Жураковский Г. Е. Педагогические идеи Макаренко. — 1963

ВВОДНАЯ СТАТЬЯ
Антон Семенович Макаренко —
талантливый новатор в области
коммунистического воспитания,
творец стройной педагогической системы,
в которой нашло творческое применение
учение основоположников марксизма-ле-
нинизма о воспитании.
Исходя из великого учения Маркса—
Энгельса — Ленина, положив в основу
своей педагогической системы принцип
социалистического гуманизма, Макарен-
ко разработал теоретически и практиче-
ски пути воспитания нового человека,
строителя коммунистического общества.
Вооруженный методом творческого
марксизма-ленинизма, Антон Семенович
обобщил свой замечательный опыт вос-
питания нового человека, обогатил тео-
рию коммунистического воспитания и
внес крупнейший вклад в сокровищницу
марксистско-ленинской педагогики.
Педагогические идеи А. С. Макарен-
ко, его самоотверженная, блестящая ра-
бота по воспитанию нового человека,
его талантливая литературно-художест-
венная деятельность пользуются боль-
шой популярностью и всеобщим призна-
нием среди прогрессивной части учи-
тельства, интеллигенции и трудящихся,
широких слоев народных масс СССР и
многих стран мира.
Труды Макаренко, а также статьи
и книги о нем издаются в большом ко-
личестве. Однако внедрение его идей в
практику учреждений пока недостаточ-

но. Еще мало у нас школ, школ-интернатов, детских домов,
исправительно-трудовых колоний, в которых идеи и опыт
А. С. Макаренко получили бы свое творческое развитие и
дальнейшее применение. Весьма положительную роль в этом
отношении могли бы сыграть такие труды, которые помогали
бы учителю глубже понимать, вникать в сущность его идей.
Для того чтобы научные труды о Макаренко были дей-
ственными и вооружали учительство на решение насущных
вопросов школы, в них должно даваться не простое описание
и изложение его мыслей, идей и дел, а научный анализ и
обобщение его педагогической теории и практики. Именно в
этом отношении данная книга проф. Г. Е. Жураковского
представляет собой определенный вклад в современную педа-
гогическую литературу и содействует (глубокому осмыслению
и творческому использованию педагогической системы Мака-
ренко..
К сожалению, проф. Г. Е. Жураковский не успел довести
работу над книгой до конца. Покойный автор оставил много
фрагментов, набросков, эскизов, в которых некоторые его
мысли не всегда достаточно раскрыты и обоснованны.
Тем не менее настоящая книга в том виде, в каком она
предлагается читателю, представляет серьезное и оригиналь-
ное исследование, в котором хотя и не дано исчерпывающее
освещение всех сторон и элементов педагогической системы
Макаренко, однако рассматриваются многие сложные вопро-
сы глубокого принципиального значения. Высокая квалифи-
кация автора, его богатая эрудиция позволили ему создать
ценную книгу, написанную живо, интересно и мастерски.
Имея в известной степени характер очерков, книга дает в
проблемном плане изложение и анализ взглядов и опыта
А. С. Макаренко, систематизирует его разрозненные выска-
зывания и замечания по важнейшим вопросам. Автор не бо-
ится сложных и мало разработанных проблем. В своем ис-
следовании проф. Жураковский останавливается на раскры-
тии таких вопросов, как: педагогический талант, педагогиче-
ское мастерство и техника, роль эмоционально-творческого
начала в педагогической деятельности, психологические осно-
вы воспитательной работы, сочетание параллельного и пря-
мого действия и др.
При всем пиетете и любви к замечательному советскому
педагогу А. С. Макаренко проф. Жураковский подходит к не-
му не догматически, а творчески, подвергая всестороннему
анализу его теорию и практику, вскрывая сложность творче-
ского пути его развития, трудности и противоречия.
В книге, к сожалению, нет специальной главы о труде и
трудовом воспитании в педагогической системе А. С. Мака-
ренко, которую автор не успел написать. Эти вопросы не вы-
делены в качестве особой проблемы исследования, хотя

многочисленные указания и мысли о труде как о важнейшем
факторе воспитания разбросаны в ряде глав данной книги и
свидетельствуют о правильном понимании автором значения
труда и трудового воспитания в педагогической теории и
практике А. С. Макаренко.
Существенным пробелом книги надо также считать отсут-
ствие главы о школе и образовательной работе, хотя первый
набросок такой главы, правда очень сырой и неполный, был
найден в рукописях Г. Е. Жураковского. Редактор и состави-
тель, однако, не считали возможным включить ее в книгу, а
также расширять свои функции и полномочия в смысле до-
работки, дополнения или серьезного исправления текста по-
койного автора.
В данном труде, естественно, не могли получить своего
отражения важнейшие события в жизни нашей школы, свя-
занные с решениями XX, XXI, XXII съездов партии. Однако
читатель найдет в этой книге ценный материал по тем вопро-
сам, которые встали перед нами во весь рост в условиях пе-
рестройки школы и которые вытекают из Программы КПСС,
принятой на XXII съезде партии.
Разрабатывая проблему целей воспитания, А. С. Мака-
ренко конкретно ставил вопрос о тех чертах и свойствах, ко-
торые должны воспитываться в новом человеке. Читатель по-
лучит в предлагаемой книге большой материал для реализа-
ции принципа социалистического гуманизма, для осуществ-
ления того морального кодекса строителя коммунизма, о ко-
тором говорит Программа КПСС. Книга поможет читателю в
решении задач связи обучения с жизнью, с трудом, с участи-
ем в коммунистическом строительстве, всестороннего разви-
тия личности человека, человека-коллективиста, развития в
нем активности и самодеятельности, т. е. задач, ставших во
всей остроте перед учительством в условиях перестройки
школы. Учитель найдет также в этой книге ценный материал,
раскрывающий мастерство Макаренко в решении вопросов
организации общественно полезного труда, формирования
коллектива, воспитательной работы комсомола, воспитания
дисциплины, проведения эстетического воспитания в школе
и т. д.
Все это дает основание считать книгу проф. Г. Е. Жура-
ковского, несмотря на то что она писалась более восьми лет
тому назад, безусловно, актуальной и на сегодняшний
день.
Любовь, с которой автор относится к предмету своего ис-
следования, придает книге большую теплоту, усиливающую-
ся ярким литературным изложением.
Нельзя считать все главы данной книги однородными.
Они различны по глубине анализа и обобщения, обилию фак-
тического материала.

Наряду с произведениями Макаренко автор использует
также большой архивный материал, неопубликованные тек-
сты выступлений Антона Семеновича, воспоминания и письма
его сотрудников, воспитанников и других лиц, имеющие опре-
деленную научную ценность. При теоретической направлен-
ности работы проф. Жураковского она богата интересным
фактическим материалом, рисующим разностороннюю дея-
тельность Макаренко, его изумительное педагогическое мас-
терство.
Особый интерес представляет научный аппарат исследо-
вания проф. Жураковского, который содержит много важных
замечаний, библиографических указаний и т. д.
Обратимся к более подробной характеристике содержа-
ния книги по отдельным проблемам.
Начало книги .посвящено вопросу о цели воспитания, ко-
торый рассмотрен так, что его значение выходит за пределы
данной проблемы, поскольку вопрос о цели воспитания трак-
туется в связи с рядом других важных принципиальных
проблем. Автор своеобразно раскрыл этот вопрос, давая его
методологические основы и показывая связь между целью
воспитания и другими педагогическими понятиями. Хорошо
показана зависимость цели воспитания от политических за-
дач Советского государства и Коммунистической партии.
В интерпретации Г. Е. Жураковского А. С. Макаренко как
бы развивает и продолжает ту линию в разработке этого во-
проса, которую .мы имеем у Н. К. Крупской и М. И. Калини-
на, всегда определявших цель воспитания, исходя из конкрет-
ных задач строительства социализма на данном этапе.
Заслуживает внимания та оригинальная критика чуждых
направлений в понимании процесса воспитания и его цели,
которые характерны для педологов и теоретиков «свободного
воспитания».
Видное место в теории воспитания у А. С. Макаренко за-
нимают проблемы личности и коллектива, принцип перспек-
тивных линий, соотношение между личным и общественным,
субъектом и объектом воспитания, которые автор трактует
правильно и интересно. В таком широком толковании цели
воспитания у Макаренко мы склонны усмотреть попытку по-
казать ее в диалектическом единстве с путями и средствами,
ведущими к их осуществлению, что представляет, с нашей
точки зрения, особый интерес.
Нам кажется, что автор данной книги должен был более
ярко осветить связь цели воспитания с социалистическим гу-
манизмом в творчестве А. С. Макаренко, что особенно акту-
ально теперь, в свете новой Программы партии, принятой
XXII съездом.
Вопрос цели воспитания тесно связан с психологическими
особенностями детей и подростков. А. С. Макаренко резко

высказывается против того, чтобы цель воспитания выводи-
лась из психологии, но он, конечно, прекрасно понимал необ-
ходимость учета психологических и возрастных особенностей
детей и подростков при разработке и конкретизации цели
воспитания. Вопрос об общей и индивидуальной программе
личности — это то посредствующее звено, которое связыва-
ет проблему цели воспитания с проблемой психологических
особенностей.
Глава, посвященная психологическим взглядам А. С. Ма-
каренко, построена проф. Жураковским тоже оригинально.
Она представляет собой попытку обобщения психологиче-
ских взгляд01В А. С. Макаренко, установления выводов. В ней
нет систематического изложения того конкретного психоло-
гического материала, который 'имеется у А. С. Макаренко.
Хорошо надписанная, она передает теплоту отношения
А. С. Макаренко к воспитанникам, заражает читателя сим-
патией и уважением к самому Антону Семеновичу.
Тот круг вопросов, который Г. Е. Жураковский вычленил
в этой проблеме, имеет для нас серьезное значение. Какой
большой интерес для осуществления морального кодекса
строителя коммунизма имеет, «например, оптимистическая •на-
правленность психологических взглядов Макаренко, его вера
в человека, любовь к нему, непримиримость к недостаткам
человека, лак аз чувства 'Коллективизма у молодежи.
При всех достоинствах этой главы она, однако, не отра-
жает всего богатства воззрений А. С. Макаренко на детство.
Жаль, что в ней не использованы характеристики, которые
Антон Семенович мастерски давал своим колонистам. Они
отчасти разбросаны в других местах книги. Несколько ака-
демичная по постановке проблемы, эта глава не освещает в
полном объеме того изумительного опыта подхода <к детям,
методов их изучения, которые составляют такую красочную
страницу в деятельности А. С. Макаренко.
Следовало бы более четко сказать об отрицательном от-
ношении Макаренко к односторонне функциональному под-
ходу в изучении целостной личности воспитанника, к искус-
ственному эксперименту, оторванному от живой учебно-вос-
питательной работы.
С двумя разобранными темами органически связана проб-
лема педагогического мастерства, природы педагогической
деятельности, интеллектуальных, художественных, техниче-
ских элементов, из которых она складывается.
Еще К. Д. Ушинский задумывался над проблемой педаго-
гики как науки или искусства. Этот вопрос часто обсуждался
в педагогической литературе. Тема эта очень важна, актуаль-
на и отвечает потребностям педагога. Проф. Жураковский
собрал материал воедино и сумел его изложить стройно, по-
казав эволюцию взглядов и практики воспитательной работы

Макаренко в этой области. Вычленены серьезные и интерес-
ные проблемы. Читается этот материал с захватывающим
интересом.
Оригинален и свеж самый замысел /проф. Жураковского—
соотнести разработанную Макаренко проблему педагогиче-
ского мастерства с коренными положениями театральной пе-
дагогики. Автор проделал большую работу по изучению
огромной литературы, в которой освещается педагогическая
деятельность выдающихся представителей отечественного
искусства — театра, музыки, живописи — и в первую очередь
основоположника новой русской театральной педагогики
К. С. Станиславского.
Богатый материал из этой области, использованный в ра-
боте проф. Жураковского, читается с неослабным интересом,
свидетельствует о большой эрудиции и высокой культуре са-
мого автора, помогает более глубокому пониманию ряда во-
просов в теории и практике А. С. Макаренко.
Известно, что в деятельности А. С. Макаренко в колониях
им. М. Горького и Ф. Э. Дзержинского особенно ярко выра-
жено творческое начало. Каждый более или менее передовой,
талантливый педагог является в известной мере художником-
артистом. Макаренко утверждал, что педагогические способ-
ности и «таланты» должны сочетаться с техникой, мастер-
ством, которыми любой педагог может овладеть в результа-
те систематических упражнений и упорного труда. Антон Се-
менович требовал от педагога идейной убежденности, горя-
чей любви, увлечения педагогической профессией, работы
«с огнем». Это и есть основа таланта. Г. Е. Жураковский пра-
вильно определил основы педагогического мастерства и эле-
менты педагогической техники.
Проф. Жураковский вместо безнадежного оперирования
дефинициями, вместо схоластического разграничения поня-
тий-терминов («такт», «способности», «талант», «мастер-
ство») пошел другим путем, а именно: он раскрыл особенно-
сти мастерства Антона Семеновича на характеристике его
практической деятельности, на описании фактов, событий в
жизни руководимых им колоний, взаимоотношений с колони-
стами. Макаренко показан не только как теоретик, но и как
носитель педагогического мастерства, как изумительно та-
лантливый практик.
Все многообразие мастерства А. С. Макаренко, его яр-
кость и многогранность хорошо раскрываются во второй час-
ти главы «Проблема педагогического мастерства» не на аб-
страктных формулировках, а на конкретных делах, интерес-
ных ситуациях, мудрых решениях и поступках.
В третьей части этой главы показано верное понимание
соотношения индивидуального и параллельного педагогиче-
ского действия. Г. Е. Жураковский правильно поступает,

подчеркивая внимание и заботу А. С. Макаренко о каждой
отдельной личности, которая не должна потерять своего ин-
дивидуального своеобразия, склонности и способности кото-
рой получают свое полное развитие только в коллективе и
благодаря ему.
Конечно, нельзя считать, что сложная и трудная пробле-
ма педагогического .мастерства, которая впервые поставлена
проф. Жураковским в таком объеме, им полностью разреше-
на. Дальнейшая научная разработка должна идти в следую-
щих направлениях.
Идя правильным путем, а именно путем описания отдель-
ных фактов, событий, явлений в жизни руководимых
А. С. Макаренко учреждений, Геннадий Евгеньевич не успел
довести описание и анализ до конца, т. е. сформулировать
нужные выводы из этих отдельных анализируемых фактов
применительно к теоретически поставленному вопросу о та-
ланте, мастерстве и т. д. Иначе говоря, фактическая сторона,
даваемая в виде отдельных эпизодов, событий, и их описание
должны быть в большей мере направлены на разрешение по-
ставленных теоретических вопросов. Такой путь открывает
возможность не только вскрывать содержание обычных поня-
тий («мастерство», «техника», «талант» и др.), но и давать
точные определения на основе конкретного научного анализа.
Очень важно также при дальнейшей разработке проблемы
определить общие и отличные черты, свойственные общей
педагогике и педагогике театральной и музыкальной. Ведь
каждая из этих педагогик с присущими ей приемами и сред-
ствами формирует личность человека в определенном на-
правлении. До сих пор общая педагогика, несмотря на стоя-
щую перед ней задачу всестороннего развития личности, шла
к решению этой задачи, оперируя преимущественно только
присущим ей материалом. Работа в области общей педагоги-
ки была бы более плодотворной, если бы она действовала в
этом направлении совместно с театральной, музыкальной пе-
дагогикой, которая имеет большое значение для всесторон-
него развития личности.
Видное место в книге занимает центральная проблема в
педагогической системе А. С. Макаренко — организация и
воспитание детского коллектива. Эта проблема является од-
ной из главных «находок» Антона Семеновича, определяю-
щих специфику его педагогической системы. Она единодуш-
но признана всеми одной из важнейших проблем нашей шко-
лы. Проф. Жураковский в полном соответствии с научной
истиной и с педагогическим опытом Макаренко, в учрежде-
ниях которого коллектив воспитанников создавался на осно-
ве труда, разрабатывает теорию этой проблемы, подчерки-
вая неразрывную связь коллектива с трудом.
Актуальное значение имеет раскрытие автором той мысли

Макаренко, что воспитание нового человека возможно пре-
имущественно в коллективе, организованном в условиях на-
стоящего крупного производства, а не кустарного, ремеслен-
нического, ручного труда. Вот почему коллективы в колони-
ях им. М. Горького и Ф. Э. Дзержинского строились по типу
настоящих производственных коллективов со всеми атрибу-
тами крупной промышленности, с ее современной научно-тех-
нической основой. К сожалению, А. С. Макаренко, практиче-
ски подойдя вплотную к проблеме сочетания обучения с произ-
водительным трудом, особенно в колонии им. Ф. Э. Дзер-
жинского, не дал его всестороннего освещения и обобщения.
Все это говорит о том, что проф. Жураковский, не успевший
подготовить специальную главу о трудовом воспитании, был
далек от недооценки воспитательного значения труда у Ма-
каренко. Правда, проф. Жураковский в большей мере, чем
это делают другие авторы, считает нужным наряду с трудом
как первоосновой коллектива показать значение ряда других
вопросов для проблемы коллектива (стиль, мажор, традиции,
игра, совместное воспитание и др.). В этом, как нам кажется,
заключается сильная сторона данной книги. Автор ее пра-
вильно привлекает внимание читателя к тем вопросам, зна-
чение которых недооценивается часто исследователями и
учителями и которые имеют такое большое воспитательное
значение (игра, половое воспитание, традиции и др.).
С особым интересом читается материал, посвященный ро-
ли игры в жизни коллектива, а также совместному воспита-
нию.
Серьезное достоинство книги заключается в том, что кол-
лектив в ней представлен в движении, в состоянии творчест-
ва. Показано, как проявлялись новаторское начало и замеча-
тельное мастерство А. С. Макаренко в отношении стиля, тра-
диций, игр и т. д. Несмотря на то что по этим вопросам уже
создана большая литература, эта глава вносит много ново-
го и будит мысль читателя.
С проблемой коллектива тесно связана тема комсомола.
Автор озаглавил соответствующую главу так: «Комсомол —
авангард детского коллектива». И действительно, в этой гла-
ве хорошо видна подлинная роль комсомола и в борьбе, и в
творческой деятельности, почти во всех областях жизни коло-
ний. Редко в нашей педагогической литературе «можно найти
такие красочные, захватывающие рассказы и описания дея-
тельности комсомола. Правда, с разной степенью глубины
показано влияние комсомольцев на обучение колонистов, на
образовательную работу, на постановку труда, производства,
на (политическое просвещение колонистов и общественную
работу среди населения, на пионерскую работу, организацию
печати и т. д. Все эти описания содержат много поучитель-
ного для разрешения таких злободневных вопросов нашей

школы, как: содержание и формы работы ученических орга-
низаций и ведущая роль комсомола; разграничение функций
комсомола и ученических организаций; роль педагога; роль
комсомола в трудовом воспитании и политехническом обуче-
нии; организация школьной печати и т. д.
Описание и характеристика возникновения и работы ком-
сомола даются в тесной связи с общей историей комсомола в
20-е годы, что должно быть отмечено как ценное качество
главы. Убедительно приведены политические и педагогиче-
ские аргументы А. С. Макаренко за создание комсомольской
организации в колонии. Эта борьба за комсомол явилась
важнейшим воспитательным процессом в колонии.
Конкретная история зарождения комсомольской органи-
зации в учреждениях Макаренко и описание ее работы в на-
чальный период существования колоний связываются с отно-
шениями колонистов с местной молодежью, с населением
прилегающих районов, что также очень поучительно.
Обильный фактический материал, приводимый проф. Жу-
раковским, не раскрывается им в теоретическом плане до
конца. Но это является скорее задачей дальнейшей научной
разработки поставленной проблемы.
В теории коллектива у Макаренко есть много ценных на-
ходок, имеющих для нас первостепенное значение. Очень
важным является вопрос о соотношении между содержани-
ем работы молодежных организаций и их организационны-
ми формами — вопрос, который в истории советской школы
играл большую роль. Самоуправление в советской школе час-
то терпело неудачи потому, что оно осуществлялось по одной
и той же схеме, спущенной «сверху», и не учитывало кон-
кретных условий и содержания работы молодежных органи-
заций на местах. Между тем организационные формы могут
быть жизненны, целесообразны, если они отличаются необ-
ходимой гибкостью и соответствуют меняющемуся содержа-
нию работы молодежных организаций. А. С. Макаренко умел
учитывать характер содержания работы молодежных орга-
низаций и в соответствии с этим строить организационные
формы, сообщать им гибкость, динамику и т. д.
Вторым теоретическим вопросом, получившим свое блес-
тящее разрешение в деятельности А. С. Макаренко, является
вопрос о соотношении между руководителем, педагогом и
ученической массой. Важнейшая задача молодежных органи-
заций — это развитие активности и самодеятельности уча-
щихся. Такая задача не может быть правильно разрешена,
если учащиеся будут предоставлены сами себе, оставлены без
руководства со стороны педагога. С другой стороны, во вме-
шательстве и руководстве педагога таится большая опасность
подмены активности и самодеятельности учащихся актив-
ностью и самодеятельностью педагога.

А. С. Макаренко мастерски разрешил эту проблему. Он
сумел сочетать в своей деятельности правильное руководство
молодежными организациями и комсомолом с развитием у
колонистов максимальной активности и самодеятельности.
Он умело и внимательно присматривался к их жизни и
деятельности, вовремя указывал правильное направление
их инициативе и активности, тактично подавал ту или иную
мысль, подсказывал то или другое начинание, мероприятие
и т. д.
Свой долг А. С. Макаренко усматривал главным образом
в том, чтобы не давать общественным организациям заста-
иваться, успокаиваться, будучи убежден в том, что коллектив
должен всегда двигаться вперед, что стоять на месте для кол-
лектива — это равносильно смерти, гибели. Задача педагога-
руководителя заключается именно в том, чтобы «помочь кол-
лективу намечать, осмысливать, осуществлять дальнейшие
задачи, будить интересы, творческие силы и возможности
членов коллектива, объединять их на новых общих делах.
Эти и другие вопросы продолжают стоять в теории и практике
формирования коллектива учащихся.
С проблемой коллектива, комсомола и связан вопрос о
дисциплине, которому посвящена специальная, очень содер-
жательная глава (гл. 6). Вначале проф. Жураковский дает
весьма интересное обоснование социальных основ дисципли-
ны, руководствуясь положениями В. И. Ленина о дисцип-
лине.
Таким образом, делается совершенно правомерное за-
ключение, что А. С. Макаренко в своей теории дисциплины
исходил из ленинских положений. Убедительно показано то
новое, важное, что внес Антон Семенович в теорию и прак-
тику этой проблемы. В главе имеется большое количество
описаний отдельных фактов, случаев, эпизодов, которые с
большим интересом и пользой будут прочитаны и читателем,
хорошо знакомым с педагогическими идеями А. С. Мака-
ренко.
Однако, если бы проф. Жураковскому пришлось * писать
эту главу в настоящее время, в свете материалов XXII съез-
да КПСС, он, вероятно, в первую очередь более подробно
разработал бы теоретическую часть. Известно, что Антон Се-
менович считал дисциплину не внешним явлением, не фор-
мой властвования и подавления личности. Дисциплина, по
Макаренко,— это явление нравственное, политическое. В на-
шем обществе недисциплинированный человек квалифици-
руется в первую очередь как человек безнравственный, высту-
пающий против общества. В свете Программы КПСС, при-
нятой XXII съездом, дисциплина как нравственное политиче-
ское явление, как категория коммунистической этики тесно
связана с такими чертами морального кодекса строителя

коммунизма, как коммунистическое отношение к труду, к
общественной собственности, сознание долга и т. д.
Вопросы дисциплины нельзя отрывать от учения о ком-
мунистической этике, в особенности теперь, в условиях вос-
питания нового человека, члена коммунистического общест-
ва, поведение которого должно быть сознательным. Однако в
области воспитания коммунистической морали нельзя огра-
ничиться только воспитанием сознания: воспитание привычек
не менее трудное дело, чем воспитание сознания. Вот почему
накоплению нравственного опыта А. С. Макаренко придавал
большое значение. «Настоящая широкая этическая норма
становится действительной только тогда, когда ее «сознатель-
ный» период переходит в период общего опыта, традиции,
привычки, когда эта норма начинает действовать быстро и
точно, поддержанная сложившимся общественным мнением
и общественным вкусом» 1.
С точки зрения коммунистической этики необходимо вос-
питывать нравственную силу человека, проявляющуюся в
требовательности к себе, в умении сопротивляться вредным
влияниям. Поэтому А. С. Макаренко считал дисциплиниро-
ванным человеком того, кто «всегда, при всяких условиях
сумеет выбрать правильное поведение, наиболее полезное
для общества, и найдет в себе твердость продолжать такое
поведение до конца, несмотря на какие бы то ни было труд-
ности и неприятности» 2.
Проблематика этого цикла заканчивается вопросом об
эстетическом воспитании.
Большое познавательное и практическое значение имеет
последняя глава, в которой проф. Жураковский нарисовал
разностороннюю картину постановки в учреждениях Мака-
ренко эстетического воспитания во всех его видах и формах:
музыкального, литературного, драматического искусства
и др.,— в таких организационных формах, как различные
кружки, проведение праздников, олимпиад, постановка спек-
таклей и т. д.
Роль эстетического воспитания в формировании всесто-
ронне развитой личности, органическая связь внутренней и
внешней красоты человека ('мысль, которую в свое время раз-
вивал В. Г. Белинский), единство этики и эстетики, показ об-
лагораживающего влияния красоты на формирование мо-
рального облика человека, его идеалов, вкусов, на выбор про-
фессии, решающая роль коллектива и коллективных связей
в воспитании эстетических понятий, суждений, воспитатель-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Изд. 2. Т. V. М... Изд-во АПН
РСФСР, стр. 435—436. В дальнейшем тексты А. С. Макаренко будут цити-
роваться по 2-му изданию. Исключение составляют тексты, не вошедшие
в это издание.— Ред.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 362.

ное влияние эстетики быта — обо всем этом говорится в по-
следней главе книги.
Автор на большом, в значительной части мало известном
фактическом материале, взятом из архивов, чрезвычайно
квалифицированно, используя свою большую эрудицию в об-
ласти искусства, дает глубокий анализ эстетического воспи-
тания в колонии им. М. Горького и коммуне им. Ф. Э. Дзер-
жинского. Таковы некоторые наши пояснения и соображения
по содержанию книги.
* * *
Выпуская данную книгу, мы не только отдаем дань ува-
жения ее автору, успешно и много потрудившемуся над изу-
чением наследия А. С. Макаренко, не только приумножаем
имеющуюся литературу об этом замечательном советском
педагоге, но и рассчитываем, что данное исследование помо-
жет учительству решать трудные и сложные задачи, постав-
ленные перед ним новой Программой КПСС.
Ш. Ганелин.

ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ
ИДЕИ
А.С. МАКАРЕНКО

Глава 1
ЦЕЛЬ ВОСПИТАНИЯ1
Разработкой вопроса о целях и за-
дачах подлинного воспитания
широких народных масс в усло-
виях социалистической революции и по-
строения социализма Маркс, Энгельс и
Ленин совершили значительный шаг впе-
ред в обосновании научной педагогики.
Теоретические положения, формули-
рованные В. И. Лениным в области на-
родного образования, .исходят из общих
целей построения коммунистического об-
щества. «...Начиная социалистические
преобразования,— указывал В. И. Ле-
нин,— 'мы должны ясно поставить .перед
собой цель, к которой эти преобразова-
ния, в конце концов, направлены, имен-
но цель создания коммунистического об-
щества...»2
1 Работая над главой «Цель воспитания»,
Г. Е. Жураковский не ставил перед собой задачу
исчерпать проблему цели воспитания, конкретно
раскрыть все ее содержание, перечислить и про-
анализировать отдельные задачи, стоящие в обла-
сти воспитания нового человека, несмотря на то
что у А. С. Макаренко, как известно, имеется по
этим вопросам большой и значительный мате-
риал.
По-видимому, Г. Е. Жураковский поставил
перед собой другую задачу. Он вскрывает мето-
дологические основы этой проблемы и показывает,
какое место она занимает в общей системе педа-
гогической науки, какова ее связь с другими важ-
нейшими категориями педагогики. Такая поста-
новка проблемы цели воспитания, несомненно, яв-
ляется актуальной для настоящего времени.—
Ред.
2 В. И. Ленин. Сочинения. Изд. 4. Т. 27,
стр. 103.

В. И. Ленин подчеркивал, что «вместе с преобразованием
старого капиталистического общества учение, воспитание и
образование новых поколений, которые будут создавать ком-
мунистическое общество, не могут быть старыми» 1.
А. С. Макаренко наряду с другими выдающимися совет-
скими педагогами (Н. К. Крупской, А. В. Луначарским и др.)
творчески развивает вопрос о цели воспитания. В своей лек-
ции о методах воспитания А. С. Макаренко пишет: «Мы не
можем просто воспитывать человека, мы не имеем права
проводить работу воспитания, не ставя перед собой опреде-
ленную политическую цель. Работа воспитания, не вооружен-
ная ясной, развернутой, детально известной целью, будет ра-
ботой аполитичного воспитания, и в нашей общественной со-
ветской- жизни мы на каждом -шагу встречаем доказательства
в подтверждение этого положения»2.
Изучение А. С. Макаренко марксистской литературы при-
вело его к твердому выводу, что именно общие идеи марксиз-
ма-ленинизма дают в области воспитания совершенно ясную
установку и открывают большой простор педагогическому
творчеству.
Для А. С. Макаренко было совершенно очевидно, что, во-
преки клеветническим утверждениям врагов социализма,
именно в социалистическом обществе создаются благоприят-
ные условия для всестороннего и бурного развития воспи-
тательной деятельности и педагогической науки. Теоретиче-
ской основой позиции Макаренко было основополагающее
суждение В. И. Ленина по этому вопросу: «...Важно выяс-
нить себе, как бесконечно лживо обычное буржуазное пред-
ставление, будто социализм есть нечто мертвое, застывшее,
раз навсегда данное, тогда как на самом деле только с со-
циализма начнется быстрое, настоящее, действительно мас-
совое, при участии большинства населения, а затем всего на-
селения, происходящее движение вперед во всех областях об-
щественной и личной жизни»3.
А. С. Макаренко напряженно и внимательно всматривал-
ся в будущее, развертывающееся перед его социалистической
Родиной. Это будущее рисовалось ему, согласно ленинским
прогнозам, как эпоха, которая должна привести освобожден-
ное от пут капиталистического общества человечество на про-
тяжении ближайших десятилетий к всемирному братству, а
науку, культуру и просвещение — к величайшему развитию
и расцвету.
Советская педагогика должна исходить из задач и по-
требностей социалистического строительства — эта формула
1 В. И. Ленин. Сочинения. Изд. 4. Т. 31, стр. 258—259.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 113.
3 В. И. Ленин. Сочинения. Изд. 4. Т. 25, стр. 443.

в сознании А. С. Макаренко приобретает особое значение, так
как таким путем достигается творческое единство конечной
цели воспитания и целей временных, преходящих, выступаю-
щих в определенной исторической -последовательности, как
система 'промежуточных этапов между текущим днем и эпо-
хой расцвета коммунистического общества.
Таким образом, хотя наша воспитательная практика, ко-
нечно, едина в своем многообразии на протяжении всей ис-
тории научной марксистской (педагогики, но в это единство
каждый исторический период вносит свои изменения и уточ-
нения.
«Нет ничего вечного и абсолютного в наших задачах,—
замечает по этому поводу А. С. Макаренко...—Мы можем
быть совершенно уверены в том, что к следующему поколе-
нию будут предъявлены 'несколько измененные требования,
причем изменения эти будут вноситься постепенно, .по мере
роста и совершенствования всей общественной жизни» 1.
В другой своей работе по этому же самому вопросу
А. С. Макаренко говорит еще более определенно:
«В педагогической теории, как это ни странно, цель воспи-
тательной работы обратилась в категорию почти забытую...
Можно думать, что научной педагогике нет никакого дела до
этого вопроса... От педагога-теоретика требуется не реше-
ние проблемы идеала, а решение проблемы путей к этому
идеалу. Это значит, что педагогика должна разработать
сложнейший вопрос о цели воспитания и о методе приближе-
ния к этой цели»2.
С точки зрения А. С. Макаренко, к вопросу о целях воспи-
тания следует подходить совершенно конкретно, исходя из
тех общих задач, которые стоят перед нами на определенном
этапе социалистического строительства. Следующее выска-
зывание А. С. Макаренко подтверждает эту мысль.
В лекции А. С. Макаренко «Художественная литература и
воспитание детей», (прочитанной.им 21 апреля 1937 г., имеет-
ся следующее положение: «... мы должны знать все, чем дол-
жен отличаться, гордиться новый, наш, социалистический,
комму ни ст и ч ее к и й человек.
Раз мы это знаем, раз мы честные педагоги, мы должны
стремиться всех людей, всех детей воспитывать в наиболь-
шем приближении к этому .нашему коммунистическому
идеалу»3.
«Откуда же может вытекать цель воспитательной рабо-
ты? — спрашивает А. С. Макаренко в лекции «Методы воспи-
тания» и отвечает: — Конечно, она вытекает из наших обще-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 466.
2 Там же, стр. 345.
3 Там же, стр. 362.

ственных нужд, из стремлений советского народа, из целей и
задач нашей революции, из целей и задач нашей борьбы» К
А. С. Макаренко говорит о советском человеке как о «гра-
жданине мира», разумея под этим «человека мирового зна-
ния, человека мировых интересов и мировых вопросов» 2, пе-
решагнувшего в таком восприятии окружающего узкие гра-
ницы чисто национальных интересов. По мысли Макаренко,
эта широта горизонта неизбежно направляет советского че-
ловека к признанию великой исторической роли, какая выпа-
ла на долю первой в мире страны социализма, и это призна-
ние в свою очередь ведет его прямой дорогой по пути совет-
ского патриотизма.
Для Антона Семеновича данная проблема приобрела ха-
рактер необходимости внутреннего согласования двух задач,
фактически сливающихся в одну в том смысле, что только
разрешение первой из них — задачи патриотического воспи-
тания — фактически открывало путь для решения второй за-
дачи— воспитания интернационального. Первая из этих двух
задач волновала Макаренко еще в годы его молодости, как о
том свидетельствует его повесть «Честь», хотя и относящаяся
к 1937 г.3, но фактически отражающая мысли и чувства мо-
лодого автора еще дореволюционной поры или эпохи первых
месяцев революции.
Мысль о единстве патриотического и интернационального
воспитания пронизывает страницы «Педагогической поэмы».
Большой проверкой действенности патриотического воспи-
тания в педагогической системе А. С. Макаренко следует
считать поведение его воспитанников в условиях острых
схваток в борьбе советского народа против реакции и фашиз-
ма, за торжество международной солидарности трудящихся.
В этом плане для нас особое значение приобретает заме-
чание А. С. Макаренко в публичной лекции, прочитанной им
21 апреля 1937 г., относительно одного из своих воспитанни-
ков, Л. В. Конисевича, на которого в числе прочих было воз-
ложено ответственное поручение по эвакуации детей из од-
ного испанского порта.
«Три дня назад,— говорил по этому поводу Макаренко,—
я получил письмо от бывшего своего воспитанника, которое
меня очень растрогало... Он пишет, что за один свой подвиг,
сущность которого он в письме рассказать не может, но кото-
рый заключался в том, что он не дрогнул перед смертью, за
этот подвиг он получил орден. Он мне об этом сообщает и
благодарит. Говорит просто: «Спасибо вам за то, что научи-
ли нас не бояться смерти».
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 114.
2 Там же, стр. 440.
3 См.: А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VI, стр. 9.

Тут для меня проглянуло лицо 'нового человека в простом
выражении. Научить не бояться смерти—до такой пробле-
мы не может подняться буржуазное общество» К
Макаренковская молодежь дала ряд выдающихся офице-
ров, многие из которых сыграли заметную роль на фронте
в военное время [I]2. Некоторые из этих офицеров впоследст-
вии .признавались, что, идя на выполнение грозящего смер-
тью боевого задания, они несли в своем сердце образ дорого-
го учителя.
На заседании 31 марта 1945 г., о котором в этой работе
придется еще неоднократно говорить3, А. Чевелий (один из
персонажей «Педагогической поэмы», где он выведен под
именем Шуры Жевелия) вспоминал: «...я, конечно, вправе
назвать Антона Семеновича отцом, потому что то, что я де-
лаю здесь, я делаю, как диктовал Антон Семенович во вре-
мя моего воспитания. Я читал книгу «Марш 30 года» и лич-
но ощущал эту прелесть сам, когда мне в Отечественную
войну пришлось летать на этом фронте... Летишь, смотришь
на эти города и ... видишь лицо Антона Семеновича Мака-
ренко...
Я часто вспоминаю... Антона Семеновича даже в тяжелые
моменты, а у меня они были, когда меня «немецкий самолет
заправил с хвоста, и мне пришла мысль, вернее слова Анто-
на Семеновича, когда бывало тяжело: «Не пищать»...
Несмотря на то что я теперь имею дефект — потерял пра-
вый глаз, я продолжаю летать. Есть один глаз — и пусть себе
работает на здоровье!
Труды Антона Семеновича не пропадают и та кровь, кото-
рую мы ему портили, конечно, она везде себя покажет...»4
Итак, борьба за укрепление основ советского патриотиз-
ма и воспитание в духе патриотизма стояли у Макаренко на
первом месте в разрешении вопроса о целях воспитания.
А для этого необходимо было определить в совершенно кон-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 377.
2 В квадратных скобках указывается порядковый номер примечаний,
помещенных в конце книги (стр. 308—322) — Ред.
3 Имеется в виду объединенное заседание лаборатории по изучению
педагогического наследия А. С. Макаренко Академии педагогических наук
РСФСР и кафедр педагогики Московского государственного педагогическо-
го института им. В. И. Ленина и Московского городского педагогического
института им. В. П. Потемкина. Заседание состоялось 31 марта 1945 г.
и проходило под председательством автора данной работы. В стенограмме
имеется запись выступлений Г. С. Макаренко (вдовы А. С. Макаренко),
директора Харьковского драматического театра Н. В. Петрова, проф.
И. А. Соколянского, заведующего школой в коммуне им. Ф. Э. Дзержин-
ского Т. Д. Татаринова, ряда колонистов, коммунаров и других лиц. Эти
материалы хранятся в Отделе рукописей Государственной библиотеки
им. В. И. Ленина. Личный архив Г. Е..Жураковскопх— Ред.
4 Из стенограммы выступления А. Чевелия на заседании, состоявшем-
ся 31 марта 1945 г. (см. предыдущее примечание. — Ред.),

кретных формах отношение воспитания патриотического к
воспитанию -интернациональному. В своей работе Антону Се-
меновичу удалось разрешить эту сложную задачу, в чем ему,
конечно, помог комсомол, составлявший сначала только пе-
редовую ячейку в колонии и в коммуне, а позже фактически
впитавший в себя все то творческое, что только имелось у
коммунаров. Сам Макаренко и руководимые им коллективы,
преодолев все затруднения, творили, охваченные единым по-
рывом, руководствуясь единой системой задач, стоявших пе-
ред пролетарским интернационализмом и его советским аван-
гардом.
Таким образом, А. С. Макаренко удалось установить
путь к реализации идеала коммунистического общества че-
рез всестороннее и углубленное патриотическое воспитание.
Однако это было только началом его работы по опреде-
лению и конкретизации вопроса о целях воспитания. В даль-
нейшем предстояло разрешить два новых вопроса: во-первых,
по 'какому руслу должна была протекать жизнь и работа уч-
реждений А. С. Макаренко, чтобы приблизить охваченных
энтузиазмом коммунаров к разрешению стоящих перед ними
больших общественных задач; и, во-вторых, как добиться то-
го, чтобы каждый из коммунаров, следуя, таким образом, по
общему, единому для всех пути, мог бы вложить в коллектив-
ные усилия свою, лично ему присущую силу, во всем ее инди-
видуальном, неповторимом своеобразии, и всесторонне раз-
вить эту силу.
Изучая советское строительство, А. С. Макаренко не мог
не заметить одной важной черты этого строительства: имея
перед собой определенную историческую перспективу, выте-
кающую из ясного осознания целей движения вперед и тех
трудностей, которые стоят на пути этого движения, партия
и правительство на протяжении всей советской истории стре-
мились к тому, чтобы грандиозные задачи, стоящие перед
Советским государством, были бы должным образом запла-
нированы, и запланированы с таким расчетом, чтобы разре-
шение ближайших задач, поднимая страну в целом на новую,
высшую ступень, открывало бы перспективы для постановки
и решения задач следующего ближайшего ряда. Это подво-
дило базу под планирование во всех областях советского хо-
зяйства и культуры, придавало одухотворенный смысл бли-
жайшим мероприятиям, рассматриваемым и расцениваемым
с точки зрения политики дальнего прицела.
На этой основе и родились советские пятилетние планы,
вложенные в точные даты исполнения: планы грандиозных
строек (каналы, электростанции и т. д.), как и планы вели-
ких культурных мероприятий (ликвидация неграмотности,
введение всеобщего четырехлетнего, семилетнего обучения
и т. д.).

А. С. Макаренко потребовалось пять лет творческой на-
пряженной работы в колонии им. М. Горького, для того что-
бы, опираясь на эту практику социалистического строитель-
ства, /перенести ее принципы в практику воспитания.
В главе 15 второй части «Педагогической поэмы» («Труд-
ные люди») А. С. Макаренко рассказывает, как он пришел к
своему «великому открытию»:
«Я представил себе силу коллектива колонистов и вдруг
понял в чем дело: ну, конечно, как я мог так долго думать!
Все дело в остановке. Не может быть допущена остановка в
жизни коллектива.
Я обрадовался по-детски: какая прелесть! Какая чудес-
ная, захватывающая диалектика! Свободный рабочий кол-
лектив не способен стоять на месте...
Да, мы почти два года стоим на месте: те же поля, те же
цветники, та же столярная и тот же ежегодный круг.
Я поспешил в колонию, чтобы взглянуть в глаза колони-
стов и проверить мое великое открытие»1.
Итак, сущность «великого открытия», к которому пришел
А. С. Макаренко на пятом году существования горьковской
колонии, и состояла по существу в том, что он, рассматривая
планирующее начало как основной закон жизни советского
общества в целом, счел необходимым внести его и в жизнь;
и в работу руководимого им учреждения, исходя из того, что
«остановки» в этой жизни и в этой работе являются «форма-
ми смерти».
Реальная обстановка жизни и работы руководимого им
учреждения была оценена А. С. Макаренко следующим об-
разом.
Колония возникла в 1920 г. почти на пустом месте, в усло-
виях отсутствия каких-либо традиций, без ясных перспектив
ближайшего будущего. Комплекс ближайших задач сводился
к тому, чтобы создать из случайного скопища людей благо-
устроенное советское воспитательное учреждение, имеющее
свою школу, свое подсобное хозяйство, открывающее жиз-
ненный путь молодежи, заканчивающей в ней свое пребыва-
ние, на основе превращения бывших юных правонарушителей
в полноценных советских граждан. По мере того как все это
постепенно проводилось в жизнь при содействии вновь соз-
данного комсомола (за что также пришлось выдержать упор-
ную борьбу), по мере того как смелые дерзания претворя-
лись в быт, в текущий день, в колонии постепенно исчезал
дух напряженной борьбы за далекие (важные цели, которые
сплачивали участников в боевое содружество и имели значе-
ние важнейшего воспитательного фактора. Творческое нача-
ло постепенно остывало в обыденности трудовых будней.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 379-380..

Планы коллектива начали превращаться ,в сознании каждо-
го из его членов в планы личного благополучия. Эти планы
становились лишь средством, а не фактором, определяющим
путь движения вперед. Эту ржавчину мещанства и обыден-
щины нужно было выжечь каленым железом. Порывистая,
творческая молодость кратковременно' переживается отдель-
ным человеком, но молодость коллектива с ее мечтами и
ярким горением может и должна быть раздвинута до беско-
нечности. Мечта средневекового Фауста охватила Макарен-
ко, но для ее реализации не требовалось уже 'подписания
хартий, по которым душа передавалась во власть дьявола.
Требовалась новая, яркая, захватывающая перспектива,
способная увлечь коллектив, поднять и «направить все его
творческие силы на борьбу за светлую жизнь для всех, для
других, а не только для себя.
Такая постановка вопроса превращала внешне будничную
педагогическую работу в детском учреждении в постоянный
боевой фронт, поскольку «нет мелочей и" явлений, нейтраль-
ных в нашей жизни» 1.
Новая жизненная формула, таким образом, сводилась к
следующему: для поддержания постоянной окрыленной юно-
сти макаренковского коллектива необходимо создать не ви-
димость, но совершенно реальную обстановку борьбы за
осуществление цели, победоносное завершение которой дол-
жно было означать не право на успокоение, но постановку
новой цели—продвижение к вершине, с высоты которой от-
крывалась следующая горная цепь, откуда в свою очередь
должны были открыться новые пленительные горизонты, обе-
тованная страна коммунизма, манящая и зовущая к себе.
Жизнь была последовательным движением вперед, раз-
деляемым на ряд этапов. Каждый из этих этапов означает
выдвижение определенной значительной цели, поставленной
перед всем коллективом. Борьба за реализацию очередной
задачи окрашивает своеобразным цветом тот или иной отрезок
времени и является той «общественной доминантой», которая
определяет собой все частные явления жизни на протяжении
этого отрезка.
Можно привести пример такой последовательности этапов
в практике Макаренко,
1. Объединение с куряжским коллективом (преодоление
реальной угрозы—растворения 120 горьковцев среди 280 стоя-
щих на пороге моральной гибели куряжан; достигнутый ре-
зультат — возвращение к советской жизни 280 гибнущих
людей).
1 Г. С. Макаренко. Работа А. С. Макаренко над созданием «Педа-
гогической поэмы». Сб. «А. С. Макаренко», Изд-во Львовского гос. ун-та,
1949, стр. 125.

2. Включение в коммуну им. Ф. Э. Дзержинского (реаль-
ная угроза и достигнутый результат аналогичны итогам ре-
шения первой задачи).
3. Сооружение двух заводов — электросверлилок и фото-
аппаратов «ФЭД» (преодоление реальной угрозы — хозяйст-
венного краха коммуны в случае неудачи; достигнутый ре-
зультат: освобождение Советского государства от ввоза доро-
гостоящих заграничных товаров; не только полная самооку-
паемость учреждения, «но и получение значительных прибы-
лей).
Вое замечательные достижения макаренковских коллекти-
вов должны нами расцениваться с точки зрения выдвижения
и успешного решения характерных для каждого данного этапа
оси овны х задач, которые попутно обрастали задачами
подчиненными и производными.
В педагогическом плане такая этапность и последователь-
ность решения основных задач означала, во-первых, что ком-
мунистическое общество из далекой мечты превращалось в
сознании учеников Макаренко в совершенно осязаемый этап
человеческого прогресса, к которому реально приближал ко-
лонистов каждый преодоленный этап их коллективной жизни;
во-вторых, плановое решение этих задач силами всего мака-
ренковского коллектива превращало и самого А. С. Макарен-
ко, и его помощников по руководству коммуной в глазах ком-
мунаров в старших товарищей, требующих от младшего по-
коления такого же напряжения сил в 'преодолении трудно-
стей, какое требовалось и от них самих. В новых условиях
сама обстановка контролировала каждый шаг руководителей
и заставляла их ежедневно держать экзамен на право быть
таковыми. При этом основным критерием пригодности для ра-
боты в макаренковском коллективе была пламенная уверен-
ность в близкой победе. Уверенность Б победе была присуща
Макаренко с молодых лет, составляла одну из главных ха-
рактерных черт его личности и имеет большое значение в
трактовке им проблемы целей воспитания.
«— Тайна жизни в победе! — говорит один из героев по-
вести А. С. Макаренко «Честь».— Борьба без победы — чушь,
жертвоприношение...
— Иначе быть не может. А у тебя как, Павел? Неужели
ты идешь на борьбу и сомневаешься? Думаешь: победим или
не победим? Любит, не любит? Пан или пропал? Это значит—
ты играешь на поражение. Побеждает только тот, кто уверен
в победе. А я уверен. Я и хотел бы сомневаться для порядка,
что ли, но я не могу. Я не сомневаюсь» !.
Эти мысли затем были замечательно сформулированы
Антоном Семеновичем на страницах «Педагогической поэмы»:
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VI, стр. 188.

«Хорошо было то, что я всегда ощущал себя накануне
победы, для этого нужно было быть неисправимым опти-
мистом» *.
«Я люблю людей, которые берутся за трудные дела»,—
писал А. С. Макаренко и утверждал, что «счастье и удача .при-
дут только тогда, когда люди меньше всего за «ними гонятся,
а больше думают о больших человеческих делах...» 2
Только подход ко всякой жизненной задаче 'как к текуще-
му этапу борьбы за величие цели может по-настоящему оду-
хотворить жизнь. В результате осуществления этих идей уч-
реждения Макаренко из колоний для беспризорных и юных
правонарушителей превращались в отряды передового рево-
люционного строительства, 'пользовавшиеся заслуженным до-
верием партии и правительства. Воплощением этой метамор-
фозы был прежде всего сам А. С. Макаренко, у которого слово
никогда не расходилось с делом. Его призывы к подвигу и
самопожертвованию, обращенные к питомцам, были нераз-
рывно связаны с личной готовностью Б любую минуту идти во
главе штурмующих.
Великие полководцы знали эту тайну воздействия на сво-
их подчиненных и умели пользоваться ею. Биографии
А. В. Суворова, П. С. Нахимова и других дают в этом отно-
шении ряд ярких примеров.
Для достижения большой цели, для решения трудной за-
дачи необходимо воодушевить людей, поднять их на борьбу,
заразить личным примером, мобилизовав при этом все их вну-
тренние силы, все потенциальные возможности. Главное —
видеть перед собой восходящий путь и никогда не успокаи-
ваться на достигнутом.
В основе педагогических выводов А. С. Макаренко о дви-
жении к цели лежит его глубокое убеждение в том, что идеа-
лом человеческого общества является создание единства в
многообразии, т. е. создание такого человеческого коллектива,
в жизни которого общность целей, единство прогрессивных
общественно-политических устремлений не находится в про-
тиворечии с выявлением индивидуальных свойств и качеств
каждой отдельной личности, но, наоборот, достигает своего
наиболее полного обнаружения именно в условиях подобной
общности. . \
А. С. Макаренко стремился так (воспитывать своих питом-
цев, чтобы характерной чертой личности каждого из них была
общая коммунистическая идейная целеустремленность, на ос-
нове которой развивались бы его личные способностии даро-
вания, сливающиеся затем в единый поток, направляемый к
общей для всего коллектива цели воспитания.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 63.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 458.

После всего сказанного представляется совершенно оче-
видным, что А. С. Макаренко мог в данном .плане разрешить
сложную задачу сочетания личного начала, существующего в
каждом отдельном воспитаннике (на .основе глубокого ува-
жения к этому личному началу), с общим, диктуемым конеч-
ными целями всей воспитательной работы во имя реализации
коммунистических идей на основе решительной борьбы с по-
рочными традициями, сохранившимися от времен (господства
капиталистических отношений в нашей стране или притекаю-
щими к нам из-за рубежа.
А. С. Макаренко 'выделяет ряд таких порочных традиций.
Первая из них определяется им как 'гипертрофия
стандартизации, и она (в известном смысле идет из глу-
бин средневековья. Согласно этой традиции отрицаются ка-
кие-либо черты, свойства и качества, присущие детскому и
подростковому возрасту. Отрицая возрастные и индивидуаль-
ные различия у ребенка и подростка, средневековая педаго-
гика вместе с тем расценивала их как ««маленьких взрослых».
Ярким выражением такого отношения к детству являются
изображения богоматери с младенцем в готической скульпту-
ре и на витражах готических соборов. Забывая о специальных
пропорциях тела ребенка, резко отличных от тела взрослого
человека, художники изображали ребенка на руках матери в
виде миниатюрного существа с пропорциями взрослого.
Как известно, это были воззрения, с которыми еще в
XVIII в. упорно боролись Локк, Руссо, Гельвеций, Дидро и
другие видные представители передовой общественно-педа-
гогической мысли. Из того же отрицания особенностей дет-
ства вытекало признание неполноценности детского и отроче-
ского приятия жизни. «Настоящая» жизнь растущего чело-
века, таким образом, должна была начаться только в буду-
щем, за порогом школы, в стенах же школы на учащихся ле-
жали только обязанности и сами учащиеся были лишены ка-
ких-либо прав. Это была типично авторитарная педагогика,
в которой ребенок рассматривался только как объект воспи-
тания.
Вторая традиция, определенная А. С. Макаренко как ги-
пертрофия индивидуализации, на протяжении по-
следних двух столетий является естественной реакцией про-
тив феодальных, церковно-схоластических установок средне-
вековья со стороны буржуазного общества. Эту вторую тра-
дицию Макаренко расценивает как безнадежную попытку
справиться с 'массой воспитанников при помощи разрознен-
ной возни с каждым человеком <в отдельности. В этом случае
перед школой ставится задача создания условий для так на-
зываемого внутреннего саморазвития личности ученика и той
ложно понимаемой свободы, при которой могли бы выявлять-
ся все его свойства и качества. Предполагается, что сам уче-

ник должен намечать для себя содержание и формы деятель-
ности и поведения.
Эта традиция встретила гневную отповедь А. С. Макаренко
еще на страницах «Педагогической поэмы».
И, наконец, третья порочная традиция — это попытка,
говоря словами Дьюи, сделать ребенка тем «цент-
ром», вокруг которого должна вращаться вся
«'педагогическая вселенная».
Наряду с отрицанием идеи педоцентризма А. С. Макаренко
вел упорную борьбу с антинаучными заключениями педоло-
гии, основанными на реакционном принципе фаталистической
обусловленности судьбы детей 'наследственностью и неизмен-
ной социальной средой. Прибегая к различным мнимонаучным
манипуляциям, педологи направляли множество совершенно
нормальных детей, преимущественно детей трудящихся, в осо-
бые школы, обучаясь в которых они должны были с малых
лет нести на себе клеймо отверженных, со всеми проистека-
ющими отсюда для их психики последствиями.
В резком противоречии с выводами педологии А. С. Мака-
ренко утверждал: «Я не верю в то, чтобы были морально де-
фективные люди. Стоит только поставить в нормальные ус-
ловия жизни, предъявить ему определенные требования, дать
возможность 'выполнить эти требования, и он станет обычным
человеком, .полноценным человеком нормы. Я считаю... что
нужно говорить о дефективных методах, а не о дефективных
людях» 1.
Исходя из этих предпосылок, А. С. Макаренко и оказался
в состоянии всем этим реакционным измышлениям противо-
поставить свое учение о субъекте и объекте воспитания, сло-
жившееся, однако, далеко не сразу. Сам А. С. Макаренко об
этом повествует так: «Старое цепко держалось на земле, и
Захаров то и дело сбрасывал с себя отжившие предрассудки.
Только недавно он сам освободился от самого главного «пе-
дагогического порока»: убеждения, что дети есть только объ-
ект воспитания. Нет, дети — это живые жизни, и жизни пре-
красные, и поэтому нужно относиться к ним, как к товарищам
и гражданам, нужно видеть и уважать их права и обязанно-
сти, право на радость и обязанность ответственности. И тогда
Захаров предъявил к ним последнее требование: никаких сры-
вов, ни одного дня разложения, ни одного момента растерян-
ности! Они с улыбками встречали его строгий взгляд: в их
расчеты тоже не входило разложение.
Наступили годы, когда Захарову уже не нужно было нер-
вничать и с тревогой просыпаться по утрам. Коллектив жил
напряженной трудовой жизнью, но в его жилах пульсировала
новая, социалистическая кровь, имеющая способность уби-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 445.

вать вредоносные бактерии старого о первые моменты их за-
рождения» К
В этой цитате из «Флагов на башнях» с яркой силой выра-
жены основные мысли А. С. Макаренко об •индивидууме и
коллективе, об объекте и субъекте воспитания. Эти мысли сво-
дятся к следующему.
Во-первых, А. С. Макаренко отнюдь не отрицает того, что
детский коллектив даже в самых благоприятных условиях
хорошо налаженного учреждения не перестает быть объек-
том воспитания, если он является организацией, направляе-
мой сознательной волей руководителя к тем великим общест-
венным целям, которыми живет вся наша страна.
Такой общей установкой А. С. Макаренко решительно от-
межевывается от тех трех порочных установок в области ре-
шения данного вопроса, о которых говорилось выше.
Во-вторых, А. С. Макаренко, не ограничиваясь этим общим
отмежеванием, стремясь углубить его, отмечает, что дети яв-
ляются не только объектом, но и субъектом 'воспитания.
При этом А. С. Макаренко вскрывает самое понятие субъекта
воспитания в совершенно ином плане, чем оно трактуется в
анархической педагогике. Дети превращаются в субъекты вос-
питания вовсе не в том смысле, что осознают себя некоими
центрами вселенной, носителями неких таинственных неповто-
римых жизненных ценностей, но и в том значении, что приоб-
ретают право и обязанность на свою личную ответственность
принять посильное участие в борьбе своего поколения за реа-
лизацию новых, великих общественных идеалов.
Эти новые великие общественные идеалы должны посто-
янно возникать в сознании молодежи, и к их достижению дол-
жна быть направлена ее деятельность.
Марксистская педагогическая диалектика заключается, с
одной стороны, в отчетливом указании молодежи опреде-
ленных перспектив — в осознании их ею и, с другой
стороны, в умелом педагогическом руководстве последова-
тельным движением к достижению наших высоких идеалов.
Огромная, покоряющая сила деятельности самого А. С. Ма-
каренко заключалась в спокойной уверенности его педагоги-
ческого руководства, опирающегося на научное предвидение
марксизма. Образно говоря, он мог действовать с такой же
уверенностью, как сто лет тому назад действовал астроном
Галле, направивший свой телескоп в совершенно определен-
ный участок небесного свода, для того чтобы там увидеть не-
ведомую для человечества планету Нептун, точное местона-
хождение которой было предварительно определено при по-
мощи математических вычислений Леверрье.
А. С. Макаренко расценивал своих питомцев как субъек-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 137.

тов воспитания (не отбрасывая того, что одновременно с этим
они 'были и объектами его воспитательных усилий) потому,
что они были вызваны из мрака трущоб к новой полноценной
человеческой жизни.
Проблема «субъекта» и «объекта» в воспитании, в пони-
мании Антона Семеновича, отнюдь не исчерпывается сказан-
ным. В его воспитательной практике были случаи, когда
один его пито'мец или группа питомцев по отношению к нему
являлись в то или иное время объектами воспитания и сами
в результате такого воздействия становились субъектами по
отношению к третьему лицу или третьим лицам, иногда непо-
средственно того не подозревая, как и объект или объекты их
воздействия. Дальнейший анализ этих сложных случаев пред-
стоит провести в связи с изучением вопроса об А. С. Мака-
ренко как несравненном мастере так называемого параллель-
ного педагогического действия.
В неразрывной связи с общими положениями А. С. Мака-
ренко о цели воспитания находится (разработка им вопросов
коммунистической морали и ее воспитания. Его основной за-
дачей при этом было установить теснейшую связь основных
положений марксизма-ленинизма в данной области с вопро-
сами теории и практики советского воспитания1. Впрочем,
А. С. Макаренко не отстранялся от постановки и обсуждения
также и общих этических проблем, если такое изучение могло
в конечном итоге приблизить его к разрешению вопросов пе-
дагогических.
Именно в этом смысле заслуживает специального внима-
ния ряд мыслей А. С. Макаренко по вопросу о сущности хри-
стианской морали, высказанных им в статье «О коммунисти-
ческой этике»2. Эти макаренковские суждения сохраняют свое
научное значение, поскольку нужно признать непреложным
фактом, что именно в области морали старые традиции явля-
ются наиболее живучими и наделены способностью мимикрии.
Кроме того, именно подходя к христианскому мировоззрению
с точки зрения его этических установок, можно понять до
конца все особенности антиподной системы этики, какой яв-
ляется этика социалистического общества, строящего ком-
мунизм.
Постулаты коммунистической этики рисуются Макаренко
как в корне противоположные исходным началам узкоинди-
видуалистической христианской морали: «Хочу и требую от
1 Установление связи между целями воспитания и этикой имеет осо-
бенно актуальное значение теперь, когда перед учительством стоит задача
претворения в жизнь морального кодекса строителя коммунизма. Большой
заслугой А. С. Макаренко следует признать его требование этического про-
свещения молодежи как важнейшего фактора коммунистического воспита-
ния.— Ред.
2 См.: А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 427—436.

себя и от других полного внимания к общим интересам, пол-
ного рабочего времени, полной способности отвечать за свое
дело, полного развития сил, полного знания, хочу и требую
наиболее совершенных, наиболее правильных действий» К
А. С. Макаренко наполнял реальным содержанием эти об-
щие требования, неразрывно связывая их с борьбой за после-
довательно реализуемые этапы строительства коммунистиче-
ского общества.
Такой подход к рассмотрению этого вопроса позволяет
Макаренко вскрыть значение ленинской мысли: «Надо, чтобы
все дело воспитания, образования и учения современной мо-
лодежи было воспитанием в ней коммунистической морали»2.
В плане этических категорий А. С. Макаренко рассматри-
вает ряд таких действий и поступков, которые в «старой эти-
ке» стояли «вне пределов моральной нормы». В частности, он
предлагает в этическом плане расценивать такие требования
к человеку и к коллективу, как требование «точности», «тре-
бовать ясно и ясно отвечать». В то же время некоторые ста-
рые этические категории должны, по его мысли, приобрести
в советских условиях новый смысл и новое значение. Так, если
в капиталистическом мире «деловитость» являлась «преиму-
ществом меньшинства над большинством» и выражалась в
приобретении «более совершенных способностей эксплуатато-
ров», то в советских условиях «деловитость становится досто-
инством, которое должно быть у всех граждан, она делается
критерием правильного поведения вообще», становится «яв-
лением нравственного порядка» 3.
В другом месте в таком же плане А. С. Макаренко анали-
зирует проблему воспитания «воли, мужества и целе-
устремленности», отмечая, что эти формальные с моральной
точки зрения понятия приобретают в советских условиях со-
вершенно иной смысл, чем в буржуазном обществе4.
Наиболее ярко новый смысл коммунистической этики вы-
является в трактовке понятия труда: если в капиталистиче-
ском обществе труд был только «экономической категорией»,
то в наших условиях он наряду с этим стал нравственной ка-
тегорией.
«Право на труд в нашем обществе,— замечает по этому
поводу Макаренко,— это не только право на заработок, это,
прежде всего, право на творчество, право на участие в социа-
листическом строительстве, в решении государственных за-
дач».
В движении передовых производственников «право на труд
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 434.
2 В. И. Ленин. Сочинения. Изд. 4. Т. 31, стр. 266.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 434.
4 Там же, стр. 421—425.

перерастает из экономической категории в категорию мораль-
ную и эстетическую»!.
Именно в результате и в итоге суждений А. С. Макаренко
по ряду этических вопросов им выдвигается наиболее общее
моральное требование: «...В каждом нашем поступке должна
быть мысль о коллективе, о всеобщей победе, о всеобщей
удаче...
Всякий поступок, не рассчитанный на интересы коллек-
тива, есть поступок самоубийственный, он вреден для обще-
ства, а значит, и для меня»2.
Из всего сказанного следует, что одной из основных педа-
гогических идей А. С. Макаренко о целях воспитания являет-
ся подчинение индивидуальных интересов каждой отдельной
личности интересам коллектива, слияние личного и общест-
венного во имя высоких идеалов борьбы за коммунизм.
В коллективе, имеющем «перед собой определенные общие
цели...— говорит А. С. Макаренко,— зависимости очень слож-
ные, каждая отдельная личность должна согласовать свои
личные стремления со стремлениями других: во-первых, це-
лого коллектива, во-вторых, своего первичного коллектива,
ближайшей группы, должна согласовать так, чтобы личные
цели не делались антагонистичными по отношению к общим
целям. Следовательно, общие цели должны определять и мои
личные цели. Эта гармония общих и личных целей является
характером советского общества»3.
Таким образом, вопрос о взаимоотношении личности и кол-
лектива, как имеющий одно возможное решение, рассматри-
вается А. С. Макаренко не только в плоскости общетеоретиче-
ской, но и переносится им в область практической деятельно-
сти, причем коллектив выступает не как самоцель, а как един-
ственно возможный путь для развития личности. В результате
применения в коллективе по отношению к личности особых
подходов и средств должны быть всесторонне учтены ее ин-
дивидуальные особенности, свойства и качества: социально
полезные получат широкий простор для их всестороннего вы-
явления, а отрицательные — будут постепенно преодолевать-
ся и искореняться.
Основным критерием успеха всей работы в детском совет-
ском коллективе должно быть конечное слияние интересов
личности и коллектива.
«Если,— говорит А. С. Макаренко,— в коллективе чувст-
вуется... противоречие между целями общими и частными,
личными, значит, коллектив ... организован неправильно.
И только там, где личные и общие цели совпадают, где нет
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 135—136.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 452.
3 Там же, стр. 209.

никакой дисгармонии» *, там коллектив организован- правиль-
но. Таким образом, самую возможность конфликтов между
запросами личности и интересами коллектива в условиях хо-
рошо проводимой работы Макаренко исключает. При этом не-
обходимой предпосылкой устранения таких конфликтов яв-
ляется индивидуальный подход руководителя к каждому от-
дельному человеку как к объекту воспитания. Все дороги ве-
дут в Рим, т. е. к единой цели воспитания, но из этого не
следует еще, что в Рим 'можно попасть, идя только одной
дорогой.
Задачей Макаренко было направить жизнь каждого вос-
питанника таким образом, чтобы достигалось многообразие
в единстве. Это и определяет подлинную сущность правильно
организованного педагогического процесса. В «Опыте мето-
дики работы детской трудовой колонии» этот вывод формули-
руется следующим образом:
«Достойной нашей эпохи организационной задачей может
быть только создание метода, который, будучи общим и еди-
ным, в то же время дает возможность каждой отдельной лич-
ности развивать свои способности, сохранять свою индивиду-
альность, идти вперед по линиям своих наклонностей»2. Такое
решение данного вопроса Макаренко противопоставляет
«обезличке, которая, к слову сказать, нигде не свила для себя
такого крепкого гнезда, как в педагогике»3 [2].
Проблема «общего и единого метода» в условиях полного
развития индивидуальных черт каждой отдельной личности не
случайно выделяется Антоном Семеновичем как одна из ос-
новных задач подлинно революционной марксистской педаго-
гики. В любой педагогической системе эксплуататорского об-
щества такая задача неразрешима. '
А. С. Макаренко со всей глубиной и силой осознал огром-
ное значение тех новых условий социалистического общества,
в которые попала педагогика и как научная дисциплина, и
как руководство к практическому действию, и извлек из этих
условий все необходимые предпосылки для создания револю-
ционной педагогической системы.
И в частности, именно на этих предпосылках он построил
свое замечательное учение о «перспективных линиях», так
тесно связанное с его пониманием цели и задач коммунисти-
ческого воспитания. Трудно обойтись без цитаты из хорошо
известной главы «Педагогической поэмы» — «У подошвы
Олимпа»: «Человек не может жить на свете, если у него нет
впереди ничего радостного. Истинным стимулом человеческой
жизни является завтрашняя радость... Чем шире коллектив,
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 209.
2 Там же, стр. 467.
8 Там же, стр. 466.

перспективы которого являются для человека перспективами
личными, тем человек красивее и выше.
Воспитать человека — значит воспитать у него перспектив-
ные пути, по которым располагается его завтрашняя радость»1.
Эти проникновенные строки «Педагогической поэмы» поз-
же послужили для А. С. Макаренко исходным моментом для
методического построения воспитательного процесса.
Учение А. С. Макаренко о «перспективных линиях», после-
довательно реализуемое им в его педагогической работе, оду-
хотворило жизнь каждого отдельного члена и всего руководи-
мого им коллектива в целом. Коллектив превратился как бы
в сложный и в то же время слаженный симфонический оркестр,
в котором каждый инструмент имел особую роль, а весь ор-
кестр в целом оказался способным к исполнению единых в
своем сложном многогласии музыкальных произведений.
Все изложенное выше может быть сведено к следующим
положениям.
Конечные цели и задачи коммунистического воспитания
определяются перспективой создания коммунистического об-
щества. Путь к этому счастливому будущему человечества
лежит через построение социализма.
:> Ближайшие цели и задачи советского воспитания можно
определить как укрепление основ интернационально-патрио-
тического воспитания и подготовку ответственных деятелей
во всех областях социалистического строительства, хозяйства
и культуры. Присущая советскому обществу плановость дол-
жна быть перенесена и в работу учебно-воспитательных уч-
реждений, что должно неразрывно связать школу с жизнью,
придав ей целеустремленный характер.
Высшим критерием поведения советского человека являет-
ся всемерное содействие строительству коммунистического
общества, что должно найти свое отражение в процессе вос-
питания, во всей учебно-воспитательной работе с детьми и
молодежью.
При таком подходе совершенно по-новому разрешается
вопрос об отношении личности к коллективу. В новых усло-
виях социалистического общества достижимо всестороннее
развитие лучших индивидуальных свойств, качеств и способ-
ностей, используемых в интересах коллектива, что определяет
также смысл жизни каждого отдельного человека, синтезируя
его личные и общественные запросы.
Разрешая задачи, связанные с 'воспитанием и подготовкой
такого полноценного гражданина, А. С. Макаренко создает
свое учение о «перспективных линиях», которое занимает по-
четное место в общей системе его общественно-педагогических
взглядов.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 567.

Глава 2
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
ВОСПИТАНИЯ
В
области теоретической психоло-
гии А. С. Макаренко специально
не работал. При стремлении вы-
яснить его отношение к психологической
науке и его психологические воззрения
нам приходится пользоваться лишь кос-
венными источниками.
Будучи прежде всего первоклассным
педагогом и в то же время выдающимся
мастером художественного слова, что
открывало перед ним и новые глубины
прозрения в душевную жизнь своих ге-
роев, Антон Семенович не мог, однако,
пройти мимо некоторых психологических
выводов, построенных прежде всего на
его непосредственных наблюдениях. Эти
выводы и явились для него в известном
смысле психологическими «рабочими ги-
потезами», которые помогали ему по-
строить как свою педагогическую работу,
так и свои основные педагогические кон-
цепции.
Перед А. С. Макаренко стояла серьез-
ная задача — познать сложную формулу
душевной жизни каждого человека, с ко-
торым ему приходилось общаться более
или менее продолжительное время.
1 Данная глава не исчерпывает всего богато-
го круга психологических вопросов, наблюдений,
обобщений, всесторонних характеристик, которые
имеются в литературном наследии А. С. Мака-
ренко.
Частично материал этой главы был опублико-
ван в журнале «Советская педагогика» (1956,
№ 6) в статье «А. С. Макаренко о психологии дет-
ства, отрочества и юности».— Ред.

Отмечая наличие у себя своеобразного .свойства, особой
специфической прозорливости, при помощи которой он мог
успешно распознавать людей, Макаренко все же считал все
свои «прозрения» чем-то случайным и мечтал, как он выра-
жался, о создании системы психологии, в которой изучаемый
материал располагался бы концентрами по принципу продви-
жения от общего к частному, на основе перехода от моментов,
свойственных «человеку вообще», к тому, что характерно для
человека определенного пола и возраста, пребывающего в
определенном социальном окружении, и, наконец, к тому, что
относится именно к данному конкретному субъекту.
А. С. Макаренко уже провидел исходные черты, которые
должны лечь в основу психологии личности и которые были в
действительности прежде всего обобщением его большого жиз-
ненного опыта.
В своем понимании сущности человеческой природы
А. С. Макаренко признавал себя прямым учеником и последо-
вателем А. М. Горького, как о том свидетельствует, в частно-
сти, его статья «Максим Горький в моей жизни».
«... В двадцатом году,—вспоминает А. С. Макаренко,—
мне дали колонию для правонарушителей... Мое положение
было очень тяжелым...
Я не мог найти никаких «научных» выходов. Я принужден
был непосредственно обратиться к своим общим представле-
ниям о человеке, а для меня это значило обратиться к Горь-
кому... Горький умеет видеть в человеке положительные силы,
но он никогда не умиляется перед ними, никогда не понижает
своего требования к человеку и никогда не остановится перед
самым суровым осуждением» 1.
В этих мыслях А. С. Макаренко о великом «антропофиле»,
как называл себя А. М. Горький, заложена формула его соб-
ственного понимания сущности человеческой личности.
Говоря словами А. С. Макаренко, он был «неисправимым
оптимистом» и в этом отношении шел по пути А. М. Горького
и некоторых других наших выдающихся современников.
К. С. Станиславский, которого ни разу не вспоминает
А. С. Макаренко, но у которого с последним при всем разли-
чии их жизненных путей было так много общего, в частно-
сти и в их теоретических воззрениях, что приходится отме-
чать и далее, считал самым тяжелым камнем преткновения
для творчества артиста склонность так направлять свое вни-
мание, чтобы всегда видеть в людях плохое, выпирающие
недостатки, а не скрытое в них прекрасное. «Потому и образы
их однобоки и неправдивы»2, — говорил К. С. Станиславский.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 298—300.
2 «Беседы Станиславского в студии Большого театра в 1918—1922 гг.».
Записаны К. Е. Антаровой. Изд. 3. М., «Искусство», 1952, стр. 46.

А. С. Макаренко получил немало жизненных ударов и имел
достаточное число поводов разочароваться в достоинствах
человеческой природы, но его, выражаясь словами Стани-
славского, «силы прекрасного» были неисчерпаемы.
«Видеть хорошее в человеке, — говорит А. С. Макарен-
ко,— всегда трудно. В живых будничных движениях людей,
тем более в коллективе сколько-нибудь нездоровом, это хоро-
шее... прикрыто мелкой повседневной борьбой ... теряется в
текущих конфликтах. Хорошее в человеке приходится всегда
проектировать, и педагог это обязан делать. Он обязан под-
ходить к человеку с оптимистической гипотезой, пусть даже
и с некоторым риском ошибиться...
Такое отношение к человеку есть отношение марксист-
ское» 1.
То, что в данном случае говорит А. С. Макаренко об
«оптимистической гипотезе», не является, конечно, самообма-
ном или самообольщением. Это только проникновение под
внешние покровы жизни, что с такой силой вскрыто Л. Н. Тол-
стым в образе художника Михайлова («Анна Каренина») и
в характеристике жизневосприятия Пьера после его возвра-
щения из плена (в романе «Война и мир»).
Ориентация А. С. Макаренко на положительные начала
в человеческой психике как на основные и господствующие
не вела его по пути, свойственному анархической философии
и педагогике, — пути упрощения и идеализации человеческой
природы. Личность человека А. С. Макаренко всегда воспри-
нимал как нечто единое, цельное и живое, находящееся в не-
прерывном процессе становления, и глубоко индивидуальное
в каждом отдельном человеке. Это означало прежде всего
признание крайней сложности человеческой природы. Сам
А. С. Макаренко за два года до смерти так сформулировал
свои мысли по этому вопросу: «Каким бы цельным ни пред-
ставлялся для нас человек в порядке широкого отвлечения,
все же люди являются очень разнообразным материалом для
воспитания, и выпускаемый нами «продукт» тоже будет раз-
нообразен. Общие и индивидуальные качества личности в на-
шем проекте образуют очень запутанные узлы»2. Изучая пе-
реплетения этих «узлов», А. С. Макаренко одну из причин
их сложности видел в том, что поведение человека зависит
не только от сознания, но и от ряда других условий — прежде
всего от социального опыта, а также от силы привычки, при-
способленности, смелости, здоровья и т. д.
Из этого, однако, А. С. Макаренко отнюдь не делает вы-
вода, согласно которому можно и оправдывать отрицатель-
ные качества личности человека, ссылаясь на многообразие
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 299-300.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 353.

тех корней, которые образуют их основу. Подлинный творче-
ский пафос человеческой жизни создает напряженная творче-
ская борьба с теневыми элементами собственной личности, и
в этой области перед каждым из нас раскрываются безгра-
ничные перспективы.
Антон Семенович резко выступает против распространен-
ного мнения, что у человека «должны быть и достоинства
и недостатки».
Макаренко считает, что при таком снисходительном отно-
шении к собственным недостаткам «удобно» жить. Человек
как бы оправдывает свои неблаговидные поступки, антимо-
ральные проявления тем, что у него наряду с недостатками
есть и достоинства. В противовес этому А. С. Макаренко за-
являет:
«Но с какой стати должны быть недостатки?., никаких
недостатков не должно быть»
Таким образом, становится понятным, почему А. С. Мака-
ренко, стремясь определить основу единства в сложной и
многообразной человеческой личности, видел эту основу в
волевом начале, в том или ином виде присущем любому чело-
веку. Отсюда А. С. Макаренко делал вывод об особой важ-
ности «человеческого усилия», которое, однако, он не изоли-
ровал от других факторов нашей психики. Отсюда происте-
кало его убеждение, что «когда-нибудь настоящая педагогика
разработает этот вопрос, разберет механику человеческого
усилия, укажет, какое место принадлежит в нем воле, само-
любию, стыду, внушаемости, подражанию, страху, соревно-
ванию и как все это комбинируется с явлениями чистого
сознания, убежденности, разума»2.
Эти соображения А. С. Макаренко, высказанные им в об-
щем плане, определили его взгляды в области психологии
детства, отрочества и юности.
На протяжении шестнадцати лет своей работы в колониях
(не считая долгих лет предшествующей работы в школах)
А. С. Макаренко с величайшим вниманием изучал психоло-
гию ребенка и подростка. По этим вопросам он пришел к ряду
важных выводов, которые нашли свое отражение в его
художественно-теоретических работах и педагогической
практике.
Чуткий к художественному творчеству, сам автор художе-
ственных произведений, А. С. Макаренко мог бы при желании
именно в русской литературе открыть непочатый источник
тонких психологических наблюдений душевной жизни разви-
вающегося и смотрящего удивленными глазами на новый для
него необъятный мир подрастающего человека. А. С. Мака-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 447.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 554.

ренко предпочитал этим занятиям погружение в переливаю-
щийся всеми цветами радуги океан детской жизни, волную-
щийся вокруг него.
В результате внимательного изучения своих воспитанни-
ков А. С. Макаренко пришел к ряду существенных выводов,
касающихся психологии детства и отрочества. При этом
первый вывод А. С. Макаренко можно было бы сформу-
лировать так: хотя совокупность свойств, характеризующая
эту психологию, есть лишь сумма преобладающих тенденций,
которая в еще большей степени, чем у взрослого, может быть
подвержена относительно быстрым изменениям в результате
воздействия временно или постоянно действующих внешних
условий, все же главным периодом жизни, на который падает
формирование характера (т. е. качественно своеобразных и
представляющих известное единство существенных черт лич-
ности, кладущих отпечаток на поведение и поступки челове-
ка), несомненно, следует считать школьные годы. Однако,
несмотря на относительную легкость таких изменений, тайна
педагогического успеха заключается прежде всего в способно-
сти воспитания, всесторонне и глубоко изучив эти тенденции,
умело использовать их в достижении своих воспитательных
целей.
Такая исходная точка зрения А. С. Макаренко, естествен-
но, вела к тому, что его основные выводы в области психо-
логии детства и отрочества были иными по сравнению с теми
заключениями, к которым приходила идеалистическая психо-
логия. Последняя догматически устанавливала характерные
черты, будто бы присущие данному возрасту вне времени и
пространства, даже не ставя вопроса о том, какие из них со-
ставляют основные свойства возраста, а какие являются ре-
зультатом воздействия окружающих условий.
Суть дела, по Макаренко, сводилась не к отрицанию ряда
особенностей, присущих, как таковых, детству и отрочеству,
но к признанию необходимости тщательного выделения фак-
торов, производных от факторов основных, и учету влияния
окружающих обстоятельств на образование первых и моди-
фикацию вторых.
Исходя из этих предпосылок, образующих первый вывод,
Макаренко в дальнейшем поставил задачу—выявить корен-
ные свойства детской и отроческой природы — и пришел при
этом к следующему, второму выводу: исходя из призна-
ния крайней сложности человеческой природы и утверждая
в то же время ее единство и то, что перед каждым челове-
ком раскрываются широкие перспективы в смысле возмож-
ности продвижения вперед.
А. С. Макаренко этот свой в целом оптимистический
взгляд на человеческую природу перенес и на ребенка, и на
подростка, рассматривая их прежде всего, хотя и не исключи-

тельно, как носителей в реальности или по крайней мере в по-
тенции положительных качеств [3].
Оптимистическое отношение к человеческой природе вооб-
ще, вера в положительные потенциальные возможности, зало-
женные в сознании подрастающего человека, не могли, одна-
ко, привести и не привели Макаренко к знаменитой формуле
Руссо о том, что «все хорошо, выходя из рук Творца вещей,
все вырождается в руках человека» 1. Макаренко не мог со-
вершить подобной ошибки не только в ее религиозной обо-
лочке и фатальной интерпретации, но и даже освободив
мысли женевского философа от их идеалистических покровов.
Ученик и поклонник автора пьесы «На дне» — А. М. Горь-
кого,— он слишком рано и слишком хорошо познал тайны
этого «дна» в их самой неприглядной форме и в трагическом
смысле, для того чтобы не признать себя освободившимся раз
и навсегда от каких-либо возможностей самообманов и само-
обольщений в данной области. Макаренко фактически при
всей своей пламенной любви к молодежи и при всем своем
доверии к скрытым в ней потенциальным возможностям очень
рано и очень глубоко усвоил смысл жизненной борьбы, в ито-
ге которой не только выковываются новые люди, но и появ-
ляются люди «чрезвычайно гнилые» и даже «безнадежна
гнилые». Это был второй корректив к оптимистическим выво-
дам Макаренко, и этот вывод вносил элементы здорового
реализма и жизненной правды в теоретические построения
Антона Семеновича. В итоге всей этой сложной внутренней
работы он почувствовал себя пребывающим на твердой почве
устойчивых выводов, определивших линию его дальнейшего*
поведения при решении основных теоретических и практиче-
ских педагогических вопросов.
В дополнительной, не вошедшей в основной текст главе 12
«Педагогической поэмы» — «На педагогических ухабах» —
Макаренко по интересующим нас вопросам, между прочим,,
писал:
«Жизнь нашей колонии представляла очень сложное пе-
реплетение двух стихий: с одной стороны, по мере того как
развивалась колония и вырастал коллектив колонистов, роди-
лись и росли новые общественно-производственные мотива-
ции, постепенно сквозь старую и привычную для нас физио-
номию урки2 и анархиста-беспризорного начинало прогля-
дывать новое лицо будущего хозяина жизни; с другой сторо-
ны, мы всегда принимали новых людей, иногда чрезвычайно
1 Ж.-Ж. Руссо. Эмиль, или О воспитании. Кн. 1. Пер. с франц.
М. А. Энгельгардта. Спб., 1913, стр. 11.
2 «Урка» — «блатной» термин, иногда используемый Макаренко для*
характеристики развращенного и испорченного беспризорной жизнью под-
ростка.— Г. Ж.

гнилых, иногда даже безнадежно гнилых. Они важны были
для нас не только как новый материал, но и как представи-
тели новых веяний, иногда мимолетных, слабых, иногда, на-
против, очень мощных и заразительных. Благодаря этому нам
часто приходилось переживать явления регресса и рецидива
среди «обработанных», казалось, колонистов» 1 [4].
А. С. Макаренко не был в полной мере удовлетворен тем
отражением детской жизни, которое он находил в новейшей
советской художественной литературе.
«...В нашей литературе (новой), — писал он А. М. Горько-
му, — о молодежи не пишут правдиво, а я очень хорошо знаю,
какая это прелесть — молодежь, нужно об этой прелести рас-
сказывать. Но это очень трудно, для этого нужен талант и
еще ... время»2.
И вот А. С. Макаренко отдал и свой яркий талант, и зна-
чительную часть времени рассказам о своих воспитанниках.
На вопрос некоторых критиков: «Почему у вас все моло-
дые люди и девушки и все люди вообще красивые?» — Мака-
ренко ответил также вопросом: «А разве вообще все люди
не красивы?.. Молодежь всегда красива, если она правильно
воспитывается, правильно живет, правильно работает, пра-
вильно радуется»3.
Последующие выводы А. С. Макаренко по интересующему
нас вопросу являются по существу лишь дальнейшим углуб-
лением и развитием отмеченного здесь его основного общего
оптимистического заключения.
Третьим выводом в области психологии детства, от-
рочества и юности, к которому пришел А. С. Макаренко, было
признание эмоциональной глубины и многообразия душевной
жизни ребенка, подростка и юноши.
Вдова А. С. Макаренко — Г. С. Макаренко вспоминает4,
что он знал наизусть и при случае цитировал прекрасные сло-
ва Н. В. Гоголя из «Мертвых душ»: «Забирайте же с собой
в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое... муже-
ство, забирайте с собой все человеческие движения, не остав-
ляйте их на дороге, не подымете потом!»5
Этот гоголевский завет понимания тайных движений дет-
ской и юношеской души был ключом понимания сокровенных
тайн последней и для Л. Н. Толстого. Об этом свидетель-
ствуют не только страницы «Детства, отрочества и юности»,
но и романа «Война и мир», где Толстой, рисуя нам картину
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 653.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 354.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 228.
4 См.: Г. С. Макаренко. Макаренко А. С. — организатор детского
учреждения. «Советская педагогика», 1943, № 11—12, стр. 36.
5 Н. В. Гоголь. Собрание сочинений. Т. V, М., Гослитиздат, 1959,
стр. 133.

празднования именин двух Наталий в московском доме Ро-
стовых, ярко противопоставляет два мира: жизнь взрослых
и жизнь детей в этом доме К
Взрослая часть семьи Ростовых и окружающая их среда
друзей близка Льву Николаевичу — это одно из старых «дво-
рянских гнезд» Москвы, с детства знакомых Льву Никола-
евичу. Однако все его душевные симпатии на стороне моло-
дежи ростовской семьи: если в гостиной среди взрослых царит
чопорность, власть этикета и внешних приличий, то в зимнем
саду, где собралась молодежь, господствует радостное, непри-
нужденное веселье и тон всему задает вся пронизанная непо-
средственным очарованием Наташа.
Толстой на страницах своей эпопеи выступает как великий
человеколюбец. Казалось бы, где найти такие слова по отно-
шению к старому придворному интригану князю Василию, но
вот Толстой рисует нам бесславную картину участия Кура-
гина в попытке кражи мозаикового портфеля. Бессильный,
полууничтоженный, князь Василий сталкивается с Пьером, и
Пьер видит перед собой не всесильного бюрократа, а жалкого
старика, трепещущего перед неизбежностью близкой смерти.
И вот этот самый великий писатель, который находит как бы
слово утешения для человека, стоящего на грани преступле-
ния, оказывается совершенно беспощадным, когда речь за-
ходит о Вере Ростовой. Последняя не совершала каких-либо
преступлений и не зарилась на чужие завещания, но она, по
мысли Толстого, является виновницей в совершении гораздо
более значительного «злодеяния»: повторяя гоголевские слова,
про Веру можно сказать, что она растратила в самом начале
своего жизненного пути все подлинно человеческие движения
своего сердца, оставила их на принятой жизненной дороге без
всякой надежды вновь обрести навсегда утраченное.
В итоге Вера превратилась в нравственного урода, вызы-
вающего недоверие и неприязнь со стороны знакомых и даже
родных: вешний, до времени созрелый плод, который не мо-
жет радовать ни вкуса, ни глаз.
В своем истолковании тайн детской жизни А. С. Макаренко
продолжал лучшие традиции русской классической художе-
ственной литературы: Л. Н. Толстого, Ф. М. Достоевского,
А. П. Чехова, А. М. Горького.
Детский мир, воссозданный с такой потрясающей силой
на макаренковских страницах, отличается прежде всего по-
разительным многообразием. Весь коллектив связан общими
мыслями, чувствами, настроениями. И в то же время каждый
член этого коллектива, как отдельный инструмент в громад-
ном симфоническом оркестре, имеет свою партию, свое отно-
1 См.: Л. Н. Толстой. Собрание сочинений. Г. 4. М., Гослитиздат,
1951, стр. 45—60.

шение к жизни, свое индивидуальное «я», за развитием кото-
рого Макаренко внимательно следит и к которому он чутко
присматривается.
Макаренковский коллектив, в изображении самого
А. С. Макаренко, живет напряженной трудовой жизнью. Ка-
залось бы, что особенно поэтического можно прозреть в «тру-
дах и днях» колонистов, работающих не покладая рук на за-
водах, в мастерских, в школе, в поле, на огородах. Однако
А. С. Макаренко, воспринимая весь этот мир, наполняет
«труды и дни» детского коллектива блеском эмоциональной
насыщенности.
Четвертым выводом было утверждение, согласно
которому ребенок, подросток и юноша при всей сложности
своей душевной жизни не могут удовлетворяться ею в усло-
виях замкнутости, но настойчиво стремятся к общению
с окружающими, будучи по самой природе своей коллекти-
вистами. Об этом говорится в данной книге подробно, в осо-
бенности в главе о коллективе.
То стремление к отрешенности от окружающих, которое в
отдельных случаях нашло свое отражение в художественной
литературе, Макаренко расценивает не как основное душев-
ное состояние данного периода жизни, «е как характерную
черту молодежи, но как конфликтное состояние, как произ-
водное эпизодическое явление, результат ярко выявленного
расхождения тех требований, которые окружающая среда
предъявляла молодежи, и тех совершенно «законных» тре-
бований, которые в силу ряда особенностей своего возраста
эта молодежь имела право предъявить и действительно предъ-
являла к окружающему миру взрослых. На этом по существу
строятся конфликты с внешним миром таких героев художе-
ственной литературы, как Николенька Иртеньев, Неточка
Незванова и т. д. Изжить эти конфликты в практике своих
воспитательных учреждений было одной из основных педаго-
гических задач Макаренко, поскольку весь уклад жизни в
этих учреждениях он строил на укреплении в сознании питом-
цев того чувства коллективизма, которое он сам признавал
одной из «прекрасных детских черт» К
Пятым выводом А. С. Макаренко, относящимся
к психологии подрастающего человека, было утверждение
оптимистической направленности этой поры его жизни.
В данной области А. С. Макаренко приходилось иметь
дело с двумя параллельными традициями в истории русской
литературы и педагогики.
Согласно первой традиции утверждался присущий моло-
дежи оптимизм. На этой основе Макаренко считал совершен-
но закономерным защищать «мажор» как господствующее
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 177.

настроение среди молодежного коллектива. В этом смысле,
может быть, наиболее типичным для выражения настроений
молодости является известное стихотворение И. Бунина
«Вечер»:
«О счастье мы всегда лишь вспоминаем,
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно...» 1
Можно также попутно обратить внимание на свидетель-
ство того же молодого И. Бунина о том, что А. П. Чехов
больше всех своих рассказов любил рассказ «Студент»2, в
котором с такой яркостью описано присущее молодежи «не-
выразимо-сладкое ощущение счастья», когда жизнь кажется
«восхитительной, чудесной и полной высокого смысла». По-
добные же настроения, присущие прежде всего молодости,
выразил К. Паустовский на страницах своих «Родных про-
сторов»: «Осень пришла внезапно. Так приходит временами
ощущение счастья от самых незаметных вещей — от далекого
пароходного гудка на Оке или от случайной улыбки»3,—
и автор повести «Отрочество» С. Георгиевская, обратившая
внимание на то «удивленное предчувствие счастья, которое
так часто бывает у детей»4.
В истории русской классической педагогики эта первая
традиция нашла свое выражение уже во второй полови-
не XVIII в.
Создатель «воспитательных домов» в России, неофициаль-
ный министр народного просвещения Екатерины II, И. И. Бец-
кой говорил: «Отвергнуть надлежит печаль и уныние у всех,
живущих в доме. Быть всегда и всему довольну; петь и сме-
яться есть прямой способ к произведению людей здоровых,
доброго сердца и строгого разума»5. Эти оптимистические
выводы проходят через педагогические системы русской клас-
сической педагогики (К. Д. Ушинский, Н. Г. Чернышевский,
Н. А. Добролюбов) и через практику лучших русских школ.
В соответствии со второй из отмеченных традиций песси-
мизм, якобы присущий молодому поколению, является неиз-
бежным этапом, через который должно пройти развивающе-
еся юношеское сознание. В этом отношении является показа-
тельной характеристика, данная А. К. Толстым герою своей
1 И. Бунин. Собрание сочинений. Т. 2. М., «Правда», 1956, стр. 378.
2 См.: И. Бунин. Собрание сочинений. Т. 5. М., «Правда», 1956,
стр. 268.
8 К. Паустовский. Родные просторы. М., Географгиз, 1954,
стр. 525.
4 С. Георгиевская. Отрочество. «Новый мир», 1953, № 4, стр. 58.
6 И. В. Чувашев. Очерки по истории дошкольного воспитания в
России. М., Учпедгиз, 1955, стр. 24.

поэмы «Портрет». Герой этого произведения жил мечтами о
«подвигах, достойных романа». Действительность же была
ему «от малых лет несносна и противна», «серьезные дела»
он «ненавидел с детства инстинктивно»1.
А. С. Макаренко решительно следует по пути первой из
этих традиций, объясняя психологические уклоны и вывихи
молодежи в сторону пессимизма не чертами, присущими воз-
расту, а отсутствием здоровой среды, которая могла бы со-
действовать нормальному развитию оптимистического созна-
ния подрастающего человека на всех этапах его развития.
Шестой вывод, сделанный А. С. Макаренко по отно-
шению к вопросам психологии детства и отрочества, сводил-
ся к признанию умения молодежи жить настоящим. Это свой-
ство молодого возраста Макаренко расценивал как перво-
причину его оптимистической направленности.
«Говорят, что дети всегда счастливы, — замечает по этому
поводу А. С. Макаренко. — Это, может быть, потому, что дети
умеют жить сегодняшним днем. В сущности, это великое
философское умение»2.
То, что составляет и радость, и горе зрелого возраста, то,
что образует основу его «мудрости», то, что было неодно-
кратно художественно описано нашими писателями и поэтами
(например, И. С. Тургеневым в его удивительной повести
«Вешние воды») как некое печальное богатство, все значение
которого мы отчетливо сознаем в те одинокие вечерние часы,
когда «из сумерек забвенья» перед нами всплывают далекие
и близкие образы, для того чтобы разделить с нами наше
одиночество, — все это еще совершенно чуждо детскому воз-
расту, только изредка, как тень скоропроходящей тучи, по-
являясь на юношеском горизонте не как нечто реальное, но
скорее как предвестие будущего.
Из этого важного психологического наблюдения А. С.Ма-
каренко делает существенные педагогические выводы, о ко-
торых далее придется специально говорить.
Седьмым выводом в области психологии детства и
отрочества, к которому пришел А. С. Макаренко, было при-
знание только колеблющейся границы между реальным ми-
ром и образами фантазии в сознании ребенка и подростка,
откуда Макаренко делал вывод о необходимости признания
исключительного значения игры в детском и отроческом воз-
расте как в жизни отдельного развивающегося человека, так
и в жизни детского коллектива в целом.
Рассматривая вопрос о сущности детской фантазии,
А. С. Макаренко говорит: «Игра имеет важное значение в
1 А. К. Толстой. Портрет. Полное собрание стихотворений. Т. 2.
Спб., 1910, стр.. 128—129.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VI, стр. 190.

жизни ребенка, имеет то же значение, какое у взрослого
имеет деятельность, работа, служба. Каков ребенок в игре,
таков во многом он будет в работе, когда вырастет. Поэтому
воспитание будущего деятеля происходит прежде всего в
игре. И вся история отдельного человека как деятеля и ра-
ботника может быть представлена в развитии игры и в посте-
пенном переходе ее в работу. Этот переход совершается
очень медленно» К
Приведенные здесь мысли А. С. Макаренко о роли игры
в жизни детей и подростков являются одним из тех положе-
ний, которыми определяются подлинные основы его педаго-
гических воззрений. С точки зрения этих основ мы можем
только понять и оценить педагогическую работу Макаренко
в ее целом. Сам Антон Семенович, по его собственному вы-
ражению, «играл» непрерывно на протяжении семнадцати
лет, сумев вовлечь в эту игру и всю свою молодежь, и весь
преподавательский состав. В то же время организация вну-
тренней жизни колоний, конечно, не была игрой, хотя эле-
менты этой игры и пронизывали ее от начала до конца. Только
так можем мы истолковать глубокий смысл только что при-
веденных определяющих суждений Макаренко о детской
игре. В этом направлении можно было бы провести далеко
идущие сопоставления установок А. С. Макаренко и извест-
ного детского писателя А. Гайдара, который в своем заме-
чательном произведении «Тимур и его команда» дал проник-
новенное истолкование воспитательного значения детской
игры в отроческом возрасте и его постепенного претворения
в большое дело взрослых2 [5].
При этих выводах и Гайдар, и Макаренко могли опирать-
ся на наблюдения универсального порядка, ибо именно ука-
занное выше Антоном Семеновичем свойство детского и отро-
ческого возраста, обнаруживаясь в различных формах и от-
тенках, в зависимости от предшествующих условий жизни
и развития подрастающего человека и его социального окру-
жения, по существу выступает в числе других очень немногих
психологических свойств, присущих раннему периоду жизни.
При этом нужно отметить, что ребенок и подросток, ко-
нечно, не в силах осознать и противопоставить особенности
своей психики душевным переживаниям взрослого человека.
Субъективно все это воспринимается как смутное признание
за развивающимся человеком «прав» на относительную само-
бытность и самостоятельность.
Известная глава «Игры» из «Детства» Л. Н. Толстого,
заканчивающаяся недоуменным вопросом Николеньки:
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 373.
2 См.: А. Гайдар. Собрание сочинений. Т. 3. М., Детгиз, 1960.
стр. 84—167.

«А игры не будет, что же тогда остается?» 1 — приподнимает
нам завесу над этим уголком детской и отроческой жизни.
Маленький Тема — герой первой части трилогии Н. Гарина —
все эти вопросы разрешает в их жизненной конкретности,
противопоставляя своим собственным детским переживаниям
поведение старого Абрумки: ни ребятам, ни Абрумке нет
дела друг до друга и нельзя так сделать, чтобы и Абрумка
радовался. «Если, его позвать играть с ними? Он не пойдет.
Это им, детям, весело, а большие не любят играть. Как скуч-
но большим жить — ничего они не любят: ни бабок, ни пуго-
виц, ни мяча». И Тема «будет большой, и он ничего этого не
будет любить — скучно будет» 2.
Эти унылые мысли укрепляются в детском сознании впе-
чатлением, производимым на детей взрослыми, которые под-
час так далеки от умения вживаться в детскую жизнь.
Только далекие собственные детские воспоминания или
творческое воображение писателя способны связать прошлое
с настоящим в едином неразрывном сплаве.
Один из корифеев Малого театра А. П. Ленский пишет
о своем детстве: «Всегдашним содержанием наших игр были
приключения Робинзона Крузо...
У меня была... лодка в два аршина длины, сделанная для
меня еще крепостным столяром. Эта лодка изображала ко-
рабль, после крушения которого Робинзона выбросило на
берег необитаемого острова.
Дома со мною (почти не разговаривали...
Я стал жить исключительно в мире фантазии...»3
Сестра знаменитого ученого А. А. Шахматова, Е. А. Ма-
сальская, в своих воспоминаниях «Повесть о брате моем
А. А. Шахматове» рассказывает, как детская фантазия брата,
объединенная с фантазией двух сестер, создала историю трех
чудесных царств, населенных героями, совершающими не-
обыкновенные подвиги. Каждому из детей принадлежало
одно из царств, и бесконечная игра, тянувшаяся на протяже-
нии ряда лёт и совершенно не понятная взрослым, состояла из
взаимных рассказов о жизни этих царств, вступивших между
собой в сложные сношения, нередко в войны, и т. д.4
«Анатоль Франс, — указывает в одной из своих статей
А. И. Южин-Сумбатов, ссылаясь на отрывочные воспомина-
ния детства знаменитого французского писателя, — говорит
1 Л. Н. Толстой. Собрание сочинений. Т. I. М.— Л., Гослитиздат,
1952, стр. 28.
2 Н. Г. Гарин-Михайловский. Собрание сочинений. Т. I. М.,
Гослитиздат, 1957, стр. 106.
3 А. П. Ленский. Статьи, письма, записки. Изд. 2. М., 1950,
стр. 25—27.
4 См.: Е. А. Масальская. Повесть о брате моем А. А. Шахматове,
1929, стр. 10—11.

о том, как он, больной ребенок, играл в своей постели в тече-
ние своего выздоровления старыми, поломанными игрушка-
ми, создавая из них свой театр, сочиняя для них пьесы, и ка-
кие это были чудные, подлинные, невиданной красоты спек-
такли. Когда обрадованная его выздоровлением мать пода-
рила ему настоящий игрушечный театр с разодетыми марио-
нетками, с роскошными декорациями дворцов, парков и ба-
шен, он с восторгом ждал еще более сильных художественных
ощущений. Оказалось, что поломанные игрушки, изображав-
шие рыцарей и волшебников, похищавших и освобождав-
ших— из-за пузырьков с лекарствами и детских подушек,
изображавших леса и подземелья, — очарованных красавиц,
играли лучше, чем прекрасные марионетки, а пузырьки и по-
душечки представляли правдивее замки и горы, чем велико-
лепные декорации кукольного театра. Понятно почему: пер-
вая игра была вся обвеяна духовным слиянием больного ре-
бенка с созданным им миром, а во второй место этого твор-
ческого озарения заняло любование внешней красивостью,
и это любование погасило мечту» *.
Ставя оперу Массне «Вертер» на сцене оперной студи»
Большого театра, К. С. Станиславский ввел в число исполни-
телей детей.
Г. В. Кристи по этому поводу вспоминает:
«В спектакль были введены дети в возрасте от восьми до
двенадцати лет, для чего при студии была организована спе-
циальная детская группа...
Ту легкость и непосредственность, с которой маленькая
восьмилетняя Люся выполняла любое задание режиссера,
Константин Сергеевич ставил часто в пример взрослым акте-
рам: «Учитесь у детей наивности и чувству правды, — гово-
рил он. — Мы с годами приобретаем опыт, но теряем непо-
средственность и веру в то, что делаем на сцене. Появись
актер с такой же верой в свою игру, как у ребенка,— это, ве-
роятно, был бы гениальный актер»2.
«Стремление и любовь к актерству присущи всем детям
без исключения и возникают с самого раннего возраста,—
замечает известный советский артист С. Образцов. — На этом
стремлении основано в большинство детских игр, обнаружи-
вающих в детях такую наблюдательность, фантазию и прав-
дивость, которым взрослые актеры могут только завидовать.
Девочки удивительно умеют укладывать своих кукол
спать, распеленывают их, носят к доктору, наказывают за
шалости.
1 А. И. Южин-Сумбатов. Записи, статьи, письма. Изд. 2, М.„
«Искусство», 1951, стр. 495.
2 Г. Кристи. Работа Станиславского в оперном театре. М., «Ис-
кусство», 1952, стр. 99.

Мальчики с полной верой в правду происходящего скачут
на воображаемых лошадях, расставив руки летают аэропла-
нами или, пыхтя и отдуваясь, совершают сложные маневры
товарного поезда.
Если вам удастся войти в детскую игру, что для взросло-
го не так просто, вы будете поражены силой детской фанта-
зии» К
Подобных примеров можно вспомнить много, и все они
говорят об одном — о неизмеримом богатстве детского мира,
не укладывающегося в тесные рамки «трезвой» жизни взрос-
лых и ищущего своего обнаружения в игре и в полете отвле-
ченной фантазии.
Учитывая это своеобразное свойство детской психики,
А. С. Макаренко, конечно, шел по широкой дороге, проло-
женной его предшественниками и его советскими современ-
никами.
Восьмым выводом, обоснованным теорией и прак-
тикой А. С. Макаренко, было признание им того, что в рас-
сматриваемом возрасте противоречиво сочетается настойчи-
вое стремление к выявлению личной инициативы и внешней
независимости с поисками такого авторитетного руководства,
которому можно было бы свободно подчиниться — неоглядно,
целиком и без оговорок [6].
В субъективном смысле А. С. Макаренко сделал этот вы-
вод совершенно независимо от кого бы то ни было и наглядно
выявил его сущность, изобразив увлечение своих горьковцев
агрономом Э. Н. Шере, воплощающим в себе, по их убежде-
нию, все тайны сельского хозяйства. Объективно же дело об-
стояло так, что в первой половине 20-х годов два выдающихся
советских педагога — А. С. Макаренко и С. Т. Шацкий — при-
шли к единым выводам, опираясь на свои личные педагоги-
ческие наблюдения.
В своей книге «Годы исканий» С. Т. Шацкий писал:
«... в маленьком человеке идет сложная жизнь, развертыва-
ются способности, желание быть активным, вносить свою до-
лю в общую товарищескую среду, возникают острые вопросы,
развертываются драмы, провалы, надежды сменяются разо-
чарованием... Жадно ищется настоящий человек — кто бы он
ни был: интересный товарищ, учитель или взрослый знако-
мый. И есть огромная готовность поверить «настоящему» че-
ловеку»2 [7].
Исходя из аналогичных наблюдений над молодежью и из
аналогичных выводов, А. С. Макаренко построил свою систе-
му взаимоотношений с колонистами и коммунарами. Внешне
1 С. Образцов. Моя профессия. М., «Искусство», 1950, стр. 23.
2 С. Т. Шацкий. Избранные педагогические.сочинения. М., Учпедгиз,
1958, стр. 237.

дело обстояло так, что последним была предоставлена пол-
ная свобода действий. Все ограничения этой свободы исхо-
дили от них сам/их, т. е. от тех выборных органов, которые ве-
ли дела колонии и коммуны. В действительности твердая воля
самого А. С. Макаренко в конечном итоге довлела над всем,
но так, что его воспитанникам казалось, будто они подчиня-
ются этой воле совершенно добровольно и в любую минуту
могут избрать собственный путь действий.
Девятый вывод Антона Семеновича, относящийся к
его психологическим воззрениям и связанный с ранним пе-
риодом человеческой жизни, является тем обобщающим за-
ключением, согласно которому Макаренко принципиально
смягчает решительное противоположение детства отрочеству
и юности, казалось бы, столь прочно установленное в худо-
жественной, психологической и педагогической литературе
еще со времен Руссо. В основе всего плана внутренней орга-
низации макаренковских учреждений заложена мысль о не-
обходимости тесного сближения молодежи различных воз-
растов в общем укладе, в реализации общих целей, в единой
системе отношений каждого из питомцев к самому Макарен-
ко, что особенно сказывается в порядках и традициях, го-
сподствующих в отдельных отрядах.
На многих страницах произведений Макаренко дается ха-
рактеристика понятий «молодежь» и «дети», причем в эти
понятия вкладывается представление о всем длительном пе-
риоде человеческой жизни, предшествующем зрелому возра-
сту, без каких-либо дальнейших подразделений.
В статье «Детство и литература» Макаренко пишет: «Дети
в произведениях наших писателей, как правило; отсутствуют.
Герои наших романов и повестей принципиально бездетны,
наше советское общество имеет чрезвычайно взрослый вид.
Между тем дети составляют самую красивую, самую звуч-
ную и радостную часть этого общества... Взрослые без дет-
ского окружения не будут ли просто «ненастоящими» взрос-
лыми?»1
Иногда такого рода обобщение понятий встречается не
только в одной статье, но и на одной и той же странице. На-
пример, в одном из абзацев статьи «Коммунистическое вос-
питание и поведение» мы читаем: «Я не побоялся предложить
это (изготовление приборов точной оптики.— Г. Ж.) ребя-
там... И я увидел, что проблема пятнышка на станке — это
есть моральный вопрос, это этика. Этика нового чело ве-
ка, еще м о л од о г о... (разрядка наша.— Г. Ж.). У нас мо-
лодежь стоит выше какой угодно другой молодежи»2.
По этому поводу можно и должно решительно утверждать,
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 203.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 441.

что тут меньше всего дело вдет о дефинициях, так как факти-
ческая неточность в последних — не случайные недоговорен-
ности, но последствия совершенно определенной концепции,
отражающейся на всей системе работы в учебно-воспитатель-
ных учреждениях Макаренко.
А. С. Макаренко мог себя считать свободным от необхо-
димости уточнить сугубо психологический вопрос об особен-
ностях отдельных возрастов, хотя как педагог он прекрасно
и мастерски учитывал в своей 'практической деятельности
возрастные особенности отдельных групп детей.
В этом диалектическом единстве общего и особенного Ан-
тона Семеновича, однако, чрезвычайно остро интересовали те
общие черты, свойства которых были присущи колонистам
разных возрастов и которые составляли прочную основу для
формирования из них единого коллектива.
Десятым выводом в области психологических воз-
зрений Макаренко следует признать его решительное предо-
стережение от установления полной зависимости душевных
переживаний подростка и юноши от увлечений полового ха-
рактера, значения которых в данном периоде жизни ни в коем
случае нельзя игнорировать, но вместе с тем нельзя к ним и
сводить всю полноту переживаний девушки и молодого чело-
века. На такого рода события в душевной жизни человека
предлагается смотреть как на некое «заболевание»,
неизбежное Б известном периоде жизни. «Я не знаю
детей, мальчиков пятнадцати лет (ни во время своего детства,
ни потом не встречал), у которых бы этот острый половой 'ин-
терес не возникал. Этот интерес имеет форму вовсе не раз-
вратного стремления к женщине. Стремления к женщине еще
нет, оно не сознается, напротив, такой мальчик боится жен-
щин, стесняется и, может быть, платонически влюблен в кого-
нибудь, и даже где-нибудь плачет втихомолку от любви, что-
бы никто не видел...
И знаете, что я думаю? Пусть он переживет эту болезнь
без вашей .помощи и без вашего вмешательства. Это, конечно,
какое-то заболевание... это 'проходит то каким-то верхним
коркам души и вовсе не развращает и не превращает в даль-
нейшем человека в развратника. Смотришь, из этого самого
мальчика вырастает чистейшая, хорошая мужская душа»1.
Перелистывая страницы произведений, на которых в худо-
жественной форме изображаются эти драмы, а иногда и ма-
ленькие трагедии, неизбежные в известном возрасте, читатель
вступает в область очень глубоких наблюдений А. С. Мака-
ренко, свидетельствующих о его 'поразительном умении цело-
мудренно и в то же время глубоко правдиво касаться обна-
женных струн человеческой 1психики в самые ответственные
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 301.

минуты их трепетной вибрации, оставляющей в то же время,
след в душе человека на всю последующую жизнь.
Одиннадцатым, обобщающим выводом дол-
жно быть признано то положение Макаренко, что установлен-
ные выше нормы, определяющие свойства и качества разви-
вающегося молодого сознания, ставят своей задачей выявить
типические свойства, имеющие в каждом отдельном жизнен-
ном случае индивидуальную окраску. Таким образом, только
глубоко индивидуальный подход может привести к удовлет-
ворительному ответу, освещающему рост и развитие отдель-
ного человека. Такая особенность творческой работы с деть-
ми и (превращает эту работу в непрерывное движение по до-
роге открытий чего-то «нового, неведомого и необыкновенного.
Именно это чувство неустанного новаторства испытываем мы,
пересматривая страницы произведений А. С. Макаренко, на
которых он подводит итоги своим удивительным педагогиче-
ским опытам.
К намеченным одиннадцати положениям, конечно, не сво-
дятся выводы Антона Семеновича относительно психологии
детства, отрочества и юности. Едва ли можно предположить,
что* сам он мог считать эти (приблизительные выводы исчерпы-
вающими. Мы, со своей стороны, допускаем •возможность со-
кращения или дополнения этих одиннадцати (положений. Ведь
его отношение к молодежи, к самой идее юности, воплощен-
ной в этой молодежи, было пронизано своеобразной рыцарст-
венностью в самом возвышенном (понимании этого слова и в
таком смысле напоминало отношение к этому периоду чело-
веческой жизни К. С. Станиславского.
Выводы Макаренко надлежит оценивать прежде всего в
историческом плане. Не следует ни на минуту забывать о том,
что ему приходилось жить и работать в обстановке официаль-
ного торжества педологических концепций, поскольку их ра-
зоблачение (последовало только в 1936 г., т. е. спустя год после
того, как он перестал работать в коммуне.
В таких условиях мы не можем требовать от педагога,
не психолога по специальности, законченной, стройной системы
суждений, которая, с одной стороны, являлась бы последо-
вательной критикой педологии, а с другой стороны, решитель-
но противопоставляла бы ее неприемлемым положениям
строго и последовательно обоснованную систему контрполо-
жений. Однако следует признать, что даже при отсутствии та-
кой системы Макаренко нанес педологии ряд смертельных
ударов [8}.
Для самого Антона Семеновича рассматриваемая в этой
главе тема была неисчерпаемой, 'поскольку с ней соприкаса-
лась вся его жизнь, все творчество. После того как в 1935 г.
Макаренко вынужден был покинуть своих питомцев, послед-
ние годы своей жизни он занимался прежде всего подведе-

нием итогов работы за предшествующие 16 лет. Эти годы
всегда выступали в сознании Макаренко как период подлин-
ного счастья: «Нельзя описать совершенно исключительное
впечатление счастья, которое испытываешь в детском обще-
стве, выросшем вместе с вами, доверяющем вам до конца,
идущем с вами вперед. В таком обществе даже неудача не
печалит, даже огорчение и боль кажутся высокими ценно-
стями» *.
Вчитываясь в эти слова Антона Семеновича, мы видим,
что сущность человеческого счастья он видел в такого рода
деятельности, которая осмысливала бы личную жизнь чело-
века и давала бы ей стимулы неустанного движения вперед
на основе отчетливого сознания им того, что его деятельность
служит источником радости и движения вперед окружающего
коллектива. Конкретное приложение к жизни этих общих по-
ложений Макаренко видел в своей педагогической работе, на
которую он смотрел как на некую миссию, облагораживаю-
щую прежде всего его самого. В этом гармоническом сочета-
нии личных и общих целей заключалась для него разгадка
смысла и подлинного пафоса жизни.
ИЗУЧАЛ ЛИ А. С. МАКАРЕНКО ПРОШЛОЕ
СВОИХ ПИТОМЦЕВ?
Одним из существенных вопросов, подлежащих нашему
обсуждению при изучении педагогических воззрений и обще-
ственно-педагогической деятельности А. С. Макаренко, яв-
ляется (вопрос: изучал ли он прошлое своих питомцев, был ли
знаком с этим прошлым?
При первом подходе самая постановка такого вопроса
представляется несколько странной, поскольку кажется само-
очевидным, что в тех двух сложных кузницах нового челове-
ка, которые последовательно одну за другой организовывал
Антон Семенович, работа не могла не строиться, по его вы-
ражению, на «науке о сырье», т. е. на тщательном учете пси-
хологических предпосылок, определяющих все отдельные мо-
менты жизни детей и подростков. Это имело существенное-
значение прежде всего потому, что та психология «детства и
отрочества», которая была создана в условиях буржуазного
общества, не могла удовлетворить Макаренко. Но если это
так, нельзя же было отвергнуть основы старой науки и не
дать ей взамен хотя бы предпосылок науки новой. Представ-
ляется в то же время совершенно очевидным, что новые дис-
циплины, образующие в целом марксистско-ленинскую науку
о детях, могли строиться лишь на одном основании: тщатель-
ном изучении детского мира — детских коллективов и отдель-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 620.

ных индивидуумов, входящих в эти коллективы. Но такое
изучение непременно предполагает знание не только настоя-
щего в жизни детей и подростков, но и их прошлого.
А. С. Макаренко должен был придавать особое значение
этому прошлому, поскольку он придерживался мысли об ис-
ключительном значении периода раннего детства в жизни
человека.
В своем заключительном слове во время встречи Мака-
ренко с читателями на станкозаводе им. С. Орджоникидзе
9 мая 1938 г. Антон Семенович, между прочим, говорил: «Ка-
ким будет человек, главным образом зависит от того, каким
вы его сделаете к пятому году его жизни. Если вы до пяти лет
не (воспитаете как нужно, потом придется (перевоспитывать.
Казалось бы, какие могут 'быть события в жизни ребенка до
пяти лет. Родителям кажется, 'что все идет очень хорошо. А в
десять-одиннадцать лет все неожиданно изменяется к худ-
шему и начинает расцветать полным цветом. И родители
ищут — кто испортил мальчика. Сами они его регулярно пор-
тили от первого до пятого года»1 [9].
Эти мысли кажутся парадоксальными только с первого
взгляда, и вдумчивые родители, и воспитатели, присматри-
ваясь к окружающей жизни, могут, конечно, привести нео-
граниченное число примеров, доказывающих их справедли-
вость. Но, если это так, значение воспитательного воздейст-
вия, оказанного на ребенка до того, как он попал в детское
учреждение, руководимое Антоном Семеновичем, особенно
возрастало и игнорирование этого воздействия могло быть
особенно нецелесообразным. В то же время Макаренко не мог
не понимать, что, как бы безрадостно ни сложилась жизнь
того или иного питомца до того, как он попал в детское уч-
реждение, в этой жизни всегда могли найтись светлые про-
блески и бодрящие моменты, знание которых имело важное
значение для воспитателя в смысле определения путей воздей-
ствия на детское сознание [10]. Разве не мог и не должен был
Макаренко, стремясь вызвать к жизни лучшие стороны созна-
ния детей для борьбы со злом, которое им пришлось недавно-
переживать, напомнить колеблющемуся ребенку и подростку
об их потенциальных возможностях?
Разве не важно было, например, Макаренко знать, что
его коммунар Локтюхов, попавший в коммуну из совхоза под
Харьковом, на протяжении долгого времени был «специали-
стом» по части краж в поездах и на пароходах, что этот са-
мый Локтюхов обнаружил и передал в распоряжение властей
шайку бандитов, рискуя собственной жизнью, пробираясь во
время сильной бури по крышам вагонов быстро идущего
поезда [11].
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 445.

А. С. Макаренко нужно было также знать, что коммунарке
Пихоцкой пришлось быть свидетельницей того, как ее мать
убила своего мужа — отца девочки. Об этом последняя дол-
жна была молчать на протяжении ряда лет, прежде чем ре-
шиться огласить преступление своей матери [12].
А. С. Макаренко, создавая подлинно человеческое сущест-
вование для своих питомцев с широкими перспективами свет-
лого будущего, мог строить яркую систему контрастов и тем
самым оказывать решающее воздействие на переработку их
психики. Вышеупомянутые и другие подобные биографии ком-
мунаров дают в этом смысле ряд ярких примеров [13].
Отчетливое представление о детском прошлом имело для
Макаренко тем большее значение, что, (подчеркивая ведущее
значение воспитания, он был далек от уверенности Гельвеция
во всесилии воспитания. После лекции, прочитанной Антоном
Семеновичем по .поручению лекционного бюро Московского
областного совета профессиональных союзов 21 апреля 1937 г.,
он «а вопрос: «Сколько нужно ... времени, чтобы раз и на-
всегда уже из беспризорного воспитать настоящего чело-
века?» — ответил, что решающей является начальная стадия,
что нельзя быть уверенным, что мальчик 8 лет совсем воспи-
тан, пока ему не будет 18 лет. Макаренко считал, что в этом
отношению играет большую роль возраст, затем образование.
«Если бывший беспризорный окончил (полную среднюю шко-
лу,— это хорошая гарантия от рецидивов. У малограмотных
иногда рецидивы бывают» К В данном случае эта мысль вы-
ражена с такой осторожной точностью, и она настолько спра-
ведлива сама по себе, что ее нельзя оспаривать; однако по-
скольку это так, то позволительно спросить: возможно ли от-
вергать значение изучения «домакаренковского» периода жиз-
ни колонистов и коммунаров, если исходить из утверждения
самого Макаренко относительно решающего значения «на-
чальной стадии»?
Далее, в одном из своих последних выступлений А. С. Ма-
каренко высказывает ряд соображений относительно важно-
сти систематического изучения «поведения детей и тщательного
учета этого поведения. Он считал ненормальным тот факт, что
ни у одного директора школы в кабинете нет картотеки. Сам
он придавал большое значение учету. «Скажем, мальчик хо-
дил по классу. В его карточке будет отмечено, что такого-то
числа он ходил по классу. Разговоров по этому поводу не ве-
дется: это не кондуит, тут другие традиции, поддерживающие
порядок. Мальчик совершил проступок — записали: ты в ап-
реле, в марте сделал то-то. Человек «отдувается» за то, что
он сделал, и после этого он опять прекрасный товарищ»2.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 383.
2 Там же, стр. 296.

Итак, оказывается, что Антон Семенович (придавал исклю-
чительно важное значение знакомству руководителя детского
учреждения с текущим и вчерашним днем жизни вверенных
ему детей. Он требовал от руководителя фиксации даже та-
ких на первый взгляд «мелочей», как, например, «хождение
по классу» во время занятий. Что же после этого можно го-
ворить о необходимости фиксации более сложных нарушений
порядка и дисциплины?1
Подобного рода высокие требования Макаренко предъяв-
лял ко всему укладу жизни обычного детского учреждения
«нормального типа».
Нет никакого сомнения, что эти требования должны были
значительно возрасти в детских 'учреждениях, ставящих пе-
ред собой специальные задачи воспитания молодежи, выбыв-
шей из обычной жизненной колеи. В этих специфических ус-
ловиях Антон Семенович, придавая огромное значение зна-
нию 'прошлого своих питомцев, должен был вести и действи-
тельно вел тщательные записи всех мелочей, касающихся их
жизни и поведения, конечно, не ради любви к архивным изы-
сканиям в будущем, но ради того, чтобы в случае каких-либо
новых конфликтов и недоразумений можно было бы дать этим
конфликтам и недоразумениям должную оценку на основе со-
поставления их с происшедшими ранее.
Коммуна им. Ф. Э. Дзержинского, в которой А. С. Мака-
ренко был в первую очередь ответственным за организацию
и проведение всей политической и учебно-воспитательной ра-
боты, преследовала по существу двойную цель: во-первых, в
ней должны были получить подлинно советское воспитание те
дети и подростки, которых печальные случайности жизни уже
выбили из обычной жизненной колеи и направили на путь по-
рока и преступления. Эта молодежь, составляющая подавляю-
щее большинство детского населения, могла и должна была
быть превращена в подлинно советскую молодежь в резуль-
тате творческой воспитательной работы с нею. Во-вторых, на-
ряду с этой молодежью были и другие — это так называемые
«сявки»—подростки, не поддающиеся воспитательному воз-
действию даже «чародея» — Макаренко, люди, в которых доб-
рые зачатки были с корнем уничтожены (ужасной отравой всей
их предшествующей жизни. Среди этих отщепенцев гнезди-
лись непримиримые враги обновления жизни, иногда враги
Советской власти.
1 Тщательные наблюдения за поведением воспитанников, фиксация их
проступков и их обсуждение — все это помогало А. С. Макаренко состав-
лять свои замечательные, содержательные характеристики отдельных коло-
нистов, образы которых даются в данной книге в главе «Организация и
воспитание детского коллектива». Эти характеристики раскрывают всю тон-
кость и глубину психологических наблюдений и высказываний А. С. Мака-
ренко.— Ред.

С этой группой людей — потенциальными, а иногда и впол-
не реальными врагами — могла быть только одна форма от-
ношений— борьба не на жизнь, а на смерть, поскольку они
были страшны не числом, но своей способностью к мимик-
рии— умением подделываться и подчинять своему влиянию
неокрепшее сознание некоторых колеблющихся коммунаров.
Во имя спасения этих колеблющихся плевелы должны быть
уничтожены с корнем.
В таких условиях формы письменной фиксации сведений о
питомцах Макаренко должны были быть весьма разнообраз-
ными: наряду с копиями их «дел» велись специальные днев-
ники и картотека.
Е. Балабанович, автор ценного исследования об А. С. Ма-
каренко 1, на основании слов заместителя Макаренко по ко-
лонии и коммуне Т. Д. Татаринова отмечает, что перед Анто-
ном Семеновичем на столе обычно лежал дневник — длинная
книжка, вроде телефонной, в которой мельчайшим бисерным
почерком записывались деловые сведения об итогах дня, эпи-
зоды из жизни колонии, сжатые характеристики людей. На
вопрос, зачем ему, имеющему такую прекрасную память, эти
заметки, Макаренко отвечал: «Пригодятся когда-нибудь!» Это
целиком согласуется с тем, что утверждал сам Макаренко.
«Хороший воспитатель должен обязательно вести дневник сво-
ей работы, в котором записывать отдельные наблюдения над
воспитанниками, случаи, характеризующие то или иное лицо,
беседы с ним, движение воспитанника вперед, анализировать
явления кризиса или перелома, которые бывают у всех ребят
в разных возрастах. Этот дневник ни в каком случае не дол-
жен иметь характера официального журнала» 2,—писал Антон
Семенович.
Уходя из колонии им. М. Горького, а позже покидая ком-
муну им. Ф. Э. Дзержинского, Макаренко оставил в распо-
ряжение своих преемников по руководству этими учрежде-
ниями большие архивы ценных материалов.
Е. Балабанович в своем упомянутом выше исследовании
приводит слова жены А. С. Макаренко — Г. С. Макаренко,
сказанные по этому поводу: «Когда Антон Семенович уходил
из колонии М. Горького, а затем из коммуны им. Дзержин-
ского, он не взял с собой ни одного журнала, заметки, кар-
тотеки, образцов сложного и точного учета, который он сам
организовал... И когда ему говорили об этом, он отвечал:
«Форма учета — дело временное, сегодня хорошо это, завтра
другое. Нужно будет — напишу еще» 3.
1 См.: Е. Балабанович. А. С Макаренко. Очерк жизни и творче-
ства. М., Госкультпросветиздат, 1951, стр. 67.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 88.
3 Е. Балабанович. А. С. Макаренко. Очерк жизни и творчества.
М., Госкультпросветиздат, 1951, стр. 183.

При таком отношении самого Антона Семеновича к собст-
венному архиву не следует удивляться тому, что значитель-
ная его часть не дошла до нас: эти пробелы в архивных мате-
риалах не мешают нам все же на основе приведенных данных
утверждать, что руководитель колонии и коммуны не мог
оставаться равнодушным к прошлому своих питомцев и знал
его. Приведенные свидетельства можно значительно попол-
нить.
В отдельных случаях Макаренко использовал свою осве-
домленность относительно биографии детей для нанесения по-
следнего удара их строптивости и упорству.
На страницах «Педагогической поэмы» дается замечатель-
ная картина укрощения Переца, одного из вожаков куряж-
ской «вольницы». Оказалось, что, к удивлению Переца, заве-
дующий колонией имел совершенно отчетливое представле-
ние о его поведении в куряжской колонии и даже о том, из
какого города он был родом. Макаренко использовал заме-
шательство Переца, для того чтобы окончательно сломить его
уже колеблющуюся волю:
«...Советская власть навалила на меня работу: сделать
твою жизнь разумной и счастливой, твою, понимаешь?..
Или, может быть, не понимаешь? Тогда пойдем спать.
— Понимаю,— прохрипел Перец, царапая носком землю...
Я презрительно глянул ему в глаза, прямо в самые оси
зрачков... Я видел, как штопоры моей мысли и воли ввинчива-
ются в эти самые зрачки, Перец опустил голову...» 1
Другой пример — уже из жизни харьковской коммуны.
Выше шла речь о том, что в архивных материалах ком-
муны сохранились некоторые автобиографии коммунаров. Ав-
тор одной из них, Велесь, впервые познакомился с Антоном
Семеновичем уже по дороге в коммуну, после того как он
непосредственно «из-под поезда» в числе других беспризорных
был приглашен включиться в жизнь и работу макаренковско-
го учреждения. И вот Велесь рассказывает о том, как, подсев
к кучке беспризорных в кузов грузовика, Макаренко подробно
расспрашивал каждого из них о его прошлом, о том, как каж-
дый из них попал на улицу, об их воровском «стаже», об их
воровской «специальности» и т. д. И делал это с таким ис-
кусством, с таким знанием «блатного» языка, что беспризор-
ные сразу почувствовали себя в своей компании и, не стесня-
ясь, рассказали ему все о своих «похождениях» и «подвигах»2.
Еще пример.
Один из ближайших помощников Макаренко по руковод-
ству коммуной, много лет подряд занимавший ведущие по-
сты в ее органах самоуправления, А. Н. Швед, говоря лично
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 504.
2 См.: ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 61.

о себе, но имея, конечно, в виду и ряд своих товарищей, опи-
сывает, как он прибыл в коммуну им. Ф. Э. Дзержинского из
харьковского коллектора. До этого ему пришлось побывать
во многих детских домах Киева и Харькова. Каждый раз, ко-
гда он поступал в новый детский дом, его начинали «изучать».
Он должен был рассказать всю свою биографию, с мель-
чайшими подробностями, описать все свои привычки и недо-
статки. Затем его измеряли, взвешивали и на основании этих
данных также делали какие-то выводы. На этом обычно и за-
канчивалось «изучение».
Далее он пишет: «В коммуну им. Дзержинского меня при-
вели утром и сразу же ввели в кабинет к Антону Семеновичу.
Он пристально посмотрел на меня из-за своих очков, спро-
сил только мою фамилию и велел кому-то вызвать Олю Хар-
ламову (как я узнал потом — это была кастелянша и член
коммуны).
Не больше чем через две минуты явилась Оля. «Выдай но-
вому коммунару Шведу обмундирование и направь его в тре-
тий отряд»,— распорядился Антон Семенович. Оля ответила:
«Есть». Я не успел опомниться, как очутился в кладовой и
получил обмундирование.
Не прошло и несколько дней, как я уже знал всю комму-
ну, ее порядки и обычаи. Правду говоря, я был удивлен, что
со мной здесь не проделали снова всю «процедуру изучения»,
как это 'было в детских домах. Но еще сильнее было мое удив-
ление, когда вскоре я. узнал, вернее почувствовал, что Антон
Семенович знает обо мне абсолютно все.
Я так и не знаю, запрашивал ли он обо мне, но, во вся-
ком случае, это было сделано так умно, так тонко, что я по-
чувствовал себя полностью в его власти, и впервые в жизни
это ощущение было не тягостным, а приятным. Вскоре я при-
вязался к Антону Семеновичу так, как ни к кому больше в
жизни» К
В описанном здесь самим Шведом «церемониале» приема
его в коммуну заслуживает внимания каждая мелочь, тща-
тельно обдуманная и взвешенная Макаренко заранее, при
всей внешней простоте и безыскусственности его отношения к
новичку, при полном отсутствии как будто в данном случае
какой-либо нарочитости.
Так, например, Макаренко заявил при Шведе Оле Харла-
мовой о том, чтобы «новому коммунару Шведу было выдано
обмундирование». Почему Швед был назван «коммунаром»,
когда он таковым еще не был, когда для того, чтобы получить
право на такое наименование, Шведу еще предстояло пройти
долгий подготовительный «искус»? В этот момент Швед, по
1 А. Н. Швед. Наш Антон Семенович. Сб. «А. С. Макаренко». Изд-во
Львовского гос. ун-та, 1949, стр. 148—151.

всей вероятности, на такую «обмолвку» не обратил никакого
внимания, «о в ближайшем будущем он должен был вспом-
нить о ней как о наглядном примере «авансирования лично-
сти». Это было сказано, конечно, с определенным психологи-
ческим расчетом, при этом Антон Семенович, как признается
сам Швед, отчетливо дал ему понять, что он не заговаривает
с ним о его прошлом только потому, что по каким-то причи-
нам не желает поднимать этого вопроса, но что в действитель-
ности все его воровское прошлое полностью известно. Такая
тактика должна была произвести и, как видно из признаний
Шведа, действительно произвела на него большое впечатление.
Какие общие выводы можно сделать из всего сказанного?
Выводы довольно ясные и отчетливые. Нет никакого сом-
нения, что Макаренко вел в различных формах записи о жиз-
ни своих питомцев, которые были секретными не только для
них, но и для педагогического коллектива его учреждений [14].
Как бы мало мы ни были осведомлены о системе фиксации
Макаренко прошлого этих питомцев, ясно одно: он располагал
совокупностью своих приемов фиксации, основанных на тро-
гательной любви и внимании к детям и горячем стремлении
воспитать их в любви к великой Родине и готовности отдать
все свои силы за идеалы социализма и коммунизма. .
А. С. Макаренко решительно выступал против приемов
изучения прошлого воспитанников, практиковавшихся в ана-
логичных детских учреждениях и находившихся в резком
противоречии с теми приемами, которые он применял в своей
воспитательной деятельности [15].
Следует помнить, что при всей близости Антона Семено-
вича к детям у него нередко были от них важные тайны. На-
пример, ряд этапов борьбы А. С. Макаренко с Наркомпросом
оставался неведомым для большинства колонистов, и его пе-
реход в коммуну им. Ф. Э. Дзержинского был этим большин-
ством воспринят как отъезд в краткосрочный отпуск.
Одним из важных приемов использования «дымовой заве-
сы», употребляемой А. С. Макаренко для сокрытия его тща-
тельного изучения прошлого колонистов и коммунаров по
секретным для последних материалам, было широкое декла-
рирование везде и по всяким поводам противоположных по-
ложений. В макаренковских учреждениях были даже созданы
особые ритуалы, которые должны были наглядно свидетель-
ствовать молодежи, что вступление в эти учреждения означа-
ет для «их полный разрыв с прошлым и необходимость его
окончательного забвения.
В главе «Сявки» повести «Марш 30 года» А. С. Макаренко
пишет:
«Коммунары никогда не вспоминают своей беспризорной
жизни, никогда они не ведут разговоров и бесед о прошлом.
Оно, может быть, и не забыто, но настойчиво, упорно игно-

рируется. Мы также подчиняемся этому правилу. Воспитате-
лям запрещено напоминать коммунарам о прошлом.
...Иногда только какой-нибудь бестактный приезжий гово-
рун вдруг зальется восторгами по случаю разительных пере-
мен, происшедших в «душах» наших коммунаров.
— Вот, вы были последними людьми, вы валялись на ули-
цах, вам приходилось и красть...
Коммунары с хмурой деликатностью выслушивают подоб-
ные восторги, но никогда никто ни одним словом на них не
отзовется» *.
В письме редактору «Литературной газеты» О. Войтинской
и критику Ф. Левину вскоре после смерти Макаренко быв-
шие питомцы Антона Семеновича — С. Калабалин, А. Тубин,
Л. Салько, В. Клюшник и Е. Ройтенберг (все они позже ста-
ли офицерами Советской Армии, а двое из них — А. Тубин и
Е. Ройтенберг погибли на фронте) — «по поручению колони-
стов-горьковцев и коммунаров-дзержинцев» писали: «Одной
из основных замечательных традиций коммуны было никогда
не расспрашивать ребят о прошлом. И поэтому мы ничего не
знали друг о друге. Наш замечательный коллектив давал воз-
можность коммунарам забыть их тяжелое прошлое и чувст-
вовать себя обыкновенными детьми, какими они и были»2 [16}.
В этом смысле Макаренко выступал в своей практике как
прямой последователь Песталоцци, хотя, возможно, и неве-
домо для самого себя (известно, что имя великого швейцар-
ского педагога встречается на страницах произведений Мака-
ренко, а именно в «Педагогической поэме», только один раз,
да и то вскользь)3.
В «Лингарде и Гертруде» Песталоцци писал: «Обрезать
нити, которыми преступник привязан к своей прежней жизни
и напрясть для него новые, которые бы влекли его к лучшей
жизни, это единственное средство исправить преступника;
правда также, что если этого средства не употребляют, то все,
что бы для них ни делали в ином отношении, будет каплей
в море» 4.
Вдумываясь в эту формулу Песталоцци, мы можем допол-
нить ее: она должна быть признана тем более действенной,
чем моложе преступник, с которым нам приходится иметь
дело.
После всего сказанного можно понять, с какой точки зре-
ния должны мы расценивать, казалось бы, совершенно недву-
смысленные свидетельства А. С. Макаренко, между прочим,
направленные непосредственно к А. М. Горькому.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 127.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 465—466.
3 См.: А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 107.
4 И. Г. Песталоцци. Лингард и Гертруда. Изд. 2. Т. 1, Ч. 2. М.,
1899, стр. 307.

«...С самого начала мы поставили себе твердым правилом
не интересоваться прошлым наших ребят. С точки зрения так
называемой педагогики это абсурд: нужно якобы обязатель-
но разобрать по косточкам все похождения мальчика, выу-
дить и назвать все его «преступные» наклонности, добраться
до отца с матерью — короче говоря, вывернуть наизнанку всю
ту яму, в которой копошился и погибал ребенок. А собравши
все эти замечательные сведения, по всем правилам науки
строить нового человека.
Все это ведь глупости: никаких правил науки просто нет,
а длительная вивисекция над живым человеком обратит его
в безобразный труп. Мы стали на иную точку зрения... Мне
удалось добиться того, что нам даже дел и характеристик не
присылают: прислали к нам хлопца, а что он там натворил:
украл или ограбил,— просто никому не интересно. Это приве-
ло к поразительному эффекту. Давно уже у нас вывелись раз-
говоры между хлопцами об их уголовных подвигах, всякий
новый колонист со стороны всех встречает только один инте-
рес: какой ты товарищ, хозяин, работник? Пафос устремления
к будущему совершенно покрыл все отражения ушедших
бед» К
Сопоставляя противоречивые свидетельства документов по
интересующему нас вопросу, мы видим, в каком по существу
одиночестве нередко оказывался А. С. Макаренко в шумной,
веселой толпе, окружавшей его, и как часто он принимал на
свои усталые плечи тяжесть, которая могла бы быть под силу
только совокупности очень многих людей.
Отвечая его мыслям, но не зная его фактической практи-
ки, М. Горький писал Макаренко 17 августа 1925 г.: «То, что
Вы сказали о «деликатности» в отношении к колонистам, и без-
условно правильно и превосходно. Это — действительно систе-
ма перевоспитания, и лишь такой она может и должна быть
всегда, а в наши дни —особенно. Прочь вечорошний день с
его грязью и духовной нищетой. Пусть его помнят историки,
но он не нужен детям, им он вреден»2.
После всего сказанного вопрос, изучал ли сам А. С. Мака-
ренко прошлое своих колонистов и коммунаров и знал ли он
это прошлое, следует признать если не решенным окончатель-
но— по недостатку прямых свидетельств,— то во всяком слу-
чае близким к решению. Нет сомнений, что, по мере того как
станут известны более точно и обстоятельно материалы и до-
кументы макаренковских архивов, интересующий нас вопрос
об источниках осведомленности Макаренко о прошлой жизни
его питомцев будет разрешен окончательно на основе более
обстоятельных фактических данных.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 319.
2 Там же, стр. 322.

Глава 3
ПРОБЛЕМА ПЕДАГОГИЧЕСКОГО
МАСТЕРСТВА1
ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ТАЛАНТ
И ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ТЕХНИКА
Воспитание есть выражение поли-
тического кредо педагога»2,— го-
ворит А. С. Макаренко в одном
из своих произведений. Этот предсмерт-
ный завет выдающегося советского педа-
гога выражает пафос, горячее устремле-
ние к единой цели, придающее такое уди-
вительное единство его педагогическим
воззрениям.
Понятие единой дели вставало в со-
знании Макаренко как понятие политиче-
ской целеустремленности, которой долж-
ны быть, по его мысли, охвачены все сто-
роны педагогической работы, все педа-
гогическое мастерство в целом.
«...Я совершенно не могу понять,—го-
ворит Антон Семенович в документе, ус-
ловно названном в собрании его сочине-
ний «Докладной запиской члену правле-
ния коммуны имени Ф. Э. Дзержинско-
го»,— как можно говорить о воспитании
в Советском Союзе, предполагая, что оно
поставлено правильно, и думать, что по-
литическое воспитание где-то отсутству-
ет. Каждый воспитательный шаг у нас
должен быть проникнут политическим
воспитанием, и если это не так, то такое
1 Частично опубликовано в «Ученых записках
Московского областного педагогического инсти-
тута им. Н. К. Крупской» (т. 68. М., 1958) под
названием «Педагогический талант и педагогиче-
ская техника в области истории педагогики общей,
художественной, музыкальной и театральной».—
Ред.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V,
стр. 313.

воспитание просто вредительство и никуда не годится. Поли-
тическое воспитание — это не отдельный участок в коммуне,
а это именно и есть наше воспитание. Если мне говорят, что
у меня все хорошо, но нет политического воспитания, то я
должен понимать это так, что вся работа вообще ничего не
стоит» 1.
Таковы те общие установки, с которыми подходил Мака-
ренко к осмысливанию и разрешению одной из основных за-
дач своих педагогических воззрений — определению сущно-
сти педагогического мастерства, включающему в свою оче-
редь ряд вопросов первостепенной важности.
А. С. Макаренко на протяжении всей своей творческой
деятельности стремился осмыслить вопрос о сущности педа-
гогического таланта и о взаимоотношениях личных дарова-
ний и методической вооруженности в деле подготовки полно-
ценного учителя-воспитателя [17}. В результате долгих раз-
мышлений над собственной практикой он пришел к весьма
важным выводам, открывавшим возможность более глубокого
всестороннего разрешения этого сложнейшего вопроса.
Внезапная смерть в расцвете творческих сил помешала
Макаренко довести до конца исследование этой проблемы.
Непрерывно, в мучительных раздумьях, в беспрестанном ос-
мысливании своего опыта искал он ответа на вопрос о зако-
номерностях формирования педагогического мастерства, не-
редко колебался, преувеличивал отдельные явления, осозна-
вал и признавал допущенные неточности и ошибки и шаг за
шагом шел к обобщающему выводу: в основе педагогическо-
го мастерства лежит идейная направленность, глубокое зна-
ние своего дела, сознательное и одновременно с этим страст-
ное, трепетное отношение к нему в сочетании с овладением
педагогической техникой.
Понятие «педагогический талант» закономерно,
оно равным образом относится как к учебной, так и к воспи-
тательной деятельности учителя и не противоречит призна-
нию огромного значения педагогической техники.
Таков общий вывод, общий итог творческих поисков
А. С. Макаренко.
Однако на различных этапах своего творческого пути он
подчеркивал то одни, то другие стороны сложного синтетиче-
ского понятия «педагогическое мастерство» и особенно под-
робно и обстоятельно разработал и во многом по-новому ос-
ветил вопрос о педагогической технике.
В связи с этим необходимо отметить, что встречающиеся
у Антона Семеновича рассуждения, звучащие как противопо-
ставление педагогической техники педагогическому таланту,
в действительности таковыми не являются. Подчеркивание
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 434-435.

значения педагогической техники и скептические замечания,
а в некоторых случаях и отрицание понятия «педагогический
талант» надо рассматривать как прием доказательства, кото-
рый понадобился Макаренко в определенных исторических
условиях развития советской системы воспитания, когда не-
дооценка педагогической техники и даже прямое ее отрица-
ние мешали ему в осуществлении смелого эксперимента»
Не удивительно и то, что наибольшие «нападки» на поня-
тие «педагогический талант» и особое подчеркивание значе-
ния педагогической техники, способной обойтись без таланта
и якобы даже вообще не нуждающейся в нем, звучат в ран-
них работах Макаренко, характеризующих начальный этап
его деятельности Е 20-Х годах.
Только подойдя с позиций конкретно-исторического ана-
лиза и беря педагогическую систему Макаренко в целом, мы
можем и должны попять нюансы отдельных его суждений.
Мы далеки от того, чтобы считать все положения и выво-
ды, сформулированные А. С. Макаренко, достаточно и всесто-
ронне научно обоснованными. Однако в главном и наиболее
существенном — это правильные научные обобщения, продви-
гающие теорию педагогического мастерства в марксистском
ее понимании.
С таких позиций мы и рассмотрим идеи Макаренко об ус-
воении педагогической техники как решающем условии до-
стижения педагогического успеха.
«...Но какой беспорядок и хлам заполняли мою педагоги-
ческую душу! — говорит Макаренко, описывая в «Педагогиче-
ской поэме» свои мысли и чувства 1920—1921 гг.— Меня угне-
тала одна мысль: неужели я так и не найду, в чем секрет?
Ведь вот, как будто в руках было, ведь только ухватить оста-
валось. Уже у многих колонистов по-новому поблескивали
глаза... и вдруг все так безобразно сорвалось. Неужели все
начинать сначала?
Меня возмущали безобразно организованная педагогиче-
ская техника и мое техническое бессилие» *.
К вопросу о педагогической технике А. С. Макаренко воз-
вращается в «Педагогической поэме» вторично, описывая уже
события 1926 г.: «Побежденное сознание куряжан позволяло
мне стать в более близкие и доверчивые отношения к ребятам.
Но этого было мало. Для настоящей победы от меня требо-
валась теперь педагогическая техника»2.
Свое усиленное внимание к вопросам этой педагогической
техники Макаренко на страницах «Педагогической поэмы»
объясняет так: «...мы все прекрасно знаем, какого нам следу-
ет воспитать человека, это знает каждый грамотный созна-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 107.
2 Там же, стр. 556.

тельный рабочий и хорошо знает каждый член партии. Сле-
довательно, затруднения не в вопросе, что нужно сделать, но
как сделать. А это вопрос педагогической техники. Технику
можно вывести только из опыта. Законы резания металлов не
могли бы быть найдены, «если бы в опыте человечества никто
никогда металлов не резал. Только тогда, когда есть техни-
ческий опыт, возможны изобретение, усовершенствование, от-
бор и браковка.
Наше педагогическое производство никогда не строилось
по технологической логике, а всегда по логике моральной про-
поведи...
Именно потому у нас просто отсутствуют все важные отде-
лы производства: технологический процесс, учет операций,
конструкторская работа, применение кондукторов и приспо-
соблений, нормирование, контроль, допуски и браковка» *.
Такое свое понимание сущности педагогической техни-
ки Макаренко решительно противопоставлял отрицательно-
му отношению к ней со стороны «олимпийцев».
«Олимпийцы презирают технику,— указывает А. С. Мака-
ренко.— Благодаря их владычеству давно захирела в наших
педвузах педагогически-техническая мысль, в особенности в
деле собственно воспитания. Во *всей нашей советской жизни
нет более жалкого технического состояния, чем в области вос-
питания. И поэтому воспитательное дело есть дело кустарное,
а из кустарных производств — самое отсталое. Именно поэто-
му до сих пор действительной остается жалоба Луки Лукича
Хлопова из «Ревизора»:
«Нет хуже служить по ученой части, всякий мешается,
всякий хочет показать, что он тоже умный человек».
И это не шутка, не гиперболический трюк, а простая про-
заическая правда. «Кому ума недоставало» решать любые
воспитательные вопросы? Стоит человеку залезть за письмен-
ный стол, и он уже вещает, связывает и развязывает. Какой
книжкой можно его обуздать? Зачем книжка, раз у него у са-
мого есть ребенок? А в это время профессор педагогики, спе-
циалист по вопросам воспитания, пишет записку в ГПУ или
НКВД:
«Мой мальчик несколько раз меня обкрадывал, дома не
ночует, обращаюсь к вам с горячей просьбой...»
Спрашивается, почему чекисты должны быть более высо-
кими педагогическими техниками, чем профессора педаго-
гики?
На этот захватывающий вопрос я ответил не скоро, а тог-
да, в 1926 году, я со своей техникой был не в лучшем поло-
жении, чем Галилей со своей трубой» 2 .
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 558.
2 Там же, стр. 560—561.

Решительное требование Макаренко произвести полную
переоценку сущности и роли педагогической техники в педа-
гогическом процессе, естественно, влекло за собой и его тре-
бование по-новому подойти к вопросу о том, закономерно ли,
вообще говоря, самое понятие педагогического таланта?
Ответ на этот вопрос наиболее полно Антон Семенович
сформулировал в одной из своих предсмертных статей: «Вос-
питание в семье и школе» (1939).
«...Я сделался мастером своего дела. А мастером может
сделаться каждый, если ему помогут и если он сам будет ра-
ботать. И хорошим мастером можно сделаться только в хо-
рошем педагогическом коллективов» К
Доказательством того, что эти мысли Макаренко не явля-
ются случайными, служит наличие их вариантов, которые
можно найти в разных его произведениях, и притом относя-
щихся к различным периодам его жизни.
В наиболее значительном наряду с «Педагогической поэ-
мой» произведении А. С. Макаренко — «Флагах на
башнях» — дается такое описание работы в коммуне
им. Ф. Э. Дзержинского: «Небольшая группа педагогов, людей
обыкновенных и добродушных, по случайной раскладке заняла
этот скромный участок революционного фронта. Во главе груп-
пы был Захаров, человек тоже обыкновенный. Необыкновен-
ным и ошеломляющим в этом зачине было одно: Октябрьская
революция и новые горизонты мира. И поэтому Захарову и его
друзьям задача казалась ясной: воспитать нового человека!
В первые же дни выяснилось, что дело это очень трудное и
длинное. Тысячи дней и ночей — без передышки, без успо-
коения, без радости — пришлось пережить Захарову, но и по-
сле этого до нового человека оставалось еще очень далеко»2.
Обращаясь в 1938 г. к учителям, Макаренко говорил: «Я
уверен, что все мы с вами люди одинаковые. Я проработал
32 года, и всякий учитель, который проработал более или ме-
нее длительно,— мастер, если он не лентяй. И каждый из вас,
молодых педагогов, будет обязательно мастером, если не бро-
сит нашего дела, а насколько он овладевает мастерством,—
зависит от собственного напора»3.
Это свое обращение Макаренко обосновывает признания-
ми, относящимися лично к нему самому: «Даю вам честное
слово, я себя не считал и не считаю сколько-нибудь талантли-
вым педагогом. Говорю вам это попросту. Но я много рабо-
тал, считал себя и считаю работоспособным, я добивался ос-
воения этого мастерства, сначала даже не верил, да есть ли
такое мастерство или нужно говорить о так называемом пе-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 490.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 134.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 244.

дагогическом таланте. Но разве мы можем положиться на
случайное распределение талантов? Сколько у нас таких осо-
бенно талантливых воспитателей? И почему должен страдать
ребенок, который попал неталантливому педагогу? И можем
ли мы строить воспитание всего нашего советского детства и
юношества в расчете на талант? Нет. Нужно говорить только
о мастерстве, то есть о действительном знании воспитатель-
ного процесса, о воспитательном умении. Я на опыте пришел
к убеждению, что решает вопрос мастерство, основанное на
умении, на квалификации»1.
В статье «Из опыта работы» А. С. Макаренко обобщает
мысли о педагогическом мастерстве: «Педагогическое мастер-
ство может быть доведено до большой степ1ени совершенства*
почти до степени техники»2.
Педагогов-новаторов А. С. Макаренко сравнивает с пере-
довиками производства, ставящими перед собой задачу —
повысить производительность труда путем лучшего освоения
техники. «В нашей прекрасной действительности...— пишет
он,— есть все, чтобы создать новую науку — педагогику...
И можно быть уверенным, что новая, социалистическая педа-
гогика будет создана сегодня или завтра...»3
Но встает вопрос: противоречит ли техника творчеству?
Техника необходима как некий путь, в результате кото-
рого неотделанный алмаз человеческих способностей превра-
щается в бриллиант чистейшей воды.
Венец творческого совершенства, правда, доступный толь-
ко немногим избранным в области педагогики, литературы,
изобразительного искусства, музыки, сцены и т. д.,— это со-
здание самобытных образцов по своей специальности, резуль-
тат долгого творческого изучения, продолжительной подго-
товки. И хотя такого рода вершина достижима только для не-
многих, как объект стремлений, она должна маячить перед
всеми подобно некой призывной и покоряющей красоте.
Техника совершенно необходима учителю-художнику, для
того чтобы стать ее господином в условиях полного расцвета
своего дарования.
А. С. Макаренко хорошо понимал это. Известно, что в соб-
ственной педагогической деятельности он всегда стремился
к творчеству и подчинял педагогическую технику замыслам
творчества.
Характерным в этом отношении является выступление
А. С. Макаренко в «Литературной газете» (1937) со статьей
«Товарищеская лаборатория», в которой он писал: «Я уверен,
что через самый небольшой ряд лет усилиями нашей советской.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 233—234.
2 Там же, стр. 313.
3 Там же, стр. 514

науки, нашей действительности, наших педагогических иска-
ний будет доказано, что талант только в небольшой мере
принадлежит биологии, что в самом основном своем блеске
он всегда обязан благотворным влияниям общества, работы,
культуры и знания»1.
Именно в связи со сказанным мы и можем понять то «от-
рицание» Макаренко собственных педагогических дарований,
которое часто встречается на страницах его произведений и
которое, с одной стороны, было выражением свойственной
ему скромности, а с другой стороны, стремлением подчеркнуть
значение педагогической техники как важнейшего основания
педагогического мастерства.
Следует отметить, что подобные суждения и оценки мы
находим у многих исключительно талантливых людей и при-
том в условиях принципиального признания исключительного
значения личных дарований в творческой деятельности по
данной специальности вообще. Так, например, П. И. Чайков-
ский никогда и нигде в своих устных и письменных вы-
ступлениях не отрицал огромного значения личных дарова-
ний в подготовке художника-музыканта. Но вот речь заходит
лично о нем. Посмотрим, как в этом случае отзывается о себе
П. И. Чайковский.
Известному художнику и историку искусства И. Э. Гра-
барю однажды в студенческие годы довелось провожать
П. И. Чайковского домой. Много лет спустя в автобиографии
«Моя жизнь» И. Э. Грабарь вспоминает о беседе, касавшейся
проблемы дарований, а также знаний и умений, приобретае-
мых трудом и технической подготовкой. Петр Ильич, между
прочим, заявил: «И чем больше человеку дано,— тем больше
он должен трудиться. Я себя считаю самым обыкновенным,
средним человеком...»
Я сделал протестующее движение рукой, но он остановил
меня на полуслове.
— Нет, нет, не спорьте, я знаю, что говорю, и говорю
дело»2.
Подобного рода высказываний выдающихся деятелей о
самих себе история мировой культуры знает много, и это, ко-
нечно, объясняется необычайно высокими требованиями,
предъявляемыми этими деятелями к себе [18}.
Обратим внимание на то объяснение Макаренко отрица-
ния у себя наличия педагогического таланта, какое мы нахо-
дим в неопубликованной статье Ю. Лукина, хранящейся в
Центральном государственном архиве литературы и искус-
ства СССР. Ю. Лукин в своей статье о Макаренко (не имею-
щей заглавия в архивном экземпляре) отмечает, что Антон
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 147.
2 И. Грабарь. Моя жизнь. 1937, стр. 82—84.

Семенович, «отрицая у себя наличие таланта, все объясняет
мастерством, которого может достигнуть всякий и ко-
торого за долгие годы достиг и он» 1.
Однако вернемся к вопросу о педагогической технике.
А. С. Макаренко на различных этапах своего творчества с
разных сторон подходит к этому понятию, углубляет его, со-
относит с другими понятиями, ищет все время сложного вза-
имодействия различных компонентов и факторов педагогиче-
ского мастерства.
Задача педагогической науки, по его мнению, сводится
прежде всего к тому, чтобы разделить всю совокупность под-
ходов и приемов, применяемых в процессе воспитания, на две
группы в зависимости от их сложности.
Первая группа подходов и приемов такова, что в основном
она может быть сведена к педагогической технике.
Вторая группа имеет более сложную организацию. Тут то-
же налицо педагогическая техника, но к этой технике необ-
ходимо присоединить творчество на основе строгого учета
особенностей каждой человеческой личности. И в данном
случае педагогическая работа оказывается настолько слож-
ной, что для ее проведения нужны не только «золотые руки»,
«острый глаз», но и «полет человеческого гения». Следует от-
метить, что эти обобщения могут быть выведены Макаренко
непосредственно из практики его учреждений.
В своей неопубликованной статье «Вроде методического
плана клубной работы» А. С. Макаренко сопоставляет два
вида педагогической деятельности: работу привычную, хоро-
шо известную и работу, в процессе которой пролагаются но-
вые пути. В первом случае, — пишет Антон Семенович, обра-
щаясь к педагогу,— «вы только отдаете свои силы и знания и
ничего не получаете»; во втором случае — «само дело застав-
ляет работать активно, и посему последнее в целях самораз-
вития гораздо лучше... Только надо, чтобы в вас самих горел
огонь»2.
Суммированные здесь мысли А. С. Макаренко в достаточ-
ной мере спорны. В частности, трудно согласиться с тем, что
проведение работы по известному материалу с использова-
нием известных методов ничего не дает самому педагогу-ма-
стеру, поскольку последний, давая двадцатый на протяжении
своей жизни урок на одну и ту же тему, не может не вносить
в этот двадцатый урок, проведенный с творческим подъемом,
новых, не предусмотренных им ранее творческих элементов.
Дело, однако, в данном случае не в этом, а в признании Ма-
1 Ю. Лукин. Статья об А. С. Макаренко (без заглавия). ЦГАЛИ
СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 69.
2 А. С. Макаренко. Вроде методического плана клубной работы.
ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 89.

каренко необходимости «огня» для успеха работы. Термин
«огонь» является одним из его излюбленных обозначений для
выражения понятия душевного подъема в работе, в педагоги-
ческом творчестве.
В неопубликованном докладе о своей работе в колонии для
юных правонарушителей им. М. Горького на заседании ка-
федры педагогики МГПИ им. В. П. Потемкина 19 апреля
1947 г. Т. С. Панфилова, между прочим, говорила: «...остать-
ся работать в колонии Антона Семеновича было не так про-
сто, он был беспощаден к нашему брату. Очевидно, он имел
в виду специфику колонии и считал, что работать здесь мо-
жет человек, который относится к делу с душой и горит на
этом деле. И ремесленников-кустарей, которых он так едко
высмеивал в своих произведениях, он не терпел и исключал
их с исключительной быстротой...»1 [19].
Образное выражение об «огне» было обычным в макарен-
ковском обиходе. Об этом свидетельствует Т. С. Панфилова,
отмечая, что А. С. Макаренко говорил учителям: «Кого огонь
не сжигает, того закаляет. Педагог, который может пройти
все искусы, все трудности и не отойти от этой профессии —
действительно — педагог». И далее: «Вопрос об учителе —
очень сложный... Антон Семенович требовал от учителя не
недюжинных способностей, не гениальности и талантливости,
но он требовал одного, бесспорно, это энтузиазма в деле, люб-
ви, страсти в деле, преданности, чтобы человек любил свою
работу, работал не как ремесленник, а как артист, любящий
свое дело... И может быть, поэтому он пропускал нас через
довольно сложные испытания, чтобы проверить, насколько мы
привязаны к этой работе...» [20].
Как видим, А. С. Макаренко требовал от учителей-воспи-
тателей «отношения- к делу с душой», «горения на этом деле»,
«готовности пройти.все искусы, все трудности», «энтузиазма
в деле», «любви», «страсти», «преданности», «артистической
работы» и т. д. Если мы попытаемся разложить на составные
элементы понятие «талант», то обнаружится, что в это поня-
тие входят все те макаренковские требования, которые уси-
ленно подчеркивает Т. С. Панфилова. И наоборот, если мы
из понятия «талант» эти признаки исключим, то, спрашивает-
ся, многое ли останется от этого понятия?
Усилия, направленные на подготовку подлинного учителя,
могут быть реальными лишь при одном условии — наличии
«огня» в нем самом; если этого огня нет, то все усилия оста-
нутся тщетными.
1 См. стенограмму заседания кафедры педагогики МГПИ им. В. П. По-
темкина 19 апреля '1947 г. (Личный архив Г. Е. Жураковского. Хранится
в Отделе рукописей Государственной библиотеки им. В. И. Ленина.—
Ред.).

Перечитывая неопубликованные воспоминания В. Г. Чер-
няевой «Моя работа под руководством А. С. Макаренко», мы
находим описание их первой встречи. «В заключение нашей
беседы,— рассказывает она,— Антон Семенович подчеркнул,
что работать придется с бывшими беспризорными, что эта ра-
бота трудна, так как здесь надо быть и воспитателем с осо-
бенными педагогическими способностями, но что он надеется,
что я с этой работой справлюсь»1 [21].
Ясно, что это высказывание А. С. Макаренко надо
рассматривать в духе и направлении только что приве-
денных.
Бывшая аспирантка Харьковского педагогического инсти-
тута Г. А. Паперная, вспоминая о докладе А. С. Макаренко
в Харькове незадолго до его смерти, в марте 1939 г. сум-
мирует его основные мысли следующим образом: «Я хочу вас
убедить,—говорил Антон Семенович студентам,— только &
одном, вовсе не в том, что не нужно слепо подражать и пов-
торять мои приемы, я хочу вас убедить только в том, что вы
должны быть смелыми, что вы должны дерзать»2.
На страницах макаренковских работ имеются и прямые
ссылки на необходимость наличия «способностей» как основ-
ного условия успеха в педагогической работе. Так, например,
в «Докладной записке члену правления коммуны имени
Ф. Э. Дзержинского» Макаренко прямо утверждает, что для
успешного проведения политического воспитания «нужно
иметь л специальные знания, и специальные способности, и
подготовку», а вслед за этим добавляет, что «политическое
воспитание — это не отдельный участок в коммуне, а это имен-
но и есть наше воспитание»3.
В статье «Опыт методики работы детской трудовой коло-
нии» у А. С. Макаренко речь уже идет не о педагогических
способностях, а о таланте. А. С. Макаренко пишет: «Какой
должна быть логика педагогического процесса?
Прежде всего он должен быть до конца целесообразен,
следовательно, невозможно допустить действие каких бы то
ни было шаблонов. Нет никаких непогрешимых средств, и.
нет средств обязательно порочных. В зависимости от обстоя-
тельств, времени, особенностей личности и коллектива, от та-
ланта и подготовки выполнителей, от ближайшей цели, от
только что исчерпанной конъюнктуры, диапазон применения
того или иного средства может увеличиваться до степей»
полной общности или уменьшаться до положения полного от-
рицания»4.
1 ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 63.
2 Г. А. Паперная. Встреча с Антоном Семеновичем. Сб. «А. С. Ма-
каренко». Изд-во Львовского гос. ун-та, 1949, стр. 162.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 434—435.
4 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 480.

К сожалению, как в данном случае, так и в других Мака-
ренко не подвергает соответствующему анализу самое поня-
тие педагогического таланта, за исключением единственного
случая (в одном из писем к жене, о котором далее пойдет
речь), когда он отмечает в себе наличие «особого таланта» —
глубоко проникать в душевную жизнь других людей, в чем
нельзя не видеть один из признаков педагогического дарова-
ния [22].
Попутно хотелось бы привести одно из высказываний Ан-
тона Семеновича в передаче его жены, в котором он в «по-
рядке исключения» и как будто стыдясь самого себя признает
в себе наличие педагогического таланта.
Г. С. Макаренко говорит: «Я помню, как в 1931 году до-
вольно близкий товарищ, умный и культурный человек, целый
вечер горячо убеждал Антона Семеновича продолжать «Поэ-
му». Антон Семенович не то серьезно, не то шутя все говорил
ему: «Да, куда мне писать, я — педагог, а не писатель и та-
лант у меня, если и есть, то педагогический... Вот с моими па-
цанами другое дело, а то придумали: пиши и пиши» 1 [23].
Подводя итоги всему сказанному по вопросу о попытке
А. С. Макаренко разрешить проблему сущности педагогиче-
ского таланта и педагогической техники, мы приходим к сле-
дующему выводу.
А. С. Макаренко с особой силой подчеркивал значение об-
щей и специальной педагогической подготовки будущего учи-
теля, овладения им педагогической техникой, в то же время
признавая значение и важность педагогического таланта, не-
обходимость «огня», «горения». Огонь должен вспыхнуть в
нужную минуту тем ярче, чем более заготовлено соответству-
ющего материала, могущего поддерживать и усиливать этот
огонь, что означало, говоря точнее, именно наличие общеоб-
разовательной и специальной подготовки. В данном случае
А. С. Макаренко шел по пути другого выдающегося масте-
ра-педагога, хотя и по «ной специальности,— С. И. Танеева,
написавшего однажды в одном из писем своему учителю
П. И. Чайковскому следующее: «Без вдохновения нет твор-
чества. Но не надо забывать, что в моменты творчества чело-
веческий мозг не создает нечто совершенно новое, а толь-
ко комбинирует то, что в нем уже есть, что он приобрел пу-
тем привычки. Отсюда необходимость образования как
пособия творчеству. Тут и может иметь большое значение, к
чему приучил себя человек. Игра Рубинштейнов в минуты вдох-
новения тоже творчество. Между тем, какое громадное зна-
чение имеют для этой игры те механические упражнения,
1 Г. С. Макаренко. Работа А. С. Макаренко над созданием «Пе-
дагогической поэмы». Сб. «А. С. Макаренко». Изд-во Львовского гос. ун-та,
1949, стр. 125.

которые делали эти пальцы, те гаммы, которые они твер-
дили» К
Искомый синтез техники и творчества Макаренко обрел в
своей педагогической практике, ставшей предметом удивле-
ния самых опытных и высококвалифицированных педагогов.
Как бы ни заверял Макаренко слушателей публичных вы-
ступлений, что у него нет педагогического таланта, ему про-
стодушно могли поверить только не знающие его удивитель-
ной педагогической работы. Мало того, нередко, отрицая в
своих выступлениях самое понятие педагогического таланта,
А. С. Макаренко и в этих выступлениях давал покоряющие
образцы педагогического мастерства и таланта.
Г. А. Паперная описывает выступление А. С. Макаренко
за месяц до его смерти в Харьковском педагогическом инсти-
туте:
«Он стоял перед нами на сцене, тепло улыбаясь в ответ
на шумные приветствия. Я как сейчас вижу его перед собой.
Человек небольшого роста, с военной выправкой. Одет скром-
но, в черный строгий костюм, на левой стороне груди, подоб-
но маленькому огоньку, поблескивает орден Трудового Крас-
ного Знамени. Взгляд его слегка прищуренных глаз обращен
в зал. Говорит Антон Семенович спокойно — так, будто никого
особенно убеждать не хочет, но каждая его фраза убеждает,
каждая его фраза вызывает особое доверие. Сдержанный и
холодноватый вначале тон выступления постепенно меняется,
приобретая характер страстной убежденности, уверенности в
своей правоте. Но тона, пожалуй, никто уже и не замечает.
Так увлекательны, смелы его мысли, так неопровержима ло-
гика его доказательств. Буквально с первых слов Антона Се-
меновича в зале устанавливается удивительно тесный и жи-
вой контакт со слушателями...
После последних слов Антона Семеновича в зале на нес-
колько мгновений наступила тишина. И эта тишина была
красноречивее самых громких восклицаний. Через минуту
молчание прорвалось... Молодежь вскочила с мест, теснилась
к сцене. Макаренко окружили со всех сторон» 2.
Так выступать перед большой незнакомой аудиторией мог
только человек, обладающий подлинным педагогическим та-
лантом. И совершенно очевидно также, что педагогический
талант А. С. Макаренко не мог не проявляться во всем блеске
не только в больших выступлениях, но и в каждой беседе, в
каждом разговоре, если эта беседа и разговор преследовали
в том или ином смысле педагогические цели.
1 П. И. Чайковский, С. И. Танеев. Письма. М., Госкультпрос-
ветиздат, 1951, стр. 60.
2 Г. А. Паперная. Встреча с Антоном Семеновичем. Сб. «А. С. Ма-
каренко». Изд-во Львовского гос. ун-та, 1949, стр. 159—162.

Ю. Лукин в упомянутой выше статье об А. С. Макаренко,
хранящейся в Центральном государственном архиве литера-
туры и искусства СССР, отмечает: «Блеск его педагогическо-
го таланта обнаруживался в любой мелочи. Однажды я запо-
здал на встречу с Антоном Семеновичем и очень торопился,
зная, что дома осталась только моя десятилетняя племян-
ница. Еще подымаясь по лестнице, я услышал детский смех.
Войдя, я увидел, что племянница сидит на стуле, подложив
под себя школьную тетрадь и, притиснув ее к стулу руками,
восхищенно, захлебываясь понимающим смехом, глядит на
Антона Семеновича. А он серьезным тоном настойчиво про-
сит ее дать ему написать в тетради, что он согласен с учитель-
ницей и диктант написан действительно хорошо. Если учи-
тельница написала: «хорошо», значит, и я должен написать,
я тоже думаю, что «хорошо». Неопровержимость этого до-
вода заставляла девочку взвизгивать от восторга и еще ста-
рательнее зажимать тетрадь руками и всем весом своего
тельца. Как будто одна сила этого довода могла притянуть
тетрадь в руки уже приготовившего вечное перо человека.
Вслед за этим последовал разбор диктанта. Текст странички,
подобранный из вполне бессвязных фраз, читался так, как
если бы фразы составляли продолжение одного и того же
рассказа. Интонациями устанавливались уморительные сцеп-
ления. Попутно с самым серьезным и требующим такого же
участия видом задавались недоуменные и абсолютно резон-
ные вопросы. Девочка хохотала до изнеможения и после это-
го дня только и говорила, что об Антоне Семеновиче. Можно
представить себе, какие воспоминания о своей юности выно-
сили на всю жизнь воспитанники этого изумительного чело-
века» 1 [24].
*
Одним из самых интересных вопросов, встающих перед
нами в данной связи, является вопрос о том, какого рода ра-
боту проводил А. С. Макаренко с сотрудниками своего кол-
лектива, стремясь сделать из обычных рядовых людей под-
линных мастеров своего дела.
В этой работе Антон Семенович важную роль отводил
собственному примеру: не случайно его поведение было под-
чинено требованиям строгой логики, предусматривающей по
существу строжайшую последовательность действий, с кото-
рой он удивительным образом умел сочетать безыскусствен-
ность и непосредственность, что в целом создавало неповто-
римый макаренковский стиль, передаваемый с помощью об-
разца, примера.
1 ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 69.

«К сожалению, пока трудно говорить о воспитательных
приемах как о какой-нибудь системе, как о единой»,— любил
указывать Макаренко, и на это же ссылается Н. Фере в своих
воспоминаниях.
«Мне никогда не случалось слышать,—пишет последний,—
чтобы Антон Семенович кого-нибудь из них (воспитателей.—
Г. Ж.) специально учил, как надо вести себя с колонистами.
Случаи, когда тот или иной воспитатель не находил правиль-
ного тона во взаимоотношениях с ребятами или педагогиче-
ским персоналом, бывали очень редки. И это легко объясни-
мо. Научно обоснованная система воспитания в колонии бы-
ла такой последовательной и четкой, что новый работник бы-
стро проникался ее требованиями и сразу находил верную
линию своего собственного поведения. Любые отклонения от
этих требований тотчас же, по контрасту, начинали всем бро-
саться в глаза — и другим воспитателям, и служащим, и.са-
мим колонистам. Конечно, новичку не очень приятно было со
всех сторон выслушивать критические замечания, особенно от
колонистов, но редко кто не понимал, что лучше признать
свою ошибку и исправить ее, чем усугублять. Это тоже было
одним из требований системы» *.
Приведенные здесь свидетельства и соображения Н. Фере
нуждаются, однако, в некоторых дополнениях. Свой собствен-
ный пример, как бы ни стремился Макаренко поднять его
возможно выше, он, конечно, не мог сам признать вполне до-
статочным для творческой переподготовки окружавших его
учителей-воспитателей.
В статье «Педагогика индивидуального действия» Мака-
ренко прямо ставит вопрос: в чем должна состоять работа по
подготовке и переподготовке воспитателя — и намечает свое-
образную программу, исходя в первую очередь из того, что
он сам требовал от членов своего педагогического коллек-
тива.
Главная задача прежде всего заключалась «в организа-
ции характера педагога, воспитании его поведения, а затем
в организации его специальных знаний и навыков, без кото-
рых ни один воспитатель не может быть хорошим воспита-
телем, не может работать, так как у него не поставлен голос,
он не умеет разговаривать с ребенком и не знает, в каких
случаях как нужно говорить. Без этих умений не может быть
хорошего воспитателя. Не может быть хорошим воспитатель,
который не владеет мимикой, который не может придать сво-
ему лицу необходимого выражения или сдержать свое наст-
роение. Воспитатель должен уметь организовывать, ходить,
шутить, быть веселым, сердитым. Воспитатель должен себя
так вести, чтобы каждое движение его воспитывало, и всегда
1 Н. Фере. Мой учитель. «Новый мир», 1953, № 5, стр. 175.

должен знать, чего он хочет в данный момент и чего он не
хочет. Если воспитатель не знает этого, кого он может воспи-
тывать?» 1
По существу требования к подготовке воспитателей, на-
мечаемые в данном случае Макаренко, аналогичны тем, какие
выдвигает театральный вуз при подготовке драматических
артистов.
Этому, впрочем, не следует удивляться, так как Антон Се-
менович всегда был близок к вопросам театра.
Известно, что Макаренко выявил свое незаурядное даро-
вание драматурга, а также близкое знакомство с театраль-
ными требованиями к сценическому представлению, написав
две пьесы — «Мажор» и «Ньютоновы кольца»,— из которых,
к сожалению, только первая вошла в собрание сочинений, из-
данное Академией педагогических наук РСФСР [25]. Он же
является автором ряда киносценариев, частично включенных
в упомянутое собрание сочинений. Макаренко не только вся-
чески поощрял драматические спектакли в руководимых им
учреждениях, но и сам выступал на сценах последних не толь-
ко как автор, но и как режиссер и артист, суфлер, гримиров-
щик, декоратор, что и получило художественное отражение и
в «Педагогической поэме», и во «Флагах на башнях».
Организуя эту работу, Макаренко на определенном этапе
не мог не подвергнуться влиянию одного из ведущих совет-
ских театров, а именно Московского Художественного акаде-
мического театра. Н. Фере в своих воспоминаниях «Мой учи-
тель» запечатлел момент возникновения этого влияния. В на-
чале 1925 г. Макаренко уехал в месячный отпуск в Москву.
На протяжении этого месяца он часто бывал в московских
театрах. «И до поездки Макаренко в Москву,— сообщает
Фере,— у нас ставились иногда спектакли, но лишь от случая
к случаю. Мысль о создании театра в колонии безусловно со-
зрела у Антона Семеновича в Москве...» Он счел нужным по-
делиться этой мыслью как с колонистами, так и с воспитате-
лями колонии уже в день своего приезда. «Вечером, после со-
брания колонистов,— сообщает Фере,— почти все воспитатели
собрались в кабинете у Антона Семеновича. Он щедро де-
лился с нами своими московскими впечатлениями, рассказы-
вал о жизни столицы, о своих встречах, о музеях и театрах,
в которых побывал...
Антон Семенович обладал способностью увлекать и вдох-
новлять слушателей, о чем бы он.ни говорил. И его рассказ
о московских театрах, о спектаклях Художественного теат-
ра— «На дне» и «Горячее сердце»,— которые он посмотрел
по два раза, так глубоко взволновали нас, что, когда он ска-
зал в заключение: «А хорошо бы нам организовать собствен-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 178-179.

ный театр в колонии»,— мы встретили его слова шумным одо-
брением.
Беседа затянулась до глубокой ночи» *.
В новых условиях работы под Харьковом Макаренко до-
бился установления тесного контакта между Харьковским
государственным театром русской драмы и коммуной им.
Ф. Э. Дзержинского.
Харьковский драматический театр на протяжении дол-
гих лет в конце XIX и начале XX в. находился под руковод-
ством прогрессивного, даровитого режиссера и выдающегося
организатора Н. Н. Синельникова, благодаря деятельности
которого этот театр стал одним из лучших драматических
театров русской дореволюционной провинции.
В 30-х годах XX в. ведущую роль в этом театре стали иг-
рать Н. В. Петров и А. Г. Крамов. Они стремились сочетать
в своей творческой деятельности лучшие традиции Харьков-
ского драматического театра XIX в., в истории которого за-
писаны имена М. С. Щепкина, Н. X. Рыбакова, Е. Н. Тиме и
многих других, с новыми влияниями в области театрального
искусства, идущими из Московского Художественного акаде-
мического театра.
Харьковский государственный театр русской драмы при-
нял шефство над коммуной им. Ф. Э. Дзержинского, и скоро
оно перешло в подлинную дружбу, в условиях которой ком-
мунары стали завсегдатаями театра, а Крамов и Петров —
дорогими гостями и постоянными посетителями коммуны2 [26].
При таких обстоятельствах нельзя сомневаться в том, что
руководители харьковского театра проводили долгие часы в
кабинете Макаренко, всегда живо интересовавшегося вопро-
сами художественного воспитания, обсуждая с ними педаго-
гические проблемы, постоянно перекидывая мост от вопросов
театральной педагогики к вопросам педагогики общей. Мало
того, сам Антон Семенович выступал перед артистами Харь-
кова с докладами на такие темы, имея в виду объединение
в одном общем потоке достижений общей и театральной пе-
дагогики.
В нашем распоряжении имеется прямое свидетельство об
одном из таких выступлений. В газете «Театр русской дра-
мы» (орган Харьковского государственного театра русской
драмы) дан отчет под заглавием «На вечере А. С. Макарен-
ко» (без подписи) об «очередном вечере театра», который
был посвящен беседе с «начальником педагогической части
коммуны им. Ф. Э. Дзержинского А. С. Макаренко на тему
«Проблемы советской педагогики по данным опыта коммуны
1 Н. Фере. Мой учитель. «Новый мир», 1953, № 3, стр. 156—159.
2 См. стенограмму выступления Н. В. Петрова на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23 — Ред.).

им. Ф. Э. Дзержинского». Доклад, говорит автор отчета, про-
шел в переполненной аудитории и вызвал большой интерес.
Оказалось, что вопросы, поднятые А. С. Макаренко, имели
прямое отношение к театру, одной из основных задач вну-
тренней жизни которого является, конечно, создание коллек-
тива, что далеко не всегда удается «из-за отсутствия в кол-
лективе педагогической техники, вследствие известной сти-
хийности процесса формирования коллектива». Между тем
именно этому вопросу — принципам построения коллектива
по материалам коммуны — и был посвящен доклад А. С. Ма-
каренко.
«Вот почему, — замечает автор отчета, — доклад А. С. Ма-
каренко попал «в точку», вот почему его значение для театра
больше любого доклада на узкотеатральную тему, а интерес
к нему вышел за пределы чистого «познавательства» и не-
посредственно вытек из профессиональных и творческих ин-
тересов театра» 1.
Данный отчет чрезвычайно многозначителен, и нет ника-
кого сомнения, что тот мост, который в этот вечер А. С. Ма-
каренко перебросил между коммуной и театром, укрепил кон-
такт, установившийся между ними.
Итак, задачи, выдвигаемые А. С. Макаренко перед своим
коллективом, во многом сближались с задачами театрально-
го учебного заведения. В то же время, однако, эти задачи
отличались и своеобразием.
«Если мы идем в театр,— замечает Макаренко в статье
«Педагогика индивидуального действия»,— и любуемся ак-
терами, которые играют прекрасно, то там эта игра — наше
эстетическое наслаждение, а здесь воспитанник имеет перед
собой такой же живой организм, но не играющий, а воспи-
тывающий.
...воспитатель должен быть активно действующим орга-
низмом, сознательно направленным на воспитательскую ра-
боту» 2.
Итак, воспитатель в любой момент своей работы как бы
пребывает на подмостках театра, постоянно окруженный
детьми, т. е. аудиторией, во многих отношениях более чуткой,
чем аудитория взрослых, умеющей уловить каждый невер-
ный тон и живо, и непосредственно реагирующей на этот тон.
Таким образом, подлинный воспитатель на практике должен
реализовать максимум, к чему настойчиво стремился на про-
тяжении всей своей артистической деятельности К. С. Ста-
ниславский, создавший, в частности, в последние годы своей
жизни «метод физических действий».
«Педагог,— говорит А. С. Макаренко в статье-докладе
1 «Театр русской драмы» от 2 апреля 1934 г., № 15(20).
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 1179.

«О моем опыте», — не может не играть ... Нельзя же допу-
стить, чтобы наши нервы были педагогическим инструментом,
нельзя допустить, что мы можем воспитывать детей при по-
мощи наших сердечных мучений, мучений нашей души. Ведь
мы же люди. И если во всякой другой специальности можно
обойтись без душевных страданий, то надо и у нас это
сделать...
Я сделался настоящим мастером только тогда, когда на-
учился говорить «иди сюда» с 15—20 оттенками, когда на-
учился давать 20 нюансов в постановке лица, фигуры,
голоса...
А у воспитателя это мастерство проявляется на каждом
шагу» К
В силу всего сказанного Макаренко ставит очень высокие
цели и задачи перед нашими педагогическими учебными заве-
дениями, и притом такие, относительно которых наша педа-
гогическая мысль за годы, прошедшие со дня смерти Мака-
ренко, не только не пришла к определенной системе выводов,
но и не поставила их по-настоящему серьезно в «порядок дня»
на обсуждение.
«Я убежден,— говорит по этому поводу Антон Семено-
вич,— что в будущем в педагогических вузах обязательно
будет преподаваться и постановка голоса, и поза, и владение
своим организмом, и владение своим лицом, и без такой ра-
боты я не представляю себе работы воспитателя. Конечно,
постановка голоса имеет значение не только для того, чтобы
красиво петь или разговаривать, а чтобы уметь наиболее
точно, внушительно, повелительно выражать свои мысли и
чувства. Все это вопросы воспитательной техники.
Например, относительно голоса, как нужно делать вы-
говор, в каких границах вы имеете право показать свой гнев
или негодование, имеете ли право показать или не имеете
права, и если имеете право, то как вы должны показать. Это
постоянное действие воспитателя и есть воспитание. Воспи-
танник воспринимает вашу душу и ваши мысли не потому,
что знает, что у вас в душе происходит, а потому, что видит
вас, слушает вас»2.
Следуя именно этим теоретическим установкам, Мака-
ренко и строил свою систему работы с членами педагогиче-
ского коллектива. Детали этой системы несколько напоми-
нают задачи, которые ставил перед молодыми артистами
К. С. Станиславский. Подобно тому как, например, при по-
становке «Вертера» в оперной студии Большого театра
Станиславский предлагал артистке, играющей роль Софьи,
совершенно конкретный этюд на тему «хозяйка закупает
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 268—269,.
2 Там же, стр. 179.

подарки к празднику и возвращается с ними домой» !, Мака-
ренко (совершенно независимо от Станиславского) требовал
разработки подобных же этюдов от учителей, с тем чтобы ис-
полнение этих этюдов было потом предметом коллективного
обсуждения. Темы для такого рода занятий, конечно, выби-
рались соответствующие. Например, воспитатель подозре-
вает ученика в краже трех рублей. Следует его вопрос: «Ты
украл три рубля?» Интонация этого вопроса может быть
бесконечно разнообразной в зависимости от степени веро-
ятности совершенной кражи. Ведь совсем иначе приходится
ставить этот вопрос, если перед вами явный вор, или лицо,
только подозреваемое, или лицо, явно невинное, и т. д. При
этом все различие выявляется не в постановке вопроса, не в
междометиях, а исключительно в тоне2 [27]. Нет никакого
сомнения, что подобные занятия, будучи совершенно необыч-
ными и оригинальными в педагогическом плане, должны
были развивать ту совокупность педагогических свойств и
качеств, которые А. С. Макаренко суммарно подводил под
понятие «педагогическая техника» [28]. Важно при этом от-
метить: что бы ни говорил Макаренко на страницах своих
работ о значении этой техники и об ее всевластии в ближай-
шем будущем, было совершенно очевидно, что, чем богаче
и многостороннее методическая подготовка учителя, возве-
денная в некую «энную» степень его собственным опытом и
развитым на основе этого опыта педагогическим дарованием,
тем более свободным является он в своем педагогическом
мастерстве.
Такого рода чувства и должны были испытывать и дей-
ствительно испытывали те, кому доводилось наблюдать пе-
дагогическую работу Антона Семеновича.
В данной связи становятся понятными некоторые выска-
зывания одного из учеников молодого Макаренко, впослед-
ствии директора 89-й средней школы Харькова, В. Я. Гав-
рильченко, которые мы находим в его неопубликованных во-
споминаниях. В. Я. Гаврильченко в 1924 г. (т. е. тогда, когда
Макаренко еще не достиг вершины своего творческого ма-
стерства) просил у Антона Семеновича разрешения побывать
в горьковской колонии, с тем чтобы ознакомиться с его опы-
том работы. В. Я. Гаврильченко рассказывает, что он полу-
чил от своего учителя «приблизительно такой ответ»:
«— Приезжай, посмотри. Но предупреждаю, что система
моя несколько отличается от официальной, наркомпросов-
ской, и я имею много неприятностей...
Этот поход за опытом,— вспоминает далее Гаврильчен-
1 Г. Кристи. Работа Станиславского в оперном театре. М., «Искус-
ство», 1952, стр. 100—101.
2 См.: А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 270.

ко,— мне тогда ничего не дал, потому что я понял уже тогда,
что секрет его успеха не в системе, не в структуре детского
коллектива, а в специфическом макаренковском стиле рабо-
ты. Его отношение к воспитанникам, богатство и разнообра-
зие оттенков этого отношения на этот раз меня поразили еще
больше, чем в детстве. И я понял, что это талант. Талант и
стиль — вот выводы, к которым я пришел в результате посе-
щения колонии вблизи Полтавы. И хотя (как старался меня
убедить Антон Семенович) и то и другое «дело нажитое», я
уехал от него обескураженный. Это свидание оставило во
мне глубокий след. Я понял, что не в подражании Антону
Семеновичу (он был, по-моему, неподражаем) надо искать
путей, а в осмысливании тех многочисленных фактов, кото-
рые мне посчастливилось наблюдать и о которых мне рас-
сказывал сам Антон Семенович» К
Верность этих общих выводов ученика Макаренко под-
тверждают и свидетельства Н. Фере. Последний пишет:
«Каждое необычное происшествие в жизни ребят, а то и про-
сто изменение в их настроении или поведении, подчас совсем
незаметное, для Антона Семеновича оказывалось серьезным
поводом к тому, чтобы начинать искать иное решение уже
однажды решенного вопроса и находить новые формы педа-
гогического воздействия на колонистов. Именно так, в по-
вседневной практике, вырабатывал Антон Семенович свою
систему воспитания. Главным в ней было внимание
к «человеку в ребенке», гибкость и отсутствие трафарета в
подходе к ребятам»2.
Этот свой общий вывод Фере конкретизирует по отноше-
нию к тем мерам воздействия, которые применял Макаренко
в своей воспитательной практике. «... скоро я заметил,— ука-
зывает Фере,— что только организационные формы воспита-
ния оставались у Макаренко сравнительно неизменными, то-
гда как в мерах воздействия никакого «постоянства не было.
Очень часто за один и тот же проступок Антон Семенович
наказывал различно, а иногда и вовсе не наказывал. Но такая
«нечеткость» вовсе не удивляла и не возмущала ребят: они,
видимо, хорошо понимали, почему Антон Семенович в разных
случаях по-разному относится к одним и тем же проступкам...
Антон Семенович блестяще раскрывал ребячьи провинно-
сти. Его мастерству удивлялся не только я, но и опытные во-
спитатели, а больше всего — сами ребята»3.
Таким образом, история педагогической работы Макарен-
ко является для нас как бы раскрытием движения мастера-
1 В. Я. Гаврильченко. Мои воспоминания о Макаренко. ЦГАЛИ
СССР, ф. 332, оп. 2, ед. хр. 41.
2 Н. Фере. Мой учитель. «Новый мир», 1953, № 3, стр. 155.
3 Там же, стр. 153.

педагога в процессе его творческого роста, его движения к
вершинам творческой свободы, в которой осознанные и ос-
военные методические правила получают свое творческое
обогащение и развитие.
ЭМОЦИОНАЛЬНО-ТВОРЧЕСКАЯ ОСНОВА
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО МАСТЕРСТВА
А. М. Горький так описывает внешность А. С. Макаренко
и его отношение к колонистам: «Кто мог столь неузнаваемо
изменить, перевоспитать сотни детей, так жестоко и оскор-
бительно помятых жизнью? Организатором и заведующим
колонией является А. С. Макаренко. Это бесспорно талант-
ливый педагог. Колонисты действительно любят его и гово-
рят о нем тоном такой гордости, как будто они сами создали
его. Он — суровый по внешности, малословный человек лет
за сорок, с большим носом, с умными и зоркими глазами, о«
похож на военного и на сельского учителя из «идейных». Го-
ворит хрипло, сорванным или простуженным голосом, дви-
гается медленно и всюду поспевает, все видит, знает каждого
колониста, характеризует его пятью словами и так, как будто
делает моментальный фотографический снимок с его харак-
тера. У него, видимо, развита потребность мимоходом, неза-
метно приласкать малыша, сказать каждому из них ласковое
слово, улыбнуться, погладить по стриженой голове»1.
Вчитываясь в эту замечательную характеристику, сделан-
ную великим писателем, мы видим, что вся она построена на
контрастах: внешняя суровость облика, лишенного какой-
либо привлекательности, противопоставлена тайной нежности,
которая сквозит в отношениях А. С. Макаренко к колонистам.
Талантливый педагог, выведший на светлую жизненную до-
рогу сотни заблудших, оказывается похожим «на военного
и на сельского учителя из «идейных». Медлительность в дви-
жениях сочетается с умением в нужную минуту быть всюду
и везде и т. д.
По этому поводу следует сказать, что подчеркивание та-
кой контрастности не является литературным приемом, но
соответствует действительным свойствам А. С. Макаренко.
Вот другая характеристика, отстоящая от первой на де-
сяток лет. Один из коммунаров, П. Архангельский, описывает
внешний облик своего наставника А. С. Макаренко: «Вдум-
чивые глаза за стеклами очков. Сжатые губы сурового рта,
в уголках которого теплая усмешка. Высокий лоб. Коротко
остриженные волосы, зачесанные набок. Морщинки, бегущие
1 М. Горький. Собрание сочинений. Т. 17. М., Гослитиздат, 1952,
стр. 166.

'от глаз к вискам. Редкие, мужественные складки подбород-
ка... Ему пятьдесят лет» 1 [29].
И здесь снова выдвижение на первый план противоречий:
«сжатые губы сурового рта» и «теплая усмешка». И в основе
всего — внешне подчеркнутая сдержанность.
Вот еще одна характеристика, подкупающая своим про-
стодушием и искренностью. Пишет В. М. Тимофеева, бывшая
коммунарка харьковской колонии: «Был Антон Семенович
Макаренко очень строгий, мы его все боялись, но это был че-
ловек очень хороший, справедливый. После работы в свобод-
ное время он был как товарищ, друг и даже больше, как
родной отец, он мог хорошо подойти к человеку и только что
поступившему в нашу семью-коммуну он мог внушать, что
хорошо, что плохо. Я писать не могу, но очень больно, что
мы все лишились такого достойного большевика»2 [30].
На заседании кафедр педагогики, посвященном памяти
А. С. Макаренко, 31 марта 1945 г. бывший директор Харь-
ковского государственного театра русской драмы, народный
артист РСФСР Н. В. Петров ярко изобразил посещение ком-
муны им. Ф. Э. Дзержинского возглавляемой им делегацией
театра для обсуждения вопроса о принятии театром шеф-
ства над коллективом коммуны.
Н. В. Петров рассказывал: «Была наша первая встреча
с Антоном Семеновичем, когда он сразу покорил нас, теа-
тральных людей, которые привыкли довольно свободно быть
на людях. Когда мы приехали принимать шефство над ком-
муной имени Дзержинского, — Крамов и я, мы чрезвычайно
гордо принимали шефство. Нас проводили в кабинет Антона
Семеновича. Нас встретил на первый взгляд чрезвычайно
неприятный человек, сухой, подтянутый, с острыми глазами.
Нам сразу стало неуютно. С первых трех-четырех фраз мы
лопали в положение школьников, которые наблудили в чем-
то. ... было непонятно — допустит ли Антон Семенович до
того, чтобы мы приняли над ними шефство. Нас взволновало,
чего же хочет от нас Антон Семенович. По телефону разгово-
ры очень были дружеские, а тут мы попали в жесткие
клещи.
Мы быстро поняли, что с изумительной способностью рас-
познавать людей Антон Семенович переворачивал нас спра-
ва— налево, слева — направо, вверх ногами: что это за
люди? И, очевидно, он принял нас как людей, с которыми
возможно какое-то содружество, и вдруг его очень сухое и
жесткое лицо озарилось ласковой улыбкой, он рассмеялся,
1 П. Архангельский. Суровый урок. «Молодая гвардия», 1939,
№ 4, стр. 198.
2 Письма читателей в комиссию по увековечению памяти А. С. Мака-
ренко с 5—8 апреля 1939 г. ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 81.

и установилась такая дружба, которая сохранилась по се-
годняшний день, как к исключительной личности»1 [31].
Некоторые свидетели говорят о внешней сухости, о ка-
кой-то ледяной коре, которая как бы покрывала теплый
родник, лишь позже прорывавшийся на поверхность. И тог-
да, когда это происходило, создавалось впечатление, подоб-
ное тому, какое мы испытываем, видя, как после долгого
ненастного дня вечернее солнце заглядывает в комнату,
проложив себе путь к колеблющимся занавескам нашего
окна сквозь громады медленно расходящихся, тяжелых, на-
висших туч.
Н. В. Петров так характеризует свои встречи с А. С. Ма-
каренко: «Самая большая прелесть этих встреч была в том.
что не было повторений. Антон Семенович был неистощим в
своей изобретательности и обладал подлинным творчеством
в рождении нового.
Каждая встреча приносила новое. Каждая беседа радост-
но обогащала. И это вечно новое было в природе самого Ан-
тона Семеновича, это было существо его богатейшей натуры,
безгранично многогранной, всегда творчески неожиданной в
своих проявлениях, несущей в себе какую-то неиссякаемую,
всегда радостную и оптимистическую, неуемную человеческую
энергию. Умение проникнуть в самые сокровенные тайники
человеческой психики, смелое и энергичное активизирование
самых незаметных положительных тенденций человека, бес-
страшное и правдивое раскрытие темных начал, безграничная
вера в силу коллектива и умение создавать и воспитывать
этот коллектив — вот в чем в совершенстве обладал Антон
Семенович»2.
Эта яркая характеристика А. С. Макаренко как подлин-
ного художника и первоклассного мастера своего творческо-
го дела принадлежит не педагогу по профессии, но предста-
вителю русских сценических традиций. По этому поводу
следует сказать, что хотя пламенная любовь к своему делу
А. С. Макаренко не является лично ему присущим свойством
и что хотя ею наделены все выдающиеся творцы в любой об-
ласти искусства, но именно артисты сцены наиболее полно
выявили ее сущность в своих высказываниях.
«Актеру важнее всего воспитать в себе особое отношение
к своему делу, к сцене, к искусству, укрепить то ощущение,
с которым он должен прийти в театр. Он должен знать, что
такое искусство и чему он, актер, должен служить. Он мо-
жет на первых порах испытывать только неосознанное вле-
1 Из стенограммы выступления Н. В. Петрова на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).
2 Н. В. Петров. А. С. Макаренко (Воспоминания). «Известия АПН
РСФСР». Вып. 38. М., 1952, стр. 139.

чение к сцене, не давая себе ясного отчета в том, что ему
предстоит делать на «ей, но он должен всем своим существом
любить театр, должен гореть желанием работать в нем. Его
отношение к искусству, к театру, к сцене, к ее служителям
должно быть каким-то особенным, не обыденным. Если этого
нет, лучше на сцену не идти»1.
Эти слова Ю. М. Юрьева в его «Беседах актера», косвен-
но подтверждающие необходимость наличия особых специ-
альных дарований для каждого, идущего по пути искусства
и избравшего себе одну из его отраслей своей жизненной спе-
циальностью, имеют для нас особое значение.
Как часто великие артисты повторяли с умилением и тре-
петом слова Льва Гурыча Синичкина из водевиля Д. Т. Лен-
ского: «Театр — отец, театр — мне мать, театр —мое предна-
значенье!» 2
Известная артистка А. А. Яблочкина получила в один и
тот же день из-за границы телеграмму о смерти А. И. Южина
и письмо от него, в котором, между прочим, говорилось: «Жи-
ву жизнью Малого театра и грежу надеждой подышать им
весной... Я слит с ним всею отданной ему жизнью неразрывно
и буду с ним после моей смерти»3.
«Все мне дал Малый театр, и я ему отдал все, что во мне
есть»4, — свидетельствует Южин в другом месте.
«Ведь театр-то для меня — все. Ведь то, что я там видел,
жадно воспринимал, захватывало меня всецело. Я дышал
этим, жил»5, — замечает Ю. М. Юрьев.
«Сцена — моя жизнь»6 — было девизом знаменитой
М. Г. Савиной.
Представители учительского мира (включая и работни-
ков высшей школы), но сравнению с артистами менее склон-
ные к тому, чтобы выражать свои сокровенные мысли посред-
ством афоризмов, по-своему умели горячо и самозабвенно
любить свое внешне нередко очень скромное дело. И в этом
смысле старый профессор чеховской «Скучной истории», из-
немогающий под бременем старческих болезней, но чувствую-
щий себя неспособным уйти со своего учительского поста,
потому что это означало бы для него не только духовную,
но и физическую смерть, является для нас ярким образцом
и примером.
1 Ю. М. Юрьев. Беседы актера. Изд. 2. Изд-во ЛВТО, 1947, стр. 5.
2 Д. Т. Ленский. Лев Гурыч Синичкин. М., «Искусство», 1951.
3 А. А. Яблочкина. 75 лет в театре. Всероссийское театральное
общество. М., 1960, стр. 199.
4 А. И. Ю ж и н-С у м б а то в. Воспоминания, записи, статьи, письма.
М., «Искусство», 1941, стр. 108.
5 Ю. М. Юрьев. Записки. Л.— М., «Искусство», 1948, стр. 307.
6 Там же, стр. 395.

Такое отношение к своей профессии, естественно, вызывает
у «художника» радостное и бодрое жизненное отношение, ко-
торое не в состоянии ослабить даже неблагоприятная внеш-
няя обстановка. «Воспитатель,— говорит К. Д. Ушинский,—
стоящий в уровень с современным ходом воспитания, чув-
ствует себя живым, деятельным членом великого организма...
живым звеном между прошедшим и будущим...» 1
Эту же мысль иными словами Ушинский выражает так:
«Наставническая и воспитательная деятельность, может
быть, более, чем какая-либо другая, нуждается в постоянном
одушевлении...»2 К. Д. Ушинский глубоко прав, когда опре-
деляет это «постоянное одушевление» как «не стареющееся
детство души», которое является «глубочайшей основой истин-
ного самовоспитания человека и воспитания детей»3.
В частности, Н. В. Петров говорит об Антоне Семеновиче
как об удивительном сердцеведе, умевшем разыгрывать
сложные симфонии на струнах человеческого сердца.
А. С. Макаренко, действительно, иногда проявлял такой
дар прозрения, который поражал всех его окружающих.
С. Калабалин в своей неопубликованной статье расска-
зывает о случае, происшедшем в начале 20-х годов в коло-
нии им. М. Горького. С продбазы было получено для питания
воспитанников 150 кур. Куры были приняты в кладовую, но
на следующий день выяснилось, что кто-то похитил одну ку-
рицу. Кладовщик доложил об этом Антону Семеновичу. Ко-
лонисты провели дознание, но виновного не нашли. От Ма-
каренко последовал приказ — всем колонистам выстроиться
военным строем на площадке перед домом.
«Антон Семенович, как будто не замечая строя, — вспоми-
нает Калабалин,— прошел от фланга к флангу, глядя себе
под ноги, немного наклонив голову. Вдруг решительно ото-
шел от шеренги шагов на 10, стал в центре и заговорил:
— А теперь смотреть мне в глаза, не мигая.
Антон Семенович пошел вдоль строя, обжигая всех своим
острым взглядом...
Вдруг Антон Семенович резко оторвался от строя на нес-
колько шагов...
— Химочка, выйди из строя... где курица?..
Мы все были, как громом, поражены... Как Антон Семе-
нович узнал, что Химочка украл?
— Принеси!
И Химочка принес курицу, завернутую в лопухи.
1 К. Д. Ушинский. Собрание сочинений. Т. 2. М.—Л., Изд-во АПН
РСФСР, 1948, стр. 32.
2 Там же, стр. 31.
3 К. Д. Ушинский. Собрание сочинений. Т. 3. М.—Л., Изд-во АПН
РСФСР, 1948, стр. 19.

— Так, значит, тебе больше всех хочется есть? Хорошо...
Ешь!
Химочка медлил,— клялся, что он сыт и что-то еще.
— Колония, смирно! Стоять так, пока Химочка съест ку-
рицу» 1.
Приказание было выполнено. Калабалин добавляет, что
в годы Великой Отечественной войны в рядах Советской Ар-
мии выделялся один офицер — человек как человек, но с од-
ним странным свойством — не мог взять в рот хотя бы ма-
ленького кусочка жареной или вареной птицы.
В то, что в данном случае со стороны А. С. Макаренко
не было никакой инсценировки и что он действительно нашел
виновного по лицу и по глазам, — глубоко верили все.
И для этого имелись основания.
Воспитанники Макаренко были глубоко убеждены, что от
него нельзя ничего скрыть, что он все знает о каждом. И дей-
ствительно, Антон Семенович неоднократно давал поводы
для такого мнения о нем.
За год до смерти Макаренко читал публичную лекцию в
Институте инженеров транспорта в Москве.
На лекции присутствовало несколько сот студентов. Ауди-
тория была построена амфитеатром. Во время лекций Мака-
ренко предложил задавать ему вопросы в письменной фор-
ме. Среди полученных анонимных записок была одна ирони-
ческого содержания, оскорбившая Макаренко. Прочитав
записку перед слушателями, он подошел к рампе со словами:
«Сейчас я скажу, кто написал эту записку». Он несколько раз
прошел вдоль эстрады, пристально всматриваясь в незнако-
мые лица.
Затем, обращаясь к одному из слушателей, сидевшему
в отдаленном конце зала, сказал:
— Эту записку написали вы!
— Да, я!
С места поднялся один из студентов.
— Прошу вас зайти ко мне после окончания обсуждения
лекции в заднюю комнату. Вы скорее поймете меня в такой
обстановке...
О чем говорил Макаренко с молодым человеком — оста-
лось тайной2.
А. С. Макаренко признавал за собой своеобразную спо-
собность прозрения внутренней жизни окружавших его мо-
1 ЦГАЛИ СССР. Архив А. С. Макаренко.
2 Об этом случае Г. Е. Жураковский рассказывал в своей лекции во
Всесоюзном обществе по распространению политических и научных знаний
на тему «Педагогическое наследие А. С. Макаренко, прочитанной 12 ап-
реля 1948 г.
Текст лекции хранится в Отделе рукописей Государственной библиотеки
им. В. И. Ленина. Личный архив Г. Е. Жураковского.— Ред.

лодых людей. «Мой глаз в то время был уже достаточно
набит, — пишет он в «Педагогической поэме», — и я умел
с первого взгляда, по внешним признакам, по неуловимым;
гримасам физиономии, по голосу, по походке, еще по каким-
то мельчайшим завиткам личности, может быть, даже по
запаху, сравнительно точно предсказывать, какая продукция
может получиться в каждом отдельном случае из этого
сырья» 1.
Поразительное свойство Макаренко, по его собственному
признанию, распространялось не только на лиц, его окружав-
ших, но и на посторонних. Эту свою творческую интуицию-
он решительно противопоставлял педологическим ухищре-
ниям.
В отдельных случаях Антон Семенович отказывался от
приема в число колонистов людей на основе одного взгляда
на них.
В главе «Доминанты» «Педагогической поэмы» описы-
вается приезд в колонию двух харьковских студенток. Захо-
дит разговор о педологии, и это дает повод А. С. Макаренко*
бросить несколько язвительных замечаний относительно «ме-
тодов», используемых педологами. Противополагая эти «ме-
тоды» простому непосредственному наблюдению, он шутливо
замечает:
«— Да вот вы сидите передо мной и разговариваете.
— Ну, так что же?
— Да ведь я вас насквозь вижу. Вы сидите здесь как
будто стеклянные, и я вижу все, что происходит внутри-
вас»2 [32].
Сказанное не было «крылатым словом» — Макаренко дей-
ствительно обладал редким свойством, о котором упоминает
также Диккенс в предисловии к роману «Домби и сын»: «Спо-
собность (или привычка) пристально и тщательно наблюдать.
человеческие характеры — редкая способность. Опыт убедил
меня даже в том, что способность (или привычка) наблюдать
хотя бы человеческие лица отнюдь не является всеобщей»3.
Такой дар сердцеведения в том или ином объеме является не-
обходимым свойством каждого педагога [33]. Макаренко-
обладал этим даром в высшей степени.
«Я убежден, — замечает он в одном из своих писем к.
жене, — что мне дарован особый талант в жизни: знать цен-
ность людей и уметь найти среди людей самого особенного,,
самого замечательного человека»4 [34].
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 421.
2 Там же, стр. 266.
3 Чарльз Диккенс. Собрание сочинений. Т. 13. М., Госполитиздат,
1959, стр. 6.
4 Е. Балабанович. А. С. Макаренко. Очерк жизни и творчества.
М., Госкультпросветиздат, 1951, стр. 182.

В сущности этого «особенного таланта» нет ничего мисти-
ческого, сверхъестественного. Основывалось это умение бы-
стро и даже с первого взгляда «угадывать» 'мысли и поступ-
ки людей, отдельные черты их характера на длительном изу-
чении людей, на глубоком знании всех особенностей и про-
явлений человеческой жизни. Нужно также постоянно иметь
в виду ту горячую любовь к жизни, которая всегда вдохнов-
ляла Макаренко. Жизнь эта рисовалась в его сознании не
как пестрый ковер с бесконечно перепутанными узорами, но
как единый целенаправленный процесс, который можно по-
нять и осмыслить.
И Макаренко укреплял и совершенствовал свой талант
тем, что неустанно и упорно при всей своей занятости всма-
тривался в людей, изучал их, а также самого себя, стремясь
открыть тайны чужих сердец в связи с глубоким и всесторон-
ним самопознанием.
О длительном процессе самопознания говорят многие
страницы произведений А. С. Макаренко.
Характеристика Макаренко — одновременно как очень
доброго и очень строгого человека, т. е. последовательно тре-
бовательного в своих справедливых настояниях, варьировав-
шихся бесконечно на практике в зависимости от тысячи инди-
видуальных особенностей случая, которые он, как никто, умел
учитывать, — является обычной в воспоминаниях о нем и пол-
ностью соответствует особенностям его педагогической ра-
боты.
Таким образом, этот философ по натуре, обычно подво-
дивший конкретные жизненные факты под универсальные
нормы больших обобщений, широко раскрытыми глазами
всматривался в жизнь, находя ежедневно, ежечасно в ней
что-то новое, радостное и привлекательное.
«Антон Семенович... умел веселиться, — говорил о нем
Н. В. Петров 31 марта 1945 г. — Он большие теоретические
вопросы решал через игру, внося форму игры, внося веселье,
внося жизнерадостность. Он был, если можно так сказать,
своеобразным озорником, причем в этом озорном была огром-
ная человеческая мысль». Н. В. Петров причислял Макаренко
к тем «большим людям, которые не боялись уронить свое
величие через шутку, через юмор, через какую-то простоту
человеческих отношений» 1.
Таким предстает перед нами облик А. С. Макаренко по
воспоминаниям окружавших его лиц. Однако для полноты
характеристики и понимания этого выдающегося педагога
необходимо обратиться к его произведениям и к анализу его
деятельности.
1 Из стенограммы выступления Н. В. Петрова на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).

Свой внешний облик А. С. Макаренко описывает, давая
характеристику одного из действующих лиц пьесы «Ма-
жор»— А. Захарова: «Захаров Алексей Степанович — за-
ведующий коммуной, иногда в военной форме, но большею
частью одет сборно. Худой, молчаливый, чрезвычайно спо-
койный человек. Он может часто проходить через сцену по
каким-то своим делам без слов, иногда прислушиваться к про-
исходящему. Несмотря на немногословие, он деятельный вос-
питатель в коммуне, и его интеллект и воля должны чувство-
ваться» 1.
Это описание говорит только о сдержанности и внешнем
спокойствии.
Однако в других случаях А. С. Макаренко идет дальше.
Прежде всего сам он отмечает оптимистическую, жизнерадо-
стную основу своего характера. «Хорошо было то, что я всег-
да ощущал себя накануне победы, для этого нужно было
быть неисправимым оптимистом»2, — так характеризует себя
Макаренко в первый период существования горьковской ко-
лонии.
Подобные же свидетельства мы находим изредка также
и в позднейших произведениях Антона Семеновича. Так, на
страницах «Флагов на башнях» мы читаем: «К счастью, За-
харов обладал талантом, довольно распространенным на во-
сточной равнине Европы, — талантом оптимизма, прекрасного
порыва в будущее»3 [35].
Наконец, имеются в произведениях Макаренко и такие
строки, где он принужден вскрыть тягостное влияние на него
тех исключительно неблагоприятных обстоятельств, в кото-
рых на (протяжении многих лет протекала его жизнь.
В этом смысле в «Педагогической поэме» имеются чрез-
вычайно знаменательные указания.
Описывая в главе «Сортовые семена» (ч. первая, гл. 23)
«Педагогической поэмы» «новых людей» и «новые заботы»,
выпавшие на его долю в связи с организацией второй коло-
нии, Макаренко отмечает, что жизненные события прикрыли
«последние остатки подавленности и серой тоски» — резуль-
тат тяжелых переживаний, связанных с жизнью горьковской
колонии в первые годы ее существования. «С тех пор, — про-
должает А. С. Макаренко, — я только смеяться стал реже,
и даже внутренняя живая радость уже была не в силах за-
метно уменьшить внешнюю суровость, которую, как маску,
надели на меня события и настроения конца 1922 года.
Маска эта не причиняла мне страданий, я ее почти не замечал.
Но колонисты всегда ее видели. Может быть, они и знали, что
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 297.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 63.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 134—135.

это маска, но у них все же появился по отношению ко мне
тон несколько излишнего уважения, небольшой связанности,
может быть, и некоторой боязни, не могу этого точно назвать.
Но зато я всегда видел, как они радостно расцветали и осо-
бенно близко и душевно приближались ко мне, если случа-
лось повеселиться с ними, поиграть или повалять дурака, про-
сто, обнявшись, походить по коридору» *.
Итак, здесь речь идет о той как бы невольной тени, кото-
рую тяготы жизни бросили на внутренний и внешний облик
А. С. Макаренко. В других своих выступлениях он иначе
формулировал причины отличительной черты своей лично-
сти — противоречия между внешней суровостью и внутренней,
нередко скрытой от окружающих теплотой.
А. С. Макаренко не мог не рассматривать своих юных
правонарушителей прежде всего как жертв тех тяжелых об-
щественных условий, которые складывались в борьбе старого
с новым в первые революционные десятилетия. Это были со-
вершенно конкретные условия, глушившие ростки новой
жизни, искажавшие светлый лик последней.
Трогательная любовь А. С. Макаренко к своим питомцам,
которая вносила в его жизнь столько тепла и света, была не
бездеятельной, прекраснодушной любовью. Она сочеталась,
у него с требовательностью, с постоянной готовностью к дей-
ствию и, если нужно, к строгим действиям, сопряженным
с гневом и ненавистью к источникам зла.
«Хорошую Вы себе «душу» нажили, отлично, умело она
любит и ненавидит»2, — замечает по этому поводу А. М. Горь-
кий, обращаясь к А. С. Макаренко в одном из своих писем
(от 8 октября 1935 г.).
Следствием этих позиций А. С. Макаренко и были те рез-
кие взрывы его гнева, которые описаны им в «Педагогиче-
ской поэме» (например, история с Осадчим).
Одной из наиболее ярких глаз «Педагогической поэмы»
в этом смысле является глава «Передовой сводный» (ч. тре-
тья, гл. 2), где автор описывает свои посещения куряжской
колонии, предшествующие окончательному объединению двух
детских учреждений.
Куряжские девочки в немногих простых словах раскрыли
перед ним все глубины того жизненного омута, который был
готов поглотить их. Макаренко дал им обещание на протяже-
нии десяти дней организовать для них новую жизнь.
«Я бродил по колонии (Куряжу. — Г. Ж.), — вспоминает
А. С. Макаренко, — до наступления темноты, обуреваемый
самыми тяжелыми мыслями.
...Вместе с мыслями у меня расшевелилась злоба. Я на-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 187.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 370.

чинал узнавать в себе гнев тысяча девятьсот двадцатого года.
За моей спиной вдруг обнаружился соблазняющий демон
бесшабашной ненависти. Хотелось сейчас, немедленно, не
сходя с места, взять кого-то за шиворот... Злоба потушила
у меня страх перед неудачей.
Возникшие на мгновение припадки неуверенности безжа-
лостно уничтожались тем обещанием, которое я дал девоч-
кам. Эти несколько десятков запуганных, тихоньких бледных
девочек, которым я так бездумно гарантировал человеческую
жизнь через десять дней, в моей душе вдруг стали предста-
вителями моей собственной совести» 1.
Картина, нарисованная Макаренко, имеет потрясающую
глубину и силу.
В предисловии к альбому — сборнику автобиографий,—
поднесенному горьковской колонией А. М. Горькому в память
его посещения колонии в 1928 г., А. С. Макаренко, между
прочим, писал: «Я в течение восьми лет должен был видеть
не только безобразное горе выброшенных в канаву детей, но
и безобразные духовные изломы у этих детей. Ограничиться
сочувствием и жалостью к ним я не имел права. Я понял
давно, что для их спасения я обязан быть с ними непреклон-
но требовательным, суровым и твердым. Я должен быть по
отношению к их горю таким же философом, как они сами по
отношению к себе» 2.
Таким образом, в данном случае речь идет о том, чтобы,
признавая всю важность и сложность пережитых колониста-
ми страданий, не нянчиться с тяжелыми воспоминаниями, а
прочнее сплотить вокруг себя детский коллектив в борьбе за
право на новую жизнь. Но если это так, то и Макаренко как
руководитель и вдохновитель в этой борьбе должен был и сам
по себе, и в детском сознании в особенности быть строгим
и выдержанным руководителем этой борьбы.
Подобный жизненный итог дался Макаренко отнюдь не
легко: создается впечатление, что этот человек находился
в непрерывной борьбе с самим собой, в постоянных поисках
правильного в данной ситуации пути отношения к детям.
А. С. Макаренко был суров и требователен к своему кол-
лективу, и вместе с тем он настолько сроднился со своим дет-
ским обществом, что отказывался от использования выход-
ных дней и отпусков3. С этой точки зрения понятно, почему
Макаренко считал счастливейшими моментами своей жизни
те, когда он неразрывно сливался с детским коллективом в
одном эмоциональном порыве. «Я дружески сжимаю плечи
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 451—452.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 288.
3 См.: А. Н. Швед. Наш Антон Семенович. Сб. «А. С. Макаренко».
Изд-во Львовского гос. ун-та, 1949, стр. 150.

Олега, — пишет Антон Семенович, — и делаю это потому, что
мне непростительно хочется его расцеловать и расцеловать
Федоренко и всех остальных моих замечательных, моих пре-
лестных пацанов. Трудно мне что-нибудь отмечать сейчас и
в записной книжке и в душе. В душу мою вдруг налезло мно-
го всяких мыслей, соображений, образов, торжественных
хоралов и танцевальных ритмов» 1.
Такое отношение к окружающей его молодежи, стремле-
ние укрепить свою руководящую роль по отношению к ней не
на основе внешнего авторитета, а в результате глубокого
слияния с ее жизнью вели к тому, что Макаренко должен был
сам от себя требовать в первую очередь того, что он хотел
видеть в окружающем его детском коллективе.
А. С. Макаренко выступал перед детьми таким человеком,
каким он хотел всегда быть в глазах детей. Такого рода тре-
бование неизбежно и необходимо для учителя, не просто при-
ходящего в школу на определенное число часов, а расстаю-
щегося фактически с детьми только ложась спать. Ведь вы-
полнение данного требования превращает его внутреннюю
жизнь в непрерывный двойной поток, отсюда, может быть, и
проистекали те противоречия во внешнем и внутреннем обли-
ке Макаренко, которые улавливали и дети, и взрослые, его
окружавшие.
«...Я был веселым или гневным, — говорит по этому поводу
Антон Семенович, — но не был никогда сереньким, отдающим
себя в жертву, хотя много отдал здоровья и жизни коммуна-
рам, из-за них не женился до сорока лет. Но никогда не по-
зволил себе сказать, что я собой для них жертвую... Я чув-
ствовал себя счастливым, смеялся, танцевал, играл на сцене,
и это убеждало их, что я правильный человек и мне нужно
подражать. Если вы будете такими счастливыми, — это очень
хорошо. Ведь метод подражания в воспитании имеет боль-
шое значение. Как же ребенок будет вам подражать, если вы
будете все время с кислой физиономией, с таким видом, будто
вы жертвуете вашей жизнью»2.
Важно отметить, что, будучи сам «неисправимым оптими-
стом», А. С. Макаренко требовал такого же оптимизма и от
всех своих старших соратников по работе, рассуждая по-
добно М. В. Фрунзе, что «тот, кто не уверен в своих силах,
не надеется на себя,— вряд ли на что-нибудь годен и ничего
крупного не создаст»3. «Это требование, — замечает А. С. Ма-
каренко,— относится ко всем педагогическим работникам.
Я без жалости увольнял прекрасных педагогических работ-
ников только потому, что постоянно такую грусть они раз-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 543.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 448—449.
3 М. В. Фрунзе. Собрание сочинений. Т. 2. М.—Л., Госиздат, 1926,
стр. 37.

водили. Взрослый человек в детском коллективе должен*
уметь тормозить, скрывать свои неприятности» 1.
Говоря и действуя так, Макаренко, конечно, неоднократно
должен был вспоминать заветы своего великого учителя.
«Утомленные работой, раздражаемые крупными неудачами
жизни и разной пустяковой мелочью, отцы и матери делают
детей участниками своих настроений, слушателями горьких
жалоб, а дети не очень любят жалобщиков и неудачни-
ков»2,— замечает А. М. Горький, утверждая этим то важное
положение, что в одухотворенном облике учителя ученики,
особенно те, которым не выпало на долю семейного счастья*
видят залог собственного радостного будущего.
Такова была сложная гамма душевных переживаний
А. С. Макаренко.
На протяжении многих лет А. С. Макаренко был во враж-
дебных отношениях с тогдашними руководителями Нарком-
проса Украины. Эти враждебные отношения на страницах
«Педагогической поэмы» писатель изображает в ироническом,
а иногда в комедийном плане (глава «Шорин на расправе»).
В действительности, однако, это была трагедия — трагедия
коллектива, в котором Макаренко работал. Как подобает
настоящей трагедии, она окончилась катастрофой — удале-
нием Макаренко из колонии. Все развитие действия в этой
трагедии Антон Семенович сознательно и преднамеренно
принял на свои плечи, скрыв ее даже от М. Горького, посе-
тившего колонию своего имени как раз тогда, когда события
достигли кульминационного пункта.
В этой связи уместно вспомнить одно замечательное пись-
мо А. С. Макаренко, адресованное его жене, в котором он.
бросает взгляд на часть пройденного им жизненного пути
в один из наиболее тяжелых периодов своей жизни, связан-
ный с сознанием необходимости прекратить свою работу в
горьковской колонии.
А. С. Макаренко пишет:
«Сейчас 11 часов. Я прогнал последнего охотника исполь-
зовать мои педагогические таланты и одинокий стою перед
созданным мною в семилетнем напряжении моим миром.
Не думайте, что такой мир очень мал. Мой мир в несколько
мириадов раз сложнее вселенной Фламариона и, кроме того,
в нем отсутствуют многие ненужные вещи фламарионовского
мира, как-то: звезда Сириус или Альфа Большого Пса, но
зато в моем мире есть множество таких предметов, которые
ни один астроном не измерит при помощи самых лучших
своих трубок и стеклышек.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 220—221.
2 А. М. Горький. Собрание сочинений. Т. 24. М., Гослитиздат, 1953,
стр. 297.

Мой мир —люди, моей волей созданная для них разум-
ная жизнь в колонии.и постоянная сложная и тонкая борьба
со стихией утверждающих себя «я» 1 [36].
Это письмо кажется не вполне понятным при чтении и
требует специальных комментариев. Понятие «мой мир» сам
Макаренко воспринимает двояко — прежде всего это реаль-
ная действительность, горьковская колония, созданная семи-
летним творческим трудом. Сама по себе эта работа исклю-
чительной важности, так как тут идет дело о вполне реаль-
ном факте — спасении от гибели многих сот человеческих
жизней. В то же время эта же работа прокладывает новые
пути в великом деле «организованного созидания человека»
и в этом смысле далеко выходит за границы маленького
мирка, которому он, Макаренко, положил начало где-то в
полтавской глуши. Вместе с тем Макаренко отчетливо соз-
нает, что в своем личном движении вперед — в смысле овла-
дения тайнами педагогического мастерства и в смысле глубо-
кого понимания всей окружающей жизни с позиций «точной
ленинской логики» — он достиг таких вершин, пребывая на
которых он может и должен начать «новую жизнь», т. е.
создать наново большое учреждение, в котором все было бы
построено на полном учете достигнутых результатов, в кото-
ром ничто не напоминало бы о прошлых провалах и неуда-
чах, которое было бы в полной независимости от идущего
по ложным путям Наркомпроса и которое превратилось бы
в передовой отряд нового творческого, созидательного труда,
в маяк, указывающий путь другим к коммунизму.
Вступление в этот новый период творчества, однако, не
означает для Макаренко отказа от своего педагогического
«вчера», потому что только это «вчера» сделало возможным
«сегодня» и «завтра».
Цитируемое письмо А. С. Макаренко отчетливее, чем
какой-либо иной документ, еще раз свидетельствует о том, что
этот суровый и мужественный человек был нежно и трога-
тельно влюблен в свою профессию воспитателя и что эта
влюбленность сочеталась в нем с верой в особое историче-
ское значение своей профессии.
По этому поводу можно заметить, что высокие цели, вдох-
новляющие художника (в какой бы области он ни работал),
прежде всего неразрывно связаны с его глубокой убежден-
ностью в том, что именно тот путь, тот вид творческой рабо-
ты, которые он избрал для того, чтобы следовать по ним на
протяжении всей своей жизни, занимают особо важное месте
в общем стремлении к далекой и важной цели.
1 Из письма А. С. Макаренко к жене от 2 июня 1927 г. Текст письма
был оглашен Г. С. Макаренко на заседании, состоявшемся 31 марта 1945 г.
(см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).

Пример отношений А. С. Макаренко к детям еще раз
доказывает, что не следует думать, будто секрет успеха вели-
ких воспитателей заключается в полном уподоблении детям.
Известные слова Н. И. Пирогова «в молодых людях я лю-
бил и уважал молодость, потому что хорошо помнил свою» 1
меньше всего говорят о необходимости для настоящего учи-
теля целиком претворить свою жизнь во вторую молодость:
это неправдоподобно, это неестественно.
Слова К. Д. Ушинского: «Юность души при такой зрело-
сти мысли и чувства»2,— сказанные им о Пирогове, могут
быть также полностью распространены и на характеристику
душевной жизни подлинного учителя.
Ушинский превосходно определил и сущность воспитания,
утверждая, что «воспитательное влияние есть влияние раз-
витого характера на характер формирующийся; а характер —
это личность человека»3.
Во вступлении к своему потрясающему «Возмездию»
А. Блок имеет прежде всего в виду художника-поэта, но его
глубокие мысли приложимы ко всем видам художественной
деятельности и к деятельности педагогической:
«Твой взгляд — да будет тверд и ясен.
Сотри случайные черты —
И ты увидишь: мир прекрасен.
Познай, где свет, — поймешь, где тьма.
Пускай же все пройдет неспешно,
Что в мире свято, что в нем грешно,
Сквозь жар души, сквозь хлад ума»4.
Здесь, в формуле Блока, как бы сосредоточены важней-
шие свойства и качества, присущие также и Макаренко как
руководителю молодежи: определенность и последователь-
ность его общественных взглядов, его оптимизм, ярко выра-
женная эмоциональная основа его творчества и его умение
подчинить эту эмоциональную стихию последовательной ло-
гике строго взвешенных суждений.
Наиболее простым ответом на вопрос, чем объяснить осо-
бую любовь и уважение воспитанников к Макаренко, могло
бы быть утверждение, что богатое эмоциональными творче-
1 Собрание литературно-педагогических статей Н. И. Пирогова, вы-
шедших в управление его Киевским учебным округом, 1861, стр. 232.
2 К. Д. Ушинский. Собрание сочинений. Т. 3. М., Изд-во АПН
РСФСР, 1948, стр. 15.
3 Там же, стр. 202.
4 А. Блок. Собрание сочинений. Т. 3. М.—Л., Гослитиздат, 1960,
стр. 301.

скими предпосылками сознание ребят находило в бесконечно
сложном творчески эмоциональном отношении к жизни Ма-
каренко постоянное созвучие, что и вело к гармоническому
союзу между ними.
Макаренковские питомцы были, конечно, очень далеки
от понимания глубинных основ мировоззрения А. С. Макарен-
ко в целом, но они решительно противопоставляли манеру
обращения с ними руководителя сахаринным и слюнявым
«ласкам» по отношению к ним со стороны сердобольных те-
тушек, попавших на места воспитательниц в других детских
домах, где ребятам доводилось жить в прошлом. В этом
смысле типичный и общий характер имеют воспоминания
коммунара Вовченко, который описывает в автобиографии
скитания по городам и весям, выпавшие на его долю с 1918 г.,
в результате которых он посетил «все крупные портовые го-
рода великого СССР и прошел всю тяжелую беспризорную
жизнь». «В 1924 году, — пишет Вовченко, — в первый раз по-
падаю в детский дом в Ольшанах. Детдом мне не понравился.
Особенно не понравились мне воспитательные ласки, от них
:я никак не мог отделаться. Постоянно гладили по головке,
ходили в парочку, за ручку. Все это мне очень не нравилось,
и я всегда старался увильнуть от этих ласк, но не всегда уда-
валось увильнуть, я злился и плакал» !.
Такого рода «приютское» обращение не могло быть по
сердцу и самому Макаренко. Его слегка шутливый, но отнюдь
не панибратский тон импонировал коммунарам и был для.
них наиболее впечатляющим. Этот человек, знавший до тон-
костей их «блатной язык», умевший сразу проникать в их
«секреты», такой при первом подходе простой и понятный,
был в то же время для каждого из них носителем высшей
идеи, неразрывно связанной с возможностью их спасения из
той засасывающей жизненной тины, весь ужас которой они
так рано познали. Многие неизданные воспоминания комму-
наров о своем руководителе ярко передают ту особую атмо-
сферу внутренней близости и некоей внешней фамильярности,
соединенных с очень большой по существу требовательностью,
которые характеризовали отношение Антона Семеновича
к коммунарам.
Один из бывших коммунаров, М. П. Велесь вспоминает
о тех обстоятельствах, при которых он попал в коммуну:
«Впервые я встретил А. С. Макаренко в 1931 году, когда он
и несколько коммунаров с органами ГПУ Харьковской об-
ласти делали облаву на беспризорных на вокзале г. Харь-
кова Ю. Ж. Д. Часов в 5 утра я и со мной несколько человек
спали в жужельнице в Харьковском паровозном парке.
Слышу, кто-то меня будит. Я открыл глаза и вижу, надо
1 Воспоминания И. Вовченко. ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 2, ед. хр. 4К

мной стоят несколько человек: из них два молодых, лет по 17.
Один человек с двумя ромбами, три милиционера и один
человек высокого роста в сапогах и галифе. На нем была
желтого цвета кожанка, в кожаной желтой фуражке, в пенсне,
с длинным носом. На лицо мне он показался самым стро-
гим... Это был, как я потом узнал, Антон Семенович. Два
молодых парня, одетые в зеленые шинели, подошли ко мне
и начали завязывать со мной разговор. Короче говоря, они
говорили о том, что это не облава, а вот мы бывшие тоже,
как вы, приехали на вокзал пригласить вас в коммуну и,
показывая на Антона Семеновича, говорят, что это наш на-
чальник. Обращаясь к нам, Антон Семенович сказал: «Ну,
пацаны, что же, пойдете в коммуну или же подрывать буде-
те?» Мне сразу за эти слова он так понравился, что я даже
засмеялся и быстро забрал своих друзей, и мы дали согласие
ехать в коммуну. Привели нас к дежурному коменданту же-
лезнодорожного ГПУ в комнату, а уже тут было нас чело-
век 50. Начался осмотр. Осматривал нас врач, бывший бес-
призорный, коммунар Николай Фролович Шершнев, герой
книги А. С. Макаренко «Педагогическая поэма». Осмотрели
нас и отобрали из 50 человек 13. В это число попал и я. Когда
мы начали выходить из комнаты, я с собой взял мои вещи:
это был чувал и в нем две пары белья, две жареные курицы,
буханка хлеба и длинный крестьянский ключ от деревенской
избы. Антон Семенович у меня спросил: «Ты, Круглый (тогда
он уже знал мою кличку, так как пацаны меня при нем так
называли), что это у тебя за «сидор»?» Ну мне надо перед ним
было сознаться, что эта вся «мазута» была мною похищена
на вокзале вчера вечером. Одну курицу мы съели, а вот две
осталось. «Ну вот смотри, «гастролер»,— сказал Антон Семе-
нович,— чтобы эта кража твоя была последней», и он отдал
мои вещи дежурному по вокзалу и сказал, что если кто будет
спрашивать, чтобы сказали, что одной курицы не хватает,
пусть заедут в коммуну им. Дзержинского, там им отдадут».
Все мы сели в грузовой автомобиль, Антон Семенович тоже
с нами сел, хотя было место в кабине. Всю дорогу до комму-
ны Антон Семенович с нами вел разговор, расспрашивал
о каждом, сколько уже на улице, чем занимаемся, какая
уличная «специальность» — карманник, или отворотчик, или,
может быть, споларь. Он так знал лексикон уличный, что мы
с ним разговаривали просто и не стеснялись его...» Далее
автор описывает подробности своего первого появления в
коммуне и вспоминает, при каких обстоятельствах он был
впервые наказан Макаренко: «Первые пять нарядов я полу-
чил за то, что не вытер ног и побежал наверх в спальню.
А. С. получил рапорт от сторожевого отряда, вызвав меня
к себе, спросил: «Почему ноги не вытираешь, когда в здание
заходишь, что в коммуне лакеи для тебя, или что?» Я ему

ответил, что на дворе такая солнечная погода, так, говорю,
сухо, что я даже и забыл, что там лежит мокрая тряпка,
чтобы ноги вытирать. Антон Семенович рассердился на меня
за такой неумный ответ и говорит: «Ну и Велесь — до чего
же ты глупый, весь лес надо, говорит он, обойти, чтобы найти
такой дуб, как ты. Вот за то, что ты забыл, что надо выти-
рать ноги, получи 5 нарядов». «Есть 5 нарядов!» Повернулся
и ушел. Это, конечно, маленькое нарушение, но Антон Семе-
нович и его тоже не выпускал из поля зрения. Он очень
строгий был, но к этому и очень добрый человек»1.
М. П. Велесь там же вспоминает: «Это такой человек был,
что за каждым движением своего воспитанника следил. Бы-
вало, идешь по лестнице и держишься за перила. Антон Се-
менович увидит это и кричит: «Старики, черт бы вас забрал!
Что уже и сойти не можете ровно? Эх ты, баба ты, а не ком-
мунар!» 2
В рассказах М. П. Велеся о Макаренко бросается в глаза
некоторая подчеркнутая размашистость и грубоватость Анто-
на Семеновича в отношениях с коммунарами. Эта размаши-
стость и грубоватость были, однако, пронизаны величайшей
симпатией и внутренней теплотой к отдельным членам кол-
лектива (если они, конечно, того заслуживали). Такая форма
обращения, особенно к новичкам, была у Макаренко внутренне
педагогически оправдана. «Детям улицы», привыкшим
к грубости и окрикам, нужно было противопоставить простую,,
правильную, вдумчивую речь. Но не сразу. Сначала воспи-
танники должны были до конца усвоить ту истину, что их
руководитель — «их» — плоть от плоти и кровь от крови, что
он знает все их повадки и формы обращения. Только посте-
пенно, по мере роста числа натянутых струн в детском созна-
нии, воспитатель может исполнять на этих струнах все более
сложные музыкальные произведения. Колонисты должны
были осознать, что воспитатель ведет себя иначе, чем они*
и требует изменения их собственного поведения не потому,
что он чужд им и не понимает их, а потому, что он сам
преодолел в себе их собственную грубость, для того чтобы
следовать самому по новым путям и призывать их к новым
нормам внешнего поведения, отражающим их собственный
внутренний рост. Усвоение этих новых норм становилось в
таких условиях чем-то самим собой разумеющимся, легким,
влекущим и заманчивым.
Помимо того, Макаренко считал, что если от учителя или
воспитателя можно и должно требовать глубокого и всесто-
роннего понимания душевной жизни каждого ребенка, с ко-
1 М. П. Велесь. Мои воспоминания об А. С. Макаренко. ЦГАЛИ
СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 61.
2 Там же.

торым приходится работать, то отсюда следует признание,
что наилучшим образом работа должна пойти тогда, когда
и ребенок (в меру своих душевных сил и своего развития)
будет отчетливо представлять себе душевные движения своих
руководителей. Наихудшее, что может в данном случае про-
изойти,— это то, что ребенок, не понимая мотивов того или
иного отношения к себе со стороны руководителя, создаст в
своем сознании некоторую неправомерную, ложную в основе
мотивацию этого отношения и с точки зрения этой мотивации
будет расценивать поведение руководителя. Это означает
возникновение средостения между воспитанником и воспи-
тателем, иногда не замечаемого ни тем, ни другим, фактиче-
ски, однако, парализующего самую возможность их взаимо-
понимания. Между тем линия требований к нему со стороны
руководителя должна являться перед коммунаром как вопло-
щение единственно возможного пути, двигаясь по которому
он может подняться на высшую ступень. Исходя из этих
соображений, Макаренко и выступал со всей решительностью
против теории, согласно которой одним из достоинств хоро-
шего воспитателя должен быть «ровный голос» в трудные
минуты его взаимоотношений с питомцами. В эти трудные
минуты, когда душевная жизнь самого воспитанника напря-
жена до пределов, единственно правильным путем является
путь взаимопонимания. Но это взаимопонимание со стороны
питомца возможно только тогда, когда он будет чувствовать,
что, верша над ним суд и расправу, воспитатель сам взвол-
нован всем происходящим и при всей своей строгости пере-
живает всю сложную сущность маленькой детской драмы.
«Как бы вы ни поступили, — говорит по этому поводу
А. С. Макаренко, — у учеников всегда будет ясное представ-
ление, что это сделали вы — человек, известный каждому
ученику как открытая личность, и всегда у него возникает
мысль о том, что вы правы, и именно к вам он пойдет за
советом, поговорить, подумать о том, что ему делать. А вот
когда вы прячетесь от ученика за ровным голосом, он никог-
да к вам не пойдет, он самое тайное, самое опасное пережи-
вание обязательно от вас спрячет. Да и кого же потянет
к человеку с ровным голосом!» 1
Эти замечания Макаренко вовсе не означают, будто он
предлагал говорить с детьми в повышенном тоне или кричать
на них. Нет, речь шла о другом. Как это вытекает из всей
системы взглядов и опыта Антона Семеновича, речь шла
о глубоком переживании воспитателем своих слов и действий,
о той глубокой внутренней заинтересованности и вере в воз-
можность исправления -человека, которая всегда передается
детям и вызывает их доверие и расположение к воспитателю.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 243.

Постепенно Макаренко превращался в подлинного куми-
ра для окружавшей его молодежи. Известно, что беспризор-
ные ребята, бродившие стаями в 20-х годах по широким про-
сторам нашей страны, имели тесные связи друг с другом не-
зависимо от географических координат своего местопребы-
вания в данный момент. Они разносили «славу» Макаренко
по всем щелям, углам и чердакам, где ютились беспризорные.
Случалось, что отдельные ребята симулировали различные
«преступления», для того чтобы попасть в руки ЧК, рассчи-
тывая таким путем оказаться под опекой Антона Семеновича.
Иногда это удавалось. Именно так, например, попал в горь-
ковскую колонию Марк Шейнгауз. Об этом неоднократно
говорит сам А. С. Макаренко в статье «Типы и прототипы
персонажей «Педагогической поэмы». Под номером 71 запи-
сано: «Марк Шейнгауз. Мальчик, преднамеренно совершив-
ший кражу, чтобы попасть в колонию имени Горького» 1.
Когда А. С. Макаренко в результате травли, организован-
ной и направляемой против него в те годы украинским Нар-
компросом, должен был прекратить свою работу в колонии
им. М. Горького и перешел в коммуну им. Ф. Э. Дзержинско-
го, взяв с собой «на семена» в новое учреждение 40 «горь-
ковцев», оставшиеся в старой колонии ребята не могли не
воспринять свою разлуку с ним как личную трагедию. Нача-
лись перебеги из горьковской колонии в новую коммуну.
Этих перебежчиков, преодолевая официальные преграды,
Макаренко не мог не принять в коммуну [37].
Обожание ребятами А. С. Макаренко выражалось и в
серьезном и в трогательных мелочах жизни. Вокруг его
имени слагались легенды. Две из них передает один их быв-
ших колонистов И. Чумак2. Приблизительно их содержание
сводится к следующему:
Легенда первая
Весной у некоторых колонистов пробуждались старые инстинкты бро-
дяжничества. Кое-кто бежал из колонии, рассчитывая вернуться туда
осенью.
Однажды вечером в одной из спален собралась группа колонистов,
для того чтобы втихомолку обсудить план такого бегства, назначенного
на другой день.
Внезапно среди перешептывающихся колонистов появился вездесущий
и всеведущий «Антон», как звали они своего руководителя между собой
[38]. Он подошел и сел на кровати.
— И вы бежите?—спросил Макаренко. — Ну что же—бегите. Никого
не держу. Бегите!
А через час ошарашенные ребята увидели из окна спальни, как рас-
крылась наружная дверь того флигеля, где жил Макаренко, появился на
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 683.
2 См.: И. Чумак. Рассказы. «Красная новь», 1941, № 4, стр. 142—144.

крыльце он сам,— с маленьким чемоданом и портретом Горького в руках,
самой дорогой реликвией, которой он только обладал, и торопливо, не ог-
лядываясь, направился к воротам. Это- означало: Антон Семенович не хо-
тел сам больше оставаться в колонии и покидал ее, конечно, навсегда. Ко-
лонисты, не. сговариваясь, не рассуждая, кинулись за ним. Они нагнали
его в лесу. Разговоры с Антоном Семеновичем были недолгими. Ребята
плакали, а он их утешал. И все вернулись домой радостные и счастливые.
Побеги прекратились.
Легенда вторая
У Васи Ивлева не было ни отца, ни матери. Мать умерла тогда, когда
ему было три года. Отец пропал без вести во время отступления красных
войск из Одессы. После этого ему долго пришлось жить беспризорным на
одесских улицах. Однажды осенью созрело решение — бежать в Ташкент,
где тепло и легче найти пропитание. В результате долгих странствий на
правах безбилетного пассажира Вася Ивлев попадает в Харьков. И в до-
роге у него зреет мысль: отец! не попытаться ли во время этих странствий
найти отца? Правда, это было давно, очень давно, когда он видел отца, но
неужели он его не узнает, если встретится с ним? И вот на Харьковском
вокзале мечтающий об отце беспризорный увидел в окне вагона отходя-
щего поезда человека, который не спускал с него глаз. Отец! Отцовский
взгляд, каким он рисовался в неясных детских грезах. Так смотреть на
него мог только отец. А вдруг это действительно отец? Вася на ходу вско-
чил на ступени уходящего поезда. Незнакомец вышел из вагона на станции
Рыжове Мальчик бежал за ним до тех пор, пока тот не остановился у
ворот.
— Дяденька... скажите, вы в Одессе когда-нибудь жили?
Человек в очках удивился.
— В Одессе? — переспросил он.— Нет, в Одессе я не жил. Но за то,
что ты пришел к нам в колонию добровольно, хвалю, — и вдруг протянул
руки и крепко обнял Васю за плечи, как можно обнять только родного
сына.
Нам совершенно не нужно искать корней истинных происшествий в
этих и подобных легендах, сложившихся в детской среде вокруг личности
Макаренко, но они, конечно, с абсолютной правдой доносят нам чувства,
мысли и настроения бывших беспризорных по отношению к нему. Легко
представить себе темные уголки спален колонии в вечерние часы и копо-
шащихся в этих углах ребят, шепотом передающих друг другу бродячие
рассказы об их Антоне. После таких рассказов они должны были, встре-
чаясь с ним на другой день, широко раскрытыми глазами всматриваться
в черты лица необыкновенного человека, как будто они видели его в пер-
вый раз, и искать в этих чертах отражение тех таинственных сил, кото-
рые — в чем они были уверены — таились в нем.
Антон — все знает.
От Антона — ничего не скроешь.
Колонисты были готовы на все, чтобы только доказать
свою любовь к нему. Иногда эти «доказательства» приобре-
тали трагикомическую форму (вспомним, например, историю
с «изгнанием» инспектора наробраза Шарина и председате-
ля РКИ Черненко из колонии), но от этого их психологиче-
ское значение отнюдь не уменьшается. Макаренко и его кол-
лектив были по отношению друг к другу в положении заря-
женных аккумуляторов: пламя своего сердца Антон Семе-
нович отдал своим воспитанникам, и они ответили ему горя-
чей любовью. Детская любовь была воспринята А. С. Мака-

ренко как их справедливое требование—отдать им себя
полностью. Макаренко был готов на это. Жертвенность руко-
водителя породила трогательное влечение к нему детского
коллектива, слившегося вместе с ним в одно нераздельное
целое. После всего сказанного можно понять, почему отъезд
Антона Семеновича из колонии им. М. Горького или из ком-
муны им. Ф. Э. Дзержинского означал фактически прекра-
щение их существования как «макаренковских учреждений» 1.
Нельзя представить себе этих учреждений без Макарен-
ко, как нельзя себе представить и его самого без коммуна-
ров: последние четыре года жизни Антона Семеновича
(с того времени, как он покинул Харьков) были им посвя-
щены подведению итогов своей предшествующей деятельно-
сти. В этом смысле теоретические работы Макаренко и его
«Флаги на башнях» играют такую же роль в его жизни и
творчестве, как исследование «Работа актера над собой»
в жизни К. С Станиславского.
Жизненный путь А. С. Макаренко, как и жизненный путь
его выдающихся современников — деятелей в области теа-
тральной педагогики, поставивших русский театр на первое
место в мире, — Ленского, Южина, Юрьева, Станиславского
и др., — это прямая дорога, смело убегающая вверх. Таким
людям приходится бесконечно много страдать, но они и им
подобные являются подлинно, счастливыми людьми, потому
что их жизнь и творчество посвящены тому, чтобы отдавать
все другим людям, достигая совершенства в избранной ими
области деятельности. Однако следует все же отметить, что
каждый из вышеназванных деятелей по-своему реализовал
свою педагогическую «сверхзадачу». В этом ряду А. С. Ма-
каренко занимает особое место. Он моложе их всех, и вся его
творческая жизнь протекала в советских условиях, тогда как
Ленский умер еще в досоветский период, а других упомяну-
тых общественных деятелей революция застала уже на скло-
не их пути, когда они могли и должны были подводить итоги
своей жизни, проведенной совсем под другими созвездиями.
То, что в их сознании вставало как неясная мечта, было
осознано Макаренко с гораздо большей четкостью. Хотя
каждый из них отчетливо понимал, что основная педагоги-
ческая задача заключается в том, что следует строить «фор-
мулу жизни» каждого ученика на основе сочетания его инди-
видуальных особенностей и склонностей с конечными целями
и задачами воспитания, но эти конечные цели и задачи нельзя
было установить с достаточной определенностью вне строй-
ного марксистского мировоззрения. Макаренко шел тверды-
ми шагами к выработке такого мировоззрения. Нельзя ска-
зать, что ему до конца жизни удалось преодолеть все проти-
1 Н. Фере. Мой учитель. "Новый мир", 1953, №5 стр. 181.

воречия. Однако все же он во многих отношениях далеко
продвинулся вперед в смысле борьбы за определенность,
целеустремленность и единство своих взглядов.
ВЗАИМОСВЯЗЬ ПАРАЛЛЕЛЬНОГО
И ИНДИВИДУАЛЬНОГО
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ДЕЙСТВИЯ
Классики марксизма-ленинизма научно обосновали воз-
можность, необходимость и пути сочетания интересов лично-
сти и коллектива. Для них достижение личных целей и реше-
ние личных задач представляется возможным только в плане
неразрывной связи интересов личности и коллектива, посколь-
ку только через коллектив и в коллективе может достичь ин-
дивидуум своего личного счастья.
Основная линия теоретических обобщений и педагогиче-
ской практики — это гармоническое единство личности и кол-
лектива.
Это гармоническое единство в воспитательном плане до-
стигалось прежде всего тем, что Макаренко стремился подчи-
нить каждого молодого члена коллектива в одно и то же вре-
мя двум системам воздействия, которые он сам определил
как «индивидуальное педагогическое действие» и «параллель-
ное педагогическое действие».
Под индивидуальным педагогическим действием Мака-
ренко разумел прямое личное воздействие педагога на каж-
дого из своих питомцев, а под параллельным педагогическим
действием — воздействие косвенное, проводимое через коллек-
тив в целом.
Важно отметить, что обе эти системы воздействия в мака-
ренковской практике выступали слитно, являясь лишь двумя
сторонами единого воспитательного процесса.
«Что такое параллельное педагогическое действие?
Мы имеем дело только с отрядом. Мы с личностью не име-
ем дела. Такова официальная формулировка. В сущности это
есть форма воздействия именно на личность, но формулиров-
ка идет параллельно сущности. На самом деле мы имеем де-
ло с личностью, но утверждаем, что до личности нам нет ни-
какого дела.
Каким образом это получается? Мы не хотели, чтобы
каждая отдельная личность чувствовала себя объектом вос-
питания. Я исходил из тех соображений, что человек 12—
15 лет живет, он живет, наслаждается жизнью, получает ка-
кую-то радость жизни, у него есть какие-то жизненные впе-
чатления» !.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 169.

Вслед за этим Макаренко утверждает, что если для него
данный молодой человек есть «объект воспитания» — для се-
бя лично он живой человек, участник коллективной жизни.
Далее Антон Семенович описывает процесс параллельного
педагогического действия через отряд и замыкает свои рас-
суждения утверждением: «Только через такой первичный кол-
лектив официально мы прикасались к индивидуальности. Та-
кова была инструментовка, и на деле мы всегда имели в виду
прежде всего отдельного воспитанника» 1.
Что все это конкретно означает, об этом можно узнать из
другой работы А. С. Макаренко — «Методика организации
воспитательного процесса». Там мы читаем: «Обработка» от-
дельных воспитанников только в редких случаях должна при-
нимать характер прямого обращения к данному воспитаннику.
Прежде всего воспитатель должен мобилизовать для такой
«обработки» некоторую группу старших и влиятельных това-
рищей из своего отряда или даже из чужого. Если это не по-
могает, он должен говорить сам с воспитанником, но даже
эту беседу он должен сделать совершенно простым и естест-
венным разговором о делах в учреждении или в отряде и
только постепенно и естественно переходить к теме о самом
воспитаннике. Необходимо всегда, чтобы воспитанник сам за-
хотел говорить о себе. В некоторых случаях возможно пря-
мое обращение к воспитаннику на тему о его поведении, но и
такое обращение нужно делать, логически исходя из общих
тем коллектива»2.
Воздействуя на свой коллектив в целом и на каждую от-
дельную личность, Макаренко прежде всего стремился воспи-
тать детей в боевом, коммунистическом духе.
Такого рода задача была, конечно, исключительно труд-
ной для руководителя учреждения, в котором числилось око-
ло 500 воспитанников. Но блестящий педагогический талант
Макаренко и проявлялся прежде всего в том, что при посред-
стве ежедневного, ежечасного, нередко внешне мало замет-
ного микропедагогического воздействия он организовал такую
коллективную жизнь, в условиях которой почти не чувствова-
лось внешнего принуждения и где прочный порядок господ-
ствовал как бы поддерживаемый «сам собою».
Однако это стройно организованное параллельное педа-
гогическое действие могло оказывать свое могущественное
влияние только при наличии индивидуального педагогическо-
го процесса. Макаренко ни на одну минуту не упускал из сво-
его поля зрения ни одного из своих питомцев, подобно тому
как (использую сравнение А. П. Чехова.— Г. Ж.) опытный
дирижер постоянно держит в этом поле каждого оркестранта,
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 173.
2 Там же, стр. 93.

входящего в состав симфонического оркестра. У каждого из
макаренковских питомцев была своя система личных связей
со своим воспитателем, поскольку последний видел перед со-
бой не однородную серую массу, но 500 особых индивидуаль-
ностей. Эти индивидуальности нужно было понять в их ста-
новлении, снять с них тот налет грязи, который наложили на
них условия предшествующей жизни, заставить их поверить в
счастье жизни коллектива и в ожидающее их личное счастье,
которое должно гармонически входить в жизнь советского
общества.
Поэтому как бы ни заслонялась личность повседневностью
событий и разрешением сложных задач, стоящих перед мака-
ренковским коллективом, в конце концов, употребляя излюб-
ленные Антоном Семеновичем сравнения из области техники,
можно сказать, что этот самый коллектив превращался в не-
кий своеобразный «завод», организаторы которого, определяя
«целевую установку» своего «производства», «...должны вы-
дать в качестве продукта не просто личность, обладающую та-
кими или иными чертами, а члена коллектива, при этом кол-
лектива определенных признаков» 1.
А. С. Макаренко совершенно точно определяет взаимоот-
ношение индивидуального и параллельного педагогического
действия. «Нужна не только индивидуальная обработка, а и
обработка при помощи коллектива, через организацию»2,—
отмечал он в своем выступлении на педагогической конферен-
ции в Московском областном педагогическом институте в ок-
тябре 1936 г., делая последовательные выводы о необходимо-
сти постоянного взаимоотношения между индивидуальным
и параллельным педагогическими действиями.
Думается, что после всего сказанного в достаточной сте-
пени отчетливо выявлено, с одной стороны, многообразие под-
ходов А. С. Макаренко к разрешению вопроса о взаимоотно-
шении индивидуального и параллельного педагогических дей-
ствий, а с другой стороны,— та основная точка зрения на дан-
ный вопрос, к которой он постепенно приблизился в резуль-
тате естественного стремления уточнить отношение педагоги-
ческой теории к своей педагогической практике.
Эволюция опыта А. С. Макаренко в решении данного во-
проса и категоричность отдельных его суждений, которые не-
обходимо рассматривать в свете общей его позиции, а не вы-
рывая из контекста, повлекли за собой позднейшие разноре-
чивые толкования на страницах нашей педагогической лите-
ратуры в оценке отношения Антона Семеновича к индивиду-
альному педагогическому процессу и параллельному педаго-
гическому действию.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 467.
2 Там же, стр. 515.

В наши задачи (в данной связи) не входит полное рас-
смотрение проблемы индивидуального педагогического про-
цесса и параллельного педагогического действия в оценке
позднейшей критики. Думается, однако, что подчеркивание
значения параллельного педагогического действия, которое
допускал Макаренко в своих теоретических статьях, не проти-
воречит широко применявшемуся в его педагогической прак-
тике индивидуальному педагогическому действию.
Как известно, детское самоуправление в учреждениях
А. С. Макаренко было развернуто до его логических границ.
Председатель детского собрания — такой же подросток или
юноша, как и сотни других, присутствующих на собрании,—
мог в любую минуту лишить слова Макаренко, имевшего, к& -
и все прочие, при голосовании только один голос. Выступав-
шие на таких собраниях нередко оспаривали суждения сво-
его руководителя, что создавало видимость наличия у моло-
дежи по отношению к последнему неограниченных прав.
И в то же время Антон Семенович имел покоряющее влия-
ние на окружающий его молодой коллектив, он был наделен
редким умением незаметно для окружающих вселять в их
сознание свои мысли, суждения, выводы, что фактически це-
ликом отдавало ребят в его руки, поскольку каждая его, даже
мимолетная, мысль сразу угадывалась окружающими и пре-
творялась в жизнь как выявление воли всего коллектива. Так,
мастерски сочетая параллельное и индивидуальное педагоги-
ческие действия, Макаренко мог руководить творческим кол-
лективом, живущим радостной, трудовой, красивой жизнью и
являющимся могучим средством воспитательного воздействия.
Выше были выяснены в общих чертах позиции А. С. Ма-
каренко по основному вопросу его педагогической системы: о
взаимосвязи параллельного и индивидуального педагогиче-
ских действий.
Теперь предстоит более обстоятельно и в отдельности про-
анализировать теорию и практику Макаренко в области ин-
дивидуального педагогического процесса, а затем в области
параллельного педагогического действия.
В основе теории и практики индивидуального педагогиче-
ского процесса Макаренко лежало его учение о перспектив-
ных линиях, властно зовущих человека вперед, к счастливому
«завтра». Сделать воспитателя соучастником этого счастли-
вого «завтра», мало того, превратить воспитателя в человека,
открывающего в сознании подростка дверь в это счастливое
«завтра»,— во всем этом заключалась огромная потенциаль-
ная сила, которую умел на практике широко использовать
А. С. Макаренко.

Окружавшие его подростки несли в своем сознании груз
тяжелых воспоминаний, от которых через трудовое настоящее
путь пролегал по нелегким дорогам к счастливому «завтра».
Вызвать мысль о нем — было главной задачей Макаренко уже
в первые дни (пребывания новичков в коммуне.
При таком положении вещей наряду и во взаимосвязи с
параллельным педагогическим действием имело значение не-
посредственное влияние этого человека — его спокойной улыб-
ки, решительного слова, ласкового взгляда из-под блестящих
стекол очков, даже его беглого, незаметного для окружающих
прикосновения.
Так впервые намечался перед молодежью путь в завтраш-
ний день. Постепенно в сознании воспитанников неясная гре-
за превращалась в осязаемые жизненные планы. В поступа-
тельном движении к этим реальным жизненным планам впе-
реди колонистов шел твердой поступью человек, державший в
руках ярко горящий факел.
В основе отношений Макаренко :к каждому отдельному
коммунару лежало его настойчивое стремление разгадать тай-
ну интересов и склонностей, присущих каждому отдельному
человеку, раздуть эти теплящиеся склонности в яркий огонь,
осветить светом этого огня его дальнейший жизненный путь
и заставить признать, что руководитель учреждения — сам
Антон Семенович, все население коммуны, весь ее уклад обра-
зуют то целое, что должно наилучшим образом содействовать
приближению этого счастливого будущего. Мало того, это
целое оценивалось не только как предвестие этого будущего,
но и как его неотъемлемая, органическая часть, его начало.
На этом основании Макаренко придавал огромное значение
индивидуальному самоопределению каждого из своих питом-
цев как в отношении его планов на будущее, так и в отноше-
нии его самоопределения в настоящем.
Один из руководителей Харьковского драматического те-
атра А. Крамов так описывает отношение А. С. Макаренко к
его питомцам: «В первый же день знакомства мы были бук-
вально зачарованы Антоном Семеновичем, его манерой раз-
говаривать, той лаконичностью, теми мыслями, которыми он
обменивался с нами, и теми требованиями, которые он предъ-
являл... У Антона Семеновича было исключительное умение
раскрывать душу человека, найти в ней прямую линию, бли-
жайшее самое короткое расстояние между двумя точками,
между двумя душами: педагога-воспитателя и ученика-воспи-
танника. Это было самым значительным и наиболее благород-
ным делом из всего, что делал Антон Семенович... Антон Семе-
нович всегда интересовался тем, кем собирается стать каж-
дый коммунар по выходе из коммуны, и каждого готовил к
этому. Часто он советовался со мной — может ли стать акте-
ром тот или иной коммунар, и при этом неоднократно просил

но нескольку раз проверить способности данного кандидата
для того, чтобы не ошибиться в избранном им жизненном
пути» 1 [39].
В имеющихся воспоминаниях отдельных коммунаров кон-
кретизируется то, что намечает здесь А. Крамов.
Одна из воспитанниц коммуны, Н. А. Сторчакова, расска-
зав в своих неопубликованных «Воспоминаниях» о приеме ее
вместе с товарищами в коммуну, добавляет: «Первое -время
прибывшие скучали, и даже у некоторых из них родилась
мысль о побеге. Но Антон Семенович, узнав об этом, вызвал
их к себе, с каждым из них поговорил, рассказал им о том,
что их ждет впереди, какое перед ними открывается будущее,
надо только учиться и честно работать»2.
Воспитанница Клеточкина, впоследствии окончившая кон-
серваторию, поступила в коммуну в 1931 г. и была в первые
же дни направлена на работу в швейную мастерскую.
Клеточкина отмечает в неопубликованных «Воспоминани-
ях», говоря о себе в третьем лице: «При коммуне был орга-
низован драмкружок, по своему характеру он напоминал
«Синюю блузу» или, как он еще назывался, кружок младших
воспитанников. Руководил кружком Антон Семенович. Вскоре
в состав этого кружка вошла Клеточкина, она обладала неко-
торым голосом. Прошло четыре года, которые оставили мно-
го прекрасных воспоминаний. За эти четыре года коммунары
совершили не одну экскурсию, они побывали и в Крыму, и
на Кавказе, и на Волге.
В 1934 г. они поехали отдыхать в Святогорск. Там Клеточ-
кина познакомилась с заведующей библиотекой, некой Любо-
мирской, которая обратила внимание на голос Клеточкиной и
предложила ей разучить песенку Моцарта «Спи, моя радость,
усни». Разучив эту песенку, Клеточкина исполняла ее в доме
отдыха для шахтеров и получила одобрение...
Прошла зима. Однажды Антон Семенович вызывает Кле-
точкину к себе и спрашивает ее — хочет ли она учиться. По-
лучив утвердительный ответ, он предложил нанять ей репети-
тора, но она отказалась. Затем, когда она окончила рабфак,
он ее вторично вызвал и спросил, какую специальность она
хочет избрать. В то время она уже ходила заниматься к учи-
телю музыки, который советовал ей идти в музыкальную
школу.
Прошло еще некоторое время, она решила пойти посове-
товаться с Антоном Семеновичем, перед этим она написала
письмо в Московскую консерваторию, но ответ получила не
1 А. Г. Крамов. Дружба с дзержинцами. «Радянська освіта» от
30 марта 1941 г.
2 Н. А. Сторчакова. Воспоминания. ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 2,
ед. хр. 41.

очень утешительный. В консерваторию принимали тех, кото-
рые имели некоторое музыкальное образование.
Антон Семенович в это время лежал больной, у него не
ладилось с сердцем. Она показала ему письмо. Антон Семе-
нович прочитал его и сказал: «Ничего, не беспокойся. Я из
тебя сделаю Нежданову: пока я жив, я постараюсь это сде-
лать. Я знаю, куда тебе надо идти».
С этого дня она начала регулярно заниматься музыкой.
До поступления в коммуну она ничего не слышала об опере и
редко бывала в театре. Но здесь, в коммуне, Антон Семено-
вич всегда доставал ей билет, чтобы она чаще посещала театр
и извлекала бы из этих посещений полезное»1.
В газете «Радянська освіта» от 30 марта 1941 г. напечатана
интересная статья под названием «Выбор профессии» [40].
В этой статье сообщаются некоторые подробности из жизни
Клеточкиной и Сторчаковой. Оказывается, что, присматрива-
ясь к этой последней как к активной комсомолке, выявляю-
щей педагогические способности, Антон Семенович настойчиво
советовал ей поступить на исторический факультет педагоги-
ческого института. Сторчакова прислушалась к совету своего
руководителя, в 1937 г. окончила педагогический институт и
затем вступила в ряды советских учителей.
В этой же статье мы находим сведения о том, как забо-
тился А. С. Макаренко о развитии талантов коммунаров. Ав-
тор сообщает: «В коммуне имени Ф. Э. Дзержинского 'была
светлая комната, все стены которой были увешаны множе-
ством рисунков. В этой комнате часто можно было увидеть
воспитанника коммуны Юру Камышанского, который рисовал
картины. Антон Семенович 'быстро признал художественный
талант Юры и всячески помогал ему развить свои способно-
сти. Теперь товарищ Камышанский готовится к поступлению
в Художественную академию».
Так, с отеческой, трогательной заботливостью и осторож-
ностью подходил Макаренко к выбору профессии каждым
коммунаром.
О Юре Камышанском мы также находим беглые упомина-
ния в статье одного из соратников Антона Семеновича —
В. Н. Терского, напечатанной в № 2—168 многотиражки ком-
муны «Дзержинец» 16 января 1936 г., т. е. уже после ухода
Макаренко из коммуны [41].
В этой статье В. Н. Терский пишет: «Мы в коммуне еще
не смогли создать нормальную школу живописи. Но мы к ней
идем. Об этом говорят работы нашего художественного круж-
ка, об этом говорят и работы наших кружковцев, показанные
на выставке. Проведенная у нас художественная выставка —
1 Клеточкина. Воспоминания. ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 2, ед.
хр. 41.

это плод работы 30 коммунаров, плод упорной работы семи
энтузиастов кружка».
Кто они? Терский прежде всего ссылается на Юру Камы-
шанского, портрет которого помещен в том же номере газеты.
Юра Камышанский знаком с лучшими произведениями совет-
ских художников, с историей русской и зарубежной живопи-
си, он является автором лучших композиций, представленных
на выставке (тема — Чапаев и чапаевцы).
Итак, мы видим, с какой последовательностью и при по-
мощи каких многообразных приемов стремился Макаренко
разгадать «жизненную загадку», скрывающуюся в душе каж-
дого молодого человека.
Среди этих приемов особенное значение имел метод, вы-
ражаясь термином К. С. Станиславского, «дальнозоркой» бе-
седы, в итоге которой участник беседы с Макаренко не только
попадал, подобно собеседникам Сократа, в безвыходное в ло-
гическом смысле положение, будучи вынужденным признать
неотразимость доводов своего противника, но и оказывался
рано или поздно побежденным. Макаренко целиком подчинял
собеседника своей воле, заставляя последнего проникнуться
теми первоначально ему чуждыми настроениями, которые в
то время вдохновляли самого Макаренко.
В этом отношении особый интерес представляет для нас
небольшой рассказ Макаренко под названием «Доктор», ге-
роем которого является беспризорный Васька Корнеев. Ре-
дакция VII тома Сочинений А. С. Макаренко, в котором на-
печатан этот рассказ 1, высказывает предположение, что про-
тотипом Корнеева был воспитанник горьковской колонии,
а позже врач Николай Шершнев. Для наших целей вопрос
о прототипе не имеет реального значения: важно лишь одно —
в реальное бытие Корнеева поверил сам Макаренко, по край-
ней мере тогда, когда он писал свой рассказ. Итак, Макарен-
ко описывает прежде всего появление Корнеева в сопровожде-
нии милиционера в горьковской колонии, что было резуль-
татом большой жизненной неудачи Васьки — поимки вора в
момент ограбления магазина.
Еще в присутствии милиционера Макаренко делает пер-
вую пробную попытку наметить перед Корнеевым жизнен-
ную перспективу:
«—Оставайся в колонии, Корнеев».
Этот первый пробный удар немедленно парируется моло-
дым грабителем.
«—Оставайся! А чего я здесь буду оставаться? До чего вы
меня доведете, товарищ заведующий? Вы меня доведете: буду
я сапожником. Или, к примеру, кузнецом... Это тоже не мед,
товарищ заведующий!»
1 См.: А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 99-103.

Такой ответ означал для Макаренко наличие у грабителя
тайной. честолюбивой мечты, далеко выходящей за границы
элементарных жизненных профессий. Кроме того, этот ответ
наносил крепкий удар по самолюбию Антона Семеновича: де-
ло в том, что в данное время он мог предложить в качестве
«целительного средства» как раз только работу в кузнице или
в сапожной мастерской.
Макаренко сразу почувствовал необходимость использо-
вать в данном случае политику «дальнего прицела».
«—...А до чего я тебя доведу? Образование получишь».
Понятие «образование» оказалось слишком общим и не-
определенным для Корнеева.
«—...Что с того образования? Бумажки переписывать?»
Итак, надлежало, не снижая уровня перспективы, уточнить
далекую цель.
«—Доктором будешь!»
На этот раз выстрел оказался удачным.
«—Доктором! Эх, и сказанули, товарищ заведующий! Вы
еще скажите: ученым будешь! Думаете: он дурак, поверит,
красть перестанет...»
Это означало все же, что заряд попал в цель, а в дальней-
шем в человеческом сознании начинается борьба, исход кото-
рой зависит от величины противоборствующих сил. Сначала
диагональ пошла по направлению, явно «невыгодному» для
Макаренко: новая кража и побег. Однако в трагическую ми-
нуту, когда печальный исход борьбы казался уже не подле-
жащим сомнению, горячий ключ вырвался на оледенелую по-
верхность.
«—Товарищ заведующий! Будь я гад, на части разорвусь...
что хотите!.. А только... землю буду есть, а доктором буду!
Вот увидите!..
На меня смотрели страстные и жадные человеческие глаза».
Уже в эту минуту, вглядываясь в этого жалкого, оборван-
ного, только что обманувшего его беспризорного, Макаренко
мог торжествовать: победа была близка, победа была неиз-
бежна. Оставалось одно — по-братски, по-дружески протя-
нуть руку ему и поддержать согнутого, но не сломленного
жизненной «бурей человека с его человеческим достоинством,
с его страстной верой в его лучшее будущее.
Таковы были «труды и дни» Макаренко.
Подводя общие итоги этим «трудам и дням», отданным
напряженной борьбе за то, чтобы проложить широкие жизнен-
ные дороги перед коммунарами, дороги, которые соответст-
вовали бы склонностям и призванию последних, мы можем
должным образом оценить положительные результаты страст-
ных усилий этого выдающегося человека. Об этих результатах
приемный сын А. С. Макаренко — Л. М. Салько в одном из
своих публичных выступлений заметил следующее: «Сейчас,

думая о людях, воспитанных Антоном Семеновичем, можно
без стыда сказать, что они все вышли в люди и вышли в хо-
рошие люди. В основном из детских домов выходили рабочие,
многие пошли в сельское хозяйство, а у нас уйма получила
высшее образование, и сейчас они работают инженерами, пе-
дагогами, юристами, кем только хотите»1.
Для того чтобы понять реальное значение выражения «уй-
ма», употребленного Салько, достаточно привести данные хотя
бы за 1932/33 учебный год, касающиеся «самоопределения»
выпускников коммуны им. Ф. Э. Дзержинского и сообщаемые
самим А. С. Макаренко в приложении к отчету о работе ком-
муны за этот год2. Всего коммуна выпустила за указанный
год 44 коммунара. Их судьба была следующая: поступили в
высшие школы — 28, в средние специальные школы — 8, по-
шли на работу в органы ГПУ СССР — 3, остались на работе в
коммуне — 3, направлен на работу в финансово-коммерческую
сеть—1, вступил в ряды армии—1.
Значительно позже, в 1937 т., Макаренко в небольшой
статье «Выбор профессии» (которую не следует смешивать с
упомянутой выше статьей неизвестного автора под тем же за-
главием, но на украинском языке), указав на то, что борьба
за «новую свободу, новые пути человека», за то, чтобы перед
глазами его питомцев, «как и перед глазами всех советских
юношей, открылись широкие дороги»3, обобщает свои собст-
венные итоги, к которым он пришел в 1932/33 учебном году, и
намечает следующие выводы, касающиеся жизненного пути
питомцев:
«Вот я вспоминаю их имена, вижу их деятельность и хочу
честно перечислить их рабочие пути. Но такое перечисление
было бы очень утомительным. Мне трудно сказать, что они
выбрали. Гораздо легче сказать, чего они не выбрали. И, ка-
жется, единственная «профессия», которую они обошли с пре-
зрением, это «профессия» вора или мошенника.
И что поразительно: при выборе профессии они меньше
всего думали о будущих заработках, о материальных стиму-
лах. Они жадными глазами следили за великим подъемом на-
шей жизни и видели, куда требуются силы, где не хватает лю-
дей, куда призывает их партия. В начале первой пятилетки
они все бросились в индустрию. «Инженер»—-вот что выра-
жало в их глазах высшую степень выполнения долга, высшую
форму деятельности. И от того времени много осталось на
этом пути: инженеры-технологи, инженеры-строители, специа-
листы по тяжелому машиностроению, по легкому машино-
1 Из стенограммы выступления на заседании, состоявшемся 31 марта
1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).
2 См. А. С. Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 436.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр 393.

строению, авиаконструкторы. Потом, когда в самом настойчи-
вом порядке дня стали вопросы культурного строительства,
дороги моих учеников стали разнообразнее. Многие пошли
учиться на исторические, педагогические, медицинские фа-
культеты, многие ушли в такие заманчивые области, как гео-
логия, появились первые представители в области искусства—
студенты литературных факультетов, музыкальных институ-
тов, театральных студий, художественных школ. Особый отдел
составляют военные вузы, «и самый любимый отдел — летные
школы» *.
Заканчивает эту статью А. С. Макаренко указанием на то,
что если и не все его питомцы избрали -путь высшего образо-
вания, то они «все равно испытали прелесть свободного выбо-
ра дороги, а если выбрали более узкую, то по доброй воле»2.
Из этих итогов — особенно если принять к сведению, что
большинство поступивших в средние школы, конечно, рано или
поздно переступили порог высшей школы,— совершенно отчет-
ливо выступает настойчивое стремление коммунаров получить
высшее образование. Недаром уже 15 сентября 1930 г. в ком-
муне состоялось торжественное открытие рабфака Харьков-
ского машиностроительного института, что, по словам Антона
Семеновича, «сообщало коммуне характер серьезного поли-
техническо-гармонированного учебно-производственного ком-
бината и открывало большие перспективы в поисках нового,
более совершенного производства»3.
Это прокладывало коммунарам пути в высшую школу.
Все значение творческих усилий Антона Семеновича, на-
правленных на осуществление самых сокровенных мечтаний
коммунаров об их будущем, мечтаний, выпестованных прежде
всего самим Антоном Семеновичем, встанет перед нами
тогда, когда мы примем к сведению, что Макаренко, в дан-
ном случае проводя свою линию, выступил против тех уста-
новок, которые по этому вопросу имели органы НКВД, в не-
посредственном ведении которых была коммуна. Эти уста-
новки поддерживало и правление коммуны, в котором Мака-
ренко был только одним из рядовых членов.
В «Перевернутых страницах» в записи, сделанной 11 мая
1928 г., А. С. Макаренко по этому поводу лаконически сооб-
щает: «Правлением дана установка коммуне: воспитать клас-
сово-сознательного и грамотного пролетария со средней про-
изводственной квалификацией»4. В этих немногих словах уже
в первые месяцы существования коммуны ей давалась весь-
ма ограниченная и односторонняя целевая установка — под-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 393—394.
2 Там же, стр. 394.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 424.
4 Там же, стр. 420.

готовка «пролетария со средней квалификацией». Эта уста-
новка 'противоречила замыслам Антона Семеновича, строив-
шего все свои воспитательные усилия на создании в сознании
своих питомцев более широких творческих перспектив их бу-
дущего. Хуже всего при этом, конечно, было то, что директи-
вы правления нельзя было скрыть от коммунаров и они до-
влели именно над лучшими, наиболее способными коммунара-
ми как некое извне навязанное ограничение. В 1929 г. прав-
ление коммуны продолжало свою линию. Первого сентября
этого года Макаренко делает такую запись в «Перевернутых
страницах»: «Открытие в коммуне вместо трудовой школы
кустпромшколы. Это была пробная затея. Она не принесла хо-
роших результатов и свидетельствовала только о нашей рас-
терянности. Выходило так: производство кустарное, «пусть уж
и школа будет кустарная. Заниматься начали все же с завид-
ным рвением — всякое знание полезно»1. Следует иметь в ви-
ду, что эта запись составляет часть статьи, предназначенной
для официального ведомственного издания НКВД. Этим и
обусловлен ее сугубо «дипломатический» характер. По су-
ществу не было никакой «(растерянности», но были два опре-
деленных плана развертывания работы в коммуне, один из
которых — ведомственный и противоположный макаренков-
скому — и выражала данная запись.
В действительности вывод, по которому производство и
школа в коммуне рассматривались как нечто «кустарное»,
означал полное крушение планов А. С. Макаренко. Его ут-
верждение, что «заниматься» — согласно этому выводу — «на-
чали все же с завидным рвением», утешая себя тем, что «вся-
кое знание полезно», едва ли могло быть похожим на дей-
ствительность. То, что при этом макаренковские планы не рух-
нули сразу, можно объяснить тем обстоятельством, что Мака-
ренко создал вокруг себя в колонии атмосферу энтузиазма, в
результате чего люди, напрягая свои способности и силы, со-
четали труд с учением. В руководстве коммуной творческая
энергия « пламенный энтузиазм А. С. Макаренко содействова-
ли образованию единого сплава из противоречивого много-
образия установок, которые при других условиях давно обна-
ружили бы свое отрицательное действие.
Ведущим лейтмотивом, определявшим всю систему отно-
шения Макаренко к его коммунарам, было своеобразное со-
четание настойчивого и последовательно проводимого стрем-
ления укрепить свое влияние на воспитанников и трогательно
глубокого, нежного чувства приязни к каждому члену детско-
го коллектива. Сочетание это было пронизано полным един-
ством, являющимся результатом идейной целеустремленности,
высокого педагогического мастерства и нежной любви к мо-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 422.

лодежи. В этом плане большое значение приобретают для нас
те, хотя бы отрывочные, воспоминания соратников и учеников
Макаренко, которые показывают, как он отдавался непосред-
ственному радостному общению с детьми.
Н. Фере приводит такой эпизод в своем описании «рабо-
чего дня Антона Семеновича»:
«После обхода спален Антон Семенович направился в больничку, где
лежал Петя Романов.
— Здравствуй, Петя! Как себя чувствуешь? Кто тебя навещал? Что
ты хочешь, чтобы тебе приготовили на обед? — спросил Антон Семенович.
Петя отвечал вяло, скучным голосом. Чтобы развеселить мальчика, Антон
Семенович предложил ему поиграть в загадки. Петя охотно согласился.
— Давай начну я... Сколько у тебя на руке пальцев? — спросил Антон
Семенович и показал растопыренную ладонь.
Петя с некоторой нерешительностью посмотрел на руку Антона Семе-
новича, потом на свою и ответил:
— Пять.
— Верно. Ну, а на двух руках сколько пальцев? — и Антон Семенович
показал Пете обе руки.
Теперь мальчик более решительно ответил:
— Десять!
— Верно. Ну, а на десяти руках сколько пальцев? — быстро спросил
Антон Семенович и взмахнул перед Петиными глазами обеими ладонями.
— Сто! — уверенно ответил Петя.
— А ты подумай, прежде чем отвечать. — улыбнулся Антон Семенович.
— И думать нечего! Десять на десять, Любовь Петровна учила нас,
будет сто!
Антон Семенович молчал, отрицательно покачивая головой, и это за-
ставило мальчика задуматься. Наконец он понял свою ошибку.
— А зачем вы мне обе руки показали? — с обидой проговорил Петя.—
Так нельзя!..
— Нет можно. На то и загадка! Надо слушать внимательно, не зе-
вать и не отвечать наобум... Ну, теперь ты загадай загадку!
Петя не остался в долгу. Правда, загадки он не смог придумать, на
все-таки вышел из положения с честью.
— Антон Семенович, я читал одну книжку, и в ней есть слово «Ривь-
ера». Что это такое?
Пространные объяснения Антона Семеновича Петя выслушал внима-
тельно и серьезно. Но потом в его глазах появилась улыбка.
— Ну, а теперь, Антон Семенович, быстро-быстро, много раз скажите—
Ривьера, Ривьера, Ривьера...
Набор совершенно невразумительных слов, в которых слышалось «ре-
вела, ревела, ревела...», привел Петю в веселое настроение. Разговор про-
должался, и скоро больной вместе с посетителем стал хохотать от души.
Уходя, Антон Семенович передал Пете маленький сверточек.
— Это тебе от моей мамы. Ну, не скучай! Я скоро пришлю Тосю
посидеть с тобой и поиграть...» 1
Может быть, именно в подобных, бесхитростных «фото-
графических» рассказах о Макаренко мы наиболее отчетливо
начинаем угадывать сущность того, что соединяло его с деть-
ми. К сожалению, таких рассказов сохранилось очень не-
много.
Таковы, например, некоторые из рассказов одного из вос-
1 Н. Фере. Мой учитель. «Новый мир», 1953, № 5, стр. 153—154.

питанников Макаренко, погибшего в годы Великой Отечест-
венной войны, Е. Ройтенберга.
«За что я люблю Антона Семеновича?» — спрашивает ав-
тор и сам отвечает на этот вопрос: «Я люблю его за его опти-
мизм и бодрую веру в человека, за его специфическую, какую-
то особенную макаренковскую молодость. Ведь он никогда не
мог примириться с тем, что ему за 50 лет, он считал себя на-
шим ровесником, нашим товарищем. Ему были близки наши
чувства, мысли, интересы и мечты. Когда он бывал с нами в
походах, в лагерях, он всегда был подтянут, строен, был для
нас образцом чистоты и аккуратности. Он никогда с нами вме-
сте не купался, а уходил подальше от коммунарского пляжа.
Когда Антона Семеновича спросили — почему он вместе с
коммунарами не купался, он смущенно ответил:
— Они не должны видеть меня голым. Если они увидят
меня голым, то они потеряют ко мне уважение.
...Антон Семенович — человек больших чувств и эмоций.
Когда вышел фильм «Чапаев», то в первый же день его демон-
стрирования нам удалось посмотреть его в клубе коммуны.
По окончании фильма Антон Семенович был сильно возбуж-
ден. У него были увлажненные глаза, и с какой-то поразитель-
ной наивностью он сказал: «Подлецы, плакать заставили». Он
не стеснялся, когда он волнуется, быть искренним» 1.
Воспитанники А. С. Макаренко, характеризуя гамму его
отношений к различным его питомцам и даже к одному и
тому же из них, но в разных обстоятельствах, обычно отме-
чают необычайную сложность и многообразие этой гамм>1.
Директор 89-й средней школы г. Харькова В. Я. Гавриль-
ченко, бывший ученик Макаренко, так описывает его в своих
воспоминаниях:
«В продолжение двадцати восьми лет знакомства с
А. С. Макаренко мне неоднократно приходилось наблюдать
его в отношениях к ученикам и воспитанникам. Но всегда ме-
ня поражала своей широтой и богатством оттенков гамма этих
отношений. Перебирая в памяти его отношение к нам, учени-
кам 4-го, затем 5-го отделения Долинского двухклассного учи-
лища, где Антон Семенович в 1911—1913 годах был учителем
русского языка, рисования и черчения, я буквально не могу
назвать двух из нас, к которым он относился одинаково. Еще
больше меня поразила эта особенность его, когда я в годы
расцвета его замечательной работы, сам обогащенный значи-
тельным опытом работы с так называемыми трудными деть-
ми, наблюдал его взаимоотношения с коммунарами-дзержин-
цами. Также богата была гамма его отношений к одному и
тому же лицу, в зависимости от поведения и успехов в дости-
1 Е. Ройтенберг. Воспоминания об А. С. Макаренко. ЦГАЛИ
СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 61.

жении поставленной перед этим лицом задачи. От самой не-
поддельной радости ©месте с учениками к строгому, немного
ироническому, чуть-чуть презрительному тону Антон Семено-
вич переходил легко и быстро. Мне неоднократно приходилось
быть в положении наказуемого, но самым действенным из на-
казаний был именно этот, слегка презрительно-иронический
тон. Антон Семенович никогда нас не хвалил в общепринятой
форме, но какие-то неуловимые оттенки его голоса, что-то
неизмеримо тонкое в его отношении очень часто воспринима-
лось, как ободряющая похвала.
Мне кажется, что каждый педагог еще в тот момент, ког-
да только избирает жизненный путь, имеет перед собой кон-
кретный образ любимого учителя, как идеал. Таким образом,
идеалом для меня в то время был и на всю жизнь остался
образ молодого еще тогда учителя А. С. Макаренко. Еще в
школе учеником я задумывался над «секретом» обаятельно-
сти Антона Семеновича. Да и не один я. Помню, как мы все
старались подражать ему во всем — в манерах, походке, ин-
тонации» 1.
Один из ближайших соратников Макаренко в коммуне
им. Ф. Э. Дзержинского А. Н. Швед в своих воспоминаниях об
А. С. Макаренко приводит ряд интересных наблюдений над
его работой в коммуне:
«Антон Семенович глубоко знал свое дело и постоянно со-
вершенствовал свое педагогическое мастерство. К любому
докладу, к любой беседе с воспитанниками Антон Семенович
тщательно готовился, и поэтому его беседы всегда оставляли
огромное впечатление, были могучим воспитательным фак-
тором...
Я не помню, чтобы Антон Семенович пользовался выход-
ными днями или отпуском. Всего себя безраздельно он отда-
вал работе. Один раз его буквально заставили уехать отдох-
нуть, и ровно на десятый день он возвратился в коммуну...
На любое собрание он обычно приходил первым. Его вы-
ступления, как правило, были немногословными, деловыми и
внушительными».
Далее Швед вспоминает, как Антон Семенович однажды
выгнал его из своего кабинета, узнав, что он не читал «Реви-
зора: «Как — ты не читал «Ревизора»? Немедленно убирайся
отсюда, чтобы и духа твоего здесь не было!» Я выскочил из
кабинета. Это было вечером. Библиотека была уже закрыта.
Но.у кого-то из учителей я раздобыл эту книгу и не уснул до
тех пор, пока внимательно не прочел ее дважды».
На другой день А. Н. Швед доставил большую радость Ан-
тону Семеновичу, передав ему содержание гоголевской коме-
1 В. Я. Гаврильченко. Мои воспоминания об А. С. Макаренко.
ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 2, ед. хр. 41.

дии. Тут же Макаренко наметил для него программу даль-
нейшего чтения. «Уже впоследствии, значительно позже, я
узнал, что каждый раз, заходя в библиотеку, Антон Семено-
вич спрашивал: «Швед меняет книги?» И когда ему отвеча-
ли положительно, он добавлял: «А вы у него спрашивайте со-
держание книг, а то он может менять их 'без конца, не читая».
Надо сказать, что за время пребывания в коммуне я про-
чел больше книг, чем за всю мою остальную жизнь. Чтение
стало для меня постепенно потребностью. И этим, как и мно-
гим другим, я обязан Антону Семеновичу» 1 [42].
Воздействие на молодежь через книгу было одним из из-
любленных приемов Макаренко, и он часто прибегал к нему.
«А. С. Макаренко никогда не упускал случая поговорить
о книгах,— замечает по этому поводу М. Д. Виноградова со
слов одного из членов макаренковской коммуны Н. Ф. Ша-
пошникова.— Очень часто он, обладая огромным талантом
рассказчика, передавал коммунарам содержание книги и
вдруг на самом интересном месте прерывал свой рассказ:
«Прочитаете сами и узнаете». Иногда он -просто называл ка-
кую-нибудь книгу и советовал обязательно прочитать ее.
Иногда начинал критиковать какую-нибудь книгу и спраши-
вал мнение коммунаров о ней, и тогда те. кто ее не читал,
бросались немедленно за ней в библиотеку»2.
В отдельных случаях, когда кто-либо обнаруживал те или
иные специальные интересы, при рекомендации книг Мака-
ренко учитывал эти интересы.
Преподавательница школы в коммуне (позже работавшая
в 10-й средней школе г. Харькова) В. Г. Черняева в своих вос-
поминаниях о(б А. С. Макаренко пишет: «Антон Семенович...
помогал ребятам находить «свою линию». В коммуне незадол-
го до моего поступления появился мальчик, тихий, задумчи-
вый, вялый. Работал он неохотно, но впоследствии выясни-
лось, что он очень любил читать, интересовался междуна-
родными событиями. И Антон Семенович умело использовал
этот интерес. Предлагает ему сделать доклады на междуна-
родные темы. Мальчик проявляет организаторские способно-
сти и постепенно превращается в коммунара, живущего инте-
ресами коммуны, становится секретарем совета командиров
Человек рос на глазах»3 [43].
1 А. Н. Ш в е д. Наш Антон Семенович. Сб. «А. С. Макаренко». Изд-во
Львовского гос. ун-та, 1949, стр. 149—150.
2 М. Д. Виноградова. Вопросы организации учебной работы в
школе колонии им. М. Горького и в школе коммуны им. Ф. Э. Дзержинско-
го. Канд. дисс, 1951, стр. 235. См. также: М. Д. Виноградова. Вопросы
организации общего образования в школе коммуны им. Ф. Э. Дзержин-
ского (по материалам диссертации). «Известия АПН РСФСР». Вып. 102,
1959, стр. 282.— Ред.
3 В. Г. Черняева. Моя работа под руководством А. С. Макаренко.
ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 63.

После всего сказанного легко понять, что на вопрос, каков
был индивидуальный подход А. С. Макаренко к его питом-
цам в условиях использования им индивидуального педагоги-
ческого процесса, можно, опираясь на свидетельства самого
Макаренко и воспоминания его воспитанников и сотрудников,
привести ряд примеров, удивляющих своей яркостью, своеоб-
разием и умением глубоко заглянуть в тайны человеческого-
сознания.
Остановимся на некоторых из них.
В данной связи для нас должны быть в первую очередь-
интересны высказывания самого Антона Семеновича.
В статье «Педагогика индивидуального действия» мы,
между прочим, читаем: «По отношению к отдельной личности
я предпочитал и рекомендовал другим предпочесть все-таки
атаку в лоб. Это значит, если мальчик совершил плохой посту-
пок, отвратительный, я ему так и говорю:
— Ты совершил отвратительный поступок.
Тот знаменитый педагогический такт, о котором так много
пишут, должен заключаться в искренности вашего мнения.
Я не позволю себе ничего скрывать, маслить, я говорю то,
что я на самом деле думаю. Это наиболее искренно, просто,
легко и наиболее эффективно...» А. С. Макаренко добавляет
при этом: «... но... не всегда можно говорить... Поэтому, когда
я раз увидел, что мои разговоры не нужны, я уже ничего не
говорил» К
Другими словами, А. С. Макаренко вовсе не предлагал во
всех случаях жизни действовать одними и теми же приемами.
Жизнь бесконечно сложнее тех или иных общих приемов,
и педагогическая деятельность потому и является творческой
деятельностью, что в каждом случае приходится решать во*
прос исходя именно из обстоятельств конкретного события.
Макаренко пишет:
«Был такой случай. Была девочка, милая, хорошая, но»
побывавшая на улице. Далась нам она очень трудно, но через,
год начала выправляться, и вдруг пропали 50 рублей из тум-
бочки у ее подруги. Все сказали, что их взяла Лена. Я дал
разрешение на обыск. Произвели обыск. Не нашли. Я пред-
ложил историю считать исчерпанной.
Но через несколько дней в клубе, в читальне, эти деньга
были найдены под гардиной, спрятанные в особые приспособ-
ления для закрывания окон, и ребята сказали, что они виде-
ли, как Лена вертелась около этих окон и даже в руках что-то
держала.
Совет командиров вызвал ее, и все ребята сказали:
— Ты украла.
Я вижу, что ребята действительно убеждены.. Они требуют
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 186.

увольнения за кражу. Я вижу, что ни один человек не склонен
стоять за нее, даже девочки, которые обычно в таких случаях
защищают свою подругу, и те настаивают на увольнении, и я
вижу, что действительно она украла. Это вне всяких сом-
нений.
В таких случаях приходится применять обходное движе-
ние. Я говорю:
— Нет, вы не доказали, что она украла. Я не могу разре-
шить уволить.
Они смотрят на меня дикими глазами. Я говорю:
— Я убежден, что украла не она.
И пока они доказывают, что украла она, я доказываю, что
украла не она.
— Почему вы убеждены?
— По глазам вижу.
А они знают, что я действительно часто узнаю по глазам.
Она приходит ко мне на другой день.
— Спасибо вам, вы меня защитили, они напрасно на меня
нападали.
Я говорю:
— Как это так? Ведь ты украла.
Тут я ее взял этим неожиданным поворотом. Она распла-
калась и призналась» 1. То, что Макаренко на общем собрании
«лгал», чтобы защитить девочку, знали только двое — он сам
и она.
«Это ложь. Но я видел гнев коллектива. Ее могли выгнать,
и, чтобы этого избежать, надо было пойти на такую штуку.
Я противник таких обходных движений. &то опасная вещь, но
в данном случае девочка поняла, что я обманул общее собра-
ние для нее, что у нас есть общий секрет, и это отдает ее це-
ликом мне как педагогический объект. Но эти обходные дви-
жения очень трудны и сложны. И на них можно решаться"
только в редких случаях»2.
По поводу этого рассказа А. С. Макаренко можно сказать
многое и прежде всего, естественно, поставить вопрос: имел
ли он право ради спасения действительного вора ставить в
тяжелое положение весь коллектив — в том смысле, что нель-
зя не назвать тяжелым положение коллектива, когда он знает,
что в его среде имеется тайный, неоткрытый враг. Впрочем,
в этом случае лучше всего «предоставить слово» самому Ма-
каренко. «Кража в тесном коллективе,— говорит он,— не
потому ужасна, что пропадает вещь, и не потому, что один
бывает обижен, и не потому, что другой продолжает воров-
ской опыт, а главным образом потому, что она разрушает
общий тон благополучия, уничтожает доверие товарищей друг
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 188-189.
2 Там же, стр. 189-190.

к другу, вызывает к жизни самые несимпатичные инстинкты
подозрительности, беспокойства за личные вещи, осторожный,
притаившийся эгоизм... Кража в коллективе вызывает к жиз-
ни раскрытие тайных дум, уничтожает необходимую деликат-
ность и терпеливость коллектива, что особенно гибельно в об-
ществе, состоящем из «правонарушителей»!.
Может быть, таким образом, эту цену следует признать
слишком высокой, поскольку она была уплачена за спасение
жизни одного человека. Все это так, но, с другой стороны,
нельзя не восхищаться действиями Макаренко, без колебаний
поставившего на карту весь свой авторитет, иначе говоря,
свою собственную жизнь ради возможного спасения со-
вершившей крупный проступок девочки.
Большая скромность Антона Семеновича мешала ему раз-
вернуть на страницах >своих произведений, как художествен-
ных, так и теоретически-педагогических, описание тех случа-
ев, когда главным героем события был не тот или иной ком-
мунар, а он сам. Поэтому приходится прибегать к косвенным
свидетельствам — рассказам воспитанников А. С. Макаренко
об удивительном мастерстве их наставника в использовании
«индивидуального педагогического процесса».
Остановимся на некоторых из этих рассказов.
Е. Ройтенберг в своих воспоминаниях «Сила доверия» (на
украинском языке) сообщает: «Макаренко подходил индиви-
дуально к каждому воспитаннику в каждом отдельном случае.
Как-то у Антона Семеновича украли часы. Преступника, ко-
нечно, поймали и повели на заседание совета командиров. Это
был один из воспитанников коммуны. Командиры требовали
исключения его из коммуны, так как он разлагал коллектив.
Один только Антон Семенович выступил против этого пред-
ложения. Больше того. Он требовал полной реабилитации
вора. После заседания я подошел к Антону Семеновичу и
спросил:
— Как это вы так решительно защищали его, ведь он сам
признался в краже.
Антон Семенович, усмехнувшись, ответил:
— Вот потому-то, что он признал свою вину, ему и следует
сказать, что он не преступник. Если он будет красть и теперь,
то нужно отсюда выгнать и меня.
И, действительно, мальчик этот пробыл в коммуне еще
пять лет, и больше никогда с ним не происходило такого слу-
чая. Так еще раз оправдался прогноз Антона Семеновича, ко-
торый со свойственным ему педагогическим мастерством и
чуткостью понимал психологию коммунаров»2.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 609—610.
2 Е. О. Ройтенберг. Сила доверия. «Радянська освіта» от 30 мар-
та 1941 г.

По поводу этого рассказа, как и многих других, относя-
щихся к деятельности Антона Семеновича, следует сказать,
что он дает только внешнюю канву событий, не вскрывая их
подлинной сути. Подлинная суть, конечно, заключалась в
длинной, известной только самому Макаренко цепи его на-
блюдений над данным воспитанником. Итоги этих наблюде-
ний и заставили его действовать в этом случае именно таку
с уверенностью в конечном успехе. Если бы итоги этих пред-
шествующих наблюдений были иные, Макаренко в случае, со-
вершенно аналогичном, действовал бы совершенно иначе.
Вот еще один эпизод, характеризующий практику «инди-
видуального педагогического процесса» в деятельности
А. С. Макаренко и рассказанный бывшим воспитанником
П. Дроздюком.
Куряжанин П. Дроздюк был свидетелем того, как горь-
ковцы, въезжая в Куряж, привезли на трех подводах книги
для библиотеки. Дроздюк обратился с просьбой к Макаренко
назначить его на работу в библиотеку.
Несколько позже общее собрание внесло постановление,,
обязывающее Дроздюка, помимо работы в библиотеке, обу-
чаться еще какому-нибудь ремеслу. Дроздюк выбрал слесар-
ную мастерскую.
В первый же день Дроздюк, увлекшись чтением, не вышел;
на работу в слесарную мастерскую. Вопрос о нарушении дис-
циплины был поставлен на общем собрании. Дроздюку приш-
лось выслушать мягкий, но решительный выговор Макаренко,
«... Направляясь на свое место,— рассказывает Дроздюк,—
я слышал едкие реплики и смех воспитанников. Это подей-
ствовало на меня сильнее всего. Решил, что оставаться в ко-
лонии дальше невозможно. Слишком задето было мое само-
любие. В тот же вечер уйду... Уйду в Харьков, а там жизнь
покажет, что делать...
Когда дежурный сигналист Шурка Чевский, маленький,,
вихрастый паренек, проиграл «спать пора», я надел черную,,
сшитую на меня (форменную шинель и вышел за ворота». Ночь
Дроздюк провел на вокзале. Утром внезапно созрело реше-
ние позвонить и проститься с Макаренко. Последний гривен-
ник — остаток двух рублей, взятых с собой в дорогу,— исчез;
в отверстии телефонного автомата.
— Колония Горького? Да? Антон Семенович? Это говорит
ваш бывший воспитанник Петро Дроздюк. Мне хочется ска-
зать вам, что я больше в Куряж не вернусь!.. Прощайте!
— Дело твое, ты уже не маленький,— ответил Антон Се-
менович.— Но ты должен прийти в колонию и сдать шинель,
Она еще тобой не заработана. Все! — и он сердито повесил;
трубку.
Помимо своей воли, хотя Антон Семенович уже не слушал
меня, я ответил по-горьковски: «Есть!»

Далее беглец описывает долгую борьбу с самим собой в
попытках найти нужное решение вопроса: следует ли возвра-
щать шинель? Наконец решил: шинель верну, но ночью
(стыдно было перед колонистами возвращаться днем). «Была
ночь, когда я подошел к воротам. Все воспитанники давно
спали. Только из окна кабинета заведующего стелилась по
двору яркая полоса света. Антон Семенович долгими зимни-
ми ночами работал в своем кабинете. Он писал тогда «Педа-
гогическую поэму».
Волнуясь, я постучал.
— Войдите! —послышался громкий голос.
Я вошел в кабинет.
— Здравствуйте, Антон Семенович,— (проговорил я несме-
лым голосом.— Вот пришел, чтобы возвратить шинель...
— Здравствуй, Петро! А я тебя «поджидал,— ответил груд-
ным, приветливым голосом Антон Семенович.— Ты хорошо
сделал, что пришел. Но кладовая сейчас закрыта, кладовщик
спит, и сдать шинель некому. Да она, пожалуй, и тебе приго-
дится. Ведь на дворе зима. Холодно будет, пока определишь-
ся куда-либо. Да и денег тебе нужно на первое время. На вот
тебе лист бумаги и напиши расписку на сто рублей...
Я сел к столу, взял ручку, но писать не мог... Антон Семе-
нович ходил ото кабинету и о чем-то сосредоточенно думал.
Думал и я ... В «памяти возникли незабываемые дни, про-
житые в колонии. Здесь я научился грамоте, полюбил книгу...
Теперь ухожу... Куда? Я не знал. Что ждет меня в будущем?
Опять улица, беспризорная жизнь... Холод и голод. И вдруг
стало мне до боли тяжело расставаться с колонией, с ребя-
тами, с Антоном Семеновичем... Слезы навернулись на глаза...
— Что же ты, Петро, не пишешь? — спросил меня Антон
Семенович ласково. В его голосе слышалась теплота и искрен-
нее участие, и я почувствовал на своем плече его большую
руку...
— Антон Семенович, дорогой,— проговорил я вдруг дрог-
нувшим голосом,— разрешите мне остаться...»
Заявление, обращенное к общему собранию с просьбой
вновь зачислить в колонию (после самовольного ее оставле-
ния), было написано на том листе бумаги, которая предназна-
чалась для расписки в получении 100 рублей...
«Хорошо,— одобрительно сказал Антон Семенович.— А те-
перь иди подкрепись. Я знал, что ты придешь, и дал распоря-
жение дежурному по кухне, чтобы тебе приготовили... а затем
отправляйся на отдых в теплую спальню. Это лучше, чем на
•вокзале.
Возбужденный и окрыленный, вышел я из кабинета» К
1 П. Дроздюк. Мой учитель и воспитатель. «Учительская газета»
от 19 апреля 1947 г.

Рассказ Дроздюка заканчивается сообщением о том, как
его восстановили в правах колониста на общем собрании.
К этому рассказу остается только прибавить, что, как о том,
в частности, свидетельствует Н. Фере в своих «Воспомина-
ниях», Дроздюк не только быстро восстановил к себе доверие
колонистов, но и был ими выдвинут на ответственный пост
секретаря совета командиров. Этого же Дроздюка Н. Фере
упоминает на последней странице своих «Воспоминаний» при
перечислении тех колонистов, имена которых навсегда сохра-
нились в его памяти1.
Подводя итоги этим и многим другим «подобным рассказам
об А. С. Макаренко, невольно удивляешься широте и много-
образию его подходов, основанных на глубоком знании каж-
дого отдельного колониста и его неповторимой индивидуаль-
ности. Такое знание было, конечно, прежде всего результатом
горячей любви Макаренко к молодежи, а также, конечно,
следствием всего уклада его жизни. Фактически лично Мака-
ренко принадлежали только его и то подчас бессонные ночи,
все остальное время он проводил в детском окружении.
В. Г. Черняева вспоминает:
«В коммуне был установлен строгий режим дня. Свобод-
ное время коммунары проводили в клубе. А многие любили
проскальзывать в кабинет Антона Семеновича. Это, пожалуй,
было самое любимое времяпрепровождение в коммуне. Антон
Семенович сидит за своим письменным столом и работает, не-
далеко от него расположились коммунары, и начинаются за-
душевные беседы о работе, о производстве, об учебе и мечты
о том, как провести каникулы»2 [44].
На научной сессии, посвященной педагогическому Насле-
дию А. С. Макаренко, происходившей в Харькове в 1940 г.,
В. Г. Черняева дополняла свои записанные воспоминания:
«Вечерами в комнате Макаренко всегда было полно комму-
наров... С ним делились и радостями и горестями»3.
Таковы «были пути личных связей Макаренко с комму-
нарами.
В неразрывной связи с практикой «индивидуального педа-
гогического процесса» находилось «параллельное педагоги-
ческое действие».
«Наше воспитание,— вспоминает один из бывших питом-
цев А. С. Макаренко П. Архангельский,— не было врачева-
1 Н. Фере. Мой учитель. «Новый мир», 1953, № 5, стр. 153, 158, 187.
2 В. Г. Черняева. Моя работа под руководством А. С. Макаренко.
Воспоминания. ЦГАЛИ СССР, ф. 332, оп. 1, ед. хр. 63.
3 Цит. по статье: М. Рошал. Научная сессия, посвященная педа
гогическому наследству А. С. Макаренко. «Учительская газета» от 4 декаб-
ря 1940 г.

нием каждого в отдельности — нас не пичкали пилюлями до-
бродетели и микстурами морали. Совершенно незаметно про-
цесс воспитания, направляемый Антоном Семеновичем и по-
добранным им составом педагогов, превращался в процесс
коллективного самовоспитания. Это было интересно и нео-
жиданно» 1.
Воспитатель воздействует на каждого из учеников, не изо-
лированных друг от друга, а образующих единый коллектив.
Одновременно с этим воспитатель, таким образом, получает
возможность воздействовать и на весь данный коллектив.
Коллектив в свою очередь реагирует на воздействие воспита-
теля соответствующим воздействием на каждого из учеников.
Таким образом, каждый из учеников пребывает под двойным
воздействием — прямым и параллельным. При этом оба эти
воздействия дополняют и как бы контролируют друг друга.
А. С. Макаренко решительно предостерегает от использо-
вания этих «путей воздействия при любых обстоятельствах. Они
могут иметь значение только при условии проведения боль-
шой предварительной работы воспитателя-руководителя с
детским коллективом — работы, ставящей своей задачей спло-
чение разнородных элементов в единое, гармоническое целое,
внешним выражением которого является наличие в коллек-
тиве здорового общественного мнения.
«Контроль общественного мнения большого авторитетного
и любимого школьного коллектива,— говорит по этому пово-
ду А. С. Макаренко,— закаляет характер ученика, воспиты-
вает волю, прививает общественно полезные навыки личного
поведения, гордость за школу и за себя как члена этого слав-
ного содружества. И тогда ребенок ведет себя не в зависимо-
сти от внешней обстановки,— в обществе хороших ребят он
хорош, а среди драчунов и сам хулиган,— он знает, как себя
вести: за что его одобрит уважаемый им коллектив и за что
осудит. Так рождается в ребенке твердость, несгибаемость
закаленного характера, так воспитывается чувство граждан-
ской чести, долга, сознание обязанности по отношению к дру-
гим людям.
Сила общественного мнения в детском коллективе — со-
вершенно материальный, реально осязаемый фактор воспита-
ния» 2.
Реальную осязаемость этого фактора мы видим воочию,
читая воспоминания воспитанников А. С. Макаренко.
Один из них, А. Г. Явлинский, так вспоминает о своих пер-
вых впечатлениях, пережитых в коммуне, куда он попал
мальчиком 12—13 лет: «Я имел дело со всем коллективом ре-
1 П. Архангельский. Суровый урок. «Молодая гвардия>, 1939»
№ 4, стр. 198.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 398.

бят. Нельзя укрыться от многоликого внимания организован-
ного коллектива, нельзя пройти незамеченным, если коллек-
тив и каждый член считает, что твое поведение — это дело
почти их учреждения. Каждый коммунар делал мне замеча-
ние, если я нарушал правила поведения или устав коммуны.
Можно было пойти против коллектива, либо подчиниться ему,
третье не было дано. А подчиниться коллективу значило, пре-
жде всего, дисциплинироваться. Педагоги замечаний почти не
делали. На них смотрели как на людей высокого авторитета
и полномочий» 1.
После этого признания понятными становятся пережива-
ния одного из героев «Флагов на башнях»—Игоря Чернявина,
относящиеся к первым дням его пребывания в коммуне:
«Игорь шел по двору и беспомощно оглядывался. Ему
захотелось, до зарезу захотелось встретить что-нибудь такое,
что его возмутило бы, вызвало бы злобу, протест, или хотя
бы такое, над чем подмывало бы пошутить. Нельзя же в са-
мом деле: с утра, с самого утра он был предоставлен самому
себе, а против него стояла непонятная, уверенная и вежливая
сила. В пять часов он будет принят бригадой. Неужели и
бригада с таким же спокойствием будет его обрабатывать?»2
Вот эта «непонятная, уверенная и вежливая сила», стоя-
щая на пути в1сякого возможного нарушения порядка, и была
сила параллельного педагогического действия, организован-
ная А. С. Макаренко в его колониях с таким удивительным
мастерством.
Прежде всего Макаренко стремился аккумулировать эту
силу в отрядах. В третьей лекции—«Педагогика индивидуаль-
ного действия»3 из цикла «Проблемы школьного советского
воспитания» дается весьма интересная историческая справка
о том, как ему приходилось выискивать ту форму организации
отрядов, которая более всего отвечала бы задачам параллель-
ного педагогического действия.
Самым важным в такой организации была коллективная
ответственность в каждом отдельном отряде за каждого из
его членов. Например, опоздание на работу одного коммуна-
ра рассматривалось как проступок всего отряда в целом. Так
же расценивались и успехи в занятиях, на производстве и т. д.
Если, например, Волков украл, с Волковым ведется и отдель-
ная работа по этому проступку, но в то же время замечание
делается не только Волкову, а и отряду, который отвечает
целиком за действия своего товарища.
В коммуне существовала сложная, разработанная самими
1 А. Г. Явлинский. Воспоминания. Архив А. С. Макаренко, хранит-
ся в ЦГАЛИ СССР.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 75.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 163—190.

коммунарами система учета успехов в занятиях, на производ-
стве, в культработе и т. д., выражавшаяся в соответствующих
таблицах с кривыми. Макаренко имел свою параллельную
карточную систему учета. На основе этих учетных материалов
подводились итоги соревнования между отрядами. «... Я тре-
бовал много, и требовал весь коллектив,— замечает Макарен-
ко в своей статье «Из опыта работы».— Соревнование было
поставлено без договоров парных, а было общее постановле-
ние всех классов, отрядов по всем показателям: быть веж-
ливым, вести себя хорошо и т. д. Я имел картотеку и учет,
и лучший отряд, победитель месячного соревнования, полу-
чал премию...» 1
Эти формы итогов были в непрерывном действии, и благо-
даря им всегда было известно, в каком порядке располагают-
ся отряды на текущий день по всем видам отдельных показа-
телей и по их совокупности. Такого рода учет имел весьма
реальные последствия в жизни отдельных отрядов. Второго
числа каждого месяца на общем собрании объявлялись итоги
прошлого месяца, лучшему отряду вручалось переходящее
знамя. Лучшие отряды имели особые преимущества при рас-
пределении нагрузок по уборке помещений между отрядами и
при раздаче театральных билетов. Коммуна располагала в
порядке абонирования ежедневно 31 билетом в харьковские
театры. Лучший отряд получал ежедневно 7 билетов, следую-
щий по порядку — 6 и т. д. до одного. Пользоваться теат-
ральными билетами имели право все члены преуспевающих
отрядов независимо от их личных добродетелей и успехов.
Такой порядок Макаренко называл «авансированием лич-
ности». Из этого авансирования проистекали важные стиму-
лы для использования системы параллельного педагогическо-
го действия. В самом деле. При таком положении вещей ус-
пехи и неуспех1и, удачи и неудачи, нарушения дисциплины
и т. д. каждого отдельного коммунара переставали быть его
личным делом, но становились общим достижением или общей
бедой всего отряда. Каждый проступок члена того или иного
отряда не мог не стать предметом обсуждения в последнем
и притом с ч!исто деловой точки зрения: как помочь, что сде-
лать, чтобы улучшить показатели работы такого-то, тянущего
весь отряд вниз и ставящего под угрозу его преимущества на
следующий месяц. Если обнаруживалась злая воля, леность,
разгильдяйство отстающих, внушения в отряде приобретали
весьма острый характер. В таких случаях все средства {кро-
ме, конечно, рукоприкладства, которое решительно возбраня-
лось в коммуне) были хороши, лишь бы вели к цели. Наиболее
радикальным из этих Средств была «психическая атака»: не-
легко было виновному выносить отчуждение окружающих, их
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 320.

косые взгляды, их презрительные насмешки. И главное, из
этого «враждебного окружения» не 'было выхода: какой же
другой отряд согласится принять к себе коммунара, обвиняе-
мого в том, «что он тянет вниз отряд? Оставалось только одно:
напрячь все свои аилы, (использовать все запасы потенциаль-
ной энергии, для того чтобы любыми средствами перестать
быть «грузом» для своего отряда. И если в 'конце концов эта
цель достигалась, то легко представить себе, <с какой неприми-
римой ненавистью должен был относиться этот новоявленный
обращенный ко всем последующим лодырям, которые могли
в дальнейшем занять его былое место «грузила» в его отряде!
Итак, в отрядах протекала решительная борьба с «выпада-
ющими из нормы», развертывающаяся по системе параллель-
ного педагогического действия. Макаренко никогда не остав-
лял этой борьбы без внимания и должного руководства. Для
того чтобы нужным образом направить ее, он применял раз-
личные меры и использовал различные приемы. Один из этих
приемов описывается в той же статье «Педагогика индивиду-
ального действия».
«Были случаи, когда я приглашал весь отряд,— сообщает
А. С. Макаренко,— но чтобы не показать виду, что я пригла-
шаю весь отряд для того, чтобы разделаться с одним, я при-
глашаю весь отряд на чашку чаю, то есть ставлю на стол чай,
пирожные, ситро. Обычно каждую неделю какой-нибудь отряд
бывал у меня. И обычно отряд не знает, в чем дело, и страшно
интересуется. И тут в беседе, за чашкой чаю, за шутками ком-
мунары думают, кто же виноват. И иногда даже виду не пока-
жешь, кто виноват. А если они сами в разговоре расскажут,
кто в чем виноват, то тут же над ним и пошутят. После чая
все с хорошими чувствами, настроениями идут в спальню.
— Все было прекрасно, но вот видишь, как ты нас подвел.
И на следующую шестидневку я опять приглашаю этот же
отряд чай пить. Они понимают, что это проверка, проверочное
чаепитие. И они сами рассказывают 'мне, как они с ним пого-
ворили, что он дал обещание, что назначили ему шефа:
— Не беспокойтесь! Все будет благополучно!
Иногда на такое чаепитие я приглашал класс.
И так как обычно отряд не знает, когда будет чай и кто
будет приглашен, то они готовятся все. Стараются быть хоро-
шо одетыми и т. д. (Был у них и одеколон.) И обычно такой
отряд и отдельные лица стеснялись, что вдруг они будут при-
глашены к чаю, а у них какие-то неполадки в отряде.
И один раз был такой случай, что началось чаепитие, и
вдруг обнаружился такой проступок, что дежурный командир
предложил прекратить чай. И это было заслуженно. И весь
коллектив страдал на другое утро, так как его встречали во-
просом:
— Ну, были в гостях? Пили чай?

— Нет...» 1
В практике Макаренко были и другие приемы стимулиро-
вания. Один из них описан в общем виде в том же очерке
«Педагогика индивидуального действия» и в художественной
форме на страницах «Флагов на башнях». В первом из этих
произведений Антон Семенович пишет:
«Я считаю, что разговор меньше всего помогает. Поэтому,
когда я раз увидел, что мои разговоры не нужны, я уже ниче-
го не говорил.
Например, мальчик оскорбил девочку. Я об этом узнал.
Нужно об этом говорить? Для меня важно, чтобы и без разго-
вора он понял, в чем дело. Я ему пишу записочку и отсылаю
в конверте.
Нужно сказать, что у меня были такие «связисты». Это
десятилетние мальчики с глазами сложными, как у мухи: они
всегда знают, где кого можно найти... Я передаю ему конверт.
В конверте написано: «Тов. Евстигнеев, прошу тебя зайти се-
годня в 11 вечера».
Мой связист прекрасно знает, о чем написана записка, что
случилось, почему я его зову и т. д., всю подноготную знает,
но и виду не подает. Я ему говорю:
— Отдай записку»2.
Дальнейший рассказ дается в двух вариантах.
Рассказ во «Флагах на башнях» развертывает перед нами
всю сложную «механику» параллельного педагогического дей-
ствия.
Письмо вручают Игорю Чернявину.
«—За что, не знаешь?—повторил вопрос Нестеренко.
Игорь опустился на стул, с опаской глянул на Гонтаря:
— Да... наверное, девчонка эта...
— Ага! Девчонка? Послушаем!
Тихонько, чтобы не слышали другие столы, заикаясь, не
находя слов, краснея и бледнея, Игорь рассказал о вчерашнем
несчастном Случае в парке. И закончил:
— И больше ничего не было.
Нестеренко недолго размышлял:
— Влетит. Алексей за такие дела... ой-ой-ой!
Гонтарь с самого начала рассказа смотрел на Игоря
прищуренными, презрительными глазами, а сейчас наклонил-
ся ближе, чтобы не слышали другие столы, и «сказал Игорю в
лицо.:
— Видишь, какой ты гад! А ты этой девчонки, понимаешь,
и мизинчика не стоишь. Жал»ко, что тебя Алексей вызывает,
а то я подержал бы тебя в руках...
Нестеренко и Зорин ничего на это не сказали, наверное,
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 187-188.
2 Там же, стр. 186.

были согласны -с тем, что Чернявин— гад. И с тем, что его
стоит подержать в руках.
Игорь склонился к тарелке...»1
Далее описывается вечер до того часа, когда Чернявин
должен явиться к Захарову. В тоске Чернявин бродил по пар-
ку с одной мыслью — чем все это кончится?
«За обедом колонисты не говорили с Игорем, и он был
рад этому: яснее становилось «положение, уже не было охоты
оправдываться и защищаться. Хотелось только, чтобы скорее
все окончилось.
Но после работы в обсуждении положения приняла участие
вся бригада. Самое длинное слово сказал Рогов. Его слово в
особенности звучало веско, потому что к своим словам он ни-
чего не прибавил мимического, в нем не было ни злобы, ни
презрения:
— Попадет тебе здорово. Это и правильно. Оксана — бат-
рачка, надо это понимать, а ты сидишь здесь на всем готовом,,
да еще и целоваться лезешь... конечно, свинья!»2
И вот, наконец, Игорь в кабинете Захарова.
«Захаров сидел за столом. Увидев Игоря, кивнул на стул:
— Садись.
Игорь сел и перестал дышать. Захаров оставил 'бумаги, по-
тер одной рукой лоб:
— Я тебе должен что-нибудь говорить, или ты сам все
понимаешь?» 3
После такой тщательной и всесторонней «подготовки», ко-
торая возможна только, впрочем, в прекрасно слаженном, це-
ленаправленном коллективе, Макаренко считал возможным
обойтись без последнего действия «драмы». Ее заключитель-
ный момент в лекции «Педагогика индивидуального действия»
описывается так: «... до 11 вечера его (Евстигнеева.— Г. Ж.)
разделают в отряде под орех. В 11 он приходит ко мне блед-
ный, взволнованный всем сегодняшним днем. Я его спра-
шиваю:
— Ты понял?
— Понял.
— Иди.
И больше ничего не нужно»4.
Вечерние визиты к Макаренко далеко не всегда заканчи-
вались, однако, так'благополучно, как в данном случае, и тре-
пет ожидавших своего назначенного «часа» был в достаточной
мере обоснован.
«Он (Макаренко.— Г. Ж.) очень редко некоторых комму-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 193—194.
2 Там же, стр. 195.
3 Там же, стр. 196.
4 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 187.

наров выносил на общее собрание,— рассказывает Л. Саль-
ко,— а так, вечерком, -приходит «Крыса»,— это был дежурный
при Антоне Семеновиче,— и зовет в кабинет Антона Семено-
вича. Тут всегда приходили в ужас, если он вызывает ве-
чером.
Он с тобой наедине стукнет кулаком по столу. Многим это
покажется жестоко, но это было правильно» *.
В лекции «Педагогика индивидуального действия»
А. С. Макаренко описывает еще один прием использования
дараллельного педагогического действия.
«В других случаях я поступал иначе. Я говорил связисту:
— Немедленно явиться!
И когда вызванный приходит, я говорю все, что я думаю.
Если же это человек трудный, который мне не верит, против
меня настроен, недоверчиво ко мне относится, я с тем разго-
варивать не буду. Я соберу старших, вызову его и в самом
официальном, приветливом тоне буду с ним говорить. Для
меня важно не то, что я говорю, а как другие на него смот-
рят. Он на меня поднимает глаза, а на товарищей боится
смотреть.
Я говорю:
— А дальше товарищи тебе расскажут.
И товарищи расскажут ему то, чему я их раньше научил,
а он будет воображать, что это они сами придумали» 2.
Итак, перед нами прошел ряд примеров использования
Макаренко приемов параллельного педагогического действия.
Как бы подводя итоги этим опытам, Макаренко пишет: «Ни я,
ни другой педагог никакими уговорами не можем сделать то-
го, что может дать правильно организованный гордый кол-
лектив» 3.
И это, конечно, так. И, однако, именно макаренковская
практика и макаренковские приемы еще и еще раз доказы-
вают, какое определяющее значение в жизни коллектива име-
ет талантливый организатор, руководитель и вдохновитель
всей работы, охватывающий все одним взглядом. При этом
Макаренко хорошо знал, что основным условием работы та-
кого организатора является тесная связь с массами, откуда
руководитель и должен получать свой «педагогический
хлеб».
В лекции «Педагогика индивидуального действия» Мака-
ренко пишет: «... всегда в общекоммунарском коллективе ос-
тавались мальчики, с которыми никто не хотел добровольно
объединиться...
1 Из стенограммы выступления Л. М. Салько на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).
2 А. С. Макаренко; Сочинения. Т. V, стр. 187.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 445.

Что я делал в таких случаях? Я приводил их на общее со-
брание и говорил:
— Вот вам 15 человек, которых ни один отряд не хочет
брать. Вот Земляной. Он хотел быть в первом отряде, первый
отряд от него отказался. Он хотел быть во втором отряде, вто-
рой отряд отказался... Как поступить?»1
Естественно, что в таких условиях между отрядами возни-
кали споры. Каждый отряд в присутствии заинтересованных
лиц приводил основания, почему он не хочет с ним иметь дело.
Более внушительной и сильно действующей системы па-
раллельного действия нельзя себе и представить! Для самого
Макаренко это было «педагогическим хлебом» в том прямом
смысле, что он таким образом познавал всю подноготную наи-
более далеко отпавших от коллектива лиц и одновременно те
требования и претензии, которые предъявлял к этим лицам
коллектив. Достаточно было Макаренко записать фамилии
этих лиц, а под каждой фамилией — суждения о них предста-
вителей отрядов, и у него в руках оказывался незаменимый
«путеводитель» по наиболее уязвимым местам душевных деб-
рей его коммунаров.
Второй этап этой «исследовательской» работы начинался с
того момента, когда Макаренко по тем или иным основаниям
(например, по недостаточному укомплектованию) выделял
15 отрядов, которые должны были 15 «расквартированных»
коммунаров распределить между собой. Тут начинался обрат-
ный процесс борьбы между отрядами, каждый из которых
стремился взять «наименее вредного». Последние в этой вто-
рой операции и оказывались теми, на которых надлежало
Макаренко направить беглый огонь прямого педагогического
действия.
Следует признать, что эти указания Макаренко приложи-
мы только к немногим детским коллективам, стоящим на осо-
бенно высокой ступени своей организованности. Но там, где
они оказываются приложимыми, их эффект должен быть осо-
бенно покоряющим.
Исключительно важным дополнением к той системе парал-
лельного педагогического действия, которая применялась 6
отрядах, была та же система, но используемая на общих со-
браниях. Приемы Антона Семеновича, применяемые им в этих
случаях, были разнообразными.
Воспитанник А. С. Макаренко, Л. М. Салько, говорит:
«Попав в этот коллектив, человек все время чувствовал локоть
товарища. По-настоящему испытываешь счастье этого кол-
лектива. Вот это умел создать Антон Семенович без посторон-
ней помощи. У нас в коммуне демократия была самая широ-
кая. Все .решал совет командиров, даже было время, когда
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 167.

расценки на производстве решал совет командиров, но Антон
Семенович всегда сидел за письменным столом, что-нибудь
писал, он как будто бы не вмешивался в это дело, но он умел
иногда крепко ударить по ком-нибудь, как-то повернуть совсем
по-другому. Он руководил этим, но этого не было видно» 1.
Такое положение дел было обычным. Полновластие обще-
го собрания было чем-то само собой очевидным.
«Я могу вызвать к себе,— говорит А. С. Макаренко в статье
«Воспитание в семье и школе»,— самых отчаянных «дезорга-
низаторов», как у вас говорят, и сказать:
— Завтра ставлю вопрос на общем собрании.
— Антон Семенович, что угодно, как угодно накажите,
только не ставьте вопрос на общем собрании.
А почему боялись общего собрания? Нужно выйти на сере-
дину комнаты, стать и отвечать на все стороны. Только и все-
го. Это не позор, а ответственность перед коллективом... — это
дается трудно, но зато, когда дается,— это очень сильное сред-
ство.
При этом разрешается проклятый наболевший вопрос, о
котором мы толкуем в наших школах, не выдавать товарища.
Это солидарность, обращенная обратной стороной к педагогу.
Солидарность несоветская.
И она не может быть уничтожена, если нет общественного
мнения единого школьного коллектива, созданного единым
педагогическим коллективом.
Никогда не исчезнет это «геройство» — не выдавать това-
рища, если не будет общественного мнения. Я достаточно вре-
мени помучился над этим вопросом. И я увидел, как в пра-
вильно организованном, воспитанном коллективе без моих уси-
лий, без педагогической инструментовки, без каких-то особых
методов выросла и укрепилась традиция: никто никогда не
приходил ко мне тихонько и не говорил шепотом: «Антон Се-
менович, я вам что-то скажу».
Никаких разговоров на ухо. Вечером на общем собрании
кто-нибудь поднимается и говорит: «Произошло то-то и то-то».
И никто никакой обиды на своего товарища не имел за то,
что он поднял тот или иной вопрос на общем собрании.
Очень часто говорили так: «Такой-то — мой лучший друг,
и тем не менее я заявляю протест в связи с его недостойным
поведением».
Никому из товарищей и в голову не приходило обвинять
человека, который так прямо и открыто выступал. Но поведе-
ние его не пахнет и героизмом, он делает обычное дело—на об-
щем собрании призывает к ответственности своего товарища»2.
1 Из стенограммы выступления Л. М. Салько на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 495—496.

В этих высказываниях А. С. Макаренко, так ярко изобра-
жающих те настроения, которые господствовали в коммуне,
особого внимания заслуживает его суждение о том, что кол-
лектив только тогда полноценен, когда в нем налицо «общест-
венное мнение» — как нечто цельное и единое, созданное «еди-
ным педагогическим коллективом», т. е. коллективом педаго-
гов и воспитанников во главе с волевым организатором.
Допустим, однако, на минуту, что сегодня на общем собра-
нии должны быть поставлены на обсуждение вопросы, отно-
сительно которых у А. С. Макаренко не было полной уверен-
ности в том, что нужные выводы он уже внушил той ведущей
части коллектива, которая будет проводить эти мысли, пребы-
вая в то же время в уверенности, что она сама пришла к та-
ким выводам.
Спрашивается, будет ли в таком случае Макаренко сидеть
за столом и делать вид, что он ни во что не вмешивается, ка-
ким описывает его Л. Салько в обычных условиях? Конечно,
нет. При всем исключительном педагогическом мастерстве
А. С. Макаренко такой путь был бы для него слишком риско-
ванным. И вот в подобных условиях тактика педагога приоб-
ретает совершенно иной характер, что видно из сообщения
Л. Салько в той же речи.
Оказывается, что Макаренко в нужных обстоятельствах.
умел превращаться в трибуна и силой своего слова, своих ед-
ких насмешек увлекать за собой колеблющуюся массу.
«У нас каждый день,— говорит Л. Салько в уже цитиро-
ванной речи,— были общие собрания, когда принимались ра-
порты командиров, и потом шло обсуждение всех проступков.
Это вел дежурный по коммуне. Антон Семенович всегда сидел*
сбоку. Часто видишь, что виновный хороший парень, свой, как-
то жалко станет. Если это был проступок такой, который Ан-
тон Семенович считал скверным, он выступал со всей резко-
стью. Тогда мы не знали, что такое «мышиный жеребчик»...
И тогда начиналась общая лавина, все выступали и ругали,
и таким поворотным моментом он умел владеть».
Это исключительно интересное свидетельство приемного
сына Макаренко показывает, что свет, который исходил от
Антона Семеновича, мог не только освещать и согревать окру-
жающих, но при случае и жечь.
Общий итог всего изложенного сводится к следующему.
Высшего педагогического мастерства А. С. Макаренко до-
стиг в сочетании индивидуального педагогического действия
и параллельного педагогического действия, подчинив весь про-
цесс воспитания целям подготовки нового человека эпохи со-
циализма. Советской педагогике прежде всего в лице А. С. Ма-
каренко принадлежит важная заслуга блестящих достижений,
в данных областях педагогической работы как в теоретиче-
ском, так и в практическом плане.

Глава 4
ОРГАНИЗАЦИЯ И ВОСПИТАНИЕ
ДЕТСКОГО КОЛЛЕКТИВА
В
своей практике А. С. Макаренко
удалось организовать два замеча-
тельных детских коллектива —
сначала горьковцев, а позднее дзержин-
цев. На страницах своих произведений,
обобщая свой опыт, он дает развернутое
обоснование сущности и путей формиро-
вания детского коллектива, составляю-
щее важнейшую часть его педагогиче-
ской системы.
1 Г. Е. Жураковский прекрасно понимал,
что с методологической точки зрения проблема
коллектива должна быть рассмотрена в неразрыв-
ной связи с вопросом о труде, который пронизы-
вает всю систему А. С. Макаренко. Однако по-
скольку Жураковский не успел оформить свои ма-
териалы о месте трудового воспитания в педаго-
гической системе Макаренко, а также использо-
вать их в данной главе о детском коллективе, ре-
дакция считает необходимым на основании остав-
шихся разрозненных фрагментов и записей Жура-
ковского кратко сформулировать некоторые поло-
жения, относящиеся к этой проблеме.
В трактовке проблемы личности и коллектива
А. С. Макаренко исходил из принципов марксиз-
ма-ленинизма, давшего правильное и полное раз-
решение этой проблемы.
Учитывая, что социалистическое общество по-
строено на принципе коллективизма, А. С. Мака-
ренко считал, что в процессе воспитания отдель-
ной личности необходимо думать о воспитании
всего коллектива в целом.
Советский коллектив, с точки зрения Мака-
ренко, — это объединение людей в общем труде,
в общей организации этого труда во имя благо-
родной цели движения общества вперед. Каждое
действие Отдельного ученика, каждое его дости-
жение или неудача должны расцениваться в за-
висимости от интересов общего дела.
Школьный коллектив является частью совет-

На вопрос — что такое коллектив —А. С. Макаренко отве-
чает так: «Это не просто собрание, не просто группа взаимо-
действующих индивидуумов, как учили педологи. Коллек-
тив— это целеустремленный комплекс личностей, организо-
ванных, обладающих органами коллектива. А там, где есть
организация коллектива, там есть органы коллектива, там
есть организация уполномоченных лиц, доверенных коллекти-
ва, и вопрос отношения товарища к товарищу — это не вопрос
ского общества, органически связанной со всеми другими коллективами.
Коллектив есть «социальный организм», а следовательно, он обладает
органами управления и координирования, представляющими в первую оче-
редь интересы коллектива.
Этими положениями руководствовался А. С. Макаренко при построении
коллектива в своих учреждениях. В свете этих положений становится оче-
видной беспомощность и несостоятельность так называемой «парной педа-
гогики», которую Антон Семенович отвергал. Отнюдь не отрицая необхо-
димости сочетания параллельного и индивидуального педагогических дей-
ствий, он правильно считал, что влияние одной личности на другую вне
коллектива есть фактор узкой ограниченности, в то время как коллектив
является могучим фактором воспитания.
Макаренко творчески применил на практике в области педагогики
марксистско-ленинскую теорию коллектива.
Он разоблачил биологизаторские извращения в теории коллектива, в
частности определение коллектива как «группы взаимодействующих лиц,
совокупно реагирующих на те или иные раздражения» (А. С. Макарен-
ко. Сочинения. Т. V, стр. 470).
В противовес этому извращенному пониманию А. С. Макаренко выдви-
гает марксистскую точку зрения, согласно которой «только социальное
единство, построенное по социалистическому принципу, может быть названо
коллективом» (А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 475).
А. С. Макаренко сумел дать всестороннее решение проблемы коллек-
тива потому, что он занимал правильную позицию в понимании важней-
шего принципа марксистско-ленинской педагогики — воспитания в труде.
Учение о коллективе у Макаренко тесно связано с его учением о тру-
довом воспитании. Труд, участие учащихся в выполнении общественно по-
лезных дел, трудовых заданий — вот что лежит в основе коллектива мака-
ренковских учреждений.
Известно, что в области трудового воспитания в педагогической науке
и практике имелись извращения и шатания. А. С. Макаренко же в этом
вопросе встал на правильный путь и творчески обогатил учение марксизма-
ленинизма о трудовом воспитании и политехническом обучении. Он руко-
водствовался указаниями Маркса об участии детей и подростков в произ-
водстве.
А. С. Макаренко стремился к ликвидации разрыва между умственным
и физическим трудом.
Процесс воспитания нового человека происходит в условиях творче-
ской трудовой деятельности со всеми характерными для нее чертами.
Коллектив воспитанников — это явление не только педагогическое, а
полноценное явление общественной жизни.
Вне труда и его сочетания с обучением, вне сочетания обучения с об-
щественно полезным трудом учащихся не может быть советского школь-
ного коллектива. Труд и коллектив — это, по А. С. Макаренко, понятия
взаимосвязанные. Осуществляя трудовое воспитание, Антон Семенович раз-
вивает ленинское учение о коммунистическом труде, ленинские взгляды на
воспитание социалистического отношения к труду. Творческий труд должен
быть радостным, сознательным, имеющим большое нравственное значение,

дружбы, не вопрос любви, не вопрос соседства, а это вопрос
ответственной зависимости» *.
Итак, два основных признака определяют сущность кол-
лектива вообще: наличие отчетливо намеченной цели органи-
зации и деятельности коллектива и наличие определенных
органов, направляющих жизнь и работу коллектива.
«Нельзя представить себе коллектив,— говорит по этому
поводу А. С. Макаренко в другом месте,— если взять попросту
сумму отдельных лиц. Коллектив — это социальный живой
организм, который потому и организм, что он имеет органы,
что там есть полномочия, ответственность, соотношение час-
тей, взаимозависимость, а если ничего этого нет, то нет и кол-
лектива, а есть просто толпа или сборище»2.
Если данный коллектив детский, то третьим признаком
коллектива является наличие определенного педагогического
руководства. Всякое общественное воспитание непременно
предполагает наличие коллектива, который естественно распа-
дается на коллектив воспитывающих и воспитываемых.
На заре вступления на историческую сцену буржуазии как
класса-гегемона наиболее яркий ее представитель, уже пред-
вещавший приближающееся торжество индивидуализма,
столь характерного для буржуазного мировоззрения,— Ян
Амос Коменский провозгласил свой лозунг о безмерности го-
приучающим к работе в коллективе, на благо коллектива, на основе сов-
местного трудового усилия, взаимопомощи и ответственности.
Труд развивает человека не только в физическом, но и в духовном
отношении, играет большую роль в жизни человека, давая ему уверен-
ность в своих силах, вооружая его необходимыми навыками и умениями
организаторской деятельности члена коллектива.
Новый человек, настоящий характер человека-коллективиста созда-
ются только в производственном коллективе, в условиях настоящего произ-
водства. Макаренко пишет: «... процесс обучения в школе и производство
продукции... определяют личность потому, что они уничтожают ту грань,
которая лежит между физическим и умственным трудом, и выходят высо-
коквалифицированные люди» (А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V,
стр. 311). А. С. Макаренко прямо заявил, как бы предвидя осуществляе-
мую сейчас перестройку школы, что наша будущая школа будет применять
производительный труд.
Структура коллектива, формы его организации определяются трудовым
содержанием его и меняются вместе с изменением трудовых производст-
венных задач, стоящих перед ним. Если в колонии им. М. Горького
основой был сельскохозяйственный труд, организация коллектива строи-
лась по системе первичных и сводных отрядов, то в коммуне
им. Ф. Э. Дзержинского господствовала система бригад и цеховой орга-
низации производства. Четкое разделение функций, тщательно продуман-
ная система управления, строгое подчинение и сознание ответственности
в сочетании с горячей инициативой и творческой энергией, стимулируемой
и направляемой ' талантливым руководителем,— вот что определяло орга-
низационную структуру коллектива у А. С. Макаренко. Трудовые дела, их
смена и развитие — вот что лежало в основе коллектива и его конкретных
форм.— Ред.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 210.
2 Там же, стр. 231.

ризонтов, открывающихся перед отдельным человеком в эпоху
ликвидации феодальных пут: «Несомненно, что по правильно
расположенным, неповрежденным, крепким, безопасным сту-
пенькам можно кого угодно возвести на какую угодно вы-
соту» 1.
А. С. Макаренко, замечательный представитель социали-
стической педагогики, при всей своей любви и уважении к от-
дельно взятой человеческой личности, при всем своем арти-
стическом мастерстве и умении находить скрытые клады, тая-
щиеся в глубине сознания отдельных его питомцев, даже не
учитывающих их наличия, отчетливо сознавал, что буржуаз-
ная идеология индивидуализма противоречит закономерно-
стям нового, социалистического общества.
«Советская система воспитания,— говорит А. С. Макарен-
ко,— тем и отличается от всякой иной, что она система социа-
листическая, и поэтому наша воспитательная организация име-
ет форму коллектива. Мы рассматриваем нашего воспитан-
ника не как материал для дрессировки, но считаем его членом
нашего общества, активным его деятелем, создателем общест-
венных ценностей. Коллектив наших воспитанников есть не
только собрание молодежи, это прежде всего ячейка социали-
стического общества, обладающая всеми особенностями, пра-
вами и обязанностями всякого другого коллектива в Совет-
ской стране»2.
И вот в таких условиях формуле Коменского, провозгла-
сившего максиму, господствующую над человеческим созна-
нием два с половиной столетия, о могуществе воспитания по
отношению к каждой отдельной нормальной человеческой лич-
ности, Макаренко со страстью и смелостью противопоставил
непосредственно вытекающую из основных положений марк-
сизма формулу: «Мальчишеский коллектив, поставленный в
здоровые педагогические условия, может развиваться до со-
вершенно непредвиденных высот. Это я говорю с полной от-
ветственностью и легкостью, потому что в этом не моя заслуга,
а заслуга Октябрьской революции»3.
К этим выводам А. С. Макаренко пришел далеко не сра-
зу, и в связи с этим весьма поучительно и важно проследить,
через какие этапы проходили его творческая мысль и прак-
тическая деятельность, развивавшиеся в направлении уточ-
нения самого понятия коллектива.
Ценные в этом смысле выводы позволяет нам сделать «Пе-
дагогическая поэма».
Сущность выводов, вытекающих в данном направлении из
1 Ян Амос Коменский. Избранные педагогические сочинения.
Под ред. проф. А. А. Красновского. «Великая дидактика». М., Учпедгиз,
1955, стр. 230.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 476.
3 Там же, стр. 373.

«Педагогической поэмы», сводится прежде всего к призна-
нию того, что удивительный коллектив горьковских колони-
стов образовался не по заранее намеченной Макаренко схе-
ме, но в самом процессе разрешения практических задач,
стоящих перед коллективом.
Страницы «Педагогической поэмы» указывают нам так-
же на то, что движение Макаренко и его коллектива по пути
выработки основ коллективной организации, при встрече на
своем пути препятствий и заторов, иногда прерывается, ино-
гда уклоняется в сторону, с тем чтобы затем, преодолев эти
препятствия, снова и снова направиться вверх.
Пятая глава («Дела государственного значения») первой
части «Педагогической поэмы», глава, в которой описывает-
ся «настоящая деловая борьба», в которую вступила с ок-
рестными кулаками горьковская колония, отстаивая свое
право на жизнь, заканчивается знаменательными словами:
«Не столько моральные убеждения и гнев, сколько вот эта
интересная и настоящая деловая борьба дала первые ростки
хорошего коллективного тона. По вечерам мы и спорили, и
смеялись, и фантазировали на темы о наших похождениях,
роднились в отдельных ухватистых случаях, сбивались в
единое целое, чему имя — колония Горького»1.
Самое понятие «педагогическая работа» получало и в соз-
нании А. С. Макаренко, а также в сознании его молодых со-
ратников новый, особый оттенок.
В 9-й главе первой части сообщается о походе колонистов
против «самогонщиков», чему предшествовали военные за-
седания, посвященные разработке диспозиции.
Недоумевающая Лидочка — самый молодой член педаго-
гического коллектива, обратилась к Антону Семеновичу:
«—Хлопцы говорят, что пойдете самогонку трусить? Ну,
на что это вам сдалось? Что это, педагогическая работа? Ну,
на что это похоже?»
Ответ Макаренко был прост и точен:
«— Вот это есть педагогическая работа. Пойдемте завт-
ра с нами»2.
Круг трудовых интересов колонистов расширялся с каж-
дым месяцем. И по мере расширения этого круга росла вну-
тренняя спайка колонистов: «Вместе со мной все были увле-
чены вдруг развернувшейся работой, из ребят уже выдели-
лись столяры и кузнецы, в кармане у нас стала шевелиться
копейка» 3.
Секрет макаренковского успеха в строительстве коллекти-
ва на протяжении первого пятилетия существования колонии
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 47—48.
2 Там же, стр. 68—69.
3 Там же. стр. 59.

им. М. Горького заключался в соответствии все более и бо-
лее растущих требований практической жизни и постепенно-
го развития самой колонии. Надо было напрягать все силы,
но именно это гарантировало успех. Успех вливал запас но-
вых сил, вел к новым успехам.
На пятом году жизни колонии это равновесие сил и успе-
хов было нарушено. Рост сил опередил возможности их ра-
ционального использования. В обыкновенных школьных ус-
ловиях такое нарушение равновесия большей частью остает-
ся незаметным.
В макаренковской колонии такого рода явление озна-
чало неизбежность начала загнивания коллектива. Сущ-
ность процесса загнивания прекрасно выразил колонист
Бурун:
«...С куркулями все бороться должны. Это особое дело. Не
в том суть. А в том, что в колонии делать нечего. Колонистов
сто двадцать человек, силы много, а работа здесь какая: по-
сеял — снял, посеял — снял. И поту много выходит, и толку не
видно. Это хозяйство маленькое. Еще год прожить, хлопцам
скучно станет, захочется лучшей доли...»1
Эту же мысль выразил со злой иронией Макаренко, обра-
щаясь к представителям Наркомпроса:
«—Милый, дорогой, родненький Наркомпрос! Нам здесь
тесно и все сделано. Мы запсихуем здесь через полгода. Дай-
те нам что-нибудь большое, чтобы голова закружилась от
работы. У вас же много всего! У вас же не только принципы!»2
В таком положении решение объединиться с колонией в
Куряже, для чего предстояло подвергнуть всю работу смер-
тельной опасности, воспринималось и самим Макаренко, и
активом колонистов, как единственно правильный выход и
вместе с тем как стремление к чему-то новому, еще более свет-
лому.
Уже самое предвидение грозных событий смыло с горь-
ковских колонистов следы застоя.
«—...Они идут на борьбу. Это ... большое счастье, когда
можно идти на борьбу за лучшую жизнь»3, — выразил
А. С. Макаренко общее настроение в памятные дни куряж-
ских событий. Эти прекрасные слова А. С. Макаренко явля-
ются как бы девизом и его собственной жизни, и вдохновляе-
мого им детского коллектива. В аспекте пафоса нарастания
и развертывания этой борьбы только и можно понять под-
линный смысл жизни как макаренковского коллектива, так
и его руководителя.
Из такого понимания борьбы как основного смысла жиз-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 371.
2 Там же, стр. 383.
3 Там же, стр. 514.

ни вытекает «тон» и «стиль» коллектива, которые Макаренко
сумел вложить в многообразие форм жизни коммуны. На
страницах «Педагогической поэмы» автор пытается поста-
вить эту проблему во всю ширь.
«Область стиля и тона всегда игнорировалась педагоги-
ческой «теорией»,— читаем мы в «Педагогической поэме»,—
а между тем это самый существенный, самый важный отдел
коллективного воспитания. Стиль — самая нежная и скоро-
портящаяся штука. За ним нужно ухаживать, ежедневно
следить, он требует такой же придирчивой заботы, как цвет-
ник» 1.
А. С. Макаренко был совершенно прав, утверждая, что об-
ласть стиля и тона игнорировалась педагогической теорией —
не в том смысле, что эти важнейшие проблемы не ставились
его предшественниками (нет такой более или менее значи-
тельной педагогической книги, в которой в иных терминах
и в иных аспектах эти вопросы не затрагивались бы), но в
том отношении, что до него на школьно-педагогической поч-
ве круг данных вопросов не был предметом теоретического
обобщения и теоретических выводов.
Прямых предшественников Макаренко в этом направ-
лении надо искать в славной истории русского театра и, в
частности, в плеяде русских выдающихся представителей
театральной педагогики и режиссерского искусства конца
XIX —первой половины XX в.— А. И. Южина, К. С. Стани-
славского и др.
В частности, А. И. Южин неоднократно в своих статьях
говорит, как о чем-то совершенно понятном и общепризнан-
ном, о «тоне Малого театра», который создавался и выра-
батывался величайшими мастерами своего времени, рассма-
тривающими, впрочем, эту задачу, как сложную и трудную.
Характеризуя в другой своей статье Малый театр второй по-
ловины XIX в., А. И. Южин говорит, что он «немедленно по-
сле Шумского был первоклассным, исключительным по об-
щему тону, по высокой выразительности исполнения»2.
В книге В. Топоркова «К. С. Станиславский на репетиции»
имеется ряд очень любопытных замечаний по данному во-
просу.
«В старину в театральной терминологии,— замечает
В. Топорков,— существовало довольно универсальное слово
«тон». Существовал «тон» для роли, существовал «общий
тон»...» И далее автор, сближая понятия «ритм» и «тон» (что
является не вполне закономерным.— Г. Ж.), повествует о
том, какое большое значение придавал К. С. Станиславский
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 556.
2 А. И. Южин-Сумбатов. Записи, статьи, письма. 2 изд. М., «Ис-
кусство», 1951, стр. 483.

созданию нужного «тона» спектакля и какие педагогические-
средства для этого использовал 1.
Эти замечания В. Топоркова необходимо сопоставить с су-
ждениями Н. Горчакова относительно «сценической атмо-
сферы» в театре, к созданию которой так настойчиво стре-
мился К. С. Станиславский и понятие которой более, чем что-
либо другое, соответствует понятию театрального «тона»2.
Совершенно независимо от выводов К. С. Станиславского
говорит о театральном «стиле» автор замечательных «Запи-
сок» Ю. Юрьев в своих «Беседах актера», отмечая, что рабо-
та в советском театре требует «определенного стиля, соответ-
ствующего высокой идейности социалистического искусства»3.
Таким образом, А. С. Макаренко по существу стремится
творчески пересадить на школьно-педагогическую почву с
учетом ее своеобразия совокупность понятий, уже усвоенных
и вошедших в плоть и кровь другого искусства.
Эта справка дается не для того, чтобы принизить значи-
тельность мыслей А. С. Макаренко, но лишь для того, чтобы
подчеркнуть их тесную связь с достижениями прогрессивной
театральной педагогики.
Понимая всю важность стиля и тона в учебно-воспита-
тельной работе, А. С. Макаренко возвращался к анализу этой
важной проблемы неоднократно. Наиболее полно данные
вопрос затронут в двух его сочинениях: в «Методике органи-
зации воспитательного процесса»4 (1935—1936 гг.), в «Про-
блемах школьного советского воспитания»5 (лекция четвер-
тая «Трудовое воспитание. Отношения, стиль, тон в коллекти-
ве»— 1938 г.).
Во главу угла при анализе свойств и качеств стиля-
А. С. Макаренко выдвигает понятие «мажор». Этот термин,
заимствованный из музыкальной терминологии, у Макаренко
приобретает по отношению к педагогике особый смысл и зна-
чение. Такое широкое использование данного термина не вы-
зывает какого-либо недоумения. Ведь представляется совер-
шенно очевидным, что если смысл жизни целого коллектива
и каждой отдельной личности предстает перед их руководи-
телем прежде всего в плане борьбы за цели, постоянно усло-
жняющиеся и все более и более расширяющиеся, то необхо-
димым условием успеха в этой борьбе является вера в успех,
переходящая в уверенность, отчетливое осознание своих сил
и сил того коллектива, частью которого себя осознает каж-
1 См.: В. Топорков. К. С. Станиславский на репетиции. Воспоми-
нания. М., «Искусство», 1950, стр. 44—45.
2 См.: Н. Горчаков. Режиссерские уроки К. С. Станиславского.
Беседы и записи репетиций. Изд. 3. М., «Искусство», 1952, стр. 175—181.
3 Ю. Юрьев. Беседы актера. 2 изд. ЛВТО, 1947, стр. 4.
4 См.: А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 9—100.
5 Там же, стр. 190—224.

дый отдельный человек. Только такое настроение создает
«волю к победе», что является необходимой предпосылкой
успеха.
Такого рода настроенность в самом себе А. С. Макарен-
ко определял как ежедневное «ощущение себя накануне по-
беды», как «неисправимый оптимизм». По отношению к кол-
лективу это качество требовало более широкого и обобщен-
ного анализа.
«Постоянная бодрость, никаких сумрачных лиц, никаких
кислых выражений, постоянная готовность к действию, ра-
дужное настроение, именно мажорное, веселое, бодрое на-
строение, но вовсе не истеричность. Готовность к полезным
действиям, к действиям интересным, к действиям с содержа-
нием, со смыслом, но ни в коем случае не к бестолочи, визгу,
крику, не к бестолковым зоологическим действиям.
Такие зоологические действия — крик, визг, беготня — я
решительно отрицаю. И в коммуне имени Дзержинского, где
жило 500 мальчиков и девочек, вы никогда не услышали бы
визга и крика. И в то же время вы видите постоянно бодрость
и уверенность в своей жизни, своем настроении.
Этот мажор не может, конечно, создаваться специальны-
ми методами, это результат всей работы коллектива...»1
Вдумываясь в эти слова, мы начинаем постигать причину
того, почему Антон Семенович рассматривает «мажор» как
«результат всей работы коллектива». Действительно, ведь его
реализация означает наличие постоянного самонаблюдения,
умения предельно владеть самим собой, основанного на взаи-
модействии сознания с прочно образовавшимися привычка-
ми, ставшими внутренней необходимостью, учитывать инте-
ресы окружающих, ежедневно, ежечасно, ежеминутно счи-
таться с этими интересами. «Мажор», по Макаренко,— это
внутренняя собранность, вытекающая из признания необходи-
мости быть постоянно готовым к борьбе, к завоеванию новых
ценностей, полезным для личности, интересы которой пребы-
вают в неизменной гармонии с интересами коллектива.
Понятие «мажор» в указанной выше интерпретации Ма-
каренко имеет общее приложение по отношению к любому
подлинно советскому коллективу и отдельным лицам, входя-
щим в такой коллектив. Однако именно детский советский кол-
лектив может и должен в первую очередь характеризоваться
господством в нем стиля и тона, пронизанных мажорными
настроениями. При этом такой коллектив включает в эти ма-
жорные настроения некоторые особые черты, присущие ему
именно как коллективу детскому.
Данные положения, выдвигаемые Макаренко, являются
прямым следствием его взглядов на особенности психологии
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 213-214.

детства и отрочества. Известно, что к числу наиболее харак-
терных черт, присущих ребенку и подростку, он относит эмо-
циональную глубину и многообразие их душевных пережива-
ний, оптимистическую направленность этих душевных пережи-
ваний, умение молодежи жить в настоящем и мечтать о буду-
щем. К этим же характерным чертам относится исключитель-
ная роль игры в жизни ребенка и подростка и детского кол-
лектива в целом.
Исходя из этих психологических предпосылок, Макаренко
и стремится выяснить роль игры в жизни детского коллекти-
ва, идя в данном случае по пути, проторенному многими его
предшественниками и советскими современниками.
О значении игры в жизни ребенка и подростка говорил
еще Платон. С игрой связывал свои предложения в области
обучения грамоте Эразм Роттердамский. Данный вопрос был
предметом внимания Руссо.
В истории русской педагогики интересующая нас пробле-
ма неоднократно рассматривалась в теоретическом и практи-
ческом плане.
Известный советский педагог С. Т. Шацкий посвятил этой
проблеме ряд глубокомысленных замечаний. Так, еще в
статье, написанной в первый год революции, «На пути к тру-
довой школе» он отмечает: «Характерной чертой ребят яв-
ляется их стремление играть, претворять все жизненные впе-
чатления в игру. Игра — это жизненная лаборатория детства,
дающая тот аромат, ту атмосферу молодой жизни, без кото-
рой эта пора ее была бы бесполезна для человечества» 1.
А. С, Макаренко ни в одном из своих выступлений, ни в
одной из своих работ не упоминает С. Т. Шацкого. Эти два
выдающихся представителя советской педагогики во многом
далеки друг от друга. Но в данном случае их мысли и выводы
сближаются.
Присматриваясь к работе своего педагогического коллек-
тива, тщательно изучая эту работу, Макаренко старался ве-
зде и всюду выделить те свойства и качества отдельных пе-
дагогов, благодаря которым последние сливались с детской
жизнью, используя при этом самые разнообразные педагоги-
ческие подходы.
Описывая работу воспитателя и школьного преподавате-
ля В. И. Терского, А. С. Макаренко особенно решительно
подчеркивает основное свойство этого выдающегося педаго-
га— умение управлять детской жизнью прежде всего через
игру. «У меня был педагог Терский, — пишет Макаренко в
«Проблемах школьного советского воспитания». — Я дрожал,
как бы его у меня не сманили. Он был удивительно веселый
1 С. Т. Шацкий. На пути к трудовой школе. Сб. «Трудовая школа».
М., 1918, стр. 82—83.

человек. Он меня заражал и воспитанников заражал своим
буйным весельем. Он был несобран, но я добился, что он стал
хорошим, настоящим педагогом... Он без веселья и минуты
не мог ничего делать, причем он оказался удивительным ма-
стером на всякие выдумки, ребусники и т. д. Например, ре-
бусник — это большой плакат на полстены. Я даже удивлял-
ся гению этого человека, как можно так много придумать
задач. Плакат забит всякими вопросами: и короткими, и
длинными, и с рисунками, и с чертежами, и вопросами типа
шуток. И не он один придумывает эти вопросы, а у него че-
ловек 150 работает, целая коллегия редакционная, находят
в журналах, тащат, сами придумывают и т. д. И там целая
система была... Решит задачу один человек — тысяча очков
тому, кто решил, и тысяча тому, кто ее предложил. Решит
задачу 100 человек, значит, по 10 очков на каждого, потому
что задача более легкая.
Вокруг этих ребусников он сумел объединить всех комму-
наров, и сюда он не мог не внести своей огневой бодрости» 1.
Например, рассказывает Макаренко, Терский предлагает
воспитанникам такую задачу: «Я буду в выходной день на
северо-восток от коммуны на расстоянии 4 км, и у меня в пра-
вом кармане будет интересная вещь. Кто меня найдет, тот
получит тысячу очков».
И вот в выходной день вся коммуна отправляется за 4 км
на северо-восток от коммуны и ищет Терского. Ребята запа-
саются компасами, завтраками, но он исчез. Я отменяю обед.
— Где ребята?
Оказывается, ищут Терского на северо-восток от ком-
муны» 2.
В повести Макаренко «Марш 30 года», в которой Терский
выступает под именем Перского, имеются некоторые допол-
нительные данные о его ребусниках. Там, в отличие от све-
дений в позднейшей статье, сообщается, что основным усло-
вием включения того или иного предложения в ребусники
является оригинальность поставленного вопроса или выдви-
нутой задачи. Далее повествуется, каким образом завер-
шается сложная игра. После подведения итогов дополнитель-
но устраиваются еще и спортивные состязания, так как нель-
зя присуждать звание победителя в ребуснике тому, кто,
обнаруживая умственную изворотливость, физически недо-
статочно развит.
В той же главе повести «Марш 30 года» отмечаются те
свойства и качества Перского, которые определили его успех
в клубной работе коммуны. Оказывается, что Перский хоро-
шо рисовал, писал стихи, умел обращаться со всеми суще-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 183-184.
2 Там же, стр. 184.

ствующими инструментами, знал правила всех неспортив-
ных и спортивных игр, был знаком с устройством всех машин.
Мало того, Перский обладал поразительной эрудицией во всех
областях знания, которая подчас обнаруживалась совершенно
случайно, поскольку он не любил выставлять ее напоказ.
Однако не в этом видел Макаренко то самое существенное,
что обращало этого скромного учителя в неоценимый клад
для коммуны.
«Главное достоинство» Перского заключалось в том, что
он участвовал в играх со всей искренностью, с огромным ув-
лечением, доходившим до самозабвения, что он как бы пол-
ностью «сливался» с детской массой, включая в общее увле-
чение трепет своей души. «С первого же взгляда на него ста-
новится ясно, что ничего, кроме работы, Перский не знает и
собственная персона для него менее всего занимательна» 1.
В результате этого Терский превратился в вожака детско-
го коллектива. «Сегодня,— описывает его деятельность Ма-
каренко,— он собирается ловить рыбу в озере в двух кило-
метрах, и вместе с ними собирается два десятка ребят; завтра,
смотришь, Перский уже мастерит из разного древесного
хлама какие-то поплавки, чтобы ездить на них по тому же
озеру, и вокруг этой затеи развертывается деятельность це-
лых отрядов. Кто-то из ребят сказал, что ночью в лесу видел
волка,— и организуется целая экспедиция в поисках хищни-
ка, заготовляется провизия, выпрашиваются винтовки и
охотничьи ружья. Целая рота отправляется на поиски волка,
бродят двое суток и возвращаются голодные и довольные,
хотя волка никакого и не видели»2.
А. С. Макаренко в этой связи вспоминает и о своих стол-
кновениях с Терским. А. С. Макаренко как руководитель уч-
реждения требовал от Терского точно разработанного плана
работы на продолжительный срок. Последний протестовал.
«Никакой клубной работы, — утверждал он. — Живут вот
коммунары, сто пятьдесят человек или сколько там, и ты жи-
ви с ними, вот тебе и вся клубная работа»3.
А. С. Макаренко настаивал на необходимости планов, и
это оказалось полезным для дела и для самого Терского.
«С тех пор,— пишет Макаренко,— он сам получил у нас ос-
новательное воспитание, и теперь уже наша клубная работа
представляет собой очень разветвленную систему, имеющую
точный календарный план»4.
А. С. Макаренко был совершенно прав в педагогическом
отношении в своих требованиях. Однако это нисколько не
1 А. С Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 104.
2 Там же, стр. 105.
3 Там же.
4 Там же, стр. 107.

противоречило позициям Терского, отстаивающего мысль о
необходимости тесного слияния игры с детской жизнью, об
одухотворении последней прежде всего через игру, о факти-
ческом уничтожении грани между «прозой» жизни и «поэ-
зией» игры, как того стихийно требовало детское сознание.
Терский считал первое время, что Антон Семенович опол-
чается против всего этого. В действительности Макаренко
требовал совсем другого. Для него самого, как он сам это
позже выявил, не было грани между миром мечты и миром
жизненных «будней», и сила его педагогического воздействия
на коммунаров и объяснялась прежде всего тем, что для него
наша будничная жизнь в действительности была сказочнее
самой чудесной сказки, все очарование которой он отчетли-
во сознавал. «Сказочный мир» Макаренко переливался теми
же многоцветными тонами, как и сказочный мир Терского, но
Макаренко отчетливо сознавал то, чего вначале не понимал
Терский: для того чтобы мир фантазии приобрел подлинный
размах, он должен быть подчинен системе жизни и деятель-
ности коллектива, логике и взаимозависимости ее частей.
Путь оформления великих народных эпосов всегда про-
ходил не по линии ограничения игры творческой фантазии,,
но по линии ее расцвета при помощи внесения в разрозненные
народные сказания единого организующего начала.
Ведь величие «Илиады» и «Одиссеи» в том и состоит,
что этот процесс консолидации частей был почти завершен
тогда, когда чудесный эпос античности получил в конце кон-
цов письменное оформление, в то время как средневековые
саги в этом своем развитии остановились на полдороге. Ма-
каренко мог бы вспомнить о том, что творцы великого араб-
ского эпоса, воплощенные в сказочном образе Шехерезады,.
должны были обладать не только необузданной творческой
фантазией, но и своеобразной, очень строгой «логикой» мы-
шления, в результате которой «Тысяча и одна ночь» является
настоящим сказочным восточным ковром, узоры которого-
кажутся беспорядочными и случайными только с первого-
взгляда.
А. С. Макаренко в последующие годы поставил своей за-
дачей в проводимой им педагогической работе не только
учитывать необъятный детский мир, но и путем соответ-
ствующей организации создавать реальные условия для дет-
ского творчества, путем предоставления возможности мечта-
ющим о подвигах и коврах-самолетах совершать действитель-
ные подвиги и на специальных машинах производить не-
обыкновенные вещи, состоящие из сотен деталей. Одухотво-
ренные мечтой о создании коммунистического общества и
о необходимости быть готовыми к упорной борьбе за социа-
лизм, питомцы А. С. Макаренко воспитывали в себе боевой
дух борьбы и стремления к историческим свершениям. Это

давало возможность поскорее отбросить то тяжелое, грязное
и преступное, что принесли они с собой из окружающей
жизни. Сказки превращались в действительность, ибо ведь
если действительность становится такой прекрасной, как
сказка, то где граница между ними? Оставалось только ши-
роко использовать особенности окружающей жизни для со-
здания здорового, бодрого, радостного коллектива, творящего
в игре большое, важное, созидательное дело. Как известно,
эти же мысли привели Гайдара к созданию «Тимура и его
команды», где так ярко и художественно изображено нераз-
рывное слияние для ребенка игры и подлинной жизни.
Обобщая опыт широкого внедрения игры в жизнь дет-
ского коллектива, А. С. Макаренко пишет: «Мы считаем, что
ребенок должен поиграть, и игрушек у нас сколько угодно,
но в то же время мы почему-то убеждены, что для игры дол-
жно быть какое-то отдельное место, и этим все участие игры
в воспитании ограничивается. А я утверждаю, что детская
организация должна быть пропитана игрой. Учтите, что речь
идет о детском возрасте, у него есть потребность в игре и ее
нужно удовлетворить, и не потому, что делу время, потехе
час, а потому, что как ребенок играет, так он будет и рабо-
тать. И я был сторонником того, что вся организация детско-
го коллектива должна быть пропитана игрой, а мы, педаго-
ги, должны в этой игре принимать участие»
Эта точка зрения Макаренко на роль и значение игры в
жизни ребенка и подростка содействовала созданию того сти-
ля и тона жизни его коллективов, характерной особенностью
которых является «мажор», органически присущий всякому
здоровому советскому коллективу2.
Никто лучше самого Антона Семеновича не мог описать
это своеобразное свойство его учреждений.
«Сама детская жизнь должна быть игрой, а вы с ними
должны играть, и я 16 лет играл. Эта игра педагога — серьез-
ная, настоящая, деловая игра; она делает жизнь красивой.
Что такое красивая жизнь? Жизнь, связанная с эстетикой.
Детский коллектив должен жить красиво, игра должна на-
полнять каждую минуту. «Военизация» в детском учрежде-
нии— это один из видов игры. Когда-то мои ребята, ходили
на работу в поле, огород, в цехи, и каждую неделю совет ко-
мандиров издавал приказ, который начинался одной и той
же фразой. Каждый воспитанник знал свое рабочее место,
за которое отвечал, на котором квалифицировался. Каждый
слышал каждое утро эту фразу приказа. И так было в тече-
ние многих лет.
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 236.
2 Более обстоятельно все вопросы содержания и форм игровой дея-
тельности воспитанника освещены в главе 7.-— Ред.

Это игра. И такие элементы игры надо беречь. Изобре-
тать надо так, чтобы детям казалось, что они изобретают.
Такая же игра — сторожевой отряд. Вы думаете, что коммуну
надо было охранять? Коммуна была НКВД, кто посмел бы
ее ограбить. А мы нарочно денежный ящик, сейф держали в
вестибюле при входе, и часовой с винтовкой дежурил день и
ночь. Когда я говорил об этом учителям, они удивленно спра-
шивали: «И девочки стояли, и маленькие стояли?»
Да, и ночью стояли. Вся коммуна спит, а он один стоит
с винтовкой, и дверь не заперта» К
В приведенных выше замечаниях Макаренко об игре для
нас особое значение имеют его высказывания о военизации
и практике последней. Как известно, за военизацию особенно
«разносили» Макаренко наркомпросовские деятели того
времени.
В действительности военизация была одной из форм кол-
лективной игры, тем цементом, который скреплял пестрое
общество колонистов и коммунаров в единое целое, подчи-
ненное строгим, точным и легко усвояемым правилам обще-
жития. Отдельные элементы этой военизации действительно
отвечали всем правилам и традициям почти военной органи-
зации, но эти элементы в своем пестром многообразии неред-
ко переходили просто в игру. Имея это в виду и учитывая
воспитательные задачи, которые разрешали военные игры в
коммуне, нельзя не согласиться с Макаренко, что они были
действительно «великой важности делом».
Принимая во внимание все сказанное, мы можем оценить
«историю жизни» макаренковских коллективов — колонии и
коммуны. Эта жизнь была исполнена особого героического
пафоса и в то же время протекала в радостной «игре».
В самые сложные, ответственные для жизни колонии и
коммуны моменты эта черта их жизни выступает особенно
ярко.
Например, колония собирается выехать на новое место-
жительство, в Запорожье. Предстоит огромная работа по ос-
воению новых, ненасиженных мест. Эти трудности для всех
очевидны. Но, хотя это и так, колония исполнена радостного,
веселого подъема. Она вся как бы преображается в театраль-
ную сцену и одновременно в зрительный'зал, где каждый из
обитателей — и актер, и зритель. Колония превращается в
«Запорожскую Сечь», в которой оживают прадедовские обы-
чаи, для изучения которых «Тарас Бульба» является неисчер-
паемым источником. Сцены из гоголевской повести разыгры-
ваются в лицах, и к этим сценам присоединяется импровиза-
ция в должном стиле.
Или — «завоевание Куряжа». Читая эти страницы, при
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 319.

всей реальности событий, при всей сложности образовавшей-
ся ситуации, при всей грозности нависшей над колонией опас-
ности, все время чувствуешь себя как бы участником радост-
ного спектакля — приблизительно так, как чувствовали себя
в минуты грозной опасности знаменитые мушкетеры из ро-
мана А. Дюма или как Сирано де Бержерак в интерпретации
Ростана.
И это вовсе не ходульность, не стремление спрятаться от
неприглядной реальности жизни за розовой занавеской. Это
особый тон жизни, стиль поведения, в котором все сродни-
лись так, что иного стиля, иного тона не могут себе и пред-
ставить.
В коммуне одна за другой развертываются большие
стройки, для своего завершения требующие напряжения всех
сил коллектива. Как будто бы дело весьма прозаическое: по-
строить в срок такой-то объект, такой-то завод.
Вглядимся, однако, как реализуются эти как будто весьма
«прозаические» планы.
Работа не просто подвигается вперед, но кругом все ра-
достно кипит, бурлит, приобретает увлекательные формы.
Смех радостной волной ежеминутно переливается с одного
края коммуны в другой.
«Антону Семеновичу приходилось поздно вечером прого-
нять ребят с завода, так как они не хотели уходить с завода
сутками,— вспоминает в одном из своих неопубликованных
выступлений коммунар Л. М. Салько.— У каждого было свое
дело, каждый хотел, чтобы его участок не подкачал. Это было
всегда организованно и остроумно показано. Антон Семено-
вич прекрасно умел показывать это в диаграммах ... У нас
были скачки, каждый отряд имел свою лошадь и каждый от-
ряд смотрел, как обстоит дело с его лошадью. Была опреде-
ленная сложная система очков, и отряд следил, когда же его
лошадь допрыгнет до финиша»
Эти диаграммы являлись предметом общего радостного
восхищения коммунаров.
В вестибюле, при входе в столовую, рассказывает Мака-
ренко во «Флагах на башнях», половина стены была еще с
середины зимы занята огромной диаграммой, изготовленной
художественным кружком. Возле диаграммы целый день
толпился народ, потому что она задевала за живое.
«На диаграмме был изображен фронт, настоящий боевой
фронт. Наступление шло снизу. Там красная узкая лента изо-
бражала могучие силы колонистских цехов, разделенные на
три армии: центр — металлисты, -левый фланг — деревообде-
лочники и правый фланг — девочки в швейном цехе. Каждая
1 Из стенограммы выступления Л. М. Салько на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. — Ред.).

армия занимала по фронту больший или меньший участок в
полном соответствии с величиной годового плана ... Вверху
во всю неизмеримую ширину ватманского листа нарисован
был чудесный город...» 1
Диаграмма была рассчитана на долгие месяцы строитель-
ства, и «фронты» на ней постепенно перемещались сообразно
проделанной работе. С каждым днем радостное возбуждение
вокруг схем все более и более возрастало, подогреваемое еще
специальными боевыми сводками, выдержанными в самом
«настоящем» военном стиле.
Разве можно было сохранить спокойствие, читая, напри-
мер, такую боевую сводку:
«ПОЛОЖЕНИЕ НА ФРОНТЕ 29 АВГУСТА
Вчера наш краснознаменный правый фланг нанес последний удар про-
тивнику: годовой план швейного цеха выполнен полностью, девочки после
короткого штурма взяли правые башни города, на башнях развевается
красный флаг СССР.
Враг, потерявший всякую надежду на победу, приступил к эвакуации
города. Надеемся, что завтра, несмотря на выходной, наши части левого-
фланга и центра вступят также в город!»2
Особое значение этой боевой сводки подчеркивается Ма-
каренко тем, что ее содержание перекликается с самым на-
званием повести «Флаги на башнях». Это название как бы
показывает значение моментов игры в описании всего строя
жизни коммуны.
Наиболее сильное впечатление этот строй производит, ко-
нечно, на новичков, и Макаренко достигает особенно впечат-
ляющего эффекта в описании восприятия жизни, быта и всего
строя коммуны у только что прибывшего туда будущего ком-
мунара Игоря Чернявина.
Игорь Чернявин, переступив через порог коммуны, сразу
попадает как бы на театральную сцену. Перед ним проходят
образы и впечатления первого дня, и каждое из этих впечат-
лений при всем его несходстве с предыдущими воспринимает-
ся как театральная сцена.
Общий итог впечатлений Чернявина сводится к тому, к
чему сводится обычно итог просмотра хорошего спектакля:
каждое действие, каждая сцена, каждый диалог как будто
были совершенно самобытны, случайны и в этом смысле обы-
денно-жизненны, а когда спектакль окончен и наступил фи-
нал, то оказывается, что случайностей по существу в пьесе
нет, что все закономерно и последовательно приводит к по-
следней эффектной заключительной сцене; и систему зако-
номерностей первого дня Чернявин воспринял как некий итог,
поразивший его самого своей неожиданной внушительностью:
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 299-300.
2 Там же, стр. 399-400.

оказывается, что «с утра, с самого утра он был предоставлен
самому себе, а против него стояла непонятная, уверенная и
вежливая сила» 1.
Итак, предстояло одно из двух: или восстать против этой
силы, т. е. уподобиться Дон Кихоту (Чернявин был начитан-
ный молодой человек, конечно, имел понятие о «рыцаре пе-
чального образа»), или подчиниться этой силе и войти в об-
щую колею. Конечно, был еще один выход: можно было в
любую минуту даже не бежать, а просто уйти из ,коммуны
(«формально» наружные двери широко были раскрыты для
всякого входящего и выходящего), но это означало ночевки
на улице, голод и т. д.
Таким образом, приоткрывалась обратная сторона жиз-
ни в коммуне. Жизнь в ней протекала непринужденно и ве-
село, избыток сил выявлялся в мажоре, в радостном подъеме
сил, но горе было тому, кто осмеливался нарушать, казалось
бы, сам собой установившийся уклад жизни ее членов.
Трудно было даже теоретически представить себе другой
такой коллектив, в котором можно было бы скорее и проще
прийти на собственной практике к основному марксистскому
положению, что «свобода — осознанная необходимость».
«Здесь, в колонии, была единая, крепко склеенная ком-
пания, а чем она склеена, разобрать было трудно. Иногда у
Игоря возникало странное впечатление, как будто все они —
и те, кто постарше, и пацаны, и девочки — где-то, по секрету,
очень тайно договорились о правилах игры и сейчас играют
честно, соблюдая эти правила и гордясь ими, гордясь тем
больше, чем правила эти труднее. Иногда Игорю казалось,
что и эти правила, и вся эта игра придуманы нарочно, чтобы
посмеяться, пошутить над Игорем, посмотреть, как он будет
играть, не зная правил. И досадно было, что вся игра про-
ходила с таким видом, как будто никакой игры нет, как будто
так и полагается и иначе быть не может, как будто везде
нужно встречать дежурного бригадира салютом, везде нужно
называть заброшенный кусок двора сборным цехом и чистить
в нем бесчисленное количество проножек»2.
Таков был мажорный, построенный на игре стиль мака-
ренковского коллектива. Непоколебимость его основ заклю-
чалась в том, что он в полной мере соответствовал не только
жизненным интересам, но и особенностям психологического
уклада питомцев Макаренко. Но, конечно, создать коллектив,
обладающий такого рода свойствами, мог человек не только
опытный, знающий, но и глубоко идейный, бесконечно пре-
данный молодежи и сохраняющий, несмотря на свой зрелый
возраст, все те душевные свойства и качества, какие присущи
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 75.
2 Там же, стр. 117.

молодежи, человек, который имел внутреннее право сказать
о себе то, что когда-то написал на своем портрете, подарен-
ном киевским студентам, Н. И. Пирогов: «Люблю и уважаю
молодость, потому что помню свою».
Но именно таким человеком и был А. С. Макаренко, сле-
дующий в данном случае по пути, проложенному в свое вре-
мя его выдающимся учителем А. М. Горьким, умевшим, как
известно, сочетать глубоко проникновенное отношение к тай-
никам детской души с простодушием в отношениях с ними,
на которое так охотно откликаются дети, если только они не
видят в этом простодушии маски, надетой взрослым в при-
сутствии детей.
Говоря о стиле и тоне макаренковского коллектива, необ-
ходимо иметь в виду следующие обстоятельства.
Перед Макаренко стояла задача большой сложности. Ведь
он работал в «специальном» учреждении — в учреждении для
«малолетних преступников», от переименования которого в
«колонию для юных правонарушителей», казалось бы, ничто
не могло измениться, кроме названия. Состав этой колонии
образовывали «социальные отбросы» общества, казалось бы,
впитавшие в себя все его отрицательные свойства и качества.
О каком уважении к «своему учреждению» можно было бы
в данном случае говорить?
«Вопрос о чести коллектива,— пишет А. С. Макаренко,—
поднимается у нас до сих пор либо очень редко, либо фор-
мально— на каких-нибудь заседаниях, во время торжествен-
ных заявлений — и не поднимается в быту.
Для организации коллективной чести также нужна ин-
струментовка и очень важная инструментовка» !.
Но как все это приложить к колонии юных правонаруши-
телей, как можно гордиться тем, что входишь в состав подоб-
ного учреждения?
А. С. Макаренко блестяще разрешил эту сложнейшую пе-
дагогическую проблему. Его питомцы действительно горди-
лись принадлежностью к колонии им. М. Горького или ком-
муне им. Ф. Э. Дзержинского, и, используя эти натянутые
струны, Макаренко мог разыгрывать в них сложные педаго-
гические симфонии. Ибо разве не «педагогические симфонии»
то, что вспоминают о коммунарах народный артист РСФСР
Н. В. Петров и народный артист УССР А. Г. Крамов?
«... Ранней осенью 1933 года я приехал в Харьков орга-
низовывать «Театр русской драмы», — вспоминает Н. В. Пе-
тров. — 7 ноября, стоя на трибуне и наблюдая праздничную
демонстрацию харьковчан, я был заинтересован одной груп-
пой, которая появилась на площади и отличалась от других
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 499.

групп и дисциплиной и особым своеобразием. Поток демон-
странтов прервался, где-то затрещал барабан, грянул пре-
красно сыгравшийся оркестр, и на опустевшую площадь тор-
жественно вышел знаменосец; рядом с ним шли два малень-
ких пацана, гордо и четко барабаня в барабаны. Стройными
рядами шли девушки в белых платьях, четко отбивая шаг, шли
за ними юноши — тоже в белом. Прекрасный оркестр стройно
и радостно аккомпанировал параду молодежи. На трибунах
грянули аплодисменты.
— Кто это? — обратился я к соседу.
— Коммуна имени Дзержинского,—с гордостью ответил
сосед. Так впервые, стоя на трибуне, познакомился я с питом-
цами Антона Семеновича» 1.
О первой встрече с А. С. Макаренко и его коммунаров о
артистами А. Г. Крамов повествует так: «Это было в 1933 го-
ду. Только что начинал работать наш Харьковский театр рус-
ской драмы. Помню шла «Интервенция», в которой я играл
роль Фильки-анархиста. Образ этот пользовался популяр-
ностью среди коммунаров, прежних бесприютных.
Во время антракта мне сказали, что пришла группа това-
рищей. В коридоре стоял человек высокого роста, худой с
очень серьезным лицом, в очках, подтянутый по-военному.
С ним были два подростка и два мальчугана, как потом вы-
яснилось — коммунары.
Вышел я к ним вместе с Н. В. Петровым, тогдашним
художественным руководителем нашего театра.
Спросили: «Чем можем помочь?»
Антон Семенович сказал: «Мы — представители коммуны
имени Дзержинского. Вот наши товарищи-коммунары».
— Чем же мы можем быть вам полезными?
— Мы хотим с вами дружить.
Короткая, очень простая, почти детская фраза, но сколько
в ней было смысла!
Антон Семенович взглянул на своих коммунаров. Один из
них, старший, сказал:
— Понимаете, товарищи, нам нужна культура. Мы очень
любим театр. Мы хотим, чтобы вы у нас побывали, а мы у вас
часто будем бывать.
В первый же день знакомства мы были буквально очаро-
ваны Антоном Семеновичем, его манерой говорить, его лако-
ничностью, теми мыслями, которыми он обменивался с нами,
и теми требованиями, которые он предъявлял. Мы имели
очень много подшефных организаций, но мы с радостью взя-
ли на себя большую работу в коммуне имени Дзержинского»2.
1 Н. В. Петров. А. С. Макаренко. Воспоминания. «Известия АПН
РСФСР». Вып. 33, 1952, стр. 136—137.
2 А. Г. Крамов. Дружба с дзержинцами. «Радянська освіта» от
30 марта 1941 г.

Сближение Харьковского театра русской драмы и ком-
муны им. Ф. Э. Дзержинского приняло форму шефства пер-
вого над второй, о чем уже говорилось выше. Коммунары
стали постоянными гостями театрального зала.
В своих воспоминаниях Н. В. Петров по этому поводу
писал:
«Откуда у этих «трудновоспитуемых» ребят бралась вы-
держка, выправка и такое блестящее владение собой? Это-
му, конечно, нельзя научить, это можно только воспитать и
воспитать не индивидуально, а через коллектив. И эта дис-
циплина являлась не муштрой, а была воспитанным и созна-
тельным общественным поведением коммунаров» 1.
Как мог добиться А. С. Макаренко таких поразительных
результатов? Ответить на этот вопрос помогают в первую
очередь те принципиальные положения, которые он выдвига-
ет и аргументирует в своих работах и которые он иллюстри-
рует рядом ярких примеров из собственной практики.
В этой связи особенно важно отметить то совершенно иск-
лючительное значение, которое Макаренко придает воспита-
нию чувства ответственности за свой коллектив, связанное
«с признанием за молодежью права быть не только объектом,
л о и субъектом воспитания.
«В общем тоне,— замечает А. С. Макаренко,— всегда
должно чувствоваться, что отдельные воспитанники и коллек-
тив в целом ощущают свое достоинство трудящихся людей
советского производственного коллектива...
Чувство достоинства возникает у воспитанников только
тогда, когда учреждение, его жизнь и работа в значительной
степени лежат на ответственности детского коллектива, раз-
деленной с руководящим составом. Если организация и по-
ложение дел в учреждении является предметом общего вни-
мания и общих усилий всего коллектива, только тогда каж-
дый, даже незначительный, успех будет рождать и чувство
достоинства» 2.
А. С. Макаренко прекрасно понимал всю сложность пу-
тей, ведущих к этой желанной цели: только сумма непрерыв-
ных целевых действий могла произвести нужный эффект. Об
этой сумме действий он говорит многократно и по разным /по-
водам. Например, в замечательной статье «Трудовое воспи-
тание. Отношения, стиль, тон в коллективе» он пишет:
«...Это, конечно, нельзя сделать в один день. Эта уверен-
ность в своем собственном лице вытекает из представления
о ценности своего коллектива, из гордости за свой коллектив.
Если вы приезжаете в коммуну, вас очень вежливо, очень
1 Н. В. Петров. А. С. Макаренко. Воспоминания. «Известия АПН
РСФСР». Вып. 38, 1952, стр. 138.
2 А. С. Макаренко. Т. V, стр 82—83.

приветливо встретят, никогда не бывало, чтобы прошли и
вас не заметили. Первый, кого вы встретили, обязательно
вам поклонится, скажет:
— Здравствуйте! Пожалуйста, что вы хотите?
И каждый насторожен:
— А кто вы такой, а что вам угодно?
Никто не станет жаловаться на коммуну. Я наблюдал
поразительное явление среди коммунаров. Вот его только
что взгрели, человек расстроен до последней степени.
И вдруг он оказался лицом к лицу с приехавшим посторон-
ним человеком. Он весь изменился, он приветлив, радостен,
он проводит вас, куда можно; если нельзя — он скажет:
— Пойдемте, возьмем разрешение.
Он занят своим несчастьем, своей ошибкой, но он бросит
все и ни за что не покажет, что он только что пережил что-то.
А если его спросят:
— Как живете?
Он скажет:
— Прекрасно живем.
Он это делает вовсе не потому, что он хочет кому-то понра-
виться, а 'потому, что он чувствует свою ответственность за
коллектив, гордится своим коллективом, даже наказанный.
Вот какого-нибудь пацана за вредные действия только
что взгрели, и вот приехала экскурсия.
— Какой хороший мальчик! Как он у вас?
Никто ни слова не скажет, что он нагрешил и наказан.
Это считается дурным тоном, это дело наше, а по отношению
к другому мы его не выдадим.
Вот этот тон достоинства очень трудно воспитывается,
для него нужны, конечно, годы. Вежливость к каждому гос-
тю, к каждому товарищу должна быть доведена, конечно, до
совершенства» 1.
Процесс воспитания ответственности и гордости за кол-
лектив очень длительный, связанный с большими трудно-
стями.
Реализация поставленной задачи только и возможна при
наличии определенных условий. Одним из условий является
признание того, что «мои личные цели» (сегодня — питомца,
завтра — самостоятельного человека и в узком смысле — как
человека, стремящегося к личному счастью и имеющего на
это право, и как гражданина, не мыслящего личного благо-
получия вне счастья коллективного) не могут быть достиг-
нуты вне благополучия той организации, в которой я пребы-
ваю в данную минуту, а именно «моей» коммуны. Что зна-
чит быть за бортом этого корабля — это было лично изведа-
но каждым коммунаром в его прошлой жизни. Поэтому каж-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 214-215.

дый из них представлял со всей отчетливостью, какие бы
сложные переплетения отношений ни создавались в самой
коммуне — на корабле, плывущем по грозным волнам к да-
лекой желанной цели, воля экипажа должна быть единой —
только в прочности судна, только в единстве действий его
экипажа залог спасения. Именно это чувство органической
связи личного спасения и целости коммуны Макаренко и
стремился поднять до уровня пафоса в колеблющемся со-
знании каждого коммунара. Именно в этом усматривал он
залог успеха и специфику своей работы. В возможности опе-
реться на это сознание он видел свои преимущества как ру-
ководителя колонии по сравнению с воспитателем обычной
школы, имеющим дело с детьми из семьи, в сознании которых
не встает эта грозная антитеза.
Поэтому по отношению к детям, попавшим в коммуну не-
посредственно из семей, А. С. Макаренко должен был приме-
нять особые приемы, ставящие своей задачей сблизить круг
их психических представлений с кругом представлений, гос-
подствующих в сознании бывших беспризорных, для кото-
рых текущее счастье коммуны превращалось в залог их бу-
дущего личного счастья. Все неудачи воспитательной работы
Макаренко и сводились по существу к невозможности в том
или ином конкретном случае достигнуть предполагаемого им
психологического эффекта.
Конкретный пример может нам пояснить сущность наме-
чаемого в данном случае Макаренко вопроса.
В статье «Некоторые выводы из моего педагогического
опыта» Макаренко описывает торжественное появление в
коммуне важной четы: «ответственного» работника и его су-
пруги. Сын этих родителей, по их признанию, «не ночует до-
ма, матери грубит, украл радиоаппарат, продал облига-
ции...» 1
А. С. Макаренко соглашается удовлетворить их ходатай-
ство принять мальчика в коммуну, но при условии полного
отрыва -мальчика от того семейного окружения, которое при-
вело его на край гибели.
Установка руководителя воспитательного учреждения в
данном случае совершенно понятна. Необходимо провести в
сознании мальчика глубокую борозду между вчерашним и
текущим днем и осветить из текущего дня день вчерашний
как бы особым прожектором.
К чему ведет обкрадывание домашних?
Единственная возможная дорога — это «улица», та самая,
на которой были те 500 человек, которые окружили нового
воспитанника в коммуне. Правда, говорить об этой «улице» в
коммуне не принято, о ней молчат, но этот «договор молча-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 247.

ния» страшнее самых страшных рассказов. Он постепенно
начинает понимать, что мажорный, радостный тон, господ-
ствующий в коммуне,— это прежде всего радость тех, кото-
рых девятый вал жизни выбросил на маленький корабль, и
что их спасение было настоящим чудом, которое уже не по-
вторится, если в случае гибели этого корабля они снова ока-
жутся во власти грозной стихии. Итак, нужно крепить ко-
рабль во что бы то ни стало.
Нить незаметных рассуждений с железной, неоспоримой
силой развертывается дальше.
• Эти 500 человек счастливы по трем причинам.
Во-первых, они счастливы, как люди, внезапно спасенные
от грозной гибели.
Во-вторых, они счастливы, так как напряженный труд, на-
правленный на улучшение жизни коммуны, во главе которой
стоит такой простой, всем понятный и в то же время такой
непостижимый в своем всеведении человек, оплачивает их в
дружный, целенаправленный коллектив.
В-третьих, они счастливы, как советские люди, цель жиз-
ни которых — строительство новой жизни. Корабль коммуны
оказывается окруженным со всех сторон караванами таких
же кораблей под белоснежными парусами, плывущих в одну
сторону, к далекому счастливому берегу.
Как все это далеко от беспутных ночей, кражи радиоап-
парата, продажи облигаций...
Жизнь в родительском доме в их воспоминаниях пред-
стает в новом свете.
Отец! Правда, он всегда на стороне сына, но у него столь-
ко дела... Странно, что он не знает того, как называется точ-
но то учреждение, где работает его отец и чем, собственно,
он занят. Выходит так, что не только отец был в стороне от
него, но и он от отца и, может быть, именно ему, сыну, над-
лежит сделать первый шаг...
А мать? Она, оказывается, больше занята нарядами и зна-
комыми.
И что оба они — и отец, и мать — знают о чудесной ком-
муне и о том таинственном «нашем Антоне», который все уме-
ет понять, всех направить и который внушает такую любовь?
И вот наступает вечер, когда Макаренко призывает удив-
ленного мальчугана в свой кабинет. Ме;жду ними начинается
беседа, которую сам Антон Семенович описывает так:
«Мне дают мальчика, доведенного до известной степени
«совершенства». И вот, я подводил его к такой идее: он дол-
жен был нести в семью мою государственную идею, Таким об-
разом, я не ожидал, что мне семья принесет какую-то свою
идею, а был уверен, что мой воспитанник, мой мальчик по-
несет государственную идею в семью. Когда он уходил в от-
пуск, я говорил ему: «Отцу—полное уважение, матери —

полное уважение, ручку целуй. Обязательно помогай! Завтра
встанешь, спросишь: «Может быть, что-нибудь сделать?» Ты
должен произвести на своих родителей сильное впечатление,
понимаешь?» — «Понимаю»... И вот тогда родители понимают,
что будущего своего сына, если он у них родится, нужно вос-
питывать иначе» 1.
В тесной связи с вопросом о чести и достоинстве коллек-
тива находится дружеское единение членов коллектива, со-
ставлявшее одну из самых характерных черт коммуны им.
Ф. Э. Дзержинского и колонии им. М. Горького в последние
годы ее существования.
Дружеское единение членов коллектива как в той, так и
в другой колонии принимало разнообразные формы, иногда
необыкновенно оригинальные.
Оригинальность этих форм имела свои корни еще в свое-
образных традициях горьковской колонии. Эти традиции
прежде всего относились к дружескому единению старших
коммунаров с младшими.
На основе этих традиций дружбы и возникла в колонии
своеобразная традиция, своеобразный «институт» связи
старших с младшими, о котором говорится в главе 10 первой
части и в главе 11 второй части «Педагогической поэмы» и
который Макаренко подробно описывает в статье «Воспита-
ние в семье и школе».
«У каждого старшего ученика,— читаем мы в этой по-
следней статье,— обязательно был так называемый «коре-
шок». Это, пожалуй, термин беспризорных, но он у нас уко-
ренился. Он был у нас официальным термином. Каждый имел
своего корешка в другом классе, в другом цехе, в другом от-
ряде. Тем не менее они всегда были вместе. Это неразлуч-
ная пара, это младший и старший брат, причем старший брат
крепко держит в руках младшего.
Если младший набедокурил, если он стоит перед общим
собранием, то обязательно раздается голос:
— А чей он корешок?
— Володи Козыря.
— Пусть Володя Козырь даст объяснение.
И Володя Козырь — комсомолец, ученик десятого класса,
семнадцатилетний парень — вставал и говорил:
— Прозевал, я его исправлю, не наказывайте»2.
А. С. Макаренко отмечает, что установление таких взаи-
моотношений старших с младшими придает особенную пре-
лесть и нежность дружбе между ними, какая бывает только
в хорошей семье. При этом Макаренко указывает, что обыч-
но, в формальном смысле, «шеф» не ведет никакой «воспи-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. V, стр. 247.
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. IV, стр. 497—498.

тательной работы» со своим «корешком», между ними возни-
кают просто братские отношения, которые я поддерживаются
потом многие годы. Уезжая в вузы, шефы переписывались со
своими корешками, остающимися в коммуне, и, приезжая на
побывку, иногда на каникулы в родной коллектив, встреча-
лись с ожидавшими их корешками.
Связь старших с младшими, объединявшая ребят разных
возрастов узами дружбы, превращала макаренковские уч-
реждения в коллектив, олицетворяющий собой хорошую се-
мью. Приемный сын А. С. Макаренко, воспитанник коммуны,
Л. М. Салько, эту особенность последней выразил однажды
так: «Каждый коммунар знал, что... коммуна — это его дом,
он знал, что если он куда-нибудь ушел, то дом у него остал-
ся...» 1
Связь коммуны с воспитанниками, выпущенными из нее,
выражалась не только в выдаче специальных стипендий раб-
факовцам и студентам —бывшим коммунарам. Связь шла
гораздо дальше и глубже. Л. М. Салько по этому поводу за-
мечает: «У нас все студенты на лето обязательно приезжали
в коммуну. Если студенту было трудно ... у нас был Совет
командиров и Совет постановлял выделить стипендию... Чув-
ство дома... совсем по-другому заставляло человека смотреть
на этот дом и по-другому думать о своей будущности»2.
Л. М. Салько рассказывает о случае, когда один из ком-
мунаров был принят в технический институт, но возвратился
в коммуну, поняв, что этот вуз ему не подходит. На следую-
щий год он поступил в медицинский институт, и «все пошло
хорошо».
Стремясь сблизить уклад жизни своих учреждений с ук-
ладом жизни семьи, А. С. Макаренко решительно выступил
поборником организации в них совместного воспитания маль-
чиков и девочек.
В этом деле, как и во многих других, Макаренко высту-
пал как новатор.
«Тогда совместное воспитание в колониях для правона-
рушителей было запрещено законом; наша колония была
единственной в Союзе, проводившей опыт совместного воспи-
тания»3,— замечает по этому поводу А. С. Макаренко, опи-
сывая в «Педагогической поэме» события 1922 г.
Надо сказать, что положение вещей в данном смысле не
изменилось и двенадцать лет спустя, что дало основание
А. С. Макаренко в своих замечаниях к акту обследования
коммуны им. Ф. Э. Дзержинского в 1934 г. писать, между
прочим, следующее:
1 Из стенограммы выступления Л. М. Салько на заседании, состояв-
шемся 31 марта 1945 г. (см. примечание 2 на стр. 23. —Ред.).
2 Там же.
3 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. I, стр. 116.

«В целом Союзе, а может быть и во всем мире, наша ком-
муна единственное учреждение, которое взялось за совмест-
ное воспитание юношей и девушек в условиях общего ин-
терната» 1.
В повести А. С. Макаренко «Марш 30 года» имеется спе-
циальная глава «Половая проблема», в которой автор обосно-
вывает свой взгляд на сущность и задачи совместного воспи-
тания, выступая решительным его поборником.
«У нас,—.пишет А. С. Макаренко,— как в любой здоровой
семье, живут вместе девочки и мальчики, и это не вызывает
никаких осложнений. Всякое здоровое детское общество мо-
жет прекрасно развиваться в этих условиях.
Если же это не так, значит данное общество детей недо-
статочно здорово, то есть не спаяно в одну семью, не занято,
не имеет перспективы, не развивается, недисциплинированно,
обкормлено или недокормлено, а во главе его стоят люди,
которых дети не уважают»2.
В статье «Воспитание в семье и школе» Макаренко под-
робно описывает, как было организовано совместное воспита-
ние в коммуне им. Ф. Э. Дзержинского.
На вечере, посвященном памяти А. С. Макаренко, в Мос-
ковском областном педагогическом институте 22 апреля
1949 г. автор этих строк записал некоторые воспоминания
подполковника З. С. Клямера, старого горьковца, относи-
тельно того, как проводилось совместное воспитание в руко-
водимых Антоном Семеновичем учреждениях.
«Макаренко,— отмечал подполковник 3. С. Клямер,—
всегда выступал, как сторонник совместного воспитания. Вся
жизнь его учреждений была направлена на организацию
дружной совместной жизни и работы мальчиков и девочек,
девушек и молодых людей. Девушки выполняли те же виды
работы, что и мужчины. На заводе фотоаппаратов они рабо-
тали главным образом в оптическом цехе. Между девушками
и юношами существовали всегда простые товарищеские от-
ношения с оттенком личного внимания к девушкам (стремле-
ние уступить им дорогу, место, поднять платок и т. д.)»3.
Этот оттенок в более сложных условиях нередко приобретал
характер своеобразного «рыцарства» в благородном смысле
этого слова, пример чему подавал сам Макаренко.
1 «Замечания к акту обследования коммуны им. Ф. Э. Дзержинского.
1934 г.» Архив А. С. Макаренко, д. 39/К. (Цит. по статье М Е. Бобровской
«К истории детской трудовой коммуны им. Ф. Э. Дзержинского» — «Изве-
стия АПН РСФСР». Вып. 38, 1952, стр. 104).
2 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. II, стр. 100.
3 В архиве автора, хранящемся в Отделе рукописей Государственной
библиотеки им. В. И. Ленина, имеется черновик записи выступления
З. С. Клямера на заседании Московского областного педагогического ин-
ститута им. Н. К. Крупской 22 апреля 1949.— Ред.

Разве не «рыцарский» в этом смысле оттенок имеет та
«священная клятва», которую принес Макаренко загнанным,,
забитым и угнетенным куряжским девушкам, в том, что он
освободит их от власти гнетущих темных сил, и разве вос-
поминание об этой клятве не послужило, по признанию само-
го Антона Семеновича, для него источником силы, уничто-
жившей в нем остатки его нерешительности и сомнений и
заставившей его со всей энергией и верой в собственную пра-
воту приняться за дело!
Важно отметить, что, следуя примеру своего руководите-
ля, чуткие и внимательные коммунары умели выявить свое
подлинно макаренковское отношение к женщине не только
тогда, когда речь шла о той или иной из их обиженных сес-
тер, но и тогда, когда эти сестры стояли в одном ряду с ними
в трудовом подвиге. В таких случаях содействие должно
было иметь характер действительной боевой помощи, необ-
ходимость которой вытекала из неодинаковости женских и
мужских физических сил, равных, однако, в том смысле, что
те и другие напрягались до предела в стремлении к достиже-
нию общих, единых целей.
В этом отношении особенно показателен и поучителен
рассказ Макаренко в его повести «ФД-1» о постройке подъ-
ездного шоссе к коммуне им. Ф. Э. Дзержинского. Главная
трудность этого совершенно неотложного для хозяйства
коммуны сооружения заключалась в необходимости сделать
глубокую выемку длиной до полуверсты. Коммунхозом, руко-
водившим работой, были приглашены рабочие из окрестных
деревень. Темпы работы этих рабочих, однако, скоро убедил»
всех в том, что прокладка выемки будет закончена только
к концу пятилетки. Тогда за работу взялись сами коммунары
в порядке аврала. Каждому отряду был выделен свой участок
работы. Наиболее легкие разделы работы предназначались
малышам и девочкам. В порядке выполнения сложного зада-
ния было замечено, что по мере углубления выемки девочкам
все труднее становится бросать землю вверх. Мальчики-
подростки, закончив свои «уроки» на несколько дней ранее
других, и не думали «почивать на лаврах». Путем новой рас-
становки сил в задание для девочек были внесены существен-
ные облегчения, дополнительную работу взяли на себя маль-
чики. Если учесть, что все это делалось в порядке лич-
ной инициативы самих ребят, без всякого давления
«сверху», легко понять, какой здоровый дух солидарности
между женским и мужским населением господствовал в
коммуне.
После всего сказанного относительно практики совмест-
ного воспитания, проводимой А. С. Макаренко, может воз-
никнуть опасение: не должна ли эта практика оказывать свое
отрицательное влияние на женскую часть населения комму-

ны, не теряли ли девочки и девушки колонии своего чисто
женского обаяния, особенно в связи с тем, что они привлека-
лись к самым различным видам иногда очень тяжелого физи-
ческого труда, а также и потому, что их число всегда значи-
тельно уступало числу мальчиков и юношей?
Присматриваясь, однако, к женским образам, выступаю-
щим в произведениях А. С. Макаренко, мы можем легко убе-
диться, что подобного рода опасения не имели основания.
В условиях абсолютного равенства между мальчиками и де-
вочками, существовавшего в макаренковских учреждениях,
в условиях непрерывного общения мальчиков и девочек между
собой Макаренко умел поддержать некоторый своеобразный
оттенок романтики в их взаимоотношениях.
Вспомним, например, описание того вечера во «Флагах
на башнях», когда Ваня Гальченко получил почетное звание
колониста (коммунара).
«Весь зал зааплодировал, Алеша. Зырянский взял Ваню
за плечи. В это время Торский закрыл общее собрание, и все
окружили нового колониста, пожимали ему руки и поздрав-
ляли. И Алексей Степанович тоже пожал руку и сказал:
— Ну, Ваня, теперь держись! Покажи значок! Лида, я по
глазам вижу, ты ему пришить хочешь...
— Очень хочу!
Золотая голова Лиды склонилась к Ване.
— Идем к нам!
В первый раз зашел Ваня в спальню одиннадцатой брига-
ды. Девочки окружили его, усадили на диван, угощали шоко-
ладом, расспрашивали, смеялись, потом он снял блузу, и
Лида Таликова собственноручно пришила значок на левый
рукав.
Когда он снова нарядился, девочки завертели его перед
зеркалом. Шура Мятникова наклонилась из-за его плеча
к зеркалу и засмеялась: зубы у нее белые, большие и ровные.
— Смотри, какие мы красивые!
А когда прощались, все кричали:
— Ваня, приходи в гости, приходи!
...У этих девочек были замечательные лица, они казались
недоступно прелестными, в их оживлении, в их чудесных го-
лосах, в чистоте и аромате их комнаты, даже в шоколаде,
которым они угостили Ваню, было что-то такое трогательное,
высокое, чего никакой человеческий ум понять не может.
Ваня ничего и не понимал. Он дал обещание работать в биб-
лиотечном кружке.
А ведь это был только один из вечеров этого счастливого
месяца августа. Сколько же было еще таких дней и вече-
ров!» 1
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. III, стр. 231-232.

Такова была та атмосфера, которая иногда воцарялась в
коммуне им. Ф. Э. Дзержинского, приходя на смену суровому
труду, связанному с борьбой и крайним напряжением сил.
Между этими двумя сторонами жизни не было противоречий,
наоборот, они дополняли одна другую, образуя единый стиль
«боевого», но умеющего и отдыхать коллектива.
При этом не следует думать, что этот стиль мог созда-
ваться Антоном Семеновичем без тщательного учета всей си-
стемы поведения не только мальчиков, но и девочек, и, может
быть, прежде всего последних.
Конечно этот стиль был следствием умения А. С. Мака-
ренко сочетать требовательность по отношению к девушкам
с учетом необходимости особого подхода, особенно в те вре-
мена, когда они медленно излечивались от последствий жиз-
ненных потрясений, приведших их в макаренковские учрежде-
ния. Ставя перед собой цель — ликвидировать эти последст-
вия, Антон Семенович преодолевал исключительно большие
трудности.
Задачи, стоящие в данном случае перед Макаренко, были
настолько сложными, что он нередко сам оставался в недо-
умении, что же делать, о чем откровенно и писал А. М. Горь-
кому. Так, в своем письме от 8 сентября 1925 г. он сообщает:
«По закону в колониях, подобных нашей, запрещено совме-
стное воспитание. Я добился давно присылки девочек в каче-
стве опыта, и теперь именно совместное воспитание много мне
помогает. В настоящее время я вожусь с 17-летней девочкой
Крахмаловой. На ее глазах, когда ей было 11 лет, ее мать
убили, облили керосином и сожгли. Крахмалова после того
перебывала во многих притонах, тюрьмах и колониях, отовсю-
ду бежала, везде обкрадывала. У этой девочки прелестное
лицо, невинное и серьезное, но взгляд жесткий и какой-то
остановившийся. Она у нас живет с месяц, послушна и веж-
лива; но я не знаю, с какой стороны к ней подойти. На авось,
просто по чутью, я просил воспитателей не обращать на нее
никакого внимания, держать строго деловой и вежливый тон,
чуждый лишних слов и сентиментов. Только к концу месяца
я наконец поймал первый ее внимательный взгляд, в котором
жажда тепла смешана с гордой осторожностью. В этот именно
момент я дал ей ключ от своей комнаты и поручил принести
портфель, но... она отказалась от ключа и убежала, а теперь
смотрит еще более внимательно, но страшно угрюмо и дико...
Жду чего угодно» 1.
К сожалению, мы не знаем, чем кончились ожидания
А. С. Макаренко. Последний оставил без ответа и вопрос
Горького по этому поводу в письме к нему от 12 июля 1926 г.,
в постскриптуме которого Горький пишет:
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр.
324.

«А что, как живет та диконькая девица, о которой Вы мне
писали? Помните — недоверчивая, все молчала? Напишите
о ней» 1.
Нет ничего удивительного в том, что А. М. Горький, когда
в 1928 г. гостил в колонии своего имени, проявил интерес
к практике макаренковского совместного воспитания и оста-
вил по этому поводу любопытные записи.
Он писал:
«Отлично выработанное между ними (т. е. между коло-
нистами-горьковцами. — Г. Ж.) чувство товарищества рас-
пространяется, конечно, и на «дивчат», — их в колонии свыше
полусотни. Одна из них, лет шестнадцати, рыжеватая, весе-
лая, с умными глазами, рассказывая мне о прочитанных ею
книжках, вдруг сказала задумчиво:
— Вот я говорю с вами, а два года была проституткой.
Потрясающие слова эти были сказаны, как будто девушка
вспомнила дурной сон. Да и я, в первую минуту, принял
ее слова так, как будто они только неожиданное «вводное
предложение», ненужно вставленное в живые строки
рассказа.
Так же, как юноши, девицы здоровы, так же «благовос-
питанно» держатся, работают во всю силу и с тем жаром,
который даже тяжелую работу делает веселой игрой. Они —
«хозяйки» колонии, тоже разделены на отряды, тоже имеют
своих «командиров». Они моют, шьют, чинят, работают в
поле, на огороде. В столовой, спальнях колонии чисто и, хотя
не «богато», серо, но уютно. Руки девушек украсили углы
и стены ветками зелени, букетами полевых цветов, пучками
пахучих трав. Всюду чувствуется любовный труд и стремле-
ние украсить жизнь четырех сотен маленьких людей»2.
Принимая во внимание возраст молодых людей разного
пола, живших в макаренковских учреждениях, их постоянное
и тесное общение между собой, нельзя, конечно, заранее
допустить, что в данном случае дело могло обойтись без ма-
леньких увлечений и тайных и явных симпатий. На пути чего-
либо большего стоял сам Макаренко со всею силой своего
покоряющего авторитета. Только в редких, исключительных
случаях весенние воды переливались через плотину этого
авторитета. О некоторых из этих случаев вспоминает сам
Макаренко 145]. О других, не упоминаемых самим Антоном
Семеновичем, мы знаем из иных источников.
А. М. Горький повествует: «Одна из традиций колонии —
«не заводить романов со своими девчатами». Она строго со-
блюдается, за все время существования колонии была нару-
1 А. С. Макаренко. Сочинения. Т. VII, стр. 340.
2 М. Горький. Собрание сочинений. Т. 17, М., Гослитиздат, 1952,
стр. 165—166.