Ушинский К. Д. Собрание сочинений. Т. 5. — 1949

Методические
статьи и материалы
к первому изданию
„Детского мира“1

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ В СОВЕТ ВОСПИТА-
ТЕЛЬНОГО ОБЩЕСТВА
ОБ ИЗДАНИИ КНИГИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ2
Наглядная и постепенно развивающая метода
первоначального преподавания составляет именно то
важное приобретение, которое сделала наука воспи-
тания со времени Песталоцци. Эта метода доставляет
уже давно самые блестящие результаты в германских
училищах как женских, так и мужских. Главное до-
стоинство ее состоит именно в том, что она по возможности
наглядно и совершенно незаметно вводит детей в науку
через окружающие их и уже знакомые им образы дей-
ствительности. Она приводит в систему и уясняет де-
тям те сведения, которые уже приобретены ими непо-
средственно из самой жизни. На этом, так сказать, уже
готовом фундаменте мало-помалу строится прочное
здание первоначального образования. У нас эта ме-
тода, к сожалению, за исключением одного или двух
немецких училищ, не вошла еще в употребление ни в
общественном, ни в домашнем воспитании. Дети десяти
и одиннадцати лет, поступая в наши средние учеб-
ные заведения, оказываются по большей части совер-
шенно не приготовленными к правильному и созна-
тельному учению. Внимание их не развито; память при-
выкла, по большей части, работать бессознательно, а,

главное, книга и действительность кажутся им пред-
метами совершенно противоположными, не имеющими
между собой никакого отношения. Такое первое впе-
чатление науки ложится глубоко в восприимчивую
душу дитяти и остается в ней надолго, иногда на всю
жизнь. Имея превосходные природные способности,
дитя часто совершенно не привыкло пользоваться
ими и приступает к учению, как к скучному и тяже-
лому труду. От этого, главным образом, зависит то
печальное явление, общее всем нашим средним учеб-
ным заведениям, что из числа одновременно вступавших
в заведение учеников едва ли одна десятая часть
одновременно же и с успехом оканчивает курс учения;
а девяти десятым скоро наскучает учение и, отставая
мало-помалу, они редко достигают успешного окончания
курса. Такой недостаток подготовительного курса,
для которого у нас покуда нет ни руководств, ни
преподавателей, заставил меня, в особенности имея
ввиду вверенную моему надзору учебную часть Воспи-
тательного общества благородных девиц и С.-Петербург-
ского Александровского училища, заняться составле-
нием книги для первоначального чтения, с применением
к методе наглядного обучения и умственного развития.
При составлении этой книги я руководствовался
лучшими немецкими и английскими книгами для дет-
ского чтения и руководствами для наглядного обуче-
ния. Но ни в английской, ни в немецкой литературе я
не нашел книги, необходимость которой указывается
нашими современными педагогическими потребностями.
Иностранные руководства для наглядного обучения
назначены большею частью для детей от 5 до 8 лет
и предполагают детей, вовсе не умеющих читать или

только-что начинающих обучаться чтению: лучшие но-
вейшие книги для детского чтения предполагают уже
предварительное наглядное обучение, а потому ни те,
ни другие не применимы вполне для наших средних
учебных заведений, куда поступают дети десяти и
одиннадцати лет, имеющие некоторые первоначальные
познания, но в то же время без всякой систематиче-
ской подготовки к правильному и сознательному уче-
нию.
Притом же в наших учебных заведениях нет ни осо-
бенных классов для умственного развития, ни особо
подготовленных к тому преподавателей; науки разде-
лены между несколькими преподавателями, и за пра-
вильным душевным развитием дитяти никто из них не
следит в особенности.
Принимая в основание такое положение нашего пер-
воначального воспитания, я решился попытаться по-
полнить, сколько возможно, такой важный и существен-
ный пропуск. Составленная мною книга для чтения
назначается преимущественно для классов русского языка,
но статьи и под статьями вопросы умственные,
словесные и письменные упражнения я старался рас-
полагать так, чтобы преподаватель, руководствуясь
советами, здесь же изложенными, мог легко, при чте-
нии и после чтения, пользоваться всеми выгодами на-
глядного обучения и постепенно упражнять и разви-
вать душевные способности детей, приучая их вместе
с тем к правильному и точному словесному и письмен-
ному выражению мыслей (в чем, конечно, и должны
состоять первые уроки русского языка). Такая слож-
ная и обширная задача, конечно, не могла быть мною
решена вполне; но надеюсь, что «Книга для чтения»

может и в настоящем своем виде принести весьма зна-
чительную пользу первоначальному обучению, тем бо-
лее, что в настоящее время мы не имеем ни одной книги
для первоначального чтения, которая хотя сколько-ни-
будь была бы применена к постепенному умственному
развитию и постепенно вводила детей в серьезный ин-
терес науки. При таком отсутствии предварительных
попыток, конечно, я не мог и надеяться составить с
первого же раза совершенную русскую книгу, для дет-
ского чтения, и практика, без сомнения, укажет на те
исправления и дополнения, которые могут быть в ней
сделаны. Но, во всяком случае, т. к. большая часть
статей «Книги для чтения» заимствована мною из луч-
ших германских и английских книг того же рода, а
другие составлены по их образцу, или применены к
русской жизни, то я надеюсь, что книга моя не будет
бесполезна для низших классов средних учебных заведе-
ний вообще и для Воспитательного общества и Але-
ксандровского училища в особенности, т. к, при пред-
полагаемом преобразовании этих заведений весьма жаль
было бы не ввести в учение тех новых методов препода-
вания, которыми так давно уже пользуются учебные
заведения Англии и Германии.
Издание приготовленной мною книги, т. к. в ней
должно быть помещено более двухсот рисунков, тре-
бует весьма значительных издержек, несмотря на то,
что рисунки эти выписаны мною из-за границы и, к
сожалению, не везде вполне соответствуют тексту. Если
же эти рисунки заказать у нас, то книга обошлась
бы так дорого, что по цене своей была бы совершенно
недоступною для учебных заведений. Даже при вы-
писке рисунков из-за границы, причем они в десять раз

обходятся дешевле того, во что обошлись бы при за-
казе их в России, издание моей книги, заключающей
в себе до 40 печатных листов и до двухсот пятидесяти
рисунков, обойдется при отпечатке одного завода не
менее тысячи семисот рублей сер. Такая значительная
для меня сумма ставит меня в затруднительное поло-
жение и заставляет прибегнуть с моею всепокорней-
шею просьбою к Совету Воспитательного общества
благородных девиц в ^-Петербургского Александров-
ского училища о сделании мне заимообразно вспомо-
ществования при предполагаемом издании.
Рассчитывая на ту пользу, которую книга моя мо-
жет принести заведениям, подведомственным Совету,
я осмеливаюсь просить его всепокорнейше о разреше-
нии выдать мне заимообразно тысячу рублей серебром,
с тем, чтобы я по отпечатании моей книги выплатил
эту сумму отчасти экземплярами, насколько Совет
найдет необходимым приобресть их для заведения', а
отчасти теми деньгами в течение одного года. Во вся-
ком случае, если Совету благоугодно будет оказать мне
такое вспомоществование в предпринятом мною труде
на пользу общую, я обязуюсь выплатить в течение
года всю данную мне Заимообразно сумму, причем
я буду иметь честь представить Совету весь расчет
по расходам издания с тем, чтобы при уплате экзем-
плярами, назначить за каждый экземпляр такую только
цену, которая покрывала бы одни издержки на печать,
бумагу и гравюры. В вознаграждение же за труд, я
всепокорнейше просил бы только Совет предоставить
мне в собственность дощечки гравюр и право последу-
ющих изданий.
1 января 1860 г.

Группа преподавателей Смольного института вместе с
инспектором классов К. Д. Ушинским (в первом ряду
крайний справа). В третьем ряду слева направо: третий с
краю — Л. Н. Модзалевский, четвертый — Д. Д. Семенов,
шестой — Я. Н. Пугачевский и седьмой — О. Н. Миллер.

ПРЕДИСЛОВИЕ3
Появление «Детского мира» вызвано современной
потребностью по первоначальному преподаванию рус-
ского языка в младших классах наших учебных заве-
дений» Насколько угадал я эту потребность и на-
сколько сумел удовлетворить ей — судить не мне; но так
как в системе этой книги, вследствие ее особенного на-
значения, много своеобразного, то я считаю необхо-
димым вполне уяснить в предисловии основания, ру-
ководившие моим трудом.
В настоящее время в нашем учебном мире довольно
уже распространена та совершенно справедливая мысль,
что, при изучении отечественного языка, знакомству с
грамматическими правилами должно предшествовать
знакомство с самим языком и практический навык в
его правильном употреблении. Сколько мне известно,
в младших классах всех учебных заведений (в которые
только поступают дети от 9 до 12 лет) обучение отечествен-
ному языку начинается чтением и рассказом прочитан-
ного. Но при таком занятии сами собой рождаются во-
просы: что и как читается и рассказывается, и существуют
ли для этого особенная метода и особенное руководство?
Конечно, читать для упражнения в чтении можно все;
но далеко не все из прочитанного может быть расска-
зано десятилетними читателями и далеко не все может
.быть объяснено им учителем с одинаковой пользой. Иная
статья, написанная очень красивым языком, в то же

время до того лишена всякого содержания, что ученик
не может уловить в ней ни одной ясной и определенной
мысли и даже сам учитель нередко затрудняется сде-
лать ученику какой-нибудь вопрос о прочитанном,
вопрос, предполагающий возможность положительного
и сколько-нибудь дельного ответа. Понятно, что уче-
ник, желая передать содержание такой статьи, поне-
воле старается, за неимением определенной мысли,
вспомнить фразы и слова, и понятно также, что та-
кой рассказ прочитанного не только бесполезен, но
даже вреден. Другого рода статьи отличаются совер-
шенно противоположным недостатком — в них слиш-
ком много содержания для десятилетнего читателя,
или это содержание такого рода, что для уяснения его
требуется слишком много толкований со стороны учи-
теля, толкований, заимствованных из разных наук и
из разных сфер жизни, вовсе незнакомых маленькому
читателю. Если же, наконец, в наших детских хресто-
матиях и книгах для чтения можно найти несколько
статей, имеющих дельное и притом доступное десяти-
летнему ученику содержание, то эти статьи, не нахо-
дясь ни в какой связи между собой, вызывают столь
же бессвязные и случайно появляющиеся толкования.
Присутствуя часто при таких чтениях и рассказах,
я убедился в необходимости особенной книги, именно
назначенной для того, чтобы десятилетний ученик мог
читать ее и рассказывать ее содержание, а учитель
мог сопровождать эти чтения систематически связанными
между собой толкованиями, доступными и полезными
для ученика такого возраста.
Но какова же должна быть книга, назначенная для
этой цели? Вопрос этот решается различно, смотря по
взгляду на самое значение чтений и рассказов.
Одни видят в них только упражнения в языке, соеди-
ненные с постепенным практическим изучением грам-
матики; другие полагают, что чтениями и рассказами
должно пользоваться, как средством умственной гимна-
стики; третьи, наконец, думают, что, достигая двух

упомянутых целей, преподаватель, кроме того, дол-
жен при чтениях и рассказах стараться сообщить уче-
никам возможно более полезных сведений.
Если цель чтений и рассказов прочитанного есть
только практический навык в языке, то естественно,
что для таких чтений годны всякого рода статьи, ко-
торые только по содержанию своему доступны детям
и написаны правильным русским языком. Но мне ка-
жется, что такой взгляд на чтение и рассказы не совер-
шенно справедлив.
Язык не есть что-либо отрешенное от мысли, а на-
против — органическое ее создание, в ней коренящееся
и беспрестанно из нее вырастающее; так что тот, кто
хочет развивать способность языка в ученике, должен
развивать в нем прежде всего мыслящую способность. Раз-
вивать язык отдельно от мысли невозможно; но даже раз-
вивать его преимущественно пред мыслью положительно
вредно. Если при таком исключительно формальном
направлении и можно достичь каких-нибудь результа-
тов, то только результатов призрачных и даже вредных.
Привычка чисто, гладко и изящно болтать всякий
вздор и связывать ловкими фразами пустые, вовсе одна
из другой не вытекающие мысли, есть одна из самых
дурных человеческих привычек и воспитатель должен
искоренять ее, а не содействовать ее развитию. В этом
отношении много зла приносит самым талантливым де-
тям излишняя снисходительность родителей к детской
болтовне и то слишком раннее изучение иностранных
языков, при котором обращается все внимание на
грамматическую правильность речи, а не на ее логи-
ческий и фактический смысл.
Кроме того, нетрудно убедиться, что формальное
изучение языков противоречит самой природе дитяти.
Дитя, если оно еще не испорчено ложным воспитанием,
не склонно к фразам: его прежде всего увлекает са-
мая мысль, содержание, явление, факт, а не форма вы-
ражения мысли. Нельзя придумать более неприлич-
ного для дитяти, более старческого занятия, как

забота об отделке форм. Это роскошь, желание которой
приходит уже тогда, когда содержания в уме много,
когда новое перестает нас сильно занимать; а для ре-
бенка весь мир еще нов и занимателен.
Я полагаю даже, что одно формальное изучение
языка не достигает и своей односторонней цели. Форма
мысли тогда только хороша, когда человек создает
ее сам, вместе с мыслью, когда она органически вырас-
тает из мысли; а не тогда, когда она выхвачена из ка-
кой-нибудь книги, будь это даже сочинение образцового
писателя. Преимущественное изучение образцовых пи-
сателей, введенное во французских школах, много имело
влияния на легкость и красивость изложения, которые
так замечательны во всяком французе, получившем хоро-
шее французское воспитание; но не является ли это же
самое изучение одной из причин того замечательного
бесплодия, которым поражена современная француз-
ская литература, и того разлада между фразой и
мыслью, который так заметен в современных француз-
ских писателях? Бесчисленное множество готовых удач-
ных оборотов, ловких фраз, остроумных сближений,
выработанных самостоятельно писателями, наполняя
голову ученика, предлагают ему всегда готовую и кра-
сивую оболочку для какой угодно пустой или ложной
мысли; но потому именно самая эта мысль часто остается
бедна, пуста, а скрывающаяся в ней пустота и ложь,
прикрытая блестящей одеждой, взятой напрокат, долго
не выходит наружу.
Но если одно практическое упражнение в языке
оказывается недостаточным при чтениях и рассказах,
то не вполне достигнет разумной цели воспитания и тот,
кто будет видеть в них одну гимнастику ума. Развивать
ум можно также формально и реально. Умственная
гимнастика развивает ум формально; одни только по-
ложительные совершенно усвоенные умом знания, пре-
образившиеся в идеи, развивают его реально. Но хотя
формальное развитие рассудка, конечна, гораздо по-
лезнее одного формального развития способности языка,

К. Д. Ушинский. 1865 г.

однакоже я полагаю, что и в этом отношении одно-
сторонность вредна. Если исключительно язычное уче-
ние может воспитывать пустых говорунов, то односто-
ронняя рассудочная гимнастика, для которой все равно,
над чем бы рассудок ни упражнялся, только бы
упражнялся, воспитывает поверхностных резонеров, —
людей, готовых рассуждать о каком угодно, даже вовсе
им неизвестном предмете, потому что в голове их
всегда много готовых рассудочных категорий, могущих
принять сегодня одно, а завтра другое содержание.
Умственная гимнастика бесспорно развивает силы ума;
но — если можно так выразиться — портит его харак-
тер; приучает его к бесследному перемалыванию мыс-
лей, целью которого является не самое дело, не резуль-
тат, а та же умственная гимнастика.
Никто, конечно, не станет доказывать, что упраж-
нения в языке и умственная гимнастика вредны сами
по себе: вредна только их односторонность, вредно
отсутствие в них реального содержания. Я хотел вы-
сказать только, что как умственная, так и словесная
гимнастика должны упражнять умственные и словес-
ные силы ученика над каким-нибудь реальным, поло-
жительным знанием; что главной целью этих упраж-
нений должно быть полное усвоение и ясное выражение
самого знания, причем побочным образом будут упраж-
няться и умственные силы и способность слова. Это
мнение мы не выдаем за новое: уже и теперь мы имеем
преподавателей русского языка, которые пользуются
чтением и рассказами прочитанного не только для прак-
тических упражнений в языке, не только для умствен-
ной гимнастики, но и для того, чтобы в так называемом
вещественном разборе сообщить ученикам положитель-
ные, полезные и доступные для них знания.
Однакоже я не согласен с теми преподавателями
русского языка из этой последней категории, которые
видят в самых знаниях цель таких чтений и объясне-
ний. Не самое знание, а идея, развиваемая в уме дитяти
усвоением того или другого знания, — вот что должно

составлять верно, сердцевину, последнюю цель таких
занятий. Вокруг этого ядра должны органически на-
растать логическая и умственная оболочка; так чтобы
словесные и логические упражнения не были только
правильной постройкой пустых или ложных фраз, ни
логической диалектикой без содержания. Составляя
мою книгу, я имел ввиду именно такого рода препода-
вание и хотел облегчить ею труд преподавателей, раз-
деляющих такое воззрение на значение чтений и рас-
сказов в классах; а вместе с тем усилить влияния их
полезной деятельности, сохранив системою моей книги
их многочисленные объяснения в уме и памяти детей.
Если преподаватель, руководясь случайным со-
поставлением читаемых в классе рассказов, толкует
ребенку сегодня об огнедышащей горе, завтра о благо-
дарности, послезавтра о крокодиле или железной до-
роге, а иногда в один и тот же класс, вынуждаемый
необходимостью объяснять встречающиеся слова, тол-
кует о множестве самых разнообразных предметов, то,
конечно, не имеет он права требовать, чтобы ученики
помнили его объяснения, и не может ожидать, чтобы
в умах их построилось сколько-нибудь систематиче-
ское знание, а тем более систематически развитая идея.
Руководясь той мыслью, что при чтениях и расска-
зах прежде всего должно быть сообщаемо ученику ка-
кое-нибудь положительное знание, дающее ему идею,
и вместе с тем упражняема его мыслительная и словес-
ная способность над этой идеей, я задал себе вопрос:
какого же рода должны быть эти знания и идеи? Что
выбрать из обширной области человеческих знаний и
человеческих идей для этих первых упражнений в мы-
сли и в отечественном языке?
Рассказы исторические положительно не годятся
для этой цели; десятилетнего ребенка нет возможности
возвысить до правильного понимания великих истори-
ческих личностей и великих исторических событий; а
понижать эти личности и события до уровня детского
понимания — значит уродовать историю, что не только

бесполезно, но положительно вредно. Рассказы же
исторических анекдотов тоже не имеют никакой цели,
потому что самые эти анекдоты имеют значение только по
отношению к тем личностям, которые в них играют роль.
Отрывки из путешествий также не годятся для
первоначальных чтений: каждая местность в том виде,
в каком она представляется глазам путешественника,
заключает в себе для десятилетнего читателя множество
явлений, требующих объяснения. Явления эти, си-
стематически и тоже без труда объясняемые в несколь-
ких отдельных науках, при чтении должны быть объ-
яснены все вместе, в смешении, — или остаться вовсе
необъясненными. Но бессознательное чтение и даже
поверхностные объяснения, данные кое-как, я считаю
вредными: главное назначение первоначальной школы
именно состоит в том, чтобы приучить нового ученика
к отчетливости и основательности'в понимании. Кроме
того, вовсе не педагогически поступает тот, кто, стараясь
объяснить маленькому читателю каждое слово, навя-
зывает на небольшой и иногда пустой рассказ целый
том разнообразнейших словесных толкований. Так объ-
яснять можно разве только Гомера, да и то не десяти-
летним детям *.
Сцены из детской жизни, хотя их часто помещают
в детских хрестоматиях, занимательнее для нас, чем
для детей. Умиляясь наивностью детей, мы не имеем
никакого основания полагать, что эта наивность так-
же умилительна для самих детей. Мы с сожалением
вспоминаем о своем детстве; но дети смотрят вперед, и
если оглядываются на самих себя, то вовсе не теми
глазами, какими мы на них смотрим.
Вводить начинающих читателей в мир общественных
отношений я нашел также бесполезным и затруднитель-
* Книга, состоящая из исторических и географических от-
рывков, равно как и описаний различных технических произ-
водств, может быть полезна для детей старшего возраста и как
книга для классного чтения, и как пособие при изучении исто-
рии и географии.

ным; во-первых, потому, что этот мир вовсе не может
служить образцом безыскусственности и истины, а во-
вторых, потому, что он есть произведение множества
исторических и нравственных причин, объяснение ко-
торых часто недоступно, а иногда даже и вредно для ре-
бенка. Здесь поневоле должно было бы допустить лож-
ные толкования или дать место критике и отрицатель-
ному направлению» Отрицательное же направление все-
го несвойственнее человеку в том возрасте, в котором
все должно быть создаваемо, а разрушать нечего.
Перебрав таким образом все роды предметов, изби-
раемых обыкновенно для детских чтений, я остановился
на предметах естественной истории. К этому побу-
дило меня несколько причин. Во-первых, — наглядность
предметов. Дитя, начинающее учиться, должно не толь-
ко понимать то, что читает, но правильно и зорко смот-
реть на предстоящий предмет, замечать его особенности,
словом — учиться не только думать, но и созерцать и
прежде даже созерцать, чем думать. Наглядное обу-
чение должно бы, конечно, предшествовать умственным
упражнениям и начинаться в самом* раннем возрасте,
прежде еще, чем ребенок выучится читать. Но так как
этого у нас почти нигде еще нет, и дети, поступающие в
уездные училища, гимназии и другие средние учебные
заведения, решительно не подготовлены к книжному
учению наглядными упражнениями, то я и полагаю
весьма полезным, сколько возможно, восполнить этот
недостаток в самой школе при первоначальных чте-
ниях. Понимая очень хорошо, что наглядное обучение
должно сопровождаться не чтениями, а изустными
вопросами и рассказами со стороны учителя, для ру-
ководства которого в этом отношении составлено в Гер-
мании такое множество книг, я тем не менее полагаю
возможным, в случае недостатка подготовительного на-
глядного обучения, соединить его с первоначальным
чтением. Лучше сделать что-нибудь, чем ничего, и ко-
гда-нибудь, чем никогда. Самые же чтения, прерыва-
емые рассмотрением предмета, толкованиями на самом

предмете и маленькими опытами, производимыми тут
же в классе, выиграют в живости и занимательности.
Вторая причина, почему я выбрал для «Детского мира>
преимущественно предметы из естественной истории,
состоит в том, что считаю эти предметы самыми удоб-
ными для того, чтобы приучить детский ум к логич-
ности, что и составляет главную цель чтений и расска-
зов. По моему убеждению, логика природы есть самая
доступная и самая полезная логика для детей.
Но остановившись на предметах естественной исто-
рии, должно было еще решить вопрос: каким путем
знакомить детей с этими предметами: облечь ли их в
детскую, полусказочную, занимательную форму, — или
прямо знакомить дитя с серьезным содержанием пред-
мета? Перебрав множество анекдотических и живо-
писных рассказов из отечественной истории, кото-
рые ежегодно появляются в Германии десятками, я
пришел к тому убеждению, что все они или дают очень
мало реального содержания, или предполагают слиш-
ком обширные толкования со стороны преподавателя и
что, во всяком случае, они годятся для детской книги,
но не для книги, назначенной для классного чтения,
которая должна отдавать преимущество реальному со-
держанию перед живописностью формы. Увлекатель-
ность формы должна быть характеристической чертой
Детской книги, назначенной для классного чтения. Ко-
нечно, крайности вредны в обоих этих направлениях,
но в книге для классного чтения содержание нигде
не должно приноситься в жертву занимательности,
так что такая книга должна быть только по возможно-
сти занимательною.
Кроме того, классного времени так мало, что грех
тратить его на чтение сказок и побасенок, и вообще я
думаю, что детей десятилетнего возраста должно уже
приучать к серьезному труду, соразмерному, конечно,
с их силами и с их пониманием. Нет сомнения, что
прежняя схоластическая метода учения губительно дей-
ствовала на ум; но причина этого лежала не в серьез-

ности занятия, а в его бессмыслии. Но если зубрение
часослова и псалтыря действовало вредно на умствен-
ное развитие, то шутливая, потешающая детей педаго-
гика разрушает характер человека в самом зародыше.
Ученье есть труд и должно остаться трудом, но тру-
дом полным мысли, так, чтобы самый интерес учения
зависел от серьезной мысли, а не от каких-нибудь не
идущих к делу прикрас. Книга же для первоначального
классного чтения должна быть, как мне кажется, пред-
дверием серьезной науки; так чтобы ученик, прочи-
тав ее с учителем, приобрел любовь к серьезному заня-
тию наукой.
От учителя зависит оживить серьезный рассказ, во--
первых, наглядностью, показывая детям самый предмет
с тем, чтобы они, глядя на него, могли не только при-
поминать прочитанное, но и дополнять его из непосред-
ственного созерцания; во-вторых, разнообразием и жи-
востью вопросов, извлекая из каждого ученика отдельно
и из целого класса вместе содержание всего того,
что было прочитано и рассмотрено. Маленький анек-
дот, шуточный рассказ как минуты отдыха для учени-
ков, конечно, не повредят делу; но они гораздо живее
подействуют на детей, если будут услышаны ими из
уст учителя, а не вычитаны из книги. Ребенок редко
потешается тем, что читает в книге, и даже часто не
улыбнется, читая самые смешные рассказы.
Но что же выбрать из обширной области естествен-
ных наук? 'Выбирать ли предметы наиболее занима-
тельные или научно разъяснять те, с которыми уже
наглядно знаком ученик? При этом выборе я также
руководствовался прежней мыслью и выбирал преиму-
щественно предметы и явления, окружающие дитя и ему
более или менее знакомые. Я думаю, что не с курьезами
и диковинками науки должно в школе знакомить дитя,
а напротив, — приучить его находить занимательное
в том, что его беспрестанно и повсюду окружает, и тем
самым показать ему на практике связь между наукой
и жизнью. Вот на каком основании я охотнее знакомлю

дитя с хвойным лесом, с домашними животными, о
самыми обыкновенными металлами, чем с электриче-
ским угрем, тропическими колибри, с мухоловкой и
другими диковинками природы,о которых дитя с удоволь-
ствием и само прочтет в какой-нибудь детской книжке.
Теперь несколько слов о порядке изложения. Из-
лагать без связи описания тех или других естествен-
ных предметов и явлений — значило бы только беспо-
лезно утомлять детскую память: излагать систему
естественных наук, не познакомив с ее частностями,
значило бы нарушать основное правило здравой педа-
гогики. Между этими двумя крайностями я старался
найти средину, т. е., изложив сначала отрывочно не-
сколько естественных предметов, сравнивал их потом
между собой и, наконец, сводил эти частности по воз-
можности в одну систему. С этой целью после изложе-
ния каждого царства природы я помещал в статье под
названием «Кунсткамера», разделенной на несколько
глав, небольшую систематику, основой которой слу-
жат предметы, уже знакомые ребенку. Если эти неболь-
шие системы только читать, то они, конечно, покажутся
скучными и утомительными; но, если при этом дать
ученикам образчики земель и минералов, раковин, фи-
гуры или, по крайней мере, картины, изображающие
предметы, о которых говорится в этих статьях, и пору-
чить детям привести все это в порядок, *то я уверен,
что эти скучные в чтении статьи сделаются для детей
занимательными. Если ученик сумеет привести в поря-
док все эти изображения и образчики, объяснив при-
том, почему он назначает тому или другому предмету
то или другое место, то цель этих статей, посвященных
системе, будет вполне достигнута. Они не только буду!
служить очень хорошим повторением прочтенного, но
и сообщат ученику наглядное представление о родах и
видах, о признаках предмета, случайных и существен-
ных, видовых и родовых, о понятии, определении, суж-
дении и других логических основах не только грам-
матики, но и всякой другой науки.

Отсутствие изучения логики в наших гимназиях и
уездных училищах составляет весьма заметный и зна-
чительный пробел. Прежняя схоластическая логика,
основанная на аристотелевских категориях, конечно,
не достигала своей цели; но и отсутствие изучения вся-
кой логики также оказалось вредным. Вот почему я
старался воспользоваться в «Детском мире» наглядной
логикой природы с тем, чтобы мало-помалу довести уче-
ника до логических отвлеченностей, и с этой целью поме-
стил в особом отделе несколько образцов логических
упражнений. Если ученик непосредственно займется
такими упражнениями, то нет сомнения, что они пока-
жутся ему трудными и сухими; но я надеюсь, что они для
него будут понятны и легки, если он предварительно при-
выкнет к ним на предметах конкретных.
Следует предварительно приучить детей отыски-
вать, перечислять и излагать в порядке признаки пред-
метов, находящихся у них перед глазами, потом срав-
нивать между собой несколько знакомых уже им пред-
метов, находя между ними сходство и различие, для
чего в «Детском мире» представлено несколько образ-
цов, которыми, конечно, преподаватель не ограничится.
Когда ученики привыкнут отыскивать и различать
признаки, тогда уж можно сообщить им, что такое
признак; когда же приобретут навык находить сход-
ство и различие между предметами и вследствие того
размещать их по родам и видам, можно уже сообщить
весьма легко, что такое сравнение, что такое суждение,
род, вид и т. д. Так же точно должно поступить с объяс-
нением явления, причины, следствия, цели, назна-
чения и закона*.
* «Я убежден, — говорит знаменитый Фаредэ, — что есте-
ственные предметы представляют удивительную школу для са-
моразвития и самое разнообразное поле для необходимой умствен-
ной практики и что тот, кто упражнялся на этом поле, легко при-
ложит приобретенную им привычку мысли к общественной жизни»
(Lectures on Education, delivered on the Royal Institution of
Great-Britain. London, 1855, p. 65).

Просмотрев оглавление «Детского мира» и обратив
внимание на самое изложение статей, преподаватель
легко заметит, что они расположены не в том порядке,
в котором должны быть читаемы в классе; так, напри-
мер, нельзя прочитать в порядке всех статей второго
отдела, о человеке; но, дойдя до статьи «Внутренние
органы», преподаватель должен будет рассказать де-
тям самое существенное из следующих затем статей,
потом прочесть по две и по три статьи из других отде-
лов и тогда только снова приступить к статьям, излага-
ющим небольшую физиологию человека, и сравнениям
между человеком и растением, растением и минералом.
Если затем преподаватель заметит, что дети достаточно
развиты, чтобы приступит^ к чтению маленькой психо-
логии, помещенной в том же втором отделе, то, конечно,
может приступить к ней; но должно заметить, что она
может быть совершенно понятна только в связи с ло-
гикой, изложенной в последнем отделе.
В конце почти каждого отдела есть статьи, которые
с первого раза могут показаться неудобопонятными для
детей; но я убежден, что если «Детский мир» будет про-
читан систематически, без излишней поспешности, со
всеми толкованиями, которые может вызвать его чтение
со стороны преподавателя, то и самые трудные статьи
этой книги будут поняты учениками. Впрочем нет надоб-
ности читать все, что есть в книге: соображаясь с раз-
витием учеников и временем, назначенным для учения,
можно некоторые статьи совершенно выпускать, а со-
держание других преподаватель может рассказы-
вать.
Расположение статей по урокам могло бы только
стеснить преподавателей, потому что условия препода-
вания почти у каждого преподавателя .различны. Вот
почему я отделил «Хрестоматию» от «Книги для чтения»
и расположил в последней статьи в такой системе, что
преподаватель легко может познакомиться с содержа-
нием книги и потом уже свободно распоряжаться с
заключающимся в ней материалом. Подробности си-

стемы и цель каждой статьи, помещенной в книге, из-
ложены в оглавлении.
Что касается до языка, которым написана «Книга
для чтения», то я старался излагать избранные мной
предметы языком простым, не употреблять непонятных
для детей слов; но вовсе не думал подделываться под
детский способ выражения, потому что считаю всякого
рода подделку под народный и детский язык совершенно
неуместною как в книгах, издаваемых для народа, так
и в детских книгах. Детский лепет занимателен дл#
взрослых, а не для детей, и одна из целей серьезного
учения состоит именно в том, чтобы приучить дитя к
серьезному научному языку. Сознаю вполне, что слог
мой никак не может служить образцовым, и будь он
гораздо лучше, то и тогда царствующее в нем однооб-
разие, необходимое в каждой книге, написанной одним
лицом, подействовало бы неблагоприятно на первона-
чальное изучение языка. Вот почему для формального
изучения языка я присоединил к «Книге для чтения»
небольшую, но довольно полную «Хрестоматию», в ко-
торой ученик найдет самые разнообразные образчики
слога лучших наших писателей. Там довольно матери-
ала для грамматических упражнений, разборов, пере-
ложений, заучивания наизусть, декламации и пр.
Между статьями «Хрестоматии» и статьями «Дет-
ского мира» я старался удержать некоторую связь,
для чего преимущественно помещал в «Хрестоматию»
такие статьи, которые могли бы оживить, дополнить и,
так сказать, запечатлеть в памяти ученика статьи книги.
С этой целью преподаватель потрудится по возмож-
ности выбирать из «Хрестоматии» статью, соответству-
ющую читаемой статье «Детского мира»; так, например,
при чтении статьи «Яблоня» полезно прочесть или
даже выучить наизусть басню Крылова «Листы и корни»;
при чтении статьи «Естественные и искусственные пред-
меты»— другую басню Крылова «Цветы»; при чтении
статей о временах года — «Зима» Пушкина, «Урожай»
Кольцова и др.; при чтении «Поездка из столицы в

деревню» — «Описание Петербурга» Пушкина; при чте-
нии статьи «Рожь» — «Овсяный кисель» Жуковского
и т. д. Всякий преподаватель легко оценит пользу таких
обдуманно совместных чтений, соединяемых связую-
щими объяснениями учителя. В душе дитяти с логи-
ческой мыслью будет срастаться прекрасный поэтиче-
ский образ, развитие ума будет итти дружно с развитием
фантазии и чувства; логическая мысль отыщет себе
поэтическое выражение, и наоборот, поэзия выражения
закрепит самую мысль.
Но если в размещении отделов «Детского мира» и
«Хрестоматии» я имел ввиду дать возможность препо-
давателю вникнуть в систему книги и легко обозреть ее
содержание, то в размещении самых статей почти во
всех отделах я имел 'ввиду ученика. В начале каждого
отдела, за исключением некоторых отделов «Хрестома-
тии», помещены самые легкие статьи как по содержанию,
так и по изложению; но чем далее, тем они становятся
сложнее и труднее. В статьях, назначенных для самого
первоначального чтения, я старался выражаться ко-
роткими отрывочными предложениями, избегая по воз-
можности предложений придаточных, и в особенности
относительных местоимений, столь несвойственных дет-
скому языку.
Что касается до самого способа чтения «Детского
мира», то, конечно, в этом отношении не может быть по-
становлено никаких твердых правил; но я позволю себе
выразить мое личное мнение об этом предмете.
Постепенность в чтениях и рассказах должна быть
соблюдена не только в выборе статей, но и в способе
самого чтения. Преподаватель собственными вопро-
сами о содержании прочитанного должен, как мне ка-
жется, установить такую постепенность сообразно с
постепенным развитием читателя. Сначала же должно
быть установлено два рода чтения: одно исключительно
посвященное логическому развитию, другое — чтению
плавному и изящному; для первого назначаются пре-
имущественно статьи «Детского мира, для второго —

«Хрестоматия». Для плавного чтения я бы советовал
преподавателю сначала рассказать содержание избран-
ной статьи, потом самому прочесть эту статью вслух и
уже тогда заставлять ученика несколько раз читать
вслух рассказанное и прочитанное. Что касается до
объяснения непонятных слов и выражения главной
мысли, то как то, так и другое следует делать прежде
чтения; так чтобы ученик, приступая к чтению, мог
заботиться только о правильности произношения слов,
плавности и выразительности речи. Здесь не время уже
прерывать ученика вопросами и объяснениями.
Совершенно другой порядок должно соблюдать при
чтении, главное значение которого состоит в понимании
читаемого и, так сказать, в логическом разложении мы-
сли на составляющие ее элементы. Здесь преподаватель
должен вопросами своими беспрестанно заставлять чи-
тателя вникать в смысл читаемого, испытывать и воз-
буждать его внимание. Вначале вопросы эти должны
быть приноровлены так, чтобы ответы на них были
как можно легче и чтобы этими вопросами маленький
читатель нечувствительно вводился в грамматический
и логический состав предложения. «О чем или о ком
говорится?». «Что говорится?». «Какие свойства пред-
мета, о котором говорится?». «Где, как, посредством чего,
при каких обстоятельствах совершается то, что гово-
рится о предмете?» и т. д. Таким образом ученик входит
в грамматический состав предложений и впоследствии
легко уже познакомится с грамматическими опреде-
лениями. Само собой разумеется, что столь подробные
вопросы не должны постоянно сопровождать чтений,
чтобы не сделать их крайне утомительными для детей.
К этим вопросам должно прибегать только по временам
или в случае надобности, если понимание читаемого
несколько затруднительно. Вместе с развитием детей
должны изменяться и самые вопросы, — изменяться
так, чтобы ответы на них были все сложнее и сложнее:
сначала отдельные слова, потом отдельные небольшие
предложения. В ответе непременно должен быть

повторен вопрос, причем также может быть соблюдаема
постепенность. Сначала вопрос предлагается так, что
ученику остается только прибавить к нему одно или два
слова, а впоследствии так, что ему приходится отве-
чать на вопрос целой речью. Вопросы должны относиться
не к тому только, кто читает, но и к другим учени-
кам и притом так, чтобы сначала высказан был препо-
давателем вопрос, а потом уже назван ученик, который
должен на него отвечать. Этот очень простой прием
чрезвычайно поддерживает внимание целого класса:
все ученики слушают вопрос, и все мысленно приготов-
ляют ответ.
После отдельных, частных вопросов, относящихся
то к тому, то к другому ученику, можно уже предла-
гать более и более общие вопросы, так, чтобы один из
учеников высказал стройно все содержание прочитан-
ной статьи, прибавляя и то, что объяснил преподава-
тель. После такого рассказа избранная статья может
быть вновь прочитана для того, чтобы она отразилась
в голове читающего с полной ясностью. Чтение такого
рода приносит большую пользу, приучая ^детей учить
уроки без труда и с толком. Выучить дитя учиться —
вот главное назначение приготовительных классов.
Для приучения детей к созерцанию предметов я
предлагаю следующий способ.
Прежде чтения статьи преподаватель показывает
детям самый предмет и своими вопросами заставляет
их сделать хотя отрывочное, но подробное его описание.
В ответах на эти вопросы должен участвовать целый
класс, а в самых вопросах должна быть соблюдаема
постепенность сообразно развитию детей; так, напр.,
преподаватель спрашивает сначала начинающих уче-
ников: каков цвет предмета? из чего он сделан? какова
его величина сравнительно с другими предметами?
сколько ног, сколько крыльев? и т. п., а впоследствии
он уже может задавать такие вопросы: перечислите су-
щественные признаки предмета, расскажите пользу,
которую он может приносить человеку, и т. п. После та-

кого осмотра предмета должна быть прочитана статья,
и затем преподаватель требует, чтобы ученики в по-
рядке и стройно рассказали все, что было прочитано
из книги, замечено самими учениками или рассказано
учителем.
В таком же порядке должны следовать одно за дру-
гим и письменные упражнения. При первых уроках
преподаватель пишет на доске такие вопросы, в ответ
на которые ученику следует только переписать вопрос,
переставив несколько слов, и прибавить одно или два
слова. Последними письменными упражнениями бу-
дут такие, в которых преподаватель задает ученикам
описать предмет, который они внимательно и подробно
осмотрели в классе, но описания которого в книге
нет. Написать сравнение двух предметов, описать ка-
кое-нибудь физическое явление и т. п. В числе этих
последних описаний весьма также полезно ввести опи-
сание ландшафтов с картин или с натуры, описание ка-
кой-нибудь исторической картинки, содержание кото-
рой, если нужно, должно быть заблаговременно объяс-
нено ученикам.
Впрочем, я никакие выдаю приведенные здесь упраж-
нения за единственно возможные. Каждый препода-
ватель может придумать их множество, и чем они раз-
нообразнее, тем лучше; следует только к каждому упраж-
нению приступать обдуманно и не покидать его прежде,
чем ученики приобретут в нем некоторый навык.
Больше же всего надобно избегать, чтобы какой-ни-
будь прием преподавания не обратился в рутину, по-
тому что рутина освобождает ученика от необходимо-
сти мыслить. Надобно стараться, чтобы при каждом
упражнении ученик должен был подумать, как его
сделать, а не только припоминать, как оно делалось.
Странным может показаться, что в книге, назначен-
ной хотя отчасти для наглядного обучения, почти во-
все нет рисунков. Но, во-первых, рисунки в книге, воз-
буждая сначала любопытство детей, скоро им надое-
дают: осмотрев их быстро и кое-как, они потом не могут

обратить на них должного внимания: во-вторых, дур-
ные рисунки только вредны, а хорошие могли бы так
поднять цену книга, что она сделалась бы недоступ-
ной для большинства учеников. Кроме того, предметы,
о которых говорится в «Детском мире», большею частью
могут быть показаны детям в натуре. Ничего не стоит
приобресть для этой цели кусок гранита, стебель ко-
нопли, отрубок сосны, кусок негашеной извести, еловую
шишку, намагниченную палочку, колос ржи, яблоко,
кусок сургуча и т. п. Нетрудно также приобресть изоб-
ражение лошади, овцы, слона и десятка два других,
вовсе недорогих и нередких картинок*.
Для училищ, обладающих несколько большими сред-
ствами, я советовал бы приобрести одно или два из
тех немецких изданий картин, которые приспособлены
к наглядному обучению. Таковы, напр.: Bilder zum
Anschauungs-Unterricht für die Jugend. Stuttgart. Ver-
lag von Schreiber und Schill; или: Wand-Atlas für den
Unterricht in der Naturgeschichte, von Ruprecht. Dres-
den, 1860. В обоих этих изданиях гораздо более картин,
чем нужно для наглядности «Детского мира»; но эти
издания принесут училищу большую пользу, если пре-
подаватели захотят воспользоваться ими. Что касается
до небольших опытов, о которых упоминается в книге,
то всякий преподаватель сделает их весьма легко и,
вероятно, прибавит к ним еще несколько других. Ста-
кан, чашку, банку, иголку, известковую воду, кусок
мела достать нетрудно. Если же ученик сумеет сделать
опыт и потом рассказать, что, как и отчего происходит,
то это будет признаком значительного развития как
его мыслительной способности, так и его языка. После-
довательность, основательность, точность в выраже-
ниях — вот те качества, которые приобретаются от
таких упражнений.
* Некоторые необходимые изображения приложены в кон-
це книги; но во время чтений они должны быть нарисованы учи-
телем или одним из учеников на классной доске в большом виде.

«Детский мир», как я надеюсь, изложен так, что
ни один учитель русского языка, как бы он ни был мало
знаком с естественными науками, не затруднится в его
объяснении ученикам. Но для тех преподавателей, кото-
рые пожелали бы внести в свои объяснения побольше
самостоятельных рассказов, я могу посоветовать
обратиться к следующим сочинениям, именно назна-
ченным для этой цели: 1) Theoretisch-practisches Hand-
buch für den Anschauungs-Unterricht; von F. Har-
der. Altona, 1858 (прекрасная книга, которой «Детский
мир» многим обязан); 2) Leitfaden zu einem Methodi-
schen-Unterricht, von Lüben. Berlin, 1854 и старинное,
но очень хорошее сочинение; 3) Raff's Naturgeschichte
für Kinder, Göttingen, 1854. Преподаватели, незна-
комые с немецким языком, могут значительно облег-
чить свой труд следующими русскими сочинениями:
ботаника г. Даля, зоология г. Симашко, химия
г. Штекгардта, физика г. Ленца и естественная история
г. Горизонтова, в которой очень недурны ри-
сунки.
В заключение я обязан сказать, что редакция «Дет-
ского мира» далеко не соответствует моему желанию; но
так как эта книга назначена для чтения с преподава-
телями, то я и не видел большой беды в корректурных
недосмотрах. Гораздо важнее те недостатки книги, кото-
рые стали мне заметны вполне только тогда, когда она
уже была напечатана. Некоторые статьи слишком растя-
нуты, другие изложены не совершенно систематически,
третьи могли бы быть заменены новыми. Но я могу ожи-
дать снисходительности к первой попытке подобного
рода, тем более, что детская литература наша почти не
дала мне готовых статей. В Германии легко составить
подобную книгу: у нас же все должно составлять са-
мому. Для «Детского же мира» я мог переводить цели-
ком с немецкого или английского только немногие
статьи, потому что особенное назначение книги заста-
вило меня дать и самым статьям особенную своеобраз-
ную систему.

Хороший учебник есть по преимуществу дело опыта,
и опыт же укажет, принесет ли «Детский мир» ту
пользу первоначальному учению, на которую я рассчи-
тывал. Но если хотя только направление и система
угаданы мною, то и тогда труд мой не пропадет даром.
Желая искренно воспользоваться указаниями опыта,
я прошу убедительнейше г. г. преподавателей, которые
при самом преподавании откроют те или другие недо-
статки моей книги, сообщить мне свои замечания, чтобы
я мог воспользоваться ими при новом издании*.
С.-Петербург, 4 ноября 1860 года. К. Ушинский.
P.S. Считаю не лишним указать на те немецкие и английские
книги, которыми я преимущественно пользовался при составле-
нии «Детского мира»:
1) Handbuch für den Anschauungs-Unterricht, von Harder.
Altona. 1858. 2) Denzel's Entwurf des Anschauungs-Unterricht.
Altona. 1853. 3) Orbis Pictus von Lanckhard. 4) Der Deutsche
Kinderfreund, von Wilmsen. Berlin. 1858. 5) Lebensbilder für
d ie Oberklassen der Deutschen Volksschulen, von Berttelt Jäkel,
Peterman und Thomas. Berlin. 1858. 6) Raff's Naturgeschichte,
Gotting. 1854. 7) Biografien aus dem Naturleben, von Wagner.
Bielefeld. 1855. 8) Der Mensch und die Natur, von Körner, Leip-
zig. 1853. 9) Lesson's in General knowledge, by James Mann.
London. 1856.10) Reading's Lesson's, by Edward Hughes. London,
1855. Превосходная книга, которую я желал бы передать рус-
ской публике вполне. 11) Moral Klass-Book. Chamber's Educa-
tional Course. 12) Erste Nahrung für den gesunden Menschen-
verstand, von K. Thieme. Zehnte Auflage. Leipzig. 1840.
* Предисловие может быть отделено от тех экземпляров,
которые назначаются для учеников.

ОГЛАВЛЕНИЕ4
ДЕТСКИЙ МИР
Отдел I. НАГЛЯДНЫЕ РАССКАЗЫ И ОПИСАНИЯ
1. Дети в роще.
При чтении этой статьи, в связи с чтением первого
стихотворения из «Хрестоматии» и двух или трех лег-
ких басен в прозе из второго отдела «Хрестоматии»,
преподаватель может установить порядок в классном
чтении и приучить учеников к исполнению классных
требований.
2. Первый день в училище.
Эта статья даст повод детям осмотреться в классе
и сознать те требования, которые в нем существуют.
Здесь уже должны начаться логические упражнения на
различных классных предметах; так, например: пере-
числение предметов одного цвета, одной формы, пере-
числение признаков одного и того же предмета,
легкие сравнения, образец которых дан в статье «Класс-
ная и грифельная доска» и т. п. Эти умственные упраж-
нения должны сопровождать всякий класс и с класс-
ных предметов перейти сначала на тело человека, по-
том на животных и т. д. Все эти занятия, конечно, долж-
ны разнообразиться чтением басен, заучиванием их
наизусть, диктовкою, письмом заученной басни и т. п.
Для упражнения детского внимания я считаю весьма
полезным, если время от времени преподаватель будет
спрашивать учеников, что делалось в классе. Эти от-
четы будут весьма полезны как для учеников, так и
для преподавателя. Само собой разумеется, что в ста-

тейке «Первый день в училище» я не хотел вовсе написать
правил классного устройства и классных занятий; но
уже одно сравнение описанного класса с действительным
будет для детей весьма полезно.
3. Зима.
4. Весна.
5. Лето.
6. Осень.
Перемены времен года прежде всех других явлений
природы обращают на себя детское внимание, так что
в голове десятилетнего дитяти уже находится множество
признаков, отличающих одно время года от другого;
но эти признаки разбросаны, не вполне сознаны, пере-
мешаны. Назначение этих описаний четырех времен го-
да состоит именно в том, чтобы привести в некоторый
порядок понятия и представления, уже существующие
в детском уме. Если не каждый ученик в отдельности,
то весь класс непременно перечислит все признаки раз-
личных времен года, собранные в этих статьях, и при-
бавит к ним еще много новых. Таким образом, эти ста-
тьи дают повод к весьма легким и вместе полезным
умственным упражнениям, при которых должны рабо-
тать и память, и ум, и воображение, и рассудок, а вме-
сте с тем затрагивается и самое чувство. При этих ста-
тьях весьма полезно заучивать наизусть те стихотво-
рения, в которых описываются времена года. Чтение
«Хрестоматии» продолжается. Если упражнение над
классными предметами кончено, то может быть начато
вместе с тем и чтение II отдела «О человеке».
7. Поездка из столицы в деревню.
Вся эта довольно длинная статья помещена с той
целью, чтобы дать возможность ученикам осмотреться
за стенами школы. Здесь многое знакомо детям, а мно-
гое придется объяснять. Чтение этой статьи должно
быть довольно медленно и продолжительно. Я старался
написать ее так, чтобы преподаватель легко мог пред-
лагать ученикам вопросы.

Отдел II. О ЧЕЛОВЕКЕ
8. Пять внешних чувств.
Мне казалось лучше начать описание предметов при-
роды с описания тела человеческого, а описание чело-
веческого тела с описания пяти внешних чувств, по-
тому что при этом ученик начинает с предметов, которые
он не только видит, но, так сказать, чувствует всем своим
существом. Статейка «Пять внешних чувств» дает по-
вод ко множеству весьма полезных упражнений. Пред-
ставляя детям различные предметы, преподаватель
спрашивает: какими чувствами он узнает те или дру-
гие признаки предмета? Вопросы здесь могут быть
разнообразны и постепенны. Прежде чем спросить
дитя, что такое слух, следует спрашивать: чем мы ощу-
щаем звук? чем запах? и т. д.; отличие внешних чувств
от внутренних, перечисление тех и других и т. п.
9. Предметы искусственные и естественные.
Из чего сделана скамейка, из чего печка, из чего
сюртук? и т. д. Все эти вопросы заставляют детей го-
ворить, а это едва ли не одна из важнейших задач пер-
вых уроков.
10. Орудие и орган.
В этой статье органы отличаются от орудий для яс-
ности понимания. Некоторые пытались заменить слово
орган словом орудие, но эта попытка не имела успеха»
11. Вещества, составляющие тело человека.
12. Главные части человеческого тела.
13. Рука и нога.
14. Голова.
15. Глаза.
16. Уши.
17. Нос.
18. Рот.
Все эти описания частей человеческого тела должны,
конечно, сопровождаться созерцанием. Весьма полез-
но показывать при этом и картины, если они есть.
Еще полезнее было бы, если бы ученики могли сами
изображать тот предмет, о котором прочли.

19. Внутренние органы человеческого тела.
Здесь обозначена только необходимость главных вну-
тренних органов; ученики должны сознать эту необхо-
димость. С важнейшими из этих органов ученики на
первый раз должны познакомиться из рассказов учителя,
потому что дальнейшие статьи будут им еще непонятны.
20. Питание.
Довольно сложная и трудная статья, которую уче-
ники поймут вполне только после предварительных
чтений и упражнений. Преподаватель поступит лучше,
«ели познакомит с содержанием ее в рассказе, а потом
уже заставит учеников прочесть самую статью и вопро-
сами вызовет ее содержание. Здесь представляется повод
ко множеству весьма полезных умственных упражнений.
21. Мозг и нервы.
22. Кости.
Эта статья дает случай повторить все пройденное
о человеке.
23. Животные и растения.
Предполагается, что ученики уже прошли хотя пер-
вые статьи из третьего, четвертого и пятого отдела.
24. Способности души.
Эта статья должна быть прочитана одною из по-
следних. Впрочем, я надеюсь, что ученики не встретят
"больших трудностей в ее понимании.
25. Сходство между человеком и животным.
26. Отличие человека от животных.
Эти статьи находятся в связи с статьями «Первые
уроки логики».
27. Сотворение человека.
В связи с последними статьями логики.
Отдел III. О ЖИВОТНЫХ
28. Лошадь.
Это первое описание животного, а потому и довольно
пространное. После чтения этой статьи можно уже
приступить (еще по вопросам, конечно) к сравнению
лошади с человеком.

29. Корова.
30. Корова и лошадь.
Образец сравнения, которым, конечно, не ограни-
чится преподаватель. Как только являются два, три
предмета, так и должно их сравнивать. Оба сравнивае-
мые предмета должны быть перед глазами учеников.
В начале преподаватель облегчает эти сравнения воп-
росами, а потом понемногу доводит учеников до того,
что они сами привыкают к этой рассудочной деятель-
ности.
31. Осел.
Здесь должно обратить внимание учеников на раз-
личие двукопытных от однокопытных. Описание осла
послужит к уяснению характеристики лошадиной по-
роды. Здесь уже преподаватель незаметно будет вести
учеников к пониманию родов и видов, родовых и видо-
вых признаков и т. д. При каждой статье не мешает
напоминать общие признаки млекопитающих и чер-
тить маленькую таблицу родов и видов. Из таких та-
блиц сложится со временем общая классификация жи-
вотных.
32. Овца.
Здесь высказывается с ясностью понятие о живот-
ных жвачных, травоядных и т. д.
33. Кошка.
Отличие травоядных от хищных; сравнение кошки
с коровою.
34. Собака.
Отличие псовых от хищных, плотоядных от траво-
ядных, стопоходящих от пальцеходящих.
35. Собака и кошка (по Гардеру).
36. Свинья.
Описание свиньи помещено с той целью, чтобы на-
глядно познакомить детей с животными толстокожими
и многокопытными. Таким образом, в числе домашних
зверей мы уже имеем представителей главных звериных
пород. Сравнение свиньи с коровою, собакою и пр.
Преподающий не должен забывать подготовлять неболь-

шими таблицами будущую классификацию живот-
ных.
37. Слон.
Сравнение свиньи с лошадью и т. п.
38. Одногорбый верблюд, или дромадер.
39. Северный олень.
Перечисление всех домашних зверей; главные ха-
рактеристические отличия между ними; разделение по
породам; польза, которую доставляют домашние живот-
ные; где живет каждое из них и почему?
40. Заяц (по Гардеру).
Представитель грызунов; сравнение с собакой; ус-
тройство зубов у разных животных; устройство зубов
у человека.
41. Лисица.
Псовое семейство; отличие от грызунов; отличие от
травоядных; характеристика волка и т. п.
42. Лев и тигр.
Сравнение с кошкой, с лошадью.
43. Охота за тигром.
44. Крот.
Насекомоядное; сообразность телесного устройства
с назначением животного; отличие цели от назначения.
45. Летучая мышь.
46. Обыкновенная обезьяна.
Сравнение четырехруких, рукокрылых и четвероно-
гих. Эта статья впоследствии даст повод к сравнению
человека с обезьяной; но, конечно, после изучения ду-
шевных способностей человека.
47. Тюлень.
Сравнение ластоногих с рукокрылыми, четвероно-
гими и т. д.; сравнение с рыбою, если статья о рыбе уже
прочитана.
48. Кит.
Следует сделать общее обозрение животных млеко-
питающих, причем преподаватель может сообразовать-
ся со статьей «Кунсткамера». Ученики должны приу-
читься чертить маленькую таблицу млекопитающих.

49. Канарейка.
Сравнение с каким-нибудь из животных млекопита-
ющих и с рыбой.
50. Утка.
51. Голуби и куры.
Отличие выводковых от птенцовых.
52. Соловей.
Сравнение с канарейкой, с голубем; описание вороны,
ласточки, чижика или каких-нибудь других птиц, зна-
комых детям.
53. Аист.
Сравнение с уткой, с канарейкой.
54. Кобчики и другие хищные птицы.
Сравнение хищных с голенастыми и т. п. Табличка
птиц в связи с таблицей млекопитающих.
55. Ящерица.
Сравнение с птицею, с зверем; понятие о пресмыка-
ющихся.
56. Уж.
Сравнение с ящерицей; понятие о ядовитых змеях.
57. Лягушка.
Сравнение с ужом, с птицей, с зверем; понятие о
земноводных. Таблицы всех классов животных, уже
пройденных.
58. Окунь.
Первое описание рыбы и потому довольно простран-
ное. Весьма легко показать детям в натуре.
59. Сельди.
Таблица позвоночных.
60. Хрущ, или майский жук.
Понятие о суставчатых, понятие о насекомых, срав-
нение.
61. Шелк.
Понятие о метаморфозе; последовательный рассказ
превращений.
62. Бабочка.
63. Комнатные мухи.
64. Паук.

Сравнение с мухой, с шелковым червяком и
пр.; отличие от насекомых. Таблица всех пройденных
животных.
65. Дождевой червяк.
Отличие от насекомого.
66. Улитка.
67. Инфузории, или наливочные животные.
Недурно, если бы при этом был микроскоп; в против-
ном случае можно довольствоваться изображением ка-
пли воды, которое попадается так часто.
68. Кунсткамера (статья 1-я).
Эта первая статья помещена для того, чтобы позна-
комить детей с понятиями о классификации на предме-
тах, им более знакомых.
69. Кунсткамера (статья 2-я).
70. Кунсткамера (статья 3-я).
71. Кунсткамера (статья 4-я).
О значении этих статей было уже сказано в преди-
словии. Если сравнения были делаемы постоянно и прой-
денные животные постоянно сводились в небольшие
таблички, то детям теперь остается только свести все
эти отдельные таблички в одну общую.
72. Кунсткамера (статья 5-я). Племена людей.
Отдел IV. О РАСТЕНИЯХ
73. Яблоня.
Для общего обозрения частей дерева.
74. Вишня.
Для изучения устройства цветка. Изображение виш-
невого цветка приложено в книге. При случае препо-
даватель, вероятно, покажет цветок в натуре. Весьма
полезно было бы, если бы учитель рисования при-
учил детей изображать цветок и различные его час-
ти. Не лишнее сравнить в натуре цветок яблони и вишни.
75. Береза и ее семейство.
76. Ива.
Сравнение ивы и яблони, сережчатых и
розоцветных; растения одноторные (яб-

лоня), растения двуторные, но однодомные
(береза); растения двудомные (ива, финиковая
пальма).
77. Рожь.
Первое понятие о растительном процессе, понятие
о влиянии растительности на человека, понятие о зла-
ках, сравнение ржи с березой и т. д.
78. Хвойные деревья.
Сравнение ели с яблонью.
79. Белая лилия.
Семейство луковичных; сравнение с ивой, с рожью,,
понятие о растениях односеменодольных и растениях,
луковичных в частности.
80. Строение растений.
Рисунки, необходимые для этой статьи, приложены в
конце книги; но, конечно, преподаватель потрудится
изобразить их на доске в большом виде.
81. Питание растений.
82. Грибы.
Сравнение с деревом, с рожью, с луковицей; понятие
о растениях бесцветковых и сосудистых цветковых; рас-
тения чужеядные.
83. Как и из чего делают полотно и другие ткани для
одежды.
84. О размножении растений.
85. Польза, доставляемая человеку животными ч
растениями.
86. Кунсткамера (статья 6-я). Классификация расте-
ний.
Эта классификация будет сделана детьми очень
легко, если они при чтении постоянно сравнивали одни
растения с другими и если, кроме того, преподаватель
потрудится сам или поручит детям принести в класс,
какие возможно, образчики упоминаемых в книге рас-
тений: стебель картофеля, крапивы, петрушку, морковь,
подсолнечник и т. п.; вовсе не редкие растения достать
нетрудно. Преподаватель, приходя в класс, может по-
казать детям всякий раз что-нибудь новое и таким об-

разом приготовить их понемногу к небольшой класси-
фикации растений.
Отдел V. ТЕЛА НЕОРГАНИЧЕСКИЕ
87. Кремень.
Сравнение с деревом и животным; понятие о неорга-
нических телах.
88. Глина и что из нее делается.
Сравнение с кремнем, понятие о землях. Несколько
образчиков различного рода земель для всякого пре-
подавателя достать нетрудно, и он весьма легко может
познакомить детей с глиной, суглинком, супеском,
черноземом, известкового землей и т. д.
89. Поваренная соль.
Преподаватель потрудится показать детям насыще-
ние воды солью и кристаллизацию соли.
90. Сера.
91. Известняк.
Опыт над негашеной известью необходим; он дает
детям наглядное понятие о химическом соединении и
о происходящей оттого теплоте, что необходимо для
объяснения горения.
92. Производство стекла.
Самой простой паяльной трубки достаточно, чтобы
убедить детей в том, что стекло плавится. Конечно, если
возможно осмотреть какой-нибудь стеклянный завод, то
это было бы очень полезно.
93. Грифельная доска.
Небольшое понятие о геологических переворотах,
которое еще больше разовьется в следующей статье.
94. Гранитный валун.
95. Железо.
96. Медь.
Сравнение металла с камнем и землею, сравнение раз-
личных металлов между собой и т. д.
97. Золото.
98. Ртуть.

Показать детям ртуть в натуре очень легко; так же
точно показать термометр и рассказать его устрой-
ство.
99. Кунсткамера (статья 7-я). Классификация ми-
нералов.
Достать образчики большей части минералов, упо-
минаемых в статье, весьма нетрудно.
100. Вода.
Опыты над водой весьма легко сделать, а между тем
описание этих опытов принесет значительную пользу
детям. Сравнение воды с различными неорганическими
телами. Эта статья находится в тесной связи со статьею
логики: Определение.
101. Воздух.
Воздушный насос не везде, есть, но опыты над ста-
каном, опускаемым в воду, очень легки; пузырь до-
стать нетрудно: бузинный пистолет дети сделают сами;
маленький насос из гусиных перьев для переливания
воды из стакана в стакан тоже сделать нетрудно.
102. Тела воздухообразные, или газы.
Следует детей до очевидности убедить в существо-
вании газа. Опыты над углекислым газом не затруднят,
конечно, преподавателя; но следует заставить самих
детей выводить определения из опытов. Если препода-
ватель возьмет на себя небольшой труд добыть кисло-
род из окиси ртути и показать, как горит в кислороде
уголь, железо и пр., то доставит детям много удоволь-
ствия и много пользы. Азот добыть также нетрудно,
причем объяснится состав воздуха.
Отдел VI. ЕСТЕСТВЕННЫЕ ЯВЛЕНИЯ
103. Воды.
104. Дождь.
105. Роса, иней, снег, град.
106. Ветер.
Опыт, описанный в этой статье, нетрудно сделать,
а без него дети не поймут ясно причины ветра.

107. Ручей.
108. Магнит.
Опыты над магнитом весьма удобны для того, чтобы
приучить детей к наблюдательности и точности в вы-
ражениях.
109. Горение.
Статья сложная, но понятная для детей, если они
помнят предыдущее.
110. Гром и молния.
111. Звук.
112. Свет.
113. Тяжесть.
Отдел VII. ВЗГЛЯД ЗА ПРЕДЕЛЫ ДЕТСКОГО МИРА
114. Приглашение в даль.
115. Вблизи и вдали.
116. Земля.
117. Глобус.
Очень полезно заставить детей начертить план класса,
план сада с масштабом; потом показать им план знако-
мого города и его окрестностей и тогда уже перейти
к значению карты и глобуса. В Англии для первоначаль-
ного ознакомления детей с глобусом употребляются
особенные шиферные глобусы, на которых легко чер-
тить грифелем. Можно заменить такой глобус, хотя не
вполне, шаром, обклеенным белой бумагой. Такой шар
совершенно необходим для передачи детям ясного по-
нятия о движениях земли, временах года и фазах луны.
В статьях, относящихся к этим предметам, развиты
только самые общие понятия. Первоначальное знаком-
ство с глобусом необходимо, чтобы понять следующие
дальше путешествия. Несколько исторических поня-
тий, заключающихся в этой статье, следует, конечно,
развить.
118. Христофор Колумб.
119. Васко-де-Гама.
120. Магеллан.

Цель этих статей — познакомить детей немного а
главными очертаниями поверхности земного шара.
121. Великие астрономы.
Небольшие биографии Пифагора, Коперника, Га-
лилея и Ньютона помогут ученикам возвыситься по-
степенно до понятия небесных светил. Как эту статью,
так и следующую за нею, излагающие основные понятия
математической географии, быть может, полезно бу-
дет прочесть прежде путешествий.
122. Солнечные часы.
Весьма нетрудно выучить детей отыскивать меридиан
места и даже устроить солнечные часы. Это же малень-
кое уменье введет их наглядно в понимание главнейших
истин математической географии. Выучивая же эти ис-
тины из книги, дети как-то им плохо верят, и если по-
нимают их в приложении к глобусу, то не скоро приу-
чаются переносить их на природу. Всякий преподава-
тель легко оценит, как важны здесь хотя небольшие,
приблизительные, но непосредственные наблюдения.
Конечно, при чтении этих статей все же необходим гло-
бус или, по крайней мере, шар, на котором можно была
бы начертить главнейшие математические копии.
123. Времена года.
Для объяснения этой статьи в конце книги прило-
жен чертеж.
124. Луна.
Из этой статьи ученики поймут только возможность
фаз луны; особенно, если сами сделают опыт с белым
шаром и свечкой. Как обращение земли, так и обращение
луны очень наглядно объясняется на так называемом
теллуриуме. Но этот снаряд дорог и скоро портится.
Его легко заменить просто свечею и белым шаром, на
котором следует начертить экватор, эклиптику, не-
сколько меридианов и параллельных кругов. Для объяс-
нения же фаз луны можно даже употребить просто шар,
половина которого окрашена черной, а половина бе-
лой краской.
125. Телескоп.

Эта статья, переведенная с немецкого, помещена с
той целью, чтобы дать детям хотя слабое понятие о
безграничности вселенной.
126. Капитан Кук.
Как дополнение к обозрению земного шара. Эта
статья доступна уже будет теперь ученикам, которые
имеют понятие о климатах.
127. Л Эскимосы.
Опыт описания народности и образец дикого, ски-
тальческого быта. Статья эта переведена с английского.
128. Голландцы.
Как противоположность с эскимосами.
129. Киргизские степи.
Из соч. Ковалевского «Странствователь по суше и
по морям». Образец степного кочевого быта.
130. Въезд в Лондон с моря.
Заимствована из «Лондонских заметок» г. Михай-
лова. Цель этой статьи — представить образчик все-
мирно-торгового города. Конечно, такие понятия, как
доки, верфи и пр., должны быть объяснены детям.
131. Самоеды.
Из сочинения г. Максимова «Год на Севере». Обра-
зец кочевого быта жителей Севера.
132. Геркулан.
133. Ночь на Везувии.
Обе эти статьи взяты из сочинения г. Яковлева
« Италия». В «Детском мире» нигде не было объяснено,
что такое вулкан. Объяснив ученикам, с помощью в
конце приложенного изображения, отрывки из путе-
шествия Яковлева, преподаватель прекрасно пополнит
наш пропуск.
134. Иерусалим.
Заимствовано из «Путешествия ко святым местам»
г. Норова.
Отдел VIII. ПЕРВЫЕ УРОКИ ЛОГИКИ
Статьи, помещенные в этом отделе, не столько на-
значены для чтения учеников, сколько для того, чтобы
представить образчики подобного рода бесед. Форма

этих статей, а отчасти и содержание, заимствованы из
книги Тима «Первая пища здравого человеческого рас-
судка». Не бесполезно будет для учеников и прочесть
эти статьи, но только после предварительных словесных
упражнений. Переложения из разговорной формы в
форму рассуждения доставляют, кроме того, одно из
удобнейших практических упражнений. Статьи дет-
ской логики приспособлены, между прочим, к тому,
чтобы ввести учеников в сферу грамматических понятий.
Если ученик сумеет разместить по родам и видам все
предметы, с которыми познакомится в «Детском мире»,
и потом дать точное и ясное определение каждому пред-
мету, то это будет лучшим доказательством то-
му, что чтение «Детского мира» принесло свою
пользу.
135. Роза и гвоздика (из книги Вильм-
сена).
136. Классная доска и грифельная доска.
Конечно, нельзя ограничиться как этими сравне-
ниями, так и теми, которые изложены на своем месте
во 2-й и 3-й главе.
137. Что такое различие и сходство.
138. Различие признаков.
139. Су ведение.
140. Тело.
141. Различие предметов.
142. Роды и виды.
Несколько начерченных таблиц, составленных из
предметов, уже известных детям, укоренят в их голове
необходимые представления о родах и видах.
143. Признаки родовые и видовые.
144. Признаки существенные и случайные.
145. Спор. (Понятие.)
Эта статья требует многих упражнений.
146. Определение.
Статья, требующая многих упражнений.
147. Явление, причина и следствие.
148. Существо и явление.

Слово «явление» так часто употребляется во всех нау-
ках и именно в смысле предмета, что мы считали эту
статью необходимою.
149. Цель и назначение.
Из противоположности этих двух понятий легче,
чем каким-нибудь другим образом, познакомить уче-
ников с значением нравственного мира.
150. Закон.
151. Закон естественный и нравственный.
Все эти последние статьи находятся в связи со стать-
ями второго отдела: «О человеке».
152. Объяснение рисунков.
ХРЕСТОМАТИЯ
Отдел I. СТИХИ
1. Птичка. Пушкина.
2. Муха. Дмитриева.
Стихи напечатаны мною таким образом, чтобы дети
не приучались к неприятной скандировке и для сбере-
жения бумаги. Стихи, конечно, должно читать без уда-
рений на рифмах и стопах, как прозу, заботясь только
о ясном выражении мысли.
3. Чиж и голубь. Крылова.
4. Лисица и виноград. Его же.
5. Петух и жемчужное зерно. Его же.
6. Мартышка и очки. Его же.
7. Слон и моська. Его же.
8. Сказка о рыбаке и рыбке. Пушкина.
9. Солнце и месяц. Полонского.
10. Чиж и зяблик. Дмитриева.
11. Мот и ласточка. Крылова.
12. Овсяный кисель. Жуковского.
13. Песня пахаря. Кольцова.
14. Ваня и няня. Бенедиктова.
15. Лебедь, щука и рак. Крылова.
16. Щука и кот. Его же.

17. Школьник. Некрасова.
18. Свинья. Крылова.
19. Зима. Пушкина.
20. Вечер на рождество. Грота.
21. Петух, кот и мышенок. Дмитриева.
22. Волк и кот. Крылова.
23. Что ты спишь, мужичок. Кольцова.
24. Суд божий над епископом. Жуковского.
25. Сказка о купце Кузьме Остолопе и работнике его
Балде. Пушкина.
26. Зеркало и обезьяна. Крылова.
27. Полевой цветок. Дмитриева.
28. Свинья ПОД дубом. Крылова.
29. Весенние воды. Тютчева.
30. Песня бедняка. Жуковского.
31. Казачья колыбельная песня. Лермонтова.
32. Возвращение тяти. Бенедиктова.
33. Любопытный. Крылова.
34. Трудолюбивый медведь. Его же.
35. Листы и корни. Его же.
36. Как мыши кота хоронили. Жуковского.
37. Цветы. Крылова.
38. Раздел. Крылова.
39. Нива. Майкова.
40. Три пальмы. Лермонтова.
41. Петербург. Пушкина.
42. Береза. Фета.
43. Лисица и осел. Крылова.
44. Ласточки. Майкова.
45. Ангел. Лермонтова.
46. Крестьянская пирушка. Кольцова.
47. Урожай. Его же.
48. Зимняя дорога. Пушкина.
49. Водопад. Державина.
50. Весенняя гроза. Тютчева.
51. Бородино. Лермонтова.
52. Весна. Майкова.
53. Всенощная в деревне. Аксакова.

Отдел II. БАСНИ И РАССКАЗЫ В ПРОЗЕ
54. Играющие собаки (с нем.).
55. Два козлика (с англ.).
56. Лошадь и осел (с нем.).
57. Подарок к новому году (с нем.).
58. Ветер и солнце (с англ.).
59. Два плуга (с англ.).
60. Брат и сестра (с нем.).
61. Персики. Круммахера.
62. Органы человеческого тела (с англ.).
63. Гуси. Камне.
64. Городок в табакерке. Кн. Одоевского.
65. Наблюдательность (с англ.).
66. Верная собака (рассказ Камне).
67. Богатство (с англ.).
68. Добросовестный дикарь (с англ.).
69. Два путешественника. Дистервега.
70. Раскаяние. Круммахера.
71. Паук. Его же.
72. Великан и карлики (америк. писателя Госорна).
73. Недоконченная сказка. (Отрывок из сказки
Гёте.)
74. Отцовский долг. Кокорева.
75. Пшеница и плевелы. Денцеля.
76. Воспитание. Круммахера.
77. Пустой остров. Гердера.
78. Переправа через реку. Круммахера.
79. Смерть и сон. Его же.
80. Корона старости. Его же.
81. Гостиница в степи (пер. с англ.).
Отдел III. ОБРАЗЦЫ СЛОГА ЛУЧШИХ РУССКИХ
ПИСАТЕЛЕЙ
82. Что знаешь, о том не спрашивай. Даля.
83. Ось и чека. Его же.
84. Райская птичка. Карамзина.
85. Рейнский водопад. Его же.

86. Возвращение на родину. Пушкина.
87. Метель. Его же.
88. Первые каникулы гимназиста. Аксакова.
89. Возвращение гимназиста с каникул. Его же.
90. Охота на вальдшнепов. Тургенева.
91. Июльский день. Его же.
92. Роща осенью. Его же.
93. Приготовление к охоте. Гр. Толстого.
94. Игры. Его же.
95. Китайцы и индийцы. Гончарова.
96. Ярмарка. Григоровича.
97. Умирающий. Его же.
98. Смедовская долина. Его же.
99. Петербургские шарманщики. Его же.
100. Поместье Плюшкина. Гоголя.
101. Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна.
Его же.
102. Переезд в горах. Лермонтова.
Отдел IV. ОТРЫВКИ ИЗ ИСТОРИИ РОССИИ
В этом отделе помещены почти только отрывки из
истории Карамзина. Не полагая вместе с некоторыми, что
практическое изучение русского языка и слога может
ограничиться изучением одного какого-нибудь клас-
сического писателя и по преимуществу Карамзина, мы
думаем, однако, что изучение карамзинской речи весьма
полезно и что правильные, тщательно отделанные пе-
риоды этого писателя представляют прекрасное посо-
бие для более сложных грамматических разборов и
для приучения учеников к расстановке знаков. Мы по-
местили эти отрывки в хронологическом порядке с тою
целью, чтобы преподавателю представился случай свя-
зать их своими объяснениями и при этом, пройдя сло-
весно краткую историю России до Петра Великого, при-
учить учеников к связным историческим рассказам.
Лучшие первоначальные упоминания в биографиче-
ских рассказах и удобнейший повод к объяснению пер-

воначальных исторических понятий (как, напр., осед-
лая и кочевая жизнь, семейство, род, колено, племя,
народ, государство, правительство, закон, война, за-
воевание, территориум и т. п.) представляет, конечно,
«священная история, которая, по нашему мнению, кроме
своего специального назначения, может служить пре-
восходным подготовлением к изучению всеобщей ис-
тории. История ни одного народа не может быть про-
ходима в училище с подробностью, как проходима ис-
тория евреев. И именно эти-то подробности необходимы
для того, чтобы ввести ученика незаметно и легко в по-
нимание организма исторического общества и его ис-
торий. Если же мы не поместили отрывков из священ-
ной истории в «Книгу для чтения», то, во-первых,
потому, что священная история в большом числе эк-
земпляров всегда находится в каждом училище, а во-
вторых, потому, что преподавание этого предмета ле-
жит на обязанности законоучителя. Но весьма было бы
полезно, если бы преподаватель русского языка сое-
динил свои усилия с законоучителем как в изучении
церковно-славянского языка, так и в ознакомлении
детей через библейские понятия с общими историче-
скими понятиями. При таком только подготовлении к
истории возможно сознательное ее изучение, и это под-
готовление не может быть заменено никаким «введением»
в историю, где в коротких определениях слишком отвле-
ченных для детей предметов, а не в подробных и живых
рассказах излагаются предварительные исторические
понятия. Чтение отрывков из истории России, связывае-
мых рассказами преподавателя, с возможно полным
грамматическим и вещественным разбором каждого
отрывка, будет, как нам кажется, не только хоро-
шим упражнением в русском языке для детей, по-
лучивших уже некоторый навык в его словесном и
письменном употреблении, но и подготовлением к серь-
езному изучению истории, к которому ученик, по на-
шему мнению, не может приступить ранее 14-го или даже
15-го года.

103. Призвание князей в Россию. Н. Карамзина.
104. Крещение св. Ольги. Его же.
105. Святослав. Его же.
106. Крещение России. Его же.
107. Битва на Альте. Его же.
108. Смерть Владимира Мономаха и его завещание.
Его же.
109. Взятие Владимира татарами и битва на Сити.
Его же.
110. Куликовская битва. Его же.
111. Иоанн III. Его же.
112. Иоанн III — творец величия России. Его же.
113. Взятие Казани. Его же.
114. Великодушие св. Филиппа. Его же.
115. Убийство царевича Дмитрия. Его же.
116. Въезд самозванца в Москву. Его же.
117. Начало осады Троицкой лавры. Его же.
118. Минин и Пожарский. Н. Полевого.
119. Избрание Михаила Федоровича па царство.
Его же.
120. Подвиг Никона. Его же.
121. Петр Великий в Голландии. П. Устрялова.
122. Возвращение Петра из-за границы. Его же.
123. Полтавская битва. А. Пушкина.

ТАБЛИЦА РИСУНКОВ К ПЕРВОМУ

ИЗДАНИЮ «ДЕТСКОГО МИРА»

ОБЪЯСНЕНИЕ РИСУНКОВ5
I. Веточка вишни: 1) листочек; 2) цветочная почка; 3) рас-
пустившийся цветочек.
II. Цветок ВИШНИ в разрезе: 1) цветочная ножка; 2) листочки
чашечки; 3) лепестки; 4) тычинки; 5) плодничок.
III. Тычинка вишни, отделенная от цветка. Головка ее со-
стоит из двух гнездышек, из которых одно раскрылось для отде-
ления плодотворной пыли.
IV. 1) Отдельная плодотворная пылинка, сильно увеличен-
ная под микроскопом; 2) возле нее другая такая же пылинка, из
которой вытягивается продолговатая трубочка во время опло-
дотворения.
V. 1, 2 и 3—плодничок вишни, отделенный от цветка:
1) завязь; 2) столбик с канальцем внутри, после оплодотворения
столбик отпадает; 3) рыльце; 4) пылинка, упавшая на липкое
рыльце плодничка и вытянувшаяся в трубочку; 5) семенная почка
на дне плодничка, в которую входит кончик пылинковой
трубочки. Из кончика пылинковой трубочки образуется зародыш;
семенная почка обратится в косточку, а стенки завязи в мякоть
вишни.
VI. Колос ржи: 1) тычинка от цветка ржи.
VII. Один из колосков ржи: 1) цветочная ножка; 2) наруж-
ные пленки (прицветники); 3) пленки, соответствующие ча-
шечке вишневого цветка; 4) внутренние пленки, соответствую-
щие лепесткам; между этими пленками скрывается плодник, на-
рисованный особо под № VIII.
VIII. Плодничок ржи, увеличенный: 1) самый плодничок,
или будущее зерно; 2) ветвистое, раздвоенное рыльце плодничка.
IX. Зерно, или семя ржи, совершенно созревшее: 1) бе-
лок; 2) зародыш.

X. Проросшее зерно ржи: 1) белок, который всасывается
мало-помалу зародышем; 2) корешки, пущенные зародышем;
3) единственная семенная доля зародыша, превратившаяся в
первый всходный листочек, еще свернутый в трубочку.
XI. Пальма финиковая как представитель односеменодоль-
ных дерев.
XII. Проросший зародыш клена — представитель двусе-
менодольных растений: 1) два первые всходные листочка; 2) вер-
хушечная почка с развивающимися листочками; 3) стебель раз-
вивающегося зародыша. Корешок не означен.
XIII. Веточка цветущей березы как представительницы од-
носеменодольных растений: 1) сережка с тычинками; 2) сережка
с плодничками.
XIV. Две отдельные ветки ивы как представительницы дву-
дольных растений: 1) сережки тычинковые на одном дереве;
2) сережки плодниковые на другом дереве.
XV. Клеточки, составляющие листовую мякоть гвоздики, с
зелеными крупинками внутри.
XVI. Тонкая наружная кожица, взятая с листовой пла-
стинки и увеличенная под микроскопом: 1) плоские прозрачные
клеточки, .расположенные одна возле другой наподобие доще-
чек в паркетном полу; 2) устьица, т. е. отверстия, ведущие в
пещерки, лежащие в листовой мякоти.
XVII. Разрез по направлению толщины листа для показания
положения пещерок: 1) клеточки, составляющие наружную ко-
жицу листа; 2) две клеточки, между которыми входит воздух
в пещерки (устьица); 3) клеточки, образующие листовую мя-
коть; 4) пещерки в листовой мякоти, куда входит углекис-
лый газ.
XVIII. Спиральный сосуд, отдельно взятый.
XIX. Продольный разрез стебля клена: 1) сердцевина, со-
стоящая из клеточек правильной формы; 2) спиральные сосуды;
3) древесина, состоящая из слоев, обхватывающих одни другие;
4) заболонь, состоящая из самых новых и мягких слоев древесины;
5) луб; 6) кора, состоящая из нескольких слоев.
XX. Поперечный разрез ствола молодого дуба: 1) кора;
2) слои древесины; 3) сердцевина.
XXI. Нитчатка, увеличенная под микроскопом, состоящая
из нескольких клеточек с зародышами новых клеточек внутри.

XXII. Каменоломня. Ломка шифера.
XXIII. Действующий вулкан: 1) пласты земной коры,
сквозь которые лава пробралась из внутренности земли наружу;
2) конусообразные вершины (похожие на сахарные головы),
образовавшиеся из вулканических камней и золы, выброшенных
действующим вулканом.
XXIV. Электрическая машина: 1) стеклянный круг; 2) по-
душки, натирающие стекло; 3) медная вилка, собирающая элек-
тричество со стеклянного круга и проводящая его на кондук-
тор; 4) кондуктор, или металлический цилиндр, внутри пустой,
по поверхности которого разливается электричество; 5) медный
шарик, которым оканчивается кондуктор; из этого шарика яв-
ляется электрическая искра при приближении к нему руки во
время поворачивания стеклянного круга; 6) стеклянные стол-
бики, поддерживающие кондуктор и стеклянный круг; 7) медная
цепочка, служащая для проведения отрицательного электри-
чества в землю.
XXV. Рисунок, объясняющий нахождение полуденной ли-
пни: 1) палка, отвесно воткнутая в землю на ровном месте, осве-
щенном солнцем; 2) и 3) полукруг, описанный на земле, центром
для которого служит основание палки; 4) когда тень* от палки,
укорачиваясь, дойдет поутру до окружности полукруга, то сле-
дует на нем отметить эту точку, которая на рисунке означена
цифрой 4; когда потом после полудня тень, снова удлиняясь,
дойдет до того же круга, то следует заметить й эту точку, отме-
ченную на рисунке цифрою 5; если дугу, находящуюся между
этими двумя замеченными точками, разделить ровно пополам
и если точку, обозначающую средину дуги, соединить с основа-
нием палки, то эта линия будет частью меридиана. Для удобства
наблюдений проводят не один, а несколько кругов.
XXVI. Рисунок, объясняющий времена года: А — положе-
ние земли в декабре; В — положение земли в июне; В — в марте;
Г — в сентябре; 1) экватор; 2) полярные круги; 3) тропики; С —
означает северный полюс; Ю — южный; линия, соединяющая
их, будет земная ось.

Детский мир
Варианты 1-го издания
ОТДЕЛ I
НАГЛЯДНЫЕ РАССКАЗЫ И ОПИСАНИЯ6
ПОЕЗДКА ИЗ СТОЛИЦЫ В ДЕРЕВНЮ
Глава I. Столица и ее окрестности
Володя и Лиза родились и выросли в Петербурге,
т. е. выросли настолько, насколько можно в одиннадцать
и двенадцать лет жизни. Мать их умерла, когда Володе
было только еще три года, а Лизу носили на руках.
Отец Володи и Лизы, Александр Сергеевич Громов,
был постоянно занят службой и даже летом не мог пе-
реезжать на дачу. Вот почему бедные дети во всю свою
жизнь ни разу не были в деревне и знали о ней только по
рассказам, да по книгам.
Можно себе представить, как удивились и обрадо-
вались Володя и Лиза, когда услыхали от отца, что
через неделю они поедут на целое лето в деревню, в
настоящую деревню, за 600 с лишним верст от Петер-
бурга. Александр Сергеевич совершенно неожиданно
получил в наследство маленькое имение в одной от-
даленной губернии и хотел отправиться осмотреть его.
Это известие сильно взволновало детей. Каждую свобод-
ную минуту маленькие горожане мечтали вдвоём о тех
удовольствиях, которые, без сомнения, ожидают их
в деревне. Володя купил даже удочку, приготовляясь
к рыбной ловле в речке. «Конечно, думал он, «в деревне
есть река и в реке множество рыбы». Лиза запаслась
двумя корзинками для будущих грибов и ягод.

Наконец, настал день отъезда. К крыльцу большого
дома, где Громовы занимали одну из множества квар-
тир, подъехал укладистый тарантас, запряженный трой-
кою почтовых лошадей. Сам Александр Сергеевич, ку-
харка Марья и дети дружно принялись укладывать
вещи в экипаж. Но как ни торопились, а только к ве-
черу маленькая семья, за исключением Марьи, усе-
лась в тарантас. Ямщик взлез на козлы, и колеса эки-
пажа запрыгали по каменной мостовой. Но до заставы
надобно было проехать почти весь город из конца в ко-
нец.
Улицы через две тарантас выехал на набережную
Невы и поехал по длинному мосту, с чугунными пе-
рилами, сделанными точно из кружев. На широкой ве-
личественной реке мелькали сотни лодок, летели один
за одним дымящиеся пароходы, а вдали, как лес, стояли
бесчисленные мачты стройных кораблей. Великолепная
гранитная набережная, уставленная дворцами, вели-
чественные церкви, обширные красивые площади, ши-
рокие, богатые, шумные улицы, чудесные памятники —
все это дети видали уже часто и все это им было не в
диковинку.
За мостом тарантас поехал по одной из лучших улиц
столицы. Сплошные ряды громадных каменных домов
подымались высокими стенами по обеим сторонам. Ты-
сячи раззолоченных вывесок пестрели на домах. За
громадными, зеркальными окнами великолепных мага-
зинов и богатых лавок были выставлены и разложены
самые разнообразные и привлекательные товары.
Здесь было все, что угодно: золотые и серебряные
вещи, чудные изделия из дорогих каменьев, роскошные
материи для платьев, шитые костюмы, картины, ста-
туэтки, книги, часы, игрушки, конфеты и пирожные,
редкие, дорогие фрукты, заманчиво разложенная зе-
лень ... Но у крыльца одного из таких магазинов дети
заметили бедняка в лохмотьях, который робко посмат-
ривал вокруг, не подаст ли ему кто-нибудь гроша, ко-
торый, конечно, нужен был ему для куска хлеба, одежды

и найма квартиры, где-нибудь в подвале этих роскошных
домов.
Блестящие экипажи с грохотом неслись по мостовой;
разряженные толпы народа двигались по тротуарам:
беспрестанно попадались навстречу конные и пешие от-
ряды солдат, оружие которых сверкало на солнце. Но
Володе и Лизе хотелось поскорее за город: в леса, в
поля, в деревню.
Часа через полтора тарантас выехал за заставу и
поехал по шоссе, гладкому, прямому, как стрела, с
каменными верстовыми столбами. По обеим сторонам его
стояли красивенькие дачи с маленькими запыленными
садиками. Шуму и толкотни здесь было меньше, чем
где-нибудь на Невском; но все еще очень и очень много.
Навстречу нашим путешественникам беспрестанно
попадались: то громадные почтовые кареты с разоде-
тыми кондукторами впереди, которые то и дело трубили
в медные рожки; то блестящие городские экипажи, то
длинные, тяжело-нагруженные товарами обозы; даже
городские, легковые извозчики с номерами на затылках.
Все эти предметы были очень хорошо знакомы детям
и мало напоминали собой деревню. Правда, проехали
они две или три деревни; но эти деревни не походили
на деревни: каменные двухэтажные дома, овощные лавки,
вывески портных и сапожников, трактиры и гостиницы
для проезжающих, великолепные станции — все это еще
очень напоминало город. Вдали от дороги, дети, правда,
заметили две или три серенькие чухонские деревеньки;
на далеком горизонте, правда, раза два выглянул тем-
ный большой лес; вместо огородов и кладбищ, окружаю-
щих Петербург, стали попадаться поля, зеленеющие под
рожью, но облака пыли, стук колес по твердому шоссе,
крики кучеров, ямщиков — все это не давало детям воз-
можности живо представить себе, что они уже за го-
родом. Они даже плохо слышали колокольчик, который
болтался под дугою, а нарядный ямщик, сидевший у
них на козлах, походил более на кучера, чем иной бед-
ный петербургский извозчик. Близость огромного, мно-

голюдного города слышна и видна была еще по-
всюду.
Начинало вечереть. Дети проснулись сегодня чуть
ли не в три часа утра, провозились за укладкой целый
день а потому глаза их слипались, головки клонились
на подушки, которых было довольно в тарантасе. Скоро
наши маленькие путешественники заснули и спали
долго и крепко, как спят только усталые дети, на воль-
ном воздухе под открытым небом, при небольшой, убаю-
кивающей качке экипажа, под усыпительные звуки поч-
тового колокольчика.
Короткая петербургская ночь была светла. Таран-
тас быстро удалялся от Петербурга. Александр Серге-
евич торопился и останавливался на станциях только
за тем, чтобы переменить лошадей. Дети, укрытые за-
ботливою рукой отца, спали крепко и сладко. Они, ве-
роятно, видели во сне свою маленькую квартирку, ку-
харку Марью, свои книги и игрушки, не подозревая,
что с каждым часом становятся на десять или на две-
надцать верст дальше от столицы.
Солнце уже было высоко, и тарантас успел уехать
более ста верст, когда Володя и Лиза проснулись. Ра-
зоспавшиеся дети насилу могли вспомнить, что с ними
делается, где они и что это за колокольчик звенит перед
ними. Но едва только мелькнула у них мысль, что они в
дороге, на пути в деревню, едут на почтовой тройке и
притом еще с колокольчиком, как сна будто и не бы-
вало. Весело и бодро вскочили они и с любопытством
стали осматриваться кругом.
Глава II. Большая почтовая дорога
Твердое, каменистое шоссе уже исчезло. Экипаж ти-
хо катился по мягкой, простой почтовой дороге, и поч-
товый колокольчик звонко побрякивал в чистом утрен-
нем воздухе. Ямщику понадобилось поправить упряжь
пристяжных лошадей: он остановил тройку и слез с ко-
зел. Прежде всего поразила детей глубокая тишина,

царствовавшая в полях. Они до этого времени жили без-
выездно в многолюдном и шумном городе и не имели
понятия о том, что такое сельская тишина. Только где--
то высоко пел невидимый жаворонок. Серебряные трели
его вольной песни звонко раздавались в прозрачном,
чистом воздухе, наполненном благоуханиями полей.
По обеим сторонам дороги, по волнистым холмам, поды-
мались полосы разноцветных нив, то покрытых зеленею-
щими хлебами, то черных, отдыхающих под паром.
На горизонте, где небо сходится с землей, тянулась си-
няя, зубчатая полоса далекого леса. В лощине, между
двумя длинными холмами, виднелись соломенные крыши
большого села, разбросанного на скате. Позолоченный
крест сельской церкви ярко горел на солнце. С другой
стороны дороги можно было заметить вдали небольшую
деревню, в которой не было церкви. Под самым лесом,
верст за десять, блестел чуть заметный крестик другого
села. Внизу, впереди — потому что дорога шла под гору —
огромное стадо паслось между молодыми кустарниками.
Несколько крестьян пахали, таща свои тяжелые сохи,
в которые были впряжены небольшие, деревенские ло-
шаденки.
Дети молчали. Новость и прелесть сельской картины
глубоко на них подействовала.
Минут через двадцать тарантас застучал по дере-
вянному, довольно ветхому мосту, построенному че-
рез глубокий овраг. На дне оврага, в высокой траве
сверкала маленькая речка. За мостом вскоре начался
густой, темный лес. Громадные вековые сосны протя-
гивали над дорогой свои длинные, красноватые, смо-
листые сучья, с колючими, всегда зелеными ветвями.
Колеса тарантаса врезались в песок — и лошади пошли
шагом.
Лес был большей частью сосновый, но кое-где вид-
нелись пирамидальные ели с своими стройно распо-
ложенными сучьями, выгнутыми книзу, как крыши ки-
тайских домиков. Там-и-сям белели стройные березы с
кудрявыми, ярко-зелеными верхушками; трепетали

вечно дрожащие листочки осины. Внутри леса, между
деревьями, царствовали тень, прохлада и тишина. По
временам густой лес прерывался полянами. На опуш-
ках таких полян, покрытых свежей травой, береза,
осина, небольшие елки и тонкий, гибкий орешник, пе-
ремешиваясь, составляли красивые группы. В высокой,
сочной траве видно было много цветов, а кое-где блес-
тели, как коралл, ярко-красные ягодки вызревшей зем-
ляники: Кукушка отзывалась где-то далеко в глуши леса,
по временам раздавался звонкий, резкий крик иволги.
Тарантас ехал очень тихо, и наши путешественники
пошли пешком. Через четверть часа, когда дети опять
садились в экипаж, у них в руках было уже по огром-
ному букету лесных цветов. Правда, эти цветы были не
так велики и красивы, как те, которые бывают в садах
или цветочных лавках; но зато, как они были свежи!
У иных на листьях еще дрожали алмазные капли росы,
не успевшей высохнуть. Кроме того, в корзинке у Лизы
краснелись горсти две только что сорванной сочной
земляники, непомятой, необыкновенно душистой, ка-
кой дети никогда не видывали в Петербурге.
Высокий лес тянулся верст на пять, и дети не могли
им налюбоваться. Но лошадям трудно было тащить
тарантас по глубокому сыпучему песку, и, кроме того,
бедных животных беспокоили овода. Наконец, лес
стал редеть, и, вместо больших сосен, показались кус-
тарники. Опушка леса продолжалась еще с полверсты;
потом колеса экипажа застучали по более твердому
грунту. Опять по обеим сторонам дороги пошли беско-
нечные поля, расстилающиеся по холмам до самого
горизонта.
Через полчаса ямщик сильно погнал лошадей и оста-
новился у небольшого домика. У крыльца его стояла
толпа ямщиков с медными бляхами на шляпах, две или
три телеги и тройка только-что воротившихся лошадей.
Это была станция. Володя обратил внимание на большой,
полосатый столб, на котором было крупными буквами
написано: от С.-Петербурга 154 версты,

Станционный смотритель, в чиновничьем сюртуке с
светлыми пуговицами, ласково встретил приехавших и
спросил их: не хотят ли они напиться чаю? Жена же
смотрителя объявила, что у нее есть сливки, молоко и
свежие яйца. Здоровый воздух нолей, прогулка пеш-
ком по лесу и легкая качка экипажа сильно возбудили
детский аппетит. Предложение станционного смотри-
теля было принято с радостью. Большой самовар, правда,
давно нечищенный, огромный горшок молока с толстым
слоем сливок наверху, тарелка яиц, круглые деревян-
ные ложки и большой ломоть черного хлеба мигом появи-
лись на столе. Дети не заставляли себя упрашивать:
чай, молоко, яйца и хлеб исчезали быстро.
Самовар, скатерть, чашки, мебель — все на станции
было некрасиво и бедно. Простой, грубый, ничем не
обитый диван и такие же стулья, голые стены, на ко-
торых висели почтовые объявления в рамках, да ка-
кая-то картинка, запачканная мухами, — все это да-
леко не напоминало собою той великолепной почтовой
станции, где наши путешественники останавливались
вчера вечером, едучи по шоссе. Там стены высоких ком-
нат были обиты дорогими обоями, мебель ясеневого
дерева блестела и лоснилась, на стенах висели прекрас-
ные портреты, на стол к чаю был подан великолепный
сервиз. Но не знаю почему, детям как-то особенно нра-
вилась скромная станция с ее голыми стенами и скри-
пучим полом. Приятное впечатление еще более усили-
лось, когда Александр Сергеевич открыл окно, и све-
жий деревенский воздух, в котором, казалось, не было
ни одной пылинки, хлынул в комнату.
Скоро под окном станции собралась толпа босоно-
гих мальчишек и девочек, в грязных рубашонках, с
волосами, не совсем гладко расчесанными, с лицами и
руками, не совсем чисто вымытыми. Но в этих грязных
детских ручонках, протянутых кверху, видна была
очень привлекательная вещь. На деревянных малень-
ких тарелочках лежала крупная, сочная, совершенно
вызревшая земляника. Дети наперерыв предлагали

проезжающим свой товар. Наши маленькие горожане
с трудом понимали, что говорили им эти жители села,
которые также никогда не покидали деревни, как они
никогда не покидали города: так язык деревенских
детей мало походил на тот, к которому привыкли Во^
лодя и Лиза в столице.
После небольшого торгу, причем объяснилось, что
продающие считали еще на ассигнации, тогда как по-
купающие считали на серебро, несколько тарелочек
земляники было куплено. Душистая, сочная ягода, с
прекрасными сливками, вполне расположила наших
маленьких путешественников в пользу деревенских жи-
телей. Детям не хотелось даже расставаться со станцией:
так она им понравилась. Володя взобрался на диван и
прочел все почтовые объявления. Лиза раздарила де-
вочкам несколько обрывков лент и лоскутков ситцу.
Маленькие дикари были в восторге от таких подарков.
Через полчаса новая тройка была уже впряжена в та-
рантас; новый и звонкий колокольчик побрякивал под
дугою. Ямщик-старик, с седою бородою, приправил по-
следние постромки и, перекрестясь, кряхтя, взлез на
высокие козлы. Александр Сергеевич заплатил стан-
ционному смотрителю прогоны, дал на водку прежнему
ямщику, расплатился также с хозяйкой за самовар, яйца
и кринку молока, причем, припоминая петербургские
цены, удивился, что с него взяли так мало. Потом, про-
стившись с смотрителем и его женою, вся семья уселась
в тарантас. Ямщик махнул рукавицей, крикнул на ло-
шадей: «эй, вы, голубчики!» и покатил дальше по боль-
шой дороге.
Глава III. Деревня, уездный и губернский город
Меняя лошадей на станциях, останавливаясь только
напиться чаю и поесть, ночуя в экипаже, потому что
погода во всю дорогу стояла прекрасная., ехали наши
путешественники два дня или, лучше сказать, двое су-
ток; потому что они ехали день и ночь, уезжая в сутки

верст по двести и более. Много они проехали малень-
них деревень. В иных всего-то было 10 или 15 домов,
низеньких, пошатнувшихся на бок, с почерневшими
бревенчатыми стенами, с полусгнившими соломенными
крышами. Много проехали они и больших сел, где иногда
попадались прекрасные каменные церкви, несколько
домов почище других и две-три маленькие грязные
лавчонки, в которых деготь и баранки, пряники и ко-
леса продавались вместе. Эти лавчонки были беднее
товаром, меньше и грязнее на вид самой жалкой из
овощных лавок столицы.
Наши путешественники проехали также три уезд-
ные города и даже один губернский. Губернский го-
род походил еще на город. По главным улицам его была
каменная мостовая; кое-где попадались огромные ка-
менные дома, но между ними немного было таких, к
каким дети привыкли в столице. Только один губерна-
торский дом, да новые присутственные места, высокий,
прекрасный собор и несколько старинных церквей
могли бы, как казалось детям, стоять без стыда и на
петербургских улицах. Но гостиный двор, посреди
огромной, пустой площади, показался им и мал, и бе-
ден, и грязен. Тут были, правда, два-три магазина;
но какое сравнение с петербургскими магазинами!
Было десятка два вывесок, но какое сравнение с пе-
тербургскими вывесками! Народу и экипажей на ули-
цах несравненно меньше.
Уездные города были еще меньше и беднее губерн-
ского: три, четыре немощеные улицы, обставленные ни-
зенькими деревянными домами, длинные иногда полу-
развалившиеся заборы, огороды и сады посреди го-
рода, деревянные столбики вместо тротуаров, коровы и
свиньи, бродящие по улицам, пустота, тишина, —
отсутствие движения! Только пять или шесть каменных
домов, площадь, на которой помещались десятка два
лавок, каменные присутственные места, выкрашен-
ные когда-то желтой охрой, пять-шесть полуистертых
вывесок сапожников и портных, вывешенный на палке

крендель булочника, да изредка городские дрожки до-
казывали, что это не деревня, а город.
Один из таких городков наши путешественники про-
ехали так быстро, что Володя, вспомнив, как они часа
полтора тащились по Петербургу, спросил у отца: —
Неужели это город?
— Города бывают разные, отвечал ему отец с улыб-
кой: в Петербурге 500000 жителей, в губернском го-
роде, который мы проехали, не более тридцати тысяч,
а здесь хорошо, если наберется тысячи три. Но есть
города больше Петербурга. В Лондоне, столице Англии,
два миллиона пятьсот тысяч жителей, то-есть в пять
раз больше, чем в Петербурге.
— Вот город, так город! Вот должна быть толкотня
на улицах, заметила Лиза.
— Да, сказал отец, говорят, что там по улицам каж-
дый день такое множество народа, как в Петербурге
в Лазареву субботу, у гостиного двора. Кто же из
уездного города в первый раз заедет в Петербург, тому
и в простой день покажется, что он попал на яр-
марку.
— А сколько жителей в селе? спросил Володя.
— Села, как и города, бывают различные, отвечал
Александр Сергеевич: в ином селе бывает жителей ты-
сячи две и больше, а в другом не наберешь и пятисот.
В иной же деревне бывает душ пятьдесят и даже менее.
Где же мало жителей, там не может быть ни хороших
лавок, ни богатых магазинов, потому что магазины и
лавки живут покупателями.
— Теперь я понимаю, сказал Володя, почему в ма-
леньких городах нет и хороших вывесок, а в деревнях
и совсем их нет.
— К чему в деревнях вывески, прибавила Лиза: в
деревне, я думаю, каждый и так знает, где кто живет.
Но, несмотря на бедный вид уездных городов, один
из них, не помню уж какой, чрезвычайно понравился
нашим путешественникам. Но лучше я расскажу по
порядку, как это было.

На третий день пути Александр Сергеевич очень
рано поутру, когда солнце только что встало, разбу-
дил разоспавшихся в тарантасе детей, говоря, что нужно
выйти из экипажа и итти пешком. Дети встали, дрожа
от свежести утреннего воздуха, и начали с любопыт-
ством осматриваться вокруг. Тарантас стоял на бе-
регу реки, к которой круто спускалась дорога. На реке
моста не было, но с той стороны реки два перевозчика,
в синих рубахах, гнали к берегу на шестах небольшой,
довольно ветхий паром. На этом берегу столпилось,
в ожидании парома, множество крестьян и крестья-
нок, пешком и в телегах и возов до двадцати с различ-
ною кладью. Возы были нагружены сеном, соломой,
мешками с мукой, горшками, кирпичом, дровами; на
иных телегах мычали телята и бараны или визжали по-
росята; у других были привязаны сзади крестьянские
лошаденки, быки и коровы. Крестьяне и крестьянки, ук-
рывшись тулупами и рогожами, сидели и лежали на
телегах и просто на земле, хотя трава была покрыта
серебристой росой. За плечами у крестьянок висели
корзины с яйцами, в руках были кадочки с маслом;
иные держали кур, гусей, пучки луку, рыбу в судках
и раков в корзинках, наполненных крапивой. Это не-
обыкновенное собрание народа заинтересовало Володю.
Ехавши по довольно пустынной почтовой дороге уже
два дня, они ни разу не встречали такой кучи людей
вместе; хотя, говоря правду, куча была не очень
большая, и на каждом перекрестке двух порядочных
улиц в Петербурге можно всякую минуту видеть втрое
больше народа.
Александр Сергеевич узнал от крестьян, что они
отправляются на ярмарку в уездный город, который
был виден на противоположном, крутом и высоком бе-
регу реки. Володя видел, какие товары крестьяне везли
в город; но ему захотелось узнать, что они будут по-
купать там. С этим вопросом он обратился к седому
старику, который, накрывшись тулупом, сидел на своей
телеге, терпеливо дожидаясь перевоза. Старик с тру-

дом понял, о чем его спрашивал Володя; но, понявши,
усмехнулся и ласково отвечал:
— Что нам нужно в городе? Как что? да вот, ма-
ленький барин, мне нужно купить соли, а соли в де-
ревне не достанешь, нужен мне и топор — мой совсем
иступился, нужно еще две косы — уж косовица под-
ходит. Жене куплю в городе ситцевый платок, а детям
по прянику. Ведь у нас в деревне, кроме черного хлеба,
луку, молока да яиц, ничего не найдешь. Кто может, едет
купить себе сапоги, а другому нужна шляпа, кушак или
рукавицы. Вот зятьку моему понадобились стекла, за-
мок к дверям и петли: он, вишь, строит себе избу;
а стекол-то у нас в деревне не делают и слесарей нет;
гвоздей тоже, чай, захватит, потому что и гвоздей у
нас не найдешь. А там-от-ко стоит моя сноха с пету-
хом и с корзиной яиц: ей нужно кумачу на кичку,
ситцу на сарафан; иголки, чай, все вышли, а, может, ку-
пит она железный ковш для воды или пару серпов. Да
мало ли чего кому нужно? У нас же в деревне, почитай,
ничего нету. Что есть, то, как видишь, и везем прода-
вать. Всем же нам, барин, кроме того, нужны деньги...
— А зачем же вам деньги? спросил необдуманно
Володя.
— Деньги-то зачем? отвечал крестьянин, засмеяв-
шись: как, зачем деньги? Известно зачем! Надо подати
платить, да и про черный день копейку спрятать не
мешает.
Пока Володя разговаривал с крестьянином, паром
причалил к берегу. Крестьяне засуетились с телегами.
Но всех не пустили разом на паром, иначе он мог бы
потонуть. Тарантас наших путешественников спус-
тили на руках; кроме того, поставили десятка два во-
зов, пустили тех, которые шли пешком, — и отчалили.
На высоком л крутом берегу живописно был рас-
кидан маленький уездный городок: красные, зеленые и
серые крыши его пестрели посреди цветущих садов,
позолоченные кресты церквей весело играли на сол-
нышке. Небольшой городок казался издали таким ве-

селым, таким чистеньким, ему было так приютно между
цветущими садами! Дети в один голос сказали, что в
таком городке жить гораздо приятнее, чем в пышном,
красивом, но пыльном, душном и шумном Петер-
бурге.
Напившись чаю в городке и переменив лошадей на
станции, наши путешественники отправились далее.
Дорогою Александр Сергеевич расспрашивал Во-
лодю, о чем он говорил с крестьянином на берегу и что
узнал от него нового. Володя хорошо помнил, что везли
крестьяне в город и что хотели купить там..Он рас-
сказал также отцу и свой вопрос о том, к чему нужны
деньги и ответ старика.
— Вопрос твой о деньгах, сказал Володе отец: не
так прост, как кажется. В самом деле, к чему людям
деньги? Нужны человеку пища, одежда, посуда, ло-
шадь и другие предметы, которые он употребляет:
денег же он ни на что не употребляет. Однакоже все
ищут денег, потому что за деньги все можно достать,
хотя сами по себе они никому не нужны и ни к чему не
годны. Но подумай хорошенько. Старику, с которым
ты говорил, нужны соль, топор и коса, а у него есть
сено: вот он и везет сено в город, чтобы променять его
на то, что ему нужно. Но сена вовсе не нужно тому купцу,
у которого есть соль, ни тому, который торгует топо-
рами и косами. У того же, кому нужно сено, нет ни то-
пора, ни кос, ни соли, а купцу, у которого есть все эти
вещи, нужно купить себе товаров, которых нет у му-
жика. Как же тут быть? Не будь денег, и каждый бы
остался при своем товаре и не получил бы того, что ему
нужно. Но вот чиновник, которому нужно сено для ло-
шадей, дает за него мужику деньги, за эти деньги му-
жик покупает себе у купца соли; а купец на получен-
ные деньги покупает, может быть, где-нибудь очень
далеко, соли, железа, топоров или кос, всего, чем он тор-
гует, и привозит свой товар в город. Таким образом, ты
видишь, что хотя деньги сами по себе никому не нужны;
но они необходимы для того, чтобы удобнее было про-

менивать товар на товар, и что без них остановилась бы
торговля.
— Да, худо было бы без денег, сказал Володя, по-
думав, а между тем, вещь, кажется, никуда не годная.
Глава IV. Проселочная дорога
На четвертый день пути наши странники должны были
переменить почтовых лошадей на долгих и свернуть с
большой почтовой дороги на проселочную. Деревня,
куда ехал Александр Сергеевич, находилась верстах в
шестидесяти в стороне от большой дороги. Наняли тройку
долгих, и ямщик обещал к вечеру же, покормивши лоша-
дей на половине дороги, доставить наших путешествен-
ников в Карповку: так называли ту деревню, куда ехал
Александр Сергеевич.
На проселочной дороге картина несколько измени-
лась, да и ехать было гораздо беспокойнее, чем по боль-
шой почтовой. Колеса широкого тарантаса не попадали
в глубокие колеи, прорезанные узкими крестьянскими
телегами. Тарантас ехал как-то боком, и тряска уве-
личилась. Но дети не обращали на нее большого вни-
мания: так занимало их все, что они видели. По обеим
сторонам дороги стояла высокая, густая рожь. Она
уже отцвела, налилась и начинала желтеть. Золоти-
стыми, колеблющимися волнами тянулась она по обе
стороны на необозримое пространство. Во ржи синело
такое множество васильков, что дети, выйдя из экипажа,
мигом нарвали два огромных пучка. Скоро два венка,
сплетенные искусными ручками Лизы, свежие, синие и
блестящие, перевитые с колосьями ржи, украсили ру-
сые головки детей.
На дороге им почти никто не попадался.Изредка толь-
ко проедет мужик, таща в своей тележенке тяжелую
соху, пройдет косарь с блестящей косой или вдали пока-
жется пастух и пестрое стадо. Здесь деревни были уж
настоящие деревни: глухие, безмолвные, окруженные по-
лями, лугами и лесами» Подъезжая к деревне, извозчик

должен был несколько раз вставать с козел, чтобы
отпирать скрипучие ворота околицы. Утлая огорожа,
сделанная из жердей и кольев для того, чтобы скот,
выходя из деревни, не вытоптал поля, задолго еще пре-
дупреждала наших путешественников, что они при-
ближаются к деревне.
Наступила рабочая летняя пора, и деревни были
почти совершенно пусты. Все крестьяне были в поле
на работе, только ребятишки играли на улицах, да
какая-нибудь старуха выходила набрать воды в ко-
лодце и немилосердно скрипела длинным шестом, опу-
ская бадью в воду.
За деревней опять следовали поля, луга, рощи.
Попадались даже такие деревеньки, в которых и всего
то было пять-шесть дворов, но зато вдали виднелись
иногда и большие села с хорошенькими церквами и с
барскими высокими домами на горе, посреди большого
сада.
В полдень путешественники наши остановились кор-
мить лошадей в одной из деревень. Но и в этой деревне,
хотя она была побольше других, не было постоялого
двора, потому что по проселочным дорогам проезжаю-
щих мало. Но странно, что в этой глуши детям было как-
то особенно весело, просторно, привольно: Лизе даже
захотелось сделаться птичкою, чтоб вечно носиться в
этом голубом воздухе, над этими волнующимися по-
лями, а Володя с ужасом вспомнил свою петербургскую
квартиру, как улей, сверху донизу набитую жильцами.
Глава V. Крестьянская изба
Извозчик остановился кормить лошадей у знакомого
крестьянина, изба которого была побольше и почище
других. Приходилось простоять часа три, и путешествен-
ники наши вздумали, что недурно было бы напиться
чаю, но на вопрос о самоваре старушка усмехнулась.
— Какие у нас, батюшка, самовары, сказала она:
мы и чаю-то, почитай што» отродясь, не пивали, а вот,

когда сливочек или яичек милости вашей угодно, так
это у нас есть.
Пришлось довольствоваться тем, что было, и дети с
удовольствием съели даже засохшую булку, которая
одна только и осталась у них от последнего города.
Старуха, правда, вынесла краюху черного хлеба, но он
был так черств, что избалованные горожане до него и
не дотронулись.
Здесь в первый раз дети были в настоящей кресть-
янской избе. Нечего греха таить, она показалась им и
грязна, и тесна, и душна. В углу стояла огромная печь,
наверху половину избы занимали полати, закоптелые
от дыма. Маленькие, запачканные окна мало пропу-
скали света. Земляной пол был грязен. По голым сте-
нам, между почернелыми бревнами которых торчал мох,
ползало множество тараканов. Вся мебель избы со-
стояла из двух больших лавок по стенам, скамейки и
большого деревянного стола. На столе стояла деревян-
ная же солонка и лежал хлеб, закрытый грубым по-
лотенцем. У печи висел на веревочке глиняный руко-
мойник. В переднем углу видно было несколько по-
чернелых образов, украшенных засохшими цветами и
ветками березы. В другом углу, за ситцевой занавес-
кой, стояла непривлекательная постель.
Дома, кроме старухи и двух маленьких ребятишек,
русые всклокоченные головки которых виднелись с
полатей, не было никого; а по словам старухи, семья у
нее была большая. Старик — муж ее, двое женатых
сыновей, две взрослые, еще незамужние дочери и
даже внук, мальчишка лет 10-ти, с ранней зари ушли на
косовицу. Там они останутся целый день и воротятся
только поздно, поздно вечером, а, может быть, и зано-
чуют в поле. Трудовую и нероскошную жизнь ведут
наши крестьяне в деревнях, но трудами их кормится вся
Россия. Из таких маленьких, мрачных, курных изб
выходят все те копейки и рубли, на которые выстроен
и живет пышный Петербург со всеми своими бо-
гатыми лавками и магазинами. Блестящие пароходы и

громадные корабли, которые наши дети видели на Неве,
пришли из разных государств, большей частью за хле-
бом. Но хлеб в столицу собирается из самых отдален-
ных мест, по рекам, каналам и дорогам, из всех этих
маленьких, бедненьких деревень. На подать, ко-
торую дает крестьянин, содержатся блестящие войска,
строятся корабли и крепости, из нее же платится жа-
лованье чиновникам. Из крестьянского оброка строятся
великолепные дома, покупаются блестящие экипажи.
Так — маленькие, незаметные, роющиеся в земле ко-
решки питают пышную, душистую розу, гордо качаю-
щуюся на своем тоненьком стебельке. Сорвите розу,
вместо ее появится другая; повредите корень, весь куст
завянет — и пышная роза не будет больше гордо
качаться на тоненькой ветке.
Александр Сергеевич объяснил это Володе и Лизе,
и дети, которые начали-было уже неосторожно кричать,
что в избе и душно, и грязно, и гадко, — приутихли.
Они боялись оскорбить своими замечаниями добрую
старуху и с почтением смотрели на ее морщинистое за-
горелое лицо, на ее иссохшие, черные руки. Видно было,
что она довольно потрудилась в свою жизнь, а теперь
трудятся еще на пользу общую ее муж, ее дети и внуки.
Володя был мальчик умный и добрый. Он понял,
какого уважения заслуживает эта добрая старая жен-
щина, несмотря на ее истасканный сарафан и босые
ноги, и с удовольствием называл ее бабушкою. Ему было
приятно, когда она своей морщинистой, черной, дро-
жащей рукой погладила его по русой, курчавой го-
ловке.
— Вот такой бы и у меня был теперь парнишко, вну-
чек! сказала при этом старушка и глубоко вздохнула:
такой же востроглазый и беленький, да упал с лошади
и расшибся.
— Как же это случилось, бабушка? спросила Лиза с
участием.
— Вишь-ты, поехал лошадок загонять, а силенки
еще не хватало. И падал-то он у нас не раз, кажись, да в

этот раз пришлось головою о камень: раскромсал со-
всем и на третий денек душу богу отдал. По грехам на-
шим наказывает нас, видно, господь, окончила старушка
и еще раз глубоко вздохнула всей своей сухой впалой
грудью.
— Боже мой, какое несчастье! сказала Лиза, и сле-
зы навернулись у ней на глазах: неужели же нельзя
было спасти бедняжку? Посылали ли вы, по крайней
мере, за доктором?
— Какие уж у нас дохтура, барышенька моя ми-
лая, отвечала ласково старушка: дохтура в городе и к
нам не поедут. Мочили голову водкой, ажио голосил
мой касатик, и ворожею позвали: та шептала, шептала,
да не помогло. Видно уж так богу угодно — его свя-
тая воля.
— Но зачем же было посылать дитя загонять скот?
заметил Александр Сергеевич.
— А как же, барин, не посылать-то, отвечала ста-
руха: старшие на работе в поле, приехал становой,
лошадей требует, кого ж послать-то? У нас парнишки
не долго балуются, всем хлебушка нужен. Вон на по-
латях еще лежат пока двое: одному по шестому, другому
по пятому году, а годка через три и те пойдут на работу.
— А в* школу, бабушка? перебил Володя: когда же
они ходят в школу? когда учатся?
— Нет у нас школ, кормилец. Где уж в такой де-
ревнюшке школы! Вон, бают, в Апраксинском-то, на
селе,— чай видели, коли мимо ехали,— завели школу и
учителя принаняли. Приказано, вишь-ты, детей гра-
моте учить, да и то невесть зачем. К чему нам грамота?
Мы люди темные, работящие, некогда нам книги чи-
тать. У нас на деревне и ни одного нетути грамотного,
а живем же себе по милости божией не хуже других.
Да у нас и выучиться-то не у кого: не в Апраксинское
же посылать, ведь это верстов пятнадцать отселева
будет, а пожалуй, и больше!
— Как странно говорит эта старуха, подумал про
себя Володя: не все и поймешь, и прибавил вслух: вот,

что значит жить в деревне: ни доктора, ни школы, на
учителя, ни книг! Нет, это не то, что у нас в Петер-
бурге: там школ, учителей и книг сколько хочешь —
учись только.
— Где уж нам до Питера, батюшка, проговорила
старушка, вздохнув: вон уж и в в городе-то нашем и
весь-то он невеличек, есть и дохтура, и учителя, а у нас
и церкви-то нетути близко, — за шесть верст к обедно
ходим. Мы, касатик, коли Верую да Богородицу, да
Отче наш знаем, так слава-те, Христос, с нас и будет!
Знали бы мы свое крестьянское дело: пахать да сеять,жать
да косить, сладить соху, срубить избу, справить теле-
гу, да мало ли что надо знать в нашем крестьянском деле!
— Что же? сказал Александр Сергеевич: это тоже
наука; наука не легкая и полезная. У нас в Петербурге
ей не выучишься, а без нее и прожить нельзя. Всякому
свое. Вы для нас, добрые люди, работаете, а мы должны
учиться, чтобы уметь устроить вашу жизнь как можно-
лучше. Без книг и без ученья тоже жизнь очень дурна,
прибавил он, обращаясь к детям, когда старушка ушла:
будет у нас больше умных, ученых и образованных лю-
дей, тогда и в этой деревеньке, может быть, жизнь сде-
лается лучше, удобнее и приятнее. Образованные люди
придумали хорошие дороги, шоссе, паровые машины,
каналы, улучшенные земледельческие орудия, фабрики.
С помощью их и в эту деревню заглянет когда-нибудь
образование, облегчится тяжелый труд крестьянина,
выстроится школа и появятся здесь разные удобства и
удовольствия жизни, о которых теперь и понятия но
имеют. В Германии нет ни одного человека, который бы,
по крайней мере, не умел читать и писать. В Англии и в
Америке нет такой маленькой деревеньки, где бы не
было школы. Там уже начали косить, жать, сеять, даже
пахать машинами; а машина облегчает и усиливает
труд человека. Надобно, чтобы и у нас все это было так
же. Мы, русские, гораздо позже других народов на-
чали учиться и во многом отстали; нам надобно дого-
нять. Учитесь же, дети мои, и помните, что мы должны

чем-нибудь отблагодарить крестьян за тот хлеб, кото-
рым они нас кормят, а отблагодарить мы можем только
прилежным ученьем и честными трудами в пользу об-
щую. Тот из нас, кто ничего не делает и никому не при-
носит Никакой пользы, — живет на чужой счет, на
счет этих бедных людей, трудящихся с утра до вечера в
поте лица. Стыдно и грех есть даром чей-нибудь хлеб,
а еще более хлеб крестьянский, добытый такими тя-
желыми, неусыпными трудами! Не трудясь на полях
сами, с утра до вечера и с детства до смерти, как эти
бедные люди, имея много свободного времени, кото-
рого нет у крестьян, — мы должны употреблять это
время на общую пользу. Ты вот, Володя, пойдешь слу-
жить, не забывай же никогда, что эти крестьяне поят
и кормят тебя, служи честно и заботься о них, сколько
станет у тебя сил. Ты, Лиза, вероятно, будешь совреме-
нем учить детей; дети, которых выучишь ты, будут учить
других, и, таким образом, образование, может быть,
дойдет и до этой деревеньки, где живут и трудятся наши
истинные кормильцы. Пусть всякий делает честно свое
дело, и всем будет хорошо. В одиночку человек и прос-
того гвоздя не сделает. Для крестьян нужны образо-
ванные и ученые люди, а ученые и образованные люди
не проживут без крестьянских трудов. Для бедных
деревень нужны города и столицы, где находятся пра-
вительство, присутственные места, войско, универси-
теты, гимназии, училища, богатые купцы, фабрики,
лавки и магазины, где живут люди, умеющие управлять
государством, вести торговлю, устраивать фабрики и
заводы, рыть каналы, делать железные дороги и шоссе,
строить корабли, заниматься различными ремеслами,
чеканить монету. Но для городов и столиц еще более
нужны деревни и их трудолюбивые, простые жители.
Без деревень столицы и города существовать не могут,
без столиц, городов и образованных людей крестьяне
остались бы навсегда грубыми дикарями, а вы, верно,
читали в ваших книжках, какую жалкую жизнь ве-
дут дикари.

Глава VI. Прибытие на место
Накормив лошадей и попрощавшись с доброй старуш-
кой, от которой дети узнали столько полезного, хотя она
сама и читать не умела, наши путешественники отпра-
вились далее. До Карповки оставалось верст двадцать,
не больше, и извозчик надеялся поспеть туда к вечеру.
Верст через семь или восемь дорога пошла по крутому
берегу живописной речки: она извивалась, как огром-
ная блестящая змея, на дне глубокой лощины, посреди
кустов лозы и орешника. По ту сторону речки рассти-
лались далеко луга, на них, в разных местах, видны
были косари, сверкающие своими стальными косами.
Извозчик с видимым удовольствием смотрел на эти об-
ширные, зеленые луга.
— Вот луга, так луга! сказал он, обращаясь к Во-
лоде, который с позволения отца уселся возле ямщика на
козлах: какая бы ни была засуха, на них всегда есть
трава, и покос всегда хороший.
— Отчего же это? спросил Володя.
— Да оттого, маленький барин, отвечал ямщик, что
всякую весну эта реченка разливается куды как ши-
роко — вон под те самые лозы, верст, чай, на семь! Как
же вода потом сбудет, то и трава пойдет расти шибко да
гонко, — да такая зеленая, сочная! Эти луга, барин ты
мой милый, поёмные у дорогие луга, славные луга!
Много очи, сердешные, кормят лошадушек, а лошадушки,.
барин, кормилицы наши. Что бы мы без них стали де-
лать? Они нас и возят, милые, они нам и пашеньку па-
шут и боронят, а придется ли дровец из лесу привезти —
опять-таки за лошадку. Они нам и навоз дают, без на-
воза наши поля родят плохо. Вот и выходит, барин,
что луга-то вещь дорогая, особенно луга поёмные.
Поле везде распахать можно, хоть бы из-под самого
густого леса, выруби деревья, повыкорчи корни, да и
распахивай землицу-то, а поёмного луга уже не распа-
шешь! Где бог дал, там он и есть, а где сена много, там
и лошадка, и коровка, и овечка сыты... Эй, вы, сердеш

ные, трогай! —- прибавил ямщик, подстегнув слегка
правую пристяжную.
Начинало вечереть. Поверхность речки блестела ро-
зовым светом. Кое-где чернели на ней стада диких уток.
Длинноносый бекас со свистом перепархивал с одного
берега на другой, а белые чайки, блестя в воздухе крыль-
ями, с печальным криком носились над водой, зорко
высматривали они, не выкажется ли где-нибудь сереб-
ристая спинка маленькой рыбки. Рыболовы — так на-
зывают этих чаек — большие охотники до рыбы и в
этот вечер, наверно, охотились удачно. Рыба то и дело
всплескивалась там-и-сям по реке, ловя комаров и мо-
шек, которые, ища сырости и не находя ее вверху, ку-
чами толклись над водой, предсказывая, что и завтра
будет такая же прекрасная погода. Солнце стало са-
диться и окрасило самыми яркими цветами, золотым,
розовым и пурпуровым, серебряные облака, столпив-
шиеся к западу, как будто за тем, чтобы проводить на
ночлег своего щедрого владыку — огромное, покрас-
невшее солнце. Отражая косвенные вечерние лучи,
речка сверкала, как растопленное золото. Становилось
прохладнее, а под ивами, свесившимися над водой,
было уже совершенно темно. Утомленные длинной до-
рогой дети чувствовали усталость.
— Скоро ли будет Карповка? спросил Володя ям-
щика.
— Да вот, барин, только переедем на ту сторону,
тут сейчас тебе и Карповка будет.
— Но как же мы переедем? опять на пароме? спро-
сил Володя.
— Нет, не на пароме, а по плотине, маленький ба-
рии. Вот сейчас плотина будет, слышь, как шумит!
Дети прислушались, и, действительно, до них дос-
тиг отдаленный, приятный звук падающей воды. Они
никогда не видали плотины, и потому любопытство их
было снова возбуждено. Шум все увеличивался. Ми-
нут через десять дети увидели * что узкая река разли-
лась широко, точно пруд ИЛИ маленькое озеро. Скоро

показалась и самая плотина, а минут через пять та-
рантас уже прыгал по хворосту, бревнам и соломе.
В конце длинной плотины шумела мельница.
— Зачем же здесь не сделали моста? По плотине
так тряско ехать! сказал Володя.
— Моста-то зачем не сделали? отвечал, улыбаясь,
извозчик: вот и видно, маленький барин, что ты в де-
ревне отродясь не живал. Под мостом-то вода себе,
знай, течет, да течет, а тут надо было запрудить воду,
чтобы мельницу поставить. Глянь-ка! вишь там, от-
колева мы ехали и отколева течет речка, вода-то стоит
высоко, а глянь-ка на другую сторону плотины, ишь
ты в какой глуби течет там та ж речка. Во всю ширину
речки насыпали плотину, вода-то поднялась и спер-
лась, не оставили ей, сердешной, нигде проходу — и
некуда ей больше течь, как вот под эвтот мостик, а
из-под мостика и льется она на колесо, колесо вертится
и вертит жернова, жернова перемалывают рожь на
муку, мука же, чай, и сам ты знаешь, к чему годна.
Дети не совсем ясно поняли объяснение извозчика,
хотя видели, что он говорит правду, что вода, стеснен-
ная плотиной, точно, лилась на большое деревянное
колесо мельницы, и колесо вертелось с такой силой, что
вся утлая мельница дрожала. В мельнице были видны
люди и мешки с мукой, а возле мельницы стояло не-
сколько отпряженных телег, на которых также были
мешки, вероятно, с рожью.
За плотиной началась густая роща, где было уже со-
вершенно темно. Ямщик весело погнал лошадей, и че-
рез минуту путешественники наши, миновав околицу,
въехали в маленькую деревеньку, в конце которой, на
пригорке, стоял небольшой барский дом.
Александр Сергеевич попросил встретившегося му-
жичка кликнуть старосту, поговорил со старостой, и
через минуту наши путешественники были уже в своем
новом жилище. Здесь встретила их старушка-ключница
и какой-то заспанный мальчишка, который с изумле-
нием таращил глаза на приехавших бар.

Дети так устали, что не могли даже дождаться чаю.
Наскоро были постланы им постели, и крепкий детский
сон быстро овладел нашими маленькими путешествен-
никами.
На другой день Володя и Лиза проснулись довольно
рано, торопливо оделись, торопливо напились молока,
которое принесла им старая ключница, и выбежали на
крыльцо. С крыльца побежали они в сад, из сада в бе-
резовую рощу, находившуюся за садом, из рощи на
скотный двор, оттуда в темное гумно, где теперь было
пусто и сыро; с гумна побежали на мельницу, которая
сильно заняла детей. Они видели в один день столько
нового, что все перепуталось в их головках. Все их ра-
довало, все приводило в восторг: и высокая ста рая яб-
лоня в саду, и развесистые клены, и пчельник, гудя-
щий пчелами, и большое барское стадо, возвращаю-
щееся с поля, и широкий двор, поросший травой, и гу-
стые конопляники, все, все казалось детям так ново и
занимательно! Они теперь только вполне почувство-
вали огромную разницу между городской и деревен-
ской жизнью, но не вполне еще понимали, в чем состоит
эта разница. Прожив четыре месяца без выезда в де-
ревне, испытали детина себе все удобства и неудобства,
достоинства и недостатки деревенской жизни.

ОТДЕЛ II
О ЧЕЛОВЕКЕ
ПЯТЬ ВНЕШНИХ ЧУВСТВ
1. Мы не могли бы ничего узнать о предметах, нас
окружающих, если бы творец не одарил нас способно-
стями видеть, слышать, осязать, обонять и вкушать.
Все эти способности называются способностями ощу-
щения. Всех способностей ощущения пять: способность
видеть называется зрением; способность слышать —
слухом; способность осязать — осязанием; способность
ощущать запах — обонянием; способность ощущать
вкус — вкусом.
2. Зрение, слух, осязание, обоняние и вкус назы-
ваются также пятью внешними чувствами человека»
Внешними называются эти пять чувств потому, что ими
ощущает человек предметы, не внутри, но вне его на-
ходящиеся. Ощущая радость, печаль, гнев, благодар-
ность, .раскаяние, мы ощущаем то, что совершается
внутри нас, в нашей душе; а потому такие} чувства на-
зываются внутренними, или душевными.
3. Один и тот же предмет мы узнаем несколькими*
внешними чувствами: цвет предмета мы узнаем зрением;
форму и величину — зрением и осязанием вместе;
вкус предмета — вкусом; запах — чувством обоняния;
звук, который издают предметы, — чувством слуха»
Осязанием, кроме формы предмета, мы узнаем также,
тепел он или холоден, тяжел или легок, тверд или
жидок.
4. Мы видим глазами, слышим ушами, обоняем но^
сом, ощущаем вкус языком, осязаем всею поверхностью

нашего тела, в особенности концами пальцев. Вот по-
чему пять внешних чувств могут быть также названы
телесными чувствами человека; хотя собственно ощу-
щает душа, а не тело, и тело без души ничего не чув-
ствует.
ПРЕДМЕТЫ ИСКУССТВЕННЫЕ И ЕСТЕСТВЕННЫЕ
1. Знаете ли вы, из чего делается суп? Чтобы сде-
лать суп, нужны: вода, мясо, лук, репа, морковь, пет-
рушка или какие-нибудь другие овощи; нужна крупа
и соль; нужен огонь, а для огня — дрова; нужно, на-
конец, и искусство: кто но умеет стряпать, тот супу
не сварит. Суп варит повар или кухарка; но воду бе-
рут из реки или колодца уже готовою: ее никто не при-
готовляет; мясо доставляют животные; лук, петрушка,
морковь растут на огородах; крупа делается из зерен,
а зерна созревают па полях; соль добывают в горах или
озерах; огонь разводит кухарка, но дрова для огня вы-
рубаются в лесу. Суп, следовательно, делают люди, зна-
ющие поварское искусство; но воды, соли, овощей, греч-
невых, рисовых или других каких-нибудь зерен, мяса
в дерева для дров — люди сделать не могут.
2. Деревянные дома строятся плотниками из де-
рева; деревья же сами собою вырастают из семян в ле-
сах. Каменные дома строятся каменщиками из кирпи-
чей; кирпичи делаются из глины и песку; но песок и
глина выкапываются уже готовыми из земли. Замки,
ключи, ножи, топоры, сохи, подковы, шины и другие
железные вещи приготовляются слесарями и кузнецами
из железа; железо выделывается на заводах из железной
руды; но железная руда уже готовою выкапывается ру-
докопами из земли. Чтобы выстроить деревянный дом,
наделать кирпичей, сделать из железа какую угодно
вещь, нужно иметь искусство и материалы, из которых
все это делается. Одного искусства недостаточно; по-
тому что сделать железной руды, дерева, глины, даже
мельчайшей песчинки человек не может. Вое эти пред-

меты созданы богом, и человек только делает из них то,
что ему нужно.
3. Сапожник шьет сапоги из кожи животных. Ру-
башки шьют из холста, холст ткачи ткут из ниток;
нитки прядут пряхи изо льна и пеньки; но лен и пенька
вырастают на полях сами собою из семян, которые че-
ловек сеет. Не только целого конопляного семени, но
даже маленького кусочка его шелухи не сделать че-
ловеку.
4. Все предметы, которые делает человек, называются
предметами искусственными: чтоб сделать какой-ни-
будь предмет, необходимо искусство. Предметы, ко-
торых человек сделать не может.... как, например,
дерево, вырастающее из семени, называются предме-
тами естественными, или природными. Все искус-
ственные предметы человек делает из естественных, или
природных....
5. Солнце, луна, звезды, земля, вода, воздух, камни,
земли, соли, растения, животные и люди — все это пред-
меты естественные, или природные. Все природные пред-
меты вместе называются естеством, или природою.
Науки, изучающие природу, — все, что в ней есть и
как все в ней делается, — называются естественными
науками.
Человек также есть естественный предмет; но так
как бог одарил его разумом и свободною волею, то он
из разных естественных предметов может делать мно-
жество искусственных.
ОРУДИЕ И ОРГАН
1. Перо чинят ножиком, деревья рубят топором;
землю пашут сохою; платье шьют иглою; игла, топор,
ножик, соха называются вообще инструментами, или
орудиями. Орудием, или инструментом, называется вся-
кая вещь, с помощью которой человек делает из
естественных предметов какие-нибудь искусствен-
ные.

2. Люди глядят глазами, слушают ушами, обоняют
носом, говорят ртом, жуют зубами, ходят ногами, ра-
ботают руками; следовательно, руки, ноги, глаза, нос,
рот, уши, зубы — также орудия. Ножик, пила, игла,
соха, топор — искусственные предметы, делаются людь-
ми и существуют отдельно от человека: руки, глаза,
ноги, уши, зубы, рот — предметы естественные: они
даны человеку богом и составляют часть человеческого
тела.
3. Естественные орудия человеческого тела, дан-
ные ему богом в отличие от искусственных инструмен-
тов и орудий, сделанных людьми, называются органами.
Голова, глаза, нос, рот, уши, грудь, сердце, желудок,
руки, ноги, пальцы, язык, губы, зубы — все это ор-
ганы, необходимые человеку для жизни. Все тело че-
ловека состоит из множества необходимых для него
органов, а потому все тело называется иногда организ-
мом. Орган слово греческое и по-русски значит ору-
дие.
4. Мы знаем уже четыре органа человеческого тела:
орган зрения — глаза, орган слуха — уши, орган обо-
няния — нос, орган вкуса — язык. Осязание не имеет
особого органа: мы осязаем почти всею поверхностью
нашего тела, в особенности же тонко осязание в концах
пальцев. Но, кроме этих органов ощущения, в теле че-
ловеческом есть множество других, посредством ко-
торых человек дышит, питается, ходит, работает, го-
ворит и делает множество различных движений.
ВЕЩЕСТВА, СОСТАВЛЯЮЩИЕ ТЕЛО ЧЕЛОВЕКА
1. Ощупывая нашу руку, мы чувствуем, что в ней, в
середине, есть что-то твердое: это кость. Кость покрыта
сверху мягким веществом, которое мы называем мя-
сом; а мясо закрыто еще сверху кожей. Обрезав руку,
мы видим, что из нее течет жидкая, горячая, красная
кровь. Следовательно, рука состоит из веществ твер-
дых, мягких и жидких.

2. То же самое заметим мы, ощупывая ногу, грудь
или голову. Каждая часть нашего тела состоит из раз-
личных веществ: везде есть кровь, мясо, кожа и кости.
Ощупывая ухо, мы чувствуем, что в нем, под кожей,
есть что-то такое, что мягче кости и тверже мяса — это
хрящ; хрящ есть также и в носу.
3. Вещества, составляющие наше тело, бывают,
следовательно: твердые, мягкие и жидкие. Твердые
части нашего тела суть кости, ногти и хрящи; мягкие —
мясо, волосы, кожа, жилы; жидкие — кровь, слюна,
слезы, пот.
ГЛАВНЫЕ ЧАСТИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ТЕЛА
1. Тело человека состоит из трех главных частей:
головы, туловища и членов. Туловище — самая боль-
шая часть человеческого тела. Вокруг туловища рас-
положены голова и четыре члена: две руки и две ноги.
Каждая из этих частей человеческого тела не простая,
но состоит также из нескольких частей.
2. В туловище мы различаем спину, грудь, живот;
в голове — глаза, нос, рот, уши, щеки, подбородок.
Рука состоит из трех частей: верхней, или плечевой,
средней, или локтевой, й нижней, или кисти. Кисть
также состоит из частей: в ней мы видим ладонь, пальцы,
ногти. Каждый палец тоже есть сложный орган: в нем
мы можем ощупать несколько косточек, одетых мясом,
а сверху покрытых кожей; если обрезать палец, —
потечет кровь; следовательно, и палец орган не простой,
а очень сложный. Нога, как и рука, состоит тоже из трех
частей: верхней, или бедра, средней, или голени, и
нижней, или ступни. В ступне мы различаем: подошву,
подъем, пальцы, ногти.
3. Рассматривая глаз, мы видим в нем зрачок, бе-
лок, веки, ресницы, брови. Рот тоже не простой, а слож-
ный орган: в нем есть и зубы, и язык, и десна, и губы, и
нёбо; а все это вместе называется ртом.
4. Тело человека, следовательно, состоит из мно-
жества органов и органов не простых, но очень слож-

пых. Каждый из этих органов доставляет человеку
какую-нибудь пользу, и потерять какой-нибудь важ-
ный орган очень тяжело: посмотрите на слепого, ко-
торый потерял орган зрения,— и пожалейте о нем: это
уж не то, что потерять какой-нибудь инструмент или
какое-нибудь орудие, сделанное руками человека,—ка-
рандаш или ножик, пилу или шило.
Рука и нога
1. Членами человеческого тела называются руки и
ноги. Они прикреплены к туловищу: одни вверху, дру-
гие внизу. Это органы парные: одна рука и одна нога уст-
роены совершенно так же, как другая рука и другая
нога; а потому, узнав устройство одной руки и одной
ноги, мы будем знать устройство другой руки и другой
ноги.
2. Руку не только можно подымать и опускать, но
ее можно также сгибать и разгибать; потому что она
орган не простой, а состоит из нескольких частей. Она
ясно разделяется на три составные части: первая, верх-
няя, часть, идет от плеча до локтя и называется пле-
чевою, вторая — от локтя до кисти и называется лок-
тевою, а третья — кистью.
3. Ощупывая руку, мы узнаем, что в ней, в сере-
дине, должны быть кости. В верхней части руки, между
плечом и локтем, одна кость; в средней, от локтя до
кисти, две кости: одна из них, потолще, называется
локтевою, а другая, потоньше, лучевою. Мы могли бы
их ощупать ясно, если бы нам не мешали твердые мус-
кулы, посредством которых мы сгибаем и разгибаем,
опускаем и подымаем руку и движем кистью. В третьей
части руки, в кисти, костей очень много: в каждом пальце,
исключая большого, три косточки. Вот почему мы мо-
жем нашею кистью исполнять столько разнообразных
движений.
4. То место, где рука соединяется с туловищем,
называется плечом; от плеча к спине идет широкая

кость, называемая лопаткой. К лопатке прикреплены
мускулы, посредством которых мы движем всю .руку.
Спереди, от плеча, внизу шеи и вверху груди, идет изог-
нутая кость, которую называют ключицею. Лопатку при
некоторых движениях руки весьма легко ощупать дру-
гою рукою, ключицу также. Ключица и лопатка по-
могают человеку двигать руку. Плечевая кость свя-
зана с ключицей и лопаткой особенными упругими и
крепкими связками: такими связками соединена, на-
пример, в локте плечевая кость с локтевою и лучевою,
и разные части ноги между собою. В кисти мы знаем
ладонь и пальцы. Та часть кисти, на которой держатся
пальцы, называется пястью: а та, которою кисть сое-
диняется с локтевою частью руки, — запястьем. В
каждом пальце, исключая большого, три части и три
косточки. Большой палец короче других и состоит
только из двух частей. На конце пальцев, сверху рас-
положены ногти. Пясть и запястье состоят из мно-
жества отдельных косточек.
5. Такое множество костей составляет одну нашу
руку! А сколько в ней еще других, мягких частей,
дающих нам возможность исполнять рукою тысячи са-
мых разнообразных движений и делать множество пре-
красных вещей! Сильная, гибкая, красивая рука есть
прекрасный дар божий человеку, и стыдно ему, если
он употребляет этот дар не для того, чтобы делать что
нибудь хорошее, или по лености вовсе его не употреб-
ляет. Если бы мы подарили кому-нибудь хорошую гар-
монию и увидали, что тот, кому мы ее подарили, за-
бросил ее или стучит ею по столам и стульям и портит
полезные вещи: неужели бы нас не огорчило, что так
поступают с нашим подарком? Может ли создатель быть
доволен, если мы ленимся, сидим сложа руки и упот-
ребляем их для каких-нибудь шалостей и дурных дел.
6. Нога, как и рука, состоит также из трех частей:
верхней, или бедра, средней, или голени, и нижней,
или ступни. Бедро и голень соединяются между со-
бою в колене, где для этого есть еще особенная косточка,

называемая чашкой. При ушибах часто эти кости рас-
ходятся, и тогда происходит вывих ноги; но если ло-
мается кость, что иногда случается при сильных уши-»
бах, то это уже не вывих, а перелом.
7. Верхняя часть ноги, бедро, состоит из одной
кости, средняя — из двух; а нижняя, называемая сто-
пою, или ступнею, из множества костей. В стопе мы
различаем: пятку, подошву, подъем и пальцы. Щико-
лотком называется отросток голени, выдающийся там,
где ступня соединяется с голенью. Ножные пальцы,
хотя не так длинны и гибки, как ручные, но мы заме-
чаем, что можем ими двигать, что дает нам возможность
ходить на цыпочках, ступать осторожно и верно; ис-
кусники пляшут даже на канате и не падают, если мо-
гут сохранить равновесие.
Ногою, точно так же, как и рукою, управляем мы
посредством мускулов, кусков мяса, упругих, как ре-
зина, прикрепленных к костям. Чем крепче мускулы,
тем сильнее наши члены. Чтобы сделать мускулы креп-
кими, должно часто и много их упражнять. У ленивцев,
которые не любят ни ходить, ни работать, мускулы
вялы, мягки и члены слабы, неповоротливы и скоро
утомляются.
Голова
1. Голова — самая важная часть человеческого
тела. Она имеет шарообразную форму; но не совсем
шарообразную, а скорее овальную, похожую на яйцо,
поставленное острием книзу. Она с боков несколько
сжата, сзади немного выдалась. Верхушка головы назы-
вается теменем; выдающийся зад — затылком; передняя
часть, непокрытая волосами,— лицом; впрочем, на лице
у взрослых мужчин растут усы и борода. В лице мы раз-
личаем: лоб, виски, щеки, скулы, глаза, нос, рот и
по бокам головы уши.
2. С туловищем голова соединена посредством шеи;
но держится она не на мягкой шее, которая не могла
бы удержать головы, а на хребетном столбе.

Хребетный столб очень длинная, сложная и подвиж-
ная кость, которая идет посредине спины во всю длину
туловища и через шею к голове. Эта кость состоит из
33 небольших косточек, одна на другую наложенных,
называемых позвонками; почему и весь хребетный столб
называется иногда позвоночным. Шейные позвонки, на
которых держится голова, легко ощупать рукою.
3. Вся верхняя часть головы, исключая нижней
челюсти, представляет собою один крепкий костя-
ной ящик, сложенный из нескольких костей, в средине
которого скрыл творец очень важный и очень нежный
орган — мозг. Этот костяной ящик называется чере-
пом. Череп сверху покрыт кожею и в некоторых ме-
стах волосами. К черепу прикреплены две челюсти:
одна, верхняя, неподвижна и составляет часть всего
черепа, другая, нижняя челюсть, двигается мускулами
сверху вниз и с одной стороны в другую, что дает че-
ловеку возможность жевать, говорить и делать различ-
ные движения ртом; гибкость же шейных позвонков
хребетного столба позволяет человеку подымать и
опускать всю голову, поворачивать ее направо и на-
лево, склонять ее в ту или другую сторону, выражать
одним движением головы согласие или несогласие,
уважение или гордость.
4. Из пяти наших внешних чувств четыре имеют
свои органы в голове, только одно осязание распростра-
нено по всему телу и преимущественно сильно в оконеч-
ностях пальцев. Из этого мы уже можем видеть, что
голова самая важная часть человеческого тела. Но еще
важнее она потому, что в ней заключается мозг — ор-
ган, без которого тело ничего не могло бы чувствовать,
хотя бы у него были все органы чувств.
Глаза
1. Из всех органов чувств орган зрения самый необ-
ходимый для человека. Глаза — это два светлые окна,
через которые душа наша смотрит на мир божий. И как
премудро устроены эти маленькие окошки!

Глаза расположены в верхней части лица, подо
лбом, в особенных углублениях, которые находятся
между корнем носа, висками и скулами и называются
глазными впадинами.
2. Вынутый из глазной впадины глаз представляется
нам почти таким же круглым, как яблоко; почему его в
этом виде и называют глазным яблоком. Глазное яблоко
покрыто все белою, роговою оболочкою, которая на
наружной части глаза называется белком. Белок в се-
редине глаза прозрачен и выдается вперед выпукло,
как часовое стекло. За этой прозрачной частью видны:
цветной ободок, называемый райком, и в средине его
черный кружочек, называемый зрачком; это небольшое
круглое отверстие, ведущее внутрь глаза. В зрачке,
как в зеркале, отражается все, что находится перед
глазами. Зрачок не всегда одинаковой величины: он
может расширяться и сжиматься. Чем светлее, когда
мы смотрим, тем зрачок более сжимается; чем темнее,
тем он более расширяется.
3. Раек у различных людей бывает различного
цвета: черный, голубой, синий, карий, серый, зелено-
ватый, а чаще разноцветный; почему его и называют
также радужною перегородкою. Когда расширяется
радужная перегородка, зрачок становится меньше и
наоборот. В глазных уголках мы видим красноватые
жилки, которые появляются и на всем белке, когда
глаз нездоров: это кровь приливает к глазу.
4. Глаз очень чувствителен, и маленькая мошка или
такая крошечная песчинка, что мы ее и не заметили бы
на другой части нашего тела, попадая в глаз, произво-
дят несносную резь. Самый слабый удар по глазу может
его испортить и лишить человека одного из важнейших
чувств. Вот почему творец защитил глаза множеством
различных средств. Если в темноте мы набредем на
дверь, то удар придется по носу, по брови, по скуле, но
не по глазу; потому что глаз помещен в углублении
между этими не столь чувствительными и нежными ча-
стями лица.

5. Для защиты* от маленьких предметов, которые
могли бы попадать в глаза, и для защиты от света, когда
глаз устает смотреть или свет очень силен, есть у каж-
дого глаза по паре век', одно веко, нижнее, неподвижно,
другое, верхнее, опускается и подымается очень быстро.
Чтобы веки смыкались плотнее и лучше прикрывали
глаза от света, они по краям опушены ресницами.
Если опасность и не грозит глазу, то тем не менее верх-
нее веко часто быстро опускается и так же часто и быстро
подымается — мигает. В воздухе постоянно носится
множество пылинок, которые садятся на открытый глаз,
и веко мигает для того, чтобы стирать эти пылинки и
держать глаз в постоянной чистоте.
G. Но всех этих средств для ^защиты и сохранения
глаза было еще мало: премудрый творец позаботился
и о том, чтобы глаз, для которого так нужна чистота,
можно было обмывать. Вверху глаза, под лобною костью,
находится особенный маленький орган {слезная железа),
который постоянно отделяет слезы, и эти слезы, про-
текая по глазу, обмывают его и стекают по белку в нос,
через маленькое отверстие, находящееся в том уголке
глаза, который лежит ближе к носу. Когда слез наби-
рается слишком много, то они наполняют глаз и даже
льются по щекам, что бывает с нами, когда мы плачем.
7. Но мы забыли сказать еще об одной части глаза:
о бровях. Брови служат, во-первых, для того, чтобы
капли едкого пота, стекающие со лба, не попадали в
глаза.... Во-вторых, брови защищают глаз в виде на-
веса от ярких солнечных лучей, падающих сверху.
Заметим еще, что мы можем, не поворачивая головы,
двигать нашими глазами посредством особенных глаз-
ных мускулов.
8. Но мы знаем теперь одно только внешнее устрой-
ство глаза; внутреннее же его устройство так сложно и
так мудро, что должно много учиться, чтобы понять
его....
9. Многое вредит глазу, многое ему полезно. Для
глаза вредно всякое слишком сильное и продолжитель-

fioe напряжение зрения. Не должно держать книгу или
тетрадь ни слишком близко, ни слишком далеко от
глаз, — и то и другое вредно. Кто видит хорошо только
вблизи, того называют близоруким. Иные рождаются
с этим недостатком; другие приобретают его неосто-
рожным чтением и письмом. Очень вредно для глаз,
•если человек усиливается читать в сумерки, когда
уже надобно зажигать свечи. Вредно смотреть на солнце,
на яркое пламя, на снежные поля при ярком солнечном
освещении. Смотреть на предметы зеленого цвета в
особенности приятно и полезно для глаз. Должно
сохранять глаза в чистоте и тщательно промывать их
утром холодною водою. Не должно вытирать глаз гряз-
ным полотенцем или грязною рукою. Недостатки зре-
ния поправляют очками; но очками же, если их наде-
вать без нужды или не те, какие следует, — можно очень
скоро испортить зрение.
10. Часто бывают случаи, что человек вовсе теряет
зрение, хотя глаза у него смотрят попрежнему; бывают
и такие, когда жидкость, наполняющая глаз, совершен-
но вытекает и на место красивого глаза открывается
безобразная впадина; тогда некоторые заменяют при-
родный глаз искусственным, сделанным из стекла; но
само собою разумеется, что таким стеклянным глазом
человек ничего не видит; только безобразие лица от
этого уменьшается....
Уши
1. Уши — парный орган и потому расположены по
обеим сторонам головы. У человека ухо неподвижно,
тогда как многие животные могут шевелить ушами.
Формою наружная часть уха напоминает раковину,
а потому видимую часть уха называют ушною рако-
виною. Но не должно думать, чтобы весь слуховой
орган состоял только в этой видимой раковине.
2. Главная часть слухового органа находится внут-
ри височной кости, и в нее из ушной раковины идет
узкая трубочка. Ушная раковина только помогает
нам слышать; но мы легко заметим, что у птиц, например

у которых нет ушной раковины, тем не менее, слух
очень тонок, следственно, есть и слуховые органы.
Но внутреннее устройство слухового органа, как и
внутреннее устройство глаза, так премудро, что нужно
много учиться, чтобы понять его хорошо....
Нос
1. Глаза и уши — органы парные, и потому они раз-
мещены симметрически. Нос и рот органы одиночные,
и потому они расположены посредине лица....
2. Нос — самая выдающаяся часть лица. Он сло-
жен из двух половинок и разделен внутри перегород-
кою. В носу можно различать несколько частей: корень,
или основание, носа, лежащее между глазами, пере-
носье, кончик носа и две ноздри. Одна часть носа —
твердая косточка и прикреплена к черепу; другая,
полутвердая, состоит из хряща. Внутри нос выстлан
кожицею, отделяющею слизь, почему и самую эту
кожицу зовут слизистою оболочкою.
Посредством этой-то слизистой оболочки мы чувству-
ем запах, и если она поражена болезнею, как например,
при насморке, то мы утрачиваем на время чувство обо-
няния.
3. Слизистая оболочка, если ее растянуть, гораздо
более самого носа, и потому она сложена в нем склад-
ками; чем больше в ней складок, тем и чувство обоняния
сильнее. У коровы и у собаки, например, слизистая
оболочка носа сравнительно гораздо больше, чему чело-
века; а потому и обоняние у этих животных гораздо
тоньше. Собака чует носом след давно уже пробежавшего
зайца н посредством обоняния отыскивает своего хо-
зяина, хотя бы он ушел за несколько верст.
4. Нос есть не только орган обоняния, но и орган
дыхания. Носом человек дышит гораздо больше, чем
ртом, и если при насморке нос у нас заложен, то мы
чувствуем, как трудно и неприятно дышать одним ртом.
Нос очень кстати помещен по соседству со ртом: нос
обязан различать пищу по запаху, прежде чем она
положена будет в рот.

Рот
Рот очень сложный орган и исполняет множество
разнообразных служб.
Внешнюю часть рта составляют две мягкие, красные
губы: верхняя и нижняя. Внутреннюю часть рта со-
ставляют: две челюсти, нижняя и верхняя, зубы, сидя-
щие в челюстях, язык, нёбо и вообще вся полость рта.
Челюсти тверды, потому что они костяные; нижняя —
подвижна; верхняя — прикреплена к черепным костям
и движется только вместе с головою.
Зубы сидят твердо в челюстях своими корнями.
В каждом зубе различаются две части: верхняя —
коронка и нижняя — корень.
Сверху зуб покрыт гладкою, блестящею эмалью,
которую очень надобно беречь. Если мы, разгрызая
какой-нибудь твердый предмет, повредим эмаль зуба,
то и самый зуб скоро начнет портиться.
Человек родится без зубов, но через несколько
месяцев по рождении они начинают показываться один
за другим. Первые зубы называются молочными. На
7-м или 8-м году, а иногда позже, молочные зубы вы-
падают и заменяются другими — постоянными.
Зубы имеют различную форму, смотря по тому, где
они сидят. Впереди находятся в каждой челюсти по
четыре плоских, острых зуба (всех 8); они служат для
того, чтобы ими, как ножами, разрезывать пищу; а
потому называются резцами. По обеим сторонам резцов
находится в обеих челюстях по одному острому зубу
несколько длиннее прочих; эти зубы служат для того,
чтобы ими разрывать пищу, и называются клыками
(иногда зовут их глазными зубами); всех клыков четыре.
Далее, по обеим сторонам и в обеих челюстях, идут тол-
стые зубы с плоскими коронками, называемые корен-
ными: эти служат для того, чтобы ими раздавливать и
размалывать пищу.
Зубы весьма важный орган: размельчая и раздав-
ливая пищу, они приготовляют ее для желудка.

Глотать пищу кусками очень вредно. Кроме того, зубы
у человека служат для произношения многих звуков.
Человек, потерярший зубы, говорит невнятно. Вот
почему должно очень беречь свои зубы. Разгрызание
очень твердых предметов вредит зубам, потому что при
атом часто трескается эмаль. Эмаль трескается и тогда,
когда, напившись горячего, скоро после того выйти на
холод. Если мы в холодный стакан сразу нальем горячей
воды, то он треснет: точно так же трескается и зубная
эмаль, очень похожая на стекло.
Язык есть орган мягкий, мясистый, красного цвета,
весьма подвижной и гибкий. Он прикреплен к особенной
косточке, находящейся в верхней части горла и соеди-
ненной с черепом. К основанию рта прикреплен язык
мягкою перепонкою, которую зовут уздечкой. Язык,
во-первых, помогает человеку перемешивать и прогла-
тывать пищу; во-вторых, языком человек ощущает вкус
предметов, и в-третьих, язык необходим для произно-
шения слов: без языка человек не мог бы произнести
ни одного слова и издавал бы только неясные
звуки.
На краю нёба, над языком, висит еще маленький
язычок: он, как занавеска, закрывает собою глотку,
чтобы пища не попадала в нее, прежде чем будет пере-
жевана; а потому этот язычок и называется нёбною
занавескою.
Из полости рта, через шею, во внутренность тела
идут два канала, из которых один называется дыха-
тельным, а другой пищеприемным горлом. Дыхатель-
ное горло состоит из твердых, хрящеватых колец, чтобы
оно не могло сжиматься, и идет по передней части
шеи в легкие, наполняющие грудь. Дыхательным горлом
и легкими мы дышим. Позади дыхательного горла, через
шею и всю грудь, тянется в желудок мягкое пищепри-
емное горло, или пищевод: посредством этого горла мы
пропускаем в желудок пищу и питье.
Для смачивания и размягчения пищи необходима
еще слюна, которая отделяется слюнными желёзками,

находящимися под челюстями и языком. Мы чувствуем
вкус только жидких тел или тех, которые приводятся
в жидкое состояние слюною.
Рот, следовательно, есть очень сложный орган; но
зато он и исправляет множество различных служб:
во-первых, мы дышим отчасти ртом, и воздух, прохо-
дя через нос и рот, входит в легкие через дыхательное
горло; во-вторых, рот приготовляет пищу для желудка,
и, в-третьих, через рот, пройдя сначала через дыхатель-
ное горло, выходит воздух из нашей груди, что дает нам
возможность говорить, кричать и петь.
В верхней части дыхательного горла находится
широкое хрящеватое кольцо, внутри которого натянуто
несколько тонких перепонок; при проходе воздуха
эти перепонки дрожат и издают звуки: это орган голоса.
Когда вы подуете в маленькую гармонийку, то она из-
даст звук оттого, что стальная пружинка, закрываю-
щая отверстие, в которое вы дуете, дрожит. То же самое
почти делается и в горле, когда мы поем или говорим:
но только там не стальная пружинка, а тонкие пере-
понки, и их не одна, а множество. По нашей воле эти
перепонки дрожат, то натягиваются, то опуска-
ются, и нет инструмента послушнее человеческого
горла.
Но для того, чтобы звук, вылетающий из горла,
мог превратиться в слово, необходимо участие всех
различных частей рта: язык, нёбо, зубы, губы и даже
нос дружно помогают человеку произносить различные
звуки. Букву а, например, мы можем произнести одною
гортанью; чтобы произнести букву б, мы должны упот-
ребить наши губы; для произнесения буквы к мы при-
жимаем язык к нёбу; букву д выделывают вместе губы и
зубы; выговаривая букву о, мы делаем из наших губ
нечто похожее на эту букву; в произношении буквы
н принимает участие и наш нос.
Несмотря на такое мудрое устройство горла и рта,
несмотря на прекрасный орган голоса, человек все же
но заговорил бы, если бы в нем не было мыслящего

духа. У обезьяны рот устроен почти совершенно так же,
как у человека; но она не говорит ни одного слова;
попугая можно выучить произносить довольно ясно
отдельные слова, но он будет произносить их без смысла
и невпопад....
ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ТЕЛА
Кроме наружных видимых органов, в человеке есть
еще много внутренних, скрытых внутри его тела. При-
ложив руку к левой стороне груди, мы слышим, что
там что-то бьется, как живое, и стучит равномерно,
точно часовой маятник. Это — сердце, очень важный
орган, который движется, бьется во всю жизнь чело-
века, и днем и ночью, не переставая ни на минуту,,
и останавливается тогда только, когда человек уми-
рает. Но не даром же так неутомимо бьется сердце,
не даром же несет такую тяжелую, беспрерывную
службу: верно, оно исполняет какое-нибудь важное
дело, необходимое для жизни человека.
Вдыхая и выдыхая воздух, мы видим, как подни-
мается и опускается наша грудь, и если на минуту пере-
станем дышать, то почувствуем, как это тяжело; пре-
кращение же дыхания на долгое время неминуемо влечет
за собою смерть. Почему же дыхание так необхо-
димо? Почему мы должны дышать беспрестанно? Почему,
потеряв возможность дышать, человек задыхается и
умирает?
Если мы долго не едим, то испытываем неприятное
чувство голода, слабеем, теряем силы и знаем очень
хорошо, что если бы человеку не дать пищи несколько
дней, то он непременно умрет от голода; каждый из
нас испытывал также, какое неприятное, мучительное
чувство жажда, и всякому известно, что без питья
можно точно так же умереть, как и без пищи. Почему
же нам так необходимы пища и питье? Почему без них
мы не можем жить?

ПИТАНИЕ
1. Сколько платья переносит человек в продолжение
своей жизни, а между тем иной лет семьдесят, восемь-
десят и даже больше носит на себе тело, и оно не изна-
шивается. Сколько тысяч верст выходит человек в про-
должение жизни, сколько сапог истопчет он, из какой
бы крепкой кожи они ни были сделаны; а между тем
кожа на ногах его останется цела, хотя она гораздо
тоньше сапожной кожи. Перчатку поносишь недолго, и
она развалится, а тонкую кожу на руках мы носим
всю жизнь, и она все не стирается. Если бы человек
сделан был не то что из дерева, но даже из железа, —
то и тогда в продолжение такой долгой жизни, при бес-
престанном движении, он должен бы, кажется, исте-
реться, а все суставы его расшататься и развинтиться,
но нет, мягкое тело человека все живет да живет, стареет-
ся, морщится, но остается целым.
2. Чтобы узнать, отчего такая разница между пред-
метами не живыми и живым телом человека, должно
сначала узнать, отчего не имеющие жизни предметы сти-
раются от употребления, уменьшаются в объеме и весе,
а потом распадаются на куски. Потрите напилком кусок
дерева или железа, и вы заметите, что от них отскаки-
вают маленькие частички. Частичка отламывается за
частичкой, впадина все делается больше и больше, и,
продолжая работать напилком, мы всю вещь можем
искрошить в порошок. То же самое делается при всяком
употреблении вещи, только не так быстро и не так за-
метно. От беспрестанного трения, которому подверга-
ются все вещи (даже камень и тот трется ветром), они
стираются. Чем мягче вещь и трение сильнее, тем быстрее
разрушается она. Даже серебряная ложка, которою
долго едят, и та обтирается по краям, становится тоньше
и делается, наконец, негодною к употреблению. Но что
было бы, если бы каждая, отделившаяся от трения
частичка заменялась немедленно новою? Стерлась ли
бы тогда вещь?

3. От нашего тела, при его беспрестанных движениях,
точно так же беспрестанно отделяются маленькие, едва
заметные или даже и вовсе незаметные частички, и их
отделяется гораздо больше, чем от железа и дерева;
потому что тело мягче и железа и дерева, но в том-то
и дело, что в теле нашем эти частички, отделившиеся
или сделавшиеся негодными, беспрестанно заменяются
новыми, и все оно беспрестанно подновляется, чего не
делается с вещами, лишенными жизни. Вещи не пи-
таются и потому, стираясь, не подновляются; но тело
наше беспрестанно подновляется тою пищею и тем пи-
тьем, которые человек, через рот и горло, пропускает
себе в желудок.
Пища разжеванная, перемешанная со слюною во
рту, проглатывается и пропускается через пищевод в же-
лудок. Здесь, с помощью особых жидкостей, отделяемых
стенками желудка, поджелудочного железою и пече-
нью *, пища переделывается в пищевую кашицу. Из
этой кашицы жидкие, годные для питания части вса-
сываются особыми тоненькими трубочками в кровь,
протекающую по нашим жилам; а твердые или негодные
извергаются вон.
Кровь есть та красная жидкость, которая окраши-
вает наши губы, язык, щеки и всему нашему телу при-
дает красноватый оттенок. Кому случалось обрезать
себе палец, тот знает, что такое кровь. Она протекает
по всему нашему телу в бесчисленном множестве тонень-
ких, мягких трубочек, называемых жилами. Смотря
на нашу руку, мы заметим под кожею, какими веточ-
ками расстилаются по всему телу жилы. Но мы видим
только толстые веточки, а самых тоненьких через кожу
заметить нельзя. Но, что жилы, по которым течет кровь,
расходятся в бесчисленном множестве по всему телу,
* Печень — тоже железа, только очень большая: она от-
деляет желчь точно так же, как слюнная железа — слюну, а
слезная — слезы. Печень лежит внизу под ребрами, с правой
стороны.

в этом легко убедиться: где бы мы ни прорезали себе
кожу, везде потечет из-под нее кровь. Самый красный
цвет мяса происходит оттого, что в нем бесчисленное
множество жилок, наполненных кровью. Вот эта-то
кровь питает, т. е. подновляет все тело и кости и мус-
кулы и кожу, из нее же выделываются волосы и ногти,
которые беспрестанно растут, — слюна, пот и слезы,
которые постоянно отделяются. Но как из одной и той же
крови выделываются такие разнообразные и разноцвет-
ные вещи^это вам объяснить невозможно. Бог так премуд-
ро устроил человека, что, даже учившись очень много,
нельзя понять всего, что в нем делается. Но дело в том,
что кровь, подновив ту или другую частичку тела и заме-
нив отжившую частицу новою, забирает то, что уже сде-
лалось от употребления негодным, и, как хороший
работник, унося прочь это негодное, выбрасывает его
вон через дыхание и пот или перерабатывает вновь.
Мелкие жилки, в. которых течет кровь, не все оста-
ются такими мелкими: соединяясь одна с другою, они
становятся все толще и толще и уже в виде толстых
трубок сходятся к сердцу и вливают в него кровь.
Сердце для того и бьется, чтобы заставить кровь
двигаться. Это мясистый мешок (мускул), пустой в се-
редине, и состоит из двух, разделенных перегородкою
половинок, правой и левой. Когда сердце сожмется, то
погонит кровь в жилы; когда разожмется, то кровь в
него вливается. Жилы, по которым кровь течет к сердцу,
называются венами, а жилы, по которым сердце разго-
няет кровь по всему телу, называются артериями.
Кровь в венах темно-красного цвета и не годится для
питания. Из вен она двумя толстыми трубками вливается
в. правую сторону сердца, а оттуда сердце, сжимаясь,
выгоняет ее в легкие. Легкие наполняют собой грудь, ив.
них человек, посредством дыхательного горла, вдыхает
воздух. Дыхательное горло разделяется в груди на две
ветви, а эти ветви разделяются на множество маленьких
веточек, оканчивающихся крошечными пузырьками.
К этим-то пузырькам легких подходит из сердца веноз-

ная кровь, а из дыхательного горла — воздух. Воздух,
прикасаясь к крови, очищает ее и из темно-красной
делает ярко-красной, а из негодной для питания тела —
годною. Вот для чего человек беспрестанно дышит:
если он перестанет дышать, то кровь перестанет очи-
щаться; сердцу не над чем будет работать, питание
прекратится, и человек умрет. Негодные частицы
крови выдыхаются нами вон через легкие, а годная для
питания кровь идет по артериям обратно в сердце —
только уже не в правую, а в левую его половину. Приняв
артериальную кровь, сердце раздуется, потом со-
жмется и погонит ее сначала по одной очень толстой
артерии, а потом по бесчисленному множеству более и
более тонких артерий, расходящихся, как ветки, по
всему нашему телу. Здесь очистившаяся воздухом
кровь опять принимается за свое беспрерывное подно-
вление частиц нашего тела.
Таким образом происходит в. нас кровообращение,
и кровь, беспрестанно обращаясь то к сердцу, то из
сердца в легкие, из легких опять в сердце и из сердца
опять по всему телу, беспрестанно питает, т. е. поднов-
ляет наше тело. Вот почему наше тело не изнашивается.
Беспрестанно питая тело, кровь сама издерживается;
надобно, наконец, ее подновить, прибавить к ней ма-
териалу. Эту обязанность исполняет желудок. Он, как
мы уже знаем, вырабатывает из всего, что мы едим и
пьем, материал для крови: без этого кровь скоро исто-
щилась бы, телу нечем было бы питаться и подновляться;
оно ослабело бы, обессилило, а потом и совсем замерло.
Вот почему пища и питье так необходимы для человека;
вот почему при недостаточности пищи тело худеет, силы
его слабеют, и если питание совершенно прекратится,
то и умирает.
Желудок, вместе с другими пищеварительными орга-
нами, сердце и легкие работают над одним и тем же
делом. Втроем они заботятся, чтобы из пищи и питья
приготовить кровь, сделать ее годною к питанию через
соприкосновение с воздухом — и разослать ее по всему

телу. Кровь подновит все, что следует, как добрый
работник, унесет все, что сделалось уже негодным, и
выбросит вон эти негодные, уже отжившие частицы.
Вся работа, посредством которой беспрестанно под-
новляется наше тело, называется процессом питания,
или просто питанием. Питание совершается в человеке
посредством трех различных работ, или процессов,
дружно стремящихся к одной цели: посредством пи-
щеварения, кровообращения и дыхания. Если хотя одна
из этих работ организма остановится, то вслед за ней
остановится и другая; а потом прекратится и самая
жизнь. Каждая из этих работ выполняется несколькими
органами, из которых мы назвали немногие: каждый
орган делает свое дело, и все они вместе делают одно —
поддерживают жизнь в организме человека. Мы узнали
только самые крупные работы организма; а не знаем
еще тысячи мелких, из которых, тем не менее, каждая
необходима для жизни. Будем учиться, узнаем более,
но всего не знают и самые ученые люди....
МОЗГ И НЕРВЫ
Мы знаем уже, что внешние предметы отражаются
в глазу человека, как в зеркале. Если закрыть глаза,
то предметы перестанут в них отражаться, и человек
перестанет их видеть. Однакоже предметы отражаются
не в одних глазах, они отражаются и в зеркале, и в воде,
и в полированном куске меди или стали; но ни медь, ни
зеркало, ни вода, отражая предметы, не ощущают
того, что они отражают, —- не видят. Искусственный
глаз, который бы отражал предметы, устроить очень
легко: но нельзя сделать такого, который бы видел;
потому что нельзя сделать тех тоненьких, беленьких
ниточек, которые, расстилаясь сеткою за глазом, идут
потом к мозгу, находящемуся в черепе. Через посред-
ство этих тоненьких, беленьких, поодиночке едва замет-

ных ниточек, собирающихся потом в черепном мозгу,
видим мы предметы, отражающиеся в наших глазах.
Точно такие же беленькие, едва заметные ниточки идут
от всех других органов наших ощущений к мозгу:
от органа обоняния или слизистой оболочки, которою
выстлана внутренность носа, от органа вкуса, или
языка, от органа слуха, и, наконец, от органа осязания,
или от.всей поверхности нашего тела. Эти тоненькие,
беленькие ниточки, рассыпанные по всему телу и соби-
рающиеся в мозгу, посредством которых человек видит,
что отражается в глазу, слышит, что раздается в ушах,
чувствует запах, вкус, осязает предметы, — называются
нервами. Те нервы, которые идут от мозга к глазам,
называются зрительными нервами, те, которые идут
от мозга к ушам, — слуховыми; к языку — нервами
вкуса; к носу — нервами обоняния; а те нервы, которые
распространяются по всей поверхности тела и посред-
ством которых человек осязает предметы, называются
нервами осязания.
Мы знаем уже, что члены нашего тела приводятся
в движение мускулами. Мускул есть упругий кусок
мяса, имеющий способность сжиматься и разжиматься,
как кусок резины. Сжимаясь и разжимаясь, мускулы
двигают наши члены; так, напр., чтобы поднять лок-
тевую часть нашей руки, мы должны сжать (сократить)
мускулы, которыми локтевая кость соединена с пле-
чевою, а если этот мускул расширится, растянется, то
и согнутая рука разожмется. Но сам по себе мускул не
может ни сжиматься, ни расширяться: надобно, чтобы
кто-нибудь его сжал или расширил. Эту важную работу
выполняют те же тоненькие, едва заметные, беленькие
ниточки — нервы. Их множество в каждом мускуле,
и оттуда они опять же идут к мозгу.
Посредством нервов зрения, слуха, вкуса, обоняния и
осязания, человек, как мы уже знаем, ощущает все
предметы а потому и нервы эти называются нервами
ощущения. Те же нервы, которые идут от мускулов
к мозгу и посредством которых человек выполняет

множество самых разнообразных движений, — заставляя
растягиваться и сокращаться бесчисленное множество
мускулов, расположенных и в его лицеи во всех членах
его тела, — называются нервами движения, или двига-
тельными нервами.
Нервы ощущения и нервы движения, где бы они
ни находились, собираются к мозгу. Мозг, по цвету и
составу своему, похож на нервы. Он состоит из мягкой
беловатой массы, которая заключается в черепе и внутри
того позвоночного хребта, который от черепа, через шею,
идет посредине спины, вдоль всего туловища. К этим
то двум костяным хранилищам мозга идут все нервы.
Мозг черепной и мозг хребетный соединены между
собою в затылке, и оба составляют вместе один большой,
очень сложный орган. Некоторые нервы, как, например,
зрительный, слуховой, нервы вкуса и нервы обоняния
идут прямо к головному мозгу; другие же, как нервы
осязания и нервы движения, идут отчасти к хребетному,
а отчасти к головному мозгу, но дело в том, что все
нервы, со всего тела, собираются и соединяются в одном
центральном органе нашего тела — мозге. Посредством
этого-то органа душа, существо невидимое и недоступ-
ное ни одному из наших пяти чувств, получает все
ощущения и управляет всеми движениями тела.
КОСТИ
Кто понял значение органа, называемого мозгом,
тот, вероятно, догадается и сам, что такой важный,
чувствительный, нежный и мягкий орган, посредством
которого человек и чувствует, и движется, не может
остаться открытым и должен быть спрятан очень тща-
тельно. И действительно: творец скрыл мозг в костяном
черепе и в костяном позвоночном столбе. Череп и по-
звоночный столб главные, основные кости в теле
человека.
Череп состоит из двух частей: верхней, сложенной
из плоских костей, похожих на черепки горшка, и

нижней, которая называется собственно лицом и состоит
из множества костей различной формы. Между этими
костями мы заметили две челюсти: верхнюю и нижнюю.
Позвоночный столб, поддерживающий череп, идет
в задней части шеи и потом по середине спины, вдоль
всего туловища. Он состоит из 33-х костяных колец,
наложенных одно на другое и соединенных крепкими
связками, что дает человеку возможность сгибать и раз-
гибать свой позвоночный столб, поворачиваться в раз-
ные стороны и делать множество различных движений.
Кольца позвоночного столба называются позвонками и,
будучи наложены одно на другое своими краями, обра-
зуют собою длинную трубку, в которой, как мы уже
знаем, находится спинной мозг: между позвонками
есть отверстия, откуда выходят нервы и расходятся
по всему телу. В черепе есть тоже отверстие, откуда
также выходят нервы, так, например, за каждым глазом
есть отверстие, в которое проходит зрительный нерв.
К верхним спинным позвонкам прикреплены ребра.
Этих ребер по двенадцати с каждой стороны. Они,
загибаясь, как дуги, составляют грудную полость, в
которой создатель скрыл от повреждений два дру-
гие органа — сердце и легкие. Семь пар верхних
ребер соединяются между собою напереди груди груд-
ною костью, которую каждый легко может ощу-
пать рукою. Пять нижних пар ребер не соединя-
ются между собою и называются ложными ребра-
ми. Плечевая кость прикрепляется к ребрам дву-
мя костями: лопаткой и ключицею. Ключица находит-
ся спереди и идет от плеча к грудной кости, лопатка
— сзади: эта плоская, треугольная кость лежит на
ребрах, и к ней-то, собственно, прикреплены те мус-
кулы, посредством которых мы двигаем всю руку.
Из каких костей состоит рука, — мы это уже знаем.
Внизу хребетный столб, поддерживающий в верти-
кальном положении все наше тело, соединяется с тазо-
выми костями, к которым внизу прикреплены бедрен-
ные кости, или бедра. Бедро, как мы уже знаем, соеди-

няется в колене с голенью, и при этом соединение
находится еще особая косточка, называемая предко-
ленником, или чашкой. В голени идут две кости: одна
из них, потолще, называется большою берцовою костью;
другая, потоньше, — малою берцовою костью. Берцо-
вые кости упираются в стопу, которая состоит из трех
частей: предплюсны, плюсны и пальцев; точно так же,
как кости кисти разделяются на пясть, запястье и
пальцы.
Все кости человеческие, вместе соединенные, назы-
ваются скелетом. Скелет составляет как бы фундамент
человеческого тела, на котором все оно держится. Кости
соединены между собою крепкими связками. К костям
сухими жилами прикреплены мускулы; сухими эти
жилы называют для того, чтобы отличить их от тех
мягких жил, в которых протекает кровь. Между
мускулами и в самих мускулах пробираются артерии
и вены, разносящие кровь по всему телу и собирающие
ее потом к сердцу и к легким. Повсюду рассыпаны то-
ненькие ниточки нервов, посредством которых мы чув-
ствуем и движемся и которые отовсюду собираются
к центральному органу движения и чувства — мозгу.
Все же это сверху одето кожею, в которой мы замечаем
множество маленьких отверстий, или пор, и на которой
и у человека есть едва заметные волоски. Кроме того,
внутри туловища, как мы уже знаем, скрыты важные
внутренние органы тела: сердце и легкие в груди; желу-
док, печень, селезенка, поджелудочная железа — в жи-
воте.
Так премудро устроен человек! Но мы знаем в нем
только самые важные, самые крупные органы и не знаем
еще множества других. Наука, рассматривающая
устройство всех органов человеческого тела, называется
анатомией; наука, которая показывает, как каждый из
этих органов отправляет свое дело и как все они вместе
дают человеку возможность питаться, чувствовать и
двигаться, называется физиологией. Обе эти науки не-
обходимы для медика, который должен знать, как

устроено и как живет человеческое тело, чтобы иметь
возможность помочь ему в случае расстройства того или
другого органа.
Пользуясь способностями всех органов нашего тела,
мы должны с благодарностью и любовью вспоминать
того, кто дал нам такой прекрасный и мудрый организм,
посредством которого мы питаемся, слышим, видим,
осязаем, чувствуем вкус и запах предметов, выражаем
наши чувства и желания словами и движениями. Мы так
привыкли пользоваться прекрасным устройством нашего
тела, что и не думаем о том, каково бы нам было, если
бы оно устроено было иначе. Только потерявши тот или
другой орган, мы сознаем вполне, как он был для нас
полезен. Взгляните на нищего, потерявшего употреб-
ление ног, и подумайте, с какою завистью должен он
смотреть на наши здоровые ноги; взгляните на слепца,
потерявшего зрение, и подумайте, скольких наслаж-
дений лишился он....
ЖИВОТНОЕ И РАСТЕНИЕ
Каждый из нас очень легко отличит животное от
растения, но если между животными и растениями есть
различие, то есть между ними и сходство. Отыщем сна-
чала сходство.
1. Животные растут и растения также растут, т. е.
из маленьких делаются большими.
2. Животные питаются, т. е. принимают в себя
пищу и питье и выделывают из них свое собственное
тело. Растения также питаются: берут из воздуха, воды
и земли те материалы, какие им нужны, и из этих мате-
риалов строят свое тело: ствол, кору, листья, цветы и
плоды. Каким образом иначе маленькое семечко могло
бы сделаться большой липой?...
3. Животное, лишенное долгое время или питья или
пищи, умирает: то же самое делается и с растениями:
не поливайте цветка, сорвите его, выдерните с корнем
из земли, — он засохнет. Лишите животное воздуха, —

оно умрет; для растения воздух тоже необходим: по-
средством воздуха растение переделывает и сгущает
соки в свое тело; точно так же как животное дышит
для того, чтобы переделывать негодную для питания
кровь в годную.
4. Прорежьте кожу животного, из-под нее потечет
кровь: точно так же из-под коры растения потечет сок.
Правда, кровь красного цвета, а древесный сок, по
большей части, белого, но есть и животные, у которых
кровь не красная, а белая, напр., у жука, паука и
других насекомых. Правда, кровь у животного теплая,
а сок растения холоден: но есть и животные с холод-
ною кровью, как, напр., рыбы.
5. У растения нет сердца, которое бы разгоняло кровь
по всему телу и потом опять ее собирало; но соки и в
растении также обращаются. Они подымаются сначала
от корней кверху, по стволу доходят до листьев, в кото-
рых прикасаются к воздуху, делаются оттого годными
для питания, сгущаются (листья можно сравнить с лег-
кими животного) и потом спускаются вниз и питают все
тело растения. Оттого все растение увеличивается в
объеме, делается выше и толще, выгоняет новые ветки,
пускает почки, развертывает листья и цветы, дает плоды
и семена.
6. У растения нет особенного органа для пищеваре-
ния, нет желудка, но оно также переваривает пищу,
т. е., взяв материал из земли и воздуха, переделывает
его в соки, годные для питания. Особенного желудка
растению и не нужно, потому что оно не двигается
с места и где растет, там и находит себе пищу; тогда как
животное должно отыскивать ее и унести с собою про
запас; почему животному и необходим для этого осо-
бенный мешок — желудок.
7. У растения нет рта и зубов, но оно всасывает
пищу своими корнями, а зубов ему не нужно, потому
что оно всасывает пищу всегда в жидком или воздухо-
образном виде: у тех животных, которые питаются
одною жидкою пищей, также зубов нет.

8. От животных родятся другие маленькие живот-
ные, которые потом вырастают: растения также про-
изводят цветы, плоды и в них семена, и из этих семян
происходят новые растения, совершенно подобные тем,
ют которых произошли семена.
9. У животных есть множество органов, которыми
юно питается и живет, у растения также есть органы:
корни, листья, кора, цветы, плоды, семена.
10. Способностью питаться, расти, т. е. жить, жи-
вотные и растения одинаково отличаются от камней,
металлов, земель, солей, от воздуха и воды, от земли,
•солнца, луны и звезд, от всех тех предметов, которые
не питаются, не растут и не живут, а потому и не имеют
необходимых для этого органов. Все предметы, не имею-
щие жизни, а потому не имеющие и органов, необходи-
мых для жизни, называются безжизненными, или
неорганическими. Предметы, живущие и имеющие ор-
ганы, необходимые для жизни, называются живыми,
органическими, таковы растения, животные и люди.
Мы говорим: живая муха, живые цветы, и этим
отличаем их от искусственных мух и поддельных
цветов, которые, хотя с виду очень могут быть похожи
на живые, но не живут: не питаются, не растут, не
могут умереть или завянуть и не имеют никаких орга-
нов, необходимых для жизни.
Вот сколько сходства нашли мы между животными
и растениями. Теперь поищем различия; постараемся
отыскать что-нибудь такое у животных, чего уже со-
вершенно нет в растениях.
1. У растений нет глаз, нет ушей, нет носа для
обоняния запаха, рот, как мы видели, заменяется у рас-
тений корнями, но растения не имеют языка, которым
они могли бы ощущать вкус. Кора растений напоминает
кожу животного; но эта кожа растений ничего не чув-
ствует, следовательно, ее нельзя назвать органом ося-
зания. Итак, у растений нет ни одного из пяти органов
чувств, которые есть у животных. Растение, следователь-
но, не имеет чувства и необходимых для него органов:

вот уже одно очень важное отличие растений от жи-
вотных.
2. Другое столь же важное отличие состоит в том,
что растение но может двигаться по своей воле, как
двигается животное. Растения двигает иногда ветер,
иногда животное; но по собственной воле растение не
двигается. Оно, правда, подымается вверх, когда растет,
развертывает листья, выгоняет новые ветки, трес-
кается, когда стареет, но и животное и человек и рас-
тение растут и стареются не по своей воле и даже не
замечают, как это с ними делается. Но так как растение
не движется по своей воле, то ему не нужны и мускулы,
которыми животное приводит в движение свое тело.
Тело, которое, пожалуй, можно назвать и мясом, есть
у растений; но мускулов у него нет, да ему они и не
нужны: вот другое важное отличие растений от жи-
вотных.
3. Мы знаем, что органы чувства чувствуют не
сами собою и мускулы сжимаются также не сами собою;
но что для этого необходимы нервы и мозг. Посредством
мозга и нервов животное видит, слышит, осязает пред-
меты, чувствует запах пахучих, воздухообразных тел,
прикасающихся к слизистой оболочке носа, и вкус
жидких веществ, прикасающихся к языку. Посред-
ством мозга и нервов животное сжимает и расширяет
мускулы и тем самым двигает всеми членами тела. У
растения нет органов чувств и нет органов движения,
мускулов, а потому ему не нужны ни мозг, ни нервы.
Ни в одном растении нет ни мозга, ни нервов.
4. Но мы знаем, что мозг есть мягкая масса, а нерв —
тоненькая, беленькая ниточка, и что ни мозг, ни нерв
сами по себе не могут ни чувствовать, ни двигаться.
Это органы бесчувственные и неподвижные, посредством
которых невидимая душа животного ощущает предметы
и двигает телом.
5. У растений нет органов чувств, нет органов дви-
жения, нет мозга и нервов, нет в них и души. Растения—
существа живые, но неодушевленные: животные — су-

щества живые и одушевленные; животные и растения —
существа живые и органические. Камни, металлы,
земли, соли, воздух, вода, газы (угар, напр.), земля,
облако, звезды, солнце, луна, дым, пламя, все искус-
ственные предметы, сделанные человеком (живых пред-
метов человек сделать не может), суть предметы не
только неодушевленные, но и не живые и неорганиче-
ские.
СПОСОБНОСТИ ДУШИ
Душа есть предмет невидимый и недоступный ни
одному из наших пяти телесных чувств: ее нельзя ни
слышать, ни видеть, ни обонять, ни осязать, поэтому
душу называют предметом бестелесным. Но хотя ее
нельзя ни видеть, ни слышать, ни осязать, именно она-
то в нас видит, слышит, испытывает все ощущения и
управляет нашими движениями.
1. Мы уже знаем, что душа имеет способность ощу-
щать то, что отражается в глазах, раздается в ухе,
прикасается к телу. Бездушное тело может сохранять
все органы, необходимые для ощущения, но ощущать
ничего не будет. Ощущает душа, но не тело. Душа,
следовательно, имеет способность ощущения.
2. Если мы видели какой-нибудь предмет и потом
увидим его снова, то припоминаем, что мы его видели
уже прежде. Даже не видя снова предмета, мы можем
вспомнить его, если что-нибудь другое нам его напом-
нит, а иногда и без напоминания. Душа, следовательно,
имеет способность не только что-нибудь ощущать, но и
помнить свои ощущения. Эта способность называется
способностью памяти, или просто памятью. Душа
имеет способность ощущения и память.
3. Если мы видели какой-нибудь предмет, то потом,
и не видя уже этого предмета, можем по своей воле
представить его себе; так что он как будто стоит перед
нашими глазами: так мы представляем себе лица зна-
комых нам людей, хотя бы эти люди в это время и не
находились перед нами. Эта способность души пред-

ставлять себе живо отсутствующие предметы называется
способностью представления.
4. Увидев несколько предметов, мы можем составить
из них новый предмет, которого на самом деле не суще-
ствует: так поступаем мы всякий раз, когда составляем
какую-нибудь картину. В одном месте мы видели дом,
в другом — реку, в третьем — дерево, в четвертом —
дорогу, в пятом — гору, в шестом — мельницу: изо
всех этих виденных нами предметов, припоминая и
представляя их себе, мы составляем такой ландшафт,
какого прежде никогда не видали и какого, может быть,
нигде и нет. Эта способность из припоминаемых и пред-
ставляемых нами ощущений составлять какие-нибудь
картины на бумаге или только в голове нашей называется
способностью воображения, или просто воображением.
Душа наша, следовательно, имеет способность ощущать,
помнить свои ощущения, представлять их себе и состав-
лять из них в своем воображении новые картины.
Когда мы спим и видим сны, тогда работает в душе
нашей больше всего воображение. Из того, что мы ви-
дели и слышали на яву, воображение наше строит такие
картины, которых мы никогда не видали и которые
иногда пугают нас, а иногда доставляют нам большое
удовольствие. Сны, или, как их иначе еще называют,
сонные грезы, — произведения нашего воображения.
Не только во сне, но и на яву воображение часто овла-
девает нами. Посмотрите на мальчика, который, усев-
шись верхом на палочку, представляет себе, что он
едет на лошади: лошадь существует только в его вообра-
жении. Дети часто воображают себя большими героями,
большими силачами, потому что они слыхали о героях,
о силачах.
5. Видя несколько предметов или припоминая и
представляя их себе, мы сравниваем их между собою:
находим между ними сходство и различие и выводим из
этого свои заключения. Так, например, видя два яблока,
мы заключаем, что одно из них больше или меньше,
краснее или желтее, лучше или хуже другого; мы

смотрим, например, на два растения, сравниваем их во
всем и заключаем, что хотя оба эти растения цветы, но
что один из этих цветков — роза, а другой — гвоздика;
видя двух животных, мы сравниваем их и заключаем,
что оба они животные, но что одно из этих животных —
птица, а другое — лошадь, что у лошади нет крыльев,
что у птиц две ноги, а у лошади их четыре, и т. д. Срав-
нивать какие-нибудь различные видимые или пред-
ставляемые нами предметы между собою, находить
между ними сходство и различие, выводить из этого
свои заключения — называется рассуждать; а самая
способность души рассуждать называется рассудком.
Душа имеет способность ощущать предметы, при-
поминать и представлять их себе, воображать новые,
находить между предметами сходство и различие и
выводить из этого свои заключения; душа имеет способ-
ности: ощущения, памяти, представления, воображения
и рассудка.
6. Мы не только ощущаем холод, тепло, боль, вкус и
запах, но и чувствуем, что одни из этих ощущений для
нас приятны, а другие неприятны. Мы испытываем в
душе нашей желание избегать неприятного и получать
приятное и, кроме того, множество других внутренних
ощущений и чувств: печаль, радость, гнев, благодарность.
Эти внутренние, душевные ощущения, в отличие от
тех, которые испытывает душа посредством тела, на-
зываются душевными, внутренними чувствами. Душа
имеет пять внешних телесных чувств и много внутрен-
них, или душевных.
7. Мы уже знаем, что движениями тела управляет
душа и что тело без души, несмотря на все свои органы
движения, остается неподвижным. Способность души
управлять движениями тела называется произволом.
Перечислим же теперь все узнанные нами способно-
сти души:
1) пять внешних чувств, 2) память, 3) способность
представления, 4) воображение, 5) рассудок, 6) несколько
«внутренних душевных чувств и 7) произвол. Душа

наша получает внешние ощущения, помнит их, пред-
ставляет их себе, воображает новые картины, чув-
ствует удовольствие или неудовольствие от своих ощу-
щений и представлений, желает избежать неприятного
или получить приятное, испытывает при этом разнооб-
разные внутренние чувства: гнев, радость, печаль,
надежду, отчаяние, решается избежать неприятного
или получить приятное и приводит для того в движе-
ние нервы и мускулы, а посредством их и члены тела.
СХОДСТВО МЕЖДУ ЧЕЛОВЕКОМ И ЖИВОТНЫМ
Между человеком и некоторыми животными мы на-
ходим много сходства. 1) Человек родится от других
людей; животное родится от других животных. 2) Че-
ловек в детстве питается молоком матери; все млеко-
питающие животные — также. 3) Человек растет и из
маленького делается большим; животное также растет.
4) Человеку, как и всякому животному, для жизни
необходимы пища, питье и воздух. 5) Человек имеет
пять внешних чувств; большая часть животных также
видят, слышат, имеют осязание, ощущают вкус и запах
предметов. 6) Человек имеет способность памяти; жи-
вотное также помнит: собака узнает своего хозяина,
пчела отыскивает дорогу в свой улей и узнает его между
десятками других ульев. 7) У человека есть способность
воображения; у животных — также. Мы знаем, что
сны или грезы производятся воображением; а нет сом-
нения, что животные видят сны, хотя и не могут рас-
сказать их: собака во сне иногда лает и визжит, —
следовательно, ей что-нибудь снится; ослы во сне очень
часто ревут и лягаются задними ногами, если бы у этих
животных не было воображения, то они не могли бы
видеть снов. 8) Человек имеет способность сравнивать
предметы и выбирать из них те, которые больше и лучше
или почему-нибудь кажутся ему полезнее или приятнее.
Животное также имеет способность сравнивать между
собою предметы и выбирать из них те, которые кажутся

ему лучше: собака, преследуя зайца, из нескольких
дорог выбирает самую кратчайшую; муравьи, строя
свои жилища, из многих соломинок и веточек выби-
рают те, которые им по силам, — следовательно, и у
животных есть рассудок, хотя у них его гораздо меньше,
чем у человека. 9) Человек чувствует удовольствие и
неудовольствие и по произволу управляет движениями
своего тела: для животного также одно ощущение ка-
жется приятным, другое неприятным; оно также ищет
первого и избегает последнего и управляет по произ-
волу своими движениями; животное, так же, как и че-
ловек, имеет способность произвола. 10) У человека есть
множество внутренних душевных чувств; у животного
также мы можем различить их несколько: оно сердится,
печалится, боится, любит, ненавидит, ощущает радость
и злость, — только выражает все это не словами, а
криками, телодвижениями и действиями. У животного,
как и у человека, следовательно, есть внутренние, ду-
шевные чувства. 11) У человека есть тело и душа; у жи-
вотного есть также тело и душа; почему мы и называем
животных одушевленными.
Но есть нечто такое у человека, чего нет у животных
и что составляет отличительную принадлежность
людей.
ОТЛИЧИЕ ЧЕЛОВЕКА ОТ ЖИВОТНОГО
Мы нашли много сходства у человека с животными:
покажем же теперь различие между ними.
1. У человека две руки и две ноги: двух рук и двух
ног нет ни у одного животного. У птицы две ноги и два
крыла, у паука шесть ног и нет рук, у лошади четыре ноги
и ни одной руки, у обезьяны четыре руки и ни одной
ноги; только человек имеет возможность, ходя на ногах,
свободно распоряжаться своими руками. Вот един-
ственное резкое отличие человека от животных по телес-
ному устройству. Другого отличия, столь же резкого и
общего, нет. Но зато, какое различие мы видим между
человеком и животным в их действиях!

2. Слушая разговор на иностранном, непонятном
для нас языке, мы слышим звуки, но не понимаем их
смысла. Кто не умеет читать, тот хотя и смотрит в книгу,
но не понимает, что в ней написано. Мы чувствуем,
как бьется наше сердце, но не понимаем, как и для чего
оно бьется, пока нам этого не объяснят. Мы видим, как
ветер качает деревья, слышим, как он воет в трубе, ощу-
щаем его движения нашим телом; но почему мы узнали,
что это воздух, который движется, а почему открываем
причину движения воздуха? Мало еще видеть, слышать,
осязать, — надобно еще понимать то, что мы видим,
слышим, осязаем, узнавать цель его и причину.
Животное, так же, как и мы, видит, слышит и ося-
зает, помнит, воображает и рассуждает; но ничего не
понимает, не знает ничему причины и цели, ничего не
может узнать, ничему не может само выучиться, хотя
человек и может приучить иных животных к различ-
ным действиям. Способность понимать то, что мы слы-
шим и видим, узнавать причину и цель того, что делается
вокруг нас я с нами, способность учиться и знать все
больше и больше — принадлежит только людям: эта
способность называется разумом. Разума нет у жи-
вотных.
3. Когда мы сделаем что-нибудь дурное, то хотя
нам, может быть, и приятно было это сделать, но мы
чувствуем, что сделали не то, что следовало. Когда мы
сделаем что-нибудь хорошее, то хотя бы нам и неприятно
было его делать, но мы чувствуем, что сделали то, что
должны были сделать, и довольны своим поступком.
У нас есть способность, которая очень хорошо различает
добро от зла: эта способность называется совестью.
У животных совести нет.
4. Мы не всегда делаем то, что нам приятно: иногда
мы принуждаем себя делать и то, что нам не приятно, но
что должно быть сделано. Животное этой способности
не имеет: оно делает всегда только то, что ему приятно.
Способность, которую имеет человек, — заставить себя
делать то, что должно, — называется свободной волей,

или просто волей. Животные имеют произвол, но воли
не имеют.
5. Животное никогда не наслаждается ни красивым
цветком, ни хорошеньким видом, ни прекрасной кар-
тиной: оно чувствует удовольствие только от того, что
для него полезно или приятно для его телесных чувств.
Оно чувствует пользу предметов и то телесное удоволь-
ствие, которое ему эти предметы доставляют. Кошка
терзает канарейку, не полюбовавшись ее прекрасными
перышками; она точно так же растерзает и соловья:
ей мало дела до его чудной песни. Осел любит кушать
розы, но не имеет способности любоваться прекрасным
цветком. Один только человек любуется бескорыстно
прекрасными созданиями божьими или прекрасными
произведениями других людей. Он наслаждается,смотря
на звезды, хотя они не доставляют ему никакой пользы;
он любуется чудесной статуей, хотя от этого холодного
куска мрамора ему также нет никакой пользы. Эта
способность бескорыстно любоваться красотою божьих
созданий и произведений человека называется чувством
красоты. Чувства красоты нет у животных: оно при-
надлежит только людям....
6. Разуму мы обязаны даром слова. Животное, как и
человек, выражает удовольствие и неудовольствие, свои
желания, свои внешние и внутренние ощущения раз-
личными звуками голоса. По лаю собаки можно от-
личить, радуется ли она или злится; по визгу можно
слышать, визжит ли она от радости или от боли; она
ворчит и стонет и выражает тем различные ощущения.
Но только один человек умел придумать слова для выра-
жения своих понятий о предметах и связать эти слова
в правильную речь, полную смысла. Обезьяна не гово-
рит, хотя у нее во рту такой же язык, как и у человека:
у нее нет разума. Попугая человек выучивает даже
произносить несколько слов: следовательно, толстый
язык попугая способен к произношению членораздель-
ных звуков, но он произносит эти слова без всякого
смысла, не понимая сам, что он говорит. Не языку и не

органу голоса, а разуму обязан человек способностью»
выражать словами свои мысли, обязан даром слова.
7. Животное с какими способностями родится, с та-
кими и издыхает; человек может усилить все свои способ-
ности, потому что имеет разум и волю над ними. Имея от
природы зрение гораздо слабее, чем у многих животных,
человек изобрел телескоп, посредством которого видит он
горы и пропасти на луне, изучает движение звезд, отстоя-
щих от нас на бесчисленные миллионы верст. Человек:
изобрел микроскоп, посредством которого рассматривает
таких маленьких животных, которые недоступны ни для
какого взора. Человек может, упражняя свою память,
усиливать ее и делать ее способною помнить бесчисленное
множество предметов; точно так же может он усилить
свое воображение и свой рассудок, и люди до того раз-
вили в себе эти способности, что их почти нельзя и срав-
нивать с подобными же способностями у животных;
хотя и у животных, как мы знаем, есть способность
ощущения, память, воображение и рассудок. У дикаря
едва ли более рассудка, чем у слона; но если мы сравним
рассудок слона, умнейшего из животных, с рассуд-
ком образованного европейца, то нам даже может по-
казаться странным назвать эти способности одним и тем
же именем: так человек развил свой рассудок образо-
ванием. У животных мы видим признаки воображения;
но какое сравнение с воображением человека, которое
создало столько художественных произведений!
8. Мы видим, как искусно птица вьет свое гнездо,
пчела лепит свои соты и паук ткет свою паутину: так
искусно, что и человек при всем своем искусстве не
может им подражать.
И замечательно, что пчелка, едва родится, едва
выползет из ячейки, как и принимается за работу. Она
не учится ни у кого; а как только родится, так и знает,
что ей нужно делать. Такое знание, которому животное
не учится, но с которым оно родится, называется ин-
стинктом. Это еще одна из способностей души, которой
мы прежде не заметили....

Пчелка с самого создания мира одинаковым образом
делает свои соты, пауки ткут и теперь свою паутину
точно так же, как ткали ее семь тысяч лет тому назад.
Но сравните дикаря, который умеет только выломать
дубину в лесу и выкопать нору в земле, с европейцем,
который покрыл землю прекрасными городами, краси-
выми зданиями, дивными произведениями художеств,
железными дорогами, электрическими телеграфами,
садами, парками, обработанными полями, изобрел ты-
сячи материй для одежды, наполнил свое жилище мно-
жеством искусственных предметов, — и вы предста-
вите себе все огромное различие между разумом человека
и инстинктом животного....

ОТДЕЛ III
О ЖИВОТНЫХ
КОРОВА И ЛОШАДЬ
(Сравнение)
Сходство. Корова и лошадь — обе принадле-
жат к числу животных домашних, четвероногих, млеко-
питающих, травоядных; у обеих есть голова, шея, ту-
ловище, хвост и ноги; обе покрыты густою, жесткою
шерстью различной масти. И корова и лошадь могут
ходить, бегать, скакать и плавать; обе дышат ртом и
носом и имеют все пять чувств. У обеих есть позвоноч-
ный столб, красная, горячая кровь, сердце, легкие,
печень и желудок.
Различие. Лошадь обыкновенно больше ко-
ровы, длиннее и выше. Лошадь служит нам для езды и
перевозки тяжестей: корова снабжает нас молоком и
мясом. По общему впечатлению, которое производят на
нас оба животные, лошадь кажется нам животным лов-
ким, быстрым, грациозным; а корова тяжелым и непово-
ротливым. У коровы голова короче и толще, чем у лоша-
ди. У коровы есть рога, которых у лошади нет. У коровы
нет зубов в верхней челюсти и недостает клыков. Шея
лошади гораздо подвижнее, имеет красивый выгиб и
украшена гривою; шея коровы неповоротлива, идет
прямо и обезображена подгрудком, или волом. Тулови-
ще коровы как-то висит, и кости, особенно задние ло-
патки, сильно выдаются. Коровий хвост легко отличить
от хвоста лошади: у лошади хвост почти весь состоит
из волос; тогда как у коровы волоса только на нижней
половине хвоста. Ноги у лошади длиннее и красивее.
У коровы копыта раздвоенные, плоские, похожие на

башмак: у лошади копыта цельные, круглые, высокие.
Волоса на коже коровы несколько длиннее, чем у ло-
шади, лежат не так густо и мало блестят. Лошадь ходит,
бегает рысью и скачет гораздо быстрее коровы. Лошадь
ржет, а корова мычит и ревет. Корова пережевывает
жвачку, и потому желудок ее гораздо сложнее, чем у
лошади; у коровы собственно 4 желудка. Лошадь
животное чрезвычайно умное, хорошо понимает чело-
века, сильно привыкает к нему, горда и смела; корова
гораздо глупее лошади, ленивее, меньше привыкает
к человеку и часто бывает упряма.
ЗАЯЦ
Когда охотник возвращается с охоты, то часто из
его сумки торчат длинные уши бедного зайчика. Заяц
величиной с кошку, только немного подлиннее. Чтобы
представить себе форму головы зайца, то стоит согнуть
несколько указательный палец руки. Уши у зайца
длинны; он пригибает их к спине, когда бежит; шевелит
ими от удовольствия, когда кушает. Глаза у зайца
расположены более насторону, чем у лошади, а потому
и называют его косым. Говорят, будто он не видит ничего
впереди себя; но это несправедливо: бедный зайка только
труслив до крайности и часто, не видя с испугу, куда
бежит, кидается прямо на охотника.
Самый замечательный признак зайца состоит в том,
что его задние ноги гораздо длиннее передних, так что
он не ходит и не бегает, а только прыгает; но прыгает
иногда аршина на три и больше. С таким устройством
ног зайцу очень ловко бежать на гору; но если ему слу-
чится бежать от собак под гору, то он скатывается ку-
барем. Другой отличительный признак зайца состав-
ляют его зубы. Рот у него очень небольшой, и он не откры-
вает его широко и не кусается; не разрывает пищи, как
собака, но грызет ее; а потому и зубы у зайца устроены
особенным образом: в нижней челюсти у него два перед-
них зуба, а в верхней — четыре, два впереди большие

и два маленькие — сзади; нижние передние зубы схо-
дятся только с маленькими. Верхними передними зу-
бами заяц упирается в то, что грызет, напр., в молодое
деревцо; а нижними подгрызает, как долотом. Клыков
у зайца нет: они ему не нужны; но коренные зубы для
размалывания пищи есть. Такое устройство зубов само
уже показывает, что зайцу суждено грызть свою пищу.
Он грызет с охотою капусту, репу, молодой овес, кору
деревьев. По этому признаку зайца, равно как и другое
знакомое вам животное, белку, у которой зубы похожи
на заячьи, причисляют к породе грызунов. К этой же
породе принадлежат: мышь, крыса, сурок, бобр-строи-
тель, шеншила.
Заяц одно из самых беззащитных животных и пола-
гается только на быстроту своих ног; его немилосердно
преследуют собаки, волки, орлы и охотники. Мясо
зайца употребляется в пищу, мех идет на дешевые шубы,
а шерсть для выделки шляп.
СОБАКА И КОШКА
Сходство. Собака и кошка принадлежат к домаш-
ним животным и содержатся в домах для охранения их.
Голова, шея, туловище, хвост и члены у них одни и те
же. Оба животные принадлежат к четвероногим, ходят,
бегают, скачут и плавают; оба ходят на пальцах. Кожа
у обоих покрыта густо растущими волосами различных
цветов. Оба дышат посредством легких, воздухом, вби-
рая его ртом и носом; оба имеют голос. Собака и кошка
принадлежат к плотоядным животным; но как домаш-
ние животные кормятся, по большей части, остатками от
пищи людей. Оба принадлежат к животным живоро-
дящим и млекопитающим; детенышей приносят от 4 до 8,
которые родятся слепыми и некоторое время сосут
молоко матери. Внутреннее устройство собаки и кошки
сходно с устройством лошади и коровы.
Различие. По достижений полного развития,
кошки, по большей части, бывают одинакового роста;

рост собак бывает различен, смотря по породе: есть
собаки ростом гораздо больше кошек, а есть и меньше.
Кошки обыкновенно тонки и гибки; собаки быстры и
сильны. Голова у кошки треугольная и отчасти круг-
лая; у собаки же она продолговата, с ясно очерчен-
ным носом. У некоторых собачьих пород уши бывают
длинные, висячие; у кошек уши всегда маленькие и
остроконечные. Глазной зрачок у кошек представляет
всегда удлиненный, перпендикулярный разрез; а у
собак он бывает обыкновенно круглый. Зубы у собак не
только длиннее, но их и числом больше, нежели у кошек.
У собаки преимущественно развито чутье, а у кошек
зрение. Ноги у кошки короче, чем у собаки. Когти на
лапах у собак бывают обыкновенно тупые, несколько
загнутые и всегда наружу; у кошки же они — остры,
сильно загнуты, наподобие крючков, могут быть спря-
таны и выпущены наружу, смотря по желанию живот-
ного. Походка кошки тиха и спокойна; имея мягкую
подошву, она может подкрадываться очень тихо; кошка
ловко лазит, цепляясь своими когтями. Соразмерно
росту, хвост у кошки длиннее, чем у собаки, и до самого
конца своего покрыт в одинаковой мере волосами. У
собаки, по большей части, на конце хвоста бывает пучок
волос, и самый хвост часто загнут кверху. Кожа у
кошки не совершенно плотно прилегает к телу и покрыта
мягкими волосами, которые у нее длиннее, чем у собаки.
При трении в темноте кошачьего меха можно видеть
отделяющиеся электрические искры. Голосом оба эти
животные совершенно различаются: про собаку гово-
рят, что она лает, ворчит и воет; а про кошку, что она
мяукает и мурлычит. Собака защищается зубами, кош-
ка — когтями. Лукавая, хитрая кошка на добычу свою
бросается обыкновенно из-за засады, делая прыжок, и,
в случае неудачи, никогда не преследует своей жертвы;
собака, напротив, ловит свою добычу с громким лаем, и
ей приходится ее долго преследовать. Собака верна и
понятлива; кошка хитра и лукава.

ОХОТА ЗА ТИГРОМ
Большое общество англичан, живших в одной из
ост-индских колоний, однажды отправилось на слонах
на охоту за тиграми. Не успели еще англичане отъехать
далеко от дому, как на поляне перед ними показался
огромный тигр. Появление его было так неожиданно и
навело на охотников такой страх, что не успели они
придти в себя от изумления, как тигр одним прыжком
вскочил на спину ближайшего к нему слона, впился
своими когтями в одного из охотников, стащил
его на землю, схватил зубами за ногу и, перебро-
сив к себе на спину, ввиду целой толпы изумленных
охотников, скрылся со своею жертвою в ближайших
кустарниках. Придя, наконец, в себя, охотники сошли
со слонов и бросились за тигром по кровавому следу,
который он оставил за собою: спасти своего товарища они
уже не надеялись, но решились, по крайней мере, ото-
мстить зверю, кровавый след, вначале слишком заметный,
мало-помалу начал исчезать и, наконец, исчез почти
совершенно. Охотники готовы были уже воротиться,
как вдруг увидели перед собою целую лужу крови и
в нескольких шагах от нее своего товарища, лежащего
без чувств, а у ног его мертвого тигра. Бросившись
к товарищу, охотники хотели поднять его с земли, но
тут только заметили, что нога несчастного была еще
в пасти у зверя; глубоко впившиеся и крепко сжатые
зубы делали все усилия охотников бесполезными, и,
только разорвав совершенно пасть тигра, могли они
освободить ногу несчастного. Когда первые медицин-
ские пособия были поданы, рана перевязана и бедняк
уже вне всякой опасности лежал у себя в доме, охотники,
обступив его, просили рассказать им, каким чудом
спасся он от смерти. Вот что рассказал им раненый:
«падая со слона, я, вероятно, сильно ударился о земь
головою, потому что потерял всякое сознание и очнулся
только от боли на спине у тигра, который мчался со
мною в кустарники. Мысленно простившись со всем,

что только было дорогого у меня на земле, я готовился
смело встретить близкую смерть; но вдруг вспомнил,
что со мною была пара моих верных пистолетов, из кото-
рых редко когда случалось мне давать промах. Собравши
остаток сил, я вытащил из-за пояса пистолет и, уставив
его в животное, выстрелил; но плохо рассчитанный
выстрел только ранил тигра, который пришел еще в
большую ярость и еще глубже впился зубами в мою
ногу. Забыв о страшной боли, думая только о мщении,
я вытащил другой пистолет, и, приложив его к сердцу
животного, выстрелил. Мгновенно за выстрелом оба мы,
тигр и я, лежали уже на земле, — я, страдая от боли,
а тигр, мертвый, у ног моих; скоро я потерял всякое со-
знание и пришел в себя только здесь, на кровати».
ГОЛУБИ И КУРЫ
Голубь и курица птицы: у них, вместо рта и носа,
клюв; вместо передних конечностей — крылья; тело
покрыто перьями; детеныши их выходят из яиц;, но
голуби принадлежат к классу птиц выводковых, а куры
к классу птенцовых. Этим, однако, еще не огра-
ничивается различие между голубем и курицей. Как
только вырастут и укрепятся молоденькие голуби,
так и начинают они летать высоко в воздухе на своих
остроконечных и длинных крыльях. Уставая, они редко
садятся на землю, разве заметят где-нибудь рассы-
панные зерна пшеницы или овса; даже спать садятся
они на высокие деревья, выбирая для этого тонкие
ветви, которые могли бы они обхватить своими гибкими
пальцами. Гнезда вьют под крышами высоких зданий
или на высоких деревьях; домашние — в вы-
соких голубятнях. Куры кладут свои яйца по большей
части в ямках, вырытых в земле, или в гнездах, устроен-
ных кое-как, весьма неискусно. Родившись на земле,
курица почти никогда ее не покидает. У курицы круг-
лые, короткие крылья, вовсе неспособные к легкому,
высокому и быстрому полету. Она много-что может

перелететь через забор или взлететь на крышу сарая,
и то летит с трудом, шумно, неловко. Спит она, или
сидя на земле, или же взмостившись на жердь, на кото-
рой долго старается усесться, соблюдая равновесие;
но никогда не сядет она на тонкую ветку, потому что
пальцы ее недостаточно гнутся для этого. Воздух —
родной элемент для голубя, в котором он реет свободно
и легко; земля — для курицы, которой она почти ни-
когда не покидает. Голубя можно назвать воздушной,
летающей птицей; курицу — земной, бегающей; точно
так же, как утку и гуся — водяными, плавающими.
Впрочем, не все выводковые птицы летают так плохо,
как куры: дикие гуси, дикие утки, журавли, аисты и
множество других выводковых птиц перелетают за
многие тысячи верст и подымаются так высоко, что
кажутся в небе маленькими, движущимися точками.
Голуби кормятся только зернами и пьют воду,
всасывая ее: куры также клюют зерно, но, кроме
того, клюют червей и насекомых, которых они выры-
вают из земли своими крепкими лапами и лопаткообраз-
ными когтями; пьют они, зачерпывая воду носи-
ком. Голуби живут всегда парами, кладут дважды
в год по 2 яичка (домашние иногда по пяти раз в год);
на яйцах сидят как самки, так и самцы попеременно.
Куры большей частью живут стаями и яиц кладут много,
о которых петух вовсе не заботится. Голуби, исключая
домашних, принадлежат к перелетным птицам и при-
летают к нам весною из теплых стран. Куры, как из-
вестно, не летают никуда. Но тогда как курице все
равно, где бы ни жить, домашний голубь сильно при-
выкает к той крыше, под которой родился и вырос.
Не только по образу жизни, но и по устройству тела,
от которого зависит и самый образ жизни, голуби и
куры много различаются. У голубя клюв прямой,
на верхней челюсти две выпуклости, из которых та,
что поближе к голове, покрыта мягкой кожицей, и в
ней носовые отверстия, закрытые хрящеватой чешуйкой;
края верхней челюсти не заходят за нижнюю. У кур

клюв несколько короче, верхняя челюсть длиннее и
края ее заходят за нижнюю; весь клюв и крышечки,
закрывающие ноздри, тверды. У голубей вся головка
всегда густо покрыта перьями; у кур, напротив, перья
на голове бывают часто редки, оставляют прогалины,
на которых мы замечаем наросты то красноватого, то
желтоватого цвета. Иногда эти кожистые наросты бы-
вают очень велики и различных форм, так, напр., у про-
стого петуха они являются в виде гребешка; у индей-
ского петуха (который также принадлежит к куриной
породе) в виде длинного, красного, болтающегося носа.
Эти наросты у иных куриных пород бывают и на щеках,
и на шее. О различии в крыльях мы уже говорили, но и
по хвосту голубь и курица не похожи друг на друга.
У голубя хвост всегда прямой и довольно короткий,
у кур, смотря по различию породы, хвост устроен очень
различно: то торчит кверху метелкой, то щитком,
то в виде серпа, то в виде красивого веера, который
может распускаться и собираться, как, напр., у индей-
ского петуха и павлина (индейский петух и павлин
разные роды одного и того же отряда куриных). Ноги
у голубя не вполне годны для ходьбы, хотя голуби
тоже могут ходить, а не прыгают, как, напр., воробьи
и вороны, но шаг голубиный короток, и на земле голубь
скоро утомляется. Четыре его пальца все расположены
на одинаковой высоте, совершенно свободны, т. е. не
соединены между собой никакою перепонкой, и так
гибки, что могут захватывать (три пальца наперед и
один назад) самую тоненькую ветку; когти слабы.
У курицы также две ноги и по четыре пальца на каждой
ноге, но шаг у нее широкий, спокойный, твердый; нога
длинна, мускулиста, вся одета жесткой кожей. Пальцев
у курицы на каждой ноге также по четыре. Задний палец
расположен несколько выше передних, так что только
когтем достает до земли, а три передние пальца при осно-
вании соединены крепкой перепонкой; на концах паль-
цев ногти крепкие, широкие, в виде лопаточек, словом,
приспособленные к тому, чтобы разрывать ими землю

и отыскивать зерна и насекомых, но обнять ими тонень-
кой ветки курица не может. У петухов на задних паль-
цах бывают довольно длинные и крепкие отростки, назы-
ваемые шпорами. У голубей, как мы видим, особенно
хорошо устроены крылья, а у кур — ноги.
Куриных пород, и диких, и домашних, очень много.
К куриному отряду птиц принадлежат: обыкновенные
куры, индейские куры, павлины, цесарские куры, а
также фазаны, куропатки, тетерева, рябчики и др.
Голуби тоже очень разнообразны, но далеко не так,
как куры. Они сами по себе составляют отдельный
отряд птиц, голубиный. Весь голубиный отряд принад-
лежит к отделу птенцовых, весь куриный — к отделу
выводковых.
КУНСТКАМЕРА
(Статья 1-я)
Каких зверей, каких там птиц я не
видал
Какие бабочки, букашки, козявки,
мушки, таракашки!
Одни — как изумруд, другие — как ко-
ралл!
Какие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки!
И. Крылов.
Положим, что кто-нибудь, чтобы испытать, со вни-
манием ли читали вы до сих пор эту книгу, введет вас
в большую комнату, наполненную множеством самых
разнообразных предметов, разбросанных в беспорядке:
книгами, игрушками, картинками, конфетами, пирож-
ками, фруктами, поддельными и живыми цветами, ра-
ковинками, гнездами птиц, чучелами животных, мо-
делями строений, образчиками костюмов и оружия раз-
ных народов и проч. и проч., и скажет вам: «все это ваше;
возьмите и делайте с ним все, что вам угодно». Нет со-
мнения, вы будете довольны таким богатым подарком.
Но когда осмотритесь вокруг, когда захотите отыскать

ту или другую вещь и заметите, что в таком страшном
беспорядке, к каком находятся все подаренные вам
вещи, очень трудно что-нибудь найти, что, вместо книги
с картинками, вам попадается под руку русская грам-
матика, вместо русской грамматики — арифметика,
вместо конфеты — раковина, вместо игрушки — кур-
точка или стрелы дикаря, то радость ваша сильно по-
уменьшится. Вы скоро убедитесь, что хотя вам и пода-
рили все эти вещи, но пока они находятся в таком бес-
порядке, они не вполне ваши: вы не только не можете
отыскать того, что вам нужно, но даже не знаете, что
у вас есть и чего нет.
Приходится вам самим установить порядок в этой
груде вещей; но как приняться за дело, с чего начать?
Подумайте сначала хорошенько, а не то вы провозитесь
долго и ничего не сделаете; долго будете держать иную
вещь, не зная, куда ее сунуть. Погодите — я вам помогу:
отделим прежде всего предметы искусственные от пред-
метов естественных: книги, пирожное, конфеты,
платье, картины, игрушки и т. п. положим в одну
сторону; камни, металлы, раковины, цветы — в другую.
Но куда же мы денем чучела животных? Я советую вам
поставить их к предметам естественным, потому что хотя
эти чучела обделаны руками человека, набиты и при-
креплены к подставкам, но кожа для этого снята с жи-
вотных; кроме того, живые животные могут быть только
в зверинцах: в кунсткамерах же и в зоологических ка-
бинетах они всегда бывают в виде чучел. К естественным
предметам я советую вам отнести также и растения,
хотя они были бы и поддельные; туда же положим и кар-
тины животных и растений, потому что эти изображения
назначены заменять собою те естественные предметы,
которых мы не могли достать. К естественным предметам
отнесем мы также гнезда, раковины, соты пчел, кокон,
паутину, куколки насекомых, потому что это работа
животных, производящих различные предметы по
инстинкту, а не человека, который один только способен
производить по воле искусственные предметы.

Хорошо, вот мы разделили все наши вещи на две
группы; а порядку все еще мало: конфеты лежат
возле сапогов, кусок железа подле чучела вороны.
Всего разом сделать нельзя и потому примемся сначала
за предметы искусственные. Отделим съестное от платья,
платье соберем в одну кучу, книги в другую, игрушки
в третью, модели строений в четвертую, оружия в пятую
а т. д., давая место каждой вещи по ее назначению.
Немного стало получше, а все еще плохо, и если мы
захотим отыскать, например, какую-нибудь книгу, то
проищем ее очень долго. Примемся же сначала за
книги и приведем их в порядок: учебники положим
в одно место, сказки в другое; если у нас есть две грам-
матики, положим их вместе; а если какая-нибудь книга
имеет две, три части, то поставим их по порядку. Это
будет наша маленькая библиотека, для которой мы
назначим особую комнату: в кунсткамерах книг не
бывает. Теперь дошла очередь до платья: сапоги поста-
вим к сапогам, курточки повесим к курточкам, и также
вынесем все это в особую комнату; потому что обыкно-
венных, всякому знакомых платьев в кунсткамере дер-
жать незачем; в ней находятся только почему-либо для
каждого занимательные вещи: кому же охота смотреть
на обыкновенную курточку или простые башмаки? Ко-
стюмы, оружия, модели жилищ и монеты различных
народов — это другое дело; но мы поступим благора-
зумно, если разложим все эти вещи сначала по частям
света, а потом по народам. Тогда, если нас попросят
указать шляпу тирольца, чалму турка, стрелы
тунгуса или что-нибудь подобное, то нам стоит только
вспомнить, где живет тот или другой народ.
Устроившись с платьем, примемся за съестное;
пирожки положим к пирожкам, крендели к кренделям,
конфеты к конфетам и т. д. Но лучше нам вынести
все съестное в другую комнату; потому что съестного в
кунсткамерах не бывает, да оно же к тому и портится
скоро. Игрушки отправим в детскую: их место там, а не
в кунсткамере.

Поработав таким образом часа два-три над группою
искусственных предметов, мы приведем их в отличный
порядок: будем знать, что есть, чего нет; чего у нас
много, чего мало; где что стоит и лежит и, попривык-
ну в немного, даже ощупью, в темноте найдем все, что
нам угодно. Вот теперь эти вещи действительно ваши:
вы знаете их и, как угодно, распоряжайтесь ими. Но,
боже мой, какой зато еще хаос в группе естественных
предметов! Как-то мы успеем справиться с ними? Поду-
маем, попробуем, авось и удастся.
Отделим сначала предметы неорганические от орга-
нических: камни, металлы, земли положим в одну
сторону; все растения и изображения их, разного рода
семена, орехи и засушенные плоды, чучела и изобра-
жения животных — в другую.
Но куда же мы отнесем эти красивые раковины?
Мы знаем, что они состоят из извести и что теперь в них
нет ничего органического, живого; но знаем также,
что они выросли органически, на спинках мягкотелых
животных, своих прежних хозяев. Положим же их
к группе органической: они будут напоминать нам целый
класс животного царства. С ними же рядом положим мы
и ветвистый кусочек красного коралла; потому что и
коралл есть также произведение особых морских живот-
ных, называемых коралловыми полипами, которые, со-
бираясь в бесчисленном множестве, строят коралловые
острова посреди морей и океанов.
Вот мы и отделили организмы от неорганизмов; все,
что принадлежит к царству растений и животных, лежит
у нас на одной стороне; все, в чем нет жизни: камни,
металлы, земли, соли, — на другой. Теперь возьмемся
за органические предметы и разделим их на два царства:
одно — царство растений, другое — царство животных.
Но вот, впрочем, кусок обыкновенной губки, которою
в классах стирают мел с черной доски? Куда отнести
ее? Что это—органическое произведение природы, в этом
естествоиспытатели уже не сомневаются; но они еще
не решили, признавать ли этот организм за раститель-

ный или за животный. Губка растет в морях, под водою,
прицепившись к камню, и ее, конечно, причислили бы
к водяным растениям, если бы не заметили, что из
скважин губки часто правильно выпрыскивается вода
и что это прекращается, когда до губки дотронутся; по-
этому некоторые думают, что губка своего рода коралл,
образуемый животным; а покрывающая ее обыкновенно
слизь — само животное. Но еще неизвестно, справед-
ливо ли это предположение, потому что и в некоторых
растениях, как, например, в интересном растении
стыдливая мимоза, заметно движение: листики его
свертываются, когда до них дотронутся рукою или
когда на них сядет какое-нибудь насекомое. Но что
стыдливая мимоза растение и что оно движется, как
машинка, пружинку которой тронули, а не как живот-
ное, которое ощущает прикосновение,— в этом уже
убедились. Поместим же губку на границе раститель-
ного и животного царства.
Вот теперь у нас несколько более порядка; завтра
мы займемся исключительно животным царством, тем
более, что в нашей кунсткамере оно составляет большую
половину.
КУНСТКАМЕРА
(Статья 2-я)
Прежде всего разделим все царство животных на
две большие группы: к одной отнесем всех тех живот-
ных, у которых есть позвоночный хребет; к другой —
тех, у которых позвоночного хребта нет, и, оставив
покуда беспозвоночных в беспорядке, займемся прежде
отделом животных позвоночных.
В этом отделе мы видим зверей, птиц, рыб, земно-
водных и пресмыкающихся; а потому и расставим их
по этим пяти классам. Таким образом, в отделе позво-
ночных животных у нас будут:
I. Класс зверей, куда мы отнесем всех животных
.млекопитающих.
II. Класс птиц, куда мы отнесем всех пернатых.

III. Класс пресмыкающихся, где поместятся все
животные, влачащие свое тело по земле и имеющие
позвоночный столб; червяк хотя и ползает, но в этот
класс не попадет.
IV. Класс составят земноводные, проводящие поло-
вину своей жизни в воде, а половину на суше.
V. Класс будут занимать рыбы.
Управившись таким образом с позвоночными живот-
ными, мы назначим для них особый шкаф и разместим
их по классам, назначая для каждого класса столько
полок, сколько придется.
Прежде всего начнем с зверей и дадим первое место
четырехруким обезьянам, так как по телесному устрой-
ству своему они ближе всех подходят к человеку. За
обезьянами поставим, пожалуй, чучелку летучей мыши,
у которой, хотя она и не птица, вместо рук, что-то вроде
крыльев. Мы знаем, что летучие мыши питаются насе-
комыми, а потому поставим по соседству с ними других
насекомоядных: крота, ежа и маленькую землеройку.
Таким образом, у нас уже будут три отряда млекопи-
тающих животных: 1-й отряд — четырехруких, 2-й —
рукокрылых, 3-й — насекомоядных.
Устроим теперь 4-й отряд из хищных, плотоядных
зверей, где поместим льва, тигра, собаку, лисицу, мед-
ведя и волка. Выстроив всех хищных животных в одну
линию, мы скоро заметим, что тут могло бы быть более
порядка, как и в книгах, стоящих рядом, но не в том
порядке, в котором они должны бы стоять; что медведь,
например, не должен бы стоять подле тигра, а кошка
возле собаки. Соединим же в отдельные семейства тех
хищных животных, которые имеют между собою более
сходных признаков. Таким образом, в отряде хищных
зверей составится еще несколько семейств. К первому
семейству будет принадлежать медведь, с его широкою,
тяжелою стопою, на которой он ходит, опираясь на
всю ступню, а не на одни пальцы, как ходят все прочие
хищные животные; к этому семейству принадлежат

также енот, барсук и др. стопоходящие животные. Во»
второе семейство хищного отряда мы поместим собаку
и рядом с нею поставим волка и лисицу. Что волк и
собака, эти два непримиримые врага, должны стоять
на нашей полке рядышком, в этом легко убедиться:
не всякий даже отличит сразу волка от дворовой собаки,
хотя они очень хорошо узнают друг друга. Только
блестящие, жадные глаза, толстая, неповоротливая шея,
хвост, который висит, как палка, и вообще какой-то
дикий, разбойничий вид изобличают волка. Но лисицу
с первого взгляда можно и не отнести к семейству собак,
если не обратить внимания на ее кровожадные зубы и
большие, невыдвижные когти или не прислушаться к ее
лаю, весьма похожему на собачий. Впрочем, между со-
баками можно встретить много очень похожих на лисиц
и почти с таким же длинным, пушистым хвостом. Третье
семейство хищных мы уже очень легко составим из
льва, тигра, леопарда, барса и нашей домашней кошки.
Все эти животные, несмотря на разную величину и
различный цвет меха, так похожи друг на друга по своим
кошачьим приемам, что нет возможности ошибиться;
но если бы мы призадумались, то нам стоит только взгля-
нуть на выпускные и втяжные когти зверя, чтобы,
припомнив бархатную, но очень опасную лапку кошки,
причислить его к кошачьему семейству, какая бы у него
ни была физиономия. Таким образом, в отряде хищных
зверей будут у нас три семейства: 1) семейство медвежье,
или стопоходящее; 2) семейство псовое, или собачье, в
3) семейство кошачье — с выпускными, острыми ког-
тями. Есть еще несколько семейств хищного отряда
зверей, но тех мы с вами не знаем.
Возле отряда хищных поставим другой, опасный
только для молодых растений, хлебов и съестных при-
пасов наших кладовых, словом, 5-й отряд — грызунов,
изобличаемых устройством своих передних зубов, при-
способленных к тому, чтобы ими удобно было грызть
что попало, и отсутствием клыков, употребляемых
другими зверями для разрыва пищи. В этом отряде

мы тоже означим несколько семейств: в 1-м поместим
белку и векшу, живущих в дуплах деревьев; ко 2-му
семейству отнесем тех грызунов, которые вырывают
себе норы под землею и живут в полях: ленивого бай-
бака, сурка, суслика и овражка, который в наших
южных степях своими острыми, грызущими зубами
уничтожает иногда целые поля пшеницы; 3-е семейство
составим из мышей и крыс, полевых и домашних; в 4-е
поместим бобров-строителей, прекрасные шкурки кото-
рых ценятся так дорого; а 5-е назначим длинноногим,
прыгающим зайцам. Таким образом, в отряде грызунов
нам известно 5 семейств, а именно: 1) белковых,
2) сурковых, 3) мышиных, 4) бобровых и 5) зайце-
вых.
У травоядных животных зубы приспособлены к пере-
жевыванию травы; у плотоядных к разрыву мускулов
мяса; у грызунов к тому, чтобы грызть пищу, но есть и
такие звери, у которых или вовсе нет зубов, или их
очень мало, да и те не совсем похожи на зубы: не имеют
ни корней, ни эмали: для таких животных естествоис-
пытатели устроили особый, 6-й отряд, беззубых. Сюда
относится несколько похожий на обезьяну ленивец,
или ай. Ленивцем этого зверя зовут потому, что он
почти никогда не сходит с дерева, листьями которого
кормится, и если ему приходится переменить место, то
кричит жалобно: ай, ай. Но не от лености кричит бедный
зверь, а оттого, что ему больно и трудно ходить: длин-
ные и крючковатые когти его сильно пригнуты к ладони
и приспособлены только к тому, чтобы цепляться за
ветки. К этому же отряду относятся броненосцы,те стран-
ные звери, тело которых покрыто чешуйчатою бронею,
и муравьеды, у которых вовсе нет зубов, а длинная
заостренная морда, с длинным, далеко высовывающимся
языком, приспособленным к тому, чтобы, всадив его
в муравьиную кучу, вытащить разом целую сотню мура-
вьев.
Вот мы и устроили уже окончательно шесть отрядов
млекопитающих животных: 1) четырехруких, 2) руко-

крылых, 3) насекомоядных, 4) хищных, 5) грызунов и
6) беззубых или неполнозубых.
Но вот попалось нам под руки изображение слона;
составим же для него и для тех животных, которые
похожи на него по своей толстой коже и по числу копыт,
особый 7-й отряд, многокопытных и толстокожих.
В этом отряде, возле слона, мы поместим бегемота,
носорога, тапира, дикого кабана и нашу домашнюю
свинью. Присмотревшись хорошенько к копытам этих
животных, мы увидим, однако, что и здесь можно
устроить два семейства: парнокопытных, каковы домаш-
няя свинья и ее дикая родня, и непарнокопытных,
каковы великаны звериного царства: бегемот, носорог
и слон.
Так как дело дошло до различия животных по копы-
там, то нам следует теперь возле отряда многокопытных
поставить новый 8-й отряд, двукопытных. Животные
этого отряда, кроме числа копыт, имеют еще тот отли-
чительный признак, что у них желудок устроен осо-
бенным образом и что все они жуют жвачку. Сюда, не
задумавшись, поместим мы быка и корову, барана и
овцу, козла и козу, оленя и верблюда. Сюда же можем
мы поместить серну, кабаргу, жирафа и ламу, если
когда-нибудь увидим их хотя в чучелах или на карти-
нах; потому что и жираф с страшно длинными перед-
ними ногами, и кабарга с двумя своими клыками, тор-
чащими вниз, и красивая, пугливая лама с вытянутой
шеей, и легконогая серна — животные жвачные. В этом
большом и полезном для человека отряде животных
жвачных мы можем также ввести некоторый порядок.
Рассмотрев ноги верблюда и быка, мы увидим, что если
быка можно назвать раздельнокопытным животным, то
верблюда скорее следует назвать мозоленогим, потому
что у него копыта похожи на раздвоенные мозоли. Рас-
сматривая ближе весь отряд животных-двукопытных,
мы найдем в них несколько семейств: 1) семейство быча-
чьих, 2) семейство козловых, куда по рогам, пустым в
середине, причислим и серну, 3) семейство оленевых, куда

отойдет и кабарга, 4) семейство верблюдовых, куда отойдет
и лама. Жираф, или камелеопард, составит особое 5) се-
мейство камелеопардовых.
За двукопытными нам следует поместить 9-й отряд,
однокопытных, в котором мы знаем лошадь и длинно-
ухого осла, а может быть, видали на картинках и поло-
сатую зебру.
Далее мы устроим особый 10-й отряд, ластоногих,
для зверей, у которых, вместо ног, ласты, более способ-
ные к плаванию, нежели к движению на суше, почему
ластоногие более живут в воде, нежели на воздухе;
но тем не менее они дышат легкими, родятся живыми и
в молодости питаются молоком своих маток. В этот
отряд поместим мы й неуклюжего тюленя с усами, и мор-
жа с его длинными клыками.
Но куда же мы отнесем кита? Он также зверь, а
не рыба, дышит легкими, в детстве питается молоком
матери; но у него нет задних ластов, а хвост, как у
рыбы, только стоит не вертикально, а лежит горизон-
тально. Для этих зверей-рыб, мы должны устроить
особый 11-й отряд, рыбообразных, куда отнесем и зуба-
стого дельфина и беззубого кита.
Но, может быть, вы видали на картинах небольшого
зверя, у которого нос вовсе не звериный, а совершенно
как у утки, и которого потому назвали утконосом.
Не зная, куда отнести такое странное животное, есте-
ствоиспытатели составили для него и ему подобных
особый двенадцатый отряд птице-зверей. Утконосы
имеют на пальцах плавательные перепонки, плавают
отлично, отыскивая в воде червей, водяных насекомых и
моллюсков; однако, утконос не рыба и не птица, а зверь,
потому что покрыт шерстью, дышит легкими, рождает
живых детенышей и питает их своим молоком.
Может быть, вам также случится видеть на картинке
еще и другого странного зверя, кенгуру, или двуутробку,
с очень длинными задними ногами, на которых это жи-
вотное любит стоять, и с очень короткими передними,—
замечательного тем, что на брюхе у него есть особенная

сумка, где двуутробка долго носит своих детенышей
после их рождения. Таких животных есть несколько
семейств, и для всех их естествоиспытатели устроили
особый 13-й отряд, — животных сумчатых.
Вот теперь мы расставили, как следует, один класс
из отдела позвоночных животных, класс млекопитаю-
щих, и, войдя в нашу маленькую кунсткамеру, уже не
пропустим нечаянно слона, как сделал это «любопыт-
ный» в басне Крылова, зазевавшийся на мушек и тара-
кашек. Теперь мы не только знаем, где у нас что стоит,
но и почему одно поставлено здесь, а другое в другом
месте, и даже если нам дадут новую картинку или новое
чучело млекопитающего животного, которого мы еще
не видали, то, рассмотрев его внимательно, мы сами
угадаем, к какому отряду оно относится и где должно
быть поставлено.
КУНСТКАМЕРА
(Статья 3-я)
Устроив класс млекопитающих животных, примемся
за птиц, которых мы очень легко можем отличить от
всякого зверя по их перьям, клюву, крыльям и ногам.
Прежде всего сделаем из класса птиц два большие под-
разделения, или два подкласса: I) выводковых и II) птен-
цовых; различия между ними вы, вероятно, еще не
забыли.
Кроме особенности в выкормке детенышей и в образе
жизни, довольно верными признаками выводковых
птиц служат тупые, короткие, прямые когти, соединен-
ные иногда плавательной перепонкой, и особенное
положение заднего пальца, которого у них или вовсе
нет, или он очень мал, и который почти всегда при-
крепляется к лапе несколько повыше передних пальцев.
При подразделении подкласса птиц выводковых на от-
ряды, мы заметим четыре отряда, и к 1-му, куриному
отряду, причислим всех тех птиц, которые, подобно
курицам, скребут лапами и разрывают землю; сюда

относятся: павлины, индейки, куры, фазаны, тетерева,
куропатки, перепелки и другие семейства куриного,
скребущего отряда.
Для водных или плавающих птиц, с плавательной
перепонкой между пальцами, мы устроим также особый
2) отряд плавающих. В этом отряде мы поместим: гусей,
лебедей, уток, чайку, нырка и бабу-птицу с ее огром-
ным мешком для складки рыбы.
К выводковым же относится длинноногий 3) отряд
птиц болотных или голенастых, из которых с одной, с
аистом, мы познакомились хорошо. В этот же отряд
мы поставим чучело журавля, цапли, дрохвы, о кото-
рых вы, может быть, слыхали; а также дупеля и бекаса,
потому что хотя они гораздо поменьше аиста ростом, но
длинный нос и длинные голые ноги говорят ясно,
что этим птицам назначено жить в болотистых
местах.
В подклассе выводковых есть еще один 4) отряд
птиц бегающих; к этому отряду принадлежит огром-
нейшая из птиц, страус, у которого только два пальца
и такие длинные и быстрые ноги, что не всякая лошадь
догонит его. В крыльях и хвосте страуса находятся
белые, красивые перья, которыми часто украшают дам-
ские шляпы. Страусы водятся в африканских степях,
делают гнезда на земле,—да и трудно было бы им делать
их на дереве, потому что в каждом гнезде бывает до
шестидесяти яиц, а каждое яйцо весит до трех фун-
тов.
За выводковыми следует поставить отряд птенцовых,
характеристическим признаком которых могут служить
пальцы, прикрепляющиеся все на одной высоте, без
плавательных перепонок и с узкими, длинными,кривыми
и острыми когтями. В этом подклассе птиц мы можем
сделать четыре отряда: в 1-й отряд поместим хищных:
сначала дневных, а потом ночных; за отрядом хищных
поставим 2-й, голубиный, в котором только есть один
род, голуби, со множеством видов; далее следует 3-й
отряд, воробьиный — самый обширный, куда поме-

щаются все птицы, не находящие места в других отря-
дах: здесь и канарейка, и воробей, и чижик, и скворец,
и синица, и ласточка; здесь даже сорока и некрасивая
ворона; здесь почти все те мелкие пташки, которые
населяют наши леса и поля.
Но куда же поставим мы чучело попугая? Странный
клюв, толстый язык и ноги с пальцами, устроенными
так, что пара их идет вперед, а пара назад, отчего
попугай так цепок, заставляют нас назначить для него
особый, 4-й отряд, парнокрылых, или лазунов, т. е.
таких птиц, у которых одна пара пальцев наперед, а
другая назад. Сюда же мы отнесем дятла, который с
помощью особого устройства своих острых когтей так
отлично лазит по деревьям и безумолку стучит своим
крепким носом в кору дерева, добывая из-под нее чер-
вячков. Заметив, как попугай висит вниз головою на
кольце клетки и как дятел лазит по стволу дерева, вы и
сами догадаетесь, что пальцы у этих птиц должны
быть устроены иначе, чем у тех, которые никогда не
лазят по деревьям и не висят на ветках.
Рыб в нашем собрании немного, а потому мы по-
ложим их без разделения на отряды. Мы поместим к ним
и летучую рыбу, хотя у нее есть крылья, по тому же
праву, по какому поместили летучую мышь в классе
зверей, а не птиц. У летучей рыбы нет ни птичьего клюва,
ни птичьих перьев, ни ног, и даже крылья ее не птичьи:
это только рыбьи плавники, увеличенные в объеме,
что дает летучей рыбе возможность переноситься в
воздухе, когда в воде ее преследует жадная акула;
жабры же указывают нам ясно, в какой стихии суждено
жить этой рыбе-птице.
Из третьего класса, пресмыкающихся, мы знаем три
отряда: черепах, ящериц и шей. Из четвертого класса,
земноводных, мы познакомились с одною лягушкою,
которая, подобно насекомым, рождается не прямо
лягушкою из яйца, но сначала головастиком и потом
уже из головастика превращается мало-помалу в ля-
гушку.

КУНСТКАМЕРА
(Статья 4-я)
Мы покончили с позвоночными животными, но нам
предстоит еще много труда с животными, не имеющими
позвонков: их очень, очень много, а мы не знаем из них
и тысячной доли. Прежде всего разделим животных
беспозвоночных на те отделы, которые нам уже знакомы:
1-й отдел суставчатых, тело которых состоит из малень-
ких суставцев, или члеников; П-й отдел червей; III-й
отдел мягкотелых и IV-й отдел инфузорий; есть еще
несколько отделов беспозвоночных животных, но мы
о них еще ничего не знаем.
Отдел животных суставчатых мы можем еще под-
разделить на классы, точно так же, как мы разделяли
отдел позвоночных на пять классов. Отдел суставча-
тых имеет четыре класса: 1-й класс насекомых, 2-й
класс пауков, 3-й класс многоножек и 4-й ракообразных.
К насекомым мы причислим всех тех суставча-
тых животных, которые имеют по шести ног и выдер-
живают одно или несколько превращений. Насекомых
такая бездна и мы знаем о них так мало, что нам трудно
с ними справиться. Будем их разбирать по крыльям:
в одно место положим тех, у которых верхние крылья
жестки, как у жуков; в другое тех, у которых крылья
покрыты чешуйками, как у бабочек; в третье — дву-
крылых, каковы комары, мухи, слепни, овода; в чет-
вертое перепончатокрылых, у которых крылья в виде
прозрачной перепонки, куда относятся оса, пчела и
муравей, и таким образом устроим некоторый порядок
в классе насекомых. Для пауков и всех паукообразных
мы должны назначить особый класс; для раков и всех
покрытых, как они, скорлупою, другой. Таким обра-
зом, мы будем иметь в отделе суставчатых животных:
1) класс насекомых; 2) класс пауков; 3) класс ракообраз-
ных, и если прибавить еще 4-й класс многоногих, куда,
например, принадлежит мокрица, имеющая множество
ножек и появляющаяся в сырых жилищах, то мы пере-
числим и все классы суставчатых.

В отделе червей мы знаем одного дождевого червя,
а в отделе мягкотелых одну улитку; в отделе же инфу-
зорий мы не знаем ни одного отдельного животного и
прочли о них только кое-что вообще; следовательно,
мы не можем сделать подразделений в этих отделах.
Есть еще два отдела животных беспозвоночных, о ко-
торых мы уже ровно ничего не знаем, а именно, отдел
головоногих и лучистых. У головоногих все тело за-
ключается в мешочке (или епанче); из мешочка выдви-
гается голова с двумя глазами и ртом, окруженным
щупальцами или ногами, которыми животное движется
и хватает пищу, почему его и называют головоногим.
У лучистых животных все органы тела расположены
лучами, расходящимися во все стороны, как, например,
у морской звезды, которую вы, может быть, видали, хотя
на картинке: трудно даже и признать ее за животное,
а между тем можно заметить, что она движется, что у
нее есть желудок и дыхательные органы. К этому от-
делу суставчатых животных относятся и коралловые
полипы, о которых мы говорили, что они отлагают
внутри своего тела те красные и белые каменистые вет-
ки, которые мы называем кораллами. К животным го-
ловоногим принадлежит и каракатица, из спинки ко-
торой вынимают ту известковую пластинку, которую
называют канареечною пенкою, потому что канарейки
очень любят клевать ее. Губку мы положим на границе
животного и растительного царства, так как сами есте-
ствоиспытатели еще не знают, куда ее отнести.
Таким образом, мы разделили всех животных на
две группы — позвоночных и беспозвоночных. В груп-
пе позвоночных мы нашли один отдел, который под-
разделили на пять классов: 1) млекопитающих, 2) птиц,
3) рыб, 4) пресмыкающихся и 5) земноводных. Классы
мы подразделили на отряды, если они нам были извест-
ны, и в некоторых из отрядов находили те семейства,
которые нам знакомы. Огромное число беспозвоночных
животных мы разделили на шесть отделов: 1) отдел
суставчатых, 2) отдел червей, 3) отдел мягкотелых,

4) отдел головоногих, 5) отдел лучистых и 6) отдел ин-
фузорий. С первым отделом животных суставчатых мы
познакомились более всего и потому могли подразде-
лить его на классы: 1) класс насекомых, 2) класс пау-
ков, 3} класс многоногих и 4) класс ракообразных.
У насекомых мы перечислили даже несколько отрядов;
но с классами и отрядами других отделов мы вовсе не
знакомы. Кто хочет познакомиться поближе с цар-
ством животных, тот должен изучать науку о животных,
зоологию, в которой описаны все известные животные:
их вид, характер, образ жизни, и для каждого живот-
ного, как бы оно мало ни было, определено место, ко-
торое оно должно занимать: тот отдел, класс, подкласс,
тот отряд и то семейство, тот род и вид, к которому оно
должно быть отнесено.
Устроившись кое-как с животными, нам приходится
приняться теперь за растения и минералы, но так как
мы о них еще ничего не знаем, то и оставим их покуда
в беспорядке.

ОТДЕЛ IV
О РАСТЕНИЯХ
СТРОЕНИЕ РАСТЕНИЙ
Какое бесчисленное множество листьев рождается
каждую весну и умирает каждую осень, утучняя собою
землю! Кажется, для природы ничего не стоит произ-
весть такую пустую вещь, как листок; а между тем,
рассмотрев хорошенько устройство листка, мы убедим-
ся, что оно сложнее и труднее устройства самой труд-
ной и сложной машины, сделанной руками человека.
Посмотрите, сколько в нем жилок и как эти жилки,
разветвляясь все больше и больше, становятся до того
мелки, что за ними, без помощи микроскопа, и следить
невозможно. Но этого мало: если взять, например, ли-
сток садовой гвоздики и ножичком проскоблить его
довольно крепкую верхнюю кожицу, то под нею мы уви-
дим зеленую, влажную мякоть. Возьмем немного этой
мякоти на кончик ножика и опустим ее в каплю воды,
в которой она и расплывется. Если взглянуть теперь в
микроскоп на такую каплю воды, то можно увидеть,
что в ней плавают маленькие, шарообразные, прозрач-
ные пузырьки, наполненные жидкостью, в которой, в
свою очередь, плавают еще меньшие, крошечные зеле-
ные крупинки, и от этих-то крупинок кажется зеленым
весь листок. Эти крошечные пузырьки, с крупинками
в середине, ботаники называют клеточками, или ячей-
ками.
Как ни мала эта клеточка, но она имеет большое
значение, потому что из подобных клеточек составляется

не только весь лист, его мякоть, жилки и кожица,
но все растение: ветки, сучья, ствол, кора, корень,
цветок, плод, зерно и самый зародыш. Мы знаем, на-
пример, что дома строят из кирпичей и можем в этом
легко убедиться, потому что кирпич видеть нетрудно;
но видеть клеточки, из которых, как дом из кирпичей,
выстроено растение, можно только в сильно увеличи-
вающий микроскоп. Из одинаковых кирпичей люди
строят и дома, и колокольни, и мосты, и стены; из одних
и тех же клеточек, природа, которая гораздо искуснее
людей, строит миллионы самых разнообразных расте-
ний и в каждом растении выделывает самые разнообраз-
ные части. Трудно представить себе, что, например,
красивый цветок розы, вкусная мякоть груши, полено
березы или сосны и даже твердая шелуха ореха состоят
из одинаковых клеточек; а между тем это истина, — и
все, что растет, даже тело всякого животного и все
тело человека, состоит из подобных же растительных
клеточек. Но это, впрочем, объясняется тем, что мяг-
кие клеточки не только могут принимать, смотря по
обстоятельствам, самую разнообразную форму, но мо-
гут, кроме того, наполняться самыми различными ве-
ществами.
Стенки каждой растительной клеточки обладают чуд-
ным свойством пропускать внутрь клеточки те частицы
различных веществ, находящихся и в воздухе, и в воде,
и в земле, которые необходимы растению, и выпускать
вон те, которые растению более не нужны. При про-
ходе сквозь стенки клеточки и находясь внутри ее,
различные вещества разлагаются на свои составные ча-
сти, соединяются с новыми и изменяются так, что их
и узнать нельзя. Растительная клеточка — удивитель-
нейшее создание божие, и человек не только не может
сделать одной клеточки, но даже не может вполне по-
нять, как она работает. В мягких частях растения
клеточки, которых ничто не жмет, имеют шарообразную
форму или сдавлены друг другом немного и напол-
нены тою или другою жидкостью; в сухих, твердых ча-

стях они, напротив, сжимаются, вытягиваются, и сами
сухи и тверды; в лепестке розы они наполнены розо-
вым веществом, в листьях — зеленым, в картофелине —
крахмалом и т. д. Иногда клеточка вытягивается в
длинную трубочку, иногда эта трубочка свертывается
винтом; разорвите осторожно какой-нибудь мясистый
листок, и вы увидите, как между двумя кусками лист-
ка потянутся тоненькие, как паутина, курчавые нити:
это трубочки, свернутые винтом, или, как говорят,
спиралью. Эти вытянутые клеточки, нити и трубочки
так тонки, что их на пространстве шириною в палец мож-
но уложить несколько тысяч; они называются сосу-
дами, так как в них содержатся жидкости. Сосуды ра-
стений бывают глухие, т. е. закрытые с обеих сторон,
потому что они не что иное, как вытянутые расплюс-
нутые клеточки.
Когда таких сосудов соберется вместе много, тогда
они образуют волокно, уже видимое для глаза и слыш-
ное под рукою, как, напр., волокно конопли, из
которого делаются нитки. Таким образом, и полотно,
которое мы носим, все состоит из клеточек или сосудов,
сложившихся в волокна. Весь ствол самого толстого
дерева, точно так же, как и стебель самой маленькой
травки, состоит из таких волокон и клеточек. Волокна
в стволе дерева тянутся одно за другим и лежат одно
возле другого, вдоль всего ствола; а потому дерево так
легко колется вдоль, тогда как поперек его можно
только разрезать или распилить.
Есть растение, называемое первопузырником, кото-
рое все состоит из одной только шарообразной клеточки
(пузырька), наполненной жидкостью, со множеством
плавающих в ней красноватых крупинок. Эти крупин-
ки мало-помалу растут, разрывают содержащую их
клеточку и делаются новыми, самостоятельными кле-
точками; в них опять появляются крупинки и, в свою
очередь, снова растут, снова разрывают содержащий
их пузырек и т. д. В этом состоит и вся жизнь перво-
пузырника, простейшего из растений. От красных пер-

вопузырников, плавающих в Красном, или Чермном,
море, зависит красноватый цвет его вод, от которого
оно получило свое название. Но чем же питается перво-
пузырник, когда у него нет корней? Всей своей поверх-
ностью; тонкие стенки его высасывают из воды и возду-
ха те частички, которые нужны растению.
Проще первопузырника—растения быть не может;
но вот другое, немного посложнее: в нем клеточки уже
срастаются одна с другой и образуют длинную, тонкую
нить зеленого цвета, который происходит от зеленых
крупинок, плавающих внутри каждой клеточки. Это
растение называется зеленой нитчаткой и покрывает
летом поверхность стоячих вод, каналов и прудов, в
виде ниток, сбитых в клочья. Как первопузырник,
так и нитчатка причисляются к семейству водорослей, по-
тому что появляются всегда на водах.
В растениях более развитых клеточки начинают
складываться не только вдоль, но в ширину и толщину,
несколько сжимая друг друга, но не превращаясь еще
в длинные трубочки, или сосуды; таково устройство
грибов и других простых растений. В деревьях, в цве-
тах, в травах клеточки находятся уже не в своем перво-
начальном виде; но, сжимаясь, растягиваясь,удлиняясь,
свертываясь, высыхая или наполняясь жидкостями, са-
мых разнообразных свойств и цветов, составляют раз-
нообразнейшие сосуды, из которых состоит все растение.
Растения, состоящие из клеточек, превратившихся уже
в сосуды, называются сосудистыми, а растения, только
сложенные из клеточек почти в их первообразной форме,
называются клетчатными, каковы, например, плесень,
лишаи, грибы и мхи.
КУНСТКАМЕРА
(Статья 6-я)
Классификация растений
Узнав кое-что о растениях, возвратимся к нашей
маленькой кунсткамере и попробуем, не будем ли мы
теперь в состоянии распределить те изображения ра-

стений и те засушенные травы и цветы, которые у нас
есть. Но как же мы будем их разделять и размещать?
Мы знаем уже, что одни растения состоят из кле-
точек, превратившихся в разнообразные сосуды; а
у других растений сосудов вовсе нет, или очень мало,
и они состоят из простых клеточек, сросшихся между
собою. Знаем также, что у этих последних растений
не бывает ни цветка, ни семян и что они размножаются
только крупинками, или спорами. По этому признаку
ботаники разделяют все растения на сосудистые —
цветковые и бесцветковые — клетчатные.
Клетчатные растения разделяются, в свою очередь,
на листовые, у которых есть листья, как, например,
мхи, и безлистные, как, например, грибы, лишаи (ягель),
к которым принадлежит и исландский мох, несправед-
ливо называемый мохом, и водоросли, из которых мы
познакомились с одной нитчаткой. Так и расположим
образчики и картинки растений, находящихся в нашей
кунсткамере: сначала положим изображение нитчатки,
потом грибы и образчик исландского мха; далее поме-
стим клетчатные листовые растения: различного рода
мхи, — и примемся тогда за растения сосудистые, в
которых разнообразия гораздо больше.
Мы уже знаем, что все сосудистые растения можно
разделить на два класса, по числу семенных долей, или
семенных листков зародыша: класс растений односе-
менодольных и класс растений двусеменодолъных.
Те растения, у которых при разрезе стебля или
ствола мы не заметим ни концентрических кругов, ни
коры, у которых листья вырастают как бы один из сре-
дины другого (почему их и называют средоростными),
нет главного стержневого корня, а только мочки, как
у луковицы и колоска ржи, жилки на листе идут вдоль
листка, а не расходятся по нем во все стороны, наконец,
растения, которые всходят одним листочком, а не двумя
или более, — мы причислим к классу растений одно-
семенодольных. Все прочие сосудистые растения мы
отнесем к двусеменодольным.

Отделив таким образом односеменодольные расте-
ния в одну группу, мы заметим, что они очень разнооб-
разны: здесь будет у нас и высокая пальма с пучком
огромных листьев наверху, и широколиственный банан
с его большими хлебными плодами, и луковица, и наши
хлебные растения, и сахарный тростник, и луговая трав-
ка лисий хвост, и, наконец, осока, которою легко
можно порезать руку и которую мы также причислим
к односеменодольным растениям, если только хорошень-
ко рассмотрим ее длинные, режущие по краям листья
с продольными полосками. Попробуем же, нельзя ли
как-нибудь привести в порядок все эти разнообразные
растения. При этом удобном случае мы заметим, между
прочим, что все большие древовидные односеменодоль-
ные растения, как, например, пальмы, принадлежат
только жарким странам: в нашем же умеренном клима-
те из односеменодольных растений мы знаем только рас-
тения небольшие: злаки, осоки и луковицы. Заметив
все эти различия, мы получаем возможность разделить
односеменодольные растения на несколько семейств.
Начнем с того, что нам больше знакомо.
Первое семейство мы составим из злаков, куда от-
несем все растения, цветущие колосом. Это семейство
мы можем еще подразделить на несколько родов: 1) хле-
ба, куда отнесем все растения, дающие хлебные зерна:
рожь, ячмень, овес, пшеницу, маис и рис; 2) тростники,
куда относятся все растения, похожие на наш тростник,
который цветет черными, красивыми султанами; бамбук,
этот гигантский тростник жарких стран, который быва-
ет величиною с наши деревья, и полезный сахарный тро-
стник. 3-й род семейства злаков составят луговые травы,
принадлежащие к злакам: лисий хвост, полевица и
другие.
Ко второму семейству односеменодольных растений
мы отнесем знакомую нам осоку, которую зовут иногда
также ситником; почему и все это семейство растений
называется ситниковым. Заметим, между прочим, что
к этому же семейству принадлежит и твердый, широко-

лиственный папирус, на котором писали древние егип-
тяне, не зная еще употребления бумаги. По-француз-
ски бумагу и теперь еще называют le papier, по-немецки
das Papier, от латинского слова papyrus.
За семейством осок поместим третье семейство лу-
ковичных, или лилейных: потому что у луковичных рас-
тений, как мы знаем, также одна семенная доля, вме-
сто корней — мочки и листья с продольными жилками.
Здесь мы поместим наш простой лук, лилию, тюль-
пан, ирис, ландыш, спаржу и другие похожие на них
растения, если у нас такие найдутся.
За луковичным, или лилейным, семейством поме-
стим картинки пальм и бананов, которые все вместе со-
ставят одно четвертое, пальмовое семейство. Заметим,
между прочим, что пород пальмовых множество, и мно-
гие из них дают питательные или вкусные плоды, как,
например: финиковая пальма, сладкие плоды которой
вы, вероятно, кушали; кокосовая пальма, огромные
орехи которой вы, вероятно, видели; саговая пальма,
сердцевину которой, в виде саговых круп, вы тоже
знаете.
Пальмы имеют несколько сот видов; но на картин-
ке вы почти всегда узнаете это дерево жарких стран по
отсутствию ветвей и по пучку листьев, выходящих из
вершины дерева.
Гораздо труднее справиться нам с обширным отде-
лом растений двусеменодольных, которых такое мно-
жество и которые так разнообразны, что одно перечис-
ление их названий могло бы наполнить толстую книгу.
Ботаники насчитывают более полутораста семейств дву-
семенодольных растений, а в каждом семействе мно-
жество родов, и в каждом роде несколько видов. Мы
перечислим только те из семейств, с которыми позна-
комились в нашей книге, и прибавим к ним несколько
других, в которых находятся какие-нибудь общеиз-
вестные растения.
1) К семейству хвойных принадлежат: сосна, ель,
кедр, лиственница, пихта, кипарис, можжевельник.

2) К семейству сережчатых растений принадлежат:
береза, ива, тополь, дуб, орешник. 3) К семейству розо-
цветных — знакомые нам яблоня и вишня, с розовыми
цветами, а также груша, слива, миндаль, персик, ма-
лина, земляника, клубника, шиповник и роза. 4) К се-
мейству мотыльковых, у которых цветки формою своею
напоминают крылья мотылька, а семена заключаются
в стручке, принадлежат: горох простой, сахарный и
горошек душистый; боб, фасоль, чечевица, акация,
трилистник, составляющий одну из самых полезных кор-
мовых трав, и неизвестный нам индиго, из стебля и
листьев которого добывается самая лучшая синяя крас-
ка. Мотыльковое (или бобовое)семейство растений—одно
из самых многочисленных: в нем заключается 467 родов
и 6500 видов различных растений. Можете представить
себе, как трудно изучить одно это бобовое семейство!
5) К семейству кувшинчиковых мы можем отнести только
одно знакомое нам водяное растение, распускающее на
поверхности тихих вод свои прекрасные белые и желтые
цветы вроде кувшинчиков. 6) Из семейства маковых
мы знаем только один мак, цветущий такими яркими
цветами. Мелкие семена этого растения идут в пищу и
на выделку макового масла; а из сочных маковых го-
ловок в жарких странах добывают опий, одуряющее
вещество, которое азиатцы употребляют вместо водки.
7) К семейству камелевых причисляются красивые де-
ревца камелий, с темно-зелеными, твердыми, зубча-
тыми и глянцевитыми листьями и роскошными белыми
и розовыми цветами; к тому же семейству принадлежит
и знаменитый чай, который китайцы разводят в таком
множестве кустами на отлично обработанных полях
своих. 8) К семейству померанцевых причисляют поме-
ранец, лимон и апельсин, небольшие деревья, также с
прекрасными блестящими, зелеными листьями, с ду-
шистыми белыми цветами и с сочными душистыми пло-
дами, кислого, горького и сладкого вкуса. В Италии
есть целые апельсинные и лимонные рощи; у нас поме-
ранцевые растения могут расти и приносить плоды

только в оранжереях. 9) Из семейства крыжовниковых
мы очень хорошо знаем крыжовник и смородину.
10) К семейству зонтичных относятся все растения с цве-
тами, расположенными в виде зонтиков, как-то: укроп,
петрушка, морковь, анис, тмин и ядовитая цикута,
которая по запаху походит на петрушку. 11) К семей-
ству сложноцветных относятся такие растения, у ко-
торые цветы тесно соединены в одну кучу, так что эту
кучу цветов с первого взгляда принимают за один цве-
ток. К этому семейству принадлежит знакомый нам
всем одуванчик, желтый цветок которого, вызревши,
превращается в пушистый шар. Присмотритесь хоро-
шенько к одуванчику, и вы увидите, что весь цветок
его состоит из множества маленьких отдельных цветоч-
ков. К сложноцветным принадлежит также подсолнеч-
ник, у которого, как и у одуванчика, на одном цветоч-
ном донце появляется такое множество цветов, а по-
том семян, полынь, ромашка, артишок, астра, бар-
хатка, красивенький василек и колючий репейник, всё
растения, очень хорошо нам знакомые. 12) К семейству
паслёновых принадлежит картофель. Рассмотрите хо-
рошенько лиловый цветочек и ягодку картофеля, и вы
будете иметь понятие о том, что такое паслён вообще'.
Один из видов паслёна, а именно черный паслён, очень
ядовит. К одному семейству с картофелем относится
табак и еще более одуряющее растение — дурман. По
клубням своим картофель одно из самых полезных рас-
тений; но по цветам и ягодам принадлежит к такой
семье, где много растений, одуряющих и ядовитых.
13) К семейству крапивных растений принадлежат два
растения, очень хорошо нам знакомые — конопля и кра-
пива. Из волокон крапивы пробовали также (и довольно
удачно) выделывать нитки. К крапивному семейству,
кроме того, принадлежат: хмель, шелковица, винная
ягода. Винная ягода очень замечательна: это,собственно,
не ягода, а целый цветок, или, лучше сказать, множе-
ство цветочков, расположенных внутри мясистого об-
щего донца. Разорвавши винную ягоду, вы увидите

в ней множество мелких семян и остатки тычинок.
К этому же полезному семейству растений принадлежит
хлебное дерево, мучнистые, сытные плоды которого
составляют для жителей южного океана такую же по-
вседневную пищу, как для нас хлеб из пшеничной или
ржаной муки. Из волокон хлебного дерева дикари
ткут себе одежду, а листья идут на покрышку жилищ.
Но так как за хлебным деревом не нужно никакого
ухода и оно очень легко разводится, то дикари, привык-
нув легко находить готовую пищу, одежду и жилище,
достаточные в их жарком климате,привыкли вместе с тем
к лености и остаются до сих пор жалкими, невежествен-
ными людьми. Наши же хлебные растения заставили
человека трудиться, думать, учиться другу друга, тор-
говать и образовываться.
Каждое семейство растений делится еще на мно-
жество родов и каждый род на множество видов. Так,
ива, например, принадлежит к семейству сережча-
тых растений и составляет в этом семействе особый
род ивы. Род ивы разделяется на несколько видов:
ива плакучая, верба, лоза, ветла и другие. Каждое же
дерево поодиночке называется особью. Из множества
сходных между собою особей (отдельных деревьев)
составляется вид; из нескольких сходных между со-
бой видов составляется род; из нескольких сходных
родов составляется семейство; из множества се-
мейств составляется класс растений; из нескольких
классов отдел.
Чтобы изучить все эти роды, виды, семейства рас-
тений, нужно много заниматься ботаникой, и тогда
только мы, взглянув на какое угодно растение, ска-
жем, клетчатное ли оно или сосудистое; а если,напри-
мер, оно сосудистое, то определим, принадлежит ли
оно к отделу растений односеменодольных или дву-
семенодольных. Узнав же, например, что оно рас-
тение двусеменодольное, мы рассмотрим устройство
его цветка и определим, к какому семейству оно от-
носится, если будем знать отличительные признаки

всех семейств; а далее определим род и вид. Теперь
же покуда мы можем сделать такие определения
только для немногих известных нам растений; так, на-
пример, мы можем сказать о вербе, что она есть один
вид из рода ивы; а ива по устройству цветка есть род
из семейства серёжчатых, следственно, родственница
ореху, осине, березе и другим. Семейство же серёж-
чатых растений, по устройству всего их организма,
принадлежит к отделу растений двусеменодольных;
растения же двусеменодольные принадлежат все к
сосудистым. То же самое можем мы найти для сосны
или ели, для лилии, для гриба, яблони и вообще тех
немногих растений, с которыми познакомились поко-
роче.

ОТДЕЛ V
ТЕЛА НЕОРГАНИЧЕСКИЕ
ИЗВЕСТНЯК
Вы, верно, видали известковый камень, или извест-
няк. Во многих местах из него состоят целые холмы
и горы, покрытые травой или лесом. Известняк, до-
бытый из земли, бывает белого, немного желтоватого
цвета. Бесчувственным и бессмысленным кажется нам
этот камень, и, конечно, в нем нет ни чувства, ни ума,
хотя есть одно очень замечательное свойство. Извест-
няк очень любит воду, и в каждом известковом камне,
вырытом из земли,. почти одну четверть его тяжести
составляет находящаяся в нем вода, хотя вы можете
разбить камень и не найдете в нем воды ни капли,
и даже, рассматривая камень в микроскоп, не оты-
щете никакой пещерки, где бы вода могла скрыться:
вода и известка, соединившись, сделались одним су-
ществом, известковым камнем. Но у двух друзей есть
общий враг, который может их разлучить. Этот враг —
огонь! Он повсюду безустали преследует воду, от-
крывает ее везде, даже в известковом камне, и бьется
с ней до тех пор, пока не выгонит ее из ее убежища
и не заставит улететь в облака. Мы сейчас увидим,
как это делается.
Известковый камень, как и многие другие камни,
лежит в земле большими массами. Те места, где отка-
пывают камень и выламывают его, называются ка-
меноломнями. Возле каждой известковой каменоломни
устраивается огромная печь для обжигания извести.

Наломав камня, складывают его в печь кусками, так,
чтобы между ними могло свободно проходить сильное
пламя. Потом затапливают печь и топят ее несколько
дней, до тех пор, пока весь известковый камень раска-
лится. Тут уже приходится воде невтерпеж, и она поне-
воле покидает своего друга и вылетает в воздух, в
виде пара. Выгнав всю воду, перестают топить печь,
и известка, оставшаяся от известкового камня, мало
помалу охладевает; но у нее навсегда остается сильная
жажда к воде, и можно было бы сказать, что она
страшно тоскует о своем старинном друге, если бы
только известка могла тосковать. Приложите кусок
выжженной известки к мокрым губам или возьмите
его в мокрую руку, и вы почувствуете, с какою жад-
ностью станет она всасывать воду; почувствуете
что-то вроде обжога. Где бы ни нашла известка каплю
воды, она мигом ее всосет. Люди пользуются этим
свойством извести, чтобы извлекать воду отовсюду,
где ей не следует быть. Так, например, если нужно
очистить спирт от воды, то кладут в ведро со спиртом
несколько известки, и хотя вода очень также дружна
и со спиртом и разделить их трудно, но с известкой
она еще дружнее: оставляет спирт и соединяется с
известкой.
Если мы возьмем фунта три такой выжженной из-
вести и нальем на нее воды, то камень, как будто от
удовольствия, разгорячится, задымится и, напившись
вволю, рассыплется в мелкий порошок. Этот порошок,
белый, как снег, совершенно сух; но свесьте его, и
вы увидите, что в нем уже не три фунта, а четыре и
что, следовательно, в этом сухом порошке есть один
фунт мокрой, очень мокрой воды. Точно так же рас-
сыплется выжженная известка, если оставить ее дол-
го на открытом воздухе, потому что в воздухе всегда
есть пары воды, с которыми известка соединяется. Из-
вестка, в которой нет воды, называется негашеной
известью; а соединить ее с водою называется пога-
сить известку. Обыкновенно гасят известку не поне-

многу, а разом, наливая на нее много воды; тогда из-
вестка дымится, шипит, а вода клокочет и кипит, как
будто под ней разложен огонь, с такой горячей друж-
бой соединяются эти два приятеля. При быстром га-
шении извести из нее образуется тесто, которым бе-
лят дома, а подмешав в это тесто песку, каменщики
употребляют эту смесь как цемент для того,
чтобы связывать (склеивать) кирпичи, из кото-
рых складываются наши громадные каменные
дома.
Здесь встретились мы в первый раз с весьма любо-
пытным свойством, которое имеют некоторые тела, —
например, известка и вода — соединяться друг с дру-
гом так крепко и плотно, что из двух тел образуется
одно — новое, например, известковый камень. Таких сое-
диненных, или сложных, тел множество: даже самая
вода, как мы узнаем современем, сложное тело. Слож-
ных тел гораздо более, чем простых, несложных, ка-
ковы, например, металлы, уголь и некоторые другие
простые тела. Простые тела, из которых слагаются
сложные, называются химическими элементами. Уче-
ные, занимающиеся исследованием, из каких простых
тел и как сложено каждое сложное тело, называются
химиками; а самая наука о составе тел — химией.
Стремление одного тела соединиться с другим, как,
например, известки с водой, называется химическим
сродством.
Мы слыхали уже об одном воздухообразном теле,
кислороде, столь необходимом для дыхания живот-
ных. Кислород — простое тело, имеет сродство с же-
лезом; а соединившись с ним, образует новое тело, уже
сложное, — железную ржавчину. Вы, вероятно, за-
метили, что кусок железа, долго лежа в воздухе,
ржавеет, т. е. поверхность его покрывается красно-
ватою ржавчиною. Эта ржавчина есть новое тело, уже
не похожее на железо, которое образовалось оттого,
что железо соединилось с кислородом, находящимся
в воздухе. Покройте железо слоем масла, и оно не

заржавеет, потому что кислород воздуха будет
отделен от железа слоем масла и воздух будет уже при-
касаться не к железу, а к маслу.
ТЕЛА ВОЗДУХООБРАЗНЫЕ, ИЛИ ГАЗЫ
Нам часто встречалось слово газ, и мы познакоми-
лись ближе с одним из газов, который совершенно необ-
ходим для нашей жизни и обливает нас со всех сто-
рон, как вода обливает рыбу, плавающую в реке.
Но таких газообразных тел, как воздух, много, и
если мы мало знакомы с ними, то именно потому, что
все они похожи на воздух. Впрочем, различные газы
хотя и похожи один на другой своею воздушностью,
легкостью и прозрачностью, имеют различные свойства,
по которым химики узнали об их существовании: в
одном, например, зажженная лучинка горит необыкно-
венно ярко; в другом, наоборот, потухает; в одном
животное может дышать, в другом умирает мгновен-
но. Некоторые газы имеют запах, другие — без запаха;
одни соединяются с такими телами, с которыми дру-
гие не соединяются, и проч.
Но не хотите ли сами добыть один весьма замеча-
тельный газ, чтобы убедиться в существовании этих
невидимых, но очень важных и занимательных воз-
душных тел? Для этого возьмем высокую и не очень
широкую банку; эта банка, как вам известно, не пу-
ста, но наполнена воздухом, и если опустим в нее за-
жженную лучинку, то лучинка продолжает гореть: в
воздухе, следовательно, лучинка горит. Наскоблим
же теперь ложки две или три мелу, высыпем его в
банку и нальем на него уксусу: мел сильно зашипит и
вздуется; начнет подыматься пузырями, которые, ло-
паясь, будут выпускать газ. Если после этого опу-
стим мы в банку ту же зажженную лучинку, то она
быстро погаснет: не вправе ли мы заключить из этого,
что в банке над жидкостью, вместо воздуха, собралось
какое-то другое воздухообразное вещество, в котором

лучинка гореть не может? Это новое вещество есть
углекислый газ, или, как его еще называют, угольная
кислота. Газ этот значительно тяжелее воздуха, а
потому-то он, вытеснив воздух из банки, как вытес-
нила бы его вода, сам из нее не вылетает, хотя она и
открыта. Другие газы легче воздуха, и их нельзя так
собрать, как угольную кислоту, потому что они стре-
мятся улететь вверх и разлететься в воздухе. Угле-
кислый газ можно даже перелить осторожно из одной
банки в другую; но только надобно стараться, чтобы
при этом не было ни малейшего движения в воздухе,
иначе газ разойдется в нем. Если ко дну банки, в
которую переливается газ, прикрепим маленькую за-
жженную свечу, то убедимся, что газ, хотя его и не
видно, действительно переливается: как только дой-
дет он до огня, то немедленно же и потушит его.
Нальем осторожно воды в банку с угольной кисло-
той, закроем банку плотнее и взболтаем воду хорошень-
ко: перемешавшись с газом, вода приобретет кисловатый
вкус, похожий на тот, который бывает и в квасе, и в
шампанском. Вы, вероятно, знаете, что, если нагреть
хорошо закупоренную бутылку кислых щей, то они
сильно заиграют и пробка вылетит с шумом: это уголь-
ная кислота, приобретая от теплоты сильную упру-
гость, стремится найти себе выход.
Если в сосуд, наполненный угольной кислотой,
опустить животное, то оно скоро издохнет; из чего мы
можем заключить, что угольная кислота хотя и по-
хожа на воздух, но дышать ею нельзя. Близ Неаполя
есть пещера, которую назвали собачьей, потому что,
вбежав в нее, собака быстро издыхает, тогда как чело-
век может безопасно входить в пещеру. Причина это-
го явления для нас теперь понятна: из известковых
камней, составляющих дно пещеры, отделяется много
угольной кислоты; но так как этот газ тяжелее воз-
духа, то он и остается слоем внизу, и собака, входя
в этот слой, погибает, тогда как человек, продолжая
дышать воздухом, ничего не замечает.

Таким образом, мы имеем в руках тело, которого
не видим, но свойства которого мы узнали посредством
опытов, оно имеет тяжесть и тяжелее воздуха, почему
может переливаться, как жидкость, из сосуда в со-
суд; при нагревании расширяется и приобретает силь-
ную упругость, сообщает воде кислый вкус, не под-
держивает ни горения, ни дыхания.
Но откуда же взялся углекислый газ? Он нахо-
дился в мелу в соединении с известью, а уксус выгнал
его оттуда, потому что находящаяся в уксусе кислота
имеет большее стремление соединяться с известью,
чем кислота угольная.
Другие газы имеют и другие свойства, только до-
быть другие газы без особенных химических снаря-
дов не так легко. Общие же свойства всех газов состоят
в том, что все они прозрачны, все, кроме угольной кис-
лоты, легче воздуха и потому постоянно стремятся
улететь вверх; все, как и воздух, беспрестанно стре-
мятся расшириться во все стороны и занять каждое
пустое место; все упруги и при нагревании расширя-
ются. Кто будет изучать химию, тот узнает, какую
важную роль в жизни природы играют газы и что
многие твердые и жидкие тела состоят из одних газов,
которые, соединившись, составили новое тело, очень
хорошо видимое, — узнает, что некоторые газы, если
их сильно охлаждать и в то же время сжимать, прев-
ращаются в жидкость и что, наоборот, многие жидкие
и твердые тела, под влиянием жара, превращаются в
газы. Вода, например, состоит из двух газов, водоро-
да и кислорода, химически соединенных, а при испа-
рении сама превращается в невидимый газ. Воздух
состоит из смеси двух газов: кислорода и азота.
Самый замечательный из всех газов, входящий и
в воду и в воздух, есть кислород, он находится почти
во всех телах, но добывать его очень трудно без особен-
ных химических снарядов. Кислород замечателен тем,
что без него невозможно ни горение тел, ни дыхание
животных. Зато в самом кислороде все горит необык-

новенно сильно и ярко. Если опустить тлеющую лу-
чинку в банку с кислородом, то лучинка вспыхнет
сильным пламенем; железо, которое в огне мы можем
только раскалить, в кислороде горит, разбрасывая от
себя множество ярких искр; даже алмаз и тот сгорает
без остатка в кислороде. Мы знаем уже, что кислород,
соединяясь с железом, образует ржавчину. Почти
такую же ржавчину образует он, соединяясь со
ртутью. Из соединения кислорода со ртутью образуется
красный порошок, называемый окисью ртути. Из
этого порошка, нагревая его, легко добыть чистый
кислород; но надобно уметь собрать газ в банку, по-
тому что, будучи легче воздуха, он тотчас же улетит.
Кислород получил свое название оттого, что, соеди-
няясь с жидкостями, придает им кислый вкус; а сое-
динение кислорода с твердыми телами называют оки-
сями; такова окись ртути, такова же окись железа,
или ржавчина. Угольную кислоту зовут кислотою по-
тому, что в ней кислород в соединении с другим те-
лом — углеродом. Углерод в чистом виде есть тело
твердое — это уголь, графит наших карандашей и
алмаз. Не правда ли, трудно себе представить, что
уголь и алмаз состоят из одного вещества? Но, сжигая
алмаз в кислороде, убедились, что от этого, точно
так же, как и от сжигания угля, происходит угольная
кислота, т. е. соединение углерода с кислородом.
Другой замечательный газ, из соединения которо-
го с кислородом состоит вода, есть водород. Его можно
добыть из воды, заставив посредством жара кисло-
род воды соединиться с железом; но этот опыт труден
и опасен. Водород тоже газ бесцветный, прозрачный,
не имеет ни вкуса, ни запаха. Горячая лучинка, опущен-
ная в этот газ, потухает, и животное в нем тотчас
умирает. Водород в четырнадцать, раз легче обыкно-
венного воздуха, и потому им наполняют воздушные
шары, которые подымаются в воздухе по той же самой
причине, по какой подымается со дна воды пузырь,
наполненный воздухом.

Мы сказали, что воздух есть смесь двух газов,
кислорода и азота; из этой смеси легко получить чис-
тый азот. Для этого возьмем чашку, наполненную во-
дой, пустим на воду пробку с куском ваты, обмокну-
тым в спирт, потом зажжем вату и покроем ее стака-
ном так, чтобы края его несколько погружались в
воду. Спирт, продолжая гореть под стаканом, соеди-
няется с кислородом воздуха, который находится под
стаканом. Когда кислород истощится, то на место
его войдет в стакан вода, которая займет столько
места, сколько занимал кислород. Над водою же бу-
дет находиться азот, в котором, так же, как и в уголь-
ной кислоте, лучинка гаснет и животное издыхает.
Животное умирает в этом газе не от вредных свойств
его, но от недостатка кислорода, который необходим
для дыхания. Если в комнате может поместиться пять
бочек воздуха, то, чтобы этот воздух был годен для
дыхания, в нем должна необходимо заключаться одна
бочка кислорода и четыре бочки азота. Если воздух
заключает в себе меньше кислорода, то дыхание в
нем затрудняется. Воздух также делается негодным
для дыхания от примеси к нему других вредных га-
зов, как, например, угольной кислоты.

ОТДЕЛ VI
ЕСТЕСТВЕННЫЕ ЯВЛЕНИЯ
ГОРЕНИЕ
Потрите крепко два куска дерева один о другой, и
вы заметите, что они оба сделаются сначала теплыми
в том месте, где они трутся, а потом, если продол-
жать трение, станут дымиться и могут даже загореть-
ся пламенем.
Налейте воды на обожженный кусок извести:
известь жадно станет поглощать воду и при этом до
того разгорячится, что от воды подымется пар. В этом
последнем опыте тепло появляется почти оттого же,
отчего и в первом: частицы воды и частицы извести,
сильно стремясь соединиться между собой, трутся,
теснят друг друга и разгорячаются. По соединении
воды с негашеной известью происходит новое тело,
которое так сухо, как будто в нем совершенно нет
воды. Мы знаем уже, что такое соединение двух или
более тел, при котором образуется совершенно новое
тело, называется химическим соединением в отличие от
механического, которое мы видели в граните, где от-
дельные кусочки камней только сплавились друг с
другом.
Большая часть известных нам тел природы не про-
стые, но составлены из нескольких простых тел, или
веществ. Чтобы разъединить тело на составляющие его
вещества, или, как говорят химики, разложить те-
ло, чаще всего употребляют жар. Есть, например,
красный ртутный порошок, называемый окисью ртути
(мы уже говорили о нем). Если положить этот по-

рошок в баночку и сильно нагревать, то он превра-
тится в чистую ртуть. Отчего это? Оттого, что крас-
ный порошок был не что иное, как химическое соеди-
нение газа—кислорода и металла—ртути: от жара кис-
лород отделился и улетел в воздух, а чистая ртуть
осталась на донышке сосуда. От жара все частички
красного порошка несколько разошлись, а кислород
освободился и улетел. Но если жар разъединяет два
тела, заставляя их разойтись из тесного химического
соединения, то, и наоборот, для того, чтобы сплавить
два металла, необходим также жар: надобно сначала
разъединить частички обоих металлов так, чтобы они
могли перемешаться между собою и, сильно сцепив-
шись одна с другой, составить новый искусственный
металл. Мы знаем также, что жар необходим для то-
го, чтобы частички кремня, извести и поташа соеди-
нились в новое тело — стекло.
Заметив хорошенько все эти явления, мы постара-
емся теперь понять, почему два куска сухого дерева,
если их долго тереть один о другой, загораются. Но
для этого мы должны сначала припомнить еще, как
и из чего образовался кусок дерева.
Мы помним, что корни дерева всасывали из земли
воду, и в воде, в виде раствора, разные землистые ве-
щества: известь, кремень, соль и др. Мы помним также,
что растение своими листочками брало из воздуха
угольную кислоту: кислород выпускало назад в воз-
дух, а углерод поглощало и перерабатывало в свое
собственное тело. Следовательно, в куске дерева долж-
ны быть: первое — разные землистые вещества, вто-
рое — много углерода, угля, и третье — много воды.
При трении дерева, оно нагревается, а тепло,
как мы знаем, разъединяет частички тела и заставляет
их удаляться одна от другой. Если же мы все будем
продолжать трение, то те места древесных кусков,
в которых они трутся, так разгорячатся, частички их
так разойдутся, что кусок дерева начнет разлагаться на
вещества, его составляющие, и те из этих веществ,

которые легче воздуха, начнут улетать вверх: дерево
задымится. Углерод и водород, бывшие в дереве, со-
ставив один газ, который называется углеродистово-
дородным газом, вылетают в воздух. При усиленном
трении жар до того увеличится,что отделяющийся слож-
ный газ начнет разлагаться и соединяться с кислоро-
дом воздуха: из водорода и кислорода образуются
пары воды, а из углерода и кислорода образуется но-
вый газ — угольная кислота, с которою мы уже зна-
комы. При этих химических соединениях жар. увели-
чивается до того, что вспыхивает пламя. Но что же
такое это самое пламя и откуда оно взялось?
Вы, вероятно, замечали, что когда бьют огнивом о
кремень, то выскакивают искры. Мы знаем уже, что
эти искры не что иное, как сильно нагретые, раска-
ленные маленькие частички стали; но нетрудно себе
представить, что если бы этих искр было очень много
вместе, то они составили бы нечто вроде пламени. Еще
ярче блестят частички углерода, или, попросту, уг-
ля, если их раскалить. При соединении же водорода
и кислорода образуется сильный жар, гораздо сильнее
того, который мы заметили при соединении известки
и воды, так что частички углерода или угля, освободив-
шись от водорода и прежде своего соединения с кисло-
родом воздуха, сильно раскаляются, а множество та-
ких раскаленных частичек угля, собравшись вместе,
образуют пламя. Соединившись же химически с кис-
лородом воздуха, частички угля тухнут, хладеют и
образуют с ними новое тело — угольную кис-
лоту.
Что же сделалось с другими составными частями
дерева? Сожгите его совершенно, и вы увидите, что
от него останутся угли и немножко золы; но если вы
будете продолжать раскаливать угли, то от всего дре-
весного куска останется только одна зола, т. е. те зем-
листые частицы, кремень, соль, известь, которые де-
рево вместе с водой всосало своими корнями из земли.
Кусок дерева уничтожился; но ни одна частичка, его

составляющая, не исчезла. В мире, как мы знаем,
ничто из ничего не делается; но также ничто в ничто
не обращается, ничто не исчезает. Углерод соединился
с воздухом и образовал угольную кислоту; из земли-
стых веществ образовалась зола; а пар, образовавшийся
из водорода и кислорода, пошел себе гулять в обла-
ках, пока ему не придется превратиться в капли
дождя или росы.
Чтобы поверить опытом справедливость всего,
что было сказано, зажжем свечку, т. е. нагреем све-
тильню до того, чтобы она вспыхнула; но нагреем,
конечно, не трением, а пламенем серной спички, что
в сущности все равно. Зажегши свечу, станем наблю-
дать, как она горит. В свечке почти те же материалы,
что и в дереве. Что пламя состоит из частичек раска-
ленного угля, в этом убедиться легче всего: стоит
только охладить эти частички, и они превратятся в
черный уголь. Возьмите холодную серебряную лож-
ку, стекло или какое-нибудь другое холодное тело,
которое не могло бы загореться, подержите его в пла-
мени свечи, и вы увидите, что на этом теле появится
черная копоть, т. е. те же частички черного угля,
только в очень мелком виде. Если вы хотите убедиться,
что при горении свечки отделяется вода, то стоит
подержать над свечкой стакан, и вы заметите, что на
стенках стакана появится влага
Землистых частиц в сале нет, а потому золы и не
осталось. Но светильня, сделанная из ниток, кото-
рые, как мы знаем, сделаны из волокон растения, ос-
тавляют после себя немножко золы, или, как говорится,
нагара. Светильня же служит для того, чтобы прово-
дить растопленное сало вверх, где оно разлагается
на составные части, сильно накаляющиеся. Без све-
тильни одни частички сала охлаждали бы другие, и
мы должны были бы растопить всю свечу и накалить
сильно все сало, чтобы оно загорелось. Светильня дает
возможность сгорать салу понемногу, что для свечи
и необходимо.

В печке, при горении в ней дров, совершается то
же самое. Труба в печи устраивается для того, чтобы
воздух, проходя в дверцы и соединяясь с углеродом
дров, мог улетать вверх в виде угольной кислоты; а
несгоревший уголь осаждается в трубе в виде сажи
или остается в печи в виде кусков угля. Стоит закрыть
плотно дверцы и трубу в печке, — и дрова погаснут.
Это потому, что кислород не будет более входить в
печь: кислород не будет более соединяться с углеро-
дом дров,— и горение прекратится. Если же, наобо-
рот, мы долго не закроем трубы, то в печке не останется
ни одного уголька. Угли остаются оттого, что мы не
даем им перегореть, закрывая трубу и тем самым пре-
кращая приток кислорода.
Горение, следовательно, есть не более, как разло-
жение тела на составляющие его вещества и новое
соединение этих веществ с кислородом воздуха; при-
чем образуется тепло, жар и даже пламя.
Таким образом, мы видим, что кислород совершенно
необходим для горения и что там, где нет кислорода,
ничто гореть не может. (Припомните опыт над уголь-
ной кислотой.) Но если соединение кислорода проис-
ходит не так быстро и сильно, то, хотя теплота и будет
отделяться, но не будет большого жара и вовсе не
будет пламени. Так, при гниении, т. е. при разложе-
нии на составные вещества различных органических
тел, происходит то же, что и при горении свечи или
разложении сала, с той только разницей, что при этом
не бывает сильного жара и пламени. Если, например,
листья лежат долго в большой куче, то начинают гнить,
т. е. разлагаться на составные вещества, причем
можно заметить, что от этой кучи идет тепло и даже по-
дымается пар. Стоги свежего, не вполне высохшего
сена скоро начинают гнить, т. е. медленно гореть, так
что, всунув руку в такое гниющее сено, мы почувствуем
сильный жар.
То же самое горение совершается и в наших лег-
ких, когда мы дышим. Кровь, притекая к пузырькам

легких, разлагается; углерод, который есть в крови, как
и во всяком органическом веществе, соединяется с
частью кислорода воздуха, вошедшего в легкие, и
улетает вон через дыхательное горло в виде уголь-
ной кислоты, которая, как мы знаем, в печке улетает
через трубу; другая же часть кислорода соединяется
с кровью и делает ее из темной ярко-красной. Почти
то же происходит, как мы знаем, когда кислород
воздуха соединяется с железом и образует краснова-
тую ржавчину. При химическом соединении кисло-
рода с кровью также отделяется теплота, от которой
зависит теплота во всех животных. Чем быстрее про-
исходит оборот крови и, следовательно, соединение с
кислородом, тем кровь животного теплее. У животных
хладнокровных, например, у рыб, оборот крови и
соединение ее с кислородом происходит очень медленно.
Вот почему также, когда дыхание прекращается, те-
ло животного охладевает.
Что при дыхании, как и при горении свечи, отде-
ляется вода, в этом легко убедиться, дохнув несколько
раз на холодное стекло.
Чтобы увериться, наконец, и в том, что при дыха-
нии из горла улетает угольная кислота, стоит только
сквозь соломинку дышать в воду, в которой раство-
рена известь. Вода, вначале совершенно чистая, по-
мутится, и на дно сосуда станет осаждаться мел, ко-
торый есть не что иное, как химическое соединение
извести с угольной кислотой*.
Сообразив все сказанное и припомнив то, что было
сказано прежде о необходимости дыхания, мы придем
к заключению, что человек живет и сохраняет жиз-
ненную теплоту до тех пор, пока продолжается в нем
процесс горения.
* Во всякой аптеке легко можно получить известковую
воду.

ГРОМ И МОЛНИЯ
Мы знаем уже, какое важное значение имеет для
нас оконное стекло, защищающее наши жилища
от холода и непогоды и свободно пропускающее отрад-
ные лучи света. Но вот искусный работник берет
толстое стекло, делает из него большой круг и про-
вертывает в середине стеклянного круга дыру. В эту
дыру всаживает он валик с ручкой, а валик утверж-
дает на двух ножках, словом, укрепляет стеклянный
круг подобно тому, как точильщик укрепляет свое
вертящееся каменное колесо. С одного края стекла,
на той же доске, на которой стоят ножки, поддержи-
вающие круг, ставится деревянная подставка и к верх-
нему концу ее приделываются две дощечки так, чтобы
они, как две широкие ладони, обнимали собой один
край стеклянного круга. Дощечки эти с той стороны,
где они прилегают к стеклу, обтягиваются кожей, а
кожа намазывается смесью ртути и цинка. Вся же
машина устраивается так, чтобы круг, когда станут
вертеть ручку валика, на котором он утвержден, тер-
ся о кожу, натянутую на дощечках и намазанную
амальгамой: так называют эту смесь ртути и цинка.
К дощечкам приделывается металлическая цепочка,
спускающаяся до земли.
Если теперь начать вертеть стеклянный круг и
в то же время поднести палец с краю его, то из стекла
перескакивает в палец маленькая голубая искорка,
причем слышен легкий треск, и во всем теле, особенно
в суставах руки, чувствуется какое-то сотрясение:
довольно заметный и быстрый удар. Вот вам гром и
молния в самом маленьком виде.
В стекле находятся две различные, невидимые
жидкости, которые обе называются электричеством;
но одна — положительным электричеством, а другая —
отрицательным. Обе эти невидимые жидкости — две
старинные неразлучные приятельницы, и где нахо-
дится одна, там и другая; если же их разделят насильно,

то они жадно ищут первого случая, чтобы вновь сое-
диниться: вот причина искорки, выскакивающей из
стекла в палец, а также и причина грома и молнии.
Что такое это за жидкости сами по себе, мы не
знаем, потому что не можем их видеть отдельно от
тех предметов, в которых они находятся. Но дело в
том, что если они находятся в равном количестве в
стеклянном круге, то живут между собой так дружно,
что их не слышно и не видно; но как только одного
электричества станет меньше, чем другого, тогда то,
которого более, ищет случая выйти из тела и перейти
в другое тело трескучей, блестящей искоркой. Элек-
тричество появляется только тогда, когда между раз-
личными электричествами нарушено равновесие. Если
два мальчика сядут на два конца доски, которая
как раз серединой лежит на бревне, и если оба маль-
чика имеют одинаковый вес и сидят смирно, то и до-
ска и мальчики будут неподвижны. Но стоит только
одному мальчику подпрыгнуть, чтобы один конец до-
ски стукнулся о землю, а другой подпрыгнул кверху.
Точно так же, если два мальчика с одинаковой силой
будут тянуть каждый к себе одну и ту же веревку, то
оба останутся неподвижными, но стоит только од-
ному выпустить веревку, чтобы другой шлепнулся за-
тылком о землю. Оба эти явления объясняются на-
рушением равновесия. Точно так же трением стеклян-
ного кружка о кожаные дощечки разделяются два
электричества, находящиеся в стеклянном круге, и
тогда как одно из них по металлической цепочке сбе-
гает в землю, другое остается в стекле и ищет себе вы-
хода, чтобы опять соединиться с своей приятельницей,
ушедшей в землю. Чтобы электричество, сбежавшее
в землю, не перебежало опять в стекло, для этого
всю электрическую машину утверждают на стеклянной
подставке, потому что замечено, что электричество,
которое быстро пробегает по металлическим вещам,
очень медленно проходит через стекло, смолу и неко-
торые другие вещества. Но человек стоит на земле, и

потому электричество, пробежавши с цепочки в землю,
пробегает и в человека; вот почему, когда человек
подносит руку к стеклянному кружку, то два разъе-
диненные электричества опять стремятся соединиться и
празднуют эту встречу блестящей, трескучей искоркой.
Но почему же эти странные жидкости назвали элек-
тричеством и что это за слово? Слово электричество
не русское, а происходит от греческого слова элект-
рон, что значит янтарь. Электричеством же, или янтар-
ностью, назвали эту силу потому, что прежде всего
ее заметили в янтаре. Если взять кусок янтаря и вся-
кой другой смолы, потому что янтарь есть тоже смо-
ла, или даже просто кусочек сургуча, потому что и
сургуч делается из смолы, и потереть им о сукно, то
хотя искорки и не покажется, но сургуч станет при-
тягивать и отталкивать маленькие кусочки бумажки
или дерева; ту же самую силу заметим мы и в кус-
ках серы. Если же куски смолы или серы натирать
долго шерстью или мехом, то электричество прояв-
ляется в них не только притяжением легких тел, но и
трескучими искорками. Не только в стекле, смоле,
сере находятся оба электричества, но и в каждом дру-
гом теле: в земле, в воде, в воздухе, в камнях и метал-
лах, растениях, животных и людях; но только не вез-
де их так легко разделить, как в стекле или в смоле,
а потому не везде они так и заметны.
Оба эти электричества находятся также и в обла-
ках и часто разделяются там во время жара, особенно
летом. Отчего происходит это разделение электриче-
ства в облаках, с точностью неизвестно; может быть,
Оттого, что облака, движимые различными течениями
воздуха, трутся одно о другое, или, может быть, от
обращения водяных паров в капли. Но дело в том,
что если сближаются два облака, наполненные двумя
различными электричествами, то искра, которая про-
исходит при этом прикосновении, будет молнией, а
треск — громом. Если же оба разделенные электри-
чества собираются — одно в земле, а другое в обла-

ках, то тогда электричество из облаков стремится к
земле и, конечно, стремится к самому ближайшему
предмету на земле: к верхушке скалы, высокому де-
реву, высокой колокольне или крыше дома. Почуя
приближение облачного электричества, другое, скры-
вающееся в земле, стремится к нему навстречу. И это
стремление с обеих сторон так быстро и сильно, что
воздух едва успевает давать дорогу электричеству;
а от сильного колебания воздуха происходит гром точ-
но так, как происходит слабый свист, когда вы ма-
шете палкой по воздуху. Если оба электричества, зем-
ное и облачное; соединяются в дереве или в крыше
дома, или в каком-нибудь другом подымающемся квер-
ху и не слишком крепком предмете, то он растрески-
вается и загорается. Если электричества соединяются
в песке, то песок сплавляется в стекловидные кус-
ки, которые зовут громовыми стрелами; а если, к не-
счастью, на дороге соединения двух электричеств по-
падется животное или человек, то погибель их неизбеж-
на, и за мгновенным ударом следует мгновенная смерть.
Если к краю стекла электрической машины мы,
вместо пальца, поднесем длинную медную или желез-
ную палочку, то искра так же быстро перебегает по
палочке в наше тело, как будто бы мы держали палец
у самого стекла. Если бы наша металлическая палоч-
ка была в целую версту длиною, то и тогда мы не ус-
пели бы мигнуть глазом, как почувствовали бы искру
в нашем теле. Вот почему металлы называются хо-
рошими проводниками электричества. Если же мы
поднесем к стеклу электрической машины кусок сур-
гуча, стеклянную палочку или шелковый шнурок, то
не заметим, чтобы электричество передавалось на-
шей руке. Вот почему шелк, смола и стекло называ-
ются дурными проводниками. Но замечательно, что
эти-то дурные проводники и употребляются для до-
бывания электричества; может быть, потому, что эле-
ктричество в них скопляется и задерживается лучше,
чем в хороших проводниках.

Если на верхушке дома или колокольни поставить
металлический шпиц и от этого шпица провести метал-
лическую проволоку в землю или в ближайший коло-
дец, то молния, попадая в шпиц, пойдет мимо дома по
проволоке в колодец, потому что металл лучше про-
водит электричество, чем дерево. Таким образом пре-
дохраняются здания от ударов молнии. Такие предо-
хранительные орудия называются громоотводами.
Вы, вероятно, заметили, что гром всегда раздается
после того, как блеснет молния, и чем дальше от нас
совершается гроза, тем дольше не слышно грома по-
сле молнии. Причина этого очень понятна: свет про-
бегает в секунду 280 000 верст, а звук — только 157 са-
женей; следовательно, звук движется гораздо медлен-
нее, чем свет, и свет молнии долетает к нам гораздо
быстрее, чем звук грома. Вот почему по продолжи-
тельности времени, проходящего от появления мол-
нии до громового удара, можно рассчитать прибли-
зительно отдаленность грозы.
Электричество пробегает в людях и животных с
такой же неудержимостью и быстротой, как и в ме-
таллической палочке, и если бы тысяча человек взя-
ли друг друга за руки и первый из этой длинной ве-
реницы дотронулся до электрической машины, то
последний почувствовал бы электрический удар по-
чти в то же самое мгновение, как и первый, и с той же
самой силой. Вот почему случалось иногда, что це-
лое стадо лошадей, испуганное грозой и столпившееся
в кучу, было убиваемо одним громовым ударом.
Замечательно также, что молния, попадая в ме-
таллические вещи, легко плавимые и особенно блестя-
щие, часто расплавляет их совершенно.
ЗВУК
Если разбить камень на мелкие куски, то каждый
из этих кусков можно еще разбить на более мелкие
кусочки; но и самую малейшую песчинку можно опять

раздробить на несколько частей, еще более мелких, и
кажется, что нет такой маленькой частички, которую
нельзя было бы разделить еще на части. Но физики
предполагают, что есть такие маленькие частички, ко-
торых уже нельзя раздробить более; но что эти ча-
стички так малы, что мы не можем ни видеть их пооди-
ночке, ни ощупать рукой. Такие неделимые более уже
частички физики назвали атомами и предполагают,
что из атомов состоит всякое тело: твердое, жидкое и
воздухообразное. В твердых телах атомы сильно дер-
жатся друг за друга, в жидких слабее, в газообразных
еще слабее. В телах упругих (как, напр., стальная пру-
жина иди кусок резины) атомы, положение которых
нарушено какой-нибудь посторонней силой, как только
эта сила перестанет действовать, стремятся опять
перейти в прежнее положение) кусок резины, если его
перестанут растягивать, опять сожмется; стальная
пружина, если ее перестанут гнуть, опять выпря-
мится. Одни тела имеют более упругости, другие ме-
нее. Воздух — одно из самых упругих тел.
Если мы бросим камень в воду, то положение ча-
стичек воды нарушится: она заколышется, и от того
места, где упал камень, пойдут по поверхности воды
круговые волны, которые, все расширяясь более и
более, становятся все менее заметными и, наконец,
исчезают. Если волна дойдет до берега, то ударится о
него и несколько отхлынет назад. Долго волнуется
река, по которой пролетит быстрый пароход, и долго
волны, поднятые им, бьются о берега, всякий раз от-
ражаясь назад. Если маленькая лодочка пойдет по
реке вслед за пароходом, то ее долго качает и подки-
дывает.
То же самое должно делаться и в воздухе, который,
как вода, обливает землю со всех сторон, с той толь-
ко разницей, что волнения воды мы видим, а волне-
ния воздуха мы видеть не можем, потому что не видим
самого воздуха. Когда покой атомов, составляющих
воздух, нарушен ударом, то эти атомы дрожат, ходят

взад и вперед и приводят в движение соседние атомы,
те, в свою очередь, толкают другие, и, таким образом,
дрожь атомов воздуха распространяется на большее
пространство; но чем далее, тем делается слабее;
точно так же, как и волны воды, в которую вы бросите
камень. Если же дрожит какое-нибудь другое упругое
тело, напр., струна, то и воздух, прикасающийся к
этому телу, также начинает дрожать, и эта дрожь воз-
духа быстро распространяется на значительное рас-
стояние. С воздухом в этом случае делается то же самое,
что делается с водой, если вы нальете ее в стакан и
начнете стучать по краю сосуда. Дрожь сосуда сооб-
щится воде, и по ней пойдут маленькие волны.
Наоборот, если какое-нибудь твердое тело будет
находиться посреди всколыханного, дрожащего воз-
духа, то волны воздуха будут биться о него точно так
же, как волны моря бьются о берега; если же предмет
маленький и легкий, то станут колебать его, как ко-
лебали лодочку волны реки, по которой пролетел па-
роход. Повесьте лист бумаги не в дальнем расстоянии
от пустого стакана или от струны, начните ударять по
стакану или заставьте дрожать струну, и вы увидите,
что взволнованный воздух заставит дрожать и лист бума-
ги. Бумага, конечно, не может чувствовать, что она дро-
жит; но если, вместо бумаги, мы представим себе слу-
ховой нерв животного, одаренного чувством, то поймем,
что животное может ощущать дрожание нерва и, сле-
довательно, дрожание воздуха. Такие именно нервы
находятся во внутреннем слуховом органе животных,
и кончики этих нервов плавают там в жидкости, кото-
рую колышет взволнованный воздух, ударяясь о пе-
репонку, закрывающую эту жидкость, как ударя-
ются волны реки о берега. Ощущение, которое испыты-
вает слуховой нерв, когда дрожащий воздух заставляет
его самого дрожать, называется звуком.
Струна дрожит и заставляет также дрожать воздух;
дрожание воздуха, сообщаясь от атома к атому, до-
ходит до уха и заставляет дрожать натянутую в нем

перепонку; от дрожи перепонки дрожит находящаяся
в ней жидкость; от дрожания жидкости дрожат плава-
ющие в ней концы слуховых нервов; а дрожание слу-
ховых нервов кажется животному звуком. В безвоз-
душном пространстве звуков не бывает, хотя бы язы-
чок колокольчика бился о его стенки или хотя бы
натянутая струна дрожала. Кожа барабана звучит,
когда по ней бьют; струна скрипки, когда по ней тя-
нут смычком; колонна воздуха, находящаяся внутри
трубы, флейты, свистка, — когда на нее сильно ду-
ют. Во всех этих случаях дрожат сначала атомы зву-
чащего тела, от них атомы воздуха, а от них атомы
слуховых нервов.
СВЕТ
Теперь мы знаем, отчего происходит звук и что
мы не слыхали бы звуков, если бы не было воздуха.
Но отчего происходит свет? Мы можем сколько угод-
но колебать воздух и, хотя будем слышать звуки,
но света не увидим; следовательно, свет происходит
уже не от колебаний воздуха. Причины, от которой
происходит свет, никто вполне не знает, но, чтобы
объяснить это явление хоть сколько-нибудь, ученые
предполагают, что весь мир наполнен особым, невиди-
мым, чрезвычайно тонким газом, эфиром. Эфир, го-
ворят ученые, так тонок и так легок, что его нельзя
ни ощупать, ни взвесить; но так же, как и воздух,
эфир состоит из атомов, так же упруг, так же может
дрожать, и эта дрожь так же распространяется вол-
нами, и волны эти отражаются от всякого тела. Но
колебать тонкие частички эфира может только пламя
быстрыми движениями горящих частиц: вот почему
свет распространяется от горящих тел. Солнце, как
думают ученые, постоянно окружено пламенем, и это
пламя заставляет дрожать на огромное пространство
частички эфира, наполняющего вселенную. Дрожь
эфира распространяется несравненно быстрее, чем
дрожь воздуха, и в несколько секунд доходит от солн

ца до земли. Достигая до земли, волны дрожащего
эфира отражаются от нее и от всех находящихся на
ней предметов, как волны возмущенной реки отража-
ются от берега; а отраженные волны эфира доходят до
глаз человека.
Наши слуховые нервы, а тем более нервы осяза-
ния, слишком грубы для того, чтобы ощущать дро-
жание такого тонкого вещества, каков эфир. Для этого
есть у нас особые нервы, одаренные гораздо большей
чувствительностью,— нервы зрения, идущие от мозга к
глазам. Но прежде, чем мы скажем, как дрожание свето-
вого эфира сообщается зрительным нервам, мы долж-
ны познакомиться с одним свойством света.
Дрожащий эфир, или свет, имеет свойство прони-
кать сквозь воду, стекло и воздух. Такие тела, сквозь
которые проникает свет, называются прозрачными, а
такие, сквозь которые свет не проникает, например,
дерево, называются непрозрачными. Когда мы закры-
ваем ставнями окна, то дрожание эфира, идущее от
солнца, не может проникнуть в комнату, и мы ничего
в ней не видим; но если зажжем свечу, то пламя све-
чи заставит дрожать эфир, находящийся в комнате,
а волны дрожащего эфира, отражаясь от стен и всех
предметов, находящихся в нашей комнате, будут дохо-
дить до нашего глаза. За зрачком глаза находится про-
зрачное, как хрусталь, вещество, а за этим веществом
расположена целая сетка зрительных нервов. Но так
как дрожащий эфир свободно проходит сквозь про-
зрачные тела, то, следовательно, дойдет и до зритель-
ных нервов, заставит дрожать атомы этих нервов, а
эта дрожь покажется нам светом.
Каждый предмет мы видим при солнечном свете
только потому, что волны дрожащего эфира, отражаясь
от каждой точки предмета, доходят до нашего глаза.
Чем сильнее дрожание эфира, тем свет ярче; чем
слабее, тем и свет слабее. Если же между освещенным
предметом и нашим глазом мы поставим темное .не-
прозрачное тело, то волны эфира, отраженные от пред-

мета, не будут доходить до нашего глаза, и мы пере-
станем видеть предмет.
От всякого горящего тела, а, следовательно, и от
солнца, окруженного пламенной атмосферой, дрожь
эфира распространяется во все стороны лучами, по
прямым линиям. Но если луч света попадает из более
жидкого прозрачного тела в более плотное, тоже про-
зрачное, как, например, из воздуха в стекло или в
воду, то изменяет свое направление, преломляется.
Если вы в светлый солнечный день всунете палку в
воду, так что половина ее останется наверху, то
палка вам представится переломленною, хотя она,
конечно, цела.
Но почему же мы видим луну ночью, почему и
она распространяет свет, хотя и не такой яркий, как
солнце? Нет ли пламени и вокруг луны? Нет, она све-
тит не своим собственным светом, а тем, который
получает от солнца; потому что с луны бывает видно
еще солнце, когда с той части земли, где мы находимся,
его уже не видать больше. Солнечные лучи, отража-
ясь от луны, доходят до земли, и вот почему луна
кажется нам светлой. Точно так же светлым кажется
нам всякий предмет, освещенный свечей, хотя самой
свечи мы можем в это время и не видеть.
ТЯЖЕСТЬ
Лет за полтораста до нашего времени жил в Ан-
глии один гениальный человек и великий ученый, по
имени Исаак Ньютон (родился в 1642 г. и умер в 1727 г.).
Он был так умен и так много знал, что часто, смотря
на самые обыкновенные предметы, видел в них то,
чего не видали прежде него тысячи людей.
Однажды Ньютон, прогуливаясь по саду, видел,
как яблоко, сорвавшись с ветки, упало на землю. Ты-
сячу раз видел он, как падали яблоки, и не обращал
на это внимания; но теперь в уме его родился вопрос:
почему яблоко, оторвавшись от ветки, упало на зе-

млю, а не полетело кверху или в сторону? Ньютон
знал, что каждое явление должно иметь причину, и
спросил себя: какая причина, что все тела падают на
землю, а не летят кверху или не остаются висеть в
воздухе? Подумав хорошенько об этом обыкновен-
ном явлении, на которое до тех пор никто не обращал
внимания, Ньютон решил, что в земле, должно быть,
находится такая же притягательная сила, какую
давно уже заметили люди в магните, с той только раз-
ницей, что магнит притягивает железо и сталь, тогда
как земля притягивает все тела, и твердые, и жидкие,
и воду, которая потому не выливается из морей, и
воздух, который потому не разлетается во все стороны.
Ньютон не остановился на таком решении: он стал
наблюдать далее и скоро заметил, что не одна земля
притягивает к себе все тела, но что всякое тело при-
тягивает к себе другое. Если на спокойную поверх-
ность воды, налитой в тарелку, бросить несколько
маленьких, легких тел, т. е. таких, которые притяги-
ваются землей не очень сильно, то все они мало-пома-
лу сблизятся друг с другом или пристанут к краям
тарелки. Маленькая щепка, пущенная на воду, дер-
жится у большой барки, а листья и другие легкие
тела пристают к берегам. Скоро Ньютон убедился,
что все тела притягивают одно другое и что если ка-
мень не летит к другому камню, лежащему возле, то
только потому, что притягательная сила земли во
столько раз больше притягательной силы камня, во
сколько земной шар больше самого камня, т. е. в
несколько сот миллионов раз. Если один мальчик ве-
зет колясочку, а другой станет удерживать ее сзади,
то перетянет тот, кто из двух сильнее. Но если тот
же мальчик схватится сзади за коляску, которую ве-
зет четверка лошадей, то лошади даже и не почувству-
ют, что кто-то уцепился сзади. Точно так же, хотя все
тела, находящиеся на земле, притягиваются друг к
другу; но их взаимная притягательная сила, в срав-
нении с притягательной силой земли, гораздо ничтож-

нее, чем сила мальчика в сравнении с силой четверки
лошадей.
Что же такое тяжесть тела? Подымая камень с
земли, мы чувствуем, как он тяжел, или, другими сло-
вами, чувствуем, как сильно тянет его к себе земля:
это большее или меньшее притяжение земли и дает боль-
шую или меньшую тяжесть телу. Сравнивая тяжесть
тела с какой-нибудь испытанной тяжестью, напр., с
тяжестью фунтовика, мы открываем вес тела: узнаем,
сколько в нем фунтов, пудов и т. д. Но отчего же од-
ни тела тяжелее других? Отчего земля сильнее притя-
гивает кусок железа, чем такой же кусок пробки?
Мы уже читали, что всякое тело, по предположению
ученых, состоит из атомов: чем больше этих атомов
стеснилось в теле, тем сильнее притягивает его зем-
ля, чем меньше, тем притяжение земли слабее. Вот
почему плотный кусок железа сильнее притягивается
к земле, чем кусок пробки такой же величины.
Желая определить тяжесть всех тел, или, другими
словами, ту силу, с которой каждое тело притягивает-
ся землей, ученые стали сравнивать тяжесть каждо-
го тела с тяжестью совершенно чистой воды и нашли,
что стакан воды в тринадцать с половиной раз легче
стакана ртути; что железо в восемь с половиной раз
тяжелее воды, золото — в девятнадцать с половиной
и т. д. Такой вес тел, взятый сравнительно с весом
чистой воды того же объема, называется относитель-
ным или удельным весом.
Теперь, подумав немного, вы легко поймете, по-
чему маленькая свинцовая пуля, брошенная в воду,
быстро идет ко дну, тогда как большое бревно не то-
нет. Возьмите столько воды, сколько могло бы поме-
ститься в бревне, если бы оно было пусто в середине,
взвесьте ее, и вы увидите, что такая масса воды будет
в несколько раз тяжелее всего бревна. Бревно не то-
нет потому, что удельный вес дерева менее удельного
веса воды. Вода, как мы знаем, превращаясь в лед,
занимает более места и разрывает бутылку, если бу-

тылка была полна и крепко закупорена; а потому лед
плавает на воде. Масло, наоборот, замерзая, сжимает-
ся, и потому кусок замерзнувшего масла потонет в
жидком масле; точно так же, как кусок твердого
свинца потонет в растопленном свинце. Но все эти
наблюдения не удовлетворили Ньютона; он обратил
внимание и на то явление, что мяч или камень, бро-
шенные в сторону, или пуля, пущенная из ружья,
летят в ту сторону, куда их бросили; но в то же вре-
мя, склоняясь мало-помалу, понемногу опускаются
к земле. Ньютон объяснил это явление следующим
образом: здесь, думал он, борются две силы: одна,
с которой я бросаю камень в сторону, а другая —
притягательная сила земли, которая тянет его
книзу.
Ньютон знал уже, что луна обращается вокруг
земли и земля вокруг солнца, и ему стало ясно, по-
чему луна не отлетает от земли, а земля не удаляется
от солнца. Без сомнения, потому, что земля больше
луны, а солнце гораздо больше земли, и земля притя-
гивает луну, а солнце землю. Но почему же луна не
упадет на землю, а земля не упадет на солнце? Без
сомнения, потому, что луна движется вокруг земли,
а земля вокруг солнца с необыкновенной силой и бы-
стротой.
Это взаимное притяжение всех небесных тел на-
звано было тяготением. Но мало было открыть тяго-
тение: следовало еще показать, как оно действует.
Наблюдая, как падают тела различной тяжести, Нью-
тон убедился, что все они падают с одинаковой ско-
ростью, если им не мешает воздух, несколько задер-
живающий падающие тела. Кроме того, Ньютон вычис-
лил, с какой скоростью падают тела на землю и как
увеличивается эта скорость, по мере приближения
тела к земле. Он доказал,что если тело в первую се-
кунду своего падения пролетает 16 футов, то во вто-
рую пролетит 16X3, т. е. 48 ф.; в третью 16X5, т. е.
80 ф.; в четвертую 16X7, т. е. 112 ф., и т. д.

Приложив открытый им закон тяготения к наблю-
дениям над движением земли, луны, солнца и планет,
Ньютон открыл законы движения светил небесных,
высчитал с величайшей точностью их расстояние от
земли, быстроту их движения, их величину и вес, ве-
личину кругов, которые они описывают около солн-
ца,— словом, дал прочное основание великой наука
астрономии.

ОТДЕЛ VII
ВЗГЛЯД ЗА ПРЕДЕЛЫ ДЕТСКОГО МИРА
ПРИГЛАШЕНИЕ В ДАЛЬ
Кто сидит у себя дома в своей родной деревне или
в своем родном городке, тому, может быть, очень хо-
рошо, и не хочется никуда в даль. Но, когда блестя-
щее солнце встает поутру во всем своем величии и
скрывается вечером за ближней горой, когда месяц
гуляет по небу, или маленьким, бледным рожком,
или полным, блестящим кругом, а небо усыпано зве-
здами, из которых одна блестит лучше другой,— то
не спрашивает ли себя мирный домосед: откуда выхо-
дит солнце утром и куда скрывается оно вечером? за-
чем гуляет по небу месяц? куда он прячется днем?
отчего меняет он свою физиономию? и что это за бле-
стящие точки, которые смотрят на нас с неба тыся-
чами мигающих глазок? И дельно делает тот, кто
задает себе такие вопросы.
Небо — великая книга... Можно много заниматель-
ного и полезного прочесть в этой книге; но надобно
прежде выучиться понимать язык, на котором она
написана.
СОЛНЕЧНЫЕ ЧАСЫ
Когда мы стоим у себя в комнате, то под ногами
нашими находится пол, а над головою потолок. Но
когда выйдем на улицу, в сад или на поле, то под нога-
ми нашими будет земля, а над головою небо: не низ-

кий потолок, до которого иногда нетрудно достать и
рукой, но громадно-высокий, чистый, как хрусталь,
голубой свод.
На этом высоком, дивно-прекрасном своде мы ви-
дим множество замечательных явлений: днем — ярко
блистающее солнце, ночью—кротко сияющую луну,
мириады весело сверкающих звезд и изредка ме-
жду ними бродячую комету с ее длинным хвостом,
который так пугает суеверных людей. Кроме того,
почти всегда носится по небу множество изменчивых
облаков, то темных, лиловых или синеватых, то буд-
то вышитых из серебра, то отливающих под лучами
восходящего или заходящего солнца пурпуром и зо-
лотом. Нередко в облаках мы видим сверкающую мол-
нию, а после дождя часто тешит наши взоры велико-
лепная радуга: будто разноцветная арка каких-то
громадных торжественных ворот, протягивается она
красивой дугой через весь небесный свод, упираясь
концами в края земли, обнятой со всех сторон голубым
небом.
Если мы стоим на совершенно ровном поле и ничто
не мешает нашему взору — ни дома, ни леса, ни го-
ры, то нам кажется, что везде голубой, высоко поды-
мающийся в средине небесный свод краями своими упи-
рается в землю, как круглая чаша, опрокинутая на
стол; а та черта, за которой небо сходится с землей,
кажется нам громадным кругом, посреди которого мы
стоим. Но этот круг — заколдованный круг: идите,
куда хотите, летите за тысячи верст, и вы не только
не выйдете из этого круга, но будете всегда находиться
как раз посредине его. Этот дивный круг ученые назы-
вают горизонтом.
Не удивительно, что в то время, когда всякий жил
больше дома, на родине, люди думали, что небо есть
громадный хрустальный свод, стоящий краями своими
на земле, как чаша, опрокинутая на стол. Но вот люди
стали путешествовать и по морю, и по земле, забираясь
каждый раз все дальше и нигде не доезжая до краев

небесного свода. Напротив, куда ни заезжал человек,
хотя бы за много тысяч верст, везде он видел небесный
свод, подымающийся высоко над головой, и себя в
средине горизонта, как раз под самой высокой точкой
свода.
Наконец, объехав вокруг весь земной шар, люди
окончательно убедились, что нигде небо с землею не
сходится и что, следовательно, оно кажется нам толь-
ко сводом; на самом же деле вовсе не свод, а просто
прозрачный воздух, обливающий землю со всех сто-
рон, который в огромной массе (атмосфера имеет верст
пятьдесят в толщину) кажется нам голубым. Сквозь
этот голубоватый воздух мы видим солнце, луну и
звезды; облака же не ходят по небу, а плавают в воз-
духе.
Что же касается до радуги, то она вовсе не упирает-
ся в землю своими концами, не пьет воды, как ду-
мают иногда дети, и есть не что иное, как преломление
солнечных лучей в дождевых каплях. Поставьте графин
с водою на окошко, в которое смотрит солнце, и вы
увидите кусочек радуги на подоконнике. Брызнув
водою, можно иногда заметить в солнечный день, как
в брызгах сверкнет на мгновение разноцветная ра-
дуга. Следовательно, радуга только кажется нам ду-
гою, а небо только кажется нам сводом.
Мы уже знаем, как умные люди убедились в том,
что земля есть шар, который нигде не держится на
подставках, а несется в пространствах, обращаясь
вокруг самого себя и в то же время обходя вокруг
солнца.
Но недурно было бы узнать подробнее, как это
так вертится земля и что от этого происходит.
Посмотрите, как вертится волчок, и вы заметите,
что часто он вертится, стоя на одном месте: острие
ножки, на котором стоит волчок, места не переменяет;
но тем не менее весь волчок вертится, и каждая точка
его головки описывает круги и меняет места так бы-
стро, что отверстие, сделанное в головке волчка, ка-

жется нам темноватым пояском. Вы, вероятно, умеете
заставить круглую монету вертеться быстро по глад-
кому столу и, вероятно, замечали, что часто и она,
как волчок, вертится на одном месте. Но присмот-
ритесь внимательнее, и вы заметите, что монета при
быстром движении кажется нам полупрозрачным ша-
ром, в средине которого протянута темноватая линия»
Остановите же монету, и вы не найдете на ней ника-
кой линии. Что же это такое за линия, которую мы
видели, когда монета вертелась? Это именно та линия
в монете, которая не переменяла места, когда все дру-
гие точки монеты описывали круги вокруг этой ли-
нии и описывали их так быстро, что вся монета каза-
лась нам вертящимся шаром. Возьмите ту же монету
между двумя пальцами так, чтобы, ударяя по одному
ее краю, вы могли заставить ее вертеться, и вы уви-
дите, что вся монета вертится, но места своего не пере-
меняет или, лучше сказать, что все точки монеты об-
ращаются, кроме тех двух точек, к которым вы прика-
саетесь, удерживая монету между пальцами, и линии,
которую можно провести между этими двумя топками
и которая казалась нам темноватою линией, когда
монета быстро вертелась. То же самое будет, конечно,
если вместо монеты мы будем вертеть шарик; только
линии, не переменяющей своего места, вы не заметите,
потому что она будет внутри шара.
Так как земля есть тоже вертящийся шар, то и
в ней, как в каждом вертящемся шаре, должны быть
две точки, которые при обращении шара не переме-
няют своего места. Эти две точки на земном шаре на-
зываются полюсами: один северным полюсом, а дру-
гой южным. Линия же, соединяющая эти точки, не
переменяющая своего места, как та темненькая ли-
ния, которую мы заметили в середине вертящейся
монеты, называется земной осью; потому что она так-
же не переменяет своего места, как и ось вертящегося
колеса. Земная ось соединяет оба полюса, северный
и южный, и проходит через самый центр земного ша-

pa. Но разумеется само собой, что если бы вы могли
разрезать земной шар вдоль оси на две равные поло-
вины, как разрезывают яблоко, то не увидели бы там
никакой оси, как не видали и темненькой линии по-
средине остановившейся монеты. Земная ось только
предполагаемая линия, вокруг которой вращаются все
точки земного шара и описывают круги тем больше,
чем дальше отстоят от оси, а на поверхности шара от
полюсов, составляющих окончание оси.
Если на краю вертящейся монеты вы сделали пре-
жде несколько меток в разных местах, то убедитесь,
что чем ближе метка к одной из тех двух точек, кото-
рые прикасаются к вашим пальцам, тем меньше круг
будет она описывать при обращении монеты. Самый
же большой круг будет описывать та монета, кото-
рую вы положите посредине в одинаковом расстоянии
от обеих точек, не переменяющих места. Точно так же
и на земном шаре: чем дальше отстоит какое-нибудь
место от обоих полюсов разом, тем больший круг бу-
дет описывать оно при обращении земного шара. Но
какая же точка на поверхности земного шара будет
дальше всех от обоих полюсов разом? Конечно, та,
которая лежит посредине, т. е. в одинаковом рассто-
янии от обоих полюсов. Таких точек можно, конечно,
наставить на шаре множество одну возле другой, но
все эти точки вместе составят одну круговую линию.
Этот круг, все точки которого находятся в одинаковом
расстоянии от обоих полюсов, может быть, конечно,
только один. Такой круг на земном шаре называется
экватором. На глобусе экватор чертят; но на земном
шаре, конечно, никто его не начертил, и этот круг
такой же предполагаемый круг, как земная ось—пред-
полагаемая линия. Так как экватор опоясывает зе-
млю в одинаковом расстоянии от обоих полюсов, то,
следовательно, и разделяет землю, на две равные по-
ловины, на два равных полушария, из которых одно,
где находится северный полюс, называется северным, а
другое, противоположное, южным полушарием. Это

не те полушария, которые произойдут, если мы раз-
режем землю вдоль оси: те полушария будут уже не
северное и южное, а восточное и западное.
Проведите какую угодно прямую линию по поверх-
ности шара,— то тогда эта линия не будет уже совер-
шенно прямая линия, а будет дуга. Если же вы бу-
дете вести линию все прямо и прямо по поверхности
шара, то, наконец, обойдете весь шар и начертите на
нем правильный круг. Заметьте же какую-нибудь
точку на экваторе и ведите от нее линию по поверх-
ности шара все прямо к северному полюсу: потом от
северного полюса по другой стороне шара, не откло-
няясь ни вправо, ни влево, ведите далее, до экватора,
и если вы проводили вашу линию верно, не отклоняясь
ни направо, ни налево, ни к востоку, ни к западу, то
она непременно придет к той точке, от которой вы
начали ее вести, и вы начертите совершенно правиль-
ный круг, который пройдет через оба полюса и пере-
сечет экватор в двух точках. Такой круг, проходящий
через об а полюс а, называется полуденником, или мериди-
аном. Подумав немного, вы поймете и сами, что тогда
как экватор можно провести только один, полуденни-
ков можно провести бесчисленное множество: все эти
полуденные круги, сколько бы вы их ни провели, не-
пременно пересекутся между собою в каждом из по-
люсов. Вы легко также сообразите, что все эти полу-
денники будут одинаковой величины.
Не то произойдет, если, вместо того, чтобы про-
водить круги через полюсы, вы станете проводить их
параллельно экватору, т. е. так, чтобы все точки про-
водимого вами круга находились на одинаковом рас-
стоянии от экватора. Вы увидите, что всякий круг, па-
раллельный экватору, будет меньше экватора и тем
меньше, чем дальше он будет от экватора и чем ближе
к полюсу. Таких кругов, точно так же, как и полу-
денных, можно провести бесчисленнее множество; но,
конечно, один никогда не сойдется с другими, как не
сходятся никогда две параллельные линии. Такие;

тоже воображаемые, круги называются параллель-
ными кругами, потому что они параллельны эква-
тору.
Через всякую точку земного шара можно провести
параллельный круг и полуденник, а, следовательно,
их можно провести и через ту точку, на которой мы
теперь находимся. Станем же на точку, где пересе-
кутся эти два круга, и, оборотившись лицом к югу,
будем наблюдать,, как ходит солнце по небу. Прежде
всего мы заметим, что утром солнце покажется из-за
горизонта на востоке и будет подыматься все выше и
выше, а потом станет спускаться все ниже и ниже и,
наконец, спрячется за горизонтом на западе. Если бы
солнце, проходя по небу, оставляло по себе след,
то мы увидели бы дугу, подобную дуге радуги,
и эта дуга одним концом упиралась бы в горизонт
на западе, а другим на востоке. Самая высшая точка
этой дуги будет та, поднявшись до которой, солнце
начало спускаться. Эта точка будет как раз посре-
дине дуги, так что солнце употребляет столько же
времени, чтобы подняться до этой точки, сколько и
для того, чтобы спуститься от нее к западу. Следова-
тельно, в этой срединной точке солнце бывает как раз
посреди дня, т. е. ровно в 12 часов. Если бы мы могли
с точностью заметить, когда солнце бывает в этой
точке, то нам ничего не стоило бы поверять наши ча-
сы. Но следить за ходом солнца и подметить ту
точку, с которой оно начинает спускаться, очень
трудно.
Однакоже есть одно, довольно легкое средство
поверять часы по солнцу. Стоит только на чистом и
открытом месте, усыпанном белым песком и которое
бы с утра до вечера освещалось солнцем, воткнуть в
землю отвесно палку и замечать целый день, как па-
дает на белый песок тень от этой палки. Когда солнце
поутру покажется на востоке из-за горизонта, то от
палки протянется по направлению к западу такая
длинная тень, что трудно даже заметить, где она окан-

чивается *. К западу тень протянулась потому, что
солнце светит с востока; длинна же она потому, что
солнце очень низко, на самом горизонте, и бросает
оттуда очень косвенные, почти скользящие по зе-
мле лучи. Мы заметим также мимоходом, что эти кос-
венные лучи освещают предметы хорошо, но греют
мало. Чем выше будет подыматься солнце, тем тень
от палки будет становиться короче и подвигаться по
направлению от запада к востоку. В полдень тень
будет самая короткая и будет падать по направлению
от юга к северу. Тень от палки будет направлена к
северу, потому что солнце в полдень стоит на юге;
коротка она будет потому, что солнце стоит высоко
и бросает на нашу палку далеко не столь косвенные
лучи, какие бросало утром. При этом мы заметим
также, что эти почти отвесные лучи греют гораздо
сильнее, чем те, косвенные, которые бросало солнце
утром. Наблюдая далее, мы заметим, что после полу-
дня тень от палки начнет снова увеличиваться и при
закате солнца будет такою же длинною, какою была
при восходе, только протянется уже не к западу, а
к востоку, и вместе с тем, чем ниже станет спускаться
солнце к горизонту, чем косвеннее будут падать его
лучи на землю, тем и греть они будут все слабее и
слабее. Если же полуденный жар не начинает спадать
тотчас после 12 часов, то это, без сомнения, потому,
что за день воздух, земля и все тела на земле нагре-
ются сильно и не скоро успеют охладиться; но к вечеру
солнце все же станет греть гораздо слабее. Отмечая на
песке движение тени, отбрасываемой палкой, мы за-
метим и ту точку, когда тень была самою короткою и
от которой она стала опять увеличиваться и повер-
нула к востоку. В то самое время, когда солнце отбра-
сывало самую короткую тень, оно стояло на средине
своего пути от востока на запад, следовательно, в эту
* Отыскать настоящий меридиан места весьма нетрудно:
см. приложенный в конце книги чертеж.

минуту был ровно полдень, т. е. 12 часов. Так, или
почти так, устраиваются и солнечные часы, самые
верные часы на свете, только очень неудобные, потому
что в пасмурный день палка не будет отбрасывать
тени. Отметим на песке линиею самую короткую полу-
денную тень, и эта линия пройдет как раз по направле-
нию нашего полуденного круга, будет небольшим кус-
ком меридиана. Вот почему этот круг и называется
полуденником, или меридианом: когда солнце станет
над ним прямо, тогда бывает у нас полдень.
Теперь предположим себе, что мы обладаем с ва-
ми ковром-самолетом, на котором в одно мгновение
можно перелететь тысячи верст. Поверим свои часы
по солнцу и, севши на диковинный ковер, полетим
сначала на восток, придерживаясь одного и того же
параллельного круга; пролетим несколько сот верст
от того места, где мы наблюдали солнце, и остановимся
делать новые наблюдения. Здесь над нами будет та-
кой же свод неба, упирающийся в землю краями, во-
круг такой же горизонт, и солнце, идя по небу, будет
описывать такую же огромную дугу. Устроим опять
солнечные часы и заметим на них, когда бывает пол-
день. Взглянем же теперь на наши карманные часы:
что это сделалось с ними? как они страшно отстают?
На них всего еще 10 часов, тогда как на солнечных уже
12. Но не браните напрасно ваши карманные часы;
они ни в чем не виноваты: они показывали время ис-
правно только для того места, на котором мы их поста-
вили по солнцу. На оставленном нами месте дей-
ствительно теперь только 10 часов, и только через
два часа настанет там полдень. Чем дальше к востоку,
тем полдень бывает раньше, и наоборот: чем дальше к
западу, тем полдень настает позже. Но если бы мы по
тому же параллельному кругу пронеслись в одно мгно-
вение на противоположную точку земного шара, то
увидели бы, что часы наши опять показывают верно,
только на небе вовсе нет солнца: часы же наши пока-
зывают полночь.

Но возвратимся опять на то место, где мы устро-
или первые солнечные часы, и, усевшись в полдень
на ковре-самолете, полетим опять,— только уже но
на восток, а на запад. Если мы будем лететь с такою
быстротою, с какой солнце ходит по небу, или, что
все равно, с какою земля вертится около своей оси,
то мы будем постоянно догонять солнце: у нас постоян-
но будет полдень, хотя бы мы облетели всю землю во-
круг.
Того же самого результата достигли бы мы, если
бы сумели не вертеться вместе с землею, а поднявшись
кверху и остановившись на одной точке в простран-
стве, смотреть, не двигаясь с места, как обращается
земля под нашими ногами. С изумительною быстро-
тою улетели бы из-под нас не только наши
солнечные часы, но и вся знакомая нам страна *.
Быстро замелькали бы под нами города, целые не-
знакомые нам страны, реки, горы, моря, океаны, а
солнце все стояло бы над нами неподвижно, как раз
на полудне. Ровно через 12 часов мы могли бы пре-
спокойно опуститься на противоположной точке зем-
ного шара, противоположной той, где мы оставили
солнечные часы. Но как же мы доберемся домой?
Очень легко: подымемся опять кверху, и ровно через
12 часов наши солнечные часы будут под нашими но-
гами.
Прекрасно было бы путешествовать так быстро по
земле, не трогаясь с места, да то беда, что это невоз-
можно: все, что есть на земле, вращается, вращается
вместе с нею и самая атмосфера, которая ее окружает;
так что воздушный шар, поднявшись над землею, летит
с запада на восток вместе с атмосферой, в которой он
плавает. Примиримся же с этой невозможностью и
станем снова наблюдать наши красноречивые солнеч-
ные часы. Они еще далеко не сказали нам всего того,
что могут сказать.
* Каждая точка экватора при обращении земли около своей
оси пролетает более 1500 верст в час.

Вот мы стоим снова на точке пересечения парал-
лельного круга и меридиана. Солнце достигло самой
высшей точки своего небесного пути, а на часах у нас
полдень. Выше солнце уже не подымется; но оно
далеко еще не стоит прямо над нашею головою. Что
же случится, если мы полетим прямо к югу, по направ-
лению нашего меридиана? Не долетим ли мы до того
места, где солнце будет стоять прямо над нами? Не-
пременно. Как только долетим по меридиану до эк-
ватора, то солнце в полдень будет прямо над нашею
головою и его лучи, падающие совершенно перпен-
дикулярно, будут страшно жечь нас. Мы очутимся
посреди африканской пустыни, где от страшного жара
все вымерло вокруг: нет ни травки, ни деревца, и
даже дикие звери ходят только по ночам. Не хорошо
здесь. Воротимся же поскорее домой и попробуем по-
лететь на север, придерживаясь попрежнему нашего
меридиана: посмотрим, не будет ли там лучше? Чем
ближе будем мы подлетать к северному полюсу, тем
ближе к горизонту будет нам казаться полуденное
солнце, тем косвеннее будут падать его лучи и тем
менее будут давать они тепла. Но вот мы приближа-
емся к полюсу: часы показывают полдень, а солнце
почти лежит на горизонте; косвенные, почти горизон-
тальные лучи его чуть задевают землю и греют очень
мало. Если же мы совершаем наше воздушное путе-
шествие зимою или поздней осенью, то можем приле-
теть в такое место, где увидим солнце скрывающимся за
горизонт, хотя и на наших часах и на часах тамошних
жителей будет полдень. Еще несколько далее к севе-
ру — и мы солнца и днем не увидим. Но в какие пус-
тынные места мы залетели! Вокруг также нет ни де-
ревца, ни кустика, ни травки; море покрыто льдом
и холод невыносимый. Под экватором в африканской
пустыне нет жизни от палящего жара; у полюсов, на
берегах Северного Ледовитого моря, нет жизни от
страшного холода. Поблагодарим же создателя, ко-
торый дал нам родину посредине этих двух крайно-

стей и назначил нам жить в умеренном кли-
мате.
Но если бы климат того или другого места зависел
единственно от большей или меньшей близости места
к полюсу или к экватору, то во всех местностях, ле-
жащих на одном и том же расстоянии от экватора, меж-
ду одними и теми же параллельными кругами, должен бы
быть и одинаковый климат. Однакоже мы часто замечаем
противное, и если мы, например, возьмем какое-ни-
будь место посредине Сибири, лежащее на таком.же
расстоянии от экватора, на каком лежит Петербург,
то увидим, что в Сибири в этом месте климат будет го-
раздо суровее, чем в Петербурге, хотя солнце в обеих
этих местностях в одно и то же время будет одинаково
подыматься над горизонтом и в продолжение одина-
кового времени будет оставаться на небе.
Это явление зависит от многих причин, из которых
мы перечислим главные. Первая причина — близость
моря. Море у полюсов и зимою и летом загромождено
пловучими льдинами, громадными ледяными горами.
Во всех же других местах море или вовсе не замер-
зает или замерзает там, где бывают холодные зимы,
и то только у берегов. Незамерзнувшее море летом
охлаждает воздух, вбирая из него излишний жар; а
зимою согревает воздух, отдавая ему набранное ле-
том тепло. Вторая причина — ветер. Мы уже читали
о влиянии' ветра на тепло и холод. В той стране, ко-
торую высокие горы заслоняют от холодных северных
ветров, будет всегда гораздо теплее, чем в той, кото-
рую горы заслоняют от южных ветров, несущих на
север нагретый на юге воздух. Всякое место, лежащее
посредине Сибири, находится очень далеко от неза-
мерзающего моря, заслонено от южных ветров Алтай-
скими горами и совершенно открыто для северных
ветров, несущихся от полярного моря, вечно покрытого
льдом. Вот почему в Сибири так холодно. Третья
причина — возвышенность места. Мы уже знаем, что
чем выше мы станем подыматься от земли кверху,

тем будет холоднее. Это оттого, что мы, поднимаясь
кверху, удаляемся от земли и ощущаем все менее и
менее ту теплоту, которую возбуждают в ней лучи
солнца и которую мы так сильно чувствуем в теплую лет-
нюю ночь, когда и солнца нет над нами. Вот почему вер-
шины очень высоких гор, лежащих в самом теплом
климате, покрыты вечным льдом и снегом, как земли,
лежащие у полюсов; тогда как у подошвы тех же гор
круглый год не только не бывает снегу, но даже лист
не спадает с деревьев, растут померанцы, лимоны,
виноград, миндаль и даже пальмы — это растение,
свойственное только жаркому климату. Подымаясь на
такую гору, мы испытываем все те же перемены кли-
мата и будем видеть то же разнообразие раститель-
ности, какое заметили бы, если бы полетели от эква-
тора к полюсу. У подошвы мы найдем растения, свой-
ственные только самым теплым климатам, — померан-
цы, фиги, миндаль, лавр; далее пойдут растения уме-
ренного климата: бук, дуб, каштан, липа; затем пока-
жутся береза и хвойный лес, столь знакомые нам,
русским; затем кривая березка и мох, единственная
пища северных оленей; а, наконец, растительность во-
все прекратится и начнутся вечные снега и льды, ко-
торые напомнят нам вечные льды полярных морей.
ВРЕМЕНА ГОДА
Нетрудно убедиться, что одна свеча может осветить
только половину шара и всегда как раз половину, а
другая половина его всегда остается в тени и что черта,
отделяющая темную половину от светлой, будет пра-
вильным кругом. Для таких опытов всего лучше брать
шар белого цвета, потому что на белом тень виднее.
Но так как земля — шар, то без всякого сомнения ровно
одна половина ее всегда освещена солнцем, а другая
всегда находится в темноте. На поверхности земной все-
гда также есть круг, отделяющий светлую половину от
темной. Этот круг, по мере суточного обращения земли,

подвигается от востока к западу и обозначает сумерки:
на западе — вечерние, на востоке — утренние. Но для
нас важно знать, как проходит на шаре этот круг, оз-
начающий границу между днем и ночью.
Если мы на шаре, служащем нам для опытов, оз-
начим концы оси — северный и южный полюс, эква-
тор, несколько меридианов, несколько параллельных
кругов и повернем наш шар так, что ось его будет на-
ходиться в горизонтальном положении и один из по-
люсов, положим, северный, будет обращен прямо к
свече, а другой прямо в противоположную сторону,
то увидим, что северное полушарие будет все освещено,
южное останется все в темноте, а граница между све-
том и тенью пройдет как раз по экватору. Если бы
земля наша находилась в таком положении в отноше-
нии солнца, то сколько бы она ни обращалась на своей
оси, северное полушарие ее всегда было бы освещено
солнцем, а южное всегда было бы в темноте, т. е. на
северном полушарии был бы постоянный день, а на юж-
ном постоянная ночь. Но так как день у нас сменяется
ночью и постоянного дня или постоянной ночи не бы-
вает нигде на земном шаре, то, следовательно, земная
ось не в таком находится положении в отношении
солнца, в каком мы поставили в отношении свечи ось
нашего белого шара.
Поставим наш шар в такое положение в отношении
зажженной свечи, чтобы круг, показывающий границу
светлого полушария с темным, прошел как раз по ка-
кому-нибудь меридиану и, следовательно, через оба
полюса. Тогда мы увидим, что этот круг разделит на
две равные половины не только экватор, но и все круги,
параллельные экватору, так что половина каждого па-
раллельного круга будет светла, а другая темна. Если
бы земная ось находилась в таком положении в отно-
шении к солнцу, то на каждой точке ее поверхности
день всегда был бы равен ночи.
Но так как мы замечаем, что зимою у нас бывают
долгие ночи, а летом долгие дни, то, следовательно,

можем предположить, что ось земная в отношении к
солнцу находится не в горизонтальном, не в вертикаль-
ном, а в наклонном положении, так что один полюс ее
не совсем обращен к солнцу, но несколько ближе к
нему, чем другой.
Мы поймем такое положение земной оси, если пред-
ставим себе, что шарик А, нарисованный на картинке,
представляет собой землю; линия с. ю.— ось земную,
точка с.— северный полюс, а точка ю.— южный. Мы
видим, что при таком положении земного шара все па-
раллельные круги разделены светом и тенью на две
неравные половины: в северном полушарии темные по-
ловины параллельных кругов будут меньше светлых,
а в южном наоборот: только один экватор будет раз-
делен как раз пополам. Но так как земной шар в про-
должение суток оборотится вокруг своей оси, то, сле-
довательно, в северном полушарии ночь будет меньше
12 часов, а день больше, и чем ближе к северному по-
люсу параллельный круг, тем длиннее будет день и
короче ночь, и, наконец, вблизи от полюса ночи совер-
шенно не будет.
Однакоже если ось земного шара находится в та-
ком положении к солнцу, то день всегда должен быть
у нас гораздо длиннее ночи. И действительно, это так бы
и было, и жители южного полушария были бы очень
обижены в сравнении с нами, если бы земля, обращаясь
вокруг своей оси, оставалась в одном и том же месте;
но не забудем, что она не только вращается вокруг
своей оси в 24 часа, но обходит вокруг солнца в про-
должение года и ровно через полгода станет в том месте и
в том положении к солнцу, в каком на картинке нари-
сован шар Б. В этом положении все изменится: южный
полюс будет наклонен к солнцу, северный отодвинут;
южное полушарие будет гораздо больше освещено, чем
северное; ночь у нас будет гораздо длиннее дня,— толь-
ко для мест, лежащих под экватором, все останется в
прежнем положении, потому что как раз половина эк-
ватора попрежнему освещена солнцем, а половина нет.

Но земля не разом, а только в полгода перейдет из
точки А в точку Б; следовательно, и день наш умень-
шится не разом, а понемногу. В точке А земля бывает
10 июля, а точке Б — 10 декабря. Посредине между этими
двумя точками по дороге от А к Б, в точке В земля бы-
вает 10 сентября, а по середине пути от Б к А, в точке Г —
10 марта. В эти два последние числа по всей земле день
бывает равен ночи.
Теперь мы поняли, отчего с 10 сентября дни начи-
нают уменьшаться, а с 10 марта увеличиваться; отчего
10 июня у нас бывает самый длинный день, а 10 декабря
самая длинная ночь, отчего на экваторе день всегда ра-
вен ночи и отчего, чем ближе к полюсам, тем разница
между днем и ночью бывает больше; так что вблизи
полюса зимою целые месяцы не бывает видно солнца,
а летом целые месяцы оно не сходит с неба. Но мы еще
не знаем, отчего бывает зима, весна, осень и лето.
Мы заметили уже, что чем отвеснее падают лучи
солнца на землю, тем более дают они тепла, чем кос-
веннее — тем менее. Вот почему утром лучи солнца
далеко не так греют, как в полдень, и вот почему у
полюсов они далеко не так греют, как под экватором.
Наблюдая над течением солнца по небу, мы легко за-
метим, что летом солнце подымается у нас гораздо
выше над горизонтом, чем зимою. Летом земная ось
наклоняется к солнцу северным полюсом, а зимою —
южным, и потому летом солнечные лучи падают на наше
северное полушарие гораздо отвеснее, чем зимою, а
следовательно, и греют гораздо сильнее. Кроме того,
летом день у нас гораздо длиннее, чем зимою, а, следо-
вательно, солнце летом греет наше полушарие не только
сильнее, но и дольше. Вот почему в то время, когда
земной шар находится в таком отношении к солнцу, в
каком нарисован шар А, у нас в северном полушарии
дни бывают долги, солнце греет сильно, словом, бывает
лето; а в то же время в южном полушарии дни бывают
коротки, солнечные лучи, падая косвенно, греют слабо,
и, словом, царствует зима. Когда же земной шар ста-

нет по другую сторону солнца, как стоит шар Б, то все
перевернется: у нас, в северном полушарии, будет зима,
в южном будет лето.
Но из точки А в точку Б земля переходит не разом,
а в течение полугода; вот почему и лето не разом сме-
няется зимою, и между летними и зимними месяцами
находится несколько осенних месяцев, а между зимними
я летними несколько весенних.
Осенью растительность замирает понемногу, вес-
ною же также понемногу она возрождается. Осенью
люди и все животные понемногу привыкают к холоду
зимы, а весною к жару лета. А сколько удовольствий,
сколько красоты, сколько чудных явлений мы заме-
чаем на земле именно потому, что на ней день сменяется
ночью и зима весной, весна летом, лето осенью и осень
зимой! И всех этих великих последствий, всего этого раз-
нообразия явлений, всей этой дивной ежегодной жизни
природы достиг творец только тем, что повелел земной
оси наклониться к солнцу.
Посмотрев на шар А, мы заметим, что небольшая
часть его поверхности, лежащая у северного полюса,
так освещена солнцем, что все параллельные круги ее
находятся на светлой половине шара; тогда как у юж-
ного полюса точно такая же часть шара вся лежит в
темноте. Заметим же те точки, куда только достигает
тень на севере и на юге, и проведем через эти точки два
параллельные экватору круга. Эти два параллельные
круга называются полярными; а страны, лежащие от
них к полюсам, называются полярными странами. По-
нятно, что в этих странах, при таком положении зем-
ного шара, вовсе не бывает дня или вовсе не бывает
ночи; но и в те дни, когда солнце светит, лучи его па-
дают очень косвенно.
Если бы ось земная не была наклонена к солнцу, то
жители мест, лежащих на экваторе, постоянно имели
бы солнце у себя прямо над головой. Теперь же это вы-
ходит уже не так: если мы означим точками все те места
на земном шаре, где солнце бывает прямо над головой,

то нарисуем круг, который вкось пересечет экватор, так
что половина проведенного нами круга будет в север-
ном полушарии, а половина в южном. Такой круг, озна-
чающий на земном шаре места, где солнце бывает
прямо над головой, или, как говорят, путь солнца,
называется эклиптикою. Означим самую южную и са-
мую северную точки эклиптики и проведем через эти
точки два параллельные круга: эти два круга называ-
ются тропиками, или поворотными кругами, потому
что путь солнца, доходя до них, поворачивает или к
северу, или к югу; страны же, лежащие между тропи-
ками, называются тропическими странами. Подумав
немного, мы легко поймем, что во всякой местности,
лежащей между тропиками, два раза в году солнце
стоит как раз над головою, да и в остальное время не-
много отклоняется от этого положения, и что большой
разницы между продолжительностью дня и ночи ни-
когда не бывает; поймем также, что лучи солнца падают
здесь на землю почти совершенно отвесно, а, следова-
тельно, и греют очень сильно.
ЛУНА
Луна по форме своей также шар, но по величине в
49 раз меньше земли. Она обращается вокруг земли в
28 дней, а вместе с землею обходит и вокруг солнца.
Но почему же луна кажется нам то кругом, то полукру-
гом, то маленьким рожком? Необразованные люди при-
писывают это явление самым странным и невозможным
причинам; так, монголы, полудикий народ, кочующий в
степях Средней Азии, думают, что какой-то невидимый
дракон каждый месяц глотает луну, а потом ее снова вы-
брасывает. Наш маленький белый шарик, с помощью
зажженной свечи и небольшой наблюдательности с
нашей стороны, объяснит нам это явление очень просто.
Дело в том, что так как луна не имеет своего собствен-
ного света, а освещается солнцем, то мы видим только
освещенную часть луны. Солнце освещает всегда по-

ловину луны, потому что луна — шар; но мы не всегда,
а только в полнолуние видим всю эту освещенную по-
ловину луны; в другое же время видим только большую
или меньшую часть этой половины, или вовсе ее не
видим.
Возьмите белый шарик и, держа его перед глазами не-
сколько повыше головы, станьте затылком к зажжен-
ной свече: вы, не видя свечи, увидите тем не менее це-
лую половину шарика, освещенную светом, падающим
на него от свечи. Но, ставши к свече боком, вы без
труда уставите ваш шарик так, что будете видеть только
половину освещенной половины, или четверть шарика.
Если бы вы не видали вовсе неосвещенной части ша-
рика, как не видите неосвещенной части лупы, и не
чувствовали, что держите в руках шар, то вам показа-
лось бы, что перед вами не шар, а половина плоского
круга. Подвигайте же шарик все ближе к свече, а эта
половина плоского круга будет все уменьшаться и
уменьшаться, так что вы, наконец, будете видеть только
краешек освещенной половины шарика,— небольшой
рожок, каким вам кажется иногда луна. Когда же вы
поставите шарик как раз перед свечкою, немного выше
или ниже, то хотя пламя свечи и будет вам видно, но
тем не менее вы совсем не увидите освещенной поло-
вины шарика; по той же самой причине мы иногда не
видим луны и ночью, хотя она и бывает на небе. Днем же
мы не видим луны потому (хотя она бывает иногда на
небе и днем), что солнце светит слишком ярко, так что
слабый свет луны вовсе незаметен. Вы, вероятно, ви-
дели, как иногда по утрам мало-помалу бледнеет луна,
если солнце застанет ее на небе, и, наконец, совершенно
исчезает.
Продолжая подвигать ваш шарик далее, вы увидите
снова небольшой его краешек, который будет по мере
обращения шарика все увеличиваться и увеличиваться,
или, как говорится о луне, прибывать. Появление ма-
ленького краешка луны на небе после того, как она было
исчезла на несколько дней, называется рождением ме-

сяца; потом из маленького рожка сделается луна по-
ловиною круга: это, как говорится, первая четверть
луны; затем пойдет полнолуние. После полнолуния
луна снова пойдет убывать, до тех пор, пока опять сде-
лается полукругом: это вторая четверть луны. Нако-
нец, эта вторая четверть мало-помалу исчезнет и нач-
нется новолуние.
Вы можете так уставить ваш шарик, что он совер-
шенно заслонит пламя свечи. Если луна заслонит со-
бой солнце таким же образом, то произойдет солнеч-
ное затмение: если же, наоборот, земля заслонит солнце
от луны, так что на луне отразится круглая тень земли
(отчего круглая?), то произойдет лунное затмение.
Но как пугают диких и необразованных людей эти прос-
тые, понятные явления! В календарях печатается всегда
вперед не только день, час, но даже минута, когда бу-
дет солнечное или лунное затмение. Но не со всех мест
земного шара видны бывают эти затмения, потому что
солнце и луна не в одно и то же время видны на всей
поверхности земного шара. Часто солнечное затмение
совершается тогда, как у нас бывает ночь, и, следова-
тельно, видно только для тех, кто живет на другой по-
ловине земного шара. Часто также лунные затмения со-
вершаются тогда, когда у нас бывает день и, следова-
тельно, мы не видим луны.
Если вы поняли, отчего мы видим иногда то крае-
шек луны, то четверть ее, то половину, то совсем не
видим, то поймете также, что то же самое должно со-
вершаться и с теми планетами, которые, обращаясь
вокруг солнца подобно земле, находятся к нему ближе
земли и, следовательно, могут принимать различные
положения между землею и солнцем. Одну из таких
планет, хорошенькую утреннюю и вечернюю звездочку,
Венеру, вы, вероятно, заметили. Убыль и прибыль этой
звездочки мы не можем заметить простыми глазами, по-
тому что и вся она кажется нам небольшою ярко-блес-
тящею точкою. Но в телескоп, такую большую зритель-
ную трубу, которую употребляют для того, чтобы рас-

сматривать очень отдаленные предметы, можно видеть,
что Венера подвержена тем же переменам, как и луна.
Простыми глазами мы видим на луне какие-то пятна;
но только в телескоп можно рассмотреть, что это такое
за пятно. В сильный телескоп луна кажется нам такой
величины, какою мы видели бы ее, если бы она отстояла
от земли не на 350, а только на 30 тысяч верст. В такой
телескоп видны на луне огромные горы, обширные до-
лины, глубокие пропасти. Но, как доказывают ученые,
на луне нет ни воздуха, ни воды, следовательно, на ней
не только не могут жить животные и люди, но даже
не может быть и растений, потому что для растений,
как мы знаем, необходимы вода и воздух. Впрочем, мы
видим только одну половину луны, другою же своею
половиною луна никогда к земле не обращается.

ОТДЕЛ VIII
ПЕРВЫЕ УРОКИ ЛОГИКИ
ПРИЗНАКИ ВИДОВЫЕ И ПРИЗНАКИ РОДОВЫЕ
Отец. Ты, вероятно, не забыл, какие отличитель-
ные признаки лошади. Сын. У лошади цельные ко-
пыта. Отец. Но и у осла также цельные копыта.
Сын. Но у осла уши длинны и хвост коровий. Отец.
Следовательно, лошадь отличается от других видов ло-
шадиного рода — хвостом и ушами. Но по каким при-
знакам причисляешь ты лошадь к зверям лошадиного
рода? Сын. Все звери лошадиного рода имеют цель-
ные копыта. Отец. Хорошо. Но по какому признаку
ты относишь всю лошадиную породу к зверям, или мле-
копитающим? Сын. Потому, что жеребенок питается
молоком матери. Отец. Следовательно, лошадь на
всех млекопитающих похожа тем, что питает своих же-
ребят своим молоком; а отличается от других млекопи-
тающих тем, что у нее цельные копыта. Те признаки, по
которым один предмет отличается от других предметов
того же рода как особый вид этого рода, называются
видовыми признаками, а те признаки, по которым пред-
мет причисляется к известному роду предметов, назы-
ваются признаками родовыми. Скажи мне: к какому
роду предметов относятся все искусственные предметы?
Сын. К роду предметов телесных. Отец. Какой же
видовой признак всякого искусственного предмета?
Сын. Тот, что всякий искусственный предмет сделан
человеком. Отец. Но какой же родовой признак вся-
кого искусственного предмета, по которому ты причис-

ляешь его к роду предметов телесных? Сын. Всякий
искусственный предмет есть тело, занимает известное
место и имеет вес.
СУЩЕСТВО И ЯВЛЕНИЕ
Отец. Что ты так пристально смотришь на часы?
Сын. Хочу подметить, как движется часовая стрелка.
Движение минутной я, кажется, вижу. Отец. Это
потому, что минутная движется быстрее часовой: дви-
жение же часовой стрелки слишком медленно, чтобы
можно было его заметить. Но почему же ты убежден,
что она движется? Сын. Потому что через полчаса
она будет на другом месте. Отец. Мне приятно, что
ты думаешь о том, что видишь. Но скажи мне, случа-
лось ли тебе подметить, как краснеет вишня на дереве и
как она из зеленой делается ярко-красною? Сын. Нет,
потому что она краснеет очень медленно. Отец. Точно
так же не можем мы заметить, как желтеет листок де-
рева; но, взглянув дня через два или три на листок,
который мы видели зеленым, мы находим, что он уже
пожелтел. Рост дерева нельзя заметить не только че-
рез день или два, но даже через месяц, хотя через не-
сколько лет мы ясно видим, что дерево выросло. Чем
медленнее совершается перемена признаков в каком
нибудь предмете, тем больше нужно времени, чтобы за-
метить эту перемену. Некоторые предметы изменяются
до тот медленно, что мало человеческой жизни для
того, чтобы эту перемену подметить. Крепкое камен-
ное здание кажется нам неизменным; но пройдет не-
сколько сот лет, и оно разрушится. Этого мало: твердые
скалы и высокие горы, которые кажутся нам вечными,
тоже изменяются; но только изменяются в продолже-
ние многих тысячелетий. Ученые люди доказывают, что
песок образовался из скал, которые трескались и рас-
сыпались от действия воздуха и воды; что твердый гра-
нит был когда-то в жидком, а прежде даже в газообраз-
ном состоянии; что в течение многих веков образуются

новые горы, новые острова, новые земли; словом, что
все на земле беспрестанно изменяется, и только один
бог остается неизменным и вечным. Скажи же мне те-
перь, что мы назвали явлением? Сын. Мы назвали яв-
лением перемену признаков в предмете. Отец. Но
так как все телесные предметы изменяются, и все, что
существует, беспрестанно, хотя многое и не заметно
для нас, переменяет свои признаки, то не вправе ли
мы сказать, что всякое существо есть в то же время яв-
ление; что весь мир, следовательно, есть одно безгра-
ничное и бесконечное явление. Но, как ты знаешь уже,
всякое явление имеет свою причину...

Хрестоматия
ОТДЕЛ II
БАСНИ И РАССКАЗЫ В ПРОЗЕ
ПОДАРОК К НОВОМУ ГОДУ
— Павлуша (с любопытством). Что это там у
тебя в переднике, Лиза? — Лиза. А тебе это очень
нужно знать? — Павлуша (шутя). Покажи же,
а не то я насильно посмотрю. — Лиза. Ничего там
нет. — Павлуша. Неправда: ты что-то прячешь от
меня. Покажи; пожалуйста, покажи! — Лиза. Не
тронь; может быть, это подарок тебе к Новому году. —
Павлуша. Как? что? подарок к Новому году?
Покажи же, душечка-сестрица, покажи, что там та-
кое (хочет вырвать передник из рук сестры, но Лиза не
дает). Скажи, по крайней мере, что это такое? Верно,
кошелек! Не правда ли, кошелек? — Лиза. Зачем
тебе кошелек; разве я тебе не вывязала кошелька? —
Павлуша. Что ж бы это было такое? Ах, знаю:
ты связала мне шарфик! — Лиза. У тебя два шарфика,
на что же тебе третий? — Павлуша. Как ты меня
мучишь, сестрица! какая ты скрытная! — Лиза.
Какой ты любопытный! — Павлуша. Знаю, знаю!
Это верно, батюшка купил мне что-нибудь к Новому
году; какая-нибудь игрушка? — Лиза. Может быть,
батюшка и купил тебе что-нибудь; но ты знаешь, как он
не любит, чтобы угадывали заранее его подарки.— Пав-
луша. Да я ему не скажу и в Новый год притворюсь,
как будто ничего не знаю. — Лиза. Я и не знала,
что ты умеешь так притворяться. Покажи же, как ты
это сделаешь. — Павлуша. Уж сделаю как-ни-

будь; но помоги мне, пожалуйста, отгадать, что там у
тебя такое. Что-нибудь из царства растительного? —
Лиза. Нет. — Павлуша. Из царства животно-
го?— Лиза. Нет. — Павлуша. Из царства минераль-
ного? — Лиза. Нет. — Павлуша. Теперь же
я тебя поймал: конечно, нет в твоем переднике чего
нибудь из царства духов. — Лиза. Конечно, нет!
(Опускает со смехом передник и показывает, что в ру-
ках у нее ничего нет.) К какому царству принадлежит
ничто? — Павлуша. Ах, ты, плутовка! Зачем же
ты так таинственно закрывала руки передником, как
будто бы у тебя и бог знает что такое! — Лиза. Мне
просто холодно было без перчаток; а ты сам себя нака-
зал своим любопытством. — Павлуша. Хорошо!
хорошо! но знаешь ли, что я скажу тебе, Лиза?..
В другой раз уже ты меня так не проведешь.
ГОРОДОК В ТАБАКЕРКЕ
Папенька поставил на стол табакерку. — «Поди-ка
сюда, Миша, посмотри-ка», сказал он. Миша был по-
слушный мальчик; тотчас оставил свои игрушки и по-
дошел к папеньке. Да уж и было чего посмотреть! Ка-
кая прекрасная табакерка! пестренькая, из черепахи.
А что на крышке-то! Ворота, башенки, домик, другой,
третий, четвертый — и счесть нельзя; и все мал-мал а
меньше, и все золотые; а деревья-то также золотые, а
листики на них серебряные; а за деревьями встает сол-
нышко, и от него розовые лучи по всему небу.
— Что это за городок? спросил Миша.
— Это город Динь-динь, отвечал папенька и тронул
пружинку... и что ж? Вдруг невидимо-где заиграла му-
зыка. Откуда слышна эта музыка, Миша не мог понять;
он ходил и к дверям — не из другой ли комнаты? и к
часам — не в часах ли? и к бюро, и к горке; прислу-
шивался то в том, то в другом месте; смотрел и под стол...
наконец, Миша уверился, что музыка, точно, играла
в табакерке. Он подошел к ней, смотрит; а из-за дере-

вьев солнышко выходит, крадется тихонько по небу,
а небо и городок все светлее да светлее, окошки горят
ярким огнем и от башенок будто сияние; вот солнышко
перешло через небо на другую сторону, все ниже да ниже
и, наконец, за пригорком совсем скрылось — и городок
потемнел, ставни закрылись и башенки померкли, только
не надолго; вот затеплилась звездочка, вот другая; вот
и месяц рогатый выглянул из-за деревьев; и в городке
стало опять светлее, окошки засеребрились и от ба-
шенок пошли синеватые лучи.
— Папенька! папенька! нельзя ли войти в этот го-
родок? как бы мне хотелось!
— Мудрено, мой друг; этот городок тебе не по росту.
— Ничего, папенька, я такой маленький — только
пустите меня туда; мне так бы хотелось узнать, что там
делается...
— Право, друг мой, там и без тебя тесно.
— Да кто же там живет?
— Кто там живет? Там живут колокольчики. —
С сими словами папенька поднял крышку на табакерке,
и что же увидел Миша? и колокольчики, и молоточки,
и валик, и колеса. Миша удивился.
— Зачем эти колокольчики? зачем молоточки? за-
чем валик с крючками? спрашивал Mmifa у папеньки.
А папенька отвечал: — Не скажу тебе, Миша; сам
посмотри попристальнее, да подумай; авось-либо от-
гадаешь. Только вот этой пружинки не трогай, а иначе
все изломается.
Папенька вышел, а Миша остался над табакеркой.
Вот он сидел-сидел над нею, смотрел, думал-думал:
отчего звенят колокольчики?
Между тем, музыка играет да играет; вот все тише да
тише, как будто что-то цепляется за каждую ножку, как
будто что-то отталкивает один звук от другого; вот Миша
смотрит: внизу табакерки под шалнером отворяется
дверца, и из дверцы выбегает мальчик с золотою го-
ловкою и в стальной юбочке, останавливается на до-
роге и манит к себе Мишу.

«Да отчего же», подумал Миша, «папенька сказал,
что в этом городке и без меня тесно; нет, видно, в нем
живут добрые люди,— видите, зовут меня в гости;
извольте, господа, извольте с величайшей радостью!»
С этими словами Миша побежал к дверце и с чрез-
вычайным удивлением заметил, что дверца ему приш-
лась точь-в-точь по росту. Как хорошо воспитанный
мальчик, он почел долгом прежде всего обратиться к
своему провожатому.
— Позвольте узнать, — сказал Миша, — с кем я
имею честь говорить?
— Динь, динь, динь, — отвечал незнакомец: я
Мальчик-колокольчик, житель этого городка. Мы слы-
шали, что вам очень хочется побывать у нас в гостях, и
потому решились просить вас сделать нам честь к нам
пожаловать: динь, динь, динь; динь, динь, динь!
Миша учтиво поклонился; Мальчик-колокольчик
взял его за руку, и они пошли. Тут Миша заметил, что
над ними был свод, сделанный из пестрой тисненной
бумажки с золотыми краями; перед ними был другой
свод, только поменьше; потом третий, еще меньше;
четвертый, еще меньше, и так все другие своды, — чем
дальше, тем меньше, так что в последний, казалось, едва
могла пройти головка его провожатого.
— Я вам очень благодарен за ваше приглашение, —
сказал ему Миша: но не знаю, можно ли мне им восполь-
зоваться; правда, здесь я свободно прохожу, но там даль-
ше, посмотрите, какие у вас низенькие своды; там я, поз-
вольте сказать откровенно, там я и ползком не пройду:
я удивляюсь, как и вы под ними проходите...
— Динь, динь, динь! —отвечал Мальчик: пройдем,
не беспокойтесь, ступайте только за мною.
Миша послушался. В самом деле, с каждым их ша-
гом, казалось, своды подымались, и они всюду свободно
проходили; когда же они дошли до последнего свода,
тогда Мальчик-колокольчик попросил Мишу оглянуться
назад. Миша оглянулся и что же увидел? Теперь тот
первый свод, под который он подошел, входя в дверцы,

казался ему маленьким, как будто, пока они шли, он
опустился.
Миша был очень удивлен. — Отчего это? спросил
он у своего проводника.
— Динь, динь, динь! — отвечал проводник со сме-
хом: издали всегда так кажется; видно, вы ни на
что в даль со вниманием не смотрели; вдали все кажется
маленьким, а подойдешь — большое.
— Да, это правда, — отвечал Миша, — я до сих
пор не подумал об этом, и оттого вот что со мною слу-
чилось: третьего дня я хотел нарисовать, как маменька
возле меня играет на фортепьяно, а папенька на дру-
гом конце комнаты читает книжку; только этого мне
никак не удавалось сделать: тружусь, тружусь, рисую
как можно вернее, а все на бумаге у меня выйдет, что
папенька возле маменьки сидит и кресла его возле фор-
тепьяно стоят; а между тем я очень хорошо вижу, что
фортепьяно стоит возле меня, у окошка, а папенька
сидит на другом конце, у камина. Маменька мне го-
ворила, что папеньку надобно нарисовать маленьким, —
но я думал, что маменька шутит, потому что папенька
гораздо больше ее ростом; но теперь вижу, что маменька
правду говорила; точно, папеньку надобно было на-
рисовать маленьким, потому что он сидел вдалеке.
Очень вам благодарен за объяснение, очень благодарен.
Мальчик-колокольчик смеялся изо всех сил. — Динь,
динь, динь, как смешно! Динь, динь, динь, как смешно!
Не уметь нарисовать папеньку с маменькой. Динь, динь,
динь; динь, динь, динь!
Мише показалось досадно, что Мальчик-колокольчик
над ним так немилосердно насмехается, и он очень веж-
ливо сказал ему:
— Позвольте мне спросить у вас, зачем вы к каждому
слову все говорите: динь, динь, динь?
— Уж у нас поговорка такая, — отвечал Маль-
чик-колокольчик.
— Поговорка? — заметил Миша: а вот папенька
говорит, что очень не хорошо привыкать к поговоркам!

Мальчик-колокольчик закусил губы и не сказал бо-
лее ни слова.
Вот перед ними еще дверцы; они отворились, и Миша
очутился на улице. Что за улица! что за городок!
Мостовая вымощена перламутром; небо пестренькое,
черепаховое, по небу ходит золотое солнышко; пома-
нишь его, — оно с неба сойдет, вокруг руки обойдет и
опять поднимется; а домики-то стальные, полирован-
ные, крытые разноцветными раковинами, и под каждою
крышею сидит Мальчик-колокольчик, с золотою голов-
кою, в серебряной юбочке, и много их, много, а все мал-
мала меньше.
— Нет, теперь уж меня не обманут! — сказал Миша:
это так только мне кажется издали, а колокольчики-то
все одинакие.
— Ан, вот и неправда! — отвечал провожатый:
колокольчики не одинакие. Еслиб мы все были одина-
кие, то и звенели бы мы все в один голос, один, как дру-
гой; а ты слышишь, какие мы песни выводим; это от-
того, что кто из нас побольше, у того и голос погуще;
неужели ты и этого не знаешь! Вот видишь ли, Миша, это
тебе урок; вперед не смейся над теми, у которых по-
говорка дурная; иной и с поговоркою, а больше дру-
гого знает, и можно от него кое-чему научиться!
Миша, в свою очередь, закусил язычок.
Между тем их окружили Мальчики-колокольчики,
теребили Мишу за платье, звенели, прыгали, бегали...
— Весело вы живете! — сказал им Миша: век бы
с вами остался; целый день вы ничего не делаете, у вас
нет ни уроков, ни учителей — да еще и музыка целый
день!
— Динь, динь, динь! — закричали колокольчики:
уж нашел у нас веселье! Нет, Миша, плохое нам житье.
Правда, уроков у нас нет; да что же в том толку? Мы
бы уроков не побоялись! Вся наша беда именно в том, что
у нас никакого нет дела. Нет у нас ни книжек, ни карти-
нок; нет ни папеньки, ни маменьки,— нечем заняться; це-
лый день играй да играй, а ведь это, Миша, очень, очень

скучно. Поверишь ли? Хорошо наше черепаховое небо,
хорошо и золотое солнышко и золотые деревья, но мы...
мы насмотрелись на них вдоволь, и все это очень нам
надоело; из городка мы ни пяди; а ты можешь себе во-
образить, каково целый век, ничего не делая, просидеть
в табакерке с музыкою.
— Да,— отвечал Миша,— вы говорите правду; это и
со мною случается. Когда после ученья примешься за
игрушки, то так весело; а когда в праздник целый день
все играешь да играешь, то к вечеру сделается скучно;
и за ту и за другую игрушку примешься,— все не
мило. Я долго не понимал, отчего это, а теперь понимаю»
— Да сверх того на нас есть другая беда, Миша,—
у нас есть дядьки.
— Какие же дядьки? — спросил Миша.
— Дядьки-молоточки, — отвечали колокольчики, —
уж какие злые! То и дело что ходят по городу, да нас по-
стукивают; которые побольше, тем еще реже тук-тук
бывает, а уж маленьким куда больно достается.
В самом деле, Миша увидел, что по улице ходили
какие-то господа на тоненьких ножках, с предлин-
ными носами и шептали между собою: Тук, тук, тук!
Тук, тук, тук!
В самом деле, Дядьки-молоточки беспрестанно то
по тому, то по другому колокольчику тук да тук, даже
бедному Мише жалко стало. Он подошел к этим госпо-
дам, очень вежливо им поклонился и с добродушием
спросил: зачем они без всякого сожаления колотят бед-
ных мальчиков? А молоточки ему в ответ:
— Прочь ступай, не мешай. Там в палате и в халате
надзиратель лежит и стучать нам велит. Все ворочает,
прицепляется. Тук, тук, тук! Тук, тук, тук!
— Какой это у вас надзиратель? спросил Миша у
колокольчиков.
— А это г. Валик — зазвенели они: предобрый че-
ловек, день и ночь с дивана не сходит; на него мы не
можем пожаловаться. Миша к надзирателю — смот-
рит: он в самом деле лежит на диване в халате и с боку

на бок переворачивается, только все лицом кверху.
А по халату-то у него шпильки, крючечки видимо
невидимо; только-что попадется ему молоточек, он его
крючком сперва зацепит, потом спустит, а молоточек-
то и стукнет по колокольчику.
Только что Миша к нему подошел, как надзиратель
закричал:
— Шуры-муры! кто здесь ходит? кто здесь бродит?
Шуры-муры! Кто прочь нейдет? кто мне спать не дает?
Шуры-муры, шуры-муры!
— Это я! — храбро отвечал Миша: я, Миша...
— А что тебе надобно? — спросил надзиратель.
— Да мне жаль бедных Мальчиков-колокольчиков;
они все такие умные, такие добрые, такие музыканты;
а по вашему приказанию дядьки их беспрестанно по-
стукивают.
— А мне какое дело! Шуры-муры; не я здесь наболь-
ший. Пусть себе дядьки стукают мальчиков — мне что
за дело! — я надзиратель добрый, все на диване лежу
и ни за кем не гляжу... шуры-муры, шуры-муры...
— Ну, многому же я научился в этом городке! —
сказал про себя Миша: вот еще иногда мне бывает до-
садно, зачем надзиратель с меня глаз не спускает!
Экой злой! думал я — ведь он мне не папенька и не ма-
менька; что ему за дело, что я шалю; знал бы сидел в
своей комнате! Нет, теперь вижу, что бывает с бедными
мальчиками, когда за ними никто не смотрит.
Между тем, Миша пошел далее — и остановился.
Смотрит: золотой шатер с жемчужного бахромою, на-
верху золотой флюгер вертится, будто ветряная мель-
ница, а под шатром лежит Царевна-пружинка и, как
змейка, то свернется, то развернется и беспрестанно
надзирателя под бок толкает.
— Зиц, зиц,— отвечала царевна, глупый ты маль-
чик! неразумный мальчик! на все смотришь, ничего не
видишь! Кабы я валик не толкала, валик бы не вертелся;
кабы валик не вертелся, то он за молоточки бы не цеп-
лялся; кабы за молоточки не цеплялся, молоточки бы

не стучали; кабы молоточки не стучали, колокольчики
бы не звенели; кабы колокольчики не звенели, и музы-
ки бы не было! Зиц, зиц, зиц!
Мише захотелось узнать, правду ли говорит Царевна:
наклонился и прижал ее пальчиком — и что же? В
одно мгновение пружинка с силою развилась, валик силь-
но завертелся, молоточки быстро застучали, колоколь-
чики заиграли дребедень — и вдруг пружинка лоп-
нула; все умолкло, валик остановился, молоточки по-
падали, колокольчики свернулись на сторону, солнышко
повисло, домики изломались... тогда Миша вспомнил,
что папенька не приказывал ему трогать пружинки,
испугался и... проснулся.
— Что во сне видел, Миша? — спросил па-
пенька.
Миша долго не мог опамятоваться — смотрит: та
же папенькина комната, та же перед ним табакерка,
возле него сидят папенька и маменька и смеются.
— Где же Мальчик-колокольчик? где Дядьки-мо-
лоточки? где Царевна-пружинка? — спрашивал Миша:
так это был сон?
— Да, Миша, тебя музыка убаюкала, и ты порядочно
вздремнул; расскажи женам, по крайней мере, что тебе
приснилось?
— Да видите, папенька, — сказал Миша, протирая
глаза: мне все хотелось узнать, отчего музыка в таба-
керке играет; вот я принялся на нее прилежно смотреть
и разбирать, что в ней движется и отчего движется;
думал, думал и стал уже добираться, как вдруг, смотрю,
дверцы в табакерке растворились....
Тут Миша рассказал весь свой сон по порядку.
— Ну, теперь вижу, — сказал папенька, — что
ты в самом деле понял, отчего музыка в табакерке иг-
рает: но ты это еще лучше поймешь, когда будешь учить-
ся Механике.
Дедушка Ириней.
(Кн. Одоевский.)