Ушинский К. Д. Собрание сочинений. Т. 11. — 1952 — Электронная библиотека ГНПБУ

ОТ РЕДАКЦИИ

Одиннадцатым томом завершается издание настоящего собрания сочинений К. Д. Ушинского. После того как в 1-м томе были опубликованы ранние работы Ушинского, во 2 и 3-м — его статьи по педагогике, в 4, 5, 6 и 7-м томах — его учебники для начальной школы, в 8, 9 и 10-м томах — его опыт педагогической антропологии, в настоящем, 11-м, заключительном томе, естественно должны получить место материалы биографические и библиографические.

Автобиографические и биографические материалы — это документальные комментарии к педагогической биографии Ушинского. Их значение тем более ценно, что в свое время почти ничего не было предпринято для того, чтобы собрать и сохранить наиболее достоверные биографические данные и материалы, вследствие чего оценка существа педагогической деятельности Ушинского часто покоилась на данных, не имевших под собой фактической основы. Вместе с тем понятно, что собирание и группировка наиболее достоверных биографических данных является в настоящее время задачей весьма трудной и ответственной, принимая во внимание, что значительная часть этих материалов уже утрачена и что сплошь и рядом получили хождение предвзятые и явно неверные суждения относительно многих моментов жизни и деятельности К. Д. Ушинского.

В качестве материалов биографического порядка в настоящем томе собраны: уцелевшие воспоминания и дневники самого Ушинского, его переписка с близкими знакомыми и друзьями, мемуарные материалы, оставленные людьми, наиболее близко знавшими Ушинского и непосредственно с ним встречавшимися и работавшими. Нужно говорить об «уцелевших» биографических материалах, потому что в семье Ушинского после его смерти, а может быть, и им самим, при жизни несомненно были уничтожены некоторые материалы: почти не сохранилось, например, писем друзей к Ушинскому, не сохранилась переписка Ушинского с русскими и заграничными педагогами; из дневника, начатого в 1849 г., сохранился только отрывок и т. п. Не лишен в биографическом отношении значения и ряд официальных материалов, документов, которые даны в особом разделе в соответствии с разными периодами жизни Ушинского: только немногие из этих материалов были до сих пор опубликованы да и то в изданиях, недоступных для массового употребления; значительная часть их в широком обращении не была и иногда оставалась неизвестной тем, кто писал об Ушинском, распространяя ходячие и непроверенные о нем суждения, взятые из вторых рук и потому легко подвергающиеся всякого рода извращениям.

Вторая часть настоящего тома отведена материалам библиографическим, которые также имеют большое значение для изучения педагогического наследства К. Д. Ушинского. Сюда входят данные как о сочинениях самого Ушинского (напечатанных и хранящихся в рукописях), так равным образом и о работах, посвященных ему. Специальных и исчерпывающих библиографических исследований, посвященных К. Д. Ушинскому, в педагогической литературе почти нет, если не считать первых библиографических изысканий и печатных трудов, изданных в 1908 г. В. И. Чернышевым и А. Н. Острогорским, впервые поставившими себе задачей собирание и научную разработку педагогического наследства, оставленного К. Д. Ушинским, но

не закончившими начатой ими работы. Само собой понятно, что эти первые попытки, предпринятые в условиях царской России, имели ряд недочетов, вытекавших из самых условий научной работы в дореволюционное время. В наше время эти условия радикально изменились, широко открыты для пользования архивные материалы и сокровища государственных библиотек. Есть основания думать, что, в связи с необходимостью научной разработки педагогического наследства Ушинского, библиографические работы о нем получат широкое развитие. В настоящем томе сделан пока только предварительный опыт свода библиографических данных о литературе, связанной с именем К. Д. Ушинского, на основе тех работ, которые начаты еще в дореволюционное время. Критико-библиографические исследования, посвященные Ушинскому и требующие, как всякая библиографическая работа, большого времени и труда, не заставят себя ждать, если принять во внимание ту большую потребность, какая существует в настоящее время в научной разработке педагогических идей К. Д. Ушинского.

Небольшой раздел в этом заключительном томе посвящен дополнениям к предыдущим томам, а также исправлению замеченных ошибок и недосмотров.

Заканчивая 11-м томом предпринятое согласно постановлению Правительства в связи с исполнившимся в 1946 г. 75-летием со дня смерти К. Д. Ушинского издание его сочинений, редакция полагает, что это издание в значительной степени удовлетворит назревшей потребности передового учительства и научных работников педагогики в том, чтобы иметь под руками достаточный материал для критического изучения и освоения произведений великого русского педагога и для соответствующего его использования в практике педагогической работы в нашей стране. Руководствуясь принципиальным положением о том, чтобы не заслонять текст сочинений Ушинского обширными к нему комментариями, редакция основной своей задачей считала собирание и опубликование работ Ушинского в первую

очередь, присоединяя к ним только необходимые справочные материалы библиографического характера, которые облегчали бы дальнейшую, углубленную и критическую работу над его педагогическим наследством.

Так как настоящий том составлен из разного рода отрывочных материалов, то документация их и мелкие пояснительные к ним замечания, как и в предыдущем томе, даются под строкой, чтобы не затруднять читателя постоянным обращением в конец тома; более же обширные разъяснения отнесены к концу биографического раздела в группу примечаний. А так как некоторые из материалов имеют свои примечания, принадлежащие авторам или издателям, то оказалась необходимой следующая система знаков: сноски редакции обозначаются звездочкой: *; сноски авторов или издателей материалов — буквами: а), б), в), и т. д.; примечания, отнесенные в конец тома, — арабскими цифрами.

Кроме того, принимая во внимание, что в прежних изданиях рукописей Ушинского допускались по цензурным соображениям купюры и что рукописи Ушинского, не предназначавшиеся им для печати, часто написаны очень прихотливым и неразборчивым почерком, оказалось необходимым употребить следующие условные обозначения: тексты, почему-либо опущенные в предшествующих изданиях, взяты в квадратные скобки [ ] ; слова и выражения, не поддающиеся прочтению, отмечены взятыми в те же прямые скобки знаками [= = =], повторенными по количеству непрочитанных слов; слова, прочитанные по смыслу, взяты в угловые скобки <>; явно пропущенные и вставленные редакцией слова взяты в обычные (круглые) скобки и напечатаны курсивом.

А. Дневники и автобиографические
заметки
1. ДНЕВНИК С 1844 ПО 1845 г.*
Ноября 13-го
Приготовлять умы! рассеивать идеи!... Вот наше
назначение. Мы живем не в те годы, чтобы могли дей-
ствовать сами. Отбросим эгоизм, будем трудиться для
потомства! Как отцы, отдадим себя трудам и страда-
* Дневник К. Д. Ушинского за 1844/45 г. впервые был опуб-
ликован А. Н. Острогорским в 1908 г. в книге «Неизданные со-
чинения К. Д. Ушинского. Материалы для III тома «Педагоги-
ческой антропологии» и материалы для биографии». Рукопись
дневника хранится в настоящее время в кабинете педагогики
Ленинградского государственного педагогического института
им. А. И. Герцена по описи за № 2. На рукописи имеется не
принадлежащий ' автору заголовок — «Дневник, относящийся
к университетским годам», надписанный уже после смерти
К. Д. Ушинского кем-то из его наследников, вероятно, рукой его
дочери Надежды Константиновны. На самом деле дневник на-
чат К. Д. Ушинским уже после окончания университета, ког-
да он начал готовиться к магистерскому экзамену. В первой же
строке рукописи автором не был проставлен год и потом уже чьей-
то чужой рукой и другими чернилами поспешно вписано — 1845,
между тем как дневник за 1845 г. начинается много позже первых
страниц, которые, как это видно из последующих записей автора
дневника, относятся к 1844 г. Сверка печатного текста, опубли-
кованного в 1908 г., с текстом рукописи дала возможность ис-
править неправильно прочитанные места.

ниям, бесплодным для нас, плодовитым для детей
наших. Соберем неиссякаемые сокровища, которые
пусть расточат наследники наши. Рано еще действо-
вать! Пробудим требования, укажем разумную цель,
откроем средства, расшевелим энергию, — дела появят-
ся сами...
Не будем спешить, побуждаемые эгоистическою
жаждою вкусить от плодов дел наших! Тихо, покорно
будем нести гнет, от которого избавим наших потом-
ков. Предупредим бедствия перелома. Будем трудиться
над постройкой чудного здания, которому внуки наши
дадут свое имя, истинных творцов которого никто и
никогда не узнает. Пренебрегая насмешками, вытер-
певая гонения, жертвуя всем, счастьем забытия (в ко-
тором теперь так немногие живут), наслаждениями
семейства, почестей, славы, богатства, не убегая
туда, где живут счастливее, отказавшись совершенно
от самих себя, — работать для потомства!
Велика тогда будет наша (роль), велико назна-
чение!
В поте лица, в пыли презрения, под знойными луча-
ми пекущего солнца, рискуя жизнью, бросать семена
в землю, зная, что никогда не увидишь жатвы, и все-
таки работать до конца жизни, — страшное бытие.
Отдать все потомкам, которые забудут и имена наши,
не ждя награды ни на земле, ни на небе, — знать это
и все-таки отдать им и жизнь свою — велика любовь
к истине, ко благу, к идее! велико назначение!...
Труднейшая, бесславнейшая доля в% массе трудов
человечества — лучшая доля, величайшая доля!...
14-го ноября.
Распределение дней:
Понедельник
Встать в
4 часа утра
5 » »
Работать для экзамена
7 » »
8 » »

Заниматься
3 часа
4 »
5 »
6 *
7 »
Урок
8 »
9 »
Спать
10 »
Воскресенье
Заниматься
6 часов
7 »
8 »
9 »
10 »
11 »
12 »
По домашним делам или в гости
1 »
2 »
3 »
4 »
5 »
Читать
6 »
7 »
8 »
9 »
16-го ноября.
Нечего писать, кроме того, что я не исполнил
всего предписанного. 01 волю надо укреплять! Пусть
в моем внутреннем государстве все повинуется ей
беспрекословно, — все, кроме ума, этого вечного за-
кона, неизменного! Он один должен быть свободен от
всякого принуждения, повелевать всем, не повиновать-
ся ничему, кроме самого себя, т. е. быть совершенно
свободным. Это —не человек с прихотями и страстя-
ми,— нет: это основной закон, развивающийся из
самого себя. Где бы то ни было, когда бы то ни было,
меня ни застало его повеление,—я должен низойти
до самого источника воли: туда, где она одна присут-

ствует, творящая, — где нет судьбы; туда, куда так
трудно проникать непривычному, — куда восходил я
(но так редко!), — туда, где лежат неистощимые силы,
зародыши всех величий, всего творчества (силы твор-
ческой, не материи), — туда-то я должен низойти и
выйти оттуда победителем над всеми страстями —
бесстрастием, леностью, приличиями — над всем, но —
с предписанием ума. Иначе отворять двери этой со-
кровищницы сколько полезной, столько и страшной, —
будет безумным, противозаконным бунтом. А если
только прихоть, раздражительность, своеволие, упрям-
ство, нетерпеливость сломят эти двери, то —беда:
разрушится стройное государство.
Когда-нибудь, любезная Любознательность, я по-
стараюсь описать вам покороче внутренность этой
сокровищницы и богатства, там собранные, а теперь
я так не долго оставался, и притом был так обнят
укрепляющим жаром ее, что спешил скорее выйти.
18-го ноября.
Для русской статистики: Georgi: «Geographisch-
physische und naturhistorische Beschreibung des russi-
schen Reichs». Königsberg, 1797—1802. Максимовича
и Щепатова: «Географический словарь русского госу-
дарства». Всеволский (?)«Description géographique et his-
torique de l'empire de Russie». Москва, 1813 и 1833
(второе издание). Wichman: «Darstellung der russischen
Monarchie in statistisch-politischen Beziehungen». Leip-
zig, 1813. Ewers und Maitz: «Beiträge zur Kenntniss
Russlands und seiner Geschichte»; «Russland und das
russiche Reich». Берлин, 1819. Hassel: «Vollständige Erdbe-
schreibung des Russischen Reichs in Europa nebs Polen,
und eine Einleitung zur Statistik des Russischen Reichs».
Веймар, 1821. Это 11 -ая книга «Des grossen weimari-
schen Handbuchs der neusten Geographie». Erdmann:
«Beiträge zur Kenntniss des Innern von Russland».
1826. Schnitzler: «Essai d'une statistique générale de
l'empire de Russie». 1829. «Dorpater Jahrbücher für

Adolfs Ermanns: «Reise und die Erde durch Nordasien»
(1823—30). Очень много важных известий о внутрен-
ности Европейской России в 1-й его части. «Güldenstad
Klaproth —Ledebur» («Гюльденстад — Клапрот—Леде-
бюр) —для Азиатской России.
Меня теперь совершенно занимает план, который,
если я его приму, должен определить цель всей моей
жизни: именно — написать историю так, как я ее пони-
маю.
Давно эта мысль, под различными формами, вер-
телась в моей голове, но никогда так отчетливо, так
ясно она не являлась в моей голове.
Два года тому назад проявившись с такою силою,
эта мысль превратилась бы во мне в решение; но теперь
я потерял уже безотчетную веру в постоянство своих
целей и в неизменность своих сил; но зато чему я верю
в себе, — в то верю постояннее. Конечно, этот труд
достаточен, чтобы наполнить много жизней, — но уга-
дал ли я свое направление? В нем ли я найду успокое-
ние? Не леность ли только гонит меня от поприща
фактической деятельности? Не был ли бы я для нее
способнее? Не сделал ли бы я для России больше здесь,
нежели написав историю? Доставит ли она что-нибудь
незрелому народу? Вот вопросы, которые должен» я
разрешить в следующих днях. И еще: станет ли у ме*ш
внешних средств предаваться постоянно и долго это-
м/ занятию, не обещающему никакого вознаграж-
дения?
В библиотеку: в понедельник, среду и пятницу.
Номера редкинских книг: Гегель —617-й, статистика
Шуберта —398, Савиньи —84-й.
22-го ноября.
Тщеславие, тщеславие должно задавить в себе!
Ну, к чему я рассуждал с Осиновым? И как глупа и
смешна была эта моя самохвальная выходка! Как уни-
зительно пошла ответная улыбка на его вопрос? И что
это за правило, если только сидишь с человеком.

непременно говорить с ним? Что за нужда болтать без
желания высказывать свои мысли, без желания узнать
мысли другого, без желания убедить? Ведь не все ли
тебе равно, с какими мыслями ни останется этот чело-
век? И притом ты ведь знал наверное, что ни он, ни ты
не убедите словами друг друга. Просто-на-просто,
корень этой глупой болтовни лежит в мелком щекот-
ливом самолюбии, задетом тем, что его не замечают.
А потом, когда ему не удается спором обратить на себя
внимание,— боже милосердный, на какие аферы оно
тогда подымается, какие выкидывает отвратительно-
смешные штуки, на какие ходули становится! И разду-
вается, и пыхтит, и врет, и орет, и горячится, и охает,
и проклинает... Прочь! мимо! гадкая сторона души
человеческой!...
25-го ноября.
В чем упрекают наш век? В недостатке энергии, в
эгоизме, в бесцветности? Откуда же взялась эта непре-
одолимая скука, когда все в человеке молчит, кроме
одного *— требования деятельности? Это — верные
симптомы перемены, а вы — скучающие, эгоисты, равно-
душные ко всему,— вы, беспрестанно просящие но-
вого и нового у той стороны души, которая все вам
отдала, сама сделалась нищею, умерла уже? Вы, мучи-
мые бессмертным началом требования жизни — дви-
жения? Вы— жертва этой революции духа! Близка
перемена: она начинается, она уже началась! Борьба —
«тягостная, долгая,— борьба ума с чувством, с добро-
детелями, с пороками, с предрассудками, с природою —
кончается, кончилась уже в возможности, и одного
только условия недостает для действительности,—
условия пустого, условия всегда готового времени.
Напрасно вы, проклинающие мир, закрылись не-
проницаемою мантией величия,— напрасно стараетесь
внушить человечеству, что там-то и есть причины этих
неистовых проклятий. Мы сорвем ее! Зачем срывать?
Мы так уверены, что под нею скрывается ничтожество,

что с презрением пробежим мимо вас, смешных я
жалких, и оставив вас указывать песчаные мели в
нашем вечном стремлении по безграничному морю веч-
ности. Или — нет! мне жаль вас! Долой ваши широко-
полые шляпы! Прочь черные, таинственные плащи]
Кончилась ночь. Вы спите, когда все вокруг вас уже
движется! Проснитесь, заря занимается!...
Скука... что такое скука? бесплодный насиль-
ственный сон души, из которого она беспрестанно уси-
ливается выйти, и эти-то усилия тиранят вас, ее тира-
нов. Что ж, разве все уже изведано в мире, нам данном?
Разве уж мы остановились у цели или утомились, ища
ее? Нет, самое требование движения, пожирающее
вас, доказывает противное. А вот причина вашей муки!
Вам жаль прошлого, невозвратного, потому что оно уже
теперь никуда не годится, потому что оно, ложное,
отринуто умом. Вам жаль ваших чувств, ваших сер-
дечных движений,— вам жаль обмана! Поневоле ум
вырвал вас из этого бесплодного эгоизма,— и вы про-
клинаете ум! Тело ваше отдало все, что было у него,— вы
мучите истощенное, двигаете, рвете мертвое тело, требуя
новых деяний и страдая от глада и жажды, прокли-
наете ум!
Вы умираете от голода, отвергая им подаваемую
богатую пищу и питье, дающее бессмертье,— пищу и
питье, от них же кто вкусит, не возжаждет, не взал-
чет, не умрет!...
Вы задыхаетесь в тесноте, меж тем как ум откры-
вает вам двери в чудную область. Вы напрасно
порываетесь разорвать оковы вашего бессилия, а ум
дает вам свободу, говоря: «следуй за вшою!»...
Эгоизм... Что такое эгоизм? Это — состояние чело-
века, когда любовь к самому себе превышает в нем все
другие чувства. Что ж тут дурного? Что ж здесь та-
кого, что бы заслуживало презрения, насмешек, про-
клятий? Где, каким законом запрещается любить самого
себя? Проклинаем эгоизм — сами же эгоисты, и про-
клинающие, в этом отношении, равны проклинаемым.
Подлость — начало, источник всех этих проклятий,

во посылают их обыкновенно люди, оскорбленные
равнодушием к их чувствам, страстям, желаниям.
А в этих-то чувствах, в этих-то желаниях и скрывается
эгоизм всегда, в каких бы сферах они ни находились,
в материальных или в идеальных, хотя бы в сфере так
называемого высокого самопожертвования. Не отыски-
вай в душе человека источника эгоистического чувства :
все чувства эгоистические, все!...
Все они требуют награды в других ли, в самих ли
себе!... Вы, высокий человек во мнении толпы, жерт-
вуете жизнью из любви к отечеству. Вы, презренный в
глазах людей, жертвуете тем же из любви к золоту.
И оба вы делаете то, что вам приятно, и оба вы правы
в своих действиях. Оба вы равны в чувствах, не равны
только в сфере их движений,— не равны только в
идее прекрасного: для одного она — золото, для дру-
гого — отечество. А с неравенством идей у нас все
мирятся,— никто его не проклинает. Эгоизм единое
только чувство, как вы ни дробите его, единое в скупце,
и в герое,— и, кроме эгоизма, нет чувств в душе чело-
веческой и, проклиная эгоизм, вы проклинаете все
чувства и обвиняете его бессмысленно в том, что он
уничтожил чувства.
Итак, глупость, одна глупость — источник вашего
терзания, а вы проклинаете ум!...
Эгоизм — единое существующее, бессмертное, а по-
тому правое чувство, если только его можно назвать
чувством. Но эгоистом может быть, должен быть только
один ум. В уме только эгоизм будет высочайшим эго-
измом,— ум только имеет право на него; в уме только
он будет высочайшей добродетелью, и в глупости толь-
ко он является пороком. Один только ум имеет право
любить себя, потому что нечего уже больше любить
ему, потому что нет уже ничего выше! Любовь ума к
уму — эгоизм ума. Закон нерушимый, вечный, истин-
ный! И в уме эгоизм не есть уже чувство (ум не имеет
чувств): в уме это— закон требования развития! В уме
же и средства удовлетворить этим требованиям. Это —
жизнь ума; в нем же и пища для этой жизни.

Итак, все чувства ложны, все временны. Они уми-
рают. Оставьте их, не тревожьте: пусть они почиют
с миром! Не от сердца ли, не от куска ли мяса вы хотели
вечной жизни?..» Оставьте,— пусть гниет! Землю —
земле !...
Но что же мы называем умом? Не есть ли (это) расче-
ты, выкладки эгоиста, человека с чувствами? Нет, это —
не ум, это — отсутствие ума, это — глупость. И поду-
майте сами, что может быть глупее жертвовать бес-
конечным — конечному, неоцененным — не стоящему
никакой цены! И что может быть неестественнее: заста-
вить господина служить работнику? Что может быть
бессмысленнее платить золотом за фальшивую монету,
употреблять ум для потехи чувств, дух отдать в слуги
материи! Нет! Довольно! Ум долго был работником, и
чувства не платили ему ничего; но теперь — запла-
тили, всем обещали до-нельзя и, не будучи в силах
сами поддержать себя ни одной минуты,— платят,
наконец, своею жизнью. Они стонут через уста поэтов
в своих предсмертных муках; а ум-плебей не нуждается
ни в чем и топчет их, не замечая... Вот та благодетель-
ная, великая революция в духовном мире, следы кото-
рой повсюду, во всех явлениях, поражают горем сла-
бые души. Пойдем теперь на поле битвы, заглянем во
все сферы, где совершается эта победа ума: в жизнь
общественную, в жизнь домашнюю, в жизнь индиви-
дуальную, в религию, поэзию, в художества, в науку.
Везде мы найдем эту революцию в разных формах,—
и везде увидим торжество плебея-ума, везде услышим
стоны погибающей аристократии чувств.
3-го декабря.
Поутру, часов 8—9. Я чувствую так себя здоровым,
как никогда. Грудь моя дышит свободно; сердце ходит
легко; голова свежа; какая-то полнота, гибкость, само-
наслаждение во всем теле. Теперь я чувствую сладость
бытия, без примеси всех других обстоятельств. Если бы
вся жизнь проходила так, то можно бы жить одним

8) Савиньи: «История Римского права в сред-
ние века». 6 томов.
9) Августина Тьерри — все сочинения — I том
in quarto.
10) Guizot: «Cours de l'histoire moderne». 6 томов.
11) Святославич — роман Вельтмана.
1 томик.
8- го декабря.
Вчера, измученный нетерпеливым ожиданием брата,
я не мог заниматься; зато сегодня встал, я думаю,
часа в 3,— и рад:чудесно заниматься поутру: все дви-
жения духа как-то сильнее, все обороты его как-то яв-
ственнее,— и я мог сам наблюдать над собою.
Что-то, приедет ли сегодня брат?
9- го декабря.
Утро. Сегодня моя голова как-то встревожена,
и внимание потеряло энергию. Причина одна — физи-
ческая, глупая; другая—нравственная: меня рас-
строила ссора Ваньки с хозяином. Как я еще не привык
к жизни 1 Такая ничтожная вещь может произвести
на меня влияние... Кажется, чем более я освояюсь
в мире духовном, тем более отвыкаю от практической
жизни. Неужели я никогда не буду в силах помирить
эти две стороны? Но это, может быть, и оттого, что
вообще ссора, какая бы она ни была, производит во
мне какое-то отвращение, смешанное со страхом.
.Мне как-то всегда делается страшно за всякое челове-
ческое чувство. А между тем, когда оно уже оскорблено,
когда оно уже восстало, то оно может увлечь меня своим
порывом далее границ благоразумия. Или это какая-то
леность, нежелание души предаваться чужому влия-
нию, действовать по воле обстоятельств, или это, мо-
жет быть, просто трусость; но тогда она не имеет ника-
кого основания,— ибо это чувство я испытываю и тогда,
когда дело до меня совершенно не касается и не может
иметь для меня никаких последствий.

Нетерпеливое ожидание брата как-то укротилось
во мне, утомилось...
Еще заметка, повторенная мною уже 100 раз. За-
чем спорить с теми, о которых ты наперед уверен,
что не найдешь в них ничего выше своего убеждения
и что ты их ни в чем не убедишь, или нет никакой пользы
убеждать их?...
Вчера в библиотеке я встретился с Морошкиным.
Как заколыхалось мое глупое сердце! Чего? Зачем?
само не знает... Он спрашивал, что я хочу делать? Так
что же? Странное дело: я убежден, что я делаю хорошо
и стыжусь, боюсь показать другим то, что я делаю!
Корень этого тот, что я ненавижу искательства и что
я трепещу, чтобы меня не сочли за человека чего-
нибудь ищущего. А между тем, как ни благородно мое
стремление, кажется, что в нем есть порядочная доля
тщеславия. Вчера я узнал, как тяжело высказать свои
требования...
10-го декабря.
Сегодня мне пришла прекрасная идея о творчестве,—
творчеству из ничего. О том, что человек лишен ее,
лишен не по одному произволу, случаю, а потому, что
не может ею обладать по ограниченности ума; и что
всеобъемлемость ума есть вместе и творчество,— одно
и то же, что творчество. Развить это посредством гипо-
тезы: что, если бы человеку было дано творчество,
творчество первоначальное, самобытное, элементар-
ное, такое, когда представить человека единым в мире,
без слуг и без исполнителей?...
10-го декабря.
О крестовых походах
Это самое стройное и в то же время самое богатое
по последствиям явление в средние века. В то самое
время, когда Европа вся разбилась на самые мелкие
куски, лишилась почти всякого, даже племенного

единства, сделалась собранием бесчисленного множе-
ства феодальных владений, не имеющих между собою
почти никаких сношений, кроме неприязненных,—
в то время — говорю я — ее всю увлекает добровольно
одно и то же предприятие, имеющее одну и ту же цель.
И потом через два века, когда тело Европы, разрезан-
ное на мелкие феоды, начинает соединяться, оживать
общею жизнью, когда цель крестовых походов могла
быть достигнута вернее, когда средства стали извест-
нее (в начале 13 века),— они не могут уже составить-
ся— и ни воззвания папы, ни предприятия честолюб-
цев не могут уже подвинуть ко гробу Христа тот
народ, который еще так незадолго неудержимо рвался
туда. Откуда такое общее стремление во время разъе-
динения Европы? Откуда такая апатия против общего
предприятия,— когда она начала соединяться?...
Здесь не было посторонних влияний: это необходи-
мое развитие одного и того же факта.
Продолжать завтра поутру: сегодня моя голова
как-то ужасно ленива.
Найти меня можно от 11 часов до 4 или в универ-
ситетской библиотеке, или в «Великобритании» (сту-
денческий трактир, напротив университета).
20-го января 1845 а.
Оканчивая в тебе последнее слово, думал ли я так
надолго покинуть тебя, мой бедный журнал? В эти
полтора месяца что я сделал во внутреннем и внешнем
своем мире? Ничего, на чем бы я мог спокойно оста-
новить свое внимание. Я каждый день делал такую
кучу мерзостей, что, о боже, пошли мне забвение!...
Дух мой как будто заснул, ни одним движением он не
напоминает о своем существовании. Гордой самоуверен-
ности в самостоятельном бытии, в своей индивидуаль-
ности, в самом себе, в душе—как будто не бывало.
Я попрежнему мелочен, тщеславен, брюзглив, зол,
нерешителен, труслив, лжив, тороплив, легкомыслен,
ленив, сластолюбив, попрежнему несчастлив без

страданий, попревшему — ничтожен, попрежнему —
игрушка минутных, самых пустых случайностей!...
Боже! Боже! Спаси меня!... И во всем этом никто не
виноват, кроме меня. Научи меня, дух мира, поддержи,
пробуди меня! Позволь мне опять созерцать тебя во
мне! Теперь я для себя — ужаснейший хаос, в кото-
ром я ничего не могу разобрать: так мелки, так отры-
вочны, так противоречащи друг другу, так быстро и
произвольно сменяются (настроения). Теперь мое я
подобно какой-то страшной бездне, из которой несмет-
ными тучами поднимаются мелкие, гадкие насекомые,
но на дне которой царствует пустота и утомительный
мрак.
Опять должно начать свое исправление. Каждый
день я опять начну беседовать с тобою, мой сговорчи-
вый приятель!...
Рецепт
1. Спокойствие совершенное, по крайней мере,
внешнее.
2. Прямота в словах и поступках.
3. Обдуманность действия.
4. Решительность.
5. Не говорить о себе без нужды ни одного слова.
6. Не проводить времени бессознательно; делать то,
что хочешь, а не то, что случится.
7. Издерживать только на необходимое или прият-
ное, а не по страсти издерживать.
8. Каждый вечер добросовестно давать отчет в
своих поступках.
9. Ни разу не хвастать ни тем, что было, ни тем,
что есть, ни тем, что будет.
10. Никому не показывать этого журнала.
Прочел: «Histoire des états européens depuis du
congrès de Vienne» par Beaumont-Vassy. T. 1. Бельгия
и Голландия.

27-е. Ничего не написал. Тщеславие разгулялось
и нарушил два правила: 1-е и 9-е.
Отрывок из дневника Ушинского 1845 г.
28-е. Не согрешил ни против одного — нет! нет!...
Сделал самую глупую издержку: занял деньги за адские
проценты, когда совсем было не нужно! Русский чело-
век задним умом крепок!...
Прочел «Коринну» madame Staël, и вероятно долго
не забуду впечатления, произведенного на меня этою
книгою.
29-е. Кажется, я сегодня не согрешил ни против
одного из моих правил, но это, должно быть, оттого,
что я сегодня никого не видел, кроме моих учеников.
Замечательно беден мой журнал, ни одной мысли!
Такой пустоты давно уже не было в моей голове. Что
за причина,— не знаю! Но можно ли насильно думать
о чем-нибудь? Можно ли по желанию и с успехом на-

правлять свое внимание на предмет, выбранный про-
изволом? Я думаю, что можно. Но для этого надобен
навык! Внимание может быть приобретено навыком.
Попробую, выберу себе какой-нибудь предмет для
размышления. Но как это трудно! У меня еще так мало
знакомых предметов. Я мало думал, хотя и много
мечтал; а между тем уверен, что мысли могут разви-
вать рассудок до бесконечности, и постоянное мышле-
ние придает уму способность схватывать предмет со
стороны разумной, т. е, с такой, с которой можно в
него углубиться, следовательно, дает самим мыслям
глубину и логическую последовательность. А мечта
доводит нас до самых абстрактных вопросов, в которых
мы, наконец, теряемся, как в беспредельном простран-
стве (где не на чем остановиться взору, не на что упе-
реться ноге). Не летать, а ползти суждено человеку!
И дух наш, как и тело, не может воспрянуть до небес,
но может строить бесконечное здание.
Как далеко,— отдельно от нас, представляется веч-
ность и беспредельность! И трудно, несмотря на все
доказательства ума, свыкнуться с мыслью, что мы
уж теперь существуем в бесконечности, в беспредель-
ности! А это так!...
30- е. В каком глупом положении я был сегодня!
А все от этого странного желания «занимать». Сегодня я
так некстати, так смешно влез в родство к Лнгнв...
И не из тщеславия... А между тем другой (как, вероят-
но, и случилось) мог счесть меня за ужасного хвастуна;
я, по крайней мере в этом случае, совсем не хва-
стал.
Болтать, болтать и вечно не подумавши, без нужды
болтать,— когда же это кончится? На этот порок
должно обратить особенное внимание, и мне теперь есть
случай удерживаться от глупой болтовни. Посмотрим!...
Прочитал «Louis-Philippe et la contre-révolution
de 1830», par Sarrans jeune — злой саркастик! Хоро-
шего короля нашли себе французы!... Это—шекспи-
ровский Ричард, только 19 столетия!...
31- го. Ничего не записал.

1-го февраля.
Изменил первому и самому главному правилу —
спокойствию. Частью — от забывчивости, частью и
нет !... Врал!...
2- го. Я ничего не написал.
3- го. Сегодня день прошел в занятиях; но ввечеру,
на уроке у П., вошла madame П. и, посмотревши на
наше учение, вздохнула... Бедная мать!... Этот вздох
пристыдил меня. Мне кажется, она поняла мое шарла-
танство. Этот вздох пристыдил меня больше, нежели
могли бы это сделать самые злые насмешки. Может
быть, он относился совсем к другому,— но, по край-
ней мере, она вздохнула о детях... И я ее обманывал.
Надо сделать, что можно, по крайней мере. Шарлатан!
Проклятая бедность!... Проклятое ничтожество ха-
рактера!...
Шевырев: Бог создал мир, Гегель разрушил
своей логикой и пирует на осколках его, ловя идею,
как призрак...
Клеант (Kleantes): «Es geschieht auf der Erde ohne
dich, Dämon, noch in dem aetherischen göttlichen Pol,
noch in Pontus,— ausser was die Bösen durch ihren
eigenen Unverstandthun. Du weißt aber auch Ungerades
gerade zu machen und ordnest das Ordnungslose, und
das Feindliche ist dir freundschaftlich. Denn so hast
du Alles zu Einem, das Gute mit dem Bösen zusammen-
geeint, so dass nur ein XoyoÇ ist in Allem, der immer
ist, den die fliehen, die unter den Sterblichen die bösei
sind».
26-го марта.
Я не гастроном и не могу им быть, и потому вкус-
ный обед есть одна из моих мечтательных надежд,
которые никогда мне не даются, и я с этого времени
бросаю попытку.
При моих бесчисленных пороках, как бы я должен
был страдать, если бы страдание могло пустить глу-
бокие корни. Но, к счастью ли (а может быть,- и к

несчастью), я скоро утешаюсь и, наконец, я начинаю
смотреть на тоску, на раскаяние,— на эти удушливые
минуты,— как на необходимые приливы и отливы, и
терпеливо жду конца, не ищу утешения в мыслях и
чисто механически стараюсь рассеяться... Да и к чему
бесплодное раскаяние? Оно всегда еще смешнее, еще
жалче самого поступка, в котором мы раскаиваемся!...
Я, кажется, глупею. Ну, что же? Слава богу! Во мне все
еще останется довольно ума, чтобы жить весело и
прилично.
Бесконечные вопросы, неразгадываемые загадки
бога человеку меня больше не занимают... Да и зачем?...
Новое правило, которое я, конечно, в следующий
же раз постараюсь не исполнить: никогда не просить
кого-нибудь оставаться у себя, когда он хочет уйти,
потому что я заметил, что, после этого, разговор наду-
вается и делается скучным для обеих сторон. И это —
всегда.
Что значат чужие насмешки, когда мы так привыкли
к насмешкам над самим собою?...
Скучно... Не шутя — хочется умереть, развя-
заться со всеми этими дрязгами.
Отчего я не могу найти спокойствия, когда все
уже мною осмеяно, когда уже все меня так мало зани-
мает, когда я сам, мои пороки, мое назначение и проч.—
стали для меня скучным, избитым предметом?! Поистине
меня мало занимает, что со мною будет и здесь, и там...
Хочется умереть!...
Я не выдержу, я не буду держать экзамена на маги-
стра: в этом я почти убежден; но не хочу переменять
пути, не хочу ничего искать. К чему мучить себя?
Мне кажется, что вся эта глупая комедия скоро кон-
чится... Какою прекрасною сделал жизнь творец, как
я изгадил ее,— и теперь похож на человека, бегущего
от собственной своей вони... Все мои желания почти
всегда удавались, но я никогда не желал того, что бы
было мне приятно и полезно... И я очень похож на
рыбака, выбравшего из трех исполнений, предложен-
ных ему «духом», колбасу, которую жена потом с до-

сады прицепила к его носу, и, наконец, он принужден
был в 3-ем желании просить, чтобы она отвалилась.—
Я точно так же распорядился...
29-го марта.
Злодейство может явиться и под'открытым небом,
усеянным звездами; и на берегу вечно шумящего, бес-
конечного моря, и на заоблачных вершинах гор; но
мелкий, низкий, грязный порок не вынесет этих кар-
тин: ему место только в наших душных, темных ком-
натах.
Как наши представления слабы против существен-
ности! Какая разница глядеть на небо и воображать его!
Только что успеешь сомкнуть глаза,— как эта голу-
бая бесконечность сдвинется до опрокинутой чашки.
Впрочем, я думаю, глядя часто и долго на небо, можно
привыкнуть переносить его с собою в комнату, как
переносим мы тьму предметов.
Глядя чувствующим взглядом на природу, сознаешь
бессмысленную гордость людей, считающих себя един-
ственными жильцами этого бесконечного пространства,
наполненного бесчисленным множеством миров... Я нё
верю, я не могу верить, чтобы тогда как бессознатель-
ная половина мира так громадна, так полна божествен-
ного ума, другая сознательная его половина была бы
так ничтожна, как человек!... Для чего бы этот ум,
это величие, эти бесчисленные миры? Неужели для
того, чтобы вызвать несколько наших жалких воскли-
цаний, несколько оборванных умствований? Нет, дол-
жны быть другие существа, выше человека; а для нас
довольно этого ничтожного шара, ползая на котором,
мы считаем себя обладателями беспредельного про^
cm ранете а.
Физика, одна физика не могла создать этого чудного
мира, а еще меньше— мысль, подобная человеческой.
Нет, это — живое существо! И мы — также живые
органы его! Еще более: мы сосуды души его! О! при
этой мысли, всякое сомнение, всякая боязнь отлетает

прочь, — и радость бытия и сознания объемлет душу
мою! Чувство вечности, сознательной вечности, ты —
лучшее чувство в душе человека! Но — увы! — моя
слабая природа не может удерживать его долго. По-
добно молнии, блеснет оно, подобно ей, разорвет мрач-
ные облака, покрывающие небо моей души, и подобно
ей, исчезнет быстро, исчезнет,— и снова мелкие, все-
дневные, бессмысленные заботы ô чем-то потянутся
целые дни и целые годы, до новой бури и до нового
блеска — до нового восторга! Извне, откуда-то с неба
прилетают и эта мысль, и это чувство ко мне; но может
ли она ужиться во мне, вместе со всяким хламом, кото-
рым набита душа моя, как котомка ветошника?...
Воспитание
Гегель: «Die Erziehung hat den Zweck, den Menschen zu
einem selbständigen Wesen zu machen, d. h. zu einem Wesen
von freiem Willen. Zu dieser Absicht werden den Kindern
vielerlei Einschränkungen ihrer Lust auferlegt. Sie müssen
gehorchen lernen, damit ihr einzelner oder eigner Wille, fer-
ner die Abhängigkeit von sinnlichen Neigungen und Begier-
den aufgehoben und ihr Wille also befreit werde» («Philo-
sophische Propädeutik», § 21).
Человек гораздо меньше приобретает от того, чему
его хотят учить, нежели от того, чему не думают учить
его. (Мое.)
1- го апреля.
Ночью был гром и молния.
2- го апреля.
Что за удовольствие, что за глупое желание зани-
мать собою встречного и поперечного! До каких глу-
постей и низостей доводит оно! О, молчать гораздо
труднее, чем говорить! Этим пороком займусь я, особ-
ливо теперь, и постоянно буду давать себе в нем отчет.
Мне кажется, это происходит от неуверенности в соб-
ственной своей личности, от неуважения к себе.
Книги, которые прочел: по политической экономии:
1) Pay— 1 т., 2) Росси — 1 т., 3) Сисмонди — 2 т.,
4) «История политической экономии» Бланки — 3 т.;
по финансам: 5) Якоби — 1 т.; по государственному

праву: 6) «Бельгийская революция» — 2 т., 7) «Июль-
ская революция» Саррана младшего — 2 т., 8) Гримма
«Rechtsalterthümer», 9) «Германское право» — Маурен-
брехера, 10) «Philosophische Propädeutik» Гегеляг
11) Боссера «System des Naturrechts»; из литературы:
12) «Коринна» madame Сталь, 13) «Impressions de voya-
ges» par A. Dumas — 4 т., 14) Бомон-Васси — «Бель-
гия и Голландия».
Вы вчера сказали, что причины явления семейства
такие: «Недостаток пола, потребность продолжения
жизни и недостаток возраста». С двумя первыми нельзя
не согласиться, но в третьем, кажется, можно вам
противоречить: недостаток возраста. Мне
кажется, что, излагая причины появления семейства,
мы должны иметь перед глазами первобытное семейство,
семейство, как ум еще, как идею, которая должна
перейти в действительное бытие,— идею человека,
которая имеет все условия, чтобы перейти в действи-
тельность, реализироваться; и, рассматривая эту идею,
мы, конечно, будем рассматривать действительностьТ
но снова же, как в ее понятии, а не как в ее разно-
образии и случайностях. Если так, то недостаток
возраста и опекунство не могут быть признаны, наравне
с двумя прежними, за основы семейства. Это будет
сначала итти сверху, а потом снизу. И если мы ее при-
знаем, то мало ли еще каких случайностей мы не долж-
ны будем признать. Так, например, другие потреб-
ности детей (иметь состояние, имя, место и прочее),
которые будут все вообще равны опекунству, которые
тоже в интересе детей. Но все эти интересы до суще-
ствования самих детей существовать не могут. И человек
не может еще заботиться об интересах тех, которые еще
не существуют, и думает только о существовании ихг
и то, как о своем интересе. Опекунство же есть суррогат
отеческой власти при недостатке ее, а этот недостаток
в голову устрояющего семейство входить не может. Это
есть случайность, которой подвергается явление
семейства, и потому в идее его заключаться не
может.

Мне кажется, вы ошиблись в словах и поставили
недостаток возраста вместо потребности обществен-
ности, которая, как мне кажется, и есть третья, самая
высшая, причина появления семейства. Эта потреб-
ность, как и две прежние, есть телесная (создал бог
помощницу Адаму) и духовная. Первая — ясна сама
собою и так употребительна в жизни, что, произнеся
слово «хозяйка», я могу обратиться ко второй.
Как в природе множество ступеней развития (сту-
пеней, регулированных по способу проявления идеи
творения), так и в мире духовном. Духовный мир начи-
нается человеком, как индивидом. Это — самая первая
его ступень; потом следует государство, потом чело-
вечество, и оканчивается индивидом же, но как инди-
видом, прошедшим через все эти ступени обобщения,
или лучше —сознавать собственный свой дух, как все-
мирный, и примирить с ним свою индивидуальность,
возвысив ее до всеобщего. И потребность этого духа
также существенно необходима: понудительно — для
духовного человека, как потребность пола — для те-
лесного.
Но между этими ступенями: индивидом, государ-
ством, человечеством — есть еще бесконечное множество
других, которые составят непрерывный, незаметный
переход для человека. Вот одним-то из таких переход-
ных моментов является и семейство. (Я говорю пере-
ходных, не преходящих; так не преходит и община,
сословие, государство, союз, часть света, но, не менее
того, они все переходные моменты. Сколько я могу
понять, это перехождение,— но не прехождение,— и
есть развитие).
Эта цель обобщиться выражается в желании вла-
ствовать над семейством, отдельном от желания передать
ему свое имя, свои обычаи, нравы, положение в свете
и прочее, которые входят в потребность продолжения
себя. Нет, это желание властвовать, отдельно от них,
ибо не рассчитывая на будущее, (оно) ищет настоящего.
Оттого в момент, когда человек еще не достиг до госу-
дарства, когда вся его деятельность, так сказать,

скопилась в семействе,— мы видим такие деспотиче-
ские семейства. В нем находятся тогда, готовятся мно-
гие элементы государства, которые потом на него и
переносятся, и оттого-то, после появления государ-
ства и с развитием его, слабеет власть семейная так,
как слабеет строгость государства, с развитием идеи
человечества. Под словом слабеет,— вы, конечно, уве-
рены, что я не разумею упадает, а (вступает) в настоя-
щее свое разумное положение, ибо элементы государ-
ственные, составившись в семействе, находят себе излия-
ние. Конечно, этот переход тоже постепенен и является
развитием. Доказательство такого перехода — римское
семейство и римское государство, построенное по об-
разцу римского семейства.
Вот ©та-то потребность обобщения, являющаяся
потребностью власти и вместе обязанностей, потреб-
ность расширения поприща для духа, — и есть та третья
основа семейства, которая, я думаю, заменит ваше
«потребность опекунства», которое, как начало искус-
ственное, случайное, последующее, условное, я не могу
внести в идею семейства — идею Разума, которого
вторая сторона — Воля — готова его осуществить.
Если вы не соскучитесь и дочитаете до конца, то
благодарю вас за внимание и прошу прощения за кражу
времени.
Отношение этих моментов между собою:
A) Момент—конечно, должна стоять потребность
пола, потому что в ней более телесной потребностиг
хотя, конечно, сознанной Духом, и потому-то являю-
щейся такою живою, пластическою, и, при всем
своем видимом разнообразии, удивительно однообраз-
ною, какою мы и находим любовь — обыкновенный
конек плохих поэтов и, конечно, всего доступней для
них по своей телесной стороне.
B) Момент — потребность продолжения себя —
чисто духовный, потребность расширить свою личность
во времени, в противоположность первому, хотя и
прямо рождается из первого. Из разложения этих двух
моментов сейчас уже чувствуется недостаток их обоих г

их односторонность, как односторонность понятна
Пространства и времени, примиряющихся в действи-
тельности бытия. Вот эта-то действительность для
этих двух моментов: А, В, как проявлений односторон-
ности идей пространства и времени, и есть третий
момент.
С) Момент—потребность обществен-
ности,— в котором соединены и духовный, и телес-
ный моменты, и расширение в пространстве и рас-
ширение во времени соединяются в едино — в третий
момент, который одною своею стороною касается семей-
ства, другою — государства,— соединяет семейство с
государством. Человек, поддерживаемый естественной
физическою любовью, учится, как глава семейства,
быть гражданином государства. И, следуя обыкновен-
ному ходу историческому, начинает с одухотворения
самых телесных, животных явлений своей жизни.
14-го апреля у 11 ч. вечера.
Vox populi — vox Dei!
Che'l volgare ignorante ogn'un riprenda.
E parli piu di quel che meno intenda.
Глас народа — глас божий!
Бессмысленная чернь! глупая толпа! и пр.
14-го апреля 1845 г.
Москва. Соболев переулок, дом Мурашова. Через
20 минут раздастся колокольный звон, извещающий,
что для верующих воскрес Христос! Спаситель!... Кто
бы ты ни был, я верую твоему воскресению! Помоги
мне сделать все доброе, что я хочу! Благослови дела
мои, если они будут благи, отвергни злые! Не за себя
молю, но за благо, которое могу совершить!../ Поеду
на бульвар...
15-го апреля.
Пошел в Шереметьевскую церковь,— скоро ушел,
л, глядя под темным небом, усеянным звездами, на

прекрасный, освещенный храм, полный народа, жду-
щего входа священников с дивным «Христос воскресе!»,
глядя на этих священников в блестящих ризах, стари-
ков, возглашающих во мраке ночи воскресение творца
бесконечного неба, расстилающегося над их головами,—
я плакал... Торжество истины меня растрогало глу-
боко! Давно этот праздник действует на мою душу,
но как различно всегда. О, провидение, дозволь мне
страдать и умереть за истину,— молил я,— и умереть
в неизвестности!... Но надо быть чистым, чтобы удо-
стоиться такого великого выбора. На алтарь истины
чистую жертву приносить должно, а не мою грязную
жизнь! Ничтожное создание!...
День пробродил. Пришел к Ясинским. Получил
письмо от Лосьева. Невозможно, чтобы человек мог
так измениться, однако так и есть. Придя домой, за-
стал записку Редкина. Добрый человек, он не забыл
меня.
И вдруг мне стало так грустно... Сколько добрых
друзей у меня; но где они? Один за тысячу верст;
другой — за две; третий — еще далее, за стеною при-
личий... Сколько добрых друзей, и я один!.., И если
в эту минуту смерть,— бесславная смерть, достойная
жизни,— подойдет ко мне,— мне некому будет ска-
зать: прости!
Грустно — невыносимо грустно! Какое-то пред-
чувствие тяготит меня; но чего? — не знаю.
Адрес: Никола явленный, на Арбате, дом Лобанова
в переулке Серебряном.
16-го апреля.
«Свобода воли есть право». «Dasein des freien Willens
ist das Recht. Es ist somit überhaupt die Freicheit, als
Idee» (Гегель).
Кант. «Die Beschränkung meiner Freiheit oder Will-
kur, das ist mit jedermanns Willkur nach allgemeinen
Gesetz zusammen bestehen können, das ist das Hauptmo-
ment des Rechts».

«Die angeführte Definition (Kants) des Rechts ent-
hält die seit Rousseau vornehmlich verbreitete Ansicht,
nach welcher der Wille, nicht als an und für sich sei-
ender vernunftiger, der Geist nicht als wahrer Geist,
sondern als besonders Individuum, als Wille des Einzelnen
in seiner eigenthümliehen Willkur, die substanzielle
Grundlage und das Erste sein soll. Vernünftige freilich nur
als Beschränkung für diese Freiheit, so wie auch nicht
als immanent Vernünftiges, sondern nur als äusseres
allgemeines herauskommen (angesehen werden)».
Абстрактное право (Гегель)
Право собственности, договоры и преступления.
Основою абстрактного права есть Личность, лицо,
Persona. Что есть личность? В личности содержится
не только самосознание, сознание себя, как существа
конкретного, чем-нибудь определенного,— но как со-
вершенно абстрактного Я, в котором всякое конкрет-
ное ограничение und Gültigkeit отрицается und ungültig
ist. В личности (Persönlichkeit) есть познание (Wissen)
о себе, как предмете, который посредством мысли
возвышен в простую бесконечность, в абстракт (einfache
Unendlichkeit), и через то сделался потом со мною
тождественен (und dadurch mit sich rein-identischen
Gegenstandes).
1) Личность содержит вообще правоспособ-
ность и составляет понятие (und macht den Begriff) и
самое абстрактное основание абстрактного, а потому
формального права. И потому повеление закона, или
лучше, запрещение, такое: будь лицом и не оскор-
бляй лица других.
2) Особенности (die Besonderheit) воли не содержатся
в абстрактной личности, как такой. В формальном
праве нет дела до особенных интересов, польз и прочее.
Этим оно существенно отличается от морали, в которой
есть уже противоположность, ибо я есть отдельная
(Einzelnes) воля, а добро (Güte) есть всеобщее,
хотя оно есть во мне самом. Здесь воля имеет различие

и обозначение (доброе — Güte) в отношении к конкрет-
ным действиям и моральным и нравственным отноше-
ниям (sittlichen). Это абстрактное право является,
следовательно, только возможностью (Möglichkeit),
правным (Bestimmung) позволением (Befugniss).
Die beschlissende und unmittelbare Einzelnheit лица
относится к vorgefundenen Natur, против которой лич-
ность воли является субъективною, но для нее, как
бесконечного и всеобщего, есть ограничение, которое
сделало бы ее только субъективною и ничтожною. То она
является деятельностью, которая хочет дать себе
реальность, или, что то же, это бытие (Dasein der Natur)
сделать своим, усвоить его. Отсюда — Eigenthum, Ver-
trag und Verbrechen und Unrecht.
Из этого выход — бессмыслие разделения права
на личное и вещное. Всякое право есть личное и
вещное.
23-го апреля*
(Моль). Всякое учреждение, соответствующее духу
народа, находит в нем отголосок, и всякое чуждое
учреждение слабо.
Так как возможно полная гармония государствен-
ной и народной жизни составляет крепость государ-
ства, то все учреждения, а следовательно, и полицей-
ские должны быть народными и по их направлению в
по их форме.

2. ОТРЫВОК ИЗ ДНЕВНИКА К. Д. УШИНСКОГО*
(Конец 1849 г.)
Начато 1849-го года 18-го декабря.
Порядок недели.
18-го декабря. Воскресенье.— Поехать к
Лоньеру, Пересудову.— Понедельник.— К Швар-
цу за книгами; в редакцию «Лесного журнала».
Вторник.— К Шевыреву и к Василию Ивановичу.
Среда.—В Императорскую Библиотеку, к Пселу.
Четверг, пятница, суббота.— Письмо к
Ол. Сидеть за делом.
19-го декабря.
Понедельник. Неужели я опустел окончательно!
Какая-то лихорадочность в моих способностях. Нет,
да не будет так! Я верю, что это — только оттого,
что в последнее время я вот уже около 5-ти месяцев
* Подлинник рукописи в настоящее время неизвестен, но
он был в руках А. Н. Острогорского, включившего «Отрывок из
дневника 1849 г.» в изданный им в 1908 г. том «Неизданных сочи-
нений К. Д. Ушинского». Текст отрывка перепечатывается с
издания 1908 г. Возможно, что наименование перепечатываемой
рукописи дано наследниками Ушинского или ее издателем. Сам
автор во всяком случае не назвал бы своего дневника отрыв-
ком. «Отрывок из дневника» относится к периоду, когда Ушин-
ский, будучи вынужден оставить Ярославский лицей, переехал
в конце сентября 1849 г. в Петербург, предпринимая безус-
пешные поиски удовлетворяющей его работы.

ничем не занимался. За дело! за дело! И, чтобы не
разбивать сил своих, я решительно займусь только
одною статьей для Географического общества. Сегодня
непременно к Милютину за книгами, и, если достану
записку, то сегодня же и к Шварцу; если же нет,—
то зайду хоть в публичную библиотеку. Снова — самое
строгое наблюдение над собой, над своим характером
и способностями! Сделать как можно более пользы
моему отечеству — вот единственная цель моей жизни,
и к ней-то я должен направлять все свои способности.
Небольшой толчок судьбы разбил все мои предполо-
жения, весь тот мир, который так долго во мне стро-
ился. И если я не вооружусь твердою волею, то по-
гибну посреди этих обломков, сделаюсь пустым чело-
веком, тем более жалким, что воспоминания никогда
меня не оставят. Нужно уметь принудить себя зани-
маться и тогда, когда нет во мне энергии, убедившись
опытом, что это падение души только временно и что
небольшое усилие над собою всегда вознаграждается
рождающеюся в ней энергией. О, зачем я один? Мой
разум и мое сердце просят товарища. Тяжело бороться
одному против усыпления, заливающего со всех
сторон!...
20-го декабря.
Вторник.
22- го декабря.
В 9-ть часов утра происходила на Семеновском
плацу страшная сцена объявления приговора 23-м
человекам политическим преступникам.
23- го декабря.
Достаточно одного легкого намека, одного слова,
от которого повеяло бы свежестью деревни, чтобы обра-
тить все самые жаркие желания души моей к природе,
к жизни мирной, сельской, чтобы наполнить все суще-
ство мое тоскою и отвращением к жизни городов, сто-
лиц, к службе, к этим ничтожным и бесполезным заня-

тиям, к этой грязной, тесной, душной сфере, в которой
заставляет меня стонать немилосердная судьба! Как
неестественна наша жизнь! Это какая-то сеть, сплетенная
из самых ничтожных нитей, но способная задушить
льва. Много ли я прошу у тебя, судьба? Самый малень-
кий уголок под ясным небом, посреди благоухающих
полей, тенистых рощ, умеренный труд и забытье,
забвение всех и от всех. Я мог бы еще просить у тебя
любимой женщины и добрых друзей... но ты так скупа!
Неужели мне придется погибнуть в этой тюрьме... в
которой нет даже стен, чтобы разбить себе голову?
Почему тебе хочется меня испортить, загрязнить,
истоптать и тогда уже бросить в землю? О, неужели же
целый век исканий, целый век этих глупых, бесцель-
ных, ребяческих забот?!... Я не хочу ничего, я не хочу
никуда, куда ты толкаешь меня, о, нищета, прокля-
тая!... Чиновничий пролетариат —едва ли не самый
грустный, самый тяжелый пролетариат в мире, и по
крайней мере — самый убийственный... Душа отрав-
ляется мало-помалу, жизнь истощается с болью и по
каплям... И много нужно времени, пока перестанешь
презирать свою жизнь, пока сойдешь с ума и поми-
ришься с нею!...

3. ВОСПОМИНАНИЯ ОБ ОБУЧЕНИИ
В НОВГОРОД-СЕВЕРСКОЙ ГИМНАЗИИ*
Первенец университетов русских1, университет
Московский, отпраздновал уже свой столетний юбилей;
но, несмотря на это, если сравнить положение наших
университетов в общественной жизни с тем, которое
имеют в ней древние университеты Германии и Англии,
то мы увидим, что это историческое явление западной
жизни, развившееся из нее совершенно органически,
будучи перенесено на русскую почву, пустило в нее
еще не слишком глубокие корни и приняло, кроме того,
особенный, только русской жизни свойственный, ха-
* Рукопись воспоминаний впервые опубликована А. Н. Ост-
рогорским в 1908 г. в изданном им томе «Неизданных сочине-
ний К. Д. Ушинского». В настоящее время подлинник рукописи
хранится в кабинете педагогики Ленинградского государствен-
ного педагогического института имени А. И. Герцена по описи
за № 1. Текст «Воспоминаний» исправлен в соответствии с под-
линником. На рукописи имеется заголовок, сделанный рукой
кого-то из наследников К. Д. Ушинского, вероятно, его дочери
Надежды Константиновны — «Дневник, относящийся к гимнази-
ческим годам». Заголовок — явно неудачный: а) это не дневник,
а воспоминания, б) сам автор, начиная рукопись, имел в виду
дать воспоминания о времени своего обучения в Московском
университете, рассказ же о Новгородсеверской гимназии был
только введением к основной теме. Так как, однакоже, рукопись
преждевременно оборвалась и основная тема оказалась совсем
незатронутой, то рукопись озаглавлена по ее действительному
содержанию — как воспоминания об обучении в Новгородсевер-
ской гимназии.

рактер, который иногда не вполне гармонирует с его
ученым и воспитательным значением. Мы не будем раз-
бирать здесь ни причин этого явления, ни его много-
различных последствий, что увлекло бы нас слишком
далеко от той главной мысли, которую мы хотим выска-
зать в нашей статейке; но расскажем лучше нашу
собственную университетскую жизнь именно потому,
что она, сколько мы наблюдали, и тогда и впоследствии
прошла почти точно так же, как проходила пятнадцать
лет тому назад и теперь еще проходит университетская
жизнь большей части русских студентов. Просим наших
читателей не приписывать нам никаких притязаний
на печатную автобиографию. Мы вполне сознаем неле-
пость подобных притязаний; но говорим здесь о себе
именно потому, что и мы прожили и прочувствовали
то, что прожито и прочувствовано более или менее
одинаково многими сотнями бедных молодых людей,
и прежде и после нас промелькнувших в стенах универ-
ситетских аудиторий.
Воспитание, которое мы получили в тридцатых
годах в бедной уездной гимназии маленького городка
Малороссии Новгород-Северска*, было в учебном отно-
шении не только не ниже, но даже выше того, которое
в то время получалось во многих других гимназиях.
Этому много способствовала страстная любовь к науке
и несколько даже педантическое уважение к ней в
покойном директоре н-ской гимназии, старике про-
фессоре, имя которого известно и ученой литературе,
— Илье Федоровиче Тимковском. Мир праху твоему,
почтенный старец! Твоим нелицемерным, продолжав-
шимся до гроба, служением науке, твоим благоговей-
ным уважением к ней и твоею постоянною верою в
другую, гораздо более высшую святыню, ты посеял
в сердцах своих воспитанников такие семена, которые
да поможет им бог передать своим детям и воспитан-
никам. Искренние ученые стремления и глубокие
религиозные убеждения, соединявшиеся в незабвен-
* В дальнейшем — сокращенно: Н-ск, н-ская.

ном Илье Федоровиче, имели сильное влияние на гим-
назию. Почтенный старик, переходивший беспре-
станно от Горация и Виргилия к библии и от постовых
молитв, которые он сам читал в кругу гимназистов, к
цитатам из Тацита и Цицерона, был и в то время явле-
нием не совсем обыкновенным, а ныне даже очень и
очень редким. Вот почему во время Ильи Федоровича
Тимковского воспитанники н-ской гимназии отлича-
лись на экзаменах во всех университетах. Между нами
жило, мы и сами не знали почему, какое-то благоговей-
ное уважение к науке и к тем немногим учителям и
даже товарищам, которые ревностно ею занимались»
Уменье переводить трудные места Горация или Тацита
было патентом на всеобщее уважение. Такого ученика
7-го класса знали даже довольно оборванные мальчу-
ганы первейшего (т. е. приготовительного) класса,
смотрели на него с уважением и произносили его имя,
как имя какого-нибудь Гумбольдта. Другие предметы
были слабее, а новые языки, по неимению ни хороших
преподавателей, ни хороших руководств, шли очень
плохо. Старик директор появлялся в гимназии редко;
но его появление было каким-то страшным судом для
воспитанников, хотя, надобно заметить, он, кроме
первейшего класса, нигде не дозволял употребления
розог.
Но несмотря на замечательную личность директора,
несмотря на то, что н-ская гимназия была одною из
лучших в то время, если теперь припомнить все, что
могла дать она прилежнейшим из своих учеников, то
нельзя не сознаться, что все это было весьма не обшир-
но. Хорошо уже и то, что у большей части уче-
ников были любимые предметы; но вообще ученье да-
леко не достигало той полноты подготовительных
сведений, которой можно и должно требовать от гим-
назии. Мы узнавали только кое-что то из той, то из
другой науки; но любили и уважали то, что узнавали,
и это уже было много. Плохие тощие учебники и отсут-
ствие всяких педагогических сведений в преподава-
телях всего более были причиной такой неполноты

сведений, потому что при хорошем учебнике и благо-
разумной методе и посредственный преподаватель мо-
жет быть хорошим, а без того и другого и лучший пре-
подаватель с такими редкими способностями и таким
рвением к делу, которые трудно предположить в чело-
веке, ограничившемся скромною учительскою карье-
рою и скудным учительским жалованьем, долго, а
может быть, и никогда не выйдет на настоящую дорогу.
Что же касается собственно до воспитательной
части, то она даже едва ли существовала в то время.
Н-ская гимназия помещалась за городом, в ветхом
старом здании, постройка которого относилась еще
ко временам Екатерины П-ой или чуть ли еще не далее.
Длинное, низенькое, ветхое, почерневшее здание со
своей скверной, украшенной флюгером, будочкой на-
верху, в которой качался неугомонный колокольчик,
походило, по мнению окрестных помещиков, более на
паровую винокурню, чем на храм науки: окна в старых
рамах дрожали, подгнившие полы, залитые чернилами
и стоптанные гвоздями каблуков, скрипели и прыгали;
расколовшиеся двери притворялись плохо, длинные
старые скамьи, совершенно утратившие свою перво-
начальную краску, были изрезаны и исписаны многими
поколениями гимназистов. Чего-чего только не было на
этих скамьях! и ящички самой замысловатой работы,
и прехитрые, многосложные каналы для спуска чер-
нил, и угловатые человеческие фигурки, солдатики,
генералы на лошадях, портреты учителей, бесчисленные
изречения, бесчисленные обрывки уроков, записанных
учеником, не понадеявшимся на свою память, клеточки
для игры в скубки, состоявшей в том, что гимназист,
успевший поставить три креста сряду, драл немилосерд-
но своего партнера за чуб. Старые почерневшие порт-
реты героев екатерининского времени, в старых, исто-
ченных червями, рамах качались на стенах, украшен-
ных обрывками обоев. Плохо было это здание; но мне
жаль его, как жаль первых и живых снов своей дет-
ской жизни. Теперь оно заменено прекрасным, камен-
ным, но дай бог, чтобы внутренность его настолько же

улучшилась, насколько улучшена внешность. В самой
гимназии тогда никто не жил, кроме двух учителей и
трех или четырех стариков-инвалидов, служивших при
гимназии сторожами. Все же учебное стадо, и овцы, и
пастыри, являлись в гимназию два раза в день, утром
и вечером, на время уроков, а потом шумно рассеива-
лись по маленькому, но живописному городку, зали-
тому садами, разбросанному по небольшим горам,
прихотливо изрезанным рвами, на красивом берегу
Десны. А стадо было не маленькое! В тридцатых годах
считалось в н-ской гимназии, если не ошибаюсь,
более четырех сот учеников; а в первейшем классе были
даже и ученицы, грязные, оборванные девочки, рас-
плывшиеся теперь донельзя за прилавками н-ских ла-
вок. В низших классах бывало до того душно, что какой-
нибудь новенький учитель, еще не привыкший к нашей
гимназической атмосфере, долго морщился и отплевы-
вался, прежде чем начинал свой урок. Старик же Яков
Яковлевич, о котором уже не в первый раз упоминает-
ся в печати, как кажется, очень любил эту атмосферу
и, если называл нас копшуками (т. е. мешочками),
то более с удовольствием, чем с гневом. Небольшая
часть из этого числа гимназистов принадлежала самому
Н-ску; .остальные собирались из губернии и не только
из той, где находится Н-ск, но даже из двух или трех
соседних. Для бедного городка, в котором едва ли
можно было насчитать в то время до двухсот домиков
и то большею частью жидовских лачуг, гимназическое
население в четыреста душ было источником главней-
ших выгод. Не было почти ни одного христианского
домика, где бы не жило шести, семи, а иногда и десяти
паничей, как звали нас жители Н-ска. Шопаа, что-
то вроде деревянной беседки с претензиями на грече-
ский храм, стоявшая посреди вечно грязной площади,
процветала в то время. Торговки в синих халатах и
островерхих головных платках, заседавшие на ступе-
* Шопа — малороссийское название балагана или лавки
на базаре.

нях этого храма, нарочито для гимназистов приготов-
ляли неимоверное количество бубликов, маковников,
шишек, орехов, арбузных семечек и прочего лакомого
снадобья.
Надзора за квартирной жизнью всего этого огром-
ного количества детей со стороны гимназического на-
чальства не было решительно никакого, если не счи-
тать весьма редких и quasi-неожиданных нашествий
инспектора на какую-нибудь квартиру, раскурившую-
ся уже до того, что дым валил из окон, или где (увы!)
счета из винных лавочек оказывались уже слишком
длинными. Но осторожные хозяева, боясь потерять
квартирантов, устраивали по большей части дело так,
что инспектор оставался с носом. Гувернеров сначала
не было ни одного, а потом хотя и появились один или
два, но такие, что лучше бы их и не было. В самой гим-
назии до прихода учителей, как и в киевской бурсе,
описанной Гоголем, устраивались различные воин-
ственные игры, оканчивавшиеся иногда весьма поря-
дочным побоищем. Если же партия шалунов или
ленивцев оставалась иногда без обеда в гимназии, то,
несмотря на то, что у оштрафованных отбирались
фуражки и снималось по сапогу, не унывали. Под боком
был высокий тенистый монастырский сад, где между
двумя рядами могил росли старые ветвистые яблони
и груши, а чтобы перелезть через высокий деревян-
ный забор и, в случае внезапного нападения монахов,
быть свободнее при отступлении, то для этого снимался
и остальной сапог. Иногда устраивались преинтерес-
ные флотилии на соседней громадной луже, причем
бывало не без купанья; ученики же постарше бегали
иногда и в слободку, расположенную за монастырем и
славившуюся веселостью своих обитателей и еще более
обитательниц. Весной отправлялись в огромные, из-
вилистые рвы, изрывшие меловые окрестности Н-ска;
там росла чудная земляника, там же я и сотни подоб-
ных мне брали первые уроки в курении табаку из
очеретового чубука и глиняной или меловой самодель-
ной трубочки; эти первые уроки, конечно, оканчива-

лись весьма (ме)приятным опьянением и даже рвотой;
иногда давались и гораздо более гибельные приятель-
ские уроки и устраивались довольно грязные оргии.
В гимназии мы еще подвергались какой-нибудь дис-
циплине, поддерживаемой палями а, стоянием на коле-
нях, квалифицированным вместо гороха дресвой из
песочниц, или ночевкой в избе сторожа-старика, тер-
шего табак на весь город и готового за гривенник на
всякую услугу заключенному; но за стенами гимназии
мы решительно предоставлены были самим себе и
случаю.
Но после такого описания нашей гимназической
жизни вы вправе спросить, что же я нашел в ней хоро-
шего и почему так выгодно отозвался об ее направлении?
Но я пишу не похвальную речь н-ской гимназии,а просто
рассказываю нашу гимназическую жизнь с ее свет-
лыми и темными сторонами. Прежде я сам смотрел
на лее не совсем благосклонно, но, познакомившись
впоследствии ближе с настоящими учебными заведения-
ми и в губерниях и в столицах, встречаясь потом в
жизни с воспитанниками самых разнообразных заве-
дений и определяя характер общего типа, данного им
воспитанием, я убедился, что в н-ской гимназии 30-х
годов было действительно много хорошего посреди
не малого количества дурного. Впоследствии я узнал,
что в иных огромных детских казармах, где все так
вылакировано, вычищено, все блестит и сверкает, все
хвастливо кидается в глаза своей обдуманностью и
порядком, где дети находятся ежеминутно под бди-
тельным надзором неусыпных начальников, украшен-
ных за свою бдительность всеми возможными отличия-
ми, заводятся между детьми те же пороки, которые
.родились и между нами в бедных лачугах Н-ска, только
эти пороки принимают здесь еще более характер поваль-
ных болезней, тщательно скрываемых, но не искореняе-
мых начальством. Случалось мне видеть и такие заве-
дения, где, несмотря на собрание лучших столичных
а Пали означают на малор. наречии удар линейкой по ла-
дони.

преподавателей, презрение к науке было предметом
хвастовства для воспитанников, и такие, где пятна-
дцатилетний мальчик уже видит за учебником истории
или географии класс, чин, место и рассчитывает свое
прилежание по выгодам будущей службы; и такие, где
мальчики, еще плохо читающие по-русски, уже с мате-
матической точностью, сделавшею бы честь любому
воеводе передового полка, считаются чинами и породою
своих батюшек, дядюшек и тетушек и где один воспи-
танник подает другому руку после глубоких сообра-
жений; но в которых, несмотря на аристократичность
направления, водилось и пьянство и повальный школь-
ный разврат и даже прорывалось и воровство и кле-
вета. Насмотревшись на все это и встречая часть моло-
дых людей, кончивших курс в каком-нибудь значи-
тельном учебном заведении и кончивших с отличием,
но у которых не было не только ни малейшей любви
к какой-нибудь науке, но которые презрительно отзы-
вались о своей учебной жизни, о своих профессорах и
даже вообще об учености, ученых и науке, как пред-
метах, необходимых в неизбежной комедии детства,
но вовсе излишних и даже неприличных в практиче-
ской жизни; когда мне попадались безбородые юноши,
еще не совсем твердо знающие, в каком веке жил Карл
Великий, но уже кощунствующие над святыней от-
чизны...,—о! тогда я оценил по достоинству и постовые
молитвы покойного Ильи Федоровича и наше уваже-
ние к одам Горация, и нашу любовь к учителю истории,
и нашу гордость своими маленькими сведениями, и
почтительный страх, который овладевал нами при слове:
университет!
А воля, а простор, природа, прекрасные окрест-
ности городка, а эти душистые овраги и колыхающиеся
поля, а розовая весна и золотистая осень разве не были
нашими воспитателями? Зовите меня варваром в педа-
гогике, но я вынес из впечатлений моей жизни глубо-
кое убеждение, что прекрасный ландшафт имеет такое
огромное воспитательное влияние на развитие мо-
лодой души, с которым трудно соперничать влиянию

педагога*; что день, проведенный ребенком посреди
рощи и полей, когда его головой овладевает какой-то
упоительный туман, в теплой влаге которого раскры-
вается все его молодое сердце для того, чтобы безза-
ботно и бессознательно впитывать в себя мысли и
зародыши мыслей, потоком льющиеся из природы,
что такой день стоит многих недель, проведенных на
учебной скамье. Толстые каменные стены учебных
заведений больших городов, детские кроватки, по-
ставленные необозримыми рядами, жизнь по колоколь-
чику или барабану, толстый швейцар у дверей — этот
неумолимый цербер детского ада, вокруг — камень и
железо, железо и камень не только без малейшего
обрывка зелени, но даже без куска земли, наверху
кусок вечно закрытого неба, внутри — то гробовое мол-
чание, то официальный гул, в котором исчезает вся-
кая личность, повсюду сердитые, аргусовские глаза
купленного надзора; повсюду форма и чинность, веч-
ная чистка и лакировка — все это веет на меня какой-то
безвыходной тоской, какою-то мучительной бессмысли-
цей; я бы, кажется,не прожил и месяца такою жизнью!
Это впечатление до того сильно во мне, что раз,
когда мне случилось во время моего студенчества
попасть в больницу и мне отвели номерную койку,
мне казалось в бреду, что меня из человека сделали
номером и употребляют в каких-то мучительных мате-
матических вычислениях. Грезы мои ночью и тоска
днем обратили внимание добряка доктора, и он объя-
вил, что я не могу выздороветь в больнице. В самом деле,
я начал поправляться только с того дня, когда меня
взяли из больницы**.
* На полях против этой страницы Ушинским сделаны сле-
дующие дополнительные замечания, которые он имел в виду раз-
вить впоследствии:
*Друг°е> внеучебное влияние: дух, живущий между товари-
щей; третье — книги: библиотека моего отца. Отсутствие книг
у наших помещиков; грязь некоторых из наших журналов».
** В этом месте на полях рукописи при повторном ее пере-
смотре рукою Ушинского сделано следующее эскизное дополнение
к тексту в целях дальнейшего его расширения:

Конечно, такое направление есть отчасти особен-
ность, зависевшая от врожденных инстинктов и обстоя-
тельств моего детства, и если скажу здесь несколько
слов об этих обстоятельствах, то только потому, что
состояние детства глубже всего может изучить чело-
век на самом себе и что заглянуть в душу ребенка
можно, только живо припоминая свое собственное
детство и свои первые детские впечатления.
Н-ская гимназия, как я уже сказал, стояла за
городом; а домик моего отца находился на другой
стороне города — верстах в четырех от гимназии,
тоже за городом и в местности гористой и очень живо-
писной. Мать моя умерла, когда мне не было еще
двенадцати лет, а отец по смерти матери почти не жил
дома, так что жил я один с меньшим братом моим в
том хуторке, куда никто не заглядывал. Прекрасное
местоположение, богатое самыми живыми и разно-
образными ландшафтами, огромный старый сад, изры-
тый переполненными зеленью оврагами, рано могли
развить во мне любовь к природе. Из хутора я ежеднев-
но должен был ходить в гимназию, и еще до города
пройти версты две по живописному берегу Десны.
Боже мой, сколько перемечталось на этом прекрасном
берегу, на этих «кручах», нависших над рекою. Зимою,
особенно в сильные морозы, бегать ежедневно в гимна-
зию в плохой шинельке с книгами и тетрадями было
довольно тяжело, но ни мороз, ни метель, ни снег
никогда не могли удержать меня в городе, где бы я мог
найти пристанище. Не ночевать одной ночи дома было
для меня сильнейшим наказанием и раз, когда за
какую-то неисправность, один из учителей, живших
в гимназии, хотел оставить меня на воскресенье у
« Это может и особенность моя. Далекий мой домик, как
я ходил туда. Но и вообще (наблюдая) за детьми, вы увидите,
что приносит к ним сильное влияние и благодетельное влия-
ние; чтобы выразить вам характер этого влияния, я опишу
вам двух моих знакомых, которых я знал с детства, сестер,
из которых одна воспитана в Институте, а другая дома, в де-
ревне... Неряха, опрятна... И неряха понимает Шекспира».

себя, то я так плакал, так рвался и приходил в такое
отчаяние, как будто меня приговорили к смертной
казни. Варвар учитель не сжалился, и я не могу выра-
зить той подрывающей тоски, какую я испытывал в тот
вечер, слушая его игру на флейте и вой подтягивающей
ему собаки. Звонкий хохот учителя после каждой ужас-
ной рулады пуделя-артиста мучил меня невыносимо.
Я не мог заснуть ни на минуту, и наутро, после долгих
борений, не выдержал и убежал — убежал затем, чтобы
только дойти до дому и снова воротиться в гимназию.
Но как оживлялась и наполнялась впечатлениями
жизнь моя, когда приближалась весна: я следил за
каждым ее шагом, за каждой малейшей переменой в
борьбе зимы и лета. Тающий снег, чернеющий лед реки,
расширяющиеся полыньи у берега, проталины в саду,
земля, проглядывавшая там и сям из-под снега, прилет
птиц, оживающий лес, шумно бегущие с гор ручьи —
все было предметом моего страстного недремлющего
внимания, и впечатления бытия до того переполняли
мою душу, что я ходил как полупьяный. Но вот и снегу
нет более, и неприятная нагота деревьев в саду заме-
нилась со всех сторон манящими таинственными зеле-
ными глубинами, вот и вишни брызнули молоком цве-
тов, зарозовели яблони, каштан поднял и распустил
свои красивые султаны, и я бежал каждый раз из гим-
назии домой, как будто меня ждало там и нивесть
какое сокровище. И в самом деле, разве я не был страш-
ным богачом, миллионером в сравнении с детьми,
запертыми в душных стенах столичного пансиона?
Какие впечатления могут дать им взамен этих живых,
сильных, воспитывающих душу впечатлений природы?!
После ул<е будет поздно пользоваться ими, когда сердце
утратит свою детскую мягкость, а рассудок станет
между человеком и природой. Странно, что воспита-
тельное влияние природы, которое каждый более или
менее испытал на себе, которое с такой живостью выра-
жается почти в каждой вымышленной и истинной био-
графии, так мало оценено в педагогике. Если бы люди,
располагающие судьбой детских поколений, яснее

припоминали свое собственное детство, то, вероятно
бы, столичные учебные заведения, вместо того, чтобы
более и более скопляться в столицах и больших горо-
дах, мало-помалу переводились бы в лучшие мест-
ности страны. Знаю, что многое можно сказать: затруд-
нения устройства учебных заведений вне городов;
но знаю также, что все эти затруднения ничто в сравне-
нии с тою воспитательною и гигиеническою пользою,
которая может произойти для детей от такой перемены.
Но сказавши о благодетельном влиянии жизни с
природою на воспитание дитяти, я не хочу умолчать
н о том дурном влиянии, которое имеет на ребенка
исключительность такой жизни. Слишком большое
уединение, в котором я проводил большую часть вре-
мени своего дома, длинные, более чем полуторачасовые
прогулки в гимназию и назад по пустынным кручам
Десны, в соединении с несколькими десятками путе-
шествий и романов, которые я прочел в библиотеке
отца, оставленной на наш произвол, слишком рано и
сильно развили во мне мечтательность. В голове моей
мало-помалу создался целый мир полузаимствованных,
полуоригинальных образов, которые очень удобно
размещались в окружающем меня уединении и по пре-
красным ландшафтам Десны и нашего сада; но в кото-
рых не было ничего^ общего с тою жизнью, которая
встречала меня в гимназии, в кругу учителей и това-
рищей и в немногих знакомых домах, где я изредка
появлялся. В голове моей, особенно когда я медленно,
шаг за шагом брел из гимназии, сплетались целыми
месяцами и даже годами длинные и сложные фантасти-
ческие истории и самые дикие романы, в которых,
конечно, я был героем. Само собою разумеется, что
большая часть этих фантазий были воинственного
содержания; но иногда они принимали странный
аскетический характер. Воинственные предания Н-ска,
осада его Самозванцем, защита Басмановым, участие в
Шведской войне, множество преданий удалого каза-
чества, ясные остатки укреплений, — все это, переме-
шанное с вальтерскоттовскою историей Наполеона и с

4. ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О ШВЕЙЦАРИИ*
(Сент. 1862)
Выехав 9 сентября из Веве, предполагается осмот-
реть:
1. Невшатель, где осмотреть les auditoires de Neu-
chatel; collège cantonal; école industrielle; écoles supéri-
eures de filles.
* Рукопись печатается впервые. Подлинник рукописи
хранится в Архиве Института литературы Академии наук СССР
(«Пушкинский дом») под шифром 316, № 49. Этот подлинник по-
жертвован вместе с другими материалами архива Ушинского
в 1920 г. дочерью его Надеждой Константиновной и впервые стал
известен и доступен для пользования в 1945 г. в связи с истек-
шим 75-летием со дня смерти К. Д. Ушинского. Рукопись пред-
ставляет собой переплетенную тетрадь, 72 четвертушки которой
сплошь исписаны на лицевой и оборотной стороне мелким и труд-
но читаемым почерком Ушинского.В некоторых местах ввиду спеш-
ности изложения автор давал только конспект своих наблюдений,
одни заголовки в предположении, что в дальнейшем представится
возможность более подробно раскрыть их содержание. Некото-
рые слова, а часто и строчки представляют собой одни волни-
стые линии, смысл которых, вероятно, с трудом был бы восста-
новлен самим автором. Естественно, что несколько строк и не-
сколько десятков слов остались непрочитанными. «Педагоги-
ческие заметки» представляют собой первую попытку
К. Д. Ушинского литературно оформить свои впечатления от
посещения швейцарских школ на основании тех беглых заметок,
которые он вносил в свои, записные книжки. Литературно
обработана, однакоже, преимущественно первая половина ру-
кописи, во второй даются большей частью только беглые за-
рисовки впечатлений. Вслед за этой первой попыткой после-

Одну école primaire, где преподает учительница.
Как приготовляются учителя или учительницы, ибо
семинарии нет. Оттуда проехать в
2. Солотурн, где осмотреть учительскую семинарию
в Обердорфе, недалеко от Вейсенштейна. Из Солотур-
на в
3. Базель, где осмотреть — а) университет, б) peda-
gogium; в) школу для девиц; г) достать устав Gesell-
schaft des Guten und Gemeinnutzigen; д) семинарию
миссионеров знаменитую. Из Базеля следует прое-
хать в
4. Рейнсфельден, в 1 лье от него в Ольсберге (кантон
Ааргау) земледельческая школа, основанная в память
Песталоцци, по его идее. Из Рейнсфельда по железной
дороге проехать в
5. Веттинген: отличная семинария недалеко от
Бадена; при ней земледельческое заведение. Из Вет-
тингена, по почтовой дороге в
6. Seengen: прекрасное заведение для бедных девиц.
Из Зеенгена по почтовой дороге в
7. Люцерн: а) высшее женское училище; б) семина-
рия для учительниц; в) богословская школа в соедине-
нии с педагогической семинарией; г) кантональная
довала вторая, вылившаяся в форму писем о «Педагогической
поездке по Швейцария»: письма печатались в «Журнале мини-
стерства народного просвещения» в 1862—63 г. (см. т. III настоя-
щего собрания сочинений). Основываясь на материалах своей по-
ездки, Ушинский в 1864 г. сделал в Петербургском педагогиче-
ском собрании доклад о женском образовании в Европе, который
затем был опубликован в газете «Голос» (1865 г. № 63) под
заглавием «Одна из темных сторон германского воспитания»)
(см. III том настоящего собрания). Наконец, в своем «Отчете
о поездке за границу», представленном в ведомство учрежде-
ний им-цы Марии, Ушинский сделал опыт систематической
обработки своих заграничных впечатлений о женском образо-
вании. Во всех этих попытках литературного оформления
своих швейцарских впечатлений Ушинский, однакоже, далеко
не использовал всего материала, записанного им в своих «Пе-
дагогических заметках о Швейцарии». Последние, сохраняют
поэтому свое значение, главным образом, как автобиографи-
ческий материал.

школа, устроенная особенным образом; д) рабочие
школы; е) учительская семинария в Ратгаузене в
одной миле от Люцерна. Из Люцерна по железной
дороге в
8. Цуг, чтобы видеть католические училища, а из
Цуга по почтовой дороге и по Цюрихскому озеру в
9. Кюснахт, где отличная учительская семинария.
Из Кюснахта по озеру в
10. Цюрих. Здесь осмотреть — а) университет и
его программы достать; б) политехническую федераль-
ную школу; в) гимназию; г) индустриальную школу;
д) одно сиротское заведение; е) одну земледельческую
школу (l'école rurale); ж) окружную педагогическую
библиотеку; з) регламент педагогических собраний;
и) школу для деревенских девушек в Цюрихе; к) учреж-
дение для идиотов; л) для глухонемых. Из Цюриха
по железной дороге в
11. Saint-Galle: a) la maison pénitentiaire; б) канто-
нальная библиотека; в) особенная библиотека для юно-
шества; г) гимназия, особенно центральная; д) в мона-
стыре. Из Сент-Галле в
12. Куар (католическое образование, учительская
семинария).
Во время виноградного курса предполагается ос-
мотреть: 1) Фрибург, 2) Лозанну, 3) Женеву, 4) Вль(?).
На какие вопросы следует полу-
чить ответы:
А. Посещая кантон:
1. Нет ли печатных источников относительно исто-
рии образования всего кантона, столицы или отдель-
ных заведений?
2. Нет ли отчетов за последние годы? отчетов ин-
спекторов и т. п.
3. Нет ли целых собраний школьного законодатель-
ства или отдельных положений и инструкций?

4. Из кого состоит высшее управление образования
кантона? во что оно обходится? какое в нем участие
берут учителя? общество? духовенство?
5. Разделение школ на округи? по ступеням? по
назначению?
6. Общее число школ каждого рода? мужских и
женских?
7. Общее число учащихся обоего пола?
8. Число учащихся обоего пола — в школах об-
щих? специальных? высших? рукодельных? и т. п.
9. Управление школьным округом?
10. Школьное управление в общинах?
11. В отдельных школах?
12. Инспекция школ?
13. Средства финансирования? школьные капиталы?
пособие от правительства? от общины? плата за учение?
14. Обязательно ли посещение школы? в какой мере
и как выполняется?
15. Школьные здания? кем строились и поддер-
живаются?
16. Катехизация, отношение ее к учению?
17. Учителя? Ест£ ли особенное приготовление учи-
телей?
18. Условия поступления в учительское звание?
19. Содержание и пенсия учителей?
20. Число занятий учителя?
21. Участие учителей в управлении школами?
22. Классное или предметное распределение
учителей?
23. Предметное преподавание в школах разных
ступеней?
24. Переход из низших школ в высшие?
25. Число учебных занятий по классам и по дням?
(программы).
26. Когда бывают экзамены и как они делаются?
27. Как делаются переводы? что делают с неуспев-
шими?
28. Отношение оканчивающих курс к неоканчи-
вающим?

29. Чем оканчивается образование большинства?
30. Система взысканий и наград?
31. Программа преподавания и инструкции?
32. Поддерживается ли чем-нибудь дальнейшее
образование низших классов?
33. Способ приема учеников?
Б. При посещении отдельных заведений:
1. Помещение.
2. Начальство.
3. Число учителей и учеников.
4. Методы преподавания, в особенности:
а) грамоты,
б) отечественного языка,
в) иностранного языка,
г) географии,
д) истории,
е) арифметики,
ж) чистописания и рисования,
з) пения,
и) гимнастики,
к) ремесел и рукоделия,
л) разных практических знаний, как-то: бухгал-
терии, землемерия и пр.
5. Домашние занятия учеников: чтение и пр. Нет ли
особых библиотек по возрастам и как ими пользуются?
6. Учебники и учебные пособия. Пересмотреть и
купить замечательные.
7. Школьные вещи: дома и пр. ...
В. При посещении учительских семинарий:
1. На какие суммы содержатся и во что обходится
содержание?
2. Управление.
3. Число учащих и учащихся.
4. Число ежегодно выходящих учителей.
5. Устройство общее.
6. Интернат или нет?
7. Условия приема.

8. Есть ли подготовительные курсы?
9. Что платят учителям?
10. Платье, пища и т. д.
И. Нравственный присмотр?
12. Выпуск и права?
13. Предметы преподавания?
14. Как и по чему читается педагогика? Где учился
сам читающий? Есть ли педагогика в швейцарском
университете?
15. Практические занятия семинаристов.
16. Общее направление.
17. Чем поддерживаются после выпуска?
18. Педагогические конференции.
19. Педагогические библиотеки.
Г. При посещении женских учебных заведений внимание
обратить на: 1.*
7 сентября (н. ст.) я приехал ночью в Берн. 8-го
утром отправился прямо к Фрёлиху в его Einwohner-
Mädchenschule и пробыл там уже весь день.
Судно купца, нагруженное дорогими, обдуманно
выбранными товарами, разбилось; но мало того, близ-
кие его сердцу, друзья, дети, жена — все погибло;
но он спасся и случайно попал в тот самый город, куда
ехал и куда думал доставить свои сокровища. Одино-
кий, без семьи и друзей идет он по набережной, по-
среди чуждого ему народа; смутно смотрит он на все,
душа его еще не оправилась от удара; но все как-то
не то, что забылось, а затуманилось в его голове; он
не излечился, а одеревенел. Но вдруг видит он, как
другой купец, который выехал вместе с ним и счастливо
достигнул избранной гавани, раскладывает свои то-
вары и берет громадные барыши, о каких и он, бедняга,
когда-то мечтал: как счастлив, как доволен купец;
как ему весело в кругу своих, которые гордятся его
успехом. Все воскресло в душе бедняка, обиженного
* Продолжения нет.

бурей: и семья его, и дети, и друзья, и каждый товар,
поглощенный морем; слезы полились из глаз: и тяжко
ему и больно; а все как-то лучше, когда слезы не ка-
пали, а сердце было будто деревянное!
Так, ходя по заведению Фрёлиха, все вспомнил я,
и опять наполнилось мое сердце сожалением, злобой,
местью и ; а более всего живым, трепещущим
огорчением. Но следует рассказать по порядку.
Берн — хорошенький, чистенький, старинный, но
прекрасно сохранившийся городок: это немецкая ста-
рушка в чистом чепчике, кружева которого спущены
на лицо, старая, но прекрасно сохранившаяся, здо-
ровая, розовая, уютная, с вечным гусеком в руках,
с бесконечными старыми сказками на устах, с медальо-
нами и локонами волос, остатками старины, старой
связи, со старомодными игрушками в кармане, с мед-
ными очками на носу, которые уже поправляли сто
раз, связаны веревочкой, закаплены сургучом; а все
держится и смотрится в старинную, престаринную,
полинявшую библию. На каждом шагу вы встретите
в Берне то башню, на которой уже лет двести колотит
в колокол деревянный швейцарец, выскакивает какой-то
деревянный король на трон и [= = =] уродцев проходят
каждый час свой круг; то какого-то деревянного урода,
поедающего на фонтане ребятишек; то громадного
черного льва, смахивающего на медведя, в золотой
короне и с сапогом или молотом в руках и т. п. Ежегод-
но Берн смотрит в своем, еще не оконченном соборе на
полинялые и порыжелые ковры из боевой палатки
Карла Смелого, взятые при Грандсоне.
Особенно любит Берн своих медведей; на вывесках
медведи; в лавках на окошках медведи разнообразных
величин; на пряниках медведи; медведи — из гипса,
из сахара, из камня, из бронзы и, наконец, живые
медведи во рву, на которых каждый вечер приходят
любоваться бернцы. Не менее, чем медведей, и лавок в
Берне; нижние этажи почти всех домов заняты лав-
ками, и по всему городу вы можете итти, как у нас в
Гостином дворе, под каменными навесами или гале-

реями (Lauben). Под таким каменным сводом прошел я
и в Korn-Strasse, на углу которой против громадного
Корн-магазина в пятиэтажном, но очень узеньком
доме помещается Einwohner-Mädchenschule. У входа
встретил меня чистенький старичок (portier), чрезвы-
чайно похожий на старинного немецкого профессора.
Извините, что останавливаю ваше внимание на этом
привратнике; но привратники швейцарских заведений
чрезвычайно характерны, и в них концентрически и
психически отражается все громадное различие между
нашими и иностранными учебными заведениями.
В Веве я, входя, был встречен таким же привратником:
немного потолще и точно такой же. Он и вся его семья
(жена и дочь, должно быть) сидят тут же, в приемной,
швейцарской, сенях, — все это одна и та же комната,
старая, грязная, пожалуй, т. е. не так вылощенная,
как у нас, из которой лестницы наверх и несколько две-
рей ведут в классы. Швейцар этот и не встал, когда я
вошел, только передвинул колпак на своей лысой
голове и пошевелил шерстяными туфлями. И как был я
доволен его приемом! Нет, это не солдат, вытянутый
в струнку и облеченный в швейцарскую сбрую; не
откормленный швейцар, который вскакивает, Как
вскакивала [==] при появлении своего генерала или
генеральши, и грубая, невежественная или нахаль-
ная с другими; нет, это почтенный отец семейства,
которого все дети любят, который погонит опоздавшего
мальчика, погрозит тому, который был наказан за
леность, прикрикнет на шалуна; спрячет в стол завт-
рак ребенка; разнимет подравшихся и даст подзатыль-
ник задорному; но вы можете узнать от него все, что
вам нужно; он, кажется, знает даже, что читается
сегодня в каждом классе. Директор ему приятель;
учителя — друзья; ученики — дети, а не докучаю-
щие мухи, как для нашего солдата-швейцара. А это
имеет важное значение, как все для ребенка. Здесь его
встречает не казарма с часовым у дверей, а дом, вся
домашняя обстановка; даже этой отвратительной на-
ружной чистоты с запрятанной грязью не видать здесь:

не то, что наши паркеты, на которые с страхом и тре-
петом входит новичок; эта семейственность, о которой
у нас столько хлопочут и которую с таким старанием
они всюду выгоняют, поражает вас при входе в ино-
странное учебное заведение.
— Г-н Фрёлих еще не приходил, — сказал мне этот
почтенный профессор-привратник: но вы его подождите;
в 10 часов он непременно будет; у него сегодня урок
педагогики.
— А могу ли я в это время зайти в класс?
— О! Doch! doch! Куда вам угодно! В какой класс
вы хотите?
Но я сам думал, куда итти, а потому решил обо-
ждать г. Фрёлиха, тем более, что до 10 часов оставалось
несколько минут. Почтенный привратник проводил
меня в кабинет директора (Vorsteher). Маленькая
комнатка, обставленная полками с книгами, с пись-
менным столом; на другом столе прекрасные картины
времен года (4-х) для Anschauungs-Unterrichts и модели
для рисования, резные из дерева; а на стене расписание
часов. Знакомые предметы! На письменном столе, на
подсвечниках висят два венка из моха; это, наверно,
ученицы принесли г-ну Фрёлиху из своих альпийских
экскурсий, введением которых в женские учебные заве-
дения (в мужских заведениях Швейцарии они суще-
ствуют давно) Фрёлих недаром гордится. Я стал рас-
сматривать книги. Боже мой! сколько воспоминаний
шевельнулось в душе моей! Вот педагогика Грубе!
Вот Кернер, Шмидт — все старинные приятели. Вот
Чуди. Швейцарский альбом —понимаю, все понимаю —
счастливец Фрёлих!... Через минуту в комнату вбежала
девушка лет 19 из старшего класса, готовящаяся в
учительницы, по-нашему пепиньерка, которая живо
мне напомнила Персианову: девушка-студент, в хоро-
шем, не в буйном, не долгогривом значении этого слова.
Я поклонился и на вопросительный взгляд девушки
сказал по-французски, боясь испугать ее своим немец-
ким языком: ,
— Я жду г-на Фрёлиха.

— Он сейчас будет: а вы не хотите ли почитать
что-нибудь? — впрочем, здесь все немецкие книги, —
сказала девушка и, взяв со стола какой-то предмет,
убежала.
Как все это просто и как вежливо; не той выло-
щенной, оскорбительной французской вежливостью,
которую находишь у нас на каждом шагу.
Через минуту вошел и г-н Фрёлих. Это мужчина
лет 40, некрасивой, но очень одушевленной наруж-
ности; коренастый, здоровый, несколько растрепанный;
одетый очень небрежно, по-домашнему; видно, что он
в своей комнате и в своем семействе. При этом я невольно
вспомнил слова Леонтьевой, которые она сказала
Печкину, когда тот явился к ней в первый раз, конечно,
вылощенный, в черном фраке и в белых, только что наде-
тых перчатках, сказала, осмотрев его с ног до головы:
«Soyez en classes toujours comme à la représentation!»
Конечно, уже à la représentation царской фамилии.
— Я имею честь видеть г. Фрёлиха?—спросил я
не без робости.
— Точно так, что вам угодно?
Я объяснил свое желание видеть заведение, поза-
быв даже сказать, кто я такой.
— Извините, я очень плохо говорю по-французски, —
сказал мне г. Фрёлих, — но все понимаю; а вы по-
немецки?
— Я тоже.
— И прекрасно. Вы позволите мне говорить, как
мне удобнее. Вот наше расписание уроков.
Фрёлих снял его со стены и с жаром начал мне объяс-
нять его. Через минуту мы уже отлично понимали
друг друга.
— Вы можете итти, куда угодно; привратник вас
проводит. Да постойте, чего же лучше: у нас есть рус-
ская воспитанница: она вам все покажет, — будет
рада видеть своего соотечественника.
Фрёлих вышел и через минуту вошла девушка
лет 17, очень <маленькая>, которой действительно
<доверено было> мое образование,

— Проводите вашего компатриота, куда он выбе-
рет,— сказал г. Фрёлих девушке, дружески пожав ей
руку, — а мне пора в класс. Сделайте одолжение,
будьте как у себя дома, — сказал мне Фрёлих, — идите,
куда угодно; а здесь вы часто можете меня найти;
будьте как дома, — повторил он, дружески пожал
мне руку и, посмотрев искоса на мой фрак и круглую
шляпу, ушел.
А. *, поговоривши со мной о России и пожаловавшись,
что никак не может привыкнуть к немцам, повела
меня в класс французского языка, который я выбрал.
А. сама еще недавно в заведении и сама хорошо не
знает младших классов, а потому мы довольно долго
блуждали с ней по темным, узким, крутым и довольно
нечистым лестницам, отыскивая класс, который я
выбрал. Оказалось, что он в другом доме, дома через
два (заведение Фрёлиха помещено очень неудобно),
и А., без шляпки, без мантильки, вышла со мной на
улицу и, ошибшись домом, ввела меня куда-то в чу-
жой кабинет; расхохоталась и пустилась обратно.
Наконец, мы нашли, чего искали; но позвольте оста-
новиться на минутку.
Что бы сказали на это Марья Павловна** и класс-
ные дамы? Я помню, как прибежали ко мне потихонь-
ку пепиньерки проститься с своим инспектором.
На лицах их было написано, что они решились на
страшное дело, и я сам постарался поскорее выпро-
водить бедненьких, понимая всю опасность их поступка.
Хорошо воспитание, где нравственность девушки охра-
няют солдаты! и где девушку с отцом и к умирающей
матери отпускают не иначе, как в сопровождении
классной дамы, которая не должна ни на минутку
оставить бедную жертву и —или вовсе не возвращать-
ся, или возвратиться с нею: или со щитом, или на щите!
И вот девочку 12 лет и с родным отцом (не пустили)
* Условное обозначение воспитанницы.
** М. П. Леонтьева — начальница Смольного института.

к умирающей матери. Мать умерла, не благословив
своего дитяти... Что за дело! Зато правила заведения
сохранены!
Коридор перед классом был такой узкий и до того
завален мантильями и шляпками, что я затруднился
повесить свое пальто и снять калоши.
— Войдите, войдите,— сказала мне учительница,
которой передала меня А., —здесь довольно у нас
места.
И я внес в класс пальто, калоши и палку.
— О ужас, ужас, ужас! —кричит Мария Павловна
и успокаивает себя только тем, что там ведь все мещане
и мещанки. Но увы! и на этом нельзя успокоиться, Ма-
рия Павловна. Здесь воспитываются дочери бернских
аристократов; да, наших аристократов! вроде Эрлахов,
Бубенсбургов, Ридинсов, перед которыми сама г-жа
Леонтьева с своей родословной от кормилицы царя Сал-
тана — самая новоиспеченная офицерша. Ведь это все
более чем тысячелетние аристократы, прадеды которых
гордо [== = = = = = = = = = = = = = = =
= = = =] и гордо смотрятся в синие воды Тупа-
евского озера. Да здесь каждый мещанин аристокра-
тичнее наших Шиповых и Клейнмихелей. Посмотрите-
ка, какие у них гербы, пергаменты, родословные; а
воспоминания не чета нашим! Не тем они знамениты, что
обкрадывали казну, снимали сапоги Павлу или были
«биты батоги» по приказанию Ивана Васильевича, уве-
ковечившего не одну нашу аристократическую фами-
лию. Нет! предки этого мещанина положили основание
Берну; предки эти рубили Карла Смелого при Маргар-
тине; а предки этих закрыли своим телом пушку и пре-
кратили междоусобие! Но что за дело до этого Марье
Павловне и ей подобным! Ей нужны такие аристократы,
которые бы бывали часто биты царями и бивали много
и долго своих подвластных.
Что хотите! — никак не могу отделаться от прият-
ных воспоминаний! Но вот я в классе. Идет француз-
ский урок — грамматика. Но опять не могу не остано-
виться; отчего эти девочки (V класс Secundarschule)

годов от 13 до 14 не смотрят на меня как испуганные
козы? отчего они не приняли чинного, натянутого вида
и не шушукаются, не перекидываются, не перемиги-
ваются, не подталкивают одна другую? Отчего они не
делают того, к чему я так привык в наших женских
учебных заведениях? Продолжают сидеть, как сидели
без меня. Слушают внимательно и шевелятся, поднимая
руки, чтобы их спросили; шумят слегка, как шумит
всякое живое существо, не превращенное в куклу. Здесь
везде заведен обычай, чтобы ученик или ученица, кото-
рые желают, чтобы их спросили, подымали вверх руки.
И то и дело видишь поднятые руки, иногда десятки ра-
зом; а у нас! у нас любо посмотреть. Да наша классная
дама сошла бы с ума, если бы девочка изъявила желание
быть спрошенной. У нас даже старшим ученицам началь-
ство запрещает спросить учителя о чем бы то ни было,
как запрещают дотрагиваться до зачумленного. Учитель
в нашем женском учебном заведении это какое-то не-
обходимое зло\ какое-то зачумленное существо (хлор),
которое вводят в класс со всеми предосторожностями,
только что не обкуривают хлором.
В преподавании грамматики не было ничего особен-
ного. Французская книга для переводов с немецкого,
составленная здешним бывшим учителем (?...)» сильно
напомнила мне книгу г. Марго. Замечательно, что г. Фрё-
лих сказал мне, что он решительно недоволен всеми
учебниками за исключением этого. В преподавании не
было ничего особенного. Хорошие учителя и у нас пре-
подают так же, но много ли у нас этих хороших учите-
лей? А каково у нас преподавание иностранных языков
в гимназиях? Я 7 лет учился по-немецки и по-француз-
ски и не умел читать, а потом в два года собственных
занятий стал понимать всякую книгу. Следовательно,
мог же выучиться? Преподавательница не из даровитых
и если бы она не выдержала хорошей школы, то это была
бы одна из мучительниц; а теперь идет все хорошо. Де-
ти следят внимательно, вопрос впереди имени; слабые
повторяют фразу, переведенную лучшею. Если не увле-
кательно и живо, то, по крайней мере, сносно, понятно

и неутомительно и весьма редко какая-нибудь девочка
прозевает вопрос.
После урока я опять сошелся с г. Фрёлихом в его
комнате и, узнав, что он идет давать урок педагогики,
попросил позволения присутствовать, на что, конечно,
не получил отказа.
Вот это урок! вот это преподаватель! Какие богатые
психические и физические способности педагога и какая
обработка! Каждая фраза входит без малейшей потери
в ухо, голову и сердце и врезывается там этим громовым
голосом, этим непобедимым убеждением, этим сосредо-
точенным одушевлением. Г-н Фрёлих сначала повто-
рил свою, должно быть, любимую и главную тему сво-
ей педагогики, а потом сделал несколько шагов дальше,
и я уверен, что не было ни одной ученицы, которая не
сделала бы этих шагов вместе с ним. Тема лекции была
та, как из образов, воспринятых ребенком, формируются
понятия и как воспитательница может содействовать
этому растительному процессу души, как должна забо-
титься о чистоте и верности этих образов и содействовать
правильному образованию из них понятий. Но по по-
воду этой темы г. Фрёлих воротился несколько назад и
показал, как должно учить ребенка воспринимать об-
разы — слушать, видеть, ощущать и как это важно. Мо-
жет быть, профессор сделал это ради меня, а может быть,
и гораздо скорее, для того, чтоб напомнить всем глав-
ную тему своей педагогики, которую можно выразить
двумя словами: «не вали в душу, что попало, а давай
ей необходимую в том или другом возрастном периоде
пивцу и смотри, как она растет». Здесь принято за пра-
вило, что преподаватель имеет одну главную тему, к
которой привязывает все остальное, и потому беспре-
станно к ней возвращается. Правило отличное! Это рост
души; усвоит слушатель главную тему в совершенстве —
усвоит и все, потому что из нее все органически разви-
вается. Полное одушевления преподавание, отчасти
даже немецки-проповеднический тон лекции не мешают
г. Фрёлиху весьма часто обращаться с вопросами к
ученицам и просить их — то развить дальше или при-

дожить к делу высказанную мысль, то показать ее ос-
нование в том, что уже ученицы слышали прежде. Это
именно то соединение одушевленной лекции и беседы,
которое необходимо при преподавании в старших клас-
сах. Внимание было полное. Тон с ученицами дружески--
отеческий. «Докажите мне это, Марта Нельсон! Объяс-
ните мне это, Берта Никлаус!» Здесь нельзя не вспо-
мнить наших —mademoiselle, Fräule'n и еще нелепейших
госпож, таких не русских, не семейных, переведенных
прямо с французского, диких, режущих ухо! «Госпожа
Иванова! Сколько будет 2 раза пять? Госпожа Никола-
ева! кто создал мир?» И вот г-жа Иванова, которой не
видно из-за скамьи и которую дома звали Машей или
Сашуткой, произносит что-то воробьиным голоском.
Экая, подумаешь,тонкость в обращении! А на деле страш-
нейшее лакейство! И это называется — заботиться о
воспитании!
Зато и девицы обращаются к Фрёлиху так, как к
отцу, беспрестанно вбегая в его комнату, спрашивая
и пр., и он берет их за руки, машинально гладя по го-
лове. Опять, как не вспомнить наших бедняг, которые
говорят своей начальнице не иначе, как votre excellence
в отличие от благородных, называющих ее madame! В
училище, где учился Шиллер, герцог делал такое же
различие между дворянами и мещанами; но ведь с тех
пор прошло сто лет, и об этом пишут нам как о пытках.
Когда'дело дошло до того, чтобы объяснить учени-
цам, что детям должно передавать сначала индивидуаль-
ные образы со всеми их случайными признаками, и
потом через сравнение образов одного и того же рода
извлекать рассудочное понятие,— то г. Фрёлих вытащил
из кармана перочинный ножик и заставил учениц опре-
делить его по существу; потом порылся еще и вытащил
другой, кажется, садовый и заставил сравнивать, а
потом выведено было общее рассудочное определение
ножа: нож есть орудие для резания, состоящее из ручки
и лезвия. Многие ученицы на вопросы довольно отвле-
ченные отвечали отлично, особенно поражает замеча-
тельное обладание словом. Мы часто рады, если в от-

вете ученицы доберемся, что идея ею усвоена, а здесь
требуют, чтобы идея была выражена полно, точно, без
излишних околичностей и красиво, и исправляют малей-
шую ошибку.— «Не эти голые, сухие скелеты предме-
тов— понятия, рассудочные понятия, но самые пред-
меты, во всей их живой, разнообразной, разноцветной
индивидуальности должны вы вносить пищей в душу
ребенка» и т. д. Мы долго шли с Фрёлихом вместе,
и он говорил с жаром
После обеда я опять с урока географии, о котором
скажу после, отправился на лекцию к Фрёлиху, который,
кроме педагогики для учительниц, читает еще словес-
ность в высших классах и занимается хоровым пением!
Это еще начало семестра, и герр Фрёлих делал переход
от восточной поэзии (из которой он очень хорошо позна-
комил девице Гафизом)к греческой поэзии и приступил
прямо к Гомеру. «Отличительный характер греческой
поэзии,— говорил Фрёлих,— состоит в торжестве яс-
ного человеческого рассудка и здорового чувства над
инстинктами глубокими, сильными, но все-таки не бес-
пощадно властвующими над человеком». Он приводит
для этого примеры из Илиады и Одиссеи, и особенно
мне врезалось в память одно прекрасное объяснение
места из Одиссеи там, где сирены прельщают Одиссея,
а он употребляет очень простое, но могучее средство,
чтобы избавиться от гибельного влияния их песен;
просто напросто затыкает уши! Здесь распространился
Фрёлих о том, что эта мораль басни и теперь имеет все
свое значение, и сказал по этому поводу целую пропо-
ведь девицам о том, как избегать прельщения гибель-
ных инстинктов. Внимание было полное. Это была и
проповедь, и лекция, и беседа, потому что Фрёлих об-
ращался к девицам беспрестанно с вопросами, и они от-
вечали так в такт, что не только не нарушали, но уси-
ливали впечатление этого. Это лекция, как дай бог у
нас поболее! Здесь душа педагога не стеснена методой;
но сама ежеминутно вырабатывает ее, и дышать в ней
легко, свободно и ясно для всех. Легкие у Фрёлиха —
здоровеннейшие!

Географию в старших классах преподает тоже учи-
тельница, воспитанница Фрёлиха. Учительниц здесь
втрое против учителей, и все они воспитанницы этого
учебного заведения. Заведение выработало себе дух —
живительный, растущий, развивающийся, крепнущий с
каждым годом и теперь живет уже собственными своими
силами: это действительно живой организм! Молодая
девушка лет 22-х не более излагала в той же форме беседы
и лекции общий обзор Азии сравнительно с Европой,
Америкой и Африкой. Отлично! Видна еще полная све-
жесть недавно, но глубоко усвоенных идей; видно, что
и теперь читает и учится много. Но главное, что пора-
жает в этих учительницах,— это необыкновенный дар
слова; родное слово выработано, сознано и усвоено пре-
восходно. Г-н Фрёлих замечает, что вообще у женщин
гораздо более дара слова, чем у мужчин, и этот дар раз-
вертывается легче и быстрее; недаром и наши русские
пословицы говорят не без уважения о длине бабьего язы-
ка. Но как могуче и благодарно воспользовался этой
длиной герр Фрёлих (Самые трудные для выражения рит-
теровские идеи сходили с языка этой девицы так легко,
свободно, с такой отчетливостью и точностью, что я не
без грусти вспоминаю наше педагогическое мямленье.
Да и где же было выработаться нашему бедному языку:
ни дома, ни в школе никто об этом не заботился; да и в
обществе он как собака на привязи; немудрено, что он
и выучился отлично ворчать и лаять по-собачьи; язык
брани у нас бесспорно развит превосходно! В школе
мы сидели молча, слушая мямленье учителя, или еще
чаще, как муха толчется в стекло; а дома с родителями
разве разговаривали? На службе с начальством разго-
воры плохие; только и утехи бывало, что втихомолку
кого-нибудь вылаешь хорошенько. А здесь-то, сколько
трудятся над этим отечественным словом, которого по
убеждению Марии Павловны и учить-то не следует. Но
откуда взяла эта глупая баба, что немцы и говорить-то
по-немецки не умеют и не умеют именно потому,что много
учатся немецкому языку? Но что до того глупые бабы
есть еще на Руси и что до того глупые идеи выходят изо

рта этих баб,— тут ничего нет удивительного; но как до
сих пор оставляют в руках таких Матрен заведения, где
собирается цвет русской женской молодежи и на которые
правительство тратит такие миллионы, что на них два
раза можно купить 30 заведений Фрёлиха; как в руках
таких бабищ, место которым на лежанке за бутылью
уксуса, если не на кладбище,— как в руках дырявых
мешков с старинными пословицами оставляют женское
воспитание? — вот что вы мне скажите!
Но воротимся от приятных воспоминаний о родине
к тому, что вижу и слышу заграницей.
Здесь вошло уже в общее, глубокое убеждение, что
разработка в воспитывающемся поколении родного слова
(а не французское произношение) есть основание воспи-
тания и учения. Слово есть плоть духа, и пока дух не
выработается в эту плоть, не овладеет совершенно сво-
бодно малейшей ее частичкой, не проглянет сквозь нее
совершенно ясно для самого себя и для других,— до
тех пор оно, что колодник в цепях, что птица в клетке,
что зверь в сети,— бьется, рвется и вянет от недостатка
жизни, свободы, атмосферы, движения! Недаром и фи-
лософское евангелие Иоанна начинается глубоким, как
небо, изречением — «слово стало плотью». Да и в каж-
дом человеке дух должен воплотиться в слово,— иначе
он не только не принесет плода, но не будет и сам разви-
ваться,—- вымокнет, как зерно под водою. И немцы не
только усвоили себе эту идею, но и бьются изо всех сил,
чтобы провести в жизнь ее до возможных пределов.
Отечественный язык—центр всех наук, особенно в
женских заведениях; в мужских еще приносят жертву
классическим языкам — этому Молоху, поглотившему
бесплодно столько человеческих жизней. Не только на-
чинают с трех лет разрабатывать язык ребенка; не толь-
ко число уроков родного языка громадно, но каждый
урок есть вместе с тем урок родного языка.
Во всех школах, где я ни был, учительница (я видел
почти одних учительниц) обращает самое сильное вни-
мание на точность, полноту и красивость выражений;
даже в самом старшем классе требуют такого

выражения. У нас же по большей части довольству-
ются, если угадывают мысль в бессвязном, заикающем-
ся ответе; а учителя других предметов и вовсе не обра-
щают внимания на язык. Это положительно дурно.
На другой день первый урок, который я слышал,
был урок физики: недурная собой учительница с очень
умным и выразительным лицом, в трауре, больная, под-
вязанная, стояла на плохой кафедренке, на которой была
поставлена маленькая доска с колбами, колбочками и
ретортами. С первых же слов наставницы было заметно,
что она владеет вполне своим классом, что ее уважают
девицы и видят в ней глубину премудрости. Дело шло
о составе атмосферного воздуха, причем, понятно, до-
быт был кислород. Само собой разумеется, что горящая
в кастрюле сера вызвала общее — ах!; что фосфор разо-
рвал банку, но железо не загорелось. Горлышко банки
было слишком узко; хлопчатая бумага тухла. Но лов-
кость, с которой были сделаны опыты, быстрота, а глав-
ное необыкновенная ясность выражений, причем бес-
престанно спрашивались ученицы, поистине были заме-
чательны. Герр Фрёлих гордится своим физиком — и
недаром! А у нас еще сомневаются в том, могут ли жен-
щины занимать преподавательские должности в млад-
ших классах! Приезжайте к Фрёлиху и убедитесь, что и
учителей таких немного, каковы его учительницы. У
него всего пять учителей: религии и то в старших классах
(в младших классах религию преподают учительницы,
тем более, что в младших классах классная система);
французского языка; рисования и еще по каким-то двум
предметам,— я этих учителей не видал. Видел только
одного французского учителя и то не на уроке, а в не-
большом саду, около института, впрочем общественном,
куда высыпает вся школа Фрёлиха,— и большие и ма-
лые — на 20 минут тотчас после 10 часов. Г-н препода-
ватель играл с девицами старших классов в какую-то
игру вроде наших горелок; ловил девиц, а они препоря-
дочно колотили его в спину!—Fi, quelles maniè-
res! закричат наши педагогические чепцы; но мы будем
еще иметь случай поговорить о манерах по поводу поэти-

ческой лекции Фрёлиха, после которой я попрощался с
заведением.
После урока физики я отправился в школу малолет-
них (Klein-Kinder-Schule), где собрано около 30 дево-
чек от 4 до 7 лет. Нельзя не заметить, что г. Фрёлих
большой мастер выбирать своих учительниц и разме-
щать их по классам. Наставница малолетней школы —
девица лет 20-ти, недурненькая собой; и с такой добро-
душной материнской улыбкой, с такими смеющимися
нотами и детски звонким голосом, что нет возможности,
чтобы ребенок не полюбил ее всем сердцем. И точно,
дети вьются и щебечут вокруг нее, точно цыплята во-
круг заботливой матери;да и сама эта мать принадлежит,
кажется, к роду тех женщин, которые на всю жизнь
сохраняют святое чистое детство в душе своей.
В малолетней школе не учатся, а играют; но, играя,
развиваются, выучиваются немного писать и читать, а
главное — говорить, а последнее не легко, потому что
большая часть этих детей говорит на ужасном бернско-
немецком наречии, хуже которого я от роду ничего не
слыхивал. Учительница предупредила меня, что я мало
пойму из ее разговора с детьми, и действительно — почти
ни слова. Что с детьми начинают заниматься на том на-
речии, которым они говорят дома, это весьма разумно
и не менее гуманно. Не без грусти вспомнил тут я наших
малороссийских мальчиков, которых с первого же дня
начинают ломать на великорусский лад и добро бы еще
на чистый великорусский; а то на тот отвратительный
жаргон, который образуется у малообразованных мало-
россиян при старании говорить по-великорусски. Та-
кая школа разом и очень не мягко напомнит ребенку,
что он не дома, и немудрено, что школа с первого же
дня покажется ему букой. У г. Фрёлиха не только в
малолетней школе,— и в младших элементарных клас-
сах понемногу переходят от бернского наречия к немец-
кому литературному языку; но и в старших классах ста-
раются не забыть родного наречия; изучают народные
песни, пишут сочинения из народного быта на народном
же языке. А наш богатый южно-русский, мелодический,

певучий язык, на котором говорят не 200 тысяч, а 14
миллионов народу, на котором существует такая народ-
ная литература, которой не может похвалиться ни один
народ, на котором еще недавно пел Шевченко, изгоняет-
ся из школы, как какая-нибудь чума! И сначала маль-
чик не понимает ничего в школе, а потом его не понимают
дома: вот тебе и связь жизни с ученьем. Мудрено ли, что
пребывание в школе остается совершенно бесплодным
для жизни и что все следы школьного ученья как негод-
ные заливаются народной жизнью. —А какой неисчер-
паемый материал южно-русская народная поэзия для раз-
вития, тончайшего развития благороднейших и нежней-
ших чувств в сердце молодого поколения!... О да, народ
потрудился для нас и создал великий язык и великую
поэзию; а мы как воспользовались этим сокровищем,
собранным, выстраданным в продолжение многих и
многих веков!
Но куда это зашел я? Чудное, право, дело! Школа
Фрёлиха как-то подняла все с самого дна души моей,
расшевелила самые запрятанные, давно, казалось, по-
забытые уголки ее, вызвала к жизни многое, что, каза-
лось, давно уже покрыто пеплом; и я беспрестанно дол-
жен повторять, вероятно, надоевши уже всем; но воро-
тимся и т. д. ...
Смеющаяся наставница вызвалась сама, со своей бес-
конечно доброй улыбкой, показать мне, как она зани-
мается со своими малютками. Эти занятия, или, по
крайней мере, те, которые я видел, состоят в следую-
щем:
1) Дети выкладывают различные фигурки из картон-
ных треугольников, но не как попало, а по рисунку,
который наставница чертит на доске. Это нечто вроде
нашего casse-tête; только, конечно, фигуры не так голо-
воломны и из треугольников их гораздо легче склады-
вать, чем из квадратов и параллелограммов.
2) Складывают домики, башни, ворота и т. п. из де-
ревянных кубиков и пирамидок, за которыми г. Фрё-
лих должен был съездить чуть ли не в Дармштадт, хотя
их здесь Оберман режет из дерева и режет мастерский

3) Продевают цветные длинные бумажки сквозь вы-
резанную в белой бумаге решетку и есть такие крошки,
для которых и это дело не легкое и требующее рассуж-
дения и внимания и которым надобно долго объяснять,
как это надобно одну линеечку пропустить, а другую
закрыть.
4) Нанизывают бусы.
5) Накалывают проведенную карандашом черточку.
6) Вырезывают из бумаги фигурки.
7) Рисуют на грифельных досках домики, кувшины
и т. п. Для облегчения рисования детям, которые и
прямой черты еще не умеют провести и почти совершенно
не имеют глазомера, в чем можно убедиться, посмотрев
на первые рисунки детей,—как большая доска, так и
грифельная,разделены красными линейками на правиль-
ные квадратики. Наставница рисует на большой до-
ске фигуру, а дети по тем же самым квадратикам, толь-
ко уменьшенным, рисуют ее на своих досках,— рисуют,
конечно, все прямыми линиями; а потом сравнивают на-
рисованное с картиной настоящей и находят, например,
что кувшин весь прямыми линиями начерчен, а на кар-
тине кривыми.
8) Разговоры по картинам, которые продолжаются,
кажется, и выше; я, к сожалению, не слышал этих бесед
по картинам; надеюсь услышать их в другом месте;
но самые картины, выписанные г. Фрёлихом из Бер-
лина, долго с ним рассматривал: отлично сделаны. Я
изъявил сожаление, что подобных картин нет еще у нас
(это были 4 времени года).
— Но почему же вы не закажете сделать таких?—
опросил Фрёлих.
— Может быть, находят, что это уже слишком
детски.
— А разве в ваших школах учатся не дети?
И в самом деле, разве картинки не занимают не
только 7-летних, но и 12-летних детей?И разве мы не зна-
ем, что все виденное на картине и все рассказанное по
картине не только более интересует детей и легче ими по-
нимается; но и гораздо прочнее врезывается в памяти,

чем то, что мальчик только слышал или прочел. Да и
оно очень естественно: чем более чувств участвуют в
восприятии образа, тем вернее, глубже, многостороннее
и прочнее ложится тот образ в душу человека. Вот по-
чему хорошие педагоги не довольствуются даже соеди-
нением зрения, и слуха, а стараются, где возможно,
чтобы обоняние, осязание и вкус приняли участие в
восприятии образа; тогда не слова собираются в душе
ребенка, а действительные многосторонние отражения
предметов.
С сожалением покинул я малолетнюю школу и пошел
в элементарные классы, которые, как я уже сказал,
помещаются в другом здании, через улицу —ив ка-
ком здании! — старом, закоптелом, грязном, темном, с
крутыми темными лестницами;—да комнаты наших
столичных заведений показались бы дворцами перед
этими зданиями; а наши институты — едва ли не
больше и великолепнее дворца всей швейцарской кон-
федерации (Bundes-Palast), которым так хвастают
бернцы!
Сначала я зашел в самый маленький класс — Rechnen
умственное счисление. Так себе, ничего особенного; мо-
гло бы быть и получше. Потом перешел я в третий класс
и попросил наставницу, девицу лет 19 в бернуазском ко-
стюме, показать мне, как дети рассказывают прочитан-
ное. Выбран рассказ из детской книги Чуди, которая
употребляется в заведении, по словам Фрёлиха, за не-
имением лучшей. Рассказ читается по очереди, причем
девочка, начавшая не там, где другая кончила, и, сле-
довательно, оказавшаяся невнимательной, теряет право
на чтение. Прочитали два раза; потом начинается беседа
о прочитанном (Besprechungen); хорошо, толково, не
вдаваясь в мелочи; многие спрашивают значение того
или другого слова; другие сами вызываются объяснить
им и объясняют очень мило. Потом идет уже рассказ в
целости. Но и здесь скажу: могло бы быть лучше. Учи-
тельница еще молода, не совсем терпелива и дети, обык-
новенно очень резвые в этом возрасте (от 11 до 14 лет),
плохо слушают.

Зато следующий класс, первый элементарный, в ко-
тором я был два дня сряду, весь так и ходит в длинных
пальцах своей наставницы, высокой, сухой особы не
только без кринолина, но даже и без юбки; но какая
это мастерица — прелесть! По окончании урока я
пришел в такой восторг, что едва не обнял прямую и
сухую, как палка, швейцарскую матрону. Она своими
длинными, метливыми пальцами, которые беспрестанно
мигали в воздухе, играла отлично на своем классе, точ-
но на хорошо настроенном фортепьяно. Я не знаю,
боятся или любят ее больше дети; крикнет, топнет
ногой, и все притихнет; но как только облокотится она
на скамью, то непременно какая-нибудь девочка схва-
тит эту костлявую, повелительную, указательную руку
и крепко-крепко жмет; наставница, видно, так к этому
привыкла, что и не замечает. Она угостила меня двумя
самыми смешанными классами.
1-е. Девицы рассказывали по чертежу, ими начер-
ченному, Берна и его окрестностей (Heimats-kunde);
я не скажу, впрочем, чтобы я остался совершенно дово-
лен этими рассказами. Видно, дело еще в начале. Потом
дети стали петь швейцарские народные песни из особой
нарочно для школ составленной книги (... выписать из
записной книжки). Что за могучее, оживляющее, ор-
ганизующее педагогическое средство хоровое пение!
Уже из того одного, что у нас не введено в школах хо-
ровое пение и что никто из наших стихотворцев и музы-
кантов ничего для школ не сделали, можно видеть, как
мало мы заботились о действительном, внутреннем про-
грессе в наших школах. Вы заметили, что класс ваш
устал, расклеился и дело не идет на лад,— выберите
песню, или лучше — предоставьте детям выбрать их
родимую песню (выписать надобно самую песню о ку-
кушке), и пусть они пропоют ее хором, или еще лучше,
если можете, пропойте ее с ними вместе, и вы увидите,
как освежится, оживет ваш класс, все встрепенутся,
расправятся, как истомленные жаром цветы после гро-
зового дождя. В песне есть не только что-то оживляющее
человека, ободряющее его; но что-то организующее,

располагающее дружных певцов к дружному делу. В
песне есть нечто необычайно человечественное: один
человек поет; даже соловей и тот только кричит, а хоро-
вое пение сливает несколько душ в одну душу; не-
сколько отдельных ощущений в одно глубокое, сильное
чувство; несколько отдельных мыслей в одну мысль, не-
сколько отдельных сердец и душ в одно сердце и в одну
душу. А это чрезвычайно важно для школы, которая
дружными усилиями всех должна победить трудности
учения.
Надобно было видеть, как оживились дети, узнавши,
что они будут петь. Каждая предлагала свою любимую
песню; решила, конечно, учительница; но с особенным
удовольствием была исполнена весенняя песня, где в
refrain кричит кукушка. Пели не по нотам (впрочем,
ноты учат); но по пальцам, этим педагогическим пальцам
наставницы, в которых для детей, кажется, сосредото-
чена вся наука.— Потом прочли из книги Чуди рассказ
Теодотус и я, признаюсь, подумал, что напрасно учи-
тельница выбрала этот рассказ; но как превосходно вос-
пользовалась им наставница (перевести рассказ): дети
действительно убедились, что порок должно искоренять
еще в молодости, сами предлагали средства, и одна, на
которую учительница взглянула, закрыла глаза рукой
и заплакала. Это нравственное применение рассказа к
действительным случаям детской жизни (Besprechungen)
соблюдается везде в школе Фрёлиха, начиная от младших
классов, до самых старших, где сам г. Фрёлих не остав-
ляет вывести мораль применительно к частному случаю.
Потом наставница показала мне, по моей просьбе, как
делается письменная задача. Она прочла (лучше было
бы, если б рассказала; но, может быть, у нее на этот
случай не было готового) грациозный рассказ из книги,
которой у учениц нет (Beiden?); прочла раз и два; по-
том его рассказали и, наконец, написали; пишут отлич-
но для своего возраста (около 12—13) и все различно.
(Рассказ расскажут на дому и потом ученицы в классе
читают [= = — =]).
Слушал я еще урок церковной истории в старшем

классе: так себе; было плохо. Учитель говорит хуже
своих учениц, смотрит в книгу, задает параграфы... Что
это за горе толочь этому закон божий!
В 2 часа пошел я на турн-плац: садик с инструмен-
тами довольно далеко от заведения. Учительница моло-
дая, хорошенькая собой девушка, которая красотой,
силой, быстротой, верностью и грацией своих движений,
а равно и самым цветущим здоровьем могла служить
живым доказательством, что значит гимнастика. Дети,
поставленные в ряды, по команде исполняли все требу-
емые учебные приемы, самые простые, но сколько труда!
Другие качались на руках; несколько, как воробьи на
крыше стояли на[ = |длинного дома; через несколько ми-
нут пришли малолетки к своим цветам: у каждой грядоч-
ка, которую они сами садят: точно бабочки. Всякая на
память подарила мне по цветку .Там грядки есть и других
классов, исключая самого старшего. Как мало нужно,
чтобы сделать детей счастливыми; а у нас не хотят
часто сделать и этого малого под глупейшим предлогом,
что дети будто едят цветы: если это так, то видно они
очень голодны, когда едят траву и грызут грифеля.
Практические упражнения в преподавании делаются
так же, как и мы начали было делать их в Смольном.
Практиканты присутствуют при уроках, сидя на особых
скамьях; а один из них, приготовившись, дает урок;
в этот раз шло дело о репе, и практикантка с ботвой
репы в руке объясняла. Дело шло плоховато; практи-
кантка была не бойка.
На прощанье с заведением отправился я к Фрёлиху
на урок в старших классах (которые были соединены в
то время) из метрики. Г. Фрёлих принес целую кучу
тетрадей: это упражнения девиц в метрическом стихо-
сложении и выбрал для прочтения лучшие. Мысли вы-
ражены темно; слог не довольно силен; но глубина мы-
сли меня поразила. Было два упражнения этих девиц:
одно — «Спящее дитя», а другое, которое она написала
не <по заказу> на тему под заголовком «Педанту». Сна-
чала прочтено было первое, причём Фрёлих требовал
объяснения стихов от других учениц и сам пояснил

мысль, которую хотела высказать сочинительница,
молодая, хорошая девица, лет 19-ти.— Окончив это, он
вынул другое — «Педанту» и сказал с улыбкой: «Это
вы, Эмма, посвятили мне, не правда ли?» Девушка,
конечно, начала отнекиваться всеми силами, но Фрёлих
убедил ее, что он только пошутил и не думал на это сер-
диться, иначе б и не прочел ее сочинения в классе, а
выправил бы. Но видно было, что и с той и с другой сто-
роны была затаенная мысль: девушка на недавно, может
быть, строгое замечание педагога, имела его в виду, а
Фрёлих, кажется, знал, откуда дует ветер. Я был очень
рад этому случаю и понял, почему, как мне кажется Фрё-
лих неохотно согласился на то, чтобы я присутствовал
при уроке. Это было домашнее дело школы, при котором
не следовало присутствовать чужому; но я был рад этому
случаю, показавшему мне Фрёлиха во всем его педа-
гогическом значении. Жаль, что у меня нет этих стихов;
но они были очень хороши: девушка говорила педагогу,
зачем он стесняет свободное <поведение> и свободу души.
С полным убеждением в правоте своего дела и с той
откровенностью, которая одна только может связать
дух взрослых и развитых молодых людей и их настав-
ника, изложил он необходимость выполнения методи-
ческого порядка в школе в противоположность свобод-
ному ее духовному развитию. Цитировал стихи из Гёте,
где говорится: «для свободы рожден мужчина, для нрав-
ственности женщина» (?) и потом стал доказывать, что
назначение женщины быть приятной, украшать собой
общество мужское; что мужчина в юбке противен; но
что женская прелесть не в красоте, а в том неуловимом
блеске всего ее существа, который возникает из осо-
бенности женской души; что он презирает ту манерность,
для которой иные посылают своих дочерей в Париж;
но уважает женскую манеру и желал бы, чтобы она раз-
вивалась в его заведении. Голос Фрёлиха, то нежный
и убедительный, то сильный, громовой, от которого ко-
робило Эмму, следившую за мной,— все производило
сильное впечатление. Действительно, с такими нравными
натурами, какова натура Эммы, какие попадались и мне,

нужно много педагогических усилий и педагогической
силы. Нельзя не хвалить того, что они делают; это было
бы и несправедливо, да и обманывать нельзя; но каждая
похвала подымает их самолюбие: она и без того знает
свои преимущества над другими — и может принести
дурные плоды; нужно стать выше того существа, а это
не легко: вот почему только привилегированные, силь-
ные натуры могли стать с усилиями воспитателями юно-
шества. Но Фрёлих стал выше, и Эмма вынесла добрый
урок.— Теперь сказать можно о манерах, идущих из-
нутри, и манерности, которой выучиваются, как выучи-
вают роль; только последняя исключительно преобла-
дает в наших учебных заведениях.— Дружеское про-
щание с Фрёлихом.
(Позабыл кантональные школы и гимнастику во рву).
11-го в 2 часа я <выехал> из? Берна [ === = = J и по
холмистой, плодородной местности через 1 1/а часа был
в Мюнхенбухзее или лучше — в Гофвиле, куда меня
затащил глупый фурман.
Дорога в Мюнхенбухзее: 20 минут езды от станции
Цофрикон. Подъезжая к Мюнхенбухзее, я обратил вни-
мание на громадный дом, видный вдали от дороги; но
фурман мне сказал, что это семинария; но он или сам не
знал, или обманул меня нарочно, чтобы завезти к свое-
му приятелю, и через несколько минут я был не в Мюн-
хенбухзее, а в Гофвиле. Огромная, теперь пустынная
гостиница, устроенная когда-то на широкую ногу для
высоких посетителей; по громадному, пустынному
коридору, в котором мои шаги будили давно спавшее
эхо, дошел я до назначенной мне комнаты; много я уже
видел открытых гостиниц в Швейцарии, но такой не
видал: большая, высокая комната с старинными, поли-
нялыми обоями, громадные окна, в которые смотрятся
деревья, полные фруктов; богатая, стариннейшая ме-
бель темнокрасного дерева с бронзовыми ободочками;
круглый стол посредине, выцветшие лавры, старинное
бюро, из которого, когда я его открыл, понесло тем за-
пахом старины, который, кажется, теперь уже и заве-
стись не может,— по всему видно, что эта комната на-

значена была для высоких посетителей и не без презре-
ния посматривала на мою плебейскую фигуру. На сте-
нах гравюры — и все виды Гофвиля; тут только я до-
гадался: «ба, да я в знаменитом Гофвиле; в гостинице
Фелленберга!». Позвал я хозяина: аккуратный старичок,
по которому видно, что видал он лучшие годы. И дей-
ствительно, я в Гофвиле, а старик—бывший камердинер
Фелленберга, живо помнивший то время, когда государи
посещали эту гостиницу. В 10 минутах от гостиницы и
само знаменитое поместье. По прекрасной аллее из фру-
ктовых деревьев, посаженных Фелленбергом, прошел
я туда. Здания громадные. И сонный трехэтажный дом
смотрит печально; гимнастический цирк, огромный сарай
фермы — все это показалось мне доживающим остовом;
а маленький пансион г. Мюллера (40 воспитанников-
иностранцев) — маленькой птицей в огромной клетке;
да и сам г. Мюллер в фелленберговом кабинете выгля-
дит как-то странно, хотя и видимо аристократничает.
Я хотел было посмотреть это маленькое заведеньице с
большими претензиями и в большом доме; да и не по-
смотрел,— бог с ним! и пошел к Мюнхенбуху, до кото-
рого минут 15 ходьбы.
Но пока я иду под ветвями, с которых высматривают
красные, желтые и розовые яблоки и листья с которых
уже шелестят под моими ногами; пока я иду отлично
обработанными полями, которые, кажется, вздыхают
по Фелленбергу, позвольте вам напомнить, что это
Гофвиль, который был более известен нашим отцам,
чем их детям. (История Гофвиля: = = = = = =
= = = = = = = =], и тем более, что над даль-
ними холмами, поросшими темным лесом, висят тучи,
дождик моросит, под ногами шелестит трава и грустные
воспоминания проходят в голове.
А вот и острый шпиц стариннейшей церкви Мюн-
хенбухзее! Классическое место! Сколько разнообраз-
ных идей оживляло тебя в продолжение тысячелетнего
твоего существования: то рыцарский замок, то мона-
стырь, то чумный госпиталь, то местопребывание берн-

ских фогтов, то больница, то учебный сельский инсти-
тут отца Песталоцци и, наконец, педагогическая семи-
нария. Семинария помещается в самом замке, как его
зовут окрестные крестьяне; но вид замка уже утрачен
после бесчисленных перестроек, приноравливавших это
вековое здание к разнообразным целям. И теперь идут
перестройки, так что это вышел какой-то урод; только
раскрашенный герб над дверями говорит о его предна-
значении: натруди ангела (не герб ли иоаннитского ор-
дена? [= = ]) имперский двуглавый орел, а внизу по-
дымают лапы два неуклюжих бернских медведя. Вот еще
остатки стены, а монастырская церковь превращена в
приходскую. На лестнице встретило меня несколько
семинаристов: кто в крестьянской тиковой куртке с
полупудовыми-башмаками, кто в синей блузе, а кто про-
сто в одном жилете, как любят ходить наши мастеровые
и швейцарские крестьяне. Семинаристы очень услужливо
указали мне дорогу к директору, г. Рюгг (Rügg), кото-
рый живет тут же, возле класса. Постучался,— «Herein!»
звучным басом,— и вот я в кабинете педагога, который
прилег отдохнуть после обеда. Усы и воинские приемы.
Прием самый любезный. Сообщил программу, часы и
положение о семинарии и сказал проводить меня, куда
захочу.
Первый урок — рисовальный,— и здесь нет ни гипсов,
ни деревянных оригиналов для рисования. Учитель —
великий болтун. Урок словесности — раздача сочине-
ний, прекрасно переписаны, необычайно чисто и кра-
сиво. Учитель на доске пишет темы с объяснением и
разделением главной мысли; loca topica — это хорошо;
но темы уж слишком поэтические. Можно бы что-либо
подельнее из педагогической или из сельской жизни.
(А самый класс? человек больше 40 от 17 до 25 лет; одеты
большей частью бедно; и книга Шредера(?) почти в
[ = ] классе). Следующий урок из естественных наук—
объяснение растительных тканей. Очень хорошо! Яс-
но, положительно и беспрестанные вопросы учеников.
Учитель: наружность воинственная, о усами же, с прие-
мами учителя гимнастики, И в самом деле, он же и учи-

тель гимнастики. Такая педагогическая комбинация у
нас не скоро будет возможна.— Далее урок географии
в повторительном классе (Wiederholungs-klasse). Вот
изумительный это класс: человек 50 и половина старых;
многим уже за 50 лет, украшены сединами, а у иных на
носу и щеках розы, показывающие, что они делят вре-
мя между школой и Wirtschaft-haus; иные толстые,,
заплывшие жиром, сопущие, как мехи, лысые, с <грубы-
ми> приемами, в блузках, жилетах, куртках, в каких-
то камзолах. Кто спит, кто нюхает табак, кто беспрестан-
но посматривает на серебряную, громадную луковицу;
иные развалились без всякой церемонии и храпят во
всю ивановскую; другие сохраняют самую приличную
физиономию; видно, что решили выполнить всякую
церемонию, но умереть на месте. Все это почтенное соб-
рание (исключая немного молодых, которые сидят вни-
мательно и сколько-либо подходят к учению по возра-
сту) до того не на месте на ученической скамье, что впе-
чатление можно только сравнить с впечатлением, полу-
ченным в доме умалишенных, где какой-нибудь сиво-
власый господин щелкает по-соловьиному или ловит
невидимую муху на своем носу.— Учитель, человек
еще молодой, очень прилично объяснял, впрочем не
отлично, морские течения; но какое им дело до морских
течений! Я смотрел на этих господ и представлял их
себе в их школах! Пусть они попробуют, что значит
сидеть на школьной скамье,— не станут ли добрее и
если иногда заснут, то не будут ли снисходительнее!
Перечень. Писать подробно некогда: урок рисования;
педантизм,учит держать руки и проч.: и через два года
только позволяет нарисовать квадрат. Навязал свой
альбом, верно — хорошо. Ночь в пустой гостинице,—
духи в коридоре,— орган что ли звучал? Утро; дождь;
учитель секундарной школы (в Мюнхенбухзее: учитель-
ская семинария; образцовая школа; приходская школа
и второклассная учительская,— Secundarschule — и все
полны; они только учены эти бернцы) ездит из Берна;
преподает все; но всего их два. Урок из дидактики ди-
ректора: шеровская точка. Театр, ученики ставят точки;

другие учат. Энергия директора; особенно сильно в
произношении и в мимике. Урок из психологии: форми-
рование понятий — гегелевщина; развить о Бенеке;
педагоги, читающие в университете лекции, больше
теологи. У рок из пиитики — гипербола и прочая дрянь
в Wiederholungs-классе. Еще диче — это уже им и во-
все не нужно, и дети сидят с отцами— дико!—Урок из ме-
тодики в Wiederholungs-классе. Турн-фест и прочее.
Обед с директором, женой и |=]; учитель гимнастики
et cetera Всего, кажется, пять учителей, цена езды
из Берна. Жалованья 2000 франков; а живущим в за-
ведении—1000. Спальни—человек на 50 годны; по-
стели порядочны; в другом доме лучше. Музыкальная
комната; орган и фортепьяно; наверху хоры для скри-
пок. Гимнастическая зала; сильно развитые мускулы —
увы! и на турн-фесте будут побиты старики [= ==== = =
= = = = = = = =] кладбище, могила бывшего
директора. Возвращение в Гофвиль. Выезд; за дома-
ми в куче деревьев выделяется небольшой памятник:
здесь спит Фелленберг! Дорога (= = =]— живо-
писные окрестности: небольшие озера и далее пред-
гория Альп, |= =] природные болота, и там добы-
вают торф. По дороге опять Бургдорф с живописным
замком (см. гид) — опять Песталоцци — это его первое
заведение (?). Любил хорошие, широкие виды с сель-
скими картинами. Классическая земля педагогики; здесь
родилась современная педагогика; сюда приезжали
учиться со всех концов земли; отсюда развились и раз-
неслись по всей земле тысячи разнообразных зерен
{= = = = =] — одна идея, зревшая всю жизнь в
груди Песталоцци; только в Россию не принесено ни-
чего почти, хотя и оттуда ездили.
В Баден (мимо Бургдорфа и Бругга: описать) приехал
я ночью и по незнанию попал в один из отелей серных
ванн, которые столпились в одну кучу; а на другой день
рано утром отправился в Веттинген, за что сорвали с
меня 6 франков, хотя он в двух верстах от Бадена и
по живописной дороге, так что я советую путешествую-
щему педагогу, особенно если погода хорошая, итти

туда пешком. При самом выезде из Бадена показался
вдали, на пригорке, за хлопчатобумажными фабрика-
ми, старинный монастырь, длинный, почернелый, с
высокой колокольней, на которой наша византийская
глава, только красного цвета,— это и есть Веттинген.
Минут через 20, переехав по крытому мосту на одной
арке, через быстрый, зеленый Лиммат, въехал я в воро-
та монастыря; каменный крест на стене, другой—не-
вдалеке от ворот, грациозно увитый плющем; статуи
святых; Wirtschafthaus — скромный, длинный, низень-
кий, точно наши монастырские подворья;—все го-
ворило, что я в католическом монастыре, в котором еще
недавно благоденствовали и благолепствовали монахи.
Расплатившись с возницей и оставив вещи на под-
ворье, пошел к настоятелю этого педагогического мона-
стыря, г. Кеттигеру; вход, ходы, переходы, коридоры,
кельи по обе стороны, резные доски над иными дверями,
гласящие на латинском языке о необходимости мира и
любви, почерневшие картины, громадные замки, — все
так и дышит монастырем, даже запах монастырский
остался. Казалось, шаги монахов еще не затихли — и
я так и ждал, что меня встретит какой-нибудь монастыр-
ский служка и с благочестиво-любопытным поклоном
проводит меня к о. настоятелю; но вместо служки меня
встретил юный педагог, одетый по-крестьянски, но чи-
сто и прилично и очень ласково вызвался меня прово-
дить к директору. И спасибо молодому человеку,— без
него я долго бы пробродил в том монастырском
лабиринте.
Г. Кеттигер, возвратившийся откуда-то, встретил
меня у дверей чрезвычайно радушно, особенно, когда
узнал, что я русский и Schulmann, также школьный
человек, и просил войти в его кабинет. Это действи-
тельно была келья аббата: резные, старинные дубовые
шкафы наполнены теперь педагогическими книгами,
оловянный рукомойник, в особенном для него устроен-
ном углублении в каменной стене, картины священного
содержания и вовсе не дурной живописи, доска с таким
множеством висящих на ней ключей, каких я отродясь

не видывал,— точно будто герр аббат, помещающийся
здесь весьма комфортабельно, только что вышел прове-
триться в сад, видневшийся из окон. Но увы! на место
аббата стоял передо мной г. Кеттигер, — седоватый
плотный, приземистый мужчина, лет 50, с такой, как
бы вам сказать, хозяйственной физиономией, которая
скорее обещала в нем здорового, веселого банкира, от-
лично ведущего спорные дела своей конторы и самодо-
вольно похлопывающего себя по округленному брюшку,
чем отличного педагога. Но тем не менее, г. Кеттигер
педагог и весьма недурной педагог, только совершенно
другого типа, чем г. Фрёлих и г. Рюгг,и каждый из них
отличен на своем месте. Г. Кеттигер — педагог-хозяин.
Его семинаристы не занесутся в выспренняя и, может
быть, не будут отличными дидактами, но непременно
будут порядочными людьми, хорошими семьянинами,
порядочными, веселыми, добрыми, очень аккуратными
учителями, которые однако не пересидят звонка. (Фрё-
лих говорил мне, что на учительском собрании Кетти-
гера упрекали в том, что ученики завалены работой.
Земли —50 юхортов).
Г. Кеттигер пожалел, что я приехал в субботу, ко-
гда у них уроков мало и когда, на мою беду, их естество-
испытатель, агроном и управитель сельских работ,
отлучился в город. Мне показалось, что г. Кеттигер
как-то увильнул от того, чтобы показать мне свою об-
разцовую школу (Muster schule) и даже намекнул на
то, что она требует существенных перемен; но не без
гордости и удовольствия показал мне отлично перепи-
санную книжку, в которой записан у него весь распо-
рядок заведения и все личности, начиная от членов вос-
питательного совета в Ааргау и гг. инспекторов и окан-
чивая двумя кнехтами, нанятыми для сельскохозяй-
ственных работ. И чего только не было тут! Боже мой!
Все 80 учеников школы, между которыми есть несколько
финляндцев, расписаны в разнообразные должности....
Вот командиры полевых работ с своими командами;
этот обязан смотреть за порядком и чистотой в классах
и писать ведомости; эти — за дровами, эти — за лампа-

ми; вот пожарная команда, расписанная по пожарным
инструментам; (писаря для программ и пр.); эти обя-
заны носить дрова; эти затворять окна; эти носят пись-
ма в Баден; эти разносят по кельям получаемые пись-
ма и газеты; эти показывают иностранцам монастырь;
эти обязаны звонить в колокола и т. д. Даже есть такая
пара, которая занимается смазыванием петель и замков в
дверях. И прочитав какую-нибудь странную должность,
г. Кеттигер говорит чрезвычайно убедительно: «да!
да! вот и это необходимо, — не смажьте петли, она про-
ржавеет и дверь упадет!» И в самом деле, чтобы поддер-
жать это огромное монастырское здание, в котором, я
думаю, сотни дверей, не мало хлопот должно быть семи-
наристу от дверей. С непривычки все это кажется чем-то
диковинным и даже несколько забавным, но в сущности
ведь это очень, очень хорошо; да и как же иначе? Неуже-
ли же нанимать прислугу для людей, которые обязаны
будут жить скудным жалованьем приходского учителя;
да и к чему? Привычка к порядку,к точному выполнению
тех мелких обязанностей, от выполнения или невыпол-
нения которых зависит очень много наше счастье и
даже та польза, которую человек может принести об-
ществу; отсутствие праздности, столь гибельной, в осо-
бенности в молодые годы, уважение всякого труда, при-
вычка обходиться без помощи других,— вот плоды
этой, повидимому, забавной организации, да и заведение
обходится вчетверо дешевле. Что же тут хорошего, если
к бедным сиротам, которые, выйдя из заведения, похо-
дят без сапогов и насидятся голодом, приставят тучу
отвратительнейших дядек, которые [= = =] и которые
бьют больше, носят водку, [= =], а за полтинник сводят,
куда угодно. Но дело в том, что мало расписать на бу-
маге такой порядок, а надо завести его, присмотреть
за всем, приучить каждого исполнять свое дело, настоять
на его исполнении, устроить, пустить в ход и руководить
этой машиной без свирепой строгости, но и без сла-
бости,— с шуточкой, ласково и строго,—и в этом
великий мастер г. Кеттигер.
(О страшной школе идиотов на Abend-Berg).

Показав мне и объяснив точнейшим и подробнейшим
образом всю свою аккуратную тетрадку (жалованье от
1200 до 1800, директору 3000, священнику 2000, старш.
учен, до 600 фр. не жаль и хорошее помещение в здании),
г. Кеттигер повел меня в младший (?) класс, где был
учитель немецкого языка, которого Кеттигер очень
хвалил. (Всех классов три). В классе было около 25
учеников от 17 до 20 лет, одетых по-крестьянски, но
очень чисто, гораздо чище, чем в Мюнхенбухзее. Видно,
и в этом отношении требовательнее г. Кеттигер: всегда
здоровый, веселый; не так свободный, как в других. Ру-
ки подымаются только по приказанию учителя; перед
каждым лежал курс немецкого языка Кӧтцигера, и
учитель объяснял философское значение прилагатель-
ного, глагола и т. д. Я вообще не жалую этой тарабар-
щины, вижу в ней один из курьезов науки, годной в фи-
лологических факультетах, но ни мало не в секундар-
ной школе, а тем более в школе приходских учителей.
Объяснялось по параграфам и вообще, сколько я заме-
тил, в Веттингене сильно держатся учебника и хорошо,
без сомнения, объяснение его считается достаточной
целью. Ученики отвечали не бойко; подбирали примеры
плохо; спрашивал все одного или двух, видимо, лучших.
Учитель сам не имеет, кажется, хороших методических
привычек. Кеттигер походил по классу, вышел, воро-
тился опять, и тогда мы пошли во 2-ой класс, где долж-
но было читаться Natur-kunde; но учитель был в
Бадене. Желая дать мне попятив о том, как у них пре-
подается, г. Кеттигер, повидимому, сам решился дать
урок. Урок был из сельского хозяйства; перед каждым
учеником лежал учебник «Gemeinfassliche Landwirt-
schafts-lehre». Кеттигер начал с того, что, говоря с уче-
никами, которые смотрели в учебник и помогали ему,
перечислил и написал на доске, в чем будет состоять их
урок; т. е. выписал заглавия предстоящего отдела, в
котором говорилось о климатических условиях. Затем
начал беседу с учениками о составе воздуха, причине
дождя и т. д., способе измерения средней температуры,
способе измерения количеств выпадающей влаги и т. д.

Ученики знали дело из прежних, вероятно, уроков^
и только Кеттигер ловил их на неточности в выраже-
нии,— длинно, растянуто. Потом Кеттигер приказал чи-
тать объясненную главу, и когда она была прочитана,—
о чем они не говорили из того, что есть в книге в этой
главе? Один за другим ученики перечитали все, что
было в книге и о чем не говорил Кеттигер. Тогда объяс-
нилось и остальное. Это не дурной дидактический прием,
заставляющий учеников и слушать, и потом читать вни-
мательно, и сравнивать слышанное с читанным. За-
тем приступили к такому же объяснению другого пара-
графа, колокольчик прозвонил и задано выучить то, что
объяснено было в таком-то § — Sol Ученикам не должна
быть скучно на уроке Кеттигера: он беспрестанно их бес-
покоит, отцовские шуточки, намеки и пр. Сама ожив-
ленная, полная физиономия Кеттигера с его беспрестан-
ным Sol Sol Sol как из бочки,— все это не позволит
задремать. Ученики говорят недурно; но сведения их
могли бы быть больше; впрочем, надобно принять во
внимание, что г. Кеттигер преподавал предмет, пови-
димому, ему совсем чуждый. Я остался недоволен уро-
ком. И, ходя с г. Кеттигером по кельям семинаристов,
думал: отчего это у них такие здоровые, веселые, ожив-
ленные и неглупые лица: если все преподавание идет так,
как я слышал, то они бы должны быть угрюмы, забиты,
отупеть от скуки, не в той степени, как это бывает у
нас; но все же ученики были гораздо лучше. Методы
преподавания.
Живут в Веттингене ученики очень удобно; они
преудобно расположились по бывшим монашеским ке-
льям. Комнаты преудобные: на двоих одна по большей
части; в комнате две кровати, весьма покойные; общий
стол, полки для книг; старинная печка на ножках;
комфортабельно и не грязно, хотя нет этой вылощенной
чистоты, которая не дешево обходится жильцу и ста-
новится ему противнее всякой грязи. Одно бы следова-
ло улучшить — это воздух. Запах прескверный в
коридорах и в особенности в столовой, куда мы вошли;
видно, что здесь кушали монахи и вонь осталась еще от

прошлых столетий.— Вообще, в заведениях столовые
вонючие и не возбуждают аппетита. Г. Кеттигер не обе-
дал с учениками,а обедаете ними недельный инспектор
из учителей; этот раз обедал с ними учитель математики
и бухгалтер заведения: заспанная фигура с отвисшим
брюхом, более похожая на монастырского эконома.
По всему видно, что в этой стране много еще католиков
-(половина семинаристов католического исповедания и
половина реформатского); напротив инспектора сидит
экономка. Кушанье через окно из кухни принимают
сами воспитанники; на 8 человек одно блюдо. В этот
день был суп, кажется, очень хороший, говядина и кар-
тофель; обильнее гораздо, чем в Мюнхенбухзее. Вообще
Веттинген богаче, у него земли до 50 юхортов и ученики
много работают.
Еще перед обедом мы осмотрели церковь, где хоры
с отличной резьбой; саркофаг, где лежал император
Альберт 11-й 15 дней, но я слона-то и не приметил; в
коридорах отличные окна; на полу каменные плиты,
украшенные атрибутами усопших аббатов. Громадные
здания, а сколько погребов!! и потом обед... Г. Кетти-
гер извинился, что не может пригласить меня к себе,
так как у него больная жена, и я, распростившись с
ним, пошел в гостиницу, где отобедал прескверно, за
что заплатил всего 1 франк, и заказал приехать за мной
фурману, славному малому, долго таскавшемуся с пу-
тешественниками по Швейцарии и Италии, очень хоро-
шо говорящему по-французски, чем не могут похвалить-
ся ни Кеттигер, ни Рюгг, ни даже Фрёлих: все они ни
слова по-французски не говорят. Не странно ли это в
государстве, не только смежном с Францией, но даже
таком, в котором западные кантоны и говорят только
по-французски и где каждый гид знает француз-
ский язык.
Пошел прогуляться в деревню Веттинген. При самом
выходе из монастыря, окруженного отлично обработан-
ными полями, встретил толпу семинаристов с косами
на плечах, превесело идущих на работу. Далее —трех
или четырех, которые никак не могли загнать несколь-

ких коров; но что это за коровы — слоны просто! Гро-
мадные, откормленные, резвые, так что невольно посто-
ронишься, когда она мчится по дороге, подняв хвост и
склонив рога. Иду по дороге — окрестность велико-
лепная; кругом горы; направо скелет горы Юра; вдали
Веттинген, над которым развалины замка, сливающие-
ся со скалами в одну серую массу, суровый тон кото-
рой смягчается зеленью. По обеим сторонам дороги от-
лично обработанные поля, по которым раскиданы отяг-
ченные плодами деревья. Какие ужасные репы и брюк-
вы неестественной величины — точно кабаны какие-
нибудь вывернулись из земли: это все труды семина-
ристов, при которых только и есть два кнехта. Вот
два семинариста проехали в длинной телеге, прочной,
звенящей железом, а конь — грива как у льва, гла-
за горят, а зад — русская печка! Вот и косари — одни
в блузах, другие в очень порядочных синих сюртуках,
третьи в крестьянских полукафтанах, четвертые просто
в жилетах —дружно косят аршинный густой, сочный
клевер; а младшие сгребают накошенное,— весело,
живо, довольство на лицах. Нет, это не поденщики, не
ученики, которым приказано что-нибудь делать, а мо-
лодые люди, у которых избыток силы просится на ра-
боту, развивающиеся мускулы зудят, и которые знают,
что работают для собственного продовольствия и чем
лучше потрудятся, тем лучше будет их стол; а сколько
телесного здоровья в этом труде! сколько душевного
спокойствия в нем! каким крепким здоровым сном веет
от него, какой крепостью нервов, особенно сильно раз-
драженных сидячей затворнической жизнью наших за-
крытых заведений. Далее младшие вскапывали землю
кирками вокруг деревьев и пробивали канавки для стока
дождевой воды. А как все вежливы! Ни один не пропу-
стит вас без привета, и вы не чувствуете той неловкости,
которую испытывает всякий взрослый, идя по толпе
нашей молодежи. Я пошел далее по живописной до-,
роге к Веттингену: а в голове моей проносилась
грустная картина (описание Гатчинского двора во
время лета).

Но почему же не дать им работы? Но ведь они — дво-
ряне, помилуйте! имеют дворянское право гибнуть от
голода, холода, дурной пищи и дурного платья, от ску-
ки и праздности,расстраивающих и душу и тело, уничто-
жающих характер, уничтожающих самую возможность
силы воли.— Но как же на таких работниках все так
чисто, так цело (а на наших шуляках лохматые и су-
конные ободки вместо фуражек)? — Да потому, что у
каждого из них пара здоровых, молодых рук, привычных
к работе.
Вот маленькое заведение для глухонемых — и здесь
девочки шьют, а мальчики лущат бобы,— видно, и
тут тоже поняли всю воспитательную силу сельской
работы!
Г. Фрёлих говорил мне, что на общем собрании швей-
царских учителей делали упреки Веттингенской семи-
нарии в том, что она, имея много земли, заваливает
своих учеников сельскими работами, так что физические
силы их развиваются за счет умственных. Я мало видел
заведение; но сколько могу судить, то мне кажется, что
это несправедливо, или, по крайней мере, причина не
та. Если они хуже, чем другие, в педагогическом отно-
шении, то это объяснят учителя, которых я видел: если
они не парят ввысь, то и прекрасно; из этого хороший
выход в сельские учителя: ленятся; если они могли бы
быть [= = ===], то этого можно бы было достигнуть
при том же количестве сельских работ, не задавая им
уроков по учебникам, а большей частью с ними и т. д.
Словом, хозяйственно-воспитательный элемент, вылив-
шийся из натуры Кеттигера, устроен отлично; и сле-
довало бы только усилить элементы —образовательный
и технический, потому что не надобно забывать, что это
воспитываются не крестьяне (тогда бы невозможно было
сделать упрек заведению Кеттигера), но учителя и,
следовательно, хорошие техники-педагоги, единствен-
но поддерживающие в сельском населении духовные ин-
тересы. Словом, характер Кеттигера уже слишком силь-
но перетянул заведение, и ему следовало бы дать двух
учителей, одного — в духе Фрёлиха, другого в духе Рюг-

га, несмотря на то же число сельских работ. — Было
бы удачное сочетание.
Пока таким образом приставляя нос Ивана Ивано-
вича к губам Александра Петровича и т. п., я дошел
до живописной деревни Веттинген. В Бадене уже новая
жизнь закрывает старое; здесь она еще только распу-
скается; это [== ==] №...
Возвращаясь назад, встретился с семинаристами и
строил план, что бы я сделал, если бы у меня —100 ты-
сяч денег: учительскую семинарию, которая сама бы
себя содержала своими работами и даже поддерживала
бы своих миссионеров-учителей.
Забыл упомянуть о посещении библиотеки с гер-
бами не двуглавыми, с удивительными шкафами;
г. Кеттигер хочет здесь поместить образцовую школу,
жаль; конференц-залы; залы собраний, где центр и театр
(особенно смотрят за театром). Учеников всех 80.
Обходится всего 600 фр., а плата от 50 до 150, смотря
по состоянию родителей по свидетельству общины:
есть стипендиаты.
14-го сентября 1862 г. Вот я и в Цюрихе. Харак-
терный городок. Путешественники сравнивают его то
с Венецией, то с Манчестером, то называют швейцар-
скими Афинами. И действительно, в Цюрихе есть по од-
ной черточке сходной с каждым из этих городов; и
только по одной, не более, и много своеобразного, ему
только принадлежащего. Венецию напоминает множество
мостов через зеленый,шумный, быстрый Лиммат,который
стрелой вылетает из Цюрихского озера; дома, уходящие
в воду своими каменными стенами; дома и фабрики,
выстроенные на сваях посреди реки; множество лодок,
скользящих под арками мостов и домов. Манчестер
напоминает Цюрих множеством фабрик, особенно хлоп-
чатобумажных и шелковых, и множеством фабричного
народа; три четверти цюрихского населения кормятся
фабричной промышленностью. Афины в Цюрихе можно
вспомнить по множеству ученых учреждений и учеб-
ных заведений; по прекрасному, еще не оконченному

зданию конфедеральной политехнической школы, царя-
щему с высоты холма над всем городом. Но где же в
Цюрихе эти бесконечные, опустелые дворцы венецианских
вельмож, где ленивые, скитающиеся от нечего делать гон-
долы; где австрийские белые мундиры!— Нет в Цюрихе
ничего, что бы напоминало площадь св. Марка, а его
неуклюжий двуглавый собор не напомнит венецианского.
Ничто в Цюрихе не валится, не разрушается: напротив,
все строится, все живет и закрывает окончательно сред-
невековую старину, которая только кое-где выгляды-
вает то крытым мостом, то остатком стены, то почер-
нелой башней. Правда, в Цюрихе и в особенности около
Цюриха много фабрик, и население его по преимуществу
фабричное, но он вовсе не имеет того закоптелого вида
громадной фабрики, которым, говорят, отличается Ман-
честер, и его фабричные люди вовсе не похожи на фаб-
ричных Манчестера. Цюрихские фабрики раскинуты
широко по холмистым, амфитеатром подымающимся
берегам очаровательнейшего озера; спрятаны между
лесами, лугами, рощами, садами, виноградниками;
перемешаны с белыми, чистенькими дачками, которые,
как белые, блестящие чайки, расселись по зеленым, цве-
тущим берегам озера то поодиночке по скатам холмов,
то группами у самой поверхности озера; а вдали, за
зелеными, густо населенными предгориями высятся
темные, синие горы, а из-за темных, синих гор грядами
подымаются вечные снега альпийских великанов. Цю-
рихские фабричные работают у себя дома, под тенью
своих плодовых садов; почти каждый дом маленькая
фабрика; а потому эти фабричные люди не имеют фабрич-
ного, угрюмого или забубённого типа; они скорее по-
хожи на наших немецких ремесленников; чистенькие,
аккуратные, тихие, с маленьким сознанием своей само-
стоятельности, — и приятно смотреть, как в воскре-
сенье, выпустив из-за галстуха на четверть белый, как
снег, воротник рубашки, в вычищенных сюртуках, в
серых шляпах, с толстыми серебряными цепочками на
франтовских жилетах, мирными толпами гуляют по
набережным Лиммата, или, сидя под тенистыми

деревьями, любуются на свое хорошенькое озеро.
Если политехническая школа и может кому-либо
напомнить Атеней, то цюрихский республиканец разве
по контрасту может напомнить красивого, лов-
кого, художественного афинянина. По наружности
цюрихцы самый не художественный народ: это, по боль-
шей части, люди очень маленькие, поджарые, часто
кривоногие, со впалой грудью, скуластые, подслепова-
тые, плешивенькие, — нигде я не видел столько людей
маленького роста и плешивых, сколько в Цюрихе; но
в этих, выдавшихся вперед подбородках и высунувшихся
скулах, в этих маленьких глазах, выглядывающих из-
под нависшего лба, видна энергия Цвингли (?) и Песта-
лоцци, которые по лицу — типа цюрихцев. — Не на-
помнит звучной афинской речи и язык цюрихца —
какое-то глухое шипенье, бормотанье и мычанье; они
как будто усвоили себе все неприятные звуки немецкого
диалекта, оставивши все, что было в них звучного и
гармоничного. Да и вообще художественного в Цюрихе
и цюрихцах немного; но на каждом шагу вы встречаете
умные, выразительные лица с тем невыразимым, но
хорошо чувствуемым тоном истинной порядочности,
которую могут дать только хорошее образование и
искренние занятия наукой.
Остановите первого попавшегося вам навстречу;
спросите его о чем бы то ни было, и будьте уверены, что
вы встретите такую внимательность к вашим словам,
такую истинную верность без французских гримас, такую
серьезную готовность услужить вам, что, и не видавши
школ, вы догадаетесь, что цюрихские школы должны
быть очень хороши и давно уже перерабатывают харак-
тер цюрихцев; что у них были уже образованные ма-
тери и умные, образованные отцы, понимавшие пользу
образования и школ. На другой день я желал узнать,
где Тӧхтер-шуле, и обратился к первому встречному; он
вызвался сам проводить меня, вызвал абварта и, узнав
от него, к кому мне следует обратиться, раскланялся.
Мне следовало отыскать этого Bezirks-rath'a, и первая
попавшаяся женщина проводила меня до самых дверей

дома, носящего странное название Käse-Hütte, а у две-
рей встретил меня г. Р. (?) и, узнав, что я русский и же-
лаю видеть школы, мигом помог, что мне нужно, дал
мне записку [===], входную визу и книжку «Школь-
ный закон Цюрихского кантона». Все дело, на которое
в иной столице потребовалось бы дня три, было кончено
в 15 минут.— Надобно сказать о [=] и деловой жизни;
множество библиотек, café-littéraire и т. д. А это важ-
но! Ну что вы тут сделаете, когда вам, вынь да по ложь,
нужно 3 тысячи рублей в год, чтобы как-нибудь, без
всяких удовольствий, просуществовать с женой и деть-
ми; ну и будешь, высуня язык, бегать по урокам или
писать статьи в журналах, или переводы Поль де Кока
и Дюма.— И какой богомольный народ! Воскресенье —
ни одной лавки отпертой: трезвон как бы в русском
городе, и толпы идут в церковь.
О Берне: пузатые бернцы, гордые, аристократически
узкие лютеране, за всем этим <они поддерживали) обра-
зование; а потому такие лица, как Фрёлих — великие
двигатели. Бернцам жаль прошлого, когда они своими
фогтами давили половину Швейцарии, склоняясь только
перед дикой отвагой лесных кантонов.
15 сентября. Сколько снова впечатлений! Не успе-
ваешь записывать! Сделаю простой перечень. В седьмом
часу утра я отправился в Töchterschule. Она помещается
в переделанном заново капитуле Грос-Мюнстера. От-
личное помещение, совершенно в новом вкусе. Хотя я
вчера слышал, что в этой школе нет ни начальника, ни
начальницы, никого главного; но все, по русской при-
вычке, как-то не верилось: не может быть, чтобы хоть
какого-нибудь, да начальника! Спрашиваю у женщины,
которая вышла на мой звонок. Мой вопрос о начальнике
поставил ее в совершенный тупик.
— Право, не знаю, — отвечала она, — кого вам нуж-
но. Кто же бы такой был наш начальник? Ах, постойте,
верно, г. Эбергардт?
— Нет, не Эбергардт, — сказала подошедшая в это
время девица,— а, должно быть, г. диаконус Кит!

— Какой Кит! —- кричит другая, — а г. Росмесслер!
— Нет, не он!
— Но позвольте, — сказал я, видя, что этому спору
о начальстве конца не будет (то ли дело у нас, спроси
пятилетнего мальчика —и тот начальника знает); —
но позвольте, кто же живет в этом здании?
— А, кто живет? — герр абварт живет здесь.
— И больше никого?
— Никого!
— Какая-нибудь дама?
— Никакой здесь нет дамы.
— Как, неужели же в заведении на 500 девиц, меж-
ду которыми есть девицы первейших фамилий, милли-
онерши,— и никакой дамы? Но где же герр абварт?
— Его нет дома.
Хоть что хочешь! И я пустился сам бродить по клас-
сам. Зашел в самый высший класс: девиц 12 и прехоро-
шенькие, сидят и работают. Нет ни учителя, ни дамы.'
одни, как есть одни!
— Вы кого ищете? спрашивает одна, побойчее.
— Я хотел бы присутствовать при лекции: можно?
— Отчего же ? Но у нас сегодня только одна лек-
ция — религии.
— Как так? По расписанию у вас 6 лекций.
— Да, но учитель сегодня в народном собрании, в
Петри-Кирхе.
— Экая досада!
Опять пошел бродить по лестницам и коридорам.
Какая чистота везде, какой порядок! Как это один герр
абварт справляется: здание ново, красиво, и расчет-
ливые цюрихцы, видимо, его берегут. Зашел на хоры
в собор, в который ход прямой из школы: пуритански
чисто, пусто и скучно; ни малейшего украшения, ни кре-
стика, ни цветочка; скамей бесчисленное множество, а
посредине каменная (кажется) купель, накрытая до-
ской, и престол. Нет, уже это фанфаронство простоты,
как хотите; мне всегда казалось, что если бы квакеры
носили пуговицы, как все смертные, то это было бы про-
ще, чем ходить без пуговиц. Из собора, через внутрен-

ний дворик, на котором стоит статуя Карла Великого,
опять в школу, чтобы отправиться восвояси. На мое
счастье попадается учитель, который сам подошел ко
мне и, узнав, в чем дело, объяснил, что не все учи-
теля ушли, что элементарные и реальные классы заня-
ты и я могу итти, куда мне угодно.
— А для первого раза не хотите ли пожаловать ко
мне? я буду очень рад!
Но классной дамы и запаху нет; здание открыто;
приходят учителя, приходят учительницы, приходят
посетители, завернет член воспитательного совета, или
просто какой-нибудь гражданин, интересующийся де-
лом воспитания,— всякий делает свое дело и один дру-
гому не мешает. Никак не могу привыкнуть к этому,
хоть как хотите, и всякий раз не без робости вхожу в
класс и вопросительно смотрю на учителя, хотя тот
укажет на стул или даже очень вежливо подаст его и
продолжает как ни в чем не бывало; а иногда спросит,
не хочу ли я особенно посмотреть на какие-нибудь
упражнения. И вот я хожу из класса в класс, примирив-
шись с мыслью, что здесь начальства, кроме герр абварта,
нет: у всякого города свой норов; есть, верно, и такие
заведения, где кроме начальства никого нет.
Описывать ли вам в подробностях опять каждый урок?
Нет, я боюсь вам наскучить и тем более, что могу здесь
этого не продолжать. Здесь все дышит Шером, — по-
всюду его метода, его приемы, его книги для чтения, его
учебники, и так как с этим педагогом я наиболее знаком,
то и могу вам впоследствии рассказать, в чем она состоит,
и сделать маленький обзор изданных им книг, что
для нас, русских, особенно важно, так как по книгам
Шера может сносно и с пользой учить и тот, кто не по-
лучил специальной педагогической подготовки. Впро-
чем, в цюрихской школе дело идет хуже, чем можно
было бы ожидать от отличной методы и очень хороших
учителей; потому что эта школа переформирована
только в прошедшем (1861) году и только в этом году в
элементарные и реальные классы введены классные
учителя, чем положено коренное начало благодетель-

ному преобразованию, до тех же пор система была в
младших классах предметная, и дело шло очень плохо.
Есть здесь и учительницы, но они несравненно плоше
учительниц Фрёлиха. В Цюрихе нет семинарии для учи-
тельниц; а это остатки прежних: они выдерживали
экзамен гораздо слабейший, чем учителя; жалованье
меньше, а классы параллельные. Это неправильно как
в отношении детей, так и в отношении учительниц.
Школа разделяется на три отделения: элементарное,
реальное и секундаршуле; первые два обязательны,
третье — нет, и там только зажиточные, без работы ко-
торых могут обходиться дома. Очень разумное шеров-
ское деление: в элементарных классах главное дело раз-
витие, подготовка к усвоению положительных знаний;
в реальных — самые знания; в элементарных — форма, в
реальных — содержание, или, если угодно, наоборот:
в реальных форма, в элементарных содержание, потому
что знание есть только форма мысли. (Устройство досок:
карты [= = =]). Молодой преподаватель, у которого
я сидел потом на лекции, узнав, что я желаю вообще
познакомиться с цюрихскими школами, сказал мне:
— У меня теперь час свободный; сейчас прийдет
учительница работ; не хотите ли я вас провожу в пер-
воначальную малолетнюю школу, а то вы сами долго
ее проищете.
Мы пошли: она помещается в бывшем капитуле Фрау-
Минни-Корш. Вообще здесь монахи оставили свое жи-
лище в наследство школам и прошло время: формы
изменились, а сущность осталась та же. Католическая
церковь была в свое время школой для земного чело-
века; а теперь школа должна сделаться церковью.
Устройство классов и преподавания то же самое: везде
царит Шер (доски лучше, везде счеты). Между мужским
и женским образованием нет никакой разницы ни в пер-
воначальном, ни в секундарном училище. Но гимна-
зия, филологическая и индустриальная школа, равно
как и университет и политехническая школа назначены
таким образом для мужчин. Выше секундарной школы
женское образование в Цюрихе не идет. В Цюрихе все

женское образование сосредоточено в Тохтершуле, но
в кантоне девочки и девицы (от 6 до 17 лет), мальчики и
юноши учатся в одних и тех же заведениях, в одних и
тех же классах — и еще нигде никакой беды от этого
не было. Я захотел получить программы преподавания,
и тот же учитель вызвался меня проводить к секретарю
Воспитательного совета, а тот так же, как и в Берне,
все отыскал и дал мне даром. Что за обязательный на-
род — право! — Все учителя здешние — воспитанники
Кюснахтской семинарии, и я завтра еду посмотреть эту
<прославленную> семинарию.
После обеда в два часа я опять пошел в Тохтершуле
и в этот раз прослушал урок Anschauungs-Unterrichts и
видел классные упражнения в гимнастике; выхожу из
школы, гонится за мной другой учитель, у которого я
был поутру:
— А я принес вам программы и еще кое-что!.. Пой-
дем ко мне; далеконько в гору; но из окон у меня отлич-
ный вид; кстати, вы поинтересуетесь, как живут здеш-
ние учителя.
Пошли, очень далеко. Виды действительно очарова-
тельны. Живет за городом, в Эттиле, бедняга, больной,
худой, 2000 фр. жалованья и рад, что избавился от
школы в деревне, где у него на руках было 6 классов.
Беспощадно с учителем своим обращается государство...
Расчет, что приходится за 6 уроков в день с ученицы
учителю: 3 коп. сер.; за каждый урок по */2 коп.; неу-
жели нельзя прибавить: посмотрите, как бьется, разру-
шается их здоровье.— Встретили процессию детей.
Село, предместье Цюриха, забыл его имя, секундарная
школа празднует 25-летие; и дети где-то на поле разы-
грывают Титинскую битву, где цюрихцы разбили ав-
стрийцев. Впереди девицы; девочки, наряженные отча-
сти в старинные национальные костюмы; одна — маль-
чиком,, в парике во вкусе Людовика XIV. Далее моло-
дежь мужская в древних костюмах — в шлемах, в сталь-
ных рубахах, иные из бумаги, а иные из цюрихского
арсенала, где много этого добра; знамена, взятые в плен
в австрийских землях; дети в цветах — и как все чисто

и богато! Сзади телеги в цветах, венках, где сложена про-
визия. Впереди музыканты; по бокам распорядители
праздника, отцы этих детей, [=== = == ==] обходят
по селу. Здесь любят детей и стараются, чтобы им было
весело! Счастливые дети! Школа им не одну тоску до-
ставляет.— Вид из окна действительно очаровательный:
внизу Цюрихское озеро, берега, цветы, далее горы. Вид
отличный [= =]. Жена сама стряпает. Жизнь более
чем скромная.
На одном уроке истории учитель говорил девицам:
«когда вы услышите, что говорят: религия в опасности;
посмотрите, не в опасности ли карманы тех, кто это
говорит». Каково? Пасторов вытурили отовсюду, а дав-
но ли еще Шер бежал от них из Кюснахта?!
16-го сект. н. ст. Сегодня я провел в Кюснахте.
Выехал в половине 7-го; вид записан в карманной
книжке. Но, записывая этот вид, я прозевал Кюснахт
и попал станцией дальше в Эрленах (?). Большое фаб-
ричное село; в каждом окне видны ткацкие станки;
пробовал заговаривать с крестьянами: ни я их, ни они
меня не понимают; что за грубое наречие: точно вой
какой-то безобразный. Но неужели эти люди были а
школе: как скоро изгладилось у них школьное образо-
вание? Трактира не могу допроситься: ни Wirtschaft,
ни Hasthof, ни Hôtel — не понимают. Вижу, у большого
дома стоит отличная серая лошадь в кабриолете; иду на-
удачу; встречается в сенях худенький, маленький кре-
стьянин, очень похожий на покойного Ст. Сем. Куторгу;
одетый по-праздничному, за ним жена, должно быть,
тоже расфранченная, за ними старуха в национальном
костюме с каким-то черным веером на затылке.
— Жена и теща,— подумал я.— Вы не из Кюснах-
та ли?
— Да, из Кюснахта, а вам что?
— Вы домой едете? Эта ваша лошадь?
-Да!
— Довезите, пожалуйста.
— Извольте.

И вот мы садимся вчетвером на одного коня. Но
такому коню нипочем и восемь. Мужчины, как сле-
дует, на передок. Дамы пробуют заговорить со мной:
ничего не понимаю; с хозяином еще кое-как объ-
ясняемся.
— Вы были здесь в гостях? — спросил я.
— Да. А вы как сюда попали?
Я рассказал; он перевел дамам; все смеются. Надобно
же такой счастливый случай. — Лошадка бежит отлич-
но. Окрестности великолепные; озеро то появляется, то
скрывается за домами и плодовыми деревьями: за яб-
локами листьев не видно; виноград уже почти созрел.
Довольство видно повсюду; но и труда видно много по-
всюду; земля здесь по берегу озера раздроблена на
мельчайшие клочки, и население не могло бы существо-
вать ею, если бы не сильная, деятельная фабричная
промышленность; но, к счастью, народ не бросил своей
домашней и земледельческой жизни и устроил фабрики
дома, посреди полей и садов.
Вот и Кюснахт. Прекрасные, каменные, необыкно-
венно чистенькие дома; отличная громадная гостиница;
магазины, превосходное шоссе, мосты...
— Неужели это деревня?
— Да, деревня. Вам что нужно в Кюснахте?
— Еду посмотреть школы.
— Да, у нас много школ: где учатся будущие учи-
теля; две элементарные; одна секундарная.
Оставив свой маленький багаж в гостинице, я отпра-
вился в семинарию. Она тотчас же за деревней, на при-
горке, у большой старинной церкви. Это опять наследие
иоаннитского ордена; здесь, в этом самом здании, где
помещается теперь семинария, был у иоаннитов неболь-
шой капитул. Чисто, прекрасно, отделано заново;
но тут даже и Abwart'a нет. Какая-то женщина с уша-
том на вопрос дома ли г. Фрис, отвечала — «дома!»
и убежала. Наконец, нашел директора: толстенный муж-
чина лет 40, с огромной лысиной; любезный, вниматель-
ный до того, что становится даже совестно. Кажется,
не принимают ли они тебя за кого-нибудь другого, хотя

и вся рекомендация состоит только в том, что я-де рус-
ский и хочу посмотреть ваше заведение.
Г. Фрис был прежде пастором; но пасторы его очень
не долюбливали, что послужило ему впрочем лучшей
рекомендацией в глазах швейцарских педагогов. Теперь
он сложил с себя это звание; но как теолог преподает
в своем заведении, кроме педагогики и психологии, и
религию в высших классах; в младших же классах пре-
подают учителя. Я изъявил желание прежде всего по-
смотреть Musterschule, и г. Фрис сам привел меня туда,
объяснив мне дорогой, что теперь их образцовая школа
стала тоже элементарной школой деревни и что он разде-
лил деревню по ручей. Школа в 10 шагах, и учитель ее,
г. Мюллер живет в семинарии у г. Фриса. В школе до
60 или 70 девочек и мальчиков, разделенных на 6 клас-
сов, и один учитель: главная его задача состоит в том,
чтобы занять все 6 классов и занять хорошо. Это-то мне
и хотелось посмотреть. Но на мою беду сегодня утром
только «дополнительный класс». Впрочем г. Мюллер
весьма обязательно успокоил меня тем, что классы со-
берутся после обеда, и я был доволен тем, что мог по-
смотреть, что такое за Ergänzungs-Curse. Двадцать
пять мальчиков и девочек от 13 до 15 лет сидело на
скамьях в чистой, не обитой обоями, просторной комнате.
На печке стоит глобус из шифера; в углу таблицы Шера.
Г-н Мюллер читал ученикам рассказ; потом Bespre-
chungen.noTOM написал на доске главные положения рас-
сказа и приказал приготовить письменный рассказ.—
Потом, подозвав ученика к доске и написав сверху «По-
требности человека» а , стал спрашивать у учеников, что
человеку нужно; и записывал на доске, когда они го-
ворили дело: один ученик сказал — пища, другой —
сон я т. д. Наконец, все потребности были перечислены
и записаны; тогда начался рассказ о народной потреб-
ности в особенности, в таком роде: чем живет человек?
сколько он должен спать? для чего ему нужно общество?
и т. д. Нечего и говорить, что г. Мюллер ведет эти бе-
* В числе потребностей религии не было.

седы отлично. В нем нет той силы и той логической си-
стематизации, которые есть в г. Рюгге, занимавшем
прежде его место; но более человечности, ближе к про-
стой семейной беседе; так может разговаривать только
очень умный и образованный человек. На эти места,
конечно, выбираются лучшие из лучших. Но ответы
учеников были не так удовлетворительны, как можно
было требовать после 6-летнего курса. По окончании
урока я заметил это г. Мюллеру, спросив его, сколько
они учились уже.
— Вы, вероятно, заметили, что они мало развиты
для своих 6 лет учебы, — сказал г. Мюллер,— но это са-
мые слабые из наших учеников; все лучшие,- имеющие
хоть какой-нибудь достаток и родителей, им хотящих
дать образование,— учатся в секундарной школе; а
эти уже сидят за работами и приходят сюда, потому что
их обязывает закон на 4 часа в неделю.
— Это другое дело.
Г. Фрис пришел за мною и, пригласив меня к себе
обедать, предложил, так как до обеда еще остается
час, осмотреть в это время здание семинарии и ее со-
брание.
Мы пошли. Г. Фрис опять ни слова по-французски;
но зато так говорит по-немецки и так отгадывает смысл
моего изломанного, из книг вычитанного языка, что мне
было с ним чрезвычайно приятно и легко объясняться.
Здесь опять особенная система, которую ввел
г. Фрис: спят воспитанники вместе, в трех больших, чи-
стых, прекрасных комнатах; а для занятий разделены по
4 человека в особой комнате. Но спальни устроены пре-
восходно и не имеют в себе ничего казарменного. Вся
спальня разбита на отдельные углы, и постели полу-
отделены одна от другой шкафами, так что каждому
уютно, а между тем все вместе.
На вопрос мой, почему г. Фрис предпочел так устра-
ивать вместо того, чтобы расположить кровати в отдель-
ной комнате, он отвечал: во-первых, неприятно, даже
вредно заниматься в той комнате, где спишь; гораздо
лучше придти в светлую комнату с неиспорченным

воздухом; во-вторых, шалостей, которые иногда видят в
спальне, здесь не может быть, и наблюдение легче.
С этим нельзя было не согласиться, и я решительно
предлагаю изобретение Фриса за лучшее; только на-
добно, чтобы в спальне было не 15—20 кроватей и чтобы
комната была разбита на альковы, а альковы шкафами
на углы, — тогда нет того ряда [=] гробов, который так
неприятно поражает в наших больших заведениях.
Комнаты для занятий очень удобны: посредине ком-
наты стол с четырьмя ящиками посредине, полки и
стулья. Воспитанники сами убирают свои постели, чи-
стят свое платье и прочее. Но все черные работы исправ-
ляет прислуга. Вообще Фрис держит воспитанников
джентльменами и оставляет более времени и силы для
науки и развития, чем в Веттингене. И то хорошо для
Цюрихского кантона, где само население уже не крестьян-
ское и быт учителей довольно порядочно обеспечен, так
что средним числом они, кроме жилья, огорода, отоп-
ления, получают около 2 000 рубл., а некоторые и боль-
ше; по положению—700 франков, но деревни сопер-
ничают между собой и поднимают жалованье; а по за-
кону сбавить его уже нельзя; даже и для будущего
учителя.
Осмотрел все заведение; изрядная библиотека; ка-
бинеты еще плохи, но альпийская флора, составленная
наставниками и семинаристами во время экскурсий,
богатейшая. Порядочен и минералогический кабинет
[= = =], что стоит недорого. Потом мы пошли в сад, он
же и огород, и виноградники. Последние особенно хо-
роши: г. Фрис гордится ими и выписал лучшие сорта;
грядки под помидорами, но виноградники, требующие
небольших знаний в подчистке, обрабатываются более
наймом, потому что незнанием при подрезке можно
перепортить на несколько лет. Хлебопашества нет и
сенокосу тоже; да и вообще воспитанникам работ мало
в поле; три часа в неделю каждый, да если хочет в сво-
бодное время. Оттого они смотрят такими дворянчиками,
хотя очень милыми и необыкновенно вежливыми и при-
личными. Г. Фрис полагает, кажется, что физическая

работа задерживает развитие умственное: напрасно!
H думаю, что и то, и другое очень соединимо; только
надобно известную меру, которая здесь перешла далеко
в пользу умственной работы, а в Веттингене в пользу
физической. В саду мы пробыли долго. Г-н Фрис рас-
сказал мне весь порядок их дня. Постараюсь вспомнить.
Летом воспитанники встают в 6 часов (зимой в 71/2).
Через полчаса они должны быть уже в зале, где г-н
Фрис читает молитвы и воспитанники молятся. Потом
идут по своим комнатам и учатся. За ученьем их и при-
готовлением уроков никто не смотрит: делай, что хочешь,
и одно только условие, — не мешать другим заниматься.
Вообще же, по словам Фриса, воспитанники занимаются
очень прилежно. На то есть и побудительные причины.
Во-первых, неуспевающих исключают, и они обязаны
доплатить казне, что стоило их содержание (в Кола-
винте они сами платят). Кроме того, 3/4 воспитанников
стипендиаты правительства и при слабом прилежании
или дурном поведении могут потерять стипендии, чего
эти небогатые люди здесь очень боятся. Здесь рано раз-
вивается в молодом человеке сознание полной необхо-
димости добыть себе кусок хлеба, а потому и все идет
отлично. Только беда, если это Brodstudium возьмет
верх над свободным развитием, что неминуемо и замет-
но.— От 8 до 11, иногда до 12 ученье (см. расписание
часов). В 12 обед. До двух опять каждый делает что
хочет. Потом до 4 и 5 ученье, далее то же — делай, что
хочешь. В 9 часов спать. Все очень просто потому, что
все сосредоточено около ученья. Г-н Фрис очень прак-
тический человек, человек рассудка, человек современ-
ный, если не материальный, то, по крайней мере,
вполне утилитарный Он очень выдрессировал своих
студентов; но и не подавляет их и введет их в жизнь,
как она есть.— Словом, современностью, без всяких
песталоццианских и феленбергских утопий, дышит
это заведение, и я уверен, что многим из русских оно
бы в особенности понравилось. Но Сигнеус отдал
своих семинаристов в Веттинген. Недаром Фрис назвал
его несколько мечтателем. Но увы, я держусь того мне-

ния, что действительная современность заведения со-
стоит именно в том, чтобы оно было современно возра-
сту; в детском заведении чтобы повсюду веяло детством,
а в юношеском — юностью, следовательно, мечтатель-
ностью, стремлением вперед, утопией, потому что это
пора утопий. Жизнь человечества остановилась бы на
одной точке, если бы юноши не мечтали. Слишком рано
начавшаяся практичность каким-то невыразимым от-
тенком заметна и на учителе (девочки школы — воспи-
танницы Кюснахтской семинарии). Религии и запаха
нет. Г-н Фрис разработал с воспитателями преимуще-
ственно одну историческую сторону христианства. Мо-
литвы сокращены до возможно малых размеров; по вы-
ражению одного учителя, либерализм преобладает в
заведении, т. е. материализм, по моему выражению, хотя
педагог не может быть без религии, по его же словам.
В этом необходимое противоречие, которое подорвет
в самом корне педагогическую деятельность, раздвоив-
ши ее всю непременно. Г. Фрис с своими воспитанника-
ми [= = = =]. Но и цюрихцы самый не поэтический
народ.
Вообще кантон отражается в заведении: в Берне —
строгая метода и повелительный тон; в Веттингене пах-
нет еще католичеством; в Кюснахте совершенная утили-
тарность. Но как сами люди отлично выбраны! Но везде
видно, что делом заправляют люди, знающие дело и
понимающие, что полумужи —люди страха; а у нас-
то во главе заведения должен стоять человек или чело-
вечек, который ничего не знает в своем деле, или дадут
знатока, и он командует... Диковинное, право, дело!
По поводу Шера. Я спросил у г. Фриса, в каком от-
ношении теперь духовенство и воспитание?
— Теперь в самом близком, — отвечал мне Фрис, —
а несколько лет тому назад педагогическое сословие,
вырывавшееся из-под его опеки, не хотело о нем и слы-
шать; на последнем же собрании сами воротились к
тому порядку, чтобы во главе общины воспитателей
стояло духовное лицо.
— Какие причины?

— А причина та, что пастор имеет везде большую
силу в общине и может своим влиянием поддержать шко-
лу, заставить посещать ее; заставить платить аккурат-
но жалованье, даже увеличить это жалованье; и там
он хвастает школами, там и кормятся учителя.
Ларчик открывается просто. Опять это тот же ути-
литаризм! Это основа китаизма!
И как все разнообразно! Принцип Фрёлиха — поэ-
зия и художественность; Рюгга— система; Веттингена —
работа и семейственность; Фриса — утилитарность.
Позвали к обеду. Столовая светлая, чистая и ничем
не пахнет. Это едва ли не первая столовая, которую я
видел без удушливого запаха. Г-н Фрис и его семейство
и г-н Мюллер обедают тут же. После простой, очень
уж простой, молитвы все сели. Вино хорошее. Ученики
теперь получают 3 раза в неделю зимой по стопке вина :
а летом — литр каждый день. Кормят их, кажется,
очень хорошо. Стол убирает прислуга. За столом раз-
говор: обернемецкое наречие.
После обеда к г-ну Мюллеру. Дети его школы уже
бегали по двору и протягивали ему руки, он подает
свою детям. Школа по методу Шера. Войдя в класс (где,
видимо, практиковали двое), г-н Мюллер раздал работы:
старший класс писал на предварительно объясненную
тему; пятый тоже; четвертый списывал из книги;
третий — с доски; второй читал по тетради, а с млад-
шим занялся сам г-н Мюллер.
Учитель: бъ... ръ... а... тъ... — что будет?
Круг — разнообразный набор букв и так дальше. Ра-
зобравши таким образом несколько строк, ставит таб-
лицу, читают еще и потом задает переписать.
Другой класс по книжке Шера: одно дитя читает
вопрос, другое говорит ответ. Занимает очень детей.
Показано употребление ящика и тысячи кубиков. (Уче-
ницы вышли в другую комнату с воспитанниками
[ = ===]; дом [= = = ], две комнаты [==] и
мониторы).
Г-н Фрис пришел за мной, и мы отправились к нему.
На лекции общей педагогики — усвоение понятия вос-

питания — слишком уж по-немецки; лекция психоло-
гии — трудная задача : переход от ощущения к мысли,
защита сознания. Объяснение опять гегелевское: це-
лостью существа, обнимающего себя и других; не лучше
ли прямо сказать учителям, что связь тела и духа не-
постижима и т. п. Тайна? но ученики очень развиты; на-
добно это знать г-ну Фрису. Метод преподавания Bespre-
chungen. Потом хоровое пение,— музыка обязательно.
И потом я простился с любезным хозяином. По дороге
задумался : не стало бы с педагогией то, что стало с ка-
толической религией— сначала одушевление, а потом —
приличная форма. А вокруг весна, спокойно, жизнь.
(В Кюснахте —4 г., в Веттингене —3, в Мюнхенбухзее
только с этого года —3-й г.).
О конвикте. О путешествии, о домашнем театре.
На другой день (17) зашел опять в Тохтершуле по-
прощаться с обязательными преподавателями и уехал
в Берн.
Сентябрь. 18-е число. Сегодня я попрощался с Фрё-
лихом, которого застал разговаривающим с девушкой,
которая хочет поступить в учительницы; он просил ее
написать ему письмо, в котором изъяснить всю историю
своего воспитания и учения и сказать причины, побу-
дившие ее искать должность учительницы, а также и
французское письмо в том же роде. В 10 х/2 часов я
отправился в Бехтелен, верстах в трех от Берна. Проез-
жаю превосходное поместье, поля обработаны на диво;
я полюбовался даже аккуратностью — мало! — искус-
ством, с которым трава — сочная, зеленая — сложена
на воз. Подъезжаю: несколько строений, а посредине
очень хорошенький помещичий .домик, здесь живет
сам г-н Куратли, которого мне в Цюрихе назвали
пастором, или мне так показалось самому; вхожу по
лестнице, стоит в одном жилете, без сюртука, полный,
краснощекий, красивый мужчина; здоровье и доволь-
ство так и прыщет с его лица; в волосах сено.
— Здесь живет г-н пастор Куратли?

— Пастора здесь нет никакого, а Куратли это я сам.
Пожалуйте.
Прием по обыкновению самый радушный. Познако-
мил меня с заведением в нескольких словах, и, объяс-
нив, что летом у них ученья почти не бывает, г-н Куратли
показал мне работы учеников : их тетрадки и их рисун-
ки. Очень недурно; а тетрадки одного, который гото-
вится быть учителем, и очень хороши. Потом г-н Курат-
ли, которого лицо так и говорит об уме, доброте, акку-
ратности (словом, идеал сельского хозяина и отличного
семьянина), повел меня в одно семейство. Весь этот
небольшой институт разделен на 4 семейства, и каждое
семейство живет в отдельном доме с своим учителем.
Главная пружина в том, что учитель работает вместе с
воспитанниками. Теперь эти учителя — воспитатели
Бэхтелена, прослушавшие курс в Веттингене, который
выбран потому, что в нем более, чем в других семина-
риях, занимаются земледелием. Но первых учителей
воспитал знаменитый учитель Фелленберга (следует оты-
скать его имя), который был потом учителем в Тургав-
ской учительской семинарии; так плодовито сумели вос-
пользоваться его способностями в Швейцарии, Мы вошли,
ученики сидели за обедом со своим учителем; они только
что воротились с работы, а потому в грязи; больше на
босу ногу; рубашки как у наших крестьянских мальчи-
ков, одеты гораздо хуже, чем зажиточные крестьяне в
Швейцарии; но лица веселы, здоровы; мальчики лет от 12
до 17, учитель такой же веселый из деревни работник, как
и они сами. Потом пошли в другое семейство — то же
самое: работают весело, потому что работают для себя.
(Яблоки и груши в Кобенце). Наверху житница — «это
избавляет нас от труда сберегать паше добро», они же
и сторожа. Нанимает только двух кнехтов и то из быв-
ших воспитанников. Куратли думает, что наем посто-
ронних подействовал бы вредно. Куратли думает, что
подобные заведения были бы очень полезны в России
и могли бы там привиться,— я думаю то же самое.
Хотя у нас не дорожат рабочими руками в деревнях;
но сирот, особенно в городах, везде много, особенно в

столице; одни наши воспитательные дома дали бы детей
на десятки таких заведений; но они неизбежно должны
быть небольшие. Куратли говорит, что ничто так не
исправляет человека, как сельская работа, и благоде-
тельно действует на умственное развитие,если ее ведут
учителя, объясняющие все явления и все работы.
— Бывают ли неудачные попытки воспитания? —
спросил я.
— Бывают, но очень немного. Особенно это с теми
детьми, у которых или родители были негодяи, или ко-
торые выгнаны уже из других школ, — с такими не
всегда удается справиться. Вообще, мальчики умные
очень скоро исправляются; глупые —трудно. И сейчас
видно, на кого воспитание действует коренным образом,
изменяет его внутренно; и на кого только поверхност-
но, механически, зубрением. Первые и в жизни ведут
себя хорошо, делаются хорошими учителями, ремеслен-
никами, земледельцами, хорошими отцами семейства;
а последние в школе еще держатся кое-как, а потом
часто сбиваются с пути, и счастье—таких по 12 будет
на сто.
— Удаляете ли вы из школы неисправных?
Примеров удаления всего было два, наказания те-
лесные очень редки, а больше выговор, заключения в
карцер — вовсе нет. Это самое <непедагогическое> из
наказаний.
(Содержание русское обойдется около 250 фр.).
Попрощавшись с Куратли и получив от него отчет
за 5 лет, я возвратился в Берн и, пообедав, прямо на
экзамены примарных учителей и секундарных. Экза-
мены производят в высшей школе. Грязное <школьное>
здание в такой трущобе, что и найти его не легко. На
экзамене педагогики я встретил своего знакомого Рюг-
га, экзаменовавшего человек 20; присутствовали кроме
Рюгга двое. Рюгг спрашивал свою книгу; отвечали
очень хорошо. — Потом по истории. Экзамен очень
трудный; один вопрос трудный предлагает экзаменую-
щий. Потом дает экзаменующемуся самому рассказать
биографически, что он более любит (это хорошо), и потом

отдельные вопросы, более хронологические. Сначала
спрашивают, что читали. Экзаменовалось человек 20,
— Потом на французском: фанфароны, как везде, сидят
каким-то грозным трибуналом; после каждого воспитан-
ника удаляются присутствующие, чтобы совещаться.
Вопросы из грамматики и литературы—очень легкие;
у наших смолянок куда труднее. Отвечают плохо, в осо-
бенности выговор, да и грамматика хромает. Но вот
недурной прием: задают тему, о которой должно рас-
сказать экзаменующемуся; но тема выбрана глупей-
шая — «Какое время года вам больше нравится и по-
чему»? Так <нелепо> экзаменующийся ораторствует по-
французски!
В особой комнате также писали упражнение и со-
чинение. Экзамены будут продолжаться еще два дня
разом из нескольких предметов.
Довольно — пора домой! Слава богу — видел до-
вольно, и 12 дней не пропали даром.
(Экзамен сидя; экзамен на партах; экзаменующегося
садят на первую скамейку. По-французски знают
только те, которые были во французских кантонах;
прочие очень плохи!).
2-го декабря 1862 г.* Приехал накануне. Утром к
Delarin. Жаль. Знаменитость. Уже не у дел. Богатей-
ший дом. Дом Сосюра. Жизнь? Богачи-профессора. Дал
записку к Мюнье, сделав предварительно экзамен. Уче-
ные — аристократы. Жалел, что не взял письма от по-
сланника, расспросы о Фусе. Пастор Мюнье, ректор
Академии, старик, похожий на Державина. Не верит в
педагогику. На мой вопрос, есть у них нормальная
школа, он отвечал, что нет, но что мы сделали нечто
лучшее,— прибавили жалованье учителям. И действи-
тельно, в Женеве учительский труд оплачивается
лучше, чем где-нибудь. Мюнье обратил мое внимание на
ту особенность, что у них в школах нигде не читается
закон божий для избежания неизбежных столкновений
* Женева,

при различии населения в Женеве по вероисповеданию.
(В секундарной школе учатся дети католиков, проте-
стантов различных сект и евреев. По этому поводу при-
помнились мне арговийские споры о евреях, которые
кончились, впрочем, не в пользу последних). Я думаю,
прибавил Мюнье, что мы на ложной дороге и что если
просвещение наше подвинется вперед, то и религиоз-
Отрывок из дневника Ушинского 1862 г.
ные понятия в народе очень ослабеют. На мое замеча-
ние, что нельзя ли дело устроить так, чтобы читалась
библия и евангелие без всяких сектантских оттенков,
Мюнье ответил, что на это не согласятся католики и что
он сам не одобряет такого бесхарактерного чтения.— Hp
разве христианская религия не имеет своего собствен-
ного характера? Мюнье даже экзаменовал меня и от-
крыто выразил сожаление, что я не привез рекоменда-
тельного письма ?Однако дал мне письмо к Гильерману,

сделал распоряжение, чтобы меня пускали на лекции
в Академии и в тот же день прислал ко мне устав Ака-
демии и расписание лекций. Пастор Гильерман, распо-
рядитель высших курсов для девиц, по записке Мюнье
принял меня отменно ласково и дал мне карту на вход
в заведение. Заведение это учреждено небольшим обще-
ством, которое поощряется правительством только тем,
что за небольшую плату получает помещение в казен-
ном доме. Заведение это содержится единственно взно-
сом учениц, которых в нем до 150. Два класса, стран-
ное устройство, ученицы разделяются на полных и не-
полных, последних гораздо больше, и они слушают
курсы только по выбору. В здании живет только concierge
m-lle Juliette, за порядком смотрят дежурные дамы,
матери учащихся девиц, которых Гильерман уговорил
принять на себя дежурство по очереди, что они и испол-
няют охотно и очень аккуратно. Главный шик заведе-
ния, который привлекает к нему много учениц, состоит
в том, что в нем дают уроки профессора Академии, при-
влекаемые порядочной платой за годовой час.
На другой день утром, прогонявшись напрасно за
Бонстоном, которого не нашел ни в доме, ни в школе,
я отправился на лекции высших курсов. M-lle Juliette
провела меня в низший класс на урок истории по запи-
ске Гильермана. Я прослушал здесь две лекции и обе
в низшем классе. Девочки от 12 до 15 лет сидят по обе
стороны длинного стола, в конце которого стоит учитель-
ская кафедра, сидят какие-то три дамы и вяжут чулки.
Лекция истории началась тем, что профессор приказал
девицам по очереди читать свои извлечения из лекции.
-Учебники совершенно не употребляются, извлечения,
(Составленные девочками, были очень плохи, коротки
я неясны. Профессор сделал им строгий и даже колкий
выговор. Потом началось чтение, очень хорошее, ясное,
*но как мне кажется, не по возрасту, и я думаю, что
девицы едва ли хорошо поняли, что такое консул, три-
бун, квестор, цензор, тем более, что профессор не об-
ращается к детям с вопросами. В конце лекции профес-
сор стал спрашивать прежний урок,.—ответы робки,

односложны, неясны; после лекции я заметил профес-
сору, что детям этого возраста трудно делать извлече-
ния, но он сказал мне, что они приучаются скоро и что
новые воспитанницы быстро развиваются под влиянием
старых, а что в старших классах дело идет отлично. Мо-
жет быть, отчасти и так, но профессора всегда смотрят
слишком снисходительно на женские детские труды,
ставя их бесконечно ниже себя. Впрочем, наука до того
уже вкоренилась в жизнь в Женеве и проникла в семей-
ства, что в новых поколениях она принимается гораздо
легче, чем где-нибудь.
Следующий урок был география. Совершенно то же
самое. Дело шло о Сибири. Чуждые иностранному слуху
слова —чукчи, камчадалы и проч. сильно затрудняли
девочек, и профессор, диктуя им по буквам, не потру-
дился написать слово на доске, которая висела тут же
за ним. При ответе старого урока девицы так говорили
об азбесте, о степях и т. п., что мне сильно хотелось
спросить, понимают ли они, что они говорят.— Не был
в старших классах, суда произнести не могу, но пола-
гаю, что если талантливейшие девицы, получившие
хорошее первоначальное образование и направляемые
умными родителями, и получают большую пользу от
таких курсов, то большинство едва ли.
После обеда я опять отправился к Бон стону, которого,
наконец, и нашел, но он объявил мне, что без позволения
члена Государственного совета, заведующего воспита-
нием, он не может допустить меня в классы, однакоже
был очень любезен, дал мне письмо к этому члену, не-
сколько брошюр, относящихся к заведению, и даже сам
написал объяснение на некоторые пункты устава. Осо-
бенность этого заведения та, что в каждом классе у него
есть своя классная дама, которая дает много уроков и
присутствует при уроках учителей. Она имеет особен-
ные часы для повторения учительского урока. Дамы эти
поступают на вакансии по экзамену. Особенной нормаль-
ной школы для приготовления учительниц также
нет, желающие сделаться учителями практикуются в
первоначальной школе, которую назначает инспектор

женских школ. Сначала они делают près de régente, а
потом sans régente и, наконец, régente. Инспектор
беспрестанно переменяет школы. Наконец, экзамен
производится в Hôtel de Ville при Jury, избираемом
правительством. При открытии вакансии в секундарной
школе открывается конкуренция, на которой также
решает Jury.
От Бонстона я отправился в Академию на лекции к
знаменитому Фогту. Слушателей человек 7. Некоторые
дети эмигрантов. Фогт читал о крустацеях, в выговоре
слышно — немец. Обладание предметом огромное, анато-
мические познания изумительны, и чтение завлекатель-
но, несмотря на сухость предмета. Фогт коренастый
почтенный человек, с самолюбием бесконечным; видно,
любит хорошо покушать и задыхается после обеда.
После лекции он пригласил меня к себе в кабинет, гово-
рил о своей дружбе с Герценом и Бакуниным. Очень са-
моуверенно принял мои слова, что в России имя его
очень известно. Жаловался на плохое жалованье —3000
франков за 4 лекции. Когда я заметил, что этим действи-
тельно трудно жить, то он не без гордости сказал, что
зарабатывает себе еще пером. Есть что-то отталкиваю-
щее в этом замечательном человеке. Он, видимо, фран-
тит своим изгнанничеством и своими резкими идеями.
Скажу русской пословицей: ума много да разума мало.
3-го декабря. Этот день пропал у меня совершенно
даром. Утром я пошел к члену Государственного совета
по учебной части, к г. N. По обыкновению прием самый
обязательный. Г-н N., узнав, что мне нужно, не только
согласился тотчас же дать позволение, но и вызвался
доставить мне все относящиеся по этому делу постанов-
ления. Оставив отель Девиль, где сосредоточены все
женевские присутственные места, отправился я опять
я Академию, так как это был четверг> а в четверг нет
учения в женевских школах.
В Академии я попал на лекцию к г. Амиелю, читаю-
щему историю философии. Профессор излагал пифаго-
рейское учение. Глубокие мысли ц еще более глубокие
мечты, полные гениального инстинкта и облеченные

всею свежестью самостоятельно зародившихся воззре-
ний, могли бы, как мне кажется, занять молодых людей,
но я не мог не заметить, что они смотрели на Пифагора
с высоты XIX в. с каким-то насмешливым презрением.
Как будто то, что волновало Пифагора, давно уже ими
раскрыто. Пожалел я о бедных молодых людях. Чем
обширнее смотрит молодой человек на мир, тем более
будет с него проку под старость. Мечтать-то они будут,
но только мечты их будут крайне узки. Материализмом
XIX в. сильно пахнет Академия.
Возвратившись домой, я нашел уже связку книг и
бумаг от почтенного N. Здесь было все, что мне нужно,
и не только печатное и литографированное, но и писан-
ное, был перечень всего, что посылается, открытый лист
для посещения всех школ и очень любезное (письмо) ко
мне. Поистине поразительная предупредительность. Тут я
вспомнил, скольких трудов стоило мне отыскать универ-
ситетский устав в нашем министерстве, когда еще я был
редактором, а я никак не полагаю, чтобы слишком много
любопытных беспокоило наше министерство; как хо-
тите, а образование вещь весьма приятная.
На другой день пошел в école secondaire. Первая
лекция, которую я слышал, была географическая, кото-
рую давала учительница классная. Учащихся до 80
теснилось по двое на лавке. Преподавание недурно, но
о развитии здесь не думают. Наставница объясняла
учебник и спрашивала по атласам. Перед каждой уче-
ницей по маленькому атласу. Спросивши урок, настав-
ница стала задавать другой, ученицы отыскивали по
карте; помощница учительницы, девица, практикую-
щаяся воспитанница этого же заведения, помогала
ученицам отыскивать в атласах местности, упоминае-
мые учительницей. Учительница жаловалась мне, что
трудно заниматься в таком многочисленном классе. Я
думаю то же самое, но г. Бонстон уверяет, что это ни-
чего не значит. Тут есть свои денежные расчеты.
Второй урок я был в маленьком классе, где по бо-
лезни учительницы давали урок ее помощницы. Диктов-
ка. Потом отправился я в самый старший класс m урок

французской литературы. Читал какой-то старый учи-
тель, а классная учительница сидела на чем-то вроде
трона, поставленного в углу, и поправляла анализы,
попросту — грамматические разборы. Ученицы отве-
чали какой-то прозаический отрывок, выученный наи-
зусть, страницы в l1^. Отвечающая выходила из-за
скамьи и становилась в противоположный угол комнаты,
чтобы упражнять свой голос. Но этим, кажется, и огра-
ничивались все педагогические приемы наставника.
Потом последовало спрашивание уроков, причем спра-
шиваемая девица выходила и становилась на кафедру
возле учителя. Дело шло о новых элементах француз-
ского языка. Ученица дожидалась вопроса, а учитель,
искоса посмотревши на меня, сказал: отвечайте сами и
своими словами, нынче ведь все этого требуют. В голосе
его слышалась ирония над новейшей педагогикой. Пе-
ресмотрел тетрадки, анализы сделаны порядочно, но
уже не но возрасту : девицам лет 16, а анализы можно бы
бросить уже в 14. Вообще, преподавание плохо, учение
идет порядочно, но о развитии души и сердца никакой
заботы. Нет, г. Мюнье, вы не правы, знание предмета еще
недостаточно для учителя педагогики и без ее практи-
ков заведения плохи.
Из женской школы отправился я в народное учили-
ще, которое разделяется здесь на классы, совершенно
отдельные один от другого и не только с разными учи-
телями, но и в разных зданиях. Это для городской шко-
лы хорошее устройство. Родители могут выбирать ту
школу, которая нужна для их детей, и каждая школа
выполняет свою отдельную программу, и все они вместе
дополняют друг друга. Учитель — плотный, упитан-
ный человек, который прежде всего выразил свою мысль
мне, что школа очень опасна для здоровья учителя
и что надобно уметь беречь себя, что он преподавал не-
сколько лет в школе в различных классах, но что едва
не получил чахотки от этой немецкой выдумки. Позав-
тракавши при мне куском булки, ментор отворил окош-
ко и, хлопая в ладоши, созвал свою немногочисленную
школу, игравшую тут же на дворе. Преподавание очень

недурное, но опять анализ и нет ему конца. Книга,
употребляемая для упражнений в отечественном языке,
недурна, напоминает Шера, только уж очень граммати-
кально (купить).
Посещение Карлсруйской Höhere Töchterschule. Эк-
замены. Плохое французское произношение. Из исто-
рии анекдотическая сторона. Из естественной науки —
тоже плохо. Декламацией занимаются очень много.
Карлсруйский сиротский дом. Необычайная простота
устройства. Дом у самой заставы. Haus-Vater und Haus-
Mutter действительно Vater und Mutter. Детей немного.
У Haus-Vater'a портреты учеников, из которых некото-
рые есть уже и в Америке и славные люди! Совершенно
Haus-Vater! Неужели у нас нельзя найти таких же от-
цов и матерей для сирот? А то дадут генерала или ге-
неральшу, до которых детям далеко как до неба.
Штутгаделен Katharinenstift. Воспитанников до
30, пансионеров 30. Был почти во всех классах и на всех
уроках. Что это такое? Не понимаю. Это наш русский
институт с множеством недостатков! Учительница толь-
ко в младшем приготовительном классе. Девица очень
милая и добрая, но метода ученья стара и негодна. Чте-
ние без смысла. Никаких объяснений. Рисунки — нет
и в заводе,— мертво и сонно.— На уроке французского
языка в старшем классе старый француз явно плуто-
ват, выдумавши, что сегодня у них récitation, а в сущ-
ности никто не знал, что и репетировать; учитель спра-
шивает потихоньку: «что еще знаете?». Отыскиваются
какие-то плохонькие стишки из негоднейшей книжон-
ки или же составленной (Bore 11), и начинается вялое
мямленье и подсказыванье со стороны учителя,— все
внимание на тонкости выговора, который довольно плох,
и ни одного живого слова.— Урок из древней истории
в IV классе. Подробный рассказ со стороны учителя и
никакого внимания со стороны учениц. Я и не слышал,
как они говорят. Что это такое? Поистине Königliche
Institut! — Иду в младший класс на урок чтения: чи-
тают христоматию, один рассказ за другим и одна уче-
ница за другою. Учитель замечает ошибки; потом го-

ворит, сколько каждая ученица раз ошиблась и класс
кончен.— Арифметика еще сносна. Грамматика —
диктант.— Наконец, является светило заведения,про-
фессор Курт, имя которого действительно известно
естествоиспытателям. Очень уже стар. Что же делает
эта знаменитость? Диктует записки из географии и в
продолжение целого часа едва указал девицам какие-
то два образчика. Проходил по классам целое утро, а
не слыхал, как ученицы говорят. Вот тебе и знаменитый
Katharinenstift. Эку русскую сивуху занесла сюда
Мария Павловна!
Немецкие раскольники. Просидевши утро в классах
Katharinenstift, я почувствовал такую невыносимую
тоску, что решился немедленно же после обеда сходить
в Кот thai: там, вероятно, я найду, по крайней мере,
что-нибудь оригинальное: ведь недаром они расколь-
ники, да еще немецкие.— От Штутгарта до Корнталя
часа два, и я, после сытнейшего обеда за 1 1/2 флорина
(около 75 коп.), обеда в 10 блюд с тремя говядинами,
4-мя соусами и 2-мя пирожными, никуда негодным су-
пом и бутылкой кисленького, розовенького вюртемберг-
ского вина (в нем смешан белый и красный виноград)
в спокойной колясочке выехал по дороге в Корнталь
(10-го мая н. ст.).
Окрестности Штутгарта очень милы; много земли по
обеим сторонам дороги; яблоки и вишни уже отцветают;
зато великолепнейшие каштаны в полном цвету; их
простые и белые цветы стоят прямо точно свечи на рож-
дественской елке и чрезвычайно эффектны на темной,
густой, свежей зелени дерева. Поля обработаны до не-
возможности, и народ, особенно женщины повсюду ко-
пошатся, сгребая кирками картофель; изредка попа-
дается плуг, запряженный громадными, красивыми во-
лами. Из одного такого быка можно выкроить с десяток
наших белорусских воликов. Но зато какие и тяжести
тащут по шоссе эти громадные волы и кони! Попадаю-
щиеся мне крестьяне одеты прочно и чисто, хотя наряды
мне их не очень нравятся. Широкополая швабская шляпа

с пригнутыми полями сзади; синий балахон скорее,
чем блуза; кожаные штаны, идущие, кажется, по наслед-
ству, или заложены в голенища сапогов, или в чулок,
убеленный пылью. На полях осенние посевы уже подня-
лись густо и зелено: картофель в V2 аршина, рожь в
аршин; нынешняя весна не в пример ранняя; зимы почти
не было; почва —- красноватый мергель и, по словам
моего фурмана, отлично плодородна.
Штутгарт окружен горами, которые после швей-
царских кажутся мне пригорками; но в сущ-
ности довольно высоки и показывают свои головы
из-за высоких штутгартских домов; по вершинам
дачи, больше королевские или королевской фамилии,
которая здесь нарочито многочисленна, так что скора,
вероятно, начнет переселяться в Америку вместе
со своими подданными, которые уже протоптали
туда торную дорожку. Очерки этих гор очень изящны
и грациозны на синем небе; но на деле они все очень
плешивы по милости виноградников. Уж эти мне вино-
градники: буду я их помнить! До поездки моей загра-
ницу мне случалось видеть виноград только на окошках
милютиных лавок, да на подносах и признаюсь, я не
мог не улыбнуться сладостно, когда читал путешествия:
видно, что такой-то город окружен виноградниками—
entouré de vignes! Вот бы хорошо, подумывал я,—entou-
ré de vignes! И признаюсь, эти проклятые vignes были
одной из причин, почему, выбирая годовое местопребы-
вание заграницей, я напал на Лозанну и ее парники.
Но увы! как скоро я разочаровался! В лучшее свое вре-
мя виноградники много что напоминают наши коноп-
ляники; а после сбора винограда, когда с них обдерга-
ют листы для коров, и до средины лета — это тычины,
торчащие изредка на серой, обнаженной, некрасивой
земле. Случилось же такому несчастью, что и дом, где
я поселился в Веве, был буквально entouré de vignes,
а деревьев, зелени и тени надобно было искать за пять
или шесть верст и то в горах, на такой высоте, где уже
виноград не растет. Расчетливые жители берега Женев-
ского озера пожертвовали для винограда всеми своими

тенистыми орехами, каштанами и буками! Конечно, я
не виню в этом хозяев — им выгодно. Но разве нельзя
было сколько-нибудь оставить? А какой печальный вид
имеет гора, покрытая виноградниками! Ни деревца, ни
кустика, ни травинки,—серо, однообразно, грустно. На-
добно иметь очень живое воображение, чтобы представ-
лять себе бутылку или пить вино и смотреть с удоволь-
ствием на эти виноградные горы. Прибавьте к этому
еще каменные стены, которые, как ступени гигантской
лестницы, идут снизу доверху и нагреваются солнцем
до того, что близко ходить нельзя — и вы не будете
желать местностей entourés de vignes.
Виноградники вюртембергские сноснее боденских:
во-первых, их хоть и много,но все же меньше, и во-вто-
рых, они подальше, на горах, а до гор, по обе сто-
роны дороги столетние, отрадные поля, которых я так
давно уже не видал, поля, покрытые пашнями зелеными,
свежими коврами и усажены плодовыми деревьями. Эти
плодовые деревья рассеяны повсюду на германских по-
лях (в немецкой Швейцарии то же), и аллеи из роскош-
ных каштанов или стройных тополей по краям шоссей-
ных дорог, ведущих из одной дороги к другой, даже из
одного хутора к другому, напомнят вам тотчас же, что вы
не на родине, если б даже уходящее зеленое поле, вы-
глядывающий беленький хуторок из зеленого сада и
звон в отдаленной деревне и перенес бы вас куда-
нибудь в уголок Малороссии, если не Великой России.—
Кстати о звоне: не только в кантоне, но даже в простой
деревне звонят беспрестанно.
—- Скажите мне, батюшка, чего эти окаянные все
звонят,— спросила меня одна русская женщина, с ко-
торой я встретился заграницей: забудешь, да и согре-
шишь, перекрестишься. Я было пошла посмотреть раз,
ан и церковь заперта, [= = = =]: одни колокола
поют.
Этот звон у протестантов вроде мусульманского муэд-
зина, призывающего правоверных на молитву в извест-
ные часы дня. А в праздничные дни звон не умолкает,
так что невольно сочтешь себя где-нибудь в Ростове.

Как здесь все близко: вот вдали Людвигсбург, а
вон на горе белеет и Солитюс: они соединены отличным
шоссе. В четыре часа поехал. Но вот мы свернули с
большой дороги, теперь пустынной давно по причине
чугунки. В кустах камень, и на нем [=] надпись моих
земляков, кажется, напоминание, что «смерть берет
прямо из средины жизни». Напоминание недурное. Вот
и Корнталь — это деревня, домов около 300, в лощине;
кругом тишь и гладь: вид грустный.
Сотни полторы белых домиков и домов с черепич-
ными высокими крышами расположены между зелеными
холмами, в промежутке которых открывается далекий,
необыкновенно спокойный ландшафт.
Какие изнутри укрощенные люди! Неужели это
притворство? Невозможно! Вот что значит дух общины!
Первые поселенцы были, без сомнения, строго религи-
озные люди, собравшиеся сюда для сохранения своих
религиозных убеждений, которым не нравилась распу-
щенность века и уступчивость пасторов требованиям
века, и вот от них и завелся этот дух. Укрощены самые
задорные шалуны. Действительно, надобно быть дей-
ствительно до крайности дерзким, чтобы нарушить ка-
кой-нибудь громкой шалостью эту удивительную ти-
шину; И воображаю я, с каким непритворным изумле-
нием оглянулись бы все эти овечьи физиономии на та-
кого шалуна,— поневоле в другой раз и руки не под-
нимутся. Недаром же у них и на церкви не петух, столь
частый на лютеранских старинных кирках, а овца с
крестом и знаменем.
Приехали прямо в общинную гостиницу — Gemeinde-
Gasthaus. Против нее домик с надписью — Gemeinde-
Handlung и прекрасный дом женского института, откуда
раздаются звуки рояли. И гостиница здешняя не похо-
жа на гостиницы вообще. (Девичий институт — собствен-
ность общины; но институт мальчиков собственность
инспектора равно как и Mittelschule для бедных девочек
бабья работа). (Происшествие с омнибусом на минуту
оживило — хохот). (Церковь — молитвы читал Herr
Vorsteher). (Пели все недурно, повторяя стих за стихом.

работает; одна читает и читает прекрасно какие-то про-
поведи. Маленькая читальная зала с большим столом
посредине; по стенам картины из библейской истории,
множество. В углу шкаф с различными редкостями,
присланными членами общины или, по крайней мере,
людьми одной религии,— со всех стран света. Тут и
китайские идольчики, и маленький крокодил, и фигур-
ка из [=], и оружия и т. д. Подобные собрания во мно-
гих местах Германии и Швейцарии мне удавалось ви-
деть. Немцы и в особенности швейцарцы бродят по
всему свету; но никогда не забывают родимого уголка,
и вдруг какой-нибудь Ганс или Фридрих, который еще
недавно бродил по деревне, отзовется откуда-нибудь
из Африки или Отаити острова, прислав в свою родимую
школу или мумию (в Веве), или идола, или какое-ни-
будь диковинное растение. Так собираются иногда от-
личные коллекции, очень полезные для школ.
Было уже слишком поздно, чтобы итти по школам,
и я, напившись отличного молока, какого давно уже не
пил в городах Швейцарии и Германии, где вместо моло-
ка угощали какой-то серенькой водицей,— я отправил-
ся гулять за деревню. Как все тихо в деревне! Откуда-
то несутся звуки гимна, поют детские голоса; тон дает
скрипка.
Поля обработаны удивительно, но шоссе довольно
плохое. Что за тишина! Птиц полевых бездна; но и те
кричат как-то стройно и благоприлично. Возя кучу
детей, тащут воз, наложенный травой, лица веселы, но
скромны и тихи до усилительности. Каждый приподы-
мает шляпу, каждый желает Guten Abend и с такой на-
ивной добротой, без малейшей примеси какой-нибудь
удали или даже просто любопытства. Что за странные
дети, право! Вечер восхитительный, тишина невозму-
тимая; — да уж таки бывают ли здесь когда-нибудь
бури или какие-нибудь неумеренности даже в природе?
Мне кажется, и яркий солнечный день был бы здесь не
на месте — слишком резко; а вот так, как было сегод-
ня,— серенький денек, тепленький, мирный, успокаи-
вающий нервы.

Окрестности не великолепны, как в Швейцарии, но
необыкновенно идилличны и милы, и я рад, что взор
мой спокойно скользит по широкой, зеленой, холми-
стой равнине. Что значит привычка! Сначала мне очень
нравились швейцарские горы, а потом надоели, и я
стал радоваться на равнины; но все это не то; у нас много
раздолья, здесь все сжато и поваляться на траве нельзя!
Отрывок из дневника Ушинского 1862 г.
(На другой день, после молитвы. Я уже раздетый и
ложусь, а гимны все еще раздаются. Долго ли продлят-
ся они? Опять вспомнил родину: вот село заснуло
[= = = = = =], а песня все не засыпает).
(Посещение на другой день Института. Пастор. Мое
несчастье. Rettungs-Anstalt. Добрый молодой Haus-
Vater. Арифметика. Чтение. Закон божий. Детская шко-
ла. Метод Фребеля. Haus-Mutter похожа на самую дере-
венскую бабу, черна, загорела, как груша, а говорит
Anschauungs-Ünterricht и т. д. Учительница — ее помощ-
ница. Чудной народ! Но все какое-то неуклюжее!).

На мое несчастье в женском институте и в мужском
оказались вакации, и я должен был удовольствоваться
осмотром сиротских заведений (Rettungs-Anstalten).
Возле самой деревни, несколько в поле, серый большой
дом наружности непривлекательной. Спрашиваю Haus-
Vater: оказывается, молодой человек, в очках, в бурсац-
ком сюртуке и с несколько бурсацкими манерами. Очень
доброе существо и хороший педагог, воспитанник Нор-
тингема и Эслингена. Чтение порядочное, но без объяс-
нений. Письмо отличное, пишут благочестивые изре-
чения наизусть. Мальчики и девочки в одном классе,
но как особые отделения,— человек 50: дети от 12 до 14
лет. Многие физически развиты плохо; видно, что нужда
заела их еще в младенчестве; первых трех лет недо-
статки исправлять трудно; впрочем, лица светлые и
веселые; тишина и порядок в классе замечательные, хо-
тя я не заметил не только строгих слов, но даже строгого
взгляда со стороны начальства; видно, что это уж при-
вычка детей.— Задачи из арифметики — устные. Соб-
равшаяся вокруг учителя толпа считает в уме и записы-
вает на досках решение. Окончивший или окончившая
подносят доску учителю, и он на ней отмечает — вер-
но, или нет и ставит номер, кто подал прежде. Потом я
попросил учителя сделать несколько вопросов из свя-
щенной истории,— что-нибудь о Моисее или Иосифе,
предполагая, что дальше первых понятий не пошли зна-
ния учеников. Но учитель стал беседовать с детьми из
церковной истории, и я, понятно, был удивлен позна-
ниями учеников, даже самыми подробными; они цити-
ровали из библии и евангелия с указанием на главы,—
поразительно. Я выразил свое удивление учителю; он
ответил мне на это, что этиМ^предметом он больше всего
занимался. Позвали к завтраку; ходили в мастерскую,
где сидят уже образовавшиеся из учеников — сапож-
ник, портной и полевой работник; они, видно, только
что воротились с поля и читали путешествие Кука, дру-
гой евангелие. После обеда, без мяса, ученики отправи-
лись в поле на работу. Девочки шили. Я спросил, ходят
ли они на работы полевые?

— Ходят, да немного,— отвечал учитель, — впрочем,
я забочусь, чтобы они ходили чаще; это их освежает
очень и очень сильно содействует развитию.
Это я слышу решительно везде, где пробовали только
ввести полевые работы. Впрочем, ученье здесь не как в
Бэхтелене, не прерывается и на летнее время, хотя число
часов меньше, и только в самую страдную пору ученье
на несколько дней прекращается. Но следует заме-
тить, что в Бэхтелене сами учителя работают с уче-
никами в поле, а потому, собственно говоря, и там их
учат.
Какие славные, радушные, ласковые дети! Ни тени
того злого или шаловливого зубоскальства, которое со-
ставляет такой тон большей части наших учебных заве-
дений. У нас дети как-то очень рано приучаются к скеп-
тическому отношению ко всему окружающему. Не вы-
текает ли этот тон из народного характера? Едва ли!
Он скорее вышел из жизни и отчасти из невежества,
которое после горьких опытов не верит в науку. Впро-
чем, наш крестьянин-пахарь — не зубоскал, а напротив,
очень серьезен. Но такое зубоскальство в школах реши-
тельно дурно. Здесь и деревня, и учитель, и ученики —
люди верующие.
Пошел потом в малолетнее отделение сиротского дома.
На дворе толпа крошек от 2 до 6 лет. Играют, но как-то
тихо. Я спросил Haus-Mutter, и когда она, оставив чи-
стить картофель в кухне, вышла ко мне, я был решитель-
но поражен. Я начал уже привыкать к необычайной про-
стоте всего здешнего педагогического быта; но здесь
был решительно изумлен. Ко мне вышла одна из тех
простейших на свете старух, которых у нас можно видеть
только в глухих деревнях, где-нибудь за печкой, пере-
жевывающих горох; беззубая, сморщенная, загорелая,
сморщенная, как сухая груша, от которой у нас можно
(не) надеяться услыхать ничего путного и часто нельзя
добиться ее собственного имени; в чем-то вроде сара-
фана, с платком на голове,— все это в шелухе карто-
феля, с ножом в руках.
«г- Мне нужно Haus-Mutter!

— Я и есть,— ответила она неясно своими беззу-
быми деснами.: что вам угодно?
— Мне хочется посмотреть заведение.
— Очень рада, я покажу вам его.
И показала мне спальни, детские одежды и обувь. От-
лично, языком образованным. Кончив осмотр, она ска-
зала мне:
— К сожалению, у нас только что кончился класс,
но я сказала учительнице, чтобы она собрала детей и
показала вам свою методу.
Я между тем обратил внимание на пачки картин,
лежавших на полке.
— А это очень хорошие картины для наглядного обу-
чения священной истории,— сказала она мне,— жаль
только, что не раскрашены. А вот другая — для есте-
ственных наук,— эта очень praktisch! Anschauungs-Un-
terricht, Naturlehre, praktisch — как-то странно зву-
чали для меня в устах этой простейшей из крестьянок.
В большой зале собрали детей человек до 70 под
предводительством учительницы — простой тоже до того,
что мы привыкли видеть таких только моющими пол.
Беседа толковая, потом фребелевские песни с движе-
ниями, неуклюже, но мило. Но гигант-учительница
прыгающая просто забавна. Помощница ее — такая же
особа, если еще не проще. Вот это действительно значит
внести педагогику в крестьянский быт. Дети ласковы,
и я должен был каждому из них пожать ручонку, про-
щаясь с ними.
Богослуженье. Вознесенье. Органы. Пение. Это уди-
вительно. Захолустье!
В пятницу утром я осматривал женскую семинарию в
Людвигсбурге. Только начинается. Герр Бубль чахо-
точный, но хороший педагог.

Б. Частная переписка
1. ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО
К В. А. ЧЕРКАССКОМУ*
Новгород-Северск, 8 августа.
Ваше письмо, любезный князь, заставило меня по-
краснеть. Но я так часто слышал уверения в добром
расположении, которые потом оканчивались совершен-
ной холодностью и забвением, что считал их не более,
как одной из десяти тысяч китайских вежливостей.
Ваше милое письмо приятно разочаровало меня в этом
маленьком скептицизме. Не отвечал же я долго потому,
что только 6 августа вернулся из моего 6-недельного**
* Письмо К. Д. Ушинского к князю В. А. Черкасскому2
публикуется впервые. Подлинник письма хранится в рукописном
отделении Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина
в архиве В. А. Черкасского под шифром — ф. Черк. П, 15/5.
Год написания в письме не обозначен: судя по содержанию
письма, это — 1844 г., год окончания Ушинским Московского
университета. Адресат письма, Черкасский Владимир Алексан-
дрович (1824—1878) — товарищ Ушинского по университету. Оба
они окончили в 1844 г. юридический факультет Московского
университета: Черкасский — первым, Ушинский — вторым кан-
дидатом прав, и оба получили предложение готовиться к экза-
мену на право защиты магистерской диссертации и с перспективой
получения в дальнейшем профессорских должностей. За время
обучения в университете Ушинский и Черкасский не сближались
друг с другом. Поводом к сближению послужило общее назна-
чение, полученное ими: Черкасский первый написал Ушинскому
письмо, Ушинский ответил. Нет данных, чтобы это сближение
продолжалось в дальнейшем: судьба обоих была слишком раз-
лична, и жизненные пути их резко разошлись.
** Недельный и не-дельный.

(в обоих смыслах этого слова) путешествия по Малорос-
сии и застал уже Ваше письмо дома.
Планы мои, как и Ваши, не переменились, и я был
у Редкина. Представьте себе мое изумление: вместо
нашего почти вдохновенного профессора я нашел мало-
российского панича в полной форме, и это превращение
занимало меня целые три дня, что я у него пробыл. Он
очень поздоровел. Говорили о Вас, что... так Вы сами
знаете, он не такой человек, чтобы за глаза говорить
другое, что говорит в глаза. Но признаюсь, это первый
характер, который заставляет меня признаться, что я
его не понимаю. Но самолюбие не оправдывает меня тем,
что идеал, созданный о нем моим воображением, слиш-
ком укоренился в голове моей и мне довольно трудно
теперь его переменить. Мне кажется, что он страдает
той же болезнью, как и все люди нашего века, только
старается уверить себя в противном. Впрочем, может
быть, я и ошибаюсь: я уж признался в своем незнании.
Кровь кипит в нем как в 16-летнем мальчике. Но зачем
описывать ее*? —мы понимаем ее, и все ее признаки
нам известны. Очень жалею о Вашей болезни. Она со-
всем неуместна ни с нашими летами, ни с нашими пла-
нами. Впрочем, если Вам нечего делать, то и это все-таки
развлечение. Но теперь Вы, вероятно, уже здоровы, как
и я.
Редкий наверно обещал мне место в пансионе. По
4 часа в неделю по 6 рублей урок — слишком достаточно
бы было для моей умеренности, если бы только. Но на
меня, кажется, обрушиваются многие семейные за-
боты**. Что ж, милости просим, я готов вынести и не
такую тяжесть.
Вы приглашаете меня заехать к себе***. Очень рад;
* Т. е. болезнь.
** По семейным обстоятельствам Ушинский должен был при-
нять на себя часть забот о младшем брате Сергее.
*** По окончании университета Черкасский жил в получен-
ном им от матери имении в с. Ивановском (Пригори), Веневского
у., Тульской губ.

но я могу ехать только наверное. Итак — вот план:
пришлите письмо на почту в Тулу с адресом мне и «до
востребования». Я к 25 августа должен быть непремен-
но в Москве. От 15-го и дальше буду в Тулу и если найду
на почте Ваше письмо, то отправлюсь к Вам; ежели же
23-го не буду, то и не ждите.
П. Г. Редкин
проф. Московского университета
Об экзамене* я еще не думаю, да и мало он меня
беспокоит, чин же для меня все равно: я ни к чему не
стремлюсь; о внутренней жизни я забочусь гораздо бо-
лее и если успею помириться с самим собою, то о другом
мне мало нужды. Если бы Вы меня лучше знали, то
поняли бы мое равнодушие к будущим успехам. Впрочем
* Имеется в виду экзамен на право защиты магистерской
диссертации, к которому предполагали готовиться Ушинский
и Черкасский.

готовиться будем вместе. Только я должен буду читать
то, что Вы давно знаете41.
Я хотел несколько раз быть откровенным с Редки-
ным и показать, что я такое? Но я уж говорил Вам, что
его не понимаю, а потому и не могу ему высказать все.
Глядя на него, я подвергаюсь тому оптическому обма-
ну, который бывает вечером на реке: то кажется она
слишком глубокой, то слишком мелкой; мечте же я не
хочу ввериться, между тем как человеку, изведавшему
то же, что и я, я бы с охотой открыл момент, на котором
остановился; ученость же и ум еще не ручательство.
Еду в Москву, но не с твердым решением там остать-
ся. И как ни смешна моя идея Кавказа, но едва ли
она не большая действительность, чем профессорские
мечты.
Но так я говорю только в отношении себя и своих
способностей. Я так мало знаком с тонкостями жизни,
особливо нужного тона, так привык к независимым дей-
ствиям, что Ваш разговор с графом** меня удивил. Эта
боязнь — «что скажут» — слишком чужда мне. Мало
ли еще будет каких препятствий Вам, как и всякому
(связанному с светом), кто решит действовать по собствен-
ной мысли! Но, князь, в презрении мнения людей есть
какая-то обаяющая радость. Вы были у всех,— это пре-
красно. Эти люди должны быть орудиями, но не тро-
гать нашего душевного спокойствия и настолько, на-
сколько ласточка задевает крылом своим поверхность
спокойного моря. Конечно, до этого состояния мне дой-
ти ближе, потому что обо мне мало кто заботится в мире.
Еще более должен я жалеть о том, что, проповедуя
слишком плебеизм, я потерял уже <общение> Вашего
товарищества, но постараюсь теперь вознаградить.
Желал бы я знать, когда Вы будете в Москве. Я же
к 25 августа, непременно буду, ибо тогда начинаются
лекции.
* Ушинский имеет в виду, что еще на -студенческой
скамье Черкасский вел большую научную работу по русской
истории под наблюдением и руководством профессоров.
** Попечитель Московского университета С. Г. Строганов.

2. ПИСЬМА К. Д. УШИНСКОГО
К А. В. СТАРЧЕВСКОМУ*
1 (1, л. 89). Я не совсем понимаю, какого рода фель-
етон должен я приготовить, и во избежание путаницы,
а также для того, чтобы уговориться с Вами насчет при-
сылки газет, прошу Вас назначить мне сегодня час, ко-
гда я могу видеться с Вами. Я не задержу Вас более 10
минут.
Преданный Вам К. Ушинский.
7 февраля (1854 г.)
2 (12, л. 109). Я готов принять на себя составление
предлагаемых Вами известий об английской и американ-
* Переписка К. Д. Ушинского с Старчевским Альбертом
Викентьевичем (1818—1901), бывшим редактором журнала «Биб-
лиотека для чтения», печатается впервые по подлинникам писем,
хранящимся в архиве «Пушкинского дома», ф. 583, № 46, в
сборнике «К. Д. Ушинский. Письма к Старчевскому и биографи-
ческие материалы». Всего в сборнике 26 писем,написанных Ушин-
ским за время с 7.II 1854 г. по 1.Х 1856 г. Сборник представляет
собой большой том, в котором переплетены — черновая рукопись
статьи Старчевского, оттиск этой статьи из журнала «Народная
школа» (1855, № 1), во многом не совпадающий с черновой ру-
кописью, подлинники писем Ушинского, расположенные в беспо-
рядке, и ряд газетных вырезок с воспоминаниями об Ушинском.
Часть сборника, связанная с Старчевским, представляет собой,
очевидно, подарок последнего семье Ушинского после появления
его статьи «Мои воспоминания об Ушинском». Статья была вы-
звана неудовлетворенностью первой печатной биографией Ушин-
ского, написанной и выпущенной А. Ф. Фролковым в 1881 г.
А. В. Старчевский пытался восполнить недочет этой биографии,
совершенно упустившей из виду длительное сотрудничество
Ушинского в журнале «Библиотека для чтения». А так как об
этом сотрудничестве, очевидно, не сохранилось четких воспоми-
наний и в семье Ушинского, то Старчевский и подарил ей свои
материалы вместе с письмами Ушинского. Хотя письма Ушин-
ского были частично использованы в статье Старчевского, но
хронология их, видимо, неясно представлялась автору статьи
за давностью времени, почему они и даны в беспорядке и без
указания дат, особенно годов. При перепечатке даты восстанов-
лены, и письма печатаются в порядке строго хронологическом,
причем, кроме порядкового номера, в скобках показаны — номер
каждого письма в переплетенном сборнике и лист рукописи.

ской литературе; но так как эти известия входят и в тот
фельетон, который я составляю для «Современника»,
то нельзя ли мне узнать, какие имеются у Вас журналы
для этого предмета, так чтобы мне можно было получать
хотя один журнал, которым не пользуется «Современ-
ник». Впрочем в фельетон «Современника» литература
А. В. Старчевский
редактор «Библиотеки для чтения»
входит только отчасти и вообще весьма мало. Плата 25
рублей за один лист мне кажется недостаточной, потому
что в этом листе я тем не менее принужден буду вместить
все литературные и ученые замечательные новости, а
это чем короче, тем труднее сделать в связи. Впрочем,
я не знаю, нужна ли Вам статейка о литературных и
ученых новостях или только перечень их с извлечениями:
в первом случае я не могу взять менее 30 рублей, во вто-
ром согласен и на 25. У меня есть план очень хорошень-

кой статьи из нового испанского сочинения об «Арген-
тинской конфедерации». Из географической части этой
книги я сделал извлечения для «Географического вест-
ника», а историческая, чрезвычайно любопытная, если
выкинуть политический оттенок, может составить пре-
красную статью для журнала.
Если вы, милостивый государь, Альберт Викенть-
евич, найдете, что мое мнение об известиях о литера-
турных новостях согласно с Вашим, то пришлите мне
имеющиеся у Вас английские журналы, исключая The
Illustrated News и Athenaeum, которые у меня есть, и
получите статью к 20 марта. Мне бы хотелось просмо-
треть корректуру «Нашей Улицы» Теккерея, потому что
я имею обычай исправлять (хотя немного) все мои
статьи в корректуре.
Примите уверение в моем совершенном уважении к
Вам
К. Ушинский.
9 марта (1854 г.)
3 (15, л. 115). Я принимаю Ваше предложение, поч-
теннейший Альберт Викентьевич, и постараюсь при-
готовить к 20 марта требуемую Вами статейку. Что же
касается до перевода с английского, то если Вы при-
шлете мне его заблаговременно, то я и буду знать, как
распорядиться своим месяцем, и Вы получите все в
свое время. Вы не судите по переводам из Теккерея о
моей аккуратности. Эти переводы были готовы ровно
месяц тому назад, и Вам стоило только прислать за ними.
С истинным уважением остаюсь готовый к Вашим
услугам
К. Ушинский.
12 марта (1854 г.)
4 (16, л. 117). Отправляю Вам статью, добрейший
Альберт Викентьевич, и прошу извинить меня, что обес-
покоил Вас тогда своей несвоевременной просьбой,
что единственно произошло от недоразумения: я пола-

гал, что первая моя статья напечатана в мартовской
книжке «Библиотеки».
С истинным почтением остаюсь Вашим покорным
слугой
Я. Ушинский.
20 марта (1854 г.)
5 (18, л. 121). Препровождаю к Вам фельетон. Изви-
ните, что не поутру: у меня сегодня отняли утро. Бла-
годарю Вас за аккуратную присылку денег и пользуюсь
случаем, чтобы сказать Вам, что последняя книжка
«Библиотеки» т^ хороша, что не могла пройти незаме-
ченной, и я слышал ей много похвал, чему очень радо-
вался. Человек, приносивший мне деньги, сказал, что
Вам угодно было меня видеть на четвертый день празд-
ника: я был у Вас в этот день в 12 часов, а потом за-
хворал. Жалею душевно, что нам все не удается сойтись
поближе.
Этот фельетон будет позанимательнее прежнего; я не
знаю, что Вам собственно нужно, но теперь буду сооб-
ражаться с общим духом Вашего фельетона. Я ввел та-
кую форму в «Современнике» и потому очень доволен ею.
С истинным уважением остаюсь Вашим слугой
К. Ушинский.
21 апреля (1854 г.)
6 (4, л. 95). Я был у Вас в городе, почтеннейший Аль-
берт Викентьевич, но не дозвонился: Вы, вероятно, пе-
реехали па дачу. Препровождаю к Вам вторую и по-
следнюю статью о Сейденгемском дворце, а фельетон
пришлю в свое время. Корректуры, сделайте одолжение,
адресуйте мне на старую квартиру, г-ну Серебрякову,
а он передаст мне. Не можете ли также прислать мне
свой «Атенеум», потому что редактор «Современника»,
заехав на дачу, не думает о журнале и не присылает
газет, да притом же и платит плохо. Если мой фельетон,
несмотря на все мои старания, кажется Вам все еще
сухим, то в этом, право, не моя вина: газеты набиты

политикой, а «Атенеум» литературой и, выбирая из од-
них английских газет, трудно сделать статью разнооб-
разной. Если бы Вы позволили мне пользоваться хотя
немецкими, то тогда фельетоны могли бы быть живее.
Вы говорили мне о статье патриотического содер-
жания: не угодно ли, я приготовлю Вам к августовской
книжке статью под заглавием «Англичане и греки».
Это будет выборка из двух превосходных сочинений о
прежнем греческом восстании и кроме того, одной ан-
глийской и одной французской журнальной статьи и
будет очень интересной, особенно при нынешних обстоя-
тельствах. За лист я возьму 30 рублен! будет листа 3 —
4 (не более) печатных. Если Вы примете мое предложе-
ние, то потрудитесь уведомить; а также прислать
деньги за июньскую книжку с сим посланным.
Желаю Вам всего лучшего, с истинным уважением и
преданностью остаюсь Ваш покорный слуга
К. Ушинский.
15 нюня (1854 г.)
7 (5, л. 97). Посылаю к Вам, почтеннейший Альберт
Викентьевич, статью, о которой я Вам говорил. Она,
кажется, теперь безукоризненна в цензурном отно-
шении. Взглянувши на тетрадь, Вы увидите, какого
труда она мне стоила: не мне судить, пропал ли этот
труд даром или нет. Что касается до меня, то я очень
дорожу этой статьей: в ней высказывается много моих
любимых убеждений. А потому прошу Вас покорнейше,
если Вы найдете ее почему бы то ни было неудобной к
напечатанию, то возвратите мне ее в возможно скором
времени, чтобы я мог найти ей место в другом журнале.
Условия мои недорогие: я возьму за нее, сколько полу-
чаю за сокращение, т. е. 30 рублей серебром за лист,
хотя в ней половина моего, а чужое означено с точностью.
Если можете, то поместите ее в сентябрьской книжке,
а далее я откладывать не могу.
На этот раз я не прислал Вам разбора журналов и
отослал книги г. Мею. Не было времени, да и повести

Крестовского, составляющей главное содержание «Оте-
чественных записок», был только конец. Возвратившись
в город, я буду готов к Вашим услугам, а теперь хочет-
ся недельки две погулять.
Корректуры «Сейденгемского дворца» и фельетон
потрудитесь переслать к г. Серебрякову.
Пользуюсь случаем, чтобы выразить полное мое ува-
жение к Вам и извиниться за то недоверие, к которому
меня так приучили другие. Поверьте, почтеннейший
Альберт Викентьевич, что я сделаю все, что могу, чтобы
быть полезным Вам и Вашему журналу, и сумею
оценить честное и прямое обращение Ваше со мною.
Преданный Вам К. Ушинский.
23 июня (1854 г.)
8 (6, стр. 99). Препровождаю к Вам фельетон для
сентябрьской книжки. Я успел добыть газет и пригото-
вить именно к тому числу, которое было назначено мне
г. Старчевским, т. е. к 16-му. Прошу Вас покорнейше
пришлите одну из корректур на городскую мою квар-
тиру, г-ну Серебрякову.
С истинным уважением остаюсь Ваш покорный слуга
К. Ушинский.
16 августа (1854 г.) (На конверте: Г-ну Мею).
9 (20, л. 125). Сделайте одолжение, почтеннейший
Альберт Викентьевич, потрудитесь прислать следующие
мне деньги за августовскую книжку «Библиотеки» и
объяснить, в каком виде я должен составлять фельетон
на будущее время, так как Вы присылаете теперь все
газеты: должен ли я выписывать одни английские и аме-
риканские новости или и все прочие, а в последнем слу-
чае, на сколько листов должен распространиться мой
фельетон. Уведомьте также, что Вы намерены сделать
с моей статьей о сомнамбулизме, чем бесконечно одол-
жите.
Преданный Вам К. Ушинский.
4 сентября (1854 г.)

10 (7; лл. 101—102). Проклятая лихорадка мучит
меня напропалую, и хотя я все-таки продолжаю дик-
товать перевод и приготовлю, что обещал, непременно,
но я решительно не знаю, успею ли с фельетоном, если
болезнь меня не покинет. А между тем я очень боюсь
в такой важной книжке, как генварская, чем-либо на-
портить. Не можете ли Вы на этот месяц поручить фель-
етон другому; я прошу Вас об этом как об одолжении,
ибо чувствую, что моих сил не хватит. Если Вы затруд-
нитесь, кому отдать, то отдайте Рыжову. Он берется, и
я уверен, что сделает хорошо, а из английских газет я
ему дополню. Прошу Вас, поберегите меня, я приго-
жусь и на после, и верьте, что только одна, вовсе непред-
виденная крайность заставляет меня просить избавить
меня от моего обещания. Вчера я было встал, а сего-
дня опять слег и на человека стал не похож. Перевода
два печатных листа уже готовы, завтра поправлю и
пришлю, а Вы потрудитесь по мере печатания достав-
лять мне корректуры. Если согласитесь на передачу
только на этот месяц, то уведомьте.
Преданный Вам от всей души К. Ушинский.
4 декабря (1854 г.)
P. S. Роман Гор с характером. Он понравится. Я
много сокращаю и оставляю только дельное; чем далее,
тем он живее, но я должен был переменить заглавие и
назвать его по имени героини, ибо думаю, что цензор
взглянет косо на название «Прогресс и предрассудок».
Не жалейте об «Эсмонде»: Вы увидите, что с ним напля-
шутся.
К. У.
11 (8, л. 103). Я передал сегодня газеты Рыжову, и
он обещал приготовить два листа фельетона к 16 декаб-
ря, а потому и газеты теперь посылайте уже к нему, а
не ко мне.
Я. Ушинский.
5 декабря (1854 г.)

12 (9, л. 104). Без сомнения, «Эсмонд» бесконечно
лучше романа мисс Гор; но я перевел уже из Гор 1 х/2
печатных листа; а «Эсмонда» я еще не читал. Читал я
отзывы о нем и обильные из него выписки в английском
Review, и, судя по ним, я не понимаю, как позволили
«Эсмонда». Здесь аристократы выставлены с подлейшей
стороны, интрига политическая и, сколько помню,то —
на сцене заговор и восстание. Царствование же королевы
Анны. Если его и можно переводить, то разве с большими
сокращениями; а между тем роман бесспорно прекрас-
ный. Вы меня поставили в затруднительное положение:
мне бы хотелось сделать для «Библиотеки» что можно
лучше, а между тем времени осталось так мало, что,
погнавшись за двумя зайцами, можно не поймать ни
одного. Разрешите, что делать: если переводить «Эсмон-
да», то присылайте скорее; но я более 3 1j2 и много 4
листов никак не обещаю, ибо у меня на шее еще фелье-
тон и все в две недели.
Преданный Вам К. Ушинский.
(Конец декабря 1854 г.)
13 (10, л. 106). Посылаю Вам еще одну тетрадку
перевода в прибавку к той, которую отослал вчера. Это
составит более 3-х листов. Через два дня получите еще
два листа. Я надеюсь, что Вы примете во внимание, что
я сделал в этот короткий срок 2 400 верст и все-таки,
занимаясь и дорогой и дома, приготовил первую тет-
радь именно в тот день, когда назначил, т. е. 18 января,
и извините мне, что я не представил всего разом, что
впрочем и не необходимо уже потому, что все не может
быть набрано разом. К 22-му Вы получите все. Прошу
Вас верить и вперед, что я, давши слово, никогда не по-
ставлю в затруднительное положение того, кому оно дано.
Весь Ваш К. Ушинский.
(Около 20 янв. 1855 г.)
14 (2, л. 91). Препровождаю Вам еще один лист
«Эми Мидовз», который должен быть напечатан в этой
книжке, чтобы вышла половина последней части. Пек

трудитесь, почтеннейший Альберт Викентьевич, при-
слать мне корректуры, а также уведомить меня, должен
ли я приступить к сокращению Hards Times Диккенса
или нет. Человек мой пробудет в городе до половины
завтрашнего дня.
Преданный Вам К. Ушинский.
16 февраля (1855 г.)
P. S. Фельетон пришлю непременно 23-го. Если
есть у Вас на дому газеты, то потрудитесь отдать моему
человеку.
К. У.
15 (11, л. 107). Посылаю Вам корректуры. Вот это
набрано недурно. Прошу Вас прочтите мою оригиналь-
ную статейку о нонсинаизме и гюмбюдже и скажите,
что я могу сделать с такими статейками, если они при
теперешнем Вашем распоряжении попадут мне в го-
лову? Не позволите ли Вы мне написать статейку о
Писемском по поводу его повести «Виновата ли она»?
Это могло бы и его заманить к Вам в сотрудники. Про-
шу Вас покорнейше скорее доставить мне возможность
разделаться с русскими журналами. Мне этого давно
хочется.
Преданный Вам К. Ушинский.
22 февраля (1855 г.)
16 (3, л. 93). Посылаю Вам фельетон. Фельетон
г. Рыжова прошу Вас поместить в конце и отделить не-
сколько от моего. Извините, что я распорядился с этим
фельетоном и выбросил из него некоторые вещи по сле-
дующим причинам: записка доктора Петермана об
экспедиции Франклина напечатана мною точно так,
слово в слово в одной из осенних книжек Вашего жур-
нала; об опере Верди II Trovatore (которую г. Рыжов
перевел Трубадуром!) я писал летом; точно так же, как
и о переписке Гёте. Такие повторения могут очень по-
вредить журналу.

Что же Вы не потрудитесь прислать корректуры
моего перевода и уведомить меня, нужно ли Вам крити-
ческое сокращение Hards Times Диккенса или нет?
Желая Вам совершенного здоровья, остаюсь
преданный Вам
К. Ушинский.
29 февраля (1855 г.)
17 (13, л. 111). Милостивый государь Альберт Ви-
кентьевич!
Посылаю Вам окончание «Эми Мидовз». Через не-
сколько дней пришлю еще «Описание нашей Америки» —
статья очень любопытная; я выкидывал из нее с сожале-
нием и то только, что можно найти в другом месте.
Потрудитесь расчесть, что мне следует за мартовскую
книжку «Библиотеки для чтения». Я получил за нее
вперед 75 рублей серебром; но в ней до 6 листов перевода
и Vj2 фельетона, а потому мне еще следует. В записке
Вашей г. Печаткину не забудьте напомнить ему о «Биб-
лиотеке для чтения» на этот год, что мне будет и совер-
шенно необходимо, если Вы отдадите мне критику жур-
налов. Если вышло какое-нибудь географическое со-
чинение, то потрудитесь прислать мне его, как обещали;
также и юридическое.
Желаю Вам совершенного здоровья.
Остаюсь преданный Вам К. Ушинский.
10 марта (1855 г.)
18 (17, л. 119). Милостивый государь Альберт Ви-
кентьевич!
Препровождаю Вам 1) окончание «Эми Мидовз»,
2) пять статей для известий, 3) корректуру и 4) книгу:
Классовского, разбора которой я решительно не мог,
сделать, потому что и значения-то ее не понял. Извини-
те, что прислал к Вам не 25, а 26-го; вчера я никак не
мог отослать человека. Не посылайте» корректур к
г^Рехневскому, а лучше держите их у себя, а при сносном

корректоре можете обойтись и без меня, а то я могу
только задержать Вас.
Желаю Вам здоровым и веселым встретить праздник
и остаюсь преданный Вам
К. Ушинский.
26 марта (1855 г.)
19 (19, л. 123). Милостивый государь Альберт Ви-
кентьевич!
Я раздумал, что, если хочу доставить Вам весь
роман к 1 июню, т. е. к моему отъезду в Малорос-
сию, то должен заняться им немедленно и притом им
одним. А потому, препровождая к Вам «Атенеум», где
помещены лекции о живописи, прошу Вас передать их
для перевода другому. Там немного, и время еще не
ушло. Роман же постараюсь приготовить весь.
Вместе с сим препровождаю: 1) окончание 1-й части
романа; 2) путешествие в Персию; 3) все газеты, которые
у меня оставались и, свидетельствуя Вам свое почтение,
остаюсь Вашим покорным слугой
Я. Ушинский.
(Около апреля 1855 г.)
P. S. Я думаю о Вашем предложении. Оно безукориз-
ненно хорошо. Я. У.
На обороте письма надпись Старчевского: «Теперь
трудно вспомнить, о каком предложении здесь говорит-
ся, но полагаю, что дело здесь идет об американской
системе воспитания и образования».
На конверте надпись Ушинского; «Очень нужное».
20 (25, л. 135). Милостивый государь Альберт Ви-
кентьевич!
Посылаю еще тетрадку «Тяжелое время». Прислал
бы более, но целую неделю так промучил меня
проклятый геморрой, что я не мог взяться за перо.
А потому, боясь, что, может быть, опоздаю с фельетоном,
я отсылаю Вам и немецкие газеты и английскую Иллю-
страцию, которые потрудитесь передать кому-нибудь

другому. «Атенеум» же я оставил себе, потому что там
одна статья уже начата мною. Повесть возвращаю. Она
никуда не годится. Не можете-ли Вы поручить мне ра-
зобрать «Историю Гатчинского института» Гурьева.
Строк 10 — не более. Она разобрана в апреле в «Совре-
меннике». Но разобрана ли в «Библиотеке», не знаю,
ибо Печаткин не хочет да и только дать мне «Библио-
теки».
Желаю Вам и всему Вашему семейству быть здоро-
выми и остаюсь Вашим покорным слугой
(Конец окт., нач. ноября 1855 г.)
P. S. С «Тяжелым временем» поспешу, не беспокой-
тесь. Книга «История института» у меня есть, а Вы
только скажите, что разобрать можно. К. У.
21 (22, л. 132). Милостивый государь Альберт
Викентьевич!
Препровождаю к Вам фельетон. Перешлите через
моего мальчика еще газет и, если можно, то какие-
нибудь из английских журналов. Если решились дать
мне разбор журналов, то будьте так добры, перешлите
их на квартиру по адресу, который я Вам оставил, да не
забудьте приложить и номер «Библиотеки», чтобы я мог
сообразиться с прежним разбором. Впрочем, делайте,,
как Вам покажется лучше.
Желаю Вам быть здоровым и остаюсь Вашим, мило-
стивый государь, покорным слугой
ff. Ушинский.
23 ноября (1855 г,)
22 (14, л. ИЗ). Милостивый государь Альберт Ви-
кентьевич!
Препровождаю Вам некоторые из газет; другие ос-
тавляю, потому что они понадобятся к следующему но-
меру. Потрудитесь дать моему посланному новые га-?
зеты и записку на получение денег за фельетон. Плата,
как £ надеюсь, останется прежняя, т. е. по 25 руб. за
лист. Пожалуйста же, не отправляйте моего Ивана без

ничего, потому что к Вам, как сами знаете, не «близкий
свит».
Прощайте, будьте здоровы и не забудьте преданного
Вам К. Ушинского.
8 декабря (1855 г.)
N. В. У меня остался один № 640 немецкой Иллю-
страции. К. У.
23 (23, л. 131). Я очень рад, Альберт Викентьевич,
что могу познакомить Вас с Василием Ивановичем Тата-
риновым, бывшим профессором Демидовского лицея;
убежден, что Вы скажете мне большое и большое спасибо
за это. Вы можете поручить ему смело составление уче-
ных статей, статей для Вашего лексикона, рецензий
и пр. Из трудов его Вы скоро убедитесь, что имеете дело
с человеком замечательно даровитым и вполне дельным.
Надеюсь, что Вы поблагодарите меня за эту услугу и
остаюсь Вам преданный К. Ушинский.
19 декабря (1855 г.)
24 (24, л. 133). Милостивый государь Альберт Ви-
кентьевич!
Errare humanuni est. Я точно послал Вам вишни в
письме, оставивши их у себя на столе. Но это не более
как XII глава романа, которая может быть напечатана
и в апрельской книжке, хотя и лучше бы, если-б здесь.,
Посылаю Вам корректуры. Согласитесь, что, приславши
Вам оригинал 8-го, я мог надеяться, что мой человек,
бывши в Петербурге 17-го, привезет корректуры. Но
не так случилось, да и теперь он, непонятно почему,
не привез 1-го листа. Корректура ужасна, исполнена
уже чисто ошибок наборщика, букв, поставленных вверх
ногами, переставленных, и даже пропущена нумерация
целой главы; нечего уже говорить о том, что малей-
шая нечетко написанная буква печатается не по смыслу,
как в порядочных типографиях, а наугад: о, и, а везде
перемешаны. Словом, я просидел почти всю ночь, чтобы
исправить эти 4 листа, и не убежден, что все не-,
правлено.

Потрудитесь прислать мне 1-й лист, я привезу его
сам завтра. Нельзя ли также приготовить к воскре-
сенью корректуру фельетона и уведомьте, когда я могу
найти Вас, потому что, приехавши туда вечером в суб-
боту, я уеду в 3 1/2 часа в воскресенье; но в это время
совершенно готов к Вашим услугам.
Посылаю также и остальную главу, которая оказа-
лась в бегах между другими бумагами; поступите с ней
по всей строгости законов и не сердитесь на преданного
Вам К. Ушинского.
25 декабря (1855 г.)
P. S. Вы просили меня прислать фельетон 25-го; я
прислал его 24-го: что же, я опоздал? К. У.
25 (26, л. 136). Поздравляю Вас с новым годом, доб-
рейший Альберт Викентьевич, и желаю всякого сча-
стья Вам и Вашему милому семейству. Посылаю к Вам
сего посланного за газетами (хорошо, если б Вы при-
слали мне какие-нибудь Review английские) и за запи-
сочкой к Печаткину известного содержания.
Я готовлю Вам очень недурную вещь; по крайней
мере, первая половина удалась как нельзя лучше; но
мало времени. Гатчина наша кутит напропалую: каждый
день вечера и балы даже до тошноты.
Как давно я не видал Вас; но во все праздники был
в столице только на одну минуту — поздравить мини-
стра [=].
Прощайте, будьте здоровеньки и не забывайте
преданного Вам К. Ушинского.
18 янв. (1856 г.)
26 (21, л. 127). Милостивый государь, Альберт Ви-
кентьевич!
Благодарю Вас за память обо мне. Вас же я не
забыл, да если бы память моя и оказалась столь сла-
бой, то Ваш журнал напомнил бы мне о Вас. Слу-
жебные занятия не позволяли мне заниматься посторон-
ним; но теперь дел стало поменьше, и я кое-что рабо-
таю. Теперь кончаю статью «О народности в обществен-

ном образовании» для Морского сборника, и у меня почти
уже готова другая статья об американском образовании,
которую не знаю, где помещу; но для Вашего журнала
она слишком велика, листов 8 печатных, а, может быть,
и больше. У меня теперь собрано много хороших мате-
риалов по воспитательной части, и я был бы очень
рад, если бы небольшая статейка о французском обра-
зовании пригодилась Вам. Потрудитесь уведомить, и
я примусь за нее. Мог бы еще приготовить переводы или
сокращения из Edinburg- или Westminster Review,
которые я получаю, но не знаю, пригодится ли это для
Вас; даром же работать не хочется: лучше что-нибудь
почитаю. Срочной работы принять не могу, особенно для
еженедельного листка. В Петербурге я бываю очень
редко, да и то на такое краткое время, что к Вам не за-
берешься.
Не скажу Вам ничего о Вашем журнале, потому что
в глаза хвалить не люблю: но скажу, что мне кажется,
было бы для него еще лучше, если бы официальности
немного потеснились и дали бы места поболее учено-
популярным статьям, которых вообще в наших журналах
по сравнению с заграничными необыкновенно мало.
Дешевизна же Вашего журнала налагает на него обя-
занность быть проводником образования в массу. Таких
журналов заграницей бездна, и Вам остается только
выбирать. Фельетоны воскресные Брамбеуса просто
прелесть; но и не обладая его шутливостью, можно пи-
сать популярно. Одна политическая экономия, так мало
знакомая публике, может дать много материала, а гео-
графия, естественные науки и т. д.
Но Вы, конечно, лучше меня знаете, что Вам нужно;
позвольте же поблагодарить Вас еще раз за намять обо
мне и сказать Вам до свидания.
Уважающий и любящий Вас К. Ушинский.,
9 октября (1856 г.)
P. S. Уведомьте также, не переменили ли квартиры.
Я скоро буду в Петербурге и желал бы поговорить с
Вами. К. У.

3. ПИСЬМА К. Д. УШИНСКОГО
К М. И. СЕМЕВСКОМУ*
1
Интерлакен, 24-го августа 1862 г.
От всего сердца благодарю Вас, многоуважаемый
Михаил Иванович, что вспомнили обо мне. Ваше письмо
доставило мне истинное удовольствие, и я надеюсь, что
* Три письма К. Д. Ушинского к М. И. Семевскому перепе-
чатываются из книги В. В. Тимощука «М. И. Семевский»
(СПб., 1896). Местонахождение подлинников писем неизвестно.
Вследствие ли ошибки переписчика или в результате неверного
чтения, дата одного из писем Ушинского обозначена в издании
Тимощука 1868 годом, между тем как из содержания этого письма
и из сравнения его с одновременными письмами Ушинского и
Модзалевского видно, что оно относится к 1863 г., ввиду чего
письмо это с исправленной датой поставлено на принадлежащее
ему второе место.
Семевский Михаил Иванович (1837—1892) известен преиму-
щественно как редактор-издатель журнала «Русская старина»,
выходившего с 1870 г. до смерти его издателя. В журнале пуб-
ликовались различные документы и факты бытовой и придворной
русской, истории. Лично М. И. Семевскому принадлежит ряд
изданий исторического характера. В 60-е годы, еще молодым че-
ловеком, только что вышедшим из корпуса, Семевский был при-
глашен для преподавания истории в Смольном институте. Ушин-
ский ценил в молодом Семевском его интерес к изучению кон-
кретных фактов русской истории и его незаурядные педагоги-
ческие способности. В Смольном Семевский много способствовал
оживлению среди воспитанниц интереса к русской историй.
Вскоре после Ушинского он вынужден был оставить Смольный
институт и в первое время весьма затруднялся в приискании
подходящего для себя занятия. Ушинский с большим интересом

оно будет не последнее. Если бы вы и не написали мне,
что оставили Смольный, то я бы и без того мог это пред-
положить: но я никогда не думал, чтобы Л. в такие мо-
лодые годы был уже такой беззастенчивый негодяй:
я думал, что ему до такого совершенства остается еще
лет десять. Этот господин, который ввалил несколько
сот своей мерзейшей книжонки, меряет, верно, всех на
свой аршин. Но не стоит более говорить о таких гадах...
Жаль мне от всей души, что ваше педагогическое по-
прище прервалось так скоро: оно было истинно полезно
и для вас, и для заведения, и неужели вы не сделаете
попытки опять на него выйти? Ах, как рано и не в пору
мы расстались с вами! И не собраться уже такому педа-
гогическому кружку; по крайней мере, вокруг меня
ему уже не собраться. Здоровье мое с каждым днем ста-
новится все хуже и хуже, и швейцарский воздух не за-
менит мне недостающей деятельности. Теперь я живу
в Интерлакене; на осень, с 4-го сентября нов. стил.,
переберусь опять в Веве на виноградный курс, а потом
думаю поселиться в Гейдельберге, где живет Л. Н. Мод-
залевский. Вспоминаете ли вы день нашего прощанья?
Я часто вспоминаю его и рад, что мог минутку побыть
еще молодым.
Здесь можно кататься, но жить трудно: в этих лю-
дях столько чуждого и так мало общечеловеческого,
право, гораздо менее, чем в нас русских. Здесь у каждого
свое правило в жизни, т. е. известная маска, которую
он носит и не скидает даже, я думаю, и перед женою.
Оно, может быть, так и следует, но для русского скучен
этот вечный маскарад. У нас уже слишком мало правил,
принципов, зато сердце чаще выходит наружу со всеми
своими достоинствами и недостатками. Если образова-
ние в том состоит, чтобы выдумывать получше маску и
выучить носить ее, то господь с ним — оно для нас не
годится.
следил за его судьбой, поощрял его занятия историей и народным
образованием и был удовлетворен, когда Министерство народного
просвещения командировало его в Псковскую губернию для со-
бирания данных о состоянии народного образования.

Не верилось мне и самому, чтобы эти гнусные под-
жоги имели какую-нибудь связь с нашими мечтателями:
но, наконец, кто же жег? А, кажется, трудно сомнева-
ться в том, что жгли. Здесь в Швейцарии, я убеждаюсь
с каждым днем все более, что политическая свобода не
есть еще венец счастья человеческого. Ну, вот они и
М. И. Семевский
свободны. Что же из этого? Позвоните только кошельком,
и вы имеете перед собой самых безответных рабов; это
самое нескончаемое рабство, а вся их свобода — какой-
то парад, которым они и восхищаться уже перестали.
Чтобы поправить Швейцарию, нужно бы ее придавить:
но кто знает, может быть, теперь она и не поправилась
бы более, потому что нет в них уже нисколько одушев-
ления, и одни только деньги могут их оживить. Осенью
загляну в Италию; там люди теперь истинно счастливы,

борются, надеются, любят, ненавидят, а здесь-все уже
приобретено, остается торговать, есть* пить и спать.
А пьют они отлично! За что же нас, русских, упрекают в
пьянстве? Да тут пьянствуют гораздо более — и венцом
швейцарского счастья считается возможность пить каж-
дый день и бродить вполпьяна. А французы? Вот уж
господа-то! Они все, каких я видел, боятся потерять
своего Наполеона и видят в нем залог единственного
благоденствия Франции. Вот тебе и докрутились*! По
моему, уж бурбонисты лучше: те живут хоть для глу-
пой идеи, но все же идеи, а это умные дети, которые,
нашалившись вволю, поняли, наконец, что для них
нужны палка и строгий дядька. И, вот, к чему мы
стремимся... Вот чего мы жаждем.
К. Ушинский.
2
10 апреля (1863 г.)
Очень вам благодарен, добрейший Михаил Ивано-
вич, что вы и в древнем городе Пскове меня не забыли;
я узнал от С.-Илера, что вы туда уехали, и не знал,
как писать вам. Очень, очень рад я, что вы, наконец,
имеете дело и можете быть полезны, но не забывайте
только, что, прежде всего, надобно иметь здоровье,
а потому заботьтесь о нем более, чем заботились до
сих пор.Извините за откровенность, а то истинное друже-
ское расположение, которое у меня есть к вам, позво-
ляет мне сказать Вам, что вы себя вовсе не бережете,
не столько в трудах, сколько в дружеских беседах; а
вам должно быть крайне, крайне осторожным. Мне каж-
дый раз становится грустно, когда я припоминаю вас
такого бледного и худого. Но что это я расписался о здо-
ровье, как какая-нибудь сердобольная бабушка шалуну-
внуку? Потому что на себе испытываю теперь всю не-
стерпимую муку того состояния, когда душа рвется на
дело, а физика отказывается служить. Вы пишете мне,
что я много сделал и проч.и проч., понимаю вашу добрую
цель и жму от души вашу руку за то неудавшееся, но

от сердца подаваемое лекарство, теперь-то именно и
понимаю я, что я ничего не сделал, а что мог кое-что
сделать и теперь бы мог еще, так как не стар и имею
опыт; но физика проклятая, несмотря ни на теплый кли-
мат, ни на различные курсы, разлезается врозь — да
и только!
Почему получаю я ваши письма через Льва Нико-
лаевича, а не прямо? Или вы не знаете моего адреса?
Тогда вот он: Suisse, canton de Veaud, à Vevey, rue
Lacloz, maison m-lle Tremblet; но, нет, лучше до полу-
чения еще моего письма, пишите ко мне на тепереш-
нюю квартиру: près de Vévey à la Tour de Peilz, a то,
может быть, квартира, которую я приискал на зиму,
и расстроится еще. Здесь просто мученье русскому
человеку с квартирой: мы привыкли из 20-градусного
мороза переходить в 20-ти градусное тепло, а здесь
любят серединку и считают теплом, если в комнате
6, 7 градусов выше нуля.
Модзалевский верно напишет вам, как Н. Ив. Пи-
рогов отправился лечить Гарибальди; славный человек
этот Николай Иванович, но мне никак не удается по-
знакомиться с ним.
Что-то вы насобираете там, во Пскове. Я думаю,
много интересного; но будьте осторожны в суждении о
наших школах и наших бедных учителях: принимайте
в расчет и их положение, и их образование, и обстоятель-
ства, при которых бились мы, николаевские воспи-
танники. Читал я (и порадовался) манифест о свободном
судоустройстве; проект отличный, только школ нужно,
хороших школ, и более. В одной немецкой газете после
брани Франции, Пруссии и разным немецким король-
кам сказано: «одна Россия идет твердо и быстро по пути
к прогрессу и делает дела на веки!» Вот как мы!
Но, увы, школьный проект плох из рук вон. К
счастью, он неисполним. Я послал два письма в «Журнал
минист. народ, просвещения» —ив последнем ругнул
проект. Здешние школы, которые я объехал-таки, не-
мецкие гораздо лучше французских, где все зубрятина
господствует. Впрочем, из писем моих, если их напе-

чатают, узнаете о том подробнее. Теперь я занимаюсь —
чем бы вы думали? Пишу библейские рассказы для дет-
ской книги, которую уже кончил, и это дело меня очень
заняло; кажется, выходит сносно, без запаху попов-
щины. Прощайте, добрейший Михаил Иванович! Спа-
сибо, что не забываете меня. Семья моя вам кланяется.
Недавно слушаю —дети мои играют и во что же? Ко-
стя представляет Семевского. Преданный вам
К. Ушинский.
3.
Гейдельберг, 5 февраля н. ст. 1864 г.
Давно я не писал к вам, искренно уважаемый
Михаил Иванович, но переписка прекращается легче,
чем возобновляется; да и не о чем писать было: та ули-
точная жизнь, которую я веду здесь, ни для кого не
интересна. Один из трудов ваших, «О школах в Псков-
ской губернии», я прочел, получив экземпляр от
Н. Ив. Пирогова, другой прочту также сам на-днях.
Министерство выслало в здешнюю читальню все свои
издания, между которыми чрезвычайно много любо-
пытного. Прочел я вашу книгу с двояким интересом:
один был возбужден во мне самим трудом, другой —
личностью автора. Что касается до труда, то, без вся-
ких лживых для вас похвал, скажу, оканчивая чтение
с одного присеста, я подумал, как мало мы знаем нашу
исполинскую Русь; как полезно было бы появление
подобных описаний, как мало у вас людей, способных
для того; как непонятно со стороны министерства не
печатать таких статей в самом журнале, а издавать от-
дельными брошюрками, как будто украдкой. И мало ли
сколько мыслей еще не возбудила ваша брошюра даже
в моей усталой и засыпающей голове. В отношении
автора я думал: как хорошо, что в нем растет живой
педагогический интерес, что его, смутные прежде, педа-
гогические понятия уясняются самою жизнью, что
сообщит и его убеждениям практичность и жизненность,

как бы мне хотелось, чтобы последние оттенки рабства
мысли перед известным кружком у него исчезли скорее,
и он свободно вышел на дорогу самостоятельного со-
знания и т. д. Словом, ваша брошюра разбудила мой пе-
дагогический инстинкт на несколько дней, а это много
говорит в ее пользу.
Рад я также, что вы не покинули вовсе своих педа-
гогических занятий, хоть и узкое поприще деятель-
ности! Неужели же министр, познакомившись с вами
ближе, не мог чего-нибудь для вас придумать, что бы
дало вам возможность не растрачиваться на мелочные
статьи по журналам? Чудны эти господа! Все жалуются
на недостаток людей, а не хотят протянуть руки чело-
веку и помочь ему быть полезным для общего блага.
Но я уверен, что это сделается и что мое желание сбу-
дется, и вы подарите детей наших хорошими учебни-
ками по русской истории. Как (не)велика у нас страшно
педагогическая литературная деятельность по оте-
чествоведению вообще и по истории в особенности! По
немецкой истории в один год выходит более, чем вышло
у нас от учреждения типографии. Здесь не пренебре-
гают лучшие умы трудом педагогической отделки науки,
а наши, сомнительной учености, ученые смотрят на
это свысока, а если берутся за дело, то оказываются
страшными невеждами в педагогическом изложении
предмета. Право, обратитесь на этот путь! Это полезно
для вас и для всех. Прощайте. Преданный вам
К. Ушинский.

4. ПИСЬМА К. Д. УШИНСКОГО
К Л. Н. МОДЗАЛЕВСКОМУ*
1
Интерлакен, 24-го августа н. ст. 1862 г.
М. г. Л. Н. Письмо ваше искало меня довольно долго,
потому что я переменил место жительства. Теперь
я живу в Интерлакене; но 4-го сентября буду опять в
Веве. Я действительно получил письмо от О. Ф. Мил-
лера; но время его поездки еще с точностью не опреде-
лено. Привез же это письмо ко мне Я. П. Пугачев-
ский, который, прогостив у меня и пространствовав со
мною по Швейцарии дней 15 не более, отправился по-
смотреть Париж, а теперь, вероятно, уже дает уроки в
Смольном. Дела в Смольном идут попрежнему; инспек-
тором туда назначен какой-то, мне совершенно неиз-
вестный, г. Тимофеев, говорят, человек хороший,
* Письма К. Д. Ушинского к Л. Н. Модзалевскому за время
с 24. VIII 1862 г. по 4. IX. 1868 г. опубликованы самим адресатом
в журнале «Русская школа» (1893; № 7 и 8, «К биографии
К. Д. Ушинского. Выдержки из его частной переписки»). Место
хранения подлинников неизвестно. Как видно из заголовка, под
которым опубликованы письма, они даны не полностью. Много-
точия в тексте и нерасшифрованные инициалы, которые теперь
поддаются расшифровке не сразу, говорят о том, что по тем или
иным соображениям приходилось опускать не только имена, но
целые фразы и даже разделы. Но и в такой форме «выдержек
из переписки», письма Ушинского к Модзалевскому, его
молодому другу и постоянному корреспонденту во время за-
граничных странствий, представляют большой биографический
интерес, помогая вскрыть многие, из других материалов неиз-
вестные подробности настроений и работы К. Д. Ушинского

но едва ли Мария Павловна * позволит ему что-нибудь
порядочное сделать. Я получил также очень милое
письмо от m-me Сент-Илер **, но от С. ***ни строки.
Водовозов и Семевский, от которого также я получил
письмо, также вышли в отставку. Семевский, невиди-
мому, очень скучает. Жаль мне бедного Михаила Ива-
новича: он попал на настоящую дорогу, а между тем у
наших «великих» педагогов не станет ни ума, ни сме-
лости, чтобы оценить его по достоинству и поставить
на ноги.
Вот и все новости Смольного, какие я знаю. О себе
скажу, что провел это время гораздо хуже, чем надеял-
за время его заграничной командировки. Однакоже переписка
эта требует пристального критического изучения, для ко-
торого не собрано еще достаточного количества материалов.
Не найдены, напр., письма самого Модзалевского к Ушин-
скому. Возможно, что они были подвергнуты уничтожению
вместе с другой перепиской Ушинского. Не изучена в надлежащей
степени и личность самого Модзалевского. Мало известны самые
обстоятельства переписки. Поэтому многое в письмах Ушинского
может быть правильно понято только после комментариев, ко-
торые потребуют особого исследования.
Модзалевский Лев Николаевич (1837 — 1896) — педагог-
словесник, преподававший в Смольном по приглашению Ушин-
ского русский язык и словесность и бывший одним из наиболее
популярных преподавателей института. Вместе с Ушинским
вышел из Института и Модзалевский и некоторое время был при-
командирован от Министерства народного образования к ряду
университетов за границей для изучения вопросов философии,
психологии и педагогики, а также для собирания данных о за-
падноевропейских школах. С 1854 г. Модзалевский много работал
в Санктпетербургской военной гимназии. До отъезда своего ва
Кавказ в 1867 г. Модзалевский непрерывно поддерживал пере-
писку с Ушинским. В 1866/67 г. вышли три выпуска составлен-
ного Модзалевским при одобрении Ушинского курса «Истории
воспитания и обучения». Второе переработанное издание вышло
в середине 70-х годов и третье в 90-х годах XIX столетия.
* М. П. Леонтьева — начальница Смольного института.
** А. К. Сент-Илер — инспектриса Александровского
училища.
*** Вероятно, Д. Д. Семенов, преподаватель Смольного
института при К. Д Ушинском.

ся. Здоровье мое, против всякого ожидания, стало
хуже, а недостатка деятельности и людей, к которым я
привык, не могла мне заменить прекрасная природа
Швейцарии. Я отдохнул душою только с приездом
Якова Павловича,— дай бог ему здоровья! —а теперь
принялся за труд, и мне легче. Пишу покуда детскую
книжку: этот труд не превышает слабых сил моей рас-
строенной души. Если немного станет полегче, примусь
за Педагогику. Заведений я осмотрел еще очень мало;
но как только кончу питье сыворотки, так и поеду по
Швейцарии, впрочем, — в два, три города, не более.
Что видел, то недурно, но не оправдало моих ожиданий:
какая-то усталость заметна во всех, а многое следовало
бы еще сделать. До зимы я побываю в Гейдельберге и,
если он понравится и медицина разрешит, то поселюсь
в нем на зиму. Завидую вам, что вы живете в одном го-
роде с Н. Ив. Пироговым. Для него одного стоит посе-
литься на зиму в Гейдельберге. Я никогда не видел
этого человека, но едва ли есть кто-нибудь другой,
которого я уважал бы более....
Я должен продержать курс виноградного лечения в
Веве и, воспользовавшись этим временем, съезжу в се-
верную Италию, если здоровье позволит...
К. У.
P. S. С 4 сентября нов. ст. адрес мой прежний, т. е.
En Suisse, canton de Veaud, à la Tour de Peilz, près de
Vevey, maison Chollet.
Очень бы одолжили меня, если бы написали: можно
ли найти в Гейдельберге квартиру с мебелью, без обеда
и проч. и теплую, что она стоит и вообще как там вам
самим живется.
2
Веве, 3-го ноября 1862 г.
М. г. Л. Н. Много виноват перед Вами, что не отве-
чал вам так долго; но все это время я приискивал квар-
тиры, которые, по множеству съехавшихся иностранцев,

все заняты, й только вчера, наконец, нашел сносную
квартиренку в самом Веве, улица du Cloz, la maison
de madame Tremblet.
Поступок H. Ив. Пирогова * не мог увеличить моего
уважения к нему только потому, что более уважать
кого-нибудь, как я его уважаю, нельзя. Как бы я был
счастлив, да и все порядочные русские люди, вероятно,
еслиб эта поездка принесла действительную пользу
итальянскому герою. Я не ожидал даже, чтобы .... **
надулся, и он, вероятно, поймет, сколько благородства
в этом" поступке; а впрочем, таким людям, каков
Н. Иванович, нечего и думать об этом. Как бы мне хо-
телось видеть этого человека и познакомиться с ним, —
вы, конечно, догадываетесь;но много было обстоятельств,
которые не позволили мне перебраться на зиму в Гей-
дельберг.
Я отправил уже второе письмо в «Ж. M. Н. Пр.»
о швейцарских школах и в последнем несколько затро-
нул проект. Теперь только я прочел этот проект внима-
тельно и теперь только увидел, что это за нелепая
вещь,— просто набор фраз, так и дышащих словесным
факультетом, не в обиду вам будь сказано. Сначала я
было очень испугался, чтобы не утвердили такую штуку
и не привели бы ее в исполнение; но потом, вчитавшись
еще поглубже, успокоился — нельзя его привести в
исполнение: он неисполним, а потому безопасен. Вре-
ден только тем, что время уходит, а ничего порядочного
не делается; только толкуют о пустяках. Нет, что вы ни
говорите, Головнин человек умный —это верно; человек
благонамеренный — это может быть, но он не на месте, и
самое простое дело ему представляют в каком-то чудо-
вищно запутанном виде и играют в слова, вместо того,
чтобы делать дело; а жаль! Теперь именно настает
время, когда России более всего нужны школы, хорошо
устроенные, и учителя, хорошо подготовленные — и
* Поездка в Италию для извлечения пули у раненого
Д Гарибальди.
** Александр II.

много, много школ: иначе и свобода крестьян и откры-
тое судопроизводство не принесут всей той пользы, ка-
кую могли бы принести эти два истинно-великие шага
вперед. В одной немецкой газете прочел я, после брани
Франции, Пруссии и разным немецким князькам, сле-
дующие слова: «Одна только Россия идет твердыми и
быстрыми шагами к прогрессу и делает дела на столе-
тия», и нашел, что если это не совсем, то немножко
правда; но школу, народную школу дайте ей! И тогда
через тридцать лет станет она на прямую дорогу. Вас
ждет, господа, лучшее время, чем то, в которое *мы би-
лись, как рыба об лед; готовьтесь же с любовью, с увле-
чением к тому великому поприщу, которое вас ожи-
дает,—без утопий, но и без охлаждения, с верою в
провидение и в человечество, в его божественное назна-
чение — потому что без веры ничего не сделаете. Да и
стоило ли бы трудиться для куска грязи, для живой
плесени, заведшейся на земле, которая сегодня есть,
а завтра не будет...
То, что привез мне С. И. * из русского педагогиче-
ского мира, мало утешительно: видно, что «кто в лес,
кто по дрова». Хотят чего-то особенного от русской
школы, не понимая того, что законы души и ее разви-
тия везде одинаковы, и что народность нужна, необхо-
дима, но что она состоит не в том, чтобы поставить нашу
школу непременно не так, как у людей, а «до горы
ногами» по малороссийской поговорке. Ради бога, не
думайте, что великие просветители человечества жили
для России даром и что нам следует все начинать снова;
так, вместо открытого судопроизводства, проект кото-
рого не чета проекту училищ, следовало бы выдумать
какое-нибудь запертое и запечатанное.
Книги, посланной вами, я не получил, а хотел бы;
за письмо Семевского благодарю. Я рад, что этот доб-
рый человек, который, видно, считает своею обязан-
* С. И.—К. К. Сент-Илер (1834—1801), педагог, один из
друзей и почитателей Ушинского. (В дальнейшем эти инициалы
не поясняются).

начале марта думаю снова пуститься в объезд уже по
Германии, а в мае придется и в Петербург, откуда я,
впрочем, опять думаю воротиться, но своими деньгами
или с помощью казны, уж не знаю; знаю только, что
семью мою оставлю здесь, а может быть, в Гейдельберге
или Штутгарте. Если бог даст здоровья, то надеюсь
скоро увидеться с вами. Не будете ли вы в Гейдельберге,
или думаете куда-нибудь переехать? Мне бы очень хоте-
лось не разъехаться с вами.
Зима у нас была очень кроткая, но теперь начались
дурные дни и слякоть. Снегу почти не было, и только
горы вокруг белехоньки.
Что Варенцов? * В Гейдельберге ли, и могу ли я
найти его там в марте? Это необыкновенно симпатиче-
ская личность и, видев его раз, не легко потом забудешь.
Где бродит С. И. и будет ли в марте Пирогов в Гейдель-
берге? Не хотелось бы выехать из-за границы, не видав
этой личности, о которой так много думалось и которой
так много сочувствовалось. Читали ли вы мои письма в
журнале Министерства и как они вам показались?
Я получил их оттиски, просмотрел и нашел, что они
вышли гораздо лучше, чем я ожидал. Еслиб они печа-
тались при мне, то они не были бы так растянуты.
Однакоже, я доволен тем, что в них найдут много по-
лезного те преподаватели, которые хотят улучшить
свой способ преподавания. Это главное, потому что
иметь влияние на сильных мира сего нечего и думать.
Пиши там, что хочешь, а они все-таки распорядятся
так, как сложатся обстоятельства и как натолкуют
ближайшие.
Если ваша статья уже напечатана и вы имеете с нее
оттиски, то, сделайте одолжение, пришлите. Где вы
собственно были и что описали? Я бы туда уж не поехал.
* В. Г. Варенцов—бывший профессор Казанского универси-
тета, потом окружной инспектор в г. Казани, а в 1863 г. помощ-
ник попечителя Одесского учебного округа, занятый подыски-
ванием профессоров для предположенного к открытию универси-
тета в г. Одессе.

Есть ли в Гейдельберге женские учебные заведения,
которые стоило бы посмотреть? И тепло ли было вам
там зиму? Теперь следует мне выбрать место для семьи
на полгода, чтоб было дешево и сердито. Кто советует
Штутгарт, но другие пугают, что там на иностранцев
нападают нервные горячки; кто советует Карлсруэ;
иные Веймар. В Веймаре действительно недорого; но
зато и скука же безвыходная, особенно для людей, плохо
обладающих немецким языком.
Прощайте и проч. if. У.
4
Веве, 17-го февраля 1863 г.
М. г. Л. Н. Вот и опять я только-что встал с постели
и могу отвечать вам именно лишь двумя словами. Хотя
я и собираюсь к вам в Гейдельберг, но бог знает, когда
буду в силах; а потому поспешите прислать мне, что
считаете необходимым, особенно статьи Семевского.
Я получил от него письмо, но еще не отвечал ему, ибо
был болен. Адрес мой: A Vevey, maison Tremblet, rue
du Cloz.
Ах! как бы мне выбраться отсюда живому! Этот
климат меня окончательно расстроил. Поспешите при-
сылкой, я же у себя не задержу и проч.
К. У.
5
С.-Петербург, 11-го июня 1863 г.
М. г. Л. Н. Извините, что, захлопотавшись в Петер-
бурге, я несколько замедлил вам ответом. Я был у
Головнина, говорил о делах... впрочем, никто здесь и сам
ничего порядочно не знает. Место С.-И-у Министер-
ство обязано устроить, как сей последний желал; а А.
предстоит быть инспектором семинарии, которую ми-

нистр хочет образовать в одной из западных губерний/
еще опустелой от побегов гимназистов.
Был раз у m-me Сент-Илер, и дети меня встретили
поистине трогательно, из этого возник длинный ряд
неприятностей со стороны Леонтьевой.
Прощайте, мой добрый Л. Н., мыс смолянками и вас
помянули и проч.
К. У.
6
Гейдельберг, начало августа 1863 г.
М. г. Л. Н. Я не совсем виноват, что не отвечал вам
ни на одно письмо ваше; во-первых, я получил их все
вместе уже при самом выезде из Малороссии, а во-
вторых, надеялся скоро свидеться с вами. Вчера я
приехал в Гейдельберг и спешу писать к вам, чтобы
также возможно скорее получить от вас ответы на сле-
дующие вопросы: 1) Долго ли вы пробудете в Иене?
2) Намерены ли там пробыть зиму? 3) Когда дети
Стоева института отправляются странствовать и могу ли
я еще теперь привезти Пашу? 4) Что возьмет Стой за
полгода содержания Паши? Я думаю оставить era, по
крайней мере, на год у Стоя; но, принимая в расчет
неопределенные нынешние политические обстоятель-
ства, могу его взять и очень скоро. Хотя, конечно,
дело поворачивает на мир, но война все еще может ра-
зыграться, и тогда мы будем принуждены воротиться
в Петербург. Может быть, Стой, приняв во внимание
все эти обстоятельства и из расположения к вам, со-
гласится взять деньги только за треть года, и тоне
очень большие...-Обо всем этом переговорите, сделайте
одолжение, и напишите немедленно, а по получении
вашего письма мы через два дня будем в Иене...
Оказывается, что Головнин прежде всего хлопочет,
чтобы сохранить свое министерское место. При сви-
дании могу сообщить вам много интересного о матушке.
Руси; но теперь спешу отправить письмо и прошу вас
не замедлить ответом и проч.

Адрес наш: Heidelberg, Thèater-Strasse, N 7, Pen-
sion Erhardt.
7
Гейдельберг, август 1863 г.
M. г. Л. Н. Очень вам благодарен за скорый и точ-
ный ответ ваш на письмо мое; но, сообразив все обстоя-
тельства и значительную цену, которую берет г. Стой
(с побочными издержками до 400 талер.— цена наша
русская!), я решился распорядиться иначе. Думаю
посылать Пашу в здешний лицей, который здесь очень
недурен (я был там на экзаменах), для слушания ла-
тинского и немецкого языка, остальные же предметы
устроим дома.
Завтра я пускаюсь в педагогическую поездку через
Штутгарт, Аугсбург, Мюнхен, Лейпциг, Вейссенфельс,
проеду и в Веймар; но сама сложная поездка не дает
мне возможности с точностью определить время, когда
я буду в Веймаре; вижу только, что в первых числах
сентября. Постараюсь вас уведомить из Лейпцига более
определенно; но вы, сделайте одолжение, не стесняй-
тесь нисколько и располагайте вашим временем, как
хотите...
8
Гейдельберг, 3-го сентября 1863 г.
М. г. Л. Н. Мне очень досадно, что я, может быть,
заставил вас прождать себя несколько дней в Иене и
понапрасну. Но случай такой вышел: проезжая из Мюн-
хена в Лейпциг, я простудился и в Галле так захворал-
было, что сел в вагон и продрал прямо домой, где и
нашел ваше письмо. Теперь мне лучше, и мне сильно
досадно на себя, что боязнь расхвораться в дороге
лишила меня возможности повидаться с вами.
Благодарю вас от всей души за участие, которое вы
приняли в Паше; но на этот год, пока моя судьба еще
не решена, я раздумал отдавать его в заведение, подоб-

ное Стоевскому, в котором все рассчитано на долгое
пребывание мальчика, как я убедился, рассмотрев
внимательно классные программы в годовом отчете. На
этот год я устраиваю так ученье Паши. Он будет ходить
в лицей и слушать там латинский и немецкий языки,
которые, сколько я видел на экзамене, преподаются
здесь хорошо. Кроме того, я беру домашнего учителя
математики, так как в этом предмете Паша ушел далее
лицеистов; сам займусь законом божиим и географией,
а русским языком займется ваш брат, к которому не-
медленно пишу, чтобы он выезжал из Петербурга...
К. У.
P. S. В эту поездку мне удалось проникнуть в католи-
ческие женские училища и женские семинарии. Неко-
торые очень недурны; особенно в Аугсбурге, в монас-
тыре Св. Урсулы. Здесь Frau priorin Aquinata и ее
ученицы монахини меня просто очаровали. Понятия
отличного педагога с самым свободным образом мыслей
и действий — и католическая монахиня в своем белом
странном костюме, говорящая с посетителями не иначе,
как через решетку, — долго не могли уместиться у Меня
в голове...
9
Гейдельберг, 11-го ноября 1863 г.
М. г. Л. Н. ... Из России никаких новостей, кроме
печальных семейных, не имею; даже неизменный мой
Яков Павлович *, и тот стал писать крайне редко. Если
вы имеете какие-нибудь новости из России о наших
общих знакомых, то поделитесь со мною. Страшно
становится, как подумаешь, что через год или два и
остальные тоненькие связи мои с Русью порвутся, и я
останусь где-нибудь в Ницце или Женеве, как островок,
затерянный посреди океана. Грустно что-то, а может
быть, оттого, что погода прескверная, дождь, ветер,
* Я. П. Пугачевский.

даже гор не видать, и только машина свистит в урочные
часы: кой чорт ездит в такую погоду!... Я вот собирался
в Штутгарт, да никак не соберусь.
Да, кстати, еще одна грустная новость: Помяловский
помер... Живо представился мне этот голубоглазый
бледный молодой человек — ему не было еще и 30 лет!
Несчастливится «Современнику» !
У Пирогова бываю по субботам; заглядываю и в
читальню, но больше сижу дома, пишу немного, уже
окончательно переписывая свою книжонку, после ко-
торой сделаю окончательный прощальный поклон дет-
ской литературе, а более — читаю, погружаясь в не-
исчерпаемые глубины немецкой философии, а книги то
и дело подваливают мне не один, а целых три гейдель-
бергских книгопродавца; даже я выбранил последний
раз носильщика, но, конечно, по-русски, на что он мне
улыбнулся любезнейшим образом.
В. встречаю беспрестанно до того, что не только моя
рожа ему, но и его, шиллеровская, страшно мне надоела:
мы, кажется, кончим тем, что раззнакомимся.
Но вы, вероятно, спросите, что же о статье примал-
чиваю я? Увы, она и до сих пор лежит в ящике. Прочи-
тав еще раз, я раздумал посылать, совестно было также,
что вы напрасно трудились (над ее прочтением). [Кат-
ков и сам знает, что он..., и все, даже поклон-
ники его, в глубине души в том уверены. Что же я
за дурак, чтобы говорит то, что всем известно?]* Тер-
петь не могу печатной полемики и тем еще раз доказы-
ваю, что «не от мира сего есмь». Кстати, уж и бранят его
в «Современнике»; не поздоровится же Воронову от та-
ких защитников.,.
К. У.
* Взятое в квадратные скобки место из письма К. Д. Ушин-
ского при публикации его переписки в 1893 г. было исклю-
чено по цензурным соображением. Однако же оно сохрани-
лось в статье Модзалевского (газ. «Кавказ», 1881, № 259 и сл.)
и потому восстанавливается в настоящем издании.

10
Гейдельберг, 11-го ноября 1863 г.
Сейчас еду в Штутгарт, а потому и не могу писать
вам длинного письма, чтобы объяснить, почему не по-
слал своей статейки. Скажу только, что на другой день
по выезде вашем прислал мне Н. Ив. Пирогов статью из
«Голоса», присланную ему министром, из коей я усмо-
трел, что между Министерством и Катковым идет какая-
то тайная борьба, причин которой мы не знаем, а
только догадываюсь, что Катков нападает на партию,
которую и я не намерен защищать, хотя нападать подло,
и вредит хорошему делу. Но впутаться в спор, которого
не понимаешь, и смешно, и может оказаться очень глу-
пым. Чорт их знает, за что они сцепились; но только
Министерство защищается очень слабо. Катков напа-
дает также, между прочим, на личности, посланные
заграницу, не упоминая, впрочем, имен. Пирогов также
соглашается, что выбор был часто делаем необдуманно.
Он тоже не советовал мне вмешиваться в непонятный
спор. Катков громко требует свободы печати, чтобы
обнаружить ловких людей и их польские замыслы^ Тут
сам чорт ногу сломит!..
Посылаю вам июльскую книжку «Журнала Мини-
стерства Народного Просвещения» через Биспена, ибо
самому нет времени...
Получил много детских книг из России —дрянь
невообразимая. Книжка же Перевлесского* — просто
невообразимое безобразие.
Будьте здоровы; пишите, пожалуйста. Я с насла-
ждением читаю ваши письма и проч.
К. У.
P. S. Переделываю слегка русские сказки и немец-
кие рассказы на лад русских сказок. Действительно,
а В это время известный составитель грамматик Перевлес-
ский издал «Предметные уроки» по тогдашнему новому и, так
сказать, «модному» методу, которому К. Д. никогда не сочув-

иные русские сказки — просто прелесть! Поэзии и
здорового юмора — бездна! Я только теперь разнюхал,
что это за сокровище для детской литературы. Меня
обратили к ним мои же дети — вопросами и замеча-
ниями. Они показали мне, что и переделать нужно.
11
Гейдельберг, 9-го декабря 1863 г.
М. г. Л. Н. По желанию вашему, возвращаю ваше
письмо С. И. Оно меня очень заинтересовало и как
человека учебного, и как малоросса. Я прочел его
Н. Ив. Пирогову, и оно послужило темою для самых
оживленных бесед, из которых я узнал много любо-
пытного о Киевском учебном округе.
Да, не весела вообще теперь участь истинных педа-
гогов нечиновников. Министерство своим неуменьем
дело делать и своею хвастливостью, кроме правитель-
ства, подняло против себя целую тучу, вонючую, но
грозную тучу... и теперь ему не справиться. Что поло-
жение министерства шаткое — это не трудно видеть.
Но собственно дурного в нем то, что оно держится
К<онстанти>новской партии. Участь этой партии,
впрочем, еще не решена, и может быть, по усмирении
Польши, она опять всплывет наверх. Я ее не жалую
более по какому-то инстинкту, чем вполне сознательно,
и, может быть, потому, что все орудия ее — безидей-
ные чиновники, т. е. самый вредный народ.
Из Питера новостей получил мало, кроме разве той,
что Марья Павловна окончательно спятила с ума, да
это для меня давно не новость. Сами классные дамы рас-
сказывают о ней ужасы, а с одним новым учителем она
поступила как было с Водовозовым (учитель Томсон?),
ствовал, как пустой болтовне. Признавая значение наглядности,
он требовал также точности и ясности в мышлении и выражении;
«Предметные же уроки» вели к поверхностному всезнайству.
(Примечание Л. Н. Модзалевского.)

и кн. Мещерский8 хочет ее заставить просить у него
прощение. Фу, какая безвыходная пошлость!
Я опять, по обычаю, было прихворнул. Собираюсь
в Италию и в конце месяца выеду...
К. У.
12
Гейдельберг, 4-го февраля 1864 г.
М. г. Л. Н. Много виноват перед вами, что не отвечал
вам на письмо и не выезжал из Гейдельберга, где без-
денежье задержало меня до морозов, а потом нельзя
уже было и выехать. Впрочем, не жалею, потому что
нам пишут, что и в Италии зима была прескверная.
Теперь поеду по южной Франции, погляжу и там на
школы, но к празднику буду дома, и вы своим приездом
обрадуете искренно и меня, и всю мою семью, потому
что мы полюбили вас от души, как близкого родного.
Головнин предложил мне взять на себя неофициаль-
ным образом «Журнал M. Н. Просвещения», переменить
ему заглавие и издавать, как частное издание, с поддерж-
кою от правительства. Я, конечно, отказался от этого
неразумного предложения, ссылаясь на здоровье, но
отказался бы и потому, что скорее мог принять на себя
открыто издание официального журнала, чем делать
это под рукою.
Н. Ив. Пирогова я вижу довольно редко. Он пишет
какую-то медицинскую книгу для немцев и уже начал
печатать. Ваша мысль издать для русских учителей
нечто вроде Wegweiser'a едва ли может осуществиться.
Это уже зрелый плод, а у нас еще азбуки-то педагоги-
ческой не знают...
Мы получили здесь в читальню все издания Мини-
стерства, и есть вещи прелюбопытные; так, напр., два
а Тогдашний почетный опекун по учебной части, которую
он старался оградить от посягательства на нее начальницы
М. П. Леонтьевой, бывшей уже в самом преклонном возрасте.
(Примечание Л. H. Модзалевского.)

тома статей, запрещенных цензурою (sic!). История рус-
ской цензуры весьма откровенная. Получили и кое-что
еще, и проч.
К. У.
13
Гейдельберг, март 1864 г.
Добрейший и многоуважаемый Л. Н. Прежде всего
в ответ на письмо ваше спешу вас уведомить, что Пиро-
говы думают уехать 15-го или 16-го марта в Берлин, и
если хотите видеться с ними, то так распорядитесь и
приездом вашим.
М-те Пирогова хочет кому-то рекомендовать опреде-
лить своих детей к Стою, а потому ждет, что вы сообщите
ей все условия приема вообще и в особенности об опле-
ухах3; даются, не даются ли они, с немецкой аккурат-
ностью, или как-нибудь нелепо, по-русски.
Пишу к Вам, лежа в постели, ибо уложил медик!
Ужасно противно так хворать беспрестанно. Да! В Пе-
тербурге по части педагогики ничего утешительного.
Я уж и не понимаю, что там делается?! Прощайте, до
свидания!
К. У,
14
Гейдельберг, 14-го апреля 1854 г.
Благодарю Вас от всей души, добрейший Л. Н., за
извещение ваше... Приезжайте поскорее, чтобы Пашута
мог явиться в Иену к 19-му числу!.. Уезжая, сделайте
* Пощечина, как мера наказания, вовсе не составляла при-
надлежности именно Стоевского института, а была теоретически
признаваема и практически применяема во всех тогдашних учеб-
ных заведениях Германии, и притом в известной градации;
1)от учителя, 11) от директора: 1) наедине, 2) перед классом,
3) перед конференцией и т. д., с подразделениями на шесть степе-
ней. (Примечание Л. И. Модзалевского.)

одолжение, не забудьте осведомиться, нужно ли Паше
постельное белье, или постель с бельем дается от пан-
сиона, и если нужно, то какое; а также нужны ли поло-
тенца и салфетки; все это, конечно, мелочи, но необ-
ходимые.
Ко мне здесь приезжал попечитель Одесского
округа — Арцимович, который ищет профессоров для
будущего университета. Он взял от Пирогова записку
о всех лицах, могущих для этого годиться, и в том
числе и о вас, надеясь вас найти в Гейдельберге... Но
он не имеет еще права делать формальных предложе-
ний, а так только осведомляется, и если наберется дос-
таточное количество профессоров (что сомнительно), то
приступит к открытию Одесского университета. Я, впро-
чем, что-то плохо этому верю; как тут открывать новый,
когда и все старые пусты.
В ожидании видеть вас лично, остаюсь с искренним
уважением душевно вам преданный
К. У.
15
Гейдельберг, 30-го апреля 1864, г.
М. г. Л. Н. От всей души благодарю вас за хлопоты,
которые вы приняли на себя по помещению моего Паши,
и за подробное письмо, в котором вы выказали такое
знание материнского сердца и своими ответами преду-
предили его вопросы. Если я не отвечал вам немедленно,
то это потому, что в день его получения у нас была боль-
шая сумятица: решалась наша поездка или в Висба-
ден с Ждановичами, или в Страсбург одних. Кончилось
дело только тем, что Жданович с женою, которая все
дичится, поехали в Гамбург, а мы в Страсбург, откуда
и воротились только вчера вечером. Я очень доволен
своею страсбургскою поездкой, потому что успел
осмотреть там две нормальных школы, мужскую и жен-
скую, приют, первоначальную школу девочек и один
частный пансион; кроме того, приобрел несколько сочи-
нений и инструкций, знакомящих меня с французским

женским образованием. Если присоединить к тому то,,
что я видел в Париже, то выходит, что незачем было бы
и ехать во Францию, ибо там женское образование еще
в большем забросе, чем мужское. Кроме весьма плохих
первоначальных школ и женских нормальных школ,
правительство не сделало там ровно ничего для женского
образования, а оно все находится там или в руках
монастырей, или у частных спекулянтов. Очень замеча-
тельны наставления учителям и прежние педагогиче-
ские учебники для семинарий, изданные разными чле-
нами учебной администрации и предписанные к руко-
водству. Можно только удивляться, как хорошо за-
щитили себя французы от всякого влияния педагоги-
ческого духа Германии, и особенной даровитости фран-
цузов сравнительно с немцами.
Сегодня мы хотели ехать в Штутгарт к обедне (за-
втрашней), но утро такое пасмурное и холодное, что не
знаю еще, как это устроится. Дня через два или три,
если только не захвораю, пускаюсь на север и думаю
пробраться в Бельгию, откуда рассчитываю еще раз
воротиться в Гейдельберг и потом уже пуститься к
вам в Иену, о чем напишу предварительно.
Поздравляю вас с русским нашим праздником, ко-
торый здесь мы знаем только по календарю. Передайте
от меня прилагаемый талер Паше на праздник. Очень
буду рад за него, если он побывает в Веймаре в церкви.
До свидания, добрейший Л. Н., и прочее.
Я. У.
16
Гейдельберг, май 1864 г.
Очень благодарен вам, добрейший Л. Н., за письмо
ваше, нас успокоившее; а мы,не получая так долго писем,
начинали уже беспокоиться. Я только-что хотел выехать
в Бельгию, как простудил горло, и должен был дня
три обождать — беда просто с таким кислым здоровьем!
Ваше известие о предположенной к изданию педа-
гогике от Ученого Комитета так меня заняло, что я
достал журнал и прочел там:

Общая часть поручается одному лицу, а специальная,
дидактика—специалистам. Кто этот таинственный не-
знакомец, которому поручается общая часть и который,
без, сомнения, уже найден, иначе бы Воронов * и проек-
та не предложил — неизвестно; а от его личности за-
висит, без сомнения, и весь успех дела.. Но вообще я
плохо верю в возможность «артельной» педагогики, ко-
торая все же в основании наука философская, и потому
.требует единства идеи. Но — бог с ними! Это меня не
касается.
Мы прожили последнее время довольно не скучно.
Собирались раз на русский пикник в отеле «Виктория»,
где дамы и девицы даже потанцовали; а потом были
приглашены также с дамами... угадайте куда?.. К Ко-
марову! Вообще, познакомившись с Ждановичем, мы
познакомились почти со всем русским Гейдельбергом.
Завтра, впрочем, Ждановичи уезжают в Цюрих; а жаль!
потому что это было развлечение для жены, да и я
хорошо сошелся со Львом Ивановичем. Но он бежит от
гейдельбергских развлечений, которые, действительно,
мешают ему заниматься. Теперь занимаюсь французской
педагогикой. Я приобрел несколько новых по ней сочи-
нений и нашел много замечательного, но и невежества
еще больше...
Когда буду к вам — не знаю; но не ранее, как около
25-го числа здешнего мая, и уведомлю вас заранее.
Бывшая хозяйка наша Фӧстер подала на нас в суд
просьбу — хочет, чтобы мы заплатили за новую обивку
всей мебели, хотя получили мы ее всю старую. Я пойду
посмотреть, что за немецкие судьи, и это добавит еще
интересную черту к их характеристике.
До скорого свидания; поцелуйте за меня Пашуту,
к которому я недавно писал: передайте мой поклон Ч.
и проч.
К. У.
P. S. Из России известий никаких; но есть верный
* А. С. Воронов — председатель ученого комитета при Ми-
нистерстве народного просвещения.

слух о Юм, что государь и государыня едут в Киссин-
ген.
Вышло в свет сочинение Пирогова — книга толстая 1
Но — не про нас писана, хотя я даже видел, как он ее
писал.
Довольно вероятно скорое снятие предварительной
цензуры.
17
Гейдельберг, 31-го мая 1864 г.
Очень Вам благодарен, добрейший Л. Н., за ваше
уведомление о Паше. Это правда, что я не рассчитывал
так долго оставаться заграницей; но здоровье и в осо-
бенности погода (в Берлине на-днях шел снег, а в Париже
ни одного листа на березе) задержали меня против
воли. Я хотел воспользоваться этим временем и съездил
в Бельгию, из которой воротился в воскресенье; вчера
съездил в Мангейм, где нашел очень хорошую женскую
школу. Сегодня же захворал по обычаю. Вы видите,
что при таком кислом здоровье нельзя рассчитывать
времени вперед; но думаю, отпраздновавши здесь мои
именины, выехать в пятницу вечером или в субботу
утром. Может быть, я уведомлю вас по телеграфу, чтобы
вы приехали с Пашей в Веймар, где нам с женой хоте-
лось бы побывать у обедни.
До свидания, дай бог, чтобы до скорого и проч.
К. У.
Пашу за меня поцелуйте. Портрет его очень неуда-
чен. Дети были очень рады присланным картинкам и
берегут их; только Воля свою уже разорвал.
18
Петербург, 25-го июня 1864 г.
Простите меня, добрейший Л. Н., что я не писал к
вам так долго; но мне хотелось узнать сначала все осно-
вательно и тогда уже познакомить вас с здешним поряд-
ком дел.

Министру, кажется, мало дела до пользы дела; он
весь занят только одною мыслью, как бы ему выкру-
титься из тех тисков, в которые его поставили собствен-
ные промахи, злоба товарищей и Катков. Но едва ли
это ему удастся. Он похож теперь даже и по виду на
муху, теряющую последние силы, чтобы выбиться из
паутины... а паук уже подходит, но кто этот паук —
еще неизвестно. Говорят, Танеев... это будет промен
«шила на мыло». Дела министра крайне плохи. Он сам,
видимо, потерялся; но может просидеть еще несколько
времени, так как долго будет итти битва за наслед-
ство.
Он опять предлагает вше издание частного педаго-
гического журнала с помощью от Министерства, я... ска-
зал, что подумаю, но не обещал, так как здоровье мое
крайне расстроено. Не пишу вам о других делах по
просвещению, потому что было бы очень длинно, а
мне некогда, да и вы скоро приедете, все сами узнаете.
Скажу только, что дело с классическими гимназиями
вышло презабавное. Сначала, как вам известно, министр
был реалист, желая подделаться к либеральному духу,
и такой и проект составил; потом, под влиянием катков-
ских пинков и строгоновских назиданий, стал класси-
ком; внес и такой проект в Государственный Совет, но,
к ужасу его, Совет большинством голосов стал за реа-
лизм — этого уж Головнин не ожидал! Таковы, по
крайней мере, слухи.
Р. в восторге от ваших статей и отчетов; говорит,
что министру они очень понравились; а я везде, где
могу, отдаю полную справедливость вашим загранич-
ным трудам.
Передайте мой поклон Ч., поцелуйте Пашутку и
передайте ему мою записочку, поздравление и книги
на именины. Не можете ли через кого-нибудь достать
мне программу женской семинарии, той, что возле
Цейкса: она мне очень нужна. Напишите туда; адрес:
Droyssia Lehrerinn-Semin. bei Zeux. Сделайте одолже-
ние. Да, проезжая через Веймар, приобретите для меня
экземпляр атласа детских работ по Фребелю, изданный

в Веймаре, но кем — забыл, а вы верно помните. Полу-
чили ли вы микроскоп? Прощайте и проч.
К. У.
Адрес мой: Павловск, Матросская слобода, Звери-
нецкая улица, дом Выжигина.
19
Гейдельберг, 29-го декабря 1864 г.
М. г. Л. Н. Вы позволили мне утруждать вас иногда
своими поручениями. Пользуюсь вашим позволением и
посылаю вам в двух конвертах мою статейку под за-
главием «Одна из темных сторон в германском воспита-
нии*. Прошу вас покорнейше поместить эту статейку в
«С.-Петербургских Ведомостях», если они могут это
сделать в течение недели. В противном же случае прошу
поместить ее или в «Голосе», или в «Инвалиде», смотря
по тому, где можно сделать это скорее. Кроме платы,
прошу вас покорнейше выговорить для меня 20 отдель-
ных оттисков. Если неудобно будет поместить в газете
всю статью разом, чего бы желал, то можно ее разде-
лить лишь на две части.
Вы уже, может быть, знаете от Я. П. Пугачевского,
что позднее время года и боязнь на найти в Вене удоб-
ной квартиры засадили нас еще на зиму в Гейдельберге,
который сильно всем принадоел. Я все еще не теряю
надежды уехать, но уже один, в Ментону, что возле
Ниццы; но если вы захотите порадовать меня письмом
своим, то адресуйте в Гейдельберг, Theater-Strasse,
№ 7 (bei Erhardt).
Пашу я оставил до весны у Стоя. Я очень доволен
здоровьем мальчика, видимо окрепшим. С. мне очень
также понравился. Он кланяется вам и сетует, что вы
ему не пишете, даже не уведомили о получении книг.
Общество русское здесь велико, но не дружно, все пар-
тии и какие-то ссоры. У нас были только кн. Мещерский
и Жданович, который в январе думает переехать в Пра-

гу. Комаров почему-то не показывает носа, а с осталь-
ными я вижусь, и то редко, в читальне.
Тружусь, сколько позволяют силы. Собираю мате-
риалы для педагогики. Холода стояли все очень силь-
ные. Вот уже недели две градусник не поднимался
выше шести град, ниже 0.
Как-то вы поживаете? Что ваши занятия и ваш
театр?., и проч.
К. У.
20
Гейдельберг, 7-го мая 1865 г.
Напрасно вы думаете, многоуважаемый Л. Н., что
мое молчание было рассчитанное. Мне просто не об чем
было и писать. Вы сами знаете, какую уединенную
жизнь веду я заграницей, так что, кроме моих внутрен-
них интересов, ни для кого не занимательных, других
не имею, а потому часто и затрудняюсь о чем писать.
Благодарю вас от всей души за ваши хлопоты по
получению моей статейки, а равно и за присланный
ответ петербургских немцев. В этом ответе еще менее
смысла и более бессовестности, чем в первом нападке,
и легко бы уличить русского гражданина и немецкого
патриота в явной и наглой лжи, если бы были у меня
под руками нумера «Немецких ведомостей» и «Русского
инвалида», где вся- эта глупая история началась, но,
к сожалению, они остались у Ореста Федоровича Мил-
лера. Если он еще не затерял их, а вы будете так добры,
что отыщете их и перешлете мне, тогда я напишу пару
слов. Я докажу ему, что он извратил слова «Инвалида»,
приписал мне мысли, которые фельетонист высказывает
сам за свои; что я нигде не нападал на немецких учителей
и даже не говорил о них, так что слова Дюрюи вовсе
приведены не к месту, и что, наконец, немецкий фелье-
тонист назвал себя несколько раз wir russen, хотя теперь
и отрекается от своих слов.
Впрочем, этот господин такой чисто немецкий
б<олтун>, что и говорить ни с ним, ни о нем много не
стоит.

Очень рад буду увидеться с вами здесь. Вероятно,
я буду в Гейдельберге, если не уеду пить сыворотку в
Швейцарию, Семья же моя во всяком случае останется
и будет сердечно рада видеть вас еще в своем кругу.
Напишите два слова, приехавши в Лейпциг, и проч.
К. У.
P. S. Получил ли две мои статьи Вессель*? Отчего
он не уведомил меня?
21
Веве, 30-го марта 1866 г.
Очень благодарен вам, уважаемый Л. Н., что вы
вспомнили обо мне...
О петербургских учительских семинариях я только
знаю, что они существуют, и более ничего: ни устав их,
ни программы мне неизвестны.
Вы знаете (если еще не забыли) мое убеждение на-
счет семинарий, и хотя это убеждение не нашло себе
отзыва у нас, но я, тем не менее, остаюсь при нем и
думаю, что у нас прежде всего недостает педагогической
идеи, из которой, как из здорового корня, могли бы раз-
виться все педагогические улучшения, а плодовитая
педагогическая идея, по моему мнению, может быть
развита только в университетах на прочном основании
науки. Вековой традиции, которая, главным образом,
ведет дело на Западе, у нас нет, да и идеи, основанной на
научном сознании, тоже нет, а потому я полагаю поло-
жительно невозможным образование у нас в настоящее
время действительных и хороших учительских семина-
рий. Но это, конечно, не мешает учреждению необхо-
димых школ для дрессировки в дидактической практике,
и устройство таких школ, всего ближе, конечно, должно
определяться назначением учителя, если он будет
* H. X. Вессель (1834—1906) —- педагог, редактор «Педаго-
гического сборника», в котором, начиная с 1864 г., Ушинский
печатал отдельными статьями свои очерки по педагогической ан-
тропологии.

только учить читать и писать, то и следует прямо при-
учать его к этому нехитрому мастерству; а если для этого
выбирается еще определенный учебник, то дело еще
более упрощается.
Написать педагогику для подобных учительских
школ я бы не взялся, потому что не понимаю, в чем она
состоять может, да и в Германии не нахожу для этого
порядочных образцов, а потому и вам не могу подать
хорошего совета. Собрание кое-каких дидактических
правил — дело еще возможное, если полезное.
Впрочем, я никак не считаю своего мнения непогре-
шимым, и там, где я не вижу никакой дороги, другие
могут найти широкую и удобную.
Вы спрашиваете, когда я буду в Петербурге? Ве-
роятно, в начале будущей весны, но и то очень нена-
долго, так как служить я более не намерен, да и мой
характер, всегда шероховатый, так одичал здесь, что,
без сомнения, не придется по петербургской жизни.
Где же устроюсь — еще и сам не знаю. Может быть —
в Москве, если не в Киеве.
Теперь я собираюсь сделать маленькую поездку по
Италии. Совестно же быть так долго вблизи Италии и
не видеть ее... Жена и дети просили меня передать вам
сердечный поклон. Пашу та здесь ходит в Collège и дома
учится. Дело идет изрядно. Стою за Пашу я очень бла-
годарен и проч.
К. У.
22
Веве, 21-го мая 1866 г.
Весьма благодарен вам, многоуважаемый Л. Н., за
пересмотр корректуры «Родного Слова», этот пересмотр
меня очень затруднял, да и вам, без сомнения, при ва-
ших многочисленных занятиях, был не легок.
Что касается до глупой статейки «Петербургских
Немецких Ведомостей», то я нисколько, без сомнения, не

интересуюсь, что говорит обо мне с.-петербургская не-
мецкая газетка. Может ли кого-нибудь интересовать
газета, издаваемая для немецких сапожников, еще не
успевших, по своей чисто немецкой тупости, выучить-
ся по-русски? Кто же не только из русских, но даже по-
рядочных немцев, понимающих, что в России честный
человек должен быть русским, станет читать эти плохие
переводы с русского языка на немецкий с примесью
острот старого немецкого учителя? Я ни разу не отве-
чал, да и не буду отвечать этим защитникам немецкой
национальности в России,— национальности, которая,
как оказывается, не существует даже в Германии, не-
смотря на огромное количество пива, выпитого в честь
gemeines Vaterland. Я писал статейку о женском вос-
питании в Германии и в конце упомянул о пошлой вы-
ходке С.-Петербургской немецкой газеты, но ей я не отве-
чал и отвечать не буду. Это тем легче для меня и потому,
что я ее никогда не читаю.
Но довольно об этой дичи, хотя я прошу вас хоть
просто заявить, что статья, приписанная мне «С. П. б.
Вед.*,— не моя\ пусть они сами хоть почувствуют,
какую глупую роль сыграли.
У вас теперь по случаю перемены министра, да еще
такой перемены, без сомнения, много новостей из педа-
гогического мира. Не соблаговолите ли передать их
мне хоть в кратких словах, да кстати приписать уж и
ваш адрес, чтобы я мог отвечать вам прямо. Что
Андр. Ст. Воронов? Что Рехневский? Что педагогиче-
ское общество? Я полагаю, что гр. Толстой «сильно не
любит всякой педагогики» и что прийдет на нее гонение,
да и nopal Уж много наделали и слишком далеко ушли...
Прощайте и проч.
К. У.
P. S. Где Ник. Ив. Пирогов? Я только что воротился
из Италии и в восторге от этой прекрасной страны;
браню себя сильно, что прожил в Германии. Вот где не
любят немцев! — что, конечно, подымает в глазах моих
на 20% и без этого прелестную Италию.

Что С? Ш.? и вообще наш прежний кружок? Всем
мой поклон.
23
Vevey, 9-го декабря 1866 г.
Многоуважаемый Л. Н.... Педагогической статьей
моей в «Отечественных записках» я сильно недоволен.
Редакция отняла ориентирующее читателей начало
(Нельзя ли сохранить рукопись? Это начало мне необхо-
димо для книги) — и статья вышла какая-то оборван-
ная. Впрочем, я и не думал разбирать серьезно идеаль-
ной школы: где же теперь идеалисты? Сражаться не с
кем. Далее будет получше.
Книга моя подвигается к концу, но подвигается
очень туго по многим причинам. Во-первых, потому,
что я теперь учу сам и Пашу, и девочек. Во-вторых, и
потому, что на солнце 15 и 17° тепла, следовательно,
было бы преступлением не гулять. В-третьих, наконец,
и всего более потому, что пришла глава о чувствах —
предмет наиболее запутанный и наименее отделанный во
всех психологиях, начиная с аристотелевской и окан-
чивая Бэном и Браубахом. Чорт знает, что за путаница!
Не знаю, как и вылезу.
Что Водовозов? Жаль мне его очень, но сам виноват.
Передайте мой почтительный поклон супруге вашей
и не забывайте и проч.
К. У.
Адрес мой: En Suisse, Vevey, maison Quinclet.
P. S. Что же ваш второй том истории педагогики?
Если вышел — пришлите. Как я рад, что вы вашей
книгой даете мне возможность выпустить в моей «Антро-
пологии» весь отдел истории педагогики. Я прямо на
вас и сошлюсь, а то моя книга и без того выходит отвра-
тительно громадная.
На-днях посылаю статейку в «Голос», где еще царап-
ну модное наше направление.
Что новенького в педагогическом и литературном
мире? Не откажите черкнуть страничку..»

Говорят, г. П. опять обо мне упоминает, эк я ему
дался! Не займется ли он лучше изданием Тредьяков-
ского, или «Гражданскими мотивами» на современный
лад. Неужели ему нельзя обойтись без меня? Но если уж
этого невозможно, то пусть лучше ругает; я ничего так
не боюсь, как его похвалы.
24
Павловск, 4-го сентября 1868 г.
М. г. Л. Н. Очень вам благодарен, что вы вспомнили
меня и подарили нотами мое «Родное с ловок К сожа-
лению, я не могу теперь же внести их в текст, ибо он
уже набран для печати новым изданием. Но не желая,
чтобы ноты эти пролежали с год, когда я их внесу при
следующем издании, я теперь же отпечатаю их отдель-
ной маленькой книжкой. Но так как я совершеннейший
невежда в нотах, хотя и люблю музыку, то я попрошу
кого-нибудь знающего выбрать одну из двух метод, пред-
лагаемых вами, а вместе и дать мне возможность прослу-
шать песни. Если после этого я возьмусь их напечатать,
то немедленно вышлю требуемый гонорар г-ну Ч.,
а вместе с тем выполню ваше желание и насчет преди-
словия.
Критики «Современника)* на мою «Антропологию»
я не читал и читать не буду — некогда. Впрочем, брань
некрасовских изданий мне всегда приносила пользу,
так как после нее мои книги всегда усиленно расхо-
дились; так и теперь: издание «Антропологии», несмотря
на ее вовсе не легко читаемое содержание, почти все
разошлось.
Вторую часть я начинаю печатать на-днях. Она еще
более придется не по зубам нашим мудрецам; но я пишу
вовсе не для них, а для людей, которые не проводят
своих собственных теорий, а искренно желают чему-
нибудь научиться и ищут истины, а не поддержки своему
самолюбию. Если вы прочли предисловие, то видели, что
я и не ждал похвал, да и не дождусь их, хотя они,
без сомнения, будут. Если бог даст сил, то, по оконча-

нии третьего тома, я немедленно приступлю к пере-
смотру их, сокращению и переводу на английский язык.
Мы пока поселились в Петербурге, хотя в будущем
году думаю переехать к себе на родину — в Киев. Офи-
циальной деятельности я никакой не принимаю, убе-
дившись, что покуда это только толченье воды. Думаю
ограничиться одною писательской деятельностью, и в
этом году, кроме «Антропологии», думаю издать третью
часть «Родного слова», в которой будет начальная рус-
ская грамматика; а затем примусь за такую же геогра-
фию. Несмотря на гонение М<инистерст)ва и Некрасов-
цев, учебная публика меня полюбила и поставила в поло-
жение совершенно независимое. Здоровье мое несколько
поправилось, так что я могу удовлетворять своей при-
вычке к труду. Семья моя здорова; дети учатся хорошо
и все добряки —- чего же мне более? Передайте мой
поклон вашей супруге и проч.
К. У.

5. ПИСЬМА К. Д. УШИНСКОГО
К А. И. СКРЕБИЦКОМУ*
1
La Tour de Peilz, 4/16-го июня 1862 г.
13-го нового стиля мы возвратились в La Tour,
два дня прилежно пил молоко и ходил, а сегодня опять
дождь, ветер и нельзя высунуть носу, вследствие чего,
конечно, и невесел и нездоровится. Сегодня ночью был
такой ураган, какого я в жизнь свою не видел и не слы-
хал: гром, не умолкавший ни на минуту; молния, как
пожар; а ветер такой, что наше châtelet, без преувеличе-
* Три письма Ушинского к А. И. Скребицкому за 1862 г. 8
печатаются по копиям, хранящимся в архиве «Пушкинского
дома», ф.316, № 75. Кроме того, копии письма от 23. IX. 1862 г.—
в кабинете педагогики Государственного педагогического инс-
титута им. А. И. Герцена по описи за № 5 и в архиве Чернышева
(ЦГАДА, ф. 1203, № 16). Последняя копия с пропусками.
Скребицкий Александр Ильич (1827—1915) — близкий друг
Ушинского — учился на юридическом факультете Московского
университета, где, вероятно, и познакомился с Ушинским, за-
кончил факультет в Санктпетербургском университете, а затем по-
ступил на медицинский факультет Дерптского университета,
где получил специальность окулиста. По своей медицинской
специальности Скребицкий занимался до конца жизни и опуб-
ликовал ряд трудов, но в период 60-х годов он работал заграни-
цей по своей первой специальности над многотомным трудом
«Крестьянское дело в царствование Александра II», который
вышел в 1868 г. в четырех томах и пяти книгах. За труд этот
Скребицкому была присуждена Уваровская премия.

ний, тряслось и железные трубы сорвало с крыши. Все
это продолжалось семь или восемь минут, но до того
было сильно, что все, не исключая и хозяев, проснулись
и сбежались в кучу, как испуганное стадо баранов; а
сегодня горы спрятались, и дождь, кажется, зарядил
надолго.
А. И. Скребицкий
Научи, сделай милость, что делать с сывороткой в
такие дни : гулять положительно нельзя, следовательно,
и пить тоже?
Очень мне грустно было расставаться с тобой и с
милой семьей Петра Владимировича. Пожалуйста, пе-
редай им мой самый задушевный поклон. Я прийду,
кажется, к окончательному убеждению, что если бы
экс-директор и экс-инспектор жили поближе один к
другому, то им обоим было бы гораздо лучше; но не

могу придумать, как это сделать. Я решительно был
здоров в Бонне, а теперь опять плохо.
Нужны разве десятки лет, чтобы сжиться с ино-
странцами; да и то едва ли они сживаются даже между
собою так, как русские с русскими. Кажется, у них
даже самые короткие, повидимому, приятели — все
себе на уме; остается между ними все какая-то ледяная
стена, которая никогда не растаивает,— или, может
быть, это только так кажется иностранцу?
Спасибо тебе, добрый Александр Ильич, за твою
приятельскую встречу, большое спасибо! Я как вспомню
о ней, так у меня на сердце станет потеплее. Жена
моя посылает тебе искреннее приветствие и всему се-
мейству Петра Владимировича, которое ты и передай
по адресу.
Писем из России покудова ни одного, уже не пере-
хватили ли, если в них было искреннее и подробное
описание последних происшествий, о которых я просил?
Гувернантка, приехавшая на-днях из Питера, говорит,
что там повесили одного генерала и двух офицеров.
Генерала! — должно быть, врет.
Смотри же, Александр Ильич, не обмани и побывай
у нас; если мы переменим место жительства, то я не-
медленно тебе о том напишу. На-днях еду один в Интер-
лакен. Если понравится, то переберусь. Здешний же
воздух мне решительно нездоров.
Прощай, еще раз спасибо, большое спасибо за друж-
бу. Передай мою искреннюю благодарность Бушу : он
меня решительно очаровал; это немец — из ряду вон!
Преданный Я. Ушинский.
2
Интерлакен 24-го июля 1862 г.
Большое спасибо тебе за письмо, сделай великое
одолжение, не остановись на первом. Я решил на месяц
со всем семейством поселиться в Интерлакене и сегодня
жду жену с детьми; потом же на виноград попробую
перебраться в Веве, где за нами осталась квартира, так

как дешевле ее трудно найти, а за этот месяц мы уже
заплатили. Очень досадно, что мы не увидались с
Флорой Антоновной, и едва ли придется с ней видеться.
У меня был здесь один мой приятель из Питера, Пуга-
чевский, и прогостил дней десять; но вчера я проводил
его в Париж. Письма и известия, которые он привез из
России, довольно успокоительные; но следствие насчет
поджогов еще ничего не раскрыло. Один учитель в Луге
взят на месте преступления, и там же открыта тайная
типография; но если правительство начнет жать, то
будет плохо.
Сыворотку я пью по четыре стакана, но она дей-
ствует на меня плохо, и я должен прибегнуть к средству,
которое ты посоветовал. Здоровье же не поправляется;
но как бы там ни было,— но на зиму я не поеду ни в
Италию, ни в Африку, а поселюсь в Германии; думаю
в Гейдельберге или в Штутгарте. Как ты посоветуешь?
Здесь много русских, но все не нашего прихода. Здесь
вдовствующая мать королева неаполитанская, эксгер-
цоги австрийские, Муравьев (который — Амурский
или министр — не знаю), здесь граф Путятин лечится
от ханжества и зверства; здесь же и бедняга Кошут:
вот в каком мы месте. Но главное — здесь прохладнее;
однакоже сегодня я опять проснулся весь в поту, вытер-
ся водою (комнатною) утром и простудился,— кашляю.
Мы нашли квартиру — пансион невдалеке от Ин-
терлакена, в хорошем, довольно высоком месте, и как
только жена приедет, так там и поселимся; дорого очень
(300 руб. в месяц); но делать нечего, по крайней мере,
развлечения больше и не так буду хандрить. Письмо
ко мне, если напишешь, адресуй так: Canton de Bern
à Interlaken, Campagne de Fessenegg.C медиками здеш-
ними не советовался, да и не буду,— ну их!
Как бы нам свидеться, то-то было бы хорошо; приез-
жай же к нам, хоть в Веве, где осенью, говорят, недур-
но. Я же теперь сяду за работу; без нее смерть скучно;
авось она поправит меня лучше сыворотки.
Передай от меня самый дружеский поклон Петру
Владимировичу и всему его доброму и почтенному се-

мейству. Что бы Петру Владимировичу также поле-
читься виноградом; по крайней мере, это бы его рассея-
ло; а то мне кажется, что не хуже моего скучает.
Что твоя книга? подвигается ли вперед? Смотри же,
пришли мне хоть начало.
Толпа в Интерлакене страшная; около двадцати
омнибусов приезжает ежедневно, да втрое больше ко-
лясок и все привозят зевак со всех концов мира. Вот,
подумаешь, гуляют люди!
Портрет мой и жены вышлю, как только снимемся;
а здесь есть, кажется, хорошие фотографы.
Прощай и не забывай искренно тебя любящего и
уважающего К. Ушинского.
P. S. Адрес твой позабыл в Веве и пишу, как умею;
не знаю, дойдет ли.
3
La Tour*de Peilz, 23-го сентября 1862 г.
Добрый друг мой, Александр Ильич, прости, что
так давно не писал тебе, залечился, брат, совсем. Окон-
чив свой сывороточный курс, я 2-го сентября отвез
семью в Веве, а сам пустился в педагогическое путеше-
ствие. Осмотрев главнейшие заведения Швейцарии,
я собрал все, что нужно, чтобы не совсем даром заедать
казенные деньги. Теперь я опять в Веве и принялся за
виноградный курс*. Сыворотка мне помогла немного,
правда, но все же я чувствую себя получше. Винограду
ем теперь фунта по 4 в день, что дает мне один стул, и,
кажется, действует недурно; только ночи сплю плохо,
все какие-то тяжелые сны вижу, около полуночи и
всякий раз просыпаюсь с сильным биением сердца, хотя
и не было еще прежних испарин. Работаю понемногу, и
это меня утешает и развлекает. Но где я буду зимовать?
Кто бы должен это решить? Потому что я сам ни на что
не могу решиться, не зная здешнего климата. Мне
очень бы хотелось зимовать в Гейдельберге, где много

русских и живет Н. И. Пирогов, да оттуда и до Бонна
недалеко. В этой зимовке еще и то преимущество, что я
мог бы осмотреть кое-какие учебные заведения: в южной
же Франции, а тем более в Италии смотреть нечего.
Погода у нас стоит отличная : но едва ли я тебя увижу
здесь, хотя бы мне очень и очень этого хотелось; но,
по крайней мере, напиши мне, что ты делаешь теперь и
как проводишь лето? Где Петр Владимирович с семей-
ством? Передай им мой дружеский поклон. Право, не
хочется мне далеко от Веве забираться.
Из России получаю часто письма, и все самые пе-
чальные; от арестов все приуныли; цензура лютует,
а доброго ничего не делается. Крестьянский вопрос,
впрочем, улаживается благополучно, и большинство
идет на выкуп; но бесцельные преследования раздра-
жают и спокойных людей; так, например, графа Тол-
стого, известного тебе писателя, который живет у себя
в деревне, держит школу и издает педагогический
листок, схватили, привезли в Москву и, продержав
неделю, обыскали, отпустили, ничего не отыскав.
Семевского, исторического писателя, тоже взяли при
возвращении его в Петербург, обыскали, ничего не
нашли и отпустили, но тем не менее не дали места, на
которое он был уже назначен. Что сделали с писателями,
которых взяли при их возвращении из-за границы, не
знаю, но, вероятно, тоже подержат и отпустят. Все это
показывает, что правительство решительно не понимает
своего положения и, как глупая старуха, боится домо-
вых и привидений.
Я приготовил книгу к печати, но не знаю еще, когда
начну печатать. Теперь готовлю письма из педагоги-
ческой поездки; но все это пахнет какою-то вялой ра-
ботой, которой недостает живой веры в лучшее будущее.
Грустно сеять на таком поле, где завтра же могут все
вырвать, что сегодня посеяно. Долго ли нам еще суж-
дено толочь воду?..
Посылаю тебе две наши физиономии, которые еще
нашлись при перекладке вещей; сбереги их на память
о людях, которые тебя искренно любят и уважают.

6. ПЕРЕПИСКА К. Д. УШИНСКОГО
С Н. А. КОРФОМ*
1
ПЕРВОЕ ПИСЬМО Н. А. КОРФА К. Д. УШИНСКОМУ
27-го октября 1868 г.
Милостивый государь!
Никогда не видевшись с Вами лично, я давно знаком
с Вами по Вашим произведениям и глубоко уважаю Вас,
как педагога. «Родное слово», «Детский мир» — такие
* Письма Ушинского к Н. А. Корфу были опубликованы в
книге М. А. Песковского «Н. А. Корф в письмах к нему разных
лиц», СПб., 1895. По всей вероятности, подлинники этих писем
не сохранились, за исключением последнего письма Ушинского
от 27.IX. 1870 г., которое хранится в архиве «Пушкинского дома»
(ф. 316, № 78).Подлинник этого письма оказался много простран-
нее, чем то, что из него опубликовано М. А. Песковским: по цен-
зурным условиям нельзя было публиковать ту часть письма, в
которой Ушинский, основываясь на своих наблюдениях в Герма-
нии, предсказывал, что после окончания франко-прусской
воины ближайшим агрессивным актом, к которому готовится
Германия давно, будет ее движение, направленное на завоевание
русской равнины. Первые пять писем Ушинского к Корфу пере-
печатываются поэтому по тексту, опубликованному Песковским,
шестое — по подлиннику. Раздел письма, не опубликованный
Песковским, взят в прямые скобки. Что касается писем Корфа
к Ушинскому, то из них сохранилось только два, хотя их было
больше. Подлинники этих писем хранятся в архиве «Пушкин-
ского дома», ф. 316, № 72. Переписка Ушинского с Н. А. Корфом
была исключительно интенсивной, если принять во внимание,
что на протяжении двух лет, когда Ушинский был уже при
смерти, им написано 6 писем. Переписка начата по инициативе
Корфа. Чтобы сделать переписку более понятной, письма
Корфа печатаются в хронологическом соответствии с письмами
К. Д. Ушинского.

книги, которыми могла бы гордиться не только русская
литература, столь бедная на детские книги, развиваю-
щие детей и в то же время обучающие их языку. Из
прилагаемых при сем отчетов моих за 1867 и 1868 годы
Н. А. Корф
Вы убедитесь в том, во-первых, что по инициативе
моей Ваши учебники введены в начальных народных
училищах Александровского уезда Екатеринославской
губ. и, во-вторых, в том, что мы стараемся по мере сил
извлечь наибольшую пользу из чтения их детьми. Если
Корф Николай Александрович (1834—1883) — педагог, зем-
ский деятель, работавший в 60-х годах по устройству народных
школ в Александровском у., Екатеринославской губ. Ежегодно
составляемые Корфом отчеты являлись для всей России образ-
цом ведения учебного дела в земских школах. Отчетами этими
весьма интересовался и Ушинский. В свою очередь и Корф,
ознакомившись с «Родным словом» Ушинского, немедленно ввел
его в своих школах. На этой почве и завязалась между обоими
педагогами переписка и стремление к личному знакомству, ко-
торое, однакоже, не состоялось ввиду болезни Ушинского.

Вы удостоите своего внимания отчет мой за 1868 год,
то Вы в самом тексте, а в особенности в приложениях к
отчету, найдете следы моих усилий сделать из «Родного
слова» 1) программу для наставительной беседы учи-
теля, 2) книгу для наглядного обучения и предметных
уроков, 3) сборник тем для письменных упражнений
учеников (мы называем это «скоропись»), 4) детской
энциклопедией, сообщающей множество сведений о
предметах из вседневной жизни и об окружающей при-
роде и, наконец, 5) руководством к обучению русскому
языку инородцев. — В этом последнем отношении мне
помог священник Агапиев, брошюру которого, про-
смотренную мною в рукописи, я также при сем
прилагаю.
Могу удостоверить Вас в том, что обучение по Ва-
шему руководству проходило в 89 русских школах
уезда за 1867—1868 учебный год и дало блестящие ре-
зультаты при той системе обучения по «Родному слову»,
которая создана мною. Понятно, что я, действуя на
неизведанном поприще народной школы в селе, старался
прежде всего угадать Вашу мысль, т. е. мысль автора
книги. Убедительнейше прошу Вас, прочитав отчеты
мои за 1867 и 1868-й год, сравнив школу до примене-
ния к ней «Родного слова» со школой после примене-
ния к ней этой неоцененной книги, поспешить сообщить
мне свое мнение о том, как мы действовали. Вы очень
обязали бы меня и послужили бы делу, если бы Вам
угодно было коснуться в «СПб. ведомостях» успехов
применения звуковой методы и «Родного слова» Але-
ксандровским училищным советом. Всякая деятель-
ность, даже и наши скромные попытки, возбуждают
зависть, насмешки. Ваше перо могло бы многим зажать
рот и поддержать зарождающееся дело. Я так смело
обращаюсь к Вам с этой просьбой потому, что никак не
могу себе представить того, чтобы автор «Родного сло-
ва» мог относиться апатично к делу народного образо-
вания, или к людям, которые решились, среди всеобщей
летаргии, выступить на это тернистое в нагие время
поприще.

Прилагаю при сем 1 экземпляр моего руководства к
обучению грамоте по звуковой методе и составленные
мной инструкции для преподавателей начальных школ.
Не зная Вашего адреса, я вынужден просить редак-
цию «СПб. ведомостей» о передаче Вам этого письма с
приложениями; позволяю себе надеяться на то, что Вы
вскорости удостоите меня своего письма с указанием
Вашего адреса.
Глубоко уважающий Вас
Н. Корф.
Мой адрес: Екатеринославской губ., станция Благо-
датная, Николаю Александровичу Корфу.
2
ОТВЕТ К. Д. УШИНСКОГО
Милостивый государь, Николай Александрович!
Вы, вероятно," негодуете на меня за то, что я не отве-
чал на Ваше доброе письмо, писанное еще в октябре
прошедшего года. Но я в этом нисколько не виноват,
ибо получил его только пять минут тому назад от
г. Корша, вместе с присланными Вами книгами.
Вы на самом себе знаете, без сомнения, как приятно
в настоящее тяжелое время, когда граф Толстой давит
народное образование тяжестью двух министерств,
получить выражение сочувствия к тому делу, которому
человек посвятил всю свою жизнь. Зная же это, Вы,
конечно, не можете сомневаться, чтобы я не выполнил
выраженного Вами желания, тем более, что я давно, с
истинным наслаждением слежу за Вашею деятель-
ностью и, не будучи в силах сам, по совершенному рас-
стройству моего здоровья, принять участие в практике
этого дела, находил много успокоения в том, что оно еще
имеет таких деятелей, как Вы.
В настоящее время я оканчиваю второй том моей
«Антропологии», труд, как я и сам знаю, в высшей сте-
пени несовершенный, но который, как я убежден, при-

несет со временем немалую пользу. Дело это поглощает
теперь меня всего, и я спешу его окончить, чтобы
уехать из Петербурга поскорее, что для меня необхо-
димо. Вот почему я не могу немедленно же выполнить
Вашего желания, но обещаю выполнить его немедлен-
но же, как только будет у меня свободное время и если
силы мои хотя немного восстановятся, и выполню его,
конечно, со всею любовью к самому делу и со всем ува-
жением к Вам.
Вы, должно быть, еще молодой человек: дай же бог
Вам долго и успешно бороться на том поприще, с ко-
торого я уже готовлюсь сойти, измятый и искомканный!
Дай бог Вам принести гораздо более пользы, не только
более того, чем я принес, но даже более, чем я мог бы
принести под другим небом, при других людях и при
другой обстановке!
Извините, что я не сам пишу к Вам: к болезни груди
у меня еще присоединилась болезнь глаз.
Примите же искреннейшее уверение в том глубоком
уважении, с которым честь имею быть Вашим, мило-
стивый государь, покорным слугою
К. Ушинский.
15-го января 1869 г. С.-Петербург
3
ВТОРОЕ ПИСЬМО КОРФА К УШИНСКОМУ
30-го янв. 1869 г.
Милостивый государь, Константин Дмитриевич!
Прошлая почта доставила мне драгоценное для меня
письмо Ваше от 15 января, которое служит ответом на
мое послание, пролежавшее у г. Корша три месяца.
Тяжелым камнем легло на мое сердце Ваше письмо:
известие о том, что Вы страдаете, огорчило меня, как
может только опечалить болезнь самого близкого чело-
века. Бога ради, поберегите себя, пощадите свое здо-
ровье для друзей Вашего дела, для пользы целой Рос-
сии. Неужели общество вправе требовать от нас того.

чтобы мы истязали себя, как Вы надсадили себе грудь и
испортили себе глаза усиленными занятиями? Умоляю
Вас, Константин Дмитриевич (дорогой), приберегите
себя для дела, развитие которого теперь только настает.
Долго не мог я оправиться от описанного чувства,
но когда пришел в себя, то почувствовал потребность
выразить Вам самую искреннюю признательность за
теплую речь, ко мне обращенную, и за сочувствие, ко-
торое Вами выражено к моей скромной деятельности.
Ваше одобрение служит не только лучшей наградой за
мой труд, но и лучшим поощрением не бросить той тяж-
кой борьбы, которую я веду при полном сознании того,
что в бочку дегтя я вливаю по каплям мед и что только
таким медленным путем при непрерывности работы
можно чего-нибудь достигнуть.
С наслаждением ожидаю появления в «СПб. ведомо-
мостях» обещанной Вами критической статьи о моем
руководстве к обучению грамоте и моей педагогической
деятельности вообще. Если же здоровье не позволит
Вам вскоре сделать это, то окажите милость, продиктуй-
те письмо ко мне, в котором укажите — 1) довольны ли
Вы моей звуковой методой (ее уже продано 9000 экзем-
пляров в пользу школ) и 2) довольны ли Вы тем, как
применено мной в школах (см. отчет мой за 1868 г.)
Ваше «Родное слово», этот перл нашей педагогической
литературы?
Примите искреннейшее уверение в том глубочайшем
уважении, которое к Вам питает
Ваш покорный слуга
Н. Корф.
4
ОТВЕТ К. Д. УШИНСКОГО
Милостивый государь, Николай Александрович!
Извините, что я так долго не отвечал на Ваше по-
следнее письмо; но я спешил окончить второй том моей
«Антропологии», чтобы поскорее уехать из Петербурга,
и на днях собираюсь выехать. Я поеду в Крым пить

кумыс и, следовательно, туда и обратно должен проез-
жать недалеко от того места, где Вы живете. Очень было
бы приятно, если бы устроить дело так, чтобы я на об-
ратном пути мог повидаться с Вами; может быть, из
этого свидания и вышло бы что-нибудь полезное. Пожа-
луйста, потрудитесь написать мне в Одессу до востре-
бования с почты. Я увожу с собою как Ваши отчеты,
так и несколько других, чтобы на досуге подумать о
них хорошенько. Я полагаю, что земская школа должна,
наконец, положить прочное основание народному обра-
зованию в России и что теперь именно настало время
организовать разрозненные попытки в этом отношении
всех честных людей. Лучшим средством для этого, как
мне кажется, было бы иметь общий журнал, в котором
бы сходились сведения о результатах тех или других
попыток, сделанных земствами различных губерний,
и в котором могли бы обсуждаться эти попытки. Сам я,
при моей болезненности и беспрестанных отлучках из
Петербурга, конечно, не могу издавать такого журнала,
но мог бы и желал бы от всей-души принять в нем дея-
тельное участие, чтобы посвятить свои остальные силы
земским школам, так как я жду от них хотя не многого,
но, по крайней мере, чего-нибудь действительного, а не
только бумажного и форменного, чем до сих пор уго-
щала нас администрация. В Петербурге, как Вам из-
вестно, издаются два педагогические журнала: «Учи-
тель» — Паульсоном и «Народная школа» — Медни-
ковым. «Учитель» проводит немецкую педагогику,
мало пригодную для нас, русских; журнал Медникова,
начавшийся только в этом году и имеющий самое ни-
чтожное количество подписчиков, имеет уже чисто рус-
ское направление или, лучше сказать, хочет его иметь;
кроме того, он избрал своею специальностью народную
школу, а по моему мнению, в настоящее время земская
школа и Народная школа — синонимы. Медников —
человек очень честный, простой и, имея свое обеспечен-
ное состояние, вовсе не спекулирует на свой журнал,
но он полезен был бы тем, что, живя постоянно в Петер-
бурге и вращаясь в педагогическом мире, мог бы быть

очень хорошим редактором. Если бы объявить этот
журнал журналом земских школ и Вы приняли бы в
нем деятельное участие, то, может быть, и вышло бы
что-нибудь дельное. Вот о чем мне хотелось бы очень
переговорить с Вами, хоть письменно, если уже нельзя
лично.
Посылаю Вам две первые части моей «Антрополо-
гии». Когда выйдет третья — еще и сам не знаю. Теперь
же я намерен окончить и приготовить к печати русскую
грамматику или, лучше сказать, первоначальный
курс, который мог бы дать ученику возможность не за-
трудняться в употреблении письменного языка.
Пользуюсь случаем, чтобы выразить то мое искрен-
нее уважение к Вам, с которым честь имею быть Вашим,
милостивый государь,
покорнейшим слугою
К. Ушинский.
28-го мая 1869 г.
5
Милостивый государь, Николай Александрович!
Стыдно и извиняться перед Вами, что не отвечал
Вам целые три месяца на Ваше письмо, а между тем и
со мной в сущности сделалось то же, что с Вами: хотел
поступить лучше, ан вышло хуже. Дело в том, что мне
хотелось послать Вам свое новое произведение — перво-
начальную грамматику, и я полагал, что она вый-
дет в декабре; но отчасти болезнь, а отчасти и беспре-
станные переделки корректур да и медленность типо-
графии протянули дело так, что только завтра или
после-завтра книга выйдет в свет. Она мне стоила много
труда, и тем не менее я ею очень недоволен и теперь уже
вижу, что многое придется в ней переделать при новом
издании. Конечно, она не нужна для народных школ,
где орфография, насколько ее нужно для того, чтобы по-
нимать написанное, должна быть усваиваема практи-
чески. Но для учительских семинарий и для учителей
сельских школ знание русской грамматики я считаю

необходимым и в этом отношении и мою книгу не беспо-
лезною. Полагаю, кроме того, что толковый учитель
найдет в моей книге много полезных упражнений для
учеников. Вы просите меня сказать мое мнение насчет
Вашего «Руководства к обучению грамоте». Это руко-
водство имеет чисто практическую цель, и потому Вы
из самой практики могли убедиться, что оно составлено
очень хорошо. Может быть, моя книжка для учителей
берет слишком высоко, да я и не знаю так хорошо тех
личностей, с которыми Вы прямо имеете дело. Цель зву-
ковой методы — чисто практическая, и если эта цель
достигается, то и все сказано. Что касается до примене-
ний моего «Родного слова», о которых я читал в Ваших
отчетах, то могу сказать, что применений сделано го-
раздо больше, чем я сам мог рассчитывать, особенно
о. дьякон применил книгу неожиданно для меня самого.
Лучшим ответом с моей стороны на все эти применения
будет то, что я, имея их в виду, переделаю несколько и
увеличу обе первые части «Родного слова», назначив
это издание уже чисто для сельских школ. В то время,
когда я составлял «Родное слово» (от 1862—1865 гг.),
земские школы еще не существовали, и потому назначил
мою книгу для школ городских, для детей мещанства,
чиновничества и мелкого дворянства, что и отразилось
сильно на моей книге, особенно на 2-й ч. Теперь же я
прямо буду иметь в виду земскую, т. е. сельскую школу,
и притом с 3-х летним окончательным курсом. Передел-
ки эти я начну теперь же, но, конечно, издам книгу не
раньше конца нынешнего или начала будущего года.
Я работаю вообще очень медленно: переправляю и пере-
делываю бесчисленное число раз; да кроме того, болез-
ни мои меня сильно одолевают. В эту зиму я почти не
выходил из дому и решился окончательно расстаться с
Петербургом, а где поселюсь — и сам еще не знаю.
Теперь думаю ехать и отыскивать местечко, где бы мог
окончить свое существование, посвятив последнее время
все тем же педагогическим трудам.
В прошлом году я ехал к Вам, да не доехал: добрал-
ся с моими двумя мальчуганами до Киева, но там рас-

хворался и еще пуще расхандрился и был радехонек
добраться до своего хутора в Глуховском уезде, Черни-
говской губернии, где и прожил все лето. Таким образом
я имел неблагоразумие просить Вас написать ко мне в
Одессу, а в Одессу не попал. Теперь я опять делаю
попытку проникнуть туда же, но намерен ехать через
Вену, а на обратном пути, в мае месяце, буду разыски-
вать Вас, чтобы и с Вами познакомиться и хоть раз в
жизни порадоваться на русскую школу. Врачи сове-
туют мне поселиться в Симферополе, ибо заграницей
жить я не хочу, и вот мне хотелось бы взглянуть, что
такое Симферополь.
Статью для «Народной школы» я написал, но
плохую. Болезнь держит меня дотого далеко от всякой
общественной жизни и деятельности, что я решительно
не могу написать теперь ничего живого из области прак-
тики. Дело другое Вы: читая каждую Вашу статью,
чувствуешь, что Вы говорите о деле, в котором сами вра-
щаетесь и которому отдались бескорыстно и прямодуш-
но. О, если бы Вас можно было помножить на число на-
ших губерний,— не говорю уже уездов,— через 10 лет
Россия была бы уже другая. Но Вы и так делаете много
одним своим примером, и имя Ваше будит не одно сонное
земство.
С большим нетерпением жду Вашей объявленной
книги и жду от нее наставления мне самому, ибо прежде,
чем написать общий учебник для земских школ, я хотел
бы побеседовать с человеком, таким практическим, как
Вы, да и в самую школу заглянуть мне было бы необ-
ходимо. Если здоровье мое потянет, то, как разделаюсь
с 3-м томом «Антропология», займусь исключительно
народным образованием.
Другая цель поездки моей — приискать где-нибудь
имение в ваших же краях, чтобы в нем проводить лето.
Ищу имение тысяч в сорок или пятьдесят; если бы оно
было поближе к Вам, то был бы радехонек. — Словом,
планов много, а сил и на одно не хватит, быть может.
Если где-нибудь приткнусь, то напишу к Вам,
чтобы и от Вас получить весточку; но если бы Вам по-

надобилось почему-либо написать ко мне ранее, то пи?
щите на имя жены моей, с передачей мне.
При сем идет к Вам посылочка с двумя экз. грамма-
тики. Она только-что вышла, дня четыре, а уже поло-
вина издания распродана (2500 экз.). Этого я не ожи-
дал. Примите самые искренние уверения, что Вас
глубоко уважает преданный вам
К. Ушинский.
23-го февраля 1870 г.
6
Крым, 28-го мая 1870 г.
Милостивый государь, Николай Александрович!
Гоняясь долго за мною, письмо Ваше от 25-го марта
нашло, наконец, меня в 20-ти верстах от Симферополя,
в имении.иностранца Варле, где я, наконец, пью кумыс
после долгих и неудачных странствований. Я поехал
было встречать весну в Италию, но пролежал в Вене
больной, пропустил время и по докторскому совету
отправился пить кумыс и пробрался в Крым — по
Дунаю и через Одессу. Соображая различные маршруты,
написанные Вами, как добраться до Вас с моими исто-
щенными силами, я вижу, что это для меня невозможно:
и железная дорога меня утомляет, а пуститься на про-
селок я решительно не смею. Около 20-х чисел июня я
надеюсь выехать из Одессы и пробраться через Киев к
себе в деревню. Таким образом, несмотря на искреннее
желание видеться с Вами,— это решительно мне не
удастся; а многое хотелось бы переговорить с Вами,
многое высказать и многое выспросить. С Петербургом
я решился окончательно расстаться и серьезно ищу
здесь местности, где бы поселиться, потому что таска-
ния заграницу также надоели мне и слишком меня
утомляют. Лучше прожить зиму хоть и не в слишком
теплом климате, но у себя дома. Может быть, я куплю,
именьице здесь в Крыму, а может быть, где-нибудь в
Новороссии, если найдется подходящее и. недалеко от

железной дороги, и, конечно, если успею купить и
устроиться, потому что болезнь сильно меня одолевает.
Написать книгу для народной школы составляет уже
давно мою любимую мечту, но, кажется, ей и суждено
остаться мечтою. Прежде мне необходимо кончить «Ан-
тропологию», и потом только я хоть сколько-нибудь
применю «Родное слово» к потребностям сельской шко-
лы. Кроме того, у меня на душе еще первоначальная гео-
графия, как окончание «Родного слова». Вот сколько
дела, а где силы? И всего досаднее, что в голове все это
давно готово, так что 3—4 месяца прежнего здоровья —
и я бы, кажется, все кончил.
Когда напишу программу «Родного слова» для зем-
ских школ, то пришлю к Вам, надеясь, что Вы не оста-
вите ее без заметок.
До 17-го июня я рассчитываю пробыть на кумысе, и
если бы у Вас нашлось время еще написать ко мне, то
адресуйте в Симферополь «до востребования», а после
того, если Вы захотите обрадовать меня письмом своим,
то адресуйте так: «в Черниговскую губ. Глуховский
уезд. Шостенский пороховой завод, а оттуда — в хутор
Богданку». Неужели нам с Вами никогда не придется
свидеться и побеседовать на пользу русской школы?
Очень рад, что книга моя понравилась Вам (грамма-
тика), и тем не менее я нахожу в ней большие дидакти-
ческие недостатки; однако, и теперь, при втором изда-
нии, исправить их не мог: такая плетушка, что тронешь
одно — и все надо переделывать, а на такую переделку
СИЛ HQT.
Искренно и глубоко Вас уважающий
Ваш покорный слуга К. Ушинский.
7
16-го июня 1870 г. Симферополь
Милостивый государь, Николай Александрович!
Письмо Ваше от 20-го мая, посланное Вами в Петер-
бург, после долгих странствований, нашло меня в
Симферополе. Я уже писал Вам, как туда попал. Лече-

ние мое пошло неудачно: в деревне я заболел лихо-
радкой и должен был переехать в город, где оканчиваю
свое кумысное питье. В Симферополе я попал, конечно,
в педагогический мир: в школу, на экзамен и на учитель-
ский съезд. Какое бы живое участие принял я во всем
этом, если бы хоть сколько-нибудь поправился, но
кажется, мне не суждено больше поправляться.
Здесь я нашел Вашу книгу «Русская начальная
школа» и прочел с большим интересом. Она несомненно
принесет огромную пользу всем тем земствам, в кото-
рых есть порядочные люди, понимающие всю важность
народной школы. Я сам нашел в ней много нового для
себя, потому что Вы взглянули на дело глазами практи-
ка, не запутанного никакими предвзятыми теориями,
что большею частью случается с людьми, пишущими по
тому же предмету. Однакоже, особенно в дидактической
стороне Вашего труда, я нашел несколько мнений,
с которыми не согласен, о чем и намерен потолковать в
журнале «Народная школа», если только будут силы.
Но в том-то и беда, что их нет и ниоткуда они не при-
ходят.
Прочитав все маршруты Ваши, я увидел, что до-
браться к Вам мне невозможно, ибо Вы так далеко от
железных дорог и в особенности от Одесско-киевской,
по которой я намерен возвращаться к себе в деревню.
По этой же самой причине мне трудно было бы и
поселиться во Времевке: восемьдесят верст от железной
дороги — слишком большое расстояние для такого
больного человека, как я.
23-го июня я намерен выехать из Симферополя, а
29-го из Крыма, и через Одессу и Киев воротиться к
себе в деревню. Чрезвычайно мне грустно, что я дошел
до такого состояния, что не могу преодолеть и восьми-
десяти верст, чтобы повидаться с Вами, для чего в
другое время проехал бы и гораздо более. Верьте тому
глубокому и искреннему уважению, с каким остаюсь,
преданный Вам
К. Ушинский.

8
Милостивый государь, Николай Александрович!
Вы, вероятно, недоумеваете, почему я так долго не
отвечал на последнее письмо Ваше. Но если бы Вы
знали, что со мною случилось, то легко поняли бы это.
Возвратившись из Крыма, в деревню к себе, в самый день
моего приезда, я едва не застал похорон моего старшего
сына, юноши 18-ти лет, который за три дня до того,
будучи на охоте, ранил себя смертельно. Скоро после
того я получил письмо Ваше и, недели через две, на-
писал на него ответ; но ответ этот был таков, что я
хорошо сделал, что не послал его Вам: вы бы видели из
него только, как низко может упасть человек под тяж-
ким и нежданным ударом судьбы. Теперь рану несколь-
ко затянуло, и я могу уже кое-как, насколько позво-
ляет мне мое окончательно разбитое, здоровье, заняться
своими обычными делами.
Мы, наконец, совсем покинули Петербург и пересе-
лились в Киев, где покуда устроились кое-как и очень
плохо; но ищем купить дом, где уже и пристанет семья
моя. Что же касается собственно до меня, то я в будущем
же месяце уеду на зимовку в Крым; кажется, в Сева-
стополь. Само собою понятно, что все работы мои оста-
новились, и если бы только мне удалось в эту зиму хоть
как-нибудь надиктовать третий том моей «Антропо-
логии», который в материалах уже готов!.. В первых же
главах этого тома вы найдете и разрешение показавше-
гося вам противоречия. Человек не потому говорит,
что обладает рассудком, который есть и у животных,
а потому, что обладает самосознанием, т. е. способностью
наблюдать свои собственные душевные явления, чего нет
у животных. Эта-то способность дает человеку дар
слова, свободу воли, нравственность и способность к
самоусовершенствованию,— к прогрессу!
К прогрессу!.. Но, боже мой, неужели пришлось
мне, на склоне моей жизни, усумниться в прогрессе!!
Какой же тут прогресс, когда в настоящую минуту
образованнейшие нации мира грызутся, как дикие

волки?!. Неужели образование так тяжело для чело-
века, что он рад-радехонек, когда ему удастся вырваться
из его стеснительных условий, и под благовидным
предлогом патриотизма и великих стремлений, разнуз-
дать все свои дикие, животные страсти? Неужели школы
нужны были только для того, чтобы раздуть коллектив-
ное самолюбие племени и дать фразы для прикрытия
самых черных дел? Все это способно подорвать веру в
образование и школу. А медоточивые пасторские рацеи,
благословляющие именем Христа грабеж, поджог,
измену, убийство, блуд, пьянство, месть, коварство —
все, что есть черного на земле!..
Как кстати здесь имя распятого нищего!
И разве не видать, что Пруссия, эта многоученая и
нравственная Пруссия, только еще раскрывает ворота
в ужасное будущее для всей Европы, никак не исклю-
чая и нас? [Если можно что предвидеть в человеческой
истории, то я считаю войну России с Германией совер-
шенно неизбежной, и если война французов с немцами
показала так много зверства, то какова же будет нем-
цев со славянами? Я считаю эту войну неизбежной по
многим причинам.
Во-первых, после того как Пруссия сломит Францию
и сделает ее в отношении себя тем же, чем была Польша
при Понятовском в отношении России, на горизонте
этой честолюбивой державы останется только одно
туманное облачко — Россия, и весьма естественно, что
Пруссия пожелает рассеять это облачко.
Во-вторых, война с Россией будет необходима для
Пруссии, как отлив для тех демократических страстей,
которые, без сомнения, забурлят в Германии* когда час
побед пройдет и прийдется немцам рассчитываться с
прусским солдатским правительством за патриотиче-
ские восторги, которыми оно их подарило. Чтобы
покрепче затянуть воинственный узел и окончательно
приучить Германию к военной диктатуре, всего есте-
ственнее указать ей нового врага и опять поднять бе-
шенство страстей и на этот раз врага еще более осно-
вательного, чем французы,— враг этот славяне и. в

особенности Россия. Можно сказать, что французов в
Германии еще любили, если сравнить это чувство с тем,
которое немцы питают к нам. Я долго жил в Германии и
убежден, что война с Россией будет национальнейшей
войной для немцев.
В-третьих, война с Россией обещает немцам очень
богатую и очень легкую добычу. Поход через Польшу и
Прибалтийские губернии, поддержанный флотом и при
содействии Австрии на юге, будет прогулкой сравни-
тельно с французским походом,— мы сами укатали
эту дорогу для Пруссии. Боже, какая страшная пер-
спектива! Война без конца, разорение, оскотение, сол-
датство...— вот тебе и мирный прогресс. Конечно,
обнажающий меч мечом и погибнет. И если Бисмарк
говорит, что всякое великое дело совершается кровью,
то он врет — из крови будет только новая кровь, и одно
дело проливать свою только кровь, как Христос, а
другое — проливать чужую. Что вышло из той крови,
которую пролили оба Наполеона? Новая кровь — и
более ничего: ни свободы, ни мира, ни человечности.
Где же они? В толпе диких тевтонов было более человеч-
ности, но, конечно, гораздо менее рабства.
Европа с пруссаками наверху, тяжело налегшими на
славянские и романские племена, разве может пред-
ставить залог какого-нибудь продолжительного мира?
Человек подавленный ИЛИ бунтует, как Польша, ИЛИ
растлевается, как она,— другой дороги нет. Человек
давящий — ИЛИ падает, ИЛИ грубеет и скотеет, как солдат
во время беспрерывной войны. О! прийдет время, когда
сами немцы сочтут Бисмарка злейшим врагом Герма-
нии, Пруссии, человечества. Но пока прийдет такое
время, страданий придется выжить человечеству целый
океан.
И на нас, педагогах, не может не отразиться это
время! Чему мы должны учить теперь детей?— разду-
вать их народные страсти и народное самолюбие, вли-
вать в них ненависть к чужеземцам, приучать стрелять
и резать. Вот какие школы мы должны теперь устраи-
вать — и это неизбежно, необходимо. Вот куда повер-

нули людей Наполеоны, Бисмарки, Фрицы и Виль-
гельмы — да поразит их кара небесная! Я думаю, что
мы должны необходимо сделать наши школы воинствен-
ными, как ни противно это духу истинной христиан-
ской школы; но без независимости нет развития, и ее-то
прежде всего следует обеспечить.]
Разорвав одно мрачное письмо к Вам, потому что
оно было слишком уж мрачно, я написал Вам другое,
едва ли многим светлее разорванного. Судите по этому
о состоянии моей головы и сердца, и простите, что я на
Вас облегчаю их.
Когда перееду в Крым, то напишу к Вам. Напишите
ко мне: ваши письма действуют на меня очень успокои-
тельно.
Преданный Вам К. Ушинский.
27-го сентября. 1870 г. Киев*.
Адрес мой: в Киев, ул. Тарасьевская, дом Иванов-
ской.

7. ПИСЬМА К. Д. УШИНСКОГО и Н. С. УШИНСКОЙ
к Я. П. ПУГАЧЕВСКОМУ*
А. ПИСЬМА К. Д. УШИНСКОГО
1
3-е июня, Гатчино **.
Сделайте великое одолжение, почтеннейший Яков
Павлович, когда будете в Москве, возьмите для нас три
* Четыре письма Ушинского к Я. П. Пугачевскому в копиях
на машинке хранятся в архиве «Пушкинского дома», ф. 316,
№ 74; четыре письма Н. С. Ушинской к Пугачевскому хранятся
в рукописном отделении Краснознаменной ордена В. И. Ленина
библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде. Подлинники
писем К. Д. Ушинского к Я. П. Пугачевскому сохранились в
кабинете педагогики Государственного педагогического инсти-
тута им. А. И. Герцена по описи за № 4. Вся переписка печатается
по подлинным рукописям.
Пугачевский Яков Павлович (скончался в 1896 г.) по окончании
Санктпетербургского университета преподавал естествознание в
Гатчинском институте, где с ним встретился и сдружился Ушин-
ский. Тесная семейная дружба связывала Ушинского с Пугачев-
ским. Возможно, что они взаимно как-то дополняли друг друга:
спокойный, уравновешенный и практичный Пугачевский и нерв-
ный, вспыльчивый и, весьма возможно, не всегда практичный
Ушинский близко сошлись. Будучи назначен в Смольный ин-
ститут, Ушинский уговорил Пугачевского принять предложение
о преподавании физики и естествознания в этом институте. Пре-
подавательскую работу в этом институте Пугачевский вел с
1860 по 1872 г. и с 1875 по 1881 г. В последний год жизни Ушин-
ского Пугачевский оказался единственным лицом, с которым мог
откровенно говорить умиравший педагог и поведать ему свои
огорчения, а непосредственно после смерти Ушинского тот же
Пугачевский оказался единственным лицом, с которым могла
советоваться как по денежным, так и по организационно-изда-
тельским делам осиротевшая семья Ушинского.
** Год письма не обозначен. За отсутствием данных труд-
но судить о времени его написания. Письмо связано с одной

билета до Орла в мальпосте: два внутри кареты и одно
наружное] первые по 17 руб., а третье в 12, не ранее
18-го и не позже 24-го июня. Берутся эти билеты на
главной почте, на Мясницкой. Если встретите затрудне-
ния, то попросите главного начальника этого отделения
почтовых экипажей от имени правящего делами учеб-
ного комитета женских учебных заведений Андрея
Андреевича Вагнера и скажите, что с нами будет к
нему от Вагнера письмо. Билеты, застраховавши нам
деньги, перешлите нам в Гатчину. Есть еще, кажется,
вольные дилижансы; но я боюсь, что места в них будут
дурны. Если бы Вы потрудились сами взглянуть на
кареты, узнать, сколько времени они идут, и найдете,
что они удобны, то возьмите и там. Знаю, что такие
просьбы неприятны для дорожного человека; но надеюсь
на Ваше расположение ко мне и готов всегда служить
Вам и с своей стороны. Письмо, при сем прилагаемое,
потрудитесь немедленно отдать на почту в Москве.
Прощайте, желаю Вам здоровья, веселья и счастливого
пути.
Преданный Вам К. Ушинский.
P. S. Если не найдете билетов, то потрудитесь уведо-
мить поскорее, чтобы мы могли получить ответ до 15-го
июня,
2
Гейдельберг, 27-го января*.
Давно не имел я от Вас весточки, добрый друг мой,
Яков Павлович; знаю только из письма брата, что Вы
как искренно близкий человек хлопотали о наших
вещах. Не знаю, как и высказать Вам всю мою призна-
яз поездок Ушинского на родину, в Черниговскую губ. Воз-
можно, что эта поездка имела место в период работы Ушин-
ского в Гатчинском институте, поскольку в письме содержится
просьба выслать билеты в Гатчине
* Год написания письма автором не указан. Судя по содер-
жанию, письмо относится к 1864 г., т. е. ко времени печатания
5-го издания «Детского мира», в которое впервые были введены
в текст рисунки.

тельность: мне уже не удастся расплатиться с Вами, да
и расплачиваются только с чужими, а Вам я от души
жму Вашу руку.
Поездка моя в Италию не состоялась, потому что по
причине поздней высылки денег я дождался морозов и
должен был сидеть дома; а теперь уже и здесь хорошо и
теплота бывает майская; воздух такой мягкий, что
дышишь не надышишься, особенно, когда просидишь,
как я, более месяца взаперти. Однакоже я на-днях уез-
жаю в Южную Францию, чтобы воспользоваться ранней
весной и осмотреть несколько заведений французских,
которых я видел немного.
Я заплатил здесь за рисунки 300 гульденов: осталь-
ные забираю с собою, а жену оставляю без гроша, а
потому прошу Вас вышлите уже на ее имя все, что мо-
жете взять из жалованья (хорошо бы за два месяца) и
от Семеновых за книги; если не получили еще из дерев-
ни, откуда, судя по письму, вам должны быть уже
высланы деньги. Будьте добры по обыкновению и
воспользуйтесь первой свободной минутой, чтобы вы-
полнить эту мою покорнейшую просьбу. Я боюсь, что-
бы жена без денег не попала в затруднительное поло-
жение. Вышлите билет на ее имя, на того же банкира.
Очень мне прискорбно, что брат уехал из Петер-
бурга и в такой еще край и при таких странных обстоя-
тельствах! И не с его прямотой было бы трудно там
служить.
Еще раз благодарю Вас за хлопоты и крепко об-
нимаю.
Преданный Вам К. Ушинский.
P. S. На-днях я жду опять присылки рисунков, за
которые жена должна будет расплачиваться; а потому
вышлите ей все, что возможно: чем больше, тем лучше.
(Приписка карандашом для Александра Дмитрие-
вича, очевидно, от Пугачевского): Если Вы еще не
уезжаете завтра, то потрудитесь прислать завтра Ваши
вещи к трем часам, потому что часов в 12 уезжаю в
контору негоцианта променять деньги на вексель, кото-

насыпанную могилу. Бедняжка, будучи на охоте, ра-
нил себя смертельно и прожил всего 14 часов. Под этим
ударом здоровье мое окончательно рухнуло, и я не в
силах уже воротиться в Петербург. Кое-как добрался
я с семьей до Киева, где теперь лежу болен, и если бы
немного поправиться, то уеду в Крым, а семью думаю
пристроить в Киеве окончательно, купив для этого
дом. Сообразив все это, Вы легко поймете побудитель-
ные причины, заставившие меня определить Веру и
Надю в здешнюю гимназию: и для матери и для меня
слишком тяжело было расставаться с ними. Гимназия
здесь порядочная и пусть себе оканчивают курс в том
же городе и том же доме, где им и после придется жить.
Об увольнении моих дочерей из Александровского
училища, я вместе с сим посылаю просьбу, в которой
прошу выдать их бумаги, а равно и залоговый билет
в 720 рублей Вам, которые Вы, вероятно, не откажетесь
выслать мне. Вероятно, начальство потребует уплаты
за начавшееся полугодие, то я прошу Вас — возьмите
все, какое причитается мне жалованье, и из него запла-
тите, что потребуют. (Так как по расчету мне следует
жалованье за 4 месяца, то попросите Вашу добрую се-
стрицу передать моим сестрам, каждой по 10 руб., а
остальные вышлите мне).
По приложенным при этом письме билетам ссудной
казны Вы, без сомнения, уже догадались, что есть и
еще одна просьба к Вам — это выкупить лежащие под
этими билетами вещи и выслать их мне. Сделайте одол-
жение, не откажите выполнить и эту мою покорнейшую
просьбу, что при помощи Вашей сестрицы для Вас
возможно.
Деньги на выкуп также возьмите из жалованья, ко-
торое, если не ошибаюсь, следует мне за 4 месяца. Вы-
сылать прошу покорнейше на имя жены моей, потому
что я, быть может, скоро уеду. Адрес: в Киев, Тарасьев-
ская улица, дом Ивановской.
Вот мы из петербуржцев сделались киевлянами и,
зная Ваше доброе и теплое чувство ко мне, я думаю, что
Вы задаете себе вопрос, хорошо ли мне в Киеве? Увы,

нехорошо, добрейший мой Яков Павлович! Душит
глушью и ничего близкого сердцу; но думаю, что для
семьи моей будет лучше, чем где-нибудь, и вот почему
я выбрал Киев. Здесь дети, не отлучаясь от семьи,
могут начинать и оканчивать свое ученье; недалеко
деревня, где есть довольно родных и климат сносен.
Обо мне же думать нечего, — моя песня, кажется, окон-
чательно уже спета.
Приведет ли бог свидеться с Вами? Едва ли. Если бы
дожилось до будущего лета и было бы силы ехать в
Петербург..., но до будущего лета мне, как до звезды
небесной, далеко. Во всяком случае поверьте, что Ваша
добрая, честная, спокойная личность — одно из очень
немногих, самых светлых впечатлений, вынесенных
мною из жизни. Не забывайте же и Вы искренно Вам
преданного.
К. Ушинский.
Добавл.
№. Билеты, при сем прилагаемые, один —на
медальон за № 20788 на 120 руб., а другой на серебро
за № 15748 на 230 руб.; да за девиц 250, кажется; след.,
всего 600 руб. и жалованья должно хватить. Если же
не хватит на что, то благоволите приложить своих,
а из октябрьского моего жалованья получите.
P. S. Вы не поверите, добрейший и многоуважаемый
Яков Павлович, как мне обидно, что обстоятельства
вынуждают меня взять моих девочек из Александров-
ского училища, которое и для меня-то самого как что-то
близкое и родное. Где же в другом месте будут так
внимательны к моим детям? Сделайте одолжение, пере-
дайте г-же начальнице всю мою искреннюю благодар-
ность за то сердечное участие, которое она выказала
мне и детям моим. Поблагодарите также от моего имени
классных дам Нади и Веры, M-lle Кольгафи и M-lle
Елисееву,—дети вспоминают о них с самым теплым
чувством. Катерине же Александровне Нейдгарт пере-
дайте мою душевную благодарность за ее постоянное
доброе расположение ко мне и ко всему моему
семейству.

И зачем это, под старость, когда уже новые душевные
привязанности устанавливаются так трудно и непрочно,
приходится мне расставаться с такими добрыми людьми?
Еще раз спасибо и крепкое спасибо Вам, добрейший
друг мой, Яков Павлович, что в течение пятнадцати лет
Вы позволили мне глубоко уважать и любить Вас, не
потемнив этого чистого чувства ни самой легкой тенью.
Увидимся ли?.. Едва ли. Моя многоболезненная жизнь,
кажется, уже иссякнута. Спешу как-нибудь пристроить
семью на постоянном месте, ибо страшно и подумать,
как беспомощны они остаются. Средства к жизни есть,
но никакого уменья распорядиться ими, а без этого
уменья и средств не надолго хватит.
На-днях мы высылаем в Петербург M-lle Мари,
чтобы при помощи Табакова одни вещи выслать сюда,
а другие, т. е. мебель, продать,— и тем оканчиваются
наши петербургские странствования, продолжавшиеся
21 год. Худ ли, хорош ли Питер, но я с ним сжился
сердцем; в нем протекла самая существенная часть моей
жизни: много прочувствовано и горя и радости, и много
проработано; там я таскался без куска хлеба и там же
составил состояние; там я напрасно искал места уезд-
ного учителя и там же беседовал с царями; там я был
неведом ни одной душе и там приобрел себе имя, на-
деюсь, честное, — и вот почему слеза навертывается у
меня на глаза, когда я вспоминаю Петербург и что, по
всей вероятности, мне уже более не увидеть его.
Около половины октября, думаю, если будут силы,
уехать в Крым и, если бог даст мне возможность, продик-
товать третий том моей «Антропологии», который в
материалах почти готов! Но едва ли станет сил у меня
даже и на это. Впрочем, буду надеяться, ибо без надежды
и жить невозможно.
Еще раз прощайте, добрый друг мой!
К. Ушинский.
1-е окт. 1870 г.

4
27-го окт. 1870 г. Киев
Добрейший друг мой, Яков Павлович!
Вещи с почтой и деньги 335 руб. и бумаги детей от
M-lle Мари, которая вчера приехала, мы получили, и
нужно ли говорить Вам, как я благодарен Вам за все те
хлопоты по моим делам, которые Вы положительно
устраиваете лучше, чем бы я мог сам устроить.
Откладывая по своему обычаю свою поездку день
за день, я так запоздал, что в Крым едва ли уже можно и
попасть, ибо пассажирское пароходство прекратилось,
а на грузовом пароходе опасно простудиться. Да и,
сказать откровенно, мне до такой степени опротивели
все эти странствования и так тяжело было воображать
себя вдали от семьи, отрезанным от нее бурным морем,
по которому зимой плавать очень опасно, что я почти
и рад, что опоздал и что теперь, если уеду, то не далее
Одессы, от которой до Киева всего 24 часа пути по же-
лезной дороге.
Мари своими рассказами о Вашем житье-бытье так
живо мне напомнила Вас, что мне сильно взгрустнулось
при мысли, что, может быть, мы более и не увидимся.
Зачем все это так нелепо делается? Зачем, встретивши
в жизни единственного, истинно честного и без всяких
фокусов доброго человека, нельзя прожить с ним до конца;
знать, что его честная рука закроет тебе глаза и прибе-
режет твоих детей, которых приятели разного рода,
конечно, пустятся общипывать, что есть силы.
Мари рассказала мне, как поступили с бедным
[далее перечеркнуты две строки (Ред.)]. Пожалел
я о нем; но к стыду моему пожалел, что не Вы на его
месте. —Согласись Вы заняться воспитанием моих
детей и моими книжными делами после моей смерти,
и я бы ни на одну минуту не задумался назначить Вам
вознаграждение, равное тому, какое Вы получаете
в Смольном, и обеспечил бы Вам пенсию, которой Вы
не дослужили бы ... Но зачем говорить пустяки и го-
ворить о невозможном? Вы и сами знаете, что я не по-

жалел бы* ничего, только чтобы вверить Вам моих бед-
ных деток, С грустью вижу, что плохо придется им,
и не имею никого близкого, чтобы доверить их. Мать
их любит, конечно, но где же женщине направить маль-
чиков, как следует, и продолжать книжные дела, ко-
торые, как вы знаете, не очень хитры, но все же превы-
шают женские способности. Хочу, по крайней мере,
упростить их по возможности, сосредоточив всю про-
дажу только в двух руках, и вот почему я прошу Вас
покорнейше велеть напечатать в «Голосе» три раза
сряду и в «СПб. ведомостях» тоже прилагаемое при
сем объявление. Впрочем, это до следующего раза.
Весь Ваш К. Ушинский.
Б. ПИСЬМА НАДЕЖДЫ СЕМЕНОВНЫ УШИНСКОЙ
ЯКОВУ ПАВЛОВИЧУ ПУГАЧЕВСКОМУ
1
27-го февраля 1871 г.
Добрейший Яков Павлович!
Писала к Вам из Киева, теперь же из Одессы уже.—
Наконец, после долгих странствований, 7 февраля доб-
рались до дому.
Благодарение богу, дома застала благополучно.
Лелечка немножко хворала, но и та теперь поправ-
ляется; впрочем, на воздух еще не выходит, у нее была
корь.
Надечка и Верочка в Институте. Они привыкли там,
ученье идет хорошо, судя по отметкам, и я не думаю их
трогать оттуда — пусть там кончают.
О себе скажу, что мне ужасно тяжело и грустно.
Просто ни места, ни дела не нахожу, которое бы меня
заняло. Главное — нездоровится. Действие ли это
простуды, или вследствие ужасных душевных волнений,
которые мне нужно было перенести в одно полугодие,
а может — и то и другое вместе, но оно подействовало
сильно на мое здоровье, так что доктор находит для

меня полезным покупаться на лимане, чтобы укрепить
себя.
А потом, также и теперь все не без душевных волне-
ний. Так, например, Александр Дмитриевич*, по воз-
Н. С. Ушинская, жена К. Д. Ушинского
* Александр Дмитриевич — внебрачный сын Дмитрия Гри-
горьевича Ушинского, в 50-х годах принимавший некоторое
участие в журналистике и писавший по экономическим вопро-
сам за подписью А. Ушинский. По смерти К. Д. Ушинского он
стал предъявлять к семье его агрессивные требования, так что
со стороны сложилось впечатление, будто он похитил рукопись
3-го тома «Педагогической антропологии», о чем, не называя его
имени, писал неоднократно автор биографии Ушинского
М. О. Песковский. Поездка в Петербург была предпринята по
каким-то хозяйственным делам семьи К. Д. Ушинского.

вращении своем в деревню, где, судя по письму его, он
застал все благополучно, требует от меня еще тысячу
рублей серебром на том основании, что он иначе и не
поехал бы в Петербург, если бы не был уверен получить
все эти деньги. От меня же он уже получил шестьсот
рублей, дорога и жизнь в продолжение всего времени
была на мой счет, и кроме того, часть платья была куп-
лена на наш счет, так как он не мог ехать в Петербург,
не приодевшись прилично.
Я и сама не знаю, что с ним делать: во-первых, день-
ги детские, их нужно для них же сберечь; бог знает, что
будет с книгами, долго ли они пойдут и как пойдут,
а других средств к существованию никаких более нет.
Богданка не более двухсот рублей дает, все остальное
тратится на деревню же. Между тем за девочек нужно
платить тысячу рублей, 700 рублей — взнос казенных
денег, а 300 рублей за приватные уроки, да за мальчи-
ков нужно платить немало за уроки. Отца нет; откуда
мне достать денег?
Прощайте, голубчик Яков Павлович, не забывайте
истинно преданную Вам
Н. Ушинскую.
Анелии Павловне мой душевный привет, скажите,
что всегда помню ее доброе участие ко мне.
Нельзя ли узнать об Николае Ивановиче Попове,
достать его адрес. — Дети все шлют привет.
(Вверху письма приписка)
Дайте совет, что мне делать с 3-й частью
«Антропологии»; в Одессе университетский зако-
ноучитель* вместе с несколькими профессорами
предлагают взять на себя пересмотр. Отдать ли
им или кому другому?
* Проф. богословия Одесского университета, прот. М. Пав-
ловский, сказавший речь при отпевании К. Д. Ушинского.

2
10-го апреля 1871 г.
Добрейший друг наш, Яков Павлович!
Не могу выразить Вам того довольства, которое испы-
тываю при получении Вашего письма! Вы для нас стали
близким человеком!
Похоронивши мужа, я как будто бы с ним все похо-
ронила — и счастье, и спокойствие и все чего-то боюсь,
все чего-то жду ужасного. Недаром пословица говорит—
«напуганная ворона и куста боится». Так и я после та-
ких двух потерь (тяжелых), двух страшных ударов
судьбы! Я нахожусь в каком-то ненатуральном состоя-
нии, боюсь за каждую минуту: мне так и кажется, что
вот-вот и еще нагрянет на нас новая беда! Ночи провожу
решительно без сна от непривычки действовать само-
стоятельно, решать все своей одной головой. Приходит-
ся много работать, а более всего, разумеется, занимают
меня и беспокоят дети, мальчики. Как и что будет с ними
бедненькими, лишившись так рано отца, да и какого
отца! А хотелось бы мне видеть их сперва хорошими
детьми, а потом хорошими, добрыми и полезными людь-
ми, достойными своего отца.
Вот так-то, в таких заботах провожу я и дни, и ночи.
Воспоминание же о Вас, дорогой Яков Павлович, по-
ложительно мне жизни придает, бодрости; чувствую
тогда, что не одни же мы остались, есть у нас еще доб-
рый человек, который не бросит нас, не забудет и по-
может нам своим советом и содействием, когда нужно.
Да и что удивительного! Оставшись с такими близкими
родными, каков родной дядя Александр Дмитриевич,
с действиями которого Вы уже достаточно познакоми-
лись, на кого же могу я рассчитывать, как не на Вас,
добрейший Яков Павлович: вся надежда на Вас, а об
них лучше не вспоминать!
Сегодня только что отправила тяжеловесный пакет
П. В. Кисловскому с разными доверенностями, копи-
ями и другими бумагами. Очень рада была узнать из
Вашего письма, что П. Васильевич остался доволен

своей доверенностью: в ней я ни слова не переменила
из угождения к нему, — я так боюсь потерять его рас-
положение к нам. — Также послала сегодня к нему
письмо, утвержденное нотариальным порядком, со-
ставленное одесским нотариусом, в котором я предо-
ставляю ему пользоваться 5 % из всей суммы, выручаемой
им от продажи книг покойничка. Этого он желал и вы-
разил, заявил это желание в последнем своем письме,
а я поспешила удовлетворить его желание. В случае,
ежели ему понадобится какая-нибудь доверенность
или другая формальная бумага, пусть лучше потрудится
прислать черновую, проект того, чего желает, и мы здесь
перепишем и утвердим: не то можно ему не угодить,
это было бы для меня прискорбно.
Что же касается до предложения Г. Классовского*,
то надобно подождать с ответом. Дело в том, что прежде
всего надобно собрать все относящиеся к III тому
«Антропологии> бумага, рукописи, часть которых была
оставлена покойничком в Киеве, так как он в последнее
время был очень расстроен и многим был недоволен,
что было написано им, и уничтожал, так что теперь,
когда стали перебирать его бумаги, то полного, закон-
ченного уже II 1-го тома Антропологии не находится,
а только отдельные главы, и тех не очень много.
Все написанное покойничком, т. е. под его диктовку,
каждая строчка сбережена и находится под замком.
Теперь жду короба с оставшимися книгами в Киеве
и, когда все соберется, то препровожу к Вам, добрейший
Яков Павлович! И Вы там распорядитесь.
С лета, т. е. с приезда его в Богданку из Крыма
(где он был с Александром Федоровичем**), он ни
строчки не написал, так что все, что было готового,
было написано рукою Александра Федоровича.
* Г. Классовский — педагог, автор ряда трудов по педаго-
гике и психологии, выходивших с 50-х по 70-е годы XIX в.
** Александр Федорович Фролков, автор изданной в 1881 г.
биографии К. Д. Ушинского; в конце 60-х годов был личным се-
кретарем и домашним учителем детей Ушинского, а также пере-
писчиком работ Ушинского, которые последний большей частью
диктовал ему.

Сохранились многие тетрадки по «Родному слову»,
которое он собирался, думал переделать для народных
школ, также тетрадки по географии, так как покойни-
чек собирался составить курс географии для детей.
Все это налицо в портфеле покойничка, который он с
собою вез в Крым работать, — равно как и книги, от-
носящиеся к этому предмету. Верьте, что никто лучше
моего не мог сберечь все, что было.
Как рада была я узнать из Вашего письма о письме
брата Жоржа. Слава богу, что он жив. Я его решитель-
но за это горестное время потеряла из виду, а также и за
нашими постоянными разъездами. Представьте себе,
что мы в один год объездили и пожили по несколько
месяцев: в Петербурге, Богданке, Киеве, Одессе, так
что можно и голову потерять в этой постоянной суете.
Дети, слава богу, пока здоровенькие: Наденька и
Верочка в институте, на праздниках были дома; Костя
же и Воля учатся дома. Не знаю, добрейший Яков
Павлович, как мне устроиться с мальчиками, дайте Ваш
добрый совет, которого я послушаюсь. Косте уже
12 лет исполнилось, пошел тринадцатый год: держать
ли мне его еще год дома и готовить в гимназию, или же
определить теперь, т. е. после каникул, для чего, разу-
меется, нужно будет по программе его подготовить.
У нас живет в доме, еще выбранный покойничком, один
молодой студент Киевского университета 2-го курса
и занимается с детьми. Воле же 10 исполнилось и пошел
одиннадцатый и в первый класс может поступить. Как
Вы думаете, отдавать ли их, или лучше сказать, гото-
вить ли их к определению в гимназию, или еще продер-
жать их один год дома, так как здоровья они не очень
крепкого. Мальчики охотятся поступить в гимназию и
с удовольствием говорят о гимназии, даже Воля охотно
говорит о своем поступлении в гимназию. Беда, что
молодой человек, который теперь у нас, не успевает
заниматься с обоими, приглашать еще других учителей
дорого обходится, так как ему уже платим 800 рублей
серебром в год. Хотя теперь в Одессе я пригласила для
Кости математика, так как наш студент филологиче-

ского факультета, п этот предмет у него хромает, да
еще ходит священник, законоучитель для Кости и Воли,
что мне обходится около 40 рублей серебром в месяц.
Костя и Воля добрые мальчики, неиспорченные, и мне
жалко для них не сделать всего того, что только могу,
в состоянии.
Как жалко мне, что я так далеко отшатнулась от
Петербурга и от всех Вас! Можете себе представить, что
в Одессе у меня положительно нет ни одной души зна-
комой, с кем бы могла поговорить, посоветоваться;
живем одни одинешеньки, в чужом месте, городе и среди
совершенно для нас незнакомых людей. Это очень тя-
жело, да что делать!
Прощайте, Яков Павлович, позвольте пожелать от
всей души всего хорошего Вам и добрейшей Анелии
Павловне!
Как рада была бы, ежели бы летом, на каникулах,
могли бы Вы завернуть к нам, в Богданку. Как счаст-
ливы были бы мы все Вас принять у себя в маленьком
нашем хуторке! Прощайте, дорогой Яков Павлович!
Примите уверения в совершенном моем уважении и
преданности Вам
Н. Ушинская.
(Приписка к письму.) Может быть, ежели есть
порядочный запас собранных денег у Кисловского,
то не пришлет ли он часть ото через банк в Одессу?
3
Письмо без даты*.
Дорогой и многоуважаемый Яков Павлович!
Прежде всего позвольте еще раз принести мое искрен-
нее поздравление и пожелание всего наилучшего в жиз-
ни — здоровья и душевного спокойствия. Вчера полу-
чила Ваше письмо и сегодня спешу Вам ответить.
* Судя по содержанию, письмо написано во второй половине
1871 г. и представляет собой прямое продолжение предшествую-
щих писем.

Душевно благодарна Вам, дорогой Яков Павлович,
за участие, которое Вы принимаете в нас. Без Ваших
писем, без Ваших добрых советов насчет семьи — детей
мне уже очень бы тяжело жилось на свете! Письма же
Ваши мне жизни придают. Они меня ободряют. Не
оставляйте нас, добрый Яков Павлович!
От Кисловского я получила уведомление насчет
отчета в опекунский совет, — он обещал приготовить
все, что нужно, в течение января месяца. Что же ка-
сается до портрета покойного мужа, то я уже заказала
Жуковскому, мужу Юлии Карловны, литографировать
портрет, но вижу действительно, что поступила нехо-
рошо, поторопилась. Хотя собственно просили меня
портрет покойного мужа не земство, а инспектор на-
родных школ Бессарабской области: он просил разре-
шить ему литографировать портрет, а также в Киеве
некоторые школы просили портрет мужа, — вот что
и заставило меня решиться отлитографировать и потом
не продавать, а просто даром раздавать по школам,
кто попросит портрета; продавать же портрет покойного
мужа — я на это как-то не решусь: мне обидно, совестно,
жалко продавать за деньги портрет близкого мне чело-
века — мужа и отца моих детей. Что скажете, добрейший
Яков Павлович, на это?
Что же касается до 3-го тома «Антропологии» в руко-
писи, то так как Фролков изъявил свое желание подобрать
по главам, за что я ему несказанно буду благодарна,
то не может ли он заехать в январе месяце побывать у
меня в Киеве, — теперь же, проездом в Екатеринодар
и мы тут с ним приведем в порядок и препроводим Вам,
добрейший Яков Павлович. Он же мог бы разобрать и
привести в порядок со мною педагогические книги,
пожертвованные покойничком в Общество, иначе у меня
нет никого в Киеве, к кому бы я могла обратиться с
просьбой привести все это в порядок и препроводить,
куда следует, по назначению. Фролкова я готова благода-
рить за это денежно, но только надо знать, сколько ему
за это дать. —Устройте, если возможно, голубчик Яков
Павлович, это дело, и я сердечно буду Вам благодарна.

Примите уверения в совершенном моем уважении
и преданности, с которыми навеки остаюсь преданная
Вам
Н. Ушинская.
Дети все шлют Вам свой сердечный привет. Анелии
Павловне прошу передать мое глубокое почтение.
4
Письмо без даты*.
Дорогой, бесценный наш Яков Павлович!
Вот я давно уже как воротилась в Киев и все время,
по условию нашему с Вами, дорогой Яков Павлович,
все слежу за моими Костей и Волей и все-таки прихожу
к такому заключению, что для них самих было бы го-
раздо лучше, если бы их все-таки поместить в Москву,
в то заведение, о котором я Вам говорила, дорогой Яков
Павлович. С ними я еще ничего не говорила, так как
они еще заняты своими экзаменами и потому не хочу
с ними об этом говорить, спрашивать об этом их мнения
и согласия. Знаю только, что мне самой это будет очень
трудно, даже невозможно это устроить, так кал я чув-
ствую в самой себе большой упадок той энергии, которая
у меня была до сих пор.
Да и не удивительно, дорогой мой друг и помощник
мой, Яков Павлович, и удивительного ничего нет в этом:
пока все дети были дети, то вести их было под силу,
теперь же все это выросло и потому править и руково-
дить ими всеми одной мне очень, очень трудно без вся-
кой помощи со стороны, поддержки моральной.
Друг мой, Яков Павлович, помогите мне в этом деле.
Вы один у меня, на которого я надеюсь: не оставьте
меня без Вашей помощи, без поддержки, иначе плохо
будет, я очень боюсь.
Дорогой Яков Павлович, я буду Вас просить все-
таки эту дорогу сделать на мой счет ввиду того, что
* Судя по содержанию, письмо это относится уже к сере-
дине 1872 г., когда мальчики держали экзамен для поступления
в соответствующие классы гимназии.

В. Разные документы и материалы
из отдельных периодов жизни
К. Д. Ушинского
1. ДОКУМЕНТЫ ИЗ ДЕТСКОГО И ЮНОШЕСКОГО
ВОЗРАСТОВ УШИНСКОГО
а) О РОЖДЕНИИ К. Д. УШИНСКОГО
Свидетельство*
По указу его императорского величества из Туль-
ской духовной Консистории дано сие надворного совет-
ника Дмитрия Григорьевича Ушинского сыну Констан-
тину для записи его в какое-либо казенное учебное
заведение в том, что, хотя день рождения его, Константи-
на, 1823 года февраля 19-го числа крестившим его го-
* Свидетельство о рождении К. Д. Ушинского обнаружено в
архиве Московского государственного университета (опись
1840 г., д. № 510, в настоящее время переданное в ЦГАДА) ав-
тором кандидатской диссертации об Ушинском— Н. В. Зикее-
вым. Принимая во внимание неустановленность года рождения
Ушинского, нужно признать документ этот имеющим исключи-
тельно важное значение для биографии К. Д. Ушинского. Из-
вестный исследователь его биографии, В. И. Чернышев, в течение
целого ряда лет безуспешно пытался разыскать этот документ
в разных архивах и в конце концов вынужден был сделать вывод,
что метрическое свидетельство о рождении К. Д. Ушинского за-
теряно. В своих поисках Чернышев обращался и в архив Москов-
ского университета, из которого ему разрешено было выдать
только копию из аттестата об окончании Ушинским Новгородсе-
верской гимназии, в котором, между прочим, значилось, что
Ушинский родился в 1823 г. Эту дату Чернышев признал не-
оспоримой. Оставался однако неясным вопрос, почему многие,

рода Тулы Всесвятской кладбищенской церкви свя-
щенником Иваном Семеновым, впоследствии умершим,
в метрическую книгу и не мог быть записан, потому что
к кладбищенским церквам, яко бесприходным, таковые
книги от Консистории не выдавались, да и к собранию
сведений из исповедных ведомостей приступить нет
возможности, потому что господин Ушинский на другой
год по рождении оного Константина переместился, как
из послужного его списка видно, из Тульской в Пол-
тавскую казенную палату, и он там, пожив два года,
переместился в канцелярию г. министра финансов.
Следовательно, господин Ушинский на одном месте
постоянного жительства не имел, а потому и в испо-
ведных росписях при семействе его оный сын не мог
писаться, особенно по его малолетству, коему ныне
только еще десятый год.
Но при рассмотрении времени и законности рожде-
ния оного Константина следователям под присягой
показали бывший при той кладбищенской церкви по-
номарь Алексей Сергеев, титулярная советница Пра-
сковья Александровна Молчанова и тульская мещанка
вдова Анна Акимова, что подлинно они 1823 года фев-
раля 19 дня были при крещении помянутого Констан-
тина — Молчанова восприемницей, а Акимова пови-
в том числе и сам Ушинский, называли годом его рождения
1824-й г. Печатаемый документ тоже устанавливает годом рож-
дения 1823-й. Но это не метрическое свидетельство: такового
совсем не было у Ушинского,как это констатируется в документе.
Самый документ составлен в 1833 г., когда родители Ушинского
стали думать о его определении в гимназию. Год рождения при-
шлось устанавливать свидетельскими показаниями, без единого
письменного документа. Есть основание думать, что отец Ушин-
ского имел намерение отдать своего сына в школу на один год
раньше, в соответствии с чем и были даны свидетельские показа-
ния. Только при таком предположении можно объяснить, почему
в официальных документах о рождении Ушинского фигурирует
1823 г., в неофициальных же показаниях годом рождения его
считается 1824-й. Более подробные данные по этому вопросу при-
ведены в статье «Новые материалы об Ушинском» (жури. «Совет-
ская педагогика», 1941, № 3, а также в 1-м томе настоящего собра-
ния сочинений К. Д. Ушинского, стр. 41).

вальной бабкой, а восприемником старший сын его,
Ушинского, Александр4, а притом оный Константин
и по послужному списку родителя его, господина
Ушинского, показан в числе законных детей, имеющих о
своем рождении из других консисторий свидетельства.—
Почему Консисториею определено, его преосвящен-
ством Дамаскином, епископом Тульским и Белевским
Л. С. Ушинская, мать К. Д. Ушинского
кавалером, утверждено: приемля в основание все выше-
прописанные удостоверения, признать означенного
Константина законным г. Ушинского сыном, родив-
шимся тысяча восемьсот двадцать третьего года
февраля девятнадцатого дня и потому выдать ему о том
на прописанный случай свидетельство, каковое и дано
ноября 30-го дня 1833 года.
Подписали: протоиерей Иоанн Романов, секретарь
Пармен Спорев, губернский секретарь Касионов.
М. П. № 2895
Верно: Коллежский секретарь М. Ларионов.

б) О СОПРИЧИСЛЕНИИ Д. Г. УШИНСКОГО И ЕГО СЕМЬИ
К ДВОРЯНСКОМУ ЗВАНИЮ *
1838 г. Октября 25 дня по указу его императорского
величества Черниговское дворянское депутатское собра-
ние, слушав прошение жительствующего в городе
Новгород-северске чиновника 7-го класса Дмитрия
Григорьева, сына Ушинского, коим испрашивается,—
что он имеет постоянное жительство в городе Новгород-
северске и крестьян в хуторе Павловском, числящихся
за ним, и доставшихся ему с детьми его после смерти
жены его в хуторах Сол оном и Павловском, с жилым до-
мом в городе Новгород-северске, почему, желая состо-
ять в числе дворян по Новгород-северскому уезду по чи-
нам с его детьми — сынами Константином, Сергеем да
дочерью Екатериной, и представляя подлинниками
аттестат из Волынской казенной палаты о службе
1836 года августа 10 и три метрических свидетельства
из Тульской и Вологодской духовных консисторий
о законном рождении помянутых детей его, просит
о внесении его с детьми — сыновьями Константином,
Сергеем и дочерью Екатериной в дворянскую родослов-
ную книгу сей губернии, учинить определение, из
оного выдать ему и тем детям его справочные копии,
возвратив сыну подлинные документы за оставлением
* Документ о сопричислении Д. Г. Ушинского с детьми к
дворянскому званию извлечен из архива Московского Государ-
ственного университета (опись 1840 г., дело № 510, в настоящее
время переданное в ЦГАДА). Из документа видно, что отец Ушин-
ского не был дворянином по происхождению, но приобрел потом-
ственное дворянство в результате своей продолжительной службы
в армии 1812 г., а по выходе в отставку — в качестве чиновника
различных финансовых учреждений России. В числе детей
,. Г. Ушинского, причисленных к дворянскому званию, упомя-
нуты — Константна, Сергей, Екатерина, как законные дети.
Ничего однако не упоминается о старшем сыне Д. Г. Ушин-
ского — Александре Дмитриевиче, который был восприемником
при крещении Константина, но, очевидно, юридически не мог
считаться законным сыном Д. Г. Ушинского, как рожденный вне
брака.

с них копии по рассмотрении означенных документов,
из коих явствует:
а) аттестата из Вологодской казенной палаты слу-
жившему в оной губернским казначеем 7-го класса
Дмитрию Григорьеву сыну Ушинскому, 10 августа
1836 года за № 6672 данного, что он, Ушинский, в служ-
бу вступил в дворянский корпус 1807 г. апреля 3-го,
произведен прапорщиком по армии, направлен в том же
корпусе для обучения дворян; того же года ноября
26 за усердную и ревностную службу и скорое доведе-
ние дворян к познанию порядка воинской службы по
высочайшему повелению произведен поручиком; 1808 г.
декабря 20-го по желанию переведен Ушинский в пе-
хотный полк; 1810 г. мая 9-го за скорое сформирование
из рекрутов батальона и доведение в службе произведен
штабс-капитаном; 1812 г. января 25-го, в начале 1813
и в конце 1814 года был командирован для выбора лю-
дей в гвардию и гренадеры в первый раз трех тысяч, а во
второй пяти тысяч: за успешное окончание сего пору-
чения награжден 1815 г. августа 10-го майором; 1817 г.
апреля 30-го дня за болезнью вовсе уволен от службы
с награждением чином подполковника и мундиром;
1820 г. апреля 3-го по указу правительствующего сената
определен в Тульскую казенную палату по хозяйствен-
ной экспедиции советником; 1821 апреля 20-го по указу
правительствующего сената перемещен в таковую пол-
тавскую и переименован в коллежские ассесоры; 1824
марта 20-го согласно прошению указом правительствую-
щего сената уволен из полтавской казенной палаты
для определения к другим делам; 1826 г. февраля 11-го
определен по прошению его в канцелярию г. министра
финансов; того же года февраля 13-го за выслугу лет
произведен в надворные советники со старшинством;
с 1833 г. мая 17-го определен в Олонецкую казенную
палату по хозяйственному отделению советником;
в 1826 г. ноября 4-го дня сверх должности советника
по палате по высочайшему соизволению утвержден
в звании члена Вологодского тюремного комитета испра-
влять должность тамошнего вице-губернатора; вслед-

ствие предписания г. министра финансов перемещен из
советников в губернские казначеи с переводом в 7-й
класс 1832 г. июля 11-го. Имеет медали — серебряную,
бронзовую..., а 1838 г. февраля 23-го правительствую-
щим Сенатом от должности губернского казначея уволен.
Д. Г. Ушинский, отец К. Д. Ушинского
В продолжение воинской службы был в походах и дей-
ствительных сражениях;
б) из трех метрических свидетельств Тульской и
Вологодской духовных консисторий 28 июля 1832 г.
за № 1868—1869 и ноября 1833 года за № 28 —29 дан-
ных, что от надворного советника Дмитрия Григорь-
евича сына Ушинского законно родились дети — Кон-
стантин 1823 г. февраля 19-го, Сергей — 1829 г. июля
28-го и дочь Екатерина 1831 г. ноября 24-го числа,—

Определили: как вышеписанными актами до-
казывается, что проситель, чиновник 7-го класса, Ди-
митрий Григорьев сын Ушинский приобрел в действи-
тельной воинской и гражданской службе воинские
штаб-офицерские чины, приносящие потомственное дво-
рянство и что от него в законном браке произошли сы-
новья — Константин, Сергей и дочь Екатерина, то на
основании Свода законов тома 9 о состояниях статей
16,18, 26, 30 и 873-й, его, Дмитрия Григорьевича Ушин-
ского, сопричислить в число дворян Черниговской гу-
бернии вместе с детьми его, сыновьями — Константи-
ном, Сергеем и дочерью Екатериной, в третью часть
дворянской родословной книги, о чем герольдии пра-
вительствующего сената с приложением копии с сего
определения и вышепоказанных доказательств предста-
вить, а копию с сего определения с надлежащим засви-
детельствованием выдать по прошению г. Ушинскому
и детям его — Константину, Сергею и Екатерине, воз-
вратив ему подлинные документы за оставлением с них
к делу копии с оной копии с определением, а подлинные
документы для получения г. Ушинскому препроводить
при сообщении г. предводителю дворянства Новгород-се-
верского уезда подлинного определения за подписью г.
исправляющего должность губернского предводителя
дворянства и депутатов.
Сия копия определения с таковым подлинным верна
и по прошению господина чиновника 7-го класса Дмит-
рия Григорьевича Ушинского из Черниговского депу-
татского собрания ему, г. Ушинскому, выдана, и та-
ковая копия с его определения с копиями доказа-
тельств, входящих в состав оного, представлена в ге-
рольдию правительствующего сената при рапорте сего
собрания от 13-го числа настоящего ноября за
№ 161 ноября 22 дня 1838 г.
Исправляющий должность губернского предводителя
Черниговского уезда предводитель дворянства Яков
Дунин-Борковский, секретарь дворянства Волдовский,
столоначальника —помощник Погорельский М. П.
Верно: Коллежский секретарь М. Ларионов.

в) ОБ ОКОНЧАНИИ К. Д. УШИНСКИМ
НОВГОРОД-СЕВЕРСКОЙ ГИМНАЗИИ
Увольнительное свидетельство*
Имя
Константин Ушинский, Черниговской губернии
Новгород-северского уезда, чиновника 7-го класса
Дмитрия Ушинского сын, родился в г. Туле 1823 года
февраля 19-го дня.
Время посещения гимназии.
Поступил в гимназию 1833 года октября 10-го дня
в 1-й класс и был в оном год, во 2-м, 3-м, 4-м, 5-м, 6-м
и 7-м по году, всего семь лет.
Поведение.
Первое: в отношении к соучащимся — вел себя при-
лично, не обнаружив никаких наклонностей, достой-
ных осуждения; второе: в отношении к начальству —
оказывал должное уважение и приветливость и вообще
был поведения хорошего.
Прилежание.
При превосходных дарованиях старание к приобре-
тению знаний употреблял посредственное, почему в пред-
метах учения оказал следующие успехи:
* Свидетельство извлечено из архива Московского Государ-
ственного университета (опись 1840 г., дело № 510, переданное в
ЦГАДА). Согласно принятой форме, документ педантично отме-
чает, что,поступив в гимназию 10. X 1833 г.в 1-й класс, Ушинский
был в 1-м равно как и в следующих семи классах по одному
году. В действительности, как известно из других источников,
Ушинский был сразу определен в 3-й класс, первые же два класса
были зачтены ему на основании приемных экзаменов, к которым
он был подготовлен в занятиях с своей матерью — Любовью Сте-
пановной Ушинской.Само поступление в 3-й класс было обуслов-
лено тем, что в 1835 г. скончалась мать Ушинского и домашнее
обучение дальше продолжаться не могло.

Познания.
В законе божьем: в священной истории и катехизисе,
церковной истории и христианских обязанностях — хо-
рошие.
В российской словесности:
в грамматике русской и славянской — достаточ-
ные:
в логике и риторике - хорошие,
пиитике и истории словесности — отличные,
в сочинении — хорошие.
В латинском языке:
в грамматике и переводах с латинского — доста-
точные,
в переводах с русского —посредственные,
В математике:
в арифметике и алгебре — слабые,
геометрии — посредственные,
тригонометрии и аналитической геометрии —
слабые.
В физике общей и частной —достаточные.
Во всеобщей истории — древней, средней и новой—
отличные.
Во всеобщей географии и статистике, российской
географии и статистике —хорошие.
В русской истории — отличные.
В немецком языке:
в грамматике и переводах с немецкого — хорошие,
в переводах с русского — посредственные.
В чистописании и рисовании — достаточные.
Ныне он, Константин Ушинский, из VII класса гим-
назии по его прошению для дальнейшего образования
в императорском Московском университете уволен:
почему и выдано ему сие свидетельство за подписанием
директора и учителей и приложением гимназической
печати.
Новгород-северск 1840 г. июня 22 дня
Директор Новгород-северской гимназии над-
ворный советник и кавалер Андрей Боторовский.

Инспектор, надворный советник и кавалер
Герасим Ивановский.
Законоучитель протоиерей Василий Лачевский.
Учитель математики, коллежский советник
Иосиф Бонче-Осмоловский.
Учитель латинского языка, коллежский ассе-
сор Карл Алехнович Микульский.
Учитель русской словесности, коллежский ассе-
сор Федор Киреев.
Учитель физики коллежский ассесор Матвей
Домидовский.
Учитель истории и статистики коллежский
ассесор Михаил Ерофеев.
Учитель немецкого языка титулярный совет-
ник Эдуард Штранге.
Исправляющий должность учителя француз-
ского языка Ромуальд Сакович.
г) ПЕРВЫЙ ПРИЕЗД В МОСКВУ*
Выпускной гимназический экзамен окончен; аттес-
таты в руках: пора собираться в университет. Трое из
нас выбрали отдаленный университет — Московский.
Почему? — трудно решить. Какое-то неизъяснимое
очарование скрывалось для нас в слове Москва. Нанят
троечный извозчик,— мы были недостаточно богаты,
чтобы ехать на почтовых,— отслужен напутственный
молебен. Я плакал горько, прощаясь в первый раз
с родимым гнездом; но в этих слезах было какое-то и
отрадное чувство: широкий мир, о котором мы столько
мечтали, наконец, открывался перед нами!
* Рассказ под этим заголовком представляет черновой на»
бросок, сделанный Ушинским в целой серии исторических и
географических рассказов в тетради — «Наши степи и другие
рассказы» [Архив Института литературы Академии наук СССР
(«Пушкинский дом»), ф. 316, № 58). Рассказ имеет,помимо своего
педагогического назначения, и автобиографический характер и в
известной степени отражает настроения и впечатления, пережи-
тые Ушинским при его первой поездке в Москву для поступле-
ния в университет.

Но вот и красивые горы, с которых съезжал
когда-то удалой князь Игорь, отправляясь на полов-
цев, и главы Спасовского монастыря, в котором скры-
вался когда-то беглый инок, задумавший сделаться
царем на Москве, скрылись вдали...
Мы ехали дней 12. Мценск показался для нас хо-
рошим городом, Орел и Калуга — громадными, кра-
сивыми городами для нас, не видевших до того времени
ничего лучше Новгород-северска. Но что же должны
были мы почувствовать, когда наш ямщик, выезжав-
ший обыкновенно до света, когда мы еще крепко спали
в кибитке, разбудил нас, говоря: «не хотите ли, гос-
пода, взглянуть на Москву!» Сон слетел с нас в одну
минуту и мы, стоя на передке, смотрели во все глаза,
смотрели и не понимали: неужели это один город
обхватил пол-горизонта! Москва еще была верстах
в 30 от нас, едва виднелась в светлом утреннем воздухе;
а верхушки церквей и колоколен ярко блестели своими
золотыми главами, видны были — и впереди, и напра-
во, и налево, составляя громадный полукруг...
Но мы не думали тогда об объяснении оптического
явления; сердца наши бились сильно; глаза не могли
оторваться от очаровательной, давно ожидаемой нами
картины и мы машинально следили за громадной рука-
вицей ямщика, который показывал нам не без гордости
золотые маковки, называл церкви, монастыри: Симо-
нов монастырь, Донской, Кремль, Иван Великий —
отдавалось в наших ушах и трогало в душе какое-то
глубокое, святое чувство Все эти имена звучали для
меня чем-то близким, родным и вместе с тем чем-то
неизъяснимым, таинственным и чудным: в раннем
детстве, дремля в углу дивана, я слышал все эти имена
в разговорах моих родных и на каждое из них детская
фантазия отзывалась живым, ярким образом, который,
конечно, мало соответствовал действительности.
С этого же места в 12-м году, говорят, Наполеон в
первый раз увидел Москву. Какой гордостью должно
было наполняться сердце завоевателя, которому отда-
вался во власть этот громадный, отдаленный город —

самая древняя из европейских столиц!.. Но не чув-
ствовал ли он тогда, что она, эта блестящая золотыми
маковками столица станет гробом его великой армии и
его могущества?
Кибитка наша тронулась, Москва скрылась из виду,
и нам казалось, что мы никогда не дотащимся на своей,
уже утомленной тройке, тем более, что громадные
обозы, ^тянувшиеся в Москву и из Москвы, беспрестанно
заставляли нас то сворачивать, то останавливаться.
Потянулись бесчисленные поместья, эти русские боль-
шие деревни, охватившие любимую матушку Москву со
всех сторон. Но вот и застава; виды показаны, шлаг-
баум поднят, кибитка наша застучала по городской
мостовой и мы, очарованные, оглушенные столичным
шумом, поражаемые разнообразием и новостью всего,
что видели,— потонули в океане монастырей, церквей,
садов, дворцов, домов. Кибитка наша шныряла из
улицы в улицу, из переулка в переулок и мы с удив-
лением смотрели на нашего возницу, который был как
у себя дома в этой перепутанной сети улиц и переулков,
и доверили ему вполне выбор гостиницы. Мы остано-
вились где-то неподалеку от Сухаревой башни.
Не медля ни минуты, как только были внесены наши
вещи в номер, развязал я свой чемодан, достал белье,
платье и через четверть часа выходил уже за ворота.
— Куда это, барин, так торопишься? — спросил
меня наш ямщик, отпрягавший лошадей.
В толпе незнакомых лиц лицо ямщика, с которым мы
сдружились за дорогу, казалось мне родным.
— В Кремль, голубчик Иван: Кремль хочу по-
смотреть!
— Зачем же так торопиться, напился бы чайку
прежде! Небось, Кремль не уйдет, сказал мне,
улыбаясь, Иван и посоветовал взять на первый раз
извозчика, чтобы не заблудиться, и хорошенько запо-
мнить улицу и гостиницу, где остановились.—«Да кар-
маны держите покрепче, а то Москва бьет с носка».
Не буду рассказывать вам, какое впечатление
произвели на меня — и Сухарева башня, куда под-

нимается вода, чтобы потом выглянуть красивым
фонтаном на московских площадях; и блестящие ма-
газины Кузнецкого моста с саженными стеклами; и
громадный театр, засмотревшись на который, я чуть не
потерял фуражки, и Охотный рынок, где по моему
тогдашнему мнению собралась ярмарка, и часовня
Иверской божией матери, вся блестевшая свечами,
золотом и драгоценными каменьями; и Китай-город
со своим громадным гостиным двором, в котором одном
мы нашли больше лавок, чем в пяти губернских горо-
дах; и прекрасный памятник спасителям России —
Минину и Пожарскому,— не буду рассказывать, по-
тому что все эти впечатления изгладились перед тем,
что я почувствовал, оставив тряские дрожки и войдя
пешком в стены Кремля, безмолвные в сравнении с
тем, что я оставил за собой. Здесь, стоя на небольшой
площадке, был я окружен соборами, церквами и двор-
цами.
Какой-то человек в длинном пальто, заметив мой
изумленный вид, вызвался за полтинник показать мне
весь Кремль...
(Далее конспективный перечень всего виденного.)
д) ОБ ОКОНЧАНИИ МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА *
Справка
Константин Ушинский поступил в Московский уни-
верситет на юридический факультет в августе 1840 г.
по свидетельству Новгород-северской гимназии, удо-
* Аттестат об окончании Ушинским Московского универ-
ситета сохранился в виде справки, выданной В. И. Чернышеву
из университета й хранящейся в его архиве (ЦГАДА, ф. Чер-
нышева 1203, № 5). Как видно из аттестата, средний балл Ушин-
ского за 4 года был равен 4 14/и- Формальным условием для
получения степени кандидата являлось требование, чтобы сумма
баллов была в среднем не ниже 4,5. У оканчивавших курс юри-
дического факультета Московского университета в 1844 г. со
степенью кандидата средняя сумма баллов была такова: В. Чер-
касский — 5; К. Ушинский — 4 14/uî В. Требинов — 4 la/ui

стоен звания студента Московского университета по
надлежащем испытании, каковому в те времена под-
вергались все поступавшие в университет (прилагается
копия с гимназического свидетельства).
Окончил курс Московского университета по юриди-
ческому факультету с примерным поведением и отлич-
ными успехами и удостоен советом университета сте-
пени кандидата 3 июня 1844 г. Засим представлен ми-
нистерству (в числе трех), как отличнейший кандидат
(для определения на службу прямо в министерство и
другие высшие присутственные места).
Сводный список баллов по юридическим дисциплинам
за все четыре курса:
Первый курс:
Энциклопедия законов — 5
История российского законодательства — 5
Второй курс:
История римского права — 5
Российские государственные законы — 5
Третий курс:
Римское право — 5
Уголовные законы — 4
Благоустройство и благочиние — 5
Российские гражданские законы — 5
Четвертый курс:
Уголовное судопроизводство — 5
Гражданское судопроизводство — 5
Иностранное законодательство — 5
Законы о финансах — 5
Римское право — 5
Церковное законоведение — 5
Общенародное правоведение — 5
Л. Пиня — 4 Vie и Н. Воронцов-Вельяминов — 4 8/i5- На осно-
вании таких результатов испытаний Ушинский был выделен как
отличнейший кандидат после того, как В. Черкасский, первона-
чально получивший это отличие, отказался от него по личным
обстоятельствам.

е) ИЗ ПОСТАНОВЛЕНИЙ СОВЕТА ИМПЕРАТОРСКОГО
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ЗА 1844 г.*
а) Журнал 3.VI. 1844 г. №61: Согласно заключению
1 и 2 отделения философского, а также юридического
факультетов утвердить в степени кандидатов в юриди-
ческом факультете — Владимира Черкасского, Кон-
стантина Ушинского, Владимира Требинова и Николая
Воронцова-Вельяминова.
б) Журнал 1. IX. 1844 г. №68: Предложение попечи-
теля от 20.VII за № 3196, в коем изъяснено, что уни-
верситетский совет от 17 того же июля донес, что из
кончивших в минувшем академическом году курс уче-
ния студентов признан отличнейшим удостоенным сте-
пени кандидата в юридическом факультете кн. Владимир
Черкасский. На основании высочайшего повеления
дозволяется каждому университету представлять еже-
годно трех отличнейших кандидатов, которые могут
поступать на службу прямо в министерства и другие
высшие присутственные места... Но как кандидат Чер-
касский изъявил желание продолжать науки для до-
стижения магистерской степени, а потому и предлагается
юридическому факультету избрать немедленно других
кандидатов для показанного назначения... Во испол-
нение такого предложения г. попечителя г. ректор до-
нес его сиятельству от 4-го минувшего августа за № 1085,
* Постановления Совета императорского Московского уни-
верситета извлечены из журналов Совета за 1844 г. от 3 июня
за № 61 и 1 сентября за № 68. Из постановлений видно, что только
Черкасский официально изъявил желание готовиться к маги-
стерскому экзамену, Ушинский официально этого заявления не
делал, но, как видно из его переписки и из дневника, он, сидя
о Москве и имея частные занятия, начал под руководством про-
фессоров занятия с тем, чтобы держать экзамен. Эта двойствен-
ность положения была причиной его неудовлетворенности и сму-
щения, которое он испытывал, когда его спрашивали, что он
намерен делать. Решающее значение в его отказе от экзамена
имело, невидимому, его отвращение от формальных требований,
предъявляемых магистрантам, между тем как ему хотелось при-
нять непосредственное участие в разработке интересовавших его
областей научного знания.

2. МАТЕРИАЛЫ ИЗ ВРЕМЕНИ РАБОТЫ
К. Д. УШИНСКОГО В ЯРОСЛАВСКОМ
ДЕМИДОВСКОМ ЛИЦЕЕ
а) ОСОБЫЕ МНЕНИЯ, ПРЕДСТАВЛЕННЫЕ
К. Д. УШИНСКИМ В СОВЕТ ЯРОСЛАВСКОГО ЛИЦЕЯ
1. О необходимости перераспределения учебных
дисциплин по курсам*
Преподавание энциклопедии законоведения на 2-м
отделении Демидовского лицея совместно с преподава-
нием на том же отделении частных юридических наук,
каковы науки государственного, гражданского и уго-
ловного прав (как назначено это было в распределении
предметов по отделениям, сделанном до моего вступле-
ния на службу), я почитаю совершенно невозможным:
во 1-х, потому, что чтение части юридических наук
без предварительных общих сведений о праве и его
отделах чрезвычайно затруднительно и шатко; во 2-х,
без предварительного преподавания энциклопедии за-
коноведения при начале каждой частной его науки долж-
ны быть излагаемы общие сведения о праве, что будет
напрасной тратой времени и стеснит до крайности пре-
подавателя в курсе и без того уже кратком; в 3-х,
энциклопедия законоведения по самому назначению
нашего лицея не может быть излагаема философски,
* (Архив Демидовского лицея 1846 г.) Заявление К. Д.
Ушинского в Совет Демидовского лицея извлечено из статьи
С. Покровского «Страница из профессорской деятельности
К. Д Ушинского в Демидовском лицее (по данным архива Деми-
довского юридического лицея)» («Вестник воспитания», 1911,
№ 9, стр. 64—65). Подлинник заявления, как и ряд других ма-
териалов об Ушинском этого периода, погиб вместе с архивом
лицея в период гражданской войны 1918/19 г.

как наука самостоятельная, но только как наука,
дающая предварительные сведения о праве, необхо-
димые для изучения его в частных науках; а не имея
первого, философского значения и преподаваясь на
втором курсе, она потеряет и значение приготовительной
науки; в 4-х, будучи преподавателем на одном и том же
отделении приготовительной и одной частной науки
права, я буду поставлен в затруднительное положе-
ние — излагать моим слушателям то, значение чего
буду объяснять еще, может быть, через несколько не-
дель; в 5-х, студенты будут также в странном положе-
нии — слушать различные проявления закона и по-
том, через несколько времени — что такое самый за-
кон и как он является; слушать государственное право
и потом через несколько времени — что такое государ-
ственное право и почему право государственное отде-
ляется от гражданского и т. п.
По всем этим причинам я полагаю особенным мне-
нием: по праву, нам данному, перенести чтение энцик-
лопедии законоведения на первое отделение лицея.
2. О необходимости единовременного израсходования
250 руб. на приобретение книг для библиотеки лицея *
При чтении лекций я решительно не имею от лицея
никаких источников и должен руководствоваться од-
ною собственной библиотекой, что чрезвычайно за-
трудняет чтение и делает невозможным излагать пред-
мет с надлежащей полнотой. Источниками по этому
* «Мнения гг. преподавателей лицея, № 42 Архива Деми-
довского юридического лицея ва 1847 г. Мнение члена совета
Константина Ушинского» На основании изложенного мнения
Ушинский просил разрешения израсходовать единовременно из
экономических сумм лицея двести пятьдесят рублей серебром
для выписки книг по указанным в означенном мнении отделам
наук. Этой суммы, по* разъяснению Ушинского, едва было до-
статочно, чтобы удовлетворить самым крайним необходимостям
чтения по этим предметам (С. Покровский, «Из профес-
сорской деятельности К.Д. Ушинского», «Вестник воспитания»,
1911, № 9, стр. 66—67).

предмету нельзя принять общих энциклопедических
сочинений по самому их направлению и потому, что
ни одно из них не представляет всестороннего воззрения
на предметы. И потому по разным частям энциклопедии
должны быть приняты сочинения знаменитейших юрис-
тов по этим частям, а в лицейской библиотеке, кроме
некоторых сочинений по римскому праву, других юри-
дических почти никаких нет, а какие и есть, то при-
надлежат прошлому столетию или вовсе негодны.
По предмету финансового права, который я обязан из-
лагать на будущий год на 3-м курсе, в библиотеке
всего находится одно только сочинение Pay, да и то
старое издание.
б) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО ГРАФУ С. Г. СТРОГАНОВУ,
ПОПЕЧИТЕЛЮ МОСКОВСКОГО УЧЕБНОГО ОКРУГА *
Ваше сиятельство, милостивый государь
граф Сергей Григорьевич!
Желаю оправдать себя и поэтому решаюсь писать
к Вашему сиятельству.
Еще не зная библиотеки Демидовского лицея, я
предполагал, что встречу там недостаток в книгах
по моим кафедрам — Энциклопедии законоведения,
Государственного права и науки Финансов,— и старался
предупредить это, сколько позволяли мои собственные
средства. Но, прибывши на место, я увидел, что этот
* Мособлархив, ф. Московский учебный округ, д. № 249,
1-й ст., лл. 7—8, 1948. Документ разыскан кандидатом пед.
наук Н. В. Зикеевым и опубликован в журнале «Ученые записки
Ярославского пед. института им. К. Д. Ушинского», вып. XIII
(XXIII), 1948, стр. 135—136. Письмо было вызвано строгим
требованием попечителя Московского уч. округа, гр. С. Г.
Строганова, о представлении ему точного списка литературы,
предположенной к выписке, с очевидной целью контроля. По
свидетельству проф. С. Покровского, который имел еще воз-
можность знакомиться с архивом Ярославского лицея до его
уничтожения, ив представленного Ушинским списка попечите-
лем были вычеркнуты все книги, в которых вопросы права и
законоведения разрабатывались с точки зрения интересов кон-
ституционных государств.

недостаток был более предполагаемого: в течение
10 лет не выписано почти ни одной юридической книги,
ни одной Энциклопедии законоведения и ни одной для
финансов,— библиотека не имеет даже Свода законов.
Существующие книги, кроме отдела римского права,
самые жалкие, тогда как кафедры других наук каждый
год прибавляли много дельного и даже роскошного
к богатому уже собранию.
Исправить этот недостаток на свои собственные
средства с прибавкою тех 45 руб. серебром, которые
достаются на мою долю из ежегодной лицейской вы-
писки, было невозможно. В это время один из моих
товарищей, преподаватель политической экономии, по-
ставленный в одно положение со мною, просил разре-
шения выписать книг на 250 руб. серебром из эконо-
мической суммы; разрешение было. Я решился после-
довать его примеру не только в форме представления,
но даже в назначении самой суммы, которая означает
вовсе не то количество денег, в котором нуждается юри-
дическая библиотека; но только величину той помощи,
какую может оказать в этом случае наш небогатый
Лицей, по я не был так счастлив, как мой товарищ.
Из каталога, отправляемого теперь по требованию
Вашего сиятельства, легко видеть, почему я ждал слу-
чая представить его лично. Во-первых, о формировании
библиотеки по тому или другому предмету здесь не мо-
жет быть и речи. С этим убеждением я просил Лицей
только помочь мне достать средства для полного чте-
ния лекций. И потому, рассчитывая, что всех денег
должно будет издержать около 2000 рублей ассигна-
циями, я просил от Лицея помощи на 250 рублей се-
ребром с тем, что на них будут приобретены самые доро-
гие и лучшие издания. Во-вторых, из того же каталога
видно, что в нем помещены далеко не все книги, на ко-
торые указывает литература моих предметов, и при-
том пропущены многие сочинения общие, тогда как
некоторые части довольно полны. Причины этого:
недостаток времени, практическая цель нашего заве-
дения, которая требует более подробности в частях,

нежели полноты в отвлеченной теории. Подробного
изложения всех частей не допускает время, и потому
я предполагал обратить особое внимание только на те
части, которые в настоящее время имеют особую важ-
ность; так, например, я желал развить статьи: кадастр,
косвенные налоги, государственные имущества — в пол-
ной их практической приложимости, а потому и назна-
чил довольно много сочинений по этим частям. Такие
же причины мог бы я представить в оправдание ката-
лога книг и по энциклопедии, но объяснить все это
в официальной бумаге мне казалось трудным.
За употребление этих денег по назначению ручает-
ся то, что книги выписываются и деньги уплачиваются
самим Правлением Лицея. Вот причины, которые за-
ставляли меня медлить с доставлением каталога, и те-
перь заставляют меня просить у Вашего сиятельства
дозволения оправдать мой каталог лично и предвари-
тельно заняться пересмотром в библиотеке Московского
университета тех из книг, с которыми я знаком только
по ссылкам других авторов, и справившись с ценами,
представить Вашему сиятельству список книгам, на-
значаемым собственно для библиотеки Лицея.
Прошу покорнейше простить мне мою смелость —
письменно беспокоить Ваше сиятельство, но. в этом
случае я пользуюсь только милостивым Вашим по-
зволением.
Вашего сиятельства покорнейший слуга
К. Ушинский.
1847 г. 2-го июня Ярославль
в) ПРОЕКТ ПРАВИЛ ДЛЯ ИСПЫТАНИЯ СТУДЕНТОВ
ДЕМИДОВСКОГО ЛИЦЕЯ И ДЛЯ ПРИСУЖДЕНИЯ ИМ
РАЗНЫХ НАГРАД *
§ 1.
В конце каждого академического года производится
студентам всех трех отделений Демидовского Лицея
испытание во всем пройденном ъ течение года.
* Мособлархив ф. Московский учебный округ, д. № 300,
лл. 2—7, 1947. Документ разыскан кандидатом под. наук Н. В.

§ 2.
По окончании лекций каждый преподаватель пред-
ставляет в Совет краткую программу пройденного им
в течение академического года из всех предметов, вхо-
дящих в состав его кафедры. Из этих программ препо-
давателем составляются потом вопросы для испытания,
которые пишутся на билетах.
§ 3.
При закрытии лекций собирается Совет, в котором
назначается время и порядок испытаний, и распоря-
жение Совета тотчас же передается инспектору для
объявления студентам, в этом же Совете назначаются
и ассистенты для испытания из каждого предмета.
§ 4.
Испытание производится по билетам самим препо-
давателем, в присутствии директора и одного из про-
фессоров, по возможности предмета ближайшего к пред-
мету испытания.
§ 5.
Отметки ставятся самим преподавателем во время
самого экзамена цифрами 0, 1, 2, 3, 4, 5, которые
в восходящем порядке означают: совершенное незнание,
знание слабое, посредственное, достаточное, хорошее и
отличное, по окончании испытания отметки просма-
триваются всеми официально присутствующими, и спи-
ски, которые должны быть в двух экземплярах, один
для Совета и один для директора, подписываются ди-
ректором, преподавателем и ассистентом. В случае
возникающего спора об отметках, он окончательно ре-
шается Советом по голосам, при равенстве которых
голос преподавателя имеет перевес.
Зикеевым и опубликован в журнале «Ученые записки Ярослав-
ского педагогического института им. К. Д. Ушинского», вып.
XIII (XXIII), 1947, стр. 137—141. Текст правил, как видно из
журнала Совета Демидовского лицея, «составлен гг.. исправляю-
щими должность профессора — Ушинским и Львовским».

§ 6.
Если студент отвечает на первый билет неудовле-
творительно, то преподаватель предлагает ему еще
два и может сверх того предлагать ему вопросы из всего
предмета. Вопросы могут быть предлагаемы студенту
всеми присутствующими при испытании.
§ 7.
Из представленных списков в Совет канцелярия
оного составляет общий список по каждому отделению,
где против имени студента означаются полученные им
баллы, каждый порознь и притом так, чтобы главные
предметы были отделены от побочных и в конце выве-
ден средний балл особо из главных предметов и особо
из побочных (средний балл получается в частном от
разделения суммы всех баллов на число предметов).
Дроби должны быть означаемы с точностью.
§ 8.
Из общих списков за каждый год для студентов
третьего отделения составляется общая ведомость,
из одних юридико-камеральных предметов по всем
трем отделениям, где выводится средний балл за все
три года.
§ 9.
Общие списки за каждый год и ведомости за три
года составляются секретарем Совета, и как те, так и
другие проверяются Советом, подписываются всеми
его членами и скрепляются секретарем. Это произво-
дится в Совете, имеющем заседание тотчас по окончании
всех испытаний. В этом же заседании производится
суждение как о переводе студентов из отделения в от-
деление, так и о выпуске окончивших курс учения.
§ 10.
Перевода в высшее отделение удостаивается сту-
дент, получивший из главных предметов в общем числе
не менее трех и из приготовительных не менее двух

с половиною; студент, получивший единицу в каком бы
то ни было предмете, перевода не удостаивается. Из это-
го правила исключаются языки французский и немец-
кий, в которых получивший единицу и оказавший хо-
рошие познания во всех других предметах, может быть
удостоен перевода с тем только условием, чтобы при вы-
ходе из Лицея приобретенные им потом знания в этом
языке доказал он в присутствии Совета.
§ 11.
Студент, получивший единицу в каком бы то ни было
предмете и оказавший отличные успехи во всех других,
может быть допущен приговором Совета к переэкзаме-
новке, время которой назначается также Советом.
§ 12.
Студенты Демидовского Лицея по новому уставу
удостаиваются при выпуске прав на 14 и 12 классы.
Первого из этих прав удостаиваются получившие в об-
щем выводе из юридико-камеральных предметов не
менее трех, второго же из этих прав удостаиваются полу-
чившие за все три курса из,тех же предметов в общем
выводе не менее четырех полных баллов.
§ 13.
К главным предметам причисляются, во-первых,
богословие, во-вторых, все юридико-камеральные нау-
ки. К приготовительным — русская словесность, полити-
ческая и арифметика, бухгалтерия и новейшие языки.
§ 14.
Студент, получивший балл 2 в одном из юридико-
камеральных предметов, прав на 12 класс лишается,
хотя бы в общем выводе из этих предметов и получил
он 4.
§ 15.
Студент, не явившийся на испытание и не предъя-
вивший Совету через инспектора законных причин

неявки, остается на том же курсе. Законность причин
уважается Советом, который в этом случае тогда же
определяет время для испытания появившемуся сту-
денту. Впрочем, это испытание может быть не иначе,
как в начале следующего академического года пред
открытием лекции.
§ 16.
Студент, пробывший на одном и том же отделении
два года и не удостоенный перевода в высшее, исклю-
чается из списков студентов.
§ 17.
Студент, не явившийся на испытание и на переэк-
заменовку во второй год своего пребывания на одном
и том же отделении по законным причинам, которых
законность уважена Советом, может быть по приго-
вору его оставлен и на 3 год, но не долее.
§ 18.
Студент, находящийся на содержании Лицея, если
не будет удостоен перевода в высшее отделение в пер-
вый год, лишается лицейского содержания и на его
место в то же время помещается осин из лучших и
недостаточнейших по состоянию студентов. Но если
инспектор представит в Совет законные причины неус-
пешности студента, и если эти причины будут приняты
Советом, то студент может остаться и на другой год
на содержании Лицея. Распоряжение об этом при суж-
дении Совета входит в состав занятий Правления Лицея.
§ 19.
Все законные причины, принимаемые в расчет Со-
ветом, как неявки, так и неуспешности студента долж-
ны быть доставляемы инспектором в Совет заблаго-
временно, т. е. ко времени испытания.
§ 20.
При выпуске студентам выдаются аттестаты за под-
писью почетного попечителя Лицея, всех членов Совета,

скрепою секретаря и приложением лицейской печати.
В сих аттестатах обозначаются, во-первых, общие успе-
хи студента и его поведение, во-вторых, в частности
те предметы, которыми студент преимущественно зани-
мался в течение всего курса и оказал в них отличные
успехи, в-третьих, успехи его занятий по сельскому
хозяйству.
§ 21.
Формы для аттестатов должны быть составлены,
предварительно изготовлены для этого печатные блан-
ки, за напечатание которых взыскивается с получаю-
щего студента надлежащая плата. Студент, не желаю-
щий воспользоваться печатным аттестатом, может по-
лучить письменный.
§ 22.
Студентам, выходящим из Лицея до окончания пол-
ного курса, выдается свидетельство, в котором озна-
чаются не только общие успехи, поведение студента и
баллы в отдельных предметах, слушанных им в Лицее,
но также и баллы, полученные на испытании при вступ-
лении в Лицей, или успехи, означенные в аттестатах,
выданных им из гимназий.
§ 23.
Лицей имеет в своем распоряжении три медали:
одну золотую и одну серебряную для ежегодных на-
град студентов, представивших отличные рассуждения
на ежегодно задаваемую тему, и одну серебряную
Демидовскую за отличные успехи и поведение во все
время пребывания в Лицее.
§ 24.
Темы на рассуждения для получения медалей за-
даются ежегодно, по одной из профессорских кафедр
по порядку, однажды навсегда установленному в Со-
вете. Из предметов, составляющих профессорскую ка-
федру,преподаватель может выбирать какой ему угодное

§ 25.
Тема объявляется преподавателем в Совете, имею-
щем заседание перед открытием лекций нового акаде-
мического года, и потом объявляется преподавателем
в первую его лекцию.
§ 26.
На заданную тему могут писать студенты двух выс-
ших отделений.
§ 27.
Рассуждения представляются не позже 1 мая в кан-
целярию Совета запечатанными при особом запечатан-
ном пакете, содержащем имя автора и имеющем на-
верху один девиз с рассуждением. По получении рас-
суждение тотчас передается в Совет и по распечатании
отдается для прочтения профессору, назначившему
тему.
§ 28.
Профессор, назначивший тему, по прочтении рассуж-
дения должен письменно изложить свое мнение о рас-
суждении и представить его вместе с последним в Совет,
где рассуждение читается снова и присуждается ему
награда по большинству голосов, при равенстве кото-
рых голос профессора, назначившего тему, имеет пе-
ревес. Присуждение награды вносится в журнал за-
седания, после чего вскрывается пакет, заключающий
имя автора.
§ 29.
В случае равного достоинства двух или более рассуж-
дений одному выдается медаль, а прочим свидетельство
на право иметь таковую. Первенство в этом случав
решается жребием.
§ 30.
В случае сомнения о том, действительно ли сочине-
ние написано представившим его студентом, может
иметь место тентамент.

§ 31.
Серебряная Демидовская медаль выдается тому из
отличнейших студентов, кто из всех юридико-камераль-
ных предметов получил 5. При равенстве двух или бо-
лее студентов принимаются в расчет баллы из других
предметов. В случае же совершенного равенства ре-
шается жребием. Кроме отличных успехов для получе-
ния этой медали, студент должен отличаться пример-
ным поведением.
§ 32.
Каждая из этих медалей сопровождается особым
на нее свидетельством, которое выдается студенту за
подписью всех членов Совета-, скрепою секретаря и
приложением лицейской печати. В свидетельстве на
Демидовскую медаль подписывается и инспектор.
Директор (подпись)
Профессор Семеновский
В должности профессора П. Федоров
Профессор Дм. Байков
В должности профессора К. Ушинский
В должности профессора С. Львовский
г) О НАУЧНЫХ РАБОТАХ СТУДЕНТОВ ЯРОСЛАВСКОГО
ЛИЦЕЯ НА ТЕМУ, ПРЕДЛОЖЕННУЮ К. Д. УШИНСКИМ
(ИЗ ОТЧЕТА ЯРОСЛАВСКОГО ЛИЦЕЯ ЗА 1847 Г.)*
...На истекший академический год для рассужде-
ния на медали была выдана тема исправляющим долж-
ность профессора г. Ушинским: образование присут-
ственных мест при Петре Великом. Соискателей явилось
* Отчет напечатан в приложении к книге Ушинского «О ка-
меральном образовании» (М. 1848 г.). Взятые в кавычки слова
отчета представляют собой выдержку из характеристики,
данной обоим рассуждениям в отзыве К. Д. Ушинского.

двое. «Оба поданные рассуждения отличаются своей
обширностью: одно заключает в себе 104 листа, а дру-
гое 208 листов. Нельзя не обратить внимания на эти
труды: в самом деле, они и по величине своей и по со-
держанию доказывают, что наши студенты не доволь-
ствуются одним преследованием лекций.
Первое из этих рассуждений с эпиграфом из речи
Феофана Прокоповича, сказанной им при погребении
Петра Великого: «что се есть? до чего дожили, о Россия-
не! что видим? что делаем? Петра Великого погребаем!»—
больше второго не только по объему, но и по самому ко-
личеству предметов,входящих в него; а именно, в нем
разобрано и ясно изложено все областное управление,
которое во втором рассуждении выпущено. Что ка-
сается до внутреннего достоинства этого рассуждения,
то мы можем заметить, что автор читал и приготовлялся
к этому рассуждению весьма много; но нехорошо об-
думан план рассуждения, так что состав его почти слу-
чаен; от того же недостатка произошла чрезвычайная,
часто утомительная многословность. Судя по множеству
чрезвычайно верных и часто новых и блестящих мыс-
лей, судя по обилию собранных материалов, можно ска-
зать с уверенностью, что если бы это самое рассужде-
ние было написано по строгому плану, выражено яс-
ным и сжатым слогом, то оно могло бы превзойти своего
соперника. Особенно хорошо развит в этом рассужде-
нии переход от древних приказов через посредство пет-
ровских канцелярий к новым коллегиям Сената и ясно
изложено Областное управление; поспешность избавила
здесь автора от двух его самых существенных недостат-
ков — многословности и напыщенности. Самые неудач-
ные места те, где автор говорит вообще о преобразо-
ваниях Петра. Труд огромный, а особливо если возьмем
в расчет краткость времени; прекрасных, новых,
остроумных мыслей весьма много, но выполнение им
не соответствует.
Второе рассуждение имеет своим эпиграфом следую-
щие слова, взятые из похвального слова Петру Вели-
кому г. Никитенко: «из того, что он создал, ничего

не существовало, и что он создал, обречено вечному су-
ществованию. Не измеряйте одним царствованием пре-
бывания его на земле: в его биографии преднаписана
история многих царствований. Он столько же гений
нашей будущности, сколько гений настоящего».
План этого рассуждения обдуман лучше, изложение
яснее; но оно уступает первому в обилии предметов,
хотя также имеет много новых и прекрасных мыслей.
Первое лучше в частях, второе лучше в целом. Первое
поражает вас чаще яркостью мыслей, зато утомляет
множеством бесцветных страниц, во втором эта новость
и яркость мысли встречаются реже, зато мысль разви-
вается гораздо последовательнее, тверже. В первом
лучше историческая сторона, во втором философская.
Первая часть этого второго рассуждения, где автор
занимается историческим разбором управления Руси
до Петра Великого, весьма обширна; с особенной по-
дробностью и отчетливостью развита система древних
приказов,— но самая эта обширность и подробность
лишила автора возможности обозреть в целости свое
историческое исследование и вывести положительные
результаты.— Во второй части Сенат и некоторые из
коллегий изложены прекрасно; но и в этом рассуждении
излишняя многословность заметна, хотя менее, чем
в первом. Взгляд на Петра и на его преобразование
вообще хорош, имеет несколько оригинальности, но
еще довольно шаток.
Общий недостаток обоих рассуждений тот, что в
обоих нет сравнения с настоящим устройством при-
сутственных мест.
Оба рассуждения чрезвычайно замечательны, труд-
но отдать решительное преимущество которому-нибудь
из них; их достоинства и недостатки разны, но равно-
сильны; по мнению предложившего тему оба эти рассуж-
дения стоят полной и одинаковой награды».
Совет Лицея, рассмотревши относительные достоин-
ства и недостатки обоих этих сочинений и признавая
их одинаково достойными награды золотой медалью,
приговорил: на основании устава § 64 и правил, утверж-

денных г. Попечителем Московского учебного округа
§ 31, отдать золотую медаль тому, в чью пользу решит
жребий, а другому соискателю дать право на золотую
медаль и выдать медаль серебряную.
После сего были вскрыты пакеты, заключающие
имена авторов. Открылось, что первое рассуждение с
эпиграфом из речи Феофана Прокоповича принадлежит
своекоштному студенту 2-го отделения, г. Андрею По-
лозову; а с эпиграфом из похвального слова Петру Ве-
ликому г. Никитенки — своекоштному студенту 2-го
же отделения г. Алексею Потехину.
Вследствие этого определения Совета при настоящем
торжественном собрании —
признаны достойными награды за отличные рассуж-
дения по кафедре Государственного права золотою ме-
далью Алексей Потехин; медалью серебряною, с пра-
вом приобретения золотой медали на свой счет —
Андрей Полозов.
д) АРХИВНЫЕ ДАННЫЕ ОБ УДАЛЕНИИ
К. Д. УШИНСКОГО ИЗ ЯРОСЛАВСКОГО ЛИЦЕЯ В 1849 г.*
...Прямые и трезвые взгляды и суждения К. Д. Ушин-
ского о профессорской деятельности создавали у на-
чальства представление о нем как о беспокойном эле-
менте лицейской жизни. Лучшей характеристикой
этих отношений начальства служит отзыв, сделанный
о нем ревизовавшим лицей, вновь избранным почет-
ным попечителем Демидовым, сообщившим результаты
своей ревизии Министерству народного просвещения.
Демидов дает отзыв об Ушинском как о профессоре,
* Настоящий отрывок представляет собой извлечение из
статьи С. Покровского «Из профессорской деятельности
К. Д. Ушинского» («Вестник воспитания», 1911, №9,стр.74—77).
Статья интересна тем, что в ней содержатся ссылки на дела
Ярославского лицея, с которыми автор имел возможность озна-
комиться еще в период до уничтожения этого архива, погибшего
во время гражданской воины в 1918 г.

имеющем «большие дарования и отличные познания,
но с большим самолюбием, развитым особенным отли-
чием — назначением в исправление должности профес-
сора почти по окончании курса наук. Ушинский имеет
большое влияние на студентов; он мог бы быть полезным
в лицее, но нужно иметь за ним постоянное наблюде-
ние со справедливой строгостью в отношении к службе».
Гор. Ярославль. Дом, в котором жил К. Д.. Ушинский
(1846—1849), ныне улица Ушинского, дом № 30
Особенно курьезным в этом отзыве Демидова об
Ушинском является то, что он советует ему «сначала
поучить несколько лет в гимназии, где он мог бы приоб-
ресть большую опытность и необходимое хладнокровие
при преподавании столь важных предметов взрослым
уже молодым людям и приучился бы к строгому испол-
нению приказаний начальства».
Действительно, преподавание Ушинского носило
особый характер увлечения своим предметом. По рас-
сказам бывших студентов лицея 40-х годов, он превос-

ходно и увлекательно излагал свои лекции и много ра-
ботал по государственному праву. Усиленно занимаясь
юридическими науками, Ушинский во время препода-
вания в лицее, можно сказать, окончательно созрел и
установился как профессор и ученый, но его увлечение
при чтении лекций по энциклопедии законоведения и
государственному праву считалось неуместным в такое
неспокойное время, которое переживалось в конце
40-х годов в связи с западноевропейскими событиями.
Естественно, что почетный попечитель лицея в том же
отчете о ревизии одобряет старших, более опытных,
по его мнению, наставников за то, что они «действуют
совершенно согласно с директором», между тем как
младшие — Ушинский и его товарищ Львовский, чи-
тавший в лицее политическую экономию, статистику
и науку о торговле, особенно первый — «увлекаются
иногда своей молодостью и имеют наклонность действо-
вать по своему впечатлению».
Больше того, Демидов возлагал на молодых профес-
соров ответственность как за слабость управления ли-
цеем, так и за самый упадок лицея, начинавший в то
время сказываться от органического недостатка его
внутреннего устройства.
«Поело 1846 года в лицей стали поступать в профес-
сора молодые люди 22—23 лет, которые не признавали
в должной степени начальство директора и тем осла-
били его управление и, кроме того, находились со сту-
дентами в товарищеских отношениях, отчего и в сту-
дентах было ослаблено уважение к начальству, и они
стали производить шалости, отклонившие дворян и
других родителей от отдачи в лицей своих детей».
В заключение своего доклада Демидов полагает,
что при возобновлении несогласий в среде профессоров
«необходимо будет для примера удалить из лицея
одного из профессоров, того, который будет главной
причиной раздора».
Свои замечания вместе с предположением о преоб-
разовании лицея почетный попечитель представил ми-
нистру народного просвещения. Предположение о преоб-

разовании лицея не получило осуществления, но заме-
чания Демидова о лицейских порядках вызвали посеще-
ние лицея попечителем округа, увольнение директора,
инспектора и предположение постепенно заменить всех
настоящих преподавателей лицея новыми, более на-
дежными.
Такое посещение попечителем округа лицея в 1849 г.,
очевидно, и имело роковое значение для дальнейшей
деятельности в нем К. Д. Ушинского.
В начале учебного 1849 г. в сентябре оба молодые
профессора, товарищи по московскому университету,
одновременно поступившие в лицей, где они пользова-
лись популярностью, подали директору лицея проше-
ния: Львовский— об увольнении от занимаемой долж-
ности вследствие расстроенного здоровья, а Ушин-
ский — об увольнении в Петербург или Москву для
совещания «с тамошними медиками о болезни» (см. про-
шение К. Д. Ушинского в деле о его перемещении на
службу в департамент духовных дел иностранных ис-
поведаний. Архив Демидовского юридического лицея
1849 г., № 217).
Условия тяжелой лицейской службы, при крайне
скудном содержании в 842 рубля за преподавание трех
предметов, значительно надломили и без того слабое
здоровье К. Д. Ушинского.
Видно было, что он никогда не вернется в Ярославль.
Отпуск был взят для приискания себе места в Москве
или Петербурге, а для занятия его кафедры у попечи-
теля округа уже готов был свой кандидат. Спустя не-
делю после прошения Ушинского об отпуске, послед-
ний и был назначен в Ярославль в виде испытания к ис-
правлению должности профессора на время «бытности»
Ушинского в отпуске (см. Архив Демидовского юриди-
ческого лицея 1849 г., дело № 212).
Этот отпуск продолжен был ему еще на месяц, что
послужило поводом к прекращению выдачи ему жало-
ванья и к передаче последнего испытуемому профессору.

в) ПОЛИТИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА К. Д. УШИНСКОГО
НАЧАЛЬНИКОМ ЯРОСЛАВСКОЙ ГУБЕРНИИ *
Министерство внутренних дел.
Начальник Ярославской губернии.
По канцелярии 21 декабря 1849 года № 9812
г. Ярославль.
Конфиденциально.
Господину товарищу министра
Народного Просвещения.
На отношение Вашего состояния за № 2268 имею
честь уведомить, что наблюдение и заботливость за сту-
дентами Демидовского лицея со стороны начальных лиц,
говоря собственно о настоящем времени, достаточны и
полезны.
Обращаясь же к прошедшему времени (не более по-
лугода тому назад), я находил: в студентах лицея
большое своеволие, а в начальниках их нечто похожее
на потачку, обращение с воспитанниками, так сказать,
панибратское, и что всего нетерпимее, видел в них
дух неуважительности к начальству и даже противодей-
ствия директору Лицея г. Тиличеву, Впрочем, отзыв
этот до всех и каждого не должен касаться, а следует
отнести исключительно к профессорам Ушинскому и
Львовскому; которые подали слишком невыгодное о себе
понятие за свободу мыслей и передачу оных воспитан-
никам лицея.
Когда пошли в обществе об этом толки и я получил
о сем сведения, то, не теряя времени, дабы искоренить
ело в самом начале, я через секретное мое отношение
просил директора Лицея уведомить меня, в какой мере
справедливы возрождающиеся толки о студентах лицея
и о профессорах Ушинском и Львовском. Полученный
* ЦГИАЛ, ф. Министерства народного просвещения,
д. № 247. Канцелярия МНПр. «О буйных поступках студентов
Ярославского Демидовского лицея». Документ разыскан* канди-
датом пед. наук Н. В. Зикеевым и опубликован в журнале «Уче-
ные записки Ярославского педагогического института им. К. Д.
Ушинского», вып. XIII (XXIII), 1948, стр 141—142.

мной ответ, как вполне подтвердивший вышеозначенные
сведения,— я немедленно препроводил к г. попечителю
Демидовского лицея на дальнейшее распоряжение.
О чем, почтительнейше уведомляя, я имею честь
доложить Вашему сиятельству, что хотя в настоящее
время профессора — Ушинский и Львовский — переве-
дены в другие места, но не остался ли в этом заведении,
хотя в самой малой мере, дух своеволия, тем паче не-
покорности к начальству,— я бы показал, с своей
стороны, ныне строжайше подтвердить директору ли-
цея, чтобы он на предметы такого рода неупустительно
обращал свое внимание. Я же, с своей стороны, выпол-
няя свои обязанности, если что-либо с достоверностью
узнаю непорядочное по внутреннему управлению Лицея,
то не премину, ничего не скрывая, довести до сведения
Вашего сиятельства.
Свиты его императорского величества ге-
нерал-майор Бутурлин.
ж) ИЗ ПЕРЕПИСКИ ОБ УШИНСКОМ*
(Отрывки из писем И. В. Павлова к Ап. Ив. Малышеву) *
25 декабря ** ....
....Господи! как университет надоел) А выйдешь,
еще больше будешь скучать. Что у нас и делается!
Читал о студенческих лекциях при министре? *** Вот
* Переписка об Ушинском хранится в рукописном отделе-
нии Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (ф. М.,
№ 8223—5). Переписка представляет собой несколько писем
студента И. В. Павлова к Ап. Ив. Малышеву, относящихся
к концу 40-х и началу 50-х годов XIX в. Из этих писем перепе-
чатывается только тот материал, который непосредственно касает-
ся университета и «трех ярославцев», с Ушинским в их числе»
Подробнее о Павлове см. в примечании № 5 в конце книги.
** Год в подлиннике не проставлен. Судя по контексту,
это должен быть 1848 г.
*** В 1848/49 г. был проделан в Московском университете
опыт устройства публичных лекций студентов на разработан-
ные ими темы. На этих лекциях присутствовал министр народного

тебе образчик! Говорят, что университет отчисляют от
министерства народного просвещения и отдают генерал--
губернатору *. Решительно все равно. Ничего не
хочется говорить о нашем Alma ** университете!
Сюда съехались ярославцы — Львовский с семей-
ством, Ушинский и Татаринов ***, которого вчера про-
водили в Тамбов,— он уехал за сестрами. В Москве он
пробыл три дня; раз пять напился пьян, наделал скан-
просвещения С. С. Уваров. Возможно, что опыт этот был распро-
странением практиковавшихся в университете с давних пор педа-
гогических упражнений, организованных с целью подготовки
студентов к педагогической деятельности. Согласно уставу, при
университете функционировал так называемый «Педагогиче-
ский институт», в котором студенты под руководством профес-
соров выполняли упражнения по составлению сочинений с целью
устного произнесения их в присутствии товарищей. Работа эта
велась, главным образом, на историко-филологическом и физико-
математическом факультетах. Наличие таких студенческих работ,
читавшихся и узком кругу факультета, и могло подать идею
устройства публичных общеуниверситетских студенческих лек-
ции, одобренную министром. Для 1848/49 г., когда подозритель-
ность царского правительства к проявлениям всякого рода само-
деятельности в России достигла высшего напряжения, такого
рода опыт был весьма рискованным. Резолюция Николая I на
донесении об этом опыте гласила: «Подобные речи е кафедры счи-
таю полезными для тех, кто собирается служить по учебной или
ученой части; для прочих считаю сие положительно вредным,
так как вселяет привычку и желание блистать красноречием,
что противно духу наших постановлений и вовсе бесполезно»
(Н. Барсуков, «Жизнь и труды Погодина М. П.», кн. X,
СПб., 1896, стр. 145).
* 7 янв. 1849 г. А. В. Никитенко («Записки и дневник»,
СПб., 1893, т.1, стр.502—3) записал:«В городе невероятные слухи
о закрытии университета. Проект этот приписывают Ростовцеву,
который будто бы подал государю записку о преобразовании
всего воспитания, образования и самой науки в России, и где он
предлагает на место университета учредить в Петербурге и в Мо-
скве два большие кадетские корпуса, где науки преподавались
бы специально только людям высшего сословия, готовящимся
к службе».
** Alma mater — латинское выражение («кормилица-
мать»), которое в переносном смысле применялось к университету
как к учреждению, питающему духовной пищей.
*** Пользуясь каникулами, ярославцы регулярно съезжа-
лись в Москву, чтобы встретиться с знакомыми и друзьями.

дальезу орреру, одним словом — все тот же. Поли-
тические мнения он всегда привозит из Ярославля стран-
ные... Мы его понаправили и отпустили» Глядишь,
опять с пахвей сбился *. Такой уж человек.
С Ушинским я провел вместе несколько часов. Что
это, братец, как мы умны! Посмотришь на других,
просто ужахнешься (цитат из институтского батьки).
Как ты думаешь, что говорил мне этот живой и не
глупый (действительно не глупый) юноша по поводу —
понимаешь — современности? да то, что в «Débats» и
в «Siècle ** писали. — «Наслажденье, говорит, на-
слажденье... да разве можно наслаждаться без злопо-
лучия? Не будь его, не было б и радости. Разве анти-
тез не есть необходимый момент бытия?» и так далее из
Гегеля, понимаете.— Зачем же, я говорю, Константин
Дмитриевич, вы кушаете перед шампанским хороший
сыр, а не кусок сушеного навозу? *** Лучше было бы
по логике. Антитез, понимаете! ...— «Вы, говорит, юно-
ша». Я так и покатился со смеху. Ребенок говорит мне,
что я юноша. Эти плохие «вилозовы» мешают различ-
ность с противоположностью, живой верден с абстракт-
ным зейном.
Львовский всех их умнее. Татаринов на меня произ-
вел самое ужасное впечатление. Таившаяся в душе
мысль превратилась,наконец, в осязательное убеждение:
он недоносок, чтобы не сказать более. Почему я в этом
убедился? Шпекинизм **** мешает мне говорить.
* Старинное выражение — сбиться с толку.
** Наименование французских политических журналов.
*** В подлиннике другое, неупотребительное в печати
слово.
***** Шпекинизм — от фамилии Шпекипа, почтмейстера
в комедии Гоголя «Ревизор», практиковавшего распечатывание
частной переписки, — прием, к которому прибегало и самодер-
жавное правительство, в целях осведомления о мнениях своих
подданных Опасение шпекинизма говорит о том, что по полити-
ческим соображениям автор письма о многом умалчивал и пред-
почитал говорить только намеками и что разговаривал он с Ушин-
ским на темы.политические.

1849 г. 21 января. ...На место Редкина поступил—
забыл фамилию *. Был прежде в К. Сюда прислали не
для ученых, а более для политических целей. Он на пер-
вой лекции развивал ту мысль, что монархическое неог-
раниченное правление есть идеал, к которому стремится
все человечество с начала исторического периода.
Ярославцы давно уже уехали. С Ушинским я со-
шелся'как нельзя больше. Чудная натура! Несмотря
на свою странность, он мне напоминает Кароля ** (что
касается до недостатков). Но он их выкупает своей
жизненаполненностью и детской чистотой души. Если
бы я был женщина, я бы в него влюбился без ума.
8 апреля. Тяжело было на сердце; а на мыслях чер-
но... Вот и приехал я в Британию с горя выпить.
Машина (в Британии теперь прекрасная заграничная
машина), играли что-то минорное, очень жалостливое.
Я сел себе в уголок, а слезы так и льются.
8 мая 1851 г. *** В Петербурге виделся с нашими
* П. Г. Редкий (1808—1891), известный педагог, юрист, проф.,
Московского университета но энциклопедии законоведения.
В 1847 г. вместе с Т. Н. Грановским и К. Д. Кавелиным в виде
протеста против поведения проф. Крылова подал заявление об
увольнении. Так как Крылов пользовался большим покровитель-
ством администрации, отставка Редкина. и Кавелина была при-
нята, Грановскому было предписано продолжать преподавание.
** Кароль — действующее лицо в романе Оноре де-Баль-
зака «Музей древностей». Его полное имя — Шарль-Мари-
Виктор-Анне Кароль, маркиз д'Эгриньон. Бальзак поясняет, что
«имя Кароль некогда было прославлено одним из самых могучих
вождей... Кароли никогда не склоняли головы ни перед королев-
ской властью, ни перед городами, ни перед церковью, ни перед
богатством». Герой романа — разорившийся в период француз-
ской революции дворянин, лишившийся всех своих земельных
богатств, но не эмигрировавший за границу. «Благодаря мужеству
в отстаивании своих мнений, безупречному благородству дворя-
нина и необычайно достойному поведению Мари д'Эгриньон за-
служил искреннее уважение окружающих. Его злоключения,
страстность и постоянство убеждений были предметом всеобщего
почтения».
*** К этому времени автор письма окончил университет
по медицинскому факультету и, получив назначение консультан-
том при Оренбургских госпиталях с 11/2 тыс. жалованья и казен-
ной квартирой, направился в Петербург, где имел возможность

московскими. Татаринов бухгалтером в думе. Он сде-
лался чист, приличен, руками не машет, ничем не вос-
торгается и по-французски не говорит. О водке говорить
нечего,— совсем перестал пить. Львовский в Петербурге
как рыбка в воде. Ушинский совсем напротив. Я его
еще больше полюбил *. Он поумнел необыкновенно.
В Москве все то же. Бабст ** назначен профессором по-
литической экономии в Казань ...
свидеться с своими знакомыми, тремя «ярославцами», так или
иначе устроившимися на работе после своего ухода из Яро-
славля.
* Ушинский в это время уже около года состоял на службе
по Министерству внутренних дел в департаменте духовных дел
иностранных исповеданий в должности помощника столоначаль-
ника, получая ничтожное содержание в размере 400 рублей в год,
но энергично пытаясь продолжить научную работу, начатую им
в Ярославском лицее, и закрепить свое сотрудничество в одном
из журналов («Современник», «Вестник русского географического
общества», «Библиотека для чтения»).
** Бабст Иван Кондратьевич (1824—1881) — экономист,
окончил Московский университет.

3. МАТЕРИАЛЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ
К ПРОМЕЖУТОЧНОМУ ПЕРИОДУ МЕЖДУ
УДАЛЕНИЕМ ИЗ ЯРОСЛАВСКОГО ЛИЦЕЯ
И ПОСТУПЛЕНИЕМ В ГАТЧИНСКИЙ ИНСТИТУТ
(1849-1854 гг.)
АЛЬБОМ С РЕВОЛЮЦИОННЫМИ СТИХОТВОРЕНИЯМИ,
ПЕРЕПИСАННЫМИ РУКОЙ К. Д. УШИНСКОГО *
1. Памяти Рылеева.
1.
В святой тиши воспоминаний
Храню я бережно года
Горячих первых упований,
Начальной жажды дел и знаний,
Попыток первого труда.
Мы были отроки. В то время
Шло стройной поступью бойцов —
* Альбом хранился в педагогическом кабинете Государ-
ственного педагогического института им. А. И. Герцена по описи
за № 11. К сожалению, в период блокады Ленинграда альбом
приведен в негодность, и от него осталась только копия, перепе-
чатанная на машинке. Как видно из этой копии, в альбоме было
переписано рукой Ушинского 8 революционных стихотворений
первой половины XIX в.: 1 — стихотворение Н. Огарева, по-
священное памяти Рылеева; 2— небольшой отрывок из произве-
дения Мицкевича, содержащий проклятие царю, убийце Рылеева;
затем стихотворения самого К. Ф. Рылеева: 3 — «К временщику»;
4 — отрывок — «Свободы гордой вдохновенье»; 5 — «Вере Ни-
колаевне Столыпиной»; 6 — «Гражданин»; 7 — четверостишие
«Тюрьма мне в честь»; 8 — отрывки из поэмы «Наливайко»:
а) «Киев», б) «Смерть Чигиринского старосты и в) «Исповедь
Наливайки». Вопрос о времени этих записей может быть
решен только так, что они относятся ко времени после
ухода Ушинского из Ярославского лицея и начала его работы
в Министерстве внутренних дел по департаменту иностранных
исповеданий. От этого времени сохранился целый ряд альбомов,

Могучих деятелей племя
И сеяло благое семя
На почву юную умов.
Везде шепталися. Тетради
Ходили в списках по рукам;
Мы, дети, с радостью во взгляде,
Звучащий стих свободы ради,
Таясь, твердили по ночам.
Бунт, вспыхнув, замер. Казнь
проснулась.
Вот пять повешенных людей...
Э нас сердце, молча, содрогнулось,
Но мысль живая встрепенулась —
И путь означен жизни всей.
Рылеев был мне первым светом...
Отец! по духу мне родной —
Твое названье в мире этом
Мне стало доблестным заветом
И путеводною звездой!,
Мы стих твой вырвем из забвенья,
И в первый русский вольный день,
В виду младого поколенья,
Восстановим для поклоненья,
Твою страдальческую тень.
Взойдет гроза на небосклоне —
И волны на берег с утра
Нахлынут с бешенством погони
И слягут бронзовые кони
И Николая и Петра;
Но образ смерти благородный
Не смоет грозная вода,
И будет подвиг твои свободный
Святыней в памяти народной
На все грядущие года.
Н. Огарев.
заведенных в семье Ушинского, женившегося в начале 1851 г.:
3 альбома (один с революционными стихами) сохранились у Веры
Константиновны, 1 — у Надежды Константиновны. Первые ока-
зались в кабинете педагогики Государственного педагогического
института им. А. И. Герцена, последний в «Пушкинском доме»,
ф. 316, №70.

2.
***
Что сталося с вами?...
Рылеева честная шея,
Которую братски сжимал я
в объятьях моих,
В петле задохнулась по воле
царя-лиходея...
Проклятье народам, губящим
пророков своих!
Мицкевич
3. К временщику
Надменный временщик, и
подлый и коварный,
Монарха хитрый льстец,
и друг неблагодарный,
Неистовый тиран родной
страны своей,
Взнесенный в важный сан
пронырствами злодей!
Ты на меня взирать с презрением
дерзаешь,
И в грозном взоре мне свой
ярый гнев являешь!
Твоим вниманием не дорожу,
подлец!
Из уст твоих хула достойный
хвал венец!
Смеюсь мне Сделанным тобою
уничиженьем,
Могу ль унизиться твоим пре-
небреженьем,
Коль сам с презреньем я на тебя
гляжу,
И горд, что чувств твоих в себе
не нахожу?
Что сей кимвальный звук
твоей мгновенной славы?
Что власть ужасная и сан твой
величавый?
Ах! Лучше скрыть себя в
_ безвестности простой,,
Чем с низкими страстьми и
подлою душой

Себя, для строгого своих сограж-
дан взора,
На суд их выставлять, как будто
для позора!
Когда во мне, когда нет доблестей
прямых,
Что пользы в сане мне, и в
почестях моих?
Не сан, не род — одни достоинства
почтенны;
Сеян! * и самые цари без них —
презренны;
И в Цицероне мной не консул —
сам он чтим,
За то, что им спасен от
Катилины Рим...
О, муж, достойный муж! почто
не можешь, снова
Родившись, сограждан спасти от
рока злого?
Тиран, вострепещи! родиться
может он:
Иль Кассий, или Брут, иль враг
царей Катон!
О, как на лире я потщусь того
прославить,
Отечество мое кто от тебя
избавит!
Под лицемерием ты мыслишь,
может быть,
От взора общего причины зла
укрыть...
Не зная о своем ужасном положеньи,
Ты заблуждаешься в несчастном
ослепленьи!
Как ни притворствуешь и как ты
ни хитришь,
Но свойства злобные души не
утаишь:
Твои дела тебя изобличат
народу;
Познает он — что ты стес-
нил его свободу,
Налогом тягостным довел
* Сеян (1-й век н. э.) — префект преторианской гвардии,
составивший заговор против императора Тиберия и задушен-
ный по приказу послед Hei р.

до нищеты,
Селения лишил их прежней
красоты...
Тогда вострепещи, о, времен-
щик надменный!
.Народ тиранствами ужасен
разъяренный!
Но если злобный рок, злодея полюбя,
От справедливой мзды и сохра-
нит тебя,
Все трепещи, тиран! —- за зло
и вероломство
Тебе свой приговор произне-
сет потомство!
4.
Свободы гордой вдохновенье)
Тебя не чувствует народ...
Оно молчит, святое мщенье,
И на царя не восстает.
Под адским игом самовластья,
Покорны вечному ярму,
Сердца не чувствуют несчастья
И ум не верует ему.
Я видел рабскую Россию
Перед святыней алтаря:
Гремя цепьми, склонивши выю,
Она молилась за царя.
5. Вере Николаевне
Столыпиной.
Не отравляй души тоскою,
Не убивай себя: ты мать;
Священный долг перед тобою —
Прекрасных чад образовать.
Пусть их сограждане увидят
Готовых пасть за край родной,
Пускай они возненавидят ^
Неправду пламенной душой;
Пусть в сонме юных исполинов
На ужас гордых их узрим,
И смело скажем: «знайте, им
Отец — Столыпин, дед — Мордвинов!»

6. Гражданин.
Я ль буду в роковое время!
Позорить гражданина сан,
И подражать тебе, изнеженное племя
Переродившихся славян?
Нет, неспособен я в объятьях сладострастья,
В постыдной праздности влачить, свои век младой
И изнывать кипящею душой
Под тяжким игом самовластья.
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,
Постигнуть не хотят предназначенья века
И не готовятся для будущей борьбы
За угнетенную свободу человека;
Пусть с хладнокровием бросают хладный взор
На бедствия страдающей отчизны
И не читают в них грядущий свой позор
И справедливые потомков укоризны.
Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги,
И, в бурном мятеже ища свободных нрав,
В них не найдет ни Брута, ни Риеги.
7.
Тюрьма мне в честь — не в укоризну;
За дело правое я в ней.
И мне ль стыдиться сих цепей,
Когда ношу их за отчизну?
8.
Наливайко.
(Отрывки из поэмы)
а) Киев.
Едва возникнувший из праха,
С полуразвенчанным челом,
Добычей дерзостного ляха(
Дряхлеет Киев над Днепром.
Как все изменчиво, непрочно!
Когда-то роскошью восточной
В Стране богатой он сиял;
Смотрелся в Днепр с брегов высоких
И красотой из стран далеких
Пришельцев чуждых привлекал.
На шумных торжищах звенели
Царьградским золотом купцы,
В садах по улицам блестели
Великолепные дворцы.

Среди хозар и печенегов
Дружиной витязей храним,
Он посмев алея, невредим,
Грозе их буйственных набегов.
Народам диво и краса,
Воздвигнуты рукою дерзкой,
Легко взносились в небеса
Главы обители Печерской,
Как души иноков святых
В своих молитвах неземных.
Но уж давно, давно не видно
Богатств и славы прежних дней,
Все Русь утратила постыдно
Междоусобием князей:
Дворцы, сребро, врата златые,
Толпы граждан, толпы детей —
Все стало жертвою Батыя;
Но Гедимин нанес удар.
Прошло владычество татар!
На миг раздался глас свободы.
На миг воскреснули народы...
Но Киев на степи глухой,
Давить уж боле неспособный,
Под властью ляха роковой,
Стоит, как памятник надгробный,
Над угнетенною страной!
б) Смерть Чигиринского старосты.
С пищалью меткой и копьем,
С булатом острым и с нагайкой,
На аргамаке вороном
По степи мчится Наливайко.
Как вихорь, бурный конь летит,
По ветру хвост и грива вьется,
Густая пыль из-под копыт
Как облака во след несется...
Летит... привстал на стременах,
В туман далекий взоры топит,
Узрел — и с яростью в очах
Коня и нудит и торопит...
Как точка, перед ним вдали
Чернеет что-то в дымном поле;
Вот отделилась от земли,
Вот с каждым мигом боле, боле,
И, наконец, на вышине,
Средь мглы седой, в степи пустынной
Вдруг показался на коне

Красивый всадник с пикой длинной...
Казак коня быстрей погнал;
В его очах веселье злое...
И вот — почти уж доскакал...
Копье направил роковое,
Настиг, ударил — всадник пал,
За стремя зацепясь ногою,
И конь испуганный помчал
Младого ляха под собою.
Летит, как ястреб, витязь вслед;
Коня измученного колет
Или в ребро, или в хребет,
И в дальний бег его неволит.
Напрасно ногу бедный лях
Освободить из стремя рвется,
Летит, глотая черный прах,
И след кровавый остается...
в) Исповедь Наливайки.
(Буйства и утеснения поляков на Украине переполнили меру
терпения казацкого. Мститель их Наливайко, убив Чигирин-
ского старосту, решился освободить отечество от ляхов, поправших
святость договоров презрением к правам казаков и чистоту веры
мучительным введением Унии. Перед исполнением сего важного
предприятия, он, как благоговейный сын церкви, очищает душу
постом и отдает исповедь печерскому схимнику).
Не говори, отец святой,
Что это грех! Слова напрасны;
Пусть грех жестокий, грех ужасный...
Чтоб Малороссии родной,
Чтоб только русскому народу
Вновь возвратить его свободу,—
Грехи татар, грехи жидов,
Отступничество униатов,
Все преступления сарматов
Я на душу принять готов.
Итак уж не старайся боле
Меня страшить. Не убеждай!
Мне ад — Украину зреть в неволе,
Ее свободной видеть — рай!..
Еще от самой колыбели
К свободе страсть зажглась во мне;
Мне мать и сестры песни пели
О незабвенной старине.
Тогда, объятый низким страхом,
Никто не рабствовал пред ляхом;

Никто дней жалких не влачил
Под игом тяжким и бесславным;
Казак в союзе с ляхом был,
Как вольный с вольным, равный с равным.
Но все исчезло, как призрак.
Уж давно узнал казак
В своих союзниках тиранов.
Жид, униат, литвин, поляк —
Как стаи кровожадных вранов
Терзают беспощадно нас.
Давно закон в Варшаве дремлет,
Вотще народный слышен глас:
Ему никто, никто не внемлет.
К полякам ненависть с тех пор
Во мне кипит и кровь бунтует.
Угрюм, суров и дик мой взор;
Душа без вольности тоскует.
Одна мечта и ночь и день
Меня преследует как тень;
Она мне не дает покоя
Ни в тишине степей родных.
Ни в таборе, .ни в вихре боя,
Ни в час мольбы в церквах святых.
«Пора!» мне шепчет голос тайный,
«Пора губить врагов Украины!»
Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа;
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной, —
Я это чувствую, я знаю,
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!

4. К. Д. УШИНСКИЙ В ГАТЧИНСКОМ СИРОТСКОМ
ИНСТИТУТЕ
а) ОТЧЕТ ПО ГАТЧИНСКОМУ НИКОЛАЕВСКОМУ
СИРОТСКОМУ ИНСТИТУТУ ЗА 1857—58 УЧЕБНЫЙ ГОД*
1857/58 учебный год в Гатчинском Николаевском
Сиротском Институте продолжался от 20-го авгу-
ста 1857 г. до 12-го июня 1858 г.
Годичные 'испытания воспитанников Института по
всем классам были начаты 6-го мая и окончены 12-го
июня. Экзамены воспитанников выпускного класса
производились в присутствии институтского начальства,
членов Учебного Комитета, учрежденного при IV-м
Отделении собственной его императорского величества
канцелярии и депутатов от министерств. Из 40 воспи-
танников выпускного класса все размещены следую-
щим образом: 9-ти воспитанникам предоставлено право
держать экзамен для поступления в Университет, 9 вос-
питанников избраны на службу по министерству финан-
сов, 12 воспитанников по министерству внутренних дел,
4 — по министерству юстиции и трое — в Государствен-
ный контроль, а 3-м пансионерам предоставлено самим
избрать себе род службы. Затем в семи остальных клас-
* ЦГАДА, ф. Чернышева В. И. 1203, № 6. Отчет за 1857/58
уч. год взят как образец отчетов по Гатчинскому Николаевскому
сиротскому институту, которые за подписью почетного опекуна
-С. С. Ланского представлялись в императорскую канцелярию.
В составлении подобных отчетов, конечно,принимал участие и
инспектор классов, заполняя их фактическим цифровым мате-
риалом, но сама форма была установлена заранее и упрочена
традицией. В архиве Чернышева сохранилось несколько таких
отчетов.

сах Института осталось 517 и в малолетней школе 96,
из которых по окончании испытаний 356 переведено
в высший класс, 161 оставлено в прежних классах, 30
переведено из малолетней школы в классы Института
и И исключено из Института по неблагонадежности
к продолжению учения.
В настоящее время воспитанники Института разме-
щены по классам следующим образом:
В VIII классе . . . 42
» VII » . . 52
» VI » . . 55
> V » . . 68
» IV » . . 74
> III > . . 83
> II > . . 91
» I » . . 82
» Малолетней школе 66
Итого . . . 613
Кроме того в Институте слушают курс наук 22 воль-
ноприходящих ученика.
Гатчинский Николаевский Сиротский Институт
имеет следующие учебные пособия:
1) библиотеку для чтения в числе 7181 тома, 2) биб-
лиотеку учебных книг, в которой 12408 экземпляров;
3) физический кабинет, состоящий из 265 инструментов
ш снарядов; 4) собрание землемерных инструментов
в числе 45; 5) минералогический кабинет из 876 штуфов;
6) зоологический кабинет, в числе 203 нумеров; 7) гер-
барий С.-Петербургской флоры в 350 видов; 8) нумизма-
тическое собрание, в котором находится 2903 разных
монет и медалей; 9) химическая лаборатория с 85 при-
борами; 10) собрание разного рода рисунков, а также
гипсовых голов; для упражнений в рисовании 535;
И) собрание геометрических моделей в числе 128;
12) глобусов 7 и географических карт 120; 13) гимна-
стических снарядов 160; 14) музыкальных инструмен-

тов 55; 15) бюстов, рисунков, разного рода таблиц и
карт, размещенных по стенам рекреационных зал,—
120.
Личный состав по учебной части
Должностные лица
При начале курса состояло:
а) Собственно по учебной части:
Инспектор классов и его помощник. . . 2
Преподавателей 38
б) По части воспитания:
Старших надзирателей 2
Классных надзирателей 26
Надзирательница при Малолетней школе 1
Примечание. Из числа классных надзи-
рателей 7 занимались также преподаванием, так
что всего преподавателей в начале истекшего
учебного года было 45.
В течение учебного года поступило . . 6
Выбыло 4
Затем к концу годичного курса состояло 51
Лица, вновь поступившие на службу:
Патер Ивашкевич — законоучителем римско-като-
лического вероисповедания; титулярный советник До-
рошенко — преподавателем русского языка; статский
советник Сахаров — преподавателем делопроизводства
и судопроизводства; кандидат прав Кокорев — препода-
вателем государственных учреждений; коллежский ас-
сесор Рачковский — преподавателем математики; не
имеющий чина Петров — учителем чистописания; класс-
ными надзирателями — титулярные советники: Мил-
лер-Красовский, Малютин, Михельсон и губернский
секретарь Мишин.
Выбыли: преподаватели — коллежский совет-
ник Вельдбрехт, надворный советник Рождественский,
титулярный советник Полевой, патер Пупкевич и класс-
ный надзиратель титулярный советник Аголют.

Воспитанники
К началу 1857—58 учебного года со-
стояло воспитанников:
в пяти классах общего курса и в трех
специальных с их параллельными от-
делениями 557
в Малолетней школе 78
вольноприходящих 22
657
В течение года вновь поступило:
в классы 24
Малолетнюю школу 18
42
В течение года выбыло:
умерших . . . 5
взятых родителями на свое попечение . 7
В Академию Художеств 1
13
Из этого числа по окончании экзаменов выбыло:
окончивших полный курс учения в
Институте , 40
исключенных, как не подававших ни-
какой надежды к продолжению уче-
ния 11
Итого выбыло .... 51
Затем будет состоять в классах и в Ма-
лолетней школе с вольноприходящими 635
В женском пансионе, находящемся при Гатчинском
Институте, после общих испытаний произведен был вы-
пуск девиц — третий со времени учреждения его. Всех
выпущено 12, с правами к занятию должностей домаш-
них наставниц 10, с аттестатами, но без прав 2. Общее:
испытание девицам выпускного класса было произведем

но в присутствии его императорского высочества Петра
Георгиевича Ольденбургского.
Имея счастье повергнуть на высочайшее благоусмот-
рение вашего императорского величества краткий отчет
о состоянии учебной части в Гатчинском николаевском
Сиротском институте, долгом считаю свидетельствовать,
что благодетельная цель заведения с каждым годом
все более и более достигается: оно дает приют, физиче-
ское, нравственное и умственное воспитание множеству
сирот, и воспитанники Института, размещаемые в раз-
личных местах государственной службы, вносят туда
ту честную и полезную деятельность и ту ревность
к пользе Отечества, которыми они единственно могут
доказать, что они чувствуют все, чем обязаны щедро-
там монаршим.
Подписано: Почетный опекун Сергей Ланской.
б) ДЕЛО О ВОСПИТАННИКАХ, ПОМЕЩЕННЫХ НА
КРАСНУЮ И ЧЕРНУЮ ДОСКИ (НАЧАЛОСЬ 1 МАРТА
1845 г.)*
Господину директору Гатчинского Николаевского
сиротского института
Предъявить на утверждение
г. почетного опекуна.
Согласен. С. Ланской
Исправляющего долж-
ность инспектора клас-
сов
Ушинского
Рапорт
Честь имею представить вашему высокородию 1) спи-
сок воспитанников, которые по третным отметкам
* ЦГАДА, ф. Чернышева В. И. 1203, № 6. Рапорт Ушин-
ского, представленный им по окончании первого года его работы
в Гатчинском институте, представляет собой образец традицион-
но выполнявшихся в институте учебно-воспитательных мер.
ЭТО первый и последний рапорт Ушинского в этом роде. Вместе
с тем он оказался последним и в делах Гатчинского института.
Нужно думать, что У шине кий нашел аргументы, при помощи
которых ему удалось убедить администрацию института в педаго-
гической нецелесообразности такого рода мер.

в успехах и по поведению могут быть удостоены к по-
мещению на красную доску и 2) тех, имена коих долж-
ны быть сняты с нее.
1. Воспитанники, заслуживающие помещения на
красную доску:
2-го пар. III класса Николай Карасинский
1- го пар. II класса Дмитрий Симоненко, Михаил
Прохоров
2- го пар. II класса Георгий Кристензен
3- го пар. II класса Николай Татарчук
2- го пар. I класса Александр Аристов
3- го пар. I класса Александр Ковалев.
2. Имя воспитанника 3-го пар. III класса Николая
Ляпунова, как много ослабевшего в занятиях против
прежнего, не может оставаться на красной доске. —
Воспитанника же 3-го пар. IV класса Николая Блюма
за слабые успехи в учении долгом считаю представить
к исключению из старших, а на место его покорнейше
прошу назначить как лучшего ученика этого класса,
Василия Волкова.
И. д. инспектора классов К. Ушинский*
в) МАТЕРИАЛЫ ПО ОБВИНЕНИЮ К. Д. УШИНСКОГО
В САМОВОЛЬНОМ НАРУШЕНИИ ВЫСОЧАЙШЕ
УТВЕРЖДЕННОГО «НАСТАВЛЕНИЯ», ПРИНЯТОГО
В РУКОВОДСТВО В ГАТЧИНСКОМ ИНСТИТУТЕ *
1. Рапорт и. д. инспектора классов К. Д. Ушинского
на имя директора Гатчинского института от 1.XI.
1855 г. за № 220.
Находя необходимым при преподавании русского
языка внести единообразие и постепенность в прак-
тических упражнениях, я составил по этому предмету
подробные правила для всех классов. Правила эти бы-
* ЦГАДА, ф. Чернышева В. И. 1203, № 6. Подчиняясь не-
которым давно установившимся в Гатчинском институте тради-
циям учебной жизни, Ушинский в то же время серьезное внима-
ние обратил с первых дней своей работы на улучшение методов

ли прочитаны мной всем преподавателям русского язы-
ка, исправлены с общего согласия в некоторых частях
и единогласно признаны полезными. Представляя их
на утверждение начальства, я всепокорнейше прошу
позволить мне принять их в руководство немедленно,
чтобы и в этом году практические упражнения по рус-
скому языку могли быть приведены в порядок.
К. Ушинский.
2. Директору Гатчинского Николаевского Сиротского
Института.
До сведения моего дошло, что некоторые преподава-
тели при институте не исполняют законных требований
и. д. инспектора классов, относящихся до учебной части
и даже входят в полемическую переписку, вопреки пра-
вилам подчиненности их по службе. Объявить учите-
лям, чтобы они отнюдь не позволяли себе уклоняться
от всех требований и. д. инспектора классов, признан-
ных начальством полезными и данным в руководство
программам не противными. Особенно подтвердить им,
чтобы занимались своим делом, а не марали бумаг.
Почетный опекун Института С. Ланской.
преподавания. С этой целью он стал созывать конференции пре-
подавателей. Материалы конференции преподавателей русского
языка, происходившей под руководством Ушинского, напе-
чатаны в приложении ко 2-му тому настоящего Собрания сочине-
ний Ушинского (см. стр. 575). Однако, несмотря на то, что из-
менения в методах работы по русскому языку были.обоснованы
педагогически и введены с согласия директора и почетного опе-
куна, они вызвали недовольство со стороны преподавателей и
обвинения по адресу Ушинского в том, Что он самовольно нарушил
высочайше утвержденное «Наставление» о преподавании рус-
ского языка, принятое в Гатчинском институте. Как только Ушин-
ский был переведен в Смольный институт, сейчас же со стороны
его преемника были выдвинуты обвинения в том, что Ушинский
самовольно нарушил то, что не подлежало нарушению. Подроб-
ности дела видны из приводимых ниже материалов.

3. Записка директора Гатчинского института Голохва-
стова на имя почетного опекуна института С. С. Лан-
ского от 29 февр. 1860 г. № 231.
Инспектор классов Панченко при рапорте своем
19 февраля представил мне для сведения записку,состав-
ленную им по приказанию Вашего высокопревосходи-
тельства о преподавании русского языка и словесно-
сти в институте. В ней к крайнему удивлению моему,
прочел я, что бывший инспектор классов, Ушинский,
находя изданную в 1852 г. программу для препода-
вания русского языка неудовлетворительной, предло-
жил г. г. преподавателям заниматься одной только грам-
матикой во 2-м, 3-м и 4-м классах, оставив вовсе практи-
ческие упражнения. Из слов этих не должно заключить,
что г. Ушинский действовал по собственному произво-
лу, так как он по вступлении своем в должность собирал
конференцию из учителей русского языка и распоряже-
ния свои сообразовал с постановлениями означенной
конференции, выраженными в протоколе, подписанном
всеми учителями и при сем прилагаемом. Что же ка-
сается до того, будто Ушинский отменил вовсе практиче-
ские упражнения во 2-м, 3-м и 4-м классах, то я положи-
тельно знаю, что им такого распоряжения не было сде-
лано и воспитанники постоянно занимались ими,— но
для большего удостоверения в этом имею честь пред-
ставить при сем подлинные, потребованные мною от учи-
телей русского языка сведения о занятиях их с воспи-
танниками. В них ясно выражено, что во 2-м, 3-м и
4-м классах занимались при Ушинском не одной толь-
ко грамматикой, но и практическими упражнениями,:
равно как в 5-м, 6-м, 7-м и 8-м классах воспитанники
писали постоянно сочинения на заданные темы.
Из всего вышеизложенного мною Ваше высокопре-
восходительство усмотреть изволите, что между пред-
положениями г. Панченко и существующим порядком
преподавания русского языка в Институте нет разли-
чия в главных основаниях. Если бы оно встретилось
в каких-либо подробностях, то легко могло бы быть от-

странено обсуждением предположений г. инспектора на
конференции.
По долгу справедливости я счел долгом оправдать
г. Ушинского, а вместе с тем и себя, потому что, допу-
стив такое несовершенное преподавание, как то, о ко-
тором говорит Панченко, я подлежал бы по справед-
ливости строжайшей ответственности.
Показания учителей:
Учитель русского языка Малютин 23 февр. 1860 г.
доносит, что в 1858/59 г. имели место в работе самые
разнообразные письменные сочинения. Выделен 1 урок
в неделю специально для письменных упражнений.
В течение учебного года с августа 1859 г. было 29 таких
уроков: из них — 17 сочинения и 12 упражнения.
Учитель русского языка Иванов 23 февр. 1860 г.
В круг занятий по русскому языку входят кроме
грамматики следующие практические упражнения: чте-
ние и рассказ прочитанного, письмо под диктовку, зау-
чивание наизусть басен, пересказ содержания их.
В настоящее время обращено внимание главным обра-
зом на практические упражнения. При бывшем же ин-
спекторе Ушинском занятия русским языком сосредото-
чивались преимущественно на изучении грамматики,
потому что с устранением программ преподавания рус-
ского языка, составленных Гурьевым, был введен учеб-
ник Смирнова, которым определялось содержание за-
нятий русским языком и методы преподавания. Чтобы
пройти во 2-м классе один курс означенного учебника,
который велик по объему и труден по содержанию, необ-
ходимо было посвятить большую часть уроков на грам-
матику, тем более, что на экзамене от учеников требо-
валось делать грамматический разбор, ответить на не-
сколько вопросов из грамматики и написать несколько
строчек под диктовку. Таким образом требования на
экзамене определили собой и годичные занятия уче-
ников. Ученики смотрели па грамматику как на необ-

ходимость, а на практические упражнения, исключая
письмо под диктовку, как на предмет посторонний.
Преподаватель же для неукоснительного исполнения
требований инспектора должен был почти все время
употреблять на занятия уроками из грамматики.
Учитель русского языка Кисловский 23 февр. 1860 г.
1) Преподавание русского языка в средних классах
института не ограничивалось одной грамматикой, но
сопровождалось и практическими упражнениями в язы-
ке; 2) эти упражнения с того времени, как программа
русского языка, составленная Гурьевым, была признана
Ушинским неудовлетворительной, назначались каж-
дый год самим Ушинским, и очень мало упражнений
одного года походили на упражнения других лет. Так
в 1856/57 г. кроме изучения теории языка практиче-
ски по учебнику Смирнова, воспитанники 3-го класса
занимались чтением и прочитанное передавали изустно
и письменно своими словами. Для этого предварительно
назначалось два раза в месяц из «Чтения» Михайлова,
введенного Ушинским в этот класс, по небольшому
отрывку, состоявшему строк из 10 не больше. Воспи-
танники обязаны были приготовить задание во время ре-
петиции. Сверх того, они два раза в месяц писали под
диктовку, учили наизусть басни и перелагали их
в прозу.— В 1857/58 г. с целью обогащения воспитан-
ников материалами, нужными для слушания ими в
V классе пиитики, Ушинский предложил басни отнести
к упражнениям 2-го класса, а в 3-м заняться сказками.
На эти сказки были перенесены все дотоле производив-
шиеся на баснях и задаваемых отрывках из «Чтения»
Михайлова практические упражнения. Воспитанники
писали их под диктовку, учили наизусть, излагали
вкратце изустно и письменно их содержание и объяс-
няли грамматическое построение некоторых из их пе-
риодов; сверх того, учителям поставлено было в обя-
занность ознакомить учащихся с наиболее характери-
стическими особенностями и историей этого вида поэ-
тических произведений для отличия его от других ви-
дов. — В 1858/59 г. сказки заменены составлением

сложных периодов по вопросам и по предложенному
плану. Чтение совершенно оставлено как по недостатку
времени для подробного прохождения теории языка
по учебнику Смирнова, так и потому, что учащиеся,
приготовляя уроки по другим предметам, преподавае-
мым на русском языке, каждый день упражняются в чте-
нии и привыкают прочитанное передавать своими
словами. В этом году «Чтения» Михайлова совсем
не раздавались воспитанникам 3-го класса.— 3) Из
сказанного следует, что практические упражнения в
русском языке существовали и в предшествовавшие
годы.
Учитель русского языка Голицынский 25 февр.
1860 г. 1) Во все время преподавания мной русского
языка письменные упражнения воспитанников состав-
ляли одно из важнейших классных занятий. 2) Содержа-
ние сочинений как по времени, так и по классам было
различно. В первые годы преподавания в V-м классе,
руководствуясь «подробной программой преподавания»
русского языка и его словесности, я упражнял воспи-
танников исключительно в одном роде сочинений, ос-
нованном на, так называемом, обобщении фактов. Когда
же конференция преподавателей отечественного языка,
созванная с разрешения Вашего превосходительства
бывшим инспектором классов Ушинским, этот род со-
чинений, своей непрактичностью, не только не развиваю-
щей, но притупляющей умственную деятельность, при-
знала не достигающим цели образования воспитанников
в искусстве владеть родным языком и свободно выра-
жать на нем свои мысли, и потому заменила такими
упражнениями, которые бы давали более пищи уму и
воображению ученика как богатством содержания, так
и красотой формы и которые, между прочим, знакомили
бы его с нашими лучшими писателями как образцами
для подражания; — тогда я согласно положению кон-
ференции стал задавать кроме диктанта переложения
из стихотворений в прозу и рассказы содержания це-
лого прочитанного сочинения. Такими же темами толь-
ко с усиленным требованием в отношении связи, пол-

ноты и ясности изложения занимаю и теперь воспитан-
ников VI-го класса. Для учеников двух старших классов
предметы сочинений берутся из истории словесности,
как-то: переводы с церковно-славянского языка, и
критические на основании мной указанных источников
разборы замечательных русских авторов. 3) Сколько
сочинений воспитанники каждого класса доставляли
мне ежемесячно, с совершенной точностью определить
не могу, потому что а) в деле, успех которого главней-
шим образом зависит от любви к предмету и душевного
настроения, как необходимых условий при составлении
какого бы то ни было, даже ученического сочинения,
трудно и едва ли возможно обязывать ученика срочной
подачей ежемесячных или еженедельных сочинений;
б) число таких сочинений находится в тесной зависимо-
сти также от объема и содержания их: иное можно напи-
сать в несколько часов, а на добросовестную обработку
другого потребуется посвятить при других занятиях
месяц и больше. Руководствуясь изложенным сейчас
соображением, я позволил себе не стеснять учеников
особенно' 7 и 8 классов срочной работой, но вместе
с тем неусыпно следил за тем, чтобы они не оставались
без дела. В доказательство того, до каких размеров до-
ходят их письменные труды, имею честь представить не-
сколько черновых тетрадей воспитанников VI-го класса
различных категорий. Выбор свой останавливаю на вос-
питанниках этого класса на том основании, что при
большем, чем в двух старших классах, количестве уро-
ков по русскому языку, а также при отсутствии тех
серьезных и многочисленных работ, какими обременены
ученики 7 и 8 классов, я имею возможность более сле-
дить за тем, сколько и как занимаются они чтением,
обращаю особенное внимание на письменные упражне-
ния, как на результат их знакомства с русскими писа-
телями и как на поверку того, приготовлены ли они
чтением к успешному прохождению курса истории сло-
весности. Из этих тетрадей Ваше превосходительство
изволите усмотреть как степень знакомства учеников
почти со всеми лучшими новейшими писателями, так и

то, что на долю некоторых воспитанников приходится
до двух сочинений ежемесячно, на долю других по их
способности и прилежанию даже менее одного.
4. Предложение директора Института Голохвастова
инспектору классов Гатчинского института г. Панченко
от 8 марта 1860 г.
По прочтении составленной Вами записки от 19
февраля с. г. за № 28 и соображении оной с достовер-
ными сведениями о занятиях воспитанников, я пред-
ставлял возражения мои по означенной записке на бла-
гоусмотрение г. почетного опекуна, управляющего ин-
ститутом, и его высокопревосходительство изволил
написать следующую резолюцию: «недоумения должны
быть разъясняемы на конференциях». Имея в виду, что
встречаемые потребности в изменении чего-либо в пред-
метах преподавания в институте должны быть для об-
щей пользы обсуждаемы в конференциях, между тем
предположения, в записке Вашей прописанные, не были
еще внесены на рассмотрение, я нахожу необходимым,
оставляя исполнение по записке Вашей до нового учеб-
ного курса, предложить Вашему высокородию, сообщить
теперь же копии с опой всем учителям, занимающимся
в институте преподаванием русского языка и старшим
учителям других предметов специального курса для
представления каждым из них соображений своих на
конференции, которая назначена будет мною циркуляр-
ным извещением после праздников.
Директор института Голохвастов.

5. МАТЕРИАЛЫ О РЕДАКТОРСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ К. Д. УШИНСКОГО
а) ПРОГРАММА КРИТИКО-ФИЛОСОФСКОГО,
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО И ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЖУРНАЛА
«УБЕЖДЕНИЕ» *
Журнал «Убеждение» предполагается издавать в
С.-Петербурге выпусками от 10 до 15 листов через
каждые два месяца или ежемесячно полувыпусками
от 5 до 8 листов с подпиской на полгода.
В журнале сем предполагается помещать:
1. Оригинальные и переводные статьи философского,
психологического и педагогического содержания.
* ЦГАДА, ф. Чернышева В. И. 1203, № 16. Просьбу о раз-
решении ему издавать журнал «Убеждение» по приведенной про-
грамме Ушинский подал в Министерство народного просвеще-
ния 10. IV 1859 г. Попытка—очень характерная для Ушинского.
Только что поступивший в начале 1859 г. в Смольный институт
с ответственной задачей реорганизовать учебную часть этого
заведения, Ушинский видел впереди себя широкое поле
общественно-педагогической работы. Привыкнув в течение
предшествующих лет к напряженной журнальной деятельности, но
деятельности подневольной, Ушинский не мог не мечтать о том,
чтобы развернуть собственную издательскую деятельность, хотя
совершенно непонятно, как он предполагал справиться с неизбеж-
ными финансовыми затруднениями. Наименование, данное им
журналу, говорило о том, что Ушинский предполагает посвятить
журнал развитию своих давно сложившихся взглядов, которые
он считал одинаково важными и в широкой общественной жизни
и в узкой педагогической области. «Главнейшая дорога челове-
ческого воспитания,— писал Ушинский,— есть убеждение, а на
убеждение можно действовать только убеждением». Убеждение—
лучший, по мнению Ушинского, метод воспитания. Но Ушин-
ский имел в виду обслужить своим журналом не только школу,
но и общественную жизнь, коренной недостаток которой он видел

2. Критические обзоры различых философских, пси-
хологических и педагогических систем с религиозно-
нравственной точки зрения.
3. Критико-философский разбор замечательнейших
произведений как русской, так и иностранной лите-
ратуры.
4. Обсуждение современных событий и вопросов об-
щественной и семейной жизни с их нравственной, пси-
хологической и философской стороны.
5. Критика метод преподавания и учебников как
русских, так и иностранных.
6. Рассказы различных случаев жизни, как истинных,
так и вымышленных, в которых наглядным образом
решаются какие-нибудь психологические вопросы.
7. Различные мелкие психологические, педагогиче-
ские и философские замечания.
К. Ушинский.
в отсутствии в обществе твердых убеждений. «Общество без вы-
сказанных общественных убеждений — самое опасное общество
для правительства». Своим журналом он имел в виду служить
делу создания общественных убеждений. Получив заявление
Ушинского, министр народного просвещения Е. П. Ковалев-
ский запросил Совет воспитательного общества, в ведении кото-
рого находился Смольный институт, не имеется ли препятствий
к тому, чтобы Ушинский был издателем означенного журнала.
Неизвестно, что конкретно ответил Совет. Но с 1860 г. Ушинский
состоит уже редактором «Журнала Министерства народного про-
свещения». Нужно думать, что министр уговорил Ушинского
сделаться редактором министерского органа и предоставил ему
широкие полномочия. Под редакцией Ушинского «Журнал
Министерства народного просвещения» начал выходить с июля
1860 г. Ушинский быстро реорганизовал журнал, преобразовав его
из прежнего бесформенного издания в специально-педагогический
орган. Назначенный в конце 1861 г. новый министр Путятин
выразил свое твердое намерение вернуть журнал к прежней
форме. Ушинский тотчас же оставил редакторскую деятельность,
закончив редактирование ноябрем 1861 г. Через месяц появился
новый министр А. В. Головнин, который в феврале 1864 г. пред-
ложил Ушинскому вновь принять редактирование журнала, но
Ушинский от этого предложения отказался. (Подробная справка
о попытках реорганизации журнала — во 2-м томе настоящего
собрания, стр. 638.)

б) ГОСПОДИНУ ДИРЕКТОРУ ДЕПАРТАМЕНТА НАРОДНОГО
ПРОСВЕЩЕНИЯ, ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВУ
ИВАНУ ДАВИДОВИЧУ ДЕЛЯНОВУ
Объяснительная записка по вопросу о предполагаемых
изменениях в программе журнала Министерства
Народного Просвещения*
Вашему превосходительству известно, что в поло-
вине прошедшего года мне предложена была редакция
журнала M. Н. П. с тою целью, чтобы, во 1-х, из журнала
совершенно бесхарактерного, в котором в продолжение
более тридцати лет помещались статьи, не принимаемы^
другими журналами, и громаднейшая медицинская дис-
сертация об устройстве заграничных клиник попада-
лась рядом с переводом греческой трагедии, со статьею
о выделке лаков, с юмористическим разбором стихотво-
рений Юлии Жадовской и т. п.— сделать специальный
журнал Министерства, т. е. говорить о том предмете,
которым Министерство занимается, — о народном об-
разовании.
Кроме того, ваше превосходительство и бывший ми-
нистр народного просвещения полагали, что мои педа-
гогические и философские воззрения, выраженные мною
в прежних моих печатных статьях, могут иметь полез-
* ЦГИАЛ, ф. 733, Департамент нар. просвещ., канцелярия
ст. 1, опись 5 1861 г., дело № 138965, лл. 3—9. Объяснительная
записка, написанная Ушинским директору департамента народ-
ного просвещения И. Д. Делянову после того, как министр
Путятин выразил намерение вернуть журнал Министерства
народного просвещения к его первоначальной, «бесхарактерной»,
по выражению Ушинского, форме, прекрасно рисует ту обстанов-
ку, в которой приходилось работать Ушинскому, редактируя
журнал; Ушинский исчерпывающе очертил положение дел жур-
нала и разъяснил всю необходимость для министерства сохранить
педагогическое лицо журнала. Когда записка была доложена
министру, последний через секретаря сообщил Делянову, что
в 1862 г. журнал должен издаваться на прежних основаниях.
Получив это сообщение, Ушинский с 1 декабря прекратил
редактирование журнала.— Объяснительная записка Ушинского
публикуется впервые.

ное влияние на воспитателей юношества, а через них
и на самое молодое поколение.
Таким образом мне оставалось, удовлетворяя этим
двум целям, сделать журнал педагогическим и, сколько
возможно, популярно-философским, имея преимущест-
венно в виду учителей гимназий и уездных училищ, для
которых этот журнал назначается, точно так же, как мор-
ской для моряков, артиллерийский для артиллеристов
и т. д. Это я старался сделать в продолжение 14-ти ме-
сяцев моей редакции (первая книжка журнала по новой
программе вышла в июле прошедшего года), и если вы
благосклонно извините мне некоторые ошибки, неиз-
бежные при каждом начале дела, то, может быть, со-
гласитесь, что я не совсем сбился с дороги, ведущей
к избранным целям.
Я застал журнал в жалком виде: несмотря па свое
разнообразное ученое содержание, которое хотят при-
дать ему снова, он не имел подписчиков, и кроме того,
январская книжка издавалась в марте месяце, а дости-
гала провинции в июне. Согласитесь, что поднять
журнал, который выходил так в продолжение 30-ти лет
и который в продолжение этого времени публика при-
выкла считать официальным хламом,— нельзя было
надеяться ни в год ни в два; тем более, что и в новом
своём виде он должен был удерживать серьезный и при-
том специальный характер. Это предвидел и бывший
министр и, передавая мне журнал, говорил мне, чтобы
я не надеялся на ПОДПИСЧИКОВ.
Прежде выхода первой книжки журнала появились
уже газетные нападки на то, что мы стесним деятель-
ность частных педагогических журналов. Имея это
в виду й думая, что Министерство должно споспеше-
ствовать, а не затруднять развития здравых идей о вос-
питании в обществе, я решился преимущественно огра-
ничиться тою областью педагогики, которая имеет пред-
метом общественное воспитание, предоставив частным
педагогическим журналам область воспитания семей-
ного, и следовательно, частных подписчиков.
Зная направление большинства наших журналов,

вы, вероятно, не обвините меня за те иногда очень про-
стые нападки, которыми высказались некоторые из них,
в особенности против моих статей; объяснить себе также
легко и то, почему другие, более умеренные журналы,
упорно молчали о журнале Министерства и даже отказы-
вались принимать какие бы то ни было статьи о нем.
Для этого довольно уже было, чтобы они заподозрили
во мне правительственный орган, говорящий с чужого
голоса, что даже и выразил один журнал печатно.
Таким образом, журнал Министерства и в новом
своем виде не мог воспользоваться могуществом рек-
ламы; а с другой стороны, по достоинству министерского
журнала не мог прибегать в этом случае к тем средствам,
к которым прибегают обыкновенно новые журналы.
Выступая на журнальное поприще при таких небла-
гоприятных условиях, я должен был, кроме того, до-
бровольно отказаться от единственного средства, кото-
рое преимущественно привлекает внимание массы пуб-
лики, раскупающей журналы, должен был отказаться
от журнальной перебранки; во 1-х, потому, что она не
совместна с достоинством министерского журнала;
во 2-х, потому, что если бы мы стали обличать анархи-
ческие и материалистические тенденции в тех и других
журнальных статьях, то нас совершенно справедливо
обвинили бы в печатном доносе разом на писателей,
журналы и цензоров, и тогда, конечно, всякое полез-
ное влияние журнала сделалось бы невозможным.
Вот почему я должен был ограничиться только по-
ложительными статьями, указывающими прямой путь,
но не обличающими кривых, т. е. самыми неблагодар-
ными в отношении подписчиков. Я был уверен, не ра-
зуверился и теперь, что если журнал Министерства вы-
держит свой характер и, не мешаясь ни в какие поли-
тические соображения, будет иметь в виду одно благо
народа, его истинное нравственное и умственное обра-
зование, to, наконец, общество обратится к нему с до-
верием.
Но уже месяцев через 7-мь или 8-мь после издания
журнала под новой редакцией! начались с двух различ-

ных сторон нападки на журнал, до которого прежде
не было никому ровно никакого дела: одни упрекали
его в том, что у него почти не прибавляется число под-
писчиков; другие в том, что он не обличает анархических
и материалистических тенденций других журналов, и
в то же время в том, что он не приносит дохода Мини-
стерству. Справедливы ли были эти нападки?
Можно ли было ожидать, чтобы журнал, не имевший
частных подписчиков в продолжение 30-ти лет, приоб-
рел их в продолжение нескольких месяцев? Какой
из официальных министерских журналов имеет част-
ных подписчиков и приносит доход Министерству?
Привыкла ли уже наша русская публика настолько за-
ниматься делом общественного воспитания, чтобы вы-
писывать довольно дорогой журнал, специально на-
значенный для учителей общественных заведений? При-
лично ли бы было журналу Министерства прибегать
к тем средствам, которыми часто новые журналы закли-
кают подписчиков?
Что касается до нападок с другой стороны, то я
недоумеваю, как объяснить их. Не трудно, кажется,
было видеть, что если бы мы открыто стали обличать
вредные стремления в тех или других журналах, т. е.,
другими словами, при существовании цензурного
управления печатать доносы разом на писателей, жур-
налы и цензоров, то мало бы выиграли этим в уважении
публики и мало принесли бы доходов министерству.
Такие требования от журнала, получившего по высочай-
шему же повелению определенную цель заниматься де-
лом народного образования, были, наконец, выражены
официально. Но почему не сделано этих требований
всем прочим официальным журналам?
В последнее время, так как у журнала мало част-
ных подписчиков, то его стали обвинять уже в бесполез-
ности, говоря, что его никто не читает, что он завали-
вает только бесполезно кладовые Министерства и т. под.
Но позвольте довести до вашего сведения, что мы не сда-
ли в кладовые.еще ни одного номера и что оставшихся
номеров у нас очень немного, 60 или 70, т. е. меньше

того, что должен иметь каждый журнал на всякий слу-
чай и особенно журнал Министерства, который может
быть подарен или выписан при открытии нового заве-
дения, учреждении библиотеки и т. п.
Если же кладовые Министерства завалены журна-
лом, то это журналом того времени, когда в нем поме-
щались ученые статьи по всем наукам; а наша крошеч-
ная редакция завалена журналами чужими, а не на-
шими. Что касается до обвинения, что нас не читают,
то я полагаю, что оно несправедливо: журнал Министер-
ства читается теми, для кого он назначен — учителями
гимназий и уездных училищ, чему служат доказатель-
ством как письма от этих лиц, получаемые редакцией,
так отчасти и те яростные нападки, которые только что
начинаются в журналах, придерживающихся совер-
шенно противоположных убеждений, и, наконец, от-
зывы из провинций, печатаемые в других журналах,
составляемые учителями же гимназий и в которых
выражается иногда немалое удивление, что журнал
Министерства начинает, наконец, появляться своевре-
менно и представляет интерес для читателей.
Не странно ли же, ваше превосходительство, что
в то время, когда книжки журнала опаздывали полуго-
диями, когда об нем нигде и не упоминалось, — не было
на него никаких нападок со стороны правительственной
и что они начинаются именно теперь, когда журнал
только что начинает обращать на себя внимание ли-
тературы и общества?.. Неужели же возможно в
14-ть месяцев исправить дело, которое портилось
30 лет?
Извините, ваше превосходительство, но я осмелюсь
заметить, что едва ли будет справедливо осуждать жур-
нал Министерства по числу его подписчиков, а не по его
внутреннему содержанию, о котором из осуждающих,
однако, никто не говорит ни слова. Если принять ме-
рилом журнального достоинства число подписчиков,
то, конечно, пальму первенства придется отдать «До-
машней беседе», «Искре», «Сыну отечества» и «Совре-
меннику».

Нам говорят, что журнал должен существовать
своими собственными средствами, а не на счет гимназий
и уездных училищ; но какой же официальный журнал
существует собственными средствами и кто же будет
читать педагогический журнал, если его не будут чи-
тать лица, подведомственные Министерству народного
просвещения, учителя гимназий и уездных училищ,
которые по большей части учат также в корпусах и
женских учебных заведениях? Духовные же семина-
рии начинают выписывать журнал.
Если цель действовать благотворно на наставников
учебных заведений, а чрез них на детство и юношество,
кажется слишком узкою и недостойною ничтожных по-
жертвований со стороны Министерства, от которого
для этой цели журнал получает ежегодно только три
тысячи рублей, то назначение его, без сомнения, должно
быть изменено. Но я никак не думаю, чтобы у журнала
увеличилось число подписчиков, если в нем попреж-
нему станут помещать quasi ученые статьи по всем
отделам наук. Разве «Известия Академии» выписываются
многими? Разве журнал Министерства не имеет уже
печального и долголетнего опыта в этом отношении?
Еженедельная форма нисколько не пособит, и притом
эта форма, пригодная для распространения новостей
всякого рода, самая неудобная для ученых журна-
лов, которые скорее могут выходить в виде четырехме-
сячных английских обозрений или в виде сборников ста-
тей. Если же предположить, что ученые статьи журнала
-будут изложены популярно, в виде тех полудетских ста-
теек, которые помещаются, например, в журнале «Учи-
тель», то гораздо удобнее будет (если уже полезно из-
давать их) издавать подобным образом изложенные на-
чатки наук в виде отдельных книжек, прилагаемых
при журнале и которые могли бы продаваться отдельно
от него. Соединение же настоящих ученых статей с та-
кою полудетскою болтовнёю едва ли будет прилично и
едва ли достигнет какой-нибудь полезной цели.
Кроме того, Министерство, как мне кажется, оши-
бается, надеясь найти многих ученых сотрудников:

официальный характер журнала удержит не одного
из них от помещения в нем своих статей. Статьи писа-
телей известных, имеющие ученое и вместе заниматель-
ное содержание, появляются очень редко и приобре-
таются журналами за самую дорогую цену. Статьи су-
хого ученого содержания читаются немногими специа-
листами; а так как специальностей в науке нынче очень
много, то едва ли кто-нибудь, занимающийся, напри-
мер, математикою, станет выписывать журнал Мини-
стерства, потому что в нем в год или в два года раз,
появится дельная математическая статья, и т. д.;
тем более, что специалисты будут по большей части
получать журнал даром, из учебных заведений, и, ве-
роятно, предпочтут употребить свои деньги на вы-
писку иностранного журнала, специально трактующего
об их предмете. Кроме того, следует заметить, что жур-
нал, трактующий о всех науках, должен иметь, если
хочет быть порядочным, не одного, а нескольких редак-
торов. Неловко же будет журналу Министерства отли-
чаться таким всезнанием, каким отличаются иные жур-
налы, трактующие о всех науках: в нем совершенно не
на месте будут промахи против химии, математики, ис-
тории, политической экономии и проч. Ни один сколько-
нибудь добросовестный человек не возьмется за редак-
цию такого общеученого журнала и еще от имени Минис-
терства просвещения.
В заключение я считаю себя обязанным выразить
следующие убеждения:
1) что настоящее педагогическое направление жур-
нала соответствует более всего предмету деятельности
Министерства, которое более должно заботиться об
образовании народа, чем о движении науки впе-
ред;
2) что правительство не теряет даром своих денег,
распространяя между наставниками юношества здо-
ровые нравственные убеждения и полезные сведения по
делу воспитания;
3) что официальный журнал, падавший 30 лет,
может быть поднят не скоро, особенно без эксцентричен

ских средств, какими, например, поднят был на время
Морской Сборник или Военный Журнал;
4) что направление журнала должно оставить преж-
нее, но что возможно сделать его еще гораздо по-
лезнее. Для этой последней цели я полагал бы умест-
ным: а) издавать при журнале в виде приложений и
продавать отдельно по дешевой цене те сочинения,
которые Министерство сочтет полезным распростра-
нить в публике, б) пригласить специальных ученых по
разным отделам науки разбирать в журнале все выхо-
дящие на русском и отчасти на иностранных языках
книги научного содержания и тем пополнить чувстви-
тельный и очень вредный недостаток добросовестной
и дельной критики в нашей литературе, где выходящие
сочинения оцениваются безымянными рецензентами по
личной прихоти и по большей части с единственною
целью написать забавную статейку. Если такой крити-
ческий отдел установить хорошо и провести несколько
лет, то публика привыкнет отыскивать в журнале
Министерства дельную и беспристрастную оценку вы-
ходящих сочинений.
Но легко понять, что такой критический отдел, ко-
торый мог бы мало-помалу приобрести частных подпис-
чиков журналу, оказал бы большую пользу не только
для учебных заведений и ученого сословия, но и для
всей русской литературы, не может быть установлен од-
ними частными усилиями без содействия Министерства
и без некоторых издержек с его стороны, которые,
впрочем, не могут быть очень значительны.
В таком критическом отделе могли бы принять уча-
стие специальные ученые по каждому предмету, к ко-
торым с этою целью могло бы обратиться Министерство:
академики, профессора и в особенности члены ученого
комитета, так как и в настоящее время этот кабинет
занимается уже разбором ученых и учебных сочинений,
но мнения его остаются неизвестными публике, а в офи-
циальной части журнала печатается только оконча-
тельное заключение, что книга такая-то принята как
руководство и т. под.

6. ПЕРЕПИСКА К. Д. УШИНСКОГО
С НАЧАЛЬНИЦЕЙ СМОЛЬНОГО ИНСТИТУТА
М. П. ЛЕОНТЬЕВОЙ*
а) Ваше превосходительство,
милостивая государыня Мария Павловна!
На предложение вашего превосходительства, сооб-
щенное мне временным членом Совета женских учеб-
ных заведений, господином попечителем С.-Петербург-
ского учебного округа (Делянов), занять должность ин-
спектора классов при Воспитательном обществе благо-
родных девиц и Александровском училище имею честь
уведомить, что я согласен принять на себя эту долж-
ность и вместе с тем почтительнейше прошу ваше пре-
восходительство об исходатайствовании на то высочай-
шего соизволения.
С чувством глубочайшего уважения и совершенной
преданности честь имею быть вашего превосходительства
всепокорнейший слуга К. Ушинский.
8 декабря 1858 г.
* Официальная переписка К. Д. Ушинского с начальницей
Смольного института Марьей Павловной Леонтьевой6 представ-
лена пока тремя письмами Ушинского. Из них первые два письма
опубликованы в книге 3. Е. Мордвиновой «Статс-дама М. П.
Леонтьева» (СПб., 1902, стр. 180—183); последнее, 3-е, письмо
(ЦГАДА, ф. Чернышева В. И., 1203, № 8) еще не опубликовано.
В свое время оно было разыскано Чернышевым в делах Смольного
института. В биографическом отношении оно важно потому, что
вскрывает ту напряженность отношений, которая установилась
между Леонтьевой и Ушинским к началу 1862 г., причем послед-
ний сохранил до конца непреклонность своей воли в отношении
последовательного проведения нового положения об учебной
работе института.

б) Ваше превосходительство,
милостивая государыня Мария Павловна!
Несмотря на все мое желание быть в институте на
экзаменах, расписание которых я получил от г. Печки-
на, я никак не могу сделать этого в настоящее время»
Сначала моя собственная болезнь удерживала меня,
а теперь болезнь моей жены не позволяет мне поскорее
познакомиться с институтом, хотя я сам очень бы желал
этого. Впрочем, при первой возможности я поспешу
приехать в С.-Петербург.
Позвольте принести вашему превосходительству мою
искреннейшую признательность за лестное для меня
внимание ваше, которое вы оказали в устройстве моей
будущей квартиры; но вместе с тем смею утруждать вас
моей покорнейшей просьбой позволить приготовить
в ней только три комнатки, назначенные для кабинета;
все же остальные переделки, так как семья моя останется
до весны в Гатчине, могут быть при мне. Кроме того,
я боюсь, что перекраска полов после переделки печей
потребует для высушки очень продолжительного вре-
мени; но может быть, возможно так переделать печи„
чтобы полов не пришлось перекрашивать?
На-днях у меня был г. Гольдфридрих с письмом
от г. Шванебаха. Не будучи еще сам утвержден в моей
должности, я не могу принять на себя права распола-
гать открывшимся в институте местом учителя немец-
кого языка; что же касается моего личного мнения
о г» Гольдфридрихе, то он показался мне человеком,
знающим дело, за которое берется; а сам он выразил
желание, если явятся другие искатели того же места,
быть допущенным к пробной лекции наравне с прочими»
Удостойте принять благосклонно, ваше превосхо-
дительство, мои почтительнейшие уверения в том глу-
бочайшем уважении и совершенной преданности, с ко-
торыми имею честь быть вашего превосходительства все-
покорнейшим слугой*
К. Ушинский.
Гатчино 1859 г. 21 января»

На письме рукой М. П. Леонтьевой пометка: «от-
вечала 22-го, что работы в квартире производятся по его
указанию, что доклад Совета об утверждении его ин-
спектором классов высочайше утвержден 16-го, — и
надеюсь, что денежное вспомоществование получено
им будет в надлежащее время. Учительских свобод-
ных мест теперь нет. Г. Гедте, подававший просьбу
об отставке, по общему желанию остается в заве-
дении».
в) Ответ К. Д. Ушинского на сообщенную ему «Пояс-
нительную записку» начальницы Смольного института
об очередных выпусках воспитанниц института
На сообщенную мне по приказанию вашего превос-
ходительства пояснительную записку о выпусках вос-
питанниц Общества благородных девиц, честь имею
почтительнейше представить свое мнение:
1. При размещении девиц из трехгодичных классов
в годичные принят был порядок, который удостоился
предварительно высочайшего одобрения, а самое раз-
мещение было сделано с разрешения вашего превосхо-
дительства и местного совета. При этом были приняты
в соображение, с одной стороны, успехи девиц в нау-
ках, а с другой, их возраст, так что ни одна из находя-
щихся ныне в Институте девиц не будет вынуждена
оставить заведение ранее 16-тилетнего возраста. Если же
бы немногие из девиц по отличным способностям и осо-
бенным успехам в науках достигли первого, т. е. вы-
пускного класса ранее 17 и даже 16 лет и родители их
пожелали бы оставить их еще в заведении, то таких де-
виц, как отличнейших, всегда возможно будет поместить
в специальный класс, где они с пользой для себя про-
будут еще два года. Все сие уже было представлено
мною предварительно, еще в 1859 г., по поводу вопро-
сов в бозе почившей государыни императрицы, при-
сланных из Ниццы.
2. Такое размещение девиц по классам, сообразно их
познаниям и возрасту, а не по годам приемов, утверж-
дено Советом 9 апреля 1860 года, а с 12 апреля того же

года начато преподавание во всех классах по новому
порядку. Если же теперь возвратиться к старому по-
рядку и вновь разместить девиц не по познаниям, а по
годам приемов, то в Обществе благородных девиц обра-
зуются такие смешанные высшие и средние классы,
в которых преподавание будет совершенно невозможно:
одни из девиц одного и того же класса не будут знать
начала науки, другие не будут знать средины, а третьи,
и самые способные, принуждены будут бесполезно про-
ходить вновь то, что раз было пройдено и, следовательно,
терять напрасно время и привыкать к лени.
3. В пояснительной записке, сообщенной мне по
приказанию вашего превосходительства, сказано, что
лишь воспитанницы двух младших классов (VI 1-го
и VI-го) будут подлежать выпускам по новому порядку;
но для этого их следует перевести в высшие классы,
а классы эти будут заняты девицами прежних приемов,
переводы которых приостановятся, — таким образом
введение высочайше утвержденного преобразования бу-
дет совершенно остановлено.
4. Общество благородных девиц, как заведение
воспитательное и учебное, должно, как мне кажется,
иметь целью дать известное образование девице, а
не продержать ее в своих стенах определенное число
лет, а потому не имеет никакого основания сообразо-
ваться с желаниями тех родителей, которые, отдавая
в заведение свою дочь, желали только продержать ее
там определенное число лет.
5. Вследствие всех сих соображений я прошу все-
покорнейше и при предстоящих переводах девиц из клас-
са в класс дозволить руководствоваться высочайше
утвержденными проектами и допустить переводы девиц
по результатам экзаменов, как это выражено и в высо-
чайше утвержденном Уставе женских учебных заведе-
ний (примечание к ст. 129, § 14) и в том порядке, кото-
рый принят для этого в проекте, удостоенном также вы-
сочайшего утверждения.
6. Переводы девиц из класса в класс должны быть
сделаны по отзывам преподавателей об успехах девиц и

по однообразным правилам. Всякая неопределенность
в этом отношении может показаться произволом, ко-
торый весьма вреден в деле воспитания и учения.
7. Так как в уставе женских учебных заведений и
в проектах, вследствие высочайшего утверждения ко-
торых совершено преобразование в Обществе благо-
родных девиц, существуют положительные правила для
выпусков и переводов воспитанниц сего заведения, то
эти правила не могут быть иначе отменены или изме-
нены, как высочайшей же властью, до тех же пор они
будут приводиться в исполнение безостановочно; а
так как теперь наступило время выпуска и переводов,
то не благоугодно ли будет вашему превосходительству
заранее исходатайствовать то или другое изменение
в высочайше утвержденных постановлениях.
Инспектор классов К. Ушинский.
Января 27 дня 1862 г.

7. ПРОТЕСТ К. Д. УШИНСКОГО ПРОТИВ
ОБВИНЕНИЙ, ПРЕДЪЯВЛЕННЫХ ЕМУ ПО
ЖАЛОБЕ НАЧАЛЬНИЦЫ НА ОСНОВАНИИ
ДОНОСА ГРЕЧУЛЕВИЧА
а) ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА, ПРЕДСТАВЛЕННАЯ
УШИНСКИМ ОДНОМУ ИЗ ЧЛЕНОВ СОВЕТА
ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ОБЩЕСТВА В ОТВЕТ
НА ПРЕДЪЯВЛЕННЫЕ ЕМУ ОБВИНЕНИЯ *
В январе текущего года, при поступлении вашего
сиятельства в должность члена по учебной части, г-жа
начальница отозвалась вам с отличной похвалою
обо мне, в особенности выражала свое удовольствие
за хороший выбор преподавателей.
* ЦГАДА, ф. Чернышева В. И. 1203, № 9. Подлинный доку-
мент пока неизвестен. Но В. И. Чернышеву удалось получить
в семье К. Д. Ушинского черновик той объяснительной записки,
которую написал Ушинский в опровержение возведенных на него
обвинений. Как можно думать, записка была представлена стар-
шему члену Совета Воспитательного общества С. С. Ланскому,
который лично объявил Ушинскому о жалобе на него. Из объясне-
ния Ушинского совершенно ясно, что законоучитель института,
прот. Гречулевич, наблюдая все растущие несогласия между
Ушинским и начальницей, послал ей свой донос на Ушинского,
а последняя, основываясь на этом документе, составила жалобу
на Ушинского и приглашенных им преподавателей. Характерно,
что Ушинскому пришлось отвечать на обвинение, полностью ему
не предъявленное и надлежащим образом не мотивированное.
Ввиду этого Ушинский настаивал на гласном расследовании
всего дела. Разумеется, о расследовании не могло быть и речи,
и Ушинскому, вероятно, при первом же оповещении его о
поступившей жалобе было дано понять, что единственным
выходом для него является оставление им работы в институте.
Поэтому вслед за объяснительной запиской Ушинский предста-
вил в Совет Воспитательного общества свое прошение об уволь-
нении от занимаемой должности в связи с расстроенным здоровьем
и необходимостью лечения за границей.

Через две или три недели, во время которых не бы-
ло уроков, г-жа начальница начала уже жаловаться
вашему сиятельству на меня, а через два месяца подала
письменную жалобу как на меня, так и на выбранных
мною преподавателей.
Причинами такой внезапной перемены в расположе-
нии ее превосходительства ко мне и к новым преподава-
телям были следующие:
1. Я отказался выполнить сначала словесные, а по-
том уже письменные требования г-жи начальницы в от-
ношении выпусков, потому что эти требования проти-
воречили высочайше утвержденному журналу Глав-
ного совета женских учебных заведений и совершенно
останавливали реформу, вводимую по высочайшему
же повелению. Копию с сего требования, равно как и
мой ответ на него, честь имею при сем приложить.
Получив этот ответ, г-жа начальница должна была от-
казаться от своих желаний и с тех пор перестала гово-
рить со мною, и тогда появились всякого рода обвине-
ния против меня.
2. Его императорское высочество, присутствуя при
выпускном экзамене, соизволил приказать садиться
г.г. экзаминаторам, и они экзаменовали сидя, во все
продолжение экзамена в 1 классе Общества, в присут-
ствии его императорского высочества, вашего сиятель-
ства, его превосходительства барона Фридриха и г-жи
начальницы, прибывшей на экзамен позднее; но когда
стали экзаменовать 1-й класс Училища, то г-жа на-
чальница приказала одному из экзаминаторов, а именно
г-ну Водовозову, встать и, несмотря на то, что я сооб-
щил ей через посредство вашего сиятельства, по чьему
соизволению преподаватели экзаменуют сидя, повто-
рила свое приказание. Вследствие чего некоторые из г.г.
преподавателей, считая себя оскорбленными при це-
лом классе своих учениц, на другой же день подали
мне просьбы об отставке. В числе этих преподавателей
были именно те, на которых теперь жалуется ее пре-
восходительство. Соблюдая пользу заведений, я уго-
ворил преподавателей объясниться с г-жею начальни-

цею, и действительно они удовлетворились ее объяс-
нением и уверениями в том, что она ими дорожит, по-
нимая, какую пользу они приносят девицам, и оста-
лись на службе.
3. Г-жа начальница объявила мне свое желание,
чтобы 7 лучших девиц в III классе остались в нем на
другой год, так как и для меня небесполезно будет
представить отличный выпуск в 1864 году, когда пред-
полагается празднование столетия Смольного инсти-
тута; на что я отвечал ее превосходительству, что выпуск
и без этой меры будет хорош и что эту меру я считаю
положительно вредною для девиц.
Присутствуя потом на переводных конференциях
(где по правилам, высочайше утвержденным, должны
присутствовать только г-жи инспектрисы, классные
дамы, инспектор классов, его помощник и преподава-
тели), г-жа начальница выразила то же желание, при-
чем я и некоторые из г. г. преподавателей заявили свое
мнение о вреде этой меры. Вашему сиятельству угодно
было уступить желанию г-жи начальницы на том осно-
вании, что эти 7 девиц сами выразили желание остаться
в классе. Но когда через несколько дней я пришел
в III класс, то оставшиеся девицы обратились ко мне
с просьбою перевести их, так как они вовсе не желают
оставаться и если выразили на то свое согласие, то
единственно по той причине, что их уговорил к тому
мой помощник г. Налетов, которому я вовсе не поручал
этого делать. Я сказал девицам, чтобы они с своею прось-
бою обратились к г-же начальнице немедленно и зая-
вил вашему сиятельству об этом происшествии.
4. В тот же день, вечером, призвал я моего помощ-
ника для объяснения и сказал, что при таком антагонизме
между инспектором и его помощником, который по за-
кону не имеет никакой отдельной самостоятельной ча-
сти, а исполняет единственно поручения инспектора,
служить нам вместе становится трудно. Г-н Налетов
немедленно выразил желание подать просьбу об от-
ставке; я же не уговаривал его остаться, потому что
уже давно был недоволен им и из последних работ его

при переводах и выпусках вполне убедился, как мало он
способен мне помочь даже в составлении простой бу-
маги. Г-н Налетов вместо того, чтобы подать просьбу
пне, как следует по закону, подал ее г-же начальнице.
Это оскорбление в лице моем непосредственного началь-
ника не помешало, однакоже, г-же начальнице выразить
свое непременное желание, чтобы г-н Налетов остался
моим помощником, хотя выбор помощника ûo закону
предоставлен инспектору классов.
5. Ваше сиятельство сами были свидетели, как при
подаче мною в Совет программы распределения уро-
ков г-жа начальница выразила в самых жестких выра-
жениях крайнее свое неудовольствие на то, что я по ее
требованию не уменьшил числа уроков, хотя число
их не превышало того, которое утверждено высочайшей
властью. Вследствие всех сих неудовольствий, вызван-
ных единственно тем, что я осмелился отстаивать, против
желаний ее превосходительства, исполнение высочайше
утвержденных правил и реформу, вводимую по высочай-
шему же повелению, г-жа начальница:
1) Неоднократно жаловалась на меня вашему
-сиятельству, но вы нашли мои оправдания справедли-
выми.
2) Принесла личную жалобу ее императорскому вели-
честву, но государыня императрица удостоила выслу-
шать мои оправдания и повелено представить ей подроб-
ный доклад о числе и назначений уроков.
3) Тогда г-жа начальница подала на меня и на неко-
торых преподавателей письменную жалобу, из которой
вам угодно было прочесть мне только те пункты, которые
лично до меня относятся и предмет для которых взят
из моей домашней жизни и моих домашних разговоров,
сделавшихся известными начальнице по доносу зако-
ноучителя Гречулевича, а именно:
А. Будто я, призвав двух законоучителей на сове-
щание по предмету закона божия, принял их в халате.
На сие честь имею объяснить, что, во-первых, формаль-
ного совещания у нас не было, так как формальные кон-
ференции собираются в библиотеке Общества и состоит

из всех учителей; там рассматриваются всегда все
программы, что же касается программы по закону бо-
жию, то я давно уже поручил составить ее самим г.г.
законоучителям, но от них еще не получил. Я же при-
гласил г.г. законоучителей к себе для того только,
чтобы переговорить с ними о некоторых выражениях,
употребленных мною в том объяснении распределения
уроков, которое я приготовлял тогда для вашего сия-
тельства. Такие совещания с учителями бывают у меня
ежедневно. Вот почему и в этот раз г.г. законоучители,
свящ. Гречулевич и свящ. Головин, нашли у меня че-
тырех преподавателей самых разнообразных предме-
тов: преподавателя физики г. Пугачевского, препода-
вателя географии г. Лядова, преподавателя француз-
ского языка г. Семенова. Я прочел законоучителям те
выражения, в которых затруднялся, и по этому поводу
начался между мною и г. Гречулевичем спор, в котором,
впрочем, принимали участие все. Из этого уже видно,
что это не была официальная конференция, а просто
частная беседа. Во-вторых, если я был в халате, то
никому, кажется, не запрещено ходить дома в чем угод-
но. Я же в этот день был болен, и у меня лежали при-
парки из сала на груди и на спине, мешавшие мне на-
деть какой-нибудь другой костюм. В-третьих, я никак
не предполагал, чтобы свящ. Гречулевич обиделся моим
домашним костюмом, потому что, выходя от меня,
он простился очень дружелюбно и даже выразил на-
дежду, что спор наш останется без последствий, иначе
я охотно бы перед ним извинился в том, что, будучи
болен, пригласил его к себе. В-четвертых, доказатель-
ством, что это был только частный разговор, может
служить и то, что я не придал никакого официального
значения словам свящ. Гречулевича, когда он утвер-
ждал, что я будто бы не имею права вмешиваться в пре-
подавание закона божия, хотя по закону я обязан наб-
людать за преподаванием этого предмета так же, как
и за преподаванием других, и всякий раз за неудачные
экзамены в нем подвергался замечаниям государыни
императрицы. Если бы я придавал официальное значе-

ние нашему свиданию со свящ. Гречулевичем, то мог бы
видеть в этих словах оскорбление начальника.
Б. Обвиняют меня в том, что я курил при г.г. за-
коноучителях, но курить у себя дома никому, кажется,
не запрещается. Курили, спорили и шутили все присут-
ствующие, и, конечно, никто из них, кроме свящ.
Гречулевича, не мог предполагать, что этот частный
разговор будет иметь официальные последствия.
В. На обвинение в том, что будто бы я при этом споре
выразил нежелание нигде не встречаться с преосвящен-
ным митрополитом Филаретом, честь имею объяснить:
первое, что о митрополите собственно разговора не бы-
ло, а был о катехизисе, им составленном, и о способе
пользования этим руководством: второе, что если я,
может быть, и употребил какую-нибудь фразу вроде
той, которая приводится в обвинении, то, без всякого
сомнения, она имела не тот смысл, который получила,
когда ее передали отдельно, вырвав из целого, длинного
спора. Так можно обвинить каждого после получасового
разговора и в чем угодно, и если уж угодно обвинять
меня за домашний разговор, то следует, по крайней ме-
ре, принять во внимание сущность разговора, а не от-
дельные фразы. Сущность же моего спора с свящ. Гре-
чулевичем, в котором принимали участие все присут-
ствовавшие при этом, состояла в следующем. Я воору-
жился против буквального изучения катехизиса и дока-
зывал, что наизусть следует изучать только молитвы и
тексты, взятые из св. писания, а не текст учебника, и
что преосвященный Филарет, вероятно, не для того пи-
сал свой катехизис, чтобы его зубрили от доски до доски,
и что если бы сам преосвященный этого требовал, то
поступал бы против правил педагогики. Говорил я еще
кроме того, что буквальное зубрение каких бы то ни было
учебников способно только убить живое чувство веры,
врожденное человеку, и что оно принесло у нас уже
много зла и остановило навсегда нравственно-религиоз-
ное развитие многих людей. Законоучитель же Гречу-
левич доказывал, что дети должны непременно отвечать
словами катехизиса и что если они не все так понимают,

как говорят,, то это необходимо для присутствующих
на экзаменах духовных особ; на что я отвечал, что
в таком случае это будет весьма неприличный обман,
да ц ненужный, так как приезжающие к нам на экза-
мен духовные лица обыкновенно дают вопросы, доступ-
ные детскому пониманию, и вовсе не требуют буквальных
ответов. Потом разговор перешел на журнал «Стран-
ник», издаваемый свящ. Гречулевичем, и я не ручаюсь,
чтобы самолюбие редактора не было задето моими за-
метками; но над журналом свящ. Гречулевича даже
печатно издеваются лучшие духовные журналы.
Г. Обвиняют меня также в том, что когда-то и кому-
то я говорил, что всегда предпочту преподавателя атеи-
ста, но человека честного и правдивого, ханже и фа-
рисею. Не помню, так ли и кому это говорил, но это
действительно мое мнение, хотя и вовсе не значит того,
чтобы я искал или терпел на службе заведомых атеистов.
Я желал бы, чтоб все люди были религиозны, признаю
религию необходимым основанием воспитания; мои соб-
ственные убеждения в этом отношении заявлены печатно.
Я стараюсь внушить те же идеи и всем, кто занимается
делом воспитания, и в том ссылаюсь на свящ. Головина,
бывшего неоднократно свидетелем и участником подоб-
ных бесед; но считал всегда и считаю теперь, что ханжа
хуже атеиста; потому что в ханже к неверию атеиста
присоединяется еще ложь, лицемерие и страшная дер-
зость, так как он имя божие употребляет для своих ко-
рыстных целей.
Вот и все объявленные мне обвинения. Но я не
могу понять, ваше сиятельство, почему мнения мои,
выраженные мною в кабинетных разговорах ив раз-
ное время, я обязан теперь защищать официально?
Неужели только потому, что я осмелился настаивать
на исполнении высочайше утвержденных правил? Я
желал бы, чтобы все мои служебные действия были
подвергнуты подробному и открытому исследованию,
и убедительнейше прошу вас назначить надо мною
формальное следствие; но имею, кажется, полное право
просить также, чтобы моя домашняя жизнь и мои до-

машние разговоры были оставлены в покое. Нет ничего
больнее, тяжелее и неудобнее, как защищаться от обви-
нений подобного рода!...
В жалобе, поданной г-жею начальницей, обвиняются
еще некоторые преподаватели. Но позвольте выразить
вам мое глубокое огорчение, что эти обвинения, по
неизвестной мне причине, скрыты от меня, тогда как
по закону они прямо должны бы быть мне переданы
для расследования их справедливости.
В продолжение всей моей службы я не слышал от
г-жи начальницы ни одного обвинения на новых, при-
исканных мною преподавателей, кроме мелочных обви-
нений в том, что они иногда не ладят с классными дамами,
привыкшими к старым порядкам. Не только эти мелоч-
ные обвинения, но даже и слухи, доходившие до меня
со стороны, я не оставлял без должных разысканий,
причем убедился, что именно эти слухи, доходившие
до меня разными путями, были чистые сплетни. Что
это было действительно так, в этом я ссылаюсь на г-жу
инспектрису Александровского училища, которую я
всегда просил разузнать от классных дам, насколько
тот или другой слух справедлив, и всякий рае оказы-
валось, что эти слухи не имели никакого основания.
Одни только классные дамы, присутствуя на каждой
лекции, могут всегда знать, что читал и чего не читал
преподаватель. Для избежания же всяких недоразуме-
ний, я циркулярно предписал не сообщать девицам
ни книг, ни тетрадей иначе, как через руки классных
дам. Я даже ввел в том отношении большую осторож-
ность, чем была до меня, потому что разделил сочине-
ния русских авторов на отдельные части, с тем, чтобы
возможно было давать в руки воспитанницам только то,
что прилично их полу и возрасту. Без сомнения, г-жа
инспектриса сообщала обо всех этих розысках и г-же
начальнице; почему же она тогда не сообщила мне своих
опасений?
Если же я не удалял преподавателей по одним слу-
хам и сплетням, то согласитесь сами, ваше сиятельство,
что какой же порядочный человек пошел бы по моему

приглашению служить в Смольный институт, зная, что
не нужно доказанного факта, а довольно одной сплетни,
чтобы его могли удалить со службы.
В заключение прошу всепокорнейше ваше сиятель-
ство сообщить мне, в чем обвиняют определенных мною
преподавателей, для того, чтобы я мог сделать надле-
жащий розыск: это моя прямая обязанность. Если же
это признано будет невозможным, то убедительнейше
прошу ваше сиятельство, по крайней мере, объявить
мне, каким поступком заслужил я то недоверие, ко-
торое выражено мне при этом деле? Неужели только
тем, что употреблял все свои силы, чтобы оградить
от нарушений высочайше утвержденные положе-
ния и отказался выполнить те требования г-жи на-
чальницы, которые противоречили высочайше утвер-
жденным постановлениям? Другой вины за собою по
службе в Смольном институте я никакой не знаю, и
справедливость этого еще раз прошу ваше сиятельство
обнаружить формальным исследованием. На это по за-
кону имеет право всякий обвиненный, а мне не показали
даже бумаги, в которой меня обвиняют. Как прямого
моего начальника, прошу вас покорнейше, ваше сиятель-
ство, чтобы и со мною было поступлено по закону; я не
желаю, чтобы на мне совершенно безвинно осталось
пятно, что я не оправдал высочайшего доверия, тогда
как вся моя деятельность к тому только была направ-
лена. Вам, ваше сиятельство, мало известна моя служба,
но прошу вас покорнейше с расспросом о ней обратиться
к моим прежним начальникам, а именно, г-ну попечи-
телю С.-Петербургского учебного округа Ивану Да-
видовичу Делянову, который долго уговаривал меня
принять тяжелую и опасную должность инспектора
классов при Смольном институте, и который знает,
как началась теперешняя реформа; г-ну члену Госу-
дарственного совета Авраму Сергеевичу Норову, ко-
торый был свидетелем, каких трудов мне стоило введе-
ние этой реформы; г-ну товарищу министра иностран-
ных дел Николаю Алексеевичу Муханову, настояниям
которого я обязан тем, что мог ее окончить; прошу вас

также спросите обо мне члена Государственного совета
Евграфа Петровича Ковалевского, который знает меня
как редактора журнала Министерства народного про-
свещения. Я уверен, что все эти лица будут удивлены, как
в мог так скоро заслужить недоверие начальства. Неу-
жели это награда мне за все трехлетние труды мои по вве-
дению реформы в Общество благородных девиц и Алек-
сандровское училище? Неужели можно было ожидать,
чтобы всё эти нововведения не вызвали на меня обвине-
ний в тех, кто не хочет привыкать к новому порядку?
Нет, ваше сиятельство, я трудился добросовестно на
пользу двух заведений и не далее, как три месяца тому
назад, г-жа начальница свидетельствовала об этом
перед государыней императрицей и не прошло двух
месяцев, как она говорила то же самое вам. Какое же
преступление сделал я в это время?
Не думайте, однако, ваше сиятельство, что я на-
прашиваюсь на какую-нибудь награду. Нет, я желаю
только справедливости, и, кажется, я имею полное
право просить об одном, чтобы, проверив мою служеб-
ную деятельность, засвидетельствовали, что я служил
честно и ничем не нарушил высочайшего доверий и ис-
полнил свой долг.
б) В СОВЕТ ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ОБЩЕСТВА
БЛАГОРОДНЫХ ДЕВИЦ И САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО
АЛЕКСАНДРОВСКОГО УЧИЛИЩА*
Инспектора классов сих заведений
коллежского советника Константина
Ушинского
Прошение.
Расстройство здоровья заставляет меня уехать за-
границу на продолжительное время, вследствие чего
почтительнейше прошу Совет исходатайствовать мне
* Ленинградский областной исторический архив, ф. 9.
д. 7180.

8. ПЕРЕПИСКА К. Д. УШИНСКОГО
С АДМИНИСТРАЦИЕЙ IV ОТДЕЛЕНИЯ
ИМПЕРАТОРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ В СВЯЗИ
С ЗАГРАНИЧНОЙ КОМАНДИРОВКОЙ *
а) ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЫСОЧЕСТВУ,
ГЛАВНОУПРАВЛЯЮЩЕМУ IV ОТДЕЛЕНИЕМ
СОБСТВЕННОЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА
КАНЦЕЛЯРИИ
ПРИНЦУ ПЕТРУ ГЕОРГИЕВИЧУ ОЛЬДЕНБУРГСКОМУ
Прошение
Инспектора классов Воспитатель-
ного общества благородных девиц и
С.-Петербургского Александровского
училища, коллежского советника
К. Ушинского.
Ваше императорское высочество 1
Расстройство груди принуждает меня ехать загра-
ницу на год, а потому я и подал в местный Совет вос-
питательного общества благородных девиц и С.-Петер-
* ЦГАДА, ф. Чернышева В. И. 1203, № 13. Переписка
Ушинского с администрацией IV отделения императорской кан-
целярии после выезда за границу представляет значительный
интерес в биографическом отношении. С одной стороны, здоровье
К. Д. Ушинского улучшалось медленно, с другой, командировка
первоначально была дана ему только на год, в течение которого
он не успел выполнить поставленную ему задачу. Между тем,
за границей Ушинский надеялся осуществить замысел большой
научной работы по педагогике, и независимо от этого ему хотелось
продлить свое пребывание на службе в императорской канцеля-
рии, чтобы выслужить хотя бы половинную пенсию. Эти обстоя-
тельства заставляли его писать разным лицам и находить вся-
кие объяснения тому обстоятельству, что многочисленные задачи,
ему поставленные, не могут быть выполнены так скоро, как это
могло казаться издали. Выполнив основную задачу, ему постав-

бургского Александровского училища прошение об
увольнении меня от должности инспектора классов.
Но чувствуя себя в силах и заграницей быть полезным
для учебных заведений, имеющих счастье находиться
под начальством Вашего императорского высочества,
я осмеливаюсь прибегнуть к Вам с моею всепокорней-
шею просьбой — позволить мне остаться членом Учеб-
ного комитета при IV отделении собственной его импе-
раторского величества канцелярии с оставлением мне
получаемого мною ныне годового содержания по долж-
ности инспектора классов.
Находясь уже шестнадцатый год на государственной
службе и восьмой год на службе в учебных заведениях,
имеющих счастье состоять под начальством Вашего
императорского высочества, окончив реформу двух
обширных учебных заведений, я позволяю себе просить
об оказании мне этой милости.
Управляющий Министерством народного просвеще-
ния, узнав, что я необходимо должен ехать заграницу,
ленную,— обзор женских учебных заведений за границей, со-
ставив официальный отчет, приложив к нему 7 напечатанных
писем о «Педагогической поездке по Швейцарии» и издав книжку
«Родное слово», г. 1-й и 2-й, и «Руководство для работы по «Род-
ному слову», Ушинский считал, что поручение, данное ему при
командировке, было выполнено, — ив 1864 г., в связи с исте-
чением 18 лет служебной деятельности, просил о назначе-
нии ему половинной пенсии. Но ему было разрешено работать
еще два года на прежнем основании с тем, чтобы был написан и
издан полный курс педагогики для женских учебных заведений.
Таким образом, с 1864 г. Ушинский мог отдаться исключительно
работе над «Педагогической антропологией». Работа эта, как по
причине болезни Ушинского, так равным образом и по другим
обстоятельствам, подвигалась не так быстро: в 1867 г. был издан
ее первый том, в 1869 г. — второй. Предполагалось закончить
работу третьим томом. Как показывают разыскания, сделанные
Н. В. Зикеевым в его кандидатской диссертации, Ушинскому,
ввиду его болезни и разросшегося объема его труда, давались
дальнейшие отсрочки и командировки за границу. В 1870 г.,
когда Ушинский собирался приняться за III том «Антропологии»,
ему разрешено было работать в любом месте — за границей или
на Южном берегу Крыма. Однако недуг, давно подтачивавший
силы Ушинского, окончательно свалил его.

Предложил мне принять от него поручение: осмотреть
образцовые народные школы и описать меры, какими
приготовляются для них наставники с тем, чтобы я счи-
тался причисленным к министерству. Я принял это пред-
ложение, но желаю, чтобы моя главная служба осталась
под начальством Вашего императорского высочества.
Благосклонное внимание Вашего высочества к моим
небольшим заслугам внушает мне смелость надеяться,
что просьба моя будет услышана, и если Вашему вы-
сочеству благоугодно было бы оставить меня членом
учебного комитета с откомандированием заграницу
на год, то я надеюсь, что сведения, которые я мог бы
собрать там в образцовых женских учебных заведениях,
сиротских институтах и учительских семинариях, не
остались бы бесполезными при соображениях тех но-
вых учреждений и преобразований, которые Ваше вы-
сочество изволите предпринимать.
Ваше императорское высочество! Дав мне средства
поправить мое расстроенное здоровье и оставив меня
под Вашим начальством, Вы откроете мне возможность
заслужить хотя отчасти ту высочайшую милость, кото-
рой осмеливаюсь испрашивать.
Коллежский советник К. Ушинский.
Марта 22 дня 1862 г.
Резолюция на прошении: «Ее императорское величе-
ство, уволив инспектора классов Общества благородных
девиц и Александровского училища, коллежского со-
ветника Ушинского от занимаемой им должности, все-
милостивейше повелеть изволила причислить его в ка-
честве члена nef состоящему при IV отделении учебному
комитету с сохранением, впредь до особого распоря-
жения, получаемого им ныне содержания (за исключе-
нием 200 рублей, производящихся ему за преподавание
педагогики), т. е. двух тысяч двухсот тридцати (2230)
рублей, отнеся сей расход на счет процентов с общего
запасного капитала и с пожалованием ему из сего же
источника тысячи ста пятнадцати (1115) рублей в едино-

временное пособие на поездку заграницу; причем воз-
ложить на него поручение осмотреть некоторые из за-
мечательнейших заграничных училищ и представить
по возвращении возможно подробное об устройстве и
управлении заведений описание.
В С.-Петербурге 12 апреля 1862 г. Действи-
тельный статский советник Шторх.
б) ОТНОШЕНИЕ МИНИСТРА «НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ
А. ГОЛОВНИНА НА ИМЯ ПРИНЦА ОЛЬДЕНБУРГСКОГО
Ваше императорское высочество!
Государь император по всеподданнейшему докладу
моему высочайше соизволил на причисление состоящего
в ведомстве IV отделения собственной его император-
ского величества канцелярии коллежского советника
Ушинского к Министерству народного просвещении и
на командирование его для исполнения некоторых пору-
чений заграницу на один год.
Между тем коллежский советник Ушинский просит
об оставлении его на службе также и в ведомстве помя-
нутого отделения.
Не встречая с своей стороны к сему препятствия,
я имею честь означенную просьбу Ушинского сообщить
по принадлежности на благоусмотрение Вашего импе-
раторского высочества, покорнейше прося о распоря-
жении, какое благоугодно будет сделать но этому пред-
мету, почтить меня уведомлением.
А. Головнин.
23 марта 1862 г.
По вопросу о причислении Ушинского к Министер-
ству просвещения была какая-то дополнительная пе-
реписка, в результате которой в деле осталась только
небольшая записка Головнина к принцу Ольденбург-
скому, в которой он сообщает: «Коллежский советник

Ушинский по известным Вашему высочеству причинам
не может быть причислен к Министерству народного
просвещения. 19 апреля 1862 года>.
в) В IV ОТДЕЛЕНИЕ СОБСТВЕННОЙ ЕГО
ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ
командированного заграницу для
обзора женских учебных заведений
коллежского советника Константина
Ушинского
Рапорт.
Представляя при сем краткий отчет о деятельности
моей заграницей за истекшие месяцы, вместе с тем честь
имею почтительнейше уведомить, что с наступлением
весны я намерен отправиться снова для дальнейшего
обзора женских учебных заведений Франции и Гер-
мании. Подробный же отчет о моей поездке я представлю
по возвращении моем в С.-Петербург, где немедленно
займусь обработкой собранных мной материалов. При
сем честь имею присовокупить, что если до сих пор ос-
мотрено мною менее заведений, чем можно было бы
ожидать от девятимесячного моего пребывания заграни-
цей, то это произошло от сильного расстройства моего
здоровья, на поправление которого я принужден был
употребить большую часть времени.
Коллежский советник К. Ушинский,
Швейцария. Водский кантон. Веве.
1803 год, февраля 5-го
г) ПИСЬМО УШИНСКОГО НА ИМЯ Н. И. ШТОРХА
Ваше превосходительство, милостивый государь
Николай Иванович!
Из краткого отчета, который я представляю, Вы
изволите увидеть, как неудачна была моя заграничная
поездка и как много времени потратил я на разные

лечебные курсы, которые кроме того и не принесли
мне всей ожидаемой пользы, так как медики говорят,
что мне необходимо еще провести одну зиму в теплом
климате, если я рассчитываю на прочное восстановление
моего здоровья. Но как же это сделать, не выходя в от-
ставку? А выйти в отставку, прослужа 17 лет, за год
до права на полу пенсию и при моем многочисленном се-
мействе, конечно, невозможно. В мае я надеюсь быть
в Петербурге, а там, что бог даст.
Будьте ко мне добры попрежнему, многоуважаемый
Николай Иванович, и потрудитесь замолвить за меня
доброе словечко его императорскому высочеству, если
ему угодно будет взглянуть на мой отчет и заметить,
что я слишком мало сделал по возложенному на меня
поручению. Мне и самому прискорбно, что из собранных
мной материалов я не буду в состоянии составить
систематического и сколько-нибудь полного описания
заграничных женских учебных заведений, а должен
буду ограничиться отдельными описаниями тех, которые
видел.
Полный и подробный отчет о моей поездке я состав-
лю и представлю в С.-Петербурге; а здесь невозможно
достать русского писаря, сам же я плохо пишу, да и
грудная боль не дозволяет долго сидеть за письмом.
Поручая себя Вашему благосклонному вниманию,
я прошу Вас принять искреннее уверение в том глубо-
чайшем уважении и совершенной преданности, с кото-
рыми честь имею быть Вашего превосходительства все-
покорнейшим слугою.
К. Ушинский.
Веве. 1863 г. 5-го февраля.
д) ПРОШЕНИЕ К. Д. УШИНСКОГО НА ИМЯ ПРИНЦА
ОЛЬДЕНБУРГСКОГО
Апреля 24-го дня сего 1863 года истекает срок моей
командировки, но, желая воспользоваться удобным слу-
чаем, доставляющим мне возможность на общем съезде
германских педагогов, назначенном в Мангейме от 26

до 28 мая (нов. ст.), ознакомиться как с самими лич-
ностями, так и с учебной литературой на предполагае-
мой здесь выставке, я осмеливаюсь всепокорнейше про-
сить Ваше императорское высочество разрешить мне
продлить срок моей командировки до вышеозначенного
времени.
К. Ушинский.
26 марта/7 апреля 1863 г.
Адрес: Baden, Heidelberg, «Russischer Hob.
Пометка на прошении: «Доложено его
императорскому высочеству 4 апреля 1863 г.
Повелено ходатайствовать о продолжении
срока командировки по 1-е июня 1863 г.».
Другая пометка: «Ее императорским ве-
личеством всемилостивейше повелено: испро-
сить у государя императора высочайшее раз-
решение на продолжение срока заграничной
командировки г. Ушинского еще на один год.
В С.-Петербурге 11-го апреля 1863 г.
Действительный статский советник Я. Шторх*.
В докладе на имя государя, заготовленном по по-
велению императрицы, было сказано, что «государыня
императрица, благоволив принять во внимание, ч*го
Ушинский, проболев большую часть зимы, не имел
возможности вполне окончить возложенное на него по-
ручение и что по отзыву медиков ему необходимо про-
вести еще зиму в теплом климате,— высочайше повелеть
соизволила испросить всемилостивейшее его величе-
ства дозволение на продолжение ему заграничной ко-
мандировки на прежнем основании еще на год со вре-
мени окончания прежнего срока
е) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО НА ИМЯ Н. И. ШТОРХ
Ваше превосходительство, милостивый государь
Николай Иванович!
В Мангейме готовится большое собрание педагогов
Германии и Швейцарии и выставка учебников, учеб-
ных пособий и различных классных принадлежностей,

на которой я мог бы запастись весьма полезными для
меня сведениями. Но собрание это назначено от 25 до
29 мая (нового стиля), а срок моей командировки окан-
чивается 6-го мая (того же стиля). Вот что побудило ме-
ня написать его императорскому высочеству просьбу
об отсрочке моей командировки еще на месяц. Будьте
попрежнему благосклонны ко мне, Ваше превосходитель-
ство, и исходатайствуйте у его высочества милостивое
разрешение на мою покорнейшую просьбу, чем еще раз
много меня обяжете.
Примите искренние уверения в том глубочайшем
уважении и совершенной преданности, с которыми честь
имею быть Вашего превосходительства всепокорнейшим
слугою.
К. Ушинский.
10 апр. (нов. ст.) 1863 г. Париж
ж) ПРОШЕНИЕ К. Д. УШИНСКОГО НА ИМЯ ПРИНЦА
ОЛЬДЕНБУРГСКОГО
Имея настоятельную необходимость присутствовать
при размежевании земель в принадлежащем мне.име-
нии Черниговской губернии и воспользовавшись насту-
пившим вакационным временем в учебных заведениях*,
я возвратился в Россию и прошу всепокорнейше Ваше
императорское высочество дозволить мне съездить в име-
ние мое с тем, чтобы я мог получить новый паспорт на
выезд заграницу от Черниговского гражданского губер-
натора, так как срок прежнего моего паспорта уже истек.
К. Ушинский.
7 июня 1863 г.
Из пометок на прошении видно, что —
а) 9-го июня Ушинский получил свидетельство «для
свободного проезда» по собственной надобности;
б) начальнику Черниговской губернии отправлено
отношение, в котором объяснялось, что командиро-

ванный по высочайшему повелению заграницу с ученой
целью коллежский советник Константин Ушинский
сроком до 24 апреля 1864 года, по устройстве своих
дел должен отправиться заграницу, для чего и должен
получить заграничный паспорт от начальника Черни-
говской губернии;
в) в заграничном паспорте, полученном от черни-
говского губернатора 15 июля 1863 года, сказано, что
Ушинский отправляется в Австрию, Германию, Фран-
цию, Италию и Англию.
а) В IV ОТДЕЛЕНИЕ СОБСТВЕННОЙ ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО
ВЕЛИЧЕСТВА КАНЦЕЛЯРИИ
командированного заграницу кол-
лежского советника Константина
Ушинского
Рапорт.
Честь имею почтительнейше уведомить, что, хотя
срок выданного мне паспорта окончился сего 24 апреля,
но недавно лишь приостановившееся горловое крово-
течение вынуждает меня по настоятельному совету поль-
зующего меня медика, свидетельство которого при сем
прилагаю, а равно и известного русского врача г. Пи-
рогова, замедлить несколько моим возвращением до
окончательного установления теплой погоды. При этом
считаю необходимым присовокупить, что г. Пирогов,
выехавший в настоящее время в Берлин, без сомнения,
не откажется при приезде своем в Россию письменно
засвидетельствовать поданный мне настоятельный совет
промедлить своим возвращением в С.-Петербург до
последних чисел мая.
Коллежский советник К. Ушинский.
Гейдельберг 24 апреля 1864 года.

и) РАПОРТ К. Д. УШИНСКОГО ГЛАВНОУПРАВЛЯЮЩЕМУ
IV ОТДЕЛЕНИЯ ИМПЕРАТОРСКОЙ КАНЦЕЛЯРИИ
ПРИНЦУ ПЕТРУ ГЕОРГИЕВИЧУ ОЛЬДЕНБУРГСКОМУ
Честь имею представить при сем Вашему император-
скому высочеству отчет по возложенному на меня по-
ручению обозреть заграничные женские учебные заве-
дения. Обозрение это не вполне удовлетворило той
программе, которую, отъезжая заграницу, я надеялся
выполнить. Учебных заведений Англии, Шотландии и
Австрии я совершенно не видел, а в Северной Германии
видел только прусские. С особенной подробностью ос-
мотрел я швейцарские, южно- и среднегерманские заве-
дения; во Франции осмотрел я немногое; в Бельгии
оставался несколько долее. Причиною такого недоста-
точного обзора было мое крайне расстроенное здоровье.
По настояниям докторов я должен был обе зимы оста-
ваться на месте; последняя же зима, очень суровая и
продолжительная, задержала меня неожиданно долго,
так что на обзор учебных заведений от каждого года
мне оставалось только лето и то за вычетом вакацион-
ного времени. Впрочем, я видел по нескольку заведе-
ний каждого рода в каждой стране и замечательнейшие
изучал в подробности. Зимою же, по необходимости
оставаясь на месте, я воспользовался тем, что видел
в лучших заграничных школах и составил наставление
для учащих, как преподавать детям отечественный язык,
и соответствующую наставлению книгу для учащихся,
которые я буду иметь честь представить, как только
они выйдут из печати.
Что касается до состояния моего здоровья, то за-
граничные доктора, а равно и известный русский врач,
г. Пирогов, положительно запретили мне проводить
зиму в С.-Петербурге под опасением быстрого развития
тяготящей меня болезни, а потому, несмотря на все
мое желание приносить посильную пользу на службе
и доказать на деле всю мою признательность за высо-
чайшее ко вше внимание, я, к великому для меня огор-
чению, нахожу себя вынужденным просить Ваше импе-

раторское высочество об увольнении меня от службы
с 4 ноября сего года, так как к этому сроку исполнится
десятилетие моей служебной деятельности по учрежде-
ниям императрицы Марии, и об исходатайствовании
мне причитающегося пенсиона. Всего же на государ-
ственной службе состою я 19-й год. Смею уверить Ваше
императорское высочество, что одна только невозмож-
ность соединить требования моего здоровья со службой
по учреждениям императрицы Марии заставляет меня
просить об отставке, так как после всех благодеяний,
оказанных мне государыней императрицей по представ-
лению Вашего императорского высочества, я не осме-
ливаюсь просить ни о чем более.
Коллежский советник К. Ушинский.
10 сентября 1864 г.
За исключением подписи, весь рапорт написан рукой
писаря. На рапорте положена следующая резолюция
принца Ольденбургского:
«Признавая деятельность и педагогические позна-
ния г. Ушинского весьма полезными для высочайше
вверенного мне ведомства, я решаю сохранить его для
сего последнего. А потому ходатайствую перед госуда-
рыней императрицей о дозволении Ушинскому про-
быть два года на прежнем основании с тем, чтобы в это
время он написал и представил мне полный курс педаго-
гики для наших заведений, так как в подобном руковод-
стве с специальными применениями оного к особенно-
стям женского воспитания уже давно чувствуется, с од-
ной стороны, недостаток, а с другой — необходимая
потребность».

9. ИЗ ПЕРЕПИСКИ К. Д. УШИНСКОГО
С РЕДАКТОРАМИ И ИЗДАТЕЛЯМИ
а) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО А. А. КРАЕВСКОМУ*
Препровождаю Вам статейку, которую обещал, и
прошу Вас покорнейше поместить ее в одном из бли-
жайших номеров газеты «Голос». Я бы хотел просмо-
треть корректуру, но если это неудобно, то полагаюсь
на редакцию. Впрочем прошу напечатать без перемены.
Я ссылаюсь на последний номер «Современной лето-
писи», но забыл, какой будет это номер по счету. Точно
так же не помню я наверное, Мухлинский ли называет-
ся тот сумасшедший поляк, который называл русских
татарами и о котором упоминается в последнем номере
«Современной летописи». У Вас этот номер под рукою>
а потому прошу Вас, проверьте фамилию и поставьте
цифру. Я бы очень желал, чтобы статья моя напечата-
лась на видном месте и по возможности скорее, чтобы
г. Катков не полагал, что над ответом много думали.
Прошу Вас сообщить мне ответ «Московских ведомо-
стей», если он будет.
Примите уверение в том искреннем уважении, с
которым имею честь быть Вашим, милостивый госу-
дарь, покорнейшим слугою.
К. Ушинский.
16 г. Павловск.
* Подлинник письма Ушинского хранится в рукописном
отделении Краснознаменной публичной ордена В. И. Ленина биб-
лиотеки им. Салтыкова-Щедрина под шифром: Ушинский, 1864.
При письме препровождалась статья «Чего хотят московские
педагоги», напечатанная А. Краевским в газете «Голос» (1864,
2 августа, № 210) с подписью Н. Ввиду изложенного нужно ду-
мать, что дата письма Ушинского «16» означает 16 июля 1864 г.

Адрес мой: в Павловск, в Матросскую слободку,
в Зверинецкую улицу, дача Выжигина.
Прилагаемый листок из немецкой книги прошу Вас
возвратить.
Статью прошу оставить без подписи (перед этим
было написано и зачеркнуто «под статьей прошу
подписать буквы «X и К» или — «К. X.» (или У.)*. Все
это зачеркнуто и написано: «лучше ничего не подписы-
вать»).
б) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО ТОВАРИЩУ МИНИСТРА
НАРОДНОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ И. Д. ДЕЛЯНОВУ*
Ваше превосходительство, милостивый государь,
Иван Давидович!
Простите великодушно, что я решаюсь утруждать
Вас этим длинным письмом, но ваше благосклонное
внимание ко мне давно уже приучило меня прибегать
к вам за помощью в советом во всех затруднительных
случаях.
* ЦГИАЛ, фонд департамента народного просвещения,
1866, дело № 141280, карт. № 3384. Письмо впервые опублико-
вано В. 3. Смирновым (журн. «Сов. педагогика», 1946, № 10—
И). Как сообщает автор публикации, подробно ознакомившийся
с архивами департамента народного просвещения, материалы
этих архивов не дают прямого ответа на ВОПРОС, действительно
ли было у Толстого намерение отнести книгу Ушинского в разряд
вредных книг. «Делянов в своем официальном письме от 1-го июля
1866 г. № 5422 писал Ушинскому, что из материалов министер-
ства не видно, чтобы против книги «Родное слово» министром
были написаны слова «вредная книга». Нами также не обнаруже-
ны,— пишет В. 3. Смирнов,— какие-либо документы, свидетель-
ствующие о наличии такой или подобной ей надписи»(стр.81—82).
В то же время ни в одном списке рекомендованных книг, про-
смотренных В. 3. Смирновым, вплоть до 1871 г., «Родное слово»
не обнаружено. С другой стороны, не может быть сомнения в том,
что книги Ушинского с момента их выхода были взяты под
подозрение «благонамеренной частью» общества. В 1867 г. был
изъят «Детский мир» из начальных классов средних учебных
заведений, и в том же году начались энергичные обвинения по

До меня дошел слух, что господин министр, рас-
сматривая список книг, одобренных «Ученым коми-
тетом*, написал против моей книжонки «Родное слово»
весьма жесткие слова: «вредная книга». Я имел честь
представить вам, года два тому назад, эту азбуку, на-
значенную для детей от 6 до 8 лет, конечно, не ожидая,
чтобы вы обратили на нее внимание. Теперь же убе-
дительно прошу Ваше превосходительство взглянуть
на нее, и вы с первого взгляда убедитесь, что слова
«вредная книга» никак не могли к ней относиться.
В ней, кроме азбуки и первых упражнений в чтении и
письме, помещены только самые детские стишки, рус-
ские сказочки и отрывки из детских воспоминаний о
праздниках и обрядах православной церкви, кото-
рые, как вам известно, я всегда так горячо любил и
уважал; словом, все то, что каждый добрый отец, и
притом чисто русский, может смело дать в руки своему
ребенку. Государыня императрица удостоила эту кни-
гу своего внимания и в Ницце пожаловала мне за нее
перстень; ее не побоялась дать в руки великому кня-
зю Павлу Александровичу: каким же образом она по-
пала теперь в число вредных книг, а я в число вредных
писателей? Каким образом после этого мне поручено
написать педагогику для руководства учителей?
Вы, Ваше превосходительство, знаете меня давно и
потому, без сомнения, убеждены, что написать с наме-
рением что-нибудь вредное для детей я положитель-
но не мое; вы были даже так добры, что не раз пробе-
гали те журнальные нападки, в которых не щадили
меня в то время, когда почти опасно было вступаться
за интересы религиозного и нравственного воспитания:
адресу Ушинского, направленные против «Родного слова»
(см. Приложения к V и VI тт. настоящего собрания сочинений
К. Д. Ушинского). Министр мог не писать ничего, но он мог дать
оценку, в силу которой книга Ушинского не попала в число
рекомендованных книг. Об этом Ушинский мог получить досто-
верные сведения от своих корреспондентов, работавших в Ми-
нистерстве народного просвещения.

каким же образом попал я в число вредных писателей,
когда убедились все в необходимости того направле-
ния, которое я постоянно отстаивал?
Если бы мои книги названы были плохими учеб-
никами, то я сам сознаю, что должны быть написаны
лучшие, но название вредных книг кладет самую ос-
корбительную печать на всю мою педагогическую де-
ятельность. За что же это? Неужели за то, что я всегда
шел прямой дорогой?
Вот какое обстоятельство заставляет меня прибег-
нуть к Вашему превосходительству с всепокорнейшей
просьбой взять на себя труд передать господину мини-
стру то, что Вы знаете обо мне и моих книгах. Если гос-
подин министр нашел что-нибудь вредное в моих книгах,
то, без сомнения, оно попало туда против моей воли, и я
готов это место изменить или выбросить. Во всяком
случае я прошу, чтобы мне позволено было лично оправ-
дать перед господином министром себя и свои книги, так
как в будущем месяце я предполагаю быть в Петербурге
и, по крайней мере, во внимание к моим добрым наме-
рениям не признавать их вредными, а просто позволить
переделать или прекратить издание: признание моих
книг вредными слишком тяжело отзовется на судьбе
моей и моего семейства; а за что?
Если моим книгам приписывается какое-нибудь вли-
яние на вредный образ мыслей, оказавшийся в нашем
юношестве, то это величайшая несправедливость.
Первая моя детская книга вышла в 1861 г., а беспоряд-
ки в университетах начались в 1862-м. Дети, учив-
шиеся читать и писать по моим книгам, еще и теперь
в гимназиях; то же юношество, которое выказало
такие антирусские стремления, училось по старым учеб-
никам. Конечно, я не думаю приписывать моим книгам
никакого большого влияния, но во всяком случае я
думал принести ими пользу, а не вред первоначально-
му преподаванию отечественного языка, и везде у меня
выразилось желание сохранить и усилить в детях ува-
жение ко всему, что мы с справедливой гордостью мо-
жем назвать русским, за что в свое время, как Вам из-

вестно, я не мало перенес печатных оскорблений.
Если я не умел сделать моих книг для чтения чис-
то русскими, то именно потому, что оригинальные дет-
ские статьи пишутся не легко; теперь же я пригото-
вил целый ряд статей из русской географии и истории,
которые думал прибавить уже к существующим в моих
книгах, выбросив и остальные, переделанные с немец-
кого; но, конечно, признание моих книг вредными,
столь противоречащее с признаниями двух прежних
министерств, остановит навсегда мою педагогическую
деятельность.
Вот причины, побудившие меня утруждать Ваше
внимание столь длинным письмом. Простите же меня
великодушно и удостойте принять уверения в том
глубочайшем уважении и совершенной преданности,
с которыми честь имею быть Вашего превосходитель-
ства всепокорнейшим слугой.
К. Ушинский.
Веве, 26/14 июня 1866 г.
[В рукописи год не обозначен].
в) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО С. С. ДУДЫШКИНУ *
12 авг. 1866 г. С.-Петербург
Милостивый государь, Степан Степанович!
Еще в марте Яков Павлович Пугачевский передал
Вам две главы из моей «Педагогической антропологии»
и, справляясь потом два раза, уведомил меня, что Вы
высказали непременное желание поместить их в «Оте-
чественных записках». Но вот уже и август, а статьи мои
все не появляются в печати, тогда как по многим очень
важным для меня обстоятельствам я желал бы поско-
рее видеть их в печати. Сделайте одолжение, уведомьте
меня, какой месяц Вы для них назначили, и нельзя ли
под первой главой отметить, что она получена в марте.
Вы легко угадаете причину такого желания.
» ЦГАДА, ф, Чернышева В. И. 1203, № 16.

Я остановился в квартире г-на Пугачевского, у
Смольного, в Одесской улице, дом Старчикова,
№ кв. 17, Константину Ушинскому.
С искренним уважением имею честь быть Вашим,
милостивый государь, покорнейшим слугою.
К. Ушинский.
P. S. Если Вам нужно переговорить со мной лично
по поводу статей, то потрудитесь назначить день, когда
я Вас наверное застану, так как я в скором времени
опять уезжаю заграницу и у меня очень много дела.
г) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО ИЗДАТЕЛЮ
Ф. С. СУЩИНСКОМУ*
Милостивый государь, Фердинанд Семенович!
Потрудитесь выдать г-ну Литову тысячу семьсот экз.
«Родного слова» обеих частей и к ним шестьдесят восемь
книг для учителей, а с него получить векселя в шести-
месячной отсрочке на восемьсот тридцать три рубля
(833 р.). Если же г. Литов пожелает взять 2-й части
моей Антропологии, то пусть и на это выдаст шести-
месячный вексель на сумму, которая придется по чис-
лу экземпляров, считая уступки с объявленной пены
20% (двадцать процентов). Векселя же прошу оставить
у себя до моего востребования.
С истинным уважением остаюсь искренне Вам преданным
К. Ушинский.
1869 г. 12 июля
Богданка
На след. странице карандашом:
15 Антропологии т. 2 й 24 р.
154 «Родное слово» для учащих (28 к.) ... 43 р. 12 к.
67 р. 12 к.
Означенные книги получил и вексель в 900 руб. выдал за
С. И. Литова
Кузьминский (неразборчиво)
* Кабинет педагогики Государственного педагогического
института им. А. И. Герцена, по описи № 7.

На обороте: На углу Могилевской и Канонерской,
дом Петрашевского. Фердинанду Семеновичу Сущинскому от
К. Ушинского.
д) ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА НЕИЗВЕСТНОМУ ИЗДАТЕЛЮ*
не менее 10/т. учебников и 5 т. руководств к ним.
Для удаления всяких подозрений я бы высылал их
Вам из Киева к 1-й части «Родного слова» прописи, а
к остальным книгам заглавные листы и оглавления в
том числе экземпляров, в котором бы Вы купили у
меня книгу. Если это предложение. Вам понравится,
то благоволите сделать подробный расчет, во что обой-
дется Ваша печать книги в Москве. Бумагу я употреб-
ляю в 3-25 к. двойной лист (в 32 стр.). Прописи и за-
главные листы и оглавления я выслал бы Вам готовые.
Если бы стоимость издания в Москве не была бы до-
роже, чем в Петербурге, то это дело могло бы пойти.
Для образца приведу Вам, что стоит мое издание 1-й
части «Родного слова» без прописей по счету г-на Су-
щинского:
Набор и верстка 224/32 листа по 17 рублей за
лист — 46 рублей 80 коп., и так как набор
не разбирается, то—половина 23 р. 40 к.
Печать по 2 р. 50 к. за 20.000 экз 150 р.
Набор обертки 3 р.
Печатание обертки 20 р.
Бумага цветная 10 ст. 400 л. по 6 р. 50 к. . . 70 р. 50 к.
Брошюровка по Vi коп 100 р.
Итого .... 386 р. 90 к.
Да бумаги издержано 119 ст., что по 3 р. 25 к.
составляет 386 р. 75 к.
Все издание 20 тыс. экз. «Родного слова» ч. 1-я
без прописей стоит 773 р. 65 к.
* Кабинет педагогики Государственного педагогического
института им. А. И. Герцена по описи № 8. Начало письма не
сохранилось. Письмо адресовано в Москву и относится к 1869—
1870 гг., когда Ушинский, намереваясь окончательно поселиться
в Киеве, устраивал свои дела с издателями.

Приценитесь в Москве; если издание обойдется не
дороже, то Вы и могли бы взять печать на себя; а
на следующее издание «Детского мира» можно бы и его
также устроить. Пусть бы Глазунов печатал для себя,
сколько ему нужно, а Вы для себя, и более я ни с кем
бы дела не имел. Пожалуйста, сообразите и вышлите
Ваши условия.
Деньги я попрошу Вас выслать через книгопро-
давца Литова, потому что я еще не нашел постоянной
квартиры. Если же это неудобно, то деньги вышлите
в Киев до востребования с почты на мое имя, а письмо
о том, что деньги посланы, через Литова.
За сим, пожелав Вам всего лучшего, остаюсь Ва-
шим покорнейшим слугой.
К. Ушинский.
е) ПИСЬМО К. Д. УШИНСКОГО ИЗДАТЕЛЮ
ФЕДОРУ ИВАНОВИЧУ...*
Милостивый государь, Федор Иванович!
Я согласен на уплату по 800 руб. в месяц по ва-
шему счету, но прошу Вас начать высылку с 1-го но-
ября, ибо жене будут необходимы деньги, а потом вы-
сылать ей аккуратно по 800 руб. каждый месяц.
Вы напрасно думаете, что дело о передаче печата-
ния Вам может быть отложено. Правда, теперь печатает-
ся опять новое издание, но ведь печатание то одной, то
другой книги идет у меня беспрестанно; и вероятно, что
мы еще не успеем столковаться с Вами, получить здесь
бумагу и наложить на нее штемпеля, как потребуется
уже и новое издание той или другой книги.
В присылке сюда, в Киев, из Москвы ста стоп бумаги
я тоже не вижу большой трудности, а как из каждого
* Кабинет педагогики Государственного педагогического
института им. А. И. Герцена, по описи № 6.

10. ОБ УЧАСТИИ К. Д. УШИНСКОГО
В ЗАСЕДАНИЯХ САНКТПЕТЕРБУРГСКОГО
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО СОБРАНИЯ*
I
В педагогическом собрании 19-го сентября 1864 г.
участвовали 35 членов и 6 гостей, в том числе 7 дам.
Председательствовал П. Г. Редкий. Занятия были сле-
дующие:
III) Член собрания г. Половцов, согласно поста-
новлению последнего заседания до вакаций, прочел
свои соображения о возбужденном им «женском во-
просе», приглашая женских членов собрания заняться
обсуждением вопроса об устройстве в России женских
семинарий для приготовления сельских учительниц.
Собрание определило: составить особую комиссию
из желающих членов с тем, чтобы по обсуждении этого
вопроса комиссия представила свои соображения со-
бранию.
Г.г. Косинский, Ушинский, Модзалевский, Семенов,
Шарловский и г-жа Филиппова заявили желание уча-
ствовать в комиссии, председателем коей избран
г. Ушинский.
IV) В прениях по вопросу г. Паульсона: «Наука ли
педагогика и какая именно?* принимали участие
г.г. Ушинский, Модзалевский и Пятковский.
* Протоколы Санктпетербургского педагогического обще-
ства (журн. «Учитель», 1864, стр. 775—6, 811, 845; 1865, стр.
157-158, 197-198).

Г. Ушинский признавал педагогику искусством
на том основании, что она, как вообще всякое другое
искусство, производит новое, различное от того, что
уже существует в природе. Человек воспитывается
по идее, и воспитание создает нравственного челове-
ка. Основанием воспитанию, служить и руководить
им должна философская идея, определяющая и цель
всего воспитания. Физиология и психология доставляют
только некоторые, весьма важные средства для воспи-
тания, но не могут служить основанием ему.
Референт, объяснив, что он поднял этот вопрос
преимущественно с практической целью, чтобы дока-
зать необходимость теоретического изучения педагогики,
так как большая часть наших воспитателей и препо-
давателей вовсе не признают этого необходимым, ска-
зал, что он считает педагогику не самостоятельною,
а прикладною наукой, как сельское хозяйство, техно-
логия и т. д., основывающеюся, главным образом, на
физиологических и психологических законах. — Так
как для приложения теоретических научных данных
на практике необходимы известное уменье и искусство,
то в этом отношении и педагогику можно считать искус-
ством.
Что же касается окончательной цели воспитания,
то она, по мнению Паульсона, не должна быть вы-
ставляема a priori, на основании известного философ-
ского учения, а выводима из опыта.
Г. Модзалевский, находя оба определения педа-
гогики, как искусство и как наука, односторонними, за-
метил, что надобно было бы подробнее указать на при-
чины несамостоятельности педагогической науки и на
практическую сторону воспитания как искусства.
Г. Пятковский согласился с Ушинским.
Г. председатель по поводу этого прения разъяснил, в
каком смысле, по его мнению, педагогика должна быть
признана наукой. Науки бывают: 1) чистые, не заим-
ствующие,— педагогика не есть такая наука; 2) при-
кладные, заимствующие свои основания из других наук,
педагогика относится к числу таких наук; 3) наука

есть предмет, требующий изучения,— педагогика так-
же требует этого; наконец, 4) наука есть всякая теория,
обобщение, вывод из практики, из опыта, из других
наук: педагогика и в этом смысле должна быть призна-
на наукой.
Г. референт предложил отложить дальнейшие пре-
ния до следующего заседания, заявив, что он представит
спорные пункты в особых тезисах.
V) По приглашению г. председателя предложены
были следующие вопросы для обсуждения в собрании:
1. О преподавании русской словесности — Г. Пят-
ковским.
2. Из огня да в полымя в обучении — г. Семеновым.
3. Г. Ушинский предложил сообщить в следующем
заседании свои наблюдения о высшем женском обра-
зовании заграницей.
Протокол заседания СПб. педагогического
собрания 19 сент. 1864 г. (журн. «Учитель»,
1864, ноябрь, № 20, стр. 775—776).
II
В педагогическом собрании 3-го октября 1864 г.
присутствовали 53 члена и 23 гостя, в том числе 23 да-
мы. Председательствовал П. Г. Редкий. Занятия были
следующие:
I) Г. Половцов прочел о педагогических учрежде-
ниях в России, как дополнение к «Женскому вопросу»
и сообщил при этом много весьма интересных училищ-
ных статистических данных; собрание положило с со-
гласия г. Половцова напечатать его сообщения в жур-
нале «Учитель».
II) Г. Ушинский сообщил о состоянии высшего жен-
ского воспитания заграницей. Подражания и заимство-
вания заслуживают только очень немногие женские
училища, напр., школы в Берне Фрёлиха, Елизаве-
тинское училище в Берлине,— составляющие отрадные
исключения. Вообще же состояние женского воспи-
тания и училищ заграницей, по замечаниям г. Ушин-
ского, весьма неудовлетворительно.

Ш) Г. Паульсон представил следующие тезисы по
вопросу: наука ли педагогика и какая именно?
1. Педагогика есть наука реальная, прикладная.
Главными основами ей служат физиология и опытная
психология.
2. Кроме того, она заимствует свои правила: а) из
гигиены и диететики; б) этики и логики; в) социаль-
ных наук и г) истории. Следовательно, все эти науки
вспомогательные науки педагогики.
3. Прикладную науку не следует смешивать с ис-
кусством. Практическая сторона прикладной науки
может назваться искусством только в смысле более или
менее сложной техники.
4. Знание философских систем необходимо педа-
гогу-теоретику только потому, что без этого знания
трудно вполне уразуметь педагогику в ее историче-
ском развитии. Для дальнейшей же разработки ее это
знание не нужно.
Оппонентами объявили себя:
г. Ушинский — против всех тезисов
г. Пятковский — против 1-го
г. г. Зон, Ремезов, Половцов —.против 2-го
г. Пятковский — против 3-го
г.г. Пятковский, Ремезов, Шарловский—против 4-го.
Обсуждался только 1-й тезис. Прения шли в преж-
нем направлении и состояли в дальнейшем развитии
мнений, высказанных по тому же вопросу в предше-
ствовавшее заседание.
Г. Ушинский продолжал выяснять необходимость
философских оснований для педагогики как научной
системы и для определения целей воспитания. Г. Пауль-
сон, не соглашаясь с этим, указывал особенно на фи-
зиологию и опытную психологию как на основания
педагогики.
Продолжение обсуждения 1-го и всех остальных те-
зисов было отложено до следующего заседания.
Протокол заседаний СПб. педагогического
собрания 3-го октября 1864 г. (журн. «Учи-
тель», 1864, ноябрь, № 21, стр. 811).

III
Педагогическое собрание 1-го ноября 1864 г. было
годовое. В нем участвовало 49 членов. Председатель-
ствовал П. Г. Редкий. Занятия были следующие:
Ш) По прочтении отчета, согласно с постановлением
педагогического собрания 3-го ноября 1862 г., произ-
ведены были выборы должностных лиц, и выбраны
прежние лица, а именно: в председатели — П. Г. Ред-
кий; в вице-председатели — Ф. Ф. Эвальд; в секре-
тари — H. X. Вессель и И. И. Паульсон.
IV) По совершении выборов г. Ушинский прочел
первую часть обещанного им реферата «Педагогика как
искусство».
IV
В педагогическом собрании 21-го ноября присут-
ствовали 54 члена и 32 гостя, в том числе 24 дамы.
Председательствовал П. Г. Редкий. Занятия были сле-
дующие:
I. Г. Половцов сообщил свои заметки о посещении
школы сельских учительниц при Комитете грамот-
ности.
II. Г. Модзалевский прочел отчет о заседаниях ко-
миссии, назначенной для обсуждения вопроса об
устройстве семинарии для приготовления учительниц.
Постановлено представить отчет на обсуждение собра-
ния и потом напечатать с теми изменениями, которые
сделаны будут при обсуждении.
Протоколы заседаний СПб. педагогиче-
ского собрания 7-го и 21-го ноября 1864 г.
(журн. «Учитель», 1864, ноябрь, № 22,
стр. 845).

V
В педагогическом собрании 5-го декабря 1864 г. при-
сутствовали 32 члена и 19 гостей, в том числе 8 дам.
Председательствовал П. Г. Редкий. Занятия были сле-
дующие:
Ш. Секретарь комиссии об устройстве училища для
приготовления народных учительниц, г. Половцов,
сообщил следующие тезисы, составленные комиссией:
1. Распространение образования в простом народе
посредством женщин необходимо для благосостояния
общества. Эта необходимость подтверждается в по-
следнее время и статистическими данными, фактически
доказывающими возрастающую в России потребность
в образовании женской части народонаселения.
2. Низкая степень современного образования рус-
ской женщины требует педагогической подготовки бу-
дущих учительниц, что и приводит к необходимости
устроить специальные училища для приготовления
учительниц с образцовыми при таких училищах шко-
лами.
3. В эти училища принимаются лица с познаниями,
соответствующими курсу женских училищ 2-го раз-
ряда и училищ для девиц духовного звания.
4. При такой предварительной подготовке посту-
пающих в специальные училища курс их достаточно
продлить на 3, или, по крайней мере, на два года, что
и подтверждается приложенной программой.
5. Учебные занятия в специальном училище распа-
даются: а) на повторительный курс общих предметов
в педагогическом направлении и б) на ознакомление
как с теоретической, так и с практической стороной
педагогического дела.
6. Инициатива в деле образования народных учи-
тельниц должна принадлежать преимущественно самому
обществу при содействии и контроле правительства.

7. Для устройства таких специальных училищ не-
обходимо учреждение в разных местностях особых ко-
митетов.
8. Эти комитеты могли бы получать средства, не-
обходимые для достижения упомянутой цели как из
частных пожертвований своих членов-благотворителей,
так и от тех местных правительственных учреждений,
на которых в настоящее время лежит забота о народ-
ном образовании. Сюда относятся, главным образом,
училищные советы, городские думы, земские учреж-
дения и сельские общины.
9. Фактическим доказательством возможности осу-
ществить предположение как об образовании таких
специальных училищ, так и о средствах на содержание
их, служит петербургская школа сельских учительниц.
Оппонентами объявили себя:
Против 1-го тезиса: г. г. Пятковский, Эвальд, Вес-
сель, Паульсон, Сент-Илер, Зон.
Против 2-го тезиса: г. г. Паульсон, Сент-Илер,
Пятковский.
Против 3 и 4-го тезисов: г. г. Паульсон, Вессель,
Ремезов, Джурич.
Против 5-го тезиса: г. г. Паульсон, Зон, Эвальд,
Ремезов, Сент-Илер.
Против 6-го тезиса: г. г. Эвальд И., Зон.
Протокол СПб. педагогического собрания
5-го декабря 1864 г. (журн. «Учитель»,
1865, стр. 157—158).
VI
В педагогическом собрании 16 января 1865 е. при-
сутствовали 28 членов и 24 гостя, в том числе 7 дам.
Председательствовал П. Г. Редкий. Занятия были сле-
дующие:

Ш) По обсуждении первых 5 тезисов, выставленных
комиссией по вопросу об устройстве училищ для обра-
зования учительниц, в котором участвовали г. г. Мод-
залевский, Половцов и Косинский (как референты) и
Эвальд И., Сент-Илер, Шарловский, Тибо-Бриньол,
Паульсон, Ремезов и Вессель, — признано было необ-
ходимым — а) разделить 1-й тезис на два и изменить
редакцию всех 5 тезисов следующим образом:
1. Распространение образования в народе зависит
в значительной степени от участия женщины.
2. Статистические данные показывают как возрас-
тающую в России потребность в образовании женской
части народонаселения, так и готовность женщины по-
святить себя делу народного обучения.
3. Для приготовления хороших учительниц необ-
ходимо устроить особые училища с образцовыми при
них школами.
4. Желающие поступить в эти училища должны
быть не моложе 15 лет и иметь познания, соответству-
ющие, по крайней мере, курсу приходских училищ,
т. е. знание главнейших молитв, уменье читать и пи-
сать и первые четыре арифметические действия.
5. При такой ничтожной предварительной подготовке
поступающих в эти училища для образования учитель-
ниц курс их необходимо продлить, по крайней мере, на
три года.
6. Учебный курс этих училищ разделяется на общий
и специальный по прилагаемой программе.
Эту программу собрание поручило комиссии пред-
ставить в следующее заседание.
VII
В педагогическом собрании 6-го февраля 1865 г.
присутствовали 36 членов и 11 гостей, в том числе
9 дам. Председательствовал П. Г. Редкий.
Занятия состояли в обсуждении учебной программы
заведений для приготовления сельских учительниц,

которая была сообщена в общих чертах г. референтом
Модзалевским.
Г. Вессель заметил относительно программы по рус-
скому языку, что объем этого учебного предмета, заклю-
чающий в себе ознакомление с русской словесностью
для того, чтобы будущие учительницы могли впослед-
ствии руководить чтением учениц и самостоятельно
продолжать свои занятия словесностью, слишком
велик для трехлетнего курса, принимая в соображение
ограниченные познания поступающих в предположен-
ные училища для приготовления учительниц. По мне-
нию г. Весселя, преподавание русского языка должно
ограничиваться обучением сознательному чтению и
правильному связному изложению мыслей устно и
письменно в круге понятий учащихся и в практиче-
ском ознакомлении с церковно-славянским языком по-
средством чтения и переводов с этого языка на русский.
Вместе с этим г. Вессель выразил желание, чтобы про-
грамма изложена была определеннее и точнее.
Г. Сент-Илер возражал на это, что судить по про-
грамме о том, можно ли пройти означенный в ней курс
того или другого предмета в известное время, весьма
трудно, потому что все зависит от преподавателей.
Г. Зон находил необходимым, чтобы была начертана
программа не для учениц, а для учителей с обозначе-
нием методов преподавания, дабы этим показать различие
преподавания в предполагаемых училищах для приготов-
ления учительниц от других учебных заведений; иначе
общество не поймет, почему необходимы для этого
особые училища.
Г. Паульсон полагал, что предварительно следо-
вало бы подробно определить себе учебную программу,
обозначив в ней минимум познаний и потом по ней уже
составить объяснительную статью, чтобы заинтересо-
вать общество делом приготовления учительниц.
Вследствие этих прений постановлено было: со-
ставить более подробную программу учебного курса
предполагаемых училищ для приготовления сельских
учительниц, особенно подготовки дидактики.

11. ФОРМУЛЯРНЫЕ СПИСКИ О СЛУЖБЕ
К. Д. УШИНСКОГО*
а) ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК
о службе инспектора классов Воспитательного общества бла-
городных девиц и С.-Петербургского Александровского училища
коллежского советника Ушинского**.
1. Чин, имя, отчество, фамилия, должность, лета
от роду, вероисповедание, знаки отличия и получае-
* Как документы, точно отмечающие основные даты слу-
жебной карьеры того или иного лица, формулярные списки о
службе имеют первостепенное биографическое значение, хотя
и не исчерпывающее. О службе К. Д. Ушинского сохранилось
несколько списков: из Ярославского лицея, из Министерства
внутренних дел, департамента иностранных исповеданий, из Гат-
чинского института, из Министерства народного просвещения,
из Смольного института, из IV отделения императорской кан-
целярии. Принимая во внимание, что списки, в основном совпа-
дающие, различаются все же в объеме и характере имеющихся
в них сведений, нельзя ограничиться одним каким-нибудь слу-
чайно подвернувшимся. Из 6 списков для настоящего тома ото-
браны три, наиболее характерных: а) формулярный список, со-
ставленный в Смольном институте и доведенный до ноября 1861 г.,
когда Ушинский был отставлен от должности редактора «Жур-
нала Министерства народного просвещения»: это один из наи-
более полных списков; б) второй список — из Министерства на-
родного просвещения, составленный там в связи с назначением
Ушинского на должность редактора «Журнала Министерства
народного просвещения»: этот список доведен тоже до ноября
1861 г., но закончен 19 апреля 1862 г. и заключает в себе данные,
не имеющиеся в других списках, например, об имущественном
положении Ушинского в 1860 г.; в) наконец, последний список,
составленный в IV отделении императорской канцелярии, месте
последней службы Ушинского, отличается большой краткостью
и канцелярской лаконичностью, но зато доведен до последних
дней жизни Ушинского, и его последней датой является день
и год смерти Ушинского.
** ЦГИАЛ, фонд собственное его величества канцелярии
IV отделения III экспедиции, 1862 г., № 4731, лл. 5 — 12.

мое содержание — Коллежский Советник Константин
Дмитриевич Ушинский.
Инспектор классов Императорского воспитатель-
ного общества благородных девиц и С.-Петербургско-
го Александровского училища. От роду 38 лет, веро-
исповедания православного.
Имеет бронзовую медаль в память войны 1853—
1856 годов.
Получает в год:
жалов............. 900 руб.
постеп. прибав. ........180 »
столов. ............300 »
экипаж ............350 »
по спец. классу жалов. .... 500 »
за преподавание педагог. ....200 »
2430 руб.
II. Из какого звания происходит? — Из дворян.
III и IV — Есть ли имение у него самого и у ро-
дителей? — Нет.
V. родовое, благоприобретенное? — Нет.
V и VI — у жены, буде женат? Родовое, благопри-
обретенное? — Нет.
VII. Где получил воспитание и окончил ли в заве-
дении полный курс наук, когда в службу вступил, ка-
кими чинами, в каких должностях и где проходил
оную, не было ли каких особенных по службе де-
яний или отличий, не было ли особенно кроме чинов,
чем награждаем и в какое время, сверх того, если на-
ходясь под судом или следствием, был оправдан и при-
знан невинным: то когда, и за что именно был предан
суду, и чем дело кончено?
VIII. Годы. IX. Месяцы и числа.
По окончании курса в Московском университете
с степенью кандидата в 1844 году в службу вступил
исправляющим должность профессора энциклопедии
законоведения, государственных законов казенного

управления и финансов при Ярославском Демидов-
ском лицее, тысяча восемьсот сорок шестого года, ав-
густа второго дня — 1846, августа 2.
Высочайшим приказом по гражданскому ведом-
ству 1849 г. сентября 25 произведен по степени кан-
дидата в коллежские секретари со старшинством с
тысяча восемьсот сорок шестого года, августа вто-
рого дня — 1846, августа 2.
Высочайшим приказом по гражданскому ведом-
ству, согласно желанию его, перемещен в департамент
духовных дел иностранных исповеданий помощником
столоначальника 1850, февраля 6.
Из суммы, всемилостивейше пожалованной па де-
партамент, получил награду 250 р, сер., 1850, сен.14.
Высочайшим приказом 16 декабря 1850 г. произ-
веден в титулярные советники со старшинством с 1850 г.,
августа 2.
Был командирован управляющим Министерством
внутренних дел в Черниговскую губ. 1851 г. Июля
11 дня и, окончив с успехом поручение, возвратился
из командировки 17 апреля 1852 г.
Высочайшим приказом 1 октября 1852 г. № 200
произведен за отличие в коллежские ассесоры, со
старшинством с 1852, октября 10.
За упразднением 111 Отделения департамента ду-
ховных дел иностранных исповеданий, по высоч. ут-
вержденному в 16 день июня 1854 г. мнению Государ-
ственного совета высочайшим приказом по граждан-
скому ведомству, отданным 1 августа 1854 г. за № 152,
уволен от службы за штатом, 1854 г., августа 1.
Высочайшим приказом по гражданскому ведомству
от 3 апреля 1855 г. за № 63, прописанному в журнале
С. Петербургского Опекунского совета 26 того апреля
определен старшим учителем русской словесности и
юридических предметов при Императорском Гатчинском
Николаевском сиротском институте с 1854, ноября 4.
По постановлению С.-Петербургского Опекунского
совета* 14 июня 1855 г. состоявшемуся, поручено ис-
правление должности Инспектора классов при инсти-

туте, с прекращением преподавания уроков русской
словесности и юридических предметов. По император-
скому ее императорского величества соизволению,
последовавшему на всеподданейший доклад С.-Петер-
бургского Опекунского совета в 28 день апреля 1856 г.,
и состоявшемуся высочайшему приказу по граждан-
скому ведомству 2 июня того же года за № 108, утвер-
жден инспектором классов при императорском Гат-
чинском Николаевском сиротском институте со вре-
мени исправления сей должности, т. е. с 1855, июня 30.
Высочайшим приказом по гражданскому ведом-
ству от 17 июня 1856 г. за № 116 произведен за выслугу
лет в надворные советники со старшинством с 1856,
января 14.
На основании всемилостивейшего манифеста от
21 августа 1856 г. имеет бронзовую на Андреевской
ленте медаль в память войны 1853—1856 годов.
По случаю увольнения в отпуск г. директора ин-
ститута на три месяца, поручено исправление долж-
ности его по журналу С. Петербургского Опекун-
ского совета, 1857, июля 16.
По высочайшему его императорского величества
соизволению, последовавшему на всеподданнейший
доклад С.-Петербургского Опекунского совета, за от-
лично усердную и полезную службу получил в награду
450 р. — 1858, июля 9.
С разрешения господина почетного опекуна, по-
ручено преподавание юридических предметов в стар-
ших классах института с 1858, августа 1.
Высочайшим приказом по ведомству учреждений
императрицы Марии 25 января 1859 г. № 2 переведен
инспектором классов Воспитательного общества благо-
родных девиц и С.-Петербургского Александровского
училища — 1859, января 16.
Всемилостивейше пожаловано на подъем и обза-
ведение по случаю перевода в означенную должность
450 руб. сер. — 1859, февр. 7.
Вступил в должность инспектора классов —
1859, февр. 10.

По случаю выпуска воспитанниц общества и учи-
лища, всемилостивейше пожалован бриллиантовый
перстень — 1860, февраля 27.
Определен с сохранением настоящей должности
редактором «Журнала министерства народного прос-
вещения» с производством содержания по 1280 р. 64 к.
сер. в год — 1860, в марте.
Из сумм Воспитательного общества всемилости-
вейше пожаловано единовременное пособие на лече-
ние 700 р. сер. — 1860, июня 9.
Правительствующим сенатом произведен за вы-
слугу лет в коллежские советники со старшинством
с 1 января 1860 г., о чем отдано в приказе по IV от-
делению собственной его императорского величества
канцелярии 11 октября, 1860 г. за № 5 — 1860, ок-
тября 11.
Приказом министра народного просвещения от
24 ноября 1861 г. № 37 уволен от должности редактора
журнала, согласно прошению по болезни — 1861,
ноября 24.
X. Был ли в походах против неприятеля и в самых
сражениях и когда именно — не был.
XI. Был ли в штрафах, под следствием и судом,
когда и за что предан суду, когда и чем дело кон-
чено — не был.
XII. К продолжению статской службы способен и
повышения чином достоин, если же нет, то по каким
причинам?— Способен и достоин.
XIII. Был ли в отпусках, когда и на сколько вре-
мени, являлся ли на срок, и если просрочил, то когда
именно явился, и была ли причина просрочки при-
знана уважительною — был в 1849 г. на 28 дней и с
разрешения товарища министра народного просве-
щения продолжил еще на один месяц, по истечении же
сего отпуска продолжил еще на 28 дней, по исте-
чении коего явился на службу в срок. В 1858 и
1859 гг. на каникулярное время. В 1860 и 1861 гг.
на 29 дней свыше каникулярного времени и являлся
в срок.

XIV. Был ли в отставке с награждением чина, или
без оного, когда и с которого по какое именно время. —
Находился не у дел с 1 августа 1854 по 4 ноября того
же года.
XV. Холост или женат, на ком, имеет ли детей,
кого именно: год, месяц и число рождения детей, где
они находятся и какого вероисповедания. — Женат
на девице Надежде Семеновне. Имеет детей: сына Павла,
родившегося 12 октября 1852 года, и дочь'Веру, ро-
дившуюся 9 июня 1855 года; находятся при нем. Жена
и дети вероисповедания православного.
Так же дочь Надежду, род. 9 сентября 1856 года и
сыновей: Константина, род. 17 февраля 1859 г., и Вла-
димира, род. 6 февраля 1861 г., находятся также при
нем, вероисповедания православного.
Член Совета, генерал-лейтенант барон Фре-
дерике.
Правитель канцелярии Совета Леонид Бутов-
ский.
Правитель канцелярии статский советник
Николай Козлов.
б) ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК УШИНСКОГО 1861 г. *
Копия.
Формулярный список о службе бывшего редактора
Журнала министерства народного просвещения кол-
лежского советника Ушинского. Составлен по 24 ноя-
бря 1861 года.
I
Коллежский советник Константин Дмитриевич
Ушинский. Инспектор классов Императорского Вос-
питательного Общества благородных девиц и С.-Пе-
тербургского Александровского училища и бывший
* ЦГАДА, фонд Чернышева В. И. 1203, № 10. Дело депар-
тамента народного просвещения о преобразовании «Журнала
Министерства народного просвещения» 1 марта 1860 г.—19 апре-
ля 1862 г., лл. 1—14.

редактор журнала Министерства народного просвеще-
ния (родился в 1825 году), вероисповедания православ-
ного. Имеет бронзовую медаль в память войны 1853—
1856 годов. Получал по редакции — жалованья 857 р.
76 коп., столовых 428 р. 88 коп., итого 1286 р. 74 коп.
II
Из дворян.
III
За ним состоит Черниговской губернии, в Новго-
род-северском уезде 100 десятин земли, на которых
поселена 21 душа крестьян (родовое имение).
VI
Черниговской губернии в Глуховском уезде 800
десятин земли с населенными на них 60 душами кре-
стьян (имение жены, благоприобретенное).
VII
По окончании курса в Императорском Москов-
ском Университете с степенью кандидата, в 1844 году,
в службу вступил исправляющим должность профес-
сора энциклопедии законоведения, государственных
законов, казенного управления, финансов при Яро-
славском Демидовском лицее 1846 года, августа 2 дня.
Высочайшим приказом по гражданскому ведом-
ству 1849 года, сентября 25, произведен по степени
кандидата в коллежские секретари со старшинством
с 1846 года, августа 2 дня.
Высочайшим приказом по гражданскому ведом-
ству, согласно желанию его, перемещен в Департа-
мент духовных дел иностранных исповеданий, помощ-
ником столоначальника, 1850 года, 6 февраля.

Из суммы, всемилостивейше пожалованной на Де-
партамент, получил в награду 250 рублей серебром
4850 года, 14 сентября.
Высочайшим приказом 16 декабря 1850 года произ-
веден в титулярные советники со старшинством с
1850 года, августа 2.
Был командирован управляющим министерством
внутренних дел в Черниговскую губернию 1851 года,
июля 11 дня и, окончив с успехом поручение, возвра-
тился из командировки 17 апреля 1852 года.
Высочайшим приказом 1 октября 1852 года, № 200,
произведен за отличие в коллежские ассесоры со стар-
шинством с 1852 года, октября 10.
За упразднением 3 Отделения Департамента ду-
ховных дел иностранных исповеданий, по высочайше
утвержденному в 16 день июня 1854 года мнению Го-
сударственного Совета, высочайшим приказом по граж-
данскому ведомству, отданным 1 августа 1854 года
за № 152, уволен от службы за штатом 1854 года,
августа 1 дня.
Высочайшим приказом по гражданскому ведомству
от 3 апреля 1855 года за № 63, прописанному в жур-
нале С.-Петербургского Опекунского Совета 26 того
же апреля, определен старшим учителем русской сло-
весности и юридических предметов при Император-
ском Гатчинском Николаевском сиротском Инсти-
туте с 1854 года, ноября 4.
По постановлению С.-Петербургского Опекунского
Совета, 14 июня 1855 года состоявшемуся, поручено
исправление должности инспектора классов при Ин-
ституте, с прекращением преподавания уроков рус-
ской словесности и юридических предметов.
По высочайшему ее императорского величества соиз-
волению, последовавшему на всеподданнейший до-
клад С.-Петербургского Опекунского Совета в 28 день
апреля 1856 года и состоявшемуся высочайшему при-
казу по гражданскому ведомству 2 июня того же года
за № 108, утвержден инспектором классов при Импера-
торском Гатчинском Николаевском сиротском инсти-

туте со времени исправления сей должности, т. е. с
1855 года, июня 30.
Высочайшим приказом по гражданскому ведомству,
от 17 июня 1856 года за № 116, произведен в надвор-
ные советники со старшинством с 1856 года, января 14.
На основании всемилостивейшего манифеста от
26 августа 1856 года имеет бронзовую, на Андреевской
ленте, медаль в память войны 1853—1856 годов.
По случаю увольнения в отпуск г. директора Ин-
ститута на три месяца, поручено исправление долж-
ности его по журналу С.-Петербургского Опекунского
Совета 1857 года, июля 16.
По высочайшему ее императорского величества соиз-
волению, последовавшему на всеподданнейший до-
клад С.-Петербургского Опекунского Совета, за отлично
усердную и полезную службу получил в награду
450 руб. серебром, 1858 года, июля 9.
С разрешения г. Почетного опекуна поручено пре-
подавание юридических предметов в старших классах
Института с 1858 года 1 августа.
Высочайшим приказом по ведомству учреждений
Императрицы Марии, 25 января 1859 года № 2, пере-
веден инспектором классов Воспитательного Общества
благородных девиц и С.-Петербургского Александров-
ского училища, 1859 года, января 16.
Правительствующим Сенатом произведен за вы-
слугу лет в коллежские советники со старшинством
с 1860 года, января 14.
По случаю выпуска воспитанниц Общества и учи-
лища всемилостивейше пожалован бриллиантовым
перстнем, 1860 года, февраля 27.
Приказом Министра Народного Просвещения № 37
уволен, согласно прошению, по болезни, от должности
редактора журнала Министерства Народного Просве-
щения, 1861 года, ноября 24.
XII
Аттестовался способным и достойным (к продол-
жению службы и к повышению чином).

XIII
Был в отпусках: в 1849 году на 28 дней, и с разре-
шения товарища министра народного просвещения
продолжил еще на один месяц, по истечении же сего
отпуска, продолжил еще на 28 дней, по истечении коего
явился на службу в срок, и в 1858 году на каникуляр-
ное время. В 1860 году с 10 мая на 28 дней и в срок
явился.
XIV
Находился не у дел с 1 августа 1854 по 4 ноября
того же года.
XV
Женат на девице Надежде Семеновне, имеет детей:
сына Павла, родившегося 12 октября 1852 года, и дочь
Веру, родившуюся 9 июня 1855 года: находятся при
нем; жена и дети — вероисповедания православного.
г) ФОРМУЛЯРНЫЙ СПИСОК
о службе инспектора классов Воспитательного общества
благородных девиц и С.-Петербургского Александровского
училища, коллежского советника Ушинского
Константина Дмитриевича
1862 год*
Коллежский советник К. Д. Ушинский. Инспек-
тор классов Воспитательного общества и Александров-
ского училища.
От роду 38 лет.
Вероисповедания православного.
Имеет бронзовую медаль в память войны 1853—
1856 г.
Из дворян.
Имения не имеет.
* ЦГИАЛ, дело IV отделения собственной его величества
канцелярии, № 4631.

По окончании университета в 1844 г. со степенью
кандидата вступил и. д. профессора энциклопедии за-
коноведения, государственных законов, казенного
управления и финансов при Ярославском Демидовском
лицее 1846 г., 2-го августа.
Приказом по гражданскому ведомству перемещен
в департамент иностранных исповеданий помощником
столоначальника 6-го февраля 1850 г.
Командирован министерством внутренних дед в
Черниговскую губернию 1851 г. И июля и, окончив
поручение с успехом, возвратился из командировки
17 апреля 1852 года.
Произведен в коллежские ассесоры 1 октября 1852 г.
За упразднением департамента 1 августа 1854 г.
уволен от службы по штату. Находился не у дел с
1 августа 1854 г. по 4 ноября того же года.
Назначен старшим учителем русской словесности
и юридических предметов в Гатчинский Николаевский
сиротский институт 4 ноября 1854 г.
По постановлению опекунского совета назначен
инспектором классов при Гатчинском Николаевском
сиротском институте с 14 апреля 1855 г.
За выслугу лет произведен в надворные советники
14 января 1856 г.
В связи с отпуском директора по приказу Опекун-
ского совета исполнял обязанности директора с 16 ию-
ля 1857 г.
С разрешения почетного опекуна поручено препо-
давание юридических наук в старших классах Гатчин-
ского Николаевского сиротского института с 1 авгу-
ста 1858 г.
Приказом по ведомству им-цы Марии переведен
инспектором классов Воспитательного общества бла-
городных девиц и Александровского училища 16 янв.
1859 г.
Вступил в должность инспектора классов Воспита-
тельного общества благородных девиц и Александров-
ского училища 10 февраля 1859 г.
Определен с сохранением должности инспектора

12. ИЗ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ К. Д. УШИНСКОГО*
а) СОСТАВ СЕМЬИ К. Д. УШИНСКОГО
(ПО ДАННЫМ АРХИВОВ)
«Женат на девице Надежде Семеновне, имеет де-
тей: сына Павла, родившегося 12 октября 1852 г.;
дочь Веру, родившуюся 9 июня 1855 г.; дочь Надежду,
родившуюся 9 сентября 1856 г.; сыновей — Констан-
тина, родившегося 17 февраля 1859 г.; Владимира, ро-
дившегося 6 февраля 1861 г., и дочь Ольгу, родившу-
юся 1 ноября 1867 г. — Находятся при нем. Жена и
дети вероисповедания православного> (из послужных
списков).
Из других материалов известно, что старший сын
Ушинского, Павел, летом 1870 г. во время поездки на
охоту нечаянно покончил с собой; в 1905 г. Надежды
Семеновны Ушинской и сына Владимира уже не было
в живых; к началу Великой Октябрьской революции
оставались в живых — Вера, бывшая замужем за италь-
янским подданным Потто, Надежда и Константин.
* Данные о семейной жизни Ушинского очень немногочис-
ленны. Ниже приводятся следующие материалы, извлеченные
частью из послужных списков, частью из семейного архива
Ушинского: а) о составе семьи Ушинского; б) стихи К. Д. Ушин-
ского в альбом его жены; в) запись Ушинского 23. IX. 1857 г.
в альбоме жены; г) распоряжение по хутору, относящееся ко вто-
рой половине 1868 г., когда Ушинский намеревался окончательно
оставить Петербург и устроить свою жизнь на хуторе.

б) СТИХИ К. Д. УШИНСКОГО В АЛЬБОМ ЕГО ЖЕНЫ*
Январь 5. 1852 г. Хутор Богданка (л. 36 об.)
Нам разный путь судьбой назначен строгой,
Вступивши в жизнь, мы быстро разошлись,
Но невзначай, проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.
К. У.
1852 г. с 15 на 16 сентября, Новгород-северск.
«Я согласна».
Как часто я, мой милый друг,
Смотрел с тоскою безотрадной
На все живущее вокруг,
Добычу глупости и скуки жадной!
Как часто я, угрюмый, одинокий,
Глядел на жизнь как на служенье
Судьбе и глупой и жестокой.
И видел в ней одно бесплодное боренье!
И мысль моя напрасно пробегала
Пустыни света и людей
И жизнь от глада замирала
В груди тоскующей моей.
Так смотрит кормчий безутешный
На неподвижную морскую пелену
И молит небо безуспешно
Поднять усталую волну.
Но ветр дохнул, исчезла тишина,
Очнулся воздух, вздрогнула волна,
Надулся парус, и корабль исчез
В веселой синеве небес.
Так жизнь в душе моей проснулась,
Призыву милому откликнулась она,
Весельем сердце встрепенулось,
И снова счастьем грудь полна.
И нет тоски и убежало горе,
И снова цель видна
В безбрежном море.
К. Ушинский.
в) ЗАПИСЬ К. Д. УШИНСКОГО В АЛЬБОМ ЖЕНЫ
23 сентября 1857 г. Гатчино.
Вот уже более трех месяцев как мы расстались.
Сначала я ждал тебя с большим нетерпением, но когда я
* Архив «Пушкинского дома», ф. 316, № 70. Альбом
Н. С. Ушинской.

занялся приготовлениями к твоему приезду, время стало
итти незаметнее. Как приятно было мне приготовить
для тебя комнаты, мебель и даже мелочи! Желал бы
от души, чтобы тебе было так же приятно взглянуть на
все эти следы моей заботы о тебе, того, что я о тебе ду-
мал, ждал тебя, фантазировал, как взглянешь ты на
мой сюрприз, удивишься, обрадуешься и крепко меня
Хутор Богданка бывшей Черниговской губ. — имение жены
Ушинского
обнимешь. Но где-то ты теперь? Ах, какая тоска си-
деть одному да еще больному и ждать с минуты на ми-
нуту, несмотря на то, что рассудок говорит, что ты не
можешь еще приехать так скоро!
г) РАСПОРЯЖЕНИЕ ПО ХУТОРУ
1. В саду. Сад огородить, примежевав от огорода
всего сорок саженей. Клубнику по вечерам поливать
немного, если будут жары. Выкорчевать и распахать
место под вишняк к 14 сентября, где показано. 17-го
сентября, когда придет садовник, дать ему двух рабо-
чих для посадки кустов и вишен, где следует. К 15 ок-

тября вспахать все примежованное к саду место и дать
садовнику трех рабочих для посадки деревьев и обвязки
их очеретом. Старые деревья обмазать глиной с наво-
зом. Разбить клумбы, где показано, и из Змижнева
Составленный К. Д. Ушинским проект разработки усадебной
земли в хуторе Богданка
привезти роз и лилий и посадить. Вырыть парники,
где показано, и сделать сруб, для которого дерева ку-
пить. Зимой сделать рамы. Завалить навозом землю,
что из пруда.
2. В пасеке. Без пасечника от Якова Степановича
пчел не подрезывать, а если замедлит, то за ним послать.
Сложить, сколько можно, хороших ульев в переднюю.
Предварительно сделать заставки на окна в переднюю
я сени; хорошие, так чтоб могли остаться. Купить

термометр. Парадных комнат не топить. Кормового ме-
да оставить немного. Оставить приломка. Дать пуд меду
Софье Дмитриевне и 1/2 пуда Кистерову. Если где слу-
чатся пустые ульи, то купить. Для экономии оставить
1 пуд меду. Обгородить показанное место для пасеки.
Составленный К. Д. Ушинским проект разработки усадебной
земли в хуторе Богдан к а
3. В зданиях. Конюшни выстроить и вырыть по бо-
кам рвы для навоза, сажени 1% шириною, как ска-
зано. Поправить хлев для остального скота. Крыши
везде поправить. В полу амбаров щели забить обапо-
лами. Покупать дерево, кругляков для флигеля и избы.
4. В доме. Выкрасить двери и окна, исключая пе-
редней, где будут пчелы, и поскорее, чтобы успело про-
сохнуть. Прибить наличники и исправить рамы, как
сказано по договору. Принять и поставить мебель, как

будет готова. Поправить кладовую и покрыть железом.
Поправить обе печи в жилых комнатах. Жилые комнаты
вычистить и обклеить. Поправить штукатурку на кладо-
вой и во всем доме. Выкрасить столбы и решетку на
крыльце.
5. В огороде. Убрать пеньку и свеклу. Унавоживать
огород далее как можно, и своими, и наймом. За са-
раями или где экономка укажет, приготовить огород
для овощей.
6. В полях. Привести в известность испольщиков;
разыскать благующие или захваченные нивы по спис-
ку. Составить списки испольщиков, что кем взято
и какие работы, и сколько привез. Сделать пробу удо-
брения землей из пруда, посеяв жито.
7. Особенные работы. Вырыть сажалку и поднять
плотину на 1 арш. за 36 руб. Поправить дрожки. Ку-
пить и справить телеги, сохи и бороны. Уговорить Зуб-
ковского продать перед хутором две или три десятины.
При следствии сделать, как сказал, на особом листе.
8. По винокурне. Заказать и вывезти 30 тыс. кир-
пича; сложить и укрепить, чтобы не повредило водой.
Спрятать в амбар мельника брусья. Сдать ему медь
и получить 139 руб. остальных. Сдать Иос... желез-
ные обручи и получить по 1 руб. за пуд (десять руб.
задатку получено). Клепку спрятать, или употребить
для полов и крыши. Нельзя ли один чан врыть в саду
для сбора дождевой воды? Чан не очень большой, врыть
за ледником. У него же взять железа на шипы и сохи
по 1 руб. 20 коп., как условлено.
9. Скот и птица. Негодное продать. Купить две
хороших коровы (обещ. Яков Степанович). Породис-
тую свинью. Кур, гусей, индюков, кабанчиков выкор-
мить. К весне купить 4-х дойных кобыл с жеребятами.
10. По продуктам. Все сберегать. Коноплю пере-
бивать на масло и продавать. Сено продавать, если пена
будет хороша, но оставить вволю для скота и лошадей
на лето.
К. Ушинский.
1868 г. 3 авг.

13. СМЕРТЬ УШИНСКОГО
МЕДИЦИНСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ О ПРИЧИНАХ СМЕРТИ
К. Д. УШИНСКОГО*
Страдая хроническим воспалением легких (pneu-
monia chronica catarolaris), свойство его долго-
летнего хронического страдания требовало вместе
с хорошими климатическими условиями почти абсо-
лютного воздержания от всякой напряженной
деятельности, и я не могу поэтому сомневаться,
что именно усиленные ученые литературные работы
Ушинского, которыми ознаменовались последние годы
его жизни, с медицинской точки зрения были для него
пагубны, потому что они истощили его слабые физи-
ческие силы и были существенной причиной его преж-
девременной кончины.
Доктор медицины, экстра-ординарный
профессор университета св. Владимира
Шкляревский.
* ЦГАДА, фонд Чернышева В. И. 1203, № 10. Копию меди-
цинского заключения Чернышев получил в семье Ушинского.

14. К. Д. УШИНСКИЙ В ПАМЯТИ
РУССКОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ*
А) ПОЛОЖЕНИЕ О ПРЕМИИ КОНСТАНТИНА
ДМИТРИЕВИЧА УШИНСКОГО**
1. Из процентов на капитал в шесть тысяч рублей
в государственных процентных бумагах, переданный
на вечные времена Педагогическому музею военно-
* Преждевременная смерть Ушинского, прервавшая его
творческую работу в период наивысшего ее расцвета, была го-
рестно воспринята передовой педагогической общественностью,,
которая реагировала на эту невознаградимую утерю всевозмож-
ными попытками увековечить память великого русского педагога,
реализовать его педагогические идеи и развить их дальше. Наи-
более выдающимися фактами этого отношения к К. Д. Ушин-
скому явились — учреждение за выдающиеся научно-педагоги-
ческие сочинения премии при Педагогическом музее военно-
учебных заведений, учреждение аналогичной премии при Акаде-
мии наук, объявление всероссийской подписки на памятник Ушин-
скому. Документы об этих проявлениях общественного внимания
к великому русскому педагогу приводятся ниже, но ими не ис-
черпывается все, что было сделано для увековечения памяти
Ушинского: устраивались многочисленные школы и читальни
имени Ушинского, при Санктпетербургском педагогическом об-
ществе была организована комиссия имени Ушинского, органи-
зовались педагогические курсы его имени, всероссийские съезды,
собрания в память Ушинского и т. д. Все эти многочисленные
попытки педагогической общественности увековечить память
К. Д. Ушинского и с ним связать дальнейшее развитие пере-
довой педагогики в России носили однакоже в дореволюцион-
ное время частный характер разрозненных мероприятий и осу-
ществлялись сплошь и рядом в борьбе с правительственной
властью, или преследовавшей учреждения имени Ушинского,
или тормозившей их развертывание. Изучение всей той твор-
ческой работы, которая организовалась на протяжении многих
десятилетий вокруг имени Ушинского, могло бы составить пред-
мет поучительного исследования.
** Положение разработано Педагогическим музеем военно-

учебных заведений семьею Константина Дмитриевича
Ушинского, учреждается премия его имени за лучшее
сочинение по народному образованию в России.
2. Премия может быть присуждаема за выдающиеся
по своим достоинствам педагогические труды следую-
щих родов:
а) книги для классного чтения, предназначаемые
для народных школ (сельских, городских, воскресных
и т. д.), как общеобразовательного, так равно и лите-
ратурного, исторического, географического или ес-
тественно-исторического содержания ;
б) сочинения, обнимающие методику всех предме-
тов начальной народной школы, или группы предме-
тов и, наконец, одного какого-либо предмета;
в) сочинения общепедагогического характера: по
истории народного образования в России, по истории
движения педагогических идей в России, по органи-
зации русской народной школы и т. п.; и
учебных заведении в связи с истекшим 25-летием со дня смерти
К. Д. Ушинского. Капитал на учреждение премии в сумме
6 тысяч рублей был пожертвован детьми Ушинского — Надеж-
дой Константиновной и Константином Константиновичем, вы-
разившими свое согласие с проектом Положения. Учреждение
премии вызвало большое оживление в педагогическом мире,
и через каждые три года, начиная с 1899 г. (1901, 1904, 1907,
1910 и след.), поступало на конкурсы большое количество педа-
гогических работ, претендовавших на премии (в 1899 г.— 12 ра-
бот, в 1901 г.— 5, в 1904 г.—4, в 1907 г. — 15 и т. д.). Учебно-
воспитательный комитет музея предъявлял, однакоже, большую
требовательность к авторам, и в первые два конкурса ни один из
авторов премии не получил. Отклонялись даже такие педагоги-
ческие авторитеты, как Демков, Нечаев, Каптерев. Первую премию
получила П. А. Зюкова за составленную ею книгу для классного
чтения «Товарищ», в которой она пыталась следовать методиче-
ским идеям К. Д. Ушинского. Следующая премия была присуж-
дена за труд «Общее дело», изданный под ред. В. С. Костромити-
ной. В 1910 г. премия Ушинского была присуждена проф.
П. Ф. Каптереву за его труд «История русской педагогии».Полный
обзор работ по присуждению премий,составленный по архивным
документам, был опубликован Н. И. Алпатовым в 1945 г. в жур-
нале «Советская педагогика», № 12. Порознь материалы о присуж-
дении премий имени Ушинского публиковались в протоколах

г) по истории организации женского образования
в России.
Примечание. Усмотрению учебно-воспита-
тельного комитета Педагогического музея предо-
ставляется, руководясь указаниями опыта, объяв-
лять конкурс на сочинения всех четырех родов
или только некоторых.
3. Премия, начиная с 1898 г., присуждается каждые
три года ко дню годовщины смерти К. Д. Ушинского
21 декабря и составляется из процентов, накопившихся
в течение истекших трех лет как с основного капи-
тала, так и тех приращений к нему, которые могут об-
разоваться из новых пожертвований на эту же премию
и от причисления к капиталу невыданных очередных
премий.
Примечание 1-е. Лицам, рассматривав-
шим представленные на конкурс сочинения и дав-
шим о них мотивированное мнение, могут быть
выдаваемы медали.
Примечание 2-е. Рецензии премиро-
ванных сочинений печатаются в отчетах Педаго-
гического музея.
4. Премия может быть присуждаема лишь в полном
размере.
Примечание. В случае дальнейшего увели-
чения капитала может быть присуждаемо и не-
сколько премий.
5. Присуждение премий и медалей производится в
заседании Учебно-воспитательного комитета Педа-
гогического музея. Комитету этому предоставляется
право приглашать для рассмотрения представленных
на конкурс сочинений и к участию в заседаниях по
присуждению премии с правом голоса необходи-
учебно-воспитательного комитета Педагогического музея военно-
учебных заведений, в «Справочном листке» Санктпетербургского
педагогического общества, в журналах «Русская школа», «Вест-
ник воспитания» и других органах печати.

мое число лиц, содействие которых будет признано им
полезным.
6. Заседание Комитета по присуждению премии
К. Д. Ушинского считается состоявшимся при участии
в нем не менее 12 лиц, имеющих право голоса. Решения
принимаются по большинству двух третей голосов.
Протокол о присуждении премии подписывается всеми
лицами, участвовавшими в заседании, и включается в
ежегодный отчет о деятельности музея.
Примечание. Учебно-воспитательный ко-
митет Педагогического музея своевременно публи-
кует во всеобщее сведение как о программе кон-
курса, так и о присуждаемых премиях.
7. Конкурсу подлежат сочинения как рукописные,
представленные для этой цели в Педагогический музей,
так и печатные, вышедшие в свет со времени последнего
конкурса на данный род сочинений.
Примечание. К первому конкурсу пред-
ставляются печатные произведения, вышедшие
в последние три года.
8. Рукописи, представляемые на конкурс, достав-
ляются в Педагогический музей не позже 1-го мая того
года, в который назначен конкурс. Они должны быть
написаны на русском языке и четким почерком. В слу-
чае желания автора скрыть свою фамилию, дозволяет-
ся снабжать рукописи девизом и прилагать особый
запечатанный пакет с тем же девизом и со вложением в
него записи с обозначением фамилии автора и его место-
жительства.
Примечание. Представленные на кон-
курс рукописи могут быть взяты обратно или са-
мими авторами или по доверенности, надлежа-
щим образом засвидетельствованной.
9. Печатные сочинения рассматриваются или по
просьбе автора, или по указанию какого-либо из чле-
нов Учебно-воспитательного комитета.-
Примечание. Время представления их
авторами то же, что и для рукописей.

10. Премии за рукописные сочинения выдаются
только по напечатании их, и в таком случае до выдачи
автору премии ему выдается удостоверение о присуж-
дении премии. Право на получение премии сохраняется
за автором рукописного сочинения в течение 3-х лет.
Премии, не взятые авторами в течение этого срока, при-
числяются к основному капиталу, после чего авторы
теряют право на получение их.
11. Относительно хранения и отчетности расходо-
вания причислений на капитал имени К. Д. Ушин-
ского распространяются общие на сей предмет пра-
вила, установленные положением о Педагогическом
музее военных заведений.
12. В случае закрытия Педагогического музея воен-
но-учебных заведений капитал этот передается в одно
из правительственных учреждений: при жизни жертво-
вателей — по их выбору, а после их смерти — по ре-
шению учебно-воспитательного Комитета Педагоги-
ческого музея.
(Положение о премии имени Ушинского
опубликовано в сборнике «Памяти К. Д.
Ушинского». СПб., 1896, стр. 207—212.)
Б) О ПРИСУЖДЕНИИ АКАДЕМИЕЙ НАУК ПРЕМИИ ИМЕНИ
К. Д. УШИНСКОГО ЗА СОЧИНЕНИЕ ВИКТОРА АНРИ —
«СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ
ПЕДАГОГИКИ, ЕЕ МЕТОДЫ И ЗАДАЧИ», М., 1900*
Так как представленное на конкурс сочинение не
удовлетворяло условиям, комиссия на основании
§ 5 «Положения о премиях К. Д. Ушинского» остано-
вилась на сочинении Виктора Анри. Под условия оно
подходит вполне, несмотря на французскую фамилию
* Отчет о деятельности императорской Академии наук
ва 1901 г., стр. 128—130. К сожалению, ни об учредителе капи-
тала для премий при Академии наук, ни о последующих присуж-
дениях премий, ни об условиях присуждения не удалось ничего
узнать.

автора и даже на то, что, повидимому, он не русский
подданный:
а) оно не переводное, а написанное прямо на рус-
ском языке, которым автор, воспитанник одной из
С.-Петербургских гимназий, владеет вполне свободно;
б) при составлении книги автор пользовался своими
собственными экспериментально-психологическими ис-
следованиями, которыми он составил себе почетное
имя, и, сверх того, половину книги посвящает изложе-
нию таких сведений, которых нельзя найти ни в ка-
ком другом сочинении, именно: он дает общее описание
методов, которые употреблялись и могут употреб-
ляться при исследовании над детьми в школах, и изла-
гает правила, которые должны быть соблюдаемы при
разработке собранного материала.
Во второй части сочинения автор группирует ре-
зультаты экспериментально-психологических иссле-
дований по тем вопросам, которые важны в глазах пе-
дагога, и дает беспристрастную картину современного
отношения экспериментальной психологии к педа-
гогике.
Академия увенчала сочинение Анри половинной
премией К. Д. Ушинского в размере 400 рублей.
В) ОТ ОСОБОГО КОМИТЕТА
ПО ВЫСОЧАЙШЕ РАЗРЕШЕННОЙ ВСЕРОССИЙСКОЙ
ПОДПИСКЕ НА ПАМЯТНИК ПЕДАГОГУ КОНСТАНТИНУ
ДМИТРИЕВИЧУ УШИНСКОМУ *
Россия впервые собирается увековечить память учи-
теля-воспитателя своего народа.
Повсеместно с глубоким уважением будет вспоми-
наться имя стойкого борца за народную школу, за нрав-
ственно-свободного учителя, за науку о воспитании.
* Обращение Особого комитета, призывавшее за подписью
руководящих деятелей Педагогической академии к всероссий-
ской подписке на памятник великому русскому педагогу, опуб-
ликовано в 1911 г. Оно говорит о том, что популярность Ушин-
ского-педагога выросла настолько, что была осознана определен-
ная потребность около его имени концентрировать всю научно-ше-

Среди тьмы народного невежества и борьбы мел-
ких страстей повсюду прозвучит завет К. Д. Ушин-
ского «сделать детей наших лучше нас» и быть мо-
жет, действительно придет то время, когда по-
томки наши, по словам Ушинского, будут с удивле-
нием вспоминать, как мы долго пренебрегали делом
воспитания и как много страдали от этой небрежности.
Возбуждая веру в будущее русской педагогической
науки, положив первый фундамент нашей педагогиче-
ской психологии и горячо выясняя необходимость ши-
рокого антропологического образовании для педа-
гогов, Константин Дмитриевич Ушинский оставил
глубокий след в истории нашего просвещения. Его
основные мысли о воспитании стали так же близки
сердцу всех, кто думает о будущем нашей родины,
как еще до сих пор близко сердцу наших детей его
«Родное слово».
Родина должна теперь открыто и громко признать
славу своего великого сына. Памятник Ушинскому
наглядно покажет, как дороги русской земле его заветы.
Надо верить, что недостаток пожертвований не за-
ставит надолго откладывать осуществление этого дела.
Всенародный памятник Ушинскому будет вечным сим-
волом нашей веры в силу просвещения.
Этот памятник должен быть живым и пробуждаю-
щим жизнь. Под его сенью должна расти педагоги-
ческая работа и зреть научная мысль. Для Ушинского
дагогическую работу в стране. В 1914 г. была сделана публика-
ция о результатах подписки на памятник К. Д. Ушинскому за
1911—1912 гГ. (Педагогический сборник 1914 г. № 2, стр. 258—
259) за подписью председателя и секретаря Особого комитета.
Из опубликованных данных видно, что разным учреждениям
и отдельным липам было разослано 1883 подписных листа,
причем за отчетное время возвращено 185 листов пустыми и
321 лист с записями пожертвований. Сумма внесенных пожерт-
вований Комитетом однакоже не объявлена.— Разгоревшаяся
в 1914 году мировая война и последовавшие за ней дальнейшие
события, очевидно, помешали довести до конца то дело, которое
стало возможным осуществить только в общественном строе, воз-
никшем в результате Великой Октябрьской революции.

мало одной бронзовой статуи. Под нее следовало бы
подвести широкий фундамент общеполезного про-
светительного учреждения. От успеха подписки бу-
дет зависеть, в какой степени удастся осуществить
это желание.
Пожертвования направляются в Особый комитет по
подписке на памятник К. Д. Ушинскому (СПб., Вла-
димирский, 7, Педагогическая академия) и во все
губернские и уездные казначейства.
Председатель: Почетный президент Пе-
дагогической академии, генерал от инфантерии
А. Н. Макаров.
Товарищи председателя: Президент
Педагогической академии, член Государствен-
ного совета, проф. А. В. Васильев.
Член Государственного Совета, проф.
M. М. Ковалевский.
Член Комитета Педагогической академии,
профессор В. И. Вартанов.
Секретарь: Вице-президент Педагогиче-
ской академии, профессор А. П. Нечаев.

ОТ РЕДАКЦИИ
В дореволюционной России не могло быть единого отно-
шения к Ушинскому. Представители различных течений (про-
грессивного и реакционного) неодинаково оценивали его зна-
чение даже в том случае, когда они соглашались в положи-
тельной оценке педагогического авторитета Ушинского. Только
после Великой Октябрьской социалистической революции могло
установиться единое общенародное признание Ушинского как
великого русского педагога. Педагогические идеи К. Д. Ушин-
ского нашли высокую оценку в рядах выступлений таких вид-
нейших представителей партии и Советского государства, как
М. И. Калинин и Н. К. Крупская. Н. К. Крупская неоднократно
поднимала вопрос об использовании и переработке для начальных
школ «Родного слова» Ушинского; М. И. Калинин назвал идеи
Ушинского настоящими педагогическими идеями, которые
только в нашем социалистическом обществе и могут быть пол-
ностью осуществлены. Для реализации педагогических идей
Ушинского в практике сотен тысяч учителей был открыт таким
образом неограниченный простор. 75-летняя годовщина смерти
К. Д. Ушинского (3.1. 1946 г.) превратилась в СССР в настоящее
всенародное чествование его как великого русского педагога.
Только в СССР осуществился ряд мероприятий общегосудар-
ственного значения, действительно увековечивающих память
Ушинского в нашей стране: мероприятия эти явились результа-
том уже не частной, разрозненной, но всенародной, государ-
ственной инициативы. Такими мероприятиями явились — изда-
ние сочинений Ушинского массовыми тиражами, сооружение
памятника К. Д. Ушинскому в Ленинграде, присвоение его
имени ряду учреждений, учреждение стипендий его имени для
учащихся, учреждение серебряной медали К. Д. Ушинского для
награждения особо отличившихся учителей и деятелей в области
педагогических наук, установление мемориальных досок в ме-
стах, связанных с жизнью и деятельностью К. Д. Ушинского,
и установление бронзового бюста К. Д. Ушинского в конференц-
зале Академии педагогических наук РСФСР.

г. Мероприятия
по увековечению памяти
К. Д.Ушинского
в СССР
В СОВНАРКОМЕ СССР
а) О 75-ЛЕТИИ СО ДНЯ СМЕРТИ К. Д. УШИНСКОГО *
Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановил:
1. В связи с исполняющимся 3-го января 1946 г.
75-летием со дня смерти великого русского педагога
Константина Дмитриевича Ушинского учредить Все-
союзный Комитет по проведению 75-летия со дня смерти
К. Д. Ушинского в следующем составе: Потемкин
В. П. (председатель), Волгин В. П., Галкин И. С, Глад-
ков Ф. В., Головин H. М., Греков Б. Д., Еголин А. М.,
Жураковский Г. Е., Каиров И. А., Кафтанов С. В.,
Константинов Н. А., Корнилов К. Н., Марков В. Н.,
Медынский Е. Н., Мещанинов И. И., Обнорский С. П.,
Свадковский И. Ф., Струминский В. Я., Чехов Н. В.,
Яковлев H. Н.
2. Возложить на Всесоюзный Комитет по проведению
75-летия со дня смерти К. Д. Ушинского разработ-
ку мероприятий по увековечению памяти К. Д. Ушин-
ского и проведение в гг. Москве и Ленинграде тор-
жественных заседаний в день 75-летия со дня смерти
К. Д. Ушинского.
3. Издать собрание сочинений К. Д. Ушинско-
го, приурочив выход первого тома к 3 января 1946 г.
4. Воздвигнуть в г. Ленинграде памятник
К. Д. У ш и н с к о м у.
* Опубликовано в газете «Известия» от 15 сентября 1945 г.

б) О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО УВЕКОВЕЧЕНИЮ ПАМЯТИ
К. Д. УШИНСКОГО *
В связи с исполняющимся 75-летием со дня смерти
великого русского педагога К.^Д. Ушинского, Совет
Народных Комиссаров Союза ССР постановил:
1. Присвоить имя К. Д. Ушинского:
а) Государственной библиотеке по народному
образованию Академии педагогических наук
РСФСР в г. Москве;
б) первому педагогическому училищу в г. Мо-
скве;
в) 47-й средней школе в г. Ленинграде;
г) Ярославскому педагогическому институту.
2. Переименовать Красную улицу в г. Ярославле
в улицу имени К. Д. Ушинского.
3. Учредить стипендии имени К. Д. Ушинского:
а) в Академии педагогических наук РСФСР
4 аспирантских стипендии по 800 рублей и 2 док-
торантских стипендии по 1300 рублей в месяц,
назначаемые Президиумом Академии педагоги-
ческих наук РСФСР;
б) в Московском ордена Ленина Государ-
ственном университете имени М. В. Ломоносова
для студентов — 2 стипендии по 400 рублей в ме-
сяц и для аспирантов — 1 стипендию в 800 рублей
в месяц;
в) в Московском Государственном педагогиче-
ском институте имени В. И. Ленина — 2 стипен-
дии для студентов по 400 рублей и для аспирантов
по педагогическим наукам — 2 стипендии по 800
рублей в месяц;
г) в Ленинградском Государственном педагоги-
ческом институте имени Герцена для студентов—
2 стипендии по 400 рублей и для аспирантов по
педагогическим наукам — 2 стипендии по 800 руб-
лей в месяц;
д) в Ярославском педагогическом институте —
* Опубликовано в газете «Известия» от 1 января 1946 г.

2 стипендии для студентов по 400 рублей и для ас-
пирантов по педагогическим наукам — 2 стипен-
дии по 800 рублей в месяц.
4. Учредить две премии имени К. Д. Ушинского за
выдающиеся труды в области педагогических наук:
первая премия в 25 тысяч рублей, вторая премия
в 10 тысяч рублей. Установить, что присуждение пре-
мий производится ежегодно Президиумом Академии
педагогических наук РСФСР.
5. Учредить серебряную медаль К. Д. Ушинского
для награждения особо отличившихся учителей и дея-
телей в области педагогических наук.
Установить, что медалью К. Д. Ушинского награж-
дает Народный Комиссариат просвещения РСФСР по
представлению Президиума Академии педагогических
наук РСФСР.
6. Установить мемориальные доски в местах, связан-
ных с жизнью и деятельностью К. Д. Ушинского:
а) в Москве, на здании Московского ордена Ле-
нина Государственного университета имени
М. В. Ломоносова, где К. Д. Ушинский учился;
б) в Ленинграде, на здании бывшего Смоль-
ного института (флигель), где К.Д. Ушинский жил;
в) в г. Ярославле на доме, в котором жил
К. Д. Ушинский, на улице имени К. Д. Ушинского,
д. № 30.
7. Установить бронзовый бюст К. Д. Ушинско-
го в конференц-зале Академии педагогических
наук РСФСР.
Утверждено постановлением Совета
Народных Комиссаров РСФСР от
25 июня 1946 года,
в) ПОЛОЖЕНИЕ О МЕДАЛИ К. Д. УШИНСКОГО
1. Медалью К. Д. Ушинского награждаются особо
отличившиеся учителя и деятели в области педагогиче-
ских наук за успешное разрешение вопросов теории и ис-
тории педагогики, психологии, дефектологии, школь-

ной гигиены, совершенствования методов обучения, за
создание образцовых учебников и учебных пособий для
начальной, семилетней и средней школы, педагогических
училищ и по педагогическим наукам для высшей школы.
2. Кандидатов к награждению медалью К. Д. Ушин-
ского с приложением работ представляют в Президиум
Академии педагогических наук РСФСР: краевые, об-
ластные отделы народного образования, Министерства
просвещения автономных республик и городские отделы
народного образования городов республиканского под-
чинения, университеты, научно-исследовательские ин-
ституты, разрабатывающие педагогические вопросы, а
также педагогические и учительские институты РСФСР.
3. Президиум Академии педагогических наук
РСФСР представляет кандидатов к награждению ме-
далью К. Д. Ушинского на рассмотрение и утвержде-
ние министру просвещения РСФСР.
4. Вручение медали К. Д. Ушинского производит-
ся министром просвещения РСФСР.
5. Медаль К. Д. Ушинского носится на правой сто-
роне груди.
Описание медали К. Д. Ушинского
Медаль имеет форму правильного круга, диаметром
в 27 мм, изготовляется из серебра и оксидируется.
На лицевой стороне медали прямое рельефное по-
грудное изображение К. Д. Ушинского.
По окружности медали, в нижней части, надпись:
«К. Д. Ушинский», в центре с одной стороны изображе-
ния Ушинского «1824 г.» и с другой стороны изображе-
ния «1871 г.». На оборотной стороне медали: в верхней
части надпись «РСФСР», в центре — «За заслуги в об-
ласти педагогических наук».
Надписи на медали выпуклые.
Медаль при помощи ушка и кольца соединена с четы-
рехугольной колодкой, обтянутой белой шелковой муа-
ровой лентой, шириной в 20 мм. Посередине ленты две
продольные синие полоски, шириной по 3 мм, разде-
ляемые белой полоской в 1 мм. Боковые края ленты
окаймлены синей полоской, шириной Р 1 мм.

Утверждено постановлением Совета
Народных Комиссаров РСФСР от
10 июля 1946 года.
г) ПОЛОЖЕНИЕ О ПОРЯДКЕ ПРИСУЖДЕНИЯ ПРЕМИЙ
ИМЕНИ К. Д. УШИНСКОГО
1. Премии им. К. Д. Ушинского присуждаются Пре-
зидиумом Академии педагогических наук РСФСР еже-
годно за выдающиеся труды в области педагогических
наук: первая премия — в 25 тыс. руб., вторая пре-
мия — в 10 тыс. рублей.
2. Премии им. К. Д. Ушинского присуждаются за
работы по вопросам теории и истории педагогики, мето-
дов обучения, школьной гигиены, психологии, дефекто-
логии, за учебники и учебные пособия по всем предме-
там для начальной и средней школы и по педагогиче-
ским наукам для высшей школы.
3. Работы на соискание премии им. К. Д. Ушинского
могут представляться научно-исследовательскими, пе-
дагогическими и учительскими институтами, отдель-
ными лицами и авторскими коллективами.
4. Работы представляются в двух экземплярах, от-
печатанные на пишущей машинке или типографским
способом.
5. Для рассмотрения и оценки работ, представляе-
мых на соискание премий им. К. Д. Ушинского, орга-
низуется комиссия, состав которой утверждается Пре-
зидиумом Академии педагогических наук РСФСР.
6. Работа на соискание премии им. К. Д. Ушинского
представляется в комиссию с надписью «На соискание
премии им. К. Д. Ушинского» не позднее 1 июля года
присуждения премии. Комиссия обязана рассмот-
реть работы и представить на утверждение Президиума
Академии педагогических наук РСФСР кандидатов на
премию не позже 1 ноября года присуждения премии.
Президиум Академии педагогических наук РСФСР
присуждает премии не позднее 1 декабря.
7. Заседания комиссии созываются председателем
комиссии и считаются действительными при наличии
не менее 2/8 состава членов комиссии.

8. Решения комиссии по вопросам выдвижения кан-
дидатов на премии принимаются простым большинством,
закрытым голосованием. Протоколы комиссии подписы-
ваются председателем и членами комиссии. Решения
комиссии утверждаются Президиумом Академии педаго-
гических наук РСФСР.
9. Архив и дела комиссии по присуждению премий
им. К. Д. Ушинского хранятся в научном архиве Пре-
зидиума Академии педагогических наук РСФСР.
10. Академия педагогических наук РСФСР опубли-
ковывает премированные работы, которые не были
изданы до присуждения за них премий им. К. Д. Ушин-
ского. На заглавном листе работы, удостоенной премии
им. К. Д. Ушинского, делается надпись о присужде-
нии премии.
Рецензии на работы, удостоенные присуждения
премий им. К. Д. Ушинского, публикуются в изданиях
Академии, в «Учительской газете» и других органах
печати.
11. Порядок распределения премий, присужденных
авторским коллективам, определяется этими коллекти-
вами.
д) К. Д. УШИНСКИЙ —ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ПЕДАГОГ *
3 января исполнилось 75 лет со дня кончины Кон-
стантина Дмитриевича Ушинского.
Советским правительством постановлено отметить
эту дату торжественными собраниями, посвященными
памяти великого русского педагога. Имя Ушинского
присваивается ряду учебных заведений страны. В уни-
верситетах и педагогических институтах учреждаются
стипендии имени Ушинского. В Ленинграде воздви-
гается памятник творцу «Детского мира» и «Родного
* Речь президента Академии педагогических наук РСФСР
В. П. Потемкина на торжественном заседании, посвященнном
75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского (опубликована в
журн. «Советская педагогика», J\ß 12, 1945).

слова». Бронзовый бюст Константина Дмитриевича
украсит конференц-залу Академии педагогических
наук. Для награждения наиболее выдающихся учите-
лей и работников педагогической науки учреждается
серебряная медаль имени Ушинского.
День 3 января 1946 г. является подлинным праздни-
ком советской педагогической науки, учительства,
школы.
В истории русского просвещения Ушинскому при-
надлежит почетнейшее место. Один из наиболее одарен-
ных, образованных и передовых людей своего времени,
основоположник науки о воспитании, смелый преобра-
зователь школы, он отдал всю свою жизнь жертвенному
служению делу народного образования. Великий рус-
ский педагог был героем и подвижником своего высо-
кого призвания. За это и воздается ему ныне всенарод-
ная дань признательности и почитания.
Но Ушинский принадлежит не только прошлому: он
продолжает жить и в нашей современности. Идеи соз-
дателя «Детского мира», «Родного слова», «Педагогиче-
ской антропологии» сохраняют по сей день свою твор-
ческую силу. Под гнетом царизма нельзя было ни рас-
крыть их во всей полноте, ни, тем более, претворить их
в действительность. Возможно все это стало лишь тогда,
когда Октябрьский социалистический переворот сбро-
сил иго самодержавия, освободил трудящихся от ярма
помещичьей и капиталистической эксплуатации, от-
крыл широкий простор могучим силам народа, поло-
жил начало великой культурной революции, сделав
образование и науку достоянием широких масс.
Тесно и душно было Ушинскому в «тюрьме самодер-
жавия», где, по его собственным словам, не было даже
стен, чтобы разбить себе голову. Двадцатидвухлетним
профессором Демидовского лицея по кафедре энциклопе-
дии законоведения Ушинский с увлечением развивает
перед слушателями смелые мысли о несостоятельности
так называемой камеральной науки, завезенной в Рос-
сию из Германии. Взамен узко практических и пошлых
доставлений, как лучше управлять государственными

имуществами и извлекать выгоду из промышленных пред-
приятий, молодой Ушинский доказывает необходимость
глубокого изучения народного хозяйства, народного пра-
ва и быта. В этих требованиях слышатся отзвуки страст-
ной проповеди властителя дум тогдашней молодежи —
Белинского, провозгласившего идею народности, от-
звуки глубокомысленных университетских чтений —
лекций юриста-философа Редкина, вдохновенных речей
профессора-гуманиста Грановского. Пламенный после-
дователь их идей — он своими выступлениями как бы
бросил вызов министру Уварову, он не внемлет его стро-
гим начальственным предостережениям «против чрез-
мерного стремления к высшим предметам, могущего по-
колебать порядок гражданских сословий, возбуждая в
юных умах порыв к приобретению роскошных знаний».
Не хочет молодой энтузиаст науки смириться и перед
реакцией, воцарившейся в России после февральской
революции 1848 г. во Франции. Плодом ее явилась
министерская инструкция 1850 г., которая обязывала
ректоров и деканов наблюдать за преподаванием
наук, дабы в нем не оказалось ничего «не согласного с
учением православной церкви и с образом правления и
духом государственных учреждений».
«Роскошные знания», т. е. науки философские и об-
щественные, объявлялись под опалой и подвергались
гонению. Преподавание логики и психологии поруча-
лось профессорам богословия, те брались «сроднить»
эти науки с «истинным откровением». Со свойственным
ему бесстрашием Ушинский восставал против жандарм-
ской опеки учебного начальства, которая стеснитель-
ными формальностями «убивала живое дело» препода-
вания. Но все протесты молодого ученого оказывались
тщетными. Вслед за «роскошными знаниями» пришлось
и Ушинскому покинуть профессорскую кафедру.
Еще горшая неудача постигла Ушинского тогда,
когда пять лет спустя, вернувшись к педагогической дея-
тельности, он попытался вдохнуть новую жизнь в по-
становку женского среднего образования в России.
Установление одинакового. объема учебного курса

в так называемой «благородной» и «неблагородной» ча-
сти Смольного института; наглядное обучение взамен
словесного и формального; родной язык как основа об-
разования; серьезная постановка естествознания, гео-
графии, истории, русской и иностранной литературы;
организация педагогических классов для ознакомления
будущих учительниц и матерей с основами науки о вос-
питании и обучении, — все эти смелые преобразования
Ушинского были радостно приняты передовыми педа-
гогами. Они вошли в плоть и кровь новейшей русской
школы. Но привилегированные классы времени Ушин-
ского не хотели и думать о серьезном образовании жен-
щины. Женские училища при монастырях, где преобла-
дало религиозное воспитание; частные пансионы и ка-
зенные институты, где девушек обучали танцам, мане-
рам, болтовне на иностранном языке, где «кисейных ба-
рышень» учили чему-нибудь и как-нибудь, — такова
была господствующая система женского образования
в половине минувшего века.
Мог ли преображенный Ушинским Смольный инсти-
тут, зажужжавший, как улей, закипевший новой жизнью,
не растревожить закоснелых охранителей патриархаль-
ной старины? Мог ли и смелый преобразователь обуче-
ния и воспитания женской молодежи беспрепятственно
развивать в нем свою деятельность? Ответ общеизве-
стен. Все знают о вынужденном уходе Ушинского из
Смольного, об оскорбительной необходимости для
него оправдываться против клеветы и доносов, о ко-
мандировке — по существу высылке его заграницу,
с иронически звучавшим поручением там заняться озна-
комлением с постановкой дела женского образования.
В течение пятилетнего пребывания на чужбине Ушин-
ский остается неизменно верен своим передовым обще-
ственным, научным и педагогическим идеалам. Он изу-
чает учительские семинарии в различных кантонах
Швейцарии... «Боже мой! — восклицает он. — Когда
же мы увидим такие же характерные русские учебные
заведения и во главе их такие же типические русские
личности в высоко развитой облагороженной форме?

Когда подобные личности будут развивать в воспитате-
лях благороднейшие черты истинно русского харак-
тера, а воспитатели будут вызывать этот характер в
молодых поколениях русского народа?» Школа сама
служит народу; школа воспитывает молодое поколение
в духе лучших заветов — вот о чем мечтает Ушинский
в путешествии своем за границу. «...Школу народ-
ную, школу дайте России и тогда, лет через 30, станет
она на прямую дорогу...». Ушинский узнает, что распо-
ряжением Дмитрия Толстого из министерских школ в
России изъята его знаменитая книга для классного чте-
ния «Детский мир». Пусть ее восторженно встретили
учителя и горячо полюбила школа; пусть одобрило ее
раньше, при Головнине, то же Министерство просве-
щения, пусть при этом в особую заслугу ставили богат-
ство сообщаемых детям сведений о природе. Ныне, при
наступлении реакции, именно обилие материала по есте-
ствознанию и признано было самым опасным пороком
«Детского мира»: ведь оно воспитывает в детях материа-
лизм и даже—страшно сказать—нигилизм. Но сам Ушин-
ский убежден вместе с Герценом, что «без естественных
наук нет спасения человеку». Говоря о материализме,
он указывает, «как много положительного внесла и
продолжает вносить материалистическая философия
в науку и мышление»; по его мнению, «искусство воспи-
тания в особенности много обязано именно материали-
стическому направлению изысканий, преобладающему
в последнее время». Разумеется, Ушинский оскорблен
и возмущен расправой министерских мракобесов над
его любимым детищем. Конечно, он не пойдет ни на ка-
кие сделки со своей педагогической совестью. Там же,
заграницей, он создает свое классическое «Родное
слово» — гениальное руководство для первоначаль-
ного обучения, в котором ознакомление детей с приро-
дой занимает почетнейшее место.
Ни на пядь не отступает Ушинский от своих прин-
ципиальных позиций. В 1866 г. раздается выстрел Ка-
ракозова. За ним следует зловещий высочайший ре-
скрипт, возлагающий на школу ответственность за

«пагубное лжеучение, распространившееся в обществе»,
и требующий искоренения «стремлений и умствований,
дерзновенно посягающих на все для России искони
священное — на религиозное верование, на основы
семейной жизни, на право собственности, на покор-
ность закону и на уважение к установленным властям».
Ушинский не сдается. На основе наук, в том числе —
на основании физиологии, биологии, социальных наук
строит он свой фундаментальный труд «Человек как
предмет воспитания. Опыт педагогической антрополо-
гии», также составленный заграницей и носящий
вполне определенный отпечаток материалистических
представлений автора. Ушинский восстает против рас-
пространенных руководств по педагогике, которые со-
держат своего рода педагогические рецепты, лишенные
научной основы, не вытекающие из изучения свойств
самой человеческой природы. С особым презрением го-
ворит он о немецких книгах такого рода: они напоми-
нают ему лечебники, написанные без знания анатомии
и физиологии человека. «Педагогическая антропология»
Ушинского — единственный в мировой литературе
труд, который опрокидывал современные ему теории
воспитания, представлял собою подлинную революцию
в этой области, открывал широкую дорогу для созда-
ния педагогики как науки.
Смелость и прямодушие существуют и в письмах
Ушинского. Насколько смел был Ушинский и какую
чуткость он проявлял к прогрессивным веяниям эпохи,
свидетельствуют, между прочим, его известные письма
о воспитании наследника российского престола.
«Итти вперед необходимо, — пишет Ушинский. —
Ход назад государственного организма есть его разру-
шение...». «... Все с лихорадочным напряжением тре-
буют преобразования и улучшения...». «... Правитель-
ство обязано прислушаться к голосу лучших людей,
голосу народа...». «Дело народного образования долж-
но быть вручено самому народу». Ушинский преду-
преждает, что нельзя «рассчитывать на спокойствие»,
если подавлять требования народа. Подобно великому

своему современнику Чернышевскому, он предчув-
ствует возможность революционного восстания. В народе
проявляется «грозная потребность» в просвещении.
Нетрудно понять, о чем думал Ушинский. Он говорил
об индустриальном направлении века, говоря словами
Ленина, — «на смену крепостной России идет Россия
капиталистическая». Эта новая Россия требовала отказа
от устаревшей системы воспитания и обучения и замены
ее новой, более современной, более научной, более
демократической. Индустриальное направление века,
писал Ушинский, требовало в науке индустриализации.
Таким встает перед нами образ Ушинского — борца
за истинное просвещение, за научные основы воспита-
ния и обучения, за духовное раскрепощение русской
женщины, за освободительные преобразования, за куль-
туру, за народ. Непрерывная борьба с гасителями про-
свещения надломила его силы. Вернувшись на родину,
он прожил всего три года; чахотка свела его в могилу,
когда ему было всего 46 лет.
Когда Ушинский умирал, он несколько раз повто-
рил, обращаясь к окружающим его близким людям:
«Света! Света! Побольше света!» В этих предсмертных
словах — волнующий смысл основного жизненного
стремления великого русского педагога. Всю жизнь
жаждал он света. Все силы положил он на то, чтобы пла-
менным горением своего духа, светочем свободы, зна-
ния и культуры рассеять мрак ненастного времени,
когда суждено было ему жить.
Воздавая должную дань отцу русской школы, сво-
бодное и счастливое поколение Сталинской эпохи скло-
няет голову перед его благородной и чистой памятью.
Словами надписи, начертанной на могиле Ушинского,
можно сказать: «Да почиют от трудов своих (дела бо их
ходят вслед за ними)». Достаточно известны «дела»
Ушинского, которые пережил он и которые «ходят» вслед
за ним. «Детский мир», «Родное слово», «Человек как
предмет воспитания» — таковы величайшие творения,
в которых увековечены для потомства лучшие заветы
гениального русского педагога: народность как жи-

вая основа образования и культуры; школа, действитель-
но отвечающая запросам народных масс и действительно
служащая их интересам; родной язык как самое могу-
щественное средство воспитания и обучения; широкое
познание русской природы, русской истории, геогра-
фии, литературы, искусства — как важнейший элемент
общего образования, как источник святой любви к Ро-
дине; подготовка учащихся к творческому труду —
этому истинному призванию человека, этому делу че-
сти, доблести и славы; построение педагогики на науч-
ных основаниях; необходимость строгой рационализа-
ции всей системы школьного обучения; обязательность
для учителей самой серьезной теоретической и прак-
тической подготовки к преподавательской деятельности.
Кто не согласится, что все эти требования Ушин-
ского звучат ныне как нельзя более современно. Но для
него они оставались только чаяниями. Для нас они яв-
ляются руководящими принципами практической дея-
тельности в области просвещения. Великая Октябрь-
ская социалистическая революция, советский строй,
неизменная забота и поддержка, оказываемые делу на-
родного образования партией и правительством, живой
общественный интерес к вопросам школы и воспита-
ния, возникновение государственных центров научно-
исследовательской мысли в области педагогики — всем
этим создаются реальные возможности, при которых сбы-
ваются на наших глазах чаяния Ушинского. Все это
освещается, осмысливается драгоценнейшим нашим ду-
ховным достоянием, какого не имел еще Ушинский,
великим светом всеобъемлющего учения марксизма-
ленинизма. И все направляется к высочайшим целям—
победе коммунизма волею великого нашего вождя
Сталина. В день торжественного чествования памяти
отца русской школы, учителя русских учителей, сердца
и помыслы людей с благодарностью и любовью обра-
щаются к великому и мудрому Сталину.

Д. Мемуарные материалы
о К. Д. Ушинском*
Ю. С. Рехневский
КОНСТАНТИН ДМИТРИЕВИЧ УШИНСКИЙ
(НЕКРОЛОГ) **
В декабре минувшего года скончался в Одессе
после продолжительной и тяжкой болезни наш из-
вестный педагогический писатель, бывший инспектор
классов Смольного института и редактор «Журнала
Министерства народного просвещения», Константин
Дмитриевич Ушинский. Имя его в последние десять
* Наряду с официальными документами и материалами
биографического характера должны быть поставлены воспоми-
нания лиц, непосредственно встречавшихся и работавших со-
вместно с Ушинским. Их значение в качестве биографических
материалов исключительно важно, особенно в сравнении с теми
опытами рассказов о жизни Ушинского, которые, не опираясь
на изучение фактических данных, излагались на основании
сведений, полученных из вторых и третьих рук. Для насто-
ящего тома выделены в качестве мемуарного материала, име-
ющего значение первоисточника, воспоминания Ю. С. Рехнев-
ского, Л. Н. Модзалевского и Е. Н. Водовозовой.
** Рехневский Юлий Семенович (1824—1887). Его статья об
Ушинском («Вестник Европы», 1871, № 2) является одним из са-
мых ранних и самых обстоятельных очерков, посвященных фак-
тическому обзору жизни и деятельности Ушинского. Очерк
этот принадлежит лицу, близко знавшему Ушинского в течение
всей его жизни. Рехневский учился вместе с Ушинским на юриди-
ческом факультете Московского университета. С начала 50-х годов
оба работают в Петербурге.Рехневский был в курсе литературной
работы Ушинского в «Современнике» и в «Библиотеке для чтения»
настолько, что корректуры статей Ушинского присылались на

лет получило у нас громкую известность: по составлен-
ным им книгам обучается все почти наше молодое
поколение, и мы едва ли ошибемся, если скажем, что
«Детский Мир» и «Родное слово» Ушинского в истории
нашего образования займут такое же место, какое в
XVII-M столетии на Западе занимал известный «Orbis
Sensualium pictus» Коменского, давший направление
первоначальному умственному образованию многих
поколений. Но оценка того влияния, какое имеют и
будут иметь у нас труды Ушинского на успехи перво-
начального обучения, принадлежит будущему; заслуги
же его как практического педагога, как инспектора и
преобразователя двух перворазрядных учебных заведе-
ний, без сомнения, найдут своего историка в среде
сотрудников Ушинского, непосредственных свидетелей
и очевидцев его деятельности на этом поприще. В настоя-
щей же заметке пишущий эти строки, как бывший
товарищ Ушинского по университету, как близкий друг
квартиру Рехневского. По сообщению А. В. Старчевского, Рех-
невский был привлечен Ушинским в Гатчинский институт для
преподавания. В «Журнале Министерства народного просвеще-
ния» Рехневский работал при Ушинском заместителем редактора,
а после его ухода был редактором этого журнала. Есть поэтому
все основания отнестись к сообщениям Рехневского с полным
доверием, как к своего рода первоисточнику, что не исклю-
чает, разумеется, необходимости критического отношения к
разным сообщениям этого первоисточника, начиная уже с пер-
вых его сообщений о знатном и старинном дворянском проис-
хождении Ушинского. Целый ряд таких сообщений может быть
сейчас подвергнут проверке и оценке на оснований более до-
стоверных данных, которых в распоряжении Рехневского, как
и других первых биографов Ушинского, еще не было. За всем
этим некролог Рехневского, как первый биографический очерк
об Ушинском, данный его ближайшим товарищем и другом,
не теряет своего первостепенного значения уже потому, что
все последующие биографы (Фролков, Старчевский и др.) сле-
довали за Рехневским и с его слов повторяли многочислен-
ные данные об Ушинском с теми или иными видоизменениями.
Между тем, именно очерк Рехневского как-то затерялся в боль-
шой литературе об Ушинском и не пользуется тем вниманием,
какого он на самом деле заслуживает в качестве биографического
материала.

его в продолжение более 30-ти лет, намерен сообщить,
по личным своим воспоминаниям, несколько черт
характера умершего друга, которые, может быть, при-
годятся для будущего его биографа.
К. Д. Ушинский происходил из старинного мало-
российского дворянского рода* и родился в г. Туле, в
начале 1824-го года. Отец его долгое время служил в
военной службе и впоследствии был уездным судьею
в г. Новгород-Северске, Черниговской губернии; мать
его была, урожденная Гусак. Константин Дмитри-
евич получил первоначальное образование в родитель-
ском доме, а потом в Новгородсеверской гимназии,
имевшей тогда хорошего руководителя в лице своего
директора, известного Ильи Федоровича Тимковского,
бывшего профессора харьковского университета.
О первых годах жизни Ушинского и о гимназическом
его учении у нас нет никаких сведений. Из рассказов
его мы помним, что он, обучаясь в гимназии, жил в
доме родителей, верстах в 4-х от города, и каждый день
ходил пешком на уроки. Ушинский горячо любил и
всегда вспоминал с восторгом то место, в котором про-
вел первые годы юности. Дом его родителей стоял на
высоком берегу Десны и был окружен садом, в кото-
ром росли вековые дубы. С детских лет он полюбил
природу и деревенскую жизнь и сохранил эту любовь
до самой смерти; только в деревне он был совершенно
здоров и мог свободно предаваться своим любимым за-
нятиям.
* Утверждение о происхождении Ушинского из старинного
дворянского рода не вызывало никаких сомнений в течение
второй половины XIX в., пока действительные документы еще
не были известны, источником же для этих утверждений явля-
лись впервые высказанные в некрологах и статьях об Ушин-
ском непроверенные суждения о его предках. Но, как видно
из опубликованных выше документов семьи Ушинского, отец
его только в 1838 г. был причислен вместе со своими детьми к
дворянскому званию за долголетнюю службу в армии и различ-
ных государственных учреждениях. Что касается матери Ушин-
ского, то точных данных о ней, как это ВИДЕО ИЗ противоре-
чивых высказываний о ее происхождении, не имеется.

В сентябре 1840-го года пишущий эти строки по-
ступил в числе полутораста других молодых людей в
Московский университет студентом по юридическому
факультету. Уже во время приемных экзаменов и пер-
вых лекций в университете, мы все обратили внимание
на Ушинского, тогда весьма молодого человека, почти
мальчика, с черными выразительными глазами, с умным
и чрезвычайно симпатическим лицом, которого живая и
бойкая речь, с чуть заметным малороссийским акцен-
том, оригинальные и резкие суждения по поводу уни-
верситетских лекций, тогдашних литературных и теат-
ральных явлений и всего того, что интересовало наш
университетский мир, невольно возбуждали общее со-
чувствие, какое возбуждает всякий, выходящий из ряда
обыкновенных, молодой человек. В то время студен-
там жилось хорошо в Московском университете. После
изменения устава в тридцатых годах и обновления со-
става профессоров при попечителе графе С. Г. Строга-
нове, большая часть кафедр занята была молодыми пре-
подавателями, воспитанниками бывшего профессорского
института, незадолго перед тем приехавшими из Гер-
мании, где они доканчивали свое образование. Мы,
юристы, слушали всеобщую историю у Крюкова и
Грановского, римское право у Крылова, политиче-
скую экономию и статистику у Чивилева. Преподава-
ние их стояло на уровне европейской науки и побу-
ждало слушателей к самостоятельному труду. Особен-
ным сочувствием студентов пользовались два первые
из названных профессоров, которых чтения, при всей
основательности и глубине содержания, отличались
еще необыкновенною художественностью формы. Но
никто из тогдашних преподавателей не производил на
нас такого глубокого впечатления, как профессор энцик-
лопедии законоведения и государственного права
П. Г. Р-н*. В его чтениях было именно то, что могло
увлечь молодых людей, — был юношеский жар и глубо-
* П. Г. Р-н — Петр Григорьевич Редкий. В дальнейшем
автор употребляет только его инициалы — П. Г.

кое убеждение. Он умел возбудить в своих учениках лю-
бовь к науке, потому что сам искренно, можно сказать,
страстно любил науку, хотя эта любовь вовсе не была
у него любовью науки для науки; это собственно была
любовь для человечества, ибо П. Г. Редкий искренно
верил и заставил нас верить, что наука и цивилизация
могут и должны побороть всякое зло на земле, что они
водворят свободу и мир и осчастливят людей! В со-
роковых годах такие идеалистические взгляды были
еще возможны. Чтения П. Г., всегда увлекательные,
переходили иногда в восторженные импровизации, ко-
торые производили на слушателей потрясающее дей-
ствие. Эти лекции привлекали множество слушателей,
не только юристов всех курсов, но даже медиков и ма-
тематиков, и часто случалось, что студенты других
факультетов, прослушав одну лекцию П. Г., перехо-
дили в юридический факультет единственно затем, чтобы
иметь возможность постоянно слушать его лекции а.
Чтения П. Г. имели для юристов особенное значение:
в то время философия в университетах вовсе не пре-
подавалась, и не будь П. Г., то для студентов философ-
ские знания оставались бы совершенно чуждыми, тем
более, что другие преподаватели считали излишним да-
вать своим курсам философскую основу. Курс граждан-
ского права, читаемый Морошкиным, отличался боль-
шим богатством исторических и практических объяс-
нений, но страдал совершенным отсутствием не только
философских, но и всяких теоретических оснований;
под именем же теории уголовного права предлагался
слушателям довольно бессвязный обзор всевозможных
теорий немецких криминалистов, без всякой критики и
путеводной нити. Этот недостаток философского взгляда
на юридические науки восполнялся до некоторой сте-
пени чтениями П. Г., который, сознавая бесполезность и
а В соседнем с университетом известном академическом
трактире «Великобритания»,*если днем не было никого из студен-
тов, то это считалось верным признаком, что в это время П. Г.
читает лекцию в университете.

невозможность изучения права без надлежащей фило-
софской подготовки, посвящал целую половину курса
краткому, но весьма отчетливому и удобопонятному
очерку истории философии и обзору гегелевской фило-
софской системы. Лекции П. Г. имели решительное вли-
яние на умственное развитие Ушинского и на дальней-
шее направление его занятий; они впервые ознакомили
его с философскими науками и возбудили к ним любовь,
и если впоследствии Ушинский всякому занимавшему
его явлению старался отыскать философское основа-
ние и во всех своих трудах строго следовал фило-
софским началам, то этим он преимущественно обязан
П. Г.
Ушинский уже в то время поражал всех нас своими
необыкновенными способностями. Имея не более 16-ти
лет от роду, получив довольно посредственное перво-
начальное образование, какое только и можно было по-
лучить в наших провинциальных гимназиях 30-х годов,
плохо зная в то время иностранные языки, он однако
с необыкновенной легкостью и быстротою усваивал себе
самые трудные философские и юридические теории,
относясь к пим всегда критически. Нередко случалось,
что после выслушания лекции, в которой нам препо-
давалась какая-либо слишком мудреная теория (напр.
теория владения по римскому праву и разъяснению
немецких юристов, или нибуровские идеи о древней
римской истории), слушатели, плохо поняв суть дела,
обращались к Ушинскому с просьбой изложить им всю
эту мудрость по-своему, и он всегда успевал растолко-
вать им сущность лекции совершенно верно и удобо-
понятно. Память у него была до такой степени объе-
миста, что он даже вполне знал ту часть статистики,
в которой профессор Чивилев знакомил нас с профи-
лями центральной Европы, с помощью исчисления всех
горных вершин и проходов с показанием вышины их
над уровнем моря. До такого совершенства никто из
нас, товарищей Ушинского, никогда не доходил. Благо-
даря этой памяти, он почти вовсе не готовился к уни-
верситетским экзаменам, и ему достаточно было в те-

чение года прослушать любой университетский курс,
чтобы в мае месяце сдать переходный экзамен. Свобод-
ное от лекций время он посвящал чтению, которое уже
тогда было у него весьма серьезно и разнообразно. Наи-
более любимые в то время авторы его были Пушкин,
Гёте, Гофман и Жан-Поль Рихтер, из которых он мно-
го переводил и ради которых весьма скоро изучил ос-
новательно немецкий язык. В истории он в то время с
любовью изучал эпоху французской революции, к ге-
роям которой имел особенное пристрастие. Вольтера и
Наполеона 1-го он просто ненавидел, и это служило
поводом к бесконечным спорам с товарищами, в числе
которых было довольно много поклонников Наполео-
на и вольтерианцев. Эта ненависть к Вольтеру и Напо-
леону объясняется его убеждениями, которым он оста-
вался верен во все продолжение своей жизни. Отно-
сясь критически ко всем явлениям науки и жизни и
будучи весьма далек от всяких пиетистических или
клерикальных направлений, он потому всегда был ис-
тинный христианин и человек глубоких религиозных
убеждений, и вместе с тем считал величайшим благом сво-
боду. В Наполеоне 1-м он видел такого же врага свободы,
какого христианство встретило в Вольтере. В последние
годы университетского курса он начал весьма прилежно
заниматься изучением философии и русской истории,
которую основательно знал по источникам. Здоровье
его уже тогда было весьма ненадежно, и городская
жизнь действовала на него губительно. К концу ака-
демического года он обыкновенно, бледный, худой и
харкающий кровью, отправлялся с земляками на ро-
дину, в Малороссию, которую страстно любил. Боль-
шею частью он и его товарищи совершали путеше-
ствие из Москвы до Брянска на долгих, в Брянске по-
купали лодку и спускались по Десне до Новгород-Се-
верска. В деревне он меньше занимался, писал стихи,
много гулял, удил рыбу и приезжал к сентябрю в
Москву румяный, полный и совершенно здоровый.
Ушинский и его малороссийские товарищи, возвраща-
ясь в Москву после вакаций, обыкновенно привозили

с собою большие мешки малороссийского сала, кото-
рое для нас служило важным подспорьем во время
частых финансовых кризисов.
Вообще, в частном студенческом быту Константин
Дмитриевич был совершенный студент-демократ,
живший, что называется, душа нараспашку и деливший-
ся с товарищами последним рублем и последней труб-
кой табаку. Он вовсе не чуждался театров и известных
трактиров Печкина и «Великобритании», которые за-
меняли для нас клубы и читальни, так как в них име-
лись всегда в нескольких экземплярах не только луч-
шие тогдашние журналы, но и вновь выходившие, наи-
более тогда читаемые книги. Уже тогда Ушинский от-
личался некоторыми качествами, которые впослед-
ствии наделали ему много врагов и принесли немало
огорчений, — именно полнейшею независимостью ха-
рактера и привычкою высказывать каждому откро-
венно свои убеждения, не взирая на то, как будет при-
нята эта откровенность. Будучи отъявленным врагом
всякой пошлости, всякого заискивания и низкопоклон-
ства, он беспощадно казнил своими сарказмами тех
из товарищей, которые, ввиду приближавшихся экза-
менов, ездили к профессорам с визитами и поздрав-
лениями, или старались обратить на себя внима-
ние прилежным записыванием лекций у таких профес-
соров, которые читали по печатным книгам. Студенты-
аристократы, любившие пускать пыль в глаза француз-
скими фразами, рысаками, франтовскими мундирами
и всякими модными затеями, страшно боялись Ушин-
ского, которого остроты попадали очень метко. Впро-
чем, все эти выходки легко сходили с рук в универ-
ситете, и Ушинский постоянно пользовался любовью
всех своих товарищей. Впоследствии, в жизни, выходило
совершенно другое. Недолюбливал также К. Д. некото-
рых профессоров; особенно часто страдал от его острых
слов один профессор русской словесности, впрочем,
человек весьма ученый и оказавший большие услуги
науке,но читавший лекции с невыносимой аффектацией.
Ненавистен был ему еще один профессор, которого те-

ория уголовного права не отличалась гуманностью
взглядов.
В мае 1844-го года Константин Дмитриевич окон-
чил университетский курс вторым кандидатом прав а.
Тогдашний попечитель московского учебного округа,
граф С. Г. Строганов, не мог не обратить внимания на
его необыкновенные способности и многостороннее об-
разование. В то время гр. Строганов задумал преоб-
разовать Ярославский Демидовский лицей в высшее
камеральное училище и старался обновить состав его
преподавателей новыми, молодыми силами. С этой
целью он предложил место профессоров в лицее неко-
торым наиболее талантливым кандидатам Московского
университета, в том числе Львовскому, Татаринову и
Ушинскому. Последний принял на себя преподавание
энциклопедии законоведения, государственного права
и науки финансов.
О жизни и деятельности Константина Дмитрие-
вича в Ярославле автору этой заметки известно весьма
немного, так как он, с 1844-го по 1852-й год, жил в
другом конце России и только изредка переписывался
с Ушинским. По рассказам бывших ярославских сту-
дентов 40-х годов, Ушинский превосходно и увлека-
тельно излагал свои курсы в лицее и много работал по
государственному праву. С какою легкостью он овла-
девал каждым предметом, как метки и самостоятельны
были уже в то время его взгляды и суждения, это видно
из речи его «О камеральном образовании», произ-
несенной в торжественном собрании лицея 18-го сен-
тября 1848 г. и напечатанной в том же году в Москве,
в университетской типографии. Речь эта прошла у нас
почти незамеченною, хотя подобные самостоятельные
научные произведения в то время составляли, как и те-
перь составляют, весьма редкие явления. Первую часть
своей речи Ушинский посвящает критическому разбору
систем немецких камералистов и находит, что они, соз-
а Первым кандидатом прав в 1844 году окончил курс, если
не ошибаемся, князь В. Черкасский, нынешний московский го-
родской голова.

давая науку камералистики, смешали науку и искус-
ство: так как предмет науки не был ими схвачен, то ос-
талось одно искусство. Вследствие такой ошибки, не-
мецкие учебники камералистики, вместо того, чтобы
излагать научным образом законы частного и обще-
ственного хозяйства, представляют сборники советов и
наставлений по всем отраслям промышленной деятель-
ности. Находя существование в этом виде камерали-
стики как науки невозможным, Ушинский предлагает
свою систему камеральных наук, в основание которой
кладет изучение земли, изучение общества и изучение
хозяйственной деятельности в том общем философском
смысле, в каком изучали их Карл Риттер и Адам Смит;
затем все технические знания, составляющие предмет ис-
кусства^ не науки,по мнению Ушинского,вовсе не долж-
ны входить в область камералистики как науки. Впо-
следствии, Ушинский эту же самую мысль проводил в
отношении к педагогике; он не признавал наукой того, что
немцы разумеют под наукой педагогики; по его мнению,
педагогика есть не наука, а искусство, то-есть примене-
ние общих начал антропологии к воспитанию. Поэтому-
то он, исполняя поручение правительства, которое воз-
ложило на него обязанность составить руководство для
воспитателей, написал не педагогику, а антропологию.
Реформа Демидовского лицея, задуманная гр. Стро-
гановым, повидимому, не вполне удалась. Ярославский
камеральный факультет не получил надлежащего раз-
вития, число студентов в нем было незначительно, и
все почти молодые профессора, которые должны были
поднять уровень лицейского преподавания, в том числе
и Ушинский, оставили службу в лицее и переселились
в Петербург. Это переселение случилось, если не
ошибаемся, в 1850-м году *.
Осенью 1852-го года автор этой заметки также пе-
реехал на жительство в Петербург и нашел здесь Ушин-
* Переселение Ушинского в Петербург совершилось в связи
с полученным им отпуском для лечения болезни во второй по-
ловине 1849 г.

ского, уже женатогоа, служащего в Министерстве внут-
ренних дел и деятельно занимающегося литературой.
В то время министерствами внутренних дел и уделов
управлял А. Л. Перовский, привлекавший к себе на
службу людей науки. У него, в числе начальников от-
делений и столоначальников, было немало магистров и
докторов прав и философии; между прочим, к нему по-
ступили на службу некоторые из профессоров Москов-
ского университета, оставившие учебную службу после
смены попечителя гр. Строганова. Вероятно, при по-
мощи своих профессоров Ушинский определился на
службу в департамент иностранных исповеданий. Но
к департаментской службе Ушинский, как сам часто
говорил, был совершенно неспособен, и, повидимому, он
не принимал никакого участия в производстве текущих
дел департамента и даже редко туда являлся, занима-
ясь на дому составлением исторических записок и ис-
полнением других подобного рода поручаемых ему ра-
бот. Не будучи особенно стесняем службою, он начал
изучать английский язык и литературу, много занимал-
ся изучением философии и особенно пристрастился к
землеведению. Усвоив себе философский взгляд Карла
Риттера на землю и человека, он ревностно занимался
исследованием воздействия природы на человека и чело-
века на природу, и результатом этих исследований было
несколько замечательных критических статей, написан-
ных под влиянием риттеровских идей6. Первая, напе-
чатанная им в Петербурге статья, если не ошибаемся,
есть весьма живо написанный рассказ, под заглавием
«Поездка на Волхов» в. Познакомившись, по поводу этой
статьи, с редакторами «Современника», он стал деятель-
ным сотрудником этого журнала и напечатал в нем
а К. Д. Ушинский был женат на Надежде Семеновне, урож-
денной Дорошенко.
б Сюда относятся статьи Ушинского: «Северный Урал и
береговой хребет Пай-Хой», «Труды уральской экспедиции»,
«Соврем.», 1853, № 8, 9, "10 и 11; «Магазин землеведения и
путешествий», критическая статья, «Соврем.», 1854, № 6; Рецен-
зия путешествия в Персию Бларамберга и проч.
в «Соврем.», 1852, № 9.

много статей по предмету литературы, истории и земле-
ведения а; некоторое время он составлял для него отдел
иностранных известий. Впоследствии, разойдясь по-
чему-то с редакцией «Современника», он стал печатать
свои статьи в «Библиотеке для чтения», редактор которой
г. Старчевский начал взваливать на него всю тяжелую
журнальную работу, как-то: составление хроник и обо-
зрений, разбор выходивших книг* и т. п. Этот беспрерыв-
ный и монотонный литературный труд совершенно рас-
страивал здоровье Ушинского, отнимал у него возмож-
ность продолжать научные занятия, а главное, плохо
обеспечивал его в материальном отношении.. Ушинского
чуть не постигла тогда печальная судьба, загубившая
не одного из наших талантливых писателей,— судьба
литературного поденщика. Счастливый случай вывел
его на другой путь и дал ему возможность применить
свои познания и способности на таком поприще, на ко-
тором они принесли несомненную пользу его соотече-
ственникам.
В 1855-м году Ушинский случайно встретился, в
Петербурге с П. В. Голохвастовым, бывшим началь-
ником своим по Демидовскому лицею, занимавшим то-
гда место директора Гатчинского сиротского института.
а Вот заглавия некоторых из этих статей: «Литературный
характер, или история гения, заимствованная из собственных
чувств и признании», Дизраэли, «Соврем.», 1853, № 5, 6, 7 и 8.
«История одной французской эскадры», извлечение из книги
принца Жуанвильского, «Соврем.», 1853, № 3. «Сведения о со-
временном состоянии Турции», «Соврем.», 1854, № 6, 7 и 8.
* Сообщение не совсем точное. Как пишет в своих воспоми-
наниях А. В. Старчевский, до прихода Ушинского разбор выхо-
дивших книг обычно поручался О. И. Сенковскому. Библиогра-
фия Сенковского имела настолько своеобразные черты, что ее не
трудно узнать: попрежнему библиографическую работу в «Библи-
отеке для чтения» вел Сенковский и после вступления Ушинского
в ряды сотрудников. В небольшом количестве библиографиче-
ских разборов, помещавшихся в «Библиотеке для чтения»,
только 1—2 статьи могут условно быть приписаны Ушинскому..
Обычным же занятием Ушинского в «Библиотеке для чтения»,
как видно из его переписки с Старчевским, были переводы с ино-
странного и иностранные известия, составляемые под заголовком
«Заметки путешествующего вокруг света»..

По предложению Голохвастова он принял должность
преподавателя словесности и законов, а потом и инспек-
тора классов в Гатчинском институте8. Переселившись
в Гатчину, Ушинский ревностно принялся за испол-
нение новой для него обязанности руководителя учеб-
ной части в большом учебном заведении, составлявшем
не одну школу, а так сказать целую систему школ, ибо
в нем воспитывались и обучались в разных отделениях
дети весьма различных возрастов, из коих одни учились
азбуке, а другие слушали курсы законоведения. Осмат-
ривая библиотеку заведения, он нашел в ней довольно
большое собрание педагогических сочинений первой
четверти нынешнего столетия, и эта находка побудила
его заняться изучением педагогики. Вот как описывает
Ушинский в одном из своих писем первое знакомство
свое с педагогической библиотекой:
«Помню я, как, поступив на службу в одно учебное
заведение и рассматривая его библиотеку, довольно
многотомную, нашел я целый шкаф с медицинскими
книгами, хотя в этом заведении никогда не .учили ме-
дицине. Их пожертвовал один купец, которому они
достались за долги или по наследству... Наконец, смо-
трю, стоят два шкафа, запыленные, почернелые, запе-
чатанные. Видно по всему, что их лет двадцать не отпи-
рали. Прошу отворить и нахожу очень полное собрание
педагогических книг. Это было в первый раз, что я видел
собрание педагогических книг в русском учебном заве-
дении. Этим двум шкафам я обязан в жизни очень, очень
многим, и, боже мой! от скольких бы грубых ошибок
был избавлен я, если бы познакомился с этими двумя
шкафами прежде, чем вступил на педагогическое поп-
рище! Человек, заведший эту библиотеку, был необык-
а Не можем не упомянуть, что приглашение Ушинского
на службу в Гатчинский институт свидетельствует о благород-
стве души П. В. Голохвастова. Нужно заметить, что П. В.,
бывши директором Демидовского лицея, не совсем ладил с мо-
лодыми профессорами лицея. Несмотря на то, он, зная способ-
ности и высокие нравственные достоинства Ушинского, не заду-
мался предложить ему должность главного своего помощника
и руководителя учебной части в институте.

новенным у нас человекома. Это едва ли не первый наш
педагог, который взглянул серьезно на дело воспитания
и увлекся им. Но горько же и поплатился он за это увле-
чение. Покровительствуемый счастливыми обстоятель-
ствами, он мог несколько лет приводить свои идеи в.
исполнение; но вдруг обстоятельства переменились,—
и бедняк-мечтатель окончил свою жизнь в сумасшедшем
доме, бредя детьми, школой, педагогическими идеями.
Недаром же после него закрыли и запечатали его опас-
ное наследство. Разбирая эти книги, исписанные по
краям одною и тою же мертвою рукою, я думал: лучше
бы было, еслиб он жил в настоящее время, когда уже
научились лучше ценить педагогов и педагогические
идеи».
В Гатчине Ушинский начал изучать педагогическую
литературу от Базедова и Песталоцци до Дистервега и
Карла Шмидта, и с тех пор, до конца жизни, вся деятель-
ность его была посвящена исключительно науке воспита-
ния. В единственном тогда педагогическом «Журнале для
воспитания», издававшемся под редакцией Чумикова,
печатались его педагогические статьи б. К этой же гатчин-
ской эпохе жизни Ушинского относится начало наи-
более важных его трудов — по составлению книг для
первоначального обучения. Первую из этих книг —
«Детский Мир и Хрестоматию» — он начал составлять
еще в 1858-м году и напечатал ее в начале 1861-го года.
Читая эту книжку, составленную, повидимому, из таких
простых, легких и безыскусственных рассказов и опи-
саний, с первого взгляда можно подумать, что состав-
ление ее не требовало особенного труда и усилия. Между
тем, Ушинский посвятил ей целых три года усидчивого
а Это был Евг. Ос. Гугель, инспектор Гатчинского инсти-
тута.
б В «Журн. для воспитания» Ушинский поместил следующие
статьи: «О пользе педагогической литературы», 1857, т. I; «О на-
родности в общественном воспитании», 1857, т. II; «Школьная
реформа в Северной Америке», 1858, т. III; «Внутреннее устрой-
ство Северо-американских школ», 1858, т. IV. Ему также при-
надлежит статья «Три элемента школы», 1857, т. I, подписанная,
по некоторым причинам, псевдонимом Виссариона Жукова.

труда. За исключением статей хрестоматии, заимство-
ванных большею частью из русских писателей, все
остальное сочинено самим Ушинским, который сотни раз
переделывал каждую статейку, стараясь изложить ее
в таком виде, чтобы она вполне годилась для достижения
назначенной дели — постепенного развития внимания
и мыслительной способности детей. Каждая фраза в этой
книге тщательно обдумана и обработана, и язык ее
представляет замечательный образец простого, правиль-
ного, логического и художественного изложения
мысли. Когда Ушинский задумал, наконец, печатать
свой труд, то оказалось, что его успел предупредить
г. Паульсон, издавший в 1860-м г. свою «Книгу для чте-
ния», которая по цели и содержанию, до известной сте-
пени, сходилась с книгою Ушинского. Опасаясь окон-
чательно разориться изданием «Детского мира», Ушин-
ский долго не решался печатать его в значительном ко-
личестве экземпляров, и только, вследствие настоятель-
ных просьб и убеждений друзей, напечатал в количестве
3600 экз., назначив продажную плату за два тома 1 р.
SO к. Книга имела громадный успех: в том же 1861-м
году потребовались еще два издания, и автор был в
состоянии понизить цену ее до 1 р. 20 к., делая еще
значительную сбавку для учебных заведений».
а Приведем здесь не лишенные, может быть, интереса све-
дения о количестве разошедшихся экземпляров изданий Ушин-
ского:
1) Детский мир и Хрестоматия, ч. I, 10 изданий . 135 000 экз.
2) » » » ч. II, 10 » 105000 »
3) Родное слово, год I, 10 изданий 215000 »
4) ». » » II, 9 » 171 #00 »
5) Книга для учащих для двух первых годов,
9 изданий 26000 »
6) Родное слово, год III, 2 издания ....... 15000 »
1) Книга для учащих для 3-го года, 2 издания . . 6 000 »
Итого . . . 673000 экз.
Заметим, кстати, что в официальном «Каталоге учебных
руководств и пособий по русскому языку, которые могут быть
употребляемы в гимназиях и прогимназиях», напечатанном
в «Журн. Мин. Нар. Пр.» за август 1867-го года, издания Ушин-

Улучшения, сделанные Ушинским в учебной части
Гатчинского института, обратили на него внимание
начальства IV-го отделения собственной е. и. в. канцеля-
рии, и он, в 1859-м году, переведен был на место инспек-
тора классов Императорского воспитательного общества
благородных девиц и С.-Петербургского Александров-
ского училища (Смольного института), остававшееся
вакантным после смерти Тимаева. Если не ошибаемся,
он немало также обязан был назначением этим — своим
письмам о воспитании, писанным для одной высокопо-
ставленной особы, которые, к сожалению, не были на-
печатаны и едва ли сохранились в бумагах покойного.
Мы не станем здесь говорить о преобразованиях, ко-
торые, по мысли и под руководством Ушинского, про-
изведены были в 1860-м году в Смольном институте,
так как предмет этот изложен в книге г. Лядова8 и,
вероятно, будет еще обстоятельно рассмотрен в состав-
ляемой ныне Г. Пятковским «Истории учреждений им-
ператрицы Марии Федоровны». Заметим только, что,
вступив в управление учебною частью Смольного ин-
ститута, Ушинский успел обновить состав преподава-
телей и привлечь в это заведение весьма талантливых
и приобревших ныне почетную известность в науке и
ского совершенно пропущены, из чего можно бы сделать заклю-
чение, что они не- могут быть употребляемы в гимназиях и про-
гимназиях. Но, принимая во внимание, что «Детский мир»
Ушинского был допущен к употреблению в гимназиях и уездных
училищах еще в 1861-м г. министром Е. П. Ковалевским вслед-
ствие одобрения этой книги ученым комитетом («Журн. Мин.
Нар. Пр.», часть официальная, 1861, 1 июня, №9) и что книга
эта в 1867 г. уже расходилась сотнями тысяч экземпляров и при-
знавалась всеми нашими педагогами лучшею и ничем незамени-
мою книгою при первоначальном обучении, что, наконец, эта
книга, как и все другие сочинения Ушинского, проникнута истин-
но-христианским и патриотическим духом,— мы полагаем, что
пропуск ее в официальном «Каталоге» произошел вследствие ка-
кой-либо ошибки — во всяком случае, непростительной. (Ред.
«Вестника Европы»).
а Исторический очерк столетней жизни Императорского
воспитательного общества благородных девиц С.-Петербургского
Александровского училища. Составил В. И. Лядов, стр. 61—

литературе деятелей, из коих назовем Я. П. Пугачев-
ского, H. Н. Раевского, В. Ф. Буссе, В. И. Лядова,
А. И. Павловского, В. И. Водовозова, Д. Д. Семенова,
Л. Н. Модзалевского, барона М. О. Косинского, О. Ф.
Миллера, Г. С. Дестуниса и М. И. Семевского. Все они
составляли тесный дружеский кружок, которого цен-
тром был Ушинский, умевший сообщить ему свою лю-
бовь к делу воспитания. Они часто собирались у Ушин-
ского и в откровенной дружеской беседе обменивались
педагогическими идеями и наблюдениями, отчего про-
исходило, что учебная часть в институте развивалась
дружно и гармонически и преподавание давало превос-
ходные результаты. Несмотря на значительные затруд-
нения, Ушинский успел осуществить на деле в инсти-
туте многие свои воспитательные идеи и совершить пре-
образования, за которые, вероятно, помянут его добрым
словом воспитанницы института и их родители. Чело-
век, более уступчивый, чем Ушинский, обладающий
большим дипломатическим тактом, которым Ушинский
вовсе не отличался, по всей вероятности, с большею лег-
костью успел бы провести эти преобразования; но Ушин-
скому они стоили неимоверных трудов и усилий. Он
шел прямым путем, не зная окольных дорог, добивал-
ся осуществления своих идей настойчиво, со свойствен-
ной ему энергией и резкостью, не щадя чужого самолю-
бия и не отступая ни на шаг от своих убеждений. Борьба,
которую он должен был выдержать, пока осуществи-
лись его планы, совершенно истощила его силы и рас-
строила его здоровье.
Педагогическая деятельность Ушинского обратила
на себя внимание тогдашнего министра народного про-
свещения Е. П. Ковалевского. В то время министерство
приступало к коренному преобразованию своих учебных
заведений, которое приведено было к окончанию А. В.
Головниным. Ученому комитету поручено было соста-
вить проект устава низших и средних училищ, и труд
этот был окончен в феврале и напечатан в мартовской
книжке журнала министерства. Печатая этот проект,
министерство имело в виду вызвать замечания на нега

со стороны лиц, принимавших участие в деле народного
образования, причем признано было полезным сделать
журнал министерства органом для таких замечаний и
вообще для обсуждения педагогических вопросов и
распространения педагогических знаний. Ушинскому
предложена была должность редактора журнала
министерства, и на него возложена обязанность
преобразовать это издание в специальный педагоги-
ческий журнал. В этом новом виде журнал мини-
стерства начал издаваться с июля 1860-го года и
выходил под редакцией Ушинского до ноября 1861-го
года. Не подлежит сомнению, что преобразование
этого журнала, бывшего до того времени совершенно
бесцветным, в издание, специально посвященное педа-
гогике и наиболее близким к ней наукам, произвело
несомненную пользу и значительно увеличило круг
читателей журнала, которым прежде никто почти не
интересовался. Однако новая редакция журнала не
встретила особенного сочувствия к себе в тогдашней
нашей периодической прессе. Ушинский, имея извест-
ные убеждения, несогласные с господствовавшим тог-
да в журнальной литературе направлением, считал не-
возможным и позорным для себя скрывать эти убежде-
ния и высказывал их как в общем духе и направлении
издания, так и в собственных своих статьях, особенно
в психическо-воспитательном очерке, под заглавием
«Труд» и в статье «О нравственном элементе в русском
воспитании», а также в подстрочных примечаниях к
напечатанному в журнале министерства переводу из-
вестного сочинения Гейма «Гегель и его время». Вы-
сказанные Ушинским взгляды возбудили против него
резкие нападения со стороны некоторых журналов,
причем, к сожалению, эти нападения были направлены
не только против убеждений автора, но и против его
личности. Ушинский на опыте убедился, что мы еще
не научились относиться с уважением к личности
людей, которых убеждений мы не разделяем. Не один,
впрочем, Ушинский подвергался в то время глум-
лению со стороны наших, считавших себя передовыми,

органов печати: ему подвергались и такие люди, как
Н. И. Пирогов.
Сменивший в управлении Министерством народного
просвещения Е. П. Ковалевского граф Путятин имел
в виду снова изменить программу журнала министер-
ства и преобразовать его в периодическое издание,
посвященное всем вообще наукам, вроде французского
«Journal des Savants». Ушинский, не считая себя спо-
собным быть редактором такого энциклопедически-
научного издания, в ноябре 1861-го вовсе оставил служ-
бу по Министерству народного просвещения а.
Оставив службу по ведомству Министерства народ-
ного просвещения, Ушинский, однако, не перестал быть
деятельным сотрудником журнала этого министерства,
который сохранял еще некоторое время свою педаго-
гическую программу. В мартовской книжке за 1862-й
год появилась весьма замечательная критическая статья
его по поводу педагогических сочинений Н. И. Пирого-
ва, в которой подробно разобраны главные идеи и пе-
дагогические взгляды нашего великого хирурга и от-
дана должная дань заслугам его как писателя и как
руководителя общественного образования в двух учеб-
ных округах. Деятельность Н. И. Пирогова на поприще
воспитания, к сожалению, давно уже прекратилась;
нас отделяет уже более чем десятилетний промежуток
от того времени, когда каждая статья его, каждый цир-
куляр по управлению учебным округом с таким восхи-
щением встречаемы были нашими педагогами. О заслугах
Пирогова в деле воспитания, о проводимых им взглядах
как-то забыло нынешнее поколение, и энтузиазм, воз-
бужденный «Вопросами жизни», заметно охладел. В
том самом городе, где еще так недавно, по поводу прось-
бы учеников о дозволении играть им в публичном те-
а Вступивший, в декабре 1861 г., после гр. Путятина,
в управление Министерством народного просвещения А. В. Го-
ловнин предлагал Ушинскому снова поступить на службу по
ведомству Министерства, но здоровье Ушинского, требовавшее
тогда серьезного лечения, не дозволило ему принять это пред-
ложение.

атре, наш великий педагог, в статье «Быть и казаться»,
передавал сотрудникам по воспитанию свои светлые и
глубокие психологические взгляды на душу ребенка
и на опасность развивать в ней страсть ко всему кажуще-
муся, ко всякому блеску и мишуре, — в том самом горо-
де мы ныне заботимся о приличной ливрее швейцаров
при гимназиях. Ввиду такой забывчивости нашей о
тех идеях, которым мы недавно сочувствовали, и о тех
людях, кои проповедывали эти идеи, может быть, не
совсем излишне будет привести здесь заключительные
слова Ушинского, в которых он изображает заслуги и
значение у нас Н. И. Пирогова.
«Мы надеемся, — говорит Ушинский, — что педаго-
гическое поприще только что началось для Н. И. Пи-
рогова (к сожалению, оно тогда окончилось); мы убеж-
дены, что для его педагогической деятельности пред-
стоит еще блестящая будущность; по крайней мере, мы
желаем этого всеми силами нашей души. Никакие ус-
тавы, никакие реформы, никакие штаты не сделают ни-
чего в такой практической и* вместе духовной области,
каково образование народа, если люди, подобные Н. И.
Пирогову, не внесут в эту область всей живительной
силы своего могучего и до глубины искреннего духа.
Самый гениальный устав не сделает того, что может
сделать один такой человек, потому что в образовании
духа важна не форма, а самый дух... Мы знаем доволь-
но, но мы желаем слабо; нас следует не столько учить,
сколько возвысить и укрепить; нам нужен человек,
пример которого увлекал бы нас, жизнь которого слу-
жила бы нам великим образцом, а другой такой жизни,
какова жизнь Н. И. Пирогова, мы не знаем в России,
да и у других народов таких жизней немного. Если
Н. И. Пирогов призывает нас к бескорыстной деятель-
ности на пользу народа, если он говорит нам о нрав-
ственной силе духа, если он указывает нам необходи-
мость нравственного самовоспитания, как единственного
средства действовать благотворно на воспитание народа,
если он говорит нам о религии, нравственности, любви
к людям и любви к отечеству, бескорыстии, самопожерт-

вовании, то эти слова уже не одни громкие фразы, а
дела, или укоряющие нас в бездействии, или призы-
вающие нас к спасительной деятельности... Народ,
из среды которого выходят такие личности, какова лич-
ность Н. И. Пирогова, может с уверенностью глядеть
на свою будущность. Все эти журнальные критики
затихли, все они скоро исчезнут без следа; но личности,
подобные личности нашего почтенного хирурга и педа-
гога, не боятся времени. Время — их искренний друг:
оно мало-помалу взращает семена, ими посеянные, и
выдвигает все ярче и ярче, ставит все выше и выше того,
кого, может быть, вначале закрывали страсти и предрас-
судки современности... Мы убеждены, повторяем еще,
что педагогическим способностям и наклонностям зна-
менитого хирурга, что его истинно-гуманной личности
предстоит еще обширное поле педагогической деятель-
ности. Может ли быть, чтобы такие люди долго остава-
лись без дела, когда каждый день их жизни, потерянный
для государства, есть величайшая потеря, потеря невоз-
наградимая, особенно в такое важное переходное время,
как наше. Но если, по несчастью, педагогическая дея-
тельность Н. И. Пирогова остановилась на том, что он
уже сделал, то и тогда почтенное имя его не умрет в
истории русского просвещения. Наконец-то мы имеем
посреди нас человека, на которого с гордостью можем
указать нашим детям и внукам и по безукоризненной
дороге которого можем вести смело наши молодые по-
коления. Пусть наша молодежь смотрит на этот образ —
и будущность нашего отечества будет обеспечена. Ли-
тература наша любит рисовать мрачные характеры,
любит развенчивать исторические личности, любит топ-
тать в грязь прежние авторитеты; но ей не удастся поко-
лебать того нравственного авторитета, который уже
приобрел себе Н. И. Пирогов».
Вполне сочувствуя светлым и глубоко гуманным
взглядам Пирогова на воспитание, Ушинский, однако,
не разделял его убеждений относительно необходимости
класть в основу общего образования классические язы-
ки ц полагал, что если изучение организации языка

является лучшим средством духовного развития, то
для такого развития следует употреблять не класси-
ческие языки, а родной язык. Убеждения свои по этому
вопросу Ушинский изложил как в цитируемой нами
критической статье о сочинениях Пирогова, так и в
статьях, которые он впоследствии печатал, если не оши-
баемся, в газете «Голос». Для осуществления же своей
задушевной мысли — положить в основу духовного
развития родной язык — он составил всем известные
руководства, под названием «Родное Слово» а.
В начале мая 1862-го года Ушинский уехал с семей-
ством заграницу. Кроме необходимости озаботиться
поправлением расстроенного здоровья, он чувствовал
необходимость нравственно отдохнуть на время от той
кипучей жизни, которую он вел в последние два года,
и той борьбы, которую должен был выдерживать по по-
воду издания журнала и преобразования Смольного
института. Его влекло также заграницу желание на-
глядно ознакомиться с воспитанием народа в тех странах,
где оно сделало наиболее существенные успехи. Наконец,
он тогда решился посвятить остаток жизни воспитанию
детей своих и серьезным педагогическим трудам и пола-
гал, что для осуществления той и другой цели он найдет
заграницей более средств, чем в России. Начальство
IV-ro отделения собственной е. и, в. канцелярии умело
ценить высокие дарования Константина Дмитриевича
и не согласилось уволить его вовсе от службы. Он был
уволен только от должности инспектора классов Смоль-
а Константин Дмитриевич отдал своего старшего сына
Павла не в общую, а в военную гимназию, не потому, чтобы
желал готовить его для военной карьеры, а единственно из опа-
сения, что молодой человек, поступив в обитую гимназию и бу-
дучи обязан посвящать большую часть времени и труда изуче-
нию древних языков, не будет в состоянии достаточно успевать
в других предметах. Сознавая, однако, необходимость и пользу
знания древних языков, он заставил сына своего обучаться ла-
тинскому языку частным образом, у покойного воспитателя
филологического института, хорошего филолога, В. В. Игнато-
вича, который давал ему уроки по воскресеньям. О несчастной
судьбе, постигшей старшего сына Ушинского, скажем ниже.

ного института, с причислением, в качестве члена, к
состоящему при IV-м отделении учебному комитету,
причем ему дан был отпуск на продолжительное время
заграницу и возложена на него обязанность составить
руководство для воспитателей. С 1862 по 1867-й год
Ушинский жил постоянно заграницей, большею частью
в Швейцарии, близ Веве, и в Гейдельберге, где, между
прочим, познакомился и сблизился с Н. И. Пироговым,
жившим в то время в Гейдельберге в качестве руково-
дителя научных занятий кандидатов к профессорскому
званию, отправленных заграницу министерством на-
родного просвещения. Почти каждый год Ушинский
приезжал на некоторое время в Россию для издания
своих сочинений, устройства своих дел и лечения ку-
мысом в Самарской губернии.
Поселившись в Швейцарии, Ушинский начал зани-
маться изучением ее школьного устройства, в особен-
ности народных школ,учительских семинарий и женских
училищ. Результаты своих наблюдений он изложил
в семи весьма любопытных письмах, напечатанных под
заглавием «Педагогическая поездка по Швейцарии».
В этих письмах он изложил школьное законодательство
и организацию учебной части в Бернском кантоне и
описал известное, состоящее под дирекцией Фрёлиха,
женское училище Einwohner-Mädchenschule в Берне и
учительские семинарии в Мюнхенбухзее и в Веттингене,
получившие европейскую известность, благодаря тру-
дам своих директоров Рюгга и Кеттигера. Письма Ушин-
ского знакомят читателя не только с устройством и
состоянием швейцарской школы, но еще с духом этого
превосходного учреждения и с теми условиями, при
которых оно могло достигнуть нынешнего своего совер-
шенства. В Швейцарии Ушинский начал составлять
свои книжки для первоначального обучения отечествен-
ному языку детей младшего возраста, изданные под
заглавием «Родное слово», получившие у нас еще боль-
шую популярность, чем «Детский мир». Две первые
книжки «Родного слова», предназначенные для детей
от 6-ти до 9-тилетнего возраста и изданные в 1864-м

году, Ушинский старался приспособить не только к
употреблению в училищах, но также и в домашнем вос-
питании, о правильном развитии которого в России он
в особенности заботился. С этой целью он приложил
к ним превосходное руководство для родителей и на-
ставников под названием «Книга для учащих», вроде
известного Дистервеговского «Der Unterricht in der
Klein-Kinder-Schule». Эта книга для учащих Ушинского
несомненно оказала огромные услуги нашему народ-
ному образованию, распространив между родителями
и наставниками хороший метод первоначального обу-
чения, которому у нас, вследствие отсутствия учитель-
ских семинарий, можно выучиться единственно по
книгам. Третья книжка, или третий год, «Родного слова»
есть единственный у нас опыт, так сказать, наглядного
изложения грамматики. Она вышла в минувшем году,
к ней также приложено руководство для преподавате-
лей, в котором основательно разобраны недостатки ны-
нешнего первоначального преподавания грамматики и
изложен способ употребления нового учебника.
Последний труд Ушинского, к сожалению, едва ли
оконченный, есть его опыт педагогической антрополо-
гии, изданный под заглавием «Человек как предмет
воспитания». Труд этот задуман Ушинским весьма дав-
но: материалы для него он готовил со времени вступле-
ния своего на педагогическое поприще, и первые его
опыты общедоступного изложения начал антропологии
в применении их к делу воспитания сделаны им были
еще в 1860-м году, в статьях под заглавием «Психологи-
ческие монографии. Внимание», напечатанных в «Жур-
нале Мин. Нар. Проев.». Мы уже упомянули, что на-
чальство IV-ro отделения собств. е. и. в. канцелярии
возложило на него обязанность составить руководство
для воспитателей, или, как обыкновенно говорят, ру-
ководство к педагогике. Но Ушинский находил беспо-
лезным писать руководство к науке педагогики в том
смысле, как его понимают немецкие педагоги. Все не-
мецкие учебники педагогики представляют не систему
положений науки, а только собрание правил воспита-

тельной деятельности, таких правил, которых научные
основания извлечены из весьма разнообразных отраслей
^знаний, входящих в систему наук антропологических.
Педагогика, по мнению Ушинского, имеет такое же от-
ношение к наукам, из которых извлекает свои положе-
ния, какое имеют лечебники или собрания медицинских
советов и рецептов к наукам медицинским. Как никто
не может сделаться хорошим медиком, изучив самые
полные и лучшие лечебники, но не зная анатомии, фи-
зиологии ит. п., так точно, по мнению Ушинского, изу-
чение самых лучших руководств к педагогике не создаст
у нас хороших педагогов до тех пор, пока не будут рас-
пространены познания антропологические. В Германии,
где философские знания составляют основу всякого
высшего обучения, немецкие учебники вполне достигают
своей цели. Но у нас философские знания распростра-
нены менее, чем где-либо, и мы по скудости универси-
тетского преподавания философских наук и по отсут-
ствию сколько-нибудь удовлетворительных философ-
ских сочинений в нашей литературе, лишены всякой воз-
можности приобретать эти знания. Поэтому-то, желая
добросовестно исполнить принятую на себя обязанность,
Ушинский не видел другого средства, как написать
общепонятный учебник антропологии. Первый том
этого сочинения, встреченный не совсем дружелюбно
нашими официальными философами и педагогами8, вы-
шел в конце 1867-го года, и содержит в себе изложение
необходимых для каждого педагога физиологических
сведений и, из психологии, процесс сознания. Второй
том, выпущенный в свет в 1869-м году, заключает в
себе анализ процессов чувствований и воли. В третьем
томе автор предполагал закончить часть психологиче-
скую, изложив в нем анализ тех духовных особенно-
стей, которые составляют отличительную черту пси-
хической жизни человека, и затем изложить те педаго-
а См. рецензию Владиславлева в майской кн. «Ж.М.Н.Пр.»
1869 г. Первый том «Человека» Ушинского разошелся весь, и его
ныне нет в продаже. Это едва ли не единственный у нас пример
столь быстрой распродажи философского сочинения.

гические меры, правила и наставления, которые сами
собою вытекают из изложенных автором явлений че-
ловеческого организма и человеческой души. Большая
часть этого последнего тома, сколько нам известно, была
уже написана, но смерть автора помешала его изданию.
Пятилетнее пребывание Ушинского заграницей при-
несло обильные научные результаты. Укрепив свое здо-
ровье, будучи удален от тех треволнений, которыми
сопровождалась в России его служебная и литератур-
ная деятельность, Ушинский имел возможность исклю-
чительно посвятить себя научным трудам. Глубокое
изучение философских и естественных наук, личное
знакомство с лучшими их представителями и непосред-
ственное наблюдение политической и социальной жиз-
ни наиболее развитых обществ сгладили некоторые слиш-
ком исключительные и резкие его взгляды и дали не-
обыкновенное развитие его интеллектуальным силам.
Вероятно, многим из здешних педагогов памятны за-
мечательные прения, происходившие в 1865-м году в
здешнем Педагогическом обществе, по поводу реферата
Ушинского «Педагогика как искусство», в которых он
поразил слушателей основательностью и многосторон-
ностью своих познаний, глубиною анализа и силою
диалектики. К сожалению, протокол этих прений, сколь-
ко нам известно, нигде не был напечатан.
В 1867-м году Ушинский возвратился в Россию. Им
овладела тоска по родине, и он опасался, что, живя с
семейством заграницею, не будет иметь возможности
Дать своим детям такое образование, которое бы могло
их приготовить для жизни и деятельности в отечестве.
Здоровье его до такой степени поправилось, что он счи-
тал для себя возможным жить если не в Петербурге,
то в котором-либо из южных университетских городов,
в Киеве или Одессе. Возвратившись в 1867-м году из-
за границы, он большею частью жил в Петербурге,
делая от времени до времени поездки заграницу, в Мало-
россию и в Крым. Хотя он бывал нередко болен, но ка-
залось, что здоровью его не угрожала никакая серьезная
опасность, ион мог бы еще долго жить и работать, ес-

ли бы не случилась страшная катастрофа в его семей-
стве, которая окончательно разрушила его здоровье и
свела его в могилу.
В марте 1870-го года Ушинский, постоянно избегав-
ший оставаться в Петербурге весною, отправился через
Вену в Крым для пользования кумысом, намереваясь в
средине лета возвратиться к своему семейству в имение
Ушинских, Богданку Черниговской губернии Нов-
город-северского уезда. Жена и дети Ушинского отпра-
вились из Петербурга прямо в деревню в начале июня.
Старший сын Ушинских Павел, 17-тилетний молодой
человек, которого первоначальным обучением занимался
сам Константин Дмитриевич с необыкновенным усердием
л любовью, тогда окончил полный гимназический курс
с отличным успехом. Это был весьма способный моло-
дой человек, отличавшийся необыкновенно симпати-
ческим характером и прекрасными качествами души.
Мы все, друзья и знакомые Ушинских, любили их Пашу,
как собственное дитя. Этот-то старший из детей Ушин-
ских имел несчастье ранить себя нечаянно на охоте,
заряжая ружье, и умер на руках матери после 14-тича-
сового мучения. Константин Дмитриевич приехал домой
из Крыма через несколько дней после смерти сына, во-
все не зная о случившемся. Он приехал совершенно здо-
ровый и весёлый и, поздоровавшись с семьей, сейчас
спросил, где Паша. Домашние, желая хоть на несколько
часов скрыть от него страшное горе, сказали, что Паша
лег спать. Но в тот же вечер несчастный отец узнал от
прислуги о постигшем его несчастье. Удар был слишком
силен для нервной и впечатлительной натуры Ушинского.
Услышав роковую весть, *он упал в обморок, и с того
времени здоровье его уже более не поправлялось. Он
переехал с семейством в Киев, но усилившаяся болезнь
заставила его искать более теплого климата, и он от-
правился в Одессу, где в конце октября слег в постель
и скончался, окруженный горячо им любимою семьею,
21-го декабря минувшего года. Хотя в Одессе его лично
никто почти не знал, однако весть о смерти талантли-
вого педагога быстро распространилась в городе, и об-

щее сочувствие к высоким качествам его души и драго-
ценным трудам на пользу отечественного образования
выразилось огромным стечением людей всех сословий,
которые пожелали проводить его к месту последнего
успокоения. К. Д. Ушинский умер 47-ми лет от роду.
Отрешившись на минуту от личных чувств, которые
мы питали к покойному, мы смело и с полным убеж-
дением можем сказать, что преждевременная кон-
чина его есть большое несчастье и невознаградимая
утрата для нашего общества и нашей науки.
Личность его далеко выходила из ряда обыкно-
венных и представляла редкое соединение необык-
новенных способностей ума, глубокой веры, вы-
соких, истинно-христианских качеств души3 и непоко-
лебимой независимости характера. Обогатив нашу бед-
ную педагогическую и учебную литературу драгоцен-
ными сочинениями, он не успокоился на лаврах, но
работал неутомимо, работал не для славы, не для ма-
териальных выгод или почестей6, а в полном сознании
той глубокой христианской идеи, что от того, кому
многое дается, многое и требуется.
Январь 1871 г.
а После смерти К. Д. Ушинского мы узнали от одного ив
самых близких его друзей, Я. 11. П.-го, что ему часто передаваемы
были Константином Дмитриевичем денежные суммы на взнос
платы за бедных учащихся,на вспомоществование бедным и т.п.,
причем К. Д. обязал П-го ни под каким видом не объявлять, от
кого получены эти деньги.
б Из формулярного списка Ушинского видно, что он в те-
чение своей 26-тилетней службы получил две награды: в 1858 го-
ду —денежную награду в 450 руб., и в 1860 г., по случаю выпуска
воспитанниц Смольного института,— бриллиантовый перстень.

Л. H. Модзалевский
К БИОГРАФИИ К. Д. УШИНСКОГО
(По поводу его биографического очерка)*
Недавно в Петербурге появился в свет «Краткий био-
графический очерк К. Д. Ушинского>, составленный
инспектором Нальчикской городской школы А. Ф. Фрол-
ковым. Эта небольшая, но прекрасно изданная книжка
украшена гравированным на стали превосходным порт-
ретом знаменитого русского педагога, по сходству и
совершенству исполнения превосходящим все прежде
изданные. Имя Ушинского в настоящее время не только
хорошо известно, но и близко сердцу каждого русского
* Замечания Модзалевского Льва Николаевича (1837—
1896), одного из близких друзей Ушинского, его сотрудника по
составлению «Родного слова» (газ «Кавказ», 1881, № 259,
274, 281), представляют интерес — а) как дополнение к не-
которым упущениям, сделанным в биографическом очерке
А. Ф. Фролкова, б) как комментарий к переписке Модза-
левского с Ушинским. Особенно интересными являются поясне-
ния Модзалевского по вопросу о первоначальном назначении
«Родного слова» Ушинского и о взгляде Ушинского на задачи
учительских семинарий того времени. В то же время нельзя не
отметить, что автору замечаний свойственны тенденции — а) к
настойчивому подчеркиванию церковной религиозности Ушин-
ского (эта тенденция объясняется все возраставшими в 80-х годах
обвинениями в антирелигиозном направлении собранного в
учебниках Ушинского научного материала), б) к либерально-
благодушной оценке действий русского правительства вторей
половины XIX в. Обе тенденции, отражающие собственные на-
строения автора, дают н« совсем правильное освещение личности
Ушинского и требуют критического oi ноте m. я.

школьного деятеля; влияние его даже на инородческие
школы в России и у нас на Кавказе ныне уже настоль-
ко сильно и благодетельно, что мы считаем небезынтерес-
ным обратить внимание кавказских читателей на этот
небольшой, но в высшей степени добросовестный и ин-
тересный труд нашего молодого кавказского педа-
гога.
Нет сомнения, что для полной биографии К. Д.Ушин-
ского, деятельность которого всегда отличалась глу-
биной убеждения и особенной страстностью, еще не на-
стало время; многие из его противников, которым при-
шлось бы теперь краснеть за свои поступки против этого
преобразователя русского воспитания, еще живы, а по-
тому и спокойное отношение, и беспристрастная оценка
педагогической деятельности покойного, как литера-
турной, так и практическо-педагогической, пока еще
совершенно невозможны. Для полной биографии его
недостаточно собрано даже точных фактов и внешних
данных из его многосторонней жизни, полной преврат-
ностей, увлечений и самых горьких разочарований,
рано подкосивших жизнь этого замечательного дея-
теля. Только гг. Рехневский, Стоюнин и Чалый, вскоре
же после смерти К. Д. (в 1870 г.), поделились с русским
обществом некоторыми воспоминаниями о покойном и
хотя несколькими, самыми крупными, штрихами об-
рисовали его светлую личность, как человека, ученого
и педагога.
Вот почему на друзьях и вообще на всех знавших
покойного лежит священная обязанность сообщить
о К. Д. Ушинском все, что они знают и что только
возможно теперь же сказать о нем, будь то за или про-
тив него; будущий биограф сумеет воспользоваться всем
этим материалом — и замечательная личность этого
честного бойца за русскую школу восстанет перед по-
томством во всей своей жизненной правде, а может
быть — и во всем своем величии...
Ввиду такой скудости имеющегося под руками био-
графического материала, нельзя не придать особенного
значения этому первому у нас своду всего, что уже из-

вестно об Ушинском из воспоминаний друзей, или из
«го собственных сочинений, с добавлением и лично
известных автору «очерка» фактов из внешней и внут-
ренней жизни покойного. Г. Фролков, сколько нам из-
вестно, в свои юношеские годы был домашним секрета-
рем К. Д. в самый интересный и уже последний период
его трудовой жизни, когда, в конце 60-х годов, он ра-
ботал над своей «Антропологией», набрасывал планы и
собирал материалы для дальнейших сочинений на поль-
зу русской школы, из которых многое осталось в ру-
ках автора «Очерка»*. Желательно, чтобы все эти планы,
программы, отрывки и наброски увидели свет, хотя бы
при новом, полном собрании сочинений покойного, а
пока будем благодарны и за то, что г. Фролков восполь-
зовался этим драгоценным материалом при составлении
своего живого и правдивого «Очерка», который с наслаж-
дением прочтется не одними теми, кто уже знаком с лич-
ностью и заслугами К. Д., но и теми, кто желал бы с ним
только впервые познакомиться. В труде г. Фролкова
особенную цену имеет именно его горячее сочувствие к
личности Ушинского,понимание его высоких принципов,
его благородных стремлений, а равно и уменье, переда-
вая внешние факты его жизни, очерчивать и нравствен-
ную физиономию дорогого для него человека. Короче
сказать, влияние К. Д., как видно, глубоко отразилось
на авторе; да оно и всегда было неотразимо для каждого
свежего, восприимчивого человека, который только
приходил в соприкосновение с нашим незабвенным пе-
дагогом-мыслителем.
Самое изложение и вообще литературная сторона
в «Очерке» также не оставляют желать ничего лучшего.
Остается лишь надеяться, что г. Фролков будет про-
должать собирать материалы об Ушинском, пополняя
* Это ошибочное предположение автора опровергается пе-
репиской Н. С. Ушинской с Я. П. Пугачевским (см. выше,
стр. 228), из которой видно, что все оставленное К. Д. Ушин-
ским рукописное наследство тщательно хранилось в его семье,
а Фролков только привлекался для его разбора.

ими свой «Очерк» при каждом новом издании (в успехе
этих изданий мы не сомневаемся), так чтобы со вре-
менем иметь право назвать свой труд не «Очерком»,
а единственно достойным памяти покойного заглавием:
«Жизнь и сочинения К. Д. Ушинского, как преобра-
зователя русского воспитания».
Я познакомился с покойным в 1860 году, в то время,
когда он был всецело поглощен реформой институтской
системы нашего женского воспитания, прототипом ко-
торой был Смольный монастырь с его интернатом на
700 воспитанниц. Этот рабски воспроизведенный и затем
неподвижно застывший снимок с парижского Сен-Сира
прошлого столетия представлял в 60-х годах, в обнови-
тельный период прошлого благословенного царствова-
ния, какой-то вопиющий анахронизм, а потому К. Д. на-
прягал все усилия к тому, чтобы, изменив учебную сто-
рону заведения на современных педагогических началах,
перестроить и воспитательную сторону его хотя бы на-
столько, чтобы она не препятствовала проведению этих
начал в общем умственном, нравственном и религиоз-
ном развитии питомиц. В этом деле ему нужны были
энергические и преданные делу помощники, между ко-
торыми г. Фролковым, к сожалению, не названы свящ.
Головин, ныне покойный проф. Дестунис, преподавав-
ший историю, Раевский — известный составитель ру-
ководств по зоологии, барон Косинский — разрабаты-
вающий методику математических наук, Н. Тимаев —
автор исторических руководств, Массой и Лемини, учеб-
ники которых по новым иностранным языкам и до сих
пор пользуются заслуженной известностью. Эти препо-
даватели, кроме уже названных г. Фролковым (Водово-
зов — словесник, Лядов — географ, Орест Миллер —
словесник, Павловский — географ, Семевский — исто-
рик, Семенов — географ, Буссе — математик, Пугачев-
ский — физик и др.), составляли дружную семью со-
трудников и преданных последователей К. Д., а их за-
слуги для русской науки и русской школы хорошо
известны у нас каждому школьному деятелю. Из жен-
ского персонала этого монастыря реформам Ушинского

сочувствовали только две, но весьма просвещенные и
влиятельные инспектрисы: Е. Н. Обручева и А. К. Сент-
Илер.
Несмотря на столь многочисленную когорту привер-
женцев, к которой и я когда-то имел честь принадле-
жать, почтенный реформатор имел и многочисленных
врагов, которые состояли преимущественно из препо-
давателей и классных дам прежнего времени и которые
группировались около тогдашней престарелой началь-
ницы института М. П. Леонтьевой; самыми непримири-
мыми из них были: помощник Ушинского — Налетов
и законоучитель о. Гречулевич, редактор пресловутого
«Странника»*. У г. Фролкова совершенно обойден факт
последней развязки этой напряженной борьбы, в ко-
торой К. Д., хотя и должен был покинуть поле сра-
жения — Смольный монастырь, но имел счастье найти
поддержку и покровительство в лице в бозе почив-
шей императрицы Марии Александровны, поручившей
ему отправиться за^чет ведомства IV отделения загра-
ницу и отдохнуть, заняться составлением руководства
педагогики для женских учебных заведений.
Эта развязка, в дальнейших своих последствиях
столь счастливая для К. Д., произошла следующим
образом.
У покойного бывали так называемые четверги, в
которые собирались к нему все друзья и сослуживцы, кто
только пожелает. Тогда К. Д. жил в особом небольшом,
но уютном сереньком флигеле, составлявшем частицу
как бы целого городка, носившего общее название
«Смольного монастыря». В карты не играли, но больше
толковали о новостях тогдашней литературы, о совре-
менных государственных реформах, бывших тогда в
полном ходу и одушевляющим образом действующих в
* «Странник» — церковно-религиозный журнал, основан-
ный в 60-х годах Гречулевичем и продолжавший издаваться еще
в первые десятилетия XX в. В журнале пропагандировались
религиозные взгляды и подвергались обличению и оклеветанию
все прогрессивные явления русской жизни.

особенности на Ушинского, да и на всех нас; но больше
всего говорили и спорили, конечно, о смолянских де-
лах, ö программах, методах, о разных педагогических
взглядах и системах, которыми в начале 60-х годов ин-
тересовалось вообще все образованное русское общество.
К. Д. в это время был редактором «Журн. Министр.
Народ. Просвещ.», приготовлял ко второму изданию свой
«Детский мир» и всецело был предан педагогии. Нередко
заходила речь, конечно, и о религиозном воспитании,
самым горячим поборником которого был сам К. Д.
Он не мог оставить без внимания того мертвящего фор-
мализма, который тогда господствовал и в преподавании
религии, и в самом быте питомиц, которые весь курс
закона божия учили наизусть, обязательно читали
«Странник» о.Гречулевича и должны были много соблю-
дать постов, посещать церковные службы, творить мно-
жество земных поклонов и т. под. К. Д. находил, что
подобный формализм может мертвящим образом дей-
ствовать на сердца девушек и убивать в них живое рели-
гиозное чувство. Главным оппонентом в этих спорах о
преподавании религии и вообще религиозном воспита-
нии был законоучитель о. Гречулевич, который видел
в подобных отзывах К. Д. как бы личное нападение на
него. Самолюбие его было уязвлено. И вот однажды, в
начале 1862 года, главноуправляющим ведомством им-
ператрицы Марии, принцем Петром Георгиевичем Оль-
денбургским, пользовавшимся горячей любовью и
искренним уважением и воспитанниц, и всех служащих,
был получен обширный доклад начальницы института,
кажется, за подписью и некоторых членов педагоги-
ческого совета о том, что Ушинский со своей партией
распространяет в заведении безбожие и безнравствен-
ность.
На основании чисто официальных соображений его
высочества принца, Ушинский был немедленно отстранен
от исполнения служебных обязанностей и обязан пред-
ставить объяснение по всем обвинительным пунктам,
перечислять которые теперь же было бы утомительно
и, может быть, преждевременно. Нет сомнения, что этот

интересный документ когда-нибудь также найдет ме-
сто в печати, пока же достаточно сказать, что покой-
ный был поражен этим событием, как громом; несколько
суток, почти не вставая, писал обширное объяснение,
значительно поседел и стал харкать кровью. Друзья
и сослуживцы серьезно были напуганы положением
неповинного страдальца, которому, действительно,
угрожала беда вместе с его многочисленной семьей; но...
он с сохранением всего прежнего содержания и с зва-
нием члена учебного комитета IV отделения вскоре же
отправился в заграничную командировку. Продолжать
прежнюю службу он, конечно, не мог и даже не желал,
к удовольствию своих противников. Их цель была от-
части также достигнута: они избавились от неугомон-
ного реформатора,— но его реформа, в главных осно-
ваниях, была не только сохранена за Смольным, но
и применена также ко всем прочим женским институтам
империи. Сущность ее довольно полно и верно переда-
на г.. Фролковым в его «Очерке». Память об Ушинском
навсегда запечатлелась в благодарных сердцах питомиц
его времени, избавленных им от того духовного и даже
физического порабощения, на которые они были обре-
каемы прежней системой.
По оставлении К. Д. Ушинским службы в Смольном
и редакторских обязанностей по журналу «Минист. На-
род. Просвещ.», в котором проводились им преобразо-
вательные начала тогдашнего министра народ, прос.
А. В. Головнина*, он с семейством переселился в Швей-
царию, сперва в Веве, а потом в Интерлакен, откуда и
было получено мною первое его письмо в Гейдельберг,
от 12 августа 1862 года. Из 26 сохранившихся у меня
писем покойного (с 62 по 68 год), полных самых горячих
искренности и дружеской откровенности, можно из-
влечь немало таких страниц, которые вполне раскрывают
внутренний мир и заветные убеждения покойного по
* Это ошибочное утверждение автора: А. В. Головнин не
-был министром в период, когда К. Д. Ушинский редактировал
«Журнал Министерства Народного Просвещения».

разным общественным, политическим, философским й
специально-педагогическим вопросам, разные отноше-
ния его к тогдашним событиям и деятелям, его сокровен-
ные симпатии и антипатии... Здесь, среди прекрасной
природы и самой мирной обстановки, впервые было
приступлено им к составлению его знаменитого «Род-
ного слова», над первой частью которого он проработал
более двух лет.
Вот что, между прочим, писал он мне из Интерла-
кена: «О себе скажу, что провел это время гораздо хуже,
чем надеялся. Здоровье мое (потрясенное вышеупомя-
нутой мной катастрофой) против всякого ожидания,
стало хуже, а недостаток деятельности и людей, к ко-
торым я привык, не могла мне заменить прекрасная
природа Швейцарии. Я отдохнул душой только по при-
езде Якова Павловича Пугачевского,— дай бог ему здо-
ровья! А теперь принялся за труд, и мне легче. Пишу
покуда детскую книжку (здесь разумеется «Родное сло-
во»); этот труд не превышает слабых сил моей расстро-
енной души. Если немного станет полегче, примусь за
педагогику (т. е. за руководство к ней). Заведений я
осмотрел еще очень мало, но как только кончу пить сы-
воротку, так и поеду по Швейцарии, впрочем — в два,
три города не более. Что видел, то недурно, но не
оправдало моих ожиданий: какая-то усталость заметна
во всех, а многое еще следовало бы сделать... До зимы
я побываю в Гейдельберге (я звал туда К. Д.), и если
мне понравится и медицина разрешит, то поселюсь в
нем на зиму.
Завидую Вам, что Вы живете в одном городе с Ник.
Ив. Пироговым и часто с ним видитесь: для него
одного стоит переселиться на зиму в Гейдельберг!
Я никогда не видел этого человека, но едва ли есть
кто-нибудь другой, кого я уважал бы более» и проч.
Н. И. Пирогова покойный знал преимущественно по
его «Вопросам жизни» и по его плодотворной админи-
стративно-педагогической деятельности в должности
попечителя сперва Одесского, а потом Киевского учеб-
ных округов, а в своих письмах он неоднократно делает-

о нем, особенно после личного знакомства с Н. И., са-
мые восторженные отзывы. В письме из Веве от 3 ноября
того же года, по поводу сообщенного мной известия о
поездке нашего гениального хирурга в Италию, с целью
извлечь пулю из той раны Гарибальди, которою были
куплены единство и свобода Италии, Ушинский гово-
рит: «Поступок Н. Ив. не мог увеличить моего уважения
к нему только потому, что более уважать кого-нибудь,
как я его уважаю, нельзя. Как бы я был счастлив, да,
вероятно, и все порядочные русские люди, если бы эта
поездка принесла действительную пользу итальян-
скому герою. Я даже не ожидаю, чтобы за это
царь надулся на Ник. Ив.; каждый, вероятно, поймет,
сколько благородства в этом поступке; а впрочем,
таким людям, как Николай Иванович, нечего и думать
об этом. Как бы мне хотелось видеть этого человека и
познакомиться с ним,— вы, конечно, догадываетесь;
но много было обстоятельств, которые не позволили
мне на зиму перебраться в Гейдельберг».
Редактирование «Журнала министерства нар. проев.»
от Ушинского перешло к его бывшему помощнику по
редакции — Ю. С. Рехневскому, а потому К. Д. про-
должал не только интересоваться ходом и направле-
нием журнала, но и был деятельным его сотрудником,
да и меня постоянно уговаривал продолжать работать
для журнала. Осенью 1862 г. в нем печатались письма
К. Д. о швейцарских школах, которые тогда имели тем
больший интерес, что о Швейцарии у нас ничего не
знали еще со времен Песталоцци... В нашем Министер-
стве народи. проев. А. В. Головниным был, также
впервые со времен Екатерины II, поднят вопрос о на-
родно-учительских семинариях, первый проект которых
был выработан честнейшим тружеником и поборником
народного образования А. С. Вороновым и напечатан
и октябрьской книжке журнала. К. Д., уже успевший
ознакомиться с устройством и деятельностью швейцар-
ских семинарий, из которых ему особенно понравилась
Кюснахтская, ясно видел недостатки этого кабинет-
ного труда Воронова. «Теперь только я прочел,— пи-

сад К. Д. в том же письме,— этот проект* внимательно
и теперь только увидел, что это за нелепая вещь — про-
сто набор фраз!... Сначала я очень испугался, чтобы не
утвердили такую штуку и не привели бы ее в исполне-
ние; но потом, вчитываясь еще поглубже, успокоился:
нельзя его привести в исполнение; он неисполним, а
потому и безопасен. Он вреден только тем, что время
уходит, а ничего порядочного не делается».
В заграничный период жизни Ушинского, его ин-
терес к русской школе, к делу народного образования,
можно сказать, разгорался еще сильнее, чему, конечно,
немало содействовал и тот контраст, какой представ-
ляла западная народная школа с нашей, находившейся
тогда (да, пожалуй, и теперь) еще в зачаточном состоя-
нии. Но, при всем неудовольствии настоящим, нашего
благородного печальника за русскую школу не покидала
надежда на светлое ее будущее, за которое, казалось,
ручался весь преобразовательный характер тогдашнего
периода. «Теперь именно настает время,— продолжает
К. Д. в том же письме,— когда России всего более
нужны школы, хорошо устроенные, и учителя, хорошо
подготовленные,— и много, много школ нам нужно!
Иначе и свобода крестьян, и открытое судопроизводство
не принесут всей той пользы, какую могли бы принести
эти истинно великие шаги вперед». В одной швейцарской
газете прочел я, после брани на Францию, Пруссию
и разных немецких князьков: «одна только Россия идет
твердыми и быстрыми шагами к прогрессу и делает дела
на столетия!» Я наШел,что если это не совсем, то немнож-
ко правда; но школу, народную школу дайте ей — и
тогда, лет через тридцать станет она на прямую дорогу.
Вас ждет, господа, лучшее время, чем то, в которое мы
* Здесь в изложение автора определенно вкралась какая-то
путаница: а) проекты учительских семинарий разрабатывались
гораздо ранее, и одним из таких проектов был проект Ушинского,
напечатанный в «Журнале Министерства народного просвещения»
(1861, № 2, 3); б) в переписке с Ушинским речь идет не о проектах
учительских семинарий, а проекте народных училищ, разраба-
тывавшемся в ученом комитете Министерства народного просве-
щения под руководством его председателя А. С. Воронова.

бились, как рыба об лед.. Готовьтесь же с любовью, с
увлечением к тому великому поприщу, которое вас
ожидает»...
Будучи глубоко русским человеком, Ушинский так-
же был в полном смысле «западником», хотя и относил-
ся строго критически к западной науке и образованно-
сти вообще, а к западной школе — в особенности, не-
мецких же педагогов даже недолюбливал, за их, нередко,
слишком сухой педантизм и излишнюю, чисто кабинет-
ную теоретичность. Тогдашние журнальные споры о
нарождавшейся русской народной школе сильно зани-
мали К. Д., которому из его «прекрасного далека» были
как бы виднее все увлечения наших крайних народников
и почвенников, не только задававшихся вопросом:
нужна ли русскому народу грамотность, но и решав-
ших этот странный вопрос в совершенно отрицательном
смысле. Вот что покойный, между прочим, писал мне,
в том же цитированном уже письме от 3 января 1862 г.
«То, что принес мне Сент-Илер (Карл Карлович — наш
известный педагог) из русского педагогического мира,
мало утешительно: видно,— «Кто в лес, кто по дрова».
Хотят чего-то особенного от русской школы, не понимая
того, что законы души и ее развития везде одинаковы.
Народность нужна, необходима: но она состоит не в том,
чтобы поставить нашу школу непременно не так, как у
людей, а «до горы ногами» — по малороссийской пого-
ворке. Ради бога, не думайте, что великие просветители
человечества жили для России даром и что нам все сле-
дует начинать снова: этак вместо открытого судопроиз-
водства, проект которого не чета проекту училищ, сле-
довало бы выдумать какое-нибудь запертое и запечатан-
ное». Писавши эти строки, наш ученый педагог, конеч-
но, и не подозревал, что несколько лет спустя в лите-
ратуре русской будет воздвигнуто, под предводитель-
ством романиста гр-. Л. Н. Толстого, целое гонение на
европейскую* постановку дела в нашей народной школе
* Автор дает здесь неправильную оценку полемике, возго-
ревшейся в 70-х годах XIX в. по поводу статьи Л. Н. Толстого

и что голоса этих гонителей европейских начал в деле
народного образования впоследствии будут раздавать-
ся еще громче, чем в его время первых робких шагов
на этом новом поприще. До Ушинского у нас не было
педагогии в европейском смысле, а потому и не удиви-
тельно, что проект судебной реформы удался тогда го-
раздо более, чем проект народных училищ, над правиль-
ной организацией которых в России серьезно не задумы-
вались со времен Бецкого и Янковича. Литературные
труды Ушинского, а в особенности его «Педагогиче-
ская антропология», навсегда останутся тем краеуголь-
ным камнем в деле воспитания на всех его ступенях,
с которого можно, пожалуй, пошатнуть, но никак не
сдвинуть нашу народную школу. Сила научной истины —
самая прочная и надежная сила, против которой,
рано или поздно, должны будут отступить даже самые
яростные враги европейско-русской школы.
Болезнь задержала К. Д. в Швейцарии долее, чем
он сам того желал, и он, выдержав курс виноградного
лечения в Веве и осмотрев в отечестве Песталоцци все,
что было наиболее интересного в педагогическом отно-
шении (особенно заинтересовался К. Д. знаменитой
школой Фрёлиха в Берне), давно уже порывался пере-
браться в Германию, которая для него была еще terra
incognita. Изучение ее школ стояло все еще на очереди.
В письме из Веве от 6-го января 1863 года он писал мне
следующее: «Я прохворал довольно долго, простудив-
шись на возвратном пути из Женевы, а потом был занят
оканчиванием известной вам книги (здесь разумеется
опять «Родное слово»), которую опять переделал с на-
чала до конца и все еще не окончил! Спешу потому, что
BT начале марта думаю снова пуститься в объезд и — уже
по Германии, а в мае придется и в Петербург, откуда,
«О народном образовании», напечатанной Н. А. Некрасовым
в журнале «Отечественные записки»: Л. Н. Толстой протестовал
не против европейской постановки учебного дела, если понимать
под этим термином научную постановку обучения, а против сле-
пого подражания европейской педагогике, против вульгари-
зации методов учебной работы, принижавшей умственные спо-
собности ребенка и задерживавшей его умственное развитие.

впрочем, я думаю опять воротиться и проч.».. Эта пере-
делка «Родного слова» предпринималась Ушинским
еще много раз, по мере того, как он обогащался новыми
и новыми опытами и наблюдениями в заграничных
начальных школах, и по мере того, как он вдумывался
и вчитывался в русскую народную литературу или де-
лал опыты обучения над собственными детьми. Г. Фрол-
ков совершенно справедливо замечает в своем «Очерке»,
что у покойного иная статья или глава из корректуры,
которую он почти всегда держал сам, нередко выходила
совершенно иною, чем она была в рукописи. Я сам был
свидетелем того же творческого процесса, когда К. Д.
работал над «Родным словом» в Веве и Гейдельберге,
где он прочитывал мне, как гостю, некоторые места и
тут же радикально переделывал их. Обилие новых и
новых мыслей „постоянно как бы препятствовало извест-
ному труду окончательно вылиться в одну определен-
ную форму. Автор был постоянно недоволен собою и
своим произведением. Это подтверждается и следующей
выпиской из того же письма покойного ко мне : «читали
ли вы мои письма (о швейцарских школах) в «Журн.
минист. народ, проев.» и как они вам показались? Я
получил их оттиски, просмотрел и нашел, что они вы-
шли гораздо лучше, чем я ожидал. Если бы они печа-
тались при мне, то они не были бы так растянуты. Од-
нако, я доволен и тем, что в них найдут много полез-
ного те преподаватели, которые захотят улучшить свой
способ преподавания, а это — главное, потому что иметь
влияние на сильных мира сего нечего и думать. Пиши
там, что хочешь, а они все-таки распорядятся так, как
сложатся обстоятельства и как натолкуют ближайшие».
Впрочем, последний отзыв о «сильных мира сего» надо
объяснить только особенной скромностью К. Д., огра-
ничивавшего все свои желания влиянием на скромную
учительскую среду. Тогдашний министр народного про-
свещения А. В. Головнин высоко ценил талант, позна-
ния и организаторские способности Ушинского, делал
ему много весьма лестных предложений, о которых
К. Д. сам упоминает в письмах ко мне и от которых он

постоянно отказывался, по приобретенному опытом
недоверию к службе и к чиновничьей карьере вообще.
Многие считали покойного Ушинского человеком
слишком кабинетным, а потому и мало практичным в
жизни. Это несправедливо. Он всегда, и в особенности
заграницей, крайне тяготился одиночеством, хотя и
был окружен семьей, состоящей из жены и пятерых
прекрасных деток. Ему постоянно нужны были люди,
с которыми он мог бы иметь живой обмен мыслей и ко-
торых ему не могла заменить обширная переписка его
с прежними друзьями и сотрудниками. Так, в Швейца-
рии он был чрезвычайно рад знакомству с весьма умным
и просвещенным старцем — статс-секретарем Позе-
ном, с которым виделся каждый день и много толковал
о положении дел в России. Знакомство с Варенцо-
выма, бывшим сперва профессором в Казани, а впослед-
ствии — окружным инспектором в Одессе, также весь-
ма оживило и утешило К. Д., который сразу сошелся
с этой светлой личностью. В это время в Одессе еще го-
товились к открытию университета, о чем особенно
хлопотал Варенцов, который и Ушинского уговаривал
перенести свою ученую деятельность в этот новый рас-
садник науки и снова взяться за преподавание фило-
софско-юридических предметов. К. Д. хотя и не мог
уже свернуть с избранного им научно-педагогического
пути, но весьма заинтересовался судьбою будущего
университета, а еще более — светлой личностью самого
Варенцова, который зиму 1863 года проводил в Гейдель-
берге и успел здесь образовать вокруг себя кружок мо-
лодых русских с правильными еженедельными собра-
ниями, на которых читались ученые статьи, исследо-
вания, сообщения, отзывы о новых книгах и т. под.,
причем нередко возникали оживленные прения.
«Что Варенцов? — спрашивал меня К. Д. в том же
письме.— В Гейдельберге ли он и могу ли я найти его
а Бывшие друзья и почитатели В. Г. Варенцова давно оза-
бочены составлением его биографии, для которой имеющиеся
у меня письма покойного также могли бы представить интерес-
ный материал.

в марте? Это необыкновенно симпатичная личность, и
видев его раз, нелегко потом забудешь. Где бродит
Сент-Илер и будет ли еще в Гейдельберге Пирогов ко
времени моего приезда? Не хотелось бы выехать из-за
границы, не видав этой личности, о которой так много
думалось и которой так много сочувствовалось». Вообще
К. Д. всегда искал общения с людьми и всегда умел
находить в них те хорошие стороны, которые могли
служить нравственной связью между ним и его зна-
комым; этим, конечно, много объясняется и обаятель-
ность его собственной личности, и сила его нравствен-
ного влияния на окружающих.
Работая над педагогией, усердно изучая практиче-
скую сторону западноевропейской.школы, Ушинский
внимательно следил и за политической жизнью Ев-
ропы. Русская заграничная пресса также не могла не
интересовать его многосторонний £м, но, судя по его
отзывам о ней, мало удовлетворяла его взглядам...
...Летом 1863 года К. Д. один ездил в Петербург для
устройства своих служебных и литературных дел, ви-
делся неоднократно с министром А. В. Головниным,
весьма дорожившим его советами, побывал в Малорос-
сии с хозяйственными целями и в конце лета возвра-
тился к оставленному им семейству, устроившись с
этого времени в Гейдельберге, откуда в начале августа
я имел радость получить его письмо с интересными но-
востями о положении дел в министерстве и наших об-
щих друзьях. Я в это время был уже в Иене, где тогда
процветал известный институт проф. Стоя. К. Д. весьма
интересовался этим образцовым заведением и был на-
мерен определить в него своего старшего сына Павла,
столь безвременно погибшего впоследствии (см. «Очерк»
г. Фролкова). Он желал доставить мальчика в Иену
именно к тому времени, когда Стоевский институт от-
правится в свое обычное путешествие пешком, для ко-
торого на этот раз была избрана Тюрингия по направ-
лению к Вартбургу. Школьное путешествие мальчу-
ганов с походными ранцами, с привалами у горных ру-
чьев и с ночлегами по деревням, с ботаническими ко-

робками и геологическими молотками, с путевыми жур-
налами и охотничьими песнями,— все это заключало в
себе столько развивающих и укрепляющих условий для
юношества, что К. Д. от души желал для своего Паши
удовольствие начать свою институтскую жизнь именно
этим путешествием. К сожалению, мальчику не при-
шлось поспеть во-время, и он был определен к проф.
Стою лишь в начале 1864 года, до того же времени стал
посещать Гейдельбергский лицей, по объяснению К. Д.,
главным образом, для изучения латинского и немецко-
го языков.
Здесь кстати заметить, что Ушинский вовсе не
был противником классической системы и даже сам
положил основания латыни в образовании своего
Паши, тем не менее, впоследствии, когда у нас была
принята классическая система среднего образования на
началах гр. Д. А. Толстого, он настолько возмущался
ею, что никак не желал отдать сына в классическую
гимназию и предпочел ей военную.
Перебравшись в Гейдельберг, К. Д. имел, наконец,
возможность привести в исполнение свое давнишнее
желание — воочию видеть немецкую школу, с которой
он был знаком преимущественно из книг и других от-
зывов. «Завтра,— пишет он мне в конце августа,— я
пускаюсь в педагогическую поездку через Штутгарт,
Аугсбург, Мюнхен, Лейпциг, Вейсенфельс, прибуду и
в Веймар (для проезда ко мне в Иену), но самая слож-
ность поездки не дает мне возможности определить с
точностью время моего прибытия» и проч. К несчастью,
надломленное здоровье и на этот раз помешало Ушин-
скому выполнить весь план поездки. Уже от 3-го сен-
тября я получил от него письмо, в котором он, извиняясь,
уведомляет, что «на пути из Мюнхена в Лейпциг просту-
дился и в Галле так захворал-было, что сел в вагон и
продрал прямо домой». Передавая впечатления о своей
экскурсии по немецким школам, он не без удивления
говорит следующие похвалы католическим заведениям:
«Мне удалось проникнуть в католические женские учи-
лища и женские их семинарии. Некоторые очень недур-

ны, особенно в Аугсбурге, в монастыре св. Урсулы.
Здесь frau priorin Aquinata и её ученицы-монахини
просто очаровали меня. Понятия отличного педагога,
с самым свободным образом мыслей и действий — в
монахине с ее странным белым костюмом, в монахине,
говорящей с посетителем не иначе, как через решетку,—
все это долго не могло уместиться у меня в голове».
И однакоже, уместилось — добавим мы, так как в Ушин-
ском, при всей глубине и стойкости его взглядов, не было
ни доктринерства, ни закоснелых предубеждений, ко-
торых вовсе не следует смешивать с убеждениями. Бла-
годаря широте своего ума и честности сердца он всегда
готов был отдать должное каждому, признать светлую
сторону даже там, где менее всего ожидал найти ее;
истинная человечность, а отсюда — чуткая отзывчи-
вость на все, что носило на себе хотя бы зачатки добра,
истинной красоты, составляли главную характерную
черту в этом человеке, который по праву мог стать, хотя
теоретически, во главе русского педагогического дела,
чтобы не только своими светлыми идеалами, но и соб-
ственным примером, самой личностью своей освещать
трудный путь каждому школьному деятелю на Руси.
Долгое пребывание заграницей, куда обыкновенно
так рвутся праздные русские люди, вообще тяготило
К. Д. Ушинского, который, несмотря на все свои неудачи
и страдания на службе, все-таки жил одной жизнью с
родиной и, изучая педагогическую литературу и школу
Запада, весь остаток своих надломленных сил посвящал
интересам родной страны. В письме из Гейдельберга
от 11-го ноября он сетует, что получает мало писем из
России, и, прося меня поделиться с ним известными мне
новостями, добавляет: «Страшно становится, как поду-
маешь, что через год или два и остальные связи мои с
Русью порвутся, и останусь я где-нибудь в Ницце или
Женеве, как островок, затерянный посреди океана...

Да, вот одна грустная новость! Помяловский помер. В
новом номере «Современника» был и некролог приложен.
Живо представился мне этот голубоглазый, бледный
молодой человек — ему не было еще и 30 лет. Несчаст-
ливится «Современнику». Из этих немногих слов ясно
видно, что Ушинский горячо сочувствовал молодым и
талантливым представителям тогдашнего нового на-
правления и в жизни, и в литературе; а потому отзыв,
сделанный об Ушинском (в сентябрьской книжке «Вест-
ника Европы» по поводу того же биографического его
очерка), как о человеке, не понимавшем нового направ-
ления, крайне несправедлив и только доказывает, на-
сколько личность его еще мало знакома даже тем, кто
берет на себя ответственность произнести приговор над
этим замечательным нашим деятелем. К. Д. не раз-
делял лишь крайних увлечений современной молодежи,
не допускал беззаветного отрицания всего, что всегда
было и будет свято для человечества: он желал России
мирного прогресса «без ненавистей», и особенно любил
народ, вовсе не будучи модным «народником»... Отно-
сить Ушинского, по его взглядам, убеждениям и идеа-
лам, исключительно к 40-м годам, как это делает «Вест-
ник Европы», так же крайне несправедливо, и достаточ-
но опровергается уже сделанными нами выписками.
Еще много сроков пройдет, а эти идеалы, всецело рас-
крыть которые когда-нибудь постарается его будущий
биограф, будут наверное живы и свежи для русского
молодого поколения, делу воспитания которого он по-
святил самые зрелые годы своей жизни.
«У Пирогова бываю по субботам,— продолжает он
в том же письме,— заглядываю в читальню (устроен-
ную русскими в Гейдельберге); но больше сижу дома;
пишу понемногу, уже окончательно переписываю свою
книжонку (здесь также разумеется «Родное слово»),
после которой сделаю прощальный поклон детской ли-
тературе,— а более читаю, погружаясь в неисчерпаемые
глубины немецкой философии; а книги то и дело под-
валивают мне не один, а целых три гейдельбергских
книгопродавца, так что я в последний раз даже выругал

носилыцика, но, конечно, по-русски, на что он мне
улыбнулся любезнейшим образом...».
Нападения тогдашних «Москов. ведомостей» на наше
Министерство народ, просвещ. за его якобы реализм,
который тогда некоторые публицисты приравнивали к
нигилизму, крайне раздражали К. Д., и он даже написал
статью против г. Каткова, кажется, для «Голоса», и еще
летом читал ее мне. Статья была крайне сильная и рез-
кая, и как и все полемические статьи и даже простые
споры Ушинского с собеседниками, и я долго, но тщет-
но ждал ее появления, пока в том же письме он не
разъяснил моего недоумения: «вы, вероятно, спросите,
что же о статье промалчиваю я? Увы, она и до сих пор
лежит в ящике: прочитал еще раз и раздумал посылать.
Катков и сам знает, что он... и все, даже поклонники
его, в глубине души в том уверены, что же я за дурак,
чтобы говорить то, что всем известно? Терпеть не могу
печатной полемики и тем еще раз доказываю, что «не
от мира сего есмь». Кстати, его уж и бранят в «Совре-
меннике»; не поздоровится же Воронову (Андрею Сте-
пановичу) от таких защитников»... Насколько взгляды
К. Д. на необходимость реальных знаний для России
были верны, доказывается уже тем, что ныне само наше
правительство приняло на себя заботу о распростране-
нии в массах практических прикладных знаний, могу-
щих содействовать улучшению народного труда, расши-
рению и усовершенствованию производительных сил
России. Реальные знания, за которые 20 лет тому назад
приходилось вести еще принципиальную борьбу, в на-
стоящее время оказываются самыми необходимыми, а
повсеместное учреждение профессиональных школ по-
ставлено на ближайшую очередь. Понятно, что Ушин-
ский даже стыдился борьбы с такими противниками,
которые умышленно отожествляли реализм в образо-
вании русского юношества с нигилизмом.
Впрочем, в следующем письме от 19-го ноября К. Д.
приводит и другие мотивы, по которым он уклоняется
от спора с защитниками классицизма, подозревая, что
этот спор вовсе не имеет в виду педагогической стороны

дела, а преследует какие-то другие, скрытые цели. «На
другой день по выезде вашем (из Гейдельберга),— пи-
шет он мне,— прислал мне Ник. Ив. Пирогов статью
из «Голоса», из коей я усмотрел, что между министер-
ством и Катковым идет какая-то тайная борьба, причин
которой мы не знаем, а можем только догадываться, что
Катков нападает на партию... Впутываться в спор, ко-
торого не понимаешь, и смешно, и может оказаться очень
глупым... Пирогов тоже не советовал мне вмешиваться в
непонятный спор. Катков громко требует свободы пе-
чати, чтобы обнаружить ловких людей и их польские
замыслы. Тут сам чорт ногу сломит». Переходя к более
интересовавшим тогда К. Д. педагогическим вопросам,
он добавляет: «переделываю слегка русские сказки и
немецкие рассказы на лад русских сказок. Действи-
тельно, некоторые русские сказки — просто прелесть.
Поэзии и здравого смысла — бездна 1 Я только те-
перь разнюхал, что это за сокровище для детской лите-
ратуры. Меня обратили к ним мои же дети — вопро-
сами и замечаниями: они же показали мне, что и пере-
делать нужно».
Этим увлечением народной поэзией отчасти объяс-
няется то обилие сказок, песен, пословиц, загадок,
поговорок и тому под., которыми столь изобилует
особенно первая часть «Родного слова»; кроме того,
Ушинский оправдывал такой подбор статей еще и тем
соображением, уже чисто педагогического характера,
что названный учебник предназначался им исключи-
тельно для семейного употребления, и притом—в
семействах преимущественно дворянско-городских,
дети которых лишены самой возможности непосред-
ственно наблюдать русскую народную жизнь и родную
природу. Наш педагог думал, что этот существенный
пробел может быть хотя отчасти восполнен книгой и
картинкой. Для народной школы, куда впоследствии
попало «Родное слово», а тем более для школы инород-
ческой, оно никогда не предназначалось. Это ... яв-
ствует из самого содержания его: самый перечень дво-
рянских игрушек на первых же страницах книжки, они*

сание квартиры с кабинетом отца; детские воспоминания
о рождестве и пасхе; вся обстановка описываемой жизни
(платье, обувь, пища и т. п.), -^-все это носит на себе
характер городской и далеко не простонародный.
Предназначай Ушинский свою книгу для народной шко-
лы, он не стал бы уснащать ее сказками и побасенками,
по пословице: «нечего дрова в лес носить». Такой здра-
вомыслящий педагог, как К, Д., никогда не стал бы
задаваться нелепой мыслью — развивать народные
чувства в детях народа, или заставлять деревенских
ребят знакомиться с сохой или бороной, и не автор ви-
новат, если книга его попала не на свое место.
Не могу не вспомнить еще об одном, хотя и менее
крупном недоразумении с «Родным словом», на первых
же порах после его появления, когда счастливый автор
был буквально засыпан благодарственными письмами,
адресами/ личными заявлениями от начальных учите-
лей и учительниц и родителей за его подарок начинаю-
щим учение детям. К. Д., с которым мы тогда жили
вместе (Фурштатск, ул, д. Кононова), был даже удивлен
эффектом его книги; но прошло 2—3 месяца, как он
стал получать самые печальные и даже дерзкие заявле-
ния от тех же лиц, упрекавших его в том, что он обманул
ожидания и их, и детей, так как книжки, предназначен-
ной на весь первый год, едва хватило на несколько ме-
сяцев, и далее она оказалась ненужной ни учащим,
ни учащимся. Надо было видеть огорчение почтенного
педагога, которому сразу была ясна причина такого
недоразумения. Дело в том, что в половине 60-х годов
в нашем обществе, как я уже упоминал, было всеобщее
одушевление педагогическим делом, задачей развития
детей, желанием ознакомить их скорее чуть ли не с
последними выводами науки,— между тем, знакомства
с методикой не было ни малейшего, даже у специалистов
по профессии. Когда «Родное слово» было быстро раскуп-
лено по школам и семействам, на него накинулись как
на новинку; все картинки были живо пересмотрены,
сказки прочитаны; загадки разгаданы—и книжка дей-
ствительно утратила всякий дальнейший интерес, как

новая игрушка для маленьких детей. Между тем, вся
именно деловая, серьезная сторона книжки, заимство-
ванная автором преимущественно от швейцарского пе-
дагога Шера (по крайней мере, в общей системе упраж-
нений)41, все формальные и практические цели обуче-
ния и развития, понимание которых возможно хотя
при некотором знакомстве с психологией и логикой,
этими хотя восторженными, но неудачными последова-
телями Ушинского были оставлены без внимания; в
большинстве случаев, они не только не понимали, но
даже и не подозревали ни этих педагогических целей,
ни дидактических средств к их достижению, а потому
и не знали, что делать с «Родным словом» далее карти-
нок и загадок. Это грустное обстоятельство и побудило
К. Д. как можно скорее приступить к изданию своего
«Наставления учащим», как пользоваться книжкой,
после которого и все дальнейшие продолжатели, сорев-
нователи, соперники и даже контрафакторы Ушинско-
го, издавая свои начальные книги для чтения, стали
непременно снабжать их «Наставлениями», хотя ни
тогда, ни после не могли убить значения «Родного сло-
ва», пустившего столь глубокие корни в нашей началь-
ной школе. Автор построил свой труд на известной,
строго обдуманной педагогической идее и провел ее систе-
* Замечание Л. Н. Модзалевского о заимствованиях, сде-
ланных К. Д. Ушинским у Шера, может дать неправильные
представления о действительных отношениях К. Д. Ушинского
к Шеру. Признавая необходимость и целесообразность заимство-
вания передового опыта» в какой бы стране этот передовой опыт
ни был обнаружен, и высоко ценя значение Шера в истории
швейцарского образования, Ушинский в то же время решительно
отрицал механическое перенесение какого бы то ни было опыта
в русскую школу. О своих действительных отношениях к Шеру
лучше всего рассказал сам Ушинский (т. VI, стр. 272—3). Он
писал, что метод обучения чтению и письму, разработанный Ше-
ром, «отлично вводит в полное понимание этого процесса, но на
практике многое в этом методе слишком систематично и может
быть с пользой выпущено. Самые условия нашего языка не по-
зволяли мне слишком близко придерживаться германских
метод».

матически от начала до конца: в атом именно заключает-
ся сила его учебника, которой не могли сломить
никакие ухищрения спекулянтов, ни даже сама высшая
учебная администрация, еще в 1865 году объявившая
«Родное слово» зловредной книгой8. Его распростране-
ние, даже в инородческих школах, не только не умень-
шилось, но с каждым годом возрастало и не прекраща-
лось вплоть до наших дней. Остается только пожалеть,
что К. Д., занятый последние годы своей жизни исклю-
чительно своей педагогической антропологией, третьего
тома которой он также не окончил, не успел привести
в исполнение давнишнего своего желания переработать
«Родное слово» собственно для народных школ.
Ограничившись некоторыми выписками из 10-ти
первых писем ко мне незабвенного К. Д. Ушинского,
я в настоящее время не считаю более возможным про-
должать знакомство с ними читателей «Кавказа», тем
^более, что многие из суждений, взглядов, отзывов и
приговоров покойного или носят чисто специальный
характер, или неудобны для современной печати по
своей полной откровенности, а иногда и резкости, в
особенности по отношению к многим нашим, еще живым
деятелям.
Мне хотелось только показать, как мало еще уясне-
на в нашей литературе нравственная личность Ушин-
ского, о котором нередко приходится слышать и читать
самые несообразные отзывы. Это был человек идеи
прежде всего, идеалист в лучшем смысле этого слова:
помимо науки и религии, он не допускал возможности
истинного прогресса ни для русской школы в частности,
ни для России вообще. Для доказательства той глубины
и основательности, с которыми он относился к педаго-
гическому делу, приведем еще одну и последнюю вы-
* «Вестник Европы» в той же сентябрьской книжке утвер-
ждает, что Ушинский был понят и оценен еще при жизни. При-
водимый нами факт, упоминаемый и г. Фролковым, о преследо-
вании учебника Министерством народ, просвещ., достаточно
опровергнет мнение почтенного журнала.

писку из его письма из Веве, от 30-го марта 1866 года,
в котором он высказывается по горячо поднятому в
нашей печати, тогда очередному вопросу об учительских
семинариях. «Вы знаете,— пишет он,— мои убеждения
насчет семинарии, и хотя эти убеждения не нашли себе
отзыва у нас, но я, тем не менее, остаюсь при них и
думаю, что у нас прежде всего недостает педагогической
идеи, из которой, как из здорового корня, могли бы
развиваться все педагогические улучшения; а плодо-
витая педагогическая идея, по моему мнению, может
быть развиваема только в университетах на прочном
основании науки. Вековой традиции, которая, главным
образом, ведет дело на Западе, у нас нет; да и идей,
основанных на научном сознании, тоже нет; а потому
я полагаю решительно невозможным образование у
нас в настоящее время действительно хороших учитель-
ских семинарий, но это, конечно, не мешает учрежде-
нию необходимых школ для тренировки в дидактиче-
ской практике, и устройство таких школ всего ближе,
конечно, должно определяться назначением учителя:
если он будет только учить читать и писать, то и следует
прямо приучать его к этому нехитрому ремеслу, а если
для этого выбирается еще определенный учебник, то
дело еще более упрощается».
Этой философско-педагогической идеи наши универ-
ситеты, как известно, не выработали и для педагоги-
ческой литературы ничего не дали за последние 15 лет,
т. е. с того времени, когда были писаны вышеприведен-
ные строки. По средним учебным заведениям наше ми-
нистерство пыталось только заменить эту идею бесчис-
ленными параграфами инструкций и вообще мертвой
регламентацией живого учебно-воспитательного дела.
Таким образом, единственным представителем научной
педагогии у нас до сих пор остается один Ушинский,
влияние которого можно ясно видеть во всех трудах
наших лучших педагогических писателей, составите-
лей руководств, учебников и вообще во всей литературе,
обнимающей круг элементарного образования. Те за-
дачи, которые были поставлены в знаменитых «Вопросах

жизни» на-днях сошедшего в могилу Н. И. Пирогова,
были научно разрешены одним Ушинским, который,
поэтому, может быть по праву назван его после-
дователем и главнейшим представителем, отцом русской
педагогии. Мы твердо убеждены, что чем далее будет
развиваться наша педагогическая литература и чем
более будет совершенствоваться русская школа, тем
более должно расти и значение К. Д. Ушинского, вдох-
нувшего идею в русское воспитание и указавшего ему
путь к бесконечному развитию на тех же физико-пси-
хологических, или, вернее, антропологических нача-
лах, на которых оно уже установлено у образованней-
ших народов.
Таким образом, издание полной биографии
К. Д. Ушинского и полного собрания его сочинений
становится крайне необходимым у нас для скорейшей
установки всего русского воспитания на незыблемых
научных основаниях.

Е. Н. Водовозова
К. Д. УШИНСКИЙ В СМОЛЬНОМ ИНСТИТУТЕ*
Из глухого деревенского захолустья я попала в
институт, который был в ту пору закрытым интернатом,
отделенным высокими стенами от всего человеческого,
где одно женское поколение за другим, изолированное
от всего живого, воспитывалось, как будто нарочно,
для того, чтобы не понимать требований действитель-
ности и своих обязанностей, и оканчивало курс образо-
вания, не приобретая ни самых элементарных знаний,
ни мало-мальски правильных воззрений на жизнь и
людей, что я и описываю во второй части «Воспоми-
наний».
Я воспитывалась в Смольном не только тогда, когда
в него не проникала ни одна человеческая мысль, когда
в него не долетал ни один стон, вызываемый человече-
скими страданиями; при мне в его стенах, в качестве
инспектора, появился К. Д, Ушинский, что и дало мне
* Водовозова Елизавета Николаевна (1844—1923), бывшая
ученица Ушинского, на себе испытавшая силу его педагоги-
ческого влияния, в 1911 г. издала воспоминания о своей жизни,
в том числе и о Смольном институте и о работе Ушинского в этом
учебном заведении, под заглавием «На заре жизни» (воспоми-
нания переизданы в 1934 г. издательством Academia). Несмотря
на то, что воспоминания получили литературно-художественную
обработку, они не потеряли характера непосредственных и жи-
вых впечатлений, ценных именно своей правдивостью, даже
если признать в них наличие некоторой идеализации образа
Ушинского, неизжитой с институтских лет. Именно поэтому раз-
дел книги Водовозовой, посвященный работе Ушинского в Смоль-
ном, здесь перепечатывается почти полностью.

возможность представить,как этот величайший русский
педагог, вместе с введенными им новыми учителями,
начал подрывать гнилые устои института и водворять
в нем новые порядки, всколыхнувшие весь строй стоя-
чего институтского болота, перевернувшие вверх дном
все установившиеся в нем понятия о воспитании и обра-
зовании. В очерках об институте за это время я описы-
ваю, как под влиянием реформ Ушинского, его заме-
чательной личности и выдающегося ума постепенно
начали меняться мировоззрения, стремления и мечты
институток.
1. СМОЛЬНЫЙ ВО ВРЕМЯ РЕФОРМ
Назначение Ушинского инспектором классов.— Его
отношение к бывшим учителям.— Его преобразования
и вступительная лекция
В самом начале 1859 года разнеслась молва, что
инспектором классов в Смольном, на Николаевской и
Александровской половинах, назначен Константин Дми-
триевич Ушинский. Если бы кто-нибудь сказал нам
тогда, что этому человеку суждено не только пошатнуть
устои двух огромных институтов, незыблемо покоив-
шиеся на основах безнравственной нравственности,
ханжеской морали и рутинных схоластических прие-
мов преподавания, и в корне изменить взгляды и мечты
институток, мы, воспитанницы, ни за что не поверили
бы этому. Перед появлением у нас Ушинского нам ни-
кто ничего не расссказывал о нем, а мы сами мало инте-
ресовались инспекторами вообще. Инспектор должен
был наблюдать за преподаванием наших учителей,
замещать их новыми, если кто-нибудь из них выбывал
из строя, но это случалось лишь вследствие смерти
или продолжительной болезни кого-либо из них, да
и такие права его были скорее фиктивными. Наша все-
сильная начальница Леонтьева давно забрала в обоих
институтах всю власть в свои руки и всегда действовала
по своему личному усмотрению: ни один учитель не
мог проникнуть к нам или оставаться у нас, если он

ей не нравился. Не имея ни малейшего представления
о просвещенном абсолютизме, Леонтьева управляла
двумя институтами, как монарх, не ограниченный ни-
какими законами, по образцу восточных деспотов„
Все отношения инспектора к воспитанницам состояли
в том, что он от времени до времени посещал урок того»
или другого учителя и присутствовал на экзаменах.
Когда однажды у нас только что кончился какой-то»
урок и мы уже направились было к двери, чтобы выйти
из класса, в него вбежал, буквально вбежал, среднего,
роста худощавый брюнет, который, не обращая внима-
ния на наши реверансы и нервно комкая свою шляпу а
руках, вдруг начал выкрикивать: «Ведь вы же здесь
специально изучаете нравственность, а не знаете, что»
портить чужую вещь духами или другою дрянью не-
деликатно!.. Не каждый выносит эти пошлости! На-
конец, почем вы знаете... может быть, я настолько беден,,
что не имею возможности купить другую шляпу ... Да
куда вам думать о бедности! Не правда ли ... ведь это,,
fi donc, совсем унизительно!» И с этими словами он вы-
бежал из класса.
Мы были так ошеломлены, что стояли неподвижно..
И было отчего: хотя классные дамы ежедневно осыпал»
нас бранью, упреками и намеками на что-то гнусное с
нашей стороны, но от мужского персонала, от наших,
учителей и инспектора, мы никогда не слыхали грубого»
Слова. Для этого не было ни малейшего повода. Наша
учителя редко вызывали плохих учениц, а хорошие»
твердо учили свои уроки. Если воспитанница не знала
урока, ей ставили плохую отметку, и этим ограничива-
лись все неприятности между учителями и нами. Учи-
теля и инспектор обращались со всеми весьма вежливо*.
Что же касается вступления нового инспектора в инсти-
тут (это случалось крайне редко), то он обыкновенно»
торжественно входил в класс в сопровождении инспект-
рисы. При этом она произносила по-французски г
«monsieur, — рекомендую: воспитанницы такого-то»
класса», а обращаясь к нам,— «mesdemoiselles: ваш
новый инспектор». Мы чинно приподнимались со

скамеек, кланялись и выслушивали несколько фраз
нового инспектора, правда, стереотипных, но в чрезвы-
чайно вежливой форме, в которых высказывалась уве-
ренность, что мы своими успехами заставим его всегда
вспоминать о проведенном с нами времени как о самом
приятном для него. Затем начинался урок, во время
которого учитель вызывал самых лучших воспитанниц,
а инспектор старался ободрить конфузившихся и в кон-
це концов высказывал, как он удивлен нашими успеха-
ми и хорошею подготовкою. «А это что за инспектор?
Не успел появиться,— и уже осмеливается орать на
нас, взрослых девушек, как на базарных мужиков)
Наконец, даже не мы это сделали! Вероятно, кто-ни-
будь из другого отделения... А если бы и мы? Неужели
такое преступление облить шляпу духами? Мы всегда
так делали, и порядочные мужчины были только поль-
щены этим!Какой-то невоспитанный, некомильфотный!..
И как приличны с нами эти разговоры о бедности!..» —
рассуждали мы. Но долго останавливаться над этим
вопросом не пришлось: раздался колокол, призывав-
ший нас на урок немецкого языка.
За солидным немцем, отрастившим себе порядочное
брюшко и неторопливо приближавшимся к скамейкам,
нервною и стремительною походкою вошел в класс
Ушинский. Он поклонился, попросил воспитанниц,
сидевших на последней скамейке, подойти к его столу
и приказал одной из них открыть книгу, но не на том
месте, где был заданный урок, а на несколько страниц
вперед, и переводить. «Мы этого еще не учили ...» —
получил он в ответ. Но Ушинский заявил, что он же-
лает знать, как воспитанницы переводят à livre ouvert.
Из страницы, прочитанной каждою, одна могла пере-
вести два-три слова, другая — несколько больше, а
третья решительно ничего не знала. Когда же он пред-
ложил передать по-русски своими словами только что
прочитанное, ни одна из нас ничего не могла ответить,
никто не понимал даже, о чем идет речь.
На вопрос, сделанный учителю, сколько у нас в
неделю уроков немецкого языка и сколько лет мы

учимся, он отвечал, что уже шестой год и что мы
имеем по два урона в неделю. На это инспектор
заметил:
— Вычитая каникулы и бесконечное число празд-
ников, воспитанницы учатся, во всяком случае, не ме-
нее месяцев семи, следовательно, в году имеют, по край-
ней мере, пятьдесят шесть уроков... Ведь если бы они
выучивали в каждый урок только несколько слов и на
эти слова делали упражнения и переводы, то, поду-
майте сами, какой громадный запас слов они приобрели
бы в двести восемьдесят ваших уроков! Между тем вос-
питанницы не понимают даже смысла прочитанного,
хотя текст оригинала простой и легкий.
Учитель оправдывался тем, что вызваны были пло-
хие ученицы, но еще более подчеркивал то, что в инсти-
туте все внимание обращено на французский язык, что
воспитанниц заставляют разговаривать по-немецки
очень редко, да и то для проформы, и указывал на то,
что сами они терпеть не могут немецкого языка.
Ушинский возражал, что для того, чтобы заставить
воспитанниц полюбить немецкий язык, он, учитель,
должен был отчасти читать, а отчасти сообщать им со-
держание лучших произведений Шиллера и Гёте.
—- О, господин инспектор! —* насмешливо-добро-
душно отвечал немец .-—Уверяю вас... хотя они и в
старшем классе, но ничего, решительно ничего не
поймут в сочинениях этих писателей и не заинтересуют-
ся ими.
На это Ушинский заметил, что только идиота может
не заинтересовать гениальное произведение.
Так как учитель в свое оправдание указывал на то,
что инспектором были вызваны плохие ученицы, Ушин-
ский предложил ему вызвать самых лучших и начал
внимательно вслушиваться в их чтение. Когда одна
из них начала бойко переводить, Ушинский заметил
ей, что хотя она прекрасно понимает прочитанное,
но по-русски выражается неправильно, и указывал
ей, как нужно переводить то или другое немецкое
выражение.

Когда мы поближе познакомились с Ушинским, мы
заметили, что он так уходит в дело,— все равно, читал
ли он лекцию, или слушал наши ответы,— что не видел
и не слышал, что происходило вокруг. Но когда что-ни-
будь внезапно нарушало тишину, он вздрагивал, резко
делал замечание нарушителю ее, не обращая ни малей-
шего внимания, к кому оно относилось—к воспитан-
нице, учителю или к классной даме. Так было и в этом
случае. Дежурная дама, m-lle Тюфяева, внезапно с
шумом отодвинула свой стул, встала с своего места,
подошла к скамейке и начала что-то вырывать из рук
одной воспитанницы. Как только она скрипнула сту-
лом,— Ушинский быстро поднял голову и стал при-
стально всматриваться в нее, точно не понимая в первую
минуту, что его отвлекло от дела. Но когда у нее завя-
залась борьба с ученицей, он привстал с своего места
и резко закричал: «Перестаньте же, наконец, шуметь!
Кто вас просит сидеть в классе? Учитель сам обязан
поддерживать порядок!» И сейчас же уселся как ни
в чем не бывало, продолжая занятия. Тюфяева поблед-
нела, но промолчала,— может быть, от неожиданности.
С институтской точки зрения замечание Ушинского,
как по форме, так и по существу, могло считаться воз-
мутительною дерзостью. Наши инспектора и учителя
разговаривали с классными дамами не иначе, как с
величайшим почтением. Если же приходилось о чем-ни-
будь их попросить или сделать самое ничтожное заме-
чание (то и другое случалось крайне редко), то они
обращались к ним, наклонив голову и с приятною га-
лантностью: «m-lle N, простите великодушно, если я
решаюсь вас беспокоить...» и т. п. А новый инспектор
только что показался, и уже смеет кричать на нее,
заслуженную классную даму, как на последнюю гор-
ничную! Между тем Ушинский, сделав ей такое непод-
ходящее, по институтскому этикету, замечание, момен-
тально забыл о ее существовании.
— Вы, кажется, немка?—-спросил он у воспитан-
ницы, которая только что переводила с немецкого на
русский. Получив утвердительный ответ, он узнал и

от двух других воспитанниц, прекрасно ответивших на
все его вопросы, что они хотя и русские, но дома гово-
рили больше по-немецки, чем на родном языке.
— А, вот что! Значит, эти первые ученицы знанием
языка обязаны семейству, а не учебному заведению! —
сказал Ушинский, обращаясь к учителю, поклонился
и повернулся, чтобы уходить, но Тюфяева загородила
ему дорогу.
— Позвольте вам заметить, милостивый государь,
что мы дежурим в классе по воле нашего начальства.
что мы... что я., я высоко чту мое начальство.
— Если вы уже обязаны здесь сидеть неизвестно
зачем, то по, крайней мере, должны сидеть тихо, не
скрипеть стулом, не шмыгать между скамейками, не вы-
рывать бумаги у воспитанниц, не отвлекать их внимания
от урока... Понимаете? — резко перебил ее Ушинский.
— Я, милостивый государь, служу здесь тридцать
шесть лет ... мне, милостивый государь, седьмой де-
сяток... да-с, седьмой десяток... я не привыкла к
такому обращению... Это все, все будет доложено кому
следует.
— Если вы дежурите с такой определенной целью,
то и исполняйте ваши священные обязанности!..— С
последними словами он вышел из класса.
Тюфяева возвратилась на свое место, но была так
взволнована, что не брала даже чулка в руки, который
она обыкновенно вязала; горько покачивая головой,
она вдруг расплакалась и направилась к выходу.
Воспитанницы в первый раз остались в классе с глазу
на глаз с учителем. Все молчали. Наш немец что-то
крепко призадумался, но это был один момент: он вдруг
встрепенулся и, по заведенному порядку, начал вызы-
вать учениц одну за другой. Ратманова, пользуясь
отсутствием классной дамы, встала с своего места и,
прикрывая рот и нос платком (указывая этим, что у
нее кровь идет носом), смело вышла из класса, но не
в ту дверь, в которую ей надлежало выйти для этого.
Мы поняли, что она отправилась на «разведки». Нам
тоже не сиделось, мы чувствовали сильнейшую по-

требность обсуждать происшедшее, а между тем при-
ходилось ждать до звонка, мало того: необходимо было
запастись терпением и на весь обед, так как в это время
не очень-то удобно было болтать. Немец не обращал
ни на что внимания, и мы то и дело оборачивались по
сторонам: одна показывала другой на свою голову и
вертела над нею рукою, выражая этим, что у нее бог
знает что там творится, другая била себя в грудь и
закатывала глаза, — это означало, что у нее разрывает-
ся сердце от муки из-за того, что приходится так долго
молчать.
В столовую мы спустились без классной дамы. Когда
мы шли по парам, Ратманова незаметно присоединилась
к нам и сидела за обедом, загадочно улыбаясь. Подруги
то и дело подталкивали ее соседок, умоляя их выспро-
сить ее о том, что она успела узнать. «Удалось ли что^
нибудь?» — спрашивали ее. Гордо подняв голову, она
отвечала, что неудачи преследуют только трусих и
идиоток.
Наступил конец и нашим страданиям. Когда мы
возвратились в класс, Тюфяева, на наше счастье,
ушла в свою комнату заливать горе кофеем. Сбив-
шись в кучу, воспитанницы кричали, перебивая друг
друга.
— Это какой-то ужасающий злец!
— Просто невежа!
*—* Не конфузится сознаться, что у него денег нет
даже на покупку шляпы!
— Неправда, и опять неправда! — смело выскочила
на его защиту воспитанница Ивановская.—Ушинский
... это, прежде всего, человек неземной красоты!
— Не ты ли облила его шляпу духами?
— Я не могла этого не сделать!.. Спускаюсь утром
на нижний коридор и вдруг вижу — входит... Меня
точно стрела пронзила! Я так была поражена его кра-
сотой!.. Дала ему пройти и сейчас же бросилась к ве-
шалкам, облила его шляпу духами, вылила духи в
карманы его пальто,— одним словом, весь флакончик
опорожнила, благо он был под рукой.

Воспитанницы, однако, не одобрили поступка Ива-
новской. Хотя почти каждая из них делала то же самое,
но в данном случав они ссылались на то, что стоило
только взглянуть на Ушинского,—и каждая должна
была бы понять, что он не оценит такого внимания.
Хотя это суждение высказывалось post factum, но с ним
все согласились, судили, рядили, и все-таки никто из
нас не мог сообразить, почему Ушинский так обозлился
только за то, что его одежду облили духами. Нашим
учителям это обыкновенно нравилось: при встрече
после этого они улыбались нам лишний раз. Особенно
возмутило нас в Ушинском, как величайшая неблаго-
воспитанность с его стороны, что он осмелился кричать
на нас, взрослых девиц, а также и то, как он разгова-
ривал с m-lle Тюфяевой. Конечно, мы все были до
невероятности счастливы, что он ее так «отбрил» и
«унизил», но многие находили, что хотя она и классная
дама, следовательно, гнусное существо, но все же она
дама вообще, а каждый образованный мужчина должен
относиться к даме по-рыцарски, с утонченною любез-
ностью и почтением.
— Он не только невоспитанный человек, но и фор-
сун!
— Он не форсун, а хвастун!
— Верно, верно! Постарался блеснуть перед нами
даже знанием таблицы умножения! Он воображает,
что мы без него не сумеем помножить число недельных
уроков на семь месяцев!
— А ведь ты бы не сумела! — вдруг зацепила одна
другую.
Но на них моментально зашикали за то, что они
своими глупостями мешают говорить о серьезных
вещах.
—- Он, наверно, прогонит нашего немца! — кричали
некоторые.
— Ого, руки-то коротки! Не сегодня-завтра Леон-
тьева его самого вытурит отсюда!.
— Много вы понимаете! Он сам может вышвырнуть
целую дюжину таких начальниц, как наша. Ушинский—

это такая силища!.. Такая!.. Это просто что-то неверо-
ятное !..— говорила Ратманова*
— Какая там силища! Наглый человек — вот и
все тут! — возражали некоторые.
— Разве вы можете оценить смелость, дерзость,
силу, с которыми человек говорит правду в глаза?
Классные дамы вам втемяшили в голову, что это дурно,
вы презираете их, а сами повторяете за ними!.. Жалкие
вы создания, даже просто, можно сказать, стадо бара-
нов!—вдруг отрезала Ратманова.
Страшная буря негодования поднялась против нее,
и, вероятно, окончилось бы тем, что многие жестоко
перебранились бы между собой и уже наверно боль-
шая часть воспитанниц перестала бы разговаривать с
нею на неделю-другую, но на этот раз все охвачены были
новым, не испытанным еще настроением: хотелось
обсуждать происшедшее, узнать как можно более
новостей об инспекторе. Сознавая, что Ратманова обла-
дает хорошею памятью и, будучи весьма толковой и
неглупой, умеет точно передавать слышанное, воспитан-
ницы упрашивали друг друга прекратить перебранку
и умоляли свою оскорбительницу рассказать все,
что она узнала. В другое время Ратманова не упустила
бы случая «поломаться», но в эту минуту ее охватило
сильное желание говорить; ее всегдашнее стремление
«пофигурять» (так мы определяли ее желание первен-
ствовать) взяло, наконец, верх над остальными ее
соображениями, и она передала следующее.
По выходе из класса она, прежде чем завернуть
ва угол коридора, заметила прогуливающихся и раз-
говаривающих между собою инспектрису и Ушин-
ского. За углом ей все было слышно, но первой части
разговора она не застала. Она пришла, когда Ушин-
ский рассказывал m-me Сент-Илер о своем столкнове-
нии с Тюфяевой, но, не зная ее фамилии, он так харак-
теризовал ее:
«Знаете, такая дряблая старушонка... хвастала тем,
что высоко чтит начальство, что тридцать-шесть лет
служит здесь, что живет очень долго..* Я хотел было

сообщить ей, что слоны живут еще дольше, что продол-
жительность жизни ценится только тогда, когда она
полезна ближним, да не стоило терять времени с этой
скудоумной головой! Но так как она грозила донести
своему начальству, то я и предупреждаю вас об этом».
Инспектриса, по мягкости своего характера, просила
его о снисхождении к классным дамам, указывая на
то, что некоторые из них, действительно, не блестят
своим образованием, но где же взять образованных?
Ушинский указывал, что если бы при приеме классных
дам руководились правилом приглашать умственно
развитых, а не особ, умеющих только «кадить всякой
пошлости», то при старании, конечно, можно бы найти
подходящих...
— «Кадить всякой пошлости!» — «Кадить всякой
пошлости!» — «Какое чудесное выражение!» — под-
хватывали мы, ошеломленные столь новой для нас
фразой.
— А что еще он сказал!— продолжала Ратманова.—
«Нужно, — говорит,—создать иные условия для прие-
ма воспитательниц и скорее выбросить весь теперешний
старый хлам...».
— Какой он умный! — всплеснули мы руками в
восторженном изумлении.
— Не мешайте же слушать!— взывали другие, боясь
проронить хотя слово Ратмановой, которая продол-
жала передавать его разговор с инспектрисой.
— «... выбросить старый хлам служащих, и сделать
это как можно скорее необходимо уже потому г— гово-
рил Ушинский,— что теперешние классные дамы при-
тупляют умственные способности воспитанниц и озлоб-
ляют их сердца».
«Притупляют умственные способности и озлобляют
сердца!» — повторили мы, как молитву, за Ратмановой.
Вообще в Ушинском нас на первых порах поражали
не только его ум и находчивость, но, кажется, более
всего слова и выражения, так как, кроме официальных
обыденных слов, мы до тех пор ни от кого ничего подоб-
ного не слыхали.

Инспектриса отвечала ему, что она, хотя и с большим
трудом, может еще представить себе, что при приемах
классных дам будут более, чем теперь, обращать вни-
мание на их умственное развитие, но никогда,— она
за это ручается,— ни одна начальница института не
согласится на то, чтобы оставлять воспитанниц в классе
с глазу на глаз с учителем. Это немыслимо уже потому,
что идет вразрез со всем характером институтского
воспитания, и такой обычай, по ее мнению, имеет осно-
вание: учитель во время урока занят своим делом, а
классная дама обязана наблюдать,чтобы воспитанницы
не занимались посторонним.
«О, когда начнут занятия новые учителя, они
сумеют настолько заинтересовать воспитанниц,
что те сами не будут заниматься ничем посторон-
ним...»
«Вы, кажется, твердо верите в то, что вам удастся
создать идеальный институт?»
«На идеальный не рассчитываю, но если бы я не
верил в то, что мне удастся оздоровить это стоячее
болото...»
— Ах ты, боже мой!.. Душка, Маша, неужели он
так-таки и сказал: стоячее болото? Вот-то дерзкий!
Ведь этими словами он унизил наш институт! Maman
должна была его оборвать тотчас же. Ну, говори
говори, что же наша инспектриса?
— Ни гу-гу! Да разве он только это говорил! Он
вот еще что загнул: «Я, говорит, до сих пор думал только
о том, как бы получше поставить преподавание, но те
немногие дни, которые я провел здесь, показали, что
мне придется вмешиваться — ив некоторые стороны
воспитания... Если не будут уничтожены многие без-,
нравственные обычаи, развращающие воспитанниц, они
будут мешать их правильному развитию».
«Что же безнравственного вы нашли в наших обы-
чаях?»
«Но разве не безнравственно заставлять учениц
снимать пелеринки перед приходом учителя? Ведь в
послеобеденное время я сам видел, что они сидят в

пелеринках; значит, тут дело идет не о том, чтобы
приучать к холодной температуре...»
— На это maman весело расхохоталась.
«—Помилуйте, вы хотите не только перерефор-
мировать наш институт, но перереформировать всю
жизнь женщины вообще, изменить даже все людские
отношения! В таком случае вам придется восставать
и против балов, на которые девушки являются деколь-
тированными».
Ушинский не уступал и тоже весело смеялся.
«— Ну, в бальные порядки я вмешиваться не соби-
раюсь... Но согласитесь сами: ведь с обнаженными
плечами на балы являются для того, чтобы ловить
женихов. А класс для институтки должен быть храмом
науки! И вдруг здесь с раннего возраста приучают
девушек оголять себя!.. Всеми силами буду добиваться
уничтожения этого неприличного обычая».
Но тут колокол прервал их беседу, и Сент-Илер
от всего сердца пожелала ему перестроить институт на
идеальных началах, хотя сильно сомневалась в удаче;
он тоже задушевно пожелал ей всего лучшего. Характер
их беседы не носил ничего официального: они называли
друг друга по имени и отчеству, разговаривали просто
и дружески.
Колокол призывал и нас к чаю, хотя души наши
рвались обсуждать без конца небывалые новости. До
сих пор никто, ничто и никогда не волновало нас так,
как это первое появление у нас Ушинского. Так же
оживленно болтали мы и после чаю, когда пришли в
дортуар, чтобы ложиться спать. Мы быстро разделись
и, закутавшись в одеяла, разместились на нескольких
кроватях. И на этот раз каждая спешила высказать
свое мнение. Мы совсем не были подготовлены ни к
самостоятельному мышлению, ни к критическому анали-
зу. Мысли наши были какие-то коротенькие и неслож-
ные, высказывались отрывочно и непоследовательно.
Наши чувства и выражения были не только стадными,
но часто извращенными, язык наш страдал однообра-
зием и бедностью выражения, запас слов был крайне

невелик. Но как бы то ни было, наша мысль зашеве-
лилась впервые, нас охватил какой-то вихрь вопросов,
глаза у всех блестели, щеки пылали, сердца трепетали.
Мы сидели и рассуждали далеко за полночь, бросаясь к
кроватям при каждом шуме из комнаты классной дамы.
— Он просто отчаянный какой-то!—было мнением
большинства. Однако, несмотря на отзывы, не совсем
благоприятные для Ушинского, мы сразу, инстинктив-
но почуяли в его личности что-то сильное, крупное и
оригинальное. Эпитет отчаянного, который ему давали,
польстил «отчаянным»: то одна, то другая обращала
внимание подруг на то, что отчаянность уже вовсе не
такой порок, как у нас принято думать. Вот он отча-
янный, а между тем очень умный и, кажется, даже хоро-
ший: сейчас раскусил, что Тюфяева дрянь, а немец пло-
хой учитель. Но не все соглашались с этим определе-
нием: умные и хорошие люди, утверждали они, не-
пременно в то же время люди благовоспитанные, а его
насмешки над нами и разговор с Тюфяевой показывают
его невоспитанность. Другие в число его преступлений
заносили и то, что он осмелился назвать наш институт
«стоячим болотом», а «всем известно, что это — перво-
классное заведение». Более всего трепались в инсти-
туте выражения: «все говорят» и «всем известно»,— они
казались многим сильнейшим подтверждением сказан-
ного.
— А что в нем хорошего, в этом вашем институте?—
с лицом, пылающим гневом, выскочила Ратманова.—
Пусть говорит каждая все хорошее, что знает о нем!..
Разве то, что мы в нем ничему не научились, что мы
холодали и голодали, как жалкие собаки, что нас вся-
чески поносили классные дамы, что нашими воспита-
тельницами были даже сумасшедшие, что мы ни в ком
не находили защиты, что мы ни от кого не слыхали доб-
рого слова? Ах, молчите, молчите вы, несчастные, с
вашим первоклассным заведением, или, лучше ска-
зать, с вашей первоклассной чушью и тупостью!
И действительно, все замолчали, сознавая справед-
ливость ее слов.

— А все-таки он странный! Как это он не пони-
мает, что ничего нет дурного в декольтировании?
Это только красиво! Ведь если бы это было пошло и
неприлично, то во дворцах и в аристократических до-
мах на балах не являлись бы с голыми плечами?
Этот довод показался настолько веским и убедитель-
ным, что все присоединились к нему. Но тут же некоторые
старались оправдать непонимание Ушинским таких про-
стых вещей тем, что он, вероятно, очень ученый,
сильно заучился, а потому и ничего не смыслит в
жизни, особенно же в красоте.
— Небось, очень понял, что maman красива, а
Тюфяева урод: он потому-то так и накричал на
нее, а с красивою maman у него и дружеские разго-
воры.
— Не то, не то...— возражали ей:—Тюфяева —
идиотка, a maman умна и умеет всех очаровать. Да он
скоро и ее раскусит!.. Что-то будет завтра? Ах, если бы
он подольше у нас остался!—восклицали воспитан-
ницы, но тут же единогласно высказывали твердое
убеждение, что ему у нас не сдобровать.
Через несколько дней после описанных событий
Ушинский посетил урок русского языка учителя Со-
болевского, который преподавал во всех младших клас-
сах. Это был человек сухой, как скелет, длинный, как
жердь, с низким лбом, с провалившимися щеками, с ко-
сыми глазами, с коротко подстриженными волосами,
торчащими на голове, как у ежа. Самое неприятное в
этом преподавателе было то, что он при своем чтении
и объяснении брызгал слюною во все стороны, отчего
сильно страдали воспитанницы, близко к нему сидящие.
Его урок делился на две части: первую половину вре-
мени он спрашивал заданную страницу из грамматики,
требуя, чтобы ее отвечали слово в слово, ничего не
пополняя, не изменяя и не сокращая в ней. Диктантом
он никогда не занимался, как будто не имел даже пред-
ставления, что это следует делать, и дети разучились
бы писать, если бы он не задавал списывать и выучи-
вать басню за басней Крылова.

Самая характерная часть урока наступала тогда,
когда Соболевский приказывал отвечать басню. Он
всегда был недоволен ответом и каждой вызванной им
девочке показывал, как следует декламировать. Начи-
налось настоящее представление. Зверей он изображал
в лицах: лису, согнувшись в три погибели, до невероят-
ности скашивая свои и без того косые глаза, слова
произносил дискантом, а чтобы напомнить о ее хвосте,
откидывал одну руку назад, помахивая ею сзади тет-
радкой, свернутой в трубочку. Когда дело шло о слоне,
он поднимался на носки, а длинный хобот должны были
указывать три тетради, свернутые в трубочку, и вложен-
ные одна в другую. При этом, смотря по зверю, он то
бегал и рычал, то, стоя на месте, передергивал плечами,
оскаливая зубы.
Ушинский вошел на урок, как раз в ту минуту,
когда Соболевский декламировал басню «Слон и моська».
Когда он произнес слова: «Ну на него метаться, и лаять,
и визжать, и рваться», он старался все это драматизи-
ровать более, чем когда-нибудь. С изумлением смотрел
на него Ушинский, не делая ни малейшего замечания,
но, чтобы прекратить комедию, наконец, сказал: «Я
буду диктовать». Когда после этого он просмотрел
несколько тетрадей, то заметил, что некоторые воспи-
танницы делают в словах больше ошибок, чем букв,
кивнул головой и вышел.
Оба они встретились на нижнем коридоре, и Ушин-
ский заметил:
«— Вы, вероятно, слышали много похвал вырази-
тельному чтению, но у вас уже выходит целое пред-
ставление... Так кривляться даже как-то унизительно
для достоинства учителя».
Соболевский и тут не понял, что эти слова — его
приговор, и отвечал, что он с трепетом будет ожидать
окончательного решения г. инспектора. Ушинский рез-
ко отвернулся от него и начал искать свои калоши.
Соболевский нашел их и уже нагнулся, чтобы подать
их ему, но Ушинский со злостью вырвал их у него и
произнес с запальчивостью:

«-— Лакей на кафедре —уже совсем неподходящее
дело!.. Это мое окончательное решение!»
«— Лакей на кафедре!», «Лакей на кафедре!» —по-
вторяла одна воспитанница другой.— Господи, какие
у пего все чудные выражения! Знаешь, душка, я сейчас
сошью маленькую тетрадку и буду записывать все его
выражения...
Мы с большим нетерпением ждали посещения Ушин-
ским урока нашего учителя литературы и словесности
Старова, который считался у нас лучшим преподавате-
лем. Мы тщательно готовили его уроки, а потому на-
перед праздновали победу.
Старов по натуре был человек порядочный, мягкий,
добросердечный и обязательный. Он пользовался всеоб-
щим расположением. В то время как мы считали мину-
ты, когда окончится урок того или другого учителя,
мы заслушивались Старова и каждый раз с нетерпе-
нием ожидали его урока. Мы проходили у него теорию
прозы и поэзии, а также и литературу. Как у большин-
ства других учителей, мы не имели и для его курса ни-
какого учебника. Руководством для этого предмета
нам служили листки, составляемые Старовым, которые
мы, из любви к учителю, заучивали очень твердо и пе-
реписывали особенно изящно. Нужно сознаться, теория
прозы и поэзии Старова была образцом самых нелепых
.определений, громких, напыщенных фраз, отрывочных
сведений, не приведенных в систему. Но мы тогда не
понимали этого и более других предметов любили учить
уроки Старова, так как они были испещрены словами:
«высокое», «прекрасное», «эстетическое», «идеал», и
отрывками из произведений в стихах и в прозе, которые
Старов, по нашему мнению, читал нам в совершенстве.
Читал он несколько гробовым голосом, сопровождая
чтение классическими жестами, но нам это чрезвычай-
но нравилось. В стихотворениях нас увлекала музыка
и мелодичность стиха, в прозе — возвышенные выраже-
ния, и хотя до смысла мы не додумывались и наш учи-
тель, не объяснял нам его, но все же это нас увлекало
более, чем сухое заучивание грамматики. Отрывки из

теории прозы и поэзии Старова нам очень мало давали
и потому, что они были слишком отрывочны и служили
пояснением мало для нас понятного определения ка-
кого-нибудь рода поэзии или прозы. Так же проходили
мы у него и историю литературы. В его записках в
хронологическом порядке были названы все произве-
дения автора, с несколькими страницами объяснений
при наиболее крупных из них. Сами мы никогда не чи-
тали ни одного произведения знаменитого русского
писателя, а преподаватель знакомил нас с ним лишь в
отрывках. Таким образом, мы не имели ни малейшего
понятия ни о фабуле произведения, ни об идее, которая
осуществлялась в том или другом художественном об-
разе. Несмотря однако на все это, Старов был самым
лучшим и даже единственно искренно любимым учите-
лем. В то время когда остальные учителя держали себя
с нами хотя и вежливо, но официально, он один неиз-
менно относился к нам с самым теплым участием. К то-
му же он так возвеличивал, так идеализировал женщин
вообще, — а это, конечно, не могло не льстить нам.
— Женщина,— слышали мы чуть не на каждой его
лекции, — самое возвышенное, самое идеальное суще-
ство! Ей одной предназначено обновить мир, внести
идеалы, уничтожить вражду, поселить любовь, внушить
уважение... Только женщина, ее грация и прелесть,
кротость и неземная доброта могут разогнать душевную
тоску, тяжесть одиночества.
Мы, конечно, не имели ни малейшего представления,
каким образом мы можем разгонять тоску одиночества,
как мы будем обновлять мир и зачем его обновлять; ни
малейшего понятия не имели мы и об идеалах, какие нам
предназначено внести в мир, но все же из этих слов нам
было ясно, что назначение женщины очень прекрасное,
и мы весьма гордились этим.
Добрая натура Старова не выносила официальных
отношений: встречая на коридоре толпу всегда поджи-
давших его девиц, он не только радушно со всеми рас-
кланивался, но, замечая облачко на чьем-либо лице,
нежно произносил: «Что затуманилась, зоренька ясная»

или что-нибудь в этом роде, всегда с экстазом декла-
мируя множество стихов и вне классов, и во время
уроков.
«—Ах, т-г Старов,— говорит ему одна воспитан-
ница, — я сегодня буду наказана», — и она откровенно
рассказывает ему, за что ей придется вынести наказание
и кем оно назначено. Старов, как стрела, бросается к
классной даме и, хватая ее за руки, со слезами на гла-
зах, начинает ее умолять простить воспитанницу.
«— Вы добрая, прекрасная, хорошая. Может ли в
вашем сердце, в сердце такого благороднейшего суще-
ства, как женщина, жить злое чувство! Нет, это невоз-
можно! Карать... казнить... и кого-же?.. Такое юное, та-
кое невинное существо!.. Возможно ли казнить юность
за ее увлечения? Прощать, прощать — вот назначение
женщины! Клянусь вам, прощающая женщина — это...
это... ангел на небе! Нет, я не уйду отсюда! Я вымолю
у вас прощение! Я стану перед вами на колени!»
Опасаясь, что Старов приведет это в исполнение,
и польщенная прекрасными эпитетами, которые ей
едва ли когда-нибудь приходилось слышать от мужчи-
ны, классная дама обыкновенно торопилась исполнить
его желание. «Ах вы чудак! Добряк вы этакий! Ну,
хорошо, хорошо, для вас я прощаю», — и она немедлен-
но подзывала провинившуюся воспитанницу и громо-
гласно объявляла, что прощает ее для г. Старова...
Все садились за урок в самом добром, мирном настрое-
нии.
Начальство смотрело на Старова как на очень веж-
ливого человека, прекрасного учителя, прощало ему
его экстаз и эксцентричные выходки и нисколько не
мешало нам, воспитанницам, окружать его толпою в
коридоре, так как отлично знало, что характер его раз-
говоров и вне классов, и на уроках неизменно один и
тот же. И действительно, Старов везде был одним и
тем же незлобивым, восторженным человеком, легко
приходившим в экстаз, повидимому, часто даже без
малейшего для этого повода. Вследствие своей ограни-
ченности он как учитель не мог принести нам особенной

пользы, но зато не сделал никому не только ни малей-
шего вреда, но и какой бы то ни было неприятности.
Восторженность его положительно была беспредельна:
-когда знаменитый артист Ольридж давал в Петербурге
свои представления и публика во время антракта вызы-
вала его, Старов пробрался на театральные подмостки,
бросился перед ним на колени и поцеловал его руку.
Итак, мы считали Старова не только симпатичней-
шим из людей, но и замечательным преподавателем и не
находили ни малейшего пятнышка в его преподавании.
Когда в первый раз после назначения Ушинского мы
поджидали Старова на урок, мы вышли встретить его
целой толпой. При его появлении мы тотчас начали
рассказывать ему все «выходки» нового инспектора.
«— Несомненно, — говорил Старов грустно и за-
думчиво, — такое лакейство со стороны Соболевского
некрасиво... Но зачем же такая резкость тона, за что
оскорблять! Он человек семейный, бедняк, неразвитой,
конечно, но совсем не злой...»
Когда мы сообщили ему, как Ушинский отнесся к
нам зато, что мы облили его шляпу духами, он глубоко
возмутился:
«— Господи! И к такой, можно сказать, поэтической
черте характера юных созданий приурочивать этот...
грубый материализм!» — И затем, несколько помол-
чав, он добавил уже совсем печально: «Что же, девицы,
может быть, и мне придется расстаться с вами!»
«— Ну, уж этому не бывать! —закричали мы в
один голос. —Если он вас не сумеет оценить... он,
значит, уж совсем невежда! Мы все тогда восстанем!
Мы ни за что этого не допустим!»
Старов обводил толпу институток восторженными
глазами, которые без слов говорили: «прелестные соз-
дания», затем, раскачиваясь из стороны в сторону, как
это всегда с ним бывало перед какой-нибудь наиболее
восторженной импровизацией, он начал:
«— Вы не знаете, что творится в мире! О, как пре-
лестны вы вашим неведением! Не теряйте его, этого
лучшего сокровища юного сердца!»

Но мы перебили его, желая во что бы то ни стало с
его помощью хотя несколько уяснить себе загадочный
характер нового инспектора.
« — М-г Старов, скажите нам, пожалуйста, ваше мне-
ние об Ушинском... Вы сказали... грубый материа-
лизм... Что это означает?» —приставали мы к нему.
«—Полноте, зачем вам это?.. Я, наконец, совсем
не знаю г. Ушинского. Слышал, конечно... Как бы это
вам объяснить... Видите ли... В большом ходу теперь
новые идеи... Конечно... многие из них заслуживают
полнейшего уважения. Мне говорили, что Ушинский...
в высшей степени образованный человек... Он, говорят,
поклонник новых идей! Что ж! Нам, старикам, по прав-
де сказать, и давно пора очищать место для новых лю-
дей, для новых идей!»
Звонок прекратил наши расспросы, заставил нас
опрометью бежать в класс. Мы не успели еще рассесться
по скамейкам, как к нам вошла инспектриса, а за нею
Ушинский. Он, к нашему удивлению, приветливо рас-
кланялся со Старовым.
«— Вам угодно будет экзаменовать девиц? — обра-
тился Старов к Ушинскому.
— Нет! я буду вас просить продолжать ваши заня-
тия».
Старов начал вызывать воспитанниц и спрашивать
заданный урок о Пушкине. Вызванная воспитанница
прекрасно отвечала. «—Очень твердо заучено...— за-
метил Ушинский. — Но вместо фразистых слов учеб-
ника (о ужас! — эти, как он называл, «фразистые слова
учебника» были записки самого Старова) расскажите
мне содержание «Евгения Онегина»!
Старов начал объясняться за воспитанницу. В клас-
се не существует библиотеки. Свой единственный экзем-
пляр он, Старов, не может нам оставлять, так как об
одном и том же писателе в один и тот же день читает
нередко в двух-трех заведениях.
«— В таком случае я совсем не понимаю преподава-
ния литературы! Вы обращались по этому поводу с
запросом к администрации заведения?»

« — Дело здесь испокон века так ведется... Забота
о библиотеке —не мое дело...»
«— Девицы, кто из вас читал «Мертвые души»?
Потрудитесь встать...»
Никто не двигался с места.
«— Это невозможно! Вы, сударыня, читали? А вы?
Но, может быть, что-нибудь другое читали из Гоголя?
«Тараса Бульбу» знаете? Неужели и произведений Пуш-
кина никто не читал? А Лермонтова, Грибоедова? Но
это невозможно! Я просто этому не верю! Как! ни одна
воспитанница, проходя курс русской литературы, не
поинтересовалась прочесть ни одного наиболее капи-
тального произведения!... Да ведь это, знаете, что-то
уже совсем баснословное!» — Ушинский не получал
ниоткуда никакого ответа и, все более горячась, обра-
щался то к воспитанницам, то к учителю. «Но чем же
набит ваш шкаф?» — И с этими словами он подбежал
к шкафу, который был наполнен тетрадями, грифель-
ными досками и другими классными принадлежностя-
ми; две-три полки были уставлены произведениями
Анны Зонтаг, евангелием и несколькими дюжинами
разнообразных учебников. Пожимая плечами, нервно
перелистывая учебники, Ушинский, точно пораженный,
несколько минут молча простоял у шкафа, затем быстро
захлопнул его, подошел к столу и сел на свое место.
«— Что ж, потрудитесь продолжать занятия», —
сказал он как-то вяло, обращаясь к Старову и вытирая
платком пот, струившийся по его бледному лбу.
«— Какие тут занятия! —обиженно процедил
сквозь зубы Старов, однако, вынул из портфеля один
из томов Пушкина и начал читать стихотворение
«Чернь», с каждой строчкой приходя все в больший
экстаз. Последнее четверостишие:
«Не для житейского волненья,
Не для корысти, не для битв, —
Мы рождены для вдохновенья,
Для звуков сладких и молитв...»
он читал, уже вскочив с места, с воспаленными глазами,
голосом, прерывавшимся от волнения и выражавшим

все ядовитое презрение, какое только могло накопиться
в этой доброй душе ко всем поборникам материализма,
не умеющим ни понимать, ни ценить небесных вожделе-
ний и поэтических восторгов.
«— Но ведь воспитанницы незнакомы еще и с более
капитальными произведениями Пушкина ... — заметил
Ушинский.— Впрочем, продолжайте... Вы, вероятно,
будете теперь им это объяснять?»
«— Что же тут объяснять! Они отлично все пони-
мают... У этих девушек весьма сильно развито худо-
жественное чутье...»
« — Ого, даже художественное чутье!.. А чем бы,
кажется, оно могло быть развито при таких условиях,—
сказал Ушинский, не скрывая иронии, и, вызвав одну
из воспитанниц, он попросил ее передать стихотворение
своими словами. Но ни эта девица, ни другая, ни третья
ничего не могли рассказать, хотя все слушали с напря-
женным вниманием.
Тогда в дело вмешалась инспектриса. Она заявила
Ушинскому, что Старов — замечательный преподава-
тель, что воспитанницы чрезвычайно любят его предмет
и много над ним работают, но в данную минуту
они очень переконфузились и потому не могут от-
вечать.
«—Может быть, может быть, — недоверчиво улы-
баясь, отвечал Ушинский. — Попробуем объясниться
письменно! Пусть одна из воспитанниц вслух раза два
прочтет стихотворение, и затем, девицы, потрудитесь
своими словами, письменно, изложить прочитанное».—
И он вышел в коридор.
Наша письменная работа оказалась в высшей сте-
пени бестолковою: у одних она представляла шумиху
напыщенных фраз, не имеющих между собою элемен-
тарной логической и грамматической связи, у других
черни приписывалось то, что говорил поэт, и наоборот,
и при этом у тех и у других не мало было крупных орфо-
графических ошибок. К счастью для нас, звонок поме-
шал Ушинскому читать вслух наши сочинения, и он
взял их с собой.

Мы скоро пришли к убеждению, что новый инспек-
тор не уволит нашего общего любимца Старова только
в том случае, если мы выступим на его защиту. Мы
предполагали, что когда ученицы очень хвалят своего
учителя, каждый обязан понимать, что при этом уже
нельзя усомниться в его педагогических талантах. И
мы решили защищать его до последней капли крови.
Нельзя сказать, чтобы мы не сознавали всей труд-
ности задачи говорить с Ушинским, перед которым
робеют и теряются даже учителя. Но нам казалось, что
уклониться от этой обязанности было бы величайшею,
низостью.
Как плохо, однако, мы были вооружены для этого!
Если между нами и были поэтессы, то ораторов, даже
плохоньких, совсем не существовало. Мы наивно выра-
жали наши детские мысли, не умели выделить главного;
от мелочей и при этом страшно конфузились всех, а
тем более Ушинского. Но для любимого Старова ни-
какая жертва не была тяжела. Мы условились между
собою, что одна из нас во всем блеске выставит необык-
новенную доброту Старова, другая укажет на его
таланты, видимо, совсем неизвестные «господину инспек-
тору».
Мы бросились к нему, как только он показался в
коридоре.
«— Monsieur Ушинский!» —'кричали мы, окружая
его.
«— Ах, пожалуйста, не называйте вы меня monsieur:
чересчур официально! Константин Дмитриевич, да и
все тут!..»
Это неожиданное предложение так переконфузило
нас, что мы забыли даже, о чем собирались с ним бесе-
довать.
«— Что же вы хотели сказать? Ради бога, не кон-
фузьтесь. Останавливайте, спрашивайте меня обо всем,
что вам угодно... И не очень сердитесь за мою резкость,
за мой, может быть, не совсем вежливый тон... Работы
у меня гибель, я всегда так тороплюсь: вот для скорости
иногда и отхвачу приставочку к речи, которою можно

было бы закруглить, смягчить то, что хочешь сказать..»
Ну, в чем же дело?»
Мы толкали ту, которая должна была начинать,,
но она могла только проговорить:
«— Вы недовольны Старовым! Ведь он же не вино-
ват, что нам не дают книг! Вы его совсем не знаете!..
Он такой добрый!.. Просто даже чудный человек!»
«—Правда, правда: незлобивый, даже весьма не-
дурной человек, но к сожалению, этого еще очень мала
для преподавателя...»
«— Вы, должно быть, не знаете, что он поэт! Даже
очень знаменитый поэт!» — лепетала Ивановская, обя-
занностью которой было выставить его таланты.
«— Не знал... не знал, что такой поэт существует?
Да еще знаменитый! Гм... подите же!.. Какие же такие
его произведения? Он уже, конечно, познакомил вас
с ними и, может быть, даже не в отрывках только?»
Ивановская пролепетала, что у него есть чудное
стихотворение «Молитва». Ушинский, в конце концов,
уломал ее продекламировать его, и она начала дрожа-
щим голосом:
«Как много песен погребальных
Еще ребенком я узнал,
И скорбный смысл их слов прощальных
Я часто юношей внимал.
Но никогда от дум печальных
Старов душой не унывал!
Создатель мира, царь всесильный,
Мне много, много подарил,
Когда веселостью обильной
Он трепет жизни домогильной
Во мне...»
« —Довольно... довольно! Это бог знает что такое!
Ведь Старов уже много лет читает литературу в разных
заведениях и мог бы понять, что в его стихотворении
нет ни поэзии, ни мысли, ни чувства, ни образа. А он
не стыдится показывать эту свою замогильную чепуху
своим ученицам! Нет, воля ваша, это просто фразер и
пустозвон!.. Не горюйте вы по нем... У меня в виду
имеется для вас превосходный преподаватель. И если

в учителе вы ищете доброты... по-моему и одного ума
достаточно... так ваш будущий учитель в то же время
и очень добрый человек».
« — Чем же он лучше Старова?»— спрашивали мы,
удивляясь, что с Ушинским можно разговаривать.
« — Да хотя бы тем, что он научит вас работать,
заставит полюбить чтение, познакомит не только с
названиями великих произведений, но с их содержанием
я с идеями автора.
— А как его фамилия?
— Водовозов.
— Ну, уж одна фамилия чего стоит! — выпалила,
расхохотавшись, одна из нас, неожиданно даже для
себя самой.
« — Вы ошибаетесь, — значительно возразил Ушин-
ский, решительно не переносивший не только ни малей-
шей пошлости, но и глупой остроты.— Он будет приго-
ден и для того, чтобы научить вас понимать, что достой-
но смеха и что не заслуживает его».
Переконфуженные резким замечанием Ушинского и
обозленные провалом, воспитанницы ввалились в класс,
ругая на чем свет своих ораторш, не умевших защитить
Старова, и перекоряясь между собой. Хотя при этом
сильно доставалось и Ушинскому, которого мы честили
эпитетом «непроходимой злюки» за то, что он выгоняет
даже добрых учителей, но когда несколько успокои-
лись, то некоторые начали высказывать, что незачем-де
было цитировать стихи Старова, которые, действитель-
но, уже вовсе не так прекрасны, забывая о том, что еще
недавно они так восторгались ими, что каждая перепи-
сывала их в свой альбомчик и знала наизусть. Это
критическое отношение пошло и дальше: говорили, что
хотя Старов и чудный человек и превосходно читает,
но как-то от всех его лекций в голове ничего не остается.
На это Ратманова закричала во все горло: «Если бы
сюда собрать всех мировых гениев прошлых, настоя-
щих и будущих веков, все они вместе ни на йоту не про-
светили бы ваши дурацкие головы!» Поднялась страш-
ная буря, — все набросились на Ратманову. На это,

как сумасшедшая, вбежала m-lle Лопарева: «Как вы
смеете так орать? Хотя вы и выпускные, но в наказание
будете стоять весь следующий урок». Она перед этим
с кем-то разговаривала в коридоре, куда сейчас же и
выбежала.
«— Не смейте подчиняться этому! Преспокойно
садитесь, когда войдет учитель...» —кричали неко-
торые.
И действительно, когда в класс вошла Лопарева, а
за нею учитель, мы, несмотря на наказание, преспокой-
но уселись на свои места. Это был первый протест,
устроенный сообща всем классом без исключения.
Лопарева густо покраснела от злости, но не решилась
пикнуть, вероятно, поняв по выражению наших лиц,
что на этот раз мы скорее сделаем скандал, чем подчи-
нимся требованию.
Хотя Ушинский некоторым учителям отказал при
первом же посещении уроков, но большая часть их
оставалась у нас до официального утверждения его
учебной реформы.
Воспитанница старшего класса Аня Ивановская
отправила однажды письмо к своему отцу через класс-
ную даму Тюфяеву, в котором она просила его прислать
ей денег. Ответ получился через ту же даму, у
которой была родственница, несколько знакомая с
г. Ивановским; она приносила о нем разные сплетни
m-lle Тюфяевой. Ивановский на этот раз отказывался
исполнить просьбу дочери за неимением денег. Тюфяе-
ва, прочитав письмо и передавая его Ивановской при
ее подругах, начала попрекать ее тем, что она научилась
«нос задирать», а между тем у отца ее ничего нет; если
же что и перепадает ему, то он предпочитает тратить
деньги на театры, чем посылать их дочери. Из этого
примера Тюфяева сделала общий вывод и начала обыч-
ную свою канитель на тему, что-де от них, классных
дам, теперь требуют бог знает чего, даже каких-то
нежностей с воспитанницами, которые для них совер-
шенно чужие, а вот и отец родной, а нежностей к дочери
и особых забот о ней не проявляет.

Зная необыкновенную вспыльчивость Ивановской,
воспитанницы незаметно, но ловко выталкивали ее
локтями в задние ряды, и она, наконец, выбежала в
коридор. В эту минуту проходил Ушинский и с большим
участием обратился к ней, упрашивая ее оказать ему
маленькое доверие — сказать, почему она так грустна.
Она объяснила ему, что воспитанницы обязаны пере-
писываться с родителями не иначе, как через классных
дам. Такое правило существует, и тут уже ничего не
поделаешь, но она злится на себя за то, что не поста-
ралась, как другие ее подруги, переслать свое письмо
через их родственников. К тому же ее оскорбляет то,
что m-lle Тюфяева воспользовалась письмом ее отца
для того, чтобы попрекать ее теми сплетнями, которые
она собирает о нем у своей родственницы, с умыслом
искажает его слова, чтобы унижать ее и часами гово-
рить свои опостылевшие проповеди.
Ушинский горячо поблагодарил Ивановскую за
доверие и сказал, что оно поможет ему обратить внима-
ние на эту сторону жизни институток, что он поговорит
об этом с кем следует и будет стараться уничтожить
этот обычай. И действительно, мы узнали, что Ушинский
со всей энергией, присущей его страстному темпера-
менту, говорил с принцем Ольденбургским, а также и
на разных совещаниях о том, что обычай контролиро-
вать письма воспитанниц подрывает основы семейных уз
и приучает их хитрить, лгать и обманывать. Развивая
в воспитанницах рабские чувства, он не дает начальству
возможности достигать единственной цели, к которой
оно при этом стремится, т. е. мешать воспитанницам
передавать родителям что бы то ни было непочтитель-
ное о начальстве. Когда им необходимо снестись с род-
ственниками так, чтобы этого никто не знал,, они умеют
обходить это правило. Воспитанница, раздраженная тем,
что не может по душе говорить с своими родителями,
в своем секретном письме отделает начальство так,
как это ей не пришло бы в голову, если бы ей не мешали
быть откровенной с ними всегда, когда она того по-
желает.

Однако Ушинскому, несмотря на красноречивые
доказательства вреда этого обычая, не удалось его
уничтожить, но он сильно ослабил его: в либеральную
эпоху его инспекторства некоторые классные дамы на-
чали передавать воспитанницам письма не распечаты-
вая их, другие распечатывали лишь для проформы.
Но, конечно, оставались и такие, которые не меняли
своего поведения в этом отношении.
Зато Ушинскому удалось настоять на том, чтобы
воспитанницы во время уроков не сидели без пелери-
нок; достиг он уничтожения и еще несравненно более
вредного обычая. До его вступления воспитанницы не
имели права предлагать вопросов учителям. Ушинский
настоял на том, чтобы они спрашивали у них не только
то, чего не понимают, но чтобы вообще урок носил ха-
рактер живых бесед. Однако большинство нововведе-
ний, которых Ушинский достиг путем тяжелой борьбы
с консервативным до дикости начальством, погрязшим
в рутине и предрассудках, были уничтожены тотчас же
после того, когда он сложил с себя звание инспектора и
оставил институт.
Прошло недели три со дня вступления Константина
Дмитриевича в должность инспектора. Пока никаких
реформ еще не было введено; несмотря на это, буквально
каждая встреча с ним, каждое его слово, все, что мы
слыхали о том, что он объяснял в других классах, было
для нас откровением, поражало нас, давало нам огром-
ный материал для споров и бесед между собой. Иной
раз то или другое в его словах, казалось нам, противо-
речило тому, что он говорил перед этим. Но нередко все
это вдруг выяснялось каким-нибудь одним его замеча-
нием, а затем постепенно мы сами стали доходить да
разгадки некоторых его слов и поступков. То, что мы
не понимали самых элементарных вещей, было есте-
ственным последствием нашей оторванности от жизни/
нашего монастырского воспитания.
- С водворением Ушинского мы, как по мановению
волшебного жезла, проснулись, ожили, заволновались
и не могли наговориться друг с другом. Раздоры ц

пререкания между собой, даже отчаянные выходки
против классных дам проявлялись теперь несравненно
реже уже вследствие того, что мы были заняты другим.
Еще так недавно наша жизнь протекала крайне од-
нообразно, не давая нам никакого материала для жи-
вого общения между собой, и наши разговоры ограничи-
вались рассказами друг другу о выходках классных дам
и о наших мечтах подкузьмить так или иначе ту или
другую из них. Теперь мы каждое слово и замечание
Ушинского обсуждали со всех сторон и все более кри-
тически относились к прежним нашим взглядам. Мы
постепенно примирились и с резкими выходками Ушин-
ского, начиная мало-помалу сознавать, что они обыкно-
венно вызывались какою-нибудь глупостью с нашей
стороны. Все искреннее и глубже проникались мы со-
знанием того, что Ушинский приносит нам действитель-
ную пользу, что он стремится сделать нашу жизнь
более человеческою и содержательною, чем это было
раньше. Наши дикие, специфически институтские взгля-
ды незаметно сглаживались и заменялись воззрениями
иного характера. Наш страх, что Ушинский будет уво-
лен из института за то, что он с такою прямотою, сме-
лостью и резкостью, не щадя мелкого самолюбия на-
чальства, проводит свои взгляды и идеи, не только ис-
чез, но заменился совершенно противоположным.
Нам казалось уже, что такого человека, как Ушинский,
никто не посмеет тронуть. Конечно, такое мнение гово-
рило об отсутствии понимания жизни, но, как бы то
ни было, наша вера во всемогущество Ушинского все
росла и укреплялась слухами о нем. Мы знали, что его
педагогическая и литературная деятельность, его бле-
стящие успехи в Гатчинском институте, где он раньше
был инспектором, обратили на него всеобщее внимание.
Наши учителя, классные дамы, инспектриса открыто
говорили о том (и это подтвердилось), что императ-
рица Мария Александровна, желая поднять институт-
ское образование, решилась ввести в нем многие ре-
формы и сама указала министру народного просвеще-
ния Норову (члену совета института по учебной части)

на Ушинского как на желательного для этого человека.
И для нас стало очевидным, почему Леонтьева до сих
пор не уволила его. Мы твердо начали верить, что при
энергии Ушинского реформы будут проведены, и беза-
пелляционно решили, что он будет в институте таким
же реформатором, каким был Петр Великий в России.
Как-то, когда до выпуска оставалось всего несколь-
ко месяцев (тогда выпуски бывали в марте), ко мне по-
дошел Ушинский и спросил:
«— Не вы ли та воспитанница, которая вследствие
падения с лестницы чуть не вдребезги разбила себе
грудь и, испытывая жестокие боли, подвергая себя
смертельной опасности, не пошла к доктору, опасаясь
этим опозорить себя?»
Я почувствовала в его вопросе иронию и молчала;
подруги, стоявшие подле, подтвердили, что это была
именно я. вдруг этот строгий, суровый человек, тонкие,
крепко сжатые губы которого так редко улыбались,
разразился громким, веселым смехом, а мне это пока-
залось каким-то оскорбительным издевательством, и
я повернулась, чтобы уйти даже без реверанса, что счи-
талось у нас невежеством.
«— Что же вы сердитесь? Кажется, даже обиделись?»
«—Каждая на моем месте поступила бы так же...»
«—Ну нет! Если даже у всех вас такие «идеальные
убеждения», то все-таки, редко кто мог бы выдержать
характер до конца. Право же, вы оказались настоящей,
героиней! Если у такой девочки, как вы, такой характер,
столько силы воли, она может употребить их на что-ни-
будь более полезное. Одним словом, я хочу предложить
вам, вместо того чтобы уехать домой после выпуска,
остаться еще здесь и поучиться в новом, седьмом классе,
который я устраиваю для выпускных. Уверяю вас...
почитаете, подумаете, поработаете головой и даже на
такой вопрос, который мы только что обсуждали, будете
смотреть иначе».
Видя мои колебания, он добавил, что если я согла-
шусь, то должна буду спросить разрешения родителей,
но что для этого еще много времени впереди.

Ушинский явился первым светлым лучом в царстве
институтского мрака, пошлости, невежества и застоя.
Нужно, однако, иметь в виду и то, что во второй поло-
вине 50-х годов во всей России занималась заря новой
жизни, являлись проблески наступающей эпохи воз-
рождения. В обществе распространялись новые идеи,
вырабатывались новые идеалы, пробуждалось отрица-
тельное отношение к окружающим явлениям русской
действительности. Оживление среди воспитанниц, на-
ступившее вслед за назначением к нам Ушинского,
усиливалось вследствие того, что прогрессивные идеи
стали проникать и к нам, несмотря на наши высокие
стены и на полную монастырскую замкнутость нашей
жизни. После непробудной спячки у нас вдруг зашеве-
лился мозг, и мы стали обращаться к нашим родствен-
никам с более живыми вопросами; поэтому каждый раз
после приема родных одна из воспитанниц» сообщала
что-нибудь новенькое. Нечего и говорить о том, что все
эти новые идеи в передаче институток и по форме и по
содержанию носили характер не то наивный, не то
комичный.
— Представьте, мой брат-студент утверждает, что
скоро все люди, без исключения, будут равны между
собой. Ведь это же значит, что никакой разницы не бу-
дет между генералами и солдатами, между крестьянами
и высокопоставленными людьми! Все должны будут
решительно все делать сами,— значит, даже люди
знатные будут сами выносить грязную воду. Ведь, если
это верно, значит, все на свете перевернется!
— А мой папа говорил, что у всех помещиков скоро
отберут крестьян, что мужицкие дети будут учиться
на одной скамейке с господскими, а мы — с нашими
горничными...
— Мой дядя настаивает, чтобы после выпуска я
сделалась учительницею и учила самых простых детей,
а взрослым внушала мысль о том, что теперь стыдно
мучить крестьян, что это даже очень гадко...
— Мой папа (он служит в министерстве) говорит,
что человек должен гордиться бедностью, — это значит,

что он ничего не накрал, а что большая часть богачей
богаты потому, что они наворовали на службе.
Все это мы обсуждали, обо всем вели бесконечные
споры, судили-рядили вкось и вкривь, но хорошо было
уже то, что у нас заработала голова.
Нашему оживлению и развитию помогало и то,
что наш библиотечный шкаф, в котором никогда не
было ни одной книги для чтения, наполнился номерами
журнала «Рассвет» Кремпина и другими книгами, при-
годными для чтения юношества. Произведения русских
классиков появились в нашей библиотеке несколько
позже.
Внимательно осматривая в институте каждый уго-
лок, Ушинский заметил одну, всегда запертую комнату.
Наконец, она была открыта перед ним, эта таинственная
дверь.Каково же было его удивление: он увидел огром-
ную комнату, заставленную по стенам старинными шка-
фами, с огромной коллекцией животного царства, с
прекрасными для того времени коллекциями минера-
лов, драгоценные физические инструменты, разнооб-
разные гербарии.
Императрицы Мария Федоровна и Александра
Федоровна, получив от кого-то эти сокровища, пода-
рили их институту, где их никогда не употребляли
в дело, где никто не показывал их воспитанницам.
Ввиду того, что это были дары двух императриц, инсти-
тутское начальство находило необходимым беречь их,
т. е. крепко-накрепко запереть в большой отдельной
комнате, о существовании которой, вероятно, уже дав-
ным-давно никто не вспоминал, кроме сторожа, наблю-
дению которого они были поручены, но и тот, видимо,
не очень затруднял себя заботами о них, так как немало
дорогих вещей оказалось испорченными молью.
Впоследствии Константин Дмитриевич не раз вспо-
минал при мне об этой находке, особенно приятно по-
разившей его. Считая необходимым ввести преподава-
ние физики и естествознания вообще, он прекрасно
знал, какое встретит затруднение: начальство, косо
смотревшее на введение чего бы то ни было нового,

сделало бы все, чтобы затормозить преподавание этих
предметов. Под предлогом того, что на покупку физи-
ческих инструментов, различных коллекций и моделей
пришлось бы затратить значительную сумму, началь-
ство могло отложить введение преподавания естество-
знания в долгий ящик. К тому же в институте уже
многие поговаривали о том, что производить физические
опыты немыслимо в классе, а особого помещения для
этого не имелось. И вдруг мечта Ушинского осуще-
ствляется так неожиданно! Сравнительно небольшую
сумму, необходимую для ремонта испорченных вещей и
на добавочные приобретения кое-чего, выдали без за-
труднения, — так поразил всех доклад Ушинского об
его находке.
— Начальство увидало в этом чуть не перст божий,
способствовавший мне в моих предприятиях, — смеясь,
рассказывал он об этом.
Для присмотра за кабинетом был приставлен особый
сторож. Комната, еще недавно постоянно запертая, с
большим удобством послужила для уроков физики:
для опытов в ней все было под руками учителя.
Этот музей тоже внес в жизнь институток некоторое
оживление. Все видели вечно запертую комнату, однако
никто не заинтересовался ею настолько, чтобы проник-
нуть в нее... «Он один все смеет, все может, из всего из-
влекает пользу, обо всем думает», — рассуждали мы,
проникаясь все большим благоговением к Ушинскому,
и после находки музея начали смотреть на него, как
на что-то вроде мага и волшебника.
Мы то и дело бегали осматривать музей, но скоро
это было строго запрещено. Вместе с Ушинским туда
приходил посторонний человек, выносил оттуда пор-
ченые чучела животных и приносил их обратно в исправ-
ленном виде. Так как вход в кабинет был запрещен до
приведения его в порядок, то мы еще сильнее стреми-
лись заглянуть в него. Однажды все воспитанницы на-
шего класса, увидав, что Ушинский только что вышел
из музея, вбежали в него. Никого не заметив и рассмат-
ривая животных, расставленных временно на полу,

одна из них, указывая подруге на зверька, утверждала,
что то был соболь, другая настаивала на том, что это —
куница. Вдруг из-за угла шкафа вышел молодой чело-
век и проговорил:
«— Ни то, ни другое, mesdemoiselles, — это только
ласка... Мне говорили, что институтки не умеют отли-
чать корову от лошади? Правда?»
«— Какая мерзость! — закричала ему в упор одна
из воспитанниц.
— Мы непременно пожалуемся на вас Ушинско-
му! — бросила ему другая».
«— Ах, барышни, барышни! Вы даже не понимаете,
что жаловаться стыдно!..» со смехом возразил молодой
человек, видимо, нисколько не испуганный их угрозою.
Девицы, как ошпаренные, выскочили из музея и
чуть не со слезами передавали подругам этот эпизод.
Мы долго обсуждали сообща, как проучить «нахала».
Нам казалось это необходимым, так как в этом случае
была затронута наша корпоративная честь. Но мы
пришли к убеждению, что это немыслимо. Ушинский
обыкновенно уходил и приходил вместе с молодым
человеком (оставлять постороннего у нас не допуска-
лось), и на этот раз он вышел, вероятно, лишь на не-
сколько минут; следовательно, всякая «история» с
нашей стороны причинила бы большую неприятность
Ушинскому, и он мог бы посмотреть на это с очень
нелестной для нас стороны.'
Это маленькое приключение имело большое влияние
на мою личную судьбу. Разве Ушинский не сдерживает
порою улыбку, когда мы с ним разговариваем? Разве
при наших рассуждениях с ним с его уст не срываются
слова: «Как это странно, как это наивно!» А мой брат
еще более бесцеремонно повторяет, когда я что-нибудь
рассказываю ему об институтской жизни: «Как это
глупо, как это пошло!». «Да... над нами все издеваются,
все смотрят на нас как на последних дур! Учиться,
учиться надо!»— вот какие мысли обуревали теперь
мою голову, вот что ясно и определенно сложилось
теперь в моем уме.

В первый раз за всю мою институтскую жизнь я
написала матери не казенное письмо : в нем я описывала
появление у нас нового инспектора, оживление и вол-
нение, которое нас всех охватило, предстоящие у нас
реформы, устройство нового класса, в котором будут
преподавать новые учителя, извещала ее о том, что
Ушинский предложил мне остаться в нем, и просила
на это ее разрешения; об этом я писала и моему дядюшке.
Начались выпускные экзамены; подготовление к
ним и в то же время чтение только что доставленных
нам книг, новые мысли, взгляды и вопросы, перего-
нявшие и сменявшие друг друга, образовали в моей
голове невообразимый хаос. Вследствие своей наив-
ности и невежества, я решила, что, наверное, суще-
ствует такое руководство, которое может мне выяснить,
чем и как было бы полезно заниматься, что мне следует
читать раньше и что позже. Это заставило меня об-
ратиться к одной подруге с просьбою, чтобы она попро-
сила своего брата-студента снабдить меня таким
руководством. Как она формулировала мое желание
своему брату, я не знаю, но он прислал мне книгу Пав-
ского: «Филологические наблюдения над составом рус-
ского языка».
Боже мой, сколько мучений вынесла я из-за этой
книги! Я отнеслась к ней как к кладезю величайшей
премудрости, твердо верила в то, что как только я ее
осилю, передо мной выяснится все и в жизни, и в кни-
гах. Но ужас охватил меня с первой же страницы.
Я решительно ничего не понимала, перечитывала каж-
дый период по многу раз, твердила наизусть, но в голо-
ве не прояснялось, а только затемнялось. Тогда я реши-
ла записывать в тетрадь непонятные для меня слова и
выражения, рассчитывая на то, что объяснения Ушин-
ского дадут мне ключ к уразумению глубины премуд-
рости Павского, но для этого я считала необходимым
прочитать книгу до конца. Однако с каждой страницей
я приходила все в большее отчаяние, и вместе с не-
понятными для меня фразами, выписываемыми из
Павского, и вопросами по этому поводу я заносила и

отчаянные вопли моего сердца о моем умственном убо-
жестве.
В это время я получила от родных разрешение на
продолжение образования. Как диаметрально проти-
воположны были по своему содержанию письма дяди и
матери! Дядя писал мне, что мое желание остаться в
институте весьма удобно для него и для его жены :
ввиду того, что моя мать не может взять меня к себе,
я должна была бы жить в его семействе, а он находит
меня слишком молодою для того, чтобы вывозить в
свет и на балы. Моя же мать выражала изумление, что
я вдруг пожелала учиться и для этого решаюсь даже
остаться в институте; она приписывала перемену, со-
вершившуюся во мне, всецело влиянию Ушинского.
«До сих пор,— прибавила она,— ты писала мне дере-
вянные, официальные письма, глубоко огорчавшие
меня. Если такая перемена могла произойти с тобой,
которую я считала совсем окаменевшею, то это мог
произвести только гениальный педагог». Она умоляла
меня передать Ушинскому не только своз глубочайшее
уважение, но и изумление, что он даже такой ленивой
девочке, как я, мог внушить желание учиться. Она
приказывала мне сказать от ее имени этому «необыкно-
венному человеку», что ее мечта о таком величайшем
счастье, как продолжение мною образования, вероятно,
разлетится в прах. Она объясняла, что я была принята
в институт по баллотировке, следовательно, имею право
воспитываться на казенный счет только до выпуска;
за остальное образование мое в институте ей пришлось
бы, несомненно, платить, а для этого у нее нет никаких
средств.
Хотя мне был очень неприятен конец письма, напо-
минавший о бедности, но я поняла, что скрывать это
от Ушинского не имеет смысла. Моя мать была особа
энергичная и, долго не получая от меня ответа, могла
еще ярче изобразить ему свое тяжелое материальное
положение. Вследствие этого я решила сама кое-что
прочитать Ушинскому из письма матери, но никоим
образом не доводить до его сведения ее похвалы о нем:

мне казалось, что он мог принять их за ее желание
«подлизаться» к нему. В то же время я собиралась по-
говорить с Ушинским и насчет книги Павского. Я реши-
ла напрямик высказать ему, что совсем не поняла со-
держания этой книги и что это, вероятно, заставит его
отказать мне в приеме на новые курсы. Я находила, что
скрывать это от него было бы не только наглым обманом,
но и совершенно лишним; мои занятия, конечно, скоро
покажут ему отсутствие у меня умственных способно-
стей. Как это ни странно, мне гораздо легче было со-
знаться в этом, чем в бедности, несмотря на то, что Ушин-
ский так открыто издевался над теми, кто стыдился ее.
Стыд за свою бедность исчез у нас позже всех других:
недостатков и диких взглядов, усвоенных в институте.
Стараясь поймать удобный момент для переговоров
с инспектором, я расхаживала по коридору с письмом
матери, с книгою Павского и с тетрадкой, в которой бы-
ли отмечены непонятные для меня слова и выражения.
Но когда мне посчастливилось встретить Ушинского,
я переконфузилась и стала бессвязно бормотать, что не
могу перейти во вновь устраиваемый им класс, потому
что не понимаю Павского; к тому же, и казна не будет
меня держать бесплатно после моего выпуска. Он не
мог сразу понять мой бестолковый лепет. Продолжая
объяснять ему свои недоразумения, я подала ему книгу,
а сама начала пробегать по тетради вопросы, которые
собиралась ему сделать, как вдруг услыхала с верхней
площадки, что меня зовет к себе инспектриса. Я окон-
чательно растерялась и в рассеянности сунула ему в
руки письмо, книгу и тетрадь с просьбою, чтобы он
сам прочитал. Когда через несколько минут я вспомни-
ла, что письмо в руках Ушинского, что он узнает даже
содержание моей тетради,— я пришла в отчаяние, но
дело было сделано.
Возвращая мне Павского, Ушинский заметил, что
на основании совсем неподходящего чтения нелепо
приходить в отчаяние. «Прочел я и вашу тетрадочку....
Что же... в полном смысле полна «сердца горестных
замет»! Это все трогательно!... Ваши замечания еще

более побуждают меня уговаривать вас остаться в
институте, чтобы вы имели возможность серьезно пора-
ботать. Со всеми вашими недоразумениями можете
обращаться ко мне. Только никогда не читайте книг,
не посоветовавшись раньше со мною, а Павского, по-
жалуйста, не раскрывайте больше». Относительно пла-
ты за будущее мое обучение в институте он добавил, что
постарается все уладить.
Не прошло после этого и месяца, как он вошел в
наш класс, вызвал меня и сказал: «Вы будете стипендиат-
кой экзарха Грузии, который уже отправил в контору
вполне достаточную сумму на ваше образование». Я
сделала обычный реверанс, не сказав ему ни слова
признательности, не имея ни малейшего представления
о том, как трудно вообще выхлопотать какую бы то ни
было стипендию, а тем более такую значительную, какая
была внесена за меня, сколько хлопот и трудов стоило
Ушинскому ее добиться. Всю силу великодушия этого
благороднейшего человека я поняла гораздо позже:
продолжая знакомство с Ушинским и после выпуска
из института, я лично была не раз свидетельницею
того, как он не только приходил на помощь советом,
но и доставал работу нуждающимся, выхлопатывал им
стипендии, а за некоторых вносил деньги из своего
кармана. В последнем случае он неизменно просил не
называть его имени том, кому он помогал.
Выпускные экзамены окончены, а вот и выпуск.
Церковь переполнена народом. Мои подруги, не по-
желавшие продолжать своего образования, в первый
раз, как птички из клетки, вылетают на волю. Все они
в пышных белых платьях, в белых кушаках, в белых
перчатках. Недостает только крыльев, чтобы походить
на ангелов. Теперь, когда институты сделались полуза-
крытыми интернатами, когда институтки, оставляя
школьную- скамью, имеют хотя какое-нибудь представ-
ление о жизни, они уже не могут испытывать при вы-
пуске такого волнения, какое испытывали воспитан-
ницы дореформенного периода. Некоторыми из них
овладевал невообразимый страх за будущее, и они

ожидали чего-то страшного сейчас, сию минуту, точна
вот-вот их поведут на эшафот; другие твердо верили в
какое-то сказочное счастье, которое сразу свалится на
их головы, как только они переступят порог института.
Каковы бы ни были их надежды, все они были крайне
взволнованы, и это отражалось на их лицах: у многих
стояли в глазах слезы, щеки, даже у бледных воспи-
танниц, горели румянцем. Еще вчера, в неуклюжем
форменном платье, девушка не отличалась особенною
миловидностью, а сегодня в рамке пышных белокурых
или черных волос, она имела прелестный и грациозный
вид. А я стояла тут же в своем форменном платье.
Безысходное отчаяние вдруг овладело мною. Мне
сделалось невыразимо завидно и тяжело смотреть на
подруг, навсегда оставлявших институт, а я меняла
возможную свободу на прежнюю кабалу и неволю.
«Счастливицы!—думала я.—Завтра их не разбудит
ни свет ни заря проклятый колокол, вместо криков
бранчливых дам их горячо прижмут к сердцу родные
руки! Зачем, зачем я осталась? Ничего не выйдет из
моего ученья, да и на что оно мне пригодится?» Я бро-
сила взгляд на присутствующих в церкви: среди муж-
чин и пестро разодетых дам, родственников выпускных,
резко выделялись стройные фигуры в белом, говорив-
шие о чистоте, невинности и юной прелести. В углу я
заметила серьезную фигуру Ушинского. У меня заки-
пела злоба против него, как против человека, который
уговорил меня остаться в институте. Чтобы не разры-
даться, я вышла из церкви, и в первый раз в жизни
никто не обратил на это никакого внимания.
Когда я пришла в класс, он был совершенно пуст.
Тоска одиночества, непоправимая ошибка, которую^
как мне казалось, я сделала, добровольно оставшись
в прежней тюрьме, письма матери и дяди в ответ на мою
просьбу остаться — все представлялось мне теперь в
новом, несравненно более мрачном свете, чем прежде»
И я в отчаянии, упав лицом на пюпитр, рыдала, рыдала
без конца. Вдруг я услыхала позади себя торопливые,
нервные шаги Ушинского. Бежать уже было поздно, и

.я почувствовала, что если он со мной заговорит, я вы^
скажу ему все в глаза. На его вопрос о том, что я делаю,
я в первую минуту молчала, из боязни, что голос вы-
даст мои слезы.
«— Чего вы вечно конфузитесь? — начал он, подви-
гая свой стул к моей скамейке и положив свой портфель
на пюпитр. — Вы годитесь мне в дочери и могли бы
без стеснения разговаривать со мною. Скажите-ка
откровенно, ведь вам взгрустнулось потому, что не уда-
лось сегодня, как подругам, надеть беленькое платьица
и беленький кушачок? Пожалуйста, отвечайте откровен-
но; да не смущайтесь вы бога ради!»
Я не только не намерена была смущаться, но почув-
ствовала, что на меня напала даже «отчаянность»,
совсем исчезнувшая в последнее время. Я отвечала,
что конфузиться не буду: все равно он всегда издевается
над нами... Он ответил, что такое мнение крайне для
него прискорбно, но он все-таки надеется, что это только
недоразумение. И он начал говорить о том, что вслед-
ствие оторванности нашей от жизни наши взгляды и вы-
ражения нередко оказываются действительно стран-
ными, иногда даже комичными... Очень возможно,
что как-нибудь, слушая нас, он улыбнулся, но он не
предполагал с нашей стороны такой обидчивости, та-
кого недоверия к нему. Издеваться над кем-нибудь из.
нас здравомыслящий человек не может : мы не виноваты
в том, что нас здесь ничему путному не научили, что
нам привили дикие понятия... Наконец, он спросил,
что я делала до сих пор, как возвратилась из церкви,
и получил в ответ, что ничего не делала. Он выразил
удивление, как это можно целых два часа просидеть
ничего не делая, даже без собеседника, говорил и о
том, что человек, серьезно предполагающий работать,
должен давать себе отчет в каждом проведенном часе.
Злое мрачное настроение охватывало меня все силь-
нее. Мне казалось, что я своими заметками о Павском,
а теперь и своими ответами достаточно унизила себя в
его глазах, что теперь мне уже нечего терять в его мне-
нии, и стала высыпать перед ним все, что думала перед

его приходом. Он ошибается, говорила я ему, предпола-
гая, что я взволновалась из-за того, что не могла надеть
белое платье. Я несравненно более пуста, чем он думает,
и вовсе не желаю казаться лучше, чем есть. Так вот,
я считаю своею обязанностью признаться ему, что
прихожу в отчаяние оттого, что согласилась остаться
в институте продолжать учение, которое меня вовсе не
привлекает, а нередко кажется даже постылым. Да и
к чему это учение? В ученые лезть я не собираюсь, а
«синим чулком» называться не хочу.
«— Да чего это вы из кожи лезете показать мне всю
вашу институтскую пустоту? Раз вы уже более откро-
венны, чем это даже требуется в данном случае, то
скажите по правде: вы, вероятно, думаете всеми этими
словами уязвить меня, причинить мне боль? А между
тем вы одна будете в накладе, если уедете с такой пустой
головой... Если вы решили не учиться, так вам, конечно,
лучше просить родственников взять вас завтра же от-
сюда».
Этот ответ меня и переконфузил, и разобидел, и я,
еле сдерживая рыдания, начала жаловаться ему на то,
что теперь взять меня из института уже немыслимо.
Моя мать не может приехать за мной, следовательно, я
вынуждена буду жить в семье дяди, а он находит, что
я слишком молода, чтобы вывозить меня на балы,
точно я просила когда-нибудь его об этом. Несчастнее
меня нет человека на свете! Мол мать, моя родная мать,
вместо того, чтобы выразить желание повидать меня,
обнять родную дочь после долгой разлуки, только в
восторг приходит оттого, что я могу продолжать свое
учение.
« — Вы не имеете ни малейшего нравственного права
так говорить о своей матери! Это, знаете ли, даже со-
всем нехорошо с вашей стороны! Я читал ее письмо к вам
и сам получил от нее недавно письмо (я узнала потом
от матери, что она благодарила его за хлопоты о стипен-
дии для меня) и нахожу, что она — на редкость разум-
ная женщина: вместо жалких слов, поцелуев, объятий
и всех этих дешевых сентиментов, она горячо выска-

зывает одно желание — чтобы ее дочь была образован-
ной девушкой, чтобы она училась и трудилась.
Мое злобное настроение против Ушинского как-то
сразу рассеялось, и мне вдруг страшно захотелось
узнать, что он ответит на один мой вопрос.
« — Когда вы прочли письмо моей матери... (я вам
отдала его по рассеянности)... она так превозносит вас...
вы могли подумать, что она к вам подлизывается...»
Ушинский расхохотался.
« — Ну, казните меня. Право же, немыслимо оста-
ваться серьезным, слушая иногда, как вы выражаетесь!
Уверяю вас, я не нашел, что ваша матушка подлизы-
вается ко мне. Я уже говорил вам, что я лучшего мне-
ния о ней по ее письмам, чем ее родная дочь. А вот за
вашу заботу о моей нравственности,— ведь вы боитесь,
чтобы похвалы не вскружили мне голову,— я приношу
вам глубочайшую благодарность... Мне кажется, что
тучи рассеялись, и теперь можно приступить к делу.
Итак, решено, вы останетесь здесь, несмотря на ваше
отчаяние! Так принимайтесь же за чтение! Я захватил
для вас восьмой том Белинского и несколько томов
Пушкина... Окажите мне маленькое доверие. Начи-
найте сейчас же читать «Евгения Онегина», а затем
немедленно прочитайте критику Белинского на это
произведение. Так читайте и остальные сочинения
Пушкина. Я бы желал также, чтобы вы по этому поводу
написали все, что вам придет в голову. Если вы добро-
совестно отнесетесь к моей просьбе, даю вам слово,
что вашу досаду как рукой снимет».
Как мне было совестно всего того, что я наговорила
Ушинскому! Мне так хотелось просить его простить
меня за все мои глупости, но порыв отчаяния прошел,
а вместе с этим улетучился и подъем смелости, когда
я только и могла говорить все, что мне приходило в
голову. Мною овладела обычная конфузливость, и я
знала, что, если бы в эту минуту встретила Ушинскою,
я бы не решилась произнести ни одного слова. Мое
волнение быстро улеглось уже потому, что мне удалось
высказать все, что меня так смущало. Этому душевному

умиротворению помогло и чувство благодарности и
надежда, что при Ушинском все в институте изменится
к лучшему. Наконец-то и в этой казарме, думала я, по-
явился человек, который действительно заботится о
нас, с которым можно поговорить и посоветоваться,
который, несмотря на мои пошлые выходки, не только
не отвернулся от меня, но поспешил даже оказать новую
услугу,— и при этих мыслях теплая струйка крови
прилила к моему сердцу и согрела его. Что из того,
что меня не интересует чтение, думала я: Ушинский
сделал для меня все, что мог, и я оказалась бы не-
благодарной, если бы не исполнила немедленно его
желания.
Хотя вновь устроенный класс именовался теорети-
чески-специальным, но это было не совсем точное
название: кроме естествознания, физики и педагогики,
в нем проходили курс наук по программе среднеучебных
заведений, но в более расширенном виде, чем в нашем
прежнем выпускном классе. К тому же из этого седь-
мого класса желающие могли переходить в специальный
класс, где во второй год своего пребывания воспитан-
ницы должны были обучать детей кофейного класса
под руководством учителей. Воспитанницы, оставлен-
ные во вновь сформированном классе, в числе которых
была и я, поступая на новые курсы, переходили, соб-
ственно, в седьмой класс, но в ту минуту он не мог так
называться потому, что при прежнем делении не было
шестого класса.
Относительно воспитанниц, очутившихся в совер-
шенно новом положении, т. е. не вышедших из инсти-
тута по собственному желанию, не было установлено
никаких правил: выпуск был в марте, а занятия в
седьмом классе должны были начаться не ранее как
через месяц, да и это не было еще точно определено.
Какие классные дамы должны были руководить этими
воспитанницами, что они должны были заставлять их
делать до начала занятий, на это не было получено
никаких инструкций. Классные дамы заявили, что
они вовсе-не-желают торчать с нами, раз это не вменено

им в обязанность. И действительно, она не обращали
на нас ни малейшего внимания. «Пусть их околачи-
ваются как знают»,— говорили они про нас, и мы в
полном смысле слова околачивались: кто из нас сидел
в классе, кто в дортуаре, кто отправлялся в лазарет.
Времени для чтения было много, и я последовала
совету Ушинского. Чем более я читала, тем более
увлекалась чтением. Я скоро поняла; что прежде меня
не прельщало чтение классиков только потому, что
оно было отрывочно, а объяснения Старова лишь сби-
вали с толку. В несколько дней я так пристрастилась
к чтению, что институтский колокол, отрывавший меня
от него, сделался моим злейшим врагом. Я забыла все
на свете и читала, читала без конца, читала днем,
захватывая и большую часть ночи. Чтение так погло-
тило меня, что когда однажды я столкнулась с maman,
выразившей удивление, что я не посещаю ее теперь,
когда у меня так много свободного времени, я побла-
годарила ее и сказала ей о том, какую работу дал мне
Ушинский. Несколько позже я очень пожалела, что
легкомыслие, а может быть, и некоторая потребность
протеста, заставили меня при этом прибавить: «Как
обидно, что нас прежде никто не заставлял читать
произведения русских писателей!» Хотя я заметила,
что maman как-то особенно сухо простилась со мной,
HQ я уже несравненно меньше придавала значения
всему тому, что происходило вокруг: вся погруженная
в новый мир идей и случайно оторванная от чтения, я
торопилась снова погрузиться в него. За обедами и
завтраками я с восторгом передавала подругам, какие
интересные вещи я читаю. Скоро все они точно так же
набросились на чтение.
Узнал об этом Ушинский и немедленно прислал нам
остальные тома Пушкина, Белинского и других русских
писателей, кажется, из своей библиотеки.
Мы с великим нетерпением ожидали лекций Ушин-
ского, но так как занятия все еще не начинались, у нас
явилась мысль просить его прочитать нам что-нибудь.
В то время, о котором я говорю, он особенно сильно

был завален работою и разносторонними заботами,
связанными с преобразованиями в институте. Несмотря
на это, он с восторгом отнесся к нашей просьбе и заявил,
что у него как раз теперь свободный час, и он сию мину-
ту может приступить к чтению. Хотя в это время в
классе сидело всего лишь несколько человек, он сказал,
что прочтет вступительную лекцию в педагогику.
Он начал ее с того, что доказал всю пошлость,
все ничтожество, весь вред, все нравственное убо-
жество наших надежд и несбыточных стремлений к
богатству, к нарядам, блестящим балам и светским
развлечениям.
«— Вы должны, вы обязаны,— говорил он,— зажечь
в своем сердце не мечты о светской суете, на что так
падки пустые, жалкие создания, а чистый пламень,
неутолимую, неугасимую жажду к приобретению знаний
и развить в себе, прежде всего, любовь к труду, без
этого жизнь ваша не будет ни достойной уважения,
ни счастливой. Труд возвысит ваш ум, облагородит
ваше сердце и наглядно покажет вам всю призрачность
ваших мечтаний; он даст вам силу забывать горе, тя-
желые утраты, лишения и невзгоды, чем так щедро
усеян жизненный путь каждого человека; он доставит
вам чистое наслаждение, нравственное удовлетворение
и сознание, что вы недаром живете на свете. Все в жизни
может обмануть, все мечты могут оказаться пустыми
иллюзиями, только умственный труд, один он никогда
никого не обманывает: отдаваясь ему, всегда приносишь
пользу и себе, и другим. Постоянно расширяя ум-
ственный кругозор, он мало-помалу будет открывать
вам все новый и новый интерес к жизни, заставит все
больше любить ее не ради эгоистических наслаждений
и светских утех... Постоянный умственный труд разо-
вьет в душе вашей чистейшую, возвышенную любовь к
ближнему, а только такая любовь дает честное, благо-
родное и истинное счастье. И этого может и должен
добиваться каждый, если он не фразер и не болтун,
если у него не дряблая натуришка, если в груди его
бьется человеческое сердце, способное любить не одного

себя. Добиться этого величайшего на земле счастья
может каждый, следовательно, человека можно считать
кузнецом своего счастья».
От пламенного, восторженного апофеоза труда
Ушинский перешел к определению, что такое мате-
ринская любовь и какою она должна быть. Любовь
к своему детенышу заложена в сердце каждого живот-
ного: хищные звери — медведица, волчица — защи-
щают его с опасностью для собственной жизни, нередко
падая мертвыми в борьбе с врагом; они питают его соб-
ственной грудью, согревают собственным телом, бро-
сают в нору сухую траву, листья, чтобы ему мягче
было спать. Возможно ли, чтобы женщина, разумное
существо, заботилась, как и зверь, только о физическом
благосостоянии и сохранении жизни своего ребенка?
Инстинктивно сознавая это, женщина к естественной
заботе, вложенной в ее сердце матерью-природою,
присоединила еще любовь, которую она считает чело-
веческою, но в громадном большинстве случаев ее
следует назвать кукольной, так как она является ре-
зультатом мелкого тщеславия. Тут он привел в пример
матерей, употребляющих все средства, чтобы красивее
разодеть ребенка, сделать его миловиднее,— они играют
с ним, как дитя с игрушкой. Уже с раннего возраста
воспитатели должны развить в ребенке потребность к
труду, привить ему стремление к образованию и само-
образованию, а затем внушить ему мысль о его обязан-
ности просвещать простой народ,— «ваших крепостных,
так называемых, ваших рабов, по милости которых вы
находитесь здесь, получаете образование, существуете,
веселитесь, ублажаете себя мечтами, а он, этот раб
ваш, как машина, как вьючное животное, работает на
Baß, не покладая рук, не допивая и не доедая, погружен-
ный в мрак невежества и нищеты».
Теперь все эти мысли давным-давно вошли в общее
сознание, всосались в плоть и кровь образованных
людей, но тогда (1860 г.), накануне освобождения кре-
стьян, они были новостью для русских женщин вообще,
а тем более для нас, институток, до тех пор не слыхав-

ших умного слова, зараженных пошлыми стремлениями,
которые Ушинский разбивал так беспощадно.
Все, что я передаю о первой вступительной лекции
Ушинского -г бледный, слабый конспект его речи,
тогда же кратко набросанный мною и притом лишь
в главных чертах.
Чтобы понять, какое потрясающее впечатление
произвела на нас эта вступительная лекция, нужно
иметь в виду не только то, что идеи, высказанные в
ней, были совершенно новы для нас, но и то, что Ушин-
ский высказывал их с пылкою страстью и выразитель-
ностью, с необыкновенною силою и блестящею эруди-
цией, которыми он так отличался. Что же мудреного
в том, что эта речь огненными буквами запечатлелась
в наших сердцах, что у всех нас во время ее текли по
щекам слезы!
Вся внешность Ушинского сильно содействовала
тому, чтобы его слова глубоко запали в душу. Худо-
щавый, крайне нервный, он был выше среднего роста.
Из-под его черных густых бровей дугою лихорадочно
сверкали темнокарие глаза. Его выразительное, с
тонкими чертами лицо, его прекрасно очерченный высо-
кий лоб, говоривший о недюжинном уме, резко выде-
лялся своею бледностью в рамке черных, как смоль,
волос и черных бакенов кругом щек и подбородка,
напоминавших короткую густую бороду. Его тонкие,
бескровные губы, его суровый вид и проницательный
взор, который, казалось, видит человека насквозь,
красноречиво говорили о присутствии сильного харак-
тера и упорной воли. Мне кажется, если бы знаменитый
русский художник В. М. Васнецов увидел Ушинского,
он написал бы с него для какого-нибудь собора тип
вдохновенного пророка-фанатика, глаза которого во
время проповеди мечут искры, а лицо становится не-
обыкновенно строгим и суровым. Тот, кто видал Ушин-
ского хотя раз, навсегда запоминал лицо этого человека,
резко выделявшегося из толпы даже своею внешностью.
Много десятков лет прошло с тех пор, мой жизненный
путь окончен, и я у двери гроба, но до сих пор не могу

забыть пламенную речь этого великого учителя, которая
впервые бросила человеческую искру в наши головы,
заставила трепетать наши сердца человеческими чув-
ствами, пробудила в нас благородные свойства души,
которые без него должны были потухнуть. Одна эта
лекция сделала для нас уже невозможным возврат к
прежним взглядам, по крайней мере, в области элемен-
тарных вопросов этики, а мы прослушали целый ряд
его лекций, беседовали с ним по поводу различных
жизненных явлений.
Дальнейшему изменению наших взглядов, совер-
шенному перевороту в нашем умственном и нравствен-
ном миросозерцании содействовали и новые препода-
ватели. Тем не менее все шло от Ушинского и через
него, он был наставником и руководителем не только
для нас, но и для приглашенных им учителей, главным
виновником нашего полного перерождения. Наша
жизнь, если можно так выразиться, раскололась на
две диаметрально противоположные части: на беспро-
светное, бессмысленное, жалкое прозябание до его
вступления и на только что наступившую новую эру,
полную живого интереса, стремлений к знанию, к
мыслям и мечтам, облагораживающим душу. Постоян-
ное чтение книг, выбором которых руководили опыт-
ные наставники, шевелило наш мозг и быстро расши-
ряло наш умственный кругозор.
И теперь еще, каждый раз, когда мой взор встречает
портрет Ушинского, этого великого педагога, я вспоми-
наю его вступительную лекцию: необыкновенное вол-
нение и глубочайшая признательность охватывают
мою душу, и мне так хочется преклонить колени перед
светлым образом этого замечательного человека.
С благоговением сохраняя в наших сердцах память
о заветах великого учителя, я должна сознаться, что
не все его ученицы могли сделаться «кузнецами своего
счастья». От наших отцов и матерей, пропитанных вож-
делениями крепостнической эпохи и узкоэгоистически-
ми принципами, мы не могли получить в наследство
.надлежащего закала для альтруистических устоев. Он

утверждал, что высшее счастье человека состоит исклю-
чительно в служении народу, что личное счастье ничто:
оно эфемерно, призрачно, часто не дает даже нрав-
ственного удовлетворения, а потому оно и должно быть
принесено на алтарь служения народу. Выполнение
такого сурового требования было не по силам боль-
шинству молодых существ, только что вступавших в
жизнь, которых она опутывала всеми своими чарами,
которых она так заманчиво, так властно манила испы-
тать личное счастье.
2. ПРЕОБРАЗОВАНИЯ В ИНСТИТУТЕ
Деятельность Ушинского. — Отношение учащихся к
новшествам. —Перемена взглядов воспитанниц. — Блес-
тящий успех реформ. — Речь Ушинского по поводу
освобождения крестьян. — Воскресные занятия с гор-
ничными. — Клевета и доносы. — Реакция. — Выход
Ушинского в отставку
Если я начну рассказывать о том, какое оживлен-
ное время переживали мы, когда к нам приглашены
были новые преподаватели, читатель, конечно, придет
к выводу, что Ушинский был талантливым педагогом,
разумным реформатором и энергичным организатором,
но это будет еще слабой оценкой его деятельности, и
притом останется совсем невыясненным вопрос, как
могла сложиться такая крупная сила, откуда он мог
приобрести столь всестороннее образование, каким
образом мог он стоять по своим педагогическим идеям,
совсем незнакомым тогда русскому обществу, на одном
уровне с величайшими педагогами западноевропейских
культурных стран. Чтобы это понять, нужно позна-
комиться хотя с главными моментами его предшествую-
щей деятельности.
В 1840 г. Ушинский поступил на юридический фа-
культет Московского университета и, несмотря на то,
что ему было тогда лишь шестнадцать лет, начал за-
ниматься очень серьезно, но особенно увлекался он
лекциями Грановского и Редкина, профессора энцик-

лопедии законоведения и государственного права. Ред-
кий прочел своим слушателям ряд блестящих лекций
по. истории философии права, которые произвели на
Ушинского потрясающее впечатление, и он со всем
пылом страсти отдался изучению философии.
Уже с самого вступления в университет Ушинский
обратил на себя внимание как своих товарищей, так
и профессоров. Обладая большим природным умом,
остроумием, быстрым соображением и изумительною
памятью, он не только легко усваивал основную мысль
лекции, но и ее подробности. Те из его товарищей, ко-
торым плохо давались наиболее трудные философские
и юридические теории, обращались к Ушинскому с
просьбою излагать им эти лекции в популярной форме.
Это очень рано приучило его к популяризации науки
и оказало ему впоследствии, когда он окончательно
сделался педагогом, огромную услугу.
В свободное от лекций время он весь уходил в
чтение русских писателей и изучение французского и
немецкого языков, которые он знал еще раньше, но
не настолько основательно, чтобы легко читать ино-
странных классиков в подлиннике; этого он вполне
достиг во время университетского курса.
Уже на университетской скамье Ушинский отли-
чался полнейшею независимостью характера и при-
вычкою высказывать откровенно свои убеждения, не
обращая внимания на то, как это будет принято. Он
был отъявленным врагом всякой пошлости, всякого
заискивания и низкопоклонства и беспощадно казнил
своими меткими сарказмами тех из товарищей, которые
ввиду приближающихся экзаменов ездили к профессо-
рам с визитами и поздравлениями.
Ушинский много тратил времени на уроки, которые
давал ради заработка. Лихорадочно-трудовая жизнь,
полная научных и литературных интересов, послужила
прекрасною школой для выработки твердого характера
и сильной воли, уменья много и упорно работать.
Через два года после блистательного окончания
университета, имея от роду всего лишь 22 года, Ушин-

ский получил профессорскую кафедру в Ярославском
Демидовском лицее, где читал лекции энциклопедии
законоведения, истории законодательств и финансо-
вого права и обратил на себя внимание не только как
талантливый лектор, но и как человек с самостоятель-
ными, оригинальными взглядами.
После четырех лет профессорства, т. е. в 1850 г.,
ему пришлось навсегда оставить лицей. То были тяже-
лые времена сурового николаевского режима, особенно
подавлявшего преподавание в высших учебных заведе-
ниях. От преподавателей лицея потребовали,, чтобы
они представили подробные программы читаемых ими
лекций, притом не только с распределением курсов
всех предметов по дням и часам, но и с точным указа-
нием того, что они намерены цитировать из того или
другого автора. Ушинский же доказывал, что препода-
вание вообще, а тем более научное, «невозможно свя-
зывать такими формальностями», а потому и вышел из
лицея.
Перебравшись в Петербург, Ушинский вынужден
был сделаться чиновником Министерства внутренних
дел. Хотя эта служба вознаграждалась крайне скудно,
но давала ему много досуга, и он, по обыкновению,
с жаром принялся за работу. В это время он изучил
английский язык, занимался английской литературой,
продолжал прежние занятия по философии и юридиче-
ским наукам. Результатом этих занятий и изучения
трех иностранных языков был целый ряд самостоятель-
ных трудов, а также и компилятивных статей в «Со-
временнике» и в «Библиотеке для чтения». Его труды
обратили на себя внимание публики и критики, и за
ним упрочилась репутация талантливого и образован-
ного писателя.
В 1855 г. Ушинский был назначен преподавателем
словесности и законоведения в Гатчинский сиротский
институт, а затем и его инспектором. Здесь ему пред-
ставилось огромное поле для применения своих педа-
гогических способностей. Гатчинский институт состоял
из учеников различных возрастов, начиная от детей,

обучавшихся азбуке, и кончая высшими классами с
курсом законоведения. Ушинский тут впервые понял,
что педагогическая деятельность — его главное при-
звание. Этому более всего содействовало то, что, осмат-
ривая библиотеку, он наткнулся на два запечатанных
шкафа с значительным собранием педагогических
сочинений.
Как только эта библиотека оказалась в его распо-
ряжении, он весь погрузился в изучение педагоги-
ческой литературы. Наряду с теоретическим изучением
педагогики, он приобрел опытность и в практике вос-
питательного дела: ему не только приходилось следить
за преподаванием учителей, но он и сам обучал огромное
количество юношей. Этим, однако, не ограничивалась
его тогдашняя деятельность: он в то же время писал
педагогические статьи и начал заниматься одним из
главных своих трудов для первоначального обучения—
«Детским миром», напечатанным несколько позже.
Таким образом, когда Ушинский в 1859 г. был
приглашен инспектором в Смольный, он уже пользо-
вался некоторою литературного известностью, обратил
на себя внимание улучшениями, сделанными в учебной
части Гатчинского института, и был на редкость осно-
вательно вооружен знаниями и педагогическим опытом.
Облеченный полным доверием императрицы Марии
Александровны, пожелавшей не только оживить пре-
подавание в институте, но и обновить устарелый учеб-
ный строй, Ушинский написал проект преобразования
обоих институтов Смольного, утвержденный в феврале
1860 года. По одному из его пунктов требовалось, чтобы
воспитанниц переводили из класса в класс не раз
в три года, как это было до тех пор, а каждый год.
До нового проекта воспитанница, по окончании каж-
дого трехлетнего курса, как бы плохо ни училась,
все-таки переводилась в следующий, т. е. в старший,
класс. При прежней системе и не могло быть иначе:
невозможно было даже крайне плохую ученицу остав-
лять еще в младшем классе,— тогда бы ей пришлось
шесть лет пробыть только в одном кофейном классе.

Неизбежным следствием такого порядка вещей было то,
что плохие ученицы, ничему не научившись в младшем
классе, переходили без всяких элементарных знаний
в старший класс, в котором они приобретали еще меньше
знаний, и выходили из института круглыми невеждами.
По проекту Ушинского, курс учения на обоих половинах
Смольного должен был продолжаться семь лет (до
этого на Николаевской половине он продолжался де-
вять, на Александровской — шесть лет). Преимуще-
ство семилетнего курса заключалось в том, что при
ежегодных экзаменах и переходах из класса в класс
это давало возможность малоуспешных воспитанниц
оставлять еще на год в том же классе, чтобы они могли
пройти то, что ими было упущено.
Учебные программы точно так же не только под-
вергались полному преобразованию, но введены были
даже новые предметы, как, например, естествоведение
и физика, которые должны были преподаваться не
иначе, как с помощью моделей, чучел, рисунков,
приборов, опытов. Я называю эти предметы новыми
потому, что хотя в некоторых институтах их и препода-
вали, но большею частью на французском языке и
притом без каких бы то ни было пособий и опытов,—
одним словом, их преподавание скорее походило на
пародию, на карикатуру, а не на преподавание есте-
ственно-научных предметов.
Серьезное внимание было обращено на языки и гео-
графию. Теперь, когда программы, выработанные Ушин-
ским, в своих основных чертах приняты во всех сред-
них женских учебных заведениях, когда они вошли,
можно сказать, в плоть и кровь преподавателей, они,
конечно, никого не поразят своею новизною, но тогда
они произвели полный переворот в учебном деле, и все
высказываемое Ушинским по этому поводу, как в его
статьях, так и в различных педагогических совещаниях,
было новостью. Так как далеко не все намеченное
Ушинским было принято и сохранилось в программах
женских учебных заведений, то я и упомяну здесь
кой о чем, что он считал существенным. Он находил

необходимым сильно увеличить число уроков русского
языка в младших классах: по его понятиям, учитель
русского языка не должен ограничиваться преподава-
нием грамматики, а обязан давать ученицам ясное
представление об окружающем, научить их рассуждать
о знакомых предметах и правильно выражать свои
мысли. Благодаря Ушинскому впервые заговорили о
необходимости давать учащимся право рассуждать и
даже вменяли учителю в обязанность научить их этому.
Ушинский находил необходимым в среднем возрасте
упражнять учениц в переводах с иностранных языков
на русский, выбирая для этого очерки географического
и исторического содержания. Он указывал, какой
вред приносили прежние сочинения, в которых воспи-
танницы выставляли чувства, никогда не испытанные
ими, или описывали явления природы, которых они
никогда не наблюдали, либо высказывали мысли,
слишком сложные и отвлеченные для юного возраста.
Переводы с иностранных языков Ушинский считал для
воспитанниц младшего возраста наиболее полезным
упражнением. Но он вовсе не рекомендовал избегать
и сочинений, а указывал на необходимость того, чтобы
ученицы передавали в них виденное, слышанное или
прочувствованное ими.
Ушинский чрезвычайно порицал тогдашнее препо-
давание словесности: оно почти всюду начиналось с
определения родов и видов литературных произведений.
Он указывал, что сначала необходимо изучать образцы
каждого рода и вида этих произведений и уже на осно-
вании такого изучения составлять понятия о них.
Возмущался он и преподаванием литературы, состояв-
ший из перечня имен писателей и краткого изложения
их произведений. Он находил, что учитель обязан
зорко следить за тем, чтобы ученица прочитывала
целиком каждое классическое произведение и давала
о нем подробный отчет то устно, то письменно; и только
после этого, по его мнению, необходимо развивать
критический взгляд на произведение, побуждая вос-
питанниц высказывать и собственное мнение. Он тре-

бовал также, чтобы их знакомили со всеми выдающимися
произведениями не только русской, но и иностранной
литературы.
Ушинский придавал огромное значение изучению
иностранных языков, но находил мало толку в том,
как оно до тех пор велось в институте. Практическое
знание языков он считал делом второстепенной важ-
ности, а главное значение его видел в том, чтобы уча-
щиеся могли свободно понимать и переводить про-
читанное.
Учебные предметы распределены были по классам
тоже совершенно иначе, чем прежде,— изменена была
и продолжительность уроков: полуторачасовые уроки
были заменены часовыми, с переменою в пятнадцать
минут для отдыха, что было несравненно менее утоми-
тельно для слушательниц. В то время все вообще
учебные программы чрезвычайно устарели, а программы
женских среднеучебных заведений — тем более. Таким
образом, Ушинский явился инициатором постановки
как общей программы преподавания, так и распреде-
ления предметов по классам.
Ушинский находил, что поручить проведение ре-
форм прежним учителям было немыслимо: сжившись с
устарелыми методами преподавания и будучи в боль-
шинстве случаев людьми консервативными, они стали
бы выполнять новые программы обучения на старый
лад, чисто формально, и тогда его проект преобразо-
вания всего учебного дела, над которым он так много
трудился, остался бы мертвою буквою. Он был глубоко
прав. Его учебные программы (в главных основах) были
приняты и в других институтах, но так как они при-
менялись на практике большею частью прежними учи-
телями (кроме вновь введенных предметов, для которых
волей-неволей пришлось пригласить новых учителей),
воспитанницы других институтов и не пережили той
лучезарной поры умственного обновления и расцвета,
которую переживали мы, институтки Смольного. Новые
учебные программы у нас проводились в жизнь новыми
учителями, выбранными Ушинским, под непосред-

ственным наблюдением и руководством этого величай-
шего русского педагога. К тому же он сам, своими
собственными лекциями, беседами, разговорами, даже
своею личностью, преисполненною пламенною, кипучею
страстью к общественной просветительной деятельности,
производил полный переворот в нашем миросозерцании,
поддерживал наше стремление к занятиям и наш необы-
чайный умственный подъем.
Ушинский смотрел на выбор новых учителей как
на задачу чрезвычайно ответственную: от этого зависела
вся будущность обновления преподавания. Тут необ-
ходимо было все предусмотреть, все предвидеть: новые
преподаватели должны были не только знать свое дело
и быть более или менее талантливыми педагогами, но
должны были явиться истинными сотрудниками и
товарищами Ушинского. Вместе с ним они должны
были представлять одну семью, объединенную одними
и теми же прогрессивными интересами, вполне ясно и'
отчетливо сознавать вред рутинного преподавания,
выработать с помощью своего руководителя определен-
ный взгляд на преподавание, соответствующий требо-
ваниям науки.
У Ушинского было много знакомых в учительской
среде, но нужных для себя людей он искал всюду.
Чтобы познакомиться с преподаванием как можно
большего числа учителей, он усиленно посещал раз-
личные лекции, слушал преподавание не только в
среднеучебных заведениях, но и в элементарных школах.
Так он приехал однажды в Таврическую бесплатную
школу, прослушал урок Косинского, подметил в нем
опытность и талантливость в преподавании геометрии
и пригласил его преподавателем в институт. Не стес-
няясь ни летами, ни дипломами, ни социальным поло-
жением, Ушинский приглашал каждого учителя, у
которого находил то, что ему было нужно. При своих
основательных научных знаниях, при исключительной
педагогической талантливости, при настойчивости ха-
рактера, он отличался еще удивительным умением
быстро разгадывать способности ближнего. Все это

помогло ему найти действительно подходящих сотруд-
ников. Из привлеченных им новых преподавателей
назову лишь тех, которые так или иначе оставили след
в общественной жизни, в преподавании или в литера-
туре: Я. П. Пугачевский, преподаватель физики Н. И,
Раевский, М. И. Семевский, Д. Д. Семенов, Л. Н. Мод-
залевский, Р. И. Водовозов, О. Ф. Миллер, Г. С. Дес-
тунис, молодой священник-академист Головин и другие.
Объединив новых учителей в тесный дружеский
кружок, всею душою преданный делу обновления
преподавания, Ушинский устроил учительские конфе-
ренции, чего никогда не существовало в стенах Смоль-
ного. На них обсуждалось применение новых программ
и способов обучения, и делалось это с главною целью
установить единство преподавания во всех предметах.
Здесь же Ушинский давал советы и делал замечания
учителям относительно только что прослушанных им
лекций и занятий в классе.
Объединение учителей и живая связь между ними
и инспектором поддерживались и журфиксами, устроен-
ными Ушинским у себя по четвергам, на которые у
него, кроме различных писателей, собирался тот же
учительский кружок. Тут в приятельской беседе,
запросто, они передавали друг другу свои мнения о
способностях учениц и их суждения по поводу изучае-
мых ими исторических личностей и героев классиче-
ских произведений, толковали и спорили о литератур-
ных, научных и политических новостях.
Таким образом, Ушинский сделался истинным
вождем, духовным отцом и руководителем новых учи-
телей. Нет ничего мудреного в том, что они оказались
на высоте своего положения. Характер их преподава-
ния был действительно диаметрально противоположен
существовавшему прежде в Смольном. Вместо отрывоч-
ных знаний, сухо изложенных отвлеченным или высо-
копарным слогом, получился живой систематический
курс.
Ушинский рекомендовал ученицам записывать лек-
ции за учителями. При новой системе преподавания

взбежать этого было довольно мудрено. Каждый
учитель приносил с собою все, что было напечатано по
его предмету наилучшего и популярного. Составляя
лекцию того или другого учителя, слушательницы
должны были пополнять ее прочитанным из указан-
ных им книг. Так мы начали работать не только у
преподавателя литературы В. И. Водовозова, но и у
преподавателя географии Д. Д. Семенова, русской
истории М. И. Семевского и у некоторых других. Если
принять во внимание, что по каждому предмету воспи-
танницам приходилось чрезвычайно много читать и
все прочитанное приводить в порядок, набрасывать
конспекты и составлять лекции, то можно сказать без
преувеличения, что при Ушинском мы работали совсем
не по-институтски.
У нас шла до невероятности напряженная, лихо-
радочная работа. Каждую лекцию, по очереди, должны
были составлять пять-шесть воспитанниц, остальные
делали то же по другим предметам, а между тем в после-
обеденное время каждой приходилось готовить еще уро-
ки по двум, а то я по трем предметам. Вот почему боль-
шая часть девушек работала и по ночам. Самую лучшую
работу учитель прочитывал в классе. Если воспитан-
ница почему-нибудь не могла составить лекцию, она
заявляла об этом учителю и должна была заняться ею
в следующий раз. Никто не заподазривал ее в лености:
работали прежде всего потому, что явился живой
интерес к знанию, охвативший все наши душевные
силы, все наши помыслы, но нельзя, конечно, отрицать
и того, что известную роль здесь играли и соревнование,
и боязнь осрамиться перед новыми учителями.
Когда к пяти часам кончались занятия с учителями
и после обеда возвращались в класс, мы немедленно
принимались за работу. Классным дамам не приходи-
лось Хранить нас ни за шум, ни за беготню по кори-
дорам: в классе стояла полная тишина, прерываемая
только шелестом переворачиваемых страниц и скрипом
перьев. Такая же напряженная деятельность продол-
жалась и после чая, когда мы приходили ложиться спать.

Как только классная дама уходила в свою комнату, мы
снимали передники и платья и, закутавшись в платки,
свертывали свои салопчики,4 клали их на пол у крова-
тей и садились на них. На наших матрацах мы разме-
щали книги и карандаши, укрепляли свечку в самодель-
ный подсвечник из картона и принимались за дело.
Хотя в дортуаре стоял большой стол и скамейки, но
они помещались у того конца спальни, где находилась
комната дамы; к тому же лампу гасили к десяти часам,
и мы не имели права сидеть дольше. Если бы посто-
ронний человек вошел ночью в дортуар, когда над
кроватями торчали головы воспитанниц, склоненных;
над книгами, когда здесь и там уныло мерцали огоньки
огарков, он мог бы подумать, что попал в какую-нибудь
капеллу, где богомолки молятся у гробов с мощами.
Иметь свечку для ночи сделалось первою заботою.
Наиболее услужливые из подруг каждый вечер разре-
зали перочинным ножом свою свечку на несколько
частей и раздавали неимущим. Чуть, бывало, ночью*-
раздастся шум из комнаты классной дамы,— мы момен-
тально тушим огни и полураздетые бросаемся в кровать
под одеяло. Ни усовещивания классных дам, ни их
брань за ночные бдения не могли уничтожить этого
нового обычая.
Можно себе представить, как дико было классным
дамам, получившим воспитание в том же институте и
прослужившим в нем по многу лет, смотреть на все то
новое, что делалось тогда в институте! Лекции неко-
торых учителей воспитанницы обращали в живую беседу
с ними, беспрестанно вставали с своих мест, спрашивая
их то о том, то о другом.
— Зачем понадобилось Лермонтову загрязнить
образ поэтической Бэлы («Герой нашего времени»)?
Он не должен был представлять ее так, что ради любви
к Печорину она готова отказаться от родины и веры?
Нравственная обязанность человека всегда оставаться;
патриотом,— заявляет одна.
— Для любимого человека,— срывается с своего
места другая,— можно все принести в жертву!

— Для такого, как Печорин, ничем не следует
жертвовать: он бездушный эгоист... Таких, как он,
следует выгонять из России!
— Но он самый привлекательный человек на свете!..
— Да побойтесь же вы бога, господин учитель!
Неужто о таких вещах вам дозволено рассуждать с
воспитанницами, совсем еще девочками? — в ужасе
обращается дежурная дама к учителю литературы.
— Да... да... пожалуйста, не мешайте ! Это прекрасно,
что они высказывают все, что думают! — простодушно
отвечает учитель литературы и, не вступая в дальней-
шие пререкания с классной дамою, переходит к обсуж-
дению высказанного. Правда, нередко высказывались
мнения до невероятности детские, даже дикие, но
иными они и не могли быть у воспитанниц закрытого
заведения. Учителя не только терпеливо, но даже с инте-
ресом выслушивали и обсуждали все высказанное каж-
дою из нас.
Однажды Ушинский пришел на урок Д. Д. Семенова
и взял со стола тетрадь, в которой был написан очерк о
Белоруссии, составленный одною из воспитанниц как
по его лекции, так и по материалам, им доставленным.
Ушинский отошел читать к окну, а Семенов вызывал
учениц и спрашивал их из только что у него пройден-
ного. Ушинский от времени до времени прекращал
чтение и прислушивался к бойким ответам учениц.
Когда раздался звонок, мы окружили их обоих плот-
ною стеною и начали живо болтать с ними, не обра-
щая внимания на присутствие классной дамы.
— Я никогда не сомневался, что при новой системе
преподавания вы будете делать успехи... Но вы пре-
взошли мои самые смелые ожидания! Я знаю, какого
труда это стоит вам без привычки к усидчивой ра-
боте!.. — растроганно говорил Ушинский, тароватый
на порицание, но очень скупой на похвалу.
Несмотря на работу, требующую большой затраты
сил, мы не хворали. Правда, две воспитанницы из
нашего класса сильно отставали от подруг, но одна
из них всегда была болезненною и малокровною, а у

другой — умственное развитие шло вперед вообще весьма
медленно. Бе фамилия была Быстродумова, и уже в
дореформенное время она получила кличку Тиходу-
мовой. В высший класс она попала случайно: перед
выпуском она умоляла Ушинского оставить ее в седь-
мом классе, но он не соглашался, ссылаясь на то, что
хотя по отметкам она числится не из последних, но все
же в высшем классе ей трудно будет учиться. Настой-
чивые мольбы Быстродумовой в конце концов заставили
его исполнить ее просьбу.
Девочка употребляла всевозможные усилия, чтобы
не отставать от подруг, но стала прихварывать, часто
жаловалась на головную боль, по неделям лежала в
лазарете. Ее ответы учителям и особенно письменны»
работы были сравнительно с другими довольно плохи.
Но сила влияния Ушинского отразилась и на ней.
Года через три после нашего окончательного выпуска
Ушинский как-то приехал ко мне и рассказал следую-
щее: гуляя по улице, он прочел на одной из вывесок
«школа» и вошел в нее послушать урок, который уже
начался. К нему вышла какая-то женщина, но он не
спросил у нее фамилии учительницы, которая продол-
жала свою в высшей степени оживленную беседу с
ученицами. Когда окончился урок, учительница (это
была Быстродумова) повернулась в сторону Ушинского
и вскрикнула от удивления, затем бросилась к нему
и разрыдалась.
На другой день он получил от нее письмо, в котором
она говорила, что накануне была взволнована неожи-
данною встречей с ним и не могла высказать свою при-
знательность за все то добро, которое он ей сделал.
Между прочим, она писала, что если бы не его влияние,
она после выпуска продолжала бы жить так же, как и
вся молодежь в семьях ее родственников, мелких
чиновников, где девушки ведут борьбу с родными не за
право учиться, как в других современных семьях, а
за право приобрести новую тряпку, чтобы пленить
сердце чиновника и продолжать такое же постылое
существование, какое они вели в родительском доме.

«И меня ожидала та же участь: ведь институт до Вашего»
вступления в него не возбуждал более чистых стремле-
ний»...
Но я забежала далеко вперед. Нравственный облик
институток совершенно изменился. Сами мы не заме-
чали в себе перемены, кроме того, конечно, что прежде
некоторые из нас зубрили уроки, другие решительно
ничего не делали, а теперь все работали серьезно, мно-
гие даже с страстным увлечением. Не так относились
к этому наши родственники: то одна, то другая воспи-
танница сообщала подругам, что ее брат, отец или мать
поражаются происшедшей с нею переменой, говорят,
что она стала серьезнее, мягче, благоразумнее. Их
изумляло, между прочим/ и то, что еще недавно их
«институточка», не находившая темы для разговора с
ними в часы свиданий, оживленно рассказывала им
теперь о том, что она читает, забрасывая их вопросами,
просила, вместо того чтобы купить ей духи, достать ей
те или другие книги. Традиционное обожание исчезло
как по мановению волшебного жезла: никто из воспи-
танниц не вырезал на руках перочинным ножом ини-
циалов имени того или другого учителя, никто не вы-
крикивал глупых слов обожания, никто не обливал их
одежду духами. Даже Ивановская, проникнутая общим
настроением, не высказывала более своих восторгов
относительно «неземной красоты» Ушинского. Обожа-
ние казалось нам теперь уже чем-то пошлым и неумест-
ным. Вместо него у нас явилась родственная, духовная
связь с учителями и самое дружеское отношение к
ним. Мы искали встречи с ними, чтобы поболтать,
и бежали к ним в каждую перемену между уроками.
В наиболее либеральный период нашей жизни некото-
рые из учителей приходили даже в сад побеседовать
с нами, передавали нам содержание виденных ими в
театре пьес, знакомили нас с игрою известных артистов,
с явлениями общественной жизни и со стремлениями
лучшей части общества. Конечно, все это было крайне
отрывочно, но все же будило нашу мысль, усиливало
интерес к духовной жизни.

Однажды веселая ватага воспитанниц, среди которой
раздавались шутки и смех, прогуливалась в саду с
учителем литературы, называя его по имени и отчеству,
что прежде было немыслимо. Он также, обращаясь к
ним, называл их по имени и отчеству. В эту минуту
воспитанницы поровнялись с двумя классными да-
мами— Лопаревой и Тюфяевой, проходившими мимо
с противоположной стороны.
— Боже, по именам называют! Скажите мне, ска-
жите, что я ошиблась! —> воскликнула m-llé Лопарева,
склонная к сентиментальности, с ужасом хватая то-
варку за руку.
— Не ошиблись, моя милая, не ошиблись!.. Если
они по канатам станут скакать с этими совратителями
и со своим шалым инспектором, то и это меня уже
больше не удивит... — отвечала Тюфяева.
Кратковременная эпоха реформ в Смольном была
самым светлым воспоминанием нашей юности, нашей,
институтской жизни, только порою отравляемой злоб-
ным шипением классных дам, всеми силами души воз-
ненавидевших Ушинского и новых учителей.
Однажды императрица Мария Александровна по-
сетила институт и долго разговаривала с Ушинским.
Это убедило наше начальство в том, что государыня
продолжает благосклонно относиться к нему. На первый
же институтский бал после этого были приглашены
Ушинский и все учителя 4—этого никогда еще не бы-
вало у нас и едва ли могло быть без ведома императрицы.
Все это лишь усиливало злобу классных дам; раз-
дражало их и то, что наша инспектриса продолжала
дружить с инспектором. Классные дамы, еще недавно
игравшие в институте доминирующую роль, сразу
потеряли свое значение; вследствие этого они крепче
сплотились между собой, держались как-то особняком
и за свое унижение мстили пока одной только фразой,
которую они частенько повторяли, вкладывая в нее
и озлобленные вопли своего сердца, и угрозы по нашему
адресу, и все свои злорадные надежды на будущее:
«Не долго, не долго это продлится!..»

Наступил 1861 год. Когда положение 19 февраля
было обнародовано, у нас отслужили молебен. Через
несколько часов после возвращения из церкви вошел
Ушинский и заявил, что он желает объяснить нам значе-
ние этого великого акта. В блестящем популярном сжа-
том очерке он набросал картину жизни помещиков во
время крепостного права, познакомил нас с тем, как
они забавлялись, сменяя пиры охотами и другими
барскими затеями, указал и на жестокость многих из
них к своим крепостным. Считая позором трудиться,
рассказывал он, помещики сами или через управляю-
щих обременяли своих крестьян непосильными трудом,
оставляя их влачить жалкую жизнь, полную жестоких
лишений, погруженных в беспросветный мрак неве-
жества и унизительного рабства. Заключительный
аккорд этой блестящей речи состоял в том, что акт
освобождения крестьян налагает на всех нас обязан-
ность уплатить им хотя ничтожную часть нашего дол-
га. За наше образование, за возможность жить безбедно,
за блага, приобретенные на счет векового рабства масс,
мы, чтобы искупить тяжелый грех многих поколений,
должны отдать все свои силы на просвещение народа.
«И каждый, у кого в груди не камень, а сердце, искренно/
откликнется на этот призыв!» По словам Ушинского,
с этого момента все обязаны нести в народ свой труд,
знания и таланты, а на русских женщин наступившая
эпоха освобождения налагает еще особую обязанность—
раскрепоститься от предрассудков, специально тяго-
теющих над ними. Еще не так давно у нас не находили
нужным даже учить женщину грамоте, но и теперь в
семьях людей образованных, там, где считают необхо-
димым давать высшее образование сыну, дочь учат как
попало и кой-чему. И все, даже сами женщины, находят
такой порядок вещей нормальным. Быть наставницею
молодого поколения — великая и благородная задача,
но в то же время в высшей степени трудная и сложная.
Выполнять ее с успехом женщина может, только осно-
вательно вооружившись серьезными знаниями. Следо-
вательно, женщины так же, как и мужчины, должны

получать высшее образование. «Вы обязаны,— говорил
он, — проникнуться стремлением к завоеванию права
на высшее образование, сделать его целью своей
жизни, вдохнуть это стремление в сердца ваших сестер
и добиваться достижения этой цели до тех пор, пока
двери университетов, академий и высших школ не рас-
пахнутся перед вами так же гостеприимно, как и перед
мужчинами». Нужно помнить, что Ушинский говорил
это еще в 1861 году.
Во время моего знакомства с Ушинским после вы-
пуска, какие бы разговоры и споры он ни вел в кругу
своих знакомых, мне никогда не приходилось слышать,
чтобы он высказывал идеи социалистические или
радикально-демократические: он всегда в всюду являет-
ся лишь страстным поклонником, сторонником и про-
пагандистом просвещения вообще и распространения
его среди простого народа в особенности, а также про-
поведником широкого образования женщин. Лишь в
достижении женщиною высшего образования он видел
альфу и омегу женского равноправия, его конечную цель
и предел. Такими взглядами на женский вопрос были
проникнуты в то время лишь наиболее прогрессивные
люди русской интеллигенции; сами женщины, даже
и наиболее передовые из них, под равноправием под-
разумевали тогда одинаковое с мужчинами право на
высшее образование, а также и право на самостоятель-
ный заработок.
Недели через две после своей речи Ушинский сооб-
щил, что у нас будет открыта школа грамоты для
горничных и что воспитанницы седьмого класса, же-
лающие обучать их, могут заниматься с ними по
воскресным дням. Все с восторгом выразили желание
учить.
В одно из воскресений, после молебна, на котором
присутствовали все наши горничные, воспитанницы
приступили к занятиям с ними. Ушинский подходил
к каждой скамейке и внимательно прислушивался к
преподаванию молодых учительниц, а по окончания
занятий указывал промахи в их приемах обучения.

Таким образом, новая воскресная школа приносила
пользу и воспитанницам, и горничным.
Нашу воскресную школу для горничных скоро
закрыли по неизвестной нам причине, но, будь мы
поопытнее, мы поняли бы, что это было первым призна-
ком наступившей в институте реакции. Очевидно,
подул не тот ветер, который год тому назад принес
нам освежающую струю чистого воздуха. И что-то
странное началось у нас твориться.
По окончании классных занятий то одна дама, то
другая забегала к своей товарке, отзывала ее в сторонку
и оживленно перешептывалась с нею. Нередко обе
они усаживались за столик и передавали друг другу
новости с явным желанием, чтобы воспитанницы их
слышали. «Этот gamin (уличный мальчишка), этот
прохвост осмелился не отдать мне поклона»»—сообща-
ла одна из них. Другая отвечала ей, что «этот негодяй»
так нагло посмотрел на нее вчера, a m-lle Лопаревой
он даже засмеялся в лицо, что же касается m-lle Но-
сович, то он не извинился перед нею даже тогда, когда
толкнул ее при встрече... Фамилию преступника дамы
не называли, но мы догадывались, что дело идет о ком-
нибудь из молодых учителей.
Несомненно, что все эти новости были пошлою
выдумкою: классных дам возмущало не только то, что
они постепенно утрачивали свое значение, но и то,
что от новых учителей они не видели галантной пре-
дупредительности и расшаркивания перед ними, к
чему они так привыкли ври прежних учителях. Еще
более возмущало их то, что когда во время урока одна
из них начинала войну с воспитанницею, т. е. отни-
мала у нее какую-нибудь бумажонку, учитель прекра-
щал чтение лекций и не произносил ни слова до тех
пор, пока она не садилась на свое место. Ушинский
первый предъявил требование, чтобы в классе ни воспи-
танницы, ни классные дамы не нарушали тишины.
После его столкновения с Тюфяевой никто из классных
дам не осмеливался более мешать ему: с ним считались
и его побаивались. Более или менее сдерживали они

себя и во время занятий учителей во весь первый год.
Но как только появились первые признаки реакции,
классные дамы начали придираться к воспитанницам,
имея в виду прежде всего раздражить этим учителей,
а через них насолить Ушинскому. Они то и дело начали
вставать с своих мест во время уроков и расхаживать
между скамейками. Как только воспитанница передви-
гала машинально книгу или тетрадь, дама громко бра-
нила ее за это, тянула к себе с пюпитра что попало,
обдергивала ее якобы за небрежный туалет и т. п.
Вражда раздувалась все сильнее и разделила, наконец,
все население института на два лагеря: на одной стороне
стояли преподаватели с Ушинским во главе и воспи-
танницы, а в протиповоположной партии — весь жен-
ский персонал начальства и двое учителей, оставшихся
в институте от дореформенного времени. Конечно,
и классные ламы успокоились бы в конце концов, во
всяком случае менее утруждали бы себя выдумками,
если бы начальница Леонтьева твердо решила претер-
петь до конца новшества Ушинского. Но решимости на
это у нее хватило лишь на первое время, да и то потому
только, что, с одной стороны, его реформы были санк-
ционированы свыше, а с другой — она просто не поняла,
что Ушинский был не из тех людей, которые вводят
реформы только внешним образом, напоказ. К тому же,
Леонтьева не имела представления о том, что преобра-
зования так глубоко коснутся внутреннего быта ин-
ститута.
Когда она это поняла, она решила, что государыня,
сама желавшая оживить умственную жизнь воспи-
танниц, не знала о том, как это перевернет вверх дном
все устои института.
И вот на голову Ушинского мало-помалу начинают
сыпаться самые неожиданные неприятности. Классным
дамам стоило только заметить, что начальница недо-
вольна инспектором, и у них явилась надежда, что не
все еще потеряно, что старое можно вернуть, что новое
долго не удержится... И они начали более, чем когда-
нибудь, подлаживаться к Леонтьевой. Их примеру

скоро последовала и наша бесхарактерная инспек-
триса, т-гое Сент-Илер.
Однажды она заявила нам, что хотя во время уроков
нам и дозволено обращаться к учителям с вопросами,
но мы должны помнить, что имеем право спрашивать
их только о том, чего не понимаем из предмета, препо-
даваемого каждым из них. Но так как ей сделалось
известным, что мы слишком широко воспользовались
этой свободой, с шумом, криком и гиком, доходящими
до полной непристойности (чего никогда не бывало),
окружаем наших учителей в перемену, перебивая их
и друг друга, болтаем с ними о всяких пустяках,— этого
она не потерпит долее. Никоим образом не может она
допустить и того, чтобы учителя приходили в сад вести
с нами бесконечные беседы.
И так сразу был положен конец нашему живому
общению с преподавателями. В классе водворилась
полная тишина. Это было для нас крайне тяжелою не-
заслуженною карою: мы продолжали усердно работать
ц читать, но «проклятые вопросы» осаждали наши голо-
вы, а поговорить о них теперь было не с кем. Тогда
некоторые из нас начали прибегать к такой хитрости:
подавая учителю составленную лекцию, мы в конце ее,
а то и посреди излагали (в скобках) то, что нас интере-
совало. У учителя литературы в эти скобки мы вклю-
чали вопросы о том, почему герой или героиня такой-то
повести поступили так, а не иначе. У учителя истории,—
возможен ли в настоящее время на престоле такой же-
стокий царь, каким был Иван Грозный? Был ли Павел
сумасшедшим или нормальным человеком? Правда ли,
что его убили? Можно ли Петра 1 называть великим
только за то, что он производил крупные реформы,
а между тем являлся палачом своих подданных?
Через много лет после выпуска, когда меня как-то
посетил Д. Д. Семенов (бывший у нас учителем геогра-
фии), он сказал, что только что случайно нашел между
своими бумагами исписанный лист, который живо на-
помнил ему «период скобок» (т. е. время, когда мы сно-
сились с учителями посредством скобок). Вот в это

время одна воспитанница подала Семенову составлен-
ную ею лекцию о Малороссии, а в скобках обратилась
к нему с курьезным вопросом, который он списал на
память, так как лекцию должен был вернуть состави-
тельнице;
«На-днях мне дали для прочтения маленькую кни-
жечку и сказали, что это стихотворения Михайлова.
Но так как титульный лист был оторван, а на оберточ-
ной бумаге для безопасности от классной дамы было
написано: «Перевод стихотворений Корнеля» (наше
начальство считает его благонамеренным писателем),
то я и не знаю, были ли стихотворения Михайлова
оригинальными или переводными. Из них мне вреза-
лись, в память две строчки:
Отчего под ношей крестной
Весь в крови влачится правый?
(Цитирую не по книге, а по памяти, но за смысл
ручаюсь). Вот в чем дело, многоуважаемый Дмитрий
Дмитриевич! Если это стихотворение Михайлова пере-
водное и, следовательно, в этом двухстишье автор
подразумевает жителей западных государств, то для
меня оно понятно. Я недавно читала, что строй этих
государств пришел в негодность; в одном месте книги
было даже сказано: «гнилой Запад». Ведь не может же
автор иметь в виду Россию после великого акта осво-
бождения крестьян, когда прежним несчастным рабам
дана свобода, когда, следовательно, все ужо пользуются
полной свободой и равенством? Не правда ли, такой
ужас в России исчез с освобождением крестьян? Но если
он существует и теперь, почему же все Вы, честные,
добрые, великодушные наши преподаватели, не сое-
динитесь вместе с великим нашим наставником и общими
усилиями не уничтожите это страшное зло в России?
Как подло со стороны «ведьм», что они прекратили
наши беседы со всеми Вами! Пожалуйста, Дмитрий
Дмитриевич, когда будете возвращать мне эту лекцию,
ответьте мне на мой вопрос так, чтобы «ведьма» не
могла заподозрить, что я спрашиваю Вас об этом в
лекционной тетради».

— И вот как на грех, — рассказывал Семенов, —
в один из четвергов я снес эту выписку Ушинскому.
Преподаватели очень смеялись, когда я прочел им
ее, а Ушинский, боже мой, я и сам был не рад, что
познакомил его с содержанием этого курьеза! Он вско-
чил из-за стола и ну ходить по комнате в страшном
волнении и говорил, говорил битых часа два, пока
не раскашлялся и не разволновался тай, что мы должны
были разойтись по домам. Ушинского особенно возму-
щало то, что девочкам запрещают невинные беседы с
учителями; это запрещение институтское начальство
объясняло ему тем, что такие отношения с преподава-
телями будто бы лишают учениц женской скромности
и комильфотности, но он был глубоко убежден, что даже
при тупости классных дам, они не могли этого думать
и что тут был умысел иной. Он заметил, что если нас,
учителей, и поражает наивная болтовня девочек, их
до невероятности ребячливое миросозерцание, то его
оно только радует: из этих «скобок» видно, что у вос-
питанниц уже являются мысли относительно обще-
ственной жизни, а еще недавно у них были на уме лишь
«кавалергарда шпоры».
Получая составленную лекцию, заключающую са-
мые разнородные вопросы в скобках, учителя прекрасно
справлялись с своей новой задачей: они старались
удовлетворить любознательность своих учениц, отве-
чая на их вопросы в безразличной форме.
Нас, воспитанниц, начала удивлять необычная
суетливость нашей инспектрисы, которая к тому же все
усиливалась: она то возвращалась от начальницы, то
отправлялась к ней, то призывала к себе классных дам.
Однажды в дежурство m-lle Тюфяевой, когда мы ждали
преподавателя русской истории М. И. Семевского, к
нам вошла maman. Мы встали с своих мест с обычным
приветствием, а она голосом, срывающимся от нервного
возбуждения, произнесла (по обыкновению, по-фран-
цузски):
— Этот невоспитанный мальчишка, который дол-
жен к вам притти сию минуту (он в то время был одним

из самых молодых), так непристойно-заносчиво держит
себя здесь со всеми, что я считаю долгом проучить его
за это. Теперь я выйду из класса, а как только он войдет>
я возвращусь, пройду к противоположной двери в
коридор, но когда я буду позади скамеек, m-lle Тюфяе-
ва, а за нею и все вы должны присоединиться ко мне,
вставая со своих мест без всякого шума. Таким образом
мы все выйдем из класса. Он останется один среди
пустых стен! Может быть, хотя это образумит негодяя!
Почему этот скандал был устроен М. И. Семевскому,
а не кому-нибудь другому из учителей, навсегда оста-
лось неизвестным. Сам он категорически отрицал воз-
водимые на него обвинения в том, что он при встрече
с той или другой классной дамой толкал кого-нибудь
из них, нагло и с издевательством смотрел им в глаза
и т. п. При этом он совершенно справедливо указывал
на то, что если бы что-нибудь подобное случилось с ним,
то оскорбленная дама не стала бы ждать случая, а
тут же подняла бы «историю», как это было при столк-
новении Ушинского с m-lle Тюфяевой.
К. Д. Ушинский уже после выпуска как-то спраши-
вал нескольких своих бывших учениц, чем они объяс-
няют этот скандал, и те единогласно отвечали ему, что,
по их мнению, он начат был с М. И. Семевского, как о
самого молодого, и, наверно, устроен был бы и другим
учителям, если бы он, Ушинский, тотчас и сразу не
положил этому предела.
Что касается того, как могла инспектриса Сент-Илер,
о которой Ушинский был такого хорошего мнения, не
только играть главную роль в этой истории, но даже
взять в ней на себя инициативу, то это вытекало из.
всего характера нашей трусливой, безвольной maman»
Когда у нас наступила реакция, Леонтьева всеми
своими действиями обнаружила полную решимость
выжить Ушинского из института; maman, по обыкно-
вению, тотчас испугалась за свое положение и тогда
уже открыто стала на сторону врагов Ушинского.
Однако вернемся к инциденту. Как только мягко-
сердечная maman, на этот раз с каким-то злорадством.

объявила свое оригинальное распоряжение, прозвонил
колокол. Она быстро вышла, а вслед за нею появился
учитель. Он поклонился Тюфяевой, но она не отдала
ему поклона; мы привстали, чтобы раскланяться с ним,
но в эту минуту вошла инспектриса. Мы продолжали
стоять, а учитель, уже успевший сесть, снова встал с
своего места и поклонился инспектрисе, но та только
выше подняла голову и величественно направилась к
противоположной двери.
Однако не все произошло так, как было предписано:
вышла m-lle Тюфяева, а за нею последовали смущенные
воспитанницы, но три из них продолжали сидеть в
классе на своих местах: Ратманова, Саулова и я. Учи-
тель как встал для поклона инспектрисе, так и продол-
жал стоять, растерянно оглядываясь по сторонам. Ни
он, ни мы трое, оставшиеся в классе, не произносили
ни звука. Наконец, он сел и начал вынимать книги из
портфеля, но затем быстро положил их обратно со
словами: «При таких условиях я не могу читать!..»,
встал, раскланялся и вышел.
Весь этот инцидент продолжался несколько ми-
нут.
Вслед за уходом учителя в класс вошли все только
что вышедшие из него. M-me Сент-Илер, бледная, со
слезами, которые текли по щекам, обратилась к нам,
оставшимся в классе, со словами, звучавшими гневом
и возмущением:
— А вы трое, как осмелились вы поступить вопреки
моему приказанию? За всю мою службу здесь еще не
было примера, чтобы кто-нибудь позволил себе так
дерзко нанести мне оскорбление! И это за то, что, кроме
ласки и привета, вы ничего не видели с моей стороны?..
Я не верила, когда все кругом говорили мне, что вы
в конце концов и относительно меня запятнаете черною
неблагодарностью!
— Простите, maman, простите! — вдруг бросилась
к ней, рыдая, Саулова, очень чувствительная девушка,
которая чрезвычайно быстро увлекалась и еще быстрее
остывала в своем увлечении. — Я необдуманно посту-

пила! Я не знала, maman, что это вас так огорчит! Вы
лучшая, самая лучшая здесь!..
Инспектриса, ничего не отвечая ш прикрывая глаза
платком, молча направилась к себе, а Саулова бежала
за ней, выкрикивая на все лады те же мольбы, и скоро
получила ) прощение.
Вечером меня позвали к инспектрисе. Она начала
с повторения уже сказанного, но так как я молчала,
она вдруг спросила меня:
— Ты имеешь что-нибудь против меня лично? О, я
могу смело задавать подобные вопросы... Я никому из
вас не сделала зла! Напротив даже, всех вас, а особенно
тебя, всегда защищала перед классными дамами!..
— Конечно, maman, я ничего не имею против вас!
Даже не смею иметь!.. Уверяю вас, мне очень больно,
что я вас огорчила!..
— Если бы это было так, то ты много раз могла
бы сегодня же притти ко мне и попросить прощения.
— Я не могла... Это было против моих убеждений!
— Что?.. Повтори! — грозно настаивала она и,
не дожидаясь ответа, разразилась искусственным сме-
хом.— А, так вот чему вас научили новые учителя!
Говорить высокопарные фразы!..
— Фразами, maman, называют слова, когда их
повторяют без смысла. Вероятно, я понимаю, что значит
убеждение, если решилась пострадать за него!..
— Опомнись!.. Знаешь ли ты, что я в первый раз в
этих стенах слышу такие слова!.. Ваши учителя иско-
веркали, изломали вас!
— Прежде здесь не произносили таких слов, по-
тому что не имели ни взглядов, ни убеждений...
— Если ты будешь сыпать твои фразы в гостиной,
над тобой будут издеваться как над последней дурой
и фразеркой.
Конечно, свою скромную мысль мне следовало от-
стаивать попроще, да и говорить с инспектрисой об
убеждениях было более чем наивно, но ведь нужно
помнить, что мы были еще почти детьми: никому из
нас в это время не было более 16—17 лет.

— Будь же любезна, объясни мне, какое отношение
имеют твои возвышенные убеждения к моим распоря-
жениям?
— Вы приказали, maman, воспитанницам уйти с
лекции, чтобы наказать учителя за его неблаговоспи-
танность. При нас все учителя раскланиваются с класс-
ными дамами, даже теперь, когда те перестали отве-
чать на их поклоны. С нами все они очень вежливы и
усердно заботятся о нашем просвещении. За что же нам
наказывать их? Это было бы низостью с нашей стороны.
Следовательно, ваше приказание было против моего
убеждения.
— Пошла вон отсюда, скверная, до мозга костей
исковерканная девчонка!..
Но когда я сделала реверанс, чтобы удалиться,
инспектриса гневно закричала:
— На-днях тебя уволят из института, и я буду
настаивать на этом даже более, чем на удалении Рат-
мановой. Твое пребывание — настоящая зараза для
твоих подруг. Тут уже и твой дядюшка не спасет тебя!.,
ты будешь уволена, и даже через несколько дней...
— Сейчас же извещу об этом моих родных!..
— Не ты известишь их о твоем увольнении, а
учреждение, в котором ты воспитываешься! А теперь ты
снимешь передник и будешь ходить без него вплоть до
твоего удаления! И в церкви будешь стоять без перед-
ника и отдельно от других...
— Все ваши приказания, maman, я исполню, но
этому церковному наказанию... извините... я взрослая
девушка... я не могу подчиниться! Теперь, когда цепи
рабства пали, вы наказываете меня как последнюю
рабыню! Вот ваше христианское милосердие!.. Выгонять
из института — ваше право, но наказывать меня в
церкви—не позволю! —Последние фразы я уже
выкрикивала дерзко и запальчиво, быстро сделала
реверанс и повернулась, чтобы итти, когда она закри-
чала: «С глаз долой!».
Для меня долго оставалось непонятным то, что
инспектриса дала мне высказать кое-что, удостоила

меня даже своими возражениями, правда, иронически-
ми, но согласно с нашими правилами, ей следовало бы
прогнать меня при первых же моих словах. Только
гораздо позже я поняла, что она у меня же, в моей
запальчивой путаной фразистой детской речи черпала
аргументы для доказательства перед Ушинским негод-
ности и безнравственности новых учителей и новой
системы образования и воспитания.
Мне и в голову не приходило сомневаться в моем
увольнении: это объявила мне не Тюфяева, а инспектри-
са, которая никогда не прибегала к подобным угрозам.
Когда я вышла от инспектрисы в коридор и встретила
воспитанниц, я просила их передать дежурной даме,
что почувствовала себя дурно и вынуждена сию минуту
отправиться в лазарет,— это было для меня един-
ственным средством обдумать мое положение.
Ночью, лежа в лазаретной постели и перебирая в
уме все происшедшее, я нашла, что задача избежать
наказания в церкви, считавшегося самым позорным для
выпускной воспитанницы, еще была одною из легких
по сравнению с другими моими заботами. Прежде всего
мне необходимо было известить дядю о моем увольне-
нии. Я прекрасно знала, что он, столь энергично за-
щитивший меня против явной клеветы Тюфяевой пол-
тора года назад, в настоящем случае примет сторону
инспектрисы. Он всегда стоял за беспрекословное под-
чинение воле начальства, а я осмелилась выказать
неповиновение и к тому же не раскаялась в своем по-
ступке, — все это не только должно было усугубить
мою вину в его глазах, но показаться ему настоящим
преступлением. От него я могла ожидать всего: при
известии о моем удалении он мог немедленно явиться
к инспектрисе и, когда та объяснит ему, в чем дело, по-
требовать от меня, взрослой девушки, чтобы я колено-
преклоненно просила у нее прощения. Эта мысль леде-
нила кровь в моих жилах. Нет, ни за что не буду его
извещать о моем удалении! К кому же обратиться?
Моя мать жила в глухой деревне, очень далеко от
Петербурга, и, получив от меня известие, могла прие-

хать за мной лишь через месяц-другой. Мне пришло в
голову, что у меня остается единственная обязанность
известить об этом Ушинского. Благодаря ему, я полу-
чаю стипендию: он должен узнать о том, что меня
исключают, чтобы немедленно передать ее другому
лицу (относительно стипендий у меня было самое смут-
ное представление). Известить обо всем Ушинского меня
побуждала и боязнь, что начальство доведет эту историю
до его сведения в искаженном виде. И я всю ночь обду-
мывала письмо Ушинскому и на другой же день засела
за него. Я рассказала ему, как инспектриса приказала
нам оставить класс, когда войдет учитель истории,
объяснила ему причину, не дозволившую мне пови-
новаться ей, изложила и мой разговор с maman, не утаив
от него и моих выражений, так возмутивших ее. Я
писала ему, что не сомневаюсь в моем увольнении из
института, и ввиду этого просила его руководить моими
занятиями вне стен заведения.
В субботу вечером, перед тем как воспитанницам
приходилось итти в церковь, ко мне забежала Ратманова
с известием, что инспектриса продолжает каждый день
ходить к начальнице и что, несмотря на это, никто
из них не вспоминал о нас. Но я все-таки опасалась,
что инспектриса вспомнит свою угрозу насчет церкви,
и, чтобы избежать этого наказания, слегла в постель.
Это оказалось совершенно лишним: прошло более не-
дели) а между тем никто не напоминал мне о моем
исключении из института, и я отправилась в класс
как ни в чем не бывало. Ушинский, после отсутствия
своего вследствие болезни, опять начал читать лекции.
В первый же раз после своего прихода он долго сидел
у инспектрисы, но о чем они толковали между собой,
для нас осталось неизвестным.
Я несколько раз после этого встречалась с Ушин-
ским — и одна, и в обществе подруг, — но он ни разу
не дал мне заметить, что получил мое письмо. По внеш-
нему виду он становился все более угрюмым и болез-
ненным: его и без того бледные исхудалые щеки осуну-
лись еще более, лоб пожелтел, глаза горели лихо-

радочным огнем. Мы не решались подходить ни к нему,
ни к учителям, и никто из них не разговаривал с нами
более.
Г-жа 3. Э. Мордвинова в своем биографическом
очерке «Статс-дама М. П. Леонтьева» возмущается тем,
что биографы Ушинского приписывают расстройство
его здоровья "неприятностям, клеветам и доносам,
испытанным им в Смольном. Хотя биографы, говорит
она, не называют фамилии Леонтьевой, но прежде всего
имеют в виду именно ее, как особу, облеченную наиболь-
шею властью в Смольном. Желая опровергнуть это и
показать, что Леонтьева сочувствовала всему благород-
ному и прекрасному, а следовательно, и реформам
Ушинского, она старается доказать это, поместив в своей
книге два подлинных письма (Леонтьевой и Ушинского),
извлеченных из архивов, из которых видно, что в 1858 г.
Леонтьева через Делянова (бывшего тогда членом совета
женских учебных заведений и попечителем Петербург-
ского учебного округа) предлагала Ушинскому занять
должность инспектора в Смольном и что он на это согла-
сился. Но эти письма не доказывают того, что желает
доказать г-жа Мордвинова. Очень возможно, что
Леонтьева предложила Ушинскому инспекторство уже
тогда, когда узнала об этом мнение императрицы и
Норова, которым биографы и приписывают назначение
Ушинского, ссылаясь при этом на его собственные слова.
Но если бы даже Леонтьева и совершенно самостоятель-
но выразила желание иметь инспектором Ушинского,
то это еще совсем не говорит о ее сочувствии к нему,
тем более, что в то время она ни разу не видала его.
Нужно заметить, что за несколько месяцев до при-
глашения Ушинского умер инспектор Смольного Ти-
маев, а на его место члены совета предложили принять
'на испытание Полевого, сына писателя, очень молодого
человека, который весьма не понравился Леонтьевой.
Желая как можно скорее избавиться от него, она пред-
лагала нескольким лицам занять должность инспекто-
ра, но дело не налаживалось, и уже тогда она через
Делянова обратилась к Ушинскому, который в то время

был инспектором Гатчинского института. Что же ка-
сается утверждения г-жи Мордвиновой, что Леонтьева
не мешала проведению реформ в учебном деле, то это
верно лишь в известной степени. Конечно, довольно
мудрено было начальнице препятствовать их введению,
когда они официально были утверждены свыше. Но,
будучи особой до мозга костей дико консервативной,
Леонтьева не могла индиферентно смотреть на какие
бы то ни было перемены, а особенно когда заметила,
что они в корне подтачивают нравы и обычаи института.
Правда, она допустила беседы учениц с учителями во
время уроков, но как только они приняли живой ха-
рактер — этому был положен конец. Точно так же и в
остальных реформах она старалась вытравить все
живое.
Что же касается личности Ушинского, то как только
Леонтьева поняла его характер, она начала делать все,
чтобы отравить ему существование. Как она, так и
классные дамы не могли сразу проявить ненависть,
которую они почувствовали к нему: благосклонное
отношение к нему императрицы заставляло их до поры
до времени весьма дипломатично обращаться с ним.
Да и сам Ушинский был не из тех, которых можно было
легко и просто затереть. И вот потому-то, желая доса-
ждать и мстить ему, они пока травили учителей. Да и
могли ли не только сочувствовать друг другу, но мало-
мальски переваривать один другого эти две личности —
Леонтьева и Ушинский, столь различные между собой
по своему характеру, понятиям и воззрениям? Леонтье-
ва— осколок старины глубокой, особа с допотопными
традициями ц взглядами, с манерами, до комизма чо-
порными, с придворным высокомерием, с ханжеской
моралью, требующая от каждого полного подчинения
своему авторитету и подобострастного поклонения
перед каждым своим словом, и он, Ушинский, — пред-
ставитель новой жизни, носитель новых, прогрессив-
ных идей, с энергией страстной натуры проводящий их
в жизнь, до мозга костей демократ по своим убеждениям,
считавший пошлостью и фокусами всякий этикет, всем

сердцем ненавидящий формализм и рутину, s чем бы
они ни проявлялись! Такие же диаметрально противо-
положные цели преследовали обе эти личности и в воспи-
тании: она, упорно стремившаяся к тому, чтобы воспи-
танниц двух огромных институтов привести к одному
знаменателю, он ^— горячий защитник свободной мысли
и индивидуального развития. У них была только одна
черта, общая друг другу,— властолюбие, но, конечно,
она лишь усиливала их взаимную ненависть и вражду.
Нервный и болезненно-раздражительный, Ушинский,
человек во всеоружии знаний, прекрасно знавший себе
цену, не мог вынести препятствий при своем быстром
шествии вперед по пути прогресса и новшеств и наносил
удары своим врагам, не обращая ни малейшего внима-
ния на их служебное положение. Властолюбивая
Леонтьева, от которой до сих пор исходило все, что де-
лалось в институте, которой всегда и во всем принад-
лежала власть и инициатива, не смела более вмеши-
ваться в учебное дело. И прежде оно находилось в веде-
нии инспектора, но, несмотря на это, она по своему
произволу выбрасывала из заведения каждого учителя,
который ей не нравился. Теперь же в выбор учителей
она совсем не могла вмешиваться. Уже одним этим она
была уязвлена в своем самовластии и самодержавии.
К тому же, Ушинский отличался еще одною чертой
характера, совершенно не переносной для институтского
начальства: наблюдательный, остроумный, находчивый,
резкий и прямой, с презрением относившийся к пош-
лости, он решительно не мог удержаться от сарказмов,
а институтское начальство, по своему невежеству,
представляло для этого широкое поле.
В то время, о котором я говорю, Ушинский уже
пользовался большою известностью в обществе: его
остроумные замечания, меткие выражения и характер-
ные эпитеты о женском персонале Смольного ходили
по городу и нередко оттуда переносились через наши
стены. Как отравленные стрелы, вонзались они в сердца
нашего высшего и низшего начальства и все большую
ненависть возбуждали к Ушинскому. Преданные ему

друзья-учителя предостерегали его, говоря, что этим
он создает себе особенно много врагов, которых и без
того у него достаточно вследствие его реформаторской
деятельности.
Наконец, начальство почувствовало, что настало
время не только косвенно задевать Ушинского, нападая
на учителей, и начало распускать лично о нем всевоз-
можные клеветы. Мы, воспитанницы, слышали об
обвинениях, сыпавшихся на него, но они доходили до
нас в такой неопределенной форме, что мы не могли
составить себе ни малейшего представления о борьбе,
которую ему пришлось вынести.
Уже после выпуска, когда он однажды посетил
меня, я в присутствии нескольких его знакомых про-
сила рассказать нам, в чем обвиняло его институтское
начальство и почему ему так скоро пришлось оставить
институт. Константин Дмитриевич начал свой рассказ
довольно спокойно, но скоро пришел в крайне нервное
возбуждение, а через несколько минут бросал уже
отрывочные фразы и, наконец, со словами: «Не могу!»
совсем умолк. С тех пор я боялась беспокоить его тою
же просьбою.
Вот что я могла узнать по этому поводу отчасти от
него самого, а также и от близких к нему учителей,
которым он тоже кое-что сообщал об этом.
\Когда он понял, что классные дамы стараются
своими «фокусами и мелочною пошлостью» раздражать
учителей, он убедительно просил их не обращать на
это ни малейшего внимания. И они, действительно,
твердо держались данного ему слова. Но вот однажды
М. И. Семевский пришел рассказать ему об описанном
выше инциденте с ним. Ушинский взглянул на это
как на простое недоразумение. Он смотрел на инспек-
трису как на единственную образованную, умную и
порядочную женщину в нашем институте; к тому же
она всегда выражала сочувствие его реформам. Правда,
в беседах с ним она соглашалась далеко не со всеми
его взглядами на воспитание, но тем более Ушинский
верил в искренность ее сочувствия. Когда он узнал о

скандале, устроенном ею М. И. Семевскому, он не
мог допустить, чтобы инспектриса без всякой причины
могла ошельмовать человека, и решил, что, вероятно,
она вынуждена была спешно увести куда-нибудь вос-
питанниц. Но когда через несколько дней получено
было мое письмо, он понял, что ошибся. Он отправился
к инспектрисе и заявил ей, что если она еще раз, не
проверив надлежащим образом обвинений классных
дам относительно учителей, найдет необходимым на-
нести кому-нибудь из них оскорбление и тем лишит
воспитанниц лекции, он немедленно же оставит ин-
ститут .
Вероятно, инспектриса, переговорив об этом с на-
чальницею, не нашла возможным тотчас же довести
свое дело до конца; вследствие этого и меня с Ратмановой
решено было оставить в покое, но свою борьбу с
Ушинским они не прекратили. Хотя в одном из писем
к императрице, скоро после введения учебной реформы,
Леонтьева хорошо аттестует ей Ушинского и новых
учителей, но, вероятно, это нужно было по ее сообра-
жениям, тем более, что высшие власти находили тогда
реформы Ушинского необходимыми; а затем настали
другие времена. В наиболее острый период раздоров
между начальницей и Ушинским, что происходило в
конце третьего и последнего года его инспекторства,
начальница все чаще намекала ему на то, что избранные
им учителя оказались людьми невоспитанными. Но
этим она не ограничилась и начала задавать ему вопро-
сы, то под личиною добродушия, тоне скрывая иронии,
что учителя, может быть, и введены были им с целью
пропагандировать опасные и вредные идеи. Еще чаще
она упрекала его за то, что он, по ее словам, подкапы-
вается под устои морального институтского воспитания,
стараясь выбросить за борт как ненужный хлам всю
женственность, скромность и другие особенности, со-
ставляющие главный фундамент воспитания молодой
девушки. Она не говорила прямо, что она подразумевала
под этим обвинением, и Ушинский объяснял его только
тем, что лекции учителей .после реформы.приняли ,ха-

рактер дружеских бесед между ними и ученицами,—
других преступлений он за собою не знал. Раздражало
начальницу и то, что Ушинский открыто стремился к
уничтожению власти классных дам. По этому поводу
она объяснялась более определенно и говорила ему,
что святое значение классной дамы как воспита-
тельницы он решил свести на роль простого сторожа и
привратника. Этих «уважаемых» наставниц, по ее сло-
вам, он, Ушинский, обрывал, обращался с ними над-
менно и тем ронял их авторитет перед воспитанницами.
Ушинский отрицал надменность в обращении с ними,
но настаивал на том, что их педагогическая система
приносит воспитанницам огромный вред, и указывал на
злоупотребления ими своею властью. Сильно уязвляло
самолюбие Леонтьевой также и то, что Ушинский осме-
лился ломать и переделывать на свой лад не только
учебные программы, для чего он, по ее словам, был
призван, но и обычаи и нравы, установившиеся в инсти-
туте, забывая, что нравственное воспитание поручено
ей, одной только ей, как члену совета и как начальнице,
утвержденной императрицею.
Были и недоразумения, начавшиеся с момента
введения реформ, но тогда они смягчались уступчи-
востью с той или с другой стороны, впоследствии же
они сильно обострились. Когда учебные программы
были утверждены, учениц пришлось распределять
по классам: лучшие из них были назначены в седьмой,
высший класс, а следующих за ними* весьма значи-
тельную группу воспитанниц, Ушинский не находил
возможным оставить в институте * так как они оказыва-
лись не только совершенно невежественными по всем
предметам пройденного курса, но между ними находи-
лось немало безграмотных, даже плохо читавших
по-русски. Начальница настаивала на том, чтобы
Ушинский все-таки оставил их в институте, а он на-
ходил, что им волею-неволею приходится явиться
жертвами до невероятности неудовлетворительной си-
стемы прежнего преподавания. Он доказывал, что эти
девушки, несомненно i могли бы еще многому научиться,

но только в том случае, если бы их образование и ум-
ственное развитие начато было с обучения первоначаль-
ной грамоте и предметам элементарного курса младшего
класса. Между тем, вследствие их возраста он не имеет
права посадить их в младший класс, а может устроить
для них лишь особую параллель седьмого класса. Если
в ней будут читать даже сокращенный курс и, насколько
возможно популярный, то, по мнению Ушинского, и
из этого для этих воспитанниц не будет никакой пользы.
Они не только ничего не усвоили за все время своего
воспитания, но, не работая головой в продолжение
всего юного возраста, притупили свои способности и
не будут в состоянии воспользоваться даже упрощенным
курсом. Однако Леонтьева настояла на том, чтобы для
них был устроен параллельный класс.
Предсказание Ушинского сбылось: воспитанницы
этого класса плохо учились (как это ни странно, их
называли «вдовами>, и эта кличка так и осталась за
ними). Перед их выпуском опять возникли пререкания
между Леонтьевой и Ушинским, но теперь уже более
острого характера, так как к этому времени их отно-
шения ухудшились. Леонтьева настаивала на том, чтобы
воспитанницам, учившимся в параллельном отделении,
были выданы аттестаты; Ушинский наотрез отказался
это сделать. Он находил, что аттестаты могут вводить
в заблуждение родителей, которые часто только на
основании их приглашают девушек в качестве препода-
вательниц. И воспитанницам параллельного отделения
были выданы лишь свидетельства с обозначением
успехов по каждому предмету, большею частью весьма
плохих.
Последним моментом борьбы между этими двумя
лицами было следующее: после окончания выпускных
экзаменов, в начале марта 1862 года, императрица
Мария Александровна приехала в Смольный, на Нико-
лаевскую половину, раздавать награды. Ушинский по
списку вызывал каждую воспитанницу, которой госу-
дарыня вручала награду. Когда это торжество окончи-
лось, Ушинский, по институтскому этикету, должен

был моментально раскланяться с государыней и быстро
отойти в сторону, уступив свое место начальнице. Но
он не имел об этом ни малейшего понятия и продолжал
стоять на своем месте. Государыня заговорила с ним
и в то же время отправилась приветствовать воспитан-
ниц, выстроенных по классам. Ушинский следовал за
ней, отвечая на ее вопросы. Для людей, не посвященных
в нравы института, в этом не было ничего особенного:
императрица подходит к воспитанницам то одной, то
другой группы, произносит слова приветствия, а когда
идет далее, продолжает разговор с инспектором. Но
институтское начальство находило, что честь сопро-
вождать императрицу принадлежит только начальнице.
Леонтьева дрожала от волнения, а классные дамы, у смат-
ривав в поведении Ушинского величайшее оскорбле-
ние, нагло нанесенное их начальнице, подошли к членам
совета, присутствовавшим здесь, и просили их довести
до сведения императрицы о «наглой проделке» Ушин-
ского. Выпускные воспитанницы Николаевской поло-
вины, стоявшие поблизости и слышавшие весь разговор,
были им возмущены, толпой двинулись к любимому инс-
пектору и при государыне выразили ему свою благо-
дарность за его труды и заботы о них. Государыня
обратила на это внимание и сказала, что ее трогают
добрые чувства воспитанниц к людям, потрудившимся
на\ их пользу.
После этого положение Ушинского в институте
сделалось невыносимым: на него не только посыпались
клеветнические обвинения, но полетели даже доносы,
на которые ему пришлось давать официальные объясне-
ния. Пунктов обвинения оказалось так много, что на
составление оправдания потребовалось почти двое суток,
которые Ушинский провел, лишь изредка вставая с
места. Когда он кончил работу, кровь хлынула у
него горлом, а на следующий день он встал с постели
страшно поседевшим. В конце того же марта 1862 года,
ровно через три года после своего вступления в долж-
ность инспектора, Ушинский подал прошение об
увольнении его от службы в Смольном. Вместе с

ним, кроме двух-трех, вышли и все преподаватели,
введенные им.
Несправедливо было бы утверждать, что вечные
дрязги, недоразумения, бессмысленные клеветы и до-
носы институтского начальства были единственными
причинами, погубившими здоровье Ушинского: оно было
слабо у него с юных лет, но несомненно, что из ряда вон
тяжелая борьба, которую ему пришлось вести во все
три года его инспекторства в связи с необыкновенно
напряженною деятельностью, дала сильный толчок
развитию болезни легких, которою он страдал во все
время своей последующей короткой жизни. Тяжелая
утрата Ушинским сына в 1870 году была другим роко-
вым ударом в его жизни, и он умер в том же году от
воспаления легких, всего лишь сорока семи лет от
роду.
Моя задача состояла в том, чтобы показать, какой
переворот произвел Ушинский в Смольном, в этом в то
время совершенно отжившем учебно-воспитательном
учреждении, и выяснить его влияние на учениц. Я хо-
тела представить эту сторону деятельности великого
русского педагога, потому что она была лишь намечена
его биографами, но совсем не описана, а я могла это
сделать как одна из его учениц, испытавшая на себе
всю силу его влияния,и как свидетельница его преобра-
зований в институте.

I. ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ ПЕРЕЧЕНЬ РАБОТ
К. Д. УШИНСКОГО,
напечатанных в I—XI томах настоящего издания*
Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
1844
1. Письмо к В. А. Черкасскому
XI,137
2. Дневник
Остр.
XI, 11
1845
3. Дневник
Остр.
XI,26
1846
4. Вводная лекция в курс каме-
ральных наук
Остр.
I, 51
1847
5. Вводные лекции в курс исто-
рии государственного права
Остр.
I, 77
1848
в. Вводная лекция в курс исто-
рии государственного законо-
дательства
Остр.
М., ун-ская
типогр.
I, 105
7. О камеральном образовании
(Речь на торжественном за-
седании лицея)
.
1,121
* 1. Работы, не вошедшие в настоящее издание, в перечень
не входят: они перечислены в приложениях к I и III тт.
2. Во 2-й графе наименования журналов, газет, авторов
даются в сокращении: Острогорский, Собр. неизд. сочинений
К. Д. Ушинского — Остр.; Чернышев, Собр. пед. соч. Ушин-
ского, т. II (доп.) — Черн.; Современник — Совр.; Библиотека
для чтения — Б-ка чт.; Вестник геогр. общ. — Вести.; Журнал
для воспитания — Ж. в.; Журнал министерства нар. просвещ. —
ЖМНПр.; Сын отечества—С отеч.; Голос —Гол.; Отечеств,
записки —От. зап.; СПб. вед,— СПб. в.; Народная школа —
Нар. шк.; Педагогический сборник — Пед. сб.; Тимощук
«М. И. Семевский»—Тимощук; Модзалевский Л. Н.—Мода.; Че-
репнин, Имп. Воспит. общество—Чер.
3. Если работа сохранилась только в рукописи, то во 2-й
графе против нее ставится знак —(тире).

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
1849
8. Дневник 1849 г. (Отрывок)
Остр.
XI, 42
1850
9. Альбом революционных сти-
хотворений
—
XI, 279
1852
10. Рецензия на книгу Фроло-
ва А. «Магазин землеведения и
путешествий», т. 1 . . . . * ,
11. Поездка за Волхов
Совр.,, VII
I, 254
Совр., IX
I, 250
1853
12. История Французской эскадры
13. Труды Уральской экспедиции
Совр., IV
Совр., VII, IX ,
X
I, 309
I, 350
14. Обозрение иностранных гео-
графических журналов . .
Вестн., V I, 657
1854
15. Рецензия на книгу Фроло-
ва А. «Магазин землеведения и
путешествий», т. II
16. Цивилизация и варварство .
17. Сейденгемский дворец . > .
Совр., V, VI
Вестн., X
Б-ка чт.,
VII, VIII
I, 512
I, 667
I, 557
18. Переписка с А. В. Старчевским
(письма № 1 — 12)
—
XI, 142
19. О преступности в Англии и
Франции
Там же, X
I, 624
1855
20. Протокол конференции учи-
телей русского языка в Гат-
чинском институте
—
II, 575

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том л
страница
настоящего
издания
21. Переписка с A.B. Старчевским
(письма № 13 — 24)
XI, 149
1856
22. То же (письма № 25 — 26)
—
XI, 155
1857
23. О пользе педагогической ли-
тературы
Ж. в., I II, 15
24. Три элемента школы .... Ж. в., V II, 42
25. О народности в общественном
воспитании
Ж. в., VII, VIII
II, 69
1858
26. Школьные реформы в Север-
ной Америке
Ж. в., I И, 167
27. План книги, долженствующей
иметь 25 изданий
VI, 337
28. О средствах распространения
образования посредством гра-
мотности
С. отеч., 2 И. 235
29. Внутреннее устройство северо-
американских школ
Ж. в., XI II, 204
1859
30. Письмо Я. П. Пугачевскому
(№1)
XI, 218
30а. Воспоминания об обучении
в Новгородсеверской гимназии Остр.
XI, 45
1860
31. Педагогические материалы
Смольного института (проект
преобразований, программы,
объяснительные записки) . . Чер., III II, 625
32. Программа журнала «Убеж-
дение
—
XI, 301

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
33. Труд в его психическом и
воспитательном значении . .
ЖМНПр., VI
II, 333
34. Внимание. (Психологическая
монография)
ЖМНПр.,
VIII, IX
II, 362
35. Личность. (Очерк из феноме-
нологии)
X, 625
36. О нравственном элементе в
русском воспитании
ЖМНПр.,
XI, XII
II, 425
37. О возможности устроить учи-
тельскую семинарию при Гат-
чинском сиротском институте
II, 579
1861
38. Об устройстве специальных
педагогических классов на
1861-2 г.
Черн., III
IV
39. Детский мир и Хрестоматия.
Книга для классного чтения.
(Окончательно исправленное
и дополненное издание 1870 г.)
Ему предше-
ствовали изда-
ния— 1—9-е
(1861, 1863,
1864,1865,1867,
1868 и 1869 гг.)
II, 319
40. Представление в Совет Воспи-
тательного общества об изда-
нии «Детского мира» ....
V, 11
V, 17
41. Варианты 1-го издания «Дет-
ского мира», постепенно иск-
люченные из последующих:
Предисловие к 1-му изданию
1-е изд.
Оглавление 1-го издания с
пояснениями
Там же
Таблица рисунков к 1-му из-
данию с пояснениями . . .
» »
V, 39
V, 60
V, 65
Статьи 1-го издания, изъятые
из последующих
» »
42. Варианты 2-го издания «Дет-
ского мира», изъятые из по-
следующих:

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
Предисловие ко 2-му изданию
2-е изд. V, 243
Оглавление 1-й части 2-го из-
дания
Там же V, 245
Особые примечания к 1-й ча-
сти 2-го издания
» »
V, 249
Таблицы рисунков к 1-й ча-
сти 2-го издания с поясне-
ниями
» »
V, 260
Оглавление 2-й части 2-го из-
дания
V, 272
Особые примечания к статьям
2-й части
» »
V, 276
Таблица рисунков ко 2-й ча-
сти с пояснениями .... » »
V, 283
Статьи 2-го издания, изъятые
из последующих
» »
V, 288
43. Воскресные школы
ЖМНПр., I II, 489
44. Проект учительской семина-
рии
ЖМНПр., II,
III
II, 515
45. Родное слово
ЖМНПр., V II, 554
46. Вопросы о народных школах
С. отеч.,№ 18 II, 250
47. Ответ на рецензию Толля
ЖМНПр., XII V, 307
47 а. Объяснит, записка Ушин-
ского по вопросу о предло-
женном министром Путятиным
новом изменении программы
ЖМНПр
XI, 303
1862
48. Ответ начальнице Смольного
на ее попытку приостановить
реформу
XI, 314
49. Протест Ушинского против
предъявленных ему по жало-
бе начальницы обвинений
Сов под., 1941,
№ 3
XI, 317
50. Педагогические сочинения
Н. И. Пирогова
ЖМНПр., III III, 11

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
51. Историческая записка о по-
следних преобразованиях в
Воспитательном обществе бла-
городных девиц
II, 326
52. Переписка с А. И. Скребиц-
ким (письма № 1—3) ....
XI, 193
53. Письмо М. И. Семевскому
(M 1)
Тимощук XI, 157
54. Переписка с Л. Н. Модза-
левским (письма № 1—2) . .
Модз.
XI, 164
55. Педагогические заметки о
Швейцарии
—
XI, 59
56. Педагогическая поездка по
Швейцарии
ЖМНПр., XII III, 87
1863
57. Педагогическая поездка по
Швейцарии
ЖМНПр., I,
ni, IV, vi
III, 87
58. Письмо к М. И. Семевскому
(№2)
Тимощук XI, 160
59. Переписка с Модзалевским
(письма №3-11)
Модз.
XI, 169
1864
60. Родное слово для детей млад-
шего возраста (год 1-й и 2-й)
и книга для учащих ....
146 изданий VI
61. О первоначальном препода-
вании русского языка ....
Пед. сб., I, II V, 333
62. Отчет о командировке за
границу
Черн.
III, 453
63. Чего хотят московские педа-
гоги
Гол., № 210
Тимощук
Модз.
III, 255
64. Письмо к М. И. Семевскому
(№3) .
XI, 162
XI, 178
65. Переписка с Л. Н. Модза-
левским (письма № 12—19) .

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
66. Главнейшие черты человече-
ского организма в приложе-
нии к искусству воспитания .
Пед. сб.,
№ 10—11
VIII, 686
1865
67. Одна из темных сторон гер-
манского воспитания ....
Гол., № 63 III, 262
68. Главнейшие черты человече-
ского организма в приложении
к искусству воспитания . . .
Пед. сб.,
№ 4, 5,7,10—12 VIII, 686
69. Письмо управляющему МНПр
И. Д. Делянову о «Детском
мире»
Сов.* пед., 1939,
№ 8—9
V, 361
70. Письмо министру просвещения
А. В. Головнину о «Детском
мире»
Там же V, 367
71. Заметки о чистоте русского
языка
Модз.
VII, 341
72. Предисловие к 5-му изд. «Дет-
ского мира»
Д. м., 5-е изд. V, 357
73. О воспитании власти ребенка
над своей нервной организа-
цией
Пед. сб., апр. X, 374
74. О воспитании привычек и на-
выков
Пед. сб.,
июль
X, 385
75. Письмо Л. Н. Модзалевскому
(№20)
Модз.
XI, 180
76 Письмо Ушинского И. Д. Де-
лянову по вопросу о запре-
щении «Родного слова» . . .
Сов пед., 1946,
№ 10—11 XI, 340
1866
77. Главнейшие черты человече-
ского организма в приложе-
нии к искусству воспитания Пед. сб., № 1 VIII, 734

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
78. Мнение о проекте реоргани-
зации Гатчинского института
III, 627
79. Цветы московской педагогии
на петербургской почве . . .
От. зап., 20 V, 377
80. Книга для первоначального
чтения Радонежского и Фи-
лонова
Гол., № 291 III, 277
VIII, 745
81. Главнейшие черты человече-
ского организма в приложении
к искусству воспитания . . . Пед. сб., № 2
82. Педагогические приложения
анализа памяти
Пед. сб., № 3 X, 410
83. Вопрос о душе в его совре-
менном состоянии
От. зап., 21,
22, 23
Модз.
III, 339
84. Переписка с Л. Н. Модза-
левским (письма № 21—23)
XI, 187
1867
85. Рассудочный процесс .... Пед. сб., №8—10 VIII, 686
86. Система образования, приня-
тая в наших министерствах —
военном и нар. просвещения w Гол., № 59 HI, 283
87. Защитникам классических
гимназий
Гол., 81
Гол., № 213
III, 298
III, 306
88. О необходимости сделать рус-
ские школы русскими ....
89. О «Детском мире»
—
V, 412
90. Человек как предмет воспи-
тания (Опыт педагогической
антропологии), т. I
1—13 изд. VIII
1868
91. Голод в России
Гол., № 17 III, 315
92. Что нам делать с своими
детьми
Гол., № 102 III, 320

Наименование работы
Где или кем
напечатана
впервые
Том и
страница
настоящего
издания
93. О необходимости ремеслен-
ных школ в столицах ....
СПб. в., №103
III, 593
94. О чувствованиях
Пед, сб.,
№ 4, 6, 11, 12
IX, 580
95. Письмо к Модзалевскому
(№ 24)
Модз.
XI, 191
1869
96. По поводу последнего диспута
в СПб. университете ....
Гол., № 17
III, 334
97. Философский диспут в СПб.
университете
СПб. в., №15
III, 602
f V СОЛ
98. О чувствованиях
Пед. сб.,№1—2
99. Человек как предмет воспи-
тания (Опыт педагогической
антропологии), т. II
1—13 изд.
IX
100. Переписка с Н. А. Корфом
(письма № 1-2)
Песк.
XI, 200
XI, 219
101. Письмо к Пугачевскому (№ 2)
1870
102. Родное слово, год 3-й (грам-
матика), и книга для учащих
1—23 изд. VII
103. Общий взгляд на возникно-
вение наших народных школ
Нар. шк., № 5 III, 607
104. Переписка с Н. А. Корфом
(письма № 3-6)
Песк.
XI, 204
105. Переписка с Я. П. Пугачев-
ским (письма № 3—4) ....
_
XI, 221
106. Материалы к III тому «Педа-
гогической антропологии» . .
Остр.
X

II. АРХИВ К. Д. УШИНСКОГО*
1. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ
АРХИВ ЛЕНИНГРАДА (ЦГИАЛ) **
А. О деятельности К. Д. Ушинского
а) 1854—1859 гг. «О службе учителя русской словесности
при Гатчинском сиротском институте, Ушинского». Переписка
о службе Ушинского в качестве учителя русской словесности,
старшего учителя и инспектора классов в Гатчинском сиротском
институте, а также о переводе его на должность инспектора
классов в Воспитательное общество благородных девиц. Форму-
лярный список о службе со сведениями до 1858 г. (СПб. Опекун-
ский совет ведомства учреждений имп. Марии, опись 18, 1854,
д. 301, 46 листов).
* Материалы различных учреждений об Ушинском, а так-
же рукописи некоторых его работ или копии с них хранятся
преимущественно в архивах Москвы и Ленинграда. Наибольшее
количество архивных материалов сосредоточено, как само собой
понятно, в Ленинграде, с которым связаны были последние
20 лет жизни К. Д. Ушинского... В Ленинграде материалы об
Ушинском сосредоточены: в Центральном Государственном
историческом архиве Ленинграда (ЦГИАЛ), в архиве Института
литературы Академии наук СССР («Пушкинский дом»), в
рукописном отделении Краснознаменной Публичной ордена
В. И. Ленина библиотеки им. M. Е. Салтыкова-Щедрина, в
кабинете педагогики Гос. пед. института им.' А. И. Герцена.
В Москве материалы об Ушинском находятся: в Централь-
ном государственном архиве древних актов (ЦГАДА), в руко-
писном отделении Всесоюзной государственной библиотеки
им. В. И. Ленина, в архиве Московского государственного уни-
верситета, в Московском областном архиве. В некоторых из этих
учреждений поступления материалов об Ушинском были более
или менее случайными, в других они органически связаны с тем,
что туда систематически поступали материалы из учреждений,
в которых работал Ушинский, или с тем, что туда поступали
рукописи от наследников Ушинского... Уцелевшие в перечис-
ленных 8 архивных учреждениях материалы об Ушинском и
составляют то, что в целом именуется архивом Ушинского. Было
бы преждевременным думать, что весь объем материалов об
Ушинском уже установлен исчерпывающе. Но каждое из пере-
численных учреждении имеет более или'менее полный перечень
своих материалов, по которым можно судить о том, что состав-
ляет содержание архива Ушинского в настоящий момент.
** Перечень материалов составлен консультантом ЦГИАЛ
Л. И. Полянской.

б) 1860—1862 гг. «О преобразовании «Журнала Министер-
ства народного просвещения» и о назначении редактором оного
надворного советника Ушинского. Прошения Ушинского о пре-
доставлении ему отпуска, об увольнении от должности редактора
по состоянию здоровья, о причислении к Министерству народ-
ного просвещения. Формулярные списки о службе со сведениями
по XI. 1861 г. (Департамент народного просвещения, Канцеля-
рия, стол 1, опись 5, 1860, д. 138824, карт. 1065, 58 листов).
в) 1859—1867 гг. О том, что полезно было бы помещать в
ученом или литературном отделении «Журнала Министерства
народного просвещения» статьи, заключающие в себе опровер-
жения превратных толковании, которые дозволяют себе редак-
торы некоторых из наших повременных изданий. Объяснитель-
ная записка К. Д. Ушинского о предполагаемых изменениях в
программе «ЖМНПр» (без даты и подписи). (Тот же фонд, опись 5,
1861, д. 138965, карт. 1447, лл. 3—9).
г) «О проекте инспектора Ушинского о новом распределе-
нии классов, об изменении курсов с З-годичных в 2-годичные в
Воспитательном обществе и Александровском училище». Кроме
проекта преобразования (от 16 мая 1859 г.), имеется подробная
объяснительная записка Ушинского (от 20 апреля 1860 г.) к
проектам программ учебного курса обоих заведений. И проект
и записка с собственноручными подписями Ушинского. Выписки
из журналов заседаний Главного совета женских учебных за-
ведений и переписка о проведении проекта в жизнь (Главный
совет женских учебных заведений ведомства учреждений имп-цы
Марии, опись 1, 1859, д. 1206, 165 листов).
д) 1862—1865 гг. «Об изменениях в составе и курсе специ-
ального педагогического класса при Воспитательном обществе
и СПб. Александровском училище». Записка Ушинского, изла-
гающая его соображения (копия). Обсуждение проектируемого
изменения (переписка Совета двух названных учебных заве-
дений с IV отделением с. е. и. в. канцелярии). — (IV отделение
с. е. и. в. канцелярии, 1 экспедиция, опись 22, 1862, д. 2891,
49 листов).
е) 1860 г. «О подготовке учителей начальных училищ». Две
записки Ушинского (краткая и подробная) о подготовке учите-
лей в особой учительской семинарии, которую он проектировал
устроить при Гатчинском сиротском институте. Записки не под-
писанные. Авторство устанавливается по имеющимся пометам
(Департамент народного просвещения, опись 88, 1860, д.
133890-а, карт. 2870, 48 листов).
ж) «О преобразовании Гатчинского сиротского николаев-
ского института». В деле два документа с собственноручными
подписями Ушинского:
1. «Мнение коллежского советника Ушинского о
проекте преобразований, представленном из Гатчинского
сиротского института» (лл. 158—185).

2. «Проект преобразований института, составленный
Ушинским, дополнение к мнению, представленному им
же по поводу Гатчинского проекта» (лл. 186—196).
— (СПб. Опекунский совет ведомства учреждений имп-цы
Марии, опись 18, 1862, д. 2103, ч. 1, 48 листов.)
8) 1862—1869 гг. «Дело... об увольнении от должности инс-
пектора классов Воспитательного общества благородных девиц
и СПб. Александровского училища коллежского советника
Ушинского с причислением в качестве члена к Учебному коми-
тету при IV отделениии и о командировании его на год загра-
ницу». Цель командировки — осмотр наиболее выдающихся
учебных заведений и представление их описания. Письма Ушин-
ского из-за границы о ходе выполнения командировки, о состоя-
нии его здоровья, а также различные ^ходатайства. Отчет об
осмотре народных школ Швейцарии (1863 г.). Письмо принцу
Ольденбургскому с поднесением II тома книги «Человек как
предмет воспитания» и кратким обозначением содержания
III тома (март 1869 г.). — (IV отделение с. е. и. в. канцеля-
рии, III экспедиции, опись 39, 1862, д. 4631, 99 листов).
и) 1867 г. «Отчет командированного заграницу для осмотра
женских учебных заведений коллежского советника Ушинского».
Отчет о результатах осмотра заграничных женских учебных заве-
дений. Сведения о детских приютах, детских садах, элементар-
ных школах, высших женских школах, женских интернатах,
семинариях для учительниц в Германии, Франции, Швейцарии
и других странах. Отчет без подписи (IV отделение с. е. и. в.
канцелярии, опись 18, лит. Б, 1867, д. 149, 303 листа).
к) 1869—1870 гг. «Бумаги д. с. с. Вышнеградского». Среди
них составленные Ушинским:
1. Проект программы педагогического курса (10 июня
1869 г., лл. 119—130). •
2. Программа педагогики для специальных классов
женских учебных заведений (16 февраля 1870 г., лл. 131—
148).
3. Программа педагогического курса для двух стар-
ших общих классов женских учебных заведений (16 фев-
раля 1870 г., лл. 149—157).
Все три документа с собственноручной подписью Ушинско-
го (IV отделение с. е. и. в. канцелярии, опись 18, лит. Б, 1869,
д. 150).

Б. О рассмотрении книг К. Д. Ушинского Ученым
комитетом Министерства народного просвещения
«Детский мир и Хрестоматия»
л) 1860 г. «Протокол заседания комитета о заслушанной
записке Ушинского по поводу его книги, представленной на рас-
смотрение» (Ученый комитет главного правления училищ, опись
2, 1860, Журналы заседаний, лл. 444—445).
м) 1861 г. «Отзыв члена комитета Воронова о книге Ушин-
ского (тот же фонд, 1861, лл. 29—32).
н) 1862—1863 гг. «Отзывы членов комитета Галахова и
Бекетова о представленной на конкурс книге Ушинского» (тот
же фонд, 1862—1863; лл. 416—422 и 470—483).
о) 1865 г. «О рассмотрении в Ученом комитете Министерства
народного просвещения книги, составленной Бенедиктовым под
заглавием «Книга для чтения». Письмо К. Д. Ушинского управ-
ляющему Министерством народного просвещения И. Д. Деля-
нову от 18 июня 1865 г., в котором он доказывал, что книга Бе-
недиктова является плагиатом, так как заключает в себе боль-
шое количество перепечаток и заимствований из книги Ушин-
ского «Детский мир». Автограф (Департамент народного просве-
щения. Разряд общих дел, опись 193, 1865, д. 143707, карт.
617, лл. 25—29).
«Письмо Ушинского министру народного просвещения от
10 июля 1865 г. с разбором книги Бенедиктова, изложением
принципов составления своей книги и защитой авторских прав».
Автограф (тот же фонд, лл. 38—43).
п) 1867 г. «Отзыв члена комитета Галахова о книге Ушин-
ского» (Ученый комитет Министерства просвещения, опись 3,
1867, лл. 681—684).
«Родное слово»
р) 1864 г. «Отзыв члена комитета Весселя о книге Ушин-
ского» (Ученый комитет Министерства народного просвещения,
опись 3, 1863—1864, журналы заседаний, лл. 1126—1182).
с) «Письмо Ушинского (Веве, 26/14 июня 1866 г.), адресован-
ное товарищу министра Делянову» (ф. Департамента народного
просвещения, д. 141280, карт. 3384).
т) 1885 г. «Доклад члена комитета Кочетова с подробным
разбором книги и предложением исключить ее из числа одоб-
ренных Министерством народного просвещения для народных
училищ». Отзыв о книге члена комитета С.-Илера (приводятся
данные о чрезвычайном ее распространении: с 1871 по 1885 г.
разошлось около 2.660.000 экз. 1-й части и около 2.000.000
экз. 2-й ее части).— (Тот же фонд, Особый отдел, 1885, лл.
35—54).
у) 1889—1901 гг. «О книге сочинения Ушинского «Родное
слово». Выписка из журнала заседаний Ученого комитета: пере-

смотр запрещения для народных школ книги Ушинского «Род-
ное слово». Ходатайство дочери и сына К. Д. Ушинского о
снятии запрещения. Сборник появившихся в печати за 1870—
1896 гг. отзывов о книге. Разрешение книги для народных школ
в 1901 г. по распоряжению министра народного просвещения
(Департамент народного просвещения. Разряд начальных учи-
лищ, опись 171, 1889, д. 176670-а, карт. 4195, 167 листов).
ф) 1899—1900 гг. «Журнал заседаний комитета в связи с
прошением К. К. Ушинского о допущении книги в народные
училища в отмену запрещения 1885 г.». Отзывы членов ко-
митета — Филонова, Сент-Илера, Семеки, Федорова, Кочетова.
Постановление комитета о допущении «Родного слова» и «Руко-
водства» к преподаванию по «Родному слову» в учительские
библиотеки нар. училищ (Ученый комитет Министерства нар.
просвещения, опись 3,1900, Особый отдел,Журналы, 1-я часть,
лл 114-а—171).
х) 1902 г. «Отзыв члена комитета Филонова о книге Ушин-
ского «Родное слово», год 3-й, и о книге «Руководство к препода-
ванию по «Родному слову», год 3-й (тот же фонд, 1902, ч. II,
лл; 1533-1541).
Собрание педагогических сочинений
Ушинского
ц) 1901 г. «Отзыв члена комитета Мироносицкого на книгу
Ушинского изд. 1875 г. (Ученый комитет Министерства нар.
просвещения, опись 3, 1900, Особый отдел, Журналы, 1901, ч. II,
лл. 2099—2101) *.
2. АРХИВ ИНСТИТУТА ЛИТЕРАТУРЫ АКАДЕМИИ
НАУК СССР
(«Пушкинский дом»)
А. ф. 583t M 46. «К. Д. Ушинский. Письма к Старчевскому
и биографические материалы». (В переплетенном под этим наиме-
нованием томе заключаются 26 писем Ушинского к Старчев-
скому с 7.II. 1854 г. по 1.Х. 1856 г., оттиск статьи Старчевского
«Мои воспоминания об Ушинском», черновик этой статьи и ряд
газетных вырезок с воспоминаниями и речами об Ушинском.)
* В том же архиве (ЦГИАЛ, фонд МНПр, Канцелярия,
1849) Н. В. Зикеевым обнаружено «Дело о буйных поступках
студентов Ярославского Демидовского лицея», в котором имеется
характеристика, данная Ушинскому начальником Ярославской
губ.

Б. ф. 316 *
№ 1. Лекции Ушинского в Ярославском лицее (автогр.) —
30 л.
№ 2. То же (продолжение) — 36 л.
№ 3. Программа по родному языку (рукой неизв.) — 2 л,
№ 4. Черновые заметки по плану «Родного слова» — 7 л.
№ 5. Материалы к «Родному слову», год 2-й (автогр.)— тет-
радь № 3 — 29 л.
№ 6. То же, тетрадь № 4 — 30 л.
№ 7. То же, тетрадь № 6 — 31 л.
№ 8. То же, тетрадь № 7 — 23 л.
№ 9. То же, тетрадь № 10 — 29 л.
№ 10. Материалы книги для чтения «Родное слово», 2 тетра-
ди — 50 л.
№ 11. То же. Глава о цветке — 11 л.
№ 12. Материалы к «Родному слову» — грамматика, 2 тет-
ради — 73 л.
№ 13. Материалы к «Родному слову» — грамматика, тетра-
ди M 6, 7, 9; л. л. 11—68.
№ 14. То же. Стихотворения, тетрадь *№ 12 — 30 л.
№ 15. То же, тетрадь № 9, л. л. 13—28.
№ 16. Материалы к гл. IX, XXI сочинения «Человек как
предмет воспитания» — 2 л.
№ 17. Материалы к главе о чувствованиях («Внутренние
чувства или чувствования») — 94 л.
№ 19. Материалы к «Педагогической антропологии» (глава
о внимании) — 116 л.
№ 19. Материалы к «Педагогической антропологии» (глава
о чувствах) — 162 л.
№ 20. То же (глава о душевных чувствованиях) — 115 л.
№ 21. То же (глава о душевных стремлениях) — 92 л.
* Материалы, составляющие ф. 316 архива, пожертвованы
в 1920 г. дочерью Ушинского — Н. К. Ушинской. Настоя-
щий их перечень составляет ту опись, по которой хранятся ма-
териалы в архиве. Как легко видеть из перечня, материалы пред-
ставляют собой черновые записи работ Ушинского, или закон-
ченные его статьи, напечатанные при жизни или после смерти
Ушинского. Наибольшую ценность в ряду этих материалов
представляют «Материалы к «Родному слову», «Материалы к
«Педагогической антропологии», «Материалы к учебнику геогра-
фии», а также отдельные статьи, означенные под № 34, 37, 49,
55, 61, 65 и др. Все эти материалы так или иначе использованы
в предшествующих томах настоящего издания.

№ 22. То же (Педагогические приложения к главам о чув-
ствах) — 65 л.
№ 23. То же (Чувственные состояния, наклонности и стра-
сти) — 68 л.
№ 24. Материалы к «Педагогической антропологии», пред-
ставляющие ряд выписок на четвертушках бумаги: вера, уве-
ренность и пр. — 12 л.
№ 25. То же — чувствования, воля и пр. — 36 л.
№ 26. То же — сострадание, зависть, щедрость и пр.— 36 л.
№ 27. То же — нравственное воспитание — 33 л.
№ 28. То же — печаль, радость и пр. — 81 л.
№ 29. То же — рассудок, суждение и пр. — 31 л.
№ 30. То же — свобода воли, образование языка и др.—56 л.
№ 31. То же — труд, отдых и др. — 87 л.
№ 32. То же — эстетическое чувство — 22 л.
№ 33. Главные черты человеческого организма (из журн.
«Пед. сб.», гл. XV — Педагогические приложения анализа па-
мяти — 28 л.).
№ 34. О воспитании юношества (неоконченная рукопись,
рукой неизв.) — 4 л.
№ 35. Статья о языке (рукой неизв.) — 6 л.
№ 36. О первоначальном преподавании русского языка
(рукою неизв. Напечат. в Пед. сб., 1864, № 1—2) — 17 л.
№ 37. Историческая записка о последних преобразованиях
в Воспитательном обществе (копия на машинке, на окончена) —
5 л.
№ 38. Программы педагогики для специальных классов жен-
ских учебных заведений (рукой неизв. è авторск. правкой) —
40 л. *
№ 39. То же — 18 л.
№ 40. То же — 9 л.
№ 41. То же (копия с авторской правкой) — 10 л.
№ 42. Классный сборник. Пособие по русскому язык}' (чер-
новой материал) — 14 л.
№ 43. Семинария для учительниц (рукою неизв.) — 12 л.
№ 44. То же — 20 л.
№ 45. Заметки о путешествии от Петербурга до Москвы—
42 л.
№ 46. Отчет командированного для осмотра женских учеб-
ных заведений (рукою неизв.) — 56 л.
№ 47. Детские приюты- (из отчета, ч. 1) — 26 л.
№ 48. Элементарные школы (из отчета, ч. 2) — 51 л.
№ 49. Педагогические заметки о Швейцарии (автограф) —
72 л.
№ 50. Виды русского предложения (тетрадь) — 67 л.
№51. Заметки по химии — 2 л.
№ 52. Западная Азия (рукопись автора) — 12 л.

№ 53. Рассказы хуторянина (Звездочка, рогатый скот, Гал-
ка, собаки и др.) — 8 л.
№ 54. Из воспоминаний кавказского офицера (выписки из
«Русского вестника», 1864, рукой неизв.)— 9 л.
№ 55. Личность (не окончено, переписано рукой писаря) —
12 л.
№ 56. Материалы и заметки по географии (2 тетради) —36 л.
№ 57. Материалы по составлению учебника русской исто-
рии — 16 л.
№ 58. Наши степи, Первый приезд в Москву и другие рас-
сказы — 24 л.
№ 59. Перечень славянских слов в русской транскрип-
ции — 1 л.
№ 60. Пир Ивана Грозного, Возвышение Москвы и другие
рассказы — 13 л.
№ 61. План книги, долженствующей иметь 25 изданий,—8 л.
(рукой неизвестного).
№ 62. Заработанные деньги и другие рассказы (правка
Ушинского) — 8 л.
№ 63. Рассказы на темы из русской истории и географии
(тетрадь) — 24 л.
№ 64. Рассказы из священной истории — 36 л.
№ 65. О «Детском мире» (с авторской правкой) — 4 л.
№ 66. Таблица спряжений латинского глагола быть — 1 л.
№ 67. Тезисы к реферату о логических суждениях — 3 л.
№ 68. Требование на выписку книг — 4 л.
№ 69. Записная книжка (записи по психологии и выписки
из разных книг) — 105 л.
№ 70. Альбом с записями К. Д. Ушинского и Н. С. Ушин-
ской — 87 л.
№ 71. Письмо к Головнину о Глазунове (черновик) — 10 л.
№ 72. Письмо к Н. А. Корфу (сент. 1870 г., автограф) —
4 л.
№ 73. Записка к А. В. Мещерскому — 2 л.
№ 74. Письма к Я. П. Пугачевскому (копии) — 10 л.
№ 75. Письма к А. И. Скребицкому (копии) — 8 л.
№ 76. Черновики писем разным лицам по вопросу о продаже
учебных книг (тетрадь) — 20 л.
№ 77. Письмо к Ушинскому неизвестн. лица — 2 л.
№ 78. Письма Н. А. Корфа к Ушинскому — 4 л.
№ 79. Материалы Васильева о работе Ушинского в Гатчин-
ском институте — 4 л.
№ 80. Формулярный список К. Д. Ушинского — 24 л.
№ 81. Копии с документов из архива Гатчинского инсти-
тута — 68 л.

3. РУКОПИСНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ КРАСНОЗНАМЕННОЙ
ПУБЛИЧНОЙ ОРДЕНА В. И. ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННОЙ
БИБЛИОТЕКИ ИМ. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА
1. Письмо К. Д. Ушинского к А. А. Краевскому 16.VII.
1864 г. Шифр: Ушинский 1864.
Новые поступления в связи с исполнив-
шимся 75-летием со дня смерти
К. Д. Ушинского::
2. Четыре письма жены Ушинского, Надежды Семеновны
Ушинской к Я. П. Пугачевскому (27.11.1871 г., 10.IV. 1871 г.,
два письма без даты, из которых одно относится ко второй поло-
вине 1871 г., другое — к середине 1872 г.).
3. Отчеты об издании и продаже сочинений Ушинского за
1899, 1902, 1905 и 1907 гг.
4. Переписка детей Ушинского — Надежды и Констан-
тина — в связи с устройством их денежных дел в начале Вели-
кой Октябрьской революции.
5. Отрывок из отчета К. Д. Ушинского о поездке заграницу,
с авторскими поправками.
6. Переписка К. Д. Ушинского с разными лицами —
С. С. Дудышкиным, Н. А. Корфом, М. П. Леонтьевой, Л. А. Меем,
К. Н. Модзалевским, М. И. Семевским, Л. Н. Модзалевским,
А. В. Старчевским. Вся переписка — в копиях на машинке.
7. Многочисленные газетные вырезки и журнальные от-
тиски, касающиеся К. Д. Ушинского.
4. КАБИНЕТ ПЕДАГОГИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО
ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА ИМ. А. И. ГЕРЦЕНА*
а) «Дневник, относящийся к гимназическим годам». Неза-
конченная рукопись К. Д. Ушинского на 9 листах писчей бу-
маги большого формата, заполненная по обеим сторонам. Руко-
пись представляет собой воспоминания Ушинского об обучении
в Новгородсеверской гимназии. Заголовок, не отвечающий со-
держанию, дан кем-то из наследников Ушинского.
* Настоящий перечень рукописей, хранящихся в каби-
нете педагогики Государственного педагогического института
им. А. И. Герцена, любезно сообщен зав. кафедрой педагогики
означенного института, проф. Н. Г. Казанским. Первоначально
материалы эти были приобретены от дочери Ушинского
В. К. Потто Пед. институтом им. Н. К. Крупской, а по упраздне-
нии последнего были переданы в кабинет педагогики Института
им. А. И. Герцена. Во время блокады Ленинграда некоторые
материалы погибли, и в настоящее время количество их сведено
к 14 номерам, указанным в перечне.

б) «Дневник, относящийся к университетским годам». Руко-
пись К. Д. Ушинского на 27 листах писчей бумаги большого
формата, сшитых в одну тетрадь. Первая запись в дневнике по-
мечена: ноябрь 8, 1845 г., последняя — 23 апр. 1845 г. Первая
дата, очевидно, ошибочна, так как первые страницы дневника
относятся к 1844 г., как видно из ряда помет автора, в первой
же записи автором отмечены только месяц и число и оставлено
незаполненным место для года, которое кем-то впоследствии дру-
гими чернилами по недосмотру заполнено ошибочно.
в) «Цветы московской педагогии, распускающиеся в Пе-
тербурге». Рукопись на 37 листах писчей бумаги большого фор-
мата представляет черновик известной статьи Ушинского, опуб-
ликованной в журнале «Отечественные записки» за 1866 г.
г) Письма К. Д. Ушинского к Я. П. Пугачевскому: а) от
29.IX. 1870 г., б) без даты и в) от 27 октября 1870 г. Автографы.
д) Письмо К. Д. Ушинского к А. И. Скребицкому от 23.IX.
1862 г. (копия на машинке).
е) Письмо Ушинского издателю Федору Ивановичу в Москву
от 21 окт. 1870 г. (копия на машинке).
ж) Письмо Ушинского к издателю Фердинанду Семеновичу
Сущевскому о выдаче Литову 1 700 экз. «Родного слова», ч. I
и II, и 68 книг для учителей — от 12.VI. 1869 г. (копия на ма-
шинке).
8) Письмо Ушинского (без начала) с изложением условий
издания «Родного слова» в Москве. Письмо без даты, но, пови-
димому, относится к 1870 г. (копия на машинке).
и) «Распоряжение по хутору 3 авг. 1868 г.». Рукопись на
3 страницах, писанная рукой К. Д. Ушинского и заключающая
в себе 10 хозяйственных распоряжений по благоустройству ху-
тора (возможно, Богданки). На обороте рукописи, а также на
отдельном листке дана схема хуторской земли с указанием куль-
тур, сделанным карандашными надписями рукой Ушинского.
к) Дополнение ко 2-му тому «Антропологии», написанное
рукой Ушинского на 3 страницах. Дополнение написано, оче-
видно, в период печатания 2-го тома и вошло в этот том полностью
в гл. XXVIII, § 26.
л) Стихотворения из альбома Ушинского (копия на машинке,
стр. 1—18).
м) Обязательство Ушинского как члена Киевского кредит-
ного общества от 13 окт. 1870 г. (копия).
н) Билет действительного члена СПб. Педагогического обще-
ства, К. Д. Ушинского, подписанный казначеем общества Д. Мед-
никовым, удостоверившим, что годовой взнос 6 рублей получен
4. X. 1869 г. (копия).
о) Письмо члена правления т-ства «В. В. Думнов и наел. бр.
Салаевых» на имя Н. К. Ушинской от июля 3/15 дня 1918 г. с
выражением согласия издать «Родное слово», ч. I и II в размере
100 000 экз.

5. ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ ДРЕВНИХ
АКТОВ В МОСКВЕ (ЦГАДА)
а) Ф. МГУ, 1940, № 510, «Личное дело К. Д. Ушинского».
Дело содержит в себе документы, представленные Ушинским
при поступлении в университет, а именно — о рождении, о
дворянском звании, об окончании Новгородсеверской гимназии.
б) Ф. В. И. Чернышева, 1203 *.
№ 4. Дело Гатчинского института о воспитанниках, поме-
щенных на красную и черную доски за 1855 г.
№ 5. Учебные годы Ушинского. Папка содержит наброски
статьи Чернышева на эту тему и два документа — свидетель-
ство об окончании Новгородсеверской гимназии и справку Мо-
сковского университета об окончании Ушинским юридического
факультета.
№ 6. Ушинский в Гатчинском институте. Папка содержит
интересные материалы, добытые Чернышевым в 1908 г. как об
архиве Гатчинского института, который незадолго перед тем
был распродан администрацией в количестве 180 пудов, так и о
* В этом фонде заключается 19 папок, в которых сгруппи-
рованы собранные В. И. Чернышевым материалы, частью уже
оформленные им и напечатанные, частью нуждавшиеся в даль-
нейших дополнениях и разработке. Василий Ильич Чернышев —
один из первых исследователей дореволюционной России, пред-
принявший научную разработку педагогического наследства
К. Д. Ушинского. Он вынужден был в первую очередь заняться
собиранием литературного наследства Ушинского и в 1908 г.
издал «Собрание педагогических сочинений» Ушинского, т. 2-й
(дополнительный). Продолжая дальнейшие изыскания, он рас-
сказал о них в статье «К литературно-педагогической деятель-
ности Ушинского» («Русская школа», 1912, № 12). Независимо
от этого, он опубликовал в виде предварительных этюдов к
большой работе об Ушинском до 10 статей. Последняя из этих
статей была опубликована им в 1917 г. в журнале «Педагоги-
ческий сборник». Вслед за этим дальнейшая работа Чернышева
над Ушинским прервалась, и в 1928 г. собранные им материалы
он передал в Литературный музей, из которого они затем по-
ступили в ЦГАДА. Из 19 папок 15-я представляется неоформлен-
ной, а 1, 2, 3-я заключают в себе статьи, уже напечатанные
В. И. Чернышевым ранее. — В последнее время, в связи с
75 летнем со дня смерти Ушинского, В. И. Чернышевым опу-
бликованы две работы: первая по предложению Акад. наук
СССР под заглавием «К. Д. Ушинский и его труды в отноше-
нии русского языка и литературы» («Изв. Акад. наук» по отд.
языка и литературы, 1946, т. V, вып. 1); вторая по пред-
ложению Акад. пед. наук РСФСР под заглавием: «К. Д. Ушин-
ский и реформа Смольного и Александровского институтов
(«Известия Акад. пед. наук РСФСР», 1951, № 33).

некоторых документах о деятельности Ушинского в этом инсти-
туте, случайно уцелевших в канцелярии института.
№ 7. Ушинский — редактор журнала Министерства народ-
ного просвещения. В папке собраны с характерной для Черны-
шева тщательностью материалы, характеризующие деятельность
Ушинского как редактора, — его примечания к статьям, его
вводные замечания к ним и т. п.
№ 8. Ушинский в Смольном институте. Папка исключитель-
но полная: В. И. Чернышевым выписаны из дел Смольного ин-
ститута, доступ к которым был открыт ему не сразу, все мате-
риалы, характеризующие учебную работу Ушинского в Смольном
институте.
№"9. Объяснение Ушинского по поводу поданной на него
начальницей Смольного института М. П. Леонтьевой жалобы.
Этот исключительно редкий документ представляет собой черно-
вик объяснения, поданного Ушинским в ответ на предъявленные
ему обвинения. Подлинник объяснения не разыскан. Черновик
же получен Чернышевым от членов семьи Ушинского.
№ 10. Формулярный список Ушинского с экземпляра, хра-
нящегося в делах «Журнала Министерства народного просве-
щения». Список редкий и заключающий в себе данные, опускав-
шиеся в других списках.
№ 11. Документы о службе М. П. Леонтьевой — только на-
чаты собиранием.
№ 12. Сотрудники Ушинского по реформе Смольного инсти-
тута. Собирание материалов тоже только намечено, и записан
ряд отрывочных, случайных данных.
№ 13. Выписки из дела Ушинского о заграничной поездке.
Выписки дают интересный материал для периода заграничной
командировки Ушинского, насколько о нем можно судить по
канцелярской переписке.
№ 14. О дне смерти К. Д. Ушинского. Устанавливается,
что днем смерти Ушинского было не 21, а 22 декабря. Приводит-
ся медицинское свидетельство о причине преждевременной смер-
ти Ушинского, данное лечившим Ушинского доктором, - проф.
Шкляревским.
№ 16. Биографические материалы об Ушинском. Собраны
разнородные материалы в количестве 10 номеров, не вошедших
в другие папки.
№ 17. Часть отчета о женских учебных заведениях, не во-
шедшая в официальный отчет Ушинского и заключающая в себе
интересные рассуждения Ушинского о женском характере ц
задачах женского образования. Материал этот не удалось Чер-
нышеву включить в опубликованный им отчет Ушинского; он
включен в отчет, напечатанный в III томе настоящего собрания
сочинений Ушинского (см. часть отчета, заключенную в скобки
на стр. 453—454 и 457—490).
№ 18. Начало статьи о логике в преподавании. Автор толь-
ко начал собирать материал для этой интересной статьи.

№ 19. Отзыв Л. H. Толстого о книге К. Д. Ушинского «Дет-
ский мир». Имеется в виду статья Толстого в «Ясной поляне» —
«Об общественной деятельности на поприще народного образо-
вания».
В свое время В. И. Чернышеву стоило огромных трудов
собирать эти материалы, в настоящее время многие из них, как,
например, собранные в папках № 5, 8,10,13, 17,могут быть легко
разысканы в других архивах.
6. РУКОПИСНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ВСЕСОЮЗНОЙ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ ИМ. В. И. ЛЕНИНА
а) Ф. Черк. 11, 15/5. Письмо К. Д. Ушинского к В. А. Чер-
касскому 8 августа 1844 г.
б) Ф. М., 8223/5. Письма И. В. Павлова Ап. Ив. Малышеву,
в которых автор сообщает о завязавшемся близком знакомстве
с Ушинским и о своих впечатлениях от этого знакомства. Пись-
ма относятся ко времени между 1848—1851 гг.
7. МОСКОВСКИЙ ОБЛАСТНОЙ АРХИВ
а) Ф. Московского учебного округа, д. № 249, 1 стол, 1848 г.,
лл. 7—8. Объяснение К. Д. Ушинского попечителю Московского
учебного округа графу Г. С. Строганову по поводу представ-
ленного им для выписки списка книг.
б) Там же, д. 300.— «Проект правил для испытания сту-
дентов Демидовского лицея и для присуждения им разных
наград». 1847, лл. 2—7.
8. АРХИВ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО
УНИВЕРСИТЕТА
В данный момент можно указать только личное дело Ушин-
ского, уже переданное в ЦГАДА, а также журналы Совета Мос-
ковского государственного университета за время с 1840 по
1845 г., когда его постановления так или иначе могли быть свя-
заны с процессом обучения Ушинского. Понятно однакоже, что
более глубокое изучение процесса развития Ушинского за время
пребывания его в университете заставит обратиться ко мно-
гим документам архива, непосредственно с Ушинским не свя-
занным, но имеющим косвенное к нему отношение.

III. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ ПЕРЕЧЕНЬ
РАБОТ О К. Д. УШИНСКОМ
(1857-1950 гг.)
Биографии, воспоминания, заметки о лич-
ности, деятельности и трудах его, известия
об учреждениях имени Ушинского: премиях,
школах, курсах, комиссиях, библиотеках, а
также и чествованиях его памяти **
1857
1. Фельетон. Русская литература («СПб. ведомости»,
1857, № 171).
1а. Добролюбов H.A. О педагогических журналах (отрывок).
(Полное собрание сочинений, под ред. Б. В. Аничкова, т. II,
стр. 44 и след.).
16. Обзор педагогической литературы («Сын отечества»,
1857, № б, стр. 140).
1в. Обзор педагогической литературы («Сын отечества»,
1857, № 50, стр. 1324)г
* Задача составления исчерпывающей библиографии о педа-
гогической литературе, порожденной произведениями великого
русского педагога К. Д. Ушинского, является одной из весьма
настоятельных. С одной стороны, важно не упустить из внима-
ния хотя бы самые незначительные отзывы на те или иные про-
изведения К. Д. Ушинского, поскольку они являются выраже-
нием того движения педагогической мысли, которое было вы-
звано творческой работой его в условиях демократического
подъема 60-х годов. С другой стороны, важно произвести клас-
сификацию и критический отбор наиболее существенного и про-
грессивного в этом все растущем материале, свидетельствующем
о непрерывном процессе усвоения и переработки педагоги-
ческих идей К. Д. Ушинского.
Однако выполнение библиографической работы во всем
ее объеме дело весьма длительное и требующее настойчивых
усилий специалистов. Настоящий хронологический указатель
преследует задачу объединения того, что уже сделано. В доре-
волюционное время грандиозная попытка собирания литературы
об Ушинском была осуществлена в 1908 г. В. И. Чернышевым;
в наше время эта работа продолжена библиографами Государ-

1858
1859
1860
2. Преобразование «Журнала Министерства народного
просвещения» («Русский педагогический вестник», 1860, т. 111,
стр. 354—355).
3. Мильчевский О. «О труде» г. Ушинского, помещенном в
«ЖМНПр.» за июль 1860 г. («Русский педагогический вестник»,
1860, т. IV, стр. 250—255).
4. Стоюнин В. Новая программа «Журнала Министерства
народного просвещения» («Воспитание», 1860, т. VIII, кн. 12,
отд. II, стр. 170—179).
1861
5. Объявление о продаже первого издания «Детского мира»
(ц. 1 р. 80 к., с пересылкой 2 р. 30 к.). «Учитель», 1861, № 4
(16 февраля).
6. Пиотровский И. А. I. Погоня за лучшим (критические
очерки). II. Мотивы общественного образования (по поводу ne-
ственной библиотеки по народному образованию им. К. Д. Ушин-
ского и доведена до последних дней. Эти два списка и легли в
основу того перечня, какой предлагается в настоящем томе.
В дальнейшем этот перечень, естественно, будет дополняться
и продолжаться. Исходя из него, можно будет продолжать даль-
нейшую библиографическую работ}' по критическому изучению
и классификации литературы, посвященной К. Д. Ушинскому.
Перечень литературы, посвященной Ушинскому, состоит,
таким образом, из двух частей. Первая часть—с 1857 по 1907 г.—
принадлежит В. И. Чернышеву. Она перепечатывается в том
виде, как она дана составителем. Однако ввиду того, что не-
которые статьи и заметки об Ушинском в список Чернышева
не вошли, они дополнительно внесены в него, но так, чтобы не
нарушать той нумерации, какая установлена составителем, а
именно: дополнения внесены по годам особым счетом — буквами,
присоединенными к последним цифрам данного года в перечне
Чернышева, т. е. 1а, 16, или 25а, 256, 25в и т. д.
Перечень литературы с 1908 г. принадлежит главным биб-
лиографам Государственной библиотеки по н родному образо-
ванию имени К. Д. Ушинского—H. А. Зиневичу и В. А. Хру-
сталевой.

дагогических статей г. Ушинского). («Современник», 1861 г.,
т. 87, № 5, стр. 118, № 6, стр. 291).
7. Обзор наиболее замечательных статей за февраль месяц
1861 г. («Русский педагогический вестник», 1861, № 6. Об Ушин-
ском — стр. 69—70).
8. «Детский мир и Хрестоматия». Одобрение («Журнал Ми-
нистерства народного просвещения», 1861, № 9, часть офиц.,
стр. 164).
9. Филонов А. О чтении и библиотеках («Журнал Министер-
ства народного просвещения», 1861, сентябрь, отд. 1, стр. 205.
Замечание о «Детском мире» Ушинского).
10. «Детский мир». Объявление о третьем издании («Журнал
Министерства народного просвещения», 1861, № 12).
10а. Воронов А. С, член ученого комитета M H ПР. Отзыв
о книге К. Д. Ушинского «Детский мир» (ЦГИАЛ. Ученый ко-
митет Главного правления училищ, опись 2, 1861, Журнал засе-
даний, л. л. 29—32. Материал напечатан в V томе наст.Собр. соч.,
стр. 516, 526—528).
106. Весский А. (Модзалевский Л. Н.) «Детский мир» К. Д.
Ушинского («Московские ведомости», 1861, № 7, см. V том наст.
Собр. соч. Ушинского, стр. 518).
10в. «Детский мир» К. Д. Ушинского («Библиотека для чте-
ния», 1861, № 1, в V томе наст. Собр. соч., стр. 518).
10г. Леве Л.«Детский мир» К. Д. Ушинского («Воспитание»,
1861, № 6, в наст. Собр. соч. см. т. V, стр. 519).
10д. (Пиотровский И.) «Детский мир» Ушинского К. («Со-
временник», 1861, № 9, в наст. Собр. соч. Ушинского см. т. V,
стр. 519).
10е. Толль Ф. «Детский мир» К. Ушинского («Учитель»,
1861, № 19, в наст. Собр. соч. К. Д. Ушинского см. т. V, стр. 532
и сл.).
1862
11. Объявление о книге «Детский мир и Хрестоматия»
(«Журнал Министерства нар. просвещения», 1862, № 3).
12. Семенов Д. Первый год занятий объяснительным чтением
и наглядным обучением по книге «Детский мир» («Журнал Ми-
нистерства нар. просвещения», 1862, № 4. Отдельно: СПб., 1862).
13. Радонежский А. Два года занятий в педагогическом отде-
лении при Новочеркасской гимназии («Журнал Министерства
нар. просвещения», 1862, № 12. Об Ушинском — стр. 305—306).
14. (Толстой Л. Н.) Об общественной деятельности на по-
прище народного образования («Ясная поляна», 1862, август.
Об Ушинском — стр. 41—56).
14а. Галахов А. Д., член Ученого комитета МНПр. Отзыв
о книге Ушинского «Детский мир» (ЦГИАЛ, Ученый комитет
Главного правления училищ, опись 2, 1862—1863, л.л. 416—422,
см. в наст. Собр. соч. т. V, стр. 516, 528—531).

146. Бекетов А. Я., член Ученого комитета МНПр. Отзыв
о книге Ушинского «Детский мир» (ЦГИАЛ, тот же фонд, л.л.
470—483, в наст. Собр. соч. см. т. V, стр. 517).
1863
15. Объявление о продаже 4-го издания «Детского мира»
при посредстве Д. Семенова^Учитель», 1863, Справочный ли-
сток, стр. 42).
1864
16. Лядов В. Исторический очерк столетней жизни импера-
торского воспитательного общества благородных девиц и Санкт-
петербургского Александровского училища (СПб., 1864).
17. Семенов Д. Столетие Смольного монастыря («Отечествен-
ные записки», 1864, № 5. См. особ. стр. 405—409).
18. Протокол заседания СПб. педагогического собрания
19. IX. 1864 г. («Учитель», 1864, стр. 775—776).
19. То же, 3. Х.1864 г. («Учитель», 1864, стр. 811).
20. » » 1864 г. («Учитель», 1864, стр. 812).
21. » » 7.XI. 1864 г. («Учитель», 1864, стр. 845).
22. Объявление о новых книгах К. Ушинского «Родное
слово», год 1-й и 2-й и «Книга для учащих» («Голос», 1864,
№ 308, 7. XI).
23. Помяловский Я. Г. Повести, рассказы и очерки, т. I, с
портретом и биографией (СПб., 1865. Об Ушинском в биографии,
стр. XXXVI).
23а. Вессель Я. X. «Мнение о составленном г. Ушинским
руководстве под заглавием «Родное слово», год 1-й и 2-й и «Книга
для учащих» (ЦГИАЛ, ф. № 734, Ученый комитет МНПр,
опись 1, дело 1, журналы заседаний 1863—1864 гг., стр. 1126—
1132, — в наст. Собр. соч. Ушинского см. т. VI, стр. 363).
236. «Родное слово», год 1-й и 2-й и «Книга для учащих» («Рус-
ский инвалид», 1864, № 276, в наст. Собр. соч. см. т. VI, стр.
363-364).
23в. (Модзалевский Л. Я.) «Родное слово» и «Книга для уча-
щих» К. Д. Ушинского («Голос», 1864, № 312, в наст. Собр.
соч. см. т. VI, стр. 364).
1865
24. Педагогическое собрание в Петербурге («Голос», 1865,
№ 36).
25. Чему учить в народных школах («Голос», 1865, № 166).
26. Лебедев. Книга для чтения П. Бенедиктова («Учитель»,
1865, стр. 517). Рецензент устанавливает целый ряд заимство-
ваний, сделанных автором из книги Ушинского «Детский мир».
О заимствованиях П. Бенедиктова из книги «Детский мир» см.
также в письмах К. Д. Ушинского в Министерство просвеще-
ния в наст. Собр. соч. т. V, стр. 361 и 367).

27. О той же книге отзыв проф. Лавровского Н., составлен-
ный по поручению попечителя Харьковского учебного округа
(«Журнал для родителей и наставников», 1865, № 7, стр. 89—
91. Здесь говорится о книге Бенедиктова, что она «почти вся
набрана из статей «Детского мира» Ушинского и «Книги для чте-
ния и практических упражнении в русском языке» Паульсона»).
28. Годовой отчет СПб. педагогического собрания за 1864—
1865 год («Учитель», 1865, стр. 917).
28а. С.-Илер К. О преподавании естественных наук в обще-
образовательных заведениях («Педагогический сборник», 1865,
№ 1).
286. «Родное слово. Книга для учащих» («Книжный вест-
ник», 1865, № 1).
28в. Е. Э-н. «Родное слово»,год 1-й и 2-й и «Книга для
учащих» К. Ушинского («Библиотека для чтения», 1865, № 2,
янв., кн. 2).
28г. Миллер О. Народное направление в преподавании оте-
чественного языка. «Родное слово» Ушинского («День», 1865,
№ 25).
28д. «Родное слово», год 1-й и 2-й и «Книга для учащих»
К. Д. Ушинского («Журнал для родителей и наставников»,
1865, № 4).
28е. «Родное слово», год 1-й и 2-й и «Книга для учащих»
К. Д. Ушинского («Учитель», 1865, № 18).
1866
1867
29. Я.... ва. Наше обучение грамоте («Голос», 1867, № 183).
30. Филонов А. Плоды педагогического озлобления (Ответ
на статью «Цветы московской педагогии»)... («Современный лис-
ток», 1867, № 28—32. Отдельно: СПб., 1867).
30а. Галахов А. Д., член Учёного комитета МНПр. Отзыв
на книгу Ушинского «Детский мир» (ЦГИАЛ, Ученый комитет
МНПр, опись 3, 1867, л.л. 681—684, в наст. Собр. соч. см. т. V,
стр. 517).
306. Завьялов Н. П. О значении и необходимости элементар-
ной хрестоматии («ЖМНПр.», 1867, № 6, в наст. Собр. соч. т. V,
стр. 521).
ЗОв. Наша учебная литература («ЖМНПр.», 1867, № 10, в
наст. Собр. соч. т. V, стр. 522, 552).
1868
31. Безотлагательная нужда помочь голодающим («Голос»,
1868, № 17). Передовая статья по поводу письма К. Д. Ушин-
ского.
32. Слепцов А. Где искать оснований здравой педагогике?
(«Современное обозрение», 1868, № 2).

33. Агапиев А. Новая школа. Наставление, как в русских
школах иностранных поселенцев обучать по «Родному слову»
Ушинского (Екатеринослав, 1868).
34. Блинов Я., свящ. О способах обучения предметам учеб-
ного курса начальных народных училищ (Вятка, 1868. Об
Ушинском — стр. и др.).
35. Корф Я. Д^Отчет члена Александровского уездного учи-
лищного совета за 1868 г. (Екатеринослав, 1868. Об Ушинском—
стр. 158—164, 289—299 и др.).
35а. Уварова Я. С. Письмо к Корфу Н. А. об Ушинском 7 ян-
варя 1868 г. (Песковский М. Л., Корф Н. А. в письмах к нему
разных лиц, СПб., 1895).
1869
36. Петербургская хроника. Диспут в СПб. университете
<«Голос», 1869, № 14).
37. О диспуте Владиславлева («Биржевые ведомости», 1869,
№ 13).
38. О том же («Космос», 1869, № 5).
39. О том же (СПб. ведомости, 1869, № 15, а также № 19—
«Недельные очерки»).
40. О том же («Дело», 1869, № 2, стр. 153 и сл. Внутреннее
обозрение).
41. Медников Ф. Я. и Семевский М. И. Обзор деятельно-
сти СПб. педагогического собрания с 1859 по 1867 г. (Летопись
СПб. педагогического общества. Приложение к журналу «Народ-
ная школа», 1869, № 9).
42. Книги для народных школ и для народа («Голос», 1869,
№ 328, в наст. Собр. соч. т. VI, стр. 369).
43. Милићевић М. Како се учи кньига по Паулзону, Ушин-
скому и др. (Белград, 1869).
43а. О «Детском мире» К. Ушинского («Народная школа»,
1869, № 4).
436. «Родное слово», год 1-й и 2-й и «Книга для учащих»
К. Д. Ушинского («Народная школа», 1869, № 1).
1870
44. Юркевич Я. Д. План и силы для начальной школы
{«ЖМНПр.», 1870, № 3 и 4. Об Ушинском — стр. 19 и след.).
45. Столпянский Н.П. Дневник сельской школы (СПб., 1870;
(ср. «Народная школа», 1871, № 5, стр. 66—67).
46. Грушевский. Обзор русских азбук (циркуляр по управ-
лению Кавказским учебным округом, 1870, № 6 и 7, стр. 23—
41, 13—35).
47. Чижов В. Родные напевы для развития слуха и голоса
по «Родному слову» К. Ушинского, год. 1-й (Приложение к «На-
родной школе», 1870, и отдельно — 1870 г.).

48. M. Б-ий. Некролог К. Д. Ушинского («Одесский вест-
ник», 1870, № 281).
49. Кн. В. Д. По поводу кончины К. Д. Ушинского («Одес-
ский вестник», 1870, № 283, 29.XII).
50. Некролог К. Д. Ушинского («Педагогический сборник»,
1870, № 12, стр. 1331).
51. Заринский П. Публичные педагогические лекции о пре-
подавании в школах для солдат (Казань, 1870, Об Ушинском —
стр. 190).
52. Корф Н. А. Отчет члена Александровского училищного
Совета за 1869—1870 г. (Екатеринослав, 1870. Об Ушинском —
стр. 118—-120).
53. Корф И. А. Русская начальная школа. Руководство для
земских гласных и учителей сельских школ (СПб., 1870).
53а. Кемниц Е. «Родное слово» К. Ушинского, год 3-й («Учи-
тель», 1870, № 11—12, в наст. Собр. соч. см. т. VII, стр. 344).
1871
54. Чечет И. К некрологу К. Д. Ушинского («Одесский вест-
ник», 1871, № 6).
55. О перенесении тела К. Д. Ушинского («Новороссийский
телеграф», 1871, № 7, 10 янв.).
56. Некролог Ушинского К. Д. («Иллюстрированная газета»,
1871, № 2).
57. Поминовение К. Д. Ушинского («Голос», 1871, 19 янв.).
58. Медников Ф. Некролог К. Д. Ушинского («Народная
школа», 1871, № 1, стр. 48—50).
59. Некролог К. Д. Ушинского («Педагогический листок»,
1871, № 1, стр. 59).
60. Павловский М.% Росиков Т. Речи, произнесенные при вы-
носе тела К. Д. Ушинского («Сын отечества», 1871, № 16, 20 янв.
Перепечатка из «Одесского вестника»).
61. Павловский М.9 прот. Речь при гробе К. Д. Ушинского
(«Херсонские епарх. вед.», 1871, № 1, стр. 21—23. Перепечатана
в книге А. Фролкова об Ушинском на стр. 57 (см. № 97 настоя-
щего списка).
62. К. Д. Ушинский. Некролог («Семья и школа», 1871,
февр., кн. 2, стр. 160—162).
63. Гривин А. По поводу смерти г. Ушинского («Донские
войсковые ведомости», 1871, № 17).
64. Деркачев И. Добрая встреча с Ушинским («Новороссий-
ский телеграф», 1871, №11).
65. Рехневский Ю. Ушинский К. Д. («Вестник Европы»,
1871, № 2, см. в настоящем томе стр. 402).
66. О книгах К. Д. Ушинского («Вестник Европы», 1871,
№ 2, стр. 892—893, редакционная заметка).
67. Стоюнин Б. К. Д. Ушинский («СПб. ведомости», 1871,
№ 49).

68. К. Д.Ушинский и его педагогическая деятельность («Сия-
ние», 1871, т. I, № 16, стр. 256—259),
69. К. Д. Ушинский. Биографический очерк («Сын отече-
ства», будний номер, 1871, № 52).
70. Сент-Илер Я. Педагогические курсы при второй воен-
ной гимназии («Педагогический сборник», 1871, № 2. Об Ушин-
ском — стр. 155—157. Говорится об изучении слушателями кур-
сов книги «Человек как предмет воспитания» и о ее значении
для педагога).
71. Белов Я. Крестьянская школа и крестьянские дети («На-
родная школа», 1871, № 4. Об Ушинском — стр. 10).
72. Стипендия в память К. Д. Ушинского в Новгородской
земской учительской школе («Народная школа», 1871, № 4,
стр. 31).
73. Русский гражданин. Митральеза в войне за реальное
образование («Русский вестник», 1871, № 4. Об Ушинском —
стр. 732—733).
74. Деркачев Я. Руководящие правила при занятиях «Род-
ным словом» (Херсон, 1871).
75. Добровольский В. Зорька. Книга для чтения в народных
школах. Год 1-й, СПб., 1871 (Составлена по «Родному слову».
Подробный разбор, объясняющий зависимость от Ушинского,
дан А. Фролковым в журнале «Народная школа», 1872, № 1).
76. Я. Р(ощин). Очерк главнейших практических положе-
ний педагогики, дидактики и методики (Вильна, 1871. Об Ушин-
ском — стр. 82).
76а. Миропольский С. Я. Книга для чтения в начальной
школе («ЖМНПр.», 1871, № 1, в наст. Собр. соч. т. V, стр. 522).
1872
77. Некролог К. Д. Ушинского (Календарь Гатцука на
1872 г.).
78. Некролог К. Д. Ушинского (Русский календарь на
1872 г. А. Суворина, стр. 409).
79. Присуждение премии в память К. Д. Ушинского («На-
родная школа», 1872, № 2, стр. 65).
80. Юркевич П.Д. Будущность звуковой методы («ЖМНПр.»,
1872, № 4).
81. К. Д. Ушинский. Биография («Иллюстрированная газе-
та», 1872, т. 30, № 32 и 33, стр. 97—98 и 119).
82. Геннади Г. Н. Краткие сведения о русских писателях и
ученых, умерших в 1870 г. («Русский архив», 1872, № 10. Об
Ушинском — стр. 2017—2023).
83. Доклад Александровскому Училищному Совету членов
его — Ф. Ф. Малеева, Д. Т. Гнедина, Е. И. Шабельского, H.A.
Корфа и фон-Шварца о произведенной каждым из них ревизии
училищ за 1871—72 уч. год (Екатеринослав, 1872. Об Ушин-
ском — стр. 47, НО, 215, 217 и др.).

1873
84. Д(еболь)ский Я. Г. Несколько разъяснительных заме-
чаний на психологическую часть сочинения К. Д. Ушинского
«Человек как предмет воспитания» («Педагогический сборник»,
1873, № 1, 3).
85. Присуждение книгам Водовозова денежной премии
имени К. Д. Ушинского («Семья и школа», 1873, № 3, отдел для
родителей, стр. 269).
86. Объявление об издании «Народной школой» портрета
К. Д. Ушинского шириной 8Д» длиной 1 аршин, ценой 3 рубля с
пересылкой, на скалке 4 рубля (объявление в журнале «Народ-
ная школа», 1873).
87. Портрет К. Д. Ушинского (приложение к № 4.«Народ-
ной школы», 1873, в размере страницы журнала).
88. Медников Ф. По поводу «Ответа г. Столпянского г. г.
Медникову и Миропольскому» («Народная школа», 1873, № 10.
Об Ушинском — стр. 2 и дальше).
89. Бунаков Я. Съезд народных учителей и учительниц Ко-
стромской губ. («Народная школа», 1873, № 10. Об Ушинском —
стр. 31 и сл.).
1874
90. Чалый М. Материалы для биографии К. Д. Ушинского
(«Народная школа», 1874, № 4, стр. 44—49).
91. Цветков К. И. Новые идеи в нашей школе («Русский
вестник», 1874, № 9. Об Ушинском — в конце статьи).
92. Дебольский Я. Г. Опыт разрешения некоторых педагоги-
ческих вопросов («Семья и школа», 1874, № 11, 1875, № 2 и 3).
93. Вессель Я. X. Руководство к преподаванию общеобразо-
вательных предметов, т. II, СПб., 1874. Об Ушинском — стр.
462—463, 495—496, 498, 527—528 и др.
94. Тихомиров Д. Опыт плана и конспекта элементарных
занятий по родному языку, М., 1874. Применена к «Родному
слову» и «Детскому миру».
1875
95. Марков Е. Последние могикане русской педагогики
(«Вестник Европы», 1875, № 5. Упоминается и о книгах Ушин-
ского).
96. (А. Скабичевский). Мысли по поводу текущей литературы
(«Биржевые ведомости», 1875, № 111. Перепечатано в книге:
Зелинский В. Русская критическая литература о произведе-
ниях Л. Н. Толстого, М., 1901, т. 7. Об Ушинском — стр. 183).
97. Водовозов В. Руководство к русской азбуке (СПб., 1875.
Об Ушинском — стр. 6—8, 14—15).
98. Малинин Я. Начальное народное училище (М., 1875.
Об Ушинском в разных местах).
99. Народное образование в Вятской губ. за последние
10 лет (1864—1874). (Вятка, 1875. Об Ушинском — на стр. 268).

1876
100. Г-ц-т. К. Д. Ушинский. С портретом («Грамотей»,
1876, № 11, стр. 1—14).
101. Булгаков Ф. Пег поводу мыслей Ушинского об обществен-
ном воспитании («Женское образование», 1876, № 7, стр. 321).
102. Корф H.A. Наш друг. Книга для чтения учащихся в
школе и дома. (СПб., 1876. Об Ушинском — в предисловии).
102а. Поливанов Л. И. Руководство к преподаванию по «Род-
ному слову». Приложение к 1 и 2-му году «Родного слова» К. Д.
Ушинского («Учебно-воспитательная библиотека», 1876, т. 1,
стр. 82—98, в наст. Собр. соч. Ушинского т. VI, стр. 371).
1877
103. Барсов Н. «Родина. Сборник для классного чтения»,
составл. А. Радонежским («Педагогический сборник», 1877,
№ 1. Критический, отзыв, в котором говорится о «Детском мире»
Ушинского и вообще о его книгах для чтения).
104. М. Чумиков А. А. («Народная школа», 1877, № 5. Об
Ушинском— стр. 24).
105. Весин С. Необходимое дополнение к русским хресто-
матиям. Логический разбор. Басистов — Ушинский — Поле-
вой (СПб., 1877).
105а. Миропольский С. Я. «Родное слово», год 1-й и 2-й
«Книга для учащих» («Семья и школа», 1877, № 8, 11; в наст.
Собр. соч. т. VI, стр. 373).
1878
106. Иверсен В. Программа бесед по книге Ушинского («На-
родная школа», 1878, JSTs 3, стр. 7—19).
107. Снегирев С. О господствующих у нас методах обучения
грамоте («Педагогический музей», 1878, № 9. Об Ушинском — гла-
ва III).
108. (Модзалевский Л. Н.). Свирель. Сборник детских пе-
сен. Тетрадь 1-я. Для школы (М., 1878. Об Ушинском — в пре-
дисловии).
109. Наглядно-звуковые прописи по «Родному слову»
Ушинского. Пособие, состоящее из 400 немых картинок (СПб.,
1878.)
109а. «Детский мир» К. Д. Ушинского (систематический
обзор русской народно-учебной литературы) (СПб., 1878. В наст.
Собр. соч. т. V, стр. 523).
1879
110. Рассудите нас, господа народные учителя! (СПб., тип.
М. А. Хана, 1879, стр. 16).

1880
111. Тихомиров Д. И. Школа и жизнь («Народная школа»,
1880, № 1. Об Ушинском— стр. 29).
112. Народный учитель. Отношение народа к школе («Рус-
ский начальный учитель», 1880, № 5—6. Об Ушинском—стр. 55).
113. Наши деятели. Галлерея замечательных людей в Рос-
сии, в портретах и биографиях (т. VIII, изд. Баумана А. О. СПб.,
1880. Об Ушинском — стр. 94—103).
114. Грот Н. Я. Психология чувствования в ее истории и
главных основах (СПб., 1880. Об Ушинском — стр. 131—132,
400—401).
1881
115. Педагогические темы из «Родного слова» Ушинского
(«Русский начальный учитель», 1881, № 1, стр. 73. Предложе-
ние редакции).
116. Обучение русской грамоте («Русский начальный учи-
тель», 1881, № 2. « О «Родном слове» Ушинского — стр. 102—
107).
117. По поводу собрания народных учителей и учительниц
во Владимирском городском училище («Русский начальный
учитель», 1881, № 4. «О «Родном слове» Ушинского — стр.
268—269).
118. Работы народных учителей, присланные в ответ на
предложения редакции («Русский начальный учитель», 1881,
№ 8—9, стр. 466—482; № 11, стр. 652—655. Объяснительное чте-
ние статей «Родного слова»).
119. Владиславлев М. Психология (т. I, СПб., 1881. Об Ушин-
ском — стр. 180).
120. Фролков А. К. Д. Ушинский. Краткий биографический
очерк с гравированным портретом (СПб., 1881).
Рецензии: «Вестник Европы», 1881, № 9; «Женское
образование», 1881, стр. 590 (Ф. Матвеев); «Народная школа»,
1881, № 11, стр. 47 (Михайловский Я.); «Русский начальный
учитель», 1881, № 12.
121. (Модзалевский Л. Н.) К биографии К. Д. Ушинского.
По поводу его биографического очерка. Фельетон («Кавказ»,
1881, № 259, 274, 281 и отдельно: Тифлис, 1881).
1882
122. Баранов А. Книга для чтения, примененная к тем на-
родным школам, в которых начинают обучать родному языку
по «Родному слову» К. Д. Ушинского (СПб., 1882).
123. Люстрицкий В. Очерк педагогической деятельности
К. Д. Ушинского и его взгляд на общественное воспитание (Ка-
зань, 1882).
124. Снегирев М. Обзор господствующих методов обучения
грамоте (М., 1882).

1883
125. Я. Л. Наши начальные хрестоматии по русскому языку
< «Женское образование», 1883, № 1. Об Ушинском — стр.
34—39). /-
126. Учительница. Несколько слов о пособиях по русскому
языку («Педагогический листок», 1883, № 3. Об Ушинском —
стр. 99—100, 102—103).
127. Учительские семинарии в Швейцарии. Отзыв о них
Ушинского («Народная школа», 1883, № 6—7, стр. 68—70).
128. Барсов А. К вопросу о преподавании языка. Грамматика.
{«Русский филологический вестник», 1883, № 4. На стр. 67—76
разбираются взгляды Ушинского).
129. Александров В. Задача и организация школьного дела.
(СПб., 1883). (Ср. «Русский начальный учитель», 1883, № 5.
Об Ушинском — стр. 360).
130. Памяти К. Д. Ушинского («Киевлянин», 1883, № 277,
23 декабря).
131. Домашнее воспитание. Составлено по сочинениям Ушин-
ского, Водовозова и др. (СПб., 1883).
132. Краткий обзор деятельности Педагогического музея
военно-учебных заведений за 1881—1882 г. (СПб., 1883. Об Ушин-
ском — стр. 23).
1884
1885
133. Старчевский А. Мои воспоминания о К. Д. Ушинском
{«Народная школа», 1885, Яг 1).
134. Русские педагогические деятели: К. Д. Ушинский
(«Воспитание и обучение», 1885, № 2, стр. 37—65).
135. Амасийский. Обучение грамоте и русскому языку в
карельской школе («Русский начальный учитель», 1885, № 2.
Об Ушинском — стр. 95).
136. Каптерев Я. Ф. Педагогика — наука или искусство?
(«Педагогический сборник», 1885, № 12).
137. Романченко И. Конспект занятий по сРодному слову»,
М., 1885, изд. 2-е. (Об этой книге см. «Русский начальный учи-
тель», 1885, № 5. Об Ушинском — стр. 291).
137а. (Кочетов А.) Волки в овечьей шкуре («Московские ве-
домости», 1885, №224, в наст. Собр. соч. см. т. VI, стр. 374).
1376. Кочетов А. Доклад 11 янв. 1885 г. Ученому комитету
при МНПр о книге Ушинского «Родное слово» (ЦГИАЛ, Дела
Ученого комитета, 1885, опись 3, особый отдел, л. л. 35—54, в
наст. изд. Собр. соч. см. т. VI, стр. 386 и сл., а также 394—
403).
137в. Сент-Илер К. К. Содоклад И янв. 1885 г. в Ученом
комитете МНПр о книге Ушинского «Родное слово» (ЦГИАЛ,

Дела Ученого комитета, 1885, опись 3, особый отдел, л.л. 35—
54; в наст. изд. Собр. соч. см. т. VI, стр. 386 и сл. и 403—405).
137г. Сент-Илер К. К. Докладная записка министру отно-
сительно запрещения 1-й части «Родного слова» Ушинского
(июнь 1885 г.) (ЦГИАЛ, Дела Ученого комитета, 1885, опись 3,
особый отдел, л.л. 35—54; в наст. Собр. соч. т. VI, стр. 386 и
сл. и 405—408).
1886
138. Максимов Е. Книга для чтения в народной школе
(«Женское образование», 1886, № 1. Об Ушинском — стр. 5,
12, 13).
139. Вембер П. Очерк истории вопроса о преподавании грам-
матики («Народная школа», 1886, № 6—7. Об Ушинском — стр.
48—51).
140. Семенов Д. Водовозов В. И. как педагог («Русский на-
чальный учитель», 1886, № 8—9. Об Ушинском — стр. 396—397).
141. Бунаков Я. Школьное дело. Учебный материал, про-
работанный на учительских съездах в 1872—1883 гг. (СПб*.
1883, изд. 2-е. Об Ушинском — в гл. X).
1887
142. Семенов Д. Д. Опыт педагогической критики русской
элементарно-учебной литературы («Воспитание и обучение»,
1887. Об Ушинском — стр. 35 и сл.).
143. Титова. Ушинский К. Д. и Водовозов В. И. («Русская
старина», 1887, № 2, стр. 471—494).
144. Барсов Н. Я. Вышнеградский Н. А. и Осинин И. Т.
(«Сын отечества», 1887, № 102). Перепечатано в книге того же
автора «Несколько исследований исторических и рассуждений
о вопросах современных» (СПб , 1899. Об Ушинском — стр. 260).
145. Семевский В. Я. Водовозов В. И. («Вестник Европы»,
1887, №11 и 12. Отдельно: СПб., 1888. Об Ушинском — стр. 51
и сл.).
146. Белявский А. Исторический очерк развития элементар-
ной школы в биографиях замечательнейших педагогов и по уста-
вам правительства. (Приложение к «Курсу воспитания и обу-
чения» д-ра Линдера, Глухов, 1887. Об Ушинском — стр. 84—
97; также СПб., 1905. Ср. замечания Каптерева П. Ф. в «Педаго-
гическом сборнике», 1888, № 5, и в «Русской школе», 1906, № 12).
147. Головщиков К. Демидов Павел Григорьевич и история
основанного им в Ярославле училища (Ярославль, 1887. Об
Ушинском — стр. 116—118).
148. Острогорский В. и Семенов Д. Русские педагогические
деятели: Пирогов Н. И., Ушинский К. Д., Корф H. А. (М., 1887.
Об Ушинском — перепечатка из № 134).

Рецензии: «Воспитание и обучение», 1887, № 1,
стр. 15—16; «Вестник Европы», 1887, № 3 (перепечатка:
«Педагогический сборник», 1887, № 5); «Народная школа», 1887,
№ 6—7, стр. 88; «Русский начальный учитель», 1887, № 6—7.
149. Паульсон И. Методика грамоты... ч. 1, СПб., 1887.
(Об Ушинском — стр. 324—326); ч. II, СПб., 1892 (Об Ушин-
ском — стр. 372).
1888
150. Каптерев Я. Очерки по истории русской педагогики.
II. К. Д. Ушинский («Педагогический сборник», 1888, № 2,
стр. 169; № 3, стр. 229).
151. Деркачев Я. О книгах для сельских школ («Новости»,
1888, № 143).
152. Семенов Д. Д. Новая струя в нашей педагогической ли-
тературе («Воспитание и обучение», 1888. Об Ушинском — стр.
279).
153. Тихомиров Д. О церковно-славянском чтении («Воспи-
тание и обучение», 1888. Об Ушинском — стр. 414 и сл.).
154. Семенов Д. Русская книга для первоначального чтения
в связи с школой («Женское образование», 1888, стр. 354—387.
Об Ушинском — гл. I).
155. Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравиро-
ванных портретов (т. III, СПб., 1888).
155а. Кочетов А. И. Возражения в заседании Ученого коми-
тета при МНПр на докладную записку Сент-Илера К. К. (см.
№ 137 г.). (ЦГИАЛ, Дела Ученого комитета при МНПр за 1889 г.,
опись 171, д. 176670а, карт. 4195, л.л. 1—167; в наст. Собр.
соч. см. т. VI, стр. 409).
1889
156. Чалый M. К. Воспоминания («Киевская старина», 1889,
№ 3, 4, 5, 6, 7, 8. Об Ушинском собственно только в № 8; в дру-
гих характеризуется Новгородсеверская гимназия, в которой
учился Ушинский).
157. Семевский М. И. Путевые очерки, заметки, наброски
(«Русская старина», 1889, № 10. Об Ушинском говорится на
стр. 225-226).
158. Краткий обзор деятельности Педагогического музея
военно-учебных заведений за 1887—88 г. (СПб., 1889. Об Ушин-
ском — стр. 100).
158а. Радонежский А. Е. Мнение о книге Ушинского «Род-
ное слово», доложенное в заседании Ученого комитета при
МНПр, 17.111.1889 г. (ЦГИАЛ, Дела Ученого комитета при
МНПр за 1889 г., опись 171, д. 176670а, карт. 4195, л.л. 1—167;
в наст. Собр. соч. см. т. VI, стр. 411).
1586. Кочетов А. И. Разъяснение по докладу Радонежского
А., доложенное в заседании Ученого комитета при МНПр, 24.III.

1889 г. (ЦГИАЛ, Дела Ученого комитета при МНПр за 1889 пр-
опись 171, д. 176670а, карт. 4195, л.л. 1—167; в наст. Собр.
соч. см. т. VI, стр. 420).
1890
159. Рогова О. Лекции по детской литературе («Педагоги-
ческий сборник», 1890, № 3. Об Ушинском — стр. 266—267).
160. Музыкантов П. К. Д. Ушинский («Русская старина»,
1890, № 4).
161. Некролог — О. К. Семенова («Воспитание и обучение»,
1890. Об Ушинском — стр. НО).
162. Ш(елгунов) Н. Очерки русской жизни («Русская мысль»,
1890, № 12. Об Ушинском упоминается на стр. 212).
163. Краткий обзор деятельности Педагогического музея
военно-учебных заведений за 1888—1889 г. (СПб., 1890. Об
Ушинском — стр. 124).
1891
164. Острогорский В. Педагог-идеалист («Вестник воспита-
ния», 1891, JMs 1, стр. 76—93).
165. Демков М. О русском семейном воспитании («Вестник
воспитания», 1891, Л» 4. Об Ушинском — стр. 42—43, 46,
50 и др.).
166. Демков М. Педагогическая и философская подготовка
учителей средних учебных заведений («Русская школа,» 1891,
№ 2. Об Ушинском — стр. 62 и др.).
167. Сент-Илер К. Руководящие заметки по чтению народ-
ными учителями педагогических сочинений («Русский начальный
учитель», 1891, № 4, 6—7. Об «Антропологии» Ушинского).
1892
168. Семенов Д. Д. Очерки начального народного образо-
вания в России. Кавказские начальные училища («Образование»,
1892, № 1. Об Ушинском — стр. 61).
169. Демков М. И. О задачах русской педагогики («Русская
школа», 1892, № 3. Об Ушинском — стр. 44—47).
170. Сент-Илер К. К. Воспитание (Энциклопедический сло-
варь Брокгауза и Эфрона, т. 13, СПб., 1892. Об Ушинском —
стр. 272).
171. Песковский М. Л. Ушинский К. Д. Его жизнь и педаго-
гическая деятельность (СПб., 1892. С портретом Ушинского,
выгравированным в Лейпциге Геданом).
Рецензии: «Русская школа», 1893, № И, стр. 189—192
(Л. Н. Гарский,Л. Н. Модзалевский); Труды Педагогического
отдела Харьковского историко-филологического общества, вып. 1;
то же — Сборник Харьковского историко-филологического
общества, т. V (проф. Н. Ф. Сумцов); «Русские ведомости», 1893,

i№ 175 (В. À.); «Новости», 1893, № 203(Вл. Мч.).; «Философский
ежегодник», год 1-й (1893), М., 1895 (Колубовский Я.); «Образо-
вание», 1895, № 12.
1893
172. Снегирев В. Психология (Харьков, 1893. Об Ушин-
ском — стр. 112).
1894
173. Демков М. И. О самообразовании учителя («Русская
школа», 1894, № 7—8. Об Ушинском — стр. 83—86 и др.).
174. Бобровский С. О наглядности при начальном обучении
(«Русская школа», 1894, № 7—8. Об Ушинском — стр. 181;
то же № 9 и 10. Об Ушинском — стр. 230 и сл.).
175. Тихомиров Д. Педагогические курсы в Чернигове
(«Вестник воспитания», 1894, № 8. Об Ушинском — стр. 8).
176. Скворцов Ир., проф. Ушинский как педагог-публицист
(«Вестник воспитания», 1894, № 8, стр. 182—199).
177. Семенов Д. Д. Мать и дитя. Мысли К. Д. Ушинского о
семейном воспитании («На помощь матерям», 1894, ноябрь, стр.
316—321).
178. Частный почин в деле народного образования. Сборник
статей. Издание Московского комитета грамотности (М., 1894.
Об Ушинском — стр. 186, 191, 194, 198 и др.).
179. Краткие указания для готовящихся к преподаватель-
ской деятельности (вып. 1, Казань, 1894. Рекомендуются книги
Ушинского).
179а. Скворцов Ир., проф. Ушинский как психолог («Вест-
ник воспитания», 1894, № 6).
1895
180. Песковский М. Л. Корф Н. А. в письмах к нему
разных лиц (СПб., 1895. Об Ушинском — стр. 89, 125, 142, 147,
149, 172, 182-183, 207).
181. Синицын Н. Педагогические курсы в г. Чердыни («Вест-
ник воспитания», 1895, № 6. Об Ушинском — стр. 112—113).
182. Памяти русского педагога К. Д. Ушинского («Гражда-
нин», 1895, № 350, 20 дек.).
183. Памяти К. Д. Ушинского. С портретом («Жизнь и ис-
кусство», 1895, № 352, 21 дек.).
184. Острогорский В. Кого лишились мы четверть века на-
зад («Мир божий», 1895, № 12, стр. 162—157).
185. Ушинский К. Д. Биография с портретом («Нива», 1895,
№ 52).
186. К. Д. Ушинский. К 25-летию его кончины (приложение
к газете «Новое время», 1895, № 257, 16 дек., с портретом Ушин-
ского).

187. (Панихида по Ушинскому). «Новое время», 1895, 22,
XII, № 7119.
188. Чествование памяти Ушинского К. Д. («Новое время»,
1895, 24.XII, № 7121).
189. По поводу 25-летия со дня смерти К. Д. Ушинского
(«Новости», 1895, 19.XII, № 349).
190. К чествованию памяти К. Д. Ушинского («Новости»,
1895, 21.XII, № 351).
191. Чествование памяти К. Д. Ушинского («Новости», 1895,
22. XII, № 352, хроника в двух местах).
192. Песковский М. Памяти К. Д. Ушинского («Новости»,
1895, 23.XII, № 353).
193. Каптерев Я. Педагогические идеалы и взгляды К. Д.
Ушинского («Образование», 1895, № 1, стр. 1—27).
194. Песковский М. Ушинский К. Д., его деятельность и зна-
чение. Ввиду 25-летия со дня его смерти («Образование», 1895,
№ 12).
195. Из печати: чествование памяти К. Д. Ушинского («Пе-
дагогический еженедельник», 1895, № 52, стр. 581).
196. Памяти К. Д. Ушинского («Педагогический сборник»,
1895, № 12, стр. 566).
197. Семенов Д. Д. Из пережитого: мое знакомство с К. Д.
Ушинским («Русская школа», 1895, № 1 и 2).
198. Семенов Д. Д. Сочинения и педагогические идеи К. Д.
Ушинского («Русская школа», 1895, № 7—8, стр. 28—47).
199. Каптерев П. Ф. Ушинский об общественных и антропо-
логических основах воспитания («Русская школа», 1895, № 12,
стр. 65—73).
200. Модзалевский Л. Я. О народности в воспитании по
Ушинскому («Русская школа», 1895, № 12, стр. 74—81).
201. Корсакова Е. Я. Чем обязана моя дочь Ц. Д. Ушин-
скому в своем начальном обучении («Русская школа», 1895, № 12»
стр. 82—87).
202. Заседание Московского комитета грамотности, посвя-
щенное памяти К. Д. Ушинского («Русские ведомости», 1895»
23. XI, Л* 324).
203. К. Д. Ушинский («Приазовский край», 1895, № 336.
З.ХИ).
204. Чествование памяти К. Д. Ушинского (там же).
205. Я. Ш-в. К. Д. Ушинский («Русские ведомости», 1895,
21.XII, № 352).
206. Флеров А. П. Ушинский К. Д. По поводу воспоминания
о его великих заслугах для русской педагогии («Филологиче-
ские записки», 1895, вып. VI, и отдельно: К. Д. Ушинский. Воспо-
минания о его великих заслугах для русской педагогии (Воро-
неж, 1895).
206а. «Родное слово» К. Ушинского, год 3-й, Руководство к
преподаванию по «Родному слову», ч. II (Систематический обзор
русской народно-учебной литературы. СПб., 1895, стр. 120).

1896
207. Каптерев П. Ф. Ушинский К. Д. По поводу 25-й годов-
щины его смерти («Всемирная иллюстрация», 1896, № 1405, с
портретом и факсимиле Ушинского).
208. Ермилов В. Мысли К. Д. Ушинского о воспитании
(«Вестник воспитания*^ 1896, № 2, стр. 59—84).
209. Ельницкий К. В. Ушинский К. Д. («Городской и сель-
ский учитель», 1896, вып. 1-й, стр. 21—24).
210. Из литературного мира: автор «Родного слова» («Книж-
ки недели», 1896, № 4, стр. 328).
211. Чествование памяти К. Д. Ушинского («Исторический
вестник», 1896, № 2, стр. 722—723).
212. Зданевич М. Беседа. Памяти К. Д. Ушинского («Кав-
каз», 1896, № 9).
213. Родевич М. Цветы на могилу К. Д. Ушинского. По по-
воду 25-летия со дня его кончины («Наблюдатель», 1896, № 2,
стр. 209—223).
214. Полетаев Н. Несколько слов по поводу переписки
Н. А. Корфа («Народное образование», 1896, № 8. Об Ушин-
ском — стр. 51).
215. Песковский М. По заслугам и честь («Нива», Литера-
турные приложения, 1896, № 2, стр. 309).
216. Постановление СПб. городской думы об учреждении
стипендии имени К. Д. Ушинского в земской учительской школе
в присвоении его имени пяти городским начальным училищам
(«Новое время», 1896, № 7263, 19 мая).
217. Петербуржец. Маленькая хроника: комиссия чество-
вания памяти К. Д. Ушинского («Новое время», 1896, 2 октяб-
ря, № 7420).
- 218. Общее собрание членов Педагогического общества вза-
имной помощи по вопросу об увековечении памяти К. Д. Ушин-
ского («Новое время», 1896, 29 октября, № 7426).
* 219. В комиссии по увековечению памяти К. Д. Ушинского
(«Новое время», 1896, 25 ноября, № 7453).
220. Чествование памяти К. Д. Ушинского («Образование»,
1896, № 1, отд. И, стр. 89).
221. Семенов Д. Д. Памяти К. Д. Ушинского («Образование»,
1896, № 2).
222. Читальня имени К. Д. Ушинского («Образование»,
1896, А 3, отд. II, стр. 93).
223. К. Д. Ушинский. Биографический очерк («Педагоги-
ческий еженедельник», 1896, № 1, стр. 2—перепечатка из «Но-
вого времени»).
224. Ельницкий К. Ушинский К. Д. («Педагогический еже-
недельник», 1896, № 2, стр. 16).
225. Премия имени К. Д. Ушинского («Педагогический еже-
недельник», 1896, № 3, стр. 33 — перепечатка из «Нового вре-
мени»);

226. Гольцев В. А. Памяти К. Д. Ушинского («Педагоги-
ческий листок», 1896, № 1).
227. Тихомиров Д. И. Значение книги Ушинского «Родное
слово» («Педагогический листок», 1896, № 1).
228. Соколова M. М. Значение К. Д. Ушинского для нашей
народной школы («Русская школа», 1896, № 1, стр. 32—36).
229. Семенов Д. Д. Педагогическая подготовка учителей за-
границей и у нас («Русская школа», 1896, № 3. Об Ушинском —
стр. 32 и сл.).
230. Гуревич Я. Г. Ушинский К. Д. как редактор «Журнала
Министерства народного просвещения» («Русская школа», 1896,
Ni 4).
231. Памяти К. Д. Ушинского («Русский начальный учи-
тель», 1896, № 1, стр. 1—4).
232. Бунаков Н. Всемирный педагог Песталоцци и русский
педагог Ушинский («Русский начальный учитель», 1896, Ni 4).
233. Маккавейский Н. К. Ушинский К. Д. и его педагогиче-
ская идея (Труды Киевской духовной академии, 1896, Ni 1,
стр. 113—144; № 3, стр. 377—412; № 12, стр. 439—469 и от-
дельно: Киев, 1896).
234. Я. К. Памяти К. Д. Ушинского («Церковно-приходская
школа», 1896, кн. 7, февраль, стр. 33—41).
235. Италийский А. Ушинский К. Д., его жизнь, деятель-
ность и значение (Приложение к Циркуляру по управле-
нию Кавказским учебным округом за 1896 г., № 1 и отдельно:
Гори, 1896).
236. Доклад общему собранию Комиссии по увековечению
памяти К. Д. Ушинского (Справочный листок СПб. педагогиче-
ского общества взаимной помощи, 1896, Ni 8).
237. Заключение Правления по докладу Комиссии имени
К. Д. Ушинского (там же).
238. Глинский Б. Б. Миллер О. Ф. (СПб., 1896. Об Ушин-
ском — стр. 30).
239. Греков Ф. В. Руководство к первоначальному обучению
письму в связи с обучением чтению по методе Ушинского (М.,
1896).
240. Ельницкий К. Избранные педагогические статьи (М.,
1896. Об Ушинском — последняя, 35-я статья).
241. Комиссия по организации домашнего чтения. Програм-
мы домашнего чтения на второй год систематического курса. (М.,
18£6. Об Ушинском — стр. ИЗ, 116).
242. Тимощук В. Б. Семевский М. И. (СПб., 1896. Об Ушин-
ском — стр. 93 и сл. В конце книги 3 письма Ушинского к
Семевскому; в наст. Собр. соч. см. т. XI, стр. 157).
243. Фролков А. Ф. Ушинский К. Д. Его жизнь и значение
(Владикавказ, 1896. Перепечатано из газеты «Казбек», 1896).
244. Памяти К. Д. Ушинского. По случаю 25-летия со дня
его кончины (21 декабря 1870 г. — 21 декабря 1895 г.). (СПб.,
1896). К книге приложен портрет К. Д. Ушинского, изображе-

ние его могилы и снимок с его письма к Н. А. Корфу от 27 сен-
тября 1870 г.
Содержание книги: К читателям (стр. I—II).
Чествование памяти К. Д. Ушинского (стр. 1—6).
Речь свящ. В. Маренина (стр. 7—10).
Речь директора /Педагогического музея, генерал-майора
А. Н. Макарова (ст^р. 11—14).
Песковский М. Л. Значение чествования К. Д. Ушинского,
его заслуги и труды (стр. 15—40).
Kannte рев П. Ф. Ушинский об общественных и антропологи-
ческих основах воспитания (стр. 41—56).
Корсакова Е. Я. Голос из семьи (стр. 57—6)).
Семенов Д. Д. Деятельность К. Д. Ушинского в Смольном
институте по личным воспоминаниям автора (стр. 67 —104).
Семенов Д. Д. Педагогические идеи К. Д. Ушинского (стр.
105—134).
Приложение к статье Семенова Д. Д. «Деятельность
К. Д. Ушинского в Смольном институте и программа педа-
гогики, им составленная» (стр. 135—150).
Модзалевский Л. Я. О народности в воспитании по Ушинско-
му (стр. 151—162).
Приложения к статье Л. Н. Модзалевского:
а) Заметки К. Д. Ушинского, относящиеся к чистоте рус-
ского языка (стр. 163—164).
б) Прощальная речь Л. Н. Модзалевского, сказанная на то-
варищеском обеде в честь К. Д. Ушинского в сентябре 1864 г.
(стр. 165—168).
Цветковский Ю. Ю. Мысли К. Д. Ушинского о воспитатель-
но-образовательном значении родной природы и родного слова
(стр. 169—182).
Аврамов В. Я. Значение К. Д. Ушинского для народных
учителей и школ (стр. 183—198).
Гуревич Я. Г. Ушинский К. Д. как редактор «Журнала Ми-
нистерства народного просвещения» (стр. 199—206).
Премия в память К. Д. Ушинского, учрежденная его семьей
(стр. 207—212).
(Все эти статьи и речи произнесены на чествовании памяти
К. Д,Ушинского, устроенном петербургскими педагогами 22 де-
кабря 1895 г. по случаю 25-летия со дня его смерти).
Рецензии: «Педагогический листок», 1896, № 4; «Рус-
ские ведомости», 1896, № 214 (5 августа); «Русская мысль»,
1896, № 8, стр. 354; «Новое слово», 1896, № 2 (ноябрь); «Рус-
ское богатство», 1896, № 12, отд. II, стр. 50; «Педагогический
сборник», 1898, № 1; «Вестник воспитания», 1898, № 7.
1897
245. Арепьев Я. Я. Илья Петрович Деркачев («Русская шко-
ла», 1897, № 1. Об Ушинском стр. 13, 24—25, 31).

246. Модзалевский Л. Я. Из педагогической автобиографии
(«Русская школа», 1897, № 3. Об Ушинском — стр. 29. Оконча-
ние — №4. Об Ушинском — стр. 38 и далее, также в «Списке
работ...» Отдельно: СПб., 1899. Об Ушинском — стр. 24 и сл.).
247. Kannte рев Я. Ф. Новая русская педагогия, ее главней-
шие идеи, направления и деятели («Русская школа», 1897, № 3^
стр. 54—71. Ср. «Вестник воспитания», 1898, № 2, отд. II, стр.
12-14).
248. Деркачев И. Я. Ушинский К. Д. в Симферополе в
1870 г. («Русская школа», 1897, № 5—6, стр. 20—39).
249. О конкурсе на премию К. Д. Ушинского в 1899 г. («Рус-
ская школа», 1897, № 9, стр. 324).
250. Семенов Д. Д. Влияние школы и среды на развитие при-
родного таланта («Вестник воспитания», 1897, № 2. Об Ушин-
ском — стр. 176, 184—185).
251. Васильевич. Московские уездные краткосрочные педа-
гогические курсы («Вестник воспитания», 1897, № 6. Об Ушин-
ском— стр. 150).
252. Мысли К. Д. Ушинского о значении религии в деле
воспитания («Народное образование», 1397, № 11).
253. Острогорский А. Я. Образование и воспитание. Ст. 1—
Взгляды Толстого, Ушинского, Пирогова («Педагогический сбор-
ник», 1897, № 3, стр. 227. Об Ушинском — стр. 237—244).
254. Краткий отчет Комиссии Ушинского общему собранию
(Справочный листок СПб. педагогического общества, 1897, № 10)»
255. В. К. Ушинский К. Д. перед судом церковно-педагоги-
ческого официального органа печати («Саратовский листок»г
1897, № 259, 2 декабря).
256. Гольцев В. А. Воспитание, нравственность, право. Сбор-
ник статей (2-е изд., М., 1897. Об Ушинском — стр. 103—115;
перепечатка статьи № 226).
257. Торжественное собрание учебно-воспитательного коми-
тета Педагогического музея, посвященное памяти К. Д. Ушин-
ского (Краткий обзор деятельности Педагогического музея воен-
но-учебных заведений за 1895—96 г. СПб., 1897, стр. 59—61).
1898
258. Лихачева Е. О. Вышнеградский Н. А. в женских гимна-
зиях («Русская школа», 1898, № 1. Об Ушинском — стр. 34—35)»
259. Назарьев В. Вешние всходы («Вестник Европы», 1898.
№ 4. Об Ушинском — стр. 684).
260. Семенов Д. Д. Очерк педагогической деятельности И. И.
Паульсона («Вестник воспитания», 1898, «№ 6. Об Ушинском —
стр. 95 и др.).
261. Глинский В. В. Недуги образования («Исторический
вестник», 1898, № 8. Об Ушинском — стр. 597—600).
262. Объявление о конкурсе на премию К. Д. Ушинского
(«Новое время», 1898, 20 сентября).

263. О конкурсе на премию К. Д. Ушинского («Русский на-
чальный учитель», 1898, № 10).
264. Извещение о конкурсе на премию имени Ушинского
<«Образование», 1898, № 11, отд. II, стр. 95—96).
265. Демков М. И. Русская педагогика в главнейших ее
представителях (М., 1898, Биография и статьи Ушинского — на
«тр. 247—269).
266. Ермилов В. В борьбе с рутиной (М., 1898. Об Ушин-
ском — на стр. 111—131).
267. Записки старой смолянки (1833—1878). (СПб., 1898—
1899, т. 1—2. Есть упоминания об Ушинском).
268. Захарченко M. М. Исторический очерк педагогических
классов С.-Петербургского Александровского института 1848—
1898 гг. (СПб., 1898. Об Ушинском — в главе 3-й).
269. Каптерев П. Новая русская педагогия, ее главнейшие
идеи, направления и деятели (СПб., 1898. Об Ушинском — стр.
28—45, то же, что и под № 247).
1899
270. Семенов Д. Д. Раевский Н. И. («Вестник воспитания»,
1899, № 1. Об Ушинском — стр. 164).
271. Премии имени К. Д Ушинского («Русская школа»,
1899, № 3, стр. 308).
272. Учреждение премии К. Д. Ушинского («Исторический
вестник», 1899, № 5, стр. 789).
ч 273. Краткий отчет Комиссии К. Д. Ушинского («Справоч-
ный листок СПб. педагогического общества». № 14, 1899).
274. Хороший совет («Сын отечества», 1899, № 313).
275. Программа конкурса на премию имени К. Д. Ушинско-
го («Новое время», 1899, 21 декабря).
276. Ермилов В. Е. Наш родной учитель К. Д. Ушинский
(М., 1899, изд. «Детские чтения». (Рецензия — «Русская
школа», 1899, № 1).
277. Ушинский К. Д. (Библиографический указатель мате-
риалов по истории русской школы: № 2, стр. 31—32; № 8, стр.
142. Приложение к «Педагогическому сборнику», 1899, № 7 и
№ 9. Есть и отдельное издание).
278. Конкурс на премию К. Д. Ушинского (Краткий обзор
деятельности Педагогического музея военно-учебных заведений
за 1897—1898 г., СПб., 1899, стр. 65—68).
278а. Чумиков А. Мои цензурные мытарства («Русская ста-
рина», 1899, № 9, 12).
2786. Доклад о «Родном слове» К. Д. Ушинского в заседа-
нии Ученого комитета при МНПр 26.XI. 1899 г. (ЦГИАЛ, Дела
Ученого комитета за 1899—1900 гг., опись 3-я, особый отдел,
журналы, л.л. 114а—171; в наст. Собр. соч. см. т. VI, стр. 429
и сл.).
278в. Сент-Илер К. К. Возражение на доклад Филонова о
«Родном слове» Ушинского в заседании Ученого комитета от

3. XII. 1899 г. (ЦГИАЛ, Дела Ученого комитета при МНПр за
1899—1900 гг., опись 3-я, особый отдел, журналы, л.л. 114а—
171; в наст. Собр. соч. Ушинского см. т. VI, стр. 436 и сл.).
278г. Семена, инспектор нар. уч-щ Петербургской губ.
Мнение о книге Ушинского «Родное слово», доложенное в заседа-
нии Ученого комитета при МНПр 17.XII.1899 г. (ЦГИАЛ, Дела
Ученого комитета за 1899—1900 гг., опись 3-я,особый отдел,жур-
налы, л.л. 114а—171; в наст. Собр. соч. см. т. VI, стр. 439 и сл.).
1900
279. Пугачевский Я. Я. (Библиографический указатель мате-
риалов по истории русской школы, № 4, стр. 68, где упоминается
об отношениях Пугачевского к Ушинскому. См. Приложение к
«Педагогическому сборнику», 1900, № 1 и отдельно).
280. О конкурсе сочинений на премию К. Д. Ушинского
(«Русская школа», 1900, стр. 125).
281. Отчет о Комиссии Ушинского («Справочный листок
СПб. педагогического общества», 1900, № 17).
282. Сведения о Комиссии Ушинского (там же, 1900, № 18).
283. Педагогические курсы имени К. Д. Ушинского («Рус-
ская школа», 1900, № 10—11, стр. 140, II отдел).
284. О премии имени Ушинского (извещение) («Образова-
ние», 1900, № 3, отд. II, стр. 111).
285. О конкурсе на премию имени К. Д. Ушинского («Рус-
ский начальный учитель», 1900, № 3).
286. Ломан А. Л. Леонтьева М. П. (Библиографический ука-
затель материалов по истории русской школы, № 8, стр. 155—
158. Приложение к «Педагогическому сборнику», 1900, № 11).
287. Чествование памяти К. Д. Ушинского. С портретом
Ушинского и факсимиле («Педагогический листок», 1900, стр.
1071).
288. Григорьев В. В. Исторический очерк русской школы
(М., 1900. Об Ушинском — стр. 391, 396).
289. Протокол Учебно-воспитательного комитета Педагоги-
ческого музея военно-учебных заведений по присуждению пре-
мии имени К. Д. Ушинского. (Краткий обзор деятельности Педа-
гогического музея военно-учебных заведений ва 1899—1900 гг.
СПб., 1900, вып. 1-й, стр. 125—134).
289а. Федоров. Мнение о «Книге для учащих по «Родному
слову» Ушинского, доложенное в заседании Ученого комитета
МНПр 7.1.1900 г. (ЦГИАЛ, Дела Ученого комитета за 1899—
1900 гг., опись 3-я, особый отдел, журналы, л.л. 114а—171;
в наст. Собр. соч. см. т. VI, стр. 444).
2896. Кочетов А. И, Заключительное слово по докладам о
книге Ушинского «Родное слово», 14.1.1900 г. (ЦГИАЛ, Дела
Ученого комитета за 1899—1900 гг., опись 3-я, особый отдел,
журналы, л.л. 114а—171; в наст. Собр. изд. соч. см. т. VI, стр.
445).

1901
290. Каптерев Я. Взгляд Ушинского на первоначальное
воспитание детей («Воспитание и обучение», 1901, стр. 1—17).
291. Румянцев Я. Мысли К. Д. Ушинского о религиозном
воспитании («Вера и церковь», 1901, февраль).
292. Седов Л. Ушинский о воспитании («Вестник воспита-
ния», 1901, №3, отд. I, стр. 1—35).
293. Айхенвальд Ю. Памяти К. Д. Ушинского («Вестник
воспитания», 1901, № 3, отд; I, стр. 36—48. Речь, произ-
несенная в открытом заседании Московского педагогического
общества, посвященном памяти К. Д. Ушинского, 3 февраля
1901 г.).
294. Отчет Комиссии Ушинского за 1900 г. («Справочный
листок СПб. педагогического общества, 1901, № 19).
295. Проект положения о педагогических курсах имени
К. Д. Ушинского (там же, 1901, № 20).
296. Возвращение в народную школу Ушинского («Вестник
воспитания», 1901, № 8, отд. IV, стр. 114).
297. Ф. Ч. Отголоски учительских съездов («Вестник вос-
питания», 1901, № 9, отд. IV. Об Ушинском — стр. 104).
298. И. А. (И. С. Абрамов). На родине Ушинского. Письмо,
из. Черниговской губ. («Неделя», 1901, № 8).
299. Волгин Ник. К. Д. Ушинский («Отдых», 1901).
300. Книжное и журнальное обозрение. Памяти К. Д. Ушин-
ского («Народное образование», 1901, № 4, стр. 392—398).
301. Тихомиров Д. И. Значение К. Д. Ушинского для народ-
ной школы («Педагогический листок», 1901, стр. 275—293).
302. Тихомиров Д. И. Автобиографический очерк («Педаго-
гический листок», 1901, № 6. Об Ушинском — стр. 749).
303. Соколова M. М. Значение К. Д. Ушинского как автора
книг «Родное слово» и «Детский мир» («Русская школа», 1901,
№ 2).
304. Семенов Д\ Д. Педагогический этюд из семейной хро-
ники («Русская школа», 1901, № 3. Об Ушинском — стр. 98).
305. Карам А. На могиле К. Д. Ушинского («Русская шко-
ла», 1901, № 3, стр. 132, II отдел).
306. Будде Е. Ф. О значении Ушинского и его «Родного сло-
ва» в истории изучения и преподавания отечественного языка
(«Русская школа», 1901, № 7—8, стр. 231—257).
307. Конкурс на премию имени К. Д. Ушинского («Русская
школа», 1901, № 7—8, отд. II, стр. 123).
308. Бобровский С. Из моих служебных воспоминаний («Рус-:
екая школа», 1901, № 12. Об Ушинском — стр. 36).
309» Калинин И. Воспоминания об Ушинском («Русский
начальный учитель», 1901, № 2, II отд., стр. 16).
310. Будде Д. Ф. Педагогические взгляды Ушинского и их
значение (Труды и протоколы Казанского педагогического обще-
ства, 1901).

311. Орелкин П. и Ладыженский В. К. Д. Ушинский и «Род-
ное слово» («Читатели народных библиотек», М., 1901).
312. Отчет о деятельности императ. Академии наук за 1901
год. О присуждении премии имени К. Д. Ушинского за сочи-
нение В. Анри (стр. 128—130).
312а. Александров Л. А. Ушинский К. Д. как составитель
«Детского мира» и «Родного слова» (Труды и протоколы Казан-
ского педагогического общества при Казанском государств,
университете, 1901).
3126. Попруженко М. Ушинский и его учебные книги
(Одесса, 1901).
1902
313. Памяти К. Д. Ушинского («Русская школа», 1902,
№ 1, отдел И, стр. 93).
314. Отчет о деятельности Комиссии имени К. Д. Ушинского
за 1901 г. («Справочный листок СПб. педагогического обще-
ства», 1902, № 22). )
315. История двух отчетов Комиссии имени К. Д. Ушинского
(там же, 1902, № 23).
316. Гуревич И. Д. Д. Семенов (некролог) («Русская школа»,
1902, № 4. Об Ушинском — стр. 85—86).
317. В Комиссии имени Ушинского («Русская школа», 1902,
№ 5—6, отд. II, стр. 106).
318. Отчет о деятельности Комиссии имени К. Д. Ушинско-
го за 1901 г. («Справочный листок СПб. педагогического обще-
ства», 1902, № 22, стр. 46—51).
319. Учебные книги К. Д. Ушинского («Русская школа»,
1902, № 10—11, отд. II, стр. 145).
320. Хлебникова Р. К. Д. Ушинский о задачах воскресной
школы. Сообщение, читанное на заседании воскресной школы
Екатеринодаре кого благотворительного общества («Русская шко-
ла», 1902, № 12, отд. II, стр. 68).
321. Голубев. Доклад на съезде учителей Московского зем-
ства о книге «Дружок» («Русский начальный учитель», 1902,
№ 1).
322. Пожелания съезда народных учителей («Русский на-
чальный учитель», 1902, № 2. Об Ушинском — стр. 15).
323. Петрушенко. Заметки о классной книге для чтения
(«Русский начальный учитель», 1902, № 10).
324. Старосивильский С. К. Д. Ушинский («Русский фило-
логический вестник», т. 47, Педагогический отдел, 1902, № 1 и 2).
325. Налимов А. Жуковский в «Детском мире» Ушинского
(«Воспитание и обучение», 1902, стр. 225—234).
326. Д. Д. Семенов (некролог) («Вестник воспитания», 1902,
«№ 5. Об Ушинском — стр. 137).
327. О присуждении премии имени К. Д. Ушинского за со-
чинение В. Анри «Современное состояние экспериментальной
педагогики, ее методы и задачи» («Вестник воспитания», 1902, №7).

328. Родной язык в начальной школе («Народное образова-
ние», 1902, № 7—8. Из «Правительственного вестника», 1902,
106. Об Ушинском — стр. 14—15).
329. Из записок А. А. Чумикова («Русский архив», 1902,
№ 10. Об Ушинском^—стр. 200—201, 205. Отдельно: M., 1902.
Перепечатка: «Педагогический листок», 1905, № 7. Об Ушин-
ском—стр. 533; 537).
330. Чествование памяти К. Д. Ушинского и Н. А. Некра-
сова в годичном собрании Комиссии Ушинского («Новости»,
1902, 24.XII).
331. Зелинский. Методические указания и образцовые уроки
по преподаванию русской элементарной грамматики (М., 1902).
332. Мамин-Сибиряк Д. Я. Из далекого прошлого. Воспо-
минания (М.„ 1902. Об Ушинском — стр. 190).
333. Мордвинова 3. Е. Статс-дама Мария Павловна Леонтье-
ва (СПб., 1902).
334. Рачинский С. А. Сельская школа (изд. 5-е, СПб., 1902.
Об Ушинском — стр. 64—65. Ср. «Исторический вестник», 1889,
№ 1, где находится отзыв на 3-е издание этой книги и упоми-
нается Ушинский, на стр. 322).
334а. К. Д. Ушинский. «Родное слово», год 1-й, изд. 123-е
(«Русский начальный учитель», 1902, № 8—9, рецензия).
3346. Филонов А. Г. Мнение о книгах Ушинского «Родное
слово», год 3-й и «Руководство к преподаванию по «Родному сло-
ву», год 3-й,доложенное им в заседании Ученого комитета МНПр,
в 1902 г. (ЦГИАЛ, ф. 734, опись 3, д. 99. журналы заседа-
ний особого отдела 1902 г., л.л. 1532—1541; в наст. Собр.
соч. см. т. VII, стр. 346).
1903
335. Запанков Я. О подготовке народного учителя в связи
с идеями К. Д. Ушинского («Русская школа», 1903, № 2,
стр. 137—138).
336. Отчет Комиссии имени К. Д. Ушинского за 1902 г.
(«Справочный листок СПб. педагогического общества», 1903,
Jte 24, стр. 57—77. О комиссии Ушинского также на стр. НО—
112, 116—117. На стр. 109—110 — «О возбуждении ходатайства
перед правительством об учреждении положения о педагогиче-
ской коллегии имени К. Д. Ушинского»).
337. А. Н. Учительские курсы военного ведомства («Русская
школа», 1903, № 10—11. Об Ушинском — стр. 89).
338. Сакулин П. Керченский педагогический кружок
(«Вестник воспитания», 1903, № 6, отд. VIII. Об Ушинском —
стр. 74).
339. Ельницкий К. К. Д. Ушинский, его жизнь, деятель-
ность и педагогические труды (СПб., 1903).
340. Лубеней Т. Педагогические беседы (СПб., 1903. Об
Ушинском — беседа I, VIII и др.).

341. Щеглов В. Г. Высшее учебное заведение в г. Ярославле
имени Демидова в первый век его образования и деятельности»
(Ярославль, 1903. Об Ушинском — стр. 145—146).
342. Протокол Учебно-воспитательного комитета Педагоги-
ческого музея военно-учебных заведений по присуждению пре-
мии имени К. Д. Ушинского в 1901 г. (Краткий обзор деятель-
ности Педагогического музея военно-учебных заведений 8&
1901—1902 гг.).
1904
343. Синицкий Е. К столетию Ярославского высшего учеб-
ного заведения имени Демидова («Вестник воспитания», 1904,
№ 1, отд. IV. Об Ушинском — стр. 129).
344. Я. М. Первое публичное заседание педагогического
отдела имени К. Д. Ушинского («Вестник воспитания», 1904,
№ 4, отд. IV).
345. Я. М. Второе публичное заседание педагогического
отдела имени К. Д. Ушинского («Вестник воспитания», 1904,
№ 6, отд. V).
346. Лубенец Т. Круговая тетрадь («Русская школа», 1904,,
Kt 1. Упоминаются школы имени Ушинского. Ср. «Вестник вос-
питания», 1904, № 4, отд. III, стр. 87—88).
347. Заседание Комиссии имени К. Д.Ушинского (речь А. П.
Нечаева о К. Д. У.). («Справочный листок СПб. педагогического
общества», 1903—1904, № 26).
348. Отчет Комиссии имени К. Д. Ушинского за 1903 г.
(там же, 1904, № 27).
349. Список членов Комиссии имени К. Д. Ушинского (там
же, 1904, № 28).
350. Гундобин, проф. О взаимном отношении педагогики
и медицины. Речь, произнесенная 28. II в первом публичном засе-
дании педагогического отдела Комиссии имени К. Д. Ушинского
(«Русская школа», 1904, № 3).
351. М. К-ов. Первое публичное заседание педологического
отдела имени К. Д. Ушинского («Русская школа», 1904, № 3).
352. Вересов Павел. Из тридцатилетней жизни сельского
учителя («Русская школа», 1904, «Na 5—6. Об Ушинском — стр.
56—57).
353. М. К-ов. Второе публичное заседание педологического
отдела имени К. Д. Ушинского 1 мая («Русская школа», 1904,
№ 7-8).
354. М. К-ов. Открытие лекций и практических занятий,
организуемых педологическим отделом имени К. Д. Ушинского
(«Русская школа», 1904, № 10—11).
355. К. Л-н. Деятельность Московского педагогического
общества в 1901—1902 учебном году («Русская школа», 1904,.
№ 10—11. Об Ушинском — стр. 77).
356. Налимов А. Поэзия Тютчева в книгах Ушинского («Вос-
питание и обучение», 1904, стр. 171—174),

357. Коноров M. Педологический отдел имени К. Д. Ушин-
ского («Педагогический сборник», 1904, № 10, 327—339).
358. Ельницкий К. Русские педагоги второй половины XIX
столетия (СПб., 1904. Об Ушинском — стр. 3—27).
359. Труды Первого съезда преподавателей русского языка
е военно-учебных заведениях (СПб., 1904. Об Ушинском — стр.
28, 47, 124, 239).
1905
360. Каптерев Я. Педагогические идеалы и взгляды К. Д.
Ушинского («Образование», 1905, № 1 (?). Ср. «Вестник воспи-
тания», 1905, № 8, стр. 110—111).
361. Отчет Комиссии имени Ушинского за 1904 г. («Спра-
вочный листок СПб. педагогического общества», 1905, № 29).
362. Бунаков Н. Просмотр русской литературы с педагоги-
ческой точки зрения («Русский начальный учитель», 1905, №
Об Ушинском — стр. 15).
363. Самойленко М. А. Необходимый элемент в изучении
русского языка («Русская школа», 1905, № 4. Об Ушинском —
стр. 159—160).
364. М. К. Педагогические курсы имени К. Д. Ушинского
(«Русская школа», 1905, № 5—6).
365. Кудрявцев А. Заметки о процессе обучения грамоте
(«Русская школа», 1905, № 10—11. Об Ушинском — стр. 270).
366. Каптерев П. Ф. Ушинский об общественных и антропо-
логических основах воспитания («Русская школа», 1905, № 12,
стр.65—73.Ср. «Вестник воспитания», 1906, №2, стр. 174—175).
367. Я. М. Педологические курсы имени К. Д. Ушинского
{«Вестник воспитания», 1905, № 6).
368. Педологический отдел имени К. Д. Ушинского. Крат-
кий обзор деятельности Педагогического музея военно-учебных
заведении за 1903—1904 гг. (СПб., вып. 1-й, стр. 173—176. То
же при «Педагогическом сборнике», 1905, № 8).
369. Я. С. С-в. Памяти педагога-гражданина («СПб. ведо-
мости», 1905, 22 декабря, № 281).
370. Петрищев Аф. Заметки учителя (СПб., 1905. Об Ушин-
ском — стр. 1, 3, 66, 132, 165, 311).
371. ПыпинА. Я. Н. А. Некрасов (СПб., 1905. Об Ушинском
упоминается на стр. 20).
372. Синицын Я. Важнейшие вопросы общеобразовательной
народной школы. Руководство для начального учителя (М., 1905).
373. Чебышева-Дмитриева. Вопросы начальной школы
<СПб., 1905. О «Детском мире» Ушинского — на стр. 112, 113).
1906
374. Памяти К. Д. Ушинского («Вестник воспитания», 1906,
№ 1, стр. 240—243).
375. К памяти К. Д. Ушинского («Вестник воспитания»,
1906, № 2, стр. 256),

376. Юбилей Макарова Л. Н. («Вестник воспитания», 1906,
№ 6. Об Ушинском — стр. 170).
377. Волковский Д. Л. Памяти К. Д. Ушинского («Педагоги-
ческий листок», 1906, № 1).
378. П. Л-ский. Заметки сельского учителя («Русский на-
чальный учитель», 1906, отд. IV. Об Ушинском — стр. 152).
379. О Комиссии имени К. Д. Ушинского («Справочный ли-
сток СПб. педагогического общества», 1906, № 30, стр. 92, 96—
98).
380. Губкин И. Общеобразовательная и педагогическая под-
готовка народного учителя («Русская школа», 1906, № 10. Об
Ушинском — стр. 104).
381. Чернышев В. Забытые труды К. Д. Ушинского
(«ЖМНПр.» — «Известия по народному образованию», 1906,
№ 12, стр. 113—148. Отдельно: СПб., 1907).
Рецензии: «Педагогический сборник», 1907, № 2; «На-
родное образование», 1907, № 2; «Учитель», 1907, № 2; «Русская
школа», 1907, № 5—6; «Педагогический листок», 1907, № 7.
382. Грунский Н. Жизнь, деятельность и взгляды К. Д. Ушин-
ского (сборник женской гимназии им. Л. С. Пушкина в г. Юрье-
ве, т. I, Юрьев, 1906, Неофиц. часть, стр. 1—55. Ср. «Педагогиче-
ский сборник», 1907, № 1, стр. 89—90).
383. Ермилов В. Идеалы воспитания. К. Д. Ушинский (М.,
1906).
384. Завьялов Я. Я. Педагогическая хрестоматия (М., 1906.
На стр. 372—465 помещены биография Ушинского и избран-
ные места из его произведений).
385. Запанков Н, А. О подготовке народного учителя в свя-
зи с идеями К. Д. Ушинского (СПб., 1906).
Рецензии: «Вестник воспитания», 1906, № 1; «Русская
мысль», 1906, № 9.
386. Протокол Учебно-воспитательного комитета Педаго-
гического музея военно-учебных заведений по присуждению
премии имени К. Д. Ушинского в 1904 г. Заседание 13 декабря
1904 г. Краткий обзор деятельности Педагогического музея воен-
но-учебных заведении за 1904—1905 гг. ( СПб.,1906, стр. 150—166).
387. Бунаков Я. Сельская школа и народная жизнь (СПб.,
1906. Об Ушинском — стр. 67).
388. Земские общеобразовательные курсы для народных
учителей. Сборник статей для народных учителей (СПб., 1906).
Издание Комиссии имени К. Д. Ушинского при СПб. педагоги-
ческом обществе.
1907
389. А. Л: Идеал народного воспитания и народной школы
по мыслям К. Д. Ушинского и С. А. Рачинского («Народное обра-
зование», 1907, № 3, стр. 342—352).
390. Денежный отчет Комиссии имени К. Д. Ушинского за
1905—1906 гг. («Справочный листок СПб. педагогического обще-

ства», 1907, № 31, стр. 49. О Комиссии имени Ушинского см.
также стр. 5).
391. Бунаков Н. Ф. Моя жизнь («Педагогический листок»,
1907, № 3. Об Ушинском — стр. 155; № 4. Об Ушинском — стр.
217; № 6. Об Ушинском — стр. 355—356; № 7. Об Ушинском —
стр. 428).
392. Павлов А. Частные (аульные) школы русской грамоты
среди киргизов Уральской области («Русская школа», 1907,
№ 3. Об Ушинском — стр. 101).
393. Московское педагогическое общество («Русская школа»,
1907, № 4. Об Ушинском — стр. 71).
394. Учреждение психопедологического института, состоя-
щего при психоневрологическом институте в СПб. («Русская шко-
ла», 1907, № 12; «Разные известия и сообщения», стр. 95. Гово-
рится, что часть пожертвованного В. Т. Зиминым капитала долж-
на обратиться в фонд имени К. Д. Ушинского).
395. Заметка по поводу статьи В. Чернышева («ЖМНПр »—
«Известия по народному образованию», 1907, № 4, стр. 109).
396. Ивашкин А. Наши книги для классного чтения (жур-
нал «Для народного учителя», 1907, книжка 15).
397. Первое Я. Д. Педагогическая хрестоматия (М., 1907).
398. Полиевктов А. Очерк истории педагогии (из «Воло-
годских епархиальных ведомостей»), Вологда, 1907.
399. Труды Первого Всероссийского съезда представителей
обществ вспомоществования лицам учительского звания, бывше-
го в Москве на рождественских каникулах в 1902—1903 г.
(М., 1907, т. 1—2).
Из постановлений съезда:
«Желательно устроить в Москве, как центре России, педа-
гогический музей наподобие заграничных, коему было бы при-
своено имя К. Д. Ушинского».
«Заключительное общее собрание съезда единогласно поста-
новило ходатайствовать о том, чтобы Всероссийские учитель-
ские съезды созывались на общих основаниях через каждые
три года и чтобы им было присвоено наименование съездов имени
великого русского педагога К. Д. Ушинского подобно тому, как
устраиваются у нас медицинские съезды имени Н. И. Пирогова».
400—404. См. также энциклопедические словари Брокгау-
за, Граната, Мейера, чешский Omnum slovnik nauçny, Философ-
ский словарь логики, психологии, этики, эстетики и истории
философии, под редакцией Э. Л. Радлова (СПб., 1904), под сло-
вом Ушинский.
1908*
406. Водовозова Е. Я. Дореформенный институт и преобразо-
вания К. Д. Ушинского (журн.«Русское богатство»,!908,№ 7—11).
* С 1908 по 1917 год перечень литературы об Ушинском
составлен Я. А. Зине вине м (№ 405 пропущен).

407. Лебедев А. Первые работники в истории русской педа-
гогики (памяти Пирогова, Ушинского и Юркевича) (журн.
«Народное образование», 1908, № 7—8, стр. 1—20).
408. Острогорский А. Предисловие к материалам для то-
ма III «Педагогической антропологии» (в кн. «Материалы для
«Педагогической антропологии», т. Ill, и материалы для биогра-
фии). (СПб., 1908, стр. V—IX).
1909
409. Бунаков Н. Ф. Записки Бунакова. Моя жизнь в связи
с общерусской жизнью (1837—1905). (СПб., изд-во «Обществен-
ная польза», 1909. Об Ушинском — стр. 62—63).
410. Демков М. И. К. Д. Ушинский, его жизнь и педагогиче-
ские труды (М. И. Демков в кн.: «История русской педагогики»,
ч. III, M., 1909, стр. 360—392).
411. Нечаев А. П. Современная экспериментальная психоло-
гия в ее отношении к вопросам школьного обучения (изд. 2-е,
т. I, СПб., 1909. Об Ушинском см. главу: «История эксперимен-
тального психологического направления», стр. 17—48).
412. Острогорский В. К. Д. Ушинский (Острогорский и Се-
менов — «Русские педагогические деятели», М., изд. Сытина,
1909, стр. 35—68).
1910
413. Волкович В. Друг народа — К. Д. Ушинский («Журнал
Министерства народного просвещения», 1910, июль, стр. 1—78).
414. Ермилов В. Наш родной учитель (К. Д. Ушинский).
Его детство, юность, мечты и труды. Биограф, очерк (М., изд.
«Библиотеки для семьи и школы», 1910, 72 стр.; изд. 2-е, М.,
1910, или в сборнике, «Пойдем за ними», М., 1908).
415. Золотарев С. Очерки по истории педагогики на Западе
и в России (СПб., 1910, изд. Башмаковых, стр. 155—168).
416. Лебедев А. Педагог русских педагогов (журн. «Педа-
гогический листок», 1910, № 8, стр. 568—579).
417. И. С. (Симонов И.) Памяти К. Д. Ушинского (журн.
«Педагогический сборник», 1910, № 12, стр. 489—506).
418. Смирнов О р. Заветы К. Д. Ушинского (к 40-летию со
дня смерти великого педагога- реформатора). (Журн. «Народный
учитель», 1910, № 19—20, стр. 1—2).
419. Чернышев В. Ушинский о первоначальном преподава-
нии русского языка (журн. «Педагогический листок», 1910, № 8,
стр. 580—583).
420. Чернышев В. К. Д. Ушинский как распространитель
начального обучения (журн. «Русский начальный учитель»,
1910, № 10, стр. 316—320).
421. Чернышев В. К. Д. Ушинский как реформатор препода-
вания арифметики (журн. «Педагогический сборник», 1910, № 12,
стр. 507-513).

422. Чернышев В. К литературно-педагогической деятель-
ности К. Д. Ушинского (к 40-летнему юбилею со дня смерти)
<журн. «Русская школа», 1910, № 2, стр. 130—147).
423. Чехов Я. В. На могиле К. Д. Ушинского (жури. «Для
народного учителя», 1910, № 11, стр. 14—16).
424. Чехов Я. Я/На могиле К. Д. Ушинского (журн. «Для
народного учителя», 1911, № 1, стр. 9—13).
1911
425. Водовозова Е. Я. На заре жизни (СПб., 1911).
426. Ивашкин А. Е. К. Д. Ушинский и начальная школа
<журн. «Для народного учителя», 1911, № 1, стр. 9—13).
427. «О всероссийской подписке на памятник К. Д. Ушин-
скому» (журн. «Педагогический сборник», 1911, август, стр.
183—184).
428. «От особого комитета по Высочайше разрешенной все-
российской подписке на памятник педагогу Константину Дмит-
риевичу Ушинскому» (журн. «Педагогический сборник», 1911,
август, стр. 183—184).
429. Покровский С, Государственно-правовые воззрения
К. Д. Ушинского (журн. «Вестник воспитания», 1911, № 5,
стр. 1—20).
430. Покровский С. Страница из профессорской деятельности
К. Д. Ушинского в Демидовском лицее (журн. «Вестник воспи-
тания», 1911, № 9, стр. 55—77).
431. Рождествин А. Ушинский — национальный русский
педагог (Казань, 1911, 15 стр.).
432. Чернышев В. Чего желал Ушинский для нашей
школы (журн. «Русский начальный учитель», 1911, № 2,
*тр. 74—83).
1912
433. Грунский Я. К., проф. Жизнь, деятельность и взгляды
К. Д. Ушинского (Юрьев, 1912, изд. М. А. Тростникова, 71 стр.
Р е ц.: А. Налимов, журн. «Русская школа», 1913, № 5—6, стр.
18-19).
434. Демков М. И. Старые и новые педагоги, их жизнь, мы-
чали и труды (М., изд. Ступина, 1912. О К. Д. Ушинском — стр.
139—149).
435. «О конкурсе имени Ушинского» (журн. «Вестник вос-
питания», 1912, № 8, стр. 128).
436. Чернышев В. Мысли К. Д. Ушинского об обучении и
наставниках (журн. «Педагогический сборник», 1912, № 1,
стр. 1—20).
437. Чернышев В. Розыскания о К. Д. Ушинском (журн.
-«Русская школа», 1912, № 2, стр. 1—26).
438. Чернышев В. Письмо К. Д. Ушинского о голоде в Рос-
сии (в 1868 г.). (Журн. «Русская школа», 1912, № 3, стр. 1—6).

1913
439. Волкович В. А. Национальный воспитатель К. Д. Ушин-
ский (СПб., изд. Вольф, 1913, 235 стр., с рис. Ред.: Золотарев»
журн. «Русская школа», 1914, № 3, стр. 12—13).
440. «О конкурсе имени К. Д. Ушинского» (письмо в редак-
цию 3. А. Макшаева). (Журн. «Педагогический сборник», 1913,
январь, стр. 131).
441. Поспелов И. Памяти К. Д. Ушинского (журн. «Вестник
воспитания», 1913, № 9, стр. 47—55).
442. Чернышев В. Участие К. Д. Ушинского в «Библиотеке
для чтения». Собр. педагогич. соч. Ушинского (СПб., изд. 2-ег
1913, т. II, доп., стр. 325—326 (библиографическая заметка).
443. Чернышев В. Хронологический список книг, статей и
переводов К. Д. Ушинского (1848—1870). Собр. педагогич. соч.
Ушинского (СПб., т. II, доп., стр. 321—341).
444. Чернышев В. Список статей о К. Д. Ушинском (1857—
1907). Собр. педагогич. соч. Ушинского (СПб., т. II, доп.„
стр. 342—370).
1914
445. «Второй Всероссийский съезд имени К. Д. Ушинского
представителей учительских обществ взаимопомощи» (журн.
«Народный учитель», 1914, № 6, стр. 14. О докладе Н. В. Чехо-
ва об организации Всероссийского учительского дома им. К. Д.
Ушинского).
446. «День Ушинского» (газ. «Школа и жизнь», 1914, № 52г
стр. 4).
447. Зеленко Василий. Съезд имени К. Д. Ушинского (крат-
кий обзор работ). (Журн. «Школа и жизнь», 1914, № 5, стр. 6—
10. Обзор работ Второго Всероссийского съезда обществ взаи-
мопомощи — январь 1914 г.).
Отмечается выступление Н. В. Чехова о непоколебимости
авторитета К. Д. Ушинского и о его значении для русской
школы.
448. Золота.рев С. 21 декабря — день Ушинского (гае. «Шко-
ла и жизнь», 1914, № 51, стр. 4—6).
449. Кайданова О. Устарело ли «Родное слово» Ушинского?
(журн. «Школа и жизнь», 1914, № 44, стр. 1—3).
450. Каптерев П. Ф. Новая русская педагогия, ее главней-
шие идеи, направления и деятели (изд. 2-е, «Земля», СПб., 1914,
гл. IV, стр. 33—53).
451. Новиков В. К. Д. Ушинский (журн. «Кубанская шко-
ла», 1914, № 4).
452. «Отчет о деятельности особого комитета по высочайше
разрешенной подписке на памятник К. Д. Ушинскому за 1911 и
1912 гг.» (журн. «Педагогический сборник», 1914, февраль, стр.
258—259).

453. Тихомиров Д. Я. Всероссийская подписка на памятник
К. Д. Ушинскому (журн. «Народный учитель», 1914, № 4, стр.
1— 2).
454. Серополко С. Литература о К. Д. Ушинском (газ. «Шко-
ла и жизнь», 1914, № 51, стр. 12—13).
455. Тулупов Н. Заветы великого педагога (журн. «Для на-
родного учителя», ^1914, № 19—20, стр. 2—8).
456. Чехов Я. В. Памяти К. Д. Ушинского (тезисы). Дневник
2- го Всероссийского съезда имени К. Д. Ушинского (СПб.,
1914, № 4, стр. 6).
457. Чехов Я. В. «Родное слово» для земских школ (памяти
К. Д. Ушинского). (Журн. «Народный учитель», М., 1914,
№ 31—32, стр. 1—2).
458. Чехов Я. В. Памяти К. Д. Ушинского. Труды 2-го Все-
российского съезда имени К. Д. Ушинского (вып. 1-й, СПб.,
1914, стр. 63—69).
1915
459. Золотарев С. А. День К. Д. Ушинского (журн. «Народ-
ный учитель», 1915, № 1).
460. Калмыкова М. Что связывает нас с временем и лично-
стью К. Д. Ушинского (газ. «Школа и жизнь», 1915, № 1, стр.
1—4).
461. Капралов Я. Константин Дмитриевич Ушинский (к
45-и годовщине смерти знаменитого педагога). (Журн. «Для на-
родного учителя», 1915, № 20, стр. 2—10).
462. Каптерев Я. Ф. История русской педагогики (Петро-
град, изд. 2-е, «Земля», 1915. Об Ушинском — стр. 548—580).
463. Концевич Г. Памяти К. Д. Ушинского. Кантата для
смешанного хора. М., 1915, изд. автора, 2 стр.).
464. Локтин А. А. Чествование памяти К. Д. Ушинского
в учительском обществе (Н.-Новгород). (Журн. «Учитель и шко-
ла», 1915, № 6, стр. 43—48).
465. «Место К. Д. Ушинского в истории русской педагоги-
ки» (журн. «Народный учитель», 1915, № 9).
466. Острогорский А. Я. Памяти К. Д. Ушинского (журн.
«Педагогический сборник», 1915, № 10, стр. 87).
467. Я. Ф. М. Чествование памяти К. Д. Ушинского в
Московском обществе грамотности (журн. «Для народного учи-
теля», М., 1915, № 1, стр. 18—24).
468. Рубинштейн М. Жизнь в понимании К. Д. Ушинского
(журн. «Вестник воспитания», 1915, № 1, отд. I, стр.
68—69).
469. Соловьев Я. Пробуждение педагогической мысли в эпо-
ху 60-х годов (из прошлого нашей журналистики). («Журн.
«Вестник воспитания», 1915, № 1, стр. 90—117. Пирогов,
Ушинский, Добролюбов, их выступления в журналах в 60-х
годах).

470. Соловьев И. M. Ушинский Константин Дмитриевич
(«Энциклопед. словарь русск. библиографич. ин-та», М., изд.
Гранат, т. 42, изд. 7-е, перераб., стр. 563—571).
471. Черепнин Я. Я. Педагогическая деятельность Ушин-
ского и воспитательная реформа его в Смольном ин-те (в кн.:
Черепнин Н. П., «Императорское воспитательное общество бла-
городных девиц» (исторический очерк), т. II, Петроград, 1915,
стр. 271—322).
472. Чехов Я. В. Национальное воспитание по Ушинскому
(журн. «Педагогический листок», 1915, кн. 2, стр. 102—113).
473. Доклад, читанный в публичном заседании Московского
об-ва грамотности, посвященном памяти К. Д. Ушинского, 14 де-
кабря 1914 г.
474. Левин Я. Реформа общеобразовательной школы по
плану Ушинского (газ. «Школа и жизнь», 1916, № 37, стр. 1—8;
№ 38—40, стр. 3—9; № 44—46, стр. 2—8).
475. Завьялов Я. Я. Педагогическая хрестоматия (Петро-
град, изд. «Школа», 1916, на стр. 333—345 —краткий обзор
жизни и общественно-педагогической деятельности К. Д. Ушин-
ского).
476. Золотарев С. К. Д. Ушинский и самоопределение рус-
ской школы (журн. «Русская школа», 1916, № 2—3, стр. 1—10).
477. Обухов М. Родоначальник современной русской педаго-
гики К. Д. Ушинский. Реферат, читанный в общем собрании
Учит, общества Уфимской губ. 5 января 1916 г., по поводу 45-
летней годовщины со дня смерти К. Д. Ушинского (журн. «Для
народного учителя», 1916, № 4, стр. 5—10).
478. Шестов А. И. Научная педагогика и русская школа.
Характеристика педагогических взглядов Ушинского (Юрьев,
1916, стр. 49—69).
1917
479. Исполатов С. Национальное воспитание по воззрениям
Ушинского и современная оценка его («Школа и жизнь Сибири»,
1917, № 1, стр. 12—21).
480. Колотинский П. Памяти К. Д. Ушинского (журн. «Ку-
банская школа», 1917, № 1).
481. «Премия имени К. Д. Ушинского» (журн. «Вестник вос-
питания», 1917, № 2, разд. 10, стр. 93). (Премия за лучшее сочи-
нение по народному образованию в России. Конкурс объявлен
Педагогическим музеем военно-учебных заведений).
Литература о К. Д. Ушинском (1918—1950 гг.) *
1918
482. Водовозова Е. Я. Грезы и действительность (М., «За-
друга», 1918, стр. 124). О встречах бывших воспитанниц Смоль-
* Составила В. А. Хрусталева.

Boro института с Ушинским рассказывается в повести «К све-
ту» (стр. 5, 11, 12, 15, 16, 58—64, 70-74).
483. Чернышев В. Заметки К. Д. Ушинского, относящиеся к
чистоте русского языка («Педагогический сборник», 1918, ян-
варь — март, стр. 65—69). Приведен текст стилистических ис-
правлений и замены иностранных слов русскими, сделанных К. Д.
Ушинским в статье^Л. Н. Модзалевского «Введение в изучение
педагогики».
1922
484. Золотарев С. А. Ушинский. В кн.: Золотарев С. А.
Очерки по истории педагогики на Западе и в России (2-е изд.,
Вологда, 1922, стр. 136—147 (1-е изд.—1910 г.)
485. Почему институт назван в честь Ушинского. (В кн.:
«Ежегодник» (1921—1922) Гос. Дальневосточного педагогиче-
ского ин-та, Владивосток, 1922).
1925
486. Познанский Я. К истории трудового воспитания в дот
революционной России («Ученые записки Саратовского гос.
им. Н. Г. Чернышевского университета», т. III, вып. 3-й, 1925,
стр. 1—34). На фоне рассмотрения идеи трудового воспитания
в работах русской интеллигенции XIX в. уделяется внимание
высказываниям Ушинского о труде. В ряде указателей и работ
эта статья H. Н. Познанского ошибочно названа «Ушинский и
его гимн в честь труда».
1927
487. Медынский Е. Я. Развитие педагогической мысли в
России (начиная с XVIII в.) («Педагогическая энциклопедия»,
под ред. А. Г. Калашникова, М., изд. «Работник просвещения»,
1927, т. I, стр. 388—389).
1929
488. Медынский Е. Я. Шестидесятые годы. К. Д. Ушин-
ский. (В кн.: Медынский Е. Н. История педагогики в связи
с экономическим развитием общества, т. III, «Русская педа-
гогика», М., 1929, стр. 231—264.)
1934
489. Водовозова Е. Я. На заре жизни. (М.—«П., «Academia»,
1934, т. I, стр. 534—624; т. II, стр. 120—124). Воспоминания Е. Н.
Водовозовой о том, как под влиянием педагогической деятель-
ности Ушинского изменялась постановка учебно-воспитатель-
ной работы в Смольном #институте. Доносы на Ушинского и
выход его в отставку. Встреча Е. Н. Водовозовой с Ушинским
после окончания Смольного института (т. II).

1936
490. Медынский Е. Я. К. Д. Ушинский о методах занятий?
с неграмотными («Школа взрослых», 1936, № 1, стр. 43—49).
491. Медынский Е. Я. Педагогическая система Ушинского^
В кн.: Медынский Е. Н. История русской педагогики с древ-
нейших времен до великой пролетарской революции (М., 1936,
стр. 180—211).
492. Медынский Е. Я. Педагогические взгляды К. Д. Ушин-
ского («За коммунистическое просвещение», 1936, 22 декабря,.
№ 175).
1937
493. Гончаров Я. К. Наглядность как дидактический прин-
цип («Советская педагогика», 1937, № 5—6, стр. 53—64).
494. Девин Я. Я. Значение Ушинского в истории педагоги-
ки («Советская педагогика», 1937, № 2, стр. 93—96). Полемика
с проф. Е. Н. Медынским (и другими авторами) по поводу про-
тиворечий оценки литературно-педагогической деятельности
К. Д. Ушинского (см. газ. «За коммунистическое просвещение»,
1936, 22 декабря.) Автор рассматривает идеалистические фило-
софские и религиозные черты педагогической системы Ушинско-
го как дань времени, но в то же время подчеркивает прогрес-
сивность, широту и смелость педагогических исканий Ушинско-
го, отраженных в его оригинальной педагогической системе, а
также в области разработки учебно-воспитательных основ на-
чальной школы, ее учебных планов, учебников и методических
руководств для учителя.
495. Мурманов Д. Великий русский педагог и его судьи
(«Правда», 1937, 10 апреля, № 99, стр. 4). Автор резко выступа-
ет против тех деятелей педагогической науки, которые не за-
мечают, что педагогическое творчество Ушинского высоко под-
нимается над ограниченностью его политического и философско-
го мировоззрения. Статья призывает к изучению педагогическо-
го наследства Ушинского с марксистской точки зрения. Статья
содействовала последующему серьезному научному изучению
трудов Ушинского.
4£6. Струминский В. Я. Дидактические взгляды К. Д. Ушин-
ского («Начальная школа», 1937, № 3, стр. 10—23). Сводка
высказываний Ушинского по вопросам дидактики и анализ их.
По мнению В. Я. Струминского, Ушинский в своей дидактике
сочетает психологические особенности ребенка с задачами
учения.
497. Струминский В. Я. Методика преподавания родного
языка в произведениях К. Д. Ушинского («Начальная школа»,
1937, № 4, стр. 40—52).

1938
498. Аблов Я. Я. Библиографический обзор литературы об
Ушинском и его произведения^ (1824—1870) («Советская педа-
гогика», 1938, № 3, стр. 129-138). Два указателя: 1) Хроноло-
гический аннотированный указатель педагогических сочинений
К. Д. Ушинского (с переводом на болгарский язык), учебников и
методических руководств к ним, 54 названия.
2) Алфавитный аннотированный указатель литературы об об-
щественно-педагогической деятельности К. Д. Ушинского; око-
ло 100 названий, почти все дореволюционные издания. По срав-
нению с библиографией В. Чернышева об Ушинском, опубли-
кованной впервые в 1908 г. (см. Ушинский К. Д.— Собр. соч.,
т. 2-й, доп., СПб., 1908, или 1913, стр. 321—370), в указателе
H. Н. Аблова в части дореволюционной литературы более полно
представлены библиографические работы самого В. Чернышева
об Ушинском; включены ранее неопубликованные педагогические
работы Ушинского, связанные с его организаторской работой
в Смольном институте (проекты, объяснительные записки и пр.).
*С другой стороны, в указатель не вошел ряд статей о методиче-
ских работах Ушинского, и произведены некоторые сокращения,
не имеющие особого значения.
499. Веселое А. К истории звукового метода обучения («Со-
ветская педагогика», 1938, № 4, стр. 71—85). К. Д. Ушинский,
В. П. Вахтеров, В. А. Флеров.
500. Веселое А. Я. Ушинский о народном учителе («Советская
педагогика», 1938, № 3, стр. 68—78).
501. Демещенко. Родной язык в педагогической системе
Ушинского («Советская педагогика», 1938, № 3, стр. 78—92).
502. Желваков Я. А. Помещичье-буржуазно-просветительная
реформа и педагогическая теория 1860-х годов. «Хрестоматия по
истории педагогики», т. IV. История русской педагогики с древних
времен до Великой Октябрьской социалистической революции
(ч. 1, М., Учпедгиз, 1938, стр. 357—359).
503. Жильцов М. Д. К. Д. Ушинский о запоминании учеб-
ного материала («Учительская газета», 1938, 19 ноября, № 156).
504. Жильцов М. Д. К. Д. Ушинский о наглядности обуче-
ния («Учительская газета», 1938, № 1, ноябрь, № 148).
505. Медынский Е. Я. Педагогическая система Ушинского.
В кн.: Медынский Е. Н. История русской педагогики (М., Уч-
педгиз, 1938, гл. IX, стр. 193—224). Автор считает Ушинского
великим русским педагогом, сыгравшим исключительно большую
роль в развитии русской школы и педагогической науки в Рос-
сии. Особенно отмечается ценность его дидактических взглядов
и методика воспитательного процесса.
506. Парибок Я. М. Из истории русской педагогики. Ушин-
ский К. Д. о теории воспитания («Учительская газета», 1938,
1 июня, № 73).

507. Сватиков ф. Ф. К. Д. Ушинский о воспитании и обу-
чении детей («Дошкольное воспитание», 1938, № 7—8, стр. 32—
50).
508. Юров Д. Ф. Анализ «Родного слова» Ушинского («Со-
ветская педагогика», 1938, № 3, стр. 93—106).
1939
509. Иваницкий Я. Д. Рецензия на книгу — Ушинский К. Д.
Избранные педагогические сочинения, т. 1 и II, М., Учпедгиз,
1939. («Школа взрослых», 1939, № 10, стр. 56—59.) Рецензия с
точки зрения обучения родному языку в школах взрослых.
510. С тру минский В. Я. Библиографические указания. (В
кн.: Ушинский К. Д. Избран, пед. соч., т. I, М., Учпедгиз, 1939,
стр. 405—408.) 1) Перечень работ К. Д. Ушинского по общим тео-
ретическим и педагогическим вопросам, за 1846—1870 гг., не
вошедших в первый том. В перечень не вошли также специаль-
ные психологические статьи и методические работы, появившиеся
после 1864 г. 2) Отдельные издания педагогических сочинений
К. Д. Ушинского, 8 работ, с указанием выхода в свет первого и
последнего издания до 1917 г. 3) Библиография об Ушинском,
включающая книги и статьи, опубликованные после 1907 г.
14 названий; три из них советские издания.
511. Струминский В. Я. Историческое значение К. Д. Ушин-
ского в русской педагогике. (В кн.: К. Д. Ушинский об учебно--
воспитательной работе в школе, М., 1939, стр. 3—12.) Историко--
критический анализ педагогической системы и деятельности
Ушинского в связи с эволюцией его общественно-политических
и религиозных взглядов. Заслуги Ушинского в области русской
педагогики.
512. Струминский В. Я. Педагогическая система К. Д.
Ушинского. (В кн.: Ушинский К. Д. Избр. пед. соч., т. I, М.,
1939, стр. 5—88.) Историко-критический очерк, освещающий
вопросы: Ушинский и его роль в общественно-педагогическом
движении второй половины XIX в. Развитие педагогических
взглядов Ушинского. Теоретические основы педагогики. Педа-
гогические принципы Ушинского в их приложении к практике
школьной работы.
513. Струминский В. Я. «Родное слово» К. Д. Ушинского
как учебная книга для начальной школы. (В кн.: Ушинский К. Д.
Избр. пед. соч., т. II, М., Учпедгиз, 1939, стр. 440—463).
514. Тажибаев Т. Общественно-политические воззрения
К. Д. Ушинского («Ученые записки Казахского пед. ин-та им.
Абая», т. I, 1939/40, стр. 97—115).
1940
515. Ганелин Ш. Я., Голант Е. Я. К. Д. Ушинский. (В кн.:
Ганелин Ш. И. и Голант Е. Я. История педагогики, М., 1940,
стр< 271—282.) Жизнь, деятельность и основы педагогической

системы Ушинского. Принципы дидактики. Обучение родному
языку. Подготовка учителя. Значение Ушинского в истории пе-
дагогики.
516. Казанский Я. Дидактические взгляды К. Д. Ушинско-
го (к 70-летию со дня смерти). («В помощь учителю», Л., 1940,
№ 12, стр. 3—7). Характеристика обучения в начальной школе
времени Ушинского и его вклад в дело преобразования учебно--
воспитательной работы в школе.
517. Калинин М. И. Роль и задачи политработников Крас-
ной Армии и Военно-морского флота. Речь на собрании слуша-
телей и профессорско-преподавательского состава Военно-поли-
тической ордена Ленина Академии Красной Армии им. В. И.
Ленина 19 сентября 1940 г. (В кн.: Калинин М.И. О коммунисти-
ческом воспитании и обучении. М.,изд-во Акад. пед. наук РСФСР,
1948, стр. 41). Анализ высказываний Ушинского о требованиях
к воспитателю.
518. Козырев А. В. Великий русский педагог К. Д. Ушин-
ский («В помощь учителю», г. Орджоникидзе, 1940, вып. 3 (6),
стр. 13—27). Отмечая религиозные тенденции педагогического
наследства Ушинского (как дань эпохе), автор характеризует
Ушинского как самого крупного теоретика педагогики и мето-
диста, автора учебных пособий для учащихся и руководств к:
ним.
519. Константинов Я. А. Рецензия на книги: 1) К. Д.
Ушинский. Избранные педагогические сочинения (М., Учпедгиз,
1939, т. I и II). 2) К. Д. Ушинский об учебно-воспитательной ра-
боте в школе. (Отрывки из педагогических произведений.) (М.,
Учпедгиз, 1939, стр. 98; «Советская педагогика», 1940, № 9,
стр. 103—107).
520. Костин Я. К. Д. Ушинский и Л. Н. Толстой о сочине-
ниях в начальной школе («В помощь учителю», Л., 1940, № 5,
стр. 4—8).
521. Крупская Я. Я. К вопросу об изучении истории педа-
гогики. (В кн.: Крупская Н. К. Избранные педагогические про-
изведения. М.—Л., изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1948, стр.
284—288; «Советская педагогика», 1940, № 2, стр. 3—5.) Об
изучении педагогических идей К. Д. Ушинского на фоне истории
эпохи 60-х годов (Россия, Западная Европа, Америка) и о влия-
нии эпохи на развитие педагогических взглядов Ушинского.
522. Куфаев В. Я. К. Д. Ушинский о воспитании детей в
сиротских воспитательных заведениях (бюллетень «Учебно-вос-
питательная работа в детских домах», 1940, № 2, стр. 7—20).
523. Медынский Е. Я. Народный русский педагог К. Д.
Ушинский (бюллетень для комсомольских газет Прессбюро
«Комсомольская правда», 1940, 1 февраля, № 15).
524. Пайков Д. Г. К. Д. Ушинский о методах общеобразо-
вательно-воспитательной работы («Ученые записки Свердлов-
ского гос. пед. ин-та», вып. 3-й, 1940, стр. 140—157). Краткая
биография, общественно-политические и педагогические взгля-

ды К. Д. Ушинского. Методические взгляды: метод объяснитель-
ного чтения; метод обучения письму, чтению и грамматике; ме-
тод преподавания арифметики.
525. Панков Я. Я. Дидактические взгляды К. Д. Ушинско-
го («Ученые записки Куйбышевского гос. пед. и учительского
ин-та им. В. В. Куйбышева», вып. 4, 1940, стр. 85—144).
526. Струминский В. Я. Родной язык в школе (к 70-летию
со дня смерти К. Д. Ушинского, 1870—1940). («Русский язык в
школе», 1940, № 3, стр. 56—71).
1941
527. Готалов-Готлиб А. Г. Русская педагогическая журна-
листика первой половины XIX века и К. Д. Ушинский («Советская
педагогика», 1941, № 3, стр. 79—90). В тексте статьи дается пе-
речень и характеристика отдельных педагогических журналов,
начиная с 1803 до 1864 г.; в подстрочных примечаниях указы-
ваются книги по истории русской журналистики и ряд книг и
журнальных статей о педагогической деятельности К. Д. Ушин-
ского и его сотрудничестве в педагогических журналах, всего
76 записей. Имеются сведения о педагогах, современниках и
последователях Ушинского.
528. Гмурман В. К. Д. Ушинский о развитии речи («Учитель-
ская газета», 1941, 3 января, № 2).
529. Калинин М. Я. Речь на Всероссийском совещании за-
ведующих областными (краевыми) отделами народного образо-
вания и наркомов просвещения АССР 30 января 1941 г. (В кн.:
Калинин М. И. О коммунистическом воспитания и обучении,
М.—Л., изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1948, стр. 116—121.)
Подчеркивается значение педагогических идей К. Д. Ушинского
для советской школы.
530. Нестеровская А.К. Д. Ушинский о детском чтении («Дет-
ская литература», 1941, № 5, стр. 18—21). Анализ мыслей Ушин-
ского о воспитательно-образовательном значении учебных и дет-
ских книг по вопросам: подготовка к жизни, уважение к умствен-
ному и физическому труду, воспитание самостоятельности, лю-
бовь к своему народу, его языку, поэзии и др.
531. Редозубов С. Я. Краткий историко-критический обзор
методов обучения грамоте в русской школе. (В кн.: К. Д. Ушин-
ский, В. П. Вахтеров, В. А. Флеров об обучении грамоте, М.,
Учпедгиз, 1941, стр. 5—48.) Метод письма — чтения Ушинского.
Краткий анализ методической системы Ушинского, Вахтерова
и Флерова и использование их наследства в советской школе.
532. Струминский В. Я Замечательное наследство (к 70-ле-
тию со дня смерти К. Д. Ушинского). («Учительская газета», 1941,
3 января, № 2).
533. Струминский В. Я. Новые материалы о К. Д. Ушин-
ском («Советская педагогика», 1941, № 3, стр. 62—78). Несколь-
ко очерков о новых документах, освещающих жизнь и деятель-

ность К. Д. Ушинского: о работе В. Чернышева по установлению
всего написанного К. Д. Ушинским, опубликованию его произ-
ведений и по подготовке материалов для его биографии; сведения
о годе рождения; чем вызван был уход Ушинского из редакции
журнала «Современник». Влияние В. Г. Белинского на развитие
педагогических -идей К. Д. Ушинского.
534. Струминский В. Я. К. Д. Ушинский. (В кн.: «Справоч-
ная книга для учителя начальной школы», М., Учпедгиз, 1941,
стр. 84—90). Краткая характеристика основных черт педаго-
гической теории и педагогической деятельности К. Д. Ушинского.
535. Струминский В. Я. К. Д. Ушинский (к 70-летию со
дня смерти). («Настольный календарь учителя на 1941 г.», М.,
1941, стр. 206—216).Краткая биография. Подчеркивается борьба
Ушинского против бюрократизма как в научной, так и в учебной
работе. Заслуги Ушинского в деле разработки вопросов учебно--
воспитательной работы в школе и создания учебников. Практи-
ческое применение теоретических положений Ушинского в
школе.
536. Чавдаров С. X. Дидактические принципы Ушинского и
советская педагогика («Учительская газета», 1941, 11 апреля,
№ 44).
537. Шимбирев Я. Мудрые мысли о воспитании («Учительская
газета», 1941, 3 января, № 2).
1942
538. Сватиков Ф. Ф. Великий русский педагог К. Д. Ушин-
ский о народности и воспитании любви к родине («Начальная
школа», 1942, № 8, стр. 7—12).
539. Струминский В. Я. «Человек как предмет воспитания»
К. Д. Ушинского (к 75-летию со дня выхода в свет). («Советская
педагогика», 1942, № 3—4, стр. 116—124). По мнению автора,
эта работа Ушинского является первым опытом построения пе-
дагогической науки в России на психологической основе, в кото-
рой можно видеть материалистические тенденции.
1943
540. Медынский Е. Я. К. Д. Ушинский («Вожатый», 1943,
№ 4, стр. 24—26). Краткая характеристика педагогических взгля-
дов Ушинского.
541. Редозубов С. П. Ушинский о методике классного чте-
ния («Начальная школа», 1943, № 11—12, стр. 8—13).
542. Сироткин В. Нужная книга. Рецензия на кн.:
К. Д. Ушинский, В. Н. Вахтеров и В. А. Флеров об обучении
грамоте. Составил С. П. Редозубов (М., Учпедгиз, 1941; «Началь-
ная школа», 1943, № 2—3, стр. 46—49).
543. Струминский В. Я. К. Д. Ушинский (1824—1870)
(М., «Молодая гвардия», 1943, 69 стр.). (Великие люди русского

народа). Детство и юность Ушинского. Характеристика педаго-
гической деятельности Ушинского как создателя народной рус-
ской школы и оригинальной педагогической системы. Учебники
для детей и методические руководства для учителя, созданные
Ушинским. Деятельность Ушинского в Гатчинском и Смольном
институтах. Заграничная командировка и научные труды по
след них лет.
1944
544. Казанский Я. Г. К. Д. Ушинский о развитии самостоя-
тельности учащихся в процессе обучения («Ученые записки Ле-
нинградского гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена», Кыштым,
т. 52, 1944, стр. 19—31). Анализ мыслей Ушинского о роли труда
детей, о руководстве развитием самостоятельности мышления, о
зависимости мышления от приучения детей к наблюдению и роли,
в этом естествознания.
545. Кореневский Е. К. Д. Ушинский о детском чтении («Учи-
тельская газета», 1944, 1 марта, № 10).
546. Медынский Е.,Н. Из истории русской педагогической
мысли («Советская педагогика», 1944, № 1, стр. 11—17). На фоне
анализа основных черт русской педагогики характеризуется пе-
дагогика Ушинского и его взгляды на педагогическое образо-
вание.
547. Медынский Е. Я. Критика немецкой педагогики в тру-
дах русских педагогов («Советская педагогика», 1944, № 11—12h
стр. 36—43).
548. Медынский Е. Я. Отец русской начальной школы («Учи-
тельская газета», 1944, 1 марта, № 10). Задачи, содержание обу-
чения и учитель народной школы в освещении Ушинского.
549. Струминский В. Я. Основоположник русской педаго-
гической науки («Учительская газета», 1944, 1 марта, № 10).
550. Чувашев И. В. К. Д. Ушинский о воспитании и перво-
начальном обучении детей дошкольного возраста («Дошкольное
воспитание», 1944, № 8—9, стр. 33—37 и № 10, стр. 31—38).
1945
551. Александров А. М. Основные проблемы преподавания
русского языка в педагогических трудах К. Д. Ушинского (Вели-
кий русский педагог К. Д. Ушинский, Ростов-на-Дону, 1945).
552. Алпатов Я. Я. О премиях им. К. Д. Ушинского (Ис-
торическая заметка). («Советская педагогика», 1945, № 12, стр.
112—114). Справка о премиях им. К. Д. Ушинского с 1896 по
1910 г. и о лицах, получивших эту премию.
553. Ананьев В. Г. Русская научная психология и ее роль в
мировой педагогической науке («Советская педагогика», 1945,
№ 3, стр. 47—56). Подчеркивается роль языка в формировании
психики ребенка как центральная идея психологической системы
Ушинского (стр. 55).

554. Ананьев Б. Г. Ушинский —- великий русский психо-
лог («Советская педагогика», 1945, № 12, стр. 98—111). О роли
Ушинского в создании русской психологии как системы науки и
русской педагогической психологии в органической связи с его
педагогическими взглядами. По мнению автора, Ушинский впер-
вые в науке определил привычки и навыки как условные рефлексы,
отметил, что сон есть торможение, и др.
555. Арямов И. А. Материалистические черты «фактической
теории» Ушинского и его психолого-педагогическое учение («Со-
ветская педагогика», 1945, № 9, стр. 1—И).
556. Архив великого русского педагога («Смена», Л., 1945,
23 сентября, № 197. В «Пушкинском доме» Академии наук СССР).
557. Бабушкина А. Я. Детские хрестоматии Ушинского
-(«Вожатый», 1945, № 12, стр. 3—6). Приведены рассказы Ушин-
ского из «Детского мира» и «Родного слова» и даны психолого-
педагогические пояснения об их учебно-воспитательном значении.
558. Бауман Я. Мысли К. Д. Ушинского о нравственном
воспитании («За педагогические кадры», газ. Моск. пед. ин-та,
1945, 31 декабря, № 43).
559. Б ока рев И.. И- К. Д. Ушинский о воспитании и обучении
(Великий русский педагог К. Д. Ушинский, Ростов-на-Дону,
1945).
560. Болдырев Я. Великий русский педагог (к 75-летию со
.дня смерти К. Д. Ушинского). («Производственное обучение»,
1945, № 8, стр. 7—8). Жизнь, деятельность и характеристика пе-
дагогической системы Ушинского.
561. Бондаревская Т. Я. Овладеть педагогическим наслед-
ством К. Д. Ушинского (Великий русский педагог К. Д. Ушин-
ский, Ростов-на-Дону, 1945).
562. Бушля А. К. Нравственное воспитание в педагогическом
учении К. Д. Ушинского («Советская педагогика», 1945, № 12,
стр. 77—82).
563. Великий русский педагог (75-летие со дня смерти К. Д.
Ушинского). («Дружные ребята», 1945, № 11—12, стр. 13—17).
Отрывок из воспоминании Е. Водовозовой о педагогической дея-
тельности Ушинского в Смольном институте (глава из повести
-«История моего детства»).
564. В Институте имени Ленина («Учительская газета», 1945,
3 октября, № 41).
565. Великий русский педагог К. Д. Ушинский (к 75-летию
со дня смерти К. Д. Ушинского). Тезисы для докладчиков (изд.
Куйбышевск. обл. ин-та усоверш. учителей, стр. 14).
566. Веселое А. Я. Великий русский педагог К. Д. Ушинский
<1824—1870). Стенограмма лекции, прочит. А. Н. Веселовым соб-
ранию учителей 31 октября 1945 г. в Курском ин-те усоверш. учи-
телей (Курск, 1945, 20 стр., Курский обл. отд. народного обра-
зования, Курский обл. институт усоверш. учителей). Краткие
биографические сведения и характеристика педагогической
системы и деятельности К. Д. Ушинского.

567. Выставка, посвященная великому русскому педагогу
(«Московский большевик», 1945, 18 декабря, № 295). Выставка
в Гос. библиотеке по народному образованию Академии педаго-
гических наук РСФСР, посвященная К. Д. Ушинскому.
568. Ганелин Ш. Я. Ушинский и средняя школа («Советская
педагогика», 1945, № 12, стр. 68—76). Борьба учеников и сорат-
ников Ушинского за практическое осуществление его педагоги-
ческих взглядов в средней школе. Отражение педагогических
взглядов Ушинского на проекте Устава средней школы
1864 г.
569. Голант Е. Выдающийся русский педагог К. Д. Ушин-
ский (к 75-летию со дня смерти). («Пропаганда и агитация»,
1945, № 22, стр. 51—55). О жизни и деятельности, о народности
как основной черте педагогической системы Ушинского и о его
дидактике.
570. Гончаров Я. Я. Материалистические черты педагоги-
ческой системы К. Д. Ушинского («Советская педагогика»,
1945, № 12, стр. 23—39) или кн.: Гончаров Н. К. Основы педа-
гогики, М., Учпедгиз, 1947, стр. 161—187). Связь теории и прак-
тики, среда как воспитывающий фактор, познаваемость мира,
наглядность обучения, объяснение происхождения языка и мыш-
ления как единого процесса, значение естествознания в обучении
детей в начальной школе и другие черты.
571. Груздев Я. Я. Русские педагогические журналы до ре-
волюции и некоторые вопросы современной школы («Советская
педагогика», 1945, № 7, стр. 9—19). Краткие сведения о деятель-
ности К. Д. Ушинского в журналах: «Журнал Министерства
народного просвещения», «Педагогический сборник» и «Вос-
питание».
572. Данилов М. А. Дидактика К. Д. Ушинского («Совет-
ская педагогика», 1945, № 12, стр. 40—51). Основные черты ди-
дактической системы Ушинского и главнейшие положения его
теории обучения.
573. Есипов В. Я. Личность К. Д. Ушинского («Начальная
школа», 1945, № 10—11, стр. 4—9). Черты личности Ушинского:
требовательность к самому себе, искренность, правдивость, вер-
ность своим убеждениям и смелость их выражения, любовь к
труду, служение народу и др.
574. Желваков Я. Ушинский об учителе («За педагогические
кадры», газ. Моск. гор. пед. ин-та, 1945, 31 декабря, № 43).
575. Жураковский Г. Е. Великий русский педагог (к 75-летию
со дня смерти К. Д. Ушинского). («За педагогические кадры»,
газ. Моск. гор. пед. ин-та, 1945, 31 декабря, № 43).
576. Жураковский Г. Е. К. Д. Ушинский («Вожатый», 1945,
№ 12, стр. 1—2). О детских годах, университетской ЖИЗНИ И
последующей педагогической деятельности Ушинского.
577. Зикеев Я. В. Ив истории педагогической подготовки
учителей («Советская педагогика», 1945, № 5—6, стр. 24—30). О
курсах при 2-й Петербургской военной гимназии. В числе пре-

подавателей состояли: К. Д. Ушинский, Л. Н. Модзалевский,
К. К. Сент-Илер, Д. Д. Семенов.
578. Зикеев Н. В. Основные вехи жизни и деятельности К. Д.
Ушинского («Советская педагогика», 1945, № 12, стр. 115—
118).
579. Зикеев Н. В. Что читать учителю из работ Ушинского
(к 75-летию со дня смерти). («Начальная школа, 1945, № 10—11,
стр. 43—45). Рекомендательный указатель трудов К. Д. Ушинско-
го и о нем.
580. Зиневич Н. А. и Мензорова А. Г. Литература о К. Д.
Ушинском. Библиографический указатель («Советская педаго-
гика», 1945, № 12, стр. 119—125). Хронологический, частично
аннотированный указатель литературы о К. Д. Ушинском, опуб-
ликованной за 1907—1945 гг. Указатель в части дореволюционной
литературы является продолжением библиографии об Ушинском,
составленной В. Чернышевым (см. Ушинский К. Д. Собр. пед.
соч., т. II, доп., СПб., 1908, или 1913). Указатель восполняет
пробелы обзора H. Н. Аблова (см. «Советская педагогика», 1938,
№ 3) и дополняет эти работы литературой, вышедшей за период
1938—1945 гг.; около 165 названий. Рекомендованная литература
отмечена звездочкой.
581. Значение педагогического наследства К. Д. Ушинского
для советского учительства («Начальная школа», 1945, № 10—
11, стр. 1—4).
Черты педагогического наследства Ушинского, близкие со-
ветской педагогике: народность, значение родного языка для
развития мышления; требования к учителю и к его подготовке.
582. К 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского. Архивные
материалы о великом русском педагоге («Комсомольская правда»,
1945, 7 октября, № 237). Документы, хранящиеся в Центральном
историческом архиве в Ленинграде: Проект реорганизации учеб-
ного дела в Смольном ин-те. Записка о подготовке учителей на-
чальных училищ. Письмо Ушинского, в котором он отстаивает
необходимость классной библиотеки и просит отпустить для это-
го средства.
5&3. К 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского («Известия»,
1945, 20 сентября, № 222). О первом заседании Всесоюзного коми-
тета, посвященном памяти К. Д. Ушинского.
584. К 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского. Заседание
Всесоюзного комитета (второе) («Учительская газета», 1945,
17 октября, № 43).
585. К 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского («Вечерняя
Москва», 1945, 23 октября, № 250). Об издании Гос. библиоте-
кой по народному образованию Академии педагогических наук
РСФСР библиографического указателя об Ушинском.
586. Козырев А. Ушинский (Ставрополь, Краевое кн-ство,
1945, 59 стр.). Несмотря на критический анализ общественно-
политических взглядов Ушинского, автор вскрывает огромную

роль Ушинского в деле развития русской педагогической науки,
создания народной школы, учебников для детей и методических
руководств для учителя.
587. Колбин А. Д. К. Д. Ушинский о значении психологии
для учителя (Великий русский педагог К. Д. Ушинский, Ростов-
на-Дону, 1945).
588. Константин Дмитриевич Ушинский («Учительская
газета», 1945, 26 сентября, № 40).
589. Константинов Я. А. Основоположник русской пе-
дагогической науки («Вечерняя Москва», 1945, 24 октября,
M 251).
590. Константинов Я. Л. Ушинский и Московский универ-
ситет («Учительская газета», 1945, 10 октября, № 42). Краткая
справка о пребывании Ушинского в Московском университете и
связи с ним по окончании университета. Информация о мероприя-
тиях в Московском университете в связи с 75-летием со дня
смерти Ушинского.
591. Коняхин А. Страна чтит память великого педагога (На-
кануне 75-летия со дня смерти К. Д. Ушинского). («Московский
комсомолец», 1945, 30 октября, № 13).
592. Медынский Е. Я. Великий русский педагог К. Д. Ушин-
ский (стенограмма публичной лекции действительного члена
Академии педагогических наук РСФСР Б. Н. Медынского, про-
читанной 11 ноября 1944 г. в Круглом зале Дома Союзов (M.,
1945, 25 стр.). (Лекцион. бюро при Комитете по делам высшей шко-
лы при СНК СССР). (Повтори, издание, Сталинград, 1947, 27 стр.)
На фоне подъема общественного движения 60-х годов XIX в.
в борьбе за идею народности (литература, музыка, живопись)
дается характеристика педагогической системы и деятельности
К. Д. Ушинского как борца против крепостнической школы.
593. Медынский Е. Я. Великий русский педагог К. Д. Ушин-
ский («Советская педагогика», 1945, № 12, стр. 11—22). Педа-
гогическая деятельность Ушинского и его борьба за развитие
русской педагогической науки. Краткая характеристика педа-
гогической системы Ушинского и ее влияние на развитие
педагогики народов СССР.
594. Медынский Е. Я. Великий русский педагог (к 75-ле-
тию со дня смерти К. Д. Ушинского). («Известия», 1945, 4 октября,
№ 234).
595. Медынский Е. Я. Критика немецкой педагогики в тру-
дах русских педагогов («Учительская газета», 1945, 3 января,
№ 2).
596. Медынский Е. Я. Отец русской педагогики («Учитель-
ская газета», 1945, 14 ноября, № 47). О заслугах К. Д. Ушин-
ского в деле создания на научной базе: 1) теории педагогики,
2)обоснования вопросов педагогического образования, 3) учебных
книг и методических руководств к ним, являющихся образцами
книг по дидактике.

597. Менчинская Я. А. Вопросы мышления в работах К. Д.
Ушинского («Начальная школа», 1945, № 12, стр. 15—18).
598. Накануне 75-летия со дня смерти К. Д. Ушинского.
Заседание Всесоюзного Комитета («Правда», 1945, 12 октября,
№ 244).
599. О 75-летии со дня смерти К. Д. Ушинского (в Совнар-
коме СССР). («Советская педагогика», 1945, .№ 12, стр. 5; «Прав-
да», 1945, 15 сентября, № 271; «Известия», 1945, 15 сентября,
JSIs 218.) Об учреждении Всесоюзного комитета по проведению
75-летия со дня смерти К. Д. Ушинского. Состав Комитета и о
возложении на него разработки мероприятий по увековечению
памяти К. Д. Ушинского, об издании собрания сочинений К. Д.
УшинСкого и установлении ему памятника в Ленинграде.
600. Памяти К. Д. Ушинского («Правда», 1945, 22 декабря).
Информация о собрании отделения педагогики Академии педа-
гогических наук РСФСР.
601. Педагогические идеи К. Д. Ушинского — в массы учи-
тельства («Учительская газета», 1945, 3 октября, № 41). Темы для
рефератов заочной конференции читателей «Учительской газеты»
и условия участия в ней.
602. Педагогическое наследство К. Д. Ушинского и практика
нашей школы. Заочная конференция читателей «Учительской га-
зеты» («Учительская газета», 1945, 14 ноября, № 47). Отклики на
призыв «Учительской газеты» об участии в заочной конфе-
ренции.
603. Первый том Собрания сочинений К. Д. Ушинского («Из-
вестия», 1945, 9 октября, № 238; «Учительская газета», 1945,
3 октября, №41) в издании Академии педагогических наук
РСФСР.
604. Петерсон М. «Родное слово» Ушинского («Вечерняя
Москва», 1945, 11 декабря).
605. Петрова Е. Я. О некоторых принципах преподавание
русского языка в системе Ушинского («Советская педагогика»,
1945, № 12, стр. 52—67).
606. Подготовка к 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского.
Заседание Всесоюзного комитета («Учительская газета», 1945,
26 сентября, № 40).
607. Потемкин В. Я. Ушинский, великий русский педагог
(«Советская педагогика», 1945, № 12).
608. Робинсон М. Ф. «Родное слово» К. Д. Ушинского («На-
чальная школа», 1945, № 10—11, стр. 9—13).
609. Савин Г. Я. Великий русский педагог (Великий русский
педагог К. Д. Ушинский, Ростов-на-Дону, 1945).
610. Семенов Т. Автор «Родного слова». На выставке в Гос.
библиотеке по народному образованию («Вечерняя Москва»,
1945, 20 декабря, № 297).
611. 75-летие со дня смерти К. Д. Ушинского. Выставка в
Гос. библиотеке по народному образованию («Комсомольская
правда», 1945, 18 декабря, № 295).

612. Скаткин M. Я. К. Д. Ушинский об изучении природы.
(«Начальная школа», 1945, № 6, стр. 24—28). Отрывки из par
бот и некоторый анализ методики естествознания К. Д. Ушин-
ского.
613. Соловьева О. Я. К. Д. Ушинский о семейном воспита-
нии («Дошкольное воспитание», 1945, № 11—12, стр. 23—27).
614. Струминский В. Я. К. Д., Ушинский и его педагоги-
ческое наследство (вступит, статья к сборнику «К. Д. Ушинский.
Избранные педагогические сочинения», Учпедгиз, 1945).
615. Струминский В. Я. О журнально-литературной дея-
тельности К. Д Ушинского в 1852—1856 гг. («Советская педаго-
гика», 1945, № 12, стр. 83—97). Библиографический обзор лите-
ратурной деятельности Ушинского в период с 1852 по 1856 г.
с указанием источников обзора. Раскрывается характер и содер-
жание работ, написанных К. Д. Ушинским за этот период, и их
отношение к его последующей педагогической, научной и прак-
тической деятельности.
616. Струминский В. Я. К. Д. Ушинский и начальная шко-
ла («Начальная школа», 1945, № 9, стр. 35—42). Роль Ушинского
в разработке теории и практики начального образования и вос-
питания; краткая характеристика его педагогической системы.
617. Струминский В. Я. Ушинский о начальной школе («Учи-
тельская газета», 1945, 12 декабря, № 50).
618. Увековечение памяти Ушинского (Киев) («Правда»,
1945, 11 октября, № 243).
619. Шимбирев Я. Я. Великий русский педагог Ушинский
(к 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского). Тезисы для доклад-
чиков (в кн.: К. Д. Ушинский. Об учебно-воспитательной ра-
боте, Грозный, Грозненск. обл. изд-во, 1945, стр. 7—19).
620. Шимбирев Я. Я. Классики русской педагогики о мето-
дах нравственного воспитания («Начальная школа», 1945, № 6,
стр. 1—6). Белинский, Чернышевский, Добролюбов, Ушинский,.
Толстой.
621. 600 оригинальных рукописей («Учительская газета»,
1945, 10 октября, № 42). Информация о рукописях Ушинского,.
хранящихся в Ленинградском ин-те литературы АН СССР («Пуш-
кинский дом»). Большинство из них посвящено различным воп-
росам педагогики и психологии и представляют собой черновики,
отрывки и варианты историко-географических очерков о том,
что было в России за тысячу лет. Здесь же хранится оригинал
формулярного списка Ушинского.
1946
622. Александров С. Великий русский педагог («Московский
комсомолец», 1946, 3 января, № 2).
623. Беликов А. Великий русский педагог («Военное обу-
чение», 1946, 4 января, № 1).

624. Бонн-Осмоловская А. Объяснительное чтение в свете
идей Ушинского. В помощь школе (Метод, бюлл. Наркомпроса
и ин-та усоверш. учителей Карело-Финской ССР, 1946, № 2,
стр. 18—42).
625. Булгаков В. Ушинский в жизни (Извлечение из писем,
дневников и воспоминаний его друзей и современников, из ста-
тей и биографических очерков). («Учительская газета», 1946,
3 января, № 2.)
626. Вигдорова Ф. «Родное слово» («Комсомольская правда»,
1946, 2 января, № 2).
627. Волкович В. Великий русский педагог (к 75-летию со дня
смерти К. Д. Ушинского). («Вечерняя Москва), 1946, 2 января,
№ 2). Краткая характеристика педагогической деятельности.
628. Выставка, посвященная К. Д. Ушинскому (Гос. б-ка
Союза ССР им. В. И. Ленина). («Литературная газета», 1946,
5 января, № 2).
629. Ганелин Ш. Педагог, психолог, методист («Учительская
газета», 1946, 3 января, № 2). Об органической связи психоло-
гии и педагогики и значении ее для конкретного разрешения ме-
тодических вопросов учебно-воспитательной работы в работах
Ушинского.
630. Гельмонт А. М. Изучение педагогического наследства
К. Д. Ушинского работниками детских домов («Учебно-воспита-
тельная работа в детских домах», 1946, № 6,7, стр. 143—151).
631. Голанов И. Г. Родной язык в педагогической системе
К. Д. Ушинского («Ученые записки Моск. гос. пед. ин-та им.
В. И.. Ленина, т. XXXIII, Памяти К. Д. Ушинского, 1946).
632. Данюшевский Я. И. Ушинский и детский дом («Учебно-
воспитательная работа в детских домах», 1946, № 6—7, стр.
20-39).
633. Еголин А. M. Великий русский педагог («Литературная
газета», 1946, 5 января, № 2). О роли отечественного языка в
воспитании и обучении.
634. Еникеев X. Р Память в учении К. Д. Ушинского («Сбор-
ник трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского гос.
пед. ин-та им. Тимирязева и Башкир, респуб. Психиатрич. боль-
ницы», вып. 2-й, 1946, стр. 27—31).
635. Есипов Б. Я. и Гончаров Я. Я. Педагогические идеи и
педагогическая деятельность К. Д. Ушинского (в кн.: «Педаго-
гика»', Учебник для педагогич. училищ, изд. 3-е, М., Учпедгиз,
1946, стр. 459—470). Характеристика Ушинского как великого
русского педагога. Анализ отдельных проблем его педагогиче-
ского учения, включая и вопросы подготовки учителя.
636. Жильцов М. К. Д. Ушинский о значении и средствах
прочного запоминания учащимися учебного материала («Совет-
ская педагогика», 1946, № 1—2, стр. 58—64).
637. Жураковский Г.Е. Выдающийся русский педагог («Боль-
шевик», 1946, № 19, стр. 59—64). Анализ педагогических взгля-
дов и оценка научно-педагогической деятельности Ушинского в

связи с выходом в свет книги: Ушинский К. Д. Избранные педа-
гогические сочинения, М., 1945.
638. Загоровский Я. Л. К. Д. Ушинский о чувствах и их
роли в психике человека («Известия Воронежского гос. пед.
ин-та», т. VIII, вып. 1-й, 1946, стр. 33—47).
639. Заочная конференция читателей «Учительской газеты».
Гармония воспитания. Об основных принципах учебно-воспита-
тельной работы. Из рефератов участников заочной конференции
«Ушинский и наша школа» («Учительская газета», 1946, 3 января,
№ 2).
640. Заочная конференция читателей «Учительской газеты»
(к 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского) («Учительская га-
зета», 1946, 1 января, № 1). Краткие выдержки из представлен-
ных работ на тему: «Личность учителя».
641. Зиневич Я. А. Библиография статей и заметок, помещен-
ных в газетах и журналах СССР в связи с 75-летием со дня смерти
К. Д. Ушинского («Сборник информационных материалов Ака-
демии пед. наук РСФСР, 1946, № 12, стр. 23—40). Указатель
составлен на основе материалов, имевшихся в библиоте-
ках Москвы до 1 марта 1946 г. Включает: 1) Постановления
правительства Союза ССР об ознаменовании 75-летия со дня
смерти К. Д. Ушинского. 2) Произведения К. Д. Ушинского и
книги, журнальные и газетные статьи о К. Д. Ушинском. 3) Мате-
риалы по ознаменованию 75-летия со дня смерти К. Д. Ушинского
в разных городах СССР (хроника). Материалы хроники распо-
ложены по городам РСФСР, с выделением Москвы и Ленинграда,
и по союзным и автономным республикам.
642. Зиневич Я. А. Всенародное чествование памяти К. Д.
Ушинского («Советская педагогика», 1946, № 1—2, стр. 117—123).
Перечислены работы и статьи, вышедшие в Советском Союзе
на русском языке об Ушинском в связи с его чествованием.
В конце имеется географический указатель, раскрывающий размах
мероприятий по всему Советскому Союзу: сведения о научных
сессиях и торжественных заседаниях в Москве, Ленинграде,
Киеве.
643. Зиневич Я. А. и Мензорова А. Г. К. Д. Ушинский (к
75-летию со дня смерти). Краткий библиографический указатель
(М., 1946, 15 стр., изд-во Акад. пед. наук РСФСР). Рекоменда-
тельный указатель включает книги, журнальные и газетные
статьи, опубликованные до 1917 г. и за советский период.
644. Зиневич Я. А. и Мензорова А. Г. К. Д. Ушинский
(к 75-летию со дня смерти). Краткий библиографический обзор
(«Дошкольное воспитание», 1946, № 1, стр. 42—46). Аннотиро-
ванный указатель работ Ушинского и литературы о нем в связи
с его высказываниями о воспитании детей дошкольного возраста
и об его педагогической системе в целом; около 15 названии.
645. Иванов Я. К. Д. Ушинский («В помощь школе», Метод,
бюлл. Наркомпроса и Ин-та усовершенствования учителей Ка-
рело-Финской ССР, 1946, № 1, стр. 14—28). Доклад на торже-

ственном заседании Ученого совета Карело-Финского гос. уни-
верситета, 3 января 1946 г. Жизнь и педагогическая деятель-
ность, философские взгляды; мысли Ушинского о процессе веде-
ния уроков.
646. К 75-летию со дня смерти великого русского педа-
гога К. Д. У широкого (1871—1946). Программа мероприятии
(Иркутск, Иркутский гос. пед. ин-т, 1946, 4 стр.).
647. К 75-летию со дня смерти К. Д. Ушинского («Мо-
сковский комсомолец», 1946, 3 января, № 2).
648. Казанский И. Великий русский педагог (к 75-летию со
дня смерти К. Д. Ушинского). («Ленинградская правда», 1946,
3 января, N° 2).
649. Казанский Я. Г. Неопубликованные рукописи К. Д.
Ушинского («Учительская газета», 1946, 3 января, № 2). В ру-
кописи «Педагогические заметки о Швейцарии» противопостав-
ляется организация учебно-воспитательной работы в школе Фрё-
лиха и в Смольном ин-те.
650. Карлсон А. «Родное слово» в советской школе (из опы-
та учителей Куйбышевского района Ленинграда). Материалы
заочной конференции «Учительской газеты» («Учительская га-
зета», 1946, 16 января, № 4).
651. Карпинская Я. С. Любимые сказки. Рецензия на
книгу: Ушинский — Русские сказки, рассказанные К. Д. Ушин-
ским. Рис. А. Лаптева, Детгиз, 1945 («Дошкольное воспи-
тание», 1946, № 9—10, стр. 47—48).
652. Константин Дмитриевич Ушинский против мудреных
слов. Заметки Ушинского («Учительская газета», 1946, 3 янва-
ря, № 2).
653. Константинов Я. Великий русский педагог К. Д.
Ушинский («Культурно-просветительная работа», 1946, № 1—2,
стр. 26—29). Краткая характеристика жизни и деятельности
Ушинского. >
654. Константинов Я. А. Влияние педагогики 60-х годов
XIX в. на педагогическую мысль отдельных народов СССР (по-
волжских татар, казахов, армян, грузин). («Известия Академии
пед. наук РСФСР», вып. 5-й, 1946, стр. 147—162). Влияние педа-
гогических идей Пирогова, Чернышевского, Добролюбова, Ушин-
ского, Толстого на формирование педагогической мысли наро-
дов СССР.
655. Константинов Я. А. Народность как основа педаго-
гической системы К. Д. Ушинского («Советская педагогика»,
1946, № 4—5, стр. 59—65). Сущность идеи народности в пони-
мании Ушинского. Значение русского и родного языка в педаго-
гической системе Ушинского. Характеристика Ушинским си-
стемы воспитания в разных странах (Англия, Франция, Герма-
ния, США).
656. Константинов Я. А. Рецензия на книгу:
К. Д. Ушинский. Избранные пед. соч. Составил В. Я. Струмин-
ский. Под ред. Б. Н. Медынского и И. Ф. Свадковского. Вступит.

статья и примеч. В. Я. Струминского. М., Учпедгиз, 1945 (Акад.
пед. наук РСФСР). («Советская педагогика», 1946, № 10—11,
стр. 111—112).
657. Корнилов К. Н. К. Д. Ушинский как психолог («Ученые
записки Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина», т. XXXIII, Па-
мяти К. Д. Ушинского, 1946).
658. Лебедев А. Ушинский о семейном воспитании (к 75-ле-
тию со дня смерти Ушинского). («Работница», 1946, № 1, стр.
15-16).
659. Лемберг Р. К. Д. Ушинский («Вестник Казахского фи-
лиала Академии наук СССР», 1946, № 2—3, стр. 69—72). Идея
народности и воспитание в труде как самые характерные черты
педагогического учения Ушинского. Ушинский — друг наро-
дов СССР.
660. Лордкипанидзе Д. О. С. Гогебашвили — последова-
тель великого русского педагога К. Д. Ушинского («Советская
педагогика», 1946, № 3, стр. 67—78). С. Гогебашвили — выдаю-
щийся грузинский педагог конца XIX в.
661. Лялицкая С. Д. К. Д. Ушинский о значении естествозна-
ния в деле воспитания детей («Естествознание в школе», 1946,
№ 5, стр. 11).
652. Малаховский В. А. К. Д. Ушинский о воспитательном
значении родного языка («Советская педагогика», 1946, № 3,
стр. 59—66). Русский язык, его особенности и свойства. Педаго-
гические выводы К. Д. Ушинского из анализа языка. Примеры
Ушинского, как следует осуществлять воспитательные задачи
на уроках русского языка.
663. Медынский Е. Н. Великий русский педагог К. Д. Ушин-
ский («Ученые записки Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина»,
т. XXXIII, Памяти К. Д. Ушинского, 1946).
664. Медынский Е. Н. К. Д. Ушинский — великий русский
педагог. Статья для Прессбюро ТАСС, опубликованная 3 января
1946 г. в ряде местных газет: «Коммуна» (Воронеж); «Большевик
Запорожья» (Запорожье); «Северный рабочий» (Ярославль);
«Большевик» (Орехово-Зуево, Московской обл.); «Батумский ра-
бочий» (Батуми, 10 января) и др.
665. Медынский Е. Н. Критика немецкой педагогики в тру-
дах русских педагогов (дореволюционного и советского перио-
дов). («Известия Академии педагогических наук РСФСР», вып.
5-й, 1946, стр. 131—148). Отражение идеи народности в литера-
туре, живописи, музыке и педагогике 60-х годов XIX в. Мысли
Ушинского о том, что «общей системы народного образования для
всех народов не существует», и о необоснованности претензий не-
мецкой педагогики на всемирное господство. Критика Ушинским
формализма в немецкой педагогике и в частности фребелизма.
666. Митрофанова Е., учительница II класса 183-й женской
школы г. Москвы. Опыт многих лет (реферат на заочной конфе-
ренции читателей «Учительской газеты»)., (Учительская газета»
1946, 3 января, № 2).

667. Московский городской институт усовершенствования
учителей. Программа научной сессии ин-та, посвященной чест-
вованию К. Д. Ушинского в связи с 75-летием со дня смерти. М.,
1946, 4 стр., Моск. гор. отд. нар. обр., Моск. гор. ин-т усовершен-
ствования учителей).
668. О мероприятиях по увековечению памяти К. Д. Ушин-
ского. Постановление^Совета Народных Комиссаров СССР
31 декабря 1945 г., № 3237 («Собр. пост, и расп. правит. СССР»,
1946 г., № 1,стр. 7; «Советская педагогика», 1945, № 12, стр. 5—6).
Перечислен ряд мероприятий: присвоение имени, переименова-
ние улиц, учреждений, установление стипендий, премий, меда-
лей, установление мемориальных досок и бюста.
669. Об утверждении положения о порядке награждения ме-
далью К. Д. Ушинского, ее образца и описания от 25 июня
1946 г., № 396. Положение о медали К. Д. Ушинского. Описание
медали К. Д. Ушинского («Собрание постановлений и распоряже-
ний правительства РСФСР», 1946, № 6, стр. 80—81).
670. Об утверждении положения о порядке присуждения
премий им. К. Д. Ушинского от 10 июля 1946 г., № 434. Поло-
жение о порядке присуждения премий им. К. Д. Ушинского («Соб-
рание постановлений и распоряжений правительства РСФСР»,
1946, № 6, стр. 81—82).
671. Петерсон М. Я. О «Родном слове» К. Д. Ушинского,
(«Ученые записки Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина»,
т. XXXIII, Памяти К. Д. Ушинского, 1946).
672. Перваков Г., зав. 45-й нач. школой ст. Борисоглебск.
Самостоятельная работа школьника (Реферат на заочной кон-
ференции «Учительской газеты). («Учительская газета», 1946,
3 января, № 2).
673. Полосин И. Я. К. Д. Ушинский. Его детство, отро-
чество и юность («Ученые записки Моск., гос. пед. ин-та
им. В. И. Ленина», т. XXXIII, Памяти К. Д. Ушинского, 1946).
674. По пути великого педагога. Некоторые итоги заочной
конференции читателей «Учительской газеты» («Учительская
газета», 1946, 6 марта, № 13). По теме «Педагогическое наслед-
ство К. Д. Ушинского и наша школа».
675. Попов С. 75-летие со дня смерти К. Д. Ушинского
{«Народное образование», 1946, № 1—2, стр. 78—80). Хроника
мероприятий по чествованию К. Д. Ушинского.
6*76. Потемкин В. Я. Вступительное слово на торжествен-
ном заседании, посвященном 75-летию со дня смерти К. Д. Ушин-
ского, в Большом Зале Московской консерватории З января 1946 г.
(В кн.: Потемкин В. П. Статьи и речи по вопросам народного
образования, М.—Л., изд-во Акад. пед. наук РСФСР, 1947,
стр. 283—289; см. также в несколько измененной редакции:
«Советская педагогика», 1945, № 12, стр. 7—11; «Начальная шко-
ла», 1946, № 1—2, стр. 1—5). Характеристика Ушинского как
смелого преобразователя начальной школы, женского образо-
вания и борца за истинное просвещение народа.

677. Пуни А. Ц. К. Д. Ушинский о навыках («Теория и
практика физической культуры», т. IX, вып. 1—2-й, 1946, стр.
13—15).
678. Раскин Л. Е. К. Д. Ушинский (к 75-летию со дня смер-
ти). («Ленинград», 1946, № 1—2, стр. 46). О жизни и педагоги-
ческой деятельности К. Д. Ушинского и об его педагогической
системе.
679. Раскин Л. Е. Великий русский педагог (к 75-летию со
дня смерти К. Д. Ушинского). («Звезда», 1946, Яг 1, стр. 122—
125).
680. Ривес С. М. К. Д. Ушинский о методах нравственного
воспитания («Ученые записки Моск. гос. пед. ин-та им. В. И.
Ленина», т. XXXIII, Памяти К. Д. Ушинского, 1946).
681. Рождественский Н. С. Обучение грамотному письму
в освещении К. Д. Ушинского («Начальная школа», 1946,
Яг 1—2, стр. 6—9).
682. Рокачева-Антонова Н. Т. Наглядность в педагогической
системе К. Д. Ушинского («Сб. трудов кафедры психологии и пе-
дагогики Башкирского гос. пед. ин-та им. К. Тимирязева и
Башкирской психиатрической больницы», вып. 2-й, Уфа, 1946,
стр. 32—39). Материалистическое и психологическое обоснование
принципа наглядности в работах Ушинского и применение его
в учебниках для детей разных возрастов.
683. Рудик Я. Л. К. Д. Ушинский (к 75-летию со дня смер-
ти). («Теория и практика физической культуры», 1946, т. IX, вып.
1—2-й, стр. 1—12). Биография и характеристика научно-педа-
гогической деятельности Ушинского.
684. Саушкин Ю. Г. Мысли К. Д. Ушинского о русской гео-
графии («География в школе», 1946, Яг 6, стр. 42—46).
685. 75-летие со дня смерти великого русского педагога
К. Д. Ушинского (1824—1870). (Л., 1946, 1 лист, Гос. ордена Тру-
дового Красного Знамени публичная б-ка имени М. Б. Сал-
тыкова-Щедрина. Календарь знаменательных дат. 3 января,
1946).
686. Случевский Я. Ф. О психологическом наследстве К. Д.
Ушинского («Сборник трудов кафедры психологии и педагогики
Башкирского гос. пед. ин-та им. Тимирязева и Башки рек. респ.
психиатрич. больницы», вып. 2-й, Уфа, 1946, стр. 19—26).
687. Смигельский В. В. К. Д. Ушинский о нравственном
воспитании в семье («Семья и школа», 1946, Яг 6, стр. 15—20).
688. Смирнов В. 3. Неизвестное письмо К. Д. Ушинского
(«Советская педагогика», 1946, Яг 10—11, стр. 81—84). Письмо
товарищу министра просвещения Делянову по поводу издания
«Родного слова» и оценки этой книги министром просвещения
Д. Толстым как «вредной книги».
689. Смирнов С. А. Русский язык в педагогической системе
Ушинского («Русский язык в школе», 1946, Яг 3—4, стр. 68—77).
690. Смирнова А. В. К. Д. Ушинский о личности воспита-
теля («Дошкольное воспитание», 1946, № 4, стр. 45—47).

691. Струминский В. Я. Архив К. Д. Ушинского («Совет-
ская педагогика», 1946, № 12, стр. 35—49). Опись и характерис-
тика количественного роста архивных материалов о К. Д. Ушин-
ском, обнаруженных до и после 1917 г. и в частности хранящих-
ся в Институте литературы Академии наук СССР.
692. Струминский В. Я. Друг русского дитяти («Комсо-
мольская правда», 1946, 2 января, № 2).
633. Струминский В. Я. Проблема народности воспитания в
педагогической системе К. Д. Ушинского («Известия Академии
педагогических наук РСФСР», выи. 5-й, 1946, стр. 95—116).
634. Тимергазин Ф. Я. К. Д. Ушинский — автор учебников
(«Сб. трудов кафедры психологии и педагогики Башкирского гос.
пед. ин-та им. К. Тимирязева и Башкире, психиатр, больницы»,
вып. 2-й, Уфа, 1946, стр. 40—49). О новом типе учебников, соз-
данных Ушинским, дающих знания об окружающем мире и тру-
довой жизни людей. Анализ учебников с точки зрения детской
психологии, развития устной и письменной речи и логического
мышления ребенка.
695. Трешкова Т. Дорогое нам имя («Комсомольская прав-
да», 1946, 2 января). Мысли Ушинского об учителе.
696. Ушинский и наша школа (Заочная конференция чита-
телей «Учительской газеты», 1946, 3 января, № 2).
697. Ушинский и передовые педагоги братских пародов
(Из материалов заочной конференции читателей «Учительской
газеты»), 1946, 16 января, «№ 4). Отрывки из рефератов о BJII ЯМИН
на народную школу Армении, Грузии, Казахстана и Азербай-
джана в лице педагогов, современников Ушинского,— Гогебаш-
вили, Мандиняна, Тер-Гевондяна, Тер-Давтяна, Агаяна и Алтын-
сарина.
698. Храмцов Ф. М. Великий русский педагог (к 75-летию
со дня смерти К. Д. Ушинского). Учебно-воспитательная работа
в детских домах (Сборник, 1940, № 6—7, стр. 5—19).
699. Чернышев В. И. К. Д. Ушинский и его труды в отно-
шении русского языка и русской литературы («Известия Акаде-
мии наук СССР», Отделение литературы и языка, 1946, т. V).
700. Чествование памяти К. Д. Ушинского. Торжественное
заседание в Большом зале Московской консерватории («Учитель-
ская газета», 1946, 12 января, № 3).
701. Чижов Я. Д. Памяти великого педагога («Сб. трудов
кафедры психологии и педагогики Башкирского гос. пед. ин-та
им. Тимирязева и Башкирок, психиатрии, больницы», вып. 2-й,
Уфа, 1946, стр. 4—18). Преодоление Ушинским ограниченности
и односторонности иноземной педагогики. Создание им оригиналь-
ной русской педагогической системы, построенной на принципе
народности, а также учебников для детей и руководства учителя.
702. Шабаева М. Ф. Идея народности в педагогике Ушинского
(«Ученые записки Моск. гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина»,
т. XXXIII, Памяти К. Д. Ушинского, 1946).

703. Шамахов Ф. Ф. К. Д. Ушинский о воспитании (Томск,
1946, 36 стр.). (Областное лекционное бюро). Общественно-педа-
гогическое движение 60-х годов XIX в. и жизнь К. Д. Ушинского,
Народность и родной язык — как основные средства воспитания.
Борьба Ушинского с формализмом в обучении и воспитании.
Роль труда в педагогической системе Ушинского. Воспитание
творческой личности.
704. Шамахов Ф. Ф. К. Д. Ушинский о воспитании и наша
современность («Ученые записки Томского гос. пед. ин-та»,
т. 3, 1946, стр. 7—38). Общественно-педагогическое движение 60-х
годов XIX в. и деятельность К. Д. Ушинского. Разработка Ушин-
ским основных вопросов теории воспитания. Характеристика ос-
новных черт его педагогической системы: патриотизм, гуманизм,
демократизм. Родной язык как основное средство воспитания
народности. Борьба Ушинского с формализмом в обучении и вос-
питании. Роль труда в педагогической системе Ушинского и его
мысли о воспитании творческой личности.
705. Шейн А. А. К. Д. Ушинский о воспитании мышления
(«Ученые записки Новосибирского гос. пед. ин-та», вып. 2-й,
1946, стр. 3—33).
706. Шпильберг И. Вступительная статья к сборнику
«Ушинский К. Д. Избранные педагогические сочинения» (Сим-
ферополь, 1946).
707. Яковлева К. Здесь учился К. Д. Ушинский («Комсомоль-
ская правда», 1946, 2 января, № 2). Выставка материалов, ос-
вещающих пребывание К. Д. Ушинского в Московском госу-
дарственном университете.
1947
708. Абрамсон Е. Н. К. Д. Ушинский об учителе («Ученые
записки Саратовского гос. пед. ин-та», вып. 9-и, 1947, стр. 79—
87).
709. Артемов А. А. К. Д. Ушинский о языке и мысли об
изучении иностранных языков («Вопросы психологии и методи-
ки обучения иностранным языкам», М., Учпедгиз, 1947, стр.
172—215).
710. Бердышева А. И. К. Д. Ушинский о воспитании детей
в сиротских воспитательных заведениях (Материалы Алтайской
краевой педагогической конференции, 1947).
711. Беренс А. Г. О взглядах К. Д. Ушинского па геогра-
фию и ее преподавание («Ученые записки Московского област-
ного пед. ин-та», т. IX, вып. 4-й, 1947, стр. 371—398).
712. Водовозова Е. Н. История одного детства. Для детей
обработала О. К. Невзглядова. Рис. Н. Петровой (изд. 4-е,
М.—Л., Детгиз, 1947, 239 стр.). Переработка для детей мемуаров
Б. Н. Водовозовой «На заре жизни». Последняя глава книги
посвящена педагогической деятельности Ушинского в Смольном
институте.

713. Грабаров А. Я. «Родное слово» К. Д. Ушинского и его
значение для специальной педагогики («Ученые записки Моск.
гос. пед. ин-та им. В. И. Ленина», т. XLIX, вып. 3-й, 1947, стр.
33-46).
714. Евсеенко IL M. Учение К. Д. Ушинского о дидакти-
ческих принципах /«Ученые записки Саратовского пед. ин-та»,
вып. IX, Кафедра педагогики и психологии, 1947, стр. 47—63).
715. Емельяненко Я. Я. Ушинский о самостоятельной ра-
боте учащихся (Материалы Алтайской краевой педагогической
конференции, 1947).
716. Зикеев Я. В. Ученик и современник Ушинского Д. Д.
Семенов*(«Ученые записки Моск. обл. пед. ин-та», т. VIII, Труды
кафедры педагогики, вып. 1-й, изд. Моск. обл. пед. ин-та,
1947, стр. 115—131). Д. Д. Семенов, друг и последователь К. Д.
Ушинского, восприняв передовые идеи своего учителя, много
трудился над практическим осуществлением его общепедагоги-
ческих и дидактических положений.
717. Иванов С. В. К. Д. Ушинский об уроке и условиях ус-
пешного обучения («Труды Воронежского гос. университета»,
т. XIV, вып. 2-й, 1947, стр. 157—177; имеется отдельный оттиск).
718. Каноныкин Я. Я. и Щербакова Я. А. Методика русского
языка в начальной школе. Пособие для учителей начальной шко-
лы (3-е изд., испр. и доп., Л., Учпедгиз, 1947, стр. 475). Методика
написана на основе критического тщательного изучения «Род-
ного слова» Ушинского и с учетом методических указаний к
нему.
719. Кахновская О. Ф. Родной язык в педагогической сис-
теме Ушинского (Материалы Алтайской краевой педагогической
конференции, 1947).
720. Котельников В. Я. Жизнь и педагогическая деятель-
ность К. Д. Ушинского (Материалы Алтайской краевой педаго-
гической конференции, 1947).
721. Куляков Я. Д. К. Д. Ушинский об учителях (Материалы
Алтайской краевой педагогической конференции, 1947).
722. Куляков Я. Д. К. Д. Ушинский о значении педагоги-
ческой теории (Материалы Алтайской краевой педагогической
конференции, 1947).
723. Лордкипанидзе Д. О. Педагогическое учение К. Д. Ушин-
ского и грузинская педагогическая мысль. Тезисы диссертации,
представленной на соискание ученой степени доктора педаго-
гических наук(М., 1947, 16 стр., Научно-исследов. ин-т теории и
истории педагогики Акад. пед. наук РСФСР).
724. Львова В. Я. Методика объяснительного чтения (Ма-
териалы Алтайской краевой педагогической конференции, 1947).
725. Медынский Е. Я. К. Д. Ушинский (Сталинград, 1947).
726. Медынский Е. Я. К. Д. Ушинский (в кн.: Медын-
ский Е. П., История педагогики, М., Учпедгиз, ч. II, гл. Х>
1947, стр. 389—409). Жизнь и практическая педагогическая дея-
тельность. Философские и психологические основы воспитания.

Цели воспитания. Народность и родное слово в педагогической
системе Ушинского. Дидактические принципы. Учитель и его
подготовка. Роль Ушинского в развитии народной школы и
русской педагогики и л р.
727. Миротворцев üf. Я. К. Д. Ушинский о воспитатель-
ном значении труда («Труды Воронежского гос. ун-та», т. XIV,
вып. 2-й, 1947, стр. 178—184).
728. Надлер О. М. Дидактические принципы К. Д. Ушин-
ского (Материалы Алтайской краевой педагогической конфе-
ренции, 1947).
729. Никольский Я. М. К. Д. Ушинский о развитии речи
учащихся (Методический сборник, вып. 1-й, Ульяновск,
1947).
730. Пекарская Л. Ф. К. Д. Ушинский о воспитании памяти
(Материалы Алтайской краевой педагогической конференции,
1947).
731. Пенцова А. Г. «Детский мир» и «Родное слово» К. Д.
Ушинского («Ученые записки Саратовского гос. пед. ин-та», вып.
9-й, 1947, стр. 63—77).
732. Петерсон М. Я. К. Д. Ушинский и русский язык («До-
клады и сообщения филологического факультета МГУ», вып. 2-й,
1947, стр. 3—6).
733. Познанский Я. Ф. Значение К. Д. Ушинского в теории
русской педагогики («Ученые записки Саратовского гос. пед.
ин-та», вып. 9-й, 1947, стр. 27—46). На фоне расцвета культурной
жизни России 60-х годов XIX в. в борьбе против крепостничества
обрисован образ К. Д. Ушинского как борца за народную школу,
за женское образование, за народную педагогику. Дается также
характеристика состояния начальных и средних школ того вре-
мени.
734. Полянская Л. И. Документальные материалы о К. Д.
Ушинском в Центральном государственном историческом архиве
в Ленинграде («Советская педагогика», 1947, № 3, стр. 116—118).
Документальные материалы характеризуют деятельность
К. Д. Ушинского за период 1854—1870 гг. и освещают историю
рассмотрения его книг Ученым комитетом Министерства народ-
ного просвещения («Детский мир» и «Родное слово»; Собрание
педагогических сочинений). Материалы являются дополнением
к статье В. Я. Струминского — Архив К. Д. Ушинского (см.
«Советская педагогика», 1946, № 12, стр. 35—49).
735. Райков Б. Е. К. Д. Ушинский и естествознание («Ес-
тествознание в школе», 1947, № 1, стр. 44—51).
736. Редозубов С. Я. Методика русского языка в начальной
школе (М.—Л., Учпедгиз, 268 стр.). Методика написана на ос-
нове критического, тщательного изучения «Родного слова» Ушин-
ского и с учетом методических указаний к нему.
737. Савельева Я. Я. Значение труда Ушинского в препода-
вании физики (Материалы Алтайской краевой педагогической
конференции, 1947).

738. Скоморохов Я. Я. Вопросы нравственного воспитания
в педагогической системе К. Д. Ушинского («Ученые записки
Ростовского на-Дону гос. пед. и учит, ин-тов, вып. 1-й (11), 1947,
стр. 57-71).
739. Струминский В. Я. Первые шаги К. Д. Ушинского на
педагогическом поприще («Советская педагогика», 1947, № 5,
стр. 41—65). Создание педагогической системы Ушинского по-
казывается на фоне его борьбы за единство теории и практики.
В связи с этим освещается реформаторская деятельность Ушин-
ского в Гатчинском сиротском институте.
740. Тодорский К. И. Прогрессивность и научность дидакти-
ки К. Д. Ушинского («Известия Крымского пед. ин-та им. M. 3.
Фрунзе», вып. XII, 1947, стр. 219—238). Борьба Ушинского
против идеализма и вульгарного материализма, против стрем-
ления немецкой педагогики на всемирное господство. Критиче-
ское и творческое использование Ушинским всего ценного, что
было в мировой философии, психологии и педагогике для созда-
ния основ русской народной педагогики.
741. Федорова В. Я. Естествознание в педагогической систе-
ме К. Д. Ушинского («Ученые записки Казанского Гос. пед.
ин-та», Факультет естествознания, вып. V, 1947, стр. 115—128).
742. Шварова Г. М. Воспитание внимания (Материалы Ал-
тайской краевой педагогической конференции, 1947).
743. Яковлев М. А. Художественная литература в произве-
дениях Ушинского («Советская педагогика», 1947, № 4, стр.
56—67). Ушинский как педагог, художник слова и детский
писатель, а также как составитель «Родного слова» и «Детского
мира».
1948
744. Аркавина В. Я. Ушинский о преподавании иностран-
ных языков («Иностранные языки в школе», 1948, № 3, стр.
93—97).
745. Бабушкина А. Я. К. Д. Ушинский (1824—1870). (В кн.:
Бабушкина А. П., История русской детской литературы, М.,
Учпедгиз, 1948, стр. 330—344). В очерке подчеркиваются проти-
воречия в общественно-политических взглядах Ушинского и
даже их реакционность, но в то же время умело раскрывается
борьба Ушинского за народную школу. Особенно отмечается
педагогическое и дидактическое значение книг «Детский мир»
и «Родное слово», а также влияние их на составление других
книг для первоначального чтения и детскую литературу в
целом.
746. Библиографическая справка о сочинениях К. Д. Ушин-
ского за 1852—1856 гг. (В кн.: Ушинский К. Д., Собр. соч.,
т. I, М.—Л., изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1948, стр. 713—727).
Перечень статей, рецензий и переводов, которые с большей или
меньшей достоверностью могут быть приписаны Ушинскому.

747. Данилов M. А. Дидактика К. Д. Ушинского (под ред.
действ, члена АПН РСФСР Е. Н. Медынского, М.-Л., изд. Акад.
пед. наук РСФСР, 1948, 172 стр., Акад. пед. наук РСФСР,
Ин-т теории и истории педагогики, Пед. б-ка учителя). На
основе обзора литературы о дидактических взглядах Ушинско-
го, опубликованной в дореволюционный и советский периоды,
дан критический анализ дидактики Ушинского, вскрыто ее зна-
чение для начального обучения. В книге имеется указатель
литературы, охватывающий: 1) Труды и письма К. Д. Ушин-
ского. 2) Алфавитный указатель дореволюционной литературы
об Ушинском и его дидактике. 3) Алфавитный указатель лите-
ратуры за советский период по 1948 г.; всего 167 названий: из
них советских изданий около 93 названий; имеются библиогра-
фические сноски в подстрочных примечаниях. По сравнению с
указателем Лордкипанидзе в части советских изданий ука-
затель М. А. Данилова менее полон. Рецензии: 1) Зикеев
Н. Против аполитичности и объективизма в истории дидактики
(«Народное образование», 1949, № 9, стр. 66—70). 2) Иванов
С. В., Данилов М. А. Дидактика Ушинского, «Советская педа-
гогика», 1949, № 3, стр. 117—120).
748. Зикеев Я. В. Три документа из профессорской деятель-
ности К. Д. Ушинского в Ярославском лицее («Ученые записки
Яросл. пед. ин-та им. Ушинского», вып. XIII (XXIII), Яро-
славль, 1948).
749. Иванов А. Г. О психологических основах нравственного
воспитания в педагогической системе К. Д.Ушинского («Ученые
записки Яросл. пед. ин-та им. Ушинского», вып. XIII (XXIII),
Ярославль, 1948).
750. К изданию собрания сочинений К. Д. Ушинского («Со-
ветская педагогика», 1948, № 8, стр. 126—128).
751. Лордкипанидзе Д. О. Новые архивные материалы о
«Родном слове» К. Д. Ушинского («Труды Института педагоги-
ческих наук Грузинской ССР», вып. 4, 1948, стр. 125—179).
1) Выписка из журнала Особого отдела Ученого комитета Мини-
стерства народного просвещения 24 марта 1889 г., в котором слу-
шались доклады и отзывы членов Комитета — Кочетова и
Радонежского о «Родном слове». 2) Прошение Н. К. Ушинской
(дочери К. Д. Ушинского) министру просвещения гр. И. Д. Де-
лянову. 3) Выписка из журнала Особого отдела Ученого ко-
митета Министерства просвещения 11 января 1900 г., вклю-
чающая мнения, отзывы Филонова, Семеки, Федорова, Кочетова,
а также заключение председательствующего Т. С. Аннина по
поводу вышеуказанных мнений и заключение 13 членов Особого
отдела Ученого комитета Министерства народного просвещения
о допущении «Родного слова» в школы.
752. Лордкипанидзе Д. О. Педагогическое учение К. Д.
Ушинского (поп ред. действ, члена АПН РСФСР проф Е. H Ме-
дынского, Тбилиси, Ин-т педагогических наук Грузинской ССР,
1948, 448 стр. Акад. педагогически! наук РСФСР). Р е ц. Дани-

лов M. А. Серьезное использование педагогического наследства
(«Советская педагогика», 1948, № 11, стр. 100—104).
753. Медынский Е. Я. Основы педагогической системы К. Д.
Ушинского (в кн.: Ушинский К. Д., Собр. соч., т. 1, М.— Л.,
изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1948, стр. 24—40).
754. Михайлов С. В. Идея народности в^ педагогической си-
стеме К. Д Ушинского («Ученые записки Яросл. пед. ин-та им.
Ушинского», вып. XIII (XXIII), Ярославль, 1948).
755. Награждение медалью К. Д. Ушинского («Учительская
газета», 1948, № 54, 23 декабря).
756. Перечень статей и материалов К. Д. Ушинского, не
включенных во 2-й и 3-й тома Собрания его сочинений (в кн. :
Ушинский К. Д. Собрание соч., т. 3, Педагогические статьи
1862—1870 гг. М.—Л., изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1948,
стр. 660—665). Представлены: а) анонимные статьи Ушинского,
б) введения, заключения и примечания к статьям других авто-
ров, в) оглавления журнала Министерства народного просвеще-
ния за 17 месяцев и программы его издания, г) переводы педаго-
гических статей, 41 запись.
757. Пурцеладзе С. Д. Вопросы преподавания грамматики в
методической системе К. Д. Ушинского («Труды Института педа-
гогических наук Грузинской ССР», вып. 4-й, 1948, 97—114 стр.).
758. Райков Б. Е. Ушинский о Дарвине и дарвинизме
(«Ученые записки Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена»,
т. 71, 1948, стр. 95—107).
759. Струминский В. Я. Об изданиях сочинений К. Д. Ушин-
ского (историографический очерк). (В кн.: Ушинский К. Д. Соб-
рание сочинении, т. I> М.—Л., изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1948,
стр. 8—23). Историографический очерк работ Ушинского охва-
тывает: 1) Сочинения Ушинского, печатавшиеся и переиздавав-
шиеся при его жизни. 2) Ненапечатанные и незаконченные про-
изведения К. Д. Ушинского. 3) Издания сочинений К. Д. Ушин-
ского, предпринятые после его смерти. 4) Сведения о новых разы-
сканных архивных материалах об Ушинском. Указываются не-
достатки работы в собирании литературно-педагогического на-
следства и, в частности, отсутствие полного систематического
библиографического указателя по Ушинскому. Приведен план
издания сочинений Ушинского, принятый Институтом теории
и истории педагогики Академии педагогических наук РСФСР.
760. Струминский В. Я. Об итогах изучения литературно-
педагогического наследства К. Д. Ушинского («Ученые записки
Яросл. пед. ин-та им. Ушинского», вып. XIII (XXIII), Яро-
славль, 1948).
761. Тажибаев Т. Психология и педагогическая психология
К. Д. Ушинского (Алма-Ата, Казахск. объед. гос. изд., 1948,
205 стр.). На основе изучения общественно-политических и фи-
лософских взглядов рассматривается психологическая система
Ушинского, положившего начало педагогической психологии
в России. Раскрывается понимание Ушинским вопросов о един-

стве воспитания и обучения, о развитии сознания в процессе обу-
чения, об органической связи педагогики и психологии и др.
В книге имеется библиографический указатель, всего 213 назва-
ний. Около 50 названий — советские издания. Библиографиче-
ское описание во многих случаях страдает неточностью.
762. Филатов В. С Учение Ушинского о воле и ее воспитании
(«Ученые записки Я росл пед. ин-та им. Ушинского», вып. XIII
(XXIII), Ярославль, 1948).
763. Цветков И. М. Воспитание трудолюбия у детей (по
Ушинскому). («Ученые записки Я росл. пед. ин-та им.Ушинского»,
вып. XIII (XXIII), Ярославль, 1948).
1949
764. Замечания, рецензии и отзывы на книгу Ушинского «Род-
ное слово», год 3-й, и «Руководство» к ней (в кн.: Ушинский К Д.
Собр. соч., т. VII, изд Акад. пед. наук РСФСР, 1949, стр. 344—
357). Аннотации на замечания, отзывы и статьи, опубликованные
за 1870—1902 гг., 6 названий, за 1939—1949 гг. 7 названий.
765. Зикеев Н. В. Русский методист-географ Д. Д. Семенов
(«География в школе», 1949, № 5, стр. 36—41). О влиянии К. Д.
Ушинского на разработку методики географии на основе мест-
ного материала.
766. Иванов А. Г. К. Д. Ушинский 1824—1870 гг. (биографи-
ческий очерк). (Ярославль, 1949, 68 стр.). Биография К. Д.
Ушинского с более детальным освещением его работы в Яро-
славском Демидовском лицее.
767. Издания книги «Родное слово», год 1-й и 2-й (в кн.:
Ушинский К. Д. Собр. соч., т. VI, М.—Л., изд. Акад. пед. наук
РСФСР, 1949, стр. 344—346). Сведения об изданиях «Родного
слова» по 1870 г. включительно взяты из «Хронологического
списка книг, статей и переводов К. Д. Ушинского», составлен-
ного В. И. Чернышевым (см. Собр. пед. соч. К. Д. Ушинского,
т. II, доп., СПб., 1908, или 1913, стр. 331—333, и дополнены све-
дениями о количестве изданий, вышедших к моменту революции
1917 г.).
768. Издания книги «Родное слово», год 3-й (в кн.: Ушинский
К. Д., Собр. соч., т. VII, изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1949,
стр. 343). Сведения об издании книги «Родное слово», год 3-й,
за период 1870—1907 гг. (23 изд.) и «Руководства к преподава-
нию по «Родному слову»,ч. II, за период 1870—1908 гг.(12 изд.).
769. Лихарева Т. А. Автореферат диссертационной работы
на тему «К. Д. Ушинский — автор учебников по первона-
чальному обучению», анализ «Родного слова» и «Детского
мира», поданный в Институт теории и истории педагогики
Академии пед. наук на соискание степени кандидата педаго-
гических наук (М., 10 стр.).
770. Перечень рецензии о книге Ушинского «Детский мир»,
с краткими аннотациями, с перепечаткой нескольких рецензий

(в кн.: Ушинский К. Д. Собр. соч., т. V, изд. Акад. пед. наук
РСФСР, 1949, стр. 515—569). Аннотации к рецензиям, располо-
женным в хронологическом порядке. Первые пять рецензий —
это отзывы, которые заслушивались на заседаниях Ученого
комитета Министерства просвещения, и другие рецензии и
статьи за 18614-1909 гг. и за советский период до
1948 г.
771. Рецензии и другие отзывы на «Родное слово» К. Д.
Ушинского (в кн.: Ушинский К. Д. Собр. соч., т. VI, изд. Акад.
пед. наук РСФСР, 1949, стр. 362—385). Аннотированный указа-
тель рецензий (положительных и отрицательных), сгруппиро-
ванных по четырем периодам: 1864—1885 гг., 1885—1900 гг.,
1900—1917 гг., четвертый период — с начала Великой Октябрь-
ской социалистической революции по 1948 г. Особый истори-
ческий интерес представляют первые два периода, на протяжении
которых «Родное слово» Ушинского было проанализировано с
точки зрения боровшихся двух направлений — прогрессивного и
реакционного, возглавляемого Министерством народного про-
свещения).
772. Самуйленков Д. Ф. К. Д. Ушинский об учителе («Уче-
ные записки Смоленского гос. пед. ин-та», сб. № 1, 1949, стр.
25—50).
773. Струминский В. Я. «Детский мир» и «Хрестоматия»
К. Д. Ушинского (краткий историко-педагогический очерк)
(в кн.: Ушинский К. Д. Собр. соч., т. V, М.—Л., изд. Акад. пед.
наук РСФСР, 1949, стр. 557—569). Как работал Ушинский
над «Детским миром». «Детский мир» в практике русской доре-
волюционной школы.
774. Успенская А. Ф. Литературное творчество К. Д. Ушин-
ского для детей младшего и дошкольного возраста («Ученые за-
писки Гос. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена», т. 85, 1949,
стр. 89—122).
775. Чернышев В. И. Перечень изданий «Детского мира» за
первое десятилетие со времени его выхода в свет (в кн.: Ушин-
ский К. Д.Собр. соч., т. V, М.—Л., изд. Акад. пед. наук РСФСР,
1949, стр. 512—514). К концу 1908 г. в обращении были 43-е
издание 1-й части (СПб., 1908) и 37-е издание 2-й части (СПб.,
1908). (Перечень перепечатан из кн.: Ушинский К. Д. Собр.
пед. соч., т. II, доп., СПб., 1908 (или 1913), стр. 328—329).
776. Шимбирев П. Н. Рецензия: Ушинский К. Д.
Собр. соч., тт. I—V. Редакционная коллегия: А. М. Еголин
(главный редактор), Б. Н. Медынский и В. Я. Струминский,
изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1948—1949; «Советская книга»,
1949, № 9, стр. 87—89.
1950
777. Библиографическая справка об изданиях «Педагоги-
ческой антропологии» (в кн.: Ушинский К. Д. Собр. соч., т. IX,
М., изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1950, стр. 591—593).

778. Зажурило В. К. К. Д. Ушинский в портретах,
иллюстрациях, документах. Редакция и вступительная статья
проф. Н. Г. Казанского. (Пособие для учителей, учащихся
пед. уч-щ, студентов пед. и учит, институтов). М.—Л., Учпед-
гиз, 1950, 132 стр.
779. Кореневский Е. И. К. Д. Ушинский — «Детский мир»,
«О первоначальном преподавании русского языка», «Родное сло-
во» (в кн.: «-Известия Акад. пед. наук РСФСР», вып. 27-й, 1950,
стр. 44—06). Методика классного объяснительного чтения
в работах К. Д. Ушинского.
780. Лордкипанидзе Д. О. Педагогическое учение К. Д.
Ушинского (2-е изд., М., Учпедгиз, 1950, 368 стр.). Педагоги-
ческая деятельность, общественно-политические и философские
взгляды рассматриваются в процессе их развития. Освещено
влияние педагогического учения Ушинского на развитие педа-
гогики Грузии. Первое издание вышло в 1948 г. В книге
имеется библиография: 1) хронологический указатель трудов
К. Д. Ушинского и литературы о нем за период 1847—1947 гг.
В трудах выделены педагогические сочинения, учебники и ру-
ководства к ним, собрания сочинений, дневники и письма.
2) Алфавитный указатель педагогической литературы о
К. Д. Ушинском дореволюционного и советского периода,
331 название, из них советских изданий — около 129 на-
званий. 3) Архивные материалы, принадлежащие перу
Ушинского. В части дореволюционных изданий автором
использована фундаментальная библиография по Ушинскому.
составленная В. Чернышевым. По сравнению с библиографи-
ческими указателями H. Н. Аблова и Н. А. Зиневича и
А. Г. Мензоровой и М. А. Данилова, опубликованными в 1938—
1948 гг., в указателе Д. О. Лордкипанидзе представлены до-
полнительно работы, вскрывающие влияние К. Д. Ушинского
на постановку обучения в кавказских школах, и работы по дру-
гим вопросам, опубликованные за 1945—1947 гг. как по РСФСР,
так и Грузинской ССР на русском и грузинском языках.
781. Рецензии и заметки в печати о первых двух томах «Пе-
дагогической антропологии» К. Д. Ушинского (в кн.: Ушин-
ский К. Д. Собр. соч., т. IX, М.,изд. Акад. пед. наук РСФСР, 1950,
стр. 593—621). Аннотации на рецензии, расположенные в хро-
нологическом порядке по четырем группам: 1) рецензии по пово-
ду выхода в свет 1-го и 2-го томов «Педагогической антрополо-
гии». Сюда же отнесена и рецензия4, появившаяся еще до выхода
в свет 1-го тома; 2) рецензии на 8-е, сокращенное издание «Пе-
дагогической антропологии»; 3) рецензии и заметки о «Педаго-
гической антропологии» в отдельных работах по психологии
и философии, опубликованные до Великой Октябрьской револю-
ции; 4) статьи и исследования, появившиеся в советской педаго-
гической литературе.

УКАЗАТЕЛЬ К БИБЛИОГРАФИЧЕСКОМУ ПЕРЕЧНЮ
ЛИТЕРАТУРЫ ОБ УШИНСКОМ
I. Имена авторов, упоминаемых в перечне
А
Аблов H. Н. — № 498
Абрамсон Е. Н. — № 708
Аврамов В. Я. — № 244
Агапиев А. — № 33
Агаян — № 697
А. И. (И. С. Абрамов) — № 298
Айхенвальд Ю. — № 293
Александров А. М.—№551
Александров В. —№ 129
Александров Л. А. —№ 312а
Александров С. — № 622
Алпатов Н. И. — № 552
Алтынсарин — № 697
Амасийский — № 135
А. Н. — № 337
Ананьев Б. Г. — № 553, 554
Арепьев Н. П. — № 245
Аркавина В. Я. — № 744
Артемов А. А. — № 709
Арямов И. А. — № 555
Б
Бабушкина А. П. — № 557,
745
Баранов А. — № 122
Барсов А. — № 103, 144
Бауман Н. — № 558
Б-ий М. — № 48
Бекетов А. Н. — № 146
Беликов А. — № 623
Белявский А. — № 146
Бердышева А. И. —№ 710
Беренс A. F. — № 711
Блинов Н. — № 34
Бобровский С. — № 174, 308
Бокарев Н. И. — № 559
Болдырев Н. —№ 560
Бондаревская Т. Н. —№ 561
Бонч-Осмоловская А. —№ 624
Будде Е. Ф. — № 306, 310
Булгаков В. — № 625
Булгаков Ф. —№ 101
Бунаков Н. Ф. — № 89, 141,
232, 362, 387, 391, 409
Бушля А. К. — № 562
В
Васильевич — № 251
Вембер П. — № 139
Вересов Павел — № 352
Веселов А. Н. — № 499, 500,
566
Весин С. — № 105
Вессель H. X. — № 23а, 93
Весский А. — № 106
Вигдорова Ф. — № 626
Владиславлев М. —№ 119
Водовозова Е. Н. — № 406,
425, 482, 489, 712
Водовозов В.—№ 97
Волгин Ник. — № 299
Волковский Д. Л. — № 377
Волкович В. А. — № 413, 439,
627
Воронов А. С. — № 10а

Г
Галахов А. Д. —№ 14а, 30а
Ганелин Ш. И., Голант Е. Я.—
№ 515
Ганелин Ш. И. — № 515, 568,
629.
Гельмонт A. M. — № 630
Геннади Г. H. — № 82
Глинский Б. Б. — № 238, 261
Гмурман В. Е. — № 528 (см.
M урманов)
Гогебашвили — № 697
Голанов И. Г. — № 631
Голант Е. Я. — № 515, 569
Головщиков К. —№ 147
Голубев — № 321
Гольцев В. А. — № 226, 256
Гончаров Н. К. — № 493. 570,
635
Готалов-Готлиб А. Г. — № 527
Грабаров А. Н. — № 713
Греков Ф. В. — № 239
Гривин А. — № 63
Григорьев В. В. — № 288
Грот Н. Я. — № 114
Груздев П. Н. — № 571
Грунский Н. К.— № 382, 433
Грушевский — № 46
Губкин И. — № 380
Гундобин. проф. — № 350
Гуревич Я. Г. — № 230, 244,
Г-ц-т — № 100
Д
Д. В., кн. — № 49
Данилов М. А. — № 572, 747
Данюшевский И. И. —№ 632
Д(еболь)ский Н. Г. — № 84
Дебольский Н. Г. — № 92
Левин П. И. — № 474, 494
Демещенко — № 501
Демков М. И. —№ 165, 166,
169, 173, 265, 410, 434
Деркачев И. П. — № 64, 74,
151, 248
Добровольский В. —№75
Добролюбов H. А.—1а
Е. ...ва — № 29
Евсеенко П. М. —№ 714
Еголин А. М. — № 633
Ельницкий К. В.—№ 209,
224, 240, 339, 358
Емельяненко H. Н.—№ 715
Еникеев X. Р. — № 634
Ермилов В. Е. — № 208, 266,
276, 383, 414
Есипов Б. П. и Гончаров Н. К.
— № 635
Есипов Б. П. — № 573, 635
Ж
Желваков Н. А. — № 502, 574
Жильцов М. Д. — № 503, 504,
636
Жураковский Г. Е. — № 575,
576, 637
З
Завьялов H. Н. — № 384, 475
Завьялов Н. П. — № 306
Загоровский П. Л. —№ 638
Зажурило В. К. — № 778
Запанков Н. А. — № 335. 385
Записки старой смолянки —
№ 267
Заранский П. — № 51
Захарченко M. М. —№ 268
Зданевич М. —№212
Зеленко Василий — № 447
Зелинский — № 331
Зикеев Н. В. —№ 577—579,
716, 748, 765
Зиневич H.A. — № 580, 641 —
644
Зиневич Н.' А. и Мензоро-
ва А. Г. — № 580, 643, 644
Золотарев С. А. — № 415,
448, 459, 476, 484
И
Иваницкий П. Д.—№ 519
Иванов А. Г. — № 749, 766
Иванов П. —№ 645

Иванов С. В. — № 717
Ивашкин А. Е. — № 396, 426
Иверсен В. — № 106
Исполатов С. — № 479
Италийский А. — № 235
К
К В. — № 255
Кайданов О. — № 449
Казанский И. — № 648
Казанский Н. Г.—№516,544,
649, 778
Калинин И. — № 309
Калинин М. И. — Л» 517, 529
Калмыкова А. — № 460
К. М. — № 364
Каноныкин Н. П. и Щерба-
кова H.A. — № 718
Капралов Н. — № 461
Каптерев П. Ф — № 136, 150,
193, 199, 207, 244, 247, 269,
290, 360, 366, 450, 462
Карасев А. — № 305
Карлсон А. — № 650
Карпинская Н. С. —- № 651
Кахновская О. Ф. — № 719
Кем ниц Е. — № 53а
К-ов М. — № 351, 353, 354
Козырев А. В. — № 518, 586
Колбин А. Д. — № 587
Колотинский П. — № 480
Коноров М. — № 357
Константинов Н. А. —№ 519,
590, 653—656
Концевич Г. — № 463
Коняхин А. — № 591
Кореневский Е. И. — № 545,
779
Корнилов К. Н. — № 657
Корсакова Е. Я. — № 201, 244
Корф Н. А. — № 32,52, 53,
102
Костин Н. — № 520
Котельников В. И.—№ 720
(Кочетов А. И.) —№ 137а
Кочетов А. И.— № 1376, 155а,
1586, 2896 *
Крупская Н. К. — № 521
Кудрявцев А.—№ 365
Куляков И. Д. — № 721, 722
Куфаев В. И. — № 522
Л
Л. А. — № 389
Лавровский Н. — № 26, 27
Ладыженский В. —№ 311
Лебедев — № 26
Лебедев А. — № 407, 416, 658
^Леве А. — № Юг
Лемберг Р. — № 659
Лихачева Е. О. — № 258
Лихарева Т. А. — № 769
Л. Н. — № 125
Л-н К. — № 355
Локтин А. А. — № 464
Ломан А. Л. — № 286
Лордкипанидзе Д. О.— № 660,
723, 751, 752. 780
Л-ский П. — № 378
Лубенец Т. — № 340, 346
Львова В. Н. — № 724
Люстрицкий В.—№ 123
Лядов В. — № 16
Лялицкая С. Д. — № 661
M
M.—№ 104 (см. Чумиков
А. А.)
Маккавейский Н. К. — № 233
Максимов Е. — № 138
Малаховский В. А.—№ 662
M а линии Н. —№ 98
Мамин-Сибиряк Д. Н. —№332
Мандинян — № 697
Марков Е. — № 95
Медников Ф. Н. — №41, 58, 88
Медынский Е. Н.—№ 487,
488, 491, 492, 505, 523, 540,
546—548, 592—596, 663-^-
665, 725, 726, 753
Мензорова А. Г. — № 580,
643, 645

Менчинская H. А.—JVs 597
M. И. — JVs 344, 345, 367
Милићевић M.—JVs 43
Миллер О. Ф. — № 28г
Мильчевский О.—№ 3
Миропольский СИ. — № 76a,
105a
Митрофанова Е. —JVs 666
Миротворцев К. Н. —JVs 727
Михайлов О. В. — JVs 754
(Модзалевский Л.Н.) — JVs 23в,
108, 121
Модзалевский Л.Н. — № 200,
244, 246
Мордвинова 3. Е. — JVs 333
Музыкантов П. — JVs 160
M урманов Д.(Гмурман В. Е.)—
.JVs 495
H
Надлер О. М. — JVs 728
Назарьев В. — JVs 259
Налимов А. — JSs 325, 356
Нестеровская А. — № 530
Нечаев А. П. — JVs 411
Никольский H. М. — JVs 729
Новиков В. — JVs 451
О
Обухова М. — № 477
Орелкин П. и Ладыжен-
ский В. — JVs 311
Острогорский А. Н. —JVs 253,
408, 466
Острогорский В.—JVs 148, 164,
184, 412
Острогорский В. и Семе-
нов Д. — JVs 148
П
Павлов А. — JMs 392
Павловский М.—JVs 60, 61
Пайков Д. Г. — № 524
Панков Н. И. — JVs 525
Парибок П. М. — JVs 506
Патерсон M. Н. — № 671
Паульсон И. —JVs 149
Пекарская Л. Ф. — № 731
Пенцова А. Г. — № 731
Перваков Г. — JVs 672
Первов П. Д. — № 397
Песковский М. Л.—№ 171,
180, 192, 194, 244
Петерсон M. H. — JVs 604 732
Петрищев Аф. — As 370
Петрова Е. Н. — JVs 605
Петрушенко — JVs 323
Пиотровский И. А. — б
(Пиотровский И.) —№ 10д
Познанский Н. Ф.—№ 486
733
Покровский С. — № 429, 430
Полетаев Н. — № 214
Поливанов Л. И. — As 102а
Полиевктов А. —№ 398
Полосин И. И. — JVs 673
Полянская Л. И. — № 734
Помяловский Н. Г. — № 23
Попов С. — № 675
Попруженко М. —№ 3126
Поспелов И. —№ 441
Потемкин В. П. —№ 607, 676
Пугачевский Я. П.—JVs 279
Пуни А. Ц. — № 677
Пурцеладзе С. Д.—№ 757
Пыпин А. Н. — № 371
Р
Радевич М. — № 213
Радонежский А. Е.—JVs 13,
158а
Райков Б. Е. — № 735, 758
Раскин Л. Е. —JVs 678, 679
Рачинский С. А. — № 334
Редозубов С. П.—JVs 531,
541, 736
Рехневский Ю. — JVs 65
Ривес С. M. — JVs 680
Робинсон М. Ф. — JVs 608
Ровинский Д. А. —JVs 155
Рогова О. — JVs 159
Рождественский H. С. — № 681
Рождествин А. — №' 431

Рокачева-Антонова H. T. —
№ 682
Романченко И. —№ 137
Росиков Т. — № 60
Р(ощин) П. — № 76
Рубинштейн М.— № 468
Рудин П. А. — № 683
Румянцев Н. — № 291
С
Савельева Н. Я.—№ 737
Савин Г. Н. — № 609
Сакулин П. — № 338
Самойленко М. А.—№ 363
Самуйленков Д. Ф. —№ 772
Саушкин Ю. Г. — № 684
С-в И. С. — № 369
Светиков Ф. Ф. — № 507, 539
Седов Л. — № 292
Семевский В. И.—№145
Семевский М. И.—№ 157
Семека — № 278г
Семенов Д. Д. — № 12, 17, 140,
142, 148, 152, 154, 168, 177,
197, 198, 221, 229, 244, 250,
260, 270, 304, 326
Семенов Т. — № 600
Сент-Илер К. К. — № 28а, 70,
137в, 137г, 167, 170, 278в
Серополко С. — № 454
С. И. — № 417
Синицкий Е. — № 343
Синицын Н. — № 181, 372
Сироткин В. — № 542
(Скабичевский А.) — № 96
Скаткин M. Н. — № 612
Скворцов Ир. —№ 176. 179а
Скоморохов Н. Я. — № 738
Слепцов А. — № 32
Случевский И. Ф. — № 686
Смигельский В. В. —№ 687
Смирнова А. В. — № 690
Смирнов В. 3. — № 688
Смирнов Ор. — № 418
Смирнов С. А. — № 689
Снегирев В. — № 172
Снегирев М. —JV« 124
Снегирев С. —№ 107
Соколова M. М. — № 228, 303
Соловьева О. И.—№ 613
Соловьев И. М. — № 469, 470
Старосивильский С. — № 324
Старчевский А. — № 133
Столпянский Н. П.—№ 45
Стоюнин В. —№4, 67
Струминский В. Я. —№ 496,
497, 510—513, 526, 532—
535, 539, 543, 549, 614—617,
691—693, 739, 759, 760, 773
Т
Тажибаев Т. — № 514, 761
Тер-Гевондян — № 697
Тер-Давтян — № 697
Тимергазин Ф. Н. —№ 694
Тимощук В. Б. — № 242
Титова — № 143
Тихомиров Д. И.—№ 94,
111, 153, 227, 301 302, 453
Тодорский К. И. — № 740
Толль Ф. — № 10е
(Толстой Л. Н.) — № 14
Трошкова Т. — № 695
Тулупов Н. — № 455
У
Уварова П. С. — № 35а
Успенская А. Ф. — № 775
Ф
Федорова В. Н. — № 741
Федоров — № 289а
Филатов В. С. — № 762
Филонов А. Г. — № 9, 30, 120,
2786, 3346
Флеров А. П. — № 206
Фролков А. Ф. — № 243
X
Хлебникова Р. — № 320
Храмцов Ф. И. — № 698

ц
Цветков И. М. — № 763
Цветков К. И. —№91
Цветковский Ю. Ю. — № 244
Ч
Чавдаров С. X. — № 536
Чалый М. К. — № 90, 156
Чебышева-Дмитриева — № 373
Черепнин H. П. — № 471
Чернышев В. И. — № 381, 405,
419—422, 432, 436—438,
442—444, 483, 699, 775
Чехов Н. В. — № 423, 424,
456—458, 472, 473
Чечет И. — № 54
Чумиков А. А. — № 329
Ч. Ф. — № 297
Ш
Шабаева М. Ф. — № 702
Шамахов Ф. Ф. — № 703, 704
Шварова Г. М. — № 742
Шейн А. А. — № 705
Шелгунов Н. — № 162
Шестов А. И. — № 478
Шимбирев П. Н. — № 537,
619, 620, 776
Шпильберг И. — № 706
щ
Щеглов В. Г. — № 341
Щербакова Н. А. — № 718
Э
Э-н Е. — № 28в
Ю
Юркевич П. Д. — № 44, 80
Юров Д. Ф. — № 508
Я
Яковлева К. —№ 707
Яковлев М. А. —№ 743
II. Статьи и заметки, не подписанные автором
1. Об архиве К. Д. Ушинского
— № 556, 621
2.0 детских книгах К.Д .Ушин-
ского — № 5, 10, 10/в, 11,
15, 23/6, 23/в, 28/6, 28/в,
28/д, 43/а, 43/6, 319, 328, 764,
767, 768, 770, 771
3. О комиссиях, съездах и кон-
ференциях имени К.Д. Ушин-
ского — № 254, 273, 281,
282, 294, 314, 315, 317, 318,
322, 336, 347, 348, 349, 359,
361, 379, 390, 399, 445, 639,
640
4. Мероприятия, посвященные
памяти К. Д. Ушинского,—
№ 50, 56, 57, 59, 72, 77, 78,
79, 85, 249, 257, 263, 264,
271, 272, 275, 278, 280, 284,
285, 287, 289, 313, 327, 330,
342, 374, 375, 386, 427, 428,
435, 440, 452, 467, 481, 567,
582, 583, 584, 598, 599, 600,
606, 611, 618, 628, 646, 647,
668, 669, 670, 685, 700, 755
5. Педагогические общества и
другие научные учреждения
имени К. Д. Ушинского —

I. ДОПОЛНЕНИЯ*
КО II и III ТОМАМ
Отзыв члена Ученого комитета при МНПр Мироносицкого о
книге «Собрание педагогических сочинений К. Д. Ушинского»,
Спб., 1875, стр. 11+634, цена 1 р. 50 к. **
В области вопросов общественного и семейного воспитания
Ушинский был своего рода пророком. Многие из идей, им провоз-
глашенных, только в настоящее время входят в сознание обще-
ства и проникают в жизнь и практику. Понятно, что педагоги
нашего времени должны с обновленным интересом отнестись к
статьям покойного писателя, собранным в книге, заглавие кото-
рой выше прописано. Во главе этих статей стоит чрезвычайно го-
* В процессе подготовки и оформления материалов для насто-
ящего собрания сочинений К. Д. Ушинского был допущен ряд
более или менее существенных пробелов и ошибок. В настоящий
момент трудно констатировать все необходимые дополнения и
исправить все допущенные ошибки. Однако то, что уже заме-
чено в процессе работы, может быть исправлено сейчас. Ре-
дакция наметила следующие подразделения этих исправлений:
I. Дополнения. II. Перевод иностранных текстов на русский
язык III. Недосмотры и ошибки.
** Во втором и третьем томах настоящего издания собраны
педагогические статьи К. Д. Ушинского, как опубликованные им
в различных журналах и газетах, так и оставшиеся в рукописях.
Около половины этих статей впервые были изданы отдельным
сборником в 1875 г. при участии семьи К. Д. Ушинского. Не-
смотря на большое впечатление, которое произвели эти статьи в
начале 60-х годов, впечатление, составившее Ушинскому славу
передового педагога, издание сборника этих статей не получило
сколько-нибудь широкого отклика. Сборник в течение 30 лет не
расходился. В этом сказалось частью общее понижение педаго-
гического уровня, вызванное реакцией 2-й половины XIX в.,
а частью и то преследование, которому подвергались со стороны
синода и министерства учебные книги Ушинского, вследствие
чего практически оставалось неясным, допущен этот сборник

рячо и убедительно написанное рассуждение «О пользе педагоги-
ческой литературы», где автор, ревниво охраняющий высокое
звание учителя и воспитателя, предостерегает и самих педагогов,
и общество от рутинного взгляда на искусство воспитания, как на
такое искусство, которое может быть предоставлено лично прак-
тике каждого отдельного преподавателя и нисколько не нуж-
дается ни в каких научно-теоретических обоснованиях. Воспи-
тательные и учебные приемы, обоснованные лишь на бессозна-
тельной практике, на удаче, Ушинский называет фокусами и го-
рячо настаивает на необходимости теоретического изучения науки
о воспитании и притом не^для одних только профессиональных
педагогов, но и для самого общества, раз оно дорожит судьбою
подрастающего поколения. Интерес к вопросам воспитания со
стороны общества несомненно способствовал бы возбуждению
деятельности самих преподавателей, которая нуждается в постоян-
ном одушевлении. «Надобно столько любви к детям, — говорит
Ушинский,— чтобы в одиночку думать о них постоянно, и обще-
ство не имеет права требовать такой любви от него, если само не
показывает участия к делу воспитания». С особенною настойчи-
востью Ушинский выдвигает в этой статье педагогическое значе-
ние психологии.
В следующем затем обширном трактате Ушинский рассматри-
вает капитальный вопрос «О народности в общественном воспи-
тании*. В первых семи главах этого трактата Ушинский дает
блестящие характеристики воспитания в Германии, Англии, Фран-
ции и в Соединенных Штатах С. Америки. Цель этого интересного
обзора систем воспитания, принятых у народов цивилизованного
мира, та, чтобы показать, что система образования у каждого
статей Ушинского в учительские библиотеки, или нет. Между
тем, бесплодные 15-летние усилия министерства, направленные к
запрещению «Родного слова», привели, в конце концов, к тому,
что в синоде и в министерстве началась обратная реакция — за
признание Ушинского и за использование отрицательных сто-
рон его педагогической системы. В 1901 г. «Родное слово»
было допущено в начальную школу, 12 октября того же года
был заслушан в Ученом комитете отзыв Мироносицкого о сбор-
нике статей Ушинского, который, на основании этого отзыва,
был допущен в учительские библиотеки низших учебных заведе-
ний и в ученические старшего возраста — средних. В результате
этого постановления сборник быстро разошелся, и в 1905 г.
вышло 2-е издание этого же сборника; к 1917 г. в обращении
было уже 5-е его издание. Отзыв Мироносицкого, до сих пор неиз-
вестный, печатается по архивной копии, изготовленной ЦГИАЛ
(фонд 734, Ученый комитет МНПр, опись 3, дело № 96, Журналы
заседаний Особого отдела, 1901, стр. 2098—2101). Отзыв этот
является свидетельством того решительного поворота в сторону
Ушинского, который сделали его прежние официальные против-
ники из синода и Министерства нар. просвещения.

народа запечатлена его характером и отражает достоинства и не-
достатки этого характера, а потому «хвалить или порицать безу-
словно систему общественного воспитания того или другого народа
и брать ее за образец, достойный подражания, все равно, что
хвалить или порицать безусловно народный характер и ста-
раться подражать ему». Воспитание, построенное на абстрактных
или иностранных началах, будет действовать на развитие характе-
ра гораздо слабее, чем система, созданная самим народом» (стр.
97—98). В следующей главе Ушинский разбирает психологиче-
скую природу характера с целью отыскать черту национальности
в характере человека, оценить ее значение для воспитания и опре-
делить ее силу. Наконец, в последней главе выясняется роль на-
родности в воспитании.
«Воспитание, — говорит Ушинский, — если оно не хочет
быть бессильным, должно быть народным» (стр. 109).
Статья «Школьная реформа в С. Америке* проникнута задушев-
ным желанием автора возбудить в русском обществе живой
интерес к вопросам воспитания, который дал возможность аме-
риканцам так широко поставить в своей стране воспитательное
дело.
Замечательны статьи: «Труд в его психическом и воспита-
тельном значении* и «О нравственном элементе в русском воспи-
тании*., В первой статье, которую по справедливости можно на-
звать вдохновенною проповедью чистого идеализма, автор, вопре-
ки современным теориям экономического материализма, открывает
во всякой человеческой деятельности, наряду с элементами эконо-
мическими, еще внутреннюю, духовную силу, которая одна живо-
творна в нравственном смысле и служит источником человеческого
достоинства и счастья. Во второй статье автор исследует вопрос
о том, «насколько наше современное семейное и общественное вос-
питание имеет влияние на развитие нравственного чувства в нас
и в наших детях». С замечательною для писателя светского опре-
делительностью поставлен и выяснен в этой статье вопрос о зна-
чении православия и церкви в русском народном воспитании.
Статья «Педагогическая поездка по Швейцарии* знакомит чи-
тателя с устройством швейцарских семинарий и народных школ,
. причем автор относится к ним критически, не ставит их в пример
нарождавшимся в то время русским семинариям-школам. Для
организации русских учительских семинарий Ушинский предло-
жил свой «Проект*, разработанный с великою тщательностью и
знанием педагогического дела.
В кратком отзыве нет возможности исчерпать то богатое со-
кровище глубоких и плодотворных мыслей, которое заключает-
ся в сочинениях Ушинского, ныне почти забытых, {бог весть по
каким причинам. Даже в статьях, написанных по случайным по-
водам и уже утративших для нас интерес современности, внима-
тельный читатель найдет много замечаний общего характера,
крайне ценных для решения вопросов, выдвинутых и выдвигае-
мых на очередь в наше время. Такова, например, статья «Ответ

на рецензию г-на Толля». В ней мы встречаем много достойных вни-
мания указаний о достоинствах детской школьной книги для
чтения.
Для нашей русской школы и русской педагогии сочинения
Ушинского — дорогой клад, утрата которого была бы невозна-
градима, — свечу, которая долго горела и еще горит ярким
пламенем, нельзя «поставлять под спудом»...
Я полагал бы необходимым признать книгу «Собрание педа-
гогических сочинений К. Д. Ушинского» допущенною в учитель-
ские библиотеки низших учебных заведений и в ученические стар-
шего возраста — средних.
П. Мироносицкий.
11 октября 1901 г.
Определено: Согласиться с отзывом члена Мироносиц-
кого о вышезаглавленной книге и представить об этом на благо-
усмотрение его превосходительства г. товарища министра.
Резолюция г. товарища министра: «Согласен. 13/Х».
К V ТОМУ *
а) Докладная записка редактора «Журнала Министерства на-
родного просвещения» К. Д. Ушинского на имя министра**
Представляя Вашему высокопревосходительству составлен-
ную мною книгу для классного чтения под заглавием: «Детский
мир» и «Хрестоматия», имею честь почтительнейше просить, по
рассмотрении ее в Ученом Комитете Главного Правления Учи-
лищ, -— о принятии в число руководств по учебным заведе-
ниям Министерства народного просвещения. Цель представляе-
мой мною книги и система, в ней принятая, а равно и способ ее
употребления подробно изложены в предисловии и оглавлении.
Если самая система книги и изложение находящихся в ней статей
заслужат одобрение со стороны Ученого Комитета и вместе с тем
* В V томе настоящего издания собраны многочисленные отзы-
вы и рецензии на книгу К. Д. Ушинского «Детский мир». Отзывы
эти являются показателем того, как работала педагогиче-
ская мысль страны над вопросом о составлении книги для дет-
ского чтения, как, разбрасываясь в подробностях, рецензенты
часто не видели основного и существенного в обсуждаемой книге.
Материалы, собранные в V томе, должны быть дополнены следую-
щими тремя: а) докладной запиской Ушинского о допущении
его книги в число руководств для учебных заведений мини-
стерства просвещения, б) рецензией А. Бекетова 1862 г. и в) ре-
цензией А. Д. Галахова, вторично рецензировавшего книгу
Ушинского в 1867 г.
** ЦГИАЛ, ф. № 734, Ученый комитет МНПр, оп. 2, д. 5,
Журналы заседаний, 1861, стр. 444—445.

указано будет ей место в преподавании в учебных заведениях Ми-
нистерства, то я, сделав, по указанию Комитета, подлежащие
изменения в моей книге, исправив в некоторых местах слог и
корректурные недосмотры, и вместе с тем, сократив некоторые
слишком растянутые, статьи, отчего книга не только не потеряет,
но скорее выиграет; заменив иные рассказы легкого содержания—
рассказами о важнейших открытиях и изобретениях, как, напри-
мер: книгопечатания, паровых машин и т. п., и увеличив числа
объяснительных к статьям рисунков,— мог бы представить вместо
одной — две книги для чтения в двух последовательных годич-
ных курсах, каждая по цене от 30 до 40 копеек серебром».
Определено: составленную г. Ушинским книгу передать на
рассмотрение г. члену Воронову.
б) Мнение А. Бекетова о книге г. К. Ушинского под загла-
вием «Детский мир и Хрестоматия», СПб., 1861*
В сочинении г. Ушинского, представленном на конкурс
«О книге для чтения», помещено весьма много статей по части есте-
ствознания, что, без сомнения, совершенно согласно с педагогиче-
ским назначением книги.
Вообще можно сказать, что статьи эти составлены старатель-
но, и многие из них, как мне кажется, интересны для детей. Нель-
зя не заметить однакоже в них некоторых недостатков, на которые
считаю долгом обратить особое внимание потому, что сочинение
г. Ушинского заключает в себе многие из качеств хорошей книги
для детского чтения и способно усовершенствоваться. Укажу пре-
имущественно два недостатка,тесно между собою связанных:на не-
точность, которую допускает автор в своем изложении, и на лож-
ность или сомнительность некоторых мыслей, им выражаемых.
В книге, назначенной для постепенного сообщения детям здравых
понятий об окружающем мире и для постепенного развития их
суждения, невозможно допустить ни одной неточности, лучше
вовсе умалчивать о предмете, чем сообщать о нем неверные или
шаткие понятия. Мысль, запавшая однажды в юную голову, по-
селяется там самым прочным образом. Впоследствии трудно, иногда
вовсе невозможно ее оттуда изгнать. Составляя статью для детей,
необходимо взвешивать каждое слово, ни одного нельзя про-
износить, а тем более печатать, на ветер. Еще опаснее ложные
мысли, которые, будучи крайне вредными сами по себе, еще за-
ключают в себе всегда неточность, так как они не могут быть
доказаны ничем.
Нельзя также не заметить, что сочинение г. Ушинского
местами весьма сухо, превышает нередко детские понятия и,
наконец, заключает в себе ошибки.
* ЦГИАЛ, ф. 734, Ученый комитет МНПр, оп. 2, д. 7, Жур-
налы заседаний, 1862—1863 гг., стр. 470—483.

На все это буду указывать, пересматривая статью за статьею,
не останавливаясь, впрочем, на каждой в отдельности, так как это
было бы слишком длинно и не может считаться необходимым.
Пропуская статью о человеке, в которой в уста дитяти вла-
гаются странным образом слова взрослого, так как эта статья не
вся относится к естествознанию, перехожу к отделению II. Тут
первая статья «Лошадь».
На 6-й же строке читаем следующее: «взглянув на лошадь,
можно убедиться, что она и назначена для службы человеку и в
упряжи и под верхом».
Для чего, спрашивается, здесь брошена эта неверная и вред-
ная мысль? Не следует ли скорее объяснить детям, что человек
умом своим поработил и лошадь и многих других животных и
приобрел вообще большую власть над природою силою своего ума.
Мне кажется, следует именно объяснить часто употребляемое вы-
ражение: все создано на потребу человеку, показав, что оно ино-
сказательно, что было бы точнее, если бы сказать: человеку дан
ум, которым он все в природе может обратить себе на пользу.
Об этом могла бы быть составлена особая, интереснейшая статья.
Далее, в этой же статье:
«На оконечностях ног у лошади не пальцы с ногтями, как
у нас, и не мягкие лапы * когтями, как у кошки, но твердые,
роговые копыта».
Копыта здесь ставятся в параллель с пальцами и лапами.
Какое смешение понятий! Автору, верно, хорошо известно, что
у лошади, как и у всех млекопитающих и б. ч. позвоночных, есть
пальцы и что копыта соответствуют ногтям человека, а не пальцам
его, и когтям кошки, а не лапам ее. Не думает ли автор, что детям
будет скучна параллель между ногою человека и, напр., хоть
лошади? Мне кажется, напротив, что это может их весьма заинте-
ресовать и что эта параллель может служить отличным примером
логического суждения и вывода чрез сравнительное наблюдение.
В этом рассказе о лошади так же, как и в остальных расска-
зах о животных, весьма мало жизни, а между тем сколько есть
вполне достоверных повествований о знаменитых лошадях, о при-
вязанности их к хозяину, об их сметливости, быстроте и пр. и пр.
Все это детям необыкновенно нравится, хотя и кажется скуч-
ным, даже, пожалуй, пошлым для взрослого. Но не надо забывать,
что милое, даже прекрасное, становится часто пошлым, если пере-
ходит из одной обстановки в другую, милая резвость дитяти пошла
и неуместна в зрелом человеке, наивный рассказ прекрасен
для ребенка, но иногда скучен и пошл для взрослого.
Рассказы о сметливости, привязанности и других качествах
животных возбуждают в детях привязанность к этим животным
гораздо вернее, чем, например, следующая догматическая фраза
г. Ушинского:
«Лошади так привыкают к человеку, так помогают ему и па-
хать землю, и ездить, и сражаться, что стыдно обращаться с
ними жестоко и несправедливо. Человек, который накладывает

на лошадь чрезмерную тяжесть или бьет ее, когда она не пони-
мает, чего он от нее хочет, или из прихоти .загоняет ее насмерть,
или не кормит и не поит, как следует, своего верного друга
и товарища, может быть назван злым и неблагодарным чело»
веком».
Я остановился на статье о лошади, потому что остальные рас-
сказы о животных составлены по тому же образцу, по б. ч. даже
короче этой статьи, которая таким образом дает понятие о зна-
чительной части разбираемого I тома труда г. Ушинского.
Статья о корове начинается опять грубым внушением, что
и это животное создано для человека.
Корова, говорит автор, «не имеет лошадиной красоты, быст-
роты и легкости, да корове этого и не нужно, потому что она
создана не для ездыъ.
Это напоминает одну детскую книжечку, переделанную на
русский язык с немецкого. В ней все представлено в разговорах.
Дитя разговаривает с волом и называет его глупым. Вол отвечает
ему перечислением своих полезных для человека качеств, при-
бавляя под конец: когда меня убьют, то и тогда я полезен бываю:
кожу и мясо тебе же доставляю.
О рогах коровы автор говорит, что они пустые или полые,
без дальнейшего объяснения. Этим вводится недоразумение, не-
оконченность понятия, ибо у так называемых полорогих (Cavi-
cornia) рог состоит из костяного выростка лобной кости, покры-
того сверху роговом чехлом; это следовало пояснить.
Не останавливаясь на следующих статьях о животных, замечу
однако, что статья об одногорбом верблюде весьма неудовлетво-
рительна по своей краткости и «по смешению в ней одногорбого
с двугорбым верблюдом.
Более занимательная статья о северном олене грешит недоста-
точностью и неточностью объяснения строения и периодического
вырастания рогов. В этой статье автор, между прочим, говорит,
что олени питаются листьями вайды. Это ясно показывает, что
г. Ушинский уже чересчур близко держался немецкого подлин-
ника, которому он следовал. В странах, где водится олень, вайды
(Isatis tinctoria L.) нет. Это красильное растение не выспевает
даже в Москве. Автор, очевидно, перенес немецкое Waida (про-
износя это слово по-саксонски) на русский язык; Waide, т. е. ива,
лоза, ветка, тальник, растет далеко на севере, где прекращается
всякая древесная и кустарная растительность. Олени действи-
тельно питаются северными породами ивы, а об этом-то именно
г. Ушинский не говорит.
Статья о свинье отличается такою грубою утилитарностью,
что производит самое неприятное впечатление. Можно подумать,
что статью эту составлял какой-нибудь колбасник, находившийся
во время этого писания в восторженном состоянии от выгод, до-
ставленных ему его свиньями. Вот как начинается статья: «Свинья
очень некрасива с виду, любит валяться в грязи, ленива, непово-
ротлива, прожорлива и неразборчива в пище; вот почему самое

имя свинья звучит как-то неприятно. Но что для человека порок,
то для животного может быть достоинством: прожорливость, не-
разборчивость в пище, леность необходимы свинье для того, что-
бы, пожирая всякую, ни к чему уже не годную пищу, перерабаты-
вать ее на вкусное мясо и отличное сало. Питаясь полусгнившими
листьями капусты, испортившимся картофелем, помоями, желудя-
ми, травою, корнями растений, падалью, словом, всякого рода
растительною и животною пищею, она быстро растет, толстеет,
покрывается большим слоем жира. Содержание ее обходится недо-
рого, ухода большого она также не требует, а между тем вся ее
толстая туша идет на пользу человеку. Вкусное мясо ее едят
вареным, жареным, соленым, копченым; сало, с которого не сни-
мают даже кожи, тоже употребляется в пищу: даже внутренность
и кровь и то не пропадают даром, из них приготовляют колбасы
и сосиски...»
Не говоря уже о тривиальности всех этих толков, замечу
опять нелепость, в которую тут впадает автор. Неужели же для
свиньи полезно превращаться в ветчину и колбасу ?>>.
Сказанное до сих пор достаточно характеризует большую часть
статей г. Ушинского о животных, теперь обращаюсь к его расска-
зам о растениях.
Рассказы эти опять заключают в себе неточности и
ошибки.
Первая статья содержит описание яблони. Тут ребенок дол-
жен познакомиться с разными частями дерева и, без сомнения, про-
верить прочитанное на деле, — это весьма возможно и весьма
полезно.
Листья, спадая, уступают свое место, говорит автор, почкам.
Это неверно, ибо почки появляются гораздо прежде спадения
листьев. Они появляются вместе с листьями и вовсе не на тех
местах, где были листья, а только в углах листьев.
Далее говорится, что почки завернуты в кожицу, тогда как
они прикрыты кожистыми чешуйками, и чешуйки эти не разры-
ваются, как говорит автор, а раздвигаются и отваливаются.
Зеленую внутреннюю кору он называет лубом. Такие неверности
затруднят потом и ребенка и учителя естествознания.
Во второй статье — «Цвет и плод яблони» еще больше про-
махов.
Во-первых, цветы названы почему-то существами, и говорит-
ся, что они появляются на яблони прежде листьев, тогда как они
на ней являются вместе с листьями.
Далее г. Ушинский нашел где-то у яблони особый плодиичок,
скрытый вглуби цветка, в самой зеленой чашечке, а между тем,
у яблони завязь (или плодник, хотя автор и различает эти два вы-
ражения), как говорят ботаники, нижняя, т. е. самый черенок
цветка наверху вздут и содержит в себе яички, превращающиеся
потом в семена. Потом сказано, что в семенах у яблони много
частей, из которых главная есть крошечный зародыш, тогда как
все семя яблони состоит из семенной кожуры и сравнительно

большого зародыша, ибо у яблони в семени белка нет. Наконец,
образование плода описано совершенно превратно. Итак, статья
о цветах и плодах яблони вся наполнена ошибками.
В статье о вишне также весьма много ошибок, и все это очень
жалко потому, что тут изложение лучше, чем в статьях о жи-
вотных.
Вообще изложение ботанических статей у г. Ушинского хо-
рошо, часто занимательно, но в каждой почти есть неточности
или ошибки.
Отдел V в книге г. Ушинского посвящен телам неоргани-
ческим, но тут, кроме описания минералов, помещена техниче-
ская часть, до некоторых из них касающаяся, и метеорологиче-
ские понятия. Отдел этот поэтому слишком короток. Ошибок или
значительных неточностей тут нет, только изложение чересчур
трудно, особенно там, где объясняются метеоры.
Этим заканчивается естественно-историческая часть I тома
разбираемого сочинения. К нему приложены три таблицы, из
которых первые две изрядны, но на третьей некоторые предметы
представлены чересчур плохо: вишневый цветок, например, со-
вершенно негоден.
Второй том содержит уже гораздо меньше статей по естествен-
ной истории. Так как он назначен для более взрослых детей, то
составление его не представляло таких трудностей и автор был
менее стеснен при изложении; посмотрим же, какую он принял
форму рассказа.
Большая часть статей второго тома рассказана так же, как и
статьи первого тома: ясно, хотя не без трудностей в изложении.
Неточностей или ошибок тут мало, хотя не без них.
Другие, впрочем немногие,статьи, рассказаны на совершенно
особый лад, которому образцы попадаются и в первой части,
напр., в статье о лягушках. В них введена иносказательность,
фактический элемент. Вообще они весьма удачны. Вполне изло-
жена на этот лад одна только статья «Ручей». Тут каждая капля
воды рассказывает свою историю, и действительно рассказы
капель весьма привлекательны, весьма поучительны, но не знаю,
поймут ли дети, т. е. большинство их, поэтическую, чисто гер-
манскую, прелесть этого изложения.
Во всяком случае автор хорошо сделал, что поместил таких
статей весьма немного, ибо точности в них, без сомнения, нельзя
искать.
Статьи, составляющие заключение естественно-исторического
отдела, сухи и поверхностны.
В статье, назначенной для сравнения животного с растением,
в первом же параграфе говорится, что животные и растения рас-
тут, т. е. из маленьких делаются большими. Какое жалкое поня-
тие о возрастании органических существ! Поэтому взбиваемый
белок есть также растение или животное, кристалл Соли, дела-
ющийся из маленького большим в насыщенном растворе соли,
есть так же организм.

Далее, сок растений ставится в параллель с кровью живот-
ных и движение соков растения с кровообращением.
Несравненно любопытнее и поучительнее было бы рассказать
о сходстве низших существ двух органических царств природы и
показать потом, как они расходятся от одного пункта в разные
стороны.
В уроках логики мы находим также несколько примеров,
взятых из той или другой отрасли естествознания.
Этот отдел собственно не подлежит моему рассмотрению, но
не могу оставить его без всякого внимания, так как он заключает
в себе выводы, основанные на данных, предложенных статьями
первых двух частей.
Первая статейка «Роза и гвоздика» составлена как будто че-
ловеком, не читавшим ни одной из первых ботанических статей.
Признаки для сравнения взяты или самые общие, или изменчивые
и непостоянные: запах, цвет.
Во второй статье, где сравнивают классную доску с грифель-
ною, опять то же. Одна стоит посреди класса на ножках, другая
лежит перед учеником и т. п.
Неужели для этого надо было рассказывать в одной из пре-
дыдущих статей о происхождении грифельного шифера?
Из всего сказанного видно, что книга г. Ушинского для удов-
летворения требований конкурса по отношению к естествознанию
должна быть внимательно пересмотрена; многочисленные ошибки
и неточности ее должны быть исправлены, изложение облегчено.
В настоящем виде она не может считаться вполне удовлетворитель-
ною, хотя и может быть употребляема с пользою, под руковод-
ством знающего и внимательного учителя.
в) Отзыв А. Д. Галахова о книге г. Ушинского «Детский
мир» и «Хрестоматия», изд. 6-е*
В заседании Ученого комитета 24 июня 1863 г. я высказал
мое мнение о сборнике г. Ушинского, как о книге для чтения,
представленной им на конкурс. Тогда она была рассматриваема
мною с точки зрения требований, поставленных объявлением
конкурса. Непременное требование заключалось в том, чтобы
«обе части книги, различаясь по изложению и отчасти по содержа-
нию, имели одну и ту же ближайшую цель: а) развитие в детях
любознательности и здравых понятий посредством сообщения им
полезных сведений, преимущественно о внешней природе, ее
силах, явлениях и произведениях, б) возбуждение и укрепление
нравственных убеждений, стремления к добру и правде и чувств
долга и чести посредством приличных наставлений и рассказов
как вымышленных, так и исторических и посредством биографи-
ческих очерков важнейших исторических деятелей». Сборник
* ЦГИАЛ, ф. 734, Ученый комитет МНПр, on. 1, д. 7,
Журналы заседаний, 1867, стр. 680—694.

г. Ушинского заслужил благоприятный отзыв как такой труд,
который и внешним составом и содержанием отвечал требованиям
конкурса гораздо лучше, чем другие сборники, представленные на
тот же конкурс.
В настоящее время, при новом обсуждении учебных руко-
водств и пособий по русскому языку, предстоит обязанность рас-
сматривать их с тою целью, чтобы определить, удовлетворяют ли
они потребностям преподавания этого предмета, служит ли книга
для чтения или хрестоматия действительным, надлежащим мате-
риалом при его изучении. Необходимо удержать и отстаивать
эту точку зрения ради твердой, положительной постановки и
успешного хода занятий отечественным языком в гимназиях.
Эти занятия, как известно, приняли несвойственное им направ-
ление, так что некоторое время господствовало в них своего рода
«смутное время»; чтобы рассеять смуту, следует отнять у препода-
вателя всякий предлог выходить из своей колеи и бросаться в чу-
жие владения. Одним из таких предлогов может служить книга
для чтения или хрестоматия своим нецелесообразным содер-
жанием.
По основной идее и содержанию книга Ушинского одного
рода с книгою г. Разина «Мир божий». Обе они — энциклопеди-
ческие сборники, имеющие целью развить мыслительную способ-
ность учащегося на сообщении ему сведений о природе, истории,
географии и других предметах, чтобы таким образом формальное
образование соединить с изучением разнообразного научного
материала. Оба они смотрят на произведения литературы, как на
дело второстепенное, подчиненное, долженствующее служить
дополнением к энциклопедии, а не предметом самостоятельных
занятий, с тою лишь разницей, что г. Разин рассеял лите-
ратурные статьи по разным местам текста, а г. Ушинский,
соединив их в особый отдел, отнес на конец главного текста,,
под названием хрестоматии. Здесь, нет существенной перемены;
это — простое перемещение того же материала, который обоими
составителями рассматривается с одинаковой точки зрения. Самое
заглавие книги: «Детский мир и Хрестоматия* заставляет
предполагать одно из двух: или г. Ушинский ставит хрестоматию,
т. е. сборник литературных произведений, вне «Детского мира»,
или он видит в ней не что другое, как служебное приложение к
тому, что составляет «Детский мир». Первого предположения до-
пустить невозможно, так как г. Ушинский, конечно, знает, что
в области литературы многое доступно пониманию и чувству де-
тей и, следовательно, достойно входит в детский мир. Остается
поэтому принять второе предположение, справедливость которого
подтверждается указаниями самого автора: в первой части свое-
го труда, на стр. 24-й, объясняя, что такое человеческий организм,
он замечает в выноске: смотри в хрестоматии басню мОрганы
человеческого тела*, а говоря о том, как тяжело жить человеку,
лишенному хотя одного из важных органов, он делает другую
выноску: см. в хрестоматии басню «Богатство*. Значит, обе

*басни служат прибавкою к элементарным сведениям о человече-
ском организме. Короче, «Хрестоматия» есть своего рода спутник
главного отдела книги, долженствующий оживлять, дополнять и,
так сказать, запечатлевать в памяти ученика статьи «Детского
мира».
В «Божием мире» г. Разина отдел естествознания преобладает
над остальным содержанием книги. Тому же отделу отдал пред-
почтение и сборник г. Ушинского: статьи о природе занимают в
нем больше места сравнительно с статьями по русской истории
и географии, отдельно взятыми. На заглавной странице «Дет-
ский мир» назван «книгою для классного чтения, приспособ-
ленною к постепенным умственным упражнениям и наглядному
знакомству с предметами природы». Нет сомнения, что простор-
нейшее место отведено натуральной истории по известным со-
ображениям автора, может быть, но особенной важности этой
науки в кругу знаний вообще и в кругу начального обучения в
частности, или, вернее, по особенному удобству приспособлять
ее к умственным упражнениям. Не касаясь этих соображений,
мы должны решить вопрос: на какое употребление в гимназиче-
ском курсе могут рассчитывать сборники, подобные сборникам
г. г. Ушинского и Разина?
Не думаю, чтобы преподаватели тех предметов, именами
которых озаглавлены отделы «Детского мира», обратились к
книге г. Ушинского, как к пособию, как бы искусно ни была она
составлена. Для изучения естественной истории, истории рус-
ской и географии в наших гимназиях нужны не энциклопедии,
т. е. не сборники статей, располагаемых по известным требова-
ниям, а самостоятельные учебники, излагающие науку в системе.
Если таковые учебники существуют в нашей литературе и с
пользою употребляются на деле, то в других не предстоит надоб-
ности. Если же нет, то надобно их составить. Остается один только
предмет, который, по ниже излагаемым причинам, способен
впускать и действительно впускает в свою область посторонние,
-чуждые ему элементы; остаются одни только преподаватели, кото-
рые по тем же причинам отказываются от своей специальности и
готовы заниматься несвойственными им уроками: этот предмет —
отечественный язык, эти преподаватели — учителя отечествен-
ной грамматики. Слова, выставленные на заглавном листе книги
г. Ушинского: допущена к употреблению в первых четырех клас-
сах гимназий и уездных училищах, означают, что она допущена к
употреблению в классах русского языка.
Таким образом, учитель русского языка обращается в руко-
водителя при чтении энциклопедии, приспособленной к умствен-
ным упражнениям и знакомству с природой. Но разве это его
*обязанность? Он, действительно, обязан развивать ум учащихся,
но только на обучении своему предмету, т. е. языку, а не на зна-
комстве с природой, которая ему, по его предварительному обра-
зованию, может быть вовсе неизвестна или известна очень мало.
Точно так же должны поступать и все другие преподаватели: у

каждого из них находится в руках отличное средство для разви-
тия юного ума, а именно — преподавание той науки, которая ему
вверена. Грамматика родного языки, сама по себе, дает большой
материал так называемым умственным упражнениям. Язык есть
выражение мысли. Изучая язык, дети изучают и мысль, ибо в
грамматических формах выражаются формы понятий, суждений
и умозаключений. Короче: грамматика готовит к логике. Вот по-
чему странно на уроках преподавателя русского языка слышать
от него самого или от учеников его разделение хищных живот-
ных на семейства (ч. 2, стр. 3), описание устройства зубов у зайца
(ч. 1, стр. 66) и т. п.
Перестановка занятий, в силу которой преподаватель русского
языка мог, например, рассуждать с учениками о животных, ра-
стениях и камнях, ведет свое начало, как объяснил г. Буслаев в
своем сочинении «О преподавании отечественного языка», от двух
причин: во-первых, от неопределенного понятия учителей языка
о предмете своего преподавания, во-вторых, от желания заменить
чем-нибудь старинную методу изучения грамматики, состоявшего
в бессознательном затверживании правил и исключений. Думая
восполнить пустоту своих уроков, учителя отечественного языка
хватились за умственные упражнения и за обогащение детской
памяти энциклопедическими знаниями. Увлечение в сторону от
собственного предмета простерли они до такой степени, что даже
те из них, которые и не забывали своего дела, т. е. отечественного
языка, давали в своих уроках слишком большой простор и зна-
чение так называемому «вещественному разбору». Вместо того,
чтобы объяснять неизвестные предметы и понятия настолько, на-
сколько это нужно для понимания статьи, они пускались в под-
робности и мелочи, которыми заслонялось самое для них важное
и существенное — язык. «Глава из священной истории или одна
басня Крылова» (говорит г. Буслаев) — и ученику и учителю
предложат материала для умственного упражнения гораздо более
целой книги наглядного учения или тому подобного. В энцикло-
педии сведений, конечно, есть много занимательного и настави-
тельного для детей, но для чего же браться ва нее учителю оте-
чественного языка? Если бы детская энциклопедия была замеча-
тельна своим слогом, остроумием, глубокомыслием, если бы она
по достоинству была не ниже естественной истории Бюффона или
басен Крылова, то учитель языка мог бы взять ее в руководство
при чтении и грамматическом разборе. Но где подобные книги?
В школе дети должны читать и заучивать только то, что имело бы
для них цену и тогда, когда они вырастут. Басни Крылова учат
наизусть малые дети, ими же зачитываются и взрослые. Пусть
же учитель отечественного языка даст в руки своим юным питом-
цам такую книгу, чтение которой оставит в их душе следы на всю
жизнь. Мысли классического писателя плодотворным семенем
лягут в нежной душе их, сначала еще не развитые. Конечно, дети
не все поймут в этих мыслях, ибо и взрослые различно понимают
писателя — одни более, другие менее, но довольно уже и того,

что они узнают их хотя с внешней стороны, запечатлев их своим
детским сознанием».
Г. Буслаев вооружался против умственных упражнений и
энциклопедического обучения в то время, когда было в моде воз-
лагать то и другое на учителя отечественного языка. Он и тогда,
за 20 лет до нашего времени, чувствовал, что положительным не-
удобством отзовется на преподавании этого языка наглядное
энциклопедическое учение, заместившее собою уроки граммати-
ческие. Но умный голос его, видно, был гласом вопиющего в пу-
стыне. Предчувствие его оправдалось плохими успехами гимна-
зистов по русскому языку. Явились новые энциклопедические
сборники и получили быстрый ход, в ущерб грамматическому зна-
нию, особенно орфографии. Нужно было вновь поднимать голоса
против вопиющих злоупотреблений. И действительно, при состав-
лений программы по русскому языку и словесности для желаю-
щих поступить в Московский университет, некоторые члены Ко-
миссии, под председательством Буслаева, заявили отзывы об
энциклопедических сборниках. Вот что говорит по этому поводу
Гедике, преподаватель русского языка во 2-й Московской гим-
назии:
«Некоторые педагоги, например, г.г. Ушинский и Разин, по-
лагают, что одним из важнейших условий статей, служащих ма-
териалом Для чтения и рассказа, должно быть сообщение учащим-
ся полезных сведений, особенно из отечественной истории. Но
эти сведения передаются ученикам гимназий учителями — спе-
циалистами и, разумеется, не в пример основательнее, чем могут
делать учителя русского языка. Притом каждый предмет имеет
свою специальность. Цель, с которою преподается русский язык
в гимназии, есть уменье владеть им устно и письменно, уменье
понимать произведения русской словесности, и начало этим зна-
ниям должно быть положено еще в низших классах. Стало быть,
преподаватель русского языка в низших классах должен подгото-
вить своих учеников к пониманию поэтических и прозаических
изящных произведений, к правильному употреблению русского
языка изустно и на письме; но для этого сведения из естественной
истории нисколько не нужны, а необходимо знакомство с изящ-
ными произведениями русской словесности». Адъюнкт-профессор
г. Тихонравов выразился короче, но еще определеннее:«Для чтения
в низших классах не признаются полезными статьи естественно-
исторического содержания, которыми в последнее время стали
наполняться русские хрестоматии для детей (например: «Мир
божий» Разина, «Детский мир» Ушинского, и последнее изда-
ние «Практической русской грамматики» Перевлесского)».
Как облегчающее обстоятельство, можно привести в пользу
книги г. Ушинского, что статьи естественно-исторического содер-
жания, назначенные для наглядного знакомства с природой, в то
же время способны служить и материалом для упражнений в язы-
ке, например, для устного рассказа и письменного изложения их
содержания. С этим» конечно, нельзя не согласиться, хотя, 'с

другой стороны, следует противопоставить этому обстоятельству
следующие две заметки: во-первых, энциклопедический сборник
представляет учителям русского языка легкую возможность зло-
употреблять им, т. е. смотреть на него не более, как на руковод-
ство к сообщению учащимся сведений о разных предметах; во-
вторых, материал, нужный для практических занятий в языке,
сообщается другими преподавателями лучше, нежели сборником;
преподаватель языка берет его как уже готовый, предварительно
данный законоучителем, учителем истории, учителем географии
и пр.; не его дело исполнять чужие обязанности.
Независимо от точки зрения, которою я руководствовался
при моем разборе, книга г. Ушинского составлена с знанием дела
и с педагогическим тактом: содержание ее занимательно и разно-
образно, изложено хорошим языком, не представляет погрешно-
стей против науки и отличается нравственно-христианским на-
правлением. Исключить ее из списка было бы несправедливо.
Потому я предлагаю удержать ее в числе пособий, с следующим
условием или оговоркой: «преподаватели русского могут употреб-
лять ее на своих уроках только не с тою целью, какая означена
на заглавном листе книги, т. е. не для наглядного знакомства с
природой, а единственно для упражнений в русском языке, по-
чему, оставив в стороне отдел естествознания, пользоваться
статьями, помещенными в других отделах».
К V И VI ТОМАМ
Дополнительные материалы к «Детскому миру»
и «Родному слову»*
а) «Детский мир» и «Родное слово»**
Для них следует поместить два рассказа:
1) Как мальчик, не умевший плавать, купался и стал тонуть,
как его вытащили, и он дал себе клятву: «не входить в воду до тех
пор, пока не выучится плавать». Все засмеялись... отчего?
* Непрерывно переиздавая свои учебные книги в соответ-
ствии с запросами школы и родителей, Ушинский в то же время
продолжал собирать и накоплять дополнительные материалы для
этих книг, имея в перспективе задачу новой, более совершенной
их переработки. Уже работая над «Педагогической антрополо-
гией», Ушинский непроизвольно продолжал думать над содер-
жанием и формой изданных им учебных книг. Несколько таких
дополнительных заметок Ушинского, записанных им в ка-
честве материала, который может быть использован при оче-
редной переработке его учебных книг, и приводится ниже.
** Эта заметка сделана Ушинским вовремя собирания мате-
риалов для «Педагогической антропологии», т. III, почему и вклю-
чена была А. Н. Острогорским в его издание материалов для
III тома «Антропологии», гл. VI, № 36.

6) Из «Иоанна Грозного» Толстого.
7) Из «Шутники» Островского.
8) Из «Дмитрия» Островского.
б) Минута грусти*
Скиталец невольный средь теплых полей,.
Грущу я по родине хладной моей:
По нашим глубоким снегам,
По нашим сосновым лесам.
Прекрасно здесь море и горы чудесны,
И свет здесь прекрасен небесный,
Природа ж куда хороша!
Но стонет и ноет степная душа!
К. У.
в) Дуб и полевая мышь (басня) **
Веселая полевая мышка, подбирая у самого корня старого
дуба зернышко пшеницы, занесенное откуда-то ветром, спроси-
ла у могучего дерева: «Зачем ты смотришь так угрюмо и о чем так
печально стонет твоя вершина? Ты так высок, красив, крепок,
так далеко видишь, подымаясь своей вершиной над целым лесом,
что на твоем месте я, кажется, была бы очень счастлива».
Дуб с высоты своей случайно услышал дерзкий писк мышки и
даже удостоил ее ответа:
«Ты ошибаешься, малютка! Тебе в твоей пыли лучше. Правда,
тебя не видно от земли; но зато ни буря тебя не хватает, ни
гроза не замечает и не жжет солнечный луч. Несется ли вихорь,
ты приляжешь за первую кочку, и он пролетит над тобой, не задев
тебя своим всесокрушающим крылом; жжет ли солнце невыноси-
мо, каждая былинка дает тебе тень; грохочет ли в небе сверкаю-
щая гроза, — ты в норку и ничего не видишь и не слышишь. Не
такова моя участь. Грудь моя открыта всем ветрам, вершина —
всем грозам. На меня на первого налетает каждая буря: ломает
мои сучья, листья рвет; на меня на первого замахивается каждая
* Это стихотворение Ушинского, возможно, предназнача-
лось им для какой-либо из книжек «Родного слова», хотя ни в
одну из этих книжек не вошло, как, впрочем, и многие другие
стихотворения и рассказы, первоначально планировавшиеся
Ушинским в качестве материала для этой книги («Пушкинский
дом», ф. 316, № 10, л. 65, Материалы для «Родного слова»,
тетр. 12).
* * Басня определенно предназначалась Ушинским как воз-
можный материал для «Детского мира» и написана в момент напря-
женной работы над вторым томом «Педагогической антропологии»
(«Пушкинский дом», ф. 316, № 21— О душевных стремлениях).

молния. Правда, несмотря ни на бури, ни на грозу, я успел-таки
пустить глубокие корни в землю... Но кто знает? Может быть,
завтра же налетит вихорь и сломит мою железную силу, накоплен-
ную веками. Не мало уже моих сверстников и друзей, таких же
могучих дубов, как и я, по вырвало с корнем. Кто знает? Может
быть, вон из той черной тучи, которую я уже вижу на краю неба,
но где ее еще никто не видит, сегодня же вылетит роковая мол-
ния и, привлеченная моей многолистной вершиной, расколет
меня сверху донизу... Много видел я на своем долгом веку, огля-
дывал с высоты и горы, и долы, много я знаю, много предвижу,
чего не знают и не предвидят другие! Вот почему так печально
скрипят мои дети— сучья; вот почему печально шумят мои бесчис-
ленные внуки — крепкие ветви!»
Задумалась веселая мышка от слов могучего дуба, не зави-
дуя ему более, и потащила сытные зернышки в свою уютную
К. У.
II. ИНОСТРАННЫЕ ВЫРАЖЕНИЯ И ТЕКСТЫ,
ВСТРЕЧАЮЩИЕСЯ В I-XI ТОМАХ, В ПЕРЕВОДЕ
НА РУССКИЙ ЯЗЫК*
Том I
Стр. 179. а) Любовь к деньгам вырастает в той мере, как рас-
тет само богатство.
— б) без которого нет.
Стр. 221. Позволяйте делать и итти, что и куда кто хочет
(известная формула, в которой выражается основной принцип
* Иностранные слова и выражения в сочинениях К. Д. Ушин-
ского употребляются: а) в скобках, как пояснение того или дру-
гого термина, уже переведенного им на русский язык; б) если дело
идет о целом предложении, то оно сплошь и рядом тут же в тексте
переводится на русский язык; в) сложные предложения, упот-
ребленные в тексте, в сноске даются иногда в переводе. Кроме
того, в некоторых случаях, как, например, на стр. 469—487,
« I томе Ушинский полемизирует с авторами, неправильно
использующими иностранный текст, — в таком случае читателю,
конечно, нужно самому знать язык того произведения, о котором
идет речь. Только в сравнительно немногих случаях Ушинский
приводит иностранные тексты, оставляя их без перевода. Но
-особенно много их в тех черновых рукописях, которые Ушинский
писал для себя, и в таком виде, конечно, не предназначал их для
печати. Часть этих рукописей опубликована в X—XI тт. Чтобы
не оставлять в затруднении читателя, который остановился бы
перед смыслом того или иного иностранного текста, ниже дается
перевод их с указанием тома и страниц, на которых имеется ино-

экономической школы, отрицающей всякое вмешательство госу-
дарства в экономические отношения).
Стр. 284. Извините меня, любезные господа!
Том II
Стр. 15. Официально, по обязанности.
Стр. 52. На право преподавания, на право получения долж-
ности, на право дальнейшего продвижения.
Стр. 56. Удостоверение о правоспособности.
Стр. 114. Если она не отдается злу, она во всяком случае зна-
ет о нем; она имеет склонности более чистые, чем непорочный дух.
Стр. 138. Ибо это невозможно и невероятно.
Стр. 157. Когда двое делают одно и то же, это не одно и то же.
Стр. 350. Любовь к деньгам вырастает в той мере, как растет
само богатство.
Стр . 407. Еще точнее: след есть то, что лежит между первым
образом и последующим его воспроизведением в душе.
Стр. 554. а) Обучение языку есть нечто высшее, чем изучение
языков. И вся та слава, которая достается древним языкам, как
образовательному средству, вдвойне принадлежит языку мате-
ринскому, который правильнее было бы назвать матерью языков.
б) Дитя пяти лет понимает слова: однако, хотя, только, на-
против, конечно; но попытайтесь когда-либо дать их разъяснение
не ребенку, но отцу! В одном только слове «хотя» уже скрыт
маленький философ.
в) Говорить ли мне по-французски, на чужом языке, в кото-
ром всегда чувствуешь себя глупым и можешь приспосабливать-
ся без конца, так как всегда возможно выразить только общее,
только самые грубые черты?
г) Я люблю, чтобы русский был русским и англичанин англи-
чанином: и если в Пруссии нужно быть пруссаками, то во Фран-
ции будьте французами.
Том III
Стр. 128. Действие, требующее значительных усилий.
Стр. 162. Куку, куку, куку, куку! Кто это шумит в зеленых
кустах? Кто это перекликается среди кустарников и древесных
ветвей! Это насмешливо передразнивает нас хор спрятавшихся
птичек. Куку, куку, куку! Вы, верно, очень некрасивы, если не
позволяете взглянуть на вас! — Однакоже без конца и без меры
раздается все тот же крик: куку! а мы прекрасны!
Стр. 333. Выражение, соответствующее пословице: Гони
природу в дверь, она влетит в окно.
Стр. 372. Ткань темна, болезни темнее, функции — самые
темные.
странный текст. Если на странице два и более текстов, они обо-
значаются буквами а), б), в). Заглавия книг не переводятся.

Том V
Стр. 393. И всякие другие (= и прочие).
Стр. 405. а) не хорошо (= плохо),
б) знает.
Том IX
Стр. 237. Уже по самому существу своему природа нашего
тела представляется воплощением великого разума, который на-
ше лицо и остальную фигуру, поскольку они имеют достойную
уважения наружность, поставил на виду, а части тела, нужные
для надобностей природы и имеющие вид искаженный и безобраз-
ный, он соединил и скрыл. Человеческая стыдливость подражает
столь старательному устройству этой природы. Поэтому то, что
природа утаила, все, находящиеся в здравом уме, удаляют от
глаз и в силу необходимости прилагают старание, чтобы оно осу-
ществлялось только в самом скрытом виде. И если при этом не-
обходимо употребление частей тела, то ни самые части, ни их
употребление они не называют своими именами: делать это скры-
тым образом не постыдно, говорить же об этом безнравственно.
Таким образом, ни открытое совершение этих дел, ни безнрав-
ственность речей о них не свободны от неприличия. Поэтому не
следует слушать ни циников, ни бывших стоиков, почти циников,
которые порицают и высмеивают нас за то, что то, что на деле не
постыдно, мы считаем постыдным на словах. Мы называем своими
словами то, что постыдно. Разбойничать, обманывать, прелюбо-
действовать на деле постыдно, но говорить об этом не безнрав-
ственно. Заботиться о детях на деле почетно, на словах же без-
нравственно. И многое в этом смысле вопреки стыдливости ими
обсуждается. Но мы следуем натуре и от всего, что противоречит
одобрению нашего зрения я слуха, удаляемся. Поза, походка,
сидение, лежание, выражение лица, глав, движение рук — во
всем должно выдерживать приличие.
Том X
Стр. 112. В одном только слове «хотя» уже скрыт маленький
философ.
Стр. 137. Вы спросите меня, произвольны ли движения жи-
вотных, и я отвечу: не знаю, но аналогия говорит в пользу про-
извольности их. Вы спросите далее, почему я знаю, что есть дви-
жения произвольные, я отвечу, что знаю это, потому что сознаю.
Было бы бесполезно рассуждением опровергать это сознание: оно
сильнее всякой очевидности; это было бы все равно, что доказы-
вать мне, что я не существую.
Стр. 138. а) Самое худшее мучение при нравственном паде-
нии — это чувствовать, что мог бы бороться.
б) Я познаю волю только чувством своей воли и рассуждение
мне отнюдь не более понятно.
в) Нет истинной воли без свободы.
Стр. 204. Еще рано все в психологии объяснять.

Стр. 206. Если бы мне сказали, что типографский шрифт,
брошенный наудачу, сложился в Энеиду, я не сделал бы шага,
чтобы проверить эту ложь.
Стр. 222. Нет ничего в разуме... и т. д.
Стр. 248. Из ничего ничего не бывает.
Стр. 250. Индукция через простое перечисление, в котором
не встречается противоречащих инстанций.
Стр. 261. Этого я не знаю.
Стр. 287. Изучение философской этики стоит и теперь также,
как и в то время, когда обновленный статут университета в Грайфс-
вальде категорически предписывал толкование никомаховской
этики, так как во всей этой части философии едва ли что-либо
имеется более совершенное и превосходное. Эта оценка с 1545 г.
сохраняет свое значение и поныне.
Стр. 298. Итак.
Стр. 301. Существенно.
Стр. 309. Что это значит итти насмерть в своем интересе?
Стр. 310. а) Знать добро еще не значит любить его: человек
не обладает врожденным познанием его, но когда разум даст ему
познание добра, совесть даст любовь к нему, — и вот это-то чув-
ство и врождено.
— б) Благодаря небу, мы избавлены от этого страшного аппа-
рата философии; мы можем быть людьми, не будучи учеными; мы
освобождены от необходимости посвятить свою жизнь изучению
морали.
Стр. 325. Хорошо регулированная свобода.
Стр. 326. а) Впрочем, избегайте сравнений с другими деть-
ми, — не нужно соперников, не надо конкурентов; по моему мне-
нию, во сто раз лучше не научиться вовсе, чем учиться из одной
зависти или тщеславия.
— б) Эти сравнения никогда не обходятся без некоторой доли
ненависти к тем, которые оспаривают у нас преимущество — да-
же только по нашей собственной оценке.
Стр. 349. Железная необходимость, которая ни с чем не счи-
тается, и абсолютная свобода, ничем не сдерживаемая, — одина-
ково вредные заблуждения.
Стр. 360. а) С тех пор как народы заставили говорить бога,
каждый заставлял его говорить по-своему и то, что им было жела-
тельно услышать. Еслиб люди слышали только то, что бог
говорил их сердцу, то на земле существовала бы лишь одна
религия.
— б) Пусть мне кричат: заставь молчать твой разум; так го-
ворить может только тот, кто обманывает меня: мне нужны дово-
ды, чтобы мой разум замолчал.
Стр. 362. Евангелие содержит черты истины столь великие,
столь поразительные, что если бы оно было сочинено, сочинитель
был бы удивительнее героя.
Стр. 402. Так как все, проникающее в человеческий разум,
идет туда путем чувства, то первая стадия в развитии разума —

это разумение чувственное; оно служит и основанием для разу-
мения умственного: первые наши учителя философии — это
наши ноги, руки, глаза. Заменить все это книгами не значит учить
нас рассуждать; это значит учить нас пользоваться чужим разу-
мом, учить нас много верить и никогда ничего не знать.
Стр. 415. а) Мы внаем столько, сколько удерживаем в памяти.
— б) Сколько знаем, столько и удерживаем в памяти.
— в) Знать сердцем еще не значит знать.
Стр. 416. Внешнее (механическое) заучивание и внутреннее
(разумное) учение.
Стр. 451. Вещей! вещей! Я никогда не перестану повторять,
что мы придаем слишком много значения словам: с нашим болт-
ливым воспитанием мы и делаем только болтунов.
Стр. 492. Я — нет. Правильная помощь — помогай себе сам!
Стр. 577. Какой нужен странный склад ума, чтобы учить
стольким бесполезным вещам, а искусство действовать считать
за ничто!
Стр. 595. Первое чувство справедливости порождается в нас
не той справедливостью, которую мы обязаны делать, но той,
которую обязаны другие по отношению к нам, и вот еще одна из
нелепиц при обычных способах воспитания: детям прежде всего
толкуют об их обязанностях, но никогда не говорят об их пра-
вах, т. е. начинают как раз с противоположного, с того, чего они
не могут понять и что не может их интересовать.
Стр. 598. Противоположное противоположным (исцеляется).
— б) Право первого захватчика.
Стр. 602. См. перевод цитаты стр. 237, т. IX.
Стр. 603. а) Я всегда видел, что молодые люди, с ранних пор
испорченные и преданные женщинам и разврату, были бесчеловеч-
ными и жестокими.
— б) Трогайте, пугайте его воображение опасностями, кото-
рыми всякий человек непрестанно окружен; пусть он видит во-
круг себя все эти пропасти и, слушая, как вы их описываете, при-
жимается^ вам из опасения попасть в них. «Мы сделаем его роб-
ким и трусом», скажете вы. Увидим впоследствии; а что касается
настоящего, то сделаем его прежде всего гуманным, — вот что
особенно важно для нас.
Стр. 604. Дарит яйцо, чтобы иметь быка.
Стр. 605. а) Всякий праздный гражданин — богатый или бед-
ный, сильный или слабый — есть плут.
— б) Честность, честь не являются препятствием к жизни.
— в) Одного случая доказанной лжи учителя перед учени-
ком достаточно для того, чтобы погубить навсегда все плоды вос-
питания.
Стр. 605—6. Зачем они станут воздерживаться от плача, раз
они видят, что плач их пригоден для стольких целей.
Стр. 606. История показывает, как замечает Шиллер, что ди-
кари вступают в человечество, проявляя склонность к внешности,
к нарядам, к играм.

Стр. 614. а) Напрасно бездны бесконечного зияют вокруг нас;
ребенок не умеет пугаться их; его слабые глаза не могут измерить
глубины.
— б) Забвение всякой религии ведет к забвению обязанно-
стей человека.
Стр. 615. а) Если нет божества, то лишь злые рассудительны,
добрые же только безумцы.
— б) Нет блаженства более сладкого — как чувствовать себя
частью системы, в которой все благо.
Стр. 630. а) Чтение — бич детства и почти единственное заня-
тие, которое умеют дать им. Эмиль в 12 лет едва ли будет знать,
что такое книга.
— б) Стоит ли говорить теперь о письме? Нет, мне стыдно
заниматься такими пустяками в трактате о воспитании.
Том XI
Стр. 31. На земле ничего не совершается без тебя, божество,
ни на эфирном божественном полюсе, ни у Понта, — разве только
то, что делают злые по своему собственному недомыслию. Но ты
можешь сделать нечетное четным, ты приводишь в порядок беспо-
рядочное и враждебное делаешь дружественным. Ибо ты так сое-
динил все в единое, добро с злом, что во всем есть только один
разум (логос), который вечен и которого избегают те, которые
злы среди смертных.
Стр.34. Воспитание преследует цель сделать из человека само-
стоятельное существо, т. е. существо с свободной волей. Для этого
на детей налагают различные ограничения их удовольствия. Они
должны научиться послушанию, чтобы их отдельная или собствен-
ная воля, а также их зависимость от чувственных желаний и стра-
стей уничтожилась и таким образом эта воля стала свободной.
Стр. 39. а) Существование свободной воли — право. Следова-
тельно, это — вообще свобода, как идея.
— б) Ограничение моей свободы или моего произвола, т. е.
возможность, согласно всеобщему закону, противостоять произ-
волу каждого, — это главный момент права.
Стр. 40. в) Вышеприведенное (кантовское) определение права
содержит мнение, преимущественно распространившееся со време-
ни Руссо, согласно которому воля должна быть мыслима не как
по себе существующее, разумное; дух не как истинный дух, а как
особый индивидуум, как воля отдельного человека в его своеобраз-
ном произволе, субстанциальная основа и первенствующее нача-
ло. Разумное (должно пониматься) поэтому только как ограни-
чение этой свободы и не как имманентно-разумное, а только как
внешнее, общераспространенное.
Стр. 41. а) Законченная и непосредственная обособленность.
б) К созданному природой.
в) Собственность, договор.— и преступление и бес-
правие.

Стра-
ница
Строка
Напечатано
Следует читать
Т ом VIII
22 1 св.
замечая
изучая
207 7 сн.
привыкшему
не привыкшему
760 17 сн.
1857
1867
Том X
49 5 сн.
18 февраля
16 февраля
106 9 сн.
строго общественных
стремлений обще-
ственных
207 3 св.
Прежде всего
NB. Прежде всего
169 13 св
660 1 св
Ботштетен
Бонштетен
Кроме того:
а) в III томе в напечатанном на стр. 660—664 перечне
работ Ушинского, не вошедших во 2-й и 3-й тома, должны
быть дополнительно указаны следующие две работы Ушинского,
в этих томах не напечатанные:
1. Письма о воспитании наследника русского престола
(1859 г.).
2. 5 марта 1861 г. (1861 г.)
б) в VI томе на стр. 385 под № 40, в перечне отзывов и
рецензий о «Родном слова» должна быть отмечена напечатан-
ная в 1949 г. в «Ученых записках Ленингр. гос. пед;
института имени А. И. Герцена» № 85 статья А. Ф. Успенской
«Литературно-художественное творчество К. Д. Ушинского
для детей младшего и дошкольного возраста». В статье дан
редкий по своей обстоятельности, основанный на изучении
печатных и архивных материалов «Родного слова» анализ при-
емов литературного творчества К. Д. Ушинского при создании
им такого выдающегося произведения русской учебно-педаго-
гической литературы, каким является «Родное слово».

Приложения
ПРИМЕЧАНИЯ
1 (к стр. 45). О времени написания Ушинским «воспоминаний
о Новгородсеверской гимназии. Как видно из первых строк статьи,
последняя была задумана Ушинским как работа о русских универ-
ситетах. Ушинский предполагал написать эту работу в форме вос-
поминаний о собственной университетской жизни с тем, чтобы на
основании материалов, собранных в воспоминаниях, подойти к ре-
шению некоторых вопросов современной университетской жизни,
все более начинавшей волновать общество. Непосредственным
поводом к написанию воспоминаний было, с одной стороны, неза-
долго перед этим, в 1855 г., торжественно отмеченное столетие
Московского университета, а с другой, широко поднявшиеся
толки о необходимости реформы университетов и желание автора
высказать собственный взгляд на судьбу учреждений, которые
русское правительство организовало, ориентируясь на аналогич-
ные учреждения Запада. Воспоминания относятся, таким образом,
к циклу статей, посвященных Ушинским вопросу о народности
русской культуры К сожалению, начатая Ушинским работа оста-
лась незаконченной и содержит в себе только воспоминания об
обучении в Новгородсеверской гимназии, да и то не доведенные до
конца. Возникает вопрос о том, когда написаны воспоминания?
Достаточный материал для решения этого вопроса дают указания,
содержащиеся в самой статье. В самом начале статьи Ушинский
говорит о том, что «первенец русских университетов, университет
Московский, отпраздновал уже свой столетний юбилей», что про-
изошло в 1855 г., в дальнейшем ou уточняет это показание, го-
воря, что «так же, как и 15 лет тому назад, так и впоследствии,
и теперь еще идет университетская жизнь русских студентов». Это
значит, что воспоминания писались черев 15 лет после универси-
тетской жизни Ушинского, обнимавшей четыре года (с 1840 по
1844)^ т. е. приблизительно между 1855—1859 гг. Как видно из
воспоминаний, Ушинский писал их, уже обогащенный опытом
работы в Гатчинском и Смольном институтах с их казарменными
порядками, причем он рассчитывал опубликовать свои воспоми-
нания с ясным намеком на порядки названных учебных заведений.
Вот почему нужно думать, что дату написания воспоминаний
нужно отнести ближе к началу 00-х годов, тем более, что к этому
времени университетский вопрос делался все более настоятель-

ным и вызывал к себе общий теоретический и практический ин-
терес. Наконец,следует учесть то обстоятельство, что к своим уни-
верситетским воспоминаниям Ушинский вернулся в несколько
иной форме в своей статье о «Педагогических сочинениях Пирого-
ва»: значительная часть этой статьи посвящена именно универси-
тетскому вопросу в связи с высказываниями Пирогова в его статье
«Взгляд на общий устав наших университетов», появившейся в
начале 1861 г. Можно думать поэтому, что с появлением статьи
Пирогова у Ушинского созрело намерение высказать свои взгляды
на университетский вопрос уже не в форме воспоминаний,
начатых незадолго перед этим, а в виде ряда суждений, так или
иначе примыкающих к высказываниям Н. И. Пирогова. Вместе
с этим у Ушинского естественно отпал, по крайней мере, на время,
интерес к продолжению своих воспоминаний. Так как статья
Ушинского «Педагогические сочинения H. Pl. Пирогова» написа-
на, как можно думать, в конце 1861 г., то время написания воспо-
минаний о Новгородсеверской гимназии должно быть отнесено
с наибольшей вероятностью к периоду между 1859—1860 гг.
2 (к стр. 137). üf Д. Ушинский и кн. В. А. Черкасский.
Письмо Ушинского к кн. В. А. Черкасскому интересно в
биографическом отношении уже потому, что это самое раннее,
дошедшее до нас письменное произведение, в котором Ушин-
ский говорит сам о себе. Независимо от этого, письмо инте-
ресно в том отношении, что дает возможность сопоставить Ушин-
ского с одним из его университетских товарищей. Несомненно, что
развитие обоих шло различно, несмотря на то, что оба учились в
одном университете и на одном факультете. Поэтому и сближение
их, вызванное одинаковым назначением, полученным ими после
окончания университета, оказалось только временным и в даль-
нейшем не получило развития.
В своих «Студенческих воспоминаниях», читанных в кружке
однокурсников и товарищей 12.1.1855 г., в день столетнего юбилея
Московского университета (см. «Кн. В. А. Черкасский», сборник,
М., 1875, стр. VII и сл.), Черкасский писал, что в его время «гос-
подствующим направлением в университете было историческое.
Русская история в особенности была в то время любимым предме-
том большинства дельных студентов. До сих пор с наслаждением
вспоминаю я лекции М. П. Погодина, слушанные мною ex officio
и два года добровольно на посторонних курсах». Из других про-
фессоров университета Черкасский особенно выделял Н. И. Кры-
лова и частично Т. Н. Грановского и П. Г. Редкина. Еще на
университетской скамье Черкасский выполнил несколько науч-
ных работ, посвященных истории русского крестьянства. За одну
из этих работ он получил на втором курсе премию. По окончании
университета Черкасский поселился в полученном им от матери
имении вс. Ивановском (Пригори), Веневского у., Тульской губ.,
и, намереваясь продолжать научную работу по русской истории,
практически заинтересовался проблемой освобождения крестьян
и уже очень рано, задолго до начала реформ 60-х годов, стал пи-

сать проекты освобождения крестьян с землей и за умеренный вы-
куп. На первых порах его проекты носили характер либерализма
и вызвали ненависть в отношении к нему со стороны реакцио-
неров. «Крепостной труд, в свое время достаточный,— писал он
в одном из своих проектов, — недостаточен для быстро разви-
вающегося общества, и современный ход русской промышлен-
ности, не только фабричной, но и земледельческой, настоятельно
начинает требовать образования массы свободного труда». Рет-
роградное большинство тульского дворянства, возмущенное идея-
ми Черкасского, вынесло постановление об исключении его из
числа дворян. Участие Черкасского в непропущенном цензурой
2-м томе «Московского сборника» (статья «Юрьев день») привело к
запрещению авторам сборника прав печатания своих работ. Ког-
да затем начались работы по подготовке реформ, Черкасский был
вызван в качестве члена-эксперта в комитет Н. А. Милютина для
составления положения о крестьянах, с ликвидацией же этого
комитета был освобожден от участия в работе по освобожде-
нию крестьян. В середине 60-х годов Черкасский вел работу
по проведению реформ в царстве Польском, а с конца 60-х го-
дов был городским головой г. Москвы. В общем это был до-
вольно видный и влиятельный дворянский деятель середины
XIX в., но постепенно и незаметно он превратился в реакцион-
ного дворянского дельца, без конца закладывавшего и перезак-
ладывавшего свои и своих родственников имения, постоянно
влезавшего в долги и однажды вынужденного занять даже у
своего проф. С. П. Шевырева 50 тысяч рублей. Закончил он свою
деятельность в период русско турецкой войны, будучи назначен
гражданским губернатором Болгарии.
Совсем иначе складывались обстоятельства жизни К. Д.
Ушинского, что обусловлено было прежде всего разницей
социального положения обоих кандидатов прав. Черкасский —
состоятельный помещик с титулом князя, с юности вращавшийся
в высших кругах общества и уже с первого курса встречавший
подчеркнуто уважительное отношение к себе со стороны профес-
соров. Ушинский — бедствующий студент, отец которого распо-
лагал только небольшим хуторком и уже не мог содержать в уни-
верситете не только своего старшего сына Константина, но и ока-
зывать помощь его младшему брату Сергею. Поэтому уже в годы
студенчества Ушинский вынужден был жить уроками и заботить-
ся о воспитании своего младшего брата. Социальным положением
Черкасского сразу определилась перспектива его будущей дея-
тельности в качестве помещика и общественного деятеля, и этой
деятельности он подчиняет свою научную работу. Неопределен-
ность социального положения Ушинского имела следствием то,
что в свои студенческие годы он сосредоточен преимущественно в
своем внутреннем мире и пытается прежде всего найти самого
себя в окружающей его среде, на что-то опереться в самом себе,
чтобы чувствовать почву под ногами и уже на этой основе устано-
вить свои отношения к другим. Неопределенность социального

положения Ушинского сказывалась неудовлетворенностью в его
внутреннем мире, настороженностью в отношении к внешним влия-
ниям и настойчивыми поисками основ внутреннего самоопреде-
ления. Выделенный в качестве «отличнейшего кандидата» в распо-
ряжение попечителя округа, Черкасский быстро осознал неудоб-
ства, связанные для него с этим назначением. Подав заявление
о желании «продолжать курс наук», Черкасский тем самым отка-
зался от почетного назначения. Следствием этого явилось то, что
почетное назначение было перенесено на Ушинского. Повидимо-
му, именно о переговорах по этому вопросу с попечителем Чер-
касский и уведомлял Ушинского в своем письме. Так или иначе,
оба кандидата прав начинали второе полугодие 1844 г. мечтами
о подготовке к экзамену и написании диссертации. Как выясни-
лось уже через год, Ушинский не стал держать экзамена, подав-
ленный удручающей массой учебы и формализмом всей работы, и
принял предложенное ему попечителем по рекомендации Редкина
назначение на должность и. о. профессора в Ярославский лицей.
Черкасский, по видимому, был намерен держать экзамен. В его
архиве хранится письмо декана юридического факультета
и. И. Крылова от 19.11.1847 г., в котором последний сообщает,что
он, декан, «имеет честь известить г. кандидата прав, кн. В. Чер-
касского, что сего февраля 22 дня в субботу, ровно в 7 часов ве-
чера, в вале университетского правления назначается словесное
испытание в Российских государственных законах, к каковому
сроку он, декан, просит г. князя Черкасского явиться в факуль-
тетское собрание для испытания в вышеозначенном предмете».
В другом, частном письме Крылов уведомлял Черкасского,
что его экзамен будет произведен вместе с экзаменом Локиера
и что с его, декана, стороны «все будет сделано к Вашему
удобству». По всем признакам Черкасский экзамена не держал:
в отчете Московского университета за 1847/48 г. упомянуто
только имя Локиера, державшего экзамен на степень магистра.
Понятно, что оба кандидата прав не защищали и диссер-
таций. Речь Ушинского «О камеральном образовании», изданная
в 1848 г., могла бы быть с успехом защищена в качестве диссерта-
ции, если бы не его вынужденный уход из лицея, в связи с кото-
рым, а частью и в связи с тревожными политическими событиями
конца 40-х годов, эта работа, несмотря на свои незаурядные до-
стоинства, была обойдена молчанием в научном мире.
Такова была та объективная обстановка, в которой было на-
писано письмо Ушинского к своему университетскому товарищу,
приглашавшему его погостить к себе в деревню. Из письма видно,
что, путешествуя летом по Украине, Ушинский три дня прогостил
в деревенской усадьбе Редкина, где в то время был и Грановский.
Обращает на себя внимание то свободное и не связанное подобо-
страстием или слепым преклонением отношение Ушинского к тому
и другому из своих университетских учителей, вопреки общепри-
нятым утверждениям о той идейной зависимости, в какой Ушин-
ский находился, по крайней мере, в свои студенческие годы, от

Редкина. В то же время совершенно ясно, что, в противополож-
ность Черкасскому, который тяготел к Погодину, Ушинский го-
раздо ближе к Редкий у и Грановскому. Нет никаких указаний
на какую бы то ни было близость Ушинского к идеям Погодина
или Шевырева.
Ясно, таким образом, что, несмотря на одновременное обу-
чение в университете, Ушинский и Черкасский сложились как
люди разных темпераментов и разных взглядов. Это различие
сказалось, между прочим, и в вопросах народного образования,
которым отдавал свое внимание Черкасский, работая в Польше, а
затем в Москве. В архиве Черкасского сохранился, между прочим,
проект «Устава общества для распространения грамотности и
первоначального образования». Возможно, что автором проекта
был он сам: литографированный проект написан почерком Чер-
касского. Деятельность общества, охватившего центральные
губернии, видимо, началась еще до утверждения устава общества.
В 1868 г., как видно из переписки гр. Уваровой с Н. А. Корфом,
общество уже функционировало, причем деятели общества исхо-
дили из принципиального расхождения с идеями Ушинского о ха-
рактере воспитания крестьянских детей. В «Уставе» специально
упоминалось «о совершенной неуместности в учебниках для на-
родных школ всякого прибауточного и сказочного тона: с народом
следует обращаться честно, искренно и с полным уважением».
Это была уже скрытая полемика автора проекта с Ушинским.
И когда Н. А. Корф выразил свое восхищение перед «Родным
словом» Ушинского и ввел его в школах, гр. Уварова писала
ему: «Вы превозносите «Родное слово» Ушинского. Позволь-
те мне не согласиться с Вами в этом отношении. Книга эта не
развивает народ в том направлении, которое, мне кажется, жела-
тельно ему дать... Нам нужны учебники, развивающие нашу нрав-
ственность, располагающие наших детей к любви к ближнему»
и т. д. Ясно, что это уже совершенно иная тенденция, чем та идея
развития умственных и нравственных сил ребенка, которая поло-
жена в основу учебных книг Ушинского.
Письмом Ушинского к Черкасскому, написанным в ответ на
приглашение последнего погостить у пего, видимо, и ограничи-
лась вся переписка между ними.
3 (к стр. 193). К. Д. Ушинский и А. И. Скребицкий. Письма
Ушинского к А. И. Скребицкому отличаются особенной теплотой,
искренностью и непосредственностью и говорят об исключитель-
ной близости Ушинского к этому адресату. Это естественно
вызывает интерес и к последнему. Возможно, что знакомство
Ушинского с Скребицким состоялось в Московском универси-
тете, где Скребицкий начинал свое юридическое образование
и, несмотря на то, что Скребицкий перешел затем на юриди-
ческой факультет Петербургского университета, а затем в
Дерпте оканчивал медицинский факультет по специальности
окулиста, их знакомство не было забыто, и, видимо, легко
возобновилось во время заграничной командировки Ушинского,

если только оно не поддерживалось и до этого. К сожалению, со-
хранилось только три письма Ушинского к Скребицкому и только
за 1862 г., между тем как в последующие годы и Ушинский и Скре-
бицкий продолжали жить за границей. По своей медицинской
специальности Скребицкий издал монографию «Валентин Гайю,
первый тифлопедагог в России», а под конец жизни издал капи-
тальный труд «Призрение, воспитание и образование слепых на
Западе». Кроме того, он много занимался составлением учебни-
ков для обучения слепых. В архиве «Пушкинского дома»
(ф. 3620, XX б. 17) сохранилось письмо Н. С. Ушинской от 12.11.
1882 г., в котором она сообщает А. И. Скребицкому: «старших
детей моих нет в Киеве, они заграницей и потому формального
разрешения не могу Вам прислать, но сама прошу Вас пользо-
ваться всеми статьями, нужными для Вашего издания, из «Род-
ного слова», а также «Детского мира» и желаю Вам полного успеха.
Примите от меня 50 руб. для доброго дела». На этом письме
надпись Скребицкого: «ответ на просьбу мою, обращенную к вдове
моего друга, К. Д. Ушинского, разрешить печатание статей его,
составленных мною для слепых рельефом» Это письмо гово-
рит, что и после смерти Ушинского Скребицкий сохранял дру-
жественные к нему чувства. Именно поэтому нельзя не пожалеть,
что из переписки двух друзей сохранилось только три письма.
В 60-е годы Скребицкий был занят трудом по предмету своей
первой, юридической, специальности. По предложению Гакстгау-
зена, еще в первой половине XIX в. заинтересовавшегося земель-
ными отношениями в России, при материальной поддержке в. кн.
Елены Павловны, Скребицкий принялся за разработку труда
«Крестьянское дело в царствование Александра II» Материалы по
истории реформы 1861 г. были доставлены Скребицкому Гакстгау-
зеном, который, в свою очередь, получил их от Я. И. Ростовцева.
Труд выходил постепенно томами, начиная с 1862 г.: 1-й том
в 1862 г., 2-й в 1865 г., 3-й в 1866 г. и 4-й в двух книгах — в
1868 г., но в продажу все тома поступили одновременно. Слухи
о разрабатываемом труде заинтересовали Герцена, и он предлагал
Скребицкому воспользоваться женевской типографией для печа-
тания его труда. Скребицкий отвечал на это предложение, что
печатание его труда в типографии Герцена только затруднило бы
доступ издаваемой книги в Россию, между тем как его цель
заключается только в том, чтобы сделать доступной русскому чи-
тателю действительную историю того, что принято называть «осво-
бождением» крестьян. «Так как книга моя могла иметь интерес
только для России, доселе остающейся в полном неведении на
счет того, как и кем была решена судьба крестьян, и толкующей
вкривь и вкось о том, как хотело ее решить дворянство, то Вы со-
гласитесь, что я должен был избегать всего, что могло помешать
пропуску ее черев русскую границу. Жертвуя в интересе раскры-
тия истины несколькими годами жизни для исключительного и
пошлого занятия дворянской философией, развитой нашими стол-
бовыми в их трудах по крестьянскому вопросу, отрываясь от

своей специальности, усовершенствоваться в которой я прибыл в
Германию после окончания Дерптского университета, возвра-
щаясь к юридическим занятиям, которые я давно оставил после
разных мытарств, испытанных на службе царю и отечеству по
окончании юридического факультета в Москве и Петербурге,
я н? мог усложнить выпуск своей книги в Россию, основанной на
материалах, считаемых нашими государственными олухами
секретными, еще печатанием ее в Лондоне... К концу настоящего
или к началу будущего года весь труд будет окончен, и тогда я
не замедлю Вам его доставить. Не полагаю, чтобы чтение его до-
ставило Вам удовольствие, но я надеюсь, что Вы о многом, ка-
сающемся крестьянского вопроса, получите тогда более верное
понятие и вместе, может быть, пожалеете о человеке, потратив-
шем столько времени на увековечение стольких мерзостей своих
соотечественников, между которыми честные деятели составляли
меньшинство» (письмо это помечено 11 апреля 1866 г. и опубли-
ковано в сборнике «Звенья», т. II, «Académie», под ред. В. Бонч-
Бруевича и А. Луначарского, 1933, стр. 382 и сл.). Труд Скре-
бицкого интересовал Ушинского, и в своих письмах 1862 г. он
спрашивает своего друга, как подвигается его работа, не нуж-
дается ли он в материалах, просит прислать ее начало. Таким
образом, Ушинский интересовался разработкой крестьянского
вопроса, которым был занят Скребицкий, а Скребицкий был
заинтересован педагогическими вопросами, которые разрабаты-
вал Ушинский. Приходится поэтом}' вдвойне жалеть, что со-
хранилось так мало сведений об их взаимоотношениях.
4 (к стр. 240). А. Д. Ушинский. На всем протяжении био-
графии Ушинского ему сопутствует однофамилец А. Ушинский,
довольно часто выступающий в литературе, подчас вмешиваю-
щийся в домашнюю жизнь К. Ушинского. Пока значительная
часть документов Ушинского не была собрана, личность А. Ушин-
ского оставалась довольно загадочной. В настоящее время, осо-
бенно с того момента, как стал известен документ, который заме-
нил собой метрическое свидетельство К. Д. Ушинского, об
А. Ушинском совершенно определенно можно говорить как
о старшем сыне Д. Г. Ушинского и старшем брате К. Д. Ушин-
ского. В означенном документе прямо сказано, что восприемником
при крещении К. Ушинского был старший сын Д. Г. Ушинского,
Александр. В 1838 г. отец Ушинского получил другой документ,
в котором ему и его детям присваивалось дворянское звание, но
в числе его детей перечислены только „законно рожденные
дети" — Константин, Екатерина и Сергей. Старшего сына, Але-
ксандра, нет. Значит ли это, что его не было в живых? Конечно, нет.
Приходится предположить, что Александр был незаконным сыном
Д. Г. Ушинского, в силу чего ему и не присвоено дворянское
звание. Неизвестно, какое получил он образование и чем он зани-
мался, во за подписью А. Ушинский появился в 50-х и 60-х годах
ряд статей и выпущен ряд книг, в которых развивались мысли, во
многом родственные идеям К. Д. Ушинского.

За подписью А. Ушинский известны следующие статьи и
книги: 1. О путешествиях заграницу и о пристрастии нашем к
французскому языку («Северная пчела», 1856, № 176).
2. Современный вопрос о русской мануфактурной промыш-
ленности (там же, № 247—249).
3. О значении мануфактурной промышленности в России и
об охранной системе с изложением мнений разных писателей в
защиту и против учения о свободе международной торговли
(СПб., 1858). Книга вызвала оживленную полемику в журнальной
литературе 50-х годов.
4. Отзыв на статью Кокорева «Взгляд русского на европей-
скую торговлю» (СПб., 1858).
5. О народном училище, основанном в память 19.11.1861 г.
и 30.VII. 1863 г. во Владимире-Волынском («Киевлянин», 1864,
№ 58—59).
В своих произведениях А. Ушинский высказывает мысли,
весьма близкие к идеям К. Ушинского. О родном языке в первой
из названных статей он пишет: «Язык это не только оболочка, вы-
ражение мысли, это ее воплощение в звуках или письменах, это
вещественное проявление нашей внутренней жизни, наших
чувств и понятии, всей деятельности нашего ума и сердца». Воз-
ражая против свободы торговли во второй статье, он писал, что
журналы вроде «Сына отечества», защищающие свободу, факти-
чески исходят из того убеждения, что «по врожденной неспособ-
ности русского народа к фабричным и ремесленным работам, фаб-
ричные изделия обходятся нам непомерно дорого в сравнении с
заграничными». По словам Ушинского, «Сын отечества» утверж-
дает, что «наш добрый, славный народ обладает одной способ-
ностью — таскать тяжести, несмотря ни на какую погоду, и ре-
шительно неспособен к фабричному труду, потому что употребляет
черный хлеб и в постные дни постную пищу». Разоблачая
эту клевету, автор доказывает возможность и необходимость раз-
вития промышленности в России. В последней статье автор раз-
вивает ту мысль, что для крестьян нужна не церковно-приход-
ская, а особенная школа, светская, которая бы готовила для кре-
стьянских школ способных и сведущих волостных писарей, стар-
шин, судей и пр.
Из переписки К. Д. Ушинского известно, что он довольно
часто интересовался судьбой своего брата и беспокоился его
участью, принимая во внимание его неустойчивый и нервный
характер. Не всегда при этом ясно, о каком брате он заботится —
о старшем, Александре, или о младшем, Сергее. Об Александре
Дмитриевиче, дяде детей Ушинского, проявившем после смерти
Ушинского большие претензии на оплату своего труда по поездке
в Петербург с какими-то хозяйственными поручениями семьи
Ушинского, с большим неудовольствием пишет Н. С. Ушинская
в своих письмах к Я. П. Пугачевскому. М. Л. Песковский, издав-
ший переписку Корфа с педагогами, в примечании к письмам
К. Д. Ушинского сообщил, отражая, очевидно, очень распростра-

ненное мнение, Слух, будто бы какой-то завистливый родствен-
ник Ушинского, вкравшись в доверие семьи его, похитил уже го-
товый третий том «Педагогической антропологии» и другие его
труды. В этом слухе имелся в виду, очевидно, никто другой, как
Александр Ушинский. Слух этот, как показала переписка
Н. С. У шине кой с Я. П. Пугачевским, оказался, однакоже, чистой
легендой: никто и ничего не похищал из литературного наследства
К. Д. Ушинского.
5 (к стр. 274). К. Д. Ушинский и И. В. Павлов. О Павлове,
авторе переписки об Ушинском, почти ничего не известно. Одна-
коже, поскольку он касается в своих письмах наименее осве-
щенного периода из жизни Ушинского, его личность все же
представляет большой интерес для биографа. Спрашивается, что
мы внаем о Павлове сверх того, что можно узнать о нем из писем,
т. е. что он был студентом медицинского факультета Московского
университета и по окончании факультета в 1851 г. получил
назначение на должность консультанта при Оренбургских гос-
питалях? Пока что возможно установить, что этот студент уже
с момента своего поступления в университет был заметной
личностью, известной не только профессорам в университете, но
даже и за пределами университета.
Так, в дневнике А. И. Герцена от 13.1.1845 г. упоминается
об этом студенте следующее: «Иван Васильевич Павлов расска-
зывал, как были приняты студентами мои статьи в «Отечествен-
ных записках». Признаюсь, мне было очень весело слышать;
большей награды за труд не может быть. Юноши тотчас оценили,
в чем дело, и гурьбой ходили в кондитерские читать». Трудно
сказать, о каких именно статьях Герцена в «Отечественных за-
писках» идет речь. Статьи «О дилетантизме в науке» печатались
в 1841 г. В 1845 г. в том же журнале началось печатание другой
серии статей Герцена — «Письма об изучении природы». Возмож-
но, что Павлов говорил Герцену о чтении именно этих статей.
Однакоже, как сообщает об этом Герцен в своем дневнике, пер-
вые две статьи из этой серии были им посланы Краевскому только
8 февраля, следовательно, 13 января 1845 г не могло еще быть раз-
говора о чтении студентами этих статей. Возможно, что речь шла
о других статьях, возможно, что есть какое-то недоразумение в
датах. Во всяком случае ясно, что около 1845 г. (возможно, что
именно осенью 1844 г.) Павлов поступил на медицинский факуль-
тет Московского университета. В это время Ушинский уже окон-
чил Московский университет и готовился к экзамену на магистра.
Возможно, что именно в это время он мог познакомиться с Пав-
ловым. Знакомство Павлова с Герценом, а также со держание
его переписки с Малышевым говорят о том, что И. В. Павлов
не был узким специалистом-медиком, но интересовался более
широкими философскими и политическими вопросами. В этом
смысле его тесное сближение с Ушинским в 1848 г. и высокая
оценка его личности очень показательны для характеристики
душевного облика Ушинского в юношеский период его жизни.

О том, что студент Павлов был довольно заметной личностью
на общем фоне университетской жизни, говорит также одна не-
большая записка Т. Н. Грановского, сохранившаяся в архиве кн.
В. Л. Черкасского. В записке нет даты, не указаны даже месяц
и число. Грановский писал Черкасскому: «Нельзя ли Вам, лю-
безный князь, приехать ко мне часа на два в понедельник, часов
в 7? Вы найдете у меня Павлова: он очень ценный и замечательный
человек» (Ркп. отд. Всесоюзной б-ки имени В. И. Ленина, Черк.
II, папка 7, № 37). Если записка написана до лета 1845 г., когда
Ушинский прекратил свою подготовку к экзамену, то ясно, что
и он должен был получить аналогичное приглашение и познако-
миться с Павловым.
Принимая во внимание, что Павлов, как это видно из свиде-
тельств Герцена и Грановского, был незаурядной личностью в
среде студентов Московского университета, нужно признать, что
данная им характеристика молодого Ушинского имеет большое
биографическое значение и заслуживает внимательного анализа.
о (к стр. 312). К. Д. Ушинский и М. П. Леонтьева. Кон-
фликт в отношениях между Ушинским и начальницей Смоль-
ного института М. П. Леонтьевой освещается различно: одни,
как, например, бывшая воспитанница Смольного Е. Н. Водово-
зова в своих воспоминаниях («На sape жизни», СПб., 1911),
стоят на стороне Ушинского, другие, как, например, 3. Е. Морд-
винова, тоже воспитанница Смольного института, пытаются
оправдать начальницу института. В биографическом очерке
«Статс-дама М. П. Леонтьева» (СПб., 1902) 3. Е. Мордвинова
собрала целый ряд данных, чтобы показать, что Леонтьева
все время, пока работал в Смольном Ушинский, с большой похва-
лой отзывалась в своих донесениях императрице об искусстве,
опытности и трудоспособности нового инспектора классов Ушин-
ского, выражая вместе с тем глубокую благодарность императ-
рице за «дарование такого инспектора классов, который внушает
полное доверие к своим знаниям и оправдывает свою репутацию—
прекрасную во всех отношениях» (12.111.1859 г.). Отзываясь с
большой похвалой о новом учебном плане, составленном Ушин-
ским, Леонтьева равным образом высоко оценивает работу препо-
давателей, приглашенных Ушинским: «Я должна признать, что
новое распределение занятий поддерживает прилежание в детях;
этому способствует также и искусство учителей, выбранных на-
шим превосходным инспектором: они овладевают вниманием вос-
питанниц и заставляют их любить преподаваемые предметы.
География и естественная история приобрели в их главах небыва-
лый до тех пор интерес. Можно сказать, что все уроки, благодаря
Ушинскому, увлекают и обещают дать хорошие результаты» (стр.
196). «Вашему императорскому величеству доставило бы удо-
вольствие послушать интересные уроки географии, препода-
ваемые г. г. Лядовым и Семеновым. Это уже не прежний сухой
перечень городов, государств и рек,— это живое изложение
всего, что различные пояса земного шара представляют инте-

ресного в отношении местоположения, произведений природы
и человеческих учреждений. Уроки естественной истории, рус-
ской и немецкой литературы стали значительно интереснее бла-
годаря тому, что учителя, руководимые г. Ушинским, умеют
представить науку с самой привлекательной и действительно
полезной стороны» (стр. 197).
Нельзя отрицать, что эта высокая оценка деятельности
Ушинского отвечала действительности. Но, с другой стороны,
она не может быть расцениваема как выражение действительных
взглядов начальницы института. Не следует забывать, что Ушин-
ский был рекомендован администрации Смольного именно импе-
ратрицей. Совершенно естественно, что в переписке с ней началь-
ница могла высказывать только похвалы новым порядкам, даже
если бы не сочувствовала им. На самом деле она и не могла ни
на одно мгновение сочувствовать им, как это прекрасно показано
в воспоминаниях Б. Н. Водовозовой. Навязанного ей инспектора
она только терпела и, уже представляя его на утверждение вдов-
ствующей императрице, не могла удержаться от высокомерно
колкого замечания, что «Совет считает долгом присовокупить,
что с своей стороны — при многосторонней образованности
г. Ушинского и совершенном знакомстве его с французским, не-
мецким и английским языками, равно как и с литературой сих
языков, — решительно не находит никакого к предоставлению
ему должности инспектора классов препятствия в обстоятель-
стве, которое, впрочем — по свойственной достойным людям
скромности — объявил сам Ушинский и которое заключается
именно в том, что он не имеет лишь навыка совершенно бегло
объясняться на французском и немецком языках; не заключая
в себе никакой необходимости, обстоятельство это тем более не
может служить препятствием, что и покойный г. Тимаев не имел
помянутого навыка говорить на иностранных языках».
Не усмотрев конфликта в самом его начале, в столкновении
в одном учреждении двух противоположных систем, 3. Б. Мордви-
нова правильно изображает развязку конфликта, выразившуюся
в том, что оскорбленная поведением Ушинского, решившегося
дать самостоятельно пояснения императрице о произведенных им
реформах, начальница потребовала от Ушинского таких допол-
нительных мероприятий, которые по существу означали упразд-
нение реформы. Это дало повод Ушинскому написать начальнице
последнее письмо, в котором он предлагал ей испросить предва-
рительно у императрицы разрешение на упразднение высочайше
утвержденного нового учебного плана института. Это означало,
что в действительности никакого единства между начальницей и
инспектором классов по вопросу о реформе института не было.
Воспользовавшись полученным ею доносом, обвинявшим Ушин-
ского в атеизме и других грехах, начальница подала на Ушинского
жалобу.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН К XI ТОМУ

Александра Федоровна (1798—1860) — русская императрица, жена Николая I, стр. 487.

Альфонский Аркадий Алексеевич (1796—1869) — профессор-хирург, ректор Московского университета, стр. 254.

Амиель Генри-Фридрих (1821—1881) — швейцарский профессор, философ-идеалист, стр. 122.

Анке Николай Богданович (1803—1872) — профессор Московского университета, стр. 254.

Анна — королева Великобритании и Ирландии (1664—1714), стр. 149.

Армфельд Александр Осипович (1806—1868) — профессор Московского университета по кафедре судебной медицины, стр. 254.

Арцимович — попечитель Одесского учебного округа, стр. 180.

Базедов Иоганн-Беренд (1724—1790) — немецкий педагог, основатель филантропизма в педагогике, стр. 415.

Бабст Иван Кондратьевич (1824—1881) — профессор политической экономии в Казанском и Московском университетах, стр. 278.

Байков Дмитрий Александрович — магистр ботаники, с 1841 г. преподаватель Демидовского лицея, стр. 266.

Бакунин Михаил Александрович (1814—1876) — революционер-анархист, стр. 122.

Баршев Сергей Иванович (1807—1882) — профессор Московского университета, криминалист, стр. 254.

Басманов Федор Алексеевич (ум. в 1571 г.) — боярин, любимец Иоанна IV, стр. 57.

Белинский В. Г. (1810—1848) — великий русский критик, революционер-демократ, стр. 497, 499.

Бенеке Фридрих-Эдуард (1798—1854) — немецкий психолог, философ и педагог, разрабатывавший педагогику на основе эмпирической психологии, стр. 654.

Бецкий Иван Иванович (1704—1795) — общественный деятель и педагог-реформатор екатерининской эпохи, стр. 441.

Бисмарк Отто (1815—1898) — выдающийся германский государственный деятель и дипломат, стр. 216, 217.

Бланки Жером-Адольф (1798—1854) — французский экономист, стр. 34.

Бодянский Осип Максимович (1808—1877) — славист, профессор Московского университета, стр. 254.

Бомон-Васси Эдуард-Фердинанд (род. в 1816 г.) — французский публицист и литератор, стр. 27, 35.

Бонче-Осмоловский Иосиф — преподаватель математики в Новгородсеверской гимназии, стр. 247.

Бонштетен Карл-Виктор (1745—1832) — швейцарский писатель, стр. 654.

Брамбеус — см. (Сенковский О. И.) стр. 156.

Браубах — немецкий педагог первой половины XIX в., стр. 190.

Брашман Николай Дмитриевич (1796—1866) — профессор Московского университета, математик, стр. 254.

Буссе В. Ф. — преподаватель математики в Смольном институте во время реформ К. Д. Ушинского, стр. 418, 433.

Бутовский Леонид Иванович — секретарь Совета Смольного института, стр. 363.

Быстродумова — ученица К. Д. Ушинского в Смольном институте, стр. 516.

Бэн Александр (1818—1903) — видный английский психолог, представитель эмпирического направления, стр. 190.

Ванька — слуга К. Д. Ушинского (Иван), стр. 24, 28, 153.

Варенцов Виктор Гаврилович (ум. в 1867 г.) — профессор Казанского университета, в 1863 г. помощник попечителя Одесского учебного округа, стр. 170, 443.

Васильев Николай Семенович — с 1828 г. по 1895 г. профессор Московского университета по кафедре политической экономии и дипломатии, стр. 254.

Вельдбрехт В. М. — преподаватель Гатчинского института, стр. 290.

Вельтман Александр Фомич (1800—1860) — русский писатель-романист и археолог, стр. 24.

Верди Джузеппе (1813—1901) — итальянский композитор, стр. 150.

Вессель Николай Христианович (род. в 1834 г.) — русский педагог-писатель, редактор «Педагогического сборника», стр. 187, 352, 354.

Вильгельм I Фридрих-Людвиг (1797—1887) — император германский и король прусский, стр. 217.

Виргилий Марон-Публий (70—19 до н. э.) — римский поэт, стр. 47.

Вихман Бухард-Генрих (1786—1822) — лифляндский историк и статистик, издатель и собиратель книг, стр. 16.

Владиславлев Михаил Иванович (1840—1890) — философ и психолог, профессор Петербургского университета, т. XI. стр. 426.

Водовозов Василий Иванович (1825—1886) — педагог, преподаватель Смольного ин-

ститута, стр. 165, 177, 190, 318, 418, 433, 480, 512, 513.

Водовозова Елизавета Николаевна (1844—1923) — ученица К. Д. Ушинского по Смольному институту, писатель-педагог и общественный деятель, стр. 455.

Воронов Андрей Степанович (1819—1875) — педагог, член Совета Ученого комитета при Министерстве народного просвещения, стр. 175, 182, 189, 438, 448.

Воронцов-Вельяминов Николай — студент Московского университета одного выпуска с К. Д. Ушинским, стр. 253.

Гарибальди Джузеппе (1807—1882) — итальянский патриот, вождь национально-освободительного движения в Италии, стр. 161, 438.

Гассель Иоганн-Георг (1770—1829) — немецкий географ и статистик, стр. 16.

Гафиз Шемс-Эддин-Магомет (1300—1389) — персидский лирический поэт, стр. 74.

Гегель Георг-Вильгельм-Фридрих (1770—1831) — немецкий философ-идеалист, стр. 23, 34, 35, 39, 40, 276, 419.

Гедке — преподаватель Смольного института, стр. 314.

Гейман Родион Григорьевич (род. в 1802 г.) — профессор Московского университета, химик, стр. 254.

Гейм Р. — автор монографии «Гегель и его время», перевод которой печатался в 1859—1860 гг. в «Ж. M. Н. Пр.», стр. 419.

Георги Иоганн-Готлиб (ум. в 1802 г.) — этнограф и путешественник, профессор минералогии при Петербургской академии наук, стр. 16.

Герцен (Искандер) Александр Иванович (1812—1870) — блестящий русский публицист и социалист-утопист, стр. 122.

Гёте Иоганн-Вольфганг (1749—1832) — немецкий поэт и ученый, стр. 85, 150, 408.

Гизо Франсуа-Пьер (1787—1874) — французский историк и государственный деятель, стр. 24.

Головин — второй законоучитель Смольного института во время реформ К. Д. Ушинского, стр. 321, 433.

Головнин Александр Васильевич (1821—1886) — министр народного просвещения в начале 60-х годов, стр. 167, 171, 172, 178, 184, 331, 418, 436, 438, 442, 444.

Голохвастов П. В. — директор Демидовского лицея и Гатчинского сиротского института в середине XIX в., стр. 295, 413, 414.

Гольдфридрих — преподаватель немецкого языка в Смольном институте, стр. 313.

Гомер (около IX в. до н. э.) — древнегреческий полулегендарный поэт, которому приписываются народные греческие поэмы «Илиада» и «Одиссея», стр. 74.

Гораций Флакк-Квинт (65—8 г. до н. э.) — римский поэт, стр. 47, 52.

Гофман Карл Карлович — экстраординарный профессор греческой словесности, немецкий подданный, работавший в Московском университете с 1837 г. по 1849 г., стр. 254.

Гофман Эрнст (1776—1822) —

немецкий писатель-романтик, стр. 408.

Грановский Тимофей Николаевич (1813—1855) — профессор истории Московского университета, стр. 141, 405.

Гречулевич — законоучитель Смольного института во время реформ К. Д. Ушинского, стр. 317, 320—323, 434, 435.

Грибоедов Александр Сергеевич (1795—1829) — русский драматург, стр. 476.

Гримм Якоб (1785—1863) — немецкий филолог и юрист, стр. 28, 35.

Грубе Август-Вильгельм (1816—1884) — немецкий педагог, известный своим методом преподавания арифметики, стр. 67.

Гумбольдт Александр (1769—1859) — немецкий натуралист, стр. 47.

Гурьев — инспектор Гатчинского сиротского института и автор «Истории Гатчинского сиротского Института», стр. 153, 296, 297.

Гусак — фамилия матери К. Д. Ушинского, стр. 404.

Давыдов Иван Иванович (1794—1863) — педагог и писатель, профессор Московского университета. С 1847 г. директор главного Педагогического института в СПб., стр. 254.

Дальман (первая половина XIX в.) — политический германский писатель, стр. 23.

Дарвин Чарльз (1809—1882) — английский натуралист, основатель эволюционной теории развития животного мира, стр. 654.

Делянов Иван Давыдович (1818—1897) — реакционный государственный деятель, с 1882 г. министр народного просвещения, стр. 303, 311, 312, 325, 340, 341.

Демидов Павел — попечитель Ярославского лицея с 1848 г., стр. 269—271.

Державин Гавриил Романович (1743—1816) — русский поэт, стр. 118.

Дестунис Гавриил Спиридонова (род. в 1818 г.) — профессор греческой словесности Петербургского университета, стр. 418, 433, 512.

Диккенс Чарльз (1812—1870) — английский писатель-романист, стр. 151.

Дистервег Фридрих-Адольф (1790—1866) — германский педагог, директор Берлинской учительской семинарии, стр. 415.

Домидовский Матвей — преподаватель физики в Новгородсеверской гимназии, стр. 247.

Дорошенко — преподаватель русского языка в Гатчинском институте, стр. 290.

Дудышкин Степан Степанович — издатель совместно с А. Краевским журн. «Отечественные записки», стр. 343.

Дюма Александр (1803—1870) — французский писатель, стр. 35, 102.

Дюрюи Жан-Виктор (1811—1894) — французский историк и деятель по народному образованию, стр. 186.

Евневич — товарищ К. Д. Ушинского по Московскому университету, стр. 141.

Елисеева М. И. — классная дама Смольного института в 60-х годах, стр. 223.

Жадовская Юлия Валериановна (1824—1883) — писательница-поэтесса, стр. 303.

Жданович Лев Иванович — знакомый К. Д. Ушинского, стр. 180, 182, 185.

Зернов Николай Ефимович (род. в 1804 г.) — профессор Московского университета, математик, стр. 254.

Ивановский Герасим — инспектор Новгородсеверской гимназии, стр. 247.

Ивашкевич — патер, преподаватель Гатчинского института, стр. 290.

Иноземцев Федор Иванович (1802—1869) — профессор Московского университета, хирург и учредитель «Общества русских врачей» и «Московской медицинской газеты», стр. 254.

Кант Иммануил (1724—1804) — философ, основоположник немецкого классического идеализма, стр. 39, 40.

Карл Великий (742—814) — франкский король, в 800 г. коронованный папой как римский император, стр. 52, 103.

Карл Смелый (1433—1477) — герцог бургундский, стр. 65, 70.

Кароль — персонаж романа Бальзака «Музей древностей», стр. 277.

Катков Михаил Никифорович (1818—1887) — известный публицист-реакционер, стр. 175, 176, 184, 339, 448, 449.

Кёрнер Теодор (1791—1813) — немецкий писатель реакционного направления, стр. 67.

Кеттигер — директор Веттингенской семинарии в середине XIX в., стр. 91—96, 98, 99, 424.

Кинэ Эдгар (1803—1875) — французский историк, стр. 23

Киреев Федор — преподаватель словесности в Новгородсеверской гимназии, стр. 247.

Классовский Владимир Игнатьевич (1815—1877) — педагог и писатель, автор учебных руководств, стр. 151, 232.

Клапрот Генрих-Юлий (1783—1835) — немецкий ориенталист и путешественник, автор многих трудов по изучению азиатских народностей, стр. 18.

Клеант (сред. III в. до н. э.) — греческий философ-стоик, стр. 31.

Ковалевский Евграф Петрович (1792—1866) — министр народного просвещения с 1858 по 1861 г., стр. 326, 418, 420.

Кокорев — преподаватель государственного права в Гатчинском институте, стр. 290.

Кольгафи — классная дама Смольного института, стр. 223.

Коменский Ян Амос (1592—1670) — чешский педагог, автор «Великой дидактики», стр. 403.

Корф Николай Александрович, барон (1834—1883) — русский общественный деятель и публицист, стр. 200—205, 207, 210. 215, 275.

Корш Валентин Федорович (1828—1883) — русский журналист и историк литературы, стр. 203, 204.

Косинский Михаил Осипович, барон (1835—1883) — препо-

даватель математики в Смольном институте при Ушинском. Основатель первой в Петербурге школы бесплатного обучения и преподаватель первой школы сельских учительниц, стр. 348, 418, 433.

Кошут Людвиг (1802—1894) — вождь венгерского национального освободительного движения 1848—1849 гг., стр. 196.

Краевский Андрей Александрович (1810—1889) — журналист, редактор многих печатных органов, основатель газеты «Голос», стр. 339.

Крестовский Всеволод Владимирович (1840—1895) — писатель, стр. 147.

Крылов Никита Иванович (1807—1879) — профессор римского права в Московском университете, стр. 254, 405.

Крюков Д. Л. — профессор московского университета, историк, стр. 405.

Кук Джемс (1728—1779) — английский мореплаватель, стр. 134.

Куратли — директор «спасающего заведения» в Бэхтелене, стр. 115, 117.

Куторга Степан Семенович (1805—1861) — профессор Петербургского университета, естествовед, стр. 107.

Ланской Сергей Степанович, граф (1787—1862) — почетный опекун Гатчинского сиротского института и министр внутренних дел при Александре II, стр. 292, 294, 295.

Лачевский Василий — законоучитель Новгородсеверской гимназии, стр 247.

Ледебур Леопольд (1799—1877) — немецкий историк, стр. 18.

Леонтьева Мария Павловна — начальница Смольного института в середине XIX в., стр. 68—70, 75, 126, 165, 178, 180, 312—314, 434, 456, 457 , 463, 485, 522, 526, 532, 533.

Лешков Василий Николаевич (род. в 1810 г.) — профессор Московского университета по специальности законодательства государственного благоустройства и энциклопедии права, стр. 254.

Литов С. И. — книготорговец, стр. 346.

Львовский С. — профессор, товарищ К. Д. Ушинского по Ярославскому Демидовскому лицею, стр. 271—278, 410.

Людовик XIV (1643—1715) — французский король, стр. 106.

Лядов В. И. — преподаватель географии Смольного института в 60-х годах и автор «Исторического очерка столетней жизни императ. воспит. общества благородных девиц и Александровского училища», стр. 321, 417, 418, 433.

Максимович Михаил Александрович (1804—1873) — ботаник, в 1826—1834 гг. профессор Московского университета, в 1834—1840 гг. — Киевского, стр. 16.

Малютин — классный надзиратель Гатчинского института, стр. 290, 296.

Марго Давид (1823—1872) — швейцарский педагог, автор французской грамматики, стр. 71.

Мари — гувернантка детей К. Д. Ушинского, стр. 225, 226.

Мауренбрехер Вильгельм (1838—1892) — немецкий историк, стр. 35.

Медников Федор Николаевич (ум. в 1877 г.) — педагог, основатель журн. «Народная школа» и редактор журн. «Учитель», стр. 206.

Мей Лев Александрович (1822—1862) — русский поэт и литератор, стр. 146, 147.

Мещерский Николай Петрович (1829 — 1901) — попечитель Московского учебного округа, стр. 178, 185.

Микульский Карл Алексеевич — преподаватель латинского языка в Новгородсеверской гимназии, стр. 247.

Миллер-Красовский — классный надзиратель Гатчинского института, стр. 290.

Миллер Орест Федорович (1833—1889) — профессор русской литературы, преподаватель Смольного института во время реформ К. Д. Ушинского, стр. 164, 186, 418, 433.

Милютин Владимир Алексеевич (1816—1855) — преподаватель государственного права в СПб. университете, журналист, стр. 45.

Михельсон — классный надзиратель Гатчинского института, стр. 290.

Мицкевич Адам (1798—1855) — польский поэт, участник шляхетского освободительного движения, стр. 281.

Мишин — классный надзиратель Гатчинского института, стр. 290.

Мишле Жюль (1798—1874) — французский историк, стр. 23.

Модзалевский Лев Николаевич (1837—1896) — педагог-писатель, стр. 158, 161, 164, 166, 169—174, 178—191, 348, 349, 418, 430.

Моль Роберт (1799—1875) — немецкий юрист, разработавший вопросы полицейского права, стр. 41.

Мориарти Е. А. — автор работы об О'Коннеле XIХ в., стр. 23.

Морошкин Федор Лукич (род. в 1804 г.) — профессор Московского университета по кафедре гражданского права, стр. 25, 95, 254, 406.

Муханов Николай Алексеевич — тов. министра иностранных дел, стр. 325.

Налетов — помощник К. Д. Ушинского в Смольном институте, стр. 319, 320, 434.

Наливайко Северин (ум. в 1597 г.) — предводитель украинского казацко-крестьянского восстания 1595 г. против шляхетской Польши, стр. 284, 286.

Нейдгарт Екатерина Александровна — заведующая Александровским училищем Смольного института в середине XIX в., стр. 223.

Никитенко Александр Васильевич (1804—1877) — проф. СПб. университета, стр. 267.

Норов Авраамий Сергеевич (1795—1869) — писатель и министр народного просвещения, стр. 325.

Обручева Е. Н. — одна из инспектрис Смольного института в середине XIX в., стр. 434.

Овер Александр Иванович (род. в 1804 г.) — профессор Московского университета, терапевт, стр. 254.

Огарев Николай Платонович (1813—1877) — поэт, революционный деятель и публицист, стр. 280.

О'Коннель Даниэль (1775—1847) — общественный и политический деятель Ирландии, стр. 23.

Ольденбургский Петр Георгиевич (1812—1881) — государственный деятель по народному образованию, управлявший всеми учреждениями ведомства императрицы Марии Федоровны, стр. 292, 328, 331, 333, 337, 338, 435, 482.

Паллас Петр-Симон (1741—1811) — натуралист, путешественник, участвовавший в экспедиции в Россию в 1770—1773 г., стр. 17.

Павлов И. В. — студент Московского университета, стр. 274.

Павел I (1754—1801) — русский император, стр. 523.

Панченко — инспектор классов Гатчинского сиротского института, стр. 295, 296, 300.

Паррот Иоганн-Фридрих-Вильгельм (1791—1841) — профессор, путешественник, стр. 17.

Паульсон Иосиф Иванович (1825—1898) — русский педагог, журналист, автор учебников, стр. 206, 348, 349, 351, 352. 364, 416.

Паша или Пашута — см. Ушинский Павел Константинович.

Перевлесский Петр Миронович (ум. в 1866 г.) — педагог и писатель, стр. 176.

Перевощиков Дмитрий Матвеевич (1788—1880) — профессор Московского университета, астроном, стр. 254.

Песталоцци Иоганн-Генрих (1746—1827) — швейцарский педагог, стр. 60, 88, 90, 415, 438, 441.

Петр I (1672—1725) — русский император, стр. 266—269.

Петров — преподаватель чистописания в Гатчинском институте, стр. 290.

Печаткин Вячеслав Петрович — издатель журнала «Библиотека для чтения», стр. 151, 153, 155.

Печкин — педагог Смольного института, стр. 68, 313.

Пирогов Николай Иванович (1810—1881) — известный хирург и крупный педагогический деятель, стр. 161, 162, 166, 167, 170, 175—180, 183, 189, 198, 420, 421, 424, 437, 438, 444, 447, 449.

Писемский Алексей Феофилактович (1820—1881) — писатель-реалист, стр. 150.

Пифагор (VI в. до н. э.) — древнегреческий философ и математик, стр. 123.

Полевой — преподаватель Гатчинского института, стр. 290.

Половцев Виктор Андреевич (умер в 1867 или 1868 г.) — педагог, участник заседаний СПб педагогических собраний, составитель учебных руководств, стр. 348, 350—352.

Полозов Андрей — студент Ярославского лицея, стр. 269.

Поль де Кок (1794—1871) — французский романист, стр. 102.

Помяловский Николай Герасимович (1835—1863) — писатель, автор «Очерков бурсы», стр. 175, 447.

Понятовский Станислав (1732—1798) — последний польский король, стр. 214.

Потехин Алексей — студент Ярославского лицея, стр. 269.

Потто — фамилия мужа дочери К. Д. Ушинского, Веры Константиновны, стр. 371.

Прокопович Феофан (1681—1736) — сотрудник Петра I и церковный деятель, стр. 267, 269.

Пугачевский Яков Павлович (ум. в 1896 г.) — преподаватель физики в Смольном институте, стр. 164, 166, 174, 185, 196, 218—228, 230—237, 321, 343, 344, 418, 433, 437, 512.

Пупкевич — патер, преподаватель Гатчинского института, стр. 290.

Путятин Евфимий Васильевич, граф (1803—1883) — дипломат, в 1861 г. министр народного просвещения, стр. 196, 420.

Пятковский Александр Яковлевич (1840—1904) — публицист и педагог, стр. 348—351, 354, 417.

Рачковский — преподаватель математики в Гатчинском институте, стр. 290.

Раевский — преподаватель Смольного института и составитель руководства по зоологии, стр. 418, 433, 512.

Pay Карл-Генрих (1792—1870) — немецкий юрист-ученый, стр. 28, 34, 257.

Редкин Петр Григорьевич (1808—1891) — юрист, профессор Московского и Петербургского университетов, стр. 39, 138, 139, 141, 254, 277, 348, 350, 405, 504.

Ремезов Иван Сократович (род. в 1828 г.) — писатель и педагог, член совета министра народного просвещения, стр. 351, 354.

Рехневский Юлий Семенович (1824—1887) — писатель, журналист, стр. 151, 189, 402, 431.

Рихтер Михаил Вильгельмович (род. в 1799 г.) — профессор Московского университета, гинеколог, стр. 254.

Ричард III (1452—1485) — английский король, стр. 30.

Рождественский — преподаватель Гатчинского института, стр. 290.

Росси Пелегрино (1787—1848) — итальянский криминалист, политико-экономист и государственный деятель, стр. 34.

Рулье Карл Францевич (1814—1858) — профессор Московского университета, зоолог, стр. 254.

Рыжов — сотрудник журн. «Библиотека для чтения», стр. 148, 150.

Рылеев Кондратий Федорович (1795—1826) — поэт и декабрист, стр. 279.

Савиньи Фридрих-Карл (1779—1861) — юрист, основатель исторической школы права, стр. 18, 24.

Сарран Бернард младший (1795—1874) — французский публицист и государственный деятель-бонапартист, стр. 30, 35.

Сахаров — преподаватель судопроизводства в Гатчинском институте, стр. 290.

Севрук Людвиг Степанович (1806—1853) — профессор Московского университета, анатом, стр. 254.

Семевский Василий Иванович (1848—1916) — русский историк, стр. 198.

Семевский Михаил Иванович (1837—1892) — общественный деятель и писатель, основатель журнала «Русская старина», стр. 157, 159, 162, 165, 168, 418, 433, 512, 513, 525, 526.

Семеновский Дмитрий Михайлович (род. в 1800 г.) — писатель и профессор естественного и народного права в Ярославском Демидовском училище, стр. 266.

Сенковский О. И. (1800—1858) — ориенталист, критик и журналист, писавший под псевдонимом Брамбеус, стр. 156.

Сент-Илер А. К. — инспектриса Александровского училища в середине XIX в., стр. 165, 172, 434, 526 527.

Сент-Иллер К. К. (1834—1901) — педагог, стр. 160, 168, 171, 354, 440, 444.

Сисмонди (1773—1842) — французский экономист и историк, стр. 34.

Скребицкий Александр Ильич (1827—1915) — писатель, врач и общественный деятель, стр. 193—197.

Сокольский Григорий Иванович (род. в 1807 г.) — профессор Московского университета, медик, стр. 254.

Сталь Анна-Луиза (1766—1817) — французская писательница, стр. 29, 35.

Старчевский Альберт Викентьевич (1818 — 1901) — журналист и редактор журн. «Библиотека для чтения», стр. 142—155, 413.

Стой Карл-Фолькмар — директор педагогической семинарии в Иене в середине XIX в., стр. 172, 173, 179, 188, 444, 445.

Страхов Петр Иларионович (род. в 1792 г.) — профессор ветеринарной медицины в Московском университете, стр. 254.

Строганов Сергей Григорьевич, граф (1794—1882) — попечитель Московского учебного округа, стр. 257, 405, 410—412.

Сущинский Фердинанд Семенович — издатель, стр. 344, 345.

Татаринов Василий Иванович — профессор Ярославского Демидовского лицея в середине XIX в., стр. 154, 275, 276, 278, 410.

Тацит Публий-Корнелий (55—120) — римский историк, стр. 47.

Тимаев H. — преподаватель Смольного института, стр. 417, 433, 532.

Тимковский Илья Федорович (1772—1853) — профессор, юрист и писатель, стр. 46, 47, 52, 404.

Тимофеев — инспектор Смольного института после К. Д. Ушинского, стр. 164.

Толстой Дмитрий Андреевич, граф (1823—1889) — с 1865 г. по 1880 г. министр народного просвещения и обер-прокурор синода, стр. 189, 203, 445.

Толстой Лев Николаевич (1828—1910) — величайший художник русской и мировой

литературы, мыслитель и педагог, стр. 198, 440.

Томсон — преподаватель Смольного института, стр. 177.

Требинов Владимир — студент Московского университета одного выпуска с К. Д. Ушинским, стр. 253.

Тредьяковский Василии Кириллович (1703—1769) — профессор красноречия Академии наук, поэт, переводчик, теоретик литературы, стр. 191.

Тьерри Огюстен (1797—1873) — французский историк, стр. 24.

Тюфяева — классная дама Смольного института во время реформы К. Д. Ушинского, стр. 460, 462, 468, 469, 481, 482, 518, 521, 525, 526, 530.

Ушинский Александр Дмитриевич — внебрачный сын Дмитрия Григорьевича Ушинского, журналист, стр. 220, 229, 231, 240.

Ушинская Вера Константиновна (род. в 1855 г.) — дочь К. Д. Ушинского, в замужестве — Потто, стр. 222, 223, 228, 233, 369, 371.

Ушинский Владимир Константинович (род. в 1861 г.) — сын К. Д. Ушинского, стр. 186, 233, 234, 236, 369, 371.

Ушинский Дмитрий Григорьевич — отец К. Д. Ушинского, стр. 238, 241—244.

Ушинская Екатерина Дмитриевна (род. в 1831 г.) — сестра К. Д. Ушинского, стр. 241, 244.

Ушинский Константин Константинович (род. в 1859 г.) — сын К. Д. Ушинского, стр. 233, 234, 236, 369, 371.

Ушинская Любовь Степановна — мать К. Д. Ушинского, стр. 240.

Ушинская Надежда Константиновна (род. в 1856 г.) — дочь К. Д. Ушинского, стр. 222, 223, 228, 233, 369, 371.

Ушинская Надежда Семеновна — жена К. Д. Ушинского, урожденная Дорошенко, стр. 218, 221, 228, 229, 347, 371.

Ушинская Ольга Константиновна (род. в 1867 г.) — дочь К. Д. Ушинского, стр. 228, 371.

Ушинский Павел Константинович (1852—1870) — старший сын К. Д. Ушинского, стр. 172—174, 183, 184, 185, 190, 213, 221, 222, 369, 371, 428.

Ушинский Сергей Дмитриевич (род. в 1829 г.) — младший брат К. Д. Ушинского, стр. 241, 243.

Филомафитский Алексей Матвеевич (1807—1849) — профессор Московского университета, физиолог, стр. 254.

Фишер фон-Вальдгейм Александр Григорьевич (род. в 1803 г.) — профессор Московского университета, ботаник, стр. 254.

Фребель Фридрих (1782—1852) — немецкий педагог, основатель детских садов, стр. 133, 184.

Фрёлих — директор женской школы в Берне в середине XIX в., стр. 64, 65, 67—69, 71—81, 83—86, 92—98, 102, 114, 115, 350, 441.

Фридлендер Эбергард (1799—1869) — немецкий экономист, профессор Дерптского

университета по кафедре камеральных наук, стр. 17.

Фрис — директор Кюснахтской семинарии, стр. 108—115.

Фролков Александр Федорович — личный секретарь и биограф К. Д. Ушинского, а впоследствии инспектор Нальчикской городской школы, стр. 232, 235, 430, 432, 433, 434, 444.

Хлебов А. П. — профессор Московского университета, стр. 254.

Цвингли Ульрих (1484—1531) — швейцарский церковный реформатор, стр. 101.

Цицерон Марк-Туллий (106—43 до н. э.) — римский оратор и писатель, стр. 47.

Черкасский Владимир Александрович, князь (1824—1878) — государственный деятель, работавший по крестьянскому вопросу, стр. 137, 253.

Чивилев Александр Иванович (1808—1867) — профессор политической экономии и статистики в Московском университете, стр. 254, 405, 407.

Чуди — швейцарский педагог первой половины XIX в., автор образцовой книги для чтения в начальной школе, стр. 67, 81.

Чумиков Александр Александрович (1819—1902) — педагог-писатель, основатель «Журнала для воспитания», стр. 415.

Шарловский Осип Фаддеевич — писатель-педагог, автор «Первоначального обучения письму — чтению», стр. 348, 351.

Шванебах — преподаватель Смольного института, стр. 313.

Шевченко Тарас Григорьевич (1814—1861) — выдающийся украинский поэт, стр. 79.

Шевырев Степан Петрович (1806—1864) — профессор истории русской словесности в Московском университете, стр. 31, 254.

Шекспир Вильям (1564—1616) — английский драматург, стр. 56.

Шер Томас — преобразователь народных школ Швейцарии в 40-х годах XIX в., автор образцовых учебников для народных школ и методических руководств для учителей, стр. 104, 105, 107, 109, 113, 114, 125, 451, 654.

Шиллер Фридрих (1759—1805) — немецкий поэт и писатель, стр. 73.

Шкляревский Алексей Сергеевич (род. в 1839 г.) — с 1869 г. профессор медицинской физики в Киевском университете, стр. 377.

Шмидт Карл (1819—1864) — немецкий педагог, автор «Истории педагогики, изложенной во всемирноисторическом развитии», стр. 67, 415.

Шнитцлер Иоганн-Генрих — немецкий статистик первой половины XIX в., стр. 16.

Штейн Лоренц (1815—1889) — немецкий ученый, государствовед и экономист, стр. 23.

Эвальд Федор Федорович (1813—1879) — педагог-физик, председатель комиссии

по народным городским училищам, стр. 352, 354.

Эверс Иоганн-Филипп-Густав (1781—1830) — немецкий юрист, историк, профессор и ректор Дерптского университета, стр. 16.

Эйхгорн Карл-Фридрих — немецкий юрист, стр. 23.

Эрдман Иоганн-Эдуард (1805—1892) — немецкий философ и психолог, стр. 16.

Якоби Симон Леонгард (1832—1900) — немецкий юрист, работавший по вопросам фабричного и гражданского законодательства, стр. 34.

Янкович де-Мириево Федор Иванович (1741—1803), — сербский педагог, с 1782 г. до смерти работавший в России по организации народных училищ, стр. 441.

СВОДНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН К СОБРАНИЮ СОЧИНЕНИЙ К. Д. УШИНСКОГО (I—XI ТОМА)

Аббас — т. V, стр. 388.

Абеляр Петр — т. II, стр. 145.

Абенсераги — т. I, стр. 597.

Аберкромби — т. VIII, стр. 237.

Абернеси Джон — т. VIII, стр. 615.

Абульфеди Эмад-Эддин-Измаил — т. I, стр. 494.

Август I — курфюрст саксонский, т. I, стр. 125.

Август Кай-Юлий-Цезарь — т. I, стр. 581.

Августин, архиепископ Московский — т. V, стр. 380, 381, 401.

Августин Аврелий — т. IX, стр. 558; т. X, стр. 173, 281.

Авель — т. III, стр. 549; т. V, стр. 404.

Авраам — т. I, стр. 681; т. III, стр. 550.

Авраамий — т. V, стр. 405.

Агапьев — т. XI, стр. 202.

Аголют — т. XI, стр. 290.

Агриппина Юлия — т. I, стр. 578, 581.

Адам — т. I, стр. 604; т. II, стр. 146; т. XI, стр. 36.

Адонис — т. I, стр. 621.

Адрамелех — т. I, стр. 585.

Адриан Публий Элий — т. I, стр. 576.

Айвенго — т. II, стр. 346.

Аквината — т. XI, стр. 174, 446

Аквинат Фома — т. II, стр. 145; т. X, стр. 278.

Акимова Анна — т. XI, стр. 239.

Аксаков Сергей Тимофеевич — т. II, стр. 242, 479; т. V, стр. 337, 348, 438, 499; т. VII, стр. 231.

Аксильон — т. XI, стр. 23.

Александр Македонский — т. I, стр. 525, 573, 574, 583, 613; т. II. стр. 226, 436; т. V, стр. 312.

Александр I — т. III, стр. 186, 505.

Александра Федоровна — т. XI, стр. 487.

Алексей отец — т. V, стр. 401, 402, 404.

Алфей — т. V, стр. 385.

Альберт Великий — т. II, стр. 145.

Альберт (император) — т. XI, стр. 96.

Альдао — т. I, стр. 667.

Альфонский Аркадий Алексеевич — т. XI, стр. 254.

Альфред Великий — т. II, стр. 83.

Аменофис — т. I, стр. 583.

Амен-Ра — т. I, стр. 590.

Амиель — т. XI, стр. 122.

Аммон — т. I, стр. 588.

Аммоний Сакк — т. III, стр. 603.

Ампер Жан-Жак — т. II, стр. 110, 120.

Ан (Ahn) — т. III, стр. 551.

Анаксагор — т. III, стр. 347, 366; т. VIII, стр. 517.

Анаксимен — т. III, стр. 365; т. VIII, стр. 548.

Андерсен — т. V, стр. 275.

Андрей Боголюбский — т. V, стр. 281.

Андрей св. — т. III, стр. 287.

Анке Николай Богданович — т. XI, стр. 254.

Анна, королева — т. XI, стр. 149.

Анри — т. XI, стр. 384.

Ансельм Кентерберийский — т. II, стр. 145.

Антиной — т. I, стр. 576, 578, 591.

Антоний Смоленский — т. III, стр. 305.

Антоний (Я. Г. Амфитеатров) — т. III, стр. 296.

Антонов — т. VII, стр. 262—264, 275, 279, 286, 289, 294.

Анучкин — т. II, стр. 464.

Аппелес — т. I, стр. 573.

Апинус — т. II, стр. 146.

Аполлино — т. I, стр. 576, 578.

Аполлон — т. I, стр. 570, 574, 576, 577, 580; т. V, стр. 386; т. IX, стр. 226.

Араго Доминик-Франсуа — т. I, стр. 259.

Аргей — т. I, стр. 684.

Ариадна — т. I, стр. 575.

Ариман — т. I, стр. 463, 464.

Аристид — т. II, стр. 23.

Аристотель — т. I, стр. 132, 149, 151, 155, 156, 157, 177, 192, 199, 524, 607; т. III, стр. 38, 365, 366, 368, 377, 396; т. V, стр. 314; т. VIII, стр. 42, 44, 98, 119, 123, 124, 126, 130, 178, 226, 254, 255, 264, 319, 324—328, 332—336, 341, 375, 403, 405, 406, 427, 455, 490, 497, 523, 531, 572, 578, 579, 594; т. IX, стр. 24, 25, 75, 134, 157, 172, 173, 176, 184—186, 194, 196—198, 206—208, 211, 225, 228, 231, 232, 235, 238, 262, 297, 298, 312, 349, 397, 412, 417, 431, 451, 472, 486, 488, 490, 491, 560; т. X, стр. 71, 136, 137, 199, 207, 232, 278—284, 289, 332, 455, 529, 566, 597, 598, 617.

Аристофан — т. II, стр. 123.

Армфельд Александр Осипович — т. XI, стр. 254.

Арндт — т. X, стр. 501.

Арно Ф. — т. II, стр. 100.

Арнольд Иоганн-Вильгельм — т. VIII, стр. 144.

Арнольд Томас — т. II, стр. 44, 455; т. X, стр. 524.

Арнольд Фридрих — т. VIII, стр. 144.

Арсеньев К. И. — т. III, стр. 74.

Артаксеркс — т. I, стр. 587.

Артеев Сила — т. I, стр. 382.

Артигас — т. I, стр. 701.

Артур — т. I, стр. 608.

Арцимович — т. XI, стр. 180.

Аскольд — т. I, стр. 404.

Ассур — т. I, стр. 586.

Афанасий Иванович — т. IX, стр. 91.

Ахиллес — т. II, стр. 123; т. VIII, стр. 180.

Бабарыкин В. — т. I, стр. 435, 444.

Бабст Иван Кондратьевич — т. I, стр. 258, 259.

Баден Поуэл — т. X, стр. 200.

Базедов Иоганн-Бернгардт — т. XI, стр. 415.

Базилевич — т. I, стр. 435, 453.

Байков Дмитрий Александрович — т. XI, стр. 266.

Байрон Георг-Гордон — т. I, стр. 607; т. V, стр. 443; т. VIII, стр. 437.

Бакунин Михаил Александрович — т. XI, стр. 122.

Балтазар — т. III, стр. 236.

Банко — т. IX, стр. 225.

Барберини — т. I, стр. 576.

Барра — т. I, стр. 701.

Бартолини Лоренцо — т. I, стр. 621.

Баршев Сергей Иванович — т. XI, стр. 254.

Басистов — т. V, стр. 415, 416.

Басманов Федор Алексеевич — т. XI, стр. 57.

Бастиа Ф. — т. III, стр. 37.

Батюшков — т. V, стр. 273.

Баумгартен — т. VII, стр. 321.

Баумштарк Эдуард — т. I, стр. 122, 136, 137, 138—140, 142—147, 149, 230.

Бах — т. II, стр. 81, 86, 87, 101, 107, 112, 128, 129, 143, 144, 146, 180.

Бахус — т. I, стр. 580.

Белей — т. III, стр. 448.

Белинский В. Г. — т. III, стр. 352, 407; т. XI, стр. 497, 499.

Белкин — т. II, стр. 242.

Бель — т. I, стр. 621.

Бем — т. III, стр. 549.

Бенедиктов В. — т. V, стр. 54, 366, 368, 371, 373.

Бенедиктов П. — т. V, стр. 361—365, 370, 373, 375.

Бенеке Фридрих-Эдуард — т. II, стр. 366, 373, 407—409; т. III, стр. 195, 407; т. V, стр. 339; т. VIII, стр. 20, 28, 41—43, 45, 47, 49, 53, 57, 91, 235, 237, 238, 254, 255, 260, 261, 280, 281, 284, 296, 279—303, 305, 313—315, 319, 341, 347, 351, 357, 367, 375, 397—381, 384—386; т. IX, стр. 20, 22, 23, 28, 37—43, 51, 52, 95, 118, 134, 164, 165, 184, 189, 214, 295, 339, 350—352, 405—407, 429, 434, 440, 447, 448, 457, 458, 461, 535, 561; т. Х, стр. 15, 60, 61, 63, 65, 78, 90, 91, 109, 112, 121, 141, 166, 167, 169, 178, 224, 251, 254—256, 259—261, 263, 277, 278, 292—297, 313, 314, 318, 320, 323, 324—330, 346, 347, 358, 364, 365, 369—371, 410, 412, 416, 426, 429, 441, 457, 475, 477, 478, 480—483, 486—488, 490, 493, 495, 497, 501, 502, 505, 508, 509, 515, 523, 525, 528, 533, 535—537, 540, 574—577, 590. 592—600, 607, 608, 612, 613; т. XI, стр. 698.

Бени-Гассан — т. I, стр. 590.

Бентлей — т. X, стр. 248.

Беранже Жан-Пьер — т. II, стр. 554, 568; т. V, стр. 248, 438, 454.

Бережных — т. I, стр. 353.

Березин Илья Николаевич — т. I, стр. 350, 466, 502—505, 509—511.

Берзенков — т. III, стр. 391.

Беркгауз Генрих — т. I, стр. 535.

Бёркли Джордж — т. III, стр. 348; т. VIII, стр. 106, 341, 497; т. X, стр. 206.

Бернард Клервосский — т. I, стр. 616.

Бернар Клод — т. VIII, стр. 65, 269, 335, 399, 482, 486, 555, 567, 596, 651; т. X, стр. 56, 65, 74, 191, 204, 221, 222, 225, 230, 240, 241, 243, 248, 369, 456.

Бернини Д. — т. I, стр. 576.

Бернс — т. I, стр. 490.

Бернэрд Генри — т. II, стр. 180—182.

Бертельт Ж. — т. V, стр. 38.

Берто — т. IX, стр. 247.

Бестужев — т. IX, стр. 87.

Бетрищев — т. II, стр. 430.

Бетховен Людвиг — т. II, стр. 398, 464.

Бецкий Иван Иванович — т. XI, стр. 441.

Бисмарк Отто — т. X, стр. 609; т. XI, стр. 216, 217.

Биспен — т. XI, стр. 176.

Бичурин Иоакинф — т. I, стр. 508; т. V, стр. 388, 389.

Бланки Жером-Адольф — т. I, стр, 211; т. XI, стр. 34.

Бларамберг И. Ф. — т. I, стр. 396, 466, 467,473—475, 477—480, 483, 485—492, 494, 500—502, 511.

Блюм Бунге — т. XI, стр. 17.

Боабдил — т. I, стр. 597.

Боголюбский Андрей — т. I, стр. 118, 450; т. V, стр. 81.

Богородицкий — т. VII, стр. 231, 267, 268, 269, 277, 279, 296.

Богун — т. I, стр. 608.

Боде — т. I, стр. 500.

Боден — т. I, стр. 345.

Бодянский Осип Максимович — т. III, стр. 280; т. V, стр. 377, 381, 384, 397.

Бозио Франсуа-Жозеф — т. I, стр. 621.

Боккачио Джованни — т. I, стр. 613.

Бокль Генри-Томас — т. III, стр. 328, 407, 409; т. V, стр. 400; т. VIII, стр. 16, 220; т. IX, стр. 87, 225, 227, 228; т. X, стр. 56, 65, 138, 153, 156, 175, 176, 179—188, 201, 245, 289, 312, 357, 369, 481, 595, 611.

Бомон-Васси — т. XI, стр. 27, 35.

Бонне Шарль — т. III, стр. 174.

Бонстон — т. XI, стр. 121—123.

Бонче-Осмоловский Иосиф — т. XI, стр. 247.

Бонштетен — т. X, стр. 169; т. XI, стр. 654.

Борджиа — т. I, стр. 613.

Борман — т. III, стр. 573; т. VII, стр. 330.

Боссер — т. XI, стр. 35.

Боссюэт Жак-Бениль — т. II, стр. 98, 99.

Боторовский Андрей — т. XI, стр. 246.

Боэций Манлий — т. VIII, стр. 448.

Брайгем — т. X, стр. 381.

Брама — т. IX, стр. 559.

Брамбеус — т. XI, стр. 156.

Браубах — т. VIII, стр. 500; т. IX, стр. 22, 46, 48, 203; т. X, стр. 293, 559; т. XI, стр. 190.

Брашман Н. Д. — т. XI, стр. 254.

Брём Альфред — т. VIII, стр. 464.

Бриджио Ринальди — т. I, стр. 621.

Броун Секар — т. VIII, стр. 162.

Броун Фома — т. VIII, стр. 498; т. IX, стр. 25, 94—96, 112, 120—122, 134, 135, 138, 139, 154, 182, 183, 196, 198, 202, 212, 264, 274, 276—278, 477, 482, 485, 516; т. X, стр. 157, 158, 244, 246, 258, 259, 281, 282, 284—286, 288, 320—323, 619.

Брум Генри — т. II, стр. 190.

Брунелески Филиппо — т. I, стр. 614.

Брюль, граф — т. I, стр. 134.

Брюс — т. I, стр. 608.

Бубенсбурги — т. XI, стр. 70.

Бубль — т. XI, стр. 136.

Будда — т. IX, стр. 559.

Буль Джон — т. II, стр. 168, 169.

Бурдах Карл-Фридрих — т. VIII, стр. 290, 291.

Буслаев Федор Иванович — т. VII, стр. 231—233, 235—237, 262, 265—267, 271—273, 277, 280, 286, 293, 297, 301, 308; т. VIII, стр. 674, 675.

Буссе В. Ф. — т. XI, стр. 418, 433.

Бутлер, епископ — т. IX, стр. 201.

Бутовский Леонид Иванович — т. XI, стр. 363.

Бутте — т. I, стр. 137, 142.

Буш — т. XI, стр. 195.

Бутурлин, генерал — т. XI, стр. 274.

Быстродумова — т. XI, стр. 516.

Бэкон — т. I, стр. 621.

Бэкон Френсис — т. I, стр. 449, 526; т. II, стр. 146, 366, 430; т. III, стр. 358; т. VIII, стр. 19, 22, 42, 45, 208, 227, 251, 252, 361, 468, 481—483, 560, 567, 570, 571, 578, 580—585, 592, 594, 595, 604, 625, 627, 650; т. IX, стр. 262, 284; т. X, стр. 273, 436, 455.

Бэн Александр — т. III, стр. 339, 356, 357, 366, 376, 395, 396, 398, 404, 409; т. VIII, стр. 16, 45, 142, 144, 155, 163, 171, 174, 191, 194, 240, 250, 280, 302, 304, 305—311; 316, 318, 319, 376, 460, 497, 498, 501; т. IX, стр. 21, 22, 24—27, 61, 72, 73, 78, 113, 117, 120, 121, 127, 129, 133, 136, 137, 139, 154, 156, 160, 161, 164, 172, 177—180, 187, 190, 196—198, 202, 212, 217—219, 221—228, 231, 274, 278, 283—285; 316, 329—335, 338, 358, 395—399, 401, 417, 420, 421, 439, 455, 462, 474; т. X, стр. 56, 60, 62, 65, 70, 92, 127, 139—145, 147, 150, 151, 154, 155, 157, 158, 169—173, 191, 201, 221, 256—260, 265, 266, 269, 301—304, 306—308, 315, 317, 331, 334, 335, 342, 345, 346, 351—357, 374—376, 430, 454, 455, 491, 562, 591, 592, 618; т. XI, стр. 190.

Бэнтам — т. X, стр. 301.

Бюффон Жорж-Луи-Леклерк — т. II, стр. 100; т. VIII, стр. 131; т. IX, стр. 268; т. X, стр. 380.

Бюхнер Людвиг — т. III, стр. 330, 352, 364, 383.

Вагнер Андрей Андреевич — т. XI, стр. 219.

Вагнер Рудольф — т. III, стр. 372; т. V, стр. 38; т. VIII, стр. 126.

Вайдеман — т. I, стр. 622.

Вайтц Теодор — т. VIII, стр. 73, 75, 85, 212, 254, 262, 359, 418, 569, 576, 577, 634; т. IX, стр. 19—22, 29—31, 34—38, 41, 134, 213, 214, 234, 242, 259, 260, 296—298, 339, 340, 343, 439; т. X, стр. 82.

Вакх — т. I, стр. 578.

Валлис Джон — т. VIII, стр. 357.

Ванька — т. XI, стр. 24, 28, 153.

Варела — т. I, стр. 684.

Варенцов В. Г.— т. XI, стр. 170, 443

Варнкениг — т. I, стр. 124. 133, 134.

Вартанов В. И. — т. XI, стр 386.

Варфоломеев Лука — т. I, стр. 408.

Василий Великий — т. I, стр. 455.

Васильев А. В. — т. XI, стр. 386.

Васильев Николай Семенович — т. XI, стр. 254.

Василько — т. V, стр. 273, 280.

Васко-де-Гама — т. V, стр. 50, 272.

Вашингтон Джордж — т. II, стр. 334.

Вебер — т. I, стр. 138.

Вебер Эрнст-Генрих — т. VIII, стр. 128, 144, 145, 286, 409.

Вейс Христиан — т. VIII, стр. 119, 123, 124, 130, 264, 327, 328, 406.

Вельдбрехт В. М. — т. XI, стр. 290.

Велькер — т. I, стр. 137, 169, 196, 199, 200.

Вельтман — т. XI, стр. 24.

Венера — т. I, стр. 563—565, 570, 573—575, 578, 579.

Верди Джузеппе — т. XI, стр. 150.

Верли — т. III, стр. 505, 506.

Вернике — т. III, стр. 551, 552.

Вессель Николай Христианович — т. XI, стр. 187, 352.

Вест — т. I, стр. 615.

Вестмакот Ричард младший — т. I, стр. 621.

Визе Людвиг — т. II, стр. 90, 134, 135—137, 143.

Вико Джованни-Баттиста — т. I, стр. 198, 389; т. III, стр. 360; т. X, стр. 188.

Вильгельм I — т. XI, стр. 217.

Вильмсон Фридрих-Филипп — т. V, стр. 38 , 53, 315.

Вильям из Викенгема — т. I, стр. 616.

Вине — т. III, стр. 553.

Винкельман Иоганн-Иоахим — т. I, стр. 571.

Виргилий Марон-Публий — т. I, стр. 613; т. XI, стр. 47.

Вирхов Рудольф — т. VIII, стр. 127, 170, 266.

Висконти — т. I, стр. 615.

Вителлин Авл — т. I, стр. 613.

Виткевич — т. I. стр. 499, 500.

Вихман — т. XI, стр. 16.

Вишну — т. I, стр. 592.

Владимир Всеволодович Мономах — т. I, стр. 292, 403, 404; т. V, стр. 59; т. VIII, стр. 231.

Владимир Святославич (святой) — т. I, стр. 408, 411, 412; т. V, стр. 273; т. VIII, стр. 231; т. X, стр. 253.

Владиславлев М. И. — т. III, стр. 334—336, 598, 599, 601—604; т. VIII, стр. 46; т. IX, стр. 22; т. XI, стр. 426.

Водовозов Василий Иванович — т. V, стр. 275; т. VII, стр. 258; т. XI, стр. 165, 177, 190, 318, 418, 433, 480, 512, 513.

Водовозова Е. Н. — т. XI, стр. 455.

Воловский Раймонд-Людовик — т. I, стр. 211.

Вольга-богатырь — т. V, стр. 360.

Вольтер Франсуа-Мари-Аруэ — т. II, стр. 99, 568; т. III, стр. 341, 407; т. V, стр. 400; т. XI, стр. 408.

Вольф Христиан — т. IX, стр. 500; т. X, стр. 278.

Вольф — т. V, стр. 507.

Вольфарт — т. II, стр. 145.

Воля (Ушинский) — т. X, стр. 597. См. Ушинский Владимир Константинович.

Воронов Андрей Степанович — т. XI, стр. 175, 182, 189, 438, 448.

Воронцов-Вельяминов Николай — т. XI, стр. 253.

Вулкан — т. I, стр. 565.

Вундт Вильгельм-Макс — т. III, стр. 366, 395, 398, 409, 410, 442; т. VIII, стр. 144, 147, 181, 186, 187, 189—191, 195, 211—213, 237, 294, 324—326, 331, 336, 497, 499, 502, 510, 630, 644, 645, 647;

т. IX, стр. 48, 67, 156, 162, 171, 172; т. X, стр. 113, 128, 132—135, 193, 212.

Галеотти — т. I, стр. 607.

Галиен Публий Лициний — т. III, стр. 600, 601.

Галилей — т. V, стр. 51, 272; т. X, стр. 305.

Галлен Клавдий — т. VIII, стр. 126; т. IX, стр. 440, 441.

Галль Александр — т. II, стр. 145.

Гамильтон Вильям — т. VIII, стр. 126, 225, 304, 497, 558.

Гамлет — т. II, стр. 42; т. VIII, стр. 228; т. IX, стр. 142, 441, 503.

Гаммер — т. I, стр. 361, 493, 499.

Ганнимед — т. I, стр. 580.

Гано — т. III, стр. 374; т. VIII, стр. 530.

Гардер Ф. — т. III, стр. 172; т. V, стр. 37, 38, 43, 44.

Гарибальди — т. XI, стр. 161, 438.

Гаррик Давид — т. IX, стр. 144.

Гартвиг — т. V, стр. 393.

Гартенштейн — т. VIII, стр. 321, 496, 665; т. IX, стр. 297.

Гассе Карл — т. VIII, стр. 127, 130, 266, 267; т. IX, стр. 104.

Гассель — т. XI, стр. 16.

Гафиз Шемс-Эддин-Магомет — т. I, стр. 595; т. III, стр. 184; т. XI, стр. 74.

Гвенес — т. I, стр. 701.

Гверчино Барбиера-Джованни-Франческо — т. X, стр. 549.

Геба — т. I, стр. 575, 621.

Гегель Георг-Вильгельм-Фридрих — т. I, стр. 170, 198,199, 526, 530, 531, 535; т. II, стр. 76, 394, 423, 424, 430; т. III, стр. 344—346, 350—352, 357—360, 366, 368—370, 413, 420, 430, 446, 448; т. V, стр. 323, 324; т. VII, стр. 277; т. VIII, стр. 44, 235, 341, 347, 448, 458, 468—470, 522, 548, 581, 640, 651; т. IX, стр. 15, 19, 22, 23, 43—45, 48, 54, 73, 190, 196, 213, 257, 267, 297—299, 315, 352, 354—356, 379, 384, 428; т. X, стр. 54, 71, 196, 201, 203, 217, 276, 278, 429, 505, 545, 563, 618; т. XI, стр. 18, 23, 31, 34, 35, 39, 40, 276, 419.

Гегенбауэр — т. III, стр. 400.

Гедке — т. XI, стр. 314.

Гезиод — т. IX, стр. 173.

Гейгер Лазарь — т. VII, стр. 281, 311; т. VIII, стр. 453; т. X, стр. 114.

Гейер Карл — т. I, стр. 136, 141, 142, 144, 149.

Гейман Родион Григорьевич — т. XI, стр. 254.

Гейм Рудольф — т. II, стр. 430; т. III, стр. 358; т. VIII, стр. 522; т. XI, стр. 419.

Гейне Генрих — т. III, стр. 45; т. V, стр. 275.

Гексли Томас-Генри — т. III, стр. 326.

Гелиогабал — т. I, стр. 579.

Гельвециус Клод Адриан — т. I, стр. 134.

Гельмгольц Герман-Людвиг — т. III, стр. 339, 349, 350, 353, 354, 358, 372, 425; т. VIII, стр. 105, 117, 120, 174, 178, 181, 286.

Генле Фридрих-Густав — т. VIII, стр. 248.

Генрих VIII — т. I, стр. 125; т. II, стр. 173.

Генсло Джонс-Стеффенс — т. III, стр. 323, 324.

Генц — т. III, стр. 92.

Генш — т. X, стр. 276.

Генштенберг Эрнст — т. VIII, стр. 572, 594.

Георги Иоганн-Готлиб — т. XI, стр. 16.

Гераклит — т. III, стр. 367.

Гербарт Иоганн-Фридрих — т. II, стр. 366; т. III, стр. 366; т. VIII, стр. 37, 41—43, 45, 46, 57, 254, 257, 261, 262, 268, 280—282, 284, 300, 303, 313, 315, 321, 346, 352, 357; т. IX, стр. 20, 22, 25, 28—32, 34, 36—41, 57, 72, 86, 95, 102, 106, 109, 114, 134, 184, 189, 213, 253, 259, 263, 274, 278, 299, 313—315, 339, 340, 342—344, 346—349, 350, 352, 380, 397, 406, 407, 415—418, 439, 447, 468, 561; т. X, стр. 62, 63, 65, 73, 78, 87, 92, 139, 141, 149, 156—166, 178, 192, 193, 197, 201—204, 206, 224, 251—254, 270—273, 278, 310, 315, 343, 344, 348—350, 365, 441, 483, 540, 550, 587, 619.

Гердер Иоганн-Готфрид — т. I, стр. 104; т. II, стр. 135, 295; т. III, стр. 360; т. V, стр. 323, 343; т. X, стр. 188.

Геркулес — т. I, стр. 576; т. II, стр. 146; т. V, стр. 233.

Герман Иоганн-Готфрид — т. II, стр. 136.

Германик — т. I, стр. 581.

Геродот — т. I, стр. 99, 107, 109, 114, 452, 483.

Герцен Александр Иванович (Искандер) — т. XI, стр. 122.

Гершель Джон — т. VIII, стр. 549; т. X, стр. 157, 199.

Гёте Иоганн-Вольфганг — т. I, стр. 200, 516; т. II, стр. 76, 124, 245, 305, 306, 368, 404, 421, 554, 569; т. V, стр. 56; т. VII, стр. 235; т. IX, стр. 348, 451; т. XI, стр. 85, 150, 408, 459.

Гец фон-Берлихинген — т. II, стр. 124.

Гиберти Лоренцо — т. I, стр. 614, 615.

Гибсон Джон — т. I, стр. 621.

Гиерон старший — т. V, стр. 385.

Гизо Франсуа-Пьер-Гильом — т. II, стр. 259; т. XI, стр. 24.

Гильерман — т. XI, стр. 119, 120.

Гильом Эжень — т. I, стр. 621.

Гиппократ — т. I, стр. 613; т. X, стр. 598.

Глазунов — т. V, стр. 361, 367, 370, 372—376.

Глинка — т. V, стр. 273.

Гмелин Самуил Готлиб — т. I, стр. 370, 438, 488.

Гоббес Томас — т. I, стр. 169; т. VIII, стр. 326, 473; т. IX, стр. 82; т. X, стр. 94, 339.

Гоголь Николай Васильевич — т. II, стр. 63, 239, 242, 368, 430, 457, 475, 479, 499; т. III, стр. 407; т. V, стр. 57, 272, 275, 364, 373, 386; т. VIII, стр. 245; т. XI, стр. 50, 476.

Годунов Борис Федорович — т. V, стр. 363, 365, 368.

Годунова Ксения Борисовна — т. V, стр. 363, 368.

Голиаф — т. III, стр. 236.

Головин (законоучитель) — т. XI, стр. 321, 433, 512.

Головнин Александр Васильевич — т. V, стр. 367; т. XI, стр. 167, 171, 172, 178, 184, 331, 418, 436, 438, 442, 444.

Голохвастов П. В. — т. XI, стр. 295, 413, 414.

Гольдфридрих — т. XI, стр. 313.

Гомер — т. I, стр. 571, 599, 607; т. II, стр. 123, 368; т. III, стр. 184; т. VIII, стр. 180, 650; т. IX, стр. 438; т. X, стр. 206, 435; т. XI, стр. 74.

Гончаров Иван Александрович — т. V, стр. 57, 275.

Гораций Флакк-Квинт — т. I, стр. 576; т. V, стр. 386; т. XI, стр. 47, 52.

Гордеенко Егор Степанович — т. III, стр. 613.

Горлов Иван Яковлевич — т. I, стр. 224.

Горнек — т. I, стр. 131.

Госорн Натаниэль — т. V, стр. 324.

Готгельф Иеремия — т. III, стр. 107.

Гофман Карл Карлович — т. XI, стр. 254.

Гофман Эрнст — т. XI, стр. 408.

Градовский А. Д. — т. III, стр. 599.

Грановский Тимофей Николаевич — т. I, стр. 258; т. III, стр. 307; т. XI, стр. 141, 405, 504.

Грациоле Луи-Пьер — т. III, стр. 405.

Грегори Джемс — т. IX, стр. 529.

Греч Николай Иванович — т. III, стр. 280; т. V, стр. 389, 392, 393, 406.

Гречулевич — т. V, стр. 419; т. XI, стр. 317, 320—323, 434, 435.

Грибоедов Александр Сергеевич — т. II, стр. 431; т. XI, стр. 476.

Григорович Дмитрий Васильевич — т. V, стр. 364.

Григорий Нисский — т. X, стр. 347.

Гризингер Вильгельм — т. VIII, стр. 127.

Гризоль Август — т. VIII, стр. 263.

Гримм Якоб и Вильгельм — т. III, стр. 458; т. VI, стр. 302.

Гримм Якоб — т. XI, стр. 28, 35.

Гросс — т. II, стр. 146.

Грот — т. V, стр. 55.

Гроций Гуго — т. I, стр. 169, 198.

Грубе Август-Вильгельм — т. III, стр. 140; т. XI, стр. 67.

Губернатис Анджело — т. X, стр. 223.

Гугель Егор Осипович — т. II, стр. 526; т. III, стр. 628, 644.

Гуго Густав — т. III, стр. 72.

Гудович Иван Васильевич — т. V, стр. 406, 407, 410.

Гужон Жан — т. I, стр. 615.

Гукер Виллиам-Джаксон — т. III, стр. 323.

Гумбольдт Александр — т. I, стр. 512—516, 522, 523, 528, 529, 545, 548, 550, 554, 667; т. II, стр. 76, 225, 364; т. V, стр. 319; т. VIII, стр. 73; т. X, стр. 252; т. XI, стр. 47.

Гурьев — т. XI, стр. 153, 296, 297.

Гусак — т. XI, стр. 404.

Гуссейн — т. I, стр. 509.

Густав-Адольф II — т. I, стр. 294.

Гуфеланд Христофор-Вильгельм — т. VIII, стр. 184; т. X, стр. 601.

Гюго Виктор — т. II, стр. 568.

Гюгон — т. I, стр. 334, 335.

Гюльденстад — т. XI, стр. 18.

Давель — т. III, стр. 92.

Давид — т. I, стр. 616.

Давыдов Иван Иванович — т. XI, стр. 254.

Дажбог — т. V, стр. 383.

Даль Владимир Иванович — т. II, стр. 235, 237; т. V, стр. 37, 348; т. VI, стр. 299; т. IX, стр. 229; т. X, стр. 114, 115.

Дальман — т. I, стр. 200; т. XI, стр. 23.

Дамокл — т. IX, стр. 226.

Даниил — т. V, стр. 377, 388.

Даннекер — т. I, стр. 621.

Данте Алигиери — т. I, стр. 596, 620; т. II, стр. 305; т. VIII, стр. 650; т. IX, стр. 438; т. X, стр.572.

Дарвин Чарльз — т. III, стр. 365, 407. 428; т. V, стр. 400; т. VIII. стр. 74, 198, 216, 218. 464; т. IX, стр. 359, 360—373, 375—379, 380, 381, 388, 394, 451; т. X, стр. 89, 90, 243, 377, 563, 569; т. XI, стр. 654.

Дебэ — т. I, стр. 621, 622.

Девриент — т. III, стр. 545.

Дедал — т. I, стр. 577.

Декарт Рене — т. II, стр. 146; т. III, стр. 355, 356, 440; т. V, стр. 323, 324; т. VIII, стр. 16, 17, 19, 42, 45, 46, 185, 273, 341, 442, 469, 470, 615, 627, 650, 653, 666; т. IX, стр. 20—26, 126. 127, 130, 134, 138, 153, 154, 172, 184—186, 196, 198, 199, 211, 212, 224, 257, 262, 274—276, 278—280, 285—287, 289, 290, 312, 333, 431, 433, 544; т. X, стр. 150, 212, 222, 478.

Делянов Иван Давыдович — т. II, стр. 328; т. V, стр. 361; т. XI, стр. 303, 311, 312, 325, 340, 341.

Делярен — т. XI, стр. 118.

Деметра Хамина — т. V, стр. 385, 386.

Демидов Павел Григорьевич — т. I, стр. 121.

Демидов — т. XI, стр. 269, 270, 271.

Демокрит — т. III, стр. 367, 424; т. VIII, стр. 98.

Демосфен — т. I, стр. 581; т. VIII, стр. 245; т. X, стр. 595.

Дендликер — т. III, стр. 234.

Денцель Бернгардт-Готлиб — т. III, стр. 172; т. V, стр. 38, 56, 275, 311.

Державин Гавриил Романович — т. II, стр. 430, 475; т. V, стр. 386, 403, 415; т. VIII, стр. 411; т. XI, стр. 118.

Дестунис Гавриил Спиридонович — т. III, стр. 599; т. XI, стр. 418, 433, 512.

Дешен Персеваль — т. I, стр. 338.

Джаксон Андрью — т. II, стр. 109, 179.

Джами — т. I, стр. 510.

Джемшид — т. I, стр. 463, 464.

Дженнинс Сэм — т. X, стр. 302.

Джиотто — т. I, стр. 600, 602, 603, 615.

Джонс — т. III, стр. 324.

Джонсон — т. X, стр. 302.

Джульетта, m-lle — т. XI, стр. 120.

Джурич — т. XI, стр. 354.

Диана — т. I, стр. 579, 592, 613—615.

Дидона — т. I, 563, 684.

Дидро Дени — т. X, стр. 348.

Диккенс Чарльз — т. II, стр. 368, 473, 477; т. XI, стр. 151.

Дмитрий — т. I, стр. 574.

Диоген — т. V, стр. 312.

Диодор Сицилийский — т. I, стр. 494.

Дир — т. I, стр. 404.

Дистервег Фридрих-Адольф-Вильгельм — т. II, стр. 102, 130—133, 143; т. III, стр. 140, 141, 271, 478, 481, 535, 538; т. V, стр. 250, 311; т. VII, стр. 321, 322, 336, 337; т. X, стр. 574, 621; т. XI, стр. 415.

Дитмар — т. I, стр. 131.

Диттес Фридрих — т. IX, стр. 165, 461.

Дмитриев Иван Иванович — т. V, стр. 348, 453.

Дмитрий Донской — т. V, стр. 406.

Дмитрий, царевич — т. V, стр. 273.

Доброзраков — т. I, стр. 435.

Домидовский Матвей — т. XI, стр. 247.

Домициан Тит-Флавий — т. II, стр. 335.

Донателло — т. I, стр. 614—616.

Дон-Жуан — т. II, стр. 441.

Дон-Кихот — т. II, стр. 427.

Дорошенко — т. XI, стр. 290.

Дорпатер — т. XI, стр. 16.

Драк — т. I, стр. 621.

Дрбаль Меттиас-Амос — т. IX, стр. 348, 349.

Драйс — т. I, стр. 130.

Дресслер — т. VIII, стр. 281, 380; т. X, стр. 111.

Дробиш Мориц-Вильгельм — т. VIII, стр. 223, 254, 257, 303, 323, 347, 358, 361, 370, 371, 403, 442, 460, 466, 635; т. IX, стр. 22, 37, 48, 213, 460; т. X, стр. 159—161, 187—190, 196, 197, 289, 355, 412, 415, 598.

Дудышкин Степан Степанович — т. XI, стр. 343.

Дурга — т. I, стр. 592.

Духарт — т. I, стр. 269.

Духинский — т. III, стр. 260.

Дуэйт — т. II, стр. 190.

Дюбуа-Реймон — т. II, стр. 411; т. III, стр. 383; т. VIII, стр. 239, 266; т. IX, стр. 51.

Дюма Александр — т. II, стр. 239, 295, 568; т. XI, стр. 35, 102.

Дюре Иосиф — т. I, стр. 621.

Дюпре — т. I, стр. 621.

Дюпре — т. I, стр. 499.

Дюрюи — т. XI, стр. 186.

Дюфур — т. III, стр. 100.

Ебн-Гаукала — т. I, стр. 494.

Ева — т. I, стр. 609.

Евневич — т. XI, стр. 141.

Евтропий — т. V, стр. 379.

Едризи — т. I, стр. 494.

Екатерина II — т. I, стр. 298; т. V, стр. 384, 387, 395, 396; т. XI, стр. 48, 438.

Елизавета Тюдор — т. I, стр. 619.

Елисеева М. И. — т. XI, стр. 223.

Ерофеев Михаил — т. XI, стр. 247.

Ессен — см. Иессен.

Жадовская Юлия — т. XI, стр. 303.

Жакото Жан-Жозеф — т. II, стр. 91, 102—105; т. III, стр. 497; т. VII, стр. 254; т. VIII, стр. 350.

Жан-Поль — т. II, стр. 554; т. XI, стр. 408.

Жданович Л. И. — т. XI, стр. 180, 182, 185.

Жоффруа Этьен (Сент-Илер) — т. IX, стр. 363, 369.

Жуанвильский принц — т. I, стр. 309, 310, 315, 343.

Жуанен — т. I, стр. 474.

Жуберт — т. I, стр. 475, 477.

Жуковский Василий Андреевич — т. II, стр. 306, 475; т. V, стр. 54, 248, 274, 275, 448, 454.

Жуковский — т. XI, стр. 235.

Жюсье Антон-Лоран — т. III, стр. 553.

Забелин Иван Егорович — т. V, стр. 384.

Заде — т. I, стр. 497.

Зайденштюкер — т. VIII, стр. 350.

Занд Жорж — т. III, стр. 475.

Зандмейер — т. III, стр. 172.

Зевксис — т. I, стр. 573.

Зевс — т. V, стр. 385.

Зегер — т. I, стр. 136, 144.

Зеккендорф — т. I, стр. 131.

Зеленый Семен Ильич — т. I, стр. 395.

Зернов Николай Ефимович — т. XI, стр. 254.

Златоуст Иоанн — т. V, стр. 379.

Золотов Василий Андреевич — т. II, стр. 491.

Зон — т. XI, стр. 351, 354.

Зонтаг Анна — т. XI, стр. 476.

Зороастр — т. I, стр. 541.

Зуев Никита Иванович — т. I, стр. 351, 370.

Зюс — т. I, стр. 347.

Иаков — т. III, стр. 550; т. V, стр. 259.

Ибарра — т. I, стр. 701.

Ибн-Фодлан — т. V, стр. 383.

Иван Воин — т. II, стр. 439.

Иванов — т. I, стр. 353.

Иваницы А. — т. I, стр. 435.

Ивановский Герасим — т. XI, стр. 247.

Ивашкевич — т. XI, стр. 290.

Игорь Святославич, князь Новгород-северский — т. V, стр. 273, 282; т. IX, стр. 225; т. XI, стр. 248.

Иессен (Jessen) — т. II, стр. 410; т. VIII, стр. 249.

Изида — т. I, стр. 575.

Иларион, митрополит — т. V, стр. 383.

Илья Муромец — т. V, стр. 273, 363.

Иноземцев Федор Иванович — т. XI, стр. 254.

Иннокентий (Борисов) — т. V, стр. 377, 403.

Иоакинф, см. Бичурин.

Иоанн Бесстрашный — т. I, стр. 125.

Иоанн Болонский — т. I, стр. 620.

Иоанн Латеранский — т. I, стр. 602.

Иоанн III — т. I, стр. 417, 419, 421, 451; т. III, стр. 312; т. V, стр. 59, 273.

Иоанн св. — т. I, стр. 616; т. III, стр. 550; т. XI, стр. 76.

Иоанн IV — т. I, стр. 451; т. III, стр. 307, 312; т. V, стр. 282; т. IX, стр. 481; т. XI, стр. 76, 523

Ионафан — т. II, стр. 168, 169.

Иосиф — т. III, стр. 148; т. XI, стр. 134.

Иорнанд (Иордан) — т. I, стр. 293.

Иофор — т. III, стр. 154.

Ирод — т. III, стр. 550.

Исаак — т. III, стр. 550.

Исаия — т. V, стр. 383.

Кавелин Константин Дмитриевич — т. I, стр. 434.

Каин — т. I, стр. 621; т. V, стр. 404; т. VIII, стр. 472.

Каламис — т. I, стр. 576.

Калачов Николай Васильевич — т. I, стр. 253, 254.

Калибар — т. I, стр. 688, 689.

Калигула — т. I, стр. 579.

Кальвин Жан — т. X, стр. 481.

Камбиз — т. I, стр. 593.

Камерау-Бюлау — т. I, стр. 200.

Кампе — т. V, стр. 56.

Каннинг Джордж — т. II, стр. 90.

Канова Антоний — т. I, стр. 622.

Кант Иммануил — т. I, стр. 141, 169, 547; т. II, стр. 373; т. III, стр. 342, 348, 349, 352, 357, 369, 371, 374, 375, 394; т. VIII, стр. 45, 46, 62, 68, 147, 202, 228, 250, 280, 281, 314, 334, 346, 347, 357, 358, 371, 372, 442, 443, 496—498, 502; т. X, стр. 62—04, 73, 82, 133, 139, 159, 160, 181, 185, 186, 191, 196, 197, 203, 223, 224, 254, 278, 286, 287 290, 342, 343, 369, 410, 413, 449, 478, 541, 542, 544, 547, 549—554, 560, 561, 563, 569, 572, 573, 597; т. XI, стр. 39, 40.

Каподистрия Иоанн Антонович — т. III, стр. 186.

Каракалла Марк-Аврелий-Антонин — т. I, стр. 576, 581.

Карамзин Николай Михайлович — т. I, стр. 408, 412, 421; т. II, стр. 227, 306, 430, 475; т. V, стр. 57, 243, 280, 412, 415.

Карл Великий — т. I, стр. 127; т. III, стр. 228; т. V, стр. 386; т. X, стр. 413, 414; т. XI, стр. 52, 103.

Карл XII — т. II, стр. 403; т. VIII, стр. 316.

Карл IX — т. I, стр. 133.

Карл Смелый — т. III, стр. 106; т. XI, стр. 65, 70.

Карлейль Томас — т. VIII, стр. 539; т. IX, стр. 274, 281—283.

Кароль — т. XI, стр. 277.

Карпентер Вильям Бенжамен — т. VIII, стр. 236.

Картезий — см. Декарт — т. X, стр. 278.

Карус Карл-Густав — т. VIII, стр. 89; т. IX, стр. 101—103, 106.

Каспар — т. III, стр. 236.

Кастрен — т. I, стр. 383.

Катилина Луций-Сервий — т. I, стр. 564.

Катков Михаил Никифорович — т. III, стр. 255, 257, 260, 261; т. XI, стр. 175, 176, 184, 339, 448, 449.

Катон Младший — т. II, стр. 23; т. X, стр. 178, 269.

Катон Старший — т. II, стр. 23.

Кезли-баша — т. I, стр. 586.

Кейзерлинг Александр Андреевич — т. I, стр. 351, 369.

Кернер Теодор — т. V, стр. 38; т. XI, стр. 67.

Керри Джемс — т. VIII, стр. 227; т. X, стр. 381, 382, 395, 427.

Кетле Адольф — т. IX, стр. 64; т. X, стр. 173—178; 187, 289.

Кеттигер — т. III, стр. 151, 199, 202, 213—218, 227, 251, 252, 535; т. XI, стр. 91—96, 98, 99, 424.

Кётцигер — т. XI, стр. 94.

Кизеветтер — т. II, стр. 226.

Кинэ Эдгар — т. XI, стр. 23.

Кир — т. I, стр. 582, 583.

Киреев Федор — т. XI, стр. 247.

Кирилл, архиепископ — т. V, стр. 382.

Кирога Факундо — т. I, стр. 657, 667—679, 691, 695, 698, 701, 702.

Кисловский П. В. — т. XI, стр. 231, 234, 235, 297.

Китти, доктор — т. X, стр. 354.

Клавдия — т. V, стр. 385.

Клапрот Генрих-Юлий — т. I, стр. 443; т. XI, стр. 18.

Кларк Самуил — т. VIII, стр. 615; т. X, стр. 360.

Классовский В. П. — т. VII, стр. 275—277; т. XI, стр. 151, 232.

Клеант — т. I, стр. 572; т. XI, стр. 31.

Клейнмихель — т. XI, стр. 70.

Клипштейн — т. I, стр. 136.

Клоде — т. I, стр. 621.

Ковалевский Егор Петрович — т. I, стр. 511.

Ковалевский Евграф Петрович — т. XI, стр. 326, 418, 420.

Кокорев — т. XI, стр. 290.

Кокорев — т. V, стр. 56 , 275.

Колонна — т. I, стр. 575.

Колумб Христофор — т. I, стр. 599; т. V, стр. 50, 272, 279.

Кольбер Жан-Батист — т. I, стр. 238, 239.

Кольгафи — т. XI, стр. 223.

Кольцов Алексей Васильевич — т. V, стр. 31, 255, 345, 346 , 348, 434, 443, 444, 474, 476, 478, 485.

Комаров — т. XI, стр, 182, 186.

Коменский Ян-Амос — т. X, стр. 434; т. XI, стр. 403.

Кондильяк Этьен — т. VIII, стр. 368; т. VII, стр. 241; т. X, стр. 92, 123.

Конт Огюст — т. VIII, стр. 37, 54, 542, 591, 659; т. IX, стр. 15, 353; т. X, стр. 54, 583.

Конфуций — т. III, стр.347, 364.

Коринна — т. XI, стр. 29, 35.

Корнель Пьер — т. II, стр. 100, 569; т. XI, стр. 524.

Корнилов И. — т. I, стр. 259.

Корф Модест Андреевич — т. V, стр. 377, 385.

Корф Н. А. — т. XI, стр. 200—205,207, 210, 213, 217.

Корш Валентин Федорович — т. XI, стр. 203, 204.

Корш Минна — т. XI, стр. 105.

Коперник — т. V, стр. 51, 272.

Косинский Михаил Осипович, барон — т. XI, стр. 348, 418, 433, 511.

Костомаров Николай Иванович — т. III, стр. 280.

Кошанский Николай Федорович — т. V, стр. 407.

Кошут Людвиг — т. XI, стр. 196.

Кояндер А. — т. I, стр. 259.

Краевский Андрей Александрович — т. XI, стр.339.

Крамер, советник — т. III, стр. 482, 539.

Крестовский Всеволод Владимирович — т. XI, стр. 147.

Кромвель Оливер — т. I, стр. 607.

Крузенштерн Адам Иванович — т. I, стр. 351, 353, 369.

Круммахер — т. V, стр. 56, 275.

Крылов Иван Андреевич — т. II, стр. 418, 434; т. VII, стр. 248, 254; т. XI, стр. 469.

Крылов Никита Иванович — т. XI, стр. 254, 405.

Крюков Дмитрий Львович — т. XI, стр. 405.

Ксенократ — т. X, стр. 614.

Ксенофонт — т. I, стр. 493, 583.

Кузен Виктор — т. II, стр. 128.

Кузнецов — т. III, стр. 74, 309.

Кук — т. V, стр. 52, 272; т. XI, стр. 134.

Купер Фенимор — т. I, стр. 683, 684.

Купидон — т. I, стр. 579.

Куратли — т. III, стр. 505, 507; т. XI, стр. 115, 117.

Курочкин — т. V, стр. 248.

Курт — т. XI, стр. 126.

Куторга Степан Семенович — т. XI, стр. 107.

Кэдворт Ральф — т. X, стр. 301, 302.

Кювье Жорж — т. I, стр. 560; т. VIII, стр. 66.

Кюстин Адольф — т. X, стр. 183.

Кютлингер — т. I, стр. 150, 151.

Лабрюйер Жан — т. II, стр. 100, 103, 104.

Лаваллех — т. I, стр. 692.

Лаврентий, монах — т. I, стр. 403.

Лаврентий св. — т. I, стр. 673.

Лагрью — т. I, стр. 621.

Лайэль Чарльз — т. III, стр. 325.

Лайярд Остен-Генри — т. I, стр. 586.

Лаланд — т. I, стр. 310, 317, 320—322, 327, 331, 334, 335, 347.

Ламанский — т. III, стр. 399.

Ламарк Жан-Батист — т. VIII, стр. 74; т. IX, стр. 352, 359—361; 363; т. X, стр. 377, 569.

Ланкгард — т. V, стр. 38.

Ланской Сергей Степанович, граф — т. XI, стр. 292, 294, 295.

Лаокоон — т. I, стр. 572.

Ларошфуко Франсуа — т. IX, стр. 415.

Латкин Николай Васильевич — т. I, стр. 350, 351, 358, 359, 361, 367, 369, 371, 379, 380, 383, 387, 389, 392, 396.

Лачевский Василий — т. XI, стр. 247.

Лебедев Н. — т. I, стр. 435.

Лебедев, законоучитель — т. III, стр. 602.

Ледебур Леопольд — т. XI, стр. 18.

Лейбниц Готфрид-Вильгельм — т. III, стр. 366; т. V, стр. 323, 324; т. VIII, стр. 45, 203, 225, 227, 548, 576, 627, 629, 653; т. IX, стр. 49, 96, 475; т. X, стр. 190, 192, 193, 196, 211, 223, 278.

Лекен — т. I, стр. 621.

Лемм — т. I, стр. 500.

Ленц Эмилий Христианович — т. V, стр. 37.

Леонтьева Марья Павловна — т. XI, стр. 68—70, 75, 126, 165, 178, 180, 312—314, 434, 456, 457, 463, 485, 522, 526, 532, 533.

Леонтьев Павел Михайлович — т. I, стр. 253, 254.

Лепехин Иван Иванович — т. I, стр. 300 , 351, 367 , 370, 372, 406, 412, 438, 439, 444.

Лермонтов Михаил Юрьевич — т. II, стр. 306; т. V, стр. 55, 247, 273—275; т.VII, стр. 265; т. XI, стр. 576, 514.

Лессинг Эфраим — т. II, стр. 306, 569.

Лешков Василий Николаевич — т. XI, стр. 254.

Лёф — т. I, стр. 621.

Лизипп — т. I, стр. 571, 575.

Ликург — т. X, стр. 269.

Линден — т. III, стр. 563.

Линней Карл — т. III, стр. 552, 553.

Линьер — т. I, стр. 668.

Литов С. И. — т. XI, стр. 346.

Ло Джон — т. I, стр. 134.

Локк Джон — т. I, стр. 169; т. II, стр. 88; т. III, стр. 360; т. VIII, стр. 28, 42, 45, 46, 57, 181, 202, 205, 228, 254, 257, 260; т. IX, стр. 25, 49, 61, 96, 120, 184, 187, 198, 201, 246, 380, 386; т. X, стр. 78, 79, 191, 222—224, 370, 400, 401, 449, 454, 594, 595, 604.

Ломоносов Михаил Васильевич — т. II, стр. 241; т. III, стр. 280; т. V, стр. 393.

Лоньер — т. XI, стр. 42.

Лопес — т. I, стр. 701.

Лопарева, m-lle — т. XI, стр. 481, 518.

Лорен — т. II, стр. 96.

Лосьев — т. XI, стр. 39.

Лотц — т. I, стр. 137, 224.

Лотце Герман-Рудольф — т. III, стр. 366; т. VIII, стр. 334, 497, 503, 630, 648, 649; т. IX, стр. 367, 399; т. X, стр. 102—109, 212.

Лоу — т. I, стр. 134.

Лукреция — т. X, стр. 614.

Лукулл Люций-Лициний — т. V, стр. 386.

Львовский С. — т. XI, стр. 271—278, 410.

Льюис Джордж-Генри — т. III, стр. 391—394, 400, 409, 410, 418, 420; т. VIII, стр. 90, 168, 172, 174, 175, 187, 190, 215, 216, 236, 542, 543.

Любен Август — т. III, стр. 640; т. V, стр. 37; т. VI, стр. 313.

Люгебиль Карл Якимович — т. III, стр. 599.

Людвиг Карл-Фридрих-Вильгельм — т. VIII, стр. 144, 267, 305.

Людовик IX — т. I, стр. 340.

Людовик XI — т. II, стр. 173.

Людовик XV — т. III, стр. 464.

Людовик-Филипп — т. I, стр. 340.

Людовик XIV — т. I, стр. 133; т. II, стр. 175; т. III, стр. 464, 558; т. XI, стр. 106.

Лютер Мартин — т. II, стр. 107, 129, 135, 173; т. III, стр. 236, 327; т. X, стр. 255.

Лютц — т. III, стр. 111.

Лядов В. И. — т. XI, стр. 321, 417, 418, 433.

Ланкгард — т. V, стр. 38.

Ля Шамбр — т. X, стр. 258.

Магдалина — т. I, стр. 621.

Магеллан — т. V, стр. 272.

Магии — т. I, стр. 622.

Магомет — т. X, стр. 346.

Майер — т. I, стр. 621.

Майков Аполлон Николаевич — т. V, стр. 282, 348, 365, 434, 443, 454, 474, 476.

Майтц — т. XI, стр. 16.

Макаров А. Н. — т. XI, стр. 386.

Макбет — т. IX, стр. 225.

Макдональд, скульптор — т. I, стр. 621.

Макиавелли Николо-ди-Бернардо — т. II, стр. 368; т. VIII, стр. 227.

Макинтош Джемс — т. X, стр. 85, 341.

Маколей Томас — т. II, стр. 174; т. III, стр. 37, 327.

Максимилиан I — т. I, стр. 125.

Максимов — т. V, стр. 52, 272, 364, 507.

Максимович Михаил Александрович — т. V, стр. 330; т. XI, стр. 16.

Малыхин П. — т. I, стр. 435.

Малышев Ап. Ив. — т. XI, стр. 274.

Мальборук Д. Ч. (Мальборо) — т. II, стр. 430.

Мальбранш Николай — т. II, стр. 100.

Малькольм — т. I, стр. 503.

Мальтебрюн Конрад — т. II, стр. 228.

Мальтус Томас Роберт — т. I, стр. 221, 223; т. II, стр. 90.

Малютин — т. XI, стр. 290, 296.

Ман Джемс — т. III, стр. 172; т. V, стр. 38.

Мансилья — т. I, стр. 682.

Map (де-ля-Мар) —т. I, стр. 130, 133.

Марбах — т. III, стр. 498.

Марго Давид — т. III, стр. 168; т. XI, стр. 71.

Мари, m-lle — т. XI, стр. 225, 226.

Мариотт Эдм. — т. VIII, стр. 103.

Мария Александровна — т. XI, стр. 484, 507, 518, 538, 539.

Мария Федоровна — т. II, стр. 316, 317, 551, 589, 595, 620; т. III, стр. 283; т. XI, стр. 338, 417, 435, 487.

Марко-Поло — т. I, стр. 503.

Марк св. — т. I, стр. 600.

Марнгольц — т. III, стр. 498; т. IX, стр. 247.

Марс — т. I, стр. 576, 579, 580, 621, 622.

Марцелл Марк-Клавдий — т. I, стр. 576.

Маршал — т. I, стр. 621.

Массильон Жан-Батист — т. II, стр. 99, 104.

Маттисон — т. X, стр. 169.

Матфей, евангелист — т. VIII, стр. 626; т. IX, стр. 558.

Мауренбрехер Вильгельм — т. XI, стр. 35.

Махмед II — т. I, стр. 322.

Мациелл — т. I, стр. 701.

Мегмед-паша — т. I, стр. 322.

Медичи Козьма I — т. I, стр. 619.

Медников — т. XI, стр. 206.

Мей Лев Александрович — т. XI, стр. 146, 147.

Мельков И. Г. — т. I, стр. 438.

Мельхиор — т. III, стр. 236.

Мемнон — т. I, стр. 593.

Менандр — т. I, стр. 581.

Мендоза дон-Диего — т. I, стр. 599.

Менес — т. I, стр. 588.

Менот — т. II, стр. 146.

Меркурий — т. I, стр. 578, 620.

Мефистофель — т. III, стр. 68.

Мефодий — т. V, стр. 382.

Мехмед-Али — т. I, стр. 322.

Мещерский Николай Петрович — т. XI, стр. 178, 185.

Мидас — т. I, стр. 577.

Миевиль — т. III, стр. 168.

Микеланджело-Буонаротти — т. I, стр. 571—573, 614, 619, 620, 622.

Микульский Карл Алексеевич — т. XI, стр. 247.

Миллер-Красовский — т. XI, стр. 290.

Миллер Орест Федорович — т. XI, стр. 164, 186, 418, 433, 512.

Милль Джемс — т. IX, стр. 138; т. X, стр. 341, 342.

Милль Джон-Стюарт — т. III, стр. 287, 288, 339, 342, 356, 357, 362, 381, 384, 386, 409, 434, 435, 443, 444, 447, 448; т. VIII, стр. 12, 13, 15, 16, 37, 45, 46, 51, 52, 212, 280, 310, 312, 313, 319, 331, 442, 453, 454, 465, 467, 468, 469, 471—473; т. IX, стр. 19 , 20, 26, 254, 330, 369. 434, 436 , 438, 439, 501—505, 512—514; т. X, стр. 54, 65, 75, 76, 86, 92, 93, 96, 97, 99—102, 132, 134, 169, 171, 172, 178, 194—201, 212, 225—227, 229, 232—236, 238—240, 244, 245, 247, 248, 250, 287, 345, 354, 355, 366, 583, 618, 619.

Мильтон Джон — т. I, стр. 604; т. II, стр. 85.

Милютин Владимир Алексеевич — т. XI, стр. 43.

Минерва — т. I, стр. 575, 579; т. III, стр. 358.

Минин Кузьма Захарович Сухорукий — т. V, стр. 59, 273, 363, 365; т. XI, стр. 250.

Мирон — т. I, стр. 575, 576.

Михаил Федорович Романов — т. I, стр. 412; т. V, стр. 59, 273, 363, 364.

Михаил, царь — т. V, стр. 382.

Михайлов — т. V, стр. 52.

Михайлов (поэт) — т. XI, стр. 524.

Михаил Ярославич Тверской — т. I, стр. 412, 418.

Михельсон — т. XI, стр. 290.

Мицкевич Адам — т. XI, стр. 281.

Миш — т. VIII, стр. 266.

Мишин — т. XI,стр. 290.

Мишле Жюль — т. XI, стр. 23.

Модзалевский Л. Н. — т. XI, стр. 158, 161, 164, 166, 169—174, 178—191, 348, 349, 418, 430, 512.

Моисей — т. III, стр. 154, 550; т. V, стр. 383; т. XI, стр. 134.

Молешотт Яков — т. II, стр. 363, 429; т. III, стр. 364, 370, 383, 390, 401, 402, 404—406, 420; т. IX, стр. 455; т. X, стр. 481, 566.

Молчанова Прасковья Александровна — т. XI, стр. 239.

Мольер Жан-Батист — т. II, стр. 100, 569; т. IX, стр. 437, 441.

Моль Роберт — т. I, стр. 129, 219; т. XI, стр. 41.

Мономах — см. Владимир — т. I, стр. 292, 403, 404.

Монталамбер Шарль — т. II, стр. 89.

Монтень Мишель — т. X, стр. 309, 415.

Монтейс — т. I, стр. 484.

Монтескье Шарль — т. I, стр. 537.

Монторсоли — т. I, стр. 620.

Морачевич — т. I, стр. 435.

Морелль — т. VIII, стр. 380.

Мориарти Е. — т. XI, стр. 23.

Мориц Саксонский — т. II, стр. 52.

Моро де-Жоннес — т. I, стр. 212, 213.

Морошкин Федор Лукич — т. XI, стр. 25, 95, 254 406.

Морьер Жак — т. I, стр. 494, 504.

Мстислав Владимирович — т. I, стр. 408.

Муммий — т. I, стр. 575.

Муравьев Александр Николаевич — т. I, стр. 443; т. V, стр. 377, 378, 381.

Муравьев — т. XI, стр. 196.

Мурчисон Родерик — т. I, стр. 269, 296.

Мухамед, шах — т. I, стр. 509.

Муханов Николай Алексеевич — т. XI, стр. 325.

Мухлинский (см. пан Духинский) — т. XI, стр. 339.

Мюллер, географ — т. I, стр. 258, 292.

Мюллер Вильгельм, историк — т. II, стр. 51, 78, 111.

Мюллер Иоанн, историк — т. III, стр. 89, 99.

Мюллер Иоганн, физиолог — т. II, стр. 379, 395, 402; т. III, стр. 347, 376; т. VIII, стр. 65, 84, 89, 103, 105, 110, 117, 118, 123—125, 134, 135, 138, 142, 143, 148, 150, 157, 161, 176, 179, 180, 183, 184, 198—201, 233, 238; т. IX, стр. 19, 49, 64, 113, 128—130, 139, 144, 145, 147, 219, 309, 337, 333, 367, 399, 440—444; т. X, стр. 114, 116—119.

Мюллер Макс — т. VII, стр. 307.

Мюллер, педагог — т. III, стр. 244—246, 250, 251; т. XI, стр. 109, 110.

Мюллер — т. XI, стр. 87.

Мэн (Манн) Горации — т. II, стр. 180.

Мюнье — т. XI, стр. 118, 119, 124.

Наак — т. VI, стр. 313.

Набополассар — т. III, стр. 308.

Нагелли Ганс-Георг — т. III, стр. 231, 234.

Надеждин Н. И. — т. I, стр. 434, 439.

Надя — см. Ушинская Надежда Константиновна.

Налетов — т. XI, стр. 319, 320, 434.

Наливайко Северин — т. XI, стр. 284, 286.

Нантейль Целестин — т. I, стр. 621.

Наполеон I — т. I, стр. 315, 581, 593; т. II, стр. 91—95, 124; т. III, стр. 93, 94; т. VIII, стр. 315; т. X, стр. 482; т. XI, стр. 57, 160, 172, 216, 217 , 248.

Наполеон Людовик III — т. I, стр. 345; т. X, стр. 565.

Наум, пророк — т. VI, стр. 307.

Неволин Константин Алексеевич — т. I, стр. 397, 400—402, 407, 411—413. 416—418, 423, 424—427, 431, 432.

Невский Андрей Александрович, князь — т. I, стр. 408, 412.

Нейдгарт Е. А. — т. XI, стр. 223.

Неккер Жак — т. I, стр. 134.

Неккер-де-Соссюр Альбертина — т. III, стр. 475.

Некрасов Николай Алексеевич — т. V, стр. 55, 247, 348, 438, 443, 454, 499.

Некрасов — т. VII, стр. 231, 232, 236, 237, 280.

Непир Чарльз — т. I, стр. 309, 331.

Нерон Люций-Домиций — т. I, стр. 562, 575, 576, 613; т. VIII, стр. 25.

Нестор, летописец — т. I, стр. 451, 452; т. II, стр. 486; т. V, стр. 321, 365, 384.

Нечаев А. П. — т. XI, стр. 386.

Никита-кожемяка — т. V, стр. 360.

Никитенко Александр Васильевич — т. XI, стр. 267.

Никитин Иван Саввич — т. V, стр. 248, 275.

Николай I — т. III, стр. 628.

Никон, патриарх — т. I, стр. 444; т. V, стр. 59.

Нил (Николай Федорович Исакович)— т. V, стр. 388.

Нимврод — т. I, стр. 586.

Нимайер Август Герман — т. III, стр. 140; т. X, стр. 574.

Ниобея — т. I, стр. 573, 578.

Нисон — т. I, стр. 640, 649, 650, 651.

Нисрох — т. I, стр. 584.

Ноак Людвиг — т. III, стр. 409.

Норов Авраамий Сергеевич — т. V, стр. 52, 273; т. XI, стр. 325.

Ньютон Исаак — т. I, стр. 570, 607; т. III, стр. 18, 351, 360; т. V, стр. 51, 187, 188, 190, 191, 272; т. VIII, стр. 408, 533, 534, 537, 538, 540, 627; т. IX, стр. 283; т. X, стр. 247, 249, 456,

Оберлейн Иоганн-Фридрих — т. III, стр. 491.

Оберман — т. XI, стр. 79.

Обернсдорфер — т. I, стр. 141.

Ободовский Александр Григорьевич — т. III, стр. 74.

Обручева Е. Н. — т. XI, стр. 434.

Овер Александр Иванович — т. XI, стр. 254.

Овидий Назон — т. I, стр. 577.

Огарев Николай Платонович — т. XI, стр. 280.

Одоевский Владимир Федорович — т. V, стр. 56.

Озирис — т. I, стр. 590—593.

Окен Лоренц — т. I, стр. 526; т. III, стр. 300; т. X, стр. 456.

Окнам Вильгельм — т. II, стр. 145; т. X, стр. 301.

О'Коннель Даниэль — т. XI, стр. 23.

Олеарий Адам — т. I, стр. 289, 294, 297.

Олег Вещий — т. I, стр. 404; т. V, стр. 273, 365.

Оливье — т. I, стр. 492.

Олимпия — т. V, стр. 385.

Ольга св. — т. I, стр. 402, 404, 405, 409—412; т. V, стр. 59, 273.

Ольденбургский Петр Георгиевич — т. XI, стр. 292, 328, 331, 333, 337, 338, 435, 482.

Ольридж — т. IX, стр. 142; т. XI, стр. 474.

Ордынский Борис Иванович — т. V, стр. 385.

Орибе — т. I, стр. 692.

Ориген — т. III, стр. 30.

Ормузд — т. I, стр. 463, 464.

Орсини (Урсини) — т. I, стр. 575.

Островский Александр Николаевич — т. V, стр. 363, 368.

Отелло — т. I, стр. 597.

Оуэн Джонс — т. I, стр. 599.

Оуэн Роберт — т. III, стр. 324.

Павел Александрович, великий князь — т. XI, стр. 341.

Павел I — т. XI, стр. 523.

Павлов И. В. — т. XI, стр. 274.

Павловский Аркадий Ильич — т. III, стр. 529; т. XI, стр. 418, 433.

Павский — т. XI, стр. 490, 492, 493, 495.

Пакстон Джозеф — т. I, стр. 557.

Палафох — т. I, стр. 698.

Палладио Андреа — т. I, стр. 612.

Паллас Петр Симон — т. I, стр. 300, 351, 367, 370, 389, 438, 439, 442; т. XI, стр. 17.

Пальмер Христиан — т. X, стр. 362, 478—480, 501, 502, 574.

Панченко — т. XI, стр. 295, 296, 300.

Парафианович — т. V, стр. 373.

Парис — т. I, стр. 621.

Паркер — т. I, стр. 321.

Парменид — т. III, стр. 366.

Паррот Иоганн-Фридрих — т. III, стр. 57; т. XI, стр. 17.

Паскаль Блэз — т. II, стр. 100; т. VIII, стр. 367; т. IX, стр. 246.

Паульсон Иосиф Иванович — т. V, стр. 312, 361, 362, 365—367, 369, 371—373, 375; т. IX, стр. 461; т. XI, стр. 206, 348, 349, 351, 352. 354, 416.

Паша или Пашута (см. Ушинский Павел Константинович).

Пегас — т. VIII, стр. 180.

Пелагий — т. X, стр. 173.

Пёнинг — т. I, стр. 259.

Ленинский — т. V, стр. 365, 366, 369.

Перевлеский Петр Миронович — т. V, стр. 423. 425, 426, 458; т. XI, стр. 176.

Перевощиков Дмитрий Матвеевич — т. I, стр. 257; т. XI, стр. 254.

Пересудов — т. XI, стр. 42.

Перикл — т. I, стр. 575, 577, 580.

Перовский А. Л. — т. XI, стр. 412.

Персей — т. I, стр. 620.

Персианова — т. XI, стр. 67.

Перуджино — т. I, стр. 615.

Песталоцци Иоганн-Генрих — т. II, стр. 158, 260, 455, 501; т. III, стр. 88, 91, 95—97, 103, 168. 187, 212, 229, 482, 491, 505 , 539, 542; т. V, стр. 11, 256; т. VIII, стр. 469; т. XI, стр. 60, 88, 90, 415, 438, 441.

Петерман — т. V, стр. 38; т. XI, стр. 150

Петр I Великий — т. I, стр. 83, 115, 116, 125, 126, 238, 239, 268, 272, 273, 290, 294, 298; т. II, стр. 250, 437, 462; т. III, стр. 52, 178, 311, 613—616, 619; т. V, стр. 57, 59, 273, 282; т. X, стр. 396, 412; т. XI, стр. 266—269.

Петров — т. XI, стр. 290.

Петрушка — т. II, стр. 239, 499; т. III, стр. 279; т. V, стр. 315.

Печаткин Вячеслав Петрович — т. XI, стр. 151, 153, 155.

Печкин — т. XI, стр. 68, 313.

Пидерит Теодор — т. VIII, стр. 65, 66.

Пиндар — т. I, стр. 573; т. V, стр. 385.

Пирогов Николай Иванович — т. III, стр. 11—15, 18—20, 24—26, 28 , 30, 31, 34—36, 42, 47, 48, 51—53, 56, 59, 62, 63, 66, 68, 70, 73, 76—79, 82, 84—86, 200 630; т. V, стр. 426; т. XI, стр. 161, 162, 166, 167, 170, 175—177, 179, 180, 183, 189, 198, 420, 421, 424, 437 , 438, 444, 447, 449.

Писарев Дмитрий Иванович — т. III, стр. 257—258.

Писемский Алексей Феофилактович — т. II, стр. 242; т. XI, стр. 150.

Питт Вильям Старший — т. I, стр. 238.

Пифагор — т. I, стр. 572; т. III, стр. 367; т. V, стр. 51, 272; т. VIII, стр. 514; т. XI, стр. 123.

Пифон — т. I, стр. 578.

Плато Жозеф-Антуан-Фердинанд — т. III, стр. 301.

Платон — т. I, стр. 127, 183, 199, 524, 572, 575, 607, 619; т. II, стр. 227, 368; т. III, стр. 365, 367, 373; т. V, стр. 386: т. VIII, стр. 44, 126, 248, 490, 517, 522, 547, 578; т. IX, стр. 43, 172, 262, 312, 315, 340, 343, 486, 488—491, 494, 526, 560; т. X, стр. 196, 348, 349, 595, 597, 598.

Платонов — т. I, стр. 151.

Платт — т. III, стр. 549, 551.

Плейферт — т. I, стр. 521.

Плиний Старший — т. I, стр. 494, 561.

Плотин — т. III, стр. 336, 598—603.

Плутарх — т. X, стр. 620, 622.

Погодин М. П. — т. III, стр. 280.

Пожарский Дмитрий Михайлович, князь — т. V, стр. 59, 273; т. XI, стр. 250.

Позен, барон — т. XI, стр. 199.

Полевой — т. XI, стр. 290.

Полевой Николай Александрович — т. V, стр. 364, 368.

Полибий — т. I, стр. 483, 494.

Поливанов — т. VII, стр. 235—237, 277, 293, 295, 296.

Поликтет — т. I, стр. 575.

Половцев Виктор Андреевич — т. XI, стр. 348, 350—352.

Полозов Андрей — т. XI, стр. 269.

Полоний — т. III, стр. 18.

Полонский Яков Петрович — т. V, стр. 348.

Поль де Кок — т. XI, стр. 102.

Помпадур Антуанета Пуассон — т. I, стр. 616.

Помяловский Николай Герасимович — т. XI, стр. 175, 447.

Понятовский Станислав, гетман — т. XI, стр. 214.

Попов Николай Иванович — т. XI, стр. 230.

Порфирий — т. III, стр. 600, 601.

Потемкин Григорий Александрович — т. V, стр. 385.

Потехин Алексей — т. XI, стр. 269.

Потто — т. XI, стр. 371.

Прайс Ричард — т. X, стр. 251.

Прейс Дж. — т. II, стр. 128, 143.

Прейссеп — т. I, стр. 200.

Преображенский А. — т. I, стр. 435.

Приор — т. I, стр. 602.

Пристлей Джозеф (Иосиф) — т. IX, стр. 420.

Прокопович Феофан — т. XI, стр. 267, 269.

Прометей — т. I, стр. 570.

Простакова — т. V, стр. 403.

Протагор — т. VIII, стр. 526.

Протоген — т. I, стр. 574.

Псамениты — т. III, стр. 311, 312.

Псаметихи — т. III, стр. 311.

Психея — т. I, стр. 580.

Птоломей — т. I, стр. 483, 499, 588.

Пугачевская Анелия Павловна — т. XI, стр. 230, 234, 236, 237.

Пугачевский Яков Павлович — т. XI, стр. 164, 166, 174, 185, 196, 218—221, 223—237, 321, 343, 344, 418, 433, 437, 512.

Пупкевич — т. XI, стр. 290.

Путятин Евфимий Васильевич, граф — т. XI, стр. 196, 420.

Пушкин Александр Сергеевич — т. I, стр. 268; т. II, стр. 241, 295, 306, 430, 472, 475, 479, 564; т. V, стр. 31, 32, 59, 247, 273—275, 282, 345, 348, 363—365, 368, 369, 415, 434, 434, 453, 474; т. VII, стр. 235, 254, 256, 258, 281, 293, 319; т. XI, стр. 408, 476, 477, 497.

Пэлей Вильям (Палей) — т. X, стр. 302.

Пюрмонт Филемон — т. II, стр. 170.

Пятковский Александр Яковлевич — т. XI, стр. 348—351, 354, 417.

Рачковский — т. XI, стр. 290.

Радонежский А. — т. III, стр. 277—281; т. V, стр. 377, 380—383, 385—387, 393, 403, 408.

Раевский — т. XI, стр. 418, 433, 512.

Разин Алексей Егорович — т. II, стр. 491; т. V, стр. 325, 327, 423—425; 507.

Разин Степан Тимофеевич — т. IX, стр. 131.

Разумихин С. — т. I, стр. 435.

Рамзес — т. III, стр. 311, 312.

Рандю Амбруаз — т. II, стр. 80, 113, 128, 130.

Ранке — т. III, стр. 549, 554.

Рапат Н. — т. I, стр. 687.

Рапперсвиль Генрих — т. III, стр. 213.

Расин Жан — т. II, стр. 100, 569.

Pay Карл-Генрих — т. I, стр. 125, 136—140, 142, 144—146, 149, 158, 184, 195, 223, 224; т. XI, стр. 28, 34, 257.

Pay — т. VIII, стр. 238, 314, 367; т. IX, стр. 39, 42; т. X, стр. 261, 262, 291, 296, 547.

Раумер Карл — т. II, стр. 125.

Раух — т. I, стр. 621, 622.

Рафаэль Санти — т. I, стр. 571, 573; т. VIII, стр. 437.

Рафф — т. V, стр. 37, 38.

Рачинский Сергей Александрович — т. III, стр. 391; т. IX, стр. 363.

Рачковский — т. XI, стр. 290.

Регул Марк-Атилий — т. X, стр. 269, 309.

Редкин Петр Григорьевич — т. I, стр. 237, 241; т. III, стр. 352; т. V, стр. 365; т. XI, стр. 39, 138, 139, 141, 254, 277, 348. 350, 353, 354, 405—407, 504.

Рейнальд — т. I, стр. 615.

Рем — т. I, стр. 293.

Рембрандт-ван-Рейн — т. I, стр. 614.

Ремезов Иван Сократович — т. XI, стр. 351, 354.

Рен — т. I, стр. 570.

Рехневский Юлий Семенович — т. XI, стр. 151, 189, 402, 431.

Ривера — т. I, стр. 692.

Рид Томас — т. VIII, стр. 28, 58, 106, 126, 201, 207, 216, 218, 219, 225, 227, 256, 304, 310, 319, 320. 341, 357, 437, 438, 448; т. IX, стр. 25, 48, 49, 79, 80, 157, 184, 187—189, 196, 198, 201, 202, 212, 217, 509, 529, 530; т. X, стр. 127, 200, 206, 207, 336, 337, 453, 454.

Риль Вильгельм-Генрих — т. III, стр. 457, 458.

Риттер Карл — т. I, стр. 106, 165, 176, 191, 257, 259, 357, 358, 388, 441, 443, 460, 464—473, 475, 479, 481—494, 499—501, 511—523, 529, 531, 533, 535—537, 539—540, 542—550, 554; т. II, стр. 76, 227, 228; т. III, стр. 73, 307, 360, 528, 530; т. V, стр. 323, 324; т. XI, стр. 411, 412.

Ритчель Эрнест — т. I, стр. 621.

Рихтер Жак-Поль — т. VIII, стр. 432; т. X, стр. 112, 508, 597—608, 613; т. XI, стр. 408.

Рихтер Михаил Вильгельмович — т. XI, стр. 254.

Ричард III — т. XI, стр. 30.

Ричмонд — т. I, стр. 619.

Ришелье Арман-Жан-Дюплесси — т. II, стр. 173; т. VIII, стр. 318.

Робертсон Пьер — т. VIII, стр. 350.

Робинзон — т. X, стр. 620.

Рован Фредерика — т. II, стр. 168, 245.

Ровенна — т. II, стр. 346.

Рождественский — т. XI, стр. 290.

Роза — т. III, стр. 143, 144.

Роза Сальватор — т. I, стр. 614.

Розас Мануэль — т. I, стр. 657, 669—673, 691, 692, 698, 699.

Розе Г. — т. I, стр. 351.

Розенкранц Иоганн-Карл-Фридрих — т. III, стр. 345; т. VIII, стр. 235, 254, 339, 418; т. IX, стр. 22, 30, 190, 191, 195.

Ромберг Мориц-Генрих — т. VIII, стр. 266.

Ромул — т. I, стр. 293.

Роон Альбрехт-Теодор-Эмиль — т. I, стр. 335; т. II, стр. 228; т. III, стр. 74.

Росси Пелегрино — т. I, стр. 152, 153, 180; т. XI, стр. 34.

Росцеллин Жан — т. II, стр. 145.

Роттек Карл — т. I, стр. 137, 169, 196, 200, 224.

Рубенс Петр-Павел — т. I, стр. 617.

Рулье Карл Францович — т. XI, стр. 254.

Рубильяк — т. I, стр. 621.

Руссо Жан-Жак — т. I, стр. 55, 169; т. II, стр. 568; т. III, стр. 407; т. VIII, стр. 65, 228, 236, 276, 309, 319, 444—446, 468, 516, 634, 645, 651, 653; т. IX, стр. 82, 89, 121, 131, 138, 208, 209, 217, 246, 446, 486, 497; т. X, стр. 81, 133, 137, 156, 157, 161, 165, 206, 254, 264, 303; 309-311, 317, 319, 320, 325, 326, 338, 344, 348, 361, 362, 370, 374, 376, 401, 402, 410, 449—452, 502, 511, 515, 539, 540, 575, 579, 594—598, 601, 603—605, 612, 614, 615, 619—622; т. XI, стр. 40, 654.

Рустем — т. I, стр. 583.

Рыжов — т. XI, стр. 148, 150.

Рылеев Кондратий Федорович — т. XI, стр. 279.

Рычков Петр Иванович — т. I, стр. 351.

Рюгг — т. III, стр. 188, 192, 193, 195, 196, 199, 214, 244, 251, 252; т. VI, стр. 276; т. XI, стр. 88, 92, 98, 110, 114, 117, 424.

Рюйтер — т. I, стр. 320.

Рюрик — т. I, стр. 294; т. III, стр. 308.

Савиньи Фридрих-Карл — т. III, стр. 72; т. XI, стр. 18, 24.

Саймонс — т. I, стр. 630, 642, 643, 645—648, 653.

Сакович Ромуальд — т. XI, стр. 247.

Саллюстий — т. I, стр. 576; т. III, стр. 313.

Салманасар — т. III, стр. 178.

Сальватор, см. Роза Сальватор — т. I, стр. 614.

Самсон — т. I, стр. 604.

Санджорджо — т. I, стр. 621.

Сансовино — т. I, стр. 620.

Санто-Перец — т. I, стр. 695.

Сарданапал — т. I, стр. 582, 583.

Сармиэнто Доминго — т. I,стр. 658, 659, 663, 669, 671, 702.

Сарран Бернард младший — т. XI, стр. 30, 35.

Сассаниды — т. I, стр. 587.

Саундерсон Николь — т. VIII, стр. 518.

Сафо — т. I, стр. 607.

Сахаров — т. XI, стр. 290.

Сварог — т. V, стр. 383.

Святополк — т. V, стр. 273.

Святослав Игоревич — т. I, стр. 411; т. V, стр. 59, 273.

Святослав Ольгович — т. I, стр. 408, 420.

Севрук Людвиг Степанович — т. XI, стр. 254.

Седжвик Адам — т. III, стр. 324.

Сезострис — т. I, стр. 583, 588, 590, 593.

Секард — т. VIII, стр. 144.

Селевкиды — т. I, стр. 583.

Селиванов Илья Васильевич — т. V, стр. 426.

Селифан — т. II, стр. 239.

Семевский Василий Иванович — т. XI, стр. 198

Семевский Михаил Иванович — т. XI, стр. 157,159, 162, 165,

168. 418, 433, 512, 513, 525, 526.

Семен А. — т. I, стр. 255.

Семенов — т. XI, стр. 321.

Семенов Иван — т. XI, стр. 239.

Семенов Дмитрий Дмитриевич — т. III, стр. 529; т. V, стр. 421; т. XI, стр. 348, 350, 418. 433, 512, 513, 515, 524, 525.

Семеновский Дмитрий Михайлович — т. XI, стр. 266.

Семеновы — т. XI, стр. 220.

Сенека Луций — т. VIII, стр. 25; т. X, стр. 285.

Сеннахериб — т. I, стр. 582, 584.

Сент-Илер А. К. — т. XI, стр. 165, 172, 434, 464, 467, 523, 526, 527.

Сент-Илер К. К. — т. XI, стр. 160. 168. 171, 354 440, 444.

(Сент-Илер) Жоффруа-Этьен — т. IX, стр. 363, 369.

Сервантес де-Сааведра-Мигуэль — т. I, стр. 599; т. II, стр. 305, 368; т. VIII, стр. 650; т. IX, стр. 438.

Сергиевский — т. XI, стр. 311.

Сергий Радонежский — т. V, стр. 380.

Серебряков — т. XI, стр. 145, 147.

Сессе (Saisset) — т. IX, стр. 289, 558.

Сеченов Иван Михайлович — т. III, стр. 439; т. VIII, стр. 186, 273; т. IX, стр. 333; т. X, стр. 155.

Сигнеус — т. XI, стр. 112.

Сид Кампеадор — т. I, стр. 599.

Сидов Эмиль — т. V, стр. 453.

Сидонский Федор Федорович — т. III, стр. 598, 599.

Силен — т. I, стр. 580.

Силла Луций Корнелий (Сулла) — т. I, стр. 575.

Сильестрём П. А. — т. II, стр. 105, 116, 117, 118, 120, 134, 143, 146, 168, 170, 173, 180, 181, 183, 200, 204, 207, 211, 223, 229, 231, 245, 246.

Симашко Юлиан Иванович — т. V, стр. 37.

Симеон Иоаннович Гордый — т. I, стр. 403.

Симонич, граф — т. I, стр. 477.

Сисмонди — т. I, стр. 224, т. XI, стр. 34.

Скалигер Жюль-Цезарь — т. VIII, стр. 130.

Скопас (Скоп) — т. I, стр. 575.

Скорезби — т. VIII, стр. 289.

Скотт Вальтер — т. I, стр. 676; т. II, стр. 346.

Скребицкий Александр Ильич — т. XI, стр. 193—197.

Смирнов — т. XI, стр. 296—298.

Смит Адам — т. I, стр. 139, 159. 160, 170, 227; т. XI, стр. 411.

Смит Сидней — т. I, стр. 348.

Де-Собремон — т. I, стр. 668.

Соболевский — т. XI стр. 470.

Соколов — т. I, стр. 382.

Сокольский Григорий Иванович — т. XI, стр. 254.

Сократ — т. I, стр. 166, 574.

Солари, маркиза — т. VIII, стр. 367.

Солис Дон-Хуан-Диеза — т. I, стр. 668.

Соловьев Сергей Михайлович — т. I, стр. 258; т. V, стр. 243, 280, 365, 382, 384.

Соломон, царь — т. I, стр. 583, 596, 602; т. III, стр. 365.

Софья св. — т. I, стр. 600.

Спасский — т. I, стр. 257, 259.

Спензер — т. I, стр. 619.

Спенс — т. I, стр. 621.

Спенсер Герберт — т. III, стр. 370, 394, 395, 402, 408—410,

412—418, 421—432, 435—450; т. VIII, стр. 37, 44, 46, 278, 280, 296, 324, 325, 331, 337, 373, 526, 548, 637; т. IX, стр. 162, 398, 439; т. X, стр. 68, 204, 245, 249, 269, 423, 436—440, 442.

Сперанский Михаил Михайлович — т. III, стр. 57.

Спиноза Барух — т. I, стр. 526; т. VIII, стр. 45, 260, 290, 309, 319, 548, 627, 649; т. IX, стр. 21, 22, 31, 32, 42—45, 48, 59, 60, 63, 64, 106 114, 120, 122, 130, 132—135, 138, 140, 154, 184, 186, 187, 190, 191, 196, 199, 200, 212, 213, 215, 229, 231—234, 257, 274, 276, 278, 285, 286, 289, 294, 294, 312, 352, 354, 355, 384, 429; т. X, стр. 87, 146, 201, 286, 287, 310.

Срезневский Измаил Иванович — т. III, стр. 280, 335, 336, 599, 601—504; т. V, стр. 383, 384, 424.

Сталь Анна-Луиза — т. III, стр. 475; т. XI, стр. 29, 35.

Старчевский Альберт Викентьевич — т. XI, стр. 142—155, 413.

Стеффенс Генрих — т. X, стр. 471.

Стой Карл Фолькмар — т. VIII, стр. 31, 228; т. XI, стр. 172, 173, 179, 186, 444, 445.

Стоу — т. II, стр. 180.

Стоюнин — т. XI, стр. 431.

Страбон — т. I, стр. 494.

Стратца — т. I, стр. 621.

Страхов Николай Николаевич — т. VIII, стр. 65.

Страхов Петр Иларионович — т. XI, стр. 254.

Строганов Сергей Григорьевич — т. XI, стр. 257, 405, 410—412.

Стэнли — т. II, стр. 44.

Стюарт Дюгальд — т. VIII, стр. 256, 280, 291, 323; т. X, стр. 85, 226, 257, 302, 331.

Стюарт Мария — т. I, стр. 619; т. X, стр. 440.

Сумароков Александр Петрович — т. II, стр. 306.

Сущинский Ф. С. — т. XI, стр. 344, 345.

Сычов — т. I, стр. 297.

Сэй Жан-Батист — т. I, стр. 178, 224, 245, 246, 248, 249.

Сю Евгений — т. II, стр. 239, 295, 568.

Сюлли Максим де-Бетюн — т. I, стр. 134, 238.

Табаков — т. XI, стр. 225.

Тамерлан — т. X, стр. 264, 609.

Танеев — т. XI, стр. 184.

Тартюф — т. IX, стр. 441.

Татаринов Василий Иванович — т. XI, стр. 154, 275, 276, 278, 410.

Тацит Публий-Корнелий — т. I, стр. 561; т. II, стр. 335, 368; т. III, стр. 38, 50; т. VIII, стр. 650; т. X, стр. 595; т. XI, стр. 47.

Тезей — т. I, стр. 578.

Теймураз — т. V, стр. 388.

Теккерей Вильям — т. II, стр. 346, 368.

Телемак — т. II, стр. 104.

Телль Вильгельм — т. X, стр. 492.

Теофраст — т. VIII, стр. 126.

Тепфер Рудольф — т. III, стр. 640.

Теренций Публий — т. IX, стр. 135.

Тетенс И. Н. — т. VIII, стр. 280.

Тибо Антон-Фридрих-Юстус — т. III, стр. 72.

Тибо-Бриньол — т. XI, стр. 355.

Тид — т. I, стр. 621.

Тиличев — т. XI, стр. 273.

Тимаев Н. — т. XI, стр. 417, 433, 532.

Тим — т. V, стр. 38.

Тимковский — т. I, стр. 438.

Тимковский Илья Федорович — т. XI, стр. 46, 47, 52, 404.

Тимофеев — т. XI, стр. 164.

Тиндаль Джон — т. III, стр. 323.

Тиссо — т. III, стр. 348.

Тит Флавий Веспасиан — т. I, стр. 561, 575.

Тициан Тичиано-Вечелли — т. I, стр. 614, 623.

Токвиль Алексис — т. II, стр. 73, 114.

Толь Феликс Густавович — т. V, стр. 307—309, 311—320.

Толстой Дмитрий Андреевич, граф — т. XI, стр. 189, 203, 445.

Толстой Лев Николаевич — т. V, стр. 57; т. III, стр. 245, 246, 521; т. X, стр. 395; т. XI, стр. 198, 440.

Томас — т. V, стр. 38.

Томсон Вильям — т. I, стр. 492.

Томсон — т. XI, стр. 177.

Тонлей — т. I, стр. 576, 579.

Тор — т. I, стр. 602.

Торвальдсен Альберт — т. I, стр. 622.

Торреджиано — т. I, стр. 620.

Траян Марк-Ульпий — т. I, стр. 576.

Требинов Владимир — т. XI, стр. 253.

Тредьяковский Василий Кириллович — т. III, стр. 278; т. V, стр. 386; т. XI, стр. 191.

Трезель — т. I, стр. 484, 487, 488.

Тренделенбург Фридрих Адольф — т. III, стр. 376; т. X, стр. 251—254, 270, 272, 273, 278, 287, 290, 291.

Тришка — т. III, стр. 277, 279.

Тургенев Иван Сергеевич — т. II, стр. 242, 472, 479; т. V, стр. 282, 337, 392.

Тьерри Амедей — т. I, стр. 258.

Тьерри Огюстэн — т. XI, стр. 24.

Тэер — т. I, стр. 149.

Тюдоры — т. I, стр. 619.

Тютчев Федор Иванович — т. V, стр. 55, 247, 275.

Тюфяева — т. XI, стр. 460, 462, 468, 469, 481, 482, 518, 521, 525, 526, 530.

Уваров Сергей Семенович — т. III, стр. 301.

Узлей — т. I, стр. 494, 499.

Улисс — т. IX, стр. 100, 251.

Улих Герман — т. II, стр. 130.

Урсини, см. Орсини.

Устрялов Николай Герасимович — т. V, стр. 59.

Ушинский Александр Дмитриевич — т. XI, стр. 220, 229, 231, 240.

Ушинская Вера Константиновна — т. XI, стр. 222, 223, 228, 233, 369, 371.

Ушинский Владимир Константинович — т. XI, стр. 186, 233, 234, 268, 369, 371.

Ушинский Дмитрий Григорьевич — т. XI, стр. 238, 241—244.

Ушинская Екатерина Дмитриевна — т. XI, стр. 241, 244.

Ушинский Константин Константинович — т. XI, стр. 233, 234, 236, 369, 371.

Ушинская Любовь Степановна — т. XI, стр. 240.

Ушинская Надежда Константиновна — т. XI, стр. 222, 223, 228, 233, 369, 371.

Ушинская Надежда Семеновна — т. XI, стр. 218, 221, 228, 229, 347, 371.

Ушинская Ольга Константиновна (Лелечка) — т. XI, стр. 228, 371.

Ушинский Павел Константинович (Паша Пашута) — т. XI, стр. 172—174, 181, 184, 185, 189, 190, 213, 221, 222, 369, 371, 428.

Ушинский Сергей Дмитриевич — т. XI, стр. 241, 243.

Фалес — т. VIII, стр. 548.

Фальк Адальберт — т. I, стр. 351.

Фальстаф — т. II, стр. 441; т. IX, стр. 441.

Фамусов — т. III, стр. 277, 279.

Фаредэ (Фарадей) Михаил — т. I, стр. 607; т. III, стр. 325; т. V, стр. 29.

Фарелль — т. I, стр. 179.

Фауст — т. I, стр. 231; т. III, стр. 68.

Федоров Борис — т. V, стр. 309.

Фелленберг Филипп-Эммануил — т. III, стр. 88, 95—97, 186, 187, 212, 505, 506; т. XI, стр. 87, 90, 116.

Фенелон Франка — т. II, стр. 98, 99, 103, 104.

Фергюссон Адам — т. I, стр. 169.

Ферре — т. I, стр. 559.

Фет (Шеншин) Афанасий Афанасьевич — т. V, стр. 55, 247, 454.

Фидий — т. I, стр. 568, 571, 575—578, 615.

Фиеско — т. X, стр. 325.

Филарет (Дроздов) — т. V, стр. 380—382, 403.

Филеб — т. IX, стр. 172, 343, 489.

Филипп — т. I, стр. 581.

Филипп св. — т. V, стр. 59.

Филомафитский Алексей Матвеевич — т. XI, стр.254.

Фишер-фон — Валдгейм Александр Григорьевич — т. XI, стр. 254.

Филиппова — т. XI, стр. 348.

Филипп Смелый — т. I, стр. 125.

Филон Александрийский — т. X, стр. 173.

Филонов Андрей Григорьевич — т. III, стр. 277—281; т. V, стр. 377—383, 385—390, 393, 396—403, 406—411.

Филонов Александр — т. I, стр. 408.

Фирдоуси — т. I, стр. 583—586.

Фихте (младший) Эммануил-Герман — т. III, стр. 344, 366, 375; т. VIII, стр. 235, 254, 255, 257, 320, 339, 347, 364, 397 , 487, 532; т. IX, стр. 22, 46, 500; т. X, стр. 219, 559.

Фихте Иоганн-Готлиб — т. I, стр. 169; т. III, стр. 344; т. VIII, стр. 341—470.

Фишер Куно — т. VIII, стр. 355.

Фласгар — т. III, стр. 549, 553.

Флетчер Джозеф — т. I, стр. 625, 628, 638, 648, 653.

Флуранс Мари-Жан-Пьер — т. VIII, стр. 162.

Фогт Карл — т. II, стр. 429; т. III, стр. 28, 370, 383,

399, 401—403; 406, 420, 434, 527; т. XI, стр. 122.

Фойгт — т. III, стр. 551.

Фокион — т. I, стр. 581.

Фоллингер — т. I, стр. 136.

Фолькман — т. VIII, стр. 249, 653.

Фома — т. I, стр. 377, 378.

Фонтань — т. III, стр. 372.

Фӧрстер — т. I, стр. 185, 258.

Фортлаге Карл — т. III, стр. 344, 366—368, 375, 376, 409; т. VIII, стр. 256, 376, 400 463, 500, 547; т. IX, стр. 22, 43, 46,—48, 51—57, 66, 286, 287, 340.

Фотий, патриарх — т. V, стр. 382.

Фразер — т. I, стр. 468, 472, 476, 493, 494, 499, 500, 504.

Франке Август-Герман — т. III, стр. 501.

Франклин, капитан — т. XI, стр. 150.

Франклин Вениамин — т. V, стр. 507; т. VIII, стр. 473; т. IX, стр. 420, 421.

Фребель Фридрих — т. III, стр. 489, 492, 496—501; т. IX, стр. 247, 537; т. XI, стр. 133, 184.

Фрекен — т. I, стр. 621, 622.

Фрёлих — т. III, стр. 130, 132, 133, 137—140, 142, 143, 146, 148—150, 153, 154, 156, 158—160, 163, 164, 167, 168, 172, 173, 175, 176, 180, 182—184, 192, 202, 214, 251, 467, 528, 548, 556, 557; т. XI, стр. 64, 65, 67—81, 83—86, 92, 98, 102, 105, 114, 115, 350, 441.

Фридлендер — т. XI, стр. 17.

Фридрих, барон — т. XI, стр. 318.

Фридрих Великий — т. I, стр. 134, 622.

Фридрих Вильгельм I — т. I, стр. 131.

Фридрих II — т. II, стр. 97.

Фрис — т. III, стр. 199, 202, 236, 238, 239, 244, 246—49, 251, 252; т. XI, стр. 108—115.

Фрис Яков-Фридрих — т. VIII, стр. 98. 188, 202, 205, 335, 442, 443; т. IX, стр. 18, 312; т. X, стр. 60, 236, 237, 251.

Фролков Александр Федорович — т. XI, стр. 232, 235, 430, 432, 433, 434, 444.

Фролов Николай Григорьевич — т. I, стр. 253—257, 259, 512, 514, 545, 546, 549, 554.

Фукидид — т. X, стр. 595.

Фульд — т. I, стр. 136, 141, 144, 145.

Фусе — т. XI, стр. 118.

Хаджа-Мурза-Агаза — т. I, стр. 477, 509.

Хименес Франческо— т. I, стр. 599.

Хлебов А. П. — т. XI, стр. 254.

Хлестаков — т. IX, стр. 441.

Ходаковский — т. I, стр. 398.

Ходзько А. И. — т. I, стр. 493, 494.

Хольцапфель — т. II, стр. 94, 96, 98, 99.

Хомяков Алексей Степанович — т. V, стр. 273.

Хризипп — т. I, стр. 572.

Христа — т. I, стр. 499.

Хьюджес Эдвард — т. III, стр. 172; т. V, стр. 38.

Цахария Генри-Альберт — т. I, стр. 200, 201,

Цвингли Ульрих — т. III, стр. 229, 236; т. XI, стр. 101.

Цезарь Кай-Юлий — т. I, стр. 564, 576, 581, 588, 593; т. VIII, стр. 316; т. X, стр. 167, 269.

Цельвегер Каспар — т. III, стр. 505.

Цереннер — т. II, стр. 158.

Цирцея — т. IX, стр. 100, 251.

Цицерон Марк-Туллий — т. I, стр. 564; т. II, стр. 98, 118, 368; т. III, стр.50; т. IX, стр. 43, 44, 236, 237, 491; т. X, стр. 595, 602; т. XI, стр. 47.

Чако — т. I, стр. 660.

Чальмерс Томас — т. VIII, стр. 304.

Чалый — т. XI, стр. 431.

Чаусер Джеффи — т. I, стр. 607.

Челлини Бенвенуто — т. I, стр. 620.

Черкасский Владимир Александрович, князь — т. XI, стр. 137, 253.

Чивилев Александр Иванович — т. XI, стр. 254, 405, 407.

Чимабуэ Джованни — т. I, стр. 600.

Чичиков Павел Иванович — т. II, стр. 429, 430; т. IX, стр. 545.

Чуди — т. III, стр. 373.

Чуди — т. III, стр. 526; т. VI, стр. 312; т. XI, стр. 67, 81.

Чумиков Александр Александрович — т. XI, стр.415.

Чэмберс Эфраим — т. IX, стр. 284.

Шаванн Корнели — т. III, стр. 580.

Шамбер — т. V, стр. 38,

Шамполион Жан-Франсуа — т. I, стр. 592.

Шарден Жан — т. I, стр. 477.

Шарловский Осип Фаддеевич — т. XI, стр. 348, 351.

Шарпантье Жерве — т. IX, стр. 172.

Шафарик Павел-Иосиф — т. I, стр. 118.

Шванебах — т. XI, стр. 313.

Шванн Теодор — т. VIII, стр. 99, 100, 114, 116, 155, 156, 159, 166—168, 171, 172, 174.

Шванталер Людвиг — т. I, стр. 621.

Шварц — т. III, стр. 140; т. VIII, стр. 57; т. л, стр. 476, 479, 485, 494, 501, 528, 574.

Шевченко Тарас Григорьевич — т. XI, стр. 79.

Шевырев Степан Петрович — т. XI, стр. 31, 254.

Шевырев — т. XI, стр. 42.

Шегрен — т. I, стр. 383.

Шекспир Вильям — т. I, стр. 604, 617, 619; т. II, стр. 42, 85, 295, 305, 368; т. III, стр. 18; т. VIII, стр. 228, 276, 277, 408 650; т. IX, стр. 178, 437, 438, 503; т. X, стр. 257, 305, 440; т. XI, стр. 56.

Шеллинг Фридрих-Вильгельм-Иоганн — т. I, стр. 170, 526, 535, 541; т. II, стр. 76; т. III, стр. 369—370; т. V, стр. 324; т. VIII, стр. 522; т. IX, стр. 354.

Шено — т. III, стр. 92.

Шер Томас — т. III, стр. 88, 107, 150, 192, 199, 202, 231, 232, 234, 236—238, 240, 250, 516, 520, 526; т. VI, стр. 258, 272, 273, 278, 312; т. XI, стр. 104, 105, 107, 109, 113, 114, 125, 451, 654.

Шефтсбэри Антони-Ашлей — т. X, стр. 302.

Шиллер Фридрих — т. I, стр. 516; т, II, стр. 295, 306, 569;

т. III, стр. 373; т. V, стр. 400; т. VIII, стр. 41; т. X, стр. 276, 277, 325, 606; т. XI, стр. 73, 459.

Шиповы — т. XI, стр. 70.

Шкляревский Алексей Сергеевич — т. XI, стр. 377.

Шлейден Матиас Яков — т. II, стр. 225; т. III, стр. 351.

Шлецер Август-Людвиг — т. I, стр. 268; т. II, стр. 486.

Шмаков — т. III, стр. 289, 290.

Шмальц — т. I, стр. 136, 138, 141, 145, 146.

Шмидт Карл — т. III, стр. 140, 265, 267—272, 275, 332, 478, 479, 481, 535, 537, 538; т. VI, стр. 312; т. VIII, стр. 43, 253; т. IX, стр. 102, 443; 456; т. X, стр. 479, 480, 494; т. XI, стр. 67, 415.

Шнелль — т. III, стр. 351, 371, 382, 388; т. VIII, стр. 535, 542, 550.

Шнитцлер Иоганн-Генрих — т. I, стр. 212, т. XI, стр. 16.

Шомаре — т. I, стр. 330.

Шомель Август — т. VIII, стр. 205, 221, 237, 263, 266; т. IX, стр. 103.

Шопенгауэр Артур — т. VIII, стр. 74, 256, 282, 500; т. IX, стр. 22, 43, 46—48, 51, 57, 311, 314, 352, 356—358, 360, 361, 363, 479; т. X, стр. 89, 90, 289, 377, 559, 569.

Шредер — т. I, стр. 131.

Штар — т. IX, стр. 157.

Штауб — т. III, стр. 164.

Штейн Лоренц — т. XI, стр. 23.

Штекгардт Юлий-Адольф — т. III, стр. 301; т. V, стр. 37.

Штиглер — т. X, стр. 347.

Шторх Николай Иванович — т. XI, стр. 332—334.

Штранге Эдуард — т. XI, стр. 247.

Штраус Давид-Фридрих — т. II, стр. 130; т. III, стр. 237.

Штрелин — т. I, стр. 126, 136.

Штукенберг Иван Федорович — т. I, стр. 268, 271—273.

Штурм — т. I, стр. 138, 141.

Шуберт Готгильф Гейнрих — т. VIII, стр. 367.

Шуберт Фридрих-Вильгельм — т. XI, стр. 18.

Шуллер — т. X, стр. 517.

Шультес — т. III, стр. 91.

Шульце Макс-Зигмунд — т. III, стр. 424.

Шютц — т. I, стр. 137, 140.

Щепатов — т. XI, стр. 16.

Щербина Николай Федорович — т. V, стр. 387, 394.

Эвальд Федор Федорович — т. XI, стр. 352, 355.

Эверс Иоганн-Густав — т. I, стр. 404; т. XI, стр. 16.

Эврипид — т. I, стр. 581.

Эггер — т. III, стр. 150.

Эдварс В. Ф. — т. I, стр. 258.

Эджворт Мария — т. X, стр. 508.

Эйзенлар — т. III, стр. 526.

Эйлер Леонгард — т. III, стр. 388;. т. VIII, стр. 270, 298, 307, 368, 534; т. IX, стр. 50, 246; т. X, стр. 91, 138, 139, 243, 577.

Эйхгорн Иоганн — т. I, стр. 124.

Эйхгорн Карл-Фридрих — т. XI, стр. 24.

Экгардт — т. III, стр. 567.

Экклезиаст — т. II, стр. 348.

Элида — т. V, стр. 385.

Энгельгардт — т. XI, стр. 17.

Эндимион — т. I, стр. 580.

Эней — т. II, стр. 146.

Энке Иоганн — т. III, стр. 381.

Эннемозер — т. III, стр. 341.

Энний Квинт — т. I, стр. 607.

Эотен — т. I, стр. 593.

Эпикур — т. IX, стр. 492, 494—496.

Эрдман Иоганн-Эдуард — т. III, стр. 344; т. VIII, стр. 235, 270, 339, 385; т. IX, стр. 22, 190—192, 213, 355; т. X, стр. 418, 550; т. XI, стр. 16.

Эригена Иоганн Скот — т. II, стр. 145.

Эрлахи — т. XI, стр. 70.

Эрман Адольф — т. XI, стр. 18.

Эскироль Жан-Этьен-Доминик — т. VIII, стр. 263; т. IX, стр. 105.

Этекс — т. I, стр. 621.

Эчеверрия — т. I, стр. 685—686.

Ювенал Децим-Юний — т. I, стр. 179, 563.

Юлиан Флавий-Клавдий — т. V, стр. 379.

Юм Давид — т. VIII, стр. 106, 254, 341, 346, 347; т. X, стр. 207, 224, 252.

Юнг — т. I, стр. 592; т. VIII, стр. 105.

Юнона — т. I, стр. 579.

Юпитер — т. I, стр. 575, 580; т. II, стр. 167; т. III, стр. 358; т. IX, стр. 100.

Юрий Всеволодович — т. I, стр. 418, 450.

Юркевич Памфил Данилович — т. III, стр. 14, 15.

Юсти Иоганн-Генрих-Готлиб — т. I, стр. 130, 132.

Язон — т. I, стр. 613.

Якоб — т. I, стр. 224.

Якоби Симон Леонгард — т. XI, стр. 34.

Яковлев — т. V, стр. 52, 272.

Янкович Федор Иванович — т. XI, стр. 441.

Ясинские — т. XI, стр. 39.

Ярослав Владимирович (Мудрый) — т. I, стр. 292, 403, 404; т. V, стр. 273, 406.

Ярослав Ярославич, князь — т. I, стр. 420, 421.

СВОДНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ СОДЕРЖАНИЯ I—XI ТОМОВ НАСТОЯЩЕГО ИЗДАНИЯ *

I. Журнальные и газетные статьи К. Д. Ушинского

1. В журнале «Современник»

Магазин землеведения и путешествий, т. 1 и 2, изд. Н. Фролова — т. I, стр. 253, 512.

Поездка за Волхов — т. I, стр. 260.

История одной французской эскадры — т. I, стр. 809.

Труды Уральской экспедиции — т. I, стр. 350.

2. В журнале «Библиотека для чтения»

Сейденгемский дворец — т. I, стр. 557.

О преступности в Англии и Франции — т. I, стр. 624.

3. В журнале «Вестник Русского географического общества»

Обозрение иностранных географических журналов — т. I, стр. 657.

Цивилизация и варварство — т. I, стр. 667.

4. В «Журнале для воспитания»

О пользе педагогической литературы — т. II, стр. 15.

Три элемента школы — т. II, стр. 42.

О народности в общественном воспитании — т. II, стр. 69.

Школьные реформы в Северной Америке — т. II, стр. 167.

Внутреннее устройство северо-американских школ — т. II, стр. 204.

* Настоящий сводный указатель имеет своей целью дать общий обзор всего материала, вошедшего в законченное 11-томное издание сочинений К. Д. Ушинского. Его цель — в возможно более краткой форме ориентировать читателя в основном содержании издания. Обозрение содержания ведется по 9 разделам, причем по каждому материалу указывается том и страница издания.

5. В журнале «Сын отечества»

О средствах распространения образования посредством грамотности — т. II, стр. 235.

Вопросы о народных школах — т. II, стр. 250.

6. В «Журнале министерства народного просвещения»

Труд в его психическом и воспитательном значении — т. II, стр. 333.

Психические монографии (Внимание) — т. II, стр. 362.

О нравственном элементе в воспитании — т. II, стр. 425.

Воскресные школы — т. II, стр. 439.

Ответ на рецензию Толля — т. V, стр. 307.

Проект учительской семинарии — т. II, стр. 513.

Родное слово — т. II, стр. 554.

Педагогические сочинения Н. И. Пирогова — т. III, стр. 11.

Педагогическая поездка по Швейцарии — т. III, стр. 87.

7. В газете «Голос»

Чего хотят московские педагоги — т. III, стр. 255.

Одна из темных сторон германского воспитания — т. III, стр. 262.

«Книга для первоначального чтения» Радонежского и Филонова — т. III, стр. 277.

Система образования, принятая в наших министерствах,— военном и народного просвещения — т. III, стр. 283.

Защитникам классических гимназий — т. III, стр. 298.

О необходимости сделать русские школы русскими — т. III, стр. 306.

Голод в России — т. III, стр. 315.

Что нам делать со своими детьми — т. III, стр. 320.

По поводу последнего диспута в СПБ. университете — т. III, стр. 334.

8. В журнале «Педагогический сборник»

О первоначальном преподавании русского языка — т. V, стр. 333.

9. В журнале «Отечественные записки»

Цветы московской педагогии на петербургской почве — т. V, стр. 377.

Вопрос о душе в его современном состоянии — т. III, стр. 339.

10. В газете «СПБ. ведомости»

О необходимости ремесленных школ в столицах — т. III, стр. 593.

Философский диспут в СПБ. университете — т. III, стр. 598.

11. В журнале «Народная школа»

Общий взгляд на возникновение наших народных школ — т. III, стр. 607.

II. Произведения К. Д. Ушинского, выходившие отдельными изданиями

О камеральном образовании — т. I, стр. 121.

Детский мир и Христоматия — т. IV, стр. 121.

Родное слово, год 1 и 2-й и Руководство для преподавания по «Родному слову» — т. VI.

Родное слово, год 3 й и Руководство для преподавания по «Родному слову» — т. VII.

«Человек как предмет воспитания (опыт педагогической антропологии)», часть 1-я — т. VIII.

То же, часть 2-я — т. IX.

III. Сочинения К. Д. Ушинского, извлеченные из архивных материалов и из редких изданий

Педагогические материалы Смольного института — т. II, стр. 265.

Протокол конференции учителей русского языка в Гатчинском институте в 1855 г. — т. II, стр. 575.

О возможности устроить учительскую семинарию при Гатчинском институте — т. II, стр. 579.

Отчет о командировке заграницу — т. III, стр. 453.

Мнение К. Д. Ушинского о проекте реорганизации Гатчинского института — т. III, стр. 627.

Варианты 1-го издания «Детского мира» — т. V, стр. 11.

Варианты 2-го издания «Детского мира» — т. V, стр. 243.

Варианты 5-го издания «Детского мира» — т. V, стр. 357.

Письма К. Д. Ушинского к И. Д. Делянову о «Детском мире» и «Родном слове» — т. V, стр. 361; т. XI, стр. 340.

Письмо К. Д. Ушинского А. В. Головнину о том же — т. V, стр. 367.

О «Детском мире» — т. V, стр. 412.

План книги, долженствующей иметь 25 изданий, — т. VI, стр. 337.

Заметки К. Д. Ушинского, относящиеся к чистоте русского языка, — т. VII, стр. 341.

Варианты к I тому «Педагогической антропологии» — т. VIII, стр. 686.

Варианты ко II тому «Педагогической антропологии» — т. IX, стр. 580.

Программы педагогического курса женских учебных заведений — т. X, стр. 19.

Материалы к III тому «Педагогической антропологии, часть психологическая — т. X,. стр. 58 и след.

То же — часть педагогическая («Сжатый учебник педагогики») — т. X, стр. 364 и след.

Личность — т. X, стр. 625.

Дневники Ушинского 1844—1845, 1849 и 1862 гг. — т. XI, стр. 11, 42, 59.

Воспоминания о Новгородсеверской гимназии — т. XI, стр. 45.

Переписка Ушинского с В. А. Черкасским, А. В. Старчевским, М. И. Семевским, Л. Н. Модзалевским, А. И. Скребицким, Н. А. Корфом, Я. П. Пугачевским — т. XI, стр. 137 и след.

IV. Библиографические указания

О сочинениях Ушинского, не вошедших в Собрание сочинений настоящего издания, — т. I, стр. 713; т. III, стр. 660; т. VIII, стр. 683; т. IX, стр. 579.

О сочинениях Ушинского, включенных в настоящее Собрание его сочинений, — т. I, стр. 703; т. II, стр. 626; т. III, стр. 665; т. V, стр. 512 и 570; т. VI, стр. 344; т. VII, стр. 343; т. IX, стр. 591; т. X, стр. 636.

Хронологический перечень сочинений Ушинского, вошедших в I—XI тт. его сочинений, — т. XI, стр. 543.

Перечень архивных материалов об Ушинском — т. XI, стр. 552.

Библиографический перечень работ об Ушинском с 60-х годов XIX в. — т. XI, стр. 565.

V. Разные дополнительные материалы к сочинениям К. Д. Ушинского

Методические разработки «Детского мира» Д. Д. Семеновым — т. V, стр. 423.

Перечень рецензий и заметок на «Детский мир» с краткими аннотациями и перепечаткой нескольких рецензий — т. V, стр. 515.

Об употреблении «Родного слова» в 60-х годах XIX в. — т. VI, стр. 346.

Рецензии и другие заметки на «Родное слово», год 1-й и 2-й (с 60-х годов XIX в.) — т. VI, стр. 362.

Борьба в Ученом комитете МНПР за и против «Родного слова» Ушинского — т. VI, стр. 386.

Доклады членов Ученого комитета о «Родном слове» — т. VI, стр. 394.

Замечания и отзывы на книгу Ушинского «Родное слово» год 3-й — т. VII, стр. 343.

Рецензии и заметки в печати на первые два тома «Педагогической антропологии» (с 60-х годов XIX в.) — т. IX, стр. 593.

Предисловие А. Н. Острогорского к изданным им материалам для III тома «Педагогической антропологии» — т. X, стр. 631.

Оглавление материалов III тома, изданных А. Н. Острогорским, — т. X, стр. 634.

Документы и материалы, относящиеся к разным периодам жизни К. Д. Ушинского, — т. XI, стр. 240.

Мемуарные материалы Ю. С. Рехневского, Л. Н. Модзалевского и Е. Н. Водовозовой — т. XI, стр. 402.

Дополнительные материалы к I-X тт. — т. XI, стр. 639.

Перевод иностранных текстов в сочинениях Ушинского — т. XI, стр. 656.

Замеченные ошибки — т. XI, стр. 662.

VI. От редакции

Предисловия к тт. I (стр. 45), II (стр. 5), III (стр. 5), IV (стр. 5), V (стр. 5), VI (стр. 5), VII (стр. 5), VIII (стр. 5), IX (стр. 5), X (стр. 5), XI (стр. 5).

VII. Вводные статьи в томе

В. Я. Струминский. «Об изданиях сочинений К. Д. Ушинского» (историографический очерк) — т. I, стр. 8.

Е. Н. Медынский. «Основы педагогической системы К. Д. Ушинского» — т. I, стр. 24.

VIII. Указатели имен

К т.т. — I, II, III, V, VIII, IX, X, XI.

Общий сводный указатель имен ко всем томам — т. XI, стр. 688.

IX. Иллюстрации к собранию Сочинений К. Д. Ушинского

Портреты К. Д. Ушинского и членов его семьи:

Стандартный портрет середины 60-х годов — т. I, стр. 3.

Портрет 1849 г. — т. I, стр. 49.

Портрет 1859 г. — т. II, стр. 3.

Портрет 1864 г. — т. III, стр. 3.

Портрет 1865 г. — т. V, стр. 21.

Портрет в группе преподавателей Смольного института — т. V, стр. 16.

Портрет начала 60-х годов — т. X, стр. 363.

Портрет 1844 г. — т. XI, стр. 17.

Стандартный портрет (фотоснимок с портрета, нарисованного художником И. Н. Крамским) — т. VIII, стр. 59.

Мать К. Д. Ушинского — т. XI, стр. 240.

Отец К. Д. Ушинского — т. XI, стр. 243.

Семейный портрет Ушинского — т. XI, стр. 369,

Портрет Н. С. Ушинской — т. XI, стр. 229,

Портреты педагогов — современников Ушинского:

Группа педагогов, которые первыми ввели употребление «Родного слова» в начальную школу — т. VI, стр. 347.

Редкин П. Г. — т. XI, стр. 139.

Грановский Т. Н. — т. XI, стр. 141.

Старчевский А. В. — т. XI, стр. 143.

Семевский М. И. — т. XI, стр. 159.

Модзалевский Л. Н. — т. XI, стр. 169.

Скребицкий А. И — т. XI, стр. 194.

Корф Н. А. — т. XI, стр. 201.

Пугачевский Я. П. — т. XI, стр. 221.

Фотоснимки с рукописей К. Д. Ушинского:

т. V, стр. 281,

т. VI, стр. 112, 116, 117, 121, 129,

т. VII, стр. 121, 130,

т. IX, стр. 155,

т. X, стр. 56—57, 95, 204, 514, 519, 564, 610,

т. XI, стр., 23, 28, 29, 119, 131, 133, 215, 224, 227, 654.

Фотоснимки титульных листов, страниц и рисунков из книг К. Д. Ушинского:

т. I, стр. 123,

т. IV, стр. 11,

т. V, стр. 60—61, 106. 260—265, 284—285,

т. VI, стр. 39—40,

т. VII, стр. 17,

т. VIII, стр. 54.

Фотоснимки зданий и местностей, так или иначе связанных с именем К. Д. Ушинского: т. I, стр. 56; т. II, стр. 318, 329, 578; т. XI, стр. 55, 128, 251, 270, 373, 374, 375.

Фотоснимки, относящиеся к увековечению памяти Ушинского, — т. XI, стр. 378, 385.

Ушинский К. Д. Собрание сочинений. Т. 11. — 1952