Университет и политика. — 1906 — Электронная библиотека ГНПБУ

УНИВЕРСИТЕТЪ И ПОЛИТИКА.

Свобода—о да, это великое дѣло,
ради нея можно и должно жертвовать
жизнью... жизнью, согласенъ, но не
наукой.

Проф. Зѣлинскій.

ИЗДАНІЕ «СОЮЗА СТУДЕНТОВЪ С.-ПЕТЕРБУРГСКАГО УНИВЕРСИТЕТА»
И «АКАДЕМИЧЕСКАГО СОЮЗА СЛУШАТЕЛЬНИЦЪ С.-ПЕТЕРБУРГСКИХЪ
ВЫСШИХЪ ЖЕНСКИХЪ КУРСОВЪ».

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Типографія П. В. Мартынова, Торговая 17.

1906.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
I.
Уже давно на глазахъ русскаго общества прои-
сходитъ агонія и, наконецъ, смерть одного изъ са-
мыхъ главныхъ факторовъ творческой жизни страны.
Такъ страшно констатировать эту смерть, что до сихъ
поръ еще никто не сдѣлалъ этого, не смотря на оче-
видность; трупъ все еще принимается за живое цѣлое
и носитъ имя нѣкогда дорогого покойника. Но если
возрожденіе еще возможно, то прежде всего нужно
констатировать смерть и изслѣдовать ея причины. Пора
сказать рѣшительное слово: въ Россіи нѣтъ болѣе
университета — очага научнаго изслѣдованія, разсад-
ника просвѣщенія!
Если кто нибудь усомнится въ этомъ, на основа-
ніи существующихъ у насъ студентовъ, профессоровъ
и мѣста, называемаго Университетомъ, ему слѣдуетъ
указать, какова та тѣсная и живая связь, которая изъ
этихъ элементовъ создаетъ нераздѣльное цѣлое и на
сколько она соотвѣтствуетъ задачамъ научнаго изслѣ-
дованія и просвѣщенія. Связь несомнѣнно существуетъ,
и не только въ Университетѣ. Какъ ни разнородны
по своимъ цѣлямъ партіи, борющіяся теперь въ на

шей странѣ, всѣ онѣ охвачены однимъ общимъ ин-
тересомъ—интересомъ политическимъ, и молодежь, при-
шедшая въ университетскія стѣны желаетъ прежде
всего бороться за свои политическіе идеалы. Послѣд-
ніе уже готовы, они носятся въ самомъ воздухѣ въ
настоящее время, и отъ Университета требуется во
первыхъ наскоро подтвердить ихъ нѣкоторыми, добы-
тыми прежде, научными данными и, главное, предо-
ставить широкую арену политической борьбѣ.
Опредѣленная политическая цѣль обусловливаетъ
и весьма опредѣленныя требованія, предъявляемыя
студентами къ личности профессоровъ, ихъ лекціямъ
и зданію Университета. Двери этого зданія, какъ и
зданія Высшихъ Женскихъ Курсовъ и другихъ учеб-
ныхъ заведеній, широко открыты для всякаго, кто же-
лаетъ подѣлиться съ товарищами впечатлѣніями на-
стоящей минуты. Сюда входитъ и студентъ, и кур-
систка, и рабочій, и бродяга съ улицы — иногда въ
нетрезвомъ видѣ. Вся публика раздѣляется по ауди-
торіямъ на группы политическихъ единомышленниковъ
или рабочихъ различныхъ профессій для выясненія
своихъ требованій и желаній, а для того, чтобы сферы
политическаго вліянія не избѣжали и будущія поко-
лѣнія—здѣсь же составляются группы учащихся сред-
нихъ и низшихъ учебныхъ заведеній. Начинаясь ча-
совъ въ 5—6 пополудни, эти собранія продолжаются
большую часть ночи. Ораторы, стоя на стульяхъ и
столахъ, говорятъ горячія политическія рѣчи, и груда
поломанной мебели свидѣтельствуетъ по утру о бурно
проведенной ночи. По утру все вообще представляется
въ гораздо болѣе мрачномъ видѣ. Аудиторіи на поло-
вину пусты, лишь немногимъ профессорамъ удается
сохранять возлѣ себя своихъ вѣрныхъ слушателей;
въ массѣ-же успѣхомъ пользуются только тѣ, кото-

рые читаютъ исторію одной изъ европейскихъ рево-
люцій.
Бывали случаи, что профессора, «особенно любя-
щіе науку», продолжали читать лекціи для какихъ ни-
будь 20-ти слушателей въ то время, когда аудиторія
начинала шумно наполняться лицами, пришедшими
на предстоящую сходку. Сходки бываютъ раза 4 въ
недѣлю, если не чаще. На нихъ обсуждаются кон-
фликты съ администраціей и Совѣтомъ Профессоровъ,
при чемъ никогда не упускается изъ виду главная
политическая цѣль.
Очень трудно и двусмысленно положеніе профес-
соровъ въ этомъ университетъ. Имъ предоставляется
читать лекціи и заниматься наукой лишь «по мѣрѣ
возможности»—между митингами и сходками и то
если нѣтъ постановленія о забастовкѣ съ политиче-
ской цѣлью. Когда еще у профессоровъ не было ав-
тономіи—вся отвѣтственнось падала на администрацію,
и ежегодныя забастовки въ обществѣ наивно объяс-
нялись тѣмъ, что у науки нѣтъ свободы и что трудно
добиться автономіи въ несвободномъ государствѣ. Уже
тогда въ глазахъ студенчества профессора, какъ и
товарищи-студенты, раздѣлялись на «лучшихъ» и «худ-
шихъ»; «лучшіе»—тѣ которые всячески способствовали
или, по крайней мѣрѣ, не мѣшали Университету слу-
жить цѣлямъ политическимъ, подчиняя послѣднимъ
интересы науки; «худшіе» тѣ, для которыхъ наука еще
продолжала предъявлять свои претензіи на первое
мѣсто въ Университетъ. Но тогда еще и «лучшимъ»
профессорамъ представлялась возможность гласно не
измѣнять наукѣ, и во время прошлогодней чисто-по-
литической забастовки ни одинъ изъ Совѣта Профес-
соровъ Петербургскаго Университета или Высшихъ

Женскихъ Курсовъ не мотивировалъ свою уступку
послѣдней—политическими причинами.
Теперь, когда власть перешла въ руки профессо-
ровъ, а торжество политики въ стѣнахъ учебныхъ за-
веденій тѣмъ не менѣе достигаетъ своего апогея—про-
фессорамъ пришлось занять болѣе опредѣленное по-
ложеніе.
Въ частныхъ бесѣдахъ, въ газетныхъ статьяхъ «луч-
шіе» профессора каются въ своемъ прежнемъ пове-
деніи.
Профессоръ Гредескулъ говоритъ:г) «Мы проповѣ-
дывали что, во-первыхъ, традиціоннаго русскаго строя
сдвинуть съ мѣста (по крайней мѣрѣ въ ближайшемъ
будущемъ) невозможно, и что, во-вторыхъ, онъ доста-
точно благожелателенъ, чтобы допускать совмѣщеніе
съ собой настоящихъ культурныхъ благъ, напримѣръ,
дѣйствительной автономіи въ высшихъ учебныхъ за-
веденіяхъ... Я хорошо помню и тѣ горячія студенче-
скія отповѣди въ отвѣтъ на наши рѣчи, которыя про-
водили какъ разъ обратную точку зрѣнія. Расходясь
тогда съ этой сходки (на которой профессора дока-
зывали необходимость устранить студенческіе безпо-
рядки-, чтобы дать мѣсто реформаторской дѣятельно-
сти Ванновскаго) мы думали, что мы были болѣе правы
чѣмъ студенты.
Извиненіемъ въ этомъ намъ. старшему поколѣнію,
да послужитъ то, что мы тогда неправильно взвѣши-
вали силу традиціоннаго строя русской жизни и не
знали еще русскаго народа, какимъ онъ предсталъ
передъ изумленными очами всего міра въ теченіи по-
слѣдняго года. Но студенты своими молодыми голо-
вами и горячими сердцами если и не предугадывали
!) Право. 1905 г. Октябрь.

этого, то все-же инстинктивно надѣялись на это уже
тогда и, подобно Давиду, уже тогда, безоружные,
почти что съ однимъ свободнымъ словомъ, выходили
на единоборство съ вооруженнымъ съ головы до ногъ
великаномъ—Голіаѳомъ!..» Такова характерная точка
зрѣнія для «лучшихъ» профессоровъ высшихъ учеб-
ныхъ заведеній. Правда, они не выставляютъ намъ
своей программы, но они покорно читаютъ лекціи «по
мѣрѣ возможности», допускаютъ полусуточные ми-
тинги въ стѣнахъ учебныхъ заведеній и резолюціи
ихъ Совѣтовъ принимаютъ все болѣе политическій ха-
рактеръ. «Худшіе» профессора примолкли въ настоя-
щее время—сила не за ними; но тѣ изъ нихъ, кото-
рые зарекомендовали себя «худшими» еще въ преж-
ніе годы—заносятся въ проскрипціонные списки и оз-
лобленіе противъ нихъ такъ велико, что еще до выя-
сненія характера ихъ преступленій — ихъ встрѣчаетъ
въ аудиторіи шумный «бойкотъ», выражающійся не-
умолкающимъ свистомъ, который провожаетъ профес-
сора до дверей профессорской и дѣлаетъ этихъ бѣгу-
щихъ и разъяренныхъ людей похожими на стаю гон-
чихъ, преслѣдующихъ дикаго звѣря. Конечно, даже
на сходкахъ товарищей такой «бойкотъ» не встрѣ-
чаетъ достойныхъ защитниковъ, и даже «лучшіе» про-
фессора въ частныхъ разговорахъ высказываютъ по
его поводу свое негодованіе; но Совѣтъ Профессоровъ,
какъ учрежденіе, — хранитъ молчаніе и не высказы-
ваетъ своего взгляда на происходящее.
И такъ, зданіе, предназначенное для политиче-
скихъ митинговъ и сходокъ и, по мѣрѣ возможности,
для отдѣльныхъ публичныхъ лекцій, студенты, на сход-
кахъ которыхъ самое слово «наука» встрѣчается сви-
стомъ и которые цѣликомъ охвачены политическими
интересами, и профессора, частью отвѣчающіе студен-

ческому настроенію, частью — уступающіе ему, — вотъ
картина современнаго русскаго Университета. Между
элементами, составляющими его есть несомнѣнная тѣс-
ная связь — связь политическая; интересы, представи-
телемъ которыхъ онъ является— суть общіе интересы
всего русскаго общества—политическіе; но можно ли
сказать, что у насъ существуетъ Университетъ—раз-
садникъ просвѣщенія? — Отвѣтъ ясенъ для всякаго.
У науки всегда было много враговъ. Было времяг
когда правительство считало свободную науку своей
естественной противницей, и преслѣдовало ее адми-
нистративными мѣрами. Стѣснительные уставы, уда-
ленія полезныхъ для науки дѣятелей — не могли не
отражаться пагубно на интересахъ научнаго изслѣдо-
ванія и просвѣщенія. Но жажда научнаго знанія, кри-
тически провѣреннаго и не преклоняющагося передъ
авторитетами, жажда плодотворной научной рабо-
ты — одолѣвала всѣ препятствія и нужно было поту-
шить самую эту жажду, чтобы подавить ея проявле-
нія. А извѣстно, что тамъ, гдѣ не страшенъ внѣш-
ній врагъ, страшенъ врагъ внутренній и то, чего не
могли сдѣлать административныя вмѣшательства, сдѣ-
лало разложеніе самой идеи Университета, какъ раз-
садника просвѣщенія въ умахъ, лицъ, составляющихъ
этотъ Университетъ. Несомнѣнно, что Университетъ
явился тутъ, по извѣстному выраженію, барометромъ
общественнаго настроенія. Общество захвачено поли-
тическими интересами — Университетъ захваченъ ими
вдвое; общество ищетъ арены политической борьбы—
Университетъ съ готовностью предоставляетъ эту
арену, но, любопытно, что въ обществѣ еще остается
сознаніе того, что гдѣ-то въ странѣ долженъ сохра-
няться очагъ просвѣщенія, и смутное недовольство
Университетомъ; послѣдній и тутъ пошелъ дальше

общества — въ немъ этого сознанія не сохранилось.
Отчего же это случилось? Оттого, что идея просвѣ-
щенія можетъ стоять высоко и незыблемо только тогда,
когда она соединяется съ идеей чистой науки, науч-
наго изслѣдованія. Сохранить эту идею и въ труд-
ныя для просвѣщенія времена,— вотъ въ чемъ должна
была заключаться роль Университета. Сквозь вихри
политической борьбы онъ долженъ былъ пронести не-
тронутымъ тотъ священный огонь никогда не удов-
летворяющейся пытливости, который одинъ только
руководитъ жизнью народовъ и цѣлаго человѣчества,
и который не выноситъ шума и суеты внѣшней
жизни. Университетъ не понялъ этого и его свѣтиль-
никъ потушенъ налетѣвшимъ вихремъ.
% Возможно ли возрожденіе? На этотъ вопросъ тру-
дно отвѣтить; у науки, какъ у всего ростущаго и жи-
вого есть свои традиція и преемственность; но если
есть отдѣльные люди, которыхъ намъ не видно те-
перь за толпою и которые сохранили у себя эту преем-
ственность, то, будемъ вѣрить, — возможно возрожде-
ніе!— однако при томъ только условіи, что Универ-
ситетъ пойметъ наконецъ свою задачу и что всякій
охваченный чуждыми ему интересами будетъ счи-
тать своимъ долгомъ нести ихъ за стѣны Универ-
ситета, охраняя послѣдній, какъ разсадникъ просвѣ-
щенія, какъ залогъ жизненности и роста всей
страны.
II.
Итакъ, университета, названнаго Фихте важнѣй-
шимъ и священнѣйшимъ установленіемъ человѣчества,
въ Россіи теперь нѣтъ. Есть «очаги революціи», по
временамъ — «популяризаторы знанія для темныхъ
массъ», но не университеты съ культомъ чистаго зна-

нія, чистой науки, цѣнной самой по себѣ. Но если
нѣтъ университетовъ, то можетъ быть все же, хотя бы
внѣ ихъ, высоко стоитъ знамя научнаго творчества и
умственнаго труда, исканія тѣхъ высшихъ началъ, ко-
торыми живетъ сама наука и одухотворяетъ общество?
Быть можетъ, смерть университета, не можетъ слу-
жить зловѣщимъ признакомъ для всей государствен-
ной жизни и есть лишь необходимая уступка мо-
менту?
Отвѣтомъ на поставленные вопросы можетъ слу-
жить выясненіе значенія Университетовъ въ государ-
ственной жизни вообще, и въ частности обзоръ той
роли, которую игралъ въ нашей исторіи и нашъ рус-
скій Университетъ.
Что университетскій вопросъ находится въ тѣсной
связи съ положеніемъ въ странѣ науки и просвѣщенія,
со всей жизнью даннаго общества,—не является спор-
нымъ ни для кого. Но понимается эта связь различно,
и правильность этого пониманія зависитъ отъ пра-
вильнаго выясненія цѣлей и задачъ науки. Необходи-
мость знанія, какъ основного залога общественной и
политической жизни, такъ очевидна, что не требуетъ
доказательствъ. Еще Фридрихъ Великій высказалъ лю-
бопытное замѣчаніе, что «плохіе политики, заклю-
чившись въ свои маленькія идеи, полагали, что гораздо,
легче управлять невѣжественнымъ народомъ, чѣмъ
образованнымъ; напротивъ, опытъ показываетъ, что
чѣмъ невѣжественнѣе народъ, тѣмъ онъ односторон-
нѣе и самоувѣреннѣе; и гораздо труднѣе бороться съ
его невѣжествомъ, чѣмъ убѣдить образованный народъ
въ чемъ нибудь необходимомъг). Но, что эта сторона
науки является лишь слѣдствіемъ служенія иной, высшей
!) Cheidler—Uber die Idee der Universitat.

цѣли—это часто упускается изъ виду многими, смотря-
щими на нее лишь какъ на совокупность полезныхъ свѣ-
дѣній для человѣка. Поиски новыхъ началъ жизни, иска-
ніе отвлеченной истины, отвѣтовъ на самые сокровен-
ные и глубокіе вопросы человѣческаго духа, знаніе
ради него самого — вотъ тѣ элементы, которыми жи-
ветъ истинная наука, при которомъ только и воз-
можно научное творчество въ дѣйствительномъ смыслѣ
этого слова, все остальное является лишь прикладной
стороной, выводомъ изъ этой цѣнной an und fur sich
научной работы, выводомъ, имѣющимъ въ свою оче-
редь важное и распространенное значеніе въ обще-
ственной жизни, но дѣлающимъ мертворожденной са-
мую науку, если она начинаетъ разсматриваться какъ
полезность, если забывается ея связь со всеобщимъ и
абсолютными Намъ могутъ возразить, что такое по-
ниманіе цѣлей науки слишкомъ «аристократично»; что
при такомъ условіи она является какъ бы привиллегіей
избранныхъ, и не желаетъ приноровиться къ потреб-
ностямъ и нуждамъ массъ, которыя своими кровными,
тяжелыми трудами кормятъ эту отвлеченную и само-
любивую науку. Пусть такъ. Мы думаемъ, что науч-
ное творчество есть дѣйствительно удѣлъ немногихъ.
Выработка новыхъ идей всегда принадлежала тѣмъ
великимъ теоретикамъ, которые умѣли соединять пози-
тивное знаніе съ знаніемъ идеальнымъ; людямъ жадно
стремившимся къ обобщеніямъ и высшимъ гипотезамъ,
сводящимъ отдѣльныя положенія и выводы различныхъ
вѣтвей человѣческаго знанія къ общей философской
истинѣ.
И какъ бы мы ни относились къ этому факту, какъ
ни оскорбляло бы наше чувство это самодовлеющее
творчество—мы должны всегда помнить, что безъ него
немыслимо и то просвѣтительное, гуманитарное зна-

ченіе науки, котораго отъ нея требуютъ всѣ, аристо-
краты и демократы безъ различія. Эволюція идей
быстрѣе эволюціи фактовъ. А эти идеи составляютъ
ту могущественную силу, которая движетъ обществен-
ное развитіе, а вмѣстѣ съ нимъ и благосостояніе. Го-
воря словами Грановскаго — «въ этомъ разложеніи
массъ мыслію заключается процессъ исторіи *)». Отни-
мите у науки ея право стремиться къ отвлеченной
истинѣ, и вы увидите какъ быстро она усвоитъ ха-
рактеръ хлѣбной школы и какъ понизится умствен-
ная продуктивность націи. Если мы возьмемъ Францію
и Россію съ одной стороны, и Англію и Германію съ
другой—мы увидимъ разительное подтверженіе выска-
заннаго взгляда. Наука, какъ таковая, не должна слу-
жить средствомъ для достиженія той или другой жиз-
ненной цѣли. Она должна быть свободна, свободна
не только отъ правительственнаго гнета, но и отъ
всякихъ попытокъ подчинить постороннимъ, хотя бы
и самымъ гуманнымъ, интересамъ. Иначе, изсякнетъ
тотъ источникъ живого знанія, въ которомъ такъ ну-
ждается всякое общество, всякое государство. Поль-
зуясь результатами научнаго труда, общество часто
воображаетъ, что воздѣлываетъ знаніе и движетъ его
впередъ, а на самомъ дѣлѣ, знаніе, наука, какъ внѣш-
няя сила, воздѣлываетъ общество, культивируетъ и
влечетъ его за собой 2). Не является-ли въ такомъ
случаѣ наука какъ бы оторванной, изолированной
отъ жизни? Нисколько. Связь между ними самая тѣс-
ная, но разница лишь въ томъ, что наука произво-
дитъ, а общество потребляетъ. Но свою производи-
тельную роль наука сможетъ выполнить только тогда,
!) Грановскій. Соч. т. И, стр. 200.
2) Милославскій, „Наука и ученые люди въ русскомъ обществѣ",
стр. 20—21.

когда она будетъ неуклонно двигаться по пути вы-
работки новыхъ формъ мысли и жизни.
Любопытно, что именно самая отвлеченная изъ
наукъ — философія — всегда оказывала наибольшее
вліяніе на общество. Великое значеніе ея въ Германіи
общеизвѣстно. Даже и у насъ, въ тридцатыхъ—соро-
ковыхъ годахъ, при самыхъ неблагопріятныхъ усло-
віяхъ, философское движеніе, принявшее Шеллинго-
Гегелевскую форму, «успѣло оказать неоспоримое и
самое благотворное вліяніе на ходъ русской культуры...
Давно отмѣчено, что, наиболѣе дѣятельная часть дѣя-
телей освободительной эпохи были воспитанниками
идеалистической философіи» 1). И это при какихъ усло-
віяхъ, во времена Николаевщины! Такъ, вспоминая ци-
тированныя тѣмъ-же авторомъ, строки изъ нашего
поэта:
Надъ вольной мыслью Богу не угодны
Насиліе и гнетъ.
Она, въ душѣ рожденная свободно,
Въ оковахъ не умретъ —
мы можемъ сказать: лишь бы была живая мысль,
лишь бы истина, непознанное, было той высшей цѣлью,
къ которой она стремилась. «Незнаемое—есть верхов-
ный двигатель всякаго стремленія къ совершенствова-
нію» 2).
Но для процвѣтанія философіи, для сохраненія
живой и органической связи между отдѣльными нау-
ками — необходимъ университетъ, какъ цѣлое, не
только какъ высшая школа, а какъ учрежденіе, свято
и нерушимо хранящее тотъ культъ науки и атмо-
сферу уваженія къ серьезному научному труду, кото-
') А. И. Введенскій, „Философія въ Россія", стр. 26.
а) Никитенко, „Записки и дневникъ", томъ II, стр. 332.

рые и должны, казалось бы, составлять истинную
идею Университета.
Только въ Университете возможно истинное науч-
ное творчество, и разрушеніе его влечетъ разруше-
шеніе самостоятельной науки и пониженіе умственной
продуктивности націи. Вотъ почему «Университетскій
вопросъ есть вмѣстѣ съ тѣмъ и вопросъ науки во-
обще» Жизнь всѣхъ Университетовъ, какъ и ихъ
значеніе, представляютъ много общаго. Но при всей
общности въ исторіи ихъ есть и отличія, вытекающія,
какъ намъ кажется, изъ большей или меньшей сте-
пени пониманія правительствомът обществомъ и са-
мими университетами истинныхъ задачъ науки; пони-
манія, дѣлающаго священнымъ знамя Университета
даже въ тяжелые дни испытаній и политическихъ
бѣдствій.
1) Иконниковъ. Русскіе Университеты въ связи съ ходомъ общаго
образованія. Стр. 131.

ГЛАВА ВТОРАЯ.
I.
Но, можетъ быть мы защищаемъ химеру, и не мо-
жетъ идея просвѣщенія играть видную роль въ госу-
дарствѣ, которое само подвергается коренной пере-
стройкѣ? Краснорѣчивый отвѣтъ на это намъ даетъ
исторія Запада. Она говоритъ намъ, что только тѣ
эпохи бывали плодотворны въ жизни народовъ, ко-
торыя, сами управляясь идеями, рожденными въ ти-
шинѣ кабинетовъ, понимали цѣну постоянной выра-
ботки этихъ идей и на своемъ знамени рядомъ со сво-
бодой ставили просвѣщеніе. Именно съ такимъ зна-
менемъ явилась Великая французская революція. Она
застала свою молодежь почти лишенною образованія,
такъ какъ въ университеты Франціи того времени не-
было доступа чистой наукѣ. Опустошительную роль
чуждаго завоевателя, которую у насъ теперь играетъ
политика—въ то время взяла на себя религія—вла-
стный католицизмъ, сдѣлавшій изъ Университета ре-
лигіозную корпорацію и подчинившій себѣ интересы
науки и ея свободнаго изслѣдованія. Быть можетъ
тѣмъ, къ сожалѣнію уже далекимъ, годамъ, когда въ
нашимъ университетахъ царствовали и боролись на-
учныя направленія мы обязаны обстоятельствомъ, что

нашъ умирающій университетъ сохранилъ все-же болѣе
приличныя внѣшнія формы, чѣмъ французскіе универ-
ситеты, погибшіе во время революціи отъ недостатка
жизненной силы; однако у себя мы можемъ найти съ
ними довольно близкую аналогію.
Французскіе университеты передъ революціей пред-
ставляютъ собою, какъ уже было сказано, религіозныя
корпораціи, отличительной чертой которыхъ является
замкнутость и традиціонный строй, основанный на
привиллегіяхъ. Университетъ имѣетъ собственную адми-
нистрацію, собственный судъ и право владѣнія землею.
Всѣ эти привиллегіи онъ получилъ отъ католическаго
духовенства за услуги, оказанныя церкви, и, понятно,
что церковь является тѣмъ фетишемъ, которому прино-
сится въ жертву все и, прежде всего, свободное
научное изслѣдованіе. Вотъ почему до самой рево-
люціи въ университетѣ царствуетъ схоластика и ла-
тынь и процвѣтаютъ диступы въ духѣ XIII вѣка;
вотъ почему между отдѣльными преподающимися науками
нѣтъ никакой философской связи; французскій языкъ
въ пренебреженіи; исторія, естественныя науки—не
преподаются вовсе.
Разумѣется при такомъ полномъ отсутствіи науки
въ университетѣ, преподаваніе не можетъ увлекать ни
профессоровъ, ни студентовъ. Профессора читаютъ
лекціи изрѣдка, чаще просто диктуютъ ихъ перепис-
чикамъ, продающимъ затѣмъ студентамъ эти записки;
студенты только числятся таковыми и получаютъ
ученыя степени за деньги. Не только открытія Лей-
бница и Ньютона остаются чужды французскимъ уни-
верситетамъ, но все умственное развитіе Франціи
прошло мимо нихъ и внѣ ихъ, не оказывая никакого
вліянія на молодое поколѣніе. Умственная революція,
совершенная Декартомъ была встрѣчена Сорбонной

враждебно и послѣдняя продолжала упорно отстаи-
вать свои привиллегіи и старыя формы, воюя даже
съ правительствомъ, если оно выдвигало интересы
образованія. Не мудрено, что еще Эразмъ и Раблэ, а
затѣмъ Руссо, Вольтеръ, Дидро и другіе — хоромъ
высмѣиваютъ университетъ, посвятившій себя чуж-
дымъ научному изслѣдованію и посвѣщенію задачамъ.
Не тоже-ли у насъ? Правда, у насъ ученыя сте-
пени не продаются за деньги, но въ нашемъ универ-
ситетъ, служащемъ политикѣ, а не наукѣ—такъ-же
не можетъ быть связи не только между различными
курсами, но даже между отдѣльными лекціями, читаю-
щимися «по мѣрѣ возможности». Чтобы ознако-
миться съ предметомъ, мы спѣшимъ покупать лекціи,
читанныя профессоромъ нѣсколько лѣтъ назадъ. Мы,
конечно, знаемъ по наслышкѣ о тѣхъ научныхъ и
идейныхъ открытіяхъ, которыя дѣлаются въ ученомъ
мірѣ, но это, большею частью, только по наслышкѣ,
и не трудно убѣдиться въ колоссальномъ невѣжествѣ,
распространенномъ въ массѣ нашей учащейся моло-
дежи. Тѣмъ изъ учащихся, которые не принадлежатъ
къ опредѣленной политической партіи и могутъ слу-
жить своимъ идеаламъ однимъ пассивнымъ протестомъ,
(а такихъ всетаки большинство) — большую часть
года — нечего дѣлать и, вѣроятно, на нравственную
физіономію этихъ людей бездѣлье имѣетъ такое же
вліяніе, какъ и въ XVIII вѣкѣ. Однимъ словомъ нашъ
университетъ является такой же чуждой наукѣ кор-
пораціей, какой является университетъ французскій
въ XVIII вѣкѣ; одинъ — корпораціей политической,
другой—религіозной.
Но французская революція отнеслась къ этому
факту гораздо строже, чѣмъ русское освободительное
движеніе.

Дѣйствительно велика французская революція! И
можетъ быть, именно потому такъ велико ея значеніе,
что на ряду съ освобожденіемъ крестьянъ, уничтоже-
ніемъ привиллегій, на ряду со всѣми благами, которыя
впервые были провозглашены мыслителями Франціи,
она несла съ собою уваженіе къ мысли и просвѣщенію.
Напрасно старается университетъ ужиться при но-
вомъ строѣ; напрасно онъ поздравляетъ Бальи и
Лафайета со взятіемъ Бастиліи и посылаетъ депута-
товъ въ Національное Собраніе съ выраженіемъ своей
преданности — съ уничтоженіемъ привиллегій неза-
мѣтно и неизбѣжно палъ университетъ. Liard въ
своемъ изслѣдованіи «L'Enseignement Superieur en
France»—говоритъ по этому поводу: «Fatalement, meme
en supposant que l'ancien regime eut dure, il fut venu
un jour ou les Universites, etrangeres a la science de
leurs temps, en desaccord avec l'esprit publique, trop
vieilles pour rompre avec leurs routines, trop epuisees
pour reagir d'elles memes contre leurs propres abus,
n'eussent pu continuer de vivre qu'au prix dime
revolution interne». Такимъ образомъ даже нельзя упрек-
нуть революцію въ разрушеніи старыхъ университе-
товъ—они все равно были обречены на смерть. Раз-
рушать въ этомъ направленіи было нечего и рево-
люція дѣятельно принялась за созидательную работу.
По словамъ Г. Готлиба «идеи, которыми были про-
никнуты учебныя реформы Учредительнаго Собранія,
Конвента и Директоріи отличаются жизненностью;
отъ нихъ вѣетъ духомъ свободной науки»—и это
правда. Стоитъ только обратить вниманіе на тѣ учеб-
ныя заведенія, которыя открываются въ самый разгаръ
революціи и на принципы, которые руководятъ учре-
дителями, чтобы убѣдиться въ цѣнности этихъ прин-
циповъ именно съ научной точки зрѣнія. Конвентъ,

напримѣръ, вполнѣ сознаетъ ту истину, что, во-пер-
выхъ, страна практически нуждается въ знающихъ
людяхъ—и нуждается въ нихъ немедленно, не ожидая
общаго успокоенія и во-вторыхъ, что свободное науч-
ное изслѣдованіе имѣетъ цѣну само по себѣ, незави-
симо отъ бурь политической жизни.
Конвентъ не впалъ въ обычную ошибку нашихъ
политикановъ, не видящихъ за деревьями лѣса, и та
минутная горячка политической жизни, которою онъ
самъ руководилъ—не заслонила для него истины вѣч-
ной. И въ этомъ можно убѣдиться, прослѣдивъ хотя
бы самымъ поверхностнымъ образомъ, характеръ учеб-
ныхъ заведеній, открытыхъ Конвентомъ.
Практически въ это время страна болѣе всего
нуждалась въ ученыхъ инженерахъ, и Конвентъ рѣ-
шилъ удовлетворить этой потребности учредивъ Ecole
polytechnique (которая первоначально называлась «Ecole
centrale des traveaux publics») Бурбонскій дворецъ былъ
отданъ въ распоряженіе новой школы; здѣсь должны
были преподаваться всѣ тѣ техническія науки, кото-
рыя до сихъ поръ преподавались врозь, и глубокое
пониманіе учредителями тѣхъ принциповъ, на кото-
рыхъ только и можетъ быть построено истинное
знаніе выразилось въ томъ, что преподаваніе было
сразу раздѣлено на теоретическое и практическое;
первое учило самымъ принципамъ знанія и ему должны
были подвергаться всѣ ученики безъ различія; второе—
раздѣляло учениковъ на спеціалистовъ и давало имъ
необходимую практическую подготовку.
Что такое подраздѣленіе не было случайнымъ можно
подтвердить словами Fourcray, который характери-
зуетъ задачу новой школы слѣдующимъ образомъ:
«elle devait satisfaire a des besoins teenniques et, en

тёте temps ranimer l'etude des sciences exactes».
Такъ глубоко было понято значеніе теоретическаго знанія
въ тотъ моментъ, когда жизнь властно требовала
практическихъ дѣятелей-
Еще болѣе поразительной является реорганизація
Конвентомъ такъ называемаго «Jardin Royal» въ «Jar-
din des plantes», изъ котораго онъ дѣлаетъ учебное
заведеніе по естественнымъ наукамъ. Тутъ практи-
ческая цѣль еще менѣе на виду, но, несмотря на то,
что государство сильно нуждается въ средствахъ—Кон-
вентъ широко снабжаетъ новое учрежденіе учебными
пособіями, заставляетъ его завести сношенія съ дру-
гими подобными-же учрежденіями національными и
иностранными, не упуская изъ виду общую научную
цѣль. Практическая цѣль тоже не упускается изъ виду;
въ Парижѣ, Монпелье, Страстбургѣ учреждаются
школы медицины въ противоположность дореволю-
ціоннымъ школамъ—на чисто научныхъ основаніяхъ.
Наконецъ въ 1795 году Конвентъ создаетъ курсы
восточныхъ языковъ, признанныхъ необходимыми для
коммерческихъ сношеній страны—фактъ совершенно
невѣроятный для насъ, русскихъ, привыкшихъ служить
своему народу одними пассивными протестами; осо-
бенно принимая во вниманіе, что здѣсь должны были
преподаваться такіе трудные для изученія языки, какъ
персидскій, малайскій, арабскій, турецкій, татарскій
и новогреческій.
Даже самыя ошибки Конвента въ этомъ направ-
леніи—поучительны. Такой ошибкой приходится приз-
нать неудачную попытку создать такъ называемую
«Ecole normale», для образованія педагоговъ. Здѣсь
должны были учиться нѣсколько сотъ человѣкъ, съѣхав-
шихся для этого изъ провинцій и уже получившихъ
образованіе; только методы преподаванія должны были

читаться въ этой школѣ. Въ качествѣ профессоровъ
приглашаются профессіональные ученые и литератур-
ные таланты. Такія имена, какъ Monge, Lagrange,
Laplace, Berthollet, La Harpe, Bernardin de Saint-Pierre—
числятся въ составѣ преподавателей. Однако опытъ
не удается, такъ какъ лекціи такихъ профессоровъ
оказываются [совершенно не подъ силу провинціаль-
нымъ «образованнымъ» людямъ и послѣдніе про-
сятъ правительство отправить ихъ обратно на ро-
дину, .что и исполняется, Dannou въ своемъ докладѣ
объясняетъ неуспѣхъ школы тѣмъ, что тамъ препода-
вались не первоначальные методы знанія, а его прин-
ципы и вершины. Такимъ образомъ учредители за-
были посчитаться съ полнымъ отсутствіемъ образова-
нія въ до—революціонный періодъ и захотѣли сразу
поднять гражданъ на недосягаемую для нихъ высоту.
Остается упомянуть о роли самихъ учащихся въ
эту пору, и въ этомъ отношеніи характерны политех-
ники. Послѣдніе отзывчиво и горячо относились къ
политической жизни своего времени и участвовали
въ ней въ качествѣ борцовъ и при томъ въ различ-
ныхъ, иногда противоположныхъ партіяхъ. Такъ, хотя
большинство учениковъ Политехнической школы были
республиканцами, нѣкоторые изъ нихъ боролись въ
средѣ роялистскихъ инсургентовъ (напр. Biot, Malus).
Но въ школу всѣ они и республиканцы, и роялисты
приходили за полученіемъ знаній, необходимыхъ для
отечества. Такъ работала Великая французская рево-
люція для своего народа и у ея дѣятелей, умѣвшихъ
бороться на баррикадахъ, хватало стойкости приго-
товлять въ то-же время себя для будущей плодотвор-
ной дѣятельности. Въ послѣдующія эпохи эта вели-
чественная картина много разъ нарушалась и то пра-

вительство, то, въ противовѣсъ ему, учащіеся пыта-
лись сдѣлать изъ учебныхъ заведеній проводниковъ
своихъ политическихъ идеаловъ; особенно въ этомъ
отношеніи были грѣшны Наполеонъ и Реставрація,
но за то и ни одна эпоха не внесла такъ много въ
жизнь французскаго народа, какъ его Великая рево-
люція.
II.
Если мы обратимся теперь къ университетамъ Гер-
маніи, то вся ихъ исторія отъ начала столѣтія и до
знаменитаго 48 года является поучительной для насъ;
особенно потому, что никто не можетъ упрекнуть нѣ-
мецкое студенчество того времени въ недостаткѣ чут-
кости и отзывчивости по отношенію къ современной
имъ дѣйствительности. Приватъ-доцентъ Тарле въ
своемъ очеркѣ «Изъ прошлаго европейскихъ универ-
ситетовъ» на основаніи нѣсколькихъ разрозненныхъ
фактовъ пытается даже сдѣлать выводъ, что герман-
скіе университеты 48 года играли такую же полити-
скую роль, какую играютъ русскіе университеты въ
настоящее время. Этотъ очеркъ заканчивается слѣдую-
щими словами: «И такъ какъ появилась возможность
свободно дышать, говорить, двигаться, бороться, —
исчезли кровь, баррикады и набатныя колокола, такъ
какъ возникли «парламенты для политики», — мирно
заработали «университеты для науки». И праздновав-
шійся обществомъ Германіи и Австріи въ 1898 году
полувѣковой юбилей «безумнаго года» показалъ, что
сѣдые старики бывшіе тогда студентами, не смотрятъ
на свое тогдашнее «увлеченіе политикой» въ «ущербъ
наукѣ», какъ на темное пятно въ своемъ прошломъ».

Но дѣло именно въ томъ, что университеты Германіи
всегда были университетами для науки, а не для политики,
хотя ихъ студенты и принимали участіе въ политиче-
ской жизни страны. Бывали дни (и именно только
дни) въ жизни германскихъ университетовъ, когда
ихъ аудиторіи фактически пустѣли, такъ какъ сту-
денты были заняты политической борьбой; но момен-
товъ, когда-бы заниматься наукой въ этихъ аудито-
ріяхъ считалось предосудительнымъ — такихъ момен-
товъ не было никогда. Университетъ—очагъ свобод-
наго научнаго изслѣдованія и разсадникъ просвѣще-
нія — эта идея никогда не умирала среди нѣмецкаго
студенчества и его профессоровъ, и это именно упустилъ
изъ виду приватъ-доцентъ Тарле въ своей статьѣ. Съ
тѣхъ поръ, какъ германскіе университеты освободились
отъ власти церкви, съ тѣхъ поръ какъ туда проникъ
духъ свободнаго изслѣдованія—они ни разу не измѣ-
нили своему назначенію и, если духовная жизнь Гер-
маніи такъ богата, что послѣ всѣхъ вкладовъ, кото-
рые эта страна уже сдѣлала въ міровую культуру,
она, повидимому, все еще не изжила своей силы и даетъ
право многаго ожидать отъ нея въ будущемъ, то всѣмъ
этимъ он^ въ значительной мѣрѣ обязана своимъ уни-
верситетамъ. «Въ Германіи существуетъ мнѣніе, что
всѣ профессора ученые и всѣ ученые — профессора»
говоритъ Loxis l) и такъ какъ это въ значительной
мѣрѣ — правда, то всякое научное направленіе, или
научное открытіе — дѣлается тотчасъ-же достояніемъ
учащейся молодежи. Можетъ быть этой постоянной
связью науки и преподаванія объясняется фактъ, что
почти каждая научная школа Германіи такъ быстро
порождала талантливыхъ послѣдователей и противни-
') Die deutchen Universitaten.

ковъ. Мы, русскіе многимъ обязаны нѣмецкой наукѣ.
Стоитъ вспомнить хотя бы Гегеля, на которомъ вос-
питалось цѣлое поколѣніе нашихъ западниковъ и сла-
вянофиловъ; да и ни одинъ болѣе или менѣе выдаю-
щійся мыслитель Германіи не проходилъ у насъ без-
слѣдно. Но пользуясь результатами свободнаго изслѣ-
дованія и философской мысли, часто рожденной среди
политическихъ бурь, но чуждой какихъ бы то ни было
политическихъ тенденцій, мы не заразились только
однимъ: уваженіемъ къ процессу научнаго творчества.
Между тѣмъ свободное научное изслѣдованіе и про-
свѣщеніе въ Германіи было не тѣмъ средствомъ въ
борьбѣ за иныя блага, которое можетъ быть прине-
сено имъ въ жертву, а было само по себѣ цѣлью, для
достиженія которой въ свое время пришлось не мало
бороться. До XVII столѣтія корпоративный духъ и за-
висимость отъ церкви въ германскихъ университетахъ
царствуетъ такъ.же, какъ и во французскихъ и если
германскіе университеты не погибли, подобно послѣд-
нимъ, то это объясняется тѣмъ, что они сумѣли сами
воспротивиться началамъ, чуждымъ наукѣ и просвѣ-
щенію.
Первыми университетами, допустившими у себя
свободу изслѣдованія и сбросившими цѣпи схоластики
были Галльскій, основанный въ 1694 году и Геттин-
генскій въ 1737. Основателемъ перваго былъ юристъ
Томазій, бывшій раньше приватъ-доцентомъ въ Лейп-
цигѣ, но принужденный уйти оттуда благодаря сво-
имъ новаторскимъ научнымъ идеямъ. Эти два универ-
ситета имѣютъ первенствующее значеніе въ XVIII вѣкѣ,
такъ какъ они первые сознали значеніе понятія «Уни-
верситетъ». Съ тѣхъ поръ это сознаніе распростра-
няется все шире и охватываетъ все большее число
университетовъ. Въ послѣдніе десять лѣтъ XVIII вѣка

и до Іенскаго пораженія въ 1806 году—значеніе ум-
ственнаго центра пріобрѣтаетъ Іена, гдѣ учитъ Фихте,
а потомъ Шеллингъ, куда по временамъ пріѣзжаютъ
братья Гумбольдты и гдѣ Шлегели начинаютъ свое
критическое поприще, собирая вокругъ себя кружокъ
друзей, среди которыхъ выдѣляются Новалисъ и Тикъ.
Такимъ образомъ буря Наполеоновскихъ войнъ за-
стала Германію въ тотъ моментъ, когда она уже со-
знала всю силу и значеніе науки и просвѣщенія. Унич-
тоживъ множество мелкихъ германскихъ государствъ,
эти войны уничтожили и много университетовъ, од-
нако большею частью тѣхъ, которые и безъ того были
незначительны въ научномъ и культурномъ отноше-
ніяхъ (Эрфуртскій, Виттенбергскій, Гельмштедскій,
Кельнскій, Майнцскій и Диллингенскій). Подъ громъ
наполеоновскихъ пушекъ происходили въ Германіи
государственныя реформы, во главѣ которыхъ стоитъ
патріотъ Штейнъ. Въ 1807 году отмѣняется зависи-
мость крестьянъ и разрѣшается покупка помѣстій бюр-
герамъ и крестьянамъ, въ 1808 году дается новое уст-
ройство городамъ на началахъ об щи инаго самоуправ-
ленія и, на ряду съ этими реформами создается Бер-
линскій университетъ. Шерръ въ своей «Исторіи ци-
вилизаціи Германіи» говоритъ по этому поводу: «Гар-
денбергъ (преемникъ Штейна въ министерствѣ) пони-
малъ, что судьба Пруссіи зависитъ отъ воспитанія на-
рода. Потому-то онъ не жалѣлъ издержекъ на осно-
ваніе и содержаніе новыхъ университетовъ въ Бер-
линѣ и Бреславлѣ». Такъ же смотритъ на роль гер-
манскихъ университетовъ Фр. Паульсенъ; 1) по его
словамъ «даже для политической жизни нѣмецкаго
народа свободные, стоящіе внѣ политики университеты
1) „Германскіе университеты".

пріобрѣли гораздо большее значеніе, чѣмъ наполео-
новскія государственныя школы, которыми каждый
новый режимъ пользовался для самосохраненія». Эр-
нестъ Лависсъ 1) отдаетъ должное основателямъ Бер-
линскаго Университета, которые «поручили наукѣ
дѣло обновленія умовъ, путемъ воспитанія. Такъ (по
его словамъ) зародился въ головахъ метафизиковъ
изъ школы Канта двойной планъ -поднять матеріаль-
ныя силы путемъ уничтоженія всѣхъ феодальныхъ
путъ и пробудить умственныя силы путемъ основанія
университета». Что на такой-же точкѣ зрѣнія стояли
современники—можно подтвердить многими свидѣтель-
ствами. Когда въ августѣ 1807 года Прусскій король
Фридрихъ Вильгельмъ III, изгнанный изъ Берлина и
проживавшій въ Мемелѣ, принималъ въ частной аудіен-
ціи доктора Шмальца, профессора изъ Галле, отстра-
неннаго Наполеономъ отъ должности, онъ обѣщалъ
ему основать новый университетъ въ Берлинѣ говоря:
«государству нужно вознаградить себя за матеріаль-
ный ущербъ поднятіемъ духовныхъ силъ». Шлейер-
махеръ свою статью объ учрежденіи университета въ
столицѣ заканчиваетъ слѣдующими словами: «Когда
будетъ организовано это научное учрежденіе, то ему
не будетъ равнаго; благодаря своей внутренней силѣ
оно распространитъ свое вліяніе за предѣлы Прусской
монархіи. Берлинъ сдѣлается центромъ всей умствен-
ной дѣятельности сѣверной и протестанской Германіи,
и будетъ приготовлена твердая почва для осуществле-
нія миссіи, предназначенной Прусскому государству».
Общественное мнѣніе Германіи солидарно съ мнѣніемъ
государя и философа. «Аугсбургская Газета» привѣт-
ствуетъ «умственное возрожденіе государства, подверг-
1) „Очерки по исторіи Пруссіи".

шагося столь суровымъ испытаніямъ». Такова была
глубокая вѣра германскаго общества въ силу объек-
тивнаго знанія. Въ 1813 году Германія подымается,
чтобы изгнать Наполеона. Въ битвахъ принимаютъ
участіе и студенты Берлинскаго университета, но тот-
часъ же послѣ битвъ за освобожденіе, они возвра-
щаются въ университетскія аудиторіи, продолжать то
научное образованіе, которое должно было поднять
Пруссію изъ ея униженнаго состоянія. Въ это время
передовое общество уже начинаетъ увлекаться идеей
объединенія Германіи на началахъ народно-свободныхъ
учрежденій. Молодежь живо и горячо отозвалась на
эту идею: образуются тайныя общества, преслѣдую-
щія политическія цѣли; Янъ и Гутсмутъ образовы-
ваютъ получившіе широкое распространеніе гимнасти-
ческія общества, лозунгомъ которыхъ являются «бод-
рость, благочестіе, веселость и свобода» и которыя
являются готовыми организаціями въ политической
борьбѣ; но университетъ все время остается «универ-
ситетомъ для науки». Онъ остается таковымъ и тогда,
когда изъ Іены въ 1816 году начинаетъ распростра-
няться обще-германскій студенческій союзъ «Bours-
chenschaft», задающійся цѣлью подготовить общество
къ созданію единой и свободной Германіи... Въ числѣ
его девизовъ, на одномъ изъ первыхъ мѣстъ стоитъ
наука. Вотъ какія правила буршъ Карлъ Людвигъ
Рандъ составляетъ для союза буршей: «і. Наше время
походитъ на всякое другое время крупныхъ перево-
ротовъ, особенно на время нѣмецкой реформаціи, 2. Па-
ролемъ нѣмецкихъ буршей должны быть добродѣтель,
наука, отечество. 3. Кто признаетъ эту идею, тотъ
нашъ любимый братъ. Съ этихъ поръ надо думать о
началѣ новой жизни. Для осуществленія этой вели-
кой цѣли слѣдуетъ ввести общее свободное бурше-

ство во всей Германіи» и т. д. Такимъ образомъ, хотя
наука входитъ въ число девизовъ «Буршеншафта», но
такъ какъ послѣдній преслѣдуетъ и иныя цѣли, то онъ и
составляетъ свободный союзъ, къ которому примыкаютъ
всѣ сочувствующіе ему студенты различныхъ универ-
ситетовъ. Мысль Вартбургскаго праздника 18 октября
1817 года, принявшаго характеръ манифестацій про-
тивъ абсолютизма и за объединеніе Германіи и про-
изведшая такое сильное впечатлѣніе на общество, при-
надлежитъ такъ-же студенту іенскаго университета
Масману, страстному стороннику гимнастическихъ об-
ществъ. Послѣ этого праздника и, особенно послѣ
убійства въ 1819 году студентомъ Зандомъ писателя
Коцебу, котораго въ обществѣ считали русскимъ шпіо-
номъ—начинается цѣлый рядъ преслѣдованій студен-
товъ и студенческихъ обществъ со стороны правитель-
ства. Буршеншафтъ оффиціально даже перестаетъ су-
ществовать. Но вся политическая дѣятельность сту-
денчества производится ими какъ частными лицами,
какъ гражданами, какъ членами того, или иного кружка,
но, какъ студенты—они сохраняютъ полную свободу
направлять свои силы куда угодно. Начинается страш-
ная реакція 20-хъ и 30-хъ годовъ. Каждой свободной
мысли правительство боится какъ врага и преслѣдуетъ
ее всѣми средствами. Въ засѣданіи Союзнаго сейма
5-го Іюля 1832 года и на Вѣнскихъ конференціяхъ
1833 и 34 годовъ—принимаются строгія мѣры противъ
университетовъ. Общественная жизнь замираетъ; сту-
денческіе политическіе кружки преслѣдуются и, если
и продолжаютъ существовать, то въ строгой тайнѣ.
Лишь изрѣдка громкій общественный протестъ, въ
родѣ демонстративнаго праздника въ Гамбахѣ 1832
году, нарушаетъ воцарившуюся тишину и иногда этотъ
протестъ опять таки исходитъ изъ университетской

среды, у которой преданность и стойкое служеніе чи-
стой наукѣ не убиваетъ гражданскаго чувства. Такъ
3-го Апрѣля 1833 года 50 заговорщиковъ,—большею
частью студентовъ изъ Гейдельберга, Геттингена, Вюрц-
бурга и Эрлангена — дѣлаютъ неудавшуюся попытку
овладѣть Франкфуртомъ, гдѣ засѣдалъ союзный сеймъ.
Такъ, когда въ 18^7 году король Эрнестъ Августъ
нарушилъ Ганноверскую конституцію, 7 лучшихъ (въ
научномъ смыслѣ) профессоровъ Геттингенскаго уни-
верситета (Альбрехтъ, Дальманъ, Эвальдъ, Гервинусъ,
братья Гриммы, Веберъ)—опубликовали свой протестъ,
за что и были изгнаны изъ университета. А между
тѣмъ Геттингенскій университетъ имѣлъ репутацію
консервативнаго — можетъ быть именно потому, что
его тихая научная дѣятельность оставляла его въ тѣни.
И въ эти тяжелыя времена наука остается единствен-
ной областью, которая поддерживаетъ духовную жизнь
Германіи. Въ это время Гегель читаетъ въ Берлин-
скомъ университетѣ; Гербартъ работаетъ въ Геттин-
генѣ и Кенигсбергѣ; филологи *) и оріенталисты 2)—
создаютъ новую отрасль науки—сравнительное языко-
знаніе. Нѣмецкая миѳологія въ лицѣ Гриммовъ, исто-
рія, 3) литератература, 4) народная поэзія, исторія пла-
стическихъ искусствъ, право, геологія, минералогія,
астрономія, физіологія, зоологія, ботаника, физика —
однимъ словомъ всѣ отрасли научнаго знанія имѣютъ
въ это время своихъ видныхъ представителей.
*) Бутманъ Германнъ, Бокъ, О. Миллеръ, Якобсъ, Тиршъ.
а) Гаммеръ Пургшталь, Боленъ, Флейшеръ, Лассенъ, Эвальдъ и
ДР.
8) Геренъ Шлоссеръ, Ранке, Раумеръ, Дальманъ, Гервинусъ, Виль-
кенъ, Шмидтъ, Лёбелль, Германнъ, Пауме, Дункеръ, Момизенъ, Курціусъ,
Нейманнъ, Грегоровіусъ и др.
4) Гервинусъ, Коберштейнъ, Гиллебрандъ, Прудъ, Вакернагель и
др.

Любопытно, что въ это время университеты Гер-
маніи — носители всего этого умственнаго богатства,
встрѣчаютъ враговъ въ двухъ совершенно противо-
положныхъ партіяхъ:—крайнихъ либераловъ и край-
нихъ консерваторовъ. Первые кричали противъ уни-
верситетовъ, называя ихъ окаменѣлостями, отсталыми
противниками движенія; вторые—источниками безпо-
рядковъ. *) А между тѣмъ именно своимъ универси-
тетамъ обязана Германія, что когда пришла свобода
она не застала умственнаго оскудѣнія въ странѣ.
1848 годъ начинается безпорядками по всей Гер-
маніи безпорядками, въ которыхъ дѣятельное участіе
принимаютъ и студенты. Въ Баваріи движеніе направ-
лено противъ личности короля Людовика 1, заслужив-
шаго негодованіе покровительствомъ хозяйничанью
Іезуитовъ. Когда же этотъ король 9 февраля 1848 года
закрылъ университетъ по приказанію вліятельной аван-
тюристки Лолы Монтесъ, то студенческіе и бюргер-
скіе протесты были такъ рѣшительны, что король дол-
женъ былъ уступить. Въ Геттингенѣ студенты устраи-
ваютъ демонстраціи вмѣстѣ съ другими гражданами.
Въ Веймарѣ 5000 крестьянъ перемѣшанныхъ со сту-
дентати изъ Іены ІІ-ГО марта вторгаются въ городъ,
протискиваются черезъ гражданскую гвардію, охраняв-
шую дворецъ и заставляютъ дать отставку нежела-
тельному для нихъ министерству. Роль студенчества въ
революціонные дни въ Берлинѣ такъ же значительна.
Въ первые дни безпорядковъ 15, 16, и 17 марта
студенты вмѣстѣ съ другими гражданами, по согла-
шенію съ магистратомъ охраняютъ порядокъ въ го-
родѣ. Такую же роль они въ значительномъ числѣ
l) Cheidler. Uber die Idee der Universitat und ihre stellung sur staats-
gevalt.

исполняютъ и послѣ революціонныхъ дней; но 18 чис-
ла, во время борьбы на баррикадахъ—студенты при-
нимаютъ въ этой борьбѣ самое горячее участіе и
иногда даже предводительствуютъ партіями рабочихъ.
Такимъ образомъ ни одно болѣе или менѣе сильное
общественное движеніе въ Германіи не обходится безъ
участія студентовъ; но университетъ, какъ таковой,
всегда и неизмѣнно остается «университетомъ для на-
уки»; и если есть профессора, способные читать лек-
ціи, и если есть студенты, способные ихъ слушать —
никто не посягаетъ на ихъ свободу въ этомъ отно-
шеніи. Даже въ Вѣнѣ, характеръ университета, ко-
торой какъ и вообще Австрійскій національный ха-
рактеръ, отличается отъ обще-германскаго, и гдѣ Уни-
верситетъ въ теченіи революціи 48 года действительно
игралъ руководящую роль, даже тамъ было крѣпко
сознаніе, что Университетъ не есть политическая кор-
порація и, когда на студенческой сходкѣ 12 марта былъ
выработанъ адресъ къ императору съ требованіемъ
конституціонныхъ гарантіи, 2000 человѣкъ, соглас-
ныхъ съ редакціей, сочли своимъ долгомъ лично подъ
нимъ подписаться.
Уваженіе къ наукѣ, уваженіе къ свободѣ личности
и убѣжденія — уже больше столѣтія владѣетъ этими
благами нѣмецкая учащаяся молодежь... Настанетъ ли
и для насъ такое время? Или мы по природѣ рабы и,
убѣгая одного рабства, всегда, неизбѣжно будемъ по-
падать въ другое? Или свободное и внѣ-партійное
изслѣдованіе, которое движетъ человѣчествомъ, ни-
когда среди насъ не найдетъ себѣ мѣста и будетъ
попрежнему, въ насмѣшку надъ истиной, стоять въ
разрядѣ реакціонныхъ силъ? Хотѣлось-бы вѣрить, что
нѣтъ, а иначе — пришлось-бы поставить крестъ надъ
развитіемъ русскаго общества!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
I.
Оставимъ заграничные Университеты. Обращаясь
къ русскимъ, попробуемъ прослѣдить, поскольку рус-
скій Университетъ являлся выразителемъ тѣхъ идей,
которыя онъ долженъ былъ бы воплощать, и по-
скольку данное состояніе Университета обусловлено
лишь важностью и особенностью того политическаго
момента, который переживаетъ наша родина. Выше ])
мы говорили, что философія, представляющая собою
какъ бы фокусъ, въ которомъ сходятся выводы отдѣль-
ныхъ наукъ, наиболѣе связываетъ Университетъ съ
обществомъ и наиболѣе отражается на немъ. Къ этому
слѣдуетъ теперь прибавить, что то или иное поло-
женіе философіи, ил и интереса къ ней служитъ пока-
зателемъ и научнаго состоянія Университетовъ. Пе-
ріоды расцвѣта философіи (независимо отъ ея на-
правленія, конечно) совпадаютъ съ расцвѣтомъ науч-
ной мысли и творчества. Наоборотъ, періоды ея упадка
были не только періодами умственнаго застоя въ обще-
ствѣ,—такъ какъ при остановкѣ философской мысли
происходитъ догматизированіе разъ найденнаго — но
и паденія университетовъ. Поэтому, обзоръ той роли,
*) Глава I.

которую игралъ философскій элементъ въ исторіи про-
свѣщенія извѣстнаго народа, можетъ послужить тѣмъ
обсерваціоннымъ пунктомъ, съ котораго передъ изслѣ-
дователемъ откроется въ общихъ чертахъ картина
всей его научной и умственной жизни, а, слѣдова-
тельно, и положенія университетовъ.
Вотъ почему, переходя къ изложенію фактической
исторіи университетскаго вопроса мы будемъ попутно
отмѣчать и судьбы философіи въ Россіи за XIX сто-
лѣтіе.
Всякому, кто сколько нибудь знакомъ съ исторіей
русскаго просвѣщенія, извѣстно, что созданіе русскихъ
университетовъ не было дѣломъ общественнымъ. Въ
немъ не сыграла если не главной, то хотя бы актив-
ной роли, такая умственная интеллигенція, которая
видѣла бы въ немъ удовлетвореніе насущныхъ потреб-
ностей своего духа, слова и писанія которой, нахо-
дили бы отзвукъ во всѣхъ слояхъ, давали направленіе
умамъ и даже стремленіямъ человѣка и общества.
Иниціатива въ созданіи русскихъ университетовъ, какъ
цѣлой системы общеобразовательныхъ учрежденій съ
новымъ вѣдомствомъ и общимъ уставомъ,—на смѣну
одинокаго Московскаго университета Елизаветинскихъ
временъ,—принадлежала правительству, или, вѣрнѣе,
тому тѣсному кружку друзей Императора Александра I,
которые составляли знаменитый неоффиціальный Ко-
митетъ. Записки одного изъ его членовъ, графа Стро-
ганова, проливаютъ свѣтъ на тѣ задачи, которыя ко-
митетъ желалъ воплотить въ идеѣ университета. По
мнѣнію графа Строганова, общественное образованіе
должно заключать въ себѣ тѣ общія свѣдѣнія, которыя
должны быть въ разной степени распространены въ
народѣ; за этимъ должно слѣдовать спеціальное обра-
зованіе для тѣхъ, кто готовитъ себя къ опредѣлен-

ному поприщу общественной дѣятельности, подобно
тому, какъ это устроено во Франціи Такимъ обра-
зомъ, цѣль университетовъ, положенная въ ихъ осно-
ваніе,—миссія просвѣщенія—какъ бы высока она ни
была, носитъ утилитарный, практическій характеръ.
Сама наука и ея жизнь—мало имѣются въ виду, что
достаточно объясняется и русской дѣйствительностью
того времени. Сообразно этому, и въ одномъ изъ
оффиціальныхъ актовъ, вошедшихъ въ разработку
университетскаго устава — такъ выражено назначеніе
университетовъ: «Учрежденіе сіе преимущественно
имѣетъ цѣлью распространеніе человѣческихъ позна-
ній въ нашемъ отечествѣ и купно образованіе юно-
шества на пользу отечества» 2). Но, учрежденные безъ
достаточнаго выясненія истинной и главной своей за-
дачи, русскіе университеты возникали однако въ атмо-
сферѣ, стремившейся поднять весь строй русской
жизни, и потому ими было въ широкой степени усвоено
начало свободы. Университеты пользовались автоно-
міей; одному совѣту предоставлено завѣдывать ученой
частью; лекціи читались по собственной системѣ про-
фессоровъ; доступъ въ университеты былъ открытъ
для всѣхъ. Университетамъ предоставлено право суда
надъ студентами и всѣмъ составомъ учебнаго вѣдом-
ства. Облегчены были общія цензурныя условія и,
особенно, пользованіе учеными изданіями 3). Общество,
въ лицѣ лучшихъ, но зато, правда, крайне немного-
численныхъ своихъ представителей, горячо откликну-
*) Рождественскій—историч. обзоръ дѣятельности Мин. Нар. Проев,
стр. 33, 34.
2) Иконниковъ.—Русскіе университеты въ связи съ ходомъ обще-
ственнаго образованія, См. стр. 528.
3) Рождественскій—ibid. Иконниковъ—ibid. Сухомлиновъ.—Матеріалы
для исторіи образованія въ Россіи. Замѣчанія на проектъ общаго устава
Импер. Рос. Унив. 1862 г.

лось на призывъ правительства, внося даже крупныя
пожертвованія на нужды университетовъ. Однако,
хотя въ числѣ жертвователей находились даже цѣлыя
дворянства отдѣльныхъ городовъ, въ массѣ—отношеніе
къ университету, въ силу сословныхъ предразсудковъ
и поверхностнаго взгляда на знаніе—было равнодуш-
нымъ. Подготовка гимназій тоже много способство-
вала этому. Уровень поступавшихъ былъ настолько
низокъ, что, по отзыву харьковскаго попечителя,
«если бы Университетъ сохранилъ въ строгомъ смыслѣ
всѣ правила, которыми долженъ руководствоваться
въ пріемѣ студентовъ, онъ не имѣлъ бы нынѣ ни
одного студента» *)•
Библіотеки были въ скудномъ состояніи, а вспо-
могательныя средства совсѣмъ запущены 2). При та-
кихъ, далеко несовершенныхъ, условіяхъ начинали
свою дѣятельность первые профессора реформирован-
наго университета. Подборъ ихъ, несмотря на боль-
шія затрудненія, съ которыми былъ соединенъ, ока-
зался довольно удаченъ.
Впрочемъ, это были преимущественно иностранцы;
но къ нимъ черезъ нѣсколько лѣтъ присоединяется и
колонія русскихъ ученыхъ, посланныхъ въ 1808 г. за-
границу.
Какъ первые, такъ и послѣдніе, были воспитан-
никами германской школы и принесли изъ нея ^чуж-
дый намъ культъ науки и пытливаго изслѣдованія,
которымъ славились Германскіе Университеты. «Въ
преподаваніи многихъ наукъ», говоритъ Сухомлиновъ,
«господствовало философское направленіе. Оно прине-
сено было въ наши аудиторіи изъ университетовъ
1) Рождественскій—ibid стр. 62.
2) Иконниковъ—ibid, стр. 531.

протестантской Германіи, въ которыхъ выработалось
самою жизнью, историческимъ развитіемъ наукъ и
духовными особенностями націи. Занесенная въ чужой
міръ, говорившая чужимъ языкомъ, философія скоро
обжилась въ своемъ новомъ пріютѣ; ее полюбило рус-
ское молодое поколѣніе; ея таинственный языкъ на-
шелъ сочувственный отзывъ въ воспріимчивыхъ умахъ,
въ которыхъ первыя лекціи успѣли заронить искру
знанія и любви къ наукѣ. По самой сущности своей
философія владѣла привлекательной силой: затрогивая
общіе и важные вопросы, къ которымъ нельзя остаться
равнодушнымъ при первой работѣ мышленія, фило-
софія вводила въ новую и высшую сферу, чуждую
пошлостей и предразсудковъ, располагала къ умствен-
ному труду и пріучала цѣнить и уважать его. Для
того, чтобы отдаться вполнѣ умственной работѣ, чтобы
посвятить себя, въ обществѣ полуобразованномъ, уче-
ному труду и изслѣдованіямъ, надо было дѣлать уси-
лія, выдержать борьбу, и на эту трудную, но славную
борьбу звала философія» 1).
Не всѣмъ доступны были восторженныя рѣчи про-
фессоровъ о правахъ разума, о духѣ и силахъ при-
роды. Многимъ они были не по плечу, что дало по-
водъ митрополиту Евгенію сказать — «науки мыслен-
ныя у насъ не въ модѣ» 2); но болѣе правиленъ
взглядъ Сперанскаго, находившаго, что важно было
разбудить эту «грубую толщу». И первые профес-
сора этого времени съумѣли разбудить ее. Изслѣдо-
ватели первыхъ лѣтъ существованія нашихъ Универ-
ситетовъ сходятся въ томъ, что интересъ къ наукѣ
и умственному труду проснулся въ молодежи. Уни-
верситетскіе слушатели принимали дѣятельное участіе
J) Сухомлиновъ—ibid, ч. I, стр. 105.
a) Иконниковъ—ibid, стр. 549.

въ образованіи литературныхъ кружковъ, изданіи
научныхъ сочиненій и переводовъ. Подъ внѣшней
грубостью сквозилъ ясно интересъ къ отвлеченнымъ
вопросамъ. Вотъ почему, какъ свидѣтельствуетъ С. Т.
Аксаковъ, бывшій студентомъ въ началѣ XIX в., па-
мять университетскихъ годовъ неразлучно жила съ
человѣкомъ, освѣщая и направляя его шаги въ про-
долженіи цѣлой жизни. И лучшіе студенты Алексан-
дровскаго времени считали себя глубоко обязанными
тому живому началу, которое они выносили изъ Уни-
верситета.
Несмотря на патріархальность отношеній, грани-
чившую часто съ фамиліарностью, о которой столько
яркихъ штриховъ оставилъ намъ въ своихъ воспо-
минаніяхъ Пироговъ ^—высоко стоялъ нравственный
авторитетъ профессоровъ. Появленія профессора было
достаточно, чтобы успокоить разгулявшуюся, забыв-
шуюся студенческую толпу. «Волненіе студентовъ,
возраставшее быстро по мѣрѣ вмѣшательства посто-
роннихъ лицъ, утихало почти мгновенно, когда къ
нимъ обращался профессоръ отъ имени Универси-
тета» 2).
Но такое положеніе Университетовъ продолжалось
недолго 3). Не умѣя цѣнить самостоятельности научной
жизни, ея абсолютной цѣнности— русское правительство
покровительствовало университетамъ, поскольку про-
свѣтительныя задачи, во имя которыхъ исключительно
и былъ основанъ русскій университетъ, заслуживали,
по его мнѣнію, такого покровительства. Но измѣни-
лась политическая атмосфера, выступили на первый
*) Пироговъ.—Вопросы жизни.
*•) Сухомлиновъ—ibid, стр. 143.
8) См. Иконниковъ—ibid. Сухомлиновъ—ibid—ч. II. Замѣч. на проектъ
Универс. Уст. 1862 г., т. I.

планъ нравственно-воспитательный задачи—и значеніе
Университета должно было измѣниться. Ему пред-
стояло уже не просвѣщать, а воспитывать.
Снова вернулись цензурныя ограниченія. Подверг-
лась изгнанію философія и все что казалось «дѣти-
щемъ» ея. Настали времена Магницкихъ и Руничей,
и произошелъ полный разгромъ университетовъ. Почти
всѣ лучшіе русскіе профессора лишились каѳедръ;
нѣкоторые, какъ напр. Галичъ, авторъ замѣчательнаго
для своей эпохи обзора философскихъ системъ, были
преданы суду; иностранные ученые уѣхали; духъ кри-
тики и изслѣдованія исчезаетъ. Понижается какъ уро-
вень требованій, предъявляемыхъ къ слушателямъ,
такъ и количество, и, главное, характеръ выносимыхъ
изъ университета свѣдѣній.
Каѳедры замѣщаются неудачно; многіе и вовсе пу-
стуютъ. Такова, набросанная грубыми штрихами, кар-
тина русскихъ университетовъ при вступленіи на пре-
столъ Императора Николая I. Но разъ зажженный бор-
цами за идею науки въ русской землѣ священный
огонь знанія—не погасъ. Философская мысль укрылась
подъ пріютъ естествознанія, въ формѣ котораго про-
должала свою творческую работу
Тѣмъ не менѣе, въ общемъ, гоненіе на философію
и смѣшеніе научныхъ и литературныхъ вопросовъ съ
политическими продолжается и въ новое царствованіе.
II.
Просвѣщеніе можетъ пониматься различно, а такъ
какъ на Университетъ смотрѣли только утилитарно,
какъ на разсадникъ просвѣщенія, то онъ и долженъ
!) Введенскій—Философія въ Россіи—стр. 24.

былъ насаждать его согласно видамъ правительства.
Собственно въ царствованіе Николая I мы должны раз-
личать два періода въ жизни Университетовъ: до и
послѣ устава 35 года *). Съ увольненіемъ Магницкаго
и Рунича кончилась эпоха чрезвычайныхъ мѣръ, но
рядомъ отдѣльныхъ указовъ и распоряженій посте-
пенно уничтожается формально дѣйствовавшій уставъ
Александра 1. Мелочная и тенденціозная регламента-
ція устраняется. Но сохранено убѣжденіе въ необхо-
димости бдительнаго надзора. Послѣ декабрьскихъ
дней чувствовалась перемѣна въ воздухѣ—читаемъ у
того же Пирогова 2). Выборное начало стѣсняется на-
счетъ расширенія попечительской власти. Затрудненъ
доступъ людямъ изъ низшаго званія. Введена фор-
менная одежда и военная выправка. Уничтожены су-
дебно-полицейскія привиллегій студентовъ, подчинен-
ныхъ до сихъ поръ исключительно профессорскому
суду.
Воспрещено «произвольное преподаваніе ученій по
произвольнымъ книгамъ и тетрадямъ» 3). Цензура под-
вержена крайнимъ стѣсненіямъ. Если какое либо мѣсто
допускаетъ двоякое толкованіе, то принимается худ-
шее, и книга не пропускается. Не даромъ первый изъ
изданныхъ при Николаѣ уставовъ получилъ прозваніе
«чугуннаго». Отмѣченное выше умственное оскудѣніе
профессоровъ и студенчества продолжается. Среди
профессоровъ въ лучшемъ случаѣ встрѣчается «акку-
ратность въ исполненіи обязанностей» 4). Но въ дѣлѣ
науки одно «исполненіе обязанностей» не придаетъ
ей ни силы, ни жизни. Вокругъ царитъ умственная
!) Рождественскій—ibid.
а) Пироговъ—Вопросы жизни, стр. 257.
3) Рождественскій—ibid, стр. 179.
4) Пироговъ—Университетскій вопросъ, стр. 11.

апатія. Вотъ какими словами одинъ изъ современни-
ковъ, профессоръ Никитенко, характеризуетъ въ сво-
емъ дневникѣ тогдашнее состояніе общества. «При-
чина нынѣшняго нравственнаго паденія у насъ, по
моему наблюденію, въ политическомъ ходѣ вещей.
Настоящее поколѣніе людей мыслящихъ не было та-
ково, когда, исполненное свѣжей юношеской силы,
оно впервые вступало на поприще умственной дѣя-
тельности. Оно не было проникнуто такимъ глубокимъ
безвѣріемъ, не относилось такъ цинично ко всему бла-
гому и прекрасному. Но власти объявили себя вра-
гами всякаго умственнаго развитія, всякой свободной
дѣятельности духа. Не уничтожая ни наукъ, ни уче-
ной администраціи, они, однако, до того затруднили
насъ цензурою, частными преслѣдованіями и общимъ
направленіемъ къ жизни, чуждой всякаго нравствен-
наго самосознанія, что мы увидѣли себя въ глубинѣ
души какъ бы запертыми со всѣхъ сторонъ, оттор-
женными отъ той почвы, гдѣ духовныя силы разви-
ваются и совершенствуются.
«Сначала мы судорожно рвались на свѣтъ. Но когда
увидѣли, что съ нами не шутятъ, что отъ насъ тре-
буютъ безмолвія и бездѣйствія, что талантъ и умъ
осуждены въ насъ цѣпенѣть и гноиться на днѣ души,
обратившейся для нихъ въ тюрьму, что всякая свѣт-
лая мысль является преступленіемъ противъ обще-
ственнаго порядка, когда, однимъ словомъ, намъ объ-
явили, что люди образованные считаются въ нашемъ об-
ществъ паріями, что оно пріемлетъ въ свои нѣдра
одну бездушную покорность, а солдатская дисциплина
признается единственнымъ началомъ, на основаніи ко-
тораго позволено дѣйствовать—тогда все юное поко-
лѣніе вдругъ нравственно оскудѣло» l).
l) Никитенко.—Записки и дневникъ, т. I, стр. 327.

Въ такомъ безотрадномъ свѣтѣ встаетъ передъ нами
картина умственнаго положенія всей Николаевской
Россіи, въ томъ числѣ и учащейся молодежи. Свѣт-
лыми пятнами на ней являются частные литературно--
философскіе кружки, въ которыхъ находила себѣ при-
станище и отвѣты на возникавшіе запросы, не уснув-
шая ищущая мысль *). Этихъ пятенъ становится
больше во время министерства Уварова, съ именемъ
котораго связано введеніе устава 35 г. Хотя этотъ
уставъ и явился формальнымъ закрѣпленіемъ въ жизни
Университета Николаевскихъ началъ, однако введеніе
его соединено съ усиленіемъ заботъ и интереса къ
Университету, хотя и не лишенныхъ тенденціозности.
Уваровъ былъ человѣкомъ не только просвѣщеннымъ,
но и такимъ научнымъ дѣятелемъ, заслуги котораго
цѣнились за-границей. Въ этомъ, можетъ быть, нужно
искать разгадки, почему и программа его не была
только бюрократическимъ мѣропріятіемъ, но въ идеѣ
своей заключала живую мысль, хотя и направленную
искусственно въ одно опредѣленное русло. Мысль эта,
волновавшая тогда и общество, была о значеніи на-
ціональнаго принципа въ исторіи. И вотъ, всякая
научная работа, изысканіе въ этомъ направленіи, не
только разрѣшалось, но и поощрялось. Хотя, конечно,
не обходилось и безъ недоразумѣній.
Такъ, первые славянофилы, имѣвшіе такъ много
общаго съ оффиціальной программой Министерства
Народнаго просвѣщенія этого періода, были и не по-
няты, и отнесены еще къ числу распространителей
«вредныхъ» ученій.
Реформа 35 г., по словамъ министра, преслѣдо-
вала двѣ главныхъ цѣли: «во-первыхъ, возвысить уни-
*) Введенскій—ibid. Пассекъ—Изъ дальнихъ лѣтъ стр. 22.

верситетское ученіе до раціональной формы и, поста-
вивъ его на степень, доступную лишь труду долго-
временному и постоянному, воздвигнуть благоразумную
преграду преждевременному вступленію въ службу мо-
лодежи еще не зрѣлой; во-вторыхъ, привлечь въ Уни-
верситетъ дѣтей высшаго класса въ Имперіи и по-
ложить конецъ превратному домашнему воспитанію
ихъ иностранцами: уменьшить господство страсти къ
иноземному образованію, блестящему по наружности,
но чуждому основательности и истиной учености, и,
наконецъ, водворить какъ между молодыми людьми
высшихъ сословій, такъ и вообще въ Университет-
скомъ юношествѣ стремленіе къ образованію народ-
ному, самостоятельному» l).
Итакъ, если на ряду съ воспитательной задачей,
при томъ въ духѣ русской національности, снова уси-
ленно подчеркивается учебное значеніе Университе-
товъ, то объ ученомъ ихъ значеніи, о разработкѣ
науки—снова нѣтъ ни слова. Эта задача остается
попрежнему непонятой. Сообразно же воспитатель-
нымъ мотивамъ въ уставѣ ясно формулированы тѣ
нововведенія, которыя со времени Александра соста-
вляли предметъ отдѣльныхъ распоряженій. Усиленно
подчеркивается роль дисциплины; изъ вѣдѣнія про-
фессоровъ изъята инспекція даже въ стѣнахъ Уни-
верситета. Философія исключена изъ состава юриди-
ческаго факультета, получившаго болѣе узкій спе-
ціальный характеръ. Философскія же науки отне-
сены къ истор.-филологическому факультету, но и здѣсь
занимаютъ второстепенное мѣсто, являясь лишь однимъ
изъ элементовъ исторіи. Но, соединяя съ такими охра-
нительными мѣрами искреннюю заботу о поднятіи
*) Рождественскій—ibid стр. 244—45

просвѣщенія, Уваровъ стремился приложить всѣ старанія
къ усиленію научныхъ силъ Университета. Съ этой цѣлью
были организованы снова заграничныя командировки на
льготныхъ условіяхъ, и повышены требованія къ ли-
цамъ, поступающимъ въ Университетъ. Но, къ сожа-
лѣнію, въ 40 годахъ кончилось министерство Уварова.
Политическія событія въ Западной Европѣ не замед-
лили дать о себѣ знать и въ Россіи. Правительство
отозвалось на нихъ репрессіями. установленіемъ ком-
плекта студентовъ и усиленіемъ цензуры. Строгости
послѣдней доходили до абсурда. Профессоръ Ники-
тенко сообщаетъ, что «цензоръ Елагинъ не пропу-
стилъ въ одной географической статьѣ мѣста, гдѣ го-
ворится, что въ Сибири ѣздятъ на собакахъ. Онъ мо-
тивировалъ свое запрещеніе необходимостью, чтобы
это извѣстіе предварительно получило подтвержденіе
со стороны министерства внутреннихъ дѣлъ». (!)*) Все
это тяжело отзывалось на Уваровѣ, бывшемъ искрен-
нимъ поборникомъ просвѣщенія, въ той субъективной
формѣ, которая отвѣчала его національнымъ идеямъ.
Съ нимъ сдѣлался нервный ударъ, послѣ чего Ува-
ровъ покинулъ министерскій постъ, оставляя по себѣ
память, какъ о человѣкѣ, при которомъ никто не
былъ по его волѣ преслѣдуемъ за идеи. 2) Его смѣ-
няетъ рядъ мало извѣстныхъ министровъ; характери-
стика, данная первому изъ нихъ профессоромъ Ники-
тенко, достаточно обрисовываетъ назрѣвшія прави-
тельственныя тенденціи. «Князь Ширинскій-Шихма-
товъ», говоритъ Никитенко, «былъ добръ и по при-
родѣ, и по убѣжденіямъ христіанина, справедливъ,
простъ и добродушенъ». Роль его заключалась въ
точномъ исполненіи предписаній свыше; а послѣдними
') Никитенко—ibid т. I, стр. 596.
2) Ibid.—стр. 447—48.

было указано: новое сокращеніе выборнаго начала,
контроль профессорскихъ программъ ректорами и де-
канами, передача философскаго преподаванія профес-
сору богословія и запрещеніе приглашать иностран-
ныхъ ученыхъ. Такъ, къ концу царствованія Нико-
лая I оказался почти совершенно разрушеннымъ столь
недавно введенный уставъ 35 г.
Но министерство Уварова сыграло свою роль. Гер-
манія, къ которой въ эти годы Россія снова выну-
ждена была обратиться за помощью своему просвѣ-
щенію, опять внесла въ русскій Университетъ обнов-
ляющую струю, и, на ряду съ упоминавшимися выше
частными кружками, въ университетъ ярче загово-
рила умственная жизнь. Возвращавшіеся изъ загра-
ницы молодые профессора привозили съ собой новыя
научныя требованія и результаты, завѣтныя мечты,
вѣру въ людей и науку, и отношеніе къ каѳедрамъ,
какъ ко «святымъ налоямъ съ которыхъ они были
призваны благовѣстить истину». г) Многіе начинаютъ
читать не хуже берлинскихъ профессоровъ. И вотъ,
прекращается беззастѣнчивое кочеваніе съ одной ка-
ѳедры на другую, такъ какъ происходитъ сосредото-
ченіе на избранномъ предметѣ. 2)
Вмѣстѣ съ подъемомъ знанія, мы видимъ, какъ,
среди молодыхъ профессоровъ, завоевываетъ себѣ мѣсто
тотъ идеалъ научнаго творчества, чистой науки, съ ея
философскимъ обобщающимъ элементомъ, котораго
до сихъ поръ мы не встрѣчали столь ясно выражен-
нымъ въ русскомъ Университетъ. Размѣръ нашего
обзора не позволяетъ намъ дать полную характери-
стику тогдашнихъ профессоровъ и ихъ дѣятельности.
') Герценъ—Былое и думы—ч. Ill стр. 255—256.
а) Иконниковъ—ibid—стр. 93.

А потому, мы ограничимся двумя-тремя болѣе яркими
примѣрами. Вотъ передъ нами Надеждинъ, своими
философскими лекціями объ эстетикѣ, производившій
такое глубокое впечатлѣніе на студенчество, что, по
словамъ Станкевича, если онъ будетъ когда либо въ
раю, то лишь благодаря Надеждину.
Вотъ Никитенко, всю жизнь горѣвшій служеніемъ
идеалу, стремленіемъ воплотить его въ жизнь; горячо
отзывавшійся и пробуждавшій высшіе запросы человѣ-
ческаго духа.
Вотъ, наконецъ, Грановскій, котораго боготворила
и русская публика, и русская молодежь. Образъ его,
его взгляды особенно для насъ интересны и поучи-
тельны въ виду этого.
Наука должна находиться въ связи съ жизнью, съ
обществомъ, не быть мертвой и изолированной, гово-
рилъ неоднократно Грановскій. Но тѣмъ не менѣе,
она не была для него никогда орудіемъ для посторон-
ней цѣли. Ко всѣмъ историческимъ явленіямъ и дѣяте-
лямъ онъ хранилъ одинаково правдивое отношеніе
«Дерзкая мысль поправлять царственное теченіе жизни
человѣчества была далека отъ его наукообразнаго
взгляда». 2) Попытка вліять на общество никогда не
принимала у него формы угожденія его вкусамъ въ
ущербъ интересамъ науки, а тѣмъ болѣе популярни-
чанія. Рукоплещетъ ему молодежь—онъ останавли-
ваетъ слишкомъ бурное проявленіе ея восторга 3).
Основывается имъ журналъ—онъ говоритъ: «Наука
строгая, но въ формѣ доступной каждому истинно
образованному человѣку... Дрянной публикѣ мы уго-
ждать не станемъ—лучше имѣть шестьсотъ подпи-
*) Станкевичъ—Біографія Грановскаго—стр. 304.
а) Москвитянинъ 1844 г. № 7.
8) Пассекъ—Изъ дальнихъ лѣтъ II ч. стр. 371—372.

счиковъ». *) Читаетъ онъ публичныя лекціи, и обще-
ство впервые слышитъ искреннюю, независимую, но
строго научную мысль, облеченную лишь въ понятныя
и высоко художественныя формы. По словамъ Чаа-
даева, лекціи эти имѣли историческое значеніе. 2) Въ
чемъ же заключалось оно?
Оно заключалось въ томъ культѣ свободной жи-
вой науки; которой не знало до него русское обще-
ство. И Грановскаго, не оставившаго даже крупныхъ
научныхъ трудовъ, хотя всю жизнь отдавшаго одной
наукѣ -называли общественнымъ дѣятелемъ. И велико
было его вліяніе. Изъ его рѣчей молодое поколѣніе
училось видѣть въ наукѣ не средство, а цѣль. Учи-
лось бережному обращенію съ человѣкомъ, независимо
отъ взглядовъ и идей, ибо «идеи не суть индійскія
божества, которыхъ возятъ въ торжественныхъ про-
цессіяхъ, и которыя давятъ поклонниковъ своихъ,
суевѣрно бросающихся подъ ихъ колесницы». 3) От-
сутствіе предвзятыхъ тенденцій, новые, чисто-на-
учные, взгляды не отвѣчали видамъ правительства, но
они благотворно отразились на обществѣ и моло-
дежи.
Характеризуя общество и молодежь Николаевскаго
времени, современники какъ бы противорѣчатъ другъ
другу, описывая ихъ то свѣтлыми, то крайне мрачными
красками 4). Намъ кажется, что противорѣчія эти вполнѣ
примиримы. Безспорно, что масса общества безу-
частно относилась ко всему, кромѣ положительныхъ
интересовъ. Что масса студенчества была мало развита,
*) Станкевичъ—ibid стр. 129.
2) Idib—стр. 140.
3) Станкевичъ—ibid, стр. 161.
4) См. Барсуковъ—Жизнь и труды М. П. Погодина, кн. 15 стр. 201.
Невѣдѣнскій—Катковъ и его время. Станкевичъ—ibid.

не отличалась ни начитанностью, ни особымъ инте-
ресомъ къ предметамъ университетскаго преподаванія 1).
Но не подлежитъ сомнѣнію, что то же общество и сту-
денчество, въ лицѣ лучшихъ своихъ представителей,
больше чѣмъ когда бы то ни было постигло великое
объективное значеніе науки, цѣнность тѣхъ отвле-
ченныхъ началъ, съ которыми послѣдняя ихъ знако-
мила въ формѣ философіи. Въ этой молодежи «стре-
мленіе къ умственному и эстетическому развитію со-
ставляло дѣйствительный интересъ... Это было время
искренняго увлеченія наукой и искусствомъ, господ-
ства идейныхъ интересовъ. Изученіе философіи пре-
вратилось въ настоящій культъ. Философскія системы
не только передумывались, но, такъ сказать, пережи-
вались». Наука «не понималась тогда сухо и положи-
тельно, какъ интересъ одного ума; въ ней видѣли
путь къ освѣщенію всѣхъ задачъ жизни» 2). И въ
обществѣ мы видѣлицѣлый рядъ уже отмѣченныхъ
выше философскихъ кружковъ 3). Участники этихъ
кружковъ, какъ студенческихъ такъ и частныхъ, не за-
мыкались однако въ одну сухую науку. Жизнь, обще-
ственность глубоко интересовала и увлекала ихъ 4). Но
жизненные интересы тогда (и это едва ли не един-
ственный разъ въ русской исторіи) шли объ руку съ
научными, не подрывая ни святости послѣднихъ, ни
серьезности ихъ. Свидѣтельство Герцена по этому
поводу особенно любопытно, какъ свидѣтельство
человѣка, ни въ коемъ случаѣ не могущаго за-
служить упрека въ «отвлеченной и мертвой учено-
1) Станкевичъ—Ibid стр. 36.
а) Невѣдѣнскій—ibid стр. 2.
3) См. Введенскій— ibid—стр. 25, 26. Невѣдѣнскій—ibid—стр. 10, 11.
Юзефовичъ—Сборн. ст. и зап. по вопр. народн. образованія—стр. 38.
4) Пассекъ Ibid—т. I стр. 325—326, 432—434, 464.

сти» *). Правда, у Герцена мы уже встрѣчаемся съ
отдѣльными, столь знакомыми уху современнаго чело-
вѣка, замѣчаніями о «постныхъ труженникахъ, копа-
ющихся на заднемъ дворѣ науки», о наукѣ, какъ
средствѣ, и т. п. 2). Но все это мимоходомъ брошен-
ныя мысли, всей важности которыхъ Герценъ, пови-
димому, не сознаетъ, такъ какъ тутъ же самъ говоритъ
и о высотѣ теоретическихъ стремленій, и о большомъ
значеніи науки.
Тогдашнее общество отрицательно относилось къ
узкой исключительности, къ преобладанію однихъ по-
литическихъ интересовъ, и Герцену, далеко не теоре-
тику по душѣ, приходилось вооружаться томами Ге-
геля, чтобы преодолѣть то «почетное снисхожденіе»,
съ которымъ, по его собственнымъ словамъ, его при-
няли въ кружкѣ Станкевича 3j. Такъ, занимаясь во-
просами общественными, члены кружка въ эту пору
интересовались и отвлеченными философскими поло-
женіями, чтили науку, какъ святыню, и въ окружав-
шей ихъ дымкѣ идеализма лежитъ разгадка и того
уваженія къ личности, къ убѣжденію, которое наблю-
дается при всемъ различіи взглядовъ. «Оставимъ каж-
даго жить, какъ онъ хочетъ. Не будемъ читать другъ
другу поученій, посылать буллы, требовать отчета» —
эти слова Бѣлинскаго не мѣшало бы вспомнить ны-
нѣшней молодежи.
Такъ людямъ, впервые поднявшимъ знамя науки
и умственнаго творчества, обязаны мы той плеядой
первоклассныхъ писателей и публицистовъ, научныхъ
работниковъ, безкорыстно, часто даже безымянно, от-
давшихъ ученому труду свои силы (разумѣемъ дѣятель-
0 Герценъ—Ibid—ч. 1—стр. 148—156.
а) Ibid—ч. Ill—стр. 149-241.
3) Пассекъ—ibid— ч. II стр. 62.

ность знаменитаго Румянцевскаго кружка вырос-
шихъ какъ это ни странно, въ удушливой атмосферѣ
Николаевскаго царствованія. Изъ нея же вышла и
большая часть дѣятелей Освободительной эпохи. Ка-
залось, мы стоимъ на точкѣ, отъ которой неуклонно
будетъ рости и развиваться прогрессивное движеніе
въ Университетѣ. На дѣлѣ вышло иначе. Многіе ви-
дятъ полное объясненіе этого факта въ тѣхъ репрес-
сіяхъ, которыя надолго смѣнили если не научный, то
все же и не столь враждебный наукѣ, духъ системы
Уварова. Намъ кажется, что причины этого явленія
гораздо глубже и, не отличаясь такимъ исключи-
тельно внѣшнимъ характеромъ, коренятся въ антина-
учной перемѣнѣ общественнаго сознанія.
III.
Со вступленіемъ на престолъ Александра II раз-
сѣялись тучи на русскомъ горизонтѣ, и начало сво-
боды проникло и въ Министерство Народнаго Прос-
вѣщенія. Вначалѣ, въ пятидесятыхъ годахъ, происхо-
дитъ лишь постепенная отмѣна исключительныхъ мѣръ
и подготовка почвы для всестороннихъ реформъ. Это
время министровъ Норова, Ковалевскаго, Путятина.
Въ ожиданіи новаго устава, разрѣшены публичныя
лекціи, возстановлены каѳедры философіи, уничтожено
преподаваніе военныхъ наукъ, введенное въ столич-
ные Университеты въ 1854 году. Полиціи предпи-
сывается «вѣжливѣй» обходиться со студентами. Но,
на ряду съ этимъ, такъ какъ студенчество этихъ
лѣтъ, по выраженію Кудрявцева, занималось вмѣсто
науки «quasi — политическими демонстраціями», то
вопросы дисциплины и мѣръ къ прекращенію
*) Иконниковъ—Опытъ русской исторіографіи.

ихъ — также играютъ видную роль. Вслѣдствіе уси-
ленія безпорядковъ, въ шестидесятомъ году у Государя
возникаетъ даже мысль о закрытіи' Университетовъ,
которое и происходитъ въ слѣдующемъ шестьдесятъ--
первомъ году. По этимъ же причинамъ и цензура,
несмотря на нѣкоторое послабленіе сравнительно съ
предшествующей «эпохой, далеко не находится въ бла-
гопріятныхъ условіяхъ. «Государь вообще не располо-
женъ къ литературѣ», замѣчаетъ въ своемъ дневникѣ
Никитенко. А въ 61 году и совсѣмъ натягиваются
возжи. Тѣмъ не менѣе, принципы, нашедшіе выраже-
ніе въ уставѣ 63 года, не узкаго утилитарнаго харак-
тера, а широкаго образованія. Офиціальная записка
Ковалевскаго ясно говоритъ, что Университеты «не
воспитательныя, а высшія учебныя заведенія», куда
молодежь должна поступать «не для служебныхъ и
внѣшнихъ преимуществъ». 1) Принципъ яснаго отдѣ-
ленія науки отъ всякихъ побочныхъ «служебныхъ»
цѣлей составляетъ отличительную черту новаго Устава.
Сообразно съ этимъ, по уставу въ Университетѣ
сосредоточиваются научные вопросы и устраняется ме-
лочная регламентація, обусловливавшаяся всегда нрав-
ственными, а не научными соображеніями. Открывается
неограниченный доступъ студентовъ. Устанавливается
снова Университетскій судъ по дѣламъ дисциплинар-
нымъ въ стѣнахъ учебнаго заведенія, при чемъ пред-
почитается, чтобы инспекторъ былъ изъ профессоровъ.
Дается автономія Совѣту, хотя и не въ полной формѣ 2).
Главные недостатки, которые предполагалось отвра-
тить новымъ уставомъ—это: во-первыхъ, недочетъ въ
хорошихъ профессорахъ; во вторыхъ, излишнее раз-
1) Рождественскій—ibid—стр. 356.
2) Ibid—стр. 416.

нообразіе обязательныхъ предметовъ; въ третьихъ, не-
достаточная подготовка поступающихъ въ универси-
теты; въ четвертыхъ, равнодушіе ученыхъ сословій къ
интересамъ науки и университетовъ (коренившееся,
какъ указывалось, въ стѣсненіи автономіи и матеріаль-
ной нуждѣ); въ пятыхъ, скудость учебныхъ пособій.
Но изложеннымъ принципамъ не суждено было долго
руководить дѣятельностью Министерства Народнаго
Просвѣщенія. Въ 66 г. происходить покушеніе на Го-
сударя, и дознаніе Муравьева окончательно раскры-
ваетъ фактъ участія молодежи въ революціонныхъ те-
ченіяхъ. Этотъ моментъ является поворотнымъ пунк-
томъ въ правительственной тактикѣ, и охранительныя
начала христіанской религіи и существующаго госу-
дарственнаго строя кладутся въ основу дальнѣйшихъ
распоряженій.
Особенностью разсмотрѣннаго періода въ жизни
Университетовъ былъ совершенно новый способъ вы-
работки ихъ преобразованій. Не въ канцелярской ти-
шинѣ, а гласно, при дружномъ участіи всего обще-
ства—формулировался новый уставъ, обсуждались не-
достатки учебнаго дѣла. Обращаясь къ 2-хъ-томному
своду замѣчаній на проектъ Университетскаго устава,
мы поражаемся, какъ много вложено туда искренняго
чувства и воодушевленія, ясной мысли объ истинныхъ
задачахъ науки и Университета. Казалось бы, общество
и, особенно, профессора, съ такой опредѣленностью
и полнотой выразившіе правильные взгляды на объек-
тивную цѣнность науки и ея роль въ государствѣ —
должны были бы высоко держать свое знамя. Каза-
лось бы, общество, болѣе чѣмъ когда бы то ни
было находилось на высотѣ пониманія университет-
скихъ задачъ, а слѣдовательно, и стремленія къ про-

веденію ихъ въ жизнь. Но выводъ этотъ только ка-
жущійся. Несмотря на блестящую теоретическую раз-
работку научнаго вопроса, на практикѣ, именно въ это время, въ
профессорской и общественной средѣ
появляется новый, чуждый наукѣ, факторъ, и фак-
торъ внутренняго характера, приведшій, поэтому, по
нашему мнѣнію, къ несравненно худшимъ послѣдст-
віямъ, чѣмъ даже внѣшнія репрессіи николаевской
эпохи. Факторъ этотъ—внесеніе въ Университетъ по-
литики, при чемъ, на этотъ разъ, не сверху, а такъ
сказать, изнутри, и, — какъ результатъ, — исканіе по-
пулярности профессорами.
Сущность этой перемѣны лучше всего выяснилась
на возбудившейся по поводу университетскаго устава
полемикѣ профессора Чичерина съ Костомаровымъ,
наглядно иллюстрирующей характеръ нарождавшейся
антинаучной тенденціи и непониманія того, чѣмъ дол-
женъ быть Университетъ для выполненія своего наз-
наченія. r).
Университетъ долженъ представлять собою кор-
пораціи) учащихъ и учащихся. Въ немъ молодежь
должна находить умственную атмосферу, преданія
науки, необходимость труда и товарищества. Нрав-
ственная сила Университета заключается въ той осо-
бенной атмосферѣ, которая образуется въ немъ жи-
вымъ общеніемъ преподавателей и учащихся, заня-
тыхъ однимъ дѣломъ, имѣющихъ общую цѣль—науку.
Чѣмъ больше въ него примѣшивается постороннихъ
и чуждыхъ стихій,тѣмъ онъ будетъ безплоднѣе и
безсильнѣе. Профессору необходима постоянная сту-
денческая аудиторія, а не публика. Только передъ ней
у него можетъ быть постоянное сознаніе святости
') Чичеринъ.—Что нужно для русскихъ Университетовъ?—I, стр. 6—7.
Барсуковъ—ibid кн. 1-ая стр. 264—65, 287—91.

своей научной роли. Профессоръ образуетъ аудито-
рію, но и аудиторія образуетъ профессора. «Превра-
тите Университеты въ публичныя мѣста, и все это
разлетится въ прахъ, лучшая пора жизни будетъ
втоптана въ общую житейскую пошлость». Таковы
основныя положенія Чичерина. Какія чувства соеди-
нялись у него съ воспоминаніями объ Университетѣ,
мы можемъ видѣть изъ слѣдующихъ строкъ: «Вступая
въ первый разъ на каѳедру, я, въ силу понятнаго
чувства, обратился къ драгоцѣнной для меня и для
всего Университета памяти Грановскаго. А говоря о
Грановскомъ и объ его значеніи для Университета, я
естественно не могъ не упомянуть о томъ, что не-
давно память его призывалась при разгарѣ страстей,
во время волненій. Друзья и почитатели Грановскаго
ежегодно, и даже нѣсколько разъ въ годъ, служатъ
панихиду на кладбищѣ, гдѣ онъ погребенъ; но до
сихъ поръ это совершалось не въ видѣ демонстрации,
не съ политическою или общественною цѣлью; имя
Грановскаго не служило знаменемъ при раздорахъ и
лозунгомъ партій; приходившіе къ его могилѣ, въ ти-
шинѣ и благоговѣніи, вызывали въ себѣ образъ че-
ловѣка, о которомъ воспоминаніе способно возвысить
душу. Нынѣшній годъ было не то. Мнѣ было больно
это видѣть. Съ чьей бы стороны, по какому бы по-
воду ни произошла на могилѣ Грановскаго манифе-
стація, которая бы возбуждала страсти и вызывала
вмѣшательство полицейской власти,—я бы одинаково
нашелъ ее достойной сожалѣнія, и объ этомъ я счелъ
нужнымъ сказать въ своей вступительной -лекціи» г).
И такія чувства, такія мысли, смогли вызвать противъ
Чичерина цѣлую бурю негодованія, рядъ многочислен-
») Барсуковъ—ibid кн. 18-ая стр. 264—265.

ныхъ принципіальныхъ возраженій со стороны Косто-
марова. Вотъ его взгляды: дѣленіе слушателей на пу-
блику и студенчество лишено значенія, такъ-какъ въ
обоихъ случаяхъ въ ихъ средѣ могутъ находиться
люди, серьезно интересующіеся наукой. Съ этой точки
зрѣнія составъ аудиторіи долженъ быть для профес-
сора безразличенъ. Товарищество съ людьми родствен-
ными по возрасту и роду занятій—явленіе желатель-
ное; но оно отнюдь не связано съ узаконенной кор-
пораціей. Знакомство и сближеніе можетъ происхо-
дить и въ публикѣ. Въ частности, въ Университетѣ
такъ мало этой связи. Въ Университетѣ—по мнѣнію
Чичерина — витаетъ духъ науки, хранятся научныя
преданія и традиціи. Но гдѣ они? «У меня осталось
одно тяжелое воспоминаніе о бездарности, недобро-
совѣстности, корыстолюбіи и грубости наставниковъ,
о невѣжествѣ, умственной лѣни и безнравственности
большинства товарищей, да вдобавокъ, о той неутѣ-
шительной, нравственно грязной средѣ, въ которой
прозябало наше воспитаніе и образованіе» 1).
Наконецъ, Костомаровъ протестуетъ противъ Уни-
верситета, какъ корпораціи, и во имя того, что всякая
корпорація преслѣдуетъ воспитательныя цѣли, а Уни-
верситетъ, какъ высшая школа, долженъ чуждаться ихъ.
Мнѣніе Костомарова не было единичнымъ.
Такъ, осуждая на уничтоженіе Университеты, но-
вое поколѣніе профессоровъ доказывало этимъ и ихъ
паденіе, и свое непониманіе дѣйствительно воспиты-
вающаго значенія того общаго научнаго духа, кото-
рый такъ важенъ для молодежи и дается цѣлой кор-
пораціей больше, чѣмъ отдѣльными лицами. Профес-
сора играли «воспитаніемъ» подобно тому, какъ пра-
вительство играло прежде «просвѣщеніемъ».
*) Замѣчанія на проектъ общаго Унив. Устава 1862 г. т. II, стр. 19—22.

Но не въ однихъ теоретическихъ разсужденіяхъ
сказывалось знаменіе времени. Научные интересы и
традиціи и на дѣлѣ отступили на задній планъ. Про-
фессоръ Ярославскаго лицея Духовскій вводитъ во
внутреннюю жизнь студентовъ агитатора Ковалька *).
Въ дневникѣ Никитенко мы находимъ упоминаніе
о соглашеніи нѣкоторыхъ профессоровъ съ цѣлью по-
ставить министерство въ затруднительное положеніе.
Они препятствуютъ даже новымъ лицамъ поступать
на юридическій факультетъ. Въ примѣръ чему приво-
дится Рѣдкинъ 2).
Барсуковъ въ жизнеописаніи Погодина, сообщаетъ
намъ любопытную исторію съ организаціей публич-
ныхъ лекцій, въ которыхъ принималъ участіе Косто-
маровъ 3). Въ городской Думѣ были открыты публичныя
лекціи рядомъ профессоровъ. Но вскорѣ одинъ изъ
участвовавшихъ, профессоръ Павловъ, за политиче-
скую выходку на одномъ чтеніи (такъ отмѣчаютъ со-
временники характеръ рѣчи Павлова, слывшаго вообще
за человѣка ума не блестящаго) былъ высланъ изъ
Петербурга. Остальные увидѣли въ этомъ достаточ-
ное основаніе для прекращенія курса научныхъ лекцій,
въ знакъ политическаго протеста. Противъ этого воз-
сталъ Костомаровъ. Публика поддержала его. Въ ауди-
торіи произошла знакомая картина: сотни голосовъ
кричали «читайте», «читайте»; имъ отвѣчали свистки
и оскорбленія со стороны тѣхъ, которые хотѣли сдѣ-
лать невозможнымъ продолженіе лекцій. Интересно,
что свистуны тогда уже дѣйствовали во имя какого--
то комитета, нисколько не участвовавшаго гласно,
*) Паленъ. — Записка объ успѣхахъ революціонной пропаганды въ
Россіи, стр. 13.
2) Никитенко—ibid, т. И, стр. 297.
8) Барсуковъ—ibid, кн. 19, стр. 109—115.

какъ выяснилось изъ объясненій. Костомарова, въ пер-
воначальномъ устройствѣ лекцій. «Самостоятельность
Костомарова», замѣчаютъ по этому поводу Отече-
ственныя Записки, «тѣмъ болѣе достойна уваженія,
что онъ прямо отъ рукоплесканій пошелъ на встрѣчу
свисткамъ и не задумался изъ боготворимаго идола
публики превратиться мгновенно въ честнаго человѣка,
рѣшающагося смѣть свое сужденіе имѣть» *).
Но не всѣ обладали благородствомъ Костомарова.
Исканіе популярности и потаканіе студенческой рас-
пущенности доходятъ до изумительныхъ размѣровъ.
Коринѳскій, въ своихъ воспоминаніяхъ 2), показываетъ,
что въ Медико-Хирургической Академіи начальство
допускало сходки по ночамъ. Въ замѣчаніяхъ на
проектъ Университетскаго устава 62 г. мы неодно-
кратно встрѣчаемся съ мыслью о важности полной
независимости профессора отъ студенчества — фактъ
подтверждающій ея отсутствіе.
Неудивительно, что при такихъ условіяхъ все
ниже и ниже падалъ профессорскій авторитетъ.
«Честному человѣку съ честными убѣжденіями без-
честно принимать каѳедру. Положеніе вещей требуетъ,
чтобы профессоръ былъ агитаторомъ, и тогда онъ бу-
детъ имѣть вліяніе на студентовъ, но это гадко. Или
онъ долженъ быть кимваломъ бряцающимъ, подобно
всѣмъ другимъ, и брать жалованіе единственно за
упражненіе своихъ легкихъ; но это глупо и также
гадко.
Если же бы человѣкъ съ честными убѣжденіями
не захотѣлъ оставаться кимваломъ бряцающимъ, а
сказалъ энергическое слово; захотѣлъ бы провести
свое убѣжденіе:—исходъ понятенъ—онъ, все равно,
г) Барсуковъ—ibid, кн. 19-ая, стр. 111.
2) Трубниковъ—ibid, стр. 57.

черезъ нѣсколько дней долженъ будетъ выйти» 1). Та-
ковъ отзывъ современниковъ.
Такъ, наряду со старыми грѣхами — недостаточно
серьезнымъ знакомствомъ съ наукой, недобросовѣ-
стнымъ исполненіемъ обязанностей и страстью къ чи-
намъ (послѣднимъ даже при обсужденіи либеральнаго
устава 63 года было удѣлено не малое вниманіе) 2) на
ветхомъ рубищѣ русскихъ Университетовъ появляются
новыя прорѣхи.
Какъ же относилось общество Освободительной
эпохи къ такому упадку науки и Университетовъ?
Параллельно съ указаннымъ раньше яснымъ по-
ниманіемъ значенія науки и отдѣленіемъ въ теоріи
ея задачъ отъ всякихъ побочныхъ цѣлей, на практикѣ
мы встрѣчаемся съ фактами какъ разъ противополож-
наго порядка. Отсутствіе высшихъ интересовъ, любо-
знательности, преобладаніе легкой литературы—вотъ
черты, характеризующія въ массѣ общество этихъ
десятилѣтій, отмѣченныя и послѣдующими изслѣдова-
телями и современниками, среди которыхъ есть даже
студенты 3). «Россія—живая нація въ дѣлѣ развитія,
но она холодна къ труду надъ научными подробно-
стями. Русскіе хорошо одарены, но болѣе склонны къ
удовольствію пользоваться готовыми плодами, чѣмъ
насладиться трудомъ свободнаго и самостоятельнаго
изслѣдованія. Многосторонняя, многожаждущая Россія
съ напряженнымъ вниманіемъ ловитъ все, что
есть на Западѣ подходящаго къ зачаткамъ ея
культуры. Въ толстыхъ журналахъ всевозможные
ученые, политическіе и литературные плоды серви-
») Барсу ковъ—ibid, кн. 18-ая, стр. 216.
а) Гиляровъ-Платоновъ.—Университетскій вопросъ стр. 64.
8) Иконниковъ—ibid стр. 115. Гиляровъ-Платоновъ—ibid стр. 8—9,
92—96.

руются публикѣ въ самомъ пріятномъ общедоступ-
номъ изложеніи. Оттого нѣтъ ни одной страны, гдѣ
съ такимъ успѣхомъ процвѣтало бы столько толстыхъ
журналовъ, какъ въ Россіи» 1).
Наука «не вытребована» обществомъ, и въ этой
области передъ нами или индифферентизмъ, или дил-
летантизмъ и склонность къ популяризаціи изумитель-
ная. «Я не скрывалъ и не скрываю, и устно, и пе-
чатно, моего отвращенія отъ этой ультра-либеральной
пустотѣ и умственной распущенности, въ которой
тонутъ иные изъ нашихъ, такъ называемыхъ пере-
довыхъ, журналовъ», пишетъ Никитенко. «Но это не
потому, чтобъ я не признавалъ въ нынѣшнемъ на-
правленіи его историческаго происхожденія и значе-
нія, а потому, что, по моему мнѣнію, никакое направ-
леніе не должно сдѣлаться исключительнымъ и гос-
подствующимъ.... Я врагъ всякаго абсолютизма, будь
онъ политическій, умственный, абсолютизмъ системы
или мнѣнія» 2).
И дѣйствительно, неизбѣжнымъ слѣдствіемъ дил-
летантизма, здѣсь, какъ и всегда, является крайняя
нетерпимость. Къ концу 60 гг., наряду съ тайными
изданіями, и въ нѣкоторыхъ повременныхъ замѣчается
послѣдовательное проведеніе революціонныхъ тенден-
цій 3). Вся же литература вообще ударяется въ
огульное отрицаніе, стремясь этой безшабашной лом-
кой всего, что не носитъ на себѣ исключительной пе-
чати даннаго момента, «будить русскую мысль». Все
что было «вчера», уже по одному этому теряетъ право
на существованіе «сегодня».
') Deutche Kundchau—1876, Mars.
2) Никитенко—ibid, т. III, стр. 33-285.
3) Паленъ—ibid, стр. 6. Невѣдѣнскій—Ibid, стр. 145.

«Вы говорите, что надо разрушить все старое, все, все,
чтобы потомъ создалось новое», пишетъ тотъ же
Никитенко. «Но развѣ это возможно?
Старое въ человѣчествѣ: и наука, и искусство, и
всякіе опыты, и открытія вѣковъ. Старое все то,
откуда вытекаетъ новое. Разрушить все старое, зна-
читъ уничтожить исторію, образованіе»... *).
Но вѣдь наука — скажемъ мы — это уже такое
«жалкое» слово! Имъ никого не убѣдишь. Если ей
раньше не интересовались и равнодушно игнориро-
вали, то теперь высокомѣрно презираютъ 2j.
«Многіе представляютъ себѣ прогрессъ», мѣтко
характеризуетъ Чичеринъ,—«въ видѣ безконечнаго дви-
женія впередъ. Точно люди взапуски бѣгутъ къ скры-
вающейся вдали цѣли. Первенство принадлежитъ тому,
кто бѣжитъ, скорѣе, кто, скинувъ съ себя все не-
нужное бремя, даже самую одежду, налегкѣ пускается
въ путь и перегоняетъ соперниковъ 3j.
Это отрицаніе и пропаганда усердно и сознательно
(а впрочемъ—можетъ быть вполнѣ и нельзя здѣсь
примѣнить этого слова?) — вносятся обществомъ въ
учащуюся среду. Въ запискѣ Палена приводится цѣ-
лый рядъ фактовъ приготовленія родителями своихъ,
еще не окончившихъ гимназій, дѣтей—«для народа» 4).
Въ семьѣ, съ каѳедры, въ обществѣ учится молодежь
презирать науку и видѣть свою задачу въ служеніи
инымъ «высшимъ» цѣлямъ. «Къ вамъ, молодые люди,
къ вамъ, сидящимъ еще на скамейкахъ и въ ауди-
диторіяхъ, обращаюсь я теперь. Вамъ выпадаетъ на
долю великое, небывалое дѣло. Вы будете призваны
*) Никитенко—ibid, т. И, стр. 287.
2) Невѣдѣнскій—ibid, стр. 485.
8) Барсуковъ—ibid, кн. 19-ая, стр. 160.
4) Паленъ—ibid, стр. 12—13.

спасти міръ и осуществить истинное Царство Хри-
стово. Начните съ того, что, изучая науки обществен-
наго устройства, по преимуществу касающіяся эконо-
мическихъ отношеній и естественныхъ правъ чело-
вѣка—не вѣрьте имъ, какъ бы онѣ, повидимому, ни
удовлетворяли; изучайте ихъ глубоко, для того, чтобы
убѣдиться, что въ нихъ забыто сердце; изучайте для того,
чтобъ предать ихъ проклятію; изучайте для того,
чтобы разрушить ихъ и создать новое зданіе... Умрите,
если будетъ нужно... Умрите за сохраненіе равнаго
права каждаго крестьянина на землю, умрите за общин-
ное начало»...—Вотъ о чемъ изъ туманной лондон-
ской дали протяжно звонитъ Герценовскій Колоколъ.
Станкевича, Грановскаго,—ихъ больше нѣтъ и до-
рогія тѣни не смущаютъ Колокола. .
Протестуетъ Чичеринъ, протестуетъ громко, смѣло
и горячо. Но это одинокій протестъ, которому стре-
мятся навязать чисто-политическое толкованіе.
Уже среди умственнаго цвѣта общества, среди лю-
дей, блиставшихъ образованіемъ, вынесеннымъ изъ
школы 40-хъ годовъ, мы видимъ постепенную утрату
того идеала науки и научнаго творчества, который
свято хранили ихъ учителя.
Славянофилы находятъ возможнымъ отрицать
общественное значеніе Грановскаго, ибо въ немъ «не
было ничего такого, что бы отвѣчало требованіямъ
Россіи, особенно современной» *).
Общественное и вѣчное значеніе науки очевидно
игнорируется. Революционеры, въ лучшемъ случаѣ,
требуютъ отъ науки революціонныхъ идей, подтвер-
жденія теоретическими положеніями желательныхъ
взглядовъ. Славянофилы требуютъ отъ нея «народно-
*) Барсуковъ—ibid книга 14-я стр. 194.

сти», т. е. тоже «направленія», хотя бы и нѣсколько
иного. Только въ этомъ случаѣ готовы они признать
за наукой цѣну г).
Одинъ Русскій Вѣстникъ въ лицѣ Чичерина и
Каткова настаиваетъ на томъ, что подчиненіе мысли,
служащей органомъ науки, какому либо опредѣлен-
ному, исторически сложившемуся воззрѣнію на тотъ
или другой предметъ знанія—не можетъ быть допу-
стимо. Но какое единодушное негодованіе вызываютъ
рѣчи Чичерина къ молодежи о значеніи закона и
задачахъ Университета!
«Противъ исполненной гражданскаго мужества
лекціи Чичерина»—замѣчаетъ Барсуковъ въ жизнеопи-
саніи Погодина—«возстали и западники, и славяно-
филы 2). Всѣмъ партіямъ, всѣмъ направленіямъ ака-
демизмъ становится одинаково не по душѣ. Вмѣстѣ
съ этимъ, въ употребленіе входятъ все болѣе безза-
стѣнчивые, мы готовы сказать грязные, пріемы поле-
мики. Самая грубая шутка и издѣвательство являются
показателями «благородной независимости» сужденій.
«Бранью полнится русская земля. Всѣ бранятся, отъ
малаго до великаго, во всѣхъ сферахъ, на всѣхъ сту-
пеняхъ общества, вездѣ слышишь одно и то же—кри-
тику безцѣльную, безплодную, безтолковую. Тошно
становится отъ этого хора... Этой пищей мы всегда
готовы пользоваться, она дается и принимается такъ
легко, и остроуміе у насъ въ такомъ почетѣ». 3).
Нечего и говорить, что среди подобной «оргіи
идей» наблюдается постепенный упадокъ философ-
скихъ интересовъ и самостоятельнаго отвлеченнаго
исканія.
') Барсуковъ—ibid книга 15-ая стр. 158.
а) Барсуковъ—ibid книга 18-ая стр. 262.
3) Барсуковъ—Ibid книга 15-ая ^стр. 255.

«На очереди были слишкомъ жгучіе практическіе
вопросы, чтобы еще оставалось время для безплод-
ныхъ, повидимому, умозрѣній» г) Но такъ какъ въ ту
пору уже обойтись совершенно безъ философіи было
какъ будто неудобно, по крайней мѣрѣ для нѣкото-
рыхъ, то у насъ и распространяются матеріалистиче-
ческія воззрѣнія, требовавшія наименьшей затраты
мысли и оказавшіяся намъ болѣе по плечу. Конечно,
даже они были по привычкѣ заимствованы изъ Гер-
маніи. Но тамъ, хотя время господства матеріализма
и совпадаетъ съ упадкомъ философскаго мышленія,
все же закваска послѣдняго была слишкомъ сильна,
чтобы матеріализмъ могъ принять ту форму философ-
ской догматики и фанатизма, въ которую его немед-
ленно облекла русская публика 2).
«Чернышевскій, Антоновичъ и Писаревъ—вотъ
приверженцы этого ученія, сильные не столько осно-
вательностью, сколько тѣмъ значеніемъ, которое они
тогда имѣли» 3). Нѣсколько позже, и какъ бы па-
раллельно, къ намъ проникаетъ и позитивизмъ. Но
«при полномъ отсутствіи у него маломальски разра-
ботанной теоріи познанія, при неизбѣжно вытекаю-
щемъ отсюда чисто догматическомъ отношеніи къ
исторически установившимся принципамъ точныхъ
наукъ, и при его ограниченій состава философіи одной
лишь систематизаціей ихъ общихъ выводовъ—господ-
ство Канта неизбѣжно (тоже) должно было содѣй-
ствовать у насъ упадку не только философскаго мыш-
ленія, но даже и интереса къ философіи» 4).
') Колубовскій—Очеркъ философіи у славянъ стр. 547.
2) Введенскій—ibid стр. 32—33.
8) Колубовскій—ibid стр. 529.
4) Введенскій—ibid стр. 34.

«Философія въ полномъ упадкѣ»—пишетъ и Ка-
велинъ. Ею пренебрегаютъ, надъ нею глумятся. Она
рѣшительно никому не нужна... не опровергнута,—а,
просто, отброшена, какъ ненужная вещь.
Упадокъ ея не есть научный выводъ, а признакъ
глубокой перемѣны въ направленіи и строѣ мыслей.
Въ такой же опалѣ, какъ философія, находится и
единственное ея орудіе—умозрѣніе.
Умозрѣніе въ наши дни чуть не бранное слово.
Чтобы лишить какой нибудь выводъ всякаго довѣ-
рія .... стоитъ только назвать его умозритель-
нымъ,—и дѣло сдѣлано, цѣль достигнута» l).
Такъ мы видимъ полную пріостановку серьезной
работы мысли, утрату пониманія общей связи между
отдѣльными науками, господство умственной черни, съ
ея высокомѣріемъ, отсутствіемъ творчества и непогрѣ-
шимостью сужденій. Это, по истинѣ, столь знакомая
теперь, но новая еще тогда—«тиранія свободы».
«Возымѣйте въ вашу очередь желаніе быть свобод-
ными» читаемъ у Никитенко. «Начните со свободы
самой великой, самой законной, самой вожделѣнной
для человѣка, безъ которой всякая другая не имѣетъ
смысла—со свободы мнѣній. Посмотрите, какой ужасъ
изъ этого произойдетъ, какъ они на васъ накинутся
за малѣйшее разногласіе, какой анаѳемѣ предадутъ,
доказывая, что вся свобода въ безусловномъ и слѣпомъ
повиновеніи имъ и ихъ доктринѣ. Благодарю за такую
свободу! Я могу еще стерпѣть, если квартальный ста-
нетъ слѣдить за мной на улицѣ, надоѣдать мнѣ на-
поминаніями, что тутъ нельзя ступить, или надо сту-
пать такъ, а не такъ, но рѣшительно не могу допу-
стить, чтобы кто либо вторгался въ мою внутреннюю
') Кавелинъ—Задачи психологіи—стр. 3.

жизнь и распоряжался тамъ по своему... Самая ужас-
ная и несносная тиранія та, которая посягаетъ на
вашу сокровенную мысль, на святыню вашихъ вѣро-
ваній. По либеральному кодексу нынѣшнихъ край-
нихъ либераловъ надо быть съ ними за одно до того,
что у васъ, наконецъ, не останется своего—ни мысли,
ни чувства за душой» *).
Нечего и говорить, что университетская молодежь
вполнѣ отразила на себѣ духъ общаго неуваженія къ
личности и наукѣ, и съ жаромъ кинулась въ обще-
ственную дѣятельность. Общественные вопросы пере-
носились изъ общества въ учащуюся среду или самой
молодежью, безсознательно, или уже обществомъ са-
мими отцами—сознательно» 2).
Въ области же умственной наблюдается лѣнь и
отсталость, о которой единодушно свидѣтельствуютъ
люди самыхъ разныхъ лагерей и направленій. «Между
молодежью встрѣчались въ послѣднее время и такія
личности, которыя никакъ не хотѣли и настолько за-
кабалить мысль, чтобы остановиться на дважды-два —
четыре. Мысль моя свободна, утверждали они, я хочу—
приму, хочу—нѣтъ, какую ни на есть математическую
аксіому».—Эти ядовитыя слова принадлежатъ попу-
лярному профессору Пирогову 3).
«Грамота для насъ ни почемъ, намъ нужно разви-
тіе, ц, не имѣя грамотныхъ учителей, мы хотимъ имѣть
учителей развитыхъ... Важное обстоятельство, которое
вредитъ нормальности всѣхъ проявленій нашей жизни—
это наше неуваженіе къ факту... У насъ кромѣ лек-
цій нѣтъ другой оцѣнки достоинству профессора.
Учась мы не интересуемся изучать скучный процессъ
J) Никитенко—ibid—т. II, стр. 104.
2) Пироговъ.—Университетскій вопросъ, стр. 76.
3) Пироговъ.—Вопросы жизни, стр. 16.

фактическаго дознанія и не заботимся прослѣдить тотъ
механизмъ, которымъ дошелъ нашъ наставникъ до
убѣжденія... Между тѣмъ, вся связь общества, все
вліяніе одного поколѣнія на другое, основано на ува-
женіи къ фактической сторонѣ жизни.
Взгляды и воззрѣнія раздѣляетъ общество; фактъ
соединяетъ» l).
Холодное равнодушіе къ серьезному знанію, школь-
ная зубрячка, погоня за баллами... Нескоро найдешь
товарища, который бы искренно относился къ наукѣ,
съ которымъ жарко можно-бы поспорить, не рискуя
черезъ нѣсколько минутъ съѣхать на легонькіе раз-
говорцы...
А было говорятъ, время, когда студенты не про-
зябали, а кипѣли молодой и здоровою жизнью. Когда,
собравшись въ сырой конурѣ съ пробитымъ диваномъ
и стуломъ о трехъ ножкахъ, они, разгоряченные спо-
ромъ, напримѣръ объ идеяхъ Гегеля, не замѣчали ни-
какихъ неудобствъ и воображали себя счастливѣй-
шими изъ смертныхъ. То дѣйствительно была заря
новой жизни, и жаль, что она не была предвѣстни-
цей полнаго разсвѣта, но по волѣ невѣдомой силы
потухла, исчезла. 2) Это воспоминанія студента 70 гг.
«Молодежь мечтаетъ о возможности жить, ни надъ
чѣмъ усиленно не трудясь, ничего не изучая, ни во
что не вдумываясь»—отзывъ Русской Рѣчи 61 г. 3).
«Даже ходить мимо Университета противно...
Я пришелъ къ холодному убѣжденію въ безполез-
ности, вредѣ русскихъ Университетовъ, Лицеевъ, даже
гимназій. Отсюда выходятъ чиновники съ большими
правами, по образованію-же своему ниже крестьян-
*) Пироговъ.—Университетскій вопросъ, стр. 81—83.
2) Гиляровъ-Платоновъ—ibid, стр. 91—93.
3) Замѣчанія на проектъ общаго Унив. Устав. 1862 г. т. II, стр. 511.

скаго мальчика; профессора и учителя, ничему не
учившіеся основательно; лекаря ниже любого фельд-
шера заграничнаго»... Это письмо профессора Ордын-
скаго къ Погодину 1).
«Послѣ Севастопольской войны»—повѣствуетъ В. В.
Григорьевъ -«неожиданно разрушившей разные при-
зраки, въ которые вѣровало русское общество, насту-
пилъ для него періодъ новыхъ заблужденій, еще бо-
лѣе обманчивыхъ, нежели прежнія. Одно изъ этихъ
заблужденій заключалось въ томъ, что родившійся
позже, тѣмъ самымъ умнѣе родившагося ранѣе, что
знанія можно и должно достигать безъ усилій»... 2).
Неудивительно, если при такомъ настроеніи изъ
жизни учащихся исчезаютъ проявленія научной ака-
демической дѣятельности. Кружки для самообразова-
нія замѣняются кружками революціонными.
Изданія, вродѣ ученыхъ записокъ, въ которыхъ бы
принимали участіе студенты, какъ это было при Алек-
сандрѣ I—отсутствуютъ 3J.
Правда, въ 57 году мы встрѣчаемся съ двумя даже
чисто студенческими журналами, но они наполняются
всяческими ругательствами, при чемъ одинъ зовется
Колоколъ, другой— Вѣстникъ свободныхъ мнѣній 4).
Студенты не принимаютъ, какъ въ старину 5), уча-
стія въ научныхъ диспутахъ или, пожалуй, прини-
маютъ, но участіе это иного порядка. Мы позволимъ
себѣ для характеристики нравовъ студенчества 60 г.
вспомнить диспутъ Погодина съ Костомаровымъ.
«Не желаю скрыть»—писалъ Погодину К. Н. Ле-
1) Барсуковъ—ibid. Книга 15, стр. 30.
-) Ibid. Книга 18-ая, стр. 210.
3) Замѣчанія на проектъ общ. Унив. Устав. 62 г., т. II, стр. 121.
4) Никитенко, т. II, стр. 68.
5) Барсуковъ, книга 15, стр. 428.

бедевъ «искренняго сожалѣнія, что безтолочь, безпо-
рядки, гамъ и отсутствіе даже молодого приличія за-
ставили меня, непривычнаго къ такимъ суетамъ на-
учнаго раута, оставить залу до полнаго развитія и
окончанія Вашего состязанія».
И. И. Панаевъ въ своихъ замѣткахъ Новаго Поэта
отмѣчаетъ: «Мы сейчасъ вернулись съ диспута Пого-
дина и Костомарова о началѣ Руси.
.Мы только замѣтимъ, что во время диспута, въ
залѣ раздавались громы рукоплесканій, не всегда, впро-
чемъ, кстати. Эти громы заглушали слова профессо-
ровъ и мѣшали слушать... Такой энтузіазмъ прилич-
нѣе, кажется, въ залѣ театра, чѣмъ Университета».
«Для людей серьезныхъ, для людей, которымъ дорога
русская наука и русская мысль, диспутъ былъ явле-
ніемъ прискорбнымъ». Пишутъ Отечественныя За-
писки l).
Костомаровъ пытается выступить защитникомъ во-
сторженныхъ неистовствъ, (выпадавшихъ преимуще-
ственно, конечно, на его долю)—предположеніемъ, что
его Жмудская теорія показалась студентамъ «убѣди-
тельнѣе» Погодинской.
Намъ остается только, даже принимая это объ-
ясненіе, пожалѣть, что научная убѣжденность моло-
дежи уже тогда бывала такъ легковѣсна итакъ сли-
валась съ личностью убѣждавшаго. Это блистательно
подтвердилось и на данномъ примѣрѣ, когда теорія
Костомарова подверглась самой жестокой научной
критикѣ, о чемъ онъ, со свойственной ему искрен-
ностью, откровенно писалъ Погодину.
На ряду съ этимъ происходитъ увлеченіе концер-
тами, вечеринками и другими затѣями общественно-
1) Барсуковъ, книга 18, стр. 291—293.

благотворительнаго характера, отнимающими массу
времени, а вмѣстѣ и использованіе ихъ, равно какъ и
кассы, библіотеки и проч. обычныхъ учрежденій сту-
денческой жизни—въ цѣляхъ политическихъ 1). Тѣмъ
не менѣе, до 80 г.г. волненію обыкновенно стараются
придать академическую внѣшность.
«Студенческая среда наиболѣе благопріятна рево-
люціонной пропагандѣ. Но и въ ней пропаганда только
тогда будетъ имѣть успѣхъ, когда скроется на пер-
выхъ порахъ подъ какимъ нибудь лично-студенче-
скимъ дѣломъ»—такъ разсуждали еще въ то время
даже такіе люди, какъ Нечаевъ 2).
Такой скрытой пружиной «чисто академическихъ»
волненій, объясняется и замѣченное уже съ 60 годовъ
присутствіе постороннихъ на студенческихъ сходкахъ 3).
Ею-же объясняется и расплывчатость, разнообра-
зіе требованій, которыми сопровождались выраженія
студенческаго недовольства. е. Дмитріевъ, въ статьѣ
о Русскомъ Университетъ опредѣленно указываетъ
на «непрактическій характеръ этихъ неисполнимыхъ
притязаній» 4).
Ясно, что причина разложенія Университетовъ ле-
жала глубоко въ самой сущности университетской
жизни, и, тѣмъ не менѣе, многіе, отмѣчая царившій
упадокъ научныхъ интересовъ, думали дарованіемъ
широкихъ корпоративныхъ правъ студенчеству, пре-
вращеніемъ Университетовъ въ рядъ вольныхъ лекцій
и другими косвенными средствами воскресить поги-
бавшую науку. г
1) Барсуковъ—ibid ки. 18 стр. 211—213.
Замѣчанія—т. I стр. 398,-466; 478—79.
а) Трубниковъ—Умственная и нравственная анархія—стр. 58.
8) Гиляровъ-Платоновъ—ibid стр. 135.
*) Замѣчанія т. II стр. 419.

Разнузданность въ молодежи наблюдается полнѣй-
шая. Свистъ, шиканія, рукоплесканія въ аудиторіяхъ—
явленія самыя обычныя 1).
«Развѣ свобода есть что либо пошлое и безпоря-
дочное?... Развѣ общая свобода не есть узы каждаго
частнаго лица и частной корпораціи?»—спрашиваетъ
Т. И. Филипповъ. «Развѣ эта—молодежь... хлопающая
каждой пошлой фразѣ... и дерзкая съ другими, не-
модными профессорами, развѣ это дѣти свободы?» 2).
«Профессоровъ они ругаютъ безъ мѣры»—пишетъ
Никитенко 3).
Кромѣ такихъ, не стѣсненныхъ рамками малѣй-
шаго приличія, выраженій своего мнѣнія, съ конца
50 гг. мы встрѣчаемся уже со случаями отказа отъ
лекцій профессоровъ по причинамъ явно-политическаго
характера. Въ 1858 году, въ Москвѣ, студенты устраи-
ваютъ скандалъ профессору Варнеку и заявляютъ о
нежеланіи слушать его. Слѣдствіе выясняетъ, что рѣз-
костью обращенія Варнекъ дѣйствительно могъ подать
поводъ къ студенческому неудовольствію. Но любо-
пытно, % что мотивируется оно студентами плохимъ
научнымъ достоинствомъ и «отсталостью» профессора.
Между тѣмъ, въ дневникѣ профессора Никитенко,
находимъ упоминаніе о совершенно иной оцѣнкѣ Вар-
нека спеціалистами (онъ былъ зоологъ) 3). Въ Казани,
въ 61 г., устраивается походъ противъ нѣмцевъ, при
чемъ, наряду съ претензіями академическаго харак-
тера, ясно наблюдается разгаръ національныхъ стра-
стей 4).
!) Барсуковъ—ibid книг. 18-я стр. 213.
2) Ibid—стр. 215—247.
s) Никитенко—ibid т. П. стр. 115.
4) Погодинъ—ibid кн. 18-я, стр. 222.

Въ 1854 г., въ Петербургскомъ университетъ,
устраивается манифестація съ рукоплесканіями въ честь
Костомарова, но даже не для изліянія личныхъ сим-
патій, а какъ протестъ противъ распоряженія попе-
чителя Казанскаго учебнаго округа, исключившаго
за подобныя шумныя манифестацій многихъ студен-
товъ
Въ концѣ 60 гг., въ Одессѣ, медики IV курса
отказались отъ лекцій профессора Полунина, объ-
яснивъ, что находятъ ихъ для себя не только «безпо-
лезнымъ но даже вредными» (!)
Забавность объясненія такъ очевидна, что была
тогда же указана газетной прессой, отмѣтившей и
тотъ фактъ, что, подвергшіеся исключенію, студенты
уже были и прежде замѣшаны въ безпорядкахъ, и,
такимъ образомъ, Полунинъ являлся только поводомъ,
даже вѣрнѣе предлогомъ,—а происшествіе носило (по
теперешней терминологіи) «принципіальный» харак-
теръ 2).
Въ 1874 г., въ Петербургской Медико-хирурги-
ческой академіи, происходитъ стычка въ аудиторіи
профессора Ціона, занимавшаго каѳедру физіологіи,
при чемъ одни свищутъ, другіе апплодируютъ 3).
Волненіе распространяется на Горный и Технологи-
чески институты, и Университетъ. Студенты требуютъ
увольненія Ціона, что и достигается подъ видомъ
отпуска профессора за-границу. Причины происше-
ствія толкуются различно. Но врядъ-ли мы очень оши-
бемся, если будемъ искать ихъ въ томъ фактѣ, что
профессоръ Ціонъ, бывшій выдающимся физіологомъ
и извѣстный своими научными работами, имѣлъ не-
*) Барсуковъ—ibid кн. 16-я, стр. 498.
2) Гиляровъ-Платоновъ—ibid стр. 36—40.
8) Никитенко—ibib стр. 371—372.

счастіе соединять съ этимъ настолько консервативныя
политическія убѣжденія, что занявшись публицисти-
кой послѣ вынужденнаго прекращенія лекцій—посту-
пилъ въ число сотрудниковъ «Московскихъ Вѣдомостей».
Профессоръ П. П. Цитовичъ подвергся въ 1878 г.
самому ожесточенному преслѣдованію со стороны прес-
сы и учащейся молодежи за свои общественно-поли-
тическіе взгляды.
Не входя отнюдь въ оцѣнку послѣднихъ, мы отмѣ-
чаемъ однако это обстоятельство почтой причинѣ, что
въ этой исторіи тоже произошло полное смѣшеніе
личности П. П. Цитовича, какъ человѣка съ извѣст-
ной политической окраской, — и какъ ученаго, хотя
въ своей спеціальности Цитовичъ представлялъ вполнѣ
опредѣленную величину.
Впрочемъ, это не должно насъ удивлять, такъ
какъ къ этому времени устанавливается уже совер-
шенно опредѣленный критерій для оцѣнки профессора,
съ наукой, разумѣется, ничего общаго не имѣющій.
«Студенты не хотятъ теперь слушать профессора, о
которомъ знаютъ, что (онъ) ходитъ къ обѣднѣ, хотя
бы онъ въ астрономіи хваталъ звѣзды, а въ физіо-
логіи ловилъ малѣйшія измѣненія въ организмѣ», пи-
шетъ Погодинъ
Печальная участь не минуетъ даже популярныхъ
профессоровъ, если имъ доведется навлечь неудоволь-
ствіе суровыхъ стражей общественной совѣсти. Въ
примѣръ достаточно взять Костомарова, глубокая иск-
ренность котораго и благородная независимость ха-
рактера скоро поставило его въ невозможное поло-
женіе среди той самой молодежи, горячимъ защитни-
комъ которой онъ являлся во всевозможныхъ случаяхъ
*) Барсуковъ—ibid кн. 18-я, стр. 227.

и по всевозможнымъ поводамъ. «Я получилъ болѣе
двадцати ругательныхъ писемъ», передаетъ Ники-
тенко слова Костомарова по поводу выхода послѣд-
няго въ отставку: «Мнѣ угрожаютъ побить меня, если
я останусь въ университетѣ: что же мнѣ дѣлать?»—
«Мнѣ было и жалко, и стыдно», добавляетъ уже отъ
себя Никитенко. 1)
Какъ будто странно слышать такое признаніе отъ
недавняго любимца молодежи, но ея настроенія кап-
ризны и своенравны, и, разсказанная нами выше, ис-
торія съ лекціями въ Думѣ не прошла Костомарову
даромъ.
Во всѣхъ указанныхъ случаяхъ протестъ проявляется
въ вполнѣ беззастѣнчивыхъ, трудно поддающихся
описанію, формахъ. Хотя слово бойкотъ—не произ-
несено, но онъ практикуется въ самой категорической
и рѣшительной формѣ; бойкотъ физическій, съ изгна-
ніемъ профессора изъ аудиторіи, съ общественно--
политической подкладкой; для полнаго тождества съ
современнымъ недостаетъ лишь обычнаго теперь яр-
лыка—«приговора большинства». Вожди тогдашней
«передовой» молодежи почему то упустили изъ виду
эту столь удобную и, какъ показало будущее, легко--
достижимую формальность.
Какъ одинъ изъ образчиковъ отношенія студен-
товъ къ профессорамъ мы позволимъ себѣ привести
любопытный эпизодъ, сохранившійся въ «Воспомина-
ніи о Московскомъ Университетѣ» профессора Е. В.
Ешевскаго. Эпизодъ имѣетъ отношеніе къ пригото-
влявшейся на могилѣ Грановскаго демонстранціи 4 ок-
тября 1861 года, демонстранціи, въ которой, кромѣ
университетской молодежи, должно было участвовать
и общество.
1) Никитенко—ibid т. II стр. 325.

Къ Ешевскому явился студентъ съ просьбой при-
нять въ ней участіе, и на его отказъ указывалъ, что
«имя Грановскаго такое знамя, подъ которымъ можетъ
стать каждый либеральный дѣятель». Объясненія Ешев-
скаго, что Грановскій «не знамя, а человѣкъ, память
котораго драгоцѣнна людямъ имѣвшимъ счастіе знать
его близко, что для этихъ людей одна изъ первыхъ
обязанностей не допускать, чтобы имя Грановскаго
становилось знаменемъ»—не нашло сочувственнаго
отзвука у студента. Послѣдній даже употребилъ ори-
гинальный и довольно смѣлый аргументъ, сказавши:
«На кладбищѣ будутъ жандармы и полиція, и со-
чувствуете (вы) или нѣтъ демонстранціи, Вашего при-
сутствія довольно для того, чтобы отнести Васъ къ
числу участниковъ демонстраціи».—«Это меня взбѣ-
сило», замѣчаетъ Ешевскій. «Я сказалъ ему, что оди-
наково не боюсь ни жандармовъ, ни тѣхъ, кто его
послалъ, и что ни полиція, ни демонстрація не помѣ-
шаютъ мнѣ быть на кладбищѣ». *)
Юные жрецы Немезиды не ограничивали своего
вниманія профессорами и, съ высоты своей, по истинѣ,
безпристрастной справедливости, находили время и
возможность обратить свое попеченіе и на товарищей.
Воспитательныя мѣры по отношенію къ послѣд-
нимъ носили столь бурный характеръ, что въ 1861 г.,
вслѣдствіе негодованія, вызваннаго медиками старшихъ
курсовъ за неучастіе въ безпорядкахъ, директорамъ
трехъ клиникъ—хирургической, терапевтической и
Родильнаго Института пришлось просить генералъ--
губернатора объ охранѣ безопасности больныхъ, за
жизнь которыхъ, въ случаѣ шумныхъ сборищъ, профес-
сора не ручались, въ виду сдѣланныхъ наканунѣ
*) Барсуковъ—ibid кн. 18-ая стр. 249—250.

серьезныхъ операцій, о чемъ и заявляли предвари-
тельно самимъ студентамъ. l)
Профессоръ Спасовичъ, при всей ясно выраженной
тенденціи объяснить и оправдать студенческія движе-
нія недостаткомъ корпоративной свободы, также дѣ-
лаетъ однако два цѣнныхъ указанія. Именно: что во
время волненія 61 года многіе являлись въ Уни-
верситетъ спеціально для запугиванія товарищей и
совѣтовъ имъ не посѣщать лекцій, 2)—и что «сгово-
рившихся, какъ дѣйствовать, была, быть можетъ, не-
полная сотня, но она то и давала цѣлому движенію
токъ и направленіе 3)!
Всѣ эти безобразія не только терпѣлись, но даже
поощрялись обществомъ. «Въ обществѣ Петербургскомъ
начала 60 гг. было сильное расположеніе къ студен-
тамъ и ко всякому, вообще, движенію, въ какихъ бы
формахъ оно ни проявлялось» 4). «Въ средѣ его тогда»
(прибавимъ, какъ и теперь) «неизвѣстно почему, очень
долго держалось убѣжденіе, что свобода слова и пе-
чати примѣнима ко всему, за исключеніемъ сужденій
о поступкахъ и поведеніи учащейся молодежи» 5).
Обращеніе же къ содѣйствію профессоровъ—имѣло
мало успѣха. Однихъ не слушали; другіе избѣгали
щекотливыхъ объясненій. Такъ, Барсуковъ сообщаетъ
намъ случай, когда къ популярному профессору
Ешевскому обращались студенты и профессора (Чиче-
ринъ и Дмитріевъ, уже говорившіе со студентами) съ
просьбой употребить свое вліяніе для смягченія хотя
бы крайнихъ проявленій протеста и насилія; но про-
1) Барсуковъ—ibid—кн. 18 стр. 248.
2) Спасовичъ—Пятидесятилѣтіе Петербургскаго Университета—стр. 55.
3) Ibid—стр. 38.
4) Ibid—стр. 38.
') Юзефовичъ—ibid—стр. 37.

фессоръ Ешевскій отказался испытать это средство
на томъ основаніи, «что дѣло уже зашло слишкомъ
далеко» *) *).
Жажда популярности и страхъ передъ студенче-
скимъ приговоромъ становятся характеристичными
свойствами большинства профессоровъ.
Нужно было имѣть всю смѣлость и горячность Ко-
стомарова, чтобы послѣ исторіи съ Думскими лекціями,
въ отвѣтъ на обвиненіе о невыясненномъ количествѣ
голосовъ, протестовавшихъ противъ продолженія лек-
цій-^-еще воскликнуть: «Странный вопросъ! Для чего
мнѣ нужно собирать голоса? Довольно было услы-
шать, что есть желающіе. Неужели .... такое дѣло
можно рѣшать голосами? Неужели, если бы девяно-
сто девять сказали, что они слушать лекцій не хотятъ,
то это обязывало бы сотаго не слушать ихъ, а про-
фессора не читать ему одному? Вы, господа, начи-
наете свое поприще Репетиловымъ а окончите Рас-
плюевыми» 2).
Это сказалъ Костомаровъ. То же говорилъ Чиче-
ринъ, не смотря на всю разницу характеровъ и по-
литическихъ симпатій и убѣжденій. Но такихъ мнѣній
и людей тогда, какъ и теперь, уже было не много.
Такъ, если Герценъ въ своихъ воспоминаніяхъ
хвалился съ гордостью, что русскіе не способны къ
увлеченію «нѣмецкимъ отвлеченнымъ доктринер-
ствомъ»,—то уже съ значительно меньшей гордостью
намъ остается указать, что, повидимому, мы оказыва-
1) Барсуковъ—ibid—кн. 18 стр. 248—249.
,*) Интересно, что есть вещи очевидно не поддающіеся измѣненіямъ
времени, ибо подобный же эпизодъ, даже съ сохраненіемъ подробностей,
повторился этой осенью въ Петербургскомъ Университетѣ съ однимъ
изъ популярныхъ профессоровъ при бойкотѣ профессора Введенскаго.
*) Барсуковъ—ibid кн. 19-ая стр. 106—109.

лисъ не болѣе способными и къ уваженію къ самой
наукѣ, не говоря уже объ увлеченіи ею.
Политиканство профессоровъ и студенчества, утрата
обществомъ серьезнаго отношенія къ наукѣ и ея за-
дачамъ, вотъ наслѣдіе, которое оставила Университе-
тамъ эпоха, названная «Освободительной».
Но это былъ тотъ даръ Данайцевъ, который при-
велъ ихъ въ наши дни къ окончательной гибели.
Если наука въ Средніе вѣка была служанкой религіи,
то теперь это послушная слуга политики, которая
одна является достойнымъ занятіемъ для всякаго, кто
не желаетъ прослыть «консерваторомъ». И если рань-
ше политика вносилась въ Университетъ сверху, то
теперь она входитъ въ него съ двухъ сторонъ: и
сверху, и снизу.
Общество и люди науки соперничаютъ съ прави-
тельствомъ въ дѣлѣ разрушенія Университетовъ. Это
идетъ тѣмъ успѣшнѣе, что, какъ мы сказали, съ 66 г.
и правительство, въ лицѣ министра Толстого, выска-
зывается за необходимость совмѣстить, «единство
управленія» съ единствомъ «направленія» г).
IV.
Катастрофа 1-го марта и вступленіе на престолъ
императора Александра III, имѣвшія столь рѣшающее
значеніе въ жизни русскаго общества, не отразились не-
посредственно на судьбахъ русскихъ университетовъ.
Дѣло въ томъ, что почти 15-ти лѣтнее управленіе
министерствомъ Народнаго Просвѣщенія графомъ Тол-
стымъ гораздо болѣе подходило по своему направле-
нію къ новому царствованію, чѣмъ къ царствованію
Александра II.
Въ рескриптѣ, данномъ на имя кн. Гагарина въ
') Рождественскій—ibid стр. 180.

1866 году вновь обращалось вниманіе на воспитаніе
юношества, которое должно было быть направляемо
«въ духѣ истинъ религіи,,, уваженія къ правамъ соб-
ственности и соблюденія коренныхъ началъ обще-
ственнаго порядка». Для достиженія такихъ результа-
товъ Толстой, а черезъ два года послѣ его отставки
—Деляновъ добивались усиленія правительственнаго
вліянія въ дѣлахъ управленія университетами, учреж-
денія контроля надъ преподаваніемъ въ нихъ и уста-
новленія среди учащихся порядка и строгой дисцип-
лины, чего они и думали достигнуть введеніемъ но-
ваго устава. Впрочемъ воспитаніе студентовъ не ста-
вилось, какъ при Николаѣ I, главною задачею уни-
верситетовъ, и министерство обѣщалось при проведе-
ніи реформы «руководствоваться единственно сообра-
женіями возможно большаго развитія науки во всѣхъ
ея отросляхъ и пользой многочисленныхъ универси-
тетскихъ слушателей, которые должны пріобрѣтать въ
университетахъ дѣйствительно научное образованіе» г).
Сильной помѣхой для министерства явились чрез-
вычайно участившіеся къ концѣ 60-хъ годовъ студен-
ческіе безпорядки и участіе большого числа студентовъ
въ политической агитаціи.
Уже вскорѣ по введенію устава 1863 года, подъ
вліяніемъ крупныхъ политическихъ осложненій внутри
страны, правительство стало отступать отъ либераль-
ныхъ основъ, на которыхъ этотъ уставъ былъ по-
строенъ. Такъ въ 1866 г. послѣдовало ограниченіе
20°/о числа студентовъ-поляковъ, вслѣдствіе ихъ вид-
наго участія въ противоправительственной агитаціи,
открытаго слѣдственной коммиссіей гр. Муравьева по
1) Георгіевскій. „Краткій историческій очеркъ правительственныхъ
мѣропріятій противъ студенческихъ безпорядковъ" СПВ. 1890 г.

дѣлу Каракозова. Начиная со слѣдующаго года осо-
бой коммиссіей выработывается рядъ мѣръ для над-
зора за студентами внѣ стѣнъ университета, затѣмъ
слѣдуетъ рядъ стѣсненій, болѣе строгія правила пріема,
затрудненіе перехода изъ одного заведенія въ другое
и пр. и пр.
Параллельно съ этими стѣсненіями принимаются
мѣры для усиленія научныхъ занятій студентовъ, такъ
какъ «усердныя занятія всего лучше могутъ отвлечь
молодыхъ людей отъ политическихъ увлеченій». Такъ
какъ безпорядки не прекращаются, то начинаютъ
искать ихъ причины въ недостаткахъ дѣйствующаго
устава; консерваторы видѣли всю бѣду въ «республи-
канскомъ устройствѣ университетовъ» какъ называлъ
Катковъ автономію профессорскихъ коллегіи, встрѣ-
чавшихъ пассивной, но упорной оппозиціей всѣ по-
пытки правительства усилить свое вліяніе на ходъ
университетской жизни.
Не довольствуясь усиленіемъ инспекціи, подчинен-
ной съ 1879 г. непосредственно попечителямъ, къ ко-
торой перешла вся судебная и административно-ди-
сциплинарная власть, изъятая изъ рукъ профессоровъ,
равно какъ и самый бдительный надзоръ за студен-
тами,—министерство подняло вопросъ о коренномъ из-
мѣненіи устава на основахъ, выработанныхъ въ 1874 г.
Коммиссіей гр. Валуева. Къ началу 1880 г. выработка
новаго устава была закончена, и онъ былъ внесенъ
въ Государственный Совѣтъ. Но проведеніе его въ
жизнь было задержано отставкой гр. Толстого, ко-
торая послѣдовала вскорѣ послѣ водворенія во внут-
ренней политикѣ Россіи «диктатуры сердца» гр. Ло-
рисъ-Меликова.
Управленіе въ теченіе одного года Мин. Нар.
Проев, ст. секр. Сабуровымъ ознаменовалось отмѣной

изданнаго при его предшественникѣ положенія объ
инспекціи, а смѣнившій Сабурова баронъ Николаи
добился отмѣны всѣхъ изданныхъ за послѣднія 17 лѣтъ
временныхъ правилъ и возстановленія во всей силѣ и
полнотѣ дѣйствующаго устава. Однако упорно про-
должавшіеся весь 1881 годъ безпорядки привели сна-
чала къ созванію по докладу мин. внутр. дѣлъ Игна-
тьева особаго совѣщанія, а въ началѣ 1882 года къ
замѣнѣ барона Николаи ст.-секр. Деляновымъ, кото-
рый на совѣщаніи у Игнатьева въ особомъ мнѣніи
излагалъ: «что только коренными, а не палліатив-
ными средствами возможно привести наши уни-
верситеты въ нормальное положеніе и обратить ихъ
изъ разсадниковъ политической агитаціи въ раз-
садники науки». Проведеніе коренныхъ реформъ
ст.-секр. Деляновъ считалъ не терпящимъ отлагатель-
ства. Такимъ непалліативнымъ средствомъ министръ
считалъ новый уставъ, при условіи его строгаго и
послѣдовательнаго проведенія въ жизнь. Въ виду этого
уставъ снова былъ внесенъ на разсмотрѣніе и въ
1884 г. былъ утвержденъ Государемъ Императоромъ,
вопреки мнѣнію значительнаго большинства членовъ
Государственнаго Совѣта
Въ цѣляхъ подчиненія университета сильной пра-
вительственной власти уставъ 1884 года прежде все-
го расширялъ средства надзора за ними со стороны
министра, который получалъ права назначать ректо-
ра изъ состава ординарныхъ профессоровъ, а также
назначать профессоровъ на каѳедры, причемъ за уни-
верситетскими Совѣтами оставлялось лишь право ре-
комендаціи. Соотвѣтственно увеличивалась власть по-
печителя округа, который получалъ возможность влі-
*) Рождественскій ibid.

ять на всѣ области университетской жизни. На немъ
же лежала обязанность наблюдать за сохраненіемъ
порядка и дисциплины среди студентовъ. Ему подчи-
нена была инспекція. Значительная часть функцій
совѣта профессоровъ перешла къ ректору, подчинен-
ному непосредственно попечителю и министру. Нако-
нецъ правительство получало возможность слѣдить за
результатами преподаванія черезъ посредство испы-
тательныхъ коммиссій, назначаемыхъ министромъ, въ
которыхъ производились окончательные (государст-
венные) экзамены, отдѣленные такимъ образомъ отъ
курсового преподаванія. Въ цѣляхъ усиленія дисци-
лины инспекція была поставлена совершенно незави-
симо отъ совѣта профессоровъ, а особая инструкція
ей была утверждена въ слѣдующемъ .1885 году. Но-
вый уставъ не признавалъ за студентами права на ка-
кія бы то ни было дѣйствія, носящія корпоративный
характеръ, считая ихъ отдѣльными посѣтителями уни-
верситета.
Кромѣ этихъ мѣръ, клонящихся главнымъ образомъ
къ уничтоженію въ университетахъ политической агита-
ціи, уставъ 1884 года ввелъ рядъ мѣръ весьма благотвор-
ныхъ для процвѣтаніи науки. Такъ, было увеличено
содержаніе профессорамъ, дано широкое развитіе инсти-
туту приватъ-доцентовъ, увеличены штаты универси-
тета, обращено вниманіе на усиленіе учебно-вспомо-
гательныхъ учрежденій и на развитіе практическихъ
занятій по наукамъ опытнымъ. Таковъ былъ уставъ,
которому лишь съ частными измѣненіями суждено
было просуществовать болѣе 20 лѣтъ—до нашихъ
дней.
Встрѣченный враждебно какъ профессорами, такъ
и студентами, новый уставъ не нашелъ себѣ сочув-
ствія и въ общественномъ мнѣніи, поскольку его вы-

разителемъ можно считать русскую печать того време-
ни. Впрочемъ его иниціаторы не особенно добивались
сочувствія общества. Графъ Толстой, человѣкъ чрезвы-
чайно сильнаго и энергичнаго характера, по собствен-
ному выраженію «популярности не искалъ и попу-
лярничанія гнушался». Отсюда рѣзкая разница въ
способахъ разработки проектовъ реформъ имъ и его
предшественниками. Говоря объ уставѣ 63 года мы
указывали на широкое участіе общества въ его раз-
работкѣ. Каждое свое предначертаніе составители
отдавали на судъ гласности. Въ противоположность
тому всѣ проекты графа Толстого разрабатывались
лишь въ тѣсномъ кругу спеціалистовъ. Такъ къ дѣлу
университетской реформы было привлечено лишь 3—4
профессора, изъ которыхъ наиболѣе видное мѣсто
занималъ профессоръ московскаго университета Лю-
бимовъ, еще раньше поднявшій о ней вопросъ въ
печати 1) и указывавшій для этой реформы тѣ осно-
вы, на которыхъ она и была произведена. Нѣсколько
органовъ печати тогда же выступили противъ Люби-
мова съ горячими возраженіями. Союзникомъ его
явился лишь Катковъ, энергично поддерживавшій
Толстого во всѣхъ его начинаніяхъ (особенно по во-
просу о классическомъ образованіи). Впрочемъ поле-
мика велась большею частью профессорами и широ-
кіе круги общества мало ею интересовались.
Въ русской духовной жизни восьмидесятые годы
могутъ быть названы эпохой апатіи и исканія но-
выхъ идеаловъ. «Мыслящій реализмъ» шестидесятыхъ
годовъ и народничество 70-хъ перестали удовлетво-
рять умы, но не смѣнились еще никакимъ опредѣлен-
нымъ и цѣльнымъ міровоззрѣніемъ. Наоборотъ можно
*) Въ „Рускомъ Вѣстникѣ"

только поражаться, кратковременности и разнообра-
зію увлеченій со стороны общества, то однимъ, то
другимъ. Въ поэзіи замѣчается поворотъ въ сторону
теоріи чистаго искусства; является увлеченіе Апухти-
нымъ; выступаетъ на сцену плеяда малыхъ поэтовъ
пушкинской школы !). Къ этому же направленію
временно примыкаютъ такіе поэты, какъ Минскій, полу-
чившій въ предшествующую эпоху, по выраженію
С. Венгерова, «широкую извѣстность, какъ пѣвецъ об-
щественныхъ порывовъ и настроеній». Въ беллетристикѣ
главенствуетъ творчество Чехова. Изъ иностранныхъ
писателей наибольшимъ успѣхомъ пользуется Ибсенъ
съ его рѣзкой критикой западно-европейскаго демо-
кратизма. Къ концу 90-хъ годовъ къ намъ перено-
сится убогое декаденство.
Въ живописи—это эпоха упадка «передвижного»
жанра «съ направленіемъ», не замѣненнаго никакой
опредѣленной эстетической теоріей.
Не менѣе знаменателенъ полный упадокъ фило-
софскаго настроенія. Трудно въ этомъ обществѣ уз-
нать дѣтей тѣхъ тонкихъ знатоковъ и цѣнителей нѣмец-
кой философіи, которыми мы могли гордиться въ 30-хъ
и 40-хъ годахъ. Временами увлекаются ницшіанствомъ,
потомъ толстовскимъ «непротивленіемъ», а наиболѣе
крупный изъ всѣхъ русскихъ философскій умъ Вла-
диміра Соловьева проходитъ незамѣченнымъ и из-
вѣстнымъ публикѣ лишь по его публицистической по-
лемикѣ съ нео-славянофилами.
Но въ этомъ хаосѣ идей мы можемъ замѣтить, что
увлеченіе политикой въ обществѣ ослабѣло и воскресаетъ
оно съ новой силой лишь въ концѣ 90-хъ годовъ.
Казалось бы въ это время, скорѣй чѣмъ когда либо,
') Фофановъ, Случевскій, Голенищевъ-Кутузовъ и др.

могло появиться въ обществѣ стремленіе и жажда
науки. Но послѣ угара 70-хъ годовъ оно впало въ полную
апатію и, несмотря на отсутствіе сильныхъ отвлекаю-
щихъ интересовъ, научное настроеніе не только не
возростаетъ, но скорѣе падаетъ. «Самый интересъ къ
наукѣ,—говоритъ Соловьевъ,—то научное увлеченіе, ко-
торое одушевляло прежде лучшую часть русскаго обще-
ства *) совершенно исчезаетъ. Только отсутствіемъ вся-
каго научнаго интереса можно объяснить себѣ полное
равнодушіе, съ которымъ наше общество встрѣтило
новый университетскій уставъ 1884 года» 2). Въ этой же
статьѣ Соловьевъ съ грустью отмѣчаетъ фактъ, что
и самая наука въ Россіи начинаетъ вступать въ эпоху
упадка. «Правда, благодаря непрерывному накопленію
научнаго матеріала, наши молодые ученые знаютъ
больше, чѣмъ ихъ предшественники, но они хуже ихъ
умѣютъ пользоваться своими обильнѣйшими знаніями.
Вмѣсто цѣльныхъ научныхъ созданій мы видимъ лишь
разросшуюся во всѣ стороны груду строительнаго ма-
теріала и трудъ ученаго все болѣе и болѣе превра-
щается въ черную работу ремесленника» 3).
Какъ же должно было отразиться это паденіе на-
учнаго интереса въ обществѣ и отсутствіе философски--
обобщающаго элемента въ наукѣ на университетѣ,
особенно на университетѣ русскомъ, который, по за-
мѣчанію Пирогова, служитъ болѣе чуткимъ баромет-
ромъ общественнаго настроенія, чѣмъ западные, такъ
какъ въ немъ мало сословнаго и вовсе нѣтъ научной
традиціи, которая могла бы устоять противъ натиска
постороннихъ идей и настроеній? Отсутствіе этой тра-
1) Въ полной мѣрѣ эти слова могутъ быть отнесены лишь къ эпохѣ
до 60-хъ годовъ.
а) Вл. С. Соловьевъ.—Національный вопросъ въ Россіи, стр. 87.
3) Ibid-стр. 88.

диціи могло бы возмѣстить лишь сильное вліяніе на
студентовъ профессорской корпораціи. Но мы уже
указывали на замѣтное паденіе авторитета этой кол-
легіи среди студентовъ, паденіе обнаружившееся еще
въ концѣ 50-хъ годовъ и усиленно продолжавшееся,
какъ это на первый взглядъ ни странно, въ эпоху
дѣйствія автономнаго устава 1863 года. Кромѣ ука-
занныхъ уже выше причинъ этого упадка, можно
указать еще на то, что, принявъ на себя въ 1863 году
нравственную отвѣтственность за университеты, про-
фессора проявили весьма мало энергіи въ дѣлѣ при-
веденія ихъ въ порядокъ, предпочитая добиваться
среди студентовъ популярности. Совѣщаніе подъ пред-
сѣдательствомъ Валуева въ числѣ другихъ причинъ
студенческихъ безпорядковъ прямо указываетъ на то,
что «коллегіи профессорскія пренебрегаютъ нравствен-
ными способами вліянія на учащихся, и наиболѣе
вліятельные члены ихъ, какъ только возникаютъ вол-
неніе и безпорядки, обыкновенно устраняютъ себя
отъ участія въ ихъ прекращеніи». Даже въ тѣхъ
случаяхъ, когда поведеніе студентовъ заслуживало
безусловнаго порицанія, профессора избѣгаютъ его
высказывать. Такъ, напримѣръ, по свѣдѣніямъ попе-
чителя учебнаго округа за десять лѣтъ(до 1880 года)
въ Петербургскомъ университетѣ профессорскій судъ,
которому принадлежала вся дисциплинарная власть,
не собирался ни одного раза, что вызывало усилен-
ное примѣненіе къ студентамъ административныхъ
взысканій со стороны обще-гражданской полиціи. Еди-
нодушны студенты и професора лишь въ случаяхъ
противодѣйствія правительственному вмѣшательству.
Такъ, въ 1879 году совѣтомъ петербургскаго универ-
ситета была представлена министру записка «о при-
чинахъ студенческихъ безпорядковъ», въ которой про-

фессора оправдываютъ свою бездѣятельность довольно
общей фразой, что «учебное начальство нерѣдко оста-
ется безсильнымъ противъ движенія, характеръ котораго
зависитъ не отъ него», слагая всю вину на неправиль-
ность и предвзятость отношенія къ студентамъ поли-
ціи, съ которой имъ, внѣ стѣнъ университета, прихо-
дится имѣть дѣло преимущественно передъ другими
органами, государственной власти. Въ дополнительномъ
поясненій профессора прибавляли, что въ этомъ отно-
шеніи они винятъ не отдѣльныхъ чиновъ полиціи, но
всю правительственную систему.
Эта записка, вызвавшая рядъ возраженій со сто-
роны министра графа Толстого, не имѣла практиче-
ческихъ результатовъ. «Между тѣмъ, пишетъ одинъ
изъ главныхъ сотрудниковъ Толстого А. И. Георгіев-
скій, подпольная типографія напечатала ее съ весьма
хвалебнымъ предисловіемъ отъ революціонеровъ-аги-
таторовъ и актъ 8 февраля 1880 года начался
необычайнымъ возгласомъ «студенты привѣтствуютъ
Совѣтъ»
Столь же дружнымъ несочувствіемъ студенты и
профессора отозвались на введеніе устава 1884 года,
который лишалъ профессорскую корпорацію правъ
самоуправленія и подрывалъ, какъ жаловались, про-
фессорскій авторитетъ 2). Въ Московскомъ универси-
тетѣ не только студенты, демонстративно покинули
аудиторію во время лекціи пр. Любимова, но и про-
фессора, въ числѣ 35, на чрезвычайномъ засѣданіи
Совѣта высказали ему рѣшительное порицаніе за его
О Дѣйствительно, едва-ли не единственный случай въ исторіи рус-
скихъ университетовъ.
а) Мы имѣли случай указать, что профессорскія коллегіи еще до вве-
денія устава 1884 года не пользовались среди студентовъ большимъ автори-
тетомъ, что очевидно зависитъ отъ болѣе глубокихъ причинъ.

дѣятельность, къ которому присоединились затѣмъ и
профессора Казанскаго университета. Въ день введе-
нія новаго устава студенты устроили передъ домомъ
Каткова шумную демонстрацію и разбили въ его
квартирѣ окна.
Впрочемъ уже одни разногласія, возникшія по по-
воду его введенія, недовольство имъ профессоровъ и
всей «передовой печати», сопротивленіе, какимъ онъ
былъ встрѣченъ даже въ высшихъ правительственныхъ
сферахъ и утвержденіе его, вопреки мнѣнію большин-
ства въ Государственномъ Совѣтѣ, вселяли, по выра-
женію министра гр. Делянова, мысль о его непроч-
ности и лишали его возможности внести въ жизнь
университетовъ то успокоеніе, на которое расчиты-
вали его иниціаторы.
Безпорядки не только не прекратились, но наобо-
ротъ участились, захватывая все болѣе широкій районъ.
Впрочемъ, въ 80-хъ и 90-хъ годахъ они выливались
чаще всего въ форму протеста противъ строя уни-
верситетской жизни и имѣли какъ бы чисто академи-
ческую форму. Лейдъ-мотивомъ студенческихъ требо-
ваній является возвращеніе къ автономному уставу,
разрѣшеніе корпоративныхъ организацій и уничтоже-
ніе всѣхъ изданныхъ ограничительныхъ законовъ
(какъ-то: ограничительнаго процента для евреевъ),
допущеніе въ университеты реалистовъ, семинаристовъ
и женщинъ и т. п. Ближе всего эти безпорядки были
направлены противъ инспекціи, только что реформи-
рованной на новыхъ началахъ. «Васъ, представителей
молодой интеллигентной мысли, гласило воззваніе къ
казанскимъ студентамъ, онъ (уставъ 1884 г.) отдалъ
во власть шпіонствующей инспекціи»
1) Георгіевскій ibid.

Въ нѣкоторыхъ случаяхъ раздраженіе студентовъ
казалось направлено было непосредственно противъ
личности инспекторовъ: въ 1887 году въ Москвѣ
одинъ студентъ нанесъ инспектору Брызгалову ударъ
по лицу; подобный же случай повторился въ Казан-
скомъ университетѣ съ инспекторомъ Потаповымъ. Въ
Одессѣ былъ изорванъ висѣвшій въ залѣ портретъ
министра Толстого. Всѣ подобные факты, сопрово-
ждавшіе всякіе студенческіе безпорядки и, къ вели-
чайшему нашему стыду, повторяющіеся иногда и въ
наши дни, свидѣтельствуютъ о невысокомъ культур-
номъ уровнѣ русскихъ студентовъ того времени, тѣмъ
болѣе, что студентъ, ударившій Потапова, въ своемъ
письмѣ къ нему (уже послѣ приговора) писалъ, что
ничего лично противъ него не имѣлъ и вполнѣ ува-
жалъ его, какъ человѣка честно исполняющаго свои
обязанности, а свой поступокъ объяснялъ вліяніемъ
«стаднаго влеченія» *).
Другой отличительной чертой безпорядковъ этого
періода является участіе въ нихъ тайныхъ студен-
ческихъ организацій, которымъ, путемъ сношенія одной
съ другой, удается начинать волненія одновременно
въ разныхъ городахъ и разныхъ учебныхъ заведеніяхъ.
Этимъ организаціямъ суждено было сыграть въ исто-
ріи русскаго студенчества за послѣдніе годы столь
видную роль, чтог мы считаемъ необходимымъ, хоть
вкратцѣ, остановиться на исторіи ихъ возникновенія,
развитія, усиленія и, наконецъ, захвата ими преобла-
дающего вліянія въ университетахъ 2).
Всякій, кто сколько-нибудь знакомъ съ бытомъ
!) Георгіевскій.—ibid.
*) Данныя о тайныхъ студ. организаціяхъ кромѣ правительственныхъ
сообщеній, почерпнуты нами изъ статьи кн. Е. Трубецкого „Къ вопросу
о причинахъ безпрестанно возникающихъ въ нашихъ Университетахъ
студенческихъ безпорядковъ". СПБ. 1902 г.

русскихъ студентовъ, знаетъ, что такое землячество.
Возникновеніе первыхъ землячествъ относится еще
къ 60-мъ годамъ и вызвано было потребностью зна-
чительной части студентовъ опираться другъ на друга
въ устройствѣ своей матеріальной жизни. Исключи-
тельное преслѣдованіе первоначальными землячествами
задачъ матеріальной взаимопомощи отмѣчается въ
Прав. Сообщеніи отъ 5 декабря 1896 года1). Изъ пи-
семъ «союзнаго совѣта» землячествъ въ Москвѣ видно
кромѣ того, что они задавались цѣлью способство-
вать и умственному развитію своихъ членовъ, путемъ
напр., устройства общихъ библіотекъ. Несмотря на
столь благія задачи, поставленныя себѣ землячества-
ми, правительство не хотѣло признавать ихъ и гро-
зило за участіе въ нихъ исключеніемъ. Нельзя не
указать на то печальное вліяніе, которое имѣло это
гоненіе, толкавшее землячества на путь нелегальнаго
существованія и подпольной борьбы, такъ какъ отри-
цательное отношеніе устава къ корпоративному нача-
лу неизбѣжно вызывало со стороны всякой студен-
ческой корпораціи враждебное отношеніе ко всему
университетскому строю. Министерство забывало,
«........ что даже злая ложь
«Облекается въ сіяніе добра,
«Если ей грозитъ насилья острый ножъ,
«А не сила неподкупнаго пера.»...
Такою «злою ложью», облекшейся въ сіяніе добра,
явилась идея о долгѣ студенчества, какъ корпораціи,
реагировать на политическія событія... Протесты и
возраженія противъ этой идеи отдѣльныхъ профес-
соровъ не имѣли почти никакого вліянія и приписы-
вались ихъ карьеризму и реакціонерству.
*) „Правит. Вѣстникъ*.

Въ теченіе 90-ыхъ годовъ, параллельно возроста-
нію силы, тайныя стденческія организаціи измѣняютъ
свой характеръ и доходятъ до того вида, въ кото-
ромъ онѣ существуютъ теперь, и въ которомъ явля-
ются уже безусловно анти-академическими, т. е. ги-
бельными для академической и научной жизни уни-
верситетовъ.
Особенно быстро земляческая организація разви-
валась въ^Москвѣ. Еще съ 1884—5 гг. появляется здѣсь
Соединенный Союзъ землячеству дѣйствующій въ на-
чалѣ тоже исключительно на поприщѣ взаимопомощи.
Когда же къ 1894—5 г. число студентовъ, принадле-
жащихъ къ этому союзу, достигаетъ трети всего числа
студентовъ, то онъ почувствовалъ въ своихъ рукахъ
силу вліять на ходъ дѣлъ въ Университетъ и заста-
вить подчиняться своей волѣ «неорганизованное боль-
шинство».
До этого времени С.—С. ставилъ себѣ цѣлью не
допускать безпорядковъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ по от-
дѣльнымъ вопросам!» онъ вмѣшивается въ дѣла упра-
вленія и часто, путемъ угрозы произвести безпорядки,
заставляетъ администрацію исполнять свои требованія.
Такимъ образомъ были удалены профессора Владимі-
ровъ и Кузьминъ, которыхъ студенты считали «реак-
ціонерамъ. Это удаленіе совершилось по приговору
студенческой «судебной коммиссіи». По списку дѣлъ
этой коммиссіи видно, что С.—С. стремится устано-
вить за поведеніемъ профессоровъ и администраціи
бдительный контроль студенчества *).
Превращеніе земляческихъ организацій въ органи-
заціи чисто-политическія совершается тоже постепенно.
Нѣкоторыя попытки принять участіе въ полити-
1) Такъ попадается между прочимъ дѣло одного профессора, яко бы не-
правильно получившаго отъ Ф.—мат. факультета степень магистра химіи.

ческой жизни страны мы видимъ еще во время Ту-
лонскихъ празднествъ, когда С.—С. высказалъ свое
негодованіе французскимъ студентамъ по поводу «ра-
болѣпства свободной націи передъ представителями
самодержавнаго режима.1). Оппозиціонныя политиче-
скія тенденціи окончательно складываются въ С.—С,
судя по его воззваніямъ, къ 1896-му году. Съ этого
времени начинаютъ возникать безпорядки и открыто
политическаго характера: въ Москвѣ въ полу-годовой
день Ходынской катастрофы и такъ наз. «вѣтровскіе
безпорядки» въ Петербургѣ и Кіевѣ.
Въ прокламаціяхъ 1896 и 99-го года совершенно
опредѣленно цѣлью движенія выставляется стремленіе
добиться правъ личности и другія обще-гражданскія
требованія. Впрочемъ даже въ 99-омъ г. большинство
студенчества еще не считаетъ политической борьбы
своею главной задачей. Поводомъ къ безпорядкамъ
послужило столкновеніе съ полиціей и общестуденче-
ская сходка требовала лишь наказанія виновныхъ чи-
новъ ея, что и дало поводъ министру финансовъ
С. Ю. Витте въ совѣщаніи Комитета Министровъ от-
мѣчать тотъ «отрадный съ его точки зрѣнія фактъ»,
что безпорядки эти лишены повидимому всякой по-
литической окраски и возникли исключительно на
почвѣ недоразумѣній между студентами и ихъ на-
чальствомъ.
За эти слова на С. Ю. Витте обрушился нѣкто
Сибирякъ, выпустившій въ томъ-же году въ Женевѣ
брошюру «О студенческихъ безпорядкахъ», и объяс-
нявши «заступничество» Витте за студентовъ лишь
желаніемъ «подставить ножку» министру внутр. дѣлъ
Горемыкину 2).
*) Правительственное Сообщеніе 5 дек. 1896 г.
*) Сибирякъ, О студенческихъ безпорядкахъ. Женева 1899 г.

Волненія 1899 г. впервые выдвинули два новыхъ
фактора, которымъ суждено было сыграть самую вид-
ную и самую позорную роль въ жизни русскихъ универ-
ситетовъ и привести ихъ къ тому окончательному раз-
ложеніи), печальную картину котораго можно наблю-
дать въ наши дни. Мы говоримъ о «забастовкѣ» и
«обструкціи», какъ вспомогательномъ средствѣ для до-
стиженія той-же забастовки, даже противъ воли боль-
шинства.
«Намъ говорятъ, пишетъ проф. Зѣлинскій, «Мы
стремимся къ свободѣ; ради нея мы приносимъ въ
жертву полгода—а понадобится такъ и больше—сво-
его научнаго развитія». Допустимъ, что расчетъ пра-
виленъ (т. е. что эта жертва можетъ, дѣйствительно,
содѣйствовать достиженію той цѣли) и спросимъ дальше:
если такъ, то почему же Западъ никогда подобной
жертвы не приносилъ? Менѣе нашего дорожитъ
онъ свободой? Исторія достаточно доказала против-
ное. Нѣтъ, конечно, если стать на вашу точку зрѣ-
нія, то можно отвѣтить только одно: потому что эта
жертва показалась бы ему чрезмѣрной» 1).
Но чрезмѣрной не показалась она русскимъ сту-
дентамъ и отказъ молодой интеллигенціи отъ про-
свѣщенія и науки сдѣлался самымъ обычнымъ явле-
ніемъ.
Въ правительственной политикѣ къ началу XX
вѣка происходитъ замѣтная перемѣна, связанная съ
именемъ министра генерала Ванновскаго. Его пред-
шественникъ Боголѣповъ, придерживаясь политики
строгости и надзора еще разъ попытался уничтожить
студенческія волненія путемъ репрессіи, издавъ 29 іюня
1899 года «Временныя правила» объ отбываніи воин-
1) Зѣлинскій. Vivat tmiversitas! „Русская школа". 1905 г. №№ 7—8.

ской повинности въ видѣ наказанія студентамъ за
участіе въ безпорядкахъ. Опять былъ поднятъ вопросъ
объ усиленіи инспекціи и параллельно приняты мѣры
къ усиленію практическихъ занятій, что доказываетъ,
что министерство еще не сознало своего безсилія ка-
кими бы то ни было внѣшними мѣрами поднять въ
студентахъ утраченный ими интересъ къ наукѣ.
Призванному на постъ министра народнаго про-
свѣщенія г.-а. Ванновскому было указано въ данномъ
ему рескриптѣ безотлагательно приступить къ корен-
ному пересмотру и исправленію дѣйствующаго устава.
Въ спеціально созванной для этой цѣли коммиссіи
подъ предсѣдательствомъ сначала товарища министра,
а потомъ управляющаго министерствомъ народнаго
просвѣщенія Г. Э. Зенгера, было предположено со-
вершить эту реформу на основахъ автономіи. Впро-
чемъ эти предначертанія до 26 августа нынѣшняго
года остались лишь предначертаніями, и единственно
чѣмъ ознаменовалось министерство г.-а. Ванновскаго—
была неудачная попытка ввести студенческую курсо-
вую и факультетскую организацію. Попытка эта не
имѣла успѣха по двумъ причинамъ: во-первыхъ имъ
противодѣйствовали уже существующія нелегальныя
организаціи, развитіе которыхъ мы только что ука-
зали, а во-вторыхъ, въ силу распространившагося къ
этому времени какъ въ студенчествѣ, такъ и въ об-
ществѣ «культа протеста».
Во второй половинѣ 90-хъ годовъ, а особенно въ
первые годы новаго столѣтія настроеніе общества за-
мѣтно перемѣнилось. Мало по малу политическіе ин-
тересы и стремленія становятся на первый планъ. Пе-
реломъ въ настроеніи, или, какъ его называютъ пу-
блицисты, «пробужденіе общества отъ апатіи», на-
чался увлеченіемъ теоріей экономическаго матеріализма,

создавшимъ т. наз. нео-марксизмъ. Въ области лите-
ратуры успѣхъ выпадаетъ преимущественно на долю
«марксистской» беллетристики: Максима Горькаго,
Леонида Андреева, Чирикова, Вересаева и др.
Въ области науки, по чудному выраженію пр. Зѣ-
линскаго «въ общественномъ сознаніи проводится
принципъ классификаціи наукъ, никогда не снившійся
ни Аристотелю, ни Конту, ни Спенсеру ихъ дѣленіе
на «передовыя» и «ретроградныя» х). Вѣра, что наука,
какъ таковая, какъ отраженіе истины въ человѣче-
скомъ умѣ, возвышаетъ и освобождаетъ человѣка
(принципъ, на почвѣ котораго только и можетъ суще-
ствовать Университетъ) слабо держится въ обществѣ:
прежде, чѣмъ довѣриться какой-нибудь наукѣ оно
хочетъ знать, куда она его приведетъ, направо или
налѣво 2).
Такое настроеніе общества не замедлило во всей
полнотѣ отразиться на жизни университетовъ. Среди
студентовъ къ усиленію политическихъ стремленій
примѣшивается отрицаніе чистой науки, какъ гово-
ритъ пр. Зѣлинскій «науки въ европейскомъ смыслѣ
этого слова». Объ этомъ свидѣтельствуетъ успѣхъ
книги Гегидзе «Въ университетъ», проповѣдующей
эту ил ею.
Отрицаніемъ чистой науки студенты совершенно
лишили себя возможности правильно понимать за-
дачу университетовъ, превращая ихъ изъ храмовъ
вѣчной науки въ мѣсто проповѣди своихъ времен-
ныхъ политическихъ программъ (никто не станетъ
1) Зѣлинскій—ibid.
2) Въ этомъ отношеніи характерно заявленіе одного оратора на
сходкѣ въ этомъ году, что „для насъ существуетъ лишь одна наука,
великая наука революціи", очевидно, какъ приводящая безусловно на-
лѣво.

отрицать, что всякая политическая программа имѣетъ
лишь временное, скоропреходящее значеніе). Поэтому
все, что дѣлаютъ студенты за послѣдніе годы всегда
имѣетъ цѣлью выгоды политической партіи, къ кото-
рой примкнуло большинство, или, вѣрнѣе, организо-
ванная часть студенчества, а не выгоды Университета.
Этимъ только можно объяснить ту бурю протестовъ,
которую вызвала попытка министерства Ванновскаго
устроить легальную студенческую организацію путемъ
учрежденія института старостъ, курсовыхъ и факуль-
тетскихъ сходокъ. Надо предполагать, что такая ле-
гализація студенческой организаціи не входила въ
интересы тѣхъ кружковъ, которые, какъ мы уже ука-
зывали, руководили массой студенчества *).
Поводомъ къ недовольству изданными министер-
ствомъ правилами явилось неразрѣшеніе общестуден-
ческихъ сходокъ и нѣкоторыя формальности, кото-
рыми былъ обставленъ созывъ сходокъ курсовыхъ:
напр., обязательное присутствіе профессоровъ. Обиль-
ныя прокламаціи указывали на то, что новая органи-
зація студенчества явится по отношенію къ прежней
(нелегальной) регрессомъ и подорветъ ея силу.
Впрочемъ нѣкоторые пункты временныхъ правилъ
вызвали рядъ возраженій также и со стороны про-
фессоровъ. Такъ, одинъ изъ профессоровъ петербург-
скаго университета въ особой запискѣ возражалъ про-
тивъ обязательнаго ихъ присутствія на сходкѣ 2).
Во-первыхъ, онъ опасается, что наблюденіе про-
') Очевидно въ 1901 году „Организаціонный комитетъ" не могъ
расчитывать на то большинство, которымъ „Коалиционный совѣтъ" рас-
полагаетъ .въ нынѣшнемъ, по его предложенію выбранномъ, совѣтѣ
старостъ.
а) Записка эта напечатана въ Женевѣ.

фессоровъ за правильнымъ теченіемъ сходокъ вызо-
ветъ враждебное отношеніе къ нимъ студентовъ. Во-
вторыхъ, оно отнимаетъ у половины профессоровъ
возможность заниматься научной работой. (Изъ этого
видно, что и въ 1901—2 году сходки были очень
многочислены и продолжительны). Въ третьихъ, авторъ
записки находитъ правильное теченіе такихъ сходокъ
возможнымъ лишь при условіи, что студенты будутъ
вести себя смирно, какъ бараны, обреченные на за-
кланіе, или какъ сербы и босняки, привыкшіе безро-
потно подставлять свою голову турецкому начальству.
Дѣло кончилось тѣмъ, что выборные старосты in
corpore вышли въ отставку, что и было одобрено
общей сходкой. Послѣдовавшія затѣмъ сильныя вол-
ненія весьма характерны тѣмъ, что, начавшись, пови-
димому, на чисто академической почвѣ, при дальнѣй-
шемъ теченіи принимаютъ характеръ политической
борьбы съ правительствомъ за права гражданской
свободы. Главнымъ орудіемъ борьбы опять является
забастовка и обструкція, которая вылилась въ отвра-
тительную форму «обструкціи химической».
Возможно ли безъ отвращенія читать описаніе
нижеслѣдующей сцены: «28 февраля въ X ауд. шла
лекція профессора Жижиленки. Весь наличный составъ
обструкціи (около 40 чел.) сталъ ломиться въ двери,
но, встрѣтивъ энергичный отпоръ, не могъ ворваться;
тогда одинъ изъ нихъ черезъ головы товарищей
швырнулъ въ аудиторію склянку съ жидкостью, уда-
рившуюся въ стѣну, причемъ брызгами повредило
глазъ одному изъ слушателей. Лекція прервалась.
Кинувшій склянку былъ уличенъ и окруженъ сту-
дентами-слушателями. Его соумышленники, желая его

выручить, произвели свалку, причемъ одинъ не по-
стѣснился даже колоть сзади державшаго булавкой *).
Подобныя же попытки срыванія за время отъ
28 февраля до 2 марта дѣлались и на лекціяхъ про-
фессоровъ Георгіевскаго, Дювернуа, Ивановскаго, Ада-
мовича, Пташицкаго, Петражицкаго, приватъ-доцента
Пиленки и др.
Безпорядки 1899—1902 годовъ и, наконецъ, сходки
1904 года, на которыхъ выставлялись требованія за-
ключенія мира съ Японіей, отозванія эскадры Роже-
ственскаго и т. п.—уже совершенно опредѣленно до-
казываютъ, что среди студентовъ утвердилась мысль,
что студенчество, какъ корпорація, должно принимать
участіе въ политической жизни страны.
Въ такомъ положеніи дѣло оставаться долго не
могло. Только что указанное нами развитіе нелегаль-
ная университета (университета для политики), въ
ущербъ легальному, быстрыми шагами, у всѣхъ на
глазахъ вело этотъ послѣдній къ тому роковому кри-
зису, который онъ переживаетъ въ настоящее время.
Признаніе задачею университета активное участіе въ
политической борьбѣ, въ качествѣ представителя одной
изъ партій, неминуемо въ самомъ скоромъ времени
должно было поставить передъ каждымъ студентомъ
диллему, какимъ изъ двухъ назначеній университета
онъ долженъ пожертвовать другому, ибо, не говоря
даже о теоріи, сама жизнь тотчасъ же доказала не-
возможность соединить политическую борьбу съ пра-
вильнымъ теченіемъ научныхъ занятій. Первая же
политическая забастовка въ 1899 году показала, что
русское студенчество съ легкимъ сердцемъ готово от-
*) Прокламація группы студентовъ подъ девизомъ „Университетъ
для Науки". 2 марта 1902 года.

казаться отъ науки, абсолютной цѣнности которой
оно не успѣло себѣ усвоить за болѣе чѣмъ столѣтнее
существованіе нашихъ университетовъ.
Послѣ этого, вырожденіе университета въ полити-
ческій клубъ того же названія сдѣлалось лишь во-
просомъ болѣе или менѣе непродолжительнаго вре-
мени.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.
I.
7-го февраля 1905 года состоялась историческая
въ жизни С.-Петербургскаго университета сходка сту-
дентовъ, постановившая забастовать по политическимъ
причинамъ до і-го сентября. Этой сходкѣ предше-
ствовали два событія въ ученомъ мірѣ: записка 342-хъ
«о нуждехъ просвѣщенія», опубликованная еще въ
январѣ 1), и постановленіе «младшихъ преподавателей»
СПБ. университета, вынесенное 3-го февраля. Мы
отнюдь не станемъ поддерживать мнѣнія, будто бы
всѣ ученые, подписавшіе записку «342-хъ» были сто-
ронниками забастовки въ высшихъ учебныхъ заведе-
ніяхъ. Эта записка лишь объединила лицъ, полагаю-
щихъ, что для оздоровленія высшей школы необходимы
опредѣленныя обще-государственныя реформы; по
вопросу же о забастовкѣ — подписавшіе эту записку
не были солидарны между собой, что можно заклю-
чить хотя бы изъ сопоставленія статей проф. Савича 2)
и проф. Гревса 3). Проф. Савичъ, вся статья кото-
раго безусловно порицаетъ забастовку, какъ средство
1) Газета „Наша Жизнь" отъ 20 янв. 1905 г. № 65.
2) Журн. „Право" №№ 11—12.
») „Право" № 9.

политической борьбы,— такъ объясняетъ взглядъ 342-хъ
ученыхъ на это ненормальное явленіе: «Болѣзненное
состояніе всего общества неизбѣжно влечетъ развитіе
тяжелыхъ недуговъ въ организмѣ нашей высшей шко-
лы, и полное ихъ исцѣленіе невозможно безъ устра-
ненія причинъ общаго разложенія — вотъ что гово-
ритъ записка. Отсюда, однако, очень далеко до заклю-
ченія, что нужно прекратить до того или другого
срока всѣ занятія въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ.
Болѣе того, дѣятели, настаивающіе на передачѣ
общественнымъ силамъ внутренняго устроенія студен-
чества, должны признавать дѣломъ особой важности
все, что можетъ духовно укрѣпить и усилить обще-
ство; напротивъ, для нихъ должно представляться тяж-
кимъ бѣдствіемъ пониженіе уровня общественной мысли
и ослабленіе ея мощи»... Проф. Гревсъ признавая такъ
же принципіально забастовку учебную зломъ, гово-
ритъ, однако: «Во всякомъ случаѣ немедленное откры-
тіе ихъ (т. е. учебн. завед.) для занятій не можетъ быть
допущено, какъ первый опытъ очищенія зара-
женнаго въ нихъ силою вещей воздуха. Профессора,
пришедшіе къ тяжелому заключенію о невозможности
продолжать теперь при наличныхъ условіяхъ препо-
давательскую работу, находятъ, какъ сказано, причины
такого безвыходнаго положенія въ фактахъ, лежа-
щихъ за стѣнами школы. Они и заявляютъ, что лишь
успокоеніе общества отъ перенесенныхъ ударовъ и
исправленіе пережитыхъ разочарованій вольетъ и въ
души юношества, чутко отражающего его состояніе,—
миръ, ^нужный для плодотворнаго возвращенія къ
образовательному труду»...
Мысль пр. Савича въ двухъ словахъ такова: заба-
стовка есть зло, и она есть зло даже при современныхъ

условіяхъ;—мысль пр. Гревса иная: забастовка есть зло,
но при современныхъ условіяхъ изъ двухъ золъ меньшее,
и потому зло пріемлемое.
Но такъ какъ протесты противъ учебной заба-
стовки вообще со стороны указанной группы ученыхъ
были единичны (пр. Савичъ, и затѣмъ пр. Зѣлинскій),
а большинство группы молчало, то общество, есте-
ственно пришло къ заключенію, что группа 342-хъ
сочувствуетъ забастовкѣ, тѣмъ болѣе, что такой попу-
лярный ученый изъ ея среды, какъ пр. Гревсъ, выска-
зался весьма недвусмысленно. Младшіе же препода-
ватели СПБ. университета 3-го февраля постановили:
«Въ виду теперешняго положенія академическаго дѣла
прекратить чтеніе лекцій дол-го сентября».
Не смотря на поразительную ясность и точность
формулировки этого постановленія, вотирован наго боль-
шинствомъ 102-хъ голосовъ противъ з-хъ—оно также
нашло себѣ различныя толкованія. Приватъ-доцентъ
Пиленко на страницахъ газеты «Новое Время»1) такъ
объясняетъ мотивы постановленія: «На понедѣльникъ
7-го февраля назначена, какъ всѣмъ извѣстно, общая
сходка студентовъ. Допустите, что она вотируетъ за-
бастовку. Имѣете ли вы точное представленіе о томъ,
что представляетъ собою на практикѣ университетъ
во время стачки»?., и далѣе рисуетъ яркую и отвра-
тельную картину насилій бастующихъ студентовъ про-
тивъ ихъ не бастующихъ товарищей и правитель-
ственныхъ репрессіи по отношенію къ забастовщикамъ.
И вотъ, по мнѣнію пр.-доц. Пиленко, — желаніемъ
предотвратить подобныя сцены въ университетѣ, не
допустить студентовъ до междоусобной брани—было
вызвано упомянутое постановленіе младшихъ препо-
давателей. Для оздоровленія же высшей школы не-
1) № 10389.

обходимы мѣры «казуальный» академическаго харак-
тера. Далѣе, по словамъ А. А. Пиленко — собраніе
удивительно «дѣловито, спокойно, умно 1) и красиво 2)
обсуждало свои дѣла», причемъ техника дебатовъ была
безукоризненной, что и послужило къ вынесенію
столь искренняго и недвусмысленнаго рѣшенія съ пол-
ной отвѣтственностью за него. Приватъ-же доцентъ
Вальденбергъ въ той же газетѣ 3) нѣсколько иначе
толкуетъ указанное постановленіе: онъ прежде всего
заявляетъ, что вотировалъ за принятую формулу по-
тому, что предполагалъ въ ней элементъ субъекти-
вности и личной свободы, на которомъ онъ и настаи-
валъ. Но такъ какъ въ послѣдствіи оказалось, что
эта формула не соотвѣтствуетъ мысли, влагавшейся
въ нее присоединившимся къ большинству меньшин-
ствомъ (34 голоса), то общее большинство (102)
отнюдь не слѣдуетъ считать единомышленнымъ. Изъ
письма прив.-доц. Вальденберга явствуетъ, что техника
дебатовъ была весьма несовершенна: вопросъ о мнѣ-
ніи и волѣ былъ соединенъ въ общій вопросъ «возоб-
новлять ли занятія, или не возобновлять», и что
окончательное рѣшеніе было не искреннимъ и дву-
смысленнымъ, т. к. многія изъ большинства желали
читать лекціи тѣмъ, кто захочетъ ихъ слушать, и
были противъ политической забастовки.
Не останавливаясь далѣе на постановленіи млад-
шихъ преподавателей, отмѣтимъ лишь одно обстоя-
тельство: допустимъ на минуту, что «младшіе препо-
даватели» дѣйствительно руководились соображеніями
гуманнаго свойства, постановляя не читать лекцій;—
но причемъ же тогда «і-е сентября»? Вѣдь студенты
1) и 2) курсивъ А. Пиленко.
8) № 10391.

должны были рѣшить вопросъ о забастовкѣ черезъ
четыре дня, а пока — онъ оставался открытымъ; если
бы студенческая сходка «провалила» забастовку — съ
этой точки зрѣнія постановленіе младшихъ препода-
вателей тѣмъ самымъ теряло бы свою силу, и тогда
выставленіе столь опредѣленнаго срока «і-е сентября»
представлялось бы очевидно нелѣпымъ. Почему въ
такомъ случаѣ не до 7-го или иного числа февраля
и т. д.? Но не будемъ разбираться въ этихъ вопро-
сахъ, а перейдемъ къ студенческой сходкѣ, оправдав-
шей надежды младшихъ преподавателей.
Иниціативу и веденіе сходки, какъ то было ука-
зано на расклеенныхъ по всѣмъ колоннамъ актоваго
зала объявленіямъ — принялъ на себя «Коалиціонный
Совѣтъ» — учрежденіе дотолѣ совершенно невѣдомое
большинству студентовъ. Впрочемъ на этихъ же объ-
явленіяхъ давалось соотвѣтствующее поясненіе состава
этой организаціи: всѣ крайнія политическія партіи
студентовъ объединялись въ этомъ Совѣтѣ, и, такимъ
образомъ, лидеромъ студенчества по его предполагае-
мому молчаливому согласію оказывался институтъ не
выборный, и академическій, а конспиративный и по-
литическій. Такая «неожиданность» вызвала сначала
громкіе протесты со стороны отдѣльныхъ студентовъ,
но эти заявленія потонули въ общей массѣ голосовъ,
вотировавшихъ довѣріе Коалиціонному Совѣту и вы-
ставленному имъ предсѣдателю. Этимъ само студен-
чество санкціонировало характеръ новой эпохи уни-
верситетской жизни. Главный, казалось бы, вопросъ—
о продолженіи занятій, по предложенной предста-
телемъ и принятой сходкой программѣ дня былъ по-
ставленъ послѣднимъ, т. к., по заявленію ораторовъ
онъ не могъ быть рѣшенъ и мотивированъ безъ пред-

варительнаго заслушанія и обсужденія «современнаго
политическаго положенія страны», вопроса о зем-
скомъ соборѣ или учредительномъ собраніи и нѣко-
торыхъ другихъ—весьма опредѣленнаго политическаго
характера. Поскольку раньше, въ теченіе послѣднихъ
5 — 6 лѣтъ можно было спорить о той или иной
подкладкѣ студенческихъ движеній, постольку на
сходкѣ 7 февраля настроеніе студенчества выяснилось
до очевидности: открыто и рѣзко все студенчество
объявлялось единой политической корпораціей со
всѣми присущими политическимъ образованіямъ отли-
чительными свойствами, но лишь съ разницей той,
что вступленіе и участіе въ этой корпораціи обуслов-
ливалось элементомъ принудительности: студенты, всей
душой сочувствовавшіе освободительному движенію
въ Россіи, но такъ-же расходящіеся со своими това-
рищами по вопросу о средствахъ и путяхъ къ же-
ланной цѣли—всѣ объявлялись членами политической
корпораціи единой, и въ силу этого должны были
подчинить свою совѣсть и убѣжденія «правленію»
корпораціи—коалиціонному совѣту.
Большинствомъ 2398 голосовъ противъ 66 и при
42 «воздержавшихся»—политическая корпорація по-
становила бастовать впредь до исполненія ея требо-
ваній—примѣрно до і сентября 1905 г.
Не говоря уже о кой-какихъ «недочетахъ» по ве-
денію сходки, сама обязательность чисто-политиче-
скаго постановленія не была для всѣхъ очевидной, и,
когда сходка явно пошла по этому пути—(т. е. въ
самомъ началѣ), — отъ нея отдѣлилась часть студен-
товъ, составившихъ въ одной изъ аудиторій свою
собственную сходку. Ихъ разсужденія вскорѣ были
прерваны свистомъ и насиліемъ ворвавшихся сюда
членовъ вновь образованной политической корпораціи,

что можетъ служить краснорѣчивымъ отвѣтомъ, на
обвиненіе, брошенное пр. Гревсомъ г) меньшинству,
поднявшему, "будто-бы, впервые знамя междоусобія,
собираясь противодѣйствовать всякимъ попыткамъ об-
струкціи, тогда какъ въ постановленіи общестуденче-
ской сходки объ ней нѣтъ и рѣчи... Смѣемъ указать на
то, что обструкція часто примѣняется и безъ поста-
новленія, доказательствомъ чего служатъ и дальнѣй-
шіе факты...
Тѣмъ не менѣе 88 студентамъ, представителямъ
меньшинства, удалось составить группу и печатно 2)
заявить свой протестъ противъ постановленія сходки,
указавъ въ немъ на политическую партійность ея,
исключающую разумность и возможность подчиненія.
Академическое положеніе дѣлъ въ другихъ выс-
шихъ учебныхъ заведеніяхъ было аналогично: вездѣ
«прошла» политическая забастовка и меньшинство—
безсильное повліять на стадное убѣжденіе своихъ
товарищей — должно было молчать... Но молчать
было не подъ силу: слишкомъ рѣзко и грубо
были нарушены элементарныя права личности. И
вотъ, это меньшинство обратилось къ печатной глас-
ности, взывая къ здравому смыслу общества, требуя
открытія аудиторій для научныхъ занятій. На страницы
газетъ «Новое Время» и «Слово» полились безчисленныя
письма студентовъ протестантовъ. По этому поводу
проф. Гревсъ 3) нашелъ нужнымъ сказать въ своей
статьѣ: «Неужели они (авторы писемъ) не чувствуютъ,
что слова ихъ, запечатлѣнныя на листахъ подобныхъ
органовъ неминуемо окрашиваются въ глазахъ чита-
!) „Право" № 9.
2) „Слово" № 61.
8) Ibid.

тел ей цвѣтами идей и аргументовъ, составляющихъ
обычное оружіе руководителей такихъ изданій?»
т. е. по просту говоря — дѣлаются ' пособниками «ре-
акціи»...
Но, во-первыхъ только эти два органа повседнев-
ной петербургской прессы принимали указанные про-
тесты, а остальные 1) злобствовали и инсинуировали
на "меньшинство», а во-вторыхъ авторы писемъ, оче-
видно расчитывали, на тотъ интеллигентный кругъ
читателей, который смотритъ на человѣка независимо
отъ платья, въ которое послѣдній одѣтъ.
Просматривая февральскіе номера упомянутыхъ
двухъ органовъ можно вполнѣ уяснить себѣ настрое-
ніе и точку зрѣнія протестующей молодежи.
Исходный пунктъ протеста — превращеніе универ-
ситетской сходки въ органъ разрѣшенія политиче-
скихъ вопросовъ и обращеніе науки въ средство по-
литической борьбы. Не имѣя возможности утилизиро-
вать всѣ письма—(свыше пятисотъ),—приведемъ лишь
наиболѣе характерныя выдержки: «Такъ какъ настоя-
щая сходка и ея результатъ являются слѣдствіемъ во-
просовъ не академической жизни, а политической, и все,
что въ нихъ есть академическаго, это только способъ
протеста (забастовка),—то само собой отпадаетъ во-
просъ о нравственной этикѣ, который еще смущаетъ
многихъ, а именно—вопросъ о подчиненіи меньшин-
ства большинству въ его рѣшеніяхъ» 2)... «Я глубоко
вѣрю, я хочу вѣрить, что профессора университетовъ
примутъ, наконецъ, активное участіе въ жизни родныхъ
1) Редакція, напр. „Руси", съ благодарностью принявъ заявленіе
„88", и обѣщавъ помѣстить его вмѣстѣ съ соотвѣтствующей статьей—
не напечатала ничего, а всѣ статьи были направлены противъ „мень-
шинства".
*J Студ. Ун. Б. Н. Богдановъ, Нов. Bp. 10394.

имъ учрежденій, — что силой воли, ума, они отдѣлятъ
политику отъ академической жизни университетовъ и
зажгутъ свои яркіе свѣтильники вдохновенной мысли
въ храмахъ науки» *). «Я позволю себѣ спросить: можно
ли назвать бывшую сходку — сходкой по вопросу «о про-
долженіи учебныхъ занятій»? Для этого нѣтъ надобно-
сти рѣшать вопросъ, созывать ли Земскій Соборъ или
Учредительное собраніе, и почему вопросъ о необходи-
мости что-нибудь созвать здѣсь предрѣшенъ?» 2)
«Школы, какъ носительницы истины, какъ учрежденія об-
щенароднаго значенія, стоящаго, выше временныхъ, прехо-
дящихъ общественныхъ движеній у насъ нѣтъ; это дока-
зывается 7 лѣтъ самой молодежью, а въ нынѣшнемъ
году ярко показали профессора, которые, будучи ув-
лечены сочувствіемъ къ пострадавшимъ, позабыли свою
святую обязанность — охранять храмы просвѣщенія и
позволили низвести школу на степень арены полити-
ческой борьбы» 3)...
Изъ превращенія высшихъ учебныхъ заведеній въ
арену политической борьбы вытекали, какъ слѣд-
ствія — насиліе надъ личностью и возмущеніе такимъ
насиліемъ:—вотъ второй мотивъ, постоянно звучащій
въ письмахъ студентовъ «протестантовъ»: «...постано-
вленіе о потерѣ года, санкціонированное совѣтомъ учеб-
наго заведенія нарушаетъ академическую свободу заня-
тій. Такимъ образомъ признается грубое насиліе надъ
совѣстью, мнѣніемъ и планами жизни тѣхъ лицъ, кото-
рыя способны въ данный моментъ работать, или нуж-
даются въ скорѣйшемъ окончаніи учебнаго заведе-
нія»... 4) «Въ вопросахъ политической жизни каждый во-
*) Студ. Ун. Вячеславъ Веножинскій, Нов. Bp. 10394.
2) Студ. Ун. В, Ермоловъ, Нов. Bp, 10392.
3) „Слушательница II курса жен. Мед. Инст." Слово № 52.
4) Студ. Горн. Инст. А. Кузмицкій, Нов. Bp. 10389.

ленъ въ своихъ убѣжденіяхъ, взглядахъ и вѣрованіяхъ, и
меньшинство можетъ бороться за нихъ, погибать, но
отнюдь не должно поступаться ими въ угоду хотя бы
подавляющаго большинства 2800 противъ 11»...
И дѣйствительно: чѣмъ могла бы быть оправдана
обязательность постановленія новой политической кор-
пораціи, для студентовъ, сознательно не пожелавшихъ
вступить въ нее, и остававшихся студентами!...
Есть еще третій мотивъ въ этихъ «нововремен-
скихъ» письмахъ. Забота о народномъ благѣ— вотъ
идеальная цѣль, которую выставляютъ обѣ воюющія
стороны: и бастующая и небастующая, и, такъ какъ
первая приноситъ науку въ жертву народному благу,
какъ она его понимаетъ,—то вторая и стремится до-
казать, что эта жертва безсмысленна и не достигаетъ
своей цѣли.
Особенно ярко выражаетъ это студентъ Горнаго
института А. Кузмицкій, встрѣтившій много сочув-
ственныхъ откликовъ на свое письмо. Онъ говоритъ:
«...по моему, прекращеніе занятій, ведущее къ потерѣ
года, есть безсмысленная, насильственная и вредная форма
протеста... Спросъ на высшее образованіе предъявляется
студентами^ народомъ, а не правительствомъ... Если да-
же забыть, что забастовка, въ высшихъ учебныхъ
заведеніяхъ уже 10 лѣтъ готовитъ отечеству неврасте-
никовъ съ дипломами, то, лишеніе Россіи на годъ болѣе
или менѣе активныхъ работниковъ считаю непоправи-
мымъ зломъ» 2) и т. д. и т. д.
«Считаю непоправимымъ зломъ насильственное пре-
кращеніе занятій въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ...
*) Студ. Унив. Б. Н. Богдановъ, Нов. Bp. 10394.
2) Нов. Bp. 10389.

Вредъ обществу и всему русскому пароду — лишая его
на цѣлый годъ врачей, учителей, техниковъ — всего,
безъ чего ни одно государство существовать не мо-
жетъ,—и далѣе—почему не принимается во вниманіе
нашъ народъ, на средства котораго содержатся наши
университеты и институты»? 1).
«Лишая страну притока интеллигентныхъ, свѣжихъ,
образованныхъ силъ, студенчество наноситъ тѣмъ самымъ
вредъ себѣ, нарождающемуся поколѣнію интеллигенціи,
своему непросвѣщенному народу и общему прогрессу род-
ной культуры» 2).
Такъ писали и думали студенты—«протестанты».
Но въ отвѣтъ на эти письма, кромѣ самой неизы-
сканной брани и клеветы со стороны прессы, поддер-
живавшей большинство,—3) не было ни одного яснаго
и доказательнаго опроверженія.
Отчего такъ? Напрасно «Русь» 4) дѣлаетъ «проз-
рачный» намекъ на цензурныя условія—послѣднія не
могли помѣшать разбить положенія, что і) универси-
тетъ не есть парламентъ, что 2) въ университетѣ про-
исходитъ насиліе надъ личностью и з) что забас-
товка—явленіе вредное для народа. Тѣмъ болѣе воз-
можны были фактическія опроверженія того, что
J) Слушат. В. Ж. К. Евгенія Братолюбова.
*) Студ. Унив. И. А. Громовъ, Нов. Bp. 10392.
3) Такъ г. M. Энгельгардтъ въ „Новостяхъ" объявляетъ письма „ано-
нимами", „смѣсью ябеды съ клеветничествомъ и т. д.; въ „Нов. Вр.а было
прислано письмо, сочувственное протестантами съ подписями, при чтеніи
которыхъ съ права на лѣво выходили грубыя бранныя слова; даже въ
такомъ научномъ журналѣ, какъ „Знаніе и Жизнь" появилась въ от-
дѣлѣ смѣси замѣтка, прямо ругательнаго свойства. (Правда, редак-
торъ—академикъ князь Тархановъ дважды извинился въ печати за по-
добный недосмотръ). Примѣровъ такого отношенія къ меньшинству
слишкомъ много, чтобъ можно было охарактеризовать ихъ подробно.
4) № 34.

сходки въ Университетѣ ведутся партійно и рѣшенія
ихъ подтасовываются. Отвѣтовъ не было потому, что
одни положенія протестантовъ были основаны на дѣй-
ствительности, другія — были неопровержимы логиче-
ски; что только «мистическій коллективизмъ»—по мѣт-
кому выраженію пр. Зѣлинскаго, толкаетъ большин-
ство студенчества на путь, для защиты котораго ар-
гументовъ не находится. Но почему же профессора,
составлявшіе большинство въ «Совѣтахъ» хранили
такъ-же гробовое молчаніе? Вѣдь не могли же они
не знать, что ихъ молчаніе будетъ понято «обще-
ствомъ» какъ сочувствіе забастовкѣ! Или имъ тяжело
было итти противъ студентовъ, съ которыми они
были солидарны по вопросамъ политическимъ? Но
вѣдь нашли же возможнымъ профессора Савичъ и
Зѣлинскій, такъ-же солидарные съ ними, равно и съ
очень многими «протестантами» — разъяснить свою
точку зрѣнія! Быть можетъ они опасались навлечь
административную кару на бастующихъ студентовъ?—
Но здѣсь шла борьба за идею Университета, и, кромѣ
того—никто изъ «протестантовъ» не желалъ исклю-
ченія своихъ бастующихъ товарищей изъ учебныхъ
заведеній и такимъ образомъ кара могла бы быть на-
правлена лишь противъ тѣхъ, кто въ своемъ полити-
ческомъ рвеніи сталъ бы употреблять насиліе надъ
личностью желавшихъ работать... А «меньшинство»,
забросанное бранными кличками вмѣсто доказательствъ
его неправоты—во вниманіе не принималось...
Со стороны профессуры громко и ясно загово-
рили только тѣ, кто, какъ и «протестанты», оказа-
лись въ меньшинствѣ — и заговорили противъ забас-
товки: «Считая, что остановка учебныхъ занятій въ

высшихъ учебныхъ заведеніяхъ,» говорили они l)—«во
всякомъ случаѣ и при Невозможныхъ обстоятель-
ствахъ пагубно отражается на просвѣщеніи нашей
родины,—мы, несмотря на разнобразіе нашихъ поли-
тическихъ убѣжденій, выражаемъ горячее желаніе во-
зобновленія учебныхъ занятій въ ближайшемъ буду-
щемъ»... Эти немногіе голоса профессоровъ и гово-
рившихъ подобно имъ «старыхъ студентовъ» (Нов.
Bp. 10392) —оказали сильную нравственную поддержку
меньшинству, осмѣлившемуся пойти «противъ тече-
нія», и счастливы были тѣ изъ нихъ, кто между этими
голосами находили голоса своихъ любимыхъ препо-
давателей!
Всѣ студенческія письма носили характеръ исклю-
чительно идейный, и врядъ-ли кто-либо изъ ихъ
авторовъ расчитывалъ на какой-либо практическій
результатъ: по установившемуся порядку вещей — до
сихъ поръ меньшинство въ университетахъ не только
не принималось во вниманіе, но и не смѣло возвы-
шать свой голосъ. Теперь же, рѣшивъ высказаться,
оно представляло лишь рядъ отдѣльныхъ мнѣній,
и, не организованное, силы имѣть не могло. Въ
защиту правъ этого меньшинства, но уже съ
цѣлью вывести его на путь болѣе реальный, высту-
пилъ приватъ-доцентъ СПБ. университета М. М. Бо-
ровитиновъ. Въ открытомъ письмѣ по этому поводу2),
*) Нов. Bp. 10395. Подписали. Н. Булгаковъ, В. Вальденбергъ, В. Ва-
сенко, А. Введенскій, H. Веселовскій, H. Гельвихъ, С. Глазенапъ, С. Глинка,
М. Горчаковъ, M. Демьяновъ, Н. Дювернуа, А. Ждановъ, В. Жуковскій,
H. Кондаковъ, Б. Кояловичъ, В. Лермантовъ, В. Лебедевъ, В. Меліоран-
скій, П. Меліоранскій, Д. Менделѣевъ, Н. Мѣдниковъ, П. Никитинъ, А.
Петровъ, Д. Петровъ, С. Платоновъ, В. Регель, С. Рождественскій, бар.
В. Розенъ, А. Соболевскій, е. Соколовъ, H. Тачаловъ, Е. Тураева, В.
П. Тураевъ, Фридолинъ, И. Холоднякъ, Г. Церетели, Н. Чечулинъ, И.
Шляпкинъ и впослѣдствіи нѣкоторые другіе.
2) „Нов. Bp." № 10397.

приватъ-доцентъ Боровитиновъ указывалъ на необхо-
димость объединенія студентовъ желающихъ продол-
жать прерванныя занятія, т. к. вся сила забастовав-
шихъ въ крѣпкой организаціи, и предлагалъ свое
содѣйствіе въ этомъ направленіи. На такой призывъ
горячо откликнулись «протестанты» и уже 18 февраля
состоялось совѣщаніе ихъ по вопросу о продолженіи
занятій. На этомъ первомъ совѣщаніи девяносто сту-
дентовъ подписали слѣдующія резолюціи: «Собравшіеся
въ настоящемъ совѣщаніи, безъ различія партій и
политическихъ воззрѣній, объединеные убѣжденіемъ,
что единственная задача Университета—служить цѣ-
лямъ науки, и, что продолжать занятія въ универси-
тетѣ есть законное право студента, полагаютъ, что
непреодолимымъ препятствій въ настоящее время къ
открытію университета не существуетъ, и выражаютъ
желаніе возможно скорѣе приступить къ учебнымъ
занятіямъ, твердо надѣясь, что имъ будетъ оказана
совѣтомъ и профессорами поддержка въ этомъ напра-
вленіи». Затѣмъ—по вопросу о мѣрахъ, которыя могли
ли бы обезпечить спокойный ходъ занятій въ уни-
верситетѣ, буде таковыя откроются, — было рѣшено:
«Совѣщаніе, считая, что охраненіе порядка въ стѣнахъ
университета вообще лежитъ на обязанности универ-
ситетской администраціи,—признаютъ однако за каж-
дымъ студентомъ право противодѣйствовать всякимъ
попыткамъ обструкціи въ аудиторіяхъ и кабинетахъ
въ часы учебныхъ занятій»,— и, наконецъ, было по-
становлено представить ректору университета первую
резолюцію въ видѣ петиціи. Вопросъ же объ органи-
заціи за позднимъ временемъ въ этомъ совѣщаніи
разсмотрѣнъ не былъ. Приведенныя постановленія
навлекли на себя такой гнѣвъ «большинства», что
мы вынуждены остановиться на этомъ фактѣ съ осо-

беннымъ вниманіемъ. Рѣзко обрушивается на поста-
новленія совѣщанія и вообще на «меньшинство» проф.
Гревсъ въ уже отчасти цитированной нами статьѣ
«Возродится ли у насъ подорванное научное просвѣ-
щеніе» *)? Указавъ, мимоходомъ, что девизъ совѣща-
нія «университетъ для науки» (а не для политики)—
представляетъ собою принципъ слишкомъ сухой и
голый, и что научно мыслящіе люди ограничиться та-
кимъ девизомъ не могутъ, профессоръ иронизируетъ
надъ выдержками резолюціи: «единственная задача уни-
верситета — служить цѣлямъ науки» и «непреодоли-
мыхъ препятствій въ настоящее время къ открытію
университета не существуетъ». Въ самомъ дѣлѣ: не-
ужели-же студенты, подписавшіеся подъ первой вы-
держкой были настолько ограничены, какъ то пола-
гаетъ пр. Гревсъ, что не признавали великаго
общественнаго значенія университета? Странно слы-
шать такую придирку изъ устъ высоко развитого про-
фессора, но приходится считаться съ фактомъ и ука-
зать на смыслъ этой .формулы: подписавшіе резолюцію
считали, что университетъ можетъ, какъ таковой,
служить обществу не иначе, какъ при условіи сохра-
ненія присущаго ему единственнаго назначенія—быть
разсадникомъ чистаго знанія. Внесеніе же политики
въ стѣны университета, силою вещей отодвигаетъ
интересы научные на задній планъ, и логически та-
кимъ образомъ, упраздняетъ самый смыслъ существо-
ванія университета. 7-го февраля, волею большинства
студентовъ, университетъ былъ объявленъ политиче-
скимъ цѣлымъ, и въ вышеприведенной формулѣ выра-
жается лишь мысль о невозможности сосуществованія
въ одномъ учрежденіи науки и политики,—какъ прак-
') „Право" 1905, № 9.

тическій выводъ изъ случившагося: развѣ можетъ
университетъ продолжать быть общественной школой,
когда научный его авторитетъ уступилъ мѣсто авто-
ритету политическому? Когда основанія авторитета
научнаго были сведены на ничто? Поскольку ошиба-
лись студенты—меньшинство, и поскольку, стало быть,
былъ правъ профессоръ Гревсъ, доказывающій не только
возможность, но и необходимость политики въ уни-
верситете—покажетъ дальнѣйшая исторія Петербург-
скаго университета, хотя, казалось бы, и вся куль-
турная жизнь Запада достаточно ясно говорить не
въ пользу послѣдняго мнѣнія.
«Непреодолимыхъ препятствій къ открытію Универ-
ситета не существуетъ»—вторая выдержка, раздра-
жающая пр. Гревса. И дѣйствительно: «чувствуя свою
отвѣтственность передъ обществомъ» пишетъ профес-
соръ, «страшась причинить ему новое потрясеніе,—
профессорскія коллегіи рѣшились сказать трезвое
слово: нѣкоторыя единогласно, многія при поддержкѣ
подавляющаго числа своихъ членовъ,—лишь рѣдкія
незначительнымъ большинствомъ, признали невозмож-
ной, вредной, во всякомъ случаѣ безцѣльной всякую
попытку возобновить теперь же правильныя научныя
и учебныя занятія»... И вдругъ—«непреодолимыхъ пре-
пятствій нѣтъ»—осмѣлились сказать девяносто сту-
дентовъ: явленіе безпримѣрное по дерзости! Вѣдь
основной мотивъ рѣшенія профессоровъ заключался
въ обращеніи «насиловать науку, вгоняя ее въ роль
дисциплинарнаго средства для укрощенія взволнован-
ныхъ темпераментовъ», равно какъ и въ тѣхъ сообра-
женіяхъ гуманнаго свойства, какими руководились,
между прочимъ, по словамъ пр-д. Пиленко и младшіе
преподаватели,—а малая часть студентовъ, на пере-
коръ всему, хочетъ заниматься!... Пояснимъ смыслъ

и второй выдержки: непреодолимыхъ препятствій къ
открытію Университета не было, нѣтъ, и быть не мо-
жетъ уже потому, что политическое настроеніе боль-
шинства профессоровъ и студентовъ не можетъ слу-
жить основаніемъ къ прекращенію просвѣтительныхъ
функцій университета. Болѣе: студенчество, а тѣмъ
паче профессора, являясь «барометромъ обществен-
наго настроенія» могутъ служить такимъ барометромъ
лишь до тѣхъ поръ, пока общественное настроеніе
не враждебно самой идеѣ университета; въ послѣднемъ
случаѣ слѣдуетъ имѣть гражданское мужество объ-
явить Университетъ «въ опасности» и всѣми силами
отстаивать его назначеніе. Иначе—въ какое поло-
женіе попадаетъ русское просвѣщеніе и русская на-
ука? Впрочемъ отвѣтъ на это даетъ проф. Зѣлинскій
въ статьѣ «Vivat Universitas» «мы видѣли, какъ хо-
роши служила наука Западу, и взяли ее, какъ наем-
ницу, отказывая ей въ каждомъ* удобномъ случаѣ»...
Что же касается постановленія Совѣщанія мень-
шинства о пріемлемыхъ для обезпеченія спокойнаго
хода занятій мѣрахъ, въ случаѣ открытія Универ-
ситета, то пр. Гревсъ прямо называетъ подписав-
шихъ это рѣшеніе пособниками ожидаемой админи-
стративной репрессіи по отношенію къ забастовщи-
камъ и толкуетъ это постановленіе въ смыслѣ чуть
ли не вооруженнаго возстанія.. Меньшинство-де подни-
маетъ знамя междоусобія, угрожая принудительнымъ
воздѣйствіемъ на товарищей не желающихъ зани-
маться; кстати профессоръ указываетъ и на диссонансъ
звучащій въ призывѣ къ наукѣ съ вышеуказанными
обстоятельствами, ^ѣмъ яснѣе какое бы то ни было
положеніе, тѣмъ труднѣе* и опаснѣе его превратное
>) Рус. Школа №№ 7—8.

толкованіе: этимъ и объясняется слабость толкованія
пр. Гревса въ данномъ случаѣ. Смыслъ резолюціи
таковъ: указывая, во избѣжаніе нареканій на то, что
члены совѣщанія отнюдь не намѣрены прибѣгать къ
помощи администраціи, она въ то же время заклю-
чаетъ въ себѣ упоминаніе о правѣ необходимой обо-
роны, понятіе же этого юридическаго института изла-
гается въ элементарныхъ учебникахъ уголовнаго права
такъ: подъ именемъ необходимой обороны разумѣются
тѣ случаи, когда лицо, защищаясь отъ противозаконна-
го нападенія на свои права и блага, нарушаетъ права и
блага нападающаго. Признанный всѣми странами циви-
лизованнаго міра этотъ юридическій институтъ нашелъ
себѣ мѣсто во всѣхъ кодексахъ какъ стараго, такъ и
новаго свѣта, и пользованіе, а тѣмъ болѣе упомина-
ніе объ этомъ правѣ нигдѣ позорнымъ не считается.
Кромѣ того понятіе «необходимой обороны» исклю-
чаетъ понятіе объ угрозахъ принудительнаго воздѣй-
ствія со стороны обороняющагося, почему и называется
необходимой обороной, а необходимымъ нападеніемъ,
такъ что трудно говорить объ обструкціонномъ тонѣ
членовъ совѣщанія; развѣ ужъ отрицать вообще за-
конное право студента на полученіе знаній въ уни-
верситетѣ, или не признавать такъ-же вообще права не-
обходимой обороны,' но врядъ ли кто-либо принци-
піально станетъ говорить противъ этихъ положеній:
что касается послѣдняго, чисто-юридическаго инсти-
тута, то даже теоретическихъ противниковъ его трудно
найти въ литературѣ.
И потому, послѣдняя нападка пр. Гревса на мень-
шинство со всѣми ея выводами намъ не представляется
серьезной.
Такъ были истолкованы постановленія перваго со-

вѣщанія студентовъ, желавшихъ продолжать учеб-
ныя занятія, и какъ оказывалось, дѣйствительно на-
ивно расчитывавшихъ на поддержку профессоровъ. 25-го
Февраля временно уполномоченные «Совѣщанія» пред-
ставили Ректору университета петицію съ 294 подпи-
сями студентовъ. Но что значили 294 студента, когда
чуть не три тысячи ихъ товарищей, 102 изъ 105-ти млад-
шихъ преподавателей и большинство профессоровъ съ
одной стороны, а видные дѣятели полицейской власти
съ другой—всѣ не желали открытія университета: сту-
денты, выражая этимъ политическій протестъ;— млад-
шіе преподаватели,—руководясь гуманными сообра-
женіями; профессора,—не желая стѣснять науку, плюсъ
гуманныя соображенія; представители администраціи
желая устранить изъ обихода очень чуткій барометръ
общественнаго настроенія и пр. въ этомъ родѣ —
И вотъ столь разнообразные элементы, не умышлен-
но, правда, объединившись «въ цѣляхъ тактическихъ»—
университетъ закрыли...
А неугомонные протестанты—меньшинство,—по-
мощники ожидаемымъ дѣйствіямъ администраціи (?!),
собрались все же на 2-е Совѣщаніе и выработали
уставъ новой, академической организаціи. Первый и
основной пунктъ этого устава гласитъ: Союзъ сту-
дентовъ С .-Петербургскаго Университета имѣетъ назна-
ченіемъ объединеніе студентовъ, безъ различія партій и
политическихъ воззрѣній на почвѣ признанія единствен-
ной задачей Университета служеніе цѣлямъ науки, и про-
веденія этого принципа въ академическую жизнь».
II.
Такъ реализировалась въ лицѣ «Союза Студентовъ
*) См. Ст. пр. Савича „Право" № 11 стр. 805.

С.-Петербургскаго Университета» идея несовмѣстимости
въ одномъ учрежденіи науки и политики; на Высшихъ
женскихъ курсахъ эта идея чувствовалась въ отдѣль-
ныхъ кружкахъ слушательницъ уже давно и выража-
лась въ противодѣйствіи политическимъ забастовкамъ.
Не будучи, однако, ясно формулирована, она не могла
объединить исповѣдующихъ ее слушательницъ въ
отдѣльную группу; болѣе же или менѣе организован-
ное противодѣйствіе забастовкѣ обыкновенно имѣло
мѣсто лишь во время и на время безпорядковъ и также
быстро распадалось, когда безпорядки прекращались.
Болѣе прочное объединеніе одна изъ этихъ группъ
получила въ 1904—5 учебномъ году, но и тогда она,
въ сущности, не достаточно ясно формулировала свою
главную задачу и потому, такъ же, какъ и прежнія—
была обречена на распаденіе. Члены этой группы,
противодѣйствуя политическимъ забастовкамъ, исхо-
дили не изъ признанія несовмѣстимости политики и
науки въ одномъ учрежденіи, а изъ принципа сво-
боды личности и политическихъ убѣжденій. Призна-
валось даже желательной группировка политически-
единомыслящихъ лицъ и борьба политическихъ пар-
тій считалось совмѣстимой съ научными занятіями.
Такимъ образомъ, изъ лицъ, противодѣйствовавшихъ
забастовкѣ выдѣлилась группа съ опредѣленными поли-
тическими принципами, что мѣшало лицамъ другихъ
политическихъ взглядовъ, но такихъ же противницъ
забастовки тѣсно сплотиться въ такъ называемой «Сре-
дней Партіи». Когда въ 1905 году всеобщая полити-
ческая забастовка тѣмъ не менѣе осуществилась, и
сходки на курсахъ собрать не было возможности, то
протестъ противъ забастовки выражался лишь част-
нымъ образомъ отдѣльными слушательницами, писав-

шими въ «Новое Время», и лишь однажды «Средняя
Партія» высказалась, какъ таковая, тоже заявленіемъ
протеста въ «Новомъ Времени», основываясь на своемъ
принципѣ свободы политическихъ убѣжденій.
Впервые идея несовмѣстимости науки и политики
въ одномъ учрежденіи—была ясно формулирована лишь
осенью 1905 года.
Къ изложенію событій осенняго семестра мы и
переходимъ, указавъ лишь на то что лѣтомъ (3-го
іюня и з іюля) газета, «Наша Жизнь» въ своихъ за-
мѣткахъ о «88 свобододѣйствующихъ» всячески ста-
ралась дискредитировать группу студентовъ-протестан-
товъ, завѣдомо ложно приписывая имъ безнравствен-
ные поступки и тѣмъ самымъ стараясь внушить вновь
поступающимъ въ Университетъ студентамъ отвра-
щеніе къ академическому движенію. На эти замѣтки
съ указаніемъ ихъ истиннаго смысла и значенія отвѣ-
тили въ статьѣ «Подготовка студенческой забастовки»
остававшіеся въ Петербургѣ двое изъ членовъ Союза *)...
Свою превосходную статью «Yivat Universitas» 2j,
написанную также лѣтомъ, проф. Зѣлинскій заканчи-
ваетъ такъ: «въ первыхъ же дняхъ Сентября студен-
честву придется высказаться о томъ желаетъ ли оно
быть таковымъ въ наступающимъ 1905—6 акаде-
мическомъ году, или хочетъ нанести русскому просвѣ-
щенію и русскому народу новое, еще болѣе тяжелое
пораженіе. Рѣшеніе студенчества будетъ сочтено, по
справедливости, отголоскомъ общества и, стало быть,
показателемъ политической зрѣлости этого послѣдняго».
И вотъ, 13 Сентября, первая общая сходка сту-
дентовъ Спб. Университета постановила: «і) отложить
объявленіе забастовки впредь до того момента, когда
*) Нов. Bp. 10546.
2) Русс. Школа №М» 1—8 1905 г.

это будетъ выгодно по соображеніямъ революціонной
тактики. 2) Исключительно въ этихъ цѣляхъ открыть
университетъ для развитія въ его стѣнахъ и внѣ ихъ
широкой работы по подготовкѣ надвигающейся рѣши-
тельной борьбы, з) использовать всѣ средства къ уси-
ленію революціонной дѣятельности студенчества путемъ
устройства всенародныхъ митинговъ и организаціи
академическаго легіона, какъ одного изъ отрядовъ,
примыкающихъ къ великой арміи борющагося за на-
родную свободу рабочаго класса. И пусть нашъ от-
крытый Университетъ станетъ для Самодержавнаго пра-
вительства еще болѣе опасенъ чѣмъ былъ для него опа-
сенъ Университетъ бастующій». Результатъ голосо-
ванія: за резолюціи 1702 голоса, противъ 243, воздер-
жались отъ голосованія 77 *).
Образовавшемуся весной «Союзу студентовъ» —
осенью предстояло, согласно второй части перваго
пункта устава, проводить принципъ «Университетъ
для науки» въ академическую жизнь, при только что
указанныхъ условіяхъ! Не будучи въ состояніи въ силу
недостаточной въ то время сплоченности противопо-
ставить свою резолюцію, «Союзъ студентовъ» вовсе
отказался отъ присутствія при окончательной балло-
тировкѣ двухъ предложенныхъ резолюціи, какъ оди-
наково унижающихъ достоинство Университета, и по-
тому не вошелъ своими голосами въ общее указанное
число баллотировавшихъ и воздержавшихся—2022 ч.
Странно и дико было слышать на сходкахъ въ Уни-
верситетѣ слова и выраженія о презрѣніи къ наукѣ.
Больно было узнать постановленіе сходки, въ кото-
ромъ профессора приглашались читать лекціи для
отвода глазъ правительству, потому что открытый
*) Данныя изъ „изд. Соц.-демократической организаціи студенчества".

Университетъ для революціонной тактики выгоднѣе
закрытаго. Впрочемъ въ этой части резолюціи сту-
денты оказались правы: закрытый Университетъ былъ
не только не опасенъ, но даже желателенъ Прави-
тельству 13-же сентября состоялась сходка и на
В. Ж. К., гдѣ было проведено аналогичное постано-
вленіе. Еще передъ этой сходкой на Высшихъ Кур-
сахъ образовался «Союзъ Слушательницъ», на слѣдую-
щихъ началахъ:
1) Организація Союза имѣетъ цѣлью способство-
вать своимъ членамъ въ стремленіи получить въ выс-
шей школѣ возможно полное и правильное образо-
ваніе. Допуская полное различіе политическихъ убѣ-
жденій, мы объединяемся на чисто академическихъ
началахъ и интересахъ.
2) Считая свободу личности и убѣжденій принци-
помъ, неприкосновенность котораго признается ли-
цами всѣхъ партій и убѣжденій, мы видимъ за собою
нравственное право продолжать наши научныя заня-
тія, даже если бы наши товарищи были объ этомъ
иного мнѣнія и вынесли резолюцію о забастовкѣ
(Уставъ).
Такъ какъ всѣмъ, сознававшимъ необходимость
научной работы, стало ясно, что не только забастовка
вредитъ дѣлу науки, но и что постоянное разрѣшеніе
политическихъ вопросовъ, обостряя партійныя страсти,
нарушаетъ правильный ходъ занятій,—то организація,
ставящая своей цѣлью возвращеніе курсовъ цѣлямъ
просвѣщенія и служеніе послѣднимъ, возникла безъ
всякаго труда, объединивъ въ «Союзѣ Слушательницъ»,
лицъ самыхъ разнообразныхъ политическихъ убѣжде-
ній. Уполномоченныя отъ Союза на этой сходкѣ за-
') См. выше.

явили, что члены его не признаютъ возможности са-
мой постановки вопроса о политической роли кур-
совъ, какъ таковыхъ, и будутъ посѣщать ихъ неза-
висимо отъ того, въ какую бы сторону ни былъ разрѣ-
шенъ этотъ вопросъ, считая курсы открытыми для
науки.
Итакъ, соотвѣтствующими резолюціями высшія
учебныя заведенія окончательно, и не безъ мотиви-
ровки, обращались въ исключительно политическіе
клубы,—студенты и слушательницы—въ политическія,
единыя корпораціи. То, что можно было весной счи-
тать недоразумѣніемъ — осенью санкціонировалось со-
знательно и окончательно. Политическая корпорація,
вполнѣ правильно признавая менѣе цѣлесообразной
борьбу каждаго своего члена—гражданина въ отдѣль-
ности, постановила, во всѣхъ къ тому направленныхъ
дѣйствіяхъ, выступать, какъ таковая всей своей вну-
шительной силой. Поголовный отказъ отъ рабо-
ты, которая служила смысломъ и основаніемъ быв-
шей академической корпораціи, отказъ, мотивированный
раньше совершенно неправильно, какъ уже не разъ
указывалось выше,—желаніемъ насолить ненавистному
правительству и заставить его, такимъ образомъ, пойти
на уступки,—этотъ отказъ, по существу вообще являю-
щійся ителектуальнымъ «харакири», но только въ иной,
уже не пассивной, формѣ — представляла собой и
резолюція объ открытіи Университета. «Студенческая
забастовка кончилась»—съ облегченіемъ говорили всѣ,
непростительно смѣшивая, отркытіе Университета съ
началомъ научныхъ занятій и не анализируя самого
понятія, «студенческая забастовка». Въ самомъ дѣлѣ:
понятіе студенческой забастовки отнюдь не могло
быть примѣнено къ тому акту студенчества, который
имѣлъ мѣсто въ февралѣ 1905 года. Объявивъ себя

корпораціей политической, студенчество тѣмъ самымъ
упраздняло и свои Университеты, какъ образованія
научныя, и самое себя, какъ таковое. Новая полити-
ческая корпорація «Университетъ» и всѣ члены ея
получили совершенно иное назначеніе, объединились
совершенно новой идеей, т. к. наука не можетъ быть
въ тоже время политикой. Студентъ со дня сходки
7 февраля являлся прежде всего членомъ политиче-
ской корпораціи, а о забастовкѣ такихъ корпорацій,
само собой разумѣется, не было и рѣчи. Сознательно
вступая въ новую политическую корпорацію, бывшіе
члены корпораціи научной лишь по недоразумѣнію
сохранили за собой и за своей корпораціей старыя
названія. Вѣдь забастовка означаетъ пріостановленіе
работъ извѣстнаго характера для побужденія хозяина
производства пойти на тѣ или иныя уступки, но со-
всѣмъ не предполагаетъ перемѣну профессіи и потому,
въ примѣненіи къ Университету, какъ это вообще ни
абсурдно, можно было бы говорить о забастовкѣ
«студентовъ» лишь тогда, когда студенчество отказа-
лось бы отъ занятій, не объявляя себя корпораціей
политической. Одно понятіе исключаетъ другое: званіе
«студентъ», (подъ которымъ подразумѣвается прина-
длежность его къ академической корпораціи), не сов-
мѣстимо съ именемъ политическаго борца той же ака-
демической корпораціи. Студентъ упразднившій старый
храмъ и воздвигшій на его развалинахъ новый, не
можетъ быть уже жрецомъ разрушеннаго храма, въ
силу особыхъ и глубоко противоположныхъ свойствъ
объединяют^хъ идей—науки и политики.
Резолюція сходки 13 сентября лишь подтверждаетъ
сказанное. Въ ней политическая корпорація «студенты»
детально разработала свою программу и приступила
къ ея осуществленію, открывъ Университетъ для ре-

волюціонной борьбы. Отнюдь не откладывалась сту-
денческая забастовка, какъ говорилось въ резолюціи,
а логично проводилось въ жизнь постановленіе сходки
7 февраля, т. е. сжегши старые корабли, студенты
приступили къ фабрикаціи пушекъ. Отсюда столь же
естественно и логично, что студенты и слушательницы
бывшихъ «учебныхъ», а нынѣ «политическихъ» выс-
шихъ заведеній и въ частности «Союзы», какъ не
вступившіе въ ново-образованныя учрежденія «упор-
ствовали», горячо защищая главную цѣль и основной
смыслъ своей «alma mater», не находя въ себѣ силы
примириться съ мыслью, что родной Университетъ
погибъ окончательно. Они еще не теряли надежды,
расчитывая на не упраздненную пока профессорскую
коллегію... Положеніе дѣлъ было крайне тяжело и
неопредѣленно: съ одной стороны Совѣтъ профес-
соровъ, какъ бы игнорировалъ коренное измѣненіе
самой сущности студенческой корпораціи и началъ
чтеніе лекцій, какъ будто ничего и не случилось,—
съ другой до очевидности было ясно, что чтеніе лек-
цій и научныя занятія суть лишь формальныя осно-
ванія для того, чтобы Университетъ всетаки продол-
жалъ называться Университетомъ. Совѣтъ профес-
соровъ сдѣлалъ больше: онъ предоставлялъ студен-
честву самому управляться въ Университетѣ, очевидно
основываясь только на положеніяхъ объ автономіи, и
не считаясь съ дѣйствительностью. Чтеніе научныхъ
лекцій шло какъ-бы украдкой, въ сознаніи неумѣ-
стности ихъ въ политическомъ клубѣ. Тогда какъ
аудиторіи профессоровъ «направленски-благонадеж-
ныхъ»,—какъ мѣтко ихъ охарактеризовалъ въ уже
указанной статьѣ пр. Зѣлинскій—ломились отъ коли-
чества слушателей обоихъ половъ и всевозможныхъ
профессій, лекціи профессоровъ, съ точки зрѣнія по-

литической корпораціи «неблагонадежныхъ», т. е.
тѣхъ, кто не проводилъ или въ силу своей спеціаль-
ности не могъ проводить «credo» этой корпораціи—
пустовали за немногими исключеніями. Постоянныя
сходки, часто въ часы учебныхъ занятій, митинги по
вечерамъ и все болѣе и болѣе приподнятое настроеніе
«корпорацій» съ ея отличительными свойствами:
боязнью раскола и рѣдкой нетерпимостью къ «не
членамъ», дѣлало положеніе вещей положительно не-
переносимымъ. Это сплошное «недоразумѣніе» въ
смыслѣ пассивнаго отношенія профессоровъ къ со-
вершающемуся заставило общее собраніе членовъ
Союза СПБ. Университета подать 19-го сентября въ
Совѣтъ профессоровъ, призванныхъ управлять авто-
номнымъ Университетомъ, записку слѣдующаго со-
держанія:
«Принимая во вниманіе, что въ настоящее время
Университетъ сдѣлался ареной борьбы политическихъ
партій и что при такихъ условіяхъ правильная ака-
демическая жизнь невозможна, Союзъ студентовъ поз-
воляетъ себѣ обратиться къ совѣту профессоровъ съ
просьбой сообщить: каковы гарантіи правильнаго те-
ченія академической жизни, и не грозитъ ли тепе-
решнее положеніе закрытіемъ Университета.
«Сопоставляя рѣшеніе Совѣта профессоровъ, гдѣ
высказывается увѣренность, что интересы Универси-
тета дороги студентамъ, почему имъ и предоставлено
лично поддерживать порядокъ на сходкахъ, съ резо-
люціями общихъ сходокъ, диктуемыми коалиціоннымъ
совѣтомъ, по которымъ Университетъ объявляется мѣ-
стомъ политическихъ митинговъ по преимуществу,
мы сомнѣваемся, что/^это постановленіе являлось до-
статочной гарантіи правильнаго теченія академической
жизни.

«Вышеуказанное служитъ основаніемъ тому, что
Союзъ студентовъ, видящихъ въ Университетѣ храмъ
науки, а не «храмъ революціи», какъ то выражено
было на сходкѣ 12 сентября, обращается къ Совѣту
профессоровъ съ слѣдующимъ заявленіемъ:
I. Посторонняя публика безусловно не имѣетъ пра-
ва присутствовать на общестуденческихъ сходкахъ,
долженствующихъ носить академическій характеръ.
II. Руководство сходками должно быть поручено
представителямъ всѣхъ партій студенчества съ пред-
ставительствомъ отъ профессоровъ.
III. Предсѣдатель сходки долженъ быть предла-
гаемъ собранію вышеупомянутыми представителями и
избираемъ общей всѣхъ присутствующихъ студентовъ
и тайной подачей голосовъ.
IV. Кромѣ того для выясненія академическихъ
нуждъ студенчества, крайне необходимы курсовыя со-
бранія, которыя, путемъ подготовки, упорядочили бы
обще-студенческія сходки и рѣшали бы частные кур-
совые вопросы.
V. Всѣ собранія, какъ курсовыя, такъ и общесту-
денческія должны происходить во внѣ-учебное время.
«Представляя настоящее заявленіе союзъ студен-
товъ выражаетъ надежду, что совѣтъ профессоровъ
не откажетъ въ скорѣйшемъ разсмотрѣніи и отвѣтѣ».
Еще раньше, въ началѣ сентября въ Совѣтъ же
былъ и внесенъ на утвержденіе уставъ Союза, выра-
ботанный, какъ указывалось выше еще 18 марта.
19-го же сентября состоялась не менѣе чрева-
тая послѣдствіями новая обще-студенческая сходка.
На ней было рѣшено бойкотировать семь «неблагонадеж-
ныхъ» профессоровъ, подъ общей рубрикой «реакціо-
неровъ». Забравъ власть въ свои руки, «политическая
корпорація» естественно, не могла потерпѣть хотя бы

научнаго касательства къ ней лицъ, общественная дѣя-
тельность, или политическія убѣжденія которыхъ, не
соотвѣтствовали ея направленію. Одновременно съ
этимъ, «бойкотомъ ученыхъ», логически вытекав-
шимъ, впрочемъ, изъ истиннаго положенія вещей,
сходка столь же логично потребовала возвращенія къ
каѳедрамъ тѣхъ профессоров!, которые за политиче-
скія убѣжденія должны были оставить Университетъ.
Обвиненія бойкотируемымъ профессорамъ, конечно,
не формулировались точно: одни обвинители указы-
вали на интимную жизнь, другіе на дѣятельность об-
щественную, третьи—самые серьезные (въ числѣ ихъ
былъ одинъ изъ членовъ «президіума» — учрежденіе
таинственнаго происхожденія, всегда руководившее
сходками) указывали на приблизительное количество на-
писанныхъ доносовъ. Критика «научности» была крайне
слаба, да и не могло быть иначе: большинство бойко-
тируемых!^ профессоровъ были крупными величинами
въ этой области. Съ точки зрѣнія членовъ «Союза
студентовъ» такое постановленіе сходки о бойкотѣ про-
фессоровъ являлось, во-первыхъ, принесеніемъ науки
въ жертву соображеніямъ посторонняго порядка, со-
вершенно несовмѣстимымъ съ принципомъ свободы
науки; во-вторыхъ—насиліемъ надъ личностью профес-
соровъ, какъ людей, имѣющихъ право на личныя
политическія убѣжденія; въ третьихъ — нарушеніемъ
правъ тѣхъ студентовъ, которые хотѣли означенныхъ
профессоровъ слушать. Кромѣ того, насильственное
отдаленіе одного или нѣсколькихъ профессоровъ, чле-
ны союза считали оскорбленіемъ всей профессорской
корпораціи, отъ кого бы это насильственное удаленіе
ни исходило. Итакъ, видя въ постановленіи сходки
19 сентября тройное насилье: надъ наукой, профессо-
рами и студентами. Комитетъ уполномоченныхъ «Со-

юза» выразилъ сочувствіе оскорбленнымъ профессо-
рамъ столь же публично, какъ публично имъ было
нанесено оскорбленіе, прибѣгнувъ къ помощи печат-
ной гласности, которая всегда такъ высоко цѣнилась
студентами. '
Быть можетъ покажется страннымъ читателю,
что «Союзъ студентовъ» въ лицѣ своихъ членовъ не
выступалъ на сходкахъ..., но всякая попытка думаю-
щимъ нѣсколько иначе, чѣмъ руководящая полити-
ческая корпорація, выступить публично передъ това-
рищами влекла за собой рядъ оскорбленій, обвиненій
и протестовъ, выражавшихся часто и въ весьма не-
культурной формѣ, что физически препятствовало
продолжать означенныя попытки. Поставленные въ
необходимость обращаться лишь въ извѣстные органы
печати, такъ какъ остальные прямо не принимали
ничего, гдѣ фигурировалъ бы не въ извращенномъ
видѣ *Союзъ студентовъ», члены комитета помѣстили
20-го сентября въ «Новомъ Времени» письмо слѣдую-
щаго содержанія: «Сходка студентовъ съ множествомъ
постороннихъ лицъ 19-го сего сентября постановила,
между прочимъ, бойкотировать 7 профессоровъ и
приватъ-доцентовъ петербургскаго университета, при-
чемъ къ нимъ предъявлены обвиненія завѣдомо-тен-
денціозныя. Поэтому комитетъ «Союза студентовъ
с.-петербургскаго университета», имѣющаго цѣлью
объединеніе студентовъ на почвѣ признанія един-
ственной задачей университета служенія цѣлямъ науки,
выражаетъ свое глубокое негодованіе по поводу того
посягательства на свободу науки, которое допустила
обще-студенческая сходка 19-го сентября. Семи же
профессорамъ и приватъ-доцентамъ, противъ кото-
рыхъ и предпринятъ бойкотъ, выражаетъ свое искрен-
нее сочувствіе и увѣренность, что мѣры, принятыя

противъ нихъ—вовсе не одобряются большинствомъ
студенчества».
На слѣдующій день, т. е. 21-го сентября, послѣ
первой блестящей лекціи приватъ-доцента Тарле, въ
переполненномъ, конечно, актовомъ залѣ, студентъ,
спеціально слѣдящій за замѣтками и письмами, по-
являющимися въ «Новомъ Времени» прочелъ упомя-
нутое письмо комитета «Союза», эффектно дѣлая уда-
реніе на каждой буквѣ фамилій его подписавшихъ.
Усмотрѣвъ въ указаніи на присутствіе постороннихъ
лицъ политическій доносъ съ цѣлью вызвать вмѣша-
тельство административной власти, ораторъ обратилъ
вниманіе аудиторіи на нанесенное всему студенчеству
оскорбленіе упоминаніемъ въ письмѣ о завѣдомой
тенденціозности представлявшихся обвиненій. Далѣе
въ видѣ логическаго довода союзъ студентовъ былъ
обруганъ «Денницей» *), указано на безнравствен-
ность и тупость лицъ, признающихъ за университе-
томъ единственно научное назначеніе и на непоря-
дочность студентовъ, заступающихся за «непорядоч-
ныхъ» людей, каковыми ораторъ счелъ удобнымъ на-
звать бойкотируемыхъ профессоровъ. Въ заключеніе
было заявлено, что лица, написавшія это письмо и
ихъ единомышленники терпимы въ университетѣ быть
не могутъ и должны уйти изъ него... «Сходка, отне-
сясь чрезвычайно сочувственно къ оратору, покрыла
его рѣчь бурными аплодисментами»..., а вопросъ объ
окончательномъ исключеніи былъ отложенъ до слѣ-
дующей сходки. Комитетъ «Союза» ошибочно, какъ
оказалось, расчитывалъ, что письмо его будетъ по-
нято такъ же принципіально, какъ оно было напи-
!) Покончившая свое существованіе студенческая корпорація, члены
которой активно противодѣйствовали химической и иной обструкціи въ
1901 году. Цѣль корпораціи—„товарищеское общеніе".

сано. Упоминая о присутствіи на сходкѣ посторон-
нихъ лицъ, онъ, конечно, имѣлъ въ виду указать на
нежелательность этого явленія, придающаго собранію
студентовъ физіономію политическаго митинга и фи-
зически препятствующаго многимъ студентамъ на
нихъ' присутствовать, но писавшіе письмо не предпо-
лагали, что ихъ открытое, за полными подписями, за-
явленіе въ газетѣ будетъ признано тайнымъ по суще-
ству политическимъ доносомъ, тѣмъ болѣе, что рѣши-
тельно всѣмъ было извѣстно объ «открытыхъ дверяхъ
Университета», — принципѣ громко заявленномъ сту-
дентами и уже вошедшимъ въ норму. Затѣмъ Коми-
тетъ не думалъ, что члены политической корпораціи
будутъ отказываться отъ логично ими проводимой
программы, и тѣмъ менѣе предвидѣлъ, что «Союзу»
будетъ приписано желаніе заступаться за личности
бойкотируемыхъ профессоровъ, а не за идею свобод-
ной науки въ свободномъ Университетъ, т. к. ни
интимной жизни, ни личныхъ свойствъ означенныхъ
лицъ члены комитета не знали, а если бы и знали,
то отнюдь не стали бы говорить объ этомъ публично.
Лишь названіе Союза «Денницей» никого не уди-
вило, т. к. это обыкновенно носило характеръ бездо-
казательнаго и оскорбительнаго аргумента въ минуты
нервнаго возбужденія ораторовъ. Требованіе же уда-
ленія изъ Университета товарищей, несогласныхъ съ
мнѣніемъ политической корпораціи, убѣдило «Союзъ»
еще болѣе въ нѣкоторыхъ отличительныхъ ея свой-
ствахъ... Однако, предсѣдатель Комитета былъ вынуж-
денъ въ силу новаго «недоразумѣнія» разъяснить пре-
вратно понятое письмо, что и было сдѣлано въ газе-
тахъ «Новое Время», «Слово» (принципіальное обо-
снованіе протеста) и «Сынъ Отечества» (по поводу

завѣдомо неправильнаго отождествленія въ повседнев-
ной прессѣ «Союза Студентовъ» съ корпораціей «Ден-
ница»).
Бойкотированные профессора печатно требовали
открытаго предъявленія имъ тѣхъ обвиненій, которыя
послужили основаніемъ бойкота. Обвинители не отвѣ-
чали, молчала и профессорская коллегія... Въ это время
изъ единой политической корпораціи выдѣлилась группа
студентовъ «академистовъ». Эти студенты такъ же
какъ и члены «Союза» ужасались происходящему,
видя, что Университетъ дѣйствительно и исключи-
тельно превратился въ политическій клубъ, гдѣ наука
играетъ жалкую и недостойную роль, но, въ то же
время полагали возможнымъ сосуществованіе въ Уни-
верситетѣ серьезной науки и политики, раздѣленное
лишь во времени. «Союзъ Студентовъ» провозглашая
принципъ „Университетъ для науки" этимъ отнюдь
не исключалъ, въ чемъ его неправильно укоряли, воз-
можности обмѣна мнѣній между студентами въ стѣнахъ
Университета по вопросамъ политическимъ, т. к., при-
знавалъ священнымъ правомъ каждаго развитого чело-
вѣка имѣть и высказывать свои политическіе взгляды—
свои идеалы. Союзъ лишь считалъ и настаивалъ, что
не въ разрѣшеніи политическихъ вопросовъ, не въ
бурныхъ сходкахъ, не въ служеніи политическому разви-
тію страны главная цѣль и основной смыслъ Универ-
ситета. Университетъ имѣетъ свою великую миссію,
болѣе великую, чѣмъ всѣ политическія стремленія и
реформы: онъ созданъ для науки и научные инте-
ресы не отдѣлимы отъ него. Университетъ подчи-
няющій интересы науки постороннимъ, хотя бы и
высокимъ соображеніямъ унижаетъ науку, унижаетъ
себя. И потому обмѣнъ мнѣній студентовъ по вопро-

самъ политическимъ возможенъ въ стѣнахъ Универ-
ситета лишь въ той формѣ, которая бы гарантировала
Университету сохраненіе его назначенія въ неприко-
сновенности т. е. при условіи отсутствія спеціально
организованныхъ политическихъ — университетскихъ
партій. Отрицаніемъ такихъ политическихъ партій
Союзъ студентовъ отнюдь не указываетъ на то, что
Университетъ не долженъ служить общественной
школой; но онъ можетъ выполнить свою обществен-
ную миссію только оставаясь тѣмъ, что соотвѣтствуетъ
его природѣ „Credo" же петербургской партіи ака-
демиковъ логически предполагало дифференцированіе
студенчества на политическія университетскія партіи,
что съ точки зрѣнія «Союза Студентовъ» столь же не-
минуемо привело бы Университетъ къ партійной борьбѣ
и сгубило бы его какъ академію. Политика лишь раз-
розняетъ студенчество и объединить его, какъ цѣлое,
некогда и ни при какихъ условіяхъ не можетъ. По-
этому только наука и одна наука, примиривъ всѣ
остальные интересы, можетъ создать могущественную
силу въ общественномъ значеніи.
Еще въ началѣ Сентября Союзъ Студентовъ, чрезъ
посредство своего комитета, вошелъ въ письменныя
сношенія съ академическими организаціями Москов-
скаго Университета. Тамъ Студенчество рѣзко раздѣ-
лилось на двѣ почти равныя половины: политическую
и академическую, причемъ вторая, насчитывающая до
3600 человѣкъ, въ свою очередь дифференцировалась
на группы: чисто академическую, подъ именемъ акаде-
миковъ—прогрессистовъ и политико-академическія—
академистовъ-демократовъ, конституціоналистовъ и ака-
демистовъ-революціонеровъ. Результатомъ завязав-
1) Какъ говорилъ пр. Мануиловъ (Рус. Вѣд. № 259).

шихся переговоровъ явился съѣздъ делегатовъ отъ
академическихъ организацій Студенчества столичныхъ
Университетовъ. На этомъ съѣздѣ, состоявшемся 24
Сентября въ Москвѣ и имѣвшемъ цѣлью выясненіе
положенія дѣлъ въ обоихъ Университетахъ участво-
вали делегаты отъ всѣхъ вышеуказанныхъ академи-
ческихъ организацій Московскихъ и отъ Петербург-
скаго Университета—отъ «Союза Студентовъ» и пар-
тіи академистовъ.
Разница въ положеніи дѣлъ оказалась весьма су-
щественною. Передъ окончательнымъ рѣшеніемъ воп-
роса о возобновленіи занятій въ Московскомъ Универ-
ситете состоялся цѣлый рядъ предварительныхъ совѣ-
щаній студентовъ для выясненія, наконецъ, того
«credo» большинства, которое опредѣлило-бы будущій
ходъ университетской жизни. На этихъ совѣщаніяхъ
опредѣленно выяснились направленія различныхъ партій
и выработались разновидности трехъ главныхъ плат-
формъ, имѣвшихъ своихъ многочисленныхъ сторонни-
ковъ. Первая платформа носила чисто академическій
характеръ и обусловливала немедленное начало заня-
тій въ Университетъ, безъ непосредственнаго участія
студенчества въ политической жизни страны. Вторая—
политико-академическая — ставила своей задачей не
препятствовать правильнымъ занятіямъ тѣхъ студен-
товъ которые найдутъ въ себѣ силы и способности
заниматься чистой наукой въ то время, когда всѣ
помыслы должны направляться въ сторону обществен-
ной дѣятельности, но главную роль учащейся моло-
дежи видѣла въ полномъ поглощеніи ея освободи-
тельной работой, и, наконецъ—третья платформа
(крайней лѣвой):—ставящая себѣ девизомъ «не идти
ни на какія компромиссы и добиваться своихъ цѣлей
забастовкой съ примѣненіемъ обструкціи для несоглас-

ныхъ». Окончательная же резолюція всего Москов-
скаго студенчества гласила, что «не прекращая участія
студентовъ въ освободительномъ движеніи, но и не
дѣлая этого участія обязательнымъ,—рѣшено открыть
университетъ и вести правильныя занятія, если только
не послѣдуетъ особыхъ обстоятельствъ, которыя заста-
вятъ отказаться отъ этого рѣшенія». Въ послѣдую-
щіе же дни въ Московскомъ университетѣ все болѣе
и болѣе обнаруживался партійный расколъ студен-
чества, приведшій сначала къ закрытію университета,
а затѣмъ къ курсовымъ собраніямъ для новаго такимъ
путемъ обсужденія преемлемой резолюціи. Несмотря,
однако, на весьма обостренное партійное отношеніе
и постоянную борьбу—Московскіе студенты не при-
бѣгали къ такимъ пріемамъ ея, которые практикова-
лись въ университетѣ Петербургскомъ. Въ частности—
представители Московскаго революціоннаго академизма
выражали свое крайнее недоумѣніе по поводу бойкота
профессоровъ за ихъ политическіе взгляды и обще-
ственную дѣятельность,—оглашенія съ трибуны на
общихъ сходкахъ фамилій товарищей съ явнымъ на-
мѣреніемъ оскорблять ихъ, опираясь на поддержку подо-
грѣтой соотвѣтствующими рѣчами толпы, — насилія
надъ этими товарищами въ формѣ требованія уда-
ленія ихъ изъ университета. Столь-же непреемлемой
и рѣзкой представилась Московскимъ студентамъ Петер-
бургская резолюція 13 Сентября. Перейдя къ теку-
щимъ дѣламъ, съѣздъ формулировалъ свои работы такъ:
«Съѣздъ делегатовъ отъ организацій: союза студен-
товъ с.-петербургскаго университета, партіи академи-
ковъ с.-петербургскаго университета, партій академи-
стовъ-прогрессистовъ и академистовъ-демократовъ-кон-
ституціоналистовъ московскаго университета, происхо-

дившій въ Москвѣ 24-го сентября 1905 г., вынесъ
единогласно слѣдующую резолюцію, какъ принципъ
объединенія въ цѣляхъ тактическихъ:
«Независимо отъ того или иного разрѣшенія во-
проса, какимъ цѣлямъ долженъ и можетъ служить
университетъ, съѣздъ полагаетъ, что академическая
жизнь въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ въ настоя-
щее время можетъ и должна протекать совершенно
свободно и безпрепятственно».
И постановилъ обратиться ко всѣмъ товарищамъ
всѣхъ высшихъ учебныхъ заведеній Россіи съ слѣдую-
щимъ воззваніемъ:
Товарищи!
Переживаемое тяжелое время требуетъ отъ сту-
денчества, отъ студентовъ-гражданъ серьезнаго и со-
знательнаго отношенія къ дѣйствительности. Страна
нуждается въ кадрахъ самоотверженныхъ интелли-
гентныхъ силъ. Чтобы притокъ этихъ силъ не пре-
кращался, высшія учебныя заведенія—разсадники про-
свѣщенія—должны быть открыты. Служить интере-
самъ страны, отдать себя политико-общественной дѣя-
тельности можно только имѣя солидную научную
базу. Академическая жизнь должна протекать совер-
шенно безпрепятственно. Иначе открытый универси-
тетъ немыслимъ, немыслима, слѣдовательно, и кон-
центрація силъ и возможность проявленія и обсужде-
нія студенческихъ своихъ интересовъ, каковы бы они
ни были. Неустойчивое расшатанное положеніе, ко-
торое въ настоящее время царитъ въ высшихъ учеб-
ныхъ заведеніяхъ, должно неминуемо привести къ за-
крытіи) ихъ. Въ интересахъ страны, во имя свободы,
товарищи, это недопустимо. Мы призываемъ васъ,
товарищи, независимо отъ вашихъ политическихъ
«credo», независимо отъ партійныхъ разногласій, сор-

ганизоваться и сплотиться на принципѣ, провозгла-
шенномъ вышеприведенной резолюціей нашего съѣзда.
На нашихъ сходкахъ царитъ односторонняя, одно-
бокая свобода. Всякое проявленіе оппозиціонной мы-
сли глушится и попирается. Требуйте и добивайтесь
полной и истинной свободы для всѣхъ мнѣній, для
всѣхъ убѣжденій, — полной свободы убѣжденій. Вза-
мѣнъ узурпированной диктатуры требуйте и доби-
вайтесь истинно парламентарной организаціи сходокъ.
Товарищи! Принимаясь за дѣло отстаиванія принципа
свободы убѣжденій въ университетѣ, провозгласите
своимъ объединяющимъ девизомъ:
«Наука и борьба за свободу».
Представители академистовъ-революціонеровъ мо-
сковскаго университета, какъ не имѣвшіе достаточ-
ныхъ полномочій, — въ окончательной работѣ съѣзда
участія не принимали, пожелавъ лишь петербургскимъ
товарищамъ успѣха въ борьбѣ при столь тяжелыхъ
условіяхъ. Делегаты отъ «Союза студентовъ» и пар-
тіи «Академистовъ» были приняты въ Москвѣ покой-
нымъ ректоромъ московскаго университета княземъ
С. Н. Трубецкимъ и его помощникомъ—проф. Ма-
нуиловымъ. Князь Трубецкой выразилъ полное со-
чувствіе идеѣ объединенія академическихъ организацій,
и въ короткихъ словахъ повторилъ то, что говорилъ
студентамъ московскаго университета по поводу его
закрытія 22-го сентября
Столь же привѣтливо отнесся къ делегатамъ и проф.
Мануиловъ, указавшій, между прочимъ, на то, что
взглядъ политиковъ-академистовъ, признающихъ воз-
*) Рѣчи кн. Трубецкого и проф. Мануйлова, но ихъ словамъ, пере-
даны вполнѣ точно лишь въ „Русскихъ Вѣдомостяхъ" (№ 259). Рѣчь
кн. Трубецкого см. ниже.

можность сосуществованія науки и политики въ уни-
верситетѣ-утопиченъ, и что слѣдуетъ стать на болѣе
реальную почву, принявъ во вниманіе дѣйствитель-
ныя условія въ которыхъ мы находимся: «...и вы убѣ-
дитесь въ томъ, что университетъ можетъ существо-
вать лишь тогда, когда онъ будетъ отвѣчать своему
прямому и единственному назначенію...».
25-го сентября комитетъ «Союза студентовъ» по-
лучилъ слѣдующую телеграмму изъ Москвы, какъ
слѣдствіе обмѣна мнѣній на съѣздѣ по вопросамъ те-
кущей академической жизни: «Признавая полную сво-
боду убѣжденій въ университете, соединенный совѣтъ
московскихъ академическихъ партій протестуетъ про-
тивъ всякаго насилія надъ профессорами и студен-
тами».
27-го сентября въ петербургскомъ университетѣ
состоялась общестуденческая сходка, посвященная раз-
смотрѣнію отчетовъ комиссій «Коалиціоннаго со-
вѣта» по составленію проэктовъ организаціи студен-
чества и по проскрипціонному списку профессоровъ.
Передъ началомъ сходки одинъ изъ делегатовъ мо-
сковскаго съѣзда просилъ включить въ программу
дѣлъ и отчетъ о съѣздѣ, причемъ аппелировалъ къ
сходкѣ о разрѣшеніи «Союзу» и «Академистамъ» из-
ложить свое «credo», безъ чего самый смыслъ съѣзда
былъ бы неясенъ. Сходка отвергла просьбу делегата,
а предсѣдатель ея въ «утѣшеніе» сказалъ, что для
изложенія своихъ взглядовъ 'академистамъ представ-
ляется созывать свои сходки, на сходкахъ же, созван-
ныхъ коалиціоннымъ совѣтомъ это неумѣстно. Лишен-
ные слова члены «Союза» и «Академисты» вынуждены
были ограничиться распространеніемъ вышеприведен-
ныхъ постановленій съѣзда. Во время этого распро-
страненія раздавались негодующіе голоса: «не читай-

те, это—академисты!!...», и политическая корпорація
охарактеризовалась съ этого момента новымъ призна-
комъ: она считала, позорнымъ даже читать что-либо,
не нравящееся ей, не говоря уже о слушаніи. По
вопросу о студенческой организаціи случайно удалось
говорить и «академистамъ», хотя и прерываемымъ
рѣзкими свистками. «Академисты» предлагали полное
разграниченіе интересовъ партій политической и ака-
демической: «резолюціи должны быть выносимы от-
дѣльно и обязательны лишь для тѣхъ, кто участвуетъ
въ баллотировкѣ. Этимъ будетъ обезпечена свобода
убѣжденій»... По объективнымъ на сей разъ словамъ
газеты «Русь» l)—благодаря тому, что часть наиболѣе
радикальнаго студенчества въ это время удалилась изъ
актоваго зала—«перевѣсъ, какъ будто переходитъ на
сторону академистовъ»; но, по словамъ той же га-
зеты — «слѣдующіе ораторы обезпечиваютъ своими
рѣчами большинство руководящей партіи»: «универ-
ситетская организація необходима для того, чтобы
сознательное студенчество, какъ цементомъ скрѣпило
бы несознательныхъ студентовъ въ одно политическое
цѣлое... Академисты говорятъ о возможности науки...
ея не было десятки лѣтъ. Неужели миражъ автономіи
дастъ ее намъ? И если мы боролись за университетскую
автономію, то только потому, что видѣли въ ней поли-
тическій козырь»... 2). Рѣчь оратора, какъ водится,—
восторженно принимается аудиторіей... Затѣмъ на
сходкѣ съ одобреніемъ принимается проектъ комиссіи
коалиц. совѣта о студенческой организаціи, должен-
ствующей выразиться въ чисто академическомъ инсти-
тута выборныхъ факультетскихъ старостъ, чуждомъ ка-
*) № 233.
а) Курсивъ нашъ.

кимъ бы то ни было политическимъ тенденціямъ. Послѣ
принятія такой резолюціи, сходка обратилась къ раз-
смотрѣнію доклада «комиссіи» о проскрипціонномъ
спискѣ. Двумъ изъ 7-ми профессоровъ комиссія по-
лагала объявить бойкотъ физическій, категорическій
и немедленный въ виду доказанности обвиненія (бо-
лѣе подробно не формулировалось), а остальнымъ пя-
терымъ временно бойкота не объявлять по недоста-
точной доказанности ихъ проступковъ. По заключе-
ніи комиссіи происходитъ инцидентъ: играющій вид-
ную роль въ политической корпораціи студентъ, о ко-
торомъ говорилось выше, какъ о «серьезномъ» обви-
нителѣ одного профессора,—теперь, когда этотъ про-
фессоръ оказался въ спискѣ «подъ подозрѣніемъ
только», на за'просъ о причинахъ этого «только» отвѣ-
тилъ, что онъ лишь «слышалъ» о доносахъ, и нынѣ
подтвердить этотъ слухъ не въ состояніи...
По обсужденіи заключенія «комиссіи^, сходка при-
няла слѣдующую резолюцію: «на сходкѣ 19 сент. не
были соблюдены принципы процессуальной справед-
ливости: а) обвиняемыхъ судили заочно б) судили
многихъ сразу и за разнообразные поступки в) обви-
ненія противъ нѣкоторыхъ лицъ не были формулиро-
ваны достаточно ясно и опредѣленно. Въ виду этого
сходка полагаетъ, что вопросъ о бойкотѣ лицъ, вне-
сенныхъ въ проскрипціонный списокъ нельзя считать
рѣшеннымъ окончательно, и потому вновь цѣликомъ
вноситъ списокъ въ комиссію. До окончательнаго-же
разсмотрѣнія комиссіи—сходка предоставляетъ каждому
слушать или не слушать означенныхъ профессоровъ
(всѣхъ семи), руководясь своею совѣстью».
Объ исключеніи же членовъ союза вопросъ почему
то не поднимался. Сходкой 27 сентября закончился
циклъ сходокъ, созываемыхъ коалиціоннымъ совѣтомъ,

о чемъ и было заявлено предстателемъ сходки. Тро-
гательно было безкорыстіе этого «правленія» или, вы-
ражаясь иначе—«президіума», политической корпора-
ціи: оно, выработавъ цѣлый рядъ академическихъ мѣръ
весьма объективнаго и желательнаго характера, осно-
вательно потрудясь черезъ посредство выдѣленныхъ
изъ своей среды комиссій по общимъ вопросамъ, ка-
ковыми являлись, между прочимъ «бойкотъ профес-
соровъ», и сложная система выборовъ чисто-академи-
ческаго института старостъ,—слагало свои полномочія,
указавъ на т<э, что дальнѣйшая работа будетъ лежать
на старостахъ, а «правленіе» какъ бы отходило на
совершенно задній планъ. Такое безкорыстіе тронуло
весьма многихъ, но многихъ же заставило и приза-
думаться: нѣкоторые пессимисты не вѣрили вообще въ
возможность такого явленія въ нашъ вѣкъ... Какъ бы то
ни было въ данный моментъ приходилось считать-
ся съ фактами и только на нихъ основывать свое
сужденіе.
29 сентября состоялось общее собраніе Союза, на
которомъ было рѣшено принять участіе въ выборахъ
чисто-академическаго института старостъ и впредь дѣ-
лать свои собранія открытыми для популяризаціи идей
Союза. Въ теченіе слѣдующихъ дней происходили въ
Университетѣ предвыборныя факультетскія собранія и
соотвѣтствующая агитація. Кандидаты въ старосты
по всему Университету выяснили свои «платформы»,
вербуя себѣ выборщиковъ, при чемъ обнаружилась
первая странность этого будущаго академическаго ин-
ститута: всѣ платформы были окрашены въ яркія
цвѣта партій политическихъ. Впрочемъ, это мотивиро-
валось . тѣмъ, что нужно же выборщикамъ знать —
„честныхъ" или „нечестныхъ" убѣжденій ихъ канди-
даты, и, такимъ образомъ, къ „лучшей" или къ „худ-

шей" 1) части студенчества принадлежатъ они... 3-го
октября Союзу Слушательницъ Высшихъ Женскихъ
курсовъ пришлось принять весьма активное участіе
на своей сходкѣ т. к. спеціальнымъ предметомъ об-
сужденія ея явился самъ ;;союзъ". Главнымъ основа-
ніемъ для жестокихъ нападокъ на ;;Союзницъ" по-
служилъ включенный въ ихъ уставъ пунктъ о непод-
чиненіи большинству въ вопросахъ политическихъ и,
какъ слѣдствіе, отрицаніе политической забастовки,
что хоть и не внесенное въ Уставъ подразумѣвалось
и „Союзомъ Студентовъ". Считая, какъ уже было
сказано, Университетъ 2) исключительно храмомъ науки,
и полагая, что подчиненіе научныхъ интересовъ ка-
кимъ бы то ни было, хотя бы и весьма высокимъ,
соображеніямъ унижаетъ науку и научное учрежде-
ніе. ;;Союзницы" категорически высказались разъ на-
всегда противъ политическихъ забастовокъ, т. к. съ
ихъ точки зрѣнія онѣ являются, во і-хъ подчиненіемъ
науки соображеніямъ постороннимъ и во 2-хъ ничѣмъ
не оправдываемымъ насиліемъ большинства надъ мень-
шинствомъ. Въ самомъ дѣлѣ,—обязательное для мень-
шинства рѣшеніе вопроса большинствомъ голосовъ
разумно и допустимо лишь тогда, когда рѣшаются
вопросы, во имя которыхъ это большинство и мень-
шинство созваны. Такъ, въ парламентѣ — вопросы
политики, въ городской думѣ—вопросы городского
хозяйства. Но никогда, никакое парламентское боль-
шинство не рискнетъ предписать меньшинству свои
религіозныя вѣрованія. А если бы оно и было
столь безумно, то уважающее себя меньшинство ни
въ коемъ случаѣ не подчинилось бы этому большин-
1) Терминологія присяжныхъ ораторовъ Университетскихъ сходокъ.
2) Говоря объ Университетъ, мы разумѣемъ вообще высшія учеб-
ныя заведенія—въ частности Высшіе Женскіе Курсы.

ству. Но цѣль, собравшая студентовъ и слушательницъ
въ стѣны высшихъ учебныхъ заведеній не есть поли-
тика. Студенты приходятъ въ Университетъ искать
научныхъ знаній, и только въ вопросахъ относящихся
къ академической жизни, онъ долженъ подчинить
свою волю рѣшенію большинства, если все студен-
чество образуетъ единую академическую корпорацію.
Во всемъ остальномъ онъ свободенъ; имѣть свои полити-
ческія убѣжденія—священное право человѣка, и въ этой
области онъ неприкосновененъ. Политическая же заба-
стовка заставляетъ студента, оставшагося въ меньшин-
ствѣ, не только молчать о своихъ взглядахъ, но и факти-
чески увеличить молчаливымъ согласіемъ вѣсъ общей
массы студенчества *). Такое насиліе не имѣетъ оправ-
данія. Къ тому же оно посягаетъ на право каждаго
студента получать въ Университетѣ научное образо-
ваніе, а это право естественно и необходимо выте-
каетъ изъ понятія «студентъ» и не можетъ быть от-
нято отъ него никакимъ въ мірѣ большинствомъ
голосовъ. Въ силу этого не присутствующій на поли-
тической сходкѣ студентъ долженъ быть увѣренъ, что
безъ его вѣдома или противъ его воли никто не
смѣетъ воспользоваться его личностью, пришивъ ее,
какъ безыменную единицу къ большинству собрав-
шихся, подъ общимъ именемъ «политической резолю-
ціи студенчества». Послѣ долгихъ преній по поводу
этого «позорнаго» пункта,—преній, во время кото-
рыхъ члены «Союза Слушательницъ» горячо отстаивали
свою точку зрѣнія, — сходка постановила исключить
членовъ «Союза» изъ «корпораціи» на основаніи непод-
чиненія ихъ большинству сходки по вопросамъ поли-
*) Само собой разумѣется, что подъ политическими взглядами ра-
зумѣется не только взглядъ основной, но взглядъ и на средства и пути
къ желанной цѣли.

тическимъ. Изъ такого постановленія, очевидно, можно
было сдѣлать лишь два вывода: или исключеніе изъ
корпораціи академической въ силу неподчиненія поли-
тическимъ рѣшеніямъ являлось абсурднымъ недоразу-
мѣніемъ, или же академическій элементъ не могъ быть
терпимъ въ новой, чисто политической корпораціи.
Послѣднее было, конечно, чрезвычайно логично и
доказывало уже формально обращеніе студенчества
въ единыя политическія корпораціи, гдѣ нѣтъ мѣста
не членамъ. Слушательницы Высшихъ Женскихъ Кур-
совъ открыто и логично проводили свою политическую
программу 13 сентября. И такъ, сходка 3-го Октября
признала вполнѣ естественно «союзницъ» не членами
корпораціи, а посторонними лицами «съ правомъ со-
вѣщательнаго голоса». На этой же сходкѣ былъ воз-
бужденъ вопросъ о неправильности самого названія
„Союзъ Слушательницъ В. Ж. К." такъ какъ этимъ
какъ бы остальныя предполагались не слушательни-
цами. Тутъ уже не было той прямоты и логики, на
которую мы только что указывали: либо гнетъ по-
литической корпораціи, либо слушательница Высшихъ
Женскихъ Курсовъ—опять таки смѣшеніе по недора-
зумѣнію двухъ глубоко различныхъ понятій. Впрочемъ
вполнѣ понятно, что сознаться въ окончательной
трансформаціи было, пожалуй, и не такъ легко, чѣмъ
и объясняется, отчасти работа политической корпора-
ціи по академическимъ вопросамъ: привычка все-таки
сказывается... Во всякомъ случаѣ „Союзу Слушатель-
ницъ" было предложено дополнить свое названіе, что
и было сдѣлано,—прибавкой поясненія „академическій".
Любопытно отмѣтить тотъ фактъ, что послѣ исклю-
ченія «Союза» изъ товарищества въ него стали за-
писываться новые члены... Нужно отдать, однако,
справедливость сходкамъ слушательницъ: свобода слова

всѣми силами оберегалась предсѣдательницей, что да-
вало возможность высказываться всѣмъ желающимъ.
4 октября студенты «академисты» рѣшили созвать
свою сходку, желая высказаться по текущимъ вопро-
самъ Университетской жизни. На этой сходкѣ и «Со-
юзу студентовъ» удалось изложить свое «credo» и
указать на неразрывную логическую связь его идей
съ поступками. Въ рѣчахъ возражавшихъ ораторовъ
(въ видахъ справедливости нужно добавить: не по
существу) было много цѣнныхъ замѣчаній: въ частно-
сти указывалось на то, что Университетъ, какъ кор-
порація политическая можетъ принимать къ себѣ но-
выхъ членовъ, лишь убѣдясь въ солидарности ихъ
политическихъ взглядовъ съ «credo» корпораціи.
Затѣмъ, неоднократно упомянувъ о «Денницѣ»,
собравшіеся члены корпораціи политической свистомъ
и ревомъ сходку сорвали. 5-го октября состоялась
сходка на Высшихъ Женскихъ Курсахъ по вопросу
о политическихъ митингахъ въ зданіи курсовъ при-
чемъ «Академическому Союзу Слушательницъ» снова
пришлось защищать свои взгляды. Какъ въ Универ-
ситетѣ, такъ и во всѣхъ высшихъ учебныхъ заведе-
ніяхъ политическіе митинги особенно процвѣтали въ
это время и дѣлали изъ храмовъ науки совершенно
иныя учрежденія: въ числѣ постороннихъ часто въ
нихъ входили люди не связанные вовсе уваженіемъ
къ Университету, — лишь какъ любопытные... Улица
вошла въ университеты и превратила ихъ въ очаги
политическаго движенія. По вечерамъ въ корридорахъ
Университета продавались вечернія газеты, заходили
въ широко раскрытая двери люди нетрезвые, забѣ-
гали, случайно, потерявшія своихъ хозяевъ собаки,—
словомъ открылся новый пассажъ... Рискъ подобнаго
положенія дѣлъ уже сказался на Московскомъ Уни-

верситетѣ,—долженъ былъ сказаться и въ Петербургѣ.
Днемъ тотъ же «сплошной» митингъ: только и разго-
воровъ, что о вчерашнихъ резолюціяхъ и объ имѣю-
щихъ быть выработанныхъ сегодня. О занятіяхъ ни
кто и не заикался...
7-го октября на Высшихъ Курсахъ вновь собра-
лась сходка для опредѣленія отношенія Слушатель-
ницъ къ одному изъ своихъ профессоровъ. Въ началѣ
сходка утвердительно разрѣшила принципіально по-
ставленный вопросъ о своемъ правѣ бойкотировать
научныя лекціи того профессора, общественная или по-
литическая дѣятельность котораго, равно какъ и его нрав-
ственныя качества будутъ признаны большинствомъ
сходки не соотвѣтствующими этическому настроенію
этого большинства; а затѣмъ, обративъ вниманіе уже
на даннаго профессора, вынесла резолюцію, сравни-
тельно, впрочемъ мягкую—бойкотъ парламентарскій—
пассивный, но не обязательный, и учрежденіе парал-
лельной каѳедры. На этой сходкѣ члены «Академиче-
скаго Союза Слушательницъ» горячо заступались за
идею свободной науки и указывали на недостаточную
серьезность и обоснованность обвиненій.
12-го октября Университетъ вопреки постановленію
общей сходки свистками и криками былъ вынужденъ
не читать лекціи пр. А. И. Введенскій, изъ числа тѣхъ
бойкотированныхъ профессоровъ, которымъ обвиненія
членораздѣльной рѣчью формулированы быть не могли.
Проводивъ профессора до «Совѣтской комнаты» та-
кими знаками уваженія къ научному имени, обструк-
ціонеры, — бойкотанты тожъ, остановились передъ
дверью, продолжая тѣмъ же способомъ выражать свое
негодованіе человѣку, приступившему по предложенію
Совѣтской Коммиссіи къ исполненію своего долга.
Тамъ же собрались и слушатели пр. А. И. Введен-

скаго, глубоко оскорбленные такимъ дикимъ насиліемъ
и выражавшіе свое сочувствіе профессору аплодис-
ментами. На эту грубую сцену вышелъ Ректоръ и
заявилъ студентамъ, что такое безобразіе въ автоном-
номъ Университетѣ долѣе терпимо быть не можетъ,
и что въ случаѣ продолженія — ему останется лишь
попрощаться съ студентами... «Передавъ студенчеству
охраненіе порядка въ Университетѣ - Совѣтъ безси-
ленъ теперь поправить дѣло, т. к. студенты сами на-
рушаютъ свои постановленія».
Еще въ началѣ всего «инцидента» одинъ студентъ
бросился въ «профессорскую» и просилъ двухъ тамъ
находящихся популярныхъ профессоровъ выйти и
своимъ авторитетнымъ словомъ повліять на расходив-
шихся студентовъ. На это одинъ изъ нихъ выйти
вовсе отказался, а другой тщетно пытался сказать
нѣсколько словъ: общій вой не далъ ему говорить.
Мало по малу полу-часовой гамъ прекратился и «сту-
денты» разошлись по аудиторіямъ и заламъ для вы-
бора факультетскихъ старостъ, назначивъ на слѣдую-
щій день общую сходку по поводу обструкціи и бой-
кота проф. А. И. Введенскаго.
Выборы старостъ представляли великолѣпное зрѣ-
лище: на трибуны въ идеальномъ порядкѣ всходили
кандидаты и произносили блестящія рѣчи, излагая въ
нихъ свое политическое «credo» и свой взглядъ на
академическую жизнь. Результатъ: изъ двадцати двухъ
избранныхъ на весь Университетъ старостъ двадцать ока-
зались наиболѣе видными представителями той же по-
литической корпораціи. Полоненные раньше безко-
рыстностью «правленія» политической корпораціи, те-
перь поняли, что «d^ der Hund begraben war»,—пес-
симисты съ горестью убѣдились въ лишнемъ доказа-
тельствѣ правильности ихъ взгляда. Справедливо рас-

читывая на настроеніе студенчества, «правленіе» рѣ-
шило узаконить свое существованіе посредствомъ вы-
боровъ, что и было блестяще достигнуто. Избранный
нелицепріятно академическій институтъ старостъ стоялъ
теперь на твердой почвѣ и могъ руководить студен-
тами по прежнему, не боясь нареканій въ неизвѣст-
ности происхожденія.
Дальнѣйшіе комментаріи излишни; оставалось лишь
посмотрѣть какъ примется за новое, чисто академиче-
ское, дѣло формально облеченное довѣріемъ студенче-
ства — старое правленіе политической корпораціи. На
слѣдующій день въ актовомъ залѣ Университета со-
бралась сходка по поводу инцидента съ обструкціей.
Почти все студенчество было возмущено незаслужен-
нымъ оскорбленіемъ профессора и громко выражало
мнѣніе, что коалиціонный Совѣтъ (ибо бойкотанты
дѣйствовали его именемъ) слишкомъ зарвался, что вче-
рашняя сцена позорно запятнала студенчество и т. д.
Обструкціонеры наивно оправдывались, говоря, что
это былъ не бойкотъ, а контръ-манифестація апло-
дисментамъ въ аудиторіи(!?) «Калиціонный совѣтъ» че-
резъ посредство уже «старосты» заявилъ, что участія
въ инцидентѣ онъ не принималъ, и лица, говорившія
отъ его имени, на это уполномочены не были. Все слу-
чившееся «Коалиціонный Совѣтъ» призналъ печаль-
нымъ «эксцессомъ» частной иниціативы, противорѣча-
щимъ постановленію общей сходки 27 сентября. Въ
этомъ смыслѣ и была принята резолюція. Этотъ день
и былъ послѣднимъ днемъ того намека на академи-
ческую жизнь и занятій, который доселѣ какъ то
всетаки признавался.
14-го, съ 12 часовъ дня начались почти непрерыв-
ныя засѣданія совѣта профессоровъ по поводу объ-
явленія генералъ-губернатора о намѣреніи закрыть

Университетъ, въ случаѣ если митинги, такъ же какъ
и раньше, будутъ происходить въ его стѣнахъ, и если
Совѣтъ самъ не приметъ соотвѣтствующихъ мѣръ.
Нужно сказать, что отношеніе Совѣтской коммиссіи
къ постояннымъ митингамъ въ Университетѣ вырази-
лось, какъ то, въ объявленіи о недостаточной крѣпо-
сти зданія и въ силу этого о возможной опасности
для собирающихся...
Совѣтъ старость засѣдалъ также... Въ Универси-
тетѣ въ продолженіи цѣлаго дня шли митинги. При
входѣ въ Университетъ вывѣшено объявленіе Коали-
ціоннаго Совѣта о томъ, что настало время рѣши-
тельно осуществить резолюцію 13-го сентября. Назна-
ченное на вечеръ общее собраніе «Союза» не могло
состояться, т. к. въ помѣщеніи отведенномъ Ректо-
ромъ для собранія—по вывѣшенному расписанію имѣлъ
быть митингъ учениковъ низшихъ учебныхъ заведеній.
/4-го же Октября Петербургское отдѣленіе акаде-
мическаго (профессорскаго) Союза приняло слѣдующую
резолюцію: «Признавая, что въ настоящее время устрой-
ство митинговъ является потребностью страны, неудов-
летворяемой вновь изданными правилами о собраніяхъ,
мы, члены Петербургскаго отдѣленія академическаго
Союза, въ отвѣтъ на распоряженіе правительства
опубликованное 14-го Октября заявляемъ, что препят-
ствовать устройству митинговъ въ стѣнахъ высшихъ
учебныхъ заведеній мы не будемъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ
мы рѣшительно отказываемся закрывать высшія учеб-
ныя заведенія. Примѣненіе Правительствомъ вооружен-
ной силы къ прекращенію митинговъ мы считаемъ
преступленіемъ противъ народа» *).
1) С. О. № 210.

15-го Октября въ 3 часа дня было передано
сходкѣ постановленіе Совѣта въ духѣ вышеприведен-
ной резолюціи. «Младшіе преподаватели» черезъ по-
средство того приватъ-доцента, который еще на сходкѣ
7 Февраля заявилъ студентамъ, что «не вамъ у насъ
учиться, а намъ у васъ», предложили студентамъ въ
случаѣ осады Университета взять на себя переговоры
съ войсками. Вечеромъ состоялся грандіознѣйшій ми-
тингъ. Присутствовало до 30000 рабочихъ а уже
16-го Октября всѣ высшія учебныя заведенія были
оцѣплены войсками.
Не безынтересно сравнить первое закрытіе Мос-
ковскаго Университета 21 Сентября съ свершившимся
фактомъ закрытья Университета Петербургскаго. Вотъ
что сказалъ Московскій ректоръ Кн. С. Н. Трубецкой
собравшимся студентамъ по этому поводу: «Мнѣ очень
грустно, господа, что мы сошлись съ вами при такихъ
обстоятельствахъ. Я хотѣлъ бы привѣтствовать васъ
въ стѣнахъ автономнаго университета. Теперь же я
долженъ объяснить вамъ причину закрытія Универ-
ситета. Совѣтъ далъ вамъ право собираться и обез-
печилъ вамъ полную свободу студенческихъ собраній,
безъ всякаго внѣшняго полицейскаго вмѣшательства.
Онъ поставилъ вамъ только два условія, безусловно
необходимыя для охраненія порядка: во первыхъ эти
собранія не должны мѣшать правильному теченію за-
нятій... И это элементарное условіе съ первыхъ же
дней систематически нарушалось въ стѣнахъ этой
аудиторіи, на что слышались многочисленныя жалобы
со стороны профессоровъ и студентовъ, такъ какъ
многія лекціи вслѣдствіе этого не могли состояться.
Вторымъ условіемъ было недопущеніе на эти собранія
1) С. О. № 210.

постороннихъ лицъ... Совѣтъ не могъ обезпечитъ сво-
боду политическихъ митинговъ и не считалъ ихъ
допустимыми въ стѣнахъ Университета. И это второе
условіе также систематически нарушалась съ перваго
дня. Вчера вечеромъ въ Университетѣ состоялось много-
людное собраніе отъ 3000—4000 человѣкъ, въ числѣ
которыхъ студенты Московскаго Университета состав-
ляли меньшинство. При этомъ я получилъ оффи-
ціальное увѣдомленіе, что общая администрація, преду-
вѣдомленная о характерѣ этого собранія, вызвала въ
манежъ войска, которыя должны были прибѣгнуть къ
самымъ рѣшительнымъ мѣрамъ, и къ дѣйствію ору-
жіемъ въ случаѣ, если бы участниками собранія
былъ нарушенъ внѣшій порядокъ... Изъ этого мы
усмотрѣли, что систематическое нарушеніе совѣтскихъ
постановленій представляетъ реальную угрозу не только
для академическаго порядка, безъ котораго правиль-
ныя занятія немыслимы, но и для внѣшней безопас-
ности Университета и личной безопасности каждаго
изъ васъ... Совѣтская коммиссія, которой отнынѣ ввѣ-
рено управленіе университетомъ, не нашла возмож-
нымъ оставаться долѣе пассивной и ожидать неиз-
бѣжной катастрофы. Она признала необходимымъ
временно закрытъ университетъ, и я своей властью
привелъ ея рѣшеніе въ исполненіе. Эта мѣра была
вынуждена не въ томъ смыслѣ, что на меня было
оказано какое либо давленіе извнѣ: и коммиссія, и я
приняли ее совершенно самостоятельно; она была
вынуждена самымъ положеніемъ, которое было создано
систематическимъ нарушеніемъ совѣтскихъ постанов-
леній... Эти постановленія не были простой прихотью
Совѣта: мы всѣ желаемъ скорѣйшаго открытія универ-
ситета. Но для этого мы требуемъ соблюденія элемен-

тарныхъ условій академическаго порядка и самой
внѣшней безопасности Университета... Теперь мы были
вынуждены закрыть Университетъ на нѣсколько дней,
но если явленія, подобныя вчерашнему будутъ повто-
ряться, это приведетъ къ неизбѣжному закрытію Универ-
ситета на продолжительный срокъ, а при тепереш-
нихъ условіяхъ это будетъ разгромомъ Университета,
разгромомъ русскаго просвѣщенія и это будетъ выз-
вано не только дѣйствіями, направленными, противъ
Университета, но самымъ отсутствіемъ поддержки съ
вашей стороны, и вы отвѣтите за это передъ русскимъ
обществомъ. Я призываю васъ исполнить здѣсь вашъ
первый и прямой гражданскій долгъ въ качествѣ сту-
дентовъ. Сплотитесь, соединитесь дружно, соргани-
зуйтесь свободно, чтобы отстоять Университетъ и соз-
дать тѣ условія, безъ которыхъ Университетъ не можетъ
существовать. Помните отнынѣ, что совѣтъ автоно-
менъ. Въ прежнее время отъ насъ требовалось иногда,
чтобы мы читали вамъ лекціи при всякихъ условіяхъ,
и вы первые протестовали противъ такихъ требованій.
Теперь, надѣюсь, и вы намъ такихъ требованій предъ-
являть не будете. Во всякомъ случаѣ, господа, помните,
что, если вы нарушеніемъ совѣтскихъ постановленій
можете привести къ закрытью университета, вы не мо-
жете заставить автономный совѣтъ открыть его и читать
вамъ лекціи при такихъ условіяхъ, которыя онъ не
считаетъ совмѣстимыми съ достоинствомъ Университета
и при которыхъ не существуетъ никакого обезпеченія
внутренняго порядка и самой внѣшней безопасности
Университета... вы знаете, что за безусловную сво-
боду общественныхъ политическихъ собраній я стоялъ
всегда и вездѣ... и тѣмъ не менѣе я скажу вамъ здѣсь,
не только какъ ректоръ и профессоръ, но какъ об-
щественный дѣятель,—что университетъ не есть мѣсто

для политическихъ собраній, что Университетъ не можетъ и не
долженъ быть народной площадью, какъ
народная площадь не можетъ быть университетомъ
и всякая попытка превратить Университетъ въ такую
площадь или превратить его въ мѣсто народныхъ
митинговъ неизбѣжно уничтожитъ Университетъ, какъ
таковой.
Я взываю ко всему вашему здравому смыслу. По-
думайте, какъ много даетъ вамъ Университетъ, и не
требуйте отъ насъ невозможнаго. Еще разъ, господа,
поддержите Университетъ, и помните, что онъ при-
надлежитъ русскому обществу, что вы дадите отвѣтъ
за него»
Итакъ—Московская Совѣтская Коммиссія сама при-
знала необходимымъ закрытіе Университета, видя пре-
вращеніе его въ народную площадь, что,поея глубоко--
принципіальному взгляду являлось униженіемъ достоинства
храма науки.
Университетъ будетъ функционировать, какъ Универ-
ситетъ, или его не будетъ вовсе 2)—таково было ея еди-
ногласное заключеніе, о чемъ неоднократно предупрежда-
лись студенты.
Правда, за такое принципіальное обоснованное
заявленіе — проф. кн. Трубецкой и Мануиловъ были
освистаны извѣстной частью студенчества; но дешевой
популярностью они и не дорожили, а серьезное ува-
женіе къ нимъ послѣ этого лишь возросло.
Нѣсколько иначе обстояло дѣло въ Петербургскомъ
Университетъ... Истинное назначеніе Университета все
время открыто отстаивали лишь такія незначительныя
силы, какъ студенческіе «Союзы». Но что они одни
могли сдѣлать «противъ теченія»?!
*) Рус. Вѣд. № 259.
*) Слова пр. Мануйлова тамъ же.

Чисто же академическій институтъ старостъ объ-
явилъ себя профессіональнымъ Союзомъ, и, какъ та-
ковой, счелъ себя въ правѣ постановить слѣдующее:
«Въ революціонное время общественныя суммы должны
принадлежать революціонному народу. Правительство въ
цѣляхъ самозащиты мобилизовало всѣ темныя силы стра-
ны и натравливаетъ черную сотню на революцію вообще
и, въ частности на студенчество. Признавая, что только
самъ народъ можетъ встать на защиту своихъ интере-
совъ, совѣтъ старостъ обращается къ совѣту профессо-
ровъ съ требованіемъ выдачи общественныхъ университет-
скихъ суммъ въ цѣляхъ вооруженія студенчества» }).
На отрицательный отвѣтъ г. Ректора по этому
поводу одинъ изъ старостъ заявилъ, что профессура
не желаетъ теперь считаться съ рѣшеніями выборныхъ
студенческихъ старостъ потому, что студенты сидятъ
сейчасъ по домамъ и не могутъ поддержать своихъ
представителей. Засимъ, этотъ академическій институтъ
составилъ «открытое письмо» къ гражданамъ русской
земли, указывая въ немъ на недостаточность мани-
феста 17 октября и оканчивающееся такъ:
Граждане! мы, старосты Петербургскаго Универси-
тета призываемъ васъ къ защитѣ собственныхъ интере-
совъ, къ организаціи вооруженнаго отпора черной сотнѣ.
Студенчество въ первую голову попало въ проскрипціонный
крушевановскій списокъ. Академическій легіонъ студентовъ
Университета уже образованъ. Необходима широкая по-
мощь въ дѣлѣ его вооруженія. Жертвуйте на вооруженіе
народа, жертвуйте на академическій легіонъ!.. 2).
А слушательницы В. Ж. К. на сходкѣ 19-го сен-
тября постановили: «оставивъ въ силѣ всѣ прежнія
резолюціи, мы присоединяемъ къ нимъ слѣдующія тре-
•) С. О. 213.
*) С. О. № 216.

бованія: 1) полная политическая амнистиия, 2) отмѣна смертной казни, военнаго положенія и усиленной охраны, 3) учрежденіе народной милиціи, управляемой совѣтомъ рабочихъ депутатовъ 4) удаленіе войскъ изъ столицы, 5) удаленіе генералъ-губернатора Трепова. Въ дни политической забастовки мы подчиняемся указаніямъ стачечнаго комитета"... Такое заключеніе было подтверждено и на новой сходкее 4-го ноября. Совѣтъ старостъ также вошелъ въ "соглашеніе" съ стачечнымъ комитетомъ. Облеченный довѣриием, чисто академическій институт такимъ образомъ оправдывалъ возлагаемыя на него надежды 1). Уставы "Союза студентовъ" и "Академическаго союза слушательницъ" были утверждены совѣтами профессоровъ въ началѣ ноября, а поданная 19-го сентября союзомъ студентовъ въ университетскій совѣтъ профессоровъ записка, была возвращена обратно съ указаніемъ на слишкомъ рѣзкую ея форму . .

Передъ нами повѣсть былого и «временныхъ лѣтъ» русскихъ Университетовъ. Картины минувшаго и образы настоящаго встаютъ предъ глазами, и грустно становится на душѣ...

Шагъ за шагомъ прослѣдили мы печальную кар-

1) Впрочемъ авторитетъ онъ имѣлъ громадный: такъ "младшіе преподаватели" нѣкоторыя свои постановленія передавали на "одобреніе" совѣта старостъ; въ иныхъ случаяхъ такого одобренія не воспослѣдовало. Предложенныя же въ ноябре совѣтомъ профессоровъ условія, на которыхъ могъ бы быть открытымъ Университетъ (нѣкоторыя ограниченія митинговъ) представителями студенчества было отвергнуто съ негодованіемъ. Въ концѣ же ноября чисто академическій институтъ старостъ въ своемъ политическомъ рвении дошелъ до геркулесовыхъ столбовъ: принявъ на себя функціи учредительнаго собранія онъ выработалъ свою "конституцію" и присвоилъ себѣ власть законодательную и судебную, помимо исполнительной.

тину разрушенія русскихъ Университетовъ, которые въ полномъ смыслѣ слова, отцвѣли, не успѣвши расцвѣсть.

Сначала жестоко стѣсненные правительственнымъ режимомъ, пытавшимся сдѣлать изъ нихъ скорѣе воспитательныя, чѣмъ образовательныя учрежденія,—они до конца столѣтія не могутъ освободиться отъ нѣкоторыхъ послѣдствій и остатковъ этого взгляда. Съ другой стороны, на нихъ всей своей тяжестью обрушились политическія увлеченія и крайности русскаго общества.

Подъ напоромъ волны политическаго «освободительнаго» движенія окончательно замерла научная жизнь Россіи, и безъ того не могшая похвастаться особеннымъ богатствомъ, а единственное прибѣжище науки, единственное мѣсто, гдѣ она могла развиваться—наши Университеты—превращены въ груду развалинъ. Политика безпощадна и губитъ на своемъ пути все, что, по самому существу своему, неспособно служить прямо ея цѣлямъ.

Сбылись предсказанія шестидесятыхъ годовъ: порвана нить, университеты превращены въ „общественныя каѳедры"; и, утерявъ послѣднюю преграду „нравственному безначалію и страсти къ мечтательнымъ нововведеніямъ"—безъ паруса и кормила носится русская мысль...

Тѣхъ Университетовъ, къ которымъ лучшіе преподаватели прошлыхъ поколѣній обращались, какъ къ „святилищамъ", откуда они вынесли „лучшія надежды жизни и самыя завѣтныя воспоминанія молодости"— не существуютъ больше.

Но стоитъ ли скорбѣть объ этомъ? Вѣдь молодежи, девизомъ которой служитъ „бить направо и налѣво",

разрушать все старое, предоставляя жизни строить новое, — молодежи, вѣчно кипящей и негодующей, ратующей за свободу и нетерпящей чужого мнѣнія,— что ей Университетъ!

Хотя „въ ея ряды съ жадностью вступаютъ и старцы, украшенные сѣдинами", причемъ „разумѣется— семнадцатилѣтній юноша сохраняетъ преимущество даже надъ тридцатилѣтнимъ мужчиной, который искушенъ уже соблазнами жизни, успѣлъ отвѣдать запрещеннаго плода бюрократіи"1), но неужели теперь въ Россіи только такая „молодежь"? Неужели среди остальныхъ, среди всѣхъ русскихъ людей погибло, умерло понятіе Университета, уваженіе къ труду и наукѣ?

Годы идутъ, но разгорается ли съ ними слабо мерцавшій свѣтильникъ знанія на Руси?

Много-ли въ жизни русской людей трудящихся и просвѣщенныхъ, для которыхъ принципы и идеи сдѣлались бы второю натурой?

А „принциповъ и идей у насъ довольно". Нѣтъ только давно желаннаго, благословеннаго типа мыслящаго, стойкаго и трудящагося человѣка, столь необходимаго Родной Землѣ.

„Не учащееся поколѣніе есть минусъ въ народной жизни... Давно уже русская земля тревожно ждетъ трудящагося, обновляющаго поколѣнія. Ждетъ она его, какъ спящая царевна ждала избавителя съ живой водой. Ждетъ, не дождется. Годы проходятъ за годами, и Богъ знаетъ, когда покажется этотъ свѣтлый обновитель... А пора бы какому нибудь поколѣнію начать настоящее дѣло. Исторія не ждетъ

Заканчивая нашъ обзоръ прекрасными словами профессора Градовскаго, мы рѣшаемся обратиться къ русской интеллигенціи; не къ „обществу", про которое тотъ же Градовскій сказалъ, что его въ Россіи— „предостаточно", а именно къ интеллигенціи, воплощающей и гармонически примиряющей въ себѣ стремленія и интересы всѣхъ классовъ, умственную жизнь всей страны. Пусть тѣ, для кого умственный трудъ не служитъ достаточнымъ основаніемъ для презрѣнія къ человѣку, для кого непрерывное умственное творчество страны является необходимымъ залогомъ истиннаго прогресса—скажетъ громко свое смѣлое и правдивое слово.

И горячо откликнется на него та молодежь, которая тщетно отстаивала до сихъ поръ свое право учиться и работать.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

ГЛАВА I. Картина разложенія современнаго Университета. Наука и общество 1—12

ГЛАВА II. Очеркъ изъ исторіи французскихъ и германскихъ Университетовъ 13—29

ГЛАВА III. Историческій обзоръ русскихъ Университетовъ. (Уставъ 1804 г. и эпоха Александра I-го. Николай I, министерство Уварова, 40-ые годы. Уставъ 63 года и Освободительная эпоха. Министерство Толстого, 80-ые и 90-ые годы) 30—95

ГЛАВА IV. 1905 годъ въ Петербургскомъ Университетѣ. Весенній семестръ. Осенній семестръ. Академическіе союзы 96—151

Заключеніе 151—154