Труды по социологии образования. Т. 7. Вып. 12. — 2002

СПИСОК ДИАГРАММ И ТАБЛИЦ
Диаграммы
Значимость различных жизненных
ценностей для родителей детей
дошкольного возраста и родителей
старшеклассников 17
Значимость ценностей «успешная
профессиональная деятельность»,
«достижение материального
благосостояния» и «воспитание
детей» для родителей с общим
средним и высшим образованием 18
Значимость жизненных ценностей
«достижение материального
благополучия», «полноценное
общение с друзьями» и «счастливая
супружеская жизнь» для матерей
состоящих, и не состоящих в браке 21
Распределение доли «оптимистов»,
«сомневающихся» и «пессимистов»
среди родителей дошкольников
в группах с разным уровнем
материальной обеспеченности 24
Размещение позиций отцов и матерей
в пространстве факторов
Fl (родительство— супружество)
и F2 (традиционалистская
полоролевая модель)
в зависимости от семейного
статуса и пола ребенка 36
Размещение позиций отцов и матерей
в пространстве факторов
Fl (родительство — супружество)
и F3 (общекультурная норма —
межличностное общение)
в зависимости от семейного
статуса и пола ребенка 38
Значимость развития волевой сферы
ребенка для разных возрастных
групп родителей 49
Различия в значимости целевых
ориентации при воспитании своего
ребенка у отцов и матерей со
средним и высшим образованием 51
Значимость развития волевой сферы
ребенка в нормативной и реальной
целевых структурах стратегий
воспитания для отцов с разным
уровнем образования 55
Значимость развития в ребенке «уважения
к старшим» (способности поддержания
статусно-возрастной вертикали)
в нормативной и реальной целевых
структурах стратегий воспитания для
замужних и незамужних матерей
мальчиков 55
Значимость стиля взаимодействия
с ребенком, ориентированного
на поддержание статусно-ролевой
возрастной вертикали для
родителей разных возрастных
когорт 60
Ориентация на поддержание
активности и свободы
самовыражения ребенка
родителями мальчиков и девочек 61
Использование наказаний сына
замужними и незамужними
матерями 69
Использование наказаний «постановка
в угол» и «отказ выполнить свое
обещание» родителями
разных возрастных когорт 71
Мотивация необходимости применения
наказаний,связанная
с поддержанием
социально-статусной вертикали
(«дети должны видеть и чувствовать
контроль со стороны взрослых»)
отцов и матерей с разным уровнем
образования 73
Фиксация родителями негативных
эмоциональных состояний при
взаимодействии с собственным
ребенком в зависимости
от материального статуса семьи 76
Схема анализа воспитательных
стратегий родителей 78
Размещение по оси фактора F1 отцов,
замужних и незамужних матерей,
воспитывающих сына или дочь 85
Размещение по оси фактора F2
замужних и незамужних матерей,
воспитывающих сына 88
Размещение по оси фактора F3 отцов,
замужних и незамужних матерей,
воспитывающих мальчиков
и девочек 91
Воспитательные стратегии,
характеризующие тип социальных
ситуаций развития мальчиков
и девочек в полной и неполной
семье 93
Доля родителей со средним и высшим
образованием, не посетивших
в течение последнего месяца
каких-либо культурных центров
со своим ребенком 110

Оценка замужними и незамужними
матерями, воспитывающими
мальчиков, роли детского сада
и семьи в передаче ребенку
новых знаний 112
Оценка значимости замужними
и незамужними матерями
различных родительских
обязанностей 116
Возрастная динамика предпочтений
родителями различных форм
воспитания своего ребенка 124
Ориентации отцов и матерей с разным
уровнем материальной
обеспеченности на воспитание
ребенка в государственных
и частных детских садах 125
Ориентации отцов и матерей с разным
уровнем образования на воспитание
своего ребенка в государственных
и частных детских садах 126
Возрастная динамика изменения
значимости для отцов и матерей
мотивации «общение
со сверстниками и полноценное
развитие личности ребенка»
при определении ребенка
в детский сад 129
Важность для отцов и матерей
со средним и высшим образованием
содержания обучающих
и воспитательных программ
при выборе детского сада 131
Влияние различных социальных факторов
на мнение родителей относительно
необходимости наличия психолога
в детском саду 138
Мнения родителей с разным уровнем
образования относительно
необходимости различных
дополнительных услуг
в детском саду 138
Удовлетворенность интеллектуальным
и речевым развитием ребенка
отцов и матерей с разным
уровнем материальной
обеспеченности 141
Мнения матерей в различных
возрастных когортах об изменениях,
произошедших с их ребенком после
поступления в детский сад 143
Мнение родителей из разных
возрастных когорт о позитивном
влиянии детского коллектива
на личностное развитие ребенка 145
Доля родителей, указавших,
что содержание ребенка в детском
саду для них либо «очень дорого»,
либо «дороговато», в различных
возрастных группах 147
Ориентация замужних и незамужних
матерей на воспитание ребенка
в круглосуточной группе детского
сада 149
Фиксация родителями различных
возрастных когорт дефектов
в развитии своего ребенка 151
Родители, отмечающие дефекты
в развитии собственного ребенка,
в различных социальных стратах 152
Темы, обсуждаемые в ходе общения
родителей с воспитателями,
по мнению воспитателей
и родителей 163
Мнение родителей в разных возрастных
когортах о том, что у их ребенка
«есть несколько ребят в группе,
с которыми он дружит» 177
Мнения родителей с разным уровнем
образования о том, что их ребенок
«дружит со всеми детьми в группе
детского сада» 178
Мнение родителей в разных возрастных
когортах о том, что их ребенок
«дружит со всеми ребятами
в группе детского сада» 179
Готовность родителей к оказанию
материальной помощи детскому
саду в зависимости от уровня
благосостояния семьи 183
Готовность родителей к оказанию
помощи в «уборке помещений
или ремонте группы детского сада»
в зависимости от уровня
их материальной обеспеченности 184
Доля родителей, готовых оказывать
помощь в организации культурно
образовательных мероприятий
в детском саду (организация
праздника, экскурсий, культпохода)
в различных возрастных когортах 185
Средние показатели успешности
выполнения теста Л.А. Венгера
мальчиками и девочками из полных
и неполных семей 192
Результаты выполнения детьми заданий
по тесту Л.А. Венгера в зависимости
от использования родителями
поощрений и наказаний 195
Результаты выполнения теста
Л.А.Венгера девочками
и мальчиками из полных и неполных
семей в зависимости от уровня
образования их матерей 197
Размещение рисунков мальчиков
и девочек из полных и неполных
семей в пространстве факторов
F1 («отцовская доминанта —
материнская доминанта»)
и F2 («неполная семья - полная
семья») 217

Таблицы:
Значимость различных жизненных
ценностей для отцов и матерей
детей дошкольного возраста 16
Опасения отцов и матерей детей
дошкольников относительно
собственного будущего 25
Распределение ответов родителей
о наиболее важных качествах,
которые семья должна воспитывать
в детях 44
Распределение ответов родителей
о наиболее значимых качествах,
которые они стремятся воспитать
у своего ребенка 48
Сопоставление нормативных и реальных
целевых ориентации воспитательных
стратегий родителей детей
дошкольного возраста 54
Нормативные ориентации отцов
и матерей на стили взаимодействия
с ребенком 57
Реальные ориентации отцов и матерей
на стили взаимодействия
с собственным ребенком 59
Виды наказании ребенка, которые
предпочитают использовать
родители и воспитатели детских
садов 67
Эмоциональные состояния, которые
испытывают родители при общении
со своим ребенком 75
Весовые нагрузки параметров
воспитательных стратегий
по факторам F1, F2, F3 80
Значения по осям выделенных факторов
отцов мальчиков и девочек,
замужних и незамужних матерей
мальчиков и девочек 82
Распределение ежедневного бюджета
времени родителей детей
дошкольного возраста
относительно основных видов
деятельности 104
Темы, касающиеся собственного
ребенка, которые обсуждают
родители с воспитателями
детского сада 162
Показатели эмоционального тонуса
рисунка «Моя семья» 202
Особенности изображения членов
семьи на рисунках детей
из полных и неполных семей 204
Расположение Я-фигуры в рисунках
«Моя семья» мальчиков
и девочек из полных
и неполных семей 207
Выраженность различных элементов
в рисунке «Моя семья» мальчиков
и девочек старшего дошкольного
возраста из полных и неполных
семей 209
Сюжеты рисунков детей-дошкольников
«Я в детском саду» 229
Варианты изображения Я-фигуры
в рисунках детей-дошкольников
«Я в детском саду» 230
Показатели эмоционального тонуса
рисунка «Я в детском саду» 232

Часть 1
ЦЕННОСТНЫЕ ОРИЕНТАЦИИ
И ВОСПИТАТЕЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ РОДИТЕЛЕЙ
ДЕТЕЙ ДОШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА

Глава I. Жизненные ориентации родителей детей
дошкольного возраста 15
1.1. Значимость различных ценностей в структуре жизненных
ориентации родителей 15
1.2. Оценка родителями своих жизненных перспектив 22
1.3. Страхи и опасения родителей 25
1.4. Опыт структурного анализа ценностных ориентации
родителей детей дошкольного возраста 29
Глава II. Воспитательные стратегии родителей
детей дошкольного возраста 41
2.1. Цели воспитания 43
2.2. Стили взаимодействия с ребенком 56
2.3. Наказание и поощрение 62
2.4. Особенности эмоционального самочувствия родителей при
общении с детьми 74
2.5. Опыт структурного анализа воспитательных
стратегий родителей 77
Глава III. Социокультурные особенности
семейного воспитания 103
3.1. Распределение бюджета времени родителей 103
3.2. Ребенок и семейный досуг 106
3.3. Роль семьи в передаче ребенку культурного опыта 111

Глава I
ЖИЗНЕННЫЕ ОРИЕНТАЦИИ РОДИТЕЛЕЙ ДЕТЕЙ
ДОШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА
В данной главе мы рассмотрим три основных сюжета.
Первый из них касается значимости различных цен-
ностей в общей структуре жизненных ориентации
родителей. Второй — общей оценки родителями своих
жизненных перспектив. И, наконец, третий сюжет
связан с анализом тех жизненных аспектов, отно-
сительно которых возникают наибольшие опасения
у родителей детей дошкольного возраста. В этой связи
мы полагаем, что опасения («страхи») особым образом
характеризуют аффективную значимость «жизнен-
ных ценностей».
Основная цель нашего исследования состоит в выявлении
влияния различных демографических и социально-стратифика-
ционных факторов (уровень материального положения, уровень
образования, полнота семьи и др.) на структуру жизненных
ориентации родителей, оценку ими своих жизненных перспектив,
значимости тех или иных угроз. Рассмотрению этих вопросов
и посвящены первые три раздела. В заключительном четвертом
разделе мы предпримем попытку структурного анализа, который
направлен на выявление особенностей взаимосвязи жизненных
ценностей и различных страхов родителей детей дошкольного
возраста. При этом основной задачей для нас будет обнаружение
своеобразия ценностно-смысловых ориентации различных типов
родительских позиций в зависимости от структурных особен-
ностей семьи.
1.1. ЗНАЧИМОСТЬ РАЗЛИЧНЫХ ЦЕННОСТЕЙ В СТРУКТУРЕ
ЖИЗНЕННЫХ ОРИЕНТАЦИЙ РОДИТЕЛЕЙ
При ответе на вопрос о значимых жизненных ценностях в ка-
честве основной ценности 75,7% родителей отметили «воспитание
детей». На втором месте значится «счастливая супружеская
жизнь» — 67,7%; на третьем — «хорошее здоровье» (53,9%). На чет-
вертом, пятом и шестом соответственно: «достижение мате-
риального благосостояния» (32,2%), «успешная профессиональная
деятельность» (27,9%) и «полноценное общение с друзьями» (14,1%).
Это те ценности, которые респонденты выделяют в качестве прио-
ритетных. Другие же ценности отмечают лишь немногие: «полно-
ценное приобщение к культуре» — 6,0%, «религия» — 2,0%,
«успешная политическая карьера» — 1,7%. Мы привели средние
данные, фиксирующие структуру жизненных приоритетов

родителей. Однако в зависимости от различных социально-стра-
тификационных факторов значимость ценностей существенно
изменяется. Проиллюстрируем это на ряде примеров.
Влияние полоролевой родительской позиции (отец/мать) на
структуру жизненных ценностей. В таблице 1 приведены данные
о значимости тех или иных ценностей среди отцов и матерей
детей дошкольного возраста.
Таблица 1. Значимость различных жизненных ценностей
для отцов и матерей детей дошкольного возраста (%)
Отцы
N=334
Матери
N=607
Р<
Воспитание детей
64,4 82,2 .0001
Счастливая супружеская жизнь
67,7 67,6
Хорошее здоровье
45,8 58,6 .0001
Достижение материального благосотояния 43,4 26,0 .0001
Успешная профессиональная деятельность 41,0 21,0 .0001
Полноценное общение с друзьями
14,1 14,3
Полноценное приобщение к культуре
4,2 6,8
Религия
2,1 2,0
Успешная политическая карьера
1,8 1,7
Приведенные в таблице данные весьма показательны и сви-
детельствуют о влиянии полоролевой позиции — «отец» или
«мать» — на значимость жизненных ценностей. Так, мы видим,
что «воспитание ребенка» и свое «хорошее здоровье» существен-
но более значимо для матерей. Отцы же чаще отмечают «успеш-
ность в профессиональной деятельности» и «достижение мате-
риального благосостояния». В принципе подобные различия
жизненных ценностей фиксируют сохранение традиционалист-
ских полоролевых жизненных ориентации среди современных
родителей детей дошкольного возраста.
На наш взгляд, стоит отметить также и то, что значимость
«счастливой супружеской жизни» в одинаковой степени крайне
высоко оценивается как отцами, так и матерями: и для отцов,
и для матерей детей дошкольного возраста «счастливая супру-
жеская жизнь» в равной степени оказывается приоритетной
жизненной ценностью. Этот момент важен, поскольку позволяет
поставить вопрос о значимости для родителей тех или иных
жизненных ценностей в зависимости от возраста их ребенка.
В этой связи сопоставим структуру жизненных ценностей роди-
телей детей-дошкольников с данными другого нашего исследо-
вания, где анализировалась структура жизненных ценностей
родителей детей-старшеклассников (B.C. Собкин, П.С. Писар-

ский, 1994). На рисунке 1 приведены данные, фиксирующие ста-
тистически значимые различия между родителями детей-до-
школьников и родителями старшеклассников относительно таких
ценностей, как «успешная профессиональная деятельность»,
«воспитание детей» и «полноценное общение с людьми».
Как видно из рисунка, по сравнению с родителями детей
дошкольного возраста, среди родителей старшеклассников су-
щественно ниже доля тех, кто отмечает как значимую для себя
жизненную ценность «воспитание детей». И, наоборот, среди
родителей (как у отцов, так и у матерей) старшеклассников
существенно выше значимость таких ценностей, как «успешная
профессиональная деятельность» и «полноценное общение
с друзьями». Это позволяет сделать вывод о том, что по мере
взросления их ребенка структура жизненных ценностей роди-
телей существенно изменяется. Причем характерно, что направ-
ленность этих изменений одинакова как у отцов, так и у матерей.
Воспитание ребенка как жизненная ценность «отходит на второй
план», и все более важными оказываются успешность в собствен-
ной профессиональной деятельности и полноценное общение
со своими друзьями. Иными словами, по мере взросления ребенка
обнаруживается своеобразный феномен «отстранения» от ребен-
ка со стороны родителей и их переориентация на достижение
собственного профессионального успеха, поддержание социаль-
ных связей и общения вне семьи.
При этом подчеркнем, что если возраст ребенка весьма замет-
но перестраивает структуру жизненных ценностей родителей,
Рисунок 1. Значимость различных жизненных ценностей для родителей детей
дошкольного возраста и родителей старшеклассников (%)

то возраст самих родителей не оказывает здесь какого-либо су-
щественного влияния. Как показывает анализ полученных данных,
родители детей-дошкольников, принадлежащие к разным
возрастным когортам, практически не отличаются между собой
по структуре своих жизненных ценностных ориентации. Таким
образом, можно сделать вывод о том, что ценностные ориентации
родителей детей-дошкольников принципиально определяются
не столько возрастом родителей, сколько возрастом их ребенка,
характеризуя ценностную специфику родительской (материнской
или отцовской) позиции на данном этапе развития ребенка.
Влияние социально-стратификационных факторов на значи-
мость жизненных ценностей. Особый интерес представляет
анализ влияния социально-стратификационных факторов (уров-
ня образования и материального положения) на значимость для
родителей тех или иных жизненных ценностей. Полученные нами
данные позволяют выделить ряд характерных тенденций.
Так, уровень образования родителей оказывает влияние
на их отношение к трем ценностям: «успешная профессиональная
деятельность», «достижение материального благосостояния»
и «воспитание детей» (см. рис. 2).
Как видно из приведенных на рисунке данных, родители
с высшим образованием придают более высокую значимость
успешности своей профессиональной деятельности (различия
Рисунок 2. Значимость ценностей «успешная профессиональная
деятельность», «достижение материального благосостояния» и «воспитание
детей» для родителей с общим средним и высшим образованием (%)

статистически значимы на уровне .001). Причем эта тенденция
характерна как для отцов, так и для матерей. В принципе подоб-
ные результаты вполне ожидаемы, поскольку родители с высшим
образованием обладают более высоким уровнем профессиональ-
ной квалификации, и в силу этого значимость профессиональной
успешности для них и оказывается более высокой.
На наш взгляд, нетривиальны результаты, фиксирующие
отношение родителей с разным уровнем образования к таким
ценностям, как «достижение материального благосостояния»
и «воспитание детей». Здесь влияние уровня образования прояв-
ляется по-разному у отцов и матерей. Так, если на отношение
к ценности «достижение материального благосостояния» у отцов
уровень их образования не оказывает какого-либо влияния,
то у матерей различия явно выражены: 36,9% среди матерей
со средним образованием и вдвое меньше (15,0%) среди матерей
с высшим образованием (различия статистически значимы
на уровне .0001). Иной характер носит отношение родителей
к такой ценности, как «воспитание детей». Здесь, наоборот, уро-
вень образования не оказывает какого-либо влияния на измене-
ние значимости этой ценности среди матерей. У отцов же картина
иная: среди родителей со средним образованием эту ценность
отмечают 72,9%, а с высшим — 52,4% (различия статистически
значимы на уровне .01).
Интерпретируя эти данные, стоит отметить, что уровень
образования не оказывает влияния именно на значимость тех
ценностей, которые характеризуют собственно традициона-
листские полоролевые позиции, где за отцом закреплена функция
материального обеспечения семьи, а за матерью — воспитания
детей. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что, с одной
стороны, уровень образования не затрагивает отношения к зна-
чимости тех ценностей, которые соответствуют традициона-
листской полоролевой позиции отца и матери, а с другой —
мы видим, что повышение уровня образования, наоборот, усили-
вает, как это ни странно, различия в ценностных ориентациях
отцов и матерей по тем параметрам, которые не соответствуют
собственной традиционалистской полоролевой позиции. Так, ма-
тери с более высоким уровнем образования менее склонны при-
давать значимость ценности «достижение материального благо-
состояния», отдавая приоритет в этом отношении отцам; отцы же,
в свою очередь, с повышением уровня своего образования в мень-
шей степени ориентированы на «воспитание ребенка» и здесь
приоритет отдается матери. Иными словами, с получением выс-
шего образования усиливается ценностная ориентация родителей
ребенка-дошкольника на реализацию традиционалистской поло-
ролевой родительской позиции, причем не своей собственной,
а супруга/супруги — ив этом проявляется, повторимся, нетри-
виальность полученных данных.
Заметим, что в отличие от уровня образования, материальный
статус не оказывает столь существенного влияния на отношение
родителей к жизненным ценностям. Полученные данные показыва-
ют, что мнения отцов из недостаточно, мало- и среднеобеспеченных

I
семей по поводу значимости тех или иных ценностей не отличаются
между собой. У матерей же уровень материальной обеспеченности
оказывает явное влияние на их отношение к двум жизненным
ценностям: «счастливая супружеская жизнь» и «хорошее здоровье».
Так, в структуре жизненных ценностей матери из недостаточно
обеспеченных семей хорошему здоровью отводят более значимое
место, чем матери из среднеобеспеченных семей, соответственно:
67,9% и 53,8% (различия статистически значимы на уровне .006).
В свою очередь, матери из среднеобеспеченного слоя придают
большую значимость ценности счастливой супружеской жизни,
соответственно: 73,8% и 61,5% (различия статистически значимы
на уровне .01).
Таким образом, мы видим, что фактор, характеризующий
уровень материальной обеспеченности семьи, дифференцирует
структуру жизненных ценностей совершенно иным образом
по сравнению с уровнем образования. Если влияние уровня обра-
зования оказывается значимым непосредственно для ценностных
установок, характерных для полоролевой традиционалистской
модели, то уровень материальной обеспеченности дифферен-
цирует позиции матерей в отношении к здоровью и супружеской
жизни. То, что матери из более обеспеченных семей уделяют
меньшее внимание ценности здоровья, в принципе понятно,
и в определенном смысле свидетельствует о связи между уров-
нем материального благополучия и состоянием здоровья. Более
интересен другой момент: женщины из среднеобеспеченных
семей в большей степени ориентированы на ценность счастливой
супружеской жизни. Этот факт свидетельствует о том, что дости-
жение определенного уровня материального благополучия повы-
шает значимость гармонии супружеских отношений, духовной
близости между супругами. В этом отношении можно полагать,
что «счастливая супружеская жизнь» выступает как определен-
ный аспект («метка»), подтверждающий более высокий социаль-
ный статус и социальную успешность женщин из более обеспе-
ченного слоя.
Влияние семейного статуса на значимость жизненных ценно-
стей. Особый интерес представляет сравнение значимости тех
или иных жизненных ценностей у замужних и незамужних мате-
рей. Анализ полученных данных позволил выделить три цен-
ности, относительно которых прослеживаются весьма сущест-
венные различия: «достижение материального благополучия»,
«счастливая супружеская жизнь» и «полноценное общение
с друзьями» (см. рис. 3).
Как видно из рисунка, значимость ценности «достижение
материального благосостояния» для незамужних матерей сущест-
венно выше, по сравнению замужними, соответственно: 40,5%
и 23,8% (различия статистически значимы на уровне .003). Этот
момент вполне ожидаем, поскольку не состоящие в браке матери
в большей степени озабочены обеспечением материального благо-
состояния семьи, беря на себя функцию отца ребенка. В этой связи
стоит соотнести приведенные данные с результатами таблицы 1,

где представлены распреде-
ления по подвыборке отцов.
Напомним, что среди отцов
ценность «достижение мате-
риального благосостояния»
отмечают практически
столько же (43,4%), сколько и
среди незамужних матерей.
Таким образом, сопоставле-
ние результатов незамуж-
них матерей и отцов относи-
тельно значимости для них
данной жизненной ценности
в определенном смысле под-
тверждает факт принятия
незамужними матерями
традиционалистской отцов-
ской функции по материаль-
ному обеспечению семьи.
Особый интерес пред-
ставляют данные, связан-
ные со значимостью ценно-
стей «счастливой супруже-
ской жизни» и «полноцен-
ного общения с друзьями».
Обратим внимание, что
здесь проявляется иная ли-
ния отношения к ценности супружеской жизни по сравнению
с той, которую мы выделили при обсуждении влияния мате-
риального статуса семьи. Так, если фактор материального поло-
жения обнаружил своеобразное ценностное напряжение «супру-
жество — здоровье», то семейный статус (полнота/неполнота
семьи) проявляет иной содержательный конфликт: «счастливое
супружество - полноценное общение с друзьями». Как видно
из рисунка, не состоящие в браке матери по сравнению с замуж-
ними гораздо реже отмечают значимость для себя ценности
«счастливой супружеской жизни», соответственно: 39,2% и 72,0%
(различия статистически значимы на уровне .0001). В принципе
можно было бы ожидать прямо противоположных результатов.
Действительно, отсутствие супруга может побуждать повы-
шенное желание к созданию полноценной семьи. Результаты же
говорят об обратном. По сути дела, для не состоящих в браке
матерей сама ценность супружества оказывается «обесценен-
ной», и они стремятся компенсировать ее за счет полноценного
общения с друзьями (среди незамужних матерей ценность «пол-
ноценного общения с друзьями отмечают 24,1%, среди замужних
12,8%; различия статистически значимы на уровне .01»). Возмож-
но, общение с друзьями связано как с психологической поддер-
жкой, так и «компенсацией» отсутствия супруга для незамужних
матерей.
Рисунок 3. Значимость жизненных ценностей
«достижение материального благополучия»,
«полноценное общение с друзьями»
и «счастливая супружеская жизнь»
для матерей, состоящих и не состоящих
в браке (%)

Полученные результаты позволили
выявить влияние демографических
и социально-стратификационных фак-
торов на структуру жизненных ценно-
стей родителей детей дошкольного
возраста. При этом обратим внима-
ние на то, что различные факторы
проявляют разные напряжения и кон-
фликты в структуре жизненных цен-
ностей. Так, например, сравнение ро-
дителей детей-дошкольников и стар-
шеклассников позволило выделить
определенную тенденцию «отстра-
нения» родителей от воспитания ре-
бенка по мере его взросления.
Анализ влияния такого фактора, как
уровень образования, выявил пара-
доксальную тенденцию усиления ори-
ентации на традиционалистскую поло-
ролевую модель родительского пове-
дения. Анализ влияния материального
статуса семьи обозначил характерное
напряжение ценностей «счастливая
супружеская жизнь — здоровье».
И, наконец, рассмотрение влияния
такого фактора, как семейный статус
матери, вскрыло не только принятие
на себя незамужней матерью функ-
ций отсутствующего супруга по мате-
риальному обеспечению семьи,
но и обнаружило характерную для
них девальвацию самой ценности
«счастливой супружеской жизни»,
которая компенсируется за счет по-
вышения значимости ценности «пол-
ноценного общения с друзьями».
1.2. ОЦЕНКА РОДИТЕЛЯМИ СВОИХ ЖИЗНЕННЫХ ПЕРСПЕКТИВ
В этом небольшом разделе мы рассмотрим особенности эмо-
циональной оценки родителями своих жизненных перспектив.
С этой целью в ходе социологического опроса респондентам
предлагалось оценить свое будущее относительно трех модаль-
ностей: «уверенность, оптимизм», «сомнение в том, что жизнь
сложится удачно», «страх и пессимизм». Наряду с представ-
ленным выше анализом ценностных ориентации данный аспект
отношения к своим жизненным перспективам представляется
крайне важным при характеристике общих жизненных ориен-
тации родителей. При анализе материалов особый интерес пред-
ставляет выявление влияния демографических и социально--
стратификационных факторов, чему мы и уделим специальное
внимание.
Предварительно же, оценивая общие средние данные, отме-
тим, что половина родителей (51,9%) позитивно оценивает свои
жизненные перспективы: «с уверенностью и оптимизмом смотрит
в завтрашний день». Более трети (38,6%) «сомневаются в том,
что жизнь сложится удачно». Явно фрустрированны относи-
тельно своего будущего сравнительно немногие — 5,6%. Эти роди-
тели «со страхом и пессимизмом ждут завтрашнего дня».
Влияние демографических факторов. На отношение родителей
к своему будущему существенное влияние оказывают демогра-
фические факторы — пол и возраст. Так, отцы более оптимистичны
в оценке своих жизненных перспектив. Среди них «оптимистов»
58,0%, а среди матерей — 48,7% (различия статистически значимы
на уровне .01). Соответственно, среди матерей более высока доля
«сомневающихся» — 42,1% (среди отцов 32,1%; различия стати-

стически значимы на уровне .002). Таким образом, мы можем
сделать вывод о том, что полоролевая позиция — отца или мате-
ри — оказывает существенное влияние на эмоциональные пере-
живания своей будущей жизненной успешности. И в этом отно-
шении материнская позиция выглядит менее благополучной.
Достаточно характерно и влияние возраста. При этом следует
отметить, что между возрастной когортой родителей в возрасте
до 26 лет и возрастной когортой 27-35 лет не наблюдается каких
либо значимых различий в самооценке жизненных перспектив.
Кардинальный перелом обнаруживается при переходе к более
старшему возрасту, — в возрастную когорту 36-45 лет. На этом
возрастном рубеже резко сокращается число «оптимистов».
Так, среди мужчин их доля сокращается с 65,0% в возрастной
когорте 27-35 лет до 48,0% в возрастной когорте 36-45 лет (раз-
личия статистически значимы на уровне .005); у женщин соот-
ветственно: с 51,1% в возрастной когорте 27-35 лет до 35,7%
в возрастной когорте 36-45 лет (различия статистически значимы
на уровне .002). Таким образом, сокращение доли «оптимистов»
среди родителей при их переходе в возрастную когорту 36-45 лет
является общей тенденцией и для отцов, и для матерей детей
дошкольного возраста.
В то же время сам переход в более старшую возрастную
когорту имеет и свои специфические особенности, характерные
как для мужчин, так и для женщин. Например, среди отцов при
переходе в возрастную когорту 36-45 лет втрое увеличивается
число «пессимистов» — с 3,4% в когорте 27-35 лет до 10,2% в воз-
растной когорте 36-45 лет (различия статистически значимы
на уровне .01). Среди матерей подобной тенденции столь значи-
тельного увеличения числа «пессимистов» не наблюдается. Среди
них существенно увеличивается лишь доля «сомневающихся
в том, что жизнь сложится удачно» — с 40,6% в возрастной когор-
те 27-35 лет до 51,6% в возрастной когорте 36-45 лет (различия
статистически значимы на уровне .03).
Таким образом, полученные нами данные, во-первых, позволя-
ют не только обозначить влияние возраста на снижение позитивной
оценки родителями своих жизненных перспектив, но и, что особенно
важно, выявить тот возрастной рубеж (36-45 лет), на котором
разворачивается своеобразный кризис по переоценке ими своей
жизненной успешности. Проявлением этого кризиса, в частности,
и является снижение среди родителей дошкольников доли опти-
мистов. Во-вторых, мы показали, что сам переход в возрастную
когорту 36-45 лет по-разному переживается мужчинами и женщи-
нами. Так, отцы более склоны к проявлению реакции явно выра-
женной фрустрации относительно своего будущего. Матери же
переживают возрастной кризис в более мягкой форме.
Влияние социально-стратификационных факторов. Как мы по-
казали выше (см. раздел 1.1) уровень образования существенным
образом влияет на значимость для родителей тех или иных
ценностей. Однако данный фактор не играет какой-либо сущест-
венной роли при оценке родителями своих жизненных перспектив.

Рисунок 4. Распределение доли «оптимистов», «сомневающихся»
и «пессимистов» среди родителей дошкольников в группах с разным уровнем
материальной обеспеченности (%)
Проявляет себя лишь фактор, фиксирующий материальный ста-
тус (см. рис. 4).
Приведенные на рисунке данные вполне ожидаемы и фикси-
руют однозначное влияние более высокого материального статуса
на позитивную оценку родителями своих жизненных перспектив.
Так, мы видим, что в группах с более высоким материальным
статусом (в среднем и высокообеспеченном слоях) соответственно
гораздо выше доля «оптимистов», чем в недостаточно и мало-
обеспеченных слоях. Помимо этого, стоит обратить внимание
на два момента. Во-первых, родители из недостаточно и мало-
обеспеченных слоев практически не отличаются друг от друга.
При этом явная граница обнаруживается между этими двумя
слоями и родителями из среднеобеспеченного слоя. Во-вторых,
следует отметить крайне высокий процент тех родителей,
кто фрустрирован относительно своего будущего в недостаточно
обеспеченном и малообеспеченном слоях. Доля тех, кто «со стра-
хом и пессимизмом ждет завтрашнего дня», в этих социальных
слоях составляет более четверти. Подобного столь высокого
процента «пессимистов» мы не обнаруживаем при анализе влия-
ния демографических факторов (например, возраста). Иными
словами, именно материальный статус (отнесение себя к недо-
статочно и малообеспеченным слоям) оказывается решающим
фактором, увеличивающим «страх и пессимизм» родителей
относительно завтрашнего дня.
Анализ влияния демографических
и социально-стратификационных фак-
торов на оценку родителями детей
дошкольного возраста своих жизнен-

ных перспектив позволил выделить ряд
характерных моментов. Во-первых,
мы обнаружили явное влияние со-
циально-ролевой позиции отца и ма-
тери. При этом материнская позиция
оказывается в целом менее благопо-
лучной. Во-вторых, выявлено влияние
возраста на позитивную оценку роди-
телями перспектив своего будущего.
И в этой связи отчетливо обозначился
особый возрастной рубеж — переход
в когорту 36-45 лет, который опреде-
ляет своеобразный жизненный кризис.
Причем этот кризис эмоционально по-
разному переживается мужчинами
и женщинами. Так, среди мужчин го-
раздо более распространены выра-
женные пессимистические оценки;
среди женщин — «сомнение в том,
что жизнь сложится удачно». И, нако-
нец, в третьих, материальный статус
оказывается тем фактором, который
играет наиболее существенную роль
в оценке родителями успешности сво-
их жизненных перспектив: в более сла-
бых социальных слоях существенно
выше доля «пессимистов» и «сомне-
вающихся».
1.3. СТРАХИ И ОПАСЕНИЯ РОДИТЕЛЕЙ
В предыдущем разделе мы рассмотрели особенности эмоцио-
нальной оценки родителями своих жизненных перспектив. Здесь
же мы попытаемся более детально проанализировать те «кон-
кретные угрозы», которые оказывают фрустрирующее влияние
на ожидания родителей относительно их будущего. С этой целью
в ходе опроса респондентам задавался вопрос о том, что их лично
больше всего беспокоит в будущем. В таблице 2 приведены данные
ответов отцов и матерей.
Таблица 2. Опасения отцов и матерей детей-дошкольников
относительно собственного будущего (%)
отцы
N=334
матери
N=607
Р<
Беспокоюсь за своего ребенка
71,5 77,6 .04
Я боюсь войны
37,7 47,7 .003
Меня беспокоит здоровье
24,0 29,2
Я боюсь стать жертвой насилия, преступления 8,1 12,5 .05
Я боюсь смерти
7,5 8,0
Я опасаюсь, что у меня не сложится личная жизнь 4,8 9,5 .04
У меня нет уверенности, что я правильно
выбрал(а) профессию
6,3 8,3
Я боюсь стать жертвой национализма
3,3 3,0
Я боюсь стать жертвой рэкета
2,1 2,0
Я не уверен(а), что могу жить самостоятельно
3,6 9,1 .0005
Отсутствие внешней привлекательности
0,3 1,0

Как видно из приведенных в таблице данных, в структуре
страхов родителей детей дошкольного возраста доминирующее
место занимает «беспокойство за своего ребенка». Его отмечает
три четверти родителей. В принципе эти данные свидетельствуют
о том, что ребенок для родителей детей-дошкольников занимает
приоритетную ценностную позицию. Заметим, что эти данные
подтверждают и результаты ответов на вопрос о непосредствен-
ной значимости тех или иных жизненных ценностей, которые
мы рассмотрели выше, где ценность «воспитание своего ребенка»
также оказалась на первом месте (см. раздел 1.1). Однако под-
черкнем, что содержание данного вопроса и вопроса о жизненных
ценностях принципиально различается, поскольку здесь мы фик-
сируем именно аффективную компоненту, спроецированную
на собственные жизненные перспективы. И в этом отношении,
повторимся, «опасение за своего ребенка» явно доминирует, опре-
деляя, собственно, смысловой горизонт родительской позиции.
Наряду с беспокойством за своего ребенка, достаточно зна-
чимо в структуре опасений родителей относительно своего буду-
щего представлены и еще два вида страхов: «боязнь войны»
и «опасение за свое здоровье». Остальные же страхи, беспо-
койства, опасения, как мы видим, отмечаются в гораздо меньшей
степени, и на каждый из них указывают практически менее
десяти процентов опрошенных родителей.
Тендерные и возрастные различия. Особый интерес представ-
ляет более детальное сопоставление мнений отцов и матерей.
Анализ полученных данных относительно статистически значи-
мых различий показал (см. табл. 2), что матери существенно чаще
по сравнению с отцами отмечают такие виды страхов, как «беспо-
койство за своего ребенка», «боязнь войны», «беспокойство за свое
здоровье», «боязнь, что не сложится личная жизнь», «боязнь,
что они не смогут жить самостоятельно» и «боязнь того, что они
могут стать жертвой насилия, преступления». Таким образом,
сопоставление ответов отцов и матерей показывает, что матери
в целом более фрустрированны относительно своих жизненных
перспектив. Это касается не только трех доминирующих страхов
(ребенок, война, здоровье), но и затрагивает определенный комп-
лекс страхов, связанных как с успешностью личной семейной
жизни («не сложится личная жизнь», «не смогу жить самосто-
ятельно»), так и с собственной личной безопасностью («боюсь
стать жертвой насилия, преступления»).
В этой связи следует отметить и характерную возрастную
динамику. Так, опасения относительно того, «что не сложится
личная жизнь», наиболее распространены среди матерей в возраст-
ной когорте 21-26 лет. Здесь на это указывает каждая пятая (19,0%).
В более же старшей возрастной группе 27-35 лет этот страх отме-
чается уже существенно реже — 8,3% (различия статистически
значимы на уровне .001). Таким образом, можно сделать вывод о том,
что женщины, вступившие в брак в более раннем возрасте (до 26 лет)
и имеющие детей дошкольного возраста, чаще не уверены в сохра-
нении брака, по сравнению с матерями более старшего возраста.

Рассматривая возрастную динамику, обратим внимание
и еще на одну характерную тенденцию. Она связана со «страхом
за свое здоровье». В принципе вполне ожидаемо, что по мере
увеличения возраста родителей, их опасения за свое здоровье
будут нарастать. И это действительно так. Однако, опираясь
на эмпирические данные, нам представляется важным обратить
внимание именно на тот возрастной рубеж, когда среди роди-
телей детей-дошкольников происходит актуализация страха
за свое здоровье. Этот рубеж характеризуется переходом как
мужчин, так и женщин из возрастной когорты 27-35 лет в воз-
растную когорту 36-45 лет. Так, среди отцов в возрасте 27-35 лет
беспокойство относительно своего здоровья отмечают 21,7%,
а в возрасте 36-45 лет уже 32,7% (различия статистически значи-
мы на уровне .03); среди матерей, соответственно: 27,1% и 36,5%
(различия статистически значимы на уровне .001).
И, наконец, анализируя распространенность страхов в раз-
личных возрастных когортах родителей, мы столкнулись с одним,
на первый взгляд, парадоксальным фактом. Среди молодых
родителей (возрастная когорта 21-26 лет) «боязнь смерти» отме-
чается гораздо чаще, чем в более старших возрастных группах.
Причем это характерно в равной степени как для отцов, так и для
матерей. Действительно, среди отцов в возрасте 21-26 лет страх
смерти отмечают 23,5%, а в возрасте 27-35 лет — 7,9% (различия
статистически значимы на уровне .04). Соответственно и среди
матерей: 18,1% и 5,4% (различия статистически значимы на уров-
не .0001). В принципе можно было бы ожидать прямо проти-
воположной тенденции, аналогичной той, которую мы зафикси-
ровали относительно «страха за свое здоровье»: с возрастом доля
родителей, отмечающих страх смерти, также должна была бы
увеличиваться. Однако, повторимся, тенденция прямо проти-
воположна. В этой связи можно полагать, что «страх смерти»,
в отличие от «страха за свое здоровье», имеет принципиально
иной смысл. На наш взгляд, по-видимому, он затрагивает фунда-
ментальные личностные структуры, связанные не с физическим
благополучием, а с потребностями личностной самореализации.
И в этом отношении можно полагать, что потребность в само-
реализации в перспективе собственной жизненной траектории
(«жизненного будущего») более актуальна для молодых ро-
дителей.
Влияние социально-стратификационных факторов и семейного
статуса родителей. Анализ влияния социально-стратифика-
ционных факторов на страхи и опасения родителей относительно
своего будущего показывает, что они не столь значимы, в сравне-
нии с их влиянием на структуру жизненных ценностей. Вместе
с тем ряд характерных моментов все же стоит отметить.
Так, например, родители с более низким уровнем образо-
вания чаще склонны отмечать страх, связанный с беспокойством
за своего ребенка. Среди отцов со средним образованием на него
указывает 79,2%, а с высшим — 64,1% (различия статистически
значимы на уровне .005); среди матерей соответственно: 83,3%

и 72,2% (различия статистически значимы на уровне .04). Под-
черкнем, что именно страх за своего ребенка является тем един-
ственным опасением, относительно которого наблюдаются значи-
мые различия между родителями с разным уровнем образования.
Иная картина обнаруживается при рассмотрении влияния
такого фактора, как уровень материального обеспечения. Причем
анализ полученных данных показывает, что уровень материаль-
ной обеспеченности дифференцирует только отношение матерей
к тем или иным страхам. Среди отцов же влияние данного факто-
ра никак себя не проявляет.
Материалы исследования свидетельствуют о том, что матери
из недостаточно обеспеченных семей чаще выражают свое
«беспокойство за ребенка» по сравнению с матерями из средне-
обеспеченного слоя, соответственно: 88,1% и 74,1% (различия
статистически значимы на уровне .02). Наряду с этим среди
матерей из недостаточно обеспеченного слоя, по сравнению
с теми, кто отнес себя к среднеобеспеченному, чаще отмечаются
опасения относительно того, «что не сложится личная жизнь»
(соответственно: 21,1% и 6,9%; различия статистически значимы
на уровне .0001) и «неуверенность в правильности выбранной
профессии»» (соответственно: 13,8% и 7,2%; различия статисти-
чески значимы на уровне .02). Таким образом, уровень обеспе-
ченности оказывает заметно большее влияние на различные
страхи матерей по сравнению с уровнем образования.
И, наконец, рассмотрим влияние семейного статуса. Для этого
сравним замужних матерей и матерей, не состоящих в браке. Явно
выраженные различия здесь появились относительно двух опасе-
ний: страха, что «не сложится личная жизнь», и отсутствия «уве-
ренности в том, что смогут жить самостоятельно». Причем эти
опасения у незамужних и замужних матерей проявляют себя
противоположным образом. Так, незамужние матери существенно
чаще фиксируют свои опасения относительно «удачной личной
жизни». Таких среди них каждая четвертая — 25,3% (среди замуж-
них 7,4%; различия статистически значимы на уровне .0001). В свою
очередь, матери, состоящие в браке, чаще отмечают свою не-
уверенность в том, что они «смогут жить самостоятельно» (соот-
ветственно среди замужних — 10,3%, а среди незамужних —1,3%;
различия статистически значимы на уровне .01). Наряду с этим
стоит подчеркнуть, что замужние и не состоящие в браке матери
не отличаются между собой в проявлении страха за своего ребенка.
Таким образом, полученные результаты показывают, что семей-
ный статус матери, связанный с ее замужеством, влияет на прояв-
ление страхов, связанных именно с супружеской позицией: в одном
случае — это повышенная неуверенность в удачности личной
жизни (незамужние матери); в другом — неуверенность в том,
что они смогут жить самостоятельно (замужние матери).
Полученные материалы, связанные
с анализом конкретных страхов и опа-
сений родителей относительно своего
будущего, позволили выявить ряд ха-
рактерных тенденций.
Во-первых, мы обнаружили, что

страх за своего ребенка является до-
минирующим в структуре жизненных
страхов родителей, своеобразным
образом определяя смысловой гори-
зонт родительской позиции.
Во-вторых, среди матерей, в отли-
чие от отцов, значительно выше доля
тех, кто фиксирует различные типы
страхов (страх за ребенка; боязнь вой-
ны; опасения, что не сложится личная
жизнь; опасения в том, что не смогут
жить самостоятельно; боязнь стать
жертвой насилия, преступления).
В-третьих, результаты анализа поз-
волили вскрыть зависимость прояв-
ления тех или иных страхов от возра-
ста, уровня образования, материаль-
ного обеспечения и семейного статуса
родителей. Иными словами, прояв-
ление страхов и опасений существен-
ным образом определяется тем со-
циально-стратификационным контек-
стом, который характеризует положе-
ние родителя ребенка-дошкольника.
1.4. ОПЫТ СТРУКТУРНОГО АНАЛИЗА ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ
РОДИТЕЛЕЙ ДЕТЕЙ ДОШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА
В предыдущих разделах мы детально проанализировали
особенности ценностных ориентации, оценку жизненных пер-
спектив и распространенность различных страхов среди роди-
телей детей дошкольного возраста в зависимости от демографи-
ческих и социально-стратификационных факторов. При этом
отмеченные выше три линии (ценности, перспективы своего
будущего, страхи) рассматривались нами изолированно друг
от друга. Вместе с тем можно предположить, что эти три линии
взаимосвязаны. Так, можно полагать, что тем или иным жизнен-
ным ценностным ориентациям могут соответствовать и опреде-
ленные страхи. Для этого есть определенные основания. Действи-
тельно, ведь в определенном смысле тот или иной конкретный
«страх» или «опасение» в свою очередь фиксируют степень
значимости для человека и соответствующей жизненной цен-
ности. Иными словами, тот или иной конкретный «страх» можно
рассматривать и как «ценность», но ценность «аффективно
значимую», взятую в ракурсе именно субъективной внутренней
позиции. Поясним: страх — это «угроза» для реализации соответ-
ствующей ценности. Например, вполне вероятно предположить,
что ценностная ориентация на хорошее здоровье будет коррели-
ровать со страхом и беспокойством за свое здоровье. Иными
словами, именно беспокойство за свое здоровье и актуализирует
саму ценностную ориентацию на хорошее здоровье. Так, действи-
тельно, если я здоров и мое здоровье меня «не беспокоит», то сама
ценность здоровья для меня как бы «стерта», я не придаю ей осо-
бой значимости. Исходя из этих общих соображений, здесь мы
и попытаемся проанализировать связь тех или иных ценностных
ориентации родителей с их конкретными страхами.
Но это лишь одна из наших задач. Есть и другая, не менее
важная. Анализируя материал в предыдущих разделах главы,
мы в основном фиксировали внимание на социально-стратифика-
ционных моментах, в первую очередь, на материальном положении

и уровне образования родителей. Но помимо этого, мы касались
и влияния социально-статусных аспектов: в частности, полноты
и неполноты семьи, прослеживая при этом различия в ценностных
ориентациях и страхах у замужних и незамужних матерей. Теперь
же мы этот аспект в нашем анализе делаем центральным. Так,
нас интересует не только связь ценностей и страхов сама по себе,
но и их корреляция с определенной родительской позицией. Таким
образом, ключевым моментом анализа выступает тот ценностный
кругозор, который характеризует соответствующую родитель-
скую позицию. При этом важным оказывается не только различе-
ние позиций отцов, замужних и незамужних матерей, но и учет
пола воспитываемого ими ребенка. В этой связи можно предпо-
ложить, что пол ребенка оказывает весьма существенное влияние
на трансформацию ценностных ориентации и страхов родителей.
Более того, можно думать, что в полной семье влияние пола ребен-
ка на ценностные ориентации и страхи родителей не столь значи-
мы, в отличие от той ситуации, когда он воспитывается в неполной
семье. Так, на наш взгляд, именно ценностная позиция незамужних
матерей должна в наибольшей степени быть подвержена влиянию
пола ребенка, — незамужние матери, воспитывающие сына или
дочь, должны существенно отличаться по своим ценностным
ориентациям и страхам.
Обозначив основную проблематику и задачи этой части
работы, теперь кратко охарактеризуем метод исследования. Суть
его состоит в том, что при обработке полученных материалов мы
используем процедуру факторного анализа. С этой целью нами
сгруппирована исходная матрица первичных данных, где строки
представляют варианты ответов на вопросы о ценностных ориен-
тациях (9 вариантов) и конкретных страхах (11 вариантов). Столб-
цы же матрицы заданы следующими родительскими позициями:
отцы мальчиков, отцы девочек, замужние матери мальчиков,
замужние матери девочек, незамужние матери мальчиков, неза-
мужние матери девочек. Таким образом, нами сгруппирована
матрица размерностью 20x6. В каждой ячейке матрицы — пере-
сечение столбца и строки — дан процент выбора соответству-
ющей «ценности» или «страха», который соответствует данной
родительской позиции.
Сгруппированная таким образом матрица «сырых» данных про-
центных распределений подвергалась процедуре факторного ана-
лиза с последующим вращением по критерию «varimax» Кайзера.
Заметим, что подобный способ обработки эмпирических данных
социологического исследования уже использовался нами в предыду-
щих работах (B.C. Собкин, 1997; B.C. Собкин, Ю.М. Евстигнеева, 2001).
В результате факторного анализа было выделено три следу-
ющих фактора с общей суммарной дисперсией 85,4%.
Первый биполярный фактор F1 (42,5%):
«родительская позиция-супружество»
— Я беспокоюсь за своего ребенка .96
— Меня беспокоит мое здоровье .92

— Для меня самое главное в жизни — воспитание детей .79
— Для меня главное в жизни — хорошее здоровье .58
— Для меня самое главное — счастливая супружеская жизнь -.94
— Я боюсь смерти -.89
— Для меня важна успешная политическая карьера -.86
— Для меня самое главное в жизни — религия -.87
— Я боюсь стать жертвой рэкета -.70
При интерпретации данного биполярного фактора рассмот-
рим более детально его положительный и отрицательный полюса.
Так, если обратиться к положительному полюсу, то, с одной
стороны, здесь мы обнаруживаем достаточно очевидные и три-
виальные связи. Так, например, ценностная ориентация на воспи-
тание ребенка связана с беспокойством за него, а ориентация
на здоровье коррелирует с беспокойством за свое здоровье.
Действительно, наличие подобных корреляционных связей легко
можно предположить. С другой стороны, отнюдь не очевидна сама
связь ценностных ориентации на здоровье и на воспитание ребен-
ка, а также связь беспокойства за ребенка и за свое собственное
здоровье. Иными словами, и, на наш взгляд, этот момент прин-
ципиален, положительный полюс данного фактора характеризует
особый аспект родительской позиции. Здесь ребенок фиксируется
как ценность, и именно с ним связаны и ценность собственного
здоровья, и беспокойство за свое здоровье. Таким образом, по сути
дела, собственное здоровье как бы «подчинено» благополучию
ребенка.
Отрицательный полюс этого фактора более сложен по своей
интерпретации, поскольку в него вошли весьма разнообразные
ценности. И в этом отношении он многослоен. Так, здесь можно
выделить три слоя. Один характеризуется корреляцией цен-
ностной ориентации субъекта на религию со страхом смерти.
В принципе подобная связь не столь уж неожиданна, поскольку
религиозное мироощущение, безусловно, актуализирует пробле-
матику «конечности — бесконечности» существования человека.
И для религиозного мировоззрения вопрос о конечности земного
существования является одним из ключевых, определяя лич-
ностно-смысловые и духовные ориентации (С. Франк, 1992 и др.).
Если первый отмеченный выше слой фиксирует экзистен-
циональные установки, то второй, напротив, характеризуется
явно выраженной социальной ориентацией. Это корреляция
ценностной ориентации на успешную политическую карьеру
с боязнью стать жертвой рэкета. Можно полагать, что здесь
фиксируется связь ориентации на социальную успешность с ха-
рактерной угрозой для успешной социальной позиции, социаль-
ного благополучия. В этой связи заметим, что «рэкет» — это
именно не столько физическая угроза, сколько угроза зани-
маемому социальному положению. Таким образом, этот слой
фиксирует стремления и страхи, связанные с социальным дости-
жением, повышением социального статуса. В этом отношении
данный слой можно рассматривать как слой, фиксирующий

установки на «социальное проектирование» жизненных ситуа-
ций, как «игра» с социальным положением. (Заметим, что «рэкет»
можно рассматривать как «игру», где ставкой является социаль-
ный статус, «политику» можно также рассматривать как опреде-
ленную социальную «игру» на повышение социального статуса.
См. И. Хейзинга, 1992.)
Наконец, третий слой обозначен ценностной ориентацией
на счастливую супружескую жизнь. Учитывая ее максимальную
весовую нагрузку в структуре отрицательного полюса данного
фактора, этот слой и следует рассматривать как центральный.
Таким образом, ценностная ориентация на счастливую су-
пружескую жизнь в содержательном отношении весьма сложно
структурирована. С одной стороны, в ней выделяется явный
аффективно значимый слой духовных, морально-этических
ориентации (экзистенциальный уровень), а с другой — аффек-
тивно значимый слой, ценностно ориентированный на социальные
достижения, на восходящую социальную мобильность (социаль-
ное проектирование).
Рассмотрев содержательные особенности положительного
и отрицательного полюсов, мы можем подойти к интерпретации
фактора в целом. На наш взгляд, этот фактор принципиально
поляризует две позиции: «родительскую» (ценностно-ориенти-
рованную на ребенка) и «супружескую», для которой актуальны
как морально-этическая компонента, так и компонента социаль-
ного достижения.
Второй биполярный фактор F2 (23,4%): традиционалистская
полоролевая модель («воспитание ребенка — поддержание
материального положения семьи»)
— У меня нет уверенности, что я правильно выбрал(а)
профессию .80
— Для меня главное в жизни — хорошее здоровье .76
— У меня нет уверенности, что смогу жить самостоятельно .70
— Главное в жизни — воспитание детей .58
— Главное в жизни — достижение материального
благосостояния -.95
— Главное в жизни — успешная профессиональная
деятельность -.87
Данный фактор более прост по своей структуре, чем преды-
дущий. При его интерпретации последовательно рассмотрим
структуру положительного и отрицательного полюсов.
Обращаясь к положительному полюсу, заметим, что здесь,
как и в выделенном нами первом факторе (Fl), зафиксирована
связь двух ценностных ориентации: хорошее здоровье и вос-
питание детей. В этом отношении данный полюс фактора можно
также рассматривать как своеобразную фиксацию «родительской
позиции». Однако в отличие от первого фактора здесь отсутствует

связь этих ориентации со «страхами» как за ребенка, так и за свое
здоровье. Именно этот момент принципиально и отличает поло-
жительный полюс второго фактора (F2) от положительного полю-
са первого фактора (F1). Здесь родительская ориентация оказы-
вается связанна не со «страхами», а с «опасениями». Причем эти
опасения касаются, с одной стороны, правильности выбора про-
фессии, а с другой — своей способности жить самостоятельно.
Таким образом, здесь родительская позиция связана с угрозами
относительно «собственной успешности» в профессиональном
и в личностном плане.
Отрицательный полюс этого фактора прост и фиксирует цен-
ностную ориентацию на профессиональную успешность и мате-
риальное благополучие. Пожалуй, стоит лишь отметить, что здесь
профессиональная успешность и материальное благополучие тесно
связаны между собой.
Таким образом, если первый фактор поляризует родитель-
скую и супружескую позиции, то данный фактор, по сути дела,
характеризует традиционалистскую модель полоролевых семей-
ных отношений. Так, отрицательный полюс фиксирует позицию
отца и мужа, ценностно ориентированную на материальное обес-
печение семьи. Положительный же полюс, ориентированный
на воспитание ребенка, характерен для женской позиции в тради-
ционалистской семье. И это, пожалуй, основной смысл данного
фактора.
В то же время, стоит обратить внимание на характерные
нюансы, которые связаны с положительным полюсом данного
фактора и уточняют своеобразие женской позиции в традицио-
налистской модели семьи, — опасения относительно возможности
жить самостоятельно, правильности выбранной профессии.
Заметим, что эти «опасения» (правильность выбора профес-
сии, самостоятельность) содержательно прямо противоположны
тем ценностным ориентациям, которые характеризуют отрица-
тельный («мужской») полюс фактора F2. Иными словами, логичнее
было бы ожидать, что ориентация на успешность в профессио-
нальной деятельности и будет связана с опасениями относительно
правильности выбора профессии, а ориентация на достижение
материального благополучия будет коррелировать с опасением
относительно возможности жить самостоятельно. Однако, как мы
видим, это не так. Ценностные ориентации и соответствующие
им страхи явно поляризированы в данном факторе. В этой связи
можно полагать, что в традиционалистской модели семьи женщина
скорее опасается не за собственную самореализацию (профес-
сиональную), сколько обеспокоена успешностью позиции мужа,
для которого и характерно в традиционалистской модели семьи
декларирование ценностных ориентации по достижению профес-
сиональной и материальной успешности. Таким образом, можно
с определенной долей вероятности сделать вывод о том, что для
самой традиционалистской модели семьи характерен своеобраз-
ный «эмоциональный перенос» со стороны женщины опасений от-
носительно успешности реализации позиции супруга. Иными сло-
вами, предъявленное ожидание относительно профессиональной

успешности мужчины в нормах традиционалистской полоролевой
модели семьи в определенном отношении является фрустри-
рующим моментом для женщины.
В целом же, повторимся, данный фактор можно охаракте-
ризовать как фиксацию полоролевых позиций в традициона-
листской модели семьи.
Третий фактор F3 (19,5%): «значимость общекультурных
норм — значимость межличностного общения
(угрозы идентичности)»
— Я боюсь стать жертвой насилия, преступления .92
— Главное в жизни — полноценное приобщение к культуре .91
— Я боюсь войны .87
— Главное в жизни — полноценное общение с друзьями -.75
— Беспокоит отсутствие внешней привлекательности -.73
— Боюсь стать жертвой национализма -.53
— Опасаюсь, что не сложится личная жизнь -.51
На наш взгляд, данный фактор весьма интересен по своей
структуре. Для его интерпретации сначала обратимся к положи-
тельному полюсу. Так, мы видим, что этот полюс определяет
жизненная ценностная ориентация, связанная с «полноценным
приобщением к культуре». Высоко коррелируют с ней такие страхи
как «боязнь стать жертвой насилия, преступления» и «боязнь
войны». Оба эти страха, как нам представляется, проясняют смысл
положительного полюса данного фактора, который состоит в уста-
новке на удержание культурной нормы. Так, действительно,
и «страх стать жертвой насилия, преступления», и «страх войны»
фиксируют, по сути дела, опасения, связанные с нарушением
общепринятых культурных норм. Но, заметим, на разных уровнях.
Так, «война», связанная с угрозой разрушения вообще сложивших-
ся общекультурных норм, затрагивает макроуровень: организация
государства, общества и культуры. Боязнь же стать «жертвой
насилия, преступления» связана с нарушением норм, касающихся
личной безопасности, то есть норм, максимально приближенных
к регулированию жизни на уровне микросоциального окружения.
Таким образом, в целом положительный полюс этого фактора
фиксирует ценностную ориентацию личности на поддержание
общепринятых культурных норм и связанных с этим опасений
за их деформацию как на уровне макросоциальном, так и на уровне
микросоциального взаимодействия.
Если положительный полюс фактора связан с общекуль-
турной ориентацией, то отрицательный фиксирует ценностную
значимость непосредственно среды межличностного общения —
«общение с друзьями». С этим уровнем связаны характерные
страхи: «отсутствие внешней привлекательности», «боязнь,
что не сложится личная жизнь», «боязнь стать жертвой нацио-
нализма». Нетрудно заметить, что эти страхи касаются непосред-

ственно разных аспектов идентичности: таких, как внешность
и национальность. Но наиболее важным выступает здесь именно
проблематизация успешности личной жизни, которая и связана
с контекстом межличностного общения («полноценного общения
с друзьями»).
Таким образом, данный фактор, по сути дела, поляризует два
типа ценностных ориентации и связанных с ними угроз: с одной
стороны, общекультурные ценности и коррелирующие с ними
опасения в нарушении общепринятых норм (положительный
полюс), а с другой — ценностная значимость межличностного
общения и характерные в связи с этим опасения, затрагивающие
личностную идентичность (в определенном смысле здесь прояв-
ляется не столько страх относительно нарушения норм, что ха-
рактерно для положительного полюса, сколько эго-защита).
Иными словами, в этом факторе фиксируется оппозиция «обще-
культурные нормы — межличностное общение».
Обобщая приведенные выше данные, отметим, что резуль-
таты факторного анализа позволили нам выделить три типа
оппозиций, которые характеризуются соответствующими цен-
ностными ориентациями и страхами родителей. Это: «родитель-
ская позиция — супружество» (фактор F1), «традиционалистский
тип мужской/женской полоролевой позиции» (фактор F2), «обще-
культурные нормы — межличностное общение» (фактор F3).
Между тем лишь констатации содержательных особенностей
выделенных факторов явно недостаточно. И здесь особый интерес
представляет специфика размещения в пространстве выделен-
ных факторов полоролевых позиций отцов, замужних и незамуж-
них матерей, воспитывающих сына или дочь. Рассмотренные
особенности их размещения в пространстве факторов и обозна-
чает второй шаг в нашем анализе.
На рисунке 5 показано размещение отцов, замужних и неза-
мужних матерей, воспитывающих сына или дочь, в пространстве
факторов F1 и F2.
На наш взгляд, размещение отцов и матерей в зависимости
от их семейного статуса (замужние и незамужние матери) и пола
ребенка достаточно показательно. Так, замужние матери (маль-
чиков и девочек) разместились в квадранте II. Это свидетель-
ствует о том, что для них характерна ориентация на счастливую
супружескую жизнь и принятие «женской» позиции, которая
свойственна для традиционалистской модели семьи. Характерен
в этом отношении и «комплекс страхов», который соответствует
данному типу ориентации. Это те страхи, которые мы подробно
обсуждали при интерпретации факторов F1 и F2: страхи, свя-
занные, с одной стороны, с опасениями относительно устой-
чивости как самой семьи (ее «благополучия»), так и опасениями
за успешность супруга в реализации им традиционалистской
функции по обеспечению семьи. Таким образом, это явно выра-
женная позиция «хранительницы семейного очага», которая
фиксирована на угрозах его разрушения.
Отцы (а в нашем случае следует иметь в виду, что в опросе
принимали участие отцы, состоящие в браке) расположились

Рисунок 5. Размещение позиций отцов и матерей в пространстве факторов
F1 (родительство — супружество) и F2 (традиционалистская полоролевая
модель) в зависимости от семейного статуса и пола ребенка
в квадранте III. Как и для замужних матерей, для них характерна
ориентация на счастливую супружескую жизнь (с сопутству-
ющими страхами, связанными с разрушением семьи) и явное де-
кларирование ценностных ориентации, характерных для «муж-
ской позиции» в традиционалистской модели семьи («достижение
материального благополучия», «успешная профессиональная
деятельность»).
Особый же интерес представляет анализ размещения в про-
странстве выделенных факторов позиций незамужних матерей.
Во-первых, следует отметить, что для них характерна редуци-
рованность собственно супружеских ориентации. Так, неза-
мужние матери (как девочек, так и мальчиков) ориентированы
не на супружескую, а именно на родительскую позицию, для ко-
торой характерна ценностная ориентация на воспитание ребенка
(с соответствующими страхами как за ребенка, так и за собст-
венное здоровье). Во-вторых, здесь важно обратить специальное
внимание на влияние пола ребенка, который существенно диффе-
ренцирует ценностные ориентации незамужних матерей, воспи-
тывающих мальчиков или девочек.
Так, незамужние матери девочек (см. квадрант I) отличаются
от замужних матерей, по сути дела, лишь тем, что у них редуци-
рована супружеская ориентация, которая вытеснена доминиро-
ванием родительской позиции, ориентированной на воспитание
ребенка. Изменения здесь произошли по оси фактора F1. В то же
время относительно размещения по оси фактора F2 незамужние

матери девочек не отличаются от матерей, состоящих в браке.
Иными словами, для них также характерно принятие женской
позиции, характерной для традиционалистской модели семьи.
Однако, учитывая ситуацию неполноты семьи, следует иметь
в виду, что страх, связанный с опасением относительно того,
что «они не смогут жить самостоятельно», приобретает в данном
случае особый смысловой оттенок. Так, можно полагать, что не-
замужние матери девочек более ориентированы на построение
полноценной семьи («поиск супруга») по сравнению с незамуж-
ними матерями мальчиков, которые расположились на противо-
положном полюсе фактора F2 и для которых, следовательно,
подобный страх не характерен.
Вообще расположение незамужних матерей мальчиков
в этом отношении весьма показательно (см. квадрант IV). С одной
стороны, у них, как мы уже отметили, редуцированна собственно
супружеская ориентация и доминирует родительская позиция
(«воспитание ребенка» как значимая ценность). С другой —
нетрудно заметить, что по оси фактора F2 (традиционалистская
полоролевая модель) незамужние матери мальчиков занимают
собственно «мужскую» позицию, которая, в частности, характер-
на для отцов, состоящих в браке.
Иными словами, для незамужних матерей, воспитывающих
мальчиков, наряду с ценностью воспитания ребенка оказывается
значимым и декларирование ценностных ориентаций на дости-
жение материального положения и успешной профессиональной
деятельности, что, как мы отмечали, характерно для «мужской»
позиции в традиционалистской модели семьи. Таким образом,
мы видим, что в случае развода в семье, в которой ребенок —
именно мальчик, позиция матери принципиально трансформи-
руется. Суть этой трансформации состоит не только в редуциро-
вании ориентации на ценность супружества (что вообще ха-
рактерно для незамужних матерей), но и на принятие матерью
собственно отцовской позиции. На наш взгляд, это явно выражен-
ный случай маскулинизации. При этом еще раз заметим, что не-
замужние матери мальчиков в принципе не склонны, в отличие
от незамужних матерей девочек, ориентироваться на «поиск
супруга» (страх, связанный с тем, что они не смогут жить самосто-
ятельно, в данном случае не выражен). Конечно, можно продол-
жить обсуждение данных результатов, в частности, в психо-
аналитической традиции — по сути дела, здесь «сын вытесняет
(а точнее замещает) супруга», — но это уже выходит за рамки
данной работы.
Казалось бы, полученных результатов вполне достаточно,
чтобы показать своеобразие ценностных ориентаций родителей
в зависимости от их семейного статуса и пола ребенка. Между тем
не менее интересно рассмотреть размещение родительских пози-
ций и в пространстве факторов F1 и F3 (см. рис. 6).
Как мы видим, замужние матери и отцы разместились,
соответственно в квадрантах II и III. В этом отношении внешне
их размещение совпадает с рисунком 5. Обсуждать их размещение
по оси фактора F1 «родительство — супружество» мы не будем,

Рисунок 6. Размещение позиций отцов и матерей в пространстве факторов F1
(« родительство — супружество») и F3 («общекультурная норма —
межличностное общение») в зависимости от семейного статуса и пола ребенка
поскольку эти координаты, естественно, не изменились. Однако
особый интерес представляет размещение по оси фактора F3.
Заметим, что замужние матери (как мальчиков, так и девочек)
ориентированы, в соответствии с интерпретацией данного факто-
ра F3, на поддержание культурных норм и в то же время у них
выражены соответствующие опасения, связанные с Pix нарушени-
ем. В соответствии с общим смыслом квадранта II, где выражена
по оси Fl ориентация на супружество, можно полагать, что в дан-
ном случае, по оси F3 мы и фиксируем установку замужних ма-
терей на поддержание супружеских норм, характерных для
традиционалистской модели семьи. И в этом смысле можно пред-
положить, что они, в частности, больше озабочены поддержанием
статусно-ролевых позиций в семье. Отцы же, имеющие отрица-
тельные значения по оси фактора F3 ориентированы на ценность
межличностного общения и в этом смысле для них характерны те
опасения, которые связаны с эгоидентичностью («защитой Я»).
Крайне интересны размещения незамужних матерей маль-
чиков и девочек. Здесь, как мы видим, по сравнению с рисунком 5
картина кардинально изменилась. Действительно, как и на ри-
сунке 5, для незамужних матерей характерна ориентация на при-
нятие родительской позиции с соответствующими для нее «стра-
хами за ребенка». Однако в отличие от размещений на рисунке 5,
в данном случае пол ребенка весьма своеобразно трансформирует
собственную полоролевую позицию матери. В этой связи харак-
терно, что матери мальчиков по оси фактора F3 проявляют те же

тенденции, которые характерны именно для замужних матерей:
они ориентированы на поддержание культурной нормы и фру-
стрированы возможными угрозами по ее нарушению. Иными
словами, при воспитании мальчика незамужней матерью сохра-
няется та же логика нормативной ориентации, которая харак-
терна и для матерей, состоящих в браке: незамужняя мать маль-
чика (как и замужние матери) ориентирована на поддержание
статусных социально-ролевых позиций и отношений в семье.
Принципиально иная картина у незамужних матерей дево-
чек. Как мы видим, в этом случае их размещение по оси фактора
F3 соответствует позициям отцов (они расположились на отрица-
тельном полюсе фактора F3). Поэтому в соответствии со смыслом
отрицательных значений фактора F3, мы можем сделать вывод,
что для них оказывается важной ценностная ориентация на меж-
личностное общение и опасения, связанные с защитой эгоиден-
тичности. По-видимому, этот тип ценностной ориентации особым
образом и характеризует тот микросоциальный и эмоциональный
контекст, в котором и происходит воспитание девочки неза-
мужней матерью.
Попытаемся схематично обобщить по-
лученные результаты. С этой целью
сведем имеющиеся у нас данные
о размещениях отцов, замужних ма-
терей, незамужних матерей мальчи-
ков и незамужних матерей девочек
в таблицу, учитывая лишь положитель-
ные («+») и отрицательные («-») зна-
чения данных позиций по осям фак-
торов F1, F2 и F3. Это даст нам воз-
можность оценить в целом характер-
ные для данных позиций тенденции.
Тенденции, характерные для различных родительских позиций
по осям выделенных факторов
отцы
замужние
матери
незамужние
матери
мальчиков
незамужние
матери
девочек
F1- родительство-
супружество
— — +
+
F2 - традиционалистская
полоролевая модель
— + —
+
F3 - поддержание норм-
эгозащита
- + +
-
«+» — положительные значения по оси фактора
«-» — отрицательные значения по оси фактора
Приведенные в таблице данные доста-
точно ясно фиксируют влияние семей-
ного статуса, пола ребенка и пола са-
мих родителей на жизненные ориен-
тации и страхи родителей. Во-первых,
мы видим, что именно семейный ста-
тус дифференцирует ценностные ори-
ентации на супружество и, собствен-
но, родительскую позицию, где доми-
нирующим страхом выступает опасе-
ние за ребенка. Пол родителей, в свою
очередь, дифференцирует соответ-

ствующие ориентации на принятие
полоролевых позиций в традициона-
листской модели семьи. При этом ха-
рактерно, что пол ребенка в неполной
семье оказывает принципиальное вли-
яние на принятие незамужней ма-
терью полоролевой модели в соответ-
ствии с традиционалистской моделью:
матери мальчиков ориентированы так
же, как отцы по оси фактора F2, а не-
замужние матери девочек, соответ-
ственно, как матери, состоящие в бра-
ке. Иными словами, сын в неполной
семье «замещает» позицию отсутст-
вующего супруга.
Размещение по оси фактора F3 диф-
ференцирует замужних матерей
и отцов относительно ориентации
на поддержание норм и эго-защиту.
При этом характерно, что пол ребен-
ка обнаруживает своеобразную ин-
версию ценностных ориентации у не-
замужних матерей относительно
ситуации полоролевой позиции за-
мужней матери. Так, матери мальчи-
ков ориентированы на поддержание
нормы, а матери девочек на эго-за-
щиту. Но как мы видим, именно
эго-защита и характерна для отцов-
ской позиции.

Глава II
ВОСПИТАТЕЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ РОДИТЕЛЕЙ ДЕТЕЙ
ДОШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА
Данная глава посвящена исследованию особенностей
родительских воспитательных стратегий. Предвари-
тельно обозначим те основные структурные ком-
поненты, которые мы будем иметь ввиду при анализе
стратегий воспитания. Их четыре.
Во-первых, это те целевые установки, которые
ориентируют воспитательный процесс, то есть к чему
стремятся родители при воспитании своего ребенка.
В принципе подобная целевая ориентация задается
«образом ребенка» — теми личностными качествами,
способностями, умениями и навыками, которые,
по мнению родителей, наиболее желательно у него
сформировать.
Во-вторых, это стиль взаимодействия с ребенком, то есть
особенность социально-ролевой позиции взрослого, которую он
склонен реализовывать в процессе взаимодействия с ребенком.
Основные параметры, дифференцирующие различные позиции
взрослого могут быть описаны, например, через такие оппозиции,
как «авторитаризм/демократизм» и др.
Заметим, что если первый и второй компоненты, по сути дела,
характеризуют ориентировочно-целевую и исполнительскую
фазы реализации воспитательной стратегии, то третий и чет-
вертый преимущественно связаны с фазой контроля. Так, третий
компонент касается особенностей тех поощрений и наказаний
ребенка, которые склонны использовать родители при его воспита-
нии. В принципе поощрения и наказания определяют контроль
в модальностях «жесткость/мягкость», что позволяет описать
те возможности, которые готов предоставить взрослый для прояв-
ления инициативы и самостоятельности ребенка. При этом можно
предположить, что разные типы контроля содержательно связаны
с разными стилевыми особенностями взаимодействия взрослых
с ребенком (например, авторитарными и демократическими).
В этом отношении различные типы контроля можно рассматривать
как особые характеристики родительского стиля взаимодействия.
Более того, они являются важными структурными компонентами
воспитательной стратегии в целом, характеризуя ее особую фазу.
В отличие от поощрений и наказаний, четвертый выделенный
нами структурный компонент воспитательной стратегии, также
характеризует фазу контроля. Однако он касается не столько
ребенка, сколько самого взрослого. Здесь мы имеем в виду фиксацию
взрослым тех эмоциональных состояний, которые у него обычно
возникают при взаимодействии с собственным ребенком. Спектр
этих переживаний достаточно широк: от радости до агрессии,

от сочувствия ребенку до самоутверждения самого взрослого. Заме-
тим, что здесь эмоциональные характеристики выступают в каче-
стве параметров самооценки взрослым собственной «успешности/
неуспешности» при взаимодействии с ребенком. В то же время эти
характеристики связаны и с особенностями социально-ролевой
позиции, определяющей стиль взаимодействия взрослого с ребен-
ком, характеризуя собственно эмоциональные аспекты («теплое —
холодное», «соучастие — отстраненность» и др.).
Таким образом, мы обозначили четыре основных компонента
воспитательных стратегий — цели, социально-ролевые стили
взаимодействия, формы контроля взрослым поведения ребенка,
эмоциональная оценка взрослым собственной успешности взаи-
модействия с ребенком, которые будут последовательно рассмот-
рены в соответствующих разделах данной главы. В определенном
смысле эти компоненты соответствуют трем фазам реализации
деятельности: ориентировка, исполнение, контроль.
Предваряя изложение конкретных материалов исследо-
вания, важно также обратить внимание и на ряд моментов, кото-
рые определяют, собственно, содержательные линии анализа
эмпирических данных. Так, весьма существенным моментом при
построении исследовательской программы для нас выступила
необходимость различения «должного» и «реального». Напри-
мер, говоря о целях воспитания, перед родителями можно поста-
вить вопрос о том, «какие качества и способности нужно воспи-
тывать в ребенке дошкольного возраста». Ставя вопрос таким
образом, мы выявляем нормативную систему целевых ориен-
тации. Но можно поставить вопрос и иначе: «Что Вы хотите
воспитать в своем ребенке?» Подобная формулировка вопроса
направлена на выявление реальных целевых ориентации воспи-
тательной стратегии взрослого, когда ответ предполагает
обращение к конкретной ситуации воспитания своего собствен-
ного ребенка.
При этом заметим, что для нас важно не только само разли-
чение «нормативного» и «реального», выявление структурных
особенностей культурно-нормативных и реальных целей, но и об-
наружение тех расхождений, которые проявляются при сопо-
ставлении нормативной и реальной целевой структуры. Именно
анализ подобных расхождений, выявление точек «разрывов»
и фиксирует, на наш взгляд, то социокультурное напряжение,
которое и определяет своеобразие в целевой ориентации страте-
гии воспитания.
По сути дела, идею обнаружения социокультурного разры-
ва между «должным» и «реальным» можно применить и к ана-
лизу социально-ролевых позиций взрослого, определяющих
стиль его взаимодействия с ребенком. В данном случае, например,
важно зафиксировать как нормативную ориентацию на «демо-
кратический» или «авторитарный» стили взаимодействия,
так и реальную предрасположенность использовать соответ-
ствующий стиль при взаимодействии с собственным ребенком.
Помимо отмеченной выше линии анализа, предполагающей
сопоставление «нормативного» и «реального», принципиально

важна, на наш взгляд, и другая. Она связана с логикой сопостав-
ления полученных эмпирических данных относительно влияния
демографических и социально-стратификационных факторов.
По сути дела, в этом ключе и следует начать разворачивание
материалов исследования, что позволит обозначить ряд содер-
жательных предположений. В частности, о тендерных различиях
в использовании тех или иных стратегий воспитания. Причем
заметим, что влияние тендерных факторов важно иметь в виду,
не только характеризуя позицию отца или матери, но и пол самого
ребенка. В этой связи стоит обратить внимание на то, что тендер-
ные особенности в самой стратегии воспитания могут проявляться
и на фазе целевой ориентировки, и на фазе исполнения, и на фазе
контроля.
Особый интерес представляет линия анализа воспитатель-
ных стратегий относительно влияния социально-стратифика-
ционных факторов. Подобный анализ позволяет рассмотреть
вопрос о социокультурных различиях в использовании тех или
иных моделей воспитания в разных социальных стратах.
При этом, на наш взгляд, важно учитывать не только такие
традиционные показатели, как уровень образования родителей
и уровень материальной обеспеченности, но и семейный статус:
полнота/неполнота семьи. Возможно, именно этот последний
аспект и окажется определяющим при социокультурном анализе,
направленном на дифференциацию различий в родительских
стратегиях воспитания ребенка-дошкольника.
2.1. ЦЕЛИ ВОСПИТАНИЯ
В этом разделе вначале мы рассмотрим особенности нормативной
системы целевых воспитательных ориентации родителей. Затем
перейдем к анализу тех целей и задач, которые ставят перед
собой родители при воспитании собственного ребенка. И, наконец,
заключительная часть раздела будет посвящена выявлению
различий между нормативной и реальной целевыми системами
воспитания в дошкольном возрасте.
Нормативная целевая структура. Для определения особенностей
нормативной целевой структуры в стратегии воспитания ребен-
ка-дошкольника, перед родителями ставился вопрос о том, «како-
вы, по их мнению, те наиболее важные качества, которые семья
должна воспитывать в детях»? Распределение ответов на этот
вопрос отцов и матерей приведено в таблице 3.
Как видно из таблицы, наиболее значимыми в нормативной
системе целевых ориентации родителей выступают такие каче-
ства, как доброта и отзывчивость к людям; волевые качества;
воспитание у ребенка стремления к образованию и культуре.
Весьма важно также, по мнению родителей, воспитание у ребен-
ка стремления к развитию собственных способностей и уважения
к старшим.

Таблица 3. Распределение ответов родителей о наиболее важных качествах,
которые семья должна воспитывать в детях (%)
родители отцы
N=334
матери
N=607
Р<
доброта и отзычивость к людям
71,1 64,1 76,2 .0001
волевые качества: настойчивость, выдержка,
целеустремленность
49,5 57,5 45,4 .0005
стремление повышать образование
и культурный уровень
41,9 34,1 46,6 .004
уважение к старшим
34,5 32,6 35,6
стремление развивать свои способности
34,1 33,8 33,8
умение приспосабливаться к любой обстановке
22,7 27,2 20,3 .01
умение достичь устойчивого материального положения
18,1 18,3 18,1
патриотизм
3,2 4,2 2,7
религиозность
0,6 0,9 0,5
Нетрудно заметить, что в нормативной целевой системе вос-
питания доминирующее положение занимает морально-эти-
ческий компонент развития личности («воспитание доброты
и отзывчивости к людям»). Это позволяет сделать вывод о том,
что именно морально-этический аспект личностного развития
ребенка-дошкольника и ориентирует нормативную целевую
систему родительской воспитательной стратегии.
В то же время следует обратить внимание на различия меж-
ду отцами и матерями. Так, матери в большей степени ориенти-
рованы на морально-этический компонент («доброта и отзыв-
чивость к людям») и на важность культурной составляющей
(«стремление повышать образование и культурный уровень»).
Для отцов же гораздо важнее волевые качества («настойчивость,
выдержка, целеустремленность») и социально-адаптационные
(«умение приспосабливаться к любой обстановке»). Таким обра-
зом, если одна из оппозиций, фиксирующих различия материн-
ской и отцовской нормативной структуры целей воспитания, идет
по линии «мораль — воля», то другая обозначает своеобразие
установок матерей и отцов на социальное развитие ребенка.
Так, если для матерей характерна ориентация на приобщение
к культуре, то для отцов — социальное приспособление, адапти-
рованность («социальная компетентность»).
Специально проведенный анализ полученных материалов
показывает, что между родителями разных возрастных групп нет
каких-либо существенных различий относительно важности
воспитания в ребенке тех или иных качеств. Причем это харак-
терно как для отцов, так и для матерей. Таким образом, мы можем
сделать вывод о том, что нормативная целевая структура воспи-
тания ребенка (нормативный «образ ребенка») инвариантна

в разных возрастных группах родителей. В этой связи можно
предположить, что нормативный «образ ребенка» достаточно
устойчив в представлении родителей, принадлежащих, по сути
дела, к разным поколениям (в данном случае родители в возрасте
21-26 лет не отличаются от родителей, чей возраст 36-45 лет).
Иными словами, целевая нормативная структура воспитания
личности ребенка-дошкольника культурно устойчива и трансли-
руется из поколения в поколение.
Если возрастной фактор не влияет на изменение нормативной
целевой структуры, то влияние социально-стратификационных
факторов проявляется достаточно отчетливо. Так, например,
обнаруживается явное различие между мало- и среднеобеспе-
ченном слоями, с одной стороны, и высоко обеспеченным — с дру-
гой. При этом здесь основная дифференциация целевых норма-
тивных моделей воспитания личности ребенка связана с двумя
параметрами. Для родителей из высоко обеспеченного слоя замет-
но менее значимой оказывается морально-этическая компонента:
«воспитание доброты и отзывчивости» среди высоко обеспеченных
родителей отмечает 45,5% (для сравнения: в среднеобеспеченном
слое — 70,3%, в малообеспеченном — 74,3%, а в недостаточно
обеспеченном — 79,1%). Если в среднеобеспеченной и низко обеспе-
ченной социальных стратах морально-этическая компонента
доминирует и стоит на первой ранговой позиции среди других
целей воспитания, то в высоко обеспеченном слое ее значение явно
падает и она перемещается на пятую ранговую позицию. В то же
время в высоко обеспеченном слое гораздо более высокое значение
имеет такой аспект, как воспитание «умения приспосабливаться
к любой обстановке». Здесь его отмечает 54,5 % и в структуре целей
он занимает вторую по значимости позицию (в других же менее
обеспеченных социальных стратах значимость этого аспекта
воспитания устойчиво занимает лишь шестую ранговую позицию).
Помимо особенностей дифференцирующих высоко обеспе-
ченный слой, достаточно интересно и различие между среднеобес-
печенным и недостаточно обеспеченным слоем. Хотя это различие
касается всего лишь одного параметра, но оно, на наш взгляд,
весьма показательно. Так, родители из среднеобеспеченного слоя
существенно чаще отмечают важность воспитания в ребенке
«стремления развивать свои способности» (в среднеобеспеченном
слое — 36,7%, а в недостаточно обеспеченном слое — 27,7%; разли-
чия статистически значимы на уровне .04). Таким образом, если
отличия нормативной целевой модели в высоко обеспеченном слое
связано со снижением значимости воспитания морально-этических
качеств и существенным повышением значимости воспитания
способностей к социальной адаптации, то нормативная целевая
модель, характерная для среднеобеспеченного слоя, дифференци-
руется по другому параметру, она ориентирована на воспитание
в ребенке стремления к развитию своих способностей.
Наряду с материальным статусом проявляется существенное
влияние и другого социально-стратификационного фактора —
уровня образования. Причем здесь дифференциация нормативных
целевых структур идет по иным содержательным линиям.

Во-первых, для родителей со средним образованием харак-
терна большая значимость воспитания в ребенке «уважения
к старшим». Причем это свойственно и для отцов, и для матерей.
Так, среди отцов со средним образованием на этот параметр
указывают 45,8%, а с высшим — 24,0% (различия статистически
значимы на уровне .004); среди матерей соответственно: 40,5%
и 29,0% (различия статистически значимы на уровне .04). Таким
образом, мы можем сделать вывод о том, что нормативная целе-
вая структура воспитания ребенка у родителей с более низким
(средним) уровнем образования в большей степени ориенти-
рована на поддержание ценности возрастной вертикали как
значимой социальной нормы.
Во-вторых, проявились достаточно существенные различия
между матерями со средним и высшим образованием. Так, матери
с высшим образованием гораздо чаще отмечают важность воспи-
тания в ребенке стремления повышать образование и культурный
уровень — 55,1% (среди матерей со средним образованием —
38,1%; различия статистически значимы на уровне .007), а также
они чаще указывают на необходимость развития в нем волевых
качеств (настойчивости, выдержки, целеустремленности) —
47,4% (среди матерей со средним образованием таких 33,3%;
различия статистически значимы на уровне .02). Таким образом,
уровень образования существенно влияет на дифференциацию
целевых структур воспитания именно среди матерей. Причем,
как мы видим, для матерей с высоким уровнем образования
в нормативной целевой модели воспитания важным оказывается
как приобщение ребенка к культуре, так и формирование у него
установок на социальное достижение и самореализацию.
И, наконец, рассмотрим особенности изменения значимости
различных параметров нормативной целевой структуры воспи-
тания в зависимости от пола ребенка и семейного статуса родите-
лей. Причем здесь представляется особенно важным сопоставить
ответы замужних и незамужних матерей.
Влияние пола ребенка однозначно проявляет себя относи-
тельно параметра, который связан с развитием волевых качеств,
воспитанием настойчивости, выдержки, целеустремленности.
Как отцы мальчиков, так и матери мальчиков (и замужние, и не-
замужние) гораздо чаще отмечают важность воспитания этого
качества по сравнению с отцами и матерями девочек. Иными
словами, мы видим, что пол ребенка детерминирует дифферен-
циацию нормативной целевой структуры воспитания именно
относительно значимости развития волевого аспекта: мужчина
должен быть более целеустремленным, настойчивым и выдер-
жанным.
Характерные различия обнаруживаются при сравнении
замужних и незамужних матерей. Так, например, замужние
матери, помимо ориентации на воспитание у мальчика волевых
качеств, считают гораздо более важным при его воспитании
уделять особое внимание формированию установок на дости-
жение материального положения (в отличие от воспитания дево-
чек). Среди замужних матерей, воспитывающих мальчиков, этот

параметр отмечают 24,5%, а среди замужних матерей, воспи-
тывающих девочек — 13,2% (различия статистически значимы
на уровне .001). Таким образом, замужние матери мальчиков
в целом нормативно более сориентированы на формирование
у ребенка способностей, связанных с реализацией традицио-
налистской мужской полоролевой модели. Заметим, что в этом
отношении замужние матери мальчиков существенно отлича-
ются не только от матерей девочек, но и от незамужних матерей
мальчиков. Среди последних отмечают значимость этого пара-
метра лишь 7,7%. Таким образом, как мы видим, незамужние
матери мальчиков в гораздо меньшей степени, по сравнению
с замужними, сориентированы на формирование у ребенка тех
качеств, которые необходимы для реализации традиционалист-
ской мужской полоролевой модели.
Особый интерес представляет более детальное сопоставле-
ние незамужних матерей мальчиков и девочек. При этом обнару-
живаются весьма характерные различия в целевых нормативных
ориентациях воспитания, обусловленные именно полом ребенка.
Так, незамужние матери девочек существенно чаще фиксируют
необходимость воспитания умения приспосабливаться к любой
обстановке — 30,9% (среди незамужних матерей мальчиков —
10,3%; различия статистически значимы на уровне .03) и уваже-
ния к старшим — 50,9% (среди незамужних матерей мальчиков —
25,6%; различия статистически значимы на уровне .02). Эти раз-
личия позволяют сделать вывод о том, что незамужние матери
в гораздо большей степени сориентированы на воспитание у сво-
их дочерей способностей, необходимых для социальной адапта-
ции. Подобная родительская ориентация проявляется относи-
тельно широкого спектра социальных взаимодействий, причем
сама норма поддержания статусных отношений выступает как
важная способность успешной социальной адаптации.
Целевая структура, актуализируемая при воспитании собствен-
ного ребенка. Если выше мы обсуждали материалы, полученные
при ответе родителей на вопрос о том, что семья должна воспи-
тывать в детях, то теперь обратимся к данным, полученным при
ответе на вопрос о том, что родители стремятся прежде всего вос-
питать и развить именно у своего ребенка. Распределение вариан-
тов ответов родителей на этот вопрос приведено в таблице 4.
Как видно из таблицы, приоритетами, определяющими
реальные целевые ориентации воспитательных стратегий роди-
телей, выступают параметры, связанные с развитием интел-
лектуальной, морально-этической и волевой сферы ребенка.
Их отмечает практически каждый второй родитель. При этом
весьма характерны те различия, которые обнаруживаются меж-
ду отцами и матерями. Так, матери более ориентированы на раз-
витие морально-этической сферы своего ребенка, формирование
у него таких качеств как аккуратность, дисциплинированность
и исполнительность, а также воспитание вежливости и уважения
к старшим. Отцы же большее внимание склонны уделять разви-
тию волевой сферы ребенка, его физическому развитию (сила,

Таблица 4. Распределение ответов родителей о наиболее значимых
качествах, которые они стремятся воспитать у своего ребенка (%)
родители
отцы
N=334
матери
N=607
Р<
умственные и интеллектуальные способности 63,8 63,5 63,6
доброту, отзывчивость, милосердие
54,5 42,8 61,2 .0001
волевые качества: выдержку, настойчивость,
целеустремленность
48,9 53,9 45,8 .01
аккуратность, дисциплинированность,
исполнительность
38,3 32,6 41,4 .006
вежливость и уважение к старшим
36,9 27,8 42,3 .0001
физические качества: силу, ловкость, подвижность
24,9 34,4 19,5 .0001
художественные способности: умение играть
на музыкальных инструментах, рисовать и т.д.
15,9 15,6 16,3
умение быстро приспасабливаться к любой ситуации
12,3 12,6 12,1
умение достичь устойчивого материального положения
3,1 3,1 3,1
патриотизм
0,9 2,1 0,2 .004
ловкость, подвижность), а также воспитанию патриотизма.
На наш взгляд, эти различия фиксируют своеобразие тради-
ционалистской полоролевой родительской модели: матери прида-
ют большее значение развитию морально-этической сферы и ас-
пектам, связанным с нормами социального взаимодействия;
отцы — волевой сфере ребенка и его физическому развитию.
Наряду с тендерными, следует обратить внимание и на воз-
растные различия в целевых ориентациях родителей при воспи-
тании своего ребенка. В этой связи напомним, что на нормативную
систему фактор возраста родителей не оказывал какого-либо
влияния: нормативная целевая структура была инвариантна
в различных возрастных когортах родителей. В случае же, когда
вопрос касается целей воспитания собственного ребенка, возраст
родителей начинает играть существенную роль. Так, например,
по мере увеличения возраста родителей явно меняется их отно-
шение к значимости развития волевой сферы ребенка: воспита-
нию у него «выдержки, настойчивости, умения добиваться своего,
целеустремленности, способности постоять за себя». Причем это
характерно как для отцов, так и для матерей (см. рис. 7).
Как мы видим, в более молодой возрастной когорте родите-
лей значимость развития у ребенка-дошкольника волевой сферы
существенно выше, чем среди родителей в возрасте 35-45 лет.
Помимо этой особенности, стоит отметить и еще одну, ха-
рактерную только для матерей. Молодые матери (возрастная
группа 21-26 лет) существенно чаще отмечают стремление вос-
питать у своего ребенка такие качества, как «вежливость и ува-

жение к старшим». Этой точки
зрения придерживается каждая
вторая молодая мать — 53,4%
(в более же старших возрастных
группах таких матерей 39,1% —
различия статистически значимы
на уровне .008). Можно полагать,
что подобная ориентация моло-
дых матерей косвенным образом
фиксирует их стремление под-
черкнуть свою «возрастную ди-
станцию» перед собственным ре-
бенком.
Таким образом, эти два пара-
метра показывают, что возраст
родителей действительно влияет
на изменение структуры целевых
ориентации воспитательной
стратегии, когда дело касается
реальной практики воспитания
собственного ребенка в отличие от ситуации, когда вопрос ставит-
ся относительно нормативных представлений о целях воспитания
ребенка-дошкольника.
Теперь перейдем к рассмотрению влияния социально-стра-
тификационных факторов — материального положения и уровня
образования родителей.
Полученные данные показывают, что материальный статус
практически не оказывает какого-либо существенного влияния
на структуру целевых ориентации. Можно, пожалуй, выделить
лишь один параметр в целевой структуре, относительно которого
различия между недостаточно обеспеченным и среднеобеспе-
ченным слоем явно выражены. Он связан с воспитанием в ребенке
такого качества, как «вежливость и уважение к старшим»: если
среди родителей из недостаточно обеспеченного слоя эту цель как
приоритетную в воспитании своего ребенка отмечает почти каж-
дый второй — 45,3%, то в среднеобеспеченном слое каждый
третий — 33,8% (различия статистически значимы на уровне .007).
Иначе проявляется уровень образования родителей. Здесь
различий гораздо больше. Во-первых, значимым дифферен-
цирующим параметром выступает отношение к воспитанию
вежливости и уважения к старшим. Так, родители со средним
образованием по сравнению с теми, кто имеет высшее образо-
вание, существенно чаще отмечают важность данного аспекта при
воспитании собственного ребенка. Причем это характерно как для
матерей, так и для отцов: среди матерей со средним образованием
на него указывают 53,6%, а среди матерей с высшим образова-
нием — 32,9% (различия статистически значимы на уровне .001);
среди отцов, соответственно: 39,6% и 22,, 1% (различия статисти-
чески значимы на уровне .02).
Во-вторых, уровень образования дифференцирует родителей
относительно значимости такой цели, как развитие умственных
Рисунок 7. Значимость развития
волевой сферы ребенка для родителей
разных возрастных групп (%)

и интеллектуальных способностей своего ребенка. Эту цель в стра-
тегии воспитания чаще отмечают как матери, так и отцы с высшим
образованием. Среди матерей с высшим образованием на важность
развития умственных и интеллектуальных способностей своего
ребенка указывает 75,6%, а среди матерей со средним образова-
нием — 48,8% (различия статистически значимы на уровне .00001);
среди отцов соответственно: 72,4% и 45,8% (различия статистически
значимы на уровне .0008).
Наконец, в-третьих, следует обратить внимание еще на два
параметра, которые различным образом дифференцируют отцов
и матерей в зависимости от уровня их образования. Так, матери
с высшим образованием существенно чаще фиксируют значимость
такого аспекта, как воспитание в ребенке «доброты, отзывчивости,
милосердия». Среди матерей с высшим образованием — 65,4%,
среди матерей со средним — 50,0% (различия статистически значи-
мы на уровне .01). Характерно, что между отцами с разным уровнем
образования относительно значимости этой цели каких-либо
различий не обнаружено. У них дифференциация идет по иной
линии и касается значимости развития волевой сферы: «воспи-
тание в ребенке выдержки, настойчивости, умения добиваться
своего, целеустремленности, способности постоять за себя». Эту це-
левую задачу как крайне важную в стратегии воспитания своего
ребенка отмечает три четверти отцов со средним образованием
(75,0%), ставя ее на первое по значимости место; среди отцов
с высшим образованием таких почти в два раза меньше — 42,8%
(различия статистически значимы на уровне .0001). Таким образом,
если среди матерей с разным уровнем образования дифферен-
цирующим оказывает отношение к морально-этической сфере,
то среди отцов — к волевой.
Графически отмеченные выше тенденции влияния уровня
образования на приоритеты отцов и матерей относительно целей
воспитания собственного ребенка отображены на рисунке 8.
Таким образом, как мы видим, влияние уровня образования
одинаково проявляется у отцов и матерей относительно двух
параметров: воспитание «вежливости и уважения к старшим»
и развитие «интеллектуальных способностей». При этом стоит
обратить внимание на то, что для родителей с низким уровнем
образования характерна ориентация на воспитание в ребенке
«вежливости и уважения к старшим». Напомним, что именно этот
параметр определял и своеобразие целей воспитания у родителей
с низким уровнем материальной обеспеченности. Это позволяет
сделать вывод о том, что поддержание социальной структуры
отношений, определяемых соблюдением статусов возрастной
вертикали, характеризует особенность воспитательной страте-
гии, свойственной для слабых социальных страт (с низкой мате-
риальной обеспеченностью и низким уровнем образования).
И в этой связи можно полагать, что в этих стратах преобладает
ориентация на традиционалистскую модель семьи фиксирующую
социальную дистанцию «взрослый — ребенок».
Выраженная же ориентация родителей с высшим образо-
ванием на развитие интеллектуальных способностей ребенка

Рисунок 8. Различия в значимости целевых ориентации
при воспитании своего ребенка у отцов и матерей со средним
и высшим образованием (%)
в принципе понятна, поскольку характеризует более высокий
статус самой интеллектуальной деятельности в этой социальной
страте.
Наконец, заметим, что различное влияние уровня образо-
вания на целевые ориентации отцов и матерей относительно раз-
вития волевой и морально-этической сферы в принципе не столь
очевидно. В этой связи стоит обратить внимание на то, что разли-
чия по данным целевым аспектам воспитания явно проявились
между матерями и отцами. Можно полагать, что различия в уров-
не образования усиливают дифференциацию полоролевых пози-
ций: отцы с низким уровнем образования в большей степени
выражают традиционалистскую «мужскую» полоролевую мо-
дель, и наоборот, матери с высоким образованием — «женскую».
Завершая анализ особенностей целевых структур роди-
тельских стратегий воспитания, стоит обратить внимание и на та-
кие факторы, как пол ребенка и статус семьи (полнота/неполнота
семьи). Кратко зафиксируем основные проявившиеся здесь тен-
денции.
Анализ материалов показывает, что влияние пола ребенка
существенно отражается на целевых воспитательных установках
родителей. При этом дифференциация здесь идет по иным лини-
ям, чем в случае влияния социально-демографических и со-
циально-стратификационных факторов. Общие моменты у отцов

и матерей (состоящих в браке) проявляются относительно значи-
мости двух аспектов. Так, родители девочек (как отцы, так и ма-
тери) более ориентированы на развитие их художественных
способностей (умение играть на музыкальных инструментах,
рисовать и т.п.). Значимость этого аспекта среди отцов девочек
отмечает 21,3%, а среди отцов мальчиков — 10,7% (различия
статистически значимы на уровне .005). Та же тенденция и среди
матерей, соответственно: 22,3% и 11,3% (различия статистически
значимы на уровне .007). В случае же воспитания мальчика
родители (как отцы, так и матери) более ориентированы на разви-
тие его физических качеств (силы, ловкости, подвижности и т.п.).
Среди отцов мальчиков значимость этого аспекта отмечают 44,6%;
среди отцов девочек — 23,9% (различия статистически значимы
на уровне .0002). Среди матерей соответственно: 24,5% и 13,6%
(различия статистически значимы на уровне .001).
Таким образом, мы видим, что половая принадлежность
ребенка ориентирует родителей на постановку особых целевых
задач воспитания. При этом нетрудно заметить, что в данном
случае проявляются традиционалистские представления о фе-
минности и маскулинности. Интересно, что если среди матерей,
помимо этих двух аспектов, какой-либо существенной диффе-
ренциации не обнаруживается, то для отцов пол ребенка играет
гораздо более значимую дифференцирующую роль. Так, отцы
мальчиков, помимо физического развития, чаще указывают
на необходимость воспитания в ребенке волевых качеств. Среди
них на этот аспект указывает 59,3%, а среди отцов девочек —
48,4% (различия статистически значимы на уровне .04). В свою
очередь, отцы девочек чаще указывают на важность воспитания
в ребенке «аккуратности, дисциплинированности, исполнитель-
ности»: среди отцов девочек — 38,7%, а среди отцов мальчиков —
26,0% (различия статистически значимы на уровне .01). Иными
словами, половая принадлежность их ребенка в гораздо большей
степени «усиливает» у отцов целевые ориентации в их воспита-
тельной стратегии на традиционалистские полоролевые модели,
актуализируя тем самым особую значимость оппозиции «маску-
линность — феминность».
И, наконец, особый интерес представляют ответы незамуж-
них матерей. Как это ни парадоксально, здесь пол ребенка не ока-
зался значимым фактором: какие-либо выраженные различия
в целевых ориентации у незамужних матерей мальчиков и дево-
чек отсутствуют. Подобное сходство, на наш взгляд, крайне
существенно. Действительно, если замужние матери, как мы по-
казали выше, дифференцируют целевые задачи воспитания
в зависимости от пола ребенка, то среди незамужних матерей
само отсутствие подобного типа дифференциации целей может
свидетельствовать о существенной деформации материнской
позиции. В этой связи следует обратить внимание не столько
на сопоставление ответов матерей мальчиков и девочек, сколько
на сравнение ответов замужних и незамужних матерей. Подобное
сравнение позволило обнаружить весьма значимое различие
между замужними и незамужними матерями девочек по такому

параметру, как воспитание в своей дочери вежливости и уваже-
ния к старшим. Среди незамужних матерей на значимость этого
качества указывают 56,4%, а среди замужних — 39,7% (различия
статистически значимы на уровне .02). Этот факт позволяет
предположить, что отсутствие супруга актуализирует среди
незамужних матерей девочек потребность в особом поддержании
своего родительского статуса.
Сопоставление нормативной и реальной целевых структур
родительских воспитательных стратегий. Выше мы рассмотрели
особенности нормативной и реальной целевых структур роди-
тельских стратегий воспитания ребенка-дошкольника, показав
особенности их изменения в зависимости от демографических
и социально-стратификационных факторов. Между тем полу-
ченные материалы могут быть рассмотрены и в ином ракурсе.
Действительно, возникает вопрос о том, насколько расходятся
или, наоборот, тождественны между собой нормативные и реаль-
ные целевые структуры. Иными словами: насколько деклари-
руемые цели соответствуют тем реальным задачам, которые
ставят перед собой родители при воспитании своего ребенка?
В методическом отношении конструкция предложенных нами
в анкете вопросов позволяет выяснить это по отношению к следу-
ющим пяти целям воспитания: развитию волевой сферы; разви-
тию морально-этической сферы; формированию способностей
адаптации к различным социальным ситуациям; формированию
у ребенка нормы по поддержанию социально-статусной возраст-
ной вертикали («уважение к старшим»); развитию установок
на достижение материального успеха. Подобное сопоставление
возможно, поскольку как в вопрос о нормативных целях, так
и в вопрос о целях реальных были включены варианты ответов,
касающиеся этих целевых аспектов воспитания ребенка-до-
школьника. Подчеркнем, что в данном случае для нас важно
именно сопоставление «нормативного» и «реального» и фиксация
тех точек, где обнаруживаются существенные расхождения,
«разрывы». Исходные данные приведены в таблице 5.
На наш взгляд, приведенные в таблице данные весьма пока-
зательны. Так, например, мы видим, что относительно развития
волевой сферы ребенка (воспитание в нем выдержки, настой-
чивости, целеустремленности, умения добиваться своего, способ-
ности постоять за себя) значимых различий между нормативной
и реальной целевой структурой не обнаруживается как по общим
средним данным, так и отдельно в подвыборках отцов и матерей.
Особых различий нет и относительно такой цели, как воспи-
тание в ребенке «уважения к старшим». Можно лишь отметить,
что матери в реальной практике воспитания своего ребенка
придают этому аспекту более высокую значимость, по сравнению
с той ситуацией, когда данная цель декларируется ими как норма-
тивная.
Иная ситуация складывается относительно других трех целе-
вых параметров воспитания. Как мы видим, в нормативной целевой
системе развитию морально-этической сферы ребенка (воспитание

Таблица 5. Сопоставление нормативных и реальных целевых ориентаций
воспитательных стратегий родителей детей дошкольного возраста (%)
родители
N=935
отцы
N=334
матери
N=607
Р<
развитие волевых качеств
нормативные
цели
49,5 57,5 45,4
реальные
цели
48,9 53,9 45,8
доброта и отзывчивость
к людям
нормативные
цели
71,1 64,1 76,2
.0001
реальные
цели
54,5 42,8 61,2
умение приспосабливаться
в любой обстановке
нормативные
цели
22,7 27,2 20,3
.0001
реальные
цели
12,3 12,6 12,1
уважение к старшим
нормативные
цели
34,5 32,6 35,6
реальные
цели
36,9 27,8 42,3
умение достичь устойчивого
материального положения
нормативные
цели
18,1 18,3 18,1
.0001
реальные
цели
3,1 3,1 3,1
доброты и отзывчивости) родителями придается гораздо большее
значение, чем в реальной практике воспитания. Та же тенденция
прослеживается и относительно развития способностей к социаль-
ной адаптации (умение приспосабливаться к любой обстановке
и разным коллективам). Действительно, как норма, эта цель декла-
рируется существенно чаще по сравнению с тем значением, кото-
рое ей придается родителями в реальной практике воспитания
своего ребенка. Наконец, если в нормативной системе формиро-
вание умений к достижению материального положения отмечается
почти каждым пятым родителем, то в реальной практике воспита-
ния ребенка-дошкольника эта задача практически не значима.
В принципе это и понятно, поскольку трудно себе представить
реализацию формирования способностей к материальным дости-
жениям у ребенка 5-6 лет. Однако повторимся, что как норма сама
эта цель декларируется практически каждым пятым родителем.
Следует подчеркнуть, что отмеченные «разрывы» между
нормативной и реальной структурами по указанным трем целе-
вым параметрам воспитательных стратегий весьма устойчивы.
Они фиксируются и при сравнении родителей, принадлежащих
к разным социальным стратам, и при сравнении родителей с раз-
ным уровнем образования. Они устойчиво повторяются у матерей
и отцов, принадлежащих к разным возрастным когортам.

И в то же время стоит обратить вни-
мание на ряд моментов, где проявляется
влияние социально-стратификационных
параметров. Так, например, относительно
развития волевой сферы ребенка обнару-
живается достаточно интересная диффе-
ренциация нормативной и реальной целе-
вой структуры среди отцов с разным
уровнем образования (см. рис. 9).
Как мы видим, у отцов как со сред-
ним, так и с высшим образованием су-
ществует явное расхождение между нор-
мативной и реальной значимостью раз-
вития волевой сферы ребенка (различия
статистически значимы на уровне .03).
Однако сам конфликт между нормой
и реальностью имеет здесь прямо проти-
воположный смысл. Если отцы со средним
образованием в реальной практике воспи-
тания своего ребенка придают сущест-
венно большее значение данной цели
по сравнению с нормой, то отцы с высшим
образованием, наоборот, гораздо менее
ориентированы на развитие воли в реаль-
ной практике воспитания в отличие от той
ситуации, когда они декларируют ее как
целевую норму.
Заметим, что схожая тенденция от-
носительно развития волевой сферы
прослеживается и в зависимости от воз-
раста. Для молодых отцов (возрастная
когорта 21-26 лет) характерно то же на-
пряжение между нормативной и реаль-
ной целями, что и для отцов со средним
уровнем образования, они повышают
значимость развития волевой сферы
в реальной практике воспитания своего
ребенка по сравнению с декларируемой
нормой. Отцы же более старшего воз-
раста (36-45 лет), наоборот, сущест-
венно снижают значимость развития
данной сферы в реальной практике вос-
питания по сравнению с нормой.
Совершенно иной тип конфликта
между нормативной и реальной целе-
выми системами проявляется среди ма-
терей. Если у отцов он обнаружился от-
носительно развития волевой сферы
ребенка, то у матерей он связан с це-
левой задачей воспитания «уважения
к старшим» (формирования способности
Рисунок 9. Значимость развития
волевой сферы ребенка в нормативной
и реальной целевых структурах
стратегий воспитания для отцов
с разным уровнем образования (%)
Рисунок 10. Значимость развития
в ребенке «уважения к старшим»
(способности поддержания
статусно-возрастной вертикали) в
нормативной и реальной целевых
структурах стратегий воспитания
для замужних и незамужних
матерей мальчиков (%)

к поддержанию статусно-возрастной вертикали). Причем ха-
рактерно, что подобный «разрыв» отчетливо проявляется только
среди матерей мальчиков, причем как замужних, так и неза-
мужних (см. рис. 10).
Как мы видим, матери мальчиков существенно чаще реали-
зуют целевую задачу воспитания в ребенке «уважения к стар-
шим» по сравнению с ее декларацией (различия статистически
значимы на уровне .01). Подчеркнем, что подобный тип конфликта
между нормой и реальностью характерен только для матерей
мальчиков, и он не зависит от семейного статуса: как замужние,
так и незамужние матери проявляют себя здесь сходным образом.
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что именно пол
ребенка (в данном случае мальчика), является определяющим
фактором актуализации у матерей конфликта между целевой
нормой и практикой воспитания у ребенка способности к поддер-
жанию статусно-возрастной вертикали.
2.2. СТИЛИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ С РЕБЕНКОМ
В этом разделе мы рассмотрим особенности ориентации роди-
телей на различные стили взаимодействия с ребенком. Предва-
рительно заметим, что по сути дела стилевая ориентация харак-
теризует «исполнительную фазу» воспитательной стратегии.
Рассматривая разные стилевые модели взаимодействия
взрослых с ребенком, выделим следующие стили взаимодействия:
— авторитарный, предполагающий жесткое подчинение
ребенка воле родителей;
— стиль, ориентированный на поддержание иерархии со-
циально-ролевых позиций взрослого и ребенка (ролевая статус-
ная вертикаль);
— стиль, ориентированный на равноправие социально-роле-
вых позиций взрослого и ребенка (равноправие);
— стиль, ориентированный на поддержание активности ре-
бенка и его самовыражение.
В ходе анализа полученных материалов мы попытаемся про-
следить влияние демографических и социально-стратификацион-
ных факторов на предпочтения родителей той или иной стилевой
модели взаимодействия с ребенком. При этом, как и в предыдущей
части работы, будут проанализированы особенности норматив-
ных ориентации относительно того или иного стиля взаимодейст-
вия и конкретная реализация соответствующего типа взаимо-
действия при воспитании родителями собственного ребенка.
Нормативные ориентации родителей на различные стили
взаимодействия с ребенком. Полученные материалы показы-
вают, что в целом распределение ответов родителей относительно
их ориентации на тот или иной стиль взаимодействия с ребенком
имеет сходный характер у отцов, замужних и незамужних мате-
рей (см. табл. 6).

Таблица 6. Нормативные ориентации отцов и матерей
на стили взаимодействия с ребенком (%)
отцы
N=334
замужние
матери
N=525
незамужние
матери
N=76
авторитаризм
9,1 9,9 7,6
равноправие
47,3 50,1 53,2
поддержание активности ребенка
и его самовыражения
43,1 51,1 46,8
поддержание статусно-ролевой
возрастной вертикали
20,1 18,9 15,2
Как можно заметить, в своей нормативной ориентации роди-
тели гораздо более ориентированы на «демократические» модели
отношений взрослого с ребенком. Действительно, практически
каждый второй отмечает необходимость реализации таких сти-
лей взаимодействия, как равноправие («родители должны об-
ращаться с детьми как с равными») и поддержание активности
и самовыражения ребенка («ребенок имеет право на собственное
мнение в семейных вопросах, к которому родителям следует
прислушиваться»). Добавим, что по нашим дополнительным
данным каждый второй из опрошенных родителей указывает
также и на необходимость поддержания эмоционально-пози-
тивных взаимоотношений с детьми. При этом родители отмечают
важность проявления юмора в процессе воспитания ребенка
(таких 53,1%). В этой связи заметим, что юмор, возможность
пошутить как раз и предполагают нежесткое закрепление со-
циально-ролевых позиций. Здесь, на наш взгляд, уместно вспом-
нить работы М.М. Бахтина, где отмечается особая значимость
«карнавальных» отношений как основы смеховой культуры.
Именно переворачивание социально-статусных ролевых позиций
(«король — шут») и характеризует смеховую культуру. В нашем
же случае, когда мы имеем в виду смеховые ситуации, возника-
ющие между детьми и взрослыми, сама инверсия позиций «взрос-
лый — ребенок» лишь подчеркивает еще раз общую нормативную
ориентацию родителей на демократичную модель взаимодейст-
вия с детьми.
Напротив, жесткую авторитарную модель как норму взаимо-
действия с ребенком поддерживают в целом не более 10% роди-
телей. Помимо этого, еще около 20% нормативно ориентированы
на стиль отношений, основанный на поддержании статусно-ро-
левых отношений с ребенком (возрастная вертикаль).
Следует подчеркнуть, что нормативные ориентации родите-
лей на различные стили взаимоотношения со своими детьми
не зависят ни от возраста, ни от уровня образования, ни от мате-
риального положения семьи. Можно сделать вывод о том, что нор-
мативная система ориентации, характеризующих предпочтения

стилей взаимоотношений взрослого с ребенком, в целом инва-
риантна для разных социально-стратификационных групп.
В то же время следует обратить внимание на ряд факторов,
которые связаны с социокультурными ориентациями респон-
дентов. Они оказывают весьма существенное влияние на норма-
тивную стилевую систему воспитания. В частности, характерным
примером в данном случае могут служить религиозные ориентации
родителей. Так, по нашим данным, родители, исповедующие ка-
толицизм, по сравнению с православными христианами более
ориентированы на авторитарную модель воспитания ребенка.
Среди них доля тех, кто указывает на необходимость воспитания
ребенка «в строгости и подчинении воле родителей», составляет
42,9% (среди православных лишь 8,8%; различия статистически
значимы на уровне .0001). В свою очередь, исповедующие право-
славие по сравнению с католиками чаще склонны ориентироваться
на равноправный стиль взаимоотношений с ребенком, соответст-
венно: 19,0% и 5,5% (различия статистически значимы на уровне
.005). Помимо этого, обнаруживаются различия и между право-
славными родителями и теми, кто исповедует ислам. Однако здесь
они идут по иной содержательной линии: православные и мусуль-
мане по-разному ориентированы на стиль, предполагающий под-
держание активности и самовыражения ребенка. Если среди
православных его отмечает 50,3%, то среди мусульман вдвое
меньше — 27,8% (различия статистически значимы на уровне .05).
Таким образом, мы видим, что различные религиозные ориентации
родителей существенно дифференцируют их нормативные пред-
ставления о стиле взаимодействия с детьми.
Реализуемые стили взаимодействия родителей со своими деть-
ми. Теперь перейдем к рассмотрению реальных стратегий воспи-
тания. В этой связи проанализируем ответы родителей на вопрос,
который формулировался в иной модальности: «Какой стратегии
воспитания Вы придерживаетесь при воспитании собственного
ребенка»? Его отличие от предыдущего вопроса состоит в том,
что при выяснении нормативных ориентации мы просили родите-
лей высказать свое «согласие» с утверждениями о том, «как надо
воспитывать ребенка». Распределение ответов родителей приве-
дено в таблице 7.
При сравнении приведенных в таблице 7 данных с резуль-
татами, представленными в таблице 6, обнаруживаются весьма
существенные различия. Суть их состоит в том, что при ответе
о реальном стиле взаимодействия взрослого с ребенком явно
возросла значимость стиля, который ориентирован на поддер-
жание статусно-ролевой возрастной вертикали «взрослый —
ребенок». И параллельно снизилась значимость модели взаимо-
действия, предполагающей равноправие позиций взрослого и ре-
бенка. Таким образом, мы можем сделать первый предваритель-
ный вывод о том, что сам переход от ситуации нормы к реальной
практике воспитания принципиально изменяет значимость имен-
но тех моделей, которые фиксируют социально-статусные пози-
ции взрослого и ребенка.

Таблица 7. Реальные ориентации отцов и матерей на стили
взаимодействия с собственным ребенком (%)
отцы
N=334
замужние
матери
N=525
незамужние
матери
N=76
авторитаризм
7,5 3,8 6,3
равноправие
33,1 29,1 24,1
поддержание активности ребенка
и его самовыражения
37,7 41,7 44,3
поддержание статусно-ролевой возрастной
вертикали
49,7 57,1 53,2
Это стоит пояснить. Действительно, выделенные нами четы-
ре стилевых модели взаимодействия строятся по разным содер-
жательным основаниям. Одно из них — и мы его только что
обозначили — фиксирует социально-ролевые статусы при взаи-
модействии взрослого с ребенком. Другое же основание, которое
структурирует варианты ответов на вопрос о стилях взаимодей-
ствия, строится на оппозиции «жесткое подчинение ребенка
поддержание активности ребенка». Оно поляризует две другие
стилевые модели взаимодействия: «авторитарную» (беспреко-
словное подчинение воле родителей) и «поддержание активности
ребенка, его самовыражения». При этом подчеркнем, что именно
эти стили взаимодействия («авторитарный» и «поддержание
активности, самовыражения») не претерпели каких-либо сущест-
венных изменений относительно своей значимости при переходе
от нормативной системы ориентации родителей к их реальной
практике взаимодействия с собственным ребенком. Повторимся,
меняется значимость лишь моделей, ориентирующих социаль-
но-статусные позиции: «равноправие» и «поддержание статус-
но-возрастной вертикали».
Теперь рассмотрим более детально влияние демографиче-
ских и социально-стратификационных факторов на стили взаи-
модействия, которые реализуют родители в практике воспитания
своего ребенка. Подчеркнем, что если при анализе нормативных
моделей мы не обнаружили какого-либо существенного влияния
социально-демографических факторов (помимо примера, связан-
ного с религиозными ориентациями родителей), то в данном
случае, когда мы рассматривали реальное взаимодействие роди-
телей с детьми, их влияние проявляется достаточно отчетливо.
Во-первых, с увеличением возраста родителей существенно
снижается их ориентация на поддержание статусно-ролевой
возрастной вертикали (см. рис. 11).
Как мы видим, с возрастом родителей их ориентация на данный
тип взаимодействия с ребенком последовательно снижается.
Различия между возрастной когортой 21-26 лет и когортой 36-45
лет статистически значимы на уровне .003. Следует подчеркнуть,

Рисунок 11. Значимость стиля взаимодействия
с ребенком, ориентированного на поддержание
статусно-ролевой возрастной вертикали
для родителей разных возрастных когорт (%)
что наиболее выражена
ориентация на поддержа-
ние статусно-ролевой воз-
растной вертикали именно
среди молодых матерей
в возрасте 21-26 лет.
В этой связи напомним,
что и при анализе целей
воспитания ребенка мы
также обнаружили в дан-
ной возрастной когорте ма-
терей повышенное внима-
ние к такой цели, как вос-
питание в своем ребенке
«уважения к старшим».
В данном случае важно
не только обратить внима-
ние на определенное соот-
ветствие значимости цели
воспитания и стиля взаимодействия, но и на то, что, по всей види-
мости, для молодой матери характерно подчеркивание своей воз-
растной дистанции с собственным ребенком.
Во-вторых, явно обозначилось влияние таких социально-стра-
тификационных факторов, как уровень образования и материаль-
ное положение семьи.
Анализ полученных материалов показывает существенное
влияние уровня образования на выбор стиля взаимодействия
с ребенком именно среди матерей. При этом различия здесь про-
являются относительно моделей взаимодействия, дифференци-
рующих авторитарный жесткий стиль, с одной стороны, и стиль
на поддержание активности и свободы самовыражения ребен-
ка — с другой.
Так, матери с высшим образованием более склонны к поддер-
жанию активности ребенка — 50,4% (среди матерей со средним
образованием таких 34,5% — различия статистически значимы
на уровне .01). В свою очередь, матери со средним образованием
чаще по сравнению с матерями с высшим образованием ориенти-
руются на модель «беспрекословного подчинения ребенка требо-
ваниям взрослых и старших в семье» (соответственно: 6,0%
и 0,4% — различия статистически значимы на уровне .04). Таким
образом, как мы видим, уровень образования матерей определяет
разные культурные типы отношения к своему ребенку на уровне
реального взаимодействия. При этом важно обратить внимание
не только на оппозицию «жесткость — мягкость», сколько на диф-
ференциацию «объектного» и «субъектного» подхода к воспи-
танию ребенка. В принципе подобные культурные различия
в воспитании ребенка в зависимости от уровня образования
родителей фиксировались и в ряде зарубежных исследований
(Э. Плезанш, 1994).
Несколько иначе проявляет себя такой фактор, как уровень
материального положения семьи. Здесь различия между родителя-

ми из недостаточно обеспеченного и среднеобеспеченного слоев
обнаруживаются как у отцов, так и у матерей. Так, отцы из сред-
необеспеченного слоя существенно чаще ориентированы на модель
взаимодействия, которая предполагает поддержание активности
ребенка. Среди отцов из среднеобеспеченного слоя таких 40,8%,
в недостаточно обеспеченном слое — 17,9% (различия стати-
стически значимы на уровне .002). Различия же между матерями
с разным уровнем материальной обеспеченности обнаруживаются
относительно другого стиля взаимодействия. Матери из средне-
обеспеченного слоя чаще ориентированы на равноправие позиций
взрослого и ребенка в семье — 31,5% (среди матерей из малообес-
печенного слоя таких 21,6%; различия статистически значимы
на уровне .02).
Таким образом, можно сделать вывод о том, что влияние
социально-стратификационных факторов оказывается доста-
точно сложным. У матерей уровень образования дифферен-
цирует ориентации в модальностях «жесткость — мягкость»
(объектность — субъектность), а уровень их материального
положения определяет различия, связанные с равноправием
позиций взрослого и ребенка. У отцов же влияние социально--
стратификационных факторов менее выражено. По сути дела,
здесь проявляет себя лишь материальный статус, который фик-
сирует ориентацию на стиль взаимодействия, связанный с под-
держанием активности и свободы самовыражения ребенка.
Наконец, в-третьих, существенным моментом, дифферен-
цирующим стилевые особенности реального взаимодействия
родителей с детьми, оказывается пол ребенка. Здесь значимые
различия обнаружились относительно стиля взаимодействия,
который ориентирован на поддержание активности и свободы
самовыражения ребенка (см. рис. 12).
На наш взгляд, приведенные на рисунке данные фиксируют
две важные тенденции. Одна связана с тем, что отцы мальчиков
существенно чаще по сравне-
нию с отцами девочек ориен-
тированы на поддержание ак-
тивности и свободы самовы-
ражения своего сына. В этой
связи заметим, что среди за-
мужних матерей каких-либо
существенных различий
по использованию подобного
стиля при воспитании дочери
или сына не обнаруживаются.
Это дает основания полагать,
что ориентированность отца
на поддержание активности
сына связана с механизмами
полоролевой идентификации.
Другая тенденция касает-
ся различий между незамуж-
ними матерями мальчиков
Рисунок 12. Ориентация на поддержание
активности и свободы самовыражения
ребенка родителей мальчиков и девочек (%)

и девочек. Как мы видим, среди незамужних матерей мальчиков
наиболее выражена ориентация на поддержание активности своего
ребенка. И здесь, по-видимому, интерпретация этого факта должна
быть иной, чем при обсуждении различий у отцов мальчиков и де
вочек. В данном случае объяснение, основанное на механизм полоро
левой идентификации (как у отца с сыном), не срабатывает и более
вероятным представляется здесь действие компенсаторых меха
низмов. Иными словами, можно предположить, что незамужняя
мать, подчеркивая активность и самовыражение сына, ориентирова
на на гиперкомпенсанцию отсутствия, с одной стороны, отца у своего
ребенка, а с другой - "мужчины в семье".
В заключение заметим, что если при обсуждении норматив
ных ориентаций на те или иные стили взаимодействия родителей
с ребенком мы обнаружили явное влияние такого фактора, как ве
роисповедание родителей, то при анализе реальной практики
взаимодействия данный фактор никак себя не проявил. Этот факт
дает основание сделать вывод о том, что религиозные ориентации
оказывают свое влияние преимущественно на нормативную
структуру, определяя как надо воспитывать ребенка. В реальной
же практике взаимодействия родителей с ребенком более су
щественную роль играют социально-стратификационные факто
ры (материальное положение, уровень образования, полнота
семьи).
2.3. НАКАЗАНИЕ И ПООЩРЕНИЕ
Вопрос о поощрениях и наказаниях ребенка, представляется
крайне важным. Как мы отмечали выше, само отношение родите-
лей к поощрению и наказанию своего ребенка можно рассмат-
ривать в качестве характеристики контролирующей фазы воспи-
тательной стратегии. В этой связи мы затронем три аспекта:
непосредственно само отношение родителей к наказанию и поощ-
рению ребенка; виды используемых ими наказаний и поощрений;
те мотивы, которыми родители обосновывают необходимость
наказаний или отказ от их применения при воспитании собствен-
ного ребенка.
Поощрение. Понятно, что на вопрос о том, «поощряют, хвалят ли
родители своего ребенка», подавляющее большинство (85,2%)
ответило утвердительно. Лишь крайне незначительный процент
родителей (2,9%) занимает по отношению к ребенку «холодную,
отчужденную» позицию, отмечая, что «они не склонны» поощрять
своего ребенка. И, наконец, почти каждый десятый среди опро-
шенных (11,4%) указывает на то, что использует поощрение лишь
в отдельных случаях («иногда»).
Более детальный анализ ответов родителей показывает,
что отцы по сравнению с матерями чаще выбирают тактику лишь
«эпизодического» поощрения ребенка (соответственно: 16,2%
и 8,7%; различия статистически значимы на уровне .0003). Причем

подобная тактика проявляется у отцов гораздо чаще в отношении
к сыновьям, чем к дочерям (соответственно: 21,5% и 10,3%; разли-
чия статистически значимы на уровне .006).
На использование тактики «эпизодических» поощрений
ребенка влияют семейный статус и уровень образования роди-
телей. Так, например, при сравнении замужних и незамужних
матерей обнаруживаются весьма существенные различия при-
менения тактики «эпизодических» поощрений именно к сыну,
а не к дочери. Замужние матери более склонны придерживаться
этой тактики при воспитании сына (среди замужних матерей
9,5%, среди незамужних 0,4% — различия статистически значимы
на уровне .03). Это позволяет сделать вывод о том, что незамуж-
ние матери менее избирательны в использовании тактики поощ-
рения своего сына. По-видимому, они склонны менее жестко
контролировать его поведение. Характерно, что по отношению
к дочери отсутствуют какие-либо различия между замужними
и незамужними матерями. Иными словами, полоролевая позиция
матери в ситуации неполной семьи заметно трансформируется
при воспитании сына.
Существенное влияние на использование тактики поощрений
ребенка оказывает уровень образования родителей. Особенно
отчетливо это проявляется среди отцов при воспитании сына.
Так, среди отцов со средним образованием существенно выше
доля тех, кто вообще не склонен поощрять и хвалить своего сына
(11,8%, а среди отцов с высшим образованием таких 1,2%; раз-
личия статистически значимы на уровне .01). В этой же связи
отметим, что среди отцов со средним образованием соответст-
венно существенно ниже и процент тех, кто склонен к тактике
«постоянного» поощрения сына (47,1%, а среди отцов с высшим
образованием таких 77,9%; различия статистически значимы на
уровне .01). В свою очередь, среди отцов со средним образованием
более распространена тактика «эпизодического поощрения сына,
чем среди отцов с высшим образованием, соответственно: 41,2%
и 20,9% (различия статистически значимы на уровне .05). Таким
образом, социально-стратификационные различия очевидны:
отцы с более низким уровнем образования гораздо менее склонны
по сравнению с отцами с высшим образованием к тактике поощре-
ний и похвалы своего сына. При этом подчеркнем, что эти разли-
чия явно проявились лишь в отношении мальчиков. Среди же
отцов девочек какие-либо заметные различия отсутствуют, отцы
со средним и высшим образованием одинаково часто используют
тактику поощрений.
Иная картина наблюдается при сравнении позиций матерей
с разным уровнем образования. Матери со средним образованием
как мальчиков, так и девочек более склонны придерживаться
тактики «эпизодических» поощрений. Так, среди матерей со сред-
ним образованием, воспитывающих сына, доля таких составляет
18,4%, с высшим — 5,9 %(различия статистически значимы
на уровне .02); среди матерей, воспитывающих дочь, соответствен-
но: 17,8% и 4,3% (различия статистически значимы на уровне .003).
Таким образом, можно сделать вывод о том, что более низкий

уровень образования ориентирует мать на тактику «эпизодическо-
го» применения поощрений в отношении собственного ребенка,
причем в отличие от отцов пол самого ребенка здесь не играет роли.
Обобщая приведенные выше результаты, важно еще раз
обратить внимание на следующую характерную тенденцию:
в семьях с невысоким уровнем образования родителей менее
выражена тактика использования поощрений и похвалы ребенка.
Иными словами, можно сделать вывод о том, что родители с низ-
ким образовательным статусом менее склонны к подчеркиванию
успехов своего ребенка. При этом показательно, что в отличие
от уровня образования материальный статус семьи не оказывает
какого-либо существенного влияния на выбор родителями той или
иной тактики Поощрения.
Анализ материалов показывает, что, помимо влияния демо-
графических и социально-стратификационных факторов, на вы-
бор той или иной тактики поощрения ребенка оказывает влияние
принадлежность родителей к той или иной религии. Причем
характерно, что между православными и атеистами, а также
между православными и мусульманами каких-либо существен-
ных различий не обнаружено. В то же время среди родителей,
исповедующих католицизм, оказалась выше доля тех, кто при-
держивается тактики «неиспользования» поощрения и похвалы
ребенка (14,3%) и тактики использования поощрений лишь «эпи-
зодически» (23,8%). Различия католиков и православных стати-
стически значимы на уровне .01.
Выше мы рассмотрели особенности применения поощрений
относительно их частоты в модальностях: «постоянство», «эпизо-
дичность», «отсутствие». Помимо этого, интерес представляет
и вопрос о том, какие виды поощрений предпочитают использо-
вать родители. Ответы показывают, что доминируют вербальные
оценки ребенка: «хвалю словами» («молодец», «умница» и т.д.).
На это указывают 88,5% опрошенных. Каждый четвертый роди-
тель часто использует такую форму поощрения, как «подарок»
(26,8%). Причем отцы чаще используют этот вид поощрений,
чем матери (соответственно: 31,4% и 24,2%; различия статисти-
чески значимы на уровне .02). Наконец, примерно каждый пятый
родитель (22,8%) отмечает, что в качестве поощрений «ведет
ребенка туда, куда ему давно хотелось».
Характерно, что на предпочтения в применении различных
видов поощрений не оказывают особого влияния ни возраст самих
родителей, ни уровень их образования. Однако уровень мате-
риальной обеспеченности здесь важен. И это вполне понятно.
Так, высокообеспеченные родители гораздо чаще используют
такой вид поощрения, как «подарок» своему ребенку (54,6%).
Среди них выше и доля тех, кто склонен поощрять своего ребенка,
исполняя его желание («веду ребенка туда, куда ему давно хоте-
лось»). Таких среди высокообеспеченных родителей 36,4%
(для сравнения, среди недостаточно обеспеченных 16,9%). Отме-
ченные различия вполне ожидаемы. Сегодня индустрия детских
развлечений достаточно часто не «по карману» малообеспечен-
ным родителям.

Наказание. Родителей, которые предпочитают «никогда не нака-
зывать» своего ребенка сравнительно немного — 10,9%. Тех, кто
наказывает своего ребенка «постоянно», — 20,7%. Основная же
часть родителей (66,7%) придерживается тактики «эпизоди-
ческих» наказаний («иногда наказываю»). Заметим, что в отличие
от применения поощрений в целом здесь отсутствуют какие-либо
существенные различия между отцами и матерями. В то же
время, пол ребенка играет заметную роль в использовании часто-
ты наказаний. Так, отцы мальчиков чаще отмечают, что они
придерживаются тактики «постоянных» наказаний в отличие
от отцов девочек (соответственно: 21,5% и 10,3%; различия стати-
стически значимы на уровне .006). В свою очередь, среди матерей
девочек существенно выше доля тех, кто предпочитает «никогда»
не наказывать своего ребенка, чем среди матерей мальчиков
(соответственно: 12,5% и 6,2%; различия статистически значимы
на уровне .01). Таким образом, сопоставляя эти данные, можно
сделать вывод о том, что в целом поведение мальчиков более
жестко контролируется со стороны родителей по сравнению
с поведением девочек.
В этой связи характерны отличия в использовании наказаний
замужними и незамужними матерями. Анализ полученных мате-
риалов показывает, что замужние матери существенно чаще
используют тактику «постоянных» наказаний своего сына в от-
личие от матерей незамужних (соответственно: 24,5% и 9,4%;
различия статистически значимы на уровне .05). В то же время
каких-либо различий между замужними и незамужними матер-
ями, воспитывающими дочерей, не обнаружено.
Приведенные данные позволяют сделать вывод о принци-
пиальном влиянии полоролевой позиции матери в использовании
тактики наказаний сына в случае полной или неполной семьи.
В отсутствие отца мать при воспитании сына придерживается
более «мягкой» тактики контроля его поведения. Заметим, что эти
данные содержательно согласуются с выводами об использовании
поощрений. Напомним, что при анализе тактик поощрения
мы также зафиксировали ориентацию незамужних матерей
на менее «жесткий» контроль поведения сына по сравнению с за-
мужними матерями. Этот факт, на наш взгляд, крайне интересен.
Можно предположить, что в данном случае сын занимает пози-
цию «единственного мужчины в доме», и в этом плане проявля-
ется своеобразный архетип главенства и лидерства мужчины
в семье. Поразительно, что это обнаруживается уже в отношении
пятилетнего ребенка. Дальнейшие, в частности, психоаналитиче-
ские интерпретации этого феномена мы предоставляем читателю.
Следует подчеркнуть, что уровень образования родителей
практически не оказывает какого-либо существенного влияния
на использование тактик наказания ребенка. Этот факт, с нашей
точки зрения, крайне важен, поскольку позволяет сделать вывод
о том, что социально-стратификационные факторы (в данном
случае, уровень образования) проявляют себя лишь относительно
тактик поощрения ребенка (стимуляцию его активности, пози-
тивной оценки его достижений), но не влияют на наказания.

В культурологическом плане этот момент достаточно принци-
пиален. Так, действительно, социально-стратификационные
различия проявляются относительно «стимулирующих» детскую
активность форм поведения родителей, и в то же время «запре-
щающие» формы родительского поведения относительно поведе-
ния ребенка оказываются инвариантными в разных по уровню
образования стратах.
Стоит добавить, что на тактику использования наказаний
оказывают влияние и такие факторы, как многодетность и воз-
раст родителей. Так, многодетные родители (с тремя и более
детьми) более лояльны по сравнению с родителями, имеющими
одного ребенка. Среди многодетных родителей доля тех, кто пред-
почитает никогда не наказывать своего ребенка, составляет 20,6%,
а среди родителей с одним ребенком таких вдвое меньше — 10,6%
(различия статистически значимы на уровне .04). Заметим,
что и с увеличением возраста родителей обнаруживается та же
тенденция. Среди возрастной когорты родителей в возрасте 36-
45 лет доля предпочитающих избегать наказаний ребенка 17,8%,
а среди более молодых родителей — 9,0% (различия статисти-
чески значимы на уровне .02). Отмеченные результаты взаимо-
связаны, поскольку большое число детей в семье, естественно,
коррелирует с возрастом родителей.
В целом, обобщая приведенные данные, важно подчеркнуть,
что, по всей видимости, тактика использования наказаний в пер-
вую очередь определяется структурой полоролевых и статусных
позиций в семье. Так, контроль по отношению к мальчику оказы-
вается более жестким, чем к девочке. В многодетной семье самый
младший ребенок подвергается менее жесткому контролю. Более
пожилые родители «мягче», чем молодые. И, наконец, в отсут-
ствие отца мать склонна менее жестко контролировать своего
сына, в чем и проявляется влияние архетипа иерархии мужской
и женской позиций в традиционалистской семье.
Особый интерес представляет анализ видов используемых
родителями наказаний. В таблице 8 приведены данные ответов
отцов, матерей и воспитателей детских садов на вопрос о том,
какие наказания они используют чаще всего.
Как видно из приведенных в таблице данных, по характеру
использования тех или иных наказаний отцы и матери практи-
чески не отличаются. Здесь явно доминируют вербальные формы
наказаний «ругаю, отчитываю».
Вторую по значимости позицию занимает отказ выполнить
обещание, данное ребенку. Предпочитает использовать подобные
наказания практически каждый четвертый родитель (22,7% среди
матерей, 25,8% среди отцов). С нашей точки зрения, на этот вид
наказаний следует обратить специальное внимание. Дело в том,
что «отказ выполнить свое обещание» как вид наказания имеет
принципиальное значение, поскольку в данном случае взрослый
актуализирует для ребенка морально-этическую проблематику
поведения. Использование подобного типа наказания фиксирует
для ребенка угрозу разрыва межличностных отношений. Нару-
шение ребенком нормы поведения переводится в морально-эти-

Таблица 8. Виды наказаний ребенка, которые предпочитают использовать
родители и воспитатели детских садов (%)
отцы
N=334
матери
N=601
воспитатели
N=270
ругаю, отчитываю
62,0 63,2 23,3
отказываюсь выполнять свое обещание 25,8 22,7 _*
ставлю в угол
19,5 17,3 15,9
лишаю прогулки, т.е. игры с другими детьми 6,4 5,0 33,6
бью
4,6 4,4 0,4
* — данный вариант в вопросе для воспитателей отсутствует
ческую плоскость: родитель подчеркивает, что при нарушении
ребенком нормы он, в свою очередь, оказывается «свободен»
от взятых на себя перед ребенком обязательств. И именно эта
форма контроля, по нашему мнению, характеризует своеобразие
родительской позиции.
Третье по значимости место занимает такая традиционная
форма наказания, как «постановка ребенка в угол». В принципе
это социально-нормативная форма контроля поведения ребенка
дошкольного возраста (понятно, что такая форма наказания
не применима уже ни к младшему школьнику, ни тем более
к подростку). Естественно возникает вопрос, почему эта форма
зафиксирована в качестве культурной нормы наказания ма-
леньких детей. С нашей точки зрения, этот вид наказания,
накладывающий запрет на проявления собственной физической
активности ребенка, действительно эффективен, если его интер-
претировать в контексте проблематики произвольности пове-
дения в дошкольном возрасте. Известно, что формирование
произвольности является одним из центральных новообразо-
ваний старшего дошкольного возраста. И в этом отношении
подобная норма наказания обращена к актуальной в данном
возрасте сфере развития личности. Напомним в этой связи
известные эксперименты З.М. Мануйленко (1948), где детей-до-
школьников просили сохранять неподвижность в игре (выпол-
няя роль часового) по просьбе взрослого. При принятии игровой
роли ребенок существенно дольше сохраняет неподвижность.
Эта ситуация замечательно описана в рассказе А.Пантилеева
«Честное слово». Ограничение физической активности ребенка,
его «свободы» в виде особого наказания (когда ограничение
не опосредовано игровой ролью или игровым правилом, как в из-
вестной игре в салки «замри-отомри») в таком случае наиболее
аффективно переживается.
Остальные же меры наказаний, такие, как лишение про-
гулки, игры с другими детьми, а также физические наказания
(«бью») родителями, как видно из данных таблицы 8, исполь-
зуются крайне редко.

В таблице 8 мы не случайно привели результаты опроса
воспитателей детских садов. Нетрудно заметить, что исполь-
зование родителями и воспитателями тех или иных видов наказа-
ний заметно различается. Причем не только по частоте, но и по со-
держанию. Так, например, «постановка ребенка в угол», которую
практически одинаково часто используют родители и воспи-
татели, в ситуаций детского сада имеет иной смысл, чем в семье.
«Постановка ребенка в угол» в детском саду — это не столько
ограничение активности и «свободы» ребенка, сколько факт
социального воздействия. Здесь ребенок ставится в угол на виду
у других детей, и в данном случае это мера социального контро-
ля, фиксирующая не только снижение социального статуса ребен-
ка относительно других детей, но и форма его публичного пори-
цания (унижения). Иными словами, постановка ребенка в угол
в ситуации детского сада приобретает совершенно иной смысл:
это в первую очередь мера социального воздействия, когда под
угрозу ставится социальная позиция ребенка в детском коллек-
тиве и поэтому она приобретает особый этический смысл. Таким
образом, можно полагать, что если родитель при контроле нару-
шений поведения своего ребенка «играет» на угрозе разрыва
межличностных отношений («отказ выполнить данное обеща-
ние»), то воспитатель детского сада строит свой контроль, ставя
под угрозу социально-статусную позицию ребенка в детском
коллективе.
Стоит обратить внимание и на то, что родители крайне редко
используют такую форму наказаний как лишение своего ребенка
прогулки и игры с другими детьми. Для воспитателей же это
наиболее распространенная форма наказания. Ее отмечает каж-
дый третий. В принципе склонность воспитателей к использо-
ванию данной меры наказания можно интерпретировать так же,
как и постановку ребенка в угол. Это та же публичная форма
наказаний, где ставится под угрозу контакт и взаимоотношения
ребенка с другими детьми. Таким образом, мы видим, что именно
опора на контроль социальных взаимоотношений ребенка с дру-
гими детьми, манипулирование этими взаимоотношениями с по-
мощью особых наказаний и является доминирующей формой
и контроля поведения ребенка в ситуации детского сада.
Приведенные в таблице 8 данные показывают, что воспитате-
ли детских садов по сравнению с родителями гораздо реже пред-
почитают использовать вербальные меры наказаний («ругаю,
отчитываю»). На наш взгляд, это только подтверждает нашу
интерпретацию различий в позиции родителя и воспитателя.
Вербальное наказание предполагает особые межличностные
отношения, при которых взрослый позволяет себе эмоционально
выразить свое негативное отношение не только к поведению,
но и к личности ребенка, фиксируя свое возмущение, недовольст-
во и т.п. Как видно из приведенных данных, воспитатель более
отстранен и не склонен к явному выражению своей личностной
позиции относительно отрицательных сторон ребенка. Таким
образом, здесь мы фиксируем особенность социально-ролевой
позиции воспитателя детского сада, суть которой состоит в огра-

ничении (запрете) проявления своего негативного отношения
к отрицательным сторонам не только поведения, но и личностных
особенностей воспитанника.
Наконец, стоит обратить внимание на использование физиче-
ских наказаний. Мы видим (см. табл. 8), что этот вид наказаний как
характерную для себя меру воздействия на ребенка отмечает
лишь небольшое число родителей и воспитателей. Между тем
статистический анализ показывает, что родители прибегают
к подобной мере наказаний существенно чаще, чем воспитатели
(различия статистически значимы на уровне .003). Это свидетель-
ствует не только о том, что в системе общественного воспитания
ребенка (в детском саду) подобная мера социально табуирована,
но и о том, что родители чувствуют себя в данном отношении
более свободными («руки развязаны»). И здесь, на наш взгляд,
дело заключается не столько в жесткости установок родителей,
сколько в своеобразии социальных отношений «родитель — ре-
бенок». В отличие от воспитателей, родители чаще полагают,
что «имеют право» на физическое наказание своих детей.
Сопоставление ответов родителей и воспитателей позволяет
уточнить своеобразие родительской позиции. В то же время
особый интерес представляет влияние демографических и со-
циальных факторов на использование родителями наказаний.
Анализ материалов показывает, что социально-стратификацион-
ные факторы, такие, как уровень образования и материальное
положение семьи, практически не оказывают здесь какого-либо
влияния (можно лишь отметить, что отцы с высшим образо-
ванием, воспитывающие девочек, более склонны использовать
вербальные меры наказаний по сравнению с отцами со средним
образованием, соответственно: 75,1% и 50,0%; различия стати-
стически значимы н уровне .003). Несмотря на отмеченное разли-
чие, можно сделать общий вывод о том, что структура использо-
вания различных видов наказаний ре-
бенка дошкольного возраста в целом
инвариантна в различных социальных
стратах.
Однако особенности социального
статуса семьи играют весьма сущест-
венную роль. Так, замужние матери
по сравнению с незамужними при вос-
питании мальчика более склонны ис-
пользовать такую меру наказания,
как постановка в угол (соответственно:
21,2% и 6,3%; различия статистически
значимы на уровне .01). С другой сторо-
ны, среди незамужних матерей более
распространен такой вид наказания,
как лишение прогулки, игры с другими
детьми (соответственно: 15,6% и 3,6%;
различия статистически значимы
на уровне .01). Эти различия иллюстри-
рует рисунок 13.
Рисунок 13. Использование
наказаний сына замужними
и незамужними матерями (%)

При интерпретации представленных на рисунке данных,
на наш взгляд, стоит использовать соображения о своеобразии
социальной ситуации. В этой связи постановка сына в угол в си-
туации полной или неполной семьи приобретает особый смысл
именно как мера социального воздействия. Иными словами, когда
замужняя мать ставит сына в угол, она тем самым подчеркивает
свой статус по отношению к ребенку в традиционалистской
иерархии семейных полоролевых отношений: «отец — мать —
сын». Именно к этой мере она вынуждена прибегать достаточно
часто в отличие от незамужней матери, где социальная структура
отношений «взрослый — ребенок» предельно проста и очевидна:
«мать — сын». Таким образом, замужняя мать, ставя ребенка
в угол, на наш взгляд, подчеркивает именно социальную дистан-
цию, что не актуально для незамужней матери.
Постановка ребенка в угол у замужней матери выполняет ту же
функцию социального контроля, что и у воспитателя в детском саду.
Другая логика контроля за поведением сына обнаруживается у неза-
мужней матери. Она более склонна регулировать социальные отно-
шения ребенка вне семьи, ограничивая возможность его общения
с другими детьми. Таким образом, если замужняя мать при наказа-
нии ребенка склонна опираться на внутрисемейные социально-ста-
тусные отношения, то незамужняя ориентирована на контроль
значимых для сына внесемейных ситуаций общения с другими
детьми.
Выше мы сравнили замужних и незамужних матерей, воспи-
тывающих сына. Однако в выборе тех или иных видов наказаний
отличаются между собой и матери, воспитывающие дочерей.
Причем и здесь различия проявляются относительно такого вида
наказания, как постановка ребенка в угол. Но тенденции в данном
случае прямо противоположны. Замужние матери используют этот
вид наказания гораздо реже, чем незамужние, соответственно:
13,1% и 25,0% (различия статистически значимы на уровне .03).
Таким образом, мы видим, что именно пол ребенка принци-
пиально дифференцирует отношение замужних и незамужних
матерей к данному виду наказаний. Причем для замужней матери
подчеркивание своего статуса во внутрисемейной иерархии перед
дочерью менее значимо в отличие от ситуации при воспитании
сына. Напротив, для незамужней матери обозначение полороле-
вой дистанции между ней и дочерью («мать — дочь») оказывается
принципиальным именно в ситуации внутрисемейного общения.
И в этом отношении она фиксирует свою доминирующую лидер-
скую позицию.
Достаточно интересны и различия относительно исполь-
зования тех или иных видов наказаний родителями разных
возрастных когорт (см. рис. 14).
Как видно из рисунка, возрастные тенденции прямо противо-
положны относительно применения этих видов наказаний. С уве-
личением возраста родителей резко снижается значимость нака-
зания «постановка в угол», фиксирующего социально-статусные
отношения между родителями и детьми. И в то же время с воз-
растом родителей последовательно повышается их ориентация

на наказания, предполагающие
угрозу «разрыва» межличност-
ных отношений родителей с ре-
бенком. Иными словами, если мо-
лодые родители склонны ориен-
тироваться при наказании ре-
бенка на социальный контроль,
подчеркивая при этом свой ста-
тус, то родители более старшего
возраста предпочитают перево-
дить наказания в плоскость мо-
рально-этических отношений.
И, наконец, следует отметить
то, что крайне интересно прояв-
ляется отношение к наказанию,
связанному с отказом «выполнить
свое обещание» при сравнении ро-
дителей, воспитывающих одного
ребенка, с многодетными родите-
лями. Так, если среди родителей,
воспитывающих одного ребенка, этот вид наказаний предпочитает
использовать почти каждый четвертый — 22,6%, то среди роди-
телей с тремя и более детьми таких — 8,8% (различия статисти-
чески значимы на уровне .04). Наряду с этим среди многодетных
родителей существенно ниже доля тех, кто использует такой вид
наказания как «постановка ребенка в угол». В определенном смыс-
ле это свидетельствует о том, что родителями табуируется со-
циально-статусная иерархия между детьми. В этом отношении
дети в многодетной семье (братья и сестры) представляют совер-
шенно иной тип детского сообщества. Здесь для родителей менее
значима фиксация социально-статусных позиций: срабатывает
скорее норма, когда «все равны и одинаково любимы».
Рассмотрим последний из намеченных нами аспектов. Он ка-
сается анализа тех мотивов, с помощью которых родители обосно-
вывают свою точку зрения относительно применения/непри-
менения наказаний.
Мотивируя необходимость применения наказаний, каждый
второй (46,6%) считает, что наказывать детей нужно, поскольку
«они должны соблюдать правила поведения, принятые в семье,
обществе». Таким образом, среди родителей в вопросе о приме-
нении наказаний доминирует мотивация социально-нормативной
регуляции поведения ребенка. Второй по значимости (ее отмечает
17,8%) является мотивация, связанная с формированием у ребен-
ка самоконтроля, произвольного поведения («использование нака-
заний приучает детей к дисциплине»). Третью позицию занимает
мотивация, фиксирующая необходимость иерархии социально-
статусных отношений: «ребенка нужно наказывать, поскольку
он должен видеть и чувствовать контроль со стороны взрослых».
Подобный тип мотивации характерен для 11,2% родителей.
И, наконец, лишь немногие из родителей (4,3%) обуславливают
применение наказаний авторитарной установкой и желанием
Рисунок 14. Использование наказаний
«постановка в угол» и «отказ выполнить
свое обещание» родителями разных
возрастных когорт (%)

доминировать: «наказывать детей нужно, поскольку они должны
уважать взрослых и подчиняться им».
Отказ от применения наказаний связан со следующими
двумя мотивами. Один основан на представлении о бессмыс-
ленности внешних форм контроля и наказаний при воспитании
ребенка. Здесь ставится акцент на самостоятельной активности:
«ребенок должен сам понять, что хорошо, а что плохо». Подобная
мотивация характерна для 20,6% родителей. Другим аргументом
противников применения наказаний является охрана эмоцио-
нального самочувствия ребенка: «детей наказывать не нужно,
так как это может сильно травмировать их психику». Этой пози-
ции придерживается 8,2% родителей.
Анализируя ответы на данный вопрос, следует отметить,
что каких-либо существенных различий в мотивации отказа
от применения наказаний между родителями не обнаружено.
Ни пол, ни возраст, ни уровень образования или материального
положения, ни семейный статус не играют дифференцирующей
роли относительно мнений родителей.
Другое дело — мотивация применения наказаний. Так, на-
пример, отцы по сравнению с матерями чаще мотивируют исполь-
зование наказаний необходимостью поддержания статусных
отношений взрослого с ребенком («дети должны чувствовать
контроль со стороны взрослых»). Соответственно: 14,1% и 9,5% —
различия статистически значимы на уровне .001. Матери девочек
чаще, чем матери мальчиков, отмечают такой мотив, как «приуче-
ние детей к дисциплине» (соответственно: 22,2% и 13,8%; различия
статистически значимы на уровне .01). В то же время матери,
воспитывающие сыновей, более ориентированы на мотивацию
приобщения ребенка к соблюдению культурных норм и правил —
55,7%; среди матерей, воспитывающих дочерей, таких 41,1%
(различия статистически значимы на уровне .0006). При этом
отметим, что крайне высокая распространенность этого мотива
характерна у незамужних матерей, воспитывающих мальчи-
ков, — 71,9%. И именно по этому параметру они существенно
отличаются от замужних матерей. Таким образом, мы видим,
что как пол самих родителей, так и пол ребенка оказывает весьма
значимое влияние на мотивировки, обосновывающие исполь-
зование наказаний.
Однако наиболее отчетливо здесь проявляется влияние
именно социально-стратификационных факторов. Основным
дифференцирующим мотивом при этом выступает аргументация
применения наказаний, связанная с поддержанием вертикали
социально-статусных отношений «взрослый — ребенок». Эта мо-
тивация более распространена у родителей с невысоким уровнем
образования, что характерно как для отцов, так и для матерей
(см. рис. 15).
Дополнительно заметим, что социально-стратификационные
факторы оказывают наибольшее влияние именно на мотивацию
матерей. Так, помимо отмеченного различия, матери с высшим
образованием чаще указывают на необходимость использования
наказаний для формирования у ребенка навыков «соблюдения

принятых правил поведения» — 56,4%
(среди матерей со средним образова-
нием 31,0%; различия статистически
значимы на уровне .0001). Влияет на мо-
тивировки матерей не только уровень
их образования, но и материальный ста-
тус семьи. Матери из недостаточно обес-
печенных семей чаще мотивируют ис-
пользование наказаний необходимостью
«приучения ребенка к дисциплине» —
23,9% (среди матерей из среднеобес-
печенных семей — 15,7% — различия
статистически значимы на уровне .05).
В целом полученные данные,
на наш взгляд, проясняют весьма важ-
ный момент, касающийся использова-
ния наказаний. Так, обсуждая выше
специфику родительского поведения
при использовании наказаний (виды на-
казаний), мы обнаружили, что основ-
ными дифференцирующими факторами
выступают социально-статусные харак-
теристики семьи (полнота/неполнота),
а также пол ребенка. При анализе же
мотивировок эти факторы «отходят
на второй план» и главными оказывают-
ся именно социально-стратификационные — уровень образова-
ния и материальное положение семьи. Таким образом, мы можем
сделать вывод о том, что не столько непосредственно формы
поведения (использование тех или иных видов наказаний), сколь-
ко нормы обоснования их применения дифференцируют различ-
ные социальные страты. Иными словами, именно мотивация
использования наказаний родителями по-разному культурно
нормируется в различных социальных слоях: не реальное поведе-
ние, а именно идеология наказаний ребенка здесь различается.
Вывод о том, что «идеология» нормативно определяет моти-
вационную структуру применения наказаний, подтверждается
и при сравнении родителей, принадлежащих к различным кон-
фессиям. Так, среди родителей, исповедующих православие,
в отличие от католиков более значимым оказывается мотив
применения наказаний, связанный с приобщением ребенка к пра-
вилам поведения, принятым в семье, обществе (среди право-
славных его отмечают 49,1%, а среди католиков 19,0%; различия
статистически значимы на уровне .007). В свою очередь, для ро-
дителей-католиков более актуальной является мотивация нака-
зания ребенка, связанная с поддержанием социально-статусных
отношений («контроль со стороны взрослых»). Среди католиков
ее отмечают 23,8%, а среди православных — 9,7% (различия ста-
тистически значимы на уровне .02). Иная линия дифференциации
в мотивации применения наказаний обнаруживается между пра-
вославными и мусульманами. Среди мусульман доминирующим
Рисунок 15. Мотивация
необходимости применения
наказаний, связанная
с поддержанием социально--
статусной вертикали
(«дети должны видеть
и чувствовать контроль
со стороны взрослых») отцов
и матерей с разным уровнем
образования (%)

мотивом является «приучение ребенка к дисциплине» — 38,9%;
среди православных — 18,0% (различия статистически значимы
на уровне .02). И, наконец, отличие атеистов от православных,
католиков и родителей, не исповедующих никакой религий,
связано с тем, что они акцентируют внимание на необходимости
запрета применения наказаний, поскольку «ребенок должен сам
понять, что хорошо, а что плохо».
Завершая этот раздел, подчеркнем, что при рассмотрении
различных аспектов стратегии воспитания (ни в целях, ни в сти-
лях взаимодействия) религиозная принадлежность родителей
не проявляла себя столь последовательно и отчетливо, как при
анализе вопроса о мотивах применения наказаний к ребенку.
По-видимому, это не случайно, поскольку мотивация «преступ-
ления и наказания» является одним из ключевых вопросов,
разводящих различные идеологии.
2.4. ОСОБЕННОСТИ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО САМОЧУВСТВИЯ
РОДИТЕЛЕЙ ПРИ ОБЩЕНИИ С ДЕТЬМИ
Здесь мы затронем последний из намеченных нами аспектов
анализа воспитательных стратегий родителей. Как и вопрос
о поощрении и наказании, он связан с контролирующей фазой.
Однако в отличие от поощрений и наказаний, где акцент ставится
на действиях взрослого по отношению к ребенку, в данном случае
он фокусирует и характеризует своеобразие контроля относи-
тельно позиции самого родителя. Это скорее самооценка успеш-
ности взрослого при взаимодействии с ребенком. Более того,
для нас важен здесь именно эмоциональный момент: те пере-
живания, которые позволяют выявить собственно смысловую
компоненту реализуемой воспитательной стратегии.
Предложенные варианты ответов на вопрос о том, какие
состояния испытывают родители при общении со своим ребенком,
подразумевают два полюса: позитивный и негативный. При этом
негативный полюс дифференцируется по ряду модальностей.
Одна из них предполагает ориентацию на собственное эмоцио-
нальное состояние: «нервничаю, раздражаюсь». Другая связана
скорее с характеристикой ситуации взаимодействия: «испыты-
ваю сложности, которые превращаются в скандалы». Наконец,
третья модальность в большей степени касается характеристики
ребенка («не могу справиться с его спонтанной активностью»).
Позитивный полюс также дифференцирован. Здесь задаются
варианты ответов, которые касаются как обобщенной оценки
(«ощущаю себя счастливым человеком»), так и «позитивной
энергетики», получаемой взрослым от его взаимодействия с ре-
бенком («испытываю большую радость, наполняюсь энергией»).
Помимо этих собственно эмоциональных моментов, мы выделяем
и когнитивные аспекты. Причем один из них направлен на позна-
ние окружающего мира: «при общении со своим ребенком я заново
познаю окружающий мир». Другой же — на самопознание («при

Таблица 9. Эмоциональные состояния, которые испытывают
родители при общении со своим ребенком (%)
отцы
N=334
замужние
матери
N=525
незамужние
матери
N=76
ощущаю себя счастливым человеком
40,7 41,1 41,1
испытываю большую радость, наполняюсь
энергией
38,9 39,3 46,2
заново познаю окружающий мир
22,2 24,3 20,5
открываю в себе качества, о существовании
которых ранее не догадывался
13,8 20,3 15,4
не могу справиться со спонтанной активностью 14,7 15,5 20,5
нервничаю и раздражаюсь
7,2 9,8 9,1
испытываю сложности, которые превращаются
в скандалы
9,1 8,6 9,1
общении со своим ребенком я открываю в себе качества, о сущест-
вовании которых я ранее не догадывался/ась»). В таблице 9
приведены результаты ответов на данный вопрос отцов, замуж-
них и незамужних матерей.
Как видно из приведенных в таблице данных, в ответах
родителей явно доминируют позитивные эмоциональные оценки.
Причем либо это обобщенная оценка («ощущаю себя счастливым
человеком»), либо фиксация особой позитивной эмоциональной
энергетики, которую получают взрослые при общении со своим
ребенком («наполняюсь энергией»). Примерно каждый четвер-
тый-пятый родитель указывает также и на позитивные когнитив-
ные моменты: «заново познаю окружающий мир», «отрываю
в себе много качеств, о которых ранее не догадывался/лась».
На негативные моменты указывают немногие. Однако при
этом все же значительная часть родителей (около 15%) фикси-
рует, что «не может справиться со спонтанной активностью»
своего ребенка.
Каких-либо существенных различий в ответах отцов и ма-
терей практически не обнаруживается. Можно лишь отметить,
что замужние матери чаще по сравнению отцами указывают
на позитивный когнитивный момент, связанный с самопознанием
при общении с ребенком (среди матерей таких 20,3%, среди
отцов — 13,8%; различия статистически значимы на уровне .008).
Заметим, что этот момент в большей степени склонны отмечать
матери с высшим образованием — 23,1% (со средним образо-
ванием 16,7%; различия статистически значимы на уровне .03).
Интересна и возрастная динамика относительно значимости
данного аспекта. Так, наиболее часто он отмечается в возрасте
27-35 лет. В более младших возрастных когортах доля отме-
чающих позитивный момент, связанный с самопознанием при

общении с ребенком, значительно
ниже.
На оценки родителей отно-
сительно своих эмоциональных
состояний существенно влияет
уровень материальной обеспе-
ченности семьи. Причем харак-
терно, что влияние этого фактора
связано не с позитивными аспек-
тами эмоциональных состояний
родителей, а с негативными
(см. рис. 16).
Как видно из рисунка, по ме-
ре улучшения материального по-
ложения семьи существенно сни-
жается доля родителей, отмеча-
ющих, что они не могут справить-
ся со спонтанной активностью
ребенка, а также тех, кто испы-
тывает негативные эмоциональ-
ные состояния («нервничаю,
раздражаюсь»). Таким образом,
мы видим, что фактор материального благополучия семьи оказы-
вается отнюдь не нейтральным относительно оценки эмоциональ-
ного самочувствия родителей при их взаимодействии с ребенком.
Особый интерес представляет анализ специфики эмоцио-
нальных состояний родителей при взаимодействии с детьми
в зависимости от пола ребенка и статуса семьи. Анализ ответов
замужних и незамужних матерей, воспитывающих сына или
дочь, показал, что если среди матерей, воспитывающих дочерей,
каких-либо существенных различий не обнаружилось, то среди
матерей, воспитывающих сына, различия проявились достаточно
отчетливо. Так, незамужние матери по сравнению с замужними
существенно чаще отмечают, что при воспитании своего сына они
«испытывают большую радость, наполняются энергией» (соответ-
ственно: 56,3% и 35,8%; различия статистически значимы на уров-
не .02). Как мы отмечали выше, этот вариант ответа характе-
ризует «позитивную эмоционально энергетическую» компоненту
взаимодействия. В этой связи можно предположить, что в ситуа-
ции неполной семьи, когда супруг отсутствует, женщина полу-
чает от сына определенный комплекс позитивных эмоций, ком-
пенсирующих именно энергетический компонент эмоциональных
переживаний. Безусловно, есть соблазн продолжить интер-
претацию этих результатов в психоаналитической традиции.
Однако обозначим лишь отнюдь не тривиальную, на наш взгляд,
тенденцию различий эмоционального самочувствия замужних
и незамужних матерей при воспитании сына, дополнив приведен-
ный выше аргумент тем, что подобная «эмоциональная подза-
рядка» столь явно не проявляется среди незамужних матерей,
воспитывающих дочь (среди них доля выбравших данный ва-
риант ответа — 39,6%).
Рисунок 16. Фиксация родителями
негативных эмоциональных состояний
при взаимодействии с собственным
ребенком в зависимости
от материального статуса семьи (%)

Таким образом, полученные данные показывают, что на эмо-
циональные аспекты, связанные с оценкой родителями успеш-
ности своего взаимодействия с ребенком, влияет целый ряд
социально-демографических параметров, которые, в первую
очередь, характеризуют позицию матери. Причем на «когни-
тивные» компоненты самопознания влияет уровень образования
и возраст, а на «энергетические» социальный статус семьи и пол
ребенка. И, наконец, на негативные аспекты эмоциональной
самооценки успешности взаимодействия родителей с ребенком
в основном влияет материальный статус семьи.
2.5. ОПЫТ СТРУКТУРНОГО АНАЛИЗА ВОСПИТАТЕЛЬНЫХ
СТРАТЕГИЙ РОДИТЕЛЕЙ
В предыдущих разделах полученный эмпирический мате-
риал анализировался нами, исходя из представлений о трех
основных компонентах, определяющих своеобразие воспита-
тельной стратегии: о целевой структуре (ориентировочно-плани-
рующая фаза деятельности), стилях взаимодействия (исполни-
тельская фаза деятельности) и контроле (контролирующая фаза
деятельности). При этом анализ целевой структуры задавался
нами путем соотнесения двух планов: нормативного и реального.
Сопоставление этих планов, во-первых, предполагает выявление
целевых приоритетов относительно развития у ребенка интел-
лектуальной, волевой и морально-нравственной сферы и, во вто-
рых, ориентации родителей как на саморазвитие ребенка, так и на
воспитание у него социально-адаптивных форм поведения. В той
же логике различения нормативных представлений и реального
взаимодействия рассматривались и стилевые особенности пове-
дения родителей. В этой связи подчеркнем, что здесь были выде-
лены четыре основных стиля взаимодействия: авторитаризм,
равноправие, поддержание статусно-ролевой возрастной верти-
кали, поддержание активности и самовыражения ребенка. По су-
ти дела, перечисленные стили строятся относительно двух оппо-
зиций: «поддержание активности — ограничение активности»;
«равноправие — иерархия статусных отношений». Иначе нами
задавалась структура анализа контролирующей фазы воспи-
тательной стратегии. Здесь выделялись два фокуса. Один — это
типы контроля поведения ребенка: поощрение и наказание.
Другой же фокус ориентирован на анализ эмоциональных пере-
живаний родителей при общении с детьми: их позитивные и нега-
тивные эмоциональные состояния.
Полученный эмпирический материал ответов родителей
на вопросы, касающиеся и целевой, и исполнительной, и контро-
лирующей фаз, последовательно анализировался путем выяв-
ления влияния демографических факторов (пол, возраст), со-
циально-стратификационных факторов (уровень образования,
материальное положение и др.), семейного статуса (полнота/не-
полнота семьи, многодетность).

Рисунок 17. Схема анализа воспитательных стратегий родителей

Однако заметим, что подобный тип анализа не дает возмож-
ности установить взаимосвязи между выделенными нами тремя
фазами структуры воспитательной стратегии. Между тем вопрос
о взаимосвязи этих фаз — целевой структуры, стиля взаимо-
действия и контроля — представляется центральным, поскольку
ответ на него и дает возможность выделить именно различные
типы воспитательных родительских стратегий. С этой целью
необходимо перейти к другому способу анализа, который основан
на математических процедурах, предусматривающих выявление
корреляционных связей между различными переменными, ха-
рактеризующими целевую, исполнительскую и контролирующую
фазы воспитательной стратегии.
Предваряя конкретное описание используемой нами мето-
дики и полученных на ее основе данных, следует оговорить один
достаточно принципиальный момент, который касается струк-
турирования исходной базы данных. Дело в том, что приведенный
в предыдущих разделах материал показывает влияние широкого
спектра факторов (и демографических, и социально-страти-
фикационных, и семейного статуса) на отдельные параметры,
связанные с воспитательными стратегиями. В этой связи встает
вопрос о том, какие из обозначенных нами факторов выбрать
в качестве базовых для проведения намеченного типа анализа
воспитательных стратегий.
С нашей точки зрения, определяющим в данном случае
может выступить круг факторов, характеризующий семейный
статус и полоролевые родительские позиции, а также пол самого
ребенка. Иными словами, мы полагаем, что именно полоролевая
структура семьи является тем базовым основанием, которое
позволит построить типологию воспитательных стратегий. Таким
образом, социальная полоролевая структура семьи выступает
в последующем анализе в качестве основы, структурирующей
типологию воспитательных стратегий родителей.
Исходя из этих представлений и используя метод факторного
анализа, мы попытались проследить взаимосвязи между различ-
ными параметрами, характеризующими ориентировочно-плани-
рующую, исполнительную и контролирующую фазы воспитатель-
ных стратегий. С этой целью нами была сформирована матрица
первичных данных, где строки представляют наиболее информа-
тивные варианты ответов на различные вопросы, касающиеся
целей воспитания, стилей взаимодействия, особенностей контроля
за поведением ребенка и родительских оценок успешности своего
взаимодействия с детьми. Всего было отобрано 34 варианта ответов
на различные вопросы анкеты. Столбцы же матрицы заданы
следующими родительскими позициями: отцы мальчиков, отцы
девочек, замужние матери мальчиков, замужние матери девочек,
незамужние матери мальчиков, незамужние матери девочек.
По сути дела, они в данном случае и определяют варианты со-
циальной полоролевой структуры семьи. Таким образом, нами
была сгруппирована матрица исходных эмпирических данных
размерностью 34 (строки) X 6 (столбцы). В каждой ячейке мат-
рицы — пересечение столбца и строки — дан процент выбора

соответствующего параметра воспитательной стратегии, который
характерен для данной родительской позиции.
Сформированная таким образом матрица «сырых» данных
процентных распределений была обработана методом факторного
анализа с последующим вращением по критерию «Varimax»
Кайзера.
В результате факторного анализа было выделено три фак-
тора, описывающих 82,3 % суммарной дисперсии. В таблицах 10
и 11 приведены результаты факторного анализа. В них соответ-
ственно представлены весовые нагрузки различных параметров
воспитательных стратегий по выделенным факторам (таблица
10), а также размещение значений отцов мальчиков и девочек,
замужних, незамужних матерей мальчиков и девочек по осям
выделенных факторов (таблица 11).
Таблица 10. Весовые нагрузки параметров воспитательных
стратегий по факторам F1, F2, F3
Factor 1
42,0%
Factor 2
26,9 %
Factor 3
13,4 %
стиль воспитания — поддержание социально--
статусной возрастной вертикали
0,332525 0,89283 0,235315
стиль воспитания — авторитаризм
-0,226567 0,472771 -0,72015
стиль воспитания — поддержание активности
и самовыражения ребенка
0,157695 -0,65224 0,684623
стиль воспитания — равноправие
-0,972872 0,182158 0,016408
развивать в ребенке умственные
и интеллектуальные способности
0,44157 -0,78461 0,091844
воспитывать в ребенке волевые качества
-0,917101 0,367085 0,078578
развивать в ребенке художественные способности
0,170163 0,485076 -0,70204
воспитывать в ребенке аккуратность,
дисциплинированность, исполнительность
0,940164 0,075709 -0,163924
воспитывать в ребенке доброту, отзывчивость,
милосердие
0,955119 -0,14614 0,24452
развивать в ребенке социально-адаптивные
способности
-0,688638 -0,2028 0,545726
воспитывать в ребенке физические качества
-0,838372 0,041112 -0,046581
воспитывать в ребенке вежливость и уважение
к старшим
0,934978 -0,059635 0,120553
воспитывать в ребенке умение достичь
материального положения
-0,59268 0,257061 0,684968
воспитывать в ребенке патриотизм
-0,42332 -0,134505 -0,543468
считаю, что детей нужно наказывать,
т.к. это приучает к дисциплине
0,592494 0,149925 -0,674629

Таблица 10 (продолжение)
Factor 1 Factor 2 Factor 3
42,0% 26,9% 13,4%
считаю, что детей нужно наказывать,
т.к. они должны видеть и чувствовать контроль
со стороны взрослых
-0,84977 0,016264 -0,21784
считаю, что детей нужно наказывать, т.к. они
должны уважать взрослых и подчиняться им
-0,86707 0,431282 0,002133
считаю, что детей нужно наказывать, т.к. они
должны соблюдать правила, принятые в семье,
обществе
0,110138 -0,61608 0,710884
считаю, что детей не нужно наказывать, т.к. ребенок
должен сам понять, что хороошо, а что плохо -
-0,25787 0,573632 -0,68621
считаю, что детей не нужно наказывать, т.к. это
может травмировать психику ребенка
0,199507 0,920795 -0,21003
я наказываю своего ребенка
-0,84078 0,019015 -0,5208
я не наказываю своего ребенка
0,925176 0,081314 -0,19557
я ставлю своего ребенка в угол
-0,14964 0,732359 -0,34022
я бью своего ребенка
-0,49145 0,702865 0,083856
я в виде наказания лишаю своего ребенка прогулки,
т.е. общения с другими детьми
0,218503 -0,9481 0,201171
я в виде наказания ребенка отказываюсь
выполнять свое обещание
0,279419 -0,63414 0,092554
я иногда поощряю своего ребенка
-0,76265 0,371635 -0,25941
при взаимодействии с ребенком я испытываю
сложности, которые превращаются в скандалы
0,155124 0,758454 -0,59714
при взаимодействии со своим ребенком
я наполняюсь энергией
0,32307 -0,90185 0,251297
я не могу справиться со спонтанной активностью
своего ребенка
0,526994 -0,1323 0,218713
при взаимодействии со своим ребенком я открываю
в себе много новых качеств
0,376134 0,773512 0,095134
при взаимодействии со своим ребенком я заново
познаю окружающий мир
-0,55459 0,765451 0,312737
при взаимодействии со своим ребенком я нервничаю
и раздражаюсь 0,30794 0,197151 0,90665
при взаимодействии со своим ребенком я ощущаю
себя счастливым человеком
0,074648 -0,58367 0,091079
12,0094 9,834129 6,192404
0,353218 0,289239 0,18213

Таблица 11. Значения по осям выделенных факторов отцов мальчиков и девочек,
замужних и незамужних матерей мальчиков и девочек
Factor 1 Factor 2 Factor 3
отцы мальчиков
-1,50545 -0,14985 -0,08613
отцы девочек
-0,70616 -0,17607 -1,19614
матери замужние мальчиков
-0,15999 1,247838 1,363237
матери замужние девочек
0,590311 0,419429 0,003956
матери незамужние мальчиков
0,520258 -1,74629 0,879437
матери незамужние девочек
1,261036 0,404945 -0,96436
Перейдем к интерпретации структуры выделенных факторов.
Первый фактор Fl (вклад в суммарную дисперсию 42,0%):
«формирование способностей поведения в нормативно-опреде-
ленной ситуации — формирование способностей поведения
в нормативно-неопределенной ситуации»
Данный фактор имеет биполярную структуру:
— воспитывать в ребенке доброту, отзывчивость,
милосердие .96
— воспитывать в ребенке аккуратность,
дисциплинированность, исполнительность .94
— воспитывать в ребенке вежливость и уважение
к старшим .93
— я не наказываю своего ребенка .93
— я не могу справиться со спонтанной активность
своего ребенка .53
— стиль воспитания - равноправие -.97
— воспитывать в ребенке волевые качества -.92
— считаю, что детей нужно наказывать, так как
они должны слушаться взрослых и подчиняться им -.87
— считаю, что детей нужно наказывать, так как они должны
видеть и чувствовать контроль со стороны взрослых -.85
— я наказываю своего ребенка -.84
— необходимо воспитывать в ребенке физические качества -.84
— я иногда поощряю своего ребенка -.76
— в ребенке необходимо развивать социально-адаптивные
способности (ребенок должен уметь
приспосабливаться к любой обстановке) -.69
Как можно заметить, существенной особенностью данного
фактора является поляризация различных целевых аспектов
воспитания. Так, на положительном полюсе группируются цели
воспитания, которые связанны с развитием морально-этической

сферы (доброта, отзывчивость, милосердие) и формированием нор-
мативного поведения как относительно деятельности (аккурат-
ность, дисциплинированность и исполнительность), так и в сфере
социальных отношений со взрослыми (вежливость и уважение
к старшим). Таким образом, в первую очередь, это целевая ориен-
тация на социальную желательность. Заметим, что этой ориента-
ции противопоставлены (отрицательный полюс фактора) такие
цели, как воспитание в ребенке волевых и физических качеств
и формирование социально-адаптивных способностей («ребенок
должен уметь приспосабливаться к любой обстановке»). Иными
словами, если положительный полюс фактора ориентирован
на формирование у ребенка способностей действовать в сложив-
шейся стабильной и нормативно определенной ситуации, то от-
рицательный полюс ориентирует целевую стратегию воспитания
на нестабильные меняющиеся условия, где и необходимо проявле-
ние собственных волевых усилий.
Второй особенностью данного фактора является явно выра-
женная оппозиция, характеризующая параметры, связанные
с фазой контроля поведения ребенка. Так, если положительный
полюс не предполагает применения наказаний («я не наказываю
своего ребенка»), то отрицательный полюс, наоборот, харак-
теризует ориентацию на применение наказаний («я наказываю
своего ребенка»), а также на крайне избирательное применение
поощрений («я иногда поощряю своего ребенка»). При этом отме-
тим, что мотивация применения наказаний связана с поддержа-
нием статуса и авторитета взрослых («дети должны слушаться
взрослых и подчиняться им», «дети должны видеть и чувствовать
контроль со стороны взрослых»).
Таким образом, мы видим, что целевая структура воспи-
тания, ориентированная на формирование способностей ребенка
в стабильных устойчивых ситуациях, нормативно ориентирована
и на отказ от применения наказаний (положительный полюс
фактора). В то же время целевая ориентация воспитания, связан-
ная с формированием способностей к поведению в нестабильных
ситуациях (отрицательный полюс), наоборот, предполагает
использование наказаний, акцентирующих внимание ребенка
на статусе взрослого и его контролирующей позиции. Заметим,
что система поощрений используется в данном случае крайне
избирательно. Этот момент важен, поскольку показывает, что по-
добная целевая ориентация предусматривает не только наказа-
ние, но и поощрение.
Наконец, третий характерный момент связан с определен-
ными смысловыми напряжениями в самой структуре как поло-
жительного, так и отрицательного полюсов данного фактора. Если
мы обратимся к положительному полюсу, то заметим, что это
напряжение связано с самооценкой взрослым успешности своего
взаимодействия с ребенком. Причем здесь самооценка носит
негативный характер: «я не могу справиться со спонтанной актив-
ностью своего ребенка». Иными словами, мы видим, что целевая
ориентация взрослого на формирование у ребенка способностей
к действию в стабильной ситуации и его нормативная ориентация

на отказ применения наказаний приводят к особому внутреннему
конфликту («не могу справиться»), связанному с проявлениями
собственной активности ребенка. Активность ребенка «не укла-
дывается» в предлагаемые нормативные рамки, порождая ощу-
щения у взрослого собственной беспомощности.
Совершенно другой смысловой конфликт обнаруживается,
если мы обратимся к отрицательному полюсу. Здесь домини-
рующую весовую нагрузку занимает параметр, фиксирующий
ориентацию на стиль родительского взаимодействия с ребенком,
который предполагает равноправие позиций взрослого и ребенка.
В то же время такому стилю взаимодействия по смыслу не со-
ответствует мотивация применения наказаний, связанная
с подчеркиванием доминирующей позиции взрослого, которая
и характеризует данный полюс фактора. Иными словами, стилю
взаимодействия, предполагающему равноправие позиций, явно
противоречит мотивация применения наказаний. Таким образом,
смысловой конфликт, характеризующий данный полюс фактора,
состоит в расхождении установок на реализацию равноправных
позиций при взаимодействии с ребенком, и в то же время моти-
вация контроля за поведением ребенка здесь связана с подчер-
киванием доминирующей позиции взрослого.
Попытаемся кратко обобщить рассмотренные выше особен-
ности положительного и отрицательного полюсов данного факто-
ра. В целом положительный полюс характеризует ориентирован-
ность целевой структуры на развитие в ребенке способностей
действовать в социально-стабильной и нормативно-определенной
ситуации. При этом подобная ориентация не учитывает возмож-
ностей спонтанной активности ребенка. Отрицательный полюс,
напротив, ориентирован на формирование способностей дейст-
вовать в разнообразных и изменяющихся социальных ситуациях,
требующих от ребенка волевых проявлений. При этом взрослый,
предоставляя ребенку достаточную самостоятельность (ориен-
тируясь, в частности, на равноправие позиций), в то же время
контролирует его отступление от норм социального взаимо-
действия. В целом же данный фактор можно обозначить через
оппозицию: «формирование способностей поведения в норма-
тивно-определенной ситуации — формирование способностей
поведения в нормативно-неопределенной ситуации».
Интерпретация данного фактора во многом проясняется,
если мы обратимся к анализу особенностей размещения по оси
данного фактора отцов мальчиков и девочек, замужних и неза-
мужних матерей мальчиков и девочек (см. табл. 11). Как мы видим,
на отрицательном полюсе данного фактора с высокими значени-
ями сгруппировались отцы как мальчиков, так и девочек. На по-
ложительном же полюсе разместились незамужние и замужние
матери девочек и незамужние матери мальчиков. Графически это
можно выразить следующим образом (см. рис. 18.).
Как мы видим, отрицательный полюс характеризует воспи-
тательную стратегию отца. Причем этот тип стратегии воспита-
ния не зависит от пола ребенка. Как по отношению к мальчику,
так и к девочке отец в целевом отношении ориентирован на фор-

мирование у ребенка со-
циально-адаптивных спо-
собностей поведения в не-
определенных ситуациях,
используя при этом стиль
равноправного партнерст-
ва и в то же время подчер-
кивая свою статусную по-
зицию взрослого. Положи-
тельный полюс определяет
материнскую стратегию
поведения, причем она
в большей степени харак-
терна по отношению к де-
вочкам. Ее придерживают-
ся как замужние, так и не-
замужние матери. Страте-
гия эта в целевом плане
ориентирована на форми-
рование способностей по-
ведения в стабильной нор-
мативно фиксированной
ситуации. При этом важно
обратить внимание на то,
что незамужние матери, воспитывающие сына, склонны придер-
живаться подобной стратегии, что существенно отличает их от за-
мужних матерей, воспитывающих мальчиков. Иными словами,
мы видим, что в ситуации неполной семьи мать по отношению
к сыну склонна применять ту стратегию поведения, которая
в целом характерна для материнской позиции при воспитании
дочери. Таким образом, в ситуации неполной семьи мать склонна
ориентироваться на воспитание в сыне способностей поведения
в стабильных нормативно-определенных ситуациях. И в этом
случае мальчик не испытывает воздействия особой линии роди-
тельского поведения, ориентированной на проявление его воле-
вых качеств в социально-неопределенных ситуациях, роди-
тельской стратегии, предполагающей равноправие позиций
«взрослый — ребенок».
Рисунок 18. Размещение по оси фактора
F1 отцов, замужних и незамужних матерей,
воспитывающих сына или дочь
Второй фактор F2 (вклад в суммарную дисперсию 26,9%):
«поддержание социально-статусной возрастной вертикали —
поддержание активности и самовыражения ребенка».
Данный фактор, как и предыдущий, также имеет биполяр-
ную структуру:
— считаю, что детей не нужно наказывать, т.к. это
может травмировать психику ребенка .92
— стиль воспитания — поддержание социально-статусной
возрастной вертикали .89
— при взаимодействии со своим ребенком я открываю
в себе много новых качеств .77

— при взаимодействии со своим ребенком
я заново познаю окружающий мир .77
— при взаимодействии с ребенком я испытываю
сложности, которые превращаются в скандалы .76
— я ставлю своего ребенка в угол .73
- я бью своего ребенка .70
— в виде наказания я лишаю ребенка общения
с другими детьми -.95
— при взаимодействии со своим ребенком
я наполняюсь энергией -.90
— развитие в ребенке умственных и интеллектуальных
способностей -.79
— стиль воспитания - поддержание активности
и самовыражения ребенка -.65
— в виде наказания я отказываюсь выполнить
свое обещание -.63
— при взаимодействии со своим ребенком я ощущаю себя
счастливым человеком -.58
При анализе данного биполярного фактора явно обращает
на себя внимание оппозиция двух стилей воспитания. Положи-
тельный полюс ориентирован на поддержание при взаимодей-
ствии с ребенком социально-статусной возрастной вертикали,
а отрицательный — на поддержание активности и самовыраже-
ния ребенка.
Заметим, что стиль родительского поведения, связанный
с поддержанием социально-статусной возрастной вертикали
(положительный полюс), коррелирует с применением разнооб-
разных видов наказаний (постановка ребенка в угол, физические
наказания), что подчеркивает стремление взрослого занять
доминирующую позицию. При этом в явное противоречие всту-
пает мнение родителей о том, что «детей не нужно наказывать,
так как это может травмировать их психику». По сути дела, здесь
обнаруживается особая «защитная реакция» самих родителей:
наказывать-то, они наказывают, но так, чтобы «не травмировать
ребенка».
Продолжая анализ положительного полюса данного фактора,
отметим также, что стилевая ориентация взаимодействия на под-
держание социально-статусной возрастной вертикали особым
образом характеризует самооценку родителями успешности
своего взаимодействия с ребенком. Так, мы видим, что подобная
стратегия в принципе оценивается родителями как неуспешная:
«я испытываю сложности, которые превращаются в скандалы».
Вообще же эмоциональная оценка успешности своего взаимо-
действия с ребенком крайне интересна и в данном случае выяв-
ляет особый тип внутреннего конфликта, характеризующего
позицию взрослого. Так, ориентируясь в стилевом взаимодейст-
вии на социально-статусную возрастную вертикаль, применяя
различные (достаточно жесткие) наказания, родитель «призна-

ется» в то же время в своей неуспешности. Наряду с этим мы ви-
дим, что данный полюс фактора определяют и позитивные эмо-
циональные состояния, такие, как: «я заново познаю окружающий
мир», «я открываю в себе много новых качеств». Причем эти
позитивные оценки скорее когнитивны, чем собственно эмоцио-
нальны. Таким образом, в целом ориентация на соблюдение
социально-статусной возрастной вертикали отношений с ребен-
ком связана не только с применением наказаний, подчеркива-
ющих доминирующую позицию взрослого, но и с акцентирова-
нием внимания взрослого к когнитивным аспектам собственного
развития.
И, наконец, характеризуя положительный полюс данного
фактора, важно обратить внимание на то, что в данном случае
в нем редуцированной оказывается собственно целевая структу-
ра стратегии воспитания. В отличие от предыдущего фактора
здесь содержательные цели воспитания отсутствуют, а домини-
руют корреляционные связи именно стиля воспитания (взаимо-
действия) с разнообразными параметрами, определяющими фазу
контроля.
Перейдем к содержательной характеристике отрицательного
полюса данного фактора. Как мы уже отметили выше, он ориенти-
рован на «поддержание активности и самовыражения ребенка».
При этом «поддержание активности и самовыражения ребенка»
тесно коррелирует с целевой ориентацией на развитие у ребенка
умственных и интеллектуальных способностей. Заметим, что ког-
нитивное развитие здесь касается именно самого ребенка,
а не взрослого, как при характеристике положительного полюса
фактора. Помимо этого, следует обратить внимание и на принци-
пиально иной тип самооценки родителями успешности своего
взаимодействия с ребенком. Здесь самооценка, в первую очередь,
связана с позитивными эмоциональными состояниями: «я ощу-
щаю себя счастливым человеком», «я наполняюсь энергией».
Последний из отмеченных моментов крайне интересен. Действи-
тельно, как мы видим, поддержание активности ребенка связано
и с особой позитивной энергетикой, характерной для состояний
взрослого.
И, наконец, принципиально отличаются способы тех наказа-
ний, которые используют родители, ориентирующиеся на «поддер-
жание активности и самовыражения ребенка». В виде наказаний
они лишают ребенка общения с другими детьми (ограничивают
его активность) и отказываются выполнить свое обещание. На по-
следний вид наказания стоит обратить специальное внимание.
Выше мы уже охарактеризовали его как тот тип наказания, при ко-
тором для ребенка под угрозу ставится разрыв межличностных
отношений с близким взрослым. Таким образом, если на положи-
тельном полюсе данного фактора сгруппированы виды наказаний,
связанные с проявлением и подчеркиванием доминирующей по-
зиции взрослого, что и обеспечивает реализацию стратегии
на поддержание социально-статусной возрастной вертикали,
то на отрицательном полюсе, ориентированном на стиль взаи-
модействия по поддержанию активности ребенка, в качестве

наказаний выступают ли-
бо ограничение общения
с другими детьми, либо
угроза для ребенка разры-
ва межличностных отно-
шений со взрослым.
Рассмотрев содержа-
тельные особенности по-
ложительного и отрица-
тельного полюсов данного
фактора, обратимся к раз-
мещению на его оси пози-
ций отцов и матерей (см.
табл. 11). Нетрудно заме-
тить, что здесь явно поля-
ризуются две позиции —
замужних и незамужних
матерей, воспитывающих
мальчиков (см. рис. 19).
Как мы видим, замужние матери, воспитывающие мальчи-
ков, имеют высокие значения на положительном полюсе данного
фактора. Таким образом, в данном случае материнская стратегия
воспитания ориентирована на поддержание социально-статусной
возрастной вертикали и связана с использованием разнообразных
видов наказаний, подчеркивающих доминирующую позицию
взрослого. При этом подобная стратегия наталкивается на актив-
ное противодействие сына, что обуславливает возникновение
конфликтов. Можно полагать, что в целом подобная ориентация
замужней матери связана со стремлением зафиксировать свою
иерархическую позицию в социальной структуре семейных отно-
шений «отец — мать — сын».
Совершенно иная ситуация у незамужней матери при вос-
питании мальчика. Здесь мать принципиально отказывается
от стиля взаимодействия, ориентированного на «поддержание
социально-статусной возрастной вертикали» (поскольку отец
отсутствует, то борьба за «промежуточный» статус в отно-
шениях с сыном здесь не актуальна). В данном случае мать,
напротив, ориентирована на «поддержание активности и само-
выражения ребенка». Можно думать, что она пытается ак-
туализировать в сыне именно «активную мужскую позицию».
В определенном смысле это своеобразная гиперориентация
на воспитание мужчины. При этом особый интерес представляет
и отмеченный нами тип наказания, связанный с угрозой разрыва
межличностных отношений. Можно думать, что здесь проявляет
себя особый тип проекции: «угроза потери любви». Этот факт
еще более усиливает своеобразие типа отношений «мать — сын»,
который складывается в неполной семье.
Третий фактор F3 (вклад в суммарную дисперсию 13,4%):
«поддержание активности и самовыражения ребенка — авто-
ритаризм».
Рисунок 19. Размещение по оси фактора F2
замужних и незамужних матерей,
воспитывающих сына

Данный фактор имеет биполярную структуру:
— при взаимодействии с ребенком я нервничаю
и раздражаюсь .91
— детей наказывать нужно, т.к. они должны соблюдать
правила, принятые в обществе, семье .71
— необходимо развивать умение достичь
материального положения .68
— стиль воспитания — поддержание активности
и самовыражения ребенка .68
- развивать в ребенке социально-адаптивные способности .55
— стиль воспитания — авторитаризм -.72
— развитие художественных способностей -.70
— детей наказывать не нужно, т.к. ребенок должен сам
понять, что хорошо, а что плохо -.68
— детей наказывать нужно, т.к. это приучает
их к дисциплине -.67
— при взаимодействии с ребенком я испытываю
сложности, которые превращаются в скандалы -.60
— воспитание патриотизма -.54
На первый взгляд, данный фактор достаточно близок к пре-
дыдущему фактору F2. Однако более детальный анализ струк-
туры фактора F3 показывает, что содержательно он принци-
пиально отличается от фактора F2.
Так, если мы обратимся к положительному полюсу данного
фактора, то заметим, что стилевая ориентация взрослого на «под-
держание активности и самовыражения ребенка» в факторе F3
коррелирует совершенно с иными переменными, чем в факторе F2.
Так, в отличие от фактора F2, в данном случае «поддержание
активности и самовыражения ребенка» связано не с развитием
интеллектуальных способностей, а ориентировано на развитие
эффективного социального взаимодействия ребенка (достижение
социального статуса и развитие способностей к социальной адап-
тации). В этом отношении характерна и та мотивировка, которой
оправдывают родители применение наказаний: «детей наказывать
нужно, поскольку они должны соблюдать правила, принятые
в семье, обществе». Таким образом, смысл применения наказаний
содержательно коррелирует с целевой ориентацией взрослого на
поддержание такой активности и самовыражения ребенка, которая
направлена на эффективное социальное поведение, взаимодейст-
вие. Наконец, заметим, что данный стиль родительского поведения
отличается и эмоциональной оценкой взрослых успешности своего
взаимодействия с ребенком. Так, если в факторе F2 эти оценки
носили явно позитивный характер, то здесь оценка негативна —
«нервничаю, раздражаюсь». Это позволяет сделать вывод о том,
что ориентация поведения взрослого на поддержание активности
и самовыражения ребенка, связанная с его социальным поведе-
нием, достаточно часто, по-видимому, оказывается неуспешной

(ребенок «не соответствует» желаемым моделям социального
поведения).
Таким образом, данный полюс фактора фиксирует совер-
шенный особый тип стилевого поведения взрослого по поддер-
жанию детской активности: эта активность должна быть ориен-
тирована на формирование у ребенка эффективного социального
поведения.
Особый интерес представляет и отрицательный полюс дан-
ного фактора. Его структура позволяет прояснить смысл авто-
ритарного стиля поведения родителей при воспитании ребенка.
Это важно для сопоставления авторитарной ориентации роди-
телей с их ориентацией на поддержание социально-статусной
возрастной вертикали. В этой связи отметим два достаточно
принципиальных момента.
Во-первых, можно заметить, что в отличие от стиля, ориен-
тированного на поддержание социально-статусной возрастной
вертикали, который практически не коррелирует с какими-либо
определенными целевыми задачами воспитания ребенка (см. по-
ложительный полюс фактора F2), авторитарный стиль воспи-
тания, напротив, оказывается связанным с такими целями воспи-
тания, как развитие художественных способностей и воспитание
в ребенке патриотизма. Подобная корреляция выявляет ключе-
вую особенность ориентации родителей на авторитарный стиль
взаимодействия с ребенком. Можно полагать, что суть этой ори-
ентации состоит в «идеологической направленности». Причем
основная оппозиция, по-видимому, здесь задается дихотомией
«хорошо — плохо». Можно думать, что целевая ориентация
на развитие художественных способностей связана не только
(или скорее не столько) с собственно творческими способностями
(развитием воображения, фантазии и т.д.), сколько с «приоб-
щением» ребенка к искусству. И в этой связи, по-видимому, стоит
обратить внимание на особый «дидактизм» использования худо-
жественных произведений, когда акцент ставится на мораль-
но-нравственной, этической оценке поведения персонажей
художественных произведений («Кроха-сын к отцу пришел
и спросила Кроха: «Что такое хорошо, что такое плохо?»). На по-
добный «дидактизм» искусства для детей указывали многие
детские писатели (здесь уместно вспомнить Л. Толстого, К. Чуков-
ского, С. Маршака, А. Барто и др.). Понятно, что эти авторы
не сводили искусство для детей к банальному морализаторству.
Для них центральным оказывалась этическая коллизия, выра-
женная именно в художественной форме. Однако стоит подчерк-
нуть, что именно моральная оценка оказывается весьма сущест-
венной при восприятии ребенком искусства. Так, например,
проведенный в свое время Л.С. Выготским анализ восприятия
детьми басен выявил особое расхождение в понимании ими по-
ступков персонажей и самой морали басен А.Крылова. Заметим,
что сам по себе момент формирования морального сознания
на данном возрастном этапе развития можно рассматривать как
один из центральных (Ж.Пиаже, Л.С. Выготский, Д.Б.Эльконин,
С.Г.Якобсон, В.Г.Щур, Е.О.Смирнова и др.). И в этом отношении

важно отметить, что авторитарная стилевая ориентация при
взаимодействии взрослого с ребенком, по-видимому, характе-
ризует особую позицию взрослого, когда он оценивает поведение
и поступки ребенка в нормах морально «допустимого/недопу-
стимого». Иными словами, здесь акцент ставится на принятии
моральной («идеологической») позиции взрослого. Добавим,
что авторитарный стиль поведения, связанный с подобной пози-
цией, подтверждается и его корреляцией с целевой ориентацией
на «воспитание в ребенке патриотизма».
Таким образом, авторитарный стиль взаимодействия с ре-
бенком содержательно ориентирован на целевые задачи мораль-
ного развития. В этом отношении он принципиально отличается
от ориентации на поддержание социально-статусной возрастной
вертикали, где собственно содержательные целевые установки
развития ребенка отсутствуют, а доминируют корреляционные
связи с разнообразными видами используемых наказаний. Стиль
взаимодействия и контроль за поведением ребенка оказываются
здесь «оторванными» от содержательных целевых задач вос-
питания.
Во-вторых, авторитарный стиль оказывается не связанным
с различными видами и формами наказаний. И в то же время
он содержательно коррелирует не столько с использованием
наказаний, сколько с мотивировками их применения: «приучение
к дисциплине», «ребенок должен сам понять, что хорошо, а что
плохо». По сути дела, связь с подобными мотивировками еще раз
подтверждает высказанное нами предположение о том, что авто-
ритарный стиль взаимодействия ориентирован на реализацию
особой «идеологической» позиции взрослого при взаимодействии
с ребенком («что хорошо, а что плохо»), — позиции, ориенти-
рованной на моральное развитие ребенка.
Обобщая анализ струк-
туры данного фактора, мы
можем сделать вывод о том,
что заданная в нем оппози-
ция «поддержание активно-
сти и самовыражения — ав-
торитаризм» содержательно
задает две разных направ-
ленности в воспитании ре-
бенка. Один полюс (отрица-
тельный) характеризует
ориентацию на моральное
развитие, другой же (поло-
жительный) — на социаль-
ную успешность во взаимо-
действии. В этой связи осо-
бый интерес представляет
размещение по оси данного
фактора отцов, замужних и
незамужних матерей маль-
чиков и девочек (см. рис. 20).
Рисунок 20. Размещение по оси фактора F3
отцов, замужних и незамужних матерей,
воспитывающих мальчиков и девочек

Как можно заметить, данный фактор поляризует родитель-
ские воспитательные стратегии в зависимости от пола ребенка.
Так, на положительном полюсе, характеризующем стратегию
по поддержанию активности и самовыражения ребенка, раз-
местились с высокими значениями замужние и незамужние
матери, воспитывающие мальчиков. Это свидетельствует о том,
что данная стратегия, ориентированная на социальное достиже-
ние ребенка, реализуется, как правило, матерями по отношению
к сыновьям. На отрицательном же полюсе разместились отцы
и незамужние матери, воспитывающие девочек. Таким образом,
авторитарная стратегия (ориентированная на развитие мораль-
ного сознания), как правило, реализуется родителями в отноше-
нии девочек. Причем характерно, что незамужняя мать в данном
случае реализует ту же стратегию, что и отец в полной семье при
воспитании дочери; именно по этому параметру она принимает
на себя отцовскую позицию.
Анализ семейных социальных ситуаций развития ребенка. Итак,
мы рассмотрели структуру трех выделенных биполярных фак-
торов. По сути дела, каждый из факторов, задавая определенные
содержательные оппозиции, характеризует и особые фокуси-
ровки стратегий родительского поведения, которые описываются
соответствующим полюсом того или иного фактора. Заметим,
что в ряде случаев мы прослеживаем явную связь целей и стилей
родительского взаимодействия с ребенком. В других — более
выраженной оказывается взаимосвязь исполнительской фазы
воспитательной стратегии и фазы контроля. Причем размещение
по осям данных факторов в одном случае задает оппозицию
между отцовской и материнской позициями (фактор F1). В другом
дифференцирует воспитательные стратегии замужних и неза-
мужних матерей по отношению к сыну (фактор F2). И, наконец,
в третьем случае (фактор F3) дифференцирующим основанием
родительской стратегии оказывается пол самого ребенка. Иными
словами, именно семейная полоролевая структура оказалась тем
глубинным фактором, который позволил нам выделить содержа-
тельно различные типы родительских воспитательных стратегий.
В то же время проведенный анализ позволяет нам сделать
следующий шаг, направленный на характеристику собственно
социальной ситуации развития ребенка в семье. Для этого мы
должны проинтерпретировать родительские стратегии воспи-
тания с позиции ребенка, выделив в качестве единицы анализа
различные ситуации. С этой целью рассмотрим, какие стратегии
преимущественно проявляются по отношению к мальчику и де-
вочке со стороны родителей в полной и неполной семье. На ри-
сунке 21 на основе анализа размещений значений отцов и матерей
по осям выделенных трех факторов схематично представлены
доминирующие воспитательные стратегии в каждой из четырех
ситуаций: 1 — мальчик в полной семье, 2 — мальчик в неполной
семье, 3 — девочка в полной семье, 4 — девочка в неполной семье.
Рассмотрим последовательно каждую из обозначенных че-
тырех ситуаций.

Рисунок 21. Воспитательные стратегии, характеризующие тип
социальных ситуаций развития у мальчиков и девочек
в полной и неполной семье
Ситуация 1 — мальчик в полной семье. Как мы видим, в си-
туации полной семьи со стороны отца по отношению к сыну реали-
зуется стратегия равноправия, ориентированная на развитие
в ребенке способностей к социальной адаптации («умение приспо-
сабливаться к любым условиям и разным коллективам»). Актив-
ность со стороны отца направлена на развитие у мальчика волевых
и физических качеств, а также вежливости и уважения к старшим.
При этом мотивация, определяющая характер контроля за поведе-
нием ребенка со стороны отца, направлена на то, чтобы сын, во-пер-
вых, постоянно чувствовал этот контроль, а во-вторых, уважал
позицию взрослого. Подчеркнем, что в данном случае стилевой
особенностью взаимодействия со стороны отца по отношению
к сыну является ориентация на предоставление ребенку возмож-
ности быть равноправным членом семьи.
Иначе проявляется влияние со стороны матери. Здесь явно
выражены две тенденции. Первая связана с реализацией страте-
гии поддержания социально-статусной возрастной вертикали.
При этом важно обратить внимание на то, что именно мать,
реализуя подобную стратегию по отношению к ребенку, осущест-
вляет в отличие от отца разнообразные виды наказаний (поста-
новка в угол, физические наказания). С реализацией подобной
стратегии связаны и конфликты с ребенком («сложности, которые
превращаются в скандалы»). Таким образом, мы можем сделать
вывод о том, что при воспитании сына именно мать в ситуации
полной семьи ориентирована на выстраивание социально-статус-
ных ролевых отношений. Напомним, что мать в ситуации воспи-
тания сына стремится выделить свой особый статус в иерархии
семейных социально-ролевых позиций «отец — мать — сын».
Вторая особенность, характерная для материнской позиции,
касается реализации стратегии по поддержанию активности

и самовыражения ребенка. Заметим, что эта ориентация,
как ив отцовской позиции, в целевом отношении связана с раз-
витием у ребенка социального поведения («умение приспосаб-
ливаться к любым условиям и разным коллективам»). Но, помимо
этого, данная стратегия предусматривает и достижение социаль-
ного успеха. Причем реализация подобной стратегии при взаимо-
действии с сыном часто оценивается матерью эмоционально
негативно («нервничаю, раздражаюсь»).
Таким образом, мы видим, что со стороны матери по отноше-
нию к сыну в ситуации полной семьи проявляются две достаточно
противоречивых и порой амбивалентных стратегии: одна —
на поддержание семейных социальных статусов; другая —
на поддержание детской активности и самовыражения. Причем
реализация обеих этих стратегий сопровождается негативными
переживаниями матери. Можно полагать, что именно этим двум
типам стратегий активно противостоит сам ребенок, что и вызы-
вает конфликт. Отец же (и это, на наш взгляд, крайне важно
подчеркнуть) оказывается в бесконфликтной ситуации.
Обсуждая стратегии, реализуемые отцом и матерью по от-
ношению к сыну в ситуации полной семьи, важно отметить,
что в данном случае мы характеризуем семейную социальную
ситуацию развития мальчика пяти-шестилетнего возраста.
Напомним, что это возраст инфантильной сексуальности (фалли-
ческая стадия развития по З. Фрейду), когда оформляется эдипов
комплекс. По классическому психоаналитическому описанию,
сын испытывает «влечение к матери, стремление к физической
близости». Соперником здесь, естественно, является отец,
что «порождает ненависть к отцу и желание его смерти». Однако,
как мы видим (см. рис. 21, схема 1), сам отец не расценивает свое
поведение с сыном как «соперничество», а наоборот, он демон-
стрирует «равноправие», стимулируя проявление волевых и фи-
зических качеств. Барьеры же «провоцирует» сама мать, вы-
страивая иерархию социально-ролевых семейных статусов.
Причем (и это важно еще раз подчеркнуть), определяя эти стату-
сы, мать берет на себя и исполнение санкций наказания и мотиви-
рует это необходимостью соблюдения ребенком общепринятых
норм и правил. Так подтверждается положение А. Фрейд о том,
что «мать является для ребенка не только объектом любви,
но и законодателем».
Продолжая характеристику особенностей данного возраст-
ного этапа развития, важно обратить внимание на то, что здесь
одним из принципиальных моментов является развитие инициа-
тивы. Именно так характеризует эту стадию психо-социального
развития Э. Эриксон: «ребенок на основе автономности иниции-
рует самостоятельные формы активности». Заметим, что на про-
явление инициативы ребенка направлены как стратегии отца
(равноправие, развитие волевых качеств), так и матери (поддер-
жание активности и самовыражения ребенка). И в этой связи
можно сделать вывод о том, что в ситуации полной семьи на эту
психологическую особенность, характерную для данного возраст-
ного этапа, ориентированы стратегии при воспитании мальчика

как со стороны отца, так и со стороны матери. Однако если отец
реализует установку на поддержание детской активности
на уровне целевых задач воспитания (применяя тактику равно-
правия), то мать в большей степени склонна именно к непо-
средственному поддержанию активности ребенка.
Обобщая анализ ситуации использования воспитательных
стратегий отцом и матерью по отношению к сыну в ситуации
полной семьи, выделим два наиболее существенных, с нашей
точки зрения, момента. Первый из них касается традиционного
сюжета инфантильной сексуальности (эдипова комплекса).
Как мы показали выше, сам отец не демонстрирует в отношении
сына своего социально-статусного превосходства, напротив,
он склонен к равноправию и стимуляции у ребенка волевых
проявлений. Фиксирует же внимание на социально-статусном
неравенстве в иерархии семейных отношений именно мать, беря
на себя и осуществление санкций по применению наказаний.
Фактически мать, с одной стороны, фиксирует социальную
иерархию отношений, а с другой — ориентирует ребенка на со-
циальные достижения. При этом она испытывает в ходе общения
с ребенком негативные эмоциональные переживания, и можно
полагать, что подобный тип поведения вызывает особые аффек-
тивно-симбиотические переживания и у сына.
Второй момент связан с ориентацией обоих родителей на под-
держание детской инициативы. Подобная ориентация отвечает
и специфике данного возрастного этапа развития. Но мать и отец
реализуют подобную установку по-разному. Отец задает ее как
цель воспитания, мать же склонна в большей степени «идти от са-
мого ребенка», поддерживая его активность. При этом характерно,
что формы контроля подобной активности обуславливаются и раз-
ными типами мотивации. Так, отец, контролируя активность ребен-
ка, склонен апеллировать к авторитету взрослого. Мать же —
к общепринятым нормам. И в этом отношении мы можем* по всей
видимости, говорить о разных уровнях формирующейся у ребенка
структуры его Супер-Эго: уровне, основанном на уважении к ро-
дительской позиции (отцовское влияние) и уровне, основанном
на необходимости соблюдения общепринятых правил (материн-
ское влияние).
Ситуация 2 — мальчик в неполной семье. Как видно из ри-
сунка 21, социальная ситуация у мальчика, растущего в неполной
семье, имеет принципиально иной характер. Здесь воспита-
тельные воздействия идут лишь со стороны матери. В этой связи
заметим, что воздействие на сына, фиксируемое фактором F3,
у незамужней матери не отличается от стратегии замужней
матери. Иными словами, незамужняя мать также ориентирована
на стиль взаимодействия, связанный с поддержанием активности
и самовыражения ребенка. Причем поддержание активности
направлено на достижение социального успеха и формирование
способностей эффективного социально-адаптивного поведения
(«умение приспосабливаться к меняющимся условиям и разным
коллективам»). Реализуя подобную установку, мать, применяя

наказания, ориентирована на необходимость соблюдения ребен-
ком правил, принятых в семье и обществе. Характерно, что реа-
лизация подобной стратегии порой наталкивается на сопро-
тивление со стороны ребенка и вызывает у незамужней матери
негативные эмоциональные переживания («нервничаю, раздра-
жаюсь»). Подчеркнем еще раз, что эта самостоятельная линия
в стратегии воспитания сына, реализуемая незамужней матерью
по отношению к сыну, та же, что и у замужней матери.
Совершенно иная ситуация обнаруживается относительно
стратегии воспитания, которая характеризуется фактором F2.
Здесь мы наблюдаем своеобразную инверсию, когда стратегия,
обозначенная положительным полюсом фактора F2 у замужней
матери, меняется у незамужней на противоположную, харак-
теризуемую отрицательным полюсом данного фактора. Данная
стратегия, как и стратегия, определяемая фактором +F3, харак-
теризует стиль поведения, направленный на поддержание актив-
ности и самовыражение ребенка. Однако в отличие от фактора F3
в целевом отношении она ориентирована на развитие умственных
и интеллектуальных способностей. Отличительной особенностью
этой стратегии выступают следующие два аспекта. Один касается
мотивации применения наказаний. Эти наказания связаны с огра-
ничением общения с другими детьми и отказом ребенку выпол-
нить свое обещание. Иными словами, в отсутствие отца мать,
наказывая сына, склонна ставить под угрозу как возможность его
общения с другими (выход из круга внутрисемейного общения),
так и обозначать возможность разрыва межличностных отно-
шений с ребенком. Исходя из этого, можно сделать вывод о том,
что подобная стратегия строится на культивировании тесной
аффективной симбиотической связи «мать — ребенок». И в этом
отношении она противоположна стратегии на поддержание со-
циально-статусной возрастной вертикали, которую реализует
мать при воспитании сына в полной семье. Другой аспект связан
с позитивными эмоциональными переживаниями, которыми мать
характеризует свое общение с сыном («наполняюсь энергией»,
«ощущаю себя счастливым человеком»). Подчеркнем, что такие
эмоциональные переживания противоположны тем, которые
возникают при реализации стратегии +F3 («нервничаю, раздра-
жаюсь»). В этой связи можно сделать вывод о том, что при воспи-
тании сына в неполной семье мать испытывает амбивалентные
эмоциональные переживания. Важно отметить, что мать, воспи-
тывающая сына в неполной семье, проецирует на него эмоцио-
нальные переживания, которые могут объясняться отсутствием
мужчины в семье («наполняюсь энергией»).
И, наконец, отметим третий весьма существенный момент,
который касается реализации стратегии воспитания, характе-
ризуемой фактором +F1. В отсутствие отца при воспитании сына
мать реализует этот тип воспитательной стратегии. Заметим,
что отец при воспитании сына в полной семье придерживается
противоположной стратегии -F1. На наш взгляд, это обстоя-
тельство крайне интересно. Так, если мы обратимся к рисунку 18,
то заметим, что стратегия +F1 реализуется матерями, воспиты-

вающими дочь, как в полной, так и в неполной семье. В этом
отношении можно думать, что данный тип стратегии вообще
характерен для материнской позиции. Он «подавляется» у мате-
рей лишь в том случае, когда происходит воспитание сына в пол-
ной семье. Можно полагать, что при воспитании сына в полной
семье отец своеобразно табуирует («подавляет») использование
матерью подобной стратегии. Напомним, что смысл данной стра-
тегии задается целевыми ориентациями, связанными с вос-
питанием в ребенке аккуратности, дисциплинированности, ис-
полнительности, воспитанием в нем отзывчивости, доброты
и милосердия, вежливости и уважения к старшим. Перечис-
ленные качества в традиционалистском понимании задают выра-
женные феминные характеристики, которые и должны культиви-
роваться у девочки. Присутствие отца в ситуации полной семьи
табуирует культивацию этих феминных качеств у мальчика
(он должен быть волевым, физически развитым и т.д.). В отсут-
ствие же отца, мать, как мы видим, актуализирует стратегию
воспитания, которая направлена на формирование у сына «фе-
минных» личностных характеристик. Иными словами, она прое-
цирует на ребенка собственные женские качества, собственный
опыт. Заметим, что использование данной стратегии натал-
кивается на сопротивление со стороны самого сына. В этой связи
не случайно, на наш взгляд, что в структуру данного фактор +F3
с высокой нагрузкой входит и такой параметр, как «не могу
справиться со спонтанной активностью ребенка». Иными словами,
реализуемая матерью стратегия, связанная с формированием
в сыне собственно «женских» качеств с использованием «мягкой»
стратегии контроля («не наказываю»), вступает в конфликт
с активностью ребенка, которая оценивается матерью как «спон-
танная активность».
В целом проведенный анализ социальной ситуации воспи-
тания сына в неполной семье характеризует сложную и весьма
противоречивую картину, которая принципиально отличается
от воспитания мальчика в полной семье. По сути дела, лишь один
тип стратегии оказывается схожим у замужних и незамужних
матерей. Это стратегия на поддержание детской активности,
связанной с социальным достижением и социальной адаптацией.
В то же время социальная ситуация взаимодействия «мать —
сын» в неполной семье крайне противоречива и амбивалентна.
Так, явно обнаруживает себя аффективная связь «мать — сын»,
когда культивируются позитивные эмоциональные переживания
и в то же время под угрозу ставится разрыв межличностных
отношений. Мать как бы «замыкает» на себя ребенка и ищет в нем
эмоциональную («мужскую») поддержку и параллельно с этим
стратегия воспитания в целевом отношении ориентирована
на формирование в ребенке «феминных» личностных качеств.
Ситуация 3 — девочка в полной семье. В содержательном
смысле здесь социальная ситуация взаимодействия родителей
с ребенком существенно отличается от рассмотренных выше.
Первое, на что следует обратить внимание, — это реализация

отцом и матерью двух противоположных воспитательных страте-
гий, определяемых фактором F1. Действительно, как мы видим
(см. рис. 21), отец реализует по отношению к дочери воспитатель-
ную стратегию, которая по стилю взаимодействия предполагает
равноправие, а в целевом плане ориентирована на воспитание
волевых качеств и на формирование способностей к социаль-
но-адаптивному поведению. Данная стратегия характеризуется
отрицательным полюсом фактора (-F1). В этом плане отец реали-
зует по отношению к дочери ту же стратегию, что и по отношению
к сыну. В то же время мать ориентирована при воспитании дочери
на прямо противоположную стратегию, которая определяется
положительным полюсом фактора (+F1). Данная стратегия пред-
полагает воспитание в дочери таких качеств, как аккуратность,
дисциплинированность, отзывчивость, милосердие. Таким обра-
зом, мы видим, что по отношению к дочери в логике общей струк-
туры данного фактора F1 мать и отец ориентированы на реализа-
цию «противоположных» стратегий воспитания. Если говорить
точнее, их стратегии находятся в отношении «полоролевой допол-
нительности». Отец реализует «мужскую» линию воспитания,
мать — «женскую». В этой связи заметим, что при обсуждении
особенностей воспитания мальчика в неполной семье мы отме-
чали, что отсутствие отца актуализирует проявление матерью
подобной же установки. Однако при воспитании сына в полной
семье, как мы видим (см. рис. 18), проявление стратегии воспи-
тания, характерной для положительного полюса данного фактора
(+F1) отсутствует (отец в ситуации воспитания сына табуирует
проявление подобных воспитательных тенденций со стороны
матери). В ситуации же воспитания девочки эта стратегия ак-
туализируется и становится достаточно значимой. В целом же,
обобщая полученные данные, можно сделать вывод о том,
что в ситуации воспитания девочки в полной семье оказываются
достаточно явно выраженными противоположные полоролевые
стратегии воспитания у матери и отца по линии «феминность —
маскулинность ».
Заметим, что в ситуации полной семьи мать также реализует
и тип стратегии, направленной на поддержание социально-ста-
тусной возрастной вертикали (+F2), которая предполагает осу-
ществление наказаний ребенка. Таким образом, в ситуации пол-
ной семьи подобная позиция оказывается инвариантной для
матери как при воспитании дочери, так и при воспитании сына.
Иными словами, мать берет на себя функцию сохранения со-
циально-статусных отношений в семье.
И, наконец, мы видим, что при воспитании дочери отец реа-
лизует стратегию, характеризующуюся отрицательным полюсом
фактора F3. Причем этот тип стратегии не просто актуализи-
руется, но и оказывается доминирующим. Напомним, что данная
стратегия предполагает авторитарный стиль отношений с ребен-
ком и по своему смыслу связана с «идеологическими» задачами
воспитания, в основе которых лежит фиксация моральных оце-
нок: «что хорошо и что плохо». Реализация подобной стратегии
связана с негативными переживаниями («при воспитании ребенка

я испытываю сложности, которые превращаются в скандалы»).
Таким образом, важным моментом для характеристики позиции
отца при воспитании дочери (в отличие от воспитания сына)
является актуализация авторитарной стратегии воспитания.
В этой связи, на наш взгляд, стоит продолжить сопоставле-
ние ситуаций воспитания сына и дочери в полной семье. Дейст-
вительно, при воспитании сына авторитарная позиция отца
оказывается невыраженной. Более того, здесь со стороны матери
реализуется противоположная стратегия, направленная на под-
держание активности и самовыражения ребенка (+F3), которая
предполагает формирование способностей к социальной адап-
тации и стремлений к социальному достижению. В ситуации же
воспитания дочери отец «подавляет» проявление матерью подоб-
ной линии в ее воспитательной стратегии. Таким образом, сопо-
ставляя две ситуации воспитания сына и дочери в полной семье,
мы обнаруживаем принципиальные различия, характеризующие
матрицу социальных взаимодействий родителей с ребенком.
Так, при воспитании сына отцом табуируется проявление со сто-
роны матери стратегии, ориентированной на воспитание «фемин-
ных» качеств (аккуратность, дисциплинированность, доброта,
отзывчивость, милосердие). При воспитании же дочери «подавля-
ется» совершенно иная линия воспитательной стратегии матери,
та, которая связана с поддержанием активности ребенка, ориен-
тированной на социальные достижения. По сути дела, эти це-
левые задачи берет на себя при воспитании дочери отец, посколь-
ку указанные аспекты содержательно связаны со структурой
отрицательного полюса фактора F1 (волевые качества и социаль-
ная адаптация входят с высокими весовыми нагрузками в отрица-
тельный полюс фактора F1).
На наш взгляд, выявленная логика табуирования различных
линий в стратегиях воспитания у матери в полной семье в зависи-
мости от пола ребенка крайне интересна. Инвариантной здесь
оказывается лишь стратегия, направленная на поддержание
социально-статусной возрастной вертикали (+F2). Остальные же
типы стратегий достаточно существенно трансформируются
и перераспределяются между супругами в зависимости от пола
ребенка.
Помимо отмеченных, крайне интересным оказывается ас-
пект, который касается негативных эмоциональных переживаний
родителей, возникающих при взаимодействии с собственным
ребенком. Частично мы его уже затрагивали, отмечая специфику
негативных переживаний матери при реализации ею стратегии,
направленной на поддержание социально-статусной возрастной
вертикали. Подобные переживания проявляются в ситуации вос-
питания как сына, так и дочери. В то же время, следует обратить
внимание на характерные различия в переживании негативных
состояний отцов и матерей, которые определяются фактором F3.
Так, можно заметить, что мать фиксирует подобные негативные
состояния при воспитании сына (+F3 — «нервничаю, раздража-
юсь»), а отец при воспитании дочери (-F3 — «испытываю слож-
ности, которые превращаются в скандалы»). Иными словами,

родители испытывают особые негативные состояния при воспи-
тании ребенка противоположного пола, что, в свою очередь,
может свидетельствовать о сложностях понимания ими смысло-
вой позиции ребенка противоположного пола.
Ситуация 4 — девочка в неполной семье. Социальная ситуа-
ция воспитания девочки в неполной семье также имеет ряд харак-
терных особенностей. Если обратиться к рисунку 21, то мы заме-
тим, что две стратегии воспитания, реализуемые незамужней
матерью по отношению к дочери, идентичны тем, которые реали-
зует и мать при воспитании дочери в полной семье. Одна из них —
стратегия, характеризуемая положительным полюсом фактора F1
(+F1 — ориентация на воспитание «феминных» качеств); другая —
воспитательная стратегия, определяема положительным полюсом
фактора F2 (+F2 — поддержание социально-статусной возрастной
вертикали). Таким образом, относительно реализации этих двух
стратегий отсутствие отца при воспитании дочери не оказывает
какого-либо существенного влияния.
Принципиальный же интерес представляет стратегия, опре-
деляемая отрицательным полюсом фактора F3 (авторитарные
отношения с ребенком, ориентированные на развитие морально-
нравственной сферы в модальностях «хорошо — плохо»). Обра-
щаясь к рисунку 18, где представлена структура социальной
ситуации воспитания девочки в полной семье, можно заметить,
что подобную воспитательную стратегию в ситуации полной семьи
реализует не мать, а именно отец по отношению к дочери. Таким
образом, мы можем сделать вывод о том, что при отсутствии
супруга мать деформирует свою традиционалистскую воспита-
тельную позицию, восполняя линию отцовского поведения по от-
ношению к дочери. Если в полной семье авторитарную стратегию
по отношению к девочке использует отец, то в ситуации неполной
семьи именно этот тип поведения актуализируется матерью (мать
по данному параметру «идентифицирует» себя с отцом).
На наш взгляд, подобная деформация материнской позиции
характеризует своеобразие общей социальной ситуации развития
девочки в неполной семье. Действительно, если обратиться к по-
зиции матерей, воспитывающих мальчиков, то мы заметим,
что стратегия, определяемая фактором F3, ориентирована здесь
на противоположный положительный полюс, который предпо-
лагает поддержание активности и самовыражения ребенка,
формирование у него как установок на социальное достижение,
так и способностей к социально-адаптивному поведению. При вос-
питании же девочек в полной семье подобная стратегия матери
подавляется отцом, и он берет эти функции на себя. Таким обра-
зом, при характеристике социальной ситуации воспитания девоч-
ки в неполной семье, по сути дела, оказывается вырожденной
и никак не проявляет себя родительская стратегия, ориентиро-
ванная на поддержание активности и самовыражения ребенка.
В целом же ситуация выглядит следующим образом. Мать
в целевом плане ориентирована на воспитание в дочери «фемин-
ных» качеств и использует стиль воспитания, направленный

на поддержание социально-статусной возрастной вертикали,
реализуя различные виды наказаний. При этом обратим внима-
ние, что в отсутствие отца социально-статусная вертикаль оказы-
вается ориентирована на поддержание собственного статуса
матери. Параллельно с этим, мать реализует авторитарную
стратегию по отношению к дочери, восполняя тем самым отсут-
ствие отца в семье. Таким образом, мы видим, что в ситуации
неполной семьи дочь в целом оказывается под влиянием жесткого
контролирующего поведения матери. И, более того, следует
обратить специальное внимание на то, что в отличие от воспи-
тания сына в неполной семье, где мы отмечали амбивалентность
позитивных и негативных эмоциональных переживаний у мате-
ри, в ситуации воспитания девочки в отсутствие отца у матери
доминируют негативные эмоциональные характеристики: «не мо-
гу справиться со спонтанной активностью (+F1)», «испытываю
сложности, которые превращаются в скандалы» (+F2, -F3).
Итак, мы рассмотрели четыре ситуа-
ции, связанные с воспитанием мальчи-
ков и девочек в полных и неполных
семьях. Пожалуй, основной вывод,
который можно сделать на основе
проведенного выше анализа данных,
связан с обнаруженным нами влия-
нием полоролевой структуры семьи
на реализацию родительских воспита-
тельных стратегий. По своему содер-
жанию все четыре социальные ситуа-
ции в социальном плане оказываются
принципиально различными, если мы
предпринимаем попытку реконструи-
ровать их смысловой контекст именно
с позиции ребенка. При этом стоит
обратить внимание на четыре доста-
точно существенных, с нашей точки
зрения, момента.
Первый из них касается табуиро-
вания и редуцирования тех или иных
воспитательных линий поведения роди-
телей в зависимости от полноты семьи
и пола ребенка. Так, например, при
воспитании мальчика в полной семье
отец табуирует целевые установки
со стороны матери, предполагающие
развитие в ребенке «феминных» ка-
честв (в матери «подавляется» линия
поведения, характеризуемая полюсом
первого фактора +F1).
Второй момент связан с обнару-
женным нами феноменом «дополни-
тельности» воспитательных стратегий
со стороны отца и матери. В частности,
этот феномен отчетливо проявился при
воспитании дочери в полной семье от-
носительно стратегии поведения, ха-
рактеризуемой фактором F1. Здесь,
как мы видим, в ситуации полной семьи
мать реализует «феминную» страте-
гию поведения (+F1), а отец ориенти-
рован на формирование волевых и фи-
зических качеств, развитие способ-
ностей к социальной адаптации (-F1 ).
Третий — связан с феноменом
идентификации, принятием незамуж-
ней матерью отцовской позиции при
воспитании дочери. Этот феномен от-
четливо проявляется при анализе линии
поведения, определяемой отрицатель-
ным полюсом третьего фактора (-F3).
Как мы видим, при воспитании девочки
одинокая мать реализует ту линию вос-
питательной стратегии, которая харак-
терна и для отца при воспитании дочери
в полной семье. В данном случае мать
склонна реализовывать авторитарный
стиль воспитания, ориентированный
на моральные оценки, задаваемые се-
мантической оппозицией «хорошо —
плохо». Заметим, что этот момент
идентификации с позицией отца харак-
терен именно для матери при воспита-
нии дочери в неполной семье и прин-
ципиально отличается от той позиции,

которой придерживается мать при вос-
питании сына (при воспитании сына реа-
лизуется противоположная линия пове-
дения, характеризуемая положитель-
ным полюсом третьего фактора (+F3).
Иными словами, феномен идентифи-
кации с позицией отца связан с опре-
деленной инверсией воспитательных
функций.
Наконец, сам вопрос об инверсии
функций, которые характеризуют ма-
теринскую позицию, в принципе, мож-
но обозначить как особый четвертый
момент, определяющий основные ре-
зультаты нашего исследования. Он от-
четливо проявляется при сравнении ма-
теринской стратегии воспитания маль-
чика и девочки в неполной семье. Дей-
ствительно, мы видим, что в данном
случае трансформируется не только
характер воспитательной стратегии,
определяемый фактором F3, при вос-
питании девочки, но также происходит
инверсия материнской стратегии воспи-
тания, определяемая фактором F2, при
воспитании сына одинокой матерью.
Мать ориентируется на развитие умст-
венных и интеллектуальных способно-
стей ребенка, реализуя стиль поведе-
ния, направленный на поддержание ак-
тивности и самостоятельности ребенка,
акцентируя внимание на угрозе разры-
ва межличностных отношений с сыном.
Выше этот момент мы характеризовали
как эмоциональную амбивалентность
отношений одинокой материи с сыном.
Здесь же нам важно обратить внимание
именно на феномен инверсии.
Завершая раздел, вернемся к на-
шей исходной посылке, которая опре-
деляла цель проведенного нами фак-
торного анализа полученных эмпири-
ческих материалов. Первоначально эта
цель была связана с желанием выде-
лить типы различных воспитательных
стратегий. Однако материалы анализа
показывают, что в выделенных нами
четырех ситуациях различные стра-
тегии весьма своеобразно сочетаются
между собой. Иными словами, реали-
зуется не какая-то одна стратегия, за-
даваемая соответствующим факто-
ром, а весьма специфичный комплекс,
сочетающий между собой различные
факторы. И в этом отношении, по-ви-
димому, имеет смысл говорить не
столько о воспитательных стратегиях,
сколько о воспитательных комплексах.
Сами же факторы скорее можно ха-
рактеризовать как определенные на-
правленности воспитательных страте-
гий, сочетающие целевые, исполни-
тельные и контролирующие аспекты
родительского поведения.

Глава III
СОЦИОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ
СЕМЕЙНОГО ВОСПИТАНИЯ
В отличие от предыдущих двух глав, которые были
посвящены ценностным ориентациям и воспитательным
стратегиям родителей детей дошкольного возраста,
здесь мы попытаемся рассмотреть особенности их от-
ношения к ребенку под иным углом зрения. При этом
основной акцент будет поставлен на изучении содержа-
тельной специфики самой ситуации семейного воспи-
тания. Подобный подход, реализуемый в рамках социо-
культурных представлений, предполагает уделить
особое внимание различным ведам деятельности, кото-
рые осуществляют родители при воспитании детей-до-
школьников. Первым шагом в нашем анализе будет
рассмотрение особенностей распределения общего бюд-
жета времени родителей и, в частности, тому, какое
место здесь занимает их общение с собственным ребен-
ком. Второй сюжет посвящен определению значимости
тех конкретных видов деятельности (занятий), которые
осуществляют родители по развитию своего ребенка.
И, наконец, третий связан как с анализом нормативных
представлений родителей о своих основных обязан-
ностях по воспитанию ребенка, так и с их ориентациями
на передачу ребенку собственных знаний и умений.
В ходе анализа полученных материалов мы, как и в предыду-
щих главах, попытаемся оценить влияние различных демогра-
фических и социально-стратификационных факторов на ответы
родителей. При этом подчеркнем еще раз: основная цель подоб-
ного анализа связана с попыткой выделить различные социо-
культурные тенденции, определяющие своеобразие ситуации
семейного воспитания ребенка старшего дошкольного возраста.
3.1. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ БЮДЖЕТА ВРЕМЕНИ РОДИТЕЛЕЙ
Для выяснения особенностей бюджета времени в ходе опроса
родителям задавался специальный вопрос. Их просили указать,
сколько времени в день в среднем они обычно тратят на работу,
хозяйственные дела, общение с ребенком, просмотр телепередач,
чтение книг и периодических изданий. Общие средние данные
по распределению времени на эти виды деятельности родителями
детей дошкольного возраста приведены в таблице 12.
Как видно из приведенных в таблице данных, в среднем
на работу отцы тратят больше времени, чем матери (в пересчете

Таблица 12. Распределение ежедневного бюджета времени родителей детей
дошкольного возраста на основные виды деятельности (часы)
родители
N=941
отцы
N=334
матери
N=607
работа
6,9 7,5 6,7
общение с ребенком
2,7 2,2 2,9
хозяйственные дела
2,7 1,7 3,0
просмотр телевизионных передач
2,0 2,2 1,9
чтение периодики, книг
1,4 1,3 1,4
на минуты ежедневно примерно на 50 минут больше). Несколько
дольше отцы смотрят и телевизионные передачи. В то же время
чтению книг и периодики матери и отцы отводят примерно оди-
наковое время. Наиболее же существенные различия между
матерями и отцами обнаружены относительно двух видов де-
ятельности: «хозяйственные дела» и «общение с ребенком».
Так, матери детей дошкольного возраста ежедневно уделяют
хозяйственным делам примерно на 1 час 20 минут больше вре-
мени, чем отцы. Больше времени тратят матери и на общение
с ребенком: ежедневно примерно на 40 минут больше.
Исходя из общих задач нашей работы, на последнем моменте
стоит остановиться подробнее. Действительно, на первый взгляд
различия в 40 минут не столь уж значимы. Однако, если мы об-
ратимся к распределению бюджета времени самого ребенка,
посещающего детский сад, то заметим, что общий резерв «актив-
ного времени», который у него имеется на ежедневное общение
в семье (исключая сон и посещение детского сада) составляет
около 5 часов. От этих 5 часов отмеченные различия в 40 минут
составляют уже 13% времени. Дальше уже «элементарная ариф-
метика»: в неделю мать общается с ребенком на 1 день больше,
чем отец; в месяц на 4 дня больше; в год на 48 дней. Иными
словами, в течение года реально матери в среднем общаются
со своими детьми на полтора месяца больше, чем отцы.
В целом же приведенные данные недвусмысленно показы-
вают, что современная семья ориентирована на традициона-
листскую модель: мужчина больше работает, поддерживая семью
материально; на женщину ложится нагрузка по уходу за домом
и воспитанию ребенка.
Представленные в таблице данные характеризуют общую
картину распределения времени родителей. Между тем важно
рассмотреть и то, как влияют на бюджет времени демографи-
ческие и социально-стратификационные факторы.
Так, если мы сравним замужних и незамужних матерей,
то обнаружим, что в среднем на работу незамужняя мать тратит
гораздо больше времени — 7,3 часа (замужняя — 6,6 часа). Таким
образом, мы видим, что незамужняя мать на работу тратит прак-

тически столько же времени, сколько и отец. Это еще раз подтвер-
ждает факт существенной трансформации родительской позиции
незамужней матери. Подобная рабочая нагрузка, по сути дела,
деформирует и всю структуру бюджета свободного времени
незамужней матери. Действительно, на хозяйственные домашние
дела она тратит существенно меньше времени по сравнению
с матерью, состоящей в браке, соответственно: 2,3 часа и 3,0 часа
(примерно на 40 минут меньше ежедневно). Можно предполо-
жить, что это уменьшение времени связано с тем, что незамужняя
мать не тратит времени на «обслуживание» мужа. Однако за-
метим, что незамужняя мать тратит гораздо меньше времени
и на общение с собственным ребенком — 2,4 часа (замужняя
мать — 2,9 часа). Таким образом, ежедневно незамужняя мать
тратит на общение с собственным ребенком на полчаса меньше
по сравнению с замужней. Практически это та же разница во вре-
мени, которую мы обсуждали выше, сравнивая отцов и матерей.
И в этом отношении можно повторить приведенную выше схему
рассуждений, сделав при этом вывод о том, что по сравнению
с замужней матерью, незамужняя мать в течение года уделяет
на полтора месяца меньше времени активному общению со своим
ребенком дошкольного возраста. И, наконец, добавим, что по срав-
нению с замужними матерями незамужние матери уделяют
меньше времени и своему культурному досугу: чтению, просмот-
ру телепередач. Этот факт в какой-то степени может свиде-
тельствовать о тенденции культурной маргинализации неза-
мужних матерей.
Помимо этого, стоит обратить внимание и на момент, свя-
занный с продолжительностью ежедневного общения матери
с ребенком в зависимости от его пола. В предыдущей главе, обсуж-
дая воспитательные стратегии и своеобразие социальной ситуации
воспитания мальчика в неполной семье, мы отмечали сложность
эмоциональных переживаний во взаимодействии «мать — сын»
в неполной семье, которые связаны с противоречивыми, амбива-
лентными чувствами, которые испытывает мать по отношению
к сыну. Совершенно неожиданно для нас при сравнении бюджета
времени незамужних матерей, которое они тратят на общение
с ребенком в зависимости от его пола, мы обнаружили, что не-
замужняя мать, воспитывающая сына, тратит значительно меньше
времени по сравнению с замужней матерью, воспитывающей
мальчика, соответственно: 2,3 часа и 3,2 часа (сравнение же замуж-
них и незамужних матерей, воспитывающих девочек, показывает,
что здесь время, затрачиваемое на общение с ребенком, практи-
чески одинаково, соответственно: 2,7 часа и 2,5 часа). Таким обра-
зом, мы можем сделать вывод о том, что при воспитании мальчика
в неполной семье принципиально изменяется общий тип воспи-
тательной стратегии, реализация этой стратегии происходит
в реальном дефиците времени, по сравнению со временем, которое
уделяет мать при воспитании сына в полной семье. Реальная
разница во времени ежедневного общения с сыном у замужних
и незамужних матерей составляет почти час (54 минуты). В пере-
расчете на год, согласно приведенной выше схеме, это составляет

разницу в бюджете активного времени общения с ребенком-до-
школьником в два месяца!
Если полнота/неполнота семьи в целом существенно дефор-
мирует продолжительность общения матери с ребенком, то уро-
вень образования матерей не оказывает здесь какого-либо
влияния. Параллельно заметим, что не сказывается и уровень
образования отца на продолжительность его ежедневного обще-
ния со своим ребенком. В то же время материальный статус
играет здесь заметную роль. Так, отцы и матери из средне-
обеспеченного слоя уделяют общению со своим ребенком заметно
больше времени по сравнению с родителями из недостаточно
обеспеченного слоя, соответственно: отцы 2,3 часа и 1,9 часа;
матери — 3,0 часа и 2,6 часа.
И, наконец, важно обратить внимание и на фактор возраста
родителей. Особенно явно различия относительно времени обще-
ния с ребенком проявляются у отцов. Так, у отцов в возрасте
21-26 лет средняя продолжительность ежедневного общения
с ребенком составляет 2,6 часа, а в возрастной когорте 36-36
лет— 1,9 часа. Таким образом, мы видим, что молодые отцы
гораздо более интенсивно общаются со своим ребенком по срав-
нению с отцами старшей возрастной когорты. На наш взгляд, этот
момент немаловажен, поскольку позволяет зафиксировать су-
щественные различия в интенсивности общения с ребенком
в молодой семье, что определенным образом характеризует более
тесную связь молодых родителей с маленькими детьми.
При анализе бюджета времени родителей детей дошкольного
возраста мы уделили особое внимание рассмотрению вопроса
об интенсивности (продолжительности) их ежедневного общения
со своими детьми. Полученные данные, на наш взгляд, имеют
принципиальное значение. Во-первых, они еще раз подтвер-
ждают сохранение в целом ориентации на традиционалистскую
полоролевую модель семьи. Во-вторых, следует обратить внима-
ние на принципиальные различия в продолжительности общения
со своим ребенком замужних и незамужних матерей. При этом
подчеркнем, что особенно явно дефицит общения проявляется
при воспитании сына незамужней матерью. Иными словами,
реализуемая ею воспитательная стратегия осуществляется в со-
вершенно ином временном режиме общения с ребенком. В-тре-
тьих, интерес представляют данные о возрастных различиях
в интенсивности общения родителей со своим ребенком, что поз-
воляет сделать вывод о стилевых особенностях воспитания ребен-
ка-дошкольника молодыми и пожилыми родителями
3.2. РЕБЕНОК И СЕМЕЙНЫЙ ДОСУГ
Данный раздел посвящен анализу семейного досуга. Основное
внимание здесь мы уделим тем видам деятельности, на основе
которых разворачивается общение родителей со своими детьми.
Помимо этого, мы рассмотрим также особенности посещения

родителями вместе ребенком различных культурных центров.
На наш взгляд, этот момент достаточно важен, поскольку харак-
теризует не только культурные ориентации семьи, но и сам выход
ребенка вместе с родителями в более широкое социокультурное
пространство, что в существенной степени определяет своеобра-
зие «расширения его социальной среды» в дошкольном возрасте.
Отвечая на вопрос о том, как родители проводят свободное
время дома со своими детьми, лишь 4,5% указали на дефицит
времени: «к сожалению, у меня не остается свободного времени
на ребенка». Подчеркнем, что отцы подобные ответы дают
гораздо чаще (9%), чем матери (2,0%; различия статистически
значимы на уровне .00001). На наш взгляд, эти данные крайне
важны, поскольку показывают, что практически каждый деся-
тый отец (и здесь важно отметить, что мы опрашивали не «раз-
веденных» отцов, а тех, кто состоит в браке и живет с ребенком)
фиксирует, что у него реально нет «свободного» времени
на своего ребенка.
Остальные же родители отмечали разнообразные виды дея-
тельности: чтение книг, просмотр телевизора, совместные игры,
привлечение ребенка к домашней работе. Эти виды деятельности
весьма распространены среди родителей, и каждую из них отме-
чает более половины опрошенных. При этом заметим, что относи-
тельно предпочтения различных видов совместной с ребенком
деятельности матери и отцы существенно отличаются. Оста-
новимся подробнее на каждом из перечисленных видов дея-
тельности.
Чтение книг. Так, матери по сравнению с отцами чаще ука-
зывают на то, что в свободное время они предпочитают читать
своему ребенку книжки, соответственно: 77,0% и 47,1% (различия
статистически значимы на уровне .00001). Вполне понятно,
что на выбор подобной формы проведения досуга оказывает
влияние уровень образования родителей. И, действительно, если
среди матерей с высшим образованием на чтение книг ребенку
в свободное указывает 84,2%, то среди матерей со средним образо-
ванием — 69,0% (различия статистически значимы на уровне
.003); среди отцов соответственно: 55,9% и 33,3% (различия стати-
стически значимы на уровне .008). В то же время показательно,
что уровень материального благополучия не оказывает здесь ка-
кого-либо заметного влияния. Иными словами, и бедные, и сред-
необеспеченные, и высокообеспеченные родители в равной сте-
пени отдают предпочтение чтению книг со своими детьми.
Просмотр телепередач. Иная ситуация возникает, если
мы обратимся к совместному просмотру телепередач. Несмотря
на то, что по данным наших социологических опросов в целом
мужчины уделяют больше времени просмотру телепередач
(В. С. Собкин, П. С. Писарский, 1994; помимо этого сошлемся
также и на материалы предыдущего раздела о бюджете времени
родителей), однако при ответе на вопрос о совместном просмотре
передач с детьми каких-либо различий между отцами и матерями
дошкольников не обнаружено. В целом 60,0% родителей указали,
что обычно в свободное время они смотрят с ребенком телевизор.

Причем в отличие от чтения книг, подобную форму проведения
досуга с ребенком предпочитают родители с более низким уров-
нем образования. Так, среди матерей со средним образованием
совместный с ребенком просмотр телепередач отмечает 63,1%,
а с высшим — 57,3% (различия статистически значимы на уров-
не .04); соответственно среди отцов: 72,9% и 54,5% (различия
статистически значимы на уровне .02). В то же время, как и в слу-
чае с чтением книг, уровень материальной обеспеченности не ока-
зывает здесь какого-либо существенного влияния.
Привлечение ребенка к домашней работе. Каждый второй
из родителей (50,2%) указывает на то, что в свободное время,
занимаясь с ребенком, он старается привлечь его к домашней
работе. Понятно, что подобные ответы заметно чаще дают матери,
чем отцы, соответственно: 59,1% и 34,2% (различия статистически
значимы на уровне .00001). Более детальное рассмотрение полу-
ченных материалов позволяет обратить внимание на два момента.
Во-первых, анализ показывает, что для замужних матерей
существенную роль в привлечении детей к домашней работе
играет пол ребенка. Замужние матери чаще привлекают своих
дочерей к подобному виду деятельности, чем незамужние матери,
воспитывающие сына, соответственно: 63,3% и 50,0% (различия
статистически значимы на уровне .03). В то же время среди не-
замужних матерей здесь не обнаружено каких-либо различий:
как дочь, так и сын в равной степени привлекаются незамужней
матерью к домашней работе. Таким образом, мы видим, что если
в полной семье проявляется полоролевая дифференциация отно-
сительно приобщения матерью ребенка к работе по дому, то неза-
мужняя мать не склонна к подобной дифференциации. Возможно,
что зафиксированные в данном случае отход от полоролевой
дифференциации по привлечению ребенка к домашней работе
обусловлен трансформацией собственной позиции незамужней
матери, вынужденной брать на себя выполнение мужских функ-
ций по поддержанию семейного быта. И в этом отношении можно
предположить, что, выполняя подобные «мужские функции» по до-
машней работе, она привлекает к их выполнению и своего сына.
Во-вторых, следует отметить, что если относительно данного
вида деятельности не обнаруживается каких-либо различий
между отцами с низким и высоким уровнем образования, то среди
матерей уровень их образования играет заметную роль. Так, ма-
тери с высшим образованием по сравнению с теми, кто имеет
среднее образование, стараются чаще привлекать своего ребенка
к работе по дому, соответственно: 63,7% и 52,4% (различия стати-
стически значимы на уровне .0001). Причем эти различия наибо-
лее явно обнаруживаются при воспитании сына. Так, среди мате-
рей со средним образованием привлекают ребенка к домашней
работе 42,1%, а с высшим — 63,9% (различия статистически
значимы на уровне .01). В принципе за этими различиями можно
усмотреть тенденцию проявления феминных установок у мате-
рей с высшим образованием. Действительно, факт привлечения
сына к домашней работе в какой-то степени можно рассматривать
и как отход от традиционалистской полоролевой модели.

Игра с ребенком. И, наконец, особый интерес представляет
такой вид деятельности, как совместная игра родителей со своим
ребенком. На данный вариант ответа указали 56,0% родителей.
Причем интересно, что отцы отмечают его заметно чаще, чем ма-
тери, соответственно: 60,1% и 53,7% (различия статистически
значимы на уровне .04). При этом характерно, что пол ребенка
в целом не оказывает здесь какого-либо влияния: как матери,
так и отцы в равной степени проявляют внимание к игре со своим
сыном или дочерью. В то же время уровень образования и здесь
выступает в качестве дифференцирующего фактора. Так, роди-
тели с высшим образованием гораздо чаще отмечают совместную
игру с ребенком как форму проведения совместного досуга
по сравнению с родителями, имеющими среднее образование,
соответственно: среди отцов 68,3% и 37,5% (различия статисти-
чески значимы на уровне .0002); среди матерей 61,1% и 45,2%
(различия статистически значимы на уровне .01).
Обобщая приведенные выше данные, на наш взгляд, стоит
обратить внимание на несколько моментов. Во-первых, уровень
образования родителей, как мы видим, оказывает последователь-
ное влияние, дифференцируя мнения родителей практически
относительно всех предложенных вариантов ответов на данный
вопрос (относительно различных видов совместной деятельности
родителей и детей). Таким образом, уровень образования яв-
ляется ключевым фактором, дифференцирующим содержание
и стиль семейного общения родителей со своими детьми.
Во-вторых, полоролевые позиции матери и отца существенно
отличаются, фиксируя их разные ориентации на формы прове-
дения досуга с ребенком. При этом весьма значимую роль играет
пол ребенка. Особенно явно это проявилось относительно такой
формы деятельности, как привлечение ребенка к домашней
работе. Именно здесь обнаружилось влияние трансформации
полоролевой позиции незамужней матери при воспитании сына
и обозначилось действие феминных установок у матерей с выс-
шим образованием.
И в то же время, несмотря на отмеченные моменты, в целом
можно сделать вывод о высокой степени инвариантности содер-
жания семейного досуга при общении родителей с детьми до-
школьного возраста.
Продолжая анализ досуга семьи, обратимся к ответам роди-
телей на другой вопрос, который касается их совместного с ребен-
ком посещения различных культурных центров (цирка, театра,
концертов, выставок). Как мы отмечали, предваряя данный раз-
дел, этот аспект важен, поскольку он характеризует своеобразие
«расширения социальной среды» ребенка-дошкольника.
Полученные материалы показывают, что в течение месяца
перед проведением нашего опроса, почти половина родителей
(44,8%) «не посетила с ребенком каких-либо культурных центров».
Характерно, что этот ответ отцы дают заметно чаще, чем матери,
соответственно: 52,0% и 40,6% (различия статистически значимы
на уровне .0004). Сравнение же ответов замужних и незамужних
матерей показывает, что незамужние матери по сравнению

Рисунок 22. Доля родителей
со средним и высшим образо-
ванием, не посетивших
в течение последнего месяца
каких-либо культурных
центров со своим ребенком (%)
с замужними уделяют совместному с ре-
бенком посещению культурных центров
большее внимание. Так, среди незамуж-
них матерей доля тех, кто «не посетил»
с ребенком в течение последнего месяца
каких-либо культурных центров, состав-
ляет 30,4%, а среди замужних таких за-
метно больше — 42,5% (различия ста-
тистически значимы на уровне .04). По-
добная разница в ответах, на наш взгляд,
вполне объяснима, поскольку замужняя
мать вынуждена уделять большее вни-
мание поддержанию домашнего хозяйст-
ва, общению с мужем и т.п. В свою оче-
редь, для незамужней матери сам выход
с ребенком «за пределы дома», возмож-
но, играет особую роль как способ расши-
рения круга собственного социального
общения или как ее способ компенсации
недостаточного внимания к своему ре-
бенку в будние дни (в повседневной жиз-
ни). В этом смысле характерно, что не-
замужняя мать, воспитывающая дочь,
заметно чаще ходит вместе с ней на кон-
церты и в театры.
Следует отметить, что в данном случае существенную роль
играет также и уровень образования родителей, и материальный
статус семьи. На рисунке 22 приведены данные о тех родителях
с разным уровнем образования, кто не посетил со своим ребенком
в течение последнего месяца каких-либо культурных центров.
Приведенные на рисунке различия между родителями
со средним и высшим образованием статистически значимы
на уровне .001. Таким образом, мы можем сделать вывод о том,
что уровень образования родителей играет принципиальную роль
в организации совместного досуга ребенка и взрослого. Родители
с высоким уровнем образования не только чаще реализуют разно-
образные виды совместной деятельности со своим ребенком дома,
но и стремятся уже в раннем детстве привить ему навыки посе-
щения разнообразных культурных центров.
Помимо уровня образования, существенную роль играет
и материальный статус семьи. Так, среди родителей из средне-
обеспеченного слоя заметно ниже по сравнению с малообеспе-
ченными доля тех, кто не был в течение месяца со своим ребенком
в цирке, в театре, на концерте или на выставке соответственно:
41,8% и 50,2% (различия статистически значимы на уровне .01).
Подобные различия вполне объяснимы. Сегодня обеспечить досуг
ребенка достаточно дорого и часто просто не «по карману» для
родителей из слабых социальных страт.
Завершая этот раздел, стоит обратить внимание и на попу-
лярность посещения родителями различных культурных центров
вместе со своими детьми. Так, около трети (30,6%) посетили

со своим ребенком за последний месяц театр или концерт. Каж-
дый пятый (20,9%) был в цирке. Менее популярно посещение
выставок, их отметил каждый десятый среди родителей (11,9%).
В целом приведенные в этом разделе данные позволяют
выделить два основных фактора — образовательный уровень
родителей и полнота семьи, которые в наибольшей степени диф-
ференцируют содержательные особенности структуры семейного
досуга при воспитании ребенка-дошкольника.
3.3. РОЛЬ СЕМЬИ В ПЕРЕДАЧЕ РЕБЕНКУ КУЛЬТУРНОГО ОПЫТА
В этом разделе мы проанализируем ответы родителей на три
вопроса. Первый направлен на оценку значимости тех источников
информации, откуда ребенок, по мнению родителей, получает
новые знания. Это позволяет оценить видение родителями места
семьи и детского сада в общей структуре информационной среды
ребенка старшего дошкольного возраста. Второй вопрос связан
с анализом ответов родителей относительно тех обязанностей,
которые, с их точки зрения, наиболее важны при воспитании
ребенка. В определенном смысле ответы на него характеризуют
нормативные представления родителей об основных родитель-
ских задачах по воспитанию и развитию личности ребенка. И, на-
конец, третий посвящен изучению установок родителей на пере-
дачу ребенку собственного практического опыта, «своих умений».
Структура информационной среды. В ходе опроса мы просили
родителей указать те источники информации, откуда, с их точки
зрения, ребенок преимущественно получает новые знания.
Ответы родителей показывают, что явный приоритет они
отдают занятиям в детском саду. На это указали 74,0% родителей.
На втором по значимости месте стоит семья — 54,4%. Далее следу-
ют в порядке убывания: «книги» — 23,9%, «общение со сверст-
никами» — 19,9% и «средства массовой коммуникации» — 13,4%.
Таким образом, в целом можно сделать вывод о том, что два
социальных института — детский сад и семья — являются,
по мнению родителей, основными источниками получения ребен-
ком новых знаний. Иными словами, именно непосредственное
общение взрослых (воспитателей и родителей) с ребенком явля-
ется, по мнению самих родителей, основным каналом трансляции
новых знаний. На наш взгляд, важно и то, что значительное число
родителей (практически каждый пятый) высоко оценивает разви-
вающую роль детской среды — общения ребенка со сверст-
никами. Эти моменты важно подчеркнуть, поскольку в целом
опосредованные формы общения (книги и СМИ), по мнению
родителей, явно уступают формам непосредственного социаль-
ного взаимодействия в обогащении «багажа знаний» ребенка
старшего дошкольного возраста.
Рассмотрим более детально полученные данные. Анализ ма-
териалов показывает высокое сходство в ответах отцов и матерей.

Можно лишь отметить, что матери
по сравнению с отцами чаще указывают
на позитивную роль детского сада (соот-
ветственно: 77,5% и 67,4%; различия ста-
тистически значимы на уровне .001)
и чтения книг (соответственно: 27,2%
и 17,7%; различия статистически значи-
мы на уровне .0006) в развитии ребенка.
Более существенные различия вы-
явились при сравнении ответов замужних
и незамужних матерей. Следует под-
черкнуть, что принципиальное значение
здесь имеет пол ребенка. Так, если при
сравнении ответов замужних и незамуж-
них матерей, воспитывающих девочек,
мы практически не обнаруживаем между
ними каких-либо существенных разли-
чий в оценке значимости различных ис-
точников информации, то при сравнении
матерей, воспитывающих мальчиков,
статистически значимые различия явно
обозначились. Причем характерно,
что эти различия касаются оценки именно
роли семьи и детского сада (см. рис. 23).
Как мы видим, незамужние матери,
воспитывающие сыновей, по сравнению
с замужними, склонны гораздо ниже
оценивать позитивную роль семьи, соответственно: 34,4% и 55,5%
(различия статистически значимы на уровне .02). Подчеркнем еще
раз, что при воспитании дочери подобного резкого снижения роли
семьи у незамужних матерей не обнаруживается. Более того,
именно незамужние матери, воспитывающие девочек, гораздо
чаще указывают на то, что их ребенок в семье получает новые
знания — 64,4% (различия между незамужними матерями, вос-
питывающими мальчиков, и незамужними матерями, воспиты-
вающих девочек, статистически значимы на уровне .01).
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что в ситуа-
ции воспитания мальчика в неполной семье существенно дефор-
мируется характер информационной среды ребенка-дошколь-
ника и, по оценкам самих незамужних матерей, в этом случае
семья резко снижает свой информационный (образовательный
и воспитательный) потенциал. Можно предположить, что в дан-
ном случае мать не восполняет отсутствие той своеобразной
информации, которая транслируется от отца к сыну. По-види-
мому, здесь вообще правомерно поставить вопрос о наличии
определенных содержательных информационных пластов, кото-
рые могут быть транслированы ребенку-дошкольнику исклю-
чительно в рамках «мужской матрицы» социально-ролевых
взаимодействий. При этом интересно, что подобный феномен
влияния пола проявляется уже в старшем дошкольном возрасте.
(Заметим, что для более старших возрастов этот момент доста-
Рисунок 23. Оценка замужними
и незамужними матерями,
воспитывающими мальчиков,
роли детского сада и семьи
в передаче ребенку новых
знаний (%)

точно очевиден. В качестве примера здесь можно привести та-
буирование определенных тем при общении с представителями
противоположного пола.)
Продолжая анализ, уместно в данном случае вернуться и к ма-
териалам предыдущей главы, где мы детально рассмотрели осо-
бенность социальной ситуации воспитания мальчика в неполной
семье. Напомним, что эта ситуация характеризуется не только
аффективно-симбиотической связью «мать — ребенок», но и ак-
туализацией незамужней матерью линии поведения по формиро-
ванию у сына «феминных» личностных характеристик. Подобная
линия поведения, в свою очередь, наталкивается на явное сопро-
тивление со стороны сына, что и проявляется в ответах незамуж-
них матерей, фиксирующих, что они часто «не могут справиться
со спонтанной активностью ребенка». По-видимому, подобные
трудности во взаимодействии с сыном и переносятся незамужней
матерью на оценку собственной эффективности по передаче ему
новых знаний. Подчеркнем, что подобная деформация ситуации
семейного воспитания сына в неполной семье ведет параллельно
к явному повышению среди незамужних матерей, как мы видим
(см. рис. 23), и информационной значимости общественной системы
воспитания — роли детского сада.
В то же время, следует еще раз отметить, что отсутствие отца
при воспитании дочери, наоборот, усиливает значимость, по мне-
нию незамужней матери, роли семейного воспитания в передаче
ребенку новых знаний. В этой связи можно полагать, что в данном
случае усиливается интенсивность общения в рамках «женской
матрицы» социально-ролевых взаимодействий «мать — дочь».
Более того, для понимания повышения среди незамужних мате-
рей значимости информационной роли семьи при воспитании
девочки стоит также обратиться к материалам предыдущей
главы, где охарактеризована специфика социального взаимо-
действия «мать — дочь» в ситуации неполной семьи. Напомним,
что мать в данном случае реализует авторитарную стратегию
по отношению к дочери, восполняя тем самым отсутствие отца
в семье. По-видимому, подобная деформация традиционалист-
ской материнской позиции при воспитании девочки и связана
с повышением у матери оценки значимости семьи (т.е. собствен-
ной роли) в передаче дочери новых знаний.
Помимо рассмотренного выше фактора, связанного с семей-
ным статусом (полнота/неполнота семьи), на оценку родителями
значимости различных источников информации в передаче ре-
бенку новых знаний оказывают влияние и социально-стратифи-
кационные характеристики. Подчеркнем, что основная роль здесь
принадлежит уровню образования. Так, среди родителей с выс-
шим образованием существенно выше доля тех, кто отмечает
позитивное влияние семьи. Среди отцов с высшим образованием
указывают на то, что именно в семье их ребенок получает новые
знания 62,8%, а среди отцов со средним образованием таких 41,7%
(различия статистически значимы на уровне .008); среди мате-
рей — соответственно: 61,5% и 45,2% (различия статистически
значимы на уровне .01).

Таким образом, мы видим, что высокий образовательный
уровень родителей явно повышает оценку ими значимости роли
семьи в передаче ребенку новых полезных знаний. При этом
характерно, что высокий образовательный уровень родителей
не оказывает какого-либо существенного влияния на переоценку
(ни на повышение, ни на снижение) значимости роли детского са-
да по передаче ребенку новых знаний. И в то же время значимость
непосредственно информационных каналов — СМИ и книг —
существенно меняется. Так, отцы с высшим образованием
по сравнению с отцами, имеющими среднее образование, гораздо
чаще отмечают позитивную роль средств массовой информации,
соответственно: 18,6% и 6,3% (различия статистически значимы
на уровне .04). У матерей же их более высокий уровень образо-
вания связан с явным повышением значимости роли книг: среди
матерей с высшим образованием на роль книг, как источника
новых для ребенка знаний, указывают 35,9%, а среди матерей
со средним образованием — 20,2% (различия статистически
значимы на уровне .0001). Приведенные данные показывают, что
уровень образования действительно является тем существенным
фактором, который дифференцирует мнения родителей при
их оценке значимости для их ребенка различных источников
информации. Более того, можно полагать, что сама информа-
ционная среда детей дошкольного возраста в разных по образо-
ванию культурных стратах отличается по своей структуре.
В то же время детальный анализ полученных в ходе исследо-
вания материалов свидетельствует, что другие социально-стра-
тификационные характеристики семьи (такие, как материальное
положение семьи, многодетность и пр.) не оказывают какого-либо
существенного влияния на оценку родителями значимости раз-
личных источников информации для их ребенка. Это позволяет
сделать вывод о том, что именно образовательный статус семьи
оказывается решающим фактором культурной дифференциации
информационного пространства ребенка дошкольного возраста.
Родители о своих обязанностях по воспитанию ребенка. При ха-
рактеристике особенностей семейного воспитания вопрос о том,
в чем видят сами родители свои основные обязанности по воспита-
нию ребенка, представляет, на наш взгляд, специальный интерес.
Заметим, что в предыдущей второй главе (см. раздел 1.2.1.) мы вы-
ясняли мнение родителей о тех личностных качествах, которые
они стремятся воспитать в своем ребенке. Наряду с этим практи-
чески вся вторая глава была посвящена анализу родительских
воспитательных стратегий (целям, задачам, стилям взаимо-
действия и контроля). В данном же случае нас в большей степени
интересует мнение родителей о тех конкретных навыках и уме-
ниях, которые они стараются сформировать у своего ребенка.
В определенном смысле этот сюжет, безусловно, содержательно
связан с рассмотренной выше проблематикой целей воспитания.
Однако подчеркнем, что вопрос здесь ставится не столько о це-
левых ориентациях родителей по развитию тех или иных лич-
ностных качеств, сколько, повторимся, о задачах по форми-

рованию знаний и умений. При этом акцент в предложенных
вариантах ответов на вопрос ставился на характеристике родите-
лями направленности собственного поведения.
Как показывают ответы родителей, одной из основных задач,
определяющих круг их обязанностей, является формирование
у ребенка самостоятельности. Научить ребенка «быть самостоя-
тельным» в качестве основной своей обязанности отмечают 62,1%
родителей. Второй важной обязанностью, по их мнению, является
забота о физическом здоровье ребенка. Сюда относятся и мо-
менты, касающиеся организации режима дня: «вовремя накор-
мить, положить спать и т.п.». На это указывает 57,9% родителей.
При этом заметим, что матери включают этот аспект в круг своих
основных родительских обязанностей существенно чаще, чем от-
цы, соответственно: 61,6% и 51,5% (различия статистически
значимы на уровне .003). Третью позицию по частоте ответов
занимает воспитание в ребенке морально-нравственных качеств.
Подчеркнем еще раз, что в данном случае ответ касается именно
родительской «обязанности», а не тех целевых аспектов развития
личности, которые родители стремятся воспитать в своем ребенке
(развитие морально-этической сферы, интеллектуальной, эмо-
циональной и пр.). На этот момент указали 55,6% родителей.
Причем, как и в предыдущем случае, относительно обязанности
по обеспечению физического здоровья ребенка, данный аспект
матери указывают чаще, чем отцы, соответственно: 60,7% и 47,0%
(различия статистически значимы на уровне .0001). На четвертой
по значимости позиции находится передача ребенку своих знаний
и умений — 43,5%.
Остальные же обязанности, такие, как игра с ребенком,
приучение его к дисциплине, обучение письму и чтению, отметил
каждый третий из опрошенных родителей, соответственно: 33,9%,
35,8% и 32,9%. Характерно, что здесь распределение частоты
ответов относительно этих обязанностей среди отцов и матерей
практически одинаковы. Отметим лишь, что матери по сравнению
с отцами чаще фиксируют в качестве своей основной обязанности
обучение ребенка письму и чтению, соответственно: 37,3% и 25,4%
(различия статистически значимы на уровне .0001).
В целом же приведенные данные фиксируют не только зна-
чимость (рейтинг) различных родительских обязанностей по вос-
питанию ребенка, но и то, что матери по сравнению с отцами чаще
включают в круг своих обязанностей такие моменты, как забота
о физическом здоровье ребенка, воспитание у него морально
нравственных качеств, обучение ребенка-дошкольника письму
и чтению. Это позволяет еще раз отметить, что в ответах роди-
телей явно прослеживается ориентация на сохранение тради-
ционалистской полоролевой модели, когда забота о воспитании
ребенка в большей степени лежит на матери, чем на отце.
Теперь обратимся к более детальному рассмотрению полу-
ченных материалов. Сравнение ответов замужних и незамужних
матерей показывает, что незамужние матери существенно чаще
включают в круг своих основных родительских обязанностей,
такие, как игру с ребенком, приучение его к дисциплине, обучение

Рисунок 24. Оценка значимости
замужними и незамужними
матерями различных родительских
обязанностей (%)
ребенка письму и чтению. Отме-
ченные различия статистически
значимы на уровне .01 и наглядно
представлены на рисунке 24.
Приведенные данные дают
основание к выводу о том, что не-
замужние матери по сравнению
с замужними существенно рас-
ширяют круг своих основных ро-
дительских обязанностей. На наш
взгляд, подобное расширение
круга родительских обязанностей
связано, с одной стороны, с от-
сутствием отца при воспитании
ребенка в неполной семье. Иными
словами, то, что замужние матери
по сравнению с незамужними ре-
же указывают на ряд обязанно-
стей, вполне объяснимо, посколь-
ку в полной семье частично их вы-
полняет и отец ребенка (играет
с ребенком, приучает к дисципли-
не, обучает чтению и письму). С другой стороны, расширение кру-
га обязанностей (их «интенсификация») свидетельствует и о стрем-
лении незамужней матери компенсировать «недостающего» отца
за счет повышенной заботы о развитии ребенка.
При сравнении ответов замужних и незамужних матерей
важно также обратить внимание и на то значение, которое имеет
здесь пол ребенка. Так, незамужние матери, воспитывающие
мальчиков, чаще по сравнению с замужними указывают на такую
обязанность, как приучение своего сына к дисциплине, соот-
ветственно: 53,1% и 33,9% (различия статистически значимы
на уровне .03). Заметим, что подобная ориентация незамужних
матерей корреспондирует с содержательными особенностями
реализуемой ими стратегии по воспитанию мальчика в неполной
семье (см. раздел 2.5). Так, в частности, стоит обратить внимание
на то, что при воспитании сына одинокая мать ориентирована
на формирование в ребенке аккуратности, дисциплинированно-
сти, исполнительности, актуализируя тип поведения, который
в определенной степени «блокирует» отец при воспитании маль-
чика в полной семье (см. рис. 21).
В то же время характерны различия между замужними
и незамужними матерями, воспитывающими дочерей. Так, неза-
мужние матери чаще указывают на такую обязанность, как «об-
учение письму, чтению», соответственно: 52,1% и 36,3% (различия
статистически значимы на уровне .03). В этой связи напомним,
что при анализе материнской стратегии по отношению к девочке
в неполной семье (см. раздел 2.5) мы отмечали, что для матерей
в данном случае свойственна ориентация на авторитарные отно-
шения с дочерью, когда мать восполняет отсутствующую линию
отцовского поведения. При этом важным аспектом в данном

случае выступает контроль детского поведения в модальностях
«хорошо — плохо». Это дает основание полагать, что ориентация
незамужних матерей на важность родительской обязанности
по обучению ребенка письму и чтению содержательно коррес-
пондирует с этой линией воспитательной стратегии, поскольку
подобный тип обучения ребенка предполагает, с одной стороны,
контроль его деятельности относительно явно заданных образцов
(обучение письму и чтению контролируется оценками «хоро-
шо — плохо», «правильно — неправильно»), а с другой — обуче-
ние ребенка чтению, точнее - формирование способностей по по-
ниманию текста, содержательно связано и с актуализацией
морально-этических оценок поведения персонажей художествен-
ного произведения в модальностях «хорошо — плохо». Таким
образом, то, что в данном случае повышается значимость обуча-
ющей деятельности, соответствует общей стратегии поведения
незамужней матери при воспитании дочери.
Помимо семейного статуса, на оценку тех или иных роди-
тельских обязанностей оказывают влияние и социально-стра-
тификационные факторы. Так, отцы с высшим образованием
заметно чаще, чем отцы со средним образованием, фиксируют
важность такой обязанности, как «забота о физическом здоровье
ребенка» (организация и поддержание режима дня), соответ-
ственно: 52,4% и 27,1% (различия статистически значимы на уров-
не .02). В свою очередь матери с высшим образованием чаще,
по сравнению с матерями, имеющими среднее образование, отме-
чают такую родительскую обязанность, как «воспитание в ребен-
ке морально-нравственных качеств», соответственно: 68,4%
и 46,4% (различия статистически значимы на уровне .0004). Нако-
нец, характерно и то, что родители с высшим образованием
(как отцы, так и матери) существенно чаще, чем родители
со средним образованием, указывают на такую обязанность,
как «передача ребенку своих знаний». Среди отцов соответствен-
но: 52,4% и 37,5% (различия статистически значимы на уровне .06);
среди матерей соответственно: 51,3% и 21,4% (различия статисти-
чески значимы на уровне .0001).
Помимо уровня образования, заметное влияние на мнение
о значимости тех или иных родительских обязанностей оказывает
и материальный статус семьи. Так, отцы из среднеобеспеченных
семей по сравнению с отцами из малообеспеченных семей чаще
отмечают важность для себя выполнения таких родительских
обязанностей, как «обучение ребенка письму и чтению» (соответ-
ственно: 29,6% и 14,6%; различия статистически значимы на уров-
не .008) и «воспитание в своем ребенке морально-нравственных ка-
честв» (соответственно: 52,4% и 34,1%; различия статистически
значимы на уровне .006). При сравнении матерей из средне- и ма-
лообеспеченных семей обнаруживается более широкий спектр
различий. Матери из среднеобеспеченных семей по сравнению
с малообеспеченными чаще отмечают такие родительские обя-
занности, как «забота о физическом здоровье ребенка» (соответ-
ственно: 63,0% и 54,5%; различия статистически значимы на уров-
не .05), «необходимость игры со своим ребенком» (соответственно:

34,8% и 26,3%; различия статистически значимы на уровне .03),
«обучение своего ребенка чтению, письму» (соответственно: 38,0%
и 29,3%; различия статистически значимы на уровне .05) и «пере-
дача ребенку своих знаний» (соответственно: 44,3% и 35,3%; разли-
чия статистически значимы на уровне .05).
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что пред-
ставления о значимости тех или иных родительских обязанностей
существенно отличаются в зависимости от семейного статуса,
уровня образования и материального положения семьи. Иными
словами, культурные ситуации воспитания ребенка явно диффе-
ренцированы, что дает основание говорить о разных культурных
типах семейного воспитания ребенка дошкольного возраста.
Установки родителей на передачу ребенку собственного опыта.
Выше мы отметили, что значительная часть родителей включает
в круг своих основных родительских обязанностей «передачу
ребенку своих знаний и практических умений». На важность для
себя этого аспекта при воспитании ребенка указал почти каждый
второй из опрошенных родителей — 43,5%. Однако заметим,
что модальность ответов на предыдущий вопрос связана скорее
с нормативными ориентациями родителей относительно их ро-
дительских обязанностей. Теперь же нас интересует то, насколь-
ко родители действительно в своей реальной практике стремятся
научить ребенка тому, что «хорошо умеют делать сами», т. е.
передать ему свои практические навыки и умения.
Отвечая на данный вопрос, 60,9% родителей ответили, что они
стремятся передать своему ребенку собственные умения и при этом
«знают, как это сделать» (как научить). В то же время, каждый
четвертый (25,4%) находится в ситуации своеобразного конфликта.
Эти родители «стремятся научить, но не знают как». И, наконец,
каждый десятый (9,8%) из опрошенных родителей перевел ответ
в иную смысловую плоскость, они не стремятся передать ребенку
свои собственные умения, поскольку они считают, что «ребенок
должен научиться всему сам». Заметим, что подобная позиция более
характерна для отцов, чем для матерей, соответственно: 13,8% и 7,5%
(различия статистически значимы на уровне .002). Чаще склонны
придерживаться такой позиции в своих ответах и незамужние
матери, воспитывающие сына —12,5%. Но наиболее распространена
данная точка зрения среди тех отцов, кто имеет среднее образование
и воспитывает мальчика — 17,6%, то есть каждый шестой.
Анализ полученных материалов показывает в целом высо-
кую однородность ответов родителей в различных социальных
стратах. Ни уровень образования, ни уровень материального
положения, ни возраст, ни, наконец, количество детей в семье
не дифференцируют их ответы. Иными словами, сами по себе
установки родителей на передачу ребенку собственного опыта
и умение реализовать подобную трансляцию существенно не за-
висят от тех или иных социокультурных факторов. В этом отно-
шении они культурно инвариантны.
Однако одно различие нам удалось выявить и оно, на наш
взгляд, весьма показательно. Так, выше мы отметили, что неза-

мужние матери, воспитывающие сына, заметно чаще выбирают
тот вариант ответа, который предполагает самоустранение роди-
телей от передачи ребенку своего опыта, аргументируя при этом
свою позицию тем, что «ребенок должен научиться всему сам»
(12,5%). Но это отличие незамужних матерей в данном случае не
единственное. Полученные материалы показывают, что среди
незамужних матерей крайне высока доля и тех, кто выбрал
вариант ответа: «стремлюсь передать свои умения, но не знаю,
как научить». Доля таких ответов у незамужних матерей, воспи-
тывающих мальчиков, составляет 43,8%. Для сравнения: среди
замужних матерей, воспитывающих мальчиков, — 29,6% (разли-
чия статистически значимы на уровне .04), а у незамужних мате-
рей, воспитывающих девочек, — 25,0% (различия от незамужних
матерей, воспитывающих мальчиков, статистически значимы на
уровне .04). Подобное сравнение позволяет сделать вывод о том,
что при трансляции ребенку собственного опыта (знаний, умений,
навыков) полоролевая матрица семейных социальных отношений
имеет немаловажное значение. В культурологическом плане,
на наш взгляд, этот вывод принципиален. Заметим, что он согла-
суется и с приведенными выше данными о структуре информа-
ционной среды ребенка-дошкольника, при обсуждении которых
мы также подчеркивали важность учета полоролевой матрицы
детско-родительских отношений.
Анализируя особенности семейного
воспитания ребенка-дошкольника, мы
достаточно подробно рассмотрели три
сюжета: распределение бюджета вре-
мени родителей; особенности сов-
местного проведения досуга родите-
лей и детей; мнение родителей о роли
семьи в передаче ребенку культур-
ного опыта.
В целом полученные материалы
позволяют сделать вывод о сохранении
ориентации родителей на традициона-
листскую модель семьи. При этом,
как показывают результаты анализа,
пол ребенка во многом играет опреде-
ляющую роль, дифференцируя свое-
образие распределения различных ви-
дов деятельности, характеризующих
содержательную специфику ситуаций
семейного воспитания.
На наш взгляд, представленные дан-
ные заставляют еще раз обратить осо-
бое внимание на особенности воспита-
ния ребенка в неполной семье. Это про-
является и в распределении бюджета
времени родителей, и видах их занятий
с ребенком в свободное время, и в из-
менении структуры информационной
среды ребенка. При этом подчеркнем,
что социокультурной особенности
трансформации позиции матери при
воспитании мальчика в неполной семье
наиболее отчетливо выявили принци-
пиальное значение матрицы полороле-
вых отношений при трансляции ребенку
культурного опыта. Более того, рас-
смотренные особенности семейного
воспитания содержательно согласуются
и с проанализированными в предыду-
щей главе стратегиями воспитания ре-
бенка в полной и неполной семье.
И, наконец, изложенные в этой гла-
ве материалы достаточно последова-
тельно фиксируют влияние социально--
стратификационных факторов на диф-
ференциацию ситуаций семейного вос-
питания. При этом ключевую роль здесь
играет образовательный уровень роди-
телей. Таким образом, мы можем сде-
лать вывод о том, что именно образова-
тельный статус семьи определяет соб-
ственно культурные различия в типах
семейного воспитания ребенка-до-
школьника.

Часть 2
ОТНОШЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ
ДЕТЕЙ ДОШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА
К ДЕТСКОМУ САДУ

Глава I. Выбор детского сада 123
1.1. Родители перед дилеммой: воспитывать ребенка дома или
в детском саду? 123
1.2. Мотивация, определяющая желание родителей воспитывать
ребенка в детском саду 128
1.3. Получение предварительной информации
при выборе детского сада 133
1.4. Ориентации родителей на получение
дополнительных услуг в детском саду 135
Глава II. Удовлетворенность родителей
развитием ребенка в детском саду 140
2.1. Удовлетворенность родителей различными
аспектами воспитания их ребенка в детском саду 140
2.2. Оценка родителями влияния детского сада
на личностное развитие их ребенка 141
2.3. Удовлетворенность родителей условиями
деятельности детского сада 146
Глава III. Отношение родителей к содержанию
дошкольного воспитания 154
3.1. Отношение родителей к образовательным программам 154
3.2. Степень знакомства родителей
с образовательными программами 157
Глава IV. Отношение родителей
к воспитателю детского сада 158
4.1. Удовлетворенность родителей профессиональной
квалификацией воспитателя 159
4.2. Мнение родителей о том, как воспитатель оценивает
их ребенка 159
4.3. Общение родителей с воспитателем
по поводу своего ребенка 160
4.4. Мнение родителей об отношении их ребенка
к воспитателю ... Р 166
Глава V. Общение родителей с ребенком
по поводу детского сада 170
5.1. Поведение родителей в случае отказа ребенка
идти в детский сад 170
5.2. Ребенок о детском саде 173
Глава VI. Готовность родителей
к оказанию помощи детскому саду 181
6.1. Степень готовности родителей
к оказанию помощи детскому саду 181
6.2. Возможные формы участия родителей
в оказании помощи детскому саду 182

Глава I
ВЫБОР ДЕТСКОГО САДА
В данной главе мы рассмотрим особенности мотива-
ции, обуславливающей принятие родителями реше-
ния о воспитании ребенка в детском саду. При этом
для нас будут важны три аспекта: само желание (или
нежелание) родителей отдать ребенка в детский сад;
обстоятельства (причины), побуждающие родителей
отдать ребенка в детский сад, а не воспитывать его
дома; мотивы, влияющие на выбор родителями кон-
кретного детского сада для своего ребенка. Помимо
мотивации, особый интерес представляет и круг во-
просов, связанных с предварительной информирован-
ностью родителей о детском саде, в который они от-
дали своего ребенка. Эти вопросы важны, поскольку
позволяют уточнить как мотивацию выбора детского
сада, так и оценить, насколько продуманным (или си-
туативным) было принятие подобного решения.
В этом отношении само получение родителями пред-
варительной информации позволяет охарактеризо-
вать то, как они соотносят воспитание в детском саду
с общими стратегическими целями по развитию сво-
его ребенка. И, наконец, последний раздел главы
будет посвящен анализу мнений родителей о тех
дополнительных услугах, которые они хотели бы
получить в детском саду. Это дает возможность опре-
делить значимость как различных образовательных,
так и социальных требований, которые предъявля-
ются сегодня со стороны семьи к системе дошкольного
воспитания.
1.1. РОДИТЕЛИ ПЕРЕД ДИЛЕММОЙ: ВОСПИТЫВАТЬ РЕБЕНКА
ДОМА ИЛИ В ДЕТСКОМ САДУ?
В ходе опроса мы просили родителей представить себе ситуацию,
когда у них имеются «любые возможности» (средства, время и т.п.)
для воспитания своего ребенка. В подобной ситуации родители
должны были определиться в выборе: отдавать или не отдавать
своего ребенка в детский сад? Характерно, что в предложенной им
условной ситуации «неограниченных возможностей» лишь 8,9%
родителей предпочли бы обучать и воспитывать ребенка дома, взяв
на себя полную ответственность. Еще 11,9% родителей также
склонны к семейному воспитанию ребенка: они предпочли бы
нанять для этого няню или квалифицированную гувернантку.

Большинство же родителей (и таких более 80%) определяют свой
выбор желанием воспитывать ребенка в учреждениях системы до-
школьного воспитания. Причем характерно, что среди этих роди-
телей мнения о воспитании ребенка в государственных или част-
ных детских садах разделилось практически поровну: 42,4% хотели
бы отдать ребенка в государственный детский сад, а 40,9% —
в частный. В этой связи следует отметить, что выборка родителей,
которые принимали участие в опросе, в подавляющем большинстве
состояла из родителей, чьи дети посещают государственные (муни-
ципальные) детские сады. Лишь 6,8% из опрошенных нами родите-
лей отдали своих детей в частные детские сады. Таким образом,
учитывая разницу между желающими отдать своего ребенка
в частный детский сад и реально пользующимися подобной услу-
гой, можно сделать косвенный вывод о том, что весьма значи-
тельная часть родителей (и таких около трети — 34,1%) в той или
иной степени не удовлетворена системой государственного до-
школьного образования.
Обозначенную в целом ситуацию стоит рассмотреть более
детально. При этом важно оценить влияние демографических
и социально-стратификационных факторов на мнения родителей.
Анализ материалов показывает существенное влияние воз-
раста родителей на их предпочтения той или иной формы воспи-
тания ребенка дошкольного возраста. Так, родители более стар-
шего возраста (от 46 лет и старше) существенно чаще (22,2%),
по сравнению с более молодыми (в возрасте 21-26 лет) родителя-
ми (3,0%) ориентированы на воспитании своего ребенка в домаш-
них условиях (различия статистически значимы на уровне .007).
В свою очередь, в старшей возрастной когорте родителей ниже
доля тех, кто хотел бы отдать своего ребенка либо в государст-
венный (16,7%), либо
в частный (27,8%) дет-
ский сад. Возрастная
динамика изменений
в ориентации родите-
лей на воспитание ре-
бенка в домашних
условиях,в государст-
венном или в частном
детском саду отражена
на рисунке 25.
На графике отчет-
ливо видно последо-
вательное увеличение
с возрастом доли тех
родителей, кто пред-
почитает воспитывать
своего ребенка в домаш-
них условиях. Весьма
интересна когорта ро-
дителей среднего воз-
раста (от 36 до 45 лет).
Рисунок 25. Возрастная динамика предпочтений
родителями различных форм воспитания своего
ребенка (дома, государственный д/с,
частный д/с) (%)

В отличие от других возрастных когорт среди них достаточно
заметно увеличивается доля тех, кто предпочитает воспитывать
ребенка в государственном детском саду и соответственно падает
число ориентированных на воспитание ребенка в частном детском
саду. Можно полагать, что подобная поляризация ориентации
связана с особой динамикой социальной стратификации в этой
возрастной когорте родителей. По-видимому, в этом возрасте замет-
но увеличивается доля тех, кто реально оценивает невозможность
для себя отдать ребенка на воспитание в негосударственную систему
образования.
Помимо возрастной динамики на выбор родителями той или
иной формы воспитания ребенка оказывает влияние и количество
детей в семье. Среди многодетных родителей (с тремя и более
детьми) существенно ниже доля ориентированных на воспитание
ребенка в частном детском саду — 23,5% (среди родителей с од-
ним ребенком в семье таких 44,2%; различия статистически
значимы на уровне .01). В то же время у родителей с тремя и более
детьми по сравнению с теми, кто имеет одного или двух детей
в семье, заметно выше доля тех, кто ориентирован на воспитание
ребенка в домашних условиях, соответственно: 14,7% и 8,3%.
Приведенные данные позволяют предположить, что ори-
ентация родителей на воспитание ребенка в системе частных
детских садов в существенной степени определяется материаль-
ным положением семьи. Однако специальный анализ, направлен-
ный на выявление влияния материального статуса относительно
ориентации родителей на воспитание ребенка в государственных
и частных детских садах показывает, что ситуация не столь
однозначна. Сравнительные данные относительно отцов и мате-
рей из недостаточно обеспеченного и среднеобеспеченного слоев
приведены на рисунке 26.
государственный д/с частный д/с государственный д/с частный д/с
Рисунок 26. Ориентации отцов и матерей с разным уровнем материальной
обеспеченности на воспитание ребенка в государственных
и частных детских садах (%)

Как видно из рисунка, уровень материальной обеспеченности
семьи не влияет на характер ориентации матерей относительно
воспитания ребенка в государственных или частных детских
садах. У отцов же, напротив, различия явно выражены и стати-
стически значимы на уровне .05. Так, отцы из недостаточно
обеспеченных семей более ориентированы на государственную
систему дошкольного воспитания, а отцы из среднеобеспеченного
слоя — на воспитание своего ребенка в частных детских садах.
Эти данные, на наш взгляд, достаточно принципиальны, посколь-
ку фиксируют, что традиционалистская функция отца в семье,
предполагающая поддержание ее материального статуса, отра-
жается и в предпочтениях выбора частной или государственной
системы воспитания. Иными словами, именно отец в большей
степени склонен фиксировать свой материальный статус и свои
материальные возможности по воспитанию ребенка. Матери же,
как мы видим, реже соотносят реальные материальные возмож-
ности со своим желанием воспитывать ребенка в системе частных
детских садов (статистически значимые различия между мате-
рями из недостаточно обеспеченных и среднеобеспеченных семей
отсутствуют).
Помимо влияния материального положения семьи, сущест-
венную роль в ориентациях родителей на государственную или
частную системы дошкольного воспитания играет уровень их
образования. В то же время характерно, что ориентация роди-
телей на воспитание ребенка в домашних условиях не зависит
от уровня образования. Иными словами, различия проявляются
здесь лишь относительно системы общественного воспитания.
На рисунке 27 приведены данные об ориентациях отцов и матерей
Рисунок 27. Ориентации отцов и матерей с разным уровнем образования
на воспитание своего ребенка в государственных и частных детских садах (%)

со средним и высшим образованием на воспитание своего ребенка
в государственных или частных детских садах (различия стати-
стически значимы на уровне ниже .01).
Приведенные результаты однозначно свидетельствуют о том,
что родители с высоким уровнем образования в большей степени
сориентированы на воспитание ребенка в частных детских садах.
Наконец, особый интерес представляет анализ особенностей
ориентации родителей на ту или иную форму воспитания ребенка
в зависимости от семейного статуса. Частично мы уже коснулись
этого вопроса, обратив внимание на то, что многодетные родители
более ориентированы на домашнее воспитание своего ребенка.
Теперь же мы сравним особенности ориентации замужних и не-
замужних матерей, учитывая при этом и пол ребенка. Следует
отметить, что среди замужних матерей, воспитывающих маль-
чика или девочку, каких-либо различий в предпочтении той или
иной формы воспитания ребенка не обнаружено. Иная картина
у незамужних матерей. Причем в данном случае пол ребенка
имеет принципиальное значение. Так, незамужние матери, воспи-
тывающие девочек, существенно чаще, чем матери, воспитыва-
ющие мальчиков, указывают на то, что «если бы у них была такая
возможность, то они наняли бы квалифицированную гувернант-
ку», соответственно: 29,2% и 3,1% (различия статистически значи-
мы на уровне .04). Помимо этого, незамужние матери, воспи-
тывающие девочек, более ориентированы по сравнению с теми,
кто воспитывает мальчиков, на воспитание своей дочери в част-
ном детском саду, соответственно: 33,3% и 3,1% (различия стати-
стически значимы на уровне .001).
На наш взгляд, эти данные весьма интересны, поскольку
фиксируют влияние механизма полоролевой идентификации.
Действительно, как правило, материальное положение неза-
мужней матери существенно хуже, чем у матери замужней,
так как одинокая мать в большей степени вынуждена заботится
о материальном статусе своей семьи. И, кстати, подобная позиция
отчетливо проявляется при воспитании сына: лишь 3,1% неза-
мужних матерей, воспитывающих сына, хотели бы определить
его в частный детский сад, в то время как среди замужних мате-
рей мальчиков таких 43,9%. Однако при выборе формы воспита-
ния для дочери, как мы видим, незамужние матери оказываются
весьма «нереалистичными»: каждая третья хотела бы иметь
гувернантку и примерно столько же хотели бы отдать свою дочь
в частный детский сад. В этой связи можно думать, что здесь
срабатывает механизм половой идентификации матери со своей
дочерью. Следствием этого является явно выраженное стрем-
ление создать ей лучшие условия, возможно, «компенсировать
собственные неудачи». Иными словами, здесь проявляется,
на наш взгляд, своеобразная материнская проекция на жизнен-
ную ситуацию дочери: мать, идентифицируя себя с дочерью,
в данном случае выбирает наиболее привлекательный тип
«идеального» воспитания, действуя по принципу «я в предла-
гаемых обстоятельствах».

1.2. МОТИВАЦИЯ, ОПРЕДЕЛЯЮЩАЯ ЖЕЛАНИЕ РОДИТЕЛЕЙ
ВОСПИТЫВАТЬ РЕБЕНКА В ДЕТСКОМ САДУ
В этом разделе мы затронем два аспекта. Один касается анализа
основных причин, по которым родители решили отдать своего
ребенка в детский сад. Другой связан с анализом тех мотивов,
по которым родители определили своего ребенка в тот конкрет-
ный детский сад, который он посещает в настоящее время. После-
довательно рассмотрим ответы родителей на эти два вопроса.
В ходе опроса мы просили родителей ответить на вопрос
о том, почему они отдали своего ребенка в детский сад? Получен-
ные результаты показывают, что в ответах родителей домини-
рует мотивация, связанная с необходимостью обеспечить ребенку
полноценное развитие и общение со сверстниками. Вариант
«считаю, что общение со сверстниками обеспечит полноценное
развитие личности ребенка» выбрали 65,2% родителей. На втором
по значимости месте находится мотивация, связанная с необхо-
димостью подготовить ребенка к школе. На этот вариант ответа
(«считаю, что в детском саду ребенка лучше подготовят школе,
так как я сам(а) профессионально не компетентен(а) в вопросах
методики подготовки ребенка к школе») указали 39,4% родителей.
Третью позицию по частоте ответов занимает мотивация матери-
ального характера: «не могу воспитывать ребенка дома, так как
вынужден(а) зарабатывать деньги на проживание». Этот вариант
ответа отметили 24,2% родителей.
Таким образом, доминирующим мотивом при определении
ребенка в детский сад является мотивация, связанная с желанием
создать благоприятную ситуацию для его личностного развития.
На втором месте стоят мотивы, связанные с основной социальной
задачей старшего дошкольного возраста, — подготовка к школе.
На третьем — экономические мотивы. И здесь система дошколь-
ного воспитания рассматривается родителями как форма со-
циальной поддержки.
Наряду с рассмотренными тремя основными мотивами, стоит
обратить внимание на то, что значимость других мотивов оказалась
менее выраженной. Так, например, мотивация, связанная с профес-
сиональной карьерой («не могу воспитывать ребенка дома, так как
очень люблю свою работу, не могу и не хочу ею жертвовать»),
отмечается лишь незначительным числом родителей — 3,4%.
В отличие от материалов предыдущего раздела, где мы ана-
лизировали отношение родителей к различным формам воспи-
тания ребенка, влияние социально-демографических факторов
на их мотивацию относительно желания воспитывать своего
ребенка в детском саду оказалось весьма незначительным. Можно
выделить лишь несколько моментов.
Так, например, мотивация, связанная с социально-экономи-
ческими причинами («не могу воспитывать ребенка дома, так как
вынужден(а) зарабатывать деньги на проживание»), естественно,
чаще отмечается родителями из более слабых социальных страт:
среди родителей из недостаточно обеспеченного слоя на нее

указывают 33,1%, а в среднеобеспеченном — 18,9% (различия
статистически значимы на уровне .0003). Заметим, что эти разли-
чия проявляются как у отцов, так и у матерей. Соответственно,
у отцов — 38,5% и 20,9% (различия статистически значимы
на уровне .02); у матерей — 31,2% и 17,7% (различия статистиче-
ски значимы на уровне .02). Добавим, что незамужние матери
также склонны гораздо чаще отмечать данный тип мотивации:
среди незамужних матерей 50,6%, а среди замужних — 20,4%
(различия статистически значимы на уровне .0001).
Если влияние материального статуса родителей достаточно
четко связано с определенным типом мотивации, то влияние
уровня образования не столь выражено. Можно отметить лишь,
что матери с высшим образованием чаще указывают на моти-
вацию, касающуюся «необходимости обеспечения полноценного
развития личности ребенка и его общения со сверстниками».
Среди матерей с высшим образованием этот мотив отмечают
76,9%, а со средним — 63,1% (различия статистически значимы
на уровне .01).
И, наконец, достаточно явно проявляется влияние на моти-
вацию, обуславливающую определение ребенка в детский сад,
такого фактора, как возраст родителей. Причем в наибольшей
степени это связано с мотивацией, которая касается необхо-
димости общения ребенка со сверстниками и его полноценным
личностным развитием. Эти данные отражены на рисунке 28.
Как видно из рисунка, с возрастом последовательно снижается
значимость данной мотивации. Различия между возрастными
когортами 21—26 и 36—45 лет как у отцов, так и у матерей ста-
тистически значимы на уров-
не .05. Это позволяет сделать
вывод о том, что молодые ро-
дители гораздо более ориен-
тированы на оценку важности
общения ребенка со сверстни-
ками как необходимого усло-
вия его полноценного разви-
тия. Подчеркнем, что именно
эта мотивация в подавля-
ющем числе случаев оказыва-
ется доминирующей для мо-
лодых родителей при опреде-
лении ребенка в детский сад.
Следует добавить, что
возрастной фактор оказывает
влияние на изменение значи-
мости еще одного типа моти-
вации. Это мотив, связанный
с успешностью в профес-
сиональной деятельности
(«не могу воспитывать ребен-
ка дома, так как очень люблю
свою работу, не могу и не хочу
Рисунок 28. Возрастная динамика
изменения значимости для отцов и матерей
мотивации «общение со сверстниками
и полноценное развитие личности ребенка»
при определении ребенка в детский сад (%)

ею жертвовать»). Но подчеркнем, что влияние возраста на измене-
ние значимости данной мотивации прослеживается лишь у мате-
рей. В возрастной когорте 21-26 лет на этот мотив указывают 0,9%,
а среди матерей в возрасте 36-45 лет — 7,1% (различия статисти-
чески значимы на уровне .01). Таким образом, для матерей среднего
возраста данный мотив оказывается значимым почти в каждом
десятом случае. В принципе, зафиксированная нами тенденция
содержательно коррелирует с увеличением значимости и самой
ценности успешной профессиональной деятельности в более стар-
ших возрастных когортах родителей. Однако в данном случае
важно подчеркнуть, что эта тенденция прослеживается именно для
матерей и не обнаруживается для отцов. Иными словами, для
мужчины (и в этом, по-видимому, проявляется специфика тради-
ционалистской полоролевой модели семьи) характер воспитания
ребенка (либо в домашних условиях, либо в детском саду) не за-
трагивает его профессиональной деятельности. Женщина же
вынуждена делать выбор: либо придерживаться традиционалист-
ской модели и воспитывать ребенка дома, либо ориентироваться
на социальную и профессиональную успешность и отдавать его
в детский сад. Причем актуализация этого конфликта происходит
в среднем возрасте.
Таким образом, анализ особенностей мотивации, опреде-
ляющей желание родителей отдавать своего ребенка в систему
общественного дошкольного воспитания, позволил выделить три
момента:
1. Мотивация, связанная с социальной поддержкой. Ориен-
тация на эту мотивацию характерна для слабых социальных
страт и для незамужних матерей.
2. Мотивационный конфликт, связанный с разрешением
диллемы: реализация матерью функции, предусмотренной тра-
диционалистской полоролевой моделью семьи, или успешность
профессиональной самореализации. Он наиболее характерен для
матерей среднего возраста.
3. Мотивация, связанная с центрацией на важности детского
коллектива для личностного развития ребенка. Ее явный приори-
тет обнаруживается в когорте молодых отцов и матерей, а также
у родителей с высшим образованием.
Помимо анализа мотивов, обуславливающих желание роди-
телей воспитывать ребенка в системе дошкольного образования,
в ходе опроса мы выясняли и те мотивы, которые повлияли
на выбор родителями того конкретного детского сада, который
посещает их ребенок.
Полученные материалы показывают, что доминирующим
мотивом, определяющим выбор конкретного детского сада, ока-
зывается его территориальная расположенность («близко от до-
ма»). На эту причину указало три четверти родителей — 75,7%.
Второе и третье по значимости места занимают соответственно:
содержание образования и материально-техническая база дет-
ского сада. Так, на экспериментальную нестандартную программу
обучения и воспитания детей как на определяющий мотив выбора
детского сада указало 22,7%. На материально-техническую базу

(наличие бассейна, хорошее оснащение групп, наличие музы-
кального и физкультурного залов) указали 21,6% опрошенных.
На остальные причины указывали лишь немногие из родителей.
Фактор пребывания старшего ребенка в этом же детском саду
отметили 7,9%; ведомственную принадлежность детского сада —
6,2%; возможность устроить ребенка в престижную школу после
детского сада — 5,9%; социальный состав семей, чьи дети посеща-
ют данный детский сад, оказался важным для 3,1%; между-
народные контакты и связи детского сада отметили 0,6%; наличие
летней дачи (базы для отдыха детей) — 0,2% опрошенных.
Это средние данные. Заметим, что каких-либо существенных
различий между отцами и матерями в ответах на данный вопрос
не обнаружено. Отсутствуют различия и между замужними
и незамужними матерями. Практически только один мотив диф-
ференцирует их мнения. Так, незамужние матери гораздо чаще
указывают на «территориальную расположенность детского
сада» как на определяющий фактор его выбора, соответственно:
93,7% и 74,2% (различия статистически значимы на уровне .0003).
Подобная мотивация незамужних матерей вполне понятна и со-
держательно коррелирует с характерным для них мотивом опре-
деления ребенка в детский сад — «необходимость работать».
Отметим еще две достаточно важных, на наш взгляд, тен-
денции.
Во-первых, уровень образования родителей оказывает зна-
чимое влияние на их мотивацию, которая связана с содержанием
образовательных программ. Так, родители с высшим образованием
детей при выборе детского сада по сравнению с родителями,
имеющими среднее образование, чаще
отмечают значимость для них экспери-
ментальной нестандартной программы
воспитания и обучения (различия стати-
стически значимы на уровне .02). Данные
об ответах отцов и матерей со средним
и высшим уровнем образования приве-
дены на рисунке 29.
В то же время уровень образования
совершенно иначе проявляет свое вли-
яние относительно значимости такой
мотивации, как «возможность устроить
своего ребенка в престижную школу
после окончания детского сада». Здесь,
наоборот, на данный мотив при воспи-
тании сына чаще указывают родители
со средним образованием, чем родители,
имеющие высшее образование. Соот-
ветственно: 10,9 % и 4,3 % (различия
статистически значимы на уровне .04).
Иными словами, если родители
с высшим образованием непосредствен-
но ориентированы на содержание обра-
зовательной программы, предъявляя
Рисунок 29. Важность для
отцов и матерей со средним
и высшим образованием
содержания обучающих
и воспитательных программ
при выборе детского сада (%)

к ней особые требования, то в отличие от них для родителей
со средним образованием само содержание программ оказы-
вается менее важным, и вместе с тем они более ориентированы
на социальный успех, социальное продвижение (вертикальную
мобильность) своего ребенка, желая отдать его в «престижную»
школу. Причем характерно, что подобный тип ориентации у ро-
дителей со средним образованием на социальное продвижение
оказывается более выраженным при воспитании именно маль-
чика. В принципе это противоречит распространенному представ-
лению о том, что уровень образования оказывается гораздо более
значим для обеспечения вертикальной мобильности девочек:
с помощью получения более высокого уровня образования они пе-
реходят из низкой социальной страты в более высокую. Как мы
видим, в дошкольном возрасте, напротив, родители из более
низких социальных страт ориентируются на стратегию социаль-
ного продвижения с помощью получения хорошего образования
в большей степени по отношению к сыну.
Во-вторых, достаточно своеобразно проявляет свое влияние
на мотивацию выбора детского сада другой социально-страти-
фикационный фактор, который характеризует материальный
статус семьи. Так, родители из среднеобеспеченного слоя чаще
отмечают, что при выборе детского сада для них важен социаль-
ный состав тех семей, дети из которых посещают данный детский
сад. В этом отношении характерно, что среди родителей из недо-
статочно обеспеченных семей на этот мотив выбора детского сада
не указал ни один человек, в то время как среди родителей
из среднеобеспеченного слоя таких 4,9% (различия статистически
значимы на уровне .005).
Иными словами, если более высокий уровень образования
ориентирует родителей на повышенные требования к содер-
жанию образования, то экономический социально-стратифи-
кационный фактор ориентирует их именно на социальный состав,
социальную среду, в которой воспитывается ребенок. Скажем
иначе: более высокий уровень образования родителей повышает
их требовательность к содержанию, но допускает достаточно
демократичное отношение к детской социальной среде, в которой
воспитывается ребенок; напротив, более высокий экономический
статус родителей не определяет каких-либо особых повышенных
требований к самому содержанию образования, но обостряет
их чувствительность к социальному составу семей, социальной
среде ребенка. Таким образом, барьеры и попытка выстроить
социальную дистанцию у родителей из экономически высокообес-
печенного слоя, как мы видим, достаточно отчетливо проявля-
ются уже при воспитании ребенка дошкольного возраста. Причем
эти социальные барьеры касаются не только контингента (жела-
ние ограничить своего ребенка от детей из «бедных» семей),
но и проявляются в повышенной требовательности (опять же
не столько к содержанию образования) к условиям содержания
ребенка (материальной оснащенности детского сада). Особенно
это характерно опять же для родителей из высокообеспеченного
слоя. Среди них на этот мотив выбора детского сада указывает

каждый второй — 54,5% (различия между остальными социаль-
но-экономическими группами родителей статистически значимы
на уроне .01).
1.3. ПОЛУЧЕНИЕ ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИИ
ПРИ ВЫБОРЕ ДЕТСКОГО САДА
Особенности выбора родителями детского сада для своего ребенка
характеризуют и их ответы на те вопросы, которые связанны
с получением предварительной информации о дошкольном уч-
реждении. Это позволяет определить как целенаправленность
родительского выбора, так и в определенной степени уточнить
мотивацию выбора — те аспекты деятельности детского сада,
на которые ориентируются родители перед устройством в него
своего ребенка.
Полученные данные показывают, что в целом две трети
родителей (66,4%) считают, что они были «достаточно информи-
рованы» о детском саде перед устройством в него своего ребенка.
При этом матери в большей степени озабочены получением
предварительной информации о детском дошкольном учреж-
дении по сравнению с отцами, соответственно: 70,0% и 59,9%
(различия статистически значимы на уровне .002). Особенно же
склонны интересоваться спецификой детского сада и получать
о нем предварительную информацию незамужние матери, воспи-
тывающие девочек — 83,3%.
Характерно, что социально-стратификационные факторы
(уровень образования, материальное положение), а также возраст
родителей не оказывают какого-либо влияния на поведение
родителей в получении предварительной информации о детском
саде. Иными словами, доли имеющих предварительную инфор-
мацию о его работе здесь практически одинаковы.
Важно обратить внимание и на те источники, из которых
родители получили предварительную информацию о работе
детского сада перед устройством в него своего ребенка. В целом
ответы родителей позволяют выделить три основных источника.
Доминируют рекомендации друзей, дети которых ходят в данный
детский сад. На это указали 37,2%. На втором месте по своей
значимости находится такой «источник», как предварительные
беседы с педагогами, работающими в данном детском саду (22,3%).
На третьем — соседи или родственники (17,6%). Таким образом,
мы видим, что основной круг предварительной информации
о работе детского сада связан с микросоциальной средой, где ос-
новное место занимают оценки и мнения друзей, родственников,
соседей. Другая тактика получения предварительной инфор-
мации — это непосредственный приход родителей в детский сад
и знакомство с ним «на месте».
Помимо этого, стоит выделить и позицию детского участ-
кового врача. Его профессиональное мнение и рекомендации учи-
тывают 6,4% родителей. Анализ полученных данных показывает,

что к мнению врача при выборе детского сада более склонны
прислушиваться родители (и это понятно), дети которых стра-
дают теми или иными заболеваниями (нуждаются в исправлении
зрения, слуха, речи и т.п.). Среди этих родителей доля тех,
кто указывает на советы участкового врача как источник полу-
чения предварительной информации о детском саде, составляет
8,5% (отличие от остальных родителей статистически значимо
на уровне .01).
Характерно, что информация, полученная из СМИ («прочи-
тал о детском саде в газете, журнале, рекламном приложении»),
отмечается лишь немногими родителями — 2,5%. При этом стоит
отметить, что существенно чаще обращаются к информации,
размещенной в газетах, журналах, рекламе, родители из высоко-
обеспеченного слоя, их доля составляет 40,0% (различия между
остальными социальными группами статистически значимы
на уровне .0001). Таким образом, мы видим, что реклама об услу-
гах в системе дошкольного воспитания рассчитана на высокообес-
печенный слой. Но основной вывод состоит, пожалуй, в другом.
Так, полученные результаты косвенно свидетельствуют о том,
что детские дошкольные учреждения, продвигающие себя на рек-
ламном рынке образовательных услуг, ориентированы преиму-
щественно на высокообеспеченный социальный слой.
В ходе опроса мы выясняли и то, какого рода данные о дея-
тельности детского сада родители имели (стремились получить)
перед устройством своего ребенка. В своих ответах информацию
о режиме работы детского сада отметили 43,4% родителей; о про-
фессиональной квалификации педагогических кадров — 38,5%;
о материально-технической базе — 26,3%; о санитарно-гигиени-
ческих условиях содержания детей — 24,0%; о рационе и качестве
питания — 20,0%. Следует отметить, что матери по сравнению
с отцами чаще интересуются режимом работы детского сада
(соответственно: 46,4% и 38,3%; различия статистически значимы
на уровне .01); профессиональной квалификацией педагогов
(соответственно: 41,0% и 34,3%; различия статистически значимы
на уровне .03); санитарно-гигиеническими условиями содержания
детей (соответственно: 27,0% и 18,4%; различия статистически
значимы на уровне .002). Иными словами, специфика работы
детского сада для матерей имеет существенно большее значение,
чем для отцов.
Полученные материалы показывают, что матери с высшим
образованием по сравнению с матерями со средним образованием
гораздо чаще склонны интересоваться условиями содержания
ребенка в детском саду. Так, среди матерей с высшим образо-
ванием санитарно-гигиеническими условиями содержания детей
интересуются 23,5%, а со средним образованием — 8,3% (разли-
чия статистически значимы на уровне .002); соответственно мате-
риально-технической базой дошкольного учреждения (наличие
бассейна, хорошо оснащенного спортивного или музыкального
залов, а также специализированных групп), соответственно:
30,8% и 11,9% (различия статистически значимы на уровне .001).
Таким образом, мы видим, что родители с более высоким уровнем

образования склонны предъявлять более высокие требования
к системе дошкольного воспитания.
И, наконец, укажем на возрастные различия. Так, с возрас-
том у матерей явно снижается интерес к информации о режиме
работы детского сада: в возрастной когорте 21-26 лет на этот ас-
пект указывают 59,5%, а в более старших возрастных когортах —
43,7% (различия статистически значимы на уровне .001). В этой
связи можно полагать, что для молодых матерей режим работы
детского сада является тем основным параметром, на который они
ориентируются при устройстве своего ребенка в дошкольное
учреждение. По-видимому, для них устройство ребенка в детский
сад связано в существенной степени с получением для себя
«резерва времени», который необходим для работы, общения
и т.п. В этой связи интересно, что среди незамужних матерей,
для которых, казалось бы, этот аспект также крайне важен,
подобной тенденции не обнаруживается.
Завершая анализ данных, рассмотрим ответы родителей
из высокообеспеченного слоя. Выше мы уже отмечали, что роди-
тели из этого социального слоя более склонны ориентироваться
на СМИ и рекламу в получении информации о детском саде.
Полученные результаты показывают, что высокообеспеченные
родители существенно чаще интересуются профессиональной
квалификацией педагогических кадров (72,7%), материально-тех-
нической базой (54,5%) и санитарно-гигиеническими условиями
содержания детей (36,4%). Эти данные существенно отличаются
от приведенных выше средних значений по всей выборке (разли-
чия статистически значимы на уровне .03) и характеризуют
своеобразие требований к системе дошкольного воспитания
высокообеспеченных родителей.
Таким образом, в целом приведенные выше данные показы-
вают, что социально-стратификационные факторы (высокий
уровень образования, материальная обеспеченность) в сущест-
венной степени определяют ориентации родителей на получение
более детальной информации о деятельности дошкольного
учреждения.
1.4. ОРИЕНТАЦИИ РОДИТЕЛЕЙ НА ПОЛУЧЕНИЕ
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫХ УСЛУГ В ДЕТСКОМ САДУ
В ходе опроса мы просили родителей указать те дополнительные
услуги, которые они хотели бы иметь в дошкольном учреждении
для своего ребенка. Почти каждый второй из опрошенных отметил
такие услуги, как наличие тренера по плаванию (44,2%), обучение
иностранному языку (43,8%), наличие психолога в детском саду
(42,7%). Помимо этих трех видов услуг, около трети родителей
указывает: занятия по хореографии (36,8%), наличие детского
стоматолога (35,9%), наличие логопеда (29,8%), занятия на компью-
терах (27,1%). Перечисленные услуги отмечаются родителями
наиболее часто. Заметим в этой связи, что другие услуги, например,

такая, как «присмотр за детьми в выходные дни», фиксируется
сравнительно небольшим числом опрошенных — 8,1%.
В целом мнения отцов и матерей относительно тех или иных
дополнительных услуг для своего ребенка достаточно схожи. За-
метные различия обнаруживаются лишь относительно двух пози-
ций. Так, занятия на компьютерах существенно чаще отмечают
отцы — 35,5% (среди матерей — 22,3%; различия статистически
значимы на уровне .0001). Матери же, в свою очередь, более ориен-
тированы на необходимость наличия в детском саду психолога —
46,3% (среди отцов — 36,8%; различия статистически значимы
на уровне .003). Таким образом, гендерные различия весьма харак-
терны: мужчины ориентированы на освоение ребенком техни-
ческих средств; женщины - на психологическую поддержку.
Анализ материалов показывает, что мнения родителей отно-
сительно необходимости наличия в детском саду психолога в су-
щественной степени зависят от целого ряда факторов. Рассмот-
рим их более детально.
Так, если мы сравним замужних и незамужних матерей,
то обнаружим, что незамужние матери существенно чаще указы-
вают на необходимость наличия психолога в детском саду. Среди
них таких 57,0%, в то время как среди замужних матерей 44,6%
(различия статистически значимы на уровне .03). Это обстоятель-
ство может косвенно свидетельствовать о том, что у незамужних
матерей возникает гораздо больше психологических проблем при
воспитании своего ребенка по сравнению с замужними матерями.
Причем заметим также, что полученные нами данные позволяют
внести существенное уточнение, которое связано с полом ребенка.
Так, при сравнении замужних и незамужних матерей, воспиты-
вающих дочерей, каких-либо существенных различий в их отве-
тах не обнаруживается. Однако они отчетливо проявляются при
сравнении замужних и незамужних матерей, воспитывающих
сына: среди незамужних матерей на необходимость наличия
психолога указывают 65,2%, а среди замужних — 44,2% (различия
статистически значимы на уровне .05). Таким образом, мы можем
сделать вывод о том, что психологические проблемы, касающиеся
ребенка, у незамужних матерей возникают существенно чаще
именно при воспитании сына. Иными словами, трансформация
полоролевой родительской позиции матери, обусловленная от-
сутствием отца при воспитании сына, связана с серьезными
психологическими проблемами. Подчеркнем, что вообще для
незамужних матерей, воспитывающих сына, подобный тип до-
полнительной услуги (наличие психолога в детском саду) оказы-
вается явно доминирующим, существенно опережая по своей
значимости все перечисленные выше дополнительные услуги.
Помимо семейного статуса (полнота/неполнота семьи) на же-
лание родителей иметь психолога в детском саду оказывают
влияние и другие факторы. Так, например, среди родителей,
имеющих одного ребенка, указывают на необходимость психолога
в детском саду 46,2%, среди родителей с двумя детьми таких
40,0%, а среди родителей с тремя детьми лишь 23,5% (различия
между многодетными родителями, имеющими троих детей и бо-

лее, и родителями с одним или двумя детьми статистически
значимы на уровне .05). Иными словами, многодетные родители,
обладающие большим опытом воспитания детей в меньшей сте-
пени нуждаются в услугах профессионального психолога, хотя
сама психологическая ситуация при наличии нескольких детей
в семье отнюдь не менее сложна, чем при наличии одного ребенка.
Наконец, отметим, что, помимо перечисленных факторов,
на отношение родителей к наличию психолога в детском саду
влияет и возраст самих родителей. Наиболее часто указывают
на желание иметь профессионального психолога в детском саду
молодые родители в возрасте 21-26 лет — 57,9%; в более же
старшей возрастной когорте 27-35 лет — 41,2%; в когорте 36-45
лет — 37,3% (различия между молодыми родителями и осталь-
ными возрастными группами статистически значимы на уровне
.0004). Таким образом, не только опыт воспитания детей (много-
детная семья), но и собственный жизненный опыт (возраст)
влияют на потребность родителей иметь профессионального
психолога в детском саду.
Заметим, что само желание иметь подобную дополнительную
услугу при воспитании ребенка особым образом характеризует
те факторы, которые обуславливают психологические проблемы,
возникающие у родителей при воспитании ребенка. Во-первых,
материнская позиция в отличие от позиции отца в целом в гораздо
большей степени предполагает наличие профессиональной пси-
хологической консультации и помощи. Это в принципе связано
с тем, что в традиционалистской модели семьи мать уделяет
большее внимание воспитанию ребенка. Во-вторых, мы обнару-
жили, что психологические проблемы воспитания ребенка гораз-
до более актуальны для незамужних матерей, чем для замужних.
При этом особенно отчетливо они проявляются при воспитании
сына, что в существенной степени связано с трансформацией
полоролевой позиции матери. В-третьих, появление первого
ребенка, отсутствие опыта в воспитании детей явно актуали-
зирует у родителей потребность в психологической помощи
и профессиональной консультации. И, наконец, в-четвертых,
отсутствие достаточного жизненного опыта молодых родителей
также является важным фактором, обуславливающим желание
иметь профессиональную психологическую поддержку.
Влияние перечисленных выше факторов на необходимость
профессиональной психологической поддержки отображено
на рисунке 30.
Рассмотрим отношение родителей и к другим дополнитель-
ным услугам. Характерно, что здесь явно обнаруживается влия-
ние социально-стратификационных факторов, в первую очередь
уровня образования. Так, родители с высшим образованием
по сравнению с теми, кто имеет среднее образование, гораздо
в большей степени ориентированы на такие услуги, как обучение
иностранному языку, занятия по хореографии и наличие лого-
педа. Эти различия между группами родителей со средним и выс-
шим образованием статистически значимы (на уровне .03 и ниже)
и отображены на рисунке 31.

Рисунок 30. Влияние различных социальных факторов на мнение родителей
относительно необходимости наличия психолога в детском саду (%)
Рисунок 31. Мнения родителей с разным уровнем образования относительно
необходимости различных дополнительных услуг в детском саду (%)
Как мы видим, родители с высоким уровнем образования
чаще предъявляют повышенные требования к собственно образо-
вательным услугам, которые должен предоставлять детский сад.
В этой связи следует отметить, что в отличие от уровня образо-
вания материальный статус семьи не играет какой-либо сущест-
венной роли относительно требований к предоставлению допол-
нительных образовательных услуг в дошкольном учреждении.

Так, родители из среднеобеспеченных семей практически не от-
личаются от родителей из семей недостаточно и малообеспе-
ченных.
И, наконец, завершая данный раздел, остановимся еще на од-
ном аспекте. Как мы отметили выше, такую дополнительную
услугу, как «присмотр за детьми в выходные дни», отметили лишь
немногие родители. В то же время более детальный анализ дан-
ных показывает, что ориентация на подобную услугу весьма
существенно дифференцирует мнения отцов. Так, отцы с высшим
образованием существенно чаще хотели бы иметь такую возмож-
ность по сравнению с отцами со средним образованием, соответст-
венно: 18,5% и 2,1% (различия статистически значимы на уровне
.006). Среди отцов из среднеобеспеченных семей доля тех, кто ука-
зывает на подобную услугу 11,7%, а из малообеспеченных —1,2%
(различия статистически значимы на уровне .005). Таким образом,
мы видим, что отцы из более высоких социальных страт в боль-
шей степени склонны отмечать услуги, которые дают им возмож-
ность иметь больше свободного личного времени. Это дает осно-
вание полагать, что для мужчин из более сильных социальных
групп резерв личного свободного времени оказывается гораздо
более значимой ценностью.

Глава II
УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ РОДИТЕЛЕЙ РАЗВИТИЕМ
РЕБЕНКА В ДЕТСКОМ САДУ
Если предыдущая глава была посвящена анализу осо-
бенностей мотивации родителей при устройстве ребен-
ка в детский сад и определению их требований к до-
полнительным образовательным услугам, то здесь
мы рассмотрим вопросы, связанные с оценкой эффек-
тивности дошкольного воспитания. При этом подчерк-
нем, что в данном случае для нас центральным момен-
том является мнение родителей о том, насколько
эффективным оказалось влияние детского сада на раз-
витие их ребенка. В этой связи мы также проанализи-
руем удовлетворенность родителей различными ас-
пектами воспитания: физическим развитием ребенка,
интеллектуальным и эстетическим развитием, его от-
ношениями со сверстниками в детском саду. Наряду
с этим мы рассмотрим мнения родителей относительно
различных аспектов деятельности детского сада (опла-
та за содержание ребенка в детском саду, режим рабо-
ты, коррекционные услуги).
2.1. УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ РОДИТЕЛЕЙ РАЗЛИЧНЫМИ
АСПЕКТАМИ ВОСПИТАНИЯ ИХ РЕБЕНКА В ДЕТСКОМ САДУ
В ходе исследования мы просили родителей ответить на вопрос
о том, удовлетворены ли они интеллектуальным и речевым раз-
витием их ребенка в детском саду, процессом его физической
подготовки, эстетическим воспитанием и отношениями ребенка
со сверстниками. Полученные результаты показывают, что более
половины родителей (53,8%) удовлетворены процессом обучения
ребенка в детском саду, который ориентирован на его интел-
лектуальное и речевое развитие. Около трети отмечают, что они
удовлетворены процессом физической подготовки своего ребенка
и эстетическим воспитанием, соответственно: 30,3% и 29,6%.
Наконец, 40,4% родителей позитивно оценивают социальную
ситуацию в детском коллективе — «отношения их ребенка
со сверстниками в детском саду».
Следует отметить, что в целом каких-либо существенных
различий в ответах на этот вопрос между отцами и матерями
не обнаружено. Лишь один вариант ответа выявил статистически
значимые различия: матери в большей степени по сравнению
с отцами удовлетворены интеллектуальным и речевым разви-
тием ребенка в детском саду (соответственно: 56,1% и 49,4%;

различия статистически значимы
на уровне .04). Причем наиболее вы-
ражена подобная оценка среди неза-
мужних матерей, воспитывающих
сына. Здесь интеллектуальным и ре-
чевым развитием ребенка в детском
саду удовлетворено подавляющее
большинство — 78,1%.
Особым образом проявляется
влияние социально-стратификацион-
ных факторов. Так, например, родите-
ли с более высоким уровнем образова-
ния в большей степени удовлетворены
эстетическим воспитанием их ребенка
в детском саду по сравнению с роди-
телями со средним образованием, сре-
ди отцов с высшим образованием —
33,8%, а среди отцов со средним обра-
зованием — 14,6% (различия стати-
стически значимы на уровне .008); сре-
ди матерей, соответственно: 39,7%
и 11,9% (различия статистически зна-
чимы на уровне .0001).
Уровень материальной обеспеченности проявляется иначе.
Так, родители из более обеспеченных семей критичнее относятся
к качеству интеллектуального и речевого развития их ребенка
в детском саду (см. рис. 32).
Приведенные на рисунке данные фиксируют различия, кото-
рые статистически значимы на уровне .01.
Таким образом, если уровень образования родителей диф-
ференцирует их удовлетворенность процессом эстетического
воспитания ребенка в детском саду, то уровень материальной
обеспеченности фиксирует различия в отношении к процессу
интеллектуального и речевого развития ребенка. Иными словами,
различные социально-стратификационные факторы (образо-
вание и материальное положение) характеризуют разные содер-
жательные доминанты, определяющие отношение родителей
к тем или иным аспектам дошкольного воспитания.
Рисунок 32. Удовлетворенность
интеллектуальным и речевым
развитием ребенка отцов
и матерей с разным уровнем
материальной обеспеченности (%)
2.2. ОЦЕНКА РОДИТЕЛЯМИ ВЛИЯНИЯ ДЕТСКОГО САДА
НА ЛИЧНОСТНОЕ РАЗВИТИЕ ИХ РЕБЕНКА
Важным показателем эффективности воспитательного процесса
является оценка родителями эмоционального самочувствия
ребенка при его возвращении из детского сада. С этой целью в хо-
де опроса мы предлагали родителям оценить эмоциональное
самочувствие их детей, фиксируя как позитивные, так и негатив-
ные моменты. Полученные материалы показывают, что родители
в целом позитивно оценивают эмоциональное состояние своих

детей. Так, большинство (60,3%) отмечают, что ребенок приходит
из детского сада обычно в «приподнятом настроении». Более трети
указывают, что он возвращается «уравновешенным и спокой-
ным» — 38,8%. И лишь незначительное число родителей (4,4%)
фиксируют, что ребенок приходит «подавленным, замкнутым,
усталым».
Каких-либо различий между отцами и матерями в оценке
ими эмоционального состояния своего ребенка не обнаружено.
Следует только отметить, что среди незамужних матерей, воспи-
тывающих дочь, несколько выше доля тех, кто фиксирует, что ре-
бенок возвращается из детского сада «подавленным, замкнутым,
усталым» — 8,3%; среди замужних матерей указывают на подоб-
ные негативные эмоциональные состояния дочери 2,8% (различия
статистически значимы на уровне .05). Характерно, что между
замужними и незамужними матерями, имеющими сына, подоб-
ных различий не выявлено. Таким образом, мы видим, что неза-
мужняя мать, воспитывающая дочь, более чувствительна к нега-
тивным эмоциональным состояниям своего ребенка. На наш
взгляд, эти данные содержательно коррелируют с приведенными
выше (см. раздел 1.1.) результатами ответов незамужних матерей
на вопросы об условиях воспитания дочери, где проявилась их
выраженная ориентация на создание для дочери более благо-
приятных условий. В то же время можно полагать, что здесь
обнаруживает себя и действие механизма половой идентифика-
ции матери с дочерью, проекция на своего ребенка собственных
негативных эмоциональных состояний.
Как ни странно, но большинство факторов (возраст роди-
телей, их уровень образования, материальное положение) не ока-
зывают какого-либо существенного влияния на оценку роди-
телями эмоциональных состояний собственного ребенка при его
возвращении из детского сада. Можно лишь отметить, что роди-
тели более старшей возрастной когорты (от 27 лет и выше) менее
склонны фиксировать уравновешенное, спокойное состояние
своего ребенка по сравнению с молодыми родителями (возрастная
когорта от 21 до 26 лет), соответственно: 37,3% и 48,9% (различия
статистически значимы на уровне .01).
Помимо оценки эмоциональных состояний, особый интерес
представляет мнение родителей о тех личностных изменениях,
которые произошли с ребенком после его поступления в детский
сад. В ходе опроса мы предлагали родителям оценить различные
аспекты изменений, касающиеся физического, интеллектуаль-
ного и нравственного развития их ребенка.
Следует отметить, что почти две трети родителей (68,8%)
фиксируют явно позитивное влияние детского сада на интел-
лектуальное развитие своего ребенка: «после поступления в дет-
ский сад мой ребенок стал более любознательным и активным».
При этом лишь единицы (0,7%) отметили негативное влияние.
Треть родителей (34,3%) указали на позитивную роль дет-
ского сада в развитии морально-этической сферы ребенка: «после
поступления в детский сад мой ребенок стал добрее, отзывчивее,
общительнее». И лишь немногие из родителей (2,3%) указали

на негативные изменения, касающиеся морально-этической
сферы: после поступления ребенка в детский сад «он стал более
замкнутым и эгоистичным».
Иначе обстоит дело с физическим развитием ребенка.
Во-первых, стоит отметить, что здесь существенно ниже доля
родителей (16,0%), указавших на то, что после поступления
в детский сад их ребенок стал «физически крепче и меньше
болеет». Во-вторых, примерно столько же (10,4%) фиксирует
негативное влияние детского сада на физическое развитие их ре-
бенка: «ребенок стал физически слабее, больше болеет». Таким
образом, мы видим, что проблема физического развития ребенка
в детском саду является одной из наиболее «острых». Физическим
развитием ребенка менее всего удовлетворены родители.
Следует отметить, что каких-либо различий между отцами
и матерями в оценке влияния детского сада на развитие ребенка
не обнаружено. Нет различий и между замужними и незамуж-
ними матерями. Не оказывают какого-либо существенного влия-
ния и такие социально-стратификационные факторы, как уро-
вень образования и материальный статус родителей.
Пожалуй, можно выделить лишь две достаточно явно обозна-
чившихся тенденции. Во-первых, многодетные родители (с тремя
и более детьми) склонны более позитивно оценивать влияние
детского сада на развитие своего ребенка. Среди них существенно
выше доля тех, кто позитивно оценивает влияние детского сада
как на физическое развитие ребенка (32,4%), так и на его мораль-
но-нравственное развитие (50,0%). Здесь различия статистически
значимы (на уровне .01) относи-
тельно ответов родителей, име-
ющих одного или двух детей.
Во-вторых, по мере увеличе-
ния возраста родители (и в первую
очередь матери) оказываются бо-
лее критичны в оценке позитивно-
го влияния детского сада на разви-
тие ребенка. Особенно это касается
таких аспектов, как его физическое
и морально-этическое развитие.
На рисунке 33 представлены дан-
ные об ответах относительно этих
двух аспектов в различных воз-
растных когортах матерей.
Как видно из рисунка, по ме-
ре увеличения возраста среди ма-
терей заметно возрастает доля
тех, кто негативно оценивает вли-
яние детского сада на физическое
развитие своего ребенка. Парал-
лельно с этим (особенно на рубеже
21-26 лет и возрастной когорты
27-35 лет) резко сокращается
доля матерей, фиксирующих
ребенок стал ребенок стал
физически слабее, добрее, отзывчивее
больше болеет общительнее
Рисунок 33. Мнения матерей
из различных возрастных когорт
об изменениях, произошедших
с их ребенком после поступления
в детский сад (%)

позитивное влияние детского сада на морально-этическое разви-
тие ребенка.
Рассмотренный нами выше вопрос касался мнений родителей
о тех изменениях, которые произошли с их ребенком после его
поступления в детский сад. Помимо этого, мы задавали родителям
и другой вопрос, направленный на выявление их мнений относи-
тельно влияния различных факторов, сыгравших основную роль
в этих изменениях. Ответы родителей показывают, что на изме-
нения, произошедшие с их ребенком, в существенной степени,
с их точки зрения, повлияли педагоги в детском саду. На это
указали 55,4% опрошенных. Весьма значима по оценке родителей
и роль детского коллектива. Так, влияние сверстников в детском
саду отметило 44,9% родителей. Каждый четвертый из опрошен-
ных (25,5%) обращает внимание на «резкую смену обстановки» —
переход ребенка из домашних условий в ситуацию детского сада.
И, наконец, крайне интересен тот факт, что свою собственную
роль в произошедших личностных изменениях в их ребенке
отмечают сравнительно немногие родители — 11,7%. Последний
момент, на наш взгляд, важен, поскольку фиксирует достаточно
своеобразную тенденцию «самоустранения» родителей от задач
воспитания после устройства своего ребенка в детский сад. Дейст-
вительно, поставленный нами вопрос касается именно личност-
ных изменений ребенка, и здесь, как мы видим, свою собственную
роль родители оценивают гораздо ниже, чем роль педагогов или
детей, окружающих ребенка в детском саду.
Более детальный анализ ответов на этот вопрос показывает,
что позитивную роль воспитателя детского сада в личностном
развитии своего ребенка матери в целом отмечают чаще, чем от-
цы, соответственно: 58,4% и 50,2% (различия статистически
значимы на уровне .01). При этом характерно, что матери с более
высоким уровнем образования влиянию педагога на ребенка
склонны придавать большее значение. Так, среди матерей
с высшим образованием позитивную роль воспитателя отмечают
63,2%, а со средним — 41,7% (различия статистически значимы
на уровне .0005).
Особый интерес представляет мнение родителей о роли
влияния детского коллектива на личностное развитие их ребенка.
Здесь следует выделить несколько моментов. Так, например,
родители, имеющие одного ребенка, чаще отмечают влияние
сверстников в детском саду по сравнению с родителями, име-
ющими двух детей. В принципе подобная тенденция понятна,
поскольку в данном случае ребенок из однодетной семьи получает
большую возможность общаться с другими детьми, возможность,
которой он лишен внутри семьи. В этой связи можно полагать,
что желание создать для ребенка круг общения со сверстниками
является одним из значимых мотивов при его определении в дет-
ский сад у тех родителей, которые имеют одного ребенка.
Другой момент связан с влиянием возраста родителей. Моло-
дые родители существенно чаще склонны отмечать позитивную
роль сверстников в детском саду. Наглядно эта тенденция отобра-
жена на рисунке 34.

Рисунок 34. Мнение родителей из разных возрастных когорт
о позитивном влиянии детского коллектива на личностное развитие
ребенка (%)
И, наконец, достаточно противоречивым оказалось влияние
социально-стратификационных факторов. Так, родители из не-
достаточно обеспеченных семей существенно чаще указывают
на позитивную роль сверстников по сравнению с высокообес-
печенными родителями, соответственно: 48,6% и 18,2% (различия
статистически значимы на уровне .05). Влияние же уровня обра-
зования обнаруживает прямо противоположную тенденцию.
Здесь, напротив, родители с высшим образованием чаще склонны
фиксировать положительное влияние детского коллектива
на личностное развитие их ребенка (соответственно: среди мате-
рей 49,1% и 33,3%; различия статистически значимы на уровне .01;
у отцов: 49,7% и 37,5%).
При анализе других аспектов (резкая смена обстановки,
собственное влияние родителей на ребенка) явно обнаруживается
различие между матерями, имеющими разный уровень образо-
вания. Так, среди матерей со средним образованием выше доля
тех, кто отмечает «смену обстановки», соответственно: 36,9%
и 26,5% (различия статистически значимы на уровне .05). И, на-
против, матери с высшим образованием существенно чаще ука-
зывают на свое собственное влияние на те личностные изменения,
которые произошли в их ребенке, соответственно: 13,7% и 3,6%
(различия статистически значимы на уровне .006).
В целом приведенные данные показывают, что большинство
родителей позитивно оценивают влияние детского сада на лич-
ностное развитие их ребенка. Родители отмечают и хорошее
эмоциональное состояние ребенка по возвращению из детского
сада, и явно положительные сдвиги в интеллектуальном и мо-
рально-нравственном развитии. Вместе с тем стоит обратить
специальное внимание на ряд моментов. К ним относятся: фено-
мен проекции незамужней матерью негативных эмоциональных
переживаний на состояние дочери; неудовлетворенность значи-
тельной части родителей процессом физического развития их ре-
бенка в детском саду; феномен «самоустранения» родителей
от воспитания ребенка после определения его в детский сад со-
циально-стратификационные различия в понимании значимости
различных факторов на личностное развитие ребенка.

2.3. УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ РОДИТЕЛЕЙ УСЛОВИЯМИ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ДЕТСКОГО САДА
В данном разделе мы рассмотрим удовлетворенность родителей
различными аспектами деятельности детского сада. К ним отно-
сятся: уровень оплаты за содержание ребенка в детском саду,
режим работы, предоставление услуг, связанных с коррекцией
дефектов в развитии.
Оплата за содержание ребенка в детском саду. Здесь мы коснемся
двух вопросов. Один — это мнения родителей относительно
уровня оплаты по содержанию ребенка в детском саду. Здесь нас
интересует, насколько существующая оплата доступна («прием-
лема») для родителей. Другой вопрос связан с финансовыми
возможностями оплачивать дополнительные услуги, предо-
ставляемые в детском саду.
Почти каждый второй родитель (46,1%) отметил, что сущест-
вующая сегодня оплата пребывания ребенка в детском саду
«вполне доступна». Около трети (31,7%) оценило оплату как
«относительно доступную». По мнению 13,4% — это для них
«дороговато». И, наконец, 5,2% — это те родители, для кого «очень
дорого платить» за содержание ребенка в детском саду.
Как ни странно, формальный социально-стратификационный
анализ относительно уровня материальной обеспеченности роди-
телей не выявил каких-либо существенных различий в ответах
на данный вопрос между родителями, относящими себя к недо-
статочно, мало- и среднеобеспеченным слоям. Иными словами,
если придерживаться одномерной модели социально-стратифи-
кационного анализа, ограничившись лишь одним индикатором —
«уровнем материального положения», то можно сделать вывод
о том, что существующая сегодня система дошкольного воспита-
ния достаточно дифференцирована и в относительно равной
степени удовлетворяет возможности различных социальных
страт. Однако более детальный анализ, предполагающий включе-
ние дополнительных индикаторов, показывает, что возможности
родителей по оплате содержания ребенка в детском саду сущест-
венно различаются. В первую очередь это касается возможностей
многодетных родителей. Так, среди тех, кто имеет трех детей
и более, 17,6% указали, что для них «очень дорого» содержать
ребенка в детском саду. Для сравнения среди родителей с одним
ребенком таких 4,3%, с двумя — 5,0% (различия статистически
значимы на уровне .002). Еще более проясняет ситуацию выбор
другого варианта ответа — «дороговато». Среди многодетных
родителей на этот вариант указали 29,4%, с двумя — 15,6%,
с одним ребенком — 11,0% (различия статистически значимы
на уровне .03). Таким образом, мы видим, что среди многодетных
родителей, если суммировать оба варианта ответа, практически
каждый второй (47%) считает, что существующая оплата за со-
держание ребенка в детском саду для него сегодня в финансовом
отношении весьма обременительна.

Рисунок 35. Доля родителей, указавших, что содержание ребенка
в детском саду для них либо «очень дорого», либо «дороговато»
в различных возрастных группах (%)
Вторым значимым фактором является возраст родителей.
Здесь обнаруживается, на первый взгляд, весьма парадоксаль-
ный факт. Чем старше родители, тем выше среди них доля тех,
для кого оплата по содержанию ребенка в детском саду связана
с серьезными финансовыми затруднениями (либо «дороговато»,
либо «очень дорого»). Наглядно эта возрастная динамика отобра-
жена на рисунке 35.
Как мы видим, явные различия обнаруживаются между
возрастными группами 27-35 и 36-45 лет (различия статисти-
чески значимы на уровне .00001). Таким образом, для трети
родителей, имеющих детей-дошкольников и принадлежащих
к возрастной когорте от 36 лет и старше, содержание ребенка
в детском саду связано с финансовыми проблемами. И в этом
отношении они оказываются в гораздо более сложной ситуации
по сравнению с молодыми родителями. В этой связи, с одной
стороны, можно полагать, что родители старших возрастных
групп сегодня в целом оказались в экономически более тяжелой
ситуации, и им труднее ориентироваться на рынке труда. Осо-
бенно это характерно для тех родителей, кто входит в предпен-
сионный возраст. С другой — важно учесть тот факт, что мы опра-
шиваем в данном случае родителей детей дошкольного возраста.
И в этой связи родители среднего возраста (кому 36 лет и больше),
как правило, являются родителями второго, а порой и третьего
ребенка. Иными словами, здесь возрастная динамика коррели-
рует с многодетностью, усугубляя финансовые проблемы по со-
держанию ребенка.
Перейдем к рассмотрению второго из намеченных нами ас-
пекта — оплате дополнительных услуг, предоставляемых детским
садом. В разделе 2.1.4 мы отмечали, что подавляющее большинство
родителей хотело бы получить в детском саду различные допол-
нительные услуги для своего ребенка. В то же время ответы ро-
дителей на вопрос об их возможностях оплачивать подобные
услуги показывают, что каждый десятый (10,7%) из опрошенных
не имеет для этого достаточных финансовых средств. Причем
в отличие от ответов на вопрос о содержании ребенка в детском

саду здесь явно проявились социально-стратификационные разли-
чия между родителями. Так, если в малообеспеченном слое доля
тех, кто не имеет возможности оплачивать дополнительные услуги
детского сада, составляет 22,9%, то в среднеобеспеченном таких
лишь 4,4% (различия статистически значимы на уровне .00001).
Та же тенденция обнаруживается и при сравнении мнений родите-
лей с разным уровнем образования. Среди родителей со средним
образованием на отсутствие возможности оплачивать дополни-
тельные услуги детского сада указывает существенно больший
процент, чем среди родителей с высшим образованием (среди
отцов, соответственно: 20,8% и 5,5%; различия статистически
значимы на уровне .001; среди матерей, соответственно: 19,0%
и 7,7%; различия статистически значимы на уровне .002). Таким
образом, выявленные социально-стратификационные различия
в возможности оплаты дополнительных услуг детского сада поз-
воляют сделать вывод о том, что современная тенденция развития
системы дошкольного воспитания, направленная на предоставле-
ние дополнительных услуг, усиливает социальную дифферен-
циацию и неравенство. Для значительной части представителей
слабых социальных групп подобные услуги оказываются просто
недоступными.
Помимо этого, добавим, что на невозможность оплачивать
дополнительные услуги детского сада указывает и весьма высо-
кий процент незамужних матерей — 26,6% (среди замужних
10,1%; различия статистически значимы на уровне .0001). Недо-
ступны дополнительные услуги и для каждого третьего много-
детного родителя — 32,4% (среди родителей с одним ребенком
таких 9,4%; различия статистически значимы на уровне .00001).
Часто «не по карману» подобные услуги и для родителей в воз-
расте 36-45 лет — 17,8% (в более молодой когорте таких 7,8%;
различия статистически значимы на уровне .00001).
В целом приведенные данные свидетельствуют о том, что со-
временная политика по развитию дополнительных услуг в систе-
ме дошкольного воспитания не осмыслена в аспекте социокуль-
турной динамики. Социальные последствия подобной политики
могут оказаться крайне негативными, поскольку потери на ран-
них этапах возрастного развития часто невосполнимы.
Режим работы детского сада. Этот аспект является одним
из важных параметров, по которому родители оценивают свою
удовлетворенность качеством работы дошкольного учреждения.
В этой связи в ходе опроса мы попытались выяснить два момента.
Один касается общей удовлетворенности режимом работы до-
школьного учреждения. Другой же связан с ориентацией роди-
телей на круглосуточное пребывание их ребенка в детском саду.
Сам вопрос о круглосуточном пребывании ребенка в детском саду,
на наш взгляд, достаточно интересен в социально-психологи-
ческом отношении и в определенной степени характеризует
своеобразие родительской позиции.
Полученные в ходе опроса данные показывают, что боль-
шинство родителей (70,1%) указывают на то, что их «вполне

устраивает» режим работы детского сада, который посещает
их ребенок. Негативно же оценивают режим работы детского сада
лишь единицы. Так, 1,7% указывают на то, что их «многое
не устраивает» в режиме работы, и еще 0,9% фиксируют явно
негативное отношение — «совершенно не устраивает».
Следует отметить, что каких-либо существенных различий
между родителями в зависимости от социально-демографических
факторов не обнаружено, это позволяет сделать вывод о том,
что сам режим работы детского сада культурно отнормирован
и удовлетворяет требованиям различных социальных страт.
Весьма любопытны данные, полученные при ответе на вопрос
о круглосуточном пребывании ребенка в группе детского сада.
Ответы родителей показывают, что подавляющее большинство
из них (85,0%) «не оставляют» своих детей на ночь в детском саду.
Лишь 2,0% родителей указывают на то, что они «определили
своих детей в группу с круглосуточным пребыванием»; 3,4%
родителей отметили, что они «иногда пользуются подобной воз-
можностью».
Наряду с этими данными, особый интерес представляет
вариант ответа, фиксирующий неудовлетворенность родителей
отсутствием подобной возможности оставлять своего ребенка
в круглосуточной группе: «не оставляю, так как нет такой воз-
можности». Таких среди опрошенных нами родителей 12,1%.
На наш взгляд, этот вариант ответа достаточно важен в социаль-
но-психологическом плане, поскольку он вскрывает особенности
отношения родителей к воспитанию своего ребенка. В связи
с этим его стоит рассмотреть более детально.
Анализ полученных данных показывает, что относительно
данного варианта ответа существенно отличаются мнения замуж-
них и незамужних матерей. Так, если среди замужних матерей хо-
тели бы оставлять своего ребенка в кру-
глосуточную группу, но не имеют такой
возможности 12,0%, то среди незамужних
матерей таких вдвое больше, практически
каждая четвертая — 22,8%. Таким обра-
зом, мы можем сделать вывод о том,
что для незамужней матери возможность
оставить своего ребенка в круглосуточной
группе детского сада является весьма зна-
чимым моментом, и, по-видимому, это свя-
зано с ее проблемами по устройству своей
личной жизни. То, что подобное пред-
положение правомерно, подтверждает
и сравнение ориентации на важность пре-
бывания ребенка в круглосуточной группе
среди матерей мальчиков и девочек.
Эти данные приведены на рисунке 36.
Как мы видим, среди незамужних
матерей, воспитывающих сына, сущест-
венно выше доля тех, кто хотел бы остав-
лять своего ребенка в круглосуточной
Рисунок 36. Ориентация
замужних и незамужних
матерей на воспитание
ребенка в круглосуточной
группе детского сада (%)

группе детского сада по сравнению с замужними матерями,
воспитывающими мальчиков, соответственно: 25,0% и 9,1% (раз-
личия статистически значимы на уровне .01). То, что среди неза-
мужних матерей гораздо более выражено желание определить
своего сына в круглосуточную группу по сравнению с замужними,
на наш взгляд, может быть связано с желанием «изолировать» его
от контактов с посторонним для него мужчиной. Здесь, возможно,
проявляется боязнь матери нанести ему психологическую трав-
му, связанную с замещением отца фигурой «другого». В этой
связи характерно, что статистически значимых различий между
замужними и незамужними матерями, воспитывающими доче-
рей, не обнаружено. Иными словами, при воспитании дочери
незамужняя мать менее чувствительна к возможной психоло-
гической травме ребенка при появлении в ее ближайшем со-
циальном окружении другого мужчины. Таким образом, на наш
взгляд, здесь срабатывает классическая психоаналитическая
модель, связанная с механизмами полоролевой идентификации.
Так, тенденция полоролевой идентификации мальчика с отцом
(эдипов комплекс) психологически учитывается незамужней
матерью, и она стремится во многом подсознательно вывести сына
из круга общения с мужчиной, который может претендовать
на супружескую позицию. Поясним: в классическом психоанали-
зе эдипов комплекс связан с желанием ребенка «овладеть» ма-
терью, заняв место отца. Когда же место отца занимает другой
мужчина, в психологическом отношении коллизия еще более
обостряется: позиция отца «занята не самим ребенком», а другим
мужчиной. Классический пример подобной ситуации мы, в част-
ности, находим в трагедии о принце датском (и в этом смысле,
действительно, осталась лишь «тень отца»): Клавдий — Гертру-
да — Гамлет. Устранить подобный конфликт и стремится неза-
мужняя мать. В случае же воспитания дочери полоролевая иден-
тификация носит иной характер (дочь идентифицирует себя
с матерью) и здесь ситуация «другого» на месте отца не пере-
живается столь драматично.
Таким образом, казалось бы, простой вопрос о помещении
ребенка в круглосуточную группу детского сада вскрывает дра-
матизм социально-психологических отношений матери с ребен-
ком при его воспитании в неполной семье.
Удовлетворенность родителей услугами детского сада по кор-
рекции развития их ребенка. В данном случае нас интересует
работа детского сада по коррекции развития ребенка: нарушение
зрения, слуха и т.д. Этот аспект, с нашей точки зрения, крайне
важен при оценке роли системы дошкольного воспитания, по-
скольку, как показывают результаты нашего исследования, более
трети родителей (36,2%) фиксируют то, что их ребенок нуждается
в подобных услугах.
В этой связи отметим, что особый интерес здесь представляет
анализ влияния демографических и социально-стратифика-
ционных факторов на оценку родителями состояния здоровья
своего ребенка. Подобный аспект важен, поскольку в данном

Рисунок 37. Фиксация родителями различных возрастных когорт
дефектов в развитии своего ребенка (%)
случае мы имеем возможность косвенно охарактеризовать состо-
яние здоровья детей в разных социальных стратах и группах.
Рассмотрение полученных данных позволяет выделить две
явно выраженные тенденции. Одна из них связана с возрастом
родителей. Так, среди родителей более старшего возраста су-
щественно выше доля тех, кто фиксирует необходимость кор-
рекционной работы с ребенком: среди родителей возрастной
когорты 21-26 лет таких 29,3%, в возрастной когорте от 46 лет
и старше в два раза больше — 61,1% (различия статистически
значимы на уровне .007). Наглядно динамика увеличения доли
родителей, фиксирующих дефекты в развитии собственного
ребенка в различных возрастных когортах, отображена на ри-
сунке 37.
Как мы видим, чем старше родители, тем чаще они фикси-
руют дефекты в развитии своего ребенка. При этом резкий сдвиг
в фиксации дефектов ребенка наблюдается в наиболее старшей
возрастной когорте — от 46 лет и старше. Эти данные недвусмы-
сленно свидетельствуют о том, что рождение ребенка в позднем
возрасте связано с большим риском относительно его физического
развития. Причем следует добавить, что данная тенденция наибо-
лее явно проявляется у отцов. Так, молодые отцы в возрасте
21-26 лет указывают на дефекты в развитии своего ребенка
существенно реже, чем отцы в возрасте 36-45 лет, соответ-
ственно: 11,8% и 39,8% (различия статистически значимы на уров-
не .03). Поскольку подобных явно выраженных различий между
данными возрастными группами у матерей не обнаруживается,
то можно полагать, что отцы, находящиеся в зрелом возрасте,
более внимательны, более чувствительны к дефектам в развитии
собственного ребенка. В принципе эти данные содержательно
коррелируют с результатами по возрастной динамике изменения
жизненных страхов родителей (см. раздел 1.З., часть 1). Напом-
ним, что именно при переходе в возрастную когорту 36-45 лет
среди отцов резко увеличивается доля тех, кто беспокоится за
свое здоровье (с 21,7% до 32,7%). Это дает основание полагать,
что актуализация в этом возрасте у отцов страхов и беспокойств
за свое здоровье делает их и более чувствительными к состоянию

физического развития ребенка (собственные страхи переносятся
на ребенка).
Другая тенденция связана с количеством детей в семье. Так,
родители, которые имеют одного ребенка, существенно реже
фиксируют дефекты в его развитии по сравнению с многодет-
ными родителями (трое и более детей). Если среди однодетных
родителей таких 32,5%, то среди многодетных — 52,9% (различия
статистически значимы на уровне .001). Эти данные однозначно
свидетельствуют о том, что стратегия перехода к созданию
многодетной семьи сегодня связана с повышением риска для
физического здоровья ребенка.
Таким образом, обобщая приведенные данные, можно сде-
лать вывод о том, что отмеченные выше два фактора (возраст
и многодетность) явно повышают риск физического благополучия
ребенка-дошкольника. Иными словами, физическое состояние
родителей отражается на их оценке физического благополучия
ребенка.
Помимо отмеченных двух тенденций, следует обратить вни-
мание и на влияние социально-стратификационных факторов.
В первую очередь, это касается уровня материальной обеспе-
ченности семьи. Так, среди родителей из недостаточно обеспе-
ченного слоя на дефекты в развитии своего ребенка указывает
41,2%, а в среднеобеспеченном слое 33,0% (различия статисти-
чески значимы на уровне .03). Распределение доли родителей,
указывающих на дефекты в развитии ребенка среди различных
социальных страт, приведено на рисунке 38.
Как мы видим, чем выше уровень материального благополу-
чия, тем ниже доля родителей, отмечающих дефекты в развитии
собственного ребенка. Таким образом, мы можем сделать вывод
о том, что наряду с физическим здоровьем родителей на физи-
ческое развитие ребенка оказывает влияние и социальный статус,
материальное благополучие семьи.
Выше мы охарактеризовали оценку родителями состояния
здоровья детей. В этой связи особый интерес представляет то, на-
сколько система дошкольного воспитания в настоящее время
обеспечивает семью услугами по коррекции развития ребенка.
Напомним, что рекомендациями детского участкового врача при
Рисунок 38. Родители, отмечающие дефекты в развитии
собственного ребенка, в различных социальных стратах (%)

устройстве своего ребенка в детский сад воспользовалось 6,4%
родителей. Хотели бы воспользоваться услугами психолога 42,7%,
логопеда 29,8% родителей. Однако в данном случае нас интересует
не столько желание родителей, сколько то реальное предостав-
ление услуг по коррекции в развитии, которые осуществляются
в системе дошкольного воспитания. С этой целью в ходе опроса
мы задавали родителям специальный вопрос о том, предоставля-
ются ли подобные услуги их ребенку в детском саду.
Полученные результаты показывают, что среди тех роди-
телей, кто отметил дефекты зрения, слуха или речи у своего
ребенка, лишь 62,9% указали на то, что их ребенку оказывается
коррекционная помощь в детском саду. Таким образом, практиче-
ски 40% детей с дефектами развития сегодня не могут получить
квалифицированную помощь в системе дошкольного воспитания.
И этот факт позволяет сделать вывод о том, что система дошколь-
ного воспитания явно не справляется с возложенными на нее
функциями по коррекции детского развития.

Глава III
ОТНОШЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ К СОДЕРЖАНИЮ
ДОШКОЛЬНОГО ВОСПИТАНИЯ
Вопрос о содержании образовательных программ
является одним из центральных при оценке системы
дошкольного воспитания. В этой связи мы задавали
родителям вопрос, касающийся их предпочтений
относительно различных типов образовательных про-
грамм. При этом в данном случае нас интересовала
общая целевая направленность программ. Например,
программы, ориентированные на развитие творче-
ских способностей, программы, акцентирующие вни-
мание на умственном развитии ребенка, и т.д.
3.1. ОТНОШЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ
К ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫМ ПРОГРАММАМ
Полученные материалы показывают, что лишь небольшая часть
родителей (11,5%) «не придает какого-либо особого значения
образовательной программе детского сада». Для них главное,
«чтобы ребенок был здоровым и веселым». При этом характерно,
что подобной позиции более склонны придерживаться родители
со средним образованием. Причем особенно отчетливо это прояв-
ляется при воспитании мальчика. Так, среди тех отцов со средним
образованием, которые воспитывают сына, данный вариант отве-
та фиксируют 23,5%, а с высшим — 8,1% (различия статистически
значимы на уровне .02); среди матерей соответственно: 28,9%
и 6,7% (различия статистически значимы на уровне .002). Таким
образом, при воспитании сына родители со средним образованием
уделяют гораздо большее внимание его эмоциональному благо-
получию и здоровью, чем собственно содержанию образования.
Заметим, что в случае воспитания девочки каких-либо различий
относительно этого между родителями, имеющими разный уро-
вень образования, не обнаружено.
Помимо этого, анализируя материалы ответов родителей
важно также подчеркнуть, что почти каждый десятый (9,1%)
из опрошенных не предъявляет каких-либо особых требований
к образовательной программе детского сада. Их вполне устраива-
ет «обычная государственная программа обучения и воспитания
ребенка в детском саду». В выборе данного варианта ответа
проявляется в целом та же, уже отмеченная выше тенденция:
родители со средним образованием чаще отдают приоритет
обычной государственной программе обучения. Так, среди отцов
со средним образованием их доля составляет 14,6%, а с высшим —

4,1% (различия статистически значимы на уровне .01); среди
матерей соответственно: 22.6% и 4,7% (различия статистически
значимы на уровне .0001). Иными словами, родители с низким
уровнем образования более склонны принимать предлагаемую им
программу обучения и воспитания ребенка, не предъявляя к ней
каких-либо особых требований.
Теперь перейдем к рассмотрению вариантов тех ответов,
в которых родители предъявляли определенные требования
к образовательной программе детского сада. Отметим, что более
половины (53,6%) опрошенных выразили желание, чтобы их
ребенок занимался по программам, направленным на его умст-
венное развитие. Причем на выбор подобного типа программ
в большей степени ориентируются родители с высшим образо-
ванием. Особенно отчетливо это проявляется у матерей. Среди
матерей с высшим образованием подобный тип программ отме-
чают 55,1%, а со средним образованием — 42,9% (различия стати-
стически значимы на уровне .05). В целом у отцов тенденция
та же, но статистически значимые различия отсутствуют.
Другой тип программ, который отмечается родителями до-
статочно часто — это программы, направленные на развитие
творческих способностей ребенка. Их отмечает в целом 40,2%
опрошенных. При этом следует подчеркнуть, что дифферен-
циация, связанная с образовательным статусом родителей, здесь
выражена еще отчетливее. Так, среди отцов с высшим образо-
ванием на программы, воспитывающие творческие способности
ребенка, указывают 43,4%, а среди отцов со средним образо-
ванием — 27,1% (различия статистически значимы на уровне .05);
среди матерей соответственно: 51,7% и 29,8% (различия стати-
стически значимы на уровне .0006). Таким образом, мы видим,
что ориентация на развитие творческих способностей ребенка
более характерна для родителей с высоким уровнем образования.
Помимо отмеченных требований к развитию интеллектуаль-
ных и творческих способностей, весьма значительная часть
родителей ориентирована на прикладные программы, направ-
ленные на развитие у ребенка различных навыков и умений.
Подобной ориентации придерживаются около трети опрошен-
ных — 32,4%. Причем характерно, что уровень образования
родителей никак не отражается на их ответах относительно
данного типа программ.
И, наконец, каждый пятый из опрошенных нами родителей
(19,9%), предъявляя требования к образовательным программам
детского сада, склонен ориентироваться не столько на их целевую
направленность, сколько на стиль взаимоотношений воспитателя
с ребенком. Эти родители предпочитают программы, основанные
«на свободной импровизации со стороны воспитателя в совмест-
ном взаимодействии с детьми». Иными словами, в данном случае
акцент ставится на социально-психологических особенностях
взаимодействия ребенка и взрослого. Причем в определенной
степени здесь фиксируется неприятие авторитарных форм
воспитания и стремление к созданию своеобразной психоло-
гической атмосферы, когда и взрослый, и ребенок оказываются

соучастниками творческого процесса. На наш взгляд, подобная
родительская позиция крайне важна, поскольку она соответ-
ствует перспективным направлениям педагогики дошкольного
воспитания. При этом заметим, что ориентация на такой тип
программ не связана с тем или иным образовательным статусом
родителей. Данное обстоятельство важно подчеркнуть, поскольку
оно дает основание полагать, что подобные воспитательные
установки связаны не столько с социально-стратификационными
факторами, сколько с глубинной родительской ориентацией
на понимание психологии и своеобразия детского развития.
В целом, обобщая приведенные выше результаты, мы можем
сделать вывод о том, что именно уровень образования родителей
в существенной степени дифференцирует Pix требования к содер-
жанию дошкольного воспитания. Так, родители с низким образо-
вательным статусом менее требовательны к содержанию образо-
вательных программ. Их удовлетворяет «то, что есть», и главное,
«чтобы ребенок был весел и здоров». Родители же с высшим
образованием ориентированы на необходимость развития твор-
ческих способностей своих детей, и для них более важно интел-
лектуальное развитие ребенка.
Заметим, что образовательный статус родителей играет
доминирующую роль в дифференциации родительских требо-
ваний к содержанию дошкольного образования. Другие же факто-
ры (материальный статус, состав семьи и т.д.) проявляют себя
в гораздо меньшей степени. Их влияние весьма фрагментарно.
Отметим лишь один наиболее важный, на наш взгляд, момент.
Так, анализ полученных данных позволил выявить принципиаль-
но разные приоритеты в ответах родителей, принадлежащих
к различным возрастным когортам. (Это в частности, подтвер-
ждает и специальный корреляционный анализ относительно
частоты выборов тех или иных типов программ в различных
возрастных когортах. Так, например, коэффициент Спирмена
между частотами ответов в возрастной когорте 21-26 лет и ко-
горте старше 46 лет равен .04 и статистически незначим). Если
родители старшей возрастной группы на первую по значимости
позицию ставят «прикладные» программы, направленные на раз-
витие навыков и умений ребенка (72,2%), то среди молодых роди-
телей таких существенно меньше (43,6%). И, наоборот, у молодых
родителей на первом месте оказываются программы, связанные
с умственным развитием детей (66,2%), в то время как среди
родителей старшего возраста таких лишь 16,7%. И, наконец, если
для каждого третьего из молодых родителей (29,3%) важными
оказываются «программы, основанные на свободной импрови-
зации и совместном взаимодействии воспитателей с детьми»,
то среди родителей старше 45 лет этот тип программ практически
не отметил ни один из опрошенных. Таким образом, мы видим,
что среди родителей этих двух возрастных групп обнаружи-
вается явная оппозиция в ориентации одних на развитие умений
и навыков и других — на интеллектуальное развитие ребенка,
которое предполагает активное взаимодействие («сотрудни-
чество») взрослых и детей.

3.2. СТЕПЕНЬ ЗНАКОМСТВА РОДИТЕЛЕЙ
С ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫМИ ПРОГРАММАМИ
Выше мы рассмотрели предпочтения родителей относительно
образовательных программ различной содержательной направ-
ленности. Это родительские «требования». Вместе с тем не менее
важно оценить, хотя бы в первом приближении, насколько эти
требования связаны с реальным интересом родителей к содер-
жанию тех программ, которые реализуются в детском саду.
В этой связи в ходе исследования мы задавали ряд специальных
вопросов. Родительские ответы на них достаточно показательны.
Так, например, почти четверть родителей (22,2%), отвечая
на вопрос об образовательной программе, «вообще не знает»,
по какой программе ведется обучение и воспитание ребенка
в детском саду. Около трети (30,3%) не смогли ответить на вопрос
о том, «какую песню в настоящее время учит их ребенок на му-
зыкальном занятии». И, наконец, 30,9% родителей «не знают
расписания занятий», которые будут проводиться в течение
ближайшей недели с их ребенком в детском саду.
В целом эти данные недвусмысленно свидетельствуют о том,
что практически каждый третий родитель не включен в процесс
обучения и воспитания ребенка в детском саду. И в этом, на наш
взгляд, состоит одна из центральных проблем взаимосвязи семей-
ного и дошкольного воспитания.

Глава IV
ОТНОШЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ
К ВОСПИТАТЕЛЮ ДЕТСКОГО САДА
Понятно, что профессиональный уровень воспитателя
весьма значим для родителей при их оценке детского
сада. В частности, это проявляется в мотивации, опре-
деляющей желание родителей воспитывать ребенка
в детском саду. Напомним (см. раздел 1.2), что 39,4%
опрошенных указывают в качестве основного мотива,
обуславливающего необходимость отдать ребенка
в детский сад, на свою собственную профессиональ-
ную некомпетентность в вопросах подготовки ребенка
к школе. Таким образом, именно профессиональная
компетентность педагога выступает как важный мо-
мент при определении ребенка в детский сад. Другой
характерный пример связан с особенностями той
предварительной информации, которую стремятся
получить родители при устройстве своего ребенка
в детский сад. Здесь также (см. раздел 1.3) инфор-
мация о профессиональной квалификации педагоги-
ческих кадров оказалась одной их наиболее важных:
желание получить подобную информацию о педа-
гогах, их профессиональной квалификации отметили
38,5% родителей. Все это свидетельствует о том,
что именно воспитатель детского сада, его профес-
сионализм выступают для родителей одним из опре-
деляющих факторов при устройстве своего ребенка
в учреждение дошкольного воспитания. Рассмотрим
более детально отношение родителей к воспитателю
детского сада.
Обозначим три сюжетных линии, которые определяют
основное содержание данной главы. Одна непосредственно ка-
сается оценки родителями уровня профессиональной квалифи-
кации воспитателя детского сада. Другая связана с отношением
родителей к тем оценкам, которые дает воспитатель их ребенку.
Этот момент важен, поскольку выявляет не только мнение ро-
дителей об адекватности/неадекватности оценок, но и опре-
деляет видение родителями особенностей отношения вос-
питателя к их ребенку. И, наконец, третья линия анализа
полученных материалов связана со спецификой общения роди-
телей с воспитателями. Здесь важно оценить не только интен-
сивность подобного общения, но и те основные темы, которые
являются предметом обсуждения. Помимо этого, мы попытаемся
также выяснить и мнение родителей об отношении их ребенка
к воспитателю.

4.1. УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ РОДИТЕЛЕЙ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ
КВАЛИФИКАЦИЕЙ ВОСПИТАТЕЛЯ
Для выявления степени удовлетворенности родителей профес-
сиональной квалификацией воспитателей детского сада мы зада-
вали респондентам шкальный вопрос и просили оценить степень
удовлетворенности по пятибалльной шкале от «вполне удо-
влетворен/а» до «совершенно не удовлетворен/а».
Полученные результаты показывают, что большинство роди-
телей «вполне удовлетворены» уровнем профессиональной квали-
фикации воспитателя детского сада (68,5%). Около 12% родителей
в разной степени не удовлетворены профессиональной квалифи-
кацией воспитателя. При этом явно негативно оценивающих про-
фессиональную квалификацию воспитателя («совершенно не-
удовлетворен/а») единицы —1,0%.
Вместе с тем, характеризуя степень неудовлетворенности
родителей профессиональной квалификацией воспитателей, сле-
дует обратить внимание на то, что практически каждый пятый
из опрошенных (18,5%) не смог оценить профессиональную квали-
фикацию воспитателей, выбрав вариант ответа: «не могу оценить,
так как не знаю, какова она». Это еще раз подтверждает тот факт,
что весьма значительная часть родителей активно не включена
в процесс воспитания своего ребенка в детском саду. В этой связи
показательно также и то, что доля выбравших данный вариант
ответа существенно выше среди отцов по сравнению с матерями,
соответственно: 24,3% и 15,3% (различия статистически значимы
на уровне .0007).
Анализируя полученные данные, важно отметить, что оцен-
ки профессиональной квалификации воспитателей достаточно
однородны в различных группах родителей. Здесь не оказывают
какого-либо особого влияния ни возраст, ни уровень образования,
нет также различий между замужними и незамужними мате-
рями. Родители мальчиков и девочек также одинаково оценивают
профессиональную квалификацию воспитателей. Можно выде-
лить лишь один фактор — уровень материальной обеспеченности.
Так, данные проведенного опроса показывают, что в целом роди-
тели из недостаточно обеспеченных семей склонны более пози-
тивно оценивать профессиональную квалификацию воспитателей
по сравнению с родителями из среднеобеспеченного слоя. Среди
недостаточно и среднеобеспеченных родителей «вполне удовле-
творены» соответственно: 76,4% и 66,8% (различия статистически
значимы на уровне .03). Подобные различия понятны и отражают
общую тенденцию меньшей критичности в отношении к образо-
ванию родителей из слабых социальных страт.
4.2. МНЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ О ТОМ,
КАК ВОСПИТАТЕЛЬ ОЦЕНИВАЕТ ИХ РЕБЕНКА
Как мы отметили выше, особый интерес представляет мнение ро-
дителей об оценке воспитателем достижений их ребенка. При этом

повторимся, здесь важна не только «адекватность/неадекват-
ность» самой оценки, которая, собственно, и характеризует ква-
лификацию педагога, но и такой аспект, как «завышение» или
«занижение» воспитателем достижений ребенка. Заметим,
что в подобном случае характеристика воспитателя может слу-
жить своеобразным индикатором мнений родителей о его пози-
тивном или негативном отношении к их ребенку.
Подавляющее большинство родителей (86,1%) считают,
что воспитатель «вполне правильно» оценивает успехи их ре-
бенка. Мнения же относительно «завышения» или «занижения»
достижений ребенка разделились практически поровну, соот-
ветственно: 5,1% и 3,7%. Каких-либо существенных различий
между родителями в зависимости от их принадлежности к раз-
ным социальным стратам здесь не обнаружено. В принципе это
дает основание сделать вывод о том, что в своем отношении
к детям воспитатели ориентируются непосредственно на их до-
стижения и не склонны обращать особого внимания на социаль-
ный статус семьи.
В то же время следует специально выделить мнения роди-
телей из высокообеспеченного слоя, которые гораздо чаще счи-
тают, что их ребенок «заслуживает более высокой оценки». Таких
здесь более трети — 36,4%. В этой связи можно полагать, что ро-
дители с высоким материальным статусом не удовлетворены как
раз тем обстоятельством, что их ребенок воспринимается и оцени-
вается воспитателем «наравне с другими». Можно думать, что по-
добная позиция связана со своеобразным механизмом проекции
на собственного ребенка своего социального статуса. Иными
словами, в данном случае за требованием родителей к более
высокой оценке достижений собственного ребенка реально лежит
их требование «к высокой оценке самих себя». За желанием
высокой оценки ребенка лежит потребность (по-видимому, часто
не реализованная) к подтверждению собственного высокого
статуса. Заметим, что сам по себе феномен идентификации роди-
телей с собственным ребенком достаточно подробно описан в пси-
хоаналитической литературе. Так, в частности, Анна Фрейд,
анализируя механизм родительской идентификации с ребенком,
как раз приводит примеры особой реакции родителей на успехи
своих детей. Однако в данном случае нам важно подчеркнуть,
что здесь мы обнаруживаем особую чувствительность именно
высокообеспеченных родителей к собственному социальному
статусу и перенос ожиданий «признания» со стороны окру-
жающих (воспитателя) на собственного ребенка.
4.3. ОБЩЕНИЕ РОДИТЕЛЕЙ С ВОСПИТАТЕЛЕМ
ПО ПОВОДУ СВОЕГО РЕБЕНКА
Здесь мы рассмотрим три момента, которые характеризуют
особенности общения воспитателей с родителями: периодичность,
инициатива и содержание (тематика) общения.

В целом «регулярно» общаются с воспитателями по поводу
своего ребенка 45,6% родителей. Причем подобной стратегии
существенно чаще придерживаются матери по сравнению с от-
цами, соответственно: 57,3% и 25,4% (различия статистически
значимы на уровне .0001). Эпизодически («иногда») общаются
с воспитателями 41,1% родителей. Эта стратегия в равной степени
характерна как для матерей, так и для отцов. И, наконец, прак-
тически каждый девятый из опрошенных нами респондентов
(12,3%) отметил, что он «практически не общается» с воспита-
телями детского сада по поводу своего ребенка. Заметим, что сре-
ди отцов подобные ответы встречаются в каждом третьем слу-
чае — 29,9% (для сравнения: среди матерей таких лишь 2,5%;
различия статистически значимы на уровне .00001). Характерно,
что отмеченные выше различия между отцами и матерями в об-
щении с воспитателями по поводу ребенка практически идентич-
ны во всех социальных стратах и во всех возрастных группах.
Это позволяет сделать вывод о том, что тенденция поддержания
контакта с воспитателем по поводу ребенка преимущественно
осуществляется матерью, несмотря на социокультурные разли-
чия семейных ситуаций воспитания ребенка.
Анализ полученных материалов показывает, что, по мнению
родителей, как правило, инициаторами общения являются «они са-
ми». На это указали 62,0% опрошенных. При этом матери сущест-
венно чаще по сравнению с отцами указывают на то, что ини-
циатива в общении с воспитателем по поводу ребенка принадлежит
им самим, соответственно: 73,0% и 43,1% (различия статистически
значимы на уровне .00001). Материалы показывают, что матери
с более высоким уровнем образования чаще выступают инициато-
рами общения с воспитателем по поводу своего ребенка. Так, среди
матерей с высшим образованием на это указывают 79,9%, а со сред-
ним — 64,3% (различия статистически значимы на уровне .003).
Достаточно интересно проявляется и роль пола ребенка. Например,
отцы с высшим образованием гораздо больше интересуются мне-
нием воспитателя о своей дочери, по сравнению с теми, которые
имеют среднее образование (среди отцов с высшим образованием
таких 53,8%, а среди отцов со средним образованием — 29,2%;
различия статистически значимы на уровне .05). Наконец, прояв-
ляются и возрастные различия: молодые родители гораздо чаще
фиксируют, что инициатива в общении с воспитателем принадле-
жит им самим. Среди родителей в возрасте 21-26 лет таких 74,1%,
а в возрастной когорте 36-45 лет — 58,2% (различия статистически
значимы на уровне .01).
Помимо этого, значительная часть родителей фиксирует,
что инициатива в общении по поводу ребенка принадлежит не им
самим, а воспитателю детского сада. Таких чуть более трети
(37,7%). На подобную ситуацию в равной степени указывают как
отцы, так и матери. Не сказывается здесь влияние и каких-либо
других факторов. Можно лишь отметить, что родители из недо-
статочно обеспеченного слоя несколько чаще указывают на то,
что инициатором общения по поводу ребенка выступает воспита-
тель. Таких среди них 45,3% (для сравнения: в среднеобеспеченном

слое 36,1%; различия статистически значимы на уровне .04). На наш
взгляд, подобное различие может свидетельствовать не столько
о том, что дети в недостаточно обеспеченном слое более «педагоги-
чески запущены», сколько о социально-статусных отношениях
«воспитатель — родитель». По видимому, по отношению к роди-
телям из недостаточно обеспеченного слоя воспитатель склонен
в большей степени проявлять свою лидирующую позицию: давая
советы, делая замечания и т.п.
Рассмотрим теперь особенности содержания общения роди-
телей с воспитателями. В этой связи мы предлагали родителям
ответить на вопрос о том, какие темы, касающиеся ребенка,
они чаще всего обсуждают с воспитателями детского сада.
Результаты ответов приведены в таблице 13.
Как видно из приведенных в таблице данных, наиболее часто
обсуждается поведение ребенка в группе детского сада. Весьма
значимы и такие аспекты, как успехи ребенка, его положитель-
ные качества, а также его отношения с другими детьми. Харак-
терно при этом, что недостатки ребенка обсуждаются заметно
реже, чем успехи, соответственно: 26,0% и 39,1%. Заметно реже
среди перечисленных выше тем обсуждаются между родителями
и воспитателями такие вопросы, как аппетит ребенка, его физи-
ческое и психическое самочувствие в детском саду.
Эти результаты ответов родителей характеризуют их виде-
ние тематики общения с воспитателем. Однако ответы родителей
стоит сопоставить с данными по опросу воспитателей детских
садов (B.C. Собкин, Е.М. Марич, 2000; В.С.Собкин, Е.К. Эльяшевич,
Е.М. Марич, 2001). Подобное сопоставление показывает, что вос-
питатели иначе представляют содержание своего общения с ро-
дителями по поводу ребенка. Так, по мнению воспитателей,
они заметно реже уделяют внимание обсуждению с родителями
недостатков их ребенка — 14,8%. В то же время обсуждение
успехов, положительных качеств ребенка в их разговорах с роди-
телями занимает доминирующее место. Эту тему отметили 70,1%
воспитателей. Существенно чаще по сравнению с родителями,
Таблица 13. Темы, касающиеся ребенка, которые обсуждают родители
с воспитателями детского сада (%)
родители
N=941
отцы
N=334
матери
N=607
Р<
поведение ребенка
62,1 46,1 70,8 .0001
аппетит ребенка
21,1 14,5 24,5 .0003
отношения ребенка с другими детьми
35,6 42,4 42,4 .0001
недостатки ребенка, его отрицательные качества
26,1 29,9 29,9 .0003
успехи ребенка, его положительные качества
39,1 45,3 45,3 .0001
физическое и психическое самочувствие ребенка
18,8 19,8 19,8