Шацкие В. Н. и С. Т. Бодрая жизнь : из опыта детской трудовой колонии. — 1915

Посвящается памяти друга
Константина Алексѣевича
Фортунатова.

Бодрая жизнь.
I.
Со словомъ „дѣти“ всегда связывается представленіе
о чемъ-то неугомонномъ, шумномъ, неустойчивомъ. Они
такъ часто надоѣдаютъ, такъ заставляютъ тревожиться,
такъ много съ ними хлопотъ, и почти никогда жизнь ихъ
не укладывается въ тѣ формы, которыя, изъ чувства любви
къ нимъ, стараются ей придать. И какъ много „дурныхъ
поступковъ“, съ которыми такъ трудна борьба! Не про-
исходитъ ли это отъ того, что въ этихъ подвижныхъ и
часто слишкомъ подвижныхъ рукахъ, ногахъ и головкахъ
накопляется постоянно неизсякающій избытокъ энергіи,
которому надо дать хоть какой-нибудь выходъ?
Ребенокъ хочетъ быть активнымъ, ему надо разрядить
свои силы, но условій, благопріятныхъ для этого, окружа-
ющая его жизнь часто не даетъ. Не нужно ли употребить
всѣ усилія для того, чтобы создать для проявленій дѣтской
жизни подходящія условія?
Въ особенности этотъ вопросъ важенъ по отношенію
къ городу.
При всей сложности городской жизни, при этомъ
огромномъ скопленіи вѣчно занятыхъ своими дѣлами лю-
дей, создающихъ, худо ли, хорошо ли, но свою собствен-
ную жизнь, очень мало мѣста для дѣтской жизни съ ея
особымъ укладомъ. Дѣти въ городѣ живутъ жизнью взро-
слыхъ; не понимая этой жизни и не разбираясь въ ней,
они принимаютъ эту жизнь со всѣми ея хорошими и дур-
ными сторонами. Дурныя стороны нашей жизни, какъ бо-
лѣе яркія и внѣшне болѣе понятныя, находятъ въ дѣтяхъ —

подражателяхъ по самой своей природѣ — невольныхъ, но
вѣрныхъ послѣдователей. Конечно, чѣмъ хуже жизнь взро-
слыхъ, тѣмъ гибельнѣе она сказывается на дѣтяхъ.
Авторы настоящей книжки имѣли много случаевъ на-
блюдать дѣтей на окраинѣ Москвы, въ Бутырскомъ районѣ.
У дѣтей нѣтъ дѣтства. Тяжесть жизни вторглась въ
него и разрушила. Отсюда злоба, брань, кражи, азартныя
игры, все — вплоть до пьянства и разврата. Мы стояли ли-
цомъ къ лицу съ этими явленіями.
Не удивительно, что захотѣлось страстно искать путей,
которые помогли бы дать дѣтямъ необходимыя для нихъ
впечатлѣнія ихъ дѣтской, а не „взрослой“, столь несвой-
ственной имъ жизни. Захотѣлось помочь дѣтямъ быть дѣть-
ми. Естественнымъ путемъ мы пришли къ такимъ мыслямъ:
нужно дѣтей хоть на нѣкоторое время вырвать изъ города,
изъ той жизни, которая служитъ интересамъ лишь взрос-
лыхъ людей.
Чтобы разрѣшить эту задачу, мы стали жить съ дѣтьми
въ деревнѣ, на дачѣ, которая была временно предоставле-
на въ наше распоряженіе. Это была лѣтняя колонія, въ
которой не было прислуги, дѣти дѣлали всю домашнюю
работу сами, ухаживали за огородомъ и садомъ. Очень
важно было то, что создалось у насъ дѣтское общество,
гдѣ развивалась своя жизнь съ ея особенностями, при-
сущими дѣтскому характеру. Много силъ нашихъ было
употреблено на то, чтобы пріучить дѣтей жить вмѣстѣ,
работать сообща, помогая другъ другу, и дать имъ по-
чувствовать, что общими усиліями можно сдѣлать гораздо
больше, чѣмъ порознь*). Послѣ трехлѣтней жизни въ этой
лѣтней колоніи, мысли наши, естественно, развились и
укрѣпились, и важность продолженія и углубленія на-
шей работы казалась намъ совершенно очевидной. Но
эти же мысли привели насъ къ постепенному сознанію
того, что условія вліянія такого уклада жизни, ка-
кой создавался нашей колоніей, далеко не достаточны.
*) Работа эта описана въ книжкѣ „Дѣти — работники будущаго“, изд.
„Посредника“.

Первый домъ въ колоніи,
У кухни утромъ.

У насъ была во временномъ распоряженіи дача съ очень
небольшимъ клочкомъ земли, пригодная для лѣтняго от-
дыха, но не для труда. Надъ нашей жизнью стояло, кромѣ
того, сознаніе непрочности дѣла: одно лѣто мы живемъ, а
«а слѣдующее, быть можетъ, и не поѣдемъ. А, между
тѣмъ, чувствовалось, что такая работа должна быть не-
прерывна, чтобы каждый слѣдующій годъ можно было
продолжать и усовершенствовать работу предыдущаго го-
да. Нашъ трудъ былъ мало разнообразенъ; иногда прихо-
дилось предпринимать какія-либо работы не ради того,
что онѣ были нужны для хозяйства колоніи, а просто по-
тому, чтобы не сидѣть безъ дѣла.
Особенно недостатки эти стали чувствоваться, когда
въ дѣтяхъ укоренились кое-какія трудовыя привычки и
становилось яснымъ, что мы могли бы сдѣлать гораздо
-больше, чѣмъ это позволяетъ наше неустойчивое положе-
ніе. Намъ нужна была не случайная дача, а свой кусокъ
земли, гдѣ бы можно постоянно, изъ году въ годъ, увѣ-
ренно осуществлять наши задачи. Но прошло три года,
пока явилась такая возможность.
Зимой 1911 года М. К. Морозова предложила устроить
постоянную колонію на ея землѣ въ Калужской губ., обез-
печивъ наше дѣло средствами на постройку необходимыхъ
-зданій, устройство и оборудованіе колоніи. Мы принялись
энергично за подготовку къ новой работѣ.
II.
Принимая близкое участіе въ работѣ Московскаго
Общества „Дѣтскій Трудъ и Отдыхъ“,*) мы рѣшили и ко-
лонистовъ пригласить изъ числа дѣтей, посѣщавшихъ
нашъ домъ зимой, намъ болѣе или менѣе знакомыхъ. Дѣти
эти приходили на разнообразныя занятія и игры, которыя
были устроены нашимъ Обществомъ по вечерамъ, въ
свободное отъ школы время.
Готовясь къ новой работѣ, мы считали очень важнымъ
ознакомить дѣтей съ нашимъ планомъ жизни въ колоніи,
*) См. брошюру—„Задачи Общества, „Дѣтскій Трудъ и Отдыхъ“.

чтобы наши мысли, хоть въ самой элементарной формѣ,
были понятны дѣтямъ. Такая предварительная работа съ
дѣтьми шла съ двухъ сторонъ: мы много вели разговоровъ
съ отдѣльными, болѣе близкими друзьями изъ дѣтской
среды и съ цѣлыми группами дѣтей. Многое было предме-
томъ этихъ бесѣдъ, но въ большинстве случаевъ господство-
вали двѣ темы: жизнь въ городѣ и жизнь въ деревнѣ.
Дѣти были недовольны своей городской жизнью: и
скучно, дѣлать нечего, и очень много плохого, и воздухъ
нехорошъ, и погулять негдѣ. Многіе изъ ребятъ ни разу не
выѣзжали изъ города —для нихъ деревня была особенно
любопытна. Интересна могла быть и та жизнь, о которой
мы разсказывали—какъ это самимъ варить, печь хлѣбъ, въ
огородѣ копаться: „Значитъ я поваръ буду, а ты огород-
никъ! А дворники будутъ у насъ“?
Познакомили мы дѣтей и съ жизнью прежней колоніи.
Не разъ читали вмѣстѣ и книжку „Дѣти—работники буду-
щаго“, гдѣ описана эта жизнь. Толковали о томъ, какъ хо-
рошо все дѣлать самимъ, и не только работать, а и во-
обще стараться зажить въ колоніи лучше и интереснѣе,
чѣмъ въ Москвѣ.
Изъ дѣтей, бывшихъ съ нами въ прежней колоніи,
не всѣ потеряли связи съ нами. Довольно много было и
подростковъ и юношей, которые эту связь чувствовали
глубоко и продолжали приходить къ нашимъ сотрудни-
камъ, какъ къ своимъ знакомымъ, и частенько совѣто-
ваться о дѣлахъ своей жизни.
Происходило это и тогда, когда въ нашей работѣ про-
изошелъ перерывъ *), а послѣ возникновенія Общества
„Дѣтскій Трудъ и Отдыхъ“ младшіе стали записываться на
занятія одними изъ первыхъ, старшіе же появлялись у насъ
отъ времени до времени въ качествѣ помощниковъ. Во вре-
мя какого-нибудь дѣтскаго спектакля или концерта, бы-
вшихъ по временамъ въ нашемъ домѣ, всегда можно было
разсчитывать, что, послѣ работы гдѣ-нибудь въ мастерской
*) Общество Сетлементъ, работа котораго описана въ книжкѣ „Дѣ-
ти—работники будущаго“, было закрыто въ 1908 году.

или послѣ занятій въ училищѣ, бывшіе наши колони-
сты прибѣгутъ помочь написать декораціи, наладить за-
навѣсъ, украсить залъ или навести порядокъ въ раздѣ-
вальнѣ.
Когда явилась возможность снова устроить колонію,
среди этой молодежи мысль эта была встрѣчена съ боль-
шимъ энтузіазмомъ, и тѣ, кто могъ быть свободенъ этимъ
лѣтомъ, изъявили свое желаніе ѣхать съ нами.
Намъ всѣмъ эта мысль пришлась по сердцу, хотя мы
и не скрывали отъ себя нѣкоторыхъ трудностей. Дѣти
вообще очень трудно уживаются съ подростками не то
товарищами, не то старшими, какъ это должно было быть
и въ колоніи. Многое, если не все, зависѣло отъ личнаго
такта, сознательности, вѣры и любви въ наше дѣло среди
этой молодежи. Въ разговорѣ съ ними мы не скрыли на-
шихъ опасеній за то, какъ преодолѣютъ они эти трудно-
сти. Во всякомъ случаѣ, самое желаніе и видимая привя-
занность ихъ были очень цѣнны.
Такихъ помощниковъ или „старшихъ колонистовъ“ въ
первый годъ было у насъ пятеро, въ возрастѣ отъ 15 до 19
лѣтъ. Одинъ изъ нихъ съ годъ только какъ вышелъ изъ
„мальчиковъ“ въ „мастера“ въ одной изъ московскихъ
типографій, остальные учились въ средне-учебныхъ заве-
деніяхъ (Строгановскомъ, Промышленномъ и Желѣзнодо-
рожномъ училищахъ).
Они въ Москвѣ очень помогли намъ въ смыслѣ под-
готовки дѣтей, будущихъ колонистовъ, къ новой жизни.
Они были свидѣтелями и участниками подобной же ко-
лоніи, и естественно, ихъ разсказы, воспоминанія, а глав-
ное—одушевленіе и радость по поводу новой колоніи имѣ-
ли для ребятъ очень большое значеніе.
Большіе разговоры были съ дѣтьми и о томъ, что жизнь
въ колоніи всѣмъ покажется трудной, придется намъ много
работать, что работа можетъ быть и серьезна и тяжела
съ непривычки, но что безъ работы колонія такая, какъ
мы себѣ ее представляемъ, существовать не можетъ. Но
дѣти на все были согласны, лишь бы поѣхать и попробо-
вать новой жизни; трудностей, вѣроятно, не существовало

у нихъ въ головѣ, а втайнѣ было убѣжденіе: „Все, должно,
пугаютъ“.
Въ мартѣ начались подготовительныя работы. Предло-
жено было желающимъ заняться еще въ Москвѣ устрой-
ствомъ кроватей изъ деревянныхъ брусьевъ, скрѣплен-
ныхъ деревянными рамками вмѣсто ножекъ, сшить мѣшки
для тюфяковъ, сшить и намѣтить кухонныя полотенца и
подшивать тканьевыя одѣяла. Такимъ образомъ, можно
было и себя провѣрить: кто въ Москвѣ не сможетъ хо-
рошо работать, тому трудно будетъ въ колоніи, такъ
какъ московская работа—игрушки въ сравненіи съ буду-
щими трудами.
Подъемъ духа былъ очень великъ, дѣти работали 2
раза въ недѣлю по два часа. Работа не успѣвала надоѣ-
дать и шла довольно успѣшно. Мечтамъ и планамъ не
было конца,
Тѣмъ временемъ на мѣстѣ нашей новой колоніи шли
спѣшныя работы. Мѣсто было живописное, среди перелѣ-
сковъ, овраговъ и ключей Калужской губерніи, на гра-
ницѣ Боровскаго и Малоярославецкаго уѣздовъ. Оно было
довольно уединенно и довольно-таки попорчено людьми:
лѣсная вырубка, густо поросшая кустарникомъ.
Земля—глина, трава—вѣйникъ и щучка, деревья—
поросль березки, осины, ольхи и лозняка — заставляли
думать о работѣ прежде всего, а остальное должно было
„приложиться“.
Разумѣется, самыя трудныя, но необходимыя рабо-
ты—корчевка пней подъ огородъ, вырубка огромнаго
количества сорныхъ кустовъ и. расчистка небольшого
пространства передъ новымъ домомъ, были произведены
рабочими руками. Это важно было сдѣлать скоро и до
пріѣзда дѣтей: нужно было позаботиться о примитивныхъ
условіяхъ для жизни, прежде чѣмъ примутся за свою
медленную работу дѣтскія руки.
Но такъ хотѣлось поскорѣе, поскорѣе приняться за
дѣло, что въ первый годъ рѣшили не дожидаться, пока
все будетъ готово, а ограничиться лишь самымъ необхо-
димымъ.

Поэтому раннею весной плотники начали строить ба-
ракъ, большой, двухъэтажный, съ хорошей террасой и
двумя балконами на сѣверъ и югъ по всей длинѣ вто-
рого этажа. Кромѣ того, изъ остатковъ отъ постройки
сколотили шалашъ, куда помѣстили металлическую плиту:
это было нашей первой кухней, первымъ центромъ рабо-
ты въ колоніи. Постройка, какъ водится, затянулась, и
поэтому въ серединѣ мая домъ еще не былъ готовъ. Ру-
ководители все-таки рѣшили ѣхать, чтобы побыть немного
безъ дѣтей, наладить первичное хозяйство и въ тиши, на-
единѣ и на мѣстѣ еще разъ все обдумать.
Домъ былъ еще безъ стеколъ, и двери не были навѣ-
шены, но весна стояла чудесная, погода достаточно теплая,
впереди такая куча интересной работы по осуществленію
завѣтной мысли. Подробности намъ казались пустяками.
Опытъ прошлыхъ лѣтъ показалъ намъ, что работа въ
кухнѣ является для дѣтей вполнѣ понятной въ смыслѣ ея
необходимости. Безъ того, чтобы готовить „самимъ“ пищу,
жить „самимъ“ въ колоніи нельзя; для нашей жизни кух-
ня было такое же понятное слово, какъ и обѣдъ или
ужинъ. Поэтому мы съ самаго начала обратили особое
вниманіе на эту сторону, чтобы облегчить дѣтямъ по воз-
можности первые шаги на новомъ поприщѣ. Было купле-
но много кухонной утвари, которую надо было еще при-
способить къ мѣсту. Такіе вопросы, гдѣ расположить полки,
гдѣ самовары, гдѣ столъ, гдѣ кладовую—были вопросами
серьезными. Надо было подумать объ удобной доставкѣ
провизіи, хлѣба, какъ лучше размѣстить дѣтей, гдѣ бу-
дутъ жить мальчики, гдѣ дѣвочки.
Цѣлый день проходилъ въ различныхъ хозяйствен-
ныхъ заботахъ. Хорошо было бы, чтобы дѣти, пріѣха-
вши, не почувствовали себя среди хаоса, чтобы можно
было ввести ихъ скоро послѣ пріѣзда въ ощущеніе чего-то
налаженнаго, организованнаго, чтобы переходъ отъ Москвы
не былъ для нихъ такимъ рѣзкимъ. Работа, работа, наша
основа! Какъ начать, какъ приступить съ нею къ дѣтямъ?
Какъ дать имъ привычку къ труду свободно, безъ при-
нужденія, какъ добиться радости въ трудѣ?

Обсуждая всѣ эти вопросы, мы порѣшили постарать-
ся избавиться отъ соблазна имѣть все какъ можно ско-
рѣе; гораздо вѣрнѣе будетъ жить самимъ такъ, чтобы
дѣтямъ ясно было наше личное живое участіе во всемъ;
не столько говорить о работѣ, какъ самимъ работать, счи-
тая, что колонія не только для дѣтей, но и для насъ са-
михъ. „А остальное приложится“, вспомнилось при этомъ
любимое слово.
III.
26 мая мы ждали дѣтей, которыя пріѣхали не всѣ
сразу: въ первую очередь пріѣхало 25, остальныя должны
были пріѣхать черезъ нѣсколько дней. Уже желѣзная до-
рога дала много впечатлѣній; наша же мѣстность, послѣ
перваго охватывающаго каждаго городского жителя впе-
чатлѣнія простора, свободы, самый домъ, такъ непохожій
на городскія постройки, не всѣхъ удовлетворили. Нѣко-
торыя дѣвочки даже казались разочарованными: „И мы
тутъ одни будемъ жить? А не страшно это? Совсѣмъ,
какъ въ лѣсу“!
Впрочемъ, такія настроенія были очень непродол-
жительны, и скоро дѣти всѣ примирились съ непривыч-
ной для нихъ обстановкой. Многія же съ самаго нача-
ла были въ восторгѣ. Сейчасъ же, наскоро закусивъ,
принялись устраиваться: прилаживать кровати, набивать
мѣшки сѣномъ, а наиболѣе экспансивные забыли про все
и помчались въ лѣсъ и оврагъ знакомиться съ мѣстами.
Долго въ этотъ вечеръ не могли угомониться ребята; раз-
говоры то затихали, то снова разгорались, и большого
труда стоило уговорить ихъ лечь спать. Но сонъ былъ
не дологъ: уже въ 4 часа утра всѣхъ поднялъ на ноги
неистовый крикъ: „Вставайте, вставайте!“ Оказалось, что
одинъ изъ мальчиковъ, проснувшись и увидавъ, что сол-
нышко всходитъ и на дворѣ очень свѣтло и хорошо, рѣ-
шилъ, что самая пора всѣмъ вставать, и большинство
мальчиковъ съ неизсякаемымъ восторгомъ вскочили и
опять побѣжали знакомиться съ новыми мѣстами.

Утромъ послѣ чаю мы попросили всѣхъ собраться,
чтобы поговорить о нашей жизни и ея порядкахъ. Ко-
нечно, это первое собраніе совершенно не носило харак-
тера организованнаго. Дѣти ждали, что будетъ. Въ Mo-
сквѣ долго готовились, говорили, мечтали—теперь надо
осуществлять.
Всѣ сидѣли на лавкахъ другъ противъ друга и молча-
ли. Говорить начали сотрудники. Дѣтямъ былъ поста-
влен ъ вопросъ: „Ѣсть всѣмъ захочется: кто будетъ гото-
вить? На сегодня готовятъ сотрудники, а дальше какъ?“
Среди дѣтей было большое смущеніе. „Какъ же... .
мы не умѣемъ“, высказался одинъ кто-то за всѣхъ. „Не-
ужели никто изъ дѣвочекъ никогда не помогалъ матери
готовить?44
Тутъ вызвались 2—3 дѣвочки, остальныя же объясни-
ли, что матери не пускаютъ на кухню: „Нечего тутъ мѣ-
шаться!“ „Вѣдь это же не такая бѣда, если не умѣешь:
можно научиться, лишь бы была охота. Здѣсь выучитесь,
дома будете матери помогать“.
„И мальчики будутъ4?
— „Конечно, развѣ поваровъ не бываетъ? И они по-
учатся. Вотъ посмотрите, Шурка (одинъ изъ старыхъ ко-
лонистовъ) можетъ сварить обѣдъ, а раньше не умѣлъ“.
Ребята оживились. Одна изъ сотрудницъ взялась пер-
вое время быть на кухнѣ, пока всѣ хоть немного попри-
выкнутъ.
„Теперь надо вамъ сказать, что повара будутъ дѣ-
лать на кухнѣ: готовить обѣдъ и ужинъ, мыть кухонную
посуду и столъ и подметать полъ. Надо составить оче-
редь, кто съ кѣмъ будетъ дежурить на кухнѣ. Нужно
тамъ троихъ, и лучше, если будетъ одинъ большой или
хоть немного знакомый съ кухней, а остальные двое ма-
ленькихъ“.
Среди всеобщаго оживленія и суеты сталъ составляться
списокъ очередей. Дѣти столпились всѣ около записываю-
щаго, переговаривались другъ съ другомъ, искали себѣ
старшихъ. Съ трудомъ составился этотъ первый списокъ.
Не всѣмъ пришлось устроиться въ той компаніи, гдѣ хо-

тѣлъ, такъ какъ старшихъ и опытныхъ относительно
колонистовъ не хватило на всѣхъ.
„Еще вопросъ“, говоритъ сотрудница: „кто будетъ ста-
вить самовары, подавать чай, мыть чайную посуду?“ На
каждый день надо троихъ. Я предлагаю такъ сдѣлать, что-
бы очередь поваровъ, отбывъ свое дежурство, на слѣдую-
щій день была уже уборщиками. Хорошо?“
„Хорошо, хорошо!“
— „Но это еще не все: у насъ теперь, какъ оказывается,
каждый день занято шестеро. А что же будутъ дѣлать
остальные?“
На нѣкоторое время воцарилось всеобщее смущеніе.
„Работать гдѣ-нибудь“, послѣдовалъ, наконецъ, нерѣ-
шительный отвѣтъ.
„Гдѣ же работать“? Молчаніе. „Вотъ, посмотрите кру-
гомъ дома, да и какъ разъ около террасы: сколько валяется
мусора, щепокъ, досокъ, обрубковъ отъ постройки! Если
ужъ намъ всѣмъ приходится здѣсь жить, то давайте для
перваго разу и приберемъ все, чтобы видать было, жи-
вутъ тутъ настоящіе люди или нѣтъ“.
Всѣ подымаются съ мѣстъ, очевидно начать хоть съ
чего-нибудь хочется: „Это какая же работа?“ слышатся
храбрые голоса.
— „Подождите чуть-чуть, еще не все у насъ кончено. Я
вотъ предлагаю нашимъ колонистамъ на первое время со-
бираться такъ же, какъ и сегодня, 2 раза въ недѣлю, пото-
му что сами увидите, что новыхъ дѣлъ у насъ будетъ
-сразу очень много“.
— „Ладно, всѣ согласны. Теперь вотъ что дѣлать, куда
убирать мусоръ“?
— „Дѣлать надо вотъ какъ: стружки сносите подаль-
ше отъ дома, мы ихъ сожжемъ, а щепки, доски и вообще,
что годится для тонки, сложимъ около кухни: это будутъ
наши дрова“.
На этомъ и кончился нашъ первый разговоръ съ дѣтьми.
Трое первыхъ „поваровъ“ и трое „уборщиковъ“ пошли съ со-
трудницами на кухню и въ кладовую, гдѣ хранилась по-

Укатываютъ дорогу.
Мусорщики.

суда. Остальные съ жаромъ набросились на щепки. Скоро
оказалось, что руками таскать щенки и расчищать пло-
щадку отъ мусора неудобно: надо носилки, грабли, лопа-
ты. Носилки тутъ же принялись наскоро дѣлать, появи-
лись молотки, гвозди, пилы; желѣзныя грабли надо было
насадить на палки. Сносить стружки для костра было ве-
село въ ожиданіи большого удовольствія развести огонь,
щепокъ и обрѣзковъ быстро накопилась большая куча.
Но подбирать мусоръ граблями, скрести землю, когда
зубья то и дѣло зацѣпляются за корни, укладывать щепки
въ порядкѣ, чтобы куча не развалилась, починять сло-
мавшіяся тутъ же носилки — требовало уже нѣкоторыхъ
усилій надъ собой. Скоро загорѣлся костеръ, и всѣ стол-
пились вокругъ, любуясь огнемъ. Работа пріостановилась...
Такой же характеръ работъ наблюдался вначалѣ почти
вездѣ, кромѣ кухни, гдѣ всякій, даже совершенно непри-
вычный къ работѣ, понималъ, что нельзя изъ кухни убѣ-
жать, оставить дѣло, нельзя и медлить съ работой, кото-
рая къ тому же вся состояла изъ разнаго рода неболь-
шихъ задачъ—принести дровъ, воды, вымыть крупу, на-
рѣзать картофель, овощи и т. д. Да и какъ же бросить
эту работу и уйти погулять, посмотрѣть, что другіе дѣ-
лаютъ, если при этихъ условіяхъ колонія можетъ остаться
безъ обѣда?
Такимъ образомъ, успѣхъ работъ только связанъ
былъ съ тѣмъ значеніемъ, которое онѣ имѣли для житья
ребятъ въ колоніи.
И чѣмъ больше мы жили съ дѣтьми, тѣмъ болѣе убѣ-
ждались, что путь пріученія къ работѣ очень постепененъ,
очень сложенъ, несмотря даже на очевидное желаніе
очень многихъ колонистовъ „поработать“, чтобы хотя
этимъ доставить удовольствіе сотрудникамъ, какъ это и
было сперва.
Когда площадка вокругъ дома была приведена въ по-
рядокъ, наступила очередь огорода. Другой работы и быть
не могло: она была единственной, которая не ограничи-
вала жизнь колоніи настоящимъ, а таила въ себѣ нашу
заботу и о будущемъ. Но надо сказать, что эта работа

была очень трудна, и если бы не старшіе колонисты, то
съ нею не пришлось бы справиться.
Тяжелая глина была передъ тѣмъ разъ вспахана,
нужно было перекапывать, разбивать большіе комки, ко-
торые уже порядочно ссохлись въ жаркую погоду, стоя-
вшую въ то время. Хотя время для посадокъ было уже
упущено, но нужно было побольше разрыхлить землю,
чтобы подготовить почву для слѣдующаго года. Впрочемъ,
и въ этомъ году болѣе удобныя мѣста огорода были удо-
брены, и кое-что посѣяно—горохъ, редиска, салатъ и по-
сажено нѣсколько кочновъ капусты, чтобы попросту по-
казать дѣтямъ, что ихъ труды не такъ ужъ безплодны
даже въ это лѣто.
Одна изъ слѣдующихъ общихъ бесѣдъ касалась во-
проса, очень важнаго для всѣхъ, сколько времени рабо-
тать?
Дѣти видѣли сами, что дѣла у насъ много. Мы пред-
ложили работать въ два пріема: утромъ, когда еще солнце
не успѣло подняться высоко, и вечеромъ, когда жара уже
-спадетъ; въ общемъ выходило по тому времени, которое
до сихъ поръ употреблялось на работу, 5 часовъ: 3 до
обѣда и 2 послѣ него. Кстати, тутъ же установили и рас-
предѣленіе нашего дня: вставать въ 7 часовъ, въ 8 чай,
послѣ чая работать, въ 12 -обѣдъ, въ 4—чай, послѣ—-ра-
бота, въ 8 час. ужинъ и въ 91/ ложиться спать. На ра-
ботахъ въ огородѣ, въ виду его трудности, стали примѣ-
нять такую мѣру: черезъ каждыя 20 минутъ работы—10
минутъ отдыха.
Во время отдыха дѣти усаживались гдѣ-нибудь въ
тѣни. Тутъ завязывались разговоры, въ которыхъ всѣ при-
нимали очень живое участіе, критиковали наши порядки
или, правильнѣе сказать, то, что никакъ не могло еще
наладиться въ нашей жизни; сотрудники очень были до-
вольны этими непринужденными бесѣдами, которыя за-
ставляли дѣтей шевелить мозгами и вели къ тому, что
помаленьку складывалось наше общественное мнѣніе. Бы-
вали и очень удачные моменты дружной и бодрой ра-
боты. Появлялась хоть маленькая, но все-таки радость

труда. Конечно, безъ старшихъ такого оживленія не
было, ибо на первыхъ порахъ примѣръ играетъ всегда
огромную роль.
Въ отдѣльныхъ случаяхъ можно было съ особеннымъ
удовлетвореніемъ отмѣтить проявленіе даже интереса и,
пожалуй, чувства нѣкоторой отвѣтственности за свою ра-
боту, которая, конечно, была очень примитивной —испол-
нить данную работу не потому, что она себѣ кажется
важной, а потому, что объ этомъ много говорятъ, что у
насъ надо работать, или потому, что этого хотятъ сотруд-
ники.
III.
Очень скоро по пріѣздѣ дѣтей, жизнь выдвинула но-
выя обязанности. Первое время за провизіей и всѣмъ ин-
вентаремъ смотрѣла одна изъ сотрудницъ. На одной изъ
общихъ бесѣдъ мы предложили дѣтямъ выбрать кого-ни-
будь изъ ихъ среды для того, чтобы выдавать поварамъ
провизію, считать, сколько стоитъ продовольствіе на ка-
ждый день, слѣдить за тѣмъ, что изъ провизіи у насъ на
исходѣ. Такой „экономкой“ выбрали безъ всякихъ возра-
женій дѣвочку 11 лѣтъ, которая была извѣстна уже своей
положительностью и аккуратностью, на 2 недѣли. Эта эко-
номка блестяще выполнила свои обязанности, и въ видѣ
особаго признанія ея заслугъ просили ее послѣ еще по-
дежурить недѣлю. Интересно было то, что дѣти немножко
и гордились ею, особенно дѣвочки. Ея успѣхъ подѣйство-
валъ и на мальчиковъ: они рѣшили доказать, что и среди
нихъ найдется „экономъ“ не хуже. Къ тому времени, ког-
да долженъ былъ кончиться срокъ „экономки“, и нужно
было выбирать ей замѣстителя, мальчики, главнымъ обра-
зомъ маленькіе, сговорились и выставили своего канди-
дата, который и былъ избранъ, несмотря на слегка пре-
зрительныя возраженія дѣвочекъ, считавшихъ область до-
машняго хозяйства своей спеціальностью. Мальчикъ ока-
зался добросовѣстнымъ, даже очень требовательнымъ „эко-
номомъ“.

На собраніи чувствовалось, что нашла нѣкоторая
„полоса“ создавать новыя должности: изобрѣли „хлѣбода-
pa“, который долженъ былъ рѣзать хлѣбъ; должность эта
исполнялась до сихъ поръ любителями и была не изъ
такихъ уже легкихъ: рѣзать хлѣбъ приходилось четыре
раза въ день, и каждый разъ не малое количество кусковъ.
Затѣмъ выбрали „инструментальщика“ — заботиться о на-
шихъ инструментахъ и еще одного, „писаря“ или „се-
кретаря“, который долженъ былъ записывать рѣшенія
нашихъ собраній. Относительно необходимости собраній
у дѣтей не возникало вопросовъ, такъ какъ на нихъ об-
суждались вполнѣ понятныя дѣтямъ наши хозяйственныя
дѣла; еще, пожалуй, болѣе близко было для дѣтей распре-
дѣленіе дежурствъ, гдѣ приходилось самимъ заботиться о
томъ, чтобы одному не приходилось дежурить чаще, чѣмъ
другому; кромѣ того, было интересно подобрать для своей
группы болѣе или менѣе близкихъ товарищей и, наконецъ,
важно было получить въ свою группу опытнаго колони-
ста, что значительно облегчало работу. Интересовали ре-
бятъ, конечно, болѣе съ внѣшней стороны и выборы.
Такимъ образомъ, дѣти стали принимать въ собраніяхъ
болѣе активное участіе. И постепенно на нихъ, кромѣ вся-
кихъ хозяйственныхъ дѣлъ, стали подниматься вопросы о
взаимоотношеніяхъ, обсуждаться несоотвѣтствующее на-
шимъ порядкамъ поведеніе кого-либо изъ колонистовъ;
стали высказываться и мысли относительно улучшенія
жизни колоніи.
Чаще же всего возникалъ боевой нашъ вопросъ — о
работахъ. Еще при первыхъ затрудненіяхъ, старшіе коло-
нисты стали падать духомъ и высказывать намъ, что „съ
такими лѣнтяями ничего не выйдетъ“, что „эти ничего не
понимаютъ“, больше развлекаются, чѣмъ работаютъ, а
одинъ даже,, воспользовавшись случаемъ, когда пришлось
работать въ сторонѣ отъ другихъ, „прямо-таки заснулъ“,
и что „это ужасно“.
Приходилось ихъ ободрять, говоря,что все это времен-
но, у насъ еще есть хорошее будущее; напоминали имъ и
начало ихъ же собственной жизни въ прежней колоніиf

когда сначала и не хотѣлось работать, а послѣ привыкли
и полюбили. Съ нашей точки зрѣнія эти работы не бы-
ли уже такъ плохи: цѣнна была вѣдь не самая работа,
а рабочія настроенія, которыя появлялись все чаще и ча-
ще. Но нетерпѣливой молодежи казалось, что пріучаться
довольно было времени, пора уже и „по настоящему“.
Все-таки хорошо было убѣдиться, что многія дѣти ста-
ли болѣе сознательно относиться къ дѣлу, и уже сами на-
чинаютъ высказывать недовольство работами, а не только
старшіе. Объясненія неудовлетворительности работъ были
не очень различны и сводились въ сущности къ тому,
что на работахъ должны присутствовать и сотрудники: и
порядку больше, и веселѣе. Но сотрудникамъ было очень
много вездѣ дѣла, пока все налаживалось, и не всегда
можно было работать съ ребятами. Думали, какъ попра-
вить лдѣло.
Старшіе мальчики предложили выбрать „смотрителей“,
дѣло которыхъ не „надзирать или тамъ наказывать, а гово-
рить, гдѣ какая работа, какъ ее дѣлать, поправлять инстру-
менты во время работы и работать, конечно, самимъ“. Про-
тивъ смотрителей не возражали и сотрудники, хотя неудача
этой мѣры была довольно ясна. Но пусть колонисты при-
задумаются и ищутъ сами путей для улучшенія работы.
Такъ и сказали: „Пользу это врядъ ли принесетъ, но
попробовать можно, можетъ быть и будетъ лучше“. Въ
связи съ этимъ до нѣкоторой степени нововведеніемъ
возникло у насъ крупное столкновеніе съ дѣвочками,
среди которыхъ образовались двѣ группы — младшихъ и
старшихъ; и именно старшія все больше и больше выска-
зывали свое недовольство колоніей. Для сотрудниковъ это
было крупнѣйшимъ огорченіемъ.
IV.
Эта группа старшихъ дѣвочекъ был/ намъ хороша
знакома по Москвѣ. Онѣ посѣщали вечернія занятія на-
шего Общества и интересовались вышивками, дѣлали
ковры изъ разноцвѣтныхъ холстовъ, подушки. Часто при-
носили съ собою работу изъ дому—кофточки и платья: имъ

помогали кроить, подбирать цвѣта матерій, разбираться
въ выкройкахъ. Онѣ же сшили и народные русскіе ко-
стюмы для одного изъ нашихъ спектаклей, которые были
привезены въ колонію и надѣвались ими по праздникамъ.
Большинство изъ нихъ готовилось въ портнихи, такъ что
выборъ работъ былъ вполнѣ понятенъ. Работали онѣ хо-
рошо и съ большимъ интересомъ.
Многія изъ нихъ производили хорошее впечатлѣніе,
когда приходилось бесѣдовать съ ними съ глазу на глазъ.
Но видѣть ихъ вмѣстѣ иногда бывало очень тяжело.
Безъ всякаго видимаго повода, отъ случайно брошен-
наго кѣмъ-нибудь слова загорались среди нихъ ссоры, въ
которыя понемногу затягивались и всѣ. Тяжелая жизнь
ихъ среды уже наложила на бѣдныхъ подростковъ свою
руку. Слушая ихъ рѣзкіе и несправедливые упреки другъ
другу, видя эти возбужденныя лица, несдержанныя дви-
женія, стараясь примирить спорящихъ, отвлечь ихъ отъ
нескончаемыхъ пересудовъ, мы старались найти причину та-
кихъ настроеній и видѣли ее в> условіяхъ ихъ жизни въ Мо-
сквѣ; представлялись иногда двѣ семьи, живущія гдѣ-нибудь
рядомъ въ деревянномъ, темномъ и грязномъ домѣ, въ од-
номъ и томъ же коридорѣ, жизнью, которая знакома до
мелочей всѣмъ сосѣдямъ, живущимъ такъ же точно въ
вѣчной борьбѣ за текущій день, изливающей всю горечь,
всю тяжесть, всю безвыходность своего издерганнаго су-
ществованія въ громкой, ничѣмъ несдерживаемой брани,
попрекахъ, мелкихъ пересудахъ о своихъ и чужихъ дѣлахъ.
Таковъ грозный запасъ впечатлѣній, накопленныхъ юной
душой, впечатлѣній, отъ которыхъ некуда уйти, чтобы
оглядѣться, которыя оглушаютъ и коверкаютъ неустойчи-
вую дѣтскую натуру, а на дѣвочекъ, болѣе связанныхъ съ
семьей, чѣмъ мальчики, имѣютъ особенно сильное вліяніе.
Мы надѣялись, что наши дѣвочки въ колоніи отдохнутъ,
оправятся отъ своей жизни, что смягчатся ихъ ожесточен-
ныя уже такъ рано души. И, конечно, съ ними не могло
быть легко: онѣ требовали особаго попеченія.
Мы сами все-таки увлеклись желаніемъ дать возмож-
ность пожить среди природы большему числу дѣтей.

Въ началѣ нашей жизни въ колоніи было много хло-
потъ по налаживанію хозяйства, созданію интересныхъ
формъ жизни; масса была новыхъ наблюденій и мыслей, въ
которыхъ мы еще не успѣли разобраться. Дѣти же были
убѣждены, что ничто не можетъ обойтись безъ старшихъ,
«хъ собственная жизнь еще не начала складываться,
поэтому они шли къ нимъ со всѣми мелочами. Эти мело-
чи отнимали много времени.
Обративъ наши всѣ усилія на налаживаніе жизни
маленькихъ, мы поневолѣ оставили жизнь старшихъ не-
много въ сторонѣ. Изъ всѣхъ колонистовъ именно этимъ
дѣвочкамъ новая форма жизни и взаимныхъ отношеній въ
колоніи, какъ постепенно ни старались ихъ вводить, была
наиболѣе непонятна, тогда какъ маленькіе быстро воспри-
няли все безъ особой критики, какъ нѣчто должное. Стар-
шимъ колонистамъ наша жизнь была уже знакома.
Въ старшихъ же дѣвочкахъ, впервые очутившихся въ
необычной обстановкѣ, инстинктивное чувство чего-то хо-
рошаго у насъ и привычное имъ недовѣріе къ добру по-
стоянно боролись, что постоянно высказывалось въ ихъ
разговорахъ и поведеніи. Онѣ стали держаться особнякомъ
и къ жизни колоніи относились, какъ постороннія, какъ
гости, которые пріѣхали только посмотрѣть. Въ работахъ
онѣ участвовали постольку, поскольку къ нимъ были предъ-
явлены колоніей прямыя требованія; но наша жизнь го-
раздо больше опиралась на проявленій личныхъ стремле-
ній; дѣвочки же къ общей жизни относились пассивно и
какъ бы выжидали приказаній со стороны сотрудниковъ.
Это создавало, конечно, нѣкоторую разницу въ отноше-
ніяхъ къ нимъ и со стороны взрослыхъ, и со стороны
дѣтей, ставило ихъ нашей жизнью въ обособленное поло-
женіе.
Однажды ихъ группа работала передъ домомъ. Поко-
павшись немного съ дерномъ, которымъ обкладывали толь-
ко намѣченныя нами дорожки, онѣ сѣли въ кружокъ, и
начались обычные разговоры и смѣхъ. Ретивый,, смотритель“
подошелъ, къ нимъ и предложилъ приниматься за работу,
«о получилъ небрежный отвѣтъ: „Тебѣ какое дѣло? Ишь

какой сотрудникъ; ступай и работай самъ!“ Мальчикъ
обратился за сочувствіемъ къ сотрудницѣ, проходившей
мимо, но та посовѣтовала оставить дѣвочекъ въ покоѣ.
„Будемъ считать, что онѣ живутъ на дачѣ для отдыха.
Ужъ какъ-нибудь нѣсколькихъ дачниковъ прокормимъ!“
прибавила она.
Дѣвочки, около которыхъ происходилъ этотъ разго-
воръ, сейчасъ же бросили свои лопаты и грабли и ушли
въ комнату.
Подошло время обѣда; дѣвочки не выходили долгоу
наконецъ, показались всѣ вмѣстѣ съ полотенцами въ ру-
кахъ, и молча прошли мимо колонистовъ, сидящихъ уже
за столомъ.
— Купаться пошли!—раздался шопотъ:—онѣ не хотятъ
ничего ѣсть и пить, потому что онѣ, говорятъ, „не дар-
моѣды“.
— Ладно, а каши ужъ въ кухнѣ наѣлись и въ поло-
тенце здоровый кусокъ хлѣба завернули,—раздался чей-то
смѣшливый голосъ.
Кое кто засмѣялся. Сотрудники просили не дразнить
дѣвочекъ и не приставать къ нимъ.
— Можетъ быть, тогда скорѣй обойдутся: почудятъ
почудятъ, а потомъ и совѣстно станетъ.
Жизнь колоніи внѣшне не нарушалась: купанье, чай, ра-
боты прошли своимъ чередомъ. Дѣвочки вернулись съ ку-
панья и оставались въ комнатѣ. Событіе было, конечно,
крупное для нашего маленькаго мірка и держало всѣхъ
въ напряженіи. Сотрудники не стали собирать дѣтей для
обсужденія вопроса, какъ быть, такъ какъ дѣло было
слишкомъ острое для нихъ; кромѣ того, дѣти обыкновен-
но судятъ прямолинейно, строго, а въ этомъ случаѣ ихъ
рѣзко отрицательное отношеніе къ поведенію дѣвочекъ
было совершенно ясно. Ждать, что дѣло обойдется, тоже
нельзя было, такъ какъ все случилось именно потому, что
дѣвочекъ за массой работы предоставили самимъ себѣ.
Одному изъ сотрудниковъ было поручено переговорить
съ ними. Разговоръ шелъ съ глазу на глазъ. Дѣвочкамъ
было предложено нѣсколько вопросовъ.

Считаютъ ли онѣ, что въ колоніи можетъ всякій дѣ-
лать, что хочетъ? Подчиняются ли сотрудники правиламъ
колоніи? Не мѣшаетъ ли жизни всѣхъ то, какъ ведутъ
себя дѣвочки? Трудна ли работа въ колоніи, чувствуютъ
ли онѣ усталость, которая мѣшаетъ имъ работать?
Дѣвочки отвѣтили, что надо подчиняться правиламъ,
что сотрудники сами вездѣ работаютъ, что жизнь не труд-
на, и онѣ не устаютъ, но не считаютъ, что ихъ образъ
жизни мѣшаетъ кому-нибудь.
— Мы только не хотимъ даромъ жить, чтобы насъ не
попрекали—вотъ и не обѣдаемъ поэтому....
— Почему же ни съ того, ни съ сего вамъ сказали,
что вы даромъ живете?
— Мы сидѣли и отдыхали отъ работы...
— Вы считаете, что работаете, какъ слѣдуетъ?
— Этого мы не говоримъ; только непріятно работать,
когда попрекаютъ...
— Слѣдовательно, вы считаете, что указаніе на ва-
шу лѣнь несправедливо?
— Нѣтъ, справедливо, только намъ очень обидно...
— Я лично про себя скажу, что когда хлопочешь,рабо-
таешь самъ, то очень непріятно видѣть, какъ другіе сидятъ и
ничего не дѣлаютъ. Я наблюдалъ за вами и долженъ вамъ
замѣтить, что ваша работа очень плохая, и это очень мѣ-
шаетъ всѣмъ.
— Мы бы работали, если бы къ намъ хорошо относи-
лись.
— Я прошу васъ, въ такомъ случаѣ, вспомнить, что
-было въ Москвѣ: вамъ такъ хотѣлось ѣхать въ колонію;
вамъ говорили, что тамъ прислуги не будетъ, все при-
дется дѣлать самимъ; вы просили поговорить съ родите-
лями, которые боялись отпустить васъ такъ далеко; со-
трудники уговаривали родителей. Поѣхали вы по своей
волѣ и на все были согласны. И сотрудники надѣялись
«а васъ, какъ на старшихъ, что вы поможете по хозяй-
ству, что съ вами будетъ легче. Не тутъ-то было: вы вно-
сите раздоры, идете противъ всѣхъ, заставляете даже ма-
ленькихъ смѣяться надъ вами. Поѣхали вы свободно,

слѣдовательно, за васъ, кромѣ васъ же самихъ, некому
отвѣчать. Ваше поведеніе показываетъ, что вамъ житье
здѣсь не нравится, и вы не хотите участвовать въ общей
жизни со всѣми. А общая жизнь такая — вмѣстѣ для ко-
лоніи работать, вмѣстѣ и отдыхать. Теперь изъ-за васъ и
веселья нѣтъ, и сотрудникамъ не по себѣ, и дѣти все лю-
бопытствуетъ, что-то будетъ. Если вы обижены, отчего
вамъ не поговорить съ тѣмъ, кто обидѣлъ. Вы говорили?"
— Нѣтъ.
— Положимъ, и другіе, глядя на васъ, не стали бы
работать, и сотрудники, обидѣвшись, тоже перестанутъ
хлопотать, вѣдь колонія не можетъ существовать и дня?
Итакъ, если вамъ здѣсь такъ не нравится, что вы хотите
отъ всѣхъ отдѣлиться, то лучше уѣхать въ Москву, пото-
му что то, что вы дѣлаете, всѣмъ мѣшаетъ. Къ тому же
если васъ попрекаютъ работой, то лучше показать, что
можете хорошо работать, чѣмъ поддерживать плохое о
себѣ мнѣніе, совсѣмъ отказавшись отъ работы. Такъ или
иначе, но я прошу васъ обсудить мои слова. Придите
послѣ сказать мнѣ, какъ вы рѣшили,—оставаться или уѣз-
жать, потому что такъ, какъ теперь, намъ очень трудно.
Есть очень много маленькихъ, о которыхъ надо думать.
Дѣвочки ушли къ себѣ въ комнату и, поговоривъ
между собой и съ другими колонистами, забѣгавшими къ
нимъ, вышли къ чаю веселыми, какъ ни въ чемъ не бы-
вало. Онѣ объявили, что „кончили все“ и никуда изъ ко-
лоніи не поѣдутъ, да еще изъ-за такихъ пустяковъ; что
все это были „глупости затѣяны“.
Послѣ этого случая въ теченіе всего лѣта недораз-
умѣній съ этими дѣвочками не было, и онѣ мирно прора-
ботали вмѣстѣ съ другими, какъ ни было это трудно для
ихъ характеровъ. Много времени спустя, почти со всѣми
у нихъ наладились хорошія отношенія.
Умѣстно здѣсь задать себѣ тотъ же вопросъ, который
стоялъ передъ нами: какъ могли происходить такіе факты,,
гдѣ проявлялось непониманіе, отчужденіе, недовѣріе, быть
можетъ, нѣкотораго рода озлобленность въ такихъ усло-
віяхъ, какъ это было у насъ въ колоніи при совмѣстной

жизни и дѣтей и взрослыхъ, которые самымъ дружескимъ,
любовнымъ образомъ подходили къ дѣтямъ: вѣдь дѣти
должны же были чувствовать правду инстинктомъ, на
который мы же сами такъ часто надѣялись, если не по-
нимать умомъ своимъ. Какъ могла эта чистая дѣтская на-
тура, хотя бы и скрытая подъ грубой оболочкой, не рас-
крыться сразу, не потянуться всѣмъ существомъ навстрѣ-
чу такой ясной и дѣятельной любви къ нимъ?
Какъ они, лишенныя человѣческой ласки, столь тре-
буемой ими, не отозвались сейчасъ же на наши заботы,
которыя стоили намъ затраты такихъ силъ?
Какъ не засвѣтилось въ ихъ сердцахъ чувство есте-
ственной благодарности въ отвѣтъ на все, что нашими
трудами было предоставлено имъ?
Можно поставить еще много подобныхъ вопросовъ,
которые въ минуты унынія властно осаждаютъ душу, но
надо сказать и то, что/_дѣти не могутъ избѣжать вліянія
страшной силы жизни, и эта сила такова, что запряты-
ваетъ душу ребенка гораздо глубже, чѣмъ мы можемъ
предположить, что эта жизнь слишкомъ быстро заставля-
етъ опредѣляться дѣтскіе характеры, что они рано пере-
стаютъ быть дѣтьми (намъ случилось видѣть мальчика, ко-
торый въ 12 лѣтъ испыталъ и зналъ про жизнь больше,
чѣмъ многіе взрослые), что путь къ добру, требующій такой
большой душевной работы, очень медленный, и поэтому
возможность видѣть хорошее должна быть осуществлена
для ребенка въ теченіе цѣлаго ряда лѣтъ и безъ переры-
ва. Не лучше ли вмѣсто того, чтобы ждать благодарности
отъ ребенка, видѣть, какъ онъ, окрѣпши, хоть немного
проявляетъ въ жизни своей то лучшее, что вы могли пе-
редать ему?
V.
Кан> всегда бываетъ, всякіе выдающіеся случаи, ра-
достные и печальные, имѣли для колоніи большое значе-
ніе. Этими толчками двигалась впередъ наша жизнь. Одни
случаи заставляли насъ всѣхъ переживать нѣкоторый подъ-

емъ, другіе сплочивали болѣе тѣсно наше маленькое об-
щество и служили поводомъ къ тому, что у ребятъ воз-
никали новыя мысли и болѣе сознательное отношеніе ко
всему нашему укладу. Въ только что разсказанномъ слу-
чаѣ дѣвочки столкнулись съ вопросомъ о нашей свобо-
дѣ“, съ тѣмъ, что, живя въ колоніи, приходится отвѣчать,
и очень серьезно, за свои дѣйствія, что поведеніе отдѣль-
ныхъ колонистовъ связано съ общей жизнью. Вскорѣ за-
тѣмъ изъ колоніи уѣхало двое мальчиковъ, несмотря на
уговоры остальныхъ. Они не могли примѣниться къ ра-
ботѣ, хотя физически и были сильнѣе многихъ, и убѣдились
также, что въ Москвѣ для нихъ гораздо свободнѣе, чѣмъ
въ деревнѣ, которая наложила на нихъ нѣкоторыя обя-
занности.
Ихъ отъѣздъ послужилъ поводомъ къ большимъ раз-
говорамъ относительно нашихъ работъ, которыя были
приняты (кромѣ кухни и уборки) дѣтьми, какъ нѣчто
должное, какъ своего рода повинность за возможность
жить въ колоніи. Это было, правда, не очень тяжело—
можно было отдохнуть и поболтать во время работъ, но
все-таки попятно лишь, какъ законное требованіе со
стороны сотрудниковъ. И эти „обязанныя“ работы полу-
чили даже особыя названія отъ „необходимыхъ“—„обще-
ственныя работы“.
Своимъ чередомъ, понемногу входя въ обычай, шли
наши собранія, на которыхъ уже обсуждались не только
хозяйственныя дѣла, но и дѣла, касавшіяся внутренней
жизни колоніи. Попрежнему руководились они всецѣло
сотрудниками, но дѣти больше принимали участія въ об-
сужденіи, чѣмъ раньше. Конечно, эти собранія были не
единственнымъ мѣстомъ нашихъ „общественныхъ“ разго-
воровъ. Быть можетъ, гораздо большее значеніе имѣли
маленькія, часто случайныя бесѣды, случай къ которымъ
представлялся постоянно, такъ какъ и дѣти и взрослые
всѣ жили вмѣстѣ, въ одномъ домѣ, и, кстати сказать, до-
вольно тѣсно. Дѣтей было все-таки больше, чѣмъ мы могли
помѣстить болѣе или менѣе свободно. Для сотрудниковъ
мѣста было, пожалуй, еще меньше. Такъ, одна сотрудни-

ца жила за холщевой занавѣской во второмъ этажѣ, гдѣ
помѣщались маленькіе мальчики. Сотрудникъ довольно
долгое время жилъ на балконѣ, а комната, гдѣ жили еще
двое, была единственной, гдѣ можно было собираться
всѣмъ вмѣстѣ, попѣть, поиграть, почитать, устроить со-
браніе въ плохую погоду и принять гостей.
Естественно, что при такихъ условіяхъ вся жизнь
взрослыхъ проходила на виду у дѣтей, съ которыми при-
ходилось проводить все свое время. Для нашей работы
это обстоятельство дало очень много, особенно въ началѣ,
когда дѣти насъ еще мало знали (то внѣшнее знакомство,
которое было въ Москвѣ, здѣсь, разумѣется, было недо-
статочно). Такимъ образомъ, дѣти скорѣе почувствовали,
что у насъ съ ними, худо ли, хорошо, общая жизнь, что
влекло за собою простыя отношенія. Хорошимъ временемъ
для бесѣдъ была ежедневная прогулка къ рѣкѣ на ку-
панье. Рѣка отъ колоніи довольно далеко — около двухъ
верстъ, дорога почти все время идетъ лѣсомъ. Пока дой-
дешь до рѣчки, чего не переговоришь и чего не переслу-
шаешь!
Жизнь наша становилась болѣе складной. Появилась
еще новая должность—дровосѣковъ. Отъ мѣста, расчи-
щеннаго подъ нашъ домъ, осталось много осиннику—надо
было перепилить его на дрова. Въ огородѣ на первыхъ
грядкахъ стало кое-что пробиваться. Появился у насъ и
доброволецъ огородникъ. Передъ домомъ была расчищена
и усыпана пескомъ небольшая площадка для игръ со ска-
мейками по сторонамъ. Стали проводить первыя дорожки.
Среди такой жизни, напряженной для всѣхъ, физиче-
ски утомительной, главнымъ образомъ, для сотрудниковъ,
которымъ приходилось много работать, двигалось впередъ
наше дѣло, и казалось, начинаетъ налаживаться извѣст-
ная стройность; дѣти втягивались въ работу, и можно
было немножко передохнуть послѣ горячаго времени, какъ
вдругъ на колонію обрушилось несчастіе, въ первый мо-
ментъ ошеломившее сотрудниковъ: у одной изъ дѣвочекъ
появилась скарлатина.
Мы въ первую минуту растерялись. Дѣвочку отпра-

вили съ одной изъ сотрудницъ въ земскую больницу въ
Малоярославецъ, откуда пришлось везти въ Москву послѣ
долгихъ переговоровъ съ желѣзно-дорожной администра-
ціей. Сотрудница вернулась изъ Москвы совершенно из-
мученная, но успокоила всѣхъ тѣмъ, что къ намъ ѣдетъ
врачъ, тоже сотрудница нашего общества, которая пробу-
детъ у насъ весь заразный періодъ. Что было дѣлать съ
дѣтьми? Казалось бы, лучше всего распустить колонію; но
это значило бы разнести заразу по домамъ, по семьямъ,
гдѣ много маленькихъ дѣтей. По совѣту врача, рѣшено
было остаться въ колоніи, выжидать, не заболѣетъ ли еще
кто-нибудь, войти въ соглашеніе съ одной изъ москов-
скихъ больницъ, чтобы приняли нашего больного безъ
препятствій, а пока заняться усердно дезинфекціей и вы-
держать двухнедѣльный карантинъ со времени послѣдняго
заболѣванія.
Вечеромъ въ день пріѣзда врача собрались всѣ коло-
нисты въ общую комнату. Настроеніе дѣтей на этомъ со-
браніи было въ высшей степени серьезное. Всѣ почувство-
вали, что надъ нами стряслась бѣда и захотѣлось инстинк-
тивно сжаться, быть поближе другъ къ другу. Наша со-
трудница-врачъ очень серьезно говорила о болѣзни, на-
сколько она опасна, какъ нужно стараться быть бодрыми,
уничтожать заразу, слѣдить за чистотой и здоровьемъ.
Мы очень боялись паники, безотчетнаго страха, но, къ
счастью, дѣти отнеслись серьезно и покойно; всѣ рѣшили
написать родителямъ, чтобы не безпокоились. Никто изъ
колонистовъ не захотѣлъ ѣхать къ своимъ въ Москву, что
возможно было ожидать.
Вообще, несмотря на большое горе, намъ все же было
отрадно видѣть, что въ трудную минуту дѣти собрались
вокругъ и отнеслись къ намъ съ полнымъ довѣріемъ и
любовью. Потянулись тяжелые дни для сотрудниковъ.
Каждое утро приносило новыя тревожныя ожиданія, lie
заболѣлъ ли еще кто-нибудь, не показалась ли сыпь, не по-
краснѣло ли горло у кого. Работы у насъ всѣ почти пре-
кратились, кромѣ кухни и уборки, которая теперь стала
дѣломъ общимъ, а не только дежурныхъ. Сотрудники съ

врачомъ во главѣ и старшія дѣти начали мыть всѣ помѣ-
щенія растворомъ сулемы. Бѣлье передъ тѣмъ, какъ от-
дать прачкѣ, тоже вымачивалось въ сулемѣ.
Черезъ день послѣ нашего собранія заболѣло двое
мальчиковъ, которыхъ сейчасъ же отвезли въ Москву.
Начали наскоро строить глухую перегородку въ одной
изъ комнатъ, чтобы можно было отдѣлить подозрительна-
го больного. Дѣти, впрочемъ, скоро освоились съ поло-
женіемъ и какъ будто перестали замѣчать его. Опять на-
чались игры, шумъ, возня, просили начать пѣніе, мечтали
снова о прогулкахъ, которыя были пока прекращены,
чтобы не встрѣтить кого-нибудь изъ постороннихъ.
Такъ прошла первая недѣля. Вдругъ заболѣлъ еще
одинъ мальчикъ. Его помѣстили въ готовую уже отдѣль-
ную комнату до выясненія характера болѣзни. Къ нему
ходилъ только врачъ, а ѣсть и пить подавали черезъ окно,
рядомъ съ террасой. Всѣ ребята очень сочувственно относи-
лись къ нему, а онъ самъ былъ прямо трогателенъ: все не
переставая твердилъ, что это ничего, просто гакъ, прой-
детъ.—„Много разъ бывало и все ничего“. Ребята же
кричали ему, когда его красное лицо съ жалкимъ выра-
женіемъ показывалось въ окнѣ: „Эй, Костя, смотри дер-
жись, не выдай!“
По счастью, тревога оказалась ложной, и, пробывъ
два дня въ комнатѣ, мальчикъ былъ, къ великой радо-
сти остальныхъ, выпущенъ на волю.
Эти тяжелыя три недѣли имѣли большое значеніе для
жизни колоніи: дѣти пріобрѣли кое-какія культурныя
привычки, стали привыкать къ чистотѣ и опрятности,
увидали на дѣлѣ, какъ можно бороться съ ужасной бо-
лѣзнью, и насколько это важно. Большую роль играла и
наша обособленность. Ни мы, ни дѣти не имѣли сношеній
съ внѣшнимъ міромъ, и поэтому наша внутренняя жизнь
шла все это время еще живѣе и сосредоточеннѣе. Сотруд-
ники очень цѣнили бодрое, быть можетъ, нѣсколько при-
поднятое настроеніе тогдашнихъ дней. Немудрено, что
освобожденіе наше отъ карантина было отмѣчено устрой-
ствомъ праздника какъ разъ въ Петровъ день. Утромъ,

кто могъ, принарядился и отправился въ церковь за три
версты отъ колоніи. Къ вечернему чаю повара наши от-
личились и приготовили какое-то пирожное, что было еще
въ первый разъ, поэтому всѣмъ казалось событіемъ очень
значительнымъ. Дѣвочки уже съ утра нарядились въ сши-
тые ими въ колоніи русскіе сарафаны и бѣлыя рубашки.
Послѣ чая начался концертъ. Слушатели усѣлись на пло-
щадкѣ передъ террасой, а въ окнѣ общей комнаты пока-
зывались пѣвцы, которые пѣли и соло, и дуэтомъ, и всѣ
вмѣстѣ хоромъ. Нѣкоторые любители декламировали сти-
хи и разсказывали анекдоты. Зрители и слушатели все
время мѣнялись: пѣвцы, окончивъ свое, бѣжали слушать
другихъ—декламаторовъ, а эти уступали мѣсто плясунамъ.
Затѣмъ на площадкѣ происходили танцы, послѣ чего вся
колонія отправилась на поле играть въ футболъ. Дѣти
очень остались довольны праздникомъ, въ особенности
тѣмъ, что все устроили сами, своими силами, и было
очень, очень хорошо. Лишній разъ можно было убѣдиться,
что дѣти могутъ довольствоваться очень малымъ, въ осо-
бенности, если сами его создаютъ, и этох малое можетъ
имъ доставить много радости.
Тяжелое, но хорошее было время!
VI.
Собранія наши продолжались. На нихъ отразилось
до нѣкоторой степени то чувство общности, которое свя-
зывало колонистовъ во время борьбы со скарлатиной.
Интересно прослѣдить, какъ отразилось это чувство на
сознательности отношенія дѣтей къ тѣмъ или другимъ
сторонамъ нашей жизни. Что касается до работъ, то но-
выя настроенія имѣли на нихъ очень большое, мало того,
даже коренное вліяніе.
Какъ было раньше сказано, работы наши раздѣлялись,
по понятіямъ колонистовъ, на „дежурства“ (кухня, уборка)
и общественныя работы. Если „дежурства“ быстро нала-
дились, какъ очень понятныя и необходимыя, результатъ
которыхъ былъ виденъ сейчасъ—въ видѣ приготовленнаго

обѣда, ужина, чая, чистой посуды, то „общественныя“ ра-
боты на участкахъ, гдѣ должны были быть наши „будущіе“
огородъ и садъ, шли гораздо хуже. Поэтому на собраніяхъ
часто поднимался вопросъ о недостаткахъ нашихъ ма-
ленькихъ работниковъ. Всѣ сознавались, что работы идутъ
не какъ слѣдуетъ, но отъ этого дѣло не шло лучше. По
нашему мнѣнію, въ работахъ не было ясной идеи, съ од-
ной стороны, съ другой — увлеченія, трудовой бодрости;
это была повинность, отбываемая ради того, что сотруд-
ники „такъ говорятъ“.
Однажды на собраніи вопросъ о работахъ былъ по-
ставленъ особенно остро, и сотрудница наша съ огорче-
ніемъ сказала: „Если такъ идетъ дѣло, то не лучше ли
совсѣмъ отмѣнить обязательныя работы, чтобы работалъ,
кто хочетъ“. Неожиданно дѣтьми это было понято, какъ
предложеніе, которое тутъ же и было принято почти еди-
ногласно. Сотрудникъ, руководившій „общественными44
работами, въ этотъ день былъ въ Москвѣ, и на слѣдую-
щее утро, когда онъ вернулся въ колонію, первыми сло-
вами, которыми дѣти встрѣтили его, было: „У насъ теперь
отмѣнили общественныя работы: работаетъ, кто хочетъ“.
Въ обычное время пошли купаться. По дорогѣ завя-
зался очень интересный разговоръ у сотрудника съ ре-
бятами.
— Какъ вы скажете, почему отмѣнились работы?
— Работаютъ плохо—вотъ и надоѣло все говорить да
говорить: теперь пусть работаетъ, кто хочетъ.
— А много такихъ, кто хочетъ работать?
— Мы не знаемъ. Я-то вотъ буду работать, потому
что это полезно, а другіе станутъ на меня говорить, что
хочешь выставиться, ну и не знаю, какъ быть...
— Какъ же въ колоніи жить тогда, если всѣ отка-
жутся: кто, напримѣръ, будетъ варить?
— Что ты, про такія работы никто не говоритъ—это
не работа: а вотъ общественныя... Отъ такихъ никто и
не отказывается.
— Какія же это такія работы?
— А ну какія—на кухнѣ поварятъ всѣ, ничего нельзя

сказать, потомъ убирать, полъ подметать, за молокомъ
ходить, за масломъ, за картошкой.—„Ну, а еще?“ —„Вотъ
огородъ совсѣмъ не такъ“—„Почему же?“—„Да потому, что
теперь все равно не дождемся, а на будущій годъ можетъ
кто и не попадетъ въ колонію, вотъ ему и неохота“...
Помолчали немного. Возникалъ новый и сложный
вопросъ о правѣ жить въ колоніи. Возникъ онъ рань-
ше, конечно, и долженъ былъ возникнуть, ибо всѣ на-
ши разговоры о будущемъ, болѣе ясное представленіе о
немъ несомнѣнно связывалось и съ пребываніемъ у насъ
каждаго колониста не случайнымъ, а постояннымъ. Чѣмъ
больше ребенокъ втягивался въ жизнь колоніи, чѣмъ
больше она была ему по сердцу, тѣмъ острѣе становился
этотъ вопросъ.
Дѣтямъ, не пріученнымъ жизнью къ осуществленію
хотя бы малой доли своихъ завѣтныхъ желаній, была
странна мысль о правѣ своемъ жить въ колоніи изъ года
въ годъ, о возможности своими усиліями, своей работой
добиться этого права. Ихъ недовѣрчивыя сердца не могли
этому сразу повѣрить. И приходилось очень настойчиво
указывать, что каждый, взявшій на себя какую-либо за-
боту о колоніи, тѣмъ самымъ пріобрѣтаетъ законное
право считаться „своимъ“, колонистомъ, пріѣхать еще и
еще разъ, пока будетъ возможно. Въ головѣ копошилась
мысль: „Это такъ говорятъ, чтобы работали, а зимой дѣло
будетъ иначе“.
Сколько разъ приходилось убѣждаться въ томъ, что
дѣтскія души уже настолько опустошены жизнью, что
подходить къ нимъ со своей искренностью всегда было и
больно и трудно. Особенно тяжело бывало, когда сквозь
наружную ласковость и открытость проскальзывало это
недовѣріе, которое трудно было отнести къ себѣ лично, а
къ той жизни, привычки которой уже въѣлись въ душу
ребенка.
Разговоръ возобновился.
—- Ну, хорошо. Какъ же вы думаете, кого лучше взять
въ колонію—работающаго или такого, про кого уже извѣст-
но, что дѣлать онъ ничего не будетъ?

— Что же про это говорить? Конечно, кто можетъ ра-
ботать, тотъ всегда нужнѣе.
— И я такъ же думаю: если кто показалъ себя и дѣйстви-
тельно захотѣлъ жить въ колоніи не одно только лѣто,
то онъ уже будетъ въ родѣ какъ другъ колоніи, а съ друзья-
ми всегда пріятно имѣть дѣло. Ну, скажи, Ѳеша, самъ про
себя: ты хочешь работать?—„Хочу“.— „А ты?а „И я, и я
хочу...—“Вотъ и хорошо: я теперь предлагаю собраться
послѣ купанья въ отдѣльную комнату и обсудить, какъ
быть тѣмъ, кто хочетъ работать. Составится своя компа-
нія, найдемъ себѣ дѣло, которое нужно будетъ для коло-
ніи, и станемъ работать...
— А другіе какъ же?—„ Что же намъ до другихъ: лишь
бы за собой смотрѣть, и то хорошо. А они, другіе, развѣ не
колонисты, не могутъ устроиться, какъ хотятъ? Вѣдь и
на собраніи было рѣшено: работаетъ, кто хочетъ.
Разговоръ шелъ съ тремя — четырьмя мальчиками.
Остальные шли кто впереди, кто поотсталъ. Участники
бесѣды стали понемножку догонять другихъ, и скоро впе-
реди образовалась кучка, отъ которой отдѣлялся по вре-
менамъ то тотъ, то другой изъ собесѣдниковъ, подбѣгалъ
къ сотруднику и таинственно сообщалъ: „Кирюшка со-
гласенъ, Ивановъ тоже согласился!“. Когда подошли къ
рѣчкѣ, то „компаніи“ набралось уже человѣкъ 8 (очевидно,
въ приглашеніяхъ былъ нѣкоторый выборъ и составлялась
„своя“ компанія, на кого надѣялись).
Дома всѣ участники собрались въ комнату сотруд-
ника. Новыхъ пришло еще четверо, и такимъ образомъ
образовалась порядочная группа въ 12 дѣтей, преимуще-
ственно младшихъ мальчиковъ—отъ 10 до 12 лѣтъ. На
этомъ собраніи было рѣшено взять на себя маленькій
участокъ около ручья для раздѣлки земли подъ будущій
ягодникъ и, кромѣ того, два раза въ недѣлю поливать
огородъ. Новыхъ же членовъ приглашать къ себѣ съ
общаго согласія.
Въ знакъ начала новаго дѣла всѣ подали другъ другу
руки—вышло немного торжественно, но какъ-то подхо-

дяще по настроенію. Въ концѣ концовъ принесли бумаги
и написали такое объявленіе:
„Объявляемъ колоніи, что образовалось общество ко-
лонистовъ, которое берется готовить землю подъ ягодникъ
и поливать огородъ по вторникамъ и пятницамъ“.
Объявленіе торжественно было приколото кнопкой
къ ставнѣ на террасѣ и произвело своего рода сенсацію.
Около него столпились всѣ. Особенно заинтересованы
были старшіе мальчики и дѣвочки, обращавшіеся съ раз-
спросами къ участникамъ новаго общества, которые дер-
жали себя нѣсколько загадочно и отмалчивались: „Тамъ
увидите!“.
Послѣ чаю всѣ, демонстративно собравши свои ло-
паты и кирки, отправились работать на свой участокъ.
На первыхъ порахъ новое общество обнаружило необы-
чайную дѣятельность: работали два часа безъ перерыва,
всѣ въ поту, раскраснѣвшись, постепенно снимали куртки
и рубашки, и полуголыя фигурки ихъ представляли до-
вольно любопытное зрѣлище. Тутъ же пѣли, для скорости
работы, пѣсни, шутили, мечтали вслухъ. На слѣдующій
день утромъ вся компанія встала, какъ одинъ, въ 6 ча-
совъ и, наскоро одѣвшись и забѣжавъ на кухню за ку-
сками хлѣба съ солью, принялась работать съ тѣмъ же
ожесточеніемъ.
Эти утреннія настроенія особенно нравились: колонія
еще спала, солнце не палило, было довольно прохладно.
Тутъ уже пришлось не подбодрять, а останавливать за-
рвавшихся работниковъ!
Съ недѣлю продержалось это боевое настроеніе, сильно
повліявшее на остальныхъ колонистовъ, которые не могли
остаться безучастными зрителями такого оживленія. На-
чали образовываться маленькія группы, которыя стали
называться „артелями“. Эти артели брали себѣ какую-ни-
будь опредѣленную работу—дорогу, огородъ, капустникъ,
проведеніе небольшой дорожки.
Наконецъ, всѣ группы соединились вмѣстѣ и взялись
за очень трудную задачу—выкорчевать пни и вырубить
поросль на участкѣ въ 400 кв. саж., предназначенномъ

Артель дѣвочекъ.
Здѣсь посадимъ малину!

для будущаго плодоваго сада. Здѣсь провели три дренаж-
ныхъ канавы, вырыли 30 большихъ ямъ для посадки де-
ревьевъ, со всей площади содрали дернъ и сложили его
въ кучи. Ямы для посадокъ были особенно велики, такъ
какъ предполагалось вмѣсто вынутой красной глины на-
полнить ихъ дерновой землей. Работа эта подошла какъ
разъ къ концу колоніи и шла очень оживленно.
(^Такимъ образомъ, рѣшеніе бросить обязательныя ра-
боты и перейти къ свободнымъ имѣло очень хорошіе ре-
зультаты—въ работѣ дѣти нашли что-то понятное для
себя, и это понятное—была радость рабочаго напряженія.
Вмѣстѣ съ тѣмъ проявилась и еще одна сознательная чер-
точка—дѣти стали чувствовать отвѣтственность за свою
работу. Часто стали отдѣльныя группы брать себѣ работу
„на урокъ“, т.-е. измѣрять работу не временемъ, а коли-
чествомъ ея.Г
Такая работа, когда ребенку были понятны требованія
къ его дѣлу—сдѣлать столько-то и такъ-то, не указывая
времени, дѣлалась болѣе аккуратно, и дѣти сами заста-
вляли сотрудниковъ или болѣе опытныхъ своихъ товарищей
оцѣнить и провѣрить ихъ работу. Зато какъ хороша
была трудомъ пріобрѣтенная свобода! Свободнаго времени
стало больше, и жизнь колоніи пошла веселѣе.
[Такимъ образомъ, выяснялось, что, кромѣ необходи-
мости въ той или другой работѣ, присоединился еще инте-
ресъ къ ней, ощущеніе удовольствія отъ труда. Все это
были еще проблески, требовало еще очень большого подъ-
ема, но все же видѣть такое движеніе нашей жизни впе-
редъ было очень радостно^
Новыя настроенія оказали свое вліяніе не только на
„общественныя“ работы,—и коренное наше дѣло—кухня
пошла лучше. Выпадали частенько уже такіе дни, когда
сотрудницѣ приходилось заглядывать въ кухню „только
на минуточку“, а то и совсѣмъ можно было тамъ не по-
казываться, когда на кухнѣ работали нѣкоторыя изъ стар-
шихъ дѣвочекъ или наши „помощники“, порядочные уже
повара на нашу неприхотливую пищу. Если въ „обще-
ственныхъ“ работахъ стало появляться понемногу чувство

отвѣтственности за свою работу, то въ варкѣ ѣды она
была особенно велика. Оставить 40 человѣкъ безъ обѣда
дѣло не малое!
Кухня нравилась почти всѣмъ, и поэтому, чтобы за-
крѣпить въ дѣтяхъ пріобрѣтенныя знанія и дать себѣ от-
четъ въ нихъ, были предложены нѣкоторыя новыя работы:
желающіе писали рецепты новыхъ блюдъ, которыя при-
ходилось готовить, а вся очередь дежурныхъ составляла
расчетъ, во сколько обходится каждое блюдо обѣда и
ужина. Дѣлали и такія задачи: сколько провизіи и на
какую сумму нужно было бы для небольшой семьи? Этимъ
интересовались дѣвочки. Рецепты писали и мальчики. Вотъ
примѣры такихъ записей.
1. Аксюша Козлова (очень хозяйственная дѣвочка,
11 лѣтъ. Была 3 недѣли экономкой). Перловый супъ. На-
лить въ котелъ воды и посолить ее, взять полфунта сухихъ
грибовъ, и положить вариться въ котелъ. Еще взять
1/4 фун. кореньевъ (сухихъ), сварить ихъ въ кастрюлѣ.
Когда грибы сварятся, вынуть ихъ изъ котла и мелко
нарѣзать. Потомъ взять 1/4 ф. коровьяго масла и положить
ихъ вмѣстѣ съ грибами жариться. Взять картофель, очистить
его, вымыть и нарѣзать. Потомъ взять 2 фун. перловыхъ
крупъ, хорошенько вымыть. Когда грибы изжарятся, по-
ложить ихъ опять въ котелъ. Когда коренья сварятся,—
процѣдить, и тоже въ котелъ. Положить въ котелъ кар-
тофель, перловую крупу и еще !/д ФУН- масла и солить
до обѣда. Передъ обѣдомъ положить 2 фун. сметаны.
2. Рецептъ одного мальчика, подвижного, какъ ртуть,
большого забіяки и ротозѣя. Онъ съ трудомъ написалъ
все на клочкѣ бумаги, а въ концѣ рецепта нарисовалъ
съ большой любовью голову чортика.
Лапша. Налить въ котелъ полведра молока. Взять
3 фун. муки, 8 штукъ яицъ и 1/| фун. масла и замѣсить
тѣсто. Взять и смѣшать муку, яйца, масло и чуть воды.
Взять и раскатать тонко. Нарѣзать мелко и поставить на
плиту сушиться, чтобы не сгорѣло. Когда молоко вскипитъ,
положить туда лапшу и мѣшать все время, а то молоко
пригоритъ. Григорьевъ.

Характеръ ребятъ проявился даже въ этихъ сухихъ
записяхъ. У положительной, аккуратной Аксюши все пред-
усмотрѣно, ясно для нея, что ничто не должно пригорать.
Въ практикѣ же Григорьева частенько случалось прозѣ-
вать молоко или сжечь грибы, поэтому его первый со-
вѣтъ — смотрѣть, чтобы не сгорѣло. Писали много и дру-
гіе повара, такъ что почти всѣ кушанья, которыя готови-
лись въ колоніи, были описаны. Къ концу лѣта уже стали
готовить что-либо болѣе сложное и удивлять этими ново-
стями колонистовъ, шумно привѣтствовавшихъ такое „со-
бытіе“.
VII.
Хозяйственныя дѣла были обыкновенно главнымъ
предметомъ разговоровъ на собраніяхъ. Но послѣ того,
что пережила колонія во время скарлатины, вопросы на-
шей внутренней жизни стали занимать гораздо больше
мѣста, чѣмъ это было прежде.
Становилось какъ будто чуть-чуть болѣе яснымъ, что
какъ въ работѣ своей каждый колонистъ связанъ съ ра-
ботой другихъ, такъ и въ поступкахъ — живетъ не какъ хо-
четъ, а есть и общая цѣпь, связывающая всю колонію:
дернуть въ одномъ мѣстѣ, страдаютъ многіе. Если въ
трудѣ можно было уже привѣтствовать зачатки отвѣтствен-
ности за свою работу, то жизнь ребятъ должна была скла-
дываться такъ, чтобы проявлялась отвѣтственность за ихъ
слова и поступки. Все это только намѣчалось, было въ са-
момъ зародышѣ, но важно было убѣдиться, что общая
жизнь колоніи ведетъ дѣтей по этому пути.
Неискоренимая, какъ казалось сначала, привычка ре-
бятъ къ грубой брани и отношенія ихъ между собой
стали раньше всего обсуждаться на нашихъ собраніяхъ.
Надо сказать, что большинство колонистовъ часто пускало
въ ходъ отвратительную уличную брань. Бывало и такъ
даже, что дѣти просто такъ, ради забавы, ради шутки,
безъ всякаго „злого“ умысла выкрикивали громко различ-
ныя непристойности. Хвастовства ими было, впрочемъ,
мало замѣтно, быть можетъ, потому, что не передъ кѣмъ

было хвастать. „Выражались“ не только мальчики, но
иногда и дѣвочки. У многихъ брань настолько вошла
въ привычку, что какъ-то даже и не замѣчали ея за»
собой.
Сотрудники выступали противъ брани очень энергична
на собраніяхъ. Но первое впечатлѣніе отъ такихъ бесѣд-ь
было грустное. Мальчики откровенно заявляли, что не
„выражаться“ очень трудно. Въ Москвѣ никто такъ не
говоритъ, безъ „выраженій, вотъ и привыкли“.
— Вы, значитъ, такъ привыкли, что и отвыкнуть
нельзя?
— Все равно ничего не выйдетъ,—безнадежно замѣ-
тилъ на это одинъ изъ пессимистовъ.
— А вѣдь бываютъ случаи, когда всѣ сдержива-
ются.
— Когда?
— При сотрудникахъ. Почему въ присутствіи сотруд-
никовъ не слышно брани?
— Ну, тутъ неловко.
— Ловко или неловко, а суть дѣла въ томъ, что
сдержать себя можно, да такъ еще, что ни разу не про-
рветесь.
— То сотрудники, а то свои: скажешь что, ну и
смѣются.
— Значитъ, никто не удерживаетъ. А начните-ка
другъ дружку остерегать, можетъ и выйдетъ что. Вѣдь
всякій скажетъ, что ругаться скверно. Значитъ, лучше,
если брани у насъ не будетъ. Вы представьте себѣ такъ:
пусть бы у насъ никто не ругался, а одинъ только не
можетъ или не хочетъ сдержаться. Услышатъ его сосѣди^
скажутъ вѣдь не про него, а про насъ всѣхъ: „Въ ко-
лоніи вонъ какъ ругаются!“
— Это, стало быть, одинъ на всѣхъ „тѣнь наведетъ“,—
переводитъ кто-то на свой языкъ.
— Мы говоримъ на собраніи—на кухнѣ работать надо,
и всѣ работаютъ. Отчего же не сказать—въ колоніи
браниться нельзя?
— А если не перестанутъ?

— Тогда сдѣлаемъ ему замѣчаніе отъ всѣхъ—все-таки
всѣхъ-то постыдится.
— Это если я скажу „черное слово“, то про меня всѣ
«а собраніи будутъ говорить?—не выдерживаетъ закоре-
нѣлый „выражатель“.
— Вотъ именно.
— Тогда лучше не надо, скорѣй ругаться кончу, чѣмъ
этакъ.
— Ну, кто за замѣчаніе?—Всѣ поднимаютъ руки.—А
если послѣ замѣчанія кто опять будетъ ругаться?
— Тогда сдѣлаемъ второе, а ужъ послѣ третьяго при-
дется уѣзжать въ Москву, такъ какъ, очевидно, жизнь
въ колоніи для такого не подходяща. Если же послѣ за-
мѣчанія колонистъ не будетъ браниться, то мы съ него
замѣчаніе снимемъ.
— Вотъ такъ хорошо: подымай, кто согласенъ, за
три замѣчанія.
Всѣмъ послѣдняя оговорка пришлась по душѣ. Раз-
говоры о брани всѣхъ задѣли за живое: на замѣчаніяхъ
обсужденіе не было кончено, а постепенно дошли до того,
что надо разбирать, какъ произнесено какое-нибудь руга-
тельство—сгоряча, въ сердцахъ, или ради удовольствія.
Къ послѣднему должно относиться строже, а за неволь-
ное слово можно и не дѣлать замѣчанія, а только преду-
предить на собраніи, что повтореніе повлечетъ за собою
уже замѣчаніе. Ссоры и обиды обыкновенно рѣдко дохо-
дили до собраній: онѣ разрѣшались между собой, да и въ
дѣтской жизни это никогда не затягивается. На собрані-
яхъ же обыкновенно предлагалось помириться, и рѣдко
кто былъ на это несогласенъ: разъ ужъ дошло до обсу-
жденія, то первый пылъ, когда примиреніе кажется не-
возможнымъ, уже прошелъ.
Бывали случаи, когда давался толчокъ, иногда очень
сильный, къ улучшенію нашей жизни и внутреннихъ
отношеній. Вотъ одинъ изъ нихъ.
Однажды нашъ сотрудникъ, проходя мимо комнаты,
гдѣ жили мальчики, замѣтилъ тамъ большое оживленіе,
смѣхъ и шумъ. Одна фигурка выскочила изъ комнаты и

побѣжала по дорожкѣ въ лѣсъ. Сотрудникъ остановился.
Немного погодя, та же фигура показалась изъ-за кустовъ
и тихо стала пробираться къ двери; въ это время на
крыльцо выскочило что-то бѣлое—очевидно, мальчикъ, за-
вернутый въ простыню. Темная фигура спряталась за
кустъ, и по шороху вѣтокъ можно было догадаться, что
кто-то, не разбирая дороги, старается уйти подальше. Въ
комнатѣ мальчиковъ опять взрывъ смѣха. Скоро все
стихло. Среди шалуновъ стало замѣчаться безпокойствог
потому что изъ дому вышла небольшая группа и разсы-
палась по лѣсу, окликая бѣглеца: „Мишка, Мишка, иди,
никто тебя не тронетъ!“ Но тотъ не откликался. Сотруд-
никъ вошелъ въ комнату и спросилъ, въ чемъ дѣло.
— Мишка чего-то испугался, убѣжалъ въ лѣсъ и
спать не идетъ. ,
— Я прошу васъ,—серьезно сказалъ сотрудникъ,—
теперь успокоиться. Я пойду, поищу Мишу, а то какъ бы
бѣды не было. Но завтра обязательно надо будетъ на
собраніи выяснить, въ чемъ дѣло, а я разскажу, что я
видѣлъ.
Наступила тишина, и черезъ нѣкоторое время Мишаг
прячась по стѣнѣ, тихонько отворилъ дверь и проскольз-
нулъ мимо притихшихъ шалуновъ наверхъ.
Этотъ Миша былъ странный мальчикъ, очень нервный,,
иногда прикидывавшійся дурачкомъ, потѣшая этимъ ре-
бятъ. Работалъ онъ вездѣ спустя рукава и лѣниво, но
иногда какъ-то оживлялся и принимался за дѣло очень
усердно, обыкновенно одинъ. Въ компаніи онъ никакъ
не могъ наладиться. На слѣдующій день было собраніе.
Случай съ Мишей былъ уже извѣстенъ и горячо обсу-
ждался всѣми. Мальчики, участвовавшіе во вчерашнемъ^
видимо, готовились къ серьезному разговору.
— Объясните намъ,—началъ сотрудникъ, свидѣтель вче-
рашняго происшествія: „что такое было съ Мишей? По-
немножку, сначала запинаясь, а потомъ все съ большими
и большими подробностями ребята разсказали слѣдующее:
„Говорили передъ тѣмъ, какъ спать, о привидѣніяхъ.
Андрюшка (мальчикъ лѣтъ десяти, большой озорникъ п

забіяка, но общій любимецъ) сталъ на ходули, накрылся
простыней и сталъ ходить. Мишка испугался, а мы всѣ
стали показывать, что и всѣмъ страшно. Онъ и убѣжалъ.
А потомъ стали глядѣть въ окно, всѣмъ сказали, чтобы
притаились. Видимъ, Мишка крадется назадъ. Тутъ Ан-
дрюшкѣ сказали выскочить въ простынѣ и закричать.
Мишка, какъ увидѣлъ, такъ убѣжалъ стремглавъ. Всѣ и
смѣялись. А потомъ испугались, какъ бы онъ не остался
въ лѣсу, стали звать, а онъ не откликается. Искать не
пошли далеко, потому что побоялись сами...и
Миши на собраніи не было. „Говоритъ, не пойду“.
— Ну, представьте себѣ, что могло выйти. Вы знаете
Мишу, какъ онъ все можетъ вообразить. Онъ вправду испу-
гался и убѣжалъ. Теперь онъ одинъ ночью въ лѣсу, гдѣ
тоже ему страшно. Онъ хочетъ итти назадъ, думаетъ,
всѣ заснули, а тутъ выскакиваютъ и опять пугаютъ. Онъ
прячется. Теперь же онъ сталъ чувствовать, что онъ
одинъ, брошенъ, что всѣ противъ него, надъ нимъ издѣ-
ваются, травятъ его. Тутъ еще холодно. Что можетъ прит-
ти въ голову? Онъ могъ бы убѣжать, куда глаза глядятъ,
и провести ночь внѣ дома или даже натворить чего со
страху. Вы и сами говорите, что испугались, стало быть,
думали, что можетъ плохое случиться. Хорошо, онъ услы-
халъ меня, увидалъ, что все-таки есть защита, и вернул-
ся. А если бы не вернулся?
— Тогда бы вся колонія пошла его искать.
— А еще представьте себѣ, что Миша забѣжалъ на де-
ревню, и тамъ бы сказали, что у насъ плохое житье? Кто
бы былъ виноватъ въ этомъ? Вотъ и выходитъ, что дѣло ка-
сается всѣхъ, и что тѣ, кто такъ безъ мысли стали бы
издѣваться надъ Мишей, принесли бы вредъ не только ему,
но и всей колоніи. Вѣдь только случайно не вышло ни-
чего серьезнаго. Смотрите, вы вчера посмѣялись, а сего-
дня всей колоніи не по себѣ, чувствуется, что у насъ
бѣда стряслась; думаю, что многіе и на что-нибудь хоро-
шее не надѣются.
— Ну, мы всѣ попросимъ у Мишки прощенія.

— Да что въ этомъ: попросите, а потомъ опять за
свое,—заявляетъ возмущенно дѣвочка.
— Нѣтъ, тутъ не извиняться, а надо серьезно попра-
влять дѣло: Миша былъ одинъ, пусть теперь онъ будетъ
со всѣми. А тѣ, кто обижалъ его, приставалъ, издѣвался,
пусть возьмутъ сами его подъ свою защиту, чтобы онъ
чувствовалъ заботу о себѣ со стороны своихъ же това-
рищей.
— Все-таки такъ нельзя оставить: надо имъ замѣчаніе
всѣмъ!—говоритъ та же дѣвочка.
— Ну, кто за замѣчаніе?
Подымаютъ руки всѣ и особенно усердно виновные.
На работахъ можно было видѣть трогательную картину,
какъ Миша сталъ предметомъ попеченій со стороны сво-
ихъ обидчиковъ: „Ты работай съ нами, видишь, какъ мы— ,
и мускулы будутъ твердые, и здоровый будешь“. Всѣ бы-
ли очень довольны.
Конечно, такія собранія были только толчками къ
тому, чтобы возникали и развивались новыя, серьезныя
мысли. Съ теченіемъ времени память о такомъ событіи
сглаживалась, но окончательно впечатлѣніе пропасть не
могло. И то, что оставалось, какъ впечатлѣніе, вносило
въ жизнь колоніи большую осмысленность, входили въ
обычай новыя отношенія и привычки. Неоднократно по-
томъ приходилось въ отдѣльныхъ разговорахъ развивать
эти мысли, спорить съ дѣтьми и доказывать имъ, что луч-
шая жизнь для колоніи возможна, лишь бы сами колони-
сты стали заботиться о колоніи, какъ о „своей“.
Была еще одна очень отвѣтственная для сотрудниковъ
сторона—это совмѣстное пребываніе въ колоніи мальчи-
ковъ и дѣвочекъ. Но надо сказать, что никогда за все
время существованія колоніи среди всевозможныхъ со-
мнѣній, какъ разъ сомнѣнія въ опасности или ненуж-
ности совмѣстнаго воспитанія не было ни на одну минуту.
Главнымъ образомъ, это происходило отъ того, по
нашему мнѣнію, что вся жизнь колоніи была слишкомъ
на виду, слишкомъ открыта. Кромѣ того, большую роль
игралъ совмѣстный трудъ. Въ нашей жизни было много

работъ, которыя обыкновенно считаются удѣломъ дѣвочекъ.
Таковы кухня, стирка бѣлья, шитье, починка, порядокъ въ
комнатахъ, т.е. тѣ работы, гдѣ не требовалось физической
силы. Но у насъ вездѣ работали вмѣстѣ. И для успѣха
совмѣстнаго воспитанія было очень важно, когда дѣвочка
бралась за лопату, а мальчикъ за иглу. Привыкая рабо-
тать вмѣстѣ, дѣти привыкали къ простымъ, товарище-
скимъ отношеніямъ. Чѣмъ больше было такого дѣла, за
которое могъ бы взяться и мальчикъ и дѣвочка, тѣмъ бо-
лѣе и отношенія становились непринужденнѣе. Большое
значеніе имѣли и игры. У насъ дѣвочки играли и въ фут-
болъ не менѣе оживленно, чѣмъ мальчики.
Но это еще указываетъ только на отсутствіе опас-
ностей.
Дальнѣйшій шагъ впередъ составляетъ признаніе
важности, выгоды совмѣстнаго воспитанія. Въ общемъ
можно отмѣтить разницу въ характерахъ: дѣвочки всегда
болѣе пассивны, склонны къ порядку, консервативны,
мальчики живѣе, смѣлѣе, жаждутъ новаго и безпорядочны;
дѣвочки охотно ищутъ авторитетовъ, мальчики признаютъ
только“ авторитетъ силы; дѣвочки жалостливы, но и ме-
лочны, мальчики болѣе великодушны. При хорошихъ
условіяхъ и тѣ и другіе могли бы очень выгадать отъ
вліянія другъ на друга.
Вообще приходилось замѣчать, что даже незначитель-
ное проявленіе какой-нибудь дѣвочкой собственнаго до-
стоинства быстро признавалось всѣми, какъ должное, и
къ ней начинали относиться съ уваженіемъ.
Въ такомъ направленіи и должна была итти наша
работа, поэтому съ особой радостью надо было привѣт-
ствовать случаи, когда создавалась хорошая обстановка
непринужденности, уюта для хорошей задушевной бесѣды
съ дѣтьми, особенно съ дѣвочками.
Случилось разъ одной изъ нашихъ сотрудницъ забо-
лѣть и лежать нѣсколько дней въ постели. Въ одинъ изъ
такихъ дней къ ней въ комнату собрались дѣвочки. День

былъ дождливый, сѣренькій, внутри уже было съ вечера
темновато. Дѣвочки расположились—кто на постели, кто
на полу. Всѣ пришли съ сочувствіемъ и лаской. Разгово-
рились о дѣлахъ колоніи и кстати и о томъ, какъ жи-
вутъ мальчики и дѣвочки. Всѣ соглашались, что вмѣстѣ
жить хорошо, веселѣе, „дѣвочки лучше работаютъ“. Но
съ мальчиками все-таки трудно: „очень большіе озорники
и ругаются“.
— Ну это зависитъ отъ васъ самихъ отучить ихъ ру-
гаться,—сказала сотрудница:—раньше, въ прежней коло-
ніи у насъ были двѣ дѣвочки, сестры: онѣ очень на со-
браніяхъ возмущались бранью и даже рѣшили уѣхать,
если брань не прекратится. А мальчики были побольше
нашихъ. Сначала мальчики никакъ не могли согласиться
на то, чтобы дѣвочки командовали, но потомъ, когда уви-
дали настойчивость дѣвочекъ, то уступили и стали слѣ-
дить за собой. Я много разъ замѣчала, что и вы смѣе-
тесь, если кто выругается, да и сами не прочь. Значитъ,
и вы виноваты, а не одни мальчики. Вотъ мы живемъ въ
колоніи вмѣстѣ: а есть много людей, которые не вѣрятъ
въ пользу того, чтобы вмѣстѣ жили, работали или даже
учились мальчики и дѣвочки. Наша колонія могла бы до-
казать, что всѣмъ отъ такого житья стало лучше. Тутъ
поднялись разспросы, есть ли еще такія колоніи, гдѣ, въ
какихъ странахъ мальчики учатся вмѣстѣ съ дѣвочками.
— Сами-то вы хорошо теперь здѣсь живете?
— Очень хорошо, такъ бы никогда и не уѣхала отсюда,—
искренно вырвалось признаніе у одной изъ дѣвочекъ.
— Если такъ, то надо бы и позаботиться, беречь колонію.
Нужно быть строже, смотрѣть на колонію, какъ на свой домъ,
тогда жить еще будетъ лучше. Вотъ возьмите хоть вчера—
была у васъ игра въ почту. На дворѣ дождикъ, всѣ сидятъ
въ комнатахъ. Отчего же и не сыграть? А вышло совсѣмъ
нехорошо, потому что создаются какія-то тайны, пере-
шептыванія. Игра эта больше для кавалеровъ и барышень,
чѣмъ для товарищей—все равно мальчиковъ или дѣвочекъ,
какъ у насъ въ колоніи. У насъ вѣдь все вмѣстѣ — и со-
трудники, и мальчики, и дѣвочки, все дѣлаютъ поровну,

безъ всякаго различія, а тутъ вдругъ что-то совсѣмъ дру-
гое, не наше.
— И вѣрно, затѣяли ни къ чему.
— Это у насъ всегда бываетъ: не думаешь ничего,
живемъ, какъ обыкновенно, а то вдругъ покажется, что
надо позаботиться о томъ и другомъ. А какъ-то въ бу-
дущемъ здѣсь будетъ?
— Я вѣрю, что будетъ лучше, гораздо лучше и инте-
реснѣе, и пользы больше будетъ, лишь бы теперь поста-
раться намъ всѣмъ.
— Мы вотъ хотимъ собираться у васъ поговорить
между собой. Можно?
— Очень, очень буду рада!
Понятно, много нужно было нашимъ дѣвочкамъ, чтобы
хорошенько осмотрѣться и начать вносить въ нашу жизнь
нѣчто большее, чѣмъ заботы по хозяйству, но хорошо
было и то, что завязывались у нихъ съ сотрудниками бо-
лѣе сердечныя отношенія.
VII.
Лѣто подходило къ концу. Къ началу августа была
закончена наша большая работа — подготовка мѣста для
плодового сада. Рѣшено было передохнуть и отправиться
всей колоніей въ прогулку. Такой случай скоро предста-
вился. Уже давно мы получили приглашеніе навѣстить
одинъ пріютъ въ Серпуховѣ. Это было довольно далеко,
верстъ 60 отъ колоніи. Половину пути предполагалось
пройти пѣшкомъ, а остальную проѣхать по маленькой
желѣзной дорогѣ, проведенной для подвоза дровъ на фа-
брику изъ огромныхъ лѣсовъ, принадлежащихъ ей.
Отправилось въ прогулку съ однимъ сотрудникомъ
колонистовъ тридцать. Послали въ Серпуховъ письмо съ
предупрежденіемъ и двинулись въ путь. Передъ отправле-
ніемъ въ дорогу сотрудникъ объявилъ колонистамъ, что
экскурсіей должны завѣдывать они, какъ хотятъ, что хотя
деньги на дорогу и у него, но тратить придется самимъ
съ общаго согласія. Погода была очень хороша, и настрое-

ніе превосходное. Для сотрудника, действительно, жела-
вшаго снять съ себя всю тяжесть распорядительства, былъ
очень интересный случай наблюдать, какъ отразилась на
дѣтяхъ ихъ жизнь въ колоніи при условіи полной свободы.
Все-таки впереди было довольно много испытаній: при-
дется устраиваться съ пищей, съ ночлегомъ, видѣть много
чужихъ людей, увидѣть, наконецъ, дѣтей, живущихъ въ
другихъ условіяхъ.
Можно было задать себѣ много вопросовъ и видѣть
до нѣкоторой степени ихъ разрѣшеніе. Первое время бы-
ла только радость свободы отъ новой дороги, отъ полей,
луговъ и перелѣсковъ, мимо которыхъ случилось итти. И
пошли сразу быстро. Но черезъ нѣсколько верстъ устали,
пошли потише и разбились на группы—дѣвочки, старшіе
мальчики и маленькіе, изъ которыхъ, впрочемъ, добрая .
половина разбѣгалась кругомъ, кто далеко впередъ, кто
отставалъ и послѣ догонялъ остальныхъ, спѣша изо всѣхъ
силъ. Такъ располагались и послѣ на остановкахъ, и въ
гостяхъ, и на обратномъ пути.
Очевидно, внутренне объединяющей всѣхъ связи, кото-
рая выходила бы за границы жизни колоніи, не было вообще
между колонистами; она существовала между подходящими
по возрасту дѣтьми. Нужны были внѣшнія причины для того,
чтобы эта разрозненная кучка собралась въ одно цѣлое:
такъ было во время отдыха въ селѣ за 12 верстъ отъ ко-
лоніи, гдѣ была земская больница, и врачъ приготовилъ
для насъ обѣдъ. Здѣсь двѣ старшія дѣвочки взялись за
распорядительство, слѣдили за порядкомъ, мыли и укла-
дывали предоставленную въ ихъ распоряженіе посуду.
Остальные охотно повиновались.
Верстъ за пять до станціи лѣсной желѣзной дороги
насъ засталъ дождь, и мы немного сбились съ пути. Отъ
дождя спрятались въ какой-то брошенной избушкѣ на
краю села и тутъ почувствовали, что проголодались. У
насъ съ собой были яйца, соль и хлѣбъ. Тѣ же дѣвочки
аккуратно подѣлили все между ребятами.
Чѣмъ дальше шли, тѣмъ больше уставали. Одинъ
мальчикъ захромалъ: его понесли на скрещенныхъ рукахъ

дѣвочки по череду. Другой сидѣлъ за плечами у сотруд-
ника. Старшіе относились довольно пассивно: видно, ихъ
больше всего занималъ процессъ ходьбы. Вся дорога до
Серпухова была полна интереса: занятно было ночевать на
какихъ-то рабочихъ нарахъ; видѣть игрушечные вагоны и
паровозикъ, который утромъ, совсѣмъ не шутя, „какъ
заправдашный“, по выраженію ребятъ, повезъ по тряскимъ
рельсамъ всю компанію. Сначала на платформахъ съ сѣ-
номъ, неимовѣрно трясясь, пробовали пѣть. потомъ, размо-
рившись отъ ѣзды и палящаго солнца, притомились и
замолкли.
Наконецъ-то, пріѣхали! Встрѣтили ребятъ съ нѣкото-
рымъ торжествомъ маленькіе хозяева. Большое и краси-
вое зданіе пріюта обратило на себя вниманіе. Лишь толь-
ко вошли туда, какъ сейчасъ же, познакомившись кое съ
кѣмъ изъ дѣтей, обошли помѣщеніе и разспросили о по-
рядкахъ: „Какъ у нихъ хорошо: у всѣхъ желѣзныя по-
стели и чисто—не какъ у насъ“, было общее мнѣніе ви-
дѣвшихъ. Прошли и на кухню, гдѣ встрѣтили кухарку:
тутъ надо было похвалиться: „У насъ кухарки нѣтъ—все
сами готовимъ“. За обѣдомъ сѣли, какъ пришлось, и вид-
но было, что чувствовать себя гостями какъ-то непривычно.
Дѣвочки ночевали въ домѣ, мальчики и сотрудникъ — на
сѣновалѣ.
На утро пригласили ребятъ посмотрѣть огромную
ситцевую фабрику, потомъ поѣхали кататься въ лодкахъ
на Оку. Вечеромъ предложено было главное удовольствіе—
игра въ футболъ съ только что сорганизованной фабрич-
ной командой. Тутъ старались изо всѣхъ силъ и мальчи-
ки, и дѣвочки. Наша нѣкоторая сыгранность имѣла успѣхъ:
мы побѣдили. Это было предметомъ особенной гордости:
колонію не уронили. Подъ вліяніемъ такого успѣха стали
даже нѣсколько свысока относиться къ своимъ малень-
кимъ хозяевамъ.
День былъ полонъ самыхъ разнообразныхъ впечатлѣ-
ній, и ребята были очень довольны. На слѣдующій день
намъ готовились еще интересныя вещи — осмотръ кремля
и прогулка. Но настроеніе рѣзко измѣнилось: пора домой.

Какъ ни неловко было передъ людьми, хлопотавшими о
нашихъ же удовольствіяхъ, но ничего нельзя было сдѣ-
лать; кстати, большая часть ребятъ вмѣстѣ съ хозяевами
отправилась самостоятельно куда-то гулять. На вопросъ
сотрудника, почему хотятъ такъ скоро домой, отвѣтъ былъ
такой—„скучно стало безъ дѣла, погуляли и довольно“.
Было очевидно, что дѣти чувствовали себя выбитыми изъ
своей колеи: „То ли дѣло дома — поработаешь, купаться
сейчасъ, а вечеромъ играть, да и небось наши зажда-
лись“. Такъ и отправились домой.
Настроенія дороги шли въ обратномъ порядкѣ—чѣмъ
ближе къ дому, тѣмъ больше оживленія. На станціи насъ
опять помѣстили на ночлегъ. Здѣсь вышелъ забавный слу-
чай съ двумя старшими. Они курили въ колоніи, только
не передъ дѣтьми, а гдѣ-нибудь уйдя въ сторону. Объ
этомъ, впрочемъ, всѣ знали. Начальникъ станціи за вечер-
нимъ чаемъ вынулъ портсигаръ и любезно предложилъ
папиросу сначала сотруднику, который не курилъ, а по-
томъ двоимъ старшимъ. Тѣ сконфузились и отказались.
Ребята кругомъ стали смѣяться: „Они курятъ, вы получ-
ше попросите!“ Хозяинъ сталъ предлагать опять. Нако-
нецъ, сотрудникъ замѣтилъ: „Вѣдь вы курите, чего же
вы теперь отказываетесь?“ Тогда оба взяли по папироскѣ,
но все же при всѣхъ закурить не могли, при общемъ смѣхѣ
встали и зашли за стѣну.
Пѣшкомъ пошли очень скоро. Близко подошли и къ боль-
ницѣ. Здѣсь всѣ собрались и рѣшили, что неловко заходить
такъ—опять станутъ угощать, и это, вѣроятно, неудобно бу-
детъ, такъ какъ мы не назначили опредѣленнаго дня, когда
вернемся; поэтому рѣшили взять денегъ у сотрудника и
купить ѣды, чаю и сахару самимъ, а тамъ попросить толь-
ко самоваръ. Не хотѣлось задерживаться, чтобы засвѣтло
поспѣть домой. Въ колонію пришли чуть не бѣгомъ.
Пора обычной жизни уже прошла. Наступили сборы
въ Москву—время не очень веселое. Передъ самымъ отъ-
ездомъ была устроена славная вечеринка.
Лѣто прошло, и можно было оглянуться на свою ра-

боту. Было ли въ этой жизни что-либо сильное, особенно
вліявшее на дѣтей?
Да, было несомнѣнно, и это былъ трудъ. Трудъ
вносилъ смыслъ и порядокъ въ дѣтскую жизнь. Въ нѣ-
которыхъ своихъ сторонахъ онъ былъ ясенъ и казался
необходимымъ, какъ первое условіе жизни въ колоніи —
это было приготовленіе пищи. Рядомъ съ нимъ стояло
дополненіе его—чистка посуды и уборка. Другіе виды на-
шего труда казались необходимыми сотрудникамъ, и дѣти
работали, подчиняясь, хотя и мягкому, но все-таки авто-
ритету старшихъ. Затѣмъ этотъ не необходимый трудъ
сталъ интереснымъ, какъ было съ разработкой почвы
для сада и проведеніемъ дорогъ.
Ежедневныя работы стали складываться въ привыч-
ку, и безъ нихъ дѣтямъ становилось не по себѣ (прогул-
ка). Трудъ вносилъ нѣкоторую стройность и въ самую
жизнь колоніи. При такомъ значеніи труда въ колоніи
нельзя было обойтись безъ сознательнаго отношенія дѣ-
тей къ нему, необходимо было всѣми силами привлечь
дѣтей къ обсужденію того, гдѣ и какъ они будутъ
работать. Чѣмъ больше такой сознательности, тѣмъ легче
работать. Отсюда появилась практическая важ-
ность нашихъ собраній.
Но, собравшись, дѣти не могли не задѣвать, кромѣ
чисто - практическихъ вопросовъ, вносимыхъ главнымъ
образомъ сотрудниками, и личныхъ или въ зародышѣ
общественныхъ.
Такимъ образомъ, для насъ ясна была связь собраній
и трудовыхъ настроеній дѣтей. Постепенно собранія стали
обсуждать все шире и шире жизнь колоніи и проявлять
все глубже свое вліяніе, сначала сдерживающее, а
потомъ и направляющее на внутреннія стороны.
Стала складываться общественная жизнь дѣтей, какъ
прямой результатъ нашей трудовой обстановки. Чувство-
вали ли дѣти связь между собой? Соединяло ли что
дѣтей?
Дѣловыя связи были необходимы, и онѣ ясно чувство-
вались, но общей, человѣческой связи было мало, хоро-

шихъ личныхъ отношеній завязалось немного— для этого
нужна была работа надъ собой и то пониманіе свободы,
которое намѣчалось въ колоніи: каждый свободенъ,
пока не нарушаются интересы другихъ.
I Итакъ, если смотрѣть на это первое лѣто колоніи,
какъ на опытъ, то онъ убѣдилъ насъ въ возможности для
! дѣтей серьезнаго труда. Трудъ можетъ быть основой дѣт-
ской жизни, но именно дѣтскій, радостный и
(бодрый Tpyjn>J Къ дальнѣйшей организаціи его и дол-
жна сводиться наша будущая работа.
Но одинъ трудъ даетъ внѣшнюю связь, форму, поря-
докъ дѣтской жизни. Нужно было бы позаботиться объ
организаціи не только физическихъ, но и духовныхъ силъ
нашихъ дѣтей. Это составляло вторую нашу задачу.

Домъ
послѣ перестройки.
Дворники у цвѣтника.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
I.
Пріѣхавъ изъ колоніи въ Москву, дѣти, лишенныя сво-
ей трудовой связи, скоро какъ-то разбрелись. Занимались
они въ нашемъ домѣ въ разныхъ группахъ со своими
московскими товарищами по школѣ, по улицѣ или по дво-
ру, и встрѣчались развѣ только на пѣніи, которое вела
наша сотрудница, работавшая въ колоніи. Хотя пѣли и
охотно, вспоминая при этомъ пѣніе въ колоніи, но все же
чувствовалось, что это для нихъ „прошлое“, что теперь они
во власти другой жизни, что въ настроеніяхъ колоніи на-
сталъ перерывъ.
Но уже съ января мѣсяца среди дѣтей стало замѣчать-
ся оживленіе, и отдѣльныя маленькія группы стали обра-
щаться къ сотрудникамъ съ вопросами, какъ теперь въ
колоніи, когда начнутся приготовленія, что и какъ нужно
дѣлать. Оказалось, что связь дѣтей съ мѣстомъ, гдѣ было
ими потрачено столько труда, была сильнѣе, чѣмъ дума-
лось въ началѣ.
Однажды устроился чай для колонистовъ въ одно изъ
воскресеній. Тутъ вспомнилась уже нѣсколько ярче зна-
комая по лѣту картина: дѣти играли, пѣли, ставили само-
вары, уборщики мыли посуду; устроилось собраніе, на ко-
торомъ рѣшено было приниматься за работу—готовиться
къ веснѣ. Дѣвочки опять начали шить. Нужно было очень
основательно позаботиться о постельномъ бѣльѣ и кое-что
запасти для мальчиковъ: иначе трудно было добиться чи-
стоты. Постепенно накоплялся запасъ простынь, наволо-
чекъ, полотенецъ, мѣшковъ для кроватей. Нашили руба-
шекъ и штановъ, подрубили байковыя одѣяла. Нѣкоторыя
брали работу даже на домъ. Мальчики опять принялись

за кровати, сдѣлали столъ и нѣсколько лавокъ. Кое кто
изъ нихъ помогали дѣвочкамъ шить. Чѣмъ дальше шло
время, тѣмъ больше появлялось новыхъ охотниковъ ѣхать
въ колонію.
Нѣкоторые добивались этого особенно настойчиво.
Былъ такой случай: одинъ небольшого роста, задор-
ный и довольно грубый по ухваткамъ мальчикъ, извѣст-
ный всѣмъ, какъ озорникъ, обратился какъ-то къ сотруд-
нику: „А меня возьмете въ колонію?“—„Врядъ ли: ужъ
очень много на тебя жалуются!“ — „А что надо дѣлать, что-
бы попасть въ колонію!“ —„Ну вотъ держи себя такъ, что-
бы не получить никакого замѣчанія, тогда и попадешь!“
Онъ отошелъ. Черезъ нѣсколько дней подходитъ опять и
заявляетъ совершенно неожиданно: „Я лучше совсѣмъ сю-
да не буду ходить!“ — „Нѣтъ, такъ нельзя. Ты ходи, брось
свои безобразія и работай“. „Арбузикъ“ (такъ прозывал-
ся этотъ мальчикъ) принялся за „выдержку“, и можно бы-
ло видѣть его у насъ на дворѣ среди играющихъ дѣтей,
какъ онъ стоялъ, даже руки спрятавъ, чтобы не соблаз-
ниться игрой, не увлечься и не получить опаснаго замѣ-
чанія. Искусъ онъ выдержалъ и въ колонію поѣхалъ и
хорошо, безъ недоразумѣній, прожилъ лѣто.
Этой зимой подтвердилось то впечатлѣніе, которое вы-
сказано было выше: что связывалъ дѣтей, главнымъ обра-
зомъ, совмѣстный трудъ. Только опытъ могъ научить,
какъ укрѣпить и расширить эти связи.
Опытъ перваго года показалъ, что дѣтямъ можетъ быть
понятна та жизнь, которая налаживалась въ колоніи, и
что пока они въ силахъ поддерживать ее.
Въ какомъ направленіи должно итти дальнѣйшее раз-
витіе трудовой жизни? Конечно, тѣ работы, которыя были
уже знакомы дѣтямъ, будутъ легче для нихъ, благодаря
нѣкоторому умѣнью, навыкамъ, пріобрѣтеннымъ въ первое
лѣто. II можно было внести въ нихъ тѣ или другія улуч-
шенія. Но чувствовалась еще необходимость въ томъ^ что-
бы нашъ трудъ былъ болѣе разнообразенъ, чтобы самыя
склонности ребятъ преимущественно проявлять себя въ
любимыхъ, подходящихъ для нихъ формахъ .работы могли

найти свое примѣненіе. Такимъ образомъ, можно было на-
дѣяться внести больше живыхъ интересовъ въ нашъ оби-
ходъ. Итти къ этому слѣдовало осторожно; въ нашей ма-
ленькой жизни каждое нововведеніе, какъ бы незначитель-
но оно ни было, все же составляло своего рода событіе.
Нельзя было и перегружать колонистовъ работой, нельзя
было утомлять ихъ такимъ разнообразіемъ, при которомъ
они стали бы кидаться изъ одной стороны въ другую.
Поэтому, казалось цѣлесообразнымъ вводить новое только
тогда, когда наша жизнь приведетъ къ сознанію, что такъ
лучше. Втянувшись въ работу, мы можемъ расширить
наши трудовые горизонты. Такимъ образомъ, появляется
сознательная необходимость улучшеній въ нашей жиз-
ни, и мы дѣлаемъ новое пріобрѣтеніе, новый шагъ. Все зна-
ченіе такой жизни заключалось, по нашему мнѣнію, въ
томъ, что дѣти сами переживаютъ, быть можетъ,
незамѣтно для себя, эти мысли и участвуютъ въ
практическомъ осуществленіи ихъ.
II.
Конечно, уже на слѣдующій годъ тѣхъ построекъ, ко-
торыя были у насъ—барака и шалаша для кухни, было не-
достаточно. Кухня настоятельно требовала значительнаго
усовершенствованія: она должна была быть свѣтлой, боль-
шой, съ русской печью, съ плитой, соединяться съ по-
гребомъ и столовой, такъ какъ носить большіе котлы въ
1 1/2 ведра въ домъ было затруднительно. Въ ней же дол-
женъ имѣться и складъ всей посуды, чтобы все было подъ
рукою. И этимъ могло бы ограничиться наше строитель-
ство на второй годъ, но обстоятельства сложились такъ,
что всѣ хозяйственныя постройки, нужныя только въ
будущемъ для нашего хозяйства, пришлось выстро-
ить сразу. Поэтому нужно было, не дожидаясь результа-
товъ нашихъ опытовъ, приняться за разработку въ общихъ
чертахъ плана хозяйства колоніи, разсчитаннаго на дол-
гіе годы.
Схема плана была такова. Въ основѣ жизни колоніи

лежитъ сельское хозяйство. Въ его область входитъ очень
много работъ самаго разнообразнаго типа, что въ
высшей степени важно для дѣтей. Но есть и еще болѣе
глубокія основанія для признанія огромной воспитатель-
ной цѣнности его. Копая землю, сажая, сѣя, удобряя ого-
родъ навозомъ, ребенокъ становится не только зрителемъ
природы, но и самъ, со своей работой, входитъ
въ цѣпь зависимости отъ не я. Тепло и холодъ, солн-
це, вѣтеръ, созрѣвающій колосъ, цвѣтеніе картофеля для не-
го не мимолетныя явленія, а нѣчто, имѣющее связь между
собою; и къ этой связи присоединяется и онъ со своими ру-
чейками и со своими заботами. Близкое знакомство съ жи-
вотными, уходъ, кормленіе не вводятъ ли ребенка вообще
въ область любви къ живымъ существамъ, не наполняютъ
ли дѣтскую жизнь ощущеніемъ того, что и она можетъ
быть полезна? Привыкая среди цѣпи связанныхъ между
собою работъ къ постепенному трудовому напряженію и
радуясь на себя, что и онъ можетъ работать, не тверже ли
станетъ ребенокъ на свои ноги, не окрѣпнетъ ли онъ луч-
ше, не явятся ли его трудовые навыки лучшей школой
для будущаго тяжелаго труда, который ждетъ его въ
жизни?
Итакъ, намъ нуженъ былъ не крошечный садикъ съ
цвѣтами и двумя тремя грядками, гдѣ на показъ растутъ
овощи, и не подобіе маленькаго зоологическаго сада, гдѣ бы
дѣти знакомились съ животными черезъ рѣшетку или клѣт-
ку, а ферма съ садомъ, полемъ, огородомъ, скотный дворъ
и молочное хозяйство. По этимъ мыслямъ и стали выра-
стать новыя постройки.
Въ центрѣ построекъ для домашняго хозяйства стала
новая кухня, выстроенная на берегу оврага, надъ клю-
чемъ, найденнымъ и расчищеннымъ еще въ первое лѣто.
Въ кухнѣ была большая русская хлѣбопекарная печь, око-
ло которой приладилась наша прежняя плита. Рядомъ съ
кухней расположилась молочная и большая терраса-столо-
вая. Подъ террасой устроенъ былъ ледникъ. На самомъ
высокомъ пунктѣ нашей усадьбы, занимающей площадь
въ 6 десятинъ, выросло красивое въ сѣверно-русскомъ

стилѣ строеніе бани и прачешной и сушилки подъ огром-
ной крышей.
Около будущаго фруктоваго сада поставили маленькій
изоляціонный домикъ на случай внезапныхъ серьезныхъ
заболѣваній. Другой центръ хозяйства образовался по-
стройкой скотнаго двора съ коровникомъ, конюшней, са-
раями и сторожкой на зимнее время. Всѣ эти постройки
также были зимнія. Конечно, нѣкоторымъ изъ нихъ пред-
стояло оставаться пустыми, пока разросшаяся жизнь не
наполнитъ ихъ своимъ „движеніемъ“—работой.
„Движеніе“ въ новую весну началось такъ же, какъ и
раньше, въ маѣ, съ тою только разницей, что дѣти пріѣз-
жали уже съ начала этого мѣсяца и небольшими группа-
ми. Нашъ баракъ былъ тоже расширенъ и, благодаря но-
вой большой террасѣ, новой комнатѣ надъ нею, каменно-
му фундаменту, двойной обшивкѣ и печамъ, сталъ уже
домомъ.
Работы наши начались съ продолженія того, что дѣ-
лалось въ прошлое лѣто, и условія для лихъ были много
благопріятнѣе. Огородъ, нѣсколько разъ перекопанный и
удобренный, не представлялъ такихъ трудностей, какъ
раньше. Земля была рыхлѣе, мы быстро понадѣлали грядъ
и засѣяли ихъ. Кухня была со своими полками и столами
болѣе приспособлена для работъ въ болѣе крупномъ мас-
штабѣ (дѣтей было теперь 55).
На мѣстѣ прежней корчевки уже красовалось нѣ-
сколько десятковъ яблонь и вишенъ, пока имѣвшихъ
довольно жалкій видъ. Ребятамъ даже не вѣрилось, что на
такихъ „прутикахъ“ могутъ быть яблоки и вишни. Осенью
вся усадьба была очищена отъ зарослей ольхи, лозняка и
осины, и явилась возможность приступить къ проведенію
необходимыхъ дорогъ и дорожекъ между отдѣльными по-
стройками. Такимъ образомъ, планъ работъ на лѣто на-
мѣтился самъ собой: 1) огородъ; 2) очистка усадьбы отъ
огромнаго количества строительнаго мусора; 3) проведеніе
дорогъ; 4) раздѣлка почвы въ фруктовомъ саду; 5) расши-
реніе огорода и устройство ягодника; 6) стирка бѣлья но-
вой машиной, что вошло въ рядъ обязательныхъ работъ

по дежурству. Въ серединѣ лѣта прибавилось печеніе
бѣлаго хлѣба. О коровахъ и лошадяхъ думать была
еще рано, такъ какъ скотный дворъ былъ оконченъ толь-
ко къ серединѣ іюля, и молоко мы продолжали получать
изъ деревни.
Жизнь въ томъ видѣ, какъ было въ прошломъ году, на-
ладилась очень легко. Хотя пріѣхало много новыхъ дѣтей, но
они быстро свыклись съ нашими порядками при помощи
старыхъ колонистовъ. Конечно, на кухню вниманіе обра-
тили прежде всего. Требованія къ поварамъ значительно
повысились. Большинство уже работало на кухнѣ, поэтому
неудачи въ обѣдахъ или ужинахъ отъ небрежности
или недосмотра были для нихъ ясны. На неумѣнье
ссылались не такъ часто.
Повара наши уже сами составляли меню и должны,
были слѣдить, чтобы расходъ не превышалъ извѣстной
суммы. Между отдѣльными компаніями поваровъ возника-
ли по временамъ соревнованія, кто лучше, т.-е. вкуснѣе
и экономнѣе, накормитъ колонистовъ. Появились и люби-
тели поварского дѣла, во главѣ съ двумя старшими дѣ-
вочками, которыя могли даже замѣнять сотрудницу въ^
надзорѣ за кухней. Лучше пошло дѣло и съ уборщиками.—
Главной задачей было по возможности ускорить и об-
легчить эту скучную работу. Скоро уже ловкіе и соглас-
ные между собою уборщики убирали посуду въ полчаса.
Посуда быстро собиралась на длинную лавку, гдѣ стояло
3 таза съ горячей водой. Каждая вещь послѣдовательно
мылась въ трехъ водахъ и не вытиралась, а становилась
на просушку. Посуды стало гораздо больше, такъ какъ
теперь каждый имѣлъ отдѣльную тарелку для перваго и вто-
рого блюда, но съ работой стали справляться чище и бы-
стрѣе.
Но новому пошло дѣло и со стиркой бѣлья. Въ
прошломъ году бѣлье отдавали стирать на деревню, что
было очень неудобно: постоянно происходили задержки, и
стоило это не дешево. Теперь попробовали стирать самиг
при помощи машины. Эта работа не была при такихъ ус-
ловіяхъ трудной физически, но требовала большой акку-

ратности и терпѣнія, чего колонистамъ очень недостава-
ло. Сотрудникамъ пришлось и самимъ учиться обращенію
съ машиной.
Прачешная большую половину лѣта не была устроена,
поэтому пришлось устроиться на воздухѣ. Къ машинѣ
приладили большую трубу, горячую воду разводили въ
большомъ бакѣ молочной; выжималка была придѣлана къ
ящику изъ-подъ посуды, а грязная вода стекала прямо на
землю. Эта работа вошла тоже въ число обязательныхъ,
подобно кухнѣ и уборкѣ. Обыкновенно въ очередь вхо-
дилъ кто-нибудь изъ старшихъ или сотрудниковъ и двое
маленькихъ. Старшій наливалъ воду, клалъ и вынималъ
щипцами горячее бѣлье изъ паромойки, отжималъ. Ма-
ленькіе вертѣли ручку машины, складывали отжатое бѣлье
и всѣ вмѣстѣ полоскали его у насъ около ключа или на
рѣкѣ, для чего обыкновенно нанималась лошадь.
Уже жизнь колоніи вошла вполнѣ въ колею, когда,
черезъ три—четыре дня послѣ пріѣзда послѣдней партіи
колонистовъ, появилась снова страшная гостья—скарлати-
на. Но прошлогодней растерянности уже не было. Забо-
лѣло двое мальчиковъ, принесшіе болѣзнь изъ Москвы;
ихъ отвезли въ земскую больницу, предварительно отдѣ-
ливъ въ изоляціонный домикъ. Такъ какъ въ домѣ те-
перь послѣ перестройки было уже мало щелей, произвели
дезинфекцію формалиномъ, ночевали три дня на сѣновалѣ
и на сушилкѣ и засѣли снова въ двухнедѣльный карантинъ.
Погода была превосходная, и никто изъ дѣтей больше
не заболѣлъ.
Конечно, пришлось передъ концомъ карантина пере-
жить нѣсколько тревожныхъ дней, какъ бы не оказался
еще кто больнымъ и этимъ не заставилъ бы насъ сидѣть
въ неволѣ еще двѣ недѣли; но все обошлось благополучно.
Заболѣвшіе выздоровѣли и къ концу лѣта появились въ
колоніи снова.
III.
Трудовая жизнь пошла полнымъ ходомъ. Какъ всегда,
упорядоченіе ея влекло за собою и большую стройность

внутреннихъ настроеній дѣтскаго общества. Конечно, въ
работахъ теперь дѣтямъ приходилось затрачивать больше
энергіи, чѣмъ раньше; но вмѣсто того, чтобы появлялось
ощущеніе большей усталости, у дѣтей какъ будто при-
бавлялось силъ, которыя искали себѣ выхода въ дру-
гихъ формахъ, кромѣ физическаго труда; мало того, ста-
новилось, по нашимъ наблюденіямъ, замѣтно, что намѣ-
чается и нѣкоторая складность взаимоотношеній: это вы-
ражалось въ болѣе дружной игрѣ, въ совмѣстныхъ чтені-
яхъ, бесѣдахъ и прогулкахъ, въ привычкѣ собираться
вмѣстѣ по вечерамъ въ новую для колоніи общественную
комнату, гдѣ занимались преимущественно пѣніемъ. Нель-
зя сказать, чтобы эта внутренняя жизнь укладывалась въ
какія-либо стройныя рамки, но она сама была болѣе
жива и интересна. Въ самый разгаръ нашихъ трудовъ
стала крѣпнуть и общая жизнь, начавшая понемногу
пробуждать въ отдѣльныхъ колонистахъ ихъ собственныя
мысли о колоніи. Вотъ одинъ изъ такихъ маленькихъ
фактовъ.
Однажды, въ прелестный солнечный день что-то осо-
бенно хорошо работалось съ ребятами, которые, несмотря
на начинавшуюся жару, окопали всѣ кусты смородины,
провели грядки и посадили новые кусты малины. Сѣли
отдыхать.—Что же, если положить, какъ слѣдуетъ, наво-
зу, то смородина можетъ выйти хорошая. Пожалуй, на
всѣхъ хватитъ,—солидно замѣчаетъ маленькій, садовникъ,
(положимъ, только сейчасъ, послѣ удачной работы, ста-
вшій имъ).
— Ну, что ты—на всѣхъ: сейчасъ насъ сколько? чело-
вѣкъ 50 будетъ, а въ будущемъ 60 и даже больше: какъ
примутся за твою смородину—вотъ въ часъ ея и нѣтъ.
— А если раздѣлаемъ весь оврагъ—отсюда до самаго ого-
рода, насадимъ сюда малины, крыжовника, еще смороди-
ны: тогда будетъ ягодникъ настоящій, и всѣмъ хватитъ.
— Отчего же нѣтъ?—замѣчаетъ сотрудникъ:—А ты бу-
дешь садовникомъ. Утромъ встанешь рано—кусты смот-
рѣть, нѣтъ ли гусеницъ; потомъ народъ будешь сзывать
на работу—кусты спасать. Туіъ вотъ тебѣ будетъ большая

У КЛЮЧА.
Большой домъ.

куча навозу. Возьмешь вилы, наложишь тачку и повезешь
по кустамъ.
Солнце ярко свѣтитъ прямо въ лицо. Мальчуганъ
зажмурился и разлегся на травѣ, подложивъ руки подъ
голову. Ему нравится картина, какъ онъ будетъ стоять
на навозѣ съ вилами въ рукахъ:
— Хорошо!—начинаетъ онъ мечтать:—а потомъ купать-
ся—давай лучше,—не надо!—Прямо счастье! — замѣчаетъ
про себя сотрудникъ.
— Что-то теперь въ Москвѣ: пыль, духота, выйти неку-
да, на улицѣ грохотъ—тамъ; здѣсь—свобода!
— Ну, развѣ такая ужъ свобода? Поваромъ, хочешь,
не хочешь, а долженъ быть!
— Ну, такъ что жъ?
— Уборщикомъ еще, на общественныхъ работахъ, въ
прачешной...
— Ну, такъ что жъ?—повторяетъ мальчикъ:—отдѣлалъ
свое, а потомъ, куда хочешь: купаться, ягоды собирать,
грибы. Захочу, книжку читаю. Конечно, безъ работы
нельзя...—Замолчали.
— Хорошо, чтобы всѣ были счастливые!—неожиданно
объявляетъ будущій садовникъ,—Вы, напримѣръ, счастли-
вый?—обращается онъ къ сотруднику. Тотъ сразу расте-
рялся.
— Какое же мое счастье? Вотъ сижу, вожусь съ ва-
ми, работаю, заботъ много. Взяты ребята за сто верстъ
отъ Москвы, за всѣхъ надо отвѣчать, какъ бы чего не
вышло...
— Ну нѣтъ, вы счастливый,—утверждаетъ мальчикъ.
—Почему?
— Да потому—добились, чего хотѣли^ значитъ, счастливый.
Все направленіе разговора было довольно неожиданно.
Этотъ мальчикъ плохо жилъ въ Москвѣ: одна низкая и
темная комната въ полуподвалѣ, гдѣ живетъ вся семья;
отецъ сапожникъ, работаетъ по мелкой починкѣ; сынъ
рано кончилъ городскую школу, къ 11 годамъ, и съ тѣхъ
поръ живетъ безъ дѣла и ученья, дожидаясь 15 лѣтъ, ко-
гда можно поступить въ мастерскую.

Онъ всегда былъ въ дурной компаніи, скверно бра-
нился и часто пускалъ въ ходъ кулаки. Въ жизненныхъ
дѣлахъ отличался скептицизмомъ, но былъ большимъ лю-
бителемъ приключеній, сказокъ и страшныхъ разсказовъ.
Онъ такъ мало высказывался, такъ былъ мало искрененъ,
что подойти къ нему было очень трудно.
Сколько же нужно тепла, солнца, хорошаго физиче-
скаго движенія и непринужденности жизни, чтобы расто-
пить эту рано ожесточившуюся душу!
Какъ-то раньше пришлось слышать отъ него фразу
еще въ прошломъ году: „Вотъ говорятъ все—красивый
видъ, ахъ какъ хорошо! А, по моему, все равно—рѣка ли
тамъ, деревья: все та же рѣка, и деревья, какъ деревья.
Что такого особеннаго? Чепуха какая-то!“
И вотъ теперь теплится у него непосредствен-
ное чувство и не красоты уже, а лучшей жизни.
Стало быть, есть въ жизни колоніи какая-то нить, которая
можетъ вытянуть маленькаго человѣка на свѣтлую поверх-
ность. Есть жизненный путь колоніи. Въ чемъ онъ со-
стоитъ, очень трудно сказать, особенно находясь среди
всей этой работы. Иногда онъ яснѣе, иногда едва нащу-
пывается.
Вѣрнѣе сказать, вся работа въ колоніи есть
медленное уясненіе этого пути.
IV.
Новыя мысли мелькали не въ одной головѣ. Это было
видно по тому, что дѣти стали проявлять нѣкоторую ини-
ціативу, что имъ удавалось и затѣять и довести до конца
маленькія общественныя предпріятія. Такъ было, напри-
мѣръ, съ устройствомъ площадки для игръ.
Случайно остались свободными отъ работъ три дѣ-
вочки, которыя вздумали начать новое дѣло—снять дернъ
съ небольшого пространства около нашего дома, гдѣ не
было ни пней, ни деревьевъ, и устроить площадку для
игръ. Работа эта оказалась для нихъ трудна, въ землѣ
было много корней, а мысль ихъ понравилась остальнымъ

колонистами Но что казалось достаточнымъ для дѣво-
чекъ, не хватало для всей колоніи. Рѣшено было на со-
браніи взяться за работу всѣмъ и сдѣлать площадку какъ
можно больше. Дѣло пошло очень живо. Мѣсто было на
небольшомъ склонѣ къ оврагу, поэтому нижнюю сторону
площадки надо было сдѣлать выше, а съ верхней снять не
только дернъ, но и часть земли. Поперекъ площадки про-
ложили доски и на тачкахъ стали подвозить сверху землю
и ссыпать. А тамъ уже разравнивали землю, выдирали
корни, корчевали пни; появился вскорѣ и тяжелый катокъ,
которымъ земля, еще влажная послѣ дождей, быстро ука-
талась, и черезъ три дня площадка была готова. Вокругъ
нея прорыта была канавка для стока воды.
Все это дѣло было такъ живо и интересно, что рѣше-
но было ознаменовать открытіе площадки театральнымъ
представленіемъ и общими играми на ней. Одинъ конецъ
былъ предназначенъ для сцены. Туда притащили бочекъ
изъ-подъ цемента, на нихъ положили тяжелые щиты изъ
коровника, по бокамъ укрѣпили на жёрдяхъ и доскахъ
стѣны изъ простынь, а впереди повѣсили большой кусокъ
холста. Сцена была готова.
Самое торжество пришлось на Петровъ день. Изъ
Москвы и сосѣдняго имѣнія было много гостей. Вечеромъ
при свѣтѣ бумажныхъ фонариковъ устроились игры и
танцы.
Оживленіе, которымъ сопровождалось все это время,
не было случайнымъ. Въ это время уже не такъ трудно
было для дѣтей чувствовать, что колонія не чья-то „чу-
жая“, а и „своя“, поэтому дѣти болѣе стали обращать
вниманія на чистоту и украшеніе нашего дома. Своей ини-
ціативы въ этомъ дѣлѣ они мало проявляли, но указанія со-
трудниковъ имѣли гораздо больше успѣха, чѣмъ въ про-
шломъ году, да и трудно было ожидать чистоты отъ на-
шихъ дѣтей, жизнью своею менѣе всего пріученныхъ къ ней.
Упорная борьба съ неряшествомъ привела къ тому, что
дѣти стали чаще мѣнять бѣлье и въ опредѣленные дни;
частые нарывы и занозы съ одной стороны, чистыя про-
стыни на кроватяхъ—съ другой, заставили мыть по вече-

рамъ ноги. Проникло въ обычаи наши понятіе о чистотѣ
и черезъ украшеніе комнатъ. „Свой“ уголъ, „своя“ коло-
нія возбуждали желаніе смотрѣть на свое помѣщеніе не
какъ на лагерь, а на жилье. Въ этомъ смыслѣ толчокъ
мысли дало украшеніе нашей „общественной“ комнаты.
Еще въ Москвѣ дѣвочки, зная, что у насъ будетъ такая,
начали вышивать занавѣски и дѣлать изъ разноцвѣтныхъ
холстовъ ковры на стѣны. Въ колонію былъ привезенъ
рояль и поставленъ въ той же комнатѣ. Все вышло до-
вольно уютно и красиво: по стѣнамъ устроены были ши-
рокія лавки, обитыя темнымъ холстомъ, который шелъ
также и по стѣнамъ. У окна стоялъ столъ, покрытый
цвѣтнымъ холстомъ, на стѣнахъ красовались наши ковры,
а въ углу пріютились полки маленькой библіотеки. Всегда
на столѣ и рояли стояли свѣжіе полевые цвѣты. Комнаты
сотрудниковъ теперь имѣли тоже уютный жилой видъ.
Такимъ образомъ, дѣти стали цѣнить уютъ и красоту въ
своихъ комнатахъ. Но, понятно, украшенія мало гармо-
нировали съ грязью и безпорядкомъ,—и у ребятъ стало
гораздо чище.
У.
Всеобщее оживленіе и подъемъ духа колонистовъ дали
мысль сотрудникамъ использовать досугъ для совсѣмъ
особой цѣли.
На ближайшемъ послѣ нашего праздника собраніи со-
трудники предложили основать свой журналъ, гдѣ коло-
нисты могли бы помѣщать свои произведенія,—стихи, раз-
сказы, и, такимъ образомъ, въ будущемъ вспомнить, какъ
имъ жилось когда-то. На журналъ дѣти сразу откликнулись
охотно, а веденіе его, какъ водится, возложили на самого же
предложившаго. Въ первое время „редакторъ“былъ заваленъ
произведеніями, и уже черезъ недѣлю накопилось столько
матеріала, что можно было выпустить напряженно ожи-
давшійся первый номеръ. Это было огромное событіе. Его
читали вслухъ передъ всѣми колонистами, и успѣхъ, каза-
лось, былъ вполнѣ обезпеченъ. Но на дѣлѣ вышло

не такъ просто: школьники вообще небольшіе охотники до
писанія; вліяло лѣто, хорошая погода, интересныя дѣла,
которыхъ не хотѣлось оставить: футболъ, итальянская лапта,
купанье. Редактору приходилось плохо, и номера журнала
выходили не каждую недѣлю, какъ было предположено въ
началѣ, но по мѣрѣ накопленія матеріала.
Мы приводимъ выдержки изъ наиболѣе характерныхъ
статей, въ которыхъ отразилась жизнь колоніи съ ея мело-
чами, съ ея хорошими и дурными сторонами. Дѣти многое
подмѣчали, критиковали. По нѣкоторымъ статьямъ можно
себѣ представить тѣ трудности, которыя приходилось пере-
живать. Словомъ, жизнь большей половины лѣта отразилась
въ журналѣ очень ярко.
№ 1 журнала „Наша Жизнь“ 7 іюля 1912 года.
(Изъ вступительной статьи).
„Жизнь наша въ колоніи довольно интересна и те-
перь, но если колонисты захотятъ, то она можетъ стать
во много разъ интереснѣе. Она будетъ пріятна и радостна,
когда мы всѣ почувствуемъ, что колонія наша, принадле-
житъ всѣмъ. А это будетъ непремѣнно, если мы всѣми
силами поддержимъ ее, полюбимъ ее, какъ свой родной
уголокъ, гдѣ всѣ работаютъ для себя, для своей будущей
жизни въ ней, гдѣ бы, благодаря нашимъ трудамъ, въ ней
зацвѣли сады и огороды, запекся бы хлѣбъ, замычали бы
коровки и весело заржали лошади, чтобы въ колоніи изъ-
за нашихъ трудовъ могло жить побольше дѣтей. Можно
устроить такую жизнь, что жаль будетъ забыть о ней.
„Вотъ для того, чтобы ничто не пропадало изъ
нашей памяти, и затѣвается наше газета, или журналъ.
Читая нашъ журналъ, мы вспомнимъ, какъ жили, работа-
ли, веселились, что было хорошаго, что смѣшного и что
было печальнаго, грустнаго. Хорошему будемъ радоваться,
а дурное исправлять. Тогда наша колонія станетъ для
насъ ближе и роднѣе.
„Всѣ могутъ писать въ журналѣ. Пишите обо всемъ,
что кому нравится; пишите о хорошемъ и о дурномъ; при-

думывайте, какъ исправить нашу жизнь; задавайте вопро-
сы, помещайте объявленія.
„Разсказываютъ другъ другу сказки, фантазіи, а
слушаютъ двое—трое. Теперь же эти разсказы могутъ слу-
шать всѣ. Есть у насъ стихотворцы, есть веселые люди,
есть фантазеры—не лѣнитесь, пишите на общую радость!
„Вотъ для того, чтобы всѣ чувствовали себя ближе
и роднѣе, мы хотимъ издавать „Нашу Жизнь“. Хорошо,
если бы журналъ помогъ колонистамъ побольше думать о
своихъ дѣлахъ и начать созданіе дружной рабочей семьи
изъ дѣтей и взрослыхъ! Въ этомъ весь успѣхъ нашей жиз-
ни въ колоніи“.
Наше хозяйство.
„Колонія испытываетъ большой недостатокъ въ карто-
фелѣ. Достать старый картофель очень трудно, а новый
очень дорогъ. Можно было бы предложить осенью заку-
пить свѣжаго картофеля, сложить въ погребѣ на скотномъ
дворѣ, а въ то же время подготовить землю для весенняго
посѣва. Мѣсто за скотнымъ дворомъ, гдѣ находятся бы-
вшія угольныя ямы, по нашему мнѣнію, очень удобно.
„Кухня наша хороша, но порядку еще мало. Въ особен-
ности нехороша грязь, которую повара разводятъ кругомъ
кухни. Надо бы обратить вниманіе санитаровъ! Въ
прачешной идетъ война между завѣдующимъ и дежурны-
ми. Кто у нихъ виноватъ, кто правъ, пока трудно ска-
зать. Можетъ быть, завѣдуюЩій даетъ слишкомъ много
воли языку и раздражаетъ „прачекъ“?
„Но, съ другой стороны, дѣло у него поставлено хо-
рошо, а наши „прачки“ не привыкли къ тому, чтобы отъ
нихъ требовали исполненія своихъ обязанностей. Пока
выходило такъ, что на собраніи двѣ дѣвочки сознались,
какъ онѣ зря напали на завѣдующаго. Поживемъ—увидимъ!
„Огородъ нашъ все не веселитъ глазъ. Пока зацвѣлъ
одинъ огурецъ, и этотъ цвѣтущій огурецъ съ гордостью
показывается огородникомъ Шуркой. Перекопка грядъ
и рыхленіе немного помогли растеніямъ. Капусты пропало

много изъ-за земляныхъ блохъ; листья опрыскивали на-
стойкой махорки; теперь вреда замѣтно меньше. Но, вѣ-
роятно, изъ 500 кочновъ останется не болѣе 200. Редиска
уже подавалась за столомъ. Это было очень вкусно, но мало.
„Совѣтуемъ рыхлить землю и сдабривать ее пес-
комъ. Садъ пока заглохъ. Только вчера и сегодня нача-
лась тамъ работа.
,, Въ ягодникѣ стали очищать землю отъ сорныхъ
травъ и рыхлить ее. Компанія Иванова и Богачева сего-
дня начала раздѣлывать маленькій участокъ. Съ курами
не везетъ: купили насѣдку за 65 коп., а она и не думаетъ
садиться, все бѣгаетъ; вчера летала на самый конекъ кры-
ши, а сегодня скрывается гдѣ-то. Завѣдующая напрасно
кормитъ куръ и даже цыплятъ пшеномъ. У насъ остается
много хлѣба и каши. Къ сожалѣнію, двухъ цыплятъ уже
нѣтъ. Скотный почти готовъ, остается провести трубы для
навозной жижи. Въ банѣ сегодня залили полъ бетономъ.
Скоро будетъ готова и прачешная. Кругомъ новыхъ зда-
ній уже начали чистить отъ мусора и щепокъ.
„Очень пріятно, что колонисты черезъ канаву въ
концѣ главной дороги выстроили мостъ. Теперь гости мо-
гутъ пріѣзжать къ намъ, не рискуя сломать головы на
пняхъ и колдобинахъ, которые встрѣчаются по всей
усадьбѣ.
(По поводу статьи „Наше хозяйство“ можно добавить
въ поясненіе, что появленіе лошади въ колоніи ввело нѣ-
которыя измѣненія въ распорядкѣ. Учреждена была долж-
ность конюха, на обязанности котораго лежалъ весь,
уходъ за лошадью, сбруей и тарантасомъ. Онъ же,
обыкновенно въ компаніи съ какимъ-нибудь колонистомъ
отправлялся за провизіей въ колоніи вмѣстѣ съ расши-
реніемъ хозяйства стали появляться „завѣдующіе“ от-
дѣльными отраслями—прачешной, скотнымъ дворомъ, ого-
родомъ, кухней, курами, и. между прочимъ, завѣдующіе чи-
стотой, или „санитары“—названіе, указывающее на связь
съ борьбой противъ скарлатины. Объ этихъ „санитарахъ“
здѣсь и идетъ рѣчь. Завѣдующіе обладали не столько „пра-
вами“, сколько „обязанностями“ главныхъ работниковъ.

Ими назначались обыкновенно старшіе колонисты, какъ бо-
лѣе опытные, поэтому возникали иногда маленькія недоразу-
мѣнія, о которыхъ говорилось на собраніяхъ. Къ чести
старшихъ надо сказать, что у нихъ было чрезвычайно ма-
ло попытокъ злоупотреблять своимъ значеніемъ и иногда
имъ самимъ приходилось страдать отъ задорныхъ помощ-
никовъ, не всегда понимавшихъ источники терпѣнія сво-
ихъ старшихъ-товарищей.
Къ обычнымъ работамъ къ концу стройки прибави-
лись еще дренажныя и бетонныя: такъ, полъ въ коровни-
кѣ, прачешной и банѣ былъ залитъ бетономъ руками ко-
лонистовъ. Канализація была проведена тоже своими сред-
ствами, такъ какъ рабочіе запросили слишкомъ дорого,
понадѣявшись на то, что спеціальныхъ рабочихъ пришлось
бы выписывать изъ Москвы).
Наши собранія.
„Медленно собираются колонисты. Все кого-то нѣтъ и
кого-то ждутъ. Нѣкоторые и совсѣмъ не приходятъ. Двое
проспали все время на постеляхъ и явились уже послѣ,
заспанные и грязные. А вѣдь какъ надо бы дорожить на-
шими собраніями! Вѣдь въ нихъ все: всякій можетъ найти
себѣ защиту, на всякаго найдется управа, обо всемъ
можно потолковать. Пусть не было бы собраній, черезъ
недѣлю вся жизнь въ колоніи перевернется.
„Колонисты мало говорятъ, все даютъ говорить со-
трудникамъ. А если сотрудники не говорятъ, то насту-
паетъ общее молчаніе. Только выборы проходятъ живо.
Редакція предлагаетъ избирать предсѣдателя изъ колони-
стовъ.
„На прошломъ собраніи было нѣсколько важныхъ дѣлъ.
„У Лушиныхъ стали пропадать гостинцы. Что дѣлать
съ такими пропажами? Слѣдить, уличать—противно, пря-
тать—не хочется. Знать, что есть колонисты, падкіе до
чужого—очень грустно. Одно и остается, какъ многіе и
дѣлаютъ,—дѣлиться между собой. Тогда не будетъ соблаз-
новъ и пропажи уменьшатся.

„И....ъ все никакъ не привыкнетъ къ тому, что
онъ „колонистъ“: отлыниваетъ отъ работы, опять пишетъ
записки со стишками дѣвочкамъ. Что ему надо? Какъ
онъ не пойметъ, что быть настоящимъ колонистомъ го-
раздо веселѣе, чѣмъ изображать изъ себя дачника и ка-
валера? Ему сдѣлали второе замѣчаніе. Это ужъ опасно.
„Была у насъ гостепріимная комиссія, все дѣлала, какъ
слѣдуетъ, были довольны наши гости, а мы радовались:
вотъ, молъ, какіе у насъ порядки! Вдругъ одному стало
скучно, убѣжалъ, не сказавшись; бросилъ дѣло на одного,
и изъ серьезнаго колониста сразу превратился въ легко-
мысленнаго мальчишку. А мы-то радовались!“
(Для собраній трудно было установить вполнѣ опре-
дѣленное время, такъ какъ работы то въ одномъ, то въ
другомъ мѣстѣ затягивались, и приходилось дѣтей соби-
рать. Кромѣ того, это было дѣло, хотя и очень важное
теоретически, но будничное, не всегда веселое, гдѣ ну-
жно было думать и разсуждать. Конечно, на особенно важ-
ныя или интересныя обсужденія колонія собиралась
очень скоро.
Однимъ изъ интересныхъ рѣшеній нашихъ собраній
было учрежденіе „гостепріимной“ комиссіи, что такъ близко,
отвѣчаетъ русскимъ обычаямъ. Эта комиссія состояла
обыкновенно изъ двоихъ колонистовъ—мальчика и дѣ-
вочки. Роли ихъ часто раздѣлялись; мальчики ходили съ
гостями, „занимали ихъ“, а дѣвочки хлопотали относи-
тельно ѣды и ночлега.
Мальчикъ, которому сдѣлали второе замѣчаніе, скоро
вмѣстѣ со своимъ товарищемъ получилъ третье и долженъ
былъ уѣхать изъ колоніи. Главная причина недовольства
ими была безобразная брань, отъ которой оба не хотѣли
отстать, несмотря на всѣ предупрежденія. Въ жизни ко-
лоніи они не участвовали, развѣ только въ играхъ.
Въ работахъ оба, не принимая участія, сильно мѣшали.
Сотрудникамъ не нравилась ихъ особенная скрытность
и неискренность. Въ колоніи въ этомъ году было много
маленькихъ, вредное вліяніе на которыхъ могло быть осо-
бенно опаснымъ. Обоимъ было по 14 лѣтъ. Одинъ изъ

нихъ въ колоніи былъ въ первый разъ, а другой—жилъ
и въ прошломъ году.
Разныя извѣстія.
„На прошлой недѣлѣ насъ посѣтило много гостей.
„Больныхъ въ лѣчебницѣ одинъ. Наши скарлатинные
выздоравливаютъ. Мишѣ Ч. прорѣзали нарывъ на щекѣ“.
СТИХИ, РАЗСКАЗЪ! И СТАТЬИ.
Въ лѣсу.
Деревья тихо зашумѣли.
Влагой потянуло.
Теплымъ вѣтерочкомъ
Листья шевельнуло.
Птички веселѣе
Пѣли и летали,
А вдали кукушки
Звонко куковали.
А. Л у шинъ.
Необычайное нападеніе на зайца.
„Стояла тихая и теплая погода; вѣтерокъ изрѣдка
тихо покачивалъ деревья. Мы отправились дѣлать дорожку,
которая вела въ деревню. Дружно взялись. Немного сдѣ-
лали, сѣли отдохнуть, какъ вдругъ на полянкѣ показался
заяцъ. Всѣ закричали отъ радости. Но одинъ мальчикъ
залаялъ по-собачьи; заяцъ испугался и побѣжалъ, но я
схватилъ лопату и сталъ преслѣдовать его. Заяцъ усталъ,
сѣлъ за кочку, прижалъ уши. Я подкрался, бросилъ ло-
пату мѣтко и попалъ въ него. Заяцъ перевернулся на
бокъ и тихо побѣжалъ въ кусты. Я хотѣлъ его догнать,
но не могъ, потому что усталъ. Черезъ нѣсколько вре-
мени ко мнѣ прибѣжали ребята, начали искать зайца, но
не нашли“.
Сокологорскій.

Записки изъ кухни.
Вчера вечеромъ пріѣхали къ намъ гости. На другой
день стали собираться уѣзжать, а мы были уборщиками,
и дежурилъ съ нами Саня Семеновъ. Пошли ихъ прово-
жать, а Семеновъ взялъ и убѣжалъ: навѣрно, ему не хо-
тѣлось мыть посуды. Нечего дѣлать, посуду мыть стали
мы, и потомъ намъ помогалъ Сережа Усачевъ. Посуду
скоро вымыли. Пришли со станціи. Стали звать на собраніе,
и мы сказали про Саню, что не будемъ съ нимъ дежурить,
а будемъ одни. И онъ не сталъ дежурить съ нами. Послѣ
собранія стали чай нить, и мы дежурили одни.
Лобановъ.
Извѣстія изъ кухни.
„Господа, нынче редиски было потому мало, что ее
половину потаскали уже съ огорода. Но не знаю, кто—
можетъ быть, мальчики, а можетъ—дѣвочки“.
„Нынче вдругъ Дѣльновъ о чемъ-то заревѣлъ: „a,a,a!u
Шура его спросилъ: „Чего ты плачешь?“—„Да, небось,
мнѣ салату не оставили!“ Шура сказалъ: „Ну, что жъ?—
„Да, небось, мнѣ хочется попробовать!“ Тогда Шура далъ
ему цѣлую миску салата, Дѣльновъ повеселѣлъ“.
Несчастный случай.
Въ одинъ прекрасный день проснулась курица отъ
сна и вдругъ услыхала подъ собой пискъ цыпленка. Она
привстала и увидала, что ночью нечаянно задавила цы-
пленка. Бѣдный цыпленокъ лежалъ и жалобно пищалъ.
Курица выскочила изъ гнѣзда и стала кудахтать. Но черезъ
нѣсколько минутъ пришла курятница. Она успокоила ку-
рицу и сама вынесла цыпленка изъ гнѣзда. И такъ какъ
у насъ цыплятъ было девять, то стало ихъ восемь штукъ.
Погибъ еще одинъ цыпленокъ вчера.

„Въ субботу 7 іюля за собраніемъ у одного ку-
рилки изъ кармана выпали папиросы“.
Права и свобода.
„Я хочу сказать нѣсколько словъ про то, какъ нѣко-
торые колонисты пользуются данными имъ правами. Рѣчь
идетъ о младшихъ мальчикахъ и дѣвочкахъ.
„Въ городѣ и вообще внѣ нашей колоніи они нахо-
дятся въ подчиненіи у старшихъ. Въ колоніи имъ дана
полная свобода и самостоятельность. И вотъ какъ живу-
щіе въ колоніи ими пользуются.
„Во-первыхъ, они не желаютъ понимать ничьихъ со-
вѣтовъ, конечно, кромѣ сотрудничьихъ. Даже не призна-
ютъ указаній выбранныхъ общимъ собраніемъ должно-
стныхъ лицъ изъ старшихъ мальчиковъ, какъ-то: санитаръ,
завѣдующій прачешной. Кромѣ того, этимъ послѣднимъ
больше всего приходится выслушивать разныя непріятныя
слова по своему адресу, хотя и остальнымъ изъ старшихъ
мальчиковъ немного меньше достается. Напримѣръ, гово-
ритъ одинъ изъ старшихъ мальчику, гоняющему Мишку
Никитина, что это нехорошо и недостойно жителя коло-
ніи, тотъ не смущается и старается проскользнуть мимо
говорящаго, чтобы продолжать свои дѣйствія. Тогда го-
ворящій беретъ его за руку, тотъ дерется и старается
укусить. Послѣ непродолжительныхъ и безрезультатныхъ
увѣщаній и обѣщаній сказать сотруднику, отпускаешь
разбойника и слышишь вслѣдъ ругательство.
„Подобное не стѣсняются производить даже въ при-
сутствіи гостей. И, нанося оскорбленіе тому, къ кому
относятся эти слова, они наносятъ большой ущербъ коло-
ніи. Въ самомъ дѣлѣ, что можетъ подумать посторонній
человѣкъ, слыша, какими словами малышъ ругаетъ чело-
вѣка, больше его въ полтора раза, не говоря уже о го-
дахъ?—Конечно, впечатлѣніе получается такое, что здѣсь
царитъ полная распущенность среди дѣтей.
„Послѣ подобныхъ стычекъ, какъ разъ-другой посши-
бутъ честолюбивый пылъ, то уже будешь поосторожнѣе.

Пока прачечная не готова...
Миша за работой (стр. 82).

И передъ тѣмъ, какъ остановить кого-либо изъ младшихъ
ютъ неправильныхъ дѣйствій, могущихъ помѣшать пра-
вильному ходу жизни въ колоніи, подумаешь: „А вдругъ
я не вытерплю, да что-нибудь и допущу по отношенію
къ оскорбившему непозволительное; что тогда? Да и слова
пропадутъ даромъ.
„Вообще почему-то нѣкоторые здѣсь считаютъ себя
.вправѣ дѣлать, что имъ вздумается, хотя бы это было
вредно какъ для себя, такъ и для окружающихъ. Напри-
мѣръ, колонистъ имѣетъ на ногѣ серьезную рану; докторъ
ему запретилъ мочить забинтованную ногу и даже ходить
много не совѣтовалось. Онъ же, вмѣсто того, чтобы все
это исполнить, однажды скрылся на довольно продолжи-
тельное время, а пришелъ съ мокрымъ и грязнымъ бин-
томъ.
„Или нѣкоторымъ запрещено играть въ футболъ ради
ихъ здоровья, они не обращаютъ вниманія и продолжаютъ
играть. И еще есть много примѣровъ, показывающихъ,
какъ колонисты распускаютъ себя вообще.
„Изъ приведенныхъ примѣровъ ясно, въ какую сто-
рону использовали нѣкоторые изъ колонистовъ свои
права.
„Теперь, разъ сотрудники дали такія хорошія правила
для колонистовъ, то они должны выяснить, какъ и въ ка-
кой мѣрѣ пользоваться ими. А то выходитъ такъ, что
маленькіе какъ бы застрахованы этимъ отъ неправильныхъ
дѣйствій со стороны большихъ, а послѣдніе подвергаются
имъ со стороны маленькихъ“.
Колонистъ.
(Статью эту написалъ одинъ изъ старшихъ мальчи-
ковъ, завѣдующій нашей прачешной. По поводу ея надо
замѣтить, что совмѣстное житье старшихъ и младшихъ
почти всегда приводитъ къ угнетенію слабѣйшихъ, и
жизнь въ колоніи, если бы стали складываться такіе обы-
чаи, была бы невозможна. Съ тѣмъ болѣе отраднымъ
чувствомъ можно высказать, что наши старшіе колонисты,
съ маленькихъ своихъ лѣтъ привыкшіе къ нашему
вліянію, оправдали тѣ надежды, которыя мы вправѣ были

возлагать на нихъ. Если и бывали случаи, когда старшій
не могъ сдержать своего молодого задора, то это служило
предметомъ очень тяжелыхъ разговоровъ на собраніи, и
виновному приходилось признать свою вину передъ коло-
ніей. Но и такіе случаи были чрезвычайно рѣдки.
При такомъ положеніи дѣла какъ будто бы создавался
просторъ для безнаказаннаго произвола со стороны буй-
ныхъ элементовъ, которые уважаютъ, главнымъ образомъ,
силу. На это и указываютъ слова о своеобразномъ „исполь-
зованъ нѣкоторыми своихъ правъ“. Авторъ-колонистъ пы-
тается свободу противопоставить произволу.
£Га „свобода“, которая рисовалась въ мысляхъ сотруд-
никовъ, а слѣдовательно, поскольку они имѣли вліяніе на
дѣтей, и входила въ жизнь колоніи, не была мыслима безъ
развитого чувства „отвѣтственности“ за себя и безъ созна-
нія „обязанностей“, принятыхъ на себя. Было бы есте-
ственно, чтобы тотъ не чувствовалъ никакого принужде-
нія въ нашемъ „обществѣ“, кто пользуется общимъ „довѣ-
ріемъ“. Поэтому „обязанности“ у насъ не давали
„правъ“. Завѣдующій прачешной былъ такой же коло-
нистъ, какъ и всѣ. Хорошо и умѣло работающій поваръ
могъ самостоятельно многимъ даже распорядиться по хо-
зяйственной части, дѣйствуя на основаніи того довѣрія къ
его силамъ, которое онъ чувствовалъ со стороны всѣхъ
другихъ. Желавшій наладить какую-либо отрасль нашего
хозяйства, взявшій на себя заботу объ огородѣ, садѣ, ло-
шади и добросовѣстно исполнявшій извѣстный прибавокъ
къ труду, добровольно взятому на себя, встрѣчалъ пол-
ное сочувствіе. Вѣдь въ этомъ сказывалось болѣе глубокое
отношеніе къ колоніи, это было проявленіе пробудившей-
ся активности. Ихъ мысли были регуляторомъ ихъ сво-
боды. Такіе колонисты и пользовались общимъ уваженіемъ,
независимо отъ силы или возраста.
Но всегда бывали у насъ дѣти, тяготившіяся обя-
занностями и признававшія только свою или чужую силу.
Они не могли ужиться въ колоніи, которая хотя ставила
передъ ними свой укладъ жизни, но авторитетной силы
въ видѣ обычныхъ окриковъ, угрозъ или побоевъ не имѣ-

ла. Это была та „слабая“ сторона, которая выяснялась для
нихъ послѣ первыхъ дней осторожности; и тогда начинали
работать ихъ собственныя привычки.
Устраивая свою жизнь все легче и легче, отстраняясь
отъ нашихъ работъ, они дѣйствовали разлаживающимъ
образомъ на остальныхъ дѣтей; какъ болѣе сильныя на-
туры, они собирали вокругъ себя свою компанію, которая
начинала держаться особнякомъ.
Но были въ колоніи и завлекательные моменты: друж-
ная игра, представленіе, пѣсни по вечерамъ; часто рояль
и Мендельсонъ вступали въ соревнованіе съ дикими пѣсня-
ми, которыя буйная компанія распѣвала у себя въ комна-
тѣ; бывали моменты особенно живыхъ рабочихъ настрое-
ній—все это шло своимъ чередомъ и, конечно, было болѣе
настойчиво, чѣмъ мѣняющіяся настроенія крикуновъ.
Въ большинствѣ случаевъ „колонія“ одерживала верхъ:
ребятамъ особенно хотѣлось показать, что и они могутъ
работать, а то подходило интересное общее дѣло, и „компа-
нія“, какъ таковая, распадалась и принимала дѣятельное
участіе въ общей жизни. Но случалось и такъ, что коло-
нистъ никакъ не могъ примириться съ требованіями коло-
ніи, совершенно не интересовался нашей жизнью и не
обнаруживалъ никакого желанія войти въ нее. Такъ и было
съ двумя подростками лѣтъ 14 — 15, которымъ очень
трудно было примѣниться къ нашимъ обычаямъ. Они дол-
жны были оставить колонію, подобно тѣмъ двумъ маль-
чикамъ, о которыхъ говорилось раньше).
Предложенія редакціи „Нашей Жизни“.
1. Собрать всѣ постановленія колоніи.
2. Составлять эконому двухнедѣльный отчетъ по хо-
зяйству.
3. Составлять ежедневный отчетъ по кухнѣ и вывѣ-
шивать на стѣну.
4. Сдѣлать для объявленій доску со стекломъ.

Спортъ и игры.
Футболъ. Команды все не налаживаются. Нѣтъ по-
рядку. Въ тѣхъ командахъ, которыя есть, нѣтъ капита-
новъ. Мячи находятся въ пренебреженіи, и неизвѣстно,
кто за ними слѣдитъ. Поэтому и могло случиться, что оба
мяча очутились на просушкѣ въ духовомъ шкапу, гдѣ и
лопнули.
Были собраны деньги на камеру, но сколько, отчета нѣтъ.
Бабки. За послѣднее время колонисты увлекаются
игрой въ бабки. Хорошо-то—хорошо, но много крику.
Бѣгъ. Вчера на главной дорогѣ происходила трени-
ровка на бѣгъ. Колонисты Лавровъ и Широковъ оказа-
лись очень выносливы, пробѣжавъ со средней скоростью
10 верстъ въ часъ около 5 верстъ. Сокологорскій то-
же бѣгалъ на большую дистанцію, но сердце его стало
сильно биться. Считаемъ, что для него бѣгъ вреденъ.
Очень пыхтѣли Богачевъ и Ивановъ. Необходимо для
того, чтобы бѣгъ не былъ вреденъ, подготовляться посте-
пенно. Полезно заниматься тихимъ бѣгомъ каждый день,
вырабатывая правильныя движенія. Послѣ можно устроить
и настоящее состязаніе на званіе перваго бѣгуна ко-
лоніи.
Театръ и музыка.
Театральныя представленія были у насъ уже два ра-
за. Первый разъ представляли, что Богъ на душу поло-
жилъ— пѣли, плясали, разсказывали анекдоты. Второй
разъ было лучше, представили двѣ пьесы въ костюмахъ:
у дѣвочекъ вышло лучше. Особенно хороши были костю-
мы. Было много гостей. Вечеромъ шли танцы, и зажглась
иллюминація.
Появленіе перваго номера „Нашей Жизни“ сопро-
вождалось большой сенсаціей, и быстро набрался мате-
ріалъ для второго.
Журналъ нашъ имѣлъ хорошее вліяніе на оживленіе
.жизни колонистовъ. Онъ перебывалъ во всѣхъ рукахъ.

Самъ сотрудникъ-редакторъ очень цѣнилъ возможность
высказать свои мысли; всѣ колонисты читали журналъ
одни, безъ сотрудниковъ, небольшими группами или ка-
ждый въ отдѣльности. Это было особенно цѣнно.
Намъ очень хотѣлось, чтобы налаженность трудовой
жизни дѣтей, чего, какъ показываетъ опытъ, достигнуть
вполнѣ возможно, сопровождалась ясностью дѣтскаго со-
знанія идеи жизни въ колоніи, чтобы въ выработкѣ ея
и они принимали участіе.
Это такъ необычайно дорого, когда для маленькаго
человѣка оказывается роднымъ и пережитымъ лучшее
изъ того, что можетъ переживать человѣкъ.
Въ иные моменты простыхъ и открытыхъ разговоровъ
чувствовалось, что и это возможно, что для дѣтей, благо-
даря ихъ непосредственности, можетъ быть просто то, что
скрыто отъ взрослыхъ ихъ сложной жизнью. И вотъ въ
журналѣ нашемъ, среди изображеній дѣтской жизни, сре-
ди дѣтскихъ разсказовъ и сценокъ, появляются мысли, пе-
режитыя взрослымъ въ ихъ же средѣ, такъ же доступно
и пересказанныя со всѣмъ подъемомъ искренности и люб-
ви къ общему, понятному для дѣтей дѣлу.
VI.
Что такое наша колонія?
(Статья во 2-мъ № журнала).
„Собрались въ одно мѣсто большіе и маленькіе, ра-
ботаютъ, поютъ, играютъ, обсуждаютъ всякій свои дѣла.
Настроены для нихъ хорошіе дома, живутъ на чужой зем-
лѣ, какъ на своей, и все, что ни придумаютъ, могутъ
сдѣлать, если хватитъ силъ.
„Посмотрѣть со стороны — чудно какъ-то: всѣ — жи-
тели московскіе, пріѣхали сюда, какъ бы на дачу, а сло-
во „дачникъ“ у нихъ непріятное. Слышно, что черезчуръ
ужъ свободно живутъ, а оказывается — по своему жить
нельзя: это—какъ рѣшитъ собраніе. Большіе... имъ бы по-
хаживать съ палочкой вокругъ маленькихъ, а они, гля-

дишь, то на кухнѣ кашу мѣшаютъ, то паромойку вер-
тятъ, а то и съ лопатой на дорогѣ потѣютъ. Какіе-то
еще экономы, завѣдующіе, комиссіи, газета! Непривычно-
му человѣку прямо не понять всего сразу.
„Да и привычнымъ къ нашей жизни колонистамъ не
всѣмъ ясно, для чего устроена наша колонія, и почему въ
ней завелись такіе порядки.
„Я объ этомъ думаю такъ: собрались здѣсь всѣ для
хорошей жизни или жизни лучшей, чѣмъ обыкновенно.
Не отъ того мы заживемъ лучше, что будемъ имѣть хо-
рошій домъ для жилья, баню, прачешную, скотный, по-
греба, кухню, водопроводъ: устраивается улей для пчелъ,
а пока тамъ пчелъ нѣтъ, нѣтъ тамъ жизни. Намъ нужно
наполнить всѣ наши дома жизнью, дружной работой, что-
бы каждый, приходя къ намъ, подумалъ: „О, здѣсь не
такъ себѣ живутъ люди, ни съ того, ни съ сего!“
„Здѣсь было дикое мѣсто. А благодаря тому, что мы
поселились тутъ, что мы здѣсь работаемъ, все должно
стать лучше — и лѣсъ, и земля, и дороги, и ключи, и
лугъ, и поле.
„Намъ въ помощь должна быть привычка къ тому,
что у насъ одинъ помогаетъ всѣмъ, а всѣ—одному. Ут-
ромъ я сяду за столъ, и мнѣ поданъ самоваръ, и хлѣбъ
испеченъ, а завтра я самъ вожусь съ трубой и везу тач-
ку со щепками хлѣбную печь топить. Сегодня я получилъ
чистую рубашку, а завтра и самъ за паромойку. Когда
у насъ будетъ большое хозяйство—коровы, лошади, боль-
шой огородъ, когда зацвѣтетъ рожь, клеверъ, зажелтѣетъ
овесъ, тогда въ каждомъ углу найдется интересная рабо-
та. И все сами, всю работу вынесемъ на своихъ плечахъ,—
это очень важное у насъ дѣло.
„Такъ вотъ: наша колонія — это мѣсто, гдѣ мы всѣ
устраиваемъ кругомъ себя хорошую жизнь, и чѣмъ даль-
ше, тѣмъ лучше. Это, какъ поется въ пѣснѣ: „Все даль-
ше, все дальше!“
„Это — мѣсто, гдѣ мы работаемъ, одинъ на всѣхъ и
всѣ на одного, гдѣ дѣти могутъ стать хозяевами, съ до-

стоинствомъ отвѣчая за все, что ими сдѣлано, какъ лю-
ди, которые достаточно поработали.
„Наша колонія должна быть мѣстомъ радостной, друж-
ной трудовой жизни. Дай только Богъ, чтобы все это
исполнилось!“
Наше хозяйство.
Какъ будто нарочно послѣ замѣтки въ „Нашей Жиз-
ни“ о недостаткѣ въ картофелѣ, въ понедѣльникъ появил-
ся молодой картофель изъ Москвы, къ сожалѣнію, всего
Ѵ2 мѣры, пріѣхавшій съ нашей гостьей Александрой Ни-
колаевной. Колонисты съ жадностью набросились на но-
винку, и всѣ супъ съѣли дочиста.
Въ кухнѣ начинаетъ прививаться хлѣбопеченіе.
Обнаруживается даже соперничество между отдѣль-
ными партіями хлѣбопековъ: въ субботу компанія Нюши
Ѳедоровой выпекла бублики, а въ воскресенье Валентина
Николаевна соорудила цѣлыя горы сдобныхъ пышекъ и
три огромныхъ кренделя. Первая партія пекла при от-
крытой печи, все время поддерживая огонь, а вторая —
упорно закрываетъ печь. Вчера напекли уже витушекъ.
За чаемъ голосовали, кто за пышки, а кто за витушки —
большинство стоитъ за пышки.
Бѣлый хлѣбъ-то мы можемъ еще печь, а вотъ чер-
ный, кажется, не скоро покажется изъ нашей печки.
Вчера и третьяго дня появился вкусный варенецъ и
даже съ сухарями.
Прачешная дѣйствуетъ по-прежнему, но разводитъ
ужасную грязь даже какого-то голубого цвѣта. Мы совѣ-
туемъ посыпать мѣсто кругомъ машины известкой.
Огородъ поправляется. Огурцы обильно цвѣтутъ. Ка-
пуста послѣ перекопки сильно поднялась. Завѣдующій
объяснялъ нашему корреспонденту, что всего кочновъ не
200, какъ увѣряла наша газета, а 460, и то было вчера,
а сегодня даже 464. Что жъ ему и книги въ руки! Надо въ
виду появленія различныхъ плодовъ провести на собра-
ніи постановленіе о томъ, что пользоваться овощами мож-

но только для общей кухни, и то по распоряженію завѣ-
дующаго.
Мѣсто для ягодныхъ кустовъ уже перекопано. При
этомъ у всей смородины пропали ягоды, еще совсѣмъ
зеленыя, а также у молодыхъ ростковъ малины. Очевид-
но, растенія были поражены болѣзнью „жадность коло-
нистовъ“.
Дороги наши все растутъ. Вчера прорыта дорога къ
скотному. Остается ее усыпать пескомъ и утрамбовать.
Боковыя канавки сдѣланы слишкомъ мелкими. Наши ого-
родники хотятъ раздѣлать мѣсто для картофеля за скот-
нымъ.
Наши собранія.
Можно отмѣтить одно важное нововведеніе: созданіе
хозяйственной комиссіи, въ которую входятъ всѣ завѣ-
дующіе и экономъ. Въ понедѣльникъ было первое засѣ-
даніе этой комиссіи, послѣ которой всѣ ея члены ходи-
ли по усадьбѣ, считали всѣ кружки, тарелки, миски, лож-
ки, кувшины, тазы и т. д. Это, конечно, очень важно. Ин-
тересно знать, сколько у насъ пропало посуды. Редакція
горячо привѣтствуетъ всякое стремленіе колоніи къ по-
рядку.
Въ гостепріимную комиссію, вмѣсто бѣглеца г. Пен-
зюра, выбранъ Саня Лушинъ.
Разныя извѣстія.
Изъ колоніи вчера уѣхалъ Николай Григорьевичъ.
Наканунѣ вечеромъ онъ прощался со всѣми колонистами.
Газета наша все-таки не вѣритъ, что „Григоричъ“ уѣхалъ
окончательно. Онъ хочетъ путешествовать и отдыхать. А
вдругъ появится у насъ опять, какъ это было раньше?
Прогулка на бугорокъ, разсказы и статьи.
Былъ іюльскій день. Погода была хорошая. Мы по-
шли гулять. Насъ было четверо. Взяли съ собой книги.
Дорогой мы баловались и смѣялись. Пришли мы на буго-

Мирное занятіе.
Экономка.

рокъ и стали читать. Варя сѣла на лавочку и стала чи-
тать вслухъ. Калинина, я и Наташа отошли отъ Вари и
сѣли на бугорокъ. Калинина стала тоже читать и очень
громко; мы взяли и прогнали ее отъ себя. А она еще
громче, мѣшаетъ намъ,—мы ничего не понимаемъ. Мы го-
воримъ: „Что ты, Нюша, взбѣленилась, что ли?“ Я раз-
сердилась, схватила ее за ноги и спустила съ бугра. Ка-
линина вскочила, да за нами. И началась такая возня —
не разбери-бери! Калинина схватила меня, и я полетѣла
кубаремъ внизъ, а книгу мою она взяла, да и спрятала.
Искали ее, искали, а Нюша взяла и подбросила мнѣ. Хо-
тѣла я ее поймать, да и спустить съ бугра, но не уда-
лось. Я взяла книжку подъ мышку, и пошли мы съ На-
ташей собирать ягоды. Нюша ушла домой.
Письмо въ редакцію.
(Отвѣтъ на замѣтку, помѣщенную въ № 1 „Нашей Жизни“, относительно
ссоръ между прачешниками и завѣдующимъ).
„Было высказано предположеніе, не оттого ли, молъ,
происходятъ ссоры, что завѣдующій слишкомъ даетъ воли
своему языку. Я считаю своимъ долгомъ опровергнуть
направленное противъ меня мнѣніе и, насколько воз-
можно, объяснить нерѣдко происходящія недоразумѣнія.
„Какъ человѣкъ, желающій возможно добросовѣстнѣе
относиться къ своимъ обязанностямъ, я никакъ не могу
примириться съ той халатностью, съ какой относятся
дежурные къ прачешной.
Напримѣръ, послѣ полосканія приносятъ бѣлье въ
пескѣ, и на мое замѣчаніе, что такое бѣлье не годится,
получаю отвѣтъ: „Иди, да самъ и полоскай, а мы тебѣ два-
дцать разъ не будемъ полоскать!“ Конечно, стараешься дока-
зывать справедливость своихъ требованій и, когда это не
помогаетъ, пускаешься въ довольно жаркій споръ. Или
нѣтъ дровъ. Посылаешь кого-нибудь изъ мальчиковъ,
Опять цѣлая исторія: „Я ужъ ходилъ, а вотъ онъ не хо-
дилъ, пускай пойдетъ!И все въ этомъ родѣ. А паро-
мойка стоитъ, и безъ дровъ стынетъ въ ней вода. Я,

конечно, видя, какъ они задерживаютъ дѣло, начинаю
кипятиться. И еще много такихъ мелкихъ столкновеній,
заполняющихъ весь рабочій день.
Объяснить это можно только непривычкой дежурныхъ
къ порядку: они не желаютъ слушаться кого-либо, а все
дѣлаютъ по своему усмотрѣнію, напримѣръ, дежурятъ
двое. Начали въ 8, значитъ, кончать надо въ 2 часа. По-
слѣ обѣда я отлучился куда-то на V» часа. Когда пришелъ,
то стирка, которая должна была окончиться въ 3/4 часа,
еще не начиналась. Оказалось, что дежурившая дѣвочка
почему-то раздобрилась и отпустила мальчика купаться,
сказавъ, что она управится одна. Но оказалось, что но-
сить воду, дрова и поддерживать огонь въ двухъ плитахъ
не такъ просто, и въ результатѣ все дѣло почти стало.
На мое замѣчаніе, кто ее просилъ пускать дежурнаго и
этимъ вмѣшиваться не въ свое дѣло, появляются слезы и
жалобы: „Работаю, работаю, а онъ ругаетъ и совсѣмъ
замучилъ, все заставляетъ дѣлать—пошелъ бы, да и самъ
пополоскалъ бѣлье!“. Въ заключеніе скажу: чтобъ дежу-
рящіе въ прачешной не утомлялись, предлагаю устроить
двѣ смѣны — съ 7 до 12 час. и съ 1 до 6. Такимъ обра-
зомъ, будетъ нетрудно, бѣлье не будетъ накопляться, и
спѣшить не надо будетъ. А впрочемъ, на все воля собра-
нія. Предлагаю же я это потому, что всегда приходится
на часъ, на два увеличивать время работы.
Вотъ, когда дежурила Нюша или Нина, дѣло шло
лучше, а маленькимъ все приходится говорить. Спраши-
ваетъ: „Довольно вертѣть!“—„Довольно“.—„А теперь что?“—
„Вылей воду“. —Выливаетъ. „А теперь что?“. — Скажешь.
И такъ каждый день“.
Завѣдующій прачешной А. Л.
Способъ приготовленія киселя.
Когда Шура былъ поваръ, то онъ по нечаянности
положилъ томаты въ кисель, и я предлагаю варить его
почаще. Этотъ кисель былъ похожъ на малиновый.
Ив. Ивановъ.

На футболѣ. (Картинка).
Интересна наша игра въ футболъ. Обыкновенно пе-
редъ началомъ игры игроки выбиваются изъ силъ, чтобы
захватить въ свою партію искусныхъ игроковъ. Одинъ
кричитъ: „Давай намъ Шуру!“. Другой: „Башкирова!“.
Третьему подавай и того и другого, а то онъ играть не
станетъ, четвертый не хочетъ становиться „бекомъ“, а
стремится въ „форварда“, хотя бѣгаетъ такъ, какъ будто
ему въ желудокъ песку насыпали—качается изъ стороны
въ сторону, а впередъ не подвигается.
Но, наконецъ, волненіе стихаетъ; кажется, что всѣ
удовлетворены, и партіи болѣе или менѣе равны. Но все
же какой-нибудь Киряевъ или Лобановъ не можетъ успо-
коиться и продолжаетъ ворчать себѣ подъ носъ: „Да, сами
взяли себѣ хорошихъ“...
Игра началась. Игроки стоятъ на мѣстѣ, а форварда
топчутся отъ нетерпѣнія. Спорный ударъ... Игроки бро-
саются къ мячу, стараясь во что бы то ни стало его вы-
шибить. И если противникъ не отдаетъ, то растерзать
его на мѣстѣ.
Вотъ, вотъ мячъ вышибаютъ въ сторону и ведутъ къ
воротамъ. Защитники засуетились безъ толку, носятся,
сломя голову, по площадкѣ, стараясь уничтожить против-
ника. Иногда случается, что мячъ кое-какъ отшибутъ,
тогда въ остервенѣніи угоняютъ далеко за границу поля,
а то и къ противоположнымъ воротамъ. Нерѣдко всѣ ста-
ранія защитниковъ напрасны и „голь“ забитъ.
Побѣдители съ сіяющими физіономіями идутъ къ цен-
тру, а побѣжденные ворчатъ на своего „голькипера“, мстя
за пропущенный „гольа.
Когда игроки немного поустанутъ, то бѣгаютъ только
одни выносливые, и можно видѣть такую картину: игроки
стоятъ тамъ, гдѣ ихъ застала усталость или гдѣ у нихъ
вышибли мячъ. Въ эту минуту интересно посмотрѣть на
Киряева: онъ вдругъ насторожился и отчаянно замахалъ
ногой въ воздухѣ, скорчивъ ожесточенную физіономію.
Глаза на лобъ лѣзутъ, зубы собрались уже проглотить

мячъ, и весь онъ въ волненіи. И что же? Мячъ пролетѣлъ
надъ головой Киряева!
А вотъ на краю площадки, широко разставивъ ноги
и голову откинувъ назадъ, ощетинившійся, какъ дико-
бразъ, несется нашъ достопочтенный игрокъ Шура, под-
прыгивая, какъ настоящая скаковая лошадь. Я и самъ,
вдругъ сорвавшись съ мѣста, бросаюсь къ мячу, но тутъ
же растягиваюсь, зацѣпившись ногой за кочку. Бываетъ,
становишься свидѣтелемъ работы муравьевъ, такъ какъ
уткнешься иногда головой въ муравьиную кучу.
Вонъ Коля Степановъ изящно выбиваетъ у кого-ни-
будь мячъ и такъ старается, что, тутъ же поскользну-
вшись или споткнувшись, растягивается. Тамъ, глядишь,
уже Щербаковъ сцѣпился съ Башкировымъ во всѣ тяжкія,
стараясь переспорить другъ друга.
Одинъ кричитъ: „Хэндсъ!“ — другой: „Не было!“. Но,
наконецъ, до того доспорятся, что устанутъ и разойдутся
въ разныя стороны.
Устали игроки и къ тому же зовутъ ужинать; поэто-
му въ силу необходимости игра кончается. Долго еще
шумятъ и галдятъ игроки, вспоминая неправильности.
Шумъ продолжается и за ужиномъ.
Одинъ изъ футболистовъ.
На дуэль.
Вчера колонисты вздумали играть въ войну. Раздѣли-
лись на двѣ партіи, надѣлали себѣ мечей, сабель и пикъ.
Но война не состоялась, потому что наша партія была
гораздо сильнѣе, и тѣ не захотѣли. Когда мы сказали,
чтобы они начинали игру, то они отказались, а ихній
воинъ Широковъ сталъ вызывать меня на дуэль. Я согла-
сился. Во время самаго разгара я ловкимъ пріемомъ ра-
нилъ его въ плечо, и онъ упалъ замертво. Въ это время
къ намъ подошелъ Изачикъ, говоря, не соглашусь ли я
съ нимъ подраться на сабляхъ. Я согласился. Мы долго
боролись, но безуспѣшно; вдругъ я стремительно налетѣлъ

на него, но онъ ловкимъ ударомъ отшибъ саблю и уда-
рилъ меня прямо въ грудь. Я упалъ раненый.
Л. Калининъ.
Наши игры.
„Въ понедѣльникъ послѣ обѣда у насъ завязалась
очень интересная игра въ индѣйцевъ. Игроки были раз-
дѣлены на 2 партіи—„апаховъ“ и „команчей“. Команчи
жили въ землянкѣ на очень интересномъ мѣстѣ, кото-
рая считалась неприступной, потому что передъ нею
былъ ровъ, который непріятели проходили съ трудомъ.
У „апаховъ“ крѣпость была на горѣ напротивъ и тоже
очень интересная. Партіи не были равны между собой.
На апаховой сторонѣ войска было больше. Началась
война безъ переговоровъ и недружно: начальства не
слушались, шли, кто куда хотѣлъ. Безъ всякихъ извѣстій
апахи подошли ко рву команчей и стали пускать въ
нихъ стрѣлы. Команчи не стерпѣли такой обиды и безъ
начальника бросились на враговъ. Завязалась битва. Ко-
лоли пиками и стрѣляли изъ луковъ, но вдругъ знаме-
нитый воинъ команчей (у него не было еще прозвища,
и я не напишу, кто онъ) поднялъ надо всѣми знамя апа-
ховъ, т.-е. враговъ. Тогда... тогда мертвые воскресли и
бросились отнимать свое знамя. Ихъ знаменитый вождь
„Бѣлый Волкъ“, который былъ убитъ, воскресъ и бро-
сился къ своему знамени. И тогда никакія копья и ника-
кія стрѣлы не могли уложить его, и команчи должны
были отдать знамя апахамъ и принять перемиріе для бо-
лѣе правильной борьбы. Начались переговоры. У коман-
чей былъ выбранъ вождь и названъ „Красный Левъ“.
Пришелъ „Бѣлый Волкъ“ для переговоровъ, послѣ чего
его отпустили съ почетомъ. Команчи начали запасаться
оружіемъ.
Вдругъ ко рву подошли апахи. И увидѣлъ это Крас-
ный Левъ и приказалъ прогнать эту горсть людей. Его
помощникъ съ немногими воинами бросился на апаховъ.
Послѣ недолгой борьбы апахи ослабли и хотѣли бѣжать,

какъ вдругъ на помощь поспѣлъ Бѣлый Волкъ и погналъ
команчей. Тогда Красный Левъ съ остальными воинами
бросился на отрядъ Бѣлаго Волка. Самъ Бѣлый Волкъ
соткнулся съ Краснымъ Львомъ, и у нихъ завязалась
борьба. Неизвѣстно, кому было бы быть побѣжденнымъ,
если бы къ Бѣлому Волку не подоспѣли три воина и не
нанесли бы Красному Льву три раны. Красный Левъ
упалъ. Команчи пустились бѣжать, увидя раненаго вождя.
Но вдругъ произошло то, чего должно было ожидать:
одинъ изъ апаховъ нанесъ своимъ оружіемъ рану ко-
манчу, какъ и слѣдуетъ; была посажена надъ самымъ
глазомъ здоровая царапина, и опять мертвые воины вос-
кресли и подбѣжали къ раненому, который сидѣлъ на
своей границѣ и горько плакалъ. Война должна была
остановиться, и обѣ стороны разошлись, не побѣдивъ
никто никого.. Напрасно вожди той и другой стороны
пытались возстановить правильную войну, убрать ране-
наго и продолжать бороться: воины сидѣли врагъ съ вра-
гомъ и мирно уговаривали раненаго“.
А. Волковъ.
„Нашему корреспонденту удалось пробраться въ ла-
герь храбрыхъ команчей и снять съ воиновъ фотографію
въ ихъ полномъ вооруженіи. Разрѣшеніе фотографиро-
вать было дано самимъ вождемъ“.
Игра эта имѣла свою исторію, возникла не сразу.
Тотъ же самый Миша, который такъ нервничалъ въ
прошломъ году, теперь сталъ гораздо менѣе дикимъ. Но
частенько онъ игралъ одинъ, выдумывая игры самъ для
себя. Однажды онъ напалъ на мысль сдѣлать себѣ лукъ
и стрѣлы и скоро, появившись съ этимъ оружіемъ, сдѣ-
лался своего рода маленькимъ авторитетомъ, какъ спе-
ціалистъ новаго дѣла. Онъ подавалъ глубокомысленные
совѣты, какое дерево лучше для лука, и какъ дѣлать
стрѣлы. Дѣйствительно, его стрѣлы летали выше всѣхъ.
Быстро пошло общее увлеченіе новой игрой, которая,
впрочемъ, состояла только въ наблюденіяхъ надъ поле-

томъ стрѣлъ. Но Миша не могъ удовлетвориться рядо-
вой ролью: луки были уже у многихъ. Онъ сдѣлалъ себѣ
щитъ изъ днища отъ цементной бочки и мечъ.
Теперь настало горячее время. Мальчики принялись ли-
хорадочно за работу; требованія на гвозди были очень ве-
лики. Естественно, когда появилось сразу много ребятъ,
увѣшанныхъ всѣми принадлежностями вооруженія дикихъ,
то возникла мысль и о войнѣ. Одно племя соста-
вилъ маленькій очень начитанный Саня Лушинъ, тихій и
слабый мальчикъ лѣтъ 11, который, несмотря на свои
слабыя силы, очень увлеченъ былъ планами войны. Въ
колоніи стало извѣстно, что скоро начнется большая
война, и многіе собирались пойти смотрѣть.
Описаніе войны, помѣщенное въ журналѣ, удивительно
мѣтко описываетъ настроеніе ребятъ. Правила вырабаты-
вались сообща; согласились, когда и кого считать ране-
нымъ, взятымъ въ плѣнъ или убитымъ. Но соблазнъ еще
разъ очутиться дѣйствующимъ лицомъ былъ очень ве-
ликъ: „мертвые“ не могли не ожить. Интересно, что про-
тестовъ противъ „оживанія“ особыхъ не было; наоборотъ,
указывалось послѣ, какъ на особое преимущество: „Ты
два раза оживалъ, а все-таки ничего не вышло!“.
Главными моментами игры были приготовленія, устрой-
ство крѣпостей, постановка часовыхъ, военный совѣтъ,
выборы вождя и переговоры съ противниками. Все это
длилось очень долго. Самыя же „сраженія“ прошли не-
удачно: очень мало было порядку, всѣ „правила“ были
забыты, и эта сторона разочаровала ребятъ въ „сраженіи“.
Они охладѣвали къ игрѣ, переходили на единоборства,
преслѣдованіе другъ друга, игру въ маленькихъ группахъ,
и скоро щиты и луки остались лишь, какъ интересное
воспоминаніе, и нѣкоторое время украшали комнаты.
Конецъ описанія игры прелестенъ: враги, не слушаю-
щіе вождей, столпились около раненаго, который сначала
горько плакалъ, а послѣ единодушно проявленнаго уча-
стія къ себѣ утѣшился. Такъ неожиданно, удивительно
по-дѣтски страшная война съ крикомъ, возбужденными
лицами и свирѣпыми жестами кончилась миромъ.

Эта игра очень сильно отличалась отъ обычныхъ
игръ типа футбола, гдѣ вся суть состоитъ въ точномъ
исполненіи правилъ и въ проявленій собственной лов-
кости, быстроты или сообразительности въ борьбѣ съ чу-
жой партіей. Суть такой игры есть борьба. Здѣсь же, хо-
тя конечный результатъ была тоже борьба (сраженіе), но
главное дѣло было въ приготовленіи къ ней, во всемъ
этомъ живописномъ элементѣ, въ изображеніи хотя бы
фантастической жизни. Всѣ подробности, которыя вносилъ
кто-либо изъ участниковъ, были очень интересны и нужны
для этой игры. Изобразить вождя, изобразить покорнаго
воина, слѣпо подчиняющагося вождю, создать воображае-
мую обстановку жизни дикихъ—вотъ центръ дѣтскихъ
интересовъ въ этой игрѣ. По смыслу своему она близко
подходитъ къ типу изобразительныхъ игръ — вродѣ ку-
колъ. Наблюденія надъ дѣтскими настроеніями въ ихъ
„войнѣ апаховъ и команчей“ дали толчокъ къ попыткѣ
устроить и дѣтскіе спектакли по этому же образцу, чтобы
дѣти не представляли пьесу, а играли въ очень сложную
игру, требующую уже творческаго напряженія. Это уда-
лось осуществить на слѣдующій годъ.
VII.
№№ 3 и 4.
Въ будущемъ году.
„Колонисты собираются скоро уѣзжать въ Москву, и
теперь самое время подумать о томъ, что можетъ насъ
ждать въ слѣдующее лѣто.
„Построекъ новыхъ весной никакихъ не будетъ, и
многіе колонисты могутъ пріѣхать раньше. Вѣроятно, бу-
дутъ двѣ партіи: одна въ началѣ мая, а другая во второй
половинѣ. Колонисты уже застанутъ на скотномъ дворѣ
коровъ. И это должно сильно повліять на нашу жизнь.
Коровы требуютъ за собою внимательнаго ухода. При-
дется чистить хлѣвъ, доить ихъ, давать пойло, кормить.
Тутъ нужно будетъ Собрать компанію любителей скота,

На горячемъ пескѣ у рѣки.
Апахи и команчи.

которая цѣликомъ бы взяла на себя всѣ заботы о скот-
номъ дворѣ. Къ нему будетъ принадлежать конюшня и
птичникъ. Необходимо будетъ всей компаніи и самой прі-
учиться къ новому и весьма серьезному дѣлу. Поэтому
здѣсь нельзя будетъ работать всѣмъ по дежурству, а одной
и той же компаніи долгое время.
„Вторая компанія, вѣроятно, будетъ работать около
кухни и молочной съ погребомъ. Сюда присоединится и
хлѣбопекарня. Здѣсь тоже придется работать болѣе про-
должительное время, чѣмъ теперь, когда всѣ мѣняются
каждый день по дежурствамъ.
„Третья компанія, вѣроятно, будетъ завѣдывать пра-
чечной, которой много придется работы на каждый день.
„Четвертая компанія возьметъ на себя садъ и огородъ
и будетъ снабжать колонію своей провизіей. Ея работа
сильно удешевитъ жизнь въ колоніи. Быть можетъ, най-
дутся еще дѣла въ колоніи, которыя тоже потребуютъ
своей артели.
. „Такъ вотъ, въ концѣ концовъ, колоніи возможно
придется раздѣлиться на отдѣльныя партіи; каждая партія
возьметъ на себя опредѣленное дѣло, пріучится къ нему,
и ей поэтому станетъ легче справляться со своимъ дѣ-
ломъ. Въ теченіе лѣта компаніи могутъ мѣняться своими
мѣстами. Проще всего было бы такъ: въ каждомъ дѣлѣ
будутъ постоянно оставаться особенные любители его,
которые и станутъ помогать новенькимъ обучаться дѣлу.
Останутся, въ такомъ случаѣ, общія для всѣхъ дежурства
уборщиковъ. Каждая компанія будетъ посылать по череду
своихъ членовъ на эти дежурства.
„Вотъ какой представляется колонія на слѣдующій годъ.
„Редакція „Нашей Жизни“ предлагаетъ обсудить эти
предположенія на собраніи, и зимой въ Москвѣ обдумать,
куда кто хотѣлъ бы записаться. Въ виду этого, наша га-
зета предлагаетъ колонистамъ употребить всѣ усилія зи-
мой, чтобы не разойтись въ разныя стороны. Кажется,
слышно было, что нѣкоторые сотрудники предлагаютъ со-
бираться у себя для общихъ собраній, гдѣ можно было бы
чайку попить, потолковать о дѣлахъ, попѣть и поиграть“.

Наше хозяйство.
„Редакціи „Нашей Жизни“ неизвѣстно, насколько инте-
ресуются колонисты огородомъ, но, во всякомъ случаѣ,
для тѣхъ, кто еще не видалъ его, можно сообщить, что
онъ сильно поправился. „Исполинскій“ горохъ, заслужи-
ваетъ особаго вниманія, такъ какъ поднялся больше са-
жени въ вышину: лопатки навѣрно достигнутъ длины
4—5 вершковъ. Редиска сходитъ. Мы совѣтуемъ обобрать
ее до-чиста колонистамъ на ужинъ, а пустыя гряды те-
перь же перекопать съ пескомъ и известью. Огурцы цвѣ-
тутъ замѣчательно. Появилась масса мелкихъ огурчиковъ.
Есть и вполнѣ готовые огурцы. Надо бы обрывать цвѣтки
безъ завязи, а то растеніямъ приходится тратить на нихъ
слишкомъ много силы. На нѣкоторыхъ огурцахъ эти цвѣты
усыпали собою стебель такъ густо, что почти скрыли его
подъ собой. Интересно и то, что даже самыя плохенькій
растенія, которыя едва-едва показались надъ землей и вы-
пустили 2-3 листочка, тоже цвѣтутъ и, не унывая, гото-
вятся подарить намъ одинъ два огурчика.
„Томаты всѣ обрѣзаны и подвязаны. У нихъ есть спо-
собность выпускать все новыя и новыя вѣтки, на кото-
рыхъ образуются цвѣточки, и если не принять мѣръ, то
весь кустъ покроется массой сочныхъ вѣтокъ и листьевъ,
а изъ цвѣтковъ выйдетъ много маленькихъ плодовъ, ко-
торые такъ. и не разовьются. Поэтому стараются оста-
вить только главныя вѣтки, а остальныя обрѣзаютъ. Тогда
получится плодовъ хотя не такъ много, но большихъ, ко-
торые могутъ при хорошей погодѣ вполнѣ созрѣть.
„Морковь уже образовала порядочный корень. Попра-
вилась сильно и капуста; на часть ея напали гуси и по-
рядочно пощипали. Кстати, сообщаемъ читателямъ, что
у насъ растетъ на огородѣ: огурцы, горохъ, бобы, редиска,
брюква, капуста, салатъ, сельдерей, укропъ, петрушка,
морковь, томаты, лукъ, кукуруза.
„Теперь уже съ огорода берутъ овощи на кухню. И не
мѣшало бы огороднику вести счетъ тому, что взято. Кстати
о кухнѣ. Появились интересныя объявленія: „Сегодня

Щербаковъ истратилъ 10 p. 10 кон.“ А на слѣдующій
день—„Нина истратила 9 p. 94 к.“ Что-то будетъ отъ слѣ-
дующихъ поваровъ?
„Завѣдующій бѣльемъ проситъ помѣстить его объ-
явленіе.
„Въ интересахъ поддержанія большаго порядка при
перемѣнѣ постельнаго бѣлья у колонистовъ, предлагаю
слѣдующія правила:
1. Согласно рѣшенія общаго собранія, мѣнять бѣлье
черезъ 2 недѣли. Предлагаю въ воскресенье отъ 7 до 9 утра.
Примѣчаніе. Воскресный день выбранъ для того, чтобы
тутъ же при завѣдующихъ отдавали и грязное, а то бѣлье
и не въ тотъ день мѣняется, да и грязное прежде, чѣмъ
попасть въ прачечную, валяется на полу вмѣстѣ съ гряз-
ной обувью, а нѣкоторые, за неимѣніемъ тряпокъ, выти-
раютъ имъ ноги, а то и полы.
2. Завѣдующій бѣльемъ долженъ предупреждать завѣ-
дующаго прачечной о томъ, какое бѣлье онъ долженъ
стирать впередъ.
3. Колонисты не имѣютъ права вмѣшиваться въ дѣла
завѣдующаго (напр., кому впередъ выдавать), а должны
недовольство высказать на собраніи; онъ тогда объяснитъ,
какими соображеніями руководствовался.
4. Перемѣтить бѣлье номерами, чтобы удобнѣе было
слѣдить за цѣлостью его.
5. Удалить изъ кладовой матеріалъ для шитья костю-
мовъ, фартуковъ и т. д. въ виду производимаго швеями
безпорядка.
„Кто будетъ слѣдить за точнымъ исполненіемъ утвер-
жденныхъ общимъ собраніемъ правилъ?
„Вопросъ касается завѣдующихъ прачечной и инстру-
ментами и эконома. Не лучше ли выбрать хозяйственную
комиссію изъ колонистовъ, свободныхъ отъ всякихъ должно-
стей? Не можетъ же завѣдующій самъ себѣ производить
ревизію! Если выбранные въ хозяйственную комиссію бу-
дутъ не завѣдующіе, то послѣднихъ будутъ подтягивать“.
„Отъ редакціи. Намъ думается, лучше обязанности
ревизоровъ передать сотрудникамъ.

„Намъ передавали, что колоніей куплены: тарантасъ
за 40 р., телѣга за 23, водовозка за 10 и лошадь за 65 рублей.
„Въ прачечной установленъ стокъ для воды. Теперь
осталось позаботиться о доставкѣ чистой воды. Какъ это
лучше сдѣлать?
„Кстати о водѣ. Открытъ еще одинъ ключъ, недалеко
отъ огорода. Усердный колонистъ Лапинъ уже два дня
расчищаетъ его, стараясь углубить дно ключа и докопаться
до главнаго родника. Пока ключъ подаетъ воды мало.
„Половина почвы подъ плодовымъ садомъ разрыхлена.
Еще немного усилій, и картошка въ будущемъ году бу-
детъ своя, и мы не станемъ испытывать картофельнаго
голода, какъ это было у насъ почти половину лѣта.
За все время, пока не выходила газета, садъ разрых-
ленъ весь, и уже начали дѣлать гряды. Послѣ надо будетъ
навозить песку для того, чтобы сдѣлать почву болѣе рых-
лой, и известки, чтобы глина не была такой вязкой, и
навозу для удобренія. Верхняя часть сада предназначена
для клубники.
Баня совсѣмъ готова. Пожалуйте мыться. Новая ло-
шадка навозитъ воды. Кстати о лошади. Она довольно
красива, но колонистъ Лапинъ жалуется на ея дерзкій
нравъ: именно, она бросилась на него и двоихъ его това-
рищей, а самого укусила въ бокъ. Поэтому было даже
намѣреніе продать лошадку, но другіе колонисты, выбран-
ные общимъ собраніемъ въ конюхи, не находятъ, чтобы
лошадь была такой злой. Въ четвергъ на ней ѣздили за
провизіей, и оказалось, что она бѣжитъ исправно и, во
всякомъ случаѣ, не хуже крестьянской, которая поставила
въ неловкое положеніе того же Лапина и Гаврилова. Но
объ этомъ дальше.
Изъ работъ хорошо бы начать еще одну—отъ дома къ
банѣ и оттуда на скотный.
Наши собранія.
Собранія наши стали очень интересны. Было нѣсколь-
ко важныхъ дѣлъ, которыя задѣли всѣхъ. Большое ожи-

вленіе вноситъ А. Лапинъ, который однажды защищался
противъ всей колоніи, недовольной имъ за большое опо-
зданіе съ самоваромъ. Вышла у него съ Гавриловымъ
странная исторія: самовары не были продуты, а Лапинъ
ушелъ на станцію. Самовары безъ него и не хотѣли на-
ставляться, а Гаврилова не слушались. Собраніе хотѣло
было оставить Лапина еще на одинъ день, а тотъ гово-
ритъ, что это до такой степени несправедливо, что онъ
лучше уѣдетъ въ Москву. Тогда рѣшили выразить ему
порицаніе. Послѣ какъ-то Лапинъ обѣщался написать въ
газету, какъ мальчики ругаются при дѣвочкахъ и какъ
дѣвочки ничего противъ этого не имѣютъ. Поднялся боль-
шой шумъ. Дѣвочки утверждали, что ничего подобнаго
не было, что Лапинъ это самъ выдумалъ. Плакала Нина,
защитница всѣхъ обвиняемыхъ. Темная все-таки исторія.
Статью Лапинъ написалъ, но редакторъ предложилъ, въ
виду рѣзкости ея, собранію на обсужденіе. Рѣшено было
статьи не помѣщать. Сотрудники указывали, что дѣло
искорененія сквернословія зависитъ, главнымъ образомъ,
отъ дѣвочекъ. Если онѣ примутся, то зло можно вывести
очень скоро, какъ это было въ прежніе годы.
28 іюля выбранъ для порядку председатель, которымъ
оказался Шура. Достоинства у него много, но онъ часто
забываетъ про свою предсѣдательскую роль.
Очень интересно, какъ отнесутся колонисты къ все-
общему опросу, о которомъ говорилось на собраніи 28
іюля. Была выбрана комиссія, которая составила 15 во-
просовъ относительно жизни въ колоніи. Отвѣты посту-
паютъ медленно, старшіе даже думали, что имъ совсѣмъ
не надо отвѣчать, что это только для маленькихъ. Мы ду-
маемъ, что успѣхъ этого дѣла прямо укажетъ, насколько
наладилась прочно наша жизнь, насколько сознательно
относятся колонисты къ колоніи, насколько успѣли полю-
бить ее. Если окажется, что жизнь наша еще плоха, то
можно ее исправить. Лишь бы писали только правду, тогда
изъ опроса выйдетъ серьезное дѣло.

Стихи, разсказы и статьи.
Сынъ купца Каэмль.
Уѣзжалъ одинъ купецъ на долгое время въ городъ
Севастополь за разнымъ товаромъ. У того купца не было
дѣтей, и онъ часто Богу молился и горевалъ. Когда ку-
пецъ уѣхалъ въ Севастополь, то его жена родила сына и
назвала его Каэмль. Сынъ росъ, росъ безъ отца и стало
ему 8 лѣтъ. Одинъ разъ мать Каэмля считала деньги.
Каэмль и говоритъ: „Мама, а мама, что у насъ есть па-
па?“.—„Есть“, отвѣтила мать: „да только онъ ужъ больше
не вернется“. Мальчикъ замолчалъ и ушелъ въ спальню
спать. Въ эту ночь ему приснился отецъ, но онъ его не
узналъ и подумалъ, что это настоящій царь.
Вотъ прошло 13 лѣтъ, а отца все нѣтъ. Каэмль крѣпко
спалъ на полатяхъ, а мать молилась.
Вдругъ на дворѣ послышался звонъ колокольчиковъ
и лай собакъ. Мать вздрогнула, и Каэмль пробудился, но
скоро опять заснулъ еще крѣпче.
Мать выглянула въ окошко: на дворѣ показалась карета,
а за ней воза съ какимъ-то товаромъ. Безумная женщина
бросилась въ дверь, а изъ двери въ карету и, не помня
себя отъ радости, упала безъ чувствъ на землю. Когда
проснулся Каэмль, то закричалъ: „Мама, мама! мнѣ при-
снился какой-то человѣкъ, да богатый, и со мной разгова-
ривалъ! Я его не узналъ, и онъ меня не узналъ!“. Толь-
ко что онъ проговорилъ, къ нему кто-то прислонился,—и
онъ не узналъ.
Послѣ этого они стали ужинать. Отецъ сталъ разска-
зывать про разбойниковъ. Каэмль слушалъ и думалъ: „Что
такое быть разбойникомъ? Что они дѣлаютъ: работаютъ,
или нѣтъ?“.
Одинъ разъ Каэмлю на именинахъ подарили сладкій
тортъ, шоколатное яйцо и золотые часы. Тортъ-то онъ
съѣлъ за чаемъ, а шоколатное яйцо и часы-то у него
украли. Одинъ разъ Каэмль пошелъ въ лѣсъ за грибами
и все думалъ: „что такое быть разбойникомъ?“ Вдругъ
передъ нимъ показался человѣкъ съ краснымъ ножомъ.

Каэмль спросилъ его: „Что такое быть разбойникомъ?“
Человѣкъ ему сказалъ: „Пойдемъ, я тебя научу быть раз-
бойникомъ“.
Съ тѣхъ норъ Каэмль сталъ разбойничать.
Теперь онъ узналъ, что такое разбойникъ, и чѣмъ
онъ занимается. Каэмлю стало 18 лѣтъ.
Дѣльновъ.
Купанье.
Сегодня мы пошли послѣ обѣда купаться, и купались
довольно много. Мы съ Усачевымъ баловались и брызга-
лись. Потомъ, черезъ нѣсколько времени, Усачевъ закри-
чалъ: „господа, вылѣзайте!“. Но такъ жарко было!... его
никто не послушалъ, и Усачевъ ушелъ одинъ. Потомъ мы
стали вылѣзать. Какъ только вылѣзли, мы съ Калининымъ
стали спорить на „горячую“ колотушку. Онъ говорилъ:
„Кто гусаръ—прыгнуть одѣвшись?“ А я сказалъ: „Тебѣ не
прыгнуть“. А онъ свое продолжалъ: „Давай, поспоримъ!“.
Здѣсь стоялъ Женя. Онъ и говоритъ: „Валяйте всѣ сра-
зу!“ И мы стали прыгать по череду. Дорогой шли—намъ
было прохладно.
А. Лушинъ.
Утро.
Я всталъ съ постели и поглядѣлъ въ окно. Солнце
еще только взошло. Я одѣлся, взялъ полотенце и пошелъ
на рѣчку. „Ахъ, какъ хорошо!“—проговорилъ я про себя.
Я шелъ и все глядѣлъ вдаль, потомъ остановился и ска-
залъ: „А все-таки хорошо въ деревнѣ лѣтомъ!“ Вездѣ
жужжатъ пчелки и стрекочутъ кузнечики“. А вотъ и рѣч-
ка. Я умылся и пошелъ чай пить.
А. Лушинъ.
Охота на бѣлку.
„Утромъ я съ Женей пошелъ на скотный дворъ за
ваксой. Мы прошли уже полдороги, какъ вдругъ изъ-за
кустовъ выскочила бѣлка и съ большой ловкостью забра-
лась на дерево. Я закричалъ: „Щербаковъ, бѣлка!“. Онъ

взглянулъ на дерево и увидалъ ее на верхушкѣ березы.
Бѣлка была маленькая, рыженькая и, очень хорошая. Я
говорю Щербакову: „Давай, поймаемъ!“ Онъ согласился
и полѣзъ на дерево. Бѣлка прыгнула на дорогу, потомъ
на другую березу и съ такой быстротой стала прыгать
съ вѣтки на вѣтку, что мы не успѣвали даже слѣдить за
ней глазами. Но въ насъ разгорѣлась охотничья страсть,
мы стали кидаться въ нее палками, кричать и трясти де-
ревья, по которымъ она прыгала. Щербакову удалось
два раза сшибить ее палкой, но она опять взбиралась на
дерево. Можетъ быть, мы гонялись бы за нею цѣлый день,
если бы мы не подогнали ее къ дорожкѣ, по которой мы
ходимъ купаться. Тутъ Женя мнѣ сказалъ: „Ты подожди
здѣсь, а я пойду позову кого-нибудь на помощь!“ Про-
стоявъ нѣсколько минутъ на стражѣ, я увидалъ, что по
дорогѣ бѣжитъ Щербаковъ, а за нимъ Башкировъ и
Дѣльновъ. Увидавъ бѣлку, Башкировъ сталъ трясти де-
рево, на которомъ сидѣла она, а такъ какъ по близости
не было деревьевъ, то бѣлка и прыгнула на землю. Ба-
шкировъ бросился за нею и сталъ ловить. Но она увер-
тывалась и прыгала. Здѣсь подоспѣлъ Дѣльновъ. Онъ уда-
рилъ по травѣ палкой, бѣлка испугалась и бросилась въ
кусты, но тутъ же застряла въ вѣтвяхъ. Башкировъ
схватилъ ее, завернулъ въ рубашку, которую скинулъ
Щербаковъ, и понесъ домой. Когда подошли къ дому,
она сразу рванулась и залѣзла на елку. Мы бросились
ловить, но бѣлка прыгнула въ кусты и скрылась въ
лѣсу“.
А. К. Щ.
Несчастье за несчастьемъ.
„Поѣхало двое на Желѣзный Заводъ. Пріѣхали, набра-
ли провизіи пудовъ 20 и пустились обратно. А запоздали
сильно. Темно, темно. Лошади тяжело, везти не хочетъ.
Ужъ ѣздоки и за колеса тянули и въ пристяжку стано-
вились, все помогаетъ мало. Пока на полѣ, еще ничего,
а въ лѣсъ заѣхали, совсѣмъ стали. Лошадка постояла, да
вдругъ начала валиться на бокъ. Одинъ подпираетъ, дру-

Хлѣбъ мѣсятъ...
Первыя баранки.

гой держитъ за оглоблю, упасть не даютъ. Думали, ря-
дили. „Давай распрягать!“ И распрягли лошадку. Одинъ
легъ на мѣшки сторожить, а самъ боится, а другой не
даетъ себя провести, замоталъ узду за локоть и ходитъ.
Лошадка траву ѣстъ, а онъ за ней. Попробовали снова
запречь,—не тутъ-то было! Везти лошадка не хочетъ, ва-
лится на бокъ, хочетъ травы поѣсть. Опять узду на руку
и опять гулять. Утро подходитъ. Какъ быть теперь?
Пришлось итти на деревню, брать новую лошадь, а ста-
рую вести въ поводу“.
Отчетъ санитара.
„Во время двухъ недѣль моей дѣятельности я больше
всего замѣчалъ безпорядокъ въ комнатѣ маленькихъ маль-
чиковъ, не знаю, почему: потому ли, что они малы и не
могутъ исполнять своихъ обязанностей, или, можетъ быть,
по лѣни. О комнатѣ, въ которой живутъ остальные коло-
нисты, я могу сказать, что когда уборщикомъ бываетъ
Калининъ, то комната весь день чистая, и нѣтъ никакихъ
споровъ изъ-за воды. Если дежуритъ кто-нибудь другой, то
какая-нибудь исторія да выходитъ: или нѣтъ воды для
мытья, или комната грязная.
На лѣстницѣ у дѣвочекъ часто видна грязь. Что ка-
сается до чистоты вокругъ дома и кухни, то можно ска-
зать, что всѣ уборщики наводили чистоту скверно; только
теперь, когда выбрали Нину и Широкова, дѣло пошло
лучше, такъ что почти не приходится заставлять.
„Совѣтую завѣдующей курами кормить ихъ около
курятника, а то она кормитъ ихъ, гдѣ придется: около
клумбы, на дорожкѣ, а то и около террасы.
„Часто мальчики злоупотребляютъ должностью убор-
щиковъ по комнатѣ и, убранъ комнату, валяются почти
до окончанія утреннихъ работъ, а то и совсѣмъ не выхо-
дятъ работать“.
Спортъ.
За эту недѣлю футболъ у насъ совсѣмъ разладился.
Команды, которыя были составлены раньше, совсѣмъ рас-

пались, предводителей, т.-е. капитановъ, нѣтъ. Для того,
чтобы возстановить порядокъ въ футболѣ, необходимо со-
браться всѣмъ футболистамъ и выбрать капитановъ, раз-
дѣлиться на двѣ равныя партіи и установить правила.
Недавно колонисты узнали игру „итальянскую“ лапту,
показанную Александрой Николаевной. Игра колони-
стамъ очень понравилась. Игра очень интересна, если въ
нее играть, какъ слѣдуетъ. А то у насъ во время игры
получается такой споръ, что прямо бѣда! Одинъ
кричитъ: „У васъ очко!“ Другой кричитъ: „У
васъ!“ такъ что времени на споры идетъ больше, чѣмъ
на игру.
„Вотъ дѣвочки во время игры собрались въ кучу и о
чемъ-то разговариваютъ. Вдругъ летитъ мячъ. Дѣвочки
кидаются всѣ, стараясь выбить его другъ у друга, хотя
всѣ въ одной и той же партіи, и поэтому часто проигры-
ваютъ. Тоже для установленія порядка въ игрѣ надо
собраться всѣмъ играющимъ и установить правила. Иначе
у насъ дѣло не пойдетъ“.
Сообщеніе.
Такъ какъ куплены лошадь и сбруя, то наши худож-
ники предлагаютъ проекты раскраски дуги.
Редакторъ С. Ш.
Время, совпавшее съ выпускомъ журнала, было осо-
бенно живое. Съ одной стороны, спѣшили съ работами,
чтобы успѣть закончить главныя изъ нихъ до отъѣзда:
спѣшно оканчивали полы и канализацію въ банѣ и пра-
чечной, торопились съ рыхленіемъ почвы въ огородѣ, чтобы
будущей весной можно было посадить картофель. Съ дру-
гой стороны, началось хлѣбопеченіе, сразу всѣхъ заинте-
ресовавшее, и важная, но скучная работа въ прачечной,
устроенной вполнѣ хорошо,—съ кубомъ, отжималкой, паро-
мойкой, прилаженной къ печкѣ, особой комнатой для гла-
женія бѣлья и плитой для нагрѣванія утюговъ.

Вмѣстѣ съ тѣмъ оживились и собранія, на которыхъ
разбирались важные вопросы. Однимъ изъ такихъ и были
порядки въ прачечной, близко касавшіеся всѣхъ дѣтей.
„Завѣдующій“, вызвавшійся добровольно, оказался очень
дѣловитымъ и требовательнымъ, но недостаточно сдержан-
нымъ. Ему многое и прощалось изъ-за его дѣловыхъ ка-
чествъ: работа въ прачечной все-таки пошла хорошо, но
его „тонъ“ создалъ ему нѣкоторыя непріятности, и дѣти
не упустили случая оказаться формально требовательными
къ нему, когда у него вышла исторія изъ-за самовара.
Онъ долженъ былъ признать себя виновнымъ, хотя не на-
столько, чтобы оставаться на дежурство еще разъ.
Удачно было учрежденіе „гостепріимной комиссіи“; но
съ „хозяйственной“ дѣло пошло иначе. Сотрудники стре-
мились къ тому, чтобы колонисты, хотя бы старшіе, при-
выкали къ заботѣ о всѣхъ дѣлахъ колоніи. Особенно это
было важно теперь, когда жизнь наша стала сильно услож-
няться, явились уже новыя отрасли хозяйства, а слѣдую-
щимъ лѣтомъ, вмѣстѣ съ появленіемъ коровъ, должны
были прибавиться новыя очень серьезныя задачи. Пред-
положенія о томъ, какъ сложится жизнь колоніи, были
высказаны въ статьѣ: „Въ будущемъ году“. 1 Если наша
жизнь разобьется на отдѣльныя ячейки и каждая для
лучшаго успѣха своей работы замкнется въ себѣ, въ узкой
области своихъ спеціальныхъ интересовъ; если „скотникъ“
будетъ знать только свой скотный дворъ, экономъ—только
/ кухню, огородникъ—только капусту и огурцы, то это слиш-
комъ сузитъ дѣтскіе интересы. Сюда же присоединяется
мысль и о чувствѣ отвѣтственности, которая въ первичной
формѣ могла проявляться только въ связи съ индиви-
дуальной работой или работой маленькой группы. Но если
итти дальше, то высшая форма ея—это отвѣтственность
за свое участіе въ дѣлахъ всей колоніи, которая могла и
должна была быть понятна для дѣтей, призванныхъ къ
ней. Вѣдь, въ колоніи создавалась дѣтская жизнь; къ этому
были направлены и инстинктивныя стремленія дѣтей, и
задушевныя желанія взрослыхъ, жившихъ съ ними^
Изъ этихъ мыслей исходило предложеніе сотрудниковъ

устроить „хозяйственную комиссію“, дѣло въ которой не
пошло—или потому, что самая форма была неудачна, или
потому, что колонистамъ, даже старшимъ, задача оказы-
валась пока не подъ силу. Болѣе счастливой была мысль—
воспользоваться общимъ подъемомъ и дать возможность
дѣтямъ высказаться, не стѣсняя ихъ формой выраженія,
относительно тѣхъ сторонъ нашей жизни, которыя ярко
стояли у нихъ передъ глазами и были понятны имъ. Къ
тому же полная разнообразная жизнь колоніи скоро дол-
жна была прерваться—подходилъ августъ, многимъ надо
было возращаться въ школы. Рѣшено было устроить опросъ
всѣхъ колонистовъ по поводу ихъ жизни въ колоніи.
Отвѣты всѣ должны были быть письменные, чтобы послѣ
удобно было обсудить ихъ вмѣстѣ со всѣми дѣтьми.
Намъ приходилось и раньше дѣлать такіе опросы, но
въ этотъ разъ получилось гораздо больше опредѣленныхъ
отвѣтовъ, показывавшихъ, что о нѣкоторыхъ сторонахъ
жизни колоніи у дѣтей сложилось почти единодушное
мнѣніе.
Для составленія вопросовъ было выбрано четыре ко-
лониста и одинъ сотрудникъ. Вопросы предлагали и со-
трудникъ и дѣти. Самое важное было опредѣлить, поня-
тенъ или непонятенъ можетъ быть тотъ или другой вопросъ
для маленькихъ, которыхъ въ колоніи было большинство.
Разговаривали по этому поводу довольно долго и въ концѣ-
концовъ рѣшили остановиться на такихъ вопросахъ:
1. Для чего мы живемъ и работаемъ въ колоніи?
2. Трудна ли въ колоніи жизнь?
3. Что нравится и что не нравится въ колоніи?
4. Какая польза колонистамъ отъ колоніи?
5. Интересно ли колонисты проводятъ время?
6. Чего намъ не хватаетъ?
7. Нужны ли намъ собранія?
8. Нужны ли наказанія? Если нѣтъ, то чѣмъ ихъ за-
мѣнить?
9. Хорошо ли идутъ работы? Если плохо, то почему?
10. Какъ смотрятъ колонисты на сотрудниковъ?
11. Чего я хочу отъ колоніи въ будущемъ?

12. Приносятъ ли старшіе колонисты пользу колоніи?
13. Чѣмъ я хочу заниматься въ будущемъ?
14. Дружно ли живутъ колонисты?
15. Хочу ли я жить въ колоніи зимой?
Большинство колонистовъ подало отвѣты черезъ день:
нѣкоторые задержались и отвѣтили только черезъ недѣлю.
Всего листковъ съ отвѣтами было подано 47.
Общій смыслъ отвѣтовъ относительно цѣлей колоніи
таковъ: „Мы живемъ и работаемъ для того, чтобы при-
нести и колоніи и себѣ пользу“. Одна дѣвочка отвѣтила
такъ: „Мы живемъ въ колоніи для того, чтобы потомъ,
спустя много времени, можно было бы пріѣхать, какъ въ
родной уголокъ“. Одинъ мальчикъ это будущее предста-
вляетъ себѣ болѣе конкретно: „Со временемъ будетъ „наша“
колонія, и мы будемъ сами хозяева“; другой считаетъ
важнымъ житье свое, „чтобы поддержать колонію: если
мы не будемъ поддерживать, то она для насъ не можетъ
существовать“. Одинъ отвѣтъ особенно интересенъ: „Въ
колоніи мы подготовляемся къ будущему тяжелому труду,
который насъ ждетъ большихъ“.
Старшіе пытаются опредѣлить общественныя и этиче-
скія задачи колоніи: „Кто хочетъ жить въ колоніи, тотъ
долженъ работать, такъ какъ самому не будетъ пріятно
жить не своимъ трудомъ, а чужими деньгами“. „Мы здѣсь
набираемся новыхъ силъ. Но жить для себя, думать о себѣ,
заботиться о своихъ насущныхъ потребностяхъ—неинте-
ресно и эгоистично. Въ колоніи живетъ здѣсь, кромѣ насъ,
старшихъ, еще много маленькихъ, которые должны быть
для насъ товарищами. Среди нихъ есть много дурныхъ,
но много и хорошихъ. И вотъ цѣль нашей жизни (стар-
шихъ)—такая: приносить имъ по возможности нашу по-
сильную помощь, пытаться выработать изъ нихъ болѣе
или менѣе нравственно-хорошихъ людей, стараться отвѣ-
чать на запросы ихъ души, устроить общество, связанное
общими интересами въ колоніи. Мы работаемъ, играемъ,
всюду видимъ своихъ маленькихъ товарищей, всюду имѣемъ
возможность наблюдать ихъ, всегда можемъ помочь какимъ-
нибудь совѣтомъ или дѣломъ. Сдѣлаетъ колонистъ какую-

нибудь ошибку, мы должны спѣшить исправить его дурное
или указать ему на него; мы всегда должны быть гото-
выми итти имъ навстрѣчу со своей помощью и со всѣмъ
тѣмъ, чѣмъ мы можемъ быть имъ полезны“.
Такъ опредѣляется въ группѣ старшихъ мальчиковъ
цѣль ихъ жизни въ колоніи.
Путемъ сопоставленія всѣхъ дѣтскихъ отвѣтовъ можно
сдѣлать выводъ, что въ общей массѣ колонистовъ начи-
наетъ уже складываться идеалъ жизни въ колоніи. Этотъ
идеалъ, какъ и всегда, очень далекъ отъ дѣйствитель-
ности. Какъ онъ могъ создаться? Простой ли это пере-
сказъ словъ сотрудниковъ, принятыхъ дѣтьми на вѣру,
или дѣти могли чувствовать присутствіе одной направля-
ющей мысли во всѣхъ дѣлахъ колоніи?
Тотъ очеркъ нашей жизни, который былъ данъ на
предыдущихъ страницахъ, указываетъ на очень постепен-
ный ходъ не только умственной, но и трудовой жизни
дѣтей.
Если получилось движеніе дѣтской мысли впередъ, то
потому, что мысли взрослыхъ болѣе или менѣе ясно вы-
ражались въ ихъ дѣлахъ, въ ихъ непосредственномъ тру-
довомъ участіи въ жизни колоніи; затѣмъ текущая жизнь
давала дѣтямъ чрезвычайно много матеріала для разгово-
ровъ ихъ другъ съ другомъ, но все же это была новая
жизнь, новыя отношенія, къ которымъ не подходили при-
вычныя дѣтямъ мѣрки. За все время было много со-
вмѣстныхъ обсужденіи, бесѣдъ, коротенькихъ, но важныхъ
разговоровъ, иногда оставлявшихъ, благодаря своему не-
принужденному характеру, очень важный слѣдъ, какъ,
напр., разговоръ о „счастьѣ“. Изъ всѣхъ такихъ мелочей
складывались „обычаи“, неизмѣримо болѣе цѣнные, чѣмъ
„правила“. Накопленіе цѣлаго ряда „обычаевъ“
и создавало основу для общественной жизни
дѣтей, создавало ту атмосферу, которая, чтобы сохранять-
ся „дѣйствующей“, нуждается въ постоянномъ движеніи впе-
редъ^Разъ есть начатки общей жизни, то возникаетъ и об-
щая всѣмъ мысль, и каждый уже можетъ въ хорошія минуты
сознавать себя частицей цѣлаго. Но мысль очень быстро

-бѣжитъ впередъ, гораздо быстрѣе жизни: идеалъ всегда
споритъ съ дѣйствительностью. Дѣти и отмѣчаютъ это:
„когда мы будемъ большими“, „въ будущемъ колонія
была бы наша“.
Съ точки зрѣнія присутствія смутной, быть можетъ^
мысли о томъ, какою должна быть наша колонія,
и можно разобраться въ кажущихся противорѣчіяхъ, ко-
торыя выдвигаются отвѣтами дѣтей на нѣкоторые вопросы.
„Порядки хороши и ихъ мѣнять не надо“, — таково
единодушное признаніе, за исключеніемъ нѣкоторыхъ ме-
лочей: „не хватаетъ коровы и другого скота“, „не хва-
таетъ хлѣбопеченія“. Но какъ же можно считать „по-
рядки“ хорошими, если, за нѣкоторыми исключеніями, всѣ
признаютъ, что „работы идутъ плохо“: и потому, что „лѣнь
бываетъ“, и потому, что „за работами разговариваютъ“,
„колонисты не понимаютъ своей пользы“, „встаютъ поздно“,
„отлыниваютъ“. Бываетъ и такъ, „что нѣкоторые чего-
нибудь счудятъ, а другіе на это смотрятъ и стоятъ, а ра-
бота затягивается“. Есть причины и болѣе глубокія, болѣе
основательныя: „работы идутъ плохо, потому что всѣ бе-
рутся за нихъ недружно“, „идутъ между мальчиками
ссоры“; когда же „всѣ дружны и не лѣнятся, то работы
идутъ хорошо и поспѣшно“. Положимъ, есть указанія и
на непривычку, что въ сущности и служило важной
причиной „лѣни“. „Какъ только пріѣхали въ колонію, ра-
боты шли плохо, но напослѣдокъ онѣ пошли хорошо“. Въ
общемъ, въ работахъ „дѣло шло бы гораздо лучше, если бы
онѣ были дружнѣй“.
Что значитъ, далѣе, мнѣніе колонистовъ о хорошихъ
„порядкахъ“, если есть такое признаніе: „жизнь въ ко-
лоніи была бы хороша и интересна, если бы колонисты
жили дружно, не было бы ссоръ между ними“; „мы очень
много ссоримся, и не знаемъ, почему“, замѣчаетъ одна
дѣвочка. На ссоры или отсутствіе дружбы указываютъ
почти всѣ. Указанія — настойчивы, и видно, что эта сто-
рона жизни колоніи очень тяготитъ дѣтей: „хорошо, если бы
не было ссоръ“.
Разумѣется, нельзя думать, что въ колоніи недораз-

умѣній между дѣтьми было больше, чѣмъ въ Москвѣ, на
пыльныхъ улицахъ или въ душныхъ классахъ, гдѣ долго
приходится сидѣть неподвижно, — въ Москвѣ, гдѣ дѣти
предоставлены самимъ себѣ гораздо больше, чѣмъ въ своей
совмѣстной жизни со взрослыми людьми въ колоніи.
Итакъ, суть дѣла въ этой готовности указать на дурныя
стороны нашей жизни, которыя здѣсь особенно тягостны:
ярко чувствуется противорѣчіе съ создающимся мнѣніемъ,
какъ надо жить въ колоніи. Если ужъ такъ тяжело, что
всѣ буквально указываютъ на одну и ту же сторону нашей
жизни, даже тѣ, кто „отлынивалъ“ отъ работы и являлся
зачинщикомъ ссоръ, то не можетъ ли быть средства для
борьбы?
Такъ мы подходимъ къ вопросу о „наказаніяхъ“. Но
только два мальчика (одинъ изъ нихъ—„суровый завѣду-
ющій прачечной“) и двѣ дѣвочки нашли, что наказанія—
нужны. Всѣ остальные отнеслись отрицательно: „Наказа-
нія не нужны: ихъ надо замѣнить замѣчаніями“, .нака-
занія—это строго, какъ бы подъ надзоромъ“, „наказанія не-
нужны, а всѣ правила нужны“, „замѣнять ихъ не надо—
они замѣнены замѣчаніями“, указываетъ одинъ колонистъ
на то, что въ сущности и раньше въ обычаѣ не было
наказаній. Итакъ, въ наказаніяхъ нѣтъ разрѣшенія во-
проса объ установленіи лучшей жизни въ колоніи. Но гдѣ
же оно?
Мы опять должны вернуться къ „хорошимъ поряд-
камъ“, которые теперь не будутъ такъ загадочны. „Замѣ-
чанія“ дѣлались у насъ на собраніяхъ. Важно было вы-
яснить отношеніе ребятъ къ собраніямъ, формѣ общенія
безусловно новой по тому значенію, которое имъ прида-
валось въ колоніи, и новой, думается, не только для дѣ-
тей, а даже для огромнаго числа взрослыхъ, занимающихся
„воспитаніемъ“. И надо сказать, что дѣти понимаютъ суть
собранія лучше, чѣмъ многіе взрослые. Отношеніе къ нимъ
въ дѣтскихъ отвѣтахъ, безъ всякихъ уже исключеній,—
единодушное: „собранія—нужны“; „собранія нужны для
того, чтобы вести порядокъ“, „если бы ихъ не было, то
не было бы и порядку“, „на собраніяхъ мы обсуждаемъ

разныя дѣла, чтобы колонію улучшить“, „иначе вся колонія
распадется“; „собранія—главная польза колонистамъ“, „на
собраніяхъ всѣ вмѣстѣ рѣшаемъ важныя дѣлаа, „разрѣ-
шаются разныя дѣла для разума“.
Не пріучаются ли на собраніяхъ дѣти только говорить
болѣе или менѣе складно, не есть ли это лишь видъ разго-
ворной игры, способъ упражнять дѣтей въ общественныхъ
разговорахъ?—вотъ еще одно изъ сомнѣній, которыя иногда
приходится слышать.
На это можно было бы отвѣтить словами нашего
колониста: „На собраніяхъ далеко не каждый говоритъ
все, что чувствуетъ: одинъ стѣсняется своихъ товарищей,
другой — сотрудниковъ, на которыхъ въ такомъ случаѣ
смотритъ, какъ на какихъ-нибудь надзирателей. Тогда
ужъ лучше совсѣмъ не устраивать собраній, а положиться
«а сотрудниковъ. Однако, колонисты у насъ почему-то
желаютъ собраній. Отчего это? Я, собственно говоря, на-
стаиваю на собраніяхъ: это—наша школа, мы разбираемъ,
что хорошо, что плохо, стараемся обсудить общее для насъ
дѣло, какъ сдѣлать такъ, чтобы жизнь у насъ въ колоніи
шла лучше. Здѣсь каждый хочетъ, чтобы и другимъ было
хорошо и себѣ тоже. Это—уже первый шагъ къ той луч-
шей жизни, которую мы здѣсь хотимъ устроить. А чтобы
это у насъ было, надо дѣлать не только то, что нравится
тебѣ, а другимъ нѣтъ, но и другихъ не надо забывать.
Кромѣ насъ, здѣсь живетъ еще много людей, съ интере-
сами которыхъ надо считаться; слѣдовательно, надо такъ
дѣлать, чтобы всѣмъ было хорошо, и объ этомъ обсуждать
на собраніи“.
Теперь уже мы можемъ окончательно вернуться къ „по-
рядкамъ“.
Они у насъ будутъ пониматься, какъ основа нашей
жизни: хорошо, что есть колонія такая, какъ она устра-
ивается, хороша мысль о работахъ—это очень нужно, и са-
мое главное, хорошъ обычай собраній. Вотъ наши основы,
какъ ихъ понимаютъ дѣти: это все—„порядокъ“, „такъ и
слѣдуетъ“. Но, сознавая цѣль, видя важность работъ и
собраній, дѣти не могутъ не сознаться, что дѣйствитель-

ность наша, исполненіе идеи—не на высотѣ; трудовыя“
цѣли колоніи должны достигаться болѣе усердной рабо-
той, а высшія, жизненныя цѣли — складной внутренней
жизнью. И дѣти не только признаютъ свои недостатки,
которые зависятъ отъ ихъ же собственныхъ привычекъ,
но и подмѣчаютъ тонкую связь между работой и
дружной жизнью. Отсюда жалобы—по нашему мнѣ-
нію, сильно преувеличенныя—на ссоры.
Отвѣты относительно пользы для колонистовъ отъ ко-
лоніи и того, интересна ли въ ней жизнь, почти всегда
идутъ параллельно, соотвѣтствуютъ другъ другу: кому
интересно и весело жить, тому жизнь въ колоніи прино-
ситъ пользу. „Польза та, что развиваются мускулы“, „что
пріучаются къ труду“, „колонисты съ малолѣтства пріуча-
ются работать“, „колонисты учатся хозяйству“; „польза
такая“, объясняетъ дѣвочка: „что, когда пріѣду въ Мо-
скву, то все буду умѣть дѣлать“, „мы въ колоніи попра-
вляемся здоровьемъ“, „колонисты пріучаются жить
въ дружбѣ, привыкаютъ готовить, дѣлаются бла-
городные“, „колонисту польза быть поваромъ, быть пра-
чечникомъ, творить и печь хлѣбъ“. Есть указанія и на
пользу болѣе широкаго свойства: „мы пріучаемся къ
самостоятельности“.
По мнѣнію одного изъ старшихъ, „по своей содержа-
тельности жизнь въ колоніи въ высшей степени интересна.
Здѣсь мы не проводимъ безцѣльно времени, какъ это дѣ-
лаетъ большинство нашихъ сверстниковъ-товарищей, ко-
торые живутъ гдѣ-нибудь праздно на дачѣ и проводятъ
время въ различныхъ развлеченіяхъ. Здѣсь мы стараемся
использовать каждую минуту на что-нибудь дѣльное для
насъ и полезное для колоніи“. Одинъ мальчикъ находитъ,-
что колонія полезна тѣмъ, „что развивается мускулъ, но
живутъ въ колоніи плохо, и маленькимъ мальчикамъ не
хватаетъ большого разума“.
Ему скучно такъ же, какъ и пятерымъ дѣвочкамъ,
которымъ весело „развѣ по субботамъ, когда у насъ пѣ-
ніе и танцы“. Всѣ онѣ находятъ, что „пользы нѣтъ, потому
что мальчики не доводятъ себя до пользы, распустились“^

Какъ мы указывали выше, взаимоотношеніями коло-
нистовъ большинство недовольно. Впрочемъ, кое-кто смот-
ритъ иначе: „нѣкоторые живутъ дружно, а другіе—нѣтъа,
a одинъ мальчикъ не находитъ ссоры ужасными: „коло-
нисты“, говоритъ онъ, „живутъ дружно,—только любя,
дерутся“•
Польза, которую старшіе мальчики приносятъ колоніи,
признается почти всѣми, впрочемъ, чисто съ практиче-
ской стороны: „старшіе мальчики намъ приносятъ пользу:
у нихъ больше нашего силъ, и они справляются съ рабо-
той, а то мы бы за ней прокопались три дня, а они сдѣ-
лаютъ въ одинъ день“; „очень хорошо идутъ съ ними
разныя работы“. Есть и такое мнѣніе: „они живутъ не
очень хорошо, а пользу приносятъ большую“; „старшіе
нужны, чтобы вести порядокъ“. Очень немногіе держатся
такого мнѣнія: „пользу приносятъ, но небольшую и не
всѣ“. Одна дѣвочка относится безразлично: „мнѣ все рав-
но, живутъ они или нѣтъ“.
Отношеніемъ колонистовъ къ сотрудникамъ большин-
ство недовольно: „колонисты на сотрудниковъ смотрятъ
не очень хорошо“, „плохо“, „когда—какъ“, „нѣкоторые—
хорошо, а нѣкоторые—плохо“.
Въ этомъ „плохо“ интересно разобраться. Сотрудники
не могли пожаловаться на плохое къ себѣ отношеніе, на
недостатокъ хорошаго чувства у дѣтей къ нимъ. Скорѣе—
наоборотъ; приходилось даже нѣсколько страдать отъ на-
стойчивыхъ желаній дѣтей, чтобы сотрудники съ ними
играли, гуляли, читали, разсказывалъ работали. Изъ-за
этого оставалось очень мало времени на личную жизнь.
Пятеро дѣтей находятъ, что къ сотрудникамъ колони-
сты относятся „очень хорошо, какъ къ друзьямъ“.
Объясненіе, почему большинство считаетъ отношеніе
дѣтей къ сотрудникамъ плохимъ, все-таки существуетъ:
„я смотрю на сотрудниковъ, какъ на старшихъ товари-
щей. Они намъ нужны, чтобы насъ научить всему, ста-
раются изо всѣхъ силъ, а мы обращаемся нехорошо,
смотримъ, какъ на надзирателей“; „какъ на
начальство“, добавляетъ другой. „Это бываетъ только въ

рабочее время“, поясняетъ еще одинъ колонистъ: „это
видно изъ того, что когда колонисты, работая въ саду,
завидятъ вдали сотрудника, то начинаютъ усерднѣе ра-
ботать, а когда онъ уходитъ, то начинаютъ работать по-
прежнему; въ остальное же время глядятъ, какъ на учи-
телей-товарищей “.
Итакъ, „плохое“ отношеніе, это—неискренность, ко-
торая сознается, какъ нѣчто неподходящее. Дѣти гово-
рятъ, что къ сотрудникамъ слѣдуетъ отно-
ситься съ большимъ довѣріемъ. То же обстоятель-
ство, что это „плохое“ отношеніе наблюдается главнымъ
образомъ во время работъ, заказываетъ на правильность
дѣтскаго отношенія къ труду: работать надо такъ, что-
бы не было необходимости въ наблюденіи.
Отдѣльно нѣсколько стоитъ вопросъ о томъ, желали ли
бы колонисты жить въ колоніи и зимой. Въ разговорахъ
о будущемъ .колоніи, когда у насъ будетъ ферма и на-
стоящее молочное хозяйство, мы всегда встрѣчались съ
мыслью о зимѣ: будетъ скотъ, телята, куры, за которыми
нуженъ уходъ,—кто будетъ ухаживать за ними?
Дѣти частенько мечтали о такомъ времени и бывали
заявленія: „Ну, что жъ, станемъ жить и зимой, кому мож-
но!“ Время это казалось еще далекимъ, но мнѣніе всѣхъ
дѣтей по поводу этого „далека“ хотѣлось узнать. Отвѣти-
ли всѣ утвердительно, кромѣ одной дѣвочки. Единодушіе
указывало, конечно, больше на чувство крѣпнущей сим-
патіи къ колоніи, чѣмъ на сознательное отношеніе къ
трудностямъ самого дѣла.
VII.
Постараемся теперь подвести нѣкоторые итоги какъ
анкеты, такъ и жизни колонистовъ во второе лѣто.
Первоначальное убѣжденіе дѣтей, что работать въ
колоніи нужно потому, что этого хотятъ сотрудники, усту-
пило мѣсто всеобщему признанію, что работа есть основа
нашей жизни, и этимъ колонія больше всего и полезна.
Это признаніе, конечно, носило все же нѣсколько теоре-
тическій характеръ, такъ какъ оно не могло само по себѣ

СКОТНЫЙ ДВОРЪ.
ПРАЧЕЧНАЯ И БАНЯ.

заставить колонистовъ всегда добросовѣстно относиться
къ дѣлу.
Сознательно стали относиться дѣти и къ тому, что
мѣшаетъ работать не дружная жизнь. Могло бы ка-
заться, что „дружба“—одно, а работа — другое; могло бы
быть, что внутренніе нелады только лично непріятны. Но
дѣтская мысль идетъ дальше: между работой и „дружбой“
есть связь, ссоры не только непріятны, но и вредны для
колоніи. Это—уже серьезный шагъ впередъ.
Какъ и раньше, среди колонистовъ нельзя найти проч-
ной внутренней объединяющей связи(внѣшняя—трудовая—
довольно сильна). Но теперь дѣти находятъ ее желательной,
и отсутствіе ея считаютъ недостаткомъ. Есть нѣкоторая па-
раллель между ходомъ трудовой и внутренней жизни: боль-
шія усилія колоніи были направлены къ тому, чтобы улуч-
шить качество и формы работы; мысль переносится отсюда
къ улучшенію отношеній. Если практическая сторона сра-
внительно легко достижима, то духовная—дается съ трудомъ,
и ясныхъ причинъ ссоръ и непріятностей, а также средствъ
къ установленію лучшей жизни пока нѣтъ. Но все-таки
мысль дѣтская зашевелилась: колонія стала разсматривать-
ся, какъ нѣчто цѣлое, имѣющее свои цѣли, свои задачи,
свои средства для осуществленія ихъ, свою общую жизнь
и свое будущее. Мы не утверждаемъ, что все стало яснымъ,
привычнымъ, рѣшеннымъ. До этого еще очень далеко, и намъ
не такъ привлекательно было установленіе твердыхъ, не-
зыблемыхъ формъ нашей жизни, установить поскорѣе всю
систему и уже тогда зажить настоящей жизнью, обладая
лучшими рецептами для воспитанія дѣтей. Нѣтъ, но хоро-
шо было то что получилось движеніе впередъ, къ лучшему,
появились передъ дѣтьми изъ ихъ же собственнаго опыта
понятныя имъ задачи, разрѣшить которыя было бы важно.
Сталъ совершаться переломъ въ мысляхъ по отношенію къ
сотрудникамъ. Слово „начальникъ, надзиратель“ не подхо-
дитъ. Старшіе колонисты предлагаютъ опредѣлить должное
отношеніе къ сотрудникамъ словомъ „товарищи“, младшіе
больше понимаютъ слово „друзья“. И здѣсь появился ма-
ленькій сдвигъ, маленькій шагъ впередъ, но и здѣсь еще

далеко до того, чего хотѣлось бы достигнуть, ибо не бы-
ло все-таки вполнѣ пріятныхъ, непринужденныхъ отно-
шеній. Были моменты, когда чувствовалась близость и
простота, но полной увѣренности въ прочности такихъ
настроеній у сотрудниковъ не было.
Мы придавали большое значеніе чувству отвѣтствен-
ности за свою работу. Если она раньше была случайной,
то теперь, съ признаніемъ труда однимъ изъ важныхъ
„порядковъ“ колоніи, отвѣтственность стала болѣе понят-
ной. Появились у насъ добровольцы, бравшіе на себя
заботу о какой-нибудь сторонѣ трудовой жизни колоніи.
Оказалось полезнымъ, чтобы за огородомъ, прачечной,
кухней, лошадью, курами слѣдили не дежурные, а посто-
янные „завѣдующіе“. Ими бывали больше старшіе, какъ
болѣе сильные и умѣлые. Впрочемъ, должность „эконома“
по прежнему бывала часто въ рукахъ младшихъ колони-
стовъ, справлявшихся съ нею въ общемъ удачно. Съ вве-
деніемъ ежедневныхъ отчетовъ и записей эта отвѣтствен-
ность нѣсколько увеличилась.
Можно ли было итти дальше съ усиленіемъ разнооб-
разія въ трудѣ? Могли ли мы браться за новыя ра-
боты?
Дѣти единодушно отмѣчаютъ легкость работы. Новыя
дѣла мы затѣяли еще въ концѣ этого лѣта: хлѣбопеченіе,
находившее много любителей, и уходъ за лошадью.
Эти „новости“ не оказались трудными. Слѣдовательно, для
расширенія труда еще оставалось много мѣста.
Было у руководителей колоніи большое опасеніе, не
создается ли наша жизнь по типу „взрослой“ жизни, не
слишкомъ ли не по-„дѣтски“ строится она? По крайней
мѣрѣ, поскольку эта жизнь отражалась въ нашихъ собра-
ніяхъ, настроенія бывали подчасъ суховаты, слишкомъ
дѣловиты. Такое направленіе намъ казалось безусловно
ошибочнымъ: мы чувствовали всегда, что дѣти должны
жить среди „дѣтскаго“ же труда—увлекательнаго, радост-
наго, жить своею „дѣтскою“ жизнью, въ которой не такъ
много рамокъ, условности и сложности, какъ у взрос-
лыхъ. Словомъ, для насъ было чрезвычайно важно созда-

ніе такихъ условій, чтобы ребенокъ могъ проявить свои
силы и способности.
Основа нашей работы—привычное трудовое напряже-
ніе, равномѣрное расходованіе силы, направленное къ
понятной для дѣтей цѣли. Но есть и еще одна сторона
дѣтской природы, которая проявляется въ характерныхъ
словахъ, жестахъ и вкусахъ такъ же, какъ запасъ физи-
ческихъ силъ въ простыхъ, часто непроизвольныхъ дви-
женіяхъ— бѣготнѣ, играхъ. Если жизнь въ колоніи даетъ
работу рукамъ, то она должна помочь дѣтямъ и проявить
себя. Такимъ образомъ, колонія станетъ не только мѣ-
стомъ, гдѣ маленькій человѣкъ съ гордостью за себя „по-
трудился“, но и почувствовалъ прелесть искусства, кра-
соты, оцѣнилъ уютъ и привлекательность складной общей
жизни.
Мы уже указали выше, какое вліяніе имѣло раз-
витіе дѣтскаго вкуса и чувства красиваго на чистоту
въ комнатахъ: понять, что чистота нужна для здоровья—
трудно; но обратить вниманіе на то, чтобы въ комнатѣ
было красиво, какая бы эта красота по дѣтскимъ по-
нятіямъ ни была,—совсѣмъ другое дѣло; было ясно,
что „устроить красиво“, это — прежде всего „убрать“
и „вычистить“. Такая „красота“ доступнѣе разговоровъ
нашихъ „санитаровъ“ о гигіенѣ.
Откуда же у дѣтей появился вкусъ? Да отъ нашихъ
же пѣнія, художественныхъ работъ, отъ украшенія об-
щей комнаты, отъ нашихъ спектаклей.
Итакъ, первая задача, поставленная этимъ лѣтомъ,
болѣе широкое введеніе искусства въ жизнь нашихъ дѣтей
это не было случайнымъ дѣломъ.
Становилось ясно еще, что вліяніе колоніи тѣмъ бо-
лѣе сильно, чѣмъ тѣснѣе наше дѣтское „общество“. По-
этому важно было не прерывать этихъ настроеній, этихъ
связей, чтобы дѣти продолжали питаться тѣмъ хорошимъ,
что вошло въ ихъ души на деревенскомъ привольѣ.
Такимъ образомъ, опредѣлились послѣ лѣта двѣ новыя
задачи для руководителей: введеніе искусства въ жизнь
дѣтей и зимняя работа съ колонистами.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
I.
Еще передъ отъѣздомъ изъ колоніи шли разговоры
о томъ, чтобы въ Москвѣ при посѣщеніи нашего дома
по вечерамъ колонисты не разбивались по разнымъ заня-
тіямъ, а составили бы свою группу „колонистовъ“, кото-
рая собиралась бы два раза въ недѣлю для какого-нибудь
„общаго“ дѣла. Двѣ сотрудницы, жившія въ колоніи, взя-
лись вести эту группу.
Задача оказалась довольно сложной. По возрасту и
развитію колонисты были очень различны. Лѣтомъ въ ко-
лоніи ихъ связывала общая работа, общая всѣмъ жизнь,
въ налаживаніи которой такъ или иначе приходилось и
участвовать всѣмъ; мѣста для работы хватало всѣмъ, и
къ тому же та жизнь была „одна“, цѣльная по своимъ по-
рядкамъ и настроеніямъ. Зимой же у каждаго была или
своя школа, или семья, или ученье въ мастерской и, раз-
умѣется, такой общности интересовъ уже быть не могло.
Вмѣсто общаго „колонистскаго“ труда могла сыграть здѣсь
роль лишь идея о будущемъ, забота о томъ, какъ бы „не
разойтись“.
Въ колоніи дѣтей очень объединяли вечера послѣ ра-
боты, когда всѣ собирались въ общую комнату: любители
пѣнія окружали рояль, а остальные располагались, кто
какъ хотѣлъ, по лавкамъ. Было тѣсновато, но всѣ чув-
ствовали себя очень хорошо.
Мы рѣшили подойти къ искусству съ разныхъ сто-
ронъ, чтобы всѣ дѣти могли принять активное участіе въ
общемъ дѣлѣ. Такимъ образомъ, сама собою выдвинулась
мысль объ устройствѣ спектакля, требовавшемъ самыхъ

разнообразныхъ работъ: надо было писать декораціи, шить
костюмы, дѣлать всякія бутафорскія вещи, сбивать рамки
для декорацій, и все это нужно было сдѣлать самимъ.
Выборъ нашъ остановился на музыкальной иллюстра-
ціи Григорьева къ сказкѣ: „Спящая Красавица“.
На собраніи прочли либретто, вспомнили сказку и
нашли, что очень многаго не хватаетъ: исполнителей было
больше, чѣмъ требовала пьеса, поэтому были разрабо-
таны новыя роли, написаны новыя слова и прибавлены
нѣкоторыя сцены. Роли были распредѣлены лишь послѣ
долгаго обсужденія, кому какая роль больше всего под-
ходитъ по характеру и способностямъ. Дѣтямъ, выдѣля-
вшимся своею музыкальностью, поручены были роли съ
пѣніемъ.
Не обошлось и безъ курьезовъ.
Такъ, одному мальчику съ хорошимъ голосомъ и слу-
хомъ была поручена роль „соловья“, поющаго за сценой.
Ему спѣть очень хотѣлось, но было обидно, что его никто
не увидитъ. Пришлось помириться на томъ, что онъ по-
явится въ роли одной изъ добрыхъ волшебницъ.
Послѣ всѣхъ обсужденіи оказалось, что роли нашлись
для всѣхъ желающихъ. Дѣти не придавали значенія тому—
большая роль или маленькая, такъ какъ все вниманіе
обращалось на то, чтобы и костюмъ, и слова, и движенія
были „подходящи“. Дѣти, не участвовавшія въ спектаклѣ
въ качествѣ актеровъ, дѣлали декораціи, бутафорію и ко-
стюмы. Занятія наши происходили въ большой комнатѣ,
гдѣ было поставлено піанино. Дѣло подвигалось весело и
живо, дѣти работали съ большимъ интересомъ. Разучива-
ніе музыкальныхъ номеровъ шло независимо отъ уроковъ
общаго пѣнія, которое посѣщали, по старой привычкѣ,
всѣ колонисты. Обыкновенно „артисты“ задерживались
послѣ занятій и разучивали свои роли вмѣстѣ съ сотруд-
ницей.
Отъ 51/2 до 8 час. въ дни занятій комната наша пред-
ставляла обычно такую картину: въ углу, у піанино, одна
маленькая группа разучиваетъ хоръ. Черезъ нѣкоторое
время она уступаетъ мѣсто другой, а сама принимается

за новое дѣло: окраску кубковъ или золотыхъ и серебря-
ныхъ блюдъ для пира. Одинъ любитель дѣлаетъ колчанъ
и стрѣлы. Работы здѣсь немало — надо весь колчанъ раз-
рисовать, а стрѣлы покрасить. Добрыя феи занялись своими
костюмами (у каждой особый), отдѣлываютъ ихъ цвѣтами,
диковинными золотыми птицами и звѣздами. Принесли
сѣрой марли для костюма злой волшебницы. Тутъ же воз-
никаетъ споръ, какая должна быть волшебница съ виду
и какъ держаться. Царь прилаживаетъ себѣ длинную бо-
роду и разрисовываетъ золотомъ и серебромъ передъ своего
длиннаго кафтана. Старшія дѣвочки кроятъ и примѣри-
ваютъ костюмы для волшебницъ.
Начинается репетиція. Часть комнаты освобождается
отъ вороха работъ; посерединѣ ставятся столы и лавки.
Сегодня—пиръ у царя и царицы. Участвующіе разсажи-
ваются кругомъ, остальные продолжаютъ работать. Самая
трудная задача съ волшебницами, которымъ хочется быть
на виду со своими диковинными костюмами. Къ несчастію,
всѣ волшебницы порядочнаго роста, и впереди стоять
имъ неудобно—закроютъ собою весь царскій столъ.
Публика, т. е. занятые своей работой колонисты, по-
даютъ совѣты и критикуютъ. Возможность участвовать
въ самомъ созданіи сцены для всѣхъ очень важна,— нѣтъ
лицъ, относящихся безучастно. Ребята, бывавшіе въ театрѣ
показываютъ, какъ надо играть „по-настоящему“, но не
всегда это „настоящее“ подходитъ. Всѣ напряжены. И каждое
удачное движеніе, каждый вѣрный жестъ или выразительно
сказанная фраза вызываютъ общее удовлетвореніе. Кон-
ченный костюмъ или отдѣланное блюдо непремѣнно должны
быть показаны всѣмъ, и репетиція останавливается, и мы
смотримъ на костюмъ.
Въ общемъ, получалась славная картина оживленной
работы. Вывали и недоразумѣнія; поднимался шумъ, возня,
возникала мимолетная ссора, но дѣти стремились сами,
какъ можно скорѣе, все наладить.
Наконецъ явилась возможность объединить всѣ ра-
боты. Немножко запоздали декораціи. Старшіе колонисты
поставили передъ собой большія, сложныя задачи; особенно

въ послѣдней картинѣ, гдѣ представлена башня со спящей
царевной внутри; къ башнѣ подымается лѣстница, а внизу
видны верхушки деревьевъ. Передъ башней — площадка
для группы бояръ, застигнутыхъ сномъ во время разго-
вора. Дѣти должны были изобразить, на какомъ мѣстѣ
разговора наступилъ сонъ, какъ должна была подняться
и застыть рука. Нѣкоторыя дѣти, съ которыми вообще
было много хлопотъ изъ-за ихъ труднаго характера, нашли
вдругъ для себя самое подходящее дѣло, втянулись и по-
чувствовали себя прекрасно. Въ этомъ отношеніи былъ
особенно интересенъ одинъ мальчикъ, который въ первое
лѣто уѣхалъ изъ колоніи черезъ двѣ недѣли: очень ужъ
показалось трудно. На второе лѣто онъ пріѣхалъ опять и
сталъ чувствовать себя лучше, но заболѣлъ скарлатиной
и поэтому прожилъ недолго. Это былъ одинъ изъ самыхъ
безнадежныхъ скептиковъ. „Все плохо, отвыкнуть отъ
плохого нельзя, ничего не выйдетъ“,—вотъ его обыкновен-
ныя слова. До спектакля онъ посѣщалъ нашу группу до-
вольно рѣдко—и всегда являлся, какъ посторонній. Спек-
такль же захватилъ его. Видя его необычное оживленіе,
сотрудница какъ то спросила: „Какъ тебѣ теперь? Нра-
вится въ группѣ?“ — „Еще бы“, отвѣтилъ мальчикъ,—и
это „еще бы“ прозвучало отъ всей души.
Въ связи со спектаклемъ возникало очень много во-
просовъ, требовавшихъ практическаго разрѣшенія. Коло-
нисты стали собираться для обсужденія ихъ такъ же, какъ
и въ колоніи. На этихъ собраніяхъ попутно разбирались
дѣла, касавшіяся жизни всей группы, которая, видимо,
уже стала чувствовать себя обществомъ, довольно спло-
ченнымъ какъ общими воспоминаніями, такъ и своей ра-
ботой. Впервые стали возникать тутъ среди ребятъ раз-
говоры о „чести“ колоніи, которые привели къ тому вы-
воду, что съ колонистовъ надо взыскивать больше, чѣмъ
съ другихъ ребятъ-посѣтитёлей нашего дома. Шалунамъ
и нарушителямъ порядковъ ставилось на видъ, что они
„тѣнь наводятъ па колонію“. Конечно, впечатлѣнія города
начали сказываться на ребятахъ; нѣкоторые изъ нихъ
стали отставать отъ группы, рѣже появлялись. Относи-

тельно нихъ одни были такого мнѣнія: „Если ты коло-
нистъ, то надо и быть со всѣми“; но другіе возражали, что
„Москва—не колонія, здѣсь у всякаго можетъ быть другое
дѣло, и принуждать нельзя“. Такъ и было рѣшено, что коло-
нисты могутъ посѣщать всѣ занятія, которыя имъ пока-
жутся интересными въ домѣ, лишь бы своимъ поведеніемъ
не „наводили тѣни“. Если случалось замѣтить, что кто--
нибудь „распустился, ведетъ себя, не какъ колонистъ“,
то такому дѣлалось предупрежденіе отъ собранія колони-
стовъ. Оставался въ силѣ и старый порядокъ о трехъ за-
мѣчаніяхъ. Получившій всѣ три замѣчанія не считался
колонистомъ и въ колонію ѣхать не могъ, а долженъ былъ
„сократиться“ и добиться того, чтобы замѣчаніе было снято.
Но не на всѣхъ это дѣйствовало: колонія еще далеко,
исправиться всегда можно, а пока бояться нечего. Слу-
чаевъ отрицательнаго отношенія къ колоніи не было. Но
и въ колоніи пока чувствовалось, что нужно еще много
поработать и много претерпѣть, пока создастся такой крѣп-
кій строй ея, который самой своей ясностью и соотвѣт-
ствіемъ съ запросами дѣтской жизни можетъ быстро дать
опору для новаго колониста, сильно повліять на него;
теперь же въ Москвѣ, гдѣ въ качествѣ „задерживающаго“
элемента были только остерегающія слова и далекая пока
нора новаго возвращенія въ колонію, а тутъ подъ бокомъ—
театръ, синематографъ, карты, „пристѣночекъ“, „орелъ и
рѣшка“, „стѣнка“ на пустырѣ, — возможность хорошаго
вліянія сильно ослабѣвала.
Какъ бы то ни было, спектакль привлекъ всѣхъ и
создалъ возможность очень энергичной работы. Послѣ
большого напряженія во время самаго представленія на-
стали „будни“. Большинство мальчиковъ стало работать
въ столярной мастерской, а дѣвочки принялись за шитье.
Собираться рѣшили разъ въ мѣсяцъ. „Отчего бы не устроить
и тутъ жизнь въ родѣ, какъ въ колоніи? —шутили нѣко-
торые:—стали бы опять хлѣбъ печь и кашу готовить, по-
шли бы уборщики и повара“.
Скоро пришлось встрѣтиться съ очень серьезнымъ дѣ-
ломъ на нашемъ собраніи.

Одинъ изъ колонистовъ-мальчиковъ оказался въ очень
тяжеломъ положеніи. Отецъ его, старый рабочій, едва-
едва перебивавшійся и раньше, теперь заболѣлъ и не могъ
заплатить даже за койку, которую онъ снималъ на двоихъ.
Оба оказались на улицѣ. Товарищи мальчика по школѣ
разсказали объ этомъ на собраніи. Всѣ отнеслись къ его
положенію очень серьезно и рѣшили постараться поддер-
жать товарища. По предложенію одной дѣвочки, встрѣ-
тившему общее сочувствіе, постановлено было каждый
мѣсяцъ собирать между собою деньги, чтобы заплатить
хотя бы за койку. Сотрудники тоже приняли участіе въ
этихъ сборахъ; тутъ же набралось 3 руб. Выбрали затѣмъ
мальчика, который долженъ былъ собирать деньги каждый
мѣсяцъ. Онъ ходилъ на квартиру къ больному и платилъ
за койку. Такъ продолжалось 3 мѣсяца, пока мальчика
не удалось устроить иначе.
Послѣ Рождества затишье въ дѣлахъ колонистовъ кон-
чилось. На очереди всталъ вопросъ, кто поѣдетъ въ коло-
нію, т.-е. кто хочетъ ѣхать, кому нельзя, сколько остается
еще свободныхъ мѣстъ, сколько ребятъ можно взять вновь.
Всѣ разговоры, бывшіе по этому поводу раньше, при-
водили къ мысли, что всякій, жившій и работавшій
въ колоніи, тѣмъ самымъ пріобрѣтаетъ пра-
во опять ѣхать туда и права этого можетъ лишить-
ся, только измѣнивъ свое поведеніе и переставъ -быть
„другомъ“ колоніи. Нѣкоторыя дѣти, вслѣдствіе измѣ-
нившихся домашнихъ условій, ѣхать не могли.
Кромѣ того, въ виду извѣстной налаженности хозяй-
ственной жизни колоніи, можно было увеличить число ко-
лонистовъ.
Въ собраніи горячо обсуждался вопросъ, какъ позна-
комить вообще дѣтей, посѣщающихъ нашъ домъ, съ ко-
лоніей, узнать, кто хочетъ ѣхать, и—такъ какъ желающихъ
предвидѣлось гораздо больше, чѣмъ мы могли взять—вы-
брать тѣхъ изъ нихъ, для которыхъ жизнь въ колоніи
окажется особенно полезна. Избрали трехъ колонистовъ,
на обязанности которыхъ лежало записывать всѣхъ же-
лающихъ попасть въ колонію, а послѣ уже должны были

состояться выборы. Кромѣ того, рѣшили устроить бесѣду
съ волшебнымъ фонаремъ по поводу жизни и работъ въ
колоніи. Діапозитивы были уже готовы. Объясненія къ
картинамъ давали дѣвочки изъ старшихъ и сотрудникъ.
Всѣ эти приготовленія къ выборамъ въ колонію внесли
очень большое оживленіе въ дѣтскую среду, и сотрудни-
камъ пришлось вести очень продолжительные разговоры
съ тѣми, кто пожелалъ поѣхать; личный взглядъ ихъ на
это дѣло былъ высказанъ съ полной опредѣленностью:
лучше взять въ колонію „маленькихъ“, чтобы они могли
постепенно привыкнуть къ порядкамъ и работамъ и могли
бы впослѣдствіи пріѣзжать нѣсколько лѣтъ подъ рядъ, такъ
какъ для колоніи очень много значатъ привычные коло-
нисты, которые могутъ считать колонію „своей“. Если брать
„большихъ“, думая, что они могутъ быть полезны своей
силой, то надо имѣть въ виду, что имъ привыкать гораздо
труднѣе; кромѣ того, сплошь и рядомъ можетъ случить-
ся такъ, что проживетъ кто-нибудь изъ большихъ маль-
чиковъ въ колоніи случайно одно лѣто, а на другое по-
ступаетъ въ мастерскую,—ясно, что такой мальчикъ и не
можетъ стать настоящимъ колонистомъ, привязаться къ
колоніи, какъ къ своему дѣлу.
Главнымъ основаніемъ для выбора старшихъ служила
ихъ трудоспособность. Единогласно выбрали нѣсколько
мальчиковъ и дѣвочекъ лѣтъ 13—14, и этотъ выборъ былъ
вполнѣ основателенъ.
Большія сомнѣнія возбуждали двое бывшихъ коло-
нистовъ и ихъ товарищъ, настойчиво желавшіе попасть
въ колонію. Жизнь ихъ въ Москвѣ сложилась почти по
одному и тому же образцу. У обоихъ были довольно живые
характеры, и завлекательныя стороны городской жизни
охватили ихъ всецѣло. Одно изъ острыхъ развлеченій для
нихъ представлялъ синематографъ. Сюда присоединился
и легкій доступъ на сцену Народнаго Дома въ качествѣ
статистовъ, гдѣ иногда случалось имъ получать 15 коп.
за выходъ.
Одинъ изъ нихъ попалъ даже на подмостки кафе-
шантана, гдѣ подъ Новый Годъ, наряженный въ ка-

кой-то „подходящій“ костюмъ, онъ громкимъ голосомъ
произносилъ новогоднее привѣтствіе многочисленнымъ го-
стямъ. Сюда же надо отнести: отсутствіе дѣла, участіе въ
уличныхъ схваткахъ, азартныя игры и все вообще раз-
дражающее вліяніе города на впечатлительныя натуры.
Сотрудникъ, который постоянно имѣлъ случай встрѣчаться
съ этими мальчиками, считалъ ихъ неподходящими къ тому
строю колоніи, который сложился у насъ,—слишкомъ ужъ
много было въ нихъ нездороваго, а въ особенности дурно
могло отразиться на нихъ ихъ совмѣстное пребываніе.
Двое изъ нихъ получили уже по три замѣчанія, а третій
пользовался „опасной“ репутаціей.
Всѣ трое необычайно усердно старались убѣдить
взять ихъ въ колонію. Разговоры были очень откровен-
ные. Они признавались во всемъ, раскрыли дѣйствительно
ужасныя картины своей жизни. На вопросъ же, какъ они,
зная всѣ свои привычки, могутъ положиться на себя въ
колоніи, они отвѣчали однимъ и тѣмъ же: „Здѣсь—городъ,
а тамъ заживемъ по другому“. Всѣ трое считались между
товарищами изъ сильныхъ. И это обстоятельство тоже
служило аргументомъ: „Вы посмотрите, сколько мы нара-
ботаемъ!“
Въ концѣ концовъ они уговорили родителей подѣй-
ствовать на сотрудника, и послѣ вполнѣ непритворныхъ
слезъ и настойчивыхъ просьбъ и ручательствъ со сто-
роны родителей пришлось уступить.
Сотрудникъ объявилъ мальчикамъ, что беретъ ихъ на
свою отвѣтственность, но что онъ долженъ поручиться за
нихъ передъ собраніемъ колонистовъ. Со своей сторо-
ны, они должны помнить, что въ случаѣ, если они не
сдержатъ своего слова, и имъ предложатъ оставить колонію,
то они сдѣлаютъ это безпрекословно.
На этомъ и порѣшили. Втайнѣ у сотрудника была
надежда, что, можетъ быть, интересный строй жизни ко-
лоніи, хорошо налаженный, окажетъ свое дѣйствіе на ре-
бятъ, лишь бы только они выдержали первое время, когда
придется бороться со своими старыми привычками и за-
пасаться новыми.

Если относительно „старшихъ“ возникали сомнѣнія
и большіе разговоры на собраніяхъ, то относительно „ма-
ленькихъ“ не было никакихъ обсужденіи: просто рѣшили,
что взять ихъ хорошо. Большинство изъ нихъ были братья
и сестры нашихъ же колонистовъ,—такимъ образомъ, связи
съ колоніей становились даже родственными.
Собираться въ колонію начали очень рано: старшіе
мальчики и дѣвочки съ сотрудниками отправились уже
на Пасху.
Учащіеся потомъ вернулись въ Москву, а нѣсколько
дѣтей такъ и осталось жить на все лѣто. Такимъ обра-
зомъ, время работы въ колоніи значительно удлинилось,
дойдя до 5 мѣсяцевъ, что захватывало почти весь сельско-
хозяйственный періодъ. За пасхальныя 2 недѣли успѣли
подготовить огородъ и провести канализацію изъ кухни и
коровника. Съ коровникомъ надо было особенно спѣшить:
скоро должны были занять свое мѣсто коровы. Ихъ было
пока двѣ, одна—даже съ теленкомъ.
Эта новая отрасль нашего хозяйства внушала много
опасеній, справятся ли колонисты съ такой серьезной за-
дачей. Еще въ Москвѣ вызвались двѣ новыхъ дѣвочки,
принятыя въ число колонистокъ, ухаживать за коровами.
Онѣ обѣ только что пріѣхали въ городъ изъ деревни, гдѣ
у нихъ уже была маленькая практика. Одна поѣхала
съ первой партіей на Пасху и осталась послѣ того въ
колоніи.
Первый уходъ за коровой и теленкомъ взялъ на себя
сотрудникъ, который доилъ корову и поилъ теленка всю
первую недѣлю. Во вторую недѣлю эту работу стала дѣ-
лать дѣвочка при постоянномъ наблюденіи сотрудника.
Когда появилась вторая корова, то ее взялась доить вновь
пріѣхавшая коровница, и дѣло пошло болѣе или менѣе склад-
но. Обѣ коровы давали вмѣстѣ три ведра; много молока шло
на теленка, котораго рѣшили оставить, какъ своего вос-
питанника, въ колоніи. Главныя заботы наши заключа-
лись въ пріученіи коровницъ къ чистотѣ. Поэтому у насъ
была заведена хорошая посуда, фильтръ, особый бакъ для
храненія молока; въ будущей „молочной“ теперь уже по

Субботняя чистка хлѣва.
Наша гордость.

стоянью имѣлась горячая вода для мытья посуды. Каждый
разъ количество молока измѣрялось мѣрнымъ ведромъ.
О кормѣ заботились достаточно: коровы получали
жмыхи и отруби. Затрудненія съ выгономъ не встрѣча-
лось: сразу взялось нѣсколько колонистовъ пасти коровъ
хотя бы все лѣто. Одинъ мальчикъ, казавшійся болѣе сла-
бымъ и не очень любившій работать, выражалъ такую
любовь къ коровамъ, что ему и поручили должность „па-
стуха“ до тѣхъ поръ, „пока не надоѣстъ“. Первые три
дня онъ пасъ коровъ съ удовольствіемъ: но вскорѣ при-
шлось отмѣтить, что онъ наровитъ пасти свое „стадо“ по-
ближе къ работающимъ, затѣмъ понемножку присоеди-
нялся и самъ къ работамъ, а уже черезъ недѣлю заявилъ:
„Что же такое: все одинъ, да одинъ — пусть и другіе“.
Брались охотно и другіе за такое легкое занятіе, но скоро
остывали: свобода не казалась уже такой заманчивой. Въ
концѣ концовъ дѣло перешло на обсужденіе собранія, на
которомъ рѣшено было раздѣлить эту повинность между
всѣми мальчиками, такъ какъ дѣвочки протестовали: „Нигдѣ
«е бываетъ дѣвочекъ—пастуховъ“. Такой порядокъ про-
держался съ мѣсяцъ, послѣ чего стали пасти и дѣвочки.
Самое плохое и скучное время для пастбища были празд-
ники и дождливые дни. На эти дни былъ особый распо-
рядокъ: до обѣда пасъ одинъ „пастухъ“, а послѣ него—
другой.
Изъ животныхъ наиболѣе любимымъ была лошадь.
Постоянно было нѣсколько любителей ухаживать за ней,
и можно было сказать, что содержалась она очень хорошо.
Бывали сначала и „несчастные случаи“: распряжется по
дорогѣ вся упряжка, дуга повалится впередъ, приходится
останавливаться со стыдомъ и перепрягать на дорогѣ. Но
это только съ непривычки. Дѣломъ „конюховъ“ было еже-
дневно чистить лошадь, кормить, содержать въ порядкѣ
тарантасъ, телѣгу и всю сбрую, ѣздить къ кузнецу ко-
вать, возить воду для прачечной и бани, доставлять всю
провизію изъ города или потребительской лавки (въ 12
верстахъ отъ колоніи), гдѣ мы состояли въ числѣ членовъ.
Надо отмѣтить очень ласковое отношеніе ребятъ къ жи-

вотнымъ. Заботы принимали нерѣдко и преувеличенный
характеръ: „Что-то лошадь сегодня тяжело дышитъ, хри-
питъ, мало ѣстъа — казалось нѣкоторымъ, слѣдящимъ осо-
бенно внимательно за „гордостью“ колоніи. Страхи были
напрасными: лошадь за все время ни разу не была больна.
Новое было и въ нашихъ огородахъ. Прошло уже два
года, и можно было занять растеніями новыя мѣста. Спо-
собъ обработки нашей тяжелой глины оказался довольно
удачнымъ: мы снимали дернъ и клали его въ кучи, трава
къ травѣ, чтобы получить послѣ ея перепрѣванія хоро-
шую землю для удобренія. Остальная же почва перека-
пывалась нѣсколько разъ на глубину 2 лопатъ. Теперь
мы перекапывали дерновую землю съ довольно разры-
хленной глиной. Подъ капусту навозили навозу, а
подъ картофель внесли много песку и известки. Капу-
ста удалась очень хорошо, но съ картофелемъ пришлось
порядочно повозиться, разрыхляя землю послѣ каждаго
сильнаго дождя и много разъ окучивая кусты. Въ резуль-
татѣ, несмотря на дождливое лѣто, клубней съ пятнами
оказалось немного, и урожай дня перваго раза вышелъ
очень хорошъ.
Особенное мѣсто заняли техническія работы, прино-
ровиться къ которымъ стоило немалыхъ трудовъ. Намъ
казалось особенно заманчивымъ самимъ устроить канали-
зацію, водопроводъ и пріучиться къ строительнымъ рабо-
тамъ.
Еще въ прошломъ году мы начали строить планы
относительно водопровода. Въ оврагѣ, около ручья, было
нѣсколько ключей. Самый большой, которымъ колонія
пользовалась еще въ первый годъ, давалъ около 1.000 ве-
деръ въ сутки. Его-то и рѣшили мы расчистить, углу-
бить и, вмѣсто бочки, соорудить кирпичный бассейнъ.
Тогда же принялись за работу и углубили водоемъ до
того мѣста, откуда изъ-подъ плитъ известняка выбивался
родникъ.
Насосъ получили мы въ подарокъ изъ сосѣдняго имѣ-
нія, хорошей системы, но старый и съ недостающими ча-
стями. Нашъ колонистъ-„мастеръ“, ученикъ желѣзнодо-

рожнаго училища, оказался вполнѣ на высотѣ своего
призванія. Онъ вдвоемъ съ помощникомъ разобралъ на-
сосъ, перетащилъ изъ имѣнія къ ключу, выкрасилъ, смѣ-
нилъ прокладку въ клапанѣ, придѣлалъ ручку и укрѣпилъ
машину на прочномъ бетонномъ фундаментъ. Осенью надъ
насосомъ плотники сдѣлали изъ остатковъ бревенъ, до-
сокъ и драни будку, и, такимъ образомъ, насосъ остался
въ полной сохранности. Въ этомъ году за водопроводъ
уже принялись какъ слѣдуетъ, лишь только кончились
первыя спѣшныя работы.
Большимъ затрудненіемъ для работъ была вода, кото-
рая наполняла нашъ водоемъ. Ее надо было отвести;
можно было бы откачивать насосомъ, но нашъ насосъ не
могъ работать грязной водой; рыть же канаву на глубину
цѣлой сажени было слишкомъ трудно. Наши механики при-
думали устроить изъ лежащихъ пока безъ употребленія
водопроводныхъ трубъ сифонъ. Одинъ конецъ его нахо-
дился въ небольшой ямѣ, на днѣ бассейна, куда стекала
вода изъ ключа, а другой былъ опущенъ въ ручей, уро-
вень котораго былъ на сажень ниже. Оставалось только
выкачать воздухъ и пустить по сифону струю воды. Про-
бовали тянуть воду ртомъ, но ничего не вышло, разумѣ-
ется, а поэтому вверху трубы придѣлали тройникъ съ
привертывающейся пробкой. Нижнее отверстіе сифона за-
тыкали тряпкой, а къ верхнему привернули клапанъ. Че-
резъ пробку наливали воду изъ лейки; когда, такимъ обра-
зомъ, вся труба оказывалась полна водою, быстро завер-
тывали пробку и замазывали ее глиной, а внизу выта-
скивали тряпку: вода бѣжала сама. Послѣ придумали но-
вое усовершенствованіе: вмѣсто тряпки, придѣлали кранъ;
такимъ образомъ, можно было регулировать количество
вытекающей воды. Въ концѣ концовъ добились того,
что вода на днѣ бассейна стояла почти на одномъ уро-
внѣ, и работать было удобно. Бассейнъ рѣшили сдѣ-
лать „съ запасомъ“, на 2000 ведеръ, поэтому пришлось
его еще расширить и послѣ приступить къ кирпичной
кладкѣ. Работа шла медленно и не очень регулярно, такъ
какъ то тотъ, то другой „каменщикъ“ отрывался для

другихъ работъ. Къ тому же это было первой нашей ра-
ботой, на которой всѣ учились. Песокъ для цемента на-
везенъ былъ еще раньше, но его нехватило, и поэтому
рѣшили пустить въ дѣло горный нечистый песокъ, кото-
рый промывали въ ручьѣ нами же придуманной „маши-
ной“. Ручей запрудили, сколотили широкій и длинный
ящикъ глубиной вершковъ въ шесть. Ящикъ поставленъ
былъ ниже плотинки; вода изъ ручья текла быстро по
длинному деревянному желобу; песокъ сыпали у верхняго
края, вода подхватывала его, перетирала, и глина отму-
чивалась довольно хорошо въ широкомъ ящикѣ, гдѣ тя-
желый чистый песокъ падалъ на дно, а глина съ водой
стекала черезъ стѣнки ящика.
Этой работой занималось много мальчиковъ: одни во-
зили на тачкахъ песокъ, другіе промывали, а третьи но-
сили чистый песокъ нашимъ „каменщикамъ“.
Въ этомъ году нашъ „инженеръ“ могъ пріѣхать въ
колонію только на нѣсколько дней, такъ какъ послѣ окон-
чанія училища онъ поступилъ на службу. Поэтому все
должно было быть готово къ его пріѣзду, чтобы онъ могъ
успѣть приладить трубы къ насосу и провести воду въ
баню и прачечную. Общаго бака для воды у насъ не было;
его замѣнили двумя большими деревянными бочками, по-
мѣщенными въ банѣ одна рядомъ съ другой; отъ нихъ шли
трубы въ бакъ, гдѣ нагрѣвалась вода для бани, и въ
кубъ, вмазанный въ печь въ прачечной. Пока шли эти
работы, мы испытывали страшное нетерпѣніе, и вотъ рѣ-
шили временно поставить на подмосткахъ у дороги, около
бани, бочку, куда накачивали воду, а оттуда она шла
самотокомъ въ кухню. Первое появленіе воды изъ водо-
проводнаго крана было, конечно, великимъ торжествомъ.
Скоро „инженеръ“ соединилъ трубы водопровода съ ба-
ней и поставилъ разборный кранъ около нашего дома.
Водопроводъ былъ пока лѣтній, и трубы были зарыты
только на 4 вершка въ землю. Устройство водопровода
очень облегчило работу и кухни, и прачечной, а наша
лошадь могла быть употреблена и на другія хозяйствен-
ныя дѣла.

Однимъ изъ большихъ предпріятій нашихъ въ это лѣто
было проведеніе дороги внутри усадьбы между домомъ,
баней и скотнымъ дворомъ. Работали здѣсь главнымъ обра-
зомъ „средніе мальчики“ въ свободное отъ обычныхъ де-
журствъ время.
Дѣло затруднялось большими и еще здоровыми пнями,
попадавшимися на всей дорогѣ; но привлекала общее вни-
маніе работа корчевальной машины. Ея силу пробовали
колонисты нагляднымъ образомъ, помѣстивъ на крючьяхъ,
которыми была вооружена цѣпь машины, большую доску.
На доску становилось какъ можно больше народа, и ма-
ленькій мальчикъ, нѣсколькими поворотами зубчатаго коле-
са, поднималъ „часть колоніи“ въ воздухъ. Съ пнями иногда
приходилось долго возиться: иные корни уходили глубоко
въ землю, и нужно было очень основательно подкапывать
ихъ, чтобы зацѣпить за нихъ крючья. Иногда и цѣпь ока-
зывалась короткой; тогда подкапывали землю подъ стой-
ками станка. На особенно большіе пни, вырванные съ
громаднымъ кускомъ земли, приходили удивляться всѣ
колонисты.
Дорога вышла непрямой: жалко было хорошихъ дуб-
ковъ, и все время старались миновать ихъ. Этотъ обы-
чай—щадить деревья—вообще привился. Если же никакъ
нельзя было провести дорогу такъ, чтобы не погубить
хорошей елочки, то ребята дружно окапывали ее со всѣхъ
сторонъ и пересаживали на другое мѣсто съ огромнымъ
комомъ земли. Почти всѣ деревья принялись. Дѣти, про-
ведя дорогу начерно, скатомъ на обѣ стороны, разравни-
вали ее послѣ каждаго дождя, посыпали пескомъ и ука-
тывали. Въ концѣ концовъ дорога оказалась довольно
крѣпкой даже во время сильныхъ дождей.
Начали мы думать и объ украшеніи усадьбы. Передъ до-
момъ расчистили лужайку отъ пней и кустовъ, провели
хорошія дорожки, обсадивъ ихъ елочками и кустами си-
рени. На мѣстѣ старой маленькой площадки выросла боль-
шая круглая клумба, красиво украшенная узоромъ изъ
краснаго и бѣлаго кирпича. Нѣсколько маленькихъ клумбъ
было разбито по разнымъ мѣстамъ. Всѣ клумбы засадили

лѣтниками—прекраснымъ подаркомъ Московскаго Ботани-
ческаго Сада и нѣсколькихъ друзей колоніи.
Хозяйственная жизнь сложилась въ общемъ такъ, какъ
это намѣчалось въ послѣднемъ номерѣ нашего журнала
за прошлое лѣто. Появились „завѣдующіе“ разными отдѣ-
лами нашего хозяйства.
Въ связи съ этимъ нововведеніемъ у сотрудниковъ
возникло опасеніе, не создастъ ли должность „завѣдую-
щаго“ почвы для нѣкотораго произвола, и не станетъ ли
развиваться честолюбіе. Но этого не случилось. Такъ же,
какъ и при первыхъ пробахъ „завѣдыванія“, колонистъ
шелъ лишь на болѣе трудную и отвѣтственную работу,
въ которой нужно было итти впереди другихъ и думать
объ усовершенствованіи. Дѣти всѣ видѣли практическую
пользу отъ такого порядка, такъ какъ уже кое-что пони-
мали въ нашихъ работахъ и охотно подчинялись указа-
ніямъ ими же выбранныхъ „завѣдующихъ“; имъ и са-
мимъ при этихъ условіяхъ, когда все налажено и приго-
товлено, было легче работать.
Большую опасность представляло то, что колонія при
этомъ какъ бы разбивалась на нѣсколько отдѣльныхъ
ячеекъ, въ каждой изъ которыхъ оказывались свои „узкіе
спеціалисты“. Но опасность исчезла сама собою, благодаря
установившемуся въ колоніи обычаю мѣняться своими
мѣстами, не чуждаясь никакой работы, если она была
необходима. Обыкновенно „завѣдующій“ обучалъ нѣкото-
рое время своего замѣстителя, послѣ чего уступалъ ему
свое мѣсто, а самъ или работалъ наравнѣ со всѣми, или
начиналъ „завѣдовать“ чѣмъ-либо другимъ.
Дѣла для каждаго „завѣдующаго“ было дѣйствительно
много: напримѣръ, завѣдующая кухней была занята въ
кухнѣ во все время работъ; она учила неумѣющихъ гото-
вить, заботилась о необходимомъ количествѣ провизіи, слѣ-
дила за чистотой, помогала замѣшкавшимся поварамъ и,
въ случаѣ неудачъ, принималась за стряпню сама. Въ
кухнѣ, путемъ небольшихъ улучшеній, накоплявшихся
понемногу, создался такой порядокъ: двѣ старшихъ дѣ-
вочки и одна сотрудница установили между собой оче-

редь — каждая завѣдовала въ теченіе одной недѣли или
кухней, или бѣлымъ, или чернымъ хлѣбомъ. По проше-
ствіи двухъ мѣсяцевъ сотрудница отстала, и ея мѣсто за-
ступилъ нашъ молодой сотрудникъ, а послѣ него еще
новая дѣвочка, которая, подучившись за лѣто, захотѣла
попробовать свои силы самостоятельно. Всѣ завѣдующіе
сообща составили правила для кухни, которыя подверг-
лись обсужденію на собраніи и были утверждены. Такимъ
образомъ, для поваровъ обязанности были выяснены со-
вершенно точно. Отъ такихъ порядковъ выгадала вся ко-
лонія, такъ какъ столъ оказывался и дешевле и разно-
образнѣе, а повара скорѣе пріучались къ дѣлу.
Хлѣбопеченіе пользовалось большимъ успѣхомъ среди
дѣтей, особенно приготовленіе бѣлаго хлѣба.
Черный хлѣбъ требовалъ большаго вниманія, да и са-
мый процессъ былъ продолжительнѣе. Нужна была боль-
шая привычка и даже сила для того, чтобы хорошо вы-
мѣсить тѣсто. Съ нимъ было много неудачъ вначалѣ.
Завѣдующіе почти все должны были дѣлать сами, пока не
получились остальные охотники. Эта работа не входила
въ число дежурствъ, и все время велась добровольцами.
Завѣдовать прачечной на время былъ приглашенъ
тотъ же колонистъ, который наладилъ все дѣло въ про-
шломъ году, но^оставался онъ на своемъ посту лишь до
тѣхъ поръ, пока новая завѣдующая не ознакомилась съ
дѣломъ.
Былъ еще „иструментальщикъ“, который велъ занятія
съ желающими работать въ столярной, и „огородникъ“.
Всѣ „завѣдующіе“ утверждались собраніемъ.
Такимъ образомъ, съ сотрудниковъ была снята зна-
чительная^ часть непосредственныхъ заботъ по хозяйству,
и получилась возможность отдавать больше времени и
силъ другимъ сторонамъ нашей жизни. Необходимость
въ этомъ ощущалась теперь особенно сильно, когда наша
практическая сторона пошла болѣе или менѣе правиль-
нымъ ходомъ.
Жизнь наша давала новые ростки; дѣти искали удо-
влетворенія запросамъ своей расширяющейся жизни. Среди

такихъ въ высшей степени интересныхъ настроеній, ука-
зывающихъ на народившуюся дѣтскую мысль, особенно
тягостно было пережить необходимость разстаться съ двумя
изъ тѣхъ трехъ подростковъ, которые такъ настойчиво
добивались весной возможности поѣхать въ колонію. Они
„держались“ недолго. Скоро пошли опять непривычныя
теперь жалобы на „выраженія“, грубость и ссоры. Когда
же стали пускаться въ ходъ и кулаки, то сотрудникъ-
„поручитель“ отказался на собраніи отъ своего поручи-
тельства и предложилъ двоимъ притѣснителямъ уѣхать
изъ колоніи, какъ не сдержавшимъ своего слова. Опять
начались обѣщанія исправиться, слезы и обращенія къ
другимъ сотрудникамъ; затѣмъ удаляемые стали держать
себя очень вызывающе. Уѣхать они ни за что не хотѣли:
очень стыдно было явиться такъ скоро изъ колоніи въ
Москву. Сотрудникъ все-таки настоялъ на ихъ отъѣздѣ.
Третій, по выраженію того же сотрудника, „держался на
ниточкѣ“, но взялъ себя въ руки и благополучно дожилъ
до конца лѣта, чѣмъ былъ чрезвычайно доволенъ. Онъ
очень привязался къ лошади и все время былъ хорошимъ
помощникомъ нашего „завѣдующаго скотнымъ дворомъ“,
который и помогъ ему удержаться отъ проявленія своихъ
московскихъ привычекъ.
Конечно, это событіе было большимъ потрясеніемъ для
колоніи и доставило много горькихъ минутъ сотрудни-
камъ, ворвавшись слишкомъ рѣзкимъ диссонансомъ въ
нашу жизнь. Но оно въ то же время дало толчокъ общей
мысли и, въ концѣ-концовъ, тѣснѣе сблизило остальныхъ.
И среди мальчиковъ, и среди дѣвочекъ, въ небольшихъ
болѣе или менѣе связанныхъ возрастомъ, работой и мы-
слями группахъ, нынѣшнимъ лѣтомъ ясно проявлялась
внутренняя работа, приводившая все къ большему и боль-
шему единенію. Мы постараемся отмѣтить здѣсь отдѣль-
ныя группы и тѣ особенности, которыя проявлялись въ
жизни каждой изъ нихъ.
Наши маленькіе колонисты требовали постояннаго вни-
манія и заботъ съ нашей стороны, и поэтому все лѣто кто--
нибудь изъ сотрудниковъ спеціально работалъ только съ

Промываютъ песокъ.
Выкладываютъ бассейнъ для воды.

ними. Ихъ компанія выдѣлилась съ самаго начала и за-
няла особое положеніе. Работали они меньше остальныхъ
и вставали позднѣе на часъ. Для прочихъ колонистовъ
это являлось вполнѣ естественнымъ: „маленькіе должны
еще только привыкать“.
Въ этой группѣ мальчики и дѣвочки работали постоянно
вмѣстѣ. Работа по силамъ всегда находилась въ нашемъ
разнообразномъ хозяйствѣ. Они пололи и подвязывали цвѣ-
ты; когда на огородѣ кончились спѣшныя работы, то забота
о его поддержаніи была предоставлена имъ же. Маленькіе
пололи, окучивали капусту, собирали готовыя овощи. Была
для нихъ работа и на усадьбѣ: они складывали въ кучи
снятый дернъ, возили песокъ на двуколкѣ, провели нѣ-
сколько небольшихъ дорожекъ и устроили даже одинъ
мостикъ черезъ канаву, по которому могла свободно про-
везти наша лошадь бочку съ водой.
У нихъ было много своихъ маленькихъ дѣлъ: наведе-
ніе порядка у себя въ комнатѣ, игры, работы, мелкія
стычки; но все это не обсуждалось на общихъ собрані-
яхъ; „маленькіе“ устраивали „свои собранія“, гдѣ говори-
лось только о дѣлахъ и происшествіяхъ въ ихъ же средѣ.
На такихъ собраніяхъ присутствовала всегда сотрудница,
помогавшая дѣтямъ жить общей жизнью. Бесѣда, благо-
даря этому, выходила проще, интимнѣе; можно было найти
тему разговора, болѣе интересную для малышей.
Такъ въ интимной обстановкѣ складывалось у нихъ и
болѣе сознательное отношеніе къ общей жизни колоніи.
На „большихъ“ собраніяхъ эта группа тоже участвовала
и частенько вносила то или другое предложеніе на общее
обсужденіе. Если кто-нибудь изъ „большихъ“ былъ не-
доволенъ „маленькими“ или хотѣлъ предложить имъ что--
либо со своей стороны, то говорилъ объ этомъ на „ма-
ленькомъ“ собраніи.
Сотрудницѣ, нашему врачу, занимавшейся съ ма-
ленькими, было затруднительно присутствовать на ихъ
работахъ по утрамъ: ей нужно было очень часто отвле-
каться: постоянно бывали нарывы, занозы и ушибы — дѣла
мелкія, но отнимавшія довольно много времени. Она при-

влекла къ работѣ съ маленькими нѣсколько старшихъ
дѣвочекъ, которыя скоро освоились со своей новой дѣя-
тельностью. И вотъ на собраніи маленькихъ рѣшено было
выбрать изъ этихъ старшихъ дѣвочекъ „мать“. Она долж-
на была руководить работами въ отсутствіе сотрудницы.
„Матерью“ выбрана была дѣвочка 14 лѣтъ, которая сго-
варивалась заранѣе съ сотрудницей о томъ, какая работа
на очереди, какъ лучше ее сдѣлать; ей приходилось вы-
ступать самостоятельно довольно часто.
Такъ понемногу дѣти привыкали отвѣчать не только
за себя, за свою личную работу, но и чувство-
вать отвѣтственность за всю свою группу.
Въ свободное время маленькіе играли или самостоя-
тельно или съ сотрудницей, которая выбирала такія игры,
гдѣ бы дѣти могли проявить побольше своей иниціативы.
Особенно удались игры-сказки. Для перваго раза выбра-
на была сказка: „Бѣлоснѣжка, или спящая царевна“,
очень понравившаяся дѣтямъ; въ нее и рѣшили играть,
чтобы, сыгравшись хорошенько, устроить представленіе.
Въ лѣсу поставили шалашъ, гдѣ жили гномы, ходившіе
въ лѣсъ работать. Дворцомъ злой царицы-мачехи былъ
нашъ домъ. Оттуда нянька, по приказанію царицы, уво-
дила Бѣлоснѣжку въ лѣсъ, гдѣ она попадала къ карли-
камъ. Затѣмъ мачеха, узнавъ отъ своего зеркальца, что
Бѣлоснѣжка жива, наряжалась старухой-нищей и ухо-
дила искать царевну; найдя ее въ лѣсу, давала яблоко, и
бѣдняжка погружалась въ сонъ, отъ котораго ее изба-
влялъ принцъ.
Игра эта обставлялась нѣкоторой таинственностью,
и другихъ колонистовъ просили не любопытствовать.
Постепенно игра усложнялась, появлялись костюмы,
опредѣленныя слова, пѣсни карликовъ и танцы. Попро-
бовала даже сотрудница записать вкратцѣ дѣтскія слова,
но это было трудно: каждый разъ придумывались все но-
выя и новыя подробности.
Наконецъ, дѣти рѣшили устроить такъ: одѣть всѣхъ въ
костюмы, а изъ шалаша сдѣлать при помощи разноцвѣт-
ныхъ одѣялъ настоящій домъ; они взяли нашу посуду

и ложки для пира карликовъ и устроили настоящее
представленіе, на которое приглашены были остальные
колонисты. Маленькія фигурки въ бѣлыхъ костюмахъ,
красныя шапки, бороды и фартуки гномовъ, молодыя
березки, освѣщенныя солнцемъ, и свѣжая зелень травы—
создали очень живописную картинку. Всѣ очень одобрили
затѣю маленькихъ, давшихъ начало очень интереснымъ
начинаніямъ. Въ концѣ лѣта была разыграна еще сказка:
„Василиса Премудрая“, въ которой участвовалъ кое-кто
изъ старшихъ.
Маленькіе вносили очень хорошій тонъ въ жизнь ко-
лоніи; ихъ дружныя игры, исполнительность въ работахъ
и сплоченность были очень пріятны, и у болѣе старшихъ
колонистовъ всегда пробуждалось хорошее чувство забот-
ливости по отношенію къ нимъ. Въ дежурствахъ ихъ
группа участвовала наравнѣ со всѣми, выполняя, конечно,
болѣе легкую работу.
Вторую группу составляли 25 мальчиковъ отъ 12 до 15
лѣтъ, т.-е. въ томъ возрастъ, когда формируется „настоя-
щій“ мальчикъ, для котораго „быть сильнымъ“ есть своего
рода идеалъ, а „нѣжности“ вызываютъ нѣсколько презри-
тельное отношеніе: онъ уже часто въ своей жизни слы-
шитъ, что онъ—не маленькій и могъ бы заняться чѣмъ-ни-
будь болѣе серьезнымъ.
Въ общемъ, эта группа, конечно, далеко не однород-
ная но отдѣльнымъ характерамъ, обладала однимъ общимъ
свойствомъ: въ ней была большая подвижность и жизне-
радостность. Отъ нея исходили новыя предпріятія, игры,
прогулки, шалости; она не только наполняла колонію своимъ
шумнымъ движеніемъ, но и была въ то же время истин-
нымъ центромъ колоніи, опредѣлявшимъ ея общее настрое-
ніе и трудовую жизнь. Благодаря своей многочисленности,
мальчики этой группы входили постоянно во всѣ дежур-
ства и многія отдѣльныя работы. Въ работѣ своей они
очень цѣнили физическое упражненіе, нѣчто въ родѣ гим-
настики, „развитіе мускуловъ“, какъ опредѣляло большин-
ство изъ нихъ пользу отъ работы въ прошлогодней анкетѣ.
Какъ было сказано выше, мы придавали большое зна-

ченіе тому, чтобы дѣти не ограничивались работой въ ка-
комъ-либо одномъ отдѣлѣ колоніи, а участвовали поне-
многу всюду; быть можетъ, благодаря этому, техника ра-
боты и проигрывала, но зато дѣти принимали большее
участіе во всѣхъ дѣлахъ колоніи, знали многія формы ра-
боты, которыя были необходимы для достиженія общей
всѣмъ цѣли.
Къ срединѣ этого лѣта работы настолько наладились,
настолько ясно стало отношеніе ребятъ къ нимъ, что можно
было дать серьезный толчокъ дѣтской мысли, и въ нашемъ
журналѣ одинъ изъ сотрудниковъ написалъ слѣдующее:
„Третій годъ существуетъ наша колонія. И въ этомъ
году какъ-то чувствуется, что у колоніи гораздо больше
друзей, чѣмъ раньше, и какъ подумаешь о всѣхъ колони-
стахъ, и большихъ и маленькихъ, то становится тепло на
сердцѣ! И у меня теперь больше друзей; когда застанешь
маленькаго человѣка за работой, подойдешь къ нему, по-
говоришь и увидишь, что онъ знаетъ, зачѣмъ работаемъ,
и какъ нужно работать; когда онъ просто и дѣловито по-
дойдетъ посовѣтоваться о своемъ дѣлѣ, то начинаешь въ
душѣ благодарить Бога за исполненное давнишнее жела-
ніе устроить дѣтское царство.
Немало понадѣлали дѣлъ наши колонисты. Все больше
и больше наша дикая, испорченная и заброшенная людьми
земля получаетъ видъ мѣста, по которому прошлись за-
ботливыя руки человѣка. Я думаю, что всякій нашъ гость
долженъ почувствовать это, а когда увидитъ, что все сдѣ-
лали главнымъ образомъ дѣти, то почувствуетъ уваженіе
къ жизни колоніи.
Вездѣ у насъ трудъ, вездѣ маленькіе работаютъ ря-
домъ съ большими, а очень часто маленькіе — и сами по
себѣ, и все чаще и чаще бываетъ, что на колонистовъ со-
всѣмъ можно положиться.
Всѣ уже, думаю, знаютъ, что надо дѣлать, и какъ надо
работать. И не надо бросать новыхъ привычекъ, а пора
подумать еще объ одномъ дѣлѣ: колонія наша должна
жить не однимъ только трудомъ, но и хорошимъ обы-
чаемъ. Объ этомъ, о хорошей жизни, надо всѣмъ думать

Третій огородъ.
Спѣшка.

Хороша такая жизнь, которая даетъ больше друзей. Хо-
рошо жить такъ, чтобы не было мысли: „Отдѣлалъ свое—
и все тутъ, отработалъ часы—и ни до кого дѣла нѣтъ!“
Хорошо еще, чтобы была забота о другихъ колони-
стахъ, о томъ, чтобы уступить, посчитаться съ желаніемъ
другого: „Тебѣ трудно, дай я тебѣ помогу!“—такія слова
будутъ означать, что въ колоніи наступаетъ не только
трудовая, но и хорошая жизнь.
Хорошо бы еще колонистамъ знать про всю колонію—
гдѣ и для чего дѣлаются всякія работы. Нѣкоторые изъ
нашихъ ребятъ взялись и вездѣ работать, и вездѣ помо-
гать, и со всѣмъ знакомиться. — Это хорошій починъ, и
хорошо было бы, если бы у нихъ хватило пороху надолго.
Если попривыкнутъ наши колонисты думать обо всемъ,
что у насъ происходитъ, если вся наша жизнь будетъ для
нихъ понятна, то они больше полюбятъ колонію и при-
ложатъ больше стараній о ея процвѣтаніи. Если такъ
будетъ, то меньше будемъ скучать, а больше радоваться;
меньше будетъ ссоръ, а больше товарищества и дружбы,
не будетъ жалобъ—это уже наскучитъ, и на смѣну при-
детъ безобидная шутка и радостный смѣхъ“.
Послѣ прочтенія журнала съ этой замѣткой, къ со-
труднику подошли трое мальчиковъ и сказали, что они
„согласны, только—что нужно для этого дѣлать?“
Сотрудникъ предложилъ имъ слѣдующее: обойти всѣ
границы колоніи, обойти всю усадьбу и замѣтить, гдѣ
какіе недостатки, затѣмъ начать работать, исправлять, до-
дѣлывать, придумывать, что можно еще новаго сдѣлать, и
если все хорошо, то и начинать самимъ новую работу; а
если кто будетъ просить помочь, то не отказываться. „И
вы съ нами будете? А то какъ же намъ однимъ?“ —„И я
буду“.
И вотъ, когда, обойдя колонію, мальчики намѣтили
себѣ работу, то было очень трогательно слышать, какъ
къ сотруднику то тотъ, то другой прибѣгалъ со словами:
„Я свое дѣло сдѣлалъ. Что еще?“ Работали они въ общемъ
больше, чѣмъ другіе колонисты, и все-таки были все время
оживлены и хорошо настроены. Что это было простое, не

напускное, не разыгрываніе важной роли, не выдвиганіе
себя передъ другими, указываетъ и общее очень хорошее
отношеніе къ нимъ остальныхъ ребятъ. Вотъ хорошенькій
разсказецъ о своей работѣ младшаго изъ трехъ „работ-
никовъ“, помѣщенный въ журналѣ:
„Какъ мы ходили за цементомъ“.
„Утро. 6 часовъ. Мы беремъ ведро и идемъ за цемен-
томъ. По дорогѣ мы заходимъ къ клумбѣ, гдѣ работаетъ
Афанасьевъ. Здѣсь мы начинаемъ разговаривать съ нимъ
про характеры колонистовъ. Поговоривъ, мы идемъ дальше.
Когда мы приходимъ на скотный, то оказывается, что ка-
ретный сарай, въ которомъ лежитъ цементъ, запертъ.
Тогда Ефимовъ идетъ къ Степанову и беретъ ключи отъ
сарая. Придя въ сарай, я начинаю накладывать цементъ,
а Ефимовъ сѣлъ на борону и сказалъ: „Я поѣду въ „Пи-
тербрюхъ!“.
Когда я накладъ полведра цементу, то Ефимовъ прі-
ѣхалъ изъ „Питербрюха“ и сталъ накладывать цементъ,
а я на мѣсто его поѣхалъ въ Одессу. Наконецъ, мы пошли
къ ключу“.
Всѣ трое были очень дружны и отличались удивитель-
нымъ благодушіемъ. Любимымъ ихъ занятіемъ были новыя
работы: устройство кирпичнаго колодца для нашего новаго
ключа и бетоннаго бассейна ниже его, откуда брали воду
для мытья посуды и въ кубъ, чтобы не засорять ключа.
Они же начали дѣлать бетонные ящики для фильтровъ
при канализаціи изъ кухни и помогали большимъ при
кладкѣ большого кирпичнаго бассейна для водопровода.
Но не только работою занимались они: ни одна игра
не проходила безъ ихъ участія, и такимъ образомъ они
были очень оживленными участниками жизни своихъ то-
варищей.
Живые темпераменты ребятъ и ихъ жажда дѣятель-
ности дали возможность провести съ ними еще одну очень
интересную работу, въ которой такъ ярко сказались ху-
дожественные инстинкты дѣтей.
Во время нашихъ прежнихъ представленій, какъ
было сказано выше, дѣти довольно часто разыгрывали

маленькія сценки собственнаго сочиненія. Обыкновенно
это бывали иллюстраціи басенъ, анекдотовъ и разска-
зовъ, къ которымъ много прибавлялось своего, такъ
какъ подлинныя слова сохранялись въ памяти отрыв-
ками. Однажды старшіе колонисты сымпровизировали
очень забавную сценку - пародію на нашу жизнь
въ колоніи. Тогда-то и возникла у насъ мысль сочинить
самимъ пьесу для спектакля. Чтобы вѣрнѣе найти под-
ходящую тему, сотрудникъ, предложившій осуществить
эту мысль средней группѣ мальчиковъ, обратился къ соб-
ственнымъ воспоминаніямъ дѣтства, гдѣ, какъ водится,
большую роль играли путешествія, индѣйцы, дикари и т. п.
всегда столь милыя и понятныя дѣтскому сердцу вещи.
Всѣ желающіе участвовать въ новомъ дѣлѣ сошлись для
обсужденія въ общую комнату.
— Я предлагаю вамъ,—началъ сотрудникъ,—вотъ что:
вмѣсто того, чтобы ѣхать мнѣ въ Москву выбирать под-
ходящую пьесу, давайте сочинимъ сами. Для этого надо
сначала согласиться всѣмъ, что мы будемъ представлять:
нужно, чтобы всѣмъ было интересно. Напримѣръ, можно
представить жизнь индѣйцевъ.
— Какъ это индѣйцевъ?
— Да вотъ изобразить, какъ они живутъ, лагерь ихъ, са-
мимъ одѣться по-индѣйски, устроить военный танецъ во-
кругъ костра, а тамъ къ нимъ попадетъ кто-нибудь изъ
европейцевъ въ плѣнъ, потомъ его освобождаютъ свои...
Ребята задумались. Неопредѣленность темы, очевидно,
не вызывала живого отклика.
— А вотъ можно что-нибудь изъ своей жизни изобра-
зить,—предложилъ одинъ изъ мальчиковъ.
— Да что про себя: это все извѣстно,—возражаетъ
другой.
— Мало ли что извѣстно, а можно свое придумать не-
бывалое.
Сотрудникъ поддерживаетъ робкое предложеніе: „Мож-
но и про себя: напримѣръ, мальчики отправляются пу-
тешествовать, и съ ними происходятъ разныя приклю-
ченія“.

— И къ индѣйцамъ пусть попадутъ,—подхватываетъ
съ насмѣшкой маленькій скептикъ. Всѣ смѣются.
— Ну, что же, пусть и къ индѣйцамъ,—упорствуетъ
сотрудникъ, у котораго уже складывается тема.
— А индѣйцы съѣдятъ: кто же представлять будетъ?
Смѣхъ не унимается, интересъ къ индѣйцамъ разго-
рается. За индѣйцевъ заступается знатокъ индѣйской жи-
зни, большой любитель книгъ, худенькій Саня Лушинъ,
„ученый“—по опредѣленію колонистовъ:
— Индѣйцы—не людоѣды: они только скальпъ сни-
маютъ, заявляетъ онъ серьезнымъ тономъ.
— Тоже не весело!
Опять взрывъ смѣха.
— Стойте, ребятишки,—говоритъ сотрудникъ:—я вотъ
что придумалъ: пусть, положимъ, Саня, который про все
знаетъ, подговоритъ компанію ребятъ отправиться въ Аме-
рику—ну, хоть золото добывать.
— Да, тамъ, на Аляскѣ, очень много золота,—подтвер-
ждаетъ ученый Саня.
— Ну, вотъ. Соберетъ онъ компанію, а по дорогѣ
съ нимъ поссорится его товарищъ, съ которымъ онъ все
дѣло затѣялъ. Товарищъ убѣжитъ и соберетъ своихъ дру-
зей, разскажетъ имъ, въ чемъ дѣло, и подговоритъ наря-
диться индѣйцами и совершить неожиданное нападеніе на
Саню съ товарищами. Тѣ со страхомъ отдадутъ индѣй-
цамъ всѣ свои вещи, и путешествіе окончится всеобщимъ
смѣхомъ.
— Давай, ребята! Я—индѣецъ. Кто еще?
— И я, и я!—мигомъ всѣ оказались индѣйцами.
Тутъ выступаетъ разсудительный Саня:
— Всѣмъ нельзя индѣйцами, надо и путешественни-
ками быть. Я буду путешественникомъ, и еще нужно
кого-нибудь. Мы соберемся отдѣльно и рѣшимъ, что намъ
дѣлать, а вы между собой тоже.
Такія обсужденія по партіямъ были уже дѣтямъ зна-
комы по прошлогодней игрѣ въ „апаховъ и команчей“, въ
которой Саня игралъ видную роль.

— Ну, а намъ-то что же? Главное—костюмы какъ
сдѣлать?
— Это-то просто, — объясняетъ сотрудникъ: те-
перь жарко, можно прямо раздѣться, засучить штаны по-
выше, устроить татуировку, утыкать перьями голову и
вокругъ шеи цвѣтныя ожерелья изъ тряпочекъ.
— Да, у насъ цвѣтной бумаги — сколько! Можно
изъ нея?
— Очень хорошо.
— Ну, найдемъ, кому костюмы дѣлать!
— Перепишите только, кто у васъ представлять бу-
детъ!—кричитъ сотрудникъ уже вслѣдъ.
— Ладно, ладно!—и нетерпѣливые „индѣйцы“ исче-
заютъ. Сотрудникъ остается вдвоемъ съ Сашей.
— Ну, что жъ, давай съ тобой обдумывать. Сей-
часъ принесу бумаги и запишу, что мы съ тобой со-
чинили.
Но бумага не очень помогла дѣлу, и записываніе того,
что надо говорить каждому путешественнику, не пошло
дальше первой страницы. Все-таки выяснилось въ общемъ,
какъ должна была проходить сцена. Сначала путешествен-
ники ѣдутъ лѣсомъ по дорогѣ. У нихъ—двуколка, на ко-
торой лежатъ припасы, брезентъ для палатки, чайникъ,
спиртовка. Вечеръ. Ребята располагаются на отдыхъ. Ки-
пятится вода для чая. Идутъ разсказы, какъ кто убѣжалъ
изъ дому. Саня разсказываетъ о добычѣ золота. Женя,
его товарищъ, съ которымъ они сговорились раньше и
подбили другихъ на путешествіе, отводитъ Саню въ сто-
рону и говоритъ, что надо выбирать начальника. И пусть
начальникомъ будетъ онъ, Женя. Тогда они съ Саней по-
дѣлятъ всю добычу. Но Саня не соглашается и идетъ къ
костру, который предусмотрительно разведенъ на полянкѣ
въ предупрежденіе отъ дикихъ звѣрей, и говоритъ: „Надо
обязательно выбрать начальника, иначе ни одной экспе-
диціи не бываетъ“. Всѣ выбираютъ Саню. Женя проте-
стуетъ, ссорится, грозитъ. Его выгоняютъ. Тогда Женя,
обидѣвшись, подговариваетъ товарищей нарядиться индѣй-
цами, засѣсть на пути каравана и изобразить жизнь ин-

дѣйскаго лагеря: зажечь костеръ, курить по череду трубку,
плясать военный танецъ, пускать стрѣлы, чтобы были
видны приготовленія къ какому-то сраженію. Саня еще
раньше сговаривался съ Женей, что надо высылать впе-
редъ развѣдчиковъ; вотъ такой развѣдчикъ и пойдетъ
впереди каравана, увидитъ настоящихъ индѣйцевъ за ку-
стами и побѣжитъ назадъ сообщить остальнымъ. Утромъ,
когда путешественники только встаютъ, раздается свистъ,
и происходитъ нападеніе индѣйцевъ. Путешественники въ
страхѣ лѣзутъ на деревья. Индѣйцы, не видя ихъ, увозятъ
двуколку со всѣмъ имуществомъ. Путешественники пла-
чутъ, упрекаютъ Саню. Подымается шумъ, среди кото-
раго опять появляются индѣйцы. Всѣ бросаются на ко-
лѣни. Тутъ индѣйцы хохочутъ, и все раскрывается. Ре-
бята идутъ домой.
Таковъ получился остовъ пьесы. Когда все содержа-
ніе ея было записано, сотрудникъ съ Саней пошли
искать „артистовъ“. Послѣдніе были уже въ банѣ, полу-
голые. Большинство оказалось почти готовымъ. Индѣйцы
съ бронзовыми отъ загара тѣлами щеголяли въ пестрыхъ
поясахъ, перьяхъ и ожерельяхъ на рукахъ и шеѣ; на го-
ловѣ красовались фантастическіе уборы. Они съ одушевле-
ніемъ исполняли дикій индѣйскій танецъ. Все это сильно под-
няло духъ, и сразу рѣшено было приступить къ первой
репетиціи.
Саня вошелъ въ свою роль, которая ему, какъ книж-
ному человѣку, очень подходила, и добросовѣстно выкла-
дывалъ свои познанія. „Путешественники“ все время мѣ-
нялись: кому удавалось сказать кстати фразу, того уго-
варивали бросить индѣйцевъ и перейти къ Санѣ, но охот-
никовъ нашлось немного—насилу набралось пятеро, и
Женя, будущій вождь индѣйцевъ —шестой.
— А гдѣ же играть будемъ?
— Да прямо у насъ на дорожкахъ среди лѣса.
— А публика?
— А публика будетъ ходить съ мѣста на мѣсто.
Такъ просто были улажены всѣ затрудненія.
Въ день спектакля у насъ состоялись 2 репетиціи,,

которыя, въ смыслѣ дѣйствія, прошли довольно вяло, но
зато всѣ „артисты“ уже знали тѣ мѣста, гдѣ собираться,
откуда производить нападеніе, по какой дорожкѣ бѣжать,
чтобы не видала публика.
Самое представленіе прошло гораздо живѣе репетицій.
Возбужденіе придало артистамъ храбрости, и они безъ
запинки вели разговоръ, иногда, впрочемъ, шопотомъ или
глазами показывая другъ другу, что надо дѣлать. Публика
наша не взыскивала за неудобства передвиженія своего
вслѣдъ за развитіемъ дѣйствія—съ полянки, гдѣ останови-
лись путешественники, къ кустамъ, за которыми горѣлъ
костеръ живописныхъ индѣйцевъ, которые, кажется, были
болѣе всѣхъ довольны.
Успѣхъ этого перваго опыта побудилъ сотрудника дать
дѣтямъ въ слѣдующій разъ болѣе сложную задачу и обра-
тить особое вниманіе на то, чтобы самый процессъ сози-
данія пьесы былъ проведенъ дѣтьми болѣе самостоятельно.
Кстати, выяснилось очень важное обстоятельство: для
успѣха настроенія дѣти должны быть одѣты въ подходя-
щіе костюмы и загримированы, тогда они гораздо легче
входятъ въ свои роли. Этотъ реализмъ, очевидно, былъ
очень нуженъ для маленькихъ артистовъ.
Въ началѣ августа рѣшено было устроить прощальный
спектакль и пригласить на него побольше гостей. Дѣтямъ не
хотѣлось ударить лицомъ въ грязь.
Тема, заданная сотрудникомъ, была такова: есть на
свѣтѣ старуха-волшебница, которой очень хочется встрѣ-
тить добраго человѣка. И вотъ сидитъ она у дороги въ
видѣ нищей и проситъ милостыню. Мимо нея проходятъ
разные люди. Никто не хочетъ подать старухѣ, видъ ко-
торой довольно непріятенъ, кромѣ одного парня, да и
того навеселѣ; но у него ничего нѣтъ, все пропилъ, и
случайно онъ находитъ какую-то завалившуюся копейку
и подаетъ „бабушкѣ“. Старуха обрадовалась и въ на-
граду даетъ парню волшебную балалайку, которая можетъ
сослужить хорошую службу: если на ней играть, то всѣ
неудержимо начинаютъ плясать. Затѣмъ идутъ приключе-
нія парня, которыя надо выдумать уже самимъ ребятамъ.

Быть счастливымъ—это стать богатымъ,—вотъ первое, что
пришло въ голову. Но какъ это сдѣлать? Первое
предположеніе такое—пусть парень спасетъ кого-нибудь изъ
разбойниковъ: вотъ и деньги можетъ получить въ награду.
Всѣ схватываются за эту мысль. Еще бы! много движенія,
возни, нападеніе—все это такъ отвѣчаетъ воинскому духу
мальчиковъ.
— А то можно и отъ дикаго звѣря спасти,—предла-
гаетъ сотрудникъ, заранѣе представляя себѣ грубую
сцену съ разбойниками:—пускай медвѣдь нападаетъ на
охотника у берлоги, а парень спасаетъ его своей бала-
лайкой; смѣшно будетъ, какъ медвѣдь начнетъ плясать.
Но ребятамъ не хочется разстаться съ разбойниками, и
они примирили эти двѣ сцены тѣмъ, что деньги парень
получаетъ отъ охотника въ благодарность за спасеніе, а
разбойники грабятъ его самого. Парень упрашиваетъ от-
дать ему хоть балалайку и, получивъ ее, начинаетъ играть:
разбойники пляшутъ и отдаютъ все парню, лишь бы онъ
пересталъ играть. Такъ создались три сцены.й Это было
мало для большого представленія, какое предполагалось
устроить, но ребята устали придумывать, хотѣлось имъ
поскорѣе приступить къ дѣлу, поэтому дальнѣйшую разра-
ботку отложили.
— Давайте, начнемъ сразу репетицію,—предлагаетъ
сотрудникъ и рисуетъ картину дѣйствія:
— Дорога. По сторонамъ лѣсъ и кусты. Изъ-за боль-
шого куста выходитъ старуха. Какая она изъ себя?
— Ну, какъ нищенка: ходитъ сгорбившись, одѣта въ
лохмотья, нечесаная, въ рукахъ палка, за спиной котом-
ка,—быстро, на перебой рисуютъ ребята образъ старухи.
— А какъ говоритъ?
— Говоритъ вотъ такъ,—представляетъ ее хри-
плымъ голосомъ здоровенный краснощекій Костя: „Подайте,
милостыньку, Христа ради“.
— Вѣдь, она и колдунья, стало быть, страшная.
— Нѣтъ, не колдунья, а волшебница, и она добрая.
— Ладно, пускай волшебница, а она, вѣдь, мило-

стыню проситъ, ей не даютъ, потому что непріятная
—стало быть, и голосъ хриплый.
Такія перекрещивающіяся на перебой фразы разда-
вались по поводу старушечьяго образа.
— Ну, Ѳеша, начинай!
Ѳеша уже раньше игралъ женскую роль, поэтому его
выбрали первымъ.
Старуха выходитъ, ищетъ словъ. Ей подсказываютъ.
Но она, видимо, теряется, и безпомощно вертится во всѣ
стороны, прислушиваясь къ указаніямъ. Сотрудникъ не
выдерживаетъ, чувствуя, что надо дать живое начало.
— Дай, Ѳеша, мнѣ палку!—говоритъ, горбится, хри-
питъ и начинаетъ импровизировать рѣчь старухи.
— Это я могу,—не выдерживаетъ Костя, въ которомъ
уже проснулось артистическое чувство. Онъ беретъ палку и
уходитъ за дверь. Черезъ полминуты оттуда выходитъ стару-
шонка уже настоящая.
— Вотъ такъ, вотъ такъ! — кричатъ увлеченные
ребята. Старуха садится на табуретку со словами:
„Посижу-ка я, посмотрю—не пройдетъ ли какой добрый
человѣкъ“.
А уже первый прохожій идетъ, заложивъ руки за
спину и выпятивъ животъ,—купецъ.
— Дай-ка и я пройдусь!—не выдерживаетъ еще одинъ
любитель; нашлись и еще охотники, старуху уже тормо-
шатъ,—ребята увлеклись. Старуха отбивается палкой.
— Постойте, ребята, а парня-то забыли!
Исполнителемъ роли парня выбирается довольно разбит-
ной по ухваткамъ плясунъ Леня.Но тутъ вся его ловкость по-
чему-то пропала; онъ стоитъ, покачиваясь, передъ стару-
хой и твердитъ первую фразу, которую придумалъ: „Что
подѣлываешь, бабушка?“ Вступается сотрудникъ, указы-
вающій ребятамъ, что, очевидно, кандидатъ на парня—не-
удаченъ. Но у ребятъ чутье другое:
— Это онъ сейчасъ такъ, а послѣ разойдется.
Первая сцена кончилась, при чемъ ясно было, что
старуха „ведетъ за собою“ всѣхъ остальныхъ. Сотрудникъ
дѣлаетъ такое предложеніе: пусть участвующіе въ пер-

вой сценѣ репетируютъ ее отдѣльно, про себя, и приба-
вляютъ, что хотятъ. Остальные видѣли уже, какъ можно
разыгрывать сцену: пусть распредѣлятъ между собою роли
и сговариваются. А послѣ можно устроить репетицію: кто
готовъ, пусть приходитъ и играетъ; всѣ остальные со-
берутся, будутъ смотрѣть и дѣлать замѣчанія. Конечно,
если кто хочетъ, то пусть приходитъ посовѣтоваться и
къ сотруднику. Такимъ образомъ, судьба пьесы была
вполнѣ въ рукахъ дѣтей.
Дѣло начинало быть очень интереснымъ. Наблюдая за
тѣмъ, какъ дѣти принялись разрабатывать пьесу, можно
было отмѣтить одну очень важную сторону—достаточно
было кому-нибудь „первому“ схватить вѣрный тонъ, какъ
другіе сейчасъ же откликались на ту искру непосред-
ственной жизни, которая чувствовалась въ живомъ
словѣ, и быстро находили естественныя, очень простыя и
вѣрныя интонаціи, желая сказать что - либо свое, про-
явить свою наблюдательность, свой запасъ переживаній и
впечатлѣній.
На то, что происходило въ первой сценѣ, нельзя
было смотрѣть иначе, какъ на непосредственную
игру творчества, способность къ которому
глубоко заложена въ дѣтскомъ характерѣ.
Въ дальнѣйшемъ было много черточекъ, фразъ, ха-
рактерныхъ движеній, жестовъ, которые могли только
укрѣпить первое впечатлѣніе.
Спектакль назначенъ былъ въ воскресенье. Разговоры
о пьесѣ начались за недѣлю, и первая репетиція состоя-
лась уже въ понедѣльникъ. Но затѣмъ—проходили дни, а
„артисты“ все не могли собраться устроить новой репе-
тиціи. Казалось даже, что дѣло совершенно заглохло. Ме-
жду тѣмъ, сотрудникъ не дѣлалъ никакихъ шаговъ къ
тому, чтобы подвинуть его впередъ. Дня за три до спек-
такля стали появляться по одиночкѣ участники, и всѣ—
съ одинаковымъ вопросомъ: „Что же, будемъ мы играть?“
— Какъ хотите; ко мнѣ еще никто не приходилъ.
— А вы созовите всѣхъ.
— Нѣтъ, я только помогаю, а пьесу ребята соста-

вляютъ сами. Если интересно, то примутся всѣ, а если не
интересно, то все равно хорошаго не выйдетъ.
Приходитъ еще одинъ.
— Ну, какъ же?
— Что?
— На счетъ представленія.
— Не знаю.
— Надо ребятъ звать, а то не поспѣемъ.
— Зови.
Черезъ нѣкоторое время приходятъ за сотрудникомъ
на огородъ.
— Всѣ собрались, зовутъ тебя на репетицію.
— Что же, готовился кто изъ васъ?
— Мы, разбойники, всѣ согласились, а вотъ съ охот-
никомъ ничего не выходитъ. (Охотникомъ оказался тотъ же
Ѳеша, потерпѣвшій неудачу съ ролью старухи).
— Давайте, начнемъ сцену съ разбойниками,—гово-
ритъ сотрудникъ.
Разбойники прилегли за кустомъ. По дорогѣ молча
идетъ мальчикъ, изображающій купца. Разомъ всѣ выска-
киваютъ и грабятъ купца, усиленно обращая вниманіе на
то, чтобы побольше произвести шуму.
— Это и все, что вы придумали?
— Все и есть.
— Для того, чтобы такъ нашумѣть, особенно сгова-
риваться не нужно. Потолкуемъ сейчасъ. Купецъ у васъ
идетъ по дорогѣ, и никто про него не знаетъ—веселый ли
онъ, боится ли—вѣдь, надо принять это во вниманіе. А
разбойники тоже должны смотрѣть, какой изъ себя ку-
пецъ; можетъ, онъ себя не дастъ въ обиду.
— Купца-то я знаю, какъ играть, да все думалъ, мо-
жетъ не такъ.
— Ты и покажи другимъ примѣръ, только не стѣс-
няйся, дѣлай все, что хочешь.
И вотъ опять по дорогѣ идетъ купецъ; онъ, очевидно,
веселъ, да такъ, что и веселья сдержать не можетъ: раз-
махивая руками и пожимая плечами, онъ разговариваетъ
самъ съ собой; видно, что всѣмъ онъ доволенъ, деньги

получилъ неожиданно. Теперь дома ждетъ жена и не зна-
етъ ничего; а онъ ей сейчасъ—деньги на столъ.
Разбойники уже не выскакиваютъ сразу, а выходитъ
только одинъ, который пристаетъ къ купцу съ просьбой
дать что-нибудь на бѣдность. Купецъ отталкиваетъ назой-
ливаго нищаго, тотъ кричитъ своимъ „ребятамъ“; выска-
киваютъ разбойники, требуютъ у купца деньги. Купецъ
отдаетъ и въ страхѣ убѣгаетъ.
Разбойники собираются дѣлить добычу, какъ вдругъ
появляется парень съ балалайкой. У него безъ разгово-
ровъ отнимаютъ и новый пиджакъ, и узелокъ съ гостин-
цами, и балалайку. Парень садится неожиданно на землю
и начинаетъ плакать такъ, что разбойники даже разжа-
лобились:
— Чего тебѣ еще?
— Хоть балалайку-то отдайте,—плачетъ парень:—одно
мое утѣшеніе.
Балалайку ему отдаютъ. Парень играетъ, разбойники
пляшутъ до изнеможенія, валятся на землю отъ уста-
лости, но все-таки двигаютъ въ тактъ пѣсни руками и
ногами.
Теперь сила — на сторонѣ парня. Онъ отбираетъ у
разбойниковъ все, что они награбили, и торжествуетъ, но
въ это время неожиданно возвращается купецъ съ мужи-
ками и, видя парня вмѣстѣ съ отнятымъ у него же добромъ,
считаетъ его за одного изъ разбойниковъ и велитъ му-
жикамъ вести парня къ судьѣ.
Тутъ съ обиженнымъ видомъ вмѣшивается давно
ждавшій очереди охотникъ. Про него забыли, а онъ не
знаетъ, какъ ему играть. „Вотъ ружье сдѣлалъ“, пока-
зываетъ онъ на кусокъ выпиленной дощечки. Ребята соби-
раются вокругъ сотрудника. Тотъ уже знаетъ, что нужно
дѣлать: для нихъ очень важно выяснить себѣ всю карти-
ну, настроеніе сцены.
— Представьте себѣ, говоритъ сотрудникъ, облаву.
Охотникъ трусливый и хвастунъ. Его приводятъ на мѣсто,
показываютъ, гдѣ стать поудобнѣе; онъ не слушаетъ
и говоритъ, что самъ все знаетъ. И вотъ онъ остается

одинъ и невольно представляетъ себѣ ужасную сцену,
какъ выскочитъ на него медвѣдь. Вдали подымаются крики
загонщиковъ, пугающихъ звѣрей. Охотникъ совсѣмъ рас-
терялся. И, дѣйствительно, выскакиваетъ медвѣдь и на-
валивается на охотника. Тутъ по дорогѣ проходитъ па-
рень, который и спасаетъ охотника при помощи своей
балалайки.
— Ну, какъ? Можешь?
— Попробую,—нерѣшительно говоритъ охотникъ. Онъ
становится подъ деревомъ и, выставивъ ружье, начинаетъ
во всѣ стороны вертѣться.
— Что же разговоръ?
— Съ кѣмъ же говорить?—резонно отвѣчаетъ съ до-
садой Ѳеша.
— Постой, я съ тобой буду, въ родѣ какъ лѣсничій,—
говоритъ одинъ изъ разбойниковъ, уводитъ охотника въ
сторону и тамъ переговаривается съ нимъ. Въ это время
вдали начинаютъ кричать загонщики.
— Рано, рано еще!— бѣжитъ сюда добровольный ре-
жиссеръ.
Крики смолкли. Изъ лѣса выходитъ лѣсничій и охот-
никъ.
— Вотъ вамъ хорошее мѣсто здѣсь, за деревомъ,—
объясняетъ лѣсничій:—вы можете спрятаться, и медвѣдь
васъ не увидитъ. А какъ побѣжитъ на васъ, такъ и
стрѣляйте!
— Ладно, учи ученаго, —прерываетъ охотникъ:—я и
львовъ стрѣлялъ, а тутъ—медвѣдь. Ступай, ступай, я и
одинъ справлюсь!
Лѣсничій уходитъ. Тишина. Охотникъ начинаетъ го-
ворить самъ съ собою. „Вотъ отсюда полѣзетъ медвѣдь, я
и выстрѣлю. А вдругъ не попаду, и онъ на меня... Куда
тогда дѣваться? А я на дерево...“ Въ это время издали
доносится крикъ. Охотникъ вертится кругомъ, трясется и
дѣйствительно собирается лѣзть на дерево, какъ вдругъ
изъ-за кустовъ выскакиваетъ тотъ же лѣсникъ въ видѣ
медвѣдя и подминаетъ охотника подъ себя. „Ай, ай!а го-
лоситъ охотникъ. Парень съ балалайкой стоитъ тутъ же.

онъ начинаетъ играть, а медвѣдь тихонько подергивается.
Кругомъ совѣтуютъ парню:_ „Вали сильнѣй!“ Медвѣдь уже
бросилъ охотника и, постепенно подымаясь, становится
на заднія лапы, пляшетъ и исчезаетъ въ лѣсу.
— Ну, вотъ приблизительно такъ,—замѣчаетъ сотруд-
никъ:—только надо „какъ слѣдуетъ“ уговориться съ лѣсни-
комъ и придумать себѣ побольше словъ—то охотникъ
храбрится, то хвастаетъ; потомъ надо изобразить, какъ
сначала онъ пугается мало-по - малу и уже дрожитъ отъ
страха и совсѣмъ потерялся, когда раздаются крики. Теперь
подумайте сами, какъ лучше провести обѣ эти сцены, а
завтра опять устроимъ репетицію, а то и двѣ, если нужно
будетъ.
— А поспѣемъ?
— Поспѣть - то поспѣемъ: лишь бы у васъ хватило
духу!
Но уже самъ сотрудникъ видитъ, что „духу“ должно
хватить, если удастся дать понять дѣтямъ весь ходъ пред-
ставленія, чтобы каждый зналъ не только свою роль, но
и все остальное, что происходитъ въ другихъ мѣстахъ на-
шей пьесы; такимъ образомъ можетъ быть созданъ въ
дѣтскомъ представленіи кусочекъ, хотя и фантастическій,
жизни-игры, въ которую дѣти станутъ играть со всей
естественностью, на какую способны. Только съ этой точки
зрѣнія и можетъ стать понятной та простота, легкость въ
проявленій дѣтской наблюдательности, которую можно
было видѣть на самомъ спектаклѣ. Дѣти не играли пьесу,
а играли въ очень сложную, но интересную для нихъ
игру. Въ томъ, что отдѣльные маленькіе артисты найдутъ
вѣрный тонъ, можно было не сомнѣваться: другіе сейчасъ
же почувствуютъ живое лицо въ своемъ товарищѣ и пой-
дутъ за нимъ. Но еще нужна и самая обстановка, въ ко-
торой легко можно было бы почувствовать и свою „линію
поведенія“. Такъ и было во время репетиціи: даже тяже-
лому на подъемъ Ѳешѣ „почувствовалась“ полная ожиданія
тишина передъ началомъ облавы, заставившая его впе-
реди видѣть нѣчто страшное; послѣ этихъ моментовъ
тишины крики загонщиковъ дѣйствительно пугаютъ; и

ему кажется, что теперь уже ничего не подѣлаешь, дѣ-
ваться некуда. Некогда уже думать о словахъ роли, ко-
торыя все какъ-то не идутъ въ голову, а надо ждать мед-
вѣдя, и толстый Ѳеша уже вертится во всѣ стороны со
своимъ ружьемъ, и глаза у него растерянные, и мы видимъ,
что охотникъ испугался и хочетъ дѣйствительно лѣзть на
дерево, да и залѣзъ бы, не помѣшай медвѣдь.
Въ каждой сценѣ нужно было помогать дѣтямъ въ са-
мыхъ основныхъ вещахъ — говорить о харак-
терѣ, объ окружающей обстановкѣ, о настрое-
ніи. Дѣти понимали все по-своему очень тонкой быстро
находили тѣ слова, которыя отвѣчали переживаемой сце-
нѣ. Такъ постепенно „забава“ превращалась въ глазахъ
сотрудника въ очень интересную и серьезную „работу“
съ дѣтьми, для дѣтей же „представленіе“ все больше и
больше походило на увлекательную „игру“.
Уже къ вечеру во время разговоровъ съ дѣтьми о
спектаклѣ выяснились и остальныя двѣ сцены—у судьи
и у счастливаго „Мартына“ съ балалайкой. На судѣ Мар-
тынъ разсказываетъ, какъ все произошло; но, когда дѣло
доходитъ до балалайки, то судья прерываетъ его, не вѣря,
что можетъ быть такое чудо на свѣтѣ. Мартынъ стоитъ
на своемъ и для доказательства проситъ дать ему бала-
лайку. Парень играетъ; всѣ, и судья въ томъ числѣ, пля-
шутъ. Мартынъ получаетъ свободу.
Послѣдняя сцена изображаетъ Мартына въ богатствѣ:
у него—домъ и много слугъ. Онъ сидитъ одинъ за сто-
ломъ и, не переставая, ѣстъ и пьетъ. Ему докладываютъ,
что пришла какая-то старуха и спрашиваетъ про бала-
лайку. Счастливому парню не хочется разставаться со
своимъ „счастьемъ“, и онъ сначала велитъ старуху гнать,
а потомъ зоветъ ее, придумавъ средство избавиться отъ
старухи: онъ заиграетъ на балалайкѣ, старухѣ придется
самой плясать, и она отвяжется. Но балалайка вдругъ
приросла къ рукамъ парня, и онъ въ страхѣ проситъ
старуху простить его. Старуха отнимаетъ балалайку и
уходитъ.
На слѣдующее утро были двѣ репетиціи. На первой

провели наскоро послѣднія сцены, повторили сообща
весь ходъ отдѣльныхъ дѣйствій и установили связь между
ними. Затѣмъ сотрудникъ еще разъ обратилъ вниманіе
дѣтей на характеры всѣхъ дѣйствующихъ лицъ. Это была
очень серьезная бесѣда.
Послѣ репетиціи пошли выбирать на усадьбѣ мѣ-
ста, удобныя для представленія, гдѣ бы и зрителямъ
было хорошо смотрѣть, и артистамъ удобно прятать-
ся, выходить и т. д. Вечеромъ, передъ самымъ пред-
ставленіемъ, вся пьеса наскоро была пройдена уже на
мѣстѣ—это была, такъ сказать, „техническая“ репетиція,
чтобы дѣти знали свои мѣста и время выходовъ. Всѣ уже
были одѣты и загримированы.
Дѣти такъ увѣренно говорили и такъ хотѣли поско-
рѣе начинать свою „игру“, что въ успѣхѣ трудно было
сомнѣваться. Тѣмъ не менѣе, наше представленіе прошло
гораздо живѣе, чѣмъ можно было предполагать.
Былъ прекрасный тихій вечеръ. Зрителей—и боль-
шихъ, и маленькихъ—собралось очень много. Чувствова-
лось большое напряженіе ожиданія. Публика помѣщалась
на лавкахъ сбоку дороги. Артистовъ не видно—всѣ спря-
тались. Неожиданно изъ-за куста на дорогу выходитъ
старуха съ палкой, въ какихъ-то тряпкахъ и лохмотьяхъ,
на ногахъ—огромныя лапти. Она вся трясется. Появленіе
старухи сразу производитъ впечатлѣніе: зрители притихли.
Видъ ея не можетъ внушать симпатіи, и первые прохожіе,
къ которымъ она обращается, смѣются надъ нищей. А
одинъ даже, очень внимательно оглядѣвъ старуху, вдругъ
сказалъ:
— Да, какая же ты, бабушка, страшная! — и убѣ-
жалъ.
Прошелъ мимо и купецъ, посовѣтовавшій строго ста-
рухѣ работать. Старухѣ не везетъ—нѣтъ добраго человѣка.
Вдали идетъ, пошатываясь, еще кто-то. Старуха рѣшается
испытать и его. Подходитъ слегка подвыпившій, который
съ полной готовностью, по-дружески, сообщаетъ старухѣ

Корчевальная машина.
Усердные каменщики.

про свои дѣла—какъ ему стало горько, какъ онъ зашелъ
въ трактиръ и незамѣтно все пропилъ—сапоги, жилетку
и пиджакъ, а теперь идетъ домой.
— И ругать же меня дома будутъ,—говоритъ онъ въ
въ заключеніе:—что же теперь подѣлаешь, ужъ прости ты
меня!
Старуха проситъ подать что-нибудь.
— Подалъ бы, да у самого ничего нѣтъ, прости ты
меня, старушка Божья.
Но все-таки парень шаритъ по карманамъ; что-то
нашлось. Онъ съ торжествомъ показываетъ нищей:
— Стой, нашлась копейка. Бери, бабушка, на свое
счастье хоть копейку!
Парню надо итти дальше. Старуха зоветъ его и да-
ритъ волшебную балалайку.
— Это—хорошая штука, говоритъ парень, но, видно,
не вѣритъ въ волшебную силу подарка. Осмотрѣвъ ее со
всѣхъ сторонъ, онъ начинаетъ пѣть и наигрывать. Стару-
ха уморительно пляшетъ, задыхается, . роняетъ палку и
проситъ парня перестать:
— Устала.
— Мартынъ смѣется и хочетъ уходить. Но старуха
подзываетъ его опять и, грозя пальцемъ, говоритъ:
— Балалайку я тебѣ даю на годъ, добывай себѣ
счастье; но ты долженъ притти сюда и самъ отдать ее мнѣ,
если хочешь сохранить счастье. Прощай!—и исчезаетъ за
кустомъ.
Удивительно было, что мальчикъ, игравшій парня,
сталъ и двигаться и говорить совсѣмъ по-иному, чѣмъ на
репетиціяхъ, гдѣ чувствовалась у него очень большая
связанность. Теперь это было живое лицо, маленькій
артистъ, очень хорошо подмѣтившій добродушіе и душев-
ную растворенность слегка подвыпившаго человѣка.
Слѣдующая сцена—облава и нападеніе медвѣдя.
Сотрудникъ, работавшій вмѣстѣ съ дѣтьми, пошелъ
посмотрѣть, всѣ ли на своихъ мѣстахъ. Сейчасъ же, за
большой кучей дерна, лежали разбойники, готовившіеся
къ слѣдующей картинѣ, а вдали спрятались загонщики.

Дѣти успокоительно шептали: „Всѣ готовы, не бойся,
начинай!“
Ѳеша, охотникъ, совсѣмъ разошелся, и его привычка
повторять въ замѣшательствѣ одну и ту же фразу была
здѣсь какъ нельзя болѣе кстати.
— Батюшки, что же мнѣ дѣлать?—причиталъ онъ, вер-
тясь во всѣ стороны съ ружьемъ.
Но вотъ сзади нападаетъ медвѣдь; отчаянный крикъ
раздался въ лѣсу, и на помощь спѣшитъ парень съ бала-
лайкой. Первымъ его движеніемъ было—бросить балалай-
ку и бѣжать на подмогу; но, увидя медвѣдя, съ которымъ
однимъ крикомъ ничего нельзя подѣлать, онъ рѣшается
на крайнее средство—схватываетъ балалайку и начинаетъ
играть изо всѣхъ силъ.
Медвѣдь, очевидно, очень хорошо „приготовился“ къ
музыкальнымъ впечатлѣніямъ: онъ въ изумленіи перестаетъ
терзать бѣднаго охотника, начинаетъ подергиваться въ
тактъ музыки, встаетъ на заднія лапы, пресмѣшно тан-
цуетъ и подъ хохотъ публики бросается бѣжать. Охотникъ,
ничего не помня, бѣжитъ тоже. Парень очень пораженъ
могуществомъ балалайки. Вдругъ появляется снова охот-
никъ: онъ весь еще полонъ страха, озирается по сторо-
намъ, но долженъ поблагодарить спасителя.
— Пойдемъ ко мнѣ, — топотомъ уговариваетъ онъ
парня:—я тебя напою, накормлю и одѣну; будешь жить,
какъ захочешь. Парень отказывается:
— Мнѣ нельзя, на работу надо, а вотъ если пяте-
рочку пожертвуешь, то спасибо скажу!
— Что ты—пятерочку: на тебѣ тысячу!
Мартынъ не хочетъ: „Куда такъ много?“ Но охотникъ
торопится вручить ему свою тысячу и, озираясь по сторо-
намъ, бѣжитъ домой: испугъ его еще не прошелъ. Удивле-
нію парня нѣтъ границъ. Въ восхищеніи онъ предается
мечтамъ, которыя пока не идутъ дальше сапогъ съ „набо-
ромъ“, первой что ни на есть „тройки“ и часовъ.
Въ этихъ сценахъ дѣтьми были сымпровизированы но-
выя черточки—упрекъ купца старухѣ: „Лучше бы работа-
ла“ (очевидно, купецъ былъ сердитъ,—шелъ за деньгами и

«е зналъ, придется ли получить), новый тонъ парня, пу-
стившагося въ откровенность со старухой, ея танецъ,
замѣшательство парня при встрѣчѣ съ медвѣдемъ, сначала
не знавшаго, что дѣлать съ балалайкой, къ которой онъ
еще не привыкъ, испуганныя движенія и шопотъ охотни-
ка, вернувшагося къ своему избавителю.
Всего этого не было на репетиціяхъ; поэто-
му можно съ увѣренностью сказать, что у дѣтей проявилось
инстинктивное чувство, давшее возможность передать хара-
ктеры выпившаго парня—души нараспашку, хитрой стару-
хи, не полѣнившейся на себѣ доказать силу балалайки, хва-
стуна-охотника, который, убѣдившись уже въ могуществѣ
парня, освободившаго его отъ медвѣдя, не можетъ преодо-
лѣть своей трусости.
Дѣти впослѣдствіи не вспоминали этихъ удачныхъ
моментовъ; очевидно, „творчество“ далось имъ легко, неза-
мѣтно для нихъ самихъ, какъ будто „такъ и надо было“.
Сцена съ разбойниками была полна контрастовъ. Уди-
вителенъ былъ купецъ, начинавшій сцену. Еще не успѣли
дать знакъ къ началу, какъ онъ уже стоялъ на концѣ
дорожки, что-то говорилъ самъ съ собой и выразительно
махалъ руками. Онъ чувствовалъ себя вполнѣ неприну-
жденно, какъ будто никого кругомъ и не было. Это былъ
очень довольный и собой и своею судьбой человѣкъ, ра-
дость котораго такъ и рвалась наружу. Онъ былъ одинъ,
и все-таки не могъ удержаться отъ того, чтобы, хотя съ
собой, не поговорить о своихъ удачахъ.
Деньги—вотъ онѣ, въ карманѣ. Онъ придетъ домой,
выложить, ни слова не говоря, всю тысячу передъ же-
ной: то-то она поразится! Вѣдь деньги были совсѣмъ про-
пащія. Въ своемъ упоеніи купецъ не замѣчаетъ сгибаю-
щагося человѣка, который появился откуда-то передъ нимъ.
Кое-какъ онъ соображаетъ сквозь потокъ своихъ радо-
стныхъ мечтаній, что встрѣчный проситъ у него денегъ.
Тутъ-то онъ приходитъ въ себя и оглядываетъ незнакомца
съ ногъ до головы. Тонъ его мѣняется. Онъ становится
будничнымъ, но все же въ немъ слышится чувство соб-
ственнаго превосходства:

— Ты кто такой? Посмотри на себя: развѣ ты мнѣ
товарищъ? Ты знаешь, кто я: вѣдь я—купецъ!
Послѣдняя фраза была произнесена чрезвычайно убѣ-
дительно. Но незнакомецъ ужъ очень назойливъ, пристаетъ.
Тогда купецъ рѣзко отталкиваетъ попрошайку. Тотъ со
словами: „А, такъ ты толкаться!“ зоветъ своихъ товарищей.
Происходитъ очень реальная сцена: у купца отняли его
деньги, и онъ въ страхѣ, не помня себя, убѣгаетъ. Симпатіи
публики разбойники не возбуждаютъ: они постарались
придать себѣ слишкомъ страшный видъ: какъ-то неловко
были надѣты куртки, рубашки—безъ поясовъ, шляпы и
картузы—на боку; у нѣкоторыхъ были черные бороды и
усы. Всѣ—босые.
Послѣ удачнаго „дѣла“ разбойники собрались въ
кучу дѣлить добычу. Но, конечно, возникаетъ ссора, во
время которой подходитъ парень съ балалайкой. На него
сразу набрасываются, отнимаютъ узелокъ съ платьемъ,
куртку и балалайку. Парня гонятъ: „уходи, пока цѣлъ!“
но Мартынъ, очутившись безъ денегъ и своего сокрови-
ща, не можетъ оставить дѣло такъ. Надо попытаться выйти
изъ бѣды. Онъ садится на краю дороги и плачетъ навзрыдъ.
Есть жалость и у разбойниковъ: ихъ суровыя сердца
смягчаются:
— Чего ты тамъ ревешь? Спасибо скажи, что живъ
остался!
— Все отняли, отдайте хоть балалайку на утѣшеніе!
— Отдай, ладно, пусть цѣлуется съ ней!
Одинъ изъ разбойниковъ приноситъ парню его бала-
лайку. Тотъ очень предусмотрительно отходитъ подальше,
останавливается и со словами: „Ну, балалаечка, не выдай!“
даетъ рѣзкій аккордъ. Разбойники всѣ вздрагиваютъ, но
еще не понимаютъ, въ чемъ дѣло. Еще рѣзкій аккордъ по
струнамъ—и пошла плясовая! Парень видитъ успѣхъ своей
балалайки, играетъ все быстрѣе и быстрѣе. Разбойники
уже задыхаются отъ усталости. Наконецъ, начинаютъ про-
сить: „Перестань, пожалуйста, возьми, что хочешь, только
перестань“. Парень не унимается: онъ видитъ, что огра-
били и еще кого-то:

Сцена.
Зрители.

— Все оставьте на мѣстѣ, что взяли, тогда отпущу!
Разбойники, оцѣпенѣлые отъ ужаса, повинуются. То-
гда Мартынъ кричитъ: „Бѣгите отсюда теперь!“—онъ пе-
рестаетъ играть, и разбойники убѣгаютъ.
Зрители переживаютъ сцену вмѣстѣ съ артистами.
Всѣхъ утѣшилъ своимъ бьющимъ черезъ край счастьемъ
купецъ. Съ неудовольствіемъ смотрѣли на мрачныхъ раз-
бойниковъ, но зато радостными возгласами встрѣтили пар-
ня. Забавное же наказаніе, постигшее разбойниковъ, возбу-
дило бурный смѣхъ. Да и надо сказать, что разбойники,
какъ будто желая вознаградить и себя и зрителей за свои
грѣхи, плясали необычайно усердно. Особенно хорошо
вліяло на зрителей то, что дѣйствіе происходило тутъ же,
на той же дорогѣ, около которой они стояли сами. Быва-
ло и такъ, что артисты, кончивъ свою сцену, присоединя-
лись къ публикѣ и съ большимъ интересомъ смотрѣли
пьесу.
Въ сценѣ суда необычайно комиченъ былъ судья
Ѳеша, солидно подпрыгивавшій на своемъ мѣстѣ во время
игры на балалайкѣ и опять, по своей привычкѣ, тверди-
вшій только одну фразу: „Перестань! Перестань! Перестань!“
Много интересныхъ и опять-таки совершенно неожи-
данныхъ подробностей было дано въ послѣдней сценѣ.
„Счастливый“ Мартынъ сидитъ за столомъ. Тутъ же ле-
житъ и балалайка, ставшая, очевидно, для него предме-
томъ особой привязанности. Столъ накрытъ бѣлой ска-
тертью и уставленъ всякой посудой. Парень капризни-
чаетъ и поминутно гоняетъ своихъ слугъ то за тѣмъ,
то за другимъ. Его ничто не удовлетворяетъ, все не
такъ сдѣлано. Но всѣ его прихоти и недовольство —
только показныя; внутри же онъ очень доволенъ. Одно
только непріятно: сегодня срокъ отдавать старухѣ ба-
лалайку. На дорогу онъ, какъ говорила ему старуха,
не пошелъ: авось, думаетъ, такъ обойдется. Но не тутъ-то
было: какъ разъ ему докладываютъ, что пришла какая-то
старуха и спрашиваетъ балалайку. Парень хватается за
свою драгоцѣнность, прячетъ ее и велитъ гнать старуху.
Прислуга возвращается и второпяхъ объявляетъ, что ста-

руха не уходитъ, и сладу съ ней никакого нѣтъ: очень
больно дерется палкой,—очевидно, старуха не простая. У
Мартына мелькаетъ мысль: не провести ли старуху ея же
балалайкой? Онъ велитъ позвать ее, но -его попытка обма-
нуть волшебницу терпитъ неудачу: балалайка приросла
къ рукамъ.
Конецъ сцены разыгрался совершенно неожидан-
но: старуха, отнявъ балалайку, садится сама за столъ
и велитъ парню прислуживать ей, такъ же, какъ онъ толь-
ко что это дѣлалъ, и капризничаетъ при этомъ: „Это ты
не то принесъ, бери назадъ! Убери чай, что-то расхотѣ-
лось! Подавать не умѣешь! Я раздумала, ставь опять само-
варъ!“ Но не было границъ усердію бывшаго счастливца,
боявшагося потерять свое счастье. Онъ носился взадъ и
впередъ, лишь бы угодить сердитой старухѣ. Наконецъ,
она напилась, наѣлась, взяла балалайку и исчезла, сказавъ
на прощанье: „Такъ-то ты добро забываешь!“ Никакого,
впрочемъ, „разбитаго корыта“ не оказалось: Мартынъ оста-
ется со всѣмъ, что у него было, отнята только у нега
дальнѣйшая надежда на „счастье“.
Какъ можно видѣть, представленіе это, въ сущности,
являлось своеобразной работой дѣтей надъ своими ролями
при непосредственномъ участіи руководителя, дававшаго
дѣтямъ очень серьезныя задачи и избѣгавшаго мелочныхъ
указаній. Чѣмъ дальше разрабатывалась пьеса, тѣмъ ста-
новилось яснѣе, что эта форма дѣтской дѣятельности есть
художественная выразительная игра, а имѣющая тотъ же
характеръ, какъ и игра въ куклы.
Есть много сторонъ дѣтской жизни, глубокихъ и
серьезныхъ переживаній, которыя ищутъ выхода и, не
находя его, остаются скрытыми, давятъ на психику, ста-
новясь источникомъ неожиданныхъ странностей, капризовъ
и непонятныхъ заболѣваній^ Непринужденная игра дѣт-
ская, дающая просторъ воображенію, отражаетъ въ себѣ
жизненный опытъ дѣтей; ходъ ея зависитъ не только отъ
быстроты, ловкости движеній и той или другой степени
сообразительности, но и отъ богатства внутренней жизни,
таинственно развивающейся въ душѣ ребенка. Такимъ-

образомъ, мы не хотѣли бы развивать идею дѣтскаго
театра съ артистами, талантами и волнующей публикой.
Мы хотимъ, чтобы драматизація вошла въ обыденную
жизнь вмѣстѣ, быть можетъ, съ другими формами дѣтскаго
„творчества“, тогда наши представленія—игры уже не ста-
нутъ сопровождаться такимъ нервнымъ подъемомъ, не
будутъ требовать публики для себя, а заполнять большой
пробѣлъ въ дѣтской жизни, и вырастетъ здоровое „искус-
ство въ жизни дѣтей“.
Если въ жизни мальчиковъ большое значеніе имѣли
наши „представленія“, то дѣвочекъ захватывало болѣе дру-
гое, болѣе интимное искусство—музыка. Нельзя, разумѣ-
ется, сказать, чтобы онѣ были болѣе способны къ музыкѣ,
чѣмъ мальчики, но, по нашимъ наблюденіямъ, ихъ при-
влекала та обстановка, которая создавалась при нашихъ
музыкальныхъ занятіяхъ. Мы указывали выше на извѣст-
ную консервативность, узость и мелочность дѣвочекъ,
которымъ такъ трудно давалась привычка къ новому для
нихъ укладу жизни. Эти стороны ихъ характеровъ могли
быть объяснены тѣмъ, что дѣвочкамъ приходится больше
входить въ жизнь своей семьи, чѣмъ мальчикамъ: онѣ
больше сидятъ дома, больше переживаютъ и заражаются
настроеніями мелкихъ дрязгъ и сплетенъ сосѣдей. Но въ
то же время онѣ и больше работаютъ въ своей семьѣ, у
нихъ создается много семейственныхъ привычекъ, развива-
ется склонность къ извѣстному, хотя бы самому неприхот-
ливому, уюту.
Колонія вводила ихъ въ новые болѣе широкіе инте-
ресы очень медленно и осторожно. Первое время можно
было радоваться тому, что дѣвочкамъ удается провести
часъ-другой на порученной имъ работѣ безъ особыхъ
ссоръ и недоразумѣній. Дѣвочкамъ нужно было отдохнуть
отъ прежней жизни, ихъ нельзя было сильно тянуть впе-
редъ, предъявлять строгія требованія, какъ это было воз-
можно съ мальчиками. Та свобода, которая чувствовалась
въ колоніи, интересныя игры, тепло, солнце, хорошая
книга, пѣніе — вотъ что отвлекало ихъ на время отъ ста-
рыхъ привычекъ. Дѣвочки входили понемножку въ нашу

жизнь—гАли, играли съ мальчиками въ футболъ, ходили
съ огромнымъ удовольствіемъ купаться и грѣться на горя-
чемъ пескѣ подъ жаркимъ солнцемъ, участвовали въ на-
шихъ праздникахъ, но всегда чувствовалась ихъ., пассив-
ность, ихъ холодность къ колоніи, какъ будто онѣ пріѣхали
въ гости, на время.
Теперь можно было замѣтить у нихъ и кое-что новое.
Нѣкоторыя дѣвочки сильно заинтересовались хозяйствомъ,
въ особенности мелкимъ. Появилось у нихъ желаніе
улучшить нашу работу въ кухнѣ, прачечной, позаботиться
о курахъ, коровахъ. Разъ проявившись, эти интересы ста-
ли очень быстро расширяться, и скоро наша кухня оказа-
лась въ рукахъ старшихъ дѣвочекъ, такъ что даже въ
присмотрѣ со стороны сотрудниковъ онѣ стали нуждаться
сравнительно мало, и то исключительно въ области но-
выхъ практическихъ совѣтовъ.
Колонія становилась уже „своей“, поэтому у дѣво-
чекъ стала проявляться активность и въ другихъ сто-
ронахъ ихъ жизни. Мы можемъ припомнить, что дѣвочки
первыя стали заботиться объ уютѣ своихъ комнатъ, хотя
въ этихъ комнатахъ и не создавалось еще общей жизни:
развѣ только сидѣли въ нихъ во время плохой погоды. Те-
перь же частенько можно было видѣть группу дѣвочекъ,
сидѣвшихъ за книгами въ своей комнатѣ; на столахъ появи-
лись цвѣты и картины, на верхнемъ же балконѣ устроился и
свой уголокъ, гдѣ маленькія дѣвочки постоянно играли въ
„куклы“ и „гости“ при очень оживленномъ участіи стар-
шихъ. Если раньше дѣвочкамъ казались чуждыми и непо-
нятными слова сотрудниковъ о деликатности, уваженіи къ
жизни другого, о томъ, что праздное любопытство, подгля-
дываніе, подслушиваніе, чтеніе чужихъ писемъ мѣшаетъ
общей жизни, то теперь дѣвочки стали задумываться надъ
этими вопросами и уже сами начинали чувствовать что-то
неподходящее въ такихъ поступкахъ, и не только потому,
что отношеніе сотрудниковъ къ нимъ было отрицательное.
Стала меньше проявляться извѣстная „насторожен-
ность“ къ тѣмъ требованіямъ, которыя предъявлялись къ
дѣвочкамъ новою для нихъ жизнью. Исчезала и ихъ об-

особленность: никакая другая группа не входила больше
въ жизнь колонистовъ, чѣмъ эта: въ играхъ на балконѣ
онѣ присоединялись къ маленькимъ (куклы); на площадкѣ
наиболѣе подвижныя изъ нихъ не уступали мальчикамъ,,
а во время спектаклей онѣ играли вмѣстѣ со старшими
колонистами; главное же мѣсто въ ихъ общественныхъ
интересахъ занимало пѣніе, которое объединяло всѣхъ
колонистовъ.
Отдѣльно стояли двѣ старшія дѣвочки, проводившія
почти все время въ сложныхъ хлопотахъ по хозяйству, а
свободное время отдававшія почти исключительно чте-
нію.
Въ общемъ, относительно дѣвочекъ можно было притти
къ такимъ заключеніямъ: пріобрѣтеніе ими трудовыхъ при-
вычекъ шло медленнѣе, чѣмъ у мальчиковъ, и выражалось
пока въ домашнемъ хозяйствѣ—кухнѣ, хлѣбопеченіи, пра-
чечной и въ уходѣ за коровами и курами. Здѣсь дѣвочки
проявляли и интересъ и даже нѣкоторую активность. Го-
раздо меньше интересовали ихъ всѣ остальныя работы. Отъ
общественной жизни въ колоніи онѣ всегда стояли нѣсколь-
ко въ сторонѣ, но удовлетворенія своей личной жизни онѣ
стали искать гораздо скорѣе—это выразилось прежде всего
въ устройствѣ своего уголка, въ стремленіи къ уюту, въ
заботахъ о маленькихъ дѣвочкахъ. Совмѣстная жизнь ихъ
нѣсколько смягчилась, и въ отношеніяхъ другъ къ другу
не было уже такихъ рѣзкостей, какъ раньше. Одна дѣ-
вочка такъ выразила свои новыя настроенія: „Я вотъ
думаю, какія мы здѣсь всѣ счастливыя, что можемъ
жить совсѣмъ по другому. Я раньше ничему не вѣрила,
что здѣсь говорили“. Чтобы дѣвочки могли начать вѣрить,
желать лучшей жизни и любить хорошее, нужна была
упорная работа многихъ лѣтъ. Трехъ лѣтъ было далеко
недостаточно. Самое трудное въ работѣ съ нашими дѣть-
ми, особенно со старшими дѣвочками, это было заставить
ихъ повѣрить въ нашу жизнь, повѣрить въ искрен-
ность тѣхъ людей, которые работали съ ними. Это оказа-
лось не такъ просто; пришлось пережить много тяжелыхъ
минутъ, о чемъ будетъ разсказано впослѣдствіи. Теперь

же задача наша сводилась къ тому, чтобы ввести въ при-
вычки нашихъ дѣтей новыя—живыя и глубокія впечатлѣніяу
все время изучая ихъ жизнь. Во внесеніи „новаго“ играло
очень большую роль искусство, именно тѣ впечатлѣнія,
та обстановка, въ какой занятія имъ происходили въ
колоніи. Занятія эти удалось осуществить болѣе систе-
матично въ области музыки; тѣ выводы, къ которымъ мы
пришли, даютъ намъ право не останавливаться только на
„занятіяхъ“, а задумываться надъ музыкальной жизнью
дѣтей; и, идя дальше, не ограничиваться музыкой, а искать
путей проведенія вообще впечатлѣній искусства въ жизнь
дѣтей и дать имъ проявить свои художественные инстин-
кты, въ существованіи которыхъ мы не имѣемъ никакихъ
сомнѣній. Мы приводимъ мысли, наблюденія и выводы
нашей сотрудницы—руководительницы музыкальными за-
нятіями съ дѣтьми.
„Съ самаго начала своихъ занятій музыкой съ дѣтьми
я искала такихъ путей, такихъ пріемовъ, которые дали
бы возможность почувствовать радость отъ переживанія
музыкальныхъ впечатлѣній, развить дѣтскій вкусъ и по-
ниманіе для воспріятія музыки и побудить дѣтей такимъ
образомъ къ тому, чтобы они сами пожелали работать,
добиваться все болѣе и болѣе серьезнаго удовлетворенія
для себя. Прежде чѣмъ учить дѣтей нотамъ, счету и про-
чему, хотѣлось дать имъ возможность почувствовать ра-
дость отъ музыки, надо было поискать такихъ музы-
кальныхъ произведеній, которыя были бы дѣтямъ понятны и
захватили ихъ. Несомнѣнно, обученіе музыкальной грамотѣ
должно было войти въ планъ занятій, но лишь постольку
и тогда, когда необходимость этихъ знаній станетъ понят-
ной дѣтямъ, такъ какъ она поможетъ лучше, быстрѣе
учиться и совершеннѣе исполнять музыку, которая имъ
уже нравится и которая вноситъ много хорошаго и цѣн-
наго въ ихъ жизнь. Что музыка можетъ дать дѣтямъ ра-
дость, что потребность въ ней существуетъ въ дѣтской
душѣ и что значеніе ея въ дѣтской жизни больше, чѣмъ
это кажется съ перваго взгляда, для меня несомнѣнно.
Поэтому, несомнѣнно, долженъ наступить моментъ, когда

дѣти почувствуютъ, что музыка нужна, и захотятъ пора-
ботать надъ ней.
Итакъ, надо было искать и пробовать, какъ къ
этому моменту подойти; большимъ затрудненіемъ было
то обстоятельство, что у городскихъ дѣтей уже очень
рано портится вкусъ. Фабричная пѣсня, граммофонъ въ
трактирахъ и механическое піанино въ кинематографахъ
сдѣлали уже свое дѣло, и приходилось считаться съ тѣмъ,
что у дѣтей уже существуютъ свои понятія о „хорошей“
музыкѣ, о „настоящей“ пѣснѣ, и бороться съ ихъ пред-
убѣжденіемъ.
Начала я съ дѣтскихъ простенькихъ, съ хорошими
словами пѣсенъ Гречанинова, Бекманъ и др. Пѣли дѣти
просто, по слуху, заучивая музыку и слова отдѣльными
фразами. Ни на одной пѣснѣ мы долго не останавлива-
лись. Ребята пѣли все-таки охотно, просили часто повто-
рять прежде выученныя пѣсни, но особаго увлеченія и
одушевленія у нихъ не было. Казалось, что дѣти любятъ
ту или другую пѣсню за слова, за содержаніе, музыка же
имъ чужда.
Я хотѣла, чтобы дѣти, хотя въ самомъ прими-
тивномъ родѣ, пережили тотъ подъемъ, который да-
етъ искусство. Предложила я дѣтямъ устроить спектакль
съ пѣніемъ. Вещь удалось найти очень хорошую. Это
была музыкальная сказка Никольскаго: „Въ лѣсу“, напи-
санная просто и съ большою любовью. Сюжетъ ея—раз-
сказъ о дѣвочкѣ, заблудившейся въ лѣсу и во снѣ уви-
давшей, какъ она попала въ царство гномовъ и фей. Дѣй-
ствіе сопровождается красивой музыкой, танцами, хоро-
шими вступленіями къ отдѣльнымъ картинамъ. Въ сказкѣ
хотя сравнительно немного, но встрѣчаются очень изящ-
ные хоровые номера съ красивой, ясной мелодіей и нѣ-
сколько замысловатой для неподготовленнаго уха гармо-
ніей. Все это очень подходило къ моимъ задачамъ. На
первомъ занятіи я прочла дѣтямъ сказку, сыграла нѣ-
сколько музыкальныхъ отрывковъ, иллюстрирующихъ дѣй-
ствіе, и кое-что спѣла. Пьеса всѣмъ понравилась, дѣти
распределили роли, и началась работа.

Нотъ никто не зналъ, и дѣти все учили съ голоса. Я
пѣла одно и то же нѣсколько разъ подъ рядъ; всѣ слу-
шали, а потомъ повторяли одну фразу. Если бывали
ошибки, то ихъ находили путемъ сравненія съ тѣмъ, какъ
это мѣсто звучитъ на рояли. Я сразу стала обращать вни-
маніе на ритмъ: выученную фразу дѣти сначала не пѣли,
а говорили въ тактъ музыки. Такія упражненія очень
нравились. При изученіи мелодіи я обращала вниманіе дѣ-
тей на то. какіе звуки выше, какіе ниже (гуще или тоньше),
и иногда на доскѣ изображала приблизительный ходъ
мелодіи при помощи линіи, идущей вверхъ или внизъ.
Всѣ эти упражненія шли попутно съ разучиваніемъ хора
и служили нѣкоторою помощью для дѣтей — они давали
первыя понятія о принципахъ, на которыхъ построена му-
зыкальная грамота. Я управляла хоромъ и очень заботи-
лась о томъ, чтобы дѣти привыкали слѣдить за движеніемъ
руки. Дѣти дѣлали довольно много упражненій, которыя
пока были тѣсно связаны съ разучиваніемъ и служили для
усвоенія того, что плохо удавалось. Это не было скучно,
дѣло казалось имъ довольно интересно, да къ тому же и
не бывало продолжительно. Всѣ наши первыя упражненія
вели главнымъ образомъ къ развитію слуха. Но вотъ
произошелъ одинъ знаменательный фактъ. Мы разучивали
небольшой одноголосный хорикъ гномовъ, вернувшихся
очень усталыми послѣ обхода своего царства. Дѣти легко
и скоро запомнили нѣсколько небольшихъ фразъ. Я спѣла
имъ хоръ еще разъ, сдѣлавъ яркіе оттѣнки—большое уси-
ліе въ серединѣ,—и закончила фразу очень тихо. Дѣти
обратили вниманіе на то, что „такъ выходитъ гораздо
лучше“, и захотѣли попробовать сдѣлать такъ же. Но „про-
бовать“ пришлось довольно долго и спѣть все не удава-
лось. Тогда я предложила сказать всю фразу, усиливая и
ослабляя голосъ. Стало, наконецъ, удаваться, и надо было
видѣть восторгъ дѣтей!
Хоръ стали повторять много разъ для собственнаго
удовольствія. Таково было наше первое „музыкальное
впечатлѣніе“. Дѣти были рады, а я почувствовала себя
нѣсколько тверже на намѣченномъ пути. Теперь надо

Жарко...
Въ день дорога готова...
Здѣсь будетъ огородъ...

было позаботиться о томъ, чтобы дѣти постоянно могли
получать подобныя впечатлѣнія отъ музыки и привыкали бы
къ нимъ.
Такъ подвигалось разучиваніе нашей сказки. Каждый
новый хоръ давалъ возможность кое-что пріобрѣтать на
пути музыкальнаго развитія. Хорошій шагъ впередъ мы
сдѣлали во время послѣдняго хора—„колыбельной“. Когда
дѣти почувствовали себя вполнѣ увѣренными, то начали
пѣть въ увлеченіи очень громко. Я дала имъ допѣть, но
послѣ сказала, что врядъ ли подъ такое громкое пѣніе
кто-нибудь можетъ заснуть, да и наши зрители не повѣ-
рятъ, что на сценѣ дѣвочка заснула при такой ужасной
„колыбельной“. Такимъ образомъ, дѣти обратили вниманіе
на самый звукъ голоса при пѣніи. Опять стали мы доби-
ваться нужнаго выраженія и дѣлать различныя упраж-
ненія.
Дѣло оказалось гораздо труднѣе съ двухголосными
хорами. У нѣкоторыхъ дѣтей былъ очень хорошій слухъ,
поэтому они могли, быстро оріентировавшись, вести за
собою остальныхъ и помогать общей работѣ. Мнѣ хотѣ-
лось, чтобы дѣти не только слышали, но и слу-
шали музыку.
Я распредѣлила ихъ на двѣ группы и каждой да-
вался опредѣленный звукъ. Пропѣвъ нѣсколько разъ
вмѣстѣ, дѣти опредѣляли, получается ли согласное созву-
чіе, или „выходитъ вразрѣзъ“, по ихъ выраженію. За-
тѣмъ я обратила ихъ вниманіе на разстояніе между зву-
ками—далеко они стоятъ или тѣсно. Форма такихъ задачъ
дѣтямъ нравилась, и они стали постепенно разбираться
въ созвучіяхъ. Разучивали мы нашу сказку всю зиму, и
не разъ приходило въ голову, хорошо ли держать дѣтей
такъ долго на одномъ и томъ же. Но дѣти относились къ
занятіямъ попрежнему съ большимъ интересомъ. Да и
занятія, впрочемъ, выходили разнообразными, такъ какъ,
понятно, каждый разъ мы дѣлали маленькія частичныя
репетиціи, разучивали маршъ или танцы, такъ что дѣти
не сидѣли безъ движенія.
Спектакль состоялся на Пасхѣ. Прошелъ онъ довольно

гладко, хотя дѣтямъ приходилось много помогать, а кое-
гдѣ и подыгрывать мелодіи на рояли, если отъ волненія
происходило легкое замѣшательство.
Что пріобрѣли дѣти за это время?
Они начали прислушиваться къ музыкѣ, почувство-
вали, что пѣніе украсило нашъ спектакль. Дѣти увидали,
что для достиженія успѣховъ въ этомъ искусствѣ надо
много работать, и что работать изъ-за этого стоитъ.
Итакъ, еще до отъѣзда въ колонію у насъ съ дѣтьми завя-
зались связи на почвѣ музыки.
Громадное большинство „пѣвчихъ“ попало въ колонію,
а поэтому и пѣніе здѣсь возобновилось вскорѣ по пріѣздѣ.
Начали мы съ повторенія тѣхъ пѣсенъ, которыя разучи-
вались въ началѣ года передъ работой надъ оперой, и
сразу почувствовалась большая разница въ сравненіи съ
тѣмъ, что было прежде. Дѣти точно впервые знакомились
съ тѣмъ, что вложено было въ пѣснѣ. Многія музыкаль-
ныя вещи производили теперь совсѣмъ другое впечатлѣ-
ніе. Поэтому къ исполненію мы стали относиться болѣе
тщательно. Усиленію дѣтскихъ интересовъ въ области му-
зыки много содѣйствовало и то, что немало занимались ею и
мы, сотрудники.
Однажды дѣти слушали пѣсни Шуберта изъ цикла:
„Прекрасная Мельничиха“. Первая пѣсня особенно по-
нравилась дѣтямъ, и они захотѣли ее выучить. Несмо-
тря на большія техническія трудности, наши любители
все-таки преодолѣли ихъ, такъ какъ, повидимому, пре-
лестная музыка глубоко затронула дѣтскую душу. Пѣсня эта
поется въ униссонъ, поэтому требовалась особенная акку-
ратность въ исполненіи. Такъ и до сихъ поръ эта пѣсня—
одна изъ самыхъ любимыхъ въ колоніи.
Въ первое лѣто устроить регулярныя занятія не уда-
лось, такъ какъ было очень много всевозможныхъ хозяй-
ственныхъ заботъ. Но пѣли мы довольно часто, очень
охотно и пользовались при этомъ всякой свободной мину-
той. Удалось даже разучить нѣсколько новыхъ пѣсенъ,
при чемъ сами же дѣти оказали нѣкоторую помощь. Пять
изъ нихъ, которыя оказались болѣе способными къ му-

зыкѣ и болѣе другихъ любили ее, усердно пропагандиро-
вали наше пѣніе среди остальныхъ колонистовъ. Часто
приходилось слышать, какъ за работой или въ свободное
время кто-нибудь изъ такихъ любителей учитъ своихъ то-
варищей пѣть. Иногда бывало и такъ, что пѣсня, которую
дѣти лишь нѣсколько разъ пропѣли вмѣстѣ со мной, уже
вчернѣ выучена всѣми дѣтьми, и только нужно ее отдѣ-
лывать.
Интереснымъ кажется мнѣ тотъ фактъ, что въ первое
лѣто пѣніемъ занимались немногія дѣти; тотъ же, кто
не пѣлъ, совсѣмъ какъ будто и не интересовался пѣніемъ.
Иногда можно было наблюдать такую картину: вокругъ
рояля собралось 20—25 ребятъ-любителей; они съ увлече-
ніемъ поютъ одну за другой свои пѣсни. Издали же до-
носится „настоящее“ пѣніе нашей „оппозиціи“, которая
не признаетъ нашихъ пѣсенъ и предпочитаетъ во все
горло „кричать“ „Марусю“ или „Пожаръ московскій“.
Если у насъ появлялись слушатели, то это бывало рѣдко
и то только въ торжественныхъ случаяхъ, когда мы устраи-
вали „концертъ“. Мы выбирали тогда нѣсколько лучшихъ,
по нашему мнѣнію, пѣсенъ для хора; кое-кто изъ коло-
нистовъ пѣли соло или дуэты. Такъ, въ первый разъ мы
спѣли два дуэта Мендельсона и 2 пѣсенки Гречанинова
изъ сборника: „Снѣжинки“. Къ участію въ „концертѣ“
присоединялись и сотрудники въ качествѣ исполнителей.
Въ такихъ случаяхъ появлялись у насъ и слушатели, ко-
торые снисходительно и даже съ нѣкоторымъ интересомъ
выслушивали всю программу.
Съ осени въ Москвѣ занятія наши пошли болѣе пра-
вильнымъ ходомъ. Хоръ нашъ нѣсколько увеличился,
дойдя до 35 человѣкъ. Работала я съ дѣтьми попрежнему:
мы разучивали новыя пѣсни, прибѣгая попутно къ раз-
личнымъ упражненіямъ для развитія слуха; но теперь на-
чали мы понемножку учиться и музыкальной грамотѣ:
дѣти узнали названія нотъ, стали пріучаться находить
ихъ и опредѣлять тотъ или другой ритмъ пѣсенъ. Но
все-таки и во второй годъ нотное письмо служило для дѣтей
только „напоминаніемъ“, указывая ритмъ и фигуру мелодіи.

Этой зимой мы опять поставили оперу: „Снѣжный
богатырь“ Ц. Кюи. Она оказалась гораздо труднѣе пер-
вой и, пожалуй, во многомъ была не по дѣтскимъ си-
ламъ. Пришлось очень много работать съ дѣтьми, хотя и
не всегда удавалось добиться хорошихъ результатовъ.
Всѣ относились къ дѣлу очень добросовѣстно, но такого
одушевленія, какъ въ прошломъ году, теперь не было.
Какъ бы то ни было, разучиваніе оперы мы довели до
конца; спектакль нашъ прошелъ недурно, и занятія наши
не прошли безцѣльно: и слухъ и память у дѣтей очень
развились.
Послѣ спектакля мы опять принялись за пѣсни, среди
которыхъ выучили много дуэтовъ Мендельсона и нѣсколько
вещей Гліера.
Лѣтомъ въ колоніи музыка заняла гораздо больше
мѣста, чѣмъ раньше. Репертуаръ нашъ значительно уве-
личился. Къ прежнимъ авторамъ присоединились теперь
Варламовъ и Ребиковъ. Въ серединѣ лѣта въ нашемъ
хорѣ стали принимать участіе и старшіе мальчики, и я
рѣшила попробовать пѣть съ ними на три голоса. Слу-
чайно подъ рукою оказалось извѣстное тріо: „Ночевала
тучка золотая“. У насъ было три баса и одинъ «теноръ,
часть альтовъ пѣла тоже теноровую партію (въ теноро-
вомъ регистрѣ), а остальные пѣли сопрано. Несмотря на
нѣсколько нескладное распредѣленіе голосовъ, удалось до-
биться довольно хорошей звучности. Работать всѣмъ при-
ходилось съ непривычки много, но зато, когда всѣ стали
твердо знать свои партіи и добились нѣкоторыхъ оттѣн-
ковъ, то и ликованіе было великое. До того увлекались
новымъ музыкальнымъ завоеваніемъ, что недѣли двѣ подъ
рядъ повсюду можно было слышать мелодіи изъ этого
тріо.
И опять-таки болѣе увѣренныя въ себѣ дѣти учили
другихъ, а то просто—по двое, по трое собирались вмѣ-
стѣ спѣваться для вѣрности. Занятія наши на время пре-
кратились, а вмѣсто нихъ мы исполняли чуть не каждый
вечеръ выученныя нами пѣсни. Слушателей теперь было
немало: „оппозиція“ исчезла какъ-то сама собой; часть ея

перекочевала къ намъ въ хоръ, а остальные являлись
аккуратно слушать.
Тѣ пѣсии, которыя доставляли такъ много удоволь-
ствія раньше, теперь вспоминались мало, и то лишь тогда,
когда „настоящее“ пѣніе почему-либо долго не могло со-
стояться. Появились у насъ и солисты. У нѣкоторыхъ
дѣтей оказался прекрасный слухъ и недурные голоса.
Они добивались хорошихъ результатовъ. Одна дѣвочка,
напримѣръ, очень музыкально пѣла „Колыбельную“ изъ
оперы „Садко“, а одинъ изъ старшихъ колонистовъ, дав-
нившій любитель пѣнія, распѣвалъ разные романсы и аріи.
Самый характеръ исполненія довольно-таки измѣнился, такъ
какъ требованія къ нему и у дѣтей и у меня значительно
повысились, а къ нѣкоторымъ вещамъ мы подходили съ
очень серьезными требованіями и искали теперь уже „ху-
дожественнаго“ исполненія. Такъ, напр., въ пѣсняхъ Шу-
берта мы толковали не только о чистотѣ интонаціи, но и
о ясности и выпуклости фразы, о чистотѣ оттѣнковъ и
т. д. Конечно, необходимо было считаться съ силами дѣ-
тей и добиваться большаго лишь въ тѣхъ вещахъ, кото-
рыми они овладѣли технически, и которыя стали имъ
близки и понятны по своему содержанію.
Кромѣ того, мнѣ удалось провести довольно интерес-
ный опытъ провѣрки того, насколько развились музы-
кально наши дѣти. Нѣсколько разъ въ теченіе лѣта я
пробовала съ ними упражняться въ ритмическихъ движе-
ніяхъ по системѣ Далькроза. Дѣлали мы это не часто,
когда бывало много свободнаго времени, по праздникамъ,
и всегда въ видѣ пробы. Дѣтямъ было весело ходить, бѣ-
гать и двигать руками подъ музыку.
Теперь я предложила имъ нѣсколько далькрозовскихъ
игръ. Онѣ прошли у дѣтей довольно хорошо. При этомъ
разница между тѣми, кто пѣлъ, и другими, не принима-
вшими участія въ пѣніи, а пожелавшими только играть,
оказалась поразительной. Многимъ эти игры оказались не
подъ силу.
Зимой наши занятія опять возобновились, и мнѣ
пришлось ихъ значительно расширить, такъ какъ дѣтей,

желавшихъ пѣть, оказалось очень большое количество. Я
/раздѣлила всѣхъ на 2 группы: маленькихъ, съ которыми
нужно было начинать съ начала, и старшихъ, которые про-
должали свои занятія. Были и такіе любители среди стар-
шихъ, которые посѣщали обѣ группы. Со старшими мы
стали по настоящему читать ноты и каждый разъ мы на-
чинали наши занятія съ коротенькаго упражненія по
сольфеджіо. При разучиваніи новой пѣсни мы выписыва-
ли каждую фразу на доскѣ, разбирали ее и старались
прочесть безъ помощи инструмента. Уже послѣ такого
разбора я начинала аккомпанировать на рояли. Можетъ
быть, можно было научить дѣтей читать ноты и гораздо
раньше, но мнѣ казалось важнымъ, чтобы сначала дѣти
привыкли къ музыкѣ и полюбили ее, а потомъ уже уви-
дали бы важную помощь отъ знакомства съ нотами для
лучшаго усвоенія того, что нравится. Я хотѣла избѣжать
въ своихъ занятіяхъ съ дѣтьми самаго опаснаго въ ис-
кусствѣ—чтобы техника, которая служитъ лишь средствомъ,
не была принята, какъ нѣчто самодовлѣющее, и не оста-
лась бы въ концѣ концовъ висѣть какъ бы въ воздухѣ.
Къ концу зимы у старшихъ наладился уже четырехго-
лосный хоръ. Къ намъ приходили пѣть старшіе мальчи-
ки и кое-кто изъ сотрудниковъ. Опять мы поставили опе-
ру, и становилось яснымъ, что дѣти пріобрѣли много но-
ваго: они не только шли на серьезную работу по подго-
товкѣ, но стали уже проявлять себя, свои настроенія, по-
ниманіе музыки и вкусъ. Нѣкоторые пѣли очень выра-
зительно, ища нужнаго оттѣнка не по инстинкту, но давая
его вполнѣ сознательно. Ясенъ сталъ для нихъ теперь и
аккомпанемента; его довольно хорошо запоминали и зна-
ли тѣ мѣста, гдѣ надо вступать. Вкусъ развился въ до-
вольно значительной степени. Дѣти обращали вниманіе
гораздо больше на музыку, чѣмъ на слова, и многія пѣс-
ни, которыя раньше браковались „старшими“ за слиш-
комъ „дѣтское“ содержаніе, теперь были оцѣнены со сто-
роны красивой музыки и пѣлись съ большимъ удоволь-
ствіемъ.
Такимъ образомъ, къ пріѣзду въ колонію на третье

лѣто у насъ имѣлось уже нѣсколько отдѣловъ нашихъ
музыкальныхъ занятій. У насъ образовалось нѣсколько
группъ, занимавшихся пѣніемъ отдѣльно,—маленькіе, сред-
ніе, старшіе, а по вечерамъ всѣ пѣли вмѣстѣ. Дѣти полю-
били эти вечера и оцѣнили то, какъ много даетъ музыка.
Особенно дорога была ясно обнаруживавшаяся охота слу-
шать музыку. Въ комнатѣ обыкновенно бывало очень ти-
хо, и если какой-нибудь неугомонный колонистъ начи-
налъ разговоръ или шутку, то его немедленно останавли-
вали и предлагали перейти въ другую комнату. Начина-
ли всегда маленькіе: они поютъ одноголосныя пѣсенки
Бекманъ, Ребикова, Чеснокова. Тутъ же поетъ кое-кто
изъ среднихъ. Затѣмъ слѣдовали народныя русскія пѣс-
ни, въ которыхъ принимали участіе всѣ, кромѣ, можетъ
быть, 3—4 ребятъ, совершенно лишенныхъ слуха.
Составъ хора мѣнялся. Старшіе начинали пѣть свои
двухголосные хоры. Выступали и наши солисты; ихъ ко-
лонисты слушали съ нѣкоторымъ уваженіемъ: „У насъ
поютъ и изъ оперы“. Настроеніе всегда было очень хо-
рошее, и дѣти получали большое удовлетвореніе. Одна-
жды, во время особеннаго воодушевленія, кто-то изъ маль-
чиковъ замѣтилъ слезы на глазахъ одного маленькаго
прилежнаго слушателя. Всѣ встрепенулись: „Саня, ты че-
го?“ Но отвѣтъ былъ необыченъ: „Это онъ отъ пѣсни,—
ужъ очень нѣжно выходитъ!“
Развитіе дѣтской музыкальности пошло сильно впе-
редъ: дѣти начинали чувствовать гармонію.
Мы разучиваемъ дуэтъ. Первый голосъ разбираетъ по
нотамъ и поетъ свою партію. Второму—не терпится; ре-
бята подсаживаются поближе къ рояли и, прислушиваясь
къ аккомпанементу и заглядывая въ ноты, подпѣваютъ
по слуху свой голосъ. Когда же наступаетъ ихъ чередъ,
то, какъ оказывается, нужна только провѣрка—они уже
большую часть своей партіи разобрали, смотря въ ноты.
Я играла каждый день, работая надъ своими вещами.
Дѣти не относились безразлично къ трудной для нихъ
инструментальной музыкѣ. Однажды мнѣ пришлось раз-
говориться съ ними о своихъ занятіяхъ, о тѣхъ пьесахъ,

которыя я играла. Многія дѣти указывали на то, что они
однѣ веши любятъ больше, чѣмъ другія, а одна дѣвочка
совершенно правильно спѣла тему фуги Баха и объяви-
ла, что эта вещь ей нравится больше всего. Бывало ино-
гда и такъ: во время моей работы дверь тихонько отворя-
лась, и слышался шопотъ:, Можно послушать?“—и люби-
тель входилъ, закрывалъ за собою дверь, устраивался въ
уголкѣ и внимательно слушалъ. Да и вообще моя музы-
кальная работа пользовалась большимъ уваженіемъ, и ре-
бята очень заботливо оберегали мой покой въ часы заня-
тій. Пѣли дѣти и самостоятельно. Конечно, они и рань-
ше пѣли наши пѣсни за работой или на прогулкѣ. Те-
перь же иногда собирался цѣлый хоръ, и занятно было
видѣть, какъ одинъ изъ мальчиковъ, очень увлекавшійся
пѣніемъ, становился на табуретъ или лавку и дирижиро-
валъ хоромъ.
Такимъ образомъ, на третій годъ музыка стала уже
опредѣленной потребностью дѣтей. Они сознавали, что съ
музыкой входитъ въ нашу жизнь много хорошаго. Видѣ-
ли они также, что нужно серьезно работать для того,
чтобы добиться удовлетворяющихъ вкусъ результатовъ, и
охотно шли на такую работу. Особенно ярко проявилось
это во время подготовки къ концерту въ память Чайков-
скаго, который мы хотѣли дать въ нашемъ московскомъ
домѣ. Дѣти должны были выступить въ одномъ изъ отда-
леніи. Отношеніе ребятъ къ своей работѣ было прямо без-
укоризненное. Каждую фразу повторяли, отдѣлывая мно-
го разъ, вырабатывали интонаціи, оттѣнки, добивались
ясности произношенія. Дѣти были настолько активны, про-
являли столько интереса къ дѣлу и желанія усовершен-
ствовать наше исполненіе, что оставалось только итти къ
нимъ навстрѣчу—и работать съ ними не составляло ни-
какого труда.
Какіе можно сдѣлать выводы изъ этой работы, и чего
можно добиваться въ будущемъ?
Несомнѣнно, что дѣти развились музыкально и стали
интересоваться музыкой, которая дѣлалась для нѣкото-
рыхъ даже опредѣленной потребностью.

На ходуляхъ.
Курятница.

Является вопросъ, не слѣдуетъ ли и дальше итти съ
«ими по этому пути, сообщая имъ новыя свѣдѣнія по му-
зыкѣ, знакомя ихъ съ музыкальной литературой, и разви-
вать ихъ вкусъ, чтобы они могли получать и болѣе глу-
бокое наслажденіе отъ музыки? И не можетъ ли музыка
-быть понимаемой этими простыми дѣтьми какъ часть, от-
дѣлъ искусства; не поможетъ ли она развить параллельно
и другія художественныя стороны души?
Какая масса людей, не одаренныхъ спеціальными спо-
собностями, тратитъ время на пріобрѣтеніе техническихъ
навыковъ, учится долгіе годы, выучиваетъ нѣсколько ве-
щей, которыя можетъ исполнять „прилично“, но о музы-
кѣ, о музыкальныхъ переживаніяхъ, мысляхъ, интересахъ
знаютъ очень мало! Не лучше ли начать съ того, чтобы
разбудить и укрѣпить потребность въ искусствѣ, дать
возможность музыкальнаго удовлетворенія, пониманія и
живой работы въ этомъ искусствѣ?
Такой же путь выясняется и для нашихъ дѣтей. Объ-
емъ нашихъ музыкальныхъ навыковъ—то, что нужно для
музыкально-образованнаго пѣвца-хориста. Средство на-
ше—чтеніе музыкальныхъ произведеній, знакомство съ
литературой, съ великими музыкантами прошлаго.
Пусть это будетъ немного, пусть это будетъ просто
настолько, чтобы они сами могли исполнить. Но надо ра-
ботать такъ, чтобы отъ изученія какой-нибудь вещи оста-
валось въ душѣ нѣчто большее, чѣмъ простое запомина-
ніе мелодіи, чтобы во время работы было ясно, чего не-
хватаетъ и чего надо добиваться; работать такъ, чтобы
накоплялись тѣ музыкальныя знанія, которыя необходимы
для каждаго даннаго момента. Необходимо знакомить дѣ-
тей и съ музыкантами, создавшими музыку,—тогда это
будетъ живое много говорящее душѣ дѣло; надо дать имъ
возможность переживать и свою родную народную музы-
ку, черезъ которую дѣти могутъ еще ближе подойти къ
искусству. Задачи наши въ колоніи—культивировать и
поддерживать потребность въ искусствѣ (музыка есть
только частный случай) и помочь, такимъ образомъ, дѣ-
тямъ подняться на ступеньку выше въ своемъ стремленіи

къ лучшей и болѣе содержательной жизни. Конечно, здѣсь
я вписала лишь мимоходомъ, въ видѣ иллюстраціи на-
шихъ идей, ходъ занятій дѣтей музыкой. Но для меня
важно лишь указать, что искусство, какъ таковое, мо-
жетъ чувствоваться дѣтьми, что оно имъ близко и необ-
ходимо. Надо только найти путь къ дѣтской душѣ. Ко-
гда же дѣти поймутъ (вначалѣ, быть можетъ, очень эле-
ментарно), какъ много даетъ искусство, то они сами за-
хотятъ и знаній, и навыковъ и станутъ добиваться боль-
шаго, чтобы итти впередъ и расширять область доступ-
наго ихъ пониманію“.
Мы описали, насколько это было въ нашихъ силахъ,
тѣ элементы—трудовые, общественные и художественные,—
изъ которыхъ складывалась дѣтская жизнь колоніи въ
различныхъ группахъ. Теперь умѣстно будетъ представить
и общую картину нашего дня. Какъ можно видѣть, жизнь
эта выливается въ очень простыхъ формахъ.

День въ колоніи.
Раннее утро. Еще нѣтъ 5 часовъ, а по дорогѣ къ
скотному двору идутъ „коровницы“ съ ведрами и хлѣбомъ
съ солью. Онѣ сейчасъ подоятъ коровъ, выпустятъ ихъ,
уберутъ молоко. Потомъ надо попоить теленка и убрать
стойла. По пути дѣвочки забѣжали къ мальчикамъ и
разбудили пастуха. Вотъ и онъ явился во всеоружіи:
въ непромокаемомъ плащѣ съ длиннымъ кнутомъ и съ
книжкой. Конюхъ съ помощникомъ запрягаютъ лошадь.
Сначала они ѣдутъ за водой: вода нужна въ прачечную;
потомъ привезутъ бочку и на скотный. Затѣмъ уже мож-
но будетъ приниматься за уборку. Коровницы, управи-
вшись со своими дѣлами, пойдутъ еще уснуть часокъ до
чая.
Въ началѣ 6-го часа подымается „завѣдующая бѣлымъ
хлѣбомъ“. Разбудивъ своихъ помощниковъ, она спѣшитъ
на кухню. Каждый день выпекается около пуда бѣлаго
хлѣба, а къ 9 часамъ половина должна быть уже гото-
ва. Завѣдующая вываливаетъ тѣсто изъ котловъ на столъ,
приготовляетъ формы и противни. Появляются помощни-
ки: они везутъ полную тачку дровъ. Одинъ занялся печ-
кой, другой побѣжалъ къ ручью мыть котлы. Того и
гляди—явятся повара: котлы должны быть уже готовы.
Завѣдующая раздѣлила тѣсто, и всѣ вмѣстѣ принялись
дѣлать булочки; приходится не зѣвать,—наша завѣдующая
—горячка и огонь; булочки у нея такъ и летаютъ со стола
на противень, и она поминутно понукаетъ и това-
рищей.
— Скорѣй, скорѣй! чего зѣваешь?
Бываетъ, она и повздорить со своими товарищами,
но не надолго,—вотъ и опять работаютъ дружно.

Къ утреннему чаю надо сдѣлать около 150 булочекъ
да къ вечернему чаю напечь 5 большихъ хлѣбовъ. На
стѣнкѣ висятъ „правила“, гдѣ между прочимъ сказано:
„Хлѣбъ долженъ быть готовъ къ 9-ти часамъ“. Ну какъ
же не волноваться?
Въ кухню явились уборщики; они налили самовары
и теперь хотятъ ихъ ставить. Уборщики оказались до-
брыми пріятелями хлѣбопековъ, да и въ печкѣ жару
слишкомъ много. Поэтому они получаютъ горячіе угли,
и дѣло съ самоварами быстро идетъ на ладъ. Затопленъ
и кубъ въ молочной, чтобы была горячая вода для мытья
посуды.
Въ 6 часовъ по всему дому раздается звукъ звонка,—
это колонистъ-„будильникъ“ бѣгаетъ по всѣмъ коридо-
рамъ и балконамъ и звонитъ. Всѣ начинаютъ подыматься.
Только „маленькіе“ да „завѣдующая кухней“ не торо-
пятся. Маленькіе встаютъ около 7, а „завѣдующая кух-
ней“ всю прошлую недѣлю пекла бѣлый хлѣбъ, и прихо-
дилось ей и ложиться позднѣе и вставать рано. Теперь
можно и поспать: она понадобится на кухнѣ не раньше
7 1/2 или 8 часовъ. А къ этому времени ужъ навѣрное
какой-нибудь изъ нетерпѣливыхъ поваровъ прибѣжитъ
будить.
— Что же ты спишь? вотъ опоздаемъ съ обѣдомъ,
будетъ тогда!
Колонисты бѣгутъ умываться на ключъ. Наскоро
вытершись полотенцемъ, а кто и рукавомъ, собираются
ребята на террасѣ у кухни: тамъ раздаютъ молоко—ка-
ждому по кружкѣ. Чернаго хлѣба сколько угодно. Его
обыкновенно, посоливши, уносятъ съ собой,—до чаю еще
два часа, и, поработавши, успѣешь проголодаться.
Вотъ компанія мальчиковъ отправилась съ лопатами.
Они проводятъ дорогу отъ дома къ прачечной и отъ
прачечной къ скотному. Работа трудная, но часть доро-
ги уже сдѣлана, и продолжать интересно. Дорога идетъ,
немного извиваясь, по обѣимъ сторонамъ ея—деревья и
кусты, получается очень красиво. Пока надо рыть кана-
вы по бокамъ, снимать дернъ и складывать его въ кучу—

все еще ничего. Но вотъ какъ разъ посреди дороги
огромный пень. Всѣ столпились вокругъ и смотрятъ.
— Ну, что же, ребята, валяй дружно, принимайся,
окапывай! а потомъ корчевалкой.
Пень большой, и ребятамъ никакъ не повернуть
ручки машины. „Мишка, сбѣгай за кѣмъ изъ большихъ!“
Мишка бѣжитъ, а ребята разсаживаются на отдыхъ. При
помощи старшаго препятствіе одолѣли, и работа продол-
жается.
Въ прачечной завѣдующая распредѣляетъ работу. У
нея сегодня „вагонъ“ бѣлья стирать, надо и гладить. Осо-
бенно много глаженья.
— Въ гладильную придется еще одну дѣвочку взять;
я сегодня едва-едва въ прачечной управлюсь. Тамъ толь-
ко мальчики.
Мальчикъ лѣтъ 11 съ веселой плутоватой рожицей
вертитъ ручку паромойки. Но вертѣть равномѣрно въ
теченіе 20 минутъ ему очень трудно. Онъ затягиваетъ
„разлуку“ и представляетъ шарманщика. Ручка враща-
ется медленно и уныло. Вдругъ онъ мѣняетъ пѣсню; раз-
дается „барыня“, и бѣлье начинаетъ кувыркаться въ ба-
рабанѣ съ бѣшеной скоростью. Остальные прачечники
хохочутъ. „Андрюшка, кончи: вѣдь всѣмъ мѣшаешь. Ху-
же, придется провозиться очень долго“. „Ну ладно, не
ворчи, не буду“, но глазъ лукаво щурится, нѣтъ-нѣтъ
да и дернется машина. Прачечники мѣняются около ма-
шины, одни вертятъ, другіе съ завѣдующей отжимаютъ
бѣлье, мѣняютъ воду, замачиваютъ новую партію, разби-
раютъ грязное по сортамъ и краскамъ.
Въ гладильной сегодня работа идетъ споро. Завтра
выдавать мальчикамъ рубашки и штаны, а въ кла-
довой ничего не осталось, простынь и полотенецъ тоже
мало.
„Выгладьте нынче только для гостей нѣсколько про-
стынь, а остальные можете катать“. „Сегодня придется двѣ
очереди назначить... Вы еще послѣ чаю приходите гла-
дить“.
Завѣдующей сегодня придется почти весь день про-

быть въ прачечной. Хорошо еще, можно на рѣку не
ѣхать полоскать: одна изъ коровницъ предложила свои
услуги, — значитъ, можно отдохнуть.
Восемь часовъ. Въ кухнѣ появились „черные хлѣбо-
пеки“. Черный хлѣбъ пекутъ послѣ бѣлаго, и потому ра-
бота начинается позднѣе. Сегодня завѣдующая чернымъ
хлѣбомъ — сотрудница. Съ ней работаютъ еще старшій
колонистъ и одинъ изъ среднихъ мальчиковъ.
Самая трудная работа — мѣсить тѣсто. Надо сдѣлать
это до чая, а раздѣлывать и печь хлѣбы начнутъ часовъ
въ 11. Все зависитъ отъ того, какъ вымѣсить: это дѣло —
самое отвѣтственное. Работа новая, сотрудницѣ и самой
приходится учиться вмѣстѣ съ колонистами. Первое вре-
мя хлѣбъ не удавался, и лишь понемножку теперь стали
налаживаться.
Въ кухнѣ жарко и тѣсно, — хлѣбопеки вынесли свои
дёжки на площадку передъ террасой и здѣсь на волѣ
наперегонки мѣсятъ тѣсто. Въ половинѣ восьмого явля-
ется завѣдующая кухней. Эта полная противоположность
„завѣдующей бѣлымъ хлѣбомъ“. Она олицетворенное
хладнокровіе, не торопится, выдаетъ провизію, соста-
вляетъ меню, показываетъ то одному, то другому; спокой-
ствіе ея дѣйствуетъ и на дѣтей: нѣтъ недоразумѣній, а
если ужъ что выйдетъ, то навѣрняка дѣло серьезное, —
пожалуй, и на собраніи придется разбирать.
У печки опять горячка. Румяныя аппетитныя булочки
теперь летятъ съ противня на подносъ. Хлѣбъ вышелъ
удаченъ, можно и успокоиться. Большія булки еще око-
ло часу будутъ сидѣть въ печкѣ. Надо пока поскорѣе
вымыть столъ и посуду, чтобы освободиться къ утренне-
му чаю. И опять въ рукахъ мелькаетъ щетка, а помощ-
ники носятся съ противнями и мелкой посудой.
За кухней у ключа возятся 3 мальчика. Ихъ компа-
нія — изъ 4-хъ мальчиковъ и сотрудника — взялась забо-
титься о всякомъ дѣлѣ, которое можетъ оказаться спѣш-
нымъ въ колоніи. Время отъ времени они обходятъ усадьбу
и отмѣчаютъ, на какую работу нехватаетъ народу, что
надо исправить или какъ можно скорѣе сдѣлать вновь.

Они уже сдѣлали часть изгороди въ ягодникѣ, такъ какъ
туда заходилъ скотъ. Обобрали червей на капустникѣ,
поливали огородъ, когда было некому это дѣлать, и
такъ далѣе.
Теперь они принялись за отдѣлку ключа, изъ кото-
раго мы беремъ воду для питья. Они обкладываютъ стѣн-
ки кирпичомъ и прокладываютъ трубу изъ колодца въ
бетонный бассейнъ: изъ него можно брать воду для
мытья посуды. Работать имъ приходится большею частью
втроемъ, а иногда и вдвоемъ, такъ какъ постоянно кто--
нибудь у нихъ занятъ на дежурствахъ. Работаютъ они
не по часамъ, а сколько оказывается необходимымъ. А
работы оказывается очень много.
— Что жъ, взялись, такъ ужъ надо поддержаться,—
замѣчаетъ одинъ изъ нихъ.—Хорошо бы сегодня докон-
чить ключъ. Да, можетъ, вечеромъ до ужина будемъ ра-
ботать, тогда и кончимъ,—немного осталось.
Маленькіе сегодня раздѣлились; часть вмѣстѣ съ со-
трудницей расширяютъ и чистятъ дорожку отъ дома къ
больничкѣ, другіе полютъ въ огородѣ вмѣстѣ. съ нѣкото-
рыми дѣвочками побольше. Завѣдующій инструментами
сегодня все утро возится, точитъ и поправляетъ инстру-
менты, старшіе работаютъ: кто въ огородѣ, кто по бетон-
ному дѣлу. Двое „дворниковъ“ подметаютъ и убираютъ
вокругъ дома и поливаютъ цвѣты. „Черные хлѣбопеки“
покончили съ тѣстомъ, отнесли его въ кухню, теперь
всѣ внизу у ручья отмываютъ отъ рукъ присохшее тѣсто.
Теперь одинъ изъ нихъ будетъ топить печь, а остальные
свободны до 11 часовъ.
Время подходитъ къ девяти. Уборщики уже разъ 10
прибѣгали въ кухню.
— Можно звонить?
— Да подожди ты, вѣдь девяти нѣтъ еще!
— А у насъ самовары давно готовы.
— Ты лучше, чѣмъ звонить, поди посмотри, есть ли
у тебя вода въ самоварѣ, можетъ онъ весь выкипѣлъ,—
говоритъ завѣдующая кухней. Уборщикъ уходитъ и скон-
фуженный возвращается обратно.

— Придется доливать! — „Ну вотъ, а теперь опоз-
даешь“.
Сжалились повара и дали горячей воды изъ своего
котла и углей изъ плиты. Черезъ нѣсколько минутъ не-
угомонный уборщикъ несется во весь духъ со звонкомъ
на скотный, въ прачечную, къ огороду. Надо всюду сбѣ-
гать: работаютъ далеко другъ отъ друга, а звонокъ не
особенно громкій.
Всѣ собрались. Одинъ изъ уборщиковъ раздаетъ са-
харъ; каждый беретъ себѣ 3 куска. Остальные уборщики
разливаютъ чай, хлѣбопеки раздаютъ теплыя булки. „Хлѣ-
бодаръ“ рѣжетъ черный хлѣбъ: послѣ работъ аппетитъ
хорошій, и бѣлаго хлѣба часто нехватаетъ. Нѣкоторые,
съѣвъ одну булку, другую берутъ съ собой.
— Сегодня собраніе,—предупреждаютъ за чаемъ. „Ко-
гда?“—А вотъ какъ уборщики уберутся, такъ и звонить
буду.
Послѣ чая расходятся кто куда. Сегодня встали во-
время и потому послѣ девяти больше не работаютъ, а то
бываетъ и такъ, что послѣ чаю приходится еще порабо-
тать часикъ, если работа началась позднѣе.
На площадкѣ передъ домомъ нѣсколько любителей
уже играютъ въ „итальянскую“ лапту. Птичница пошла
кормить куръ и цыплятъ во второй разъ. Она уже ут-
ромъ рано покормила ихъ и выпустила на волю. Въ ку-
рятникѣ осталась только насѣдка на яйцахъ, да нѣсколь-
ко куръ, которыя должны снестись. Теперь птичница со-
бираетъ яйца, кормитъ насѣдку, засыпаетъ кормъ въ
кормушку передъ курятникомъ и убираетъ его.
Уборщики моютъ посуду и чистятъ ее особымъ по-
рошкомъ. Сегодня имъ приходится вычистить кружки и
ложки, завтра слѣдующая очередь вычиститъ тарелки и
миски,—такъ черезъ день вся посуда не только вымоется,
но и вычистится. Они моютъ клеенки и подметаютъ
полъ.
„Готово, звони“, говорятъ они „предсѣдателю“. По-
немножку собираются на собраніе, которое происходитъ
на другой террасѣ въ большомъ домѣ. Предсѣдатель (одинъ

Караси и щука.
Трудная защита.

изъ старшихъ колонистовъ) уже сидитъ на террасѣ, пе-
редъ нимъ звонокъ. „Секретарь“ устроился за столомъ
со своей тетрадкой.
— Что жъ такъ мало народу?
— Изъ прачечной сказали—сейчасъ не могутъ, кон-
чаютъ запарку, придутъ позднѣе, а хлѣбопеки и изъ по-
варовъ кто-нибудь сейчасъ придутъ.
— Ну, собраніе открыто. У кого какіе вопросы?
Оказывается, вопросовъ порядочно; ихъ разбираютъ по
порядку, какъ кто заявилъ.
Одинъ изъ среднихъ мальчиковъ спрашиваетъ, когда
можно „снимать замѣчаніе“ съ колонистовъ.
Вопросъ этотъ очень интересуетъ мальчиковъ. Нѣ-
сколько времени тому назадъ мальчики постарше, зани-
мающіе одну комнату, вздумали притѣснять и командо-
вать надъ другой комнатой, гдѣ преимущественно жили
маленькіе. Нѣсколько разъ происходили драки. Дѣло это
обсуждалось на собраніи, и тогда же было рѣшено всей
комнатѣ старшихъ сдѣлать замѣчаніе отъ собранія. Одни
получили замѣчаніе за участіе въ дракѣ, а другіе за то,
что, хотя въ дракѣ не участвовали, но допустили притѣс-
неніе маленькихъ и не протестовали. Нѣкоторые изъ
мальчиковъ, которые раньше никогда не имѣли замѣчанія
и вообще были у колоніи на хорошемъ счету, очень тя-
готились имъ и очень желали поскорѣе себя реабилити-
ровать. Между тѣмъ на собраніи какъ-то не поднимался
вопросъ о замѣчаніяхъ, и вотъ теперь мальчики рѣши-
лись напомнить о себѣ въ формѣ такого общаго вопроса.
Собраніе высказалось такъ:
1) Замѣчаніе подѣйствовало; колонисты ведутъ себя
хорошо; поэтому съ нѣкоторыхъ можно замѣчаніе снять;
но съ другихъ, главнымъ образомъ съ коноводовъ всей
этой исторіи, рѣшили подождать снимать. Во-первыхъ, они
больше виноваты, а кромѣ того, имъ замѣчаніе поможетъ
посдержаться. 2) Ѳедя Лушинъ (изъ маленькихъ мальчи-
ковъ) проситъ оставлять для маленькихъ маленькія лопа-
ты, а то иногда большіе разберутъ ихъ, и маленькимъ
остаются большія лопаты—работать ими очень тяжело.

Собраніе согласилось и просило „инструментальщика“
позаботиться. 3) Иванова Лиза (маленькая дѣвочка) отка-
зывается убирать общественную комнату. Она убирала
уже три недѣли. Предсѣдатель спрашиваетъ, кто желаетъ
ее замѣнить. Вызывается Женя Щербаковъ (12 лѣтъ).
Онъ будетъ убирать комнату, лѣстницу и террасу. 4)
Сотрудница А. Н. (работавшая главнымъ образомъ съ
маленькими). Если поварамъ нужны въ кухню какіе-ни-
будь овощи, то просятъ говорить объ этомъ тѣмъ, кто
работаетъ на огородѣ; они наберутъ и принесутъ въ
кухню все, что нужно. Самимъ поварамъ предлагаютъ
ничего въ огородѣ не трогать, такъ какъ они, не зная,
какіе овощи и на какихъ грядахъ поспѣли, часто выдер-
гиваютъ и выбрасываютъ слишкомъ маленькую морковь,
рѣпу и пр. Теперь за огородомъ слѣдятъ маленькія съ
А. Н. и двумя большими дѣвочками, а потому хорошо бы,
чтобы завѣдующая кухней съ вечера говорила, что нуж-
но. Собраніе согласилось. 5) Костя Пендзюръ (14 лѣтъ).
Завѣдующій чистотой, старшій колонистъ, плохо испол-
няетъ свое дѣло—у мальчиковъ, въ комнатахъ, а также
въ клозетѣ очень грязно. Другіе протестуютъ. Завѣдую-
щій постоянно обращаетъ вниманіе, но мальчики очень
мало исполняютъ и плохо слушаются. Сотрудница В. Н.
говоритъ, что у мальчиковъ дѣло съ чистотой вездѣ об-
стоитъ плохо. Уборщики съ утра уберутъ, завѣдующій
посмотритъ,—все въ порядкѣ. Какъ послѣ чаю придутъ
мальчики въ комнату—сразу грязь. На постеляхъ валя-
ются куртки и картузы, на полу соръ, строгаютъ и рѣ-
жутъ прямо на полъ, и никто за собой не уберетъ. Убор-
щики же не могутъ цѣлый день ходить и за всѣми при-
бирать.
Рѣшили: мальчики должны слушаться завѣдующаго
чистотой и требованія его исполнять. Мальчики обѣщали
быть аккуратнѣе. Для платья одинъ изъ мальчиковъ
взялся сдѣлать еще вѣшалку. Предсѣдатель обращаетъ
вниманіе на то, что дворники также очень небрежно
убираютъ вокругъ дома. Дворникъ Калининъ говоритъ,
что они дорожки подметаютъ, а изъ травы соръ выгре-

бать очень трудно. Предсѣдатель предлагаетъ свои услу-
ги быть дворникомъ недѣлю и все вычистить и привести
въ порядокъ. Сотрудникъ Ш. указываетъ, что вѣдь преж-
ніе дворники не отказывались и не настолько плохо дѣ-
лали свое дѣло, чтобы нужно было ихъ отставлять. Мо-
жетъ-быть, они захотятъ исправить свою работу. Сотруд-
ница В. Н. предлагаетъ выяснить точно для дворниковъ
ихъ обязанности, чтобы имъ легче было работать. Рѣши-
ли, что дворники должны: 1) поливать всѣ цвѣты, 2) уби-
рать весь соръ вокругъ дома и кухни, 3) подметать до-
рожки, 4) приносить торфъ для клозетовъ, 5) уносить
мусоръ и сваливать его въ мусорную кучу у огорода.
Калининъ говоритъ, что они согласны исполнять эти ра-
боты, но просятъ, чтобы всякій не дѣлалъ имъ замѣча-
ній, а чтобы всѣ непорядки указывались завѣдующимъ
или на собраніи. 6) Нина (15 лѣтъ). Колонисты очень
плохо обращаются съ книгами. Библіотекарь Саня Лу-
шинъ ничего не дѣлаетъ, книги даетъ въ неопредѣленное
время. Всякій можетъ взять, когда хочетъ: „Бери, я по-
томъ запишу“. Книги валяются. Надо собрать всѣ книги.
Кто-то заявляетъ, что одинъ изъ мальчиковъ бралъ, вы-
бирая книги, и не поставилъ на мѣсто. „Меня Саня по-
слалъ, сказалъ: выбери, а я потомъ тебѣ дамъ“. Би-
бліотекарь протестуетъ. Ему очень трудно, такъ какъ
шкафа нѣтъ, а съ открытой полки многіе берутъ безъ
него. Одинъ изъ мальчиковъ нашелъ 4 книжки въ лѣсу,
гдѣ дѣвочки лежатъ послѣ обѣда. Рѣшили всѣ книги
собрать и провѣрить. Нина и Саня взялись за это дѣло.
Библіотекаря рѣшили выбрать поаккуратнѣе и энергич-
нѣе. Нина предлагаетъ свои услуги съ тѣмъ, что, если
будутъ брать книги безъ спроса, она отказывается. „Се-
годня книгъ выдавать не буду, а всѣ, у кого есть, при-
несите на провѣрку“.
Сотрудница А. Н. обращаетъ вниманіе на то, что
послѣднее время многіе колонисты жалуются, что у нихъ
болитъ животъ. Она очень проситъ колонистовъ не ѣсть
разныхъ корешковъ и волчьихъ ягодъ, такъ какъ это
очень вредно. Колонисты согласны. Предсѣдатель сооб-

щаетъ, что еще отъ прошлаго собранія осталось разо-
брать ссору между одной дѣвочкой и нѣсколькими коло-
нистами. „Мы уже помирились и не желаемъ“, отвѣчаютъ
спорщики. „Ну, тогда собраніе кончено“.
— Сплинъ, ступай хлѣбъ рѣзать, сейчасъ обѣдъ!
Уборщики, на столъ накрывайте!—кричитъ поваръ.
Въ кухнѣ сегодня работа прошла гладко. Повара до-
вольны. Повара и уборщики обѣдаютъ впередъ. Это не-
давнее нововведеніе. Такъ удобнѣе, а то частенько выхо-
дило, что повара просчитаются и себѣ и уборщикамъ не
оставятъ.
На первое подаютъ кислыя щи съ грибами. Каждый
уборщикъ подаетъ на свой столъ. Завѣдующая и одинъ
изъ поваровъ разливаютъ. Уборщики подсказываютъ:
„Большому! Сюда поменьше просили! Кому по второй?
Кому прибавки?“ Уборщики должны соблюдатъ строгую
очередь, за этимъ очень слѣдятъ всѣ дѣти. На второе
подаютъ картофельный пуддингъ, а въ заключеніе клю-
квенный кисель съ молокомъ. Повара сіяютъ: вотъ какъ
сытно и вкусно накормили! Ребята довольны: „Браво по-
варамъ, качать поваровъ!“
— Ну, теперь купаться! Пойдемъ купаться?—обра-
щаются мальчики къ сотруднику. „Да вѣдь знаешь по-
рядки, послѣ обѣда нельзя; минутъ черезъ 40 пойдемъ“.
Сотрудники разошлись по комнатамъ, ребята тоже при-
тихли. Только маленькія дѣвочки копошатся на балконѣ;
наверху тамъ ихъ царство. Онѣ понастроили какихъ-то
комнатъ, лавокъ для своихъ куколъ и постоянно играютъ
въ какую-то сложную, имъ однимъ понятную игру. Онѣ
пойдутъ съ сотрудницей гулять, а потомъ выкупаются въ
ручьѣ недалеко отъ дома. До рѣки далеко, и потому
онѣ ходятъ на рѣчку только иногда, большею частью
по праздникамъ, когда нѣтъ работъ. Въ ручьѣ же воды
для нихъ достаточно, вода течетъ быстро, чистая и теп-
лая. Старшіе колонисты чаще всего остаются дома. Если
сотруднику некогда, то кто-нибудь изъ нихъ ходитъ ку-
паться съ мальчиками, обыкновенно по очереди. Обычно
же время отъ 2—4 ими очень цѣнится, какъ самое тихое

и спокойное для какихъ-нибудь серьезныхъ занятій: ко-
му нужно читать, готовиться къ зимѣ, кто долженъ ри-
совать этюды для училища. Въ это же время, кромѣ
нихъ да уборщиковъ никого не остается въ колоніи.
Дѣвочки съ сотрудницей пошли съ корзинками и
кружками, по дорогѣ наберутъ ягодъ и грибовъ, что по-
падется. Мальчики съ сотрудникомъ уже прошли, отпра-
вились на новое мѣсто. Тамъ глубже; можно плавать,
устраивать разныя игры, и чудный песокъ, гдѣ можно
поваляться на солнышкѣ. Всѣ любятъ эти часы,—часы
горячаго солнца, близости къ природѣ, часы отдыха и
свободы послѣ работы.
Къ 4 часамъ всѣ опять въ сборѣ; прямо послѣ чая
колонисты расходятся, и около 5 работы уже идутъ
полнымъ ходомъ. Вотъ на огородъ прибѣжалъ запыха-
вшійся уборщикъ.
— Таня тутъ? Ступай скорѣе, гости пріѣхали.
Таня наскоро передаетъ свою работу (она полола
огурцы): „Вотъ здѣсь додѣлайте, дѣвочки“, и идетъ къ
дому. Тамъ уже стоитъ мальчикъ, который вмѣстѣ съ Та-
ней принимаетъ гостей (наша „гостепріимная“ комиссія)
и разговариваетъ съ гостями. Гости оказались незнако-
мые,—пріѣхали въ первый разъ посмотрѣть колонію.
— „Сотрудники“ сейчасъ на работахъ, имъ скажутъ,
а пока пойдемте въ домъ,—говоритъ Таня.—Ты, Вино-
градовъ, ставь пока самоваръ.—„Ладно“.
Пока поспѣваетъ самоваръ, Таня показываетъ нашу
„общественную комнату“, домъ, отвѣчаетъ на разспросы.
Потомъ идутъ въ кухню смотрѣть на работу поваровъ,
показываетъ погребъ, молочную, разсказываетъ о хозяй-
ствѣ.
— Послѣ чаю вотъ посмотрите наши работы, а то,
хотите, можно и сейчасъ,—добавляетъ неожиданно дру-
гой членъ гостепріимной комиссіи. Гости говорятъ, что
не устали, и ихъ ведутъ на огородъ или на скотный
дворъ, тамъ присоединяется сотрудникъ. Комиссія теперь
идетъ хлопотать,—устраивать чай, позаботиться о ноч-
легѣ.

Около 7 часовъ работы кончены. Маленькіе собра-
лись передъ террасой и старательно поютъ и играютъ въ
свои излюбленныя игры: „ѣдетъ всадникъ на конѣ“, „во-
робушекъ“ и пр. Остальные наблюдаютъ. Вотъ одинъ изъ
мальчиковъ побольше подошелъ къ сотруднику: „Поиграй
намъ, мы хотимъ бѣгать“. Сотрудникъ играетъ что-то
въ родѣ марша. Одни изъ мальчиковъ становятся впере-
ди, скрестивъ на груди руки, остальные мальчики и дѣ-
вочки становятся другъ за другомъ сзади него. Онъ го-
воритъ: „Первый разъ пойдемъ—дѣлайте всѣ, что я; по-
томъ, когда опять сюда вернемся, побѣжимъ, а руками
всѣ за мной повторяйте“. И вотъ онъ начинаетъ ходить,
а за нимъ вся цѣпь. Онъ ведетъ, причудливо мѣняя на-
правленіе, скручивая и раскручивая цѣпь; каждый дол-
женъ слѣдить, чтобы не потерять того, кто передъ нимъ.
Вотъ онъ мѣняетъ позу—поднимаетъ руки высоко надъ
головой, потомъ кладетъ обѣ руки на голову; вотъ всѣ
начинаютъ бѣжать подпрыгивающимъ бѣгомъ изъ комна-
ты, выбѣжали на террасу, сдѣлали нѣсколько круговъ
по дорожкамъ цвѣтника и опять на террасу. Вожакъ
останавливается; участники сговариваются о новыхъ фи-
гурахъ, и снова начинается игра. Мѣняется вожакъ—и
измѣняется весь характеръ движеній. Дѣти очень любятъ
эту игру,—она, правда, красива по своей ритмичности и
даетъ большой просторъ изобрѣтательности вожака. Игра
эта возникла какъ-то сама собой, она, пожалуй, явилась
отраженіемъ нѣкоторыхъ далькрозовскихъ игръ, которыя
мы пробовали примѣнять въ колоніи. Но игры Даль-
кроза —это все-таки не игра-это очень интересное и часто
красивое упражненіе, которое требуетъ большого внима-
нія, большого напряженія, и гдѣ все заранѣе условлено—
всѣ движенія. Эта же игра совершенно свободна, здѣсь
всѣ дѣти могутъ импровизировать, такъ какъ вожаки мѣ-
няются, и, кромѣ того, вожакъ даетъ лишь общую схему,
а въ остальномъ каждый можетъ дѣлать движенія, какъ
хочетъ. Иногда дѣти придумываютъ цѣлыя мимическія
сценки подъ музыку.
Играютъ до самаго ужина. За ужиномъ похлебка изъ

свѣжихъ грибовъ, гречневая каша съ масломъ и молоко.
„Комиссія“ заботится о гостяхъ, угощаетъ, подаетъ. По-
слѣ ужина уже многіе сразу бѣгутъ въ общественную
комнату: „Пѣть, пѣть!“
Сначала поютъ маленькіе и съ ними нѣкоторые изъ
большихъ, кому нравятся пѣсенки попроще.
Въ кухнѣ тѣмъ временемъ и повара и уборщики
спѣшатъ управиться со своимъ дѣломъ, чтобы тоже прит-
ти попѣть вмѣстѣ со всѣми. Пѣніе любятъ въ колоніи и
любятъ не только пѣть, но и слушать. Слушатели уютно
расположились на лавкахъ по стѣнѣ, сидятъ группами,
изрѣдка кто-нибудь изъ слушателей поднимается, присо-
единяется къ хору. Нѣкоторыя пѣсни поютъ всѣ присут-
ствующіе. Въ комнатѣ большею частью совершенно тихо.
Если кто начинаетъ разговоръ, всѣ обрушиваются: „Ну,
чего мѣшать, шли бы къ себѣ въ комнату, кто не хо-
четъ слушать“. Пришли и большіе, поемъ тріо, поетъ
одинъ изъ большихъ.
Маленькіе понемножку уходятъ къ себѣ наверхъ.
Вотъ одинъ изъ малышей уснулъ, уткнувшись въ колѣни
дѣвочкѣ. „Ну, ребята, довольно, довольно, половина де-
сятаго: спать!“. Еще минутъ 10 шумъ и возня вездѣ, мо-
ютъ ноги, умываются, ложатся.
— Зовите Ш., онъ обѣщался сегодня про „Бѣлаго
Клыка“ разсказать, — раздается въ комнатѣ у мальчи-
ковъ.
— Да вѣдь гости сегодня, ему нельзя.
— Ну, можетъ, немножко разскажетъ.
— Будетъ, будетъ!—кричитъ вернувшійся посланецъ.
Наверху у маленькихъ дѣвочекъ сотрудница разсказы-
ваетъ сказку, въ одной изъ комнатъ мальчиковъ старшій
колонистъ читаетъ какой-то разсказъ, въ другой Ш. раз-
сказываетъ. Ужъ давно въ колоніи завелся обычай до 10
часовъ разсказывать или читать что-нибудь дѣтямъ. Со-
трудникамъ удалось замѣтить, что дѣти такъ очень хоро-
шо успокаиваются, скорѣе засыпаютъ, а, что главное,
удается избѣжать возни и шалостей, которыя обыкновен-
но поднимаются по вечерамъ, когда много ребятъ спятъ

въ одной комнатѣ. Дѣти тоже очень цѣнятъ и любятъ
эти тихія вечернія настроенія. Когда сотрудники или
старшіе почему-либо не могутъ читать, разсказываетъ
сказки кто-нибудь изъ любителей этого дѣла.
Къ 10 часамъ все уже затихаетъ, только кое-гдѣ еще
приходятъ запоздавшіе. Вотъ хлѣбопеки еще возятся око-
ло кухни, кончили и теперь запираютъ. Старшіе отпра-
вляются къ себѣ, у нихъ еще будетъ общее чтеніе, хотѣла
притти одна изъ сотрудницъ и кое-кто изъ большихъ
дѣвочекъ. Къ 11-ти и старшіе расходятся, вся колонія за-
тихаетъ до завтрашняго утра.
Такъ приблизительно проходятъ наши дни. Нѣкото-
рую перемѣну вноситъ ненастье,—тогда свободные часы
занимаютъ разными занятіями: кто шьетъ, кто рисуетъ,
кто пишетъ что-нибудь для журнала. Днемъ устраиваемъ
разучиваніе новыхъ пѣсенъ. Дѣвочки принимаются за
починку бѣлья, мальчики возятся въ столярной, да и
много есть разной работы, которая не ждетъ, и прихо-
дится потому, одѣвшись потеплѣе, и въ маленькій дождикъ
или холодную погоду продолжать очередное дѣло.
ГЛАВА VIII.
Обращаемся теперь къ выводамъ, къ которымъ
привела насъ совмѣстная жизнь съ дѣтьми въ колоніи.
Работу свою мы не можемъ считать ни въ какомъ отно-
шеніи законченной, да по существу своему она таковой
и не можетъ быть: вѣдь суть ея заключается въ исканіи
жизненныхъ путей воспитанія и въ исканіи не формъ,
а содержанія работы. Поэтому мы не хотѣли связы-
вать себя какими-нибудь педагогическими теоріями, не
считали себя приверженцами „свободнаго“ „трудового»
или „общественнаго“ воспитанія, идеи которыхъ, конечно,
близки намъ по духу. Мы руководились болѣе своимъ
инстинктомъ и тѣмъ опытомъ, тѣми симпатіями, тѣми
настроеніями, которыя дали намъ личная жизнь и
собственныя наблюденія надъ дѣтской жизнью.

Мы начали работу въ колоніи съ труда, съ организа-
ціи хозяйственной, чисто практической стороны нашей
жизни.
Такое начало было не случайнымъ. Оно явилось
какъ опредѣленный выводъ изъ трехлѣтняго опыта той
маленькой колоніи*), о которой было упомянуто на стр.
4—5 настоящей книги. Привлекая дѣтей къ труду, кото-
рый въ условіяхъ жизни колоніи казался дѣтямъ необ-
ходимымъ (варка пищи, уборка посуды, комнатъ), мы не
могли считать, что всѣ другія формы труда могутъ быть
также понятны (рытье канавъ, проведеніе дороги, огородъ
и корчевка). Онѣ могли быть начаты ради инстинкта
движенія, ради привлекательной игры мускуловъ»
словомъ, ради интереса къ этимъ работамъ, отчасти связан-
нымъ въ то же время съ мыслью о „будущемъ“ колоніи.
Въ этомъ дѣлѣ нельзя было торопиться; мы ждали долго,
пока новыя впечатлѣнія станутъ привычными.
Въ трудовой жизни было много „треній“; это зави-
сѣло и отъ простой непривычки къ труду и къ новому
укладу жизни и отъ неорганизованности самихъ работъ; и
нужно было устроить жизнь такъ, чтобы дѣтямъ бы-
ло легче трудиться. Поэтому дѣти привлекались къ
обсужденію сначала практическихъ дѣлъ въ колоніи;
дѣтскія собранія стали скоро необходимы для того, чтобы
вся жизнь въ колоніи шла болѣе стройнымъ, организо-
ваннымъ путемъ. Но отъ этихъ дѣловыхъ собраній до
дѣтской общественности было еще далеко.
Итакъ, первыми нашими шагами были налажива-
ніе хозяйства и организація труда.
Слѣдующія усилія нами были направлены на то,
чтобы сдѣлать жизнь въ колоніи болѣе пріятной, уют-
ной и красивой. Это было опять-таки практическое
требованіе. И правда, если люди живутъ долго вмѣстѣ,
то хочется чѣмъ-нибудь скрасить общую жизнь, чтобы не
надоѣсть другъ другу.
Инстинктивное требованіе красоты привело къ по-
*) См. книжку „Дѣти—работники будущаго“, изд. „Посредника“.

явленію въ нашей средѣ элементовъ искусства, которое,
такимъ образомъ, вошло въ нашъ обиходъ не случай-
нымъ образомъ, а выросло изъ осознанныхъ требова-
ній жизни; колонія запѣла, заплясала, заиграла... Это
много способствовало пониманію радости въ трудѣ:
съ этой стороны трудъ наиболѣе понятенъ дѣтямъ.
Такъ складывалось наше маленькое общество на пер-
выхъ порахъ. Но до установленія прочной общественно-
сти было все же далеко: слѣдовало широко раздвинуть
рамки нашей жизни и сильно углубить ее, чтобы добиться
удовлетворяющихъ наши требованія результатовъ.
Интересно было отмѣтить, что всякій разъ, когда въ
какомъ-нибудь отношеніи жизнь колоніи становилась бо-
лѣе опредѣленной, всегда находились колонисты, которые
не могли примириться съ нею и должны были покинуть
насъ. Въ особенности это было естественно для тѣхъ
дѣтей-подростковъ, привычки которыхъ, пріобрѣтенныя
ихъ жизнью въ городѣ, больше подходили ко взрослымъ,
чѣмъ къ дѣтскимъ. Такіе случай были, конечно, тягостны
для насъ, но и приносили свою долю пользы, такъ какъ
не позволяли намъ закрывать глаза на дѣйствительность.
Мы видѣли, какъ еще много нужно работать, чтобы до-
биться установленія такого уклада жизни колоніи, кото-
рый естественно привлекалъ бы къ себѣ дѣтей. Для это-
го нужно пройти еще долгій путь изученія дѣтской жи-
зни, найти, что такое дѣтскій трудъ, дѣтское
искусство, дѣтская наука и соціальная
жизнь. Только тогда можно будетъ думать о полной
жизни колоніи, дальнѣйшій прогрессъ которой будетъ за-
ключаться въ достиженіи все большей и большей просто-
ты. Глубокія задачи и простота ихъ осуще-
ствлен і я—таковъ жизненный путь колоніи. До этого
опять-таки было далеко.
Итакъ, колонія шла къ созданію общества, но не
дѣтскаго только, а общества дѣтей и взрослыхъ.
Руководители должны быть членами колоніи, подобно дѣ-
тямъ, но они въ то же время регулируютъ общую жизнь

и изучаютъ ее, чтобы самимъ не стоять на мѣстѣ, вво-
дить все новые и новые пути для совершенствованія на-
шей жизни. Поэтому наша колонія, хотя живетъ и не-
много, но имѣетъ большую исторію неудачъ и завоеваній.
Авторы твердо надѣются не ограничиваться описаніемъ
первыхъ трехъ лѣтъ существованія колоніи: она продол-
жаетъ жить и расти. Но мысль о томъ, что можно когда-ни-
будь имъ стать „опытными“ руководителями колоніи или даже
„колоній14, не приходитъ въ голову. Ни въ какомъ случаѣ
нельзя смотрѣть на работу, описанную на предыдущихъ
страницахъ, какъ на результатъ большой опытности въ
дѣлѣ воспитанія.
Воспитаніе прежде всего дѣло жизни, очень глубокой
и разнообразной, а поэтому оно не вкладывается въ опредѣ-
ленныя рамки, да и нельзя быть достаточно опытнымъ въ
этомъ дѣлѣ: чѣмъ больше этой опытности, тѣмъ больше
и яснаго сознанія, чего еще можно достигнуть; да и мало
того, что можно, но и „нужно“, иначе получится остановка
и уничтоженіе жизненности, работа перейдетъ въ шаблонъ,
въ повтореніе того, что было раньше, замкнется въ опре-
дѣленныя, неподвижныя формы.
Чтобы избѣжать этого, надо было призвать на по-
мощь личное творчество и вызывать такое же у дѣтей.
По нашему глубокому убѣжденію, начатки
творческой силы существуютъ почти у всѣхъ,
у маленькихъ и у большихъ людей—надо лишь создать,
для проявленія ея подходящія условія. Къ
стремленію создать такія условія и сводилась
въ концѣ концовъ описываемая работ a
Мы ничего не говорили о запросахъ дѣтскаго ума.
Это произошло потому, что ихъ было очень мало: не
пришло, вѣроятно, время. Все же попытки возбудить дѣт-
скую любознательность были: онѣ только не находили
пока для себя почвы.
Въ слѣдующей книгѣ мы постараемся воспользоваться
накопившимся у насъ за слѣдующіе годы матеріаломъ,
чтобы выяснить, какимъ образомъ въ нашихъ условіяхъ
трудъ и искусство привели къ наукѣ въ дѣтской жизни.