Семевский В. И. Василий Иванович Водовозов. — 1888

ВАСИЛІЙ ИВАНОВИЧЪ
ВОДОВОЗОВЪ.
БІОГРАФИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ
В. И. СЕМЕВСКАГО.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Ф. С. Сущинскаго.
Екатерининскій каналъ, 168.
1888.

I.
ДѢТСТВО ВОДОВОЗОВА. —НИЩЕТА СЕМЬИ. — КОММЕРЧЕСКОЕ УЧИЛИЩЕ. — УНИВЕРСИ-
ТЕТСКІЕ ГОДЫ.
Отецъ В. И. Водовозова, Иванъ Васильевичъ, купецъ
первой гильдіи, велъ около 30-ти лѣтъ обширную внѣшнюю
и внутреннюю торговлю при петербургскомъ портѣ. Выдѣ-
ляясь своимъ богатствомъ, онъ долженъ былъ нерѣдко нести
тѣ или другія почетныя общественныя обязанности; между
прочимъ, въ 1811 году онъ былъ избранъ строителемъ Ека-
терининской церкви (въ Кадетской линіи Васильевскаго
Острова), на что имъ и было пожертвовано и безвозвратно
истрачено около 90.000 руб. ассигнаціями. Онъ дѣлалъ также
пожертвованія и въ Вольное Экономическое Общество, за
что былъ избранъ его корреспондентомъ; вслѣдствіе того онъ
принималъ участіе и въ самыхъ трудахъ общества: при об-
сужденіи полезности какой-то, вновь изобрѣтенной тогда, ма-
шины для сахарнаго производства, модель ея была передана
на заключеніе отца Водовозова, какъ сахарнаго заводчика.
Портретъ его масляными красками, работы извѣстнаго ху-
дожника Угрюмова, хранящійся нынѣ въ галереѣ г. Третья-
кова въ Москвѣ, рисуетъ намъ умное и вмѣстѣ типическое
лицо русскаго купца, сильно напоминающее черты и его
сына.
Съ одной стороны слишкомъ широкая благотворитель-
ность, а съ другой гибель отъ пожара амбаровъ съ хлѣбомъ,
на покупку котораго были заняты значительныя деньги, со-
вершенно разорили отца Водовозова; въ 1817 г. все его
имущество было описано и продано съ публичнаго торга, а
самъ онъ, какъ несостоятельный должникъ, посаженъ въ
тюрьму. Хотя онъ и былъ скоро освобожденъ, но семья очу-
тилась въ совершенной нищетѣ, и когда 2-го мая 1828 г.
отецъ Водовозова умеръ, то для погребенія его «собираемо
было благотворителями добровольное подаяніе». Семейство
покойнаго, кромѣ жены его, Екатерины Ивановны, 42 лѣтъ
отъ роду, состояло изъ четырехъ дочерей и трехъ сыновей;
младшій, Василій, родился 27-го сентября 1825 года. Въ
1831 г. матъ его подала прошеніе о перечисленіи ея съ
двумя незамужними дочерьми въ петербургское купечество
безъ платежа гильдейскихъ повинностей, но и безъ права
вести торговлю, а малолѣтняго сына Василія просила при-
числитъ въ мѣщанское общество.

До семи лѣтъ Водовозовъ былъ крайне слабымъ ребен-
комъ, и, по причинѣ болѣзни глазъ, его почти не выпускали
изъ комнаты 1). Первоначальнымъ своимъ обученіемъ онъ
былъ обязанъ родному дядѣ, брату матери; это былъ боль-
шой чудакъ, любившій въ часы досуга кропать стишки и
разныя поздравительныя вирши. По словамъ Водовозова, «еще
въ малолѣтствѣ онъ полюбилъ стихи, легко уча наизусть
поздравительныя рацеи». Мальчикъ не только поздравлялъ
такимъ образомъ мать, но, кромѣ того, въ виду полной нищеты
семьи, его заставляли выпрашивать въ праздничные дни по
нѣскольку копѣекъ у разныхъ знакомыхъ и «благодѣтелей»,
которымъ онъ принужденъ былъ произноситъ «поздравитель-
ныя рацеи»; одна изъ нихъ, которую онъ часто вспоминалъ
до конца жизни, оканчивалась скромною просьбою—«награ-
дитъ хоть пятачкомъ» 2). Въ мартѣ 1835 г., когда ея млад-
шему сыну шелъ уже десятый годъ, Екатерина Ивановна
обратилась съ просьбою въ петербургскій биржевой комитетъ
о назначеніи ей постояннаго пособія и объ опредѣленіи сына
Василія пансіонеромъ петербургской биржи въ коммерческое
училище. .Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ обѣ ея просьбы были
исполненъ!, и 29-го апрѣля 1835 г. Водовозовъ поступилъ
въ коммерческое училище.
«Вотъ, наконецъ, пришло время разстаться съ матерью,—
разсказываетъ Водовозовъ въ своихъ неизданныхъ автобіо-
графическихъ замѣткахъ: «меня отвезли въ училище. Я пла-
1) «Отъ природы слабый и хворый,—разсказываетъ Водовозовъ въ своихъ
неизданныхъ автобіографическихъ замѣткахъ, набросанныхъ во время жизни
въ Варшавѣ,—до семи лѣтъ я почти не зналъ Божьяго свѣта... Убитая не-
счастіемъ мать моя безпрестанно повторяла мнѣ одно: смолись Богу, молись
Богу; Онъ тебя не оставитъ». Малѣйшій порывъ дѣтской свободы карали во
мнѣ жестоко страхомъ Божіимъ... Семи лѣтъ я привыкъ уже считать себя
преступникомъ, и каждый день со слезами молилъ Бога о томъ, чтобы онъ
послалъ мнѣ смерть, покуда душа моя еще сколько-нибудь достойна рая>.
2) Въ своемъ неизданномъ разсказѣ: «Новая жизнь», полномъ автобіогра-
фическихъ подробностей, Водовозовъ говоритъ: «Александръ Петровичъ (подъ
этимъ именемъ авторъ изображаетъ себя) выросъ въ большой нуждѣ. Онъ
не помнилъ своего отца и принадлежалъ къ числу тѣхъ бѣдныхъ дѣтей, ко-
торыя ходятъ съ родителями въ гости не играть и веселиться, а смирно
сидѣть, показывая примѣръ благопристойности, чтобы тѣмъ разжалобить
сердце покровителей. И странно! Вмѣсто привычки заискивать п выслужи-
вать ласки, въ немъ рано пробудилась гордость, не свойственная дѣтямъ.
Этому содѣйствовала и мать, часто разсказывавшая, какъ тяжелы ласки
многихъ благодѣтелей... Она говорила ему: «Саша! не надѣйся ни на друга,
ни на покровителя, а трудись самъ; съ трудомъ да съ вѣрою въ Бога всего
достигнетъ».

калъ долго, плакалъ упорно, и ни увѣщанія родныхъ, ни ла-
комства, ни игрушки не могли меня утѣшить. Шутки и на-
смѣшки товарищей совершенно меня ожесточили... Не уча-
ствуя въ веселыхъ играхъ и шалостяхъ товарищей, я жилъ
всегда одинъ съ самимъ собою... Тоска овладѣла мною; душа
рвалась на свободу; я полюбилъ звѣзды и далъ небосклона.
Тогда, по ночамъ, тайкомъ отъ всѣхъ, я началъ записывать
свои мечты и думы полу-стихами, полу-прозой, и эти листки
пряталъ, какъ воръ краденую вещь. Но какъ ни прекрасно
было ночное небо... нуженъ былъ человѣкъ, съ которымъ я
могъ бы раздѣлить... сердце, и человѣкъ нашелся. Это былъ
одинъ изъ моихъ товарищей, по крови итальянецъ, харак-
тера живого и положительнаго... Его вліяніе не осталось безъ
пользы: онъ первый внушилъ мнѣ любовь къ труду и страсть
къ искуству». Онъ умеръ за нѣсколько мѣсяцевъ до выпуска
Водовозова изъ училища.
Въ статьѣ Водовозова: «Тезисы по русскому языку» 1),
мы находимъ слѣдующія свѣдѣнія относительно обученія ав-
тора въ этомъ заведеніи: «Я, конечно, долбилъ грамматику
Греча, какъ и другіе, но ни одного живого впечатлѣнія не
осталось въ моей памяти изъ обученія родному языку... Жал-
кая словесность, которую мы заучивали въ высшихъ клас-
сахъ, состояла изъ однихъ безсмысленныхъ фразъ; я помню
изъ нея только одно мѣсто о Ломоносовѣ, потому что имъ
безпрестанно дразнили меня товарищи, жужжа въ уши че-
пуху, отъ которой я страшно бѣсился. Занятіе литературой
ограничивалось тѣмъ, что мы списывали запрещенные стишки,
и у кого было больше подобныхъ стишковъ, тотъ считался
литературнѣе. Я читалъ безъ разбора всякія книги и не спалъ
ночи отъ романовъ Булгарина и Поль-де-Кока. Усерднѣе
всего занимался я французскимъ языкомъ. Французскій учи-
тель пріучилъ насъ къ краснобайству, заставляя насъ пи-
сать сочиненія на темы: «Дѣвушка у ручья»... Я писалъ и
товарищамъ подобныя сочиненія за гречневую кашу, кото-
рую очень любилъ и которую у насъ послѣ ужина выносили
изъ столовой и сохраняли въ фуражкахъ».
Еще большія подробности объ этомъ періодѣ сообщаетъ
Водовозовъ въ своемъ неоконченномъ и неизданномъ разсказѣ
подъ заглавіемъ: «Новая жизнь», написанномъ въ пятидеся-
тыхъ годахъ и, какъ уже было замѣчено, несомнѣнно имѣю-
1) «Журн. Мин. Нар. Просв.», 1861 г., т. 109.

щемъ автобіографическое значеніе: «Уже въ дѣтствѣ слы-
шалъ онъ не мало сказокъ отъ разныхъ бабушекъ ж тету-
шекъ, его няньчившихъ. Когда послѣ радостнаго отпуска на
воскресенье приходилось возвращаться въ училище, Сашу
(подъ этимъ именемъ Водовозовъ изображаетъ себя) прово-
жала бойкая деревенская дѣвушка, бывшая тогда въ услу-
женіи у его матери; она всякій разъ умѣла развеселить пе-
чальнаго мальчика своей веселою болтовнею, и Саша, нако-
нецъ, зналъ, какъ своихъ пріятелей, Жаръ-Птицу, и Еру-
слана, и Конька-Горбунка, и Илью-Муромца. Въ школьномъ
саду обыкновенно собиралась около него кучка товарищей, и
онъ пересказывалъ имъ эти волшебныя повѣсти, безъ конца
разнообразя и распространяя разсказъ собственными вымыс-
лами. На годъ и болѣе достало ему этихъ разсказовъ, кото-
рые подъ-конецъ уже ничѣмъ не походили на сказки, имъ
слышанныя. Другихъ воспоминаній мало или почти совсѣмъ
не оставили первые годы воспитанія. Саша не участвовалъ
въ школьныхъ затѣяхъ, имѣвшихъ цѣлью подсолить какому-
нибудь нелюбимому учителю или гувернеру, или просто удовле-
творитъ потребности въ дѣтской шалости и рѣзвости: онъ
не залѣзалъ передъ классомъ въ печку, чтобы кричатъ от-
туда пѣтухомъ; не пристегивалъ билетиковъ и бумажныхъ
хвостовъ къ фалдамъ начальника; не задавалъ вмѣстѣ съ
другими при его входѣ реву и стуку, извѣстнаго подъ име-
немъ бенефиса, и т. д. Вообще онъ принадлежалъ къ числу
смирныхъ дѣтей, надъ которыми товарищи не пропустятъ
случая посмѣяться, но которыхъ способностями вѣчно поль-
зуются... когда нужно написать сочиненіе или объяснитъ
трудный урокъ...
«Переходъ въ высшіе классы ознаменованъ былъ новымъ
развитіемъ чувствительности, которая и безъ того сильно
вредила нашему герою... Онъ сталъ перечитывать и сочинять
стишки, вчитываться въ романы... Пустымъ, безцвѣтнымъ
сномъ прошли послѣдніе годы училищнаго заключенія. Замк-
нутый въ очарованномъ кругу своихъ туманныхъ грезъ, онъ
не видѣлъ никакого выхода въ дѣйствительной жизни. Това-
рищи не прощали ему исключительности положенія въ ихъ
обществѣ, имѣвшемъ свой уставъ и свои, часто оченъ непо-
хвальныя, цѣли; наука представлялась въ видѣ мертваго со-
бранія буквъ и цифръ, тяжко на летающихъ на память,—все
отчуждало его отъ окружающаго міра и развивало въ немъ

печальную привычку пренебрегать настоящимъ, чтобы ожи-
дать чудесъ отъ будущаго».
Заучиваніе дядюшкиныхъ виршей въ дѣтствѣ и чтеніе
разныхъ книгъ безъ всякаго разбора вызвали въ молодомъ
Водовозовѣ нѣкоторую способность къ нанизыванію риѳмъ;
слушаніе множества сказокъ въ дѣтствѣ и въ первые годы
пребыванія въ училищѣ возбуждало фантазію, а благочести-
выя чувства, привитыя матерью, дали религіозную окраску
одному изъ первыхъ опытовъ юнаго стихотворца: мы разу-
мѣемъ—сохранившееся въ бумагахъ Водовозова стихотвореніе
на текстъ: «Аще бо добрыхъ дѣлъ нѣсть, вѣра въ Bora
мертва естъ», на которомъ самимъ авторомъ поставленъ
1839-ый годъ. Нельзя не замѣтить, что это дѣтское произ-
веденіе четырнадцати-лѣтняго автора навѣяно горькими вос-
поминаніями о нуждѣ, испытанной его матерью, и печаль-
ной необходимостью искать помощи «благодѣтелей» и «покро-
вителей».
Приведемъ начало этого стихотворенія:
«Скажите: можетъ лл бытъ вѣра
Въ словахъ пустого лицемѣра,
Который говоритъ, что вѣритъ въ Бога онъ,
Ни бѣдной братіи не зная
И хладнокровно презирая
Вдовы несчастной жалкій стонъ?
Скажите: можетъ ли словами
Своими Богу угодитъ
И такъ блаженство получитъ,
Не заслуженное дѣлами?..» и т. д.
Иногда юный Водовозовъ старался выразитъ въ стихахъ
свое пламенное стремленіе поскорѣе вырваться на волю изъ
«противнаго» училища; въ другихъ стихотвореніяхъ онъ пы-
тается изображать природу или обращается къ соловью.
Какимъ образомъ отъ этихъ мечтаній при лунѣ онъ пере-
шелъ къ мысли продолжать свое образованіе и рѣшился го-
товиться къ университетскому экзамену,—недостаточно ясно
изъ его автобіографическихъ замѣтокъ.
Послѣдніе дни пребыванія въ коммерческомъ училищѣ
были употреблены товарищами Водовозова на то, чтобы на-
писать другъ другу на память по нѣскольку строкъ. Моло-
дой Водовозовъ для воспріятія этихъ товарищескихъ чувствъ,
за неимѣніемъ альбома, употребилъ тетрадку торговаго права,
гдѣ мы и находимъ записи 17 человѣкъ. Самая любопытная
изъ нихъ слѣдующая: «Прощай, любезный товарищъ! Про-
щай, Вася Водовозовъ, знаменитый философъ новѣйшихъ

и древнѣйшихъ временъ! Дай Богъ, чтобы твои всѣ жела-
нія исполнились какъ можно скорѣе и съ излишествомъ.
Сидя иногда съ латинскою грамматикою Кошанскаго, вспо-
мни объ одномъ человѣкѣ, который тебя любилъ отъ всей
души, хотя и надоѣдалъ нѣкогда словами изъ литературы
знаменитаго Благодарева: «но эти занятія были не для
него», или: «въ одномъ наго льномъ тулупѣ, на мерзлой
рыбѣ, и т. н.» 1)».
6-го іюня 1842 года Водовозовъ окончилъ курсъ въ ком-
мерческомъ училищѣ. Ему не было тогда еще 17-ти лѣтъ, но
какими добрыми стремленіями былъ проникнутъ этотъ юноша,
видно ,изъ слѣдующаго письма, написаннаго имъ вскорѣ послѣ
выпуска кому-то изъ своихъ бывшихъ преподавателей или
воспитателей: «...Пересмотрѣвъ всѣ житейскіе проходы и
переходы къ вѣчному, я нашелъ только одинъ себѣ по
сердцу... Труденъ путь, избранный мною, я это хорошо знаю;
но, слѣдуя сердцу, я уже сказалъ: воля Божія, и готовъ
идти съ терпѣніемъ, услаждая горести и печали занятіями,
родными сердцу... Благословите ли вы мое стремленіе, какъ
благословилъ его я; вѣрите ли вы мнѣ, что я желаю всту-
питъ не въ университетъ, а въ познаніе всего того, что тамъ
проходятъ по моему предмету. Польза общественная 2) будетъ
всегда моимъ девизомъ, и я надѣюсь принести хотъ каплю
пользы при стараніяхъ, которыя, если только они сообразны
съ разсудкомъ, никогда не могутъ быть тщетными, а у меня
кромѣ стараній есть еще любовь къ наукѣ. Я поспѣшу всѣми
силами оправдать слова мои на дѣлѣ... Я болѣе всего боюсь
терять дорогое время, и потому нынѣшній же годъ, приго-
товя нѣсколько греческій языкъ (латинскій почти болѣе не
требуетъ приготовленій), вступитъ въ число вольнослушаю-
щихъ... На будущій годъ—что́ Богъ дастъ! Мнѣ надо при-
знаться, что я долженъ необыкновенно успѣвать, потому что
у меня есть матъ, которая всѣмъ возможнымъ жертвуетъ для
меня, сердечно вѣря искренности моихъ желаній.
Любопытно, какъ въ этомъ письмѣ, несмотря на то, что
опущенное нами его начало проникнуто романтизмомъ, на-
вѣяннымъ Жуковскимъ, уже сказываются трезвыя и благо-
творныя стремленія: «польза общественная будетъ всегда
4) Это, очевидно, тѣ слова о Ломоносовѣ, которыми товарищи дразнили
Водовозова.
3) Курсивъ подлинника.

моимъ девизомъ», твердо пишетъ юноша, которому не испол-
нилось еще семнадцати лѣтъ, и этому девизу Водовозовъ
былъ дѣйствительно вѣренъ въ теченіе всей своей литера-
турной и педагогической дѣятельности.
Черезъ годъ по окончаніи курса въ коммерческомъ учи-
лищѣ т.-е. въ 1843 г., Водовозовъ вступилъ въ универси-
тетъ. Собираясь поступитъ на филологическій факультетъ,
но чувствуя, что онъ не можетъ еще выдержать требуемаго
для этого экзамена по греческому языку, онъ рѣшился сдѣ-
латься студентомъ юридическаго факультета, съ тѣмъ, чтобы
потомъ, при первой же возможности, перейти на филологи-
ческій. Экзамены были выдержанъ! успѣшно, что дѣлаетъ
честь способностямъ и трудолюбію юноши, получившаго въ
училищѣ весьма недостаточную подготовку. Въ своихъ пе-
чатныхъ воспоминаніяхъ Водовозовъ говоритъ: «Помню только
экзаменъ логики и русскаго языка. Изъ логики экзамено-
вался я по вдохновенію; по русскому языку задана мнѣ
была тема: «Петръ Великій». Я ей оченъ обрадовался и
безъ труда нагородилъ двѣ страницъ! самыхъ торжественныхъ
фразъ, наставивъ какъ можно больше тире и восклицаній.
Къ моему величайшему удивленію, почтенный профессоръ,
который вскорѣ потомъ назвалъ меня своимъ пріятелемъ (и
эта пріязнь продолжается донынѣ началъ жестоко распе-
кать меня: «Откуда вы взяли такой слогъ? кто такъ пи-
шетъ? гдѣ вы это читали?» Я оченъ смутился, потому что
считалъ себя ужъ оченъ опытнымъ литераторомъ, но, нако-
нецъ, помирился и на томъ, что получилъ: три». Съ перваго же
дня своего пребыванія въ университетѣ Водовозовъ сталъ
посѣщать лекціи не юридическаго, а филологическаго факуль-
тета и черезъ нѣсколько мѣсяцевъ подалъ прошеніе о пере-
водѣ его на этотъ послѣдній. Такъ какъ профессора уже
успѣли замѣтить, съ какою добросовѣстностью онъ посѣ-
щаетъ ихъ лекціи, то они ничего не имѣли противъ этого
въ принципѣ, но предписали Водовозову довольно суровыя
условія: а именно, онъ долженъ былъ въ концѣ академиче-
скаго года сдать вступительный университетскій экзаменъ
по греческому языку и, вмѣстѣ съ тѣмъ, выдержать пере-
водные экзамены изъ перваго курса во второй. Несмотря на
то, что выполнитъ это условіе, относительно греческаго
языка, было особенно трудно, Водовозовъ, благодаря своимъ
1) Александръ Васильевичъ Никитенко; писано въ 1861 г.

замѣчательнымъ филологическимъ способностямъ, сдалъ экза-
менъ! не только не хуже, а даже лучше многихъ другихъ
однокурсниковъ, поступившихъ въ университетъ изъ гимна-
зій, гдѣ они уже обучались греческому языку въ теченіе
четырехъ лѣтъ. Такимъ образомъ онъ добился своей цѣли
и сдѣлался не только de facto, но и de jure студентомъ фи-
лологическаго, или, какъ тогда говорили, I-го отдѣленія
философскаго факультета.
Каѳедру греческой словесности занималъ тогда заслужен-
ный профессоръ и академикъ Грефе, уже давно пріобрѣвшій
почетную извѣстность въ ученомъ мірѣ многими замѣчатель-
ными изданіями и объясненіями греческихъ поэтовъ 1). Про-
фессоромъ римской словесности былъ Фрейтагъ, отличный
знатокъ своего предмета. Всеобщую исторію преподавалъ
М. С. Куторга, закончившій свое научное образованіе въ
заграничныхъ университетахъ. Преподаваніе русской исторіи
находилось въ рукахъ Н. Г. Устрялова, человѣка трудолю-
биваго и знающаго, но вовсе не даровитаго. Каѳедра русской
словесности (предметъ наиболѣе близкій сердцу Водовозова)
была раздѣлена между П. А. Плетневымъ и А. В. Ники-
тенко.
А. В. Никитенко читалъ студентамъ первыхъ трехъ кур-
совъ «русскую словесность и исторію ея съ практическими
упражненіями и филологическимъ и эстетическимъ анали-
зомъ отечественныхъ писателей». Кромѣ того, онъ руково-
дилъ «въ педагогическихъ занятіяхъ по русской словесности
какъ казенно-коштныхъ, такъ и прочихъ студентовъ, готовя-
щихся къ учительскому званію». По словамъ одного изъ его
учениковъ, «проводя въ чтеніяхъ своихъ, путемъ философіи,
исторіи и литературной критики, начало эстетическое и
ограждая самостоятельность его въ средѣ другихъ дѣйствую-
щихъ элементовъ человѣческой природы, проф. Никитенко
всегда имѣлъ въ виду глубокое и высшее значеніе этого
начала, дающее чувствовать себя въ нравственномъ образо-
ваніи и развитіи какъ цѣлыхъ обществъ, такъ и отдѣльнаго
человѣка; видѣлъ въ немъ не просто интересъ чувства, услаж-
дающагося красотою, а великую образовательную силу, одного
1) «При глубокомъ знаніи греческаго языка, при тонкомъ пониманіи его
разнообразныхъ формъ, — говоритъ его ученикъ проф. Дестунисъ, — Грефе ода-
ренъ былъ сильнымъ поэтическимъ чутьемъ, помогавшимъ ему вникать въ
особенности слога того или другого греческаго поэта.

изъ двигателей всякаго развитія и усовершенствованія».
Когда съ 1850 г. въ университетѣ было прекращено препо-
даваніе философіи, лекціи Никитенко объ изящномъ, «сверхъ
развитія эстетическаго чувства въ слушателяхъ, философскою
стороною своею восполняли еще, насколько было это возмож-
но, тотъ въ высшей степени важный пробѣлъ, какой ока-
зывался въ университетскомъ образованіи». Такое «воспол-
неніе» было весьма нелишнимъ и во время пребыванія въ
университетѣ Водовозова, такъ какъ преподаваніе проф. фи-
лософіи Фишера не пользовалось въ университетѣ популяр-
ностью.
Плетневъ, бывшій въ то же время и ректоромъ универ-
ситета, читалъ на IV курсѣ «исторію русской литературы
отъ первыхъ памятниковъ отечественной словесности до ны-
нѣшняго времени». За основаніе своихъ лекцій, по собствен-
нымъ словамъ Плетнева, онъ принялъ «историко-критическое
объясненіе произведеній отечественной литературы, соединяя
въ немъ взглядъ на успѣхи умственныхъ силъ вообще съ
характеристикою самого искуства, въ перемѣнахъ котораго
показывалъ развитіе духовной жизни націи». По воспоми-
наніямъ проф. Григорьева, располагала университетскихъ
слушателей къ Плетневу и «производила вообще хорошее
впечатлѣніе его симпатичная личность, его внимательность
къ студентамъ, его желаніе бытъ имъ полезнымъ, мягкость
его манеръ и умѣніе держатъ себя, какого они не видывали еще
въ своихъ профессорахъ. Онъ умѣлъ возбудитъ въ слушателяхъ
охоту пробовать сиды свои въ разныхъ родахъ литературныхъ
произведеній» 1).
Этотъ краткій переченъ наличныхъ преподавательскихъ
силъ по нынѣшнему — историко-филологическаго, а по тог-
дашнему — разряда общей словесности I-го отдѣленія фило-
софскаго факультета ясно показываетъ, къ чему могли на-
правиться симпатіи юнаго Водовозова. Въ виду проявив-
шихся въ немъ литературныхъ наклонностей, самою инте-
ресною наукою для него должна была бытъ, конечно, рус-
ская словесность, и эстетическія воззрѣнія Никитенко не
могли не имѣть на него глубокаго вліянія; а затѣмъ, и по
достоинству преподавателей, и по связи этихъ предметовъ
съ изученіемъ исторіи литературы, должны были всего болѣе
4) Григорьевъ. «Императ. Спб. унив. въ теченіе первыхъ 50-ти лѣтъ его
существованія». Спб. 1870 г.

заинтересовать Водовозова греческая словесность и всеобщая
исторія, профессоръ которой, Куторга, былъ именно спеціа-
листомъ по греческой исторіи. Такимъ образомъ, изученіе
русской и всеобщей литературы, а изъ міра древняго—изу-
ченіе греческаго языка и литературы и древне-греческой
жизни,—вотъ что должно было, въ концѣ концовъ, привлечь
къ себѣ всѣ способности Водовозова при тѣхъ задаткахъ его
предыдущаго развитія, на которые было указано выше, и
при той научной средѣ, въ которой онъ очутился въ уни-
верситетѣ. Такъ дѣйствительно и случилось.
«Въ университетѣ я продолжалъ свое безпорядочное чте-
ніе,—разсказываетъ Водовозовъ въ своихъ печатныхъ авто-
біографическихъ замѣткахъ 1); — «прочтенное на русскомъ,
на французкомъ, на нѣмецкомъ, на итальянскомъ и на ан-
глійскомъ языкахъ образовало въ головѣ моей страшный,
одуряющій хаосъ. Иностранные языки вообще давались мнѣ
легко: я не учился ни одному изъ нихъ систематически, а
прямо составлялъ свою собственную грамматику при чтеніи,
съ помощью лексикона. Такъ, почти совсѣмъ не выучившись
нѣмецкому языку въ училищѣ, потому что у насъ безпре-
станно мѣнялся учитель, ... я въ какой-нибудь годъ чрезъ
простое усидчивое чтеніе усвоилъ его такъ, что могъ легко
переводитъ Гёте. Я занимался преимущественно поэзіей и
самъ сочинялъ стихи, въ которыхъ выражалъ свои сердеч-
ныя томленія о предметѣ, мнѣ совсѣмъ неизвѣстномъ, свою
тоску о томъ, что прошли времена благороднаго рыцарства
(эти послѣдніе стихи вышли особенно гармоничны, и я ими
упивался), и свое разочарованіе при видѣ петербургской грязи,
по которой я иногда отдѣлывалъ до 10 верстъ, ходя на
уроки. Въ то время уже вышли «Мертвыя Души» Гоголя,
и стремленіе къ реализму въ литературѣ высказывалось все
сильнѣе. «Мертвыя Души» зналъ я наизустъ; но это новое
направленіе въ насъ какъ-то дико мѣшалось со старымъ нѣ-
мецкимъ идеализмомъ; мы были реалистъ! въ нѣмецкомъ
вкусѣ: охотно сближались съ толпою, даже наблюдали ее,
но всегда съ забранной напередъ идеей, и, при удобномъ
случаѣ, легко отрывались отъ твердой почвы, чтобы уле-
тѣть въ заоблачныя страны. Въ университетѣ я писалъ и о
Байронѣ, и о «Фаустѣ» Гёте, котораго первую частъ пере-
велъ цѣликомъ въ прозѣ, и о Софоклѣ. Обрадовавшись въ
1) Въ статьѣ «Тезисы по русскому языку» (Журн. Мин. Нар. Просв., т. 109).

моихъ реально-идеальныхъ исканіяхъ чему-то болѣе положи-
тельному, я пристрастился къ греческой поэзіи. Знаніе гре-
ческой литературы замѣнило для меня естествовѣденіе, кото-
рымъ я въ университетѣ совсѣмъ не занимался, хотя и хо-
дилъ на лекціи естественной исторіи о человѣкѣ. Я не могу
безъ оглядки броситъ камнемъ въ классическое знаніе: оно
не одинъ разъ умѣряло мою прыть, останавливало и спасало
на ложныхъ путяхъ идеализма».
Любопытныя подробности относительно личной, интимной
жизни Водовозова находимъ также въ его неизданномъ раз-
сказѣ: «Новая жизнь». «Весъ обратившись въ слухъ и при-
таивъ дыханіе,—говоритъ авторъ, описавъ вступленіе своего
героя въ университетъ,—теперь сидѣлъ онъ на университет-
ской скамьѣ; онъ ждалъ откровенія истины... ждалъ, ду-
малъ, хмуря и потирая лобъ,—и понялъ одно, — что наука
мало доступна непосвященному смертному. Многое совсѣмъ
казалось ему темнымъ, многое пролетало въ смутномъ ви-
дѣніи. «Безпредѣльна наука, а жизнь коротка», сказалъ онъ,
и съ усердіемъ принялся за работу. Это было началомъ но-
вой борьбы. Цѣль найдена, но гдѣ средства ея достигнутъ?..
Тутъ въ первый разъ понялъ онъ всю неустойчивость сво-
его первоначальнаго развитія, увидѣлъ всю дикость почвы,
которую пришлось обработывать. Некому было выручитъ его
изъ хаоса вновь наплывшихъ идей, и Александръ Петровичъ»
(самъ авторъ) «скоро утомился блуждать среди безконечно
нагроможденныхъ осколковъ знанія, двигая, какъ чернора-
бочій, тяжелый грузъ ихъ съ мѣста на мѣсто. Для диссер-
таціи со всѣмъ снарядомъ рудокопной учености еще не со-
зрѣлъ онъ, а сердце говорило сильнѣе всякихъ доказательствъ
логики и психологіи... Онъ сталъ неохотно посѣщать лекціи;
пользуясь новой для него свободой, онъ окунулся въ шум-
ный круговоротъ жизни... Байронъ и Шиллеръ одинаково
проникли въ его воспріимчивую натуру; пламенная Жоржъ-
Зандъ и здравомыслящій Гёте безразлично увлекали его то
въ одну, то въ другую сторону, всегда заставляя свѣтлыхъ
образовъ чуждой поэзіи искать въ окружающей его мутной
дѣйствительности. Это была своего рода игра въ идеи, обман-
чивая, измѣнчивая и всегда неудачная... Александръ Петро-
вичъ прошелъ всю многосложную кабалистику любви... Мать
ухаживала за нимъ, какъ за больнымъ, вовсе не понимая
его вѣчнаго сердечнаго недуга. Всетаки онъ утѣшался этимъ
участіемъ и всегда рѣшалъ такъ: «кромѣ любви матери, нѣтъ

другой любви на свѣтѣ». Александру Петровичу помогли
излечиться два, всегда оченъ полезные человѣку, друга: бѣд-
ность и горе.
«Бѣдность вновь и вновь, въ самомъ жаркомъ пылу без-
дѣйствія, напоминала нашему герою о трудѣ... Какъ ни го-
рекъ былъ этотъ, часто принужденный; трудъ за насущный
кусокъ хлѣба, онъ умѣрялъ безполезныя волненія души и
устанавливалъ волю. Иногда три или четыре версты случа-
лось пройти Александру Петровичу, отправляясь на урокъ;
послѣ такой прогулки и тяжкаго занятія съ какимъ-нибудь
20-ти-лѣтнимъ ребенкомъ, который, кромѣ игры на билліардѣ,
не усвоилъ совершенно ни одного знанія, ему часто каза-
лось; что должны изсякнуть и вымереть всѣ нравственныя
силы. Но изъ глубины души вставала новая, свѣжая волна,
и свободная мысль; отряхнувъ всѣ цѣпи, опятъ витала на
просторѣ... И бѣдность, и горе дали, наконецъ, почувство-
вать Александру Петровичу несбыточность идеальныхъ на-
деждъ; но, указавъ прямую цѣль жизни въ трудѣ, въ борьбѣ
за добро, возможное въ настоящее мгновеніе, сильнѣе преж-
няго утвердили въ немъ рѣшимость честно стоятъ за правду...»
Вотъ любопытная исповѣдь Водовозова за этотъ періодъ
его развитія, рисующая намъ тяжелыя перипетіи его жизни
въ студенческіе годы: и страданіе отъ бѣдности, и немалое
разочарованіе въ университетской наукѣ, и временную апа-
тію къ труду, и неоднократное увлеченіе призраками любви,
и торжество сознанія, что онъ обязанъ трудиться на пользу
общества, «честно стоятъ за правду», бытъ вѣрнымъ тому
девизу, который онъ избралъ, вступая въ храмъ науки. Нѣ-
которыя изъ чертъ, упомянутыхъ въ приведенномъ мѣстѣ
изъ разсказа: «Новая жизнь», подтверждаются и автобіогра-
фическими замѣтками; а что касается увлеченій любовью,
то намеки на нихъ мы находимъ въ нѣкоторыхъ письмахъ
къ Водовозову въ непосредственно слѣдующій затѣмъ періодъ
его жизни, когда друзья, оставленные имъ въ Петербургѣ,
напоминали ему о прежнихъ знакомствахъ, о прежнемъ вре-
мяпрепровожденіи. Впрочемъ, нѣтъ худа безъ добра: если
сердечныя увлеченія нерѣдко мѣшали университетскимъ за-
нятіямъ,—за то они поддерживали тотъ огонекъ поэзіи, ко-
торый началъ теплиться въ немъ еще въ училищѣ.
Въ автобіографическихъ замѣткахъ Водовозовъ не разъ
упоминаетъ о томъ, что, будучи студентомъ, онъ «пописы-
валъ стишки». Отъ студенческаго періода жизни Водовозова

уцѣлѣли два оригинальныхъ стихотворенія, которыя еще
яснѣе дорисовываютъ намъ то душевное состояніе юнаго
автора, съ которымъ мы уже знакомы изъ его собственныхъ
признаній. Первое стихотвореніе написано въ 1845 г., вто-
рое—въ 1846 г. Приведемъ ихъ цѣликомъ:
1.
Въ душѣ волненье и тревога,
Страданій горькихъ грудъ полна,
И жизни бурная дорога,
Какъ ночь осенняя мрачна.
Давно утраченное счастье
Я со слезами проводилъ:
Возврата ждалъ, грустилъ, молилъ...
На встрѣчу грянуло ненастье!
Ахъ, божій міръ вездѣ блистаетъ
Разнообразной красотой,
Душа томится и пылаетъ
Неблагодарною тоской.
Но посреди страстей мятежныхъ,
Людей холодныхъ и могилъ,
Тѣхъ чувствъ восторженныхъ и нѣжныхъ
Я прежній пламень сохранилъ.
И жду... еще въ душѣ надежда
Привѣтнымъ теплится огнемъ,
И жизнь все манитъ въ далъ, какъ прежде,
Мечтой о счастьи золотомъ.
2.
Мнѣ тяжело; старинная печаль
Проснулась вновь... тревожно сердце бьется...
Но изъ цѣпей душа напрасно рвется,
Чтобъ вновь на крыльяхъ грезъ умчаться вдаль.
Забота и нужда, и трудъ ума суровый
Ковали долго ей жестокія оковы;
Свою весну она ужъ прожила:
Блестящіе цвѣты надеждъ увяли,
Закрыли солнце облака печали;
Отъ холода она пріюта не нашла.
По поднебесью, легкокрылой птицѣ,
Ей съ быстрымъ вѣтромъ больше не летать;
Усталыхъ крыльевъ нѣту силъ поднятъ.
И воли ей не жалъ: она къ своей темницѣ
Привыкла, нечего ей болѣе желать.
Да, я доволенъ тяжкимъ испытаньемъ
Въ борьбѣ томительной съ самимъ собой,
Минутнымъ счастьемъ, многихъ дней страданьемъ.
Ничтожности моей безтрепетнымъ сознаньемъ,
Всѣмъ, всѣмъ, что мнѣ назначено судьбой.
Прости, надежда! пустъ безъ дальнихъ хлопотъ
Умру, никѣмъ невѣдомый, въ глуши...
Засни-жъ и ты, унылый сердца ропотъ,
Ты, жало ядовитое души!

Вся эта внутренняя борьба, точно также какъ и необхо-
димомъ, вслѣдствіе крайней нужды, тратитъ много времени
на добываніе хлѣба насущнаго, не могли не вредитъ уни-
верситетскимъ занятіямъ, и потому неудивительно, что Во-
довозовъ окончилъ въ 1847 г. курсъ не кандидатомъ, а
дѣйствительнымъ студентомъ. «Что же вынесъ я изъ уни-
верситета?»—спрашиваетъ Водовозовъ въ своихъ печатныхъ
автобіографическихъ замѣткахъ. — «Много идей, бродившихъ
безсвязно въ головѣ, но еще больше неопредѣленныхъ стрем-
леній. Мечты тянули меня къ Западу; а я не имѣлъ средствъ
чѣмъ жить, не только что ѣхать заграницу. Простодушно вооб-
ражая нѣкоторымъ образомъ соединитъ и то, и другое, я съ
радостью принялъ предложеніе ѣхать на мѣсто сверхштат-
наго учителя въ Варшаву». Жалованья на этомъ мѣстѣ по-
лагалось всего 300 руб. въ годъ (2.000 злотыхъ) 1).
II.
СЛУЖБА ВЪ ВАРШАВСКОЙ РЕАЛЬНОЙ ГИМНАЗІИ ВЪ 1847—51 гг. —- ЧАСТНЫЕ
УРОКИ.—ТЯЖЕЛОЕ МАТЕРІАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНІЕ.—ИЗУЧЕНІЕ ГРЕЧЕСКИХЪ И РИМ-
СКИХЪ АВТОРОВЪ. — МЕЧТАТЕЛЬНОЕ НАСТРОЕНІЕ.—ВОСТОРЖЕННАЯ ПРЕДАННОСТЬ
УЧЕНИЦЪ.—ПЕРЕѢЗДЪ ВЪ ПЕТЕРБУРГЪ.
Къ счастью для Водовозова, въ Варшавѣ служилъ ста-
рый знакомый его родителей, С. А. С—чъ, который при-
нялъ въ немъ большое участіе, и, отчасти благодаря его со-
дѣйствію, Водовозовъ скоро получилъ штатное мѣсто; уже
въ сентябрѣ 1847 года онъ былъ утвержденъ младшимъ учи-
телемъ русскаго языка въ реальной гимназіи въ Варшавѣ,
съ жалованьемъ 1.500 руб. ассигн. (450 р. сер.) въ годъ.
Въ первое время Водовозовъ, вслѣдствіе вычета изъ его жало-
ванья выданной впередъ суммы и еще единовременнаго вы-
чета 10% въ пользу инвалидовъ, очутился бы въ самой
крайней нуждѣ, еслибы С—чъ не принудилъ его взятъ у
него взаймы 100 руб. «Наконецъ, насталъ тотъ радостный
день,—писалъ Водовозовъ матери 9-го октября,—когда я по-
лучилъ первое жалованье—12 р. сер.»; вычетъ 15 р. инва-
лиднымъ, по его словамъ, «подорвалъ» его финансы и заста-
вилъ цѣлый мѣсяцъ проходитъ съ 10 грошами; въ слѣдую-
1) Въ половинѣ іюля 1847 г. попечитель с.-петербургскаго учебнаго округа
сдѣлалъ предложеніе правленію университета объ отправленіи Водовозова въ
Варшаву, съ выдачею ему заимообразно полугодоваго жалованья.

щій мѣсяцъ онъ получилъ 24 руб., а затѣмъ получалъ уже
полный мѣсячный окладъ по 36 р. сер.
Служба Водовозова въ гимназіи оставила въ немъ самыя
тяжелыя воспоминанія. Вотъ что разсказываетъ онъ объ
этомъ времени своей жизни въ печатныхъ автобіографиче-
скихъ замѣткахъ: «Съ моими міровыми идеями, съ «Фау-
стомъ» Гёте, Байрономъ и Софокломъ въ головѣ, я очутился
въ одной изъ варшавскихъ гимназій учителемъ грамоты. Мнѣ
порученъ былъ низшій классъ, состоявшій изъ трехъ отдѣ-
леній, чуть ли не по шестидесяти учневъ въ каждомъ. To
была самая пестрая смѣсь: дѣти шинкарей, возныхъ и бѣд-
ныхъ чиновниковъ, жиды и поляки 1), для которыхъ рус-
скій языкъ былъ хуже латинскаго. Почти половина класса
проходила въ установленіи какого-нибудь порядка; единствен-
ною педагогическою мѣрою были—розги. Признаюсь со сты-
домъ, я мало возмущался всѣмъ, что видѣлъ: какое-то мерт-
вое равнодушіе овладѣло мною послѣ первыхъ полученныхъ
толчковъ, тѣмъ болѣе, что другіе испытывали то же и были
довольны. Руководствомъ служила книжонка, заключавшая
въ себѣ оченъ полезныя свѣдѣнія, напримѣръ: «Домъ имѣетъ
окна, стѣны, трубы... Я—человѣкъ, потому что мыслю, обо-
няю, разсуждаю. Прилежный ученикъ слушаетъ своихъ на-
ставниковъ; я прилежный ученикъ, потому что...» и проч.
Преподавая по ней въ продолженіе четырехъ лѣтъ, я, нако-
нецъ, зналъ ее отъ доски до доски наизустъ. Я училъ рус-
скому произношенію, отчасти склоненіямъ и спряженіямъ.
Задавъ однажды по всѣмъ отдѣленіямъ склонять слово «столъ»,
я сосчиталъ, что выслушалъ его въ разныхъ падежахъ до
2.000 разъ. Сначала затрудненіемъ для меня служилъ поль-
скій языкъ, но я скоро усвоилъ его настолько, чтобы сво-
бодно объясняться съ учениками. Моею главною помѣхой
въ преподаваніи было совершенное незнаніе педагогическихъ
пріемовъ, а еще болѣе тотъ идеальный сумбуръ, которымъ
набита была голова моя. Слова: «не отъ міра сего» мнѣ не
на шутку нравились. Я былъ просто сухимъ учителемъ грам-
матикъ и воспитанники меня не любили». Нужно полагать,
что преподаваніе Водовозова было едва ли хуже преподава-
нія другихъ учителей, и его позднѣйшее самоосужденіе
должно быть смягчено тѣмъ простымъ соображеніемъ, что
1) Плата за ученіе въ этой гимназіи была самая ничтожная: всего 25 зла-
тыхъ, т. е. 3 р. 75 коп. сер. въ годъ.

ему и не откуда было набраться педагогической опытности.
Къ тому же не слѣдуетъ забывать, что русскій языкъ былъ
иностраннымъ для его учениковъ въ гимназіи; мы знаемъ,
каково и до сихъ поръ отношеніе гимназистовъ ко многимъ
преподавателямъ иностранныхъ языковъ, а въ данномъ слу-
чаѣ это былъ русскій языкъ, нелюбимый учениками. Къ
счастію, занятій въ гимназіи было не слишкомъ много: двад-
цать часовыхъ уроковъ въ недѣлю, и притомъ справлялись
праздники, какъ польскіе, такъ и русскіе. Училось у Водо-
возова около 200 человѣкъ. Хотя одно время въ его пись-
махъ къ матери и встрѣчается увѣреніе, что онъ привыкъ
къ своей службѣ и относится хладнокровно ко всѣмъ прино-
симыхъ ею непріятностямъ, но всякое терпѣніе лопнуло бы
при тѣхъ условіяхъ, въ какія былъ поставленъ тамъ моло-
дой учитель. Уже въ январѣ 1849 г. онъ проситъ мать на-
водитъ справки, не откроется ли какого-либо мѣста въ Пе-
тербургѣ. Съ какою завистью смотрѣлъ онъ на своихъ 12—
13-лѣтнихъ ученицъ (на частныхъ урокахъ), которымъ уда-
лось уже побывать за границей. «А я долженъ,—писалъ
онъ матери,—корпѣть на одномъ мѣстѣ, бранясь съ глупыми
школьниками, пока совсѣмъ не отупѣю... Бѣдному вездѣ,
гдѣ бы онъ ни былъ, одна участь: трудиться и терпѣть.
Ему не летать свободною птицею, а бѣгать, какъ лошадь въ
упряжи».—«Дѣла мои все тѣ же,—писалъ Водовозовъ въ
другомъ письмѣ: —• учу и учусь, мучу другихъ и самъ му-
чусь».—«Ученики мои ужъ до того мнѣ насолили,—жало-
вался онъ матери вскорѣ послѣ того,—что радехонекъ былъ бы
броситъ совсѣмъ званіе учителя. Но дѣлать нечего! Надо
терпѣть, покуда еще терпится».
Тяготясь преподаваніемъ въ гимназіи, Водовозовъ съ вели-
чайшею охотою давалъ частные уроки, какъ это видно изъ его
печатныхъ автобіографическихъ замѣтокъ. «Съ большимъ удо-
вольствіемъ вспоминаю о нѣкоторыхъ частныхъ урокахъ»,
разсказываетъ онъ: «тутъ занимался я совершенно наобо-
ротъ, безъ малѣйшей схоластики; даже главною цѣлью мо-
ихъ занятій было внушитъ какъ можно болѣе отвращенія къ
схоластикѣ. Впрочемъ, въ словесности я все еще толковалъ
о неземномъ, о чистыхъ идеалахъ, обращалъ вниманіе на ху-
дожественный разборъ писателей, хотя оченъ много читалъ,
иногда цѣлые вечера безъ умолку, и главнымъ любимцемъ
моимъ все-таки былъ Гоголь». У Водовозова бывали уроки
въ одномъ частномъ пансіонѣ (по 9, по 12 часовъ въ не-

дѣлю) и въ разныхъ частныхъ домахъ, и преподаваніемъ его
были обыкновенно чрезвычайно довольны.
Съ особеннымъ удовольствіемъ давалъ Водовозовъ уроки
дѣтямъ С. А. С—ча, вся семья котораго относилась къ нему
съ большою любовью и участіемъ. Такъ какъ дружба съ
этимъ семействомъ составляла едва ли не самое свѣтлое вос-
поминаніе Водовозова изъ всего варшавскаго періода его
жизни, то мы должны остановиться на его отношеніяхъ къ
С —чамъ, для чего его письма къ матери даютъ богатый
матеріалъ. «Время я провожу какъ и прежде»,—писалъ Во-
довозовъ матери въ концѣ сентября 1847 г. (дни самые тя-
желые для него въ матеріальномъ отношеніи):—«обѣдаю въ
Мостовскомъ дворцѣ, гдѣ Соломонъ Александровичъ дирек-
торомъ и имѣетъ большую квартиру отъ казны. Послѣ обѣда
читаю Марьѣ Степановнѣ романы или повѣсти, вечеромъ
обыкновенно всѣ играемъ въ дурачки; иногда, когда бываютъ
гости, танцуемъ... Я у нихъ теперь человѣкъ совершенно до-
машній, и С. А—чъ называетъ меня не иначе, какъ племян-
никомъ». Хозяинъ дома увѣрялъ Вас. И—ча, что надо зани-
маться чѣмъ-нибудь болѣе существеннымъ; что Гомеръ (ко-
тораго усердно штудировалъ тогда молодой Водовозовъ) мало
приноситъ пользы, а лучше сдѣлаться чиновникомъ»; хо-
зяйка же поддразнивала его, говоря, что онъ «скоро совсѣмъ
сойдетъ съ ума отъ своей учености», и убѣждала его, что
«молодой человѣкъ долженъ немного поволочиться, а не кор-
пѣть всегда надъ книгами».
Водовозовъ не оставался въ долгу за разныя одолженія,
которыя ему оказывала семья С—чей: онъ иногда дѣлалъ
для С. А—ча переводы съ польскаго, а главное постоянно
занимался съ его дѣтьми (4-мя дѣвочками и 2-мя мальчи-
камъ), причемъ былъ особенно доволенъ вниманіемъ и успѣ-
хами своихъ ученицъ; онъ училъ ихъ преимущественно рус-
скому языку и словесности, но временами занимался съ ними
даже латинскимъ и итальянскимъ языками. Уроки Водово-
зова не были сухимъ обученіемъ грамматикѣ или реторикѣ:
онъ разсказывалъ цѣлыя повѣсти изъ разныхъ писателей,
сообщалъ много свѣдѣній изъ миѳологіи и литературы. Уче-
ники и ученицы горячо любили своего добраго учителя.
«Когда я прихожу,—пишетъ онъ матери,—то едва увидятъ
они меня, какъ бросаются всѣ ко мнѣ, берутъ подъ руки и
тащатъ въ свою комнату, чтобы я непремѣнно тотчасъ раз-
сказывалъ, и когда имъ понравится какая-нибудь повѣстъ,

то провозглашаютъ меня и геніемъ, и чудомъ, и первымъ
поэтомъ въ мірѣ, словомъ, самымъ необыкновеннымъ человѣ-
комъ. Меня это всегда оченъ забавляетъ, и я безъ конца
говорю имъ, начиная съ Ломоносова и Шекспира до того,
что такое физика и химія, словомъ, говорю обо всѣхъ нау-
кахъ, какія только естъ на свѣтѣ»... «Мои ученицы и уче-
ники,—писалъ Водовозовъ въ другомъ письмѣ, —чрезвычайно
ко мнѣ предупредительны, стараются всѣми средствами услу-
живать и называютъ не иначе, какъ добрымъ». Дѣти повѣ-
ряли Водовозову свое горе и радости; онъ дѣлалъ для нихъ
все, что могъ: писалъ имъ стихи для поздравленія родите-
лей, клеилъ фонари для елки, игралъ въ фанты, танцовалъ
съ ними до упаду.
Когда Водовозовъ окончательно обжился въ Варшавѣ и
пріобрѣлъ частные уроки, онъ заработывалъ иногда, вмѣстѣ
съ гимназическимъ жалованьемъ, болѣе шестидесяти рублей
въ мѣсяцъ (за урокъ, обыкновенно, платили тогда въ Вар-
шавѣ всего 50 — 75 коп.). Но уроки бывали не всегда, а
жалованье въ гимназіи выдавалось чрезвычайно неаккуратно,
иной разъ нѣсколькими мѣсяцами позднѣе, чѣмъ слѣдуетъ 1);
поэтому, сплошь-и-рядомъ, Водовозовъ терпѣлъ крайнюю нуж-
ду, не имѣлъ денегъ, чтобы послать письмо матери, не имѣлъ
дровъ, чтобы вытопить печь, вмѣсто обѣда питался однимъ
кофе, не было пятиалтыннаго на извощика; а тутъ еще
приходилось иногда дѣлать такія затраты, какъ изготовленіе
мундира, стоившаго 45 р. (т. е. болѣе чѣмъ мѣсячное жа-
лованье) и притомъ необходимаго всего раза два въ годъ.
И несмотря на все это, Водовозовъ находилъ возможнымъ
помогать матери, посылая ей то 5, то 6, то 10 рублей.
Кромѣ того, нужно было копитъ деньги къ лѣту, чтобы по-
видаться съ родными. Немудрено, что Водовозовъ писалъ
матери въ январѣ 1851 г., когда уже окончательно рѣшилъ
покинутъ чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ службу въ Варшавѣ:
«Денегъ въ Петербургъ съ собою не привезу, говорю напе-
редъ, и имущество мое будетъ болѣе умственное, состоящее
изъ кипы тетрадей и другой дряни, уложенной въ кладовой
моего мозга. Однако, обзаведусь платьемъ, въ которомъ всего
новѣе будутъ карманы, потому что не изотрутся отъ упо-
требленія».
1) Списки учителей, по которымъ выдавалось жалованье, посылали въ на-
чалѣ года въ Петербургъ, на утвержденіе министра.

Квартира и обстановка Водовозова была, разумѣется, бо-
лѣе чѣмъ скромная: -такъ, въ мартѣ 1848 года онъ занялъ
контату, за которую платилъ 8 рублей 87 коп. въ мѣсяцъ,
безъ дровъ и мебели, но съ прислугой 1); нѣсколько позднѣе
онъ нанялъ комнату на цѣлый годъ, по контракту, за 6 руб.
75 коп. въ мѣсяцъ. Современемъ онъ дошелъ до такой рос-
коши, что у него было даже 2 комнаты. Одно изъ писемъ
къ матери вводитъ насъ въ его домашнюю обстановку:
«Еслибы вы заглянули въ мой уголъ,—писалъ Водовозовъ,—
то, вѣрно, порадовались бы отъ души: домъ какъ полная
чаша; я уже совершенно устроился; не стыдно принятъ го-
стей, какихъ угодно. Одна комната разгорожена ширмою и
служитъ мнѣ переднею; другая—кабинетъ и гостиная вмѣ-
стѣ—и вся заставлена, чѣмъ бы вы думали? моими грече-
скими богами-статуэтками изъ гипса: Аполлонъ, Венера и
Граціи окружаютъ меня отовсюду. По душѣ я сдѣлался со-
вершеннымъ грекомъ и хочу, чтобъ все напоминало мнѣ
Грецію. Что же дѣлать? одни, которымъ Богъ далъ геній,
могутъ ѣздить по Италіи, всю жизнь свою думать объ ис-
куствѣ и создавать Геркулесовъ» (у Водовозова былъ знако-
мый скульпторъ Пименовъ); «другіе должны въ грязной Вар-
шавѣ учить дѣтей азбукѣ 8 часовъ въ день, а остальные
четыре украдкою гулять душою по прекрасному Олимпу
Греціи и пережевывать фразы Эсхила да Софокла». Окна, ко-
модъ и конторка были уставлены цвѣтами, за которыми онъ
самъ ухаживалъ; но, какъ бы тони было, обстановка квар-
тиръ! не принадлежала къ числу роскошныхъ. Окончательно
рѣшивъ переѣхать въ Петербургъ, онъ писалъ, что мебель
ему придется распродать за самый безцѣнокъ: «и не знаю,
получу ли отъ всего болѣе 10 рублей».
Какъ мы видѣли, прежде всего въ Варшавѣ Водовозовъ
сошелся съ семействомъ С—чей, и во всѣ 4 года тамошней
жизни сохранялъ съ ними самыя дружескія отношенія. Были
у него и нѣкоторые другіе знакомые, всего чаще тѣ дома,
гдѣ онъ давалъ уроки: вездѣ скоро чувствовали расположеніе
къ этому доброму и честному человѣку; вездѣ, какъ онъ
выражается, «любили и баловали его». Расположеніе дамъ,
отчасти, объясняется необыкновеннымъ усердіемъ Водовозова
въ танцахъ: ему случалось одному исполнять обязанности
1) Впрочемъ, сапоги чистилъ и зашивалъ платье онъ самъ; также самъ то-
пилъ печку, и научиться этому ему стоило большого труда.

дюжины кавалеровъ и отплясывать до того, что потомъ при-
ходилось ходитъ, «переваливаясь съ боку на бокъ».
Оченъ нравился Вас. И—чу варшавскій театръ, особенно
комедіи и балетъ; но денежныя обстоятельства рѣдко позво-
ляли ему доставитъ себѣ это удовольствіе, несмотря на то>
что, по его выраженію, варшавскимъ балетомъ «можно такъ
увлечься, что сами ноги ведутъ въ театръ противъ воли».
Посѣщеніе гостей и нѣкоторыя развлеченія не заставшій,
однако, Водовозова покинутъ и серьезныя занятія. «Въ Вар-
шавѣ,—говоритъ онъ въ своихъ печатныхъ автобіографиче-
скихъ замѣткахъ, — я имѣлъ случай ознакомиться съ поль-
скою литературою; кромѣ того перевелъ Антигону и почти
всѣ трагедіи Эсхила и Софокла въ прозѣ». Въ одномъ изъ
писемъ къ матери онъ замѣчаетъ: «занимаюсь десятью раз-
ными языками, перевожу съ греческаго, англійскаго и италь-
янскаго»; въ числѣ этихъ языковъ нужно, безъ сомнѣнія,
считать русскій и церковно-славянскій, которыми онъ зани-
мался научно, принявшись за составленіе русской грамма-
тикъ «Для одного оченъ способнаго ученика,—разсказываетъ
онъ въ своихъ воспоминаніяхъ,—я вздумалъ составлять курсъ
грамматики. Туда вошло все, начиная отъ Аделунга и Греча
до Боппа и Буслаева; тутъ говорилось о преимуществахъ
человѣческаго голоса, въ сравненіи съ голосомъ животныхъ,
и о значеніи юсовъ, и о мѣстоименныхъ окончаніяхъ, и о
томъ, какъ части рѣчи рождаются изъ самыхъ нѣдръ мысли.
При всей моей скромности я никакъ не полагаю, чтобъ эта
грамматика была чѣмъ-нибудь хуже той, какая впослѣдствіи
издана академіей подъ редакціей Давыдова; но она гдѣ-то
затерялась, и я объ этомъ не слишкомъ жалѣю». Ранѣе
этихъ грамматическихъ занятій Водовозовъ употребилъ три
мѣсяца на составленіе реторики для своихъ ученицъ..
Изъ произведеній древняго міра нашъ молодой классикъ
сначала преимущественно штудировалъ Гомера, а затѣмъ при-
нялся за прозаическіе переводы Эсхила и Софокла. Мать
Водовозова нѣсколько озабочивали эти усиленныя занятія
гречёскими авторами, и она писала ему: «Будетъ ли толкъ
въ твоихъ переводахъ или выгода; чтобъ не пропали труды
даромъ, и отъ большихъ занятій не потеряй здоровья». С.
А. С—чъ также, какъ мы видѣли, совѣтовалъ промѣнять
занятіе Гомеромъ на мѣсто чиновника; но Водовозовъ не по-
кидалъ любимыхъ авторовъ даже на пути между Варшавою
и Петербургомъ (такъ, однажды, на дорогу съ собою онъ

взялъ Пиндара). Мало надѣясь извлечь изъ всего этого прак-
тическую пользу, онъ; въ виду гнетущей его нужды, былъ бы,
разумѣется, не прочь гдѣ-нибудь напечатать свои пере-
водъ! *); но это пока оставалось мечтою. Подводя въ одномъ
письмѣ къ матери итогъ всему своему времепрепровожденію,
Водовозовъ говоритъ: «Я поживаю по-прежнему. Въ празд-
ники—танцы, въ будни — хожденіе по урокамъ или занятія
на дому, рисованіе и чтеніе греческихъ сочиненій, иногда
сытный обѣдъ съ шампанскимъ и венгерскимъ на какихъ-
нибудь именинахъ» (иногда,—могъ бы онъ прибавитъ, еслибы
не боялся обезпокоитъ матъ, — голоданіе и холоданіе дома
безъ обѣда и дровъ), «иногда — слушаніе сплетенъ, иногда—
ссора съ учениками или дружба съ ученицами, смѣхъ или
скука—все это разнообразитъ мое время» 2).
Въ одномъ изъ писемъ къ матери Водовозовъ упоминаетъ
о своихъ занятіяхъ рисованіемъ 3). Наклонности Вас. И—ча
въ этомъ отношеніи, бытъ можетъ, объясняются тѣмъ, что
въ числѣ родныхъ и знакомыхъ его родителей были извѣст-
ные художники Угрюмовъ и Воробьевъ, картины которыхъ
уцѣлѣли у матери Водовозова и послѣ катастрофъ!, постиг-
шей его отца. Этотъ художественный элементъ въ обстановкѣ
Водовозова могъ подѣйствовать на воспріимчиваго мальчика,
а любовь молодого человѣка къ природѣ довершила остальное.
Онъ иногда занимался рисованіемъ карандашемъ и позднѣе.
Не мало времени употреблялъ Вас. И—чъ на переписку
съ матерью, которой онъ былъ горячо преданъ; передъ нами
большая коллекція его писемъ къ ней изъ Варшавы; ста-
рушка свято хранила ихъ, перечитывала по нѣскольку разъ
1) «Естъ у меня теперь,—писалъ онъ какъ-то матери, — переводы 3 грече-
скихъ трагедій и нѣсколькихъ сатиръ Горація. Когда бы могъ сбытъ ихъ съ
рукъ, хотя не дорого, былъ бы оченъ доволенъ».
2) Среди рукописей, оставшихся послѣ Водовозова, мы нашли прозаическіе
переводы трагедій Эсхила: «Прометей скованный», «Персы», «Семъ противъ
Ѳивъ», и большую частъ трагедіи Софокла «Эдипъ-царь». Рукописи переводовъ
нѣкоторыхъ другихъ трагедій могли бытъ подарены, какъ показываетъ одно
изъ писемъ къ матери, А. В. Никитенко. Что касается переводовъ нѣкоторыхъ
сатиръ Горація и пѣсенъ Анакреона, то въ это время они, бытъ можетъ, также
были сдѣланы еще прозою.
3) Подробнѣе онъ говоритъ объ этомъ въ письмѣ къ брату Александру:
«купилъ себѣ краски, и въ свободное время все только рисую. Хочу на память
снятъ всѣ замѣчательныя мѣста въ окрестностяхъ Варшавы. Трудно это сдѣ-
лать, никогда не учившись рисовать, но я сдѣлалъ нѣсколько пробъ, и мнѣ
довольно удалось. По крайней мѣрѣ, всѣ говорятъ, что у меня естъ способность
къ рисованію. Теперь всѣ альбомы знакомыхъ и незнакомыхъ мнѣ дѣвицъ на-
полнены издѣліями моей кисти или карандаша».

и давала для прочтенія роднымъ и знакомымъ. Писемъ этихъ
было бы еще больше, еслибы и тутъ нужда не стояла По-
перекъ дороги: пересылка письма стоила тогда 25 коп. и
лишь съ 1851 г. плата была понижена до гривенника. Раз-
сказывая матери подробнѣйшимъ образомъ о всѣхъ своихъ
дѣлахъ, Водовозовъ входилъ и во всѣ ея интересъ!, спраши-
валъ, какіе у нея жильцы, безпристрастно обсуждалъ ея ма-
ленькія распри съ прислугой, наконецъ, какъ мы уже упо-
минали, безпрестанно помогалъ ей деньгами. За эту искрен-
нюю преданность и матъ платила ему горячею любовью; за-
медленіе въ полученіи писемъ отъ сына приводило Екате-
рину Ивановну просто въ отчаяніе.
Въ своихъ печатныхъ автобіографическихъ замѣткахъ Во-
довозовъ говоритъ, что въ варшавскій періодъ жизни его го-
лова была «набита», по его позднѣйшему опредѣленію, идеаль-
нымъ сумбуромъ. Для характеристики его настроенія за это
время можно привести отрывки изъ его письма къ А. В. Ни-
китенко и изъ дневника, веденнаго зимою 1849 г. «Жду
среды,—читаемъ въ письмѣ къ Никитенко,—когда есть на-
дежда получитъ частицу жалованья, а до тѣхъ поръ питаюсь
изслѣдованіями Шлегеля о драматическомъ искуствѣ. На
жизнь я, какъ и прежде, смотрю съ точки (зрѣнія) идеали-
стической школы и радуюсь по крайней мѣрѣ, тому, что
нисколько ничѣмъ не разочарованъ. По моимъ понятіямъ,
даже среди захолустныхъ и необозримыхъ болотъ жизни
всегда можно найти предметъ для благородной цѣли. Стоитъ
только не упадать духомъ и вѣрить желѣзной волѣ необхо-
мости, какъ вѣрили ей греки». Менѣе бодрое настроеніе на-
ходимъ мы въ дневникѣ. Отмѣтивъ окончаніе чтенія «Деліи»
Жоржъ-Занда, Водовозовъ продолжаетъ: «много думалъ и пла-
калъ. Какъ сходна судьба лицъ этой поэмы съ судьбою мно-
гихъ изъ насъ! Страданія, испытанныя въ «Леліи», мнѣ са-
мому пришлось не разъ испытывать. Углубляясь въ прошед-
шіе и озирая настоящее, я со слезами подымалъ глаза къ
небу и просилъ Bora сохранитъ мнѣ непоколебимыми вѣру
и любовь къ добру и прекрасному. «Прочтя романъ Жоржъ-
Занда: «Жакъ», Водовозовъ пишетъ: «я нашелъ въ идеаль-
номъ характерѣ Жака нечаянно свой двойникъ, и горько
плакалъ. О чемъ? Я готовъ сомнѣваться во всемъ: въ соб-
ственныхъ слезахъ своихъ, въ силѣ и доблести сердца, даже
въ искренности моего невѣрія... Я чувствую, что готовъ къ
добру, готовъ сдѣлать великую жертву, еслибы ея отъ меня

требовала судьба, и довольствоваться однимъ воздаяніемъ
своего чувства. Но отчего же вѣчно скорбитъ душа моя и
падаетъ твердость рѣшимости передъ страшнымъ равноду-
шіемъ свѣта. Правъ ли я, уединяясь въ своемъ страданіи?
правъ ли, считая страданіе свое благороднымъ? Я безсиленъ,
безсиленъ какъ рабъ, прикованный къ желѣзу». При такомъ
восторженномъ, романтическомъ настроеніи нельзя было разу-
мѣется, не влюбиться: это и случилось, какъ видно изъ слѣдую-
щихъ страницъ дневника ;хотя Водовозовъ, повидимому, и встрѣ-
тилъ сочувствіе, но денежныя обстоятельства его были та-
ковы, что о бракѣ нечего было и думать; бытъ можетъ этимъ
объясняется грустный тонъ дневника. Приведемъ нѣкото-
рыя мѣста:
«Умчались пламенныя грезы,
Но сердце къ нимъ стремится вновь.
Мой Богъ, спаси мою любовь,
Мой Богъ, пошли мнѣ слезы!
«...Молю у тебя слезъ, Господи! вѣрую, что путъ, по ко-
торому Ты ведешь меня,—путъ добра и истины. Когда раз-
разится новое горе надъ усталою головою и сила муки одо-
лѣетъ душу, о, Боже, пустъ тогда въ горячихъ слезахъ ра-
стопится окаменѣвшее отчаяніемъ сердце!.. Ты знаешь: ту
любовь, которую Ты послалъ мнѣ, я сохранилъ ее чистою и
непорочною, я питалъ ее въ сердцѣ, какъ пламень, возжен-
ный тобою. To былъ восторженный гимнъ, то была благо-
датная молитва Тебѣ, Господи... и Ты знаешь: ту любовь,
данную мнѣ Тобою, я снова возвратилъ къ Твоему пре-
столу. 0, Боже! еще и еще пошли мнѣ слезы. Спаси мою
вѣру, спаси мою силу! Спаси мою вѣру, Господи! Отъ
холода сомнѣнья защити мою душу» Впрочемъ уже
тогда Водовозовъ зналъ одно вѣрное лекарство отъ одо-
лѣвавшей его хандры. Вотъ что просилъ онъ свою матъ
передать одному общему знакомому, котораго постигло какое-
то личное горе: «Пустъ онъ не тоскуетъ много... Сколько бы мы
ни думали, ни гадали, всегда придемъ къ одному результату,
что надо трудиться, что надо жить не для себя, а для
пользы общей. Трудъ — самое лучшее лекарство отъ всякой
скуки, самое лучшее утѣшеніе въ несчастій. Онъ всегда насъ
чѣмъ-нибудь награждаетъ: если не деньгами, то, по крайней
мѣрѣ, спокойствіемъ, увѣренностью, что и мы что-нибудь
сдѣлали... Дружба, любовь, удовольствія, общество, разсѣян-
ность—хороши только на время. Всѣ эти радости покупаются

дорогою цѣною и потомъ еще оплачиваются жидовскими про-
центами. Трудъ же, какъ запасный капиталъ, хранитъ свою
цѣнность и тогда, когда все въ мірѣ для насъ теряетъ цѣн-
ность... Мы все ищемъ счастія, а высочайшее счастіе... есть
способность забывать несчастія. Лучшаго же къ этому сред-
ства нѣтъ, какъ работа, которая безпрестанно отвлекаетъ
насъ отъ самихъ себя»... Какъ мы видѣли, Водовозовъ по-
стоянно прибѣгалъ къ этому средству, и всего болѣе благо-
даря ему терпѣливо перенесъ всѣ злоключенія своей варшав-
ской жизни. Не даромъ его называли «философомъ» еще въ
коммерческомъ училищѣ; не даромъ это прозваніе примѣняли
къ нему нѣкоторые товарищи и въ университетскіе годы.
Любимый и уважаемый имъ А. В. Никитенко поддерживалъ
Водовозова въ его идеалистическомъ настроеніи; вотъ что
писалъ онъ ему еще въ сентябрѣ 1847 г.: «Вкушайте жизнь,
но не засматривайтесь на нее слишкомъ; на высотѣ мер-
цаютъ еще идеи безсмертныя: нужды нѣтъ, что слишкомъ
высоко. Съ ними только и знаешь, что и вселенная широка,
и человѣкъ великъ, несмотря на то, что выростаетъ изъ
грязи и пресмыкается въ грязи. Храните вѣру въ вѣчную
гармонію, въ вѣчную красоту и доблесть... такая вѣра есть
сила, а съ силою не страшны ни горе, ни обольщенія».
Мечтательному настроенію нисколько не противорѣчитъ
поклоненіе земной красотѣ, и Водовозовъ нерѣдко предавался
ему, какъ мы знаемъ, еще въ Петербургѣ. Въ Варшавѣ онъ
пережилъ, повидимому, болѣе серьезное чувство, но и послѣ
того очень часто увлекался1).
Мы знаемъ, какъ тяготился Водовозовъ своею службою
въ варшавской гимназіи; весьма естественно, что онъ рано
сталъ обсуждать вопросъ о переходѣ въ Петербургъ, тѣмъ
болѣе, что его мать страстно этого желала. Въ началѣ 1849
1) Въ одномъ письмѣ къ Никитенко, написанномъ въ послѣднюю зиму, про-
веденную въ Варшавѣ, онъ писалъ: «Занимаюсь — какъ бы вамъ сказать, чѣмъ —
психологіей, новымъ изслѣдованіемъ много уже разъ описанной земли въ че-
ловѣческомъ микрокосмѣ, извѣстной подъ названіемъ женскаго сердца. Почва
вообще вулканическая; пропасти и провалы на каждомъ шагу. Подлѣ снѣж-
ныхъ горъ и ледниковъ прелестные пейзажи въ лучахъ палящаго солнца, ми-
молетные метеоры; разноцвѣтные туманы и бездна блестящихъ насѣкомыхъ,
неуловимыхъ для самаго сильнаго микроскопа... Не думайте, однако, что я уже
далъ совершенный разгулъ мыслямъ моимъ; такъ отвязываю только ихъ на
время отъ тѣсной ихъ конурки: пусть немного побѣгаютъ по веревочкѣ. Будьте
увѣрены: между шаловливыхъ дѣтей моей фантазіи сидитъ всегда важная
madame физіологія и часто говоритъ имъ: tenez-vous droit»..

года онъ писалъ: «Страшно броситъ готовый кусокъ хлѣба,
чтобы снова протягивать руку, не зная откуда придетъ по-
мощь. На себя надѣюсь я слишкомъ мало и въ каждомъ не-
успѣхѣ готовъ скорѣе винитъ свою неловкость, чѣмъ чужой
эгоизмъ, а сдѣлаться совершенно скотомъ все еще нѣтъ силы.
Еслибы я могъ имѣть въ виду хотъ какое-нибудъ занятіе,
хотъ какое-нибудъ мѣстечко... А лучше, думаю, еще подож-
датъ, да потерпѣть, да поработать спокойно, не тратя доро-
гого времени на отыскиваніе новинокъ». Но препятствіе было
и въ томъ, что Водовозовъ былъ обязанъ прослужить въ
Варшавѣ не менѣе трехъ лѣтъ. «Теперь мнѣ нельзя было бы
иначе раздѣлаться съ гимназіей, — писалъ онъ въ другомъ
письмѣ,—какъ заплативъ около тысячи; а гдѣ взятъ столько
денегъ?» Но, отслуживъ обязательный срокъ, онъ окончательно
рѣшается перейти въ Петербургъ.
Единственный человѣкъ, на содѣйствіе котораго въ пріи-
сками тамъ мѣста Водовозовъ возлагалъ надежду, былъ
А. В. Никитенко, который считалъ его однимъ изъ самыхъ
лучшихъ своихъ учениковъ; но онъ крайне стѣснялся без-
покоитъ его своими личными дѣлами. Онъ проситъ матъ не
докучать Александру Васильевичу просьбою о мѣстѣ: «я еще
не заслужилъ этого, чтобы обо мнѣ хлопотали... самъ же
утруждать Александра Васильевича просьбами никакимъ обра-
зомъ не рѣшусь до тѣхъ поръ, пока не увижу, что могу
бытъ чѣмъ-нибудь полезенъ на иномъ поприщѣ». Но, заду-
мавъ перейти во что бы то ни стало въ Петербургъ, Водо-
возовъ не могъ обойтись безъ содѣйствія Никитенко: «Вотъ
уже третій разъ, —писалъ онъ ему весною 1851 г., — ма-
менька въ своихъ письмахъ ко мнѣ тотчасъ послѣ родитель-
скихъ совѣтовъ объ упованіи на Bora, ставитъ ваше имя,
подобно мореходу, указующему на маякъ, котораго корабль
долженъ держаться... Какъ только пріѣду въ Петербургъ,
явлюсь къ вамъ, но боюсь одного... угадаете ли?—боюсь по-
казаться вамъ подъ вывѣской человѣка ищущаго, который,
едва явится въ дверь, ужъ, кажется, говоритъ своей при-
слащенной улыбкою: я къ вамъ съ просьбою,—человѣка скуч-
наго и тяжелаго, который такъ и сякъ выкручивается пе-
редъ вами, думая показать вамъ свою привязанность и ни-
какъ не въ силахъ скрытъ своей задней мысли. Волею-не-
волею, судьба поставляетъ меня почти въ такое положеніе
въ отношеніи всѣхъ моихъ добрыхъ знакомыхъ, и потому
говорю напередъ: помогите, если можете и если это не бу-

детъ стоитъ вамъ большого безпокойства... Недѣли черезъ двѣ
я буду въ Петербургѣ съ кошелькомъ, полнымъ еще не со-
всѣмъ угаснувшихъ надеждъ, съ прежнею ревностью тру-
диться, терпѣть, когда нужно,—и только»... Никитенко ска-
залъ матери Водовозова, что онъ сдѣлаетъ все возможное,
готовъ ѣхать къ товарищу министра и проч.
Въ своихъ печатныхъ автобіографическихъ замѣткахъ
Водовозовъ такъ оканчиваетъ свой разсказъ а жизни въ Вар-
шавѣ: «На меня напалъ страхъ совсѣмъ истратитъ свои силы
въ безцѣльной дѣятельности, и я пріѣхалъ въ Петербургъ,
не имѣя въ виду никакого мѣста 1). Я былъ такъ счаст-
ливъ, что скоро былъ назначенъ преподавателемъ русскаго
языка и словесности въ гимназіи». Это устроилось благодаря
участію А. В. Никитенко, который, узнавъ о ваканціи, от-
крывшейся въ 1-ой гимназіи, въ письмѣ къ попечителю пе-
тербургскаго учебнаго округа Мусину-Пушкину, въ такихъ
.выраженіяхъ рекомендовалъ Водовозова на это мѣсто: «Съ
совершеннымъ безпристрастіемъ, которое считаю долгомъ со-
вѣсти и чести въ такомъ важномъ дѣлѣ, каковъ выборъ на-
ставника, болѣе чѣмъ гдѣ-либо, могу сказать, что г. Водо-
возовъ принадлежитъ къ числу достойнѣйшихъ и способнѣй-
шихъ людей, посвятившихъ себя образованію юношества.
Если могу съ гордостью указать на такихъ изъ своихъ уче-
никовъ, каковы гг. Вороновъ, Иваницкій, Тимоѳеевъ, Карел-
кинъ, которые всѣ извѣстны вашему превосходительству, то
Водовозовъ не послѣднее занимаетъ между ними мѣсто. При
основательномъ знаніи древней литературы, въ особенности
греческой, чему доказательствомъ могутъ служитъ находя-
щіеся еще въ рукописи переводъ! всѣхъ почти трагедій Эс-
хила, всѣхъ стихотвореній Анакреона, онъ обладаетъ вполнѣ
знаніемъ языковъ французскаго, нѣмецкаго, англійскаго, поль-
скаго и достаточнымъ знаніемъ итальянскаго. Русскій же
языкъ составляетъ главный предметъ его ученыхъ изыска-
ній и учебныхъ занятій. Метода преподаванія его легка,
ясна и занимательна въ высшей степени. По всему этому я
совершенно убѣжденъ, что онъ вполнѣ оправдаетъ милости-
вое вниманіе, какимъ ваше превосходительство его удостоите,
и сдѣлаетъ честь университету, его образовавшему, и званію,
какое благоволите на него возложитъ». Въ виду такой ре-
1) Водовозовъ получилъ отставку по прошенію изъ варшавской реальной
гимназіи, 7-го августа 1851 года.

комендаціи, Мусинъ-Пушкинъ не только назначилъ Водово-
зова старшимъ преподавателемъ русскаго языка и словес-
ности въ 1-ой гимназіи, но и позднѣе относился къ нему
настолько благосклонно, сколько это было для него возможно
при его крутомъ характерѣ.
И послѣ переѣзда въ Петербургъ Водовозовъ не преры-
валъ своихъ связей съ Варшавой; особенно часто переписы-
вался онъ со своими ученицами, отъ которыхъ въ теченіе
нѣсколькихъ лѣтъ получалъ самыя трогательныя выраженія
расположенія и сочувствія. Приведемъ нѣсколько отрывковъ
изъ этихъ писемъ, чтобы показать, какую любовь умѣлъ
внушить къ себѣ Водовозовъ, какое сильное и благотворное
вліяніе имѣлъ онъ на своихъ 14—17-лѣтнихъ ученицъ.
«Можемъ ли мы забытъ того, кто произвелъ на насъ неиз-
гладимыя впечатлѣнія, съ кѣмъ провели столъ пріятныя
минуты, были всегда такъ дружны и откровенны, чьи бесѣды
были для насъ всегда такъ милы и поучительны. Нѣтъ,
будьте увѣрены, что ни разлука, ни время не могутъ измѣ-
нить нашу привязанность къ вамъ и изгладитъ въ умахъ
нашихъ память того, кого мы всегда будемъ любитъ и ува-
жать». Та же ученица пишетъ: «чтеніе этой комедіи» (пере-
вода «Божественной Комедіи» Данте) напомнило мнѣ то прі-
ятное и, можетъ бытъ, невозвратное время, когда, бывало,
вы намъ читали и объясняли первыя пѣсни della Comedia
Divina и такъ хорошо и просто переводили намъ ихъ на
русскій языкъ. Ахъ, Вас. Иван., на каждомъ шагу видимъ
мы, какъ много потеряли съ вашимъ отъѣздомъ изъ Вар-
шавы! Никто до сихъ поръ не замѣнилъ намъ ни вашихъ
пріятныхъ и полезныхъ бесѣдъ, ни вашихъ поучительныхъ
разговоровъ, занимательныхъ уроковъ, словомъ, вашего доро-
гого присутствія». Нерѣдко форма выраженія любви къ
Водовозову невольно заставляетъ улыбнуться, но сквозь нее
всегда проглядываетъ искреннее чувство. «Чѣмъ болѣе узнаю
свѣтъ и этотъ испорченный XIX-й вѣкъ,—пишетъ другая 17-
лѣтняя ученица,—тѣмъ болѣе убѣждаюсь, что вы выше всѣхъ;
какъ горжусь я вами, какъ дорого заплатила бы я, чтобъ
опятъ видѣть васъ, слушать васъ и такъ проводитъ дни и
ночи».—«Вы, съ вашими возвышенными чувствами, съ ва-
шимъ благороднымъ характеромъ,—пишетъ третья ученица,—
заставляете насъ искать и думать, что и на землѣ можно
найти вамъ подобныхъ идеаловъ. Идеаловъ, говорю я, да!
это одно слово можетъ только выразитъ весъ восторгъ мой

къ вамъ!.. Еслибы вы знали, сколько я дорожу, сколько гор-
жусь вашей дружбою»... Далѣе она выражаетъ желаніе —
«не потерять ни одной прекрасной мысли, улетѣвшей изъ
благородной души» Вас. И—ча, «изъ этой чудной книги, ко-
торой авторъ—самъ Богъ». Одна изъ этихъ ученицъ, обра-
щаясь къ Водовозову, какъ къ «дорогому поэту», говоритъ:
«Еслибы могла нанизать ваши стихи на нитку, то сдѣлала бы
изъ нихъ такое чудесное кольё, что просто всѣ женщины
мнѣ бы завидовали. Но полно... я знаю — вы не любите,
чтобы вамъ говорили правду, вы хотите, чтобы любовались
вами тогда, когда васъ нѣтъ, но это довольно трудно: все
истинно прекрасное невольно вырываетъ у насъ похвалы»...
«Скажите мнѣ, кто можетъ замѣнить если не всего, то, по
крайней мѣрѣ, одну частицу нашего незабвеннаго, неоцѣнен-
наго Василія Иван.?»—спрашиваетъ другая ученица. Третья
сообщаетъ, что она повѣсила его портретъ у себя и каждый
день украшаетъ его цвѣтами. Обращаясь къ нему, молодень-
кія ученицы называютъ его: «мой драгоцѣнный другъ»,
«неподражаемый другъ», «eher et mille fois eher amb, «eher
philosophe», даже: «мой ангелъ». Письма подписываются съ
такими эпитетами: «вашъ другъ», «ваша по гробъ», «ваша
вѣрная», «ваша неизмѣнная», «ваша обожательница». Для
того, чтобы вызвать такое расположеніе къ себѣ, нужно
было далеко возвышаться надъ общимъ уровнемъ и своимъ
преподаваніемъ, и своею нравственною личностью.
Дѣло, однако, не ограничивалось въ этой перепискѣ вы-
раженіемъ чувствъ, шутками и милой болтовней; все это
перемѣшивалось съ весьма серьезными предметами. Ученицы
сообщаютъ Водовозову о своемъ чтеніи; онѣ не только чи-
таютъ въ подлинникахъ Манцони, Гольдони, Бульвера, Аль-
фреда Мюссе, Гете, «Исторію литературъ! «Вильмена», «Исто-
рію нравственной философіи XVIH-ro вѣка» Кузена, но даже
пробуютъ ломать голову надъ эстетикою Гегеля. Ихъ бывшій
учитель, съ своей стороны, совѣтуетъ между прочимъ, чи-
тать Одиссею и романы Жоржъ-Занда. Чтобы показать свои
успѣхи въ иностранныхъ языкахъ, ученицы пишутъ иногда
Водовозову по-англійски, по-польски, по-французски.

III.
ПОСТУПЛЕНІЕ HA СЛУЖБУ ВЪ ПЕРВУЮ ПЕТЕРБУРГСКУЮ ГИМНАЗІЮ И ПРЕПОДАВАНІЕ
ВЪ НЕЙ ВЪ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНѢ ПЯТИДЕСЯТЫХЪ ГОДОВЪ.—ПЕРЕВОДЫ КЛАССИКОВЪ.—
СКУДОСТЬ МАТЕРІАЛЬНЫХЪ СРЕДСТВЪ.
Первая с.-петербургская гимназія, куда въ концѣ 1851
года Водовозовъ поступилъ преподавателемъ словесности, при-
надлежала къ числу тѣхъ, въ которыхъ преподаваніе грече-
скаго языка было уничтожено въ ноябрѣ того же года, и
гдѣ стали преподавать естественныя науки; воспитанники же,
готовящіяся, на основаніи закона 1849 г., къ поступленію
на службу, а не въ университетъ, занимались вмѣсто латин-
скаго языка законовѣденіемъ, и кромѣ того, для нихъ были
усилены уроки русскаго языка и математики *).
Относительно преподаванія своего въ первой гимназіи въ
первой половинѣ пятидесятыхъ годовъ, Водовозовъ разсказы-
ваетъ слѣдующее въ своихъ печатныхъ автобіографическихъ
замѣткахъ, набросанныхъ въ 1861 г., т. е. когда, подъ влія-
ніемъ опыта и самостоятельнаго изученія предмета, путеше-
ствія за границу и, наконецъ, въ связи съ сильнымъ ожив-
леніемъ литературы съ начала новаго царствованія, онъ уже
окончательно отрѣшился отъ своего прежняго, преимущест-
венно эстетическаго направленія. «Я поступилъ (въ первую
гимназію) во время господства курса Зеленецкаго и усерд-
наго писанія отчетовъ, программъ, донесеній, отношеній и
проч... Курсъ Зеленецкаго мнѣ былъ очень полезенъ, чтобы
объяснятъ, въ чемъ состоитъ нелѣпость схоластики. Само-
стоятельно занимался я сначала преимущественно эстетиче-
скими разборами, проходилъ въ V классѣ и логику, и теорію
слога. Увы! и нападая на схоластику, я былъ не совсѣмъ
отъ нея избавленъ: я даже пытался объяснятъ Карамзина
по силлогизмамъ, какіе онъ употребляетъ; но это рѣшительно
не удалось мнѣ... Логическая система въ преподаваніи грам-
матики также сильно меня увлекала: мнѣ казалось, что ра-
скрывается вся глубина русскаго языка, когда я скажу, что
подлежащее—предметъ, а сказуемое—признакъ. Въ логикѣ,
однако, скоро я перешелъ къ толкованію методовъ: анализа
и синтеза, аналогіи и наведенія, и къ объясненію системъ
') Для русскаго языка и словесности въ четырехъ старшихъ классахъ, гдѣ
преподавалъ Водовозовъ, было назначено въ каждомъ по 3 урока въ недѣлю, а
въ IV-мъ, для готовящихся на службу, еще два дополнительныхъ урока.

науки. Сюда примѣшалъ я и нѣчто изъ психологіи: ученіе о
чувствахъ, о воображеніи и памяти. Историческій отдѣлъ въ
преподаваніи у меня былъ оченъ слабъ, хотя для себя я и
продолжалъ заниматься иностранною литературою. Только
исторію русской литературъ! проходилъ я подробно, давая чи-
тать памятники, по которымъ воспитанники составляли лек-
ціи. Въ знакомствѣ съ родами и видами сочиненій я огра-
ничивался почти одной хрестоматіей Галахова: поэзію изла-
галъ я несравненно подробнѣе, чѣмъ прозу; толкованіе объ
искуствахъ, о художественности занимало у меня наиболѣе
мѣста. Неизвѣстно по какому внушенію вдругъ накинулся я
на біографіи писателей ') и излагалъ подробно жизнь Данте,
Тассо, Сервантеса, мало знакомя съ ихъ сочиненіями. Это
все-таки было лучше, чѣмъ отвлеченныя толкованія объ
изящномъ. Вскорѣ у насъ появился какой-то особенный при-
падокъ практичности: всѣ требовали, чтобы читать и писать,
писать и читать какъ можно болѣе; но о выборѣ статей и
цѣли, съ какою онѣ могли бытъ прочитанъ!, мало разсуждали.
Я не отсталъ отъ другихъ, тѣмъ болѣе, что теорія все у
меня хромала. Ничего не удавалось мнѣ разсказывать такъ
плавно и увлекательно, какъ мои теоретическія воззрѣнія,
все-таки основанныя на опытѣ, потому что они были выво-
домъ прожитаго и перечувствованнаго мною: я самъ иногда
умилялся отъ своихъ тонкихъ замѣчаній и открытій въ об-
ласти нравственнаго. Но,. къ сожалѣнію, ничего такъ мало
не было усвоено воспитанниками, какъ эти воззрѣнія, хотя
я и популяризировалъ ихъ до того, что готовъ былъ сравни-
вать эпосъ, напримѣръ, съ шумнымъ, многоводнымъ теченіемъ
рѣки, а драму—съ пѣнными грядами волнъ, которыя, поды-
маясь выше другихъ, расшибаются въ своемъ дикомъ порывѣ.
Наконецъ, однажды я рѣшился къ экзамену... представитъ
вмѣсто программы теоріи списокъ отрывковъ, которые воспи-
танники должны были разсказывать, съ цѣлью объяснитъ,
по мѣрѣ силъ каждаго, нѣкоторыя общія теоретическія поло-
женія. Къ моему удивленію, и тѣ, которые считались за са-
мыхъ неспособныхъ, такимъ образомъ кое-что объясняли. Но
я не могу хвастаться и этимъ нововведеніемъ, потому что
1) Напомнимъ, что въ «Наставленіи преподавателямъ русскаго языка и сло-
весности», составленномъ въ 1852 г. коммиссіею подъ предсѣдательствомъ проф.
Срезневскаго, въ которой участвовалъ и Водовозовъ, рекомендовалось сообщатъ,»
«гдѣ нужно и можно», извѣстія о жизни писателей.

выборъ отрывковъ былъ ограниченъ, слишкомъ подчиненъ
теоріи и нерѣдко случаенъ. Я понялъ одно, что намъ было бы
гораздо полезнѣе разсуждать о томъ, какіе именно от-
рывки и статьи избирать для чтенія и какъ разбирать ихъ,
чѣмъ о томъ, до какой степени развитія довести каждый
классъ»...
Приводя эти самообличенія Водовозова, мы должны на-
помнитъ, что ихъ слѣдуетъ принимать съ извѣстными огра-
ниченіями и лишь сравнительно съ слѣдующимъ затѣмъ пе-
ріодомъ его преподаванія въ первой гимназіи. Каковы бы
ни были недостатки преподаванія Водовозова, онъ былъ уже
тогда однимъ изъ лучшихъ преподавателей русской словес-
ности: онъ умѣлъ понятъ нелѣпость господствовавшей схо-
ластики; его эстетическіе разборы не могли не развивать
изящнаго вкуса ученика; онъ сообщалъ имъ необходимыя
свѣдѣнія изъ логики, онъ подробно проходилъ исторію рус-
ской литературы по памятникамъ; не могло не сказываться
въ преподаваніи Вас. И—ча и его хорошее знакомство съ
иностранною литературою, и, наконецъ, онъ сталъ постепен-
но переходитъ къ чисто практическому преподаванію словес-
ности. Когда же онъ дѣлалъ нѣкоторыя уступки господ-
ствующій рутинѣ и «пытался объяснятъ Карамзина по сил-
логизмамъ, какіе онъ употреблялъ», то это ему не удава-
лось,—лучшее доказательство, что и тогда его преподаваніе
было проникнуто сравнительно живымъ духомъ и направле-
ніемъ, что изъ него не могъ выйти тотъ типъ сухого пе-
данта, учителя словесности, какіе народились съ конца
шестидесятыхъ годовъ подъ вліяніемъ новыхъ условій. Въ
исторической запискѣ, изданной по поводу пятидесятилѣтія
первой гимназіи, мы находимъ свѣдѣнія о практической сто-
ронѣ преподаванія Водовозова въ ту эпоху; изъ записки
видно, что уже въ первую половину пятидесятыхъ годовъ
въ этомъ преподаваніи весьма большую роль играли изученіе
литературныхъ произведеній (а не заучиваніе какихъ-нибудь
готовыхъ опредѣленій) и упражненія въ сочиненіяхъ 1).
Наконецъ, о преподавательской дѣятельности Водовозова въ
это время мы имѣемъ любопытное свидѣтельство въ воспо-
минаніяхъ В. Г. Авсѣенко, воспитывавшагося въ первой
гимназіи въ 1852—56 гг. «Въ почтенномъ персоналѣ на-
1) Д. Н. Соловьевъ. Пятидесятилѣтіе с.-петербургской первой гимназіи. Спб.,
1880 г., стр. 284.

шихъ преподавателей, — говоритъ авторъ воспоминаній, —
первое мѣсто занималъ В. И. Водовозовъ. Я пользовался его
уроками только одинъ годъ (въ четвертомъ классѣ 1855 —
56 гг.), но могъ вполнѣ оцѣнить и его дарованіе, и его въ
высшей степени достойную личность. Трудолюбивый, серьез-
ный, искренно любящій свое дѣло, искренно убѣжденный,
что на скромномъ посту учителя русской словесности ему
возможно принести много несомнѣнной пользы, онъ отдавался
своимъ обязанностямъ если не съ увлеченіемъ, то съ горя-
чимъ личнымъ интересомъ, который передавался ученикамъ.
Характеръ его преподаванія былъ чисто практическій: мы
писали сочиненія на заданныя темы, потомъ эти сочиненія
раздѣлялись между нами для грамматическаго и критиче-
скаго разбора, такъ что мы должны были находитъ другъ
у друга ошибки, невѣрно или неудачно выбранныя мысли,
и т. д. Потомъ и сочиненія, и замѣчанія на нихъ читались
въ классѣ, въ присутствіи учителя, который и являлся
судьею авторскихъ пререканій, судьею неизмѣнно дѣльнымъ,
строгимъ и безпристрастнымъ. Въ другіе часы мы занима-
лись церковно-славянской грамматикой, чтеніемъ классиче-
скихъ произведеній русской и иностранной (въ поэтическихъ
переводахъ) литературы, сопровождавшимся бесѣдами подъ
руководствомъ Василія Ивановича и т. д. Въ трехъ стар-
шихъ классахъ устроивались, кромѣ того, литературные ве-
чера, на которыхъ лучшіе воспитанники прочитывали въ
присутствіи педагогическаго совѣта сочиненія болѣе значи-
тельнаго объема и лучше обработанныя, чѣмъ классныя
упражненія. Благодаря такому характеру преподаванія, рус-
ская словесность была для насъ всѣхъ самымъ любимымъ
предметомъ, и мы ждали урока Василія Ивановича какъ
праздника. Почтенный преподаватель былъ, безъ сомнѣнія,
душою всего учебнаго дѣла; онъ болѣе всѣхъ заставлялъ
насъ понимать привлекательную сторону умственнаго труда,
болѣе всѣхъ сдѣлалъ для нашего воспитанія» 1)...
«Литературныя бесѣды», о которыхъ упоминаетъ г. Ав-
сѣенко, были учрежденія попечителемъ учебнаго округа Му-
синымъ-Пушкинымъ. Онѣ должны были происходитъ два
раза въ мѣсяцъ въ продолженіе 1 1/2 часа подъ руковод-
ствомъ старшаго учителя русской словесности, въ присут-
1) В. Г. Авсѣенко. «Школьные годы». с Историческій Вѣстникъ» 1881
№ 4, стр. 713.

ствіи директора, инспектора, учителя русской грамматики и
тѣхъ изъ преподавателей, къ предметамъ которыхъ относи-
лисъ сочиненія воспитанниковъ по своему содержанію. Уче-
ники двухъ старшихъ классовъ (VI и VII) поочередно чи-
тали свои сочиненія, послѣ предварительнаго ихъ просмотра
учителемъ русской словесности. По прочтеніи сочиненія, про-
чіе ученики дѣлали замѣчанія о его достоинствахъ или не-
достаткахъ, причемъ авторъ имѣлъ право защищаться; затѣмъ
учитель объяснялъ, насколько справедливо сдѣланное замѣ-
чаніе. По истеченіи каждаго мѣсяца, сочиненія представля-
лись на усмотрѣніе попечителя округа; лучшія изъ нихъ
вносились въ особо заведенный для этого въ гимназіи аль-
бомъ. Правилами, утвержденными попечителемъ въ 1853 г.,
предлагалось преподавателямъ рекомендовать для этихъ ли-
тературныхъ бесѣдъ темы по русской исторіи и исторіи рус-
ской литературъ!. Хотя въ некоторыхъ изъ данныхъ тутъ
указаній, относительно выбора темъ, какъ, напримѣръ, въ
совѣтѣ давать въ руки воспитанниковъ акты археографиче-
ской коммиссіи, мы и видимъ увлеченіе спеціалиста, состав-
лявшаго правила, но вообще они должны были бытъ полезны
тѣмъ, что въ нихъ требовалось изученіе самихъ литератур-
ныхъ памятниковъ, а не компилированіе фразъ разныхъ
учебниковъ. Рекомендовалось также задавать темы небольшія,
посильныя для учениковъ; допускались и переводы съ ино-
странныхъ языковъ классическихъ авторовъ, по указанію
преподавателя. При Водовозовѣ литературныя бесѣды уче-
никовъ шли въ высшей степени успѣшно и заслуживали
полное одобреніе учебной администраціи, какъ видно изъ
циркуляровъ попечителя 1854—55 гг.
Все вышесказанное подтверждаетъ нашу мысль, что мы
должны придавать самообличеніямъ Водовозова не абсолют-
ное, а лишь относительное значеніе, сравнительно съ тѣмъ
періодомъ преподаванія имъ русской словесности, когда, кромѣ
В. Я. Стоюнина, нельзя было назвать другого преподавателя
этого предмета, пользующагося такою же почетною извѣст-
ностью, какъ Водовозовъ. Съ другой стороны, одобреніе пе-
дагогической дѣятельности Водовозова попечителемъ Муси-
нымъ-Пушкинымъ, прославившимся своею суровостью, по-
казываетъ, что какъ ни много было отрицательныхъ сторонъ
въ его управленіи округомъ, въ то самое время, когда' (въ
1854—56 гг.) ученики гимназій петербургскаго (также какъ,
впрочемъ, и московскаго округовъ) обучались даже марши-

ровкѣ,—не только терпѣлись, но весьма цѣнились и поощря-
лись такіе преподаватели, какъ Водовозовъ, между тѣмъ какъ
десять лѣтъ позднѣе, въ 1866 г., продолженіе педагогической
дѣятельности Вас. И—ча въ первой гимназіи оказалось невоз-
можнымъ. Правда, случалось, что и Водовозову Мусинъ-Пуш-
кинъ выражалъ свое неудовольствіе: такъ, онъ раскричался,
однажды, на экзаменѣ русской словесности, услышавъ отъ
ученика слишкомъ одобрительные отзывы о Гоголѣ, состав-
лявшемъ, какъ извѣстно, bete-noire для этого администратора,
но въ концѣ того же экзамена онъ вполнѣ смягчился и,
какъ разсказывалъ Вас. Иван. оченъ дружелюбно съ нимъ
разстался. Литературныя бесѣды продолжались только до
1857 года, т.-е. прекратились вскорѣ послѣ отставки (въ
1856 г.) Мусина-Пушкина.
Въ часы свободные отъ уроковъ Водовозовъ и теперь
продолжалъ. заниматься классиками. Въ первой половинѣ
пятидесятыхъ годовъ онъ перевелъ стихами 11 стихотворе-
ній Катулла къ Лезбіи, которыя всѣ остались ненапечатан-
ными при его жизни. Приведемъ одно изъ этихъ стихотво-
реній:
Катуллъ бѣдный! напрасно ты вѣришь надеждѣ!
Что ушло отъ тебя, ужъ назадъ не мани;
Зналъ ты много утѣхъ, много радостей прежде,
Но погасли твои лучезарные дни.
Всюду слѣдовалъ ты за подругою милой,
Были мысли у васъ и желанья одни:
Можетъ, столько любимой на свѣтѣ не было,
Но погасли твои лучезарные дни.
Измѣнила она. Совладѣй же съ собою,
Не гонись, не ищи ея легкой любви,
Будь упоренъ и твердъ непреклонной душою
И печальнымъ страдальцемъ себя не зови.
Такъ прощай же, подруга! Ужъ Катуллъ свободенъ:
Ты не хочешь?—не ищетъ, не проситъ и онъ.
Но увидишь, коварная: будетъ холоденъ
И печаленъ тебѣ въ одиночествѣ сонъ.
Что тебя ожидаетъ? гдѣ голову склонитъ?
Кто прельстится тобой? въ комъ найдешь ты любовь?
Сердце чье поцѣлуемъ и ласкою тронешь?
— Только, Катуллъ, смотри: будь и твердъ, и суровъ!
Къ этому же времени, а отчасти, бытъ можетъ, и къ
варшавскому періоду жизни Водовозова, относятся остав-
шіеся ненапечатанными стихотворные переводъ! 43 пѣсенъ
Анакреона, къ которымъ мы еще возвратимся, а также пе-
реводы въ стихахъ трехъ произведеній Сафо, четырехъ са-
тиръ Горація и отрывковъ изъ трагедіи Софокла: «Эдипъ-

даръ» и «Антигона». Къ первой половинѣ пятидесятыхъ
годовъ, безъ сомнѣнія, относятся и нѣкоторые изъ полу-бел-
летристическихъ набросковъ, оставшихся ненапечатанными.
Матеріальное положеніе Водовозова, по переѣздѣ въ Пе-
тербургъ, было вовсе не блистательное: жалованья старшему
учителю гимназіи полагалось всего 633 руб. въ годъ (нѣко-
торымъ подспорьемъ, впрочемъ, служили награды, которыя
выдавались изъ суммъ, собираемыхъ за ученье).
Несмотря, однако, на всю ограниченномъ своихъ средствъ,
увеличиваемыхъ нѣсколько лишь частными уроками, Водо-
возовъ умѣлъ дѣлать сбереженія для того, чтобы лѣтомъ со-
вершатъ небольшія поѣздки; такъ, въ 1853 г. онъ отпра-
вился на пароходѣ въ Гельсингфорсъ, откуда писалъ матери:
«Купаюсь ежедневно въ морскихъ ваннахъ... Посѣщаю по-
стоянно балы, гдѣ уже состою въ числѣ самыхъ отчаянныхъ
танцоровъ... Шведскому языку научился я настолько, чтобъ
объясняться въ лавкахъ; теперь учусь чухонскому... На ба-
лахъ обыкновенно объясняюсь съ дамами на четырехъ язы-
кахъ: шведскомъ, нѣмецкомъ, французскомъ и русскомъ, что́
составляетъ немалое затрудненіе». При заходѣ солнца Водо-
возовъ ходилъ на сосѣднюю съ его квартирой скалу и усердно
занимался рисованьемъ. Насколько неблестящи были въ это
время его денежныя дѣла, видно изъ того, что онъ пріискалъ
себѣ обѣдъ за 12 коп. Проживъ въ Гельсингфорсѣ до поло-
винъ! іюля и подучившись по-фински, онъ предпринялъ съ
однимъ знакомымъ путешествіе внутрь Финляндіи: поѣздку
на чухонской таратайкѣ въ Таммерфорсъ. Сохранился днев-
никъ этого путешествія съ рисунками нѣкоторыхъ зданій,
телѣгъ, и т. п. Водовозовъ записывалъ все любопытное, встрѣ-
чающееся на пути, и отмѣчалъ красоты природы. Удоволь-
ствіе путешествія нѣсколько отравлялось безденежьемъ; такъ,
однажды, онъ записываетъ: «считалъ деньги: мало, и потому
грустно»; въ другой разъ: «считалъ свой капиталъ: издер-
живать не болѣе рубля въ день».—Лѣто 1854 года Водово-
зовъ прожилъ подъ Москвою на Воробьевыхъ горахъ; въ
слѣдующемъ году—въ рыбинскомъ уѣздѣ ярославской губер-
ніи, въ имѣніи одной дамы, съ которой занимался русскимъ
языкомъ (оттуда онъ проѣхалъ въ Нижній Новгородъ); лѣ-
томъ 1856 года онъ отправился въ Ригу.
Эти маленькія развлеченія слишкомъ мало скрашивали
тяжелую, полную лишеній, трудовую жизнь Водовозова. Уроки

поглощали оченъ много времени '); въ печати до 1856 года
онъ еще не выступалъ; средства были крайне ограниченъ!,—
все это естественно вызывало грустное сознаніе, что жизнь
слишкомъ некрасна. Такое печальное настроеніе отразилось
въ нѣсколькихъ страничкахъ дневника, набросанныхъ въ
сентябрѣ и ноябрѣ 1855 года. 27-го сентября Водовозовъ
писалъ: «Мнѣ минуло 30 лѣтъ. Пора датъ себѣ во всемъ
отчетъ, пора привести жизнь въ порядокъ... Или ужъ мах-
нуть рукой, сказавши: какъ-нибудь промаячимъ до конца?..
Гдѣ же смѣлая надежда, отвага и бодрость? гдѣ же жаркая
любовь къ труду и твердое сознаніе цѣли? Скучно. скучно!
Довольно еще естъ неизрасходованныхъ силъ, но куда ихъ
направитъ?..» На слѣдующій день онъ набрасываетъ два сти-
хотворенія; одно изъ нихъ оканчивается такими словами,
какъ бы предсказывающими близкое начало энергической
дѣятельности его автора въ печати:
«Когда жъ лелѣявшій меня
Прекрасный сонъ покинетъ очи,
Я бодро брошу грезы ночи,
Чтобъ встать для дѣлъ суровыхъ дня!>
Но дѣйствительность была пока слишкомъ неприглядна:
въ это время уже серьезно хворала матъ Водовозова. Въ на-
чалѣ ноября того же года онъ пишетъ въ дневникѣ: «Мои
деньги — въ будущемъ, моя любовь — въ будущемъ, моя
жизнь—въ будущемъ. Владѣй, голова-царица, всѣмъ, но въ
рукахъ по прежнему пусто. Куда годенъ человѣкъ, который
не умѣетъ ни одной своей мысли поставитъ на колеса и
двинутъ въ свѣтъ и заставить посторониться людей, чтобы
датъ ей дорогу? Таковъ я... а можетъ, и не таковъ... но
что же приковало меня къ мѣсту?» Въ началѣ 1857 года
Водовозова постигъ тяжелый ударъ: скончалась горячо лю-
бимая и безконечно привязанная къ нему старушка-мать:
онъ былъ ея любимцемъ, она была самоотверженно предана
ему; понятно, что ея смерть должна была оставитъ глубо-
кую рану въ его сердцѣ. Но стремленіе къ работѣ на пользу
общества, такъ рано сказавшееся въ Водовозовѣ, спасло его
отъ безплодныхъ терзаній. Онъ былъ въ это время вполнѣ
подготовленъ для общественной дѣятельности не только пе-
дагогической, но и литературной; начавъ и ту; и другую
4) Съ начала 1853 года онъ сталъ преподавать еще въ Елизаветинскомъ
институтѣ.

дѣятельность еще при жизни матери, онъ бодро работалъ на
пользу общую до послѣдняго дня своей жизни.
IV.
НАЧАЛО ЛИТЕРАТУРНОЙ ДѢЯТЕЛЬНОСТИ.—ОРИГИНАЛЬНЫЕ И ПЕРЕВОДНЫЕ ТРУДЫ ВО
ВТОРОЙ ПОЛОВИНѢ ПЯТИДЕСЯТЫХЪ ГОДОВЪ.—ИЗМѢНЕНІЕ ВЗГЛЯДОВЪ.—ПРЕПОДАВА-
НІЕ ВЪ СМОЛЬНОМЪ ИНСТИТУТѢ ВЪ 1860—62 ГГ.
Въ 1856 г. редакторомъ «Журнала Министерства На-
роднаго Просвѣщенія» сдѣлался А. В. Никитенко; это имѣло
большое значеніе для Водовозова: такимъ образомъ ему от-
крылась возможность постояннаго участія въ изданіи, редак-
тируемомъ его наставникомъ и другомъ. Разумѣется, и безъ
того Водовозовъ, рано или поздно; непремѣнно выступилъ бы
на. литературное поприще, но, вслѣдствіе его крайней скром-
ности, могло бы пройти еще нѣсколько лѣтъ прежде, чѣмъ
онъ рѣшился бы отдать въ печать свои оригинальныя или
переводныя произведенія, и то онъ началъ свою литератур-
ную дѣятельность довольно поздно, уже 30-ти лѣтъ отъ
роду, такъ что вся первая половина его жизни, если не
считать учебныхъ годовъ, была занята обученіемъ другихъ
или научными занятіями, преимущественно въ одной области—
изученія писателей классическаго міра и переводовъ нѣко-
торыхъ изъ ихъ произведеній въ прозѣ, а въ послѣдніе годы
и въ стихахъ, но только еще не для печати. Къ литера-
турной дѣятельности должно было, конечно, вызвать Водо-
возова и то общественное и литературное оживленіе, кото-
рое обнаружилось съ начала новаго царствованія. Но въ са-
мыхъ первыхъ его печатныхъ трудахъ мы еще не замѣчаемъ
вліянія новыхъ вѣяній, и первый сильный толчокъ для пе-
реработки его педагогическихъ и иныхъ взглядовъ былъ данъ
поѣздкою заграницу въ 1857 году.
Первымъ литературнымъ трудомъ Водовозова были «За-
мѣтки о современномъ образованіи въ Германіи» (въ «Журн.
Мин. Нар. Просв.» 1856 г., 5 и 7), представляющія
почти исключительно обзоръ новѣйшихъ нѣмецкихъ сочине-
ній изъ разныхъ областей наукъ, съ краткимъ изложеніемъ
ихъ содержанія. Вслѣдъ затѣмъ въ томъ же журналѣ появ-
ляются его подобныя же статьи: «Замѣтки о современномъ
образованіи во Франціи» и «Замѣтки о состояніи англійской
литературы въ первой половинѣ 1856 г.» (1856 г., №№ 8

и 12; 1857 г., № 2). Гораздо важнѣе его обширная и хо-
рошо написанная статья объ «Ифигеніи» Гете («Библіотека
для Чтенія», 1856 г. Ж№ 8 и 9), гдѣ авторъ, прежде всего
остановившись на классическомъ образованіи Гете въ періодъ
его жизни до знакомства съ Шиллеромъ, затѣмъ объясняетъ
значеніе «Ифигеніи» въ нравственномъ развитіи Гете и, на-
конецъ, подробно сравниваетъ «Ифигенію» Гете съ «Ифи-
геніей» Еврипида *).
Уже давно, еще въ Варшавѣ, Водовозовъ занимался про-
заическими переводами греческихъ трагиковъ; теперь онъ
перевелъ «Антигону» Софокла стихами и напечаталъ свой
переводъ въ «Журналѣ Мин. Нар. Просв.» (1856 г., N2 9).
Эти литературныя труды Водовозова были очень скоро
замѣчены въ нашей печати. Вотъ что сказано было въ Ли-
тературной Лѣтописи «Библіотеки для Чтенія»: «Трудъ г. Во-
довозова (переводъ «Антигоны»), напечатанный въ сентябр-
ской книжкѣ «Журнала Министерства Народнаго Просвѣще-
нія» и теперь находящійся передъ нами въ отдѣльной бро-
шюрѣ, яснѣе всего говоритъ о томъ, что у насъ на Руси
честный литературный трудъ не естъ рѣдкость... Г. Водово-
зовъ недавно выступилъ на литературное поприще, высту-
пилъ на него безъ шума, блеска и порывистыхъ проявленій
таланта, но съ тѣмъ тихимъ и прочнымъ успѣхомъ, который
для серьезнаго писателя всегда служитъ вѣрнымъ залогомъ
долгой, трудолюбивой, въ высшей степени полезной дѣятель-
ности... Въ статьяхъ г. Водовозова видѣнъ былъ человѣкъ
съ самостоятельнымъ взглядомъ, многостороннимъ образова-
ніемъ и святою любовью къ своему дѣлу, человѣкъ, не только
получившій строгое классическое образованіе, но знающій
нѣсколько живыхъ языковъ и безъ устали слѣдящій за
всѣми замѣчательными явленіями въ литературахъ фран-
цузской, нѣмецкой и англійской. Даже самыя легкія и, такъ
сказать, фельетонныя статьи нашего автора не имѣли ни-
чего общаго съ обычными статьями для легкаго чтенія,—
въ нихъ постоянно видѣнъ былъ трудъ упорный и безоста-
новочный, свободный отъ общихъ мѣстъ и шаткости воззрѣ-
нія. Читатели «Библіотеки для Чтенія», безъ сомнѣнія,
*) Въ «Журн. Мин. Нар. Просв.» (1856 г., № 11) Водовозовъ помѣстилъ еще
небольшую, но любопытную замѣтку: «О преподаваніи русскаго языка и сло-
весности въ высшихъ классахъ гимназіи >, о которой мы скажемъ нѣсколько
словъ въ другомъ мѣстѣ.

помнятъ серьезный трудъ г. Водовозова по поводу «Ифиге-
ніи» Гете; этотъ трудъ по справедливости обратилъ на себя
вниманіе знатоковъ дѣла и всѣхъ литераторовъ, сочувствую-
щихъ дѣлу изящнаго. Въ двухъ своихъ статьяхъ объ «Ифи-
геніи», статьяхъ сжатыхъ, нѣсколько отрывистыхъ и даже
немного причудливыхъ по манерѣ, г. Водовозовъ показалъ
столько любви къ своему дѣлу, столько широкаго знанія по
части Гете и древней поэзіи, что рѣдкій изъ читателей,
прочитавшій его статьи одинъ разъ, отказалъ себѣ въ удо-
вольствіи перечесть ихъ сызнова; наконецъ, въ сказанныхъ
статьяхъ было нѣсколько отрывковъ изъ «Ифигеніи», пере-
веденныхъ простымъ русскимъ стихомъ, мастерски переда-
вавшимъ и смыслъ, и (до возможной степени) не легко
схватываемую поэзію подлинника. Съ истиннымъ удоволь-
ствіемъ узнали мы тогда, что г. Водовозовъ перевелъ всю
«Ифигенію» Гете и сверхъ того приготовляется издать въ
свѣтъ «Антигону» Софокла. Два огромные труда были имъ
предприняты втихомолку, выполненъ! безъ шума и трубныхъ
о себѣ звуковъ, пересмотрѣны и изготовленъ! къ печати по-
среди множества другихъ серьезныхъ занятій. Тихое и чест-
ное дѣло, истинно достойное русскаго ученаго! Антигона те-
перь передъ нами, и мы долгомъ считаемъ хотя вкратцѣ
сказать о ней наше слово... Мы должны ограничиться одной
похвалою всему труду, похвалою, истинно и вполнѣ заслу-
женною. За исключеніемъ нѣсколькихъ отчасти темныхъ
оборотовъ и небольшого числа стиховъ сухихъ и не совсѣмъ
поэтическихъ, вся Софоклова «Антигона» переведена достой-
нымъ образомъ. Стихъ вездѣ ровенъ и простъ, языкъ чуждъ
малѣйшей напыщенности, метафоры и кудреватыя выраже-
нія, не подходящія къ духу русскаго языка, вездѣ смягченъ!
со вкусомъ и знаніемъ дѣда. Во многихъ частностяхъ пере-
вода священнымъ огнемъ блещетъ истинная и пламенная
поэзія, сказывающаяся съ перваго раза и не нуждающаяся
ни въ какихъ комментаріяхъ»... Указаніемъ на «чрезвычайно
удовлетворительную передачу на русскій языкъ хоровъ тра-
гедіи, представляющихъ весьма большія трудности для пе-
ревода», рецензентъ заключаетъ свой отзывъ о «почтенномъ,
истинно полезномъ и честномъ переводѣ Антигоны» 4).
') «Библіотека для Чтенія> 1857 г., № 1, стр. 61—69.—Переводъ Антигоны
перепечатанъ въ книгѣ: «Переводы въ стихахъ и оригинальныя стихотворенія
В. И. Водовозова» Спб. 1888 г., стр. 149—206.

Рецензентъ высказалъ также желаніе, чтобы переводчикъ
составилъ объяснительныя! этюдъ къ «Антигонѣ»; это скоро
было исполнено Водовозовымъ: въ 1857 г. въ «Библіотекѣ
для Чтенія» 3 и 9) появилась его статья: «Антигона,
трагедія Софокла». Тутъ мы находимъ указаніе на нѣкоторыя
черты аѳинскихъ нравовъ, необходимыя для пониманія тра-
гедіи, объясненіе происхожденія миѳа, на которомъ она осно-
вана, анализъ ея идеи и представленныхъ въ ней характеровъ,
подробныя свѣдѣнія о происхожденіи греческой драмы и сце-
нической обстановкѣ греческаго театра, наконецъ объясненіе
всего внѣшняго состава драмы съ ея хорами и послѣдова-
тельнымъ развитіемъ дѣйствія *). Въ этомъ же году въ
«Журн. Мин. Нар. Просв.» (№ 5) былъ напечатанъ сдѣлан-
ный Водовозовымъ стихотворный переводъ: «Ифигенія въ
Тавридѣ», Гете 2). Однимъ изъ результатовъ его занятій
классическимъ міромъ явилась также напечатанная имъ въ
«Современникъ» (1857 г., N2 8) статья объ Анакреонѣ,
гдѣ нѣкоторыя, впрочемъ немногія, его пѣсни были переданъ!
стихами, большинство же—прозой. Въ заключеніе авторъ го-
воритъ также нѣсколько словъ о Сафо и приводитъ собст-
венный переводъ ея знаменитаго гимна Афродитѣ, скромно
оговариваясь: «Пустъ благосклонный читатель не подумаетъ
что мы мечтали состязаться съ подлинникомъ, представляя
стихи Сафо въ поэтической формѣ; наша мысль была—только
ближе сохранитъ ихъ истинный колоритъ». Мы воспроизво-
димъ здѣсь этотъ переводъ, чтобы показать, что скромность
Водовозова въ данномъ случаѣ, какъ и во многихъ другихъ,
была ужъ слишкомъ велика.
«Златотронная, юная, вѣчно-прекрасная,
Дочь Зевеса, плетущая ковы любви!
Я взываю къ тебѣ: пощади...
Не терзай, Афродита всевластная,
Истомленной страданьемъ груди.
Но явися и нынѣ могучей царицею...
Прежде часто, на зовъ моей грустной мольбы,
1) До какой степени скромно, несмотря на лестное отношеніе критики, смо-
трѣлъ переводчикъ на собственный трудъ, видно изъ слѣдующихъ его словъ
въ статьѣ объ «Антигонѣ»: «Переводъ мой, если когда-нибудь удостоится осо-
баго изданія, требуетъ еще строгаго пересмотра и передѣлки въ нѣкоторыхъ
частяхъ; онъ начатъ оченъ давно и исполненъ во многомъ не такъ, какъ бы
я желалъ его видѣть нынѣ». Впослѣдствіи, при отдѣльномъ изданіи этого пере-
вода, Водовозовъ сдѣлалъ въ немъ значительныя поправки.
2) Перепечатанъ въ книгѣ «Переводъ! въ стихахъ и оригинальныя стихо-
творенія В. И. Водовозова». Спб. 1888.

Домъ отцовскій оставивши, ты
Co златою своей колесницею
Прилетала ко мнѣ съ высоты.
Быстролетною стаей воробушки нѣжные
На трепещущихъ крыльяхъ богини любви
Къ низкимъ жилищамъ темной земли
Чрезъ пространства эѳира безбрежныя
Съ Олимпійскаго трона везли.
Отпустивъ ихъ назадъ, вопрошала, блаженная,
Ты меня, улыбаясь безсмертнымъ лицомъ:
— Что случилось?—тоскую ль о чемъ,
Или, новой бѣдой угнетенная,
Я вову тебя въ горѣ моемъ?
И чего я съ такимъ безразсуднымъ томленіемъ
Все ищу и прошу, и кого, полюбя,
Сѣтью нѣжною думала я
Уловитъ,—кто холоднымъ презрѣніемъ
Оскорбляетъ, о, Сафо, тебя?
Пустъ теперь онъ бѣжитъ, но съ тревогою страстною
Скоро будетъ вездѣ за тобою слѣдить;
Пустъ не принялъ даровъ, но даритъ
Будетъ самъ онъ подругу прекрасную,—
Онъ не любитъ, но будетъ любитъ!
О, приди же и нынѣ, и въ тяжкомъ томленій
Изнывающей дай мнѣ свободно вздохнутъ,
И чего исполненія грудь
Жаждетъ такъ, дай тому исполненіе,—
И сама мнѣ помощницей будь!»
Въ статьѣ объ Анакреонѣ, напечатанной въ 1857 г.,
большая частъ его пѣсенъ переведена прозой; между тѣмъ
уже ранѣе того, въ первой половинѣ пятидесятыхъ годовъ,
Водовозовъ, какъ мы упоминали выше, сдѣлалъ переводъ въ
стихахъ 43 пѣсенъ Анакреона отличающійся замѣчательною
точностью. Приведемъ стихотворный переводъ одной пѣсни:
Эротъ, однажды розу
Срывая, не замѣтилъ,
Что тамъ сидѣла пчелка,
И, въ пальчикъ уязвленный,
Онъ началъ бить рученкой
И громко плакать; съ воплемъ
Бѣжитъ, летитъ скорѣе
Къ прелестной Афродитѣ.
«Погибъ. — кричитъ онъ, — мама!
«Погибъ я... умираю!
«Крылатый змѣй-малютка
«Меня ужалилъ: пчелкой
«Зовутъ его селяне».
— Дружокъ, — сказала матерь: —
1) Переводы эти напечатаны въ только что въ указанномъ изданіи стихотвор-
ныхъ переводовъ В. И. Водовозова, стр. 6—29.

Пчелы-летуньи жало
Тебя тревожитъ слишкомъ;
Подумай, какъ страдаютъ,
Которыхъ самъ ты жалишь.
Водовозовъ оставилъ свои переводы Анакреона въ руко-
писи, вѣроятно, потому, что въ 1855 г. въ «Библіотекъ для
Чтенія» были напечатанъ! переводы пѣсенъ этого поэта сдѣ-
ланные Меемъ 1).
Въ 1857 г. Водовозовъ напечаталъ статью: «Замѣтки о
современной литературѣ въ Германіи» (въ «Библіотекѣ для
Чтенія», т. 141 —143). Здѣсь авторъ говоритъ о перепискѣ
Шиллера и Гете, о Ленау, Гейне, Тикѣ, Ауэрбахѣ. Тутъ еще
сильно сказываются чисто эстетическіе взгляды. Такъ воору-
жаясь противъ романтизма, авторъ въ то же время горячо
протестуетъ противъ матеріализма Молешотта, Фогта, Бюх-
нера, и высказываетъ мысль, что «общество, испаряющее по-
добныя ученія, должно бытъ слишкомъ пропитано фабричными
интересами». О Шиллерѣ и Гёте авторъ говоритъ: «они не
романтики, а поэты-художники по преимуществу, и въ этомъ
смыслѣ чужды какъ политическихъ, такъ и соціальныхъ идей
своего вѣкаъ. Во второй статьѣ онъ болѣе разъясняетъ свою
мысль: «изъ этого вовсе не слѣдуетъ,—говоритъ онъ,—чтобы
вопросы современнаго общества не входили въ поэзію... нѣтъ!
но современность не должна гнутъ на свой ладъ поэзію, ко-
торая, какъ свободное искуство, вѣчно и неизмѣнно въ сво-
ихъ законахъ... Если поэтъ съумѣетъ соединитъ вопросъ об-
щественный съ требованіемъ искуства—и прекрасно!.. если же
нѣтъ, то не жди онъ пощады отъ критиковъ искуства»...
Тогдашнія эстетическія воззрѣнія не помѣшали, однако, ав-
тору понятъ великое художественное значеніе Гейне, оцѣнить
всю прелесть его поэзіи, но вмѣстѣ съ тѣмъ заставили съу-
зить ея значеніе и произнести по адресу Гейне нѣсколько
упрековъ. «Зачѣмъ же было поэту,—спрашиваетъ авторъ,—
спускаться со своей лучезарной высоты и обращать поэзію
на служеніе временнымъ интересамъ?» Несмотря на то, Гейне
съ этихъ поръ дѣлается любимцемъ Водовозова.
Большое значеніе въ развитіи Водовозова вообще и его
педагогическихъ взглядовъ въ частности имѣла его поѣздка
1) Весьма характерно для Водовозова, что, приведя въ своей статьѣ объ
Анакреонѣ прозаическіе переводы пѣсенъ этого поэта, онъ не сталъ искать не-
точностей въ переводѣ Мея, что́ было бы для него весьма нетрудно, и даже и
не упомянулъ о своихъ неизданныхъ переводахъ.

за границу въ 1857 г. Въ своей статьѣ: «Тезисы по рус-
скому языку» онъ говоритъ: «Моя первая поѣздка за границу
и нѣкоторое знакомство съ германскими и швейцарскими учи-
лищами, конечно, не остались безъ вліянія на мою педагоги-
ческую дѣятельность. Я видѣлъ школы въ Любекѣ, Гамбургѣ,
Ганноверѣ, Геттингенѣ, Касселѣ, Франкфуртѣ-на-Майнѣ, от-
части въ Гейдельбергѣ, Мюнхенѣ, Цюрихѣ, Дрезденѣ и Бер-
линѣ. Но не столько впечатлѣніе, произведенное этими шко-
лами, въ которыхъ далеко не все пришлось мнѣ по душѣ,
сколько впечатлѣніе самой жизни было для меня рѣшительно.
Я съ жаднымъ вниманіемъ осматривалъ музеи: зоологическіе,
анатомическіе, историческіе; я видѣлъ, какъ дѣти съ педа-
гогамъ работники, солдаты по цѣлымъ часамъ осматривали
ихъ, практически знакомясь съ природою и жизнью. На про-
мышленной выставкѣ въ Бернѣ встрѣчалъ я тѣ же толпы
народа, толкующаго о значеніи тѣхъ или другихъ горныхъ
породъ, которыхъ образцы расположены были систематически, —
объ устройствѣ машинъ, которыми наполнена была цѣлая
огромная зала. Меня поразили особенно участіе общества ко
всякому педагогическому дѣлу и необыкновенное обиліе са-
мыхъ средствъ образованія. Въ народныхъ школахъ какой-
нибудь кусочекъ гнилого дерева, поднятый на улицѣ, обло-
мокъ камня, обрывокъ ваты или старой матеріи, собранные
дѣтьми мимоходомъ,—все служило для наглядныхъ, живыхъ
объясненій. Я завидовалъ этимъ дѣтямъ, которыя среди лѣт-
нихъ прогулокъ шутя знакомились со всѣмъ окружающимъ
ихъ міромъ, учились географіи и естественной исторіи лицомъ
къ лицу съ природой» 4).
Возвратясь изъ-заграницы, Водовозовъ опятъ вошелъ въ
свою обычную колею: уроки въ первой гимназіи, частные
уроки и литературныя занятія поглощали все его время
(преподаваніе въ Елизаветинскомъ институтѣ онъ оставилъ
въ 1857 г.) 2). Теперь частные уроки были всего непріят-
*) Результатомъ заграничныхъ наблюденій явились корреспонденціи въ «Би-
бліотеку для Чтенія» (1867 г., №№ 7—10), въ которыхъ авторъ разсказывалъ
о посѣщеніи разныхъ училищъ, дѣтскихъ садовъ, геттингенскаго университета,
маленькихъ нѣмецкихъ музеевъ, мюнхенской художественной коллекціи и проч.,
а также статьи: «Заграничныя письма» («Журналъ для Воспитанія», 1857 г.,
т. II), «Дѣтскіе сады въ Германіи» («Журн. Мин. Нар. Просв.», 1857 г., № 10)
и «Приходскія училища въ Берлинѣ» (Ibid, 1858 г., № 1).
3) Въ началѣ второй половинъ! пятидесятыхъ годовъ Водовозовъ чрезъ А.
В. Дружинина и г. Безобразова получилъ предложеніе сдѣлаться лекторомъ
русской литературы въ дерптскомъ университетѣ, но отказался отъ этого.

нѣе Водовозову. Конечно, попадалось не мало способныхъ
учениковъ и ученицъ; со многими изъ ихъ родителей уста-
навливались самыя хорошія отношенія, но были и такія ма-
тери, которыя, ничего не понимая въ дѣлѣ преподаванія,
позволяли себѣ вмѣшиваться въ занятія и, наконецъ, выво-
дили изъ терпѣнія даже добродушнаго Вас. И—ча.
Утѣшеніемъ отъ подобныхъ непріятностей и вообще луч-
шимъ отдыхомъ послѣ всякихъ уроковъ были для Водово-
зова литературныя занятія вообще и между прочимъ про-
долженіе перевода классиковъ. Въ 1858 г., въ «Журн. Мин.
Нар. Просв.» (№ 4) появился его переводъ въ стихахъ двухъ
одъ Пиндара; въ началѣ слѣдующаго года въ томъ же жур-
налѣ (№ 1)—стихотворный переводъ трагедіи Софокла: «Эдипъ
въ Колонѣ» и двухъ сатиръ Горація (Ibid., томъ 102).
Переводъ двухъ другихъ его сатиръ остался ненапечатан-
нымъ 1). Въ томъ же журналѣ (1858 г., № 9) Водовозовъ
напечаталъ статью: «О Донъ Кихотѣ Сервантеса и въ осо-
бенности о второй части его романа'».
Съ 1859 г. въ Петербургѣ сталъ выходитъ новый жур-
налъ «Русское Слово», издаваемый гр. Кушелевымъ-Безбо-
родко, при участіи въ трудахъ редакціи Аполлона Григорь-
ева. Водовозовъ оченъ скоро сталъ сотрудничать въ этомъ
журналѣ: уже въ теченіи перваго года, кромѣ нѣсколькихъ
рецензій, онъ помѣстилъ здѣсь статьи: «Существуетъ ли тео-
рія словесности?» (№ 4, къ которой мы еще возвратимся),
«Старчество съ педагогической точки зрѣнія» (№ 8) и на-
конецъ, нѣсколько корреспонденцій изъ-за границы, куда онъ
отправился лѣтомъ 1859 года.
Мы не будемъ здѣсь останавливаться на статьѣ «Стар-
чество», представляющей характеристику нѣсколькихъ встрѣ-
чающихся въ обществѣ типовъ; отмѣтимъ въ ней только
одно мѣсто, доказывающіе, что Водовозовъ быстро отрѣшался
въ это время отъ тѣхъ идеалистическихъ воззрѣній, благо-
даря которымъ, еще въ 1857 г., въ «Библіотекѣ для Чте-
нія» онъ укорялъ германское общество за то, что оно «испа-
ряетъ» матеріалистическія ученія, въ родѣ Фогта, Моле-
шотта и другихъ. Теперь въ статьяхъ Водовозова звучала
уже иная нота. «Есть еще нравственные старцы»,—гово-
1) Теперь всѣ эти переводы перепечатаны или напечатаны впервые въ
книгѣ: «Переводы въ стихахъ и оригинальные стихотворенія В. И. Водо-
возова».

ритъ авторъ въ статьѣ «Старчество»:—«но нравственностію
какъ извѣстно, у старцевъ совершенно особеннаго рода...
Нравственные старцы постоянно жалуются на грубый мате-
ріализмъ современнаго общества, на отрицательный духъ
вѣка, на эгоистическое направленіе умовъ, жаждущихъ злата,
и потому совѣтуютъ возвратиться къ благочестивой старинѣ,
къ могиламъ предковъ. Что касается эгоизма и матеріаль-
наго направленія общества въ нѣкоторыхъ частныхъ его яв-
леніяхъ, то, конечно, этому нельзя сочувствовать; но общее,
цѣлое все-таки говоритъ въ пользу вѣка. Нравственные
старцы не хотятъ понятъ, что ни въ одинъ вѣкъ не было
столько доблестныхъ примѣровъ безкорыстнаго самопожертво-
ванія для идеи; никогда наука не рѣшала столько вопросовъ,
касающихся нравственнаго развитія человѣчества».
Люди, прежде хорошо знавшіе Водовозова, не могли* не
замѣтить перемѣны, совершавшейся въ его взглядахъ; дока-
зательствомъ этому служитъ письмо къ Вас. И—чу одной изъ
его варшавскихъ ученикъ, съ которыми онъ велъ такую тро-
гательную переписку въ первой половинѣ пятидесятыхъ го-
довъ. Въ письмѣ, написанномъ въ мартѣ мѣсяцѣ 1859 г.,
эта бывшая ученица упрекаетъ Водовозова, будто бы онъ
«посвящаетъ» себя въ «тайны современной практической
науки (?) въ ущербъ другимъ наукамъ вообще и всякой тео-
ріи въ особенности». Выражая сожалѣніе, что такъ рано по-
кончились занятія «съ нашимъ добрымъ, просвѣщеннымъ,
тогда еще идеальнымъ, а теперь уже... матеріальнымъ на-
ставникомъ», авторъ письма продолжаетъ: «вамъ не жалъ
прошлаго, вы часто казните его горькою насмѣшкою, а мнѣ
не разъ уже, сидя съ вами, взгрустнулось за тѣмъ Васил.
Иван., который былъ лучшимъ спутникомъ, или, вѣрнѣе ска-
затъ, лучшимъ путеводителемъ нашихъ юношескихъ лѣтъ...
Но неужели, Васил. Иван., и вѣра въ добро, вѣра въ воз-
можность осуществленія идеи, осуществленія не абсолютнаго,
не безусловнаго, но неполнаго и условнаго, и все лучшее
достояніе нашей молодости—грезы и обманъ? Отчего же
стремится къ идеалу человѣчество?.. Но я молчу, а то вы
пожалуй назовете меня несчастною жертвою идеализма, ко-
торый вы считаете злѣйшимъ бичомъ человѣчества, язвою,
заразившею его и отравляющею всѣ нормальныя психоло-
гическія отправленія нашей души». Само собою разумѣется,
что тутъ было большое недоразумѣніе: Водовозовъ и не ду-
малъ отрицать нравственныхъ идеаловъ, а только каралъ

фальшивую сентиментальность, вредное идеальничаніе, какъ
это показываетъ и вышеприведенная цитата изъ статьи «Стар-
чество».
Мы видѣли, какую важную роль въ своемъ развитіи
приписывалъ Водовозовъ своей первой поѣздкѣ за границу;
лѣтомъ 1859 г. онъ предпринялъ туда новое путешествіе, а
свои путевыя впечатлѣнія описывалъ въ «Русскомъ Словѣ»
8—10) и въ «Библіотекѣ для Чтенія» (№№ 8—9).
Въ 1860 г. Водовозовъ напечаталъ статью о Беранже
подъ заглавіемъ: «Послѣднія пѣсни народнаго поэта (въ жур-
налѣ для дѣвицъ, г, Кремпина, «Разсвѣтъ», № 5). Беранже
былъ симпатиченъ Водовозову не только какъ поэтъ, но и
какъ человѣкъ: въ характерѣ Водовозова было много той
живости и веселости, которыя бьютъ ключомъ въ произве-
деніяхъ Беранже; это сказывалось въ тѣ, неособенно впро-
чемъ частыя, минуты отдохновенія, когда онъ могъ вполнѣ
отвести душу въ хорошей компаніи. Вотъ, напримѣръ, какъ
описываетъ самъ Водовозовъ одну изъ бывшихъ у него ве-
черинокъ: «Наша компанія вся здорова и дѣйствуетъ по
прежнему»,—писалъ онъ Н. С. Курочкину въ концѣ пяти-
десятыхъ годовъ. «Какъ было не вспомнитъ васъ въ этомъ
удаломъ кружкѣ, который не такъ давно, собравшись у меня,
всполошилъ цѣлый домъ своими криками и пѣснями. Виль-
боа 1) со всею важностью артиста компонировалъ жженку...
Вмѣстѣ съ кипѣніемъ синяго пламени, вдругъ взлетавшаго
длиннымъ языкомъ къ потолку, сходилъ и на него пророче-
скій глаголъ красноглаголанія. «Господа! слушать!»—гово-
рилъ онъ, махая диктаторскимъ жезломъ, т. е. столовою
ложкою, и вдругъ рождался анекдотъ о попѣ или о нѣмцѣ.
С—іе были волшебно милы, какъ всегда. Александръ Ива-
новичъ, лежа на диванѣ, горланилъ пѣсни съ обыкновен-
нымъ гордымъ самосознаніемъ прапорщика. Надо было ви-
дѣть, какъ нахмуривъ брови и возвышая цѣлою октавою го-
лосъ, гремѣлъ онъ повелительно «Марусеньку»... Словомъ,
каждый дѣлалъ свое дѣло съ приличною важностью и со-
лидностью... Михаилъ Ивановичъ, извѣстный вамъ хитрецъ
и сатиръ, одинъ оставался вполнѣ трезвъ изъ всей компаніи:
онъ только похаживалъ въ тѣсномъ пространствѣ моей гости-
ной да, искоса поглядывая съ лукавой наблюдательной улыб-
кой, выставлялъ то на одного, то на другого рожки своего
1) Извѣстный музыкантъ.

остроумія. Не помню, чтобы когда-нибудь разыгрывалъ онъ
такъ хорошо солдатъ и пьяныхъ, и все желая по своему без-
мѣрному дружелюбію занятъ собравшееся у меня общество
гимназическихъ товарищей. Ахъ, любезный Николай Степа-
новичъ! всѣ мы, народъ жидкій, скользящій, чувствовали,
что у насъ нѣтъ солиднаго, положительнаго предсѣдателя,
который могъ бы служитъ въ нѣкоторомъ родѣ украшеніемъ
пира. Вашъ братецъ также въ 11 часовъ возвѣстилъ звон-
комъ о своемъ прибытіи, и съ нимъ вмѣстѣ тѣнь Беранже
усѣлась за маленькій графинчикъ съ коньякомъ—печальный
остатокъ огнепылающей влаги, поглощенной кастрюлями...
Передъ вакаціями мы крикнули заздравный тостъ во имя
союза»... Такимъ образомъ, у Водовозова завязывались новыя
знакомства, и къ прежнимъ пріятелямъ присоединяются но-
вые: В. С. и Н. С. Курочкины, Аполлонъ Григорьевъ, кото-
рый называлъ Водовозова «мой милый лысый», М. И. и А.
И. Семевскіе, Вильбоа и другіе, которые постепенно ослаб-
ляютъ прежнія связи: съ измѣненіемъ взглядовъ, при отри-
цаніи прежняго прекраснодушія, трудно уже было дѣлить
эстетическіе восторги съ А. В. Никитенкомъ; не оказывалось
полнаго взаимнаго пониманія и съ сохранившими прежнія
точки зрѣнія варшавскими ученицами; хотя, конечно, симпа-
тичная личность Водовозова не могла не возбуждать любви
и уваженія со стороны всѣхъ честныхъ людей, хотя бы и
съ инымъ міровоззрѣніемъ.
Увеличивалось количество знакомыхъ и пріятелей Водо-
возова еще и потому, что въ ихъ число вступали его мно-
гіе ученики, по прежнему горячо любившіе своего настав-
ника. Въ концѣ пятидесятыхъ годовъ Водовозовъ писалъ М. И.
Семевскому относительно акта въ первой гимназіи: «Сверхъ
ожиданія глупый, несносный актъ на этотъ разъ былъ мо-
имъ настоящимъ гражданскимъ праздникомъ. Наши выпуск-
ные юноши оказали мнѣ много сочувствія, и это всего для
меня выше и дороже; и хотя я думалъ, что мнѣ послѣ бу-
детъ оченъ плохо, но для такой минуты чѣмъ не пожерт-
вуетъ? Товарищи также чокались со мною и пили за ус-
пѣхъ идей и за общій нашъ союзъ, чего прежде никогда не
бывало». Однимъ словомъ, все показывало приближеніе шести-
десятыхъ годовъ.
Въ 1860 г. педагогическая дѣятельность Водовозова рас-
ширилась вслѣдствіе приглашенія его преподавать русскую
словесность на Александровской половинѣ Смольнаго института.

Въ 1859 г. мѣсто инспектора классовъ обоихъ отдѣленій
Смольнаго института занялъ К. Д. Ушинскій. Дѣятельность
его въ этомъ учебномъ заведеніи оченъ вѣрно охарактеризо-
вана В, П. Острогорскимъ. «К. Д. Ушинскій,—говоритъ
онъ,—внеся жизнь въ наши привилегированныя институт-
скіе интернаты, положилъ широкое основаніе разработкѣ
учебной программы... Принявъ въ свое вѣденіе огромный ин-
тернатъ, въ 700 дѣвицъ, представлявшій какой-то вопіющій
анахронизмъ въ обновительный періодъ прошлаго царствова-
нія, Ушинскій уравнялъ учебный курсъ обѣихъ, такъ назы-
вавшихся въ обществѣ, благородной и неблагородной поло-
винъ, уничтожилъ унижающія достоинство дѣтей особыя па-
раллельныя отдѣленія для болѣе слабыхъ ученицъ, распредѣ-
лилъ курсъ на 7 лѣтъ, по году въ классѣ; положилъ осно-
ваніе особому педагогическому классу, гдѣ ученицы могли бы
основательно ознакомиться съ педагогикой и дидактикой не
только въ теоріи, но и на практикѣ; ввелъ въ младшіе
классы наглядное обученіе, и родной языкъ положилъ осно-
вою всего образованія, выведя его изъ узкаго круга исклю-
чительно грамматическаго преподаванія, при которомъ дотолѣ
не давалось мѣста развитію учащихся; оживилъ преподаваніе
естествознанія и географіи..., а въ послѣднемъ классѣ од-
нимъ изъ наиболѣе способствующихъ... развитію женщины
предметовъ поставилъ исторію отечественной литературъ!. Онъ
же первый у насъ въ Россіи посмотрѣлъ на математику не
какъ на скучный для женщины, только терпимый предметъ,
а какъ на могущественное средство ея логическаго развитія;
словомъ, образованіе женщины, которое дотолѣ у насъ было
только формальнымъ и поверхностнымъ, поставилъ на прак-
тикѣ своего же учебнаго заведенія серьезнымъ, государ-
ственнымъ и общественнымъ дѣломъ»...
«Такого результата Ушинскій, центръ и душа всего
дѣла, могъ достичь только при дружномъ содѣйствіи цѣлаго
кружка талантливыхъ преподавателей, вносившихъ въ свою
дѣятельность упорный трудъ, одушевленіе и вѣру въ ея благо-
творномъ. При содѣйствіи этого же кружка только и могъ
онъ цѣлыхъ три года бороться съ приверженцами старой ру-
тины, въ которыхъ недостатка не было... Какъ и всѣ истинно
геніальные и практическіе дѣятели, Ушинскій отличался
умѣньемъ выбирать людей. И вотъ, уже въ 1860 г., мы ви-
димъ около него цѣлый кружокъ свѣжихъ педагогическихъ
силъ, которыхъ имена въ настоящее время пользуются об-

щею извѣстностью. Таковы: В. И. Водовозовъ, JL Н. Мод-
залевскій, Д. Д. Семеновъ, М. И. Семевскій, Раевскій, Ѳ.
Миллеръ, Дестунисъ, Я. П. Пугачевскій, покойный священ-
никъ Головинъ и друг.»; приглашенъ былъ также препода-
вателемъ математики покойный баронъ М. О. Коссинскій.
«Сдѣлавъ такой замѣчательный выборъ энергическихъ и пре-
данныхъ дѣлу помощниковъ, Константинъ Дмитріевичъ съу-
мѣлъ соединитъ ихъ всѣхъ въ одну тѣсную семью, о кото-
рой до сихъ поръ съ удовольствіемъ вспоминаютъ старѣющіе
ея члены» 1).
Реформаторская дѣятельность Ушинскаго выразилась ме-
жду прочимъ въ иной постановкѣ въ институтѣ преподава-
нія русской словесности. При вступленіи его въ должность
инспектора, этотъ предметъ на Александровской половинѣ
преподавалъ по своимъ собственнымъ запискамъ Старовъ, въ
высшей степени добрый человѣкъ, но плохой преподаватель.
На первомъ же урокѣ Старова, на которомъ присутствовалъ
Ушинскій, обнаружилось совершенное невѣжество ученицъ
въ русской литературѣ и незнакомство ихъ съ нашими клас-
сическими авторами, несмотря на то, что записки любимаго
ученицами преподавателя были выучены прекрасно: оказалось
даже, что въ классной библіотекѣ нѣтъ экземпляровъ сочи-
неній Пушкина, Лермонтова, Гоголя и другихъ, и что Ста-
ровъ не требовалъ ихъ пріобрѣтенія. Письменныя работы
ученицъ были также изъ рукъ вонъ плохи. Старову приш-
лось покинутъ Смольный, и занятъ его мѣсто (на Алексан-
дровской половинѣ) Ушинскій пригласилъ въ 1860 г. Водо-
довозова, уже заявившаго въ печати свои знанія и способ-
ности, а въ предъидущемъ году высказавшаго въ статьѣ
«Существуетъ ли теорія словесности?» новые, взгляды на препо-
даваніе этого предмета, которые онъ впослѣдствіи развилъ
въ своей книгѣ: «Словесность въ образцахъ и разборахъ».
«Съ каждой лекціей,—разсказываетъ въ своихъ въ выс-
шей степени любопытныхъ воспоминаніяхъ о Водовозовѣ его
ученица г-жа Титова, — онъ, незамѣтно для насъ самихъ,
втягивалъ насъ въ серьезную умственную работу, которая
до тѣхъ поръ совсѣмъ была немыслима для институтокъ.
Мы, ничего не читавшія, вдругъ начали читать чрезвы-
чайно много, а нѣкоторыя изъ насъ и съ пожирающею
') 2?. П. Острогорскій и Д. Д. Семеновъ. «Русскіе педагогическіе дѣятели».
М. 1886.

страстью. Необходимость не только прочесть, но и прошту-
дировать каждое произведеніе и послѣ толковаго объясненія
учителя изложить его письменно, развивала въ насъ мало-
по-малу способность внимательно слушать и излагать прочи-
танное, быстро расширяла нашъ умственный кругозоръ. Мы
излагали письменно всѣ прочитанныя произведенія авторовъ,
пополняя ихъ объясненіями учителя; мало-по-малу и наши
собственные взгляды все болѣе вырабатывались подъ руко-
водствомъ опытнаго педагога. Эти письменныя работы у нѣ-
которыхъ едва умѣщались на 8 — 9 листахъ. Но, какъ бы
объемисты они ни были, Василій Ивановичъ не затруднялся
этимъ, тщательно выправлялъ наши работы, и ему еще часто
приходилось дѣлать на поляхъ множество поясненій.
«В. И. всегда оставался болтать съ нами не только между
уроками, но, весною и осенью, онъ нерѣдко приходилъ въ
нашъ садъ, и мы въ свободное отъ занятій время гуляли
вмѣстѣ съ нимъ. Эти бесѣды принесли намъ, тогда еще мало
развитымъ дѣвушкамъ, совершенно изолированнымъ отъ міра,
людей и хорошихъ книгъ, весьма существенную пользу. Только
изъ этихъ бесѣдъ узнали мы, какіе существуютъ у насъ луч-
шіе журналы, впервые отъ В. И. услышали мы имена Добро-
любова; Некрасова, Островскаго, Тургенева и другихъ замѣ-
чательныхъ современныхъ писателей и дѣятелей, такъ какъ
наша программа не вмѣщала изученія современной лите-
ратуры. Отъ В. И. узнали мы также о существованіи
воскресныхъ школъ для народа. Былъ ли онъ въ театрѣ,
онъ сообщалъ о впечатлѣніи, вынесенномъ имъ изъ представ-
ленія, и тутъ же кстати знакомилъ насъ съ цѣлями, которыя
преслѣдовали драматическій писатель и современный актеръ.
Эти бесѣды не носили и тѣни характера лекцій; онѣ быстро
пробуждали въ нашемъ умѣ самый живой интересъ къ не-
извѣстному намъ до сихъ поръ міру. Мы, нисколько не стѣс-
няясь, высказывали свои мнѣнія и, часто перебивая другъ
друга, осыпали его вопросами... Если онъ замѣчалъ, что
кого-нибудь изъ насъ особенно интересуетъ что-либо вычи-
танное нами въ новомъ журналѣ, выписываемомъ для насъ
(«Разсвѣтъ» Кремпина), онъ называлъ намъ другія популяр-
ныя сочиненія и нерѣдко самъ доставлялъ ихъ намъ...
Однако скоро всѣ эти бесѣды были прекращены... Теперь
намъ это было особенно тяжело уже потому, что нашему
развитію данъ былъ серьезный толчокъ; мы продолжали
усердно читать все, что только могли достать изъ рекомен-

дованнаго намъ, но, кромѣ книги, требовалось живое слово,
опытный руководитель, который хотя бы иногда разрѣшалъ
наши недоразумѣнія и сомнѣнія. Къ тому же передъ каждой
изъ насъ все болѣе назрѣвалъ самый жгучій, трудный, самый
сложный изъ всѣхъ вопросовъ: что намъ дѣлать съ собою
послѣ окончанія курса? — За эти полтора года, проведенные
нами въ институтѣ, послѣ реформы Ушинскаго, мечты и
стремленія институтокъ совершенно измѣнились. Никто изъ
насъ не мечталъ болѣе о балахъ, о выѣздахъ, объ эффектѣ,
произведенномъ роскошью туалета и легкостью танца, — те-
перь всѣ хотѣли работать, всѣ мечтали о серьезныхъ заня-
тіяхъ, даже дѣвушки, совершенно обезпеченныя въ матеріаль-
номъ отношеніи. Съ кѣмъ же намъ было посовѣтоваться,
какъ не съ В. И., ближе другихъ ставшимъ къ намъ, и съ
которымъ мы могли говоритъ, не стѣсняясь, даже о своемъ
семейномъ и матеріальномъ положеніи?» 1)...
Одна изъ наиболѣе способныхъ ученицъ Водовозова вру-
чила ему, конечно неоффиціально, что-то въ родѣ стиховъ,
посвященныхъ классу, съ припискою, въ которой просила его,
никому не показывая, поправитъ; «это наши мысли, наши
чувства», — сказано было тутъ между прочимъ. Этимъ на-
броскомъ было навѣяно стихотвореніе Водовозова, которое мы
нашли въ альбомѣ одной изъ воспитанницъ того же класса,
съ надписью: «Посвящено преподавателемъ русской словесно-
сти В. И. Водовозовымъ литературному кружку 1-го класса».
«Засвѣтитъ днями золотыми
И въ нашу бѣдную среду;
Насъ вѣрно не сочтутъ пустыми
И неспособными къ труду.
Хотъ чувства подавлять и станутъ,
Пускай способности души
Не охладѣютъ, не завянутъ,
Въ какой бы ни было глуши.
Отъ пустословія людского
Намъ не уйти; но нашъ языкъ
Пустъ держитъ честной правды слово
Родною рѣчью напрямикъ.
Итакъ, счастливо въ путь-дорогу,
Насъ міръ зоветъ, насъ дѣло ждетъ*...
Въ другомъ стихотворномъ посланіи Водовозова, найден-
номъ нами также въ институтскомъ альбомѣ, онъ приводитъ
') Н, Титова. «К. Д. Ушинскій и В. й. Водовозовъ. Изъ воспоминаній
институтки» («Русская Старина». 1887 г., Н 2, стр. 485—£91).

слова, которыя оченъ часто могутъ услышатъ дѣвушки, только-
что начинающій жить:
«Съ прямымъ умомъ, къ борьбѣ готовымъ,
Да съ сердцемъ пламеннымъ—бѣда:
Улыбкой каждой, каждымъ словомъ
Себѣ надѣлаешь вреда».
Водовозовъ убѣждаетъ своихъ ученицъ не слѣдовать та-
кимъ совѣтамъ:
«Спаси васъ Богъ отъ жалкой доли
Благоразумныхъ этихъ лицъ:
Безъ мыслей жившихъ и безъ воли
И сердцемъ выцвѣтшихъ дѣвицъ,
Шнурованныхъ и томныхъ съ виду,
Что, умъ свой желчью отравивъ,
Готовы мститъ, какъ за обиду,
За каждый честный вашъ порывъ.
Старухъ, поющихъ отъ бездѣлья
Все ту же пѣснь на старый ладъ,
И модныхъ дамъ, избравшихъ цѣлью —
Приличье, сплетни да нарядъ.
Нѣтъ! съ сердцемъ смѣлымъ и свободнымъ
Не бойтесь ничьего суда»...
Бесѣдами съ институтками навѣяно было и слѣдующее
ненапечатанное стихотвореніе Водовозова:
«Среди казеннаго шпіонства
И ханжества, и всякой тли,
Отъ рабства и низкопоклонства
Мы душу честно сберегли»...и т. д.
Дѣятельность Ушинскаго въ Смольномъ продолжалась не-
долго: «Шедшій всегда прямо,—говоритъ г. Острогорскій,—
нервный и болѣзненно-раздражительный, онъ не обладалъ
способностью ладитъ съ людьми, поддѣлываться къ нимъ во
время, обходитъ дрянныя самолюбьица, которыя нерѣдко
оскорблялъ рѣзкою прямотою, — и, естественно, вооружилъ
противъ себя оченъ многихъ. И вотъ, въ концѣ концовъ,
онъ былъ вынужденъ въ началѣ 1862 г. не только оставитъ
инспекторство, но даже нѣсколько сутокъ, почти не вставая
съ мѣста, писать свое оправданіе въ цѣломъ рядѣ самыхъ
тяжкихъ обвиненій... обвиненій, въ которыхъ онъ менѣе
всего былъ повиненъ, и которыя взвела на него гнусная
клевета, доносъ, лучшее орудіе въ рукахъ всѣхъ во истину
неблагонамѣренныхъ людей»...
Съ выходомъ Ушинскаго рѣшило покинутъ Смольный и
большинство лучшихъ преподавателей. 20-го марта 1862 г.

Водовозовъ писалъ своей невѣстѣ, бывшей его ученицѣ,
только что оставившей этотъ институтъ: «Въ нашемъ инсти-
тутѣ поднялась цѣлая гидра сплетенъ. Ушинскій выходитъ
въ отставку, вслѣдствіе доноса Гречулевича» (священникъ);
«я тутъ тоже замѣшанъ... Оставитъ институтъ мнѣ неболь-
шая потеря: 40 руб. въ мѣсяцъ я могу выработать въ два
вечера. Жалъ только оставитъ дѣвочекъ... Послѣ моей исто-
ріи 1) ужъ врядъ ли кто изъ порядочныхъ людей рѣшится
поступитъ въ институтъ! Онѣ меня слезно умоляютъ остаться
еще хотъ на годъ, да врядъ ли это исполнится»... На слѣ-
дующій день Водовозовъ писалъ тому же лицу: «Co Смоль-
нымъ вообще намъ всѣмъ: и Михаилу Ивановичу (Семев-
скому), и мнѣ... придется распрощаться. Тамъ совершенное
землетрясеніе: все повернулось вверхъ дномъ... Я былъ сего-
дня у Ушинскаго. Онъ истинно страдаетъ, что все дѣло раз-
строилось. Можно себѣ представитъ, кто послѣ насъ пойдетъ
преподавать въ Смольномъ... Но намъ, Лиза, теперь пред-
стоитъ серьезная обязанность поддержатъ то доброе направле-
ніе, котораго мы желали. Твои подруги и друзья остались
еще въ Смольномъ и вѣрно будутъ дѣйствовать. Въ нынѣш-
немъ 1-мъ классѣ естъ много хорошихъ головъ. Второй классъ
съ какимъ-то безнадежнымъ вниманіемъ слушаетъ мои лек-
ціи, и милыя дѣвочки шепчутъ: «Что же это,—Ушинскій
выходитъ, и вы уйдете, что это будетъ?» Право, такъ ихъ
жалко. Вѣдь это нравственная смерть попасть подъ начало
Налетова» (учитель всеобщей исторіи) «и Гречулевича»...
Одна изъ ученицъ Водовозова писала ему въ апрѣлѣ
1862 г.: «Послушайте, Василій Ивановичъ, неужели вы оста-
вите Смольный? неужели? неужели вашъ внутренній голосъ
ничего не говоритъ противъ этого? Не можетъ бытъ! Мы
миримся съ отъѣздомъ Константина Дмитріевича (Ушинскаго)
потому, что онъ ужасно боленъ, и мы готовы пожертвовать
всѣмъ, чтобы только возвратитъ ему его здоровье; но если
за нимъ оставятъ Смольный и всѣ наши учителя, то на что
же это будетъ похоже? Тогда Смольный будетъ хуже Гого-
левскаго «пекла». Тогда тамъ окончательно все замретъ
и будетъ долго мертво, потому что не скоро, да едва ли и
когда-нибудь явится другой Константинъ Дмитріевичъ, а безъ
него никто изъ порядочныхъ учителей не пойдетъ, послѣ
1) Она была вызвана сочиненіемъ одной воспитанницы: см. воспоминанія
г-жи Титовой въ «Русской Старинѣ», 1887 г., № 2, стр. 492—494.

того, какъ вы всѣ насъ оставите... Василій Ивановичъ, оста-
вайтесь, пожалуйста... я не за себя прошу, потому что я не
долго тамъ остаюсь... Я прошу за теперешнихъ и за буду-
щихъ воспитанницъ: вѣдь это совершенно несправедливо, что
онѣ будутъ лишены того, чѣмъ мы, по правдѣ сказать, на-
слаждались»... Но просьбы эти не подѣйствовали, и Водово-
зовъ нашелъ необходимымъ выйдти въ отставку 1).
V.
ВЗГЛЯДЫ ВОДОВОЗОВА НА ПРЕПОДАВАНІЕ РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ, ДРЕВНИХЪ ЯЗЫКОВЪ
ВЪ ГИМНАЗІИ И НА ВЕСЪ СОСТАВЪ ГИМНАЗИЧЕСКАГО КУРСА.—СВОДЪ МНѢНІЙ, ВЫЗ-
ВАННЫХЪ ПРОЕКТОМЪ УСТАВА СРЕДНИХЪ УЧИЛИЩЬ О КЛАССИЧЕСКОМЪ И РЕАЛЬНОМЪ
ОБРАЗОВАНІИ.—РЕФЕРАТЪ ПО ТОМУ ЖЕ ВОПРОСУ ВЪ ПЕДАГОГИЧЕСКОМЪ СОБРАНІИ
ВЪ 1865 ГОДУ.
Если Водовозовъ былъ превосходнымъ наставникомъ, если
ученики такъ любили его уроки, то это объясняется не только
его замѣчательными педагогическими способностями, не только
тою симпатіею, которую возбуждала во всѣхъ его личность,
но и тѣмъ, что онъ постоянно упорно работалъ надъ своимъ
предметомъ, настоятельно выяснялъ себѣ и методъ препода-
ванія, и содержаніе курса словесности въ среднихъ учебныхъ
заведеніяхъ. Уже одна изъ самыхъ первыхъ его статей была
посвящена вопросу «О преподаваніи русскаго языка и сло-
весности въ высшихъ классахъ гимназіи» («Журн. Мин. Нар.
Просв.», 1856 г. J6 11). Здѣсь авторъ прежде всего протес-
туетъ противъ того преобладающаго вниманія, которое удѣ-
ляли теоріи слога и историческому изученію языка; дѣйстви-
тельно, въ этомъ отношеніи оказывалось вреднымъ для уста-
новленія нормальнаго курса словесности въ гимназіяхъ одно-
стороннее вліяніе такого спеціалиста-филолога, какъ профес-
соръ Срезневскій, настаивавшаго на необходимости высшаго
курса грамматики въ старшихъ классахъ гимназіи. Авторъ
статьи считалъ необходимымъ напомнитъ, что «изученіе языка,
конечно, развиваетъ... способность анализа въ умѣ учащихся,
*) Результатомъ наблюденій Водовозова въ Смольномъ была его статья:
«Секретныя воспоминанія институтки» («Отеч. Зап.», 1863 г., т. 147, 149,160).
Въ статьѣ его же «Учительскіе совѣты и съѣзды» («Отеч. Зап.» 1863 г., т. 146,
№ 1), между прочимъ, описано педагогическое собраніе въ Смольномъ (уже
послѣ Ушинскаго).

но самый языкъ служитъ только орудіемъ высшей нравствен-
ной силы въ человѣкѣ... Мало показать только красоты языка,
взятаго отдѣльно,—надо съ ними усвоить и идеи, ихъ соз-
дававшія»... Обсуждая вопросъ объ упражненій учениковъ гим-
назій въ сочиненіяхъ, Водовозовъ смѣется надъ правилами
старой схоластики, не подозрѣвая, конечно, что старые, еще
до-ломоносовскіе вопросы: «что естъ, чесо ради естъ, когда
естъ, гдѣ естъ, како естъ»—вновь возродятся лѣтъ двадцать
позднѣе послѣ напечатанія его статьи и обратитъ въ нѣко-
торыхъ заведеніяхъ этотъ наиболѣе образовательный пред-
метъ гимназическаго курса въ орудіе отупленія. Нужно
«прежде всего внушитъ воспитаннику,—утверждаетъ авторъ
статьи,—что всякое красноглаголаніе останется втунѣ, если
не показана сущность предмета», а искуственно составлять
сочиненія по схоластическимъ «источникамъ изобрѣтенія» —
«не значитъ ли то же, что, напримѣръ, изображать прелести
дружбы для примѣровъ на грамматическія правила?.. Не ду-
маю, чтобы упражненіе въ однѣхъ формахъ могло имѣть су-
щественную пользу... Форма является истинно-совершенною
тамъ, гдѣ на ней отпечатлѣнъ характеръ мысли... Словомъ,
форма и красна своимъ содержаніемъ». Въ 6-мъ классѣ гим-
назическою программою требовалось «въ краткомъ историче-
скомъ очеркѣ познакомитъ съ великими дѣятелями иностран-
ной литературъ!»; и тутъ авторъ статьи настаиваетъ на томъ,
чтобы «имена Платона, Софокла, Шекспира, Сервантеса и
проч.» не остались «въ умѣ воспитанника только именами»,
другими словами, онъ требуетъ не заучиванья кратенькихъ
свѣдѣній о всѣхъ этихъ писателяхъ по учебнику, а знаком-
ства съ наиболѣе выдающимися произведеніями иностранной
литературы, хотя бы и не въ большомъ числѣ, но за то
основательно.
Въ небольшой, занимающей всего 10 страничекъ, замѣткѣ
нельзя было, разумѣется, разсмотрѣть затронутый вопросъ во
всей его обширности, и позднѣе Водовозовъ вновь возвра-
щается къ нему въ статьѣ: «Существуетъ ли теорія словес-
ности, и при какихъ условіяхъ возможно ея существованіе»
(«Русское Слово» 1859 г., 3Sf° 4). Словесность, по мнѣнію
автора, должна бытъ «реальною наукой, а для этого мы
должны идти медленнымъ, но твердымъ путемъ изслѣдованія
и сравненія, чтобы вновь не впасть въ старую схоластику,
произвольно создающую правила, годныя только для исклю-
ченій... Философскія начала логики и эстетики, конечно, зай-

мутъ важное мѣсто въ теоріи словесности, но они сами
должны имѣть твердую историческую основу... Аналитическій
методъ, который находимъ мы необходимымъ при построеніи
всякой теоріи, въ отношеніи къ словесности можетъ назваться
историческимъ методомъ... Нѣтъ сомнѣнія, что виды литера-
турныхъ произведеній могутъ бытъ объяснены только исто-
рически: иначе лучше не употреблялъ голыхъ названій, даю-
щихъ одно сбивчивое понятіе... Для пользы учащихся не
столько необходимо систематическое изученіе всѣхъ фактовъ
литературы, сколько непосредственное съ ними знакомство
при чтеніи и разборѣ содержанія... лучше пройти немного,
да съ тѣми подробностями, которыя оставляютъ въ душѣ
живое, вѣчное знаніе... При нашей всеобщей болѣзненной
страсти заучивать на память и лѣности мыслитъ, я полагаю
въ настоящее время рѣшительно необходимымъ не давать по
теоріи никакихъ руководствъ или записокъ, а заставлять са-
михъ воспитанниковъ при разборѣ выискивать правила... Мы
должны, наконецъ, понятъ, что для учащагося главная польза
не въ опредѣленіяхъ, а въ усвоеніи того, что подъ опредѣ-
леніями заключается»...
Общіе взгляды, здѣсь высказанные, Водовозовъ подробнѣе
развиваетъ въ статьѣ: «Тезисы по русскому языку» («Журн.
Мин. Нар. Просв.» 1861 г., т. 109) и, имѣя въ виду восьми-
классную гимназію, предполагаемую тогда новымъ проектомъ
устава гимназій 1860 г., авторъ даетъ подробныя указанія
относительно преподаванія русскаго языка, словесности и
исторіи литературы.
Не довольствуясь теоретическимъ обсужденіемъ плана
преподаванія русской словесности въ гимназіи, Водовозовъ
сталъ мало-по-малу братъ темы для своихъ статей изъ исторіи
литературы, имѣя въ виду выработать лучшій курсъ этого
предмета 1).
Водовозовъ высказывался въ печати не только относи-
тельно преподаванія своего спеціальнаго предмета, но и во-
1) Результатомъ самостоятельныхъ занятій литературою явились его статьи:
«Женскіе типы въ греческой поэзіи. Статья 1-ая: Навзикая и Пенелопа»
(«Разсвѣтъ» 1861 г., № 4); «Нибелунги» (Разсвѣтъ» 1861 г., № 1), «Кольцовъ,
какъ народный поэтъ. Матеріалъ для лекціи въ высшемъ курсѣ» («Журн. Мин.
Нар. Просв.» 1861 г., 10—11); «Народное и общественное значеніе Крылова»
(«Журн. Мин. Нар. Просв.» 1862 г., 4—7); «О педагогическомъ значеніи
басенъ Крылова» (Ibid. № 12). Статьи о Кольцовѣ и Крыловѣ отчасти вошли
впослѣдствіи въ книгу Водовозова: «Новая русская литература».

обще о всемъ составѣ гимназическаго курса и, въ частности,
о роли древнихъ языковъ въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ.
Почти съ самаго начала новаго царствованія ученый коми-
тетъ министерства народнаго просвѣщенія усердно занялся
обсужденіемъ учебнаго плана гимназій и, наконецъ, въ фев-
ралѣ 1860 г., при министрѣ Е. П. Ковалевскомъ, былъ изго-
товленъ «Проектъ устава низшихъ и среднихъ училищъ,
состоящихъ въ вѣдомствѣ министерства народнаго просвѣ-
щенія», препровожденный затѣмъ ко всѣмъ попечителямъ
округовъ для обсужденія его въ педагогическихъ совѣтахъ
гимназій и обнародованный во всеобщее свѣдѣніе. По этому
проекту предполагалось учредить восьмиклассныя гимназіи
двоякаго рода: 1) такъ-называемыя гимназіи съ нормальнымъ
курсомъ, — съ латинскимъ и греческимъ языкомъ, и 2) такія,
гдѣ былъ бы лишь одинъ латинскій языкъ, но за то мате-
матика и естественныя науки проходились бы въ большемъ
объемѣ. Публикуя проектъ устава среднихъ учебныхъ заве-
деній, министерство желало выслушать всевозможныя на него
замѣчанія. Водовозовъ отозвался на этотъ запросъ замѣча-
тельною статьею: «Древніе языки въ гимназіи» («Журн.
Мин. Нар. Просв.» 1861 г., № 8). Содержаніе этой статьи
шире ея заглавія, такъ какъ въ ней вопросъ о значеніи
древнихъ языковъ въ гимназіяхъ приводится въ связь со
всѣмъ составомъ преподаванія въ средне-учебныхъ заведе-
ніяхъ. Мнѣніе Водовозова, въ данномъ случаѣ, имѣло особен-
ное значеніе, какъ голосъ одного изъ лучшихъ гимназическихъ
преподавателей, знакомаго не только по книгамъ, но и по
собственнымъ наблюденіямъ съ германскими учебными заве-
деніями и при томъ не только превосходно знающаго класси-
ческіе языки, но и не мало поработавшаго для дѣйствитель-
наго, а не формальнаго ознакомленія общества съ древнимъ
міромъ. Какъ важность вопроса, такъ и интересъ этой статьи
заставляютъ насъ на ней остановиться, тѣмъ болѣе, что ска-
занное здѣсь 25 лѣтъ тому назадъ нисколько не устарѣло,
но имѣетъ еще болѣе живой интересъ въ настоящее время,
такъ какъ уровень гимназическаго преподаванія и степень
его соотвѣтствія жизненнымъ потребностямъ несомнѣнно по-
низились за послѣднюю четверть вѣка.
Авторъ не имѣлъ въ виду ни излагать всю исторію спора
между гуманистами и реалистами, ни разсматривать этотъ
предметъ съ отвлеченно-философской точки зрѣнія. Онъ же-

ладъ поговоритъ о немъ, «какъ о вопросѣ, имѣющемъ отно-
шеніе къ жизни, и въ особенности къ нашей жизни».
«Сами приверженцы классическихъ языковъ,—говоритъ
авторъ,—сознаются, что древнія филологическія знанія нынѣ
мало имѣютъ у насъ успѣха; но причину этого приписываютъ
недостаткамъ преподаванія: устарѣлыя руководства, отсутствіе
системы, педантскій обычай набивать голову сухими терми-
нами и разными тонкостями филологіи, безсмысленное заучи-
ванье формъ—все это съ раннихъ лѣтъ внушало отвращеніе
къ древнимъ языкамъ. Что касается лично меня, — продол-
жаетъ Водовозовъ,—я признаю огромную пользу, какую мо-
жетъ принести изученіе древняго міра; но все-таки веду свою
рѣчь противъ обязательнаго изученія древнихъ языковъ въ
гимназіи... Нельзя сказать, чтобы наше общество въ свое
время было болѣе равнодушно къ классическимъ знаніямъ,
чѣмъ къ какимъ-нибудь другимъ, а что оно дошло. въ нѣ-
которой мѣрѣ, до этого равнодушія, такъ тому причиною не
одно плохое преподаваніе древнихъ языковъ».
Далѣе авторъ указываетъ на необходимость изученія есте-
ствовѣденія въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ и на то, что
преподаваніе географіи и исторіи должно бытъ расширено и
поставлено болѣе соотвѣтственно новымъ научнымъ требо-
ваніямъ.
«Въ примѣненіи къ нашей жизни, — говоритъ Водово-
зовъ, — особенно неудобно «обязательное изученіе древнихъ
языковъ», и напоминаетъ, что намъ приходится изучать бо-
лѣе предметовъ, «чѣмъ сколько проходятъ ихъ въ самой уче-
ной нѣмецкой гимназіи... Ни въ одной изъ гимназій на За-
падѣ не преподается русскій языкъ, а намъ нужно учиться
и нѣмецкому, и французскому... Но, имѣя въ виду гуман-
ное образованіе, полезно бы учиться и англійскому языку.
Англійская литература дѣйствительно представляетъ богатѣй-
шій матеріалъ для всесторонняго образованія юношества. Если
невозможно въ гимназіи достигнутъ того, чтобы разбирать
лучшіе образцы ея, какъ, напримѣръ, Шекспира (намъ ка-
жется, что при хорошемъ преподаваніи это оченъ возможно).
то необходимо назначитъ особыя лекціи для нѣкотораго зна-
комства съ нею, равно какъ и съ другими литературамъ
Вѣдь, изучая древніе языки, имѣютъ въ виду не одинъ
языкъ, а также изученіе поэтическихъ образовъ въ Гомерѣ
и Софоклѣ, краснорѣчія и стройности мысли у Цицерона и
Виргилія. Но тѣмъ путемъ, который у насъ принятъ, до

этого знанія доходятъ оченъ мало, или, лучше сказать, со-
всѣмъ не доходятъ. Латинская грамматика именно болѣе
всего и мѣшаетъ намъ познакомиться съ древнимъ міромъ...
«Кромѣ историческаго занятія общей литературою, рус-
скій языкъ и русская литература составляютъ также одинъ
изъ первыхъ предметовъ преподаванія. При обширныхъ изслѣ-
дованіяхъ, которыя въ послѣднее время предприняты, осо-
бенно по нашей народной литературѣ, курсъ его долженъ
также во многомъ расшириться...
«Итакъ, съ одной стороны, естествознаніе, всеобщая и
русская исторія, географія; съ другой — языки: нѣмецкій и
и французскій, а по возможности и англійскій, рядомъ съ
курсомъ общей литературъ! и съ изученіемъ родного языка
и родной словесности все болѣе становятся предметами, на-
стоятельно требующими, именно вслѣдствіе своего гуманнаго
значенія, возможно большаго расширенія въ гимназическомъ
курсѣ. Много ли времени остается для знакомства съ древними
языками? Обыкновенно утверждаютъ, что эти языки, по полнотѣ
своихъ формъ, по строгой логической конструкціи, по самому
несходству съ новѣйшими языками, чрезвычайно полезны для
упражненія умственныхъ способностей учащихся. Мы этого
и не отвергаемъ. Слѣдовательно, главною цѣлью гимназиче-
скаго обученія будетъ развитіе филологическихъ способностей,
потому что пріучить вообще къ анализу, къ внимательномъ
вниканію въ предметъ несравненно легче съ помощью чисто
реальныхъ знаній. Но всякій ли имѣетъ филологическія на-
клонности и можно ли упражнять ихъ черезъ занятіе мерт-
выми языками почти съ дѣтскаго возраста? Можно ли смот-
рѣть на науку, какъ на что-то отдѣльное отъ жизни, когда
вся современная наука и обязана своими успѣхами сближе-
нію съ природою? При томъ и для развитія филологическихъ
способностей въ той мѣрѣ, въ какой оно можетъ бытъ допу-
щено въ средне-учебномъ заведеніи, развѣ недостаточно двухъ
языковъ иностранныхъ, изъ которыхъ нѣмецкій не уступитъ
по искуственности конструкціи латинскому? Ужъ естествен-
нѣе было бы допуститъ сравнительное изученіе русскаго языка
съ древне-русскимъ, стариннымъ церковнымъ и славянскими
нарѣчіями» 1).
1) Такъ какъ, по проекту 1860 г., гимназіи обоихъ разрядовъ, т.-е. какъ
съ однимъ, такъ и съ двумя древними языками, давали право на поступленіе
въ университетъ, а авторъ статьи настаивалъ, чтобы въ большинствѣ гимназій
совсѣмъ не было древнихъ языковъ, то въ концѣ своего разсужденія онъ ого-

Мы сочли необходимымъ привести нѣкоторыя выписки
изъ этой статьи, потому что, по нашему мнѣнію, она при-
надлежитъ къ числу самыхъ лучшихъ разсужденій о планѣ
гимназическаго преподаванія, какія только были въ нашей
литературѣ. Авторъ далъ въ ней хорошій отпоръ защитни-
камъ строго-классическаго образованія, стоявшимъ за studia
humaniora въ старомъ смыслѣ этого выраженія. Прекрасно
знакомый съ классическими языками и литературамъ Водо-
возовъ былъ и самъ гуманистомъ, но только въ новомъ зна-
ченіи этого слова: что Водовозовъ называлъ «гуманными зна-
ніями», хорошо объяснено имъ въ статьѣ, о которой мы
только что говорили, и это пониманіе не было взято имъ
отъ кого-либо на вѣру, а явилось результатомъ и самостоя-
тельныхъ занятій исторіею и литературою, и чтеній по дру-
гимъ наукамъ, и педагогической практики, и наблюденій, сдѣ-
ланныхъ во время путешествій за границею.
Въ іюнѣ 1861 г. Е. П. Ковалевскій оставилъ постъ ми-
нистра народнаго просвѣщенія, но преемникъ его, адмиралъ
гр. Путятинъ, уже чрезъ полгода, былъ замѣненъ А. В. Го-
ловнинымъ, почти пятилѣтнее управленіе котораго оставило
по себѣ самыя свѣтлыя воспоминанія: при немъ былъ от-
крытъ одесскій университетъ; при немъ былъ изданъ новый
университетскій уставъ, предоставившій право самоуправле-
нія университетской корпораціи; весьма много молодыхъ лю-
дей было отправлено за границу для приготовленія къ про-
фессорскому званію. Онъ допустилъ публичное обсужденіе
дѣятельности министерства въ самыхъ широкихъ размѣрахъ:
не только извлеченія изъ протоколовъ засѣданій ученаго ко-
митета, но и періодическіе отчеты попечителей округовъ и
ревизоровъ учебныхъ заведеній стали появляться на страни-
цахъ министерскаго журнала, и самъ А. В. Головнинъ откро-
венно указывалъ на недостатки заведеній ввѣреннаго ему вѣ-
домства. Были устраиваемъ! собранія учителей (съѣзды въ
Одессѣ, въ Харьковѣ), результатъ! совѣщаній которыхъ публи-
ковались во всеобщее свѣдѣніе, и т. д.
Относительно вопроса о гимназической реформѣ, министер-
ство выслушивало всѣ замѣчанія и по мѣрѣ возможности
варивается, что для филологическаго факультета необходима филологическая
гимназія, т.-е. съ двумя древними языками, но и тутъ, по мнѣнію Водовозова,
они должны бытъ изучаемы преимущественно въ высшихъ классахъ. «Занятія
древними языками... съ пользою можно начинать только въ болѣе зрѣломъ
возрастѣ>.

соображалось съ ними. Проектъ устава низшихъ и среднихъ
училищъ былъ передѣланъ въ ученомъ комитетѣ, и въ 1862 г.
появилась въ печати его вторая редакція (подъ названіемъ:
«Проектъ устава общеобразовательныхъ учебныхъ заведеній»),
по которой гимназіи продолжали дѣлиться на тѣ же два раз-
ряда: филологическія (съ обоими древними языками) и реаль-
ныя (съ однимъ латинскимъ), но и тѣ и другія, какъ и
въ первой редакціи, давали право поступленія въ универси-
тетъ, и такимъ образомъ и реальныя гимназіи не должны
были бы дѣлаться источникомъ страданій для реалистовъ, не
имѣющихъ нынѣ доступа къ общему высшему образованію и
въ то же время сплошь-и-рядомъ ненаходящихъ мѣста и въ
высшихъ спеціальныхъ учебныхъ заведеніяхъ.
Проектъ устава гимназій и прогимназій, къ которому
были присоединенъ! и вновь выработанныя проекты общаго
устава университетовъ и устройства народныхъ училищъ,
снова сдѣлался предметомъ публичнаго обсужденія. Всѣ эти
проекты были разосланъ! также нѣкоторымъ педагогамъ и
ученымъ Германіи, Англіи и Франціи. Собственно изъ Россіи
поступило въ министерство 365 отзывовъ (изъ нихъ 110 отъ
университетовъ и педагогическихъ совѣтовъ и 255 отъ част-
ныхъ лицъ); они были напечатаны въ 1862 году въ 6-ти то-
махъ. Затѣмъ министерство поручило нѣсколькимъ лицамъ
сдѣлать своды замѣчаній на проектъ устава гимназій и про-
гимназій, и въ томъ числѣ Водовозову было поручено свести
мнѣнія: 1) о классическомъ и реальномъ образованіи и 2) о
губернскихъ училищныхъ совѣтахъ. Нельзя не замѣтить, что
администрація министерства народнаго просвѣщенія умѣла цѣ-
нить въ это время знанія и педагогическую опытность Во-
довозова; осенью 1857 г. онъ былъ назначенъ членомъ ком-
миссіи при ученомъ комитетѣ главнаго правленія училищъ
для разсмотрѣнія учебныхъ руководствъ и пособій по рус-
скому языку и словесности (предсѣдателемъ этой коммиссіи
былъ профессоръ Срезневскій). Несмотря на вполнѣ опредѣ-
ленныя убѣжденія, высказанныя Водовозовымъ, относительно
роли древнихъ языковъ, и энергическую защиту реализма въ
учебномъ дѣлѣ, ему поручаютъ сводъ мнѣній, присланныхъ
въ министерство о классическомъ и реальномъ образованіи:
очевидно въ это время еще умѣли отдавать должное людямъ
съ столъ рѣдкимъ образованіемъ, какъ Водовозовъ. Сдѣлать
сводъ многочисленнымъ и разнообразнымъ мнѣніямъ о клас-
сическомъ и реальномъ образованіи былъ трудъ весьма не

легкій. «Не знаю, какъ удастся справиться,— говоритъ Во-
довозовъ въ одномъ письмѣ:—читаешь, пишешь до одуре-
нія»; но онъ не считалъ возможнымъ отказаться отъ этой
работы, полагая, что она можетъ имѣть важное практиче-
ское значеніе.
Трудъ этотъ напечатанъ въ книгѣ: «Своды замѣчаній на
проектъ устава общеобразовательныхъ учебныхъ заведеній по
устройству гимназій и прогимназій» (Спб. 1863 г., стр. 23—64);
мы не будемъ долго на немъ останавливаться, такъ какъ,
группируя различныя мнѣнія, Водовозовъ высказываетъ при
этомъ тотъ же взглядъ, съ которымъ мы уже знакомы изъ
его статьи о древнихъ языкахъ. Приведемъ только одно
мѣсто, гдѣ авторъ, хотя, и не упоминая имени Пирогова,
полемизируетъ съ нѣкоторыми взглядами, высказанными въ
его статьѣ: «Вопросы жизни», и старается раскрытъ, какія
послѣдствія будетъ имѣть крайній классицизмъ, проводимый
подъ флагомъ яко бы единственно гуманнаго воспитанія, и
пренебреженіе къ реальнымъ знаніямъ, необходимымъ въ
жизни. Группируя мнѣнія тѣхъ лицъ и педагогическихъ
коллегіи, которыя настаивали на учрежденіи реальныхъ гим-
назій въ полномъ смыслѣ этого слова, Водовозовъ продол-
жаетъ: «Вотъ, скажутъ, и является утилитарностъ вмѣсто
общаго образованія»... «Но,—спрашиваетъ авторъ,—къ чему
приготовитъ гимназія съ высшими гуманными стремленіями?
Выть человѣкомъ? Но человѣкомъ вообще бытъ нельзя. Надо
избрать какое-нибудь «поприще». Человѣку, не вооруженному
знаніями, пригодными для жизни, остается одинъ путъ:
сдѣлаться чиновникомъ. Итакъ, самый непроизводительный
классъ народа все будетъ увеличиваться, распространяя во-
кругъ себя нищету со всѣми пороками, хорошо извѣстными
въ нашей литературѣ... Во имя общественной нравственности,
нужно желать, чтобы во всѣхъ, даже высшихъ заведеніяхъ,
у насъ занимали учащихся какими-нибудь полезными при-
мѣненіями наукъ къ дѣйствительной жизни. То, что называютъ
съ презрѣніемъ утилитарностью, естъ только средство къ
разумному, честному труду, который спасаетъ многихъ и мно-
гихъ отъ нищеты и разврата. По крайней мѣрѣ, нѣкоторыя
гимназіи, названныя въ проектѣ реальными, въ наиболѣе
людныхъ мѣстностяхъ, должны бытъ устроены съ курсомъ
техническихъ производствъ и другихъ общеполезныхъ свѣдѣ-
ній» (стр. 46—47). Оказалось, что и большинство прислав-
шихъ мнѣнія по вопросу о классическомъ и реальномъ обра-

зованіи предлагало «ограничитъ или исключитъ древніе языки,
по крайней мѣрѣ, въ реальныхъ гимназіяхъ» (стр. 53).
Водовозовъ предлагаетъ формулировать тѣ параграфы проекта,
гдѣ шла рѣчь о классическихъ и реальныхъ гимназіяхъ, та-
кимъ образомъ: «Содѣйствуя общему образованію и удовлет-
воряя современнымъ потребностямъ общества, гимназіи должны
имѣть въ своемъ основаніи реальные предметы и знанія
историческія. Кромѣ гимназій съ реально - историческимъ
характеромъ, учреждаются, по мѣрѣ надобности, спеціальныя
филологическія гимназіи», которыя «открываются преимуще-
ственно въ университетскихъ городахъ 1)». Учебный курсъ
реальныхъ гимназій составляютъ слѣдующіе предметы: законъ
божій, русская словесность, математика, естествовѣденіе, исто-
рія, географія, нѣмецкій и французскій языки. Что касается
немногихъ классическихъ гимназій для желающихъ посвя-
тить себя филологіи, то ихъ назначеніе Водовозовъ формули-
ровалъ такимъ образомъ: «Преподаваніе древнихъ языковъ
въ филологическихъ гимназіяхъ имѣетъ цѣлью датъ образованіе
молодымъ людямъ», чувствующимъ «призваніе къ филологіи,
и вмѣстѣ приготовитъ спеціальныхъ дѣятелей по древнимъ
литературамъ, имѣющимъ важное значеніе въ европейской
цивилизаціи».
На основаніи всѣхъ полученныхъ въ министерствѣ мнѣній
и замѣчаній на проектъ устава гимназій, онъ былъ снова
подвергнутъ обсужденію въ ученомъ комитетѣ, весною 1863 г.,
и одобрена была третья его редакція, въ которой восьми-
классныя гимназіи раздѣлялись на общія и классическія; въ
общихъ—изъ 234 уроковъ въ недѣлю на латинскій языкъ
отводилось лишь 20 часовъ (въ III—VIII классахъ), но и
то съ V-ro класса обученіе латинскому языку сдѣлано было
необязательнымъ, причемъ необучавшіеся ему въ четырехъ
высшихъ классахъ могли поступать въ университетъ лишь
на физико - математическій факультетъ. Въ такомъ видѣ
проектъ устава внесенъ былъ, въ февралѣ 1864 г., въ госу-
дарственный совѣтъ и затѣмъ, согласно Высочайше одобрен-
нымъ его замѣчаніямъ, былъ составленъ въ министерствѣ
новый проектъ, который, послѣ нѣкоторыхъ исправленій, и
4) Но заявленія изъ западнаго края (гдѣ въ латинскомъ языкѣ чувствова-
лась извѣстная необходимостію такъ какъ на немъ совершалось богослуженіе)
заставили Водовозова прибавитъ слѣдующее: «Вслѣдствіе мѣстной потребности,
какъ напримѣръ, въ западныхъ губерніяхъ, учреждаются въ разныхъ городахъ
гимназіи съ латинскимъ языкомъ и естествовѣденіемъ».

былъ, наконецъ, утвержденъ, 19-го ноября 1864 г. На осно-
ваніи этого устава, гимназіи должны были имѣть семилѣтній
курсъ; онѣ дѣлились на классическія и реальныя. Классиче-
скія — были и съ двумя, и съ однимъ древнимъ языкомъ и
давали право поступленія въ университетъ; въ реальныхъ
латинскій языкъ вовсе не преподавался, и ученики, окончив-
шіе въ нихъ курсъ, допускались не въ университетъ, а лишь
въ спеціальныя училища 1).
Считая крайне необходимымъ сближеніе учителей между
собою для совмѣстнаго обсужденія спорныхъ вопросовъ воспи-
танія и обученія, Водовозовъ принялъ дѣятельное участіе въ
педагогическихъ собраніяхъ, устроенныхъ съ 1859 г. при
второй с.-петербургской гимназіи, по предложенію П. Г. Рѣд-
кина, гг. Чумикова и Паульсона. Онъ постоянно участвовалъ
въ преніяхъ и, кромѣ того, напечаталъ въ «Журн. Мин.
Нар. Просв.» (1863 г., № 4) статью: « С. - Петербургскія
педагогическія собранія», въ которой болѣе всего протестовалъ
противъ рабскаго слѣдованія иностраннымъ образцамъ и требо-
валъ большаго вниманія къ явленіямъ русской жизни. «Мы
думаемъ,—говоритъ авторъ, — что въ русскомъ педагогиче-
скомъ собраніи изложеніе иностранныхъ методовъ преподаванія
и иностранныхъ курсовъ можетъ бытъ тогда только допущено,
когда мы относимся къ нимъ критически, указывая, что и
въ какомъ видѣ изъ всего этого педагогическаго матеріала
удобопримѣнимо къ нашимъ школамъ. Но потребности нашего
образованія все-таки нельзя иначе узнать, какъ изъ наблюде-
нія нашихъ учебныхъ заведеній въ ихъ настоящемъ состоя-
ніи... Множество журнальныхъ статей послужило бы также
прекраснымъ матеріаломъ При обсужденіи того или другого
педагогическаго вопроса. Наконецъ, разборы русскихъ педаго-
гическихъ сочиненій, обсужденіе такихъ любопытныхъ явле-
ній, какъ, напримѣръ, «Ясная Поляна» Толстого, ближе
относятся къ кругу дѣятельности педагогическаго собранія,
1) Мы уже упоминали, что Водовозову было еще поручено въ 1862 г. со-
ставитъ сводъ мнѣній о губернскомъ училищномъ совѣтѣ, и этотъ трудъ былъ
также напечатанъ въ книгѣ: «Своды замѣчаній на проектъ устава общеобра-
зовательныхъ учебныхъ заведеній» (стран. 324—360). Кромѣ того, результа-
томъ изученія этихъ замѣчаній была статья Водовозова: «Учительскіе совѣты
и съѣзды» («Отеч. Зап.» 1863 г. № 1). Въ заключеніе ея авторъ энергически
настаиваетъ на предоставленіи частной иниціативѣ возможно широкаго простора
въ дѣлѣ устройства училищъ вообще и народныхъ школъ въ частности. «Что
касается наблюденія надъ школами,—говоритъ онъ, — то это дѣло необходимо
предоставить самому обществу чрезъ участіе его въ училищномъ совѣтѣ >.

чѣмъ разборъ нѣмецкихъ теорій... Мы такимъ образомъ, волею
или неволею, должны собратъ свой матеріалъ для устройства
училищъ и вывести изъ него свои частные законы».
Въ педагогическомъ собраніи Водовозовъ вновь поднялъ
вопросъ, которымъ онъ самъ такъ много занимался и
который имѣетъ громадное значеніе для нашихъ гимназій;
въ засѣданіи 2-го октября 1865 г. онъ прочелъ рефератъ
«0 классическомъ и реальномъ образованіи», гдѣ проводилъ
тѣ же принципы, какъ и въ своей статьѣ: «Древніе языки
въ гимназіяхъ». Въ слѣдующее засѣданіе, 15-го октября, онъ
сообщилъ дополненіе къ реферату, и затѣмъ начались пренія,
которыя продолжались въ пяти засѣданіяхъ въ ноябрѣ и де-
кабрѣ 1865 г. и въ январѣ 1866 г., причемъ приливъ го-
стей въ собраніе все увеличивался.
VI.
РУКОВОДИТЕЛЬСТВО ВОСКРЕСНОЮ ШКОЛОЮ. — СТАТЬИ ВЪ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНѢ ШЕСТИ-
ДЕСЯТЫХЪ ГОДОВЪ О НАРОДНОМЪ ОБРАЗОВАНІИ И КНИГАХЪ ДЛЯ НАРОДНАГО ЧТЕНІЯ.—
«РАЗСКАЗЫ ИЗЪ РУССКОЙ ИСТОРІИ».—ПЕРЕВОДЫ ВЪ СТИХАХЪ ДРЕВНИХЪ И НОВЫХЪ
ПОЭТОВЪ.
Не одному только среднему образованію были посвящены
труды Водовозова и въ теоріи, и на практикѣ. Съ самаго на-
чала своей журнальной дѣятельности онъ имѣлъ не мало
случаевъ говоритъ о народныхъ школахъ и назначенныхъ для
нихъ руководствахъ и пособіяхъ, но первоначально лишь от-
носительно западной Европы. Еще въ самыхъ первыхъ сво-
ихъ статьяхъ—«Замѣтки о современномъ образованіи въ Гер-
маніи» и въ подобной же статьѣ о Франціи (1856 г.)—Во-
довозовъ говоритъ о заграничныхъ иллюстрированныхъ ру-
ководствахъ для первоначальнаго обученія, о классной дисцип-
линѣ, о преподаваніи въ первоначальныхъ школахъ грамма-
тики родного языка. Въ слѣдующемъ году, въ «Письмахъ
изъ-за границъ!» онъ сообщаетъ о нѣмецкихъ первоначаль-
ныхъ школахъ, о преподаваніи въ нихъ того или другого
предмета, о съѣздахъ учителей, и т. п.; въ началѣ 1858 г.
онъ печатаетъ особую статью о приходскихъ училищахъ въ
Берлинѣ, гдѣ также останавливается на методахъ обученія
различнымъ предметамъ. Эти наблюденія въ Германіи несо-
мнѣнно пригодились Водовозову, когда онъ принялъ горячее

участіе въ дѣлѣ распространенія грамотности среди петер-
бургскаго рабочаго населенія.
«Видя главное зло въ невѣжествѣ народа,—говоритъ Во-
довозовъ въ одной неизданной статьѣ, посвященной характе-
ристикѣ общественнаго настроенія въ первой половинѣ шести-
десятыхъ годовъ,—всѣ усердно принялись за его образованіе.
По городамъ и особенно въ столицахъ стали открываться во
множествѣ воскресныя школы. Въ учителя и учительницы
записывались цѣлыми толпами, такъ что было время, когда
желающихъ обучать являлосъ чуть ли не больше, чѣмъ са-
михъ учащихся. Всякій стремился привлечь какъ можно
больше учениковъ и ученицъ, отыскивая ихъ по лавкамъ и
мастерскимъ; устроивались литературныя чтенія и концерты
для сбора денегъ на школы; вездѣ собирались кружки, чтобы
толковать о методахъ обученія, о выборѣ книгъ для чтенія
и изданіи такихъ книгъ. Въ то время народная литература
обогатилась множествомъ изданій, хотя и не всегда удач-
ныхъ. Нѣкоторыя школы составили себѣ порядочныя библіо-
теки черезъ пожертвованія... Чрезъ воскресныя школы обра-
зованный классъ сближался съ народомъ и знакомился съ его
нуждами; случалось, что старались помочь и этимъ нуждамъ,
обуздывая, напримѣръ, хозяевъ мастерскихъ, которыя истя-
зали своихъ рабочихъ»...
Появленіе воскресныхъ школъ въ Петербургѣ относится
къ первой половинѣ 1860 года. Какъ говорятъ, первымъ
лицомъ, подавшимъ здѣсь эту мысль, былъ проф. П. В. Пав-
ловъ 1). Пріѣхавъ изъ Кіева, гдѣ, при содѣйствіи Н. И. Пи-
рогова, уже были открыты воскресныя школы (съ октября
1859 г.), онъ сталъ пропагандировать ихъ и среди петер-
бургскихъ интеллигентныхъ круговъ и, между прочимъ,
упрекалъ женщинъ изъ образованныхъ и обезпеченныхъ се-
мействъ, что онѣ не возьмутъ въ свои руки дѣло образова-
нія въ столицѣ. Первая воскресная школа (въ апрѣлѣ 1860 г.)
была устроена въ залахъ фехтовально-учебно-гимнастическаго
кадра стрѣлковаго Его Величества батальона (въ старыхъ
московскихъ казармахъ близъ Семеновскаго моста). Распоря-
дителями и наставниками были военные офицеры разныхъ
полковъ 2). Вскорѣ стали открываться и другія воскресныя
1) О томъ, что онъ занимался этимъ дѣломъ въ Кіевѣ, см. въ «Сочиненіяхъ
Пирогова», т. П. Спб. 1887, стр. 220.
2) «Наше Время» 1860 г., № 19.

школы: во II-й гимназіи, подъ завѣдываніемъ А. Н. Энгель-
гардта, въ I-й гимназіи — на имя О. К. Семеновой, подъ
руководствомъ В. И. Водовозова. Современемъ заведены были
мѣстами и чтенія по вечерамъ въ воскресные и нѣкоторые
другіе дни. Молодежь, и университетская, и военная, а также
многія дамы положили на это полезное дѣло не мало труда.
Черезъ годъ послѣ открытія первой воскресной школы въ
Петербургѣ число ихъ дошло до 25, при содѣйствіи реме-
сленной управы, военнаго вѣдомства и общественной благо-
творительности *).
Въ январѣ мѣсяцѣ 1861 г. воскресная школа въ I-й гим-
назіи уже существовала, какъ это видно изъ оффиціальнаго
запроса Водовозову директора училищъ с.-петербургской гу-
берніи, 31-го января 1861 г. Изъ обращенія директора учи-
лищъ къ Водовозову ясно видно, что именно онъ игралъ
наиболѣе дѣятельную роль, какъ въ учрежденіи школы, такъ
и въ преподаваніи въ ней: онъ былъ какъ бы директоромъ
школы, и ему писали извинительныя письма преподаватели
и преподавательницы, если что́-либо мѣшало имъ явиться на
урокъ. Въ числѣ преподавателей было не мало его учениковъ.
Довольно стѣснительныя правила относительно воскрес-
ныхъ школъ, установленныя администраціей), должны были
значительно охладить рвеніе общества, а затѣмъ явилось и
нѣкоторое утомленіе отъ того напряженнаго труда, какого
требовало это серьезное дѣло, и вотъ Водовозовъ, въ началѣ
1862 года, печатаетъ въ «Отечественныхъ Запискахъ» (т. 140)
статью: «Неужели упадутъ воскресныя школы?» Отдавая
этому дѣлу много времени и труда, Василій Ивановичъ имѣлъ
право упрекнутъ за недостатокъ энергіи и постоянства тѣхъ
лицъ, которыя, взявшись за обученіе народа, затѣмъ отка-
зались отъ него, и въ то же время счелъ необходимымъ воз-
дать должное усердію многихъ молодыхъ людей. Затѣмъ онъ
убѣдительно доказываетъ, что стѣсненія со стороны админи-
страціи чрезвычайно вредятъ увеличенію числа воскресныхъ
школъ. Далѣе авторъ указалъ на необходимомъ составленія
новыхъ книгъ для народнаго чтенія, изданія рисунковъ, изо-
бражающихъ русскій бытъ, разные виды Россіи, мѣстные
обычаи и промыслы, сцены изъ русской исторіи, изъ нѣко-
торыхъ повѣстей, сказокъ и проч. «Грамотный народъ,—
1) Щебальскій: «О с.-петербургскихъ воскресныхъ школахъ» («Русская Рѣчь»
1861 г., № 52).

говоритъ авторъ, — съ жадностью читаетъ все, что́ ему ни
попадется, а попадаются ему однѣ плохія книжонки москов-
скаго издѣлія. У насъ естъ комитетъ грамотности, естъ раз-
ныя учебныя общества... гдѣ они дѣйствуютъ? какъ сказоч-
ные герои, въ какомъ-то далекомъ, тридевятомъ царствѣ.
Позаботиться о самыхъ популярныхъ изданіяхъ, составитъ
хотъ одинъ дѣльный читальникъ для народа, завести ходеб-
щиковъ по городамъ и селамъ—было бы ихъ дѣломъ».
Еще до поѣздки Водовозова за границу въ 1862 г., нѣ-
которыя изъ дѣвочекъ, учившихся у него въ воскресной
школѣ, просили дозволенія ходитъ къ нему на домъ въ буд-
ніе дни; В. И. согласился, и къ нему стало являться около
восьми дѣвочекъ. Это домашнее обученіе было прервано по-
ѣздкою за границу, а лѣтомъ воскресныя школы были за-
крытъ! 1). По возвращеніи Водовозова, къ нему стало ходитъ
на домъ около десяти ученицъ, и какъ онъ, такъ и его жена
(занимавшаяся ранѣе и въ воскресной школѣ) давали имъ
уроки цѣлую зиму, то ежедневно, то съ нѣкоторыми переры-
вами, вслѣдствіе срочныхъ занятій.
Разсмотрѣнію книгъ и руководствъ для народа, уже издан-
ныхъ въ то время, Водовозовъ посвятилъ особую статью:
«Русская народная педагогика» («Отеч. Зап.» 1861 г., № 9).
Указавъ на то немногое хорошее, что́ было сдѣлано уже въ
этомъ отношеніи В. И. не преминулъ обличитъ фальшь, встрѣ-
чающуюся въ нѣкоторыхъ книжкахъ для школъ и народнаго
чтенія. Такъ, напримѣръ, относясь вообще сочувственно къ
дѣятельности Погосскаго, авторъ указываетъ и на ея слабыя
стороны и строго порицаетъ, между прочимъ, его разсказъ:
«Первый винокуръ», въ которомъ представлено, что одинъ
изъ слугъ сатаны опредѣляется батракомъ къ мужику и нау-
чаетъ его куритъ вино 2). Въ 1863 г., въ одной рецензіи,
Водовозовъ прекрасно формулировалъ здравыя педагогическій
требованія отъ книги для первоначальнаго чтенія въ народ-
ныхъ школахъ 3).
1) «10-го іюня 1862 г., Государь Императоръ повелѣлъ: «1) немедленно при-
ступитъ къ пересмотру правилъ объ учрежденіи воскресныхъ школъ. 2) Впредь
до преобразованія воскресныхъ школъ на новыхъ основаніяхъ, закрытъ всѣ нынѣ
существующія воскресныя школы и читалъни». («Сборникъ постановленій по мин.
нар. просв. т. III, стр. 757—758).
3) Подобный же разсказъ и съ тѣмъ же заглавіемъ изданъ и графомъ
Л. H. Толстымъ; вотъ какъ трудно покинутъ лицамъ, пишущимъ для народа,
нелѣпый обычай угощалъ его чертовщиной!
3) «Журн. Мин. Нар. Просв.», 1863 г., № 5, стр. 90—92 (рецензія на «Книгу
для чтенія въ народныхъ училищахъ виленскаго учебнаго округа»).

Съ тѣмъ же пониманіемъ истинныхъ народныхъ нуждъ
Водовозовъ затрогивалъ и другія стороны народнаго образо-
ванія. Такъ, въ своей статьѣ: «Наука и нравственность.
Педагогическій замѣтки» («Библіотека для чтенія», 1863 г.,
36 5), онъ, между прочимъ, находитъ нужнымъ отозваться
на занимавшій многихъ въ то время вопросъ о религіозномъ
и нравственномъ развитіи учащихся. «По мнѣнію нѣкоторыхъ
духовныхъ журналовъ («Православное Обозрѣніе», «Творенія
святыхъ отцовъ», и проч.), все народное образованіе должно
лежатъ на рукахъ духовенства, и правительство, намѣреваясь
открытъ учительскіе институтъ!, тѣмъ самымъ можетъ поко-
лебать въ народѣ христіанскія начала. Въ примѣчаніяхъ на
проектъ устава, г. Вороновъ возражалъ на это мнѣніе, что
духовенство уже имѣетъ прямую обязанность обучать дѣтей
Закону Божію и исполнять разныя религіозныя требы. Заня-
тія всѣми предметами обученія, необходимыми для школъ,
отвлекли бы его отъ этой обязанности; но «Православное
Обозрѣніе»,—продолжаетъ Водовозовъ, — въ обученіи народа
свѣтскими людьми видитъ какое-то анти-клерикальное на-
правленіе, желаніе повредитъ религіозному чувству народа.
Опасаться этого вовсе неумѣстно, если не признать, подобно
г. Беллюстину, всю современную науку исчадьемъ грѣха и
нечистаго мудрованія... И между свѣтскими людьми многіе
совсѣмъ не чужды самыхъ крайнихъ клерикальныхъ стрем-
леній. Примѣромъ тому можетъ служитъ г. Щербина, кото-
рый доказываетъ, что дъячки и пономари самые лучшіе и
естественные воспитатели народа; по крайней мѣрѣ, имѣя въ
виду ихъ дѣятельность, онъ считаетъ излишнимъ устроеніе
какихъ-либо учительскихъ семинарій 4)... Онъ защищаетъ
православіе, какъ наше національное начало: это, конечно,
дѣлаетъ ему честь; но нельзя не пожалѣть, что защита та-
кого великаго дѣла вышла совсѣмъ неудачная. Г. Щербина
ужасается: что если казенные городскіе учителя будутъ ѣсть
скоромное по постамъ!.. Всякій знаетъ,—замѣчаетъ Водово-
зовъ, что религія не состоитъ въ одномъ внѣшнемъ испол-
неніи постовъ, и народъ не до такой степени глупъ, чтобы
не понимать этого: онъ говоритъ — «постись духомъ, а не
брюхомъ»... Но г. Щербина, вѣроятно, считаетъ народъ въ
высшей степени тупоумнымъ, доказывая, что поселяне не
*) Дѣло идетъ о брошюрѣ поэта Щербины: сО народной грамотности и
устройствѣ возможнаго просвѣщенія въ народѣ >. Спб. 1863 г.

могутъ иначе представитъ учителя, какъ въ степенныхъ лѣ-
тахъ, съ окладистою бородою, что они примутъ школу за
кабакъ, если изъ оконъ ея услышатъ пѣсню свѣтскаго со-
держанія, что они, пожалуй, не будутъ отдавать въ школу
дѣтей, если въ ней станутъ учитъ не азъ, буки, вѣди»...
Все., что́ говоритъ здѣсь Водовозовъ, имѣетъ и вполнѣ совре-
менное значеніе, такъ какъ идеи Щербины нашли теперь
новаго и, благодаря измѣненію общественнаго настроенія,
болѣе вліятельнаго, а слѣдовательно и болѣе вреднаго защит-
ника въ лицѣ г. Рачинскаго, который впадаетъ въ тѣ же
противорѣчія, какъ и покойный Щербина, а именно, требуя
передачи народныхъ школъ въ руки духовенства, самъ вы-
ставляетъ то печальное нравственное состояніе, въ какомъ
находится это сословіе. Указывая, впрочемъ, на фальшь бро-
шюръ! Щербины, Водовозовъ не скрываетъ того, что́ заслу-
живаетъ въ ней сочувствія: такъ, онъ находитъ, что Щер-
бина «очень справедливо вооружается противъ постояннаго
оффиціальнаго вмѣшательства въ народныя школы, противъ
формальной ихъ регламентаціи. Мы всегда были того мнѣ-
нія,—говоритъ В. И.,—что неудачный чиновничій контроль
можетъ испортитъ все дѣло народнаго образованія, которое
у насъ только начинаетъ приниматься... Вреда неоффиціаль-
ныя маленькія школы не могутъ принести никакого, а въ
гоненіи на нихъ вредъ страшный».
Въ статьѣ: «Какая наука нужна народной школѣ», Во-
довозовъ говоритъ: «Заводя народныя школы, у насъ толкуютъ
о грамотности; но это понятіе о грамотности должно бытъ
расширено. Нельзя разумѣть подъ этимъ словомъ одинъ ме-
ханизмъ чтенія и письма; вы захотите же, чтобъ дѣти по-
нимали смыслъ прочитаннаго... Такъ, въ народную науку,
при самыхъ умѣренныхъ требованіяхъ, войдутъ нѣкоторыя
существенныя объясненія изъ области естествознанія, гео-
графіи, исторіи... Но знанія эти должны имѣть близкое при-
мѣненіе къ народной жизни... Многіе думаютъ, что, знакомя
учащихся съ мѣстными промыслами, давая имъ лучшее
понятіе о сельскомъ трудѣ, мы повредимъ общеобразователь-
ному характеру школы. Школѣ, конечно, не слѣдуетъ бытъ
обыкновенною мастерскою. Если въ ней дѣтямъ и назнача-
ются разныя работы, какъ, напримѣръ, копаніе грядъ, уходъ
за разными растеніями и животными, болѣе легкія мастер-
ства, то цѣль этихъ работъ — не одна житейская польза, а
также здоровое развитіе силъ, наглядное знакомство съ пред-

метами науки. По крайней мѣрѣ, садъ, огородъ и поле не-
обходимъ! при всякой школѣ тамъ, гдѣ естъ возможность
собирать дѣтей въ весенніе и лѣтніе мѣсяцы». Говоря да-
лѣе о наглядномъ методѣ обученія, авторъ предостерегаетъ
противъ слѣпого подражанія нѣмецкимъ образцамъ, гдѣ
этотъ методъ направленъ исключительно къ развитію логи-
ческихъ способностей слишкомъ утонченною системою упраж-
неній 1).
Въ другой статьѣ: «Идеалъ народнаго учителя» 2), ука-
зывая кругъ знаній, для него необходимыхъ, Водовозовъ
ставилъ въ обязанность учителю помогать народу своими
знаніями во всѣхъ его нуждахъ и потребностяхъ.
Вообще, въ этотъ періодъ своей жизни, также какъ и въ
слѣдующій затѣмъ, Водовозовъ и теоретически, и практи-
чески служилъ дѣлу народнаго образованія; къ сожалѣнію,
его практическая дѣятельность въ этомъ отношеніи, въ формѣ
руководительства воскресною школою, была прервана запре-
щеніемъ воскресныхъ школъ. Впрочемъ, въ 1863 г. (или
въ 1864 г.), когда при таврической женской первоначаль-
ной школѣ, устроенной ранѣе барономъ Коссинскимъ, была
учреждена женская учительская семинарія, подъ начальствомъ
Е. А. Солодовниковой, то Водовозовъ преподавалъ въ ней
(какъ и другіе — безплатно). Слѣдуетъ упомянуть еще, что
уже въ 1862 г.Вас. Ив. былъ членомъ комитета грамот-
ности.
Занятія въ воскресной школѣ и изученіе книгъ, издан-
ныхъ для народнаго чтенія, убѣдили Водовозова въ недо-
статкѣ у насъ хорошей книги для чтенія по русской исторіи
и побудили его начатъ составленіе «Разсказовъ изъ русской
исторіи», первый выпускъ которыхъ появился въ 1861 г.
Здѣсь чрезвычайно просто и доступно изложены разсказы
изъ первоначальной лѣтописи, Слово о полку Игоревѣ, на-
шествіе Батыя съ описаніемъ жизни и нравовъ татаръ; да-
лѣе слѣдуютъ характеристики Александра Невскаго и Дми-
трія Донского, изложеніе народныхъ былинъ, исторія Нов-
города и Пскова и, наконецъ, представленъ общій очеркъ
состоянія Руси до Ивана III. Книга эта, изданная къ тому же
оченъ дешево, встрѣтила наилучшій пріемъ и въ обществѣ,
1) «Русь», еженедѣльная газета, 1864 г., № 1.
3) Ibid., № 4.

и въ печати '). Первый выпускъ «Разсказовъ» выдержалъ
7 изданій, нѣкоторыя по пяти тысячъ экземпляровъ. Вто-
рой выпускъ былъ изданъ въ 1864 г. Онъ посвященъ
отчасти правленію Ивана III и Василія Ш, но, глав-
нымъ образомъ, авторъ описываетъ въ немъ правленіе Ивана
Грознаго и, между прочимъ, прекрасно знакомитъ съ вну-
треннимъ состояніемъ Россіи въ это время. Второй выпускъ
отличается тѣми же достоинствами, какъ и первый, но, ю
характеру изложенія, доступенъ лишь ученикамъ постарше
и болѣе развитымъ; онъ выдержалъ 5 изданій.
И такъ мы видимъ, что въ началѣ шестидесятыхъ го-
довъ Водовозовъ обнаруживаетъ необыкновенную энергію.
Онъ преподаетъ въ Смольномъ институтѣ и первой гимназіи, —
не говоримъ о частныхъ урокахъ; онъ руководитъ воскресною
школою и самъ усерднѣе всѣхъ въ ней занимается, участвуетъ
въ засѣданіяхъ педагогическаго собранія и протестуетъ про-
тивъ излишней отвлеченности рефератовъ, требуя больше
вниманія къ явленіямъ русской жизни. Онъ пишетъ, нако-
нецъ, множество статей по литературѣ и по самымъ живо-
трепещущимъ вопросамъ школьнаго дѣла. При всемъ томъ
онъ находитъ еще досугъ продолжать свою плодотворную
дѣятельность относительно переводовъ выдающихся произве-
деній иностранной литературы. Въ пятидесятыхъ годахъ вни-
маніе его было, повидимому, исключительно направлено
на литературы классическаго міра, особенно греческую,
и на произведенія, связанныя съ этимъ міромъ («Ифи-
генія въ Тавридѣ» Гете). Но мы уже указали на то, что
еще въ 1857 г. Водовозовъ съ величайшимъ сочувствіемъ
говоритъ о Гейне въ своихъ статьяхъ въ «Библіотекѣ для
Чтенія», а изъ рукописей его видно, что даже нѣсколько
ранѣе онъ усердно занимается. переводомъ стихотвореній этого
поэта 2). Затѣмъ, во второй половинѣ пятидесятыхъ годовъ,
Водовозовъ продолжалъ переводитъ Гейне, и нѣкоторые изъ
1) См. рецензіи въ «Отеч. Зап.» 1861 г., № 10; въ «Журн. Мин. Народн.
Просв.» 1861 г., т. 112; въ «Русской Рѣчи» 1861 г., Л» 85; «Спб. Вѣдомостяхъ»
1861 г., № 225; «Московскихъ Вѣдомостяхъ» 1861 г. № 230; въ «Учителѣ»
1863 г., стр. 732, и въ «Систематическомъ обзорѣ русской народно-учебной
литературы» Спб. 1878 г., стр. 591.
2) Къ половинѣ пятидесятыхъ годовъ ихъ было переведено Водовозовымъ
около 25; всѣ они остались въ свое время ненапечатанными. Гораздо позднѣе,
уже въ началѣ восьмидесятыхъ годовъ, Водовозовъ вновь пересмотрѣлъ эти
переводы и сдѣлалъ въ нихъ нѣкоторыя измѣненія, впрочемъ не особенно зна-
чительныя.

его переводовъ были имъ помѣщены въ тогдашнихъ журна-
лахъ. Наконецъ, въ началѣ шестидесятыхъ годовъ, онъ дѣ-
лаетъ новые переводъ! изъ вышедшаго въ свѣтъ въ 1861 г.
посмертнаго изданія сочиненій этого поэта. Но самымъ важ-
нымъ результатомъ изученія произведеній Гейне былъ сдѣ-
ланный Водовозовымъ переводъ всей его сатирической поэмы
«Германія. Зимняя сказка», напечатанный въ «Отечествен-
ныхъ Запискахъ» 1861 г. (Я2Я2 10 — 12) *). Отрывки изъ
своего перевода Водовозовъ нерѣдко читалъ въ это время, и
вотъ что сказалъ онъ, между прочимъ, въ предисловіи къ
одному изъ такихъ чтеній: «Въ сатирической поэмѣ Гейне
осмѣяны недостатки современнаго ему германскаго общества,
его неумѣніе взяться за какое-нибудь практически полезное
дѣло. Онъ, конечно, возстаетъ не противъ благородныхъ, иде-
альныхъ стремленій человѣка, а противъ всякаго безплоднаго
блужданія посреди идеаловъ, непримѣнимыхъ къ жизни, про-
тивъ той самодовольной мечтательности, въ которой, ничего
не дѣлая, мы воображаемъ, что дѣлаемъ оченъ много, и тѣмъ
оправдываемъ свою лѣнь или эгоизмъ». Эта сторона произ-
веденій Гейне должна была особенно нравиться Водовозову,
который, какъ мы видѣли, жестоко смѣялся въ это время
надъ своимъ прежнимъ идеальничаньемъ или, какъ выража-
лись въ сороковыхъ годахъ, «прекраснодушіемъ». «Съ фран-
цузскою легкостью и кажущеюся небрежностью», продол-
жаетъ В. И., «Гейне умѣлъ соединитъ (въ этомъ произведе-
ніи) истинно германскую глубину мысли и теплоту чувства.
Онъ съ намѣреніемъ говоритъ о важныхъ предметахъ какъ
будто бы о пустякахъ, потому что его соотечественники ужъ
слишкомъ много занимались пустяками, какъ важными пред-
метамъ. Приведемъ большую частъ послѣдней главы знаме-
нитой поэмы Гейне.
Ужъ старческій родъ съ лицемѣрьемъ своимъ
Проходитъ теперь, слава-богу:
Онъ вянетъ, болѣзнію лжи пораженъ,
Онъ весъ изомретъ понемногу.
И новое племя встаетъ, на обманъ,
На всю мишуру негодуя,—
Свободное сердцемъ своимъ и умомъ:
Ему обо всемъ разскажу я.
') Переводы ивъ Гейне перепечатанъ! въ книгѣ < Переводъ! въ стихахъ и
оригинальныя стихотворенія В. И. Водовозова>. Спб. 1888.

Ужъ юность растетъ, что пойметъ доброту
И гордость пѣвца, ей роднаго;
Придетъ она грѣться у сердца его
И чувства, какъ солнце живаго.
Какъ свѣтъ мое сердце любовью горитъ,
Какъ огнь цѣломудренно, чисто,
И честные Граціи строили въ ладъ
Звонъ лиры моей голосистой.
То лира, друзья, на которой звучалъ
Когда то, при плескахъ народныхъ,
Отецъ и наставникъ мой, Аристофанъ,
Любимецъ Каменъ благородныхъ.
Слегка подражалъ я, въ послѣдней главѣ—
Смотрите ея заключенье—
Комедіи «Птицы»; изъ драмъ старика
Всѣхъ лучше она безъ сомнѣнья.
Еще превосходны «Лягушки». Теперь,
Высокой особъ* въ угоду,
На сценѣ берлинской идти суждено
Нѣмецкому ихъ переводу.
Король оченъ любитъ піесу: въ немъ вкусъ
Развитъ къ старинѣ этой давней;
Лягушечье кваканье нынѣшнихъ дней
Для древнихъ ужъ было-бъ забавнѣй!
Такъ, любитъ піесу король; но когда-бъ
Въ живыхъ еще знали поэта,
Отправиться въ Пруссію лично ему
Мы не дали-бъ вѣрно совѣта.
Ужъ Аристофану живому бѣда
Какъ плохо пришлось бы; мы скоро
Бѣднягу на сценѣ увидѣли-бъ вновь...
Среди полицейскаго хора.
И черни, на мѣсто того, чтобъ лисить,
Позволено было-бъ ругаться;
Полиція стала-бъ за милымъ дружкомъ
Вездѣ па пятамъ увиваться.
Король! я не худа желаю тебѣ,
Послушай совѣта благого;
Чти мертвыхъ, пожалуй, но также щади,
Щади ты поэта живого.
Живого поэта въ обиду не дай;
Съ нимъ пламя и грозныя стрѣлы:
Страшнѣе всѣхъ молній Зевеса они,
Фантазіей созданныхъ смѣлой.
Всѣхъ древнихъ боговъ и богинь оскорбляй
Въ обителяхъ вѣчнаго свѣта,
И съ ними того, кто ихъ выше сидитъ,
Но бойся обидѣть поэта.

Конечно, я боги грозятъ за грѣхи
Жестокою карою людямъ;
Достаточно жарко и пламя въ аду:
Кипѣть тамъ и жариться будемъ.
Но естъ я святые, замолятъ за насъ;
Дары по церквамъ раздавая,
Служа панихиды, откроемъ себѣ
Мы дверь недоступную рая.
Придетъ, наконецъ, и Христосъ, чтобъ разбитъ
Ворота кромѣшнаго града,
И пустъ будетъ строгъ его судъ, ускользнетъ
Иная душонка изъ ада.
Но естъ также адъ и другой: изъ него
Совсѣмъ невозможно спасенье;
Мольбы тутъ напрасны, безсильно ужъ тутъ
Спасителя міра прощенье.
Адъ Дантовъ ты знаешь ли? страшныхъ терцетъ
Громовые, вѣчные звуки?
Ужъ Богъ никакой не спасетъ, если тамъ
Поэтъ васъ осудитъ на муки.
Отъ этихъ поющихъ огней не спасутъ
Ни Богъ никакой, ни святые.
И ты берегись, чтобы въ этомъ аду
Тебѣ не говѣть, какъ другіе.
Въ первой половинѣ шестидесятыхъ годовъ Водовозовъ
перевелъ также начало мистеріи Байрона: «Каинъ» (болѣе
двухсотъ стиховъ). Переводъ этотъ при его жизни остался
ненапечатанныхъ 1).
Увлекаясь такими представителями новой европейской
литературы, какъ Байронъ и Гейне, Водовозовъ возвращался,
отъ времени до времени, и къ нѣкогда столъ любимымъ имъ
классикамъ: во второмъ изданіи III тома «Русской Христо-
матіи» Филонова (1865 г.) былъ помѣщенъ сдѣланный имъ
стихотворный переводъ драмы Еврипида: «Ифигенія въ Ав-
лидѣ», а въ «Книгѣ для чтенія при изученіи исторіи древ-
ней классической поэзіи», составленной Н. Мизко (М. 1865 г.)
такой же переводъ «Первой пиѳійской оды Гіерону Этней-
скому», Пиндара 2).
1) См. «Переводы въ стихахъ и оригинальные стихотворенія В. И. Водово-
зова». Спб. 1888.
а) То и другое перепечатано въ книгѣ: с Переводы въ стихахъ и оригиналь-
ныя стихотворенія В. И. Водовозова >. Спб. 1888. Для сборника Мизко В. И.
сдѣлалъ сокращенный переводъ разсказа Лукіана: «Правдивая исторія».

VII.
ЖЕНИТЬБА И ПУТЕШЕСТВІЕ ЗА ГРАНИЦУ ВЪ 1862 г. — ВТОРНИКИ ВОДОВОЗОВА. —
ПОСЛѢДНІЕ ГОДЫ ПРЕПОДАВАНІЯ ВЪ ГИМНАЗІИ И ВЫХОДЪ ВЪ ОТСТАВКУ.— ЛИТЕРА-
ТУРНАЯ ДѢЯТЕЛЬНОСТЬ ВЪ 1866-70 ГГ.—ПУБЛИЧНЫЯ ЛЕКЦІИ О ДѢТСКИХЪ САДАХЪ.
Въ апрѣлѣ 1862 г. Василій Ивановичъ женился на своей
ученицѣ по смольному институту, Е. Н. Цевловской, и вес-
ною, по окончаніи уроковъ въ гимназіи, отправился съ же-
ною за границу. Болѣе полутора мѣсяца Водовозовъ прожилъ
въ Брюсселѣ: здѣсь онъ изучалъ бельгійскія школы, а ночью
просиживалъ до поздняго часа, просматривая употребляемые
въ нихъ учебники; онъ посѣщалъ также и дѣтскіе сады. По-
томъ они отправились въ Лондонъ, гдѣ въ это время была
всемірная выставка; поселились тамъ въ частномъ домѣ да-
леко отъ выставки, чтобы было подешевле. Вставалъ Вас.
И-вичъ очень рано, и прежде всего отправлялся странство-
вать по базарамъ и улицамъ, прислушиваясь къ разговорной
рѣчи и самъ заговаривая, съ кѣмъ придется. Хотя теорети-
чески онъ хорошо зналъ англійскій языкъ, но такъ какъ
прежде ему не приходилось на немъ объясняться, то его не
только не понимали, но даже, случалось, — спрашивали, на
какомъ языкѣ онъ говоритъ. Это, однако, его вовсе не сму-
щало; всякое препятствіе вообще чрезвычайно возбуждало его
энергію и упорство, и онъ дѣлалъ неимовѣрныя усилія, чтобы
выучиться разговорному языку и правильному произношенію.
Съ этою цѣлью онъ заговаривалъ и съ прохожими на улицѣ,
и съ квартирной хозяйкой, и съ ея служанкой. Хозяйка по-
знакомила его съ своей жилицей, знавшей французскій языкъ,
и та предложила, чтобы ея дѣти приходили къ нему, когда
онъ возвращался домой. Дѣти оказались самыми лучшими
преподавателями: старшая, десятилѣтняя дѣвочка сейчасъ же
вошла въ роль учительницы и болтала безъ конца; когда
В. И. дурно выговаривалъ, она заставляла его чуть ли не
по двадцати разъ повторятъ каждое слово и, оглядывая
комнату, отыскивала новый предметъ, чтобы назвать его по-
англійски. По совѣту матери этихъ дѣвочекъ, В. И. дѣлалъ
также переводы съ англійскаго на французскій и нѣмецкій
языки. Эти усидчивыя занятія привели къ тому, что къ
концу третьей недѣли онъ порядочно объяснялся по англійски
и могъ уже вступать въ серьезные разговоры съ англича-
нами о литературѣ и политикѣ. Кромѣ упражненій въ языкѣ,
много времени отнимали и посѣщенія выставки, такъ что

не оказалось возможнымъ побывать въ англійскихъ школахъ.
Проживъ въ Лондонѣ недѣли четыре, они отправились въ
Швейцарію, и тамъ Водовозовъ, около мѣсяца, посѣщалъ
элементарныя школы; отсюда съѣздили ненадолго въ Парижъ
и затѣмъ возвратились въ Петербургъ 4).
Какъ прежде, такъ и теперь, В. И. былъ всегда въ на-
илучшихъ отношеніяхъ со своими учениками и вообще съ
молодежью. Онъ нерѣдко участвовалъ въ устройствѣ спек-
таклей и литературныхъ вечеровъ въ пользу бѣдныхъ сту-
дентовъ и воспитанниковъ первой гимназіи; на литератур-
ныхъ чтеніяхъ онъ всего чаще читалъ отрывки изъ своего
перевода «Германіи» Гейне. Литературные вечера вошли въ
такой обычай, что иногда его приглашали въ одинъ день
участвовать въ двухъ мѣстахъ.
Большинство выпускныхъ учениковъ первой гимназіи
пришло къ Водовозову весною 1862 г. послѣ выпуска, и тутъ
же онъ пригласилъ ихъ бывать у него съ осени по вторни-
камъ 2). На этихъ jours-fixes всегда было оченъ много моло-
дежи. Квартирка въ Ивановской улицѣ была крошечная въ
15 руб. въ мѣсяцъ; меблировка самая жалкая, для половины
гостей не хватало стульевъ, но никто не смущался: сидѣли
на кроватяхъ, на подоконникахъ, на какой-нибудь шаткой та-
буреткѣ, вытащенной изъ кухни, пѣли хоромъ, плясали, чи-
тали, импровизировали, болтали о только-что вышедшей
статьѣ, о новой повѣсти, о явленіяхъ общественной жизни.
За неимѣніемъ средствъ, не было обильныхъ угощеній, за то
была задушевность, господствовалъ искренній, откровенный
тонъ, и многіе сознавались, что они отводятъ здѣсь душу и
просили позволенія на слѣдующій разъ ввести пріятеля или
пріятельницу. Прибавленіе семейства 3) заставило перемѣнить
эту квартиру на болѣе обширную, гдѣ была большая пріем-
ная. Здѣсь перебывало много людей, и вторники посѣщались
оченъ усердно. Нѣсколько разъ здѣсь устраивались почти
формальныя литературныя чтенія съ какою-нибудь благотво-
рительною цѣлью. Такъ какъ новая квартира только сравни-
тельно со старою могла назваться большою, то литературно-
1) Результатомъ этой заграничной поѣздки были двѣ статьи: «Педагогиче-
скій отдѣлъ лондонской всемірной выставки» («Ж. Мин. Нар. Просв.» 1862 г.,
№ 10), и «Письма о народномъ образованіи въ Бельгіи» (ibid. №№ 8 и 10).
2) Нѣкоторые изъ учениковъ Водовозова бывали у него и ранѣе на ве-
черинкахъ, посѣщаемыхъ литераторами и педагогами.
3) Въ концѣ января 1863 г. у Водовозова родился сынъ Михаилъ.

музыкальные вечера происходили въ ней такимъ образомъ:
изъ пріемной выносилась вся мебель, кромѣ стульевъ, число
которыхъ увеличивалось, благодаря присылкѣ отъ знакомыхъ.
Въ одной изъ маленькихъ комнатъ, сосѣдней съ пріемною,
отворяли дверь и ставили туда фортепіано. Въ другой, также
маленькой, комнатѣ собирался хоръ, для котораго не было
мѣста тамъ, гдѣ находился инструментъ, и такимъ образомъ
хоръ пѣлъ подъ аккомпаниментъ фортепьяно, находившагося
въ другой кануркѣ. Все это не мѣшало вечерамъ у Водово-
зовыхъ бытъ оченъ многолюдными и оживленнымъ и пуб-
лика единодушно заявляла, что ей особенно пріятна такая
простота. Чтецы читали за столомъ, поставленнымъ на по-
рогѣ, причемъ хору приходилось отодвигаться въ третью ком-
нату. Чтецами бывали В. А. Слѣпцовъ, П. И. Якушкинъ,
В. С. и Н. С. Курочкины, М. И. Семевскій, П. А. Гайде-
буровъ и, наконецъ, самъ Водовозовъ. Всѣ эти литературно-
музыкальные вечера кончались танцами, и посѣтители обык-
новенно просили, если будетъ еще вечеръ, прислать поболѣе
билетовъ, такъ-какъ желающихъ попасть на эти чтенія было
чрезвычайно много.
Постоянныя сношенія Водовозова съ молодежью дали ему
возможность хорошо изучить, какъ отразилось въ ней движе-
ніе шестидесятыхъ годовъ. Въ одной своей статьѣ, написан-
ной лѣтомъ 1885 г. и еще ненапечатанной, онъ сдѣлалъ въ
высшей степени удачную характеристику тогдашняго настрое-
нія общества въ лицѣ болѣе юныхъ его представителей, и
эта характеристика прекрасно показываетъ, какъ хорошо по-
нималъ онъ молодежь, какъ умѣлъ ей симпатизировать, и
какъ до конца жизни сохранилъ горячую любовь къ моло-
дому поколѣнію.
Описанная въ предыдущихъ главахъ разносторонняя дѣя-
тельность Водовозова не мѣшала ему продолжатъ съ вели-
чайшею добросовѣстностью преподаваніе русскаго языка и
литературы въ первой гимназіи. Относительно первой поло-
винъ! пятидесятыхъ годовъ мы привели свидѣтельство о пре-
подаваніи Водовозова одного изъ его учениковъ, г. Авсѣенко;
для разсматриваемой же эпохи мы имѣемъ воспоминанія
В. Р. Щиглева, учившагося у В. И-ча въ 1858—62 гг. Упо-
мянувъ о преподаваніи Водовозовымъ русской и славянской
грамматики въ IV-мъ классѣ, г. Щиглевъ продолжаетъ: «На-
чиная съ этого класса и благодаря В. И-чу, мы усвоивали
характерныя стороны русской рѣчи, хотя никакого «руко-

водства», никакой казенной книги у насъ не было... Въ V-мъ
классѣ, слѣдуя программѣ, онъ долженъ былъ пройти съ нами
риторику,—и онъ прошелъ ее довольно быстро, познакомивъ
насъ не безъ нѣкотораго юмора съ «источниками изобрѣте-
нія», объяснивъ значеніе «фигуръ»... Перейдя къ всеобщей
литературѣ, В. И. показывалъ намъ на примѣрахъ сущность
поэзіи, прочитывалъ кое-что изъ индійскаго эпоса и, послѣ-
довательно очертивъ Гомера, Геродота, Софокла, Эсхила,
Аристофана, Виргилія, Овидія и др., останавливался долѣе
на литературѣ среднихъ вѣковъ. Онъ приносилъ въ классъ
соотвѣтствующіе уроку подлинники (латинскіе, греческіе,
итальянскіе, французскіе и нѣмецкіе), и прямо, изустно, пе-
реводилъ тѣ мѣста, съ которыми ему нужно было насъ по-
знакомитъ. Тутъ только мы узнали, какимъ лингвистомъ
былъ нашъ... учитель. Уваженіе къ нему росло... Урокъ
В. И-ча всегда проходилъ безшумно. Не красно говорилъ В. И.,
онъ и «мыкалъ», и повторялся, и зачастую крикливо произ-
носилъ: «понимаете»?... но его всѣ какъ-то совѣстились,
именно совѣстились, а не боялись... У него не было между
воспитанниками любимцевъ... онъ ко всѣмъ относился оди-
наково добродушно, справедливо и по чистотѣ своей души,
кажется, и не могъ знать, что значитъ «придираться» къ
ученику, зудитъ надъ нимъ, какъ дѣлали другіе педагоги,
и этимъ сами развивали въ юношѣ скверное чувство мсти-
тельности... Понятно, почему всѣ гимназисты уважали Ва-
силія Ивановича... Сколько я помню, никому изъ самыхъ
заядлыхъ Митрофановъ и въ голову не могло придти смѣш-
ливо говоритъ о Водовозовѣ. Въ томъ-то и дѣло, что всѣ
невольно чуяли въ В. И-чѣ прежде всего хорошаго человѣка
и потомъ—хорошаго учителя... Много запало тогда хорошаго,
человѣческаго, въ молодую душу! А что еще дремало изъ
этого хорошаго, человѣческаго на днѣ души, то начинало
пробуждаться и рости подъ животворными лучами свѣта,
которымъ свѣтилось все существо Василія Ивановича» 1)...
Справедливость всего сказаннаго г. Щиглевымъ могу под-
твердитъ и я, какъ ученикъ В. И-ча въ 1863—66 гг. Оста-
навливаться подробнѣе на его преподаваніи я не нахожу
нужнымъ, такъ какъ онъ слѣдовалъ въ немъ тому плану
и тѣмъ принципамъ, которые были изложены въ разсмотрѣн-
ныхъ уже его педагогическихъ статьяхъ.
1) «Русская Старина» 1886 г., № 11, стр. 405—409.

Въ февралѣ 1865 г. администрація с.-петербургскаго
округа предписала произвести ревизію учебной части въ пер-
вой, второй, ларинской и седьмой гимназіяхъ, въ IV, V и
VI-мъ классахъ. Ревизорами по русскому языку и словесности
въ первой гимназіи были назначены: членъ ученаго коми-
тета министерства народнаго просвѣщенія А. Д. Галаховъ и
бывшій директоръ училищъ петербургской губерніи Шафра-
новъ. Они заставляли учениковъ IV-ro класса писать подъ
диктовку, въ Y-мъ классѣ—излагать содержаніе выбраннаго
ревизорами стихотворенія, въ VI-мъ ученики представляли
сочиненія на данныя темы, преимущественно на русскія по-
словицъ!. По окончаніи ревизіи была издана попечителемъ
округа оффиціальная брошюра, излагающая ея результатъ!.
Изъ нея видно, что ревизоры остались, во-первыхъ, недо-
вольны орѳографіею учениковъ первой гимназіи (также какъ
второй и седьмой, гдѣ производили ревизію по русскому
языку тѣ же лица); что касается умѣнія перелагать стихи
въ прозу и составлять самостоятельныя сочиненія, а также
и устныхъ отвѣтовъ, то всѣмъ этимъ ревизоры указанныхъ
трехъ гимназій были неудовлетворены, но въ оффиціальной
брошюрѣ, изданной администраціею округа 1), мы находимъ
лишь общую характеристику недостатковъ преподаванія, въ
этомъ отношеніи, въ указанныхъ трехъ гимназіяхъ, а не въ
каждой изъ нихъ отдѣльно; но что и первая гимназія выз-
вала недовольство ревизоровъ, видно изъ того, что она не
выдѣлена изъ числа другихъ. Между тѣмъ отмѣтки, поста-
вленныя всѣмъ воспитанникамъ первой гимназіи, спрошен-
нымъ ревизорами, приводятъ вовсе не къ такому печальному
выводу. Изъ оффиціальной исторіи первой гимназіи мы
узнаемъ 2), что изъ всѣхъ учениковъ, спрошенныхъ во время
ревизіи въ IV—VI классахъ по русскому языку и словес-
ности, удовлетворительныя отмѣтки получили 73% и неудо-
влетворительныя 27°/о. Если принятъ во вниманіе, что ре-
визія произведена была внезапно, и что ученики вовсе не
приготовлялись къ устнымъ отвѣтамъ 3), то нельзя не при-
1) «Ревизія с.-петербургскихъ гимназій первой, второй, ларинской и седь-
мой, произведенная въ 1865 г.» Спб. 1865 г.
2) Д. Соловьевъ, «Пятидесятилѣтіе с.-петербургской первой гимназіи». Спб.
1880 г., стр. 341-42.
3) Мы помнимъ оченъ хорошо, что преподаваніе въ это время шло своимъ
чередомъ, и приходилось не приготовляться къ отвѣту ревизорамъ по всему
курсу, а учить текущіе уроки.

знать результатъ ревизіи по русскому языку удовлетвори-
тельнымъ, а если сравнитъ отмѣтки по русскому языку и
по другимъ предметамъ, то мы найдемъ его еще болѣе
утѣшительнымъ. Въ то время, какъ по русскому языку и
словесности удовлетворительныя отмѣтки получили 73%
спрошенныхъ учениковъ, только въ трехъ предметахъ количе-
ство удовлетворительно-отвѣчавшихъ было болѣе: по закону
Божію 82%, по нѣмецкому языку 78 и по французско-
му — 76%; по всѣмъ же остальнымъ предметамъ коли-
чество удовлетворительныхъ отмѣтокъ въ первой гимназіи
менѣе чѣмъ по русскому языку и словесности, а именно: по
математикѣ 71%, физикѣ 70, исторіи 64, географіи 47 и
латинскому языку 46%. На основаніи этихъ цифръ, мы мо-
жемъ весьма скептически отнестись къ оффиціальнымъ осуж-
деніямъ гг. ревизоровъ и даже предполагать, что «умыселъ
другой тутъ былъ». На эту мысль наводятъ нѣкоторыя мѣста
оффиціальнаго отчета администраціи округа, въ которомъ
всего болѣе вниманія удѣлено преподаванію русскаго языка
и словесности. Здѣсь мы читаемъ: «было бы несправедливо
одобритъ» и то, сказано по поводу стихотвореній, выучен-
ныхъ воспитанниками по собственному желанію или по при-
казанію преподавателя, «что многіе гимназисты, избѣгая
Пушкина, пристрастны къ Некрасову, сочиненія котораго
«Забытая Деревня», «Пѣснь о Еремушкѣ» и др. выучены
ими наизустъ. Нѣтъ спора, что Некрасовъ — замѣчательный
сатирикъ нашего времени и, какъ таковой, займетъ должное
ему мѣсто въ исторіи русской литературъ!. Но въ Y и YI
классахъ проходится не исторія литературъ!, которая въ стро-
гомъ смыслѣ этого слова и не умѣстна въ гимназіяхъ, а
теорія прозы и поэзіи. При объясненіяхъ сущности того или
другаго отдѣла сочиненій, не только нѣтъ надобности, но и
положительно вредно питать юношество ироніей и сатирой
или передавать ему политическія и общественныя идеи, до
которыхъ ему нѣтъ дѣла, точно такъ же какъ и имъ до
него (?)... Что сказано объ ироніи и сатирѣ, въ извѣстной
степени прилагается и къ критикѣ. Просматривая классныя
тетради одного ученика 5 класса 1 гимназіи, ревизоры нашли
между прочимъ выписки изъ «Писемъ русскаго путешествен-
ника», съ указаніемъ погрѣшностей въ мысляхъ, чувствахъ
и рѣчи автора, т. е. Карамзина. При сличеніи лѣтописи Нес-
тора съ «Исторіей государства россійскаго», Карамзинъ снова
критикуется и съ точки зрѣнія исторической, и съ точки

зрѣнія стилистической. Такая оцѣнка, произносимая школь-
никомъ съ голоса ли учителя, или по своему собственному
разумѣнію, слишкомъ преждевременна. Ему нужны не отри-
цательные, а положительные примѣры, не уклоненіе отъ за-
коновъ и правилъ, а законные, правильные образцы, не по-
грѣшности, а достоинства. Едва сдѣлавъ первые шаги въ
наукѣ, ничего почти не читавъ, слабый въ теоріи и прак-
тикѣ, онъ вдругъ пріучается судитъ и рядитъ о такомъ пи-
сателѣ, какъ Карамзинъ»... (стр. 37—38)* Для объясненія
этихъ словъ нужно замѣтить, что гг. Галаховъ и Шафра-
новъ брали у нѣкоторыхъ воспитанниковъ ихъ черновыя за-
мѣтки за учителемъ, этимъ послѣднимъ невыправленныя, и
выуживали оттуда несимпатичные для нихъ отзывы, съ тор-
жествомъ отмѣчая при этомъ и попадавшіяся орѳографиче-
скія ошибки учениковъ. Критическія замѣчанія относительно
«Писемъ русскаго путешественника» и «Исторіи государства
россійскаго» Карамзина были дѣйствительно сдѣланы Водо-
возовымъ, но вовсе не для того, разумѣется, чтобы умалятъ
его великое значеніе, а чтобы указать на различіе современ-
ныхъ требованій относительно содержанія и формы сочиненій
отъ тѣхъ, которыя предъявлялись писателямъ въ концѣ
XVIII и первой четверти XIX вѣка. Въ курсѣ литературъ!
Водовозовъ, конечно, воздавалъ Карамзину все должное, хотя
и не сводилъ преподаванія исторіи русской литературъ! на
изученіе только Карамзина и Жуковскаго, какъ это дѣлали
нѣкоторые особенно рекомендуемые начальствомъ преподава-
тели русскаго языка и словесности во второй половинѣ семи-
десятыхъ годовъ.
Послѣ изложенія тѣхъ выводовъ, къ которымъ пришли
ревизоры, авторъ оффиціальной записки говоритъ: «Многіе
преподаватели задаются слишкомъ обширными программами
и планами. Они воображаютъ себѣ, что читаютъ лекціи въ
университетѣ, совершенно забывая, что передъ ними моло-
дые люди, плохо знающіе или почти вовсе не знающіе пер-
выхъ основаній языка и науки. Это замѣчаніе болѣе всего
относится къ преподавателямъ русской словесности. Передъ
мальчиками, дѣлающими самыя грубыя ошибки въ пра-
вописаніи, не умѣющими правильно связать двѣ мысли,
они толкуютъ о значеніи Маколея, Бокля, о недостаткахъ
Карамзина, Пушкина, объ индуктивномъ и дедуктивномъ ме-
тодахъ, о синтезѣ и анализѣ, обоюдной между ними зависи-
мости и т. д. Эти господа весьма часто учатъ всему или

оченъ многому, за исключеніемъ того, для чего они пригла-
шенъ! въ гимназію, т.-е. русскаго языка. Они въ особенности
считаютъ себя обязанными налегать на развитіе въ учени-
кахъ критической способности и забываютъ при этомъ, что
критика есть результатъ самаго обстоятельнаго знанія, и что
образцы изящныхъ произведеній первоклассныхъ писателей
не могутъ подлежатъ критической оцѣнкѣ юношей, не до-
стигшихъ 18 лѣтъ, неопытныхъ и не усвоившихъ себѣ даже
этимологія.. При томъ, критика въ томъ видѣ, въ какомъ
она является въ урокахъ русской словесности, преимуще-
ственно и, такъ сказать, съ особенною любовью останавли-
вается на произведеніяхъ современной литературы, которой
преобладающее стремленіе состоитъ въ изображеніи отрица-
тельной сторонъ! человѣческой природы. Чего же ожидать
отъ 17-ти-лѣтняго юноши, вскормленнаго, можетъ бытъ, въ
чистой атмосферѣ нормальнаго семейнаго быта, если оффи-
ціально, подъ авторитетомъ училища, его заставляютъ зна-
комиться со всею грязью болѣзненной соціальной обстановки
и съ отвратительными порожденіями развращенной нравствен-
ности?»
Изъ этой цитаты ясно, какой «умыселъ» былъ у гг. ре-
визоровъ. Преподаваніе Водовозова, какъ ни старались пред-
ставитъ его въ ложномъ свѣтѣ, сопровождалось, какъ видно
изъ отмѣтокъ самихъ ревизоровъ, успѣхами вполнѣ удовле-
творительными, но начальству, очевидно, не нравилось на-
правленіе этого преподаванія. Дѣйствительно, Водовозову
случалось говоритъ на лекціяхъ въ старшихъ классахъ объ
индукціи и дедукціи, синтезѣ и анализѣ, — въ этомъ онъ
повиненъ, хотя, казалось бы, учитель словесности обязанъ
познакомитъ своихъ учениковъ съ этими терминами. Водо-
возовъ заботился о томъ, чтобы ученики со смысломъ читали
русскихъ авторовъ, а не заучивали только кратенькія харак-
теристикъ сдѣланныя учителемъ, какъ это практиковалось
другими; но Водовозовъ вовсе не превращалъ своихъ уроковъ
въ университетскія лекціи, напротивъ, онъ много упражнялъ
учениковъ и въ устныхъ отвѣтахъ, и въ письменныхъ рабо-
тахъ (конспектахъ, сочиненіяхъ и проч.), и еще менѣе, ко-
нечно, думалъ знакомитъ учениковъ «съ отвратительными
порожденіями современной нравственности», если не разумѣть
подъ этимъ какое-нибудь невинное стихотвореніе Некрасова;
подробное же изученіе сочиненій Некрасова вовсе не вхо-

дило въ его курсъ исторіи литературы (въ нашемъ VII-мъ
классѣ онъ закончилъ свой курсъ Гоголемъ).
Читая въ настоящее время всѣ эти обвиненія противъ
учителей словесности въ четырехъ гимназіяхъ, невольно
удивляешься тому, что находили возможнымъ такъ много
словъ «тратитъ по пустому», гдѣ въ другія времена оченъ
быстро рѣшили бы «власть употребитъ». Но дѣло въ томъ,
что тогда во главѣ министерства еще стоялъ А. В. Голов-
нинъ, отличавшійся, какъ мы уже видѣли, большою широ-
тою взгляда, и пока онъ руководилъ министерствомъ народ-
наго просвѣщенія, Водовозову нечего было опасаться да и
не въ его характерѣ было чего-нибудь бояться: онъ никогда
не произносилъ на лекціяхъ никакихъ «либеральныхъ» фразъ,
съ величайшею скромностью дѣлалъ свое дѣло, но за то
не было той силы въ мірѣ, которая могла бы заставитъ его
вести это дѣло не такъ, какъ предписывала ему совѣсть.
Лучшимъ доказательствомъ сказаннаго служитъ то, что въ
концѣ того же 1865 г., когда произведена была ревизія й
напечатана указанная записка попечителя, Водовозовъ про-
челъ въ педагогическомъ собраніи рефератъ противъ клас-
сической системы образованія, которая хотя и не въ крайней
ея формѣ, была принята, какъ мы видѣли, уставомъ 1864 г.
Но А. В. Головнинъ менѣе пяти лѣтъ занималъ мѣсто ми-
нистра народнаго просвѣщенія. Послѣ 4 Апрѣля 1866 г.
направленіе внутренней политики правительства рѣзко измѣ-
нилось, и уже 14 Апрѣля Головнинъ оставилъ свой постъ.
13 Мая на имя предсѣдателя комитета министровъ послѣ-
довалъ ВЫСОЧАЙШІЙ рескриптъ, въ которомъ выражена была
воля Государя Императора, «чтобы воспитаніе юношества
было направляемо въ духѣ истинъ религіи, уваженія къ пра-
вамъ собственности и соблюденія началъ общественнаго по-
рядка, и чтобы въ учебныхъ заведеніяхъ всѣхъ вѣдомствъ
не было допускаемо ни явное, ни тайное проповѣданіе тѣхъ
разрушительныхъ понятій, которыя одинаково враждебны
всѣмъ условіямъ нравственнаго и матеріальнаго благосостоя-
нія народа». Въ циркулярѣ 1-го Іюня того же года, при
которомъ былъ препровожденъ этотъ рескриптъ, министръ
народнаго просвѣщенія указалъ, что примѣръ уваженія къ
закону и преданности правительству учащіеся должны по-
черпать въ стѣнахъ заведенія. Понятно, что преподаватели,
которыхъ не задолго передъ тѣмъ обвиняли, хотя и совер-
шенно несправедливо, въ распространеніи «либеральныхъ со-

физмовъ» (выраженіе оффиціальной брошюры, изданной по
поводу ревизіи 1865 г.), которымъ ставили въ вину разви-
тіе въ ученикамъ духа критическаго анализа, хотя бы и по
отношенію только къ произведеніямъ литературы, должны
были опасаться за свою участь, но совѣсть Вас. И-ча была
совершенно чиста, и онъ и не подозрѣвалъ нависшей надъ
нимъ грозы, хотя за нимъ водилась и такая вина, какъ рѣзкая
борьба съ классическою системою образованія, которую те-
перь рѣшено было проводитъ самымъ энергическимъ образомъ.
Въ это время мы, воспитанники VII-го, тогда послѣд-
няго, класса первой гимназіи, сдавали выпускные экзамены.
Разставаясъ съ гимназіею, мы задумали почтитъ какимъ-либо
знакомъ уваженія того единственнаго преподавателя, кото-
раго мы не только считали прекраснымъ учителемъ, но и
горячо любили, какъ человѣка. У насъ были и другіе хоро-
шіе и добросовѣстные преподаватели (напримѣръ, математики,
латинскаго и нѣмецкаго языковъ), но мы знали, что вполнѣ
гуманно къ намъ относится только Вас. И—чъ, что только
онъ одинъ замолвитъ слово въ педагогическомъ совѣтѣ за
каждаго попавшаго въ бѣду, что онъ одинъ готовъ оказать
намъ всевозможное содѣйствіе, какъ въ научныхъ занятіяхъ,
такъ и въ разныхъ житейскихъ нуждахъ. И вотъ рѣшено
было тѣмъ или инымъ способомъ выразитъ наше сочувствіе
этому дорогому учителю. По подпискѣ между воспитанниками
старшихъ классовъ собрана была значительная сумма, но
мысль поднести какой-нибудь кубокъ или что-либо подобное
была отвергнута, и рѣшено было составитъ маленькую биб-
ліотечку изъ книгъ, необходимыхъ для В. И. и, какъ мы
узнали, не имѣющихся въ его библіотекѣ. Книги уже были
закуплены и даже переплетенъ!, но Василій Ивановичъ, услы-
шавъ объ этомъ, сказалъ, что онъ достаточно вознагражденъ уже
однимъ желаніемъ его учениковъ выразитъ ему свое располо-
женіе, и отъ подарка отказался. Книги были раздѣлены между
участвовавшими въ подпискѣ.
Весною 1866 г. Водовозовъ и его жена твердо надѣялись
на поправленіе своихъ средствъ, которыя все же были да-
леко не въ блистательномъ состояніи. Женѣ его было обѣ-
щано съ осени мѣсто въ образцовомъ пріютѣ вел. кн. Але-
ксандръ! Петровны. Они переѣхали даже на другую квартиру,
въ Коломнѣ, чтобы было поближе ходитъ на службу 1). На
1) Кромѣ мѣста въ первой гимназіи, у В. И—ча, были уроки въ Констан-
тиновскомъ и Аудиторскомъ училищахъ.

лѣто Водовозовъ уѣхалъ съ женою въ деревню къ ея матери,
съ надеждами на улучшеніе матеріальныхъ средствъ. Про-
жили въ деревнѣ до начала августа. На другой девъ по воз-
вращеніи въ Петербургъ, В. И. узналъ, что онъ уволенъ изъ
гимназіи, а женѣ его объявили, что она не получитъ обѣ-
щаннаго мѣста.
Водовозовъ, впрочемъ, не пришелъ еще въ отчаяніе, такъ
какъ надѣялся на частные уроки; въ прежніе годы ему при-
ходилось даже отъ нихъ отказываться, но въ эту зиму и
частныхъ уроковъ было очень немного, а на слѣдующій годъ
и еще того меньше. Уроки въ Константиновскомъ училищѣ,
гдѣ В. И. руководилъ воспитанниковъ въ переводахъ съ фран-
цузскаго и нѣмецкаго языковъ, продолжались не долго (если
только и они не прекратились въ 1866 г.), а изъ аудитор-
скаго училища, гдѣ Водовозовъ преподавалъ литературу и
психологію, его также вытѣснилъ въ 1868 г., если и менѣе
опытный, то за то болѣе ловкій въ сношеніяхъ съ началь-
ствомъ преподаватель. Приходилось, такимъ образомъ, все
это время перебиваться съ большимъ трудомъ, тѣмъ бо-
лѣе, что второй сынъ В. И—ча былъ крайне больной ребе-
нокъ, и постоянно требовались деньги на докторовъ и дорогія
лекарства, а платной работы было чрезвычайно мало. Все, что́
мало-мальски поцѣннѣе, небольшія золотыя и серебрянныя
вещицы,—все было продано; работа была чисто случайная:
то Водовозовъ получитъ кое-что за статью въ «Учителѣ»,
то жена принесетъ вознагражденіе за свой литературный
трудъ, но всего этого было слишкомъ недостаточно. Когда
попадалась работа на 150 — 200 рублей, эти деньги немед-
ленно исчезали въ уплату по лавкамъ, и затѣмъ приходилось
снова сидѣть безъ гроша до слѣдующей получки, до новой
работы. Въ видѣ отдѣльныхъ книгъ до тѣхъ поръ Водово-
зовъ издалъ лишь «Разсказъ! изъ русской исторіи» (вып. 1
и 2), и затѣмъ весною 1866 г. вышла въ свѣтъ «Новая
русская литература». Всѣ эти книги, вслѣдствіе своей де-
шевизны, приносили самый ничтожный доходъ, который къ
тому &е приходилось получатъ по грошамъ. Изданіе «Новой
русской литературы» обременило Водовозова долгомъ въ
1.000 р. при самыхъ тяжелыхъ матеріальныхъ обстоятель-
ствахъ. Къ счастью Водовозовъ встрѣтилъ въ типографѣ
Ф. С. Сущинскомъ, съ которымъ имѣлъ дѣла, самаго добраго
и деликатнаго человѣка. Случилось такъ, что какъ разъ
послѣ удаленія изъ гимназіи, не зная, въ какомъ положеніи

находится Водовозовъ, Сущинскій пришелъ къ нему полу-
читъ деньги за печатавшуюся у него «Новую русскую ли-
тературу». Водовозовъ откровенно сказалъ, что ему не только
не чѣмъ расплатиться въ настоящую минуту. но что даже
онъ не знаетъ, когда будетъ въ состояніи это сдѣлать. Ф. С.
Сущинскій отнесся съ величайшимъ сочувствіемъ къ постиг-
шему Водовозова несчастій) и сказалъ, чтобы онъ никогда не
думалъ о долгѣ и выплатилъ его лишь тогда, когда будетъ
въ лучшемъ положеніи. Понятно, что до самой смерти Во-
довозовъ печаталъ свои книги въ типографіи Ф. С. Су-
щинскаго 1).
Такъ какъ частные уроки оказывались слишкомъ нена-
дежнымъ средствомъ для существованія, то главную надежду
пришлось возложитъ на литературно-педагогическіе труды.
Въ 1866 г., еще до выхода въ отставку, Водовозовъ издалъ
«Новую русскую литературу (отъ Жуковскаго до Гоголя
включительно)». Книга эта содержитъ въ себѣ критическіе
обзоры литературной дѣятельности Жуковскаго, Батюшкова,
Крылова, Пушкина, Грибоѣдова, Лермонтова, Кольцова и Гоголя.
Авторъ характеризуетъ этихъ писателей по ихъ сочиненіямъ,
почему и разсказываетъ подробно, съ объясненіями, содержа-
ніе всѣхъ главнѣйшихъ произведеній, чтобы пріучить читать
болѣе внимательно и останавливаться на самыхъ существен-
ныхъ чертахъ того или другого сочиненія. Авторъ не пред-
полагалъ написать научный трудъ; цѣлью его было крити-
ческое ознакомленіе, какъ учащихся, такъ и вообще людей,
недостаточно еще изучившихъ новую литературу, съ класси-
ческими произведеніями названныхъ выше писателей. При со-
ставленіи «Новой русской литературъ!» Водовозовъ не пре-
тендовалъ на то, чтобы сказать новое слово о разсматри-
ваемыхъ имъ писателяхъ, но онъ стоялъ на высотѣ совре-
менной критики, и въ то же время трудъ его — не компи-
ляція, а результатъ самостоятельнаго, добросовѣстнаго изу-
ченія. Книга его отвѣчала настоятельной потребности, такъ
какъ въ ней можно было найти въ связномъ изложеніи то,
что́ пришлось бы иначе разыскивать въ массѣ критическихъ
1) Насколько тяжело было матеріальное положеніе Водовозова въ эти годы,
видно ивъ слѣдующаго примѣра: когда глубокоуважаемый В. И—чемъ, В. Я.
Стоюнинъ, также вынужденный покинуть преподаваніе русской словесности
въ третьей гимназіи, переѣзжалъ въ Москву, и петербургскіе педагоги устроивали
ему прощальный обѣдъ, Водовозовъ не могъ принятъ въ немъ участія, потому
что по цѣнѣ онъ былъ для него недоступенъ.

трудовъ различныхъ авторовъ, начиная съ Бѣлинскаго 1).
Публика съумѣла оцѣнить эту книгу, и въ 1886 г. появи-
лось пятое ея изданіе 2).
Еще въ 1864—66 гг. въ «Педагогическомъ Сборникѣ»,
издаваемомъ при главномъ управленіи военно-учебныхъ заве-
деній, стали печататься статьи Водовозова, подъ заглавіемъ:
«Занятія русскою словесностью съ воспитанниками средняго
возраста»; въ 1868 г. онѣ вошли въ составъ отдѣльной книги,
подъ заглавіемъ: «Словесность въ образцахъ и разборахъ съ
объясненіемъ общихъ свойствъ сочиненія и главныхъ родовъ
прозы и поэзіи». Здѣсь Водовозовъ показываетъ, какъ слѣ-
дуетъ практически примѣнять тѣ идеи о преподаваніи теоріи
прозы и поэзіи, которыя онъ высказалъ еще въ 1859 г. въ
«Русскомъ словѣ», въ статьѣ: «Существуетъ ли теорія сло-
весности и при какихъ условіяхъ возможно ея существованіе»,
и которыми онъ постоянно руководился въ своемъ препода-
ваніи въ первой гимназіи, въ Смольномъ институтѣ и на
частныхъ урокахъ. Книга эта встрѣтила самый радушный
пріемъ со стороны лучшихъ органовъ русской журналистики.
Въ «Отечественныхъ Запискахъ» 3) по поводу этой книги
говорилось: «г. Водовозовъ давно уже пріобрѣлъ себѣ почетную
извѣстность въ нашемъ педагогическомъ мірѣ, а сочиненія его
пользуются заслуженнымъ успѣхомъ въ нашей учебной литера-
*) Авторъ рецензіи на эту книгу въ газетѣ «Голосъ» (1866 г. № 232)
признаетъ, что монографіи, въ нее вошедшіе, «составленъ! оченъ внимательно,
съ знаніемъ дѣла>; особенно нравится ему глава о Крыловѣ: это, по его сло-
вамъ, «одна ивъ лучшихъ статей о Крыловѣ, какія существуютъ въ нашей ли-
тературѣ». Со взглядами Водовозова на Пушкина и Лермонтова рецензентъ во
многомъ не согласенъ, однако въ заключеніе онъ говоритъ: «Мы рекомендуемъ
книгу Водовозова, какъ полезное чтеніе для всѣхъ, интересующихся исторіею
нашей литературы. Статьи о Батюшковѣ, Кольцовѣ и Крыловѣ отличаются не-
сомнѣнными достоинствами; замѣтки автора часто оченъ вѣрны и бойки, обли-
чаютъ короткое знакомство съ предметомъ и значительную начитанность; изло-
женіе легкое и живое; языкъ правильный и вполнѣ приличный предмету. Мы
увѣрены, что это сочиненіе не останется незамѣченнымъ какъ въ читающій
публикѣ, такъ и между тѣми, кто нуждается въ пособіи при изученіи исторіи
русской литературы».—Въ 1870 г. появилось его второе, дополненное изданіе,
вызвавшее въ высшей степени лестный отзывъ въ «Русской Старинѣ» (1871
г. № 1).
2) Во второй половинѣ шестидесятыхъ годовъ В. И. довольно много рабо-
талъ въ журналѣ «Учитель», который тогда редактировалъ Резенеръ. Здѣсь
появились слѣдующія статьи Водовозова: «Имена уменьшительныя и ласкатель-
ныя, увеличительныя и уничижительныя», «Формы предложеній въ русскомъ
народномъ языкѣ», «Разборы для упражненія въ языкѣ въ младшемъ возрастѣ»
(1866 г.); довольно большая работа: «Поэтическіе образы въ русскихъ народ-
ныхъ пѣсняхъ и пословицахъ» (1867 г.) и проч.
3) Томъ 176, 1868 г., № 1.

турѣ. По складу своего ума г. Водовозовъ болѣе аналитикъ,
чѣмъ синтетикъ... Онъ любитъ нерѣдко останавливаться на ме-
лочахъ, входитъ иногда въ подробности,повидимому, вовсе ненуж-
ныя. Это по мѣстамъ дѣлаетъ его сочиненія нѣсколько растяну-
тыми и вялыми. Нельзя сказать, чтобы этого недостатка былъ
вполнѣ чуждъ и новый его трудъ. Естъ растянутости, естъ
подробности, на нашъ взглядъ вовсе ненужныя, особенно,
если примемъ во вниманіе то, что этотъ трудъ назначается
самимъ г. Водовозовымъ для преподавателей, а не для уче-
никовъ. Но вообще слишкомъ дробный анализъ въ сочине-
ніяхъ г. Водовозова не только не недостатокъ, а положи-
тельное достоинство, имѣющее въ основѣ своей то весьма
резонное убѣжденіе автора, что только самый строгій, отчет-
ливый и по возможности всесторонній анализъ каждаго
встрѣчающагося ученику новаго явленія можетъ развитъ и
пробудитъ въ немъ самомъ самостоятельную мысль, воору-
жить эту мысль тонкою дистинкціею дурного и хорошаго,
сдѣлать ее чуткою къ каждой фальши... Такой пріемъ г. Во-
довозова естъ истинный кладъ для нашихъ учебныхъ заве-
деній, гдѣ, и у учителей, и у учениковъ, еще доселѣ царитъ
прежнихъ временъ блаженная привычка познавать все гур-
томъ, по верхамъ, кое-какъ, по-казацки. Другое неоспоримое
достоинство сочиненій г. Водовозова, въ особенности тѣхъ,
которыя относятся къ словесности и поэзіи, это трезвый
взглядъ ихъ на словесныя и поэтическія произведенія и
строгая выдержанность этого взгляда во всѣхъ его частныхъ
примѣненіяхъ къ различнымъ явленіямъ прозы и поэзіи...
Г. Водовозовъ и поэзію, и поэтовъ подчиняетъ тѣмъ же ра-
зумнымъ требованіямъ, которыя обязательны для всѣхъ про-
стыхъ смертныхъ, и насчетъ исполненія ими этихъ требо-
ваній неумолимо строгъ. Для него ничего не значитъ ни
авторитетъ, ни имя, ни слава. Въ каждомъ поэтическомъ
произведеніи онъ ищетъ прежде всего мысли, достоинство же
мысли оцѣниваетъ по мѣрѣ той или другой полезности
ея въ дѣлѣ общаго развитія. Г. Водовозова ничѣмъ не под-
купишь—ни легкимъ, плавнымъ стихомъ, ни звонкою риѳ-
мою, ни обиліемъ остроумія, ни игривостью и шаловливостью
фантазіи; онъ остается ко всему безчувственъ, если въ сти-
хахъ нѣтъ разумнаго содержанія». Въ журналѣ «Дѣло» также
оченъ сочувственно отнеслись къ «Словесности» Водовозова:
«г. Водовозовъ... составляетъ рѣшительное исключеніе изъ
числа современныхъ педагоговъ. Онъ твердо вѣруетъ въ не-

обходимость умственнаго развитія, нашего юношества, — раз-
витія, основаннаго не на внѣшнемъ благонравіи школы, а
на свободномъ и раціональномъ ея устройствѣ, и работаетъ,
не обращая вниманія ни на какія обстоятельства. Въ то
время, когда мнѣнія педагоговъ рѣшительно склонялись на
сторону классицизма, онъ въ педагогическомъ собраніи поды-
маетъ вопросъ о преимуществѣ реальнаго направленія передъ
классическимъ. Затѣмъ онъ издаетъ прекрасный курсъ рус-
ской литературы отъ Жуковскаго до Гоголя; теперь выпу-
стилъ въ свѣтъ: «Словесность въ образцахъ и разборахъ»,
гдѣ требуетъ отъ поэта реальнаго направленія, и гдѣ худо-
жественное значеніе каждаго произведенія ставитъ въ зави-
симость отъ его нравственнаго и общественнаго смысла»1).
Эта книга выдержала четыре изданія2).
Въ 1867 или 1868 г. крайняя нужда заставила Во-
довозова взяться за работу не только плохо вознаграждаемую,
но не приносящую даже того утѣшенія, что всякое новое
печатное произведеніе увеличиваетъ извѣстность автора. Дѣло
въ томъ, что г. Паульсонъ, задумавъ изданіе своей «Первой
учебной книжки», предложилъ Водовозову написать для нея
или передѣлать съ нѣмецкаго цѣлый рядъ стихотвореній.
Водовозовъ доставилъ ему около 30 стихотвореній, болѣе
двухъ третей которыхъ, безъ упоминанія его имени, было
помѣщено въ «Первой учебной книжкѣ» г. Паульсона (1-ое
изданіе вышло въ 1868 г.), а остальныя, нѣсколько позднѣе,
во «Второй учебной книжкѣ» (1-ое изд. 1876 г.). Сравнивая
«Первую учебную книжку» Паульсона съ черновыми руко-
писями стихотвореній Водовозова, мы насчитали принадле-
жащихъ его перу и сохранившихся въ рукописи 223). Если
даже предположить, что это всѣ стихотворенія, написанныя
для «Первой учебной книжки» г. Паульсона, — а естъ осно-
ваніе думать, что ихъ было нѣсколько болѣе, — то слѣдова-
тельно изъ 34 стихотвореній, впервые напечатанныхъ въ
этой книгѣ, двѣ трети принадлежатъ перу Водовозова. Вотѣ
1) «Дѣло», 1868 г., № 3.
2) Въ томъ же 1868 г. появился новый трудъ Водовозова: «Практическая
славянская грамматика съ примѣрами и упражненіями на правила древне-сла-
вянскаго языка, новаго, церковнаго и древне-русскаго лѣтописнаго». Книга эта
выдержала три изданія.
3) «Первая учебная книжка» Паульсона, изд. 1886 г., №№ 17, 19, 30, 34,
35, 42, 69, 71, 75, 82, 85, 99, 100, 104, 105, 106, 108, 113, 122, 124, 128, 131.
Во «Второй учебной книжкѣ» №№ 67, 94, 103, 189.

кому въ значительной степени обязанъ г. Паульсонъ успѣ-
хомъ своей книги! 1).
Въ журналѣ «Народная Школа» -1869 — 70 г. Водово-
зовъ напечаталъ: «Разсказы о томъ, что у насъ сохранилось
по народной памяти и по грамотѣ», гдѣ, въ самомъ простомъ
и удобопонятномъ изложеніи, авторъ представилъ очеркъ рус-
ской народной литературы, который въ 1870 году былъ из-
данъ и отдѣльною книжечкою.
Въ декабрѣ 1869 г. Водовозовъ былъ приглашенъ про-
честь три публичныя лекціи о дѣтскихъ садахъ, въ залѣ
русскаго купеческаго общества для взаимнаго вспоможенія.
Предметомъ этимъ Вас. И—чъ занимался давно и изучалъ
дѣтскіе сады на ихъ родинѣ, въ Германіи; онъ первый за-
говорилъ о нихъ въ нашей литературѣ 2). Относясь въ
принципѣ весьма сочувственно къ идеѣ дѣтскихъ садовъ,
Водовозовъ еще тогда предостерегалъ противъ излишняго
педантизма въ этомъ дѣлѣ 3). Дѣтскихъ садовъ Водово-
зовъ касался и въ другихъ статьяхъ, нѣсколько позднѣе 4).
Такимъ образомъ Водовозовъ имѣлъ полное право выступитъ
передъ публикою лекторомъ по этому предмету. 9-го декабря
было первое чтеніе, о которомъ въ «О.-Петербургскихъ Вѣдо-
мостяхъ» одинъ изъ присутствовавшихъ далъ слѣдующій от-
зывъ: «Вчера, 9-го декабря, въ залѣ прикащичьяго клуба,
при собраніи многочисленной публики, В. И. Водовозовъ
открылъ рядъ своихъ чтеній о педагогическомъ значеніи дѣт-
скихъ садовъ. Лекція имѣла положительный успѣхъ, и слу-
шатели благодарили оратора громкими рукоплесканіями. Пу-
блика состояла едва-ли не на половину изъ дамъ. Ораторъ
1) Въ «Отечественныхъ Запискахъ» (1869 г., № 1 и 1870 г., № 3) Водово-
зовъ напечаталъ «Обзоръ книгъ и руководствъ для общаго образованія»; здѣсь
онъ успѣлъ сдѣлать обзоръ только сочиненій по естественной исторіи.
2) Въ статьяхъ «Заграничныя письма», въ «Журналѣ для воспитанія»
1857 г., .V.V 8 и 9; въ одномъ изъ с Писемъ изъ-за границы» въ «Библ. для
Чтен.» 1857 г., т. 144, и «Дѣтскіе сады въ Германіи» въ «Журн. Мин. Нар.
Просв.» 1857 г., № 10.
3) «Въ Германіи, — говоритъ онъ, — сколько могъ я замѣтить, соблюдаютъ
слишкомъ уже строгую систему въ дѣтскихъ играхъ, заставляя малютокъ долго
сидѣть и распѣвать все однѣ и тѣ же пѣсни надъ какою-нибудь сложенною
фигуркой. Мысль этого сидѣнія, кажется, состоитъ въ томъ, чтобы утвердитъ
въ памяти урокъ; но оно видимо наскучаетъ дѣтямъ своимъ однообразіемъ, и
при томъ дѣятельность ихъ развивается тутъ не свободно, а все съ логической
указкой, Это... какъ мнѣ кажется, важный недостатокъ».
4) См. «Письма о народномъ образованіи въ Бельгіи» (Журн. Мин. Нар.
Просв.» 1862 г., № 8) и «Педагогическій отдѣлъ лондонской всемірной вы-
ставки» (ibid. № 10).

началъ съ того, что именно слѣдуетъ разумѣть подъ словомъ
«дѣтскій садъ»; привелъ тѣ нападки, которые у насъ обы-
кновенно дѣлаются на это учрежденіе со стороны лицъ, не
имѣвшихъ случая ознакомиться съ новѣйшею педагогическою
литературою, и выяснилъ, что цѣлью своихъ чтеній онъ по-
ставилъ: поколебать существующіе въ этомъ отношеніи пред-
разсудки и возстановить довѣріе къ общественному «дѣтскому
саду»; для той же массы слушателей, которая останется при
своемъ прежнемъ убѣжденіи о неудобопримѣнимости этого
нѣмецкаго учрежденія на петербургской почвѣ для бѣдныхъ
дѣтей отъ 3 до 7-лѣтняго возраста, г. Водовозовъ указы-
ваетъ практическія мѣры возможно болѣе дешевой организа-
ціи цѣлесообразныхъ дѣтскихъ игръ дома... Въ теченіе своей
первой бесѣды онъ старался объяснитъ, что «сады» явились
за границей не случайно, но были лишь естественнымъ про-
дуктомъ того движенія умовъ, которое въ прошломъ столѣтіи,
послѣ продолжительнаго, многовѣковаго сна, повело человѣ-
чество къ пробужденію, къ обновленію жизни... Г. Водово-
зовъ остановилъ вниманіе аудиторіи на нѣсколькихъ подро-
бностяхъ жизни Песталоцци и Фребеля (особенно мастерскою
вышла у него біографія Песталоцци), подробно развилъ глав-
нѣйшую сущность ихъ идей о воспитаніи и заключилъ свое
интересное сообщеніе разборомъ вопроса: «слѣдуетъ ли «учитъ»
трехлѣтнихъ дѣтей?» По окончаніи лекціи, ораторъ предло-
жилъ вниманію собравшихся маленькую выставку различ-
ныхъ игрушекъ, сфабрикованныхъ пяти-семи-лѣтними дѣтьми
во время занятій въ дѣтскомъ саду». Въ другой газетѣ было
сказано о лекціи Водовозова, что «выборъ предмета чтеній
заслуживаетъ полнаго одобренія и по важности, и по совре-
менности затрогиваемаго дѣла», такъ какъ сознаніе полез-
ности «этого прекраснаго учрежденія не проникло въ ту
массу публики, для которой дѣтскіе сады могли бы бытъ
особенно полезными», т.-е. въ «классъ людей не настолько
достаточный, чтобы имѣть возможность обставить свое моло-
дое поколѣніе хорошими домашними воспитательницами или
воспитателями, а потому наиболѣе нуждающійся въ томъ
именно важномъ подспорьѣ, которое и представляется дѣт-
скимъ садомъ».
Около 1870 г. Водовозовъ читалъ также лекціи русской
литературы на такъ-называемыхъ аларчинскихъ 1) курсахъ,
1) При пятой мужской гимназіи у Адарчина моста.

устроенныхъ кружкомъ педагоговъ, съ цѣлью подготовлять
слушательницъ къ профессорскимъ лекціямъ. Курсами этими
завѣдывалъ въ то время г. фанъ-деръ-Флитъ.
Съ преобразованіемъ въ 1869 г. педагогическаго собра-
нія въ педагогическое общество, Водовозовъ сдѣлался его
членомъ и постоянно участвовалъ въ занятіяхъ общества,
будучи обыкновенно членомъ совѣта.
Въ 1870 г. небольшой кружокъ, задавшійся цѣлью изда-
вать хорошія народныя книжки, обратился къ Водовозову
съ предложеніемъ написать какую-либо историческую бро-
шюру для народнаго чтенія. Результатомъ этого была кни-
жечка: «О томъ, какъ сталъ Петербургъ, и откуда пошла
русская наука»; здѣсь въ высшей степени просто и наглядно
были описаны жизнь и дѣла Петра Великаго. Книжка встрѣ-
тила !въ печати весьма радушный пріемъ Въ томъ же
1870 г. Водовозовъ издалъ небольшую книжку для дѣтей
отъ восьми до двѣнадцати лѣтъ, подъ заглавіемъ: «Дѣтскіе
разсказы и стихотворенія» съ картинками и вопросами для
бесѣдъ, которая вызвала также самые лестные отзывы въ
лучшихъ журналахъ и газетахъ 2). Въ журналѣ «Дѣтскій
Садъ» было сказано: «За разсмотрѣніе книги г. Водовозова
по-неволѣ берешься съ предвзятою мыслью: напередъ знаешь,
что имѣешь дѣло съ человѣкомъ, который честно служитъ
обществу какъ педагогъ», и въ заключеніе указано на но-
вый трудъ Водовозова, «какъ на одну изъ лучшихъ книгъ
въ нашей бѣдной дѣтской литературѣ». Въ «Отечественныхъ
Запискахъ» авторъ замѣтки прежде всего высказываетъ рѣз-
кое порицаніе современной педагогіи и педагогамъ вообще
на томъ основаніи, что «не существуетъ еще науки, на осно-
ваніи которой педагогическое искуство можно бы было по-
ставитъ безошибочно и твердо», и потому «педагогика про-
должаетъ идти ощупью», но далѣе говоритъ: «Все сказанное
относится, однакожъ, только къ педагогіи и педагогамъ во-
обще, а никакъ не къ книгѣ, о которой мы говоримъ, и
тѣмъ менѣе къ ея почтенному автору. Мы почитаемъ г. Во-
довозова однимъ изъ лучшихъ нашихъ педагоговъ, вполнѣ
1) См. «Русскую Старину» 1870 г., № 7, и «С.-Петербургскія Вѣдомости»,
№ 141.
2) См. «Голосъ» 1871 г. № 47, «С.-Петербургскія Вѣдомости» 1871 г. № 13,
«Дѣтскій Садъ» 1871 г. № 2, «Педагогическій Листокъ», составляющій прило-
женіе къ «Дѣтскому Чтенію» 1871 г. стр. 46 — 48, «Отечественныя Записки»
1871 г. № 2.

компетентнымъ въ своемъ дѣлѣ, и о настоящемъ его сочи-
неніи можемъ сказать то же, что говорили и о прежнихъ
его трудахъ, т.-е. оно составлено добросовѣстно и съ зна-
ніемъ дѣла. Если г. Водовозовъ держится принятой нынѣ
методы, то не его вина, что не придумано другой, лучшей.
Къ тому же, пока это только одно наше предположеніе, что
эта метода ошибочна... поэтому, смѣло рекомендуемъ всѣмъ
родителямъ книгу г. Водовозова, какъ одну изъ лучшихъ
дѣтскихъ книгъ».
Кромѣ изданія отдѣльныхъ книгъ и указанныхъ выше
журнальныхъ статей, Водовозовъ напечаталъ еще въ «Оте-
чественныхъ Запискахъ» большую статью: «О воспитатель-
номъ значеніи русской литературы». Тутъ онъ, между про-
чимъ, съ прискорбіемъ отмѣтилъ новое теченіе въ препода-
ваніи русскаго языка и литературы въ среднихъ учебныхъ
заведеніяхъ. «Новая серія педагоговъ, — говоритъ авторъ,—
налегла особенно на русскую грамматику и, допустивъ, въ
видѣ уступки педагогамъ художественнаго направленія, нѣко-
торые поэтическіе образцы изъ новой литературы (главу «Мак-
симъ Максимычъ» изъ романа Лермонтова; «Что ты спишь,
мужичекъ» Кольцова и «Ревизоръ» Гоголя, настояла, чтобы
разбирать ихъ исключительно со стороны языка и слога,
и для вящаго о томъ напоминанія, въ VII-й классъ внесенъ
неудобомыслимый высшій курсъ русской грамматики» 1).
Въ 1870 г. начальница василеостровской женской гимна-
зіи выразила желаніе, чтобы Водовозовъ взялъ на себя въ
этомъ заведеніи преподаваніе русской словесности, но это не
было разрѣшено высшимъ начальствомъ. Матеріальное положе-
ніе Водовозова было болѣе чѣмъ плохо до изданія въ 1871 г.
первой части «Книги для первоначальнаго чтенія въ народ-
ныхъ школахъ».
VIII.
ПЕРВАЯ ЧАСТЪ «КНИГИ ДЛЯ ПЕРВОНАЧАЛЬНАГО ЧТЕНІЯ» И ЕЯ ГРОМАДНЫЙ УСПѢХЪ.—
ДРУГІЕ ТРУДЫ ДЛЯ НАРОДНОЙ ШКОЛЫ ВЪ 1872—74 ГГ. — РУКОВОДИТЕЛЬСТВО УЧИ-
ТЕЛЬСКИМИ СЪѢЗДАМИ.—ПЕДАГОГИЧЕСКІЯ ЗАНЯТІЯ ЗА ГРАНИЦЕЙ И ПОСѢЩЕНІЕ НѢ-
МЕЦКИХЪ ШКОЛЪ ВЪ 1873 Г.
Въ первой половинѣ шестидесятыхъ годовъ Водовозовъ
много работалъ на пользу народнаго образованія: и въ пе-
1) «Отечественныя Записки» 1870 г., № 5, стр. 16.

чати, и въ качествѣ руководителя воскресной школы и пре-
подавателя въ педагогической семинаріи при таврической
школѣ; въ концѣ шестидесятыхъ годовъ онъ участвовалъ,
какъ мы видѣли, въ составленіи «Первой учебной книжки»
г. Паульсона. Все это должно было привести его, наконецъ,
къ мысли, составитъ самому книгу для первоначальнаго чте-
нія въ народныхъ школахъ. Такой трудъ (и подъ этимъ
именно заглавіемъ) онъ и сталъ печатать въ 1870 г. въ
видѣ приложенія къ журналу «Народная Школа», причемъ
за каждымъ рядомъ упражненій слѣдовали и весьма обстоя-
тельныя объясненія для преподавателя. Въ 1871 г. «Книга
для первоначальнаго чтенія» (ч. I) появилась въ отдѣльномъ
изданіи въ значительно измѣненномъ и дополненномъ видѣ 1),
причемъ объясненія къ ней составили особую «Книгу для
учителей». Въ предисловіи къ этой послѣдней авторъ гово-
ритъ: «Тамъ,, гдѣ дѣло касалось научныхъ свѣденій, мы
излагали предметъ въ извѣстной послѣдовательности и съ
полнотою, какая необходима для элементарнаго курса; въ
другихъ статьяхъ мы имѣли цѣлью правильное развитіе во-
ображенія, чувства прекраснаго, или нравственнаго чувства».
Начиная ознакомленіемъ съ окружающимъ міромъ, авторъ
переходитъ къ связнымъ разсказамъ о главнѣйшихъ живот-
ныхъ, потомъ постепенно приступаетъ къ изложенію самыхъ
необходимыхъ свѣденій изъ ботаники, минералогіи и физики;
рядомъ съ этимъ идутъ разсказы о производствахъ и про-
мыслахъ, наиболѣе извѣстныхъ въ Россіи. Въ книгѣ естъ
еще статьи по географіи и исторіи Россіи, а также значи-
тельное число стихотвореній. «Книга для учителей» заклю-
чаетъ въ себѣ толкованіе на каждую статью «Книги для
чтенія», которыя касаются какъ содержанія статей, такъ и
ихъ языка и слога; тутъ же преподаватель можетъ найти
и элементарный практическій курсъ русской грамматики.
Новая книга Водовозова встрѣтила самый лестный пріемъ
въ педагогической литературѣ. Въ засѣданіи педагогическаго
общества (20-го ноября 1871 г.) извѣстный педагогъ С. Ми-
ропольскій читалъ статью: «Къ вопросу о книгѣ для чтенія
въ нашей народной школѣ» (по поводу книги для чтенія
барона Н. А. Корфа: «Нашъ другъ». Спб. 1871 г.)» 2).
1) Около 80°/о статей, не исключая стихотвореній, принадлежатъ самому
Водовозову.
2) Она была помѣщена въ болѣе полномъ видѣ въ «Журн. Мин. Нар.
Просв.», томъ 159, и затѣмъ перепечатана въ «Семьѣ и Школѣ», въ отдѣлѣ для
родителей и воспитателей, 1872 г., томъ I.

Здѣсь г. Миропольскій прямо признаетъ книгу Водовозова
лучшею изъ всѣхъ, до тѣхъ поръ изданныхъ, книгъ для
первоначальнаго чтенія. Не приводимъ словъ г. Мирополь-
скаго, такъ какъ ниже намъ придется еще остановиться на
подробномъ разборѣ этого труда Водовозова, сдѣланномъ
тѣмъ же авторомъ.
Педагогическая критика признала книгу Водовозова полез-
ною не только для народной школы, но и для первоначальнаго
обученія въ семьѣ. Авторъ рецензіи на эту книгу въ «Педагоги-
ческомъ Листкѣ», составлявшемъ приложеніе къ «Дѣтскому
Чтенію» (подъ редакціею А. Н. Острогорскаго), говоритъ: «Съ
особеннымъ удовольствіемъ привѣтствуемъ мы новый трудъ
нашего почтеннаго педагога и, не касаясь значенія этой книги
для нашихъ народныхъ школъ, смѣло рекомендуемъ ее каждой
матери семейства и каждому начальному классу какой бы
то ни было школы. По нашему мнѣнію, это едва ли не са-
мое удачное произведеніе плодовитаго автора. Въ разбираемой
нами книгѣ, если и не всѣ, то наибольшая частъ разсказовъ
подобрана весьма послѣдовательно; въ расположеніи ихъ мы
видимъ строго обдуманную систему, основанную не на теоре-
тическихъ только соображеніяхъ, а на дѣйствительномъ прак-
тическомъ пониманіи, что́ нужно дѣтямъ и въ какой именно
формѣ предлагаемыя свѣденія могутъ бытъ легко, ясно и съ
интересомъ ими усвоены... Вездѣ рѣчь г. Водовозова дышетъ
безъискуственною простотою, строгою правильностью (за рѣд-
кими исключеніями, на которыя мы считаемъ лишнимъ и
указывать по ихъ незначительности) и удивительною жи-
востью и образностью, нерѣдко доходящею до поэтической
красоты, и намъ кажется, что изъ всѣхъ подобныхъ книжекъ
ребенокъ охотнѣе всего будетъ читать именно эту, такъ какъ,
кромѣ легкой и вполнѣ доступной формы, она отличается
разнообразіемъ и занимательностью содержанія, въ то же
время обогащающаго дѣтскій умъ множествомъ практическихъ
и развивающихъ свѣденій... Мы смѣло можемъ рекомендо-
вать ее, какъ драгоцѣнное пріобрѣтеніе для семьи и для
первыхъ классовъ общеобразовательныхъ училищъ». Относи-
тельно «Книги для учителей» критикъ говоритъ, что она
«представляетъ весьма обильный источникъ, изъ котораго
каждый можетъ почерпнутъ столько, сколько кто можетъ
взятъ... тутъ преподающій найдетъ и пространные образцы
катехизаціи, и историческія объясненія статей и отдѣльных

предметовъ, и много грамматическихъ упражненій, и основ-
ныя правила стихосложенія... и т. д. и т. д.» *).
Въ томъ же 1871 г. «Книга для первоначальнаго чте-
нія» и «Книга для учителей» были одобрены особымъ отдѣ-
ломъ ученаго комитета министерства народнаго просвѣщенія
«для начальныхъ народныхъ училищъ». Затѣмъ с.-петербург-
ское педагогическое общество увѣнчало обѣ эти книги денеж-
ною преміею имени К. Д. Ушинскаго 2). Въ 1872 г. вольное
экономическое общество, по единогласному присужденію коми-
тета грамотности, также единогласно увѣнчало золотою медалью
названныя сочиненія Водовозова.
Въ 1873 г. книги эти были одобрены учебнымъ комите-
томъ при св. синодѣ, на основаніи рецензіи г. Миро-
польскаго 3).
Подробный критическій обзоръ названныхъ сочиненій Во-
довозова, сдѣланный г. Миропольскимъ, былъ напечатанъ
въ «Семьѣ и Школѣ» 1873 года. Отсылая читателей къ
этой статьѣ, гдѣ съ полнымъ безпристрастіемъ разобраны и
достоинства и недостатки «Книги для первоначальнаго чте-
нія» и «Книги для учителей», мы приведемъ изъ нея лишь
нѣкоторыя мѣста. Достоинства «Книги для первоначальнаго
чтенія», по словамъ критика, даютъ ей «право на почетное
мѣсто въ нашей педагогической литературѣ». Относительно
«богатства и разнообразія содержанія книги», она «удовлетво-
ряетъ самымъ строгимъ требованіямъ... Идея расположенія
учебнаго матеріала... при нѣкоторыхъ недостаткахъ выполне-
нія, представляется оригинальною и вполнѣ педагогическою...
Не ограничиваясь составленіемъ собственныхъ статей, вообще
мастерски обработанныхъ, составитель даетъ прекрасный вы-
боръ стихотвореній, вполнѣ доступныхъ дѣтскому возрасту,
*) «Педагогическій Листокъ» 1872 г., № 4, стр. 269—277.
3) «Семья и Школа» 1873 г., № 3. Отдѣлъ для родителей и воспитателей,
стр. 269.
3) Комитетъ постановилъ: «Книгу для первоначальнаго чтенія»—«допуститъ
къ употребленію въ духовныхъ училищахъ, въ воскресныхъ школахъ при ду-
ховныхъ семинаріяхъ и въ школахъ церковно-приходскихъ, въ качествѣ руко-
водства при обученіи родному языку», а «Книгу для учителей»—«рекомендо-
вать учителямъ русскаго языка въ означенныхъ училищахъ и школахъ, осо-
бенно же учителямъ приготовительныхъ классовъ при училищахъ, какъ полез-
ное дидактическое руководства при употребленіи поименованной «Книги для
первоначальнаго чтенія» и вообще преподаванія отечественнаго языка». Св. си-
нодъ утвердилъ это заключеніе учебнаго комитета и объявилъ о томъ указами
епархіальнымъ архіереямъ. («Церковная лѣтопись духовной бесѣды» 1884 г.,
№ 5, стр. 79).

содержательныхъ и потому могущихъ служитъ не только
къ развитію вкуса, но и разумнаго нравственнаго чувства.
Благодаря внутренней связи разсказовъ, передъ дѣтьми не-
замѣтно выясняется связь явленій природы; изучая въ жи-
выхъ и -полныхъ интереса разсказахъ трудъ человѣка, уча-
щійся начинаетъ понимать достоинство и цѣль честнаго труда
въ жизни.,. Особенно выдающуюся и вполнѣ общеобразова-
тельную черту книги г. Водовозова составляетъ неподдѣль-
ная любовь къ природѣ, которая проникаетъ всю книгу и
сообщаетъ ей привлекательныя колоритъ. Что касается вообще
концепціи, обработки... лучшихъ статей книги, то онѣ пред-
ставляютъ замѣчательное явленіе въ литературномъ отноше-
ніи... Вообще въ своихъ разсказахъ для дѣтей г. Водовозовъ
необыкновенно мастерски владѣетъ русскою рѣчью, при тонъ
сохраняя всю мѣткость, силу и картинность чисто народныхъ
оборотовъ; онъ пишетъ языкомъ вполнѣ литературнымъ, чис-
тымъ, правильнымъ, отнюдь не вдаваясь въ подражаніе дѣт-
скому лепету или идіомамъ вульгарной рѣчи поселянина.
Читая лучшіе разсказы г. Водовозова..., невольно наслаж-
даешься ихъ художественной формой... Описанія животныхъ,
вообще говоря, у г. Водовозова замѣчательно хороши... Мате-
теріаломъ изъ естественной исторіи авторъ съ опытностью
и мастерски пользуется для общаго развитія дитяти... Не
вдаваясь въ мелочи и подробности, умѣстныя только въ спе-
ціальныхъ трудахъ, авторъ въ то же время умѣетъ избѣжать
и общихъ фразъ, которыми многіе педагоги и нынѣ еще лю-
бятъ набивать дѣтскія головы; составитель беретъ немного
фактовъ, но интересныхъ и характеристическихъ, оттого
статьи его занимательны, живы, картинны и читаются безъ
всякаго утомленія: достоинства для первоначальнаго обученія
столько же важныя, сколько и рѣдкія... Описанія мѣстностей
и промысловъ у г. Водовозова также отличаются серьезными
достоинствами Что касается статей историческаго харак-
тера, то, за исключеніемъ статьи «Ломоносовъ», всѣ онѣ
прекрасно изложены и обработанъ!; жалъ только, что ихъ
сравнительно мало... Разсказы общаго содержанія — повѣсти,
1) Относительно статей: «Сѣверная полоса», «Средняя полоса» и «Южная
полоса Россіи и Сибирь», авторъ критики замѣчаетъ, что въ нихъ «дано слиш-
комъ много матеріала, названій областей, городовъ и мѣстностей, вообще гео-
графической номенклатуры». Это замѣчаніе не разъ дѣлали Водовозову, но
онъ обыкновенно отвѣчалъ, что назначаетъ эти статьи не для простого чтенія,
а для изученія карты Россіи.

описанія, игры, за показаннымъ., исключеніями, интересны,
живы, занимательны и проникнуты здоровымъ духомъ...
Что же касается стихотвореній, то выборъ ихъ, за показан-
ными исключеніями, замѣчательно хорошъ... Вообще книга для
чтенія г. Водовозова составлена съ отличнымъ знаніемъ дѣла,
опытностью и вполнѣ педагогическимъ тактомъ, такъ что,
не смотря на отмѣченные... промахи ея и недостатки, нельзя
не пожелать, чтобы она широко привилась нашимъ школамъ...»
«Но книга г. Водовозова,—-продолжаетъ г. Мирополь-
скій, — пріобрѣтаетъ особенную важность для школы тѣмъ,
что къ ней еще приспособлено прекрасное дидактическое ру-
ководство для учителей съ подробнымъ изъясненіемъ, какъ
пользоваться статьями для чтенія цѣлесообразно, вполнѣ пе-
дагогически. «Книга для учителей» сама по себѣ состав-
ляетъ капитальное пріобрѣтеніе для нашей педагогической
литературы. По богатству содержанія, по мастерской обра-
боткѣ, по обилію упражненій, наконецъ по весьма удачной
педагогической системѣ развитія даннаго матеріала, книга
эта далеко превосходитъ всѣ опыты, предшествовавшіе ей, и
безконечно выше стоитъ книги, напримѣръ, Корфа. Видно,
что авторъ не только воспользовался тѣмъ богатымъ мате-
ріаломъ, какой представляетъ для этой цѣли литература за-
граничная, но и самъ добросовѣстно -работалъ надъ своею
задачей... Г. Водовозовъ далекъ отъ мысли видѣть въ учи-
телѣ механическаго подражателя даннымъ образцамъ пріе-
мовъ обученія въ книгѣ для учащихъ, какъ это дѣлаетъ,
напримѣръ, баронъ Корфъ. Совершенно напротивъ, авторъ
разбираемой книги прежде всего имѣетъ въ виду самодѣя-
тельность учителя, и, давая послѣднему массу матеріала и
образцы его обработки, онъ только освѣщаетъ тотъ путъ,
по которому долженъ идти дѣльный наставникъ... Особенно
хорошо авторъ изъясняетъ требованія наглядности въ началь-
номъ обученіи, недостаткомъ чего вообще страдаютъ наши
школы... Вообще въ отношеніяхъ своихъ къ учителю г. Во-
довозовъ является вполнѣ опытнымъ руководителемъ, обла-
дающимъ замѣчательнымъ педагогическимъ тактомъ... Авторъ
вездѣ остался вѣренъ практическому методу,—эта черта со-
ставляетъ лучшую сторону книги. При томъ способѣ обуче-
нія родному языку, какой разработанъ г. Водовозовымъ, ни-
какое долбленіе, механическое затверживаніе правилъ невоз-
можно. Это также заслуга для школы нашей, гдѣ до сихъ
поръ еще гнѣздятся старые схоластическіе пріемы. Объясне-

нія автора живы, наглядны, просты, доступны для каждаго—
условія, весьма важныя для руководства въ начальномъ обу-
ченіи. Наконецъ, что касается научной вѣрности граммати-
ческихъ объясненій автора и правилъ, сообщаемыхъ имъ въ
книгѣ для учителей, то въ этомъ отношеніи трудъ г. Водо-
возова слѣдуетъ признать безукоризненнымъ». Указавъ далѣе
на нѣкоторые недостатки «Книги для учителей», г. Миро-
польскій въ заключеніе говоритъ: «Итакъ, книги г. Водово-
зова, обладая несомнѣнно важными педагогическими достоин-
ствамъ въ то же время не свободны и отъ нѣкоторыхъ про-
маховъ, недостатковъ. Тѣмъ не менѣе, сравнивая эти труды
съ тѣмъ, что́ естъ у насъ по этой части, нельзя не признать,
что они значительно превосходятъ все, что́ до сихъ поръ
появлялось въ этой отрасли нашей педагогической литературъ!.
Недостатки книгъ г. Водовозова легко исправимы и устра-
нимъ!, а достоинства ихъ таковы, что введеніе сихъ книгъ
въ наши школы весьма желательно... Но во всякомъ случаѣ,
и въ настоящемъ своемъ видѣ разсмотрѣнные труды уважае-
маго В. И. Водовозова составляютъ весьма цѣнный вкладъ
въ нашу педагогическую литературу и важную услугу для
нашей начальной школы» 4).
Въ 1875 г. «Книга для первоначальнаго чтенія» вызвала
новое поощреніе ея автору: ученый комитетъ министерства
государственныхъ имуществъ присудилъ ему золотую медаль
въ 300 руб., установленную въ память гр. П. Д. Киселева
этимъ министерствомъ. Это было для Водовозова такою же
неожиданностью, какъ и медаль отъ вольнаго экономическаго
общества, такъ какъ онъ вовсе не представлялъ своихъ книгъ
на конкурсъ въ ученый комитетъ министерства государствен-
ныхъ имуществъ, а на нихъ указали сами члены комитета.
Какъ внутреннія достоинства «Книги для первоначаль-
наго чтенія», такъ и сочувственный пріемъ, оказанный ей
въ обществѣ и въ педагогической литературѣ, повели къ
тому, что она стала быстро проникать въ народныя школы.
Первое изданіе ея вышло въ свѣтъ въ 1871 г. въ 5.000
экз., второе въ 12.000, третье въ 30.000, четвертое изданіе
въ 1873 г. уже въ 45.000 экземплярахъ. Послѣдующія из-
данія печатались по 45.000 экз., а такъ какъ всѣхъ изданій
было 17, то, слѣдовательно, «Книга для первоначальнаго
1) «Семья и Школа», Отдѣлъ для родителей и воспитателей, 1873 г., №№ 4
и 5, стр. 435—444, 452, 457.

чтенія» разошлась до сихъ поръ въ 677.000 экз. Среднимъ
числомъ, это составитъ по 42.300 экз. въ годъ, но въ нѣ-
которые годы расходъ книги значительно превысилъ этотъ
средній уровень: такъ, въ 1876 г. разошлось 62.780 экз.,
въ 1877 г.—59.400 *). Только съ появленіемъ этой книги
прекратилось то бѣдственное матеріальное положеніе, въ ко-
торомъ находился В. И. со времени удаленія его изъ гимна-
зіи въ 1866 г. И послѣ того, какъ имъ было издано оченъ
много книгъ, дохода съ нихъ, вслѣдствіе ихъ крайней деше-
визны, было бы недостаточно для безбѣднаго существованія
съ семьей; извѣстное матеріальное довольство, хотя и далеко
не въ томъ размѣрѣ, какъ это казалось нѣкоторымъ, доста-
вилъ лишь значительный успѣхъ «Книги для первоначаль-
наго чтенія». «Книга для учителей» выдержала 5 изданій:
въ 1876 году ея разошлось въ годъ 3.800 экз., въ 1877 г.—
2.900 экз.
Сгруппировавъ въ одномъ мѣстѣ всѣ необходимыя дан-
ныя о «Книгѣ для первоначальнаго чтенія»,—этомъ самомъ
выдающемся изъ произведеній Водовозова, котораго одного
достаточно, чтобы имя его навсегда осталось въ исторіи рус-
ской народной школы, — возвращаемся къ обзору въ хроно-
логическомъ порядкѣ его жизни и сочиненій. Въ 1872 году
Водовозовъ издалъ книгу «Древняя русская литература»,
отъ начала грамотности до Ломоносова, съ приложеніемъ
«Очерка народной литературы», подъ названіемъ: «По старой
памяти, какъ по грамотѣ» 2). Вотъ какой отзывъ объ этой
книгѣ находимъ въ «Систематическомъ обзорѣ русской народ-
но-учебной литературы», составленномъ особою коммиссіею
комитета грамотности, гдѣ отдѣлъ, посвященный литературѣ,
редактировалъ извѣстный преподаватель словесности, В. П.
Острогорскій: «Вполнѣ полезная и даже необходимая для вся-
каго народнаго учителя книга эта назначена авторомъ для
чтенія взрослымъ, еще мало подготовленнымъ къ серьезному
чтенію, и написана просто и занимательно... Первая частъ:
«По старой памяти»... особенно отличается доступностью
изложенія даже и для самого народа, которому поможетъ
вполнѣ осмыслить его собственную литературу въ связи съ
жизнью. Вторая частъ, по изложенію, нѣсколько серьезнѣе,
1) Въ 1878 году, приготовляя къ печати 12-ое изданіе своей книги, Водо-
возовъ сдѣлалъ въ ней значительныя измѣненія и дополненія.
2) Послѣдній очеркъ, какъ мы уже упоминали, былъ изданъ отдѣльно въ
1870 г.

почему вполнѣ пригодна только для учителя, который мо-
жетъ ознакомить съ нею, однако, и народъ, но въ своихъ
устныхъ разсказахъ, тѣмъ болѣе, что здѣсь указываются и
важнѣйшія событія историческія... Этой книгѣ, какъ един-
ственному и удачному опыту интереснаго изложенія для на-
родныхъ учителей исторіи русской литературы съ обраще-
ніемъ вниманія на бытовую сторону жизни и постепенные
успѣхи образованности, желаемъ мы наибольшаго распростра-
ненія въ средѣ народныхъ учителей» (стр. 211). Съ этимъ
лестнымъ отзывомъ педагога-спеціалиста нельзя не сопоста-
вилъ тотъ фактъ, что «Древняя русская литература (также
какъ и пользующіяся самою почетною извѣстностью «Но-
вая литература» и «Словесность въ образцахъ и разборахъ»)
не была одобрена ученымъ комитетомъ министерства народ-
наго просвѣщенія.
Въ 1872 г., съ 15-го іюня по 1-е августа, Водовозовъ
руководилъ педагогическими курсами въ Костромѣ. «Же-
лающихъ слушать меня набралось болѣе ста человѣкъ, —
писалъ онъ женѣ, по пріѣздѣ въ Кострому, — и будетъ
впускъ по билетамъ; тѣхъ же, которые обязательно слу-
шаютъ курсы, т. е. сельскихъ учителей, не болѣе 45». «У
меня до семидесяти постоянныхъ слушателей,—писалъ В. И.
опять черезъ нѣсколько дней,—и самъ не знаю, какъ справ-
люсь съ этой громадой: все прибываютъ еще новые. Слу-
шающіе все почти изъ семинаріи, прошедшіе курсъ филосо-
фіи и богословія, а также 10 женщинъ изъ монастырской
школы, и, какъ водится, очень прилежныя». Скоро при кур-
сахъ была устроена маленькая школа. «Сегодня въ первый
разъ, — писалъ Вас. Ив. въ новомъ письмѣ, — преподавалъ
образцовые уроки дѣтямъ отъ восьми до двѣнадцати лѣтъ,
въ присутствіи.... ста слушателей и слушательницъ... У
меня лекціи: отъ 9 до IIV2 съ дѣтьми, отъ 12 до 2 со
взрослыми, а отъ 2 до 3 ч. я предложилъ еще желающимъ
заниматься у меня въ комнатѣ опытами по элементарной
физикѣ, и желающими оказались всѣ до одного, — однѣхъ
дѣвицъ и дамъ, я думаю, человѣкъ съ тридцать; пришлось
всѣхъ раздѣлить на партіи. Кромѣ этого, я читаю еще по
четвергамъ публичныя лекціи по педагогикѣ, и уже читалъ
одну лекцію о физическомъ воспитаніи; да приходится по-
правлять каждый день по двадцати и болѣе сочиненій, —
такъ время-то у меня разобрано по ниточкамъ. Мои педа-
гоги все изъ семинаріи, все больше философія, норовятъ въ

самыхъ простыхъ вопросахъ ткнуть пальцемъ въ небо, да я
ихъ свожу на землю; теперь всѣ сознаются въ своемъ мало-
знаніи... впрочемъ между ними много оченъ смышленыхъ, и
большинство кое-что знало о звуковомъ методѣ, хотя и смѣ-
шивало его съ буквослагательнымъ». Въ одномъ изъ писемъ
Водовозовъ говоритъ: «Я работаю цѣлый день... Вчера, на-
примѣръ, до двухъ часовъ я занимался въ маленькой школкѣ
и съ учителями, потомъ послѣ обѣда читалъ публичную лек-
цію, на которой было болѣе 200 человѣкъ народу, потомъ
объяснялъ учителямъ магнитизмъ и устройство паровой ма-
шины. потомъ пошелъ по сосѣдству въ монастырь показы-
валъ обращеніе земли около солнца. Я ввелъ письмо подъ
тактъ, которое уже теперь идетъ оченъ успѣшно, ввелъ за-
нятія ариѳметикой по методикѣ Евтушевскаго, звуковой ме-
тодъ, наглядное обученіе, отчизновѣденіе и экскурсіи. Послѣ
уроковъ идутъ пренія, иногда оченъ оживленныя... Съ учи-
телями я уже нѣсколько разъ ходилъ на экскурсіи и разъ
пилъ съ ними чай въ загородномъ трактирѣ, гдѣ до 12 ча-
совъ ночи они распѣвали мнѣ пѣсни... Они меня оченъ по-
любили и хотятъ на разставаньѣ непремѣнно сняться вмѣстѣ,
жертвуя на это послѣдніе гроши (они получаютъ всего 15
руб. въ мѣсяцъ, а квартира и столъ здѣсь стоятъ, самое
малое, 12 руб.). Они народъ добрый, все семейный и готовы
все высказать нараспашку, но любознательность я замѣтилъ
оченъ у немногихъ». Въ другомъ письмѣ Водовозовъ писалъ
относительно учителей: «У меня естъ отъ каждаго подроб-
ныя описанія ихъ школъ и жизни... Всѣ ихъ личноСти на
одинъ складъ, вылиты тѣмъ же семинарскимъ воспитаніемъ...
Естъ люди оченъ способные, но всѣ съ ограниченными зна-
ніями и безъ особенной охоты научиться чему-нибудь но-
вому. На мои физическія лекціи записались-было всѣ, какъ
оказалось, изъ любопытства; но теперь число ихъ значительно
поубавилось. Между тѣмъ женщинъ, здѣшнихъ семинари-
стовъ и учительницъ, все прибываетъ. Не мудрено: учителя
забиты и школою, и жизнью». 19-го іюля В. И. писалъ
женѣ: На курсахъ «теперь у меня дѣло идетъ довольно
успѣшно: я отъ себя почти и не дѣлаю замѣчаній; сами
учителя разбираютъ каждаго. Послѣдняя изъ моихъ публич-
ныхъ лекцій будетъ о дѣтскихъ садахъ, и монастырки заго-
товили мнѣ плетенокъ. работъ изъ гороху и другіе пред-
метъ! для выставки. Кромѣ того, я устрою выставку раз-
ныхъ самодѣльныхъ пособій для школы: тутъ будутъ и мои

вещи, и нѣкоторыя, сдѣланныя учителями. Къ сожалѣнію,
учителя мало отъ меня перенимаютъ, хотя и сочувствуютъ
всему, что я имъ предлагаю. Я, напримѣръ, не могъ до-
биться, чтобы они гдѣ-нибудь добыли и приготовили че-
люсть лошади, коровы и кошки... Что и наготовлено, то
сдѣлали учителя здѣшніе. костромскіе, и одинъ сынъ по-
мѣщика, пріѣхавшій ко мнѣ на курсы изъ Чернигова и
усердно занимающійся народнымъ образованіемъ».
Въ предисловіи къ «Книгѣ для учителей», Водовозовъ,
указывая на необходимость для учителя сдѣлать свое пре-
подаваніе возможно болѣе нагляднымъ, между прочимъ гово-
ритъ: «вообще мы предполагаемъ въ преподавателѣ особую
страсть чертитъ, рѣзать, клеитъ, основанную на постоянномъ
стремленіи представитъ совершенно просто и понятно то, что́
въ наукѣ кажется хитрымъ и мудренымъ». Самъ Вас. Иван.
былъ въ высочайшей степени надѣленъ этой страстью и былъ
чрезвычайно способенъ ко всѣмъ указаннымъ имъ занятіямъ.
Но, зная, что далеко не всѣ народные учителя одаренъ!
этой способностью, онъ задумалъ придти имъ на помощь.
Въ педагогическомъ обществѣ, въ засѣданіи 22-го апрѣля
1872 г., онъ прочелъ рефератъ «О дешевыхъ пособіяхъ для
нагляднаго обученія» *), въ заключеніе котораго предложилъ
учредитъ коммиссію, «чтобы пріискивать и обсуждать разные
способы нагляднаго обученія, наиболѣе легкіе, наиболѣе де-
шевые, наименѣе сложные», и «устроитъ складъ дешевыхъ
пособій». Хотя нѣсколько лицъ сочувственно отозвалось на
это предложеніе, но, кромѣ Водовозова, попробовалъ рабо-
тать въ этомъ направленіи лишь Е. С. Волковъ 2). Само со-
бою разумѣется, что изготовленіе дешевыхъ пособій доставило
Водовозову не мало хлопотъ и убытковъ; не для корысти,
конечно, оно и было затѣяно.
4) Стенографическій отчетъ о немъ см. въ «Семьѣ и Школѣ» 1872 г., № 9,
приложенія, стр. 65—76.
2) Въ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхь» 1872 г. (№ 141) мы находимъ слѣ-
дующее извѣстіе: «Читателямъ , извѣстно, что В. И. Водовозовъ, посвятившій
свою дѣятельность на пользу народной школы, представилъ въ педагогическое
общество рефератъ о дешевыхъ пособіяхъ. Въ настоящее время, какъ мы слы-
шали, почтенный педагогъ изготовилъ нѣкоторыя изъ этихъ пособій: лупу,
микроскопъ и циркуль... Лупа увеличиваетъ въ пятъ и болѣе разъ, и стоитъ
15 копѣекъ. Микроскопъ, изготовленный г. Водовозовымъ, увеличиваетъ въ
20—30 разъ, стоитъ 30 коп. «Циркуль сдѣланъ изъ гусиныхъ перьевъ, весьма
удобенъ и дешевъ (5 коп.)». Затѣмъ В. И. изготовилъ еще теллурій — приборъ
для объясненія обращенія земли. Г. Волковъ устроилъ астролябіи) въ 25 коп.
и транспортиръ въ 6 коп.

Передъ курсами въ Костромѣ Водовозовъ основательно
обдумывалъ свое будущее на нихъ преподаваніе; въ началѣ
іюня 1872 г., онъ писалъ женѣ изъ Москвы: «по утрамъ
часовъ до двухъ приготовляюсь къ курсамъ, подбираю слова
для того, чтобы постепенно знакомитъ съ буквами: работа
египетская... Тутъ я ясно увидѣлъ, какъ несостоятельны всѣ
наши азбуки; нѣтъ въ нихъ никакой послѣдовательности,
никакой системы, а прибраны буквы и слова на-удачу, ка-
кія кому казались вначалѣ болѣе легкими». Въ томъ же
году въ педагогическомъ обществѣ, въ засѣданіяхъ 18-го
ноября и 2-го декабря, Водовозовъ прочелъ разборъ русскихъ
народныхъ азбукъ 1). Это изученіе азбукъ, существующихъ
въ нашей педагогической литературѣ, было подготовленіемъ
къ составленію собственнаго труда, который и появился въ
1873 г. подъ заглавіемъ: «Русская азбука для дѣтей». Книга
эта была особымъ отдѣломъ ученаго комитета министерства
народнаго просвѣщенія рекомендована для начальныхъ учи-
лищъ. Въ представленной въ комитетъ рецензіи, на основа-
ніи которой состоялось это постановленіе, было сказано, что
«азбука г. Водовозова должна бытъ причислена къ числу
лучшихъ нашихъ азбукъ какъ по мысли, такъ и по выпол-
ненію». Азбука Водовозова, составленная по способу письмо-
чтенія, не вызвала обстоятельнаго разбора въ педагогической
литературѣ. Черезъ нѣсколько лѣтъ по выходѣ ея въ свѣтъ,
въ коротенькомъ отзывѣ въ «Систематическомъ обзорѣ рус-
ской народно-учебной литературы» было, между прочимъ,
сказано: «всматриваясь въ составъ и расположеніе матеріала
азбуки г. Водовозова, нельзя не видѣть въ ней подражанія
въ очень значительной степени «Родному Слову» Ушинскаго».
Какъ бы предвидя подобный упрекъ, Водовозовъ въ изданной
имъ въ 1875 г. книгѣ «Руководство къ русской азбукѣ»
поясняетъ, въ чемъ заключается отличіе его системы отъ
системы упражненій въ наиболѣе употребительныхъ изъ сход-
ныхъ съ его трудомъ азбукъ Ушинскаго, Паульсона и Буна-
кова. Не имѣя возможности останавливаться на этомъ во-
просѣ, какъ слишкомъ спеціальномъ, мы отсылаемъ интере-
сующихся имъ къ указанному сочиненію; здѣсь замѣтимъ
только, что, по словамъ самого Водовозова, при составленіи
его азбуки, онъ имѣлъ въ виду «рядомъ съ заграничными
1) См. протоколы общества въ «Семьѣ и Школѣ» 1873 г., № 3, Отдѣлъ для
родителей и воспитателей.

руководствами этого рода и прекрасный трудъ Ушинскаго»,
который «много уяснилъ» ему его задачу; авторъ признаетъ,
что между его «Азбукою» и «Роднымъ Словомъ» естъ сход-
ство въ расположеніи частей, но, «что касается содержанія,—
говоритъ онъ,—то въ нашей азбукѣ есть существенныя отли-
чія» («Руководство къ азбукѣ», стр. 14). Возвращаясь къ
отзыву объ «Азбукѣ» Водовозова въ «Систематическомъ
обзорѣ народно-учебной литературъ!», замѣтимъ, что, по сло-
вамъ автора рецензіи на эту книгу, выборъ матеріала въ ней
«вообще сдѣланъ хорошо», хотя «есть и промахи, неудачныя
статейки»; бесѣдамъ и упражненіямъ недостаетъ, по мнѣнію
рецензента, «единства, связности, цѣльности». Однако общій
выводъ тотъ, что «Азбука» Водовозова, хотя и не можетъ
равняться съ «Роднымъ Словомъ», однако, принадлежитъ къ
дѣльнымъ учебникамъ по обученіи) чтенію и письму ').
Въ томъ же 1873 г. Водовозовъ издалъ еще другую
книгу: «Предметы обученія въ народной школѣ. Методика
обученія грамотѣ, ариѳметикѣ и другимъ предметамъ» 2). Она
вызвала рецензію въ «С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ» (1873 г.
№ 246) П—ча, который не вполнѣ сочувственно отнесся къ
труду Водовозова, но однако призналъ, что его «книжка
доказываетъ близкое знакомство автора съ нашею школою и
заключаетъ въ себѣ много весьма полезныхъ педагогическихъ
наставленій. У насъ, при теперешнемъ состояніи народной
школы, случается не особенно часто видѣть, чтобы учитель
ясно сознавалъ тѣ цѣли, которыя ему должно преслѣдовать
при обученіи тому или другому предмету, а умѣніе выбрать
необходимыя средства, подходящую систему, ведущую къ
этой цѣли, встрѣчается еще рѣже. Вотъ съ какой стороны
попытка г. Водовозова должна возбудитъ къ себѣ сочувствіе
во всѣхъ интересующихся дѣломъ просвѣщенія въ народѣ».
Рецензентъ отдаетъ «полную справедливость «Предметамъ
обученія въ народной школѣ», какъ своду, болѣе или менѣе
полному, методическихъ положеній, «подкрѣпленныхъ нерѣдко
1) Азбука имѣла три изданія: 1-е въ 20.000 экз., 2-е въ 10.000, 3-е въ 10.000.
2) Содержаніе этого сочиненія слѣдующее: общія понятія о физическомъ,
умственномъ и нравственномъ развитіи ребенка; система бесѣдъ и нагляднаго
обученія; общія правила первоначальнаго черченія и рисованія; система перво-
начальнаго обученія грамотѣ; письменныя упражненія и правописаніе; обученіе
чтенію; обученіе славянскому языку; законъ Божій; ариѳметика; элементарныя
свѣденія изъ географіи; пѣніе и гимнастика; классная дисциплина и распредѣ-
леніе занятій (съ планами уроковъ для совмѣстнаго занятія въ трехъ отдѣле-
ніяхъ); списокъ пособій и книгъ.

весьма дѣльными практическимъ замѣчаніями», признаетъ,
что книга Водовозова «отличается весьма хорошимъ планомъ»,
но при всемъ томъ обвиняетъ автора «въ небрежности къ
своему произведенію», полагая, что «иначе никакъ нельзя
объяснитъ ни весьма чувствительныхъ пробѣловъ, встрѣчаю-
щихся въ книгѣ, ни нежеланіе автора доводитъ иныя мысли
до конца»... Къ сожалѣнію, обвиненіе рецензента слишкомъ
плохо подкрѣплено, и потому не можетъ не казаться голо-
словнымъ. Впрочемъ, въ заключеніе рецензентъ повторяетъ,
что книга Водовозова «далеко не безполезна для народнаго
учителя». Въ «Систематическомъ обзорѣ народно-учебной
литературы» авторъ коротенькаго отзыва объ этой книгѣ
признаетъ, что въ «Предметахъ обученія» заключается «много
дѣльныхъ и практическихъ замѣтокъ, свойственныхъ талант-
ливому автору, простой, образный языкъ, иногда мѣткія со-
ображенія», но, по его мнѣнію, «въ цѣломъ, этотъ трудъ
далеко не удовлетворяетъ читателя».
На лѣто 1873 г. Водовозовъ принялъ приглашеніе зем-
ства александровскаго уѣзда, владимірской губерніи, руково-
дитъ педагогическими курсами для сельскихъ учителей. Пред-
сѣдателемъ училищнаго совѣта въ этомъ уѣздѣ былъ богатый
фабрикантъ Асафъ Ивановичъ Барановъ, который жертвовалъ
значительныя деньги на дѣло народнаго образованія. Въ
одномъ изъ писемъ къ женѣ Водовозовъ писалъ о немъ, что это
милліонеръ фабрикантъ, у котораго на бумагопрядильной
фабрикѣ близъ Александрова 5.000 рабочихъ. Онъ устроилъ
здѣсь около шести школъ и платитъ учителю въ каждой
школѣ по 800 руб. *). Веденіе курсовъ въ Александровѣ
(которые начались, кажется 20 іюня) не обошлось безъ нѣ-
которыхъ непріятностей для Водовозова, свѣденія о которыхъ
мы заимствуемъ изъ его писемъ къ ясенѣ: «Первый мой при-
ступъ здѣсь,—писалъ онъ, —ознаменовался нѣкоторою исторіей.
Я, на первой лекціи, желая разузнать учителей, сталъ имъ
задавать тѣ и другіе вопросы. Вдругъ одна изъ учительницъ
мнѣ замѣчаетъ: «Вы не научно ставите предметъ: человѣка
нельзя отличатъ отъ природы, потому что онъ естъ такой же
продуктъ ея, какъ и всякое животное»,—а одинъ изъ учи-
телей говоритъ: «Природа не помогаетъ человѣку, а она мо-
1) Въ другомъ письмѣ Водовозовъ говоритъ о томъ же лицѣ: «во всѣхъ
семи устроенныхъ имъ школахъ естъ физическіе кабинеты рублей въ семьде-
сятъ сер. и много другихъ пособій, естъ картины для нагляднаго обученія, и
проч. и проч.>.

жетъ бытъ поставлена въ условія, при которыхъ ея силы
дѣйствуютъ сообразно съ желаніемъ человѣка», и со всѣхъ
сторонъ закидали меня словами: природа, соціально-обществен-
ный элементъ, послѣдніе физіологическіе выводы, данныя
строгой науки, и проч. и проч.». Указавъ на то, что эти
мудрованія... покамѣстъ здѣсь неумѣстны», я,—продолжаетъ
Водовозовъ,—обратился къ одному изъ учителей съ вопро-
сомъ, какую цѣль онъ предполагаетъ въ объяснительномъ
чтеніи. Онъ отвѣчалъ мнѣ, что цѣль его можетъ состоятъ
въ. томъ, чтобы приготовитъ къ будущей жизни. Послѣ
лекціи узнаю, что противъ меня поднялась страшная буря,
что учителя въ высшей степени недовольны, зачѣмъ я взду-
малъ ихъ экзаменовать; мнѣ стороной объяснили, что я смотрю
ш нихъ какъ на школьниковъ и третирую какъ дѣтей, что
они собрались слушать лекцію, какъ дѣльные студенты, а
не подвергаться какому-то полицейскому осмотру и т. д. Ве-
черомъ я пошелъ гулять и, проходя мимо квартиры учителя,
который здѣсь считается наиболѣе развитымъ изо всѣхъ и
уже раза два заходилъ къ намъ, услышалъ множество голо-
совъ и не совсѣмъ лестные обо мнѣ толки. Я нисколько не
смутился, вошелъ прямо въ квартиру и, встрѣтивъ здѣсь
чуть не половину съѣзда, началъ болтать съ учителями,
какъ ни въ чемъ не бывало; потомъ понемногу свелъ разго-
воръ на мою лекцію, выслушалъ нѣкоторыя, довольно рѣз-
кія, оней сужденія, объяснился, поспорилъ съ ними, и кон-
чилось тѣмъ, что мы разстались совершенными друзьями.
Слѣдующая моя лекція уже была принята довольно сочув-
ственно». Однако недоразумѣнія не прекратились; вотъ что
писалъ по этому поводу Водовозовъ нѣсколько позднѣе: «здѣсь
двѣ партіи: одну составляютъ учителя Асафа Ивановича,
другую—земскіе. Ты вообрази себѣ, что на провинціи мо-
жетъ значитъ учитель, получающій 800 руб. сер., понюхав-
шій университетской науки 1) и въ нѣкоторомъ родѣ прія-
4) Въ другомъ письмѣ Водовозовъ упоминаетъ, «что трое изъ препода-
вателей Асафа Ивановича въ университетѣ были всего одинъ годъ, 4-й былъ
одинъ годъ въ медико-хирургической академіи. Изъ кончившихъ курсъ въ
университетѣ я здѣсь знаю только двухъ: самого Асафа Ивановича и предсѣ-
дателя уѣздной земской управы, но они оба всегда, когда бываютъ въ Алек-
сандровѣ, самые внимательные и прилежные слушатели моихъ лекцій...»
(Были и еще одинъ-два человѣка, окончившіе курсъ въ университетѣ). «Но
кромѣ нихъ («университетскихъ» учителей), у меня есть еще до 20 слушателей.
Это ужъ совсѣмъ простой народъ, скромный настолько, насколько скроменъ
семинаристъ, получающій 120 руб. въ годъ жалованья: это—земскіе»

тель такого человѣка, какъ Асафъ Ивановичъ—что онъ мо-
жетъ значитъ посреди другихъ своихъ собратій, имѣющихъ
100, 150 руб. содержанія? И вотъ я долженъ былъ исклю-
чительно угождать этимъ учителямъ-аристократамъ, исклю-
чительно ими заниматься, во всѣхъ своихъ объясненіяхъ
исключительно къ нимъ обращаться, чтобы снискать ихъ
благоволеніе. Такой уступки я не могъ сдѣлать ни въ ка-
комъ случаѣ, и, чтобы сохранитъ свое достоинство, они должны
были (по здѣшнимъ понятіямъ) нѣсколько мною неглижиро-
вать». Упомянувъ о томъ, что частъ такъ-называемыхъ «уни-
верситетскихъ» учителей посѣщала его лекціи и занятія,
Водовозовъ продолжаетъ: «Слѣдовательно, ради двухъ-трехъ
лицъ мнѣ нужно было себя коверкать. Надо замѣтить, что
эти господа имѣютъ своихъ поклонниковъ и между земскими;
но теперь я все болѣе дружусь съ остальными учителями,
и моя аудиторія постоянно полна, хотя трое изъ баранов-
скихъ устроиваютъ дѣло такъ, что придутъ на лекцію къ
Гольденбергу 1) и уходятъ, когда начнется моя лекція... Изъ
женщинъ на курсахъ у меня теперь оченъ старательно за-
нимаются нѣсколько учительницъ изъ здѣшняго пріюта. Естъ
и посторонніе слушатели... У меня опятъ много дѣла съ отъ-
ѣздомъ Гольденберга. Я буду заниматься уже по три часа
въ день, и теперь по обычаю завелъ у себя мастерскую,
приготовилъ оченъ удачно электрофоръ, призму и проч. Во
всякомъ случаѣ я съ недѣлю здѣсь еще навѣрно останусь,
а можетъ бытъ и болѣе»...
Около половины іюля Водовозовъ оставилъ Александровъ.
За руководительство этими курсами онъ взялъ только 200 р.,
т.-е. вѣроятно то, что истратилъ на проѣздъ и житье въ
Александровѣ.
Около 1-го сентября 1873 г. Водовозовъ отправился за
границу, и вернулся лишь въ половинѣ ноября. Прежде всего
онъ проѣхалъ въ Вѣну на всемірную выставку, затѣмъ былъ
въ Дрезденѣ, въ Гальберштадтѣ (у извѣстнаго педагога
Кера); оттуда черезъ Вѣну онъ направился въ Италію: былъ
въ Венеціи, Флоренціи, Римѣ и Неаполѣ. Посѣщая выставку
въ Вѣнѣ, народныя гулянья, музеи, замѣчательныя зданія,
Водовозовъ большинство своего времени отдавалъ изученію
педагогической литературы и посѣщенію школъ. Это вызвало
множество интересныхъ замѣтокъ въ его письмахъ къ женѣ,
1) Другой руководитель курсовъ—по математикѣ.

извлеченія изъ которыхъ мы считаемъ необходимымъ здѣсь
привести: онѣ любопытны и сами по себѣ, и какъ матеріалъ
для полной характеристики педагогическихъ взглядовъ Водо-
возова.
Описывая вѣнскую всемірную выставку, В. И. говоритъ:
«педагогическіе отдѣлы я осмотрѣлъ съ полнымъ вниманіемъ, и
нашелъ кое-что замѣчательнаго въ американской и шведской
школахъ: въ нѣмецкомъ отдѣлѣ тѣ же пособія, какія най-
детъ и у насъ въ военномъ музеѣ» (въ Соляномъ Городкѣ).
Въ другой разъ Водовозовъ писалъ: «У меня теперь
много работы: я пересматриваю и записываю книги, по-
мѣщенныя въ разныхъ германскихъ педагогическихъ от-
дѣлахъ... Книгъ по первоначальному обученіи) порядочное
количество: въ каждомъ изъ отдѣленій есть особая малень-
кая библіотека. Я уже пересмотрѣлъ ихъ до 200 и цѣ-
лые часы просидѣлъ въ американскомъ педагогическомъ
отдѣлѣ... Ну, скажи на милость, гдѣ придется найти со-
браніе американскихъ книгъ; нельзя же оставитъ ихъ безъ
вниманія... Въ зданіи американской школы я нашелъ всего
одну книгу—книгу для чтенія Франклина, употребляемую въ
школахъ, принялся ее просматривать и прочиталъ одну книгу
все время выставки: такъ она любопытна и оригинальна. И
еще зайду, чтобы сдѣлать изъ нея выписки. Нѣмецкія же
книги для чтенія чрезвычайно плохи: право, наши несрав-
ненно лучше, не исключая Корфа. Системы въ нихъ ника-
кой, Паульсоновская мораль и сентиментальность»... «Вчера
и сегодня битыхъ пятъ часовъ, не сходя съ мѣста, работалъ
я въ американскомъ отдѣлѣ, — читаемъ въ слѣдующемъ
письмѣ: — Хороши особенно пособія по географіи и есте-
ственной исторіи, вездѣ картинки, сдѣланныя чрезвычайно
отчетливо и красиво; есть и азбуки, хорошо приноровленныя
къ дѣтскому возрасту... Замѣчательнѣе книги для болѣе стар-
шаго возраста: въ нихъ искусно подобраны большею частью
отрывки изъ ораторскихъ рѣчей, въ которыхъ разрабаты-
ваются всевозможные политическіе вопросы: тутъ есть рѣчи
всѣхъ извѣстнѣйшихъ ораторовъ Англіи и Америки. Отрывки
взяты самые простые и удобопонятные, и въ которыхъ сущ-
ность вопроса выясняется преимущественно съ общечеловѣ-
ческой точки зрѣнія, такъ что, помимо мѣстнаго интереса,
они имѣютъ и общее воспитательное значеніе. Наглядность,
отчетливость, простота въ научныхъ изданіяхъ удивитель-
ныя». Будучи въ Вѣнѣ нѣсколько позднѣе, проѣздомъ въ

Италію, Водовозовъ занялся на выставкѣ преимущественно
нѣмецкими учебными книгами. «Кромѣ того, что видѣлъ
прежде,—писалъ онъ,—ничего не нашелъ. Естъ 10 книгъ по
моей части — дѣйствительно хорошихъ, остальное—хламъ...
Самое богатое собраніе книгъ для чтенія — въ берлинскомъ
отдѣлѣ; но что это за мизерность: такъ во всемъ и прогля-
дываетъ, что составляли оффиціальные педагоги. И замѣча-
тельно, что во всѣхъ книгахъ одно и то же: заимствуютъ
одинъ у другого — совершенно. какъ у насъ. На первомъ
мѣстѣ религія и нравоученіе, потомъ нравоучительныя по-
вѣсти какого-нибудь Круммахера, далѣе статьи о Фридрихѣ
Великомъ, о битвахъ съ французами, чувствительныя изо-
браженія природы и нѣсколько тощихъ статеекъ о слонѣ, о
верблюдахъ—вотъ и все. Порядочныхъ хрестоматій найдется
двѣ-три — не больше. По географіи, исторіи, естественной
исторіи — большею частью самое мертвое и сухое изложеніе
фактовъ, и притомъ иная крошечная книга такъ набита фак-
тами, что развѣ одна нѣмецкая голова можетъ вмѣстить все
это... Народная шкода въ Германіи слишкомъ долго находи-
лась подъ вліяніемъ консерваторовъ и поповъ, чтобы изба-
виться отъ рутины».
Нѣмецкія школы производилъ на Водовозова, въ большин-
ствѣ случаевъ, неблагопріятное впечатлѣніе. Въ концѣ сен-
тября онъ писалъ изъ Дрездена: «Исполняю свой долгъ, по-
сѣщаю школы, а по правдѣ сказать и въ школахъ-то смот-
рѣть нечего. Я обратился къ извѣстному здѣшнему писателю
и педагогу Петерману, директору одной изъ народныхъ пяти-
классныхъ школъ... Вылъ я на преподаваніи чтенія, письма,
географіи. Дѣло шло не лучше, какъ и у насъ грѣшныхъ.
Дѣти, правда, вымуштрованы и чрезвычайно внимательны,
но что за жалкіе пріемы у учителей, что за сушь смертная.
Самъ директоръ велъ урокъ географіи, и представъ себѣ: въ
продолженіе цѣлаго часа я ничего не слышалъ, кромѣ на-
званій городовъ и чиселъ (числа жителей): все это дѣти за-
долбили безъ всякихъ статистическихъ сравненій и выводовъ—
ну, географія Ободовскаго или еще хуже; во всемъ чистѣй-
шая, мертвая номенклатура, Только одно пѣніе поставлено
превосходно, да уроки нѣмецкаго языка шли довольно живо».
На слѣдующій день Водовозовъ писалъ: «Видѣлъ я уже три
школы: внѣшнее устройство отличное, учителя попадались
оченъ хорошіе: по крайней мѣрѣ можно сказать, что всѣ они
выведены въ одну струнку и всѣ добросовѣстно ведутъ свое

дѣло. Но далеко не то, чего я ожидалъ. Методъ обученія
грамотѣ устарѣлый: наши азбуки Главинскаго и Столиян-
скаго не хуже здѣшнихъ... Просто жалость смотрѣть, какъ
тратитъ превосходныя педагогическій силы на одну пустую
дрессировку. Здѣсь все вниманіе обращено не на содержаніе
знанія, а на одну формальную сторону: и дѣйствительно, эта
сторона доведена до необыкновеннаго совершенствъ 60 че-
ловѣкъ дѣтей въ классѣ — и всѣ внимательны, всѣ заняты,
всѣ каждую минуту готовы къ отвѣту... Нѣтъ, хорошаго и
здѣсь надо искать и собирать по крупинкамъ. Что́ мнѣ осо-
бенно понравилось, такъ это здѣшняя гимнастика: особыя
великолѣпныя залы, — и что́ только дѣти въ нихъ выдѣлы-
ваютъ—просто поразительно». 2-го октября Водовозовъ пи-
салъ: «Сегодня я ѣду въ Гальберштадтъ къ Керу... Отсюда.
изъ Дрездена, я ничего не вынесъ, просидѣвъ цѣлую недѣлю
въ школахъ: вездѣ одно и то же... Ну, хваленыя саксонскія
школы!... въ классѣ естественной исторіи учитель все тол-
куетъ и о составѣ соли; о сѣрной кислотѣ, и о различіи
мѣди и золота. Дѣти отвѣчаютъ бойко, живо, но вижу, что
все это дѣло памяти и необычайнаго вниманія, какія здѣсь най-
детъ у самаго неспособнаго.— «Я думаю,—замѣтилъ я,—что
естественная исторія имѣетъ тогда значеніе, когда пріучаетъ
дѣтей къ наблюденію, а учащіеся говорили только съ ва-
шихъ словъ, вовсе не наблюдая предметовъ, о которыхъ шла
рѣчь».— «Это (т. е. показываніе предметовъ) относится не
сюда, а къ наглядному обученію, отвѣчалъ учитель:—нагляд-
ное же обученіе проходятъ въ первомъ классѣ».
Въ Гальберштадтѣ Водовозовъ познакомился съ извѣст-
нымъ нѣмецкимъ педагогомъ Керомъ. «Добрый, дѣловой нѣ-
мецъ, — писалъ о немъ Водовозовъ; — просидѣлъ я утро въ
школѣ и слушалъ его собственныя лекціи, читанныя учите-
лямъ, а остальное время все перечитывалъ его книги... До
сихъ поръ новаго нашелъ я мало. Школа при семинаріи
устроена лучше, чѣмъ саксонскія; муштровка великолѣпная.
Но въ преподаваніи не все мнѣ понравилось». 0 методикѣ
Кера Водовозовъ отзывается неодобрительно: по его мнѣнію,
«только отдѣлъ о классной дисциплинѣ превосходно разрабо-
танъ, а то все общія разсужденія безъ прямыхъ практическихъ
указаній, — ученыя подраздѣленія, основанныя на отвлечен-
ныхъ логическихъ категоріяхъ. Самые важные отдѣлы: о
наглядномъ обученіи, о группировкѣ понятій, о системѣ при
обученіи письму и чтенію — совсѣмъ schwach». — «Ты спро-

сишь: что же я вынесъ отъ Кера? — писалъ Водовозовъ въ
другомъ письмѣ. — Я познакомился здѣсь вполнѣ съ нѣмец-
кими классными порядками. Учитель не сходитъ съ мѣста,
чтобы ученики могли прямо смотрѣть на него, не поворачивая
глазъ изъ стороны въ сторону. Ноги у нихъ ровно сложены,
руки всегда на столѣ. Чуть учитель замѣтилъ малѣйшее
колебаніе головы и туловища у нѣсколькихъ, какъ командуетъ:
«Классъ! встать!» — «Классъ! садиться! Ноги вмѣстѣ, руки
сложитъ на столѣ, смотрѣть на меня!»... и глядишъ, весъ
классъ опятъ выровнялся въ струнку. У Кера занятія идутъ
довольно разнообразно: въ продолженіе часа и поютъ, и бесѣ-
дуютъ о предметѣ, и разбираютъ звуки, и пишутъ, и учи-
тель говоритъ по поводу того же предмета стихи или какую-
нибудь маленькую повѣсть. Все распредѣлено съ точностью,
на каждое занятіе не бываетъ употреблено ни одной лишней
минуты, и, пришедши въ классъ извѣстное время, уже
знаешь, чѣмъ занимаются... Тамъ, гдѣ послѣ объясненій
дается опредѣленное знаніе, напримѣръ: «Гунны пришли изъ
Азіи», ученики оченъ согласно повторяютъ это хоромъ. При
наглядномъ обученіи точно также учитель, показывая на
картину, спроситъ: отвѣтитъ одинъ, другой, и потомъ при
словѣ: «Classe!» всѣ поютъ: «Это оселъ!» Чтобы сократитъ
время, большая частъ обращеній къ цѣлому классу дѣлается
безъ словъ, знаками. Работаютъ здѣсь учителя съ 7 утра
до 6 вечера: преподаваніе въ классахъ... уроки педагогики,
уроки пѣнія, конференціи — все это повторяется ежедневно.
И самъ Керъ работаетъ не меньше, получая лишь 1.500
талеровъ жалованья... Содержаніе преподаваемыхъ предметовъ
и здѣсь довольно сухо. Иной разъ брала просто зѣвота: такъ
и хотѣлось бы подсказать учителю, что дѣлать. Изобрѣта-
тельности, самодѣятельной силы никакой: все выправлено,
выровнено, заучено. Азбука, какъ я уже говорилъ, препо-
дается довольно разнообразно, но послушаешь разъ, другой—
и слушать нечего: все идетъ не далѣе книги, хотя по книгѣ
все исполняется превосходно. Зашелъ я въ классъ къ учителю
естественной исторіи, который, по здѣшнему обычаю, даже
безъ картинъ, объяснялъ различіе лошади и коровы. Дѣло
шло вяло и нескладно. Вслѣдъ за мной тотчасъ явился
старшій изъ учителей, помощникъ Кера, постоялъ, послушалъ,
сильно морща лобъ и сжимая губы, наконецъ, безъ церемо-
ніи, прогналъ учителя съ каѳедры и крикнулъ самъ: «Classe
auf! живо!.. Classe sitzen! что ѣстъ лошадь? Классъ живо!

всѣ вмѣстѣ живо: «лошадь ѣстъ сѣно». Живо: что ѣстъ
собака? Собака ѣстъ мясо. Всѣ разомъ живо: «Собака ѣстъ
мясо!» Дѣло, въ самомъ дѣлѣ, пошло чрезвычайно живо, но
послѣ этого урока я уже болѣе не заходилъ въ классъ
естественной исторіи. Вотъ поэтому меня и теперь беретъ
дрожь, когда подумаю, что и здѣсь придется слышать: «Gasse
auf.» «Classe sitzen!» Результатъ — что для самаго метода
преподованія разныхъ предметовъ я до сихъ поръ не выко-
палъ здѣсь ни крупинки».
Поѣздка въ Временъ къ Любену не состоялось, такъ какъ
отъ Кера Водовозовъ узналъ, что Любенъ боленъ и не зани-
мается въ семинаріи. Керъ посовѣтовалъ Водовозову посмо-
трѣть школу въ Лейпцигѣ, и тамошнее преподаваніе произвело
на него гораздо болѣе благопріятное впечатлѣніе; вотъ что́
писалъ онъ изъ этого города: «Я посѣтилъ нѣсколько школъ
въ Лейпцигѣ, и, къ удивленію, не встрѣтилъ здѣсь той
муштровки, какъ въ другихъ мѣстахъ, хотя въ классѣ вездѣ
соблюдался отличный порядокъ. Учителя здѣсь очень развитые
и порядочные люди... Здѣсь въ первый разъ встрѣтилъ я
настоящее наглядное обученіе. Въ маленькомъ классѣ учитель
такъ прелестно и свободно бесѣдовалъ съ дѣтьми, что нельзя
было не заслушаться. Бесѣда шла о бумажномъ змѣѣ и цѣ-
лыхъ три настоящихъ бумажныхъ змѣя были выставленъ!
передъ классомъ. Толковали и объ устройствѣ змѣя, о ча-
стяхъ его, и о погодѣ, о разныхъ вѣтрахъ, причемъ учи-
тель очень легко, часто съ помощью шутокъ, которыя чрез-
вычайно оживляли дѣтей, приводилъ къ серьезнымъ вопросомъ.
При этомъ онъ говорилъ имъ стишки, пѣлъ съ ними хоро-
шенькую пѣсню о змѣѣ, сравнивали змѣй съ воздушнымъ
шаромъ, который за два дня передъ тѣмъ пускали въ Лейп-
цигѣ, и проч. Учитель этотъ страстно любитъ дѣтей и изу-
чилъ ихъ превосходно». Онъ «получаетъ 600 талеровъ въ
годъ, а частные уроки даетъ за 50, много за 75 коп., и
между тѣмъ, сколько я могъ судитъ изъ разговора, по своему
образованію и развитію не уступитъ первѣйшему изъ нашихъ
записныхъ педагоговъ. Вообще въ этой школѣ учителя чрез-
вычайно самостоятельно работаютъ; въ третьемъ классѣ,
при объясненіи отчизновѣденія, гдѣ рѣчь шла о Саксоніи,
учитель показывалъ имъ самимъ превосходно нарисованную
карту Саксоніи, въ саженъ величиною, и другое рельефное
изображеніе страны, сдѣланное изъ глины. Онъ толковалъ
не о рѣкахъ и мѣстечкахъ, а давалъ общія рѣзкія характе-

ристики разныхъ мѣстностей и особенно указывалъ на то,
какое вліяніе имѣетъ природа данной мѣстности на нравы
и образъ жизни народа,—все это чрезвычайно просто и на-
глядно».
Изъ Лейпцига Водовозовъ возвратился опятъ въ Вѣну и
оттуда, между прочимъ, писалъ женѣ о тѣлесныхъ наказа-
ніяхъ въ нѣмецкихъ школахъ: «Въ Германіи они (тѣлесныя
наказанія) въ извѣстной мѣрѣ дозволенъ!, но это дозволеніе,
какъ я лично убѣдился, ведетъ къ тому, что учителя поль-
зуются имъ безъ всякой мѣры. Однимъ изъ отличныхъ
средствъ служитъ камышевка, которую всякій учитель имѣетъ
въ рукахъ для указаній. Даже въ классахъ порядочнаго учи-
теля постоянно встрѣчалъ я такую операцію: толкуетъ учи-
тель о томъ и о другомъ, указывая на карты, на картины,
вдругъ выдвинется и въ видѣ указанія хлеснетъ невнима-
тельнаго по рукѣ, и оченъ чувствительно. Такъ какъ уча-
щіеся должны постоянно держатъ руки сложенными на столѣ,
то это чрезвычайно удобно. Второе: учитель вдругъ оста-
навливается, приближается къ виновному: — Was ist das? —
затѣмъ краткая пауза. — Du, Dummkopf — и среди мертвой
тишины слышится затрещина, которую учитель даетъ по за-
тылку или по уху. Дранье за волосы, за уши также оченъ
обыкновенно. А одинъ учитель даже оттаскалъ при мнѣ ма-
ленькую дѣвочку за щеку... Дѣвочка была прехорошенькая, и
щечки были у нея такія полныя и румяныя; взялъ онъ
двумя пальцами за щеку—и давай таскать во всю челюсть.
Дѣти къ этому привычны, и реву я ни разу не слышалъ.
Учителя не только не стыдятся такихъ операцій, но нѣко-
торые при мнѣ даже съ особеннымъ рвеніемъ показывали,
какъ они караютъ строптивыхъ. Одинъ добродушный тол-
стякъ осматривалъ вмѣстѣ со мною на каѳедрѣ упражненія
въ письмѣ, которыя дѣти одинъ за другимъ приносили, и
давалъ чуть не каждому, въ видѣ легкаго поощренія, хло-
покъ по щекѣ или подшлепокъ по задней части головы...
Но одинъ изъ учениковъ написалъ худо. Учитель вдругъ
откинулъ голову, взглянулъ на него свирѣпо и грознымъ
голосомъ сказалъ: «Хочешь ты, чтобы я показалъ господину
гостю, какъ у насъ справляются съ такими лѣнивцами? А
вотъ какъ!» — и началъ его усердно возитъ за ухо. Потомъ
смягчился и, отдавая тетрадь, уже съ дружескимъ подшлеп-
комъ по затылку, сказалъ: «Ну, ступай на мѣсто». Все это
дѣлалось мимоходомъ, быстро, какъ по заведенному порядку.

Кто не отвѣтитъ, заставляютъ также стоятъ въ классѣ или
оставаться нѣсколько времени послѣ урока. Но у лейпциг-
скихъ учителей, о которыхъ я тебѣ писалъ, я ничего по-
добнаго не замѣтилъ».
Пробывъ въ Вѣнѣ недолго, Водовозовъ отправился въ
Италію; но его надежды узнать тамъ много любопытнаго не
оправдались; напротивъ, то, что онъ видѣлъ во Флоренціи,
оставило еще болѣе тяжелое впечатлѣніе, чѣмъ нѣмецкія
школы. Водовозовъ имѣлъ рекомендательныя письма и въ
Римъ, но наткнулся тамъ на такую массу формальностей
для того, чтобы проникнутъ въ школы, что, если не оши-
баемся, оставилъ это намѣреніе; къ тому же флорентійскій
опытъ и не позволялъ ожидать чего-нибудь добраго. Побы-
вавъ въ Неаполѣ, онъ возвратился въ Россію.
Въ концѣ 1873* или въ началѣ 1874 г. Водовозовъ из-
далъ новую книгу, подъ заглавіемъ: «Элементарные разсказы
изъ физики и химіи для народныхъ учителей» 1). Мы ви-
дѣли, что элементарною физикою авторъ занимался оченъ
много и между прочимъ дѣлалъ рядъ опытовъ на руководи-
мыхъ имъ съѣздахъ учителей. Онъ занимался и химическими
опытами, но, не имѣя для этого настоящей лабораторіи,
долженъ былъ ограничиваться преимущественно книжнымъ
изученіемъ этой науки, а это было нелегко для человѣка,
не прошедшаго хорошей естественно-научной школы. Нельзя
поэтому не признать неудачною мысль взяться за раз-
сказы по химіи, и къ книгѣ этой педагогическая критика
имѣла основаніе отнестись весьма строго. Недостатки книги
Водовозова произошли не отъ небрежности съ его стороны,
а, во-первыхъ, какъ уже было замѣчено, оттого, что ему не
случилосъ пройти необходимой для этого школы, а, во-вто-
рыхъ, отчасти оттого, что въ интересахъ возможно большей
популяризаціи онъ допускалъ иногда слишкомъ большія не-
точности. Вообще, въ концѣ концовъ, слѣдуетъ признать,
что разсказы по физикѣ, хотя и не чужды нѣкоторыхъ не-
достатковъ, но вообще составлены весьма недурно, разсказы
же изъ химіи неудовлетворительны. Въ этомъ смыслѣ и со-
ставлена рецензія въ «Систематическомъ обзорѣ русской на-
родноучебной литературы».
Еще лѣтомъ 1873 г. атаманъ оренбургскаго казачьяго
войска обратился къ Водовозову съ предложеніемъ, чтобы онъ
4) Они первоначально печатались въ приложеніи къ «Народной Школѣ»
1872—1873 годовъ.

пріѣхалъ въ Оренбургъ руководитъ учительскимъ съѣздомъ.
«Школьное дѣло у насъ въ войскѣ,—писалъ г. Бобарыкинъ,—
начато въ довольно широкомъ размѣрѣ... Въ войскѣ на 250.000
жителей обоего пола имѣется до 450 школъ (около 9 —10
тысячъ учащихся)... Учителя наши частью свой казаки,
частью семинаристъ!. Женскихъ школъ около четвертой части,
и онѣ идутъ вообще лучше мужскихъ... Учителъницы соби-
раются вмѣстѣ съ учителями на съѣздахъ по своимъ отдѣ-
ламъ (отдѣлъ — это подраздѣленіе войска). Сборы, напр., въ
этомъ году назначенъ! въ шести различныхъ пунктахъ подъ
наблюденіемъ разныхъ лицъ». Узнавъ, что Водовозовъ не мо-
жетъ пріѣхать въ Оренбургъ въ этомъ году, такъ какъ взялся
руководитъ курсами въ Александровѣ, г. Бобарыкинъ просилъ
его пріѣхать хотя бы въ будущемъ году, на что тотъ и со-
гласился.
Курсы эти начались 16-го мая 1874 г. Пріѣхавъ въ Орен-
бургъ, Водовозовъ писалъ женѣ: «Здѣсь до 30-ти разныхъ
училищъ, да народныхъ школъ въ оренбургской губерніи до
400; обученіе обязательное: атаманъ приказалъ, и кончено.
Здѣсь, вмѣсто попечителя и инспектора, атаманъ Мясоѣдовъ,
добродушнѣйшій генералъ,., а дѣйствуетъ чрезвычайно энер-
гически. Мнѣ приводили образцы его увѣщаній къ казакамъ:
«Сгори все ваше село, провались сквозь землю, а чтобъ ваша
школа стояла на мѣстѣ». Мнѣ здѣсь только читать лекціи,—
продолжаетъ Водовозовъ,—и ни о чемъ больше не заботиться:
къ моимъ услугамъ урядникъ, который вчера явился ко мнѣ
на вытяжку и дрожащимъ голосомъ сказалъ: «честь имѣю
явиться по приказу его превосходительства къ вашему пре-
восходительству»; съ нимъ 4 казака, да «перламентъ» (какъ
выразился Мясоѣдовъ) изъ трехъ дежурныхъ учителей. Учи-
теля все казаки, естъ одинъ татаринъ, два попа, и проч.
Учительницъ оченъ много; нѣкоторыя пріѣхали изъ-за 1000
верстъ. Какъ мнѣ показалось, здѣсь все народъ оченъ добро-
душный и готовый къ услугамъ». Черезъ недѣлю по откры-
тіи курсовъ, Водовозовъ писалъ: «Дѣлъ у меня куча. Утромъ
въ 9 часовъ ужъ я на лекціи, до 2 читаю, съ промежуткомъ
10—15 минутъ; потомъ, едва успѣю пообѣдать въ 5 часовъ,
опятъ лекціи до 7. Слушателей и слушательницъ у меня до
200 человѣкъ; зала всегда полна, и лекціи, при томъ вни-
маніи, какое мнѣ здѣсь оказываютъ, какъ мнѣ кажется, мнѣ
удаются... Дѣвицъ набирается толпа... дамы устраиваютъ
здѣсь школы, пріюты, и проч., и каждый день знакомятъ

меня съ новыми лицами, требующими отъ меня наставленій,
совѣтовъ и т. д. Но я все откладываю, потому что дѣла до
зарѣзу. О лекціяхъ моихъ можно много бы писать, но скажу
вкратцѣ. Начались онѣ довольно торжественно. Былъ Боба-
рыкинъ и всѣ власти. Священникъ служилъ молебенъ и го-
ворилъ рѣчь. Онъ указалъ на заслуги губернатора, который
двинулъ все это дѣло впередъ. «И вотъ, не довольствуясь
попеченіемъ о ввѣренной ему паствѣ, устраиваетъ онъ педа-
гогическіе курсы, призывая на служеніе благого дѣла по-
чтеннѣйшаго инспектора школъ... И, наконецъ, нынѣ по его
почину пріѣзжаетъ къ намъ изъ Петербурга знаменитѣйшій
педагогъ» и т. д. «Но, — заключилъ священникъ, — школа
призвана на служеніе Господу, что выразилъ и Государь
Императоръ въ своемъ рескриптѣ, поручивъ дворянству то
дѣло, которое прежде было ввѣрено духовенству. и она дол-
жна опасаться гегелевской ереси, этого пагубнаго субстита-
низма» (sic)... Учителя подаютъ мнѣ сочиненія, часто до-
вольно безграмотныя,—продолжаетъ Водовозовъ,—но на пер-
вый разъ я имѣю цѣлью ближе съ ними ознакомиться. Есть,
впрочемъ, между ними и довольно способные: изъ 45 чело-
вѣкъ съ десятокъ наберется даже отличныхъ». Среди занятій
по курсамъ В. И. находилъ время посѣщать нѣкоторые пріюты
и школы въ Оренбургѣ и вообще нашелъ, что тамъ «про-
свѣщеніе двигается довольно живо». Черезъ двѣ недѣли послѣ
открытія курсовъ онъ писалъ: «лекціи таки порядочно меня
утомляютъ: вѣдь барабаню семь часовъ въ день, да еще
сколько приготовленій; одно дѣланье пособій чего стоитъ!
Здѣсь, сверхъ ожиданія, работаютъ чрезвычайно прилежно.
Семейство генеральши Н., сама съ тремя дочерьми завели у
себя цѣлую мастерскую и подѣлали сами своими руками всѣ мои
пособія... Зала у меня всегда такъ полна, что становится
жарко какъ въ Сахарѣ. Это меня поощряетъ, и я обрѣлъ
здѣсь такое краснорѣчіе, что иногда даже самъ удивляюсь.
Но работы, работы куча. Избранные мои учителя работа-
ютъ, лѣзутъ вонъ изъ кожи, но, по правдѣ сказать, боль-
шая часть изъ нихъ крайне плохи: безграмотность страш-
ная... Есть, однако, нѣсколько и очень способныхъ (между
учительницами больше...). Теперь я началъ преподавать въ
школѣ; дѣвочки попались очень способныя, и дѣло идетъ
довольно живо». Въ другомъ письмѣ Водовозовъ сообщаетъ:
«Число посѣтителей у меня все увеличивается. Сегодня самъ
Бобарыкинъ съ женою принимали участіе въ преніяхъ вмѣстѣ

съ учителями: обсуждались лекціи, данныя двумя учите-
лямъ. Нѣсколько позднѣе В. И. писалъ, что начальство
упрашиваетъ его пріѣхать и на слѣдующій годъ, и затѣмъ
продолжаетъ: «Вчера я устроилъ прогулку за Ураломъ; со-
бралось до ста человѣкъ, да много мѣшалъ намъ дождь и
сильный порывистый вѣтеръ... Занимались мы ботаникой
въ залѣ загороднаго гулянья. Н. опятъ сдѣлали отличную
астролябіи), и мы мѣрили ширину залы». «Здѣсь вообще
народъ славный, усердный, только, къ сожалѣнію, мало под-
готовленный. Школъ открыто множество, ученіе введено
обязательное, а учителя какіе попало». Этому, впрочемъ,
нельзя и удивляться при томъ ничтожномъ вознагражденіи,
которое они получали: были учительницы, получавшія всего
30 руб. въ годъ. Жизнь въ Оренбургъ, благодаря общему
вниманію, радушію и любезности, а также и старательности
учителей и учительницъ, оставила въ Водовозовѣ самое
пріятное впечатлѣніе. Занятія съ учителями завершились въ
концѣ іюня мѣсяца, и 1-го іюля онъ выѣхалъ изъ Орен-
бурга.
Доѣхавъ до Самары сухимъ путемъ, В. И. спустился на
пароходѣ внизъ по Волгѣ до Астрахани, причемъ не только
успѣвалъ много бесѣдовать съ народомъ, но даже, со свой-
ственнымъ ему умѣніемъ работать при всякой обстановкѣ,
написалъ тутъ же на пароходѣ статью о Волгѣ для второй
части своей «Книги для первоначальнаго чтенія». Ради
той же книги онъ задумалъ посѣтить Малороссію: 18-го іюля
былъ уже въ Харьковѣ, затѣмъ въ Полтавѣ, и тутъ, живя
на хуторѣ, успѣлъ написать нѣсколько статей для своего
труда. Въ первыхъ числахъ августа Водовозовъ пріѣхалъ въ
Кіевъ и присутствовалъ здѣсь на засѣданіяхъ археологиче-
скаго съѣзда, продолжая въ то же время работать надъ своею
книгою.
IX.
РЕФЕРАТЪ ВЪ ПЕДАГОГИЧЕСКОМЪ ОБЩЕСТВѢ: «ПО ПОВОДУ ВЛІЯНІЯ НѢМЕЦКОЙ ПЕ-
ДАГОГИКИ НА НАШИ ШКОЛЫ». — «РУКОВОДСТВО КЪ РУССКОЙ АЗБУКѢ». — ВТОРАЯ
ЧАСТЪ «КНИГИ ДЛЯ ПЕРВОНАЧАЛЬНАГО ЧТЕНІЯ» И ПОСЛѢДНІЕ ЛИТЕРАТУРНО-ПЕДА-
ГОГИЧЕСКІЕ ТРУДЫ.
Осенью 1874 г. въ «Отечественныхъ Запискахъ» появи-
лась извѣстная статья гр. Л. Н. Толстого «0 народномъ
образованіи», составляющая посланіе автора къ предсѣда-

телю московскаго комитета грамотности. Она вызвана была
неудачнымъ исходомъ испытанія въ Москвѣ пріемовъ обу-
ченія грамотѣ гр. Толстого сравнительно съ звуковымъ ме-
тодомъ 1). Статья посвящена рѣзкой критикѣ новыхъ мето-
довъ элементарнаго обученія, представителями которыхъ гр.
Толстой избралъ для своихъ нападокъ Евтушевскаго и Бу-
накова. По мнѣнію автора, курсъ народной школы долженъ
ограничиваться обученіемъ счету и русской и славянской
грамотѣ. Въ концѣ статьи гр. Толстой рѣзко нападаетъ на зем-
скія школы, обвиняетъ училищные совѣты въ томъ, что
они не благоволятъ къ учителямъ изъ церковнослужителей,
между тѣмъ какъ, ію мнѣнію автора, одно изъ главныхъ
соображеній, которыми слѣдуетъ руководствоваться въ этомъ
случаѣ земству, должно состоятъ въ томъ, чтобы «учитель
былъ какъ можно дешевле». По проекту автора, въ боль-
шинствѣ школъ учителя могутъ быть таковы, что имъ воз-
можно положитъ жалованья по 2 руб. въ мѣсяцъ, затѣмъ
слѣдуютъ школы съ вознагражденіемъ учителю по 5 руб. и
лишь незначительное количество — съ жалованьемъ по 20
руб. въ мѣсяцъ. Защищать эту положительную частъ проекта
гр. Толстого отказывались даже весьма усердные поклонники
его педагогическихъ взглядовъ. Статья гр. Толстого уже
принесла и, мы увѣрены, принесетъ еще впредь не мало
вреда; она пришлась оченъ на руку всѣмъ тѣмъ, кому не
по душѣ новыя земскія школы, громадная заслуга которыхъ
въ дѣлѣ народнаго образованія внѣ всякихъ сомнѣній; а те-
перь, когда извѣстная партія стремится къ тому, чтобы зем-
скія школы совершенно замѣнить церковно-приходскимъ
статья гр. Толстого, перепечатанная въ XII томѣ собранія
его сочиненій, послужитъ оправдательнымъ документомъ.
Статья гр. Толстого вызвала большой шумъ и въ жур-
налистикѣ, и въ педагогическомъ мірѣ. Въ педагогическомъ
собраніи противъ нея выступилъ г. Евтушевскій 2); а про-
тивникомъ послѣдняго явился г. Страннолюбскій. Водовозовъ
не принималъ участія въ этихъ преніяхъ, но въ засѣданіи
21-го декабря 1874 г. онъ прочелъ рефератъ: «По поводу
вліянія нѣмецкой педагогики на наши школы». Намъ не
') Испытаніе производилось, съ одной стороны, по азбукѣ гр. Толстого. съ
другой стороны, по книгѣ Бунакова, «Родному Слову» Ушинскаго и «Русской
Азбукѣ» Водовозова.
2) Отвѣтъ г. Евтушевскаго гр. Толстому напечатанъ отдѣльною брошюрою
(С.-Петербургъ 1874 г.).

разъ приходилось указывать на то, что Водовозовъ никогда
не былъ безусловнымъ поклонникомъ нѣмецкой педагогики,
и никто лучше его не видѣлъ недостатковъ нѣмецкихъ
школъ; онъ всегда настаивалъ на необходимости самостоя-
тельно перерабатывать пріемы западныхъ педагоговъ въ при-
мѣненіи къ нашимъ потребностямъ; но когда начались рѣз-
кія нападки на новые методы, когда дѣло дошло до того,
что въ своей азбукѣ гр. Толстой преподносилъ ученикамъ
чтеніе безконечнаго ряда слоговъ — «вздры, бстро, бздна,
вздра, взгля» и тому подобную безсмыслицу, то Водовозовъ
нашелъ нужнымъ и съ своей стороны вступиться за основ-
ные принципы новой педагогики, столъ легкомысленно осмѣи-
ваемой тѣми, дѣтей которыхъ она избавила отъ старой азбуч-
ной долбни.
Оговорившись вначалѣ, что по поводу избранной имъ темы
онъ не думаетъ разбирать статьи гр. Толстого, Водовозовъ
далѣе сказалъ, между прочимъ, слѣдующее: «У насъ въ об-
ществѣ господствуетъ сомнѣніе: дѣйствительно ли пригодны
вообще эти новые методы? Не есть ли это только произве-
деніе нѣмецкаго хитроумія,—тотъ же мертвый формализмъ,
но лишь подкрашенный въ свѣжій цвѣтъ самостоятельнаго
развитія? И эти сомнѣнія имѣютъ свое основаніе... Если
обратитъ вниманіе на сущность дѣла, новѣйшая нѣмецкая
педагогика находится въ самой тѣсной связи съ остальной
нѣмецкой наукой, и новые методы обученія представляютъ
только примѣненіе къ дѣлу воспитанія того же индуктив-
наго метода, которому такъ строго слѣдуетъ наука прежде
чѣмъ начатъ строитъ дедуктивно». Какія требованія совре-
менной науки? «Духъ свободнаго изслѣдованія, критики, вза-
мѣнъ подчиненія авторитету, наблюденіе, изученіе фактовъ,
матеріала науки, предшествующее всякому выводу и груп-
пировкѣ, строгая логическая послѣдовательность въ переходѣ
отъ низшихъ ступеней системы на высшія и въ размѣщеніи
фактовъ по рубрикамъ этой системы. Точно также и въ пе-
дагогикѣ рѣзко поставленъ вопросъ: учитъ ли въ томъ смыслѣ,
чтобы дѣти, положимъ, сознательно усвоивали готовое, за-
данное учителемъ, безъ всякаго ихъ участія, или устроитъ
дѣло обученія такъ, чтобы дѣти путемъ наблюденій и раз-
мышленій сами доходили до извѣстнаго знанія, причемъ пре-
подаватель только облегчалъ бы ихъ трудъ, предлагая факты
для наблюденія и направляя вопросами къ общему выводу?
Не трудно доказать, что новые методы стремятся удовлетво-

рить этой послѣдней цѣли, согласной и съ требованіями
научнаго изслѣдованія. Такъ, въ школы вводятъ наглядныя
бесѣды, наглядное обученіе... Общая цѣль его совершенно
разумная. Эта цѣль—провѣрить первыя дѣтскія наблюденія,
уже сдѣланныя внѣ школы, дополнить и обобщить ихъ
согласно первому развитію дѣтскихъ понятій, дать дѣтскимъ
понятіямъ, такъ сказать, первую логическую научную уста-
новку. Люди, не видящіе этой цѣли въ наглядномъ обученіи
(мы разумѣемъ здѣсь лишь начало курса, первый годъ эле-
ментарнаго обученія), обыкновенно спрашиваютъ: зачѣмъ учить
дѣтей тому, что они отлично знаютъ?.. Замѣтимъ, что здѣсь
преподаватель ничему не учитъ, а Только даетъ дѣтямъ слу-
чай высказыватъ свои сужденія, исправлять ихъ и приводитъ
въ порядокъ, что́ важно и для упражненія въ языкѣ. Дѣти,
конечно, судятъ логически, но ихъ сужденія отрывочны и
безсвязны и вообще таковы, что на этихъ сужденіяхъ еще
нельзя строитъ никакого прочнаго знанія. Безъ сомнѣнія
сельскій мальчикъ можетъ знать о звѣряхъ, птицахъ и дру-
гихъ близкихъ ему предметахъ природы иногда болѣе, чѣмъ
его учитель, даже прошедшій полный курсъ естественныхъ
наукъ въ университетѣ. Но что-жъ изъ этого? Его знаніе
все-таки остается безплоднымъ и нисколько не избавляетъ
его даже отъ самыхъ грубыхъ суевѣрій: значитъ, важно
здѣсь не количество знаній, а важна ихъ внутренняя связь,
и вся сила заключается въ томъ способѣ, въ методѣ, по ко-
торому мы ихъ усвоиваемъ и приводимъ въ порядокъ... Допустимъ
даже, что по другому способу дѣти скорѣе научились бы
грамотѣ, ариѳметикѣ и проч., но тутъ дѣло не въ скорости.
Учась послѣдовательно, дѣти незамѣтно усвоиваютъ самый
методъ изученія, а это и естъ первое, главное, самое необ-
ходимое изъ всѣхъ пріобрѣтаемыхъ ими знаній. Ту же послѣ-
довательность находимъ мы и въ звуковомъ способѣ письмо-
чтенія»...
«Но отчего же происходитъ,—спрашиваетъ Водовозовъ,—
такое недовѣріе къ новымъ методамъ?—Причиною этого, ко-
нечно, отчасти безсознательная привычка и приверженность
къ старому, служащая помѣхой во всякомъ начинающемся
дѣлѣ... Другая, и болѣе важная, причина заключается въ
неудачномъ или непослѣдовательномъ примѣненіи новыхъ ме-
тодовъ, и не только у насъ, но и въ самой Германіи, и не
только въ Германіи, но и въ другихъ странахъ... Что ка-
сается собственно нѣмецкой педагогики, то дѣйствительно

въ ея примѣненіи можно найти много странностей и нелѣ-
постей... Недостатки собственно системы нѣмецкой вотъ въ
чемъ заключаются: 1) въ неправильной индукціи; 2) въ
искуственной, нѣсколько сложной систематикѣ; 3) въ искуст-
венномъ соединеніи различныхъ частей обученія... Заботясь
болѣе всего о внѣшней выправкѣ, многіе германскіе педа-
гоги дѣйствующіе въ школѣ, обращаютъ все обученіе въ
какую то капральскую муштровку, причемъ уже нѣтъ и
вопроса о томъ, чтобы извѣстная система свободно развива-
лась въ дѣтскомъ сознаніи, — она разучивается по командѣ:
разъ, два, какъ отличное средство для умственной дресси-
ровки, направленной къ извѣстнымъ, уже вовсе не педаго-
гическимъ цѣлямъ. Тутъ жизнь съ ея вѣяніемъ и закаломъ
кладетъ свою печать на школы и калѣчитъ науку. Но но-
вые методы въ этомъ, конечно, нисколько не виноваты...
«Намъ, однако, скажутъ: если въ самой Германіи естъ
столько недостатковъ въ примѣненіи новыхъ методовъ, то
какъ примѣнить ихъ у насъ, при нашихъ болѣе бѣдныхъ
средствахъ? Мнѣ кажется, что примѣнить ихъ у насъ легче,
потому что мы такъ крѣпко не связаны старою рутинною
системой... Говорятъ, что новые способы болѣе сложны, что
неподготовленнымъ преподавателямъ труднѣе ихъ усвоить.
Эта сложность, я думаю, значительно уменьшилась бы, если бы
у насъ болѣе обращали вниманія на ихъ сущность и строже
ихъ держались... Да и что такое простота? Просты ли старые
методы? Безконечныя упражненія на слоги, механическое
чтеніе и письмо, упражненія въ ариѳметическихъ дѣйствіяхъ
по готовымъ правиламъ — не думаю, чтобы все это было
просто, когда преподаватели и учащіеся нерѣдко бьются надъ
этимъ цѣлые годы безъ всякаго результата. Если простымъ
считать то, что понятнѣе, логичнѣе, что болѣе согласно съ
сущностью предмета, съ дѣтскою и человѣческою природою
вообще, то, безъ всякаго сомнѣнія, лишь новые методы можно
назвать простыми. Въ нихъ, однако, надо отличатъ... то,
что принадлежитъ къ самому методу, отъ того, что отно-
сится къ его примѣненію, — отъ той сложности и искуствен-
наго дробленія, вводя которыя нѣмцы иногда умѣютъ и жи-
вую систему обратитъ въ мертвую логическую схему. Это
должны всегда имѣть въ виду преподаватели по новымъ ме-
тодамъ... Что касается того, что школа должна примѣняться
къ условіямъ жизни, къ требованіямъ народа, то врядъ ли
это можно понимать такъ, чтобы для этого искажалась основ-

ная научная истина. Я началъ учитъ по звуковому способу,—
мнѣ говорятъ: народъ этимъ смущается,—учите по слогосла-
гательному. Я уступилъ, началъ по слогослагательному,—
мнѣ кричатъ: старики требуютъ азъ, буки, вѣди... Я начинаю
азъ, буки, вѣди,—меня осуждаютъ: зачѣмъ я началъ съ рус-
ской, а не съ славянской азбуки. Потомъ отъ меня требуютъ,
чтобы я сѣкъ дѣтей, отпускалъ во время ученья на домашніе
праздникъ.. Спрашивается: гдѣ предѣлъ подобнымъ уступ-
камъ?.. И что выйдетъ изъ школы, если она пойдетъ на
подобныя соглашенія? Надо ужъ бытъ послѣдовательнымъ:
становясь народнымъ въ этомъ смыслѣ, придется поддержи-
валъ вѣру въ домовыхъ, въ лѣшихъ, въ кикиморъ. Нѣтъ, д
думаю, преподаватель съ самаго начала долженъ оградить
себя отъ всѣхъ подобныхъ вторженій... Когда же будутъ
видны результаты его занятія, то и разсужденій никакихъ
болѣе не будетъ нужно. Тогда довольно указывать на эти
результаты: народъ не такъ безсмысленъ, чтобы не понимать
своей пользы... Примѣненіе къ жизни вовсе не заключается
въ томъ, чтобы слѣдовать старымъ, общепринятымъ мнѣніямъ.
Мнѣнія эти могутъ бытъ лишь случайными наростами, а
вовсе не составлять чего-нибудь органическаго въ народной
жизни- Съ незначительнымъ измѣненіемъ ея содержанія, они
безслѣдно отпадаютъ».
Когда во время преній было упомянуто имя гр. Л. Ц.
Толстого, то Водовозовъ, между прочимъ, замѣтилъ: «статья
Толстого приноситъ... вредъ тѣмъ, что не различаетъ двухъ
вещей: плохого примѣненія и самого метода» *).
Въ 1875 г. Водовозовъ издалъ книгу: «Руководство къ
русской азбукѣ. Практическіе уроки бесѣдъ. звукового раз-
*) Стенографическій отчетъ объ этомъ прекрасномъ рефератѣ Водовозова
см. въ журналѣ «Семья и Школа» 1875 г., № 2 (Отд. для родителей и воспи-
тателей), приложенія, стр. 108—120; пренія по поводу реферата, ibid. стр. 120—
127. Въ статьѣ, вызванной въ 1883 г. брошюрою г. Рачинскаго, «Замѣтки о
сельскихъ школахъ», Водовозовъ говоритъ: «г. Рачинскій, какъ самобытникъ,
разумѣется, не считаетъ полезными для школы какіе-либо нѣмецкіе методы; объ
ученыхъ педагогахъ онъ отзывается съ насмѣшкою. Съ легкой руки гр. Л. Тол-
стого, это у насъ вошло въ моду. Не учиться никакимъ методамъ, — чего же
лучше! Этого намъ только и надо: мы все отлично производимъ сами из.ъ себя,
безъ помощи скучной науки. Везъ сомнѣнія гр. Толстой былъ оченъ правъ въ
отдѣльныхъ случаяхъ: много было смѣшныхъ и нелѣпыхъ крайностей въ при-
мѣненіи методовъ. Но и въ этихъ крайностяхъ все-таки былъ же какой-нибудь
смыслъ, а наши самобытники допускаютъ полный произволъ, и въ концѣ кон-
цовъ слѣдуютъ такимъ же «нѣмецкимъ» методамъ, но которые зашли къ намъ
дѣтъ 60 тому назадъ и потому считаются «русскими» («Вѣстникъ Европы»
1883 г., J\ß 8, стр. 851).

бора, черченія, письма и чтенія въ первый годъ занятій».
Во введеніи къ этому труду авторъ объясняетъ, что вся
послѣдовательная система обученія грамотѣ по методу письмо-
чтенія, которому онъ слѣдуетъ, изложены имъ въ книгѣ:
«Предметы обученія въ народной школѣ», а во вновь изда-
ваемомъ сочиненіи онъ имѣлъ въ виду практическое примѣ-
неніе этой системы для уясненія преподавателю, какъ руко-
водствоваться его азбукой; здѣсь приводятся преимущественно
образцы уроковъ бесѣдъ, звукового разбора, черченія, письма
и чтенія въ первый годъ занятій.
«Руководство въ русской азбукѣ» вызвало рѣзкую кри-
тику въ журналѣ «Дѣло», подписанную псевдонимомъ Н. Язы-
кова, но принадлежащую, какъ это было скоро раскрыто
самимъ авторомъ, Н. В. Шелгунову. Статья называется:
«Впередъ или назадъ?» и представляетъ разборъ «Новой
азбуки» гр. Л. Толстого и «Руководства къ русской азбукѣ»
Водовозова. Азбука гр. Толстого разобрана весьма мѣтко и
остроумно 1); но въ тоже время авторъ критики совершенно
подпалъ вліянію извѣстной статьи гр. Толстого и потому
отнесся отрицательно и къ «Руководству къ русской азбукѣ»
Водовозова. «Главная ошибка нашихъ педагоговъ,—говоритъ
онъ,—въ томъ, что они отнимаютъ отъ дѣтей всякую само-
дѣятельность мысли, и переходъ отъ «извѣстнаго» къ «не-
извѣстному» доводятъ до такого смѣшного педантизма, что
лишаютъ ребенка всякой умственной самостоятельности...
Главная ошибка г. Водовозова и подобныхъ ему развивателей—
исключительно въ томъ, что они или объясняютъ восьми-
лѣтнимъ дѣтямъ то, что знаетъ всякій четырехлѣтній ребе-
нокъ, или же требуютъ того, чего не понимаетъ и учитель».
На главнѣйшія изъ этихъ обвиненій Водовозовъ уже отвѣ-
чалъ въ указанномъ выше рефератѣ въ педагогическомъ об-
1) «Отъ нея,—говоритъ г. Шелгуновъ,—вѣетъ какимъ-то классическимъ
стоицизмомъ, сухостью и скукой... Гр. Толстой даже не хочетъ (въ этой книгѣ)
писать простымъ народнымъ языкомъ, которымъ такъ хорошо владѣетъ. Гр.
Толстой, обличившій педагоговъ и поднявшій ихъ на смѣхъ за нѣмецкій пе-
дантизмъ, самъ поступаетъ едва ли не хуже... Онъ даетъ не больше, какъ ста-
ринный букварь, необыкновенно монотонный и однообразный, надъ которымъ
заснетъ всякій ребенокъ... Гр. Толстой ушелъ больше назадъ, чѣмъ впередъ...
онъ, не желая подражать ни Ушинскому, ни Бунакову, ни Водовозову и желая
датъ свое, въ сущности далъ то, что именно и вызвало протестъ противъ старой
школы... Азбука гр. Толстого не больше какъ... матеріалъ для механическаго
чтенія». Сравн. отзывъ С. И. Миропольскаго объ азбукѣ гр. Толстого въ
«Руководствѣ къ преподаванію общеобразовательныхъ предметовъ», т. II, стр.
491-493,

ществѣ: «По поводу вліянія нѣмецкой педагогики на наши
школы», а затѣмъ критикъ упускаетъ изъ виду, что если
методическое руководство заключаетъ въ себѣ образцы уро-
ковъ, изложенные приблизительно въ той формѣ, какъ они
должны бытъ ведены въ классѣ, то это не болѣе, какъ при-
мѣры примѣненія теоріи къ практикѣ, они служатъ автору
руководства только средствомъ для болѣе нагляднаго выясне-
нія его воззрѣній на способы преподаванія. Авторъ «руко-
водства», разумѣется, не думалъ о томъ, чтобы они дословно
повторялись въ классѣ; во время преній по его реферату въ
педагогическомъ обществѣ, онъ самъ замѣтилъ: «Представьте
себѣ, что учитель возьметъ «Предметные уроки» Песталоцци
и будетъ руководиться ими сплошь; онъ этимъ доведетъ
дѣтей до одурѣнія». Но если и допуститъ, что въ этой книгѣ
Водовозова есть извѣстная доля увлеченія его системою
упражненій, то, во всякомъ случаѣ, нельзя не пожалѣть (и
къ этому сожалѣнію, вѣроятно, присоединится теперь и самъ
уважаемый критикъ), что съ его пера сорвались такія слова:
«Теперешняя школа съ ея потребностями—тотъ же былой
откупъ. Явился Кокоревъ школьнаго дѣла» (Ушинскій!),
«создалъ систему, за нимъ выступило еще три, четыре
человѣка — и уловили въ свою сѣть почти всю Россію.
Двадцать лѣтъ вы владѣете безраздѣльно своимъ педагоги-
ческимъ откупомъ и ведете войну съ здравымъ смысломъ.
Но здравый смыслъ—сила непобѣдимая. Онъ можетъ замол-
чатъ на время, но потомъ скажется, и царство педагогиче-
скаго откупа рухнетъ, наконецъ, точно такъ же, какъ и
виннаго. Пользуйтесь пока временемъ, спекуляторы-педагоги,
печатайте въ сотняхъ тысячъ экземпляровъ свои развивающія
азбуки, заполняйте ими школы, спѣшите, спѣшите, потому
что на горизонтѣ является уже легкое облачко, и скоро оно
разростется въ грозную тучу, и очнувшійся здравый русскій
смыслъ и практическія требованія жизни сдуютъ васъ со
всѣми вашими книжками, такъ что и слѣда вашего не оста-
нется» '). Такія огульныя характеристики и обвиненія были
совершенно во вкусѣ «Дѣла» во время редактированія этого
журнала Благосвѣтловымъ.
На статью эту Водовозовъ отвѣчалъ въ «Биржев. Вѣдо-
мостяхъ» 1875 г. (№ 275); здѣсь онъ, между прочимъ, гово-
1) «Дѣло» 1876 г., № 9; сравн. «Отвѣтъ г. Водовозову» Н. Шелгунова,
ibid., № 11.

ритъ: «Предположимъ, что указанныя мною упражненія были
ошибкой, но какъ же изъ этой доли занятій' лишь одного
перваго года выводитъ и мою характеристику, и характе-
ристику всей новой школы?.. Вездѣ заставляю я наблюдать
самые предметы и въ этихъ предметахъ указывать свойства,
согласныя ихъ природѣ, назначенію и употребленію. Слѣдо-
вательно, содержаніе моихъ бесѣдъ чисто реальное. Вопросъ
«зачѣмъ?» «почему?» чаще всего въ нихъ встрѣчается, такъ
какъ я болѣе всего желаю возбудитъ въ учащихся это со-
знаніе цѣли и смысла явленій... Можетъ бытъ, многое тутъ
нужно сократитъ, измѣнить, переставить, но за пользу пред-
ставленныхъ мною упражненій я поспорю... Повѣрьте, общее
развитіе понятій, которое вы считаете полезнымъ для лите-
раторъ для юриста, а не для сельскаго мальчика, болѣе всего
и поможетъ успѣху защищаемыхъ вами сельскохозяйствен-
ныхъ знаній... Какъ же вы не понимаете, что въ дѣлѣ во-
спитанія выборъ матеріала имѣетъ значеніе только въ связи
съ формальною его обработкой? Можно выбрать много оченъ
хорошихъ предметовъ, и все-таки они будутъ никуда негодны,
потому что не умѣстятся въ головѣ ребенка или произведутъ
въ ней одинъ безпорядочный хаосъ... Ваше облачко,—гово-
ритъ въ заключеніе Водовозовъ, намекая на рѣзкую выходку
критика противъ педагоговъ, — пожалуй, и разростется въ
бурю; но что же изъ этого выйдетъ? Подуетъ, поломаетъ
кое-что, и опятъ останется пустота. Пустота, однако, имѣетъ
то неудобство, что вмѣсто описываемыхъ вами посредствен-
ностей можетъ народитъ еще худшія».
Предсказаніе Водовозова, къ сожалѣнію, сбылось: труды
педагоговъ 60-хъ и 70-хъ годовъ по первоначальному обу-
ченію еще тогда желалъ разрушитъ гр. Л. Толстой и по-
ставитъ на ихъ мѣсто свою «Новую азбуку», такъ вѣрно
оцѣненную и г. Шелгуновымъ; теперь же, что гораздо пе-
чальнѣе, желаютъ новыя земскія школы, основанныя на
началахъ новой педагогики и уже принесшій такъ много
пользы, замѣнить церковно-приходскими школами, а не по-
ставитъ эти послѣднія рядомъ съ земскими. Не поработали ли
безсознательно для этого дѣла, рядомъ съ гр. Л. Тол-
стымъ, и неумѣренные поклонники его педагогическихъ
взглядовъ? Къ счастью, отрезвленіе отъ угара, причиненнаго
статьею гр. Л. Толстого, уже начинаетъ сказываться, и тотъ же
Н. В. Шелгуновъ теперь говоритъ: «Въ исторіи народ-
ной школы имена ея первоучителей и организаторовъ, какъ

Ушинскій, Водовозовъ, Максимовичъ, Столпянскій, Золотовъ,
баронъ Косинскій, баронъ Корфъ, Студитскій, Кочетовъ, Бли-
новъ, Тихомировъ — сохранятся навѣчно» 1). Относительно
нѣкоторыхъ лицъ авторъ проявляетъ тутъ, бытъ можетъ,
избытокъ снисходительности, какъ прежде, осуждая педаго-
говъ, обнаружилъ непомѣрную строгость.
Лѣто 1875 г. Водовозовъ провелъ за границей, главнымъ
образомъ въ Лондонѣ и Парижѣ. По обыкновенію, посѣщая
музеи и разныя достопримѣчательности, большую частъ вре-
мени онъ удѣлялъ педагогическимъ занятіямъ. 10-го іюля
онъ писалъ женѣ изъ Лондона: «Сегодня я началъ переби-
рать англійскія педагогическія сочиненія въ кенсингтонскомъ
музеѣ: замѣчательнаго въ педагогическомъ отношеніи очень
мало, но много оригинальнаго». Въ одномъ изъ слѣдующихъ
писемъ В. И. сообщаетъ: въ кенсингтонскомъ музеѣ я успѣлъ
просмотрѣть до 500 книгъ по педагогикѣ, но остается еще
огромное количество».
Еще въ 1874 г., во время поѣздки въ Оренбургъ и южную
Россію, Водовозовъ составлялъ статьи для второй части
своей «Книги для первоначальнаго чтенія»; эта частъ при-
няла очень обширные размѣры, и работа надъ нею заняла
большую частъ времени автора до 1878 г., когда она появи-
лась въ свѣтъ подъ слѣдующимъ заглавіемъ: «Книга для
первоначальнаго чтенія. Частъ II. Для старшаго возраста и
для взрослыхъ». Она заключаетъ въ себѣ: естественно-исто-
рическіе разсказы, разсказы изъ физики, астрономической и
физической географіи, разсказы изъ путешествій, описанія
различныхъ странъ и племенъ, ихъ населяющихъ; статьи по
географіи и статистикѣ Россіи и по русской исторіи. Статьи
по всѣмъ этимъ отдѣламъ, за исключеніемъ двухъ отрыв-
ковъ изъ «Фрегата-Паллады» Гончарова, принадлежатъ автору.
Затѣмъ въ книгѣ есть еще два отдѣла: 1) поэтическіе от-
рывки въ прозѣ изъ сочиненій Аксакова, Тургенева, Гоголя,
Лермонтова, Печерскаго, Щедрина, Островскаго, Толстого, и
2) стихотворенія. Нужно замѣтить, что книга эта издана
въ высшей степени дешево: несмотря на ея обширный раз-
мѣръ (608 стр. убористой печати) съ 65 рисунками Панова
и Васнецова и таблицами чертежей, она стоитъ всего 80 к.,
т.-е. по 2 коп. за печатный листъ. Издавая эту книгу, Во-
довозовъ не только не разсчитывалъ ни на какую выгоду,
1) «Очерки русской жизни» въ «Русской Мысли» 1886 г., № 12, стр. 142.

но даже прямо шелъ на убытокъ. Первое изданіе въ 10.000
экз. не покрыло даже расходовъ.
Когда книга эта была представлена авторомъ на разсмо-
трѣніе въ особый отдѣлъ ученаго комитета министерства
народнаго просвѣщенія, она первоначально встрѣтила тамъ
радушный пріемъ: «Выборъ статей,—сказано въ оффиціаль-
ной бумагѣ, присланной автору,—можно считать хорошимъ,
и развѣ только два стихотворенія: «Труженикъ», Хомякова,
и «На могилѣ матери», Некрасова, страдаютъ тѣмъ, что въ
нихъ изложены слишкомъ безотрадные взгляды на трудъ и
на женскую долю въ нашемъ народномъ бытѣ. Статьи са-
мого г. Водовозова изложены хорошимъ языкомъ и читаются
легко, кромѣ тѣхъ статей, въ которыхъ слишкомъ много
цифръ и разныхъ научныхъ свѣденій, изложенныхъ не для
чтенія только, а для подробнаго изученія, напримѣръ: статьи
о мануфактурной промышленности въ Россіи, кустарная про-
мышленность, пути сообщенія, внутренняя и внѣшняя тор-
говля Россіи. Эти послѣднія статьи могутъ бытъ полезны
для преподаванія географіи въ народныхъ школахъ, гдѣ осо-
быхъ учебниковъ на этотъ предметъ не полагается. Статьи по
естественной исторіи, физикѣ, географіи и этнографіи написаны,
вообще говоря, вполнѣ удовлетворительно и содержатъ вѣрныя
научныя свѣденія» (далѣе сдѣлано нѣсколько частныхъ замѣ-
чаній). Затѣмъ первая частъ присланной автору выписки изъ
журнала особаго отдѣла ученаго комитета заканчивается та-
кимъ образомъ: «По мнѣнію ученаго комитета, несмотря на эти
частные недостатки, книга г. Водовозова можетъ бытъ одоб-
рена, какъ книга для чтенія, въ двуклассныя и городскія
училища и для библіотекъ всѣхъ другихъ начальныхъ учи-
лищъ. Къ достоинствамъ ея слѣдуетъ причислитъ и оченъ
небольшую цѣну». Но вскорѣ ученый комитетъ, «въ засѣ-
даніи своемъ 26-го февраля, встрѣтивъ нѣкоторыя затруд-
ненія дозволитъ обращеніе въ народныхъ училищахъ статей
по русской исторіи и словесности въ книгѣ г. Водовозова»,
нашелъ нужнымъ разсмотрѣть ихъ подробнѣе. Въ общемъ,
историческія статьи не понравились особому отдѣлу ученаго
комитета по своему направленію, и въ заключеніе отзыва о
нихъ мы находимъ напоминаніе, что въ программѣ на состав-
леніе русской исторіи для народа на Петровскую премію уче-
нымъ комитетомъ «категорически» выражены требованія,
которымъ должны удовлетворятъ сочиненія для народа по
этому предмету. Общій смыслъ ихъ «сводится къ тому,

чтобы отвѣчать простолюдинъ не на вопросъ: какъ жили
наши предки (sic!)», «а на вопросъ: какъ сложилось русское
государство и достигло той высоты, на коей стоитъ нынѣ».
Общее заключеніе, къ которому пришелъ особый отдѣлъ
ученаго комитета, было слѣдующее: «Составленная г. Водо-
возовымъ «Книга для первоначальнаго чтенія» (частъ П)
по отдѣлу естествознанія и географіи могла бы бытъ одоб-
рена, но заключающіеся въ ней историческіе разсказы такого
свойства, что одобренія заслужитъ не могутъ; посему осо-
бый отдѣлъ ученаго комитета полагалъ бы предложитъ со-
ставителю или исключитъ изъ нея означенные разсказы,
или же замѣнить ихъ другими, принявъ въ соображеніе
замѣчанія особаго отдѣла ученаго комитета».
Въ 1883 г. вышло второе изданіе «Книги для первона-
чальнаго чтенія. Частъ II». Авторъ сдѣлалъ въ немъ нѣко-
торыя измѣненія, сравнительно съ первымъ (напримѣръ,, об-
новилъ статистическія данныя), но такъ какъ онъ не могъ,
разумѣется, согласиться съ мнѣніемъ особаго отдѣла ученаго
комитета, что книги и статьи для народа по русской исторіи
не должны отвѣчать на вопросъ: «какъ жили наши предки»,
то онъ оставилъ историческія статьи своей книги безъ измѣ-
ненія *); не замѣнены также и непонравившіяся особому отдѣлу
ученаго комитета стихотворенія, на одобреніе котораго Водо-
возовъ уже не представлялъ этого изданія.
Если никакъ нельзя согласиться съ мнѣніемъ особаго
отдѣла ученаго комитета относительно историческаго и отча-
сти стихотворнаго отдѣла второй части «Книги для перво-
начальнаго чтенія», то все-таки слѣдуетъ отдать ему спра-
ведливость, что онъ вполнѣ оцѣнилъ всѣ другіе отдѣлы этой
книги. Къ сожалѣнію, нельзя того же сказать о нашей пе-
дагогической критикѣ. Она просто просмотрѣла этотъ новый
и весьма замѣчательный трудъ Водовозова. Намъ помнится
только, что въ одной газетѣ былъ помѣщенъ о немъ пошлый
отзывъ, гдѣ въ вину автору умудрились поставитъ дешевизну
') Бытъ можетъ, требованія ученаго комитета, чтобы книги по русской
исторіи для народнаго чтенія отвѣчали исключительно на вопросъ: «какъ сло-
жилось русское государство и достигло той высоты, на коей стоитъ нынѣ»,
вызвало слѣдующія строки въ статьѣ Водовозова «Что читать народу»: «У насъ
объ исторіи для народа сложилось особенное понятіе. Многіе считаютъ тутъ
необходимыми риторическія изображенія и особенно псевдо-патріотическія раз-
глагольствованія. Не намъ бы учитъ патріотизму народъ, который преимуще-
ственно на своихъ плечахъ вынесъ всю тягость нашего историческаго разви-
тія» (Вѣстн. Европы» 1886 г. № 7, стр. 439).

книги: она названа была «барскою подачкою народу!» Впро-
чемъ, въ дополненіи къ «Систематическому обзору русской
народно-учебной литературы» (1882 г.) мы находимъ коро-
тенькій отзывъ объ этой книгѣ, гдѣ указывается на разно-
образіе въ ней матеріала и тщательную его отдѣлку. «Соста-
витель задался мыслью, — говоритъ рецензентъ, — дать не
только дѣтямъ, но и взрослымъ сельскимъ жителямъ, не
имѣющимъ подъ руками соотвѣтствующихъ ихъ потребно-
стямъ библіотекъ, книгу, въ которой они могли бы найти,
по возможности, самыя разносторонній свѣденія по такимъ
отраслямъ знаній, кікъ естествовѣденіе, географія, исторія,
и въ то же время — чтеніе художественныхъ произведеній
въ прозѣ и стихахъ... Вообще, книга г. Водовозова весьма
полезна не только для дѣтей, но и для взрослыхъ». Вторая
частъ «Книги для первоначальнаго чтенія», вслѣдствіе ея
неодобренія ученымъ комитетомъ, не имѣла такого распро-
страненія, какъ первая, но, по нашему мнѣнію, этому замѣ-
чательному труду, при болѣе благопріятныхъ обстоятель-
ствахъ, предстоитъ блестящее будущее.
Въ 1882 году Водовозовъ издалъ «Очерки изъ русской
исторіи XVIII-ro вѣка, съ приложеніемъ очерковъ изъ древне-
русской жизни и изъ исторіи до-петровскаго переходнаго
времени». Это прекрасное сочиненіе, составленное весьма
живо и талантливо, не только по лучшимъ историческимъ
изслѣдованіямъ, но и по главнѣйшимъ источникамъ, нашло
справедливую оцѣнку въ печати. Вотъ какъ оно характеризуется
въ «Русской Мысли»: «Не государство и его формы..., а по-
ложеніе народа въ широкомъ смыслѣ—вотъ предметъ «Очер-
ковъ»... Г. Водовозовъ не утомляетъ читателя описаніемъ
войнъ, годами, обиліемъ собственныхъ именъ и т. д. О вой-
нахъ онъ передаетъ настолько, поскольку онѣ имѣли значенія
для народной жизни и поскольку на ней отражались... Же-
лая, по силѣ; возможности, перенести читателя въ изучаемое
имъ время, г. Водовозовъ нерѣдко даетъ картину внѣшней
и внутренней жизни общества въ описываемый моментъ».
Въ заключеніе сказано: «Очерки» представляютъ прекрасное
чтеніе, какъ дополненіе школьнаго учебника, но навѣрно они
найдутъ себѣ читателей и среди публики, интересующейся
прошлою жизнью своего народа». Къ сожалѣнію, эти ожи-
данія мало оправдались. На одобреніе ученаго комитета Водо-
возовъ своей книги не представлялъ, и потому въ среднія
учебныя заведенія она не проникла, а публика, бытъ можетъ,

привыкла соединять съ именемъ Водовозова труды болѣе эле-
ментарные, чѣмъ данная книга. Между тѣмъ, это положительно
одно изъ лучшихъ популярныхъ сочиненій по исторіи Россіи
въ XVIII вѣкѣ; болѣе половины его посвящено царствованію
Екатерины II, и здѣсь подробно описана коммиссія для со-
ставленія новаго уложенія, Пугачевскій бунтъ, дѣятельность
Потемкина, паденіе Польши и проч.
Въ концѣ 1882 г. Водовозовъ напечаталъ «Русскія сказки
въ стихахъ», которыя были встрѣчены критикою не осо-
бенно дружелюбно. Стихъ сказокъ легокъ и гладокъ, но нѣ-
сколько однообразенъ.
Съ 1883 г. Водовозовъ, если не считать повторенія из-
даній его прежнихъ сочиненій, не издавалъ уже болѣе от-
дѣльныхъ книгъ; мало появлялось и статей его. Время В.
И-ча было занято составленіемъ третьей части «Книги
для первоначальнаго чтенія»,—которой ему не удалось до-
кончитъ,—корректурою, а иногда и дополненіемъ прежнихъ
трудовъ. Въ часы досуга, съ 1879 г., онъ очень нерѣдко
набрасывалъ то или другое стихотвореніе. «Стихъ ему да-
вался легко,—говоритъ г. Щиглевъ въ своихъ воспоми-
наніяхъ,—и многія изъ его стихотвореній, не говоря уже о
переводныхъ, написанныя имъ за три-четыре года до смерти,
положительно превосходны во всѣхъ отношеніяхъ: по силѣ
чувства, образности, содержанію и формѣ». Между прочимъ,
онъ написалъ довольно большое произведеніе въ стихахъ
(«Сказка о старомъ и молодомъ Ильѣ»), съ намеками на мно-
гія явленія русской исторіи, и сказку для дѣтей: «Никита
и его дочери» (и то, и другое еще не напечатано). Лѣтомъ
1885 г. онъ написалъ статью: «Что́ читать народу», по по-
воду книги, изданной подъ тѣмъ же заглавіемъ: статья эта
появилась въ печати уже послѣ смерти автора.
X.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВЗГЛЯДОВЪ В. И. ВОДОВОЗОВА.
Окончивъ подробный обзоръ всей литературной и педаго-
гической дѣятельности Водовозова, мы считаемъ необходи-
мымъ представитъ въ заключеніе сжатую характеристику
его взглядовъ и его личности.
Мы видѣли, какъ много поработалъ Водовозовъ для дѣла

народнаго образованія и теоретически, и практически. На-
помнимъ, что онъ энергически протестовалъ въ свое время
противъ излишней регламентаціи преподаванія въ народныхъ
училищахъ и воскресныхъ школахъ; въ 1863 г. онъ также
горячо возражалъ противъ мнѣнія о необходимости отдать
народное образованіе въ руки духовенства; въ это же время
онъ требовалъ, чтобы курсъ народныхъ школъ не ограни-
чивался усвоеніемъ одного механизма чтенія и письма. Онъ
считалъ необходимымъ, чтобы въ курсъ народной школы вхо-
дили нѣкоторыя существенныя данныя изъ области естество-
знанія, географіи и исторіи, чтобы учащихся знакомили съ мѣст-
ными промыслами, давали имъ «лучшее понятіе о сельскомъ
трудѣ»; для этого необходимою принадлежностью школы должны
были бытъ, по его мнѣнію, садъ, огородъ и поле Въ шести-
десятыхъ годахъ, какъ и позднѣе, Водовозовъ возражалъ про-
тивъ крайностей въ подражаніи нѣмецкимъ образцамъ. Ука-
завъ, еще въ 1863 г., разумныя требованія отъ «Книги для
первоначальнаго чтенія» въ народныхъ школахъ, Водовозовъ,
семъ лѣтъ позднѣе, самъ осуществилъ эти требованія, и его
трудъ, какъ мы видѣли, былъ встрѣчейъ всеобщимъ одобре-
ніемъ. Протестуя какъ противъ мало содержательныхъ, от-
влеченно-поучительныхъ разсказовъ въ «Книгѣ для первона-
чальнаго чтенія», такъ и противъ отрывочнаго, безсистемнаго
изложенія научныхъ свѣдѣній, Водовозовъ далъ въ своемъ
трудѣ строго обдуманный циклъ элементарныхъ данныхъ изъ
области естествовѣденія, исторіи и географіи; не было не-
достатка и въ статьяхъ, цѣлью которыхъ было «правиль-
ное развитіе воображенія, чувства прекраснаго, или нравствен-
наго чувства». Дѣло учителя было облегчено превосходнымъ
руководствомъ съ самыми подробными указаніями, какъ вести
преподаваніе. Черезъ 8 лѣтъ послѣ составленія первой части
< Книги для первоначальнаго чтенія», появилась ея вторая
частъ, предназначенная авторомъ для старшаго возраста и
для взрослыхъ. Здѣсь авторъ поставилъ себѣ цѣлью охватитъ
болѣе обширный кругъ знаній изъ области естественной исто-
ріи, физики, астрономической и физической географіи, этно-
графіи и политической географіи; не мало мѣста отвелъ онъ
*) Что касается собственно земледѣльческихъ и ремесленныхъ школъ, то
въ 1883 г. Водовозовъ высказался за то, чтобы онѣ были совершенно отдѣ-
лены отъ школъ грамотности, и чтобы учащіеся вступали въ нихъ уже окон-
чивъ элементарное образованіе. («Новыя планъ устройства народной школы >,
«Вѣстн. Европы» 1883 г. № 8, стр. 852).

также отрывкамъ изъ сочиненій нашихъ лучшихъ авторовъ.
Такимъ образомъ, Водовозовъ и здѣсь преслѣдовалъ ту же
цѣль, какъ и въ первой книгѣ: съ одной стороны, сообщеніе
научныхъ знаній въ извѣстной системѣ, съ другой—развитіе
воображенія, чувства прекраснаго и нравственнаго чувства.
Будучи всегда противникомъ слѣпого подражанія нѣмцамъ
въ дѣлѣ народнаго образованія, Водовозовъ столъ же энер-
гически протестовалъ противъ тѣхъ нападокъ на основные
принципъ! новой педагогики, которыя начались съ 1874 г.
съ легкой руки гр. Л. Толстого. Защищать эти принципъ!
было тѣмъ необходимѣе, что наши школьные «клерикалы»
стали пропагандировать мысль о необходимости отдать всѣ
народныя школы въ руки духовенства. Водовозовъ протесто-
валъ противъ этой мысли въ 1863 г. по поводу статьи Щер-
бины; онъ остался при прежнемъ мнѣніи и 20 лѣтъ позднѣе,
когда ревностнымъ ея защитникомъ явился г. Рачинскій 4).
Затѣмъ черезъ два года Водовозовъ вновь возвратился къ
этому вопросу въ статьѣ: «Что читать народу», по поводу
толковъ о церковно-приходскихъ школахъ. «Мы ничего не мо-
жемъ ни возражать, ни приводитъ въ защиту этихъ школъ,—
говоритъ авторъ.—не зная, каковы онѣ будутъ. Намъ ка-
жется, что онѣ не могутъ слишкомъ отличаться отъ обыкно-
венныхъ сельскихъ школъ. Священникъ, лишь потому, что
онъ священникъ, не есть ни врачъ, ни педагогъ: для этого
нужны и особое призваніе, и спеціальная подготовка. Съ
другой стороны, его прямыя обязанности, особенно при раз-
бросанности сельскаго прихода, должны сильно отвлекать его
') Немедленно по выходѣ брошюры г. Рачинскаго: «Замѣтки о сельскихъ
школахъ», Водовозовъ обстоятельно разобралъ ее въ особой статьѣ, подъ загла-
віемъ: «Новый планъ устройства народной школы» («Вѣстн. Европы» 1883 г.
№ 8, стр. 843—854). Здѣсь онъ, между прочимъ, говоритъ: «Что наше духо-
венство отказывается отъ надзора за школой, въ этомъ нельзя видѣть только
лѣнь и равнодушіе къ школѣ; въ этомъ есть и своя доля здраваго смысла. Въ
самомъ дѣлѣ, какъ священнику, обремененному очень сложными обязанностямъ
взять на себя еще другія, не менѣе сложныя? И зачѣмъ ему еще нужна школа,
когда и безъ того онъ всегда можетъ обращаться съ поученіями и къ роди-
телямъ, и къ дѣтямъ? Овладѣть школой духовенство стремилось лишь тамъ,
гдѣ оно искало свѣтской власти. Клерикальный строй старинной католической
да и протестантской школъ слишкомъ хорошо извѣстенъ. й вотъ, наши рев-
нители народа, осуждая Западъ и отыскивая исконныхъ русскихъ началъ, хо-
тятъ навязать народу то, чего, по ихъ же словамъ, у насъ нѣтъ и что въ
сильнѣйшей степени господствовало на Западѣ, т.-е. полное подчиненіе школы
духовенству. Но авторъ сильно ошибается, когда думаетъ, что этого требуетъ
духъ православія. Православные пастыри всегда скромно ограничивали свою
дѣятельность чисто религіозной сферой... Нашихъ клерикаловъ надо искать не
въ духовенствѣ» (стр. 851).

отъ дѣятельнаго участія въ шкодѣ. Значитъ, все дѣло бу-
детъ поручено, какъ и нынѣ, какому-нибудь воспитаннику
духовной или учительской семинаріи *), и дѣятельность свя-
щенника противъ той, какую онъ и нынѣ можетъ проявить
въ сельской школѣ, увеличится развѣ писаніемъ отчетовъ.
Собственно говоря, можно бы только радоваться, что число
сельскихъ школъ умножится. Но оченъ жалъ, что нѣкоторые
ревнители уже съ самаго начала хотятъ посѣять какую-то
рознь между этими будущими приходскими и нынѣ суще-
ствующими свѣтскими школами, ожидая отъ первыхъ вся-
каго добра и взваливая на послѣднія всякое зло». Упоминая
далѣе, что защитники церковно-приходскихъ школъ упре-
каютъ школы, устроенныя на началахъ современной педаго-
гики, въ томъ, что въ нихъ даютъ «все знаніе да знаніе, а
ничего для сердца, для нравственности», Водовозовъ про-
должаетъ: «Во-первыхъ, въ книгахъ для чтенія помѣщаются
не одни же знанія, а во-вторыхъ, для развитія сердца и нрав-
ственности важнѣе всякой книги живой примѣръ, живое
слово. Съ другой стороны, не давая умственнаго развитія
чрезъ знакомство съ естественными законами, мы не приго-
товимъ настоящей почвы и для развитія религіозно-нрав-
ственныхъ началъ. Что́ же за религія, затемненная всевоз-
можными суевѣріями! Мы даже не понимаемъ, какъ можно
говоритъ о какой-то особой нравственно-поучительной книгѣ
для чтенія, когда въ каждой школѣ естъ такая книга, какъ
Евангеліе!» 2).
Кромѣ литературно-педагогической дѣятельности, Водово-
зовъ служилъ и практически дѣлу народнаго образованія: въ
первой половинѣ 60-хъ годовъ—какъ руководитель воскрес-
ной школы при 1-й гимназіи и преподаватель учительской
семинаріи при таврической школѣ, и въ первой половинѣ
70-хъ годовъ—въ качествѣ руководителя трехъ учительскихъ
съѣздовъ: въ Костромѣ, Александровѣ и Оренбургѣ.
Что касается средняго образованія, то, какъ мы знаемъ,
Водовозовъ былъ энергическимъ противникомъ классицизма,
который, по его словамъ, «сильно вредитъ своею односторон-
1) Предсказаніе это сбывается; слѣдуетъ замѣтить только, что образова-
тельныя цензъ преподавателей въ церковно-приходскихъ школахъ дѣйстви-
тельно оказывается ниже, чѣмъ въ земскихъ.
2) «Вѣстн. Европы» 1886 г. № 7, стр. 435—436. Далѣе, въ той же статьѣ,
Водовозовъ отвѣчаетъ на вопросъ: какое чтеніе всего пригоднѣе для народа?
см. стр. 438—440.

ностью... Въ отношеніи грамматической логики и лингви-
стическихъ упражненій его съ избыткомъ замѣняютъ новые
языки и знаніе родного слова; въ отношеніи содержанія
науки, дающей матеріалъ для всесторонняго развитія, —
общая литература съ исторіей и естествознаніе съ математи-
кой». Такимъ образомъ, по плану Водовозова, въ составъ
гимназическаго курса должны входитъ слѣдующіе предметы:
русскій, французскій и англійскій языки, естественная исторія
и физика, исторія, географія, чистописаніе и рисованіе 1).
Относительно преподаванія словесности, Водовозову принадле-
житъ огромная заслуга: преимущественно благодаря его тру-
дамъ, изъ нашихъ среднихъ учебныхъ заведеній было изгнано
зазубриваніе опредѣленій, родовъ прозы и поэзіи по тетрадкѣ,
продиктованной учителемъ, и замѣнено изученіемъ самихъ
произведеній нашей и иностранной литературъ, что и при-
водитъ къ извѣстнымъ теоретическимъ выводамъ. Своими
статьями, книгами и пятнадцатилѣтнею преподавательскою
дѣятельностью Водовозовъ содѣйствовалъ также устано-
вленію правильнаго преподаванія и исторіи литературы.
При оцѣнкѣ поэтическихъ произведеній въ своей «Новой
русской литературѣ» и другихъ сочиненіяхъ, Водовозовъ
предъявлялъ къ нимъ не одни эстетическія требованія: онъ
считалъ необходимымъ, чтобы поэтъ являлся носителемъ
лучшихъ идей своего времени, чтобы, «привыкнувъ наблю-
дать стремленія, надежды, радость и горе своихъ ближнихъ,
онъ естественно переносился чувствомъ въ эту общую жизнь»;
чтобы «его личная радость, личное горе были невольно
обращены къ тому, что способствуетъ или препятствуетъ
общему благу»." Однимъ словомъ, по мнѣнію Водовозова,
поэтъ долженъ проникнуться сознаніемъ, что «его собствен-
ныя мечты о счастьѣ, его любовь къ прекрасному, могутъ
осуществиться лишь при одномъ условіи: чтобы и счастье
другихъ людей было возможно, чтобы и жизнь другихъ лю-
дей слагалась по идеѣ красоты и правды». Уже вскорѣ по
оставленіи Водовозовымъ гимназіи, онъ отмѣтилъ въ печати
грустный поворотъ въ направленіи преподаванія русскаго
языка и словесности у многихъ оффиціальныхъ педагоговъ,
а именно усиленіе грамматическаго элемента на счетъ лите-
ратурнаго. Впослѣдствіи онъ глубоко страдалъ и какъ быв-
1) «Тезисы по русскому языку». «Журн. Мин. Нар. Просв.» 1861 г., томъ
СІХ, стр. 31.

шій преподаватель словесности, и какъ отецъ, видя, что
его старшій сынъ несетъ все непосильное бремя современной
системы средняго образованія вообще и въ частности—нелѣ-
пыхъ пріемовъ преподаванія русскаго языка и словесности
въ одной изъ наиболѣе рекомендуемыхъ гимназій. Схоластика
въ преподаваніи этого предмета, которая, казалось, навсегда
была изгнана, болѣе всего благодаря трудамъ Водовозова,
мѣстами вновь возродилась. Въ нѣкоторыхъ гимназіяхъ сдѣ-
лались возможными такія темы для сочиненій, какъ: «Соль
и дружба», «Тюльпанъ и гордецъ» и т. п.; стали писать
сочиненія по тѣмъ установленнымъ риторикою вопросамъ,
надъ которыми такъ много смѣялся нѣкогда Водовозовъ;
преподаваніе русской литературы ограничивалось штудирова-
ніемъ Карамзина и Жуковскаго; однимъ словомъ русская
словесность, нѣкогда предметъ наиболѣе развивающій и самый
любимый учениками, сдѣлался въ нѣкоторыхъ заведеніяхъ
столъ же нелюбимымъ, какъ и древніе языки 1). Въ стихо-
твореніи, написанномъ на смерть сына въ 1879 г., Водовозовъ,
между прочимъ, говоритъ:
...«Всѣ твои безполезны порывы,
Бѣдный труженикъ мой, гимназистъ!
Вотъ ужъ полночь. Не спишъ ты. Въ печали
Ты склонился къ тетрадкѣ лицомъ:
Упражненія Кюнера сжали
Мозгъ усталый желѣзнымъ кольцомъ.
Ты окончилъ урокъ свой латинскій;
Но приходится, прежде чѣмъ спать,
Сочинитъ періодъ Карамзинскій,
Хрію въ Пушкинѣ нужно сыскать.
Трудъ печальный, безплодный, постылый,
А сознанье щемитъ твою грудъ,
Что есть трудъ, обновляющій силы,
Гдѣ ты могъ бы душой отдохнутъ.
Уже за полночь! Вотъ просвѣщенье!
Кровъ тревожно стучитъ на вискахъ;
Ты встаетъ: на лицѣ истощенье,
Круги красные ходятъ въ глазахъ...» 2)
1) Во время преній въ Педагогическомъ Обществѣ по поводу реферата
г. Сиповскаго, въ концѣ 1876 г., Водовозовъ замѣтилъ, что теперь «слишкомъ
много обращаютъ вниманія на языкъ; постоянно слышатся мнѣнія такого рода,
что вся цѣль преподаванія словесности заключается собственно въ языкѣ; и
вотъ заставляютъ учениковъ составлять фразы по хріямъ, по разнымъ нѣмец-
кимъ учебникамъ съ цѣлью, какъ будто, довести языкъ до послѣдней степени
безобразія, — научитъ говоритъ только фразы безъ всякаго содержанія. («Педа-
гогическая Лѣтопись, издаваемая Петерб. Педагогич. Обществомъ», 1876 г.
№ 4, декабрь, срт. 24).
3) Напечатано вполнѣ въ книгѣ: «Переводы въ стихахъ и оригинальныя
стихотворенія В. И. Водовозова». Спб. 1888 г.

Тою же новѣйшею схоластикою въ преподаваніи словес-
ности навѣяно стихотвореніе Водовозова—«Къ Хріѣ»:
«Скажи ты мнѣ, старушка Хрія,
Какъ ты воскресла и пришла,
Когда словесная Россія
Тебя давно ужъ погребла?
Тебя, бывало, съ злобой желчной
Изобрѣталъ семинаристъ,
Межъ тѣмъ, какъ передъ нимъ немолчно
Лишь розги раздавался свистъ.
Тебя и царственному слуху
Піита бѣдный предлагалъ
И счастливъ былъ, какъ оплеуху
Отъ царской длани получалъ 1).
Ты въ рѣчи, въ одѣ всѣ удобства
Давала людямъ лгать и льститъ;
Зарю ли новаго холопства
Пришла къ намъ нынѣ возвѣстить?...»
Когда вышло въ свѣтъ курьезное руководство къ изу-
ченію словесности г. Филонова, одобренное, однако, и неме-
дленно принятое въ нѣкоторыхъ гимназіяхъ. Водовозовъ со-
бирался писать на него разборъ, но потомъ, отвлеченный
другими работами, отказался отъ этой мысли и излилъ свое
негодованіе въ стихотвореніи:
«О, юноша! среди твоихъ обузъ
Еще Филоновъ вывалилъ свой грузъ,
Гдѣ сбились въ безобразнѣйшую груду
Обрывки фактовъ, мнѣній отовсюду.
Квинтиліанъ, Шишковъ, Горацій, Гречъ
И Толмачевъ, и Цицерона рѣчь,
И рѣчь митрополита Филарета—
Все тутъ равно полно авторитета.
О, юноша! изъ края въ край пройдетъ—
Тутъ хлѣбнаго эерна ты не найдетъ,
Ни влаги свѣтлой, какъ въ степи голодной;
Лишь расцвѣли на почвѣ той безплодной
Травой колючей посреди пустынь
«Патріотизмъ», славянщина, латынь...»
Относительно нашего университетскаго образованія Во-
довозову не пришлось высказаться ни въ печати, ни въ
какомъ-нибудь стихотвореніи; но за то постоянныя сношенія
В. И. съ молодежью дали ему возможность хорошо изучить,
какъ отразилось въ ней движеніе шестидесятыхъ годовъ. Въ
одной своей статьѣ, написанной лѣтомъ 1885 г., В. И. сдѣ-
лалъ весьма удачную характеристику настроенія общества
1) Извѣстный фактъ изъ жизни Тредьяковскаго.

въ шестидесятыхъ годахъ въ лицѣ болѣе юныхъ его пред-
ставителей; характеристика эта прекрасно показываетъ, какъ
хорошо понималъ онъ молодежь, какъ умѣлъ ей симпатизи-
ровать и какъ до послѣднихъ лѣтъ жизни съумѣлъ сохра-
нитъ эту горячую любовь къ молодому поколѣнію. Очертивъ
въ названной статьѣ положеніе общества въ эпоху реформъ,
В. И. продолжаетъ: «Какъ и слѣдовало ожидать, въ моло-
дежи, и вообще въ людяхъ, еще способныхъ къ развитію,
сильнѣе, чѣмъ въ остальной массѣ общества, высказывалось
чувство недовольства, выражалась въ болѣе яркихъ чертахъ
идея отрицанія. Отрицаніе захватывало и такія вѣрованія,
которыя были общимъ историческимъ явленіемъ, но глав-
нѣйше оно было направлено противъ порядковъ и обычаевъ,
сковывавшихъ нашу жизнь. Эти порядки и обычаи тѣмъ
болѣе возбуждали непріязни, что каждый чувствовалъ ихъ
тягость на себѣ и въ себѣ, въ своемъ собственномъ жал-
комъ развитіи. Но молодое поколѣніе далеко не ограничилось
отрицаніемъ; оно горячо принялось за дѣло самообразованія.
При этомъ, въ силу новыхъ воззрѣній, составился и особый
курсъ предметовъ, считавшихся необходимыми для жизни.
Сюда, во первыхъ, входило естествознаніе — естественная
исторія, химія и физіологія, какъ фундаментъ, лежащій въ
основаніи всей постройки, что, впрочемъ, соотвѣтствовало и
педагогическимъ требованіемъ. Затѣмъ слѣдовали обществен-
ныя науки: новѣйшая исторія и политическая экономія. Со-
гласно съ этой программой являлись тогда и переводы ино-
странныхъ сочиненій, имѣвшія Наиболѣе успѣха. Тутъ зани-
мала мѣсто и литература, собственно беллетристика и кри-
тика, всегда имѣвшія у насъ большое воспитательное значе-
ніе; но изученіе классиковъ прямо не входило въ программу,
какъ и все, что откладывало на долгій срокъ «приготовле-
ніе къ жизни». Искуство не отрицалось безусловно; отъ него
только требовали служенія общественнымъ интересамъ, при
чемъ разумѣлись ближайшіе интересы знанія и самосознанія:
въ виду этого въ живописи, напримѣръ, допускались есте-
ственно-историческія иллюстраціи, жанровыя картины, освѣ-
щавшія тѣ или другіе общественные недуги, и проч. Разу-
мѣется, тутъ знанія пріобрѣтались часто урывками, безси-
стемно: рядомъ съ усвоеніемъ элементарныхъ свѣдѣній, съ
чего и слѣдовало бы начинать, многіе, не подготовившись,
вдавались въ серьезную, спеціальную науку, при чемъ, обез-
силенные, теряли наконецъ и охоту къ знанію. Но что дѣ-

лать? Нужно было учиться, скорѣе учиться, потому что и
жизнь торопила.—Это стремленіе къ наукѣ, пусть оно было
и одностороннимъ, и слишкомъ порывистымъ, замѣчательно
тѣмъ, что отразилось въ общественномъ сознаніи. И нельзя
не отдать справедливости доброму намѣренію и усердію тѣхъ
самоучекъ, которые выбивались изъ силъ, чтобы стать «на-
ровнѣ съ вѣкомъ». Юноша вмѣсто чтенія романовъ Поль-де-
Кока, какъ это было прежде, просиживалъ ночи надъ кни-
гою Льюиса, Фохта. За ботаниками, химиками въ обще-
ствѣ просто ухаживали. Кавалеръ приносилъ полевыхъ
цвѣтовъ своей дамѣ, ....чтобы разсматривать и пересчиты-
вать съ нею тычинки и опредѣлять, къ какому семейству
растеніе относится. Величайшей любезностью было принести
въ знакомое семейство бычачье сердце, чтобы показать его
клапаны и желудочки и объяснить кровообращеніе, при чемъ
обучались и дѣти, и взрослые, и старики, и даже слуги.
Молодая хозяйка не столько разбирала доброту купленной
курицы, сколько разсматривала, гдѣ въ ней сердце, легкія,
печень. Были, конечно, и такіе, что только хвастали клоч-
ками кое какъ набранныхъ знаній, щеголяя словами: «хими-
ческій анализъ», «мозговой рефлексъ» и проч... Могутъ объ-
яснятъ всѣ эти порыванія дѣломъ скоропреходящей моды.
Тѣмъ не менѣе наука была въ чести, и молодежь, поддер-
жанія общественнымъ вниманіемъ, все болѣе сходилась въ
кружки для чтенія рефератовъ по разнымъ научнымъ во-
просамъ. Съ болѣе серьезными требованіями, и знанія стали
пріобрѣтаться болѣе основательно: устраивались публичныя
лекціи, научныя экскурсіи, частныя чтенія для высшаго обра-
зованія женщинъ. Образованіе готово было идти правиль-
нымъ ходомъ, само собою, безъ всякихъ предписаній, безъ
всякой насильно навязанной системы или программы.
«Но и практическая дѣятельность тогдашняго молодаго
поколѣнія заслуживаетъ вниманія. Прежде всякихъ мыслей
о томъ, какъ помочь себѣ, какъ лучше устроитъ свою жизнь,
явилась мысль о помощи народу. Видя главное зло въ его
невѣжествѣ, всѣ усердно принялись за его образованіе *)...
Многіе, если и не въ школѣ, то на дому искали случая до-
быть себѣ хотъ изъ дѣтей дворника или прачки какого ни-
будь ученика или ученицу и чуть не ухаживали за ихъ ро-
*) Сказанное далѣе о воскресныхъ школахъ было приведено нами выше,
въ гл. VI.

дителями ради этого, такъ что встрѣчались забавные случаи;
какой нибудь лавочникъ, послѣ многихъ настаиваній, гово-
рилъ: «Парнишко-то нуженъ мнѣ на дому... хорошо, буду
отпускатъ, если будешь мнѣ платитъ за это!» Бывали и та-
кія сцены. Саечникъ стоитъ за лоткомъ на улицѣ и читаетъ
ариѳметику, а студентъ тутъ же мимоходомъ объясняетъ ему
задачу. Студентъ открылъ этотъ математическій талантъ и
ретиво заботится объ его образованіи во всякомъ удобномъ
и неудобномъ мѣстѣ... Въ деревняхъ многіе частные лица
соревновали въ устройствѣ школъ для народа... Въ то же
время пошли въ ходъ и лучшіе педагогическіе методы, ко-
торые молодежь усердно изучала...
«Другой вопросъ, экономическій», также «выступилъ на
сцену... Въ эпоху реформъ, особенно послѣ отмѣны крѣпост-
наго права, число людей, занимавшихся экономическими во-
просами, значительно увеличилось, потому что и самою жизнью
рѣдко были поставлены на очередь такіе вопросы. Стали по-
являться попытки и практическаго ихъ примѣненія. Неболь-
шіе кружки сходились между собою, чтобы жить сообща,
устраивая нѣчто въ родѣ потребительныхъ артелей, но съ
болѣе широкою идеею установить равенство отношеній и общ-
ность нравственныхъ интересовъ. Эти своего рода маленькія
общины съ соціальной подкладкой однако скоро распадались,
такъ какъ окружающія жизнь слишкомъ имъ противорѣчила,
внося въ нихъ мелкую борьбу самолюбій, рознь и смуту.
Важнѣе были ассоціаціи, устроивавшіяся въ пользу народа.
Встрѣчались примѣры организаціи обществъ, гдѣ, въ какомъ
нибудь имѣніи, сходились и солидный помѣщикъ, и докторъ,
и учитель, и опытный сельскій хозяинъ и адвокатъ, со спе-
ціальною цѣлію улучшить жизнь крестьянъ: дать имъ обра-
зованіе и лучшій заработокъ, внести въ среду ихъ новые
понятія о хозяйствѣ и гигіенѣ, оградить ихъ отъ эксплуа-
таціи кулаковъ и проч. Такія общества, сколько намъ из-
вѣстно, растаяли въ непосильной борьбѣ съ врагами, болѣе
ихъ могущественными и по общественному положенію, и по
капиталу... Изъ того же движенія вышли потомъ произво-
дительные артели, ссудосберегательныя кассы... Романъ Чер-
нышевскаго «Что дѣлать» далъ многимъ мысль завести швей-
ныя, переплетныя и другія мастерскія на тѣхъ же экономи-
ческихъ основаніяхъ. Большая частъ ихъ распалась частію
по невозможности конкурировать съ фирмами, которыя уже

пріобрѣли довѣріе публики, частію по неопытности самихъ
основателей...
«Къ числу довольно характерныхъ увлеченій молодежи
принадлежалъ также проповѣдь физическаго труда. Въ нѣ-
которыхъ кружкахъ возникла идея самому исполнять всѣ чер-
ныя работы: чистить сапоги, мести полъ, ставитъ самоваръ,
и проч., но также и учиться мастерствамъ и сельскимъ ра-
ботамъ: шитъ сапоги и платье, дѣлать простую. мебель, па-
хать, коситъ, и проч. Къ этому присоединилось и ношеніе
самой неприхотливой, иногда мужицкой одежды, порою до-
веденная до грубости простота въ обхожденіи, и проч. Мно-
гіе дѣлали это изъ удовольствія, ради оригинальности, многіе
по нуждѣ: между учащейся молодежью было не мало бѣдня-
ковъ, которые перебивались изъ копѣйки; не мудрено, что
они сами сколачивали какой нибудь стулъ, чтобъ усадитъ
пріятеля, сами шили себѣ сапоги и не понимали никакихъ
тонкостей въ обхожденіи. Но тутъ руководило молодежью и
желаніе упроститься, стать не только по сочувствію, но и
по внѣшнему виду, по занятіямъ, на сторонѣ бѣднаго, рабо-
чаго люда. Какого нибудь особаго, идеальнаго представленія
о физическомъ, и въ частности о сельскомъ трудѣ, какъ о
средствѣ датъ выходъ скучающему, интеллигентному чело-
вѣку, въ то время еще не было, потому что и скучатъ было
некогда.
«Въ заключеніе скажемъ еще нѣсколько словъ о жен-
скомъ вопросѣ... Женщину у насъ не столько стѣснялъ за-
конъ, сколько патріархальный обычай, тяготѣвшій надъ нею
въ семействѣ и обществѣ. Противъ этого обычая, въ эпоху
реформъ, и началась борьба съ особенною силою. Женщина
выступила на общественную арену съ того узкаго пути,
гдѣ ей предписано было только нянъчить дѣтей, заниматься
домашнимъ хозяйствомъ да очаровывать гостей своею любез-
ностію. Она заявляла права на болѣе широкое участіе въ
трудѣ, въ общественной дѣятельности, которое могло бы
послужитъ новою опорою и для семьи, — на образованіе, ко-
торое сравняло бы ее съ мужчиною. Она даже не искала
правъ, а только требовала, чтобы ей дали возможность
учиться, и готова была терпѣливо ждать, пока высшее обра-
зованіе не откроетъ ей новыхъ путей къ дѣятельности. Та-
кимъ образомъ, вмѣсто прежняго идеала романтической нѣж-
ной барышни, занятой лишь своими чувствами и милой сво-
имъ незнаніемъ, возникъ идеалъ трезвой труженицы, не-

утомимой работницы на аренѣ общественной пользы... Толчекъ
этому движенію дала экономическая причина. Съ одной сто-
роны усилившійся чиновничій пролетаріатъ, вслѣдствіе со-
кращенія штатовъ и закрытія многихъ присутственныхъ
мѣстъ; съ другой—безпомощное положеніе бѣдныхъ помѣщи-
чьихъ семействъ, которыя, послѣ отмѣны крѣпостнаго права,
лишились поддержки своихъ бывшихъ покровителей и род-
ственниковъ,— все это заставило и тѣхъ, которые смотрѣли
съ презрѣніемъ на женскій трудъ, думать о томъ, гдѣ бы
найти работу для свободныхъ женскихъ рукъ. Но руководя-
щаго мыслію у трудящихся женщинъ все таки было осво-
божденіе своей личности отъ условныхъ приличій, желаніе
добиться самостоятельности путемъ образованія, желаніе са-
мой создать свою будущность. «Такимъ образомъ и тѣ, кото-
рыхъ родители имѣли средства, уходили изъ дому учиться,
если семейная жизнь и обстановка не представляли для
этого никакихъ удобствъ. Трудна была жизнь женщины,
оторванной отъ семьи, если она и получала изъ дому деньги
на свое содержаніе; но каково было тѣмъ бѣднымъ тружени-
цамъ, которые, приготовляясь, напримѣръ, къ будущимъ
высшимъ курсамъ, еще пытались пробиваться уроками за
грошовую плату... Бѣдняки, чѣмъ могли, помогали другъ
ДРУГУ? — не деньгами, такъ книгами и уроками: въ тѣсной
коморкѣ студентъ по цѣлымъ часамъ толковалъ будущей
курсисткѣ латынь, математику, удѣляя для своихъ собствен-
ныхъ занятій ночное время.
«Но насъ спросятъ: при чемъ же тутъ нигилизмъ и
отчего все это движеніе можно назвать (т.-е. называли) ни-
гилистическимъ? Развѣ тутъ на самомъ дѣлѣ не было также
отрицанія религіи, брака, даже собственности, вмѣстѣ съ
отрицаніемъ авторитетовъ?... Означенная кличка оченъ не
удачна,... въ описанномъ нами движеніи было далеко не одно
отрицаніе... Что касается крайностей отрицанія, то онѣ ка-
сались болѣе формы, чѣмъ сущности дѣла: юноша, ратовав-
шій противъ брака,... полюбивъ дѣвушку, такую же отрица-
тельницу, становился отличнымъ семьяниномъ, жертвовалъ
всѣмъ для воспитанія дѣтей и выбивался изъ силъ, чтобы
доставитъ семьѣ какой-нибудь достатокъ, тогда какъ его
жена не знала покоя ни днемъ ни ночью, бѣгая по урокамъ
или исполняя акушерскую обязанность, и всетаки находила
время присмотрѣть за дѣтьми и за хозяйствомъ. Отрицатель
искуства, отдаваясь природному влеченію, въ концѣ концовъ

занимался музыкой, хотя и признавалъ, что музыка не глав-
ное, не существенное дѣло жизни. Тотъ, кто могъ поддер-
живать споръ о пользѣ сапоговъ въ сравненіи съ Шекспи-
ромъ, если былъ не совсѣмъ глупый человѣкъ, конечно, за-
читывался и Шекспиромъ... Многое говорилось только ради
поддержанія идеи, что прежде всего нужно датъ бѣдному
хлѣбъ, устроить трудъ на правильныхъ, экономическихъ на-
чалахъ. Причиною страховъ извѣстной части общества пе-
редъ новымъ движеніемъ съ одной стороны были отчасти
самая новость, неожиданность этого движенія, при рѣзкости
формъ, въ которомъ оно выражалось, отчасти и тѣ извра-
щеніи, уродства, какія его сопровождаютъ, какъ бываетъ
всегда и вездѣ при общественныхъ переворотахъ; съ другой
стороны этому содѣйствовали и наши беллетристы сороко-
выхъ годовъ, представившіе новое движеніе или односторон-
не, или въ совершенно извращенномъ видѣ...
«Конечно, и въ средѣ молодаго поколѣнія могли по-
являться люди, пользовавшіеся новыми ученіями для удо-
влетворенія своихъ мелкихъ страстишекъ: самолюбія, сласто-
любія, для обиранія довѣрчивыхъ жертвователей на обще-
полезное дѣло, какъ были такого же разряда вольтеріанцы,
байронисты, романтики. Но при чемъ тутъ какое бы то ни
было ученіе? Развѣ ханжи съ постнымъ лицомъ, съ глазами;
умильно возведенными къ небу, не дѣлаютъ тоже самое?...
Нигилизмъ (будемъ ужъ употреблять это названіе)... напро-
тивъ хвалился своимъ безкорыстіемъ, гордился, какъ знаме-
немъ, своимъ потертымъ платьемъ и плохимъ пледомъ и счи-
талъ для себя позоромъ взятъ что нибудь отъ богача не за
трудъ, если не могъ самъ отдарить его. Съ людьми, которые
не казались ему буржуа и аристократами, другое дѣло: тутъ
порою онъ совсѣмъ не церемонился. Были наивные люди,
которые могли, непрошенные, придти къ вамъ въ домъ, по-
селиться у васъ, распоряжаясь всѣмъ, какъ у себя на квар-
тирѣ, надѣвать безъ спросу ваше платье, бѣлье,—все на
основаніи общности имуществъ; но такіе люди и сами готовы
были отдать все, до послѣдней рубашки, пріятелю...
«Этотъ нигилизмъ вызванъ былъ вѣяніемъ новой жизни,
и, какъ явленіе временное, переходное, представлялъ и замѣ-
чательный подъемъ общественныхъ силъ, и всѣ недостат-
ки переходныхъ движеній... Но все это движеніе послу-
жило сильнымъ толчкомъ къ дальнѣйшему, болѣе правиль-
ному развитію. Нигилистамъ приписывали множество недо-

статковъ: неряшество, грубость и рѣзкость манеръ, рѣши-
тельный тонъ въ сужденіяхъ и приговорахъ, не оправды-
ваемый ни умомъ, ни образованіемъ, легкомысленное сужденіе
о людяхъ по однимъ внѣшнимъ признакамъ, крайнюю нетер-
пимость во взглядахъ, и проч. Тутъ надо отличатъ вліяніе
среды: многое вовсе не происходило отъ нигилизма, а явля-
лось какъ остатокъ помѣщичьихъ, чиновничьихъ или семи-
нарскихъ привычекъ; кое что составляло уже общее свойство
молодежи. Но, конечно, далеко не всѣ отличались этими не-
достаткамъ Изъ нигилистовъ... потомъ выработались очень
дѣловитые люди на разныхъ поприщахъ, но многіе остались
и неудачниками, не справившись со взятою на свои плечи
идейною ношею. Они такъ и застыли въ формализмѣ, все
рѣшая по однажды принятымъ, готовымъ фразамъ и рас-
предѣляя людей и жизнь по рубрикамъ, какъ по полкамъ.
Ихъ можно бы назвать чиновниками нигилизма, вышедшими
въ отставку съ нигилистическимъ мундиромъ. Впрочемъ это
люди большею частію добродушные, если только не затро-
гивать ихъ симпатій, и безусловно честные»...
Едва ли мы ошибемся, если скажемъ, что болѣе без-
пристрастной оцѣнки такъ называемаго «нигилистическаго»
движенія еще не было въ нашей литературѣ.
Водовозова очень занималъ вопросъ о высшемъ женскомъ
образованіи. Еще въ 1863 г., въ разборѣ одного нѣмецкаго жур-
нала, посвященнаго изученію Россіи, Водовозовъ выразилъ со-
чувствіе стремленіямъ женщины къ высшему образованію 1).
Въ 80-хъ годахъ еще теплѣе онъ высказался по этому во-
просу въ нѣсколькихъ стихотвореніяхъ: одно изъ нихъ:
«Участь женщины», напечатано 2). Затѣмъ перу Водовозова
принадлежитъ довольно большой діалогъ въ стихахъ, подъ
названіемъ: «У матери». Дѣйствіе происходитъ въ уѣздномъ
городкѣ, въ небогатомъ домикѣ. Старушка проклинаетъ курсы,
погубившіе здоровье дочери. Дочь-курсистка защищаетъ не-
обходимость высшаго женскаго образованія. Въ своемъ мо-
нологъ она, между прочимъ, говоритъ:
«Что сплетенъ, дрязгъ!.. Ползетъ змѣею
За клеветою клевета;
1) «Журн. Мин. Народн. Просв. 1863 г. № 5, отд. У, стр. 104—105.
2) См. книгу «Переводы въ стихахъ и оригинальныя стихотворенія В. И.
Водовозова». Спб. 1888 г. Въ другомъ шутливомъ стихотвореніи авторъ изобра-
жаетъ пошлаго Донъ-Жуана, который начинаетъ требовать закрытія женскихъ
курсовъ, послѣ того какъ своимъ приставаньемъ на улицѣ онъ вызвалъ рѣзкій
протестъ со стороны одной курсистки.

Кричатъ озлобленной толпою:
«Погибель! вредная мечта!»
А если куклою нарядной,
Какъ для продажи, на балахъ
Вертится женщина и жадно
Все ищетъ счастья въ женихахъ?
Придетъ ли юноша красивый,
Хотъ и поношенный давно,
Или старикъ сластолюбивый,—
Изволь, бери... намъ все равно!
Женой готова бытъ охотно,
Илъ хотъ наложницею бытъ,
Лишь дай безъ дѣла, беззаботно,
Мнѣ для одной забавы жить!
Что жъ? не развратъ, не гибель это?»
Если таковы дѣвушки извѣстнаго круга, то не лучше и
пустая свѣтская женщина:
«Для сплетенъ, для интригъ, для вздора
Всю душу отдала свою,
Дѣтей бросая безъ призора,
Губя соперницъ и семью;
И если бъ сынъ, той жизни смрада
Не вынося, хотѣлъ вступитъ
На путъ добра,—она бы рада
Родного сына задушитъ.
Для ней безнравственно, что́ честно;
Святыня, что́ ханжи твердятъ...
Ну что жъ? и это все прелестно?
Не гибель это? не развратъ?
Кричатъ, что женщинѣ приличію
Бытъ доброй матерью, женой,
Жить для семейства... что жъ, отличію!
А средства, какъ ей бытъ такой?
Чтобъ дѣти всѣмъ сказали смѣло:
«Намъ къ правдѣ путъ открыла матъ;
Въ лихой бѣдѣ она съумѣла
Семью спасти и поддержатъ».
О, лицемѣры! вотъ, не всѣ ли
О долгѣ женщины твердятъ,
А датъ ей средствъ достигнутъ цѣли,
Гдѣ свѣтитъ правда, не хотятъ!»
Указавъ матери на ужасное, безпомощное положеніе на
рода, молодая дѣвушка 'продолжаетъ:
«Лекаркой скромною народа,
Въ селѣ учительницей бытъ,—
Какого лучшаго исхода
Душѣ, мечтающей любитъ?
Да, то святой призывъ сердечный,
Да, то любовь не на словахъ,—
Живая, радостная вѣчно
Во всѣхъ мукахъ и трудахъ!..»

На служеніе народу, какъ цѣль жизни, и на подготовле-
ніе къ этому путемъ науки Водовозовъ указываетъ и въ
одномъ изъ стихотвореній, напечатанныхъ послѣ его смерти:
«Пустъ во тьмѣ лицемѣръ и невѣжда
На науку со злобой шипятъ,
Въ ней одной—лучшей доли надежда,
Безъ нея—нищета и развратъ.
Не на прихоть, для нужды народной
Людямъ доброе сѣмя ты сѣй,
Чистый пламень науки свободной
Въ своемъ сердцѣ, какъ въ храмѣ, лелѣй.
Если правды согрѣтый лучами
Ты пророчитъ намъ лучшіе дни,
Что́ взято у народа вѣками,—
Изъ того хотъ частицу верни!..»
Пессимистическія нотки нерѣдко слышатся въ стихотво-
реніяхъ Водовозова: то указываетъ онъ на общественную
апатію въ виду страшнаго голода; то наканунѣ новаго года
не видитъ близкаго освобожденія отъ господства темныхъ
силъ; то указываетъ, какъ гибнутъ всѣ прекрасные порывы
въ столкновеніи съ людскою пошлостью; то съ грустью
отмѣчаетъ опасные симптомъ! грозящей войны и ярко ри-
суетъ всѣ бѣдствія, какія она принесетъ съ собою; то мо-
литъ судьбу, чтобы она хотъ на мигъ обманула «въ мечтахъ
горделивыхъ свободой, свѣтомъ разума, искрой горячаго
чувства» *).
Не красивъ, конечно, общественный строй.
«Гдѣ вянетъ каждый жизни цвѣтъ
Подъ мертвымъ вѣяньемъ мороза,
Гдѣ свѣтлой мысли не привѣтъ,
А оскорбленье и угроза»...
Та же пессимистическая струнка звучитъ еще въ одномъ
шутливомъ стихотвореніи на тему—«Кто знаетъ край»:
«Кто знаетъ край, гдѣ сосенки да ели
Качаетъ шумно сѣверный борей,
Гдѣ подъ дождемъ у зябнущихъ людей
И платья всѣ, и чувства отсырѣли?
Туда, туда летѣть, о милый мой,
Намъ незачѣмъ: мы тамъ и такъ съ тобой!
Кто знаетъ край, гдѣ мерзнутъ умъ и шутка,
Пытаясь тщетно оживитъ народъ,
Гдѣ показать свой носъ на воздухъ... жутко,
') «Переводы въ стихахъ и оригинальныя стихотворенія В. И. Водовозова>.
Спб 1888 г. стр. 496—96, 502, 605—506, 511—512, 500—501.

Гдѣ полъ прекрасныя весъ свой вѣкъ живетъ
Съ разстройствомъ нервъ и болію желудка?
Туда, туда летѣть, о милый мой,
Намъ незачѣмъ: мы тамъ и такъ съ тобой!»...
Но любовь къ родинѣ не позволяла Водовозову впасть
въ полное отчаяніе:
«Подъ снѣгомъ родная страна;
А гдѣ-то давно ужъ весна,
И солнце горитъ высоко,
И дышется вольно, легко
Среди аромата цвѣтовъ,
Подъ сѣнью роскошныхъ садовъ.
Пускай,—но родимый нашъ снѣгъ
Сокрылъ ужъ возросшій побѣгъ,
И жизни грядущей полна
Подъ снѣгомъ родная страна»...
Поэтъ видитъ добрые признаки: кое-гдѣ ужъ «мерцаетъ
огонекъ»; заблещутъ, наконецъ, «и солнца лучи»:
«Мысль ростетъ, и хотъ малъ ея ростъ,
Но безмѣрна корней ея сила» 1)...
Въ одномъ неизданномъ стихотвореніи Водовозовъ гово-
ритъ:
«...Хотъ въ морозъ и труднѣе дышатъ,
Будемъ нашимъ морозомъ счастливы,
Если намъ ужъ тепло не подъ стать.
Тѣмъ тѣснѣй мы въ кружокъ соберемся
Для горячихъ бесѣдъ безъ конца
И отъ холоду крѣпко запремся,
Чтобы въ дверь не проникъ и въ сердца»...
Храня въ себѣ божественный огонь, мы должны, по мѣрѣ
возможности трудиться, какъ бы ни были тяжелы окружающія
насъ условія,—говоритъ Водовозовъ въ другомъ своемъ сти-
хотвореніи:
«Трудись, мой другъ, отважнымъ будь.
Предъ горемъ не плошай —
И вѣрь, что ты найдешь свой путъ
Въ обѣтованный край.
Пускай вся далъ закрыта тьмой
И труденъ шагъ впередъ,
Ты знай: своею чередой
Вновь солнышко взойдетъ.
Пускай за трудъ твой не сулятъ
Высокой доли честь,
На общей нивѣ все же, братъ,
Твоя полоска естъ».
*) Переводъ! въ стихахъ и оригинальныя стихотворенія В. И. Водовозова».
Спб. 1888 г., стр. 609, 611.

Въ одномъ стихотвореніи Водовозовъ указываетъ на извѣст-
ную свободу слова, какъ на необходимое условіе для развитія
литературы; сравнивъ литературу съ вѣчно юною дѣвою, онъ
выражаетъ желаніе,
«Чтобъ честь всегда была ей дорога,
Чтобъ всѣхъ плѣняла, пышно расцвѣтая,
И чтобы въ ней, ее оберегая,
И маменька была не такъ строга».
Изъ трехъ главнѣйшихъ литературныхъ направленій: сла-
вянофильства, западничества и народничества, Водовозовъ,
по своимъ взглядамъ, ближе всѣхъ былъ къ западничеству,
хотя никогда не грѣшилъ излишнею узкостью въ этомъ
отношеніи, и какъ въ области школьнаго дѣла, такъ и въ
другихъ явленіяхъ, очень хорошо видѣлъ многія темныя
стороны западно-европейской жизни. Къ народничеству онъ
относился скептически и, сослуживъ всею своею жизнью
вѣрную службу народу, добродушно подтрунивалъ надъ тою
его идеализаціей), которая замѣтна у нѣкоторыхъ писателей-
народниковъ 1). Но если что ненавидѣлъ Водовозовъ всѣми
силами своей доброй души, такъ это славянофильство, или,
точнѣе сказать, нео-славянофильство, представителями кото-
раго являлись И. С. Аксаковъ и др. Всего яснѣе отразились
взгляды Водовозова на нео-славянофильство въ его стихотво-
реніи, написанномъ въ началѣ 1881 г., подъ заглавіемъ:
«Былое и настоящее. Элегія стараго славянофила». Приведемъ
большую, частъ этого стихотворенія, не вполнѣ отдѣланнаго
и потому ненапечатаннаго, но любопытнаго по своему содер-
жанію:
«Въ былые дни нашъ другъ славянофилъ
Въ поддёвкѣ, въ сапогахъ смазныхъ ходилъ;
Заглянетъ въ хату къ мужику порой
И лобъ свой креститъ истово рукой;
На лавку сядетъ, морщась, пьетъ квасокъ
И мужичка онъ въ губы чмокъ, да чмокъ.
') Въ 1880 г., въ одномъ ивъ писемъ ко мнѣ, Водовозовъ говоритъ объ
общинномъ землевладѣніи: <Мы вотъ всѣ крѣпко стоимъ 8а общину, видя въ
ея развитіи кое-какой зачатокъ лучшаго общественнаго устройства. И мы не
грѣшимъ, отвлекая отдѣльные факты отъ общей обстановки жизни. А зачѣмъ же
ругается надъ нами исторія, представляя, что эта форма народной жизни отличію
уживалась рядомъ со всякой эксплоатаціей народа, что сами эксплоататоры
находили ее столъ удобною для себя, что даже всячески содѣйствовали ея рас-
пространенію, и, наконецъ, эта форма имѣла еще безцѣнное свойство укрывать
и сглаживать до послѣдней возможной степени грубыя черты народной бѣдно-
сти. Что же дѣлать, если такъ было? Община тутъ не виновата. Однако мо-
жетъ бытъ, чего-нибудь недостаетъ и въ общинѣ».

«Я русскій, братцы, русскій!» онъ кричитъ.
— Что жъ? добрый баринъ! пустъ его чудитъ!
Хотъ и ругнутъ Европу былъ не прочь,
Простякъ, онъ не считалъ грѣхомъ помочъ
И либералу, съ западникомъ питъ,
Илъ Герцена къ намъ въ гости попроситъ.
Не видѣлъ, молодежи доброхотъ,
Онъ въ мясникахъ московскихъ весъ народъ;
Самъ въ православьи твердый, какъ гранитъ,
Не гналъ людей на покаянье въ скитъ.
Хотя порой и залеталъ онъ въ высъ,
Все жъ говорилъ Россіи: «Не гордись,
Не вѣръ льстецамъ... опутана ты зломъ,
И всякой скверны ты полна кругомъ».
Теперь не то
И въ пиджакѣ нашъ другъ славянофилъ
Обычай свой отцовскій измѣнилъ.
Теперъ не вздѣнетъ онъ поддёвки вновь,
Россійскій квасъ ему сталъ нездоровъ,
И разгонялъ россійскую тоску
Ужъ не пойдетъ онъ въ хату къ мужику;
Не будетъ поселянамъ въ простотѣ
Даватъ онъ цѣлованье о Христѣ...
Зачѣмъ? Онъ сердце русское найдетъ
И въ кулакѣ, и въ немъ почтитъ народъ!
Скорѣй пойдетъ онъ на блестящій пиръ,
Гдѣ засѣдаетъ другъ его, банкиръ,
Илъ пышныхъ фразъ и нѣжныхъ чувствъ букетъ
Онъ понесетъ въ славянскій комитетъ.
За то, какъ онъ своимъ величьемъ гордъ:
Пивалъ онъ медъ съ Ильей-богатыремъ,
Ловилъ Жаръ-птицъ съ Иваномъ-дурачкомъ,
Въ избушкѣ съ Бабою-ягой живалъ,
Какъ «русскимъ духомъ пахнетъ», тамъ узналъ.
Да, русскій духъ прозрѣлъ лишь онъ одинъ,
Народныхъ думъ избранный властелинъ.
О, сколько тайнъ открылось тутъ ему,
Дотолѣ неизвѣстныхъ никому:
Что чтитъ всегда начальство нашъ народъ,
Что молится, говѣетъ каждый годъ,
Что для него всего нужнѣй «уѣздъ»...
Еще узналъ ли, что онъ также ѣстъ?
Нѣтъ, не совсѣмъ! Еще нельзя сказать,
Чтобъ не любилъ народъ нашъ голодать.
Иначе бъ какъ на тернистомъ пути
Великій крестъ смиренія нести?
Нѣтъ, этого вопроса не рѣшилъ
Еще вполнѣ нашъ другъ славянофилъ.
Народъ! легко намъ о тебѣ скорбѣть!
Хвалы тебѣ—бряцающая мѣдъ!
Въ самодовольствѣ сытомъ, все о томъ,
Какъ ты великъ въ страданьи, мы поемъ;

Не протянувъ спасительной руки,
Плететъ мы жертвѣ гибнущей вѣнки.
Кто жъ крылья дастъ недвижному уму?
Кто броситъ свѣтъ въ твою нѣмую тьму?..»
При своемъ отвращеніи къ нео-славянофильству Водово-
зовъ, разумѣется, не могъ сочувствовать и тѣмъ идеямъ,
которыя проводилъ Достоевскій во второй половинѣ своей
дѣятельности. Извѣстная рѣчь Достоевскаго на Пушкинскомъ
праздникѣ въ Москвѣ вызвала энергическій протестъ Водо-
возова въ двухъ письмахъ ко мнѣ, изъ которыхъ привожу
нѣкоторыя мѣста. Празднество это вообще ему не понрави-
лось: «Мнѣ стало ужасно грустно,—писалъ В. И.,—и даже
взяла злость. Что же это? И ни одного, почти ни одного
простого, сердечнаго слова о такомъ сердечномъ поэтѣ и стра-
дальцѣ за идеалъ любви и красоты, какъ Пушкинъ! Цѣлое
море фразъ, въ которомъ, среди мутныхъ волнъ, не различишь
ни личности Пушкина, ни простого здраваго смысла. Ахъ,
въ такія минуты увлеченія и познается народъ,— и выхо-
дитъ, что мы народъ любвеобильный, но оченъ плохо мысля-
щій». Переходя нѣсколько далѣе къ Достоевскому, Водово-
зовъ продолжаетъ: «Сумашедшее ликованіе, съ какимъ при-
нята была рѣчь Достоевскаго, право, заставляетъ сильно опа-
саться за санитарное состояніе общества. Говорятъ, что у
него искренность убѣжденія. Какой же маніакъ не искрененъ?..
Представьте только себѣ такую картину: буду ужъ говоритъ
слогомъ вашихъ ораторовъ. Поэтъ, какъ Ифигенія, отъ алта-
рей, оскверненныхъ кровавыми человѣческими жертвами,
отрываетъ ликъ своей богини; черезъ холодный, разсчетливый
развратъ аристократическихъ салоновъ, чрезъ все дикое звѣр-
ство аракчеевской ватаги, онъ проноситъ этотъ божественный
ликъ и, наконецъ, самъ сгораетъ да кострѣ за свою богиню.
Окруженный дикой ордою свѣтскихъ шалопаевъ, самъ онъ
доходитъ въ своей борьбѣ до звѣрскаго остервененія (это
буквально). Понятно, что и на ликѣ богини, на ея свѣтлой
одеждѣ, остались пятна, клочья, слѣды отъ прикосновеніи
нечистыхъ рукъ той свѣтской и казарменной толпы, черезъ
которую влекли ее. Но все это, напоминая о вынесенной
борьбѣ, приводитъ лишь въ умиленіе передъ чудной, хотя
немного утратившей свой идеальный блескъ, красотою. И
вотъ, не говоря ни слова о борьбѣ, возводитъ эти пятна,
клочья, лохмотья въ самую сущность красоты, видѣть въ
нихъ все совершенство богини Пушкина, составлять изъ нихъ

идеалъ народнаго самопознанія, да еще мало этого—ставитъ
такой идеалъ въ образецъ всей Европѣ, всему человѣчеству!
Ну, не есть ли это самый неистовый бредъ? Что это такое
всеобъемлемость, всевоплощеніе Пушкина? Съ одной стороны,
это не болѣе, какъ отраженіе идей вѣка, съ другой—свидѣ-
тельствуетъ и о шаткости почвы, на которой стоялъ онъ.
Пушкина, пожалуй, можно сравнивать съ Ломоносовымъ: онъ
началъ собою самостоятельную изящную литературу, какъ
тотъ положилъ начало русской наукѣ. Но отчего не обратили
вниманія на слѣдующій фактъ? Художественная простота,
пониманіе жизненной правды являются уже прежде Пушкина,
у Батюшкова и Жуковскаго, разумѣется, въ предѣлахъ ихъ
таланта. Значитъ, эта всевоплощаемость (ужасно глупое слово!)
была у насъ лишь отголоскомъ общаго обращенія литературъ!
къ жизни. Гете и Шиллеръ, обозрѣвающіе въ своихъ произ-
веденіяхъ чуть ли не весъ историческій міръ, и Байронъ,
который отзывался на всѣ вопросъ! современной жизни, ужъ,
конечно, обладали большею всевоплощаемостью, чѣмъ Пуш-
кинъ. Но Пушкинъ—хотъ, можетъ, и поверхностно—зналъ
ихъ; онъ читалъ и Вольтера, онъ друженъ былъ съ декабриста-
мъ Всего этого было слишкомъ достаточно, чтобы направитъ
такой сильный талантъ на новую дорогу. Весъ вопросъ въ
томъ, насколько общечеловѣческія начала, выработанныя вѣ-
комъ, были имъ примѣнены (или по обстоятельствамъ возмож-
но было примѣнить) при возсозданіи идеаловъ изъ русской жиз-
ни. Полонскій говоритъ въ своемъ стихотвореніи о Пушкинѣ:
< Другъ свободы, неповинный
Въ лжи и злобѣ нашихъ дней!»
«Нѣтъ, оченъ повинный, когда Достоевскіе оправдываетъ
имъ свое скопческое блужданіе среди призраковъ, Катковъ—
свою катковскую непоколебимость при жалобныхъ крикахъ
оскорбленнаго общества, а женскія учебныя заведенія ликуютъ,
видя у него для себя идеалъ въ Татьянѣ и Капитанской
Дочкѣ! Безъ сомнѣнія, Пушкинъ открылъ русскую душу.
Но какая это душа? Иной разъ это, пожалуй, орелъ, смѣло
рвущійся изъ клѣтки, или голубица, воркующая надъ своими
птенцами, а иной разъ напоминаетъ и муху, которая пищитъ,
ползая съ оборванными крылъями.
«Даръ напрасный, даръ случайный
Жизнь, зачѣмъ ты мнѣ дана,
Иль зачѣмъ судьбою тайной
Ты на казнь обречена?»

«И на это нѣтъ отвѣта: сколько ни пищи, все будешь
ползать! И вотъ, Достоевскіе лѣзутъ на башню, становятся
одною ногою на самый шпицъ, и оттуда, балансируя, кричатъ,
что мы такимъ ползаньемъ облагодѣтельствуемъ все человѣ-
чество!... Во всякомъ случаѣ, Пушкинское торжество ужъ,
конечно, отраднѣе всякаго другого, и, пожалуй оченъ умили-
тельно, что Шиллеровское
«Seid umschlungen Millionen»
возвѣщается изъ Москвы, этого средоточія русскаго кула-
чества».
Упомянувъ затѣмъ о празднованіи Пушкинскаго дня въ
Петербургѣ, Водовозовъ приводитъ слѣдующее стихотвореніе,
набросанное имъ по поводу всѣхъ этихъ празднествъ:
«Поэтъ! тебя вѣнчаютъ лицеисты,
Профессора, директора,
Начальники всѣхъ вѣдомствъ и юристы,
И всѣ «разбойники пера».
Но гдѣ же обаянье грезы,
Какую въ жизни создалъ ты?
Гдѣ вдохновеніе и слезы
Тобой воспѣтой красоты? >
Въ другомъ письмѣ Водовозовъ говоритъ о рѣчи Достоев-
скаго: въ ней «мало даже того поэтическаго эмфаза, на
который я разсчитывалъ, да и идеи всѣ цѣликомъ взяты
изъ катехизиса Филарета». По поводу чрезмѣрнаго превозне-
сенія Достоевскимъ Пушкинской Татьяны, Водовозовъ за-
мѣчаетъ, что поэтомъ «въ Татьянѣ выставлена одна тро-
гательная черта: отреченіе отъ призрачныхъ паденіи для
смиреннаго исполненія долга. Но возведши въ идеалъ одну
эту черту, Пушкинъ лишь немногими намеками даетъ намъ
угадывать дѣйствительное положеніе Татьяны. Борьба изъ-за
любви къ Онѣгину тутъ еще далеко не все; тутъ дѣло со-
всѣмъ не въ томъ, измѣнитъ или не измѣнитъ Татьяна мужу.
Если она дѣйствительно тяготится окружающею ее пошлой
обстановкой, то, и не измѣняя мужу, можетъ создать для
него такую муку, хоть бы своимъ вѣчно скрываемымъ стра-
даніемъ, что старикъ генералъ, наконецъ, скажетъ: «Да уби-
райся ты, матушка, со своими нюнями... поѣзжай хоть
на воды!» Если же она, исполняя великосвѣтскія приличія,
чтобы поддержать достоинство мужа, въ этомъ уже нашла
себѣ полное успокоеніе, то нѣтъ причинъ, почему бы счи-
тать ее идеаломъ изъ идеаловъ. «Другому отдана — и буду
вѣкъ ему вѣрна». Вѣдь это напоминаетъ Савельича, который

пишетъ своему барину: «твой холопъ, рабски ноги цѣлую, а
о барскомъ дитяти ужъ я позабочусь». Да Савельичъ еще
выше, идеальнѣе Татьяны. Для него ужъ совсѣмъ не было
никакого ни выхода, ни выбора, и все-таки онъ умѣетъ со-
хранитъ безконечно нѣжное, человѣчное чувство въ отноше-
ніяхъ къ своему питомцу, для котораго всѣмъ жертвуетъ.
«Смирись и ищи въ самомъ себѣ правду >. Да, эти смиренные
люди носятъ въ сердцѣ своемъ правду, только вотъ бѣда:
эта правда все-таки не ихъ собственная, не ими отысканная
и сознательно выработанная. Правда эта уже висѣла тутъ
въ видѣ прибитаго на столбѣ казеннаго объявленія, а они
только приложили къ ней свое сердце. «Отдана—и вѣрна».
Чего же болѣе?»
Нѣсколько позднѣе, въ неизданномъ обширномъ произве-
деніи въ стихахъ, подъ названіемъ: «Сказка о старомъ и
молодомъ Ильѣ», Водовозовъ такимъ образомъ иронически
подражаетъ рѣчи Достоевскаго на Пушкинскомъ праздникѣ:
«Нищій духомъ, блаженъ ты всегда!
Всякій гнетъ мы снесли, господа,
Но съ любовью... О, да, умудрись
Ты, скиталецъ-гордецъ, и смирись!
Погляди на народъ: всѣмъ какъ свой,
Вылъ ли онъ хотъ когда самъ собой?
И служилъ онъ другимъ весъ свой вѣкъ,
Потому онъ и всечеловѣкъ;
Пустъ онъ бѣденъ, пустъ ѣстъ хотъ бы мохъ,—
Крестъ нести какъ иначе бъ онъ могъ?
Рухнетъ Западъ, исчадіе тьмы,
Средъ развалинъ останемся мы.
Цѣлокупнымъ смиреньемъ своимѣ
Всеевропу въ себѣ воплотимъ.
Да, мы альфа-омега всего;
Кромѣ насъ, уже нѣтъ ничего!»
Послѣ прочтенія «Бѣсовъ» Достоевскаго, Водовозовъ пи-
салъ мнѣ: «Этотъ романъ богатъ внѣшними событіями и,
сравнительно съ другими романами Достоевскаго, читается
легко. Но впечатлѣніе ужасно скверное, даже не по причинѣ
великопостной тенденціи автора. Тутъ эта аллилуія съ пост-
нымъ масломъ еще не высказывается замѣтно, а виденъ
только своеобразный монашескій нигилизмъ, безпощадно опле-
вывающій все, что привыкъ въ жизни считать хорошимъ:
родственное чувство, любовь къ прекрасному, всякія обще-
ственныя стремленія, философію, искуство и науку, даже
вѣру въ народъ и вообще въ здравый смыслъ русскаго че-
ловѣка. Положимъ, авторъ имѣлъ въ виду показать, какъ

все это исказилось подъ вліяніемъ противнаго ему либера-
лизмъ но вѣдь тутъ нѣтъ и никакихъ проблесковъ хотя бы
аскетической идеи, нѣтъ и намека на какое-нибудь, хотя бы
и гадательное, добро».
То же отрицательное отношеніе Водовозова къ проповѣди
Достоевскаго выразилось и въ стихотвореніи, написанномъ
въ январѣ 1881 г. по поводу смерти автора «Братьевъ Кара-
мазовыхъ».
«И нашелъ ты страданью исходъ
Въ гордой мысли, что цѣлый народъ
Дышетъ тою же вѣрой спасительный гнетъ,—
Что покорно страдать онъ привыкъ
И смиреніемъ этимъ великъ.
Но какъ страненъ всѣмъ голосъ твой былъ,
Выходившій какъ стонъ, изъ могилъ!
И не понятъ, озлобленъ душой,
Среди шумной толпы одинокъ,
Всѣмъ, кто съ гордой за правду борьбой
Къ свѣту шелъ, ты проклятье изрекъ» 1)...
Понятно, что ученіе гр. Л. Толстого о непротивленіи
злу было такъ же несимпатично Водовозову, какъ и пропо-
вѣдь Достоевскаго.
XI.
ХАРАКТЕРЪ И ОБРАЗЪ ЖИЗНИ ВОДОВОЗОВА.
Юный душою до самой своей смерти, Водовозовъ былъ,
какъ извѣстно, по своей внѣшности, старообразенъ: лысина
явилась у него еще въ Варшавѣ, когда ему было всего
22—24 года. Борода оченъ шла къ нему, и вообще его откры-
тое, добродушное лицо невольно привлекало всякаго. На видъ
онъ могъ показаться оченъ болѣзненнымъ: плоскогрудый,
одна нога нѣсколько короче другой, блѣдный, страшно близо-
рукій, онъ производилъ впечатлѣніе человѣка слабаго здоровья;
въ дѣйствительности же В. И. никогда не хворалъ. Вѣроятно,
своему демократическому происхожденію онъ былъ обязанъ
замѣчательно здоровыми нервами: онъ могъ спать, каковъ бы
ни былъ шумъ около него, могъ работать при самой неудоб-
ной обстановкѣ, углубившись въ себя и совершенно не обра-
щая вниманія на все, происходящее вокругъ. Способность
1) Напечатано вполнѣ въ книгѣ «Переводы въ стихахъ и оригинальныя
стихотворенія В. И. Водовозова». Спб. 1888 г., стр. 497—499І

писать въ самомъ неудобномъ положеніи была у него изуми-
тельная. Бывало, переѣзжаютъ съ дачи, на возы уложатъ
всю мебель, и дачныя комнаты остаются совершенно пустыми,
но если В. И. задумалъ писать въ тотъ день, онъ не отложитъ
этой работы и на нѣсколько часовъ: притащитъ со двора
какой-нибудь обрубокъ, усядется на него, и пишетъ, обмаки-
вая перо въ пузырекъ съ чернилами, стоящій тутъ же на
полу. И все написанное такимъ образомъ выходитъ такъ же
четко, какъ и всегда. Способность сосредоточиваться при вся-
кихъ условіяхъ и, такъ сказать, совершенно отрѣшаться отъ
окружающаго міра, была причиною сильной разсѣянности
Водовозова, доходившей до того, что иногда онъ отправлялся
изъ гимназіи домой безъ шапки.
Слишкомъ полагаясь на свои физическія силы, В. И.
велъ весьма нездоровый образъ жизни, къ которому привыкъ
еще во время преподаванія въ среднихъ учебныхъ заведе-
ніяхъ. Уставши днемъ на урокахъ, онъ ложился послѣ обѣда
спать, вставалъ около 9 часовъ вечера и затѣмъ работалъ
до 4—5 часовъ ночи, близко наклоняясь, вслѣдствіе край-
ней близорукости, къ книгѣ или рукописи и затягиваясь изъ
длиннаго чубука. Тотъ же образъ жизни онъ продолжалъ
вести и тогда, когда, будучи уже совершенно свободнымъ
отъ всякихъ уроковъ, могъ бы совершенно измѣнить преж-
ній порядокъ. Такая жизнь не могла, разумѣется, не отра-
зиться на его слабомъ зрѣніи, и кончилось тѣмъ, что уже
лѣтъ за десять до смерти онъ утратилъ возможность рабо-
тать однимъ глазомъ. За то В. И. ежедневно выходилъ на
воздухъ, а къ общественнымъ гуляньямъ и вообще много-
люднымъ сборищамъ чувствовалъ положительную слабость:
когда открывались балаганы, его нерѣдко можно было встрѣ-
тить въ толпѣ народа; 1-го мая онъ непремѣнно отправлялся
пѣшкомъ въ Екатерингофъ. Лѣтомъ В. И. велъ болѣе пра-
вильный образъ жизни: обыкновенно не спалъ послѣ обѣда,
много гулялъ, возился цѣлый день въ садикѣ, гдѣ самъ раз-
водилъ цвѣты, которые страстно любилъ, посѣщалъ увесели-
тельныя заведенія, куда его всего болѣе привлекала возмож-
ность потолкаться въ разношерстной толпѣ. Отличаясь боль-
шими способностями къ различнымъ ручнымъ работамъ, онъ
съ величайшею готовностью брался починить столъ или
поправить замокъ, если въ томъ оказывалась надобность. Въ
день рожденія жены онъ самъ обыкновенно устраивалъ на
дачѣ иллюминацію и, закупивъ все нужное для фейерверка,

пускалъ его собственноручно. Его любимымъ дачнымъ мѣсто-
пребываніемъ было Парголово или деревни за шуваловскимъ
паркомъ (особенно Заманиловка); тутъ онъ зналъ каждый
уголокъ парка, каждую излучину рѣченки, впадающей въ
парголовское озеро, и по ея берегамъ любилъ водитъ гостей,
позволившихъ себѣ усомниться въ достоинствахъ парголов-
скихъ окрестностей. Когда жена Водовозова уѣзжала съ
дѣтьми въ деревню къ матери, или однажды проводила лѣто
для улучшенія здоровья младшаго сына за границей,—В. И.
поселялся одинъ на задворкахъ перваго Парголова, совсѣмъ
въ полѣ, въ крестъянской избѣ, безъ особой прислуги (обѣ-
дать онъ ходилъ къ сестрѣ) и проводилъ время въ чтеніи,
гуляньѣ, купаньѣ и ухаживаніи за цвѣтами. Такъ, напри-
мѣръ, въ 1880 г. онъ писалъ женѣ: «Я завелъ у себя
клумбу съ цвѣтами... Въ комнатѣ тоже наставилъ на окна
резеду, петуніи, ландыши и герань... Хочешь знать, какъ
провожу я время? Встаю около 8—9 часовъ и прежде всего
черпаю въ сѣняхъ воду, чтобы умываться и заваривать
кофе, потомъ зажигаю спиртъ и усаживаюсь за приготовле-
ніе кофе. Булку покупаю обыкновенно съ вечера. Кофе я
уже навострился готовитъ какъ нельзя лучше. Тутъ хозяйка
приноситъ мнѣ сливки, мететъ комнату и проч. Напив-
шись досыта, я самъ аккуратно перемываю стаканы, кофей-
никъ, и все прибираю и устанавливаю на полкѣ. Послѣ
этого, очистивъ столъ, сажусь читать, писать. Это занятіе
иногда прерывается борьбой съ кошкой и курами. Такъ какъ
я еще не устроилъ оконъ и не дерзаю отпирать ихъ, то для
освѣженія комнаты оставляю открытыми двери: тутъ-то и
заходитъ ко мнѣ незваные гости. Особенно назойливъ пѣтухъ,
котораго ничѣмъ не выживешь: заберется подъ шестокъ и
доставай его оттуда. Послѣ обѣда время проходитъ въ не-
большой прогулкѣ, въ чтеніи, въ приготовленіи чая».—«Я
начинаю сживаться со всѣмъ этимъ,—писалъ Водовозовъ въ
томъ же году, нѣсколько позднѣе, послѣ Пушкинскаго празд-
ника,—и такимъ образомъ вполнѣ олицетворяю собою идеалъ
русскаго человѣка Достоевскаго: «Смирись и ищи въ самомъ
себѣ правды». Да, я нашелъ ее, эту правду, и въ коровкѣ,
которую доятъ въ сараѣ противъ моего крыльца, и въ цып-
лятахъ, которыхъ постоянно гоняю изъ моего сада, чтобы
они не портили цвѣтовъ, и въ двухъ котахъ, одномъ чер-
номъ, а другомъ бѣломъ... Все это совершенная правда, и я
со всѣмъ этимъ свыкся, сдружился, значитъ, эта правда во

мнѣ, и я нашелъ ее, а такъ какъ я не мудрствую лукаво,
доказывая, что коты и цыплята, вмѣстѣ съ бабами и коро-
вами, должны усвоить лучшія начала гражданственности,—
значитъ, я и смирился. И я не знаю, почему бы за все это
я не заслуживалъ такихъ же лобызаній и вѣнковъ, какъ
Достоевскій. И я заслужу ихъ; мнѣ стоитъ только во все-
услышаніе объявитъ:—Господа! вы ищете правды гдѣ-то да-
леко, далеко,—можетъ бытъ, въ Дрезденѣ, въ Парижѣ, въ
Лондонѣ,—а посмотрите, какъ живу яг около меня бѣгаютъ
цыпляточки... тутъ коровка стоитъ задумчиво, тамъ два кота...
Вы скажете: пустяки. Нѣтъ, постоитъ, вѣдь это все русское...
иной русскій человѣкъ, можетъ, и всю жизнь ничего больше
не зналъ, кромѣ котовъ и коровъ, и доволенъ своею долей.
И я доволенъ, не ищу другой правды. Господа! только рус-
ское сердце способно такъ любитъ все, что ни случится: и
цвѣты подъ окномъ, и кучку навоза рядомъ съ ними. Если же
такова всеобъемлемость русской души...—Но меня уже пре-
рываетъ громъ рукоплесканій»...
Суровыя матеріальныя условія, въ которыхъ прошла боль-
шая частъ жизни Водовозова, пріучили его къ умѣренности:
по желѣзной дорогѣ онъ всегда ѣздилъ въ 3-мъ классѣ, за
границей также тратилъ оченъ мало. Впрочемъ, и въ послѣд-
ніе 15 лѣтъ жизни средства Водовозова были не таковы,
чтобъ можно было особенно кутить. Несмотря на то, что имъ
было напечатано множество книгъ, доходъ съ нихъ, вслѣд-
ствіе ихъ дешевизны, былъ такъ невеликъ, что еслибы не
первая частъ «Книги для первоначальнаго чтенія», то Во-
довозову нельзя было бы даже оставитъ частные уроки.
«Книга для первоначальнаго чтенія» дала возможность про-
житъ конецъ жизни безбѣдно, но вовсе не принесла тѣхъ
средствъ, какія ему приписывали.
Водовозовъ отличался весьма ровнымъ, спокойнымъ харак-
теромъ; къ людямъ онъ относился съ величайшимъ добро-
душіемъ: «Я ни разу не слышалъ, — говоритъ г. Щиглевъ
въ своихъ воспоминаніяхъ о Водовозовѣ,—чтобы онъ жало-
вался на жизнь... Но да не подумаетъ кто-нибудь, что Вас.
И—чъ смотрѣлъ на міръ черезъ розовыя очки... Нѣтъ, онъ
зналъ, что такое жизнь, онъ хорошо зналъ исторію и отлично
видѣлъ все неустройство въ соціальномъ отношеніи. Онъ
понималъ человѣка, правильно оцѣнивалъ его поступки, но
самъ не любилъ заводитъ рѣчь о той или другой личности.
Василію Ивановичу слишкомъ ясно представлялся внутренній

образъ Ивана и Петра... онъ видѣлъ, какъ на ладони подо-
плеку ихъ и не могъ «сердиться» на этихъ людей: онъ все
прощалъ и вообще философски-невозмутимо смотрѣлъ на тѣ
житейскія дрязги, которыя людей съ другимъ характеромъ...
заставляютъ ссориться, сплетничать и пакостить другъ другу.
Стремленія задрать кого-нибудь, вступитъ въ острословную
полемику и вообще погарцовать передъ кѣмъ-нибудь—такого
стремленія не было въ В. И-чѣ. Если ему говорили, что
вотъ такое-то «перо» задѣло его... В. И., улыбаясь, обыкно-
венно, говорилъ:—«ну, что-жъ... ну, пускай его тѣшится!
Все это пустяки. Охота объ этомъ говоритъ!»—Да, тихъ,
скроменъ и молчаливъ былъ В. И., но настоящая, разумно-
боевая сторона его жизни проявилась во всей дѣятельности
его, какъ писателя-педагога-гражданина» 4).
Дѣйствительно, В. И. въ высшей степени добродушно
относился къ критикѣ его сочиненій: если его задѣвали, онъ
скоро забывалъ объ этомъ. Это отчасти происходило отъ того;
что онъ весъ добросовѣстно отдавался дѣлу, отчасти отъ того,
что въ немъ никогда не было мелочнаго самолюбія. Эта
черта была хорошо извѣстна лицамъ, его знавшимъ, и нѣко-
торые безцеремонно ею пользовались. Когда «Книга для
первоначальнаго чтенія» стала быстро расходиться, одинъ
педагогъ, встрѣтивъ Водовозова въ педагогическомъ собраніи,
сказалъ:—«Слыхалъ я, какъ прекрасно идетъ ваша книга:
этакъ вы черезъ нѣсколько лѣтъ настоящимъ богачемъ сдѣ-
лаетесь! Нынче выгодно писать книги ѣ для первоначальнаго
чтенія. Вотъ, знаете, и я задумалъ написать такую книгу.
Я нахожу многія статейки въ вашей «Книгѣ для первона-
чальнаго чтенія» чрезвычайно удачными, и помѣщу ихъ у
себя. Не правда ли, вы не будете въ претензіи?—и, не до-
жидаясь отвѣта, прибавилъ:—не только же вамъ съ Ушин-
скимъ богатѣть, нужно и другимъ попользоваться!»—«Ко-
нечно,—добродушно отвѣчалъ В. И.:—отчего не помѣстить,
если считаете полезнымъ, только бы книга была хорошая!»—
А вотъ другой случай.—Извѣстный педагогъ, баронъ Корфъ,
отличавшійся въ противоположность Водовозову, крайнимъ
самомнѣніемъ и самохвальствомъ, будучи въ Петербургѣ.
пріѣхалъ къ В. И-чу съ визитомъ и, между прочимъ, ска-
залъ: — «Я нахожу, что ваша «Книга для первональнаго
чтенія» годится лишь для старшаго возраста, а вотъ вамъ
4) <Русск. Стар.» 1886 г., № 11, стр. 414—415.

моя книга («Нашъ Другъ»)—вы сами увидите, что ею лучше
занятъ младшій возрастъ, а ваша книга можетъ служитъ для
чтенія послѣ школы. Считаю долгомъ предупредитъ васъ, что
я буду такимъ образомъ относиться къ ней, когда потребуютъ
моей рекомендаціи». Это было сказано въ то самое время,
когда въ педагогическомъ собраніи г. Миропольскій подвергъ
книгу Корфа самой безпощадной критикѣ и поставилъ ее
неизмѣримо ниже книги Водовозова. — Когда Корфъ ушелъ,
всѣ выразили удивленіе его безцеремонности, но В. И. сталъ
защищать его, утверждая, что если онъ высказываетъ вещи,
которыя другіе говорятъ лишь за глаза, то это только сви-
дѣтельствуетъ о его порядочности.
Вся нравственная личность Водовозова оказывала самое
благотворное вліяніе на тѣхъ, кому удалось съ нимъ позна-
комиться; по смерти его И. М. Красноперовъ писалъ мнѣ:
«Въ Василіѣ Ивановичѣ я встрѣтилъ такого человѣка, ко-
торый успокоилъ мою взволнованную душу, научилъ меня
смотрѣть на людей съ ихъ недостатками болѣе снисходительно,
отыскивать прежде всего во всякой человѣческой душѣ
«искру Божію».—«Прежде всего надо бытъ чѣмъ нибудь по-
лезнымъ ближнему», говорилъ В. И. «Въ трудѣ, хорошемъ
трудѣ вы всегда найдете себѣ облегченіе и спокойствіе»...
«Онъ былъ вѣчно юнъ душою», продолжаетъ г. Красноперовъ,
«чрезвычайно отзывчивъ на всякое доброе, прекрасное дѣло»...
Многіе учителя и учительницы въ народныхъ школахъ и
учительскихъ семинаріяхъ, а также и учителя гимназій
обращались къ Водовозову за совѣтомъ устно и письменно,
и всѣмъ онъ отвѣчалъ съ величайшею готовностью. Нуждаю-
щимся жертвовалъ и свой книги.
Мы уже не разъ указывали, какъ любили В. И-ча его
ученики; литературная дѣятельность создала ему гораздо
болѣе обширный кругъ почитателей: въ 70-хъ годахъ уни-
верситетскіе студенты не разъ присылали Водовозову почет-
ные билеты на устроиваемые ими вечера. Въ свою очередь,
В, И. до самой смерти сохранилъ живое сочувствіе къ моло-
дежи и всѣмъ ея лучшимъ стремленіямъ. Когда, въ первой
половинѣ 70-хъ годовъ, образовался получившій потомъ шут-
ливое названіе «трезвой философіи» кружокъ для чтенія
научныхъ рефератовъ, въ которомъ изъявили готовность
участвовать, кромѣ молодежи, нѣсколько извѣстныхъ писателей
и профессоровъ, Водовозовъ не только принялъ въ немъ по-
стоянное участіе, но и предложилъ въ числѣ другихъ свою

квартиру для чтеній. Затѣмъ, на его вторникахъ, до самой
его предсмертной болѣзни, бывало много молодежи, и В. И.
не отставалъ отъ нея въ веселой шуткѣ и болтовнѣ, поку-
ривая свою складную трубочку, а также усердно участвовалъ
и въ танцахъ, которыми обыкновенно даже самъ дирижиро-
валъ. В. И. танцовалъ еще на Рождествѣ 1885 г.! Когда
затѣвалось пѣніе, онъ не прочь былъ и подпѣвать, хотя и
не имѣлъ голоса (музыки В. И. не понималъ и не любилъ
ея). Для хороваго пѣнія онъ написалъ шутливое продолженіе
извѣстной пѣсни «Настоечка двойная»: тутъ поминались и
ревнители славянщины, и «морфій классицизма», и русскій
писатель, нашедшій «счастье лишь въ кутузкѣ», и излага-
лась русская исторія въ связи съ тѣмъ, что распивали на
Руси въ то или другое время. За ужиномъ Водовозовъ не-
рѣдко импровизировалъ шутливые стихи на славянскомъ языкѣ,
въ которыхъ всего чаще задѣвалъ славянофиловъ, а иногда
и другихъ несимпатичныхъ дѣятелей литературы и науки.
Попробовалъ В. И. устроитъ у себя и спектакль, въ кото-
ромъ принималъ самое дѣятельное участіе, но способностей
актера онъ не обнаружилъ.
Любя молодежь, Водовозовъ чрезвычайно любилъ и дѣтей.
«Въ толпѣ дѣтей,—вспоминаетъ г. Щиглевъ,—онъ чувство-
валъ себя особенно хорошо. Не могу забытъ одной школь-
ной елки, которую устроила учительница въ городской школѣ
для дѣвочекъ (на Рождествѣ 1884 г.). Эта учительница
была лично знакома съ В. И-чемъ и, зная, что онъ любитъ
дѣтей и способенъ ихъ повеселитъ, пригласила его на эту
елку. Явившись туда пораньше, г. Щиглевъ уже нашелъ
В. И-ча «въ дѣлѣ: среди большой классной комнаты, осво-
божденіи отъ столовъ и скамеекъ, подъ звуки заграничной
гармоники и визгливаго хора дѣвочекъ, В. И. велъ какой-то
не то хороводъ, не то полонезъ—и какъ велъ!., съ чувствомъ,
съ увлеченіемъ... Онъ серьезно командовалъ, махалъ, то одной,
то обѣими руками, присѣдалъ, когда это было нужно для
уравненія своего роста съ ростомъ своей дамы; надо было
видѣть восторгъ и полнѣйшее наслажденіе скачущихъ вокругъ
него тридцати или сорока дѣвочекъ!» 1) Водовозовъ былъ
въ этой школѣ не только на праздникахъ: онъ пріѣзжалъ
иногда и во время уроковъ, занимался съ дѣтьми, читалъ
имъ свой сказки въ стихахъ, и т. п. За то и дѣти вспом-
1) «Русск. Стар.» 1886 г., Л& 11, стр. 415.

нили о немъ. когда онъ былъ уже серьезно боленъ: на Пасхѣ
1886 г. они прислали ему яйцо вмѣстѣ съ трогательнымъ
письмомъ, въ которомъ желали ему скораго выздоровленія.
Въ 1879 г. Водовозову пришлось пережить тяжелое горе:
его старшій сынъ скончался отъ чахотки. Въ предыдущемъ
году отецъ и мать возили его за границу, и онъ совершенно
поправился, но осенью ему опятъ сдѣлалось хуже, и весною
1879 г. шестнадцати-лѣтній юноша умеръ на рукахъ матери,
на хуторѣ, близъ Полтавы. Горе В. И-ча выразилось въ
двухъ прекрасныхъ стихотвореніяхъ, напечатанныхъ уже по
смерти автора *).
XII.
БОЛѢЗНЬ И СМЕРТЬ.
За два года до смерти В. И. сталъ замѣтно и быстро
худѣть и хирѣть; но это вовсе не обнаруживалось упадкомъ
силъ, а выражалось лишь еще большимъ истощеніемъ и безъ
того съ виду уже истощеннаго организма. Несмотря на то,
теперь, какъ и прежде, онъ легко и безъ всякой одышки
взбѣгалъ ію высокой лѣстницѣ, ежедневно работалъ до 4—5
часовъ ночи, ложась отдохнутъ послѣ обѣда на часа полтора
или два. Первый острый приступъ болѣзни, которая свела
его въ могилу, обнаружился ночью на 1-е января 1886 г.
п выразился рвотой. Когда, спустя нѣкоторое время, рвота
повторилась, былъ призванъ врачъ, который нашелъ лишь
общее истощеніе и упадокъ силъ и полагалъ, что такое со-
стояніе больного — естественный результатъ его лѣтъ и по-
стоянной, упорной умственной работы. Онъ надѣялся, что
Водовозовъ поправится мѣсяца въ полтора, если только будетъ
поддерживать легкую діэту. Съ тѣхъ поръ общее исхуданіе
все увеличивалось и рвота появлялась/періодически, однако,
кромѣ тяжелыхъ минутъ позыва на нее, В. И. не чувство-
валъ никакой боли. Какъ ни трудно было домашнимъ угова-
ривать В. И-ча прибѣгать къ врачебной помощи, которой онъ
не придавалъ никакого значенія, докторъ въ концѣ концовъ,
сталъ чаще посѣщать его, но лишь въ мартѣ заявилъ, что
подозрѣваетъ тяжкую и опасную болѣзнь, оговариваясь, что
См. въ книгѣ «Переводы въ стихахъ и оригинальныя стихотворенія
В. И. Водовозова». Спб. 1888 г., стр. 493—495.

еще не вполнѣ увѣренъ въ этомъ. Тутъ только у больного
появился замѣтный упадокъ силъ: онъ часто и днемъ сталъ
ложиться на диванъ, но работать не переставалъ. Стояли
прекрасные дни, и докторъ потребовалъ, чтобы онъ ежедневно
гулялъ. Но въ первый же разъ, когда В. И. вышелъ на воз-
духъ, онъ почувствовалъ слабость, мѣшавшую ему не только
подниматься на лѣстницу, но и спускаться; тогда докторъ
приказалъ выносить его въ креслѣ на воздухъ. Послѣ пер-
ваго такого путешествія В. И. сталъ серьезно страдать, что
ему приходится «на людяхъ» подниматься и спускаться по
лѣстницѣ. Усилившаяся слабость и измѣненіе погоды оченъ
скоро заставили прекратитъ прогулки. Докторъ, лечившій
В. И-ча, и профессоръ Боткинъ, призванный на консиліумъ,
категорически заявили, что- спасти больного нѣтъ никакой
возможности, что у него ракообразная опухоль въ желудкѣ
и пищеводѣ. Больной не подозрѣвалъ грозившей ему опас-
ности, такъ какъ ракъ, къ счастью, не сопровождался мучи-
тельными болями, какъ это нерѣдко бываетъ. Правда, частая
рвота нѣсколько дней сряду, съ особенно-мучительными на
нее позывами, заставили его настолько жестоко страдать,
что въ это время, повидимому, у него впервые мелькнуло
сомнѣніе въ выздоровленіи. Это были самые тяжелые дни
за всю его болѣзнь. Но и тутъ, отъ времени до времени,
присущій ему юморъ не оставлялъ его. Однажды послѣ му-
чительно долго продолжавшагося приступа, съ мертвенно-
поблѣднѣвшимъ лицомъ, дрожащимъ голосомъ и со слезами
на глазахъ, онъ произнесъ экспромтомъ слѣдующее стихо-
твореніе:
Проходила весна молодая
Съ лучезарнымъ вѣнцомъ на челѣ,
Къ свѣтлымъ днямъ благодатнаго мая
Пиръ веселыя готовя землѣ.
Къ ней и я, истощенный и хилый,
Обратился съ мольбою моей:
Дай и мнѣ обновляющей силы,
Животворнымъ дыханьемъ повѣй!
—Ахъ, отстань,—мнѣ весна отвѣчаетъ,—
Я дрожу въ лихорадкѣ сама:
Съ юга солнце меня пригрѣваетъ,
Сзади, съ сѣвера, треплетъ зима!
Что у него тутъ впервые мелькнула мысль объ опасности,
видно изъ того, что въ это время, въ болѣе покойныя ми-
нутъ!, онъ началъ знакомитъ жену съ своими издательскими
дѣлами, которыми до сихъ поръ занимался всегда самъ.

Наконецъ, рвота прекратилась, и черезъ два-три дня
В. И. своимъ бодрымъ видомъ обманулъ окружающихъ, ко-
торые стали надѣяться на его выздоровленіе, думая, что
доктора ошиблись. Но слабость и поразительная худоба все
увеличивались: теперь онъ совсѣмъ не могъ двигать ногами,
не могъ поворачиваться съ боку на бокъ. Самымъ мучитель-
нымъ въ его положеніи было то, что, вслѣдствіе страшнаго
исхуданія, ему было крайне больно лежать: подкладываніе
гуттаперчевыхъ круговъ плохо этому помогало. Но ни уве-
личивающаяся слабость, ни полное отсутствіе аппетита не
смущали болѣе В. И-ча: то и другое онъ считалъ естествен-
нымъ результатомъ продолжительной рвоты, столь ослабив-
шей его, и возлагалъ надежду на весенніе теплые дни, когда
онъ надѣялся перебраться на дачу, а затѣмъ, нѣсколько опра-
вившись, немедленно уѣхать за границу. Теперь онъ былъ
твердо увѣренъ, что выздоровѣетъ, и только два обстоятель-
ства постоянно смущали его: что онъ не можетъ работать,
и что своею болѣзнью, какъ онъ выражался, взбудоражилъ
весъ домъ. Хотя голова его была по прежнему свѣжа. но
руки оказывались слишкомъ слабыми: онъ могъ еще держатъ
ими разные предметъ!, но пальцы плохо повиновались и перо
выпадало изъ рукъ, когда онъ начиналъ что-нибудь набра-
сывать. Тѣмъ не менѣе, онъ продолжалъ уже ранѣе нача-
тыя занятія съ 15-лѣтней дѣвочкой, служившею въ домѣ, и
съ мальчикомъ прачки, приходившимъ къ нему. Не было
возможности отговорить его отъ этихъ занятій, которыя ви-
димо его утомляли; до послѣдняго дня жизни онъ занимался
съ учениками, разсказывалъ, заставлялъ повторятъ, показы-
валъ картинки и глобусъ, придерживая его своими слабыми,
дрожащими руками. Вѣчно дѣятельный, постоянно въ ра-
ботѣ, съ утра до поздней ночи, онъ не могъ выноситъ празд-
ности и въ послѣднія минуты.
Зная, какъ В. И. не любитъ безпокоитъ кого-нибудь
ночью, домашніе рѣшили, еще мѣсяца за два до смерти, де-
журитъ по ночамъ у него или въ сосѣдней комнатѣ. Вели-
чайшее вниманіе со стороны служащихъ въ домѣ людей въ
высшей степени трогало его; дѣйствительно, они чрезвычайно
любили и уважали его, и съ полнѣйшею готовностью по оче-
реди ухаживали за нимъ по ночамъ.
Въ послѣдніе дни жизни у Водовозова явилось какое-то
особенное умственное возбужденіе. Онъ говорилъ, что стоитъ
ему забыться на нѣсколько минутъ, и передъ нимъ сразу

выясняется та или другая работа. Газеты и статьи въ жур-
налахъ, которыя ему читали, онъ цѣлыми страницами запо-
миналъ слово въ слово и говорилъ, что долженъ былъ дѣлать
иногда большія усилія, чтобы сдерживать себя и не произно-
ситъ ихъ въ слухъ безъ всякаго повода.
Послѣднюю ночь В. И. провелъ безпокойно: забываясь на
нѣсколько минутъ, онъ громко начиналъ стонать. Въ 6 часовъ
утра онъ отказался отъ молока, которое ему обыкновенно
приносили въ это время, однако пересталъ стонать и тихо,
покойно лежалъ съ закрытыми глазами; но когда черезъ
часъ жена нагнулась къ нему и спросила, какъ онъ себя
чувствуетъ, онъ открылъ глаза и шопотомъ отвѣчалъ: «не-
хорошо... очень скверно». Затѣмъ черезъ полчаса больной
снова открылъ глаза со словами: «поверните меня на другой
бокъ, положите мнѣ руку на подушку». Когда это было
исполнено, онъ продолжалъ лежать съ открытіями глазами.
Вдругъ кровъ мгновенно притекла къ его щекамъ, но въ
слѣдующую затѣмъ минуту по лицу разлилась мертвенная
блѣдность. Онъ не подавалъ ни малѣйшаго признака жизни,
не произнесъ болѣе ни звука, ни одного стона не вырвалось
изъ его груди, никакой судороги не пробѣжало по лицу,
не дрогнулъ ни одинъ мускулъ. Водовозовъ умеръ, 17-го мая
1886 г., безъ агоніи, мгновенно.
Похоронили Водовозова 19-го мая на Смоленскомъ клад-
бищѣ, рядомъ съ его старшимъ сыномъ, умершимъ въ 1879 г.
На могилѣ произнесъ рѣчь сослуживецъ покойнаго по смоль-
ному институту и первой гимназіи, извѣстный педагогъ Д. Д.
Семеновъ; между прочимъ, онъ сказалъ въ ней: «Вѣчная
память тебѣ, Василій Ивановичъ! Вѣчную память сохранятъ
о тебѣ милліоны русскихъ дѣтей, которыя учились по твоей
«Книгѣ для чтенія»!.. Вѣчную память сохранятъ о тебѣ и
учителя, которымъ ты преподалъ лучшія начала обученія
родному языку! Вѣчную памятъ сохранятъ о тебѣ и много-
численные твои ученики и ученицы, которые, благодаря тво-
ему вліянію, продолжаютъ честно трудиться на жизненномъ
поприщѣ!»
Въ этотъ же день въ «Новостяхъ» появилась теплая за-
мѣтка В. П. Острогорскаго, посвященная памяти Водовозова.
«Сегодня,—сказано въ ней,—хоронятъ одного изъ послѣднихъ
немногихъ нашихъ старыхъ учителей словесности, благород-
нѣйшихъ и образованнѣйшихъ идеалистовъ сороковыхъ годовъ;
эти люди въ своемъ преподаваніи не гнались только за одной

сухой передачей формальныхъ знаній, но развивали въ моло-
дежи эстетическій вкусъ, любознательность и горячую любовь
ко всему высокому и прекрасному, воспитывали въ юношѣ
человѣка... Множество поколѣній его ученицъ и учениковъ
съ трогательною благодарностію вспоминаетъ о своемъ добромъ
учителѣ-поэтѣ, которому они обязаны тѣмъ, что вышли «изъ
мягкихъ юношескихъ лѣтъ въ годы суроваго мужества», со-
хранивъ въ душѣ добрыя стремленія, вѣру въ науку и чело-
вѣка и любовь къ родинѣ, почерпнутыя изъ его, полныхъ
жизни и интереса, уроковъ и бесѣдъ». Водовозовъ «внесъ
въ нашу учебную литературу такіе капитальные труды, какъ
«Словесность въ образцахъ и разборахъ» или «Новая русская
литература», которые, вмѣстѣ съ трудомъ В. Я. Стоюнина,
окончательно уничтожили прежнюю схоластику въ препода-
ваніи родного языка и дали словесности, какъ учебному пред-
мету, свѣтъ и жизнь. Литературная дѣятельность» Водовозова,
«выразившаяся въ цѣломъ рядѣ прекрасныхъ книгъ... про-
должалась непрерывно... до самой его смерти. Рѣдкій учи-
тель, честный, добросовѣстный и разносторонне-образованный
литераторъ, покойный Василій Ивановичъ всю жизнь свою,
сорокъ лѣтъ которой онъ посвятилъ педагогіи и литературѣ,
оставался симпатичнѣйшимъ, сердечнымъ и отзывчивымъ на
все благое человѣкомъ, разливавшимъ вокругъ себя тихій
свѣтъ любви къ человѣку, родинѣ, литературѣ и наукѣ во
всѣхъ его окружавшихъ, особенно въ молодежи, такъ его
любившей. Для этой-то молодежи, предъ которой впереди
цѣлая жизнь, покойный явилъ собой высокій образецъ, какъ
нужно, несмотря ни на какія невзгоды, оставаться твердымъ
до конца, не покладая рукъ и не/опуская головы, работать
энергически, съ вѣрой въ благотворное значеніе честнаго труда
и въ преклонныхъ лѣтахъ, послѣ всѣхъ житейскихъ бурь,
продолжать любитъ свою родину и чутко отзываться серд-
цемъ своимъ на все, что проситъ у сердца отвѣта. Такія
цѣльныя поэтическія личности, до сѣдыхъ волосъ благородно
трудящіяся съ вѣрой въ лучшее будущее, въ нашемъ обще-
ствѣ чрезвычайно рѣдки, почему и утрата такихъ людей
особенно тяжела».