Нечаев А. П. Учебник психологии. — 1915

Проф. А. П. НЕЧАЕВЪ.
УЧЕБНИКЪ ПСИХОЛОГІИ
для
СРЕДНИХЪ УЧЕБНЫХЪ ЗАВЕДЕНІЙ.
Съ 37 рис. въ текстѣ, 60 задачами и съ описаніемъ
простыхъ психологическихъ опытовъ.
Изданіе пятое.
Цѣна 1 руб.
СКЛАДЪ ИЗДАНІЯ:
„Т-во В. В. Думновъ, наслѣдн. бр. Салаевыхъ“
ВЪ ПЕТРОГРАДѢ
Б. Конюшен. ул., д. № 1.
ВЪ МОСКВѢ
Мясницкая ул., д. № 5.

ГЛАВА I.
1. Что значитъ слово „психологія?“
„Психологія“ — слово греческое и, въ буквальномъ пере¬
водѣ, значитъ „наука о душѣ“.
Это названіе, само по себѣ, еще недостаточно выясняетъ
содержаніе и задачи нашей науки. Вообще надо помнить,
что названіе науки далеко не всегда бываетъ опредѣлен-
нымъ и точнымъ. Такъ, напр., названіе извѣстной отрасли
природовѣдѣнія „физикой“ („физика“—„наука о природѣ“)
тоже неопредѣленно, потому что „наукой о природѣ“ мы
могли бы называть и астрономію, и химію, и ботанику.
Содержаніе и задачи извѣстной науки опредѣляются не
ея названіемъ, a тѣмъ кругомъ вопросовъ, которые она вы-
ясняетъ. Содержаніе науки растетъ, задачи ея измѣняются,
а старое названіе остается тѣмъ же самымъ. Психологія
сохраняетъ свое имя неизмѣннымъ въ теченіе многихъ вѣ-
ковъ, но ея содержаніе и задачи за это время сильно
измѣнились.
2. Чѣмъ занималась психологія въ прежнее время
и чѣмъ она занимается теперь?
Древніе греческіе ученые, положившіе начало психо-
логіи, дѣйствительно, прежде всего стремились къ тому,
чтобы построить „науку о душѣ“. Они старались понять:
что такое душа? чѣмъ отличается все одушевленное, живое
отъ неодушевленнаго, мертваго? вещественна душа или не
вещественна? безсмертна или смертна? какъ связана она съ
нашимъ тѣломъ? и т. д.

Душа (сущ-
ность душев-
ной жизни).
На эти вопросы о душѣ, какъ она въ дѣйствительности
существуетъ (или, короче, о сущности душевной жизни)
еще въ древней Греціи давались различные отвѣты.
Нѣкоторые философы думали, что въ мірѣ нѣтъ ничего,
кромѣ вещества и его движенія. Вся душевная жизнь по-
нималась ими только какъ особое проявленіе вещественнаго
начала. „Душа, — говорили они, — это то, что движетъ нами,
грѣетъ насъ и живетъ внутри насъ, проявляясь въ нашихъ
мысляхъ, чувствахъ и желаніхъ“. Но изъ какого же ве-
щества состоитъ душа? На этотъ вопросъ различные фило-
софы отвѣчали различно, въ зависимости отъ того, какъ
вообще понимали они весь міръ. Были, напримѣръ, фило-
софы, которые думали, что весь міръ не что иное, какъ
воздухъ, взятый въ разныхъ состояніяхъ (огонь, по ихъ
мнѣнію, это разрѣженный воздухъ, вода — уплотненный
воздухъ, земля — еще болѣе уплотненный воздухъ и т. д.).
По ученію такихъ философовъ, и душа не что иное, какъ
воздухъ (Анаксименъ, VII в. до Р. Хр.). Другіе понимали
весь міръ, какъ разныя состоянія огня. Съ ихъ точки зрѣ-
нія, и „душа“ признавалась огнемъ (Гераклитъ, VI в. до
Р. Хр.). Были, наконецъ, и такіе мыслители, которые на-
ходили болѣе удобнымъ никакъ не опредѣлять то „пер-
вичное вещество“, изъ котораго состоитъ весь міръ. Они
утверждали только, что весь міръ состоитъ изъ маленькихъ
недѣлимыхъ матеріальныхъ частицъ (атомовъ), которыя со-
единяются между собою болѣе или менѣе плотно и такимъ
образомъ создаютъ то твердые, то жидкіе, то газообразные
предметы. По этому ученію, и наша душа есть собраніе
матеріальныхъ атомовъ (Демокритъ, У в. Р. Хр.). Всякое
ученіе, по которому сущность всей душевной жизни соста-
вляете вещество, называется матеріалистическимъ.
Но еще въ древней Греціи, на ряду съ ученіями ма-
теріалистическаго характера, появился взглядъ на душу,
какъ что-то нематеріальное. При этомъ указывали, что, въ
противоположность внѣшнимъ вещамъ, душа недѣлима и
разумна (Анаксагоръ, V в. до Р. Хр.). Подобнаго рода ученіе,
противополагающее сущность душевной жизни сущности ма-
теріальныхъ вещей, называется дуалистическимъ. Начало, про-
тивоположное матеріи, называется духовнымъ или спиритуа-
листическимъ.

Но, кромѣ вопросовъ о самой душѣ, еще у древнихъ
грековъ стали подниматься вопросы о томъ, что въ этой душѣ
происходитъ или въ чемъ проявляется существованіе души.
Можно было вѣрить или не вѣрить въ безсмертіе души,
можно было считать ее матеріальной или нематеріальной,
но нельзя было отрицать, что существуетъ душевная жизнь,
т. е. различныя мысли, чувства и желанія, переживаемыя
нами. Въ этомъ душевномъ мірѣ многое казалось интерес-
нымъ и загадочнымъ. Какимъ путемъ возникаютъ наши
чувства и мысли? отчего иногда намъ такъ трудно бороться
со своими стремленіями? Какъ наши мысли могутъ пере-
ходить въ дѣйствія? Отчего нѣкоторыя впечатлѣнія запо-
минаются нами легче, a другія труднѣе? Отчего мы иногда
невольно обманываемся? и т. д. Всѣ эти вопросы (о про-
явленіяхъ душевной жизни) замѣтно отличаются отъ во-
просовъ о сущности душевной жизни. Для того, чтобы от-
вѣтить на вопросъ, что такое душа (вещественна она или
невещественна, безсмертна или нѣтъ), надо уже напередъ
составить себѣ тотъ или другой взглядъ на весь міръ въ
его цѣломъ. Въ зависимости отъ того, какъ человѣкъ
смотритъ на весь міръ (т. е. каково его общее міровоз-
зрѣніе), такъ или иначе рѣшается и вопросъ о сущности
душевной жизни (или, короче, вопросъ о душѣ). Для рѣшенія
же вопросовъ о проявленіяхъ душевной жизни (напр., о томъ,
при какихъ обстоятельствахъ лучше дѣйствуетъ наша па-
мять), совсѣмъ нѣтъ необходимости напередъ устанавливать
опредѣленный взглядъ на весь міръ, взятый въ его цѣломъ.
Здѣсь прежде всего требуется хорошо наблюдать факты,
данные въ опытѣ, умѣть подмѣчать и сравнивать то, что
обнаруживается въ душевной жизни. Матеріалистъ и спири-
туалистъ, непримиримые въ вопросѣ о сущности душевной
жизни, могутъ очень дружно и съ одинаковымъ интересомъ
изслѣдовать вопросъ о лучшихъ способахъ запоминанія
или о вліяніи чувства на волю.
Вопросы, касающіеся сущности, называются метафизи-
ческими, а вопросы, относящіеся къ области проявленій,
т. е. къ тому, что доступно нашему наблюденію, называются
эмпирическими. Рѣшая вопросы перваго рода, люди опи-
раются на свои общія философскія воззрѣнія или рели-
гіозныя, нравственныя и поэтическія вѣрованія. Рѣшая во-
Душевныя
явленія.
Метафизиче-
ское и эмпи-
рическое на-
правленіе въ
психологіи.

просы второго рода, мы прежде всего должны обращаться
къ точному изученію фактовъ, данныхъ въ опытѣ (опытъ —
по-греч. „эмпирія“).
До второй половины V вѣка до Р. Хр. въ древней
греческой наукѣ душевная жизнь вызывала къ себѣ инте-
ресъ почти исключительно съ метафизической точки зрѣнія.
Древніе философы толковали о сущности души и ея свой-
ствахъ, оставляя почти совсѣмъ безъ вниманія изученіе вос-
поминаній, чувствъ, желаній, разсудочной и творческо й дѣ-
ятельности. Но со второй половины V вѣка въ средѣ грече-
скихъ ученыхъ пробуждается большой интересъ къ эмпи-
рической сторонѣ душевной жизни. Въ этомъ отношеніи
большое историческое значеніе имѣла фи-
лософская дѣятельность Сократа († 399 до
Р. Хр.), постоянно призывавшаго людей къ
внимательному наблюденію надъ своей ду-
шевной жизнью, или къ такъ называемому
„самонаблюденіи)“. „Познай самого себя, —
говорилъ Сократъ — это самое главное“.
Въ ближайшіе годы послѣ смерти Со-
крата въ греческой литературѣ появляется
дѣлый рядъ произведеній, посвященныхъ
выясненію эмпирической стороны душевной
жизни. Въ этомъ отношеніи особенно инте-
ресны сочиненія Платона (ум. въ 347 г. до
P. X.) и Аристотеля (ум. въ 322 г. до P. X.). Оба они удѣляютъ
много мѣста разъясненію вопросовъ: какъ возникаютъ наши
воспоминанія? Какое значеніе имѣютъ для душевной жизни
зрѣніе, слухъ и другія наши внѣшнія чувства? Что такое
сонъ? и т. д.
Съ этихъ поръ въ наукѣ не прекращается изученіе
эмпирической (или опытной) стороны душевной жизни.
Ученые старательно наблюдаютъ всевозможныя проявленія
человѣческихъ мыслей, чувствъ и желаній, стремятся понять
причины, отъ которыхъ зависятъ измѣненія настроеній и
разницы въ характерахъ отдѣльныхъ людей.
Но долгое время изслѣдованіе фактовъ душевной жизни
такъ тѣсно переплеталось съ разсужденіями метафизическаго
характера, что иногда трудно было даже замѣтить, гдѣ
кончается описаніе того, что дѣйствительно наблюдалось
Рис. 1. Сократъ.

учеными, и начинается изложеніе выводовъ, сдѣланныхъ ими
изъ разныхъ философскихъ соображеній и религіозныхъ
вѣрованій. Такъ, напримѣръ, ученый старался описывать и
объяснять, какъ совершается у насъ припоминаніе забытаго.
Для этого, прежде всего, приводился рядъ фактовъ изъ об-
ласти душевной жизни, т. е. рядъ случаевъ, доступныхъ
самонаблюденію (описывались разные случаи, когда человѣкъ
припоминаетъ забытое). Но, вслѣдъ за этимъ, указывалось,
что наша душа, еще до своего пребыванія въ нашемъ тѣлѣ,
получала нѣкоторыя знанія, безъ которыхъ многое невоз-
можно было бы вспомнить. Такое положеніе, очевидно, имѣетъ
метафизическій характеръ,, такъ какъ: 1) здѣсь идетъ рѣчь
не только о фактахъ душевной жизни, но о самой душѣ и
2) жизни души до ея появленія въ тѣлѣ ни одинъ изъ уче-
ныхъ не могъ наблюдать.
Въ XVII вѣкѣ среди англійскихъ психологовъ (ЛОККО)
начинается особенно сильный подъемъ интереса къ изученію
чисто эмпирической стороны вопросовъ о душевной жизни.
Вмѣстѣ съ этимъ среди англійскихъ ученыхъ все болѣе и
болѣе распространяется убѣжденіе. что наука можетъ изу-
чать только тотъ міръ, который доступенъ нашему наблю-
денію, т. е. является намъ въ опытѣ. Все, недоступное на-
шему наблюденію, все, чего не въ состояніи познать нашъ
разумъ, не можетъ быть предметомъ науки. Наука должна
отказаться отъ рѣшенія метафизическихъ вопросовъ, предо-
ставивъ ихъ религіи и философской вѣрѣ. Въ концѣ XVIII
вѣка подобнаго же рода воззрѣнія съ большимъ успѣхомъ
отстаиваетъ и знаменитый нѣмецкій философъ Кантъ, дока-
зывавшій въ своихъ сочиненіяхъ, что вопросы о сущности
вещей не подлежатъ научному изслѣдованію. Психологія, по
взгляду Канта, тоже должна оставить вопросъ о сущности
душевной жизни и заняться изслѣдованіемъ душевныхъ явле-
ній, т. е. душевной жизни, насколько она доступна нашему
наблюденію.
Вслѣдствіе всего этого, психологія постепенно стано-
вится чисто эмпирической наукой. Подобно другимъ эмпи-
рическимъ наукамъ (напр., физикѣ, ботаникѣ, физіологіи),
она прежде всего точно описываетъ наблюдаемые факты;
затѣмъ эти факты сравниваются, сопоставляются между
собою, провѣряются разными способами, и, такимъ обра-

зомъ, постепенно выясняются законы, управляющіе душев-
ной жизнью.
Такимъ образомъ, теперь психологія можетъ быть опре-
дѣлена, какъ наука о душевныхъ явленіяхъ.
Конспектъ для повторенія.
„Психологія“ — „наука о душѣ“.
Психологическія разсужденія могутъ касаться вопросовъ:
1) о сущности душевной жизни (о душѣ, ея безсмертіи и т. п.),
2) о проявленіяхъ душевной жизни (воспоминанія, чувства и т. п.).
Сущность душевной жизни нашему наблюденію недоступна, а
проявленія душевной жизни доступны наблюденію. Вопросы о сущ-
ности душевной жизни называются метафизическими, а вопросы
о душевныхъ явленіяхъ — эмпирическими.
Психологія изъ метафизической науки постепенно превратилась
въ чисто эмпирическую.
Задачи: 1. Укажите эмпирическіе и метафизическіе элементы
въ стихотвореніи Лермонтова „Ангелъ“.
2. Укажите, что въ этомъ стихотвореніи относится къ области
эмпирической и метафизической психологіи:
Когда Глагола творческая сила
Толпы міровъ воззвала изъ ночи,
Любовь ихъ всѣ, какъ солнце, озарила,
И лишь на землю, къ намъ ея свѣтила
Нисходятъ порознь рѣдкіе лучи.
И, порознь ихъ отыскивая жадно,
Мы ловимъ отблескъ вѣчной красоты.
Намъ вѣстью лѣсъ о ней шумитъ отрадной,
О ней потокъ гремитъ струею хладной
И говорятъ, качаяся, цвѣты.
И любимъ мы любовью раздробленной
И тихій шопотъ вербы надъ ключемъ,
И милой дѣвы взоръ, на насъ склоненный,
И звѣздный блескъ, и всѣ красы вселенной,
И ничего мы вмѣстѣ не сольемъ.
Но, не грусти: земное минетъ горе,
Пожди еще — неволя недолга —
Въ одну любовь мы всѣ сольемся вскорѣ,
Въ одну любовь, широкую какъ море,
Что не вмѣстятъ земные берега.
(Гр. А. Толстой).

3. Можетъ ли чисто эмпирическая психологія провозглашать
матеріализмъ? A можетъ ли она провозглашать спиритуализмъ?
Можно ли быть матеріалистомъ, не затрогивая метафизическихъ
вопросовъ?
ГЛАВА II
Чѣмъ отличаются душевныя явленія отъ всѣхъ
остальныхъ явленій міра?
Мы называемъ психическія явленія внутренними. Мы
противополагаемъ ихъ явленіямъ внѣшней природы и счи-
таемъ ихъ чемъ-то гораздо болѣе для себя близкимъ. Въ
чемъ же выражается эта близость?
Явленія внѣшняго міра часто называются болѣе дале-
кими для насъ, чѣмъ явленія міра психическаго. Что это
значитъ? Представимъ себѣ, что человѣкъ находится въ
превосходной внѣшней обстановкѣ, но никакъ не можетъ
отдѣлаться отъ своихъ мрачныхъ мыслей, — что ему тогда
весь этотъ блескъ!.. И обратно: вспомнимъ мучениковъ, съ
радостнымъ сердцемъ всходившихъ на костеръ и какъ
будто вовсе не замѣчавшихъ мученій при сознаніи свято-
сти своего дѣла... Очевидно, явленія внѣшняго міра таковы,
что человѣкъ можетъ иногда отрѣшиться отъ нихъ, можетъ
весь, такъ сказать, уходить въ самого себя, цѣликомъ по-
гружаться въ свои думы и чувства. Можно даже до такой
степени равнодушно взглянуть на этотъ внѣшній міръ,
что онъ весь покажется вамъ одной мимолетной грезой.
Допустимъ себѣ, что мы теперь — во снѣ, что все, въ на-
стоящую минуту переживаемое нами, — одна только греза,
одинъ только сонъ, хотя, быть можетъ, очень яркій, опре-
дѣленный, но все-таки сонъ. Представимъ, что на самомъ
дѣлѣ внѣ насъ нѣтъ ничего того, что мы теперь видимъ
и слышимъ... Вотъ какъ далеко можно отодвинуть отъ
себя внѣшній міръ, вотъ до какой степени можно поколе-
бать его достовѣрность! Можно даже усомниться въ его
дѣйствительномъ существованіи! Но къ душевнымъ явле-
ніямъ нельзя такъ относиться. Это явленія несомнѣнныя.
Если я испытываю радость или горе, то я могу сомнѣ-
ваться въ томъ, есть ли достаточная причина для этихъ
Несомнѣн-
ность душев-
ныхъ явленій.

Непосредствен-
ность душев-
ныхъ явленій.
Самонаблюде-
ніи.
Наблюденіе чу-
жой душевной
жизни.
чувствъ, но я не могу сомнѣваться въ томъ, что эти чув-
ства въ данную минуту дѣйствительно волнуютъ меня. У
меня возникаетъ рядъ воспоминаній. Я могу сомнѣваться
въ томъ, вѣрны ли эти воспоминанія, но нельзя отрицать
того, что въ данную минуту все-таки я переживаю извѣст-
ныя мысли, которыя называются воспоминаніями. Еще при-
мѣръ. Я слышу какой-то звонъ. Мнѣ кажется, что это дре-
безжитъ велосипедный звонокъ. Быть можетъ, я ошибся.
Быть можетъ, вблизи даже никого нѣтъ. Быть можетъ, даже
у меня просто, какъ говорится, зазвенѣло въ ушахъ. Но,
какъ бы то ни было, несомнѣнно то, что мнѣ послышался
этотъ звонъ, что я пережилъ какое-то состояніе, о кото-
ромъ теперь говорю: „я слышалъ, какъ что-то прозвучало“.
Итакъ, отличительнымъ признакомъ душевныхъ явленій
служитъ, то, что, переживая ихъ, нельзя сомнѣваться въ
ихъ существованіи. Поэтому говорятъ, что существованія
душевныхъ явленій нечего доказывать. Оно—очевидно.
Мы узнаемъ о существованіи душевныхъ явленій не
посредствомъ какихъ-нибудь доказательствъ, а непосред-
ственно изъ того, что нами наблюдается въ самихъ себѣ,
т. е. изъ самонаблюденія.
Изъ этого видно, что самонаблюденіе (introspectio)—основ-
ной источникъ нашихъ знаній о душевной жизни. О томъ, что
такое радость, горе, страхъ, желаніе, мы ничего не могли бы
знать, если бы сами никогда не испытали этихъ состояній.
Душевной жизни другихъ людей мы непосредственно на-
блюдать не можемъ. Мы наблюдаемъ только внѣшнія выра-
женія чужихъ душевныхъ состояній и, ставя себя на мѣсто
другихъ, догадываемся (на основаніи своихъ прежнихъ
самонаблюденіи) о томъ, что они испытываютъ. Мы видимъ,
напримѣръ, улыбку человѣка и, невольно вспоминая тѣ
случаи, когди мы сами улыбались, начинаемъ думать, что
этому человѣку теперь пріятно. Такимъ образомъ, наблюде-
ніе чужой душевной жизни всегда заключаетъ въ себѣ:
1) наблюденіе движеній 1) даннаго существа и 2) истолко-
ваніе этихъ движеній при помощи самонаблюденія.
1) Движенія обнаруживаются не только въ измѣненіи положенія от¬
дѣльныхъ частей тѣла и выраженія лица, но также въ измѣненіяхъ
голоса (движенія гортани и легкихъ), поблѣднѣніи и покраснѣніи кожи
(движеніе кровеносныхъ сосудовъ), выдѣленіи слезъ, пота, слюней (дви-
женія железъ).

Сознаніе.
Душевныя явленія открываются намъ въ самонаблюде-
ніи. Мы ихъ „непосредственно знаемъ“. Но, вмѣсто длин-
наго выраженія „непосредственно знать“, обыкновенно упо-
требляется слово „сознавать“. Поэтому можно сказать, что
душевныя явленія нами сознаются.
Совокупность всего, что мы непосредственно знаемъ въ
данный моментъ, т. е. совокупность всѣхъ переживаемыхъ
нами въ данный моментъ душевныхъ явленій, называется
состояніемъ нашего сознанія. Отсюда и психологія нерѣдко
называется наукой о фактахъ нашего сознанія.
Конспектъ для повторенія.
Душевныя явленія намъ непосредственно извѣстны, т. е. не
допускаютъ сомнѣнія въ своемъ существованіи въ то время, когда
мы ихъ переживаемъ. Короче: душевныя явленія нами сознаются.
Совокупность всѣхъ переживаемыхъ нами въ данный моментъ ду-
шевныхъ явленій называется состояніемъ нашего сознанія. Основной
источникъ нашихъ знаній о душевной жизни — самонаблюденіе.
Наблюденіе чужой душевной жизни возможно только при по-
мощи самонаблюденія (мы истолковываемъ, на основаніи само-
наблюденій, чужія движенія, какъ выраженіе чужой душевной
жизни).
Задачи: 4. Возможны ли ошибки при наблюденіи чужой ду-
шевной жизни и отчего эти ошибки могутъ происходить? (При-
ведите примѣры).
5. Какими качествами долженъ обладать человѣкъ, чтобы
сдѣлаться хорошимъ наблюдателемъ душевной жизни другихъ
людей?
6. Приведите примѣры какихъ-нибудь душевныхъ состояній,
хорошо извѣстныхъ вамъ благодаря самонаблюденію. Всѣ ли эти
душевныя состоянія стали извѣстны вамъ сразу? Приведите при-
мѣры такихъ душевныхъ состояній, которыя очень рѣдко бываютъ
предметами вашего самонаблюденія. Отчего зависитъ богатство
самонаблюденій, доступныхъ тому или другому человѣку?
7. Охотникъ встрѣтилъ въ лѣсу медвѣдя и чуть было не по-
палъ къ нему въ лапы. Сначала сильно испугавшись, онъ потомъ
овладѣлъ собой и убилъ звѣря. На другой день, вернувшись до-
мой, онъ описалъ это происшествіе въ письмѣ пріятелю. Насколько
это письмо можно считать документомъ, выражающимъ душевныя

Изученіе явле-
ній вообще.
Изученіе ду-
шевныхъ
явленій.
Взаимоотноше-
ніе душевныхъ
явленій.
состоянія, дѣйствительно пережитыя охотникомъ при встрѣчѣ съ
медвѣдемъ? Можно ли безусловно довѣрять изложенію охотника,
даже признавая, что онъ не хочетъ никого вводить въ обманъ?
8. Какое участіе въ процессѣ самонаблюденія и описаніи его
результатовъ принимаетъ память?
ГЛАВА III.
Какимъ способомъ изучаются душевныя явленія?
Изучать какія-нибудь явленія — значитъ выяснять ихъ
взаимныя отношенія, а также отношенія ихъ къ другимъ,
связаннымъ съ ними явленіямъ міра. Такъ, напримѣръ,
если мы хотимъ изучить литературныя явленія за извѣст-
ный періодъ времени, то мы должны выяснить, во-первыхъ,
отношеніе однихъ литературныхъ произведеній къ другимъ,
а во-вторыхъ, отношеніе ихъ къ явленіямъ научной, обще-
ственной и политической жизни.
Изучить душевныя явленія — значитъ выяснить ихъ
взаимныя отношенія, а также отношенія ихъ къ другимъ,
связаннымъ съ ними явленіямъ міра.
Въ чемъ же могутъ заключаться эти отношенія и какимъ
способомъ возможно ихъ выяснить?
Приведемъ нѣсколько примѣровъ. Пугливый ученикъ
на экзаменѣ часто не можетъ припомнить того, что ему
хорошо извѣстно. Чувство страха неблагопріятно вліяетъ
на процессы припоминанія.
Два человѣка (оба съ хорошей музыкальной памятью)
слушаютъ концертъ. Одинъ всецѣло отдается музыкѣ, а
другой разсѣянно смотритъ по сторонамъ, отыскивая гла-
зами своихъ знакомыхъ. Въ результатѣ оказывается, что
первый хорошо запомнилъ данный музыкальный мотивъ, а дру-
гой—плохо (благопріятное вліяніе вниманія на запоминаніе).
Энергичный помѣщикъ потерялъ горячо любимаго сына,
Его одолѣваетъ постепенно возрастающая тоска. Онъ все
меньше и меньше начинаетъ думать о своемъ хозяйствѣ и
постепенно его запускаетъ (неблагопріятное вліяніе чувства
тоски на волю).
Во всѣхъ этихъ примѣрахъ обнаруживается вліяніе одного
душевнаго явленія на другое. Одно душевное явленіе слу-

житъ причиной появленія или исчезновенія (усиленія или
ослабленія) другого.
Возьмемъ еще примѣры.
Каждый разъ, испытывая чувство гнѣва, мы замѣчаемъ,
какъ усиленно бьется наше сердце, измѣняется дыханіе, на-
прягаются мускулы. Состояніе страха сопровождается ослаб-
леніемъ мускуловъ, дрожью, паденіемъ пульса. Здѣсь обна-
руживается зависимость между чувствомъ, съ одной стороны,
и процессами дыханія и кровообращенія, съ другой.
Заболѣвая, человѣкъ становится разсѣяннымъ, безпамят-
вымъ, слабовольнымъ (упадокъ тѣлеснаго здоровья влечетъ
за собою упадокъ душевныхъ силъ).
Послѣ длинной утомительной ходьбы пѣшкомъ трудно
бываетъ учить уроки или читать серьезную книгу (усталость
понижаетъ умственную работоспособность).
Въ этихъ послѣднихъ примѣрахъ обнаруживается связь
между душевными (психическими) и тѣлесными (физіологи-
ческими) явленіями.
Въ первомъ случаѣ мы склонны бываемъ разсматривать
душевное явленіе (гнѣвъ, страхъ), какъ причину извѣст-
ныхъ физіологическихъ измѣненій; въ остальныхъ же слу-
чаяхъ, наоборотъ, тѣлесныя измѣненія (нездоровье, усталость)
считаются нами причиной измѣненій психическихъ.
Почему же мы предполагаемъ между данными явленіямъ
причинную связь?
Почему одно изъ наблюдаемыхъ нами явленій мы счи-
таемъ причиной, а другое дѣйствіями?
Причиной называется явленіе, необходимо вызывающее
другое явленіе, называемое дѣйствіемъ: есть причина—есть
и дѣйствіе, нѣтъ причины—нѣтъ и дѣйствія, усиливается или
ослабѣваетъ причина—усиливается и ослабѣваетъ дѣйствіе.
Изъ этого ясно, какіе факты должны мы подбирать, чтобы
доказать существованіе причинной связи между двумя явле-
ніями А и В.
Если я хочу доказать, что А есть причина В, то это воз-
можно сдѣлать тремя способами (или методами):
1) подобрать рядъ примѣровъ, показывающихъ, что всюду,
гдѣ было А, было и В (несмотря на различіе многихъ дру-
гихъ побочныхъ обстоятельствъ);
Взаимоотноше-
ніе душевныхъ
и тѣлесныхъ
явленій.
Причинная
связь.

Методы индук-
тивнаго изслѣ-
дованія.
2) подобрать рядъ примѣровъ, показывающихъ, что если
нѣтъ А, то нѣтъ и В, и
3) подобрать рядъ примѣровъ, показывающихъ, что съ
измѣненіемъ A измѣняется и В.
Эти способы выясненія причинной связи называются ме-
тодами индуктивнаго изслѣдованія. Главныхъ методовъ ин-
дуктивнаго изслѣдованія три: 1) методъ согласія (есть при-
чина, есть и дѣйствіе); 2) методъ различія (нѣтъ причины,
нѣтъ и дѣйствія), и 3) методъ сопутствующихъ измѣненій
(измѣняется причина, измѣняется и дѣйствіе).
ПРИМѢРЫ:
Методъ согласія:

Задачи: 9. Приведите примѣры доказательствъ по методамъ
согласія, различія и сопутствующихъ измѣненій изъ области фи-
зики, географіи и исторіи.
10. Разберите примѣры, приведенные выше (стр.16—17). Ка-
кимъ методамъ они соотвѣтствуютъ?
Изслѣдовать причинную связь явленій по строго индук-
тивнымъ методамъ нерѣдко бываетъ чрезвычайно трудно.
Главная трудность изслѣдованія причинной связи явле-
ній по строго индуктивнымъ методамъ заключается въ томъ.
чтобы доказать, что явленіе В, которое мы считаемъ дѣй-
ствіемъ причины A, дѣйствительно вызвано этой причиной,
а не какимъ-нибудь побочнымъ обстоятельствомъ.
Возьмемъ такой примѣръ. Я утверждаю, что отъ количе-
ства повтореній зависитъ прочность запоминанія. Въ дока-
зательство этого я привожу рядъ случаевъ: 1) одинъ мой
знакомый прочелъ стихотвореніе два раза и помнилъ его
только три дня; 2) другой человѣкъ прочелъ пословицу
шесть разъ и помнилъ ее недѣлю; 3) ребенокъ повто-
рилъ молитву пятьдесятъ разъ и помнилъ ее мѣсяцъ. На
это мнѣ могутъ возразить, что на лучшее или худшее за-
поминаніе здѣсь вліяло, главнымъ образомъ, не количество
повтореній, a побочныя обстоятельства, т. е. содержаніе
того, что заучивалось, и особенности памяти тѣхъ лицъ,
которыя заучивали. Возраженіе это будетъ совершенно
справедливымъ. Чтобы его устранить, я долженъ подобрать
ряды примѣровъ, въ которыхъ измѣнялись бы только при-
чина и дѣйствіе, a побочныя обстоятельства оставались бы
неизмѣнными. Мнѣ надо указать рядъ примѣровъ, когда
человѣкъ однѣхъ и тѣхъ же способностей, при однихъ и
тѣхъ же обстоятельствахъ, заучивалъ матеріалъ одинаковой
трудности, повторяя его неодинаковое число разъ, и когда
съ возрастаніемъ повтореній, увеличивалась и прочность
запоминанія. Случайно подобнаго рода примѣры, отвѣчающіе
строгимъ требованіямъ метода сопутствующихъ измѣненій,
попадаются очень рѣдко, и потому психологъ принужденъ
самъ заботиться о созданіи нужныхъ ему фактовъ, подобно
тому, какъ, напр., физикъ, тоже не дожидаясь случайно
попавшихся ему на глаза фактовъ, самъ создаетъ ихъ
путемъ эксперимента.
Экспериментъ.

Для того, чтобы наглядно показать, нѣсколько возможны
эксперименты въ психологіи, возвратимся къ прежнему
примѣру. Намъ надо подобрать рядъ случаевъ, показыва-
ющихъ, какіе получаются результаты, когда человѣкъ что--
нибудь повторяетъ неодинаковое число разъ при совершенно
равныхъ побочныхъ обстоятельствахъ. Для этого мы нарочно
Рис. 2. Аппаратъ для изслѣдованія памяти.
заставляемъ кого-нибудь повторять незнакомые слоги боль-
шее или меньшее количество разъ и затѣмъ просимъ его
черезъ опредѣленный промежутокъ времени, вспомнить ихъ
наизусть. Мы заставляемъ заучивать каждый разъ одина-
ковое количество слоговъ, составленныхъ по однообразному
способу (напр.: согласная + гласная + согласная), такъ что
каждый рядъ, самъ по себѣ, представляетъ одинаковую
трудность. Эти слоги повторяются съ одинаковой скоростью
въ одной и той же внѣшней обстановкѣ и въ одно и то же
время дня.

Для болѣе точнаго соблюденія всѣхъ этихъ условій, мы
можемъ даже воспользоваться особымъ аппаратомъ. Мы бе-
ремъ цилиндръ, который равномѣрно вращается при по-
мощи часового механизма. На этотъ цилиндръ наклеива-
ются ленты съ написанными на нихъ рядами слоговъ. Пе-
редъ цилиндромъ помѣщается небольшая ширмочка съ
отверстіемъ, въ которомъ при вращеніи цилиндра, равно-
мѣрно, одинъ за другимъ, появляются, слоги, написанные
на лентѣ. Человѣкъ, сидящій передъ этимъ аппаратомъ,
читаетъ слоги опредѣленное число разъ (количество обо-
ротовъ цилиндра отмѣчается механическимъ счетчикомъ),
послѣ чего старается по памяти воспроизвести ихъ (рис. 3).
Вотъ—примѣръ одного изъ психологическихъ экспери-
ментовъ. Изъ этого примѣра видно, что экспериментъ въ
психологіи (такъ же, какъ и въ другихъ наукахъ) является
наблюденіемъ, производимымъ при искусственныхъ условіяхъ,
которыя позволяютъ намъ собирать матеріалъ, удовлетворя-
ющей требованіямъ методовъ индуктивнаго изслѣдованія.
Какъ бы мы ни старались точно соблюсти требованія
индуктивныхъ методовъ изслѣдованія, это намъ далеко не
сразу удается даже тогда, когда мы обращаемся къ экс-
перименту.
Объяснимъ это наглядно на прежнемъ примѣрѣ.
Мы хотимъ выяснить отношеніе между количествомъ
повтореній и прочностью запоминанія. При этомъ мы же-
лаемъ ясно доказать, что на прочность запоминанія вліяютъ
именно повторенія, а не какія-нибудь побочныя обстоятель-
ства. Для этого мы стараемся сдѣлать побочныя обстоятель-
ства (трудность заучиванія, скорость повтореній и т. д.) во
всѣхъ наблюдаемыхъ случаяхъ неизмѣнными. Предположимъ,
что мы произвели опытъ съ заучиваніемъ 3 раза, въ теченіе
3 дней, и получили слѣдующіе результаты;
въ первый день 12 слоговъ были повторены 1 разъ и
запомнилось изъ нихъ 4;
во второй день другіе 12 слоговъ были повторены 4 раза
и запомнилось изъ нихъ 7;
въ третій день новые 12 слоговъ были повторены 8 разъ
и запомнилось изъ нихъ 10.
Желая доказать, что лучшіе результаты запоминанія
здѣсь зависѣли именно отъ количества повтореній (а не
Математиче-
ская обработка
психологиче-
скаго мате-
ріала.

отъ побочныхъ обстоятельствъ), мы указываемъ на то, что¬
во всѣхъ трехъ случаяхъ опыты производились надъ однимъ
и тѣмъ же человѣкомъ, слоги были одинаковой трудности,
повтореніе производилось съ одною и тою же скоростью, въ
одно и то же время дня, и т. д.
Однако, насъ могутъ спросить: а можете ли вы пору-
читься, что лицо, подвергнутое опыту, во время всѣхъ
экспериментовъ находилось въ одинаковомъ настроеніи?
что оно чувствовало себя одинаково бодрымъ? было оди-
наково внимательнымъ? Хотя при всякомъ психологическомъ
опытѣ лица, надъ которыми производится экспериментъ,
подвергаются тщательному опросу относительно всего этого,
тѣмъ не менѣе часто самъ изслѣдуемый не можетъ намъ
достаточно опредѣленно сказать, насколько, напр., его се-
годняшнее настроеніе отличается отъ вчерашняго. Поэтому
мы должны признать, что результаты отдѣльныхъ психо-
логическихъ экспериментовъ могутъ значительно зависѣть отъ
разницы въ тѣхъ или иныхъ побочныхъ обстоятельствахъ,
которыя иногда не удается сдѣлать равными во всѣхъ от-
ношеніяхъ. Какъ же выйти изъ этого затрудненія?
Предположите, что человѣкъ производитъ опыты надъ
заучиваніемъ не въ теченіе трехъ дней, a въ продолженіе
года, причемъ каждый день одинъ неизвѣстный рядъ сло-
говъ повторяется 1 разъ, другой—4, a третій—8. Конечно,
въ теченіе года настроеніе человѣка должно было мѣняться,
вниманіе—тоже. Выли дни, когда, вслѣдствіе благопріят-
ныхъ побочныхъ обстоятельствъ, результаты заучиванія
улучшались (напримѣръ, послѣ 1 повторенія запоминалось
7 слоговъ, a послѣ 8 повтореній—12). Но были дни, когда,
вслѣдствіе неблагопріятныхъ побочныхъ обстоятельствъ,
результаты заучиванія ухудшались (напр., послѣ одного
повторенія изъ 12 слоговъ запоминался только 1). Какихъ
же дней въ году было больше? Съ благоприятными или
неблагопріятными побочными обстоятельствами? Если пси-
хологическій опытъ ведется правильно, то наблюдатель,
прежде всего, не будетъ принимать во вниманіе тѣхъ дней,
когда изслѣдуемое лицо чувствовало себя исключительно
дурно или исключительно хорошо. Если же взять громад-
ное количество остальныхъ случаевъ, то вѣроятнѣе всего
предположить, что среди нихъ будетъ приблизительно рав-

ное количество наблюденій, связанныхъ какъ съ благопріят-
нымъ такъ и съ неблагопріятными ^побочными обстоятель-
ствами. Поэтому, если взять не отдѣльныя наблюденія, а
средній выводъ изъ длиннаго ряда ихъ, то получится довольно
точный результатъ. Напр., мы наблюдаемъ, что человѣкъ,
повторяя въ теченіе десяти дней неизвѣстные ему ряды,
слоговъ по 8 разъ, запомнилъ:
въ
первый день
7
слогов
„
второй
11
„
„
третій „
12
W
„
четвертый
9
»
„
пятый „
10
„
шестой
8
„
„
седьмой
12
„
восьмой
11
„
„
девятый „
11
„
„
десятый
9
„
Всего удержано въ памяти 100 слоговъ,
т. е. въ среднемъ, каждый разъ запоминалось по 10 слоговъ.
Ясно, что чѣмъ значительнѣе будетъ въ каждомъ отдѣль-
номъ случаѣ вліяніе благопріятнаго, или неблагоріятнаго
побочнаго обстоятельства, тѣмъ больше будетъ отличаться
результатъ отдѣльнаго наблюденія отъ средняго вывода.
Напр., если человѣкъ, подвергавшійся опыту съ заучива-
ніемъ слоговъ, былъ чѣмъ-нибудь сильно разстроенъ, то
онъ, конечно, запомнилъ послѣ 8 повтореній значительно
меньше, чѣмъ 10 слоговъ.
Поэтому изъ нѣсколькихъ изслѣдованій, произведенныхъ
по одному плану, мы придаемъ больше достовѣрности тому,
въ которомъ: 1) больше общее число наблюденій и 2) меньше
разница между результатами отдѣльныхъ наблюденій и
среднимъ выводомъ.
Принимая во вниманіе эти обстоятельства и пользуясь
указаніями высшей математики (въ особенности, такъ на-
зываемой „теоріей вѣроятности“), можно опредѣлять сра-
внительную достовѣрность результатовъ разныхъ психоло-
гическихъ экспериментовъ.

Психологиче-
скія лабора-
торіи.
Психологиче-
скіе законы.
Эксперименты въ психологіи стали примѣняться сравни-
тельно недавно—только въ теченіе послѣднихъ 50 лѣтъ. Но
въ настоящее время экспериментальный методъ изученія
душевной жизни примѣняется очень широко. Для производ-
ства психологическихъ опытовъ придумано много остроум-
ныхъ аппаратовъ, помогающихъ намъ наблюдать процессы
вниманія и памяти, изучать впечатлительность людей, ско-
рость теченія ихъ мыслей и т. д. Учрежденія, въ которыхъ
производятся экспериментально-психологическія изслѣдова-
нія, называются психологическими лабораторіями. Первая
психологическая лабораторія была организована около 40 лѣтъ
тому назадъ профессоромъ Лейпцигскаго университета Виль-
гельмомъ Вундтомъ. Въ настоящее время дѣйствуетъ уже
около 100 психологическихъ лабораторіи, которыя имѣются
во всѣхъ культурныхъ странахъ.
Изученіе взаимнаго отношенія душевныхъ явленій, а
также отношенія ихъ въ явленіяхъ иного рода (напр.,
физіологическимъ), помогаетъ намъ, въ концѣ концовъ,
установить нѣсколько общихъ положеній, характеризующихъ
ходъ душевной жизни. Эти общія положенія называются
психологическими законами.
Такимъ образомъ, можно сказать: психологія имѣетъ
своей цѣлью выясненіе законовъ, управляющихъ душевными
явленіями.
Примѣчаніе. Задачи и методы современной психологіи
настолько сложны, что отдѣльнымъ психологамъ обыкно-
венно приходится сосредоточивать свои силы по преиму-
ществу на разработкѣ только нѣкоторыхъ психологическихъ
проблемъ. Такъ, напр., одни психологи все свое вниманіе
направляютъ на выясненіе общихъ законовъ душевной жизни,
независимо отъ тѣхъ различій въ душевныхъ состояніяхъ,
которыя замѣчаются у отдѣльныхъ лицъ. Другихъ, напро-
тивъ, особенно интересуетъ вопросъ объ индивидуальныхъ
особенностяхъ душевной жизни, какъ они наблюдаются у
лицъ разнаго возраста и пола, разныхъ профессіи и народ-
ностей. Одни изучаютъ нормальное теченіе душевной жизни,
обращаясь къ описанію ненормальныхъ явленій только съ
цѣлью выяснить особенности нормальныхъ процессовъ. Дру-
гіе избираютъ своей спеціальностью изученіе душевныхъ бо-
лезней и другихъ психопатологическихъ состояній. Въ за-

висимости отъ своего основного предмета, сочиненія по пси-
хологіи носятъ разныя названія, какъ напр.: „Общая психоло-
гія“, „Индивидуальная психологія“, „Психологія дѣтства“,
„Психологія языка“, „Психологія народовъ“, „Психологія
религіи“, „Психопатологія“, „Психологія животныхъ“ и т. д.
Разработывая извѣстную область психологіи, психологъ,
въ зависимости отъ своихъ знаній и склонностей, нерѣдко
отдаетъ предпочтеніе тому или другому методу изслѣдованія.
Такъ, напр., одни имѣютъ склонность разсматривать всѣ ду-
шевныя явленія, преимущественно съ точки зрѣнія ихъ от-
ношенія къ физіологическимъ явленіямъ, другихъ особенно
интересуютъ изслѣдованія, произведенныя при помощи экспе-
римента, третьи стремятся усиленно использовать матеріалы,
собранные при наблюденіи разныхъ степеней развитія душев-
ной жизни. Желая отмѣтить методъ, которымъ по преимуще-
ству пользуется авторъ того или другого психологическаго
сочиненія, говорятъ о психологіи физіологической, экспери-
ментальной, сравнительной и т. д.
Нѣкоторыя сочиненія по психологіи имѣютъ въ виду
запросы опредѣленнаго круга читателей (напр., педагоговъ,
юристовъ, врачей). Въ зависимости отъ .этого они получаютъ
спеціальныя названія —психологіи педагогической, крими-
нальной (или судебной) и т. д.
Конспектъ для повторенія.
Изучишь душевныя явленія—значитъ выяснить законы, опре-
дѣляющіе взаимное отношеніе этихъ явленій, а также отношеніе
душевныхъ явленій къ явленіямъ иного рода (и прежде всего—
явленіямъ физіологическимъ).
Психологическіе законы устанавливаются при помощи трехъ
главныхъ методовъ индуктивнаго изслѣдованія—согласія, различія,
и сопутствующихъ измѣненій. Эти методы требуютъ извѣстнаго
подбора и сопоставленія фактовъ, причемъ эти факты психологъ
долженъ брать изъ области наблюденій какъ' своей собственнной
душевной жизни, такъ и жизни другихъ людей (нормальныхъ и
ненормальныхъ). Хорошимъ средствомъ для собиранія наблюденій,
соотвѣтствующихъ строгимъ требованіямъ индуктивныхъ методовъ,
является экспериментъ, введенный въ психологію во второй поло¬
винѣ XIX вѣка.

Задачи. 11. Въ какомъ отношеніи находится экспериментальный
методъ изслѣдованія къ индуктивному? Можно-ли ихъ противопо-
лагать другъ другу?
12. Можетъ-ли существовать психологическій экспериментъ безъ
самонаблюденія?
ГЛАВА IV.
1. Анализъ и классификація душевныхъ явленій.
Когда намъ надо изучить множество какихъ-нибудь слож-
ныхъ явленій, мы обыкновенно стараемся всѣ эти явленія
раздѣлить на нѣсколько сходныхъ группъ и затѣмъ уже
подробно изслѣдовать признаки, характеризующіе каждую
группу. Такъ, напр., изучая физическія явленія, мы сначала
различаемъ среди нихъ явленія тяжести, влажности, элек-
тричества и т. д., a затѣмъ подробнѣе изслѣдуемъ особен-
ности всѣхъ этихъ явленій, выясняемъ законы, управляющіе
ими. Такимъ образомъ, среди сложныхъ процессовъ при-
роды мы сначала обращаемо вниманіе лишь на нѣкотрые изъ
нихъ, ими только занимаемся, ихъ изучаемъ. Мы намѣренно
отвлекаемся отъ міра во всемъ его разнообразіи, чтобы
изучить сначала только нѣкоторыя его стороны. Вмѣсто
всей сложной природы, мы беремъ себѣ для изученія одну
только ея сторону. Мы, такъ сказать, разлагаемъ, анализи-
руемо, сложныя явленія природы, чтобы удобнѣе ихъ изучать.
Подобнаго же рода работа предстоитъ и психологу. Въ
пестрой смѣнѣ душевныхъ явленій ему надо выдѣлить
группы сходныхъ состояній и процессовъ. Затѣмъ эти
группы явленій надо подвергать новому анализу.
Такое раздѣленіе душевныхъ явленій на группы, или
классы (классификація), настолько необходимо, что проис-
ходитъ само собою даже и въ обыденной жизни. Люди,
даже совершенно незнакомые съ психологіей, говорятъ о
явленіяхъ памяти, воображенія, чувства, воли. Что это зна-
читъ? Что подразумѣвается подъ этими словами? Душевныя
явленія, сходныя между собою въ извѣстномъ отношеніи.
Мы невольно, напр., сопоставляемъ въ одну группу рядъ
случаевъ, когда человѣкъ что-нибудь припоминаетъ, и за-
тѣмъ говоримъ, что во всѣхъ этихъ случаяхъ проявляется
его (хорошая или дурная) память. О рядѣ другихъ, сход-

ныхъ между собою случаевъ мы говоримъ, что въ нихъ
проявляется человѣческая воля или какая-нибудь другая
душевная способность.
Такимъ образомъ ясно, что потребность въ кассифи-
каціи душевныхъ явленій чувствуется нами даже въ обы-
денной жизни. И когда мы говоримъ о разныхъ душевныхъ
способностяхъ (воображеніи, разсудкѣ, памяти, чувствѣ.
волѣ и т. д.), проявляющихся въ нашемъ сознаніи, то при
этомъ обыкновенно мы только невольно раздѣляемъ душев-
ныя явленія на нѣкоторыя группы, т. е. невольно анали-
зируемъ и классифицируемъ ихъ.
2. Представленія и чувства.
Все, что мы сознаемъ въ данный моментъ, называется
состояніемъ нашего сознанія. Состоянія нашего сознанія
обыкновенно представляютъ собой очень сложныя явленія
Задача психолога, при изслѣдованіи состояній сознанія, со-
стоитъ въ томъ, чтобы замѣтить въ этихъ сложныхъ явле-
ніяхъ болѣе простые элементы и опредѣлить взаимное от-
ношеніе этихъ элементовъ. Такое разложеніе сложныхъ
психическихъ явленій на простые элементы называется
психологическимъ анализомъ.
Возьмемъ за исходный пунктъ психологическаго анализа
какое-нибудь сложное состояніе сознанія. Въ каждый дан-
ный моментъ мы переживаемъ рядъ сложныхъ впечатлѣній
Такъ, напримѣръ, находясь въ лѣсу, мы слышимъ пѣніе
птицъ и жужжаніе насѣкомыхъ, видимъ деревья и голубое
небо, чувствуемъ себя въ хорошемъ или дурномъ настроеніи
духа, ощущаемъ запахъ смолы и земляники, испытываемъ
легкую жажду и т. д. Все, нами переживаемое въ каждый
данный моментъ, составляетъ одну общую картину состоя-
нія нашего сознанія. Въ этомъ сложномъ состояніи нашего
сознанія мы можемъ замѣтить двѣ большія группы явленій,
отличныхъ другъ отъ друга. Одна группа можетъ быть
названа мыслями о предметахъ и ихъ признакахъ. Другую
группу удобнѣе всего обозначить именемъ чувства, явля-
ющагося по поводу сознаваемыхъ нами предметовъ или ихъ
признаковъ. Разница между „мыслью“ и „чувствомъ“ со-
стоитъ въ томъ, что всякаго рода мысли мы всегда при
Психологиче-
скій анализъ.

писываемъ нѣкоторое внѣшнее значеніе: мысль наша от-
носится къ чему-то внѣшнему, чему-то противоположному
мнѣ, какъ мыслящему субъекту. Когда у меня является
мысль о моемъ другѣ или знакомомъ городѣ, то содержаніе
этой мысли сознается мною, какъ что-то для меня внѣшнее,
какъ нѣчто отличное отъ моего мыслящаго „я“. Я сознаю, что
городъ или другъ, о которыхъ я мыслю, — не я. Такой же
характеръ чего-то внѣшняго, объективнаго, имѣетъ для меня
содержаніе и всякой другой мысли, хотя бы даже это была
мысль о предметѣ, совершенно не существующемъ внѣ
моего воображенія. Такъ, напримѣръ, когда я мыслю о
русалкѣ, то образъ этой русалки все-таки сознается мною
какъ что-то, отличное отъ моего „я“: я сознаю, что образъ
русалки — не то же самое, что я. Я сознаю, что въ моментъ,
когда я думаю о русалкѣ, русалка кажется мнѣ чѣмъ-то
внѣшнимъ, объективнымъ. Она является предметомъ (объек-
томъ) моего сознанія.
Мысли о предметахъ или ихъ признакахъ называются
представленіями1). Этимологическое значеніе слова „пред-
ставленіе“ указываетъ на что-то, стоящее предо мной. Въ
этомъ словѣ „представленіе“ отмѣчена та характерная черта,
что содержаніе мысли отличается отъ меня, какъ мысящаго
субъекта 2).
Противоположность представленіямъ составляютъ явленія
чувства, которыя не объективируются, а субъективируются.
Когда у насъ является сознаніе пріятности или непріят-
ности чего бы то ни было, то мы эти чувства разсматри-
*) Слово „мысль“ въ русскомъ языкѣ имѣетъ два основныхъ значе-
нія: иногда оно обозначаетъ разсужденіе или выводъ, иногда же—только
сознаваніе чего-нибудь. Въ только что данномъ опредѣленіи представле-
нія слово „мысль“ берется, конечно, въ послѣднемъ смыслѣ.
2; Слово „представленіе** очень часто употребляется въ болѣе узкомъ
значеніи, чѣмъ то, которое указано здѣсь: подъ нимъ часто разумѣютъ
только такія мысли о предметахъ или ихъ признакахъ, которымъ въ
данный моментъ не соотвѣтствуетъ никакого внѣшняго впечатлѣнія,
дѣйствующаго на даннаго человѣка. Въ этомъ смыслѣ „представленіе“
противополагается „воспріятіямъ“, какъ такимъ душевнымъ состояніямъ,
при которыхъ всегда предполагается внѣшняя дѣйствующая причина.
Съ этой точки зрѣнія, я могу, напримѣръ, воспринимать обстановку
комнаты, въ которой я нахожусь, и при этомъ представить себѣ другую
комнату, гдѣ меня теперь нѣтъ.

ваемъ не какъ показатель качества предмета, a какъ пока-
затель нашею отношенія къ качеству предмета. Когда хотятъ
описать внѣшній предметъ, какъ внѣшній предметъ, то ста-
раются описать мысли; если хотятъ внести въ описаніе чего-
нибудь оттѣнокъ субъективности, то описываютъ чувства.
3. Дѣйствія и стремленія.
Чувства и представленія часто выражаются во внѣ, въ
формѣ дѣйствій. Обиженный человѣкъ ударяетъ своего обид-
чика. Узнавъ своего знакомаго, мы киваемъ ему головой. Но
въ нѣкоторыхъ случаяхъ дѣйствіе, вызываемое чувствами
или представленіями, проявляется малозамѣтнымъ образомъ.
Напр., обиженный человѣкъ не ударяетъ своего обидчика,
а только сжимаетъ кулакъ. Здѣсь дѣйствіе не развивается,
задерживается. Задержка дѣйствія иногда бываетъ настолько
сильной, что его даже почти совсѣмъ нельзя замѣтить по-
стороннему наблюдателю, и только самъ человѣкъ, у кото-
раго происходило такое неразвившееся дѣйствіе, испыты-
ваетъ особое состояніе, извѣстное подъ именемъ «стремле-
нія КО дѣйствію».
Конспектъ для повторенія.
Сложность и разнообразіе душевныхъ явленій заставляетъ
насъ прибѣгать къ анализу и классификаціи ихъ.
Анализировать данное душевное явленіе—значитъ различать
въ немъ душевныя явленія болѣе простыя.
Классификація душевныхъ явленій —распредѣленіе ихъ по
однороднымъ группамъ. (Ііъ обыденной жизни стремленіе къ клас-
сификаціи душевныхъ явленій выражается въ признаніи цѣлаго
ряда душевныхъ явленій обнаруженіемъ той или другой душевной
способности).
Среди душевныхъ явленій слѣдуетъ различать двѣ большія
группы: представленія п чувства. Чувства нами понимаются какъ
что-то, относящееся къ области нашего я („субъективируются“),
a представленія—какъ относящееся къ чему-то, противоположному
нашему я („объективируются“).
Выраженія чувствъ и представленій въ движеніяхъ называются
дѣйствіями.

Задачи: 13. Можно ли считать методы индуктивнаго изслѣдо-
ванія средствами психологическаго анализа? Разберите, съ этой
точки зрѣнія, примѣры, приведенные на стр. 18.
14. Часто психологію раздѣляютъ на „психологію познанія“,
„психологію чувства“ и „психологію воли“. Какого рода явленія
разсматриваются въ каждой изъ этихъ отдѣловъ психологіи?
15. Въ чемъ сходство и разница между психологическимъ и
химическимъ анализомъ?
ГЛАВА V.
1. Тѣлесный органъ душевной жизни.
Связь между душевной и тѣлесной жизнью была подмѣ-
чена съ давнихъ поръ, и еще въ древней Греціи ученые
задавали себѣ вопросъ: что въ нашемъ тѣлѣ является са-
мымъ важнымъ для душевной жизни?
Отвѣчая на этотъ вопросъ, люди, прежде всего, поняли
значеніе глазъ, ушей, кожи, языка и носа, какъ органовъ
зрѣнія, слуха, осязанія, вкуса и обонянія. Но что служитъ
„органомъ“ другихъ душевныхъ способностей, напримѣръ,
ума и чувства?
Платонъ думалъ, что органами душевной жизни служитъ
отчасти голова, отчасти грудь, отчасти животъ. Голова слу-
житъ органомъ разума, грудь—высшихъ чувствъ (гнѣва, ра-
дости и т. п.), a животъ—низшихъ страстей (напримѣръ,
чревоугодія).
Болѣе опредѣленнымъ въ этомъ отношеніи было ученіе
Аристотеля. По его мнѣнію, тѣлеснымъ органомъ всей ду-
шевной жизни надо считать то, что въ нашемъ тѣлѣ объеди-
няетъ всѣ отдѣльные „органы внѣшнихъ чувствъ“. Они объеди-
няются кровью. Поэтому, съ точки зрѣнія Аристотеля, орга-
номъ всей душевной жизни надо считать сердце, какъ источ-
никъ крови.
Во второмъ вѣкѣ до Р. Хр. знаменитый александрійскій
ученый Герофилъ указалъ на то, что всѣ наши „органы внѣш-
нихъ чувствъ“ объединяются идущими отъ нихъ нервами въ
мозгѣ, который поэтому и слѣдуетъ считать настоящимъ орга-
номъ душевной жизни.

Не смотря на это, мнѣніе Аристотеля очень долго держа-
лось въ наукѣ, и только къ XVII вѣку окончательно уста-
новилось положеніе, что, самымъ важнымъ органомъ въ тѣлѣ
для душевной жизни является нервная система.
Современная психологія учитъ, что въ нашей душевной
жизни не бываетъ ни одного явленія, которое не было бы
связано съ опредѣленными измѣненіями въ нервной системѣ.
Это положеніе доказывается слѣдующими соображеніями:
1) Существа съ болѣе развитой нервной системой отлича-
ются и болѣе развитой душевной жизнью. Мозгъ человѣка
представляетъ собою органъ гораздо болѣе сложный, чѣмъ
мозгъ обезьяны, который, въ свою очередь, несравненно
сложнѣе мозга птицы. А нервная система птицы развитѣе
нервной системы рыбъ.
2) При наблюденіи надъ душевной жизнью человѣка, мы
видимъ, что она растетъ и развивается соотвѣтственно росту
и развитію нервной системы. Въ періоды усиленного развитія
головного мозга замѣчается и усиленное развитіе душевной
жизни. Періоды жизни, неблагопріятные для жизни головного
мозга, отмѣчаются неблагопріятными явленіями и въ сферѣ
душевныхъ явленій.
3) Если, по какимъ-нибудь причинамъ, въ ростѣ мозга
происходитъ задержка, то наступаетъ остановка и въ раз-
витіи душевной жизни. Недоразвитію мозга соотвѣтствуетъ
психическое недоразвитіе.
4) Всякія внѣшнія обстоятельства, благопріятно или не-
благопріятно отражающіяся на жизни нервной системы (напр.,
качество воздуха, питаніе и т. д.), соотвѣтственнымъ обра-
зомъ отражаются и на нашей душевной жизни.
5) Поврежденія мозга влекутъ за собой и нарушенія въ
душевной дѣятельности, причемъ поврежденія разныхъ ча-
стей мозга связываются съ различнаго рода нарушеніями
въ ходѣ душевной жизни.
Примѣчаніе. Надо, впрочемъ, помнить, что обнаружить
нѣкоторыя поврежденія нервной системы бываетъ очень
трудно. Такъ, напримѣръ, изучая головной мозгъ умершаго
душевнобольного, мы иногда бываемъ совершенно не въ со-
стояніи указать, чѣмъ этотъ больной мозгъ отличается отъ
здороваго. Въ подобнаго рода случаяхъ мы, очевидно, имѣемъ
дѣло не съ органическими поврежденіями мозга (когда оказы-

вается явно поврежденной самая мозговая ткань), a съ функ-
циональными (когда нарушаются только процессы передачи воз-
бужденія изъ одной части мозга въ другую). И подмѣтить
эти функціональныя разстройства ' въ мозгѣ, вынутомъ изъ
трупа, оказывается невозможнымъ. Здѣсь происходить при-
близительно то же самое, что и въ тѣхъ случаяхъ, когда
мы, разсматривая какую-нибудь бездѣйствующую сложную
машину, не можемъ сразу сказать, что въ ней испорчено. Всѣ
части налицо; ничто не согнуто и не поломано; а машина,
говорятъ, не работала. Вотъ если бы можно было сейчасъ
попробовать пустить ее въ ходъ, то тогда мы увидѣли бы,
гдѣ части плохо подогнаны одна къ другой и гдѣ происхо-
дитъ задержка!..
2. Нервная система.
Общая схема. Не пускаясь въ подробности, можно сказать, что нервная
система состоитъ изъ центральныхъ час-
тей (т. е, спинного и головного мозга)
и нервовъ, которые, находясь въ соедине-
ніи съ центральными частями нервной
системы, въ видѣ бѣлыхъ нитей, выхо-
дятъ изъ нервныхъ центровъ и распро-
страняются но всему тѣлу.
Изъ всѣхъ частей нервной системы
самое важное значеніе для душевной
жизни имѣетъ головной мозгъ. Мы не испы-
тываемъ ни одного душевнаго явленія,
которое не было бы связано съ физіоло-
гическими процессами, происходящими
въ этомъ мозгѣ.
Всякому душевному состоянію соот-
вѣтствуетъ особое состояніе мозга, из-
вѣстное подъ именемъ возбужденія. Раз-
нымъ душевнымъ состояніемъ соотвѣт-
ствуютъ и разныя состоянія мозга.
Возбужденіе появляется въ мозгу и
выходитъ изъ него. Поэтому мы можемъ
говорить о возбужденіи центростреми-
тельномъ (когда возбужденіе приходитъ
Рис. 3. Нервная клѣтка
съ отросткомъ.

въ мозгъ) и центробѣжномъ (когда возбужденіе выходитъ
изъ мозга). Въ первомъ случаѣ проводниками возбужденія
служатъ такъ называемые чувствительные нервы. Такими
нервами являются, напримѣръ, тѣ, которые связаны съ орга-
нами зрѣнія и слуха. Глазъ возбуждается свѣтомъ. Это воз-
бужденіе, по зрительному нерву, передается въ мозгъ, и
Рис. 4. Срединный разрѣзъ головного мозга человѣка; г — ромбовидная
ямка; br—мостъ; ce—corpus candicans; rd—нисходящ]»*!, га—восходящій
корешокъ свода; h — hypophysis; II —зрительный нервъ; va — передняя
спайка; cb-бѣлая спайка основанія; то—Монроево отверстіе; bk—мозо-
листое тѣло; sp прозрачная перегородка (septum pellucidum); f- сводъ
(fornix); cm—средняя спайка; th—зрительный бугоръ; cp—задняя спайка;
z—шишковидная желѣза; v—четверохолміе; m—передній мозговой парусъ;
W— червь червячка съ деревомъ жизни; F°—нижняя лобная извилина;
Gf— дуговая извилина (syrus fornicatus); С—пограничная борозда дуговой
извилины (fissura calloso-maiginalis); R—Роландова борозда; Vc- передняя
центральная извилина; Не—задняя центральная извилина; H—гиппокам-
піева извилина; U—крючковидная извилина (gyrus uncinatus); Pr— плитка
(praecuneus); О — поперечная затылочная борозда; Cn — клинъ (cuneus);
О,—горизонтальная затылочная борозда.
человѣкъ видите свѣтъ. т. е. переживаетъ извѣстное душев-
ное состояніе, называемое свѣтовымъ ощущеніемъ.
Въ другихъ случаяхъ изъ возбужденнаго уже мозга воз-
бужденіе распространяется по нервамъ, которые идутъ отъ
мозга къ мускуламъ. Когда возбужденіе дойдетъ до мускула,
то онъ сожмется (или, какъ принято говорить, сократится) и,

Нейроны.
Бѣлое и сѣрое
вещество.
такимъ образомъ, произойдетъ движеніе. Поэтому всѣ нервы,
по которымъ возбужденіе передается отъ центра къ муску-
ламъ, называются двигательными.
Нервная система состоитъ изъ безчисленнаго множества
микроскопическихъ элементовъ (нейроново), не сросшихся
другъ съ другомъ, но соединенныхъ въ различныя спло-
ченныя группы. Эти организованныя группы нейроновъ пред-
ставляютъ собою такъ называемыя гангліозныя клѣтки съ
довольно большимъ (сравнительно) ядромъ, изъ котораго,
на подобіе развѣтвляющихся нитей, выходятъ тонкія волокна,
достигающія иногда значительной длины. Такимъ образомъ,
можно сказать, что нервная система состоитъ изъ гагліоз-
ныхъ клѣтокъ и нервныхъ волоконъ. Гангліозныя клѣтки бы-
ваютъ различной величины (отъ 1/200 до 1/10 миллиметра въ
поперечномъ разрѣзѣ), при чемъ въ ихъ строеніи тоже замѣ¬
чаются большія различія. Нервное волокно представляетъ
собою мягкую нить (осевой цилиндре), въ большинствѣ слу-
чаевъ покрытую двумя оболочками (мякотной и шванновой).
Въ поперечномъ разрѣзѣ нервныя волокна бываютъ отъ 1/500 до
1/40 миллиметра. Нервныя волокна, сами по себѣ, безцвѣтны
и прозрачны, но, собираясь въ большихъ массахъ, они даютъ
впечатлѣніе бѣлаго цвѣта. Собраніе же гангліозныхъ клѣ-
токъ (въ которомъ, разумѣется, есть и много нервныхъ во-
локонъ) имѣетъ красновато-сѣрый цвѣтъ. Поэтому, говоря
о нервныхъ тканяхъ, обыкновенно различаютъ бѣлое и сѣрое
нервное вещество. Особыя соединенія тысячи параллельно
идущихъ нервныхъ волоконъ извѣстны подъ именемъ нер-
вовъ. Отдѣльныя сплоченны я группы гангліозныхъ клѣтокъ,
находящихся среди массы нервныхъ волоконъ, называются
гангліями или сѣрыми ядрами. Соединеніе ганглій въ извѣст-
ныя группы образуетъ различные нервные центры, о психо-
физіологическомъ значеніи которыхъ подробно будетъ ска-
зано ниже. Въ головномъ и спинномъ мозгѣ гангліозныя
клѣтки и нервныя волокна помѣщены въ массѣ особаго
вещества, извѣстнаго подъ именемъ неврогліи.
Всѣ гангліозныя клѣтки, соединяясь разнообразными груп-
пами, образуютъ одну цѣлую систему, главными частями ко-
торой являются: 1) периферическіе ганглій, 2) сѣрое веще-
ство спинного моста, 3) продолговатый мозгъ, 4) Вароліевъ
мостъ, 5) зрительные бугры, 6) четверохолміе, 7) мозжечекъ

и 8) большой мозгъ. Къ периферическимъ гангліямъ принадле-
жатъ: 1) такъ называемые спинные ганглій, представляющіе
собою 31 группу клѣтокъ, примыкающихъ къ передней и
задней сторонѣ спинного мозга, и 2) ганглій чувствительныхъ
нервовъ мозга, связанные съ органами зрѣнія, слуха, обо-
нянія, вкуса и отчасти осязанія (кромѣ того, существуетъ
еще много маленькихъ группъ, такъ называемыхъ симпа-
тическихъ ганглій, расположенныхъ частью вдоль обѣихъ
сторонъ спинного мозга, частью въ различныхъ органахъ
живота и груди). Сѣрое вещество спинного мозга предста-
вляетъ собою столбъ, находящійся внутри столба бѣлаго
цвѣта, состоящаго изъ нервныхъ волоконъ и неврогліи. Про-
долговатый мозгъ (medulla oblongata) начинается на границѣ
большого затылочнаго отверстія и является продолженіемъ
спинного мозга. По своей формѣ онъ напоминаетъ конусъ,
обращенный основаніемъ вверхъ. Его длина (у взрослаго
человѣка) равняется приблизительно 3 сантиметрамъ, а ши-
рина—около 21/2 сантиметровъ въ верхней части и около
11/4 сантиметра—въ нижней. Вароліевъ мостъ (pons Varolii)
лежитъ непосредственно вслѣдъ за продолговатымъ мозгомъ.
Съ затылочной стороны Вароліева моста расположено четве-
рохолміе (corpora quadrigemina), съ верхней—зрительные бугры
{thalami optici). Мозжечекъ (cerebellum) помѣщается надъ про-
долговатымъ мозгомъ и значительно превосходитъ его вели-
чиною. Онъ представляетъ собою сложное соединеніе бѣлаго
и сѣраго вещества и раздѣляется на два полушарія (правое
и лѣвое), соединенныя Вароліевымъ мостомъ и другими нерв-
ными тканями. Каждое изъ полушаріи мозжечка раздѣляется
на доли (lobuli), которыя, въ свою очередь, раздѣляются на
дольки (laminae). Верхняя сторона мозжечка закрыта боль-
шимъ мозгомъ, который, раздѣляясь глубокой бороздой на
два полушарія, занимаетъ большую часть полости черепа.
Взаимное положеніе этихъ частей центральной нервной си-
стемы показано на рисункѣ 4.
Большой мозгъ раздѣляется глубокой бороздой на два
полушарія—правое и лѣвое. Каждое изъ этихъ полушаріи,
въ свою очередь, раздѣляется другими бороздами на четыре
главныя доли—лобную, теменную, затылочную и височную.
Менѣе, глубокія бороздки дѣлятъ доли мозга на извилины,
называющіяся по тѣмъ долямъ мозга, къ которомъ онѣ при-
Перифериче-
скіе ганглій.
Спинной мозгъ
Большой
мозгъ.

Раздраженіе.
мыкаютъ. Такимъ образомъ различаютъ четыре лобныхъ изви-
лины, три теменныхъ, пять височныхъ и три затылочныхъ.
Борозда, раздѣляющая оба полушарія большого мозга, назы-
вается продольной. Борозда, отдѣляющая лобную долю отъ
височной, извѣстна подъ именемъ Сильвіевой. Теменную долю
отдѣляетъ отъ лобной Ролландова борозда. Въ глубинѣ про-
дольной борозды находится такъ называемое мозолистое тѣло,
соединяющее среднія части обоихъ полушаріи большого мозга.
Рис. 5. Большой мозгъ (лѣвое полушаріе).
Расположеніе долей и извилинъ большого мозга показана
на рисункѣ 5.
Поверхность головного мозга представляетъ собою сѣрое
вещество и называется корою головного мозга. Подъ корою
находится бѣлое нервное вещество.
Своеобразная дѣятельность элементарныхъ организмовъ,
составляющихъ нервную систему, заключается въ проведеніи
возбужденія, т. е. въ передачѣ особаго рода измѣненій, вызы-
ваемыхъ раздражителями, отъ одного конца элемента къ дру-
гому и, въ концѣ концовъ, отъ одного органа тѣла къ дру-
гому. Въ зависимости отъ направленія, въ которомъ пере-
дается возбужденіе (или, какъ его иначе называютъ, раздра-
женіе) по данному нервному пути, различаютъ центростре-

мительнопроводящіе и центробѣжнопроводящіе нервы. Въ пер-
выхъ раздраженіе идетъ отъ периферіи къ центральнымъ
органамъ, во вторыхъ—наоборотъ. Результатомъ центростре-
мительноидущаго раздраженія является сознаваемое нами
ощущеніе. Поэтому центростремительнопроводящіе нервы
Рис. 6. Схема центро-
бѣжнопроводящей (дви-
гательной) цѣпи нейро-
новъ.
Рис. 7. Схема центро-
стремительнопроводя-
щей (чувствительной)
цѣпи нейроновъ.
обыкновенно называются чувствительными. Результатами
центробѣжноидущаго раздраженія являются движенія попе-
речнополосатыхъ и гладкихъ мышцъ, выдѣленія (слюны,
слезъ и проч.), повышеніе температуры и внутреннее воз-
бужденіе периферическихъ органовъ чувствъ.
Въ каждомъ отдѣльномъ нервномъ пути передача возбу-
жденія происходитъ изолированно (законе изолированной про-
водимости). Этимъ объясняется, что при нормальной раздра-

жимости нервной системы и не слишкомъ большой величина
раздражителя, область раздраженіи обыкновенно остается
ограниченной.
Скорость, съ которой возбужденіе передается по нерв-
нымъ волокнамъ человѣка, равняется приблизительно 30—
90 метрамъ въ секунду. На измѣненія этой скорости оказы-
ваетъ большое вліяніе температура: при высокой температурѣ
она повышается, а при низкой—понижается. Скорость пере-
дачи возбужденія въ сѣромъ веществѣ значительно меньше.
ГЛАВА VI.
Ощущеніе.
Въ представленіе каждаго отдѣльнаго предмета обыкно-
венно входятъ представленія частей этого предмета. Напри-
мѣръ, въ представленіи картины заключается рядъ менѣе
сложныхъ представленій, а именно—рядъ отдѣльныхъ обра-
зовъ, составляющихъ эту картину. Каждый изъ этихъ обра-
зовъ, въ свою очередь, тоже является сложнымъ предста-
вленіемъ, въ которомъ заключаются представленія менѣе
сложныя. Если взять какое-нибудь сложное представленіе
и стараться различать въ немъ простые элементы, то, въ
концѣ концовъ, мы можемъ дойти до простѣйшаго предста-
вленія, не поддающагося нашему дальнѣйшему анализу.
Вотъ это-то простѣйшее представленіе, до котораго наше
сознаніе можетъ дойти, и называется ощущеніемъ.
При какихъ же условіяхъ возникаетъ ощущеніе? При-
касаясь пальцемъ къ столу, я ощущаю твердость, причемъ
мои нервы, идущіе отъ поверхности пальцевъ къ мозгу,
раздражаются воздѣйствующимъ на нихъ внѣшнимъ пред-
метомъ. Но для полученія ощущенія еще недостаточно одного
возбужденія чувствительнаго нерва. Необходимо, чтобы это
возбужденіе было передано нервному центру, т. е опредѣ-
ленной части большого мозга. Если этого центральнаго воз-
бужденія не произойдетъ, то ощущенія не получится. По-
этому ощущеніе можно опредѣлить какъ простѣйшее предста-
вленіе, вызванное возбужденіемъ опредѣленнаго нервнаго центра
посредствомъ раздраженія чувствительнаго нерва.

Ощущеніе—явленіе психическое, a раздраженіе—явленіе
физіологическое.
Обыкновенно различаютъ слѣдующіе главные виды ощу-
щеній: 1) ощущенія свѣта и цвѣта (зрительным ощущенія),
2) ощущенія шумовъ и тоновъ различной высоты и тембра
(слуховым ощущенія), 3) ощущенія давленія и прикосновенія
(осязательныя ощущенія), 4) ощущенія тепла и холода (тер-
мическія ощущенія), 5) ощущенія движенія и тяжести (двига-
тельным или моторным ощущенія; мускульным ощущенія съ при-
мыкающими къ нимъ суставными ощущеніями), 6) ощущенія
сладкаго, горькаго, кислаго и соленаго (вкусовым ощущенія),
7) ощущенія запаховъ (обонятельныя ощущенія) и 8) ощуще-
нія боли, голода, сытости и т. п. (органическім ощущенія).
Сравнивая количество обыденныхъ названій разнаго
рода ощущеній съ только что перечисленными видами ощу-
щеній, легко замѣтить, что мы нерѣдко однимъ словомъ
обозначаемъ не отдѣльное ощущеніе, a цѣлые комплексы
ощущеній (напримѣръ, говоря о вяжущемъ вкусѣ, мы имѣемъ
въ виду не только вкусовое ощущеніе, но и осязательное).
Цѣлые ряды ощущеній мы часто относимъ къ одному
виду и даже называемъ ихъ однимъ именемъ. Такъ, напри-
мѣръ, цѣлый рядъ ощущеній мы обозначаемъ именемъ кис-
лаго. Въ то же время мы признаемъ, что между ощущеніями
кислаго существуетъ разница: одни изъ этихъ ощущеній
сильнѣе, другія слабѣе. То, что заставляетъ насъ считать
данныя ощущенія принадлежащими къ одному виду, назы-
вается ихъ качествомъ. То, чѣмъ въ данномъ случаѣ раз-
личаются между собою данныя ощущенія, принадлежащія
къ одному виду, называется ихъ напряженностью или силой.
Переживанію каждаго вида ощущеній соотвѣтствуетъ воз-
бужденіе особой части коры большого головного мозга. Такъ,
напримѣръ, при зрительныхъ ощущеніяхъ раздражаются зри-
тельные нервы, идущіе отъ нашего глаза къ затылочнымъ
долямъ большого мозга, a вслѣдъ за этимъ возбуждаются и
нѣкоторым части этихъ затылочныхъ долей. Поэтому говорятъ,
что въ затылочныхъ доляхъ большого мозга находится нерв-
ный центръ зрительныхъ ощущеній или просто зрительный
центръ. Если затылочныя доли мозга вырѣзаны или (вслѣд-
ствіе какой-нибудь болѣзни) потеряли способность воз-
буждаться, то зрѣніе невозможно.
Виды
ощущеній.
Качество и си-
ла ощущеній.
Нервные цен-
тры ощущеній.

Слуховой центръ находится въ височныхъ доляхъ боль-
шого мозга, обонятельный—въ его нижней поверхности, ося-
зательный и двигательный—въ частяхъ, прилегающихъ къ
Ролландовой бороздѣ (см. рис. 8 и 9).
Всѣ нервные центры, возбужденіе которыхъ обусловли-
ваетъ переживаніе ощущеній, называются чувственными
центрами, въ противоположность двигательнымъ центрамъ,
изъ которыхъ возбужденіе распространяется на двигатель-
ные нервы 1).
Итакъ, каждому виду ощущеній соотвѣтствуетъ особый
нервный центръ, возбуждаемый посредствомъ раздраженіи
Рис. 8. Чувственные центры (правое полушаріе большого
мозга— снаружи).
особыхъ, связанныхъ съ нимъ, нервовъ (зрительный центръ—
посредствомъ раздраженія зрительнаго нерва, слуховой—
слухового и т. д.).
Но въ каждомъ видѣ ощущеній, какъ извѣстно, разли-
чаются разныя ощущенія. Среди цвѣтовыхъ ощущеній раз-
личаются, напр., ощущенія краснаго, зеленаго, синяго, жел-
таго, чернаго и бѣлаго; среди слуховыхъ ощущеній разли-
чаются тоны разной высоты; среди вкусовыхъ ощущеній —
ощущенія сладкаго, кислаго, соленаго и горькаго и т. д.
1) Интересно отмѣтить, что нервы, посредствомъ которыхъ головной
мозгъ соединяется со всей мускулатурой и поверхностью тѣла, при
самомъ основаніи головного мозга перекрещиваются такимъ образомъ,
что вся лѣвая половина тѣла оказывается соединенной съ правымъ
полушаріемъ большого мозга и наоборотъ.

Каждому изъ этихъ ощущеній, въ свою очередь, соот-
вѣтствуютъ особые нервные элементы мозга, возбуждаемые
раздраженіемъ особыхъ нервныхъ волоконъ. Такъ, напр.,
если раздражаются одни нервныя волокна слухового нерва,
то получается ощущеніе низкаго тона; если раздражаются
другія нервныя волокна того же нерва, то получается ощу-
щеніе высокаго тона. Одни волокна зрительнаго нерва раз-
дражаются при ощущеніи краснаго цвѣта и другія—при
ощущеніи фіолетоваго. Подобнаго рода разницу особенно
удобно прослѣдить на термическихъ и вкусовыхъ ощуще-
Рис. 9. Чувственные центры (лѣвое полушаріе большого
мозга—изнутри).
ніяхъ. Если взять хорошо очинённый карандашъ и начать
прикасаться графитамъ къ разнымъ участкамъ кожи (на лицѣ
или рукѣ), то прикосновеніе карандаша иногда будетъ вызы-
вать ощущеніе холоднаго, иногда же ощущеніе теплаго. Это за-
виситъ отъ того, какія именно волокна осязательныхъ нервовъ
расположены около того мѣста, къ которому мы прикасаемся
(тепловыя или холодовыя). Точно также горькій, соленый
кислый и сладкій вкусъ ощущается разными частями языка
не съ одинаковой легкостью. Кончикъ языка оказывается
болѣе чувствительнымъ къ сладкому, а корень—къ горькому.
То, что вызываетъ раздраженіе нерва, называется раздра-
жителемъ.
При осязательныхъ ощущеніяхъ раздражителемъ является
все то, что производитъ давленіе, толчокъ и треніе. Окончанія
Раздражители,

осязательныхъ нервовъ расположены непосредственно подъ
всей кожей.
При обонятельныхъ ощущеніяхъ раздражителями слу-
жатъ газы, входящіе въ полость носа и производящіе хими-
ческое воздѣйствіе на расположенныя тамъ окончанія обо-
нятельныхъ нервовъ.
При вкусовыхъ ощущеніяхъ раздражителями являются
разнаго рода вещества, растворяемым слюною и химически
воздѣйствующія на окончанія вкусовыхъ нервовъ, располо-
женнныхъ въ области рта (главнымъ образомъ, на языкѣ).
При двигательныхъ (моторныхъ) ощущеніяхъ раздражи-
телями служатъ мускулы и суставы, которые, при сокраще-
Рис. 10. Ухо.
ній и треніи, сжимаютъ окончанія расположенныхъ въ нихъ
чувствительныхъ нервовъ.
При слуховыхъ ощущеніяхъ раздражителями являются
воздушным волны, которыя, черезъ слуховой проходъ, воз¬
дѣйствуютъ на барабанную перепонку. Движенія барабан-
ной перепонки передаются, черезъ посредство цѣлой си-
стемы прикрѣпленныхъ къ ней съ внутренней стороны ко¬
сточекъ, улиткѣ. Въ этой улиткѣ расположено множество
тонкихъ дугъ (кортіевы душ), соединенныхъ съ волокнами
разной длины. Въ зависимости отъ качества движеній ба-
рабанной перепонки, происходитъ сотрясеніе то однѣхъ, то
другихъ частей кортіева органа. Съ каждымъ волокномъ
кортіева органа находится въ соединеніи волокно слухового
нерва. Такимъ образомъ, ясно, что окончанія слухового нерва

раздражаются движеніями воздушныхъ волнъ, воздѣйствую-
щихъ черезъ посредство барабанной перепонки, слуховыхъ
косточекъ и кортіева ор-
гана (кортіевыхъ дугъ и
волоконъ связанной съ
ними перепонки). См.
рис. 10.
При зрительныхъ ощу-
щеніяхъ раздражителями
служатъ лучи, которые,
преломляясь въ хруста¬
ликѣ и проходя черезъ
стекловидное тѣло, воз¬
дѣйствуютъ на сѣтчатку
(ретину), т. е. нервную
оболочку глаза. Подъ влія-
ніемъ лучей въ наруж-
номъ слоѣ сѣтчатки (со-
стоящемъ изъ такъ называемыхъ палочекъ и колбочекъ) про-
исходятъ химическіе процессы, производящіе раздраженія въ
волокнахъ зрительнаго нерва. См. рис. 11 и 12.
Рис. 11. Глазъ.
Если мы будемъ раздражать свой
органъ зрѣнія свѣтомъ, толчкомъ,
давленіемъ или электрическимъ то-
комъ,—у насъ во всѣхъ этихъ слу-
чаяхъ получатся зрительныя ощу-
щенія. Въ данномъ случаѣ различіе
раздражителей, дѣйствующихъ на
одинъ и тотъ же органъ, не влечетъ
за собой различія въ основномъ ка-
чествѣ ощущеній, такъ какъ при
всѣхъ этихъ раздражителяхъ полу-
чаются ощущенія именно зритель-
ный (а не слуховыя, не вкусовыя
и т. д.). Но если одинъ и тотъ же
раздражитель (напр., ударъ) будетъ
дѣйствовать на разные органы, то
получатся разнородныя ощущенія:
легкій ударъ по рукѣ вызываетъ осязательное ощущеніе, при
ударѣ въ ухо—слышится звонъ, при ударѣ въ глазъ—„искры
Рис. 12. Строеніе сѣтчатки
(II—палочки и колбочки).
Специфическая
энергія нерв-
ныхъ центровъ.

сыплются“. То же самое и при дѣйствіи такъ называемыхъ
внутреннихъ раздражителей: воспаленіе глаза сопровож-
дается появленіемъ характерныхъ зрительныхъ ощущеній
(въ глазахъ мелкаютъ цвѣтные круги, черныя точки), при
воспаленіи уха слышится шумъ и звонъ. Подобныя явленія
приводятъ къ убѣжденію, что основное различіе качества на-
шихъ ощущеній слѣдуетъ объяснять особенной дѣятельностью
разныхъ нервныхъ центровъ, а не свойствами внѣшнихъ
раздражителей, которые при этомъ играютъ сравнитально
ничтожную роль. Это положеніе, въ болѣе развитомъ видѣ,
извѣстно подъ именемъ теоріи специфической энергіи нерв-
ныхъ центровъ.
Конспектъ для повторенія.
Въ конечномъ результатѣ анализа представленій является ощу-
щеніе.
Ощущеніе — простѣйшее представленіе, вызванное возбужденіемъ
чувственнаго центра (при посредствѣ раздраженія чувствитель-
наго нерва).
Ощущеніе нами сознается, и потому его надо считать психи-
ческимъ явленіемъ.
Физіологическія измѣненія нервной системы, обусловливающія
ощущеніе, называются раздраженіемъ.
То, что вызываетъ раздраженіе, называется раздражителемъ.
Въ каждомъ ощущеніи различаются его качество и сила (на-
пряженность, интенсивность).
Ощущеніямъ разнаго качества соотвѣтствуютъ возбужденія
разныхъ чувственныхъ центровъ большого головного мозга.
Задачи. 16. Если пропускать электрическій токъ черезъ нѣко-
торыя части головы, то можно вызывать у человѣка слуховыя и
зрительныя ощущенія. Чѣмъ это объяснить?
17. Можно ли получать ощущенія безъ раздраженія нервовъ?
18. Почему нельзя считать правильнымъ выраженія: „специ-
фическая энергія нервовъ“ (вм. нервныхъ центровъ)?
19. Мы говорили: раздраженіе обусловливаетъ ощущеніе (или
соотвѣтствуетъ ощущенію). Иногда говорятъ: „раздраженіе пере-
ходитъ въ ощущеніе“. Есть ли разница въ смыслѣ этихъ выра-
женій? Въ какомъ изъ этихъ выраженій содержится матеріалисти-
ческій оттѣнокъ?

17. Многіе люди убѣждены, что окружающіе насъ предметы
имѣютъ цвѣтъ, запахъ, вкусъ, звучатъ, бываютъ теплыми или хо-
лодными. Философы называютъ такую точку зрѣнія „наивнымъ
реализмомъ“. Что тутъ наивнаго?
ГЛАВА VII
1. Границы ощущеній.
Всюду, гдѣ есть ощущеніе, предполагается и раздраже-
ніе. Можно ли сказать обратно: „гдѣ раздраженіе, тамъ и
ощущеніе?“ На этотъ вопросъ придется отвѣтить отрицательно.
Возьмемъ такіе примѣры. На лицо садится пылинка. Хотя
она и является внѣшнимъ раздражителемъ, но ощущенія при
этомъ не получается. На мнѣ одѣто платье. Несмотря на то,
что оно имѣетъ опредѣленный вѣсъ, я этого обыкновенно не
замѣчаю, т. е. не получаю соотвѣтствующаго данному раз-
дражителю ощущенія. Воздушныя волны могутъ дѣйство-
вать на органъ моего слуха, но я при этомъ иногда ничего
не слышу. Изъ этихъ примѣровъ видно существованіе та-
кихъ раздраженіи, которымъ не соотвѣтствуетъ никакого
ощущенія. Стало быть, для вызова ощущеній требуется,
чтобы раздраженіе достигло извѣстной величины. Минималь-
ная величина раздраженія, которая необходима для того,
чтобы получилось ощущеніе, называется порогомъ раздра-
женія. Такъ, напримѣръ, опредѣляя порогъ слухового раз-
драженія указываютъ, что звукъ, произведенный паденіемъ
пробковаго шарика, вѣсомъ въ одинъ миллиграммъ, съ вы-
соты одного миллиметра, слышенъ на разстояніи одного де-
циметра. Но, конечно, не всѣ одинаково услышатъ паденіе
такого шарика на разстояніи одного дециметра: для однихъ
это разстояніе достаточно, для другихъ велико. Здѣсь при-
дется считаться съ индивидуальными различіями. Для раз-
ныхъ лицъ и разныхъ ощущеній пороги раздраженіи бы-
ваютъ различны.
Если раздраженіе будетъ значительно увеличиваться, то
ощущеніе станетъ болѣе напряженнымъ. Но, спрашивается,
до какихъ поръ можно увеличивать ощущеніе? Само собою
разумѣется, что если кто-нибудь станетъ кричать человѣку

въ ухо все съ большей и большей силой и, наконецъ, съ по-
мощью какой нибудь особой трубы доведетъ звукъ до невѣ-
роятныхъ размѣровъ, то у человѣка подъ конецъ, навѣрное,
лопнетъ барабанная перепонка. До конца экспериментъ
довести не удастся еще и потому, что прежде, чѣмъ лопнетъ
отъ сильнаго звука барабанная перепонка, человѣкъ уже ни-
чего не будетъ слышать, a почувствуетъ только боль. Состоя-
ніе, когда спеціальное качество ощущенія исчезаетъ и на мѣсто
его появляется боль, называется высшей точкой ощущенія.
Высшей точкѣ ощущенія, какъ психическому состоянію, въ
области физіологическихъ явленій соотвѣтствуетъ высшая
точка раздраженія.
Порогъ раздраженія и высшая точка ощущенія предста-
вляютъ собою границы, между которыми колеблется сила
Рис. 13. Эстезіометръ.
ощущенія. У каждаго лица, для каждаго вида ощущеній,
есть своя граница. Жизнь ощущеній человѣка выражается
въ колебаній между этими границами. Изъ этого видно, что
если понизить или повысить эти границы, то для человѣка
расширяется или исключается знаніе того ощущенія, кото-
рое лежитъ за границами порога и высшей точки. Для тѣхъ
лицъ, у которыхъ порогъ раздраженія будетъ ниже, а выс-
шая точка выше, чѣмъ у другихъ людей, міръ будетъ богаче:
они больше найдутъ въ немъ ощущеній.
Примѣчаніе. Для демонстрація того, что называется порогомъ раз-
драженія и высшей точкой ощущенія, очень удобно воспользоваться
аппаратомъ, извѣстнымъ подъ именемъ волосяного эстезіометра (рис. 13).
Этотъ аппаратъ состоитъ изъ длиннаго волоса, вдвигаемаго въ тонкую
трубку. Укорачивая и удлиняя я волосъ, можно дѣлать его болѣе или
менѣе упругимъ. Соотвѣтственно этому, и вызываемое имъ (напр., при
прикосновеніи къ рукѣ) осязательное ощущеніе будетъ то болѣе, то менѣе
сильнымъ. Длина волоса отмѣчается дѣленіями, нанесенными на внѣш-
немъ цилиндръ. Прикасаясь къ рукѣ длиннымъ волосомъ, мы часто не
вызываемъ еще никакого ощущенія. Раздраженіе слишкомъ слабо. Уко-
рачивая постепенно волосъ, мы достигаемъ порога раздраженія (когда
прикосновеніе волоса уже ощущается). Дѣлая волосокъ все болѣе и болѣе
упругимъ, мы достигаемъ, наконецъ, того, что его прикосновеніе вызы-
ваетъ ощущеніе укола (высшая точка).

2. Законъ Вебера—Фехнера.
Въ какомъ отношеніи находятся ощущенія къ раздра-
женіямъ въ предѣлахъ между порогомъ раздраженія и выс-
шей точкой ощущенія? Всегда ли, когда увеличивается раз-
драженіе, возрастаетъ и соотвѣтствующее ему ощущеніе?
Если мы идемъ по узкой шумной улицѣ и ведемъ въ это
время бесѣду съ кѣмъ-нибудь, то разговоръ шопотомъ не
будетъ слышенъ; ничего мы не разберемъ, если даже нашъ
собесѣдникъ заговоритъ обыкновеннымъ голосомъ, и только
тогда, когда онъ начнетъ кричать, мы услышимъ его слова.
Изъ этого видно, что увеличеніе раздраженія не всегда вы-
зываетъ усиленіе ощущенія. Здѣсь большое значеніе имѣетъ
то, насколько сильно было ощущеніе, предшествующее
данному. Предположимъ, напримѣръ, что въ то время, какъ
человѣкъ держитъ въ рукѣ тарелку, я положилъ ему на
тарелку стаканъ. Почувствуетъ ли онъ тяжесть стакана?
Конечно, да. Но если я тотъ же самый стаканъ поставлю на
поднятую кѣмъ-нибудь тяжелую, толстую книгу, то тяжесть
этого стакана совсѣмъ не почувствуется. Изъ этихъ примѣ-
ровъ видно, что когда поднимается вопросъ о вліяніи прироста
раздраженія на силу ощущенія, то надо принять во внима-
ніе отношеніе даннаго раздраженія къ предшествующему.
Вопросъ о приростѣ раздраженія, необходимомъ для из-
мѣненія силы ощущенія, былъ впервые изслѣдованъ (въ
половинѣ XIX вѣка) Эрнстомъ Веберомъ († 1878 г.). Этотъ
ученый установилъ, что для возрастанія ощущенія на едва
замѣтную величину раздраженіе должно измѣниться на ве-
личину, находящуюся въ опредѣленномъ отношеніи къ дан-
ной величинѣ раздраженія. Это опредѣленіе взаимнаго отно-
шенія ощущеній и раздраженіи извѣстно подъ именемъ за-
кона Вебера.
Законъ Вебера можно пояснить слѣдующимъ примѣромъ.
Если человѣкъ поднимаетъ десять фунтовъ и къ этимъ де-
сяти фунтамъ мы прибавимъ ему еще фунтъ, то онъ почув-
ствуетъ разницу въ своемъ ощущеніи. Если же человѣкъ
поднимаетъ пять пудовъ, то прибавка въ одинъ фунтъ для
него будетъ уже нечувствительной; чтобы онъ почувствовалъ
измѣненіе въ ощущеніи, необходимо будетъ прибавить ему
къ данной тяжести гораздо больше.

Числа, выражающія, по закону Вебера, отношеніе между
силою первоначальнаго раздраженія и того прироста въ раз-
драженіи, которому соотвѣтствуетъ замѣтное измѣненіе въ
ощущеніи, приблизительно таковы: для свѣтовыхъ ощуще-
ній—1/100, для мускульныхъ—1/17 (при поднятіи двухъ тя-
жестей одновременно двумя руками) и 1/40 (при послѣдова¬
тельномъ поднятіи двухъ тяжестей одною и тою же рукою),,
для звуковыхъ—1/3, для ощущеній давленія—1/3 (при срав-
неніи тяжестей, одновременно положенныхъ на обѣ руки)
и 1/30 (при сравненіи тяжестей, положенныхъ одна за другой
на одну и ту же руку). Значитъ, если, напримѣръ, въ то
время, когда въ комнатѣ горѣло 100 свѣчей, внесутъ еще
одну свѣчу, то мы замѣтимъ усиленіе свѣта. Если же въ
комнатѣ горѣло 200 свѣчей, то для того, чтобы замѣтить
усиленіе свѣта, понадобится уже не одна добавочная свѣча,
a двѣ 1).
Когда было открыто это отношеніе между раздраженіемъ
и ощущеніемъ, явилось естественное желаніе опредѣлить
это отношеніе математически. Рѣшеніе этой задачи взялъ
на себя Фехнеръ, который придалъ закону Вебера видъ мате-
матической формулы. Формула Фехнера очень сложна. Въ
ея разработкѣ принимало участіе, въ теченіе пятидесяти
лѣтъ, множество лицъ. Въ Германіи толкованію этой фор-
мулы посвящаются цѣлые университетскіе курсы.
Мы представимъ эту формулу въ самомъ общемъ видѣ,
не вдаваясь въ подробности. Фехнеръ въ своей формулѣ
исходитъ изъ закона Вебера. Веберъ пытался опредѣлить
отношеніе двухъ рядовъ явленій — физіологическихъ (раздра-
женій) и психическихъ (ощущеній). Точно зарегистрировать
Веберъ могъ только силу раздражителя, а не раздраженіе
само по себѣ, измѣненіе котораго предполагалось до извѣст-
ной степени эквивалентнымъ измѣненію раздражителя.
Эти едва замѣтныя перемѣны въ ощущеніяхъ (выражае-
мыя неопредѣленнымъ словомъ „чуть-чуть“) Фехнеръ при-
нялъ за величины равныя. Благодаря такому предположенію,
у Фехнера явилась возможность выразить измѣненія ощу-
1) Приведенныя числа надо разсматривать, какъ имѣющія приблизи-
тельное значеніе. На ихъ измѣненіе вліяютъ какъ индивидуальныя осо-
бенности изслѣдуемаго, такъ и условія самаго изслѣдованія.

П р и м ѣ р ъ.
Раздраженіе вызывается дѣй-
ствіемъ раздражителя въ 1000
единицъ.
Сознается опредѣленное ощу-
щеніе.
Раздражитель увеличивается на
1/10 своей первоначальной вели-
чины, т. е. до 1100 единицъ.
Первоначально данное ощуще-
ніе становится чуть-чуть
сильнѣе.
Сила раздражителя увеличи-
вается еще на 1/10 данной ве-
личины, т. е. до 1210 единицъ.
Ощущеніе становится чуть-
чуть сильнѣе.
щеній и раздраженіи въ числахъ. Если едва замѣтную пере-
мѣну въ ощущеніи обозначить, напримѣръ, черезъ букву а,
то всѣ послѣдующія едва замѣтныя измѣненія въ ощущеніи,
подъ вліяніемъ указанныхъ выше измѣненій силы раздра-
женія, будутъ равны величинѣ а. Чтобы получить величину
a въ ощущеніи, надо раздраженіе увеличить на извѣстную
часть первоначально данной величины. Такимъ образомъ,
сила ощущенія возрастаетъ гораздо медленнѣе силы раз-
драженія. По выраженію Фехнера, измѣненія ощущеній пред-
ставляютъ собою ариѲметическую прогрессію, a измѣненія
раздраженіи—геометрическую1).
Итакъ, Фехнеръ, признавъ „едва замѣтныя“ измѣненія въ
ощущеніи за „равныя величины“, придалъ закону Вебера
видъ математической формулы: раздраженіе должно возра-
стать въ геометрической прогрессіи, чтобы ощущеніе возра-
стало въ ариѳметической, или ощущенія пропорциональны ло-
гариѳмамъ раздраженій2). Отношеніе прироста раздраженія,
*) Ариѳметической прогрессіей называется рядъ величинъ, изъ ко-
торыхъ каждая послѣдующая величина больше предыдущей на одно
и то же число (напр.: I, 3, 5, 7, 9, 11). Геометрической прогрессіей на-
зывается рядъ величинъ, изъ которыхъ каждая послѣдующая величина
больше предыдущей въ одно и то же количество разъ (напр.: 2, 6, 18.
54, 162),
2) Логариѳмомъ какого-нибудь числа называется показатель сте-
пени, въ которую можно возвести основаніе, чтобы получить это число.
Напр.: 102 = 100, 32 = 9. Здѣсь 2 будетъ логариѳмомъ 100 (при основаніи
10) и логариѳмомъ 9 (при основаніи 3). Возьмемъ рядъ такихъ отношеній;
22 = 4 24 = 16
23 = 8 25 = 32
Въ то время, какъ числа возрастаютъ въ геометрической прогрессіи
(4, 8, 16. 32), ихъ Логариѳмы возрастаютъ въ ариѳметической (2, 3, 4, 5).

необходимаго для того, чтобы вызвать едва замѣтную раз-
ницу въ ощущеніи, къ величинѣ предшествующаго раздра-
женія Фехнеръ называетъ относительным?) разностнымъ поро-
гомъ раздраженія (для свѣтовыхъ ощущеній—1/100, для му-
скульныхъ—1/17 и т. д.).
Часть психологіи, изслѣдующая отношеніе между раз-
драженіемъ и ощущеніемъ, называется психофизикой.
Рис. 14. Вѣсы для давленія, служащіе для измѣренія разностнаго порога.
Для изслѣдованія разностныхъ пороговъ раздраженія, въ психо-
логическихъ лабораторіяхъ примѣняется цѣлый рядъ спеціаль-
ныхъ приборовъ, которые являются точно регулируемыми раздра-
жителями, приспособленными для вызова ощущеній опредѣленнаго
качества. Такъ, напр., для изслѣдованія осязательнымъ ощущеній
употребляется такъ называемый волосяной эстезіометръ, со-
стоящій изъ произвольно укорачивающегося и удлиняющаяся
волоса, причемъ является возможнымъ каждый разъ въ точности
опредѣлять его длину (рис. 13). Для изслѣдованія ощущеній давле-
нія примѣняются особаго рода вѣсы, дающіе возможность (безъ

толчка) производить давленія (на руку или на лобъ) разной силы, съ
точной регистрацией дѣйствующаго груза (рис. 14). Для изученія гер-
оическихъ ощущеній применяются термоэстезіометры, предста-
вляющіе собою соединеніе термометровъ съ полыми цилиндрами,
наполняемыми водой различной температуры, такъ что возможно,
прикасаясь этими цилиндрами къ кожѣ человѣка, регистрировать
не только показанія испытуемаго относительно получаемыхъ имъ
ощущеній, но и силу дѣйствующаго термическаго раздражителя.
Разностный порогъ обонятельныхъ ощущеній изслѣдуется при
помощи ольфактометра (рис. 15), т. о. особой трубочки, напол-
няемой пахучими веществами и придвигаемой къ носу испытуемаго
на болѣе или менѣе близкое
разстояніе (сравнительная ве-
личина этого разстоянія при
отдѣльныхъ опытахъ служитъ
мѣрой силы примѣняемаго раз-
драженія). Измѣненія силы слу-
ховыхъ ощущеній (рис. 16)
изучаются при помощи шари-
ковъ, падающихъ съ разной
высоты (фонометръ). Для вы-
зова различной силы свѣто-
выхъ ощущеній употребляются
эпискотисторы, иля затемни-
тели (рис. 17), дающіе возможность освѣщать данную площадь
черезъ вращающееся круглое отверстіе, съ болѣе или менѣе от-
крытымъ секторомъ (величина котораго, конечно, всегда можетъ
быть точно измѣрена). При изслѣдованіи цвѣтовыхъ ощущеній
пользуются извѣстными методами смѣшенія цвѣтовъ, смѣшивая,
напр., красный цвѣтъ съ бѣлымъ и наблюдая, насколько граду-
совъ должна быть увеличена красная площадь, чтобы изслѣдуемый
получилъ впечатлѣніе чего-то „болѣе краснаго“ въ сравненіи съ
предшествующимъ (рис. 18).
Если раздражитель долгое время дѣйствуетъ съ неиз-
мѣнною силой, то ощущеніе слабѣетъ и даже совсѣмъ про-
падаетъ. Напримѣръ, войдя въ комнату, гдѣ господствуетъ
какой-нибудь запахъ, мы сначала ощущаемъ этотъ запахъ,
a потомъ, какъ говорятъ, „принюхиваемся“ къ нему, т. е.
перестаемъ его чувствовать. Какъ понять этотъ фактъ? Не
противорѣчитъ ли онъ самымъ основамъ законамъ Фехнера?
Рис. 15. Ольфактометръ.

Для объясненія указаннаго явленія надо помнить, что раз-
драженіе—фактъ сложный. Если одинъ и тотъ же раздражи-
тель дѣйствуетъ на нервы съ одинаковой силой, то нервный;
аппаратъ не остается все время одинаково воспріимчивымъ.
Нервные элементы подъ вліяніемъ даннаго раздраженія
Рис. 16. Фонометръ съ падающими шариками и вспомогательные приборы.
утомляются, т. е. становятся менѣе способными къ раздра-
женію. Для различныхъ лицъ существуютъ разные пороги
раздраженія. Для одного и того же лица, смотря по тому,
насколько утомлена его нервная система, порогъ раздраже-
нія тоже оказывается неодинаковымъ. Раздражитель оста-
ваясь объективно однимъ и тѣмъ же, вслѣдствіе утомленія
нервной системы, производитъ болѣе слабое раздраженіе.
Такимъ образомъ, иногда можетъ случиться, что сила дан-

наго раздраженія окажется недостаточной для вызова хотя
бы самаго слабаго ощущенія: раздражитель попрежнему
будетъ дѣйствовать, a ощущеніе исчезнетъ. Этимъ объясня-
ются многія явленія психической жизни и, между прочимъ,
явленія такъ называемыхъ от-
рицательныхъ зрительныхъ слѣ-
довъ, когда глазъ, утомленный
ощущеніемъ извѣстнаго цвѣта,
начинаетъ вмѣсто него, ощущать
дополнительный цвѣтъ1). Если
долго смотрѣть на зеленый цвѣтъ
и послѣ этого взглянуть на бѣ-
лую поверхность, то мы увидимъ
красное пятно. Объясняется это
утомленіемъ зрительнаго аппа-
рата, въ которомъ, при воспрія-
тіи каждаго опредѣленнаго цвѣта,
происходитъ опредѣленный хи-
мическій процессъ. Въ то время, какъ мы ощущаемъ зеле-
ный цвѣтъ, на сѣтчатку нашего глаза дѣйствуютъ зеленые
лучи, вызывающіе опредѣленный химическій процессъ въ
нервныхъ элементахъ сѣтчатки. Когда потомъ нашъ глазъ
Рис. 17. Эпискотистеръ.
Рис. 18. Ротаціонный аппаратъ съ тремя большими кружками.
подвергается дѣйствію бѣлыхъ лучей, то сѣтчатка, утом-
ленная предшествовавшей работой — воспріятія зеленыхъ
лучей, уже не раздражается ими въ достаточной степени,
1) Дополнительнымъ цвѣтомъ называется тотъ, отъ смѣшенія кото-
раго съ даннымъ получается бѣлый; напримѣръ, зеленый цвѣтъ есть
дополнительный къ красному, потому что отъ смѣшенія ихъ получается
бѣлый.

а реагируетъ только на остальные лучи, входящіе въ составъ
бѣлаго- цвѣта. Отсюда является ощущеніе дополнительнаго
цвѣта къ тому, который былъ воспринятъ раньше.
Конспектъ для повторенія.
Границами силы ощущенія служатъ, съ одной стороны, по-
рогъ раздраженія (минимальная величина раздраженія, соотвѣт-
ствующая едва замѣтному ощущенію), а, съ другой, — высшая
точка ощущенія (максимальная сила ощущенія, при которой те-
ряется его спеціальное качество и на-
ступаетъ боль).
Прибавка къ данному раздражен!ю,
необходимая для того, чтобы произошло
измѣненіе въ ощущеніи, называется
разностнымъ порогомъ раздраженія
(абсолютнымъ). Отношеніе абсолютнаго
разностнаго порога къ первоначальной
величинѣ раздраженія называется от-
носительнымъ разностнымъ порогомъ
раздраженія.
Законъ Вебера: для возрастанія
ощущенія на едва замѣтную величину
раздраженіе должно измѣниться на ве-
личину, находящуюся въ опредѣлен¬
номъ отношеніи къ данной величинѣ
раздраженія.
Формула Фехнера: ощущенія про-
порціональны логариѳмамъ раздраженіи.
Задачи. 20. У меня на рукѣ лежитъ грузъ вѣсомъ въ 20 грам-
мовъ. Когда къ этому грузу прибавили еще 5 граммовъ, я по-
чувствовалъ едва замѣтное увеличеніе тяжести. Какой величинѣ
раздражителя будетъ соотвѣтствовать въ данномъ случаѣ величина
абсолютнаго разностнаго порога?
A какимъ числомъ въ данномъ случаѣ выразится величина
относительнаго разностнаго порога раздраженія?
21. Что является болѣе постоянной величиною—абсолютный
или относительный разностный порогъ раздраженія?
22. Въ комнату вошли два человѣка, изъ которыхъ одинъ
сразу почувствовалъ запахъ пролитаго керосина, а другой этого
Рис. 19.

не замѣтилъ. У кого изъ нихъ въ данномъ случаѣ обнаружился
болѣе высокій порогъ раздраженія?
23. Я беру деревянный шарикъ и даю ему свободно падать
на полъ сначала съ высоты 1 аршина, a потомъ — съ высоты
1 1/4 арш. При этомъ я замѣчаю, что во второй разъ шарикъ
издаетъ болѣе сильный звукъ. Если я теперь заставлю шарикъ
падать съ высоты 2 и аршинъ, то легче или труднѣе будетъ
уловить разницу въ силѣ звуковъ, издаваемыхъ имъ при паденіи?
24. Представьте себѣ аппаратъ, изображенный на рис. 20. Вы
бросаете съ высоты b шарикъ, который ударяется о наклонную
деревянную поверхность и скатывается въ мѣшочекъ с. Затѣмъ
вы бросаете съ высоты а другой шарикъ, который падаетъ на ту
же поверхность. Вы можете повторить тотъ же опытъ, предвари-
тельно передвинувъ оба держателя шариковъ (не измѣняя раз-
стоянія между ними) вверхъ или внизъ. Когда будетъ яснѣе вос-
приниматься разница въ силѣ слуховыхъ ощущеній—при подъемѣ
или при опусканіи держателей? Почему? Что въ данномъ случаѣ
будетъ мѣрою абсолютнаго и относительнаго разностнаго порога
раздраженія?
ГЛАВА VIII.
Воспріятіе.
Всякое ощущеніе сознается нами, какъ что-то отличное
отъ нашего „я“. Напримѣръ, когда мы видимъ красный
цвѣтъ или слышимъ громъ, то краснота и громъ кажутся
намъ чѣмъ - то внѣшнимъ, чѣмъ-то находящимся передъ
нами, т. е. предметнымъ или объективнымъ. Такимъ обра-
зомъ, всякое ощущеніе объективируется или сознается какъ
что-то, находящееся передъ нами („стоящее передъ нами“).
Поэтому оно называется представленіемъ.
Представленія бываютъ простыми (ощущенія) и слож-
ными. Сложныя представленія часто называются образами
предметовъ. Образы предметовъ бываютъ: зрительные, слу-
ховые, моторные, осязательные, обонятельные и пр. Отсюда
видно, что слово „образъ“ получаетъ въ психологіи болѣе
широкое значеніе, чѣмъ въ обыденной жизни, гдѣ подъ
нимъ обыкновенно разумѣются только зрительныя пред-
ставленія.

Когда ощущеніе сознается нами, какъ опредѣленное
качество предмета, — оно называется воспріятіемъ (percep-
tio). Напримѣръ, мы испытываемъ ощущеніе сладкаго, въ
то же время сознавая, что эта сладость—сладость сахара.
Въ данномъ случаѣ мы понимаемо наше ощущеніе, какъ
опредѣленное качество предмета: мы воспринимаемо сладость
сахара.
Что же требуется для того, чтобы данное ощущеніе
было истолковано нами въ смыслѣ воспріятія? Возьмемъ
тотъ же самый примѣръ. Если мы, держа во рту кусочекъ
сахара, испытываемъ ощущеніе сладкаго и при этомъ со¬
знаемъ, что эта сладость—сладость сахара, то въ данномъ
случаѣ, носомнѣнно, у насъ являются нѣкоторыя представ-
ленія изъ области прежде пережитаго. Мы невольно пред-
ставляемъ себѣ бѣлизну сахара, его форму, самое слово
„сахаръ“, или вообще что-нибудь, характеризующее пред-
ставленіе сахара. И только съ помощью подобнаго рода
воспроизведенныхъ представленій данное вкусовое ощуще-
ніе понимается, или воспринимается, нами какъ вкусъ са-
хара, т. е. какъ качество предмета. Безъ участія воспроиз-
веденія прежнихъ психическихъ состояній не обходится ни
одно воспріятіе. При этомъ мы постоянно пополняемъ дан-
ныя ощущенія своимъ собственнымъ воображеніемъ (т. е.
пользуемся данными прежняго опыта): въ туманное утро
на морѣ показалось темноватое пятно, а мы убѣждены, что
видимъ лодку; разговаривая, мы рѣдко съ полной ясностью
слышимъ слова собесѣдника, а между тѣмъ, въ большин-
ствѣ случаевъ, отлично ихъ понимаемъ, такъ какъ сейчасъ
же дополняемъ въ своемъ сознаніи недослышанныя части
словъ воспроизведенными представленіями.
Возьмемъ еще примѣръ. Въ туманный день я встрѣчаю
на улицѣ фигуру, въ которой узнаю своего знакомаго. При
этомъ еще издали я представляю себѣ знакомаго мнѣ че-
ловѣка, его рѣчь, голосъ и т. д. Здѣсь мнѣ на помощь при-
ходятъ мои прежнія представленія объ этомъ человѣкѣ. Я
узнаю его только потому, что прежде много разъ его ВИ-
ДЕЛЪ. Присутствіе воспроизведенія прежнихъ представле-
ній въ процессѣ воспріятія можно доказать еще тѣмъ, что
легче всего воспринимаются нами тѣ предметы, которые мы
уже видѣли или слышали раньше. Бываютъ болѣзненныя

явленія, когда исчезаетъ память на зрительные образы: че-
ловѣкъ получаетъ зрительный ощущенія, но припомнить
ихъ не можетъ. Въ такихъ случаяхъ человѣкъ обыкновенно
теряетъ способность узнавать предметы, которые онъ ви-
дитъ. Эти явленія извѣстны подъ именемъ душевной слѣ-
поты, и въ нихъ ясно обнаруживается зависимость про-
цесса узнаванія отъ способности воспроизводитъ прежде по-
лученныя представленія. Въ случаѣ потери памяти на слухо-
выя ощущенія наступаетъ такъ называемая душевная глу-
хота,—явленіе, совершенно сходное съ тѣмъ, которое только¬
что было описано: человѣкъ слышитъ звуки, но неузнаетъ ихъ.
До сихъ поръ мы старались показать, что процессъ
воспроизведенія представленій необходимъ при всякомъ
узнаваніи и что гдѣ онъ отсутствуетъ, тамъ даже самые
извѣстные предметы будутъ казаться намъ незнакомыми.
Но представимъ себѣ, что у человѣка, испытывающаго ка-
кое-нибудь внѣшнее впечатлѣніе, дѣятельность воспроизве-
денія представленій совершается не въ томъ направленіи,
которое требуется для вѣрнаго истолкованія данныхъ ощу-
щеній. Тогда можетъ произойти любопытное явленіе. Эти
воспроизведенные образы, спѣша на помощь воспріятіямъ,
смогутъ придать, имъ видъ, нерѣдко совершенно несоотвѣт-
ствующій дѣйствительности. Такъ возникаютъ иллюзіи,
когда подъ вліяніемъ воспроизведенныхъ представленій,
одни предметы принимаются за другіе, когда, напр., темный
кустъ кажется медвѣдемъ или въ шумѣ вѣтра слышится
человѣческій крикъ. И чѣмъ живѣе притокъ воспроизводи-
мыхъ представленій (или, какъ обыкновенно говорятъ, чѣмъ
сильнѣе дѣйствуетъ воображеніе), тѣмъ чаще возникаютъ
иллюзіи, тѣмъ легче совершаются такъ называемые „обманы
чувствъ“.
Конспектъ для повторенія.
Воспріятіями называются ощущенія, истолкованныя въ смыслѣ
качествъ предмета. Это истолкованіе совершается при помощи
воспроизведенія въ сознаніи данныхъ прежняго опыта.
Задачи. 25. Бываютъ случаи, когда у человѣка кровь начи-
наетъ съ необыкновенной силой приливать къ нѣкоторымъ нерв-
нымъ центрамъ, которые отъ этого сильно возбуждаются, и чело-
вѣкъ начинаетъ переживать рядъ соотвѣтствующихъ ощущеній.

Такіе больные могутъ, напр., находясь въ совершенно пустой,
тихой комнатѣ, отчетливо видѣть передъ собою дикихъ звѣрей,
слышать ихъ ревъ и т. п. При этомъ больные очень часто при-
нимаютъ свои видѣнія за дѣйствительность. Подобнаго рода явле-
нія называются галлюцинаціями. Можно ли назвать галлюцина-
ціи воспріятіями? Чѣмъ галлюцинація отличается отъ иллюзіи?
26. Что такое сновидѣнія—иллюзіи или галлюцинаціи? Какъ пси-
хологически объяснить случай, когда со спящаго сползаетъ одѣяло,
а ему снится, будто онъ бросается въ холодную воду? Почему вне-
запно раздавшійся шумъ вызываетъ иногда страшныя сновидѣнія?
27. Въ психологическихъ лабораторіяхъ для измѣренія скоро-
сти зрительныхъ воспріятіи употребляются аппараты, извѣстные
подъ именемъ тахистоскоповъ.
Будучи самой разнообразной конструкціи, всѣ тахистоскопы
предназначены для одной цѣли—экспонировать разные предметы
на очень небольшіе промежутки времени. Какой-нибудь предметъ
(напр., рисунокъ или карточка съ напечатаннымъ на ней словомъ)
появляются въ отверстій тахистоскопа, передъ глазами испытуе-
маго, на самый незначительный періодъ времени (напр., на 0,005 се-
кунды). Послѣ этого испытуемый долженъ описать, что онъ
успѣлъ разглядѣть въ это время. Само собою разумѣется, что
въ такихъ случаяхъ воспріятіе бываетъ сначала очень смутно и
неопредѣленно. Тогда время экспозиціи немного увеличиваютъ
и опять записываютъ показанія испытуемаго.
Продолжая постепенно увеличивать время экспозиціи, доходятъ,
наконецъ, до яснаго и отчетливаго воспріятія даннаго объекта
испытуемымъ. Такимъ образомъ возможно при помощи тахисто-
скопа наблюдать разные моменты въ развитіи сложнаго про-
цесса воспріятія.
Тахистоскопическія изслѣдованія показываютъ, что, напр., пять
буквъ, напечатанныхъ чернымъ цвѣтомъ, воспринимаются скорѣе,
чѣмъ пять буквъ, напечатанныхъ сѣрымъ цвѣтомъ (при равныхъ
прочихъ условіяхъ). Отчего въ данномъ случаѣ зависитъ большая
легкость воспріятія?
Пять буквъ, составляющихъ знакомое слово, воспринимаются
скорѣе, чѣмъ пять буквъ, составляющихъ незнакомое слово.
Въ чемъ здѣсь причина наибольшей легкости воспріятія?
28. Что больше вліяетъ на легкость воспріятіи — сила вызы-
вающихъ ихъ раздражителей или сила воспроизведенія элементовъ
прежняго опыта, при помощи которыхъ истолковываются данныя

ощущенія? Нельзя ли этотъ вопросъ разъяснить при помощи та-
хистоскопа? Въ какомъ родѣ можно было бы поставить опыты для
выясненія этой задачи?
29. Человѣку предлагаютъ послѣдовательно приподнять одной
рукой два цилиндра разнаго объема, но одинаковаго вѣса.
Большій но объему цилиндръ кажется легче, потому что,
приподнимая его, невольно производятъ большее усиліе, чѣмъ
при подъемѣ малаго цилиндра. Если же, закрывъ глаза, под-
нимать цилиндры особымъ крючкомъ или за прикрѣпленный
къ нимъ шнурокъ (такъ, чтобы не сознавать разницу въ ихъ
объемѣ), то оба они будутъ казаться равными по вѣсу. Какъ на-
звать наблюдаемую здѣсь ошибку въ опредѣленіи сравнительнаго
вѣса цилиндровъ? Отчего происходитъ данная иллюзія? Что со-
ставляетъ въ данномъ процессѣ элементъ ощущенія? Въ чемъ заклю-
чаются тутъ процессы воспроизведенія данныхъ прежняго опыта?
ГЛАВА IX.
Воспроизведеніе представленій.
Анализъ процесса воспріятія обнаружилъ въ немъ при-
сутствіе воспроизведенныхъ представленій. Поэтому теперь
мы естественно должны заняться вопросами: что такое „вос-
произведенный представленія?“ въ какихъ формахъ они
обнаруживаются? чѣмъ отличаются они отъ первоначально
данныхъ ощущеній (или, какъ ихъ иначе называютъ, „пер-
вичныхъ“ представленій?) при какихъ условіяхъ они воз-
никаютъ?
Присутствіе воспроизведенныхъ представленій можно
вскрыть не въ однихъ только воспріятіяхъ, но и во множе-
ствѣ другихъ психическихъ процессовъ, въ которыхъ обык-
новенно видятъ выраженіе дѣятельности воображенія, раз¬
судка и т. п. Вѣдь если мы даже хотимъ вообразить себѣ
то, что случится съ нами черезъ годъ, то невольно воспро-
изведемъ при этомъ многіе изъ тѣхъ образовъ, которые,
въ цѣломъ или по частямъ, воспринимались нами прежде.
Можно сказать даже больше. Если мы создаемъ совершенно
фантастическій образъ, котораго никогда не встрѣчалось
въ дѣйствительности (напр., образъ крылатаго коня), то и

Воспоминаніе
этотъ образъ всегда можно объяснить только какъ новую
комбинацію воспроизведенныхъ частичныхъ образовъ (напр.,
крыльевъ и коня). Итакъ, участіе воспроизведенія въ про-
цессахъ воображенія и фантазіи несомнѣнно. Воспроизведе-
ніе представленій является необходимымъ и при чисто
разсудочныхъ процессахъ. Возьмемъ для примѣра наиболѣе
простой изъ этихъ процессовъ — образованіе понятій или
общихъ представленій. Такой процессъ извѣстенъ подъ
именемъ обобщенія и состоитъ онъ, говоря коротко, въ томъ,
что мы, сравнивая между собой нѣсколько сходныхъ пред-
ставленій, отвлекаемъ отъ нихъ общіе признаки. Слѣдова-
тельно, обобщеніе предполагаетъ сравненіе, а для того,
чтобы сравнить между собою нѣсколько представленій, ко-
нечно, необходимо воспроизвести ихъ въ сознаніи.
Однако, во всѣхъ этихъ случаяхъ (въ процессахъ вос-
пріятія, воображенія и разсудочной дѣятельности) мы обык-
новенно не узнаемъ воспроизводимыхъ нами представленій:
отзвуки нашего прежняго опыта являются въ нашемъ со-
знаніи, какъ элементы новыхъ душевныхъ состояній. Напри-
мѣръ, мы строимъ планъ занятій на завтрашній день и,
хотя при этомъ несомнѣнно пользуемся данными своего
прежняго опыта, тѣмъ не менѣе можемъ совершенно не
сознавать этого обстоятельства, т е. не думать о томъ, что
построенный нами планъ занятій является, въ сущности,
только новою комбинаціей тѣхъ представленій, которыя
когда-то были нами получены и теперь снова воспроизведены.
Но бываютъ случаи, когда мы, воспроизводя прежнія
представленія, въ то же время и узнаемъ ихъ. Такъ, напр.,
теперь, когда я сижу передъ письменнымъ столомъ, въ
моемъ сознаніи возникаетъ образъ небольшого провинціаль-
наго города, и въ то же самое время я сознаю, что это—
образъ города, гдѣ я побывалъ прошлымъ лѣтомъ, гдѣ я
оставилъ своихъ знакомыхъ и проч. Подобнаго рода вос-
произведенія прежде полученныхъ представленій, съ узна-
ваніемъ ихъ, называются воспоминаніями.
Выше (стр. 56) было показано, что при всякомъ процессѣ
узнаванія необходимо воспроизведеніе прежде полученныхъ
представленій. Значитъ, и при всякомъ узнаваніи самихъ
воспроизведенныхъ представленій (т.-е., иначе говоря, при
всякомъ воспоминаніи) эти воспроизводимый нами пред-

ставленія истолковываются при помощи другихъ воспроиз-
водимыхъ представленій. Напримѣръ, въ моемъ сознаніи
возникаетъ образъ лѣса (воспроизведенное представленіе). Я
узнаю этотъ образъ. Я сознаю, что это—картина того самаго
лѣса, гдѣ я гулялъ сб моимъ другомъ, велъ съ нимъ
разговоръ и т. д. (воспроизведенныя представленія, при
помощи которыхъ истолковывается данное представленіе
лѣса).
Извѣстно, что узнаваніе внѣшнихъ впечатлѣній бываетъ
не всегда правильно. Если у человѣка, испытывающаго ка-
кое-нибудь внѣшнее впечатлѣніе, дѣятельность воспроизве-
денія представленій совершается не въ томъ направленіи,
которое требуется для вѣрнаго истолкованія данныхъ ощу-
щеній, то возникаютъ иллюзіи (см. выше, стр. 57). Такое
же явленіе замѣчается и въ области воспоминаній, когда
воспроизведенное въ нашемъ сознаніи представленіе мы
относимъ не къ тому мѣсту и времени, къ какому слѣдуетъ.
Напримѣръ, намъ кажется, что извѣстная фраза, пришедшая
къ намъ на умъ, была сказана опредѣленнымъ лицомъ, на-
шимъ знакомымъ (хотя на самомъ дѣлѣ онъ выразился не
такъ); иногда мы бываемъ убѣждены, что дѣйствительно
видѣли такія подробности событій, которыя на самомъ дѣлѣ
составляютъ плодъ нашей фантазіи, и т. д. Во всѣхъ этихъ
случаяхъ мы одно представленіе принимаемъ за другое.
Подобнаго рода явленія можно назвать иллюзіями въ обла-
сти воспоминаній или ошибками памяти. Невѣрная передача
факта.—не всегда слѣдствіе намѣренной лжи.
Теперь мы должны указать условія, отъ которыхъ зави-
ситъ всякое воспроизведеніе представленій.
Предположимъ, что условія первичнаго возникновенія въ
сознаніи какого-нибудь образа намъ извѣстны. Предполо-
жимъ, что въ первый разъ мы получили извѣстное пред-
ставленіе путемъ воспріятія и, значитъ, при живомъ участіи
нашей нервной системы. Но что обусловливаетъ вторичное
появленіе этого представленія въ нашемъ сознаніи? Отчего
зависитъ, что мы снова можемъ припомнить когда-то вос-
принятый нами образъ?
Для рѣшенія этого вопроса постараемся сравнить между
собой „первичныя“ и „воспроизведенныя“ представленія.
Что отличаетъ воспоминаніе отъ воспріятія? Какая разница
Отличіе воспро-
изведенныхъ
представленій
отъ первич-
ныхъ.

Ассоціація
представленій
между тѣмъ состояніемъ, когда мы видимо предметъ, и тѣмъ,
когда мы только мысленно воспроизводила его?
Воспріятіе всегда предполагаетъ внѣшнюю дѣйствующую
причину. Говоря иначе: образъ воспріятія возникаетъ подъ
вліяніемъ внѣшняго воздѣйствія на периферіи нашихъ нер-
вовъ. Между тѣмъ физіологическое состояніе, сопровождаю-
щее наши воспроизведенные образы, вызывается не пери-
ферическимъ раздраженіемъ. Чѣмъ же?
Весь нашъ мозгъ представляетъ собою систему связан-
ныхъ между собою нервныхъ элементовъ. Возбужденіе одного
изъ этихъ элементовъ можетъ, поэтому, передаваться дру-
гому и вызывать соотвѣтствующее представленіе. Такъ, раз-
драженіе слухового и зрительнаго нерва вызываетъ къ дѣя-
тельности соотвѣтствующіе нервные центры и способствуетъ
возникновенію зрительныхъ и слуховыхъ ощущеній. Но мо-
жетъ случиться, что внѣшній раздражитель коснется только
одного изъ этихъ органовъ, напримѣръ, слухового нерва.
Возникшее въ слуховомъ центрѣ возбужденіе можетъ тогда,
вслѣдствіе связи нервныхъ элементовъ, образующихъ голов-
ной мозгъ, передаться зрительному центру и вызвать у дан-
наго лица соотвѣтствующее представленіе, которое мы на-
зовемъ воспроизведеніемъ зрительнаго образа. Напримѣръ, мы
гуляемъ въ саду и слышимъ, какъ оркестръ на эстрадѣ
исполняетъ маршъ изъ „Фауста“. Въ это время намъ не-
вольно припоминается и та сценическая обстановка, при
которой мы въ театрѣ слышали этотъ маршъ. Здѣсь, оче-
видно, опредѣленный зрительный образъ возникаетъ въ на-
шемъ сознаніи въ связи съ переживаемымъ налги душевнымъ
состояніемъ.
Тотъ фактъ, что представленія воспроизводятся нами не
•какъ попало, a въ извѣстной связи, былъ подмѣченъ еще
въ древности. Психологи новаго времени тоже давно обра-
тили вниманіе на то, что нѣкоторыя наши мысли находятся
какъ бы въ тѣсной дружбѣ между собой, образуютъ дру-
жескій союзъ, и что это содружество (или ассоціація ')
представленій является важнымъ закономъ душевной жизни.
Въ какихъ же формахъ проявляется этотъ законъ?
х) Самое выраженіе „ассоціація представленій“ впервые встрѣчается
въ сочиненіяхъ англійскаго психолога Локко (XVII в.).

Уже издавна были установлены три формы ассоціацій:
по смежности, по сходству и по контрасту (противоположности).
Первая изъ этихъ формъ предполагаетъ два случая: во-
первыхъ, могутъ вызывать другъ друга впечатлѣнія, воспри-
нятыя одновременно (напримѣръ, представленіе дома вызы-
ваетъ представленіе окружающаго его сада, воспоминаніе о
знакомомъ приводитъ къ воспоминанію обстановки, въ ко-
торой мы его видѣли, и т. п.); во-вторыхъ, могутъ вызывать
другъ друга впечатлѣнія, воспринятыя въ непосредственной
послѣдовательности (мысль о молніи ведетъ къ представле-
нію грома и т. п.).
Ассоціація по сходству заключается въ томъ, что образы
сходныхъ предметовъ, даже не воспринимавшихся въ про-
странственной или временной смежности, тоже обладаютъ
способностью напоминать другъ о другѣ (напримѣръ, чей-
нибудь портретъ вызываетъ у насъ воспоминаніе о томъ, кто
на немъ изображенъ).
Наконецъ, третья форма ассоціацій (по контрасту) заклю-
чается во взаимной связи противоположныхъ представленій
(свѣтлая, обширная комната вызываетъ представленіе душ-
ной каморки, картина роскоши и богатства напоминаетъ
нужду и т. д.).
Если мы захотимъ объяснить случаи ассоціаціи по смеж-
ности съ физіологической стороны, то, прежде всего, слѣ-
дуетъ напомнить отмѣченный уже фактъ передачи возбу-
жденія отъ одного нервнаго центра другому. Но тутъ остается
еще нерѣшеннымъ вопросъ, почему же возбужденіе это
идетъ такими, а не другими путями, почему какой-нибудь
зрительный образъ въ данный моментъ вызываетъ въ насъ
представленіе звука, воспринимавшагося съ нимъ въ одно-
временной или послѣдовательной связи, а не приводитъ
намъ на память какого-нибудь вкусового или обонятельнаго
ощущенія? Вѣдь каждый изъ элементовъ мозга связанъ съ
большимъ количествомъ другихъ, которымъ тоже могло бы
передаться его возбужденіе.
Для того, чтобы нагляднѣе представить дѣло, возьмемъ
такой примѣръ. Сложимъ гладкій листъ бумаги въ нѣсколь-
ко рядовъ и затѣмъ немного разгладимъ его. Если мы вто-
рично захотимъ сложить эту бумагу, то вслѣдъ за первой
складкой непремѣнно образуются но старымъ слѣдамъ и

остальныя. Приблизительно то же самое происходитъ и съ
нашимъ мозгомъ. Мы переживаемъ одновременно множество
впечатлѣній, при чемъ у насъ раздражается нѣсколько
нервныхъ центровъ. Отъ этого въ мозгу образуются какъ
бы слѣды, которые дѣлаютъ его способнымъ скорѣе всего
возбуждаться въ прежнемъ направленіи. Когда отъ ливня
образуются ручьи, которые, пересохнувъ, оставляютъ бороз-
ды въ землѣ, то при новомъ дождѣ вода потечетъ по ста-
рому руслу. Такъ же и мозгъ нашъ, для котораго ни одно
Рис. 20. Головной мозгъ (правая сторона).
впечатлѣніе не проходитъ даромъ, переживъ рядъ возбу-
жденій, становится болѣе возбудимымъ въ извѣстномъ на-
правленіи или, какъ иногда выражаются, получаетъ „пред-
расположеніе“ къ возбужденію въ извѣстномъ направленіи,
при подобнаго же рода обстоятельствахъ. Другими словами,
возбужденіе легче передается тѣми путями, которыми оно
шло уже раньше.
Новѣйшія изслѣдованія показали, что дѣятельность при-
близительно двухъ третей корковаго слоя большого мозга
состоитъ въ сочетаніи возбужденій различныхъ чувствен-
ныхъ центровъ. Открытіе этихъ соединительныхъ областей
принадлежитъ Флексигу, который обозначилъ ихъ именемъ

ассоціаціонныхъ центровъ. Въ настоящее время указываютъ
три главныхъ ассоціаціонныхъ центра—затылочно-височный
(связующій центры зрѣнія, слуха и осязанія), лобный (соеди-
няющій центры осязанія и обонянія) и средній (расположен-
ный между центрами осязанія, слуха и обонянія). См. рис. 20.
Въ процессѣ сочетанія возбужденій различныхъ нервыхъ
центровъ, расположенныхъ въ мозговой корѣ, большое зна-
ченіе имѣютъ такъ называемыя „ассоціаціонныя волокна“,
Рис. 21. Лѣвое полушаріе большого мозга (ассоціаціонныя волокна).
проходящія подъ корой головного мозга („субкортикальная
область“). Рис. 21.
Исходнымъ пунктомъ ассоціацій служитъ, какъ мы ви-
дѣли, какое-нибудь душевное явленіе, переживаемое нами
въ данный моментъ. Но вѣдь въ каждый любой моментъ мы
переживаемъ безконечное множество самыхъ различныхъ
ощущеній, внѣшняго и органическаго происхожденія. По-
чему же не всѣ они вызываютъ рядъ ассоціацій, а только
нѣкоторыя изъ нихъ? Какъ опредѣлить условія, при кото-
рыхъ данное впечатлѣніе становится исходнымъ пунктомъ
ассоціацій? Къ такому вопросу естественно приводитъ насъ
анализъ процесса воспроизведенія представленій.
Представленія,
воспроизводя-
щія и воспроиз-
водимый.

Итакъ, какія впечатлѣнія изъ всѣхъ, переживаемыхъ въ
данный моментъ, становятся исходными пунктами воспро-
изведенія представленій? Тѣ, которыя привлекаютъ наше вни-
маніе, т. е. оказываются наиболѣе яркими, наиболѣе силь-
ными въ сознаніи. Отсюда понятны и условія, дѣлающія
данное впечатлѣніе исходнымъ пунктомъ возникновенія пред-
ставленій. Однимъ изъ такихъ условій можетъ быть сила
внѣшняго раздражителя, порождающая данное впечатлѣніе.
Внезапно грянувшій выстрѣлъ или блеснувшая молнія не-
вольно привлекаютъ наше вниманіе и даютъ толчокъ на-
шимъ мыслямъ. Но случается, что вниманіемъ овладѣваетъ
и не сильное во внѣшнемъ отношеніи впечатлѣніе. Если,
напримѣръ, среди уличнаго шума тихо произносятъ наше
собственное имя, мы немедленно оборачиваемся. Это, пови-
димому, слабое впечатлѣніе обратило на себя наше внима-
ніе. Почему? Потому что оно имѣло для насъ внутренній
интересъ. Такимъ образомъ, можно указать два главныхъ
условія, опредѣляющихъ состояніе вниманія: силу раздражи-
телей, вызывающихъ данное представленіе, и отношеніе дан-
наго представленія къ наличному состоянію сознанія.
Выяснивъ вопросъ о томъ, какія именно впечатлѣнія за-
видуютъ вызовомъ представленій, мы должны теперь отвѣ-
тить на вопросъ, какія представленія легче всего вызыва-
ются. Мы знаемъ уже, что господствующее представленіе
вызываетъ въ нашемъ сознаніи такія душевныя явленія, ко-
торыя находятся съ -ними въ ассоціаціи. Но съ каждымъ
изъ господствующихъ представленій можетъ быть ассоціи-
ровано громадное множество разныхъ воспоминаній. Спра-
шивается: почему же въ данный моментъ возникаетъ именно
это, а не какое-нибудь другое воспоминаніе?
Обыкновенно возникаютъ въ нашемъ сознаніи воспоми-
нанія о наиболѣе близкихъ впечатлѣніяхъ или же о такихъ,
которыя почему-нибудь особенно сильно насъ поразили. Изъ
того, что было сказано о вниманіи (внѣшняго и внутреняго
характера), само собою слѣдуетъ, что сила впечатлѣнія за-
виситъ не только отъ силы внѣшней причины, его вызвав-
шей, но и отъ связи даннаго впечатлѣнія съ кругомъ нашихъ
мыслей. Одно спокойное слово любимаго нами лица, сказанное
въ надлежащій моментъ, припоминается не хуже, чѣмъ рѣзкій
крикъ и брань того, кто не вызываетъ къ себѣ нашего уваженія.

Сила впечатлѣнія можетъ быть замѣнена частыми повто-
реніями. Такъ, напримѣръ, часто проходя по одной и той
же улицѣ, мы невольно запоминаемъ вывѣски, цвѣтъ до-
мовъ, лица дворниковъ и городовыхъ, хотя всѣ эти впеча-
тлѣнія нельзя признать ни сравнительно сильными, ни инте-
ресными. Кромѣ того, слѣдуетъ замѣтить, что на большую
или меньшую легкость воспроизведенія извѣстнаго рода во-
споминаній сильно вліяетъ общее состояніе нашего духа въ
данный моментъ. Иначе говоря: при объясненіи того, по-
чему въ данный моментъ возникаетъ именно такое, а не дру-
гое воспоминаніе, ассоціированное съ господствующимъ пред-
ставленіемъ, приходится имѣть въ виду отношеніе этого во-
споминанія не къ одному только господствующему представ-
ленію, но и ко всѣмъ другимъ душевнымъ явленіямъ, пережи-
ваемымъ нами въ данный моментъ (законъ „констелляціи
представленій“). Поэтому, съ наибольшею легкостью вызы-
ваются въ нашемъ сознаніи представленія, соотвѣтствующія
тому, что называется „общимъ состояніемъ нашего духа“:
въ веселомъ настроеніи невольно вспоминаются анекдоты и
всякія забавныя приключенія, въ грустномъ—приходятъ на
память пережитыя непріятности. Въ этомъ отношеніи очень
характеренъ разсказъ про одного ирландскаго комиссіонера,
который, напившись пьянымъ, потерялъ порученный ему
пакетъ и затѣмъ никакъ не могъ найти его до тѣхъ поръ.
пока снова не напился. Здѣсь ясно обнаруживается связь
воспроизводимаго представленія (мѣсто потери пакета) съ
тѣмъ состояніемъ духа, въ которомъ оно первоначально было
получено. Если общее настроеніе ученика при отвѣтѣ урока
будетъ сильно разниться отъ того настроенія, въ которомъ
онъ его приготовлялъ, то, даже несмотря на большую пред-
варительную работу, онъ можетъ ничего не отвѣтить.
Способность воспроизводить прежде данное представленіе
называется памятью. Представленія могутъ воспроизводиться
въ большемъ или меньшемъ количествѣ. Чѣмъ больше пред-
ставленій можетъ воспроизводить человѣкъ, тѣмъ богаче его
память. Устойчивость памяти опредѣляется продолжитель-
ностью времени храненія представленій. Устойчивость и бо-
гатство являются качествами хорошей памяти.
Воспроизведеніе представленій находится въ извѣстной
связи съ опредѣленными физіологическими процессами, а
Память.

потому все то, что дѣйствуетъ благопріятно на жизнь на-
шего мозга, должно хорошо действовать на память, и обрат-
но—все, неблагопріятно отзывающееся на жизни мозга, ве-
детъ къ ослабленію нашей памяти. Съ этимъ совершенно
согласуются и данныя опыта. Истощеніе и утомленіе, при
которыхъ замѣчается общее пониженіе нервной дѣятельно-
сти, влекутъ за собой общее ослабленіе памяти. Напротивъ,
хорошее питаніе и правильное распредѣленіе работы выгод-
нымъ образомъ отражается на памяти, a вслѣдъ за этимъ,
конечно, и на всей умственной дѣятельности.
По мѣрѣ того, какъ человѣкъ растетъ, мужаетъ и ста-
рѣетъ, происходятъ опредѣленныя измѣненія и въ его мозгѣ:
онъ тоже растетъ, крѣпнетъ и вянетъ. Вмѣстѣ съ этимъ из-
мѣняется устойчивость и богатство памяти человѣка.
Мы имѣемъ цѣлый рядъ экспериментальныхъ изслѣдо-
ваній, показывающихъ, что по мѣрѣ того, какъ, съ возра-
стомъ, прогрессируетъ развитіе мозга, увеличивается и спо-
собность человѣка правильно воспроизводить однажды по-
лученныя имъ впечатлѣнія (слова, числа, картины, звуки и
т. д.). При этомъ обнаруживается, что память взрослаго че-
ловѣка, въ среднемъ, значительно превосходитъ память ре-
бенка въ запоминаніи какъ осмысленнаго матеріала, такъ и
матеріала, требующаго чисто механическаго заучиванія.
Бываетъ время въ жизни человѣка, когда количество по-
лучаемыхъ впечатлѣній больше количества забываемыхъ;
можетъ наступить періодъ, когда количество получаемаго
будетъ равняться количеству забываемаго, и, наконецъ,
подъ старость человѣкъ забываетъ больше, чѣмъ пріобрѣ-
таетъ. При этомъ часто наблюдается, что старикъ, хорошо
помня прошлое, забываетъ все недавнее. Возбужденія мозга,
получаемыя подъ воздѣйствіемъ новаго опыта, оказываютъ
въ старости сравнительно слабое вліяніе на послѣдующую
мозговую работу.
Конспектъ для повторенія.
Каждому представленію соотвѣтствуетъ возбужденіе чувствен-
наго нервнаго центра (сложнымъ представленіямъ соотвѣтствуетъ
возбужденіе нѣсколькихъ центровъ). Это возбужденіе бываетъ или
периферическаго происхожденія (когда внѣшній раздражитель воз-

дѣйствуетъ на периферіи чувствительныхъ нервовъ) или централь-
наго (когда одному нервному центру передается возбужденіе
другого).
Возбужденіе отъ одного нервнаго центра передается другому
легче всего тѣми путями, которыми оно шло уже раньше. При
этомъ наиболѣе „протореннымъ“ путемъ оказывается тотъ, по ко-
торому возбужденіе передавалось чаще, сильнѣе или въ болѣе не-
давнее время.
При воспріятіяхъ предполагается нервное возбужденіе пери-
ферическаго происхожденія; воспроизведеннымъ представленіямъ
соотвѣтствуетъ нервное возбужденіе центральнаго происхожденія.
Воспроизводимые представленія могутъ узнаваться, какъ нѣ-
что уже пережитое (воспоминанія), или не узнаваться (многіе
образы фантазіи, разсудочные процессы).
Условія воспроизведенія представленій опредѣляются законами
ассоціаціи—смежности, сходства и контраста.
Въ каждомъ процессъ ассоціаціи различаются исходный пунктъ
ассоціаціи и воспроизводимое представленіе.
Исходнымъ пунктомъ ассоціаціи становится всякое душевное
явленіе, привлекающее въ данный моментъ наше вниманіе.
Воспроизводятся представленія, которыя, находясь въ связи
съ даннымъ исходнымъ пунктомъ ассоціаціи, оказываются наи-
болѣе сильными, недавными и соответствующими всему налич-
ному состоянію нашего сознанія.
Задачи 30. Что возникаетъ въ вашемъ сознаніи, когда вы чи-
таете слово поэтъ? Проаназилируйте этотъ случай ассоціаціи. Что
было здѣсь исходнымъ пунктомъ? Что—воспроизводимымъ пред-
ставленіемъ? Какой видъ ассоціаціи при этомъ обнаружился? По-
старайтесь объяснить, почему въ данномъ случаѣ слово поэтъ
вызвало въ вашемъ сознаніи именно такое представленіе. А что
возникаетъ въ вашемъ сознаніи при словахъ: лодка, книга, воз-
духъ, горе? Проанализируйте эти случаи.
31. Въ теченіе 1 минуты постарайтесь написать какъ можно
больше названій пріятныхъ для васъ предметовъ. Затѣмъ (тоже
въ теченіе 1 минуты) постарайтесь написать какъ можно больше
названій непріятныхъ для васъ предметовъ. Сосчитайте, сколько
написано вами названій перваго и второго рода. Повторите этотъ
опытъ нѣсколько разъ (въ разные дни) надъ собою и своими то-
варищами. Что лучше (скорѣе) припоминается—пріятное или не-
пріятное? Обнаруживается ли здѣсь вліяніе чувства на память?

Примѣчаніе. Въ психологическихъ лабораторіяхъ, изслѣ-
дуя подобнаго рода вопросы (когда приходится сравнивать
скорость возникновенія разныхъ ассоціацій), пользуются
особымъ приборомъ, извѣстнымъ подъ именемъ хроноскопа.
Хроноскопъ представляетъ собою часы, приводимые въ дви-
женіе падающей гирей,—съ двумя стрѣлками, изъ которыхъ
одна (большая) совершаетъ одинъ полный оборотъ (100 дѣ-
леній) въ 10 секундъ, а другая (малая)—въ одну секунду
Рис. 22. Измѣреніе скорости ассоціаціи при помощи хроноскопа.
совершаетъ десять полныхъ оборотовъ, причемъ при каж-
домъ оборотѣ проходитъ черезъ 100 дѣленій своего цифер-
блата. Слѣдовательно, движеніями большой стрѣлки хроно-
скопа можно измѣрять цѣлыя секунды и десятый доли ихъ,
движеніями же малой стрѣлки — сотыя и тысячный доли
секунды. Главная особенность хроноскопа заключается въ
томъ, что при помощи электромагнита обѣ стрѣлки его въ
любой моментъ могутъ быть выведены изъ общаго часового
механизма и снова введены въ него. Такимъ образомъ мо-
жно устроить такъ, что часы будутъ идти и стрѣлки двигаться.
При измѣреніи скорости ассоціаціи, лицо, подвергаемое изслѣ-
дованію, помѣщается передъ ящикомъ съ небольшимъ закрытымъ

отверстіемъ. Экспериментаторъ, движеніемъ шнурка, открываетъ
это отверстіе и въ немъ появляется напечатанное слово. Бъ то
же время (внутри ящика) происходитъ замыканіе тока, заставля-
ющее стрѣлки хроноскопа двигаться. Испытуемый, прочитавъ дан-
ное ему слово, долженъ назвать первое представленіе, которое
при этомъ будетъ вызвано въ его сознаніи (напр., при появленіи
слова „рыба“ онъ говоритъ „сигъ“). При первомъ движеніи его
губъ, съ помощью губного размыкателя, происходитъ прерываніе
тока и стрѣлки хроноскопа останавливаются. Конечно, то время,
которое, при данныхъ условіяхъ, покажетъ хроноскопъ, будетъ
заключать въ себѣ не только время ассоціаціи, но также время
воспріятія даннаго слова и движенія органовъ рѣчи при выра-
женіи ассоціированнаго представленія. Но при помощи особыхъ
опытовъ можно отдѣльно измѣрить какъ время воспріятія, такъ и
время движенія органовъ рѣчи. Вычтя это время изъ времени, ко-
торому равняется продолжительность всего описаннаго процесса,
мы получаемъ скорость изслѣдуемыхъ ассоціацій.
32. Опредѣлите сравнительную силу памяти на слова у нѣ-
сколькихъ изъ вашихъ товарищей. Для этого прочтите имъ ров-
нымъ, спокойнымъ голосомъ одинъ изъ слѣдующихъ рядовъ словъ
произнося каждое слово черезъ о секундъ):
ТАБЛИЦА 1.
Ряды словъ, данныхъ для запоминанія:
№ ряда.
Перечень словъ по порядку ихъ произнесенія.
1
2
Холодный, бархатный, упругій, зубчатый, прохладный,
шершавый, тяжелый, неровный, щекотный, колючій,
пушистый, горячій.
Пятнадцать, восемьсотъ, тридцать пять, сто восемь,
сорокъ два, триста семь, двадцать два, сто сорокъ,
шестьдесятъ, семнадцать, двадцать семь, девятьсотъ.
3
Забота, веселье, надежда, удушье, стремленіе, пугли-
вость, раздумье, страданіе, рѣшимость. блаженство,
у желанье, сомнѣнье.
4
Коляска, запонка, часовня, занавѣсъ, карандашъ, ка-
лендарь, озеро, трубочистъ, самоваръ, ножницы, картина,
памятникъ.
5
Музыка, мычанье, визготня, звяканіе, пѣніе, колоколъ,
хлопанье, выстрѣлы, рычанье, свистанье, топанье,
щелканье.
6
Дѣйствіе, бытіе, выводы, существо, правильность, про-
странство, способы, причины, правота, качество, мно-
жество, численность.

За 5 секундъ до начала чтеніи ряда произнесите „начинаю“,
a черезъ 5 сек. послѣ прочтенія послѣдняго слова—„пишите“.
Ваши товарищи должны, молча выслушавъ каждый рядъ словъ,
сейчасъ же записать ихъ но памяти (все равно, въ какомъ по-
рядкѣ). Сколько словъ изъ каждаго ряда будетъ правильно вос-
произведено вашими товарищами? Какого значенія слова будутъ
лучше запоминаться? Почему? Что свидѣтельствуютъ объ этомъ
самонаблюданія вашихъ товарищей? Попросите кого-нибудь про-
извести такой же опытъ надъ вами. Что скажетъ вамъ при этомъ
ваше личное самонаблюденіе?
Примѣчаніе. Этотъ опытъ, произведенный сразу послѣ
большой перемѣны въ одномъ изъ петроградскихъ кадет-
скихъ корпусовъ, далъ слѣдующіе результаты.
ТАБЛИЦА 2.
Запоминаніе словъ
№ ряда.
Характеръ душевныхъ со-
стояній, опредѣляющихъ
значеніе данныхъ словъ.
Среднее ариѳм. правильно воспроиз-
веденныхъ словъ.
1
Осязательныя и термине-
6,3| 5,9
г 6,3; 7,2
6,7
7,3 8,1 7,7 8,3
63,8
2
Представленія чиселъ . .
7,5: 6,9
7,6
7,5
7,3
7,5, 7,7І 7,6 6,6
66,2
3
Чувства и стремленія . . .
5,2 4,7
5,6 6,6
6.1
6,1 6,9' 7,1 7,6
55,9
4
Зрительные образы ....
7,5; 7,1 7,8! 7,8
7,7
7,7' 8 8,5 8,5
70,6
5
Слуховые образы ...
6 6,2 6,4' 7,4
7,1
7,2 7,6 7,8! 8,7
64,4
6
Отвлеченныя представленія
4,7 3,9
' 4,9 5,6
5.9
6,6; 7,21 6,8 8,1
53,7
Среднее арием. восцр. словъ
(изъ 6 рядовъ)
6,2; 5,8
6,4 7
6,8
7,1 7,6] 7,6 7,9
62,4
Возрастъ испытуемыхъ . . .
10 11
12. 13!
14
15 16 17 18
Итого.
Эти результаты можно выразить при помощи слѣдующихъ кри-
выхъ, которыя наглядно показываютъ, какъ съ возрастомъ измѣ-
няется сила памяти:

Слова ряда № 2 (числа).
Слова ряда № 4 (зрительные образы),
Слова ряда № 1 (осязат. и терм, ощущенія).
Слова ряда № 5 (слуховые образы).
Слова ряда № 3 (чувства и стремленія).
Слова ряда № 6 (отвлеченныя представ.).
Среднее ариѳм. воспроизв. словъ (изъ всѣхъ 6 ряд.).

ГЛАВА X.
Упражненіе и утомленіе.
Перечисляя неблагопріятныя условія воспроизведенія
представленій, мы упомянули о состояніи утомленія.
Въ послѣдніе годы вопросъ объ утомленіи учащихся
возбудилъ большое вниманіе общества и это заставило мно-
гихъ ученыхъ заняться подробнымъ изслѣдованіемъ вопроса
объ умственномъ трудѣ и его послѣдствіяхъ. При этомъ фи-
зіологическія изслѣдованія (въ особенности работы знамени-
таго италіанскаго ученаго Моссо) показали, что подъ влія-
ніемъ умственной работы сначала увеличивается, a потомъ
замѣтно уменьшается число ударовъ пульса, поднимается
кровяное давленіе и температура тѣла, дыханіе, ускоренное
въ началѣ работы, постепенно становится рѣже и глубже,
причемъ количество выдыхаемой углекислоты и поглощае-
маго кислорода все болѣе и болѣе увеличивается, къ голов-
ному мозгу приливаетъ больше крови и происходятъ раз-
личныя измѣненія (повышенія и пониженія) въ мускульной
силѣ. Изслѣдованія психологовъ (и въ особенности труды
профессора гейдельбергскаго университета Крепелина) выяс-
нили, что при всякой продолжительной и однообразной
умственной работѣ состояніе работоспособности человѣка
остается неодинаковымъ: оно то улучшается, то ухудшается.
Повышеніе состоянія работоспособности во время работы
происходящее подъ вліяніемъ предшествующей работы, на-
зывается упражненіемъ, a пониженіе утомленіемъ. Смѣна
упражненія и утомленіи у разныхъ лицъ и при разнаго
вида работѣ оказывается неодинаковою. У однихъ долгое
время беретъ перевѣсъ упражненіе надъ утомленіемъ: по
мѣрѣ того, какъ они втягиваются въ свою работу, она ста-
новится имъ все легче и легче. У другихъ, напротивъ, влія-
ніе упражненія оказывается ничтожнымъ въ сравненіи съ
вліяніемъ развивающагося утомленія: первые часы умствен-
наго труда для нихъ обыкновенно самые плодотворные. От-
сюда ясно, почему частый перерывъ работы не для всѣхъ
людей является одинаково выгоднымъ. Тотъ, кто постепенно
„втягивается“ въ работу и не скоро замѣчаетъ вліяніе уто-
мленія, не нуждается въ частыхъ перерывахъ. Эти частыя

отрыванія отъ работы только раздражаютъ и „расхолажи-
ваютъ“ его. Напротивъ, для лицъ, въ работѣ которыхъ за-
мѣчается постоянное преобладаніе утомленія надъ упражне-
ніемъ, сравнительно частые перерывы умственнаго труда
служатъ отдыхомъ, благопріятно отражающимся на послѣ-
дующихъ моментахъ работы.
Упражненіе и утомленіе при умственной работѣ могутъ
обнаружиться не только въ теченіе одного дня, но и въ те-
ченіе гораздо болѣе продолжительныхъ періодовъ—недѣли,
мѣсяца и даже болѣе. При этомъ опять таки для однихъ
являются наиболѣе выгодными первые дни недѣли (поне-
дѣльникъ и вторникъ) и первыя недѣли послѣ каникулъ,
для другихъ—болѣе позднѣе сроки (напр., четвергъ и пят-
ница, пятая и шестая недѣля послѣ каникулъ).
Задачи 33. Къ какому типу приближается ваша личная рабо-
тоспособность? Приведите фактическія основанія.
34. Возьмите какую-нибудь книгу и начните (какъ можно бы-
стрѣе) считать, сколько разъ встрѣчается въ ней буква ѣ. При
этомъ попросите вашего товарища слѣдить за часами и сказать,
когда отъ начала вашей работы пройдетъ 2 минуты. Тогда вы со-
общите вашему товарищу, сколько буквъ вы насчитали, а онъ за-
пишетъ это число. Послѣ этого вы начните считать буквы снова
(конечно, на новой страницѣ той же книги) еще двѣ минуты, и
т. д. Сколько буквъ вами сосчитано въ первыя 2 мин., во вторыя
2 мин. и т. д.? Когда въ вашей работѣ обнаружилось упражненіе
и когда утомленіе? Что преобладало?
ГЛАВА XI.
Заучиваніе.
Психологиче-
скія основы за-
учиванія.
Мы знаемъ, что изъ всѣхъ впечатлѣній, получаемыхъ
человѣкомъ, наиболѣе прочно удерживаются (т. е. воспроиз-
водятся съ наибольшей легкостью и черезъ наболѣе про-
должительный промежутокъ времени послѣ своего получе-
нія) тѣ, которыя или вызывались наиболѣе сильными раз-
дражителями, или часто повторялись, или находятся въ осо-
бенно тѣсномъ отношеніи къ нашимъ господствующимъ мыс-
лямъ и къ тому, что называется „общимъ состояніемъ на-
шего духа“. Изъ этого ясно, что, желая укрѣпить въ памяти

тѣ или другія впечатлѣнія, можно примѣнить слѣдующіе
пріемы: 1) усилить раздражитель, вызывающій данное впе-
чатлѣніе, 2) нѣсколько разъ повторить то, что подлежитъ
запоминанію, и 3) поставить данное впечатлѣніе въ связь
съ другими явленіями сознанія, уже успѣвшими пріобрѣ-
сти достаточную силу. Если мы обратимся къ школьной прак-
тикѣ, то замѣтимъ, что тамъ действительно примѣняются
всѣ эти пріемы. Начиная учить ребенка читать, обыкно-
венно употребляютъ крупныя буквы (усиленіе раздражи-
теля;; дѣтей часто заставляютъ заучивать стихотворенія,
молитвы и разныя правила, повторяя ихъ хоромъ (усиленіе
раздражителя и повтореніе); наконецъ, всякій хорошій учи-
тель заботится о томъ, чтобы новыя свѣдѣнія, предлагае-
мыя ученику, такъ или иначе примыкали къ его старому
знанію. При этомъ надо замѣтить, что связь между нашими
представленіями можетъ носить двоякаго рода характеръ—
механическій и логическій. Логической связью представленій
называется такое отношеніе между ними, которое замѣ-
чается въ процессахъ сужденія и умозаключеній. Объ этихъ
процессахъ у насъ еще будетъ рѣчь впереди. Тогда мы по-
дробно разберемъ и характерныя особенности логическихъ
отношеній. Теперь же достаточно указать, что при логиче-
скомъ слѣдованіи мыслей ихъ отношеніе характеризуется
сознаніемъ опредѣленныхъ вопросовъ, на которые содержится
отвѣтъ въ тѣхъ или другихъ представленіяхъ. Такъ, напр.,
мы видимъ логическую связь въ разсужденіяхъ ученаго,
рѣшающаго опредѣленную задачу, въ сужденіяхъ дѣльца,
обдумывающаго коммерческое предпріятіе, и т. д. Напро-
тивъ, механической связью представленій называется такое
отношеніе между ними, при которомъ не сознается опредѣ-
леннаго вопроса, руководящаго даннымъ теченіемъ предста-
вленій: одно представленіе вызываетъ другое только потому,
что когда-то оно совершенно случайно было съ нимъ ассо-
ціировано. Примѣромъ такой чисто механической связи пред-
ставленій могутъ служить болтовня пустого фата, лепетъ
ребенка, рѣчи пьянаго. Желая обозначить логическую связь
представленій, обыкновенно говорятъ, что одна мысль слѣ-
дуетъ изъ другой. Когда же рѣчь идетъ о механической
связи представленій, то обыкновенно употребляютъ выра-
женіе: одна мысль слѣдуетъ за другой.

Соотвѣтственно только что указаннымъ пріемамъ заучи-
ванія, обыкновенно различаютъ три основныхъ способа за-
поминанія — механическій, раціональный и мнемо-техниче-
скій. При этомъ обыкновенно поясняется, что механическій
способъ состоитъ въ усиленіи интенсивности, увеличеніи и
учащеніи впечатлѣній, подлежащихъ запоминанію, раціо-
нальный — въ установкѣ логической связи воспринятыхъ
знаній, a мнемо-техническій—въ открытіи опредѣленныхъ
символическихъ отношеній между впечатлѣніями, подлежа-
щими запоминанію, и какими-нибудь другими, болѣе лег-
кими для запоминанія, представленіями.
Напримѣръ, желая запомнить форму Аппенинскаго по-
луострова, мы сравниваемъ его съ сапогомъ, или, желая за-
помнить планъ научнаго разсужденія, мы схематизируемъ
его отдѣльныя части въ видѣ квадратиковъ, соединенныхъ
другъ съ другомъ линіями
Уже давно было подмѣчено, что разные люди не съ оди-
наковой легкостью удерживаютъ разнаго рода впечатлѣнія:
одинъ хорошо помнитъ лица своихъ знакомыхъ, но посто-
янно забываетъ ихъ имена; другой легко запоминаетъ все-
возможныя мелодіи, но не въ состояніи отчетливо запомнить
расположеніе фигуръ и красокъ на картинѣ. Эти факты
давно уже положили начало ученію о разныхъ видахъ па-
мяти, неравномѣрно развитыхъ у разныхъ людей. Вслѣд-
ствіе преобладанія того или другого вида памяти, для каж-
даго человѣка жизнь является по преимуществу въ формѣ
то тѣхъ, то другихъ представленій. Для художника—„міръ
полонъ красокъ“, для композитора—„вся жизнь есть му-
зыка“, выдающійся ораторъ можетъ быть убѣжденъ, что
„слово—это все“, и т. д.
Психіатры (и въ особенности знаменитый французъ
Шарко со своей школы) произвели много наблюденій но во-
просу о неравномѣрномъ развитіи частныхъ видовъ памяти
у разныхъ людей, При этомъ ими было положено не мало
трудовъ на выясненіе тѣхъ формъ, въ которыхъ можетъ
запоминаться слово. Очень удобнымъ способомъ для изслѣ-
Три способа
заучиванія.
Виды механи-
ческой памяти.
1) Предположимъ, что въ данномъ разсужденіи три главныхъ мысли.
Мы тогда рисуемъ три большихъ квадрата. Первая мысль подтверждается
тремя доказательствами. Мы рисуемъ три маленькихъ квадрата и соеди-
няемъ ихъ линіями съ первымъ большимъ квадратомъ и т. д.

дованія даннаго вопроса является изученіе тѣхъ случаевъ,
когда человѣкъ, вслѣдствіе опредѣленной мозговой болѣзни,
утрачиваетъ память на слова. Такія болѣзни, лишающія че-
ловѣка возможности пользоваться рѣчью, извѣстны подъ
именемъ афазіи. При этомъ замѣчается, что потеря способ-
ности пользоваться рѣчью бываетъ не всегда полной: иногда
человѣкъ не можетъ говорить, но можетъ читать („про
себя“), писать и понимаетъ, если ему говорятъ (здѣсь утра-
чена память тѣхъ движеній языка и гортани, которыя тре-
буются для произнесенія слова: двигательная афазія); иногда
человѣкъ пишетъ и говоритъ, но не въ состояніи читать,
такъ какъ не можетъ припомнить значенія данныхъ буквъ
(зрительная афазія или алексія); иногда больной утрачи-
ваетъ способность писать, но сохраняетъ способность гово-
рить (утрата памяти на движенія руки при письмѣ или
аграфія), или перестаетъ понимать чужую рѣчь, хотя самъ
говоритъ, пишетъ и читаетъ (слуховая афазія). Изъ этого
видно, какъ разнообразны тѣ формы, въ которыхъ можетъ
восприниматься и воспроизводиться слово.
Въ послѣднее время психологи произвели цѣлый рядъ
изслѣдованій надъ нормальными людьми, причемъ ясно обна-
ружилась способность разныхъ людей съ большой легкостью
воспроизводить слова то въ зрительной, то въ слуховой, то
въ моторной формѣ. У нѣкоторыхъ оказывается понижен-
нымъ только одинъ изъ этихъ видовъ памяти (напр., зри-
тельный) и почти одинаково сильно развиты другіе виды
(напр., слуховая и моторная память). Нерѣдко замѣчается
также приблизительно одинаковое развитіе разныхъ видовъ
памяти у одного человѣка („неопредѣленный“ типъ памяти).
Кромѣ формы механическаго запоминанія, имѣетъ боль-
шой интересъ вопросъ о вліяніи количества повтореній дан-
ныхъ впечатлѣній на прочность ихъ запоминанія. Для избѣ-
жанія недоразумѣній, напомню, что до сихъ поръ у насъ
идетъ рѣчь исключительно о механическомъ запоминаніи.
Поэтому и въ данномъ случаѣ мы будемъ говорить о проч-
ности запоминанія, поскольку она обусловливается однимъ
только количествомъ повтореній, независимо отъ какихъ бы
то ни было другихъ факторовъ (напримѣръ, интенсивности
данныхъ впечатлѣній, ихъ чувственной формы, связаннаго
съ ними интереса и прочее).

Первой работой, посвященной экспериментальному из-
слѣдованію этого вопроса, является сочиненіе Эббиннауза
«Das Gedächtnis»1). Авторъ избралъ формой своего опыта
запоминаніе такихъ впечатлѣній, которыя, по самому своему
существу, исключали вліяніе интереса и всякихъ логиче-
скихъ построеній. Это были безсмысленные слоги, которые
въ теченіе извѣстнаго времени заучивались эксперимента-
торомъ и затѣмъ, черезъ болѣе или менѣе продолжительные
промежутки воспроизводились по памяти. Число повтореній
и время воспроизведенія регистрировались. Послѣ непре-
рывныхъ трехгодичныхъ опытовъ, Эббинггаузъ пришелъ къ
заключенію, что, при механическомъ заучиваніи, самыя пер-
выя повторенія не даютъ замѣтныхъ результатовъ. Если
работа продолжается далѣе, то потомъ каждое новое повто-
реніе приноситъ замѣтное облегченіе послѣдующему при-
поминаній). Но если повтореніе производилось уже слишкомъ
большое число разъ, то дальнѣйшія повторенія будутъ почти
безполезнымъ Иначе говоря: повтореніемъ можно добиться
многаго, но далеко не всего. Существуетъ, такъ сказать, наи-
меньшій и наибольшій предѣлъ повтореній. (Для Эббинг-
гауза такими предѣлами оказались приблизительно 10 и 30
повтореній).
Заученное механически больше всего забывается въ пер-
вое время послѣ заучиванія. Чѣмъ дальше идетъ время, тѣмъ
медленнѣе совершается процессъ забвенія,
Эксперименты показываютъ, что количество повтореній,
нужныхъ для заучиванія одного и того же матеріала, при
однихъ о тѣхъ же внѣшнихъ условіяхъ, разными лицами,
бываетъ очень различно. Что одинъ запомнитъ, напр., при
18 повтореніяхъ, другой запоминаетъ только при 56. Болѣе
продолжительное механическое заучиваніе обыкновенно со-
единяется съ большей прочностью усвоенія. Наблюдается, что
лица, способныя запомнить рядъ данныхъ впечатлѣній при
сравнительно меньшемъ количествѣ повтореній, воспроизво-
дитъ заученный матеріалъ неспокойно и торопливо, какъ бы
боясь, что полученное знаніе сейчасъ улетучится. Основное
различіе этихъ двухъ типовъ заучиванія (скораго и медлен-
наго), повидимому, объясняется различіями въ способности
Забвеніе.
Скорость
заучиванія.
1) Berlin. 1885.

Распредѣленіе
повтореній.
Связность за-
учиваемаго ма-
теріала.
быстро приспособлять свое вниманіе къ даннымъ впечатлѣ-
ніямъ. Быстро заучивающіе легче разсѣиваются и, путемъ
упражненія, достигаютъ сравнительно меньшихъ успѣховъ,
чѣмъ медленно заучивающіе. Преобладаніе зрительной па-
мяти, повидимому, соединяется съ сравнительно медленнымъ,
но прочнымъ заучиваніемъ, a преобладаніе моторно-слуховой
памяти—съ сравнительно быстрымъ и непрочнымъ заучива-
ніемъ.—Впрочемъ, при обсужденіи вопроса объ отношеніи
между скоростью заучиванія и прочностью его, необходимо,
конечно, помнить, что на скорость заучиванія и прочность
запоминанія очень вліяетъ не только сила даннаго впечатлѣ-
нія, но и его связь со всѣмъ кругомъ нашихъ представле-
ній. Этимъ объясняется, что нѣкоторыя воспріятія могутъ
запомниться быстро и прочно
Кромѣ количества повтореній, существенное вліяніе на
прочность запоминанія должно оказывать распредѣленіе
этихъ повтореній во времени. Каждый опытный практиче-
скій педагогъ легко допуститъ, что результаты заучиванія
измѣнятся, смотря по тому, повторитъ ли ученикъ заданный
урокъ 28-й разъ подъ-рядъ или будетъ повторять его еже-
дневно по 2 раза въ теченіе двухъ недѣль. Въ чемъ же бу-
детъ заключаться это измѣненіе? Вопросъ о вліяніи раздѣ-
ленія повтореній на прочность запоминанія былъ подвергнутъ
экспериментальному изслѣдованію, причемъ опыты обнару-
жили, что, при одномъ и томъ же общемъ числѣ повтореній,
прочность запоминанія увеличивается, если повторенія да-
ются не всѣ подъ-рядъ, но по группамъ съ извѣстными про-
межутками. Такой результатъ вполнѣ понятенъ, потому что,
при многократномъ и непрерывномъ повтореніи одного и
того же ряда, послѣднія впечатлѣнія не могутъ восприни-
маться съ такимъ же свѣжимъ вниманіемъ, какъ и первыя;
раціональнымъ же раздѣленіемъ повтореній можно настолько
уменьшить вліяніе усталости, что какъ первыя, такъ и по-
слѣднія изъ этихъ повтореній будутъ сопровождаться почти
одинаково напряженнымъ вниманіемъ.
Прекрасной иллюстраціей того, насколько благопріят-
нымъ является запоминаніе данныхъ впечатлѣній не въ
отрывочной формѣ, a въ связи съ другими впечатлѣніями
могутъ служить опыты, произведенные въ геттингенской
психологической лабораторіи. Главною цѣлью этихъ опы-

товъ было—изслѣдовать, какой способъ раздѣленія мате-
ріала при заучиваніи оказывается наиболѣе экономнымъ,
т. е. требующимъ наименьшей затраты времени. Испытуе-
мымъ предлагалось заучивать отдѣльные, законченные по
смыслу, отрывки поэтическихъ произведеній (однороднаго
характера), причемъ въ разное время они должны были при-
мѣнять разныя формы заучиванія, то повторяя нѣсколько
разъ отдѣльныя строчки и наиболѣе трудныя слова, то упо-
требляя смѣшанный способъ. Результаты этихъ опытовъ по-
лучились очень рѣшительные: наибольшая экономія времени
достигается тогда, когда отрывокъ, подлежащій запоминанію,
заучивается какъ нѣчто цѣлое, безъ повтореній по частямъ.
Вліяніе связи данныхъ представленій на легкость ихъ запо-
минанія при этихъ опытахъ было экспериментально доказано
еще тѣмъ, что результаты, аналогичные полученнымъ при
запоминании отрывковъ поэтическихъ произведеній, получи-
лись также при запоминаніи рядовъ безсмысленныхъ словъ.
И здѣсь заучиваніе даннаго матеріала, какъ чего-то цѣльнаго,
оказалось наиболѣе благопріятнымъ условіемъ скораго запо-
минанія.
Богатство знаній заключается не только въ искусствѣ когда
бы то ни было воспроизводить полученныя представленія, но,
главнымъ образомъ, —въ умѣніи воспроизводить ихъ кстати.
А для этого чрезвычайно важнымъ условіемъ является то,
чтобы данныя знанія и пріобрѣтались нами, по возможности,
не иначе, какъ въ извѣстной логической связи.
Конспектъ для повторенія.
„Заучить“ что-нибудь—значитъ облегчить послѣдующее вос-
произведеніе даннаго матеріала.
Легкость воспроизведенія представленій обусловливается: 1) по-
втореніемъ и силой вызвавшихъ ихъ раздражителей и 2) связью
этихъ представленій съ другими душевными явленіями, уже полу-
чившими устойчивость въ сознаніи.
Когда заучиваніе основывается на повтореніи и усиленіи впе-
чатлѣній,—оно называется механическимъ. Заучиваніе, основанное
на установкѣ связи между новыми (менѣе прочными) и старыми
(болѣе устойчивыми) представленіями, называется или раціональ-
нымъ или мнемотехническимъ. Раціональное заучиваніе предпола-

таетъ логическую связь между представленіями, мнемотехническое—
установку между ними символическихъ отношеній.
Главные виды механической памяти— зрительная, слуховая и
двигательная (моторная).
Наиболѣе замѣтные результаты заучиванія получаются между
низшимъ и высшимъ предѣломъ повтореній (т. е. когда число сдѣ-
ланныхъ повтореній еще не слишкомъ мало и еще не слишкомъ
велико).
Заученное больше всего забывается въ первое время послѣ
заучиванія.
Лучшіе результаты заучиванія получаются, если:
1) данный матеріалъ повторяется не по частямъ, a цѣли-
комъ, и
2) всѣ повторенія не слѣдуютъ подъ-рядъ, a раздѣляются на
нѣсколько сроковъ.
Задачи. 35. Постарайтесь вспомнить какого-нибудь знакомаго,
съ которымъ вы давно не встрѣчались... Что вамъ прежде всего
припомнилось—его лицо, голосъ, жесты? Какого „рода представле-
нія, въ данномъ случаѣ, возникаютъ въ вашемъ сознаніи особенно
ясно—зрительный, слуховыя или двигательныя? Запишите сейчасъ
результатъ вашихъ самонаблюденіи. Отдайте себѣ отчетъ въ томъ,
какія представленія возникаютъ въ вашемъ сознаніи при словѣ
„праздникъ“. Запишите сейчасъ же все, что подмѣтите въ своемъ
сознаніи... Вспомните, какъ вы заучиваете что-нибудь наизусть
(напр., стихи или иностранныя слова). Какъ вамъ легче заучи-
вать—вслухъ или про себя? Когда вы учите „про себя“, то совер-
шаете ли невольныя движенія губами и языкомъ? Легче ли вамъ
заучивать съ чужихъ словъ или читая своими глазами по книгѣ?
Запишите отвѣты на всѣ эти вопросы... Какіе сны чаще всего
вамъ, снятся? Что въ этихъ снахъ васъ больше всего поражаетъ—
зрительные образы или звуки? Часто ли воспроизводятся во снѣ
ваши собственныя движенія (часто ли вамъ снится, что вы хо-
дите, бѣгаете, боретесь, плаваете и т. д.)? Запишите, что при-
помните о вашихъ снахъ... Теперь перечитайте всѣ ваши записи
сравните ихъ и дайте связный, обоснованный отвѣтъ на вопросъ:
какой видъ (или какіе виды) памяти оказываются у васъ пре-
обладающими?
36. Въ психологической лабораторіи захотѣли опредѣлить пре-
обладающій видъ памяти у одного лица. Для этого его заставили
воспринять и сейчасъ же воспроизвести 40 рядовъ чиселъ, по 12

въ каждомъ. Заучиваніе происходило при 4-хъ разныхъ условіяхъ:
1) въ 10 случаяхъ испытуемый самъ смотрѣлъ на числа, произнося
ихъ совершенно неслышно про себя (при этомъ въ среднемъ, онъ
изъ каждаго ряда запомнилъ по 8 чиселъ); 2) въ 10 случаяхъ
испытуемый самъ смотрѣлъ на числа, но про себя ихъ не про-
износилъ, причемъ даже зажималъ зубами кончикъ своего языка,
чтобы онъ не двигался (при этомъ, въ среднемъ, изъ каждаго
ряда было удержано по 5 чиселъ; 3) въ 10 случахъ испытуе-
мый, съ закрытыми глазами, слушалъ произносимыя передъ нимъ
числа и самъ, совершенно тихо, повторялъ ихъ про себя (въ сред-
немъ, оказалось удержаннымъ изъ каждаго ряда по 10 чиселъ);
4) въ 10 случаяхъ испытуемый, съ закрытыми глазами, слушалъ
произносимыя передъ нимъ числа, но про себя ихъ не произно-
силъ, при чемъ даже зажималъ зубами кончикъ своего языка (въ
среднемъ, изъ каждаго ряда было удержано по 7 чиселъ).—Какой
типъ механической памяти обнаружился у даннаго лица?
37. Изслѣдуя память двухъ лицъ, имъ показали картонъ съ
напечатанными на немъ 12 буквами. Черезъ 30 секундъ картонъ
спрятали и попросили изслѣдуемыхъ припомнить, какія буквы
они только что видѣли. При этомъ оба они допустили ошибки:
одинъ неправильно назвалъ букву О (хотя была дана буква С);
другой, вмѣсто б, назвалъ п. Первый вспомнилъ, что однѣ буквы
были больше, a другія меньше. Другой этого не могъ вспомнить.
Какъ охарактеризовать индивидуальныя разницы памяти этихъ
двухъ лицъ?
38. Когда цѣлесообразнѣе повторить урокъ, объясненный въ
классѣ,—въ день объясненія или позже (напр., наканунѣ слѣдую-
щаго урока по тому же предмету)?
39. Почему знанія, схваченныя только передъ самымъ экзаме-
номъ, слѣдуетъ считать менѣе цѣнными, чѣмъ тѣ, которыя прі-
обрѣтались постепенно, въ теченіе всего учебнаго года?
ГЛАВА XII.
1. Вниманіе.
Бъ каждый моментъ жизни наша нервная система под-
вергается дѣйствію множества раздражителей. Но далеко не
всѣ изъ нихъ вызываютъ въ нашемъ сознаніи соотвѣтствую-
щія ощущенія. Извѣстно, что у насъ является сознаніе ка-
Вниманіе
и разсѣян-
ность.

кого-нибудь ощущенія лишь тогда, когда вызывающее его
раздраженіе достигнетъ нужной для этого силы (см. выше,
стр. 45). Однако и сознаваемыя нами ощущенія оказываются
не всѣ одинаково сильными: одни впечатлѣнія сильнѣе высту-
паютъ въ нашемъ сознаніи, другія—слабѣе. Представьте, на-
примѣръ, что мы идемъ по улицѣ большого города. Передъ
нашими глазами мелькаетъ множество предметовъ (экипажи,
магазины, прохожіе). Вокругъ насъ раздается говоръ, стукъ
колесъ, звонки, топотъ ногъ, хлопанье дверей, крики и свистъ.
По временамъ въ воздухѣ чувствуется то близость булочной,
то колбасной, то парфюмернаго или аптекарскаго магазина.
Движеніе нашихъ ногъ при ходьбѣ, процессы дыханія, сердце-
біенія и проч.—все это является рядомъ особыхъ раздражи-
телей, которымъ могутъ соотвѣтствовать особыя органическія
ощущенія. Повидимому, милліоны самыхъ разнообразныхъ
ощущеній могли бы у насъ возникнуть въ каждый моментъ
нашей прогулки по улицѣ. Но мы обыкновенно сознаемъ
только ничтожную часть дѣйствующихъ на насъ раздражи-
телей. Многаго, что мелькаетъ передъ нашими глазами, мы
совсѣмъ не замѣчаемъ; многое видимъ только очень смутно,,
какъ бы мимоходомъ. Изъ массы звуковыхъ впечатлѣній
въ нашемъ сознаніи выдѣляются только нѣкоторыя, мы не
чувствуемъ запаха многихъ окружающихъ насъ предметовъ
и т. д.
Описывая это явленіе, обыкновенно говорятъ, что въ
каждый моментъ нашей жизни одни представленія завла-
дѣваютъ нашимъ вниманіемъ, a другія остаются безъ внима-
нія. Изъ этого видно, что выраженіе „завладеть вниманіемъ“
равносильно выраженію „стать особенно яснымъ и сильнымъ
въ сознаніи“. Напротивъ, выраженіе „остаться безъ вниманія“
обозначаетъ то же самое, что „стать неяснымъ и слабымъ въ
сознаніи“. Такимъ образомъ, про всѣ впечатлѣнія, которыя
въ данный моментъ пріобрѣли для меня особенную ясность и
силу, можно сказать, что на нихъ направлено мое вниманіе.
Сейчасъ было указано, что въ каждый моментъ нашей
жизни не всѣ получаемыя нами впечатлѣнія оказываются
одинаково ясными: мы не одинаково отчетливо видимъ все,
что находится передъ нашими глазами, неодинаково хорошо
слышимъ все, что вокругъ насъ звучитъ, и т. д. Иначе го-
воря, внимательно воспринимая одно, мы невнимательно (или,.

какъ часто выражаются, разсѣянно) относимся къ другому.
Вниманіе всегда, въ извѣстномъ смыслѣ, предполагаетъ и
наличность разсѣянія.
То, что сейчасъ разъяснялось на примѣрѣ внѣшнихъ
впечатлѣній, относится и къ области воспроизведенныхъ
представленій. Наши воспоминанія, мечты и думы отлича-
ются неодинаковой яркостью: одни изъ нихъ больше „за-
владѣваютъ нашимъ вниманіемъ“, другія—меньше. При
этомъ замѣчается, что иногда наши возпроизведенныя пред-
ставленія (наши мысли) бываютъ слабѣе внѣшнихъ впеча-
тлѣній, иногда—наоборотъ. Ученикъ засмотрѣлся на улич-
ную сцену и позабылъ, что надо торопиться въ школу,—
вотъ примѣръ внѣшняго вниманія, при которомъ поблѣд-
нѣли воспроизведенныя представленія. Учитель идетъ на
урокъ, обдумывая планъ предстоящихъ занятій, и не замѣ-
чаетъ своихъ знакомыхъ,—вотъ примѣръ внутренняго вни-
манія, сопровождающегося разсѣянностью по отношенію къ
внѣшнимъ впечатлѣніямъ.
Область того, что нами въ данный моментъ сознается,
всегда оказывается меньше того, что, такъ или иначе, воз-
дѣйствуетъ на нашу нервную систему. Кромѣ того, область
всего, ясно сознаваемою нами, всегда бываетъ меньше (или,
какъ обыкновенно говорятъ, уже) того, что нами вообще со-
знается въ данный моментъ. Выражаясь фигурально, можно
сказать, что „наше сознаніе узко“. Само собою ясно, что,
говоря объ „узости сознанія“, мы, въ сущности, говоримъ
о вниманіи и разсѣянности, при чемъ только особенно под-
черкиваемъ мысль, что вниманіе и разсѣянность въ боль-
шей или меньшей степени сопровождаютъ всѣ состоянія
сознанія.
Разсуждая о вниманіи, обыкновенно различаютъ вниманіе
непроизвольное (при которомъ извѣстныя душевныя явленія
человѣка пріобрѣтаютъ особенную ясность независимо отъ
его желанія) и произвольное (когда человѣкъ дѣлаетъ извѣст-
ное усиліе, чтобы удержать наибольшую ясность за тѣмъ
или другимъ представленіемъ). Примѣромъ непроизволь-
наго вниманія можетъ служить душевное состояніе чело-
вѣка, испуганнаго неожиданнымъ выстрѣломъ. Примѣромъ
же произвольнаго вниманія можетъ быть душевное состояніе
человѣка, обдумывающаго серьезный вопросъ.
Внѣшнее и
внутреннее
вниманіе.

Ясность.
Но какой бы характеръ ни носило состояніе нашего
вниманія (произвольный или непроизвольный), его отличи-
тельными признаками являются: 1) большая ясность тѣхъ
душевныхъ явленій, на которыхъ, какъ говорятъ, сосре-
доточено наше вниманіе, и 2) своеобразное чувство напря-
женности, которое становится тѣмъ замѣтнѣе, чѣмъ больше
данному состоянію вниманія подходитъ опредѣленіе „про-
извольнаго“.
Посмотримъ же теперь, отъ какихъ условій зависятъ
отличительные признаки состояній вниманія. Отчего нѣко-
торыя изъ нашихъ представленій сознаются особенно ясно?
И отчего эта особенная ясность сопровождается чувствомъ
напряженности?.
Разберемъ сначала первый вопросъ—о ясности, или силѣ,
представленій, являющихся центромъ нашего вниманія.
Мы видѣли (стр. 52), что сила каждаго ощущенія опре-
дѣляется двумя главными условіями: 1) относительной си-
лой дѣйствующаго раздражителя и 2) состояніемъ тѣхъ эле-
ментовъ нервной системы, которые въ данный моментъ испы-
тываютъ раздраженіе. Этими же условіями опредѣляется
ясность представленій при всякомъ состояніи нашего вни-
манія. Если раздражитель, вызывающій данное ощущеніе,
отличается особенной силой, то соотвѣтствующее ему ощу-
щеніе (при прочихъ равныхъ условіяхъ) выступитъ въ на-
шемъ сознаніи особенно ярко. Если, напр., усталый писа-
тель отрывается отъ своего дѣла и равнодушно подходитъ
къ окну, то предметы болѣе яркіе скорѣе привлекутъ
его вниманіе, чѣмъ предметы сѣроватаго цвѣта. Когда
мы спокойно, ни о чемъ не думая, гуляемъ по улицѣ, то
всякій громкій шумъ и крикъ особенно сильно выдѣляются
изъ всей массы нашихъ впечатлѣній. Во всѣхъ этихъ слу-
чаяхъ мы видимъ примѣры состояній вниманія, вызванныхъ
наибольшей сравнительной силой даннаго раздражителя. Но
извѣстно, что если какой-нибудь раздражитель долгое время,
безъ всякихъ перемѣнъ, дѣйствуетъ на нашу нервную си-
стему, то мы перестаемъ съ достаточною ясностью сознавать
соотвѣтствующее ему ощущеніе. Переселяясь изъ глухой про-
винціи въ большой городъ, многіе на первыхъ порахъ не мо-
гутъ ни спать, ни спокойно работать: такъ отвлекаетъ ихъ
вниманіе пестрота и шумъ окружающей жизни. Но съ теченіемъ

времени люди приспособляются. Ихъ нервная система при-
выкаетъ къ дѣйствію 'постоянныхъ раздражителей, которые,
такимъ образомъ, теряютъ для нихъ свою первоначальную
силу. Здѣсь мы видимъ примѣръ ослабленія вниманія подъ
вліяніемъ ослабѣвшаго раздраженія. Но часто бываетъ, что
сравнительно очень слабый раздражитель вызываетъ въ на-
шемъ сознаніи сравнительно очень ясное ощущеніе. Мы
иногда хорошо воспринимаемъ какое-нибудь тихо сказанное
замѣчаніе на нашъ счетъ и, напротивъ, пропускаемъ мимо
ушей громкія, но совершенно неинтересныя для насъ фразы.
Въ такихъ случаяхъ какъ нельзя лучше обнаруживается,
что ясность нашихъ представленій зависитъ не только отъ силы
соотвѣтствующихъ имъ раздражителей, но и отъ связи дан-
ныхъ представленій съ нашимъ наличнымъ состояніемъ со-
знанія (и, слѣдовательно, съ тѣмъ состояніемъ нервной си-
стемы, которое ему соотвѣтствуетъ). Все, что близко затро-
гиваетъ наши интересы, соотвѣтствуетъ нашимъ наличнымъ
мыслямъ и отвѣчаетъ нашему настроенію, выступаетъ въ
сознаніи особенно ясно, т. е., говоря иными словами, при-
влекаетъ къ себѣ наше вниманіе.
Теперь мы должны разсмотрѣть вопросъ: отчего зави-
ситъ (въ особенности при произвольномъ вниманіи) чувство
напряженности, сопровождающее состояніе особенной ясности
сознанія?
Чувство напряженности обыкновенно испытывается нами,
когда мы совершаемъ какое-нибудь движеніе, заставляющее
сокращаться наши мускулы (напр., поднимаемъ тяжесть,
сжимаемъ кулакъ и т. п.). Не происходитъ ли какихъ-ни¬
будь движеній и въ тѣхъ случаяхъ, когда мы сосредоточи-
ваемъ свое вниманіе на извѣстныхъ впечатлѣніяхъ?
Для отвѣта на этотъ вопросъ, прежде всего вспомнимъ,
что всякое довольно сильное ощущеніе обыкновенно сопро-
вождается невольнымъ и замѣтнымъ движеніемъ. При силь-
номъ блескѣ мы невольно закрываемъ глаза, при сильномъ
крикѣ—вздрагиваемъ. Подобнаго рода движенія называются
рефлексами. Возникновеніе рефлексовъ объясняется тѣмъ,
что всѣ наши чувствительные нервы находятся въ связи съ
двигательными, отчего возбужденіе, возникшее въ первыхъ,
легко передается и вторымъ. При этомъ надо замѣтить, что
у насъ возникаетъ гораздо больше рефлексовъ, чѣмъ это
Напряжен-
ность.

можетъ показаться съ перваго раза,—только многіе изъ
нихъ очень слабы и потому недостаточно замѣтны со стороны.
Тѣмъ не менѣе, при внимательномъ наблюденіи, въ каждый
моментъ нашей жизни возможно подмѣтить у насъ хотя бы
самое слабое проявленіе какого-нибудь рефлекса. Суще-
ствуетъ даже очень вѣроятный взглядъ, что всякому пред-
ставленію, сознаваемому нами, соотвѣтствуетъ опредѣленное
рефлекторное движеніе. Но наряду съ двигательными нерв-
ными процессами существуютъ еще другіе нервные процессы,
при помощи которыхъ могутъ быть задержаны рефлекторныя
движенія. Эти задерживающіе (или „тормозящіе“) процессы
могутъ оказывать большое вліяніе на ясность нѣкоторыхъ
изъ переживаемыхъ нами душевныхъ состояній. Всякій реф-
лексъ, являясь дѣйствіемъ распространенія нервнаго воз-
бужденія изъ области чувствительныхъ центровъ въ дви-
гательные, влечетъ за собою уменьшеніе даннаго возбужде-
нія. Подобнаго рода случаи мы часто наблюдаемъ: крикъ
облегчаетъ боль, брань ослабляетъ гнѣвъ и т. д. Напротивъ,
задержка рефлекса можетъ способствовать большей интен-
сивности даннаго возбужденія. Отсюда понятно, почему со-
стояніе вниманія (въ особенности произвольнаго) обыкно-
венно сопровождается чувствомъ напряженности. Въ это
время нами дѣйствительно производятся такія движенія,
при помощи которыхъ задерживается лишній рефлексъ. Мы
въ данномъ случаѣ не даемъ возбужденію распространяться,
a удерживаемъ его въ извѣстныхъ пунктахъ. „Думать —
значитъ воздерживаться отъ словъ и движеній“, говоритъ
англійскій психологъ Бэнъ. Кромѣ того, находясь въ со-
стояніи внимательнаго воспріятія, мы производимъ обыкно-
венно рядъ различныхъ движеній приспособляющаго харак-
тера, Напримѣръ, если мы хотимъ хорошенько разсмотрѣть
какой-нибудь предметъ, то поворачиваемъ голову и глаза
такимъ образомъ, чтобы изображеніе даннаго предмета падало
на середину сѣтчатки. При этомъ наши вѣки широко рас-
крываются и мускулы губъ нѣсколько ослабѣваютъ. Желая
отчетливѣе воспринять запахъ, мы немного приподнимаемъ
голову или движемъ ею по разнымъ направленіямъ и втя-
гиваемъ носомъ воздухъ. При слуховомъ вниманіи, голова
нѣсколько наклоняется по направленію къ источнику звука,
кожа на головѣ натягивается и т. д. Такимъ образомъ,

чувство напряженія, сопровождающее вниманіе, зависитъ
отъ задержанія ненужныхъ рефлексовъ и отъ приспособле-
нія органовъ воспріятія. Къ этому слѣдуетъ еще присое-
динить органическія ощущенія, вызванныя возбужденіемъ
усиленно работающихъ въ данный моментъ нервныхъ эле-
ментовъ мозга.
2. Общія представленія.
Всѣ наши сложныя представленія могутъ быть раздѣ-
лены на двѣ большія группы: 1) образы единичныхъ пред-
метовъ или ихъ признаковъ и 2) представленія предметов!
и признаковъ вообще. На это различіе представленій обра-
тилъ вниманіе еще древній греческій мыслитель Платонъ
въ ученіи котораго оно имѣло очень важное значеніе. Пла-
тонъ указалъ, что въ окружающемъ опытѣ нѣтъ предметовъ
соотвѣтствующихъ нашимъ общимъ представленіямъ. Вт
средніе вѣка вопросъ былъ поставленъ рѣзче: существуют!
ли общія представленія? Можемъ ли мы, напримѣръ, пред
ставить себѣ человѣка вообще? Платонъ указывалъ, что вт
окружающемъ насъ мірѣ нѣтъ „предметовъ вообще“. Такіе
„предметы вообще“, по мнѣнію Платона, являются лишь
идеями нашей души, полученными ею въ сверхчувственном!
мірѣ. Въ средніе вѣка говорили, что и въ нашемъ умѣ нѣтъ
общихъ представленій, такъ какъ представить себѣ „пред-
мета вообще“ нельзя. Защитники этого взгляда утверждали
что такъ называемыя общія представленія не что иное, какъ
общія имена (nomina) цѣлаго ряда сходныхъ предметовъ,—
имена, которымъ не соотвѣтствуютъ никакіе опредѣленные
психическіе продукты. Отсюда происходитъ и названіе этой
теоріи—номинализмъ. Одно время номинализмъ пользовался
въ психологіи большимъ успѣхомъ, но потомъ его оставили
Дѣйствительно, можно ли утверждать, что въ нашемъ со
знаніи нѣтъ никакихъ продуктовъ, соотвѣтствующихъ общимъ
представленіямъ? Номиналисты говорили, что если мы ду-
маемъ, напримѣръ, о человѣкѣ вообще, то мы всегда не-
вольно имѣемъ въ виду одинъ или нѣсколько единичныхъ
образовъ. Точно также, думая, напримѣръ, объ искусствѣ
вообще, мы обыкновенно представляемъ себѣ какой-нибудь
опредѣленный предметъ искусства. Хотя это въ общемъ и
вѣрно, но слѣдуетъ ли отсюда, что, когда я мыслю о чемъ-
Единичный и
общія предста-
вленія. Номи-
нализмъ.

нибудь вообще, то, кромѣ общихъ именъ, въ моемъ созна-
ніи нѣтъ ничего такого, что отличало бы данное состояніе
сознанія отъ того, когда я мыслю о чемъ-нибудь въ част-
ности? Вѣдь есть разница между тѣмъ душевнымъ состоя-
ніемъ, когда я представляю какую-нибудь картину, какъ
единичный предметъ, и тѣмъ, когда я представляю себѣ эту
картину, какъ примѣръ картины вообще. Если я хочу вспом-
нить опредѣленную картину, какъ единичный предметъ, то
я постараюсь вызвать ее въ своемъ сознаніи со всѣми ея
признаками; если же я хочу представить себѣ извѣстную
картину, какъ частный примѣръ общаго представленія, то
я обращу свое вниманіе только на такіе признаки, которые
являются общими для цѣлаго ряда картинъ.
Единичные образы, при помощи которыхъ нами мыслятся
общія представленія, можно назвать примѣрами (или суб-
ститутами) общихъ представленій. Эти примѣры могутъ быть
разной психологической природы. Намъ извѣстно, что отъ
одного и того же предмета можно получить различные
образы,—напримѣръ, зрительные, слуховые и т. д. Мысля о
предметѣ вообще, мы пользуемся то тѣми, то другими еди-
ничными образами. Иначе говоря, когда мы сознаемъ общее
представленіе, то мы воспроизводимъ какія-нибудь единич-
ный представленія, но при этомъ обращаемъ вниманіе на
общіе признаки. Отъ даннаго частнаго образа мы отвлекаемъ
общіе признаки.
Отвлеченіе (abstractio) извѣстныхъ признаковъ состоитъ
въ томъ, что мы обращаемъ на нихъ свое вниманіе. Вни-
маніе же, какъ мы знаемъ, заключается въ проясненіи и
господствѣ тѣхъ представленій, на которыя оно направлено.
Посмотримъ теперь, отчего происходитъ, что одни признаки
предметовъ выступаютъ въ нашемъ сознаніи особенно ясно,
a другіе въ это время блѣднѣютъ, и какимъ образомъ еди-
ничный представленія становятся примѣрами общихъ пред-
ставленій?
Зная главныя обстоятельства, обусловливающія наше
вниманіе, можно объяснить, почему въ данныхъ единичныхъ
образахъ нѣкоторыя черты (а именно тѣ, которыя оказы-
ваются у нихъ общими съ другими единичными представ-
леніями) выступаютъ съ особенною яркостью. Извѣстно, что

нѣкоторыя представленія могутъ выступать особенно ярко
въ нашемъ сознаніи или вслѣдствіе особенной силы со-
отвѣтствующаго раздраженія и частыхъ повтореній, или
вслѣдствіе того, что они стояли въ тѣсной связи съ дру-
гими наличными представленіями. Постараемся показать,
что въ единичномъ образѣ мы иногда обращаемъ наше
вниманіе на общіе признаки потому, что эти общіе при-
знаки воспринимаются нами чаще, чѣмъ признаки от-
личительные. Дѣйствительно, предположимъ, что мы по-
слѣдовательно воспринимаемъ 5 сходныхъ предметовъ.
Обозначимъ эти предметы номерами: 1, 2, 3, 4, 5. Всѣ они
обладаютъ извѣстными общими признаками, которые обо-
значимъ буквой Л. Но, кромѣ общихъ признаковъ, у каж-
даго даннаго предмета есть еще признаки, отличающіе его
отъ другихъ данныхъ предметовъ. Обозначимъ отличитель-
ные признаки предмета № 1 буквой В, предмета № 2—С,
предмета № 3—D, и т. д. Тогда сумма всѣхъ воспринимае-
мыхъ нами признаковъ предмета № 1 будетъ = А + В, сумма
признаковъ предмета № 2=A Ц- С, сумма признаковъ пред-
мета № 3 = А+D, и т. д. Ясно, что если мы будемъ послѣ-
довательно воспринимать всѣ 5 данныхъ предметовъ, то ихъ
общіе признаки (А) окажутся для насъ въ то же время и
наиболѣе часто воспринимаемыми: А мы воспримемъ 5 разъ,
а В, С, D и т. д.—только по одному. Не мудрено поэтому,
что когда впослѣдствіи въ моемъ сознаніи будетъ воспроиз-
веденъ, напр., образъ предмета № 1, то (при прочихъ рав-
ныхъ условіяхъ) признаки А явятся для меня болѣе силь-
ными, чѣмъ признаки В. Иначе говоря, въ воспроизведен-
номъ образѣ предмета № 1 я поневолѣ обращу тогда
вниманіе на тѣ признаки, которые у него являются общими
съ образами предметовъ №№ 2, 3, 4 и 5. Другими словами,
единичный образъ предмета № і станетъ для меня примѣ-
ромъ общаго представленія. Такой способъ образованія об-
щихъ представленій, въ которомъ общіе признаки являются
въ то же время наиболѣе часто повторяющимися (или когда
этимъ общимъ признакамъ соотвѣтствуютъ наиболѣе силь-
ныя раздраженія), можно назвать механическимъ процессомъ
образованія общихъ представленій. Общія представленія,
образованныя путемъ механическимъ, называются обобщен-
ными образами.

Обобщенный
образъ.
Понятіе.
Однако этотъ способъ образованія общихъ представленій
нельзя считать единственнымъ. Мы знаемъ, что направленіе
нашего вниманія зависитъ не только отъ силы внѣшняго
раздраженія и числа повтореній извѣстнаго рода впечатлѣ-
ній, но и отъ интересовъ, господствующихъ въ нашемъ со-
знаніи. Ботаникъ, собирающій матеріалъ для своей коллек-
ціи, обращаетъ вниманіе на такіе признаки растеній, кото-
рыхъ“ совсѣмъ не замѣтитъ обыкновенный прохожій. Желая
освѣтить извѣстнаго рода вопросъ, ученый всюду ищетъ
соотвѣтствующаго матеріала и въ каждомъ отдѣльномъ
явленіи старается найти то, что можетъ помочь ему разрѣ-
шить данную задачу. Въ концѣ-концовъ, въ его памяти на-
копляется рядъ сходныхъ фактовъ, изъ которыхъ каждый
въ извѣстномъ отношеніи способствуетъ разъясненію поста-
вленнаго вопроса. Во всѣхъ этихъ фактахъ есть признаки
общіе (относящіеся къ данному вопросу) и отличительные.
Представляя каждый такой фактъ, ученый можетъ обращать
въ немъ особенное вниманіе на общіе признаки, и такимъ
образомъ единичное представленіе становится для него при-
мѣромъ общаго. Такъ, напр., ботаникъ можетъ представлять
гвоздичное дерево, какъ примѣръ растеній семейства мир-
товыхъ. Въ подобнаго рода случаяхъ мы видимъ, что при-
знаки, общіе цѣлому ряду предметовъ, становятся особенно
сильными въ сознаніи потому, что соотвѣтствуютъ извѣст-
наго рода наличнымъ вопросамъ и такимъ образомъ вхо-
дятъ въ составъ опредѣленныхъ логическихъ процессовъ
(см. выше, 76).
Общія представленія, образованныя путемъ логическихъ
процессовъ, называются понятіями.
Итакъ, общія представленія, по способу своего образо-
ванія, могутъ быть раздѣлены на двѣ большія группы—
обобщенные образы и понятія.
Воспринимая одинъ и тотъ же рядъ явленій, можно, въ
концѣ-концовъ, получить то извѣстнаго рода обобщенный
образъ, то понятіе. Все будетъ зависѣть отъ того, какія
причины заставятъ человѣка обратить особенное вниманіе
на общіе признаки сходныхъ представленій: если эти при-
чины будутъ механическаго характера (повтореніе, сила
внѣшняго раздражителя), то данный психическій продуктъ
явится лишь „обобщеннымъ образомъ“; если же эти при-

чины будутъ имѣть логическій характеръ (вопросъ, управ-
ляющій сужденіемъ), то порожденное ими общее представ-
леніе слѣдуетъ назвать понятіемъ.
3. Сужденіе.
Простѣйшимъ примѣромъ логическаго отношенія пред-
ставленій является сужденіе.
Для того, чтобы лучше выяснить, въ чемъ состоитъ
этотъ процессъ, разберемъ какой-нибудь отдѣльный при-
мѣръ сужденія.
Предположимъ, что я узналъ о выходѣ въ свѣтъ новой
книги какого-нибудь знаменитаго автора. Самъ я еще не
ус-пѣлъ познакомиться съ содержаніемъ этой книги, но мнѣ
уже приходилось слышать о ней разнорѣчивыя мнѣнія:
одни говорятъ, что эта книга представляетъ собой отраже-
ніе прежнихъ взглядовъ автора; другіе, наоборотъ, утверж-
даютъ, будто въ ней содержится отреченіе автора отъ
прежнихъ воззрѣній. Находясь подъ вліяніемъ этихъ двухъ
мнѣній, я невольно задаюсь вопросомъ: на чьей же сторонѣ
правда? Не рѣшивъ этого вопроса, я испытываю чувство
сомнѣнія, колебанія: названіе книги вызываетъ въ моемъ
сознаніи двѣ группы ассоціированныхъ съ нимъ представ-
леній (вызванныхъ во мнѣ двумя разными мнѣніями), и я
не знаю, съ какой изъ этихъ группъ слѣдуетъ соединить
представленіе данной книги, чтобы при этомъ явилось со-
знаніе истины. Но вотъ послѣ всѣхъ этихъ сомнѣній мнѣ
удается, наконецъ, прочесть ту книгу, которая вызвала та-
кое противорѣчивое мнѣніе со стороны однихъ и другихъ.
Положимъ, послѣ ея прочтенія я рѣшилъ вопросъ такъ:
правы были тѣ, которые утверждали, что данная книга
представляетъ собой отраженіе прежнихъ идей автора. Съ
этого момента я составляю себѣ опредѣленное сужденіе от-
носительно данной книги. Отсюда мы видимъ, что: 1) исход-
нымъ пунктомъ сужденія служитъ вопросъ, ставящій данное
понятіе въ неопредѣленное положеніе, и 2) въ составъ су-
жденія, какъ процесса умственной жизни, входятъ два (болѣе
или менѣе сложныхъ) представленія: одно изъ нихъ является
опредѣляемымъ, другое—опредѣленіемъ. То представленіе
которое служитъ опредѣляемымъ, называется логическимъ
Начало сужде-
нія—вопросъ.
Логическое
подлежащее и
сказуемое.

Предложеніе,
какъ словесное
выраженіе су-
жденія.
подлежащимъ, а то, которое служитъ опредѣленіемъ, назы-
вается логическимъ сказуемымъ.
Изъ всего вышесказаннаго видно, что всякое сужденіе
непремѣнно требуетъ предварительнаго сомнѣнія или пред-
шествующаго вопроса. Одна и та же фраза въ устахъ одного
является выраженіемъ сужденія, a въ устахъ другого—вы-
раженіемъ механической связи представленій, смотря по
тому, насколько сознается человѣкомъ значеніе данной
фразы, какъ отвѣта на тотъ или другой вопросъ. Возьмемъ,
напримѣръ, такое изреченіе Аристотеля: „человѣкъ есть су-
щество, созданное для общества“. У Аристотеля эта фраза
была, несомнѣнно, выраженіемъ продукта логическаго про-
цесса, выраженіемъ сужденія, какъ отвѣта на рядъ волно-
вавшихъ его вопросовъ. Но, если бы мы услышали теперь
подобное выраженіе изъ устъ ребенка, то, по всей вѣроят-
ности, увидѣли бы въ немъ выраженіе не логической, а
механической связи представленій. Вѣдь ребенокъ, сказавъ
эту фразу Аристотеля, поступилъ бы такъ не потому, что
пришелъ къ этому положенію путемъ сомнѣнія, и не потому,
что онъ задался вопросомъ, „что такое человѣкъ и для чего
онъ существуетъ“, а потому, что слышалъ эту фразу отъ
взрослыхъ.
Всякому сужденію предшествуетъ болѣе или менѣе ясно
сознаваемый вопросъ, на который оно является отвѣтомъ.
Исходнымъ пунктомъ вопроса всегда служитъ логическое
подлежащее. Когда я сосредоточиваю свое вниманіе на ка-
комъ-нибудь представленіи (логическомъ подлежащимъ)
то у меня въ сознаніи воспроизводится множество ассо-
ціированныхъ съ нимъ другихъ представленій (логическихъ
сказуемыхъ), между которыми я долженъ сдѣлать выборъ.
Выбранное представленіе становится логическимъ сказуе-
мымъ. Такимъ образомъ, подлежащее всегда заключаетъ
въ себѣ вопросъ, а сказуемое—отвѣтъ. Отсюда понятно, по-
чему логическое удареніе постоянно падаетъ на сказуемое
сужденія.
Обычной формой словеснаго выраженія сужденія служитъ
предложеніе. Выясняя отношеніе предложенія къ сужденію,
необходимо постоянно принимать во вниманіе логическое
удареніе. Положимъ, что мною написана фраза, которую я
не произнесъ вслухъ, напримѣръ—„книга полезна“. Эта

написанная фраза есть выраженіе сужденія. Возможно ли,
по прочтеніи этой отдѣльной фразы, сразу опредѣлить: ка-
кое слово выражаетъ здѣсь логическое подлежащее и ка-
кое—логическое сказуемое? Нельзя, потому что сужденіе
есть отвѣтъ на вопросъ, и слѣдовательно, чтобы рѣшить,
какое слово въ данномъ примѣрѣ выражаетъ логическое
подлежащее или сказуемое, надо прежде всего знать, на
какой вопросъ отвѣчаетъ вся данная фраза. Узнать же этотъ
вопросъ можно только по ударенію, которое мы дѣлаемъ,
произнося данный отвѣтъ. Если въ предложеніи „книга по-
лезна“ логическое удареніе падаетъ на слово „книга“, то
это предложеніе должно быть понятно, какъ отвѣтъ на во-
просъ: „что полезно?“—и тогда выраженіемъ логическаго
сказуемаго будетъ слово „книга“, a выраженіемъ логическаго
подлежащаго—слово „полезна“. Если же въ предложеніи
„книга полезна“ логическое удареніе падаетъ на слово „по-
лезна“, то это предложеніе должно быть понято, какъ отвѣтъ
на вопросъ: „полезна ли книга?“—и тогда выраженіемъ ло-
гическаго подлежащаго будетъ слово „книга“. Изъ этого
примѣра видно, что логическое подлежащее далеко не всегда
совпадаетъ съ грамматическимъ.
Для того, чтобы показать сложность отношенія между
составными частями сужденія и выражающимъ ихъ грам-
матическимъ предложеніемъ, возьмемъ такую фразу: „въ
Россія хлѣбъ вздорожалъ“. Эта фраза, являющаяся выра-
женіемъ сужденія, служитъ словеснымъ знакомъ двухъ слож-
ныхъ представленій—логическаго подлежащаго и логическаго
сказуемаго. Что же именно является въ данномъ случаѣ ло-
гическимъ подлежащимъ и сказуемымъ? Все зависитъ отъ
того, на какой предполагаемый вопросъ отвѣчаетъ данная
фраза. Если поставить вопросъ: „что въ Россіи вздорожало?“,—
то выраженіемъ логическаго сказуемаго будетъ слово „хлѣбъ“,
a выраженіемъ логическаго подлежащаго—слова „въ Россіи
вздорожалъ“. Если вопросъ поставить такъ: „гдѣ вздоро-
жалъ хлѣбъ?“, то „въ Россіи“ будетъ выраженіемъ логи-
ческаго сказуемаго, a „хлѣбъ вздорожалъ“—выраженіемъ
подлежащаго.

4. Обобщеніе и ограниченіе.
Всѣ признаки, которые мыслятся въ данномъ общемъ
представленіи, составляютъ его содержаніе. Такъ, напри-
мѣръ, въ содержаніи общаго представленія доме мыслятся
стѣны, окна, потолокъ, полъ и т. д. Всѣ единичныя пред-
ставленія, которыя обладаютъ признаками, образующими со-
держаніе даннаго общаго представленія, составляютъ его
объемъ. Такъ, напримѣръ, въ объемъ общаго представленія
домъ входятъ представленія всѣхъ отдѣльныхъ домовъ.
Когда мы сознаемъ общее представленіе, то содержаніе
этого представленія обыкновенно все время пребываетъ въ
нашемъ сознаніи, а образы, характеризующіе его объемъ,
мѣняются. Напримѣръ, я представляю себѣ „предметъ чер-
наго цвѣта“. Въ моемъ сознаніи мелькаетъ представленіе
„чернаго“. Эта „чернота“ (какъ нѣчто, непосредственно из-
вѣстное мнѣ въ данный моментъ) составляетъ содержаніе
моего представленія. Но я мыслю эту „черноту“ какъ при-
знакъ цѣлаго ряда „черныхъ предметовъ“. Сосредоточивая
свое вниманіе на представленіи „чернаго“, я невольно вос-
произвожу образы многихъ черныхъ предметовъ—черной
доски, черныхъ волосъ, черной ночи и т. д. Всѣ эти пред-
меты, которые характеризуются признакомъ „черноты“, или,
лучше сказать, всѣ эти болѣе или менѣе сложные образы,
которые воспроизводятся мною по ассоціаціи сходства въ
то время, когда я сосредоточиваю свое вниманіе на каче-
ствѣ даннаго представленія, составляютъ его объемъ.
Объемъ и содержаніе представленія находятся между со-
бою въ обратномъ отношеніи: съ уменьшеніемъ объема пред-
ставленія увеличивается его содержаніе. Чтобы выяснить это
положеніе, обратимъ вниманіе на тѣ представленія, которыя
вызываются въ нашемъ сознаніи словами „человѣкъ“ и „рус-
скій“. Представленіе „русскій“, конечно, богаче по своему
содержанію, чѣмъ представленіе „человѣка“, потому что въ
немъ мыслятся не только признаки, присущіе всѣмъ людямъ,
но также и признаки, характерные для однихъ русскихъ.
Но объемъ представленія „русскій“ (т. е. количество пред-
метовъ, обозначаемыхъ этимъ представленіемъ) меньше, чѣмъ
объемъ представленія „человѣкъ“. Говоря проще, мы знаемъ,
что русскихъ меньше, чѣмъ людей вообще, но, опредѣляя

русскаго, можно сказать больше, чѣмъ опредѣляя человѣка
вообще.
Процессъ образованія изъ даннаго представленія другого,
большаго по объему и меньшаго по содержанію, называется
обобщеніемъ. Обратный же процессъ, т. е. полученіе изъ дан-
наго представленія другого, меньшаго по объему и большаго
но содержанію, называется ограниченіемъ. Эти процессы на-
ходятся въ прямой зависимости отъ большей или меньшей
сосредоточенности нашего вниманія и, слѣдовательно, отъ
большаго или меньшаго количества представленій, господ-
ствующихъ въ данный моментъ въ нашемъ сознаніи.
Примечаніе. Сосредоточенность вниманія на нѣкоторыхъ
элементахъ сложнаго душевнаго явленіи называется отвле-
ченіемъ.
Всякое понятіе болѣе общее по отношенію къ менѣе об-
щему называется родомъ, a понятіе менѣе общее по отно-
шенію къ болѣе общему видомъ. Такъ, напримѣръ, понятіе
„человѣкъ“ будетъ родомъ по отношенію къ понятію „рус-
скій“ и видомъ по отношенію къ понятію „существо“. Ви-
довымъ признакомъ считается такое представленіе, которое
устанавливаетъ различіе между видомъ и родомъ, a ро-
довымъ признакомъ считается то представленіе, которое
является общимъ для рода и вида. Родовой и видовой при-
знаки называются существенными.
Существенность извѣстнаго признака, характеризую-
щаго данный предметъ, опредѣляется тонкой зрѣнія, съ ко-
торой мы составляемъ понятіе, т. е. тѣмъ вопросомъ, на ко-
торый отвѣчаетъ сужденіе, создающее данное понятіе (см.
выше, стр. 92). Отсюда ясно, что въ одномъ и томъ же пред-
метѣ можно (съ разныхъ точекъ зрѣнія) указывать разные
„существенные“ признаки. Такъ, напримѣръ, и въ анатоміи,
и въ психологіи изучается человѣкъ, но не съ одной и той
же точки зрѣнія. Поэтому въ анатомическомъ опредѣленіи че-
ловѣка на первый планъ выдвигаются такіе признаки, которые
для психолога не являются „существенными“, и наоборотъ.
Примечаніе. При всякомъ научномъ опредѣленіи понятія
необходимо указать его существенные признаки, т. е. отмѣ-
тить, къ какому роду оно въ данномъ случаѣ нами относится
и въ чемъ заключается его видовое отличіе отъ другихъ по-
нятій того же самаго рода.

5. Умозаключенія.
При всякомъ процессѣ сужденія можно обнаружить при-
сутствіе воспроизведенныхъ представленій.
Образуя какое-нибудь сужденіе, мы всегда обращаемся
къ даннымъ своего прошлаго опыта (см. выше, стр. 93). При
этомъ часто мы воспроизводимъ не только отдѣльныя
(прежде полученныя нами) представленія, но и цѣлыя су-
жденія, извѣстныя намъ изъ прежняго опыта. Такимъ обра-
зомъ, бываютъ случаи, что мы составляемъ сужденіе, руко-
водствуясь какими-нибудь другими, уже извѣстными намъ
сужденіями. Напримѣръ, взглянувъ въ окно, я замѣчаю, что
дымъ изъ трубы стелется по крышѣ, и составляю сужденіе:
„сегодня вѣтеръ“. Какой процессъ происходитъ въ это время
въ моемъ сознаніи? Какими данными изъ прежняго опыта я
могъ воспользоваться для того, чтобы составить сужденіе
„сегодня вѣтеръ?“ Взглянувъ на дымъ, я вспомнилъ, что онъ
разстилается по крышѣ отъ вѣтра, и, руководствуясь этимъ
именно сужденіемъ („вѣтеръ разстилаетъ дымъ“), я составилъ
новое сужденіе—„сегодня вѣтеръ“.
Логическіе процессы, при помощи которыхъ изъ одного
или нѣсколькихъ данныхъ сужденій получается новое су-
жденіе, называются умозаключеніямъ
Данное сужденіе, изъ котораго получается новое сужде-
ніе, называется основаніемъ умозаключенія.
Вновь полученное сужденіе, составленное на основаніи
даннаго, называется слѣдствіемъ или выводомъ.
Способность къ логическимъ процессамъ называется мы-
шленіемъ.
Конспектъ для повторенія.
Состояніями вниманія называются такія душевныя состоянія, кото-
рыя въ данный моментъ отличаются наибольшей ясностью и сопрово-
ждаются (болѣе или менѣе замѣтнымъ) чувствомъ напряженности.
Состоянія вниманія обусловливаются какъ внѣшними причинами
(сила раздражителя, повторенія впечатлѣній), такъ и внутренними
(связь данныхъ впечатлѣній съ интересами).
Состоянію вниманія противоположно состояніе разсѣянія.
Представленія, завладѣвшія нашимъ вниманіемъ, становятся
исходными пунктами воспроизведенія другихъ представленій.

Если наше вниманіе сосредоточено на такихъ признакахъ пред-
ставленія, которые являются у вето общими съ другими предста-
вленіями, и если при этомъ сознается принадлежность данныхъ
общихъ признаковъ цѣлому ряду представленій (т. е. если при
этомъ, хотя смутно, воспроизводится единичныя представленія, об-
ладающія данными общими признаками), то это состояніе называется
сознаніемъ общаго представленія. Иначе говоря: „имѣть общее
представленіе“—значитъ сосредоточить вниманіе на такихъ призна-
кахъ даннаго единичнаго представленія, которые являются у него
общими съ другими представленіями, причемъ необходимо созна-
вать, что эти признаки принадлежатъ не одному только данному
представленію, но и другимъ единичнымъ представленіямъ.
Единичное представленіе, при помощи котораго мыслится общее
представленіе, называется его примѣромъ или субститутомъ.
Признаки, которые мыслятся въ данномъ общемъ представленіи,
называются его содержаніемъ. Всѣ единичныя представленія, кото-
рыя обладаютъ признаками, составляющими содержаніе даннаго
общаго представленія, образуютъ его объемъ.
Содержаніе и объемъ общихъ представленій находятся въ об-
ратномъ отношеніи: при уменьшеніи содержанія {обобщеніе), уве-
личивается объемъ; при увеличеніи содержанія (ограниченіе), умень-
шается объемъ.
Общія представленія образуются или механическимъ путемъ
(обобщенные образы), или логическимъ (понятія).
Простѣйшимъ логическимъ процессомъ является сужденіе. Су-
жденіе, есть такое отношеніе между двумя представленіями, когда
одно изъ нихъ (логическое подлежащее) является опредѣляемымъ,
а другое (логическое сказуемое) опредѣленіемъ.
Задачи: 40. Укажите характерныя черты процесса вниманія въ
•слѣдующемъ описаніи Надсона:
Затихъ блестящій залъ и ждетъ, какъ онѣмѣлый...
Вотъ прозвучалъ аккордъ подъ опытной рукой
И вслѣдъ за нимъ, дрожа, неясный и несмѣлый,
Раздался струнный звукъ,—и замеръ надъ толпой.
То былъ родной мнѣ звукъ: душа моя узнала
Въ немъ отзвукъ струнъ своихъ,—и изъ моихъ очей,
Какъ отлетѣвшій сонъ, исчезли стѣны зала,
И пестрота толпы, и яркій блескъ огней!
Широко и свѣтло объятья распахнувшій,
Иной, прекрасный міръ открылся предо мной,

И только видѣлъ я смычекъ, къ струнамъ прильнувшій,
Да блѣдное лицо артистки молодой.
Какъ чудотворный жезлъ волшебницы могучей,
Онъ,—этотъ трепетный и вкрадчивый смычекъ,
За каждой нотою, и нѣжной, и пѣвучей,
Отвѣтныхъ грезъ будилъ въ груди моей потокъ;
И шли передо мной, въ лучахъ воспоминанья,
Подъ звуки rêverie, бѣжавшей, какъ ручей,
И свѣтлая любовь, и яркія мечтанья,
И тихая печаль минувшихъ юныхъ дней.
41. Сравните характерныя особенности вниманія Плюшкина и
Поздрева („Мертвыя души“ Гоголя).
42. Укажите литературные типы съ преобладаніемъ внѣшняго
вниманія и съ преобладаніемъ внутренняго. Объясните на этихъ
примѣрахъ зависимость между особенностями вниманія и характе-
ромъ общихъ представленій (у кого преобладаютъ обобщенные
образы и у кого—понятія?).
43. Укажите профессіи, требующія по преимуществу внѣшняго
и внутренняго вниманія.
44. Положите передъ собою на столъ карманные часы и, за-
крывши глаза, начните прислушиваться къ ихъ тиканью. Съ оди-
наковой ли силой все время раздаются удары маятника? Не ка-
жется ли по временамъ, что тиканье то усиливается, то ослабѣваетъ?
Подобнаго рода явленія называются „колебаніями вниманія“. От-
чего происходятъ они?
45. Укажите содержаніе и объемъ понятій: полуостровъ, ква-
дратъ, дача, солдатъ? Какъ можно было бы обобщить и ограни-
чить эти понятія? Укажите ихъ существенные признаки.
46. Представьте себѣ поле, покрытое рожью. Представьте себѣ
теперь поле вдвое больше. Вспомните, какъ велико пространство,
занимаемое домомъ, гдѣ вы живете. Вообразите пространство втрое
больше. Когда вы, въ данныхъ случаяхъ, представляли различныя
пространства,—то не возникало ли въ вашемъ сознаніи какихъ-
нибудь двигательныхъ представленій? Какія именно моторныя пред-
ставленія возникали у васъ (движенія рукъ? ногъ? глазъ? туло-
вища?)... Теперь закройте глаза и представьте себѣ пространство,,
занимаемое столомъ, за которымъ вы обыкновенно работаете. Во-
образите пространство вдвое меньше. Какія моторныя представленія
невольно возникаютъ у васъ при этомъ?.. Какія представленія ока-
зываются общими въ нашемъ сознаніи, когда мы представляемъ

себѣ рядъ предметовъ, занимающихъ большое круглое простран-
ство? Итакъ, какого же рода единичный представленія помогаютъ
намъ образовать общія представленія о пространствѣ?
47. Попросите кого-нибудь стукнуть карандашемъ два раза,
такъ, чтобы второй ударъ пришелся черезъ 20 секундъ послѣ
перваго. Выслушайте оба удара, закрывши глаза, и затѣмъ по-
старайтесь сами, не глядя на часы, ударить два раза, съ проме-
жуткомъ между ударами въ 20 сек. Удастся вамъ это или нѣтъ?
Повторите опытъ. Какимъ способомъ вы сравниваете промежутки
времени? Помогаютъ ли вамъ при этомъ какія-нибудь движенія?
Помогаютъ ли вамъ при этомъ пространственныя представленія
(напр., представленія пространства, проходимаго часовой стрѣл-
кой)?.. Итакъ, какого рода единичный представленія помогаютъ
вамъ образовать общія представленія: „20 сек.“, „минута“, „часъ“
„годъ“, „время“?
ГЛАВА XIII.
Чувство.
Наблюдая чувства, возникающія въ нашемъ сознаніи, воз-
можно намѣтить три пары основныхъ формъ, въ которыхъ
они проявляются: удовольствіе — неудовольствіе, возбужде-
ніе — подавленность и напряженіе — разрѣшеніе.
Значеніе терминовъ „удовольствіе“ и „возбужденіе“,
вмѣстѣ съ ихъ противоположностями („неудовольствіе“ и „по-
давленность“), достаточно ясно. Чувство напряженія возни-
каетъ при всякой дѣятельности; исчезновеніе напряженія
сопровождается чувствомъ разрѣшенія. Когда мы въ игрѣ
ожидаемъ важнаго для себя хода противника или углуб-
ляемся въ рѣшеніе математической задачи — у насъ воз-
никаетъ чувство напряженія. Но ходъ сдѣланъ, задача
рѣшена — и чувство напряженія смѣняется чувствомъ раз-
рѣшенія.
Можно сказать, что жизнь чувства представляетъ собою
постоянныя колебанія между противоположностями, т. е. не-
прерывный рядъ переходовъ отъ удовольствія къ неудоволь-
ствію, отъ возбужденія къ подавленности и отъ напряженія
къ разрѣшенію.
Это можно прослѣдить по всѣхъ процессахъ чувства, т. е.
во всѣхъ процессахъ, извѣстныхъ подъ именемъ душевныхъ
Основныя фор-
мы чувства.

волненій, эмоцій, аффектовъ. Такъ, напримѣръ, въ процессѣ
гнѣва сначала быстро возрастаетъ чувство неудовольствія;,
затѣмъ это чувство, то колеблясь, то вновь нѣсколько уси-
ливаясь, постепенно проходитъ. На ряду съ этимъ въ на-
Удовольствіе.
Неудовольствіе.
Возбужденіе.
Подавленность.
Напряженіе.
Разрѣшеніе.
Рис. 24. Гнѣвъ.
Удовольствіе.
Неудовольствіе.
Возбужденіе.
Подавленность
Напряженіе.
Разрѣшеніе.
Рис. 25. Радость.
чалѣ припадка гнѣва наблюдается сильное возбужденіе, ко-
торое постепенно (хотя опять-таки съ извѣстными колебаніями)
уступаетъ мѣсто чувству подавленности. Одновременно съ
чувствомъ возбужденія и крайняго недовольства, развивается
чувство напряженія, постепенно переходящее въ чувство раз-

рѣшенія. Наглядно всѣ эти отношенія основныхъ формъ чувства,
насколько онѣ проявляются въ процессѣ гнѣва, могутъ быть пред-
ставлены въ слѣдующей схемѣ (рис. 24).
Возьмемъ теперь другой примѣръ—аффектъ радости. Въ
этомъ процессѣ наблюдается сначала постепенное возраста-
ніе, a затѣмъ—постепенное ослабленіе чувства удовольствія.
Возбужденіе тоже сначала возрастаетъ, a потомъ падаетъ,
почти параллельно съ чувствомъ удовольствія. Чувство на-
пряженія, постепенно усиливаясь, также постепенно усту-
паетъ мѣсто глубокому чувству разрѣшенія (рис. 25).
Основныя формы чувствъ (удовольствіе, возбужденіе и
напряженіе, съ ихъ противоположностями), въ болѣе или
менѣе замѣтной степени,. характеризуютъ всѣ наши ощу-
щенія, сопровождая ихъ въ видѣ такъ называемаго чув-
ственнаго тона (или оттѣнка чувства), подъ которымъ обык-
новенно разумѣются элементарныя чувства, связанныя съ
даннымъ ощущеніемъ. Всякій изъ личнаго опыта знаетъ,
что одни цвѣта дѣйствуютъ на насъ пріятно, другіе—не-
пріятно, одни—успокаиваютъ, другіе—раздражаютъ. То же
самое можно сказать про звуки, запахи, термическія ощу-
щенія и проч.
Особенности чувственнаго тона ощущеній находятся въ
зависимости отъ качества и силы послѣднихъ.
Пріятныя ощущенія вызываются обыкновенно раздраже-
ніями средней силы. При значительномъ увеличеніи своей
интенсивности, они переходятъ въ непріятныя ощущенія.
Сладость сахара и запахъ розъ пріятны. Но крѣпкій растворъ
сахарина непріятенъ и сильно сконцентрированный запахъ
розъ невыносимъ.
Зависимость чувственнаго тона отъ качества ощущеній
легче всего прослѣдить на зрительныхъ и слуховыхъ ощу-
щеніяхъ. Красный и желтый цвѣтъ дѣйствуетъ возбуждаю-
щимъ образомъ, голубой и фіолетовый успокаиваютъ. Цвѣта,
приближающіеся къ бѣлому, сопровождаются пріятнымъ чув-
ственнымъ тономъ; напротивъ, темные цвѣта вызываютъ от-
тѣнки мрачнаго настроенія. Высокіе звуки чаще имѣютъ бод-
рящій, пріятный чувственный тонъ, a низкіе—обыкновенно
носятъ оттѣнокъ серьезнаго чувства.
Различая шесть основныхъ формъ чувства (пріятность—
непріятность, возбужденіе—подавленность, напряженіе—раз-
Чувственный
тонъ.
Связь чувствъ
съ предста-
вленіями.

рѣшеніе), мы не должны забывать, что каждая изъ этихъ
формъ проявляется во множествѣ видовъ. Разница этихъ ви-
довъ, прежде всего, объясняется различнымъ сочетаніемъ
основныхъ формъ чувства между собою. Такъ, напримѣръ,
возбужденіе можетъ соединиться съ удовольствіемъ (радость)
или съ неудовольствіемъ (гнѣвъ); чувство разрѣшенія мо-
жетъ имѣть или пріятный оттѣнокъ (успокоеніе), или не-
пріятный (разочарованіе). Но если даже мы возьмемъ рядъ
душевныхъ состояній, представляющихъ собою сочетанія оди-
наковыхъ основныхъ формъ чувства, то все таки между
этими состояніями можетъ быть громадная разница. Возь-
мемъ, напримѣръ, нѣсколько состояній непріятнаго возбу-
жденія: насъ раздражаютъ укусы комаровъ, непріятно вол-
нуетъ глупое разсужденіе, тревожитъ чужая неделикатность,
выводитъ изъ терпѣнія фальшивая музыка. Всѣ эти состоя-
нія, несмотря на сходство основныхъ формъ чувства, кото-
рыя въ нихъ проявляются, все-таки сильно между собою раз-
личаются. Но въ чемъ выражается это различіе? Какъ опи-
сать его? Очевидно, это можно сдѣлать, лишь указавъ на тѣ
условія, при которыхъ возникаетъ данное состояніе чувства,
т. е. отмѣтивъ, напримѣръ, что одно непріятное состояніе
вызвано укусомъ, а другое—дурной музыкой. Но дѣлая та-
кія указанія, мы собственно лишь указываемъ отношеніе
данныхъ чувствъ къ извѣстнымъ представленіямъ, ихъ со-
провождающимъ. Изъ этого видно, что анализъ чувствъ не-
вольно приводитъ насъ къ признанію необходимости изучать
ихъ въ связи съ представленіями.
Физіологиче-
ская основа
чувства.
Уже при самомъ поверхностномъ наблюденіи бросается
въ глаза тѣсная связь, существующая между чувствами, съ
одной стороны, и процессами кровообращенія и дыханія, съ
другой. Вздохи, хохотъ, плачъ, стуканье и замиранье сердца,
блѣдность и покраснѣніе лица—явные симптомы различныхъ
чувствъ. Поэтому еще въ глубокой древности грудь (вмѣ-
стилище легкихъ и сердца) считалась обиталищемъ чувства.
И до сихъ поръ въ обыденной рѣчи органомъ чувства при-
знается сердце.
Конечно, нельзя видѣть физіологическую сторону чувствъ
въ измѣненіяхъ дѣятельности однихъ лишь дыхательныхъ
органовъ и кровеносныхъ сосудовъ. Въ этомъ отношеніи
имѣетъ также несомнѣнное значеніе состояніе мускуловъ

(сжиманіе кулаковъ и зубовъ во время гнѣва, подкашиваніе
ногъ во время страха) и железъ (выдѣленіе слезъ и слюны,
сухость во рту). Но изслѣдованіе отношеній процессовъ ды-
ханія и кровообращенія къ основнымъ формамъ чувства даетъ
наиболѣе характерные результаты.
Въ послѣдніе годы цѣлымъ рядомъ ученыхъ было про-
изведено много опытовъ съ цѣлью выяснить, какія именно
измѣненія въ дыханіи и кровообращеніи соотвѣтствуютъ
извѣстнымъ основнымъ формамъ чувствъ.
Опыты обыкновенно производились такъ. Лицу, помѣщен-
ному въ условія, удобныя для производства точныхъ наблю-
деній надъ его дыханіемъ и кровообращеніемъ, предлагалось
какое-нибудь впечатлѣніе, которое могло бы вызвать въ немъ
Рис. 26. Пневмографъ.
опредѣленное чувство. Напримѣръ, человѣка заставляли про-
бовать сладкую воду или растворъ хинина, подносили къ
его носу склянки съ веществами пріятнаго и непріятнаго
запаха, неожиданно пугали его выстрѣломъ или сильнымъ
крикомъ, предлагали ему для рѣшенія математическую за-
дачу и т. п. По окончаніи опыта, во время котораго съ точ-
ностью записывались измѣненія кровообращенія и дыханія,
экспериментаторы при помощи опроса могли убѣдиться въ
томъ, какое именно чувство дѣйствительно было пережито
ихъ испытуемымъ.
Для наблюденій за измѣненіями процесса дыханія обык-
новенно употребляется аппаратъ Марея, извѣстный подъ
именемъ пневмографа (рис. 26). Онъ состоитъ изъ эластичной
пластинки р, которая, при помощи четырехъ шнурковъ (в,
в, в', в), прикрѣпляется къ грудной клѣткѣ испытуемаго
(шнурки в' и в' надпиваются на шею, а шнурки вив завязы-

ваются на спинѣ). При дыханіи пластинка р начинаетъ дви-
гаться, подымаясь и опускаясь вмѣстѣ съ грудной клѣткой..
Отъ этого приходитъ въ движеніе рычагъ, соединяющій
пластинку р съ воздушнымъ барабанчикомъ к. Рычагъ ко-
леблетъ (оттягиваетъ и отпускаетъ) внутреннюю перепонку
воздушнаго барабанчика и та-
кимъ образомъ разрѣжаетъ и
сжимаетъ заключенный въ
>немъ воздухъ. Движенія воз-
духа, заключеннаго въ воздуш-
номъ барабанѣ пневмографа,
по трубкѣ передаются другому,
небольшому воздушному бара-
банчику—съ прикрѣпленнымъ
къ нему перомъ (рис. 27). Такимъ образомъ, каждое движе-
ніе грудной клѣтки испытуемаго можетъ быть при помощи
пневмографа передано перу и затѣмъ записано на враща-
ющемся цилиндрѣ (кимографіонѣ, рис. 28). Чѣмъ глубже
дыханіе испытуемаго, тѣмъ большіе взмахи будетъ дѣлать
перо пневмографа; чѣмъ рѣже бу-
детъ дыханіе, тѣмъ шире получатся
волны, изображенныя перомъ на
кимографіонѣ (рис. 29).
Измѣненія кровообращенія, при
психологическихъ опытахъ, изслѣ-
дуются обыкновенно при помощи
сфигмографа.
Сфигмографъ, по своей идеѣ,
представляетъ собою аппаратъ, ана-
логичный пневмографу, съ тою
только разницей, что воздушному ба-
рабанчику передаются движенія не
грудной клѣтки, а лучевой артеріи. Если прикрѣпить сфи-
гмографъ къ рукѣ, какъ показано на рисункѣ 30, и соединить
его съ пишущимъ перомъ, то на кимографіонѣ получится
рядъ волнъ, соотвѣтствующихъ измѣненіямъ силы и частоты
пулься; при усиленіи пульса волны повышаются, при ослаб-
леніи—понижаются; рѣдкому пульсу соотвѣтствуетъ широкая
волна, частому—узкая (рис. 31).
Производство наблюденій съ цѣлью выяснить отно-
Рис. 27. Воздушный барабанчикъ
съ перомъ.
Рис. 28. Кимографіонъ.

шеніе между основными формами чувствъ и соотвѣт-
ствующими имъ измѣненіями процессовъ дыханія и кро-
вообращенія связано со многими трудностями. Поэтому ре-
Дыханіе
глубокое.
поверхностное.
рѣдкое — частое — рѣдкое — частое.
Рис. 29.
зультаты этихъ наблюденій въ отдѣльныхъ случаяхъ не
всегда оказываются достаточно ясными. Тѣмъ не менѣе,
сопоставляя длинные ряды опытовъ, произведенныхъ разными
Рис. 30. Сфигмографъ.
изслѣдователями, можно все-таки установить опредѣленную
зависимость между основными формами чувствъ, съ одной
стороны. и опредѣленными измѣненніями дыханія и пульса,
Рис. 31. Волны пульса (сфимограмма).
съ другой. Состояніе возбужденія сопровождается ускоре-
ніемъ дыханія и усиленіемъ пульса, состояніе подавленно-
сти—замедленіемъ дыханія и паденіемъ пульса. Если уско-
ренное дыханіе часто и слабо, а усиленный пульсъ замед-
ленъ,—возникаетъ чувство удовольствія; если же дыханіе
слабо и замедлено, a пульсъ слабъ и учащенъ, то является

Интенсивность
чувства.
чувство неудовольствія. При чувствѣ напряженія наблюдается
слабый, медленный пульсъ и глубокое, медленное дыханіе;
при чувствѣ разрѣшенія—сильный, ускоренный пульсъ и
учащенное, глубокое дыханіе. Всѣ эти характерныя измѣ-
ненія, сопровождающія переживаніе разныхъ чувствъ, наглядно
могутъ быть представлены въ видѣ слѣдующей схемы (рис. 32).
Отчего же происходятъ всѣ эти измѣненія пульса и ды-
ханія при переживаній нами разныхъ чувствъ?
Физіологія учитъ, что движенія легкихъ (при вдыханіи
и выдыханіи), сердца и кровеносныхъ сосудовъ (ихъ расши-
реніе и суживаніе) вызываются возбужденіями продолгова-
того мозга. Но извѣстно также, что возбужденіе центровъ
дыханія и кровообращенія, заложенныхъ въ продолговатомъ
Рис. 32.
мозгу, обусловливается возбужденіями большого мозга, какъ
органа нашихъ ощущеній. Поэтому можно сказать, что фи-
зіологическими центрами нашихъ чувствъ являются области
коры большого мозга (преимущественно лобная и теменная
доли) въ ихъ связи съ продолговатымъ мозгомъ, какъ орга-
номъ движенія легкихъ и кровеносной системы. Мы знаемъ,
что разнымъ формамъ чувствъ соотвѣтствуютъ разныя из-
мѣненія процессовъ дыханія и кровообращенія. Но каждое
изъ этихъ измѣненій (ускореніе пульса, замедленіе его, уси-
леніе и ослабленіе дыханія и т. д.) вызывается особыми
нервными процессами, исходящими изъ особыхъ нервныхъ
центровъ. Поэтому мы въ правѣ утверждать, что качество
чувствъ опредѣляется характеромъ соотвѣтствующаго имъ
возбужденія нервныхъ центровъ.
При постепенномъ приближеніи къ намъ военнаго орке-
стра, играющаго торжественный маршъ, мы испытываемъ

постепенно растущее возбужденіе. Если запахъ розы, стоя-
щей въ бокалѣ на нашемъ столѣ, вызываетъ у васъ удо-
вольствіе, то запахъ отъ цѣлаго букета розъ можетъ доста-
вить намъ еще большее удовольствіе. Непріятно, если на-
ступитъ на мозоль ребенокъ, но еще непріятнѣе, если это
сдѣлаетъ взрослый. Изъ этихъ примѣровъ не трудно убѣ-
диться, что интенсивность чувства, въ извѣстной степени,
зависитъ отъ силы вызывающихъ его раздражителей.
Но ясно, что въ зависимости отъ нашего общаго состоя-
нія одинъ и тотъ же раздражитель можетъ вызвать у насъ
то болѣе, то менѣе сильныя чувства. Одинъ и тотъ же не-
ожиданный шумъ вызываетъ неодинаковый испугъ у боль-
ного и здороваго человѣка. Когда утромъ, хорошо выспав-
шись, мы входимъ въ дѣтскую, то громкіе крики и визги
дѣтей вызываютъ у насъ пріятное возбужденіе; но вечеромъ,
въ усталомъ состояніи, тѣ же самые крики кажутся намъ
невыносимыми.
Подобно тому, какъ слуховыя или обонятельныя ощу-
щенія начинаютъ постепенно слабѣть и даже совсѣмъ про-
падаютъ при неизмѣнномъ и продолжительномъ дѣйствіи
одного раздражителя, такъ и однообразныя чувства, непре-
рывно переживаемыя человѣкомъ въ теченіе долгаго вре-
мени, начинаютъ гаснуть. Утомленіе обнаруживается не
только въ области представленій, но и въ области чувствъ.
Это фактъ настолько несомнѣнный, что онъ даже нашелъ
себѣ извѣстное отраженіе въ нашей обыденной рѣчи. Мы
часто говоримъ: „я усталъ сердиться, усталъ страдать,
усталъ любить“ и т. д. Эти выраженія — не метафоры, а
точное описаніе дѣйствительнаго состоянія нашего чувства.
Утомленіе въ области чувства давно извѣстно людямъ. Во
время господства пытокъ, когда палачъ хотѣлъ усилить
страданія своей жертвы, онъ давалъ ей отдыхъ. Опытные
педагоги совѣтуютъ, по возможности, разнообразить основ-
ной тонъ получаемыхъ ребенкомъ впечатлѣній, чтобы не
притупить его чувствительность въ извѣстномъ направленіи.
Мы знаемъ, что нерѣдко, при утомленіи однихъ нерв-
ныхъ элементовъ, происходитъ накопленіе нервной энергіи
въ другихъ элементахъ, противоположныхъ этимъ. Хоро-
шей иллюстраціей этого положенія въ области ощущеній
могутъ служить хотя бы явленія такъ называемыхъ „отри-

Ассоціація
чувствъ съ
представле-
ніями.
цательныхъ зрительныхъ слѣдовъ“, когда, напримѣръ, глазъ,
утомленный продолжительнымъ воспріятіемъ краснаго цвѣта,
при взглядѣ на бѣлую поверхность, видитъ на ней зеленое
пятно. Подобнаго рода явленіе можно наблюдать и въ обла-
сти чувствъ. Кто долго выносилъ унизительное презрѣніе,
тотъ почувствуетъ особенный подъемъ духа при знакахъ
истиннаго вниманія. Послѣ длиннаго ряда удовольствій не¬
рѣдко является безотчетная тоска, предчувствіе несчастій
(„Поликратовъ перстень“). Въ исторіи человѣческихъ об-
ществъ постоянно наблюдается смѣна однихъ настроеній дру-
гими, противоположными: религіозный энтузіазмъ смѣняется
крайнимъ скептицизмомъ, приниженіе личности—страстнымъ
стремленіемъ къ свободѣ, тупой страхъ—безграничной дер-
зостью и т. д.
Переживаемыя нами чувства слабѣютъ, исчезаютъ изъ
сознанія и вновь оживаютъ въ нашихъ воспоминаніяхъ,
вступая въ разнообразныя сочетанія другъ съ другомъ и
съ представленіями. Словомъ, въ области чувствъ наблюда-
ются тѣ же явленія забыванія и воспроизведенія, которыя
наблюдаются въ области представленій. Если можно гово-
рить о памяти на представленія, то можно говорить и о па-
мяти на чувства. Въ какой же степени примѣнимы къ чув-
ствамъ основные законы, управляющіе процессами памяти,
т. е. законы ассоціацій?
О тѣсной ассоціаціи, которая можетъ устанавливаться
между представленіями й первоначально связанными съ
ними чувствами, много распространяться не приходится.
Еще Локкъ указывалъ, что видъ врача, дѣлавшаго намъ бо-
лѣзненную операцію, невольно вызываетъ непріятное чув-
ство. Этотъ же ученый признавалъ въ высшей степени вред-
нымъ побуждать ребенка къ учебнымъ занятіямъ посред-
ствомъ наказаній, такъ какъ чувство отвращенія, вызван-
ное наказаніемъ, легко можетъ быть перенесено и на самое
ученіе. Простымъ примѣромъ ассоціаціи между представле-
ніемъ и чувствомъ является связь между качествомъ ощу-
щенія и его чувственнымъ тономъ: почти невозможно пред-
ставить себѣ сильный запахъ какихъ-нибудь цвѣтовъ, отрѣ-
шившись отъ воспоминанія о пріятности или непріятности
этого запаха, или—вспоминать завыванія вѣтра и не почув-
ствовать при этомъ хотя бы самой легкой тоски.

Ассоціируясь съ качествами ощущеній, чувства, въ силу
этого, часто являются посредствующими звеньями и при
ассоціаціи различныхъ ощущеній между собою. Мы невольно
сопоставляемъ въ памяти ощущенія, сопровождавшіяся сход-
ными чувстами. Это обнаруживается даже въ обычной рѣчи:
мы часто говоримъ о „мрачныхъ и свѣтлыхъ звукахъ“, „кри-
чащихъ краскахъ“, „пронзительномъ свистѣ“, „тяжеломъ
запахѣ“ и т. п. Съ.особенной ясностью происходитъ подоб-
наго рода сопоставленіе (при помощи чувствъ) между зри-
тельными и слуховыми ощущеніями. Нѣкоторыя лица, слы-
ша извѣстные звуки, невольно воспроизводитъ при этомъ
опредѣленные (соотвѣтствующіе имъ по чувственному тону)
цвѣта. Не совсѣмъ точно описывая при этомъ свое душев-
ное состояніе, они говорятъ, что одни звуки „кажутся“ имъ
красными, другіе—синими и т. д.
Для болѣе удобнаго изученія чувствъ, ихъ обыкновенно
раздѣляютъ на классы. Въ основѣ всякой классификаціи
всегда должна быть извѣстная точка зрѣнія, или опредѣлен-
ный, руководящей нами вопросъ. Въ зависимости отъ того,
на какой точкѣ зрѣнія мы стоимъ, или какія цѣли имѣемъ
въ виду, и классификація изучаемыхъ нами предметовъ мѣ-
няетъ свой характеръ. Поэтому и чувства можно классифи-
цировать различнымъ образомъ, въ зависимости отъ различ-
ныхъ точекъ зрѣнія на нихъ.
Мы видѣли, что если разсматривать чувства сами по
себѣ, какъ простыя состоянія, то ихъ всѣ можно свести къ
шести основнымъ видамъ — удовольствія, неудовольствія, воз-
бужденности, подавленности, напряженія и разрѣшенія. Мож-
но, далѣе, обратить вниманіе на связь чувствъ съ представ-
леніями, и съ этой точки зрѣнія раздѣлить всѣ чувства на
два большихъ разряда: 1) чувства органическія, которыя тѣсно
связаны съ представленіями о нашемъ тѣлѣ (напр., чувство
голода, сытости, зубной боли, удушья, сонливости, пріят-
ной истомы) и 2) чувства не органическія, съ которыми свя-
заны представленія иного рода. Къ такимъ „не органиче-
скимъ“ чувствамъ относятся, напр., чувства религіозныя (свя-
занныя съ представленіемъ о Богѣ), нравственныя (связан-
ныя съ представленіемъ о нравственномъ долгѣ), соціальныя
(связанныя съ представленіемъ объ обществѣ), интеллекту-
альныя (связанныя съ различными процессами „интеллекту-
Классификація
чувствъ.

альнаго труда“, т. е. съ процессами сужденій и умозаключе-
ний) и эстетическія (связанныя съ представленіемъ о красотѣ).
Такъ какъ органическія чувства наблюдаются даже на
самыхъ низкихъ ступеняхъ душевнаго развитія (у новорож-
денныхъ дѣтей, идіотовъ, животныхъ), то они нерѣдко на-
зываются низшими чувствами. Въ противоположность имъ, та-
кія чувства, какъ религіозное, нравственное, соціальное, интел-
лектуальное и эстетическое, называются высшими чувствами.
Смотря по тому, связываются ли чувства съ интересами
собственной личности или съ интересами другого лица, ихъ
называютъ эгоистическими или альтруистическими (иначе —
симпатическими).
Наблюдая измѣненія чувствъ во времени, или, говоря ина-
че, изучая чувства, какъ извѣстные душевные процессы, за-
мѣчаютъ, что они проходятъ не съ одинаковой скоростью и
съ разной силой. Съ этой точки зрѣнія различаютъ аффекты
(т. е. процессы чувства) сильные (гнѣвъ, восторгъ, испугъ)
и слабые (грусть, боязнь), длительные (тоска) и скоропроходящія
(гнѣвъ) 1).
Конспектъ для повторенія.
Чувствами называются душевныя явленія, которыя понима-
ются нами какъ что-то субъективное и выражаются въ шести
основныхъ формахъ—удовольствія, неудовольствія, возбужденія,
подавленности,, напряженія и разрушенія.
Элементарныя чувства, связанныя съ какимъ-нибудь ощуще-
ніемъ, называются чувственнымъ тономъ ощущенія.
Физіологическими центрами нашихъ чувствъ являются обла-
сти коры большого мозга (преимущественно лобная и теменная
доли) въ ихъ связи съ продолговатымъ мозгомъ, какъ органомъ
движенія легкихъ и кровеносной системы.
1) Въ зависимости отъ разныхъ точекъ зрѣнія, классификація чувствъ
можетъ въ высшей степени разнообразиться. Поэтому здѣсь отмѣчены
только наиболѣе распространенныя виды классификаціи чувствъ. Къ чи-
слу устарѣвшихъ классификаціи слѣдуетъ отнести, напр., дѣленіе чувствъ
на формальныя и качественный (или предметныя). Подъ формаль-
ными чувствами, по словамъ проф. Челпанова, разумѣются „чувства, ко-
торыя являются результатомъ взаимодѣйствія между представленіями“,
(напр., чувство сомнѣнія), a „всѣ остальныя чувства называются каче-
ственными“. („Учебникъ психологіи“', 1915, стр. 153).

Въ зависимости отъ того, съ какими представленіями связаны
чувства, они раздѣляются на органическій и неорганическая.
Неорганическія чувства, въ свою очередь, раздѣляются на ре-
лигіозныя, нравственныя соціальныя, эстетическія, интеллек-
туальныя и т. д.
Разсматривая чувства съ точки зрѣнія ихъ измѣній во вре-
мени, ихъ называютъ аффектами. Аффекты (или процессы чув-
ства) бываютъ сильными и слабыми, длительными и скоропре-
ходящими.
Задача 48. Опишите аффектъ страха. Какія основныя формы
чувствъ въ немъ проявляются? Какія при этомъ измѣненія про-
исходятъ въ процессахъ дыханія и кровообращенія?
ГЛАВА XIV.
Сложныя чувства.
Область сложныхъ чувства чрезвычайно обширна. Мы
ограничимся анализомъ только трехъ главнѣйшихъ видовъ
сложныхъ чувствъ, имѣющихъ особенно важное значеніе вт
душевной жизни человѣчества,—эстетическаго, нравственнаго
и религіознаго.
Характернымъ признакомъ эстетическаго чувства яв-
ляется прежде всего то, что это чувство вполнѣ безкоры-
стное, незаинтересованное. Вещи могутъ нравиться по раз-
нымъ причинамъ: въ силу связанныхъ съ ними воспоми-
наній, въ силу того, что онѣ являются, напримѣръ, знакомъ
вниманія со стороны дорогихъ лицъ и т. п. Но только въ
томъ случаѣ, когда вещь нравится намъ сама по себѣ, безъ
всякихъ постороннихъ соображеній, можно говорить объ
эстетическомъ чувствѣ. Недаромъ такъ часто сопоставляли
художественное творчество съ играми дѣтей или животныхъ.
И въ томъ и въ другомъ случаѣ—чувство безкорыстію. Та-
ково именно наслажденіе, испытываемое нами отъ произве-
деній искусства. Почему же мы испытываемъ наслажденіе
отъ созерцанія красивыхъ картинъ, слушанія хорошей му-
зыки и т. д.?
Если мы примемъ во вниманіе положеніе Аристотеля, по
которому чувство удовольствія сопровождаетъ нормальную
дѣятельность психофизическаго организма. и съ этой точки
Эстетическое
чувство. Его
безкорыстный
характеръ.

зрѣнія взглянемъ на интересующій насъ вопросъ, то уви-
димъ, что въ составъ условій, опредѣляющихъ возникно-
веніе эстетическаго чувства, входятъ такія явленія, которыя
благопріятно отражаются на нашей психо-физической дѣя-
тельности. Такъ, напримѣръ, художники часто пользуются
сочетаніемъ дополнительныхъ цвѣтовъ. Такое сочетаніе ока-
зывается пріятнымъ для глазъ и вмѣстѣ съ тѣмъ оно спо-
собствуетъ тому, что глаза наши не утомляются такъ силь-
но, такъ какъ переходъ отъ одного дополнительнаго цвѣта
къ другому обусловливаетъ отдохновеніе дѣятельныхъ нерв-
ныхъ элементовъ. Такимъ образомъ, данное сочетаніе облег-
чаетъ воспріятіе и ставитъ организмъ въ благопріятныя
условія дѣятельности. Возьмемъ другой примѣръ. Въ цѣ-
ломъ рядѣ искусствъ пользуются ритмомъ, который несо-
мнѣнно является источникомъ удовольствія. Какое же зна-
ченіе въ дѣлѣ воспріятія имѣетъ ритмъ? Многочисленные
опыты показали, что при неритмическихъ ударахъ (стукѣ)
число ударовъ схватывается съ трудомъ и даже вовсе не
схватывается. Наоборотъ, если мы при стукѣ соблюдаемъ
извѣстный ритмъ, т. е. черезъ извѣстное число ударовъ
даемъ ударъ болѣе сильный, то число ударовъ схватывается
относительно легко. Такимъ образомъ, ритмъ тоже обусло-
вливаетъ болѣе легкое воспріятіе и облегчаетъ дѣятельность
вниманія. Отсюда понятна его роль въ искусствѣ.
То же, что было сказано относительно извѣстнаго соче-
танія цвѣтовъ й ритма, можно сказать и относительно сим-
метріи. Этотъ вопросъ можно иллюстрировать при помощи
самыхъ простыхъ опытовъ. Дайте человѣку быстро взгля-
нуть на рядъ точекъ, расположенныхъ въ направленіи од-
ной прямой линіи (рис. 33). A затѣмъ дайте тому же чело-
вѣку воспринять (съ той же быстротой) то же количество
точекъ, расположенныхъ въ видѣ симметричной фигуры
(рис. 34). Окажется, что точки, расположенныя въ видѣ фи-
гуры, воспринимаются гораздо легче, чѣмъ расположенныя
въ рядъ. То же самое можно наблюдать при обученіи счету
дѣтей. Если дать маленькому ребенку четыре точки, распо-
ложенныя въ рядъ, и пять точекъ, расположенныхъ такимъ
же образомъ (рис. 35), то онъ вовсе не замѣтитъ количе-
ственной разницы этихъ двухъ рядовъ и научить его счи-
тать на этихъ рядахъ будетъ очень трудно. Но если эти

точки расположить въ видѣ числовыхъ фигуръ (рис. 30),
то разница въ фигурахъ будетъ сейчасъ же схвачена ре-
бенкомъ, и на нихъ уже не трудно будетъ научить его отли-
Рис. 33.
Рис. 34.
чать четыре отъ пяти. Изъ этого видно, что симметрія облег-
чаетъ воспріятіе.
Все, что было до сихъ поръ сказано, касается элемен-
тарныхъ формъ искусства. Перейдемъ теперь къ условіямъ
Рис. 35.
возникновенія эстетическаго чувства при воспріятіи болѣе
сложныхъ произведеній. Еще Горацій указывалъ на то, что
существуетъ множество произведеній художественнаго ре-
месла, въ которыхъ прекрасно выполнены отдѣльныя части
Рис. 36.
и которыя тѣмъ не менѣе не могутъ считаться произведе-
ніями искусства, такъ какъ не производятъ художественнаго
впечатлѣнія въ цѣломъ. Такимъ образомъ, ЦЕЛОСТНОСТЬ худо-
жественнаго произведенія есть одно изъ главныхъ требова-
ній эстетики, и это требованіе прилагалось во всѣ времена
ко всякаго рода художественнымъ произведеніямъ:
Deniqe sit quidvis, simplex dumtaxat et unum.
{Horaiii, De arte poètica, 23).
Цѣлостность
эстет, впечат-
лѣній.

Пониманіе ху-
дожествен-
ныхъ произве-
деній.
Дѣйствительно, передавая впечатлѣнія жизни, художникъ
не остается только пассивнымъ лицомъ, рабски слѣдую-
щимъ за тѣмъ, что даетъ ему природа. Онъ старается уло-
вить гармонію, цѣлостность въ окружащихъ его явленіяхъ,
старается „осмыслить природу“. Когда передъ нами оченъ
сложное явленіе, то мы многаго не замѣчаемъ, не всѣ ча-
сти этого сложнаго явленія получаютъ въ нашихъ глазахъ
одинаковое значеніе. Нерѣдко при этомъ мы обращаемъ
свое вниманіе на незначительныя мелочи и не умѣемъ схва-
тить всего въ цѣломъ, въ главномъ, въ существенномъ (ка-
кой бы точкой зрѣнія это „существенное“ ни опредѣлялось).
Художникъ долженъ поставить зрителя или читателя въ
такое положеніе, чтобы онъ былъ въ силахъ сосредото-
чить свое вниманіе на тѣхъ „существенныхъ“ признакахъ
даннаго явленія, которые даютъ возможность понять его,
какъ нѣчто цѣлое. Такимъ образомъ, при воспріятіи ху-
дожественныхъ произведеній мы получаемъ возможность
легче овладѣть рядомъ данныхъ впечатлѣній, какъ чѣмъ-
то цѣлымъ. A воспріятіе даннаго ряда впечатлѣній, какъ
чего-то цѣлаго, является наиболѣе благопріятнымъ усло-
віемъ' для развитія памяти и активнаго вниманія; связное¬
лучше запоминается, чѣмъ безсвязное; въ уютно обставлен-
ной комнатѣ мы сразу въ состояніи подмѣтить и запомнить
большее количество вещей, чѣмъ въ складочномъ помѣще-
ніи, гдѣ въ безпорядкѣ валяются разнообразные предметы.
Всякій процессъ пониманія, какъ извѣстно, предполагаетъ
участіе процессовъ воспроизведенія въ сознаніи данныхъ
прежняго опыта. Пониманіе цѣлостности художественнаго
произведенія также необходимо связано съ истолкованіемъ
его отдѣльныхъ элементовъ при помощи воспроизводимыхъ
представленій. A изъ этого ясно, какое важное значеніе
для пониманія художественныхъ произведеній имѣетъ из-
вѣстное интеллектуальное развитіе. Далеко не всякій, вос-
принимая художественное произведеніе, можетъ легко схва-
тить его, какъ нѣчто цѣлое. Сколько есть лицъ, для кото-
рыхъ музыка — одно лишь пріятное щекотаніе нервовъ!
Для нихъ музыкальная пьеса, въ своемъ стройномъ цѣ-
ломъ, не имѣетъ значенія; услышатъ ли они пьесу съ на-
чала или съ середины—имъ все равно. Здѣсь ясно ска-
зывается отсутствіе умѣнія схатить цѣлое. A какъ мало лю-

дей, способныхъ оцѣнить стильность какой-нибудь построй-
ки! Обозрѣвая произведенія зодчества, подобные люди обра-
щаютъ вниманіе только на отдѣльныя части и не въ си-
лахъ охватить все зданіе, какъ одно цѣлое. Точно также мы
знаемъ, что многіе люди, желая какъ можно лучше укра-
сить свою комнату, превращаютъ ее въ складъ дорогихъ и
цѣнныхъ вещей, между тѣмъ какъ пониманіе стиля, явля-
ющееся результатомъ умѣнія схватить все въ цѣломъ, при
этомъ совершенно отсутствуетъ. Способность воспринимать
рядъ данныхъ впечатлѣній, какъ нѣчто цѣлое, предполагаетъ
внутреннее вниманіе, дѣйствующее въ опредѣленномъ направленіи.
Но это еще не все. Мы знаемъ, что задача художника
заключается въ томъ, чтобы дать намъ рядъ характерныхъ
образовъ, рядъ типовъ. То, что мы называемъ въ данномъ
случаѣ идеаломъ, типомъ или характернымъ примѣромъ,
съ психологической точки зрѣнія не что иное, какъ суб-
ституты или примѣры общихъ представленій. При этомъ
надо имѣть въ виду, что единичный образъ можетъ быть по-
нятъ какъ носитель болѣе или менѣе общаго представле-
нія. Глядя, напримѣръ, на какого-нибудь человѣка, я могу
въ немъ видѣть образъ или москвича, или русскаго чело-
вѣка, или борца за извѣстную идею и т. д. Словомъ, каж-
дый единичный образъ, смотря по тому, на какіе признаки
въ немъ обращено вниманіе, можетъ быть истолкованъ какъ
частный примѣръ болѣе или менѣе общаго понятія. То же
самое можно сказать и про художественныя произведенія.
Какъ ряды характерныхъ образовъ, они всегда допускаютъ
то менѣе, то болѣе глубокое пониманіе. На картину, пере-
дающую мученіе первыхъ христіанъ, одинъ посмотритъ какъ
на примѣръ физическаго страданія, другой—какъ на сим-
волъ страданія за вѣру, третій—какъ на изображенія из-
вѣстнаго рода общественнаго явленія. Смотря по сложности
основной мысли художника, сообщающей цѣлостность всему
его произведенію, для пониманія послѣдняго требуется то
большее, то меньшее интеллектуальное и эмоціональное раз-
витіе. Нѣкоторыя произведенія искусства не требуютъ для
своего пониманія большого опыта. Напримѣръ, картина, изо-
бражающая, какъ мать плачетъ надъ больнымъ ребенкомъ,
въ смыслѣ пониманія, доступна почти каждому. Другія про-
изведенія искусства, хотя и требуютъ извѣстнаго направ-

Нравственное
чувство. Со-
вѣсть.
ленія ассоціирующей дѣятельности, тѣмъ не менѣе на-
столько не сложны, что съ успѣхомъ могутъ быть поняты
почти всѣми людьми извѣстнаго вѣка и общества. Напри-
мѣръ, рожокъ въ пасторальныхъ симфоніяхъ почти въ каж-
домъ человѣкѣ современнаго общества непремѣнно вызо-
ветъ представленіе о сельской жизни. Но безспорно, для
пониманія многихъ художественныхъ произведеній въ ихъ
цѣломъ требуется обладаніе большимъ запасомъ пережи-
того и не малой вдумчивостью (Фаустъ, Братья Карама-
зовы, патетическая симфонія Чайковскаго, историческая жи-
вопись).
Конспектъ для повторенія.
Эстетическое чувство—безкорыстное: представленія, вызыва-
ющія эстетическое наслажденіе, нравятся намъ сами по себѣ, не-
зависимо отъ постороннихъ соображеній.
Условія, опредѣляющія возникновеніе эстетическаго наслажде-
нія (ритмъ, симметрія, вообще—цѣльность впечатлѣній), въ то же
время оказываются благопріятными для болѣе легкаго протеканія
процессовъ душевной жизни.
Пониманіе художественныхъ произведеній предполагаетъ опре-
дѣленное направленіе вниманія и запасъ извѣстныхъ представ-
леніи и чувствъ.
Задачи 49. Можетъ ли развиваться и притупляться эстетиче-
ское чувство у отдѣльнаго человѣка? Отъ какихъ условій это мо-
жетъ происходить?
50. Почему для художественнаго творчества необходимо раз-
витіе внутренняго вниманія?
51. Чѣмъ попреимуществу определяется тонкость воспріятіи
великаго поэта—силой раздражителен или отношеніемъ данныхъ
впечатлѣній къ его интересамъ?
52. Разберите, съ психологической точки зрѣнія, стихотвореніе
Пушкина „Пророкъ“. Какъ изображается здѣсь наблюдательность
поэта? Есть ли въ этомъ стихотвореніи указаніе на дѣятельность
внутренняго вниманія? Есть ли указаніе, что безъ этихъ внутрен-
нихъ интересовъ внѣшнія воспріятія поэта мертвы?
Душевныя состоянія, извѣстныя подъ именемъ „нрав-
ственныхъ чувствъ“, могутъ быть разсматриваемы съ двухъ
сторонъ—какъ чувства въ собственномъ смыслѣ этого слова
и какъ представленія, связанныя съ этими чувствами. Въ

томъ, что мы называемъ нравственными чувствами, можно
различать всѣ шесть основныхъ формъ чувства—пріятность,
непріятность, возбужденіе, подавленность, напряженіе и раз-
рѣшеніе: мы говоримъ о „нравственномъ блаженствѣ“,
„нравственномъ подъемѣ“, „нравственномъ возмущеніи“,
„нравственномъ гнетѣ“, „нравственномъ напряженіи“ и
„нравственной удовлетворенности“. Но всѣ эти чувства по-
лучаютъ названіе „нравственныхъ“ только тогда, когда они
соединяются съ сужденіемъ о нравственной цѣнности того
или другого явленія. Мы сравниваемъ извѣстный поступокъ
съ тѣмъ, какъ, съ точки зрѣнія нашего пониманія нрав-
ственности, слѣдовало бы всегда поступать человѣку въ
подобнаго рода случаяхъ, и результатъ этого сравненія (т. е.
сознаніе соотвѣтствія или несоотвѣтствія даннаго поступка
съ нашимъ пониманіемъ нравственности) придаетъ чув-
ствамъ, вызваннымъ этимъ поступкомъ, характеръ нрав-
ственныхъ чувствъ.
Пониманіе человѣкомъ своего нравственнаго долга, со-
знаніе того, чѣмъ должны были бы всегда руководиться
люди въ своихъ поступкахъ, называется совѣстью. Поэтому,
выражаясь короче, можно сказать, что всякое чувство прі-
обрѣтаетъ характеръ нравственнаго, если оно сопровож-
дается проявленіемъ совѣсти.
Процессы пониманія, извѣстные подъ именемъ „обнару-
женіи совѣсти“, отличаются большимъ разнообразіемъ и сло-
жностью. Исходнымъ пунктомъ сужденій, устанавливающихъ
нравственную цѣнность извѣстнаго явленія, могутъ быть
или группы представленій, или чувства. Поэтому и сло-
вомъ „совѣсть“ обозначаются въ нашей рѣчи не только ин-
теллектуальные процессы 1), но и чувства. При этомъ, го-
воря о совѣсти, въ разное время мы обращаемъ преимуще-
ственное вниманіе то на интеллектуальные процессы, то на
чувства. Такъ напримѣръ, говоря, что совѣсть наша есть
внутренній голосъ, заявляющій, что хорошо и что дурно,
мы имѣемъ въ виду преимущественно процессъ сужденія,
опредѣляющаго нравственную цѣнность того или иного по-
ступка. Когда же совѣсть называютъ судьею, наказываю-
1) Если обратить вниманіе на самое слово „совѣсть“, то легко замѣ-
тить его этимологическое сродство со словомъ „сознаніе“ (вѣдать—знать).

Эмоціональный
и интеллекту-
альный харак-
теръ совѣсти.
щимъ или награждающимъ насъ, то при этомъ, напротивъ,
имѣютъ въ виду пріятное или непріятное чувство, сопрово-
ждающее сознаніе исполненнаго или неисполненнаго долга.
Извѣстно, что въ сознаніи разныхъ лицъ жизнь чувства
занимаетъ не одинаково видное мѣсто въ сравненіи съ
жизнью представленій. Одни ясно и долго помнятъ пережи-
тыя ими чувства, другіе быстро ихъ забываютъ. У одного при,
воспоминаніи о полученномъ оскорбленіи живо загорается чув-
ство прежней обиды, другой больше припоминаетъ внѣш-
нюю обстановку, среди которой имъ была получена непріят-
ность. Это различіе силы эмоціональной и интеллекту-
альной памяти у отдѣльныхъ лицъ, конечно отражается,
на характерѣ ихъ воспринимающей и творческой дѣятель-
ности, a слѣдовательно и на характерѣ процессовъ пони-
манія. Люди эмоціональнаго типа въ своихъ приговорахъ
и впечатлѣніяхъ исходятъ обыкновенно изъ настроеній и
чувствъ, а представители интеллектуальнаго типа—изъ бо-
лѣе или менѣе ясно сознаваемыхъ сочетаній представленій
(объективныхъ воспоминаній, обобщенныхъ образовъ, по-
нятій, словъ). Конечно, въ данномъ случаѣ, причисляя опре-
дѣленное лицо къ представителямъ эмоціональнаго или
интеллектуальнаго типа, приходится имѣть въ виду лишь
преобладаніе (а не исключительное господство) въ его ду-
шевной жизни чувствъ и сужденій. Люди, привыкшіе ру-
ководиться въ оцѣнкѣ нравственнаго достоинства поступковъ
отвлеченными формулами, при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ
невольно отдаются во власть своего чувства.
Преобладаніе въ нравственныхъ настроеніяхъ элементовъ
то эмоціональнаго, то интеллектуальнаго характера, ярко
выступающее при наблюденіи явленій обыденной жизни,
еще съ большею ясностью обнаруживается въ истории этики.
Ученые, стремившіеся произвести болѣе тонкій анализъ
нравственнаго чувства, обыкновенно обращали преимуще-
ственное вниманіе то на эмоціональную, то на интеллекту-
альную сторону изучаемыхъ ими душевныхъ явленій. Такъ,
напримѣръ, Шопенгауеръ считаетъ основой нравственности
сочувствіе, а Спиноза описываетъ нравственное совершен-
ствованіе, какъ побѣду разума надъ страстями, какъ раз-
витіе „интеллектуальной любви къ Богу“. Первый понимаетъ
совѣсть, прежде всего, какъ чувство, а второй — почти

исключительно какъ совокупность интеллектуальныхъ про-
цессовъ.
Общія положенія, съ точки зрѣнія которыхъ устанавли-
вается нравственная цѣнность какихъ-нибудь явленій, могутъ
носить разный характеръ. Представимъ себѣ пестрое об-
щество, единодушно порицающее какой-нибудь „безнрав-
ственный“ поступокъ. Какъ разнообразно можетъ опредѣ-
ляться эта „безнравственность“! Одинъ скажетъ, что поступ-
лено не „по-божески“, другой—не „по-товарищески“, третій
назоветъ поступокъ „безобразнымъ“, „некрасивымъ“ или „не-
порядочнымъ“, четвертый—„глупымъ“, „безсмысленнымъ“,
„нелогичнымъ“. Такимъ образомъ, уже въ обыденной жизни
ясно сказываются разныя точки зрѣнія при оцѣнкѣ нрав-
ственнаго достоинства поступковъ —религіозная, соціальная,
эстетическая, логическая. Нельзя, конечно, думать, что всѣ
эти точки зрѣнія взаимно исключаютъ одна другую. Въ
сознаніи одного и того же человѣка онѣ нерѣдко образуютъ
гармоническое соединеніе. Но бываетъ, что основныя поло-
женія, устанавливаемый съ этихъ разныхъ точекъ зрѣнія,
вступаютъ во взаимное противорѣчіе. Тогда происходитъ
борьба чувствъ, „смущеніе совѣсти“: одинъ и тотъ же по-
ступокъ съ одной точки зрѣнія оказывается нравственнымъ,
a съ другой—нѣтъ. Въ извѣстной поэмѣ Майкова „Приго-
воръ“ есть хорошій примѣръ такого смущенія совѣсти, въ
формѣ борьбы интеллектуально-религіозной и эмоціонально-
эстетической точекъ зрѣнія. Вызванный изъ пустыни старецъ
присутствуетъ при обсужденіи смертнаго приговора надъ
Гусомъ. Приговоръ этотъ оправдывается соображеніями цер-
ковной этики. Но вдругъ, подъ вліяніемъ пѣсни соловья»
въ сознаніи старца выступаетъ иная, эстетическая точка
зрѣнія:
Вспомнилъ онъ, какъ тамъ, въ пустынѣ,
Миръ природы, птичекъ пѣнье
Укрѣпляли въ сердцѣ силу
Примиренья и прощенья;
И, какъ шепотъ раздается
По пустой огромной залѣ,
Такъ въ душѣ его два слова:
„Жалко Гуса“ прозвучали...
Машинально, безотчетно
Смущеніе и
борьба со-
вѣсти.

Поднялся онъ и, объятья
Всѣмъ присущимъ открывая,
Со слезами молвилъ: „братья!“
Но, какъ будто перепуганъ
Звукомъ собственнаго слова,
Костылемъ ударилъ объ полъ
И упалъ на мѣсто снова.
„Пробудитесь“, возопилъ онъ,
Блѣдный, ужасомъ объятый:
„Дьяволъ, дьяволъ обошелъ насъ!
„Это гласъ его, проклятый!..
„Каюсь вамъ, отцы святые!
„Льстивой пѣснью обаянный,
„Позабылъ я пребыванье
„На молитвѣ неустанной!..
Здѣсь „смущеніе совѣсти“ кончается побѣдой одной
точки зрѣнія надъ другою. Эмоціонально-эстетическія впе-
чатлѣнія, начавшія выступать на первый планъ сознанія,
оттѣсняются назадъ, залавливаются. Человѣкъ пытается
забыть про нихъ. Такой исходъ борьбы „двухъ совѣстей“
особенно часто наблюдается въ переходныя эпохи человѣ-
ческой жизни, когда въ сознаніи людей пробивается чув-
ство чего-то новаго. Непривычная точка зрѣнія, выдви-
гаемая новыми обстоятельствами жизни, нарушаетъ ряды
прежнихъ связныхъ понятій. Появляется тяжелое чувство
растерянности, безпокойства, неувѣренности въ самомъ
себѣ. Жизнь кипитъ. Время не ждетъ и властно требуетъ
опредѣленныхъ мнѣній, рѣшеній, дѣйствій. Здѣсь коле-
баться нельзя, потому что не рѣшиться—иногда значитъ
погибать. И вотъ человѣкъ, въ порывѣ инстинкта самосо-
храненія, рѣзко отказывается отъ тѣхъ вопросовъ, настрое-
ній и мыслей, которые безпощадно смущаютъ его совѣсть.
При этомъ иногда заглушается все то, что носитъ на себѣ
печать новыхъ, волнующихъ душу впечатлѣній: люди
закрываютъ глаза передъ бурнымъ потокомъ „искуша-
ющихъ“ вопросовъ. Онѣ рѣшаются „не думать о томъ, что
волнуетъ“, не знать и не понимать того, что смущаетъ
ихъ совѣсть, воспитанную подъ вліяніемъ иной психиче-
ской работы. Иногда же, при этомъ столкновеніи двухъ

совѣстей, рѣшительное пораженіе терпитъ прежній, при-
вычный человѣку, душевный строй. Люди рѣзко и быстро
отрекаются отъ своего прежняго душевнаго міра, при-
знаютъ заблужденіемъ то, что прежде считалось выраже-
ніемъ ихъ собственной совѣсти. И въ томъ, и въ другомъ
случаѣ мы имѣемъ дѣло съ явленіями частичнаго духов-
наго самоубійства. Спокойствіе совѣсти, достигаемое та-
кимъ путемъ—путемъ простого забвенія, безжалостнаго
заглушенія „смущающей“ точки зрѣнія,—неизбѣжно ис-
ключаетъ для человѣка возможность пониманія нѣкоторыхъ
явленій жизни. Такая „успокоенная“ совѣсть часто гово-
ритъ голосомъ фанатизма.
Но борьба совѣсти можетъ получить и другой конецъ.
Изъ разныхъ группъ представленій и чувствъ, устанавли-
вающихъ противоположную оцѣнку нравственнаго достоин-
ства извѣстныхъ явленій, выдѣляются нѣкоторые элементы,
изъ которыхъ затѣмъ комбинируются новыя группы пси-
хическихъ явленій, опредѣляющія новыя, болѣе широкія
точки зрѣнія на нравственность. Изъ прежнихъ знаній и
чувствъ не гибнетъ ничего. Человѣкъ обрѣтаетъ душевное
равновѣсіе, спокойствіе совѣсти, не усиленнымъ забвеніемъ
„того, что безпокоитъ“, и не торопливымъ отказомъ ви-
дѣть что-нибудь нравственно-цѣнное въ прежнихъ, поко-
лебленныхъ идеалахъ, a мужественнымъ сопоставленіемъ
разныхъ точекъ зрѣнія, мучительнымъ передумываніемъ
опредѣляющихъ ихъ вопросовъ, упорнымъ анализомъ
фактовъ. Въ результатѣ такого труда получается болѣе
или менѣе широкое нравственное міровоззрѣніе. Фило-
софскія системы морали создались на почвѣ этой работы.
Не надо много распространяться о томъ, какъ выгоденъ
для психическаго развитія именно такой исходъ „борьбы
совѣстей“, Не заглушая намѣренно въ своей душѣ ника-
кихъ впечатлѣній и чувствъ, человѣкъ только направляетъ
все свое вниманіе на ихъ координацію. Не лишая себя
пониманія нравственныхъ сужденій лицъ, стоящихъ на
иныхъ (болѣе узкихъ) точкахъ зрѣнія, онъ въ то же время
становится способнымъ понять и то, чего имъ не достаетъ.
Нравственное міровоззрѣніе теряетъ характеръ фанатизма
и спокойствіе совѣсти становится спокойствіемъ философ-
скаго созерцанія или религіозной терпимости.

Воспитаніе
нравственнаго
чувства.
Изъ- того, что выше было сказано о психологической
природѣ нравственныхъ чувствъ, съ педагогической точки
зрѣнія прежде всего слѣдуетъ отмѣтить два положенія:
1) тонко развитое нравственное чувство предполагаетъ въ
человѣкѣ способность къ переживанію самыхъ разнообразныхъ
оттѣнковъ радости и юр я, возбужденія и подавленности, на-
пряженія и разряда; 2) пониманіе нравственнаго достоинства
извѣстныхъ явленій предполагаетъ въ человѣкѣ способность
къ болѣе или менѣе широкимъ обобщеніямъ, къ оцѣнкѣ окру-
жающаго съ принципіальной точки зрѣнія.
Отсюда ясно, при какихъ условіяхъ „совѣсть“ можетъ
терять свою чуткость. Притупленіе совѣсти можетъ быть
слѣдствіемъ или обѣднѣнія чувствъ, или неспособности къ
широкимъ принципіальнымъ сужденіямъ. Люди, которымъ
недоступно переживаніе глубокой печали или яркаго ве-
селья, душа которыхъ не можетъ откликнуться на чужое
горе или радость, во многихъ случаяхъ покажутся намъ
нравственно тупыми. Рѣзкими примѣрами такой нравствен-
ной тупости могутъ служить патологическіе случаи, когда
въ душевной жизни человѣка пріобрѣтаютъ упорное го-
сподство одностороннія настроенія, исключающія возмож-
ность иныхъ настроеній и чувствъ. Въ состояніи хрони-
ческаго страха человѣкъ совершаетъ подлоги и убійства,
почти совершенно не чувствуя преступности своихъ дѣя-
ній. Въ дикомъ порывѣ ревности забывается жалость:
страхъ и страданія жертвы ясно не сознаются. Въ менѣе
рѣзкой формѣ явленія подобнаго рода притупленія нрав-
ственнаго чувства, въ зависимости отъ преобладанія одно-
стороннихъ настроеній, на каждомъ шагу замѣчаются въ
обыденной жизни. Кому незнакомъ типъ вѣчныхъ весель-
чаковъ, не умѣющихъ горевать, на все глядящихъ сквозь
призму шутки, во всемъ видящихъ прежде всего—анекдотъ!
И развѣ, наблюдая такихъ людей, не приходится иногда
удивляться, какъ слабо откликается ихъ совѣсть на нѣ-
которые призывы жизни! Съ другой стороны, вспомните
неисправимыхъ пессимистовъ, мрачно настроенныхъ, недо-
вѣрчивыхъ людей, неспособныхъ понять великодушіе, оцѣ-
нить безкорыстное благородство, сочувствовать свѣтлой ра-
дости заслуженнаго успѣха...
Итакъ, одно изъ важныхъ требованій воспитанія нрав-

ственнаго чувства—сдѣлать человѣка способнымъ къ пе-
реживанію разнообразныхъ эмоцій, сдѣлать его способнымъ
радоваться и страдать, волноваться и успокаиваться, на¬
дѣяться, разочаровываться и удовлетворяться. Но въ нашей ли
власти сдѣлать это?
Мы знаемъ, въ какой тѣсной связи находится жизнь
чувства съ дѣятельностью нашей кровеносной и нервной
системы. Отсюда первое правило для воспитанія нравствен-
ныхъ чувствъ—заботиться о гигіенѣ кровеносной и нерв-
ной системы или, что то же,—о гигіенѣ вообще. Чистый
воздухъ, холодныя обтиранія, правильное питаніе, доста-
точное количество сна и мускульной работы—такъ же не-
обходимы для воспитанія чуткой совѣсти, какъ и для
воспитанія крѣпкаго тѣла. Отравленіе нервной системы
алкоголемъ, морфіемъ, кокаиномъ, истощеніе ея чрезмѣр-
ной работой, недосыпаніемъ и т. п.—неумолимо влекутъ за
собой обѣдненіе въ жизни чувства или чрезмѣрное усиленіе
однихъ чувствъ на счетъ другихъ.
Однако воспитаніе нравственнаго чувства конечно, не
можетъ ограничиваться заботами о соблюденіи общихъ тре-
бованій гигіены. Нравственное чувство предполагаетъ въ
человѣкѣ способность оцѣнивать поступки съ извѣстной
общей, принципіальной точки зрѣнія. Оно предполагаетъ на-
личность нѣкотораго, болѣе или менѣе цѣлостнаго міросо-
зерцанія. Поэтому мы не можемъ говорить о нравственномъ
чувствѣ идіотовъ, слабоумныхъ и т. п. лицъ, неспособныхъ
къ интеллектуальной жизни. Мы справедливо считаемъ ихъ
„нравственно невмѣняемыми“. Если иногда въ ихъ дѣй-
ствіяхъ и замѣчаются „проблески нравственнаго чувства“,
то это происходитъ лишь потому, что данныя дѣйствія
напоминаютъ поведеніе людей, поступающихъ подъ влія-
ніемъ ясно сознаваемыхъ требованій совѣсти, какъ обще-
обязательнаго закона нравственности. Говоря о проблескахъ
нравственнаго чувства у слабоумныхъ, мы можемъ утвер-
ждать лишь, что если бы эти люди могли понять принципіаль-
ное значеніе переживаемыхъ ими состояній, то ихъ настрое-
нія слѣдовало бы назвать чувствами нравственнаго характера.
Итакъ, воспитаніе тонкаго нравственнаго чувства тре-
буетъ и тонкаго интеллектуальнаго развитія — выработки
способности сравнивать, сопоставлять, судить и обобщать.

Религіозное
чувство.
И въ этомъ смыслѣ мы можемъ смѣло повторить формулу,
не можетъ быть воспитанія нравственнаго чувства, когда
интеллектъ остается въ пренебреженіи.
Къ эстетическимъ и нравственнымъ чувствамъ близко
примыкаютъ чувства религіозныя.
Подъ религіознымъ чувствомъ, какъ извѣстно, подразу-
мѣвается чувство, связанное съ представленіемъ Божества.
Если, напр., человѣкъ испытываетъ страхъ, надежду или
успокоеніе, связанные съ мыслью о Богѣ, то эти чувства
получаютъ названіе религіознаго страха, религіозной надежды,
религіознаго успокоенія. Въ зависимости отъ цѣлаго ряда
условій, люди, вѣрующіе въ Бога, представляютъ Божество
различно. Однако всегда представленіе Бога соединяется
съ мыслью о чемъ-то самомъ высшемъ изъ всего существу-
ющаго, о чемъ-то, опредѣляющемъ весъ смыслъ жизни. Такимъ
образомъ, понятіе Божества помогаетъ религіозному чело-
вѣку представить міръ, какъ нѣчто цѣльное, и въ этомъ
смыслѣ религіозное чувство несомнѣнно очень близко къ
эстетическому. Платонъ опредѣляетъ Божество, какъ Выс-
шую красоту, a впослѣдствіи многіе отцы церкви объясняли,
что красота вселенной заставляетъ насъ вѣрить въ Бога,
какъ мудраго Художника, создавшаго міръ.
Близкое отношеніе религіознаго чувства къ нравствен-
ному ясно видно уже изъ того, что всякая религія непре-
мѣнно заключаетъ въ себѣ рядъ заповѣдей, опредѣляющихъ
нравственныя обязанности. Такимъ образомъ, религіозная вѣра
съ психологической необходимостью порождаетъ религіозную
совѣсть.
Конспектъ для повторенія.
Нравственными чувствами называются тѣ, которыя сопро-
вождаются сужденіемъ о нравственной цѣнности того или другого
явленія. При оцѣнкѣ нравственнаго достоинства явленій могутъ
обнаруживаться разныя точки зрѣнія —религіозная, соціальная,
эстетическая, логическая.
Сознаніе того, чѣмъ должны были бы всегда руководиться
люди въ своихъ поступкахъ, называется совестью.
Выраженіемъ нашей совѣсти являются отчасти представленія
(преобладающіе у людей интеллектуальнаго типа), отчасти чув-
ства (преобладающія у людей эмоціональнаго типа).

Развитое нравственное чувство предполагаетъ въ человѣкѣ:
1) способность къ переживанію самыхъ разнообразныхъ оттѣнковъ
шести основныхъ чувствъ и 2) способность къ болѣе или менѣе
широкимъ обобщеніямъ, къ оцѣнкѣ окружающаго съ принципіаль-
ной точки зрѣнія.
Задачи. 53. Почему „голосъ совѣсти44 не всегда одинаково
сильно говоритъ въ человѣкѣ? Отчего нравственное чувство можетъ
притупляться?
54. Можетъ ли товарищество способствовать развитію нравствен-
ныхъ чувствъ?
55. Въ чемъ сходство между нравственнымъ и эстетическимъ
чувствомъ? Почему нравственное чувство иногда признавали только
видомъ эстетическаго чувства? (Безкорыстіе!).
56. Вспомните опредѣленіе „соціальнаго“ чувства и постарай-
тесь объяснить его отношеніе къ чувствамъ нравственному и ре-
лигіозному.
ГЛАВА XV.
Проявленіе воли.
Когда говорятъ о волѣ, то обыкновенно видятъ ея
проявленіе въ движеніяхъ. Однако не всякое движеніе
считается нами проявленіемъ воли: мы различаемъ движенія
произвольныя отъ непроизвольныхъ. Въ чемъ же заключаются
отличительные признаки произвольныхъ движеній?
Человѣка толкнули, и онъ упалъ. Это, очевидно, дви-
женіе непроизвольное, такъ какъ причина паденія—внѣ
даннаго лица. Движеніе, совершенное имъ при паденіи,
явно зависѣло отъ посторонней, внѣшней причины. Ближайшая
причина произвольнаго движенія лежитъ въ самомъ человѣкѣ.
Однако бываютъ случаи, когда человѣкъ совершаетъ
движеніе, повидимому, не вызванное никакой посторонней,
внѣшней причиной и все-таки—непроизвольное. Таковы,
напримѣръ, движенія, производимый во время судорожнаго
припадка. Больной машетъ руками, дергаетъ ногами, воро-
чаетъ головой, дѣлая все это, какъ говорятъ, „совершенно
невольно“. Онъ обыкновенно даже совсѣмъ не предвидите
своихъ движеній, не знаетъ того, что сейчасъ произойдетъ
съ его мускулами. Произвольное движеніе предвидится.
Движенія не-
произвольный
и произволь-
ныя.

Рефлексъ.
Но иногда предвидятся нами и непроизвольныя дви-
женія. Вообразите, напримѣръ, что во время урока какой¬
нибудь ученикъ начинаетъ незамѣтно щекотать перомъ
своего товарища. Тотъ чувствуетъ, что ему не выдержать
своего спокойствія, что онъ сейчасъ или крикнетъ, или
отмахнется. Онъ предвидитъ свое движеніе, хотя и не
хочетъ его совершить. Наконецъ, это движеніе наступаетъ,
хотя и противъ его воли. Здѣсь передъ нами непроиз-
вольное движеніе, которое было соединено съ предвидѣ-
ніемъ, но не съ хотѣніемъ. Произвольное движеніе всегда
соединено съ хотѣніемъ. Не можетъ быть произвольнаго
движенія, котораго не хочетъ совершающій его человѣкъ.
Впрочемъ, не всякое движеніе, которому предшествуетъ
хотѣніе, считается вполнѣ произвольнымъ. Наши хотѣнія
могутъ быть постоянными и случайными. Они могутъ иногда
казаться намъ очень сильными и цѣнными, иногда же—
слабыми, безразличными и даже вздорными. Одно дѣло—
хотѣть спасти свое честное имя отъ позора, другое—хотѣть
получить новыя запонки. Нѣкоторыя хотѣнія остаются у
человѣка чрезвычайно долго, иногда всю жизнь; другія
быстро мѣняются — съ возрастомъ, обстановкой, настроеніемъ
духа. Наблюдая людей, мы обыкновенно можемъ подмѣчать
у нихъ такія хотѣнія, которыя являются для нихъ особенно
характерными, безъ которыхъ намъ невозможно было бы
представить ихъ личность. Развѣ можно, напримѣръ, пред-
ставить себѣ личность Чичикова безъ стремленія пріобрѣтать,
или Наполеона безъ жажды власти?.. Вотъ въ этихъ-то
хотѣніяхъ, характерныхъ для данной личности, и проявляется
прежде всею воля. Изъ этого ясно, что произвольными дѣй-
ствіями, въ собственномъ смыслѣ этого слова, слѣдуетъ
назвать такія движенія, которыя соединяются съ хотѣніями,
характерными для личности даннаго человѣка.
Изъ сказаннаго видно, что движенія, производимый че-
ловѣкомъ, могутъ имѣть разную психологическую цѣнность.
Психофизіологическій процессъ, лежащій въ ихъ основѣ,
бываетъ неодинаково сложнымъ. Наиболѣе простымъ про-
цессомъ является движеніе, извѣстное подъ именемъ ре-
флекса, наиболѣе сложнымъ—обдуманный поступокъ.
Мы знаемъ, что чувствительные и двигательные нервы
находятся между собой въ тѣсной связи. Эту связь легко

установить, изучивъ строеніе спинного и головного мозга
Въ спинномъ мозгу находится рядъ нервныхъ центровъ
(такъ называемыхъ „корешковъ
спинного мозга“), расположен-
ныхъ отчасти съ передней, от-
части съ задней его стороны.
Задніе корешки спинною мозга
соединены съ чувствительными
нервами, a передніе—съ двига-
тельными. Задніе и передніе
корешки такъ тѣсно соединены
между собою, что нервное воз-
бужденіе, возникающее въ пер-
выхъ, легко передается дру-
гимъ (рис. 37). Такимъ обра-
зомъ, возбужденіе, возникаю-
щее въ чувствительныхъ нер-
вахъ, сейчасъ же передается
нервамъ двигательнымъ.
Вслѣдъ за раздраженіемъ чув-
ствительнаго нерва происхо-
дитъ движеніе. Если сѣсть на
стулъ, перекинувъ одну ногу
на другую, и ударить пальцами
подъ колѣнную чашечку пере-
кинутой ноги, то нога сей-
часъ же сама собою подпры-
гнетъ. Это движеніе будетъ со-
вершенно невольнымъ и непре-
двидѣннымъ: человѣкъ произ-
водитъ движеніе, совсѣмъ даже
не подумавъ о томъ, что надо
ему сдѣлать. Подобнаго рода
непроизвольный движенія, вы-
званныя непосредственной пе-
редачей нервнаго возбужденія
изъ чувственнаго центра въ
двигательные, называются от-
раженными или рефлекторными. Главнымъ органомъ рефлек-
совъ является спинной мозгъ.
Рис. 37. Схема связей между клѣт-
ками и волокнами въ спинномъ
мозгу, скомбинированная изъ раз-
личныхъ изображеній Рамонъ-
и-Кахаля. m — клѣтки перед-
нихъ роговъ, s - заднихъ роговъ,
с-коммиссуральныя клѣтки. sp—
клѣтки спинальныхъ узловъ. /і—
ихъ периферическій. f—ихъ цен-
тральный отростокъ. а - его восхо-
дящая, d—нисходящая вѣтвь. п—
невриты двигательныхъ клѣтокъ
т. g — центральное продолженіе
двигательнаго пути.

Возбужденіе, получаемое чувствительными нервами, пе-
реходитъ въ нервы двигательные далеко не всегда тѣмъ
путемъ, какъ мы сейчасъ описали (прямо черезъ корешки
спинного мозга). Иногда оно совершаетъ гораздо болѣе
сложный путь, переходя въ головной мозгъ, затрогивая его
чувственные центры и передаваясь изъ нихъ въ двигатель-
ные центры (см. выше стр. 40). Въ такихъ случаяхъ чело-
вѣкъ прежде, чѣмъ совершить опредѣленное движеніе, пе-
реживаетъ цѣлый рядъ душевныхъ состояній. Примѣромъ
подобнаго рода случаевъ можетъ служить всякій обдуман-
ный поступокъ. Ко мнѣ приходитъ знакомый съ извѣстіемъ
о непріятности, грозящей моему другу. Когда я слушаю
рѣчь знакомаго, у меня возбуждаются сначала слуховые
центры головного мозга, a затѣмъ и другіе, связанные ст>
ними. Я сознаю смыслъ воспринимаемыхъ словъ. Эти слова,
по ассоціаціи, вызываютъ въ моей памяти цѣлый рядъ
образовъ. Я живо представляю себѣ горе, которое ожидаетъ
семью моего друга, и самъ начинаю волноваться. Я во-
ображаю себя входящимъ въ комнату своего друга. Я
думаю, что надо пойти къ нему. Надо сейчасъ же встать
съ мѣста, надѣть шляпу и идти. И вотъ въ то время, когда
я сосредоточиваю свое вниманіе на мысли о томъ, что надо
встать и идти, я чувствую, какъ начинаютъ напрягаться
мускулы на моихъ ногахъ, какъ начинаетъ выпрямляться
все мое туловище. Я испытываю стремленіе встать. Пред-
ставляемое мною движеніе уже начинаетъ совершаться. Въ
это время нервное возбужденіе изъ чувственныхъ центровъ
моего головного мозга начинаетъ переходить въ двигатель-
ные центры. Но вдругъ у меня является мысль, что мой
внезапный приходъ можетъ напугать семью моего друга,
что непріятное извѣстіе нуждается еще въ нѣкоторой про-
вѣркѣ, что лучше поэтому сначала самому съѣздить за
справками, а другу сейчасъ же написать письмо. При
мысли о письмѣ моя рука невольно тянется къ перу,
другая рука беретъ бумагу. Такимъ образомъ, является
новое стремленіе, ослабляющее силу стремленія предше-
ствующаго. Но въ то время, какъ я беру въ руки перо,
мой знакомый произноситъ: „кажется, вашъ другъ сейчасъ
собирался уѣхать изъ города“. Если такъ, то мое письмо
не дойдетъ по назначенію! Его не стоитъ писать! Лучше

самому сейчасъ же пойти. При этихъ мысляхъ рука оста-
вляетъ перо, и прежнее стремленіе—встать и идти—вновь
пріобрѣтаетъ силу, Я сознаю это стремленіе и одобряю его
Я признаю его цѣлесообразнымъ. Я хочу идти. Все мое
вниманіе сосредоточено теперь на мысли о томъ, что надо
идти. И я иду.
Въ этомъ процессѣ можно различить цѣлый рядъ от¬
дѣльныхъ моментовъ. Отмѣтимъ главные изъ нихъ:
1) Въ моемъ сознаніи возникаетъ рядъ представленій и
чувствъ, вызванныхъ полученнымъ извѣстіемъ. Этимъ пред-
ставленіемъ и чувствамъ соотвѣтствуетъ рядъ возбужденій
въ чувственныхъ центрахъ головною мозга.
2) Въ связи съ нѣкоторыми представленіями и чувствами
у меня возникаютъ стремленія къ извѣстнымъ движеніямъ.
Въ это время нервное возбужденіе изъ чувственныхъ центровъ
переходитъ въ двигательные..
3) Сила разныхъ стремленій колеблется. Въ то время,
какъ одно стремленіе усиливается, другое слабѣетъ. Между
стремленіями идетъ какъ бы взаимная борьба. Этой борьбѣ
стремленій соотвѣтствуетъ усиленіе и ослабленіе возбужденій,
возникающихъ въ разныхъ двигательныхъ центрахъ (въ зави-
симости отъ усиленія и ослабленія возбужденій въ соеди-
ненныхъ съ ними чувственныхъ центрахъ).
4) Одно изъ стремленій получаетъ рѣшительное преобла-
даніе надъ другими. Оно оказывается наиболѣе соотвѣтству-
ющимъ тѣмъ представленіямъ и чувствамъ, на которыя въ
данный моментъ направлено мое вниманіе. Я рѣшаюсь по-
ступить извѣстнымъ образомъ. Этому рѣшенію, съ физіоло-
гической стороны, соотвѣтствуетъ усиленіе возбужденія дви-
гательныхъ центровъ въ одномъ, совершенно опредѣленномъ на-
правленіи. '
5) Стремленіе переходитъ въ дѣйствіе. Рѣшеніе приво-
дится въ исполненіе. Нервное возбужденіе изъ двигательныхъ
центровъ распространяется по двигательнымъ нервамъ и вы-
зываетъ сокращеніе мускуловъ.
Всякое представленіе или чувство, насколько оно яв-
ляется исходнымъ пунктомъ дѣйствія, называется мотивомъ.
Поэтому можно сказать, что всякое произвольное дѣйствіе
предполагаетъ сознаніе мотива. При всякомъ обдуманномъ по¬
ступкѣ предполагается существованіе нѣсколькихъ мотивовъ
Мотивы и глав-
ныя причины
ихъ силы.

и сужденіе объ ихъ цѣнности. Борьба противоположныхъ
мотивовъ оканчивается рѣшеніемъ, или выборомъ одного изъ
мотивовъ, на которомъ останавливается вниманіе человѣка.
Отчего же зависитъ этотъ „выборъ мотивовъ“ или „рѣше-
ніе?“ Почему изъ нѣсколькихъ противоположныхъ предста-
вленій и чувствъ мы останавливаемъ свое вниманіе на одномъ?
Изучая процессы вниманія, мы видѣли, что душевныя
явленія могутъ получать особенную силу въ нашемъ со-
знаніи: 1) вслѣдствіе вліянія условій внѣшняго характера,
(сильный раздражитель, повторенія) и 2) вслѣдствіе вліянія
условій внутренняго характера (отношеніе даннаго пред-
ставленія или чувства къ интересамъ и настроеніямъ че-
ловѣка).
Изъ этого ясно, что и всякій мотивъ пріобрѣтаетъ осо-
бенную силу въ нашемъ сознаніи подъ вліяніемъ причинъ
или внѣшняго, или внутренняго характера.
Мы колеблемся, не зная, гдѣ провести сегодняшній
вечеръ—дома или въ гостяхъ. Но приглашеніе въ гости
повторяется нѣсколько разъ, и мы ему поддаемся. Насъ
уговорили. Вотъ примѣръ усиленія мотива вслѣдствіе повто-
ренія. Ребенокъ убѣгаетъ изъ сада, несмотря на то, что его¬
зоветъ къ себѣ няня. Но вотъ раздался громкій голосъ
прохожаго „стой“ — и ребенокъ остановился. Приказаніе
подѣйствовало. Здѣсь мы видимъ господство мотива, свя-
заннаго .съ наиболѣе сильнымъ раздражителемъ. Теперь
приведемъ примѣръ мотива, получающаго преобладаніе въ
сознаніи вслѣдствіе его связи съ наиболѣе устойчивыми
интересами и настроеніями человѣка. Бѣдному чиновнику,
находящемуся въ тяжелыхъ жизненныхъ условіяхъ, пред-
лагаютъ крупную взятку. Онъ колеблется и затѣмъ рѣши¬
тельно ее отвергаетъ. Честная совѣсть выходитъ побѣди-
тельницей.
Само собою понятно, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ извѣ-
стные мотивы могутъ получать господство въ нашемъ соз-
наніи сразу подъ вліяніемъ причинъ какъ внѣшняго, такъ
и внутренняго характера. Напр., мы можемъ соблюдать
извѣстное правило вѣжливости не только потому, что „это
принято“ и „всѣ такъ дѣлаютъ“, но и потому, что оно лично
намъ нравится, соотвѣтствуетъ нашему взгляду на жизнь и
нашему господствующему настроенію.

Внушеніе
и убѣжденіе.
Если какое-нибудь дѣйствіе обусловлено мотивами внѣш-
няго характера, то оно получаетъ названіе внушеннаго.
Напротивъ, насколько извѣстный поступокъ обусловливается
мотивами внутренняго характера, т. е. міровоззрѣніемъ
человѣка, его господствующими интересами и настроеніями,
можно говорить о дѣйствіи по убѣжденію.
Изъ этого видно, что въ основѣ различія дѣйствій по
внушенію и убѣжденію лежитъ различіе внѣшняго и внут-
ренняго вниманія. Поддаваться внушенію—значитъ, прежде
всего, переживать состояніе внѣшняго вниманія, отдаваться
тѣмъ или другимъ внѣшнимъ впечатлѣніямъ Мы поддаемся
внушенію, подражая обычаямъ окружающаго насъ общества,
повторяя мнѣнія распространенныхъ газетъ, безпрекословно
слѣдуя приказаніямъ и совѣтамъ. Поступать по убѣжденію,
напротивъ того, значитъ обнаруживать силу внутренняго
пониманія. Убѣжденный человѣкъ твердо противостоитъ
внѣшнимъ соблазнамъ, помня о своихъ завѣтныхъ планахъ,
боясь нарушить свой идеалъ жизни.
Крайнимъ примѣромъ дѣйствій по убѣжденію могутъ
служить поступки фанатика, не желающаго обращать вни-
манія ни на какія обстоятельства жизни, закрывающего
глаза на все, несоотвѣтствующее его міровоззрѣнію.
Крайнимъ примѣромъ дѣйствій по внушенію являются
поступки, совершаемые въ состояніи гипноза. Гипнотиче-
ское состояніе можно охарактеризовать, какъ состояніе
искусственно вызваннаго сна, въ которомъ ослабѣваетъ
внутреннее вниманіе человѣка и, напротивъ, очень повы-
шается внѣшнее вниманіе, направленное на слова и дѣй-
ствія гипнотизера. Когда (подъ вліяніемъ нѣкоторыхъ ис-
кусственныхъ условій, напр., легкаго поглаживанія, счета,
утомленія глазъ, смотрящихъ на блестящій шарикъ, и т. п.)
человѣкъ впадаетъ въ гипнозъ, онъ нерѣдко становится
совершенно покорнымъ орудіемъ въ рукахъ гипнотизера.
Каждое слово гипнотизера всецѣло завладѣваетъ его вни-
маніемъ и вызываетъ въ его сознаніи соотвѣтствующіе
образы, за которыми сейчасъ же слѣдуютъ опредѣленныя
дѣйствія. Загипнотизированный самъ перестаетъ судить,
его собственные интересы молчатъ. Ему подаютъ пустой
стаканъ и говорятъ: „пейте ваше любимое вино". Онъ сей-
часъ же подноситъ стаканъ къ губамъ и производитъ

Нравственная
свобода.
глотателъныя движенія, причемъ его лицо выражаетъ жи-
вѣйшее удовольствіе. Гипнотизеръ говоритъ: „вотъ бѣшеная
собака“,—и загипнотизированный съ ужасомъ раскрываетъ
глаза, пятится назадъ и взываетъ о помощи.
Въ жизни каждаго нормальнаго человѣка обнаруживается
то смѣна, то взаимодѣйствіе внѣшняго и внутренняго вни-
манія. Соотвѣтственно этому обнаруживается то смѣна, то
взаимодѣйствіе внушенія и убѣжденія. Жизнеспособный
человѣкъ не можетъ обладать покорностью загипнотизиро-
ванная. У каждаго нормальнаго человѣка должны быть
' собственные интересы, цѣли и планы, руководящіе его по-
ступками и въ извѣстной степени обезпечивающіе его само-
стоятельность. Но, чтобы при этомъ избѣгнуть слѣпоты
фанатизма, необходимо умѣть иногда дѣлать центромъ своего
вниманія внѣшнія впечатлѣнія, умѣть видѣть, слушать, во-
обще наблюдать.
Когда эти внѣшнія впечатлѣнія, становясь мотивами
дѣйствій, сопоставляются съ другими мотивами, заключен-
ными въ убѣжденіяхъ человѣка, то въ результатѣ полу-
чается рѣшеніе, которое обыкновенно называется не только
„обдуманнымъ“, но и „объективно обоснованному.
Если, совершая какой-нибудь поступокъ, человѣкъ чув-
ствуетъ, что дѣйствуетъ согласно своимъ убѣжденіямъ, что
мотивы поступка соотвѣтствуютъ его наиболѣе прочнымъ
интересамъ и настроеніямъ, его нравственному пониманію,
или „совѣсти“, то этотъ поступокъ называется нравственно
свободнымъ.
Напротивъ, если поступокъ обусловленъ мотивами
внушенными и притомъ противорѣчащими нравственнымъ
убѣжденіямъ человѣка, то его называютъ вынужденнымъ.
Отъ какихъ же условій зависитъ нравственная свобода
человѣка? И при какихъ обстоятельствахъ легче всего она
теряется.
Прежде всего ясно, что поступать по убѣжденіямъ мо-
жетъ только тотъ, кто имѣетъ ихъ. Такимъ образомъ, пер-
вымъ условіемъ нравственной свободы является наличность
извѣстнаго нравственнаго міропониманія. Для того, чтобы
обладать имъ, надо имѣть опредѣленную степень умствен-
наго развитія, запасъ нѣкоторыхъ знаній, способность къ
широкимъ обобщеніямъ и сужденіямъ. Поэтому нельзя го-

ворить о нравственномъ міропониманіи идіотовъ, слабоум-
ныхъ или маленькихъ дѣтей. Нельзя говорить, поэтому, и
о нравственной свободѣ ихъ. Такія лица со слабой степенью
умственнаго развитія справедливо признаются неотвѣтствен-
ными за свои дѣйствія, или нравственно невмѣняемыми.
Нравственно невмѣняемымъ становится человѣкъ и тогда,
когда, обладая извѣстнымъ нравственнымъ пониманіемъ,
онъ все-таки (въ силу тѣхъ или другихъ обстоятельствъ)
становится неспособнымъ пользоваться имъ. Человѣкъ, самъ
по себѣ не слабоумный, вдругъ начинаетъ на нѣкоторое
время жить душевной жизнью слабоумнаго: онъ теряетъ
способность припоминать, разсуждать, легко поддается пер-
вому сильному внушенію. Отчего же можетъ на время
пропадать нашъ разумъ? Подъ вліяніемъ такихъ условій
могутъ до такой степени понижаться умственныя способ-
ности нормальнаго человѣка?
Здѣсь прежде всего слѣдуетъ отмѣтить вліяніе на
душевную жизнь сильныхъ чувствъ. Человѣкъ, охваченный
ужасомъ, совершенно не въ состояніи владѣть собою. Онъ
не можетъ вспомнить, что слѣдуетъ дѣлать; слова не при-
ходятъ къ нему на языкъ. При меньшихъ степеняхъ страха
человѣкъ испытываетъ какую-то внутреннюю растерянность,
ему трудно сосредоточиться, собрать свои мысли. Его за-
ставляетъ оборачиваться каждый шорохъ, каждый окрикъ.
Онъ легко поддается внушенію. Въ такомъ состояніи легко
бываетъ завладеть имъ и приказать поступать даже про-
тивъ его совѣсти.
Способность обсуждать мотивы своихъ поступковъ за-
мѣтно понижается и при многихъ другихъ порывахъ силь-
наго чувства. Кому неизвѣстны нерѣшительность и легко-
мысліе въ поступкахъ людей, пораженныхъ горемъ! Кто не
знаетъ, какъ много несогласнаго съ требованіями своей
собственной совѣсти способны бываютъ совершить люди въ
порывахъ гнѣва!..
Сильные порывы чувства, всецѣло завладѣвая нашей
душевной жизнью, не даютъ возможности оцѣнить, какъ
слѣдуетъ, мотивы дѣйствій, и поступокъ является, поэтому,
иногда совсѣмъ несоотвѣтствующимъ истиннымъ убѣжде-
ніямъ человѣка. Иначе говоря, сильные порывы чувства, или
сильные аффекты, являются неблагопріятными условіями
Дѣйствія подъ
вліяніемъ
сильнаго
аффекта.

Дѣйствія въ
состояніи
нервнаго исто-
щенія.
Дѣйствія въ
толпѣ.
для проявленія нравственной свободы. Поэтому и уголовные
законы даютъ снисхожденіе людямъ, совершившимъ пре-
ступленіе въ состояніи сильнаго аффекта (гнѣва, отчаянія,
страха и т. п.).
Для того, чтобы наши убѣжденія могли переходить въ
дѣйствія, чтобы наши лучшіе планы исполнялись, не нару-
шаясь другими, случайными мотивами, необходимо умѣть
сосредоточивать на нихъ свое вниманіе, помнить о нихъ.
Отсюда ясно, что если подъ вліяніемъ нервнаго истощенія
начнетъ ослабѣвать дѣятельность памяти и вниманія, то,
вмѣстѣ съ тѣмъ, станетъ слабѣть и наша способность про-
водить въ дѣйствія свои убѣжденія. Внутренніе мотивы нач-
нутъ уступать свою силу внѣшнимъ. Человѣкъ станетъ легче
поддаваться всевозможнымъ внушеніямъ. Усталому, исто-
щенному человѣку трудно спорить и противиться чужой
волѣ. Его легко уговорить и заставить повиноваться. Онъ
легко забываетъ свои завѣтные планы и отдается окружа-
ющимъ соблазнамъ. Усталые люди—безвольные люди.
Чрезмѣрный трудъ, болѣзнь, голодъ, недостаточный сонъ,
истощающіе пороки, отравленіе алкоголемъ—все это условія,
развивающія въ человѣкѣ поддатливость внушенію, на счетъ
развитія собственной воли.
Изъ предшествующаго видно, что все, способствующее
преобладанію внутренняго вниманія надъ внѣшнимъ,
является условіемъ, благопріятнымъ для развитія нрав-
ственной свободы, а все, способствующее преобладанію
внѣшняго вниманія надъ внутреннимъ, благопріятствуетъ
развитію въ человѣкѣ поддатливости внушенію.
Чрезвычайно благопріятнымъ обстоятельствомъ для уси-
ленія внѣшняго вниманія служитъ нахожденіе въ толпѣ,
захваченной однимъ настроеніемъ. Вы непрерывно подвер-
гаетесь дѣйствію цѣлаго ряда однородныхъ раздражите-
лей—слышите крики, плачъ, видите отчаянныя лица, без¬
порядочные жесты. Все напоминаетъ вамъ объ ужасѣ. Все
направляетъ ваше вниманіе въ одну сторону. Сила отдѣль-
ныхъ разражителей, суммируясь и разрастаясь, начинаетъ
всецѣло господствовать надъ вашей душевной жизнью. Вы
сами поддаетесь страху, сами живете жизнью толпы.

ГЛАВА XVI.
1. Личность. Характеръ.
Все, что въ душевной жизни человѣка является наи-
болѣе устойчивымъ и связнымъ, называется личностью.
Наиболѣе устойчивый и связныя представленія назы-
ваются интересами, наиболѣе устойчивый чувства—господ-
ствующими настроеніями и наиболѣе устойчивый стремле-
нія—наклонностями 1).
Поэтому можно сказать, что личность человѣка про-
является въ его интересахъ, господствующихъ настроеніяхъ
и наклонностяхъ. Съ этими устойчивыми проявленіями ду-
шевно жизни связываются, или ассоціируются, всѣ остальныя
психическія явленія, случайныя впечатлѣнія, мимолетныя
чувства, непрочныя желанія.
Говоря о своемъ душевномъ мірѣ, мы обозначаемъ свою
личность словомъ я. Впрочемъ, надо замѣтить, что слово
я, кромѣ того, имѣетъ еще два значенія. Во-первыхъ,
подъ словомъ я мы иногда разумѣемъ наше тѣло („я не
могу пройти черезъ эту дверь“, „я слишкомъ великъ для
этого дивана“). Во-вторыхъ, подъ нимъ нерѣдко разумѣется
то же самое, что и подъ словомъ душа, т. е. сущность нашей
душевной жизни („я—обладатель своихъ интересовъ, на-
строеній и наклонностей“, „я буду существовать и послѣ
своей смерти“).
Сознаніе человѣкомъ своего „я“ называется самосозна-
ніемъ. Сознавать самого себя—значить умѣть отдать себѣ
отчетъ въ томъ, что подразумѣваешь подъ словомъ „я“.
Конечно, въ зависимости отъ степени умственнаго развитія
человѣка, и степень его самосознанія можетъ быть различна:
ребенокъ сознаетъ себя—прежде всего какъ тѣло, а взрос-
лый человѣкъ—какъ личность.
Личность человѣка, насколько она проявляется въ его
дѣйствіяхъ, называется характеромъ. Слѣдовательно, „оха-
рактеризовать“ человѣка—значитъ, наблюдая его дѣйствія,
описать его интересы, господствующія настроенія и на-
клонности.
Личность.
„Я“.
Самосознаніе.
Характеръ.
1) Наклонность, пріобрѣтшая исключительное господство въ душевной
жизни, называется страстью.

Темпераментъ
Ученые съ давнихъ поръ стремились выяснить различія
людей по ихъ характерамъ и объяснить, отъ чего эти раз-
личія происходятъ. Въ настоящемъ время психологическія
изслѣдованія, посвященныя вопросу о характерахъ, не¬
рѣдко обозначаются особымъ именемъ—„характерологіи“.
Характеръ человѣка опредѣляется, во-первыхъ, въ за-
висимости отъ извѣстныхъ особенностей его организма и,
во-вторыхъ, отъ вліянія окружающей среды (т. е. суммы
всѣхъ воздѣйствующихъ раздражителей). Физіологическая
основа характера называется темпераментомъ.
Ученіе о темпераментахъ восходитъ къ очень древнимъ
временамъ. Его начало лежитъ еще въ древне-греческой
медицинѣ. Древне-греческіе медики пытались выяснить,
отчего разные люди бываютъ не въ одинаковой степени
наклонны къ заболѣванію тѣми или другими болѣзнями.
Рѣшая этотъ вопросъ, они указывали, что въ тѣлѣ раз-
ныхъ людей находится неодинаковое количество четырехъ
наполняющихъ его жидкостей — крови, лимфы, черной желчи
и желтой желчи. Смотря по тому, какая изъ этихъ жид-
костей преобладаетъ въ тѣлѣ, человѣкъ причислялся къ
одному изъ четырехъ темпераментовъ—кровяному (сангви-
ническому), лимфатическому (флегматическому), черно¬
желчному (меланхолическому) или желто-желчному (холе-
рическому). Основываясь на этомъ медицинскомъ ученіи о
темпераментахъ, древне-греческіе психологи старались объ-
яснить различіе человѣческихъ характеровъ. Они указы-
вали, напр., что люди съ преобладающимъ количествомъ
крови (сангвиники) оказываются болѣе веселыми, рѣши¬
тельными и впечатлительными, чѣмъ тѣ, у которыхъ пре-
обладаетъ лимфа (флегматики) и т. д.
Но по мѣрѣ того, какъ развивались физіологія и меди-
цина, старое ученіе о темпераментахъ теряло свой смыслъ.
Мы знаемъ, что теперь, говоря о физіологической основѣ
душевныхъ явленій, приходится обращать главное вниманіе
на нервную систему и ея возбудимость. У однихъ нервная
система возбуждается медленно, у другихъ — быстро, у
однихъ—поверхностно, у другихъ—глубоко. Съ этой точки
зрѣнія, Вундтъ различаетъ четыре главныхъ типа людей, у
которыхъ нервная система возбуждается: 1) быстро и глу-

боко, 2) быстро и поверхностно, 3) медленно и глубоко и
4) медленно и поверхностно.
Эти четыре типа Вундтъ, слѣдуя старой традиціи, на-
зываетъ темпераментами: холерическимъ (быстрое п глубокое
возбужденіе), сангвиническимъ (быстрое и поверхностное
возбужденіе), меланхологическимъ (медленное и глубокое
возбужденіе) и флегматическимъ (медленное и поверхностное
возбужденіе).
Легко показать, что эти% особенности темпераментовъ
должны отражаться на вниманіи и волѣ людей. Вниманіе
сангвиниковъ и флегматиковъ менѣе устойчиво, чѣмъ вни-
маніе холериковъ и меланхоликовъ. Сангвиники дѣйствуютъ
нерѣдко быстрѣе холериковъ, но зато въ ихъ поступкахъ
болѣе сказывается внушающее вліяніе окружающей среды.
Въ области чувства вліяніе темперамента тоже обнару-
живается очень ясно. Разнаго рода душевныя волненія
(аффекты) протекаютъ не съ одинаковой быстротой и силой.
Бываютъ аффекты, которые развиваются быстро и сильно
(напр., гнѣвъ). Напротивъ, другія душевныя волненія
(напр., грусть) проявляются медленно и сравнительно слабо.
Поэтому людямъ одного темперамента оказываются болѣе
свойственны одни аффекты, a другимъ—другіе. Трудно вы-
звать гнѣвъ флегматика или заставить грустить сангвиника.
2. Душевное развитіе человѣка.
Рождаясь на свѣтъ, человѣкъ получаетъ тѣло съ свое-
образной нервной системой, которая до извѣстной степени
уже предопредѣляетъ особенности его будущей душевной
жизни. Разные чувственные и двигательные центры нервной
системы оказываются у него ужъ отъ природы неодина-
ково возбудимыми. Передача нервныхъ возбужденій изъ
однихъ центровъ къ другимъ совершается не съ одина-
ковой легкостью.
Эти особенности тѣлесной организаціи человѣка (въ за-
висимости отъ которыхъ будутъ находиться проявленія его
душевной жизни) въ значительной степени обусловли-
ваются особенностями организаціи его родителей. Короче
говоря, дѣти наслѣдуютъ психофизіологическія особенности
своихъ родителей. A такъ какъ ихъ родители, въ свою
Наслѣдствен-
ность.

Привычка.
Инстинктъ.
очередь, унаслѣдовали многія особенности своей органи-
заціи отъ своихъ родителей, то оказывается, что каждый
изъ насъ, рождаясь на свѣтъ, носитъ въ своемъ организмѣ
наслѣдство отъ многихъ поколѣній своего рода.
Извѣстно, что если какое-нибудь дѣйствіе повторяется
нами много разъ, то всѣ послѣдующія дѣйствія подобнаго
рода совершаются все съ большей и большей легкостью.
Мы, такъ сказать, заучиваемо это дѣйствіе. У насъ обра-
зуется привычка совершать его. Становясь въ первый разъ
за токарный станокъ, мы тратимъ много напраснаго труда.
Въ слѣдующій разъ работа идетъ легче и наконецъ совсѣмъ
легко. Предшествующи! опытъ оказываетъ вліяніе на по¬
слѣдующій. Нервные пути, по которымъ нѣсколько разъ
происходило нервное возбужденіе, становятся болѣе „прото-
ренными“, легче возбудимыми.
То же самое, что замѣчается при развитіи отдѣльнаго
чѣловѣка, наблюдается и при развитіи цѣлыхъ человѣче-
скихъ поколѣній. Многія привычки, пріобрѣтаемыя роди-
телями, передаются ихъ дѣтямъ. Этимъ объясняется, что,
подъ вліяніемъ извѣстныхъ раздражителей, мы испыты-
ваемъ иногда неудержимое стремленіе къ тѣмъ или дру-
гимъ дѣйствіямъ. Очевидно, извѣстнаго рода нервные пути
оказываются у насъ ото природы особеннно возбудимыми.
Подобнаго рода стремленія, объясняемые природными
особенностями нашего организма, называются инстинктами
(т. е. врожденными стремленіями). Подобнаго рода инстинк-
тивныя движенія обнаруживаются очень рано. Новорожден-
ный ребенокъ, приложенный къ материнской груди, начи-
наетъ инстинктивно сосать. Позднѣе мы можемъ наблюдать,
какъ, желая схватить какой-нибудь предметъ, ребенокъ
инстинкивно чаще протягиваетъ къ нему правую (а не
лѣвую) руку; при видѣ чего-нибудь страшнаго, онъ ин-
стинктивно прячется, и т. д.
И въ зрѣломъ возрастѣ у человѣка постоянно обнару-
живается немало инстинктовъ: неожиданно очутившись
надъ пропастью, мы инстинктивно бросаемся назадъ; если
на насъ что-нибудь падаетъ сверху, мы инстинктивно за-
крываемъ руками голову; при неожиданномъ шумѣ—ин-
стинктивно оборачиваемся и т. д.

Кромѣ наслѣдственности, на развитіе душевной жизни
человѣка оказываетъ большое вліяніе окружающая его
среда, т. е. общество, въ которомъ онъ вращается, обстановка,
климатъ. Люди, приблизительно съ одними и тѣми же при-
родными задатками, могутъ пріобрѣтать, благодаря вліянію
среды, неодинаковые интересы, настроенія и наклонности.
Наслѣдственность обусловливаетъ многое, но не все. Надо
помнить, что по наслѣдству передаются только склонности
къ извѣстнымъ душевнымъ переживаніямъ, а не цѣльные
характеры.
Съ невыгодными особенностями природы можно бороться,
вызывая (при помощи цѣлаго ряда внушеній) стремленія,
противоположныя дурнымъ инстинктамъ. Такъ, напримѣръ,
если человѣкъ, по своей природѣ, склоненъ къ скупости,
можно привлекать его вниманіе къ чужой нуждѣ, побу-
ждать сочувствовать чужому страданію, показывать при¬
мѣры милосердія и, такимъ образомъ, создавать въ его
сознаніи мотивы, противодѣйствующіе инстинкту скупости.
Въ умѣніи цѣлесообразно воздѣйствовать на человѣка,
побѣждая одни его инстинкты и развивая другіе, состоитъ
искусство воспитанія.
Конспектъ для повторенія.
Движенія раздѣляются на произвольныя и непроизвольныя.
Отличительными признаками произвольныхъ движеній служить
ихъ предвиденіе и хотѣніе.
Только что возникающее, неразвившееся движеніе называется
стремленіемъ. Стремленіе, ставшее предметомъ сужденія и одо-
бренія человѣка, называется его хотѣніемъ.
Сила хотѣнія опредѣляется разными мотивами, т. е. предста-
вленіями и чувствами, насколько они могутъ явиться исходными
пунктами дѣйствій.
Когда борьба различныхъ стремленій заканчивается переходомъ
одного изъ нихъ въ достаточно сильное хотѣніе, то это состояніе
сознанія называется рѣшеніемъ.
Мотивы, обусловливающіе рѣшеніе человѣка, могутъ быть болѣе
или менѣе характерными для его личности (личность человѣка про-
является во всемъ, что является въ его душевной жизни наиболѣе
устойчивымъ и связнымъ, т. е. въ интересахъ, господствующихъ
Среда.
Воспитаніе.

чувствахъ и наклонностяхъ). Если мотивы поступка являются вы-
раженіемъ личности человѣка, то этотъ поступокъ называется
нравственнымъ свободнымъ.
Нравственно-свободные поступки называются также поступками
по убѣжденію (преобладеніе мотивовъ внутренняго характера); въ
противоположность этому, вынужденные поступки называются вну-
шенными (преобладеніе мотивовъ внѣшняго характера).
Условія, благопріятствующія нравственной свободѣ: здоровая
нервная система, высокое умственное развитіе, хорошая память
на чувства, сильное вниманіе, отсутствіе чрезвычайно сильныхъ
аффектовъ, обдумываніе рѣшеній въ уединеніи.
Условія, благопріятствующія поддатливости внушеніямъ: исто-
щеніе нервной системы (алкоголемъ, пороками, лишеніемъ сна,
голодомъ, болѣзнью, чрезмѣрнымъ трудомъ), слабое умственное
развитіе, переживаніе сильныхъ аффектовъ, пребываніе въ толпѣ.
Дѣйствія, которымъ не предшествуетъ сознаніе мотива, назы-
ваются рефлексами.
Дѣйствія, которымъ предшествуетъ сопоставленіе и обсужденіе
противоположныхъ мотивовъ, называются обдуманными поступ-
ками.
Дѣйствія, которымъ предшествуетъ сознаніе только одного мо-
тива (а именно—стремленія, объясняемыя природными особенно-
стями нашего организма), называются инстинктивными.
Личность человѣка, насколько она проявляется въ его дѣй-
ствіяхъ, называется характеромъ.
Физіологическая основа характера называется темпераментомъ.
Въ зависимости отъ болѣе или менѣе сильной и глубокой возбу-
димости нервной системы, различаютъ четыре темперамента—
холерически}, сангвиническій, меланхолическій и флегматическій.
Задачи. 57. Припомните дѣйствія, которыя были произведены
вами въ теченіе сегодняшняго дня. Разберите характеръ этихъ
дѣйствій. Укажите среди нихъ рефлекторныя, инстинктивныя и
обдуманный дѣйствія.
56. Почему безнравственная жизнь расшатываетъ волю?
57. Какое значеніе можетъ имѣть религіозная вѣра для развитія
нравственной свободы?
58. Разберите поступки Раскольникова („Преступленіе и нака-
заніе" Достоевскаго) съ точки зрѣнія опредѣляющихъ ихъ моти-
вовъ. Перечислите эти мотивы, укажите условія, опредѣляющія
ихъ силу, опишите ходъ борьбы этихъ мотивовъ.

Взаимное отношеніе главнѣйшихъ психологическихъ про-
цессовъ наглядно можно представить въ слѣдующей схемѣ:
Силу
Ощущенія
обусловливаютъ:
раздражитель
наличное состояніе
нервной системы
I
Ясность
воспріятія
опредѣляютъ:
сила раздражителя
воспроизведеніе предста-
вленій
Прочность
запоминанія
обусловливаютъ:
^механическое заучиваніе
раціональное заучиваніе
внѣшнее
вниманіе
внутреннее
Обобщеніе
даетъ въ результатѣ:
обобщенные образы
понятія
Чувства
СЛУчайная смѣна безсвя-
зныхъ чувствъ, съ пре-
обладаніемъ органиче-
скимъ
развитый формы слож-
ныхъ чувствъ — нрав-
ственнаго,эстетически
го, религіознаго
Мотивы,
опредѣляющіе волю,
какъ результатъ:
внушеній
развитія личности.

Воображеніе
пассивное
и активное.
58. Когда люди (при равныхъ прочихъ условіяхъ) легче подда-
ются внушенію—утромъ или вечеромъ? Почему? Какой психоло-
гическій смыслъ можетъ имѣть пословица „утро вечера мудренѣе“?
59. Въ какомъ возрастѣ люди легче поддаются внушенію?
Почему?
60. Можетъ ли нормальный человѣкъ не поддаваться никакимъ
внушеніямъ?
Воображеніе (фантазія).
Хотя со словами „воображеніе“ и „фантазія“ не всегда
соединяется одно и то же опредѣленное значеніе, но обык-
новенно подъ ними разумѣется способность воспроизводить
впечатлѣнія не въ той комбинаціи, въ какой они перво-
начально были получены. Очень часто такое воспроизведеніе
прежнихъ впечатлѣній въ новой комбинаціи происходитъ
невольно и даже вопреки нашимъ желаніямъ. Мы, напри-
мѣръ, совершенно добросовѣстно стараемся припомнить
какое-нибудь событіе, но невольно путаемъ подробности—
мѣняемъ порядокъ явленій, слова одного лица приписываемъ
другому и т. п. Подобные случаи, когда прежнія впеча-
тлѣнія вступаютъ между собою въ новую комбинацію помимо
нашей воли, называются проявленіями пассивнаго воображе-
нія. Очевидно, что подъ опредѣленіе пассивнаго воображенія
подойдутъ многія ошибки памяти. Сюда же относятся мно-
гія состоянія мечтаній и грезъ, въ которыхъ всегда такъ или
иначе комбинируются пережитыя представленія и чувства.
Но бываютъ случаи, когда человѣкъ намѣренно измѣ-
няетъ порядокъ и отношеніе полученныхъ имъ впечатлѣній,
нарочно создавая какой-нибудь новый сложный образъ. Напр.,
желая выразить свое стремленіе къ покою, поэтъ намѣренно
комбинируетъ въ одно цѣлое рядъ пріятныхъ образовъ:
Дайте мнѣ дворецъ высокій
И кругомъ зеленый садъ,
Чтобъ въ тѣни его широкой
Зрѣлъ янтарный виноградъ,
Чтобъ фонтанъ, не умолкая,
Въ залѣ мраморномъ журчалъ,
И меня, въ мечтаньяхъ рая,
Усыплялъ и пробуждалъ...

Подобнаго рода намѣренная комбинація полученныхъ
прежде впечатлѣній въ новый образъ извѣстна подъ име-
немъ проявленій активнаго или творческаго воображенія.
Творческое воображеніе проявляется не въ одной только
поэзіи. Оно лежитъ въ основѣ всякаго техническаго изо-
брѣтенія и планомѣрнаго научнаго открытія. То, что въ тех-
никѣ называется „умѣньемъ догадаться“, „способностью при-
думать“, сводится обыкновенно къ цѣлесообразной комби-
націи уже извѣстнаго. Научныя открытія (если только они
не являются результатомъ чистой случайности) также тре-
буютъ предварительныхъ догадокъ, предположеній, т. е. раз-
ныхъ комбинацій извѣстнаго матеріала. Признаки творче-
скаго воображенія можно видѣть и въ каждомъ волевомъ
процессѣ, насколько въ немъ выполняется какой-нибудь но-
вый жизненный планъ.
Такъ какъ дѣятельность воображенія есть одна изъ свое-
образныхъ формъ воспроизведенія представленій, то, оче-
видно, что на особенностяхъ воображенія человѣка должны
отражаться особенности его памяти. Ясно, что музыкальный
композиторъ долженъ обладать хорошей слуховой памятью,
живописецъ—зрительной, и т. д. На воспроизведеніе пред-
ставленій, какъ мы знаемъ, сильно вліяетъ господствующее
настроеніе. Поэтому-то, въ зависимости отъ чувствъ, вол-
нующихъ человѣка, и его творчество принимаетъ разный
характеръ. Наконецъ, слѣдуетъ отмѣтить, что творческое
воображеніе, какъ и всякое активное состояніе, предпола-
гаетъ извѣстную устойчивость вниманія.
Такъ какъ творческое воображеніе требуетъ развитія
устойчиваго вниманія и сильной памяти (хотя бы только въ
извѣстномъ направленіи), то оно обнаруживается съ большей
силой въ юношескомъ и зрѣломъ возрастѣ. Напротивъ, пас-
сивное воображеніе, какъ состояніе извѣстной сбивчивости
въ воспоминаніяхъ и не планомѣрной комбинаціи пережи-
тыхъ впечатлѣній, наиболѣе свойственно дѣтству.
Выразительныя движенія. Языкъ.
Извѣстно, что каждый человѣкъ можетъ непосредственно
наблюдать душевную жизнь только въ самомъ себѣ (стр. 14).
Чужая душевная жизнь наблюдается нами только поспел-
Главныя Усло-
вія творче-
скаго вообра-
женія.

Мимика.
ствомъ внѣшнихъ выраженій: мы наблюдаемъ движенія, со-
вершаемыя другими людьми, и по этимъ движеніямъ судимъ
объ этихъ душевныхъ состояніяхъ. Точно также, желая со-
общить другимъ людямъ о нашихъ собственныхъ мысляхъ,
чувствахъ и стремленіяхъ, мы опять-таки прибѣгаемъ къ
извѣстнымъ движеніямъ: поднимаемъ брови, морщимъ лобъ,
вытягиваемъ или сжимаемъ губы, киваемъ или качаемъ го-
ловой, указываемъ пальцемъ, грозимъ кулаками, кланяемся,
топаемъ ногами, кричимъ, смѣемся, плачемъ, произносимъ
разные звуки и т. п.
Всякое движеніе, посредствомъ, котораго одно существо
можетъ узнавать о душевной жизни другого, называется вы-
разительнымъ. Намѣренное пользованіе выразительными дви-
женіями называется языкомъ.
Какимъ же образомъ возникаютъ выразительныя движе-
нія? Почему, наблюдая извѣстное движеніе, мы понимаемъ
его, какъ знакъ опредѣленнаго душевнаго состоянія? Почему
устанавливается прочная связь между какимъ-нибудь душев-
нымъ явленіемъ и выражающимъ его движеніемъ?
Эти вопросы легче всего рѣшить, разсмотрѣвъ разные виды
выразительныхъ движеній.
Вообразите себѣ человѣка, которому попало въ ротъ что-
нибудь очень горькое. Какая характерная гримаса появляется
при этомъ на его лицѣ! Задняя часть языка сильно оттяги-
вается впередъ, отчего ротъ широко раскрывается. Эти дви-
женія имѣютъ всѣ признаки рефлекса; они невольны, хотя и
цѣлесообразны, такъ какъ, оттягивая впередъ языкъ и не да-
вая ему прикасаться къ небу, мы уменьшаемъ вліяніе тѣхъ
раздражителей, которые, при ощущеніи горькаго, воздѣй-
ствуютъ на нервы, расположенные въ глубинѣ рта.
При ощущеніи сладкаго является другая, всѣмъ извѣст-
ная гримаса, когда кончикъ языка присасывается къ перед-
ней части неба, а губы вслѣдствіе этого невольно склады-
ваются въ Трубочку или растягиваются въ улыбку. Здѣсь
мы опять-таки встрѣчаемся съ рефлексомъ—невольнымъ, но
цѣлесообразнымъ движеніемъ. Ощущеніе сладкаго намъ прі-
ятно. Мы невольно стараемся продлить его и движеніемъ
кончика языка (гдѣ расположены окончанія нервовъ, раз-
дражающихся при ощущеніяхъ сладкаго) усиливаемъ дѣй-
ствіе данныхъ раздражителей.

Изъ этихъ примѣровъ видно, что извѣстныя ощущенія
сопровождаются опредѣленными рефлексами, вызывающими
опредѣленное измѣненіе въ лицѣ. Мы одновременно пере-
живаемъ данное ощущеніе и вызванное имъ движеніе. Та-
кимъ образомъ, между ощущеніемъ и движеніемъ въ на-
шемъ сознаніи устанавливается ассоціація смежности. Впо-
слѣдствіи, вспоминая извѣстное ощущеніе, мы вспоминаемъ
и то движеніе, которое было бы съ нимъ связано. При мысли
о леденцахъ, ребенокъ оживляется, и его губы невольно скла-
дываются въ трубочку. Мать видитъ его „сладкое выраженіе“
лица и понимаетъ, чего ему хочется...
Но какъ же мать догадалась объ этомъ? Ей тоже помогла
ассоціація представленій. Вѣдь сколько разъ ей приходилось
наблюдать у своего ребенка это выраженіе лица, когда онъ
сосалъ свои любимые леденцы!..
Выразительныя движенія лица называются мимическими.
Мы видѣли, что въ основѣ нѣкоторыхъ мимическихъ дви-
женій лежатъ рефлексы внѣшняго происхожденія. Но про-
исхожденіе многихъ мимическихъ движеній объясняется воз¬
дѣйствіемъ не внѣшнихъ, a внутреннихъ раздражителей.
Всякому душевному состоянію соотвѣтствуетъ особаго рода
возбужденіе чувственныхъ нервныхъ центровъ. Эти чувствен-
ные центры находятся въ тѣсномъ соединеніи съ двигатель-
ными центрами. Поэтому всякое душевное состояніе сопро-
вождается большей или меньшей дѣятельностью двигатель-
ныхъ центровъ, и, значитъ, тѣмъ или другимъ воздѣй-
ствіемъ на мускулы. Таковы измѣненія лица при смѣхѣ,
скорби, презрѣніи, гнѣвѣ, ожиданіи и т. п.
Выразительныя движенія рукъ, ногъ, головы и туловища
называются жестами.
Обыкновенно различаютъ жесты указательные, изобрази-
тельные, символическіе и сопровождающее.
Въ основѣ всѣхъ этихъ жестовъ (такъ же, какъ и въ
основѣ мимики) лежатъ ассоціаціонные процессы.
Примѣромъ указательнаго жеста можетъ служить рука,
протянутая къ тому предмету, на который желаютъ обра-
тить вниманіе. Этотъ жестъ несомнѣнно возникъ изъ дви-
женія хватанія. Намъ постоянно приходится брать руками
разныя вещи и видѣть, какъ это дѣлаютъ другіе люди. По-
этому, когда рука протягивается къ предмету, мы сейчасъ
Жесты.

Рѣчь.
же (по ассоціаціи смежности) представляемъ себѣ дальнѣй-
шія движенія этой руки и обращаемъ вниманіе на тотъ пред-
метъ, къ которому она тянется.
Въ основѣ изобразительныхъ жестовъ лежитъ ассоціація
сходства. Мы производитъ движеніе, напоминающее какое¬
нибудь дѣйствіе или состояніе. Напр., желая показать, что
намъ хочется пить, мы подносимъ къ своему рту сжатый
кулакъ и дѣлаемъ глотательное движеніе. Изобразительные
жесты могутъ имѣть болѣе или менѣе отвлеченный харак-
теръ. Такъ, напримѣръ, у индѣйцевъ два раздвинутыхъ
пальца обозначаютъ иногда козу, иногда—вообще звѣря,
иногда же—опасность. Изобразительные жесты, получившіе
отвлеченное значеніе, называются символическими (примѣръ
символическаго жеста: два раздвинутыхъ пальца—для обо-
значенія опасности).
Иногда, желая вызвать въ сознаніи другихъ представле-
ніе извѣстнаго предмета, мы пользуемся движеніями, харак-
теризующими не этотъ самый предметъ, а то впечатлѣніе,
которое онъ на насъ производитъ. Такъ, напр., для обозна-
ченія чего-нибудь страшнаго, мы принимаемъ испуганный
видъ. Подобнаго рода жесты называются сопровождающими.
Ясно, что въ основѣ ихъ лежитъ ассоціація смежности.
Самымъ сложнымъ видомъ выразительныхъ движеній
является человѣческая рѣчь.
Появленіе членораздѣльной рѣчи у ребенка предше-
ствуютъ нечленораздѣльные звуки, выражающіе его чув-
ства и желанія.
Въ основѣ этихъ нечленораздѣльныхъ звуковъ лежатъ
рефлекторный и импульсивный движенія легкихъ, гортани,
языка и губъ.
Примѣромъ нечленораздѣльныхъ звуковъ рефлекторнаго
происхожденія могутъ служить вскрикиванія ребенка при
испугѣ, прикосновеніи и т. д. Подобнаго рода вскрикиванія
затѣмъ ассоціируются съ соотвѣтствующими имъ душевными
состояніями и становятся ихъ знаками. Такъ возникаютъ раз-
наго рода междометія (ай, ой, ахъ), какъ элементарныя формы
рѣчи.
Примѣромъ нечленораздѣльныхъ звуковъ импульсивнаго
происхожденія является „гульканье“ ребенка, производимое
имъ въ спокойномъ состояніи. Двухмѣсячный ребенокъ ле-

житъ одинъ въ своей кроваткѣ. Въ комнатѣ тихо. Никого
нѣтъ. Но ребенокъ издаетъ рядъ неопредѣленныхъ звуковъ
(„разговариваетъ самъ съ собою“), по которымъ опытная мать
легко догадывается о его самочувствіи. Эти звуки ребенка
носятъ преимущественно импульсивный (а не рефлектор-
ный) характеръ, т. е. вызываются попреимуществу вну-
тренними (органическими) раздражителями, воздѣйствую-
щими на чувственные центры, изъ которыхъ возбужденіе
передается въ центры двигательные. У взрослыхъ людей
нерѣдко тоже возможно наблюдать подобнаго рода нечлено-
раздельные звуки импульсивнаго происхожденія (веселый
человѣкъ прищелкиваетъ языкомъ, страдающій стонетъ и т. д.).
Импульсивныя движенія органовъ рѣчи у взрослыхъ лю-
дей обыкновенно всегда болѣе или менѣе отражаются на томъ,
что принято называть „тономъ рѣчи“.
Когда ребенокъ начинаетъ различать окружающіе звуки,
то у него является стремленіе подражать имъ. Дѣти пока-
зываютъ, какъ лаетъ собака, мяукаетъ кошка, кричитъ во-
рона и т. д. Эти звукоподражанія, ассоціируясь съ обра-
зами опредѣленныхъ предметовъ, затѣмъ употребляются для
обозначенія этихъ самыхъ предметовъ. Такъ, напр., звукъ
гав-гав обозначаетъ собаку, мяу—кошку и т. д. Ясно, что
въ основѣ всѣхъ подобнаго рода словъ лежитъ ассоціація
сходства. Въ языкѣ взрослыхъ тоже много словъ, возник-
шихъ на почвѣ звукоподражанія (напр., свистать, щелкать,
хлопать и т. д.).
Нѣкоторыя слова, очевидно, возникли какъ вторичное
явленіе, сопровождающее то или другое дѣйствіе. Такъ,
напр., слово нямъ-нямъ (которымъ дѣти обозначаютъ ѣду)
произошло отъ звуковъ, сопровождающихъ процессъ жева-
нія и глотанія.
Наконецъ, бываютъ слова, происхожденіе которыхъ напо-
минаетъ происхожденіе указательныхъ жестовъ. Человѣкъ
голосомъ указываетъ на свое присутствіе или на присутствіе
какого-нибудь предмета. Подобнаго рода „указательные звуки“
появляются очень рано. Новорожденный ребенокъ кричитъ,
когда ему хочется ѣсть. Его кормятъ, и онъ успокаивается.
Впослѣдствіи у ребенка устанавливается ассоціація между
крикомъ и кормленіемъ. Онъ кричитъ, чтобы позвать свою
мать.

Мы указали здѣсь только самыя общія психофизіологи-
ческія основы рѣчи. Полный разборъ вопроса о происхожде-
ніи языка чрезвычайно сложенъ. Человѣчество уже много
вѣковъ владѣетъ рѣчью, и люди, путемъ обученія, передаютъ
знаніе словъ своимъ дѣтямъ. Эти слова, передаваясь изъ
поколѣнія въ поколѣніе, подвергаются такимъ значитель-
нымъ измѣненіямъ съ внѣшней стороны, что ученымъ часто
приходится тратить очень много труда, чтобы доискаться
болѣе или менѣе первоначальной формы слова, Точно также
и значеніе словъ (подъ вліяніемъ разнообразныхъ ассоціацій
и обобщеній) современемъ сильно мѣняется. Поэтому изу-
ченіе рѣчи человѣческой, ея происхожденія и развитія тре-
буетъ обширнаго знакомства не только съ физіологіей и пси-
хологіей, но и съ исторіей человѣческой культуры.

Лицамъ, изучающимъ этотъ „Учебникъ“, рекомендуются для чтенія
следующій сочиненія.
Рибо. Аффективная память.
Кейра. Воображеніе и память.
Моссо. Усталость.
Симонъ. Міръ грезъ.
Рибо. Творческое воображеніе.
Моссо. Страхъ.
Пейо. Воспитаніе воли.
Дарвинъ. О выраженіи ощущеній у человѣка и животныхъ.
Лебонъ. Психологія народовъ и массъ.
Липпсъ. Самосознаніе.
Тома. Внушеніе и его роль въ воспитаніи.
Джемсъ. Психологія.
Тиченеръ. Очеркъ психологіи.
Елачичъ. Инстинктъ.
Писарева. Дѣтскіе интересы.
Рибо. Болѣзни воли.
Для дальнѣйшаго чтенія можно указать;
Снодграсъ. Физіологія органовъ чувствъ.
Тэнъ. Объ умѣ и познаніи.
Бэнъ. Психологія, I—П.
Рибо. Психологія чувствованіи,
Рибо. Болѣзни личности.

Гефдингъ. Очеркъ психологіи.
Штеррингъ. Психопатологія въ ея примѣненіи къ психологіи.
Гросъ. Душевная жизнь дѣтей.
Нечаевъ. Очеркъ психологіи для воспитателей и учителей.
Сутерландъ. Нравственный инстинктъ.
Лазурскій. Очеркъ науки о характерѣ.
Бинэ. Измѣненія личности.
Самый подробный обзоръ состоянія современной
психологіи дается въ сочиненіи:
Вильгельмъ Вундтъ. Основы физіологической психологіи (въ
трехъ томахъ).

ВЪ СКЛАДѢ
„Т-во В. В. Думновъ, наслѣдниковъ бр. Салаевыхъ“
(въ Петроградѣ—Б. Конюшенная, 1=въ Москвѣ—Мясницкая, 5)
ИМѢЮТСЯ СЛѢДУЮЩІЯ СОЧИНЕНІЯ
Проф. А. П. НЕЧАЕВА:
Какъ преподавать психологію. Методическія ука-
занія для учителей среднихъ учебныхъ заведеніи.
Петроградъ. Изд. 2-е. 1912 г —p. 40 к.
Очеркъ психологіи для воспитателей и учителей.
Изд. 5-е. Петроградъ. 1915 г. 1 » 60 >
Современная экспериментальная психологія въ
ея отношеніи къ вопросамъ школьнаго
Обученія. Изд. 2-е. Томъ I—II. Петроградъ.
1909—-1911 г.г. (распродано, печатается новое
изданіе . 3 > 60 »
Ассоціація сходства. Психологическое изслѣдованіе.
Петроградъ. 1905 г 2 » 50 »
Учебникъ ПСИХОЛОГІИ для среднихъ учебныхъ заве-
деній и самообразованія. Изд. 5-е. Петроградъ. *
1915 г 1» — >
Исторія ФИЛОСОФІИ для начинающихъ изучать эту
науку. Москва. 1914 г 1 > 25 »
Пора читать. Книга для первоначальнаго обученія
чтенію. Петроградъ. 1912 г. (иллюстрир. изданіе
большого формата, въ папкѣ) 1 » 20 »
НОВЫЙ методъ обученія чтенію. Москва. 1913 г. — » lö »
Тип. П. П. Сойкина. Петроградъ, Стрелянная, 12