Нечаев А. П. Характер человека. — 1929

1. ПОЧЕМУ ЛЮДИ ТАК ИНТЕРЕСУЮТСЯ
ВОПРОСОМ О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ХАРАКТЕРАХ.
ВСЯКИЙ сельский хозяин знает, как бывает непри-
ятно, если после покупки лошади вдруг обнару-
жится, что она „с норовом". Этот неудобный „норов"
не всегда легко заметить сразу. Иногда как будто бы,
при самом тщательном осмотре лошади, все обстоит
благополучно: и возраст подходит, и зубы в порядке,
и постав ног хорош. А только что начал с ней рабо-
тать— шалит, упрямится, не слушает хозяина.
Такого же рода неприятный „норов" может обна-
ружиться и при совместной работе с человеком. Вся-
кому приходится встречаться с людьми, которых
нельзя назвать ни глупыми, ни даже неумными, но
это люди — с „невозможным характером": жить с ними
нельзя!..
В некоторых случаях бывает, что человек, который
никак не может ужиться с одними людьми, прекрасно
уживается с другими.
„Непрочен этот брак: они совсем не подходят друг
к Другу по своему характеру", — говорят иногда близ-
кие знакомые про какую-нибудь недавно сочетавшуюся
пару.
„Мы так сошлись характерами!"—восклицают не-
редко люди, желая объяснить свою тесную дружбу*

Часто, говоря о человеческом характере, различают
„легкие" и „тяжелые" характеры. Этим хотят обозна-
чить, что с одними людьми окружающие чувствуют
себя приятно, легко, а с другими — неприятно, тяжело.
От одного человека легко вынести даже сильный при-
падок гнева, от другого тяжело бывает принять даже
небольшую услугу.
Различают характеры веселые и мрачные, общи-
тельные и замкнутые, ленивые и деятельные, спокой-
ные и раздражительные, добрые и злые, правдивые и
коварные, властные и рабские. Эти различия в харак-
терах могут быть очень многочисленны. Но интересна
одна мысль, которая связывается со всяким суждением
о человеческих характерах: в „характере" человека
видят какую-то более или менее постоянную осо-
бенность его природы, которая проявляется не-
зависимо от окружающей его среды. Подобно тому,
как лошадь с „норовом" будет стремиться проявлять
свои капризы независимо от того, кто ею управляет,
так и человек „с тяжелым характером" будет не легко
уживаться с людьми, хотя бы эти люди принадле-
жали к различной среде.
Характером человека обыкновенно обозначают
все то, что является наиболее связным и устойчивым
в человеческом поведении, все то, что мы можем счи-
тать выражением не случайных внешних явлений,
а его личности. „Он так поступает потому, что он
сам такой", — говорят обыкновенно о человеке в тех
случаях, когда хотят отметить, что известный посту-
пок свойственен его характеру. — „Да что вы де-
лаете?!— говорят в другом случае, — я вас совсем не
узнаю в вашем поведении! Это на вас совсем непохоже!"
Разбирая поведение животного, нередко можно
с отчетливостью различать, что в этом поведении

составляет результат внешней выучки и что — природ-
ную особенность данного животного. Например, если
я вижу попугая, повторяющего известную фразу, то
я знаю, что повторение этой фразы есть результат
выучки, но самая способность попугая — слушать и
повторять слова — есть особенность его природы.
Прыганье ручного медведя под звон бубен — резуль-
тат выучки, но его покорность дрессировщику — осо-
бенность его природы.
Конечно, здесь можно поднять глубокий и инте-
ресный вопрос: нельзя ли природные особенности
животного объяснить влиянием окружающей его среды?
Нельзя ли думать, что и в человеческом поведении
вез в конце концов, определяется выучкой,— если
даже не непосредственной выучкой, воздействующей
на данного человека, то выучкой предшествующей,
которой подвергались его предки?
Во избежание недоразумений, вперед скажу, что я
считаю влияние среды на человеческую природу очень
большой силой. Нет никакого сомнения, что эта сила
может отражаться на протяжении многих поколений.
Если, например, целый ряд предков, принадлежащих
к известной фамилии, усердно занимается умственным
трудом, то нет ничего удивительного, что способность
к умственной работе будет сказываться и у их по-
томков.
Однако это разъяснение не мешает нам все-таки
противополагать человеческий характер, как нечто
связанное с природными особенностями, тем его свой-
ствам, которые объясняются влиянием окружающей его
среды. В одном из рассказов Чехова („Душечка") опи-
сывается женщина, которая отличается необыкновен-
ной способностью проникаться интересами окружаю-
щих ее близких людей. Меняются люди, меняются и

ее интересы. Но основная черта характера, связанная
с природой этой женщины, — быстро поддаваться вну-
шению окружающих и горячо, хотя и поверхностно,
проникаться их интересами—остается неизменной.
Добросовестно вспоминая свою собственную жизнь,
каждый взрослый (а тем более пожилой) человек может
заметить, что его природные особенности не оставались
в течение всей его жизни совершенно неизменными.
Послушание и резвость ребенка сменялись задором и
мечтательностью юноши, мужество и смелость зрелого
возраста уступали место обычной нерешительности
старости. Однако, несмотря на это, каждый в своих
личных воспоминаниях может все-таки вскрыть что-то
такое, что связывает в одну цепь все основные пере-
живания его жизни. В образах своего детства и
юности я узнаю все-таки самого себя. В поведении
всей моей жизни обнаруживается все-таки нечто ха-
рактерное для моей личности.
Изучая биографии выдающихся людей, мы часто
в рассказах об их детстве узнаем такие черты их
характера, которые потом ярко развиваются во всей
их общественной, научной или художественной дея-
тельности.
Понятно поэтому, почему родители и педагоги
придают такое важное значение наблюдениям над ха-
рактером детей. Ведь знание этого характера до из-
вестной степени позволяет нам предугадать будущую
судьбу растущего человека!
Из всего этого видно, что когда поднимается вопрос
о характере человека, то людей обыкновенно интере-
сует то, что является природной особенностью, опре-
деляющей человеческое поведение. Людям хочется
знать: в какой степени и в каком отношении можно
быть уверенным в постоянстве поведения данного

человека? Насколько прочны его отношения к другим
людям? Какие чувства и настроения ему более всего
свойственны? Насколько можно рассчитывать на его
верность, мужество и любовь? В какой степени обыкно-
венно проявляются его находчивость и решитель-
ность?
Когда речь идет о характере человека, то все эти
свойства обыкновенно рассматриваются, как более или
менее независимые от окружающей среды. Мы не ста-
нем характеризовать человека, как покорного и
послушного, на том основании, что он отдал свой
кошелек угрожавшим ему бандитам. Точно так же
невозможно считать человека плаксивым и чув-
ствительным только потому, что он заплакал, когда
ему делали очень болезненную операцию, или когда
с ним случилось тяжелое семейное горе. Но мы можем
считать покорность характерной чертой того, кто при
всяких обстоятельствах не может обойтись
без приказов и указаний других, равно как естественно
назвать „плаксивым" и „чувствительным" того, кто
готов плакать по всякому ничтожному поводу, а часто
и без всякого внешнего повода.
В связи с вопросом о тех природных качествах,
которыми характеризуется личность человека и свя-
занное с нею обычное поведение, естественно возни-
кает другой вопрос —о возможности изменять чело-
веческий характер.
Возможно ли перевоспитание человеческого харак-
тера? Или вместо перевоспитания характера мы
можем мечтать только о более целесообразном при-
способлении его к окружающей среде?
Это — вопрос, практически очень важный, и на
него мы постараемся дать посильный ответ в настоя-
щей книжке.

2. ХАРАКТЕР И ТЕЛО.
Изучение характеров давно привлекало к себе вни-
мание человечества. Давным-давно было также заме-
чено, что существует какал-то очень тесная связь
между характером человека и его телом. По внеш-
нему виду человека, его движениям, выражению лица
и глаз часто безошибочно догадываются об основных
свойствах, определяющих его поведение.
Всем известно, что некоторые болезни резко изме-
няют характер. При заболеваниях печени люди стано-
вятся раздражительными, при ослаблении сердечной
деятельности — пугливыми, при ожирении — ленивыми
и безучастными.
По мере того, как с возрастом изменяются особен-
ности человеческого организма, меняется и характер.
В этом отношении особенно интересны те перемены,
которые связаны с развитием и увяданием половой
сферы. Когда наступают первые признаки полового
созревания (у девочек — около 11 лет, у мальчиков —
около 13 лет), то становятся заметными определенные
изменения в поведении ребенка: он становится менее
послушным, в его настроении чаще обнаруживаются
неровности, он капризничает, грубит, допускает не-
ожиданные, дикие выходки... Время расцвета половой
энергии является временем расцвета характера. Под
старость, с увяданием производительных процессов,
и в характере человека замечаются сильные измене-
ния: наступает вялость действий, нерешительность,
потеря интереса к окружающему.
Но, кроме этих серьезных перемен, связанных с
возрастом, на характере человека могут сказываться
и многие другие обстоятельства, отражающиеся на
его организме.

Кому не известны резкие изменения характера,
вызываемые пьянством?!
Скромный, трудолюбивый человек, под влиянием
водки, становится наглым, лентяем. Хороший семья-
нин, постепенно спиваясь, превращается в грязного
распутника. Аккуратный и сдержанный служащий
делается неряхой и болтуном, не умеющим держать
доверенных ему сведений.
Большие изменения в характере человека могут
происходить также под влиянием утомления. Измучен-
ный трудом, усталый человек бывает раздражителен,
нетерпелив, груб и бестактен в обращении с окру-
жающими, но в то же время он легко поддается вся-
ким внешним влияниям и слабо отстаивает свои жиз-
ненные планы.
С другой стороны, приглядываясь к окружающему,
мы нередко видим, как улучшение внешних обстоя-
тельств, позволяющее человеку поправить свое здо-
ровье и отдохнуть, благоприятно отражается и на его
характере. После хорошо проведенного отпуска все
мы становимся и бодрее, и благодушнее, и ровнее
в обращении с людьми.
Все эти наблюдения, показывающие тесную связь
между характером и телом, настолько часто встре-
чаются, что немудрено, если еще в самые древние
времена люди пытались найти причину характера
человека в особенностях его телесной организации.
3. ТЕМПЕРАМЕНТ.
Известно, что вся европейская наука началась в
Греции. Там, еще две с половиной тысячи лет тому
назад, явились люди, которые усердно искали знаний
и с любовью занимались изучением окружающего их

мира. Эти первые греческие ученые заметили, что
разные люди не в одинаковой степени бывают склонны
к разным болезням. Одни легко заболевают лихорад-
кой, другие страдают нарывами или водянкой, третьих
мучат боли в печени и т. д.
Чем объяснить эту разницу?
На этот вопрос древние греческие ученые отвечали
так. Тело каждого человека состоит из одних и тех
же веществ, но только вещества эти в каждом чело-
веческом теле находятся не в одинаковом количестве,
не в одинаковой пропорции. От этого и происходит,
что одно тело легче заболевает одними болезнями,
а другое — другими.
В пятом веке до нашего летосчисления в Греции
очень было распространено учение Эмпедокла о том,
что весь мир состоит из четырех основных веществ
(или, как тогда выражались, из четырех „стихий") —
воды, земли, воздуха и огня. Из этих стихий
состоят, по мнению древних греков, все вещи. И раз-
ница в качестве всех вещей объясняется только тем,
что в одних вещах больше воды, в других — земли,
в третьих —воздуха, в четвертых — огня. Если одна
вещь тяжелее другой, — это значит, что в ней больше
воды и земли, чем воздуха и огня. Если вещь отли-
чается легкостью, то это значит, что в ней преобладают
воздух и огонь. Если вещь влажная, — в ней много
воды или воздуха; если вещь сухая, — в ней много
земли или огня и т. д.
Человеческое тело, по взглядам этих древних гре-
ков, тоже состоит из четырех стихий, причем у раз-
ных людей не в одинаковом количестве оказываются
отдельные стихии. В организме одних людей больше
воды, в организме других — земли, третьих — огня,
четвертых — в о з д у х а. В каждом теле эти четыре

стихии даны в своей особой пропорции. Эта „про-
порция", в которой смешаны в каждом теле четыре
стихии, называлась у греков „смесью". Впоследствии
это название было заменено латинским словом „темпе-
рамент" (temperamentum), что значит „пропорция". Та-
ким образом слово „темперамент", которое удержа-
лось еще и в наше время, первоначально обозначало
состав тела, т. е. ту пропорцию, в которой сме-
шаны в этом теле четыре стихии — вода, земля, воз-
дух и огонь.
Древние греческие врачи думали, что мы можем
узнать о большем или меньшем количестве четырех
стихий в теле человека, наблюдая количество находя-
щихся в нем жидкостей — крови, лимфы, желчи и проч.
Горячая кровь, по мнению древних, содержит
в себе много „огня"; лимфа состоит из „воды", в желчи
много „воздуха", а присутствие в теле „земли" обна-
руживается в обилии жидкостей темного цвета, кото-
рые в древности назывались „черной желчью".
Если в теле человека над всеми жидкостями пре-
обладает кровь, то получается кровяной (или сан-
гвинический) темперамент. Если преобладает
лимфа, или „флегма" (та жидкость, которая содержится
в отеках при „водянке"), то получается флегмати-
ческий темперамент. Обилие в теле желчи порож-
дает желчный (или холерический) темперамент.
И, наконец, при избытке в теле жидкостей темного
цвета получается черножелчный (или меланхоли-
ческий) темперамент.
Этим различием в темпераментах древние греческие
врачи объясняли неодинаковую склонность разных
людей к заболеванию разными болезнями: сангвиники
скорее заболевают лихорадкой, флегматики — водян-
кой, холерики — разлитием желчи и т. д.

В то же время древние ученые указывали, что
люди разных темпераментов отличаются и разными
характерами: сангвиники веселы и легкомысленны,
холерики — энергичны и гневливы, меланхолики —
мрачны, флегматики — равнодушны и вялы.
Старое учение о темпераментах было первой по-
пыткой понять разницу в человеческих характерах
и объяснить ее разницей телесной организации.
С тех пор много воды утекло.
За две с половиной тысячи лет наука сделала
громадные успехи. При современном развитии физио-
логии и медицины древне-греческие рассуждения
о четырех темпераментах кажутся очень наивными.
В настоящее время, объясняя особенности душев-
ной жизни человека, ученые придают громадное зна-
чение состоянию его нервной системы*. Л как раз
эта важная часть нашего организма была совсем не-
понятна древним греческим врачам. Они до такой
степени не были знакомы с устройством и деятель-
ностью нервной системы, что еще не умели даже от-
личить нервов от сухожилий и думали, будто головной
мозг существует только для того, чтобы охлаждать
слишком большой жар крови.
Поэтому мы должны признать, что в настоящее
время древне-греческое учение о темпераментах не
имеет никакого научного значения.
Однако и теперь еще не утратила своего смысла
основная мысль, связанная с этим учением, а
именно мысль о том, что разница в человече-
ских характерах объясняется разницей
телесной организации.
* Подробнее см. об этом мои брошюры „Память44 и „Сила
воли".

Поэтому и теперь, несмотря на успехи новой
науки, нередко еще пользуются старым названием
„темперамента" в тех случаях, когда хотят указать на
телесные основы характера.
Мало того: в современной науке можно встретить
не только указание на „темперамент" человека, но и
различение темпераментов — „сангвинического", „хо-
лерического", „меланхолического" и „флегматиче-
ского".
Конечно, все эти слова в современной науке совер-
шенно изменили свой смысл в сравнении с тем, что
под ними подразумевали древние греки.
Современный ученый, когда говорит о разных
„темпераментах", совсем не думает о разных пропор-
циях, в которых будто бы смешаны в человеческом
теле огонь, воздух, вода и земля. Он подразумевает
под словом „темперамент" все вообще особенности
телесной организации человека, которые отражаются
на его характере, и, прежде всего — особенности его
нервной системы. Старое слово „темперамент"
еще сохранилось в языке науки, но значительно из-
менило свой первоначальный смысл.
Еще более изменили в настоящее время свой
смысл старые названия отдельных темпераментов.
В настоящее время, когда говорят, например, о
„меланхолическом" темпераменте, никто и не думает
о какой-то „черной желчи", которая будто бы в дан-
ном случае определяет особенности характера. Под
старые названия темпераментов теперь подводят со-
вершенно новое понимание.
Разные ученые последнего времени различно объяс-
няют связь человеческого характера с телесной орга-
низацией. Поэтому и названия темпераментов не
всегда получают один и тот же смысл.

Так, например, немецкий ученый Вундт (умер
в 1922 г.) думал, что различие человеческих характеров
объясняется большей или меньшей возбудимостью
нервной системы. Эту различную возбудимость нерв-
ной системы, поскольку ею определяется характер,
он называл темпераментом. Нервная система мо-
жет возбуждаться быстро или медленно, поверхно-
стно или глубоко. Тех людей, у которых нервная си-
стема возбуждается быстро и глубоко, Вундт предла-
гает называть холериками; тех, у которых нервная
система возбуждается быстро и поверхностно — санг-
виниками. Медленное, но глубокое возбуждение
нервной системы дает, по Вундту, меланхоличе-
ский темперамент, а медленное и поверхностное —
флегматический.
Чтобы лучше понять эту мысль Вундта, можно
привести несколько примеров.
Всем известно, как тесно связаны с возбудимостью
нервной системы наши чувства. „У него крепкие
нервы",— говорим мы про спокойного, выдержанного
человека. „У него нервная система совсем расшата-
лась",— говорим мы про человека, легко впадающего
в раздражение или слезы.
Всякое чувство связано с известным возбуждением
нервной системы. Но если мы станем наблюдать за
течением разных чувств, то легко заметить, что раз-
ные чувства бывают связаны не с одинаковыми силь-
ными возбуждениями нервной системы. При пережи-
вании некоторых чувств (напр., гнева или ужаса)
наша нервная система глубоко возбуждается. Мы долго
еще не можем притти в себя после испытанного вол-
нения. Наши руки продолжают дрожать, голос преры-
вается, сердце бьется... При переживании других чувств
нервная система возбуждается гораздо поверхностнее.

Так бывает, например, при состоянии легкого недо-
вольства или мимолетной боязни. В некоторых случаях
наши чувства развиваются очень быстро, в других
они нарастают медленно. Так, например, испуг и
гнев — это быстро нарастающие чувства, а грусть и
тоска — медленно нарастающие.
Из этого видно, что большая иля меньшая возбу-
димость нервной системы человека определяет качество
наиболее свойственных ему чувств. У кого нервная
система возбуждается быстро и глубоко, тот больше
склонен к гневу, чем к легкой обиде. Грусть и тоска
более свойственны тем, у которых нервная система
возбуждается медленно.
То, что сказано о чувствах, может быть повторено
и по отношению ко многим другим душевным пере-
живаниям, которые также для своего развития тре-
буют более или менее быстрого и глубокого возбуж-
дения нервной системы.
Всякое наше действие связано с возбуждением
нервной системы. У кого нервная система возбуждается
быстро, тот и действует быстро. Однако быстрые дей-
ствия могут быть не одинаковы по своему качеству.
Можно совершить быстрый и очень необдуманный по-
ступок, но можно иногда обнаружить быструю наход-
чивость и поступить так удачно, что потом совсем
не приходится раскаиваться в своих действиях. В
этих случаях обнаруживается разница в „глубине"
человеческих натур, а эта „глубина" обыкновенно бы-
вает связана с силой и сложностью доступных чело-
веку возбуждений его нервной системы.
Таким образом мы видим, что, стремясь объяснить
разницу человеческих характеров разницей в силе и
быстроте возбудимости нервной системы, Вундт вы-
двигает вперед очень важный признак телесной

организации человека. Но в то же время ясно, что назва-
ния четырех темпераментов им употребляются совсем
не в том смысле, в каком употребляли их древние греки.
От старого названия „темперамента" осталась только
общая мысль о том, что характер имеет свою основу
в телесной организации человека. Старым названиям
„сангвиника", „холерика", „меланхолика" и „флегма-
тика" приданы новые значения, не имеющие ничего
общего с древним учением о крови, лимфе и желчи
разных сортов, как источниках различия душевной
жизни. В основу своего объяснения характера Вундт
кладет большую или меньшую возбудимость нервной
системы. Другими словами: возбудимость нервной
системы Вундт считает основой темперамента.
Другие ученые, объясняя различия человеческих ха-
рактеров, главное значение придавали особенностям
кровеносной системы. В таких случаях и по-
нимание темперамента тоже должно было изменяться.
Так, например, П. Ф. Лесгафт думал, что особен-
ности человеческих характеров зависят, главным обра-
зом, от того, с какою силой и быстротой совершается
обращение крови. А это, в свою очередь, по его мне-
нию, зависит от величины просвета кровеносных сосу-
дов и толщины их стенок. Чем уже кровеносные
сосуды, тем быстрее совершается кровообращение; чем
шире эти сосуды, тем медленнее течение крови.
С другой стороны, чем толще стенки кровеносных
сосудов, тем сильнее течение крови; чем тоньше,
тем слабее. Отсюда, в зависимости от ширины крове-
носных сосудов и толщины их стенок, у разных лиц
кровь может обращаться быстрее или медленнее, силь-
нее или слабее. При малом просвете кровеносных сосу-
дов и толстых стенках получается быстрое и сильное
течение крови. В этом случае, по мнению Лесгафта,

надо говорить о „холерическом темпераменте". При
малом просвете и тонких стенках мы имеем быстрое
и слабое течение крови или „сангвинический тем-
перамент", по Лесгафту. Большой просвет и тол-
стые стенки кровеносных сосудов дают медленное и
сильное течение крови („меланхолический темпера-
мент"), а большой просвет и тонкие стенки — мед-
ленное и слабое кровообращение („флегматический
темперамент").
В последние годы врачи и физиологи стали особенно
подчеркивать влияние на нервную деятельность особых
желез, расположенных внутри нашего организма и
выделяющих из себя известного рода вещества, по-
ступающие в кровь. Эти железы (половые, надпочеч-
ные, щитовидные п пр.) у разных лиц бывают неоди-
наково развиты. У одних некоторые из этих желез
особенно сильно работают, у других —наоборот. В ре-
зультате этого получаются определенные изменения
в характере. Так, например, при разращении щито-
видной железы (когда у человека образуется зоб) ча-
сто замечается появление тревожного настроения
и сильной возбудимости. В противоположных случаях
(когда щитовидная железа оказывается неразвитой)
наблюдается состояние тупости и безразличия.
Подобного рода наблюдения побуждают некоторых
считать главной основой характера деятельность
„желез внутренней секреции", т. е. тех желез, кото-
рые секретируют, или выделяют в организм некоторые
вещества („гормоны"), влияющие на возбудимость
нервной системы. Таким образом, по мнению некото-
рых ученых, „темперамент" человека определяется
состоянием его желез внутренней секреции.
Итак, мы видим, что с древних времен и до нашего
времени разные ученые единодушно признают, что

характер человека зависит от особенностей его телес-
ной организации. Эти особенности телесной организа-
ции, от которых зависит характер, принято, по ста-
рой привычке, называть „темпераментом". Однако,
определяя темперамент человека, ученые разных вре-
мен считали нужным обращать внимание на разные
особенности человеческого тела. Древние греческие
ученые, как мы видели, особенно интересовались
сравнительным количеством разных жидкостей, напол-
няющих организм. Потом ученые все больше и больше
стали интересоваться в этом случае строением и воз-
будимостью нервной системы. Некоторые, в вопросе
о темпераменте, придавали главное значение особен-
ностям строения кровеносных сосудов. Другие вы-
двигали значение желез внутренней секреции. Нако-
нец существует очень распространенный взгляд, по
которому „темперамент" человека определяется не
особенностью какой-нибудь отдельной части его орга-
низма, но всей структурой этого организма в целом.
С этой последней точки зрения, понять телесные
основы характера человека можно только тогда, когда
мы поймем особенности строения (или „конституции")
его организма во всей их целости. „Темперамент"
человека составляет вся его „телесная конституция".
Такое понимание „темперамента" является, конечно,
наиболее соответствующим современному состоянию
научных знаний.
Человеческое тело можно сравнить с очень слож-
ной машиной, в которой все части находятся между
собой в самой тесной связи. Наш головной и спинной
мозг давно считаются органами душевной жизни, так
как заболевания этих органов обыкновенно влекут за
собой более или менее заметные изменения в наших
душевных состояниях и в нашей внешней деятель-

ности. С головным и спинным мозгом связано множе-
ство нервов, которые соединяют их со всеми другими
частями нашего тела. Нервная система, таким обра-
зом, живет одной жизнью со всем нашим телом. На
ней отражается и скорость кровообращения и состав
крови. На составе крови, питающей и возбуждающей
нашу нервную систему, отражается и состояние нашего
пищеварения, и процессы дыхания, и работа мускулов,
и деятельность желез внутренней секреции. Понятно
поэтому, что когда ученый хочет как следует выяс-
нить телесную основу человеческого характера, ему
приходится изучать особенности не только нервной
системы человека, но и всех других частей организма,
от которых зависит ее работа. Таким образом вопрос
о темпераменте, как телесной основе характера, сам
собою превращается в вопрос о „телесной конститу-
ции" человека, определяющей „конституцию его
личности- *.
4. ФРЕНОЛОГИЯ.
Узнать во-время характер человека, научиться пре-
дугадывать его поведение, понять, в каком отношении
можно на него положиться — все это кажется очень
важной практической задачей. Сколько бед и недора-
зумений происходит от того, что люди ..ошибаются
в характерах" тех, кому им приходится доверять...
Как было бы удобно, если бы в наших руках было
какое-нибудь простое средство сразу определить че-
ловеческий характер!.. Тогда мы могли бы безошибочно
выбирать себе подходящих друзей или сотрудников.
Вступая в брак, вперед можно было бы знать, какими
* Подробное выяснение того, что называется „личностью", см
мое (г брошюре „Сила воли".

достоинствами и недостатками будет обладать „другая
половина"! Начиная деловые сношения с человеком,
мы могли бы наверное знать, в какой степени можно
на него положиться!..
Найти простое внешнее средство для понимания
человеческого характера давно уже хотелось людям.
И в этом отношении много делалось разных попыток.
Одни предлагали определять характер человека по
форме его черепа, другие — по форме и выражению
лица, третьи — по почерку, четвертые — по движениям
и общему строению тела.
Полтораста лет тому назад среди ученых было
очень распространено мнение, что каждая черта чело-
веческого характера связана с деятельностью той
или другой части его головного мозга. Увлекшись
этой мыслью, один австрийский врач, постоянно жив-
ший во Франции, по имени Га л ль, собрал несколько
наблюдений, на основании которых стал заявлять,
что ему хорошо известны те части головного мозга,
с которыми связаны отдельные черты человеческого
характера. В своих книгах и публичных лекциях он
указывал определенные части мозга, с которыми свя-
зываются то хитрость, то гордость, то жад-
ность, то любовь к детям, то дружб а, то стре-
мление к разрушению, то сострадание.
Всего Галль указывал 27 особенностей характера, ко-
торые, по его мнению, связаны с развитием определен-
ных частей мозга.
Это учение Галля быстро возбудило к себе интерес.
У него нашлись последователи, которые стали назы-
вать это учение „френологией", т. е. учением о мозге,
а себя „френологами".
Френологи думали, что, если у человека особенно
развита какая-нибудь часть мозга, то это сейчас же

можно заметить по форме его черепа. Поэтому они
были уверены, что, изучая форму черепа человека,
его возвышения и впадины, можно определить основ-
ные черты его характера.
Некоторое время френология пользовалась большим
успехом в широкой публике. Появились даже особые
специалисты по френологии, которые брались, осмот-
рев череп человека, в точности определить его харак-
тер. Однако скоро это увлечение прошло. Ученые
показали, что в сочинениях Галля очень много недо-
казанного и фантастического. Было определенно выяс-
нено, что по форме черепа человека далеко не всегда
можно судить о развитии головного мозга. Бывают
болезни, при которых кости черепа разрастаются сов-
сем не соответственно величине находящегося под
ним мозга. Но самое главное возражение, которое
было сделано против галлевской френологии, заклю-
чалось в том, что весь вопрос о связи характера с го-
ловным мозгом далеко не так прост, как это казалось
френологам.
Френологи думали, что отдельные черты харак-
тера, вроде доброты, жадности, гордости или
художественного таланта, имеют в головном
мозгу свои особые органы, подобно тому, как, напри-
мер, в нем есть особые органы слуха или зрения.
Известно, что когда мы смотрим на какую-нибудь
вещь, то при этом происходит очень сложный процесс:
свет, отражаясь от того предмета, на который мы
глядим, попадает в наш глаз и начинает раздражать
находящиеся в глазу окончания так называемого „зри-
тельного нерва“, это раздражение передается по нерву
дальше, в глубину мозга, и когда оно достигает за-
тылочной части мозга, мы видим то, на что смотрим.
Участок затылочной части мозга, который возбуждается

через зрительный нерв в то время, когда мы смотрим,
называется зрительным центром. Если этот зри-
тельный центр поврежден (например, вследствие пора-
нения), то человек не может ничего видеть, хотя бы
у него были целы оба глаза. Подобно „зрительному
центру", в нашем головном мозгу имеются также „слу-
ховой центр* (соединенный „слуховым нервом" с ухом),
„обонятельный центр" (соединенный „обонятельным
нервом" со слизистой оболочкой носа), „вкусовой'*
и проч. Френологи утверждали, что в нашем мозгу
имеются также свои особые центры для „доброты", „хит-
рости", „жадности", „художественного таланта" и проч.
Однако им не удалось доказать существования таких
центров. Мало того. Изучение душевной жизни и
устройства мозга убедило ученых, что таких центров
и быть не может. Такие качества человека, как хитрость
жадность, сострадательность или творческая способ-
ность, представляют собой нечто еще гораздо более
сложное, чем способность зрения или слуха. Ведь, на-
пример, для того, чтобы обнаружить хитрость, надо
бывает и посмотреть, и послушать, и вспомнить многое,
и сказать, что надо во-время, и выдумать, и притво-
риться. При таких сложных переживаниях должны ра-
ботать и зрительный центр, и слуховой, и двигательный.
Здесь происходит не такой процесс, который мог бы
быть связан только с одной частью головного мозга.
Здесь должен работать целый ряд его частей. Вот
почему „френология" очень скоро была оставлена. Это
было скороспелое и легкомысленное учение, которое бы-
ло придумано не серьезным ученым, а человеком, искав-
шим себе дешевой славы и без достаточной проверки
пустившим свои мысли в широкую публику. Поэтому
его „френология", быстро осужденная ученым миром,
стала потом орудием простого шарлатанства.

5. ГРАФОЛОГИЯ.
С давних пор появились люди, которые были
убеждены, что они могут, познакомившись с почер-
ком человека, определить основные черты его лич-
ности. Такое искусство называлось „графологией''
(т. е. „наукой о письме"), а люди, которые считали
себя специалистами в умении узнавать характер че-
ловека по его почерку, — „графологами".
Можно ли думать, что в почерке человека сказы-
вается его характер?
Для ответа на этот вопрос, подумаем, от чего мо-
жет происходить различие в почерках.
Один человек пишет крупно, другой мелко. У од-
ного все буквы написаны очень разборчиво, у дру-
гого в высшей степени неясно. Некоторые пишут
ровными строчками, у других эти строчки имеют опре-
деленный наклон вверх или вниз. Замечаются также
большие различия в толщине и твердости написанных
букв, их форме, связности между собою и т. д.
„Графологи" указывают, что все эти разницы в
почерке следует объяснить разницей в характерах
„Когда человек пишет, — говорят они, — то он произ-
водит ряд привычных ему движений. А на всяких
привычных движениях человека сказывается его ха-
рактер. Вы можете определить характер человека,
наблюдая, как он ходит, ест, кланяется, жестикули-
рует. У энергичного человека все его движения тверды,
решительны, быстры. Эта твердость и быстрота дви-
жений сказывается и в его почерке. Напротив, у че-
ловека вялого и трусливого все движения слабы,
нерешительны, мало определенны. И почерк у них
тоже не должен отличаться твердостью и определен-
ностью."

В этом рассуждении, несомненно, есть кое-что
справедливое. Характер человека до известной сте-
пени отражается на всех его движениях, а, следова-
тельно, и на тех движениях, которые связаны с про-
цессом письма. При некоторых душевных заболева-
ниях, когда резко меняется личность человека, про-
исходят заметные изменения и в его почерке.
Однако при этом необходимо помнить о целом
ряде обстоятельств, которые покажут, что весь этот
вопрос о почерке, как средстве определить характер, го-
раздо сложнее, чем это может показаться с первого раза.
Все привычные движения человека (его походка,
манера есть, кланяться, жестикулировать) зависят не
только от его природных особенностей, но также от
воспитания. Некоторые люди могут быть с детства
приучены к известного рода движениям, к определен-
ной манере держать себя. Тех, кто долго служил на
военной службе, легко бывает отличить по их привыч-
ной походке и особой выправке. Но если можно обу-
читься всяким движениям, то еще больше можно обу-
читься тем движениям, которые требуются при письме.
Нередко можно наблюдать сходство почерка у лиц,
которые имели одного учителя чистописания. Иногда
замечается даже, что человек, учившийся у разных
учителей писать на разных языках, на одном языке
пишет совсем другим почерком, чем на другом: в одном
случае — его почерк мелкий, неразборчивый и небреж-
ный, в другом — крупный, ясный и аккуратный.
Таким образом приходится признать, что на по-
черке человека могут сказываться как особенности
его характера, так и особенности его обучения.
Каким образом отделить друг от друга эти влия-
ния? Каким образом узнать, что именно отразилось
на известной особенности почерка человека — его

основной характер или требования его учителя чисто-
писания?
Нет никакого сомнения, что особенности почерка
человека могут изменяться под влиянием пережива-
емых им волнений. Взволнованный человек пишет
обыкновенно более крупно и размашисто, чем в спо-
койном состоянии. Угнетенный человек, напротив,
склонен к медленному и мелкому письму. Но измене-
ния почерка иногда могут зависеть от качества бумаги,
на которой мы пишем, а также от качества перьев
и чернил. Пиша на гладкой бумаге мягким пером
и хорошо сходящими чернилами, мы невольно увели-
чиваем и размер букв, и силу нажима. При твердом
пере, шершавой бумаге и плохих чернилах невольно
хочется мельчить буквы.
Каким образом определить, что в данном почерке
следует отнести на счет постоянного характера чело-
века, на счет его внутреннего состояния во время
письма и что на счет того материала (бумаги, пера
и чернил), которыми он пользуется при писании?..
Мы видим, что вопрос об отношении почерка к ха-
рактеру человека далеко не так прост, как это иногда
представляется.
Нельзя отрицать, что в почерке человека могут
сказываться некоторые черты его характера. Но понять
эти черты молено только тогда, когда мы будем обра-
щать внимание не на один только почерк
человека, а на все проявления его личности: его
слова, поступки, выражение лица и пр.
Главное заблуждение „графологов" состоит не в том,
что они утверждают существование известной связи
между почерком и характером человека, а в том, что
они считают возможным строить характеристику чело,
века только на основании его почерка.

Для этого пока еще у нас нет достаточных науч-
ных оснований. И, напротив того, задумываясь над
вопросом о том, от чего зависят особенности почерка*
мы приходим к выводу, что один только почерк,
взятый сам по себе, без всяких других справок о дан-
ной личности, является далеко недостаточным сред-
ством определения характера.
В подтверждение своего искусства, графологи
любят, якобы на основании почерка, строить характе-
ристики известных исторических и общественных
деятелей. Но разве в этих случаях мы не имеем доста-
точных оснований сомневаться в том, что данная харак-
теристика составлена именно по почерку изве-
стного лица, а не по другим каким-нибудь мате-
риалам?!..
Научное изучение почерка, как выражение лич-
ности человека, только что начинается. И успехи этого
изучения тем основательнее, чем больше особенности
почерка данного лица сопоставляются со всеми дру-
гими особенностями его личности. Тот, кто забывает
это и предлагает, в качестве „графолога", на основании
одного только почерка, дать точную характеристику
человека, вводит в заблуждение не только других, но,
быть может, и самого себя.
6. ФИЗИОГНОМИКА.
Пословица говорит, что „лицо есть зеркало души".
Действительно, мускулы и кровеносные сосуды
лица отличаются большой возбудимостью. При разных
„душевных" состояниях быстро изменяется выражение
человеческих лиц. Мы бледнеем от страха, краснеем
от стыда или гнева. При усиленной думе наши брови
невольно сдвигаются и губы плотно сжимаются.

В состоянии удивления мы широко раскрываем глаза,
приподнимаем брови и разеваем рот. Движения губ,
изменение взгляда, едва уловимая игра мелких муску-
лов щек — все это создает определенное выражение
переживаемых нами мыслей и чувств.
Чем чаще переживаем мы какое-нибудь чувство,
тем чаще появляется на нашем лице соответствующее
ему выражение. Наконец это выражение может стать
обычным. Кто часто сердится или обижается, у того
со временем лицо невольно становится „сердитым" или
„обиженным". Кому приходится много умственно рабо-
тать, у тех нередко образуется постоянная морщина
между бровями. Бывают лица, у которых как бы застыло
выражение страха; у некоторых лицо получает посто-
янный оттенок удивления. Есть „умные" и „глупые"
лица, „добрые" и „злые", „вялые" и „энергичные",
„смелые" и „забитые".
В обычной жизни мы невольно присматриваемся
к лицам людей и часто (в особенности при первых
встречах) руководствуемся впечатлениями от этих лиц
в своих действиях. Лицо человека может вызвать
к себе доверие или, напротив, оттолкнуть от себя.
Эта связь обычного выражения лица человека с его
характером настолько заметна, что давным-давно дела-
лись попытки указать правила, по которым можно
было бы, на основании наблюдений человеческих лиц,
определять их характеры.
Такое учение о человеческой физиономии, как отра-
жении характера, называется „физиогномикой".
Нет никакого сомнения, что наблюдение над выра-
жением человеческих лиц дает много интересного
материала для распознания характеров. Но при этом
нельзя забывать и тех трудностей, которые встреча-
ются при таком наблюдении.

Есть много сдержанных людей, которые умеют
хорошо владеть своим выражением лица. Они умеют
придавать своим лицам выражение, которое могло бы
производить наиболее выгодное для них впечатление.
Они кажутся спокойными и беспечными, хотя в это
самое время ими подготовляется какой-нибудь реши-
тельный план действий. Иногда они обнаруживают
радость и любезность, хотя на самом деле испыты-
вают тоску и скуку.
Во всех таких случаях было бы неосторожно судить
о характере человека только по одному выражению
его лица. Здесь приходится принимать во внимание
все поведение человека, его речь, поступки, общее
отношение к людям.
Если бы кто-нибудь хотел все учение о характере
людей построить только на одном наблюдении
человеческих физиономий, он испытал бы ряд
непреодолимых трудностей. Наблюдение над выраже-
нием человеческих лиц может быть только одним
из источников познания характера. Понять челове-
ческий характер можно только, зная самые разнообраз-
ные проявления человеческой личности. Вот почему
было бы странно думать, что можно постичь характер
по одной только физиономии человека. Познание харак-
тера— более сложная задача, чем изучение физионо-
мии. Наблюдение над выражением человеческого лица
очень полезно при изучении характера, но нельзя
думать, что вся наука о характере сводится к „изу-
чению физиономии", или „физиогномике". Как только
мы принимаемся за действительно научное, т. е. вполне
основательное изучение характера человека, так сей-
час же оказывается необходимым принять во внимание
не только выражение его лица, но также особенности
его речи, весь ход его мыслей, все наиболее свойствен-

ные ему чувства и на строения, все отношения его
к людям. А все это, конечно, будет нечто большее,
чем „физиогномика". Поэтому говорить о физиогно-
мике", как особой „науке", помогающей нам распозна-
вать человеческие характеры, можно только по недо-
разумению.
7. ХАРАКТЕРОЛОГИЯ.
Объясняя поступки человека, приходится указы-
вать, во-первых, на те внешние обстоятельства, под
влиянием которых он действовал, а во-вторых, на те
особенности его природы, которые в них выразились.
Если мужчина, обыкновенно проявляющий себя скром-
ным и вежливым, во время пожара в театре вдруг
начинает кулаками пробивать себе дорогу к выходу,
отталкивая прочь женщин и детей, то мы можем
объяснить его поступок прежде всего теми исключи-
тельными внешними обстоятельствами, в которых он
очутился. Однако это объяснение, очевидно, недоста-
точно. Ведь не всякий, оказавшийся в опасном поло-
жении, начинает думать только о собственном спасении
В поведении человека, который во время пожара
в общественном месте совершенно теряет голову»
звереет и, топча других, стремится только спасти
самого себя, сказываются природный эгоизм и природ-
ная трусость. Люди с другими чертами характера при
тех же обстоятельствах будут держать себя иначе.
Природные черты личности, поскольку они сказы-
ваются на поведении человека, называются харак-
тером.
Когда мы говорим о „природных" особенностях
личности, то под этими „природными" чертами под-
разумеваем все то, что обнаруживается в человеке
независимо от тех внешних обстоятельств, в которых

он находится. Тот, кто показал себя эгоистом и трусом
при пожаре, покажет себя таким же и при многих
других внешних обстоятельствах. Напротив, человек,
который обладает истинно смелым и гуманным харак-
тером, не изменит этому характеру и в минуту вели-
чайшей опасности.
„Природные" особенности характера прежде всего
определяются теми свойствами организма, с которыми
он рождается на свет. Но они в значительной степени
могут укрепляться или расшатываться последующим
воспитанием. Мы знаем, что „привычка — вторая на-
тура". II когда мы начинаем изучать „натуру" взрос-
лого человека, то нередко бывает очень трудно про-
вести точную границу между теми свойствами его
личности, которые получены им при рождении, и теми,
которые были им воспитаны под влиянием окружа-
ющей среды.
Желая описать характер человека, часто указывают
какую-нибудь одну черту его личности, особенно отра-
жающуюся на его поведении. Так, например, еще
греческий философ Теофраст, живший в IV веке до
нашего летосчисления, указывал следующие различия
в человеческих характерах: притворщик, льстец
грубиян, бесстыдник, болтун, сплетник,
скупец, неряха, хвастун, клеветник, на-
глец, трус, п л у т и т. д. Во всех этих случаях,
характер человека обозначается какою-нибудь одной
чертой, наиболее бросающейся в глаза при наблюде-
нии его поведения. Но, очевидно, что с этим главным
качеством, которое характеризует человека, неразрывно
бывает связано и много других качеств, присущих
его личности. Так, например, скупой человек всегда
бывает, в большей или меньшей степени, черствым
в отношении к людям. Иногда эта черствость выра-

жается только в полном равнодушии к чужим нуждам,
иногда же доходит до явной жестокости.
Ученые много потратили труда на то, чтобы выяс-
нить связь, существующую между разными чертами
человеческого характера. Интересно было, например,
выяснить, как отражается на всем поведении человека
его склонность к умственной работе или его необык-
новенная чувствительность.
Разбирая множество отдельных случаев, психологи
старались свести все разнообразие человеческих харак-
теров к небольшому числу общих форм, или типов.
Они старались показать, что некоторые особенности
характеров так тесно связаны между собой, что если
мы подмечаем в человеке одну из тех особенностей,
то можем надеяться обнаружить и другие. Так, напри-
мер, при властном характере обыкновенно наблюдается
и склонность к гневу, при плаксивости — стремление
к протесту, при пугливости—покорность и т. д.
Та часть науки о душевной жизни, или психо-
логии, которая занимается выяснением вопроса о
формах характера, называется характерологией.
Основная задача характерологии — установить
основные типы характеров, показать, насколько
связаны между собой отдельные черты, свойственные
человеческой личности, выяснить различные формы
человеческого поведения.
В настоящее время имеется много отдельных попы-
ток описания главных форм человеческих характеров.
Некоторые психологи (Бэн, Фуллье) в своем
описании характеров обращают внимание на то, что
у одних людей в душевной жизни больше всего обна-
руживается ум, у других — чувство, у третьих —
воля. Поэтому и все человеческие характеры ими
делятся на характеры „интеллектуальные"

(с преобладанием ума над чувством и волей), „эмо-
циональные" (с преобладанием чувства над умом
и волей) и „волевые" (с преобладанием воли над
умом и чувством).
Люди интеллектуального типа, по мнению этих
ученых, отличаются большой рассудительностью, но
в то же время малой сердечностью и некоторой нере-
шительностью в своих действиях.
Лица с „эмоциональным характером", напротив
прежде всего—люди, легко приходящие в волнение.
Они быстро откликаются на чужое горе и сами глу-
боко чувствуют радости и обиды. Однако, под влия-
нием нахлынувших чувств, им обыкновенно трудно
бывает как следует рассудить все, что нужно. По-
этому они часто теряются и не знают, что им делать.
Люди „волевого характера" обыкновенно быстро
принимают то или другое решение. Их мысль прежде
всего направлена на вопрос: „что надо делать?" Стре-
мясь поскорее совершить то, что требуется, они не
любят долго задумываться над своими решениями.
В их душевной жизни слабо выступают отдельные
чувства, которые могли бы задержать их действие.
Они, не волнуясь, спокойно и быстро, идут к однажды
намеченной цели.
Наряду с этими тремя формами человеческого
характера, обыкновенно указывают еще четвертую
основную форму, в которой более или менее равно-
мерно выражены, как интеллектуальные, так эмоци-
ональные и волевые особенности душевной жизни.
Само собой разумеется, что в отдельных случаях
мы редко можем встретить человека, который пред-
ставлял бы собой чисто-интеллектуальный, или чисто-
эмоциональный, или чисто-волевой тип характера.
Обыкновенно всякий человек только более или менее

приближается к известному типу характера. Опи-
сывая характер отдельных лиц, приходится нередко
указывать, что он представляет собой нечто среднее
между двумя какими-нибудь типами. Так, например,
нередко бывают люди и очень вдумчивые („интеллек-
туальные") и очень решительные („волевые"). Таких
людей естественно было бы причислить к „интеллекту-
ально-волевой" группе характеров.
Кроме только что указанного деления характеров,
имеется и множество других.
Так, например, можно различать характеры с точки
зрения большей или меньшей подвижности, обна-
руживаемой человеком. В таком случае придется
делить людей на малоподвижных (вялых), подвижных
и очень подвижных (страстных). Такого деления при-
держивался французский психолог Пере.-
Иногда в основу деления характеров берут сразу
два признака, например, основное настроение чело-
века и ту степень живости, с которой он откликается
на внешние впечатления. Некоторые люди бывают
склонны к радостным, бодрым настроениям. Вся жизнь
представляется им скорее приятным, чем неприятным
процессом. Они легко верят в счастье. Таких людей
зовут „оптимистами". Но бывают люди и совершенно
противоположных настроений. Они легко впадают
в мрачное состояние. Все окружающее им представ-
ляется в темном освещении. Они не верят в счастье.
Это — „пессимисты". Однако среди пессимистов и опти-
мистов встречаются люди с одинаково быстрой возбу-
димостью. Одни из них очень живо откликаются на
всякие происшествия — восторгаются или негодуют,
вступают в борьбу, спорят, стремятся воплотить свои
настроения в жизнь. Другие, напротив, довольно мед-
ленно отвечают на события окружающей жизни. Они

часто предпочитают замкнутое существование обще-
ственной деятельности. Таким образом мы получаем
четыре основных формы характера—„бурно-опти-
мистический", бурно-пессимистический", „сдержанно-
оптимистический" и „сдержанно-пессимистический".
(Эббинггауз.)
Можно разделять характеры (как это делает Кля-
гес) с точки зрения присущей им стремитель-
ности действий. У некоторых людей, как известно,
обнаруживается очень большая сила стремлений. Они
страстно желают достичь какой-нибудь цели, мучатся
желаниями. Другим, напротив, „ничего не хочется".
Их желания редки и слабы. Им до всего „все равно'*.
Они не видят цели в своей жизни. Они не знают
страстей. При этом интересно отметить, что люди
с сильными стремлениями не в одинаковой степени
умеют управлять своими желаниями. Можно иметь
очень сильное стремление к цели и в то же время
владеть собою. Властолюбивый человек может в тече-
ние многих лет постепенно пробираться к власти,
никому не высказывая своих честолюбивых замыслов
и понемногу подготовляя почву своему будущему
торжеству. Но в некоторых случаях сильное стремле-
ние не бывает связано со сдержанностью. Тогда мы
видим „необузданную страсть" „бестактное", а иногда
и „бесстыдное" проявление желаний, неуменье согла-
совать свои стремления с требованиями общественной
жизни. Таким образом возможно различать характеры
стремительные и в то же время сдержанные, стреми-
тельные и несдержанные, а также вялые, т. е. с отсут-
ствием сильных стремлений.
В некоторых случаях, различая человеческие харак-
теры, стараются указать не только особенности этих
характеров, но и те внешние причины, которые

содействовали их образованию. Так, например, Лес-
гафт, описывая характеры школьников, различал
детей „честолюбивого типа", „добродушного", „заби-
того" и „заласканного". По его мнению, дети често-
любивого типа вырабатываются в семьях, где принято
постоянно восхищаться детьми, стараясь внушить им
желание первенствовать, или же, наоборот, явно пред-
почитают одного ребенка другому и возбуждают в по-
следнем чувство соревнования. Дети с „добродушным
характером" (т. е. с хорошо развитыми умственными
способностями, вниманием и интересом к занятиям),
по мнению Лесгафта, вырастают под влиянием спокой-
ной и разумной домашней обстановки, где любящие
люди относятся со вниманием к нуждам и запросам
ребенка, но не балуют и не изнеживают его. „Заби-
тые" дети (отличающиеся озлобленностью, злорадством,
равнодушием к требованиям окружающих и стремле-
нием поступать наперекор этим требованиям), получа-
ются, по Лесгафту, от чрезмерной строгости воспита-
ния, а „заласканные" (отличающиеся боязливостью
и отсутствием всякой самостоятельности) — от преуве-
личенной заботливости, при которой не оставляется
никакого места для самостоятельности ребенка.
Из всего только что сказанного не трудно заме-
тить, что в настоящее время не существует какой-
нибудь одной общепризнанной классификации хара-
ктеров.
Характерология — самая сложная и самая трудная
часть психологии. Человеческий характер—это вся
личность, насколько она выражается в поведении
человека. Для того, чтобы понять человеческую лич-
ность во всей ее полноте, необходимо уметь разби-
раться в особенностях всех отдельных душевных
процессов, из которых она слагается. Из этого видно,

что учение о человеческих характерах представляет
собой завершение всей психологии.
Насколько сложна задача изучения человеческих
характеров, можно видеть из следующего примера.
Больше двадцати лет тому назад один из талантли-
вых русских психологов, А. Ф. Лазурский, решил
специализироваться на изучении характеров. В резуль-
тате его трудов появилась интересная книга под
заглавием „Очерк науки о характерах" (1908 г.).
В конце этой книги, на основании внимательного из-
учения вопроса, автор приложил программу для состав-
ления подробной характеристики человека. Эта про-
грамма, очень сжато составленная, занимает около
20 страниц и заключает в себе 85 основных вопро-
сов, на которые должна, по мнению Лазурского, отве-
чать более или менее полная характеристика человека.
Программа для составления характеристики по
методу Лазурского затрагивает самые разнообразные
стороны личности — восприимчивость, память, сообра-
зительность, внимание, речь, чувства, желания, отно-
шения к людям и пр.
Эта сложность программы исследования личности—
не случайность. Только очень наивные люди могут
думать, что понимание человеческих характеров —
очень простое дело. Напротив, как только мы начи-
наем вдумываться в этот вопрос, он поражает нас
своей сложностью. Мы убеждаемся, что изучение чело-
веческих характеров связано с изучением всей душев-
ной жизни человека. Поэтому и успехи в развитии
характерологии всегда будут итти рука об руку с раз-
витием всех наших знаний о психических процес-
сах. Наука о характере, или характерология,— только
часть обширной и сложной области знаний, известной
под именем психологии.

8. ПЕРВЫЙ ШАГ К ПОЗНАНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ
ХАРАКТЕРОВ (САМОПОЗНАНИЕ).
Мы убедились в том, что изучение человеческих
характеров представляет собой очень сложную и труд-
ную задачу. Понять характер — значит понять всю
личность человека, все то, что является в его
душевной жизни наиболее связным и устойчивым,
все то, что кажется нам связанным с его внутренней
природой и что особенно заметно отражается на его
поведении.
Каким образом можно распознать характер человека?
Для этого, как мы видели, существует множество
средств. Характер сказывается во всем поведении
человека, начиная от выражения его лица и кончая
сложными поступками, связанными с его обществен-
ной и творческой деятельностью. О характере человека
нам говорят его жесты, звук голоса, содержание его
речи, отношение к людям, его письма, рисунки, лите-
ратурные произведения и всякие другие работы. Даже
в почерке и походке могут сказываться известные
особенности характера.
Однако, говоря о разных способах изучения харак-
тера, нельзя забывать, что самым основным источником
познания других людей являемся мы сами. Мы можем
познавать других, только познавая самих себя.
Это положение с первого раза может показаться
настолько необычным, что его надо хорошенько разъ-
яснить.
Всякому приходилось встречать в жизни людей,
которые умеют в нужную минуту хорошо притво-
риться. Они улыбаются и говорят радостным голосом
в то время, когда у них только что случилась большая
неприятность. Иногда они вздыхают и выражают

печаль, когда, в сущности, их совсем ничто не вол-
нует. Встречаясь с таким притворным выражением
радости или скорби, мы иногда подозреваем это при-
творство и не верим внешним выражениям тех чувств,
которые нам показывают. Но иногда мы обманываемся
и принимаем притворство за правду.
Отчего это происходит?
Конечно, мы никогда не могли бы обмануться
в чужих чувствах, если бы у нас была возможность
как-нибудь непосредственно наблюдать эти
самые чувства. Если бы можно было увидать своими
глазами чужую радость или чужое г о р е, то у нас
никогда не было бы сомнения в человеческой искрен-
ности или лицемерии. Мы всегда могли бы видеть, что
человек на самом деле испытывает. Но недаром говорят,
что „чужая душа — потемки". Мы можем прямо наблю-
дать только внешнюю жизнь человека, его действия,
движения глаз, бровей, губ, покраснение или поблед-
нение щек, изменение голоса, смех и слезы. Но самой
радости и самого горя, равно, как и всех дру-
гих чувств, испытываемых другим человеком, мы непо-
средственно наблюдать не можем. Видя человеческие
с тезы, мы только догадываемся, что этот человек
страдает. Почему мы так думаем? Да потому, что п о
собственному опыту нам известно, при каких чув-
ствах хочется плакать. Мы привыкли думать, что все
люди, до известной степени, похожи на нас. И поэтому
мы легко начинаем представлять себя на месте окружаю-
щих нас людей. Если, например, я вместе с кем-нибудь
совершаю длинную прогулку и после этого начинаю
чувствовать голод, то у меня невольно является мысль,
что наверное и мой товарищ тоже проголодался. Я не-
вольно ставлю себя в положение этого товарища,
потому что и сам сейчас нахожусь в тех же условиях.

Но если потом, сидя дома после сытного обеда, я увижу
бледного, медленно идущего человека, покрытого до-
рожной пылью, то я невольно могу себе представить,
что этот человек устал и голоден. Его вид живо напо-
минает мне мои собственные прежние переживания.
И эти воспоминания помогут мне понять, что значит
усталая походка, вялые движения и слабая речь
встречного путника.
Наблюдая движение других людей (их жесты, ми-
мику, или выражение лица, покраснение или поблед-
нение кожи, изменение голоса, выделение слез и т. д.),
мы невольно начинаем вспоминать, какие пережива-
ния бывают обыкновенно у нас самих, когда мы совер-
шаем такие же точно движения. Видя, как человек
стискивает зубы и сжимает кулаки, мы понимаем,
что он сердится, потому что эти же движения не-
вольно являются у нас самих во время гнева. Когда
человек плачет, то у нас является мысль о страда-
нии, так как наши собственные страдания нередко
связывались со стремлением к плачу.
Говоря короче, между разными душевными состо-
яниями (страданием, гневом, радостью, заботой) и со-
ответствующими им внешними движениями у нас
устанавливается определенная связь. Эта связь выра-
жается в том, что много раз переживая известное
душевное состояние вместе с определенным движе-
нием, мы потом невольно, при наличии этого движения,
начинаем вспоминать и соответствующее ему душев-
ное переживание.
Такая тесная связь между внутренним, душевным
переживанием и соответствующим ему внешним выра-
жением называется ассоциацией.
Поэтому можно сказать, что, переживая разные
чувства и настроения, мы невольно „ассоциируем"

(т. е. связываем) их с теми движениями, которыми
они сопровождаются. Так, например, чувство гнева
у нас невольно ассоциируется с напряжением всех
мускулов, нахмуриванием бровей и сжатием кулаков;
страдание ассоциируется с затрудненным дыханием,
выделением слез и т. д.
Когда мы наблюдаем внешнее поведение других
людей, то невольно связываем (ассоциируем) с их от-
дельными движениями представления о тех или дру-
гих душевных состояниях.
Из этого видно, какое значение имеют „ассоциации"
в понимании одним человеком другого.
„Чужая душа — потемки". Мы не можем непосред-
ственно наблюдать чужих радостей и чужого горя.
Что значит „страдать" и „радоваться" — каждый знает
непосредственно только на самом себе. Кто ни разу
не испытал известного чувства (хотя бы в самой сла-
бой степени), тот никогда не поймет его проявления
в других людях. И ему также невозможно будет объ-
яснить особенности этого чувства, как невозможно объ-
яснить слепорожденному, что такое значит „ощуще-
ние красного или зеленого цвета". Однако, благодаря
ассоциациям между нашими душевными пережива-
ниями и сопровождающими их движениями, мы полу-
чаем возможность до известной степени понимать и
чужую душевную жизнь.
Из всех движений, которыми сопровождаются наши
душевные переживания, особенно важное значение
имеют движения органов речи. Мы постоянно
выражаем свои мысли и чувства словами. Что такое
„слово"?
Слово — это прежде всего ряд звуков, которые
вызываются определенными движениями легких, гор-
тани и языка. Эти движения органов речи изменяются

при разных душевных состояниях. Разные чувства и
разные мысли мы выражаем разными словами.
Благодаря продолжительному опыту и выучке между
отдельными нашими душевными переживаниями (чув-
ствами, мыслями, желаниями) и отдельными словами
устанавливается прочная связь, или ассоциация, так
что, слыша известные слова, мы невольно вспоминаем
то чувство или ту мысль, с которыми оно было ассо-
циировано. Таким образом мы можем пользоваться
словами для понимания чужих мыслей и чувств.
И речь является одним из самых могучих средств
познания чужой душевной жизни.
Из всего сказанного видно, что понимание чужих ду-
шевных состояний — совсем не простое дело. Мы на-
блюдаем эти состояния не прямо, а только окольным
путем. Нашему прямому наблюдению доступны только
внешние движения окружающих нас лиц, их жесты,
мимика, речь. Мы можем наблюдать результаты этих
движений (например, написанные книги, нарисован-
ные картины, сделанные вещи). По покраснению и
побледнению кожи мы судим о движении кровенос-
ных сосудов, по появлению слез и пота—о движении
выделительных желез.
Но мы не останавливаемся на этих внешних наблю-
дениях. Мы не считаем других людей лишенными тех
внутренних переживаний, которые так хорошо
известны нам самим по нашему собственному опыту.
Мы не думаем, что окружающие нас люди только
улыбаются, смеются и прыгают, но не испытывают
при этом никаких радостных чувств. Мы не думаем,
что только мы сами можем страдать, а остальные
люди — только плачут, не испытывая при этом ника-
кого горя. Мы верим, что другие люди устроены по-
добно нам и что те чувства, которые, при известных

обстоятельствах, переживаются нами, — доступны, при
подобного же рода обстоятельствах, и другим людям.
Поэтому мы невольно начинаем ставить себя на место
других людей и, видя, например, плачущего человека,
невольно приписываем ему те чувства страдания, ко-
торые прежде и нас заставляли плакать. Прочно уста-
новившиеся ассоциации между нашими внутренними
переживаниями и соответствующими им внешними
выражениями открывают нам путь ко взаимному по-
ниманию людей.
Внешнее поведение человека, по ассоциации, вы-
зывает у нас воспоминание о наших собственных ду-
шевных переживаниях, которые мы невольно переносим
на другого человека. Таким образом о чужих душев-
ных состояниях нам приходится, в конце концов, су-
дить по своему собственному опыту. О других при-
ходится судить по себе. Другого пути нет. Но этот
путь тоже опасен. По нему надо итти с осторож-
ностью.
Мы знаем, как часто, обсуждая человеческие поступ-
ки, люди спорят между собою. Эти споры обыкновенно
касаются не того, что человек сделал, а того, что
он при этом внутренно переживал. Так, напри-
мер, на суде может быть вполне точно установлено,
что именно совершил подсудимый, но разные свиде-
тели, прокурор и защитник могут различно объяснять
внутренний смысл его поступков. Они могут различно
объяснять его поведение, приписывать ему различные
мысли и чувства, которыми он руководился при своем
преступлении.
Отчего происходит такая разноголосица? Да именно
потому, что внешние действия человека мы мо-
жем наблюдать прямо, а его внутренние пережи-
вания (т. е. его мысли, чувства и желания) прямо

наблюдаться не могут. Об этих переживаниях можно
только догадываться по внешним действиям человека.
Об них только можно судить по его поступкам, сло-
вам, выражению лица и проч. Каким образом совер-
шается это суждение? При помощи тех ассоциаций,
которые у каждого из нас образовались. Каждый, на-
блюдая действия другого человека, невольно припо-
минает собственные переживания, которые
были связаны с подобного рода словами и действиями.
Но эти собственные переживания у разных лиц могут
быть различны. И поэтому, ставя себя на место дру-
гого человека, каждый невольно по-своему понимает
его душевное состояние. Мстительный человек не-
вольно будет и другим людям легко приписывать
чувство мести. Доверчивый и честный человек не-
вольно и в поступках окружающих его лиц будет
склонен видеть проявление порядочности и охотно
объяснит всякое злоупотребление, как ошибку или
несчастный случай.
„Не судите о других по себе! Не думайте, что все
похожи на вас!" Такое предостережение часто раз-
дается при попытках описать личность другого че-
ловека. И в этом предостережении много правды. Ду-
шевная жизнь людей очень разнообразна. Нельзя думать,
что одно и то же событие у всех людей вызывает одно
и то же чувство. Нельзя даже считать, что одно и то
же слово у разных людей всегда имеет один и тот же
смысл. Нельзя предполагать, что все другие люди
переживают совершенно такие же душевные состоя-
ния, как и мы.
Но как же тогда быть?! Ведь у нас нет другого
пути к познанию чужой душевной жизни, как только
при помощи сравнения их переживаний со своими
собственными!..

Мы можем понимать чувства и мысли других лю-
дей, только внутренно ставя себя в их положение,
предполагая, что они в известный момент переживают
нечто похожее на то, что и мы сами переживали в по-
добного рода случаях. Мы познаем радости и страда-
ния других, вспоминая о собственных радостях и
страданиях. Но для того, чтобы при этом понимании
другого человека не произошло больших недоразуме-
ний, надо знать, какие именно из своих прежних
чувств и мыслей мы должны припомнить в тот или
другой момент. Поясним это примером.
Маленькому ребенку не дали сладкого. Это его
очень огорчило и он заплакал. Через некоторое время
он видит плачущую женщину и спешит ей дать
леденчик. Он убежден, что она плачет потому, что
ей не дали сладкого.
В данном случае ребенок судит о чужом душевном
состоянии по собственному опыту. Он внутренно ста-
вит себя на место другого человека и старается по-
нять, что именно тот переживает. Но это понимание
оказывается не совсем верным. Видя чужие слезы,
ребенок вспоминает свои собственные страдания, за-
ставлявшие его плакать. И он понимает, что другой
человек страдает. Это понимание правильно. В этом
случае ребенок действительно мог о другом судить
но себе. Собственное страдание, которое он вспомнил,
помогло ему понять чужое горе. Но ребенок вспомнил
не только неприятное чувство, сопровождавшее
когда-то его собственные слезы, но и причину этих
слез. Представление этой причины неприятного чув-
ства он также переносит на взрослого плачущего че-
ловека,—и в этом заключается его ошибка. У ребенка
образовалась тесная связь (ассоциация) между плачем,
неприятным чувством и воспоминанием о лишении

сладкого. Этой сложной ассоциацией он и руковод-
ствуется, объясняя чужие слезы.
Но по мере того, как у ребенка накопляется опыт,
он начинает лучше разбираться в своих собственных
переживаниях. Он начинает понимать, что страдание
может иметь разные причины. Поэтому, видя чужие
слезы, он прежде всего решает только одно,— что
перед ним страдающий человек. Но почему он стра-
дает?.. В этом еще надо разобраться, потому что стра-
дание может иметь разные причины. II ребенок с уча-
стием начинает спрашивать: „Отчего ты плачешь?
У тебя что-нибудь болит? Тебя обидели? Чего ты
хочешь?"
У нас нет другого пути к пониманию чужих мыс-
лей и чувств, кроме пути перенесения на других
своих собственных переживаний. Мы можем понимать
душевную жизнь других, только представляя себя на
их месте, входя в положение другого человека. Но это
перенесение своих собственных переживаний на других
людей должно совершаться с большой осторожностью.
Мы должны научиться понимать разнообразие своих ду-
шевных состояний, а также разнообразие внешних
выражений этих состояний. Наблюдая внешнее по-
ведение другого человека (его жесты, мимику и речь),
мы должны уметь связывать с этим поведением воспо-
минания только о тех, известных нам по собственному
опыту, чувствах и мыслях, которые действительно им
соответствуют.
Судя о других людях по самим себе, мы должны
уметь разобраться в том, какие именно из своих
прежних переживаний мы могли бы в данном случае
приписать этим людям и в какой степени эти пе-
реживания могут им быть приписаны. Например, видя
плачущего человека, я сначала предполагаю только,

что он страдает. Это понимание у меня явилось по-
тому, что я невольно вспомнил о своих прежних стра-
даниях, побудивших меня проливать слезы. Когда же
я замечаю, что плачущий человек не может ни о чем
говорить, отказывается есть и совершенно неспособен
что-либо делать,— я заключаю, что его страдания очень
велики, что ими захвачено все его существо. Почему
я так думаю? Очевидно потому, что мне вспоминается
ряд переживаний, когда, захваченный каким-нибудь
сильным чувством (горя, радости или тревоги), я сам
не мог ни о чем другом ни думать, ни говорить...
Я стараюсь далее узнать причину горя этого человека
и узнаю, что он потерял своего любимого сына. Тогда
я начинаю понимать не только силу его горя, но и
качество его. Я вспоминаю своих собственных лю-
бимых детей и представляю себе, что значило бы для
меня их лишиться. Это помогает мне лучше понять
того, кто страдает.
Из этого последнего примера мы видим, что, пони-
мая чужое душевное состояние, нам всегда приходится
обращаться к своим собственным душевным пережи-
ваниям, припоминать то, что нами было передумано
и перечувствовано. Но при этом необходимо умело
разбираться в своих самонаблюдениях
Мы должны научиться сравнивать и сопоставлять свои
внутренние переживания. Тогда нам легче будет по-
нять их причины, легче будет уяснить их связь
с различными движениями, их сопровождающи-
ми, и легче будет почувствовать все сходство и
различие, которое существует между отдельными
людьми.
Самопознание, т. е. уменье разбираться в своих
собственных душевных переживаниях, это первый шаг
к познанию человеческих характеров.

9. ВТОРОЙ ШАГ К ПОЗНАНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ
ХАРАКТЕРОВ (ПОЗНАНИЕ ПСИХИЧЕСКИХ
КОНСТИТУЦИЙ).
Наблюдая самого себя, каждый человек легко мо-
жет убедиться в том, что его душевная жизнь не
остается постоянно одною и той же. Наши мысли и
чувства меняются. Одни желания пропадают, другие
зарождаются. Находясь в различных настроениях, мы
иногда становимся как бы совсем разными людьми.
Иногда мы бываем общительны, оживленны, радостны.
Иногда же нам ни с кем не хочется говорить, все пред-
ставляется безразличным или безнадежно печальным.
Эти изменения в настроениях помогают вдумчи-
вому человеку понять многое в нашей душевной жизни.
Вместе с изменением основных наших чувств изме-
няется и характер наших мыслей и особенности на-
ших желаний. Когда человек находится в веселом
настроении, ему хочется быть с другими людьми. Он
легко вспоминает разные шутки и анекдоты. Вся жизнь
кажется ему легкой и приятной. Он охотно идет на
уступки и услуги другим людям, быстро принимает
решения. Но тот же самый человек, испытывая глу-
бокую печаль, совершенно меняется: он ищет одино-
чества, мрачно смотрит на все окружающее, становится
медлительным и нерешительным.
У некоторых людей есть привычка вспоминать под
конец дня все, что ими было за этот день пережито.
Такая привычка очень полезна. Она учит самонаблю-
дению. Подводя итоги тому, что было нами передумано
и перечувствовано за целый день, мы постепенно при-
учаемся понимать связь, существующую между на-
шими чувствами, мыслями и желаниями. Мы начинаем
понимать, что в нашем душевном мире могут сме-
няться разные настроения и что каждому из таких
настроений бывают наиболее свойственны определенные

мысли, чувства и желания. Многие поступки, со-
вершенные нами в одном „настроении", мы никогда не
совершили бы, находясь в другом настроении.
Кто привык наблюдать над самим собою, тот может
хорошо различать свои настроения и хорошо пони-
мать, что с этими настроениями связывается. Такой
человек иногда определенно решает, что ему сегодня
не следует вести делового разговора, так как он чув-
ствует себя утомленным и раздражительным, а в та-
ком настроении можно сказать что-нибудь неподходя-
щее, обнаружить ненаходчивость и нетерпение, под-
даться случайному впечатлению. В другой раз, на
основании прежних самонаблюдений, мы решаем, что
наше сегодняшнее настроение очень благоприятно для
серьезной работы и поэтому, устранив все мелкие
дела, отдаемся решению какой-нибудь особенно важ-
ной задачи.
С каждым настроением у нас связываются свои
особые мысли и желания, которые придают этому на-
строению известную целостность. Поэтому можно ска-
зать, что со сменой основных настроений как бы ме-
няется вся личность человека. В разное время мы
живем разной внутренней жизнью. Мы не всегда по-
хожи сами на себя. Вспоминая свою прошлую жизнь-
приходится признать, что в нашем существе порою
как будто проявляются разные личности. Особенно это
бывает заметно при смене возрастов. Кто хорошо пом-
нит свое детство и первую юность, тот часто должен
признаваться самому себе, что теперь он стал „совсем
другим человеком".
Однако, при смене различных настроений, некоторые
из них остаются для нас наиболее привычными.
Они чаще и дольше переживаются нами. Поэтому мы
считаем эти настроения по преимуществу своими.

Они называются нами нашими основными настрое-
ниями (в противоположность другим настроениям,
которые мы считаем более или менее случайными).
В этих основных настроениях мы видим наиболее
яркое выражение своей личности, наиболее прочную
основу своего характера.
Желая объяснить, почему известного рода настрое-
ние особенно часто к нам возвращается, мы говорим^
что оно наиболее соответствует всему строю нашей
личности. Этим мы хотим сказать, что весь наш орга-
низм так устроен, что ему наиболее свойственны именно
такие, а не какие-нибудь другие чувства, мысли и
желания. Иногда, вместо русского слова „строй", для
обозначения характерных особенностей личности поль-
зуются латинским словом „конституция", подобно тому,
как вместо выражения „государственный строй" упо-
требляют иногда выражение „государственная консти-
туция". Не трудно заметить, что, говоря о „строе" или
„конституции" душевной жизни, мы, в сущности, го-
ворим о том же самом, что до сих пор называлось
характером.
Характером называется личность человека, по-
скольку она выражается в его действиях. „Психиче-
ская конституция" — это та же личность человека,
отражающаяся на его действиях, поскольку она до-
ступна самонаблюдению или наблюдению со стороны
других людей.
Наблюдая в себе смену разных настроений, вни-
мательный и вдумчивый человек научается понимать
не только свою собственную психическую конститу-
цию, но также психические конституции других
людей. Он понимает, что некоторые настроения, кото-
рые у него являются редкими и мимолетными, у дру-
гих могут стать частыми и постоянными.

Спокойному и смелому человеку, при совершенно
исключительных обстоятельствах, пришлось испытать
настроенне полной беспомощности и страха. Он по-
нимает, что это настроение совершенно несвойственно
его собственной конституции, но, вместе с тем, ему
становится ясным, как должны себя чувствовать и что
вообще должны переживать люди, для которых на-
строение боязни и беспомощности является их обыч-
ным состоянием.
Благодаря смене различных душевных состояний,
связанных с разными чувствами, мыслями и жела-
ниями, мы научаемся понимать разные настроения
и разные „строи" душевной жизни. Самонаблюдение
учит нас понимать связь, существующую между от-
дельными нашими переживаниями. Мы знаем, что бы-
вают настроения, при которых легко или трудно
работать. Бывают состояния, при которых человек
чувствует себя более деятельным или, напротив, более
зависимым от других. При некоторых настроениях мы
легче уживаемся с окружающими, при других —
труднее.
Искусство понимать чужой характер тесно связано
с искусством самонаблюдения.
Чем больше разнообразных настроений испытал и
запомнил какой-нибудь человек, тем легче ему пони-
мать других людей. Наблюдая человеческие бедствия,
он невольно будет вспоминать настроения, которые
переживались им самим в подобного рода случаях.
И так как личный опыт у него велик, то ему не трудно
будет каждый раз припомнить именно то, что надо,
из большого запаса своих переживаний.
Вдумчивый наблюдатель душевной жизни знает,
что с определенным чувством (напр., страха или ра-
дости) связываются определенные психические про-

цессы. Напр., при страхе наблюдается растерянность,
спутанность мыслей, нерешительность, податливость
первому впечатлению. При радости замечаются подъем
надежд, стремление к общительности, ускорение мыс-
лей и т. д. Поэтому, видя у другого человека про-
явление какого-нибудь чувства, опытный наблюдатель
сейчас же предполагает у него наличие целого ряда
других процессов, связанных с этим чувством.
Таким образом, научаясь (благодаря самонаблюде-
нию) понимать связь, существующую между отдель-
ными психическими процессами, мы можем по одному
признаку человеческого характера догадываться и
о многих других.
В способности к таким догадкам и заключается
источник того, что называется „психологической
проницательностью" человека.
Мы назвали процесс самопознания первым шагом
в познании человеческих характеров.
Вторым шагом является понимание того, что су-
ществуют разные формы внутренних переживаний*
что с разными чувствами невольно соединяются разные
мысли и желания, что существуют разные „психиче-
ские конституции", наиболее свойственные разным
людям.
10. ТРЕТИЙ ШАГ К ПОЗНАНИЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ
ХАРАКТЕРОВ (ПОНИМАНИЕ БИОЛОГИЧЕСКИХ И
СОЦИАЛЬНЫХ ОСНОВ ПСИХИЧЕСКИХ
КОНСТИТУЦИЙ).
Самонаблюдение позволяет нам понять разнооб-
разие душевных переживаний. Вместе с тем, благо-
даря самонаблюдению, мы научаемся понимать ту
внутреннюю связь, которая существует между
отдельными нашими чувствами, мыслями и желаниями.

Это дает нам возможность лучше различать человече-
ские характеры.
Но одно только самонаблюдение недостаточно для
того, чтобы ответить на вопрос: чем объяснить раз-
личие человеческих характеров? Почему одному чело-
веку свойственна одна психическая конституция, а дру-
гому — другая? Почему один обыкновенно бывает
в веселом настроении, а другой в мрачном? Почему
один вечно деятелен, а другой ленив?
Подобного рода вопросы, как мы знаем, интересо-
вали еще древних греков. Отвечая на них, они ука-
зывали на различие темпераментов. Разница в ду-
шевном строе людей объяснялась разницей в строении
их организма.
Когда древние греческие ученые хотели понять
разницу в строении человеческих тел, они руковод-
ствовались теми взглядами на природу, которые су-
ществовали в то время. Тогда думали, что весь мир
состоит из четырех основных веществ —- земли, воды
воздуха и огня. В зависимости от этого, и разницу
в строении человеческих тел объясняли тем, что в них
не в одинаковом количестве имеются эти четыре ве-
щества. Так возникло учение о четырех темпераментах
или четырех различных формах строения тела (четырех
телесных „конституций").
По мере того, как наука двигалась вперед, это старое
учение о темпераментах все больше и больше изменялось.
Теперь уже никто не думает, что разница в строении
человеческих тел может быть объяснена неодинаковым
количеством находящихся в них четырех „стихий"—
земли, воды, огня и воздуха. Наука много сделала для
понимания очень сложного состава человеческого орга-
низма. Теперь мы знаем, какое важное значение для
всей нашей жизни (и в частности для тех внутренних

переживаний, которые называются нашими мыслями,
чувствами и желаниями) имеет нервная система*
Но в то же время нам известно, что жизнь нервной
системы самым тесным образом связана со всеми дру-
гими частями нашего тела — дыхательными орга-
нами, кровеносными сосудами, мускулами и
проч. Лучшее или худшее состояние отдельных частей
нашего организма заметно отражается на работе нерв-
ной системы, а вместе с тем и на особенностях ду-
шевной жизни.
Современная наука также пытается установить раз-
ные формы строения человеческих тел, или, говоря
иначе, разные виды „телесных конституций". Однако
эта задача кажется современным ученым гораздо
более сложной и трудной, чем она представлялась
древним грекам. Поэтому в настоящее время учение
о разных формах строения тела (или „физических кон-
ституциях") еще нельзя считать окончательно уста-
новленным. Разные ученые предлагают разные способы
различать „физические конституции" человека. Неко-
торые из этих различений пользуются довольно ши-
роким распространением. Но какой-нибудь одной, всеми
признанной, классификации физических конституций
сейчас не имеется.
Еще недавно (особенно среди французских ученых)
было принято различать четыре главных класса фи-
зических конституций — в зависимости от того, какие
части организма оказывались особенно развитыми
у данного лица. Если у человека бросалось в глаза
сильное развитие мускулов, то его называли человеком
мускульного типа. Того, кто обладал хорошо
развитыми легкими, при умеренном развитии муску-
латуры, называли представителем дыхательного
типа. Сильное развитие челюстей и желудка, в ущерб

развитию других частей организма, давало основание
относить человека к пищеварительному типу.
Наконец преимущественное развитие нервной системы
(и особенно головного мозга) являлось признаком моз-
гового типа. Конечно, наряду с этими резко вы-
раженными типами, приходилось еще допускать разные
смешанные формы строений тела. Например сильное
развитие мускулов может соединяться с сильным раз-
витием легких. Тогда мы получаем мускульно-
дыхательный тип. В некоторых же случаях может
наблюдаться довольно равномерное развитие и муску-
лов, и легких, и пищеварительных органов, и нервной
системы. Тогда мы имеем основание говорить об „ура-
вновешенном" или „среднем" типе физической кон-
ституции.
В последние годы приобрело широкую известность
деление всех людей, по их телесному строению, на
три основных класса: сильный (атлетический), сла-
бый (астенический) и плотный (пикнический). Это
деление было предложено немецким психиатром Креч-
мером. По его описанию, люди сильного сложения
(атлетики) отличаются высоким ростом, причем у них
обращают на себя внимание длинные ноги, широкие
плечи и развитые кисти рук. Люди плотного сложения
(ПИКНИКИ) отличаются сравнительно очень большим ве-
сом и большим объемом груди, живота и бедер. Слабое
сложение (астенический тип) характеризуется сравни-
тельно очень малым весом и малым объемом груди, жи-
вота и бедер, при узких плечах и довольно высоком росте.
Этим главным особенностям в строении тела, по мнению
Кречмера, соответствует целый ряд других особенно-
стей— в строении черепа, выражении лица и проч.
Кречмер полагает, что разному строению тела со-
ответствует и разный характер. Иначе говоря, он

утверждает, что существует определенное соответствие
между физическими и психическими конституциями.
Так, например, люди „плотного сложения" (пикники),
по мнению Кречмера, отличаются характером, более при-
способленным к общественной деятельности, чем люди
„сильного" и „слабого" сложения (атлетики и асте-
ники). Они более деятельны, менее раздражительны
и более практичны в своих планах.
В своей книге „Строение тела и характер" Креч-
мер приводит немало примеров, которыми он ста-
рается подтвердить свои мысли.
Его книга имела шумный успех и была пере-
ведена на разные языки. Ученые начали проверять
выгоды Кречмера — и в результате пришлось при-
знать, что вопрос об отношении физических и пси-
хическах конституций до сих пор еще далеко не
решен.
У нас есть, правда, много оснований думать, что
особенности человеческих характеров тесно связаны
о особенностями строения тел. Но, к сожалению, до
сих пор еще не удалось найти способов, при помощи
которых можно было бы быстро и просто определять
формы строения тела, по которым можно было бы су-
дить об особенностях характера. Очевидно, мы имеем
здесь дело с очень сложной задачей. И разрешить эту
задачу можно только путем внимательного изучения
как психических, так и физических конституций че-
ловека. Физиологи и психологи должны соединиться
здесь в общей работе.
Наша задача, при изучении человеческих характе-
ров заключается не только в том, чтобы описать ти-
пичные формы проявления человеческой личности, но
и в том, чтобы выяснить причины разнообразия этих
форм. Мы должны понять не только разнообразие

человеческих характеров, но и причины этого раз-
нообразия.
Несомненно, одною из главных причин, определяю-
щих разнообразие характеров, является разнообразие
„физических конституций". Но, кроме этого, мы должны
также учесть и влияние на человеческий организм
внешней среды.
Известная обстановка жизни, в которой воспиты-
вается и работает человек, сильно отражается на его
привычках, настроениях и отношениях к людям. Под
влиянием известных условий жизни и сам организм
человека может резко изменяться. Измученный работ-
ник, которому приходится, без достаточного сна и
питания, в шуме и сутолоке, отбывать свою службу,
поневоле становится раздражительным, грубым, не-
терпеливым и мрачным. Пребывая в спокойной, при-
ятной и здоровой обстановке (напр., в хорошо устроен-
ной санатории), мы успокаиваемся, становимся более
веселыми, бодрыми и любезными.
На характере может отражаться не только общий
порядок нашей жизни, но также изменение в отдель-
ных сторонах нашего быта. Так, например, подмечено
очень заметное влияние на некоторые особенности
характера планомерных занятий разными видами фи-
зических упражнений. Если разумно пользо-
ваться спортом (выбирая посильные и не слишком
утомительные упражнения), то можно постепенно при-
дать своему характеру больше смелости, бодрости,
решительности. Даже очень непродолжительные (по
несколько минут в день), но правильно поставленные
занятия ГИМНАСТИКОЙ могут содействовать воспитанию
душевного равновесия, выдержанности, выносливости *.
* Подробное об этом см. в моей книге „Психология физической
культуры" (М. 1927).

Насколько внешние условия жизни человека влияют
на образование его характера,—в этом можно убе-
диться из ряда примеров. Жители жарких стран от-
личаются в общем меньшей энергией, чем жители
умеренного климата. Жара расслабляет, располагает
к лени, холод — наоборот. Представители наиболее
обеспеченных классов населения, с хорошим питанием
и вполне удовлетворительным жилищем, обыкновенно
обнаруживают более веселый и деятельный характер»
чем те слои населения, которым приходится плохо
питаться и жить в тесных и неудобных помещениях.
В семьях и школах с разными порядками и разным
отношением к детям вырабатываются разные харак-
теры (или по преимуществу те, которых Лесгафт на-
зывал „добродушными", или те, которых он называл
„забитыми"). То же самое можно сказать и про вли-
яние на характер населения общественных отношений
и государственного строя. Режим эксплоатации и гнета,
при котором большинство населения забито и бес-
правно, убивает силу характера. Напротив там, где
население получает разнообразные возможности про-
явить свою инициативу, где открывается широкий
простор для личной деятельности, уменья и энер-
гии,— естественно создается благоприятная почва
для выработки самостоятельных и цельных хара-
ктеров.
Итак, мы наметили три главных задачи, которые
неизбежно приходится решать, изучая вопрос о чело-
веческих характерах.
Задача первая: углубиться в самого себя, от-
дать себе отчет в собственных чувствах, мыслях и
желаниях; научиться сравнивать и запоминать соб-
ственные внутренние переживания; научиться по-
нимать связь, существующую между отдельными

психическими процессами; научиться самонаблю-
дению.
Задача вторая: понять, что существуют разные
формы внутренних переживаний; подметить, какие
именно мысли и желания невольно соединяются о теми
или другими чувствами; понять, что те настроения,
которые у пас бывают мимолетными и слабыми, у дру-
гих людей могут становиться постоянными и сильными;
попять, что существуют разные психические
конституции.
Задача третья: необходимо научиться по ряду
внешних признаков догадываться о внутренних пере-
живаниях человека; надо понять главные особенности
его телесной организации и уметь сопоставить с ними
особенности известных психических конституций; надо
уметь в особенностях физической консти-
туции человека угадать его психические
особенности; необходимо, вместе с тем, стремиться
понять и те внешние условия (в прошлом и настоящем),
которые могли повлиять на всю психо-физиологическую
организацию человека, на социально-бытовые условия
его жизни.
Ясно, что решение этих задач —дело чрезвы-
чайно трудное. Я не смею обещать читателю, что,
познакомясь с этой книжкой, он научится хорошо
различать человеческие характеры. Но, быть может,
более близкое знакомство с типичными формами ха-
рактеров, на сколько они выступают в обыденной
жизни, разных видах работы (физическом труде,
науке, искусстве, общественных организациях), пре-
ступлениях и душевных расстройствах, побудят его
более глубоко задуматься над вопросом о тех раз-
личиях, которыми отличается поведение отдельных
людей.

11. ХАРАКТЕР В ЧАСТНОЙ И ОБЩЕСТВЕННОЙ
ЖИЗНИ.
Мне удалось проследить судьбу трех человек,
которые отличались очень интересными различиями
в своих характерах. Эта разница в характерах прояви-
лась у них уже тогда, когда они были еще детьми.
Обстановка, в которой родились и провели свое
раннее детство эти мальчики, была приблизительно
одинакова, несмотря на то, что они принадлежали
к разным семьям и жили в разных губерниях.
У всех этих трех лиц родители были, хотя и не
очень богатые, но довольно зажиточные. Все они имели
возможность получить хорошее образование. Но какая
большая разница была в их характерах!
Сергей А. еще в детстве считался очень послуш-
ным и спокойным мальчиком. С ним было легко его
родителям и окружающим. Заставят его чем-нибудь
заняться, — он и сидит, никого не беспокоя. Он не
любил возни и шалости. Лазанье по деревьям, караб-
канье по крышам, драка со сверстниками и другие
опасные приключения были ему не по вкусу. Самым
приятным его развлечением было сидеть на берегу
реки с удочкой или читать книжку. Он любил также
молча смотреть, что делают окружающие его взрослые.
Особенно любопытно было ему наблюдать, как кто-
нибудь рисует. Но самому рисовать особенно не хоте-
лось. Вообще у этого мальчика замечалась какая-то
неохота к движениям. Чем неподвижнее было
какое-нибудь занятие, тем больше оно его привлекало.
Ему не нравилась не только драка, но и всякая борьба.
Даже простой спор был ему не по душе. Он готов
был скорее согласиться с чем угодно, только бы не
спорить. Поэтому его называли покладливым ребенком.

Кроме нелюбви к движениям, в характере Сергея
обращало на себя внимание его любопытство к окру-
жающему, его желание видеть и слышать все новое.
Он любил рассматривать лица новых знакомых. Он
готов был целыми часами проводить время в лесу,
всматриваясь в чащу деревьев и слушая шелест
листьев и пенье птиц. Ему доставляло также большое
удовольствие читать подробное описание неизвестных
ему стран с их природой и людьми. И чем подробнее
описывались там отдельные предметы, тем больше
доставляло это ему удовольствия. Сам он тоже очень
подробно запоминал все, что видел и слышал. И мно-
гие мелкие подробности того, что было в его детстве, хо-
рошо помнились им в течение всей его жизни. Взрослые
люди, которым приходилось иметь дело с маленьким
Сергеем, очень хвалили его послушный и тихий харак-
тер, но при этом иногда отмечали некоторую робость
мальчика. Действительно, он был довольно боязлив.
Однажды, проходя мимо темной комнаты, он увидел
висящее на стуле полотенце. Ему показалось, что там
кто-то сидит. Он громко крикнул и упал в обморок.
Итак, отличительными чертами характера Сергея
были его малоподвижность, внешняя восприимчивость
(желание все подробно увидеть и услышать), послу-
шание, робость.
Николай Б. был совершенно другого склада. Он
был очень подвижен. Беганье, лазанье по деревьям,
шумные игры и возня с товарищами были его луч-
шими удовольствиями. Он был настойчив в своих
желаниях, спорил и сердился, если ему мешали вы-
полнять его планы. Когда спор разгорался, он скорее
был готов броситься в драку, чем уступить. Товарищи
любили его за живость и смелость характера, охотно
выбирая его вожаком в своих играх. Он любил рисо-

ванье и был очень способен ко всякому ручному труду.
Окружающие люди и природа привлекали к себе его вни-
мание, но он не отдавался этим внешним впечатлениям
до такой степени, как Сергей. Тот, попав в лес, мог ча-
сами, ни о чем другом не думая, молча и неподвижно слу-
шать крик перепелок или свист соловьев. Николай,
напротив, очень легко от внешних восприятий перехо-
дил к фантазиям. Картина русского леса заставляла его
вспоминать старые сказки о русалках и леших, раз-
бойниках и богатырях. Блуждая по лесу, он сам во-
ображал себя то разбойничьим атаманом, то сказочным
героем, которого напрасно хотят напугать скрытые
за деревьями чудовища. Не все окружающее одинаково
возбуждало его любопытство. Он охотно смотрел, слу-
шал и запоминал только то, что будило его вообра-
жение, что могло дать повод для новых выдумок и игр.
В общем, характер Николая можно определить,
как подвижный, общительный, самостоятельный, гор-
дый, смелый и гневливый.
Павел В. по своему характеру резко отличался и
от Сергея, и от Николая.
В детстве его считали нежным и чувствительным
ребенком. Он легко волновался, бурно проявлял свои
радости и печали. Он бросался с объятиями и поце-
луями к любимому человеку, хмурился и плевался
в сторону нелюбимого. Ничего не стоило заставить
его расплакаться. Он плакал и от личных огорчений,
и от обиды за других. Плакал от горя, плакал и от
радости. Особенной потребности в движениях у него
не было. Спорт и подвижные игры не были его люби-
мыми развлечениями. С гораздо большим удовольствием
он любовался картиной заходящего солнца, слушал
музыку или какой-нибудь волнующий рассказ, фанта-
зировал, уносясь своими мечтами за тридевять земель.

в тридесятое царство. К некоторым людям он испы-
тывал необыкновенно сильную любовь. Так, например,
когда ему в первый раз пришлось на довольно боль-
шой срок расстаться со своей матерью, с ним сде-
лался истерический припадок, от которого он долго
не мог успокоиться. Легко возбуждаясь по поводу
того, что с ним происходило, Павел В. в неко-
торых случаях резко высказывал свое неудовольствие.
Он плакал и кричал, если его заставляли делать что-
нибудь для него не совсем приятное. Поэтому его счи-
тали несносным и неприятным, хотя в то же время
признавали, что у него „нежное и любящее сердце".
В обществе Павел обыкновенно чувствовал себя застен-
чивым, смущенным. Он плохо сходился с товарищами
и любил одиночество.
Основными чертами характера Павла, как мы видим,
являются большая чувствительность при малой по-
движности (которая обнаруживается в нем только под
влиянием подъема чувства, в состоянии приятных или
неприятных волнений), слезливость, мечтательность,
временами стремление к протесту, застенчивость, не-
людимость.
Дальнейшая судьба этих трех мальчиков со столь
различными характерами была очень интересна и пока-
зательна. Школьное учение лучше всего давалось Нико-
лаю. Учителя считали его бойким и смышленым. Он на
лету схватывал самое главное, что надо было запо-
мнить, и легко связывал все это со своими прежними
знаниями. Он умел быстро продумывать и оценивать
то, что слыхал и читал в школе. Учителям нравилась
его толковость и самостоятельность. Он часто задавал
своим учителям разные вопросы, и эти вопросы пока-
зывали, что он думает над тем, что слышит, и серь-
езно им интересуется. Особенно легко давались ему

занятия математикой и вообще всеми предметами, где
надо было сообразить и подумать.
Сергей считался в школе усердным, исполнитель-
ным, но не бойким учеником. Он точно и подробно
излагал то, что слышал в классе и читал в своих
учебниках, но самостоятельного отношения к учению
у него не замечалось. Самостоятельное решение вся-
ких задач его очень тяготило. Математика была для
него самым неприятным предметом, и учителя находили,
что он даже проявляет какую-то непонятную тупость
к этому предмету. На уроках вел себя хорошо, не ша-
лил, внимательно следил за всем, что делается в классе,
но сам не задавал вопросов учителю и вступал с ним
в беседу только тогда, когда его на это вызывали.
Павел тоже не любил математики, так как считал
ее „сухой“ и „неинтересной“ наукой. Зато ему очень
нравились занятия литературой и историей. Рассказы
о том, как люди любили и страдали, как они испыты-
вали успех и неудачи в своих предприятиях, его
очень волновали. Он любил мечтать по поводу этих
рассказов, мысленно сам становился на место героев
и в своем воображении переживал вместе с ними их
радости и муки. Оценивая его успехи, учителя нахо-
дились в некотором недоумении. Судя по некоторым
предметам (например, математике), это был совер-
шенно неспособный человек. А в тех науках, которые
ему нравились, он казался даже выдающимся учеником.
Неудивительно, что между учителями разных предме-
тов легко возникали споры об его способностях.
Очень способным оказался Павел и к разного рода
искусствам, особенно музыке, которая еще с дет-
ских лет доставляла ему большое наслаждение.
Что касается поведения Павла в школе, то в этом отно-
шении у него тоже замечались большие неровности. Если

урок казался ему интересным, он весь отдавался слу-
шанию. Но если только ему бывало скучно, ничто не
могло сделать его внимательным. В этом отношении
он совершенно не походил на Сергея, который одина-
ково спокойно и внимательно воспринимал все, что
делалось в классе. Павел редко оставался совершенно
спокойным за школьными занятиями. Он или с востор-
гом слушал интересный для него рассказ учителя,
или вступал с ним в спор, если ему казалось, что тот
неправильно освещает какой-нибудь вопрос. Отно-
шения к товарищам этих трех учеников были со-
вершенно различны. Николай быстро стал вожаком
всего класса. Ему охотно подчинялись и уважали его
мнение. Павел туго сходился с товарищами, держался
больше в одиночку и только с очень немногими бывал
разговорчив. Однако в некоторых случаях, когда
какое-нибудь общее волнение охватывало весь класс,
он не оставался в стороне, но бурно со всеми выражал
восторг или негодование. Впрочем гораздо чаще его
захватывала волна протеста и критики, чем восторга.
Что касается Сергея, то он был просто удобным това-
рищем, не слишком интересным, не очень заметным, но
спокойным и надежным.
Разница этих трех характеров обнаружилась и
в дальнейшей жизни описанных лиц.
Сергей сделался аккуратным служащим в одном
из казенных учреждений. Он быстро привык к своим
обязанностям и в течение долгих лет не менял места
своей службы. Он хорошо помнил проходившие через
его руки дела и был незаменимым человеком, когда
надо было быстро получить какую-нибудь справку.
У него никогда не бывало крупных недоразумений
с сослуживцами. Его характер, как и в детстве, оста-
вался мирным и спокойным.

Сергей считался хорошим семьянином. Он женился
на энергичной женщине, которая вела весь дом. Сер-
гей благоговел перед своей женой и ничего не делал
без ее совета. В доме у него был большой порядок.
Он тщательно соблюдал старые обычаи, любил видеть
у себя гостей на именинах. Однако общественная
жизнь мало его привлекала. Он был большим домо-
седом, любил чтение и только изредка с женой и
детьми ходил в кинематограф.
Судьба Николая сложилась совсем иначе. Он сде-
лался инженером и скоро обратил на себя внимание
своей находчивостью, энергией и уменьем распоря-
жаться людьми. Довольно скоро ему поручили очень
ответственное дело, которое он блестяще выполнил.
Он обладал удивительной способностью быстро заме-
чать, что надо сделать, и уменьем найти подходящую
форму действия. Ему удалось сделать несколько важ-
ных изобретений. У него было много почитателей, но
были также соперники и враги, с которыми он упорно
боролся. Его считали честолюбцем, и он действительно
держал себя гордо и независимо, постоянно стремясь
к намеченным целям.
В своей семье Николай пользовался большим ува-
жением, хотя и был довольно деспотичен. Временами
семейный мир нарушался вспышками его гнева. Но зато»
благодаря его энергии и предусмотрительности, его
семья никогда не оказывалась в беспомощном со-
стоянии.
Неопределеннее всех сложилась жизнь Павла. Он
пробовал служить в разных учреждениях, но везде
плохо уживался. У него постоянно выходили какие-то
неприятности и столкновения. Его считали интерес-
ным человеком, но он не пользовался репутацией
деловой личности. В его поведении было что-то нена-

дежное и неряшливое. Павел не любил общества. Вре-
менами его до такой степени влекло к одиночеству, что
он завидовал пустынникам. Единственным наслаж-
дением, которому он отдавался всей своей душой, была
для него музыка. Вместе с немногими друзьями, он
отдавался ей, не считая часов.
Семейная жизнь совершенно не удалась Павлу.
Он скоро разошелся со своей женой и понял, что не
в силах наладить совместную жизнь с другим чело-
веком. Он познал, что семейная жизнь будет для него
только вечным источником ссор и страданий.
Волнуясь событиями окружающей жизни, Павел
никогда не принимал в них активного участия. Поли-
тическая и общественная деятельность не была его
сферой. Когда ему грозила борьба, он страдал, мучился,
но не решался пускаться в бой. Поле сражения оста-
валось врагу. Вообще нерешительность была одним
из самых заметных его качеств. Иногда ему приходи-
лось, при случайной встрече, очутиться с глазу на
глаз вместе о каким-нибудь очень скучным и слово-
охотливым собеседником, который мучил его сво-
ими бесконечными рассказами. Павел злился, мол-
чал, но не имел сил прервать этот неинтересный
разговор.
Три характера и три разных человеческих доли.
Попробуем теперь разобраться в том, что именно
составляет внутреннюю основу этих характеров и на-
сколько действительно необходимо связаны между
собой качества, им присущие.
Главное различие между описанными лицами заклю-
чается в жизни их чувства.
Сергей представляет собой человека, у которого
жизнь чувства вообще выражена очень слабо. Он
редко и мало волнуется. Его радости и горести быстро

проходят. Его натура спокойна, настроение ровно.
Его обычное состояние — „невозмутимость*. Душевная
жизнь Сергея напоминает тихое озеро, на глад-
кой поверхности которого отражаются окружащие
его берега. Он живет внешними впечатлениями и
невольно покоряется им.
В противоположность Сергею, Николай и Павел —
люди с ярко выраженными чувствами. Но чувства
их — разного качества. Внутренняя жизнь Николая
полна напряженных стремлений, ищущих своего разре-
шения. Его душевный мир напоминает быстро теку-
щую реку, которая вечно несется вперед, всюду дает
оживление, приводит в движение мельницы и заводы,
несет лодки и суда, гордо и властно разрушает по
пути все преграды. Течение этой реки сильно, но
правильно. Она развивается и мелеет в известное время
года. К ней легко приспособляться. Так же плано-
мерна и сильна душевная жизнь человека, у которого
правильно развиты чувства напряжения и
разрешения, те чувства, которые лежат в основе
наших действий и наших суждений.
Самым простым примером чувства напряжения и
разрешения может служить тот случай, когда человек
ломает довольно толстую палку. Когда он только что
начинает ломать ее, напрягая все свои мускулы, у него
появляется чувство напряжения. Когда же палка
сломана, то это чувство напряжения сменяется при-
ятным чувством облегчения, или разрешения, т. е.
развязывания, освобождения. Подобного же рода смена
чувства напряжения чувством разрешения происходит
и в то время, когда человек решает какую-нибудь
математическую задачу. Пока задача решается, господ-
ствует чувство напряжения. Когда же она решена,
чувство напряжения уступает место чувству разре-

шения. При всяком нашем преднамеренном действии
мы также испытываем эту смену напряжения и раз-
решения. Поставив себе какую-нибудь жизненную
задачу, мы напряженно стремимся к ее разрешению.
Эта задача часто выполняется не сразу, а по частям,
и, соответственно этому, мы тоже испытываем ряд
частичных напряжений и разрешений. Например, если
нужно построить дом, то для этого требуется: 1) выра-
ботать план дома, 2) иметь капитал, 3) получить над-
лежащее разрешение на постройку, 4) иметь место для
постройки, 5) достать материал и рабочих. Все эти
пять задач составляют части одной основной задачи—
постройки дома. Но каждая из этих задач может ре-
шаться не в одно время со всеми другими. И каждый
раз решение такой задачи будет вызывать чувство
разрешающегося напряжения. Когда же все эти задачи
будут решены, то чувство облегчения достигнет
особенно сильной степени.
Из этого ясно, почему люди, склонные к переживанию
чувства напряжения, оказываются обыкновенно способ-
ными к сложной и настойчивой деятельности, а также
к процессам планомерного обдумывания. Таков был
и наш Николай, которого окружающие люди всегда
ценили за его энергию и вдумчивость.
Павел тоже, как мы видели, отличался развитою
жизнью чувства. Но те чувства, которыми он жил,
носили преимущественно характер не чувства напря-
жения и разрешения, но приятных или неприят-
ных волнений. Если душевную жизнь Николая
можно было сравнить с течением быстрой реки, то
душа Павла напоминала собой скорее безбрежный
океан, в котором таятся неожиданные бури и опасные
шквалы. Океан ненадежен. Его поверхность часто
бывает обманчива. Это — капризная стихия. Порою

его гладкая ширь дает такое успокоение, с которым
не может сравниться тишина озера и гладкий берег
реки. Но временами, и часто совсем неожиданно, там
поднимается самая ужасная буря. Такая неустойчи-
вость чувства была свойственна и Павлу. Он легко
возбуждался, радовался и страдал, но долгое и пла-
номерно разрешающееся напряжение было ему не по
силам. Отсюда возникала его нерешительность и за-
стенчивость. Отсюда становится понятной и его непри-
способленность к общественной работе. Быстро вооду-
шевляясь окружающими явлениями, он легко приходил
в волнение, негодовал, высказывал свое неудовольствие
или, напротив, бурно восторгался. Но эти чувства
редко служили источником каких-нибудь последова-
тельных действий. Для этого требовалось то чувство
длительного напряжения, которого у него нехватало.
12. ХАРАКТЕР И ФИЗИЧЕСКИЙ ТРУД.
Особенности характера человека отражаются на всей
его жизни. Эти особенности можно бывает подметить
даже в различии тех приемов, которые обнаруживают
люди при своем физическом труде.
Наблюдая работников физического труда, нетрудно
прежде всего подметить разницу между „ленивыми"
и „старательными" людьми. Ленивый или малоподви-
жен, или обнаруживает деятельность только в том
случае, если его что-нибудь взволнует или заставит
работать. Напротив, у старательного работника есть
собственная, внутренняя потребность к работе. Он на-
пряженно ищет деятельности. Ему скучно ничего не
делать. Он невольно замечает кругом себя все недо-
деланное и охотно берется за работу. Из таких работ-
ников часто получаются хорошие мастера, ценные

организаторы. Они легко заинтересовываются своим
делом, начинают над ним думать, постепенно совершен-
ствуют свою работу.
Среди малоподвижных работников можно различить
два главных вида.
Одни из них не чувствуют внутренней потребности
к работе. Им не скучно сидеть без дела. Для своего
личного удовольствия они, пожалуй, никогда не стали
бы работать. Им гораздо приятнее неподвижно сидеть
или лежать, следя за тем, что происходит вокруг них
и не принимая непосредственно никакого участия
в происходящем. Они готовы целыми часами сидеть
на лавочке, покуривая трубку и слушая разговоры
соседей, или летом валяться на траве и греться на
солнышке. Но если этих людей подбодрить примером
приказом или угрозой, они начинают недурно работать.
В работе они покорны и усердны, хотя сами мало
интересуются своим трудом. За ними постоянно нужен
зоркий глаз. Трудно рассчитывать, чтобы из людей
с таким характером мог выработаться впоследствии
хороший мастер, умеющий сам организовать работу
Для этого у них слишком мало самостоятельности и
догадливости. Однако путем долгого упражнения,
у таких людей могут образовываться определенные
навыки к работе. Они, благодаря повторению, запоми-
нают показанные им приемы работы и затем точно и
подробно их воспроизводят. Поэтому со временем их
начинают считать хорошими работниками, хотя не-
редко при этом прибавляют: „может хорошо работать,
только за ним присматривать надо, чтобы не разле-
нивался" .
Но есть малоподвижные работники совершенно
другого типа. Они не отличаются таким спокойствием
и послушанием, как только что описанные. Напротив,

они легко возбудимы. Когда у них нет работы, они
не тоскуют о ней, не чувствуют внутренней потреб-
ности к напряженной деятельности. Но в то же
время у них нет и склонности просто предаваться
неподвижному покою и безмолвному созерцанию окру-
жающего. Им нужны развлечения. Им хочется прият-
ных волнений. Они с удовольствием идут в веселую
компанию, готовы петь и плясать, хохотать над
шутками и анекдотами. Они легко ввязываются в
ссоры. Многие из них обнаруживают склонность к
пьянству.
Люди с таким характером плохо приспособляются
к правильному физическому труду. Они часто бывают
очень понятливы, быстро соображают, что именно
от них требуется. Иногда они даже как будто за-
интересовываются своей работой, начинают с вооду-
шевлением о ней говорить, предлагают разные планы
и усовершенствования. Но эти вспышки интереса к
работе обыкновенно бывают у них непродолжительны.
Их проекты обычно бывают неопределенны и непрак-
тичны. Поэтому такие люди мало ценятся в работе.
Про них говорят, что они больше болтают языком, чем
делают.
Одной из неприятных сторон характера этих людей
является их постоянная склонность к спорам и ссо-
рам. Они редко подчиняются без всяких возра-
жений, ворчат, протестуют, высказывают всякое не-
удовольствие.
На общих собраниях они часто обращают на себя
внимание. Но было бы большой ошибкой принимать
их горячие речи за признак их действительной способ-
ности к правильному труду. Совершенно невозможно
надеяться, что такие люди смогут быть хорошими
организаторами чужой работы.

13. ХАРАКТЕР, УМСТВЕННЫЙ ТРУД И ИСКУССТВО.
Разница в характерах, резко выступающая при
физическом труде человека, еще резче обнаруживается,
когда мы начинаем наблюдать более сложные формы
человеческой деятельности.
Для примера остановимся на работе в области науки
и искусства.
В науке так же, как и в физическом труде, не мало
бывает работников, которые стали заниматься своим
делом не столько по сильному внутреннему влечению,
сколько под влиянием примера окружающих и при-
вычки. Сын столяра часто сам становится столяром.
Сын ученого сам делается ученым. Присматриваясь
к работе своего отца, подражая ему, человек начинает
незаметно втягиваться в дело. Если он, по своему
характеру очень послушен и склонен к подражанию,
то со временем у него может накопиться много знаний
и навыков. Он становится усердным и аккуратным
работником в своей области. Но при этом у него все-
таки может отсутствовать внутренняя потребность
к деятельности. Вся работа такого человека может
носить не самостоятельный, а чисто подражательный
характер. Он будет недурно работать по чужим образ-
цам, по чужому плану, но своих собственных дорог
он не проложит.
Такие работники, идущие по чужой проложенной
тропинке, имеются во всяком деле. Они известны и
в науке. Становясь учеными, они нередко отличаются
большим запасом знаний. Много читая, они сами часто на-
поминают собой ходячий словарь или готовый справоч-
ник. Они усердно собирают материал, которым потом
пользуются другие ученые. Но обыкновенно такие уче-
ные, избравшие свою карьеру не по внутреннему влече-
нию, а вследствие одной только привычки и подражания

окружающей их среде, бывают мало оригинальны. Они
обычно не создают крупных трудов, открывающих но-
вые пути в науке. С их именем не связывается созда-
ние значительных научных организаций. Это — вну-
тренне малодеятельные, вялые натуры.
Полную противоположность им представляют собою
те, кто идет в научную работу, испытывая внутреннюю,
напряженную потребность к этой деятельности. По-
добно тому, как бывают работники физического труда,
которым не сидится без дела, так и некоторым работ-
никам умственного труда невозможно жить без умст-
венной работы. Они постоянно ищут задач, требующих
разрешения. Их мысль быстро подмечает всякие во-
просы, которые можно осветить с точки зрения их
специальности. И они с удовольствием отдаются вы-
яснению этих вопросов. Поэтому их работа очень легко
вступает в связь с жизненными потребностями окру-
жающей среды. Они часто становятся организаторами
научных учреждений и руководителями чужих науч-
ных работ. Постоянно проявляя деятельность своей
мысли, они имеют большую наклонность к обсуждению
и переработке того материала, с которым они знако-
мятся. В результате получается ряд связных, обдуман-
ных положений, из которых нередко постепенно вырас-
тает сложное, важное открытие. Люди подобного типа
идут обыкновенно впереди науки и ведут за собой
других, менее сильных или еще недостаточно окрепших
ученых.
Третий тип ученых напоминает собою тех работни-
ков физического труда, которых мы назвали малопод-
вижными, но легко возбудимыми. Такие работники
физического труда отличаются непостоянством и по-
рывистостью в своей работе. Они легко поддаются
всяким приятным и неприятным волнениям, связанным

с получением знаний. Встречая чужое мнение, несо-
гласное с их взглядами, они легко возбуждаются и
вступают в спор. Напротив, всякий факт, соответствую-
щий их мнениям, легко может вызвать их бурное
одобрение. Поэтому они часто становятся критиками.
Их блеск проявляется не столько в построении соб-
ственных учений, сколько в удачных спорах, жаркой
полемике, страстной оценке чужих работ.
Конечно, давая такую характеристику разных типов
ученых, мы должны помнить, что в жизни встречается
много разновидностей человеческих характеров. Невоз-
можно описать все их формы. Мы можем остановиться
только на самом главном и самом типичном. В отдель-
ных же случаях люди могут приближаться к разным
из описанных нами форм характера. Так, например,
могут быть ученые, которые отличаются малой ориги-
нальностью, большой эрудицией (т. е. большим коли-
чеством знаний) и в то же время большой любовью
к полемике. Страсть к полемике может порой обнару-
живаться и у тех, кто способен строить собственные
научные теории. Но очень часто большие теоретики
создатели новых учений, не поражают слишком боль-
шой способностью к запоминанию научных мелочей и
не любят долгих научных споров. Блестящие полемисты
редко оказываются крупными теоретиками. И, наконец,
всем известны очень сведущие ученые, привыкшие
быть в курсе своей науки, которые в то ясе время не
блещут ни своей изобретательностью, ни полемической
страстностью.
В области искусства разница характера сказывается
еще резче, чем в области науки.
Создавая художественное произведение, поэт,
живописец или музыкальный композитор невольно
дает простор выражению своих личных особенно-

стей. И мы видим, что разные художники бывают
склонны по преимуществу к разным формам твор-
чества.
Для некоторых людей всякое искусство есть только
„подражание природе". Такие люди, занявшись лите-
ратурой, охотно описывают окружающую их жизнь,
подробно останавливаясь на разных мелочах и стараясь
дать в своих произведениях по возможности точную
копию своих внешних впечатлений. В живописи люди
этого типа становятся добросовестными рисовальщи-
ками с натуры. В музыке они стараются подражать
разным звукам — грохоту грома, свисту соловья, плачу
и хохоту, интонациям человеческой речи. Эти собира-
тели отдельных впечатлений напоминают по своему
характеру тех ученых, которые всю свою жизнь посвя-
щают собиранию знаний, не обладая способностью
переработать их в новую форму, не имея силы создать
новое учение. Любовь к изображению своих отдельных
впечатлений напоминает склонность некоторых лиц
находить удовольствие в том, чтобы целыми часами
предаваться созерцанию и слушанию всего происхо-
дящего вокруг них. Художник, тщательно вырисовы-
вающий с натуры находящееся перед ним дерево, и ра-
бочий, с удовольствием проводящий время перед
открытым окном, откуда видна несложная жизнь глу-
хого переулка,— до известной степени похожи друг
на друга по своему характеру.
Мы уже описывали характеры, которые отличаются
напряженным стремлением к действиям. Это личности,
которым всегда хочется дела. Они вносят много инте-
реса в свою работу, умеют быстро усвоить и перера-
ботать получаемые впечатления. В общественной жизни
они становятся хорошими организаторами. Занявшись
физическим трудом, делаются ценными, смышлеными

я предприимчивыми рабочими. В науке они дают людей,
способных к построению новых учений. И, наконец,
в искусстве ими создаются произведения, которые
тоже поражают своей свежестью и живостью. Характер
этих лиц отличается большой подвижностью. Стремле-
ние к действиям — их привычное состояние. Поэтому
они с особенным удовольствием, занявшись искусством,
начинают изображать человеческую деятельность.
В литературе люди этого типа охотно становятся дра-
матургами или пишут романы, в которых обращает
на себя внимание напряженное развитие действий.
В живописи они, главным образом, останавливаются
на изображении таких сцен, которые изобилуют движе-
ниями. Музыкальные произведения этих лиц отличаются
„динамичностью", т. е. выражением постепенно разви-
вающейся и действующей силы: слушая музыку таких
композиторов, невольно переживаешь состояние ожи-
дания борьбы, победы или поражения; вместе с этой
музыкой все время внутренно действуешь и дви-
жешься...
Интересно отметить и третий тип художников,
которые по своему характеру напоминают тех рабочих
и ученых, у которых замечается большая возбуди-
мость, непреодолимая склонность к душевным волне-
ниям. Люди этого типа в своих произведениях искус-
ства тоже стремятся прежде всего запечатлеть свои
приятные или неприятные волнения, выразить свою
радость или печаль. В поэзии их больше всего при-
влекает лирика. У них невольно складываются стихо-
творения, изображающие их душевные состояния.
В живописи они тоже стремятся не столько к точному
изображению окружающих их предметов, сколько
к передаче того настроения, которое навеяно на них
этими предметами. Поэтому они не любят рисовать

о натуры. Они охотнее пишут по памяти, стараясь
воспроизвести красками только то, что особенно взвол-
новало их чувства. Их рисунки не отличаются подроб-
ностью. Часто в них широкой кистью только дается
общий намек на форму и цвет предмета, как бы за-
рисовывается только общее впечатление того, что
осталось в памяти от воспринятого образа.
В Третьяковской галлерее (в Москве), где собраны
произведения выдающихся русских живописцев,
имеются картины Шишкина, Левитана и Вере-
щагина. Интересно сравнить их между собой. Они
наглядно говорят нам о том, насколько характер
художника отражается на его произведениях.
Картины Шишкина все писаны с натуры. В них
дан очень ясный, отчетливый рисунок. Изображенные
деревья выписаны с такими подробностями, что сей-
час же можно определить не только их породу, но
даже возраст и особенности развития. Видно, что
художник очень тщательно передавал на полотне свои
внешние впечатления.
Картины Левитана — совсем другого характера.
В них передаются не подробности изображаемых пред-
метов, а только общие впечатления, получаемые от них.
Известно, что Левитан любил писать свои картины
не о натуры, а по памяти. Стараясь передать не только
свои внешние впечатления, получаемые от природы,
но главным образом, те настроения, которые вызываются
ею, Левитан нередко во время своего творчества на-
страивал себя соответствующей музыкой. Так, напри-
мер, его знаменитая картина „Над вечным покоем"
(изображающая кладбище) была написана им под
„Траурный марш" Бетховена.
Картины Верещагина полны движения. В них много
драматизма. Часто одно событие постепенно разверты-

вается в ряде нескольких картин. Таковы, например,
его картины из русско-турецкой войны, а также из
времен нашествия Наполеона. Напряженная готовность
к действию, ожидание, которое должно сейчас чем-ни
будь разрешиться, — любимые сюжеты верещагинских
картин. И этому характеру картин как нельзя более
соответствует и характер самого художника. Натура
Верещагина была необыкновенно подвижна и деятельна.
Его ум не только быстро воспринимал впечатления,
но и легко перерабатывал их, придавая им новую
форму. Он был чрезвычайно общительным человеком.
Во время жизни в Самарканде и русско-турецкой войны
он принимал деятельное участие в военной жизни
и обнаружил недюжинные способности организатора.
14. ХАРАКТЕР И ПРЕСТУПНОСТЬ.
Добро и зло, преступление и добродетель, не свя-
заны непременно с какой-нибудь определенной формой
характера. Люди самых разнообразных характеров
могут, по своему образу действия, заслужить себе
славу и добродетельных героев и преступников. Но
добродетели и пороки, наблюдаемые у людей разных
характеров, сильно отличаются между собой. Одному
свойственна кротость, смирение, незлобие в перенесе-
нии обид, всепрощение. Другой, по своему характеру,
скорее выступает вперед в качестве защитника угне-
тенных, борца за правду, неумолимого карателя зла,
деятельного организатора взаимопомощи. У некоторых
на первый план выдвигается глубокое чувство любви
к человечеству, заставляющее их забывать себя и жер-
твовать чем угодно для спасения других. Подобная же
разница наблюдается и в человеческих преступлениях.
Одному более свойственны преступления, совершонные

под влиянием мимолетного соблазна, уговора, подстре-
кательства. Другой совершает преступление по строго
обдуманному плану, с тонким расчетом, вполне само-
стоятельно. Наконец третий преступник действует под
влиянием сильного порыва чувства—мести, страха,
зависти, любовной страсти.
Насколько характер человека может отражаться
на форме совершаемых им преступлений, это можно
видеть из следующих примеров.
Восемнадцатилетний парень, с ленивым и спокой-
ным характером, сильно выпивает. Однажды, подвы-
пивши, он проходит мимо дома зажиточных торговцев
подмосковного городка, где было его постоянное место-
жительство. На дверях дома висит замок. Взглянув
на этот замок, парень подумал, что хорошо бы его
взломать. Он сообщает свою мысль другому парню,
с которым вместе пьянствовал. Тогда они оба решаются
на грабеж. Пробравшись в дом с заднего хода, они
начинают взламывать сундуки. Но в это время в дом
неожиданно возвращается старуха. Они ее тут же
сразу убивают. Так же убивают и двух других хозяев,
которые явились вслед за старухой. После этого они
долго ищут денег и ценных вещей и, забрав с собой
три мешка, везут их на салазках к одной своей зна-
комой, ничего не знавшей об этом преступлении. Они
просят ее поберечь эти вещи, а сами, вернувшись
в дом, где было совершено убийство, поливают пол
керосином и поджигают, надеясь таким образом скрыть
следы своего преступления. После этого они едут
в Москву и останавливаются у своего знакомого. Там,
в Москве, они чувствуют себя как пи в чем не бывало,
спокойно спят и каждый день ходят по театрам.
Через некоторое время их берет любопытство о том,
что происходит на месте убийства. Они просят своего

знакомого съездить туда и узнать, что там нового.
Этот знакомый, ничего не подозревая, едет и узнает
об убийстве трех человек. Тогда он доносит о странном
поведении двух парней, приехавших в Москву. Вслед
за этим оба парня были арестованы и сейчас же со-
знались в своем преступлении. Сидя в тюрьме, они не
испытывают раскаяния, не жалеют своих жертв,
а только сокрушаются, что глупо поступили, приехав
в Москву. Им жаль только одного, что не удалось
хорошенько обдумать, как лучше скрыть совершонное
убийство.
В этом преступлении обнаруживается ленивый
характер убийцы, мало думающего и легко поддаю-
щегося внешним влияниям. Увидал дом зажиточного
человека и сразу решил, что надо грабить. Увидел
не во-время вошедшую старуху — и сразу решил ее
убить. Ценные вещи решил поскорее спрятать, куда
пришлось. Попавшие в руки деньги сейчас же захо-
телось истратить. Во всем преступлении не замечается
никакой обдуманности, никакого тонко составленного
плана, как это бывает у других преступников. Убий-
цы сейчас же сознаются в своем преступлении. В то
же самое время они обнаруживают жестокое спокой-
ствие, полное бессердечие по отношению к своим
жертвам.
В противоположность этому можно привести случаи
убийств, где совершителями преступлений являются
люди, обладающие другими характерами.
Пример убийцы спокойного, жестокого, но деятель-
ного и рассудочного типа дает следующее преступление
подробно разобранное в „Криминальной психологии"
проф. С. В. Познышева (М. 1926 г.).
В феврале 1924 года в Москве пропала без вести
девушка Маруся, жившая со своими родителями. Она

вышла из дома вместе со своей подругой, семнадцати-
летней Евдокией, пригласившей ее к себе по случаю
предстоящего ей брака, и больше домой не возвраща-
лась. На расспросы родных пропавшей Евдокия отве-
чала, что Маруся на самом деле к ней не заходила,
а пошла куда-то на бал вместе с какими-то тремя не-
известными ей своими подругами. При этом она объ-
яснила, что приходила звать к себе Марусю по пред-
варительному соглашению с ней, так как иначе
родители бы ее не пустили.
Через две недели после пропажи Маруси дворник
дома, где жила Евдокия, проходя по обширному пу-
стырю, примыкавшему к этому дому, наступил на по-
крытый снегом твердый комок, который оказался куском
человеческого тела. Евдокия была арестована и, в конце
концов, должна была, под влиянием несомненных улик,
сознаться в убийстве подруги.
Родители Евдокии занимались торговлей на рынке
и нужды не знали. Сама Евдокия сначала училась
в трудовой школе, а потом — на курсах кройки и
шитья. Она очень увлекалась своей работой и зани-
малась ею с большим усердием. За два года перед
убийством Маруси она познакомилась с одним молодым
человеком, который скоро стал ее женихом. Евдокии
нравилось, что он относится к ней с большим почте-
нием и что им можно командовать.
Однажды, когда между Евдокией и ее женихом
произошла ссора, жених, в порыве досады, разорвал
и бросил в печку бывшие у него в руках квитанции,
по которым он должен был получить деньги за чужие
вещи, сданные им на комиссию. Через несколько вре-
мени, придя в себя, он объяснил своей невесте, что
ему необходимо или заплатить по утраченным кви-
танциям пять червонцев или сесть в тюрьму.

Тогда Евдокия задумала убить кого-нибудь из
своих подруг для того, чтобы похитить и продать
одежду убитой. Выбор пал на Марусю.
Евдокия тщательно обдумывает свое преступление-
Она придумывает предлог, чтобы заставить Марусю
надеть свое лучшее платье. Приглашение назначается
на такой час, когда родителей Евдокии не бывает
дома. Убийца заблаговременно удаляет своих братьев,
посылая их подальше за какой-то мелкой покупкой.
Когда Маруся пришла, Евдокия предложила ей
посмотреть свою, недавно снятую фотографию, висев-
шую на стене. Лишь только та обернулась к стене,
она нанесла ей по темени сильный удар молотком.
Этот способ убийства тоже был заранее придуман, под
влиянием описания преступления извозчика Комарова,
таким же образом убившего многих людей.
После убийства подруги Евдокия начинает спокойно
раздевать убитую и рассекать на части ее труп. Это
продолжается около полутора часов. Разрубленные
куски трупа убийца зарывает в разных частях пустыря,
примыкающего к дому.
Братья Евдокии вернулись в то время, когда труп
еще не был окончательно убран. Поэтому она послала
их опять погулять, а сама, покончив с трупом, заня-
лась мытьем полов. Когда вернулись родители и обра-
тили внимание на тяжелый запах в комнате, Евдокия
спокойно им объяснила, что нечаянно пролила таз
с нечистотами, после чего пришлось вымыть весь
пол.
Передав вещи убитой для продажи своему жениху,
убийца до самого своего ареста оставалась спокойной
и путем ловко придуманной лжи отводила от себя
всякое подозрение со стороны своих родителей и род-
ных убитой. Объясняя свое преступление, она указы-

вала, что решилась на убийство, потому что не хотела
унижаться просьбой перед родителями о помощи,
а простая кража ей казалась неприятной, так как
было бы унизительно, если бы она попалась в краже
и ее стали звать воровкой. Убийство казалось ей менее
опасным и не унизительным.
В этом преступлении все обдумано, все рассчитано.
Убийца проявляет энергию и смелость. В то же время
нас поражает необыкновенное хладнокровие, порази-
тельная жестокость преступницы. Это тип холодного,
рассудочного убийцы, умеющего наперед составить
план своего злодеяния, соображающего все внешние
обстоятельства своих действий и учитывающего его
результаты.
А вот — тип убийцы, действующего не под влия-
нием какого-нибудь обдуманного плана, а под напором
сильного чувства. (Пример взят из книги П. Н. Тар-
нов с к ой „Женщины-убийцы 1902 г.)
Прасковья, 35 лет, в течение двенадцати лет очень
хорошо жила со своим мужем. Затем муж ей изменил,
соблазнив соседку. Это страшно возмутило и огорчило
Прасковью, которая в муже, „души не чаяла". Она
в отместку тоже сошлась с соседом. Муж запил, совер-
шил кражу, сидел в тюрьме и только через год воз-
вратился домой. Тогда Прасковья вновь сошлась с ним.
Супруги решили забыть взаимные обиды и зажить
прежней дружной жизнью. Прасковья, по ее словам,
в это время необыкновенно счастлива и чувствовала
точно снова родилась, простив все своему мужу. Но
это счастье длилось недолго. Любовник не давал ей
покоя и требовал, чтобы она окончательно бросила
мужа и сошлась с ним. Он даже убеждал ее отравить
мужа и таким образом раз навсегда от него отде-
латься. Однажды он принес ей для этого мышьяку

Прасковья взяла этот мышьяк, наскоро растолкла его
и замесила в пироги, которыми угостила не мужа,
а любовника... Осужденная за убийство, она плакала
и говорила, что надеялась смертью любовника достиг-
нуть спокойной жизни с мужем, которого сильно
любила.
Мы привели сейчас описание трех убийств. При
каждом из этих преступлений обнаруживаются совер-
шенно разные характеры убийц. В первом случае
перед нами ленивый, тупой, легко поддающийся внеш-
ним соблазнам преступник; во втором случае — деятель-
ный, рассуждающий, обдумывающий план своего зло-
деяния, холодный убийца; в третьем случае — легко
возбудимая, волнующаяся натура, способная к горя-
чим порывам и любви, и мести.
По форме преступления, по тем обстоятельствам,
при которых оно было совершено, часто можно судить
о характере преступника. И обратно, по характеру
человека, обвиняемого в каком-нибудь преступлении,
нередко можно догадываться, насколько действительно
он мог быть способен совершить приписываемый ему
поступок.
15. ХАРАКТЕР И ДУШЕВНЫЕ РАССТРОЙСТВА.
Мы знаем, что душевная жизнь человека самым
тесным образом связана с состоянием его головного
мозга. Поэтому, когда этот мозг заболевает, т. е.
когда разрушаются или увядают некоторые его
части, нарушается правильное снабжение мозга кровью
или резко и неблагоприятно нарушается состав крови, —
наблюдаются различные расстройства душевной дея-
тельности: человек становится беспамятным, раздра-
жительным, беспорядочным, тупым, ленивым и т. д.
В некоторых случаях болезнь мозга принимает на-

столько серьезный характер, что человек становится
совершенно неспособным к работе и правильному обще-
нию с другими людьми. Он совсем не понимает окружа-
ющего. То ему кажется, что его со всех сторон под-
стерегают враги, то, напротив, он готов видеть во всем
знаки какого-то особенного к себе внимания. Ему ка-
жется что все чрезвычайно им заняты, любуются им,
влюблены в него. Внекоторых случаях больной испыты-
вает постоянный страх за свое существование, тре-
вогу, беспокойство. Слезы и тоска мешают ему рабо-
тать. Он не может ни о чем думать, кроме своих во-
ображаемых страхов. В других случаях больной, на-
против, радостно возбужден. Он считает себя необыкно-
венно счастливой и одаренной натурой. Ему кажется,
что он необычайно силен, безмерно богат, обладает
колоссальной властью. Такие люди часто себя вообра-
жают великими изобретателями, чудотворцами, царями
царей, мировыми полководцами, всесветными гениями.
Очевидно, что при таких серьезных душевных рас-
стройствах никакое участие человека в общественной
работе невозможно. Во многих случаях он становится
даже опасным для общества. Поэтому таких больных
приходится помещать под особый присмотр, в особые
лечебницы.
Однако, кроме таких явных случаев душевных бо-
лезней, когда вся человеческая личность или теряет
свою связность, или настолько изменяет свой характер,
что становится совершенно невозможной для общест-
венных отношений, нередко наблюдаются более легкие
и мимолетные формы душевных расстройств.
Давно подмечено, что на свете сравнительно очень
мало людей, которых можно было бы признать вполне
душевно-здоровыми, идеально целостными личностями,
всегда пригодными к нормальному общению о другими.

Каждый из нас в некоторые периоды своей жизни
обнаруживает те или другие „ненормальности". У каж-
дого человека временами наблюдаются состояния силь-
ного ослабления памяти, рассеянности, повышенной
раздражительности, беспричинной тревоги, тупости,
лености, беспредельной суетливости, высокого само-
мнения или унижения. Иначе говоря, в характере
каждого человека временами могут обнаруживаться
черты, которые его роднят с той или другой формой
душевного расстройства. Но у здоровых людей такие
состояния бывают мимолетны. И сам человек, когда
на него временами находит болезненная рассеянность,
вялость или раздражительность, смотрит на это, как
на что-то постороннее его личности, случайное, неже-
лательное. Мы охотно просим извинения за поступки,
совершенные в рассеянности или раздражении. Нам
не хочется, чтобы нас считали такими, какими мы
себя проявили в этих, ненормальных (не обычных для
нас) состояниях.
Во время душевной болезни личность человека
сливается с его болезненным состоянием. Больной
часто даже совсем не считает себя больным. Скорее
он готов признать сумасшедшими тех, кто признает
его ненормальным. Это происходит главным образом
потому, что болезненные изменения душевной жизни,
которые у здоровых людей бывают редкими и непро-
должительными, у душевно-больных становятся дли-
тельными и устойчивыми. Если спокойный, уравнове-
шенный человек внезапно впадает в сильный гнев
или разражается слезами, то он сознает, что с ним
происходит что-то необыкновенное, сам потом сму-
щается своим гневом и плачем, просит не обращать
на это внимания, считать все это случайностью, ре-
зультатом исключительно сложившихся обстоятельств.

Но если пред нами находится душевно-больной, стра-
дающий угнетенным настроением духа (депрессией)*
то это состояние ему кажется совершенно соответ-
ствующим общему течению его жизни. Он считает, что
ему неизбежно приходится страдать, что плач и
слезы — естественное состояние его личности. Свою
обычную тоску он стремится объяснить какими-нибудь
серьезными причинами. То ему кажется, что он забо-
лел неизлечимой болезнью, то ему представляется, что
вся его прошлая жизнь была каким-то сплошным
преступлением, в котором теперь необходимо горько
каяться, и т. д. Одним словом свое тяжелое душевное
состояние такой больной считает не случайным пере-
живанием, чуждым его личности, а напротив — чем-то
органически с нею связанным.
Душевно-больные иногда обнаруживают известную
целостность и связность в своем поведении, так
что является даже вполне возможным предугадывать
их поступки. Поэтому можно сказать, что у душевно-
больных иногда наблюдается определенно выраженная
личность, определенный характер. Но этот харак-
тер делает их неспособными к правильному общению
с людьми и часто служит источником их личного стра-
дания. В этом смысле мы можем говорить о боль-
ных характерах.
Человек, находящийся в состоянии постоянной тоски,
считающий себя неминуемо обреченным на гибель и
потому не могущий думать ни о чем другом, кроме
своего горя (часто связанного с совершенно вообра-
жаемыми причинами), представляет собой „больной
характер". С таким характером, очевидно, трудно за-
вести дружбу с людьми, невозможно заинтересоваться
каким-нибудь общим делом, нельзя даже и в оди-
ночку наслаждаться благами жизни.

Возьмем другой пример больного характера.
Человек временами переживает чувство необычайно
сильного подъема, которое при ослаблении способности
понимания внушает ему мысль, что он исключительно
одаренная личность. Он воображает себя необыкновен-
ным человеком, владетелем громадных капиталов, вла-
стителем. Он с презрением смотрит на окружающих,
которые не считают его гением. Временами им овладевает
сильный гнев, если люди не считаются с его властью.
Временами же он снисходительно милует непослуш-
ных, объясняя это только тем, что они, по ошибке,
принимают его за другого человека.
Поведение такого больного тоже отличается извест-
ного рода связностью и последовательностью. Многие
из его поступков легко бывает предугадать. И поэтому
здесь можно говорить об известном характере. Но
разве можно приспособить такой характер к обще-
ственной жизни? Какое социальное положение можно
предложить „императору над императорами" или „все-
мирному чудотворцу"?!
Перед нами, очевидно, больной характер.
Когда говорят о задачах воспитания, то нередко
указывают, что в человеке прежде всего надо воспи-
тывать характер. В этом положении много спра-
ведливого. Однако, утверждая, что в человеке надо
„воспитывать характер", нельзя забывать, что харак-
теры бывают разные. Могут быть и „больные" харак-
теры. Поэтому, ставя целью воспитание характера
других людей, мы должны всегда очень точно опреде-
лить, о каком же характере в данном случае идет
речь.
Мы сейчас не будем подробно останавливаться на
этом вопросе, так как об нем нам придется еще гово-
рить особо. Сейчас нам только хотелось кстати обратить

внимание читателя на эту важную задачу, связанную
с понятием больных и здоровых характеров.
А теперь обратимся к вопросу о том, в какой мере
и в каких формах обыкновенно проявляются некото-
рые черты болезненных характеров у тех людей, кото-
рые вообще признаются здоровыми.
Те формы характера, которые обыкновенно встре-
чаются у так называемых „нормальных" людей, заклю-
чают в себе ряд особенностей, которые, чрезмерно
усилившись, могут дать картину болезненного со-
стояния. Иначе говоря, каждый здоровый характер но-
сит в себе зародыши болезненных проявлений личности-
Мы приводили несколько примеров лиц с ленивым
и спокойным характером, избегающим всякой борьбы.
Люди, обладающие таким характером, не отличаются
самостоятельностью. Они легко подчиняются впечатле-
ниям окружающей среды. Они покорны и послушны.
Их считают удобными и покладливыми товарищами,
точными исполнителями приказаний, верными храни-
телями усвоенных ими привычек. Они мало волнуются
и мало рассуждают над тем, что от них требуется.
Поэтому нередко в своих действиях они бывают сле-
пым орудием в руках других, более энергичных людей.
В характере таких лиц есть очень опасная черта —
слишком большая податливость внешним влияниям.
Эта черта находится в связи с их слабой энергией
(вялостью, ленью) и со слабым развитием у них чувства.
Если эти способности приобретают особенно резкий
вид, то податливость человека внушениям становится
болезненной. В таком состоянии его можно заставить
совершить даже тяжкое преступление. Действуя по-
добно автомату, такой человек напоминает в это время
форменного слабоумного.
Теперь возьмем другой характер.

Человек отличается большой склонностью к волне-
ниям. Он легко заражается и радостью и печалью.
Всякое внешнее впечатление прежде всего действует
на него как что-то приятное или неприятное,
возбуждающее или успокаивающее, устра-
шающее или гнетущее. Он склонен к сильным
порывам чувства, восторгам и протестам. Часто плачет.
Мы видели, что такие люди бывают малоуживчивы
с людьми. Но иногда они дают примеры самоотвер-
женной любви и геройства. В порыве охвативших их
чувств они готовы забыть себя, свои личные интересы.
Тогда они, не рассуждая, горячо любят и также горячо
ненавидят.
Большая возбудимость чувства составляет и силу,
и слабость людей этого характера. Если возбудимость
чувства достигает у них слишком высокого предела,
то мы получаем состояние болезненного аффекта.
В таком состоянии человек „не помнит себя". Он
способен понимать только то, что соответствует его
наличному чувству. Все остальные мысли и сообра-
жения для него не существуют. В таком состоянии
весь мир представляется ему в одностороннем освеще-
нии. И поэтому его собственные действия в таком со-
стоянии тоже приобретают крайне одностороний, бо-
лезненный характер. Так, например, сильно огорчен-
ный человек внезапно кончает жизнь самоубийством,
хотя его горе, конечно, могло быть пережито, и в
будущем можно было еще рассчитывать на целый ряд
доступных радостей. Другой в порыве ненависти или
обиды совершает, не помня себя, убийство, в котором
потом искренно раскаивается. Во всех этих случаях
„болезненного аффекта" мы имеем дело с чрезмерным
усилением чувства, которое и без того было присуще
данному характеру. Те волнения, которые всегда

в большей или меньшей степени проявлялись у из-
вестного характера, под влиянием определенных об-
стоятельств принимают особенно резкую форму. Таким
образом „здоровый характер" дает картину „болезнен-
ного" душевного состояния.
Теперь возьмем третий пример.
В характере деятельных, энергичных людей обыкно-
венно наблюдается известного рода самоуверенность,
вера в свои силы. Сознание своего достоинства, гор-
дость, властность — обычные качества таких людей.
Но представьте себе, что эти качества увеличились
до чрезмерных пределов — и перед вами получится
картина „бреда величия", того болезненного состояния,
когда человек совершенно не может правильно расце-
нивать свои силы, когда ему все кажется в себе ко-
лоссально преувеличенным, когда вера в собственное
могущество противоречит всякой очевидности.
16. ХАРАКТЕР И ПОЛ.
Мы знаем, что характер человека тесно связан со
строением его тела. Определенную связь между пси-
хической и физической конституцией не всегда бывает
легко установить в отдельных случаях, но в настоящее
время никто не оспаривает наличия этой связи.
Ярким примером зависимости между строением тела
и характером является разница, которую мы часто
наблюдаем в поведении мужчины и женщины.
Телесное строение мужчины и женщины очень
различно. Мужской организм обычно отличается боль-
шим развитием мышц, большей способностью к
сильным и продолжительным движениям. В жен-
ском организме есть очень много условий, которые
делают поведение женщины в современных быто-
вых условиях неровным и неустойчивым. Не только

такие тяжелые процессы, как беременность и роды,
надолго понижают работоспособность женщин, но даже
обычное месячное нездоровье женщины заметно отра-
жается на ее работе, вызывая нередко сильную уста-
лость, раздражительность, а иногда и заметные боли.
Женщина поэтому считается, по сравнению с мужчи-
ной, физически более слабым существом, и эта сла-
бость обнаруживается не только в ее меньшей способ-
ности к тяжелому физическому труду, но и во всем
ее характере.
Важной особенностью женского организма является
быстрая возбудимость нервной системы в связи с такой
же возбудимостью кровеносных сосудов. Женщина
быстрее приходит в волнение, легче краснеет и блед-
неет. С этой физиологической особенностью женщин
связаны важные особенности их личности.
Это—только самая общая характеристика мужчины
и женщины, сделанная на основании только самых
типичных половых различий. Однако надо помнить,
что мужские и женские половые особенности не у всех
людей бывают выражены одинаково ясно. Известно,
например, что иногда рождаются люди, у которых
имеются признаки и мужского и женского пола. Таких
людей зовут „гермафродитами". Они часто на всю
жизнь остаются какими-то промежуточными суще-
ствами, которых нельзя назвать ни мужчиной, ни жен-
щиной. Такая же неопределенность нередко замечается
и в их характерах, представляющих собой странную
смесь мужских и женских особенностей. Но, кроме
таких крайних случаев, нередко замечается, что чело-
век определенного (мужского или женского) пола
представляет собой некоторое сходство с полом про-
тивоположным. Бывают женоподобные мужчины и
женщины мужского склада. У некоторых мужчин

наблюдается женская дряблость мускулов, заметные
отложения жира на груди и бедрах, округлость лица,
высокий „бабий" голос, быстрое покраснение и поблед-
нение лица, большая возбудимость нервной системы.
В связи с этим у них замечается и ряд женских особен-
ностей в характере женщин чаще, чем у мужчин: они
неустойчивы в своих настроениях, нерешительны, легко
поддаются внешним внушениям. С другой стороны,
бывают женщины с плоской грудью, узким тазом, низ-
ким голосом, решительными и быстрыми движениями.
У таких женщин заметно выступают черты чисто муж-
ского характера — большая самостоятельность и устой-
чивость поведения.
Нет никакого сомнения, что на человеческом харак-
тере сильно отражаются внешние условия жизни...
Типичные черты мужского и женского характера
поддерживаются и укрепляются воспитанием, образом
жизни и деятельности. При изменении склада обще-
ственной жизни нередко можно наблюдать и измене-
ние характеров. Женщина из трудовых классов, полу-
чающая воспитание в одной школе с мужчиной и с
юных лет привыкающая считать себя самостоятельной
единицей, всегда сильно будет отличаться от женщин,
выросших в буржуазной обстановке и чувствующих себя
совершенно беспомощными без поддержки мужчины-
Условия, в которых в настоящее время обычно проте-
кает труд мужчины и труд женщины, большею частью
бывают различны. Они требуют от мужчины чаще?
чем от женщины, проявления большей настойчивости,
большей планомерности и самостоятельности в дейст-
виях. Эти различия в условиях труда отражаются и в
чертах характера мужчины и женщины. Внутренние
переживания протекают в общем у мужчин более спо-
койно. Они менее зависят от внезапного порыва чувств.

Те же различия в условиях труда в связи с особенно-
стями организации способствуют выработке у мужчин
чаще, чем у женщин, склонности к точной и последова-
тельной умственной работе, к холодным рассуждениям.
Однако целый ряд примеров показывает нам, что
разница в характере мужчин и женщин в значитель-
ной мере стирается, когда по разным причинам жен-
щине приходится заменять мужчину в различных
областях физического и умственного труда, в таких
областях, которые, как раньше многим казалось, были
им не по силам или даже совершенно недоступны.
Мы имели возможность это наблюдать во время импе-
риалистической и в особенности гражданской войны,
когда женщины заняли места мужчин в сельском хо-
зяйстве, у фабричных станков, на железной дороге, в
различных управлениях; мы видим это и теперь, когда
женщина, освобождаясь от гнета семейного быта,
начинает принимать деятельное и разностороннее уча-
стие в общественной жизни, в разных областях нашего
строительства. Русская революция несомненно уже
внесла и внесет еще более серьезные изменения в склад
характера нашего населения и — в особенности — в
склад характера наших женщин.
17. ХАРАКТЕР И ВОЗРАСТ.
Еще лет сто тому назад ученые мало занимались
вопросом о том, как постепенно, в течение всей жизни,
изменяется человеческое тело. Многим тогда казалось,
что даже нет существенной разницы между строением
тела взрослого и ребенка, если, конечно, не считать
разницы в размерах отдельных частей.
За последнее столетие (в особенности за вторую
половину) произведено очень много работ с целью
подробно изучить особенности строения человеческого

тела в разные возрасты. Наряду с этим произведено
много наблюдений, для того чтобы понять, насколько,
в зависимости от разных особенностей строения тела,
связанных с разными возрастами, изменяется вся жизнь
этого тела.
Эта научная работа велась самыми разнообразными
способами. Ученые рассекали (анатомировали)
трупы людей разного возраста, измеряя, взвешивая
и подробно описывая отдельные части тел. Они рас-
сматривали под микроскопом отдельные ткани, из ко-
торых состоит тело, и старались таким образом уяснить
себе мельчайшие различия, которые отличают строение
тел людей разного возраста. Наряду с этим произво-
дилось много наблюдений над живыми людьми разного
возраста: производилось точное измерение отдельных
частей тела, определялся его вес, измерялась сила
мускулов, глубина дыхания, скорость пульса и т. д.
Кроме того, тщательно исследовался состав крови лю-
дей разного возраста, а также состав некоторых выде-
лений организма (например, мочи). Это давало возмож-
ность судить о работе разных внутренних органов
человека. Таким образом, наряду с изучением строения
тела на трупах (анатомический метод), применялся
также и другой способ (или метод) изучения телесных
особенностей, связанных с разными возрастами—это
наблюдение над явлениями, совершающимися в живом
организме (физиологический метод).
Анатомические и физиологические исследования
показали, что строение тела человека и связанные
с ним явления сильно изменяются с возрастом. Ребенок
отличается от взрослого человека не только мень-
шими размерами своего тела, но и качеством
тех физиологических процессов, которые в нем совер-
шаются. То же самое приходится сказать о старости

по сравнению со зрелым возрастом. Поэтому многое,
что проходит совершенно бесследно для человека, на-
ходящегося в периоде своего зрелого возраста, может
причинить непоправимый вред, а иногда и гибель
ребенку или старику. Грудной младенец может смер-
тельно заболеть, если его накормить тем, что составляет
пищу взрослого человека. Старик может умереть после
быстрого бега.
Наше тело постепенно изменяется в течение всей
жизни. Но особенно заметные изменения происходят
в нем три раза: 1) около 6—7 лет, когда меняются зубы,
2) около И—14 лет у девочек и 13—16 лет у мальчи-
ков, когда появляются первые признаки полового со-
зревания, и 3) в период от 40 до 60 лет (у разных
людей довольно различно), когда обнаруживаются
процессы старческого увядания.
Мы не будем сейчас подробно описывать анатоми-
ческие и физиологические особенности возрастов, кото-
рые отделяются этими тремя границами (детство —
до смены зубов, отрочество — до появления первых
признаков полового созревания, юность — до полного
завершения развития организма, старость — с начала
процесса увядания). Нам важно только отметить, что
в каждом из этих периодов жизни организма наблю-
даются свои особенности. Строение нашего тела не
остается одинаковым в течение всего нашего существо-
вания. Оно изменяется, и временами довольно резко.
Этим телесным переменам соответствуют изменения
в душевном мире человека. Вместе с изменением
в строении тела меняется и характер.
Ребенок и отрок, в сравнении с другими возрастами,
отличается большой податливостью внушениям. В это
время он легко слушается старших, быстро поддается
влиянию примеров. Он с большим вниманием воспри-

нимает впечатления окружающей жизни. Поэтому это
время справедливо считается таким важным периодом
воспитания. Здесь кладется начало человеческой лич-
ности, и эта личность в данный период времени на-
ходится в особенно сильной зависимости от окружаю-
щей среды.
При вступлении в период полового созревания
человек становится особенно возбудимым, легко вол-
нуется. Юность — это время сильного развития чувств.
Под влиянием приятных и неприятных возбуждений,
свойственных юноше, у него легко возникают порывы
любви и ненависти, восторга и протеста. Порою яв-
ляется мечтательность, желание подвига. Иногда в это
время замечается стремление к одиночеству, желание
предаться поэтическому творчеству.
Зрелый возраст отличается обыкновенно развитием
напряженной деятельности. Б это время человек про-
являет наибольшую силу своего характера, наи-
большую энергию своей мысли. Это делает его
особенно пригодным в это время для общественной
работы.
Под старость, с началом увядания организма, на-
блюдается ряд соответствующих изменений в характере.
Способность к волнениям гаснет, развивается „мудрое
старческое спокойствие", равнодушное отношение ко
многому, что прежде заставляло радоваться и страдать.
Вместе с тем нередко падает энергия, наблюдается
нерешительность в действиях, податливость внуше-
ниям, нежелание вступать в борьбу.
Короче говоря, детству и отрочеству свойственен
такой образ, который характеризуется особенной вос-
приимчивостью и послушанием. Юность — пора ярких
переживаний чувства, пылких порывов. Зрелый воз-
раст— время для расцвета волевого характера.

Старость — период спокойного созерцания и воспоми-
наний.
Каждому возрасту по преимуществу свойственны
разные черты характера. Но эти черты не в одинаковой
степени ярко проявляются у отдельных лиц. Детскому
возрасту свойственны восприимчивость и послушание,
но не все дети бывают одинаково послушны. В юности
обыкновенно наблюдается живое и бурное проявление
чувства, но бывают некоторые юноши, которые обна-
руживают поразительное равнодушие и необычную для
своего возраста вялость.
Каждый человек от природы обладает определен-
ными телесными особенностями, имеет свою физиче-
скую конституцию. Основное строение его тела сохра-
няется в течение всей жизни. Изменения, происходящие
с возрастом, обостряют или сглаживают некоторые
особенности его натуры, но не уничтожают в корне
основных форм присущего ему строения организма.
Поэтому и характер человека в разное время его жиз-
ни, хотя и подвергается некоторым изменениям, одна-
ко, в отличие от характера других людей, все-таки оста-
ется с определенными, присущими ему, особенностями.
Природные особенности характера человека лучше
всего можно наблюдать в тех случаях, когда они про-
тиворечат обычным свойствам его возраста. Неудиви-
тельно, если ребенок обнаруживает постоянное послу-
шание. Это свойственно данному возрасту. Но если
взрослый человек лишен всякой самостоятельности,
если его легко можно заставить поступать как угодно,
если в нем не замечается никакого самолюбия, ника-
кого чувства личного достоинства, — то это мы уже
должны объяснять не влиянием возраста, а личными
особенностями его психо-физиологической организа-
ции, его „конституции".

Изучая изменения характера, происходящие с воз-
растом, мы можем заметить некоторое сходство между
особенностями характера, присущими отдельным перио-
дам жизни человека, и особенностями, которые по
преимуществу свойственны тому или другому полу.
Самостоятельность, смелость, активность и общитель-
ность, свойственные зрелому возрасту, представляют
собой типичные черты мужского характера. Сильная
возбудимость, порывистость и мечтательность юноши
напоминают основные свойства женского характера.
Пониженная самостоятельность, нерешительность и
большая податливость внешним впечатлениям, харак-
теризующие детство и старость, связаны, очевидно,
с теми периодами жизни, когда половые особенности
человека или еще недостаточно резко обнаружились
или уже начали ослабевать. В этом смысле мы можем
говорить о детско-старческом характере.
Оценивая характер отдельных лиц, мы в некоторых
случаях наблюдаем определенные выражения одного
из этих трех форм характера — мужского, женского
или детско-старческого, часто независимо от пола
и возраста данного лица. Бывают очень чувствительные,
легко возбудимые и мечтательные мальчики, которые
обладают „женским" характером. Бывают „мужествен-
ные девицы", юноши с детскими и старческими чер-
тами характера, старики с резко выраженными особен-
ностями „мужского" образа действий.
18. ВОСПИТАНИЕ ХАРАКТЕРА.
Можно ли искусственно изменять человеческий
характер? Можно ли воспитать в человеке наиболее
желательные нам свойства поведения?
Подобного рода вопросы возникают не только тогда,
когда идет речь о человеческом обществе.

Такими же вопросами о выработке характера и вос-
питании желательных свойств поведения обыкновенно
задаются и в тех случаях, когда стараются приспосо-
бить для известных потребностей животных. Охотник
хочет иметь собаку с надлежащим чутьем и нужными
привычками. Коннозаводчик заботится о выработке
породы лошадей, отличающихся нужными свойствами
поведения.
Каким образом достигается воспитание животного?
Какими средствами пользуются для выработки надле-
жащих свойств охотничьей собаки и скаковой ло-
шади?
Мы знаем, что внешний уход за животным и умелая
дрессировка оказывают большое влияние на выработку
у него нужных навыков. Но, с другой стороны, всякий
опытный тренировщик лошади или охотничьей собаки
скажет, какое громадное значение в этом случае имеет
порода животного. Не из всякой собаки можно сделать
хорошую ищейку. Не всякую лошадь можно превра-
тить в первоклассного бегуна.
Кто занимается выводкой охотничьих собак или
скаковых лошадей, постоянно должен заботиться не
только о тренировке тех животных, которые попадают
к нему в руки, но также о выборе этих животных и
улучшении их породы. Высокое качество лошади зави-
сит не только от внешнего ухода за нею и умелых
приемов дрессировки, но прежде всего — от ее природ-
ных свойств. Заботясь об улучшении качества лоша-
дей, приходится думать не только о здоровых конюшнях
и умелых конюхах, но прежде всего — о хороших кон-
ских заводах. Надо беречь племенной скот. Надо отби-
рать и давать возможность особенно размножаться
тем породам животных, которые отличаются своими
ценными качествами.

То, что наблюдается при выработке хороших охот-
ничьих собак и скаковых лошадей, в общем, применимо
и к воспитанию человеческого характера.
Внешняя обстановка и определенный порядок жизни
оказывает громадное влияние на особенности нашей
личности и связанного с нею поведения. В зависимости
от условий сна, питания и работы, от степени своего
постоянного утомления, от формы обращения с ним
окружающих людей, человек становится или более
спокойным, ИЛИ раздражительным, или вялым, или
деятельным, или мрачным, или радостным. В зависи-
мости от того, в какой мере удалось ему получить
образование, он обладает большими или меньшими
знаниями, теми или другими умениями. Распростра-
нение в народе гигиенических сведений, улучшение
жилищных условий, упорядочение заводской и фаб-
ричной работы, удешевление предметов первой необхо-
димости, осуществление всеобщего обучения и вообще
установка такого образа жизни, при котором всякий
мог бы проявить наибольшую степень присущих ему
ценных качеств,— несомненно должно содействовать
воспитанию в населении сильных характеров.
Но — это только одна сторона дела. Особенности
человеческого характера, так же как и особенности
характера животных, определяются не только влиянием
окружающей среды, но и природными особенностями.
Думая об улучшении народного характера, мы должны
заботиться не только о наличном поколении людей;
но, главным образом о том поколении, которое придет
ему на смену. Подобно тому, как расчетливый хозяин
стремится получить потомство от своих кровных
лошадей и породистых собак, так и хорошие органи-
заторы народной жизни должны употребить все усилия
к тому, чтобы не пропадали и множились наиболее

ценные по своему характеру представители народа.
Энергия, организаторский талант, творчество, в какой
бы области они ни обнаруживались, умение приобре-
тать и прилагать к делу свои знания — все это должно
встречать широкую общественную поддержку. Людям
с подобного рода качествами необходимо облегчать
борьбу за личное существование, чтобы они могли,
не слишком отвлекаясь вопросами о каждодневной
нужде, все свои силы направлять главным образом
на ту деятельность, которая поможет им укрепить и
развить ценные качества своих характеров.
Когда речь идет о воспитании характера отдельного
человека, то здесь всегда приходится считаться с боль-
шими или меньшими трудностями. Некоторые люди,
по своей природной конструкции, больше поддаются
всяким внешним внушениям, другие — меньше. Вялые,
послушные натуры легко подчиняются примеру, не
очень сопротивляются установленному режиму. Этим
можно пользоваться и путем ежедневной регулярной
работы воспитывать из них дельных людей. Труднее
влиять на характер человека, склонного к быстрым
душевным волнениям, привыкшего откликаться на все
жизненные впечатления прежде всего приятными или
неприятными переживаниями. Такие люди часто не толь-
ко поддаются внешним примерам и приказаниям, но
даже стремятся поступить как раз напротив. В них как
будто живет какой-то дух противоречия и протеста.
Влиять на таких людей приходится очень осторожно.
Иногда надо бывает даже совершенно оставить их
в покое, чтобы не вызвать у них как раз противопо-
ложных настроений. Для разговора с ними важно вы-
брать спокойную минуту и спокойный тон. Это далеко
не всегда бывает легко, потому что люди подобного
типа очень быстро приходят в волнение от всяких

пустяков и часто могут заразить этим волнением самого
спокойного собеседника.
Наиболее приятную работу представляет собой
воспитание тех лиц, которые обладают деятельным,
самостоятельным характером. В таких случаях прихо-
дится процесс воспитания характера свести к его
самовоспитанию. Деятельный человек имеет неудер-
жимую внутреннюю потребность к самосовершенство-
ванию. Внешние обстоятельства могут только содей-
ствовать или препятствовать этой потребности. Видя
деятельного ребенка или юношу, мы должны стараться
всячески разгадать его интересы, помочь ему найти
удовлетворяющее его дело, дать ему в руки средства
для посильного выполнения своих ближайших планов.
С другой стороны, надо дать возможность такому чело-
веку понять разнообразие жизни, почувствовать множе-
ство задач, которые раскрываются перед людьми, для
того чтобы он мог более сознательно выбрать себе
профессию. Для этого лучшим средством является
образование. Школа помогает человеку узнать многое.
Она раскрывает разные дороги к будущему. И, благо-
даря школе, человек с самостоятельным и деятельным
характером, легче может разобраться в своих собствен-
ных силах, настроениях и целях.
Обычные приемы воспитания характера состоят
в том, что мы стараемся создать для человека подхо-
дящую внешнюю обстановку, заботимся об организации
соответствующего порядка жизни и целесообразных
форм труда. Воспитывая детей в своей семье, мы ста-
раемся окружить их жизнь посильной заботой и уста-
новить правильный и здоровый порядок их дня. Задача
школьного воспитания сводится тоже к созданию вокруг
учащихся такой обстановки, которая помогала бы ему
ежедневно приобретать не только определенные зна-

ния, но и определенные привычки. Подчиняясь общему
порядку жизни вместе со своими товарищами, школьник
приучается общаться с другими людьми, вместе рабо-
тать, регулировать свои действия сообразно обстоя-
тельствам. Все это постоянно входит в его натуру,
отражается на его характере. Под влиянием школь-
ного воспитания робкий может стать более сильным,
заносчивый — более скромным, бурный — более сдер-
жанным.
Но бывают некоторые дети, которых нельзя воспи-
тывать в обычной школе. В их характере наблюдаются
такие резкости, что приемы обычного семейного и
школьного воспитания здесь оказываются недостаточ-
ными. Так, например, у некоторых детей вялость
и слабоволие могут переходить в крайнюю леность,
стремление к полному ничегонеделанию.
Возбудимость чувств также может принимать совер-
шенно болезненные формы. Ребенок вечно капризни-
чает, плачет почти без всякого повода. Временами его
упрямство и противоречие принимают вид настоящего
озорства и скандала. Точно так же и у детей деятель-
ного и самостоятельного характера могут обнаружи-
ваться резкие и неприемлемые в общежитии черты —
беспредельное стремление к властности, драчливость,
крайняя грубость.
Дети с подобного рода крайними чертами характера
называются „трудновоспитуемыми", или „морально-
дефективными", т. е. обладающими определенными
недостатками (дефектами) в своем характере (или
в своих нравах, т. е. в „моральной" или „нравствен-
ной" стороне своей природы).
Для воспитания таких детей требуется особая
обстановка, особенно тщательный надзор, внимательное
изучение причин, порождающих неприятные свойства

их характеров. При ближайшем изучении поведения
трудновоспитуемых детей иногда обнаруживается, что
в основе некоторых сторон их характера лежат небла-
гоприятные особенности их физической конституции.
Тогда приходится прежде всего прибегать к опреде-
ленным мерам медицинского воздействия. Ребенка
лечат соответствующими лекарствами, ваннами, гимна-
стикой, воздухом, выбором пищи. Наряду с этим идут
и необходимые педагогические занятия.
Воспитание характера не ограничивается детским
возрастом. Вся наша жизнь дает нам постоянные по-
воды к упражнению разных свойств своего характера.
Всякая, более или менее резкая перемена в окружаю-
щей нас обстановке, встреча с новыми людьми, необ-
ходимость приспособляться к новым обстоятельствам,
заняться новым делом — все это невольно или напря-
гает нашу энергию, или волнует и раздражает, или
заставляет падать духом и на все махать рукой.
В разные моменты жизни мы получаем не одинаковые
поводы для развития разных сторон своего характера.
Порядки разных учреждений, где идет работа, вос-
питывают те или другие нравы, дают простор разви-
тию тех или других черт характера. В этом смысле
организаторы и руководители общественной работы
невольно становятся воспитателями той части об-
щества, с которой они имеют постоянное дело. Еже-
дневно повторяющиеся действия переходят в при-
вычку. Определенная обстановка работы содействует
развитию определенных нравов. Бывают учреждения,
которые отличаются необыкновенно точными поряд-
ками. Дух деловитости и вежливости проникает всю
атмосферу. И это общее настроение невольно заражает
всех работников. Они, по мере сил, тоже стремятся
стать и дельными и вежливыми. В других учреждениях,

напротив, поражает какая-то повальная грубость, ха-
латность, небрежное и высокомерное отношение к по-
сетителям. Очевидно, общие порядки отражаются на
действиях отдельных лиц.
Между характером отдельного человека и окру-
жающей его средой существует определенная связь.
Окружающая среда влияет на образование того или
другого характера, но, с другой стороны, и характер
человека отражается на той среде, в которой он жи-
вет и действует. Юноша, выросший в аккуратной,
трудовой семье, сам становится аккуратным и стре-
мится внести порядок всюду, где ему приходится
жить и работать. Напротив, человек, с детства при-
ученный к неряшеству, не только сам становится не-
ряхой, но и вносит дух небрежности и распущен-
ности в окружающую его среду.
19. ХАРАКТЕР И ВЫБОР ПРОФЕССИИ.
В записной книжке Чехова сохранился набросок ин-
тересного рассказа. Профессор, в течение многих лет
аккуратно и бездарно исполняющий свои обязанности,
по воскресеньям с любовью учится у переплетчика
искусству переплетать книги. Он занимается этим
делом с особенным удовольствием и достигает в этой
работе блестящих результатов. А тот переплетчик,
который обучает профессора, по ночам предается
страстному изучению научных книг.
Очевидно, оба они случайно выбрали свою специаль-
ность. Для обоих было бы лучше, если бы судьба
в свое время помогла любознательному переплетчику
стать ученым, а неудачного (хотя и усердного) про-
фессора сделала переплетчиком.

В жизни нередко приходится наблюдать людей,
которые чувствуют себя глубоко неудовлетворенными
только потому, что, вследствие случайных обстоя-
тельств, им пришлось избрать специальность, совсем
не соответствующую их интересам и силам.
Поэтому понятно, какое важное значение для каж-
дого человека приобретает вопрос о выборе про-
фессии.
Удачный выбор профессии является одним из важ-
ных условий человеческого счастья. Труд может быть
величайшим наслаждением, если, исполняя свое дело
мы в то же время удовлетворяем основным стремле-
ниям своей личности. Когда мы понимаем смысл и
цели своего труда, когда нам нравится самый про-
цесс выполнения нашего дела, когда в это дело мы
готовы вложить всю свою душу,— у нас невольно
является, чувство удовлетворения. Мы сознаем, что
делаем свое дело. Наш труд становится для нас
самой важной частью нашей жизни, выражением внут-
ренней потребности, источником радости.
Иное дело, если человеку приходится отдавать
свои силы тому, что совершенно не соответствует его
способностям и вкусам. В таких случаях между лич-
ностью человека и его трудом происходит разрыв.
Совершая свою работу, он действительно чувствует
себя каким-то рабом, которого только внешние об-
стоятельства заставляют делать определенное дело.
Чем скорее кончить такую работу, тем лучше! Тогда
можно будет заняться тем, что действительно тебя
радует и удовлетворяет.
Для общества и государства чрезвычайно важно
наладить такую организацию труда, при которой каж-
дый трудящийся мог бы выполнять работу, соответ-
ствующую его силам и наклонностям. Это неизбежно

должно отразиться на успехе работы. Никакими пра-
вилами, наградами и угрозами нельзя заставить людей
так ревностно и успешно трудиться, как это делается
без всяких внешних поощрений в тех случаях, когда
человек сам захвачен своей работой, когда он сам
невольно думает о ней день и ночь.
Для того, чтобы наш труд мог давать нам вну-
треннее удовлетворение, необходимы два главных усло-
вия: во-первых, соответствие этого труда нашим на-
клонностям, а во-вторых, его посильность.
Легко показать, что оба эти условия в данном слу-
чае необходимы.
Если опытного инженера заставить продавать на
улице газеты, то подобного рода работа, конечно, не
будет ему непосильной. Однако она совсем не соот-
ветствует его наклонностям и уровню его интересов.
Он естественно будет скучать и тяготиться такой ра-
ботой. Ему захочется более сложного и ответственного
труда, где он мог бы приложить свои мысли и планы.
С другой стороны, предположим, что сельский
учитель, очень любящий музыку и пение, вдруг был
бы назначен главным руководителем оперы в столице.
Как бы он почувствовал себя в этом положении? Разве
самые первые шаги в этом деле не показали бы ему
его полной неподготовленности, полного бессилия!..
Не достаточно любить дело, за которое берешься. Надо
еще иметь силы, чтобы с ним справиться.
Одним из первых условий успешной работы того
или иного рода является наличие соответствующей
степени умственного развития.
Всем известно, что бывают люди, которым, по их
природной глупости, нельзя поручить никакого мало-
мальски сложного дела — непременно все напортит и
перепутает!

Но если даже мы оставим в стороне таких, явно
неспособных к самостоятельному труду, идиотов и
слабоумных, то все-таки придется признать, что для
разных видов труда требуется разная степень памяти,
внимания, сообразительности.
В некоторых случаях работа, которая поручается
человеку, требует от него очень небольшого ума
совсем малого думанья. Банкаброшница на текстиль-
ной фабрике стоит у своих катушек и слушает одно-
образный стук машины. Но вот нитка оборвалась,
катушки остановились. Она быстро завязывает концы
оборвавшихся ниток и катушки снова пускаются
в ход, пока опять не оборвется нитка... Для выполне-
ния такой работы, конечно, требуется способность
к вниманию и памяти. Работница не должна зевать.
Но очевидно, что степень той сообразительности, ко-
торую она должна обнаруживать при своей работе,
сравнительно невелика. Ее дело однообразно и нау-
читься ему очень скоро может всякий человек, если
он вообще способен хотя бы к самому начальному
обучению.
Работа ткача, слесаря, наборщика уже гораздо слож-
нее. Здесь приходится иметь дело с более разнообраз-
ными орудиями производства. Задачи работы постоянно
меняются. В каждом отдельном случае надо произ-
вести особое движение, соответствующее данной за-
даче. Очевидно, тут требуется и большая память и
большее внимание, и более высокая сообразитель-
ность.
Дело фабричного мастера, школьного учителя, за-
ведующего большой канцелярией требует еще более
сложной умственной работы, так как здесь надо по-
стоянно не только разбираться в отдельных задачах,
выдвигаемых в тот или другой момент, но и знать те

правила, с которыми следует каждый раз согласовать
свои действия.
Для успешного выполнения более сложных дел
требуется еще более высокий уровень умственной
работы.
Каждое дело требует своих знаний и навыков.
К каждому делу необходимо приспособиться, об-
учиться ему. Но в некоторых случаях это обучение
совсем не трудно и берет очень мало времени. В дру-
гих же случаях оно очень продолжительно и сложно.
Люди, способные выучиться одному делу, часто бы-
вают совершенно не в состоянии обучиться другому.
Эта разница часто сказывается еще в школе. Одни
дети легко и быстро успевают по всем предметам.
Другие усваивают только некоторые знания, а иные
знания (например математику) одолевают с трудом. На-
конец бывают и такие, которые совершенно не в со-
стоянии учиться наравне со своими сверстниками. Им
приходится ограничивать свое образование только
низшими ступенями.
Из всего этого ясно, что, решая вопрос о выборе
профессии человека, мы должны считаться с его при-
родными умственными способностями и с той сте-
пенью развития, которой удалось ему достичь к тому
моменту, когда приходится браться за практическое
дело.
Но, кроме вопроса о степени умственного развития,
свойственного данному человеку, при выборе профес-
сии большое значение имеет справка о всем строе
его личности, об его „психо-физиологической консти-
туции", об его „характере".
Лица, стоящие на одной и той же ступени умствен-
ного развития, могут обладать совершенно разным
характером. Мы можем, например, встретить двух