Миропольский С. И. Очерк истории церковно-приходской школы от первого ее возникновения на Руси до настоящего времени. — 1910

ОЧЕРКЪ ИСТОРІИ ЦЕРКОВНО-ПРИХОДСКОЙ ШКОЛЫ НА РУСИ.
ОТЪ ОСНОВАНІЯ ШКОЛЪ ПРИ СВ. ВЛАДИМІРѢ ДО
МОНГОЛЬСКАГО ИГА.
I. Историческія условія возникновенія школъ и образованія на Руси.
А) Школы на Руси и образованіе возникаютъ вмѣстѣ съ просвѣщеніемъ Руси
христіанствомъ. Христіанство на Руси является дѣломъ свободнаго избранія лучшей
вѣры княземъ и народомъ. Принятію вѣры православной предшествовало испытаніе
вѣръ чрезъ лучшихъ избранныхъ мужей, числомъ 10. Выслушавъ отзывы ихъ о
вѣрѣ Греческой, бояре единогласно признали ея превосходство и указали на Ольгу—
христіанку, „яже бѣ мудрѣйши всѣхъ человѣкъ“. Владиміръ, безъ колебаній и
сомнѣній, рѣшительно и прямо спрашиваетъ: „Кдѣ крещенье пріимемъ?“—Бояре
отвѣчали: „гдѣ ти любо.“ Народъ вѣрилъ своему единодержавному князю; князь
вѣрилъ своему народу. Такого безпримѣрнаго согласія народа и правителя въ дѣлѣ
выбора и перемѣны вѣры исторія никогда не представляла.
Когда приспѣлъ часъ совершить великое дѣло крещенія цѣлой страны язы-
ческой, народъ спокойно и съ увѣренностію пошелъ за своимъ княземъ. „Володимеръ
посла по всему граду, глаголя: „аще не обрящеться кто рѣцѣ, богатъ ли, ли убогъ,
пли нищь, ли работникъ, противенъ мнѣ да будетъ“. Се слышавше людье съ радо-
стью идяху, радующеся и глаголюще: „аще бы се не добро было, не бы сего князь
и боляре приняли^. Какое величественное, трогательное и безпримѣрное въ исторіи
событіе представляетъ крещеніе Руси! „И бяше си видѣти радость на небеси и на
земли, толико душь спасаемых*»“, говоритъ лѣтописецъ и заключаетъ: „Благословенъ
Господь Іисусъ Христосъ, иже возлюби новыя люда, Руськую землю, просвѣти ю
крещеніемъ святымъ“.
Иларіонъ, знавшій о событіи этого крещенія отъ участниковъ его, въ похвалѣ
Владиміру пишетъ, что князь „заповѣда по всей землѣ своей креститися во имя
Отца и Сына и Святаго Духа, ясно и велегласно во всѣхъ градѣхъ славитись
Святѣй Троицѣ, и всѣмъ быти крестьяномъ (христіанами) малымъ и великимъ,
рабомъ и свободнымъ, унымъ и старыимт,, богатымъ и убогимъ. И не бысть ни
единаго же противящеся благочестивому его повелѣнію; да аще кто и не любовью,
но страхомъ, повелѣвшаго крещахуся, понеже бѣ благовѣріе его съ властію съпря-
жено. И въ едино время вся земля наша въелави Христа со Отцемъ и Св. Духомъ“1).
*) Попятно, что въ этой общей картинѣ отдѣльные случаи и частности временнаго сопротив-
ленія волѣ князя (въ Новгородѣ, въ Ростовѣ) не нашли мѣста, но они общей картины и не измѣняютъ,
какъ факты частные.

Итакъ, принятіе христіанства на Руси является общимъ актомъ, при едино-
душномъ согласіи народа, бояръ и князя.
Такое водвореніе христіанства на Руси естественно узаконило и облегчало
введеніе и всѣхъ учрежденій, соединенныхъ съ нимъ, къ числу которыхъ прежде
всего принадлежат!* книжное просвѣщеніе и училища.
Лѣтописныя свидѣтельства дѣйствительно удостовѣряютъ, что на всей Руси съ
церковію являлось и книжное ученіе, ввѣряемое княземъ духовенству, свободно и
благожелательно принимаемое народомъ.
Первыя школы на Руси учреждаются, говоря словами лѣтописца, „на утверж-
деніе вѣры“. Утвержденіе вѣры утвердило школы.
Замѣчательно, что и въ другихъ Славянскихъ земляхъ, въ Болгаріи, Моравіи,
Чехіи, христіанство принято было по желанію князей, утвердилось по общему со-
гласію народа; просвѣтителями явились Греческіе пастыри; но князья требовали
просвѣщенія на родномъ языкѣ1).
Б) Извѣстно, что до принятія христіанства Славяне „имяху обычаи свои и
законъ отецъ своихъ и преданья,“ какъ имѣли свою религію, съ обрядами и жре-
цами. Этотъ законъ племена „сами себѣ творили“, но выраженію лѣтописца.
Христіанство вноситъ въ Русь новый законъ,—законъ самого Бога,—законъ
общій для всѣхъ племенъ, законъ истинно добрых?* нравовъ; но этотъ законъ, для
своего познанія, вкорененія и распространенія, требуетъ отъ Руси ученія и обра-
зованія. Слѣдовательно, со введенія христіанства, церковь, общество и законодатель
Руси должны были единодушно принять и признать обязательными три задачи для
своей дѣятельности: содѣйствіе образованію народа религіозному, вкорененіе въ немъ
христіанской нравственности и распространеніе въ немъ умственнаго образованія 2).
Если бы народу дана была новая вѣра вопреки его желанію, то эти три задачи
были бы невыполнимы, или исполненіе ихъ было бы дѣломъ величайшей трудности и
долгаго времени. Но Русь свободно, своею волею, приняла христіанство, поэтому
также свободно пожелала и просвѣщенія,—одинаково—словеснаго, въ церкви и
книжнаго въ школѣ, о чемъ единодушно заботились князья и духовная власть.
В) Не менѣе важнымъ является и то обстоятельство, что христіанство нашло
въ Руси дѣвственную почву. На это обращаетъ вниманіе Погодинъ.
*) Подъ 6406 г. лѣтописецъ пишетъ: „Словѣномъ жіущіимъ крещеныимъ и княземъ ихъ,
Ростиславъ, и Святополкъ, и Коцелъ послаша ко Царю Михаилу, глаголюще: земля наша крещена,
и нѣстъ у насъ учителя, иже бы ны наказалъ и поучалъ ны, и протолковалъ святыя книгы; не
разумѣемъ ни Гречьску языку, ни Латыньску; они бо ны онаго учатъ, а они бо ны и онако, тѣмъ
же не разумѣемъ книжнааго образа, ни силы ихъ: и послѣте ны учителя, иже ны могутъ сказати
книжная> словеса и разумъ ихъ. Се слыша Царь Михаилъ, н созва философы вся, и сказа имъ рѣчи
вся Словѣньскыихъ князь, и рѣша философи: есть мужь въ Селуни, именемъ Левъ: суть у него сы-
нове разумиви языку Словѣньску, хитра два сына у него философа. Се слышавъ Царь, посла по ня
въ Селунь ко Лвови, глаголя: поели къ намъ въскорѣ сына своя Мефодія и Костянтина. Се слыша
Левъ, въскорѣ посла я, и придоста ко Цареви, и рече има: „се прислалася ко мнѣ Словѣньска
земля, просящи учителя собѣ, иже бы моглъ имъ протолковати святыя книги: сего бо желаютъ“.
Умолена быста Царемь, и послаша я въ Словѣньскую землю къ Ростиславу, и Святополку, и
Къцьлови. Сима же пришедъшема, начаста съетавливати письмена азъбуковьная Словѣнъскы, и
преложиста Апостолъ и Еуангелье. Ради быта Словѣни, яко слышаша величья Божья своимъ языкомъ“:
Благодаря этому, въ Славянскихъ земляхъ устроены были многія училища, „построены цер-
кви и монастыри и поставлены епископы, попы, игумены — да учатъ“. Число учениковъ Климента
возрасло до 3.500.
2) Лешковъ, „Ист. Рус. общественнаго права“, стр. 207.

„Христіанская вѣра, говоритъ онъ, сдѣлалась вмѣстѣ и источникомъ нашего
образованія,—источникомъ единственнымъ, въ противоположность съ западными на-
родами, которые, кромѣ христіанской вѣры, получили въ наслѣдство себѣ, еще
прежде ея введенія, греческое и римское образованіе, сильное и многостороннее
они пропитались этимъ образованіемъ, и оно дало ихъ новымъ вѣрованіямъ свой
особый характеръ, что и было причиною отличій первоначальнаго римскаго католи-
чества отъ греческаго, а еще болѣе отъ русскаго православія“ *).
Г) Въ высокой степени важнымъ для просвѣщенія Руси является то обстоя-
тельство, что предки наши, говоря словами Іакова мниха, „пріяша святое креще-
ніе, готово имуще святое писаніе и книги переведены съ греческаго языка на русскій“.
Трудно оцѣнить достаточно важность этого обстоятельства. Новокрещенному
народу сразу открывается доступъ къ чтенію источника вѣры православной, къ
совершенію богослуженія на родномъ языкѣ, къ изученію духовной литературы.
Съ другой стороны, самый русскій языкъ, благодаря отличному знанію его и высо-
кой филологической подготовкѣ св. просвѣтителей Славянъ, при вліяніи совершен-
нѣйшаго изъ классическихъ языковъ, получаетъ обработку въ стилѣ и формахъ,
развитіе для выраженія самыхъ, высокихъ истинъ и отвлеченныхъ понятій.
Поистинѣ святые просвѣтители Славянъ были основателями и нашего книж-
наго ученія. Благословеннымъ трудомъ ихъ Русь пользуется и доселѣ. Труды ихъ
легли и въ основу первоначальной школы нашей, трудамъ ихъ эта школа обязана
широкимъ распространеніемъ на Руси, съ первыхъ поръ ея просвѣщенія. Грамот-
ность на чужомъ языкѣ не могла бы скоро и прочно привиться народу 2).
Д) Новое важное обстоятельство для распространенія на Руси грамотности
представляетъ этнографическое единство славянскихъ племенъ. „ А словѣнескъ языкъ
1) Погодинъ. Др. Рус. Ист. стр. 658.
2) „Прежде оубо словѣне, пишетъ черноризецъ Храбръ, не имѣху книгъ, нЖ чъртами и
рѣзами чьтѣхж и гатаахж, поганисжщи“. Изъ сказанія Храбра видно, что предки наши не огра-
ничивались чертами и рѣзами, но пытались писать римскими и греческими буквами—„Римьскими
и Грьчьскпми письмены иуждаахЖся писати словѣньскЖ рѣчь безъ оустроена“. Изобретеніе славян-
скихъ письменъ Храбръ признаетъ благодѣяніемъ и милостію Бога („помиловалъ родъ словѣньскъ“),
призывающаго всѣхъ ко спасенію. Такой взглядъ на грамоту сохранили и наши предки, считая ее
дверью къ уразумѣнію божественныхъ книгъ. Въ грамотѣ „разумъ Богъ есть далъ словѣномъ“
Храбръ замѣчаетъ, что происхожденіе славянскихъ письменъ и переводъ священныхъ книгъ были
извѣстны всѣмъ, „кождому словеньскому букварю“.
Изд. Шафарика "Pamatky" и пр. 1851 г.

и русский единъ: отъ Варягъ бо прозвашася Русью, а первѣе бѣша словѣне; аще
и Поляне звахуся, но словѣньская рѣчъ бѣ“, говоритъ лѣтописецъ *).
Благодаря этому, на всемъ пространствѣ великой русской земли славянская
книга была понятною всѣмъ; не будь этого, первоначальное образованіе не могло
такъ широко разлиться по Руси съ первыхъ поръ ея просвѣщенія.
Е) Русь получила христіанство отъ Грековъ; они принесли намъ и книжное
просвѣщеніе; но не подлежитъ сомнѣнію, что въ просвѣщеніи древней Руси уча-
ствовала и единоплеменная, единовѣрная намъ, ранѣе насъ принявшая христіанство
Болгарія.
Въ Іоакимовой лѣтописи пишется: „царь же Болгарскій Сумеонъ (у 927 г.)
присла іереи учены и книги довольны, и посла Владиміръ въ Царь-градъ къ царю
и патріарху просити митрополита, онъ же вельми возрадовашеся, прислаша митро-
полита Михаила, мужа весьма ученаго и богобоязненнаго, Болгарина суща, съ
нимъ четыре епископы, и многи іереи, діаконы и демественнти отъ славянъ“ 2).
Митрополитъ Михаилъ, какъ извѣстно, былъ однимъ изъ ревностнѣйшихъ
устроителей школъ; онъ собиралъ учителей и наставлялъ ихъ; епископы, а также
„многи іереи и діаконы“, конечно, служили дѣлу образованія, и для нихъ это было
удобно, такъ какъ рѣчь ихъ была понятна народу.
„Демественники“ же принесли съ собою пѣніе,— тоже Болгарское, болѣе близ-
кое намъ по духу, стилю, характеру и потому легче изучаемое. Еслибы на первыхъ
порахъ у насъ не было грамотныхъ людей и пѣвцовъ, знающихъ русскую рѣчь —
славянъ, то гдѣ было бы взять учителей для школъ, которыя съ первыхъ же поръ,
открывались „по всемъ градомъ и селомъ“? Чтобы приготовить своихъ учителей,
для этого нужно было время; а изъ Грековъ, пришедшихъ на Русь, многіе ли знали
русскій языкъ? Не надо забывать, что Болгарія уже за сто лѣтъ до крещенія
Руси имѣла училища и обширную духовную письменность. Кромѣ перевода священ-
ныхъ и богослужебныхъ книгъ, Болгары имѣли переводъ многихъ писаній отече-
скихъ, а также и руководства для училищъ, каковы грамматика, философія, и
богословіе I. Дамаскина, церковная и гражданская исторія и многія другія. Это
обстоятельство содѣйствовало широкому распространенію образованія на Руси и
такой высотѣ его, что черезъ 40—50 лѣтъ послѣ Владиміра у насъ уже являются
мужи высокихъ дарованій и учености.
Участіе въ нашемъ образованіи епископовъ, священниковъ и клира изъ про-
свѣщенныхъ Болгаръ нельзя не считать въ числѣ благопріятныхъ условій для на-
шей древней школы, для обученія въ ней на родномъ языкѣ, тѣмъ болѣе, что
Болгары приносили съ собою „книги многи“ 3). Таковы были историческія условія,
при которыхъ началось книжное образованіе вт» древней Руси.
1) Полн. собр. лѣтоп., т. I. Лѣтопись Лаврентьевская.
2) Іоак. лѣт. I, 38. Дата указываетъ погрѣшность въ имени царя, uo фактъ несомнѣненъ.
3) Кромѣ трудовъ св. просвѣтителей Славянства Кирилла и Меѳодія: число коихъ весьма
значительно, Болгарская церковь дала намъ труды ихъ преемниковъ, также весьма обильные. Та-
ковы: св. Климентъ (писавшій слова, поученія, житія святыхъ), Симеонъ, „книголюбецъ“, первый
царь Болгарскій, (переведшій 136 словъ Златоустаго), Іоаннъ, экз. Болгарскій, „строитель церков-
ный“, при кн. Симеонѣ (составившій Шестодневъ, переведшій Богословіе, Діалектику и Грамматику
Дамаскина, писавшій слова), Константинъ en. (писавшій слова и поученія, житія,, перев. св.
Аѳанасія), Григорій пресвитеръ (пер. хронику Малалы), Черноризецъ Храбръ (сост. кн. „О пись-
менѣхъ), Козма пресвитеръ (писавшій противъ Богом и ловъ).

II. Учрежденіе и распространеніе училищъ на Руси.
Объ основаніи „книжнаго ученія“ на Руси лѣтописецъ, подъ 988 г., пишетъ,
что Св. Владиміръ князь, просвѣтившись вѣрою, послѣ крещенія Кіевлянъ, „нача
ставити по градомъ церкви и попы, и люди на крещеніе приводити по всѣмъ гра-
домъ и селомъ. Пославъ нача поимати у нарочитое чади дѣти и даяти нача на
ученье книжное; матери же чадъ сихъ плакахуся по нихъ, еще бо не бяху ся
утвердили вѣрою, но яко по мертвеци плакахуся. Симъ же раздаяномъ на ученье
книгамъ, сбысться пророчество на Русьстѣй земли, глаголющее: въ оны дни услы-
шатъ глусіи словеса книжная, и яснъ будетъ языкъ гутнивыхъ“ і).
Такъ вмѣстѣ съ принятіемъ Св. Вѣры Русь получила и ученіе книжное, кото-
рымъ руководили тѣ, кто просвѣтилъ Русь православіемъ, то-есть, епископы и
священники. Неопредѣленное выраженіе лѣтописи „даяти нача на ученіе книжное“
вызываетъ вопросъ, были ли Св. Владиміромъ устрояемы училища, или просто
собирали дѣтей для просвѣщенія ихъ ученіемъ христіанскимъ, словесно, или по
книгамъ 2)?
Въ лѣтописи по Никонову списку о „книжномъ ученіи“ дѣтей при Св. Вла-
димірѣ пишется: „И начаша отъ отцовъ и отъ матерей взимати младыя дѣти, и
давати въ училище, учитись грамоте“ 3). Татищевъ, первый нашъ исторіографъ
по времени, пользовавшійся многими лѣтописными сказаніями, для насъ утрачен-
ными, пишетъ: „Тоже повелѣ (Владиміръ) ставити церкви и священникамъ людей
приводить на крещеніе, по всѣмъ градомъ и по селамъ посылая попы ученые.
Митрополитъ же Михаилъ совѣтовалъ Владиміру устроитъ училища, на утвер-
жденіе вѣры, и собрать дѣти въ наученіе. И тако Владиміръ повелѣлъ собрать
дѣтей знатныхъ, среднихъ и убогихъ, раздавая по церквамъ священники со при-
четники въ наученіе книжное. — Прежде бо невѣдущіе закона не слыхали словесъ
книжныхъ; по Божью строенію и милости явившейся, осѣни ихъ свѣтомь благо-
разумія, устроены бо были многія училищъ“ 4).
Карамзинъ, на основаніи лѣтописныхъ сказаній, пишетъ, что послѣ крещенія
Руси, „чтобы утвердить вѣру на знаніи книгъ божественныхъ, еще въ IX в. пере-
веденныхъ на словянскій языкъ Кирилломъ и Миѳодіемъ и, безъ сомнѣнія, уже
давно извѣстныхъ Кіевскимъ христіанамъ, великій князь Владиміръ завелъ для
отроковъ училища, бывшія первымъ основаніемъ народнаго просвѣщенія въ Россіи“ 5).
Послѣдующія свѣдѣнія объ учрежденіи книжнаго ученія на Руси показываютъ
несомнѣнно, что лѣтописецъ говоритъ именно объ учрежденіи церковныхъ школъ на
Руси; поэтому и церковные историки — Филаретъ, Макарій и другіе, а равно и
1) Лавр. лѣтоп. стр. 51.
2) Соловьевъ въ Истор. Россіи (т. V) пишетъ: „Училища при Владимірѣ заведено не было,
а дѣтей раздали учиться по церквамъ у священниковъ“.
3) Никон, спис. Изд. 1767—92, I, стр. 94.
4) Истор. Рос. Изд. 1768—84 г., ч. II. стр. 75—6.
5) Ист. Госуд. Рос; т. I. Что первоначальное книжное ученіе совершалось въ училищахъ,
объ этомъ имѣемъ позднѣйшія свидетельства въ постановленіи Стоглаваго собора, гдѣ говорится:
„а прежде сего въ Россійскомъ царствѣ на Москвѣ и въ Великомъ Новгородѣ и по инымъ градомъ
многія училища бывали“. Стоглав. XXV.

ученые изслѣдователи—Лавровскій, Хмыровъ и др., учрежденіе училищъ Св. Вла-
диміромъ признаютъ несомнѣннымъ 4).
Не слѣдуетъ забывать, что прибывшіе въ Русь для просвѣщенія ея христіан-
скомъ Греки и Болгары сами обучались уже въ благоустроенныхъ училищахъ,
имѣли предъ собою образцы разнообразныхъ учебныхъ заведеній, знакомы были
съ способами обученія того времени и вообще съ организаціей школъ. Если для
Русскихъ послѣднія были новостью, то для Грековъ онѣ были учрежденіями хорошо
извѣстными. Извѣстіе Татищева, что князь Владиміръ устраивалъ „книжное ученіе“
но совѣту митрополита, явно указываетъ на непосредственное участіе послѣдняго
въ устроеніи первыхъ школъ на Руси. Подтвержденіе этому находимъ, кромѣ Нико-
новой лѣтописи, въ Степенной книгѣ. Въ первой говорится: „Тѣхъ же всѣхъ учи-
телей грамотныхъ призываше къ себѣ митрополитъ и наказываше (учаше) право-
славие и благочестие крѣпко соблюдати, и безумныхъ рѣчей и неподобныхъ оша-
ятися“. Здѣсь митрополитъ является наставникомъ учителей, руководителемъ ихъ;
съ другой стороны „грамотные учители“ являются какъ бы людьми особаго при-
званія, хотя всѣ они были священно-служителями церкви.
Лавровскій не безосновательно высказываетъ даже предположеніе, что первыя
церковныя школы были общежитія 2), гдѣ учившіеся жили совокупно, взятые изъ
домовъ родителей, ибо иначе чѣмъ объяснить, что „матери чадъ сихъ аки по мерт-
веци плакахуся“. Очевидно, плакали, потому что разставались съ дѣтьми, лишались
ихъ, хотя и на время 3). Училище же съ общежитіемъ есть уже вполнѣ органи-
зованное училище. У насъ не сохранилось никакихъ свѣдѣній о внутреннемъ бытѣ
первыхъ училищъ, о способахъ ученія; но въ одномъ изъ списковъ лѣтописи
Нестора 4) учрежденіе кн. Владиміромъ книжнаго ученія дополняется такимъ
извѣстіемъ; „симъ же (дѣтѣмъ) розданномъ на ученіе книжное, и навыкаху скоро,
по Божью строю“. Поэтому надо полагать, что учители были люди опытные. Въ
Степенной книгѣ, составленной, какъ извѣстно митрополитами Макаріемъ и Кипріа-
номъ, излагается замѣчательный наказъ митрополита Михаила учителямъ школъ
Владиміровыхъ. Хотя эта книга явилась уже въ половинѣ XVI в., но по своей
сравнительной древности, принадлежа образованнѣйшимъ людямъ своего времени,
конечно, знавшимъ историческое прошлое Руси и имѣвшимъ подъ руками источники,
которые для насъ утрачены, а также и устное преданіе, заслуживаетъ довѣрія,
тѣмъ болѣе, что характеръ наказа митрополита Михаила не противорѣчитъ другимъ
свѣдѣніямъ о школахъ его времени и даже подтверждается ими. Вотъ это наставле-
ніе: „Богодухновенный же учитель, преосвѣщенный митрополитъ Михаилъ, призы-
ваше къ себѣ всѣхъ тѣхъ учителей грамотныхъ, и наказываше ихъ правѣ и благо-
чиннѣ учити юныя дѣти, я коже словесѣмъ книжнаго разума; такожде и благонравію*
1) Иноземецъ Эверсъ, „нѣмецъ именемъ и дѣломъ“, отвергаетъ учрежденіе Владиміромъ
школъ, а допускаетъ только, что дѣтей брали и отдавали въ наученіе епископамъ, въ цѣляхъ при-
готовленія къ священству. Хмыровъ, согласно съ Лавровскимъ, справедливо называетъ это сужденіе
„вполнѣ нѣмецкимъ“, потому что оно имѣетъ въ виду однихъ священниковъ, но забываетъ о чте-
цахъ, пѣвцахъ. столь же необходимыхъ въ Русской церкви. Но если даже принять мнѣніе Эверса, то
выходитъ только, что при епископахъ были училища для приготовленія дѣтей къ священству.
2) Лавровскій, стр. 29.
3) Лавровскій, стр. 105. На это указываютъ и выраженія лѣтописцевъ: „поимати дѣти“, „дѣти
омымати у нарочитыхъ людей", „взимати младыя дѣти“, то-есть, брать ихъ изъ домовъ родителей.
*) Лѣтопись Переяславская, по списку съ рукописи XIII в.

и въ правдѣ и въ любви, и зачалу премудрости, страху Божію, чистотѣ и смирено-
мудрію: учити же ихъ не яростію, ни жестокостію, ни гнѣвомъ, но радостовид-
нымъ страхомъ и любовнымъ обычаемъ, и слаткимъ проученіемъ, и ласковымъ раз-
сужденіемъ противу коегождо силы, и съ ослабленіемъ, да не унываютъ, наипаче
всегда прилагати имъ ученіе отъ закона Господня, на пользу души же и тѣла; отъ
безумныхъ же и неподобныхъ словесъ всячески ошаятися“ 1). Совершенно въ томъ
же духѣ дѣйствовалъ и ближайшій преемникъ Михаила—Леонтій.
Допустивъ даже, что наказъ этотъ въ Степенной книгѣ представленъ въ нѣ-
которомъ распространеніи, нельзя отрицать самаго факта,—для этого нѣтъ ника-
кихъ основаній.
Въ этомъ открытіи первыхъ училищъ на Руси замѣчательнымъ образомъ вы-
разились главнѣйшія черты ихъ послѣдующей исторіи и ихъ характеръ.
Прежде всего здѣсь является единство власти духовной и гражданской:
митрополитъ совѣтуетъ, князь повелѣваетъ устроить училища.
Книжное ученіе народа ввѣряется руководству и завѣдыванію духовенства.
Духовенство является первыми, одинаково духовною и гражданскою властью
признанными, учителями.
Училища имѣютъ церковный характеръ. Они учреждаются „на утвержденіе
вѣры“.
Они являются не учебными только, но и воспитательными учрежденіями,
дѣти обучаются „словесѣмъ книжнаго разума“, но главнымъ образомъ — „правдѣ и
любви и зачалу премудрости, страху Божію, чистотѣ и смиреномудрію". Нельзя
выразить сильнѣе воспитательныя задачи школы.
Въ основу дисциплины первыхъ нашихъ школъ положены были евангельскія
начала кротости. Митрополитъ заповѣдуетъ учителямъ учить дѣтей „ни яростію,
ни жестокостію, ни гнѣвомъ“, но любовнымъ обычаемъ, причемъ совѣтуетъ обращать
вниманіе и на силы каждаго ученика, дабы не обременять работою сверхъ силъ.
Нѣкоторые историки (напр., Забѣлинъ) высказывают?» сомнѣнія въ такомъ
характерѣ ученія первыхъ нашихъ школъ, но безъ достаточныхъ основаній. При-
водимые ими примѣры воспитанія „жезломъ“ и „розгою“ относятся къ позднѣйшему
времени, (преимущественно XV — XVI в.), на которое могла имѣть вліяніе и
западная школа. Обстоятельства же школы временъ Владиміра были таковы, что
именно требовали кроткаго обращенія съ дѣтьми. Народъ только-что принялъ
новую вѣру; но родители еще „не бяху ся утвердили вѣрою“; матери плакали о
дѣтяхъ, отдаваемыхъ въ школы, какъ по мертвыхъ; при этомъ суровость „жесто-
кость и гнѣвъ“, могли вызвать въ дѣтяхъ страхъ, въ родителяхъ — озлобленіе,
ненависть и даже сопротивленіе; дѣти могли и разбѣжаться изъ училищъ, вышла
бы смута народная. Но ничего подобнаго не было. Быть можетъ, для того и соби-
рал ъ митрополитъ учителей, чтобы предупредить возможность недовольства школою,
если бы въ ней стали обучать „гнѣвомъ и яростію“. Въ своемъ наставленіи Вла-
дыка настойчиво предлагаетъ учителямъ заботиться о томъ, чтобы дѣти не уны-
вали,— не тяготились ученіемъ, не тосковали въ школѣ. Совершенно такъ же
поступалъ и Леонтій въ Ростовѣ, гдѣ встрѣтивъ закоренѣлыхъ стариковъ, языч-
никовъ, онъ ласково старался привлечь къ ученію дѣтей. Такимъ образомъ духъ
христіанской кротости въ первыхъ нашихъ школахъ является совершенно есте-
') Степ. книга 1, стр. 143.

ственнымъ и составлялъ одно изъ важнѣйшихъ условій успѣха ученія и привлеченія
къ школѣ народа.
Наконецъ, въ извѣстіи лѣтописца мы находимъ указаніе и на всеобщность
первой школы на Руси. Сказавъ, что Владиміръ началъ строить церкви по городамъ
и селамъ, лѣтописецъ тотчасъ же продолжаетъ, что князь тогда же отправилъ во
всѣ города и села особыхъ лицъ священнаго сана „попы ученые“, которые бы,
крестя и просвѣщая людей, собирали дѣтей у нарочитыхъ и простыхъ людей,
„дѣтей знатныхъ, среднихъ и убогихъ“ и отдавали ихъ ученіе книжное. При каж-
дой церкви, конечно, были священники съ причтомъ,—они и были первыми учите-
лями по всѣмъ городамъ и селамъ. Гдѣ была церковь, тамъ было и ученье. Вѣру
святую принялъ весь народъ, весь народъ нуждался и въ просвѣщеніи. Нужды
церкви и нужды народа совпали. Для церкви необходимо было обезпечитъ постоянно
полный составъ духовенства и притомъ изъ народа Русскаго; для народа нужда
была учиться книгамъ, въ которыхъ заключалась новая вѣра. Поэтому естественно,
что на Руси „устроены были многія училища“.
Перейдемъ къ дальнѣйшимъ свидѣтельствамъ о ихъ учрежденіи. Въ Софійской
лѣтописи подъ 1030 г. находимъ такой рядъ извѣстій: „Великій Князь Ярославъ
Белзы взялъ. Того же лѣта родился Ярославу четвертый сынъ, и нарече ему имя
Всеволодъ. Того же лѣта иде князь Ярославъ на чюдь, и побѣди я, и постави
градъ Юрьевъ: и пріиде кь Новугороду, собра отъ старостъ и поповыхъ дѣтей—
т. (300) учити книгамъ“. Тоже извѣстіе занесено и въ Никоновскую лѣтопись,
подтверждается Карамзинымъ *) и другими историками, какъ извѣстіе несомнѣнное.
Фактъ учрежденія этого училища не подвергался сомнѣнію даже скептиками,
готовыми заподозрить Софійскую лѣтопись потому только, что она явилась въ
позднихъ спискахъ (XV в.). Лавровскій пишетъ: „Въ пользу дѣйствительности
распоряженія Ярослава говоритъ и самый характеръ извѣстія: краткость, простота,
неожиданность. Видно, что составитель самъ не находилъ въ этомъ событіи осо-
бенной важности, какъ бы случайно и тѣми же словами переписалъ его изъ древ-
нѣйшаго списка, помѣстивъ его (какъ то было, безъ сомнѣнія, и въ послѣднемъ)
среди другихъ событій“ 2).
Нѣкоторые писатели основаніе Новгородской школы ставятъ въ связь съ
взятіемъ г. Бельза 3) Ярославомъ, полагая, что оно „было вдохнуто ревнивой наблю-
дательностію Ярослава, желавшаго пересадить на Русскую почву и, разумѣется,
на Русскій ладъ, плоды просвѣщенія Польши, развитой въ то время болѣе, нежели
Русь“ 4). Но Ярославъ былъ слишкомъ церковнымъ человѣкомъ, чтобы увлекаться
Польскою новизною.
Гораздо справедливѣе сопоставить учрежденіе училища съ общею характери-
стикой Ярослава у лѣтописца. „И бѣ Ярославъ—свидѣтельствуетъ лѣтописецъ—
книгамъ прилежа и почитая е часто въ нощи и въ дне, и собра письцѣ многы, и
прекладаше отъ Грекъ на Словѣньское писмо и писаша книгы многы, и сниска,
ими же поучашеся вѣрніи людье, наслажатся ученья божественнаго“.
Самъ же лѣтописецъ ставитъ просвѣтительную дѣятельность Ярослава въ
связь съ дѣятельностію св. Владиміра. „Якоже бо се нѣкто землю разоретъ, другый
1) Ист. Госуд. Рос. II, стр. 23.
2) Лавровскій, стр. 24
3) Бельзъ—г. въ Червонной Руси, въ Мазовіи; нынѣ въ Холмской епархіи.
4) Григорьевъ, „Замѣтки о книжн. просв. Руси“, см. у Хмырова, стр. 61.

же насѣеть, ини же пожинаютъ и ядять пищю бескудну, тако и сь: отецъ бо сего,
Володимеръ, взора и умягчи, рекше крещеньемъ просвѣтивъ; сь же (Ярославъ)
насѣя книжными словесы сердца вѣрныхъ людій, а мы пожинаемъ, ученье пріем-
люще книжное“.
Мудрый сынъ продолжалъ великое дѣло славнаго отца.
Слѣдуетъ замѣтить, что и до Ярослава въ Новгородѣ уже было училище.
Подъ тѣмъ же 1030 г. въ Новгородской лѣтописи отмѣчено: „Преставися Акимъ
новгородскій (епископъ), и бяше ученикъ его Ефремъ, иже ны (т. е. лѣтописца,
съ другими) учаше“ {), а у Татищева добавлено—и „греческому языку“ 2). Отсюда
ясно, что въ Новгородѣ было училище, въ немъ были ученики, и не одинъ, а
многіе, изъ нихъ одинъ оказался уже настолько образованнымъ, что самъ обучалъ
и былъ лѣтописцемъ. Лавровскій высказываетъ справедливое предположеніе, что
школа эта основана была Іоакимомъ, который „пріиде къ Новугороду, и требища
разори, и Перуна посѣче и повелѣ въврещи въ Волховъ“, а людей просвѣтилъ кре-
щеніемъ, тогда же, вѣроятно, завелъ онъ и училище.
Поэтому Лавровскій и другіе изслѣдователи 3) дѣлаютъ даже предположеніе»
что распоряженіе Ярослава имѣло цѣлію расширеніе курса и распространеніе уже
существовавшаго училища, которое должно было служить высшимъ разсадникомъ
просвѣщенія, на что отчасти указываетъ привлеченіе въ него дѣтей „нарочитой
чади“ Новгородской—старостъ и духовенства.
Замѣчательно различіе лѣтописныхъ выраженій объ учрежденіи училищъ въ
Кіевѣ и Новгородѣ: Владиміръ „пославъ, нача поимати", а Ярославъ—„собра“.
Значитъ, ученіе уже не внушало прежняго страха и, быть можетъ, сдѣлалось даже
потребностью, особенно для такого города, каковъ былъ великій Новгородъ; а „на-
рочитая чадь“ его, по самому своему положенію, даже нуждалась въ грамотности.
Новгородъ имѣлъ обширнѣйшія внѣшнія сношенія, заключалъ договоры. Эпоха Яро-
слава отмѣчена составленіемъ „Русской правды“, „Устава о церковномъ судѣ“, мно-
гими произведеніями духовной литературы. Для такихъ работъ надо было имѣть
высокое образованіе, которое и давала школа Ярославова.
Дальнѣйшія мѣры Ярослава на пользу просвѣщенія народа показываютъ въ
немъ человѣка замѣчательнаго ума и энергіи, великаго преобразователя. Лѣтописецъ
пишетъ, что Ярославъ „любимъ бѣ книгамъ, многи написавъ, (списавъ), положи
въ церкви Св. Софьи, юже созда самъ“, то-есть, основалъ обширную библіотеку
для общаго пользованія. Далѣе говорится: „И ины церкви ставляше по градомъ и
по мѣстамъ, поставляя попы и дая имъ отъ имѣнія своего урокъ, веля имъ учити
люди, понеже тѣмъ есть поручено Богомъ, и приходити часто къ церквамъ“ 4).
То-есть, Ярославъ, вмѣнивъ священникамъ въ обязанность быть учителями въ цер-
ковныхъ школахъ, назначилъ въ вознагражденіе за трудъ обученія особый окладъ
изъ собственныхъ великокняжескихъ доходовъ.
Карамзинъ говоритъ: „опредѣливъ изъ казны своей достаточное содержаніе
іереямъ, Ярославъ умножилъ число ихъ во всѣхъ городахъ и предписалъ имъ учить
новыхъ христіанъ, образовать умъ и нравственность людей грубыхъ“. Въ какихъ
1) Новгор. II, 121.
2) Татищ. II, 105.
3) Лавровскій, стр. 35. Хмыровъ, 61 стр. Григорьевъ, въ, „Эпохѣ“ 1861 г., № 11.
4) Лаврент. лѣт., стр. 65.

именно городахъ основаны были училища, неизвѣстно. Приходится обращаться къ
другимъ мѣстамъ лѣтописей, къ другимъ источникамъ. Такъ есть несомнѣнныя
свидѣтельства, что училище было въ Курскѣ.
Въ житіи прей. Ѳеодосія читаемъ: „Въ томъ градѣ (Курскѣ) растый отрокъ
тѣломъ, растяше и духомъ, въ премудрости и любви Божіей. Ибо моляше самъ ро-
дителей своихъ, да дадутъ его въ наученіе божественныхъ книгъ, якоже и сотвориша:
и вскорѣ изучися всему божественному писанію, яко всѣмъ чюдитися о премудрости
и разумѣ и о скоромъ его ученіи“ і). Изъ этого извѣстія ясно, что Ѳеодосій сначала
воспитывался дома „въ премудрости и любви Божіей“, потомъ, по его собственной
просьбѣ, изъ дома родителей отданъ былъ „въ наученіе божественныхъ книгъ“, и
ученіе его называется необыкновенно „скорымъ“. Значитъ въ Курскѣ было училище*
гдѣ обучались чтенію, разумѣнію божественныхъ книгъ; надо полагать, и письму,
потому что Ѳеодосій, писавшій посланія къ князьямъ (Святославу и Изяславу),
очевидно, былъ наученъ и этому искусству. Да иначе и быть не могло, потому что
печатныхъ книгъ тогда еще не было и письмо служило помощію при обученіи
чтенію. Несторъ называетъ прей. Ѳеодосія „наставникомъ и учителемъ иноковъ, не
только вѣрою, но и разумомъ просвѣщеннымъ“. Поистинѣ училище, давшее образо-
ваніе Ѳеодосію, могло хвалиться своимъ ученикомъ. Говоря о нравственныхъ каче-
ствахъ Ѳеодосія въ дѣтствѣ, жизнеописатель его прибавляетъ: „покореніе же и по-
виновеніе къто исповѣсть, еже стяжа въ ученіи своемъ, не тъкмо же и къ учителю
своему, но и къ вѣсѣмъ учащіимъся“. Значитъ, училище, гдѣ обучался Ѳеодосій,
было многолюдно. Способъ выраженія объ этомъ лѣтописца показываетъ, что много-
людство училищъ было явленіемъ обычнымъ, иначе оно было бы отмѣчено, какъ
нѣчто особенное.
Къ тому же времени относятся извѣстія объ учрежденіи въ Кіевѣ женскаго
училища княжною Анной, называемой также Янкою, дочерью Всеволода Ярославича.
Въ Степенной книгѣ пишется, что она постриглась въ женскомъ монастырѣ при
церкви св. Андрея (постр. В. К. Всеволодомъ), и собравъ при себѣ многихъ ино-
кинь, „пребывала во всякомъ благоговѣніи, постѣ и цѣломудріи, храня жестоко
законъ монашескій, и препровождая время въ читаніи книгъ“, которому, надо по-
лагать, обучала и сестеръ. По словамъ Татищева, „собравши младыхъ дѣвицъ, Анна
нѣколико обучала ихъ писанію, такожъ ремесламъ, пѣнію, швенію и инымъ полез-
нымъ имъ ремесламъ“ 2). Извѣстіе это замѣчательно. Оказывается, что въ Кіевѣ
было основано женское училище, когда въ Западной Европѣ объ образованіи жен-
щинъ еще не помышляли. Кн. Анна была женщина образованная. Для ознакомленія
съ устройствомъ женскихъ обителей она посѣтила Цареградъ, откуда привезла ми-
трополита, преемника Іоанну И-му. Въ монастырѣ прожила она 26 лѣтъ и скон-
чалась въ 1169 г.
О 'Евфросиніи, княжнѣ Полоцкой, въ Степенной книгѣ пишется: „Случи же ся
дѣвицѣ сей учетъ быти книжному писанію, еще не достигше ей въ совершенъ
возрастъ тѣлеснаго естества, еже молитвы плодъ, и толма бысть любящи ученіе,
якоже чюдитися отцу ея о толицѣ любви ученію ея“ 3). Ставъ настоятельницей
основаннаго ею (1119—28 г.) женскаго монастыря, она упросила отца своего отпу-
1) Печ. патерикъ, л. 29, на обор.
2) Татищ. II, 138.
3) Ст. кн. стр. 270.

стить къ ней сестру ел Гордиславу учиться грамотѣ. Подобно Янкѣ, она обучала
и сестеръ монастыря, что видно изъ рѣчи Евфросиніи (по Степенной лее книгѣ) къ
инокинямъ: „Азъ веселымъ сердцемъ подвизаюся учити васъ, видящи плоды ваша
трудныя, и толикъ дождь проливаю вамъ ученіемъ“. Она также путешествовала по
св. мѣстамъ, была въ Константинополѣ и въ Іерусалимѣ, гдѣ скончалась (1172 г.)
и погребена была въ Русской обители пр. Ѳеодосія *)•
Ярославъ Владиміровичъ, король Галицкій, прозванный современниками Осмо-
смысломъ, слѣдовалъ примѣру Ярослава Мудраго и заводилъ многія училища въ
своей области. Этотъ государь отличался высокимъ образованіемъ, любилъ чтеніе
книгъ, заботился о благоустроеніи церквей и церковнаго чина, „былъ мудръ и рѣ-
ченъ языкомъ и богобоязливъ, разстроилъ (устроилъ) землю свою, любилъ черно-
ризцевъ“. „Самъ приходилъ къ церковному чину и строилъ добрѣ“ 2). О немъ
Татищевъ сообщаетъ такое лѣтописное извѣстіе: „изученъ былъ (Ярославъ) языкамъ,
многія книги читалъ, въ церковномъ чинѣ много исправлялъ и клиросъ устрояя и
наставляя, зловѣріе искоренялъ, а мудрости и правой вѣрѣ наставлялъ, и учитъ
понуждалъ, монаховъ же и съ ихъ доходы къ наученію дѣтей опредѣлилъ 3).
Устроителемъ школъ въ области Владимірской является Константинъ Всево-
лодовичъ, просвѣщеннѣйшій и благочестивѣйшій князь, устроитель церквей, люби-
тель книгъ и образованія. „Такъ бѣ блаженный св. князь, правдивъ, щедръ, кро-
токъ, смѣренъ, всѣхъ милуя всѣхъ набдя, паче же всего дивную любя и славную
милостыню и церковное строенье, и о томъ пекыйся день и нощь; велми бо печашеся
о созданіи прекрасныхъ Божіихъ церквей, исполняя книгами и всякими украшеніи.—
Часто бо чшяше книгы, и творяше по писанному“ 4). Несомнѣнно что онъ основы-
валъ училища. По случаю пожара церкви св. Михаила въ 1227 г. лѣтописецъ
пишетъ, что „при ней трудились инокъ русскіе и греки учаще младенцевъ. И
погорѣли книгы многи, собранные симъ Константиномъ мудрымъ“ 5). Какъ велика
была его заботливость объ этомъ училищѣ, можно видѣть изъ завѣщанія кн. Констан-
тина, гдѣ пишется, что „домъ же свой и книги вся въ училище по себѣ опре-
дѣлилъ, и къ тому на содержаніе не малыя волости далъ, о чемъ просилъ брата
Юрія, дабы обѣщалъ непоколебимо завѣтъ его сохранить, который съ великою
жалостію и множествомъ слезъ оное утвердилъ“ 6). Можно полагать, что обширное
и обезнеченное въ содержаніи училище, гдѣ обучали дѣтей иноки русскіе и Греки,
съ большею библіотекой, было училищемъ центральнымъ для Владимірской области,
съ разширеннымъ курсомъ ученія, какъ Ярославово Софійское.
Отправляя своихъ дѣтей, Василька и Всеволода, на княженіе въ Ростовъ и
Ярославль еще малолѣтними, Константинъ „наипаче о нихъ печалился и по часту
посылалъ бояръ надзирать въ ихъ ученіи и содержаніи“. Слѣдовательно, и тамъ
книжное ученіе существовало и, конечно, покровительствовалось княземъ.
О просвѣтительной дѣятельности Романа Ростиславовича, кн. Смоленскаго
(у 1180 г.), Татищевъ передаетъ такое извѣстіе: „Онъ былъ вельми ученъ всякихъ
4) Тѣ.ю ея впослѣдствіи было перенесено въ Печерскій монастырь, гдѣ нетлѣнно почиваетъ и
донынѣ.
2) Полн. собр. лѣт. II, 135. Кіевск. лѣт.
3) Татищ. II, 280.
4) Лавровскій, Лѣт. стр. 187—188.
5) Татищ. II, 446 стр.
6) Татищ. II, 416.

наукъ—и къ ученію многихъ людей понуждалъ, устрояя на то училища и учителей,
грековъ и латинистовъ, своею казною содержалъ, и не хотѣлъ имѣть священниковъ
неученыхъ; и такъ на оное имѣніе свое истощалъ, что на погребеніе его принуж-
дены были Смольяне сребро и куны давать по изволенію каждаго“ 4).
Слѣдуетъ замѣтить, что Смоленская епископія была окончательно утверждена
въ 1150 г. (первое учрежденіе каѳедры относятъ къ Владиміру Мономаху, но изъ
уставной грамоты Смоленскаго князя видно, что „здѣ первѣе сего (1150 г.) не
бывало епискоиьи“). Такимъ образомъ въ Смоленскѣ, какъ и въ другихъ мѣстахъ,
съ учрежденіемъ епископіи, при поддержкѣ князя, училища заводились по всей
области.
Учрежденіе епископіи на Руси, совершившееся при Леонтіѣ І-мъ (992 г.),
имѣло важное вліяніе на распространеніе училищъ и на ихъ благоустройство. При
каждой епископіи было училище, подъ надзоромъ и руководствомъ архіереевъ,
подававшихъ примѣръ своей паствѣ. О Ростовскомъ епископѣ Леонтій пишется:
„Святый же Леонтій пріиде въ Ростовъ и видѣ люди, состарѣвшіеся въ невѣріи, и
остави старые люди, младенцы же ко церкви призываше и сладостно кутіею кормяше
ихъ и благочестію у чаше и крестяше ихъ“ 2).
Наши первые митрополиты и епископы были люди высокаго образованія, рѣд-
кихъ дарованій; они были устроителями и руководителями книжнаго ученія на
Руси. Кромѣ любви къ образованію, къ этому побуждалъ ихъ долгъ и прямые
интересы церкви.
Въ первую эпоху, кромѣ древнѣйшихъ епархіи Новгородской, Ростовской,
Черниговской, Бѣлгородской, Владимірской на Волыни, во второй половинѣ XI в.
были извѣстны: Тьмутараканская (ок. 1068), Переяславская и Юрьевская (1072);
затѣмъ — Полоцкая (ок. 1105), Туровская (1114), Смоленская (1137), Галицкая
(1157), Рязанская (ок. 1207), Владимірская на Клязьмѣ (1215) и Угровская (предъ
нашествіемъ татаръ) 3).
Эти пятнадцать епархіи были центрами „книжнаго ученія“ и широко охваты-
вали древнюю Русь.
Но сюда слѣдуетъ присоединить наши монастыри.
Монастыри явились на Руси рано. Съ вѣрой Христовой, говоритъ Иларіонъ,
„монастыреви на горахъ сташа, черноризцы явишася“. Въ До-Монгольскую эпоху
монастырей было на Руси не мало. Въ Кіевѣ ихъ было 14, въ Новгородѣ до 20-ти,
а всѣхъ считается свыше 50-ти 4).
Монастыри же были первыми училищами вѣры и распространителями книж-
наго ученія.
Сюда стекались избранники, проникнутые духомъ Христова ученія. Это были
„свѣтила, сіявшія на всю Русь“, по выраженію Нестора. Время проводилось въ
А) Татищевъ II, 239. Смотри у Лавровскаго обстоятельное доказательство вѣрности этого
извѣстія—стр. 41 и далѣе.
2) Став. книг. стр. 153. Слѣдуетъ впрочемъ замѣтить, что слово учить въ старыхь рукопи-
сяхъ употреблялось и въ смыслѣ проповѣданія, назиданія поученія, (см. у Лавровскаго стр. 33); въ
этомъ смыслѣ и люди и книги назывались учительными. Напр. о Кириллѣ, м. Кіевскомъ, пишется,
что онъ бѣ „учителенъ зѣло и хытръ ко ученію божественныхъ книгъ“. Наименованіе отдѣла учи-
тельныхъ книгъ св. писанія (Псалтирь, притчи Соломона, Экліастъ) сохранилось доселѣ.
;) См. Погодина, Др. Ист,, стр. 549.
4) См. перечень монастырей, съ указаніемъ времени ихъ основанія, у Погодина, Др. Р. Ист.,
II, 574 и дал.

молитвѣ, въ трудѣ, въ „книжномъ почитаньи“. Подвижники монастырей, проповѣ-
дывавшіе словомъ и дѣломъ святое ученіе, представляли народу высшіе идеалы,
имѣли вліяніе на него своими совѣтами, молитвами, примѣрами. Поистинѣ наши
древніе монастыри, говоря словами Погодина, „представляли лучшую, свѣтлую сто-
рону Русской жизни и дорогое достояніе отечественной исторіи“. Особенно просла-
вилась Печерская обитель Кіева своими подвижниками и своимъ великимъ нравст-
веннымъ вліяніемъ на Русскую жизнь,—вліяніе это продолжается и доселѣ.
„Изъ Печерскаго монастыря, говоритъ Погодинъ, разносилось образованіе но
областямъ Русскимъ съ епископами, назначаемыми изъ иноковъ, и всякая новая
епархія дѣлалась новымъ учебнымъ округомъ, новый монастырь—гимназіей, новая
церковь — народнымъ учил ищемъ“ *). Вотъ почему строеніе церквей, учрежденіе
монастырей, столь тщательно записанное нашими лѣтописцами, должно занимать
мѣсто и въ исторіи нашихъ училищъ. Каждый монастырь самъ по себѣ былъ
училищемъ, пріютомъ грамотности; каждый создавалъ учителей и вызывалъ устрой-
ство новыхъ школъ; здѣсь изготовлялись книги, столь цѣнныя въ тѣ времена и
необходимыя для просвѣщенія.
Пр. Ѳеодосій, игуменъ Кіево-Печерскаго монастыря, такъ выразилъ иноческія
обязанности: „Иноку надлежитъ быть бодрымъ на пѣнье церковное, на преданія
отеческія и на почитаніе книжное, имѣть любовь и наказанье (назиданіе) къ
меньшимъ, повиновеніе къ старшимъ“. Такимъ образомъ грамота и пѣніе являлись
какъ бы обязательными для инока. Тѣмъ же просвѣтительнымъ вліяніемъ отличались
и женскіе монастыри, гдѣ дѣйствовали Янка и Евфросинія, что засвидѣтельствовано
лѣтописями; тѣмъ же духомъ жили и другія обители. Не забудемъ, что въ тяжкую
эпоху ига Монгольскаго монастыри спасли намъ образованіе.
Высокое значеніе монастырей привлекало въ нимъ князей и народъ, распо-
лагало ихъ къ пожертвованіямъ, которыми монастыри пользовались на благо русской
земли. Такъ Ярославъ Изяславовичъ „вда имъ всю жизнь свою Небольскую волость
и Деревьвьскую и Лучскую и около Кіева“. Кн. Глѣбъ „вда въ животѣ своемъ
съ княгинею, 60 гривенъ серебра и 50 гривенъ золота“ (гривна равнялась фунту
металла). Мстиславъ Владиміровичъ предоставилъ монастырямъ даже свою дань.
Каждый монастырь былъ школою, но каждый монастырь былъ и прибѣжищемъ
сиротъ, питателемъ бѣдныхъ, пріютомъ для немощныхъ. Здѣсь народъ право-
славный учился вѣрѣ, учился всякому добру и „книжному почитанію“. Сюда стре-
мились лучшія духовныя силы народа, избранники его, становившіеся потомъ его
учителями. Только при этомъ значеніи монастырей мы и можемъ объяснить то
обстоятельство, что при удивительно быстромъ распространеніи на Руси училищъ
лѣтописцы нигдѣ не заявляютъ о недостаткѣ учителей.
При самомъ утвержденіи на Руси христіанства, по свидѣтельству Степенной
книги, пожертвованія были не только на церковное строеніе, но и "возраста ради
сиротъ“. Въ уставѣ св. Владиміра о церковныхъ десятинахъ упоминаются при
монастыряхъ и церквахъ гостинницы, страннопріимницы; митрополиты заповѣдывали
монастырямъ, „сироты держати“, и всѣхъ убѣждали, „вдовицъ и сиротъ, и поло-
нянниковъ и странныхъ миловати и призирати“.
Это обстоятельство приводитъ насъ къ нѣкоторымъ соображеніямъ. Если при
монастыряхъ призрѣвались сироты, жили тамъ, то не можетъ быть, чтобы они
') Погодинъ, Др. Р. Ист., II, 661.

только питались,—это было бы не въ духѣ монастырей нашихъ. Съ полною вѣро-
ятностію можно предположить, что дѣти-сироты и обучались. Ихъ прежде всего
наставляли къ православной вѣрѣ, учили всему, что полезно для спасенія и нужно
всякому христіанину; а способнѣйшіе по крайней мѣрѣ вдавались и книжному
ученію, дабы сдѣлать ихъ участниками монастырскаго богослуженія. Быть можетъ,
изъ этихъ сиротъ иные оставались въ монастырѣ иноками. Были случаи, что и
взрослые, поступивъ въ монастырь безграмотными, дѣлались людьми „книжными“,
а тѣмъ болѣе это естественно относительно сиротъ-дѣтей, предоставленныхъ вполнѣ
заботамъ и отвѣтственности иноковъ.
Въ этомъ предположеніи нѣтъ ничего невѣроятнаго; напротивъ, оно под-
тверждается даже практикою монастырей нашего времени. Лавровскій находитъ,
что наши древнія страннопріимницы при монастыряхъ соотвѣтствуютъ Византій-
скимъ ксенодохіямъ, гдѣ „по закону христіанскому совершалось образованіе и вос-
питаніе дѣтей“; обязанность монастырей кормить и содержать сиротъ соотвѣт-
ствуетъ греческой орфанотрофіи, это были сиротскія учебно - воспитательныя
заведенія, которыя пользовались общимъ сочувствіемъ и почетомъ.
„Какъ не быть этимъ пристанищамъ сиротъ, пишетъ онъ, тамъ, гдѣ хри-
стіанство вдругъ появилось, въ полномъ цвѣтѣ, гдѣ благотворительность, съ первыхъ
годовъ его водворенія, еще въ лицѣ Владиміра, искала простора и силилась обнять
собою все новопросвѣщенное общество, куда всѣ христіанскія учрежденія, въ
полномъ своемъ составѣ, перенесены были изъ православной Византіи“ 1).
Предположенія вѣроятныя. Существованіе призрѣнія сиротъ при монастыряхъ
является несомнѣннымъ уже потому, что это призрѣніе изъ глубины вѣковъ сохра-
нилось во многихъ обителяхъ доселѣ. Оно входило въ уставы обителей по пра-
виламъ Василія Великаго, которыя строго сохранялись въ нашихъ древнихъ монасты-
ряхъ, подобно тому, какъ призрѣніе при церквахъ составляло обязанность приходовъ
и вытекало какъ изъ церковныхъ предписаній, изъ духа самаго христіанства,
заповѣдующаго творить дѣла милости духовной и тѣлесной, такъ и изъ народныхъ
обычаевъ, изъ общиннаго начала сельской жизни.
Такимъ образомъ лѣтописныя свидѣтельства объ учрежденіи училищъ на
Руси хотя и скудны, но достаточны для убѣжденія въ широкомъ распространеніи
книжнаго образованія на Руси, вмѣстѣ съ христіанскомъ. Изъ лѣтописныхъ сви-
дѣтельствъ одни прямо говорятъ объ учрежденіи училищъ въ городахъ, каковы—
Кіевъ, Новгородъ, Курскъ, Смоленскъ, Владиміръ; другія говорятъ о мѣрахъ къ
учрежденію училищъ по областямъ, или вѣрнѣе—епископіямъ; иныя просто ука-
зываютъ на распространеніе обученія первоначальнаго. А такъ какъ училища учреж-
дались преимущественно при епископіяхъ 2), монастыри же, весьма многочисленные,
несомнѣнно были пріютами книжнаго ученія, то, соображая совокупность приве-
денныхъ свидѣтельствъ, слѣдуетъ признать несомнѣннымъ, что училища въ первый
періодъ ихъ существованія раскинуты были на Руси повсемѣстно.
Мы еще болѣе въ этомъ убѣдимся, ознакомившись съ устроителями училищъ
и ихъ руководителями.
!) Лавровскій, стр. 62 и слѣд. Здѣсь приводится мнѣніе объ этихъ учрежденіяхъ Дюканжа.
2) „Какъ показываютъ источники, народной школой въ древней Руси служили дома всѣхь
церковныхъ властей и учрежденій*. (Леонтовичъ, стр. 12). Стоглавъ, который не вводилъ ничего
новаго, но желалъ возстановятъ старину, обязывалъ церковный клиръ „учинити въ домѣхъ училища,
чтобы всѣ православные христіане давали дѣтей своихъ въ наученіе“. Такъ было при Владимірѣ и
Ярославѣ, такъ хотѣлось отцамъ собора устроить и въ позднѣйшее время.

III. Устроители древне-русскихъ училищъ.
Устроителями первыхъ училищъ на Руси являются наши князья; поэтому
важно опредѣлить, насколько они были образованы и какой характеръ имѣло
это образованіе,—то и другое должно было имѣть несомнѣнное вліяніе на учреж-
даемыя князьями школы.
О Владимірѣ св. лѣтописецъ сообщаетъ, что онъ еще до крещенія Руси
былъ знакомъ съ христіанскимъ ученіемъ и имѣлъ бесѣду о вѣрѣ, о правдѣ, о
судѣ съ греческимъ проповѣдникомъ (986 г.); послѣ крещенія Владиміръ былъ
наставляемъ въ истинахъ вѣры греческимъ духовенствомъ1). Онъ „зѣло любилъ
слушать чтеніе божественныхъ словесъ“; „бѣ любя книжныя словесаи. Въ похваль-
номъ словѣ св. Владиміру м. Иларіонъ называетъ его „учителемъ и наставникомъ
Русской земли“. Это былъ религіозный человѣкъ по убѣжденію, высокихъ даро-
ваній.
Его взгляд?, на воспитаніе и просвѣщеніе выразился въ воспитаніи его дѣтей.
Объ образованіи Ярослава Владиміровича было уже сказано. Лѣтописецъ много-
кратно пишетъ о немъ: „любимъ бѣ книгамъ“, „книгамъ прилежа, почитая е часто
въ нощи и во дне“,—книгамъ религіознымъ, св. писанію, „пророческим?, бесѣдамъ
и евангельскимъ и апостольским?, ученіямъ“; онъ переводилъ книги съ греческаго
на славянскій: „собра писцы многи и перекладаше отъ грекъ на словенское письмо
и списаша книги многи“ 2); онъ образовалъ первую на Руси библіотеку. Естественно,
что въ созданіи училищъ онъ видѣлъ свое призваніе и не щадилъ на нихъ своихъ
средствъ. Ярославъ былъ вполнѣ образованнымъ, просвѣщеннимъ христіаниномъ и
такое же просвѣщеніе желалъ дать народу.
Объ Изяславѣ Владиміровичѣ говорится, что онъ „прилежаніе прочитанію бо-
жественныхъ писаній“ 3). Борисъ и Глѣбъ, рано унесенные смертью, „свѣтяшася,
аки двѣ звѣздѣ свѣтлѣ посреде темныхъ“; изъ нихъ первый „взиманіе книги (т. е.
Свящ. Писаніе) и чтяше“; другой, „иже бяше старъ умомъ“, при своей молодости,
любилъ слушать это чтеніе 4).
Сынъ Ярослава, Святославъ Черниговскій, подобно отцу, былъ образованнѣй-
шимъ изъ князей XI вѣка. Онъ любилъ чтеніе, списывалъ и собиралъ книги. Съ
именемъ Святослава извѣстны два „изборника“ 5), съ произведеніями религіознаго,
философскаго, историческаго и діалектическаго содержанія. Въ послѣсловіи къ
„изборнику“ 1073 г. пишется: „Святославъ, подобно трудолюбивой пчелѣ, со вся-
каго цвѣтка писанія собравъ въ одинъ сотъ — въ великосмысленное сердце свое —
сладости источалъ ее изъ устъ своихъ предъ боярами на вразумленіе мыслей ихъ,
являясь предъ ними новымъ Птоломеемъ, не по вѣрѣ, но по желаніямъ сердца, по
собранію многочестныхъ божественныхъ книгъ, которыми онъ наполнилъ свои палаты,
къ вѣчной памяти о себѣ“. О Ярополкѣ Изяславичѣ лѣсописецъ, говоритъ, что онъ
1) Лавр. лѣт. Полн. Собр. Лѣт. I, 36—45, 51.
2) Лавр. Л., 65—66.
3) П. С. Л., т. II; стр. 162.
4) Сказ. Нестора о житіи и убіеніи б. кн., Бориса и Глѣба.
5) Одинъ переведенъ съ греческаго для Святослава въ 1073 г., полагаютъ Іоанномъ Болгар-
скимъ экзархомъ, другой—въ 1076 г.

былъ „весьма княженъ“, и о Всеволодѣ, сынѣ его, отзывается, какъ о „совершен-
номъ“ , образованномъ человѣкѣ.
Владиміръ Мономахъ извѣстенъ своимъ образованіемъ. Его поученіе къ дѣ-
тямъ составляетъ цѣнный литературный памятникъ, свидѣтельствующій о церковной
начитанности автора и высокихъ христіанскихъ взглядахъ его на жизнь, на обя-
занности человѣка, на взаимныя отношенія людей, на образованіе и трудъ. Изъ
этого поученія можно видѣть и воспитаніе дѣтей Мономаха, которые тоже были
людьми религіозными, образованными. Объ отцѣ своемъ (Всеволодѣ Ярославичѣ)
Мономахъ говоритъ, что онъ „сидя дома“ изучилъ пять языковъ: Греческій — по
причинѣ тѣсныхъ связей Руси съ Греками; Латинскій,—какъ тогдашній языкъ ли-
тературный, за повсемѣстнымъ его употребленіемъ; Нѣмецкій — по необходимости
объясняться съ множествомъ служившихъ тогда на Руси Германскихъ выходцевъ,
Венгерскій и Польскій — по близкому сосѣдству и свойству съ сими областями1):
а болѣе всего—по любознательности и любви къ наукѣ.
Сыновья Мономаха любили образованіе: памятникомъ просвѣтительной дѣя-
тельности Мстислава служитъ извѣстное „Мстиславово“ Евангеліе, а объ Ярополкѣ
лѣтописецъ пишетъ, что онъ былъ „Христолюбивъ и человѣколюбивъ, и любя про-
питаніе божественныхъ словесъ и почитая епископы, пресвитеры и мнихи, много
бесѣдоваше наслаждашеся въ духовныхъ словесѣхъ“ 2).
Святославъ Давидовичъ Черниговскій, въ иночествѣ Николай (прозваніемъ
Святоша), подобно просвѣщенному дѣду своему Святославу (кн. Черниговскій, по-
томъ в. кн. Кіевскій), любилъ книги, собиралъ ихъ и библіотеку свою подарилъ
Печерской обители. По его просьбѣ инокъ Ѳеодосій перевелъ „догматическое по-
сланіе св. Льва, папы Римскаго, въ обличеніе ереси Евтихія“ 3). Владиміръ Во-
лынскій, сынъ Василья Романовича, даже у западныхъ писателей извѣстенъ былъ
подъ именемъ „Философа“ за свою ученость и образованіе.
Объ Андреѣ Боголюбскомъ лѣтописецъ говоритъ, что онъ: „божественному пи-
санію зѣло прилежаше“. „Онъ былъ усердный строитель церквей и школъ.
Константинъ Всев. Владимірскій, воспитанный праведнымъ отцемъ своимъ „въ
наказаніи, въ разумѣ свершенѣ, даже и до мужъства“, изжилъ свою недолгую
жизнь (33 г.), „всѣхъ умудряя тѣлесными и духовными бесѣдами; часто бо чтяше
книгы и творяше все по писаному“, а передъ смертью (1219) „домъ свой и книги
вся“ передалъ на школы 4). Замѣчательно завѣщаніе Константина Всеволодовича къ
дѣтямъ Васильку и Всеволоду. Вт> немъ выражается истинно христіанскій взглядъ
на нравствннныя обязанности князя. „Возлюбленнѣи мои чадѣ! Будита межи собою
въ любви, Бога бойтася всею душею, заповѣди Его во всемъ соблюдающа, и мои
нравы не вспріимѣте, яже мя видѣша творяща: нищихъ и вдовицъ не презрита,
церкви не отлучайтася, іеренскый и мнишьскый чинъ любита, и книжнаго поученья
слушайта, и будита въ любви межи собою, и Богъ мира буди съ вама“.
Объ образованіи кн. Анны и Евфросиніи было уже сказано. О Евфросиніи го-
ворится, что она „толма бысть любящи ученіе, яко же чудитися отцу ея о толицѣ
') См. Татищевъ, Ист. Рос. II, стр. 107.
2) Никон. Лѣт. II, 77.
3) Посланіе это напечатано въ Чт. Общ. Нет. и др. Рос, 1848 г.. № 7.
4) Лавр. Лѣт., стр. 185.

любви ученію ея“ 1). Она сама „нача книгы писати своима рукама“. Обѣ княжны
были устроительницами женскихъ училищъ.
Вообще образованность нашихъ князей-христіанъ въ этомъ періодѣ составляетъ
выдающееся явленіе нашей исторіи, имѣвшее несомнѣнно благотворное вліяніе на
устроеніе училищъ. „Изъ показаній лѣтописцевъ, замѣчаетъ одинъ изслѣдователь,
можно видѣть, что книжное ученіе сдѣлалось для князей потребностью, такъ-сказать
завѣтомъ отъ отца къ сыну: сыновья наслѣдовали отъ родителей любовь къ кни-
гамъ и учили своихъ дѣтей; эти послѣдніе заботились о книжномъ наставленіи
своихъ сыновей“ 2).
Кириллъ Туровскій замѣчаетъ: „міра сего властители, иже въ житейскихъ
вещѣхъ труждаются, прилежно требуютъ книжнаго почитанія“.
Для изображенія характера образованія нашихъ князей приведемъ разсказъ
Нестора о книжномъ ученіи св. Бориса и Глѣба и ихъ домашнихъ занятіяхъ. „Пусти
же благовѣрный князь сыны своя когождо на свою область самъ, а святу сею
Бориса и Глѣба оу себе держащю, занеже единаче дѣтеска бѣста. бѣ же Глѣбъ
велми дѣтескъ, а умъ старъ, а блаженный Борисъ въ разумъ сы исполнь благодати
божія взимаше бо книгъ и чтяше. бяше бо и грамотѣ изоученъ, чтяше же житія
и оученія святыхъ, и глаголаше моляся со слезами, сице же ему молящася по вси
часы, а святы Глѣбъ послушаше его. Сѣдя и не. отлучашеся отъ блаженнаго Бориса.
Но съ нимъ день и ночь послушаше его“ 3).
Какою свѣжестью вѣетъ эта картина домашней жизни нашихъ князей еще въ
началѣ XI вѣка. Старшій братъ читаетъ свящ. книги, младшій, еще малютка,
„а умъ старъ“, слушаетъ неотступно это чтеніе, находитъ въ немъ наслажденіе.
Князья любили монастыри, иноковъ, чтили духовный чинъ. Нѣкоторые князья
и княгини принимали иноческій чинъ, а иные даже схиму. Такъ Никола Святоша
съ браннаго поля, становится придверникомъ монастырскимъ и несетъ тяжкія по-
слушанія. Игорь Ольговичъ (1146), плѣненный и больной, говоритъ своему сча-
стливому сопернику (Изяславу Мстиславовичу): „се боленъ есмь велми, и прошу у
тебѣ постриженія, была бо ми мысль на постриженіе еще въ княженій своемъ“.
И онъ „пострижеся—въ скиму“. Великій князь Ростиславъ (1168) просилъ Поли-
карпа о постриженіи въ Печерскомъ монастырѣ. Великій князь Святославъ (1194),
умирая, „веля ся постричи въ черньци“. Мстиславъ Удалой принялъ предъ смертію
схиму (1228).
Анна, дочь Всеволода (Янка), была настоятельницей женскаго монастыря при
церкви св. Андрея, гдѣ и учила дѣтей (1186). Сестра ея Евпраксія (1106), будучи
уже вдовою Германскаго императора Генриха IV, постриглась въ монастырѣ. Мо-
нашество приняли жена Давида Ростиславича Смоленскаго, жена Всеволода Геор-
гіевича Суздальскаго, в. кн. Всеволожая, Марія (1206).
Нѣтъ нужды доказывать, что образованіе нашихъ князей было религіозное;
оно-то и дѣлало ихъ людьми великихъ доблестей, свѣтлаго ума, высокаго патріо-
тизма; вырабатывало изъ нихъ „страдальцевъ за русскую землю“, покровителей
просвѣщенія, устроителей школъ.
*) Степ. кн. 1, стр. 270.
-) Н. Б—въ, „Участіе правит. въ дѣлѣ нар. образованія до Петра В.''
:і) Изв. Ак. наукъ, т. II, стр. 211. Ср. у Лавровскаго, стр. 58.

Исторія во всемъ мірѣ не представляетъ намъ ничего подобнаго. Русь является
во всемъ особенною. Особеннымъ способомъ приняла она христіанство, особеннымъ
способомъ развила въ себѣ просвѣщеніе и устроила школы. Во всемъ свобода духа,
единство, согласіе князей и народа. Это единство истекало изъ церкви, ею освяща-
лось, на ней утверждалось, въ ней черпало силу.
Церковная и гражданская власть въ дѣлѣ просвѣщенія дѣйствовали вполнѣ
единодушно. Князья были ревностными устроителями училищъ. Этимъ и объяс-
няется быстрое и повсемѣстное распространеніе ихъ на Руси въ первый періодъ.
IV. Кто завѣдывалъ и руководилъ школами.
Изъ единогласная свидѣтельства лѣтописей ясно видно, что образованіемъ на
Руси руководило и завѣдывало духовенство *). Школы являлись вмѣстѣ съ церко-
вію, учреждались преимущественно при епископіяхъ. Князья, устроители церквей и
школъ, посылали „попы ученые“ для просвѣщенія народа свѣтомъ вѣры и книж-
нымъ ученіемъ. Они и причты церковные учили въ школахъ, они ими завѣдывали
и руководили. Ни о какихъ другихъ учителяхъ лѣтописныя и другія свидѣтель-
ства не говорятъ даже намекомъ; да негдѣ было ц взять другихъ учителей въ пер-
вое время, когда еще грамотность на Руси только заводилась и духовный чинъ
являлся единственнымъ представителемъ образованности. Само духовенство смо-
трѣло на себя, какъ на главное орудіе образованія, считало просвѣщеніе народа,
устное и книжное, своею обязанностію, выполненіемъ долга и призванія. Его не-
посредственному вѣдѣнію ввѣрена была вся нравственная жизнь народа, которая
служитъ основаніемъ и другихъ его явленій. Просвѣтительное значеніе духовенства
признавалось, всѣми, начиная съ князя. Всѣ другія сословія имѣли свои обязанно-
сти—охраненіе внутренняго порядка, защиту земли отъ внѣшнихъ враговъ, управ-
леніе, судъ, торговлю, сборы налоговъ и дани, земледѣліе; духовенство же призвано
было служить церкви и просвѣщенію народа; это было его право и его обязанность,
которую оно несло съ самоотверженіемъ, съ сознаніемъ важной отвѣтственности
предъ судомъ не человѣческимъ, но Божіимъ. PI оно учило—всѣхъ въ церкви, а
малыхъ дѣтей—въ училищахъ. Здѣсь было высокое его значеніе, которое опредѣлило
вліяніе духовенства на народную жизнь и на послѣдующее время. „Если всѣ
явленія жизни вытекаютъ изъ нравственныхъ побужденій, а эти послѣднія, при тю-
средствѣ вѣры и образованія, возникали, укрѣплялись и развивались подъ непосред-
ственнымъ наблюденіемъ п руководствомъ духовенства, то, очевидно, его вліяніе
должно было проникать во всѣ стихіи общественной и частной жизни. И духовен-
ство не могло не сознавать, а правительство и народъ не могли не признавать за
нимъ этого обширнаго и могущественная вліянія. Въ этомъ сознаніи и въ этомъ
признаніи кроются причины, почему наши пастыри церкви, какъ власть имѣвшіе,
являлись и на политическомъ, и на военномъ и гражданскомъ поприщахъ“ 2).
1) Пр. Леонтовичъ замѣчаетъ: „какъ видно изъ лѣтописей и другихъ источниковъ, въ теченіе
всей древней исторіи школьное дѣло на Руси стояло безъ перерыва подъ болѣе или менѣе дѣятель-
нымъ воздѣйствіемъ всѣхъ органовъ церкви, начиная съ высшихъ представителей церковной власти
и кончая низшими клириками — дьяконами и дьячками“. Это ,.воздѣйствіе“ (а по нашему мнѣнію,
исключительное руководство и завѣдываніе школами) духовенства „определялось миссіонерской зада-
чей русской школы“. Шк. Впр.. стр. II.
2) Лавровскій, стр. 99.

Въ этомъ сознаніи митрополитъ Никифоръ такъ положительно говоритъ великому
князю, склоняя его на миръ: „княже, мы есмы приставлены въ русской землѣ отъ
Бога“.
Но замѣчательно при этомъ, что духовенство русское никогда не злоупотреб-
ляло своимъ вліяніемъ, не домогалось власти, не смѣшивало небеснаго съ земнымъ,
политическаго съ церковнымъ, какъ то дѣлало духовенство западной церкви; силу
своего нравственнаго вліянія наше духовенство всегда обращало на благо, на пользу
земли русской, на духовное просвѣщеніе народа, — въ этомъ его величайшая за-
слуга. Поэтому и церковь наша всегда стояла на недосягаемой высотѣ ея небеснаго
призванія.
Таковъ духъ истинно-православной церкви.
Черноризецъ Дуксъ говорилъ Іоанну, экзарху Болгарскому, „веля и моля его
переложить учительскія сказанія, понови чьто естъ ино дѣло, развѣ ученья? Да
ельма лее еси службу ту пріялъ, то и се ми нужда есть дѣлати“. Такимъ образомъ
ученіе составляет?, прямое и даже единственное занятіе духовнаго лица, — ученіе
въ церкви, ученіе въ школѣ,—словесное и книжное. Такъ понимало свое назначеніе
и наше духовенство съ первыхъ поръ его возникновенія.
Слѣдуетъ замѣтить, что было бы совершенно неправильнымъ ограниченіе
дѣятельности духовенства ученіемъ въ школѣ. „Книжное просвѣщеніе“ это только
часть, и притомъ малая, высокихъ обязанностей духовенства.
Апостолы, получивъ отъ Бога власть и право наученія всѣхъ языковъ, пере-
дали это право, по преемству, церковной іерархіи. Вселенским?, соборомъ запо-
вѣдано каждому пресвитеру, „да идетъ учити отроковъ и домочадцев?,, читая им?,
божественное писаніе, ибо для сего и священство получилъ“ (VII Be. Соб., прав. X).
Но это учительство не преподаваніе школьное, а духовное просвѣщеніе вѣрою для
спасенія человѣка. „Книжное ученіе“ въ школѣ тогда только составляетъ живую
часть этого призванія пастырей, когда оно исходитъ отъ церкви к ведетъ къ церкви,
когда оно посвящено чтенію слова жизни, которое „крѣпитъ умы“, приготовляетъ
ко спасенію»
Къ великому счастію Гуси православной, наше первое книжное ученіе в?,
школахъ имѣло именно такой характеръ и такую цѣль; поэтому духовенство и
является естественным?, его руководителемъ, поэтому оно и трудилось съ самоот-
верженіемъ в?, устроеніи школъ, исполняя свое призваніе Наша древняя школа
не отдѣлима отъ церкви: вмѣстѣ съ нею она явилась, отъ ней питалась, ея духом?,
жила и въ ней черпала свою силу. Поэтому первыми разсадниками духовнаго
просвѣщенія Руси были храмы; школы же явились учрежденіями церкви.
Поэтому же, когда мы говоримъ о благотворномъ вліяніи школы нашей на
народную жизнь, на воспитаніе народа, на укрѣпленіе въ немъ лучшихъ инстинк-
товъ и смягченіе нравовъ, никогда не должно опускать изъ виду, что это совер-
шала школа, созданная и руководимая церковію. Никакая школа въ мірѣ, какъ бы
1) Что православное наше духовенство такъ именно и понимало свое призваніе, это можно
видѣть изъ „святительскаго поученія“ XIII в. (помѣщ. въ Русск. Истор. Библ., т. VI. стр. 108 и д.).
гдѣ пастырю придаются такіе эпитеты: „твоя имена многа и величественна по Господню словеси и
святыхъ Его: свѣтъ міру, соль земли, врачъ больнымъ, учитель, свѣтильникъ, око тѣлу; путь и
дверникъ, ключарь и дѣлатель и строитель: воевода, судія и властитель, ангелъ Господень, труба
небесная, отецъ братіи своей, Богу нудитель, міру молитвенникъ, апостольскій подобникъ“.

ни была она совершенна, сама по себѣ не можетъ совершить того, что совершаетъ
церковь. Развѣ школа могла бы переродить цѣлый народъ, какъ это сдѣлана цер-
ковь православная! Св. Вѣра духовно просвѣтила и переродила народъ нашъ, испра-
вила его нравы, установила новыя отношенія семейныя, общественныя, измѣнила
его обычаи, пробудила въ немъ высшія потребности, соединила его въ одну семью,
укрѣпила его жизнь, его гражданскій строй; внесла въ него начало высшей правды,
просвѣтила его и сдѣлала православнымъ до дня Господня.
Картину этого именно просвѣщенія Руси изображаетъ св. Иларіонъ, митр.
Кіевскій, въ похвалѣ своей кн. Владиміру: „Пастуси словесныхъ овецъ Христовъ,
сташя епископи, попове и діакони бескровную жертву възносяще; и весь клиросъ
украсиша въ лѣпоту и одѣшя святыя церкви. Апостольская труба и евангельскій
громъ грады огласи... Монастыреве на горахъ сташя, черноризьци явишася; мужи
и жены, маліи и велиціи и вси людіе, исполньше святыя церкви, въславиша
глаголюще“ 4).
Итакъ, школа не можетъ гордиться своими заслугами, какъ учрежденіе само-
стоятельное; если ею совершено много добраго и полезнаго народу Русскому, то
потому только, что она была учреждена церковію, при церкви, и руководилась
пастырями ея. Внѣ этой связи школа оставалась бы мертвою и безсильною. Наши
князья-устроители школъ понимали это и съ полнымъ довѣріемъ, вручали просвѣ-
щеніе народа духовенству, къ которому относились съ великимъ уваженіемъ 2).
Не забудемъ, что князья наши и свое образованіе получали отъ духовенства же.
Епископы являлись совѣтниками князей и ихъ руководителями въ дѣлахъ
нравственнаго характера, церковныхъ и просвѣтительныхъ. Иларіонъ, въ похваль-
номъ словѣ св. Владиміру говоритъ: „Ты часто собираясь съ новыми отцами нашими
епископами, съ великимъ смиреніемъ совѣтовился съ ними, какъ устроить законъ
христіанскій среди людей, недавно познавшихъ Господа“. Извѣстно, что и первыя
училища на Руси Владиміръ учредилъ „по совѣту митрополита“ 3).
Стояло ли духовенство, руководившее народнымъ образованіемъ и школами,
на высотѣ своего призванія? Исторія даетъ вполнѣ утвердительный отвѣтъ. Имена
*) Лаврент. лѣт., стр. 190.
2) Пр. Несторъ передаетъ трогательный разсказъ о томъ уваженіи, какимъ пользовался св.
Ѳеодосій у в. кн. Святослава Яросл., который прекращалъ даже веселье и пиры, когда являлся
къ нему угодникъ Божій. Замѣчателенъ и кроткій способъ убѣжденія, обращенный къ князю. „Во
единъ отъ дній шедшю къ тому благууму богоноснууму отцу нашему Федосью, яко вниде въ храмъ,
идѣже бѣ Князь, сѣде; и се видѣ многыя играющя предъ нимъ: овы гусельныя гласы испущающе,
другая же органныя гласы поюще, инѣмъ пискы гласящіимъ; и тако всѣмъ играющіимъ и веселя-
щіимся, яко же обычай есть предъ Княземъ. Блаженый же бѣ въ край его сѣдяй и долу нича. И
яко мало въсклонився, и рече къ тому: то будетъ ли сице на ономъ свѣтѣ? Таже ту абіе онъ съ
словомъ Блаженнаго умилися, и мала прослезися; повелѣ тѣмъ престати. И оттолѣ аще коли при-
ставляаше тыя играти, ти слышааше блаженнаго пришедша, то новелѣвааши тѣмъ престати отъ
таковы игры“.
3) Митр. Никифоръ въ посланіи къ Мономаху, предлагая ему нѣкоторые совѣты и наста-
вленія, въ заключеніе пишетъ: „не огорчись, княже, словомъ моимъ и не подумай, чтобы пришелъ
ко мнѣ кто-либо опечаленный тобою и потому я написалъ тебѣ. Нѣтъ, я просто написалъ тебѣ въ
напоминаніе: ибо великія власти имѣютъ нужду и въ частомъ напоминаніи. Я всмѣлился написать
тебѣ потому, что уставъ церковный, и правила требуютъ въ настоящее время (время удѣльныхъ
междоусобицъ) говорить нѣчто полезное и князьямъ“.

первыхъ нашихъ митрополитовъ, Михаила г) Леонтія, Иларіона 2) (перваго изъ
Русскихъ м. м.), Іоанна П-го 3), св. Ефрема 4), Никифора 5), Климента Смоля-
типа 6), Кирилла, говорятъ сами за себя. Изъ епископовъ прославились: Жука
Жидята—поученіями и краснорѣчіемъ, св. Никита-затворникъ—святостію жизни,
св. Нифонтъ—то же изъ Печерскихъ затворниковъ, извѣстенъ отвѣтами доместику
Кирику, сев. Илія, Стефанъ, Леонтій, Исаія, ей. Пахомій, Кириллъ 1-й и П-й,
Кириллъ Туровскій (именуемый Россійскій Златоустъ), Симонъ Владимірскій,—все
это мужи высокаго образованія, рѣдкихъ нравственныхъ качествъ, учительные и
заботливые о просвѣщеніи своихъ паствъ. Они оставили по себѣ обширную лите-
ратуру, свидѣтельствующую о ихъ высокихъ дарованіяхъ. Лѣтописи не сохранили,
именъ скромныхъ тружениковъ-священниковъ, діаконовъ и клириковъ, трудившихся
въ обученіи народа въ училищахъ; но находясь въ вѣдѣніи такихъ руководителей,
они въ тишинѣ и въ смиреніи усердно совершали свой подвигъ. Не слѣдуетъ
опускать изъ виду, что и святители наши выходили изъ тѣхъ же школъ церков-
ныхъ и монастырскихъ, что здѣсь они получали начатки книжнаго ученія,—под-
вижническая жизнь и церковь довершали ихъ образованіе и ставили на высоту
духовную.
Итакъ мы видимъ, что строители нашихъ древнихъ школъ—князья, руково-
дители и учители школъ—духовенство, въ дѣлѣ просвѣщенія народа дѣйствовали
единодушно, стремились къ одной высокой цѣли. Ни въ лѣтописяхъ, ни въ дру-
гихъ памятникахъ нѣтъ ни даже намека на какое-либо разногласіе ихъ въ святомъ
дѣлѣ просвѣщенія народнаго.
V. Школа и приходъ.
Мы должны обратить еще вниманіе на общинное начало Русской жизни,
имѣющее важное значеніе въ распространеніи христіанства и книжнаго ученія на
Руси и выразившееся впослѣдствіи въ образованіи прихода, съ его функціями —
устройства школъ и благотворительности.
Профессоръ Лешковъ говоритъ о Русской лѣтописи, что въ ней „одни святые
имѣютъ житія; для однихъ государей возможны біографіи. Всѣ остальныя лица
вводятся въ лѣтопись какъ на судилище, для положенія приговора объ ихъ дѣйст-
віяхъ“ 7). Лѣтопись имѣетъ предметомъ цѣлый народъ, всю землю Русскую, а не
частныя лица. Она и начинается вопросомъ: Откуду есть пошла Русская земля.
Русскій народъ свободно, самъ собою вырабатывалъ народное единство. Это един-
') Памятникомъ заботливости его объ училищахъ служитъ его наказъ учителямъ, помѣщенный
въ Степ, книгѣ.
2) Знаменитый проповѣдникъ, написавшій похвалу св. Владиміру.
3) Объ этомъ митрополитъ Несторъ пишетъ: „мужъ хитръ книгамъ и ученью, милостивъ
убогимъ и вдовицамъ, ласковъ же ко всякому богату и убогу, смиренъ же и кротокъ и молчаливъ,
рѣчистъ же, книгами святыми утѣшая печальнаго, и сякаго не бысть прежде въ Руси, ни по немъ
не будетъ сякъ“.
4) Постриженникъ Печерскаго монастыря, для котораго и списалъ Студійскій уставъ...
5) Извѣстенъ своими посланіями Мономаху.
6) О Климентѣ лѣтописецъ говоритъ, что онъ былъ такой книжникъ н филосовъ, какого не
бывало на Руси. См. изслѣдованіе Н. Никольскаго „Климентъ Смолятичъ“.
7) Лешковъ, Ист. Р. обществ. права до XVIII в., стр. 91.

ство Русскаго народа, вызванное и условленное однородностью его происхожденіе
одинаковостію его языка, сходствомъ обычаевъ, вѣрованій, образа жизни, способовъ
владѣнія землею, служитъ основою всей его исторіи. Имъ объясняется скорость
образованія изъ Руси одного политическаго цѣлаго, съ акта призванія перваго
князя, — быстрота повсемѣстнаго обращенія въ христіанство всего народа, со дня
крещенія его въ водахъ Днѣпровскихъ; сознательное единство всей Русской земли,
и сохраненіе Руси въ періодъ удѣловъ, и въ тяжелую годину Татарскаго ига, и
далѣе — успѣшность собирательной системы Московскихъ князей, послужившей
основою нынѣшнему Русскому царству 1).
Благодаря этому началу, общинность съ первыхъ же поръ превращаетъ
единство этнографическое въ земское. Всякое поселеніе составляет!* общину, которая
господствует?* надъ своею землею и отдѣльными членами, обязанными нести всѣ
тяготы общины.
Для названія общинъ въ древней Руси существовали имена: вервь, городъ,
торгъ, село, погостъ.
Вервь представляется первою земельною (географическою) общиною. Обладая
извѣстнымъ пространствомъ земли, жители верви въ иныхъ случаяхъ обязаны были
даже круговою порукою 2). Вервь обнимала собою села, торги и города, находив-
шіеся на ея территоріи.
Позднѣе, великою княгинею Ольгой установлены погосты 3).
Новгородскіе погосты, можно полагать, представляли для сѣверныхъ Славянъ
тоже дѣленіе земли, какое въ Псковскихъ земляхъ называлось губою, а въ южныхъ,
въ древнѣйшія времена, представляла вервь. То и другое дѣленіе земли важно было
для собиранія даней князю и служило выраженіемъ общинная начала, первичною
формою осѣдлости народа, его общественной жизни и земельная владѣнія, раздѣ-
леннаго между членами общины по равнымъ участкамъ или жребіямъ 4). Въ пре-
дѣлахъ этихъ обширныхъ единицъ земельных?* развились села и деревни, на томъ
же общинномъ началѣ, которое сохранилось на Руси въ теченіе всего ея много-
вѣковаго существованія. Далѣе, по различію занятій промысловъ и быта, изъ
вервей и погостовъ выдѣляются рядки, посады, города. Здѣсь быстрѣе накопляются
богатства и управленіе дѣлается сложнѣе; но общинное начало въ лицѣ міра,
схода, вѣча сохраняетъ свою силу. При этомъ села раздѣлялись на гнѣзда и
улицы, иногда на десятки, сотни; города—на улицы, концы, стороны, части, иногда
на сотни и тысячи. Это дѣленіе жителей не препятствовало единству, общины,
образуя болѣе мелкія единицы, оно лишь сосредоточивало ихъ на частныхъ функ-
ціяхъ—занятіяхъ, промыслахъ, дѣлахъ благотворенія и имѣло значеніе въ админи-
стративномъ отношеніи 5).
1) Лешковъ, стр. 93.
2) По Русской Правдѣ вервь платила дикую виру, платила почти за всякое убійство и воровство,
совершенное въ предѣлахъ верви, хотя виновникъ преступленія неизвѣстенъ. У Лешкова (стр. 103 и
далѣе) значеніе верви изъяснено весьма обстоятельно.
3) Въ Новгородской области по Мстѣ и Лугѣ.
4) По Бреверну, слово погостъ, pagast, означаетъ общинное владѣніе. См. Лешкова, стр. 114;
Неволина, дополн. къ Пятинамъ, стр. 72.
5) При этомъ единство всей Русской земли стояло крѣпко, не смотря даже на дѣленіе ея
между племенами. Призваніе на Русь князей совершилось не отдѣльнымъ родомъ или племенемъ.
Всѣ Словене просили объ управѣ для всей великой земли, приглашали князей володѣть и править
всѣми Словенами. Эта потребность единой верховной власти проходитъ чрезъ всю исторію Руси.

Такимъ образомъ можно сказать, что общинное начало составляло жизненный
нервъ существованія древней Руси. Теперь легко опредѣлить значеніе этого начала
для церкви и для образованія.
Изъ лѣтописнаго сказанія видно, что какъ просвѣщеніе христіанствомъ, такъ
и книжное ученіе кн. Владиміръ распространилъ не въ одномъ Кіевѣ, но по всей
землѣ: „и нача ставити по градамъ церкви и попы и люди на крещенье приводити
по всѣмъ градомъ и селомъ“, и вслѣдъ за тѣмъ говорится о введеніи книжнаго
ученія, которое поручалось священникамъ, которые тогда и были первыми и един-
ственными учителями народа, почему и называются „попы ученые“. Они же были
и первыми устроителями школъ „по всѣмъ градомъ и селамъ“, по благословенію
митрополитовъ и велѣнію князей, которые давали для того и средства.
Такимъ образомъ среди Русскихъ первыхъ общинъ является церковь съ свя-
щенникомъ и причтомъ, затѣмъ и школа. При церкви образуется приходъ. Эту
церковную общину составляютъ прихожане; она составляетъ новый живой центръ
жизни старой общины земской. Объемъ ея различенъ. Въ большихъ селеніяхъ—въ
городахъ и погостахъ церквей бывало по нѣскольку, столько же бывало и прихо-
довъ. Малыя селенія могли примыкать къ этимъ церквамъ, и такимъ образомъ го-
рода и погосты дѣлались церковными средоточіями для окружающихъ ихъ селеній;
впослѣдствіи погосты приняли даже названія, заимствованныя отъ ихъ храмовъ.
Храмы первоначально строились по наряду князей и при ихъ поддержкѣ
матеріальными средствами. Но выстроенный храмъ надо было поддерживать; цер-
ковь для богослуженія имѣетъ нужду въ средствахъ, а духовенство въ обезпеченіи.
Удовлетвореніе этихъ нуждъ естественно падало на общину, на приходъ. Тоже
самое слѣдуетъ сказать и о школахъ. Если князья первоначально сами ихъ заво-
дили, то сохраниться они могли только при сочувствіи и поддержкѣ приходовъ.
Къ этимъ двумъ функціямъ прихода присоединяется благотворительность. Она
существовала на Руси еще до христіанства и составляла обычное дѣло каждой
общины, призрѣвавшей своихъ убогихъ, сиротъ, недужныхъ и вообще лишенныхъ
возможности пропитанія членовъ.
„Не было у Словянъ ни бродягъ, ни нищихъ“, говоритъ Мацѣевскій: не
было, потому что попеченіе о бѣдныхъ издревле у нихъ существовало, отчего и
не было на древней Руси ни бродягъ, ни нищества. Въ древнемъ Русскомъ законо-
дательств—случай единственный въ исторіи—о нищихъ не говорится ни слова.
Ихъ призрѣвала община, которая обезпечивала ихъ хлѣбомъ, одеждой, кровомъ.
Дѣлалось это по мягкости сердца, состраданію, но старому обычаю.
Христіанство вноситъ въ Русскую жизнь новое начало, по которому милосердіе
къ сиротѣ, къ убогому, къ нищему есть святая обязанность и долгъ, заповѣданный
Самимъ Спасителемъ Своимъ ученикамъ.
Какъ благотворно было это новое начало для призрѣнія бѣдныхъ на Руси, это
видно на примѣрахъ князей. Такъ, Владиміръ св. былъ „истиннымъ отцемъ бѣд-
ныхъ“; день освященія десятинной церкви онъ праздновалъ раздачею убогимъ
многаго имѣнія; услышавъ однажды слово Евангелія о нищихъ, онъ повелѣлъ
„всякому нищему и убогому приходить на дворъ княжескій и получать тамъ вся-
кую потребу, питье и яствы, и отъ скотницъ кунами“. Разсудивъ затѣмъ, что
больные нищіе не могутъ дойти до его двора, князь повелѣлъ развозить по улицамъ
хлѣбъ, рыбу, овощи, медъ и квасъ, и люди Владиміра, ходя по городу, спраши-
вали, гдѣ недужные, и надѣляли ихъ всѣмъ необходимымъ: такъ сильно вліяло

христіанство на благотворительность князя, очевидно, увѣровавшаго въ новое уче-
ніе всѣмъ сердцемъ.
Мономахъ завѣщаетъ дѣтямъ: „будьте отцами сиротъ; судите вдовицъ сами;
не давайте сильнымъ губить слабыхъ; не оставляйте больныхъ безъ помощи“.
Извѣстіями о благотворительности князей и княгинь полны лѣтописи. Но уже Вла-
диміръ, считая благотворительность и призрѣніе дѣломъ церкви, передаетъ ихъ
церковному управленію въ своемъ „Церковномъ уставѣ“: „паломника, лечца (лекаря),
задушнаго человѣка (раба), слѣпца, хромца, больницы, гостинницы, страннопріим-
ницы и богадѣльни“ ввѣряетъ духовной власти, что подтверждается и другими
князьями. Такимъ образомъ призрѣніе бѣдныхъ является при епископіяхъ, особенно
при монастыряхъ, которые обладали для того наибольшими средствами, и при
церквахъ въ общинахъ, сохраняя прежній типъ общинной благотворительности !).
Община осталась таже, но имѣя центромъ духовной жизни церковь, она стала при-
ходомъ. Три святыя церковныя обязанности восприняла эта община—попеченіе о
церкви съ причтомъ, попеченіе объ училищѣ для воспитанія дѣтей въ духѣ церкви
и попеченіе о бѣдныхъ прихода, въ духѣ той же церкви. Всѣ эти три функціи
прихода находились въ вѣдѣніи духовной власти и совершались подъ ея руковод-
ствомъ. Такимъ образомъ христіанство не колебало и не измѣняло стараго общиннаго
строя на Руси, но освятило, утвердило и дало ему новыя основы и жизненность.
Первая начальная школа на Руси является церковно-приходскою. Она не
стоитъ особнякомъ, какъ нѣчто чисто внѣшнее, административное, но глубоко
входитъ въ народную жизнь. Находясь въ союзѣ съ Церковію, школа находилась
въ тѣснѣйшей связи съ общиною 2). Какъ свободно Русь приняла св. вѣру, такъ
свободно приняла она и явившуюся съ нею школу, какъ орудіе христіанскаго про-
свѣщенія. Любовь къ церкви распространилась на школу. Обѣ онѣ жили однимъ
духомъ, обѣ питали народъ высшею духовною пищею. Книжное ученіе было церков-
нымъ и приводило къ церкви. Одинъ нарядъ правительства не могъ привить школу
народу, еслибы онъ самъ не пожелалъ ее свободно и душевно.
Связь школы съ народомъ чувствуется во всѣхъ явленіяхъ древняго Русскаго
быта. Не слѣдуетъ забывать, что образованіе народа, особенно юнаго, только всту-
пающаго въ историческую жизнь, не только „играетъ важную роль въ исторіи
народа“, но творитъ, его исторію, служитъ условіемъ для развитія и для самаго
бытія народа.
Образованіе предковъ нашихъ было истинно-христіанскимі>, православнымъ,
церковнымъ, такимъ же сталъ и народъ, такимъ онъ является на всемъ протяже-
ніи его исторіи до нашихъ дней. Связь церкви, школы и прихода составляетъ и
донынѣ идеалъ народный; такъ она крѣпка, сильна и живуча; церковно-приход-
1) „Общинность призрѣнія, говоритъ Лешковъ, составляла правило, которое господствовало у
насъ до позднѣйшаго времени, и древнѣйшіе акты именно говорятъ: что нищіе на Руси питаются
о церкви и о приходѣ, то-есть, отъ прихода. Лешковъ, стр. 206 и др. По селамъ у приходскихъ
церквей въ древности бывали „кельи для нищихъ“.
2) Сказавъ, что религіозные мотивы лежали въ основѣ учрежденія древнихъ школъ, проф.
Леонтовичъ продолжаетъ: „Гдѣ устроенъ церковный погостъ, тамъ вмѣстѣ съ приходскою церковію
непременно будутъ заведены богадѣльня и школа главными ихъ распорядителями —церковнымъ при-
чтомъ и приходской общиной: церковь, школа и богадѣльня, подъ вліяніемъ этическихъ воззрѣній
христіанства, слились въ древней Руси въ одинъ нераздѣльный институтъ благотворительно-про-
свѣтительныхъ, религіозпо-воспитательныхъ функцій народной жизни“. Шк. В., стр. 10.

екая школа для него есть лучшая и единственная, завѣщанная ему предками; эту
школу онъ любитъ, ей онъ вѣритъ, ее желаетъ. Явившись приходскою, древняя
наша школа стала вполнѣ народною, быстро распространилась, крѣпко привилась и
дала неоцѣнимые плоды. Вся Русь просвятилась крещеніемъ, по всей Руси яви-
лись церкви, а съ ними и книжное ученье въ школахъ, которыя были доступны
всѣмъ, въ которыхъ слышалось Слово Божіе на родномъ языкѣ. Образованіе явля-
лось всеобщимъ. „Безъ общаго участія въ ученіи всего народа,—этого всеобъемлю-
щаго ученика и читателя, говоритъ Лешковъ, немыслимо такое обширное распро-
страненіе по Россіи Изборниковъ или Пчелъ, обнимавшихъ собою все вѣдѣніе вре-
мени, теоретическое—въ Сборникахъ и практическое—въ Пчелахъ. Безъ общаго
участія всего народа въ просвѣщеніи, невозможна та масса сочиненій, которыхъ
одно простое вычисленіе, по выраженію Погодина, даетъ высокое понятіе о степени
образованія эпохи, и которыхъ изученіе въ одномъ литературномъ отношеніи
составляет!) томы. Безъ общаго участія всего народа въ образованіи невозможно
явленіе, заставившее Соловьева предположить, что народъ нашъ свыкался въ древ-
ности даже съ Греческимъ языкомъ, невозможно объяснить событій послѣдующаго
времени, которыя доказываютъ почти всеобщность грамотности на Руси, требовавшей
акта для всякаго дѣла, и письменности для всякаго акта; равно какъ безъ общаго
участія въ образованіи невозможно понять обычая древней церкви поминать по
городамъ и селамъ, на ежедневныхъ ектеніяхъ, всѣхъ православныхъ, павшихъ за
Русь на Калкѣ, на Дону, на Ведрошѣ, у Орши, Казани и т. д.“ *)• Безъ этого
условія, прибавимъ мы, невозможно было бы объяснить живучесть и нашей церков-
ной школы среди самыхъ неблагопріятныхъ условій исторической жизни Руси,
напримѣръ, во времена ига Монгольскаго; а позднѣе—въ господство иноземныхъ
вѣяній, когда правительство хотѣло передѣлать народную школу на иноземный
ладъ,—народъ упорно отказывался отъ казеннаго учебища, не смотря даже на без-
платность обученія, и на свои скудныя средства по прежнему предпочиталъ отдавать
дѣтей своихъ въ школы церковникамъ.
Въ заключеніе, говоря о приходскомъ характерѣ древне-Русской школы, нельзя
не отмѣтить слѣдующаго знаменательнаго факта. Древность наша не знала и не
имѣла школы земской. Это отмѣчено историками.
„Въ теченіе всей земской эпохи, говоритъ проф. Леонтовичъ,—нѣтъ нигдѣ въ
источникахъ ни малѣйшаго намека на „земскія“ училища, которыя бы учредились
силами и средствами данной земли, по рѣшенію земскаго вѣча — главнаго органа
автономной общины—земли. Въ компетенцию земскаго наряда, очевидно, не входилъ
вовсе школьный вопросъ. Училища въ то отдаленное время учреждались лишь мел-
кими общинами, которыя непосредственно нуждались въ школѣ—приходами, имѣв-
шими свой храмъ и свой причтъ, съ которыми, какъ мы знаемъ, школа находилась
въ тѣсной бытовой связи. Училища такимъ образомъ имѣли характеръ не общезем-
скихъ, а лишь приходскихъ училищъ, удовлетворявшихъ главнымъ образомъ нуж-
дамъ населенія своего прихода 2).
Это фактъ, не подлежащій никакому сомнѣнію. Дѣйствительно, мы не имѣемъ
ни одного вѣчеваго опредѣленія относительно устройства школъ; земство не считало
себя въ этомъ дѣлѣ компетентнымъ. Не бывало на Руси „земскихъ“ школъ и въ
') Лешковъ, стр. 421.
-) Леонтовичъ, Школьный вопр. въ др. Руси. стр. 14.

послѣдующее время не только древней, но и новой Руси, до учрежденія „земства“
въ эпоху реформъ Александра П-го.
Еще слѣдуетъ остановиться на вопросѣ: было ли въ древней Руси обученіе
обязательнымъ? Нѣкоторые изслѣдователи, основываясь на выраженіи лѣтописца,
что Владиміръ св., „пославъ нача поимати у нарочитое чади дѣти и даяти нача
на ученіе книжное“, и Ярославъ „собра отъ старостъ и поповыхъ дѣтей 300 учити
книгамъ“, и давалъ священникамъ „отъ имѣнія своего урокъ“, веля имъ учити
люди“, предполагаютъ, что обученіе было обязательнымъ.
Но это предположеніе, при ближайшемъ его разсмотрѣніи, оказывается неосно-
вательнымъ и произвольнымъ.
Справедливо, что св. Владиміръ на первый разъ употребилъ княжескую власть,
чтобы образовать школу. Но, вопервыхъ, эта мѣра была частною и никакъ не рас-
пространялась на всю Русь; вовторыхъ, она касалась только „нарочитой чади“, а
не всѣхъ, и наконецъ, была мѣрою временною. Подобно тому и Ярославъ тоже со-
бралъ дѣтей нарочитой чади — „отъ старостъ и поповыхъ дѣтей“. Повелѣніе его
священникамъ учить дѣтей—служило простымъ напоминаніемъ ихъ прямой обязан-
ности и вовсе не распространялось на посѣщеніе школъ дѣтьми. Такимъ образомъ
приведенныя выраженія лѣтописца вовсе не говорятъ объ обязательности обученія,
какъ мѣрѣ госудорственной. Напротив!*, всѣ приведенныя выше лѣтописныя данныя
говорятъ о томъ, что обученіе и посѣщеніе школъ дѣтьми было свободнымъ; да оно
и не могло быть инымъ, разъ школа была приходскою.
VI. Общеобразовательный характеръ, учебный курсъ и способъ ученія въ
древне-русскихъ школахъ.
1) Чѣмъ были наши древнія училища,—общеобразовательными-ли начальными
школами, или спеціальными учрежденіями для приготовленія духовенства, столь
нужнаго для устраиваемыхъ тогда церквей?
Лавровскій, говоря о широкомъ, повсемѣстномъ распространеніи училищъ въ
древней Руси, высказываетъ предположеніе о существованіи на Руси высшихъ учи-
лищъ, причемъ подкрѣпляетъ свое предположеніе сравненіемъ съ состояніемъ обра-
зованія въ тогдашней Византійской имперіи, въ Болгаріи, и также у Чеховъ и
Поляковъ. Подкрѣпленіе своему соображенію почтенный изслѣдователь находитъ и
въ памятникахъ древней нашей литературы Съ одной стороны, эти памятники во-
обще свидѣтельствуютъ о высокихъ дарованіяхъ и образованіи авторовъ ихъ; съ
другой, — въ этихъ памятникахъ существуютъ свѣдѣнія о такихъ предметахъ, ко-
торые никоимъ образомъ не могли входить въ элементарный курсъ. Такъ риторика
у насъ извѣстна еще въ XI в., что видно изъ изборника 1073 г., гдѣ помѣщена
ст. Георгія Хуровскаго „о образѣхъ“ (метафорахъ); къ тому же времени относится
переводъ діалектики Іоанна Дамаскина; встрѣчаются психологическія свѣдѣнія (въ
Шестодневѣ I., Болгарскаго экзарха), по логикѣ и философіи; есть факты, свидѣ-
тельствующіе о знаніи нашими предками того времени географіи. „Изборники“ и
„Пчелы“ имѣли, какъ извѣстно, самое разнообразное содержаніе. При этомъ Лав-
ровскій указываетъ и на высокое образованіе первыхъ устроителей нашихъ учи-
лищъ—Грековъ и Болгаръ *).
') Лавровскій, стр. 74. „Могли-ли, говоритъ онъ, столь просвѣщенные пастыри, получившіе
образованіе въ высшихъ школахъ образованнѣишей страны того времени (въ Визант. Имперіи), вполнѣ

Но всѣ эти предположенія остаются лишь въ области возможнаго, но недока-
заннаго. Если бы у насъ были высшія училища, то не можетъ быть сомнѣнія, что
свѣдѣнія, по крайней мѣрѣ объ устроеніи ихъ, были бы занесены въ лѣтописи;
между тѣмъ памятники наши положительно не даютъ никакихъ свѣдѣній о подоб-
ныхъ училищахъ *).
На элементарный характеръ обученія въ древнихъ нашихъ школахъ указы-
ваетъ курсъ ихъ, который, какъ увидимъ далѣе, состоялъ въ чтеніи, письмѣ и
пѣніи. Наконецъ, что древне-русская школа была элементарною, общеобразова-
тельною, на это указываетъ то обстоятельство, что въ нихъ учились только дѣти,
какъ это видно изъ всѣхъ лѣтописныхъ свидѣтельствъ объ учрежденіи школъ,
причемъ иногда говорится „юныя дѣти“; „отроки“, „младенцы“.
Строго держась лѣтописныхъ свидѣтельствъ, слѣдуетъ положительно признать^
что наши древнія училища представляли элементарную школу, общеобразовательную
церковнаго характера, или просто церковно-приходскую школу, — типъ, который
сохранился отъ древнихъ временъ до нашихъ дней, и что всего замѣчательнѣе,
сохранился непрерывно и преемственно, въ теченіе девяти вѣковъ; сохранился же
потому, что онъ какъ возникъ, такъ оставался всегда при церкви въ приходѣ.
Не можетъ быть никакого сомнѣнія въ томъ, что наши пастыри озабочива-
лись мыслію о подготовкѣ духовенства изъ русскихъ людей, достойныхъ своего
призванія. Этого требовало самое тогдашнее положеніе Русской церкви, въ эпоху
ея первоначальнаго учрежденія; но они не менѣе озабочивались и необходимостью
духовнаго просвѣщенія, ново-крещеннаго народа. На нихъ лежала обязанность
передать народу ученіе вѣры и нравственности христіанской, перевоспитать его,
искоренять языческія заблужденія, исправлять нравы, учить, назидать, руководить,
привлекать народъ къ церкви, дѣлать вѣру живою. Они понимали, что „книжное
ученіе“, направляемое и руководимое духовенствомъ, можетъ служить одинаково
превосходнымъ средствомъ для той и другой цѣли. И дѣйствительно, древняя
церковно-приходская школа, служа христіанскому просвѣщенію народа, въ то же
время сообщала начальное образованіе и кандидатамъ священства, приготовляла
грамотныхъ членовъ клира. Лучшія, избранныя натуры, одаренныя богатствомъ
устроенныхъ и состоявшихъ подъ бдительнымъ и покровительственнымъ надзоромъ правительства,
имѣвшіе въ своемъ распоряженіи столь обширныя средства, при томъ вліяніи на князей, какимъ они
пользовались, при томъ уваженіи къ нимъ послѣднихъ, могли ли эти пастыри довольствоваться устрой-
ствомъ школъ только для сообщенія первоначальныхъ знаній, могли-ли они довольствоваться част-
ными мѣрами для сообщенія высшихъ знаній только лицамъ избраннымъ, уже заранѣе назначенным],
для занятій высшихъ степеней въ церковной іерархіи, и до какой степени возможенъ этотъ прежде-
временный выборъ? Намъ кажется (продолжаетъ авторъ), что на всѣ предложенные вопросы можетъ
дать отрицательный отвѣтъ только тотъ, кто, при отсутствіи непосредственныхъ лѣтописныхъ сви-
дѣтельствъ, откажется отъ всякаго пособія со стороны историческихъ соображеній, руководи-
мыхъ здравымъ смысломъ и неопровержимымъ (?) сходствомъ явленіи“.
') Проф. Леонтовичъ рѣшительно возстаетъ противъ предположенія, что въ XI в. и даже
позднѣе могли существовать у насъ „хотя бы зародышевыя формы элементарнаго, средняго и высшаго
образованія, — формы, мало извѣстныя въ то время и на Западѣ“. Школа XI в., устроенная „на
утвержденіе вѣры“, не могла получить сословнаго характера (тогда и сословій не было) приготовленія
священниковъ. Леонтовичъ присоединяется къ мнѣнію Забѣлина, что древне-Русская школа была
„общенародною и вездѣ единообразною: дѣти первостепеннаго боярина обучались точно также, какъ и
простолюдина“. (Леонтовичъ, стр. 7; ср. Забѣлина „Хар. др.-р. образованія“, въ отвѣтъ Купріянову).

духовныхъ силъ и дарованій, изъ школы шли въ монастыри (какъ св. Ѳеодосій),
или путемъ самообразованія достигали высокой степени духовнаго развитія *).
Скажутъ, велико разстояніе отъ грамоты до ораторства, отъ азбуки до бого-
словія, отъ чтенія до сочиненія, отъ убогаго школьника до высоты просвѣщеннаго
пастыря. Не такъ велико, какъ кажется; надо только имѣть въ виду, что такое
была грамота и чтеніе въ древней нашей школѣ, чему и какъ учили въ ней. Пред-
ковъ нашихъ это разстояніе не смущало, — его для нихъ не было. Въ Степенной
книгѣ пишется: „Тако благодатію Божіею елицы научишася грамотѣ, отъ нихъ
же бысть множество премудрыхъ философъ“ 2). Научились грамотѣ, а вышли
„премудрые философы“, то-есть, люди высокаго образованія.
То слово, которое изучалось въ древней нашей школѣ, которое „крѣпитъ
сердца и умы“, умудряло и простецовъ, дѣлало ихъ духовно совершенными, про-
свѣщало ихъ разумъ. Несомнѣнно, что при этомъ проявлялась съ особенною силою
и природная даровитость Русскаго народа, его прирожденная способность къ само-
углубленію, къ воспріятію высокихъ идей христіанства, къ воплощенію ихъ въ
жизни искренно, правдиво.
Изъ дальнѣйшаго изслѣдованія мы увидимъ, какіе благодатные плоды дала
Руси древняя школа, и увидимъ также, что школа эта была простая церковно-
приходская школа, вся оживотворенная, проникнутая и согрѣтая духомъ право-
славной церкви. Школа эта была повсемѣстная, вполнѣ народная, общедоступная,—
для всѣхъ „дѣтей знатныхъ, среднихъ и убогихъ“ 3).
2) Въ древнихъ Русскихъ училищахъ преподавалось не много предметовъ, но
всѣ они были объединены, вѣрнѣе сказать—представляли одинъ предметъ. Какъ
подъ словомъ книги въ древности разумѣли книги священныя, подъ чтеніемъ и
грамотою разумѣлось чтеніе божественныхъ писаній, словомъ начетчикъ обозна-
чался человѣкъ начитанный въ священныхъ книгахъ; такъ подъ словомъ „книжное
ученіе“ разумѣлось духовное просвѣщеніе человѣка чтеніемъ священныхъ книгъ и
отеческихъ писаній.
Собственно въ древнихъ нашихъ училищахъ преподавалось три предмета —
чтеніе, письмо и пѣніе,—чтеніе религіозное, письмо—священное, пѣніе—церковное.
Это наше исконное trivium, которое, явившись при Владимірѣ, сохранилось и до
нынѣ въ церковной школѣ. Въ разное время къ этому курсу дѣлались прибавки.
!) Въ древней Руси спеціальныхъ училищъ вообще не было. Школа давала только образованіе
общее и необходимое; для священниковъ же подготовкою затѣмъ служила всего болѣе церковная прак-
тика, также и для клириковъ; подобно тому и военное образованіе, судейское дѣло—изучались чисто
практическимъ путемъ, первое—въ дружинѣ, второе—въ княжихъ, вѣчевыхъ и земскихъ учрежде-
ніяхъ. „Древне-русская школа, говоритъ Леонтовичъ, вовсе неимѣвшая профессіональнаго харак-
тера, была доступна для всѣхъ и каждаго, являлась православно-воспитательнымъ заведеніемъ,
общенародной школой, приспособленной къ несложным!» задачамъ и нуждамъ Русскаго просвѣщенія
того времени“.
*) Степ. кн. I, стр. 143. Слово философъ въ древней Руси имѣло значеніе человѣка образо-
ваннаго, свѣдущаго въ книгахъ, — преимущественно въ разумѣніи божественныхъ книгъ. Такъ о
Владимірѣ Ростиславичѣ лѣтописецъ говоритъ: „бѣ же разумѣя притчи и темно слово... зане бысть
книжникъ великъ и философъ“. Во всякомъ случаѣ эта высшая степень тогдашняго образованія.
3) Что касается князей, то они получали образованіе, по всей вѣроятности, дома, въ семьяхъ,
но отъ тѣхъ же духовныхъ лицъ. Есть свидѣтельство о томъ, что князья вручали дѣтей своихъ
для образованіи владыкамъ, а тѣ поручали ихъ учителямъ—діаконамъ. Напр., такъ обучаемъ былъ
князь Михаилъ Тверской.

дополненія, но основа церковной школы всегда оставалась неизмѣнною. Конечно,
умѣющій читать, писать и пѣть могъ употреблять это умѣнье и для другихъ
цѣлей,—но древняя школа не знала ихъ.
О томъ, что въ древнихъ училищахъ обучали именно чтенію, письму и нѣнію
существуетъ не мало свидѣтельствъ. Въ первыхъ древнѣйшихъ свидѣтельствахъ мы
находимъ большею частію общія выраженія: отрокъ вданъ бываетъ—„грамотѣ учи-
тися“, „книгамъ учитися“, „учитися книжному писанію“, „ученію книжному“,
„азбукамъ и всякому написанному святыхъ книгъ слову“ и т. под. Въ этомъ смыслѣ
лѣтописцы и книжную образованность мужей разума обозначали выраженіями: „бѣ
любя словеса книжная“, „книгамъ прилежа и почитая е часто въ нощи и дне“
(Ярославъ), „мужъ книженъ“ (Иларіонъ); „мужъ хытръ книгамъ и ученію“ (Ки-
риллъ), „книга разумно умѣетъ“, „учителенъ и хытръ ученью божественныхъ
книгъ“, „исполненъ книжнаго ученія“, „грамотѣ наученъ“.
Нѣтъ нужды доказывать, что подъ грамотою разумѣется чтеніе и письмо.
Князья были грамотны, любили чтеніе, они писали другъ къ другу, писали завѣ-
щанія, договоры.
Пастыри церкви, воспитавшіеся въ древнихъ училищахъ нашихъ, оставили
весьма многочисленные памятники письменности; свѣтскіе воспитанники тѣхъ же
школъ вершили судъ и управленіе землею, но наряду князей, причемъ грамотность
была необходимою, а нѣкоторые оставили и замѣчательные труды письменные.
Церковное пѣніе также входило въ обученіе; въ Кіевскомъ училищѣ Янки
ему обучались даже дѣвочки; убійцы св. Бориса слышали его „поюща заутреню“
и псалмы; о св. Ѳеодосіи пишется, что онъ тихо усты пѣлъ псалмы за работой.
Отцы собора 1551 г., собравшись, по наряду царя, между прочимъ для воз-
становленія образованія, въ виду его упадка, говорили: „а прежь Сего въ Россій-
скомъ Царствѣ, на Москвѣ и въ Великомъ Новгородѣ и по инымъ градомъ многія
училища бывали, грамотѣ, и писать, и пѣть, и читать учили“. Избранные отцы
собора, знали, конечно, исторію школъ своего отечества не только по памятникамъ,
но и по живому преданію, а потому указаніе ихъ, чему учили въ древнихъ шко-
лахъ, имѣетъ несомнѣнную достовѣрность; да и сами они назначили тотъ же
курсъ и для училищъ своего времени *).
Что касается возраста, въ какой начиналось обученіе, то о немъ свидѣтель-
ствуетъ постоянно встрѣчающееся въ лѣтописяхъ слово „дѣти“, которыхъ берутъ въ
') Замѣчательно, что это наше trivium находитъ подтвержденіе даже въ древнѣйшихъ были-
нахъ. Такъ въ былинѣ про Василія Буслаева говорится, что мать
Дала его учить грамотѣ,
Грамота ему въ наукъ пошла;
Посадила его перомъ писать,
Письмо Васи лью въ наукъ пошло;
Отдавала она его пѣтью учить,
Пѣтье Васи лью въ паукъ пошло...
Въ духовномъ стихѣ „Алексѣй Божій человѣкъ“, по записи Т. И. Филиппова, пишется:
„Сталъ Алексѣй свѣтъ на возростѣ. Въ подъемѣ Алексѣй было семь лѣтъ“ — отецъ „отдалъ его
грамотѣ учиться, скоро ему грамота далася, А скорѣй того ему рукописанье“. Стихъ этотъ при-
надлежитъ къ былинной эпохѣ. Въ стихѣ „про Егорія храбраго“ пишется, что когда стали его топить въ
морѣ, „онъ пѣлъ стихи херувимскіе“. Собр. нар. пѣсенъ Т. Филиппова, стр. 14. Такимъ образомъ
грамота, письмо 'и пѣніе, по взгляду нашихъ предковъ, составляли необходимую принадлежность
героевъ древности и святыхъ мужей.

училища. Значитъ, обученіе начиналось въ дѣтскомъ (точнѣе — въ отроческомъ)
возрастѣ. Есть указаніе на 7-ми и 8-ми лѣтній возрастъ *). Можно полагать, что
дѣтей отдавали въ ученье въ предѣлахъ отъ 7 до 9 лѣтняго возраста; но въ
лѣтописяхъ срокъ начала книжнаго ученья столь считается общеизвѣстнымъ, что
о немъ говорится въ общихъ чертахъ: „времени приспѣвшу“, „устрабившемуся
отроку возрастомъ“...
Лавровскій, путемъ обстоятельныхъ изъясненій, доказываетъ, что начало
ученія совпадало съ „постригами“, которые въ язычествѣ совершались и раньше,
но со времени христіанства стали дѣлаться позднѣе 2).
Къ глубокой древности слѣдуетъ отнести и обычай нашего народа начинать
ученье молитвой, служеніемъ молебна. У Грековъ св. Косма и Даміанъ почитались
помощниками въ ученіи3), и къ нимъ обращались съ молитвою начинавшіе учиться.
Естественно, что этотъ обычай могъ перейти и на Русь, тѣмъ болѣе, что книжное
ученіе у насъ почиталось дѣломъ богоугоднымъ, полезнымъ для души. Молитвами
начинались и наши древнѣйшія азбуки.
О способѣ ученія въ древнихъ школахъ извѣстій въ лѣтописяхъ не сохра-
нилось. Дѣло это представлялось, вѣроятно, лѣтописцамъ слишкомъ извѣстнымъ и
не настолько важнымъ, чтобы о немъ говорить подробно. Въ наказаніи м. Михаила
рекомендуется „Частое послушиваніе“, то-есть, повтореніе изученнаго, говорится
о соотвѣтствіи урока силамъ каждаго ученика. Отсюда видно, что въ школахъ
были многіе ученики, разныхъ способностей, и уроки задавались имъ не одинаковые;
значитъ, обученіе было не общее, а одиночное. Это весьма вѣроятно, потому что
такъ дѣло велось и въ школахъ церковныхъ недавняго прошлаго. Зависѣло это
отъ того, что книги не у всѣхъ были одинаковыя. При этомъ въ древнихъ школахъ
едва ли было правильное раздѣленіе учащихся на группы, на классы, а учились
въ одной избѣ вмѣстѣ и слабые, и успѣвающіе, и вновь поступившіе, и начавшіе
ученіе раньше. И это бывало въ нашихъ школахъ грамоты, по старинѣ. Дѣлу при
этомъ помогала любовь къ дѣлу учителя и усердіе учениковъ, а также семейный
характеръ школы.
Печатныхъ книгъ тогда не было, слѣдовательно, не было и печатныхъ азбукъ,—
тѣ и другія писались. Есть поводъ думать, что обученіе чтенію соединялось съ
письмомъ. Объ этомъ есть позднѣйшее свидѣтельство Степенной книги, гдѣ гово-
рится, что м. Петръ въ дѣтствѣ „елика написоваше ему учитель, малымъ про-
ученіемъ изучеваше“ 4), то-есть, учитель прописывалъ буквы, а можетъ быть слоги
и слова, а ученикъ „проучивалъ“, прочитывалъ, списывалъ и усвоялъ, затвер-
живалъ изучаемое. Пріемъ этотъ исчезъ съ появленіемъ печатныхъ азбукъ, но онъ
годится и для нашего времени 5).
1) См. у Лавровскаго, стр. 114. Такъ о Петрѣ М. сказано: „рождшуся же отрочати и седь-
маго лѣта возраста достигшу, вданъ бываетъ родителема книгамъ учитися“ (ст. кн. 411). Кн. Ми-
хаилъ Тверской началъ учиться 8 л., Василько Константиновичъ обучался 9 л. (въ Ростовѣ, у
крестнаго).
2) Постриги (обрѣзываніе волосъ) служили обрядомъ признанія гражданской личности ребенка
См. Лавровскаго, стр. 115 и далѣе.
3) Лавровскій, стр. 119.
') Ст. кн. 1, 411.
5) У насъ въ дидактикахъ соединеніе чтенія съ письмомъ въ обученіи грамотѣ усвояется
обыкновенно нѣмцамъ, изобрѣтшимъ его въ 30-хъ годахъ, а на Руси онъ былъ издревле.

Все изучаемое изъяснялось и толковалось, то-есть, учители заботились, чтобы
чтеніе учащихся было не механическое, а разумное. Объ этомъ есть свидѣтельство
въ разныхъ источникахъ. Такъ въ „Изборникѣ Святослава“ (1076 г.) о чтеніи гово-
рится: „Егда чьтеши книгы, не тштися бързо иштисти до другыя главизны,
нъ поразумѣи, чьто глаголютъ книгы и словеса та, и тришьды обраштяяся о
единой главизнѣ“. Иначе и чтеніе было бы безполезно и не могло служить сред-
ствомъ просвѣщенія. „То мы, братия, поразумѣимъ и послушаимъ разумьныма
ушима и поразумѣимъ силу и поучение святыхъ книгъ“, говорится далѣе. Объ
этомъ характерѣ ученія говорятъ и позднѣйшія свидѣтельства. Такъ Геннадій,
арх. Новгородскій, возвращаясь къ старинѣ и желая возрожденія школъ его
времени, говоритъ, какъ надо „учить во училищѣ“: „первое — азбука граница
истолкована совсѣмъ, да и подтительные слова, да псалтыря съ слѣдованіемъ
накрѣпко“ и т. д. И Стоглавъ заповѣдуетъ учить учениковъ „и грамотѣ, и писати,
и пѣти, и чести со всякимъ духовнымъ наказаніемъ“ (наставленіемъ); чтобы свя-
щенники „учили грамотѣ, сколько сами умѣютъ, и силы бы писанія имъ (ученикамъ),
сказывали“. Разумность обученія вытекала изъ высокаго взгляда нашихъ предковъ
на грамотность, какъ увидимъ это далѣе.
VII. Обученіе чтенію, письму и пѣнію въ древне-русской школѣ.
О ходѣ обученія чтенію въ древнихъ училищахъ лѣтописныхъ сказаній у
насъ не сохранилось, и потому приходится ограничиваться только соображеніями
и свидѣтельствами позднѣйшаго времени. Первыми учителями у насъ были Греки
и Болгары; у первыхъ не только начальное, но и высшее обученіе достигло значи-
тельнаго развитія; вторые же имѣли школы уже за сто лѣтъ до крещенія Руси.
Вѣроятно и у насъ шло обученіе грамотѣ, какъ оно велось въ Византіи, велось
въ православной Болгаріи и велось у насъ впослѣдствіи.
Послѣ „обычнаго моленія“, дѣти садились за азбуку. Были ли въ это время
у насъ особыя азбуки, и это неизвѣстно. Если были, то рукописныя; а можетъ
быть и такъ, что азбука изучалась черезъ прописываніе буквъ учителемъ, на что
есть указаніе въ житіи м. Петра. Азбука была, конечно, Кириллица; глаголическое
письмо употреблялось только у западныхъ Славянъ. Послѣ отдѣльнаго изученія
буквъ въ алфавитномъ порядкѣ, буквы сочетались въ слоги и слова. Такъ какъ
съ чтеніемъ проходилось и письмо, то изучалось и общепринятое правописаніе,
знаки строчные и надстрочные. Пособіемъ при изученіи буквъ служили акростихи,
то-есть, нарочито подобранныя изрѣченія, изъ коихъ каждое начиналось съ новой
буквы, въ алфавитномъ порядкѣ1). Въ житіи св. Стефана Пермскаго есть указаніе,
что св. Кириллъ Философъ не только составилъ азбуку словенскую, но и сложилъ
еще грамоту, подъ которою есть основаніе предполагать стихотвореніе св. Кирилла,
замѣнявшее азбуку. Въ Псковскомъ хронографѣ грамота эта названа литицей.
Дѣйствительно такъ и называется это стихотвореніе въ нѣкоторыхъ древнихъ его
спискахъ. Азбуковные акростихи были въ употребленіи и въ греческихъ школахъ;
по всей вѣроятности и литица Константина была составлена по образцу грече-
1) Напр., Азъ прежде о Господѣ Богѣ начинаю вѣщати.
Бога чту, Бога Сына славлю, Бога Духа Святаго проповѣдую.
Въ лицы раздѣляемъ, но Божествомъ не растлимъ и т. д.

скихъ стихотвореній. Въ позднѣйшихъ азбукахъ XVI и XVII в. такіе акростихи
встрѣчаются нерѣдко. Они служили вспомогательнымъ средствомъ для запоминанія
буквъ алфавита, какъ средство мнемоническое, и изучались съ толкованіемъ. По
изученіи азбуки ученику давалась книга, по которой онъ и навыкалъ чтенію.
Книга эта была псалтырь. На такой способъ обученія указываетъ ревнитель
школьнаго образованія Геннадій, арх. Новгородскій. „А мой совѣтъ о томъ, что
учити въ училищахъ, первое азбука граница истолкована совсѣмъ, да и подти-
тельныя слова, да и псалтыря съ слѣдованіемъ накрѣпко; и коли то изучятъ,
можетъ послѣ того проучивая и конархати и чести всякія книги“.
Хотя это писалось въ XV в., но преданія древности были еще живы, да и
самъ Геннадій обучался, вѣроятно, такимъ же способомъ. За достовѣрность такого
хода ученія ручается и то обстоятельство, что онъ сохранился доселѣ у предан-
ныхъ старинѣ старообрядцевъ и въ нашихъ церковно-приходскихъ школахъ; под-
тверждается онъ и дошедшими до насъ древнѣйшими рукописными азбуками XVI и
XVII в.
Что первою учебною книгою была Псалтирь, а не другая книга,—для этого
есть много основаній. Кромѣ живаго преданія и замѣчательнаго факта—сохраненія
псалтири въ качествѣ учебной книги въ церковныхъ школахъ до нашихъ дней,
есть лѣтописныя свидѣтельства, что псалтирь, какъ говоритъ Геннадій, „изучался
накрѣпко“. Псалтирь былъ любимой книгой не только духовенства, но и князей
и народа. При этомъ псалмы не только изучались наизусть, но и пѣлись.
У Нестора есть трогательный разсказъ объ убійствѣ св. Бориса злодѣями,
подосланными Святополкомъ, на р. Альтѣ.
„Посланніи, говоритъ лѣтописецъ, придоша на Льто ночью, и подступиша
ближе, и слышаша блаженнаго Бориса поюща заутреню: бѣ бо ему вѣсть уже,
яко хотятъ погубити и. И вставъ нача пѣти, глаголя: „Господи! что ся умножиша
стужающіи мнѣ? мнози въстаютъ на мя“. И пакы: „яко стрѣлы твоя уньзоша во
мнѣ; яко азъ на раны готовъ, и болѣзнь моя предо мною есть“. И пакы глаголаше:
„Господи услыши молитву мою, и не вниди въ судъ съ рабомъ своимъ, яко не
оправдится предъ тобою всякъ живый, яко погна врагъ душу мою“. И кончавъ
оксапсалма, увидѣвъ, яко послани суть губити его, нача пѣти псалтырю, гла-
голя: „яко обидоша мя унци тучни, и сборъ злобивыхъ осѣде мя, Господи Боже
мой, на тя уповахъ, и спаси мя, и отъ всѣхъ гонящихъ избави мя“. Посемъ же
нача канунъ пѣти таже кончавъ заутреню, помолися глаголя, зря на икону, на
образъ Владычнь, глаголя сице: „Господи Исусе Христе! иже симь образомъ явися
на земли спасенья ради нашего, изволивъ своею волею пригвоздити на крестѣ
руцѣ свои, и пріимъ страсть грѣхъ ради нашихъ, тако и мене сподоби пріяти
страсть; се же не отъ противныхъ пріимаю, но отъ брата своего, и не сотвори
ему, Господи, въ семь грѣха“. И помолившюся ему, възлеже на одрѣ своемъ. И
се нападоша акы звѣрье дивіи около шатра, и насунуша и копьи, и прободоша
Бориса“.
Предвидя смерть, страдалецъ искалъ успокоенія въ пѣніи псалмовъ, которые
онъ зналъ, умѣлъ, очевидно, не только читать, но и пѣть. Въ этомъ разсказѣ
превосходно выражено и высокое духовное значеніе псалмовъ для человѣка вѣры въ
невыразимо тяжелыя, скорбныя до смерти, минуты жизни. Велика та школа, которая
дала страдальцу такое утѣшеніе. По истинѣ Псалтирь книга несравненная, и
предки наши хорошо понимали ея учительное и воспитательное значеніе.

Псалтирь былъ путевою книгою, которую предки наши брали съ собою въ
дорогу и къ которой въ трудныя минуты они обращались. Вспомнимъ Мономаха,
который находясь въ пути, отказался участвовать въ войнѣ противъ Ростиславича,
считая это дѣломъ неправеднымъ, и въ скорби обратился къ Псалтири. „Усрѣтоша
мя, пишетъ Мономахъ въ поученій дѣтямъ, послы отъ братья моея на Волзѣ, рѣша:
„потъснися къ намъ, да выженемъ Ростиславича и волость ихъ отъимемъ; аще ли
не поидеши съ нами, то мы собѣ будемъ, а ты собѣ“; и рѣхъ: „аще вы ся и
гнѣваете, не могу вы я ити, ни креста переступити. И отрядивъ я, вземь Псалтирю
въ печали разгнухъ я, и то ми ся выня: векую печалуеши, душе? векую смущаеши
мя“? и проч.
Пр. Несторъ пишетъ о св. Ѳеодосіи, что онъ любилъ псалтирь и пѣлъ псалмы
за пряденіемъ волны. Вотъ трогательная картина келейной жизни XI в., по изобра-
женію лѣтописца: инокъ Иларіонъ день и ночь переписываетъ въ келліи пр. Ѳео-
досія книги. Другъ его Никонъ переплетаетъ ихъ, а Ѳеодосій, прядя волну,
„поетъ псалтирь усты тихо“ !).
О Св. Спиридонѣ пишется, что онъ „труждашеся о спасеніи души своей
крѣпко, безпрестанно псалтирь поя и весь на кійждо день скончевая11. Псалтирь
имѣлъ у насъ всегда самое широкое распространеніе въ народѣ. Пергаменные
списки его восходятъ къ XI в. и раньше. Если же справедливо, что онъ былъ и
учебною книгою въ школахъ, то домашніе списки его были распространены по
всей Руси.
Замѣчателенъ тотъ фактъ, что псалтирь, какъ это положительно извѣстно,
служилъ учебною книгою въ школахъ не только Византійскихъ, но и западныхъ,
гдѣ грамотные назывались даже „псалтирниками“ (psalterati); блаженный Іеронимъ
считаетъ обязанностію монаховъ знать ее наизусть 2). Тоже заповѣдуетъ и св. Ѳео-
досій братіи.
Псалтирь служилъ руководствомъ жизни. Въ посланіи къ Мономаху митр. Ни-
кифоръ пишетъ: „И едино ти реку на конци, христолюбивый княже мой: воспо-
минаніе имѣи третіего псалма перьваго часа, иже есть р, и съ вниманіемъ его пои:
Милость и судь пою тебѣ, Господи, и проччая его; и тъи есть истинный икунникъ
(изображеніе) царское и княжьское икуны. А еже глаголемая отъ него испытовая
и храняи, тотъ приближеніа улучать, иже и просвѣтитъ тя еще и еще разумнѣи
ти очи, и отвратить отъ нихъ всяку суету, и освятить ти слухъ, и очистить сердце,
и исправить стопы, и изымѣть нозѣ твои отъ попльзеніа“. Такое высокое значеніе
усвоялось псалтири нашими предками.
По изученіи псалтири ученикъ приготовленъ былъ къ чтенію другихъ боже-
ственныхъ книгъ и отеческихъ писаній. Грамота въ школѣ была не цѣлью, но
средствомъ духовнаго просвѣщенія человѣка.
О способахъ обученія письму въ лѣтописяхъ не сохранилось никакихъ указа-
ній; но о томъ, что письмо было у насъ распространено и, слѣдовательно, ему обу-
чали въ училищахъ, есть довольно свидѣтельствъ. Наши князья этой эпохи всѣ
*) Патер, печ., стр. 47.
2) См. у Дюканжа, Glossar. Latin, подъ словомъ psalteratus, которое истолковывается такъ:
qui scit legere, psalterium scilicet. Здѣсь же, въ наставленіи ищущему монашества, Іеронимъ гово-
ритъ: nunquam de manu tua et oculis tuis recedat liber, discatur psalterium ad verbum. He знаю-
щій Псалтири не посвящался даже въ епископы.

были грамотны; въ монастыряхъ писаніе, списываніе священныхъ книгъ, было по-
всемѣстнымъ и считалось дѣломъ богоугоднымъ, какимъ оно считалось и на западѣ
до книгопечатанія,—тамъ оно считалось какъ бы проповѣдью слова Божія *). Пере-
писывались книги священныя „собѣ на спасение и всѣмъ крестьяномъ на утѣху“.
(въ утѣшеніе), какъ выразился одинъ древній списатель Евангелія. Бывали случаи,
что взрослые, поступивъ въ монастырь, научались въ нихъ чтенію и письму, какъ
это было, напримѣръ, съ св. Спиридономъ, который „невѣдый писанія, нача учи-
тися книгамъ, аще и лѣты не младъ сый“.
Въ древней Руси біографіи имѣли только мужи святые, прославившіеся ду-
ховными подвигами 2); поэтому только изъ этихъ житій и можно черпать нѣкоторыя
подробности древняго быта и просвѣщенія. Такимъ образомъ о писаніи книгъ и
книгодѣліи мы имѣемъ свѣдѣнія относительно Иларіона, Никона, Ѳеодосія; но тоже
бывало, конечно, и въ другихъ монастыряхъ. Книгодѣліе на Руси было весьма
распространено,—объ этомъ свидѣтельствуетъ обиліе памятниковъ этой эпохи. Со-
ображая лѣтописныя сказанія о книгодѣліи въ Печерскомъ монастырѣ, Лавровскій
ставитъ вопросъ, не была ли келлія Ѳеодосія тоже, что scriptorium въ западныхъ
монастыряхъ, то-есть, особыя помѣщенія, съ приспособленіями для письма, гдѣ пи-
шущіе были свободны отъ всякихъ помѣхъ своему дѣлу и имѣли подъ рукою все
нужное для письма. Очень можетъ быть, что, при простотѣ тогдашней монастырской
жизни на Руси, для этой цѣли могла служить и келлія просвѣщеннаго настоятеля.
Стефанъ Новгородецъ (въ половинѣ XIV в.), путешествовавшій на Аѳонъ, го-
воритъ, что нашелъ тамъ своихъ земляковъ—Новгородцевъ Ивана и Добрилу, ко-
торые жили въ монастырѣ, „списаючи отъ книгъ Св. Писанія, зане бо искусни
зѣло книжному списанію“,—это искусство пріобрѣли они, конечно, на родинѣ, въ
школахъ или въ монастыряхъ русскихъ. Припомнимъ, что изъ Студійскаго мона-
стыря „посылали въ Русь много книгъ: уставъ, тріоди и иныя книги“ 3), гдѣ и
трудились наши просвѣщенные иноки на пользу родной Церкви и образованія въ
тишинѣ и въ неизвѣстности. Тоже дѣлали иноки и въ своихъ монастыряхъ. Каж-
дое собраніе такихъ писцовъ представляло какъ бы особую школу, руководимую
опредѣленными правилами, что можно замѣчать и на самыхъ рукописяхъ.
Письмо составляло особое искусство, къ изученію котораго относились весьма
тщательно, о чемъ свидѣтельствуютъ рукописи. Въ послѣсловіяхъ ихъ постоянно
встрѣчаются прошенія писцовъ не осуждать ихъ за погрѣшности. „Аще кдѣ криво
налѣзете, то исправивъше чьтѣте же, а не кльнѣте“ (Еванг. 1144 г.); „аще кдѣ
буду изгрубилъ, или у тузѣ, или въ печали, или въ бесѣдѣ коли съ другомъ, а вы
Бога дѣля исправляюче чтѣте, зане грѣхъ кляти тружающагося Бога ради“ (Ев.
*) Quod ore non possumus, Dei verbum manibus praecedinius. Quot enim libros scribimus,
tot nobis veritatis praecones facere videmur.
2) Да и о тѣхъ затруднялись писать по скромности христіанской, какъ это можно видѣть
изъ повѣствованій Поликарпа объ угодникахъ Печерскихъ. Только повинуясь желанію настоятеля,
онъ рѣшается писать о подвижникахъ, но и то съ оговоркою, „чтобы и будущіе черноризцы увѣ-
дали благодать Божію, бывшую на семъ святомъ мѣстѣ и прославили Отца Небеснаго, показавшаго
такіе свѣтильники въ Русской землѣ“. Говоря объ Антоніи, Поликарпъ замѣчаетъ: „если такое
свѣтило угаснетъ по нашей небрежности: то какъ возсіяютъ отъ него лучи? Разумѣю отцовъ препод,
нашихъ Печерскихъ... если я умолчу, то они останутся забвенными навсегда, и имена ихъ не по-
мянутся, какъ было до сего дня“.
3) Сказанія Рус. Нар., Сахарова. II, стр. 53.

1307). Монахъ, Лаврентій такъ заключаетъ свою лѣтопись: „и нынѣ господа оци и
братья! Оже ся гдѣ буду описалъ, или переписалъ, или не дописалъ, чтите,
исправливая Бога дѣля, а не к лепите, зане книгы ветшаны, а умъ молодъ не
дошелъ“. Это выраженіе скромности и недовѣрія къ себѣ вообще свойственно на-
шимъ списателямъ книгъ, смотрѣвшимъ на дѣло свое, какъ на дѣло Божіе. Но
изъ этихъ и другихъ заявленій видно, что писцы имѣли опредѣленныя понятія о
своемъ искусствѣ,—пиша криво, переступая строку, допуская описки, переписки
и недописки, они грѣшили противъ его правилъ. На одной рукописи XI в., заклю-
чающей въ себѣ слова Григорія Богослова, сдѣлана искусною рукою надпись:
„чьгле кривая главо пиши прямо“ (щеголъ, кривая голова, пиши прямо). Вѣроятно
надпись сдѣлана руководителемъ писанія (на западѣ они назывались armarius).
Замѣчательно, что рукописи первой эпохи нашего просвѣщенія отличаются
особыми достоинствами, какъ въ отношеніи правильности текста, такъ и изящества
письма. Правильность письма относилась не къ начертанію только, но и къ пра-
вильному употребленію буквъ, строчныхъ и надстрочныхъ знаковъ, что предпо-
лагаетъ уже болѣе или менѣе опредѣленное правописаніе. „Ближайшее разсмотрѣ-
ніе памятниковъ древней нашей письменности, говоритъ Лавровскій, совершенно
убѣждаетъ насъ въ справедливости такого заключенія: въ нихъ мы дѣйствительно
находимъ правильное и послѣдовательное употребленіе буквъ, строчныхъ и над-
строчныхъ знаковъ, которое пріобрѣталось, безъ сомнѣнія, посредствомъ обученія“ *).
Поэтому справедливо полагать, что правила эти были предметомъ обученія въ
тогдашнихъ, школахъ при обученіи письму. Важнымъ пособіемъ въ этомъ дѣлѣ слу-
жила и практика—списываніе образцовыхъ рукописей, которыя могли служить и
прописями при обученіи письму.
Пѣніе составляло излюбленное занятіе нашихъ предковъ, именно церковное,
оно входило и въ курсъ нашей древней школы. Извѣстно, что пѣніе на богослу-
женіи въ Софіи Византійской глубоко тронуло и поразило нашихъ предковъ при
испытаніи ими вѣръ, въ лицѣ десяти мужей избранныхъ. Съ вѣрою православною
явилось у насъ и пѣніе, составляющее важную часть богослуженія. Въ лѣтописи
еще въ XI в. упоминается о званіи демественника, уставщика и руководителя
пѣнія 2); преемникъ преп. Ѳеодосія былъ деместникъ Стефанъ. Извѣстный Кирикъ,
составитель „ученія, имже вѣдати человѣку числа всѣхъ лѣтъ“, именуетъ себя
„грѣшнымъ и худымъ калугеромъ Антоновскимъ (Антоніева Новг. мон.) Кирикомъ
діакономъ, деместникомъ церкви Пресвятый Богородицы“. Въ древнѣйшемъ житіи
Бориса и Глѣба пишется: „архіепископъ же — постави попы и дьяконы и повелѣ
имъ пѣти—и постави имъ старѣйшину“. Есть свидѣтельство, что и народъ самъ
принималъ участіе въ церковномъ пѣніи. Такъ, при перенесеніи мощей св. Бориса
и Глѣба (1072 г.) народъ пѣлъ „Господи помилуй“, и „аки изъ пчелъ исхождаше
гласъ „Господи милуй“ 3). Пѣнію обучались ни только лица духовныя, для коихъ
1) Лавровскій, стр. 139. Авторъ дѣлаетъ даже опытъ системы древняго Русскаго правопи-
санія, на основаніи рукописей (стр. 140—171). Изслѣдованіе это составляетъ цѣнный вкладъ въ
нашу палеографію. См. также „Судьбы церковнаго языка“ Билярскаго, стр. 269 и далѣе. Билярскій
вмѣняетъ въ большую заслугу дьякону Григорію сохраненіе имъ въ его спискѣ древняго правописанія.
2) Domesticus, qui curat ut recte canatur, cantum imponit seu inhoat, опредѣляетъ Дюканжъ
въ Glossar. Graec, но это значеніе не вполнѣ точно. Доместики принадлежали собственно царскому
двору и пѣніе ихъ было особенно изысканнымъ, нарочитымъ.
3) Ст. книга, стр. 213. Причемъ пѣли погречески — „киріе элеисонъ“. Тоже пѣлп и Звениго-
родцы въ 1146 г., освободившись отъ враговъ.

пѣніе было обязательно и составляло необходимость, но и лица свѣтскія. Такъ, св.
Борисъ пѣлъ псалмы передъ кончиною. Въ походѣ на Половцевъ (1111 г.) „Воло-
димеръ пристави попы своя, ѣдучи предъ полкомъ, пѣти тропари и кондакы
Хреста честнаго и канунъ Святой Богородицѣ“ *). Игорь Ольговичъ былъ не только
„читатель книгъ“, но и „въ пѣніи церковномъ ученъ“ 2). Послѣ побѣды надъ По-
ловцами м. Константинъ съ в. к. Мстиславомъ Изяславичемъ благодарственныя
пѣсни велегласно воспѣвше съ великою радостію, глаголюще: поимъ Господеви“.
Михаилъ, кн. Тверской, мучимый Татарами, пѣлъ псалмы 3). Димитрій Красный
при кончинѣ „нача пѣти демествомъ: Господа пойте“. И эта любовь князей къ
пѣнію сохранялась въ послѣдующее время. Въ XI в. у насъ уже были свои пѣвчіе,
уставщики пѣнія и даже пѣснотворцы. Такъ Георгій, „творецъ каноновъ“, написалъ
службу преп. Ѳеодосію при открытіи мощей его (1095 г.), мученикамъ Борису и
Глѣбу, великомученику Георгію. Кириллъ Туровскій также былъ извѣстенъ состав-
леніемъ молитвъ и пѣснопѣній.
Первыми учителями нашими въ пѣніи были Болгарскіе пѣвцы, въ чемъ со-
гласны всѣ изслѣдователи 4); впослѣдствіи же, со временъ Ярослава, приняли въ
этомъ дѣлѣ участіе и Греки 5). Обстоятельство это весьма важно. Принявъ Св. Вѣру
и книжное просвѣщеніе на родномъ языкѣ, мы и пѣніе приняли отъ православнаго
Славянскаго народа, близкаго намъ по духу творчества. Распѣвъ Болгарскій сохра-
нился у насъ и доселѣ.
Къ сожалѣнію, о способахъ обученія пѣнію извѣстій мы не имѣемъ; судя же
по его широкому распространенію, по необходимости его при православномъ бого-
служеніи, по любви къ нему народа русскаго, можемъ полагать, что пѣніе изуча-
лось повсемѣстно, и по всей вѣроятности, болѣе устно, съ голоса, такъ какъ гре-
ческая нотація крайне сложна и затруднительна для изученія.
Преподавалась ли въ нашихъ древнихъ училищахъ грамматика? Прямыхъ
свѣдѣній объ этомъ нѣтъ, но въ житіи св. Ѳеодосія пишется, что когда его отдали
„на ученье божественныхъ книгъ единууму отъ учителей“, то отрокъ „въскорѣ
извыче вся граматикія, и якоже всѣмъ чюдитися о премудрости и разумѣ дѣтищя
и о скорѣемь его ученіи“. Можетъ быть, грамматика не была предметомъ всеобщаго
обученія, но предлагалась способнѣйшимъ. Пособія же по грамматикѣ у насъ тогда
были. Переводъ первой у насъ грамматики, подъ заглавіемъ: „Книга Св. Ивана
Дамаскина филосовская о осмихъ частѣхъ слова“, сдѣланный экзархомъ Болгарскимъ
Іоанномъ, принадлежитъ X в. Этотъ трудъ былъ не столько переводъ, сколько
приспособленіе Греческой грамматики къ языку Славянскому, о чемъ весьма ясно
говоритъ самъ переводчикъ 6). Одно уже сравненіе славянскаго языка съ Грече-
1) Ипат. л., стр. 2.
2) Татищ. 11, 313.
3) Степ. кн. 309, 432.
4) Лавровскій, стр. 175. Ср. Чт. общ. ист. и древн. Рос. 1847 г., № 7, стр. 11.
5) Въ 1137 г., но извѣстію лѣтописца, „поставленъ бысть скопецъ Мануило епископомъ Смо-
ленеску, пѣвецъ гораздый, иже пришелъ изъ грекъ сала третій къ благолюбивому князю Мстиславу“.
Подъ 1152 г.: „Въ Кіевъ пришли тріе пѣвцы изъ грекъ съ роды своими“. Отъ нихъ-то, по словамъ
Степенной книги, началось ангело-подобное пѣніе, то-есть, изрядное осмогласіе, трисоставное сладко-
гласованіе (надо полагать — пѣніе на три голоса) и самое красное демественное пѣніе (пѣніе при-
дворное).
6) Іоан., экз. болг., стр. 131. См. у Калайдовича. Памятн. Рос. слов., 1821 г.

скимъ могло служить выясненію грамматическихъ формъ перваго, содѣйствовать
отчетливости и правильности рѣчи. Намъ извѣстно, что переводы Греческихъ книгъ
на Славянскій языкъ и списываніе ихъ продолжались въ весь первый періодъ на-
шей школы и покровительствовались князьями *), а для этой цѣли нужно было
знаніе обоихъ языковъ. Самыя рукописи наши, представляющія точность и послѣдо-
вательность въ правописаніи, правильность въ употребленіи формъ, въ построеніи
предложеній и періодовъ, указываютъ на знаніе родного языка. Но за недостаткомъ
точныхъ свѣдѣній о преподаваніи грамматики въ школахъ, мы должны отнести из-
ученіе ея къ свободной любознательности особенно даровитыхъ писателей древности
нашей, для которыхъ ученіе, начинаясь въ школѣ, продолжалось всю жизнь.
Имъ, этимъ избранникамъ мысли и слова, могли быть доступны и граммати-
ческія свѣдѣнія 2). Школа же назначалась для дѣтей.
Преподавалось ли въ древнихъ училищахъ счисленіе, объ этомъ также нѣтъ
свѣдѣній ни за, ни противъ. Лавровскій полагаетъ, что оно могло быть преметовъ
обученія, „какъ сообщеніе практическаго умѣнья вести счетъ„ 3), но это мнѣніе
остается только предположеніемъ. Обученіе счисленію, вѣроятно, въ видахъ церков-
ныхъ потребностей 4), въ Византійскихъ и Западныхъ школахъ даже предписыва-
лось постановленіями соборовъ. Основываясь на трудѣ Кирика, „Ученіе, имже вѣдати
человѣку число всѣхъ лѣтъ“, Лавровскій приходитъ къ заключенію, что у насъ
были своя нумерація, свои названія числъ, свои пріемы счисленія. У Кирика есть
задачи до 10 милліоновъ. Такова, напр., задача „испытаніе часовное“ (сколько отъ
Адама прошло часовъ до 1136 года). Десять тысячъ обозначались словомъ тма,
а что выше того, называлося невѣдіи, какъ бы числа, выходящія изъ предѣловъ
обычнаго вѣдѣнія и употребленія 5). Цифрами, конечно, служили буквы Славянской
*) Зри о Ярославѣ Мудромъ. Для сына его Владиміра „попъ Упиръ Лихый“ перевелъ толко-
ванія на пророческія книги, что видно изъ надписи на рукописи: „Слава тебѣ Господи, Царю Не-
бесный, яко сподоби мя написати книги си, ис Куриловицѣ, Князю Володимеру, Новгородѣ княжащю,
сыновы Ярославлю болшему“. Началъ писать 15 мая, а окончилъ 19 дек. 1046 г.
-) Любопытно, что переводчикъ грамматики Дамаскина ясно сознавалъ оригинальность строя
Славянскаго языка и потому невозможность полнаго приложенія къ нему грамматики Греческой. „Не
бо равьне ся можетъ присно полагати, говоритъ онъ, еллинскъ языкъ въ инъ прелагаемъ, и всякому
языку, въ инъ прелагаему, тоже бываетъ“. Части рѣчи суть: имя, рѣчь (глаголъ), причястіе, мѣсто-
именіе, предлогъ, нарѣчіе, союзъ. Чиселъ три (ед., мн., двойственное); падежей пять: правый (им.),
родный (род.), виновный (винит.), дательный и звательный. Глаголы имѣютъ супружества (спряженія),
видъ, залогъ, число, образы, времена. Лавровскій допускаетъ, что грамматика могла преподаваться,
какъ практическое знаніе. Хмыровъ идетъ дальше. Утверждая, что въ школахъ преподавалась грам-
матика, онъ пишетъ: „въ связи съ грамматикою преподавались, какъ видно изъ письменныхъ рус-
скихъ памятниковъ XI—XII в. (?), діалектика, риторика и философія, при чемъ первая смѣшивалась
съ послѣдней“. Но памятники этого вовсе не доказываютъ. Отрывочныя свѣдѣнія изъ сихъ предме-
товъ въ „Изборникахъ“ и „Пчелахъ“ вовсе не могутъ служить доказательствомъ мысли Хмырова.
3) Лавровскій, стр. 180.
') Потребности эти заключались въ опредѣленіи дня минейныхъ праздниковъ (Рожд. Хр.,
Благовѣщенія), въ опредѣленіи дня праздниковъ цвѣтной тріоди (Пасхи, Преполовенія, Вознесенія,
Пятидесятницы), опредѣленіи періодовъ постовъ, въ пріуроченіи зачалъ евангельскихъ къ гласамъ
педѣли и т. д. У насъ это опредѣленіе называлось ученіемъ „о круговъ обхожденіяхъ“, потому что
основывалось на солнечныхъ и лунныхъ кругахъ; вычисленія эти писались въ видѣ таблицы, съ
изображеніемъ человѣческой руки, называвшейся Дамаскиной, и называлось „пасхаліей зрячей“.
5) Позднѣе приняты были другія наименованія. Такъ въ одной ариѳметикѣ XVII в. находимъ
такой счетъ: ..начало великому числу сице: десятью десять то есть сто, десять сотъ есть тысяща

азбуки. Изъ ариѲметическихъ вычисленій Кирика видно, что ему были знакомы и
обычныя ариѳметическія дѣйствія. Онъ вычисляетъ индикты, круги солнечные и
лунные, количество часовъ и недѣль отъ Адама до 1136 г., годы високосные; есть
задачи и на дробныя числа.
Но оставляя въ сомнѣніи обученіе счисленію въ древнихъ училищахъ, не
можемъ не замѣтить, что нужда въ счисленіи, помимо церковной пасхаліи, вызы-
валась самою жизнью. Достаточно почитать „Русскую Правду“ Ярослава, чтобы
въ этомъ убѣдиться. Въ главахъ „о перевѣсѣхъ“, „о закладаючихъ городъ“
и др., все основано на счетѣ; собираніе даней, десятины, дѣленіе земель
также требовало счета *); а если такъ, то школа могла удовлетворять и этому
требованію.
Итакъ, курсъ ученія въ древне-Русскихъ училищахъ ограничивался чтеніемъг
письмомъ и пѣніемъ; это неоспоримо и не подлежитъ сомнѣнію; преподавались ли
въ школѣ грамматика, счисленіе и другія знанія, для насъ это безразлично и
твердыхъ свидѣтельствъ на это нѣтъ. Курсъ, по видимому, кратокъ и ограниченъ,
но какіе благодатные плоды принесъ онъ древней Руси, ея просвѣщенію, ея
внутреннему устроенію. Это кажущееся несоотвѣтствіе результатовъ съ причиною
требуетъ нѣкотораго изъясненія.
Ключъ къ уразумѣнію этого историческаго явленія заключается прежде всего
во взглядѣ нашихъ предковъ на книжное ученіе и чтеніе, о которомъ поэтому
надлежитъ сказать обстоятельнѣе.
VIII. Взглядъ нашихъ предковъ на „книжное ученіе и чтеніе“.
Наши предки высоко цѣнили грамотность и самому чтенію придавали важное
значеніе. Грамотность была для нихъ „дверію, отверзаемою къ уразумѣнію боже-
ственнаго писанія“, путемъ къ достиженію высшей мудрости, къ уразумѣнію
божественныхъ тайнъ, средствомъ къ самопознанію и совершенству духовному.
Откуда явился такой взглядъ?
Онъ представляетъ завѣщаніе великихъ и святыхъ Просвѣтителей Славянства.
Мы находимъ его въ предисловіи къ переводу св. Евангелія св. Кирилломъ.
Вотъ это величавое и полное глубокаго смысла святое завѣщаніе.
„Прогласъ св. Евангелія, какъ прорекли о немъ пророки: Христосъ грядетъ
собрать языки, свѣтъ бо всему міру есть. Они сказали: слѣпые прозрятъ, глухіе
услышатъ слово буковное, и Бога познаютъ, какъ должно. Итакъ, услышите сла-
вяне всѣ: даръ сей данъ отъ Бога... Внушите нынѣ отъ своего ума, слышите
славянскій народъ весь: слово отъ Бога пришло,—слово, которое питаетъ души
человѣческія: слово, которое крутитъ сердца и умы\ слово, уготовляющее къ
Богопознанію. Безъ свѣта не будетъ радости оку видѣть твореніе Божіе: такъ и
всякой душѣ безсловесной, не видящей закона Божія... Душа безбуковная мертва
тысяща тысящъ то есть піма, а тма темъ то есть легеонъ, а легеонъ легеоновъ то есть леодръ, а
леодръ леодровъ то есть воронъ, и больше сего числа нѣсть человѣческому уму разумѣти“. Но въ
одной рукописной прописи 1643 г. послѣ ворона употребляется еще колода:
1) Шестнадцать статей Русской Правды (XVII—XXIII) содержатъ въ себѣ оцѣнку разныхъ
предметовъ, представляющую для современныхъ послѣдователей не малую трудность въ пониманіи
денежной системы того времени.

является въ человѣкахъ“. Такая возвышенная рѣчь могла относиться только къ
высокому предмету. Св. Просвѣтитель предлагаетъ всему Славянскому народу
чтеніе, но—чтеніе Слова Божія. Въ этомъ смыслѣ чтеніе, какъ и все „книжное
ученіе“ понималось и нашими предками. Этотъ взглядъ на грамотность усвоенъ
былъ и всѣмъ Русскимъ православнымъ народомъ.
Въ древнѣйшемъ Изборникѣ Святославовѣ (1076 г.) мы находимъ такую
похвалу грамотѣ и чтенію.
„Добро есть, братіе, почитанье книжъное; паче вьсякому хрьстьяну: блажени
бо, рече, испытаюштии съвѣдѣния его, вьсѣмь сердцьмь възиштють его; чьто бо
рече: испытаюштеи съвѣдѣнья его. Егда чьтеши книгы, не тъштися бързо иштисти
до другая главизны, нъ поразумѣи, чьто глаголютъ книги и словеса та, и тришьды
обраштяяся о единой главизнѣ; рече бо: въ сьрдьци моемь съкрыхъ словеса твоя,
да не съгрѣшу тебѣ. Не рече: усты тъчью изглаголаахъ, нъ и въ сьрдьци съкрыхъ,
да не съгрѣшу тебѣ; и поразумѣвая ибо истиньнѣ писания, правимъ есть ими;
реку же: узда коневи правитель есть и въздьржание; праведнику же книги. Не
съставить бо ся корабль безъ гвоздии, ни правьдникъ бес почитания книжьнааго:
и яко же плѣньникомъ умъ стоить у родителъ своихъ, тако и правьдьнику о почи-
таньи книжьнѣмь; красота воину оружие и кораблю вѣтрила, тако и правьднику
почитание книжьное; открыи бо, рече, очи мои да разумѣю чюдеса отъ закона
твоего, очи бо глаголетъ размыслъ сердечьными, и прочее.
Не съкрыи отъ меня заповѣдии твоихъ, разумѣи, яко не отъ очию съкрыи,
но отъ разума и сердьца. Тѣмь лее и похули не поучаюштаяся, глаголя: прокляти
уклоняюштеися отъ заповѣдии твоихъ; тѣмъ же и самъ ся похвали, глаголя: коль
сладъка словеса твоя, паче меда устомъ моимъ, и законъ устъ твоихъ паче тысяштя
злата и сребра, и въспѣтъ, глаголя: въздрадуюся азъ о словесьхъ твоихъ, яко
обрѣтая користь мъногу; користь бо нарече словеса божія, глаголя: яко обрѣтохъ,
недостоинъ сы, такъ даръ, еже ми ся поучяти словесьмъ твоимъ дьнь и ношть.
То мы братия, поразумѣимъ и послушаимъ разумьныма угаима и поразу-
мѣимъ силу и поученіе святыхъ книгъ. Послушай ты житья святааго Василия и
святааго іоанна златоустааго и святааго кирила філософа и инѣхъ многъ святыихъ,
како и ти съпьрва, повѣдають о нихъ рекуште, измлада прилежааху святыхъ
книгъ, тоже и на добрая дѣла подвигнушася; вижь; како ти начатъкъ добрыимъ
дѣломъ поучение святыихъ книгъ, да тѣми, братия, и сами подвигнѣмъ ся на
путь жития ихъ и на дѣла ихъ, и поучимъся въину книжъныимъ словесьмъ, творяще
волю ихъ якоже велятъ, да и вѣчъныя жизни достойны будемъ, въ вѣкы аминь“.
Здѣсь чтеніе является путемъ ко спасенію. Въ Пчелѣ (1199 г.), одномъ изъ
древнихъ нашихъ сборниковъ, говорится: „Умъ безъ книгъ, акы птица спѣшена
(безъ крылъ). Якоже она взълетати не можетъ, такоже и умъ недомыслится съвер-
шена разума безъ книгъ. Свѣтъ дневной есть слово книжное, его же лишився без-
умный, акы во тмѣ ходитъ и погибнетъ въ вѣки“.
Кириллъ Туровскій убѣждаетъ: „того ради молю вы—потщитеся прилежно
почытати св. кныгы, да ся Божія наставивши словесъ, и будущаго вѣка неизрѣ-
ченныхъ благъ стяжете.,. Обращаясь къ духовному чину, къ просвѣтителямъ народа»
онъ говоритъ: „Аще бо міра сего властители, иже въ житейскихъ вещѣхъ труж-
даются, прилежно требуютъ книжнаго почитанія; колми паче намъ подобаетъ
учитися въ нихъ, и всѣмъ сердцемъ взыскати свидѣнія словесъ Божіихъ о спасеніи
душъ нашихъ писанныхъ“. Въ лѣтописи пр. Нестора мы находимъ такую похвалу

книгамъ и книжному ученію: „Велика бо бываетъ полза отъ ученья книжнаго;
книгами бо кажеми и учими есмы пути покаянью, мудрость бо обрѣтаемъ и
въздержанье отъ словесъ книжныхъ; се бо суть рѣкы, напаяющи вселеную, се
суть исходища мудрости; книгамъ бо есть неисчетная глубина, сими бо въ печали
утѣшаеми есмы, си суть узда вьздержанью. Мудрость бо велика есть, яко же и
Соломонъ хваля е глаголаше: азъ премудрость вселихъ, свѣтъ, разумъ и смыслъ.
Аще бо поищеши въ книгахъ мудрости прилежно, то обрящеши великую ползу
душѣ своей; иже бо книги часто чтетъ, то бесѣдуетъ съ Богомъ, или святыми
мужи; почитая пророческія бесѣды и евангельскія ученія и апостольская житія
святыхъ отецъ, воспріемлетъ душа великую пользу“ 4).
Такая похвала могла относиться только къ книгамъ Св. Писанія и писаніямъ
свято-отеческимъ, и вообще къ книгамъ церковнымъ, религіознымъ.
„Аще не вѣси чести, говорится въ одномъ древнемъ поученій, прилѣпися
идеже есть слышати и пользоватися. Пишетъ бо, аще видиши мужа разумична,
утреннюй къ нему и степенми двери да входитъ нога твоя“ 2). Народъ нашъ
дѣйствительно и доселѣ любитъ не только читать, но и слушать „чтеніе боже-
ственнаго“. И эта любовь преемственно переходила изъ поколѣнія въ поколѣніе.
Въ одномъ сборникѣ XV в. пишется: „якоже бо корабль безъ управляющаго
вѣтромъ бурнымъ носимь безвѣстно плаваніе творитъ и въ бѣдю пристанище при-
ходитъ. Такоже и душа безъ почитанія книжнаго бурею помышленія злокозненнаго
и волнами житія своего возмущаема, не можетъ постигнути пристанища“. Митр.
Даніилъ (XYI в.) говоритъ, что чтеніе „печаль изгоняетъ, и радость всаждаетъ,
и злобу убиваетъ, и страсти истерзаетъ, и къ добродѣтели воздвизаетъ, и отъ
земныхъ на небесная преселяетъ“. Конечно, это можетъ совершать только чтеніе
Слова жизни и благодати.
Эти позднѣйшія свидѣтельства говорятъ о томъ, какъ крѣпко установился на
Руси взглядъ первыхъ просвѣтителей ея на чтеніе и книжное ученіе.
Первыми книгами на Руси были книги Св. Писанія, особенно псалтирь, бого-
служебные книги, писанія отеческія, житія святыхъ, сборники религіознаго содер-
жанія; по нимъ учились грамотѣ и ихъ читали въ школѣ и дома, списывали, сохра-
няли какъ драгоценность и передавали изъ рода въ родъ. Онѣ служили источни-
ками духовнаго развитія и просвѣщенія нашихъ предковъ. „Книги св. Писанія,
говоритъ одинъ изъ современныхъ ученыхъ, были силою умственно и нравственно
возсозидающею и возрождающею древле-русскій народъ. Въ нихъ искали своего
утѣшенія и укрѣпленія своей вѣры люди, принимавшіе христіанскую вѣру; но нимъ
воспитывались люди, просвѣщенные крещеніемъ и преданные вѣрѣ; съ нихъ должны
были начинать свое образованіе люди, желавшіе учиться грамотѣ. Самое высшее
образованіе состояло также въ изученіи и знаніи книгъ Св. Писанія, книгъ цер-
ковно-богослужебныхъ и нравоучительныхъ, вслѣдствіе чего въ устахъ современ-
никовъ заслуживалъ особенную похвалу тотъ, кто изучалъ книги Св. Писанія и
зналъ ихъ на память. Самое служеніе книжному дѣлу—списываніе и распространеніе
св. книгъ,—считалось дѣломъ богоугоднымъ, святымъ, приличнымъ монашескому
служенію и достойнымъ занятіемъ каждаго человѣка, ревновавшаго о распростра-
1) Лаврент. лѣт., стр. 65 и слѣд.
2 Прав. Собес. 58 г., стр. 177.

неніи и пользѣ просвѣщенія и образованія. Древніе сказатели съ особенною любовію
останавливаются на разсказѣ о томъ, какъ князья, иноки и просвѣщенные іерархи
трудились въ списываніи и дѣланіи книгъ“ *).
Изъ такихъ источниковъ наши предки поучались знаніямъ, мудрости и
благочестивой жизни; подъ ихъ вліяніемъ воспитывалась русская мысль и образо-
вывался весь строй духовной жизни нашего народа. Вліяніе это было чрезвычайно
сильно и благотворно. Подъ этимъ вліяніемъ воспитывались наши князья право-
славные, начиная съ св. Владиміра; воспитывались великіе святители и подвиж-
ники земли русской, духовные отцы ея, славные писатели, духовный чинъ и свѣт-
скій, и весь народъ православный, ибо существовало глубокое единство ученія
школы и церкви; на этой почвѣ развились и укрѣпились завѣтныя преданія ста-
рины нашей, первой школы нашей и просвѣщенія народнаго.
При такомъ взглядѣ на „книжное ученіе“, на грамотность, кажущееся про-
тиворѣчіе между причиною и дѣйствіемъ исчезаетъ; курсъ нашей древней школы
является вовсе не узкимъ, ограниченнымъ и недостаточнымъ, напротивъ является
обширнымъ по объему, глубокимъ по содержанію, несравненнымъ по образователь-
ной силѣ, а потому не только просвѣтительнымъ, но и воспитательнымъ въ высокой
степени.
Этотъ взглядъ на книжное ученіе усвоилъ народъ нашъ и, принявъ отъ
предковъ, сохранилъ его на всемъ протяженіи своей исторіи. Вотъ почему онъ и
нынѣ такъ тяготѣетъ къ церковно-приходской школѣ. Онъ инстинктивно понимаетъ,
что эта школа ведетъ его „царскимъ путемъ“ къ истинному просвѣщенію.
Проф. Лешковъ такъ характеризуетъ значеніе древне-русской школы. „Ученіе,
или умственное образованіе народа {въ древней Руси), говоритъ онъ, было въ рукахь
духовенства, въ рукахъ священниковъ и діаконовъ, слѣдов. распространялось по
приходамъ, или общинамъ, было общинное. Мы начинаемъ наше ученіе, такъ ска-
зать, по порядку училищъ, съ ученія въ школахъ приходскихъ. Это значеніе и
положеніе древнѣйшихъ русскихъ школъ подтверждается даже въ Стоглавѣ. Но для
мыслящаго христіанина приходская школа, учившая его читать и писать, могла
служить основаніемъ и глубокой мудрости; потому что онъ читалъ въ ней не
Иліаду, не Одиссею, не вымыслы человѣческіе, какъ бы ни были они прекрасны, а
истинное ученіе о сотвореніи міра, — о явленіи Промысла въ исторіи избраннаго
народа древности,—объ искупленіи отъ грѣха всего человѣческаго рода самою
Любовію. Потомъ читалъ онъ проповѣди и поученія св. отцовъ,—житія угодниковъ
Божіихъ, — дѣеписанія своего народа,—сказанія своихъ паломниковъ и путешест-
венниковъ. Высшія школы нужны были, для облегченія его труда; но и безъ нихъ,
при усиліи самомыслія, христіанинъ могъ образоваться до степени духовнаго витіи,
до безсмертія народнаго лѣтописателя. Сколько великаго могла совершить школа
временъ Правды, это видимъ мы изъ исторіи перваго Русскаго митрополита Ила-
ріона, изъ житія св. Печерскаго Ѳеодосія, — изъ дѣятельности перваго лѣтописца
Нестора и другихъ лицъ“ 2).
Хомяковъ говоритъ, что „различіе между церковного и гражданскою письмен-
ностію заключается въ томъ, что первая собираетъ умъ отъ окружности къ центру,
а вторая разсѣиваетъ его отъ средоточія къ окружности“. Таково различіе и ученія
1) Солѣскій, Употр. и изученіе библіи въ Россіи. Пр. Обозр. 1869 г. Окт.
2) Лешковъ, стр. 208.

церковнаго и гражданскаго. Первое сосредоточиваетъ, ведетъ въ глубь сознанія;
второе — разсѣиваетъ, разбрасываетъ умъ человѣка и самое знаніе часто дѣлаетъ
широкою, но мелкою лужею; первое ведетъ къ самопознанія), къ уразумѣнію „еди-
наго на потребу“, второе же,—сообщая знанія внѣшнія, разнородныя, только над-
меваетъ умъ; первое охватываетъ внутреннее существо человѣка, возводитъ его къ
высшему идеалу жизни, второе же дѣлаетъ человѣка только внѣшне образованнымъ;
первое имѣетъ глубокую и незыблемую основу, второе такой основы не имѣетъ и
потому является шаткимъ, непрочнымъ.
Наша древне-русская школа, руководимая церковію, была прочна, устойчива
и шла прямымъ и вѣрнымъ путемъ къ высшей цѣли духовнаго образованія народа.
IX. Воспитательный характеръ школы и идеалъ древне-русскаго воспитанія.
О характсрѣ обученія въ древнихъ нашихъ училищахъ мало имѣется сви-
дѣтельствъ. Извѣстіе Степенной книги о наставленіи м. Михаила учителямъ остается
почти единственнымъ. Оно говоритъ о кротости и любви въ обученіи, и, какъ
выше сказано, соотвѣтствовало патріархальнымъ нравамъ и особымъ условіямъ учре-
жденія школъ своего времени. Обращеніе къ „жезлу“, къ суровой дисциплинѣ,
принадлежитъ послѣдующему времени; въ памятникахъ же съ извѣстіями о пер-
выхъ нашихъ школахъ мы не находимъ ничего такого, что бы опровергало наста-
вленіе м. Михаила, а обращеніе съ дѣтьми Леонтія, еп. Ростовскаго, служитъ
подтвержденіемъ его.
Но для насъ важнѣе всего воспитательный характеръ обученія, который
несомнѣнно принадлежалъ нашимъ древнимъ училищамъ, которыя не были только
учебищами, но прилагали заботу о христіанскомъ воспитаніи сердца учащихся.
Главною цѣлію училища была не грамота, не книжность, но просвѣщеніе учащихся
свѣтомъ ученія Христова, воспитаніе любви къ церкви православной, послушаніе
ея заповѣдямъ, добрая жизнь по вѣрѣ; грамотность же служила только средствомъ
для этой цѣли.
Объ этомъ воспитательномъ характерѣ ученія говорятъ всѣ свидѣтельства
объ устроеніи училищъ; за него ручается самое учрежденіе ихъ при церквахъ,
подъ руководствомъ духовенства; о немъ говорятъ самые предметы ученія; на него
указываютъ и послѣдующія извѣстія о школахъ. Такъ отцы Стоглава заповѣдуютъ,
чтобы священники въ школахъ „учили учениковъ своихъ страху Божію“, „наипаче
же берегли и хранили ихъ во всякой чистотѣ и блюли ихъ отъ растлѣнія“. М.
Михаилъ повелѣваетъ учить не только „словесемъ книжнаго ученія“, но „благонравію,
правдѣ и любви, и зачалу премудрости, страху Божію, чистотѣ и смиренно-
мудрію", прилагати имъ ученіе отъ закона Господня на пользу души же и тѣлу“.
Эти неоцѣненныя черты нравственнаго воспитанія, составляющія высшее досто-
инство нашей церковной школы, и объясняютъ ея глубокое вліяніе на воспитаніе
русскаго народа, ея силу, крѣпость, живучесть и любовь къ ней самого народа,
сохранившуюся до нашихъ дней; только изъ такой школы и могли выходить
великіе свѣтильники церкви нашей, подвижники и просвѣтители русской земли.
Какой же идеалъ воспитанія завѣщала намъ древне-русская школа?
Мы находимъ этотъ идеалъ въ древнѣйшихъ поученіяхъ пастырей, въ лѣто-
писяхъ и завѣщаніяхъ.

Это идеалъ христіанскій-евангельскій, проникнутый любовію, правдою, вѣр-
ностію, преданностію волѣ Божіей, смиреніемъ, любовію къ отечеству.
Прежде всего всѣ учители наши говорятъ о крѣпкой вѣргь православной. „Се
братія, пишетъ Лука Жидята, первѣе всего сію заповѣдь извѣстно должни есмы вси
крьстіане держати: вѣровати во единъ Богъ, въ Троици славимъ, въ Отца и Сына
и Святаго Духа, якоже научили апостоли, святіи Отцы утвердиша: Вѣрую въ еди-
наго Бога—до конца. Вѣруйте же ми крѣсенію (воскресенію), и жизни вѣчнѣй, и
муцѣ грѣшныимъ вѣчнѣй“. Въ словѣ изъ „Златой цѣпи“ пишется: „Чада моя милая!
Первое имѣйте вѣру праву.., потомъ же и въ послушаніи Св. Апостолъ и Св. Отецъ“.
„Кто послушаетъ правила святыихъ отецъ и поживетъ лѣта своя, творя волю Божію,
говоритъ Ѳеодосій, житель будетъ вѣчныя жизни“.
Замѣчательно, что это послушаніе церкви распространялось и на домашнюю
молитву. Въ уставѣ, „како инокомъ жити“, говорится: „Вся же сія (чтеніе псал-
тири, молитву) твори съ совѣтомъ игумена твоего отца духовнаго, безъ тѣхъ же
совѣтовъ ничто же дѣлай духовнаго дѣла, да не отлучишися отъ церкви пика-
коже“. „Не буди лживъ, писалъ Симонъ Владимірскій Поликарпу Печерскому,
вины ради дѣла коего собора церковнаго (собранія въ церкви, общей молитвы въ
храмѣ) не отмучайся. Ибо яко дождь раститъ семя, тако и церковь влечетъ душу
на добродѣтель. Елико бо твориши въ келій, аще псалтирь чтеши, или обанадесять
псалмы поеши, все то ни единому Господи помилуй уподобится соборному“. Такимъ
образомъ обильное и усердное молитвословіе домашнее не можетъ никакъ сравни-
ваться съ церковнымъ; одно возглашаемое соборно въ церкви Господи помилуй
выше всякаго домашняго молитвословія *). Здѣсь древность производитъ обличеніе
самочиннымъ молитвеннымъ сборищамъ сектантовъ нашего времени.
Древнее воспитаніе наше было чуждо индиферентизма. Имѣя правую вѣру,
надо ее защищать, исповѣдывать. „Если кто тебѣ скажетъ, говоритъ Ѳеодосій,—
ту и другую вѣру далъ Богъ, ты отвѣчай: развѣ Богъ двоевѣренъ? Не слышишь
ли, что написано: Единъ Богъ, едина вѣра, едино крещеніе? И не сказалъ ли
An. Павелъ: аще и ангелъ благовѣститъ вамъ паче, еже благовѣстихомъ вамъ,
анаѳема да будетъ“ 2).
Особенно заповѣдывали предки наши читать слово Божіе, то Слово жизни,
которое, по выраженію св. Кирилла, „питаетъ души человѣческія, которое крѣпитъ
сердца и умы, слово уготовляющее къ богопознанію“. Этимъ завѣтомъ полны всѣ
древнія наши поученія. Св. Кириллъ Туровскій пишетъ: „Скажите мнѣ, братія, если
при восходѣ солнца станетъ кто-либо закрывать свои глаза, съ нежеланіемъ
увидѣтъ свѣтъ и будетъ говорить: „лучьши есть тьма свѣта“, одобрите вы его, или
же осудите? Тоже и слово ученія. Свѣтъ бо слово Божіе въ писаніи наречеться и
тъ есть болій видимаго сего свѣта: се бо плътьстѣи очи просвѣщаетъ, а онъ
душевнѣи“. Предки наши не только изучали св. Писаніе, но и толкованія, и
отеческія писанія, о чемъ свидѣтельствуетъ литература того времени. Псалтирь
изучалась въ школахъ наизусть. Нѣкоторые же знали и другія книги. О Никитѣ
затворникѣ (XI в.) Поликарпъ пишетъ: „не можаше никто стязатися съ нимъ кни-
гамъ ветхаго завѣта: весь бо изъ устъ умѣаше — Бытіе, Исходъ, Левитъ, Числа,
') А. Ванчакавъ, Псалтирь съ толкованіемъ. 1894 г. стр. 70. Тамъ же собранъ обильный
матеріалъ свидѣтельствъ объ употребленіи псалтири въ домашнемъ быту нашихъ предковъ.
2) Приводимыя въ переводѣ мѣста изложены по переводу арх. Филарета и Погодина.

Судіи, Царство и вся пророчества по чину и вся книги жидовскія“. Въ посланіи
Симона къ Поликарпу говорится: „вѣси ли, брате, яко благодатію Божіею могу
отъ всѣхъ книгъ сказати тебѣ полезная“ *).
Въ основаніи нравственнаго воспитанія полагался страхъ Божій. „Се же вы
конецъ всему, страхъ Божій имѣйте выше всего“, заповѣдывалъ Мономахъ своимъ
дѣтямъ. Этотъ страхъ есть страхъ любви, въ немъ нѣтъ устрашенія,—онъ лучшій
охранитель человѣка на жизненномъ пути. „Первое Бога дѣля и души своея,
страхъ имѣйте Божій въ сердци своемъ“. Итакъ, страхъ Божій есть начало и
конецъ воспитанія.
Одну изъ важнѣйшихъ задачъ воспитанія составляло развитіе въ дѣтяхъ духа
церковности, любви къ богослуженію, навыка въ исполненіи заповѣдей церковныхъ.
„Не лѣнитеся къ церкви ходити,—учитъ Лука Жидята,—на заутреню, и на обѣдню,
и на вечерню; и въ своей клѣти хотя спати, Богу поклонився, толико на постели
лязи. Въ церкви предстоите со страхомъ Божіимъ: не молви рѣчи, но ни мысли,
но моли Бога всею мыслью, да отдастъ ти Богъ грѣхы“.
Примѣромъ такого воспитанія является Св. Ѳеодосій, „иже влекъмь на
любъвь божію, и хождаше по вся дни въ цьрковь божію, послушал божественныхъ
книгъ съ всѣмь вниманиемъ“ (Несторъ). „Васъ приходящихъ (въ храмъ) хвалю и
благословляю, говоритъ Св. Кириллъ Туровскій,—кождо же васъ молю вы, прихо-
дящихъ сдѣ,—аще сусѣда имате или родичи, или жену, или дѣти, то позывайте
къ церкви вся, и поучитеся душеполезнымъ словесемъ“. Пр. Ѳеодосій убѣждаетъ:
„Молю вы, братіе, съ страхомъ и любовію другъ другу стоимъ на молитвѣ и
воистину молящеся, речемъ: „да ся исправить молитва моя, яко кадило предъ
тобою, въздѣяніе руку моею, жертва вечерняя“. Да еще руцѣ твои ничто же
имата грабленія: добрѣ то глаголеши, рька: „въздѣяніе руку моею. Оглядай убо
руцѣ си и испытай о нею, да аще ничто же имата грабленія и нечистаго рѣзоиманья
(лихоимства)“. Краснорѣчиво говоритъ Мономахъ о дняхъ поста и покаянія:
„Восіяетъ весна постная, и цвѣтъ покаянья: очистимъ собе, братья, отъ всякоя
крови плотьскыя и душевныя, свѣтодавию вопьюще рцѣмь: слава тобе, человѣко-
любче!“
Говоря о соблюденіи постовъ, Ѳеодосій особенно зановѣдуетъ хранить св.
Четыредесятницу: „се бо есть десятина, даемая отъ тѣла Богу, въ няже дни
очистившися душа, празднуетъ свѣтло на воскресенье Господне, веселящееся о
Бозѣ. Постное бо время очищаетъ умъ человѣку“. М. Никифоръ съ истиннымъ
краснорѣчіемъ пишетъ о постѣ цѣлое посланіе (Мономаху) 2). Особенно заповѣды-
валась любовь къ монастырямъ—къ церкви Божіей и къ чину церковному. „Поми-
на ита монастыря, пишетъ Ксенофонтъ дѣтямъ въ завѣщаніи, чьрноризьцѣ сты-
дитася и чьтета и милосерьдуита“. — „Чтите отъ всего сердца іереа Божія,
чтите и слугы церковныя“, пишетъ Лука Жидята. Вмѣстѣ съ тѣмъ заповѣдывалось
исполнять дѣла милости тѣлесной и духовной, особенно заботиться о больныхъ,
нищихъ, убогихъ, сиротахъ. „Всего паче, пишетъ Мономахъ, убогыхъ не забы-
1) Патер. печ., стр. 194 на обор.
2) Строгое соблюденіе постовъ почиталось очень важнымъ, п когда возникъ вопросъ, какъ
соблюдать посты въ среду и пятокъ, если на эта дни придется великій праздникъ, то русскіе іерархи
собрали даже соборъ (} 168 г.), а еп. Черниговскій Антоній пострадалъ отъ князя за свою строгость
въ этомъ отношеніи.

вайте, но елико могуще, но силѣ кормите, и вдовицю оправдите сами“.—„И мило-
стыню творя нескудну, то бо есть начатокъ всякому добру“. Лука Ж. пишетъ:
„Помните и милуйте странныя, и убогыя, и гладныя, и темничны, и своимъ
сиротамъ милостиви будете“. „Полного присѣтите; надъ мертвеца идѣте, яко вси
мертвени есьмы; и человѣка не минѣте не привѣчавше, добро слово ему дадите“
(Мономахъ). Почитаніе родителей и старшихъ считалось важнѣйшимъ долгомъ
дѣтей. „Чтите стара человѣка и родителя своя", говоритъ Лука Ж. И Моно-
махъ: „старыя чти яко отца, а молодыя яко братью“. Дѣтямъ старались внушать
смиреніе и кротость: „Будете смирены и кротци, да и послуж(ш)ници будете и
творци Божіимъ заповѣдемъ; въ гордаго бо сердци діаволъ сидитъ, и Божіе слово
не хощетъ прилнути ему“. Всѣ эти качества христіанскія совпадали съ природными
нравственными качествами нашихъ предковъ, которые извѣстны были привѣтли-
востью, гостепріимствомъ, заботами о бѣдныхъ, недужныхъ, и вообще представляли
народъ миролюбивый, добрый, участливый.
Предки наши старались воспитать въ дѣтяхъ любовь къ правдѣ, искренность,
честность въ житейскихъ отношеніяхъ, миролюбіе, вѣрность слову. Лука Жидята
пишетъ: „Любовь имѣите со всяцѣмъ человѣкомъ, а болѣ зъ братіею, и не буди
ино на сердцѣ, а ино въ устѣхъ; но подъ братомъ ямы не рый, да тебе Богъ въ
горшая тоя не вринетъ. Но буди правдивъ... претерпите братъ брату и всякому
человѣку, а не взъдайте зла за зло“.—„Не мози свадити, да не наречешися сынъ
діаволу; но смиряй, да будеши сынъ Богу“. „Не осуди брата ни рѣчью, ни мыслію,
поминая своя грѣхы, да тебе Богъ не осудить“. „Другъ друга похвали, да и Богъ
вы похвалить“. — Мономахъ даетъ такія правила благовоспитанности: „при ста-
рыхъ молчати, премудрыхъ слушати, старѣйшимъ покарятися, съ точными (рав-
ными) и меньшіими любовь имѣти, бесъ лукы бесѣдующе, а много разумѣти; не
сверѣповати словесы“. „Лже блюдитеся“... „Куда же пойдете, идѣже станете,
напойте, накормите унеина; и болѣ же чтите гость, откуду же къ вамъ придетъ,
или простъ, или добръ, или солъ, аще не можете даромь, брашномь и питьемь;
ти бо мимоходячи прославятъ человѣка по всѣмъ землямъ, любо добрымь, любо
злымь“.
„Цѣлуйте (крестъ, въ присягѣ или клятвѣ) и цѣловавше блюдѣте, да не
преступна погубите душѣ своеѣ“. Глубокая вѣра въ Провѣденіе научала предковъ,
нашихъ терпѣливо переносить скорби, испытанія, въ сознаніи, что причиною всѣхъ
золъ наша грѣховность, что только молитвою, покаяніемъ, исправленіемъ можно
отвратить гнѣвъ Божій. Это коренное воззрѣніе народа передавалось воспитаніемъ,—
оно высказывается въ нашихъ лѣтописяхъ, передается въ поученіяхъ, въ завѣща-
ніяхъ.
„Наводить Богъ, по гнѣву своему, казнь каку либо, или поганыя, зане не
въстягнемся къ Богу; а усобная рать бываетъ отъ съблажненія діаволя и отъ злы-
ихъ человѣкъ. Богъ бо не хощетъ зла человѣкомъ, но блага...—Странѣ убо согрѣ-
шивши коей любо, казнить Богъ смертью, или гладомъ, или наведеніемъ поганыихъ,
или бездождіемъ, и инѣми различныими казньми. Аще ли покаявшеся будемъ въ
немъ же ны Богъ велитъ быти, — глаголетъ бо намъ пророкомъ: обратитеся ко мнѣ
вьсѣмь сердцемъ вашимъ, постомъ и плачемъ (Іоил. 2, 12)“ (Св. Ѳеодосій).
„Вт, напасти терпи, говоритъ Лука Жидята, на Бога упованіе имѣя“.
Этотъ взглядъ не велъ къ унынію и отчаянію, напротивъ, спасалъ отъ нихъ.
вливалъ бодрость и вѣру въ душу при испытаніяхъ. Мономахъ говоритъ своимъ

дѣтямъ: „Смерти бо ся, дѣти, не боячи, ни рати, ни отъ звѣри, но мужьское дѣло
творите, како вы Богъ подастъ, оже бо язъ отъ рати и отъ звѣри, и отъ воды, отъ
коня спадаяся, то ни кто же васъ не можетъ вредитися и убити, понеже не будетъ
отъ Бога повелѣно; а иже будетъ смерть, то ни отець, ни мати, ни братья не мо-
гутъ отъяти, но отче добро есть блюсти, Божіе блюдете лѣплѣе естъ человѣческаго“.
„Господь бо нашь не человѣкъ есть, но Богъ всей вселенѣ, иже хощеть, въ
мгновеньи ока вся створити хочетъ, то самъ претерпѣ хуленье и оплеванье, и уда-
ренье, и на смерть вдася. животомъ владѣя и смертью; а мы что есмы человѣци
грѣшніи? ли си день живи, а утро мертви, день въ славѣ и въ чти, а заутра въ
гробѣ и безъ памяти, ини собранье наше раздѣлять. Зри, брате, отца паю: что
взяста, или чимь има по ротѣ? но токмо оже еста створила души“.
Прежде всего заботься о душѣ своей; но трудись съ вѣрой, что Богъ охра-
нитъ тебя. Не будь трусомъ, который всего боится: жизнь наша въ рукахъ Бо-
жіихъ,—Господь есть Владыка жизни и смерти.
Любовь къ труду, презрѣніе къ лѣности также составляли черты добраго вос-
питанія. „Лѣность бо всему мати, еже умѣеть, то забудетъ, а его же не умѣеть, а
тому ся не учить: добрѣ же творяще, не мозите ся лѣнити ни на что же доброе:
первое къ церкви, да не застанетъ васъ солнце на постели“ (Мономахъ).
Преподобный Ѳеодосій завѣщаетъ „добру быти на пѣнье церковное, и на пре-
данья отечьская и почитанья книжная“.
Мономахъ завѣщаетъ дѣтямъ: „Аще забываете всего, а часто прочитайте: и
мнѣ будетъ безъ сорома, и вамъ будетъ добро. Его же умѣючи, того не забывайте
добраго, а его же не умѣючи, а потому ся учите: яко же отець мой дома сѣдя из-
умѣяше пять языкъ: въ номъ бо честь есть отъ иныхъ земль“.
Такому правилу слѣдовалъ Даніилъ Заточникъ, который говоритъ о себѣ:
„Азъ бо, княже господине, ни за море ходихъ, ни отъ философъ научихся, но быхъ
яко пчела падая по различныимъ цвѣтомъ и совокупляя медведный сотъ; тако и
азъ по многыимъ книгамъ избирая сладость словесную и разумъ, совокупнихъ яко
мѣхъ воды морскыя, а не отъ своего разума, но отъ Божія промысла“.
Жажда знанія у нашихъ предковъ была велика и она удовлетворялась изъ
чистыхъ источниковъ.
Въ посланіи м. Никифора (1104—1121) В. Мономаху мы находимъ психоло-
гическое ученіе о воспитаніи. Авторъ говоритъ о способностяхъ души — разумѣ-
чувствѣ и волѣ, и затѣмъ—о правильной дѣятельности пяти чувствъ—„пяти слугъ
души“. Разумомъ мы отличается отъ животныхъ: „имъ мы познаемъ небо и прочій
творенія; имъ, при правильномъ его употребленіи, восходимъ къ разумѣнію самого
Бога“. Неправильное употребленіе разума ведетъ къ паденію, примѣръ — денница-
ангел ъ.
„ Чувство выражается въ ревности по Богѣ и въ непріязни къ врагамъ Бо-
жіимъ“. Неправильное употребленіе его обнаруживается злобою, завистью, своеко-
рыстіемъ. (Приводятся примѣры изъ исторіи).
Боля выражается въ стремленіи къ Богу. „При добромъ употребленіи ея,
человѣкъ имѣетъ постоянное желаніе къ Богу, забывая о всемъ прочемъ; ждетъ
просвѣщенія отъ Него; наслаждается веселіемъ въ самыхъ злыхъ страданіяхъ ради
Бога“. Душа въ тѣлѣ—какъ свѣтлое око, она „наполняетъ своею силою все тѣло“.
Слуги души внѣшнія чувства должны быть здоровы, чисты и дѣйствовать пра-

вильно, иначе они могутъ вводить въ заблужденіе душу *)• По взгляду Никифора,
совокупность дѣятельности душевныхъ силъ должна приводить человѣка къ Богу,
къ правдѣ, къ высшей духовной жизни. Такой педагогическій взглядъ на душевную
дѣятельность человѣка сдѣлалъ бы честь и нашему времени.
О внутреннемъ самоограниченіи и самоуправленіи Мономахъ въ поученій къ
дѣтямъ своимъ пишетъ: „Научися, вѣрный человѣче, быти благочестной дѣлатель!
научися по евангельскому словеси, очима управленъе, языку удержанъе, уму смѣ-
ренъе, тѣлу порабощенъе, гнѣву погубленье, помыслъ чистъ имѣти, понужаяся на
добрая дѣла Господа ради: лишаемъ не мьсти, ненавидимъ, либо гонимъ — терпи,
хулимъ—моли“.
Для полной характеристики идеала древне-русскаго воспитанія слѣдуетъ еще
сказать, что оно было высоко-патріотическимъ. Русская земля являлась общею
отчизною для всѣхъ сыновъ ея. Св. вѣра, языкъ, преданія, бытъ все было общимъ
для Руси. Вѣрность князю было вѣрностью народу 2). „Бога ся бойте, говоритъ
Лука Ж., князя чтите; раби—первѣе Богу, таже Господу“. Патріотическій харак-
теръ древняго воспитанія особенно ярко обнаруживается на нашихъ князьяхъ, не
смотря на то, что Русь переживала удѣльное время, когда интересы князей стал-
кивались. „Русская земля, замѣчаетъ Погодинъ, была безпрестанно на устахъ у
князей, у духовенства, у лѣтописателей“. Благородныя мысли и чувства обнаружи-
вались преимущественно при мысли о всей Русской землѣ, которой единство князья
всегда сознавали, не смотря на свои междоусобія, чѣмъ доказывается развитіе въ
нихъ гражданскаго чувства, любви къ отечеству 3).
Св. Борисъ и Глѣбъ объявляются вездѣ „заступниками земли Русской“. Мо-
номахъ предлагаетъ разсужденіе, „како быхомъ промыслили о Русской землѣ“. Ва-
силько желалъ сложить голову за Русскую землю. Въ 1097 г. князья собрались въ
Любечъ на совѣтъ: „почто губимъ русскую землю, сами на ся котору (вражду
дѣюще... Блюдемъ Русскыя земли“. Митрополитъ, увѣщая Мономаха оставить осаду
Кіева, говорилъ: „Молимся, княже, тобѣ и братома твоима, не мозѣтѣ погубить
Русъскіѣ земли“. „Се слышавъ Володимеръ, росплакався и рече: поистинѣ отцы
наши и дѣды наши соблюли землю Русьскую, а мы хочемъ погубити“... Лѣтопи-
сецъ называетъ Мономаха „страдальцемъ за Русскую землю“. — „Мы вѣдаемъ ми-
лосердіе Ярославче, говорили Черниговцы своему, кн. Всеволоду Ольг., тъ бо соблю-
даетъ землю Русскую“. В. Кн. Изяславъ Мстиславовичъ на войнѣ въ Галичѣ (1152)
говоритъ: „Братья и дружино! Богъ всегда Русскія земли и Русскихъ сыновъ въ
безчестьѣ не положилъ есть: на всихъ мѣстѣхъ честь свою взимали суть“. Тотъ же
князь сзываетъ (1169 г.) другихъ князей на Половцевъ. Князья отвѣчали: „Богъ
ти, брате, помози... а намъ дай Богъ за крестъяны и за Русскую землю головы
своя сложити, и къ мученикамъ причтенными быти“. Онъ же соглашался на миръ
1) Никифоръ собственно имѣлъ въ виду неправильность слуха княжескаго. Князь самъ все не
можетъ видѣть, служащіе же ему орудіями иногда представляютъ ему донесенія невѣрныя, ко вреду
управленія.
2) Въ словѣ изъ „Златой цѣпи“ (Филаретъ приписываетъ его м. Кириллу) говорится: „князю
земли вашей покаряйтеся; не рцѣте ему зла въ серци своемъ и пріяйте ему головою своею, и мечемъ
своимъ, и всею мыслію своею, и не возмогутъ противитися князю вашему. Аще добрѣ пріясте князю
вашему, и обогатѣетъ земля ваша, и плодъ добръ объемлете“. Авторъ сравниваетъ невѣрность князю
съ измѣною жены мужу, называетъ ее дѣломъ Іуды.
3) Погодинъ, Др. Р. Ист. II. стр. 743.

(1148 г.) „Русскія дѣля земли и крестьянъ дѣляи. Смерть за отечество считалась
славною смертью, исполненіемъ долга предъ родною землею. „Лучше есть на своей
землѣ костью лечи, нели на чюже славну быти“ (Волын. Лѣт.).
Въ такомъ духѣ крѣпкой любви къ отечеству, до готовности умереть за него,
воспитывала наша древняя школа молодое поколѣніе.
Трогательнымъ выраженіемъ крѣпкаго единства всей Русской земли, въ со-
знаніи ея сыновъ, является разсказъ игумена Даніила о томъ, какъ онъ просилъ
Іерусалимскаго князя Балдуина о позволеніи повѣсить лампаду за всю Русскую
землю.
„Азъ же рекохъ ему: господине княже, молюся тебѣ Бога ради и князей
дѣлма Рускыхъ, хотѣлъ быхъ и азъ поставити кандило свое надъ Гробомъ Господ-
нимъ за вся князя наша и за всю Рускую землю, за вся христіане Рускыя
земля“.
Разрѣшеніе было дано, и простой, невѣдомый монахъ, на далекой чужбинѣ,
руководимый и побуждаемый единственно трогательнымъ національнымъ и религіоз-
нымъ чувствомъ, повѣсилъ свою скромную „стеклянную“ лампаду у Св. Гроба
Господня „за всю Русскую землю“. Сколько величія въ этой простотѣ, и какъ без-
цѣнна эта простенькая лампада Русскаго человѣка, поставленная съ моленіемъ за
весь народъ Русскій; какъ свята, крѣпка и жива эта благодатная связь народа
вѣры! И куда ни приходилъ Даніилъ, какой святынѣ ни поклонялся, вездѣ пер-
вымъ движеніемъ души старца была молитва „за Русскую землю“, за народъ пра-
вославный, и дѣлаетъ онъ это великое дѣло въ смиреніи, какъ святой долгъ. „Богъ
тому послухъ и святый Гробъ Господень. Въ всѣхъ сихъ мѣстѣхъ святыхъ не за-
бывалъ именъ князь Рускыихъ, и княгынь ихъ, и дѣтій ихъ, ни епископовъ, ни
игуменовъ, ни бояръ, ни дѣтій моихъ духовныхъ, ни всѣхъ христіанъ николиже
не забывалъ есмь, но вездѣ поминалъ есмь въ молитвахъ. О семъ похвалю пребла-
гаго Бога моего, яко сподоби мя написати имена Рускыихъ князь въ Лаврѣ у
св. Савы, и нынѣ поминаются въ октеніих. — (имена ихъ);—толико бы есмь по-
миналъ именъ ихъ, да тѣхъ и вписалъ есмь; прочее же о всѣхъ Рускыхъ князей
и о боярехъ и о всѣхъ христіанехъ Рускыя земля“.
Таковъ идеалъ древняго Русскаго воспитанія и таковы его благодатные плоды.
Наши лѣтописи, простыя, безпристрастныя, правдивыя, полны любви къ отечеству,
благочестивой вѣры въ охрану его Промысломъ, „за молитвъ святыя Богородица“
и угодниковъ Божіихъ. Это живая школа для развитія національнаго чувства.
любви къ отечеству, вѣры въ его великое будущее, подъ покровомъ небеснаго
Промысла.
Замѣчательно, что въ завѣщаніяхъ дѣтямъ, отцы, давая имъ добрые совѣты,
прямо говорятъ, чтобы дѣти слѣдовали примѣру ихъ—родителей. Значитъ, у ро-
дителей слово съ дѣломъ не расходилось; родители жили такъ, какъ вѣровали, и
давали дѣтямъ примѣръ доброй жизни. Какъ высока школа, изъ которой выходили
такіе отцы! Можетъ ли школа нашего времени похвалиться такимъ воспитаніемъ?
Въ такъ-называемомъ поученій дѣтямъ Ксенофонта, „еже глагола къ сынома
своима“, пишется: „Азъ чадѣ реку вама человѣчя жития отити хощу: вѣста бо,
како въ житии семъ жихъ безлукы, како отъ вьсѣхъ чьстьнъ бѣхъ и любимъ, не
сана ради велика, нъ но ровъмь великъмъ: не укорихъ никого же, не вередихъ,
и никогоже не оклеветахъ, ни завидѣхъ никомуже... не оставихъ церкве божия,
вечеръ, ни заутра, ни полудне: не прѣзьрѣхъ ништиихъ, ни оставихъ страньна и

печальна не прѣзьрѣхъ никогда же... тако и вы живета чадѣ мои, да и ваю
Богъ ублажить и длъголѣтьна явить и сътворить“. Въ заключеніе завѣщанія Ксе-
нофонтъ еще разъ говоритъ: „съ проста (искренно) реку, еже мя видѣста тво-
ряштя, и вы творита*.
Такимъ образомъ основою воспитательнаго идеала древней православной Руси
былъ законъ Евангельскій. Идеалы ветхозавѣтные, — воспитаніе жезломъ, розгою,
суровостью,—явились позднѣе. Мы не имѣемъ ни одного памятника первой эпохи
нашихъ училищъ, который бы говорилъ иное; а приведенныя свидетельства ри-
суютъ намъ идеалъ воспитанія въ духѣ любви. Что наши предки хорошо разумѣли
величіе закона благодати предъ закономъ Моисея, объ этомъ свидѣтельствуетъ
слово митрополита Кіевскаго Иларіона: „О законѣ Моѵсеомъ даннѣемъ, и о благо-
дати и истинѣ, I. Xp. бывшихъ, и како законъ отъиде, благодать же и истина
всю землю исполни“ и пр. „И что успѣ законъ? Что ли благодать? Прежде за-
конъ, потомъ благодать; прежде стѣнь ти, потомъ истина“, говоритъ Иларіонъ. Кто
обладаетъ истиною, тому тѣнь fie нужна. И нынѣ „вси, ветхая отложше,—новая
держать, по пророчеству Исаину: ветхая мимоидоша, и новая вамъ возвѣщаю.
Нойте Богу пѣснь нову“... Эта „новая пѣснь“ возвѣщалась въ церкви, звучала въ
школѣ, проходила въ жизнь и возвышала ее въ лучшихъ представителяхъ народа,
до высокаго христіанскаго идеала *).
X. Значеніе церковно-приходской школы для древней Руси и плоды ея для
образованія Русскаго народа.
Церковно-приходская школа есть неоцѣненный даръ провидѣнія для право-
славной Руси. Чуднымъ образомъ Господь просвѣтилъ Русскую землю свѣтомъ
ученія Своего, устроилъ Свою святую церковь вт> ней; чуднымъ образомъ, подъ
сѣнію и руководствомъ этой церкви, Русь вступила на путь образованія. Школа
церковная сразу и повсемѣстно охватила всю Русь. Народъ принялъ ее съ распо-
ложеніемъ, съ довѣріемъ и любовію; школа оправдала это довѣріе и глубоко вошла
въ народную жизнь, какъ живой и неизъемлемый ея элементъ. Девять вѣковъ
прошло въ смѣнѣ временъ надъ Россіей, но два учрежденія сохранились въ ней
незыблемо: церковь и ея дитя—школа церковно-приходская. Эта школа живуча и
крѣпка своею связью съ церковію, своими преданіями, любовью народа православ-
наго. Развѣ это не удивительное явленіе въ нашей исторіи! Незыблемость церкви
понятна—она есть учрежденіе Господа Спасающаго. она вѣчна, и „врата адовы“
не сокрушатъ ее; но школа—дѣло рукъ человѣческихъ. И какія бури и невзгоды
переживала эта школа: и татарское иго, и польское нашествіе, и стремленіе вла-
стителей измѣнить ее по западно-европейскому образцу, и въ наши дни—попытки
замѣнить ее другою „новою“ школой, богатой матеріальными средствами, живущей
*) Могутъ сказать, что жизнь народа въ эту эпоху представляла не мало темныхъ сторонъ,
съ которыми и боролись наши пастыри; каковы—двоевѣріе, суевѣріе, нравственные пороки. Все это
такъ. Но мы изображаемъ не жизнь въ ея отрицательныхъ явленіяхъ, а идеалъ воспитанія, начер-
танный въ литературной письменности той эпохи и возвѣщавшійся съ каѳедры церковной и въ учи-
лищахъ того времени. Осуществленіе этого идеала предки наши видѣли въ жизни древнихъ святи-
телей, подвижниковъ и лучшихъ людей своего времени. Идеалъ воспитанія показываетъ, къ чему
стремились наши предки въ образованіи юношества, какихъ цѣлей желали достигнуть въ книжномъ
ученіи и въ жизни.

инымъ духомъ; а она, эта бѣдная, скудная, скромная школа, жива и не только
жива, но и охватываетъ всю Русь православную, вновь воскресаетъ, ростетъ и
хранимая церковію, поддерживаемая Государемъ и народомъ, вновь занимаетъ свое
высокое просвѣтительное положеніе.
Мы видимъ и знаемъ, что выносилъ народъ Русскій изъ этой школы съ
первыхъ норъ ея возникновенія.
Онъ выносилъ изъ ней грамотность, любовь къ церкви православной, вѣр-
ность государю и отечеству, здоровый, правильный взглядъ на жизнь и ея задачи,
христіанскія понятія, о правОѣ, о любви, о послушаніи церкви, о долгѣ, о совѣсти,
о высшемъ призваніи человѣка. Люди же высокихгь талантовъ и дарованій, посвя-
щая себя и по выходѣ изъ такой школы чтенію св. Писанія и отеческихъ писаній,
удовлетворяя свою любознательность; жажду ученія, достигали высокой степени
образованія, о чемъ свидѣтельствуетъ письменность этой эпохи.
Выше было сказано (см. введеніе) о благопріятныхъ историческихъ условіяхъ
для начала нашего древняго образованія. Къ сказанному присоединимъ еще не-
сколько замѣчаній. Связь съ Греціей и Болгаріей была весьма благопріятна для
нашего образованія. Византія обладала богатыми сокровищами духовной литера-
туры, которыя привлекали вниманіе и любознательность русскихъ. Митрополиты,
пріѣхавшіе изъ Греціи, были люди ученые, просвѣтительные, они привозили съ
собою книги, имѣли переводчиковъ *) и дѣятельно заботились объ устроеніи школъ,
объ образованіи паствы.
Правда, творческій духъ Грековъ въ это время ослабѣлъ; Византійское обра-
зованіе этой эпохи не имѣло уже внутренней свѣжести, силы и жизненности, оно
замкнулось въ сухія отвлеченныя формы. „Утонченная діалектика вмѣсто богосло-
вія, искусственныя умозрѣнія въ философіи, декламація вмѣсто истиннаго красно-
рѣчія, — вотъ что составляло предметъ ученыхъ занятій Византійскихъ Грековъ
этой эпохи“ -). Но во первыхъ, церковь и тогда не оскудѣла жизнью; а во вторыхъ,
она была хранительницею неумирающихъ, вѣчно живыхъ произведеній отеческихъ
и преданій церкви вселенской, соборной, апостольской. Наконецъ, особенность сла-
вянской натуры спасала ее отъ сухой схолостики, изысканной діалектики и отвле-
ченныхъ умозрѣній. Народъ Русскій, полный жизненныхъ силъ, свѣжій, юный,
искренно и правдиво увѣровавшій, всей душой отдался святой вѣрѣ, искалъ въ
ней жизни и находилъ ее, и усвоялъ то изъ Византійской образованности, къ
чему стремилась душа его. Запасъ же сокровищъ церкви Греческой былъ такъ
великъ, что вполнѣ могъ удовлетворять пробудившейся въ Русскомъ народѣ жаждѣ
просвѣщенія. И онъ пользовался ими не скудно, а съ избыткомъ. При іерархиче-
скомъ союзѣ Русской церкви съ Константинопольскою, постоянно поддерживалось
живое и дѣятельное общеніе между ними. Богатая письменность отцевъ церкви
Греческой была живымъ источникомъ, высшимъ образцомъ и неистощимымъ мате-
ріаломъ для только что возникавшей письменности Русской. „Усвоеніе нашею
церковью богослужебныхъ книгъ и твореній св. отцевъ и учителей греческой
церкви, замѣчаетъ одинъ изслѣдователь, было не внѣшнее только, въ переводахъ,
*) Краснорѣчивый м. Никифоръ не зналъ Русскаго языка и бесѣдовалъ съ паствою черезъ
переводчиковъ. Въ словѣ въ нед. Сыропустную онъ говоритъ: „Не данъ мнѣ даръ языковъ.., отъ
того стою я посредѣ васъ безгласенъ и безмолвенъ“*.
2) Лавровскій.

но проникало въ самую жизнь, въ самый духъ ученія и просвѣщенія Русской
церкви, а за нею—(чрезъ школу)—и всего народа. Они были источникомъ и перво-
образомъ ученія и твореній русскихъ учителей и писателей“.
Предки наши обладали яснымъ умомъ, здравымъ сужденіемъ, крѣпкою волею;
они были люди дѣла, труда и подвига, люди жизни, а потому вѣчно живыя, не-
оцѣненныя сокровища они взяли и усвоили, а блестящую мишуру Византійской
схоластики они отринули, какъ пчела, собирающая только медъ изъ цвѣтовъ.
О значеніи болгарской школы и литературы для нашего просвѣщенія было
уже сказано.
Провидѣніе устроило такъ, что Русь православная восприняла св. Церковь,
ея ученіе, преданія и великія сокровища ея отцевъ и учителей, отъ Византіи
въ то время, когда ей уже готовилось паденіе] восприняла Русь и святыню завѣ-
товъ Кирилла и Меѳодія и плоды церковной образованности и письменности Бол-
гаріи, когда этой послѣдней готовился разгромъ и уничтоженіе свободной политиче-
ской жизни. И Русь явилась достойною наслѣдницею обѣихь: она усвоила, свято
сохранила и соблюдала завѣщанные ей Провидѣніемъ дары; но получивъ отъ Бога
такіе „таланты“, она и пріумножила ихъ въ мѣру силъ своихъ и дарованій.
Не безъ вліянія на наше образованіе были внѣшнія сношенія древней Руси.
Извѣстно, что наши князья стояли въ брачныхъ союзахъ съ иноземными госуда-
рями Европейскими, не только съ Византійскими, но и съ императоромъ Германскимъ,
съ королями Французскимъ, Венгерскимъ, Польскимъ и Чешскимъ. Рядомъ съ
этимъ шли внѣшнія торговыя сношенія, которыя также усиливали, потребность
образованія, нужду въ грамотности d). Наконецъ, важное образовательное значеніе
имѣли странствованія нашихъ предковъ въ св. землю, на Аѳонъ и другія святыя
мѣста. Эти путешествія начались рано. Побѣждая всѣ препятствія и затрудненія,
паломники посѣщали чужія земли, знакомились съ жизнью другихъ народовъ, пре-
имущественно Славянъ, умножали свои свѣдѣнія и приносили ихъ въ отечество.
Какъ люди грамотные, они составляли записи своихъ хожденій, которыя среди
нашихъ предковъ пользовались большимъ сочувствіемъ и распространеніемъ. Палом-
ники же приносили и рукописи, которыя писались нашими же доброписцами въ
монастыряхъ Аѳона и Византіи. Такъ Ефремъ, по порученію св. Ѳеодосія, принесъ
изъ Византіи Студійскій уставъ; св. Варлаамъ ходилъ въ Іерусалимъ и Цареградъ,
гдѣ покупалъ нужныя монастырю вещи; Даніилъ игуменъ (1115 г.), обошедшій всѣ
св. мѣста, встрѣчалъ у гроба Господня много земляковъ; кн. Янка и Ефросинія
были въ числѣ паломницъ. Изъ вопросовъ Кирика (1136 г.) видно, что въ его
время паломничество до того усилилось, что требовались даже духовныя мѣры къ
его ограниченію. Къ этой эпохѣ относятъ основаніе русской Пантелеимоновской
обители на Аѳонѣ, привлекавшей русскихъ богомольцевъ. Въ житіи Св. Ѳеодосія
говорится о странникахъ, возвращавшихся изъ Палестины, разсказы которыхъ
произвели на юношу глубокое впечатлѣніе, рѣшившее его стремленіе къ иночеству.
Таковы были условія, среди которыхъ возникло и развивалось впервые
духовное образованіе нашихъ предковъ, жаждавшихъ книжнаго ученія и наполняв-
шихъ церкви и училища.
1) Кромѣ внутренней торговли, Русь торговала съ Византіей, Кіевъ—съ Половцами, Новгородъ
съ Германіей, Даніей, Норвегіей, вообще съ сѣверомъ, черезъ Астрахань и Булгары шла торговля
съ востокомъ.

Успѣхи просвѣщенія нашей школы въ первый періодъ ихъ возникновенія на
Руси были поистинѣ поразительны; они превосходятъ все, что представляла намъ
западная Европа въ эту эпоху, еще переживавшая свой „желѣзный вѣкъ“.
„Благодаря особенно благопріятнымъ обстоятельствамъ, пишетъ Погодинъ,
духовное и нравственное образованіе (въ первый періодъ его на Руси) стало на
высокую степень и мы имѣемъ тъ этого періода множество письменныхъ произ-
веденій, принадлежащихъ лицамъ всѣхъ званій и сановъ: князьямъ, митрополитамъ
и епископамъ, архимандритамъ и монахамъ, боярамъ и простолюдинамъ,—о пред-
метахъ самыхъ разнообразныхъ, обнимающихъ жизнь почти во всѣхъ ея проявле-
ніяхъ. Мы имѣемъ лѣтописи, сказанія, законы, церковные уставы; грамоты кня-
жескія, монашескія, мирныя; торговые договоры, поучительныя слова, разсужденія,
житія, посланія, описанія странствій, вопросы и отвѣты о церковных?* предметахъ,
правила, притчи, молитвы, письма, похвалы, даже автобіографію. Мы должны
присоединить къ произведеніямъ духовной и церковной словесности и свѣтскія про-
изведенія: былины, пѣсни, пословицы, поговорки, слово о полку Игоревѣ, слово Даніила
Заточника. Это такое обиліе сокровищъ, которому нельзя не удивляться, за которое
нельзя не благодарить судьбу. Никакая исторія не представляетъ ничего подобнаго.
Мы такъ счастливы, что можемъ разсматривалъ своихъ предковъ въ картинахъ, ими
самими написанныхъ, вѣрно, живо и обстоятельно“ l).
„Не говоря о множествѣ сочиненій духовнаго содержанія, пишетъ другой
изслѣдователь, принятыхъ нами вмѣстѣ съ христіанскомъ, и которыхъ весьма
древніе списки уцѣлѣли до сихъ поръ,—переводы греческихъ хронографовъ нача-
лись почти одновременно съ первыми попытками русской литературной дѣятель-
ности. Знаніе хронографовъ дало нашему первому лѣтописцу возможность предста-
вить, въ началѣ своего труда, короткій, но точный космографическій очеркъ; пере-
водъ Малалы несомнѣнно принадлежитъ Х-му вѣку; столь же древенъ и Амартолъ,
слѣды котораго въ Несторѣ указывалъ еще Альтеръ“ 2).
Русскій языкъ усовершенствовался, благодаря вліянію греческаго. Греческій
языкъ былъ близокъ русскимъ. Объ отличномъ его знаніи ими свидѣтельствуютъ
обильные переводы съ греческаго, оставленные намъ предками. Отъ этого знаком-
ства съ греческимъ языкомъ и близости къ нему языкъ русскій получилъ грамма-
тическую обработку, правильность формъ, особенно глагольныхъ, обиліе словъ и
выраженій. О красотѣ, выразительности и изяществѣ этого языка можно судить но
„Слову о полку Игоревѣ“, полномъ поэтическихъ картинъ. Самое преданіе о вѣщемъ
Боянѣ и его творчествѣ выражено чрезвычайно картинно: Боянъ бо вѣщій, аще
кому хотяше пѣснь творити, растекашеся мыслію по древу, сѣрымъ волкомъ по
земли, шизымъ орломъ подъ облакы“... Это „соловей стараго времени“. О языкѣ
былинъ слѣдуетъ сказать, что онѣ и доселѣ составляютъ образецъ народнаго поэти-
ческаго творчества, равнаго которому не представляетъ никакая европейская
литература.
Это языкъ нашихъ предковъ общенародный; языкъ литературной письмен-
ности, сохраняя силу и красоту языка народнаго, развился до выраженія самыхъ
возвышенныхъ понятій, отвлеченныхъ идей.
1) Погодинъ, Др. Р. Ист., стр. 662.
2) Учен. Зап. Ак. Наукъ, II отд. 58 г., кн. IV, ст. 23.

А какое богатство внутренняго содержанія представляетъ эта письменность.
Какою простотою, искренностью и правдивостью дышатъ несравненныя произведенія
нашего перваго лѣтописца; какою силою убѣжденія полны слова Луки Жидяты,
св. Ѳедеосія; какое краснорѣчіе у Иларіона, смиреніе и простота у Поликарпа-
глубокое знаніе сердца человѣческаго у Кирилла Туровскаго, умъ и пастырская
ревность у Никифора. Чѣмъ больше вчитываешься въ эти произведенія древности,
отдаленныя отъ насъ вѣками, тѣмъ болѣе проникаешься къ нимъ уваженіемъ. Это
не схоластика, не слова ради краснорѣчія, а полныя жизни и силы произведенія
глубокаго убѣжденія и вѣры.
Но литература этой эпохи была весьма разнообразною. „Пчелы“ представляли
цѣлыя энциклопедіи, въ которыхъ помѣщались отрывки изъ замѣчательныхъ про-
изведеній, съ извѣстіями о жизни авторовъ; а эти сборники, хотя дошли до насъ
въ позднихъ спискахъ (XIV в.), но существовали гораздо раньше; выписки изъ
нихъ у Даніила Заточника ручаются за существованіе ихъ въ XII вѣкѣ.
„Изборники“ также представляютъ самыя разнообразныя свѣдѣнія изъ рито-
рики, логики, философіи и географіи того времени. „Русская Правда“ представ-
ляетъ замѣчательный юридическій памятникъ древности.
Но нѣтъ нужды останавливаться на этихъ внѣшнихъ умственныхъ пріобрѣте-
ніяхъ, хотя и они характеризуютъ образованность нашихъ предковъ; важнѣе всего
подъемъ и направленіе духовныхъ силъ народа.
Какъ слѣпы, узки и близоруки тѣ доктринеры, которые проповѣдуютъ, что
школа церковная,—школа, руководимая духовенствомъ, „стѣсняетъ свободное раз-
витіе умственныхъ силъ народа, ограничиваетъ и задерживаетъ его, ведетъ къ
застою и односторонности“...
Какой раскошный расцвѣтъ получила наша древне-русская школа, руково-
димая духовенствомъ; какіе изумительные благодатные плоды принесла она народу
русскому, а какая свѣтлая будущность ожидала ее впереди, еслибы не остановило
ея свободное развитіе страшное двухвѣковое Монгольское иго, когда „плачъ и туга“
разлились по всей землѣ русской, когда церкви разграблялись и разрушались,
города и села разорялись до тла, гибли лучшіе сыны отечества въ битвахъ, земля
безлюдѣла, отцы и матери „плакахуся чадъ своихъ, яко не суть“. Небесной Волѣ
угодно было послать это тяжкое испытаніе Руси, чтобы она въ страданіяхъ очи-
стилась, какъ „злато въ горнилѣ“, и изъ испытаній вышла крѣпкою, мощною,
единою, сильною для исполненія цѣлей, назначенныхъ ей Провидѣніем. И Пра-
вославная Русь сохранила ввѣренное ей сокровище св. Вѣры, сохранила и дорогую
ей школу церковно-приходскую даже до нашихъ дней.
Общее обозрѣніе исторіи церковно-приходской школы въ первый періодъ ея
существованія на Руси приводить насъ къ слѣдующимъ заключеніямъ.
1) Школа и книжное образованіе на Руси возникли при особенно благопріят-
ныхъ историческихъ условіяхъ: а) свободное принятіе Русью христіанства, при
единодушномъ согласіи князя, бояръ и народа, сдѣлало и принятіе церковной
школы свободнымъ и благожелательнымъ, а вслѣдствіе того—быстрымъ и усилен-
нымъ; б) необходимость, съ принятіемъ христіанства, измѣненія обычаевъ, закона
преданій языческихъ Русскаго народа вызывали необходимость книжнаго духовнаго
просвѣщенія его; эту необходимость одинаково признавала церковная и гражданская

власть, которыя поэтому дѣйствовали въ устроеніи школъ въ полномъ единодушіи;
в) Русь получила крещеніе, „готово имуще св. писаніе и книги переведены съ
греческаго языка на Руськый“; слѣдовательно, обученіе въ школахъ и чтеніе
могло производиться прямо на родномъ языкѣ; д) этнографическое единство Славян-
скихъ племенъ Руси, единство языка ихъ, дѣлало Славянскую книгу понятною
всѣмъ и обезпечивало успѣхъ ученія; е) просвѣтительное вліяніе Болгаріи, за сто
лѣтъ до крещенія Руси имѣвшей школы и письменность, было благопріятнымъ, и
для нашихъ школъ.
2) Учрежденіе и распространеніе школъ на Руси было повсемѣстнымъ. Лѣто-
писныя свидѣтельства говорятъ объ открытіи школъ „по всѣмъ селомъ и градомъ“.
Школы учреждались прежде всего при еписконіяхъ, затѣмъ при церквахъ и мона-
стыряхъ. Школы были всеобщими, доступными для всѣхъ, учреждались для всего
народа, для дѣтей „знатныхъ, среднихъ и убогихъ“.
3) Учрежденіе школъ на Руси было дѣломъ единодушнаго соглашенія князей
и духовной власти. Первыя школы были открыты „по совѣту митрополита“.
4) Особенно важное значеніе въ дѣлѣ образованія народа Русскаго въ первую
эпоху его просвѣщенія имѣли монастыри, гдѣ не только было книжное ученіе, но
подготовлялись и учители. Есть основаніе предполагать, что при монастыряхъ
были учрежденія для призрѣнія сиротъ, которыя служили вмѣстѣ и школами.
5) Устроители древне-Русскихъ училищъ — князя, получавшіе образованіе
отъ духовенства, были люди просвѣщенные, проникнутые христіанскимъ духомъ.
Они любили книжное ученье, высоко его цѣнили, устроивали и распространяли
школы по всѣмъ областямъ древней Руси, жертвовали на нихъ даже собственныя
средства, заводили библіотеки, покровительствовали монастырямъ и съ высокимъ
уваженіемъ относились къ духовенству и его просвѣтительной дѣятельности.
6) По единогласному свидѣтельству лѣтописцевъ, учрежденіемъ школъ и обра-
зованіемъ древней Руси завѣдывало и руководило духовенство. Лица духовныя были
единственными учителями народа — въ церкви и школѣ. Право и обязанность его
учить народъ признавались безусловно князьями и народомъ. Православное русское
духовенство, съ первыхъ поръ его, существованія, при обширномъ, могуществен-
номъ вліяніи его, никогда не злоупотребляло имъ, не домогалось власти, но ограни-
чивалось нравственною сферою и ревностно трудилось на благо и духовное просвѣ-
щеніе народа,—въ этомъ его величайшая заслуга. Школа, созданная, направляемая
и руководимая духовенствомъ, была неотдѣлима отъ церкви. Здѣсь заключался
источник благотворнаго просвѣтительнаго вліянія древне-Русской школы на народную
жизнь. Духовенство перваго періода Русскаго просвѣщенія стояло вполнѣ на
высотѣ своего призванія.
7) Общинное начало древне-русской жизни было благотворно для школъ.
Церковь, явившись новымъ средоточіемъ Русской общины, образовала приходъ.
Находясь при церкви, школа на Руси является церковно-приходскою. Приходъ,
имѣя источникомъ и руководителемъ духовной жизни церковь, принимаетъ участіе
въ попеченіи о благоустроеніи храма, обезпеченіи его причта, устроеніи и содер-
жаніи приходской школы и призрѣнія бѣдныхъ и сиротъ. Живая связь церкви,
школы и прихода сдѣлала школу учрежденіемъ вполнѣ народнымъ, содѣйствовала
быстрому распространенію школы въ древней Руси и установила ту крѣпкую связь
съ нею народа, которая сохранилась и до нашихъ дней въ отношеніи школы

церковно-приходской. Въ тоже время эта связь содѣйствовала всеобщности народнаго
образованія.
8) Древне-Русская церковно-приходская школа была учрежденіемъ общеобра-
зовательнымъ, элементарнымъ; устроивалась она для обученія дѣтей и имѣла
соотвѣтствующій элементарному образованію курсъ. Но служа христіанскому просвѣ-
щенію народа, она въ тоже время давала начальное образованіе и лицамъ, которые
затѣмъ, дополнивъ свое образованіе въ монастыряхъ или путемъ самообразованія,
занимали должности высшихъ и низшихъ чиновъ церковнаго клира.
9) Курсъ древне-Русскихъ училищъ ограничивался чтеніемъ, письмомъ и
церковнымъ пѣніемъ. Этотъ курсъ имѣлъ строго-церковный характеръ. „Закона
Божія“, какъ особаго предмета но было, потому что все обученіе составляло одинъ
Законъ Божій.
10) Дѣти принимались въ школу отъ 7 до 9 лѣтъ; но опредѣленныхъ правилъ
на этотъ предметъ не было.
11) Способ!) обученія направленъ былъ къ сознательному усвоенію ирепода-
ваемыхъ предметовъ, причемъ, употреблялось повтореніе, уроки соображались съ
силами ученика. По недостатку печатныхъ книгъ, ученье совершалось но руко-
писямъ; обученіе чтенію соединялось съ письмомъ. Главная забота прилагалась къ
тому, чтобы чтеніе священныхъ книгъ было сознательнымъ и разумнымі>. Первою
учебною книгою послѣ азбуки была псалтирь, которую предки наши цѣнили высоко.
Ее не только читали, но и заучивали наизусть. Она была „путевою“ и руковод-
ственною въ жизни книгою для нашихъ предковъ. Обученіе письму цѣнилось
высоко и сопровождалось изученіемъ правилъ тогдашняго правописанія. Пѣніе
составляло любимое занятіе нашихъ предковъ, преподавалось во всѣхъ школахъ и
въ древней Руси было весьма распространено. Первыми учителями пѣнія на Руси
были Болгары, а затѣмъ Греки. О преподаванія въ школахъ грамматики и счисленія
лѣтописныхъ свидѣтельствъ нѣтъ, но есть основаніе предполагать, что предметы
эти могли сообщаться и въ школахъ, какъ практическія свѣдѣнія, — первое — при
обученіи письму, второе—въ цѣляхъ церковныхъ, какъ пасхалія.
12) Предки наши имѣли высокій взглядъ на грамотность, на „книжное ученіе“
и чтеніе, завѣщанный Славянству св. Просвѣтителями его. Книги свящ. Писанія,
на которыхъ воспитывались наши предки, были силою умственно и нравственно
возрождающею народъ Русскій. Поэтому „церковно-приходская школа, которая
учила читать и писать, могла служить основаніемъ и глубокой мудрости“. Здѣсь
лежитъ причина и объясненіе какъ глубокаго вліянія школы на народъ, такъ и
расцвѣта нашей письменности въ первую эпоху просвѣщенія древней Руси.
13) Древне-Русская школа не ограничивалась только обученіемъ, но имѣла
живой воспитательный характеръ, основанный на Евангельскомъ ученіи. Грамот-
ность и книжное образованіе были не цѣлью, но средствомъ къ достиженію выс-
шихъ задачъ религіозно-нравственнаго воспитанія.
14) Идеалъ древне-Русскаго воспитанія основанъ на Евангельскимъ началахъ
правды, любви, мира, преданности волѣ Божіей, смиреніи, человѣколюбіи; въ то же
время онъ заключаетъ вт> себѣ строгую православную церковность и, какъ идеалъ
самобытно Русскій, имѣетъ характеръ высокаго патріотизма. Этотъ идеалъ сов-
падалъ сь природными нравственными качествами наших!, предковъ—Славянъ и
поэтому глубоко проникъ и укрѣпился въ сознаніи народа.

15) Значеніе древней нашей церковно-приходской школы обусловливается
близостью ея къ Церкви Православной. Народъ Русскій выносилъ изъ этой школы
грамотность, любовь къ Православной Церкви, вѣрность государю и отечеству,
здоровий; правильный взглядъ на жизнь и ея задачи, христіанскія убѣжденія о
правдѣ, о любви, о послушаніи Церкви, о долгѣ, о совѣсти, о высшемъ призваніи
человѣка.
16) Высокому развитію нашей древней письменности, кромѣ указанных!»
выше благопріятныхъ условій историческихъ (п. 1), содѣйствовали: близкая связь
Руси съ Греціей и Болгаріей, духовныя сокровища которыхъ она унаслѣдовала
предъ готовившимся паденіемъ обоихъ государствъ; внѣшнія сношенія древней
Руси и паломничество. Успѣхи духовнаго просвѣщенія Руси въ этотъ періодъ и
развитіе нашей письменности достигаютъ замѣчательно высокой степени и вызы-
ваютъ справедливое удивленіе историковъ.

ОЧЕРКЪ ИСТОРІИ ЦЕРКОВНО-ПРИХОДСКОЙ ШКОЛЫ НА РУСИ.
ШКОЛЫ И ОБРАЗОВАНІЕ ВЪ ЭПОХУ МОНГОЛЬСКАГО ИГА.
I. Неблагопріятныя условія для развитія школъ и образованія въ Монголь-
скую эпоху.
Нашествіе Монголовъ на Русь въ XIII вѣкѣ отмѣчалось лѣтописцами какъ
Божія кара за грѣхи народа. Грознымъ ураганомъ пронеслось это нашествіе, начав-
шись у Пріазовья и потомъ захвативъ почти всю Русь сѣверо-восточную, сокрушая
молодые всходы образованія и начала самобытной гражданской жизни нашего оте-
чества.
Въ 1224 году безчисленныя орды Чингисъ-хана вторглись въ Южную Русь.
Въ кровавой битвѣ на Калкѣ пало до 45 т. русскихъ, однихъ князей убито 9. Не
было недостатка въ мужествѣ и отвагѣ защитниковъ родной земли, но не было
согласія въ князьяхъ, не шли они на помощь другъ другу, забыли преданія отцевъ
о единствѣ страданья за русскую землю и всѣ потерпѣли „зависти ради: бѣ бо
котора (вражда) велика межю има“ *). Послѣ перваго разгрома, орды удалились
въ глубь своихъ степей, чтобы собраться съ новыми силами.
Чрезъ 13 лѣтъ, осенью и зимой 1237 г., снова вторглись они въ Русь еще
въ большемъ числѣ и, какъ огненная лава, все сожигая, прошли русскую землю.
Разорили Рязань, Коломну, Москву, обратили въ развалины стольный Владиміръ,
испепелили Переславль, Суздаль, Тверь, Торжокъ, Ярославль, озлобились передъ
стойкимъ Козельцемъ, сожгли Муромъ, Гороховецъ и много другихъ городовъ, а
6 декабря 1240 г. до тла уничтожили Кіевъ и „люди отъ мала до велика убита
мечемъ“ ~2).
Судьба Руси была рѣшена. 1243 г. „в. кн. Ярославль (Всеволодовичъ) поѣха
въ татары къ Батыеви“... Такъ утвердилось татарское иго, которое 200 лѣтъ
тяжелымъ гнетомъ лежало надъ Русью.
1) Ипат. лѣт. стр. 164.
2) Лѣт. Лавр. стр. 210. Дитмаръ, бывшій въ Кіевѣ въ нач. XI в., насчитывалъ тамъ 400 цер-
квей, а Плано-Карпини, проѣзжавшій черезъ Кіевъ въ половинѣ XIII в., насчитываетъ тамъ едва
200 домовъ.

Къ удѣльнымъ неурлдицамъ присоединилась зависимость отъ Татаръ. Пре-
столъ великаго князя сталъ добываться поклонами предъ безпощадными завоева-
телями.
Батый принялъ Ярослава торжественно: „почти Ярослава великою честью, и
мужи его, и отпусти и рекъ ему: Ярославе! Буди ты старѣй всѣмъ княземъ въ
русскомъ языцѣ",. Но Кіевъ уже не могъ возвратить себѣ прежняго величія и зна-
ченія. Вслѣдствіе историческихъ обстоятельств!), князья далѣе потянули къ Москвѣ,
собирательницѣ Русской земли. Удѣльныя „которы“ не прекращались, желаніе по-
лучить Ханскій ярлыкъ не великокняженіе возбуждало зависть и интриги. Порою
только выдвигались могучіе борцы за русскую землю, страдавшіе ея горемъ (Але-
ксандръ Невскій).
Въ нашъ очеркъ не входитъ изслѣдованіе политической жизни этой эпохи,
но необходимо сдѣлать замѣтку о Монгол ахъ. Въ религіозномъ и просвѣтительномъ
отношеніи они отличались терпимостью *), и это было великимъ счастіемъ для
Руси. Объ этой терпимости свидѣтельствуютъ Ханскіе ярлыки, обезпечивавшіе не-
прикосновенность и свободу нашей церкви и ея служителей, говоритъ и обильное
учрежденіе монастырей въ эту эпоху 2). Конечно, Монголы разоряли ихъ, но точно
также, какъ разоряли города, сожигали деревни, разрушали храмы въ своихъ на-
бѣгахъ, оставляя по себѣ только „пепелъ и золу“, особенно ожесточаясь при со-
противленіи; но затѣмъ они не препятствовали возникать новымъ монастырямъ и
храмамъ и далее охраняли ихъ ярлыками.
Тѣмъ не менѣе, Монгольское нашествіе, по описаніямъ современниковъ его,
страшною грозою пронеслось надъ Русью. Вотъ какъ описываетъ его краснорѣчивый
Серапіонъ Владимірскій: „Видя, что наши беззаконія умножались, видя, что мы
отвергли Его заповѣди, Богъ навелъ на насъ народъ немилостивый народъ лютый,
народъ, не щадящій ни юной красоты, ни немощи старцевъ, ни младости дѣтей...
Разрушены церкви Божіи, осквернены священные сосуды, попрана святыня; святи-
тели сдѣлались добычею меча; тѣла праведныхъ иноковъ брошены въ пищу пти-
цамъ; кровь отцевъ и братьевъ нашихъ, какъ вода многа, напоила землю. Исчезла
крѣпость нашихъ князей, военачальниковъ; храбрые наши бѣжали, исполненные
страха; а еще болѣе братьевъ нашихъ и дѣтей отведено въ плѣнъ. Поля наши по-
росли травою, и величіе наше смирилось; красота наша погибла, богатство наше
досталось въ удѣлъ другимъ, труды наши достались невѣрнымъ. Земля наша стала
достояніемъ иноплеменниковъ, мы сдѣлались предметомъ поношенія сосѣдей нашихъ,
посмѣяніемъ для враговъ нашихъ“ 3).
1) Нѣкоторые писатели (см. проф. Эрдмана „Предки Чингисъ-хана“, въ Ж. Мин. Нар. Просв.
1843 г.) старались доказать, что Монголы этой эпохи были народъ образованный, имѣли уже граж-
данскія и духовныя учрежденія и законы, лѣтописи, торговлю, промышленность, свои преданія, зо-
лотые списки и нѣкоторую литературу. Отсюда является и терпимость ихъ. Но не истекала ли она
изъ другихъ причинъ? См. Макарія, Ист. Р. Ц. т. IV, стр. 176 и д.
2) При Гаюкѣ въ Ордѣ были уже христіанскіе священники, была часовня, гдѣ служили пра-
вославные; при ханѣ Мангу была даже церковь. Въ ярлыкѣ Мангу-Темира сказано: „кто будетъ
хулить вѣру русскихъ пли ругаться надъ нею, тотъ ничѣмъ не извинится, а умретъ злою смертію“-
Собр. госуд. грамотъ т. II, № 2. Берге дозволилъ учредить въ Сараѣ епархію. Чанибекъ былъ „добръ
зѣло ко христіанству, многу льготу сотвори землѣ русской“. Копчака, сестра Узбека, приняла хри-
стіанство и вышла замужъ за Моск. Кн. Георгія Даниловича. Царевичъ Ордынскій Петръ, принявшій
св. вѣру, былъ признанъ святымъ.
3) По переводу Макарія, Ист. Р. Ц. т. V, стр. 141.

М. Кириллъ II, говоря о гнѣвѣ Божіемъ за наши грѣхи, пишетъ: „Не взяты
ли города наши? Не пали ли наши сильные князья отъ острія меча? Не отведены
ли въ плѣнъ чада наши? Не запустѣли ли св. Божіи церкви? Не томимся ли мы
каждый день отъ безбожныхъ и нечистыхъ язычниковъ? Все это намъ за то, что
мы не хранимъ правилъ св. отецъ нашихъ“ 4).
Вообще условія этого періода были весьма неблагопріятны для школьнаго дѣла
и просвѣщенія. Къ нашествію Монголовъ присоединились съ Юго-Запада—опасности
отъ Литовскаго княжества, захватившаго древне-русскій Кіевъ съ Галичемъ и
Волынью; съ Сѣверо-Запада отъ Шведовъ, Нѣмцевъ и Литовцевъ, дѣлавшихъ набѣги
на наши города. Русь походила на военный лагерь, ежеминутно готовый къ битвѣ.
Въ такое смутное н тяжелое время, когда каждый долженъ былъ опасаться за
свою жизнь и собственность, школамъ трудно было рости и развиваться.
Къ этому присоединилась еще страшная моровая язва—„бичъ Божій“. Явив-
шись въ 1352 г. въ Псковѣ, въ продолженіе почти 70-ти лѣтъ (1427 г.), она опусто-
шала Русь. Села, деревни и цѣлые города безлюдѣли, трупы не успѣвали хоронить,
въ иныхъ городахъ (Глуховъ, Бѣлозерскъ) люди вымирали совершенно.
Положеніе самой церкви было тяжелое, несмотря на охранные ярлыки Хановъ.
Византія клонилась къ паденію. Въ 1204 г. Латинскіе императоры овладѣли
Константинонолемъ. Это занятіе Цареграда иновѣрцами Запада было для Грековъ
не легче нашего Татарскаго нашествія. Въ 1453 г. Константинополь палъ подъ
ударами Османовъ, политическая жизнь Греціи прекратилась. Въ Литвѣ православіе
должно было вступить въ тяжкую борьбу съ латинствомъ. Въ 1416 г. произошло
раздѣленіе русской митрополіи на Московскую и Кіевскую, причемъ послѣдняя нахо-
дилась подъ державою иновѣрцевъ, фанатически пропагандировавшихъ латинство.
Происки папъ угрожали и Москвѣ. Не мало тревогъ перенесла Русская церковь
и отъ Греческой патріархіи по поводу назначенія митрополитовъ въ Русь Москов-
скую и Литовскую, пока обѣ митрополіи не соединились.
Пастырямъ русскимъ предстояло много заботъ и тяжелыхъ испытаній. Они
должны были являться въ Орду, предстательствовать за Церковь. Положеніе паствъ
на Руси было тяжелое. Подъ вліяніемъ Монгольскаго ига, княжихъ смутъ и междо-
усобицъ, безпрерывныхъ войнъ, народъ нравственно огрубѣлъ. Въ немъ развились
нетерпимые пороки, грабежи, хищенія и убійства стали частыми явленіями, стала
расшатываться семейная жизнь, развились суевѣрія; жестокость сердца, отсутствіе
христіанской любви, подкупъ, угодничество, буйство и безчеловѣчіе, нетрезвость
служили постояннымъ предметомъ обличенія со стороны пастырей церкви. Особенно
развращающимъ образомъ дѣйствовали войны междоусобныя 2).
Пастырямъ церкви приходилось со всѣмъ этимъ зломъ бороться неустанно.
Трудна была борьба эта и требовала много силъ, энергіи, самоотверженія, тѣмъ
болѣе, что порча нравовъ прокралась и въ клиръ, а въ XV вѣкѣ появилась еще
ересь стригольниковъ 3).
*) О порчѣ нравовъ въ Монгольскую эпоху см. у Соловьева, Ист. Рос. т. IV.
2) Подъ 1376 г. въ лѣтописи записано: тогожъ лѣта побита въ Новгородѣ стригольниковъ
еретиковъ (Никиту и Карпа)... свергоша ихъ съ мосту, развратниковъ св. вѣры Христовы“. Полн.
Собр. Лѣт. III, 231. Ересь называется „скверной п мерзкой“. Секта стригольниковъ раціоналисти-
ческая секта, не только въ существѣ, но и къ подробностяхъ рѣшительно сходная съ нынѣшнимъ
ученіемъ гр. Толстого. Борьба съ нею была нелегкая; она волновала православныхъ около 50 лѣтъ.
3 Рус. Достоп. I, 106 стр.

Въ то же время — истреблялись города, разрушались церкви и монастыри, а
вмѣстѣ съ ними гибли и школы. Приходилось все созидать вновь. Оскудѣвали и сред-
ства образованія.
Въ Монгольское нашествіе истреблено было множество книгъ. Такъ, въ наше-
ствіе Тохтамыша на Москву „книгъ множество снесено было со всего града изъ
селъ, въ соборныхъ церквахъ многое множество наметано, съхраненія ради спро-
важдено, то все безвѣстно сътвориша“,—то все татары погубили *). Въ Ростовѣ
была замечательная библіотека при соборѣ,—она сгорѣла (1408 г.) и погибли „книги
старина многи 2). Въ каждомъ разрушенномъ монастырѣ гибли и собранія книгъ.
Еслибы школа наша была учрежденіемъ гражданскимъ, правительственнымъ,
преслѣдовавшимъ внѣшнія, хотя бы самыя „культурныя“ цѣли, то можно положи-
тельно сказать, что въ этотъ періодъ она исчезла бы совершенно и свѣточъ образо-
ванія погасъ бы неминуемо и безвозвратно. Но, къ великому счастію Руси, школы
явились въ ней не для внѣшнихъ цѣлей, а на утвержденіе вѣры: вѣра святая и
спасла нашу школу черезъ своихъ пастырей, какъ увидимъ далѣе.
Слѣдуетъ при этомъ сказать, что князья въ эту эпоху перестали заботиться
о школахъ. „Споры князей, вмѣстѣ съ тягостною зависимостью ихъ отъ татарскихъ
властителей, отвлекли князей отъ школы и дѣятельность ихъ въ этомъ отношеніи
сокращается, такъ что съ половины XIII в. Лѣтописи умолкаютъ и не говорятъ
больше о дѣятельности князей на пользу установленія школъ“ 3). Между князьями
этой эпохи были и люди высокихъ достоинствъ.
Александръ Невскій, „Солнце русской земли“, любилъ чтеніе св. книгъ, пѣніе
церковное, посѣщеніе храма Божія; но онъ всю жизнь провелъ въ битвахъ за родную
землю, въ путешествіяхъ въ Орду, въ умиротвореніи вражды въ родной землѣ. Тяжкіе
подвиги и труды сокрушили силу могучаго богатыря,—не смотря на крѣпкое тѣло-
сложеніе, Св. Александръ умеръ (на пути изъ Орды) всего 43 лѣтъ. Обстоятельства
того времени были таковы, что онъ не могъ предаться мирной просвѣтительной
дѣятельности, посвятить себя устройству училищъ, подобно своему предку Яро-
славу Мудрому, которому онъ не уступалъ въ,доблести, въ умѣ и образованіи4).
Михаилъ Ярославовичъ Тверской былъ просвѣщенный князь. Св. Михаилъ
любилъ книжное чтеніе и пѣніе, онъ умеръ (1318 г.), подобно Борису и Глѣбу, съ
нѣніемъ псалмовъ на устахъ отъ руки подосланныхъ убійцъ, обнаруживъ при этомъ
высокій героизмъ, какъ мученикъ 5). Скончался онъ въ разцвѣтѣ силъ, 47 лѣтъ.
При другихъ условіяхъ онъ навѣрное былъ бы ревнителемъ школъ и просвѣщенія;
но, по условіямъ той эпохи, окъ провелъ всю жизнь въ борьбѣ за свою отчину и
въ путешествіяхъ въ Орду.
Кн. Михаилъ Черниговскій и Романъ Рязанскій, принявшіе мученичество за
вѣру православную въ Ордѣ, явили примѣры высокой доблести и христіанскаго
героизма.
1) Полн. Собр. Лѣт. VIII, 46.
2) См. Лавровскаго, стр. 114.
3) Лешковъ, стр. 417.
*) Мѣсяцесловъ русскихъ св. Под. 1894 г. т. III, стр. 111 и д.
'') Въ день кончины онъ исповѣдался и пріобщился Св. Тайнъ, призвавъ сына, объявилъ ему
свои распоряженія объ отчинѣ, о боярахъ и слугахъ u затѣмъ сказалъ: „дайте мнѣ псалтирь,
вельми прискорбна душа моя“. См. Мѣсяц. Р. Св. т. III, стр. 108. Полн. Собр. Лѣт. V, 207—215.

О князѣ Владимірѣ Волынскомъ (у 1288 г.), лѣтописецъ отзывается какъ о
человѣкѣ книжномъ, ученомъ, философѣ. „Володимеръ разумѣхъ притчѣ и темно
слово, и повѣстивъ со епископомъ много отъ книгъ, зане бысть книжникъ велій и
философъ, якоже не бысть по всей земли... глаголаше ясно отъ книгъ“ *). Онъ
снабжалъ церкви книгами, устраивалъ библіотеки. Благочестіемъ отличались Ва-
силько Волынскій, Михаилъ Ал. Тверской, Романъ Угличскій, Ѳеодорь Ярославскій,
Довмонтъ Псковскій, Даніилъ Московскій. Князья того времени были люди рели-
гіозные, они строили храмы, воздвигали и обезпечивали монастыри, любили и чтили
иноческій чинъ; но лѣтописи не сохранили извѣстій, чтобъ они учреждали школы.
Книжное просвѣщеніе народа всецѣло было дѣломъ одного православнаго духо-
венства.
Князья были заняты войнами и путешествіями въ Орду. Ярославъ почти
все время княженія своего убилъ на томительныя странствованія по степямъ
Татаріи, гдѣ и умеръ; Александръ Невскій, какъ сказано, положилъ жизнь въ
этихъ путешествіяхъ, Иванъ Калита ѣздилъ въ Орду десять разъ, а сынъ его—
пять разъ.
При условіяхъ такой жизни домашнее воспитаніе княжнхъ дѣтей не могло идти
правильно, тѣмъ болѣе, что въ иныхъ случаяхъ дѣти сопровождали родителей въ
ихъ путешествіяхъ, слѣдовательно, не было и времени обучаться основательно.
„Если прежде грамотность и книжное ученіе передавались, какъ завѣтъ родителей
къ дѣтямъ, отъ отца къ сыну, то понятно, что теперь уменьшеніе грамотности
между князьями также шло по нисходящей линіи: малограмотный отецъ могъ имѣть
сына еще менѣе грамотнаго 2). Это заключеніе подтверждается и фактами. О Ди-
митріи Донскомъ пишется, что онъ „не былъ изученъ хорошо книгамъ“, а сынъ
его Василій Темный „былъ не книженъ, ни грамотенъ“.
Таковы условія, въ которыхъ находилось наше образованіе въ Монгольскую
эпоху.
II. Духовенство и его просвѣтительная дѣятельность въ Монгольскую эпоху.
Православное русское духовенство въ Монгольскую эпоху стояло на высотѣ
своего призванія. Оно было единственное тогда на Руси образованное сословіе.
Хотя нѣкоторые изъ іерарховъ, изъ честолюбія и по эгоистическимъ интересамъ,
производили даже временное смущеніе въ нашей церковной жизни, но зато боль-
шинство были истинными радѣтелями и страдальцами за Русскую землю, а нѣко-
торые прославились и святостію жизни.
Епископы были люди образованные, начитанные, учительные3). Они заботи-
лись объ образованіи и клира, и паствы. Въ то же время они были проникнуты
патріотизмомъ, любовью къ народу; они защищали церковь и отечество передъ Мон-
*) Волынская Лѣт. стр. 218. Онъ пожертвовалъ въ Любомышльскую церковь два евангелія-
апракосъ, апостолъ, прологи за 12 м., минеи, тріоди, ирмологи, служебники и „самъ писалъ бяше"
2) Б—въ, Участіе правит. въ нар. обр... стр. 930.
3) Хотя м. Исидоръ на Флорентійскомъ соборѣ (1440 г.) и заявилъ, что русскіе епископы
„не книжны“; но этотъ отзывъ человѣка, который „отдалъ православную вѣру па златѣ папѣ Рим-
скому и возвратился въ Москву съ ересью“, не имѣетъ вѣроятія и достовѣрности, ибо противорѣ-
читъ фактамъ. Исидоръ высказалъ его въ свое оправданіе и въ виду твердости въ православіи своихъ
земляковъ на соборѣ.

гольскими владыками; старались водворить миръ и единодушіе на Руси, мирили
враждующихъ князей, не боялись говорить имъ правду въ лицо,—правду, иногда
очень непріятную князьямъ, судили ихъ, судили и недостойныхъ епископовъ *)•
Подъ охраною и руководствомъ пастырей продолжало развиваться наше образованіе
въ духѣ завѣтовъ Владиміровыхъ и церкви православной.
Первою жертвою Монгольскаго погрома палъ митрополитъ Іосифъ, который
погибъ подъ развалинами Кіева (1240).
Митрополитъ Кириллъ, почти сорокъ лѣтъ управлявшій паствою (1243—80)
„ис Кыева но обычаю своему прехожаше грады все Руси, учаше, наказуеше, исправ-
ляйте“ 2). М. Максимъ, перенесшій каѳедру во Владиміръ, былъ умный, дѣятель-
ный и дальновидный іерархъ 3).
Св. м. Петръ (1308—1326) самъ ходилъ въ Орду, съ в. княземъ, отстаивать
интересы паствы своей. Онъ былъ человѣкъ ученый, дѣятельный, высокій подвиж-
никъ. По словамъ лѣтописца, Св. Петръ „училъ заблужшаа крестьяны, ослабѣвшаа
мужы ради поганыхъ иновѣрецъ, протолкуя евангельекаа писаніа и апостольскаа,
якоже великій Василей, Іоанъ Златоустый, Григорей, та ученья излагая и къ семоу
свое смиреніе являя и тѣмъ утверждая истинную вѣру во крестьянѣхъ, переходя
Волынскую землю и Кыевскую и Создальскую землю, уча вездѣ вся“.
Митрополитъ Ѳеогностъ дважды ходилъ въ Орду, потерпѣлъ истязанія и до-
стигъ подтвержденія всѣхъ прежнихъ льготъ церкви и духовенства, дѣйствовалъ
какъ миротворецъ, охранялъ православіе въ Галиціи отъ происковъ папы, отли-
чался добродѣтельной и богоугодной жизнью.
Митрополитъ Алексій, по высокому образованію, праведной жизни и трудамъ
на пользу церкви и русской земли, является примѣромъ для другихъ пастырей.
О немъ пишется, что онъ еще съ дѣтства „изучися всей грамотѣ“ и въ ранней
юности „всѣмъ книгамъ извыче“. Три раза ходилъ онъ въ Орду, гдѣ его встрѣ-
чали съ почетомъ; защитникъ вѣры и отечества, онъ былъ совѣтникомъ в. князей,
миротворцемъ и посредникомъ между удѣльными князьями. В. кн. Симеонъ, умирая,
завѣщалъ братьямъ: „слушали бы есте отца нашего владыки Алексія“ 4).
Митрополитъ Кипріанъ (сербъ) былъ „мужъ всякаго цѣломудрія и разума бо-
жественнаго исполненъ и вельми книженъ“; онъ своею рукою писалъ книги 5). У
Татищева пишется о немъ: „книги своею рукою писаше, яко въ наставленіе ду-
шевное; преписа соборы, бывшіе на Руси, многія житія св. русскихъ и степени
великихъ князей русскихъ... и лѣтонись русскую отъ начала вся по ряду и многи
книги къ тому собравъ, повелѣлъ Игнатію Спасскому докончити, яже и соблюдохъ“.
1) „Митрополиты, объѣзжая епархіи, сколько старались объ устроеніи церковнаго порядка,
столько заботились о благосостояніи государства, дѣйствуя въ евангельскомъ духѣ на совѣсть народа
и князей. Ослабленіемъ пагубнаго многоначалія и постепеннымъ водвореніемъ спасительнаго едино-
державія Россія много обязана христіанскимъ подвигамъ пастырей. Не видимъ въ лѣтописяхъ почти
ни одного раздора князей, ни одного порыва властолюбія, которыхъ не старался бы усмирить ми-
трополитъ или самъ, или чрезъ епископа“. Филаретъ, Ист. Р. Ц. т. II, стр. 149.
2) Никон. Лѣт, III, 69. Въ „Поученіи къ попамъ“ Кириллъ проситъ пастырей заботиться о
дѣтяхъ: „блюдите же и родимыхъ дѣтей“. Нѣтъ сомнѣнія, что онъ заботился и о книжномъ ихъ
ученіи. Чт. Общ. Ист. и др. Рос. 1846 г., № 8. Въ заботахъ о духовныхъ нуждахъ русскихъ
плѣнныхъ въ Ордѣ, онъ основалъ въ ханскомь Сараѣ епархію.
3) Максимъ „обходилъ всю землю русскую, повсюду уча и исправляя дѣла церковныя“.
Макарій, Ист. Р. Ц. т. IV, стр. 13.
4) Собр. Госуд. грам. и договоровъ I, стр. 38.
5) Никон. Лѣт. V, 2 и д.

Митрополитъ Фотій оставилъ многочисленныя сочиненія, свидѣтельствующія
о его высокой образованности и пастырской ревности. Онъ былъ глубокій знатокъ
каноновъ церковныхъ и сильный апологетъ православія въ борьбѣ съ латинствомъ.
Ставленникъ Литовских!* князей (1416 г.) м. Кіевскій Григорій Самвлакъ,
хотя и явился нарушителемъ единства русской митрополіи, но былъ человѣкъ уче-
ный, книжникъ великій, краснорѣчивый и много потрудившійся для своей паствы.
Рядомъ съ митрополитомъ являются и епископы высокихъ достоинствъ и
образованія, а многіе и святой жизни.
О Новгородскомъ еп. Моисеѣ повѣствуется, что онъ „въ добрѣ насяше свое
стадо, многи писца изыскавъ и многія книги написавъ, и многи утверди ученіемъ
своимъ“, и скончался, „много писаніе оставивъ“ *).
О св. Исаіи ен. Ростовскомъ извѣстно, что онъ былъ „истиннымъ пастыремъ
и наставникомъ“. Особенно высоко современники его цѣнили учительность и мис-
сіонерскіе труды.
Серапіонъ ей. Владимірскій занимаетъ высокое мѣсто въ исторіи русской ду-
ховной литературы, какъ писатель высокихъ дарованій. Его слова отличаются
искренностью, правдивостью, живымъ, неподдѣльнымъ краснорѣчіемъ. Онъ самъ о
себѣ говоритъ: „азъ бо грѣшный всегда учу вы чада... Всегда сѣю въ ниву сер-
децъ вашихъ сѣмя божественное“. Несомнѣнно, что онъ былъ покровителемъ книж-
наго ученія. По словамъ лѣтописей, онъ былъ „зѣло учителенъ и силенъ въ боже-
ственномъ писаніи“ 2).
Кириллъ, епископъ Ростовскій, отличался такимъ краснорѣчіемъ, что народъ
изъ окрестныхъ городовъ стекался слушать его живое слово. Авторъ извѣстія о
Кириллѣ говоритъ о себѣ, что онъ даже записывалъ поученія сего святителя, стоя
въ узкомъ, уединенномъ мѣстѣ 3).
Симеонъ, епископъ Тверской, княжаго рода (1271—1289), но сказанію совре-
менниковъ, былъ „учителенъ и силенъ въ книгахъ Божественнаго писанія“. Онъ
„смѣло возвѣщалъ слово Христово, правое и истинное, предъ самими князьями и
обличалъ всякую неправду; за слабыхъ и обижаемыхъ заступался и былъ „страшенъ
всѣмъ неправду творящимъ“ 4). Такой характеръ Симеона очерчивается и въ из-
вѣстномъ разговорѣ его съ Полоцкимъ княземъ Константиномъ (Безрукимъ) на кня-
жемъ пиру 5).
!) Полн. Собр. Лѣт. III, 182.
2) См. Приб. къ Твор. Св. От. I. стр. 92 и д.
3) Любовному ученію же и тщанію дивляся сего честнаго святителя Кирилла, со страхомъ и
покореньемъ послушая, въ узцѣ мѣстѣ нѣкоемъ и во входнѣ, написанья себѣ вдахъ сего перваго
словесе дѣтеля написати. (Никон. Лѣт.).
4) Никон. Лѣт. III, 86.
5) Разговоръ этотъ имѣетъ значеніе для характеристики отношенія епископовъ къ князьямъ
той эпохи. „Князь Конъстантинъ вспроси владыки Симеона Тферьскаго, гдѣ быти тіуномъ (судьямъ)
нашимъ на ономъ свѣтѣ. И рече владыка: гдѣ и князь. Князь же о томъ не полюби на владыку,
глаголя: тіунъ неправо судитъ, мъзду емлетъ, зло дѣетъ; азъ, что дѣю? И рече ему владыка: аще
будетъ князь добръ, и жалуетъ люди, и того ради избираетъ волостеля мужа добра, страха Божія
полна, разумна и праведна: князь будетъ въ рай, а тіунъ его съ нимъ. Аще ли будетъ князь безъ
страха Божія, и христіанъ не имать жаловати, и онъ поставляетъ властелина зла, невѣдующа, толико
бы ему кунъ добывалъ; нанапустилъ его аки гладна пса на стерво (мертвечину), люди губити: и
князь его въ адѣ, а тіунъ его съ нимъ. Но глаголю вамъ, царемъ, княземъ и намѣстникомъ: утѣ-
шайте скорбящихъ, избавляйте многихъ отъ рукъ сильныхъ: сіи бо отъ богатыхъ обидимы суть и

И не только между епископами, но и между иноками этой эпохи являются
люди просвѣщенные, сильные словомъ и дѣломъ. Вспомнимъ Сергія Радонежскаго,
Стефана Пермскаго, Кирилла Бѣлозерскаго, Сергія и Германа Валаамскихъ, про-
светителей Кореловъ, Стефана, Арсенія, Авраамія Галичскаго и многихъ другихъ.
Такимъ образомъ, мы видимъ, что церковь наша въ Монгольскій періодъ была
нескудна просвѣтительными силами. Несмотря на тяжелыя внѣшнія условія, она
крѣпла и развивалась. Къ началу XY в. число епархіи возрасло до 18 1). Каѳедры
же епископскія, какъ прежде, такъ и теперь, были центрами образованія. Архи-
пастыри заботились о книжномъ ученіи, о подготовкѣ членовъ клира, объ учреж-
деніи училищъ и библіотекъ, а также о списываніи и распространеніи богослужеб-
ныхъ книгъ. О Моисеѣ, арх. Новгородскомъ, пишется: „собра многія книгописцы и
наятъ тыя переиисывати многія святыя книги, ко исполненію церквей Божіихъ“ 2)
„Основаніемъ Московской патріаршей библіотеки, извѣстной въ ученой Европѣ,
пишетъ Карамзинъ, была митрополитская, заведенная во время господства ханскаго
надъ Россіей, и богатая не только церковными рукописями, но и древнѣйшими
произведеніями греческой словесности“.
Не мало сохранилось книгъ, переписанныхъ повелѣніемъ Новгородскихъ вла-
дыкъ Давида, Алексія, Іоанна ІІ-го и Евоимія 3). При епископахъ были особые
писцы, которые посвящали себя исключительно книгодѣлію. Такъ, при ей. Алексіѣ
упоминаются переписчики, владыченъ паробокъ Микула, Симеонъ и владыченъ
писецъ Филица; при владыкѣ Іоаннѣ—дьякъ Василій и священникъ Ѳеодоръ; при
владыкѣ Евоиміи—игуменъ Діонисій и діаконы Діомидъ и Іоаннъ 4). Архипастыри
заботились, чтобы переписка книгъ велась правильно и чтобы церкви были снаб-
жены исправными книгами. Такъ, м. Кипріанъ писалъ Псковичахъ: „да прислали
бы есте ко мнѣ единаго отъ священникъ, человѣка искусена, и азъ научю его о
всѣхъ церковныхъ правилѣхъ, и о пѣніи церковнѣмъ, и что како потребно вамъ
будетъ св. Писаніе, то все списавъ, пошлю къ вамъ“ 5).
Ханскіе ярлыки свидѣтельствуютъ, какимъ уваженіемъ пользовалось наше
духовенство у Монголовъ 6). Ярлыки эти охраняли неприкосновенность вѣры,
имущества, законовъ церковныхъ, личныя права духовенства, освобождали его отъ
податей, пошлинъ и повинностей, отъ отвѣтственности предъ властями и судами
гражданскими и такимъ образомъ ставили его въ привилегированное положеніе и
выдѣляли его изъ другихъ сословій.
притекаютъ къ вамъ, яко защитникомъ благимъ; но вы, цари, князи и намѣстницы, подобии есте
тучи дождевней, иже истечетъ надъ моремъ во время ведра, а не надъ землею жаждущею: воды вы
тѣмъ болѣе даете и помогаете, у нихъ же много злата и сребра, а не тѣмъ, иже не имутъ ни пе-
нязя: бѣдныхъ порабощаете, а богатымъ даете“. Князь хотѣлъ обличить тіуна, но былъ самъ обли-
ченъ на пиру. См. Карамзинъ, Ист. Госуд. Р. т. IV, примѣч. 178.
1) Макарій, Ист. Р. Ц. т. IV: стр. 109.
2) Макарій, Ист. Р. Ц. т. IV, стр. 273.
3) Макарій, Ист. Р. Ц. т. IV, стр. 273.
4) Изв. II отд. II. Ак. Н. VI, стр. 279 и д.
5) Акты Истор. I. № 8.
6) Считаютъ, что до насъ дошло семь ярлыковъ: четыре отъ Хановъ и три отъ Тайдулы,
получившей исцѣленіе чрезъ св. Алексія митрополита. Ярлыки напечатаны „въ Др. Рос. Виѳліоѳикѣ“.
М. 1787 г., въ соч. Григорьева „О достовѣрности Ханскихъ ярлыковъ. М. 1842 г., въ „Собр. Госуд.
грамотъ и договоровъ“. II, № 2, 7, 9—12. О другихъ ярлыкахъ есть упоминанія но они не дошли
до насъ.

Такъ, въ ярлыкѣ Менгу-Темира пишется: „кто вѣру ихъ (русскихъ)
похул итъ или ругаетъ, тотъ ничѣмъ не извинится и умретъ злою смер-
тію“.— „Что въ законѣ ихъ иконы и книги или иное что, по чему Бога молятъ,
того да не емлютъ, ни издерутъ, ни испортятъ“. Узбекъ подтверждаетъ: „Вся
законы ихъ уложенные старые отъ начала ихъ — то вѣдаетъ митрополитъ или
кому прикажетъ; да не будетъ ничто же перечинено, или порушено, или кѣмъ
изобижено“.
Хотя духовнаго сословія на Руси тогда небыло, но лица духовнаго
званія, благодаря ханскимъ ярлыкамъ, выдѣлялись своими правами и посте-
пенно обсоблялись. Когда Монгольское иго стало ослабѣвать, то права церкви
и духовенства опредѣлялись и обезпечивались уставными грамотами великихъ
князей *).
Духовныя должности могли занимать всѣ достойные люди, но непремѣнно
грамотные, образованные. Къ этой эпохѣ относится изгойство дѣтей духовенства,
если они были безграмотны,—то-есть, они лишались тѣхъ правъ, которыя обезпе-
чивались за духовнымъ званіемъ. Въ одной изъ грамотъ Новгородскаго князя
Всеволода-Гавріила читаемъ: „Изгои трои: поповъ сынъ грамотѣ не умѣетъ:
холопь изъ холопства выкупается; купецъ одолжаетъ, а се четвертое изгойство и
себѣ приложимъ: аще князь осиротѣетъ“ (лишится княженія). Отсюда можно
заключать, что грамотность была для духовенства обязательною и составляла одно
изъ условій пользованія правами. Только рабы-неотпущенники не могли получать
священства 2) Въ одномъ изъ посланій Константинопольскаго патріарха Германа
пишется: „Приспѣ во слухѣ нашего смиренія, яко нѣціи во русской странѣ прежде
смѣющимъ мужи нѣкія куплящимъ и ко рабскому игу влекуще, аще и плѣнники
нѣкія потомъ оучителемъ ихъ предающе — оучити священныя грамоты и оученія
священный возрастъ, возводятъ по чину ихъ ко священнодостоянію. Ко епископамъ
сихъ приводяще, не прежде сихъ отпустивше работнаго ига“ 3).
Это посланіе, по заключенію Лавровскаго, указываетъ на существованіе на
Руси особыхъ училищъ или, по крайней мѣрѣ, обученія въ цѣляхъ приготовленія
къ духовному званію, и что къ такому обученію допускались даже рабы и плѣн-
ники; обучались не только дѣти, но и возрастные и, но полученіи отпуска, могли
достигать священнаго сана 4). Но свѣдѣній о такихъ училищахъ мы не имѣемъ;
предположеніе остается не доказаннымъ. Остается только фактъ, что нѣкоторыя
изъ лицъ, не отпущенныя изъ рабства, отдаваемы были въ ученіе „учителямъ“
учиться „священной грамотѣ“, каковой тогда и всѣ учились; по достиженіи „свя-
щеннаго возраста“, этихъ лицъ желали сдѣлать священниками, не отпуская изъ
*) Въ уставной грамотѣ В. К. Василія Дмитріевича и м. Капріана предѣлъ между лицами
духовными и мірянами выраженъ такъ: „а поповичъ, который живетъ у отца, и хлѣбъ ѣстъ отцовъ,
ино той митрополичъ: а который поповичъ отдѣленъ и живетъ опричь отца, а хлѣбъ есть свой, а
то мой Князя Великаго“. Акты Арх. Экспедиціи. I, стр. 5.
2) Въ правилѣ м. Кирилла (1272 г.) постановлено: 1) раба на священство не привести, аще
не прежде господинъ его отпуститъ предо многими послухы съ грамотою; 2) епископы да испытуютъ
ставленниковъ потонку, аще житіе ихъ чисто и 3) аще грамоту добрѣ свѣдятъ“. Подъ грамотою,
какъ извѣстно, въ древней Руси разумѣлась не одна грамотность, по образованіе и знаніе Священ-
ныхъ Писаній.
3) Опис. рук. Рум. Муз. CCXXXIII, стр. 304.
4) Лавровскій, стр. 50.

рабства. Не въ цѣляхъ ли эксплоатаціи такихъ лицъ?—Патріархъ это осуждаетъ.
Несомнѣннымъ также остается, что грамотность составляла необходимую принад-
лежность клира; а такъ какъ церкви являлись по всей Руси, то по всей Руси
были и школы для приготовленія грамотныхъ людей.
III. Училища въ Монгольскую эпоху. Возникновеніе школъ грамоты.
Въ лѣтописяхъ и другихъ памятникам Монгольской эпохи мы находимъ
мало прямыхъ извѣстій объ основаніи новыхъ училищъ; но имѣемъ несомнѣнныя
свидѣтельства, что школы въ это время существовали непрерывно и находились
въ разныхъ мѣстностяхъ Руси. Свидѣтельства объ учрежденіи училищъ мы имѣемъ
только въ отношеніи Перми. Свидѣтельства о существованіи училищъ по всей
Руси въ эпоху Монгольскую мы находимъ въ житіяхъ Святыхъ, которые всѣ были
люди книжные и съ высокими нравственными добродѣтелями соединяли „словесную
мудрость“ и образованіе. По прежнему монастыри были пріютами духовнаго про-
свѣщенія. На юго-западѣ сіяла Лавра Кіево-Печерская, на сѣверѣ возсіяла обитель
Троицкая, основная преподобнымъ Сергіемъ. По прежнему продолжалось обученіе
дѣтей въ школахъ при церквахъ, и народъ православный въ эту тяжелую эпоху
получалъ не скудную духовную пищу отъ своихъ пастырей. Можно полагать, что
лѣтописцы потому и умалчивали о школахъ, что грамота привилась народу и
училища стали на Руси явленіемъ обычнымъ.
Въ житіи Моисея, архіепископа Новгородскаго (у 1363) читаемъ: „Изучися
же грамотѣ, измлада Христа возлюбивъ, и часто хождаше къ церкви Божіей, а
еже къ дѣтямъ играющимъ не приближаптеся“. „Можно полагать, говоритъ Лав-
ровскій, что игравшія дѣти обучались вмѣстѣ съ Моисеемъ“ *). Иначе не было
бы повода и упоминать о дѣтяхъ еслибы они не были товарищами его. Ниже
увидимъ, что это фактъ не единственный.
Въ житіи св. Стефана Махрицкаго пишется: „Времени приспѣвшу вданъ
бываетъ отъ родитель своихъ на ученіе божественнымъ книгамъ и вскорѣ извыче
божественныхъ книгъ писанія“ 2). Въ житіи Макарія Калязинскаго: „егда же
достизающу ему возрасту, вдаша его родителя въ наученіе грамотѣ“.
Извѣстія кратки, но говорятъ о книжномъ ученіи такъ просто, естественно, что
обученіе является дѣломъ обычнымъ. Подобное же извѣстіе объ ученіи св, митрополита
Петра показываетъ, что грамота была общедоступна, безъ различія состояній,
званій ибо св. Петръ вышелъ изъ крестьянской семьи, остался сиротою и бѣдною
родственницей былъ отданъ въ ученіе. Въ житіи св. Петра, составленномъ еп.
Ростовскимъ Прохоромъ (у 1327), пишется: „Сей св. Петръ митрополитъ родися
отъ родителю крестъяну... и бысть седмь лѣтъ, нача учити грамоту сію“ 3).
Въ Степенной книгѣ: „родшуся отрочати и седьмаго лѣта возраста достигшу вданъ
бываетъ родителема книгамъ учитися... Но убо учителеви съ прилежаніемъ ему
прилежащу, отроку же не спѣшно ученіе творяшеся, но косно и всячески непри-
лежно“ *). Одинъ ли ученикъ былъ у „учителя“? Вѣроятно, многіе.
1) Лавровскій, стр. 59.
-) Макарій, Ист. Р. Ц. т. V, стр. 129.
') Сборн. Новгор. Соф. биб. XIV в. л. 334.
*) Ст. Кн. I, 411.

О Нифонтѣ ей. Новгородскомъ пишется: „И по семъ отроку оному устра-
бившемуся мало нѣчто возрастомъ, и вданъ бываетъ родителями своими оучитися
божественнымъ книгамъ. И абіе вскорѣ никако извыкшу книжное оученіе и не-
мало нехождаше со сверстники своими на игры дѣтскія, но паче прилѣжаше
церкви Божіей“ 1). Сверстники—соучастники въ школьномъ ученіи.
О Евѳиміи архіеи. Новгородскомъ: „Таже божественною благодатію спѣшне
отроку растущу, и времени пришедшу, вданъ бываетъ учитися божественнымъ
книгамъ, тѣмже тому епѣшне писанія извыкнувшу, обаче же иныхъ не оупражня-
шеся, развѣ иже въ Божественная ведущихъ“ 2).
Въ житіи Іоны, архіепископа Новгородскаго, мы находимъ положительное
удостовѣреніе, что школы того времени были многолюдными. Карамзинъ передаетъ
слѣдующія подробности объ ученіи Іоны, сохранившіяся въ одной рукописи, въ
разсказѣ отъ лица самого Іоны: „Егда бѣхъ еще младенецъ, оставшу ми сиротою
отъ отца седми лѣтъ“... вдова нѣкая „вда мя въ наученіе грамотѣ дьяку. Бысть
же въ училищѣ томъ множество дѣтей учащихся: мнѣ же отъ убожества сущу
тиху. Во единъ убо отъ дній, дѣтемъ играющимъ по вечернѣ, абіе идяши но улицѣ
блаженъ мужъ: дѣти же устремившеся на него и начаша метати каменіе и сметіе
на очи его; а мнѣ стоящу недвижимо. Онъ же, оставя дѣтей, притече ко мнѣ, и
вземъ мя за власы, да поднялъ выше себе и нача звати именемъ, никакоже зная
мя: „Иванецъ! учися грамотѣ: быти тебѣ въ Великомъ Новгородѣ архіеписко-
помъ“ 3).
Этотъ разсказъ подтверждается житіемъ Іоны, напечатаннымъ въ Памятникахъ
старинной Русской Литературы 4), гдѣ пишется: „Вдану ему (Іонѣ) бывшу—нѣкоему
діакону наказатися священнымъ книгамъ, еще же и нищетѣ къ сиротству при-
совокупившиеся), не здрава тѣломъ творяшеть его, и чястое болезнемъ приложеніе
худость ему придаяше, кротостное обычая и тихое нрава по многу снабдѣвати
обычей добрый сей, радованію же и игранію дѣтей ни колиж(е) ириближатися
изволи, и аще когда отъ учителя отхождаше съ множествомъ съ ученическимъ ему
и улица граду къ дому приходити бываше, всѣмъ яко дѣтемъ игранію радующимся,
той подалѣ стояти отъ нихъ обычно имяше, еда и случашеся когда яко дѣтски
позоровати“.
Болѣзненный сирота-мальчикъ, бѣдный отъ нищеты, ходитъ въ школу, гдѣ
вмѣстѣ съ нимъ обучается „множество ученическое“. Учителем!, въ школѣ состоитъ
„діаконъ нѣкій“. Ученики собираются въ школу изъ домовъ родителей и, возвра-
щаясь изъ школы домой, по свойственной дѣтямъ рѣзвости, „играютъ“. Въ школѣ
обучаются и сироты. По всей вѣроятности, въ школахъ церковно-приходскихъ,
какъ и нынѣ, обученіе было безплатнымъ и доступнымъ каждому желающему.
Дѣтское „радованіе и играніе“ происходитъ „по вечернѣ“. Въ послѣдующій періодъ
мы имѣемъ положительное удостовѣреніе, что обученіе въ церковно-приходскихъ
школахъ происходило, съ перерывами для обѣда и послѣ отдыха, до вечерни,
которую посѣщали ученики всегда неопустительно; послѣ вечерни былъ полный
1) Памятн. Стар. Р. Литер, изд. Кушелева. Повѣсть о Нифонтѣ, стр. 2.
2) Тамъ же, Повѣсть о Евѳиміи, стр. 16.
3) Карамзинъ, Ист. Госуд. Рос. т. V, прим. 386. Упоминаемый здѣсь „блаженъ мужъ“ былъ
Михаилъ Клопскій, Христа ради юродивый, Новгородскій чудотворецъ.
4) Памятн. стар. Р. Литер, изд. Кушелева, 1862 г. стр. 28.

отдыхъ. Такимъ образомъ приведенное свидѣтельство представляетъ намъ бытовую
картину древне-русской школы. Эта картина можетъ служить характеристикой
вообще школъ церковныхъ этой эпохи, тѣмъ болѣе, что позднѣйшими свидѣтельствами
она вполнѣ подтверждается. Въ житіи св. митрополита Алексія, составленномъ
Пахоміемъ Логоѳетомъ, говорится: „святому же отроку Елеуѳерію преспѣвающу въ
благочестнемъ возрастѣ, таже времени приспѣвшу и книжному ученію вданъ бы-
ваетъ и бысть яко лѣтомъ двоюнадесяте, еще дѣтеское имуще ему“ *).
Въ житіи св. Стефана Пермскаго пишется, что онъ, „еще дѣтищемъ сый,
измлада вданъ бысть грамотѣ: оучитію же вскорѣ извыче, всю грамоту яко до
года, и конархати емоу тачей чтецъ бысть во соборнѣй церкви... Наоучи же ся въ
градѣ Устьюзѣ всей грамотичней хитрости и книжней силѣ... и многи книги почи-
тившоу ветьхаго и новаго завѣта“ 2).
Въ житіи преп. Сергія читаемъ, что когда его отдали въ школу, то братья
его учились хорошо, „сему же отроку (Варѳоломею) не скоро выкнущу писанія,
но медленно учащуся нѣкако н неприлежно. Учитель же его со многимъ приле-
жаніемъ учаше его: но отрокъ не внимаше и неумѣяше, и не точенъ бысть (не
равенъ, т. е. отставалъ въ ученіи) дружинѣ своей, учащимся съ нимъ. О семъ же
оубо много бранимъ бывааше отъ родителю своею, болѣ же отъ учителя томимъ
и отъ дружины укаряемъ“ 3).
Здѣсь мы видимъ школу, какъ особое учрежденіе, въ которомъ обучаются
три брата, съ другими учениками; учителя, какъ особое лицо, коему ввѣряются
дѣти для обученія, за успѣхами которыхъ слѣдятъ и родители, и учитель; между
учениками есть соревнованіе и лѣнивыхъ или малоуспѣшныхъ они укоряютъ. Изъ
дальнѣйшаго разсказа видимъ, что въ случаѣ неуспѣшности обученія, ученики и
родители обращаются съ молитвою къ Богу. Обученіе началось съ семи лѣтъ
(„достиже до седьмаго лѣта возрастомъ и родители его (Сергія) вдаша его грамотѣ
учити“). Братья св. Сергія „спѣшно изучали писанія“, конечно, Божественныя.
Другому и не могли учить, ибо родители сихъ братьевъ, воспитавшіе ихъ „со
всякимъ наказаніемъ въ благочестіи и чистотѣ“, въ иное обученіе ихъ не отдали бы.
Изъ различныхъ свидѣтельствъ въ житіяхъ святыхъ мы видимъ, что въ
Татарскую эпоху училища были на Волыни, гдѣ обучался св. Петръ, въ Кіевѣ,
гдѣ обучался пр. Стефанъ Махрицкій, въ Москвѣ, гдѣ учился св. Алексій, въ
Твери, гдѣ обучался св. Арсеній, въ Ростовѣ, гдѣ учился св. Сергій Радонежскій
съ братьями, въ Устюгѣ, гдѣ учился св. Стефанъ Пермскій, въ Кашинѣ, гдѣ
учился грамотѣ пр. Макарій Калязинскій, въ Новгородѣ, гдѣ учились Моисей,
св. Евѳимій и Іона Новгородскіе архіенископы.
Такимъ образомъ въ Монгольскій періодъ училища являются разсѣянными по
всей Руси. Но житія имѣютъ на Руси только люди святые; поэтому и свѣдѣнія о
школахъ сохранились только относительно тѣхъ мѣстъ, гдѣ эти прославленнные
люди получили книжное образованіе; но это вовсе не значитъ, чтобы не было учи-
*) Степ. Кн. I, стр. 447.
2) Памятн. Стар. Р. Лит., 1862 г., IV, стр. 119 и д.
3) Житіе Сергія Радонежскаго, сост. Епифаніемъ.
Въ лицевомъ житіи преподобнаго (XVI в.) въ одной изъ миніатюръ изображается училище
и въ немъ 11 учениковъ: на одной скамьѣ сидятъ рядомъ 5 учениковъ съ книгами, сзади—трое—
слѣва еще двое; справа учитель объясняетъ урокъ преп. Сергію. Списокъ житія изданъ Троицкою
Лаврою въ 1853 г.

лищъ въ другихъ мѣстахъ; скорѣе надо предположить, что они были по прежнему,
„ради утвержденія вѣры“, при церквахъ городскихъ и сельскихъ. Грамотность
прежде всего нужна была для церковнаго клира, а затѣмъ и для гражданскихъ
потребностей. Въ школахъ бывало „ученическое множество“, слѣдовательно дѣти
наполняли ихъ и, конечно, свободно, по .желанію родителей.
Свѣтлую и отрадную картину въ мрачную эпоху Монгольскаго ига представ-
ляетъ просвѣщеніе и утвержденіе книжнаго ученія въ странѣ Пермской. Книжное
образованіе и подготовленіе просвѣтителя Перми св. Стефана къ миссіонерскому
дѣлу можетъ служить и характеристикою книжнаго ученія въ Монгольскую эпоху.
Научившись грамотѣ, уразумѣвъ чтеніе Божественныхъ писаній, Стефанъ
„прилежно имяше обычай почитати почитание книжное, и не бѣдно оучение
радъ умедливая по оученьи, по да дондеже до конца по истиннѣ оуразумѣетъ о
коемждо стисѣ словеса, о чемъ глаголетъ, ти тако протолковаше; съ молитвою бо
и съ молениемъ разоума сподобяшеся, и аще видяше мужа мудра и книжна
и старци разоумична и духовна, то емоу совопросникъ и собесѣдникъ беаше, и
съ нимъ соводворяшеся и обнощеваше и оутреневаше, распытая ищемыхъ скоро-
пытнѣ“.
„Стефанъ же присно пребываніе, но дѣлаше роукама своима всегда трудолюбнѣ,
и святыя книги писаніе хитрѣй гораздо и борзо, и послоушьствуютъ книги его
многия, яже и до сего днѣ яже своима роукама написалъ, трудолюбнѣ счинивъ,
яже соуть трудове его... И изоучися самъ языкоу пермъскомоу и грамоту нову
пермъскоую сложи и азбуки незнаеми счини, по предложенную пермъскаго языка,
я коже есть требѣ и книги русския на пермъскій языкъ преведе и преложи и пре-
писа. Желая же болшаго разоума, яко образомъ любомудриа изоучеся и греческой
грамотѣ и книги греческія извыче добрѣ, почиташе я и присно имѣяше я оу себя,
и бяше оумѣя глаголати тремя языкы, такоже и грамоты три оумѣяше, яже есть
роусския, гречски и пермьски“.
Св. Стефанъ для книжныхъ занятій своихъ избралъ находившійся при епи-
скопѣ Ростовскій монастырь, гдѣ была значительная библіотека, и тамъ трудился
день и ночь *).
Такъ готовилъ себя къ великому миссіонерскому призванію св. Стефанъ. Что
побуждало его покинуть родной край, обитель, гдѣ онъ воспитался, среду, гдѣ онъ
благодаря высокимъ дарованіямъ, могъ подняться, достигнуть высокаго положенія,
идти въ далекій невѣдомый край, на труды, испытанія и опасности? Того бо ради
языкъ пермъскій покушашеся изоучити, говорится въ житіи его, и того дѣля и
грамотоу пермьскоу створи. Понеже зѣло желаше и велми хотяше еже шествовати
въ Пермь, и оучити люди некрещеныя и обращати невѣрныя человѣки и приводити
я ко Христоу Богоу въ вѣроу христіаньскую. Не токмо же помысли, но и дѣломъ
створи“.
Святой просвѣтитель Пермскаго края положилъ основаніе въ немъ и книжному
ученію. Таково исконное свойство церкви православной: гдѣ созидается церковь,
тамъ устрояется и школа. Церковь православная благословляетъ всякому члену
своему чтеніе слова Божія, всѣхъ привлекаетъ къ участію и въ богослуженіи,
всѣхъ привлекаетъ и къ книжному ученію, по завѣту св. Владиміра, „на утверж-
') Пам. стар. Р. Лит. 1862 г. т. IV. Житіе Св. Стефана, епископа Пермскаго.

деніе вѣры“. Этому завѣту слѣдовалъ и св. Стефанъ Пермскій. Поучителенъ раз-
сказъ житія его объ основаніи книжнаго ученія въ далекой Перми.
Послѣ многихъ невзгодъ, истязаній, причемъ Стефанъ всѣхъ побѣждалъ кро-
тостью и изумительнымъ для язычниковъ незлобіемъ, послѣ многихъ пререканій о
вѣрѣ, устроена была церковь, которая привлекала всѣхъ, и даже некрещеныхъ
своимъ благолѣпіемъ. Неутомимые труды миссіонера наконецъ тронули пермяковъ
и они огромною массою—„людіе мнози, народъ, мужи и жены и дѣти“—явились къ
нему принять новую вѣру. Стефанъ крестилъ ихъ и первымъ дѣломъ сталъ учить
ихъ грамотѣ. Ему нужны были сотрудники изъ туземцевъ; ибо кто изъ русскихъ
рѣшился бы идти въ далекій, невѣдомый край, тѣмъ болѣе, что и языкъ пермскій на
Руси былъ неизвѣстенъ. Мудрый просвѣтитель достигъ своей цѣли. „И научи ихъ
(пермяковъ-зырянъ) грамотѣ ихъ перъмстѣй, юже бѣ дотолѣ ново сложилъ; но и
всѣмъ имь новокрещенымъ мужемъ и оуношамъ и отрокамъ младымъ и малымъ
дѣтищемъ заповѣда оучити грамоту часословецъ явѣ и осмогласникъ и пѣсница
Давыдова, но и вся прочаа книги, и въ тѣхъ разбираше: овыхъ въ попъ поста-
вляйте, овыхъ же въ дьяконы, другая же въ подъяки, четци же и пѣвчи, пѣтіе
имъ перепѣваа и перелагаа и писати научая ихъ пермьскія книгы, і самъ спо-
могая имъ, преводяще съ русскихъ книгъ на пермьскія книгы, і сиа предастъ имъ.
Итакъ оттолѣ другъ друга учаху грамотѣ, и отъ книгъ книгу преписующе, оумно-
жаху, исплъняюще“ 1).
Въ малыхъ размѣрахъ въ Перскомъ краѣ совершилось тоже, что совер-
шилось при крещеніи Руси. Св. Вѣра принесла краю и книжное ученіе. Гдѣ ста-
вились церкви; тамъ учреждалось и ученіе. Но здѣсь не было щедрыхъ князей,
основателей школы; требовалось создать и письменность и учителей. Все это совер-
шилъ, съ Божіею помощію, одинъ св. просвѣтитель Перми. Онъ путешествовалъ
но всему краю, просвѣщалъ и крестилъ народъ. „И грамотѣ пермской учаше я, и
книги писаше имъ, и церкви святыя ставляше имъ и свящаше, іконами украшаше
и книгами исполняше, и монастыри наряжаше, и въ черньци постригайте и игумены
имъ устрояше и священники и попы и діаконы самъ поставляше. И попове его
пермскимъ языкомъ служаху обѣдню, заутреню же и вечерню, пермскою рѣчію
пояху и канонархи его по пермскимъ кнігамъ аконархаша и чтецы чтеніе чтяху
пермскою бесѣдою, пѣвцы же всякое пѣніе пермъскы возглашаху“.
Не токмо бо св. крещеніемъ просвѣти, а но и грамотѣ сподоби я и книжный
разоумъ дарова имъ и писаніе предастъ имъ, еже новую грамотоу сложи, еже незна-
емую азъбуку пермьскую счини и тѣми письменными словесы кнігы мнози написавъ,
предастъ имъ, его же дотолѣ вѣкъ свой не стяжаша. Прежде бо крещеніа пермяне
не имѣяху у себѣ грамоты“ 2).
Были ли учреждены особыя „училища“ въ Перми, о томъ нѣтъ сказаній; но
книжное ученіе было несомнѣнно и заключало въ себѣ чтеніе, письмо и пѣніе
церковное, причемъ и здѣсь первою учебною книгою была псалтирь. И здѣсь,
какъ на Руси, школы были учреждены „на утвержденіе вѣры“. Объ успѣхахъ въ
этихъ школахъ можно судить потому, что изъ нихъ выходили люди, способные
занимать должности священниковъ и другихъ членовъ клира.
Къ этой же эпохи относится учрежденіе школъ грамоты.
1) Пам. стар. Р. Лит. т. IV, Спб. 1862 г. стр. 119 и д.
2) Лешковъ, стр. 418.

Въ ханскихъ ярлыкахъ (кромѣ одного) нѣтъ упоминанія о школахъ и объ
учителяхъ. Лешковъ дѣлаетъ отсюда выводъ, что значитъ, „школы не составляли
предмета церковнаго управленія“. Но вѣрнѣе заключать, что школы и учители
не упоминались особо въ ярлыкахъ именно потому, что учители,—какъ лица
духовныя, безъ наименованія ихъ учителями, обезпечивались ярлыками по духовному
своему званію; тоже и о школахъ. Такъ какъ онѣ входили въ область вѣдѣнія и,
управленія церковной власти, то и не было нужды о нихъ упоминать особо, когда
ярлыки утверждали; „вся законы ихъ (русскихъ) уложенные отъ начала ихъ —
то все выдастъ митрополитъ или кому прикажетъ, да не будетъ ничтоже пере-
чинено, или нарушено, или кѣмъ изобижено“... „Вся своя церковная (митрополитъ)
управляетъ и судитъ и вѣдаетъ,, (Узбекъ). Ярлыками охранялось все, что нахо-
дилось въ вѣдѣніи митрополитовъ, слѣдовательно и школы, такъ какъ онѣ нахо-
дились подъ властію митрополитовъ.
Когда же явилось частное обученіе, явились особыя лица — не духовныя,
занимавшіеся обученіемъ дѣтей, то явилась нужда именовать такія лица и въ ярлыкахъ
даваемыхъ митрополитамъ, такъ какъ и это частное обученіе хотя и находилось
подъ руководствомъ церкви, но учителями являлись и не духовныя лица. Дѣй-
ствительно, въ одномъ изъ ярлыковъ, данномъ Узбекомъ митрополиту Петру
(1313 г.), мы находимъ указаніе на такихъ учителей.
Здѣсь ханъ, между прочимъ, перечисляя должностныхъ лицъ, говоритъ, о
„книжникахъ, уставодержальникахъ и учительныхъ людскихъ повѣстникахъ *)•
Такъ какъ ярлыки ханскіе устанавливали права и преимущества служилыхъ лицъ,
то обозначеніе ихъ, надо полагать, было точнымъ, а при митрополитѣ, конечно,
были люди, вполнѣ знакомые съ различіемъ должностей. Лавровскій съ полною основа-
тельностію изъясняетъ, что „учительные людскіе повѣстники" — были наставники
наукъ 2). Разумѣть подъ этимъ именемъ учителей вѣры нельзя, потому что ярлыкъ
и безъ того прямо утверждалъ права не только митрополита; но и всего духо-
венства: „архимандриты, и игумены и попы и вся причты церковные ничѣмъ никто
да не будетъ изобиженъ“, слѣдовательно, учители вѣры обезпеченъ! уже, а выдѣ-
леніе учительныхъ людскихъ повѣстниковъ въ ярлыкѣ говоритъ о томъ, что во
время татарскаго ига было частное обученіе, были особые учители и они находи-
лись под?* покровительствомъ духовной власти, которая защищала их?> предъ ханами.
Кто бы ни были эти учители, но несомнѣнно, что они состояли въ вѣдѣніи
духовной власти, равно какъ и школы, въ коихъ они обучали. Онѣ сохраняли
церковный характеръ обученія и не выходили за предѣлы того курса, который
былъ завѣщанъ школами Владиміра. Изъ этихъ то учителей, но всей вѣроятности,
и выработались тѣ „мастера“, которые обучали при Геннадій Новгородскомъ за
"могорцы и поминки“. Когда школы размножились, потребность въ образованіи
4) Собр. Госуд. грамот, и договор. II, № 7.
2) Выраженіе книжники, замѣчаетъ Лавровскій, соотвѣтствуетъ законовѣдцамъ Саадетъ-Ге-
раева ярлыка и Тохтамышева (Зап. Одес. Общ. I, 341) п верховнымъ законовѣдцамъ ярлыковъ
Крымскихъ Хановъ; а „учительные людскіе повѣстники“ ярлыка Узбека—наставникамъ наукъ ярлы-
ковъ Крымскихъ Хановъ. Еслибы учительные повѣстники соотвѣтствовали „учителямъ вѣры“, то
переводчикъ, конечно, не затруднился бы употребленіемъ слова священникъ, проповѣдникъ; да тогда
не было бы и нужды ихъ ставить отдѣльно, потому что „архимандриты, игумены и попы“ уже упоми-
наются особо. Да и изъ начала ярлыка видно, что ханъ обращается къ гражданскимъ званіямъ.
См. Древне-Русск. уч. Лавровскаго, стр. 52 и д.

стала общею, явилась возможность уже требовать плату за обученіе; а разъ учи-
тельское занятіе стало приносить выгоды, за него стали браться и посторонніе
клиру грамотеи. Эти то учители и положили начало школамъ грамоты, которыя съ
тѣхъ поръ сохранились и до нашего времени въ деревняхъ.
Школа церковно-приходская была всегда безплатною школой для всѣхъ.
Школы грамоты устраивались малыми общинами, вдали отъ церквей, вт> починкахъ
деревняхъ. Община вступала въ условія съ грамотѣемъ, назначала ему или общее
содержаніе отъ деревни, или частное — отъ родителей учащихся. Причемъ, какі>
видно изъ посланія Геннадія, плата полагалась или вообще за выучку, или за
каждую новую ступень обученія, — одна плата за вечерню, другая за утреню,
третья,—за часы, какъ порядятся. Конечно, эти школы грамоты не могли рав-
няться съ церковными, но онѣ служили распространенію грамотности въ самыхъ
глухихъ мѣстахъ Руси; а такъ какъ при этомъ онѣ сохраняли строго церковный
характеръ обученія, то удовлетворяли потребности народа въ грамотѣ именно цер-
ковной. Другой грамоты народъ нашъ не желалъ, да ее тогда и не было на Руси.
Изъ представленнаго очерка видно, что Русь въ монгольскій періодъ; при
самыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ, имѣла училища, которыя служили прямымъ
продолженіемъ эпохи Владиміровой.
Но кромѣ школъ, къ просвѣтительнымъ учрежденіямъ слѣдуетъ отнести мона-
стыри. Какъ въ первую эпоху, такъ теперь особенно, они были пріютами грамот-
ности и духовнаго образованія по преимуществу. Съ этимъ согласны всѣ историки.
При этомъ историка прежде всего останавливаетъ фактъ умноженія числа
монастырей. Въ Монгольскій періодъ на Руси возникло болѣе 180 монастырей, изъ
коихъ до 30 находились въ Юго-Западной Россіи, остальные 180 входили въ со-
ставъ Московской митрополіи *). Фактъ этотъ требуетъ изъясненія.
IV. Монастыри, какъ пріюты просвѣщенія въ Монгольскую эпоху.
Умноженіе монастырей въ Монгольскую'' эпоху представляетъ явленіе замѣча-
тельное. Среди общаго погрома, страданій и тяжкихъ испытаній, когда цѣлые
города обращались въ пепелъ, цѣлыя области безлюдѣли то отъ меча враговъ, то
отъ „черной смерти“, обители наши росли и умножались, вездѣ утверждая добрые
нравы, благочестіе и просвѣщеніе.
Нѣкоторьте историки приписываютъ умноженіе монастырей тѣмъ преимуще-
ствамъ которыя обезпечивались за ними ханскими ярлыками и княжими грамотами,
сравнительной безопасности въ это трудное время и обезпеченности монашеской
жизни2). Но это мнѣніе, составляющее одно предположеніе, ничѣмъ не подтвер-
ждается. Макарій, напротивъ, утверждаетъ съ большею основательностію, что „умно-
женіе у насъ обителей въ Монгольскій періодъ было прежде всего прямымъ слѣд-
ствіемъ естественнаго хода и дальнѣйшаго развитія у насъ религіозно-христіанской
*) Макарій, Ист. Р. Ц. VII, гл. 4.
2) Такой взглядъ впервые высказанъ былъ Карамзинымъ; за нимъ послѣдовали и другіе исто-
рики. Карамзинъ пишетъ: „кромѣ тогдашней набожности, соединенной съ высокимъ понятіемъ о
монашеской жизни, одни мірскія преимущества влекли людей толпами изъ селъ и городовъ въ
тихія, безопасныя обители, гдѣ слава благочестія награждалась не только уваженіемъ, по и достоя-
ніемъ, гдѣ гражданинъ укрывался отъ насилія и бѣдности, не сѣялъ—и пожиналъ“. Карамзинъ, Ист.
Госуд. Рос. въ V томѣ.

жизни, которая, съ теченіемъ времени все болѣе и болѣе проникая въ сердца
людей возбуждала ихъ болѣе и болѣе устремляться къ высшимъ степенямъ нрав-
ственнаго совершенства, представляемымъ иночествомъ“ *). Слѣдуетъ сказать, что
основаніе монастырей въ то время происходило легко и безъ затрудненій. Всякій
инокъ, по своему желанію, ища уединенія, могъ селиться въ пустыни, въ непро-
ходной глуши, въ лѣсу, строить себѣ хижину и въ ней подвизаться. Добрая жизнь,
незлобіе, молитва и труды подвижника привлекали къ нему другихъ благочестивыхъ
людей. Возникалъ монастырь. Такъ возникла во времена Владиміровы лавра Пе-
черская въ Кіевѣ, такт, возникла лавра Троицкая въ Московской Руси, послу-
жившая, въ свою очередь, разсадникомъ монастырей на Сѣверѣ 2).
Ужели можно полагать, что выгоды, обезпеченіе, спокойная жизнь привлекли
въ монастыри Авраамія Галичскаго, Макарія Унженскаго, Діонисія Глушицкаго,
Ѳерапонта Бѣлозерскаго, Димитрія Прилуцкаго, Стефана Махрицкаго, наконецъ
Сергія Радонежскаго, Кирилла Бѣлозерскаго и ихъ послѣдователей 3)? Всѣ они
начинали съ уединенія, съ жизни, полной лишеній, скудости, подвижничества, само-
отверженія и глубокаго смиренія. О томъ, что само по себѣ Монгольское иго про-
буждало религіозную настроенность Руси, мы имѣемъ свидѣтельство въ поученіяхъ
почти всѣхъ пастырей этой эпохи, призывавшихъ людей къ покаянію. Въ службахъ
составленных!* въ Монгольскій періодъ, постоянно возносились молитвы „о низло-
женіи безбожныхъ Агарянъ и о спасеніи отъ плѣненія поганыхъ“.
Нашествіе варваровъ было знаменіемъ гнѣва Божія на землю русскую. Такъ
понимали наши предки смыслъ татарскаго ига. Естественно, что при этомъ въ
благодатныхъ душахъ пробуждалось сознаніе грѣховности, покаянное чувство, увле-
кавшее ихъ на подвигъ иночества. Къ покаянію призывали народъ и пастыри.
Объ этомъ краснорѣчиво и трогательно возвѣщалъ Серапіонъ. Сказавъ, что, по
Божію попущенію, мы за грѣхи подпали игу язычниковъ, и изобразивъ картину
опустошенія родной земли и страданій народа, онъ продолжаетъ: „Дѣти! я чувствую
въ сердцѣ своемъ великую скорбь о васъ: ибо вовсе не вижу вашего обращенія
отъ дѣлъ беззаконныхъ. Не такъ скорбитъ мать, видя дѣтей своихъ больными, какъ
скорблю я, грѣшный отецъ вашъ, видя васъ болящихъ дѣлами беззаконными...
Страшно, дѣти, подпасть гнѣву Божію! Умоляю васъ, братія, пусть каждый изъ васъ
') Макарій, Ист. Р. Ц. т. IV, стр. 165.
2) Историческое и религіозно воспитательное значеніе Троицкой лавры и ея основателя
преподобнаго Сергія такъ велико, что можетъ быть предметомъ особаго изслѣдованія. Даже самый
скептическій изъ нашихъ историковъ — проф. Голубинскій признаетъ это значеніе во всей силѣ.
„Преподобный Сергій, говоритъ онъ, явился на духовномъ небѣ нашей церкви совсѣмъ необычайно
свѣтлою звѣздою... Величайшая слава его не ограничилась предѣлами Московскаго княжества, но
распространилась по всей русской землѣ, такъ что въ немъ видѣли не мѣстнаго только Москов-
скаго подвижника, а подвижника всероссійскаго. „Слава же и слышаніе, говоритъ жизнеописатель,
пронесеся о немъ повсюду... вси имѣяху его яко единаго отъ пророкъ. Что это действительно было
такъ, въ томъ убѣждаютъ насъ наши лѣтописи“. Голубинскій, Преп. Сергій Радонежскій. 1892 г.
стр. 42, 53 и др. Изъ духовной школы Преподобнаго прославились: Меѳодій Песношскій, преп. Савва
Сторожевскій, Павелъ Обнорскій, Сергій Нуромскій, Авраамій Галичскій, Іаковъ Желѣзноборовскій,
Стефанъ Махрищскій, Димитрій Прилуцкій, Діонисій и Евѳимій Суздальскіе, Кириллъ и Ѳерапонтъ
Бѣлозерскіе. Всѣ эти мужи высокой жизни и мудрости духовной были устроителями обителей, по
образцу Троицкой.
3) О монастыряхъ Монгольской эпохи и просвѣщенныхъ подвижникахъ см. обстоятельное
изслѣдованіе у Макарія, Ист. Р. Ц. т. IV, гл. 3.

вникнетъ въ свои мысли, разсмотритъ сердечными очами дѣла свои, возненавидитъ
ихъ и откажется отъ нихъ. Прибѣгните къ покаянію, гнѣвъ Божій прекратится
и милость Господня изліется на насъ. Мы въ радости будемъ жить на землѣ
нашей“...
Общее бѣдствіе, говоритъ Филаретъ, пробудило въ народѣ чувство покаянія1).
Такъ показываютъ памятники... Среди тяжкихъ бѣдъ преданность вѣрѣ Христовой
образовала твердость въ характерѣ народа, стойкость въ своихъ правилахъ; тамъ,
гдѣ духъ христіанскій благодатно проникалъ въ душу и давалъ высшее направленіе
силамъ ея, любовь къ Богу не боялась подвиговъ самыхъ суровыхъ, трудовъ самыхъ
тяжкихъ“2). Къ такимъ подвигамъ слѣдуетъ отнести иночество, съ его обѣтами
любви, послушанія, нестяжательности, самопожертвованія, отреченія отъ міра и его
радостей.
Не забудемъ, что въ эту эпоху съ особенною силою годсподствовало убѣжденіе,
что близка кончина міра...
Замѣчательно и то обстоятельство, что въ Монгольскую эпоху обители усиленно
возникали въ самую тяжелую пору „ига поганыхъ“, но позднѣе, когда иго ослабѣло
и не было уже для народа столь тяжкимъ, какъ въ первую пору. Достаточно
ознакомиться съ исторіей обителей этой эпохи, чтобы убѣдиться, что основателями
ихъ руководили не земныя выгоды.
Сохранили ли обители Монгольскаго періода прежнее свое просвѣтительное
значеніе? Исторія даетъ утвердительный отвѣтъ. „Грамотность, пишетъ одинъ
изслѣдователь, пала бы совершенно во всѣхъ слояхъ русскаго общества, еслибы не
поддерживало ее и не направляло къ лучшему монашествующее духовенство, съ
пастырями во главѣ... Можно представить цѣлый рядъ монашествующихъ, какъ
свидѣтельство прекраснаго состоянія духовнаго образованія въ монастыряхъ... Отсюда
только и могли заимствовать грамотность лучшія личности общества; здѣсь же
получали и продолжали свое образованіе и будущіе пастыри церкви. Съ чистою
любовью къ духовному просвѣщенію пастыри эти соединяли и заботливость объ
обученіи подчиненнаго имъ духовенства“3).
Что иноки монастырей Монгольской эпохи служили по прежнему дѣлу про-
свѣщенія, объ этомъ свидѣтельствуютъ переводы ихъ. Такъ, въ обителяхъ пере-
ведены были „Діопра“ Филиппа Пустынника, Сборникъ поученій на всѣ воскресные
и праздничные дни, Творенія св. Діонисія Ареопагита, Толкованіе Олиміодорово
на кн. Іова, Бесѣды Златоуста на кн. Бытія, Житія святыхъ и др. Для списанія
книгъ иноки ходили на Аѳонъ, занимались въ Студійскомъ монастырѣ. Аѳанасій,
игуменъ Высотскій, другъ Кипріана м., ходилъ въ Константинополь и занимался
тамъ переводомъ и списываніемъ богослужебныхъ книгъ4).
Стефанъ Новгородецъ (XIV в.), посѣтившій Аѳонскіе монастыри, нашелъ
тамъ южиковъ Ивана и Добрилу, которые жили въ Студійскомъ монастырѣ, „спи-
1) Русскій народъ никогда не озлоблялся общенароднымъ бѣдствіемъ, но всегда, скорбя, обра-
щался съ молитвою къ Богу. Замѣчательно выраженіе современнпка-лѣтописца о „черной смерти:“
„Бысть милость Божія надъ христіаны, посланъ отъ Бога моръ на люди“ (Новгор., II, 134). Богъ
восхотѣлъ вразумить забывшихъ Его заповѣди....
2) Филаретъ, Ист. Р. Ц. т. II, стр. 154.
3) Б—въ, Участіе пр-ва въ нар. образ. до Петра В. С. От. 1858 г. № 32.
4) Филаретъ, Ист. Р. Ц. т. II, стр. 97.

саючи отъ книгъ св. писанія, зане бо искусни зѣло книжному писанію“. Изъ этого
монастыря посылали въ Русь много книгъ—уставъ, тріоди и иныя книги“ *).
Въ Кіево-пустынской обители писаніемъ книгъ завѣдывалъ инокъ Іона 2) (Бала-
киревъ). Въ Кирилло-Бѣлозерскомъ монастырѣ писаніемъ книгъ занимались иноки
Христофоръ и Мартиніанъ 3). Въ Нижегородскомъ Печерскомъ монастырѣ инокъ
Павелъ „писаше книги учительны многи“. Онъ былъ „книженъ вельми и философъ
велій; егда же* бесѣды время бываше ему, много разсуденъ и полезенъ зѣло и
слово его солію божественною растворено“ 4). Св. Кириллъ Бѣлозерскій писалъ
посланія къ князьямъ, былъ книженъ, учителенъ и безбоязненно говорилъ правду
князьямъ. Св. Алексій, живя въ монастырѣ, все время свое отдавалъ чтенію боже-
ственныхъ книгъ, такъ что „всяко писаніе ветхаго и новаго завѣта пройде“. При
монастыряхъ были библіотеки, которыми и пользовались иноки, жаждавшіе про-
свѣщенія.
Такъ, о Стефанѣ Пермскомъ извѣстно, что онъ, постригшись во иноки,
остался жить въ Ростовскомъ монастырѣ, называемомъ Затворъ, „близь епископьи,
яко книги многи бяху ту, довольны соуща емоу на потребу почитанія ради“ 5).
Здѣсь онъ „изучися и греческой грамотѣ“. Такъ какъ иноки занимались и пере-
водами книгъ, то въ монастыряхъ поддерживалось и знаніе греческаго языка. Всѣ
замѣчательные дѣятели на поприщѣ письменности и народнаго учительства выхо-
дили изъ монастырей.
Книжность составляла необходимую принадлежность монастырей; она поддер-
живалась обычаями и уставами. На монастыркой трепезѣ всегда читались книги,
каковы-Патерикъ, соч. св. Ефрема Сирина, Аввы Дороѳея, Шестодневъ св. Василія
Вел. 6) Св. м. Петръ заповѣдывалъ „упражняться въ чтеніи книгъ и въ ученіи
день и ночь“. Въ рукописи этой эпохи „Завѣтъ мнихомъ“, послѣ нравственныхъ
наставленій пишется: „утверждайся чтеніемъ книгъ, трудись въ послушаніи и
рукодѣліи... передъ отходомъ ко сну много молись, почитай книги, займись руко-
дѣліемъ“ 7). Вообще книжность не покидала монастыри 8). Нѣтъ сомнѣнія, что въ
нихъ производилось обученіе грамотѣ. По прежнему обители были пріютами для
сиротъ. Сироты здѣсь питались и, вѣроятно, обучались,—таковъ былъ завѣтъ
монастырей Владиміровыхъ по уставамъ святыхъ отцовъ. Такимъ образомъ, мало
сказать, что монастыри восполняли школы; вѣрнѣе сказать, что монастыри въ Мон-
гольскую эпоху служили главными пріютами просвѣщенія, а школы только воспол-
няли ихъ и разносили грамотность по селамъ и деревнямъ. Монастыри были цен-
трами духовнаго просвѣщенія, изъ которыхъ оно разливалось по окружности.
') Сахаровъ, Сказ. Р. Нар. II, стр. 53.
2) Фундуклей, Обозр. Кіева и древн. стр. 105.
3) Чт. М. Общ. Ист. и др. 1860 г., II. стр. 2.
4) Никон. Л. V, стр. 141.
„Книги усердно переписывались иноками, переводились съ греческаго, составлялись сборники,
вмѣстѣ съ книгами духовнаго содержанія, переписывались и лѣтописи“. Велич—ій, И. Оч. Общ.
образ, въ Р. Пед. Вѣстн. 1861 г. № 4.
5) Памятн. стар. Р. Литер, т. IV, 1862 г. Житіе св. Стефана.
6) Истор. Акты. I, стр. 478. Посл. м. Кипріана Аѳанасію.
7) Завѣтъ мн. напечатанъ при Дух. Вѣстн. 1862 г. X.
8) О знаменитыхъ просвѣщенныхъ инокахъ, вышедшихъ изъ монастырей Монгольской эпохи
См. Макарія Ист. Р. Д. т. IV. стр. 226 и д.

V. Воспитаніе и обученіе въ школахъ Монгольской эпохи.
Училища Монгольскаго періода на Руси были прямымъ продолженіемъ школъ
Владиміра и Ярослава. Школы эти, какъ тогда, такъ и теперь, были церковныя и
устраивались „на утвержденіе вѣры“. Такт> какъ завѣдываніе и руководство шко-
лами принадлежало исключительно духовенству, которое само и производило въ
нихъ обученіе, то курсъ ихъ, характеръ обученія и духъ воспитанія остались не-
измѣнными.
Въ училищахъ дѣти обучались чтенію, письму и церковному пѣнію, что все
разумѣлось подъ именемъ „грамоты“. Учебною книгою служила Псалтирь; мате-
ріаломъ для чтенія служили книги божественныя. О ходѣ обученія и его пріемахъ
лѣтописи не даютъ намъ свѣдѣній, но они оставались, вѣроятно, тѣ же, что были и въ
предшествующій періодъ. Обученіе грамотѣ соединялось съ письмомъ. Письменность
въ этотъ періодъ развилась значительно. Не только духовныя лица посвящали себя
перепискѣ книгъ, но встрѣчались и міряне, которые всю жизнь свою посвящали
этому дѣлу1). Тѣмъ не менѣе, рукописи этой эпохи уступаютъ предыдущей въ
исправности. Отъ поспѣшности или небрежности, а быть можетъ, и отъ невѣже-
ства и своеволія переписчиковъ, въ богослужебныхъ книгахъ являлись ошибки, не-
дописки, пропуски, измѣненіи словъ. Такъ всегда бываетъ, когда искусство изъ
рукъ немногихъ знатоковъ, распространяясь, перейдетъ въ массы и станетъ уже не
дѣломъ призванія, а средствомъ обезпеченія, выгоды.
Что касается пѣнія, то оно сохранялось по практическому навыку и преданію.
Въ лѣтописяхъ упоминается о демественномъ пѣніи*); подъ 1387 г. упоминается
о демественникѣ Новгородскаго Софійскаго собора3); подъ 1244 г. говорится о
„словутьномъ пѣвцѣ“ Перемышльскаго владыки Митусѣ 4). Въ рукописныхъ стихи-
раряхъ этой эпохи встрѣчаются напѣвы и ноты Кіевскаго митрополита Григорія Сам-
влака. Въ житіи царевича Петра повѣствуется, что когда онъ, желая видѣть „бож-
ницю рускыя земли“, прибылъ въ Ростовъ, то въ соборной церкви его поразило
умилительное пѣніе, причемъ „въ церкви св. Богородицы лѣвый клиръ греческы
пояху, а правый русски“. Значитъ и греческое пѣніе еще не исчезло изъ употреб-
ленія. Отъ этой эпохи осталось много крюковыхъ рукописей. Значеніе пѣнія въ
нашемъ богослуженіи такъ велико, что пѣніемъ называлось даже все богослуженіе.
Выраженіе — „остались церкви безъ пѣнія“ значило, что въ нихъ прекратилось
богослуженіе. Естественно, что пѣніе преподавалось въ школахъ и поддерживалось
постоянною церковного практикой.
Въ нѣкоторыхъ школахъ преподавалось и иконописаніе, которое существовало
на Руси и въ первую еще эпоху просвѣщенія. Въ Монгольскій періодъ иконописа-
ніе усовершенствовалось, образовались даже школы иконописи. Особенно просла-
вились этимъ искусствомъ Даніилъ иконникъ и Андрей Рублевъ, „чудные и пре-
словущіе иконописцы“. Произведенія ихъ и теперь высоко цѣнятся знатоками.
') Такъ, на одной Псалтири 1296 г. нѣкто писецъ Захарія сдѣлалъ помѣтку, что онъ много
переписалъ книгъ, занимаясь этимъ дѣломъ съ издѣтства до старости. Опис. Р. Синод, б. I, 164.
2) Подъ 1440 г. II. Собр. Л. II, стр. 180.
3) П. С. Л. IV, стр. 95.
4) П. С. Л. VIII, стр. 110.

Не измѣнился и идеалъ древне-русскаго воспитанія въ эту эпоху, что можно
видѣть изъ ея памятниковъ. Воспитаніе заповѣдывалось вести путемъ кротости и
добраго примѣра. Несмотря на огрубѣніе нравовъ подъ вліяніемъ „ига поганыхъ“,
безчеловѣчныхъ и жестокихъ побѣдителей, ни въ одномъ изъ памятниковъ этой
эпохи не упоминается о розгѣ и жезлѣ, какъ воспитательныхъ средствахъ,—они
явились у насъ позднѣе, подъ вліяніемъ западныхъ іезуитскихъ школъ. Вездѣ пер-
вымъ воспитательнымъ средствомъ является страхъ Божій, но этотъ страхъ осно-
ванъ на любви и чуждъ жестокости. Приведемъ нѣсколько мѣстъ изъ памятниковъ
Монгольской эпохи для характеристики ея воспитательнаго идеала, который возвѣ-
щался съ церковныхъ каѳедръ. Св. Петръ заповѣдывалъ священникамъ „духовныхъ
дѣтей своихъ поучать сперва страху Божію, потомъ покаянію во грѣхахъ, любви,
кротости, смиренію и милостынѣ“.
Святый Алексій митрополитъ пишетъ: „имѣйте, дѣти, въ сердцахъ своихъ
страхъ Божій: ибо при немъ человѣкъ можетъ стяжать всякую добродѣтель“. Кня-
зей убѣждаетъ: „судите милостиво, судъ бо безъ милости“ не сотворившему ми-
лости. „Судите праведно, не обижайте вдовъ и сиротъ и пришельцевъ, да не возо-
піютъ на васъ къ Богу. А люди простые — Бога бойтеся и князя чтите“. „Къ
церковной службѣ будьте поспѣшны, стараясь предварить другъ друга“... не гово-
рите: отпоемъ себѣ дома. Такая молитва не можетъ имѣть никакого успѣха безъ
церковной молитвы“. „Когда, приходите, дѣти, въ церковь, то имѣйте со всѣми
миръ и любовь. Стоите вы въ церкви, помышляйте о своихъ грѣхахъ... Не смѣйте,
дѣти, прогнѣвлять Бога разговорами въ церкви“ *).
„Имѣйте же, чядя, въ сердцахъ своихъ страхъ Божій присно, писано бо есть:
начало премудрости страхъ Господень. Поне бо Господь не велитъ ничтоже лихо
творити... страха ради Божія, чядя, вся добро творите, спасенія ради своего.—
Тѣмже доволите сироты своа всѣмъ и учите я на крещеніе, покаяніе и на весь
законъ Божій 2).
Въ „поученій къ попомъ“ митрополита Кирилла II пишется: „Разумѣйте, како
духовныя дѣти учити: ни слабость, да не ленивы будутъ; ни жостко, да ся не
отчаютъ; ни дару дѣля прощающе, ни невзятыя ради горко наскакающе“.
Въ „поученій владыки Матѳея Сарайскаго къ дѣтямъ моимъ“ говорится совер-
шенно въ духѣ Мономаха и Кирилла Туровскаго: „Чада мои милаа! Първое—имѣйте
вѣру праву къ Богу, Отца и Сына и Святаго Духа, потомъ же и въ послушаніи
святыхъ его апостолъ и святыхъ отецъ... Любовь же имѣйте ко всѣмъ, богату и
убогу, къ нищимъ и бѣднымъ, въ узахъ страждущихъ“.
„Се и еще молю вы, слушайте, постъ имѣйте чистъ, егда достоить въ пост-
ныя дни поститися, да пріиметъ свѣтлость... постящеся, нищимъ раздробляете
хлѣбъ свой и убогая милуйте, нищимъ и немощнымъ, и на улицахъ лежащихъ и
сѣдящихъ, посѣщайте сущая въ темницехъ, и въ бѣдахъ милуйте, нагыя одѣвайте,
босыя обувайте, правымъ же помогайте а грѣшныя милуйте: странныя въ домъ свой
вводите и отъ трапезы своеа напитайте, старца чтите, попы и діаконы, яко слу-
жители Божіи суть... сусѣда же не обидите... монастыри же блюдите, чада моя,
та бо суть домове святыхъ и пристанище сего... всяку скорбь отженѣте, къ свя-
тымъ мѣстамъ приходите, у тѣхъ благословеніе просите и дѣти своя къ нимъ по-
') Приб. къ Твор. Св. От. V, стр. 30.
2) Макарій, Ист. Р. Ц. т. V, стр. 423 и д. Прил., изъ Сборн. Кирилло-Бѣлозерской библіотеки.

сылайте, благословенія ямъ хотяще. Бѣльцы же чьтите попы достойно и діаконы,
яко слугы Божія: ти бо за молитву творятъ къ Богу по вся дни. Князю же земли
своеа покаряйтеся и не рцѣте ему въ сердцѣ своемъ; приясте ему головою своею,
и мечемъ своимъ и мыслію своею и възмогутъ противитися на войнѣ князю. Аще
ли добрѣ пріасте своему князю, и обогатѣетъ земля ваша и плодъ многъ вспріимете
отъ нея“. Измѣну князю и родной землѣ епископъ, считаетъ дѣломъ Іуды, измѣною
жены мужу, дѣломъ проклятія и осужденія.
VI. Какіе плоды дала церковная школа въ Монгольскій періодъ?
Такъ какъ училища Монгольской эпохи составляли непрерывное продолженіе
школъ Владиміровыхъ, причемъ они удержали вполнѣ свой основной характеръ,
духъ и нравственную основу; служили тому же высокому идеалу просвѣщенія на-
рода; руководились по прежнему пастырями церкви православной, то и плоды ихъ
были столь же плодотворны для народа Русскаго. Въ этихъ школахъ народъ полу-
чалъ не одну грамотность, но и утвержденіе вѣры, укрѣплялся духомъ, воспиты-
вался нравственно, учился въ вѣрѣ, надеждѣ и любви христіанской трудиться и
жить по христіанскому закону, любить свою церковь, свое отечество, смиренно пе-
реносить невзгоды, испытанія и надѣяться на помощь Божію.
Всѣмъ этимъ земля русская обязана была православному духовенству, которое
теперь одно строило училища, обучало дѣтей и учило всѣхъ въ школѣ и въ церкви.
Духовенство спасло намъ образованіе въ эту годину испытаній.
Высоко ли было это образованіе? — Историкъ Макарій говоритъ: „Мы не ви-
димъ никакого основанія утверждать, будто просвѣщеніе угасло въ русской церкви
при Монголахъ или даже ослабѣло; напротивъ, намъ кажется, что оно оставалось
все на той же степени, на какой было и до Монголовъ,—хотя, быть можетъ, на-
ходило менѣе сочувствія со стороны народа, постоянно бѣдствовавшаго подъ тяже-
лымъ игомъ“ *). Обращаясь къ духовной литературѣ Монгольскаго періода, пи-
шетъ историкъ, мы находимъ ее отнюдь не бѣднѣе литературы предшествовавшаго
времени. Если собственно но талантамъ, которые даются отъ Бога, едва ли можно
указать писателей, равныхъ митрополиту Иларіону, или преподобному Нестору, или
Кириллу Туровскому; зато по образованію писатели настоящаго періода были во-
обще нисколько не ниже прежнихъ.—Что же касается литературы переводной, то
она оказывается у насъ даже богаче, чѣмъ была прежде“ (Макарій).
Дѣйствительно, даже общее ознакомленіе съ письменною литературой этой
эпохи убѣждаетъ читателя въ несомнѣнности этого положенія.
Такъ отъ XIII-го вѣка мы имѣемъ сочиненія митрополита Кирилла ІІ-го и
Серапіона Владимірскаго, многія сказанія и житія святыхъ; отъ XIV-го в. имѣемъ
учительныя посланія митрополитовъ св. Петра, Алексія, Василія Новгородскаго,
Матѳія Сарайскаго, житія святыхъ, сказанія и путешествія Стефана Новгородца,
Игнатія, іеродіакона Смоленскаго, дьяка Александра; отъ первой половины XV в.—
замѣчательные труды митрополитовъ Кипріана, Фотія и краснорѣчиваго Григорія
Самвлака, Симеона епископа Новгородскаго, посланія Кирилла Бѣлозерскаго, „Ксе-
носъ“—путешествіе Зосимы, много житій святыхъ, прологи, патерики. Отъ этой же
эпохи сохранилось не мало писаній догматическихъ, нравственныхъ, словъ, бесѣдъ
*) Макарій, Ист. Р. Ц. т. V, стр. 129.

и поученій, сборниковъ, толкованій на Священное Писаніе. Труды святого Стефана
Пермскаго составляютъ явленіе выдающееся: онъ одинъ былъ просвѣтителемъ цѣ-
лаго края и далъ зырянамъ Священное Писаніе и богослужебныя книги на родномъ
ихъ языкѣ.
Свѣтская литература Монгольской эпохи довольно обильна по количеству,
хотя въ ней нѣтъ такихъ высокохудожественныхъ произведеній, какъ Слово о Полку
Игоревѣ. „Сказаніе о Мамаевомъ побоищѣ“ и „Похвала Димитрію Донскому“ но-
сятъ характеръ подражанія и риторики (Карамзинъ приписываетъ эти произведенія
Софронію, попу Рязанскому).
Въ Монгольскую эпоху продолжали составляться, переписываться и допол-
няться лѣтописи. Частію въ лѣтописяхъ, частію отдѣльно появлялись разнаго рода
сказанія историческаго характера: „Повѣсть о Щелканѣ“, „Повѣсть объ Александрѣ
Невскомъ“, „Сказаніе о Довмонтѣ“, „Рукописаніе Магнуши, короля свѣйскаго, „Ря-
занское сказаніе о Батыевѣ нашествіи, и о смерти Батыя“, „О московскомъ взятіи
отъ царя Тактамыша“, „Повѣсть преславнаго чудеси отъ иконы Владимірскія“,
„Повѣсть о Мустафѣ царевичѣ“, „Сказаніе о кн. Димитріѣ Ивановичѣ“, „Повѣсть
о житіи Михаила Тверскаго“. Всѣ эти сочиненія служили отголоскомъ народныхъ
воззрѣиій на политическія событія Монгольской эпохи. Въ эту же эпоху много по-
явилось переводовъ и передѣлокъ баснословныхъ повѣстей, сказочныхъ произведе-
ній, легендъ и произведеній отреченной литературы. Но народное творчество не
изсякло,—оно выражалось въ пѣсняхъ, былинахъ, сказкахъ и преданіяхъ, переда-
ваемыхъ устно отъ поколѣнія къ поколѣнію.
Особенно обильны были въ эту эпоху переводы, надъ которыми преимуще-
ственно трудились наши иноки. Знаніе греческаго языка не изсякло въ нашихъ
обителяхъ. Судя по тому, что въ эту эпоху въ церквахъ нашихъ слышалось и гре-
ческое пѣніе *), можно полагать, что греческій языкъ не чуждъ былъ и народу.
Связь Руси съ Греціей продолжалась.
Историки сѣтуютъ, что русская духовная литература мало имѣла самостоятель-
ности, что учителями нашими все еще являлись греки, что митрополиты Кипріанъ,
Фотій, Григорій Самвлакъ пришли съ Востока, что мы не имѣли высшихъ образо-
вательныхъ заведеній, подобныхъ западнымъ.
Но, во-первыхъ, надо принять во вниманіе эпоху. Русь счастлива была тѣмъ,
что въ Монгольское иго сохранила свое образованіе, и не только сохранила, но и
развила его. Во-вторыхъ, источникъ, изъ котораго она черпала свой духовно-обра-
зовательный матеріалъ, былъ чистымъ источникомъ. Мы брали изъ Византіи то,
что навсегда сохраняло свою цѣнность, и при этомъ источникъ былъ такъ обиленъ
и неизсякаемъ, что его съ избыткомъ доставало на удовлетвореніе духовныхъ
нуждъ Руси православной. Наконецъ, что касается главнаго предмета нашего
очерка — начальныхъ училищъ, то въ эту эпоху Западная Европа еще не имѣла
народныхъ школъ; онѣ тамъ явились только со временъ реформаціи, когда откры-
4) Сборн. Новг. Соф. библ. № 503, л. 333.
Въ житіи ордынскаго царевича ІІетра пишется, что онъ пожелалъ видѣть „божницу рускыя
земли“ и съ владыкою (Кирилломъ) пришелъ въ Ростовъ, увидѣлъ церковь, украшенную золотомъ
и жемчугомъ, „въ ней же пѣнія доброгласная: бѣ бо въ церкви святыя Богородица тогда лѣвый
клиросъ грѣческыи пояху, а правый рускыи“. Царевичъ умилился душею и просилъ крестить его.
Онъ послѣ былъ инокомъ.

лась возможность для народа читать св. книги на родномъ языкѣ *). У насъ же
грамотность и школа были всеобщими. И когда подумаешь, что все это совершило
одно духовенство, предоставленное своимъ силамъ, то нельзя не проникнуться къ
нему чувствомъ признательности, нельзя не признать его великія заслуги дѣлу
родной школы нашей.
Что въ народѣ пробудилась любознательность, охота къ чтенію, къ самообра-
зованію, объ этомъ говоритъ широкое распространеніе „четьихъ“ книгъ, куда
относятся различные сборники поученій, словъ, бесѣдъ, „пчелы“ (или „рѣчи
мудрости отъ Евангелія и отъ Апостолъ и отъ св. мужъ и разумъ внѣшнихъ фило-
софъ“), „измарагдъ“, „златая цѣнь“, во множествѣ списковъ распространявшихся
по всей Руси 2). Эти сборники не всѣ еще собраны, не всѣ описаны, не всѣ даже
извѣстны, но, тѣмъ не менѣе, они и нынѣ представляютъ обширную литературу,
указывающую на обиліе читателей.
Правда, среди пшеницы сѣялись и плевелы,—на Русь проникали изъ Греціи
и Болгаріи книги отреченный, „болгарскія басни“ 3); но пастыри церкви запре-
щали чтеніе такихъ книгъ; даже перечисляли ихъ въ индексахъ и старались
доставлять народу здоровую духовную пищу. Во всякомъ случаѣ, приведенные
факты свидѣтельствуютъ, что народъ русскій того времени любилъ читать и читалъ
много,—значитъ, грамотность была общераспространенною и въ этотъ періодъ.
„Самымъ прочнымъ способомъ къ духовному просвѣщенію, пишетъ Филаретъ,
оставалась любовь къ вѣрѣ, искушенная опытами жизни. Бѣды времени Монголь-
скаго не ослабляли, а усиливали любовь къ свѣту Христову, а опытная любовь
передавала свои опыты уму и сообщала мыслямъ его крѣпость и твердость“ 4).
Время лишило насъ многаго, чѣмъ пастыри наши учили, наставляли, возвы-
шали и укрѣпляли нравственно русскій народъ, страдавшій подъ игомъ татаръ; но
изъ дошедшихъ до насъ словъ, посланій, лѣтописей мы видимъ, что связь народа
и пастырей была тѣсна, что русскій народъ не переставалъ жить духовною жизнію,
ученіемъ церкви, не переставалъ учиться въ школахъ и храмахъ, и этому ученію
Русь обязана своимъ спасеніемъ въ рабствѣ, сохраненіемъ самобытности, внутренней
') Школа Карла Великаго и Алкуина, его сотрудника, Альфреда Великаго (въ Англіи)
Фридриха П (въ Италіи), гдѣ все обученіе шло на Латинскомъ языкѣ, не были школами народными.
Вообще школы этой эпохи на Западѣ имѣли спеціальную цѣль — приготовленіе ученаго Латинскаго
духовенства. Artes liberales были только ancillae theologiae.
2) „Книги, говоритъ одинъ изслѣдователь, не могли укратить своего значенія, какъ вмѣсти-
лище религіозныхъ сокровищъ: ученіе книжное не могло не оставаться желанною цѣлію для лучшихъ
людей, какъ сообщавшее имъ познаніе вещей божественныхъ, дававшее средство къ религіозному
совершенствованію“. Велич—ій Ист. Очеркъ Общ. образ. въ Р. Пед. Вѣстн. 1861 г. № 4. Что
книги цѣнились высоко, объ этомъ говоритъ фактъ пожертвованія ихъ вкладами въ церкви, при-
чемъ въ надписяхъ похищеніе или утрата книги считались преступленіями, за которыя взыщетъ
Богъ. Такія надписи встрѣчаются нерѣдко. Такъ на одной, Псалтири 1431 г., данной на поминъ
души, пишется: „И кто книгу сію отыметъ, погубитъ нашу память, самаго его погубитъ Христосъ,
Сынъ Бога живаго“.
3) Число такихъ книгъ въ Монгольскій періодъ значительно. Сюда относятся: Палея, Сказаніе
Афродитіаны, Книга Еноха, Откровеніе Авраама, Завѣты 12 патріарховъ, Молитва Іосифова,
Варѳомомеевы вопросы Богородицѣ, Повѣсть о Макарій Римскомъ, Хожденіе Засимы къ Рахма-
номъ, Хожденіе св. Іоанна Богослова, Исаака видѣніе. Повѣсть о спасенномъ древѣ крестномъ и др.
Все это книги переводныя; по были и русскаго просхожденія: Громовникъ, Колядникъ, Китоврасъ,
Воронограй. Тихонравовъ, Пам. отреч. Р. Лит. т. I, 1863 г.
4) Филаретъ, Ист. Р. Ц. 1888 г. т. II. стр. 58.

силы и единенія среди домашнихъ раздоровъ. Она не сокрушилась, не распалась,
не слилась съ иновѣрцами, не измѣнила своимъ завѣтамъ, выдержала тяжкое испы-
таніе, пришла къ сознанію своихъ силъ, постепенно объединяясь, окрѣпла. явилась
мощною, побѣдила враговъ, свергла иго иноземцевъ, и вышла свободною къ испол-
ненію своей исторической миссіи. Все это совершилось силою вѣры и церкви
православной, которая просвѣщала народъ свѣтомъ ученія чрезъ своихъ пастырей
въ храмахъ и въ училищахъ.
Заключеніе.
Общее обозрѣніе состоянія училищъ и образованія въ Монгольскую эпоху на
Руси приводитъ къ слѣдующимъ выводамъ.
1) Условія для развитія школъ и образованія въ Монгольскую эпоху были
крайне неблагопріятны. Города, села, церкви и монастыри, а съ ними и школы,
были разрушены; погибли богатыя собранія книгъ при монастыряхъ и церквахъ;
народъ разоренъ, лучшіе сыны его пали въ битвахъ. Опустошительная моровая
язва довершила бѣдствіе. Къ внѣшнимъ опасностямъ отъ Татаръ, Литвы, Нѣмцевъ
и Шведовъ присоединились внутренніе раздоры князей, междоусобицы. При такихъ
условіяхъ не было мѣста спокойному ходу и развитію просвѣщенія.
2) Князья, занятые внѣшней и внутренней борьбой, путешествіями въ Орду,
не имѣли времени приложить заботы къ устроенію школъ. Образованіе въ княже-
скихъ родахъ стало упадать. Между ними уже не было устроителей школъ.
3) Просвѣщеніе народа всецѣло было дѣломъ духовенства. Но положеніе
церкви православной было трудное. Византія приходила къ упадку. Крестоносцы,
овладѣвъ Константинополемъ, внесли на Востокъ латинскій элементъ, съ которымъ
приходилось бороться. Съ Литвы также наступало латинство. Появились ереси и
внутри Руси. Народъ огрубѣлъ, одичалъ,—требовались особенныя усилія для его
нравственнаго просвѣщенія.
4) Несмотря на всѣ неблагопріятныя условія, церковь православная, въ лицѣ
своихъ пастырей, спасла Руси ея духовное просвѣщеніе и „книжное наученіе". Какъ
единственное образованное тогда на Руси сословіе, духовенство не переставало
учить народъ въ храмѣ и въ школѣ, малыхъ и взрослыхъ, продолжая устроять и
поддерживать училища „на утвержденіе вѣры“. Между архипастырями этой эпохи
были люди высокаго образованія, святой жизни, ревностные просвѣтители, патріоты,
самоотверженно служившіе отечеству. Ханскіе ярлыки обезпечивали духовенству
личную и имущественную неприкосновенность, церковное управленіе и права.
5) Особыя историческія условія постепенно выдѣляютъ духовенство изъ дру-
гихъ сословій и дѣлаютъ грамотность для дѣтей духовенства обязательной, подъ
страхомъ лишенія всѣхъ правъ своего званія (изгойство безграмотныхъ поповичей).
Грамотность составляла необходимую принадлежность клира, и на Руси было до-
статочно училищъ для его подготовки.
6) Хотя въ лѣтописяхъ свидѣтельства объ основаніи школъ скудны, но есть
несомнѣнныя свидѣтельства (преимущественно въ житіяхъ святыхъ), что училища
въ Монгольскую эпоху существовали непрерывно по всѣмъ областямъ Руси, какъ
и въ первую эпоху. Училища эти, устрояемыя при церквахъ, были общедоступны

для всѣхъ сословій; обучали въ нихъ духовныя лица. О нѣкоторыхъ училищах?»
существуютъ свидѣтельства, что въ нихъ обучалось „ученическое множество“.
Просвѣщеніе христіанствомъ Перми и устроеніе въ этомъ дикомъ и далекомъ
краѣ училищъ трудами св. Стефана Пермскаго составляетъ свѣтлую и отрадную
картину, напоминающую просвѣщеніе Руси св. Владиміромъ.
7) Нѣкоторыя историческія данныя даютъ основаніе предположенію, что въ
Монгольскую эпоху на Руси явилось частное обученіе—школы грамоты, въ коихъ
обучали „книжные людскіе повѣстники“, „мастера“. Училища эти, находясь въ
завѣдываніи духовенства, подъ его охраною и руководствомъ, хотя были и ниже
церковно-приходскихъ школъ, но удовлетворяли развивавшейся въ народѣ потреб-
ности въ церковного грамотности.
8) Монастыри въ Монгольскую эпоху служили пріютами просвѣщенія, гдѣ
получали и продолжали свое образованіе пастыри церкви, знаменитые просвѣти-
тельною дѣятельностію иноки и всѣ люди, жаждавшіе книжнаго ученія. При мона-
стыряхъ устроялись книгохранилища, списывались и переводились священныя и
богослужебныя книги, устроялись пріюты для сиротъ, которыя отъ монастырей
питались и вдавались въ книжное ученіе.
9) Такъ какъ школы Монгольской эпохи служили продолженіемъ школъ Вла-
диміра и Ярослава, устроялись духовенствомъ, которое и обучало въ нихъ дѣтей,
то курсъ ученія, духъ и задачи его оставались тѣми же. Въ школы поступали
дѣти „возрасту приспѣвшу“, отъ 7—10 лѣтъ; обучались чтенію, письму и церков-
ному пѣнію, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ иконописанію; учебною книгою служила
Псалтирь. Все обученіе направлено было „на утвержденіе вѣры“.
10) Идеалъ древне-русскаго воспитанія остался также неизмѣннымъ. Воспи-
таніе совершалось въ духѣ евангельской любви, кротости и страха Божія. Пастыри
церкви въ храмѣ и въ школахъ учили любить ближнихъ, помогать бѣднымъ, защи-
щать сиротъ, крѣпко хранить св. вѣру, любить церковь Божію, свято блюсти ея
заповѣди, чтить служителей Божіихъ, между собою жить по правдѣ, въ мирѣ и
любви, сосѣда не обижать, князю своему быть вѣрнымъ и безропотно переносить
несчастія. Ни въ одномъ изъ памятниковъ этой эпохи не упоминается о жезлѣ и
розгѣ, какъ средствахъ воспитательныхъ.
11) Школы церковныя имѣли плодотворное вліяніе на Русскій народъ. При-
водя дѣтей къ церкви Божіей, онѣ укрѣпляли въ немъ православіе, утверждали
вѣру, возвышали его нравственно, давали ему духовную пищу, объединяли его, под-
держивали любовь къ отечеству, предохраняли его отъ вреднаго вліянія „поганыхъ
Агарянъ“, суевѣрій и нравственнаго растлѣнія. Духовная литература Монгольской
эпохи не уступаетъ въ количествѣ и качествѣ литературѣ предыдущей эпохи и
давала обильный матеріалъ для удовлетворенія любознательности, любви къ чтенію
и самообразованію. Такимъ образомъ школа церковная спасла Vycu просвѣщеніе въ
самую трудную годину ея испытатій—въ эпоху ига Монгольскаго.

ОЧЕРКЪ ИСТОРІИ ЦЕРКОВНО-ПРИХОДСКОЙ ШКОЛЫ НА РУСИ.
ОБРАЗОВАНІЕ И ШКОЛЫ НА РУСИ ВЪ XV—XVII ВѢКАХЪ.
Единая и нераздѣльная Русь Владимірова, въ силу особыхъ историческихъ
условій, съ XIV вѣка распадается на Западную и Восточную. Юго-Западная Русь,
заключавшая въ себѣ Волынь, Галицію, Кіевъ и ІІодолію, сначала подпадаетъ
Литвѣ, а потомъ, вмѣстѣ съ Литвой, присоединяется къ Польшѣ. Восточная —
Московская Русь крѣпнетъ и, достигнувъ единодержавія, образуетъ могущественное
Государство. Образованіе и школы Руси Московской развивались свободно, подъ
вліяніемъ церкви православной; образованіе и школы Руси Юго-Западной и Литов-
ской должны были вынести тяжкую борьбу съ латинствомъ, которое стремилось
насильственно окатоличить православный русскій народъ и стереть его національ-
ность. Поэтому судьбы православной школы на Руси Восточной и Западной въ
XV—XVII вѣкахъ не одинаковы и должны разсматриваться отдѣльно. И тамъ, и
здѣсь основою для школъ русскихъ служило православіе, руководительницею ихъ
являлась церковь, дѣятелями — духовенство и крѣпкіе въ вѣрѣ православные люди,
но разность историческихъ условій положила особый отпечатокъ на школы Руси
Западной и школы Руси Восточной. При этомъ школы Руси Юго-Западной имѣли
несомнѣнное вліяніе на Московскія школы, особенно XVII-ro вѣка (Кіевская уче-
ность и схоластика). Поэтому историческое обозрѣніе школъ данной эпохи мы на-
чинаемъ съ Руси Юго-Западной.
А. Русь Юго-Западная и Литовская.
I. Условія исторической жизни Юго-Западной Руси. Братства. Школы и
образованіе въ XV—XVII вѣкахъ.
Русь Юго-Западная находилась въ особыхъ, исключительныхъ и очень не-
благопріятныхъ условіяхъ исторической жизни.
Владиміръ-Волынскій былъ удѣломъ одного изъ сыновей вел. кн. Владиміра
Мономаха. Умный и мужественный кн. Владимірко, захвативъ города Червенскіе
(съ стольнымъ Галичемъ—1141), образует!* обширное княжество Галицкое. Романъ
Мстиславовичъ присоединяете» къ нему Кіевъ. Даніилъ Романовичъ распространяетъ
княжество на Подолію, часть Молдавіи, Минскую, Гродненскую и Люблинскую
земли.

Такимъ образомъ Владимірско-Галтцкая Русь, занимая обширныя и плодо-
родныя земли Юго-Западной Руси, образовала могущественное княжество, имѣвшее,
повидимому, всѣ задатки политической будущности. Но въ то время, какъ Сѣверо-
Восточная Русь, перенося тяжкія испытанія, крѣпла и объединялась под* властію
Московскихъ князей, Юго-Западная Русь не имѣла этой объединяющей силы,—она
раздробляется и подпадаетъ власти сперва великихъ князей Литовскихъ, а потомъ
и владыкъ Польскихъ, что обрекаетъ страну на борьбу и страданія за вѣру и на-
родность.
Галиція находилась на границѣ иновѣрныхъ земель. Съ Юга Угры, съ с.-за-
пада Литва и Польша служили постоянными источниками опасностей, не только въ
политическомъ, но и въ религіозномъ отношеніи. Литва уже въ XIV вѣкѣ образо-
вала могущественное княжество. Ея знаменитые князья Гедиминъ (1315 — 1340),
Ольгердъ (1345 — 1377) и Витовтъ (1392 — 1430) создали ея величіе. Овладѣвъ
Юго-Западной Русью, Литва стала могущественнымъ государствомъ; оно заключало
въ себѣ, кромѣ собственно Литовскихъ земель, Волыни и Подоліи, княжества По-
лоцкое, Туровское, Кіевское, Смоленское и Сѣверскую землю.
Какъ Юго-Западная Русь, такъ и Литва были изначала земли православный.
Владиміро-Волынская земля получила православную вѣру еще при св. Владимірѣ;
съ вѣрой, какъ и во всей Руси, получила она и образованіе, и школы. Въ обла-
стяхъ Галицко-Владимірскаго княжества было пять древнихъ православныхъ епар-
хіи — Владимірская, Перемышльская, Холмская, Галицкая и Луцкая 4). Русь Ли-
товская, получившая христіанство отъ русскихъ, которыми она первоначально была
завоевана, также была православною. Только съ отложеніемъ Литвы отъ Руси (въ
половинѣ XIII вѣка) здѣсь является католичество; но браки литовскихъ князей съ
русскими княжнами, распространеніе русскаго языка и постоянныя сношенія съ
Русью поддерживали православіе.
Литва, завладѣвъ южно-русскими областями, не тѣснила ни вѣры, ни народ-
ности русской; напротивъ, она сама усвоивала ту и другую. Литовская письменность
еще не существовала, а русская имѣла церковно-славянскія книги, все богослуженіе
на родномъ языкѣ, лѣтописи, законодательные, дипломатическіе и судебные акты,
наконецъ и школу при церкви. Христіанская вѣра проникла въ Литву чрезъ рус-
скихъ проповѣдниковъ. Русскій языкъ сталъ языкомъ государственнымъ. Такъ было
до соединенія Литвы съ Польшей (1386 г.), когда Ягайла получилъ польскую ко-
рону, съ клятвеннымъ обязательствомъ привести Литву въ послушаніе Риму.
Самая Польша первоначально тоже была православною. Историческими па-
мятниками несомнѣнно доказывается, что христіанство въ этой странѣ введено
было еще при Кириллѣ и Меѳодіѣ, за 100 л. до крещенія Мечислава (по восточ-
ному обряду). Преслѣдованіе и уничтоженіе православія въ Польшѣ началось при
Болеславѣ Храбромъ. Народъ полюбилъ православную вѣру, богослуженіе на род-
1) Начало христіанства на Волыни историки возводятъ къ временамъ св. Меѳодія, епископа
Моравскаго, посылавшаго проповѣдниковъ въ Силезію, Польшу и Русь. При этомъ паденіе Морав-
скаго царства въ IX вѣкѣ привлекло православныхъ славянъ изъ Панноніи и на Волынь, гдѣ они
являлись проповѣдниками св. вѣры. См. Карашевичъ П. „Очеркъ исторіи Православной Церкви на
Волыни“. Спб. 1855 г. О православныхъ епископахъ Волыни и Галиціи. Теодоровича Н. Историко-
статистическое описаніе церквей и приходовъ Волынской епархіи. Почаевъ, 1888 г., а также Пе-
трушевича А. „Краткое историческое извѣстіе о времени введенія христіанства въ Галичской Руси“.
Львовъ.

номъ языкѣ и школу церковную; латинство было ему противно, и потребовалось
много времени и насилія, пока заставили его олатиниться, измѣнить вѣрѣ пред-
ковъ и родному языку въ церковномъ богослуженіи *). Орудіемъ латинизаціи явились
пришлые католики-нѣмцы, къ ученію которыхъ, изъ политическихъ видовъ, прим-
кнули князья и паны. Особенно ревностнымъ распространителемъ католичества въ
Русских?» земляхъ былъ король Казиміръ Великій (1333—1370).
Въ началѣ XV вѣка въ Руси Литовской было 9 православныхъ епархіи; но
къ этому же времени, въ цѣляхъ пропаганды, учреждено было уже* 6 епархіи
латинскихъ. Православіе преследовалось, какъ политическая измѣна, со всею
нетерпимостью и безпощадностію. Оставляя въ сторонѣ политическую исторію Юго-
Западной и Латинской Руси и подробности невыносимыхъ преслѣдованій латин-
скомъ православія и русской народности, скажемъ только, что русскій народъ
долженъ былъ вести почти непрерывно тяжелую и непосильную борьбу за свою
вѣру съ католичествомъ, представители котораго, пользуясь поддержкою королей и
пановъ, дѣйствовали насиліемъ, ложью, обманомъ, угрозами,—vi et armis. „Гдѣ не
дѣйствовало слово Павла, они пользовались мечемъ Петра“, по выраженію іезуитовъ.
Особенно тяжелыя испытанія православія начались съ призывомъ въ Польшу
іезуитовъ 2). Въ 1564 г. ихъ вызвали, по настоянію бискупа Гозіи, въ Польшу, а
въ 1569 г.—въ Литву.
Политика іезуитовъ извѣстна. Оставляя пока въ сторонѣ массу, они прежде
всего обратили вниманіе на дворъ и высшую аристократію. Они сразу оцѣнили
положеніе. Въ литвѣ и Польшѣ народъ былъ подавленъ и безправенъ; шляхта шла
за панами, а паны — за дворомъ. Первыми жертами ихъ пронырливости въ Литвѣ
были знаменитые роды Ходкевичей, Радзивиловъ и Сапѣгъ, измѣнившіе право-
славію. Побѣда іезуитовъ была облегчена тѣмъ, что и раньше (съ XIII вѣка) ари-
стократическая молодежь ѣздила учиться въ заграничные университеты, гдѣ вліяніе
католичества всегда было сильно.
Вторымъ орудіемъ іезуитовъ явились школы: Еще въ 1364 г. Казиміръ осно-
валъ въ Краковѣ академію, которая имѣла свои филіальныя колоніи во многихъ
мѣстахъ Польши и Литвы (въ Вѣлѣ, Красноставѣ) (Холмскомъ), Ольмѣ (Волын-
скомъ). На другой же годъ прибытія въ Литву, іезуиты основали въ Вильнѣ кол-
легію, которую Стефанъ Баторій переименовалъ (1572) въ академію, со всѣми
правами и привиллегіями университетовъ. Въ 1586 г. въ ней уже было 700 уче-
никовъ. Въ 1571 г. іезуитская коллегія является въ Червонной Руси—въ Ярославѣ;
затѣмъ іезуиты открыли свои школы въ Львовѣ, Перемышлѣ, Станиславовѣ и дру-
гихъ мѣстахъ.
Іезуитовъ поддерживали короли, папскіе нунціи, бискупы; на сторонѣ іезуи-
товъ была гражданская власть, громадныя средства: удивительная дисциплина
этого ордена и даровитые дѣйствительно его представители (ученый Скарга, Пос-
севинъ) сдѣлали орденъ могучою силою, которую поддерживали также Доминикане,
1) Русская лѣтопись говоритъ, что по смерти Болеслава народъ возмутился противъ латин-
ства: ,,бѣ мятежъ въ землѣ лядскѣ: вставите люди избиша епископы и попы и бояры и бысть въ
нихъ мятежъ“. Полн. Собр. Л. I, подъ 1030 г.
-) Іезуиты были призваны въ Польшу не для борьбы только съ православіемъ, но также съ
реформатами, такъ какъ въ это время распространилось въ Польшѣ ученіе кальвинистовъ, социніанъ,
унитаріевъ, антитринитаріевъ и другихъ сектъ.

Францискане, Кармелиты, Базиліане, наводнившіе страну, составлявшіе армію
враговъ православія.
Іезуиты старались привлечь въ свои коллегіи юношей знатныхъ родовъ и
богачей. Они давали имъ всякія льготы, льстили ихъ суетности, оставляли безъ
взысканій ихъ проступки, старались приблизить ихъ алтарю, одѣвая вт> стихари,
поручая звонить въ колокольчикъ, украшая вѣнками и т. д. Болѣе же всего старались
подчинить ихъ волю и совѣсть, пробудить фанатизмъ и ненависть къ православію,
презрѣніе ко всему русскому. Быстро іезуиты овладѣли положеніемъ и ряды ихъ
пополнялись лучшими туземными силами. Съ Люблинскаго сейма (1569 г.), на
которомъ окончательно были присоединены къ Польшѣ Литва, Волынь и Западно-
русскія области, начинается рядъ тяжелыхъ испытаній православнаго народа.
Офиціальное употребленіе русскаго языка отмѣняется, дворянство принимаетъ като-
личество и польскіе обычаи; Брестская унія (1596 г.),—хитрый и коварный замы-
селъ папизма,—поддерживаемая правительствомъ, составила эпоху въ этой борьбѣ.
Цѣль уніи была религіозно-политическая: поляки стремились не только окатоли-
чить издревле-православный русскій народъ, но и стереть его національность 1).
Древніе знаменитые роды православныхъ князей измѣнили вѣрѣ предковъ,—
одни изъ политическихъ видовъ, другіе — обманутые лестью и обѣщаніями мира и
любви. Таковы князья Чарторыйскіе, Четвертинскіе, Корецкіе, Сангушки. Народъ
православный оставался одинокимъ покинутымъ и безпомощнымъ, тѣмъ болѣе, что
унія увлекла даже многихъ представителей церкви. Русская церковь, русская
народность и православная школа, казалось, были на краю гибели. Но Провидѣніе
избрало свой путь для спасенія ихъ. На защиту вѣры и православной школы
выступилъ самъ народе,, въ лицѣ братствъ, при поддержкѣ восточныхъ патріар-
ховъ.
Православныя братства Юго-Западной Россіи возникли въ половинѣ XV вѣка.
Братства эти образовались первоначально среди городских?» обществъ. Въ Галиціи
во Львовѣ — мѣщане, въ Литвѣ, въ Вильнѣ, купцы и ремесленники (кушнари)
собрались въ союзы, выстроили себѣ дома для совѣщаній по своимъ дѣламъ и
бесѣды. По большимъ праздникамъ они дѣлали складчину, покупали и сытили
медъ, который и пили съ гостями; остаток?, меда и воскъ продавали, а вырученыя
деньги употребляли на церковное строеніе, на милостыню бѣднымъ, призрѣніе
больныхъ, на погребеніе убогихъ покойниковъ. Такъ возникли первыя, такъ назы-
ваемыя медовыя, „братства народа русскаго греческой вѣры“ 2). Мало-по-малу они
получили правильную организацію, выработали свои уставы. Ежегодно избираемые
старосты изъ среды братчиковъ завѣдывали братскимъ имуществомъ, имѣли наблю-
деніе за порядками и дѣлами братства и особенную заботу о потребностяхъ церквей
Божіихъ и благотвореніи.
Такъ какъ подобные союзы свободно существовали въ Литвѣ и Польшѣ и,
наравнѣ съ другими обществами, пользовались правами собственности, признаніемъ
*) Кояловичъ, Литовская церковная унія. Спб. 1862 г. Его же, чтенія по исторіи Западной
Россіи. Спб. 1884 г. изд. 4. Наглядно и живо выражены цѣли уніи въ „Аппеляціи къ папѣ Льву XIII"
свящ. Наумовича. См. также А. Хайнацкаго, Очерки изъ исторіи прапославной церкви и древняго
благочестія на Волыни. Житоміръ. 1878 г. Обильный историческій матеріалъ о судьбѣ православія на
Волыни собранъ въ соч. Н. Теодоровича, „Историко-статистическое описаніе Волынской епархіи.
Почаевъ. 1888 г.
2) Первыя извѣстія о Львовскомъ братствѣ относятся къ 1453 г., а о Волынскомъ—къ 1458 г.

властей и самоуправленіемъ, то польское правительство безпрепятственно разрѣшало
ихъ учрежденіе, не предвидя въ нихъ той силы, какую они получили впослѣд-
ствіи, когда приняли характеръ церковный.
Въ управленіи Западно-русской церкви огромное значеніе имѣло право патро-
ната, по которому короли и магнаты въ своихъ имѣніяхъ имѣли право устроивать
церкви и монастыри, обезпечивать ихъ средствами (jus donandi), избирать настоя-
телей и священниковъ (jus praebendi), охранять и защищать ихъ (jus patronandi).
Это право патроната въ отношеніи церквей и монастырей на городской землѣ при-
надлежало городскому обществу, или братствамъ. Такимъ образомъ Львовское, на-
примѣръ, братство имѣло патронатъ надъ монастыремъ святаго Онуфрія и Уніев-
скимъ, стоявшими на городскихъ земляхъ. Они были изъяты изъ вѣдѣнія Львов-
скаго епископа и подчинялись Кіевскому митрополиту. Права эти подтверждались
грамотами королей, вмѣстѣ съ другими привиллегіями 1). Такія привиллегіи и права
получило и Троицкое Виленское братство, образовавшееся при Свято-Троицкомъ
монастырѣ.
Патронатъ православныхъ братствъ имѣлъ важное значеніе. Онъ дѣлалъ ихъ
самостоятельными учрежденіями церкви, которыя могли противостать потомъ и
мѣстнымъ епископамъ, когда они уклонялись въ унію, и даже королямъ, когда
они нарушали свободу вѣроисповѣданій и начинали угнетать православную церковь,
какъ это и было впослѣдствіи.
Но полную силу и права въ нравственномъ и церковномъ отношеніи брат-
ства получили отъ восточныхъ патріарховъ. Въ 1588 г. прибылъ въ Литву Царе-
градскій патріархъ Іеремія II. Какъ верховный глава Юго-Западной церкви2),
озабоченный ея положеніемъ и будущностью, ясно увидѣлъ, что православная цер-
ковь находится здѣсь въ опасности и что братства могутъ составить для нея на-
дежную опору. Въ этихъ цѣляхъ онъ рѣшился дать имъ новое устройство и пре-
доставилъ имъ неслыханныя дотолѣ права, — онъ возвелъ Львовское и Виленское
братства на степень патріаршихъ ставропигій, то-есть учрежденій, зависящихъ
прямо и непосредственно отъ патріарха. Въ то же время онъ утвердилъ для нихъ
новые уставы и благословилъ учреждать новыя братства, по образцу Львовскаго,
на всемъ пространствѣ Львовской митрополіи и православной паствы. Сигизмундъ
ІІІ-fl вынужденъ былъ утвердить новыя права братствъ грамотой3).
Братства измѣнили свою дѣятельность, они стали „церковными или духов-
ными“. Вмѣсто меду на собраніяхъ является теперь Евангеліе, зажженныя свѣчи,
молитва и пѣніе подъ руководствомъ братскаго священника; каждое братство
имѣетъ свой синодикъ и ларецъ для сбора пожертвованій на церкви и школы.
Частое посѣщеніе богослуженія, строгое соблюденіе заповѣдей и обрядовъ право-
славной церкви, молитвы за братство и за все христіанство, безукоризненная
*) Зубрицкій, Лѣт. Льв. братства, подъ 1522 г. Ж. Мин. Нар. Пр. 1849 г. апр.
2) Отдѣленіе южно-русской митрополіи отъ Московской совершилось въ 1416 г., когда Ви-
товтъ, по соображеніямъ политическимъ давно стремившійся къ этому отдѣленію, настоялъ предъ
соборомъ южно-русскихъ епископовъ на избраніи Григорія Цамвлака Кіевскимъ митрополитомъ; но
митрополія оставалась по прежнему въ вѣдѣніи Константинопольскаго патріарха.
3) Флеровъ, О православн. церк. братствахъ. Спб. 1857 г. стр. 57 и д. Грамота патріарха,
Львовскому братству напечатана въ Чт. Общ. Ист. 1848 г. № 6.

жизнь—были обязательны для братчиковъ. Проступки противъ вѣры и благочестія
судились братствомъ полномочно, отступники отлучались отъ церкви 1).
Но права братствъ въ этомъ отношеніи были расширены патріархомъ до
права наблюдать за церковной жизнію православной паствы всего края, не исклю-
чая духовенства и даже епископовъ2). „Братія, по уставу Львовскаго братства,
должны были наблюдать, не отступаютъ ли отъ закона вѣры міряне или духовные
при какой-либо церкви или въ иномъ какомъ-либо братствѣ, и если таковые ока-
жутся, то напоминать имъ словесно или письменно, а въ случаѣ неисправленія, до-
носить епископу. Если же и епископъ пойдетъ противъ закона истины и станетъ
править церковію не по правиламъ св. Апостоловъ и св. Отцевъ, то такому епи-
скопу должны противиться всѣ, какъ врагу истины“ 3). При этомъ права братства
патріархъ охранилъ клятвою за нарушеніе ихъ, отлученіемъ отъ церкви и вѣчнымъ
судомъ Божіимъ. Такія полномочія имѣли нравственную и церковную силу для
всѣхъ православныхъ.
Виленское и Львовское братства, имѣя такія права отъ патріарха и привил-
легіи отъ королей, какъ старѣйшія изъ братствъ, служили средоточіемъ другихъ
братствъ, и всѣ они вмѣстѣ составляли братскій союзъ на благо православной
церкви, какъ-бы патронатъ надъ всей православной церковію Юго-Западной Россіи.
Имѣя автономію, наблюденіе надъ духовенствомъ, находясь въ прямыхъ отно-
шеніяхъ съ патріархомъ, братства были грозою для отступниковъ-іерарховъ; на
членовъ этихъ братствъ стали смотрѣть, какъ на „старѣйшихъ“ изъ народа рус-
скаго, обязанныхъ защищать права всей націи; представителямъ братствъ дано
было мѣсто на сеймахъ, даже на соборахъ.
Къ братствамъ примкнули знатныя русскія фамиліи, не чуждаясь простыхъ
людей, въ сѣрыхъ свиткахъ, засѣдавшихъ на собраніяхъ: всѣхъ соединяло сознаніе
опасности православія и народности русской. Такъ, въ Львовскомъ братствѣ брат-
чиками являются господари Молдавскіе и Валахскіе, князья Острожскіе, Слуцкіе,
Олельковичи, Вишневецкіе, Каширскіе, Заславскіе. Высокія цѣли и дѣятельность
братствъ привлекли щедрыя пожертвованія деньгами и имуществомъ“4).
Сильны были враги православія; но сильны были и братства, они покрыли
собою всю Русь Литовскую, объединяя населеніе братскимъ союзомъ въ борьбѣ за
вѣру. Гражданскому насилію братства противопоставляли свои права; интригамъ
уніатской іерархіи — непосредственныя сношенія съ патріархомъ; дѣятельности
іезуитовъ—свои школы и союзы; когда изгоняли братскихъ священниковъ, братства
') „Когда какой либо братъ будетъ отлученъ братствомъ, чрезъ священника отъ церкви, тогда
ни протопопъ, ни епископъ не вправѣ благословить отлученнаго, пока не покорится братству“. Уст.
Льв. братства.
2) Самъ Іеремія низложилъ митроп. Кіевскаго и Галицкаго Онисифора Дѣвочку, „двоеженца
и вѣры сомнительной“, подозрѣваемаго въ разныхъ преступленіяхъ, склоннаго къ папизму, крайне
распущеннаго и вреднаго для церкви.
3) Макарій, Ист. Русск. Церкви, т. IX. Со введенія уніи (1596) до 1620 г. западно-русская
церковь не имѣла у себя православнаго митрополита и оставалась подъ гнетомъ митрополитовъ
уніатскихъ. Только въ 1620 г. былъ поставленъ на Кіевскую митрополію защитникъ православія
Іовъ Борецкій патріархомъ.
4) О средствахъ братствъ можно судить по тому факту, что одно Виленское братство въ
первыя 25 л. по введеніи уніи израсходовало на борьбу съ нею 200,000 флориновъ. Макарій, Ист.
Русск. Цер. т. IX. Братства имѣли каменные дома, фольварки, бани, доходныя аренды.

находили новыхъ; назначали уніатскаго епископа, братства противились ему и не
принимали въ свою среду. Когда польское правительство, увлекаясь фанатизмомъ,
попирало всѣ права, преслѣдовало, заключало православныхъ въ тюрьмы, братчики
стояли за нихъ, а при невозможности отстоять, противополагали насилію силу хри-
стіанскаго терпѣнія и безбоязненно шли на истязанія, поруганія, какъ мученики
первыхъ временъ христіанства. Когда вельможные братчики измѣняли вѣрѣ и по-
кидали братство, оно еще тѣснѣе сплочивалось и крѣпко стояло за вѣру.
Братское знамя, которое обносилось обыкновенно но братчикамъ для созыва
собранія, стало знаменем?» православія и русской народности. Въ тяжкое смутное
время, когда Западно-Русская іерархія наполнилась уніатами, православные храмы
разграблялись, запечатывались, отдавались жидамъ на откупъ, тѣла умершихъ пра-
вославныхъ выбрасывались съ падалью, когда измученные, преслѣдуемые, ограб-
ляемые православные падали духомъ и, страха ради, исповѣдывали ненавистную
унію, — въ это страшное время испытаній одни братства остались непричастными
измѣнѣ, не пали духомъ, но „говорили слово Божіе съ дерзновеніемъ и имѣли одно
сердце и одну душу“. Братскія посланія, братская проповѣдь, братская школа —
все это было запечатлѣно духомъ беззавѣтной любви и преданности святой вѣрѣ и
всему родному, русскому, православному *).
Дѣятельность братствъ имѣла историческое значеніе и представляетъ обшир-
ный матеріалъ, изложеніе котораго не входитъ въ задачу нашего труда; мы оста-
новимся только на просвѣтительной сторонѣ этой дѣятельности.
Православныя братства спасли южно-русскому народу школу церковную. Пол-
номочія въ этомъ дѣлѣ братства получили прямо отъ патріарха, который предпи-
салъ имъ заводить школы и типографіи, въ цѣляхъ охранить чистоту православія.
Въ школахъ должны были обучаться даромъ дѣти членовъ братствъ и сироты; въ
типографіяхъ должны были печататься книги, потребныя для церкви и обученія.
Чтобы возвысить значеніе братскихъ школъ, патріархъ только однимъ братствамъ
предоставилъ право воспитанія православнаго юношества, только братскія школы
были признаны имъ законными общественными школами 2).
Братства дѣятельно и энергично выполняли завѣтъ патріарха, и рядомъ съ
школами и типографіями іезуитскими являются школы братскія, покрывающія весь
край. Такимъ образомъ исторія церковной школы Юго-Западной и Литовской Руси
въ эпоху XVI—XVII вѣковъ есть собственно исторія братскихъ школъ.
Пока православіе не подвергалось опасности, школы въ этомъ краѣ, какъ и
во всей Руси, устроивались при церквахъ и были приходскими. Свѣдѣній объ этихъ
школахъ сохранилось мало; но мы знаемъ, что въ числѣ князей Галицкихъ и Во-
лынскихъ были люди образованные, начитанные, покровители наукъ и образованія,—
о нихъ сказано было въ своемъ мѣстѣ. Курсъ этихъ школъ былъ не обширенъ, но
удовлетворялъ цѣли. Братскія школы поставлены были въ другія условія. Имъ
приходилось состязаться съ образованіемъ іезуитскихъ школъ, назначаемыхъ для
пропаганды папизма и для высшихъ сословій.
Поэтому въ школѣ Львовскаго братства, открытой еще по благословенію
Антіохійскаго патріарха Іоакима (1586 г.), по уставу ея, обучали не только чтенію
1) О подвигахъ и страданіяхъ братчиковъ см. у Кояловича, „Лѣт. церк. уніи“, т. II; Мака-
рія, Ист. Русск. Церк. т. X; Флерова, О православныхъ братствахъ. О значеніи братствъ—Можа-
ровскаго въ Воронеж. епарх. вѣд.; Малышевскаго, Труды Кіевской Акад. за 1878 г.
2) Флеровъ, О православныхъ братствахъ, стр. 107.

и письму, но и грамматик,ѣ, риторикѣ, діалектикѣ, латинскому и греческому язы-
камъ, ариѳметикѣ, музыкѣ; но больше всего евангелію, книгамъ апостольскимъ, а
также пасхаліи, церковному пѣнію, учили дѣтей страху Божію и обязанностямъ въ
отношеніи къ родителямъ и другимъ людямъ. Въ числѣ учителей, а потомъ и
ректоровъ этой школы былъ знаменитый Іовъ Борецкій, впослѣдствіи митрополитъ
Кіевскій. О немъ въ одной рукописи пишется, что онъ „бѣ благочестивъ и пре-
мудръ, въ божественномъ писаніи искусенъ, греческій и латинскій языкъ добрѣ
умѣвый и тѣхъ языковъ иныя въ школахъ учивши и учащихся студентовъ всякими
потребами довольствовавый“ *). Изъ учителей Львовскихъ извѣстенъ также Гавріилъ
Дороѳеевичъ своими переводами съ греческаго. Первымъ начальникомъ училища
былъ Еласонскій митрополитъ Арсеній, по назначенію патріарха. Такое назначеніе
само собою подняло авторитетъ училища и придало ему первенствующее значеніе.
За Львовскимъ братствомъ шли другія.
Гдѣ учреждалось братство, тамъ возникала и братская школа, безплатно обу-
чавшая дѣтей.
Въ училищѣ Виленскаго братства при Троицкомь монастырѣ преподавался
греческій, латинскій и русссій языкъ. Ипатій Поцѣй отнялъ Троицкій монастырь
у братства, тогда оно съ училищемъ перешло въ Свято-Духовскій монастырь, гдѣ
продолжало свою плодотворную деятельность. Лишенное средствъ и возможности
завести типографію, оно печатало нужныя ему книги то въ Евю, номѣстьѣ князей
Огинскихъ, то въ Вильнѣ.
Въ Минскѣ было 7 братствъ. Сохранились свѣдѣнія о школѣ Петропавлов-
ской, устроенной по образцу Львовской.
Гедеономъ, еп. Львовскимъ, основано училищѣ въ Стрятинѣ; здѣсь была ти-
пографія, въ которой печатались книги 2).
Въ 1597 году Могилевское братство основало школу въ Могилевѣ, гдѣ и
другое братство тоже имѣло школу 3).
Православныя братства Виленскія имѣли школы въ Вильнѣ, въ Мстиславѣ,
въ Росѣ (предмѣстьѣ Вильны) 4).
Въ 1572 г. братская церковная школа была въ Туровѣ. Въ 1577 г. основана
школа во Владимірѣ на Волыни 5).
Въ 1633 г. братства Пинское, Богоявленское, Минское, Петропавловское и
Николаевское получили дозволеніе завести школы.
Въ 1589 г. Братство Кіевской Богоявленской церкви открыло школу въ
Кіевѣ 6). Братство это патріархъ Іерусалимскій Ѳеофанъ утвердилъ грамотою; Па-
*) П. Викулъ, Кіев. митроп. Іовъ Борецкій. Подол. епарх. вѣд. 1894 г. .№ 24 и слѣд.
2) Филаретъ, Русск. Церк. Ист. т. IV, стр. 128.
•3) Тамъ же, стр. 131.
4) Макарій, Ист. Русск. Церк. т. IX.
5) Макарій, Ист. Русск. Церк. т. IX, стр. 410.
в) Вопросъ о времени основанія Кіево-Братской школы является спорнымъ. Митроп. Евгеній
и первые историки Кіевской Академіи Макарій и Аскоченскій, относятъ его къ 1589 г., т. е., ко
времени пребыванія патр. Іереміи II въ Кіевѣ; а другіе — Максимовичъ, Малышевскій, Голубевъ —
считаютъ началомъ достовѣрной исторіи школы 1615 г., когда Гулевичъ внесла богатый фундушъ
для устроенія монастыря и школы. Первымъ ректоромъ ея былъ Іовъ Борецкій. См. Голубева, Ист.
Кіев. Дух. Акад. 1, гл. 1, а также Приб. къ Твор. св. Отцевъ, 1841 г. кн. 1. Малышевскій и Го-
лубевъ подвергаютъ вопросъ о началѣ Кіевской академіи обстоятельному разбору.

тріархъ Іеремія снова утвердилъ его своею властію. Кіево-братская школа развив-
шаяся впослѣдствіи въ Коллегію и Академію, имѣла громадное вліяніе на просвѣ-
щеніе не только Западной, но и Восточной Руси, о чемъ будетъ сказано въ своемъ
мѣстѣ.
Іовъ Борецкій, состоя ректоромъ Кіево-братской школы и священникомъ
Воскресенской церкви, открылъ въ собственномъ домѣ приходскую школу, самъ
обучалъ школяровъ и лучшихъ изъ нихъ содержалъ своимъ коштомъ *)• Быть
можетъ, многіе изъ православныхъ священниковъ также трудились, обучая дѣтей
въ домахъ своихъ. Предположеніе это имѣетъ вѣроятность потому, что простые
сельскіе священники, вмѣстѣ съ паствою, были самыми ревностными защитниками
православія и народа русскаго, выносили невѣроятныя истязанія отъ враговъ ихъ
и не оставляли назидать и учить свою паству, укрѣпляя ее въ православіи.
Въ 1617 г. Луцкое братство св. Креста учредило училище, въ которомъ
преподавались греческій и славянскій языкъ, грамматика, церковный уставъ, рито-
рика и діалектика 2).
Замѣчательно по своей дѣятельности было Острожское училище (на Волыни).
Князья Острожскіе были вѣрными и могущественными защитниками православія.
Князь Константинъ Ивановичъ (у 1533 г.), по отзыву Курбскаго „былъ свѣтлымъ
въ правовѣрныхъ догматахъ и во всякомъ благочестіи сіяющимъ“. Крѣпкій въ пра-
вославіи 3), занимая высокое положеніе, онъ пользовался своею силою и вліяніемъ
на пользу православнаго народа,—строилъ церкви, монастыри, учреждалъ типо-
графіи и заводилъ школы при церквахъ и крѣпко отстаивалъ права православія и
народности въ Литовско-русскомъ княжествѣ. Латинство, несмотря на всѣ усилія
его представителей, не могло распространиться и укрѣпиться въ его княжествѣ.
Умеръ онъ 70 лѣтъ (1533 г.), оплакиваемый народомъ. Сынъ его Константинъ
былъ достойнымъ преемникомъ славнаго отца 4).
Онъ учредилъ въ Острогѣ высшее православное училище {академію), гдѣ
получали образованіе защитники вѣры и народности русской, сначала подъ наблю-
деніемъ извѣстнаго ученостію Кирилла Лукариса 5), а потомъ Герасима Смотриц-
каго, отца Мелетія, который тоже былъ учителемъ въ этой школѣ. Здѣсь обучались
славянскому, греческому и латинскому языку и „свободнымъ наукамъ“. О важномъ
значеніи этой школы для православія имѣется свидѣтельство отъ враговъ его.
Іезуитъ Поссевинъ писалъ, что кн. Острожскій имѣетъ типографіи и школы,
„которыми давно и широко поддерживалась схизма“, то есть православіе. Кромѣ
!) Закревскій, Описаніе Кіева, стр. 517. Макарій, Ист. Кіев. Акад., стр. 20.
2) Филаретъ, Ист. Русск. Церк. т. IV, стр. 130.
3) Папскій легатъ писалъ о немъ папѣ: „Кн. Острожскій такъ приверженъ къ греческой
церкви и до того соблюдаетъ ея постановленія, что ни на волосъ отъ нихъ не отступаетъ. Будучи
дома благочестивѣе Нумы, онъ на полѣ брани не уступаетъ въ храбрости Ромулу. По единогласному
свидѣтельству всѣхъ, онъ во всемъ безукоризненъ; при всѣхъ рѣдкихъ качествахъ, онъ имѣетъ
одинъ только недостатокъ — онъ русскій и схизматикъ: по это какъ бы по ошибкѣ принято имъ
отъ родителей. Если бы мнѣ удалось привести сего князя въ лоно католической церкви, то примѣръ
его увлекъ бы множество народа: такъ велико его вліяніе на соотечественниковъ“.
4) Хотя онъ и подписалъ на Люблинскомъ сеймѣ 1596 г. актъ политической уніи Литвы съ
Польшею, но противился уніи церковной и всегда былъ ревностнымъ защитникомъ православія.
5) Бывшаго потомъ патріархомъ Констаптинопольскимъ. По наущенію іезуитовъ, этотъ великій
ревнитель православія былъ утопленъ въ морѣ 1638 г.

Острожской школы, кн. Константинъ основалъ училище и типографію въ Дерманскомъ
монастырѣ; пожертвовалъ землю въ Туровѣ, „чтобы школу держати“.
Къ концу XVI в. мы находимъ братства въ Замостьѣ, Оршѣ, Пинскѣ, Брестѣ,
Бѣльскѣ, Кобринѣ, Витебскѣ, Полоцкѣ и не только въ городахъ, но въ мѣстечкахъ
и селахъ, гдѣ учреждались и школы. Арх. Филаретъ пишетъ, что „всѣ эти братскія
училища, особенно Кіевское, оказали много услугъ св. православной церкви; они
приготовляли достойныхъ священниковъ, просвѣщенныхъ архипастырей, ревност-
ныхъ защитниковъ православія“ И дѣйствительно, въ числѣ воспитанниковъ
этихъ школъ мы находимъ имена знаменитыя, каковы: Іовъ Борецкій, Леонтій
Карповичъ, Исаія Копинскій, Лаврентій Зизаній, Петръ Могила, Кириллъ Тран-
квилліонъ, Мелетій Смотрицкій, Епифаній Славинецкій, лексикографъ Памва Берында,
Исаія Трофимовичъ, Сильвестръ Косовъ, Іоанникій Голятовскій, Симеонъ Полоцкій,
Лазарь Барановичъ, Захарія Копыстенскій, Тарасій Земка, Іоаннъ Максимовичъ,
Адамъ Зерникавъ, Іоаннъ Витенскій и др. Все это люди высокихъ дарованій,
обширной учености, ревностные защитники православія, оставившіе по себѣ память
въ потомствѣ. Хотя Мелетій Смотрицкій и омрачилъ свою славу временнымъ пере-
ходомъ въ унію, но возвратившись въ православіе, онъ оставилъ по себѣ много
почтенныхъ трудовъ. Эти писатели и проповѣдники составляли обличенія противъ
католичества и протестантства, писали апологіи православія, дѣлали переводы,
писали учебники, иные прославились какъ ораторы, и вообще оставили обширную
литературу.
Братскія типографіи дѣйствовали съ рѣдкою энергіей. Типографія одного
Львовскаго братства за время своего существованія успѣла выпустить 300,000
печатныхъ изданій различныхъ церковныхъ и учебныхъ книгъ 2).
Нужды церкви и школы были велики. Іезуиты не щадили средствъ на изданія.
Они портили православныя богослужебныя книги и, въ цѣляхъ пропаганды латин-
ства и уніи, старались наводнить церкви и школы своими изданіями. Братства
поняли эту тактику и сами усиленно издавали книги. Кн. Острожскій издалъ (въ
1581 г.) библію; въ типографіяхъ печатались бугослужебныя книги. Въ исправленіи
ихъ особенно трудились Гедеонъ Львовскій и Петръ Могила 3). Типографіи Львов-
ская, Виленская, Могилевская, Заблудовская и Луцкая печатали въ громадномъ
количествѣ Евангелія, Апостолы, Псалтири, Часословы, Требники, Тріоди и раз-
сылали эти изданія безплатно по бѣднымъ церквамъ и монастырямъ. Въ книгахъ
была крайняя нужда. Первоначально богослужебныя книги печатались къ Краковѣ,
гдѣ тогда были православныя церкви; въ 1491 г. изданы были псалтирь, часословъ,
шестодневъ, тріоди. Въ 1517 г. докторъ Скорина (изъ Полоцка) издалъ Библію4).
Но эти изданія были рѣдки. Начавшееся печатаніе церковныхъ книгъ на Москвѣ
(1551 г.) было пріостановлено. Печатникъ Иванъ Ѳедоровъ и Петръ Мстиславецъ
должны были бѣжать,—они пріютились въ Литвѣ—сперва у Хоткевича, въ Заблу-
довѣ, гдѣ напечатали Евангеліе учительное (1569) и Псалтирь (1570), потомъ
Мстиславецъ въ Вильнѣ, гдѣ завелъ типографію, а Ѳедоровъ въ Львовѣ, откуда
потомъ былъ вызванъ въ Острогъ, гдѣ напечаталъ Псалтирь, Новый Завѣтъ и
*) Филаретъ, Ист. Русск. Церк. т. IV, стр. 133.
2) Флеровъ, О правосл. брат., стр. 118.
:і) Филаретъ, Ист. Русск. Церк. т. IV, стр. 135 и дал.
3) Чистовичъ, Очеркъ Ист. Западно-Русск. Церк. 1882 г., стр. 217 и дал.

Библію. Такимъ образомъ русскіе первопечатники послужили дѣлу православія въ
Юго-Западной Руси. Обиліе церковно-богослужебныхъ книгъ, издаваемыхъ брат-
ствами, удовлетворяло насущной потребности народа и церкви.
Но такъ какъ и школы братскія требовали учебниковъ и пособій, дабы не
учиться по книгамъ іезуитскимъ, то братства широко удовлетворяли и этой нуждѣ.
Они печатали азбуки, буквари, грамматики, пособія по изученію краснорѣчію, сло-
вари, ариѳметики, книжки для чтенія—преимущественно апологетическаго и обли-
чительнаго характера. Между прочимъ, въ братскихъ школахъ впервые началась
разработка грамматики церковно-славянскаго языка *). Вышедшая во множествѣ
изданій грамматика Мелетія Смотрицкаго въ теченіе почти вѣка считалась образ-
цовымъ произведеніемъ, которому слѣдовали составители грамматикъ позднѣйшихъ.
Такимъ образомъ братства давали нескудную духовную пищу народу право-
славному и школѣ.
Плодотворная дѣятельность православныхъ братствъ оказала неисчислимыя за-
слуги церкви и народу русскому, подавленному на Западѣ силою чуждой ему циви-
лизаціи и религіи. Братства выработали идеалъ религіознаго служенія родинѣ на
началахъ православной вѣры и народности. Въ трудную годину испытаній братская
школа сохранила народу воспитаніе и образованіе юношества въ церковномъ духѣ.
Школа эта, поддерживаемая народомъ, стойко выдержала напоръ .сильныхъ враговъ
и сохранилась до того времени, когда единоплеменная и единовѣрная Восточная
Русь приняла ее подъ свое покровительство и когда „отторгнутые насиліемъ соеди-
нились любовію“ съ своей родной матерью.
II. Воспитаніе и обученіе въ братскихъ школахъ Юго-Западной и Литов-
ской Руси.
Братскія школы возникли въ борьбѣ православныхъ за вѣру и народность.
Вступая въ борьбу съ папизмомъ и іезуитизмомъ, братства должны были бороться
ихъ же оружіемъ. Поэтому курсъ братскихъ школъ выходилъ за предѣлы обычной
школы церковной. Слѣдуя примѣру школъ латинскихъ, братства, кромѣ чтенія,
письма, пѣнія и изученія молитвъ и слова Божія, вводили въ свои школы обученіе
греческому и латинскому языкамъ, грамматикѣ языка славянскаго, риторикѣ, діа-
лектикѣ и ариѳметикѣ; Кіево-братская же школа, послѣ преобразованія ея Петромъ
Могилой, стала въ разрядъ высшихъ богословскихъ учебныхъ заведеній. Но этотъ
курсъ не былъ одинаковъ во всѣхъ школахъ. Такъ, въ Львовской, Луцкой и Кіев-
ской школахъ онъ былъ болѣе полонъ, а въ другихъ — сокращенъ. Несмотря на
это, онѣ оставались школами церковными. При этомъ, такъ какъ братства продол-
жали поддерживать тѣсную связь съ Греціей, откуда они получили первыхъ запра-
вителей школьнаго дѣла, то вслѣдствіе этой связи развилось еллино-славянское обра-
зованіе, и самыя школы иногда назывались греко-славянскими не только на западѣ,
но и на востокѣ Руси. Изученіе греческаго языка не оскудѣвало въ школахъ; по
мѣстамъ даже причетники обучались ему и пѣли по гречески 2).
*) Львовское братство издало одну изъ первыхъ словено-еллинскихъ грамматикъ въ 1591 г.
„Грамматика сложена отъ различныхъ грамматикъ спудеями, иже въ Львовской школѣ. Въ друкарни
братской“. Такъ какъ учебники братскихъ школъ перешли потомъ въ Русь Московскую, то обозрѣ-
ніе этой литературы будетъ представлено въ исторіи школъ Руси Московской.
2) Зубрицкій, Лѣтоп. Львовскаго брат. стр. 8.

На братскихъ школахъ отразился нѣсколько духъ Запада. XV — VII вѣка
составляли эпоху возрожденія наукъ въ Западной Европѣ. Нѣкоторые изъ дворянъ
православныхъ слушали науки въ Краковѣ, въ Прагѣ, въ Ольмюцѣ и др. мѣстахъ.
Возвращаясь домой, они привозили понятія объ организаціи и ученіи школъ запад-
ныхъ. Все это могло вліять и на братскія школы; но ихъ спасало отъ полной по-
дражательности сознаніе прямыхъ задачъ братскихъ школъ и то обстоятельство, что
братскія школы завѣдывались и управлялись духовенствомъ. Братства имѣли цер-
ковный характеръ, и священники занимали въ нихъ первенствующее положеніе. Это
подтверждаютъ уставы братствъ. Такъ, въ первомъ пунктѣ устава Луцкаго брат-
ства, утвержденнаго Вселенскимъ Патріархомъ Кирилломъ, пишется: „Пресвитеръ
церкви ихъ (братій) отъ рукъ пастырства нашего, избравъ четырехъ старшихъ
братій, имѣетъ учредить съ ними засѣданіе; и когда кто въ братское общество ихъ
вступить пожелаетъ, имѣетъ объявить о себѣ братству чрезъ того же пресвитера;
и если онъ согласится на всѣ нижеписанныя правила, тогда долженъ цѣловать
честный крестъ изъ рукъ пресвитера и руку іерепскую“ Жалобы на братчиковъ
приносятся „пресвитеру, какъ старшему, который властію пастырства нашего
(т. е. патріарха) дол ясенъ подвергнуть его законному наказанію“ 2).
Такимъ образомъ патріархи грамотами ввѣряли священнику власть управленія
и суда въ братствахъ, при чемъ, какъ уже сказано, уставы охранялись клятвами
патріарха 3).
Поэтому духовенство являлось руководителями братскихъ школъ по уполно-
мочію вселенскихъ патріарховъ, по желанію и согласію братствъ, а не самоволіемъ
или происками. И духовенство стояло на высотѣ своего призванія. Поэтому же,
хотя школы братскія и приняли нѣкоторыя формы, курсъ и организацію школъ
западныхъ, но крѣпко сохранили духъ и направленіе православія.
Іезуитскія школы, съ ихъ стройною организаціей и удивительною дисципли-
ной, въ сущности основаны были на лжи, фарисействѣ, фанатизмѣ (qui поп papi-
sta—est satanista было любимымъ изреченіемъ Гозія), недовѣріи и внѣшности. Но
справедливость требуетъ сказать, что они достигали своихъ цѣлей мастерски, тѣмъ
болѣе, что іезуитскій пробабилизмъ не стѣснялся въ выборѣ средствъ „ad majorem
Dei gloriam“. Систематически и преднамѣренно пріучая новиціатовъ къ выдержкѣ
и разнаго рода лишеніямъ, путемъ нравственнаго и физическаго искуса, іезуитизмъ
воспитывалъ въ ученикахъ терпѣливость, спокойствіе, самообладаніе. Новиціатъ
пріучался систематически подавлять въ себѣ человѣческія чувства и движенія
сердца, онъ привыкалъ быть безропотнымъ орудіемъ чужой воли. Для этого слу-
жили такъ-называемыя exercitia spiritualia, цѣль которыхъ состояла въ отверженіи
своей воли, сужденія. Упражненія эти точно регулировались, назначалось опредѣ-
ленное время, когда обязательно нужно размышлять (meditationes) о грѣхѣ, когда о
страшномъ судѣ, когда объ искупленіи, когда объ адѣ и т. д. При точномъ испол-
1) Памятники, изд. Врем. Комисс. 1848 г. т. I, стр. 40.
2) Тамъ же, стр. 41 п. 2 устава.
3) Такъ, патріархъ Кириллъ, утвердивъ Луцкій братскій уставъ, пишетъ: „Весь тотъ выше-
писанный уставъ Смиреніе Наше о Духѣ Святомъ постановивши, укрѣпляемъ и утверждаемъ нашею
соборною грамотою, заповѣдуя, чтобы ни одно лицо ни изъ свѣтскаго сословія, ни изъ начальства
духовнаго, подъ страхомъ проклятія не отваживалось быть противникомъ его... Каждый таковый да
будетъ отъ всей вселенской церкви и отъ Смиренія Нашего проклятъ и непрощенъ—доколѣ въ рас-
каяніе не пріидетъ. Тамъ же, стр. 53.

неніи росписанія такихъ упражненій, требовалось имѣть самое строгое вниманіе къ
каждому движенію мысли. Новиціаты пріучились видѣть въ начальникѣ земного
бога, безусловнаго распорядителя собою, а себя считать трупомъ, палкою (bacula,
sicut cadaver) въ рукахъ его. Въ школахъ было учреждено взаимное, систематиче-
ское шпіонство другъ за другомъ. Въ школахъ ставились алтари и производились
постоянныя службы и моленія. Исповѣдь служила средствомъ овладѣть совѣстію
новиціата и управлять ею по произволу. Чаще всего заставляли размышлять о пред-
метахъ, потрясающихъ душу. — о мученіяхъ, объ адѣ, о казни за невѣріе и осо-
бенно иновѣріе и даже сочувствіе къ схизмѣ; въ опредѣленный часъ обязательно
назначалась молитва „со слезами“, хотя бы насильственными, по преимуществу
молитва о томъ, чтобы Господь нещадно каралъ Своихъ враговъ, противниковъ
латинской вѣры (supplicationes), для болѣе совершенныхъ назначались бичеванія,
сѣченія (flagellationes), до изнуренія силъ. Родство, дружба, пріязнь тщательно вы-
травливались изъ души; личная жизнь совершенно подавлялась. При этомъ внуша-
лась внѣшняя благовоспитанность, мягкость и вкрадчивость въ обращеніи, рѣчь
размѣренная, поступь ровная, скромность и даже убогость въ одеждѣ.
Таковъ воспитательный идеалъ іезуитскихъ школъ. Образованіе у іезуитовъ
было блестяще по обилію предметовъ, по внѣшности, но односторонне и ненаучно.
Они преподавали въ школахъ богословіе, философію и особо діалектику, оратор-
ство, піитику, латинскій, греческій и мѣстный языки, исторію, математику, музыку,
но все согласно только съ своими цѣлями фанатической пропаганды папизма.
Напримѣръ, Священное Писаніе, отеческія творенія изучались только какъ подборъ
текстовъ для доказательства главенства папы и правильности догматовъ римской
церкви. Аристотель, Альваръ и Аквинатъ служили также для доказательства истин-
ности латинскихъ доктринъ и превосходства ихъ предъ иновѣріемъ. Къ этой же
цѣли направлены были публичные и домашніе диспуты и ученическія представленія,
діалоги, на которыхъ происходило всегда пораженіе (словесное) противниковъ
нацизма, причемъ мнѣнія ихъ извращались, доказательства искажались намѣренно.
Постоянныя религіозныя церемоніи, праздники, іезуитскія торжества поддерживали
въ учащихся настроенность, какой добивались іезуиты. Учебники, составленные
іезуитами (напр. Канизіемъ, Суарецомъ, Толедо) отличались отсутствіемъ безпри-
страстія и правды, а иногда намѣренною ложью, гдѣ требовалось выставить заслуги
папизма. Изученіе классиковъ заключалось въ томъ, что послѣ усвоенія грамматики
(Альвара) ученики затверживали наизусть множество фразъ и сентенцій, подобран-
ныхъ искусно іезуитами въ своихъ цѣляхъ. Рѣчь воспитанника іезуитской школы
пересыпалась цитатами Горація, Цицерона, Овидія и даже Гомера и давала высо-
кое понятіе объ ораторахъ, хотя въ сущности эти „цвѣты“ краснорѣчія были пусто-
цвѣтомъ. Схоластика находила здѣсь свой пріютъ и имѣла широкое примѣненіе.
Истинной науки въ школахъ іезуитскихъ не было и она даже преслѣдовалась,
ибо не было правды во всемъ ихъ ученіи, хоть оно награждалось высокими учеными
дипломами и правами. Но благодаря іезуитской дисцинлинѣ, изъ школы выходили
люди, готовые умереть за папизмъ; яростные, безпощадные фанатики; хитрые,
вкрадчивые, пронырливые дѣятели, не останавливающіеся ни передъ какими сред-
ствами для достиженія своихъ цѣлей и сильные сплоченностію и дистиплиной.
Таково было воспитаніе и обученіе въ іезуитскихъ школахъ, и съ такими
дѣятелями приходилось бороться скромной, правдивой православной школы брат-
ской.

Духъ православія охранилъ ее отъ лжи іезуитизма. Школа братская осталась
простою, почти семейною школою народною, проникнутою теплою, сердечною рели-
гіозностью, взаимнымъ довѣріемъ и любовію. Нигдѣ такъ ярко не обнаруживается
противоположность латинства православію, какъ въ воспитаніи и обученіи въ шко-
лахъ.
Въ братскихъ школахъ богатые и бѣдные не различались, всѣ одинаково
жили, всѣ одинаково приводились къ истинѣ. Дѣти воспитывались въ святой вѣрѣ
не для внѣшнихъ цѣлей, не для пропаганды, а ради спасенія души; воспитывались
не для того, чтобы угнетать другихъ, но чтобы самимъ остаться крѣпкими въ вѣрѣ,
до готовности пострадать за нее. Для этихъ цѣлей православные соединялись въ
братства, этимъ цѣлямъ служила и школа. „Мы, свѣтскія братія церковнаго брат-
ства, пишется въ „порядномъ постановленіи“ Луцкаго братства, собравшись, и
по апостольски во взаимности любви духовно соединясь“ на служеніе матери нашей
церкви и нашему собственному спасенію, и къ твердѣйшей и вѣрнѣйшей безопас-
ности и оборонѣ, разсудили“... Такъ какъ оба члены тѣла Христовой церкви, ни
свѣтскіе безъ духовныхъ, ни духовные безъ свѣтскихъ, въ служеніи человѣческому
спасенію не могутъ быть совершенно и вполнѣ удовлетворительны, то мы и всту-
пили въ единство любви и равенство чести,—ибо всѣ мы одно во Христѣ Іисусѣ“ *).
Въ достиженіи цѣлей религіозно-нравственнаго воспитанія учащихся братская
школа не употребляла средствъ искусственныхъ, но обращалась къ тѣмъ, какія
употребляетъ церковь. На первомъ мѣстѣ—неопустительное посѣщеніе богослуженія,
принятіе св. таинствъ, благоговѣйная молитва. Въ уставѣ Луцкой школы пишется:
„Такъ какъ все добро должно начинаться отъ Бога, притомъ каждый ученикъ,
между свободными науками (межи науками вызволенными) прежде всего долженъ
учиться тому, что ведетъ его ко спасенію; то постановляемъ, чтобы въ каждый
воскресный и каждый святой день, по обыкновенію празднуемый церковію, именно,
въ праздники Господскіе, Богородичные и Апостольскіе и въ другіе дни, во храмѣ
при богослуженіи, то-есть, на вечерни, утрени на божественной литургіи и опять
на вечерни присутствовали всѣ, не исключая никого и не смотря ни на какія при-
чины, кромѣ болѣзни. И тамъ стоя со страхомъ божіимъ, какъ на небѣ, со все-
возможною тишиною внимать молитвамъ и поученіямъ. Тоже и въ простые дни,
опредѣленныя лица, которымъ, по составленному списку, пріидетъ очередь, такимъ-же
образомъ должны ходить въ церковь“ 2).
Въ § 11-мъ устава пишется: „Если кто хочетъ утвердиться въ мудрости, тотъ
непремѣнно долженъ имѣть общеніе и единеніе съ Предвѣчною Мудростію, то-есть,
съ Сыномъ Божіимъ, посредствомъ частаго причащенія тѣла и крови Его. Почему
набожнѣйшимъ изъ нашихъ учениковъ совѣтуемъ, чтобы они наичаще, то-есть, если
можно, въ каждый Господскій праздникъ и въ каждый постъ принимали исповѣдь
') Памятн. изд. Врем. Комисс. стр. 56.
2) „Права школы греко-латинско-словенской Артикулы“. § 10. Въ „Памятникахъ, изд. Вре-
менной Комиссіей для разбора древнихъ актовъ“ (изд. 2. 1818 г.) напечатаны два устава братской
Луцкой школы, съ подстрочнымъ ихъ переводомъ, которымъ мы пользуемся, дабы не обременять
читателя чтеніемъ словяно-бѣлорусскаго не всѣмъ понятнаго текста той эпохи. Уставы относятся
къ 1624 г. Такъ какъ Луцкая школа явилась позднѣе другихъ братскихъ школъ, но по образцу
ихъ, причемъ пользовалась и ихъ уставами, то организацію Луцкой школы можно признать типичною
для братскихъ школъ вообще.

и св. причастіе; а болѣе безпечнымъ и слабымъ, и всѣмъ вообще приказываемъ,
чтобы во всѣ четыре годичные поста, именно: въ Великій — въ началѣ весны, въ
Петровъ — въ началѣ лѣта, въ Спасовъ — въ началѣ осени и въ Филипповъ — въ
началѣ зимы, каждый изъ нашихъ учениковъ (спудеевъ), отбывши надлежащимъ
образомъ исповѣдь передъ священникомъ, котораго назначитъ старшій (священникъ),
содѣлался достойнымъ причастникомъ Пречистыхъ Тайнъ“.
Ученіе начиналось молитвою: „Поутру всѣ, сошедшись въ назначенный часъ
(на годину назначенную), не должны начинать ученія, пока не прочтутъ молитвъ
и обычнаго наставленія“ (предисловіе обычны) *)•
Суббота посвящалась повторенію уроковъ за недѣлю и особенно религіозному
наставленію, въ виду предстоящаго праздника. „Послѣ обѣда въ субботу, пишется
въ ст. 14 устава, учитель обязанъ не малое время, и гороздо больше, чѣмъ въ
прочіе дни, бесѣдовать съ дѣтьми, поучая ихъ страху Божію и чистымъ юноше-
скимъ нравамъ: какъ они должны быть въ церкви предъ Богомъ, въ домѣ — предъ
родными своими, и какъ имъ вездѣ сохранить добродѣтель и цѣломудріе, то-есть,
предъ Богомъ и святыми Его почитаніе и страхъ, предъ родными и учителемъ
(даскаломъ) послушаніе, предъ всѣми вообще покорность и уваженіе, а сами въ
себѣ чистоту и добродѣтель“.
Праздникъ долженъ былъ проводиться по христіански, въ слушаніи богослу-
женія и духовномъ назиданіи: „Въ воскресеніе и въ праздники Господскіе, пока
пойдутъ къ литургіи, учитель обязанъ со всѣми бесѣдовать и наставлять ихъ о
томъ праздникѣ или святомъ днѣ и учить ихъ волѣ Божіей. А послѣ обѣда дол-
женъ всѣмъ изъяснить праздничное евангеліе и апостолъ. Ибо сказано: Блаженъ,
иже въ законѣ Господни поучается день и нощь“ (ст. 15 уст.).
Весь строй братской школы проникнутъ былъ религіозностью, но эта рели-
гіозность, искренняя, простая, безъискусственная, исходящая отъ души, правдивая
и основанная на уставахъ церкви, была совершенно чужда іезуитизма.
Никому въ братской школѣ не дѣлалось предпочтенія, богатые и бѣдные,
знатные и простые, даже сироты и убогіе содержались и воспитывались одинаково,—
всѣ дѣти, и всѣ призывались къ царству Христову, а къ сиротамъ даже предпи-
сывалось особенное вниманіе. Въ 4 ст. устава пишется: „Богатые предъ убогими
въ школѣ ничѣмъ не могутъ быть выше, какъ только наукою; а по внѣшности
(плотію) равны всѣ. Ибо всѣ мы братія во Христѣ; всѣ мы члены одной главы
Христа, и ни одинъ членъ, напримѣръ, глазъ рукѣ и рука ногѣ, не можетъ
сказать: „ты мнѣ не нужна“.
Ст. 5: „Учитель долженъ и учитъ и любить дѣтей всѣхъ одинаково, какъ
сыновей богатыхъ, такъ и сиротъ убогихъ, и тѣхъ, которые ходятъ но улицамъ,
прося пропитанія. Учить ихъ, сколько кто по силамъ научиться можетъ—только
не старательнѣе объ однихъ, нежели о другихъ (только не пилнѣй единаго, ниже
другого учити). Ибо сказано: „просящему у тебе дай и хотящему у тебя заняти,
не отврати“. И еще: „Богъ хощетъ всѣмъ спастися и въ разумъ истины прійти“.
Самыя школы строились на пожертвованія всѣхъ православныхъ 2), всѣмъ онѣ
п должны были служить. Духъ ея выражается въ основныхъ правилахъ, гдѣ гово-
') Памятники, стр. 103. Ст. 8 втор. уст.
2) Такъ Луцкая школа основана „иждивеніемъ и заботою мѣщанъ Луцкихъ русскаго рода,
святаго исповѣданія Греческаго, и пожертвованіями всѣхъ православныхъ христіанъ, какъ духовнаго
сословія, такъ и особъ княжескихъ, господскихъ и дворянскихъ и всего npocmaw парода, даже и
до убогихъ вдовицъ“. „Памятники“, стр. 96. Школы іезуитскій не могли о себѣ этого сказать.

рится, что греко-русская школа устроилась „по стародавнимъ обычаямъ и прави-
ламъ святыхъ отецъ исповѣданія Греческаго“, то-есть, по обычаямъ, завѣщан-
нымъ отъ временъ Владиміра святаго, устроителя церковной школы на Руси. Брат-
ская школа устраивалась, „чтобы восполнить недостатокъ надлежащаго ученія, под-
вигнуть людей нерадивыхъ, а противникамъ (вѣры) заградить уста; дабы отселѣ,
съ прекращеніемъ злобы, воспріяло начало благихъ дѣлъ и по всей братіи распро-
странилось спасеніе: измѣненіе бо злобы начатокъ есть во спасеніе; близь бѣды
спасеніе“. Не о враждѣ, а о мирѣ, объ утоленіи злобы, о любви заботилась школа;
не фанатизмъ, а терпимость и твердость въ вѣрѣ воспитывала она въ учащихся:
какъ это далеко отъ задачъ школы іезуитской.
Отъ учителя братской школы требовались прежде всего нравственныя каче-
ства, чистая вѣра, добрая жизнь. Требованія эти изложены въ 1-й ст. устава
школы. „Даскалъ или учитель сей школы долженъ быть благочестивъ, разсуди-
теленъ, смиреномудръ, кротокъ, воздержливъ, не пьяница, не блудникъ, не лихо-
имецъ, не гнѣвливъ, не завистливъ, не смѣхотворецъ (т. е., человѣкъ легкомы-
сленный, вызывающій смѣхъ пустыми рѣчами), не басносказатель (враль), не пособ-
никъ ересей; но споспѣшникъ благочестія, во всемъ представляющій собою образецъ
благихъ дѣлъ. Въ такихъ добродѣтеляхъ пребываютъ и ученики, шкъ ихъ учитель“.
Дисциплина іезуитскихъ школъ отличались суровостью. Розги и бичъ, угрозы
и страхъ служили въ нихъ воспитательными средствами, которыя взяты были изъ
западныхъ школъ латинскихъ. На западѣ развился даже культъ розги. Въ честь
ея были праздники. Въ извѣстное время дѣти всѣхъ школъ извѣстной мѣстности
собирались, подъ руководствомъ учителей, шли за городъ, въ рощу, гдѣ нарѣзы-
вали розги, связывали ихъ въ пучки, пѣли въ честь ихъ пѣсни и съ торжествомъ
возвращались домой, при чемъ каждый родитель спѣшилъ запастись праздничными
розгами, пучекъ которыхъ вѣшалъ въ своемъ домѣ, на страхъ и напоминаніе
дѣтямъ. Отсюда почитаніе розги перешло въ польскія школы, гдѣ составлялись въ
честь ихъ стихи, которыя помѣщались въ азбукахъ.
Но дисциплина братскихъ школъ была чужда жестокости, и не на розгѣ, а
на добромъ воспитаніи и примѣрѣ утверждалась она. Наказанія въ школѣ допуска-
лись, но только въ крайнихъ случаяхъ и съ осмотрительностію. Въ школьномъ
уставѣ пишется (ст. 2): „А учитель, взявъ порученное ему дитя, долженъ забот-
ливо учить его полезнымъ наукамъ; за непослушаніе наказывать (карати, взыски-
вать), но нетирански, а наставнически; не сверхъ мѣры, но по силамъ, не съ
буйствомъ, а кротко и тихо, не только мірски, но и выше мірскаго (вышше мірскихъ),
И чтобы онъ, но своей небрежности, зависти и лукавству, не остался виновнымъ
ни за одного ученика предъ Богомъ Вседержителемъ, а также передъ родствен-
никами ученика и передъ нимъ самимъ, если бы отнялъ у него время и занялъ
его чѣмъ инымъ. Ибо сказано: „лукавый рабе и лѣнивый, подобаше ти вдати
сребро мое торжникомъ и пришедъ азъ, взяхъ бы свое съ лихвою“. И еще: „иже
щадитъ жезлъ, ненавидитъ сына своего“ 1). Въ основу дѣятельности учителя пола-
гается сознаніе нравственнаго долга и отвѣтствеиности за ввѣренныхъ ему дѣтей
предъ Богомъ и людьми.
Ходъ обученія въ школѣ по уставу излагается такимъ образомъ: „школы сло-
венской ученіе начинается такъ: сперва научаются складывать буквы; потомъ
*) Памятн. изд. Врем. Комис. стр. 100.

обучаются грамматикѣ, притомъ учатся церковному порядку (уставу), чтенію,
пѣнію. Также пріучаютъ ежедневно, чтобы дѣти одинъ другаго спрашивали по-
гречески, а отвѣчали бы по словенски; и также чтобы спрашивали по словенски,
а отвѣчали бы на простомъ языкѣ. Вообще они не должны между собою разгова-
ривать на одномъ простомъ языкѣ, но на словенскомъ и греческомъ. И такимъ
образомъ учатся, приступая къ высшимъ наукамъ: къ діалектикѣ и риторикѣ,
которыя переведены по словенски. На русскомъ языкѣ написаны діалектика, ри-
торика и другія философскія сочиненія, принадлежащія школѣ“ *). По ст. 12-й
„учитель обязанъ учить учениковъ и на письмѣ имъ предлагать: отъ святаго Еван-
гелія, отъ книгъ Апостольскихъ, отъ всѣхъ пророковъ, отъ ученія святыхъ отецъ,
отъ философовъ, поэтовъ, историковъ и прочая. Елика бо преднаписана быша, въ
наше наказаніе преднаписашася“. Курсъ ученія довольно обширенъ, но онъ былъ
согласованъ съ тѣми потребностями, какія вызывала защита церкви православной
отъ латинства. Православные должны были пользоваться въ защитѣ тѣмъ оружіемъ,
какими пользовались и враги.
Братскія школы имѣли правильную внутреннюю организацію. Вступленіе въ
школу требовало соблюденія нѣкоторыхъ условій. „Каждый, кто вступаетъ въ школу
для обученія, пишется въ уставѣ, явившись къ ректору, съ его дозволенія, при-
сматривается сначала три дня къ ученію и порядку, а бѣдный—и къ содержанію,
не бывъ еще допущенъ вполнѣ ни къ какому школьному занятію. Это для того,
чтобы поспѣшно начавъ, не раскаялся и не оставилъ бы предпріятія; ибо каждый
долженъ ходить въ школу не одну четверть и не годъ, но пока не окончитъ курсъ,—
и только съ такимъ условіемъ будетъ принятъ“.
Значитъ, братская школа была школой для всѣхъ и школой свободною; обяза-
тельнымъ являлось только полное прохожденіе курса для тѣхъ, кто поступилъ въ
школу. „Такъ присмотрѣвшись, если кто не захочетъ вступить, отходитъ съ благо-
словеніемъ; а если согласится на порядокъ и правила наши, то долженъ объявить
старшему, по распоряженію котораго, внести въ школьную кружку 4 гроша, будетъ
записанъ пентархомъ въ большой школьный списокъ и такимъ образомъ зачис-
ляется въ ученики“.
Новичекъ поручается старшимъ (пресвитеромъ) особому руководителю, съ
требованіемъ полнаго послушанія, но „добровольно, безъ всякаго принужденія и
ропота, какъ человѣку, который обязанъ наставлять его и учить всему приличному
и полезному“. Ибо, говорится въ объясненіе этого требованія, „если добродѣтель
послушанія имѣетъ цѣну въ ремеслахъ самыхъ низкихъ и притомъ первѣйшую;
то тѣмъ болѣе въ наукахъ свободныхъ, которыя всѣ прочій науки, искусства и
ремесла далеко превышаютъ“ 2).
При этомъ не было стѣсненія въ выборѣ спеціальности въ занятіяхъ. „Такъ
какъ въ школѣ учатся разнымъ языкамъ и наукамъ и опредѣлены часы, въ какіе
чему должно учиться; то каждый, поступивши въ школу, и не могши вскорости
узнать ни наукъ, которые здѣсь преподаются, ни того, къ какой онъ способенъ,
долженъ просить совѣта у начальника школы; за какую науку ему взяться. И что
онъ, сообразивъ его лѣта, наклонность и способности, посовѣтуетъ ему, за то съ
охотой и долженъ приняться“. Судя по этому, въ братскихъ школахъ, при обшир-
*) Памятн., стр. 115.
2) Памятники, стр. 84.

ности ихъ курса, не всѣ ученики проходили всѣ науки, но по выбору. Это отно-
сится, конечно, не къ грамотности и церковнымъ предметамъ, а къ языкамъ и
высшим!^ занятіямъ.
Въ другомъ уставѣ говорится о пріемѣ въ школу: „когда кто-либо приходитъ
къ учителю, приводя и отдавая въ науку сына и другихъ (sic), то долженъ взять
съ собою одного или двухъ сосѣдей, да при устѣхъ двою или тріехъ свидѣтелей
станетъ всякъ глаголъ; и сдѣлать съ учителемъ условіе о наукѣ и о всемъ порядкѣ
по уставу. И долженъ прежде всего быть прочитанъ ему тотъ уставъ, дабы зналъ,
какимъ образомъ будутъ учить его сына и чтобы не препятствовалъ ему въ соблю-
деніи установленнаго порядка, но всѣми мѣрами содѣйствовалъ дѣтямъ въ наукѣ
приводя ихъ въ послушаніе учителю, какъ истинный отецъ, желающій видѣть утѣ-
шеніе и благой плодъ трудовъ“.
Здѣсь, при свободѣ поступленія въ школу, является желаніе установить
тѣсную связь между нею и семьею и въ семьѣ находить помощь школьному ученію
и воспитанію. Видится и довѣріе къ народу,—ему предоставляется свобода выбрать,
что онъ считаетъ лучшимъ для дѣтей. Поучительный примѣръ и для нашего времени.
Школа дѣлилась на группы, причемъ за основаніе дѣленія приняты слова
апостола: „Егда бѣхъ младенецъ, яко младенецъ глаголахъ; яко младенецъ мудр-
ствовахъ, яко младенецъ смышляхъ, егда же быхъ мужъ, отвергохъ младенческая“.
Къ первой группѣ относились дѣти, которыя учились распознавать буквы и скла-
дывать (словъ познавати и складати); къ второй группѣ причислялись тѣ, которые
учились читать и выучивать наизусть разные уроки; въ третьей группѣ обуча-
лись, которые пріучались объяснять читанное, разсуждать и понимать (читаючи
выкладати, разсуждати и разумѣти) *).
Это дѣленіе, очевидно, принадлежало младшему классу школы, собственно
„русской школѣ“. Здѣсь видится систематическая послѣдовательность въ занятіяхъ
и разумный способъ обученія въ переходахъ отъ легкой степени къ трудной. Рас-
предѣленіе группъ и занятій таково, что оно годилось бы и для нашего времени.
Въ школахъ былъ установленъ строгій порядокъ во времени и въ занятіяхъ.
„Сходиться въ школу мальчики должны были въ опредѣленное время,—въ
„большіе дни“ чтобы всѣ были къ 9-му часу, а въ „меньшіе“,—какъ установитъ
учитель. II отпускать ихъ послѣ ученія домой—также въ опредѣленный часъ; ибо
сказано: все да совершается во славу Божію и въ подобное время“ (ст. 6). Въ
классъ всѣ должны приходить въ пору (въ часъ приходити). Сидѣть во время
занятій всѣ должны тихо, безъ разговоровъ, шептаній, перемигиванья и переходовъ
другъ къ другу (з тихостію вшеліякою, безрозмововъ, и шептовъ, миговъ); каждый,
сидя на своемъ мѣстѣ, долженъ слушать, уразумѣвать и замѣчать все, что учитель
будетъ читать, разсказывать и диктовать (читати, повѣдати и диктовати); ста-
раясь всѣми силами, чтобы все слышанное передать подобно учителю (жебы все
слышанное подобие учителю выразити). При этомъ строго запрещалось носить въ
классъ посторонніе предметы (военные снаряды, инструменты для разныхъ ремеслъ
и т. под.), могущіе отвлекать учениковъ отъ дѣла и развлекать во время классныхъ
занятій: „такъ какъ наши ученики, пишется въ уставѣ, кромѣ паукъ и добродѣ-
тели ничему учиться не будутъ, то предостерегаемъ, чтобъ они не имѣли у себя
1) Памятники, стр. 103.

для сихъ двухъ предметовъ никакого препятствія (жадной препоны). Строго запре-
щалось также ученикамъ имѣть у себя иновѣрческія и еретическія книги (не
маютъ—книжекъ иновѣрскихъ и геретитскихъ), за чѣмъ долженъ имѣть старшій
учитель (протодидаскалъ) особенное наблюденіе1).
Въ классѣ садиться долженъ былъ каждый на своемъ опредѣленномъ мѣстѣ,
назначаемомъ по успѣхамъ: кто больше будетъ знать, тотъ долженъ сидѣть выше,
хотя бы и весьма бѣденъ былъ (бы и барзо нищъ былъ); а кто меньше будетъ
знать, долженъ сидѣть на низшемъ мѣстѣ (ст. 3 втор. уст.).
Каждое утро учитель долженъ тщательно наблюдать, чтобы если какой маль-
чикъ не явится, тотчасъ же послать за нимъ и узнать причину, по которой не
пришелъ: не занялся ли игрою; не залѣнился ли дома; не спалъ ли сверхъ мѣры
(над' потребу) и потому не пришелъ въ школу. Обо всемъ этомъ должно разузнать
и привести его. Ибо написано: „овѣхъ страхомъ и нуждею спасайте“ (ст. 76 т.
уст.). Опаздывать въ школу и прежде времени выходить изъ нея строго запреща-
лось. Если же случилась бы какая важная причина для отсутствія, или опозданія,
или ухода, то надо было объявить это учителю, и отъ него, ради нужды своей,
испросить позволеніе. „Ибо кто опоздаетъ, или разъ не будетъ въ школѣ, строго
будетъ наказанъ; а кто два дня безъ разрѣшенія (не оповѣдне, не увѣдомивъ)
пропуститъ, не будетъ принятъ въ школу“ (ст. 7 нерв. уст.).
По утру, послѣ молитвъ; прежде всего каждый долженъ разсказавъ (мовити)
свой вчерашній урокъ и показать свое писаніе, что написалъ дома и изложеніе
урока своего (выкладъ науки своей); а потомъ должны учиться по частямі* (дроблѣ)
псалтири или грамматикѣ, съ разборомъ (з' розвіязованіемъ) и инымъ полезнымъ
наукамъ, какъ усмотритъ на то время учитель, сообразно съ потребностію (ст. 10).
Послѣ обѣда мальчики, каждый для себя, должны списывать на таблицѣ свои
уроки, заданные имъ учителемъ, исключая малолѣтнихъ, которымъ учитель самъ
обязанъ писать. Выучивъ въ школѣ трудныя слова (научившися о трудныхъ сло-
вѣхъ), ученики должны другъ друга спрашивать (спытовати), отходя домой, или
собираясь въ школу. А вечеромъ, придя изъ школы домой, дѣти—передъ родствен-
никами, а посторонніе всякаго сословія ученики живущіе на квартирахъ,—передъ
своимъ хозяиномъ, должны прочитать тотъ урокъ, который учили въ школѣ, съ
объясненіемъ его (зъ выкладомъ), какъ то дѣлается обыкновенно въ школѣ (по
обычаю науки школное). А что учили въ тотъ день, должны списать вечеромъ на
дому, принесть въ школу поутру и показать своему учителю, дабы плодъ ученія
былъ извѣстенъ (ст. 11 вт. уст.).
Въ субботу должны повторять все, чему учились въ продолженіе недѣли. И
должны учиться пасхаліи и лунному теченію и счету и вычисленію (личбы и ра-
хованія) 2) и правиламъ церковнаго пѣнія (ст. 13).
О церковномъ пѣніи братства прилагали особенныя заботы. Въ постановле-
ніяхъ объ общежитіи братскомъ въ Луцкомъ монастырѣ мы находимъ такую статью:
„такъ какъ пѣвчіе принадлежатъ къ внѣшней церковной красотѣ (до позверховной
церковной оздобы належатъ), то мы (братство), и того, чтобы игуменъ содержал?*
на общемъ столѣ протопсалта, то есть, старшаго пѣвца, и школьнаго учителя;
и о другихъ отрокахъ способныхъ к<> пѣнію заботился бы отечески, и если окажутся
1) Памятники, стр. 80, 89.
-) Памятники изд. Врем. Комисс. стр. 67 и дал.

такіе отроки, то представлялъ бы ихъ намъ и совмѣстно съ нами старался бы о
ихъ продовольствіи. А для смотрѣнія за всѣми тѣми отроками и за всею школою
(она была въ монастырѣ) и для наблюденія за ихъ порядкомъ, игуменъ съ братіею
имѣютъ выбрать изъ среды себя способнаго на то ректора, который, не требуя за
науку никакой платы, долженъ повседневно наблюдать за исполненіемъ обязан-
ностей, какъ учителями, такъ и учениками, и въ каждые четыре недѣли произво-
дить испытаніе, чему научатся; дабы молодые годы порученныхъ имъ дѣтей
напрасно не тратились, за что учители должны дать отвѣтъ Богу“. Невидимому,
школа эта при монастырѣ и возникла ради ученія отроковъ, способныхъ къ пѣ-
нію,—такъ высоко цѣнилось это искусство.
Въ школахъ были дежурные или очередные ученики, по два или по четыре
въ каждую недѣлю. Обязанности ихъ состояли въ томъ, чтобы пораньше придти
въ школу, подмести ее, затопить печку и сидѣть у дверей, чтобы знать обо всѣхъ,
кто входитъ и выходитъ. На нихъ лежала обязанность наблюдать за поведеніемъ
учениковъ, и если кто не учится, шалитъ, безчинно стоитъ въ церкви, или идя
домой, ведетъ себя неприлично, такихъ записывать и доносить о нихъ начальству
(ст. 16 уст.).
Учитель и братія, строители школьные, обязаны были напоминать родителямъ
о ихъ дѣтяхъ, а хозяевамъ—о порученныхъ стороннихъ ученикахъ, чтобы дѣти
дома поступали согласно съ установленнымъ порядкомъ ученія въ школѣ, и дер-
жали себя, какъ благовоспитанные. Все, что могло вредить ихъ образованію, под-
вергалось разслѣдованію, и если бы случилось, что учитель своимъ нерадѣніемъ,
или родственники хозяина — безпорядковъ жизни мѣшали ученью и доброму пове-
денію учениковъ, то виновные подлежали отвѣтственности (ст. 18 уст.).
Еслибы самъ учитель, или кто изъ учениковъ, оказался виновнымъ въ не-
терпимыхъ проступкахъ, такой удаляется. „Да не соблазните, сказалъ Спаситель,
ни единаго отъ малыхъ сихъ, вѣрующихъ во имя мое. Ибо учитель, будучи самъ
нарушителемъ заповѣдей Господнихъ, какъ можетъ другихъ сохранить въ чистотѣ
и наставить на пользу? Самъ Господь сказалъ: Не можете добрѣ глаголати зли
суще. И еще: Всяко древо, еже не творитъ плода добра, посѣкаютъ и во огнь
вметаютъ“ (ст. 20 уст.).
Вообще заботы о добромъ воспитаніи учащихся въ братскихъ школахъ стояли
на нервомъ планѣ, и къ охранѣ его принимались всѣ мѣры.
Между прочимъ, ученикамъ строго воспрещалось входить въ какія-нибудь де-
нежныя сдѣлки, ни въ училищѣ, ни внѣ его, запрещалось закладывать, покупать,
торговать, продавать безъ вѣдома учителя, и такія дѣла въ уставѣ прямо назы-
ваются кражей (крадежемъ) (ст. 6).
Въ одной статьѣ (8) говорится, что никто изъ учениковъ не долженъ выно-
сить за школьный порогъ то, что говорится или дѣлается въ школѣ. Правило это,
вѣроятно, вызвано шпіонствомъ іезуитовъ, которые пользовались всякимъ случаемъ,
чтобы дѣлать доносы правительству на православныхъ.
Одно выраженіе устава даетъ предполагать, что въ школѣ были „субботники“,
какіе бывали въ Малороссіи еще въ началѣ нынѣшняго столѣтія и даже позднѣе.
Именно, сказавъ, что дѣтямъ въ дни субботніе дѣлаются наставленія, уставъ гово-
ритъ: „и сіи наставленія должны быть снова внушаемы дѣтямъ“ (и тые речи знова
вливаны въ дитинку быти маютъ) и затѣмъ прибавлено: „для чего не будетъ имъ
мѣшать и памятнаго по школьной чашѣ испивать. Ибо написано: любяй сына при-

лежнѣе наказуетъ, а не любяй щадитъ жезла“ (ст. 14). Можно думать, что это
испиваніе „школьной чаши“, если оно было, заимствовано отъ школъ латинополь-
скихъ.
Школьные уставы даютъ намъ полную и живую картину быта, воспитанія,
ученія и порядковъ братскихъ школъ. Изъ предложеннаго ихъ очерка видно, что
школы эти, при правильной организаціи, совсѣмъ не походили на школы іезуитская,
а были чисто-русскими православными, народными школами. Хотя организація ихъ
развилась подъ вліяніемъ школъ западныхъ, но онѣ сохранили духъ православной
церковности и достигали благихъ цѣлей ихъ учрежденія и оказали великія услуги
православію и русской народности въ тяжкой борьбѣ съ католицизмомъ.
Нельзя однакоже сказать, что братскія школы избѣгли совершенно вліянія
школъ латинскихъ, польско-католическихъ. Это вліяніе обнаружилось особенно на
школахъ братскихъ, достигавшихъ высшаго развитія, какова, напримѣръ, школа
Кіево-братская, послѣ преобразованія ея Петромъ Могилой. „Могила, получившій
западно-европейское образованіе, былъ недоволенъ еллино-славянскимъ направле-
ніемъ русскихъ» школъ; онъ всталъ за другую, увлекавшую его образованность —
іезуитскую съ ея всемірнымъ латинскимъ языкомъ и всеоружіемъ схоластики. Окру-
живъ себя дружиною молодыхъ» ученыхъ, такихъ же воспитанниковъ латинскихъ
западныхъ школъ, онъ преобразовалъ Кіевскую братскую школу по образцу іезуит-
скихъ коллегіи и ввелъ въ нее преобладаніе латинскаго схоластическаго элемента“ *).
Это преобразованіе братской школы вызвало противъ него шумные и грозные про-
тесты какъ противъ измѣны національному дѣлу. Но Могила отстоялъ свою ре-
форму, и по своимъ взглядамъ заводилъ школы въ другихъ мѣстахъ 2). Ученость
въ этихъ школахъ возвысилась, но латинская образованность не обошлась даромъ.
Вмѣстѣ съ латинскимъ языкомъ внѣдрялась и латинская мысль, усвоивалось и
схоластико-латинское воззрѣніе на догматы. Схоластическая діалектика обратила
живую проповѣдь въ школьно-риторскія упражненія 3). Проповѣдники стремились
„блистать краснорѣчіемъ“ и тою „тщетною“ ученостью, которою славились іезуиты.
Такъ какъ школы юго-западной Россіи имѣли вліяніе на школы Руси Москов-
ской, то и послѣднимъ пришлось вести борьбу съ латино-схоластическимъ направ-
леніемъ (во второй половинѣ XYII в.). Съ Запада же появилось на Руси и риѳмо-
творство, которымъ особенно славился Симеонъ Полоцкій и его послѣдователи.
') Проф. Знаменскій, Духовныя школы въ Россіи. Казань, 1881 стр. 4.
2) Могила былъ человѣкъ замечательной учености и рѣдкой энергіи. Въ актѣ 1631 г. онъ,
заявляя о недостаткѣ образованія южно-русскихъ священниковъ, какъ митрополитъ рѣшается вос-
полнить ихъ образованіе заведеніемъ новыхъ школъ. Могилянскія школы вызывали одобреніе даже
противниковъ. Такъ врагъ православія Саковичъ пишетъ о школахъ Кіевской и въ Гушчѣ, что
„еслибы въ нихъ не преподавалось еретическихъ наукъ и отщепенства, то современемъ имѣли бы
чѣмъ утѣшить Русь“. Архіеи. Антоніи, „Гомил. I. Голятовскаго“. Изъ исторіи христ. пропов. изд.
2. стр. 374.
3) Ѳеофанъ Прокоповичъ называетъ Польскія гимназіи „фабриками испорченнаго краснорѣчія“.
Въ основѣ этой „новой“ проповѣди лежали общія мѣста (loci topici), причемъ ораторъ, „отрѣшаясь
отъ всякой живой и исторической действительности, держался только за голыя логическія схемы и
отвлеченные логическіе пріемы, разлагая общее понятіе, находящееся въ темѣ, на частныя и ви-
довыя“. Такія проповѣди могли быть произносимы, съ нѣкоторыми измѣненіями, на любой день и
праздникъ. Архіеп. Антоній, Изъ ист. древн.-русс. upon., стр. 376. Въ ст. „Гомилетика Іоан. Го-
лятовскаго“ весьма обстоятельно изложена эта порча русской проповѣди вліяніемъ іезуитизма.

Прослѣдивъ исторію церковной школы юго-западной Руси, мы видимъ, что
школа эта, явившись вначалѣ элементарной, постепенно развивается въ высшую
форму общеобразовательной школы, сохраняя въ то же время духъ церковности и
религіозно-нравственный характеръ воспитанія. То же явленіе замѣчаемъ мы и въ
исторіи церковной школы XV—XVII вѣковъ Руси Восточной.
Б. Русь Восточная.
I. Школы и просвѣтительныя мѣры на Руси Московской въ XV—XVI вѣкахъ.
XV вѣкъ считался доселѣ вѣкомъ крайняго упадка просвѣщенія на Руси.
Полагалось такъ, что Монгольское иго почти заглушило его начатки и привело рус-
скій народъ въ состояніе одичанія и невѣжества; только кое-гдѣ оставались жалкіе
проблески прежняго просвѣщенія, при чемъ историки ссылались на извѣстное по-
сланіе Геннадія, Архіепископа Новгородскаго, свидѣтельствующее будто бы объ
отсутствіи школъ въ Новгородской землѣ, прежде столь славной просвѣщеніемъ; на
свидѣтельство Стоглава объ упадкѣ школъ; на отзывы иноземцевъ, посѣщавшихъ
въ то время русскую землю.
Такого взгляда держится Соловьевъ. Основываясь на посланіи Геннадія. Ла-
вровскій находитъ, что училища наши съ XV вѣка пришли въ полный упадокъ;
при рѣшительномъ недостаткѣ средствъ получить какое-либо образованіе, говоритъ
онъ, явилось гибельное убѣжденіе, что образованія нельзя и получить: „земля, гос-
подине, такова, не можемъ добыти, кто бы гораздъ былъ грамотѣ“. Историкъ на-
ходитъ утѣшеніе только въ томъ, что „объединеніе Руси имѣетъ важное значеніе
для исторіи древне-русскихъ училищъ: правительственныя распоряженія, имѣвшія
силу для всего пространства русскаго, должны были отличаться большею дѣйстви-
тельностію и вносить единство въ самое образованіе“
Хмыровъ говоритъ, что „образовательная дѣятельность на Руси Ивана Ш-го
пала ниже того уровня, на которомъ она находилась даже подъ ярмомъ Татар-
скимъ 2)“, причемъ замѣчаетъ, что „главная причина упадка русскаго просвѣще-
нія въ XV вѣкѣ лежитъ въ системѣ дѣйствій тогдашняго Московскаго правитель-
ства, цѣли котораго, своекорыстно-политическія, были совершенно чужды дѣлу на-
роднаго образованія, даже книжнаго“. Имѣя въ виду посланіе Геннадія Новгород-
скаго, митр. Макарій говоритъ: „первый взглядъ на духовное просвѣщеніе и лите-
ратуру этого періода не встрѣчаетъ почти ничего утѣшительнаго: всѣ средства къ
просвѣщенію находились у насъ въ жалкомъ состояніи“ 3).
Филаретъ высказываетъ прямо безотрадный взглядъ на образованіе этой эпохи,
опять таки ссылаясь на Геннадія 4).
Отзывы иностранцевъ, приводимые обыкновенно для доказательства упадка
школъ и образованія на Руси въ эту эпоху, представляютъ Русь безграмотною 5).
1) Лавровскій, О древн.-русс. училищахъ стр. 9.
J) Хмыровъ, Учил. на Руси до Петровской, періодъ IV. Нар. шк. 1869 г. № 7.
3) Макарій, Ист. Русск. Церк. т. VII, стр. 108.
4) Филаретъ, Ист. Русск. Церк. II. стр. 134 и д.
5) Слѣдуетъ замѣтить, что отзывы эти—Фабра, Кобенцеля, Поссевина, Одеборна, Маржерета
относятся къ XVI вѣку и началу XVII-го. См. Собраніе этихъ отзывовъ у Макарія, Ист. Русск.
Церк. VII, стр. 108 и д. Въ этихъ отзывахъ, какъ увидимъ далѣе, есть много противорѣчій.

Только проф. Лешковъ и Соболевскій смотрятъ не такъ безотрадно на образованіе
Руси въ XV вѣкѣ.
Такъ какъ исходного точкою установившагося взгляда на эту эпоху является
посланіе Архіепископа Новгородскаго Геннадія къ митрополиту Симону, то надле-
житъ внимательнѣе разобраться въ этомъ памятникѣ, который при томъ же счи-
тается классическимъ и заносится во всѣ христоматіи и учебники по русской
исторіи *).
Вотъ текстъ этого посланія. „Да билъ есми челомъ Государю вел. князю,
чтобъ велѣлъ училища учинити; а вѣдь язъ своему Государю воспоминаю на его
же честь да и на спасеніе; а намъ бы просторъ былъ: занеже вѣдь толко приве-
дутъ кого грамотѣ горазда, и мы ему велимъ одни октеніи учити, да поставивъ
его, да отпущаемъ боржае (скорѣе), и научивъ, какъ ему божественная служба
совершати: ино имъ на меня ропту нѣтъ. А се приведутъ ко мнѣ мужика, и язъ
велю ему Апостолъ дати чести, и опъ не умѣетъ ни ступити, а язъ ему велю
псалтырю дати и онъ и потому одва бредетъ, и язъ ему оторку (откажу) и они
извѣтъ творятъ: земля, господине, такова, не можемъ добыти кто-бы гораздъ гра-
мотѣ“. „Ино-де вѣдь то всю землю излаялъ, что нѣтъ человѣка въ землѣ, кого-бы
избрати на поповство. Да мнѣ бьютъ челомъ: пожалуй де и, господине, вели учити;
и язъ прикажу ихъ учити октеніи; и онъ и къ слову не можетъ пристати; ты гово-
ришь ему то, а онъ иное говоритъ; и язъ велю имъ учити азбуку, и они поучився
мало азбуки, да просятся прочь, а и не хотятъ ее учити. А инымъ вѣдь силы
книжные немощно достати, толко же азбуку границу и съ подтительными словы
выучити, и онъ силу познаетъ въ книгахъ велику; а они не хотятъ учитись азбукѣ,
хотя и учатся, а не отъ усердія; и онъ живетъ долго; да тѣмъ-то на меня брань
бываетъ отъ ихъ нерадѣнія, а моей силы нѣтъ, что ми ихъ не учивъ ставити. А
язъ того для бью челомъ Государю, чтобъ велѣлъ училища учинити, да его разу-
момъ и грозою, а твоимъ благословеніемъ то дѣло исправится; а ты бы, господинъ
отець нашъ, Государемъ нашимъ, а своимъ дѣтемъ Великимъ Княземъ, печало-
вался, чтобы велѣли училища учинити. А мой совѣтъ о томъ, что учити во учи-
лищѣ: первое азбука граница, истолкована совсѣмъ, да и подтительные слова, да
псалтыря съ слѣдованіемъ накрѣпко; и коли то изучатъ, можетъ послѣ того про-
учивая и конархати и чести всякыя книги. А се мужики невѣжи учятъ робятъ да
рѣчь ему испортитъ, да первое изучитъ ему вечерню, ино то мастеру принести
каша да гривна денегъ, а завтреня также, а и свыше того; а часы то особно, да
тѣ поминки опроче могорца, что рядилъ отъ него; а отъ мастера отъидетъ, и онъ
ничего не умѣетъ, толко-то бредетъ по книгѣ, а церковнаго постатія ничего не
знаетъ. Толко-жъ Государь укажетъ псалтырю съ слѣдованіемъ изучити да и все,
что выше писано, да что отъ того укажетъ имати, ино учащимся легко, а сякъ
не смѣютъ огурятится. А чтобы и поповъ ставленыхъ велѣлъ учити, занеже то
неродѣніе въ землю вошло; и толко послышатъ то учащійся, и они съ усердіемъ
пріимутъ ученіе. А нынѣ у меня побѣтали ставленикы четыре: Максимка, да Ку-
земко, да Оѳонаско, да Омельянко мясникъ, а тотъ съ недѣлю не поучився, сту-
пилъ прочь съ нимижъ. А и православны ли тѣ будутъ“.
1) Посланіе это, помѣщенное въ Актахъ Историческихъ (т. I, № 104), относится Археогр.
Комиссіей къ 1496—1504 году.

Картина печальная; но смыслъ ея далеко не тотъ, какой обыкновенно при-
даютъ ей толкователи, принимающіе какъ фактъ даже оправдательное выраженіе—
„извѣтъ“ „мужиковъ-невѣждъ, стремящихся въ поповство: „земля, господине, такова,
не можетъ добыти, кто бы гораздъ грамотѣ“, хотя здѣсь же Геннадій замѣчаетъ,
что мужики эти—излаяли, выбранили, оболгали землю, оправдывая свое невѣже-
ство. Прежде всего надо имѣть въ виду лице писателя и условія вызвавшія его
посланіе. Архіепископъ Геннадій былъ просвѣщеннѣйшій человѣкъ своего времени.
Онъ извѣстенъ, какъ составитель полнаго списка библіи, который высоко цѣнятъ
ученые изслѣдователи (Горскій, Буслаевъ, Соловьевъ); при высокомъ образованіи,
онъ былъ не только ревнителемъ просвѣщенія, но и сильнымъ обличителемъ ере-
тиковъ. Гдѣ получилъ Геннадій образованіе? Конечно, въ школѣ церковной (другихъ
и не было).
Въ тревожное и тяжелое время пришлось дѣйствовать Геннадію. Въ Новго-
роде появилась ересь жидовствующихъ *). Эта ересь имѣла быстрое распростране-
ніе и увлекла многихъ 2) Появленіе этой ереси вызвало небывалое оживленіе въ
духовномъ мірѣ того времени. Первымъ борцомъ явился Геннадій, но онъ былъ
одинокъ. Онъ видѣлъ, что для противодѣйствія этой ереси недостаточно однихъ
внѣшнихъ средствъ; нужно учительство, нужно образованіе и притомъ такое, кото-
рое дѣлало бы защитниковъ православія способными діалектически, потонку, опро-
вергать лжеучителей. Въ самой церковной средѣ образовались партіи 3) шли споры.
Все это волновало и тревожило Геннадія. Опасенія за паству естественно вызывали
у него желаніе имѣть достойныхъ священниковъ и въ приходскихъ церквахъ.
Простая, наивная вѣра, достаточная для спасенія, была безмолвною передъ тонкими
софизмами кривотолковъ Писанія. Видя, что дѣйствительность неудовлетворяетъ
новымъ требованіямъ отъ пастырей, онъ старался поднять ихъ образованіе. Что
Геннадій предъявлялъ очень высокія требованія къ священникамъ, объ этомъ свидѣ-
тельствуютъ установленныя имъ испытанія кандидатовъ священниковъ. Въ Степенной
книгѣ говорится: „И хиротописаше (Геннадій) презвитеры, и діаконы, иже довольно
время у себѣ въ изученіи держаше, дондежу постигнуть въ разумъ вѣданія священ-
ническаго исправленія, и толико научени быша тогда новопоставляемы пресвитеры
и діакони, яко видѣти ихъ иже быша яко свѣтила міру истинные настыріе и
учителіе порученной имъ паствѣ, и вси людіе многу пользу получаху отъ нихъ“ 4).
Это идеальный взглядъ на священника. Теперь обратимся къ самому посланію
Геннадія.
*) Появленіе этой ереси также указываетъ на доказательство тогдашняго упадка просвѣщенія.
Но ереси раціоналистическаго характера служатъ скорѣе признакомъ начитанности, но дурно на-
правленной, односторонней и отторгнутой отъ руководства церкви, а не невѣжества.
2) Ересь жидовствующихъ основалъ иноземецъ—жидъ Схарія, пріѣзжавшій въ Новгородъ въ
1470 г. По сказаніямъ, онъ занимался алхиміей и магіей. Въ Новгородѣ совратились три священ-
ника Діонисій, Алексѣй и Гавріилъ. Два первые, перейдя въ Москву, совратили дьяка Курицына
и другихъ. Ересь открылъ Геннадій Новгородскій и началъ ея преслѣдованіе. Гнѣздо ереси было
въ Москвѣ. Соборъ 1490 г. осудилъ еретиковъ. Но они имѣли силу и поддержку даже при дворѣ.
На защиту православія выступилъ знаменитый Іосифъ Волоколамскій, написавшій книгу «Просвѣ-
титель». Соборъ 1504 г. окончательно анаѳемствовалъ и осудилъ еретиковъ. Многіе были казнены.
3) Къ Геннадію примкнули Іосифъ Волоколамскій; въ числѣ противниковъ его были Вассіанъ
Косой, попъ Георгій Скрипица п архим. Серапіонь.
4) Степ. кн. I, 475.

Изъ исторіи церковно-приходской школы въ Монгольскій періодъ намъ извѣстно,
что рядомъ съ этими школами явились на Руси школы грамоты, гдѣ учили грамотеи,
мастера. Въ посланіи весьма ярко характеризуется та и другая школа. Въ отно-
шеніи къ первой не заявляется недовольства: какъ только приведутъ „грамотѣ
горазда“, епископъ велитъ ему „одни октеніи учити“, и наставивъ, какъ совер-
шать божественную службу, скоро отпускаетъ, и ропоту на епископа нѣтъ. Зна-
читъ, эта школа достигала своей цѣли. Древняя наша школа была общеобразо-
вательною; при хорошей подготовкѣ въ ней, легко было научиться и тому, что
требуется совершеніемъ церковныхъ службъ, ибо школа имѣла характеръ цер-
ковный.
Совсѣмъ иное было съ „мужиками“, которые обучались въ школахъ грамоты
у мастеровъ. На эти-то школы собственно и жаловался Геннадій. „А вотъ, приве-
дутъ ко мнѣ мужика, говоритъ онъ, и я велю ему дать читать апостолъ, а онъ
не умѣетъ и ступить; я велю ему псалтирь дать, а онъ и по немъ едва бредетъ;
я ему откажу, а онъ оправдывается, „извѣтъ“ творя: земля, господинъ, такова,
что нельзя найти гораздаго грамотѣ“. Такъ-то вѣдь всю землю опозорилъ, оболгалъ,
будто нѣтъ въ землѣ человѣка, кого бы избрать на священство. Станутъ просить
меня, вели, господинъ, учить“. Но ученье такимъ „мужикамъ“ не давалось. Отсюда
жалобы мужиковъ, а епископу затрудненіе. Такихъ неучей онъ не могъ и не имѣлъ
права ставить въ попы. Геннадій въ данномъ случаѣ руководился правилами церкви,
которыя были постановлены еще въ 1274 г. 1). „Лѣность и невѣжество, замѣчаетъ
Лешковъ, не давали епископу простора и творили противъ него извѣты, такъ что
онъ долженъ былъ просить Государя дѣло исправить и, сверхъ ученія при домѣ
епископа и кромѣ школъ у мастеровъ, мужиковъ, открыть ученіе въ мѣстахъ кня-
жескаго управленія, то есть, въ городахъ“, такъ какъ школы не достигали цѣли—
приготовленія къ священству. Здѣсь въ первый разъ высказывается необходимость
устройства школъ духовныхъ „въ надежду священства“. Доселѣ школы, имѣя цер-
ковный характеръ, были общеобразовательными; обстоятельства времени выдвинули
вопросъ объ учрежденіи школъ для приготовленія спеціально членовъ клира.
Таковъ смыслъ посланія Геннадія. Онъ не говоритъ, что школъ не было, но заяв-
ляетъ, что для приготовленія къ священству онѣ не годились. При этомъ канди-
даты изъ школъ церковно-приходскихъ требовали краткой подготовки и ропоту отъ
этихъ кандидатовъ не было; кандидаты изъ школъ грамоты — мастеровъ совсѣмъ
не годились. Геннадій представляетъ яркую бытовую картину обученія въ
этихъ школахъ. Ученіе въ нихъ стало ремесломъ и требовало могарычей (могорцы)
и подарковъ (поминки). Ученіе шло не по порядку, начиная съ азбуки, подтитель-
ныхъ словъ, псалтири и т. д. „Мужики-невѣжи“ начинали прямо съ „вечерни“,
за которую требовалось принести каши да гривну денегъ; потомъ шла заутреня,
опять съ такою же платой, „а и свыше того“; а за „часы“ —особо плата, кромѣ
рядныхъ подарковъ, магарыча. По неумѣнью и невѣжеству мастеровъ, ученики
ничему не выучивались: отойдетъ отъ мастера, ничего не умѣетъ, только бредетъ
по книгѣ, а церковнаго устава совсѣмъ не знаетъ.
*) Въ такъ называемомъ правилѣ митр. Кирилла, гдѣ прямо сказано, чтобы ставлениковъ
„испытывать потонку, аще житіе ихъ чисто и аще грамоту добрѣ свѣдятъ“. Русск. Достоп. I,
107 и д.

Между тѣмъ нужды церкви росли, народонаселеніе увеличивалось, потребность
въ священникахъ также росла, а обстоятельства времени требовали отъ нихъ
большаго знанія, чѣмъ прежде, въ видахъ борьбы съ ересями.
Что Геннадій ставилъ вопросъ собственно объ учрежденіи школъ для приго-
товленія духовенства, это видно изъ той программы, которую онъ начертываетъ
для нихъ.
„А мой совѣтъ о томъ, что учити во училищѣ, первое—азбука-граница, истол-
кована совсѣмъ, да и подтительные слова, да псалтиря съ слѣдованіемъ накрѣпко,
и коли-то изучатъ можетъ послѣ того проучивая и конархати и чести всякія
книги“. Эта краткая программа требуетъ истолкованія.
Во первыхъ, что такое „азбука-граница“? Переводчики посланія одни благо-
разумно оставляютъ этотъ терминъ безъ перевода, а другіе курьезно переводятъ:
„азбуку съ гранями“, чѣмъ повергаютъ читателя въ недоумѣніе. Прибавленіе
„истолкована совсѣмъ“ показываетъ, что рѣчь идетъ не объ азбукѣ, въ смыслѣ
букварномъ, а о чемъ-то другомъ,—въ азбукѣ, заключающей только алфавитъ, про-
стой перечень буквъ, толковать нечего.
Выраженіе граница указываетъ на акростихъ (αχρος-крайній, ατιος-стихъ,
строка), переводимый по славянски выраженіями—краегранесіе, краестрочіе, начало-
строчіе. Это въ древности очень употребительная форма изложенія въ стихахъ
религіознаго ученія, причемъ каждый стихъ начинается съ буквы, въ порядкѣ
алфавита, такъ что все стихотвореніе (обыкновенно безъ конечныхъ рифмъ) началь-
ными буквами стиховъ представляетъ азбуку. Древнѣйшій образецъ такой азбуки-
границы представляетъ „Молитва Константина Философа сътворена азбукою“, иначе
называемая литицею *). Въ спискѣ XII вѣка Срезневскимъ найдена такая же
азбука-акростихъ подъ названіемъ „Гранеса“ („граница“ у Геннадія) св. Григория
Богословьця“ 2). Содержаніемъ азбучныхъ акростиховъ служило ученіе догматиче-
*) Приводимъ текстъ этого памятника, напечатаннаго болѣе исправно въ соч. архіеп. Антонія,
„Изъ исторіи христ. проп.“ стр. 162.
А. „Азъ словомъ симъ молюся Богу:
Б. Боже всеа твари зижителю
В. Видимыа и невидимыа!
Г. Господня Духа поели живоущаго,
Д. Да вдохнетъ въ сердце мое слово,
Е. Еже будетъ на оуспѣхъ всѣмъ
Ж. Живоущимъ въ заповѣдехъ твоихъ,
Ѕ. Зѣло бо суть оуспѣшни къ жизни,
И. Иже ищетъ евапгельска слова.
Ї. И лѣтьти бо нынѣ словенско племя,
К. Къ крещенію обратишася вси,
Л. Людіе твои нарещися хотяще.
М. Милости твоея Боже просятъ зѣло.
Н. Но мнѣ нынѣ пространно слово даждь,
О. Отче, Сыне, и всесвятый Душе,
П. Просящемоу пищоу оу тебе,
Р. Руцѣ свои выспрь въздѣю присно
С. Силу пріати и мудрость отъ тебе,
Т. Ты бо даеші достойнымъ силоу
У. Оупостась же всю цѣлиши.
Ф. Фараоня мя злобы избави.
Х. Херувимску ми мысль и оумъ подаждь.
Ѡ. О честнаа и всесвятаа Троице, печаль мою
на радость преложи.
Ц. Цѣломудрено начноу писати
Ч. Чюдеса твоа предивная.
Ш. Шестокрилъ сілоу въеприемъ,
Щ. Шествіе творя послоужь оучителю,
Ъ. Имени его и дѣлоу послѣдоуа,
Ы. Явѣ сътворю евангельское слово
Ѣ. I хвалу въздаю Троици въ Божествѣ,
Ю. Юже ноетъ всякъ възрастъ.
Ѧ. Юнъ и старъ своимъ разумомъ,
ІА. Языкъ новъ хвалоу въздая присно Отцоу и
Сыну и всесвятому Духу, емоуже честь и
дръжава и слава отъ всеа твари и дыханіа,
въ вся вѣкы и на вѣкы, амінь“.
2) Напечатаны въ „Древн. Памятн. Русскаго письма и языка". Спб. 1863 г. Подробнѣе о
такихъ азбукахъ см. у Петрова „Къ исторіи букваря“. Форма акростиха заимствована нами у
Грековъ, которые употребляли ее очень часто въ составленіи богослужебныхъ пѣснопѣній, особенно

ское, нравственное, молитвенное обращеніе къ Богу, иногда восхваленіе грамоты,
подъ которою, какъ извѣстно, разумѣлось въ древности не одно чтеніе, но образо-
ваніе въ духѣ церкви, изученіе св. книгъ.
Въ Погодинскомъ сборникѣ Императорской Публичной библіотеки находятся
азбуки-границы, направленныя къ обличенію жидовъ *). Хотя эти азбуки въ сбор-
никѣ являются въ спискахъ XVII вѣка, но происхожденіе ихъ древнѣе; съ вѣроят-
ностію можно отнести ихъ составленіе ко времени Геннадія, который боролся съ
жидовскою ересью, на что указываетъ содержаніе азбукъ. „Азбука первия начало
о Бозѣ“ представляетъ изложеніе догматическаго ученія православной церкви:
A. Азъ прежде о Господѣ Бозѣ начинаю вѣщати.
Б. Бога чту, Бога Сына славлю, Бога Духа Святаго проповѣдаю.
B. Въ двѣ лицы раздѣляемъ, но божествомъ не растлимъ, и т. д.
„Азбука вторая, имущи главы азбуковны трисоставны, имиже прѣти жидо-
вина“.
А. Азъ отъ начала повѣствую съ тобою, евреянине.
Б. Богъ исперва всю тварь сотвори рукою отъ небытія въ бытіе...
Далѣе излагается Божіе попеченіе о еврейскомъ народѣ; въ заключеніе гово-
рится: „Яже первую работу повѣдахъ ти азбучную, а другое, жидовине, послушай“.
Слѣдуетъ „Азбука третья: „о похожденій вашемъ изъ Египта и о вавилонстемъ
плененіи и о работѣ ихъ при Антисѣ“ (sic).
Содержаніе этой азбуки-границы историческое. Здѣсь раскрывается, какъ Богъ
возлюбилъ Евреевъ, охранялъ ихъ, наказывалъ и миловалъ, чтобы привести къ
покаянію; но глаголетъ Господь ко Израилю—„Елико добрыхъ отъ Мене пріясте,
сугубая Ми опять злая воздаете... Ущедрихъ вы, добра Моего не разумѣете. Юже
вину отдахъ вамъ, и опять пущьщая сотвористе. Оттолѣ предахъ васъ Римля-
номъ“...
Азбука четвертая— „О отверженіи вашемъ и на васъ новыхъ людей призва-
ніе“. Это обличительная рѣчь.
A. Азъ любяй васъ и безъ числа отдая, не познахъ, жидове, добра вашего.
Б. Богъ твой Израилю, но за многия твоя злая уже не пощадѣхъ тебе.
B. Вѣдый жестокосердіе твое, лишихся и паки не помилую тебе, и т. д.
Такимъ образомъ эти азбуки-границы представляютъ сокращенное изложеніе
догматическаго и обличительнаго ученія и конечно, такія азбуки требовали истол-
кованія.
Выраженіе азбука-граница правильнѣе перевести азбука толковая. Полное и
разумное усвоеніе такой азбуки дѣйствительно могло служить хорошею подготови-
тельною школою для кандидатовъ на священство и для борьбы съ ересью.
Далѣе слѣдуетъ „псалтирь со слѣдованіемъ“. Псалтирь, какъ извѣстно, была
учебною книгою. „Слѣдованная“ же псалтирь служитъ для изученія „церковнаго
постатія“, то-есть устава и порядка церковныхъ службъ, что необходимо для чле-
новъ клира. Послѣ такой подготовки, говоритъ Геннадій, всякій можетъ умѣло
„конархати“. Канонархъ не просто головщикъ, возглашающій стихиры, но руково-
дитель клироснаго чтенія и пѣнія.
въ канонахъ, причемъ въ первыхъ буквахъ стиховъ выражается прославленіе праздника или угодника,
иногда имя автора. Слѣдуя грекамъ, и русскіе пѣснотворцы изобрѣтали краестрочія.
г) Бычковъ, „Опис. сборн. Имп. Публ. Библ.“ г. I, № 87.

Итакъ, изъ посланія Геннадія нельзя заключать объ отсутствіи у насъ школъ
въ XV вѣкѣ. Школы были и ихъ было довольно; объ отсутствіи или недостаткѣ
ихъ Геннадій не говоритъ; но худо то, что обученіе сдѣлалось доходнымъ реме-
сломъ. Потребность книжнаго ученія сдѣлалась столь настоятельною для народа,
что за ученье стали платить деньги; въ „школахъ грамоты“, ради наживы, стали
обучать „мужики-невѣжи“. Тотъ же матеріальный разсчетъ привлекалъ мужиковъ
и къ занятію должности священниковъ. Заплативъ „мастеру“ десятки гривенъ и
переносивъ ему не мало горшковъ каши, довольно израсходовавшись на магарычи
и поминки, за выучку вечерни, заутрени и часовъ, мужики считали себя вправѣ
на мѣсто въ клирѣ, хотя были сущими невѣждами. Противъ этихъ-то злоупотреб-
леній и писалъ Геннадій, хлопотавшій объ устройствѣ спеціальныхъ школъ для
приготовленія священниковъ,—а такихъ школъ на Руси еще не было.
Іоаннъ III не былъ въ числѣ ревнителей образованія, это справедливо; но
его отвлекали важныя задачи государственныя: утвержденіе власти княжеской и
единодержавія на Руси, совершенное освобожденіе отъ власти Татаръ и возведеніе
Руси на степень государства самобытнаго *).
Но школы и до Іоанна не имѣли въ предыдущую эпоху князей-покровителей.
О нихъ заботилась лишь церковь и духовная власть, которая продолжала свои
заботы о просвѣщеніи и теперь.
Духовно-просвѣтительное значеніе монастырей продолжалось. Число ихъ умно-
жилось. Въ послѣ-Монгольскій періодъ, въ теченіе менѣе полутораста лѣтъ
вновь основано было до 300 монастырей 2), которые были уже богаты спосо-
бами къ духовному образованію и нескудно дѣлились ими съ народомъ. Они по
прежнему оставались центрами просвѣщенія. Въ нихъ были библіотеки, писались
книги; сюда шли за разрѣшеніемъ вопросовъ вѣры сомнѣвающіеся. Братія любила
вести бесѣды о вопросахъ религіозныхъ. Составитель житія препод. Сергія, Пахо-
мій говоритъ, обращаясь къ преподобному: „нѣкогда спирахся съ тобою о нѣко-
ихъ приключеніихъ, или о словѣ етерѣ, или о коемждо стисѣ или строцѣ“. Къ
Максиму Греку приходили любители просвѣщенія—„говорить съ нимъ книгами“ и
„спираться о книжномъ“. Иногда иноки одной обители обращались съ религіозными
вопросами къ другой, гдѣ славился мудростію кто-либо изъ братіи. Таково посѣ-
щеніе иноками Старорусскаго монастыря Зиновія Отенскаго, которое хотя и отно-
сится къ позднѣйшему времени (1565 г.), но служитъ прекрасною характеристикой
общенія обителей въ дѣлѣ духовнаго просвѣщенія. Клирошане-монахи Герасимъ и
Аѳанасій съ иконописцемъ Ѳеодоромъ явились къ Зиновію высказать свое сомнѣніе
по поводу новаго ученія (Ѳеодосія Косого). Они явились въ церковь, отслушали
богослуженіе, потомъ обмѣнялись привѣтствіями и сказали, кто они. Затѣмъ Герасимъ,
сотворивъ три метанія, молилъ старца: „Бога ради не отринь отъ себе, не скрый
пользы, рцы како спастися“. Зиновій удивился такой просьбѣ и спокойно отвѣчалъ,
что клирошане должны знать св. книги, гдѣ указано ясно, какъ намъ спастись.
Клирошане сказали: „книги писаны закрыто“. Зиновій отвѣтилъ: „Открыто зило
божественное евангеліе и отеческая словеса и всякому хотящему готово разумѣти
есть“. Тѣ отвѣчали, что разумѣніе книгъ доступно только людямъ высокаго обра-
*) Къ этому присоединялись заботы о возвышеніи производительности Россіи, о заведеніи
ремеслъ и художествъ. Въ Москвѣ тогда уже отливали пушки, чеканили монету, возводили замѣча-
чательныя постройки, знали каменносѣчную хитрость.
2) Макарій, Ист. Русск. Церк. т. VII. гл. IV.

зованія. Зиновій: „Всякому и неучену сущу кому книгамъ удобь разумно боже-
ственное евангеліе и отеческая словеса“. Тогда клирошане должны были сказать,
что они пришли узнать его сужденіе о новомъ ученіи. Зиновій сказалъ, что новаго
ученія онъ не слыхалъ, и согласился его выслушать. Узнавъ, что это ученіе ере-
тическое, не смотря на дряхлость и утомленіе, началъ вести съ пришедшими бесѣды,
которыя тянулись много дней; онъ не бросилъ дѣла обличенія лжи, пока не довелъ
его до конца, и не ограничиваясь устною бесѣдой, написалъ замѣчательный,
огромный трудъ, свидѣтельствующій о глубокомъ и обширномъ знаніи старца.
Обители XV вѣка дали намъ такихъ дѣятелей церкви, какъ Вассіанъ (Рыло)
Ростовскій архіеп., Іосифъ Волоцкій- *), Діонисій Глушецкій, Савватій, Германъ и
Зосима Соловецкіе, Павелъ Обнорскій, Савва Вишерскій, Нилъ Сорскій, Пафнутій
инокъ.
Правда, жизнь монастырская въ эту эпоху, вслѣдствіе близкаго и даже необ-
ходимаго отношенія къ обществу, восприняла въ себя долю нравственной порчи 2);
но противъ этого принимались мѣры; монастыри же по прежнему служили просвѣ-
щенію; такія же обители, какъ Сергіева, Кириллова, Іосифова, отличавшіяся бога-
тыми библіотеками, славились образованными иноками 3). Въ жизни Св. Григорія
Пелыпемскаго говорится, что онъ „книги чтяше“, а о Св. Корнилій Комельскомъ
пишется, что онъ „книги писаше въ церковь“.
При монастыряхъ сохранился еще обычай—принимать дѣтей для обученія
книжнаго. Изъ житія Св. Іосифа Волоцкаго видно, что онъ отданъ былъ „на уче-
ніе грамотѣ“ „старцу“ въ монастырь.
Св. Мартиміанъ Бѣлозерскій, поступившій въ Кирилловъ монастырь въ дѣтствѣ,
былъ отданъ игуменомъ для обученія грамотѣ „мірскому дьяку“, занятіемъ кото-
раго „беаше“ книги писати и учити ученики грамотный хитрости“. Надо поло-
гать, что это былъ благочестивый человѣкъ, возлюбившій уединеніе и науку и
удалившійся въ монастырь, гдѣ ему поручили писаніе книгъ и завѣдываніе школой
при монастырѣ. Къ сожалѣнію, нѣкоторые стали злоупотреблять этимъ дѣломъ;
почему потребовались ограниченія этого обычая 4).
Школы были разсѣяны даже по деревнямъ, такъ что желающему обучиться
грамотѣ не было нужды ихъ разыскивать; объ этомъ говорятъ факты въ житіяхъ
святыхъ. Такъ въ XV вѣкѣ, Св. Серапіонъ, потомъ архіепископъ Новгородскій,
научился грамотѣ, невидимому, въ своей деревнѣ, близъ Москвы; для Св. Алексан-
1) Іосифъ былъ знаменитымъ сотрудникомъ Геннадія въ борьбѣ съ жидовствующимъ. Въ „Про-
свѣтителѣ“ онъ является человѣкомъ сильнымъ умомъ, крѣпкимъ живою вѣрою, пламеннымъ защит-
никомъ православія, обладающимъ обширными и глубокими знаніями.
2) См. Макарій. Ист. Русск. Церк. т. VII.
3) Что въ монастыряхъ бывали люди любознательные, желавшіе получить высшее образованіе,
объ этомъ говоритъ слѣдующій фактъ. Нѣкоторые изъ братіи Сергіева-Троицкаго монастыря поже-
лали учиться у Максима грека, изучили греческій языкъ, и въ свою очередь стали ему обучать
братію, такъ что образовалась какъ бы нѣкая школа, и до половины XVII в. здѣсь знатоки грече-
скаго языка не переводились (Арсеній Сухановъ, Арсеній Глухой).
4) Въ одномъ уставѣ монастыря (преп. Евфросина, около полов. XY в.) говорится: „не при-
нимайте въ обитель дѣтей и вообще голоусыхъ, подъ предлогомъ учить ихъ книгамъ или имѣть сво-
ими прислужниками, но трудитесь сами“. Значитъ, былъ обычай давать дѣтей для обученія въ мона-
стыри. Если теперь явилось запрещеніе жить въ монастыряхъ „отрокомъ“, „хотя бы они шли на
ученіе грамотѣ“, то по особымъ, временнымъ, причинамъ, и не во всѣхъ случаяхъ. Макарій, Ист.
Русск. Церк. VII. стр. 60 и д. Ср. Прав. Собес. 1862 г. № 2.

дра Свирскаго нашлось училище въ родной деревнѣ въ Обонежьѣ; для Св. Зосимы
Соловецкаго—въ родномъ селѣ, тоже въ Обонежьѣ; для Св. Антонія Сійскаго—въ
селѣ близъ Бѣлаго моря; для Св. Александра Ошевенскаго—въ деревнѣ близъ
Бѣлаго озера; Св. Маргиніанъ Бѣлозерскій былъ отданъ въ училище близъ Кирил-
лова монастыря. Слѣдовательно въ этомъ вѣкѣ, пишетъ проф. Соболевскій, не только
подъ Москвою, но даже въ такихъ глухихъ мѣстахъ, какъ поселенія нашего дале-
каго сѣвера, не было недостатка въ училищахъ“ *).
Вообще называть этотъ вѣкъ темнѣйшимъ въ исторіи русскаго просвѣще-
нія“ 2) нѣтъ основаній. Несомнѣнно, что монгольское иго имѣло неблагопріятное
вліяніе на развитіе нашего просвященія; но какъ тогда, такъ и теперь духовен-
ство учило народъ, устроивало школы; монастыри служили дѣлу просвѣщенія, школы
грамоты росли, хотя обученіе въ нихъ понизилось, попавъ въ руки ремесленни-
ковъ—мужиковъ; а новыя условія церковной жизни вызвали вопросъ объ устрое-
ніи училищъ по городамъ, съ цѣлію приготовленія кандидатовъ „въ надежду священ-
ства“. Пастыри церкви не бездѣйствовали. Принимая живое участіе въ политиче-
ской жизни отечества 3), они вели дѣятельную переписку съ греческими Патріар-
хамъ писали посланія къ князьямъ Русскимъ, Литовскимъ и королямъ Польскимъ
въ интересахъ церкви православной, заботились о возвышеніи религіозно нравствен-
ной жизни народа и о его духовномъ книжномъ просвѣщеніи. Образованные люди
нынѣ являются нетолько въ средѣ духовной, но и между лицами свѣтскими. Такъ
въ числѣ сподвижниковъ Геннадія были Нилъ Полевъ и Димитрій Герасимовъ 4).
Грамотность стала для народа дѣломъ обычнымъ, и мы теперь не слышимъ
ни отъ кого ни кому похвалъ за простую грамотность; напротивъ, свидѣтельства
говорятъ, что одно умѣнье читать и писать многихъ неудовлетворяло5), и Геннадій
ищетъ людей не просто „грамотѣ гораздыхъ“, но знающихъ „силу въ божествен-
номъ писаніи“ и „церковное постатіе“. „Не се есть книжная писанія умѣти, пи-
шется въ одномъ словѣ, еже токмо о словесѣхъ пропитанія поспѣшати“.
Преемникъ Іоанна Ш-го Василій Іоанновичъ, невидимому, любилъ книжное
дѣло. Желая привести въ порядокъ обширную библіотеку, вывезенную изъ Рима
Софіей Палеологъ и заключающую въ себѣ драгоцѣнныя рукописи6), а также озабо-
чиваясь и переводомъ ихъ, Василій вызвалъ съ Аѳона въ Москву (1506 г.) ученаго
инока Максима, родомъ Албанца, мужа просвѣщеннаго, слушавшаго курсы разныхъ
наукъ въ Парижѣ, Флоренціи и Венеціи7).
1) А. Соболевскій, Образованность Руси Московской XV—XVII в., стр. 14.
2) Хмыровъ, IV пер., стр. 38.
3) См. у Макарія, Ист. Русск. Церк. т. VII, стр. 121 и д.
4) Герасимовъ былъ толмачемъ, получилъ европейское образованіе, много разъ былъ загра-
ницей. Онъ обличалъ ересь жидовствующихъ, изъ Рима привезъ „осмочастную книгу“ (грамматику)
и миротворный кругъ (пасхалію). переводилъ, по порученію Геннадія, книги для обличенія ерети-
ковъ. Макарій, Ист. Русск. Церк. т. УП, стр. 231 и д.
5) Соболевскій, стр. 12.
в) Богатство этой библіотеки было таково, что увидавъ собраніе рукописен, Максимъ вос-
кликнулъ: „Государь! вся Греція не имѣетъ нынѣ такого богатства, ни Италія, гдѣ латинскій фана-
тизмъ обратилъ въ пепелъ многія творенія нашихъ богослововъ, спасенныя моими единоземцами отъ
варваровъ Магаметовыхъ.
7) По свидѣтельству современниковъ, Максимъ „наученъ бѣ философіи въ своемъ языкѣ, и
второе—римскій языкъ и грамотѣ умѣлъ; третіе, нашъ языкъ зналъ и грамотѣ умѣлъ весьма раз-
умно, и былъ вельми мудръ и не только же переводити, но и творити мѣрою иройски и ямвійски„
Опис. рук. Царскаго, № 327.

Прибытіе Максима Грека въ Москву вызвало умственное движеніе въ духов-
номъ мірѣ. Заслуги его для нашей церкви и просвѣщенія духовнаго весьма важны.
Максимъ отличался высокимъ образованіемъ не только въ богословскихъ, но и въ
свѣтскихъ наукахъ, основательно зналъ греческій и латинскій языки и ихъ лите-
ратуру, философію. Онъ сдѣлалъ много переводовъ различныхъ толкованій на св.
книги и участвовалъ въ исправленіи богослужебныхъ книгъ. Къ сожалѣнію, сна-
чала онъ плохо владѣлъ славянскимъ языкомъ и долженъ былъ прибѣгать къ по-
средничеству другихъ. Сотрудниками его были Власъ и Димитрій, толмачи велико-
княжескіе, Михаилъ Медоварцевъ „писчикъ“ и Сильванъ инокъ. Обстоятельство
это говоритъ о томъ, что на Руси и въ эту эпоху не угасло знаніе иноземныхъ
языковъ1). Овладѣвъ русскимъ языкомъ, Максимъ писалъ противъ ересей, обли-
чалъ иновѣрцевъ писалъ поучительныя слова и посланія къ властямъ. Какъ „свѣ-
тильникъ чистой вѣры, онъ обличалъ ложь и невѣжество; но невѣжды были сильны,
они стали говорить, что Максимъ „отмѣняетъ слова писанія но своему произволу,
безъ согласія и воли великаго князя“. А такъ какъ кн. Василій былъ недоволенъ
Максимомъ за то, что тотъ не одобрялъ его развода съ вѣрною женою и вступленія
въ бракъ съ другою, то дѣло приняло худой оборотъ. Максима осудили, какъ ере-
тика, „богодухновенныя книги растлѣвающа“, отлучили отъ церкви, бросили въ
темницу, запретили даже читать и писать книги. Цѣлыя 30 лѣтъ страдалъ невин-
ный ученый и умеръ въ Сергіевой лаврѣ (1556 г.). Православная церковь при-
числила его къ лику святыхъ, а въ исторіи нашего просвѣщенія онъ занимаетъ
видное мѣсто.
Учениками его считаются—Савва Святогорецъ, инокъ Нилъ (Курлятевъ), зна-
менитый и ученый обличитель ереси Косого инокъ Зиновій Отенскій, св. Германъ,
архіеп. Казанскій, а также князья Курбскіе. Максимъ оставилъ по себѣ цѣлую школу
здраво и твердо мыслящихъ, образованныхъ богослововъ. Для нашихъ школъ онъ
написалъ первый опытъ грамматики.
Ему принадлежитъ первоначальный опытъ исправленія церковныхъ книгъ,
замѣчательныя обличенія латинства и раскрытіе лжи и суевѣрія въ нашихъ апо-
крифахъ. Съ чистотою вѣры, стойкостью въ убѣжденіяхъ, Максимъ соединялъ чи-
стоту жизни и служилъ истиннымъ типомъ древне-русскаго богослова.
Современные Максиму митрополиты Варлаамъ и Даніилъ были люди просвѣ-
щенные, заботливо относившіеся къ образованію народа и духовенства2).
Митрополитъ Даніилъ извѣстенъ былъ начитанностію, обширностію богослов-
скихъ свѣдѣній и даровитостію. Онъ былъ вполнѣ достойный ученикъ Іосифа Во-
лоцкаго. „Сборникъ Даніила“, обильный содержаніемъ и представляющій замѣча-
тельный памятникъ письменности той эпохи, служитъ какъ-бы продолженіемъ „Про-
свѣтителя“ Іосифа.
„Митрополитъ Даніилъ прежде всего былъ любитель просвѣщенія. Едва-ли
какую мысль повторялъ онъ такъ часто и съ такою настойчивостію, какъ мысль о
М Когда къ 1518 г. были отправлены послы къ императору Максимиліану, то онъ самъ
лично „всталъ и съ мѣста отступивъ и призвалъ къ себѣ Володимера (Племянникова) и Истому
(Малаго послы), говорилъ самъ по латынски“. Значитъ послы разумѣли латынь Богословъ Фабри
имѣлъ бесѣду съ русскими послами (1525 г.) чрезъ русскихъ толмачей, знавшихъ по латыни и по
нѣмецки.
2) О Варлаамѣ извѣстно, что онъ былъ искусенъ и въ иконописаніи и „самъ многажды своима
рукама маяся и трудися святымъ иконамъ“ П. С. Лѣтоп. VIII. Воскресенскій списокъ.

необходимости читать „божественныя писанія“, подъ именемъ которыхъ разумѣли
тогда, въ обширномъ смыслѣ, не одни книги Ветхаго и Новаго Завѣта, но и книги
отеческій и церковныя, книги вообще благочестивыя и назидательныя, или вообще
всю духовную письменность, за исключеніемъ апокрифовъ, книгъ отреченныхъ и
лживыхъ. Онъ убѣждалъ, чтобы не только пастыри и иноки, но и міряне какъ
можно чаще читали божественныя писанія и не просто читали, но испытывали ихъ,
упражняясь въ нихъ съ великимъ любомудріемъ. Объяснялъ, что чтеніе это до-
ставляетъ намъ познаніе не только обо всемъ, относящемся къ вѣрѣ и благочестію,
но и вообще просвѣщаетъ умъ, направляетъ волю, успокоиваетъ и веселитъ сердце,
укрощаетъ страсти, возбуждаетъ къ добродѣтели и что все зло между нами, всѣ
заблужденія и пороки зависятъ главнымъ образомъ отъ незнанія нами божествен-
ныхъ писаній {).
Такимъ образомъ просвѣщеніе на Руси въ эту эпоху имѣло достойныхъ дѣя-
телей, но главное вниманіе іерарховъ было обращено на приготовленіе членовъ
клира, которые были и учителями въ школахъ.
Іоаннъ IV-й „Грозный“ вступилъ на престолъ (1533 г.) малолѣтнимъ, и это
обстоятельство было большимъ несчастьемъ для него и для Руси. Опекуны не дали
ему добраго воспитанія. Въ отношеніи книжнаго ученія Іоаннъ былъ, по своему
времени, человѣкомъ образованнымъ и замѣчательно начитаннымъ. Онъ зналъ на-
изусть почти всю библію,—его сочиненія испещрены текстами, имѣлъ большія свѣ-
дѣнія въ греческой и русской исторіи, сочинилъ „Судебникъ“, писалъ широко-
вѣщательныя посланія къ Курбскому, къ Гурію, архіепископу Казанскому, въ
Кирилловъ монастырь, написалъ обличеніе лютеранства, гдѣ обнаружилъ не только
знаніе богословское, но и тонкую діалектику 2) и недаромъ заслужилъ эпитетъ „въ
словенской премудрости ритора“. Онъ цѣнилъ образованіе и умѣлъ привить охоту
къ литературным!^ занятіямъ даже сыну своему Ивану, безвременно погибшему отъ
руки отца 3). Библіотека Іоанна IV, хранившаяся подлѣ его покоя, въ двухъ ка-
менныхъ палатахъ, заключавшая въ себѣ до 800 рукописей, частію пріобрѣтенныхъ,
частію подаренныхъ, въ драгоцѣнныхъ переплетахъ, представляла истинное книжное
сокровище 4).
Но у Грознаго былъ просвѣщенъ только умъ, сердце же его было не только
не воспитано, но испорчено дурными примѣрами и воспитаніемъ, воля его была
подчинена страстямъ. Отсюда противорѣчія во всемъ: религіозность и кощунство,
благія намѣренія и худыя дѣла, геройскіе подвиги и злодѣянія, любовь, переходя-
щая въ ненависть и надъ всѣмъ — необузданная распущенность и свирѣпая крово-
жадность дикаря. Не вдаваясь въ оцѣнку историческихъ дѣяній Грознаго, его вну-
тренней и внѣшней политики, мы должны только отмѣтить три важныя событія его
царствованія въ отношеніи просвѣщенія: Соборъ 1551 г., гдѣ состоялось постанов-
леніе объ училищахъ на Руси; заведеніе въ Москвѣ типографіи и учрежденіе школъ
въ царствѣ Казанскомъ, завоеванномъ Іоанномъ.
') Макарій, Ист. Р. Ц. т. VII, стр. 378.
3) Подлинный автографъ этого обличенія мы видѣли въ библіотекѣ Холмской дух. семинаріи.
3) Царевичъ Иванъ написалъ „Службу“ и „похвальное слово Антонію Сійскому. Уч. Зап. II
Отд. И. Ак. Наукъ, 1856 г. кн. III, стр. 156. Но по жестокости сынъ не уступалъ отцу.
4) Клоссіусъ, Библ. Ц. Іоанна IV. Ж. Мин. Пр. 1834 г. Іюнь. Эта библіотека исчезла без-
возвратно; поиски ея въ наше время остались тщетными.

Освободившись отъ ненавистныхъ опекуновъ (1543 г.), Іоаннъ, по его словамъ,
„самъ ялся царство свое строити“ *). Послѣ времени разгула, женившись на крот-
кой Анастасіи Романовнѣ, подъ вліяніемъ Сильвестра и Адашева, въ періодъ вре-
меннаго просвѣтлѣнія, Іоаннъ пожелалъ собрать соборъ для того, чтобы исправить
погрѣшности, вкравшіяся въ общественную и церковную жизнь. Соборъ этотъ, име-
нуемый Стоглавомъ, собрался въ 1551 г., подъ предсѣдательствомъ м. Макарія.
Мы приведемъ здѣсь опредѣленія собора, касающіяся только образованія и училищъ.
Какъ извѣстно, царь предложилъ собору рядъ вопросовъ о „нестроеніяхъ“ на
Руси, въ томъ числѣ и вопросъ „о діацѣхъ, хотящихъ въ діаконы и попы стави-
тися“ и, въ связи съ тѣмъ, общій вопросъ объ обученіи: „Ученики учатся гра-
мотѣ небрегомо“ 2).
Въ XXV главѣ соборъ начинаетъ съ исторической справки и почти повто-
ряетъ слова посланія Геннадія. Существо вопроса состояло въ приготовленіи до-
стойныхъ членов?) клира. Вотъ какъ ставится вопросъ: „Ставленники“, хотящіи
въ попы и во діаконы ставится, а грамотѣ мало умѣютъ. И святителемъ ихъ по-
ставит, и то сопротивно священнымъ правиломъ; а не поставити, и то святыя
церкви безъ пѣнія будутъ, а православныя христіане учнутъ умирати безъ покаянія.
И святителемъ избирати по священнымъ правиломъ: въ попы ставити 30 лѣтъ, а
въ діаконы ставити 20 лѣтъ. А грамотѣ бъ умѣли, могли церковь Божію содер-
жатъ, и дѣтей своихъ духовныхъ православныхъ христіанъ управити могли по свя-
щеннымъ правиломъ. Да о томъ ихъ святители истязуютъ съ великимъ запреще-
ніемъ: почему мало умѣютъ грамотѣ. И они отвѣтъ чинятъ: мы де учимся у своихъ
отцевъ и своихъ ма(с)теровъ, а инде учитися намъ не гдѣ; токмо де отцы наши и
ма(с)теры умѣютъ, тому и насъ научили. И тако отцы и ма(с)теры сами мало
умѣютъ и силы въ божественномъ писаніи не знаютъ. А кромѣ ихъ учитися імъ
негдѣ. А прежъ сего въ Россійскомъ царствіи, на Москвѣ, въ Великомъ Новѣградѣ,
и по инымъ градомъ многие училичща бывали; грамотѣ и писать, и пѣти и чести,
гораздыхъ было много] тако пѣвцы и четцы и доброписцы славны бывали по всѣй
земли, и инде днесь естъ“.
Въ XXVI главѣ опредѣленіе Стоглава „О училищехъ книжныхъ по всѣмъ
градомъ“ излагается такъ: „И мы о томъ по царскому совѣту соборнѣ уложили:
въ царствующемъ градѣ Москвѣ и по всѣмъ градомъ протопопомъ и старѣйшимъ
священникомъ и со всѣми священники и діаконы, кійждо во своемъ городѣ (а въ
наказѣ во Владиміръ— „и на посадѣ, и по волостемъ и по погостамъ), по благо-
словенію своего святительства, избрати доблихъ духовныхъ священниковъ и діако-
новъ и дьяковъ же наученныхъ и благочестивыхъ, имущихъ въ сердцѣ страхъ
Божій, могущихъ инѣхъ ползовати, и грамотѣ бы и чести и писати горазды были,
у тѣхъ священниковъ и у діяконовъ и у дьяковъ учинити въ домѣхъ училища,
чтобъ священницы и діяконы и всѣ православные христіане въ коемждо градъ (по
наказу—„и по волостемъ и погостамъ“) предавали имъ своихъ дѣтей наученію гра-
мотѣ и на ученіе книжнаго писанія и церковнаго пѣнія, и псалтырнаго пѣнія на-
1) Сказ. Курбскаго, ч. I, стр. 5.
-) Стоглавый соборъ не признается каноническимъ, и клятвы его (на сложеніе перстовъ) от-
мѣнены соборомъ 1667 г., при патріархѣ Іосифѣ; но тѣмъ не менѣе соборныя опредѣленія объ уче-
ніи и школахъ имѣли свою силу и, дѣйствуя въ теченіе столѣтія, вліяло на ходъ нашего образованія:
по существу они вполнѣ каноничны, по практичности—разумны.

лойнаго; и тѣ бы священники и дьяконы и дьяк* выбранные, учили своихъ уче-
никовъ страху Божію и грамотѣ, и писати, и нѣти, и чести со всякимъ духовнымъ
наказаніемъ. Наипаче же сего учениковъ бы своихъ берегли и хранили во всякой
чистотѣ и блюли ихъ отъ всякаго растлѣнія и отъ всякія нечистоты... Чтобъ имъ
вашимъ береженіемъ и поученіемъ, пришедъ въ возрастъ достойнымъ быти священ-
ническому чину. Да учениковъ же бы есте своихъ во святыхъ церквахъ Божіихъ
наказывали и поучали страху Божію и всякому благочинія), псалмопѣнію и чтенію,
пѣти и конархати по церковному чину; а учили бы есте своихъ учениковъ грамотѣ
доволно, сколко сами умѣютъ. И силу бы имъ въ писаніи сказывали, по данному
вамъ отъ Бога таланту, ничтоже скрывающе, чтобъ ученицы ваши книги учили
всѣ, которыя Соборная Святая Церковь пріемлетъ, чтобъ потомъ и впредь могли не
токмо себѣ, но и прочихъ ползовати и учити страху Божію о всѣхъ полезныхъ.
Тако жде бы учили своихъ учениковъ чести и пѣти и писати, сколко сами умѣютъ,
ни что же скрывающе, но отъ Бога мзды ожидающе, а и здѣ отъ ихъ родителей
дары и почести пріемлюще, по ихъ достоинству“.
Документъ этотъ представляетъ большую важность. Школа на Руси здѣсь
впервые является предметомъ заботливости цѣлаго собора, царя и русскихъ іерар-
ховъ. Мы не имѣемъ точныхъ данныхъ, въ какой мѣрѣ были осуществленны опре-
дѣленія собора объ учрежденіи школъ по всей Руси; но что постановленія соборныя
не остались мертвою буквою, въ этомъ убѣждаютъ насъ „наказы“, разосланные по
епархіямъ *)•
Между прочимъ, въ исторической справкѣ говорится, что прежь сего въ Рус-
скомъ царствіи, на Москвѣ, въ Великомъ Новѣградѣ и по инымъ градомъ многіе
училища бывали“ и обученіе въ нихъ шло успѣшно. На какое время здѣсь указы-
вается? Не на Монгольское во всякомъ случаѣ; по всей вѣроятности, здѣсь имѣются
въ виду тѣ школы, которыя возникли вслѣдствіе настойчиваго ходатайства Геннадія,
причемъ указывается и курсъ ихъ: грамота, письмо, пѣніе и чтеніе, замѣчается
также, что такія школы по мѣстамъ и теперь есть. Опредѣленіе Стоглава относится
не только къ Москвѣ, но и ко всѣмъ городамъ; въ наказахъ же сюда присоединяются
посады, волости и погосты,—такимъ образомъ требованіе устроенія школъ распро-
страняется на всю Русь, дѣлается повсемѣстнымъ. Въ опредѣленіи однако не гово-
рится, что школъ было мало, или ихъ не было, но заявляется, что существующія
школы непригодны для спеціальной цѣли приготовленія священниковъ. Школы
должны устроиваться въ домахъ священниковъ, діаконовъ и дьяковъ (дьячковъ),
вообще въ домахъ церковнаго причта, причемъ руководителями школъ избираются
люди благочестивые, имѣющіе въ сердцѣ страхъ Божій и образованные, могущіе
„инѣхъ пользовати“. Въ школахъ должны обучаться дѣти не только клира, но и
всѣхъ православныхъ христіанъ. Курсъ школы остается издревле установленный,
то есть, наученіе грамотѣ и „наученіе книжное“ (чтеніе божественныхъ книгъ),
церковное пѣніе и чтеніе опросное, „конарханіе“ (ознакомленіе съ уставомъ цер-
ковнымъ), наконецъ, письмо, причемъ особенно требуется, чтобъ учили учениковъ
страху Божію и всякому благочинію (доброй жизни) и самое ученіе вели съ духов-
нымъ наказаніемъ (наставленіемъ), а больше всего берегли и хранили учениковъ
въ чистотѣ и блюли отъ всякаго растлѣнія. Требованіе добраго нравственнаго вос-
питанія въ опредѣленіи собора предлагается повторительно, какъ дѣло самое важное
') См. Наказные списки соборнаго уложенія 1551 г. изд. 1863 г.

существенное. Въ заключеніи говорится, чтобы учители учили, сколько сами умѣютъ
и „силу бы въ писаніи сказывали“ своимъ ученикамъ. „Сила въ писаніи“ — это
здравое, согласное съ ученіемъ церкви, разумѣніе Слова Божія, которое такъ высоко
цѣнилось нашими предками и которое въ то время имѣло особенную важность, въ
виду возникновенія на Руси раціоналистическихъ ересей, основанныхъ на самоволь-
номъ, неправильномъ толкованіи Св. Писанія.
Наученные и воспитанные такимъ образомъ, пришедъ въ возрастъ, могли
быть достойны „священническому чину“, могли бы не только себя, „но и прочихъ
пользовати и учити страху божію о всѣхъ полезныхъ“, то-есть, быть учителями
народа. Слѣдовательно, каждому доступно священство, если онъ пройдетъ успѣшно
школу, курсъ и воспитаніе, указываемые соборомъ. Здѣсь цѣли общеобразователь-
ныя совпадаютъ съ цѣлями спеціальными — подготовки къ священству. Такого
именно образованія желалъ и искалъ самъ народъ Русскій для себя и своихъ дѣ-
тей. Поэтому-то школа церковная и есть школа вполнѣ національная, въ глубокомъ
смыслѣ народная.
А церковь требовала въ эту эпоху вполнѣ просвѣщенныхъ служителей. Не
прошло полвѣка, какъ низвержена была ересь жидовствующихъ, возникла новая
смута отъ ереси Башкина и Косого. Ересь эта была также раціоналистической,
западнаго происхожденія, и опроверженіе ея требовало глубокаго богословскаго
знанія и тонкой діалектики. Хотя соборъ 1553 г. осудилъ ересь, но она оказалась
очень живучею1) и борьба съ нею длилась долго. Сильнѣйшимъ обличителемъ ея
явился знаменитый инокъ Зиновій2), обличительныя сочиненія котораго занимаютъ
видное мѣсто въ исторіи нашей духовной литературы и свидѣтельствуютъ, что на
Руси въ то время „не оскудѣ преподобный“. Глубокое знаніе св. Писанія и свято-
отеческихъ твореній, обширная начитанность даже въ свѣтскихъ наукахъ того вре-
мени, научная пытливость, стойкость въ убѣжденіяхъ, литературная талантливость
составляютъ черты этого скромнаго, истинно-ученаго старца.
Гдѣ онъ получилъ образованіе? Зиновій былъ Новгородецъ, и съ вѣроятно-
стію можно полагать, что онъ получилъ первое образованіе въ школахъ Геннадія,
а дополнилъ его, какъ извѣстно, у Максима Грека. Во всякомъ случаѣ школа
церковная подготовляющая такихъ учениковъ, не была школою невѣжества, какъ
думаютъ нѣкоторые.
Къ просвѣщеннѣйшимъ дѣятелямъ этой эпохи слѣдуетъ отнести митрополита
Макарія. Кромѣ его собственныхъ сочиненій, онъ стяжалъ себѣ славу собирателя
памятниковъ нашей древней письменности, переводной и оригинальной, какими
пользовались наши предки. Его Четьи-Минеи въ 12 томахъ представляютъ гро-
мадный трудъ и обильный матеріалъ для чтенія (откуда и названіе Четьи) право-
славныхъ, требовавшій около 20 л. занятій. Содержаніе этого труда весьма разно-
образно. Макарій трудился также надъ продолженіемъ и дополненіемъ Степенной
книги, начатой Кипріаномъ3).
1) Кромѣ Башкина, особенно дерзкими ея пропагандистами были Ѳеодосій Косой и Игнатій
(Вассіанъ); къ ней примкнули многія духовныя лица.
2) См. почтенный трудъ Ѳ. Калугина, Зиновій Отекскій и его богословско-полемическія и цер-
ковно-учительныя произведенія, 1894 г.
3) Правда, что на Стоглавѣ, подъ руководствомъ Макарія, постановленія объ обрядахъ были
односторонни и послѣ отмѣнены; но митрополитъ въ данномъ случаѣ подчинился духу времени и
обрядовѣрію религіозной жизни народа русскаго. Это былъ большой промахъ и неосмотрительность.

Но слѣдуетъ вообще сказать, что представители высшей духовной іерархіи во-
времена Грознаго были крайне стѣснены и часто мѣнялись. Послѣ Даніила, при
Грозномъ перемѣнилось 8 митрополитовъ (Іосафъ, Макарій, Аѳанасій, Филиппъ,
Кириллъ, Антоній, Діонисій). Судьба умнаго, образованнаго и родовитаго, подвиж-
ника и страдальца за Русь, св. м. Филиппа ярко показываетъ, причины такой
смѣны....
Тѣмъ не менѣе пастыри церкви трудились и радѣли о просвѣщеніи народномъ.
Школы множились и улучшались. Книжность развивалась. Количество письменныхъ
памятниковъ этой эпохи рукописей историческаго, учительнаго, богословскаго, нрав-
ственнаго и смѣшаннаго содержанія превосходитъ предыдущія, далее въ совокупности
предшествовавшихъ вѣковъ *).
Списываніе книгъ сдѣлалось почти всеобщимъ; но такъ какъ оно уже прежде
для многихъ обратилось въ выгодное занятіе, то списываніемъ занимались и не-
вѣжды, вслѣдствіе чего явилась порча книгъ. Уже на Стоглавѣ было сдѣлано со-
бору предложеніе по этому предмету: „Божественныя книги писцы пишутъ съ не-
исправныхъ переводовъ, а написавъ, неисправливаютъ же, опись къ описи прибы-
ваетъ, и недописи и точки непрямыя, и по тѣмъ книгамъ чтутъ и поютъ и
учатся“ 2).
Когда на Москвѣ стали покупать книги для новыхъ церквей и тщательно
разсмотрѣли ихъ, оказалось: „мали обрѣтошася потребніи, прочіе же растлѣни отъ
преписующихъ, ненаученныхъ сущихъ и неискусныхъ въ разумѣ, ово же и
неисправленіемъ пишущихъ“ 3).
Чтобы положить предѣлъ этому злу, требовалось печатаніе. Нужна была типо-
графія. Грозный просилъ Датскаго короля прислать ему печатника, и въ 1552 г.
прибылъ Гансъ Бокбиндеръ (переплетчикъ). Нашлись и русскіе типографы. Діаконъ
Ивангь Федоровъ и Петръ Тимофеевъ взялись за устройство типографіи; въ Нов-
городѣ отыскался рѣзчикъ буквъ Василій Никифоровъ. „Царь повелѣ устроити домъ
отъ своея царскія казны, идеже печатному дѣлу строитися, и нещадно даяше
отъ своихъ царскихъ сокровищъ дѣлателемъ,,. „И повелѣ составити въ Москвѣ
штанбу, сиречь дѣло печатныхъ книгъ, ко очищенію и ко исправленію нена-
ученныхъ и неискусныхъ книгописцевъ,,. 1564 г. явился первопечатный у насъ
Апостолъ.
Злонамѣренные и темные люди возстали противъ печатанія. Первые корми-
лись перепискою книгъ и возстали противъ печатныхъ книгъ въ своихъ интере-
сахъ, они старались заподозрить ихъ въ ереси, а вторые по невѣжеству увлека-
лись первыми 4).Напечатавъ въ 1565 г. Часовникъ, наши первопечатники должны
были бѣжать изъ Москвы заграницу, типографію сожгли. Но царь велѣлъ возобно-
вить дѣло печатанія въ Москвѣ, а въ 1578 г. типографія явилась въ Алексан-
дровской слободѣ, гдѣ любилъ пребывать Грозный. Наши же изгнанные перво-
печатники, какъ извѣстно, продолжали свое дѣло во Львовѣ и Острогѣ.
') Макарій, Ист. Р. Ц. т. VII, стр. 118.
3) Стоглавъ, въ V-й гл. 5-й вопросъ. Соборъ постановилъ — поповскимъ старостамъ имѣть
наблюденіе за исправностью текста священныхъ книгъ.
3) Послѣсловіе къ первопеч. Апостолу—1564 г.
4) Въ послѣсловіи Апостола 1564 г. говорится, что первопечатниковъ изгнали „презѣльнаго
ради озлобленія отъ многихъ начальниковъ и священноначальникъ и учитель, которые на насъ
зависти ради многія ереси умышляли, хотѣли благое въ зло притворити... ниже грамматическія хит-
рости навыкше, ниже духовнаго разума исполнени бывше, но туне и всуе слово зло пронесоша“.

Основаніе школъ въ Казани явилось вмѣстѣ съ покореніемъ ея (1552 г.).
Окончилась вѣковая борьба русскихъ съ казанскими татарами, крестъ возсіялъ
среди невѣрныхъ „бесерменъ“ и для церкви русской открылось новое поприще для
миссіонерской просвѣтительной дѣятельности. На Московскомъ соборѣ 1555 г.
положено было учредить въ Казани епархію и первымъ епископомъ ея, по жребію,
былъ назначенъ игуменъ Гурій, а помощниками ему явились Варсанофій въ
Казани и Германъ въ Свіяжскѣ. Изъ житія архіепископа Гурія видно, что уже въ
половинѣ 1557 г. онъ основалъ монастыри—Зилантовъ, Спасо-Преображенскій и
Свіяжскій и при нихъ школы, въ которыхъ установилъ монахамъ обучать дѣтей
„не точію читати, но читаемое разумѣти право, и да могутъ иныя научати и
обращати басурманы“ Въ этихъ школахъ учились новокрещенные магометане и
другіе инородцы—Черемисы, Мордва, Чуваши, Вотяки, а равно и дѣти русскихъ,
поселившихся въ Казанскомъ краѣ, по его завоеваніи. Большинство учившихся
помѣщалось въ монастыряхъ, которые давали имъ содержаніе. Въ „наказной па-
мяти“ поручалось св. Гурію: „а которые татарове учнутъ къ нему приходити,
челомъ ударяти, и ему ихъ велѣти кормити и пойти ихъ у себя на дворѣ, ква-
сомъ же п медомъ ихъ пойти у себя на дворѣ, такожде и въ монастырехъ, чтобы
невѣрные, видя таковое ихъ береженье и жалованье ихъ преосвященнымъ, порев-
новали праведному христіанскому закону“ Такимъ образомъ приведеніе невѣр-
ныхъ къ православію и къ ученію совершалось не насиліемъ, не принужденіемъ,
но свободно, въ духѣ евангельской кротости и любви 2).
Учились въ школахъ азбукѣ, псалтири, часослову, закону христіанскому,
русскому языку 3). Азбуки для учащихся изготовлялъ самъ св. Гурій. Достойнымъ
помощникомъ ему былъ Варсанофій. Будучи въ молодыхъ годахъ плѣнникомъ
татаръ, онъ хорошо изучилъ ихъ языкъ и законъ 4), поэтому бесѣдуя съ татарами
на родномъ ихъ языкѣ, онъ опровергалъ ихъ ученіе на основаніи корана; и дѣтей
старался обучать такъ, „дабы они, взошедши въ возрастъ, могли съ успѣхомъ
поганыхъ обращати и басурманъ научати“. Учителями въ школахъ были иноки-
старцы, получавшіе отъ монастырей полное содержаніе 5).
Св. Гурій служилъ для всѣхъ образцомъ. Онъ „всякими добрыми дѣлы
угождая Богу и крѣпкимъ житіемъ въ Бозѣ живя, и къ вѣрнымъ слово здраво и
немятежно и учительно имѣя и невѣрныя наказуя познати истиннаго Бога....
многія невѣрныя въ вѣру приводя и крещаху ихъ множество жены и дѣти“.
По мѣрѣ распространенія христіанства среди невѣрныхъ, онъ сооружалъ для
новокрешейныхъ инородцевъ церкви, опредѣляя къ онымъ въ причтъ воспитанни-
') Акты Археогр. Эксп. I, № 241.
2) „Святитель Гуріи совершалъ свое служеніе апостольски. Пастырскимъ ученіемъ онъ про-
свѣшалъ умы невѣрныхъ, а святостію жизни, любовію къ нищимъ и подсудимымъ смягчалъ сердца,
не знавшія христіанской любви. Скоро увидѣлъ онъ необходимость открыть училища, и открылъ ихъ
въ Казани и въ Свіяжскѣ, какъ для христіанскихъ дѣтей, такъ для дѣтей язычниковъ и магометанъ“.
Филар. III, 65.
3) Царь одобрилъ учрежденіе школъ и писалъ (1504 г.) св. Гурію: „надобно, чтобы дѣти не
только умѣли читать и писать, но и разумѣть, что читаютъ, дабы впослѣдствіи могли поставлять
другихъ, еще не обратившихся къ Господу. Филар. III, 66. Письмо напеч. въ Др. Рос. Вивліоѳикѣ.
4) Бѣ бо навыкъ писанію срацинску и Моамеѳова скверныя преданія добрѣ вѣдый и языки
многи умѣяше глаголати и стязаяся съ невѣрными и укоряя ихъ и препирая и ко крещенію при-
водя“. Рукоп. житіе Гурія и Варсанофія, Филаретъ III, стр. 66.
5) Др. Рос. Вивліоѳ. V, стр. 243.

ковъ своихъ школъ, подобно тому, какъ дѣлалъ это св. Стефанъ Пермскій. Царь
поддерживалъ эти причты, церкви и школы отъ казны и отъ монастырей.
По кончинѣ св. Гурія (1564 г.), преемникомъ его былъ Германъ, „мужъ
разума многаго и чистаго, и во истину святаго жительства, и священныхъ писаній
послѣдователь и ревнитель по Богѣ, и въ трудахъ духовныхъ многъ, великъ
помощникъ въ напастехъ и бѣдахъ объятымъ и къ убогимъ милостивъ зѣло“ *).
Онъ ревностно продолжалъ дѣло Св. Гурія въ проповѣди и ученіи. Св. Варсанофій
хотя и былъ вызванъ на епископство въ Тверь, но по любви къ начатому дѣлу
просвѣщенія иновѣрныхъ Срацинъ, возвратился въ Казань и здѣсь до смерти подви-
зался въ миссіонерствѣ и просвѣщеніи инородцевъ.
Таковы были основатели школъ и ученія въ Казанскомъ краѣ.
Въ 1557 г. покорено царство Астраханское. Свѣтъ вѣры Христой и просвѣ-
щеніе проникли и въ этотъ край: въ 1558 г. туда посланъ былъ игуменъ Кириллъ,
усердно потрудившійся въ дѣлѣ вѣры Христовой и просвѣщеніи магометанъ.
„И крестишася мужіе и жены, старіи и юноши, отъ крымскихъ и астрахан-
скихъ ордъ“. Игуменъ Кириллъ обучалъ дѣтей грамотѣ и закону Божію 2).
Со временъ Грознаго усиливается въ Москвѣ приливъ иноземцевъ Запада;
нѣкоторые изъ нихъ являлись съ предложеніемъ услугъ и въ дѣлѣ просвѣщенія.
Такъ хитрый іезуитъ Анатоній Поссевинъ, бывшій въ Москвѣ (1580—82 г.) лега-
томъ папы Григорія XIII-го, предлагалъ, между прочимъ, русскому правительству,
„чтобы послати (въ Римъ) на время нѣкоторыхъ людей, хотя изъ младыхъ,
которые бы умѣли читать и писать по русски, а папа паки ихъ возвратитъ; а
тамъ—въ Римѣ — самъ обѣщаетъ въ вѣрѣ греческой у старыхъ отцевъ учити,
которые въ Римъ съ востока присланы; а желаетъ для того, чтобъ языка прямого
Московскаго его люди переняти могли и чтобы не всегда были надобны съ обѣихъ
сторонъ толмачи“.
Но Грозный хорошо понималъ, въ чемъ дѣло; ему, безъ сомнѣнія, были
вѣдомы дѣянія Поссевина въ Польшѣ и Литвѣ на пользу папства, и потому онъ
отвѣчалъ уклончиво: „А чтобы послати въ Римъ людей учитись римскому языку,
и такихъ вскорѣ избрати невозможно, которые бы къ такому дѣлу были годны; а
какъ люди такіе обраны будутъ, и впредь такихъ людей къ папѣ пришлютъ“ 3).
Люди такіе, конечно, были, но ихъ не послали; отказать прямо царь не хотѣлъ
и—положилъ дѣло „съ долгій ящикъ“. Самъ Грозный былъ не противъ изученія
языковъ на Руси, только не отъ папы и іезуитовъ. Въ польскомъ приказѣ въ эту
эпоху было довольно людей, знающихъ иноземные языки. Царь еще до Поссевина
самъ предпологалъ открыть въ Новгородѣ и Псковѣ училища, гдѣ молодые люди
обучались бы латинскому и нѣмецкому языкамъ 4), хотя намѣреніе это и не осуще-
ствилось.
Англичанинъ Коллинзъ сообщаетъ, что въ 1560 г. была заведена въ Москвѣ
латинская школа, но духовенство своимъ вліяніемъ, vi et armis, скоро ее уничто-
жило 5).
!) Сказ. Курбскаго, изд. Соловьева, 1883 г. стр. 161.
2) Филаретъ, III, стр. 67.
3) Др. Русск. Вивліоѳика, 1778 г., т. IV. „Извѣстіе историческое о послѣ отъ папы“.
4) Сухомлиновъ, О языкознаніи въ древней Россіи, стр. 280 и д.
5) Состояніе Россіи 1659 — 68 г. Чт. въ Общ. Ист. и др. Рос. 1846 г. Матеріалы ино-
странные.

Русскимъ небезызвѣстно было положеніе православія и школъ въ Юго-Западной
Руси и Литвѣ, они не безъ причины недовѣряли „папежскимъ“ проискамъ и береж-
ливо уклонялись отъ латинскихъ школъ, учителей и даже книгъ. Частію этимъ
обстоятельствомъ, а частію опасеніемъ бывшихъ ересей, можно объяснить и пред-
убѣжденіе нашихъ предковъ того времени отъ многочтенія, подъ которымъ надо
разумѣть чтеніе книгъ неодобряемыхъ церковію, на что сѣтуетъ кн. Курбскій и что
историками приводится въ доказательство якобы невѣжества нашихъ предковъ.
Вотъ эти жалобы Курбскаго, изложенныя въ предисловіи къ переведенной имъ
книгѣ Дамаскина „Небеса“; „Бога ради не потакаемъ безумнымъ, пачеж лукавым,
мнящимся быти учительми, паче ж прелестникомъ. Яко самъ азъ отъ нихъ слы-
шахъ, еще будучи въ оной русской землѣ подъ державою Московскаго царя. Гла-
голютъ бо они, прелыцающи юнош тщаливыхъ къ науцѣ, хотящихъ навыкати
писанія, понеже въ оной земли еще многіе обрѣтаются, пекущеся о своемъ спасеніи,
и съ препреніемъ заповѣдаютъ ихъ глаголюще: не читайте книгъ многихъ, и указуют
на тѣх, кто ума изступил, а онсица (тотъ) въ книгахъ зоашлся, а онсица (другой)
въ ересь впал“. О бѣда! Отъ чего бѣси бѣгают и изчезают, и чимъ еретицы обли-
чаются, а нѣкоторые исправляются, сіе они оружіе отъемлют и сіе врачество
смертоносным ядом нарицают 1).
Замѣчательно, что Курбскій самъ утверждаетъ, что въ его время на Руси
было много юношъ, „тщаливыхъ къ науцѣ: тутъ не невѣжество, а преувеличенная,
бить можетъ, но и небезъосновательная осторожность — не попасться въ сѣти
иновѣрія. О словѣ Божіемъ и отеческихъ твореніяхъ ничего подобнаго не гово-
рилось.
Отъ Запада Русь не видала добра, но видѣла происки папъ и оберегалась
отъ нихъ, а вмѣстѣ и отъ опасной западной культуры, построенной на чуждыхъ
намъ началахъ.
Тѣмъ не менѣе западный элементъ уже вторгался въ Русь. При Годуновѣ
начинается посылка русскихъ людей заграницу въ Любекъ, Англію, Францію и
Австрію, хотя совершенно безплодно: уѣхавшіе заграницу 18 человѣкъ не возвра-
тилась домой, что еще болѣе увеличивало недовѣріе русскихъ къ иноземной наукѣ.
По сказанію Бера, Борисъ Годуновъ хотѣлъ завести на Руси университетъ, съ
приглашеніемъ иноземныхъ профессоровъ. Но духовенство, справедливо опасаясь
вторженія иновѣрцевъ въ нашу школу, заявило государю, что „доселѣ на Руси
господствовало единовѣріе и единонравіе, если же настанетъ разноязычіе, то посе-
лится раздоръ и прежнее согласіе исчезнетъ“ 2). Такъ дѣло это кончилось ничѣмъ.
Царь Борисъ былъ человѣкъ образованный и умный. Онъ и до царствованія еще
„царевалъ“. Ибо царь Ѳеодоръ, слабый тѣломъ и духомъ, былъ болѣе постникъ и
молчальникъ на тронѣ, чѣмъ царь. Все совершалось при немъ по распоряженію и
волѣ Бориса, о которомъ лѣтописецъ повѣствуетъ, что онъ „одаренъ бысть отъ
Бога возрастомъ и человѣчествомъ и умомъ паче всѣхъ человѣкъ: образомъ своимъ
и дѣлы множество людей превосшелъ и многое дивное о себѣ творяше“. При немъ
производилась перепись и измѣреніе земель, явилась „Книга большаго чертежа“,
первая русская географія; онъ далъ прекрасное образованіе своимъ несчастнымъ
дѣтямъ. Царевичъ Ѳедоръ „наученъ бѣ отъ отца свое книжному почитанію; во
') Опис. Рук. Рум. Музея, № 376, стр. 557.
2) Сказ, соврем, о Димитріѣ Самозванцѣ, ч. I. стр. 12.

отвѣтѣхъ дивенъ и сладкорѣчивъ велми; пустотное же и гнилое слово никогда же
изъ устъ его исхождаше; о вѣрѣ и поученій книжномъ со усердіемъ прилежаніе“.
Сестра его, царевна Ксенія, не уступала въ образованіи брату: „отроковица чюд-
наго домышленія, писанію книжному искусна; многимъ цвѣтуще благорѣчіемъ,
гласы воспѣваемыя любляше и пѣсни духовныя“ *).
Дѣти пали умилостивительною жертвою за грѣхи отца. Тревожныя обстоя-
тельства Борисова царствованія, голодъ, моръ, смуты, не давали возможности ему
проявить свою дѣятельность въ народномъ образованіи. Есть свѣдѣніе, что онъ
открылъ было къ Москвѣ училище (для обученія иноземнымъ языкамъ), но оно
было разрушено 2).
XVI-й вѣкъ заканчивается при Борисѣ учрежденіемъ на Руси патріархата.
Замѣчательно, что установленіе патріархіи послужило поводомъ для вселенскихъ
патріарховъ высказать желаніе о преуспѣяніи образованія на Руси. УП-я глава
соборнаго опредѣленія, утверждавшаго русское патріаршество, гласила: „Св. соборъ
вмѣняетъ въ обязанность каждому епископу, въ е о епархіи, заботиться и употреб-
лять всевозможные способы, чтобы кто можетъ, изучалъ божественныя и священныя
писанія, и оказывать посильную помощь какъ наставникамъ, такъ и желающимъ
учиться“ 3).
Очевидно, патріархи восточные, подпавшіе игу невѣрныхъ, видѣли въ Россіи
пріютъ православія и истиннаго духовнаго просвѣщенія, которому они и сочувство-
вали. Сознаніе, что православная Русь является преемницею Византіи въ дѣлѣ
храненія истины вселенской, апостольской церкви, пробудилось и на Руси. Старецъ
Филофей пишетъ великому князю: „два Рима пали, третій (Русь) стоитъ, а
четвертому не бытъ. Церкви Римскія пали отъ невѣрія, отъ аполлинаріевой ереси;
втораго Рима церкви Константинова града разрушены Агарянами, и двери ихъ раз-
сѣчены сѣкирами и мечами. Только одного нашего государя царство Божіей благо-
датію стоитъ, и этого нынѣ новаго державнаго царства третьяго Рима святая со-
борная и апостольская церковь во всѣхъ концахъ вселенной по всей поднебесной
яснѣе солнца сіяетъ 4).
Прямыхъ указаній собственно о начальныхъ школахъ этой эпохи сохранилось
мало; но это потому, что онѣ стали явленіемъ всеобщимъ, обычнымъ. Напримѣръ»
въ „Домостроѣ“ Сильвестра подробно говорится о религіозно-нравственномъ воспи-
таніи дѣтей, но объ обученіи ихъ ничего не говорится, безъ сомнѣнія, потому, что
объ этомъ и говорить было нечего, какъ о дѣлѣ установившемся и всѣмъ извѣст-
номъ, особенно въ духовномъ званіи (Сильвестръ посвящалъ Домострой сыну своему
Анфиму, тоже священнику). Что это такъ,, можно видѣть изъ слѣдующаго факта.
Говоря сыну о томъ, чтобы онъ слѣдовалъ примѣру отца, Сильвестръ, между про-
чимъ, пишетъ, что онъ самъ призрѣвалъ „многихъ пустошныхъ сиротъ“, мальчи-
ковъ и дѣвочекъ, въ Новгородѣ и въ Москвѣ, „вспоилъ, вскормилъ, изучилъ, кто
чего достоинъ: многихъ грамотѣ, и писати, и пѣти, иныхъ иконнаго писма, инѣхъ
книжнаго рукодѣлія (переписываніе книгъ) — изучилъ“ 5). Если онъ сиротъ поки-
') Кубасовъ, написаніе вкратце о царѣхъ Московскихъ, о образѣхъ ихъ и о возрастѣ и о
Русск. нравахъ. Достопам. I, стр. 174.
2) Татищевъ, Ист. Р. т. I, стр. 575.
3) Скрижаль патр. Никона, 1656 г.
4) Посл. Филофея, старца Псковскаго Елеазарова м. Пр. Собес. 1861 г. Май.
5) Домострой, посланіе отца къ сыну, гл. 64.

нутыхъ обучалъ чтенію, и письму, и пѣнію и книжному рукодѣлію, то тѣмъ болѣе
эти знанія и искусства онъ считалъ необходимыми для своего сына и дѣтей, и если
онъ не говоритъ объ этомъ, значитъ, это предполагалось само собою.
Церковно-приходская школа дѣлала свое дѣло, она давала народу грамотность
и церковное воспитаніе; но потребности жизни постепенно разширяли ея задачи.
Всѣми сознанная нужда въ подготовкѣ болѣе образованныхъ кандидатовъ священ-
ства выдвигалась на первый планъ. Духовенство не было еще сословіемъ; священ-
ником!» могъ быть каждый благочестивый, образованный мірянинъ. Поэтому, вопросъ
объ улучшеніи школ?) для приготовленія пастырей былъ въ сущности вопросом?» о
возвышеніи церковной школы вообще. Это требованіе вызывалось духовною жизнью
той эпохи. Въ XV— XVI в. мы видимъ уже возбужденіе религіознаго сознанія и
направленіе его къ уясненію чистой вселенской, христіанской истины, чего прежде
еще не появлялось въ русской жизни. Теперь, съ появленіемъ раціоналистическихъ
лжеученій, является потребность уясненія основаній вѣры, является сравненіе ея
съ исповѣданіемъ инославныхъ обществъ, является нужда въ опроверженіи лже-
ученій, а слѣдовательно, въ болѣе глубоком?) изученіи самыхъ источниковъ вѣры.
Прежняя простая, наивная, хотя живая и искренняя вѣра *) считается недостаточ-
ною. Іосифъ Волоколамскій, въ посланіи къ Нифонту Суздальскому, по поводу
ереси жидовствующихъ пишетъ: „Съ того времени, какъ возсіяло солнце право-
славія въ землѣ нашей, у насъ никогда не бывало такой ереси. Нынѣ и въ до-
махъ, и на дорогахъ, и на рынкахъ, всѣ—иноки и міряне—съ сомнѣніемъ разсуж-
даютъ о вѣрѣ“ 2). Артемій, игуменъ Троицкаго Сергіева монастыря, изъ Пскова
ѣздилъ въ нѣмецкій городокъ „говорить книгами“, то-есть, научно бесѣдовать о
вѣрѣ. Бакшинъ, которым?» овладѣло сомнѣніе, идетъ къ священнику и проситъ съ
заклинаніемъ: „Бога ради, пользуй мя душевно!“ и старается отыскать истину.
Иноки Старорусскіе, въ тревогѣ сомнѣній, идутъ къ Зиновію и просятъ разрѣшенія
недоумѣнныхъ истинъ. Таковъ былъ духъ времени. Прежних?) простецовъ было не-
много 3). „Духъ пытливости и критики, пишетъ проф. Николаевскій о XV и XVII
вѣкахъ, такъ сильно выразившійся в?) появленіи ересей и господствѣ ихъ впродол-
женіи двухъ вѣковъ, имѣлъ же для себя поддержку въ чемъ нибудь,—и его под-
держивала именно книжность, развившаяся въ это время. Въ это время уже смѣя-
лись надъ простодушными людьми, боявшихся книжнаго образованія... Теперь даже
по городамъ и селамъ ходило много книжныхъ людей, знакомыхъ съ греческимъ и
римскимъ образованіемъ, между которыми одни были по тому времени очень обра-
зованными людьми, а другіе были шарлатанами, „отнюдь не вкусившими вѣдѣнія
1) Вотъ какъ характеризовалъ эту вѣру архіеп. Геннадій: „людіе прости поселяне, па Го-
спода Бога надежду возлагающе и на Пресвятую Богородицу,—ово просто, со воздыханіемъ сердца
тайно въ себѣ, горе умъ простирающе, прости человѣцы, не умѣюще писанія... прости человѣцы —
мужи и жены, и иніи просто люди всякъ возрастъ, послѣдствующе сему въ себѣ тайно, елико кто
умѣюще, молящеся глаголютъ“. Рук. Солов, библ. № 857.
2) „Просвѣтитель“, изд. Каз. Дух. Академіи, стр. 60.
3) Такимъ былъ старецъ Филофей, писавшій князю дьяку Мисюрю Мунехину, который обра-
щался къ старцу съ запросами вѣры: „прислалъ ты, Государь, ко мнѣ грамоту, а въ ней писано,
чтобы мнѣ внутренній твой списокъ истолкованіи. II тебѣ, государю моему, вѣдомо, что я сельскій
человѣкъ, учился буквамъ, а эллипскихъ борзостей не текохъ, и риторскихъ астрономіи не читалъ^
ни съ мудрыми философами въ бесѣдѣ не бывалъ, учихся буквамъ благодатнаго закона, дабы мощно
моя грѣшная душа очистити отъ грѣховъ“. Пр. Собес., 1861 г., май.

книжнаго обаче хвалятся вѣдѣти вся, корыствовати желающе и кормитися {).
Значитъ, потребность образованія въ народѣ чувствовалась такъ сильно, что ею
воспользовались даже шарлатаны, и народъ кормилъ ихъ охотно“ 2). Ниже мы уви-
димъ, что распространеніе грамотности на Руси въ эту эпоху было почти всеобщимъ.
Мысль о невѣжествѣ и застоѣ образованія у насъ въ XV — XVII в. доказы-
вается обыкновенно свидѣтельствами иноземцевъ.
Дѣйствительно, въ отзывахъ ихъ заключается много безотраднаго, но къ нимъ
надо относиться осмотрительно, тѣмъ болѣе, что въ нихъ много противорѣчій, а
иногда явныхъ несообразностей. Приведемъ нѣкоторые.
Іоаннъ Фабръ, писавшій со словъ русскихъ пословъ, возвращавшихся въ
1524 г. изъ Испаніи, пишетъ, что у насъ тогда были гимназіи, хотя и немногія,
въ которыхъ „обучались дѣти бояръ добрымъ наукамъ, преимущественно священ-
нымъ наукамъ, на русскомъ языкѣ“, причемъ заявляетъ, что хотя иноземные языки
знали не многіе, „но греческимъ языкомъ прилежно занимались многіе“ (Graece
plerumque incumbunt).
Кобенцель, бывшій въ Россіи въ 1576 г., пишетъ, что „во всей Московіи
нѣтъ школъ и другихъ способовъ къ изученію наукъ, кромѣ того, чему можно
научиться въ монастыряхъ: потому изъ тысячи людей едва найдется одинъ, умѣющій
читать или писать“ 3).
Антоній Посевинъ, бывшій на Руси въ 1581 г., говоритъ: „нѣтъ здѣсь ни
коллегіи, ни академій, а есть только кое-какія школы, въ которыхъ учатся дѣти
читать и писать“.
Бывшіе въ ту же эпоху у насъ англичане идутъ еще дальше и говорятъ о
полномъ невѣжествѣ и даже нерасположеніи русскихъ къ ученью. „Humaniores
literas omnino respunnt, cognitionis vel latinae, graecae, aut hebraicae linguae
sunt ignari“.
Протестантъ Одеборнъ, бывшій въ Вильнѣ (1581 г.) свидѣтельствуетъ: прус-
скіе всегда имѣютъ при церквахъ школы', здѣсь 30-лѣтній юноша (!) обучаетъ дѣтей
первымъ начаткамъ грамоты; алфавитъ ихъ весьма похожъ на древній греческій.
Катихизиса не преподаютъ никакого, а предлагаютъ дѣтямъ только молитвы къ
Пресвятой Дѣвѣ и святому Николаю, написанныя въ книгахъ; впрочемъ изучаютъ
апостольскій символъ, нѣсколько измѣненный. Затѣмъ слѣдуютъ псалмы Давидовы,
которые они употребляютъ и днемъ и ночью“ 4). „Народъ русскій не зналъ
ни школъ,.ни университетовъ. Одни священники наставляютъ юношество чтенію и
письму, чѣмъ немногіе впрочемъ занимаются“, писалъ Маржеретъ.
„Проповѣдниковъ не имѣютъ“, писалъ о русскихъ Герберштейнъ (1526 г.).
„Проповѣдей русскіе никогда не говорятъ“, записалъ Датскій посолъ въ Москвѣ
Улефельдтъ (1578 г.). „Москвитяне не позволяютъ говорить въ церквахъ пропо-
вѣдей“, писалъ Іовій, со словъ Димитрія, русскаго посланника въ Римѣ 5).
Въ какой степени эти свидѣтельства вѣрны? Иноземцы, живя въ Москвѣ, вра-
щаясь въ придворныхъ кругахъ, живя въ нѣмецкой слободѣ. не могли знать хо-
*) Свидѣтельство Максима Грека.
2) Св. П. Николаевскій. Р. пропов. XY—XVII в. Журн. Мин. Пр.
:і) Письмо I. Кобенцеля о Россіи XVI в. Журн. Мин. Пр. 1842 г. Сентябрь.
4) Odeborn, De Sussorum religione. У Старчевскаго, Ист. P. II, 39.
5) См. собраніе этихъ отзывовъ у Макарія. Ист. Р. Ц. т. VII и у Николаевскаго.

рошо внутренній быть русской земли и составляли свои отзывы на основаніи или
случайныхъ встрѣчъ и наблюденій, или основываясь на слухахъ, вслѣдствіе чего
они часто говорили о русскомъ народѣ много невѣрнаго, даже нелѣпаго. Да и какъ
имъ было узнать народъ, который сторонился отъ нихъ, какъ зачумленныхъ, языка
котораго они не разумѣли. При томъ же иноземцы судили по своему и мѣряли
насъ мѣрою запада, гдѣ были особыя школы и университеты, какихъ у насъ дѣй-
ствительно не было. Фабръ нашелъ у насъ „гимназіи“, Кобенцель ничего не нашелъ
и высокомѣрно отзывается о монастыряхъ и ихъ просвѣтительной дѣятельности, о
которыхъ онъ ничего не зналъ; Поссевинъ не нашелъ у насъ „коллегіи и акаде-
мій“ и презрительно говоритъ о нашихъ школахъ, которыя для него и не могли
быть пріятны, ибо онѣ служили оплотомъ православія; Англичане, льстя своей
великой Елизаветѣ, говорятъ явную неправду, ибо знатоки латинскаго и грече-
скаго языковъ у насъ были. Протестантъ Одеборнъ правдивѣе,—онъ прямо заявляетъ,
что русскіе всегда имѣютъ при церквахъ школы; Маржеретъ, не нашедшій на
Руси школъ—западныхъ и университетовъ, говоритъ, что одни священники учатъ
народъ грамотѣ.
Уже одно знакомство съ книжными памятниками этой эпохи убѣждаетъ насъ
въ широкомъ распространеніи книжнаго образованія на Руси. Заявленія инозем-
цевъ объ упадкѣ и даже отсутствіи проповѣдничества и учительства на Руси также
преувеличенны, односторонни и невѣрны, что блестящимъ образомъ разъяснилъ и
доказалъ проф. Николаевскій въ изслѣдованіи „Русская проповѣдь въ XV и XVII
вѣкахъ“. Иноземцы и церковное учительство понимали по своему, тогда какъ пра-
вославная Русь выработала самобытныя его формы, которыя вытекали изъ условій
и потребностей жизни русскаго народа. „Письменныхъ памятниковъ русской про-
повѣди XV и XVII в., пишетъ проф. Николаевскій, для насъ сохранилось больше,
чѣмъ отъ вѣковъ предыдущихъ; а по указаніямъ оставшихся памятниковъ можно
судить, что проповѣдниковъ и проповѣдей существовало больше, чѣмъ теперь мы
знаемъ. Русская проповѣдь въ XV—XVII в. понималась въ самомъ обширномъ
смыслѣ и не ограничивалась тѣми узкими рамками, въ какихъ понятіе о ней заклю-
чено въ наше время. Она состояла не только изъ поученій, произносимыхъ съ цер-
ковной каѳедры народу, но изъ похвальныхъ словъ и житій святыхъ, учительныхъ
посланій къ частнымъ лицамъ или отдѣльнымъ областямъ, изъ переводовъ оте-
ческихъ твореній“ *).
Въ дополненіе къ сдѣланному нами очерку образованія на Руси XV—XVII в.,
слѣдуетъ еще сказать объ успѣхахъ въ эту эпоху иконописанія и церковнаго нѣнія,
которыя входили въ курсъ обученія тогдашнихъ школъ.
На иконописаніе обращено было вниманіе Стоглаваго собора. Въ XXIII главѣ
соборныхъ опредѣленій иконники поручались епископу наравнѣ съ членами клира.
Отъ иконописцевъ требовалось не только искусство, но и добрая жизнь: „подо-
баетъ быти живописцу смиренну, кротку, благоговѣину, съ превеликимъ тщаніемъ
*) Николаевскій, Русск. проп. Авторъ прекрасно характеризуетъ всѣ виды этой проповѣди,
которая для своего времени была наиболѣе пригодной. Но у насъ въ эту эпоху были поученія и
устныя, и не только въ городахъ, но и въ далекой глуши. Такъ, свящ. Орловскій (Вятскій) пишетъ:
„люди этой страны весьма просты... посему я грубый началъ выдавать самыя простыя бесѣды частію
устно, частію на письмѣ“. Священникъ этотъ самъ былъ простецъ, „изъ навозогребовъ“, но его
словамъ.

писати образъ Господа нашего Іисуса Христа и Пречистыя Его Богоматери и
святыхъ Пророковъ и Апостолъ и другихъ святыхъ“. „Архіепископомъ и еписко-
помъ по всѣмъ градомъ, весемъ и селамъ и монастыремъ (значитъ это искусство
было очень распространено, если и по деревнямъ и по селамъ были иконописцы)
испытывати мастеровъ, и избравши нарочитыхъ мастеровъ, имъ приказывати, надо
всѣми иконописцами смотрѣть, чтобы въ нихъ худыхъ не было“. „Живописцамъ
пріимати учениковъ, ихъ разсмотряти и учити, и такъ отъ мастеровъ со внима-
ніемъ да учатся“.
„А иже отъ хитрыхъ и отъ гораздыхъ мастеровъ живописцевъ укрыетъ
талантъ, иныхъ не научитъ и не укажетъ, да будетъ отъ Христа осужденъ“.
„Которому открываетъ Богъ такое рукодѣліе, и приводитъ того мастеръ къ святи-
телю, Святитель разсмотрѣвъ, аще будетъ написанное отъ ученика, по образу и по
подобію (то-есть, согласно съ „подлинниками“, образцами), абіе благословивъ, нака-
зу етъ (наставляетъ) и вопредь благочестиво жити, и пріемлетъ ученикъ честь,
якоже и учитель. Аще кому Богъ не дастъ такого рукодѣлія, а учитель скажетъ
его горазда, и покажетъ написаніе, произведеніе иного, а не того; Святитель,
обыскавъ (то-есть, сдѣлавъ разслѣдованіе) полагаетъ мастера подъ запрещеніе“.
Такъ какъ иконы составляютъ предметъ религіознаго поученія, то соборъ,
прямо запрещалъ иконопись невѣждамъ самочиннымъ, самоучкамъ писать иконы
„А которые по се время писали неучась, самовольствамъ и самоловкою, тѣмъ запре-
щеніе ноложити, чтобы училися у добрыхъ мастеровъ. Да и о томъ святителемъ
великое попеченіе и бреженіе имѣти, чтобы гораздые иконники и ихъ ученики
писали съ древнихъ образовъ, а отъ самомышленія бы, своими догадками, Божества
не описывали: Христосъ бо Богъ нашъ описанъ плотію, а Божествомъ не описанъ“.
Но за то мастера пользовались почетомъ и покровительствомъ: „Вельможамъ и
простымъ человѣкомъ во всемъ почитати и честно имѣти. И царю такихъ живо-
писцевъ жаловати и святителемъ ихъ беречи и почитати паче простыхъ человѣкъ“.
Отсюда видно, что не только книжное ученіе, но и искусство у нашихъ предковъ
имѣло религіозное значеніе, и только искусство служившее Богу и церкви, пользо-
валось уваженіемъ, а служители его почтеніемъ.
„Аще кто на такое святое дѣло, еже есть иконное воображеніе, всяко спо-
добится искусенъ быти, тогда не подобаетъ ему, кромѣ святыхъ изображеній, ничто
же начертавати, рекше воображати, еже есть на глумленіе человѣковъ. — Отъ
невѣрныхъ иностранныхъ Римлянъ иконнаго воображенія православнымъ пріимати
не подобаетъ“.
Что такой взглядъ не стѣснилъ развитія иконописанія на Руси, можно судить
потому, что въ эту именно эпоху иконописаніе оказало такіе успѣхи, что образо-
вались у насъ школы, стили или „пошибы“, изъ которыхъ Московскій отличался
отъ стараго стиля болѣе свѣтлымъ колоритомъ» и мягкостію выраженія лицъ, а
Строгоновскій—точностію обрисовки, тщательною отдѣлкою подробностей, яркостію
красокъ и богатою позолотою.
Народъ нашъ былъ консервативенъ въ дѣлѣ религіи, особенно въ эту эпоху,
и не любилъ новшествъ даже въ живописи. Поэтому требованіе—строго держаться
старинныхъ образцовъ ему было по душѣ *).
') Когда въ 1547 г. сгорѣла Москва, царь „послалъ по иконописцевъ въ Новгородъ и Псковъ
и въ иные грады, и иконники съѣхалися; и велѣлъ царь Государь имъ иконы писати, кому что

Будучи предметомъ особеннаго вниманія духовнаго и свѣтскаго правитель-
ства, иконописаніе получило болѣе правильную постановку и выработало свой стиль
православнаго иконнаго письма.
Монгольское иго не коснулось успѣховъ нашего церковнаго пѣнія; перейдя
въ область частнаго обученія, оно даже развилось и создало замѣчательныхъ дѣя-
телей. Въ одной рукописи, относимой къ концу XV или началу XVI в. „Откуду
и отъ коего времени начася быти въ нашей Рустѣй земли осмогласное пѣніе, и
отъ коего времени, и отъ кого пошло на оба лики пѣти въ церкви“, говорится,
что пѣніемъ занимались особые мастеры, пѣти зѣло гораздые, распѣвщики и творцы,
которые собирали учениковъ по городамъ и учили ихъ пѣнію *)• «Слухи своими
отъ нѣкоихъ слышахомъ про старыхъ мастеровъ, глаголю же про Ѳедора попа,
прозвище Христіанинъ, что былъ здѣ въ царствующемъ градѣ Москвѣ славенъ и
пѣти гораздъ знаменному пѣнію, и мнози отъ него научишася и знамя его и до
днесь славно. И отъ его ученикъ слыхали, которіи съ нами знахуся, что де онъ
Христіянинъ сказывалъ своимъ ученикомъ, что въ Велицемъ Новѣ-градѣ были
старые мастеры: Савва Роговъ, да братъ его Василей, въ иноціяхъ Варлаамъ,
родами Корѣляне. И послѣ того тотъ Варлаамъ въ Ростовѣ митрополитом?» былъ,
мужъ благоговѣинъ и мудръ, зѣло йѣти былъ гораздъ знаменному и трестрочному
и демественному пѣнію былъ роспѣвщикъ и творецъ. И у того брата его, у Савы
были ученики вышереченный попъ Христіянинъ, да Иванъ Носъ, да Стефанъ—
слылъ Голышъ. И тотъ Иванъ Носъ да Христіянинъ были во царство благочести-
ваго царя и В. Кн. Ивана Васильевича всея Русіи. И были у него, съ нимъ, в?»
любимом?» его селѣ въ слободѣ Александровѣ; а Стефанъ Голышъ тутъ не былъ,
ходилъ по градомъ и училъ Усольскую страну, и у Строгановыхъ учил?» Ивана, по
прозвищу Лукошка, а во иноцѣхъ былъ Исаія, и мастеръ его Иванъ Голышъ
много знаменнаго пѣнія роспѣлъ. А послѣ его ученикъ его Исаія, тотъ велми зна-
меннаго пѣнія распространилъ и наполнил?». И отъ тѣхъ же христіаниновыхъ уче-
никовъ слышахомъ, что де онъ имъ сказывалъ про стихѣры евангельскія, нѣкто де
во Твери Діаконъ зѣло былъ мудръ и благоговѣинъ тотъ-де роспѣлъ стихѣры
евангельскія; а псалтирь роспѣта въ Великомъ Новѣградѣ: нѣкто былъ инокъ вме-
нить, Маркелъ, слыл?» Безбородой, онъ-де ея распѣлъ. Да онъ же Канонъ сложилъ
Никитѣ Архіепископу Новгородскому вельми изященъ. А тріоди роспѣлъ и изъяс-
нилъ Иван?» Носъ, будучи въ слободѣ у царя Ивана Васильевича, и святым?»
многимъ стихѣры и славники роспѣлъ онъ же. Да тотъ же Иванъ роспѣлъ кресто-
богородичны и Богородичны минейныя“. Такимъ образомъ какъ въ иконописаніи,
такъ и въ пѣніи образовались школы, причемъ въ области церковнаго пѣнія были
замѣчательные мастера, обнаружившіе даръ творчества и оставившіе по себѣ славу
знаменитыхъ пѣвцомъ и роспѣвщиковъ. Къ этому слѣдуетъ присовокупить, что въ
эту эпоху развилось у насъ составленіе церковныхъ пѣснонѣній.
приказано, и инымъ повелѣлъ полаты подписывати и у града на враты образы писати“. При обно-
вленіи живописи въ Благовѣщенскомъ соборѣ были написаны новыя иконы. Защитники старины
руководимые дьякомъ Висковатымъ, вызвали открытое волненіе въ Москвѣ. Дѣло дошло до собора,
который осудилъ Висковатова и заявилъ, что ни на какомъ соборѣ не было запрещенія новымъ
иконамъ, а потому нѣтъ нужды запрещать новыхъ иконъ, потому что онѣ новы. Филар. Ист. Р. Ц.
Ш, 207.
4) См. Ундольскаго, Чт. Общ. Ист. и Древн. Рос. 1846 г. № 3. Приложеніе. Предисловіе
къ крюковому рукописному Стихирарю.

Вторая половина XV в. особенно обильна церковными пѣснописцами, состави-
телями службъ, акаѳистовъ и различныхъ церковныхъ пѣснопѣній преимущественно
въ честь русскихъ святыхъ *). Извѣстно, что церковныя пѣснопѣнія составлялъ
даже и царь Іоаннъ Грозный.
II. Школы и образованіе на Руси XVII вѣка.
(Въ патріаршій періодъ).
XVII-й вѣкъ принято считать переходною эпохой. Здѣсь подводились итоги
и дѣлался пересмотръ тому, что пережилъ русскій народъ за шесть вѣковъ своей
исторической жизни. Многіе историки раздѣляютъ ту мысль, что Петръ Великій
былъ необходимымъ явленіемъ своего времени, послѣдовательно вытекшимъ изъ
переходнаго настроенія умственной дѣятельности Русскаго народа въ XVII вѣкѣ,
что не только сближеніе съ Западомъ, но и потребность реформъ были подготов-
лены въ эту эпоху. Дѣйствительно, приливъ въ Москву иноземцевъ увеличивается,
усиливается ихъ умственное вліяніе, ученые Юго-западной Руси являются на Мо-
скву массами. Умственная жизнь приходитъ въ движеніе. Сознаніе необходимости
церковнаго исправленія въ обрядахъ и богослуженіи рождаетъ смуту въ умахъ
древляго благочестія, — протестъ выражается въ формѣ раскола. Въ тоже время
между представителями тогдашней учености идутъ богословскіе споры, которые
дѣлятъ противниковъ на партіи.
Въ литературѣ этой эпохи замѣчаются три направленія, которыя іеродіаконъ
Дамаскинъ 2) характеризуетъ названіями: восточники, западники и пестрые (люди
средняго направленія).
Первые были людьми образованными, чуждыми увлеченій, крѣпкими вѣрой и
любовью къ старинѣ, изъ которой они сохранили лучшія преданія. Они не прекло-
нялись предъ западными новшествами, неустрашимо боролись за свои идеи и слу-
жили центромъ, около котораго группировались люди истинно-русскаго, строго-
православнаго направленія.
Западники увлекались латинскою ученостью, діалектикой іезуитизма. Пред-
ставителями этого направленія были у насъ выходцы Юго-западной Россіи, частію
воспитавшіеся на Западѣ, частію вынесшіе изъ школы расположеніе къ латинской
духовной литературѣ. Они готовы были измѣнить преданіямъ предковъ, и при
этомъ отличались хитростію, склонностью къ интригамъ, искательствомъ и заботою
о личныхъ выгодахъ и положеніи.
„Пестрые“, люди практической жизни и дѣла, старались смягчить крайности
первыхъ двухъ направленій и провести въ жизнь то, что казалось имъ наилучшимъ.
Чуждые односторонности, они въ тоже время сохраняли любовь къ преданіямъ
старины и старались дѣйствовать примирительно. Борьба между партіями разгора-
лась и были жертвы этой борьбы.
Въ области просвѣщенія вопросъ шелъ уже не о грамотности, которая тогда
на Руси стала дѣломъ обычнымъ, но о высшемъ образованіи. На Москвѣ явились
') Въ числѣ ихъ были: еп. Питирима Пермскій, м. Ѳеодосій, Пахомій Логоѳетъ, иноки Инно-
кентій, Пахомій, мнихъ Илія, Пресвитеръ Филоѳей, инокъ Григорій п многіе неизвѣстные но имени
иноки. См. Макарій, Ист. Р. Ц. т. VII, 51 и д.
-) Яхонтовъ пр., „Іерод. Дамаскинъ“, Русскій полемистъ XVII в. 1884 г.

ученыя общества. Церковная школа, развиваясь постепенно въ высшую форму?
впервые является на Москвѣ въ видѣ академіи.
Въ буряхъ, смутахъ и тяжкихъ испытаніяхъ начался XYII вѣкъ. Уже при
Борисѣ были смуты, голодъ и моръ на Руси; потомъ явились самозванцы, смѣна
царя, междуцарствіе. Самозванщина грозила не только государству, но и церкви.
Въ 1604 г. Самозванецъ далъ обѣщаніе: „И мы сами соединеніе сіе (съ ла-
тинствомъ) приняли и станемъ накрѣпко промышлять, чтобы все Московское госу-
дарство въ одну Римскую вѣру привести" *). Вступивъ въ Москву, самозванецъ
призвалъ іезуитовъ, далъ имъ церковь и предоставилъ папскому послу гр. Рангони
полный просторъ; но дѣло оказалось даже іезуитамъ непосильно. „Обратить Москву
къ папѣ также не легко, какъ заставить Волгу течь съ востока на западъ", пи-
салъ онъ въ объясненіе неудачи своей миссіи. Долго іезуиты лили кровь русскую,
домогаясь власти надъ русскою церковію, но ничего не успѣли. Присяга Владиславу
наводнила Москву поляками и создала слишкомъ двухлѣтній періодъ, краснорѣчиво
называемый современниками „Московскою разрухою". Представитель Русской цер-
ковной власти—доблестный святитель, страдалецъ за Русскую землю, патріархъ
Гермогенъ томился въ оковахъ и явилъ высокую твердость духа, которая пора-
зила враговъ и подняла защитниковъ. Русь воспрянула, объединилась, земская
народная сила нашла вождя и побѣдоносно изгнала враговъ. 21 февраля 1813 г.
Русь получила избраннаго православнаго царя въ лицѣ Михаила Романова.
Трудныя задачи предстояли 16-ти лѣтнему царю-юношѣ. На развалинахъ
Москвы, среди пожарищъ и пустырей земли русской, разоренной своими и чужими,
надлежало вести строенье царское; надо было успокоить землю, умирить вражду,
создать ей лучшее будущее. Первымъ совѣтникомъ царя по возвращеніи изъ плѣна,
былъ патріархъ-отецъ. Филаретъ былъ человѣкъ высокаго ума, крѣпкой воли, за-
каленной въ тяжкихъ испытаніяхъ жизни; онъ „не только слово Божіе исправлялъ,
но и земскими дѣлами всѣми правилъ, привелъ въ порядокъ управленіе, исправилъ
судъ и прилагалъ заботу объ образованіи народа.
Патріархи Русскіе обязаны были заботиться о народномъ просвѣщеніи, объ
учрежденіи школъ, но грамотѣ патріарховъ восточныхъ 2). Нѣтъ никакого сомнѣнія,
что и теперь они радѣли объ этомъ важномъ дѣлѣ. Хотя мы не имѣемъ свидѣ-
тельствъ объ учрежденіи школъ въ это время, но иноземецъ Олеарій удостовѣряетъ,
что обученіе у Русскихъ было при церквахъ, а въ Москвѣ, подлѣ патріаршаго
двора существовала греко-латинская школа. Къ сожалѣнію, другихъ извѣстій о
ней нѣтъ.
Къ этому времени относится начало исправленія книгъ церковныхъ. Въ 1615 г.
было поручено иноку Арсенію (Глухому) и архимандриту Троице-Сергіева мона-
стыря исправить и приготовить къ печати „Потребникъ". Товарищами имъ въ
этомъ дѣлѣ попъ Иванъ Насѣдка и старецъ Антоній, канонархъ того же мона-
стыря. Исправители, сличивъ 12 рукописей съ печатнымъ экземпляромъ книги,
нашли въ немъ нѣкоторыя погрѣшности. Здѣсь уже обнаружилась неразумная при-
верженность нашихъ предковъ къ буквѣ, которая впослѣдствіи выразилась раско-
4) Собр. Госуд. грамотъ, II, 160.
2) При учрежденіи русскаго патріархата, вселенскіе патріархи „завѣтоваша, да здѣ (на
Москвѣ) училищный соборъ сотворится къ расширенію ученій и юныхъ хотящихъ учитися умно-
женію, вѣдуще велику быти отсюда церкви и царству пользу". Твор. Св. Отцовъ, Прибав. 1845 г.,
стр. 165.

ломъ. Дѣло въ томъ, что исправители въ молитвѣ на водоосвященіе сочли нужнымъ
вычеркнуть прибавку и огнемъ: „Пріиди, Господи, и освяти воду сію Духомъ Свя-
тымъ и огнемъ“. Такой прибавки въ древнихъ рукописяхъ не было. Но защит-
ники старины стали говорить, что исправители еретичествуютъ, „Духа Святаго не
исповѣдуютъ, яко огнь есть“. Исправители потерпѣли тяжкія притѣсненія, оскорб-
ленія и страданія, пока прибывшій въ Москву патріархъ Іерусалимскій Ѳеофанъ
не призналъ исправленія правильнымъ, а исправителей невиновными. Арсеній Глу-
хой, находясь въ заключеніи, писалъ боярину Салтыкову оправдательную челобит-
ную, которую обыкновенно приводятъ для характеристики просвѣщенія въ эту
эпоху.
Онъ пишетъ, что хулители и клеветники его, „не зная ни православія, ни
кривославія, точію но чернил у проходили божественная писанія; иные едва азбукѣ
умѣютъ; а то вѣдаютъ, что не знаютъ, кои въ азбуцѣ письмена гласныя, согласныя
и двое гласныя; а еже осьмь частей снова разумѣти и къ симъ пристоящая, сирѣчь,
роды и числа и времена, званія же и залоги, то имъ ниже на умъ исхаживало.
Священная же философія и въ рукахъ не бывала, ея же кто въ искусѣ не бывалъ,
удобь можетъ погрѣшити не точію въ божественныхъ писаніяхъ, но и въ земскихъ
дѣлѣхъ, аще и естествомъ остроуменъ будетъ. Ни родовъ, ни временъ, ни лицъ
не разумѣя, невозможно право и здраво въ божественныхъ писаніяхъ слогъ знати“
Отсюда дѣлается выводъ, что на Руси было крайнее невѣжество, что образо-
ваніе духовенства было въ жалкомъ состояніи. Но, вопервыхь, тотъ уже фактъ,
что на Руси явилась группа справщиковъ, людей образованныхъ, изучившихъ
грамматику и „священную философію“, знающихъ греческій языкъ, показываетъ,
что на Руси тогда были люди высокаго, по тому времени, образованія; во вторыхъ,
Арсеній пишетъ не о всѣхъ, а обличаетъ невѣжество своихъ клеветниковъ, а много
ли ихъ было? Не тогда только, а и теперь есть люди, хотя ихъ и немного, при-
вязанные къ буквѣ и формѣ, готовые изъ за несоблюденія обряда метать громы и
провозглашать нарушителей нечестивцами. Наконецъ, челобитная писалась въ за-
щиту, подъ вліяніемъ тяжкихъ оскорбленій и обвиненій, при этомъ трудно соблюсти
мѣру и безпристрастіе. Противники называли Арсенія еретикомъ, а онъ ихъ круг-
лыми невѣждами. Но дѣло было вовсе не въ грамматикѣ, а въ фанатической силь-
ной привязанности къ старинѣ, которая богослужебныя книги считала наравнѣ съ
свящ. писаніемъ непогрѣшимыми, „и въ тѣхъ книгахъ, писалъ старецъ Филоѳей,
ни у какого слова, ни у какой рѣчи ни убавить, ни прибавитъ ни единого слова
не должно“.
Эта та почва на которой впослѣдствіи развился расколъ. Но что далеко не
всѣ раздѣляли отрицательный взглядъ на образованіе, въ томъ насъ убѣждаютъ
свидѣтельства современниковъ.
Въ одной рукописи XVII вѣка авторъ ставитъ вопросъ: „учитися ли намъ
полезнѣе грамматики, риторики, философіи и ѳеологіи и стихотворному художе-
ству и оттуду познавати божественная писанія, или не учася симъ хитростемъ,
въ простотѣ Богу угождати и отъ чтенія разумъ святыхъ писаній познавати и
что лучше учитися россійскимъ людемъ греческаго языка, а не латинскаго“.
Авторъ отвѣчаетъ: „простота сугуба есть; она незлобіе глаголется, еже есть добро-
1) Твор. Св. Отцовъ, Прибавл. „О дух. учил. въ Москвѣ XVII в.“.

дѣтель терпѣнія и непамятозлобія и немщеніе обидящимъ; она же невѣжество,
рекше неученіе, въ немъже содержителя невѣжество Божіею закона, еже злоба есть
преглубока“. „Невѣжество есть тьма, ослѣиляющая умныя очи, и есть, и глаголется,
ученіе же ясная луча есть, еюже невѣжества тьма разрушается и естественныя
человѣческаго разума очеса просвѣщаются, и есть веліе благо“ *).
Что изученіе грамматики и „священной богословіи“ еще не было во времена
Арсенія всеобщимъ, это возможно допустить, но дѣлать отсюда выводъ о крайнемъ
невѣжествѣ духовенства и народа—едвали справедливо.
Михаилъ Ѳеодоровичъ радѣлъ о просвѣщеніи народа. Вскорѣ по вступленіи
на престолъ, посылая „для своего государева и земскаго дѣла къ Английскому
Якубу королю“ пословъ, въ наказѣ посламъ Зюзину и Витовтову онъ настойчиво
требуетъ возвращенія—Григорія Григорьева съ товарищами, въ числѣ пяти чело-
вѣкъ, отправленныхъ еще при Борисѣ „въ аглицкую землю для науки, латин-
скому и английскому и иныхъ разныхъ нѣмецкихъ государствъ языковъ и грамотѣ
учитца“, такъ какъ они „царскаго величества къ посольскому дѣлу надобны... а
позадавнѣли онѣ въ англинскомъ государстве, потому, что въ Московскомъ государ-
ствѣ, по грѣхомъ, отъ злыхъ людей была смута и нестроеніе. „А царскому вели-
честву тѣхъ подданныхъ отцы и матери безъ престани, съ великою докукою, бьютъ
челомъ, чтобы царское величество ихъ пожаловалъ, велѣлъ ихъ изъ англинскія
земли взяти къ Москвѣ, чтобъ они будучи долгое время въ чужихъ государствахъ,
вѣры крестьянскія греческаго закона не отбыли и съ нимъ ся не разлучили“.
При этомъ указывалась, что „съ английскими гостьми малые робята, для науки
русскому языку и грамотѣ, бывали“, жили въ наукѣ по шти (6) и десяти лѣтъ“
и свободно возвращались въ свое отечество 2).
Но просьба царя не была уважена. „Тѣ дѣти боярскіе въ английской землѣ
задержаны неволею, а Никифорій Олферьевъ и вѣры нашея православныя отсту-
пилъ и невѣдомо но какой прелести въ попы сталъ... Якубъ король тѣхъ людей
не отпустилъ... и то противно государевой братской дружбѣ и мольбѣ“.
Замѣчательно, что обученіе сына своего царевича Алексія царь Михаилъ довѣ-
рилъ людямъ не духовнаго чина, какъ то бывало прежде, а дьякамъ ученымъ.
Значитъ, въ то время образованіе распространилось и внѣ духовнаго чина. Обу-
ченіе часовнику началось 6 сент. 1635 г. дьякомъ Василіемъ Прокофьевымъ;
февраля 21-го дьякъ началъ учить псалтыри; мая 28-го—„апостольское дѣяніе".
1637 г. Ноября 21-го дьякъ Львовъ училъ царевича писать. Пѣчію царевича
учили пѣвчіе дьяки Лука Ивановъ (по октоиху), Иванъ Семіоновъ да Михаилъ
Осиповъ 3).
Знаніе иноземныхъ языковъ на Москвѣ въ эту эпоху процвѣтало, благодаря
особенной способности русскихъ къ ихъ усвоенію. Дьякъ-печатникъ Алмазъ Ива-
новъ, еще въ молодости побывавъ разъ въ Турціи и Персіи, въ короткое время,
такъ изучилъ языки сихъ государствъ, что впослѣдствіи свободно могъ объясняться
по-турецки и по-персидски безъ толмача. Котошихинъ говоритъ, что въ его время
въ „посольскомъ приказѣ“ при Алексѣѣ Михаиловичѣ „для переводу толмачевства
!) Рукоп. Соф. Библ., въ Спб. Дух. Акад. № 423.
2) Пекарскій, Зап. Акад. Наукъ. 1867 г. XI, кн. 1. Извѣстіе о молодыхъ людяхъ, посланныхъ
Борисомъ Годуновымъ для обученія наукамъ въ Англію въ 1602 г.
3) Забѣлинъ, Домашній бытъ Р. царей.

переводчикова латинского, свейского, нѣмецкого, греческого, полского, татарского
и иныхъ“ состояло 50 человѣкъ и толмачей 70 человѣкъ. Очевидно, они приго-
товились еще при Ѳеодорѣ,—значитъ были и способы къ изученію этихъ языковъ
на Руси того времени.
О даровитости Русскаго народа Олеарій замѣчаетъ: „нельзя сказать, чтобъ у
Русскихъ былъ недостатокъ въ умныхъ головахъ; почти всѣ они весьма способны
къ ученью. Иногда можно встрѣчать между ними весьма тонкіе умы“. Эта, отмѣ-
чаемая иноземцемъ, способность къ ученью произвела и любовь къ нему, сдѣлала
грамоту общераспространенною на Руси.
При Михаилѣ Ѳеодоровичѣ, между прочимъ, явился въ Москвѣ первый печат-
ный букварь Бурцева, патріаршаго дьяка и справщика печатнаго двора (1634 г.).
Букварь этотъ черезъ 3 года потребовалъ новаго изданія, значитъ въ букваряхъ
была нужда. Алексѣй Михаиловичъ (1645—1676), о которомъ современники гово-
рили, что онъ „наукамъ премудрымъ философскимъ многимъ и храброму ученію
навыченъ“, воспитался уже въ тяготѣніи къ занудному образованію, которому онъ
сочувствовалъ. Какъ извѣстно, при дворѣ царя находили привѣтъ и широкое госте-
пріимство иноземцы; въ придворной жизни явилось много новшествъ, каковы музыка
по западному образцу и драматическія представленія — мистеріи1). Русскіе люди
сторонились отъ этихъ новшествъ, считая ихъ грѣхомъ, однакоже „Пещное дѣйство“
совершалось въ Новгородѣ и Москвѣ. Въ эту эпоху новшествъ царскіе и патріаршіе
пѣвчіе одѣлись, по польскому образцу, въ странные кунтуши, которые и до нынѣ
составляютъ „пѣвческую форму“. Наконецъ, въ эту же эпоху появилось и „партесное
пѣніе“, котораго древняя Русь не знала. Однакоже Алексѣй Михаиловичъ заботился
и о просвѣщеніи церковномъ, которое онъ желалъ сдѣлать научнымъ.
Въ 1649 г. было отпечатано знаменитое „Уложеніе“, въ составленіи котораго
участвовали бояре кн. Одоевскій, кн. Прозоровскій, окольничій кн. Волконскій,
дьяки Григорьевъ и Грибоѣдовъ. Обстоятельство это показываетъ, что на Руси
того времени не мало было людей высокообразованныхъ. Что просвѣщеніе въ то
время было предметомъ особого интереса высшихъ сословій, свидѣтельствомъ тому
служитъ основаніе въ Москвѣ ученаго „братства“, по иниціативѣ частныхъ лицъ.
Съ разрѣшенія царскаго и благословенія патріаршаго, братство это учредилъ въ
*) Мистеріи не русскаго происхожденія. Онѣ первоначально возникли на Западѣ, гдѣ рели-
гіозныя воззрѣнія старались выразить символически, въ чувственныхъ образахъ. Сперва мистеріи
совершались въ монастыряхъ, потомъ стали совершаться публично: сперва онѣ имѣли чисто рели-
гіозный характеръ, потомъ въ нихъ явился и свѣтскій элементъ. Въ XIV в. онѣ распространились
особенно въ Германіи, во Франціи, въ Нидерландахъ, въ Англіи. Содержаніемъ ихъ служили не
только событія ветхаго, но и новаго Завѣта, каковы: исторія Сусанны, Іосифа, Давидъ и Голіаѳъ,
Рожденіе Спасителя, Входъ Господень въ Іерусалимъ, предательство Іуды. Въ германскихъ мисте-
ріяхъ является уже не только свѣтскій, но п комическій элементъ. Въ Польшѣ издавна существо-
вали религіозныя драматическія представленія; подъ именемъ діалоговъ, интермедіи, они привились
школамъ. Высшее духовенство старалось ихъ ограничить, но мѣстное духовенство и монашескіе
ордена поддерживали ихъ, находя ихъ выгодными для своихъ цѣлей. Слѣдуя примѣру польскихъ
школъ, южно-русскія школы также заводили у себя драмы, комедіи. Отсюда явились онѣ и въ
Москвѣ. „Театральныя представленія при Алексѣѣ Михайловичѣ не были вызваны ни духомъ вре-
мени, пи потребностями народа: потому то они и оставались забавою одного двора и не многихъ
приближенныхъ къ нему (Милославскаго, Матвѣева), знакомыхъ съ Польскими обычаями и даже
литературой“. Пекарскій, I. гл. XIV. Тамъ же приведены извлеченія изъ южно-русскихъ драмъ
XVII в.

1648 г. царскій постельничій Ѳеодръ Мих. Ртищевъ. Братство это избрало пріютомъ
опустѣлый тогда Андреевскій монастырь, гдѣ было основано училище „ради Рос-
сійскаго рода во просвѣщеніи свободныхъ мудростей ученія" *).
Въ 1649 г., по царской грамотѣ, вызваны были изъ Кіева, который славился
своей академіей, Епифаній Славинецкій съ 30 монахами, „иноками изящными въ
ученіи грамматики словенской и греческой, даже до риторики и философіи, хотя-
щимъ тому ученію внимнти". Это была плеяда блестящихъ дарованій и учености.
Изъ нихъ, кромѣ Епифанія, особенно выдавались Арсеній Сатановскій, Домаскинъ
ІІтицкій, иноки Евфиміи, Исаія, игуменъ Сергій и др. 2), знатоки классическихъ
языковъ. Вызывались они „для реторическаго ученія, перевода книгъ и для обученія
свободнымъ наукамъ".
Вызовъ этотъ былъ удачнымъ. Хотя ученые монахи пришли изъ Кіева, гдѣ
сильно было латино-польское вліяніе, но они остались вѣрны православной церков-
ности. Епифаній Славинецкій пишетъ о себѣ: „Яко вмалѣ не прельстихся латин-
скаго мудрованія лестію, дондеже не прочитая св. отцевъ писаній греческихъ
книгъ, но точію читая латинскія: егда же озарихся благодатію Св. Духа, начахъ
прочитати греческія книги, тогда лесть латинскую познахъ и въ писаніяхъ ихъ
новшество, и блуды, и растлѣніе уразумѣхъ, и вся ихъ оплевахъ, занеже вся
лживо и противно св. древнимъ отцемъ пишутъ... Латинская мудрованія вся
отвергохъ".
Епифаній былъ душою братства. Онъ былъ превосходный знатокъ греческаго
языка; глубокій богословъ и обладалъ рѣдкою начитанностью. По отзывамъ совре-
менниковъ, Епифаній билъ „въ философіи и богословіи изящный дидаскалъ, и
искуснѣйшій въ еллино-греческомъ и славянскомъ діалектѣ" 3).
Ученое братство трудилось надъ переводами и сочиненіями, которыхъ издало
цѣлые томы, и въ тоже время занималось обученіемъ въ училищѣ, по гречески и
по славянски.
Съ вступленіемъ на патріаршество Никона ученое братство привлечено было
къ исправленію церковныхъ книгъ, причемъ Епифаній, въ званіи начальника
патріаршаго училища и главнаго справщика книгъ, помѣщенъ былъ въ Чудовомъ
монастырѣ, а Арсеній—въ Богоявленскомъ.
Была на Москвѣ еще школа Арсенія Грека, пріѣхавшаго съ іерусалимскимъ
патріархомъ Паисіемъ, но затѣмъ по подозрѣнію въ неправославіи, сосланнаго въ
Соловки. Никонъ возвратилъ его, разрѣшилъ ему учить и даже помѣстилъ въ
число справщиковъ, чѣмъ вызвалъ осужденіе и недовольство противниковъ исправ-
ленія 4).
Дѣло исправленія церковныхъ книгъ, помимо своей церковной важности,
имѣло благотворное просвѣтительное значеніе. Во-первыхъ, оно выдвинуло на первый
планъ необходимость основательнаго изученія языка греческаго; во-вторыхъ, оно
обратило церковныхъ дѣятелей къ собиранію древнихъ харатейныхъ рукописей,
переводовъ русскихъ; въ третьихъ, указало на необходимость грамматическаго
1) Др. Рус. Вивліовика. Ч. VI, стр. 404.
2) Филаретъ, Ист. Р. Ц. IV, стр. 160.
3) Опис. библ. Толстого. № 136. Въ предисловіи къ переводу поученій св. Григорія Бого-
слова, Василія Великаго, Аѳанасія и Дамаскина.
4) Арсеній оказался человѣкомъ двоедушнымъ и худо отблагодарилъ Никона, ставъ потомъ
въ число враговъ его и обвинителей.

образованія для писцовъ и справщиковъ, и наконецъ, обогатило Русь новыми
сокровищами письменности. По желанію Никона, Арсеній Сухановъ отправился
на востокъ для пріобрѣтенія древнихъ рукописей. Арсеній пріобрѣлъ на одномъ
Аѳонѣ до 505 книгъ богослужебныхъ и учительныхъ и около 200 рукописей
пріобрѣтено имъ въ другихъ мѣстахъ і). Отцы собора 1666 г. писали, что они
„испытывали подробно и долгое время новоисправленныя и вновь переведенныя
печатныя книги, разсматривали и старыя, харатейныя славяно-русскія рукописи...
и нашли въ старыхъ славяно-русскихъ харатейныхъ книгах?, точно такъ, какъ и
въ исправленныхъ печатныхъ книгахъ“ 2). Это работа ученая копотливая, требую-
щая отличных?» знаній и свидѣтельствующая о томъ, что въ средѣ духовенства
той эпохи не было недостатка въ людях?, ученых?,, просвѣщенных?,.
Но это трудное, ученое и полезное для церкви исправленіе книгъ книжни-
ками и фарисеями того времени, фанатически привязанными къ буквѣ и формѣ, не
только не было оцѣнено, но заподозрѣно и оклеветано. Протопопъ Нероновъ изъ
заточенія взывалъ къ царю: „молимъ тя и паки молим?, тя, Государь, иностран-
ныхъ иноковъ, ересей вводителей въ совѣтъ не принимай!“ А Соловецкіе иноки
заподозрѣваютъ и грековъ въ неправославіи, а между тѣмъ эти Греки учитъ пріѣз-
жаютъ и учатъ поселянъ 3).
Очень возможно, что и Греки этой эпохи подпадали вліянію латинскихъ обы-
чаевъ, такъ как?, послѣ взятія Османами Константинополя, не имѣя своихъ учи-
лищъ, стали ѣздить для образованія на Западъ, в?, Римъ, Венецію и др. мѣста.
Замѣчательно, однако, что Греки являлись учителями и поселянъ, то-есть, учили
въ селахъ и деревняхъ.
Судьба патріарха Никона извѣстна. Великій человѣкъ, ближайшій другъ царя
и любимый собесѣдникъ, съ высокимъ образованіемъ и несокрушимою силою воли,
возвысившійся изъ крестьянства до главы Русской церкви, превосходящій всѣхъ
своихъ современниковъ, пал?, жертвою не столько своихъ ошибок?,, сколько интриги,
злобы и фанатизма. Но онъ и въ паденіи былъ велик?,.
Судьба исправленія книгъ вновь выдвигаетъ вопрос?, о народномъ образованіи,
онъ трактуется своими и пріѣзжими. Въ обсужденіи его принялъ участіе прибывшій
въ Москву (1660 г.) для предварительнаго слѣдствія надъ опальнымъ патріархом?>
ученый митрополитъ Газскій Паисій Лигаридъ. Онъ не сказалъ ничего новаго, но
энергично стоялъ за учрежденіе школъ, въ которыхъ бы изучались языки греческій,
латинскій и славянскій и настаивалъ, чтобы такія „грамматическія“ школы учреж-
дены были повсемѣстно при церквахъ и монастыряхъ. Вотъ текстъ проекта Паисія,
написанный с?, свойственною Грекамъ того времени витіеватостію 4).
„Искахъ азъ корене духовнаго сего недуга, преходящаго нынѣ въ семъ Хри-
стоименитомъ царствѣ, и тщахся обрѣсти, откуду бы сіе ересей наводненіе истекало
1) Чт. Моск. Общ. Ист. 1847 г. Каталогъ библіотекаря Евѳимія.
2) Собр. Зак. 1830 г. т. I, № 412.
3) Въ „Челобитной пишется“: „самыя греческія учители, егда пріѣзжаютъ въ русскую землю,
ни единъ лица своего перекрестити не умѣютъ п ходятъ безъ крестовъ. Поселяне имъ дивятся и
глаголютъ, что де они полестинскіе власти, пастыри и учители нарицаются, во иную землю учити
пріѣзжаютъ, а сами лица своего перекрестити не умѣютъ, то како и чему имъ пасъ поселянъ на-
учити и какова отъ нихъ научитися намъ православія, какова ждать въ вѣрѣ исправленія“. Чело-
битная, Спб. 1862 г.
4) Посланіе Паисія Лигарида помѣщено въ Прибав. къ Твор. Св. Отцовъ, 1845 г. кн. 2.

и возрастало на толику нашу общую пагубу? Напослѣдокъ, умомъ обращая, обрѣ-
тохъ изъ двою истекшее, сиже есть отъ лишенія и неимѣнія народныхъ училищъ,
такожде отъ скудости и недостаточества святыя книгохранительницы. Еже дабы ми
показать и предъ очима явѣ представити, нѣкая назнаменю знаменованія достой-
нѣйшая. Прехрабрый нѣкто воевода Алкивіадъ отвѣтъ даде древле Аѳиномъ, яко
къ благополучно-ратованію три вещи суть нужны: первая есть злато, вторая есть
злато, третья злато. Азъ же вопрошенъ о санѣ церковномъ и гражданскомъ, кіи бы
были столпы и завѣсы обою, реклъ быхъ: первое училища, второе училища, третье
училища пренуждены быти. Училища суть, отнюду же духъ животный чрезъ жилы
во все тѣло разливается, суть крилѣ орляя, имаже слава пролетаваетъ всю вселен-
ную. Притческая баснь есть, яко Орфей гусльми своими каменіе притягнулъ есть
къ себѣ, звѣри и пни, си есть каменны разумы, своимъ сладкословіемъ чрезъ при-
вабленія (приманкою) привлекайте, не инако, якоже Италійскій Еркулъ златыми си
цѣпи оныя люди привлекайте. Еда человѣцы естествомъ не яко скрижаль суть
углажденная, на нейже ничесоже не писася, вся не могутъ написана быти? Не
платно ли суть бѣлое, всякій цвѣтъ пріяти могущее? Не суть ли подобии камени,
въ всякій образъ изваятися могущему? Но во училищахъ благочестія и благоговѣин-
ства писмена на сихъ скрижалѣхъ написуются. Во училищехъ бѣлое сіе платно
окрашивается живыми чресноты (красками) и человѣколѣнія шарми (тоже красками).
Въ училищехъ же суть образотворцы искуснѣйшіе, иже написуютъ человѣка во
образъ Бога Триблажайшаго и Величайшаго. Въ тѣхъ училищехъ исполинское
укрощается дерзновеніе, циклопская восхлащается (смягчается) жестота, епикурское
исправляется житіе. Сихъ кромѣ обрѣтенное оное сокровище обоего гражданства
растлѣвается. Ему же сокровищу растлѣвшу и самое гражданство падаетъ, якоже
не нелѣпо вящшихъ родовъ благонравницы (лучшіе нравоучители) пишутъ, яко
отъ училищъ аки отъ источниковъ, благополученіе народное исканаетъ". „Ты убо,
о пресвѣтлый Царю, подражай Ѳеодосіемъ, Юстиніаномъ, и созижди здѣ училища
ради остроумныхъ младенецъ, ко ученію трехъ языкъ коренныхъ наипаче: грече-
скаго, латинскаго и славенскаго. Имаше бо, о благочестивѣйшій царю, подъ своею
прекрѣпкою рукою толико пребогатая митрополіи, толико преизобилующія архі-
епископа, тол икая величайшая монастыри. Молю, да повелиши, во еже бы кождо
сихъ начальниковъ, по мѣрѣ своихъ приходовъ, толико имѣлъ питомцевъ и толико
клирикъ препитати тщился, ради изученія сихъ трехъ языковъ. Подобнѣ и архи-
мандритове монастырей ти царскихъ тожде да сотворятъ. То бо, по мысли блажен-
ныя памяти Іереміи патріарха и прочихъ собратій его, будетъ народное добродѣ-
тельство. Сіи бо святѣйшіи архіерее, въ хризовулѣ ономъ постановленія патріарха
московскаго, подражающе судови собора, иже въ Труллѣ велѣша все то явствен-
нѣйшими словесы во оставшихъ увѣщаніихъ. Ибо отъ сего новаго училища алек-
сіевскаго (т. е. чудовскаго) извѣстнаго извѣстнѣе (т. е. несомнѣнно) изидутъ, аки
отъ коня троянскаго, христоименитіи борцы, иже о добродѣтели твоего простран-
нѣйшаго царства, о умноженіи сего чина церковнаго и о общей, напослѣдокъ.
пользѣ всего христоименитаго гражданства радовати будутъ“.
Паисій Лигаридъ Руси не зналъ, кромѣ Москвы нигдѣ не бывалъ и училищъ,
которыя давно существовали и тогда были, не видалъ и съ исторіей сихъ училищъ
не былъ знакомъ. Высокаго мнѣнія о себѣ, но не высокаго мнѣнія о русскихъ, —
иначе онъ не писалъ бы съ такимъ пафосомъ о пользѣ училищъ, въ которой никто
не сомнѣвался и которая давно признана была всѣми. Но трехъязычныхъ грамма-

тическихъ училищъ у насъ было еще мало:—Ртищевское да Чудовское, но гото-
вилось уже новое. Если судить но словамъ Паисія, какъ то нѣкоторые дѣлаютъ,
то на Руси тогда совсѣмъ училищъ не было, но это было бы совершенно невѣрно.
Вообще прибывшіе для суда надъ Никономъ греческіе іерархи были щедры на
убѣжденіе русскихъ о необходимости ученія.
Патріархи Паисій Александрійскій и Макарій Антіохійскій, находясь въ Мо-
сквѣ, въ 1666 г. предложили въ день Рождества Христова посланіе о пользѣ наукъ
и училищъ. „Не безъ слезъ глаголемъ, писали они. Грекове, сущіе подъ игомъ и
по вся дни отъ нечестивыя томимыя, въ самомъ кентрѣ или пупѣ мучительства,
въ самой, глаголемъ, Византіи, училища отверзоша, ради сохраненія перваго и
царственнаго онаго діалекту“, тратясь довольно на содержаніе „спудеовъ“. Но есть
опасность, не разорятъ ли враги училище это. Между тѣмъ русскіе, живя свободно,
не страдая отъ ига и дани, уклоняются отъ училища, мало цѣня ученіе, иные
„ходятъ въ страны западныя, еже стяжати ученіе греческое, уже въ Царѣ Градѣ
имѣюще, яко въ дому отеческомъ, довольная путенищая спасенная“ *)• Патріар-
ховъ, очевидно, безпокоило то, что Русскіе стали ходить на западъ ради образо-
ванія. Вообще вліяніе западное въ это время усилилось именно черезъ школы Кіев-
ской и Литовской Руси. Отсюда шли къ намъ учебники и литература, а съ при-
соединеніемъ Малороссіи къ Россіи (въ 1654 г.) двинулись и люди западнаго обра-
зованія.
Въ 1665 г. въ Москвѣ была основана школа Симеономъ Полоцкимъ, выходцемъ
изъ Малороссіи. Въ этой „Спасской школѣ“ происходило „грамматичное ученіе“
и преподавался латинскій языкъ. Здѣсь получали образованіе молодые люди приказа
тайныхъ дѣлъ, слѣдовательно эта школа была не только элементарною, но и среднею.
Симеонъ обучалъ въ ней риторикѣ, піитикѣ, стихосложенію; греческій языкъ не
преподавалъ, ибо самъ Симеонъ въ греческихъ писаніяхъ „мало что знаяше“. Въ
противоположность Чудовской школѣ Славинецкаго греческой, школа Симеона была
латинской.
Но и Москвичи сознавали потребность въ высшихъ училищахъ. Въ 1668 г.
частные люди, прихожане церкви св. Іоанна Богослова, подали царю челобитную
о разрѣшеніи устроить въ своемъ приходѣ грамматическую школу, „благородную и
полезную умысливше вещь, сирѣчь, словенскія грамматики училища состроеніе,
учителя и учениковъ пристяжаніе“. Царь и патріархъ благожелательно отнеслись
къ этому ходатайству и дали свои грамоты. Въ этомъ училищѣ преподавался гре-
ческій языкъ и нововведенное партесное пѣніе 2).
Не забудемъ, что въ патріаршій періодъ основано было до 175 монастырей 3),
а они по прежнему были пріютами просвѣщенія. Хотя Паисій Лигаридъ и говоритъ
о „скудости и недостаточности святыя книгохранительницы“, но когда Никонъ,
приготовляясь къ собору 1654 г. объ исправленіи книгъ, затребовалъ отъ мона-
стырей описи книгъ, то оказалось, что по описи однихъ степенныхъ монастырей въ
нихъ было 2.673 книги 4), а сколько же ихъ было при всѣхъ монастыряхъ, церк-
вахъ и частныхъ людей. О книжномъ богатствѣ Соловецкой, Сергіевой и Кирилло-
1) Твор. Св. Отцовъ. Прибавл. 1845 г. стр. 168.
-) Ист. P. Іер. I, стр. 420.
3) Филаретъ, Ист. Р. Ц. IV, стр. 310.
') Чт. Общ. Лет. и др. 1848 г., № 6.

Бѣлозерской библіотеки можно судить по нынѣтнимъ описямъ сохранившихся остат-
ковъ ихъ библіотекъ. Много книгъ на Русь шло изъ типографій западно-русскихъ
братствъ.
Церковная жизнь этой эпохи отличалась особеннымъ оживленіемъ. Книжное
исправленіе, съ одной стороны, призывало ученыхъ людей къ труду и изслѣдова-
ніямъ богословскаго характера, съ другой, въ ревнителяхъ старины вызвало подо-
зрительность, недовольство и ожесточеніе.
Въ 1666 г. составился большой Московскій соборъ 1). Поводами къ его созванію
были: распространеніе и усиленіе старообрядческаго раскола, разные безпорядки,
обнаружившіеся въ церковной и общественной жизни того времени и — главное —
судъ надъ патріархомъ Никономъ. Соборъ, одобривъ дѣланіе, осудилъ дѣятеля.
Церковь не получила мира. Расколъ усилился. Говорятъ, расколъ произошелъ отъ
невѣжества; справедливо, но не полно. Кромѣ невѣжества, крайней привязанности
къ внѣшней формѣ, первые расколоучители, защитники старопечатныхъ книгъ, руко-
водились и другими побужденіями. Эти люди портили книги при патр. Іосифѣ и въ
тоже время пользовались большимъ значеніемъ. Когда послѣднее утратилось, а за
порчу приходилось отвѣчать, естественно виновные явились врагами исправленія
книжнаго. Таковы былъ Аввакумъ, Павелъ eu. Коломенскій и протопопъ Даніилъ
Костромской, друзья Аввакума, равно и кн. Львовъ и др., прикрывавшіе свои грѣхи
лицемѣрною ревностію о православіи. Но мнѣнію арх. Филарета „расколъ былъ пре-
имущественный плодъ несчастнаго духа времени, не хотѣвшаго знать повиновенія
порядку, а не плодъ благочестія, хотя бы слѣпаго“ 2).
Образовательныя средства того времени, какъ увидимъ далѣе, были весьма
значительны, грамотность была всеобщею, къ сожалѣнію, преобладаніе внѣшняго,
обрядоваго благочестія породило фанатиковъ буквы, формы и обряда. Эти фанатики,
руководимые дѣльцами, и вызвали въ первое время взрывъ раскола, благодаря
отчасти рѣзкости и безтактности первыхъ дѣятелей книжнаго и обрядоваго исправленія.
Царь Алексѣй продолжалъ дѣло своего отца въ упорядоченіи иконнаго писа-
нія и церковнаго пѣнія.
Окружною грамотою 1669 г. повелѣвалось писать иконы „по обычаю святыя
восточныя церкви, по приличности дѣлъ и лицъ“ и установлялся „шесторочастный
чинъ“ иконниковъ: „первіи суть знаменатели, изящніи и совершенніи живоописа-
тели; вторіи суть знаменатели и совершенніи живописатели; третіи—съ готовыхъ
знаменованій тщательное образованіе творящіи; четвертіи—посредственное искус-
ство имущіи; пятіи—пишущіе убо, но изряднѣйшихъ придержащеся исправленія
дѣла; шестіи навыкающіи учителей наставленіямъ“. Первые—высшіе художники
получали царскія грамоты и имѣли наблюденіе за другими.
По церковному пѣнію особымъ предметомъ обсужденія было такъ-называемое
раздѣльнорѣчіе, господствовавшее тогда. О немъ инокъ Ефросинъ писалъ (1651 г.),
но поводу сочиненій Христіанина съ товарищами: „Точію бо нашимъ пѣніемъ гласъ
украшаемъ и знаменные крюки бережемъ, а священныя рѣчи до конца развра-
щены... и словенскаго нашего языка чюжи; несвойственны и сопротивны. Гдѣ бо
обрящется во св. писаніи нашего природнаго языка, словенскаго діалекта, сицевыя
несогласныя рѣчи: сонасо, пожеру, вомонѣ, темено имо, людема, сонѣдаяй?“
') О значеніи его см. Шарова, Труды К. Дух. Акад. 1895 г. № 1.
2) Филаретъ, Ист. Р. Ц. IV, стр. 300.

Очевидно, въ это время уже утратилось звуковое произношеніе глухихъ ъ и ь,
которые въ древности произносились какъ о и е, почему надъ ними, какъ глас-
ными, и ставились крюковыя знамена. По древнему начертанію приводимыя Ефро-
синомъ слова писались такъ: съ насъ, пожьру, во мънѣ, темьно, имъ, людьми,
сънѣдаяй.
Другимъ нарушеніемъ церковного пѣнія было то, что пѣвцы и чтецы стали
„двоегласити и троегласити“, то-есть, желая сократить время богослуженія, стали
одновременно выпѣвать стихиры и вычитывать псалмы в?, два и три голоса. На
это жаловался еще патріархъ Гермогенъ въ своемъ посланіи, говоря, что на Руси
„въ церковномъ пѣніи великое неисправленіе: по преданію святыхъ апостолъ и
святыхъ отецъ церковнаго пѣнія не исправляютъ, и говорятъ де голоса въ два и въ
три, и четыре, а инде въ пять и въ шесть: и то нашего христіанскаго закона
чюже“ Знаменное пѣніе было очень протяженно и выпѣваніе стихиръ по этому
роспѣву дѣлало богослуженіе отяготительнымъ для немощныхъ, а поэтому, чтобы
пѣвцы не пѣли одновременно по двѣ, по три и болѣе стихиръ за разъ, патріархъ
Никонъ ввелъ болѣе краткій Кіевскій роспѣвъ. Но требовалось упорядочить дѣло.
В?, 1652 знаменное пѣніе исправлено по истиннорѣчію, а крюковымъ потомъ сдѣ-
ланъ сводъ съ линейными. На соборѣ 1667 г. опредѣлено: „церковное все Божіе
славословіе чинно и немятежно и единогласно и гласовное пѣніе пѣти на рѣчъ“ 2).
Извѣстный изслѣдователь нашей старины Безсоновъ пишетъ, что „церковное
наше пѣніе въ XVII в. достигло высшей степени историческаго развитія по всѣмъ
видамъ своимъ,—по происхожденію — какъ греческое и болгарское, развитое свое-
образно на Руси; по мѣстностямъ, — какъ Новгородское, Московское, Казанское,
Кіевское и т. д. Вездѣ есть школы, учители или дидаскалы, сообщившіе славное
имя свое разнымъ способам?, единаго основнаго пѣнія; пишутся руководства, грам-
матики, цѣлая литература вокальной музыки; сообразно внутреннему развитію самой
формы, ноты постепенно вырабатываются: древнѣйшія болѣе простыя знамена пріо-
брѣтаютъ разнообразную сложность, потомъ киноварныя помѣты, указывающія
гамму, и наконецъ, снова приводится изъ разнообразія къ единству, уступая мѣсто
такъ-называемымъ крюкамъ, которыя соединили въ своемъ искусномъ начертаній
всѣ оттѣнки, требовавшіяся искусством?,; надъ этимъ трудились комиссіи знатоковъ,
подготовившая опредѣленія собора.
Древняя близлинейная нотная письменность, по мѣрѣ опредѣленности близка
уже къ линейной, сравнена съ сею послѣднею и сравненіемъ еще болѣе разъяс-
нена; дѣло близко было уже къ тому, чтобы заключиться единообразнымъ печата-
ніемъ“ 3).
Къ печатанію все и было приготовлено—матрицы, пунсоны. Типографскій ста-
нокъ готовился дать русской церкви печатныя нотныя книги въ крюковомъ зна-
мени. Но дѣло обрывается, какъ обрывается неожиданно весьма многое въ русской
жизни съ концом?, XVII вѣка“.
Особенность исторіи церковнаго пѣнія въ этотъ періодъ составляетъ вліяніе
на него западной школы. Безчисленныя толпы малорусскихъ выходцевъ внесли свои
элементы почти во всѣ среды умственной жизни нашей Руси. Къ этому времени
1) Сахаровъ, О рус. ц. пѣніи, Ж. Мин. Пр. 1849 г. февраль.
2) Ундольскій, Заімѣч. обн. ист. ц. пѣнія Чт. Общ. Ист. и др. 1846 г.. № 3.
') Безсоновъ, судьба нотныхъ пѣвчихъ книгъ. Пр. Обозр. 1864 г. май.

Малая Русь уже была наполнена трудами по мусикійскому партесному пѣнію. для
изученія котораго были руководства, написанныя польскими теоретиками. Особен-
ной знаменитостью пользовалась пѣвческая грамматика Дилецкаго, изъ Вильны и
Смоленска проникшая въ Москву и даже на Уралъ—къ Строгановымъ. Пѣвчіе
стали пѣть уже не по книгамъ, а по тетрадкамъ. Хотя патріархъ Іосифъ „сему
прекословіе творяте“, но Никонъ и царь покровительствовали партесному пѣнію,
и у насъ на Москвѣ, явились уже недюжинные композиторы, писавшіе не только
для четыреголосныхъ хоровъ, но на 8 и на 12 голосовъ, хорошо знакомые съ
теоріей музыки италіанской
Распространились концерты, псалмы, доселѣ на Руси не слыханные. Напрасно
возражали противъ этого сочинительства. Хранители благоговѣйной старины упорно
выставляли, что „нынѣ поютъ со движеніемъ всея плоти, съ покиваніемъ главы,
съ помаваніемъ рукъ, съ воплями и висканіями безчинными“. Увлеченіе новизною
было слишкомъ сильно и соотвѣтствовало бурно переживающемуся тогда вре-
мени“ 2). Россію наводнили юго-западные „спѣваки“. Это увлеченіе кіевскимь
пѣніемъ рѣшило и участь крюковой системы. Новое пѣніе даже отразилось на
внѣшности и лицахъ поющихъ: вмѣсто старинныхъ бородатыхъ пѣвцовъ, одѣтыхъ
въ русскіе полукафтаны, явились пѣвчіе, подобно юго-западнымъ, бритые и усатые,
въ польскихъ одеждахъ, съ закинутыми разрѣзными рукавами...
Шестилѣтнее царствованіе Ѳеодора Алексѣевича было знаменательно въ исто-
ріи нашего просвѣщенія,—оно ознаменовалось сильною борьбою восточнаго и запад-
наго направленія, усиленіемъ училищъ, развитіемъ типографскаго дѣла и основа-
ніемъ въ Москвѣ Академіи.
Еще при Алексѣѣ Михаиловичѣ дѣйствовали на Москвѣ два ученые мужа —
Епифаній Славинецкій и Симеонъ Полоцкій. Оба они были люди широкаго образо-
ванія, пользовались вліяніемъ и трудились первый, завѣдуя Чудовскимъ, патріар-
шимъ училищемъ, второй—училищемъ въ Спасскомъ монастырѣ. Оба они выходцы
Юго-Западной Россіи, но совершенно расходились въ характерѣ, въ направленіи
дѣятельности, даже въ учености-.
Епифаній держался греческаго и старорусскаго направленій; Симеонъ былъ
представителемъ направленія западнаго. Такъ какъ тотъ и другой имѣли значи-
тельное вліяніе, то около каждаго сгруппировались ученики и послѣдователи ихъ
воззрѣній. Отсюда и образовались „восточники“ и „западники“ 3).
Епифаній былъ вполнѣ ученый, кабинетный труженикъ. Онъ работалъ надъ
исправленіемъ книгъ; превосходно зналъ греческій языкъ, славянскій, былъ зна-
токъ и латинскаго, но не любилъ къ нему обращаться. Въ трудахъ литературныхъ
онъ отличался основательностію. Какъ строгій хранитель православія, онъ защи-
щалъ его въ полемическихъ трудахъ своихъ. Духъ и характеръ своихъ научныхъ
*) Въ библіотекѣ Синодальнаго пѣвческаго училища отъ этой эпохи сохранилось на 12 голо-
совъ 160 концертовъ, 14 „службъ Божіихъ“, всѣ задостойники, причастны и ]2 херувимскихъ;
48 соч. на 8 голосовъ, 105 — на в голосовъ и 332 — на четыре голоса, Смоленскій, обзоръ истор.
концертовъ. М. 1855 г. стр. 21. Въ числѣ композиторовъ были: свящ. Титовъ, Редриковъ, Бавы-
кинъ, діаконъ Яковлевъ, Вас. Виноградовъ, Ив. Леонтьевъ, Калашниковъ, Садовъ, Дьяковскій, Колпен-
скій, Протопоповъ, Царицынъ и др.
2) Тамъ же, стр. 18.
3) Живую характеристику Епифанія и Симеона и ихъ отношеній представляетъ пр. І. Я.
Образцовъ въ ст. „Братья Лихуды“. Жур. Мин. Пр. 1866 г.

изслѣдованій онъ старался передать и ученикамъ своимъ. Онъ былъ какъ бы пре-
емникомъ Максима Грека.
Совсѣмъ другой характеръ имѣла дѣятельность Симеона Полоцкаго. Почти
всю жизнь свою вращавшійся въ общественныхъ кругахъ, честолюбивый, искатель-
ный и ловкій, онъ далекъ былъ отъ скромности и смиренія. Онъ обладалъ уче-
ностью и начитанностью, но та и другая было поверхностны и служили ему лишь
для достиженія внѣшнихъ цѣлей. На Москвѣ о немъ говорили, что онъ учился
такъ, „якоже обычай есть полякомъ и литвяномъ, по латински и по польски“ !),
Дѣйствительно, Симеонъ въ обоихъ этихъ языкахъ былъ знатокомъ, но по гречески
разумѣлъ мало. Въ образованіи его и въ дѣятельности было много іезуитскаго. Но
владѣя діалектикой и даромъ слова, онъ въ свое время славился, какъ ораторъ.
Къ этому надо присоединить еще вывезенную съ запада страсть къ стихосложенію.
Симеонъ Полоцкій ввелъ на Руси риѳмотворство. Онъ писалъ множество
поздравительныхъ рѣчей и посланій къ царю и знатнымъ людямъ въ стихахъ, при-
чемъ являлся иногда изысканнымъ, иногда грубымъ льстецомъ. Страсть къ вирше-
ванію“2) доходила у Полоцкаго до того, что онъ даже мѣсяцесловъ переложилъ
въ стихи. Выдающійся стихотворный трудъ Полоцкаго представляетъ „риѳмотворная
псалтирь“, „художествомъ риѳмотворнымъ равномѣрно слоги и согласно конечно,
но различнымъ стиховъ родамъ, переложенная“, изданная въ 1680 г.
На риѳмотворство Полоцкаго москвичи смотрѣли, какъ на упражненіе, недо-
стойное ученаго человѣка, а переводъ псалтири прямо вызвалъ осужденіе3). Сюда
присоединялось сомнѣніе въ православіи Симеона, сомнѣніе въ другихъ случаяхъ
не безосновательное. Архіепископъ Филаретъ пишетъ: „Русскіе юга, по самой
мѣстной близости къ папизму, непримѣтно сроднялись съ нѣкоторыми его мыслями.
Іезуиты, воспитывая русскихъ на югѣ, успѣвали убѣждать въ своихъ мнѣніяхъ
даже такихъ людей, которые, какъ казалось имъ самимъ, ничего не хотѣли при-
нимать іезуитскаго. А тѣ изъ русскихъ, которые, по жаждѣ къ просвѣщенію, рѣ-
шались слушать уроки въ Римѣ, должны были публично одобрять римскіе произволы
и осуждать востокъ“ 4).
Симеонъ былъ чистъ въ православіи, но его свѣтскость и жизнь давали по-
водъ злорѣчію. Состоя при дворѣ въ качествѣ учителя царевича, онъ имѣлъ у себя
сильныхъ покровителей.
Слѣдуетъ замѣтить, что и самое Московское общество того времени разошлось
въ сочувствіи направленіямъ Епифанія и Симеона: защитники русской старины и
обычая были на сторонѣ перваго, а приверженцы запада, въ томъ числѣ ближніе
бояре, сочувствовали Симеону.
') Остенъ. 1865 г. стр. 71.
-) Вирши испорченное латинское versus—стихъ.
3) Патріархъ Іакимъ писалъ о Псалтири Полоцкаго, что эта „Псалтирь не яже Давида Бого-
отца Духомъ Святымъ вѣщанная, но или съ польскихъ книгъ онъ, Сѵмеонъ, собра, или готовую
преведе отъ Яна нѣкоего Кохановскаго, латинина суща, или Ополинарія еретика сложенную, яже
многы прилогы и отъятія имать въ себѣ, о ней же пишетъ св. Григорій Богословъ въ первомъ
Слов!» къ Клидонію... „Остенъ“. 1865 г. стр. 137. Но Симеонъ не пользовался стихотворного псал-
тирью Аполлинарія, такъ какъ по гречески не былъ свѣдущъ; польскими же стихотворными псал-
тырями пользовался. См. Смирнова, изъ исторіи Рос. образованія въ XVII в. Журн. Мин. Пр.
1894 г. декабрь.
4) Филаретъ, Ист. Р. Ц. IV, стр. 184. Извѣстно, что іезуиты допустили Пал. Роговскаго къ
слушанію лекціи въ Вильнѣ и въ Римѣ лишь подъ условіемъ принятія имъ уніи.

Что польскіе обычаи мало по малу вторгались въ русскую жизнь, объ этомъ
указаніе находимъ въ риѳмотворной псалтири Симеона Полоцкаго „Мнози, пишетъ
онъ, во всѣхъ странахъ Малыя и Бѣлыя, Черныя и Червонныя Россіи, паче же въ
Велицѣй Россіи въ самомъ царствующемъ и богоспасаемомъ градѣ Москвѣ воз-
любльше сладкое и согласное (хоровое, очевидно) пѣніе польскіе псалтири стиховнѣ
переложенныя, обыкоша тыл псалмы пѣти, рѣчей убо или мало, или ничтоже
знающе и точію о сладости пѣнія увеселяющеся духовнѣ“ *)•
Псалтирь пользовалась на Руси особеннымъ уваженіемъ, она читалась въ
церкви, въ школѣ, въ семьѣ, даже въ пути; но древность наша стихотворныхъ
переложеній этой книги не знала, да еще съ польскими мелодіями. Тѣмъ не менѣе
на Москвѣ „мнози" пѣли польскіе псалмы, даже не разумѣя словъ.
Вліяніе Запада сказывалось въ жизни. XVII вѣкъ былъ вѣкомъ критическаго
пересмотра основъ пережитой жизни. Прежде русскіе ставили себя выше всѣхъ,
указывая на свое православіе, а теперь появились голоса, осуждающіе русскіе по-
рядки 2), появилась переимчивость порядковъ Западныхъ. Такимъ образомъ восточ-
ное и западное направленіе ученыхъ партій находило отзывъ въ жизни.
Но пока не было повода, партіи не вступали въ борьбу. Поводъ представился,
когда возникъ вопросъ—кому руководить на Руси высшимъ образованіемъ, когда
учредилась на Москвѣ греко-латинская школа, впослѣдствіи преобразованная въ
академію.
О возникновеніи этого училища Поликарповъ, бывшій самъ ученикомъ его,
сообщаетъ, что оно вызвано было разсказомъ Царю Ѳедору объ оскудѣніи боже-
ственнаго ученія въ Греціи.
Въ 1679 г. возвратился изъ путешествія по востоку іер. Тимоѳей и, бывъ
представленъ царю, повѣдалъ ему „тамошнее отъ тиранской руки лютое порабо-
щеніе, церквамъ святымъ опустошеніе и свободныхъ греческихъ наукъ, къ восточ-
ной благочестивой вѣрѣ потребныхъ, предъ прежними лѣты оскудѣніе“... Царь
Ѳеодоръ „сердцемъ велми умилился, и божественнымъ огнемъ по благочестію вос-
паленъ возжела тамо умаляемое ученіе здѣ насадити и умножити“ 3).
Историки сомнѣваются, чтобы разсказъ о бѣдствіи востока былъ причиною
учрежденія училища. Но тутъ нѣтъ ничего удивительнаго. Упадокъ и порабощеніе
Византіи указывали, что Руси Провидѣніе судило быть преемницей и хранитель-
ницей греческаго православія и духовнаго просвѣщенія. Царь учреждаетъ греческое
1) Пс. риѳмотв. Предисловіе къ благочестивому читателю, л. 2.
2) Въ XYII в. проявляется уже недовольство стариннымъ русскимъ бытомъ. На одномъ от-
рывкѣ изъ космографіи Меркатора, 1684 г. есть современныя помѣты переписчика противъ нѣко-
торыхъ мѣстъ текста. Такъ въ текстѣ говорится о русскихъ: „поученія изустнаго въ церквахъ ихъ
нѣтъ: большаго ученія книжнаго не имутъ — самымъ простымъ обычаемъ учатся“, на брезѣ при-
писка: „зри и странные невѣдѣніе наше не хвалятъ“. Противъ словъ: „женское тамъ бѣдное и
нуждное житіе: всѣ взаперти въ домахъ живутъ, а которая нескрыто живетъ, то за добрую и
честную жену не имѣютъ“, на поляхъ: „зри и сего не хвалятъ права“. Далѣе: люди обманчивы и
лукавы: больше любятъ неволю и людей въ неволѣ держатъ и всѣ называются холопами великаго
князя“, на поляхъ: „о родъ россійскій, зри изъ сего себѣ отъ странъ похваленія“. Пекарскій, ч. I,
стр. 334. Но въ другихъ спискахъ космографіи о Россіи пишется съ похвалою: ..монастыри же и
церкви во градахъ зѣло благолѣпіемъ красятся и чюднымъ зданіемъ и доброслушными кампаны.
еже есть колокола—и во всей Европіи подобныя тоя земли нѣсть. Человѣцы же брадами и платьемъ
изрядны, нравы же непостоятельны“.
3) Поликарповъ, „Историч. извѣстіе“... Др. Рос. Вивліоѳ. 1791 г. ч. XVI.

училище, да не угаснетъ свѣтъ ученія, воспринятая Русью отъ Грековъ. Здѣсь,
видится сознаніе царемъ высокой миссіи православной Руси.
Патріархъ Іоакимъ охотно воспринялъ мысль царя и собралъ до 30 учени-
ковъ, которые на первое время (1679 г.) были помѣщены при Московской типо-
графіи *).
Трогательно участіе царя и патріарха въ этомъ училищѣ. „Колико же и каково
тщаніе имѣша, какъ царь такъ и святый патріархъ, пишетъ Поликарпову о томъ
здѣ немощно писати подробно, развѣ вкратцѣ рещи: сами своими высокими особы
и купно и по единому особь, явнымъ и тайнымъ образомъ, едва не на всякую
седьмицу въ типографію прихождаху утѣшатися духомъ о новомъ и неслыханномъ
дѣлѣ; учащихся же ущедряху богатно одеждами, червонцы и проч. привиллегіи“.
Такое участіе свидѣтельствуетъ, что царь и патріархъ не только вполнѣ понимали
значеніе высшаго училища, какимъ было вновь основанное, но и готовы были
оказать ему всякое содѣйствіе 2).
На первое время училищемъ завѣдывалъ іер. Тимоѳей, а учителемъ былъ
ученый грекъ Мануилъ (Левендатовъ). Патріархъ Іерусалимскій Досифей, узнавъ
объ основаніи училища, по этому поводу пишетъ царю: „Благодаримъ Господу
Богу, яко благоволили есте быти въ царствующемъ градѣ Москвѣ еллинскому
училищу. Еллинскимъ языкомъ писано Евангеліе и Апостолъ. Еллини бяху
святіи Отцы, еллннски написашеся дѣяніе св. соборов?, и св. отцевъ списаніе и
вся святыя церкве книги, и сіе есть божественное дѣло, еже учити христіаномъ
еллинскій языкъ, во еже разумѣти книги православныя вѣры, якоже писани суть,
и познавати толкованіе ихъ удобно и наипаче, дабы отдалены были отъ латин-
скихъ, иже исполнени суть лукавства и прелести, ереси и безбожія. Просимъ свя-
тое царство Твое тое училище утвердити и впредь распространитъ... Еллинскимъ
языкомъ просвѣтити люди Твоя въ высшее познаніе истиннаго разумѣнія, яко
прапрадѣдъ царстія Вашего В. Кн. Россійскій Владиміръ, крестивъ народы, сущія
подъ нимъ, взя учители отъ Грекъ и учаше тогда греческимъ ученіемъ и пѣніе
во святыхъ церквахъ совершашеся но гречески купно и словенски. Аще потомъ и
оскудѣ ученіе оное еллинско, за нѣкые случаи: но нынѣ желаемъ обновитися и
совершится“ 3).
Въ посланіи патріарха уже находится предупрежденіе, чтобы новыя школы
„отдѣлены были“ отъ латинскихъ. Это заявленіе касалось и нашихъ западниковъ.
А между тѣмъ они, съ Симеономъ во главѣ, считая себя болѣе образованными и
способными, желали бы имѣть руководящее въ новомъ училищѣ вліяніе тѣмъ
болѣе, что у царя была мысль — преобразовать его въ академію. Такое первенст-
вующее значеніе новаго училища, при сочувстіи къ нему царя, дѣлало его руко-
водящимъ для другихъ школъ и дающимъ направленіе всему образованію на Руси.
Первую попытку западниковъ проникнуть въ училище было ходатайство,
чтобы въ училищѣ преподавался и латинскій языкъ, но это предложеніе вызвало
') Твор. Св. Отцовъ. Приб. 1845 г. кн. 2. Горскаго.
-') Царь Ѳеодоръ любилъ образованіе и высоко цѣнилъ его. Что ему были знакомы образо-
вательныя мѣры Западной Европы, объ этомъ говоритъ тотъ фактъ, что въ проектѣ царя о при-
зрѣніи „по еуропскимъ обычаямъ“, велѣно дѣтей нищихъ забирать и въ школы отправлять“. Берхъ
царств. Ѳеод. Ал. Спб. 1855 г. I, стр. 86.
3) Приб. къ твор. Св. Отцовъ. 1845 г. ч. 2, стр. 175 и д.

обличеніе защитниковъ греческаго языка. Одинъ изъ нихъ (Павелъ Негребецкій)
писалъ, что мы вѣру и книги получили отъ грековъ, что греческій языкъ близокъ
къ славянскому, что ему обучается вся Европа, а главное—указывалъ на опасности
изученія латыни для православія. „Хотя бѣлоруссы и учатся латинскимъ языкомъ,
скудости ради греческаго ученія (кромѣ Львова, что учатся гречески), однакоже
припоминати надобно, что малая часть изъ тѣхъ во унію не падаютъ; а тѣ, кто
не падаютъ, познаваются въ нихъ останки езувическія: понеже езувиты не учатъ
ихъ высокими науками, покамѣстъ предъ Богомъ не обѣщаются держати латинской
религіи...“ *)•
Ходатайство не имѣло успѣха. Между тѣмъ царь желалъ видѣть академію и
велѣлъ заготовлять проектъ правилъ и привиллегій для нея. Въ составленіи ихъ
принималъ живое участіе Симеонъ Полоцкій, не безъ основанія расчитывавшій, что
можетъ получить въ ней главенство, тогда и партія западниковъ получила бы силу.
Училище, съ преобразованіемъ его, положено было перевести въ Спасскій мона-
стырь. Грамота объ учрежденіи академіи была составлена и опубликована. „И бла-
говолимъ, говорится въ ней, въ царствующемъ и богоспасаемомъ градѣ Москвѣ,
при монастырѣ премудрости и смысла подателя Всемиластиваго Спаса, иже въ
Китаѣ (городѣ) на пескахъ, нарицаемомъ Старый, на взысканіе юнымъ свободныхъ
ученій мудрости, и собранія общаго ради отъ благочестивыхъ и въ писаніи боже-
ственномъ благоискусныхъ дидаскаловъ изощренія разумовъ, храмы чиномъ Академіи
устроити. И во оныхъ хощемъ сѣмена мудрости, то-есть, науки гражданскія и
духовныя, наченше отъ грамматики, піитики, риторики, діалектики, и фило-
софіи разумительной (умозрительной) естественной (физики) и нравной (иѳики),
даже до богословіи, учащей вещей божественныхъ (созерцательной) и совѣсти очи-
щенія (нравственной), постановити. При томъ же и ученію правосудія духовнаго и
мірскаго (право церковное и гражданское), и прочимъ всѣмъ свободнымъ наукамъ,
ими же цѣлость Академіи, сирѣчь училищъ, составляется быти. И въ ней всему
чину Академическому, иже чинъ напишется, и нашимъ царскимъ разсмотрѣніемъ,
uo совѣту со отцемъ нашимъ и богомольцемъ святѣйшимъ патріархомъ, усудится,
постановится и утвердится, и оному во всякой цѣлости непорушно содержатися.
Блюстителю же того дѣла и учителемъ подобающее учрежденіе сотворити, запо-
вѣдающее всѣмъ, иже требуютъ ума, да пріидутъ тамо, и ядятъ хлѣбъ слова
Божія и піютъ вино разсужденія, безъ всякаго сребродаяніи, тунѣ“ 2).
Какъ высоко смотрѣлъ царь Ѳедоръ на образованіе, видно изъ восхваленія
въ грамотѣ мудрости, которая изображается такими чертами: „ею слава Божія
умножается, православная восточная вѣра отъ злокозненныхъ еретическихъ хит-
ростей въ цѣлости сохраняется и расширяется; варварскіе народы богопознаніемъ
просвѣщаются, иновѣрная царствія къ благовѣрію обращаются, правовѣрныя же къ
извѣстнѣйшему познанію догматовъ вѣры достизаютъ и очищенія совѣсти хранити
научаются“. Такія задачи ставились высшему духовному образованію въ Академіи.
Когда возникла мысль объ академіи, естественно возникъ вопросъ объ учите-
ляхъ,—кому ввѣрить руководство высшимъ учебнымъ заведеніемъ, гдѣ взять учи-
телей? Своихъ ученыхъ знатоковъ у насъ не было, или они занимали должности
іерархическія; призвать иноземцевъ было опасно и не желательно; посылать рус-
1) Приб. къ твор. Св. Отцовъ. 1845 г. ч. III, стр. 176 и д.
2) Приб. къ Твор. Св. Отцевъ. 1851 г. Начало Слав.-Гр.-Лат. Акад.

скихъ за границу боялись, дабы они „узнавъ тамошнихъ государствъ вѣру и
обычаи, не начали бъ свою вѣру отмѣнять и приставать къ инымъ и о возвра-
щеніи къ домамъ своимъ и сродичамъ никакого бы попеченія не имѣли и не
мыслили“ *). Оставалось прибѣгнуть или къ Грекамъ, или къ юго-западнымъ уче-
нымъ. Но послѣдніе раздѣлились и между собою. Епифаній Славинецкій съ Еѳиміемъ
и другими учениками стоялъ за славяно-еллинское ученіе, а Симеонъ Полоцкій съ
Сильвестромъ Медвѣдевымъ и другими послѣдователями — за латинскую ученость.
Патріархъ обратился съ просьбою къ патр. Досиѳею о высылкѣ учителей.
Въ отвѣтъ на эту просьбу патріархъ Досиѳей рекомендовалъ братьевъ Лиху-
довъ—Іоанникія и Софронія для устройства въ Москвѣ высшаго училища. Патрі-
архъ Досиѳей писалъ о Лихудахъ, что они „во священномъ ученіи довольны и
объяти быша философскими же и богословскими науками и могутъ учить „право-
славно и благочестиво“.
Это были люди знатнаго рода, высокой учености, получившіе лучшее евро-
пейское образованіе того времени и сохранившіе чистоту православія, люди при-
званія 2). Прибывши въ 1668 г. въ Москву, Лихуды устроили училище и оно
быстро наполнилось учениками. Сюда вошла и типографская школа, болѣе 40 бояр-
скихъ дѣтей, явились слушать ученіе и люди пожилые, „священницы, іеродіаконы,
монахи и всякаго чина царствующаго града Москвы“.
Лихудамъ приходилось не только организовать обученіе, писать учебники
почти но всѣмъ предметамъ 3), но даже строить и самое зданіе.
Но братья Лихуды не ограничивались академіей, — они приняли участіе въ
рѣшеніи религіозныхъ вопросовъ, волновавшихъ тогда Москву. Лихуды жестоко
обличили проходимца — бѣлоруса Яна Бѣлобоцкаго, который просилъ у патріарха
мѣста учителя въ училищѣ и представилъ свое исповѣданіе вѣры, которое, по об-
личенію Лихудовъ, оказалось смѣсью латинскаго и греческаго исповѣданій. Лихуды
явно стали на сторону восточниковъ. Вопросъ о евхаристіи, волновавшій всю Мо-
скву, также служилъ пораженіемъ западниковъ, при участіи ученыхъ братьевъ.
Сильвестръ Медвѣдевъ, первый и сильнѣйшій пособникъ Полоцкаго, поплатился за
свое западничество (по вопросу о времени пресуществленія) заточеніемъ 4).
Отношенія западниковъ и восточниковъ обострились. Лихуды сильно увели-
чили значеніе и силу послѣднихъ своимъ участіемъ; но западники имѣли сочувствіе
въ высшихъ кругахъ, гдѣ многіе побывали заграницей. Всѣ почти южно-русскіе
выдающіеся дѣятели этой эпохи тамъ получали или заканчивали свое образованіе,
каковы—Петръ Могила, Иннокентій Гизель, Ясинскій Варлаамъ, Іоасафъ Краков-
скій. Изъ сѣверныхъ—Палладій Роговскій, Іоакимъ Богомолевскій, Стефанъ Явор-
скій, Ѳеофанъ Прокоповичъ. Изъ лицъ свѣтскихъ — князь Оболенскій, Михаилъ
Лыковъ („бывъ посланъ за море въ Ерманію, и тамо навыкъ добрѣ алеманскому
1) Котошихинъ, Россія въ ц. Алексѣя Мих. 1840 г., гл. IV, стр. 41.
2) См. автобіографическія свѣдѣнія въ книгѣ Лихудовъ „Мечецъ духовный“, а также въ Ист.
Словенскихъ пис. м. Евгенія ч. I, стр. 232 и д., въ Ж. Мин. Нар. Пр. 1867 и 1878 г. (ст. Мир-
ковича) и ст. I. Я. Образцова „братья Лихуды“.
3) Съ 1686 г. по 1693 г. Лихудами изготовлено было 6 учебниковъ, въ томъ числѣ риторика,
логика, психологія, физика. Лихуды имѣютъ собственную богатую библіотеку. Мирковичъ, Журн.
Мин. Нар. Пр. 1878 г.
4) Лихуды также не избѣгли послѣ заточенія — за участіе въ политическихъ дѣлахъ и за со-
общенія во сему предмету въ Константинополь.

языку“); кн. Хворостинъ (пытался бѣжать заграницу); при Алексѣѣ Михаиловичѣ—
бѣжалъ и поселился во Франціи Ордынъ-Нащекинъ.
Палладій Роговскій — учился въ Ольмюцѣ, слушалъ высшіе богословскіе и
философскіе курсы въ Римѣ, „гдѣ воспріялъ на главу вѣнецъ, на руку перстень,
но свидѣтельству всѣхъ докторовъ, поставленъ докторъ или учитель философіи и
богословія, яко о томъ свидѣтельствуютъ листы богословскіе, отъ нихъ данные“ *).
Бывали случаи, что и простые монахи ходили учиться богословію и философіи
заграницу.
Такъ св. Димитрій Ростовскій въ своемъ Дневникѣ (Діаріумѣ) подъ 1684 г.
отмѣчаетъ, что „братъ Ѳеофанъ отправился въ дальнія страны—Богъ вѣсть съ ка-
кимъ намѣреніемъ“. Оказалось, что онъ ходилъ учиться богословію въ Парижъ и
Римъ 2).
О вредномъ вліяніи запада на Русь этой эпохи свидѣтельствуютъ сами ино-
земцы. Такъ Маржеретъ пишетъ, что многіе русскіе, побывавъ заграницей, по воз-
вращеніи въ отечество, смѣялись въ кругу пріятелей надъ невѣжествомъ Москви-
тянъ, и приводятъ въ примѣръ посла Борисова, постника Димитрія, познавшаго въ
Даніи „истинную вѣру“—лютеранство. Вольномысліе проникло въ высшіе слои об-
щества. Такъ кн. Хворостининъ открыто кощунствовалъ, „людямъ своимъ въ цер-
кви ходити не велѣлъ, а говорилъ, что молиться не для чего и воскресенія мерт-
выхъ не будетъ“ 3).
Поэтому естественно, что православные русскіе люди съ недовѣріемъ смотрѣли
на цивилизацію Запада и ея представителей на Руси.
Оставляя въ сторонѣ борьбу партій по богословскимъ вопросамъ, мы остано-
вимся лишь на томъ, что относится прямо къ образованію и судьбѣ академіи —
именно, на вопросѣ о значеніи языковъ греческаго и латинскаго въ образованіи и
на спорѣ о преобладаніи того или другого въ академіи.
Вопросъ о значеніи греческаго и латинскаго языка являлся вопросомъ о пре-
обладаніи византійскаго или латинопольскаго вліянія въ Москвѣ, ставился вопросъ
о греко-русскомъ или латино-польскомъ образованіи.
Іезуиты покрыли уже сѣтью школъ Западную Европу, успѣли проникнуть въ
Москву 4), открыли свою пропаганду. Среди русскихъ они мало встрѣчали сочув-
ствія; но съ преобладаніемъ латинскаго образованія, они могли надѣяться на боль-
шій успѣхъ, особенно при извѣстной ихъ ловкости пользоваться обстоятельствами,
не стѣсняясь въ выборѣ средствъ. Западники указывали на Европейскую культуру,
на высоту образованія Европы, на развитіе наукъ, усовершенствованія, наконецъ,
на успѣхъ западной школы вообще и богословскихъ наукъ въ частности. Против-
никовъ своихъ они считали невѣждами, хотя удивлялись ихъ стойкости.
Такимъ образомъ въ сущности вопросъ шелъ не о языкѣ и цивилизаціи, а о
православіи, которому грозила опасность отъ нашествія латино-польскихъ идей и
стремленій. Такъ понимали дѣло дальновидные современники. „Сихъ ради всѣхъ,
1) Др. Р. Виѳл. XVIII. Челобитная Роговскаго. См. также Горожанкина, Дамаскинъ Семе-
новъ-Рудневъ, стр. 16.
2) Шляпкинъ, св. Димитрій Рост. и его время, стр. 373.
3) Собр. Госуд. Грам. Ц. Михаила 1632 г.
4) Съ 1684 г., съ римскимъ посломъ, прибылъ іезуитъ Вота, и уже въ 1685 г. въ Москвѣ
была основана іезуитская школа, гдѣ стали учить русскихъ дѣтей и писать сочиненія для совра-
щенія православныхъ. Гр. Толстой, Р.-Катол. въ Россіи, стр. 111 и д.

пишетъ одинъ изъ школы Славинецкаго, подобаетъ некосненно, недремлющимъ умомъ
архипастыремъ и всѣмъ купно начальникомъ духовнымъ и мірскимъ предъразумѣ-
вати, предваряти, премышляти и угашати моленми, ученми и запрещенми малую
искру латинскаго ученья, не давати тѣй раздмитися и воскуритися, да не пламень
западнаго зломысленнаго мудрованія растекся, воспалить и въ ни что же обратить
православія восточнаго истину... Аще же народъ Великороссійскій будетъ учитися
греко-славенски (подаждь Господи!) и чести книги оныя, всѣхъ ихъ предреченныхъ
бѣдъ избѣгнутъ и согласныя во всемъ и купно чисты будутъ съ святою восточною
церковію и со святѣйшими равночисленными св. евангелистомъ патріархи, и истинно
ученицы Христовы будутъ, и здравіі, и тверди, и непозыблеми отъ прираженія
инославныхъ пребудутъ въ православной вѣрѣ, основани не на песцѣ новомышленій,
но на твердомъ основаніи водруженѣ, на самомъ краеугольномъ камени Христѣ,
инаго бо основанія никто же можетъ положити. Еще и святѣйшіи патріархи пода-
дутъ вящее благословеніе и молитву о благостояніи Великороссійскаго царствія,
народи вся окружніи, сущій православія восточнаго, Богу возблагодарятъ и цар-
скому величеству преклонятся. Но и противніи западницы и уніи мужеству, твер-
дости и постоянству въ вѣрѣ Великороссійскаго народа почудятся, яко ничто
возможе ихъ поколебати, и свой народъ, наченъ отъ благородныхъ до простыхъ и
самыхъ поселянъ, услышавше ученіе греческое, возрадуются и похвалятъ; и мятеж-
ницы церкви, отложше всякую молву, утишатся и церкви св. покорятся и прилѣ-
пятся чрезъ покаяніе. Аще же услышится въ народѣ, паче же въ простакахъ
латинское ученіе, не вѣмъ. коего блага надѣятися; точію избави Боже всякія про-
тивности ".
„Егда услышатъ латинское ученіе въ Москвѣ наченшееся врази истины,
плевелосѣятели тернія западнаго во среди чистыя пшеницы, изъ востока насѣян-
ныя, лукавіи іезуиты подыдутъ, и неудобнознаваемыя свои силлогисмы, или аргу-
менты душетлительныя начнутъ злохитростно засѣвати, тогда что будетъ? Ни что
ино, точію окоптѣлый чистительнаго огня дымомъ латинскаго смышленія зачнется
куколь, и родитъ любопрѣнія, потомъ (пощады Боже) отступленіе отъ истины,
еже страждетъ, или уже пострада Малая Россія: пріучившися латыни, быша мало
не ecu уніаты; рѣдціи н осташася православны".
Въ спорѣ о превосходствѣ греческаго языка предъ латинскимъ принялъ участіе
и самъ патріархъ Іерусалимскій Досиѳей, который указывалъ, что св. писаніе „Св.
Духъ на еллинскій языкъ претолкова"; церковь истинная этотъ языкъ предпочи-
таетъ; на немъ писаны опредѣленія вселенскихъ соборовъ, завѣщанія и каноны,
правила церковныя; на латинскомъ же языкѣ „написана суть толикая ереси, толика
шпынства, паче безбожества" 4).
Патріархъ Досиѳей подозрительно смотрѣлъ на Кіевскихъ ученыхъ выходцевъ
на Русь. Онъ писалъ: „нынѣ въ той странѣ, глаголемой козацкая земля (украина)
суть нѣцый, иже въ Римѣ и Польшѣ отъ латиновъ научени, и бяху архимандрити
и игумени, прочитаютъ неподобная мудрованія въ монастыряхъ и носятъ іезуитскія
ожерелья"... Умоляя положить этому предѣлъ, Досиѳей заключаетъ: „о дабы благо-
честивый и на Москвѣ сохраненъ былъ обычай, по древнему уставу, еже не было
бы игумена и архимандрита отъ казацкаго народа" 2).
1) Прав. Собес. 1862 г., ч. III, стр. 88.
2) „Св. Димитрій Ростовскій". Москва. 1849 г., стр. 231.

„Подобаетъ наипаче учитися гречески, понеже не токмо тѣмъ языкомъ не вре-
дится православная вѣра, но н зѣло исправляется и учити купно съ словенскихъ,
яко да временемъ и словенскій языкъ (который пребогатъ естъ), очистится и межъ
иныхъ ученыхъ языковъ, сочетается. А по греческомъ ученіи легче хотящему
невредительно учитися и латинскому".
Греческій языкъ „по самымъ стихіемъ, или письменемъ, и по осьми частемъ
грамматики и сочиненію тѣхъ ствойственъ славенскому. Латинскій языкъ и ученіе,
и писаніе во всѣхъ сихъ славеномъ намъ чуждо и далече отсутствующе, и не
точію непотребно отнюдь, но паче вредно и губительно".
„Первѣе полагаются здѣ, яко стихіа, или письмена греческая подобобразная
письменемъ словенскимъ въ видѣ и начертаній; латинская же много отмѣнна и
неслична, не точію въ видѣ, но и въ чинѣ и числѣ"... латинскія литеры грече-
скимъ и словенскимъ, яко козлища овцѣ, много зѣло не подобятся"', греческая же
письмена и славенская яко овча съ матерію подобствуютъ 1).
Борьба усиливалась, страсти разгорались, противники озлоблялись и перехо-
дили въ крайности, какъ всегда бываетъ при увлеченіи споромъ. Образовалась
обширная полемическая литература. Въ концѣ концевъ пострадали обѣ борющіяся
партіи, или вѣрнѣе—ихъ руководители 2).
Однако же восточники удержали свое положеніе. Благодаря просвѣщенной и
неутомимой дѣятельности Лихудовъ, школа ихъ преуспѣвала и сохраняла духъ и
характеръ еллино-славянской школы. Но царь Ѳеодоръ не дожилъ до преобразованія
ея въ академію. Онъ умеръ, не совершивъ этого дѣла. Стрѣлецкій бунтъ, волненія
раскольниковъ, юность царя, двуцарствіе и смуты не давали спокойнаго времени
для осуществленія широко задуманной цѣли.
Заключительной картиной древне-русскаго воспитанія можетъ служить раз-
сказъ Крекшина о книжномъ ученіи юнаго Петра, будущаго преобразователя Россіи.
Разсказъ этотъ весьма типиченъ. Наивная рѣчь разказчика и подробности
дворцоваго быта ручаются за его достовѣрность. „Егда царевичу Петру Алексѣе-
вичу приспѣ время книжнаго ученія и писанія, аще отъ рожденія быстъ пяти-
1) Рук. Соф. библ. въ Спб. Акад. № 423. Авторъ обстоятельно доказываетъ необходимость
члена (арѳронъ), говорить о „тѣснотѣ и убожествѣ" лат. языка, о его непригодности для точнаго
перевода св. Писанія. См. ст. Марковича въ Журн. Мин. Нар. Пр. 1878 г. „О школахъ и просв.
въ патріаршій періодъ".
2) Кромѣ главныхъ руководителей (Епифаній и Симеонъ), каждая партія имѣла видныхъ дѣя-
телей: восточники—Евфимія, западники Сильвестра Медвѣдева. Каждый изъ нихъ доводилъ до край-
ности направленіе учителя. Вотъ какъ характеризуетъ I. Образцовъ того и другаго. „Если Епифаній
но учености былъ Грекъ но преимуществу, то Евфиміи сталъ Грекомъ исключительно. Если Епи-
фаній не много былъ расположенъ къ латинянамъ и ихъ учености, которую тогда переносили и въ
Москву изъ Кіева, то ученикъ его сталъ всѣми своими симпатіями противъ латинскаго міра. Если
Епифаній, наконецъ, считалъ неловкимъ для инока вмѣшиваться въ дѣла гражданскія и ютился
болѣе около церковной власти, то Евфиміи уже рѣшительно держался стороны однихъ только пат-
ріарховъ: послѣ Іоакима онъ былъ правою рукою патріарха Адріана. То же нужно сказать и о
Сильвестрѣ Медвѣдевѣ. Медвѣдевъ забылъ, что учитель его уважалъ ученыхъ Грековъ и самъ зналъ
по-гречески,—онъ зналъ только по-латински и любилъ только латинскихъ ученыхъ. Гдѣ Симеонъ былъ
еще довольно сдержанъ, остороженъ, и по возможности, осмотрителенъ, тамъ ученикъ его не наблю-
далъ никакой сдержанности и осторожности. Медвѣдевъ прямо и явно высказывалъ то, что учитель
его говорилъ только между немногими или записывалъ въ кабинетѣ. Полоцкій тяготѣлъ къ царскому
двору и къ аристократіи, но не извѣстно, чтобы когда-либо прибѣгалъ къ интригамъ: Медвѣдевъ
\же былъ участникомъ явныхъ возмущеній. „Образцовъ", „Братья Лихуды", стр. 740.

лѣтенъ, но возрастомъ и остротою разума одаренъ былъ отъ Бога, тогда великій
государь царь и великій князь Ѳедоръ Алексѣевичъ весьма любяше государя царе-
вича Петра Алексѣевича, и зрѣнія ради его, часто приходя ко вдовствующей вели-
кой государынѣ Наталіи Кириловнѣ и глаголя: яко время приспѣ ученія царевичу
Петру Алексѣевичу. Великая же государыня проси великаго государя, чтобъ
сыскать учителя кроткаго, смиреннаго и вѣдущаго божественное писаніе. И бѣ
тогда съ великимъ государемъ у великой государынѣ бояринъ Ѳедоръ Соковнинъ.
Оный доносилъ ихъ величеству, что имѣется мужъ кроткій и смиренный, и вся-
кихъ добродѣтелей исполненъ, въ грамотѣ и писаніи искусенъ, изъ приказныхъ.
Никита Моисѣевъ сынъ Зотовъ. Тогда великій государь повелѣ оному Соковнину
Зотова представить къ ихъ величеству. И реченный бояринъ Соковнинъ велѣлъ
Зотову идти за собою. И пріѣхавъ къ дому царскаго величества, ввелъ Зотова въ
переднюю и велѣлъ ему ожидать; самъ же пойде въ внутренніе покои къ великому
государю и о Зотовѣ донесъ: Великій государь Ѳедоръ Алексѣевичъ повелѣлъ онаго
Зотова къ его величеству ввести“. Когда царь потребовалъ Зотова къ себѣ, то
скромный старикъ растерялся и долго не могъ придти въ себя. Но государь „пожа-
ловалъ Зотова къ рукѣ и повелѣ ему писать и по писаніи книги чести“. Для
испытанія приглашенъ былъ Симеонъ Полоцкій, „мужъ мудрый въ писаніи“. Царь
велѣлъ ему „писаніе и чтеніе Зотова разсмотрѣть. Полоцкій писаніе разсмотря и
слушавъ чтеніе, великому государю объявилъ: яко право того писаніе и глаголъ
чтенія“. Государь велѣлъ отвѣсти Зотова къ вдовствующей царицѣ Наталіи Кирил-
ловнѣ. Бояринъ доложилъ ей о Зотовѣ. И о семъ реченномъ слышавъ великая
государыня, повелѣ Зотова предъ себя ввести. Егда онъ вошелъ, тогда великая
государыня изволила держать государя цесаревича Петра Алексѣевича за руку, а
Зотову изволила говорить: извѣстна я о тебѣ, что ты житія благаго, божествен-
ное писаніе знаешь; вручаю тебѣ единороднаго сына моего. Пріими того и при-
лежи къ наученію божественной мудрости, и страху божію, и благочинному
житію и писанію. Зотовъ же, егда слыша сіе, весь обліяся слезами и паде къ
ногамъ великой государыни, трясяся отъ страха и слезъ, глаголя: нѣсмь достоинъ
приняти въ хранилище мое толикое сокровище. Великая государыня повелѣ встати,
рече: Пріими отъ руку моею. Не отрицайся пріяти. О добродѣтели бо и сми-
реніи твоемъ азъ извѣстна".
„Царица пожаловала Зотова къ рукѣ, и повелѣ Зотову быть наутріе, для
ученія государя царевича Петра Алексѣевича. Наутріе Зотовъ пріиде въ домъ
царскій, къ вел. госуд. царицѣ и великой княгинѣ Наталіи Кирилловнѣ. Тогда же
изволилъ прибыть и великій государь царь и великій князь Ѳедоръ Алексѣевичъ,
пріиде же и святѣйшій патріархъ (Іоакимъ). Сотворя обычное моленіе, окропя бла-
женнаго отрока святою водою, и благословивъ, вручи Зотову, Зотовъ же, пріявъ
государя царевгіча, посадя на мѣсто, сотвори поклоненіе и нача ученіе“.
По установленному обычаю, царевичъ началъ учиться съ азбуки, потомъ
перешелъ къ часовнику и псалтири, далѣе къ „апостолу“ и евангелію. Крекшинъ
говоритъ, что Петръ „книжное ученіе толико имѣя въ твердости, что все Еванге-
ліе и Апостолъ наизусть могъ прочитать“.
Потомъ началось ученіе письму, въ которомъ Петръ оказался, какъ извѣстно,
впослѣдствіи неискусенъ, ибо имѣлъ почеркъ крайне неразборчивый. Но во всѣхъ
другихъ предметахъ, ученія онъ быстро успѣвалъ и обнаруживалъ исключительную
даровитость.

Зотовъ былъ опытный наставникъ. Замѣтивъ быстроту ума царевича, особенно
его страсть разсматривать картинки, онъ пожелалъ ею воспользоваться и сдѣлалъ
очень умно приспособленія для своей цѣли.
Крекшинъ пишетъ, что „Зотовъ, усмотрѣвъ остроту разума и охоту къ уче-
нію государя царевича, доносилъ великой государынѣ царицѣ и великой княгинѣ
Наталіи Кириловнѣ, что государь царевичъ одаренъ отъ Бога разумомъ и охотою
ученія, и въ праздное время, имѣеть забаву къ слушанію исторіи и часто изво-
лилъ смотрѣть книги съ кунштами (рисунками) зданій, и взятіе городовъ, и боевъ,
и прочихъ наукъ: чтобъ соблаговолила (царица) искусныхъ мастеровъ и знающихъ
истину опредѣлить, а государь царевичъ, въ праздные часы, вмѣсто забавъ, по
природной остротѣ разума, охотою можетъ обучиться. Великая же государыня рада
сему бысть, и повелѣ отдать всѣ историческія книги съ кунштами, опредѣлила
искусныхъ учителей и вручи все Зотову. Зотовъ же книги и училища распредѣли
въ разныхъ покояхъ и приказалъ мастерствомъ драгимъ, красками, грады и
палаты, зданія и дѣла военныя, и великіе корабли, и исторіи лицевыя, съ про-
письми, самымъ лучшимъ мастерствомъ писать. Егда же блаженный сей отрокъ,
государь царевичъ, въ ученіи книжномъ утрудится, что Зотовъ искусно наблюдалъ—
и книгу изъ рукъ у государя царевича бралъ, и, въ увеселеніе, сказывалъ о бла-
женныхъ дѣлахъ родителя его, великаго государя царя и великаго князя Алексѣя
Михайловича, царя и великаго князя Іоанна Васильевича, храбрыя ихъ и военныя
дѣла, и дальние нужные походы, бои, взятье городовъ, и колико претерпѣвали
нужду и тяготу больше простаго народа, и тѣмъ коликія благополучія государству
пріобрѣли и государство россійское распространили. Такъ повѣдалъ (Зотовъ) дѣла
великаго князя Дмитрія Донскаго, и дѣла вел. кн. Владиміра и Александра Невскаго,
и о прочихъ. И отхождаше съ государемъ царевичемъ, для увеселенія, въ разныя
ученіи по разнымъ покоямъ; объявляя, яко безъ сихъ наукъ державнымъ монархомъ
невозможно быть" *).
Какой разумный педагогическій пріемъ! Зотовъ былъ извѣстный дипломатъ,
одинъ изъ образованнѣйшихъ людей своего времени, знатокъ отечественной исторіи
и совершенно русскій человѣкъ. Разсказы его, конечно, были интересны для
царевича.
Въ числѣ изучаемыхъ царевичемъ книгъ была такъ-называемая „царственная
книга", въ которой было „613 листовъ, а на тѣхъ листахъ 1072 мѣста", то-есть,
рисунка, которые раскрашивали опытные иконописцы. Были также и „потѣшаыя
книги", тоже съ рисунками. Объ обученіи царевича церковному пѣнію хотя и не
говорится, но оно было: извѣстно, что Петръ Великій самъ пѣвалъ на клиросѣ и
любилъ пѣніе.
Трогательна рѣчь царицы-матери, которая, вручая учителю своего единствен-
наго сына для обученія, прежде всего желаетъ „наученія божественной мудрости,
страху Божію, благочинному житію и писанію". Наши предки вѣрили, что
прежде всего надо искать царства Божія, а остальное приложится. Въ томъ же
духѣ происходитъ и выборъ учителя. Государь желалъ наставника „кроткаго, сми-
реннаго, вѣдущаго божественное писаніе". Избранный учитель, воспитавшийся въ
') Сахаровъ, записки рус. люд. 1841 г. Краткое описаніе блаженныхъ дѣлъ Вел. Гос. Имп.
Петра Великаго, собранное чрезъ недостойный трудъ послѣднѣйшаго раба Петра Крекшина, дворя-
нина Великаго Новгорода.

той же школѣ церковной, оказался не только человѣкомъ широкаго образованія,
но и замѣчательнымъ педагогомъ. Обученіе, какъ всегда, началось молитвою.
Петръ былъ послѣднимъ царевичемъ, который воспитывался по древне-рус-
скому обычаю. Геніальная натура Петра впослѣдствіи увлеклась Западомъ, но онъ
всегда оставался чисто-русскимъ человѣкомъ, до самоотверженія любящимъ свое
отечество, которому онъ служилъ, не щадя жизни.
Воспитаніе, повидимому, было скромное, домашнее, но даже иностранцы
цѣнили его плоды. Тосканецъ Яковъ Рейтенфельдъ, посѣщавшій Москву въ 1070 г.,
писалъ о воспитаніи нашихъ царевичей: „изящными науками царскія дѣти не зани-
маются, кромѣ энциклопедическихъ познаній о предметахъ политическихъ, зато
весьма тщательно изучаютъ, кромѣ чтенія и письма на отечественномъ языкѣ,
состояніе своего государства и сосѣднихъ державъ, духъ и потребности подвласт-
ныхъ народовъ, различающихся языкомъ и нравами; пріучаются любить и уважать
отечественные обычаи и неуклонно слѣдовать правиламъ религіи. Долгъ справедли-
вости требуетъ сказать, что этотъ скромный и, повидимому, простой образъ воспи-
танія царскихъ дѣтей въ Россіи даетъ имъ прекрасное направленіе и гораздо
полезнѣе, нежели изученіе всѣхъ тайнъ философіи и уроки самыхъ глубокомыслен-
ныхъ учителей“ *).
Это говорит?* иностранецъ, который не знаетъ, въ чемъ сила этого воспита-
нія; мы же, русскіе, знаемъ, что въ той же школѣ воспитывалась вся Русь, что
изъ этой школы выходили всѣ замѣчательные мужи, и дипломаты, высоко въ ино-
земцахъ государствахъ державшіе знамя русское, и Минины, и Пожарскіе, и мужи,
прославившіеся святостью, и великіе святители земли русской; сила же этой школы
въ глубокой связи ея съ православною церковію.
III. Распространеніе на Руси грамотности въ XV—XVII в. Библіотеки. Все-
общность образованія по взгляду нашихъ предковъ.
Изъ предъидущаго изслѣдованія видно, что на Руси съ XV в. были школы
двухъ видовъ—школы церковно-приходскія, гдѣ обученіемъ руководило само духо-
венство, и школы грамоты, тоже церковнаго характера, гдѣ обучали мастера. Тѣ
и другія школы были въ завѣдываніи церковной власти. Потребности собственно
церковныя вызвали устроеніе церковныхъ школъ высшаго порядка, съ расширен-
нымъ курсомъ ученія. Объ устроеніи такихъ школъ ходатайствовалъ Геннадій Новго-
родскій и сдѣлалъ постановленіе Московскій соборъ 1551 г. Стремленія духовной
власти въ этомъ направленіи заканчиваются въ XVII в. устроеніемъ славяно-
греко-латинской школы, — высшаго общеобразовательная учрежденія церковнаго
характера.
Предстоитъ вопросъ — насколько всѣ эти школы содѣйствовали распростра-
ненію грамотности въ народѣ въ эту эпоху. Проф. Лешковъ, на основаніи своихъ
изслѣдованій, признаетъ самое широкое распространеніе грамотности на Руси уже
въ XV в. „Грамотность, пишетъ онъ, несомнѣнно была весьма распространена въ
это время, судя по особому устройству быта, администраціи и судопроизводства въ
Россіи. Сошное письмо и разнообразныя книги, опредѣлявшія права и обязанности
1) Журн. Мин. Пр. 1839 г. іюль. Сказ. о Россіи при Алексіи Михаиловиче.

крестьянъ, посадскихъ и городскихъ жителей, и возбуждавшія въ нихъ потребность
въ различныхъ выписяхъ изъ этихъ документовъ; противни или копіи рѣшеній,
выдававшихся, по Судебнику, старостамъ почти по всѣмъ дѣламъ, во всѣхъ общи-
нахъ, для спора, то есть, въ предупрежденіе спора; покруты и порядныя, или
условія крестьян!, съ владѣльцами, равно какъ и поручныя записи и поручные
сельскіе приговоры, и необходимость рукоприкладства при выборахъ, свидѣтельствѣ
и т. п. актахъ,—все это уполномочиваетъ сказать, что грамотность на Гуси едва
ли не была всеобщею.
Два—три примѣра изъ юридическихъ актовъ достаточно убѣдятъ читателя въ
вѣрности этого положенія. Послухи должны были подписывать акты *), и мы
встрѣчаемъ, подписи повсюду: въ одномъ актѣ читаемъ, что Филиппъ Стефановъ
руку приложилъ, а въ другомъ Савва послухъ руку приложилъ; далѣе трои послу-
ховъ, руки приложили, потомъ городовой прикащикъ руку приложилъ и съ нимъ
многія другія лица сдѣлали то же, за исключеніемъ одного, о которомъ сказано,
что грамотѣ не умѣетъ; къ одной записи приложили руки какіе то Михалко да
Тренко 2). Новгородскія купчія XIV в. писаны соцкимъ Иваномъ Степановичемъ,
а грамоты 1404, 1501, 1571 г. писали Филя Сытникъ, Микита ямщикъ, монастыр-
скій служка Пятко и т. д. 3). Присоединимъ выборы отъ сельскихъ общинъ осо-
быхъ земскихъ счетчиковъ, для провѣрки счетовъ, вмѣстѣ съ приказными счетнаго
дѣла, — выборы, которые не могли упадать не только на безграмотныхъ, но даже
на несвѣдушихъ въ счетоводствѣ 4). Наконецъ прибавимъ, что принимая современ-
ныхъ раскольниковъ и старообрядцевъ за остатокъ древней Руси, мы не можемъ
не видѣть въ ихъ современной значительной начитанности и грамотности слѣдовъ
древняго первоначальнаго образованія. Тѣмъ болѣе, что ученіе грамотѣ должно было
производиться, кажется, въ каждомъ приходѣ, при каждой церкви, имѣвшей право,
по убѣжденіямъ XVI в., на пожертвованія именно для того, „дабы училища были“ 5).
И недоставало Россіи, столь пострадавшей отъ ига Монгольскаго (не грамотности),
а общаго высшаго образованія, о которомъ хлопочутъ правительство и духовенство,
особенно съ XV в.“ в).
Это мнѣніе ученаго юриста-историка, высказанное еще въ 1658 году, вполнѣ
основательно, фактически доказано нынѣ изслѣдованіемъ проф. Соболевскаго, кото-
рый съ ученою осторожностію и безпристрастіемъ подвергъ тщательному изслѣдо-
ванію многочисленные юридическіе акты эпохи XV—XVII в. и пришелъ къ тому
же выводу, что и Лешковъ относительно грамотности русскаго народа въ эту
эпоху 7).
Прежде всего обращаетъ вниманіе историка громадное количество книгъ и
документовъ XV—XVII в., сохраняющихся въ нашихъ книгохранилищахъ. „Число
ихъ такъ велико, пишетъ Соболевскій, не смотря на пожары и разныя невзгоды
постигавшіе наши города и села, что мы затрудняемся даже приблизительно опре-
4) Акты юрид. № 1, 1479 г.
а) Ibid, № 23, 1571 г., № 125, 1567 г.; № 150, 1554 г., № 192, 1613 г. и др.
л) Акты юрид. №№ 74, 75, 76, 87.
4) См. учетную грамоту 1677 г.
5) Рук. сборн. Москвитянинъ, 1851 г. № 22.
6) Лешковъ, Р. Нар. и Госуд. стр. 426 и д.
7) А. Соболевскій, образованность Московской Руси XV—XVII в. Спб. 1892 г.

дѣлить ихъ число въ тысячахъ. Они написаны въ разныхъ мѣстностяхъ Московскаго
государства, начиная съ его столицы Москвы и кончая пустынными окраинами
нашего Сѣвера и Сибири. Надъ ними должны были трудиться цѣлыя тысячи пис-
цовъ и подьячихъ; онѣ предназначались еще большему количеству читателей“ *).
Изъ этой массы документовъ только незначительная часть подверглась опубли-
кованію и разработкѣ. Тѣмъ не менѣе эти матеріалы и нынѣ заключаютъ въ себѣ
данныя, при помощи которыхъ можно составить нѣкоторое понятіе о числѣ грамот-
ныхъ среди разныхъ классовъ Московскаго общества. Отсылая читателей къ любо-
пытному изслѣдованію проф. Соболевскаго, приведемъ здѣсь выводы его относительно
постановленнаго вопроса. „Бѣлые священники въ Московскомъ государствѣ XVI—
XVII в. (о XV в. у насъ нѣтъ свѣдѣній) были поголовно грамотны. Правительство
постоянно приказываетъ посадскимъ и крестьянамъ, если они неграмотны, давать
расписываться за себя своимъ „отцамъ духовнымъ“, слѣдовательно, считаетъ свя-
щенниковъ, какія бы мѣстности не имѣлись у него въ виду, всѣхъ безъ исключенія
грамотными 2). Это впрочемъ, понятно и естественно,—безграмотному священнику
быть нельзя, ибо какъ онъ могъ бы отправлять, службу? Равнымъ образомъ ему
нужно было вести по церкви разныя записи. Многіе священники, не городскіе
только, какъ, напримѣръ, Сильвестръ, а и сельскіе занимались книгодѣліемъ,
когда еще не было печатанія книгъ.
Относительно бѣлыхъ дьяконовъ и дьячковъ свидѣтельствъ о грамотности ихъ
сохранилось мало, но сохранившіеся, замѣчаетъ Соболевскій, говорятъ только о
грамотности; указаній же на неграмотность сихъ лицъ мы совсѣмъ не встрѣчаемъ.
А такъ какъ, по историческимъ свидѣтельствамъ, дьяконы и дьяки были учите-
лями въ церковно-приходскихъ школахъ, то надо полагать, что грамотность между
ними поддерживалась непрерывно.
Монастыри наши издревле были пріютами грамотности. Конечно, не вся
братія могли быть грамотными, но грамотныхъ было много. Проф. Соболевскій, на
основаніи подписей братіи Кириллова монастыря подъ челобитной 1582 — 1583 г.,
находитъ, что процентъ грамотныхъ старшей братіи этого монастыря превышалъ 70,
а іеромонаховъ—75°/0. Огромная библіотека этого монастыря была наполнена почти
исключительно рукописными книгами братіи. Такова же, вѣроятно, была грамот-
ность знаменитыхъ обителей Троице-Сергіевой, Соловецкой, имѣвшихъ огромныя
библіотеки, сохранившіяся до нашихъ дней.
Житія угодниковъ, подвизавшихся въ моностыряхъ, говорятъ тоже о мона-
стырской грамотности. Хотя въ иныхъ житіяхъ и нѣтъ разсказовъ о ихъ ученіи
книжномъ, но выраженія „книги чтяше“, „книги писаше въ церковь“ говорятъ о
ихъ грамотности. Если же кто былъ „некниженъ“, то въ житіи такъ и отмѣчалось,
но такіе случаи бывали рѣдко 3).
Обращаясь къ высшему свѣтскому классу, къ боярамъ и дѣтямъ боярскимъ,
на основаніи подписей ихъ подъ разными документами, проф. Соболевскій нахо-
дитъ, что грамотность этихъ лицъ на дальнемъ сѣверѣ представляла 80% и
1) Соболевскій, стр. 4.
2) Соболевскій, стр. 5.
3) При всемъ великомъ уваженіи къ грамотѣ, предки наши признавали и безкнижный путь
спасенія. Такъ о Сѵмеонѣ Юродивомъ пишется: „утаися отъ насъ еже о ученіи его книгамъ. Сему
убо навыкновеніе имяше ли, или отъ Духа Святаго просвѣтися во благій спасенія путь безкниж-
нымъ".

южнѣе—65%; въ Новгородской землѣ—около 55%, Псковской—65%, среди при-
дворныхъ—78%. „Приведенныя данныя, пишетъ изслѣдователь, позволяютъ при-
знать, что болѣе 50% крупныхъ и мелкихъ землевладѣльцевъ Московской Руси
въ XVI и XVII вѣкахъ были грамотны, безразлично, гдѣ бы они не жили, въ
самой ли Москвѣ, или на окраинахъ Московскаго государства“ *).
О грамотности купечества проф. Соболевскій пишетъ, что „между Москов-
скими торговыми людьми XV—XVII вѣковъ грамотность была обычнымъ явленіемъ“.
Челобитная ихъ 1646 г. о притѣсненіяхъ иноземцевъ подписана изъ 168 человѣкъ
163-мя. Изъ купеческаго рода были св. Елеазаръ Анзерскій, въ дѣтствѣ обученный
грамотѣ, св. Никандръ Псковскій и св. Димитрій Прилуцкій.
Что среди посадскихъ людей и крестьянъ были грамотные, объ этомъ свидѣ-
тельствуютъ приказанія правительства того времени прикладывать руки „лучшимъ
крестьянамъ, которые грамотѣ умѣютъ“, — значитъ, таковые были. Пересматривая
документы, подписанные посадскими людьми XVII вѣка, въ Тихвинѣ, Бѣлозерскѣ,
Угличѣ, Олонцѣ, Новгородѣ, Москвѣ и Псковѣ, проф. Соболевскій приходитт,
къ такому выводу, что „въ общемъ процентъ грамотности между посадскими конца
XVI и XVII в. едвали можетъ быть опредѣленъ ниже 20% 2).
Вотъ что пишетъ излѣдователь о крестьянахъ: „относительно крестьянъ мы
владѣемъ, между прочимъ, такими данными XVII вѣка. Документъ 1601 г. под-
писанъ изъ 20 крестьянъ Прилуцкаго монастыря 6-ю; два документа 1614 г. под-
писаны—одинъ изъ 32 крестьянъ Ипатскаго монастыря однимъ, другой документъ—
изъ 3-хъ Солигальчскихъ крестьянъ также однимъ, документъ 1618 г. подписанъ
изъ 6-ти крестьянъ Прилуцкаго монастыря 3-мя; документъ 1638 г. изъ 4-хъ Сара-
пульскихъ крестьянъ 3-мя; документъ 1684 г. изъ 26-ти Вещезерскихъ крестьянъ
тремя. Изъ житій святыхъ XV в. мы узнаемъ, что крестьяне родомъ, преподобные
Антоній Сійскій, Александръ Свирскій, Александръ Ошевенскій, Зосима Соловецкій,
Серапіонъ, арх. Новгородскій, были еще въ дѣтствѣ обучены грамотѣ. Вообще
грамотные крестьяне въ XV—XVII вѣкахъ не могли быть исключительнымъ явле-
ніемъ. Ихъ процентъ въ XVII в. былъ едвали ниже 15“ 3).
Предложенныя исчисленія сдѣланы лишь на основаніи документовъ, которые
извѣстны, опубликованы и могли подлежать разработкѣ. Многіе документы исчезли,
многіе еще вновь откроются; цифры выводовъ и не выдаются за точныя, онѣ
могутъ измѣниться; но все же онѣ и теперь положительно доказываютъ, что гра-
мотность въ XV — XVII в. была повсемѣстною\ общераспространенною во всѣхъ
слояхъ общества русскаго, — отъ глухой деревни до высоты престола царскаго.
И самая грамотность для всѣхъ сословій была одна и та же. „И княжескій сынъ
и поповскій и крестьянскій учились въ одни и тѣже годы и тому же, по однѣмъ
и тѣмъ же книгамъ, часто у однихъ и тѣхъ же учителей, и достигали въ школь-
номъ образованіи приблизительно одного и того же—умѣнья читать и писать. Точно
также и княжескій сынъ, и поповичъ, и крестьянскій сынъ, каждый отдѣльно,
могли сами набираться учености, изучая книги“ 4).
') Соболевскій, стр. 9.
2) Соболевскій, стр. 11.
3) Соболевскій, стр. 11.
4) Соболевскій, стр. 21. Замѣчательны факты: св. Косма Яренскій былъ обученъ грамотѣ
своимъ господиномъ, а бояринъ Иванъ Нагой поручилъ обучать дѣтей своему холопу.

„То количество граматныхъ, пишетъ ученый изслѣдователь, какое было въ
Московскомъ государствѣ въ XV — XVII вѣкахъ, казалось людямъ того времени
вполнѣ достаточнымъ, и мы совсѣмъ не слышимъ ни отъ правительства, ни отъ
частныхъ лицъ жалобъ на недостатокъ въ нихъ. Равным?, образомъ мы не слышимъ
ни отъ кого никому никакихъ похвалъ за простую грамотность, не замѣчаемъ,
чтобы простая грамотность сколько нибудь высоко цѣнилась. Напротивъ того, мы
имѣемъ рядъ указаній, что одно умѣнье читать и писать въ XVI и XVII вѣкахъ
многихъ не удовлетворяло. Можно сказать, что въ Москвѣ этого времени не высоко
цѣнили даже людей просто грамотѣ гораздыхъ, такихъ, которые отлично читали и
писали. Значеніе придавалось тогда лишь людямъ вполнѣ изучившимъ св. писаніе
и отеческія творенія и проникшим?, ихъ смыслъ, а сверхъ того, свободно владѣв-
шимъ церковно-славянскимъ языкомъ. Такъ из?, дѣятелей XVI вѣка Максим?, Грекъ
былъ хвалимъ за то, что былъ „словеснаго любомудрія зѣло преисполненъ, священ-
ныя же философіи до конца навыклъ“; одинъ его современник?,—м. Спиридонъ—
за то, что былъ „мудръ“ въ литературномъ дѣлѣ и „добрѣ умѣлъ писанія ветхая
и новая“; другой его современникъ бояринъ Тучковъ—за то, что „издѣтска навыкъ
велми божественнаго писанія“. Настоящій „книгочей“ въ то время, говоря словами
писателя XVI вѣка, долженъ былъ обладать „пространствомъ ума, еже мысльми
разумными свѣдѣти глубины“. Такіе ученые водились въ Московскомъ государствѣ
и въ началѣ XV вѣка (назовемъ „премудраго“ Епифанія), но число ихъ особенно
сильно начало рости съ конца этого столѣтія, съ эпохи св. Іосифа Волоцкаго и
Нила Сорскаго“ 1).
Соображенія эти подтверждаются развитіемъ письменности и литературы въ
эту эпоху2). О повсемѣстномъ существованіи училищъ въ самыхъ даже отдален-
ных?, краяхъ Руси свидѣтельствуютъ житія святыхъ. Конечно, для училищъ тре-
бовались книги. Въ какомъ размѣрѣ была эта потребность можно судить по тому
факту, что съ изобрѣтеніемъ книгопечатанія, по приходо-расходнымъ книгамъ Мос-
ковскаго печатнаго двора, въ половинѣ XVII вѣка, азбука была отпечатана, въ
теченіе четырехъ лѣтъ, трижды (1647—1651 г.) въ количествѣ 9,600 экземпляровъ
учебный часословъ—въ теченіе семи лѣт?» (1645—1652) восемь разъ; учебная псал-
тирь въ теченіе шести лѣтъ (1645—1651) девять разъ3). Въ то же время мно-
жество азбукъ, грамматикъ, псалтирей приходило на Русь изъ братскихъ печатней
западной Руси.
Въ соотвѣтствіи съ данными о распространеніи грамотности на Руси въ эту
эпоху находятся и данныя о книгохранилищахъ того времени. Библіотеки были
не только в?» монастыряхъ, при архіерейскихъ каѳедрахъ, но и при церквахъ при-
ходскихъ въ городахъ и селахъ. Въ библіотекѣ вел. кн. Василія Іоанновича, по
сказанію пастора Ветермана, однихъ рукописей съ востока насчитывалось до 800,
и между ними многія крайнѣ рѣдкія4). Патріаршая библіотека и до нынѣ славится
1) Соболевскій, стр. 13.
2) Книги писались въ селахъ и деревняхъ, начиная съ XV вѣка. Такъ тріодь постная, въ
архивѣ Мин. Ин. Дѣлъ, пергаменная, написанная въ селѣ Петровскомъ, близъ Вологды, относится
къ 1410 году. Евангеліе 1527 г., хранящееся въ И. П. библіотекѣ, написано въ селѣ Новомъ, близъ
Вязьмы. Соболевскій, стр. 4.
3) Соболевскій, стр. 18.
4) Клосіусъ, Библ. в. кн. Вас. Іоан. и Іоанна IV. Журн. Мин. Пр. 1834 г. Библіотека эта
исчезла и современныя намъ попытки открыть ее не дали никакихъ результатовъ.

обиліемъ книжныхъ сокровищъ. Богатством!, отличались монастырскія библіотеки.
Въ библіотекѣ Іосифова Волоколамскаго монастыря, но описи 1752 г., числилось
1150 книгъ, изъ коихъ только 15 печатныхъ. Библіотеки Соловецкаго монастыря,
даже въ остаткахъ, нынѣ переданныхъ въ Казанскую академію, по описи заклю-
чаютъ въ себѣ свыше 700 №№. Славилась библіотека Троице-Сергіева монастыря,
Бѣлозерскаго, Софійская Новгородская. Въ бѣдномъ и малоизвѣстномъ корельскомъ
Николаевскомъ монастырѣ, по описи 1551 г., находилось до 57 книгъ.
Вопросъ о библіотекахъ церковно-приходскихъ древней Руси доселѣ не обра-
ботанъ и матеріалы по этому предмету еще не приведены въ извѣстность. Они
заключаются, между прочимъ, въ писцовыхъ книгахъ, изъ которыхъ, только малая
часть обнародованы. Г. Боцяновскій, имѣвшій подъ руками писцовую книгу Устюга
Великаго XVII вѣка, не смотря на неполноту данныхъ, имѣлъ возможность опредѣ-
лить число и составить перечень книгъ въ церквахъ этого города. Оказывается,
что въ библіотекахъ Великаго Устюга было до 700 томовъ въ 68 названіяхъ j),
кромѣ монастырскихъ. Цифра весьма значительная по тому времени. Изслѣдованіе
писцовыхъ книгъ могло бы пролить свѣтъ на распространеніе образованія въ мас-
сахъ этой эпохи 2), но доселѣ опытъ Боцяновскаго, къ сожалѣнію, остается одино-
кимъ; однакоже онъ ясно говоритъ о существованіи библіотекъ при церквахъ при-
ходскихъ.
Для чего и для кого служили эти библіотеки? Отвѣтомъ можетъ служить слѣ-
дующая порядная запись XVII в., данная однимъ пономаремъ. Онъ обязался: „бу-
дучи у тое церкви въ пономаряхъ о церковномъ о всемъ радѣть и смотрѣть на-
крѣпко, и книгъ беречи и малымъ ребятамъ въ кои дни придется по книгамъ гово-
рить и ему Архипу надъ ними смотрѣть и приказывать накрѣпко, чтобъ они, говоря
по книгамъ, книги берегли, не драли и воскомъ словъ не закапывали, и по домамъ
безъ спросу и безъ вѣдома никто не бралъ, и ему, Архипу, къ себѣ въ домъ для
наученія своихъ дѣтей грамотѣ церковныхъ книгъ не имать“ 3). Изъ этой записи
видно, что книги приходскихъ церковныхъ библіотекъ служили для пользованія не
только клира, но и „малыхъ ребятъ“, которые являлись въ церковь „говорить но
книгамъ“, подъ руководствомъ членовъ клира; что взрослые съ „спроса и съ вѣдома“
могли брать книги по домамъ; что члены клира брали книги изъ библіотеки „для науче-
нія грамотѣ своихъ дѣтей“. Итакъ, библіотеки церковныя были доступны для всѣхъ
прихожанъ, а не были просто мертвыми складами книгъ4). Въ составъ этихъ биб-
ліотекъ, кромѣ богослужебныхъ книгъ, входили книги четьи, каковы евангеліе тол-
ковое, творенія св. отцовъ церкви, житія святыхъ и различные сборники. Такъ въ
устюжскихъ церковно-приходскихъ библіотекахъ значились: Многосложный свитокъ,
прологъ, маргаритъ, патерики печерскій, скитскій, Торжественникъ, Книга новыхъ
чудотворцевъ, житія: св. Николая, Стефана Пермскаго, Михаила Клопскаго, Артемія
1) В. Боцяновскій, къ исторіи просв. на Руси XVII в. Книги въ В. Устюгѣ, стр. 8.
2) Чечулинъ, нѣсколько данныхъ о книгахъ Моск. госуд. XVI в. 1889 г.
3) Акты юрид. № 287.
4) Надписи на книгахъ, жертвованныхъ въ монастырскія библіотеки, свидѣтельствуютъ, что
и изъ сихъ книгохранилищъ выдавались книги для чтенія желающимъ. Такъ на рукописной „Лѣ-
тописи“ Соловецкой обители XVII в. значится: „Сія книга лѣтописецъ Соловецкаго монастыря со-
борнаго старца Иринарха Тарбѣева келейная. По смерти моей взяти въ книгохранительную Соло-
вецкую казну, читателямъ въ пользу выдавати и меня грѣшнаго во святыхъ вашихъ молитвахъ
поминати“. Опис. рук. Солов. мон. К. 1885 г. II, № 665.

Веркольскаго, Сергія Радонежскаго, Бориса и Глѣба, м. Филиппа, Зосимы и Сав-
ватія Соловецкихъ, Димитрія Прилуцкаго, преп. Варлаама, Антонія Сійскаго, Іоанна
Златоустаго, Прокопія и Іоанна чудотворцевъ, житія св. отецъ, Измарагдъ, Злато-
уста богословіе, Око церковное (уставъ), Миръ съ Богомъ человѣку, Жезлъ прав-
ленія, Скрижаль, Ключъ разумѣнія, Мечъ духовный, Мессія правдивый, Василія
Вел. бесѣды на шестодневъ, Аѳанасія Александрійскаго слова на Аріанъ, Небеса
Дамаскина.
Таковъ былъ составъ церковно-приходскихъ библіотекъ на Руси XVII вѣка.
Безъ всякаго сомнѣнія, онъ удовлетворялъ потребностямъ въ религіозно-нравствен-
номъ чтеніи нашихъ предковъ, отвѣчая на существенные запросы образованія, по-
нимаемаго въ смыслѣ церковномъ. Самыя богослужебныя книги, особенно часовникъ
и псалтирь, служили также и для домашняго чтенія. Въ числѣ книгъ были и пѣв-
ческія.
Средствами для составленія такихъ библіотекъ служили разные источники.
Въ именитые храмы книги поступали „Государевымъ жалованьемъ“; иныя библіо-
теки создавались вмѣстѣ съ храмами „строеніемъ мірскимъ“, то есть, на средства
прихода; наконецъ, библіотеки пополнялись пожертвованіями частныхъ лицъ — или
прямо книгами, или деньгами на пріобрѣтеніе книгъ, которыя цѣнились высоко l).
Переписка книгъ была выгоднымъ занятіемъ и переписчики расплодились во мно-
жествѣ по всей Русской землѣ. Книгопечатаніе значительно облегчило составленіе
библіотекъ. Кромѣ книгъ московской печати, въ церковныхъ библіотекахъ были
книги и „литовской печати“. Но послѣднія книги, послѣ признанія учительнаго
Евангелія Кирилла Транквилліона неправославнымъ, преслѣдовались. Царь и па-
тріархъ Филаретъ указали: „на Москвѣ и во всѣхъ городѣхъ литовскія печати
учительныя евангелія и иныя книги его слогу (направленія) собрати, на пожарѣхъ
сжечь, чтобы та ересь и смута въ мірѣ не была“ 2). Но указы плохо исполнялись,
книги литовской печати, особенно азбуки, продолжали храниться въ библіотекахъ,
тѣмъ болѣе, что стоили онѣ дорого, а „на пожарѣхъ жечь“ ихъ велѣно „безпенно“
(безъ вознагражденія). Такъ Литовскія книги были въ библіотекахъ Устюжскихъ,
хранились и въ патріаршей библіотекѣ 3). Книги печати Московской также дѣли-
лись на старыя и новыя, то есть напечатанныя до и послѣ Никона. Первыя хотя
и преслѣдовались, но тайно хранились. Это дѣленіе относилось впрочемъ только къ
богослужебнымъ книгамъ. Что касается книгъ четьихъ, то если какая-либо изъ
нихъ представляла интересъ, она переписывалась и распространялась повсюду, ее
старались достать и списать для себя. Такъ архіеп. Устюжскій Александръ,
узнавши, что въ библіотекѣ Сольвычегодскаго Введенскаго монастыря есть космо-
*) Пожертвованія книгами въ церкви были часты, что видно изъ надписей на книгахъ. О по-
жертвованіяхъ деньгами на книги свидѣтельствуютъ ириходныя книги церквей. Такъ по Успенскому
собору В. Устюга, за 1644—63 г., значится: „Спасскій попъ Петръ принесъ на прологи на цѣлый
годъ въ казну 8 рублей денегъ. Богданъ пономарь на книгу принесъ полтора рубля денегъ. Устюж-
ской воевода, Михаилъ Андреевъ сынъ Желиборской принесъ Пречистой Богородицѣ на книги
12 руб. денегъ. Товарищъ его Михайловъ подъячей Иванъ Ураковъ принесъ на книги же 6 руб.
денегъ“. Цѣны книгъ обозначены лишь въ нѣкоторыхъ случаяхъ. Тріодь постная стоила 2 руб.
Библія—4 руб., Прологъ „первыя печати, съ сентября по мартъ, со стихами“ 4 руб. 50 коп., Ми-
нея за августъ— 17 алтынъ 2 деньги“. Цѣны — по тому времени очень высокія. См. Боцяновскій,
Книги въ В. Устюгѣ, стр. 16 и д.
2) Акты Моск. госуд. 1890 г., т. I. № 201.
3) Шляпкинъ, Св. Димитій Ростовскій, стр. 120.

графія Космы Индикоплова, просилъ прислать ее къ себѣ „на Устюгъ для описа-
нія“ . При широко распространенной потребности въ образованіи русскихъ людей той
эпохи и при повсемѣстной почти грамотности, четьи книги имѣли широкій сбытъ и
многіе писцы списываніемъ ихъ добывали себѣ хлѣбъ. Что грамотные люди того
времени не ограничивались одною грамотностію, но стремились къ самообразованію,
искали высшаго ученія, объ этомъ свидѣтельствуетъ тотъ любопытный фактъ, что
иные въ своемъ отечествѣ ходили доучиваться въ центры тогдашняго образованія *),
другіе стремились для той же цѣли заграницу.
Церковно-приходская школа до-Петровская была не только повсемѣстною, но
и всеобщею. Она была школой для всѣхъ. Она не была сословною прерогативой ка-
кого-нибудь одного класса людей, или высшаго общества, владѣющихъ или правя-
щихъ сословій,—она привлекала всѣхъ, отъ простыхъ крестьянъ до царскаго двора.
И такою она была именно потому, что ею руководила церковь, что школа эта была
общеобразовательною, въ смыслѣ нравственнаго и религіознаго просвѣщенія, каковое
необходимо для каждаго христіанина. Въ Западной Европѣ въ это время о „все-
общности образованія“ еще и не помышляли, а у насъ она была на дѣлѣ и выте-
кала изъ духа самаго образованія. У лютеранъ школа нужна была — для конфир-
маціи, для одного момента въ жизни человѣка; у насъ она нужна для спасенія,
для нравственнаго назиданія человѣка на всю жизнь, какъ нужна пища человѣку
живущему; она нужна не для внѣшнихъ цѣлей, а для внутреннихъ, для жизни
духа.
Въ одномъ азбуковникѣ XVII в. „мудрость“, сама отъ себя убѣждая всѣхъ
въ необходимости образованія, говоритъ: „сего ради присно глаголю и глаголя не
престану людямъ благочестивымъ во слышаніе, всякаго же чина и сана, славнымъ
и худороднымъ, богатымъ и убогимъ, даже и до послѣднихъ земледѣльцевъ, да своя
неискусозлобныя (невинныя) дѣти на таковое славословіе всесильнаго Бога и благо-
разумное ученіе вдаютъ; не оскорбляитеся убо, ниже печаль си имѣютъ о невѣже-
ствующихъ (невоспитанныхъ) и грубородныхъ (малоспособныхъ) отроковъ, но и сихъ
удобь отдавайте“ 2). Свойство Христовой мудрости таково, что она доступна отроку
и малыхъ способностей. Пусть никто не лишается Божія дара, — всѣмъ предла-
гается обильная трапеза, и каждый можетъ вкушать предложенное по мѣрѣ силъ
своихъ. Богъ открываетъ истину Свою и младенцамъ; смиренному сердцу бываетъ
доступно то, что скрывается отъ гордаго, надменнаго ума.
Такой широкій и всеобъемлющій взглядъ имѣла наша старина на образованіе
книжное,—на школу, служащую духовной жизни народа православнаго.
„Насъ не столько занимаютъ событія“, пишетъ проф. Лешковъ, „сколько ихъ
значеніе. Не извѣстія объ ученіи, или его результатъ важны для насъ, а извѣстія
о степени ихъ доступности для народа: и въ этомъ отношеніи многозначительна
дѣятельность духовенства, которое явнымъ образомъ соединяетъ книжное ученіе
съ православіемъ и вѣрою и естественно стремится открыть, по Стоглаву, для всѣхъ
православныхъ христіанъ ученіе книжное, какъ и вѣру. Откуда выводимъ еще разъ,
что образованіе въ Россіи искони вѣковъ было народнымъ, общенароднымъ, доступ-
4) Напр., Андрей Незговорскій въ 1661 г. „ис Сибири, ис Тобольска въ Кіевъ пришелъ собою
книжнаго ради ученія“, откуда просилъ разрушенія пріѣхать въ Москву. Чт. Общ. Ист. и Др.
Рос. 1891 г., кн. I. Смѣсь. Ср. Соловьева, Ист. Г. Р. т. X.
2) Мордовцевъ, о шк. кн., стр. 6.

нымъ для всѣхъ, по мѣрѣ способностей и средствъ воспользоваться его благодѣя-
ніемъ. И самымъ блестящимъ доказательствомъ такого значенія ученія въ Россіи
считаемъ учрежденіе Греко-Латино-Славянской Академіи при царѣ Ѳеодорѣ Але-
ксѣевичѣ“ *).
IV. Идеалъ древне-русскаго воспитанія и воспитательныя мѣры въ XV —
XVII вѣкахъ на Руси до-Петровской.
Идеалъ древне-русскаго воспитанія, установившійся в?, первую эпоху хри-
стіанства на Руси, не подвергался существеннымъ измѣненіямъ и въ разсматривае-
мую эпоху XV—XVII вѣковъ. Начала его остались тѣ же, но характерною чертою
воспитанія XVI—XVII вѣковъ является усиленіе строгости въ отношеніи къ дѣтямъ.
При этомъ въ памятникахъ этой эпохи встрѣчаются почти буквальный библейскія
выраженія, преимущественно Соломона и Сираха. Быть можетъ, усиленіе пороковъ,
нравственныхъ недостатковъ, прокравшихся въ русскую общественную жизнь со
времени Монгольскаго ига, на что жаловались всѣ проповѣдники, огрубѣлость нра-
вовъ, требовали усиленія наказаній въ семьѣ и школѣ, требовали суровыхъ мѣръ
воспитанія. Но даже допуская это, трудно сказать рѣшительно, насколько эти суро-
выя мѣры примѣнялись въ жизни. Слѣдуетъ при этомъ имѣть въ виду, что всѣ,
сколько извѣстно, педагогическія статьи въ нашихъ старинныхъ сборникахъ заим-
ствованнаго содержанія 2) не туземнаго происхожденія, слѣдовательно, онѣ не
могутъ быть вполнѣ выраженіемъ жизни, хотя нельзя отрицать, что эти произведе-
нія могли вліять на понятія нашихъ предковъ о воспитаніи. Статьи эти, по замѣ-
чанію Лавровскаго, вносили смысл?, въ отношенія между родителями и дѣтьми,
основанныя прежде на безотчетномъ чувствѣ, содѣйствовали уясненію этихъ отно-
шеній въ сознаніи родителей, сообщали имъ законность и цѣль“. Онѣ могли слу-
жить оправданіемъ и подтвержденіемъ того, что уже имѣло силу, какъ существую-
щій фактъ.
Изъ отцевъ церкви въ области воспитанія особенною любовію пользовались
творенія св. Іоанна Златоустаго. Сочиненіе послѣдняго „о воспитаніи дѣтей“ послу-
жило образцомъ для множества статей въ нашихъ древнихъ изборниках?,, Пчелахъ,
Златоструяхъ.“ Сочиненія Златоуста, пишетъ Лавровскій, заключали въ себѣ силь-
ный и свѣжій элементъ для вступавшего въ историческую жизнь Русскаго народа,
въ нихъ заключалась здоровая и обильная нища для духовнаго роста этого народа“.
„Въ сочиненіяхъ Златоуста, независимо отъ ихъ общаго образовательнаго значенія,
содержится богатый запас?, въ полномъ смыслѣ педагогическихъ совѣтовъ, настав-
леній и правил?, и притомъ таких?,, которые, сдѣлавшись однажды извѣстными,
не могли не оставить глубокаго слѣда и на болѣе зрѣлых?, педагогическихъ убѣж-
деніяхъ и на основательно установившейся педагогической практикѣ“ 3). Если
взять во вниманіе характеръ произведеній Златоустаго, написанныхъ краснорѣчиво,
съ ясностью, свѣжестью, глубокимъ одушевленіемъ и силой, то дѣлается понят-
нымъ ихъ преобладаніе въ древне-русской литературѣ, тѣмъ болѣе, что основные
взгляды великаго учителя церкви изложены довольно полно въ отдѣльной обшир-
1) Лешковь, Рус. Нар. и Госуд., стр. 429.
2) Лавровскій, Памятники древне-русскаго воспитанія, стр. 2.
3) Лавровскій, Пам. др. р. восп. стр. 8.

ной статьѣ. Что она хорошо была извѣстна нашимъ стариннымъ книжникамъ,
это является несомнѣннымъ изъ множества ея воспроизведеній въ древнихъ сборни-
кахъ.
Статьи о воспитаніи XVII в. носятъ характеръ вліяній юго-западной школы,
Кіевской академіи по преимуществу. Написаны эти статьи витіевато, „риторски“,
съ значительными отступленіями отъ дѣла, съ примѣрами изъ классическаго міра,
и украшены цвѣтами схоластическаго „изобрѣтенія“.
Что же касается до воспитательныхъ статей въ азбукахъ, учебныхъ книжи-
цахъ, букваряхъ того времени, то онѣ составляютъ заимствованіе изъ подобныхъ
же книжекъ южной и западной Россіи. Внѣшнимъ отличіемъ ихъ служитъ стихо-
творная форма, развившаяся у насъ во второй половинѣ XVII вѣка. Здѣсь уже
прямо проповѣдуется культъ розги, воспѣвается „плетной ремень“, прославляются
жезлъ, бичъ и розги и дѣти даже призываются къ „лобзанію“ ихъ. Это уже
совсѣмъ не по русски. Нѣкоторыя выхваленія розги въ азбуковникахъ и букваряхъ
переведены прямо съ польскаго.
Порицатели нашей старины обыкновенно обращаются къ этимъ виршамъ о
розгѣ для доказательства, что древне-русское воспитаніе отличалось жестокостью,
безчеловѣчіемъ и даже звѣрствомъ, что кромѣ розги, бича и жезла ваша древность
не знала другихъ средствъ воспитанія, не зная или не желая знать, что эти вирши—
западнаго, польско-іезуитскаго происхожденія и занесены къ намъ изъ западно-рус-
скихъ букварей.
Церковь, какъ прежде, такъ и теперь, была первою и главною руководитель-
ницею въ воспитаніи, и учители ея не оставляли родителей безъ наставленій.
Въ ХІІ-мъ словѣ м. Даніила пишется: „Отцы! Имѣйте попеченіе о чадахъ
вашихъ, воспитывайте ихъ всегда въ ученіи и наставленіи Господнемъ — бояться
Бога и вт> законѣ Его поучаться день и ночь, не любить праздности, не творить
кощунства, сквернословій и блуда, не красть, не лгать и избѣгать всякаго зла“.
Обращаясь къ отрокамъ и дѣвицамъ, Даніилъ заповѣдуетъ: „любомудрствуйте, тру-
дясь въ хитростяхъ (художества), сколько въ силѣ, или въ писательномъ художе-
ствѣ, или вт, книжномъ ученіи, или въ какомъ рукодѣліи, если есть, или въ иномъ
какомъ-либо художествѣ о Господѣ; только не будьте праздны“.
Какъ Даніилъ, такъ и его преемники, заботясь о книжномъ ученіи, выше
всего ставили доброе христіанское воспитаніе.
Что воспитаніе служило предметомъ особеннаго вниманія нашихъ предковъ вт,
эту эпоху, это можно видѣть изъ множества статей по этому предмету въ изборни-
кахъ. Приведемъ нѣкоторыя изъ нихъ.
Въ сборникѣ XV в. *) находятся слѣдующее „слово и причта и о наказаніи
дѣтей къ родителемъ своимъ“.
„Человѣцы внемлите извѣстно о глаголемыхъ сихъ. и наказаите измлада дѣти
своя. Глаголеть бо Божія премудрость, любяи сына своего жезла на него не щади.
Наказан его въ юности, да на старость твою покоит тя. аще ли измлада не
накажеши его. то ожесточавъ не повинетьтися. глаголеть же во четырехъ церквахъ
сице. иереи бѣ нѣкто именемъ илии, смиренъ, кротокъ велми. имяше же два сына,
ею же не казняше, аще и зло творяста. ни на страхъ Божій не учаше. но волю
') По катал. И. П. Библ. № 202. Приводимъ текстъ по редакціи Лавровскаго, съ удержа-
ніемъ правописанія подлинника, но въ русской транскрипціи. Лавровскій, стр. 3 и д.

бяше имъ далъ. и рече Богъ ко Иліи. понеже не наказа сыну своею, да оба умрета
сына твоя отъ мечя. и ты самъ и весь домъ твой злѣ погибнетъ, сыновъ дѣля
твоих!», слышите братье, иже дѣтей своихъ страху Божію не наказа, и за то погибе,
да аще въ ветсѣмъ законѣ бысть то, а мы что пріимемъ, въ новѣмъ будущемъ
законѣ, аще не накажемъ дѣтей своихъ. Златословесный бо глаголетъ: аще кто
дѣтей своихъ не научитъ воли Божьи, лютѣе разбойникъ осудится. убійца бо
тѣло умрътвить, а родители аще неучатъ, то душу си погубятъ. Но вы братье и
сестры наказайте измлада дѣти своя на законъ Божій, да страхъ Божьи вселится
въ нихъ.
Наказайте дѣти своя Бога ся бояти, а злыхъ нравъ остатися. да помощь
души вамъ будетъ. Не ослабляй наказая дѣти своя, аще бо бьеши жезломъ, то не
умретъ, но паче здравье будетъ, душу бо его спасеши, аще его накажеши. и
дщерь ли имаши, положи на ню грозу свою, да соблюдеши я отъ тѣлесныхъ. и не осра-
миттися лице—воспитай дѣтище въ наказаніи, да обрящеши славу и благословенье
отъ Бога, не даждь во юности дѣтищу воли, но казни его. донележе ростетъ. да
егда ожесточавъ не повинеттися и будет ти досада отъ него люта, и болѣзнь души
и скорбь не мала и тщета домови и погибель имѣнью. укоръ отъ сусѣдъ. посмѣхъ
предъ врага, того дѣля бываетъ предъ властели платежъ и зла досада“.
Здѣсь прежде всего выставляется важность нравственнаго воспитанія и отвѣт-
ственность родителей за дурно воспитанныхъ дѣтей, причемъ приводится библей-
скій примѣръ первосвященника Иліи. Примѣръ этотъ дѣйствительно поучителенъ
и часто приводится Златоустомъ. По тексту библіи онъ еще разительнѣе. Офни и
Финеесъ предавались явному нечестію, а добрый и слабый престарѣлый Илій —
отецъ ограничивался лишь мягкими замѣчаніями и упреками: „дѣти мои! Не
хороша молва, которую я слышу о васъ; не дѣлайте такъ“ (1 Цар. 11, 24). У
старика-отца было много любви, но еще болѣе слабости. Оставивъ дѣтей безъ
добраго воспитанія, онъ на развратъ ихъ смотрѣлъ съ мукою душевною, быть
можетъ, виня свою слабость, но стѣсняясь принять рѣшительныя мѣры строгости,
онъ только увѣщалъ, просилъ, совѣтовалъ. И вотъ насталъ судъ Божій надъ
духомъ нечестія. „Я сдѣлаю, изрекаетъ Господь, дѣло во Израилѣ, о которомъ
кто услышитъ, у того зазвенитъ въ обоихъ ушахъ. Я исполню надъ Иліемъ все,
что говорилъ (о чемъ предупреждалъ) о домѣ его. Я объявилъ ему, что я накажу
домъ его за ту вину, что онъ зналъ, какъ сыновья его предаются нечестію и не
обуздывалъ ихъ (тамъ же, Ш, 13).
Извѣстна страшная казнь дома Иліи. Такой примѣръ самъ собою вызываетъ
педагогическое требованіе ограниченія воли юноши, переходящей потомъ въ свое-
воліе, дерзость, непослушаніе, нарушеніе законовъ правды и любви. Ограниченіе
это должно начинаться измлада, иначе будетъ поздно: когда юноша станетъ мужемъ,
то „ожесточавъ“, нравственно одичавъ, онъ уже не исправится, „не повинетъ ти
ся“ слову убѣжденія. Родители, небрегущіе о дѣтяхъ своихъ, хуже разбойниковъ,—
ибо небрежность ихъ губитъ не только тѣло, но и душу дѣтей. Тамъ, гдѣ начи-
наютъ проявляться дурные инстинкты, начинаютъ дѣйствовать пагубныя увлеченія
и страсти, не слѣдуетъ отступать и передъ строгостью, предъ мѣрами суровыми:
„любяй сына“ разумно, отецъ, понимающій, куда увлекаютъ юность страсти и
самоволіе, ради этой любви своей, долженъ не поблажать дѣтямъ, не мирволитъ
имъ, а употреблять всю силу авторитета, чтобы направить юность на здоровый и
вѣрный путь.

Въ статьѣ „о воскръмленіи дѣтей, составляющей въ сущности переводъ „περι
παιδων ανατροφης“ Златоуста, {) пишется: „Молю вы и понуждаю много, о своихъ
дѣтехъ творимъ помышленіе поучающе ихъ на добродѣтель любовію же и преще-
ніемъ всячески. И спасенія ищетѣ тѣхъ души“. Сперва „любовію“, а когда она
безсильна. не отступай и передъ „прещеніемъ“, дѣйствуя „всячески“, то-есть,
разнообразными мѣрами. Приведя примѣры Іова, Авраама и Давида, писатель
говоритъ, что родители должны заботиться не о томъ, чтобы оставить дѣтямъ
богатство,—худому сыну не въ помощь богатство, но о томъ, чтобы сдѣлать ихъ
людьми добрыми, благочестивыми, довольными малымъ; не-полезна любовь отца къ
дѣтямъ, если онъ о душѣ ихъ не заботиться, боится причинить имъ боль и даже
остерегается огорчить ихъ словомъ, хотя бы они жили и безчинно“. Потомъ пока-
зываются и плоды изнѣженнаго воспитанія.
„Подобаетъ убо смотрити родителемъ, не яко да оставятъ дѣти богаты сре-
бромъ и златомъ, но да благовѣрны, любомудры и добродѣтельны, яко да немного
требуютъ, да не въ житейскія похотѣнія всѣмъ умомъ уклонятся. Вѣсте бо, яко
не имуще добродѣтели ни единыя не пріимутъ отъ Бога милости, ты же да добръ
конь тѣмъ купилъ; и домъ свѣтелъ, и село велико, то все твориши и разсмо-
тряеши; а о души ихъ, якоже бы добра была, ни словесе о томъ твориши. Нъ не
полезну любовь отци о дѣтѣхъ имутъ, не хотяще ранъ нанести на ня и словесы
запретити, ни оскорбити своихъ сыновъ безчинно живуще. Егда бо ты не казниши
его юнаго, ни умудриши, то съ нечистыми человѣкы съвокупится, и узриши на
общее судище отъ раскольникъ ведома и предъ всѣми мучима и отъ народа поби-
ваема и тогда съ бѣдою болій студъ будетъ ти“...
„Смѣеши ли отцемъ ся нарещи. презрѣвъ сына и не наказавъ его. Аще бо
кого видиши биюща юна своего дѣтища, гнѣваешися и изнемогавши, и пуще звѣри
наскачеши на лице біющаго ти дѣтищъ, и паки діавола видя по вся дни біюща
его (то-есть, увлекающаго юную душу страстями въ пагубу) и на грѣхи приме-
щуща, сѣдиши, не изнемогаеши, не отнимеши отъ лютаго наука сына твоего, и
коего не пріимеши отъ человѣковъ укора. Не веселитбося рече отецъ о сынѣ нена-
казаннѣ“ (то-есть, не воспитанномъ).
Замѣчательно это сравненіе: если ты увидишь человѣка, который бьетъ юное
свое дѣтище, то приходишь въ гнѣвъ, неистоствуешь, какъ, звѣрь бросаешься на
бьющаго дитя, въ защиту его... Значитъ, нравы были не такъ жестоки, если
побои ребенку, даже отъ отца, вызывали такую защиту отъ лица посторонняго.
Обращаясь къ отцу, который не исполняетъ святой обязанности добраго вос-
питанія дитяти своего, писатель говоритъ, „что отвѣщаеши въ день онъ Богови,
егда ти речетъ: не вдахъ ли ти его изначала и поставихъ тя ему учителя и про-
мысленника, и въ твои вложи его руцѣ мягка и млада, и како нѣси привелъ его
подъ свой яремь. Что же речеши, яко непокоривъ есть; нъ егда бѣ младъ, подо-
байте его воздержати и обучати его на потребная; егда бо младо тръніе, тогда
удобь истръзати е и отъ млада отрочате скоро грѣхъ отлучити 2).
*) Лавровскій, Памятники... стр. 10.
2) Рукопись относится къ XVI вѣку. Толст, библ. I, № 47. См. Лавровскаго, „Памятники“,
стр. 9 и д. Здѣсь же и сравненіе русской редакціи съ греческимъ текстомъ.

Такія краснорѣчивыя и трогательныя рѣчи о значеніи и силѣ нравственнаго
воспитанія и объ отвѣтственности воспитателей не могли не имѣть вліянія на на-
шихъ предковъ.
Особенно совѣтуется прилагать заботы о кротости въ дѣтяхъ: „кроткихъ бо
вси чтять и Богъ любитъ, аще и всѣхъ убожій есть; якоже и злого вси отвраща-
ются и ненавидятъ, аще и добра рода есть, ли имѣніе имать“.
Значеніе воспитанія ставится такъ высоко, что ему усвояется все зло въ че-
ловѣкѣ, если оно идетъ неправильно: „не отъ естества бо человѣкомъ злоба при-
ходитъ, нъ своею волею зли бываемъ“1). Вмѣстѣ съ тѣмъ высказывается высокій
взглядъ на плоды добраго воспитанія въ будущихъ поколѣніяхъ: „аще бо добрѣ
сыны своя накажете (наставите), а тіи пакы своя (чада) такожде научатъ, и тако
до пришествія Христова твое наказаніе пройдеть“. Итакъ, доброе воспитаніе слу-
житъ залогомъ благоденствія будущихъ поколѣній, но благоденствія не внѣшняго,
а внутренняго, духовнаго, ибо само воспитаніе имѣетъ цѣлію не удобства или рос-
кошь жизни, не внѣшнія преимущества и положеніе, а душевное благо: „да не
смотря о житіи (внѣшнихъ условіяхъ жизни) дѣтей, но прежде пещися о души
ихъ, да добродѣтельны оставиши... Аще ли и совокупиши съ худоуміемъ (съ не-
воспитанностію) ихъ имѣніе, то коего ту чай добра; нъ піанства и блудъ обіемъ
тѣхъ, въ послѣднюю погибель доведетъ я“. Въ заключеніи говорится: да се вѣдый
человѣче, казни сына твоего отъ юности его и покоитъ тя на старость твою, и
дастъ красоту души твоей. Аще бо и жезломъ біеши его, не умретъ, но здравъ
будетъ, ты бо бія его по тѣлу, душу его избавиши отъ мукы“.
Какъ примѣнялся на практикѣ послѣдній совѣтъ, мы не имѣемъ фактиче-
скихъ данныхъ и свидѣтельстъ современниковъ. Но въ одномъ изъ сборниковъ
XVI вѣка2) находимъ замѣчательный отрывокъ изъ слова „како достоитъ чаду
чтити родителя своя“, представляющій бытовую картину домашняго воспитанія той
эпохи и отношеніе родителей къ дѣтямъ на дѣлѣ.
Прежде чѣмъ приведемъ самый памятникъ, считаемъ нужнымъ привести его
краснорѣчивую характеристику, сдѣланную Н. А. Лавровскимъ.
„Статья сборника замѣчательна, пишетъ онъ, по изображенію всѣхъ заботъ и
трудовъ, обращенныхъ родителями на малолѣтнихъ дѣтей, по свѣжести красокъ,
которыми живо обрисовываются самыя простыя и естественныя отношенія родителей
къ дѣтямъ. И по содержанію, заключающему въ себѣ черты патріархальнаго обще-
ства, высказанныя съ полною искренностію и простодушіемъ, и по языку, сохра-
нившему, не смотря на позднюю эпоху составленія сборника, очевидныя черты древ-
ности, она заслуживаетъ полнаго вниманія. Въ вашемъ воображеніи живо представ-
ляется мать или патріархально кормящая своего ребенка мягкою, безтрудною пи-
щею, сидящая у его колыбели, склонившаяся къ нему при первомъ его крикѣ, или
переносящая его на своихъ рукахъ черезъ рѣку или грязь, въ изнеможеніи несу-
щая его на спинѣ, когда онъ утомился отъ ходьбы; вы живо представляете себѣ
отчаяніе матери и неутѣшный плачъ отца, когда ребенокъ боленъ, ужасъ родите-
лей, когда они замѣчаютъ блѣдность на его лицѣ и въ невѣдѣніи преувеличиваютъ
причины этой блѣдности. Приводя на память молитвы родителей за дѣтей, ихъ
1) Лавровскія, Памятники восп., стр. 11.
2) Опис. рук. библ. Толстаго I, 47. См. у Лавровскаго, Памятники воспитанія, стр. 30 и д.