Менстров М. Уроки педагогики. — 1908

Священникъ М. МЕНСТРОВЪ.
Уроки
педагогики.
Съ приложеніемъ статьи «о необходимости воспитанія
юношества въ духѣ православія и самодержавія»).
Пособіе для учащихся въ тѣхъ учебныхъ заведеніяхъ, гдѣ
преподается педагогика.
Цѣна 60 коп.
КАЗАНЬ
Типо-литографія Императорскаго Университета
1908

Физическое воспитаніе
I.
Понятіе о воспитаніи.
Перенесемся въ древнѣйшій городъ Греціи Афины. Раннее
утро. По дорогамъ, ведущимъ въ разныя школы, идутъ дѣти,
начиная съ семилѣтняго возраста. Идутъ онѣ учиться. Нѣкоторыя
изъ нихъ идутъ не одни, а въ сопровожденіи взрослыхъ, кото-
рые несутъ учебныя принадлежности: писчія таблички, книги и
лиру, и, кромѣ того, оберегаютъ маленькихъ людей отъ непри-
личныхъ знакомствъ, которыя такъ легко заводятся у дѣтей на
дорогѣ.
Эти взрослые проводники, которые вообще были обязаны
слѣдить за поведеніемъ дѣтей, назывались педагогами, дѣтово-
дителями. (Педагогъ — отъ греческихъ словъ: пайсъ — дитя и
аго — веду). Впослѣдствіи слово „педагогъ“ стало обозначать
дѣтоводителей, въ переносномъ смыслѣ, т. е. людей, которые вe-
дутъ дѣтей по пути къ знанію и доброй нравственности, предо-
храняя отъ возможныхъ для дѣтскаго возраста ошибокъ и за-
блужденій.
Наука, которая беретъ на себя задачу начертать хотя
общій путь этого дѣтовожденія, называется педагогикой или, по
русски, наукой о воспитаніи дѣтей. Послѣднее названіе говоритъ,
что эта наука имѣетъ въ виду указать благопріятныя условія и
средства питанія, при которыхъ дѣтскій духовный организмъ
вырастаетъ въ мѣру полнаго возраста. Слово воспитаніе сла-
гается изъ слова питаніе (снабженіе организма пищею, не-
обходимою ему для развитія) и приставки „возъ“ (вверхъ, въ
вышину).
Поэтому воспитывать, въ обширнѣйшемъ смыслѣ сло-
ва, значитъ содѣйствовать развитію какого либо организма по-
средствомъ свойственной ему пищи, матеріальной или духовной.
Воспитательная дѣятельность у народовъ: а) первобытныхъ и
б) образованныхъ.
Кто изъ насъ, находясь въ дѣтскомъ возрастѣ, не слышалъ
или не читалъ замѣчательной повѣсти о странствованіяхъ Робин-
зона Крузо! Въ числѣ многихъ разсказовъ и описаній припом-

нимъ то, какъ Робинзонъ, выкинутый на берегъ необитаемаго
острова, послѣ долгихъ физическихъ и душевныхъ страданій, на-
ходитъ, наконецъ, для себя пещеру, какъ, затѣмъ, онъ устра-
иваетъ около нея небольшой огородъ, разводитъ въ немъ
разныя хозяйственныя овощи, а послѣ, встрѣтивъ въ лѣсу ламу,
приручаетъ ее съ тѣмъ, чтобы пользоваться ея молокомъ,
шерстью, и, въ случаѣ нужды, мясомъ. Быть можетъ не всякій
при этомъ догадывается, что, разводя овощи и ухаживая за ними,
приручая ламу и заботясь о ней, Робинзонъ занимался ничѣмъ
инымъ, какъ воспитаніемъ
Въ исторіи человѣка, дѣйствительно, былъ періодъ, когда
воспитательная дѣятельность человѣка первоначально была на-
правляема на царство растеній и животныхъ. Растенія были
воздѣлываемы и обработываемы, другія, т. е. животныя, кормимы
и одомашниваемы; говоря иначе, тѣ и другія были культивируемы
или воспитываемы.
I. Перенесенная съ царства животныхъ и растеній прак-
тика воспитанія на дѣтей представляла собою на первыхъ порахъ
дѣятельность весьма простую, напередъ неподготовленную, не-
рѣдко даже несознательную. Всѣ заботы родителей въ
этомъ періодѣ не идутъ далѣе поддержанія физической жиз-
ни дѣтей и скорѣйшей постановки ихъ на ноги. Если сынъ на-
учался выносить борьбу съ природой, искусно охотиться за звѣ-
ремъ, воевать съ враждебными племенами или отражать ихъ
набѣги, какъ и его отецъ, задача воспитанія считалась закончен-
ною. Заботы по отношенію къ дѣвочкѣ были еще ограниченнѣе:
когда семья почувствовала нужду въ уходѣ за домашними жи-
вотными, на помощь матери приставлялась дочь, воспитывавшаяся
такимъ образомъ, какъ лицо полезное и нужное въ несложномъ
хозяйствѣ.
2. Съ развитіемъ общества, объемъ понятія о воспитаніи
значительно расширяется. Ограничиваться однимъ лишь физи-
ческимъ воспитаніемъ стало невозможно. Если прежде прево-
сходство человѣка на жизненномъ пути почти исключительно обу-
словливалось физической силой, то впослѣдствіи оно стало зави-
сить отъ силы умственной. Также было и въ народномъ
эпосѣ: богатыри съ огромной физической силой позднѣе усту-
паютъ мѣсто богатырямъ, обладающимъ хитростью — качествомъ
умственнымъ. Съ другой стороны, большая обезпеченность жизни,
дающая человѣку больше досуга для размышленія, и новыя обще-
ственныя требованія въ значительной степени измѣняютъ и
подвигаютъ впередъ самое дѣло воспитанія.
Люди начинаютъ сознавать, что если вести дѣло воспитанія
болѣе обдуманно и сознательно, оно принесетъ больше пользы,
чѣмъ когда оно бываетъ подвержено всякой случайности. Такимъ
образомъ съ одной стороны расширяется самая задача и
объемъ воспитанія, съ другой — и на самую воспитательную дѣ-
ятельность начинаютъ смотрѣть, какъ на дѣятельность особаго
рода, какъ на нѣкотораго рода искусство, требующее лич-

наго опыта и сообразительности, какъ на дѣятельность созна-
тельную и преднамѣренную въ отношеніи цѣлей и средствъ.
Этотъ періодъ отвѣчаетъ уже состоянію большей или меньшей
осѣдлости человѣческой расы, идущей рука въ руку съ мир-
ными занятіями, относительнымъ досугомъ и обезпеченностью.
3. Но такъ какъ опыты единичнаго лица, какъ бы оно ни
было богато одарено, всегда бываютъ болѣе или менѣе ограни-
чены и могутъ допускать значительные пробѣлы, отъ которыхъ
дѣло воспитанія несомнѣнно страдаетъ, то на дальнѣйшей сту-
пени своего развитія воспитаніе, оставаясь дѣятельностью пред-
намѣренною и сознательною въ отношеніи цѣлей и средствъ,
начинаетъ опираться на соединенные опыты большинства
людей, критически провѣренные и составившіе собою цѣлую си-
стему воспитанія, Здѣсь мы встрѣчаемъ уже не просто воспи-
тательную практику какъ прежде, но и т е о р і ю—науку.
Отличіе воспитанія человѣка отъ воспитанія другихъ орга-
низмовъ.—Всматриваясь въ природу растительнаго царства, мы
находимъ, что организмы этого царства живутъ исключительно
растительною жизнію, т. е. питаются, растутъ и размножаются
но не имѣютъ, повидимому, никакихъ ощущеній и никакихъ ду-
ховныхъ отправленій. Животныя, на ряду съ жизнію раститель-
ною, одарены, кромѣ чувствительности къ страданію или радо-
сти, какъ, напримѣръ, памятью и другими, дѣлающими для нихъ
доступнымъ воспріятіе внѣшнихъ впечатлѣній и своихъ собствен-
ныхъ внутреннихъ состояній. Человѣкъ-же, на ряду съ указан-
ными сторонами жизни, является существомъ, одареннымъ уже
высшими духовными способностями, удовлетвореніе которыхъ
составляетъ особый обширный міръ, неизвѣстный другимъ тво-
реніямъ. Прямой выводъ изъ сказаннаго тотъ, что природа чело-
вѣка—болѣе сложная, по сравненію съ другими организмами, и
вмѣстѣ съ тѣмъ болѣе возвышенная. Въ то время, когда орга-
низмы растительнаго и даже животнаго царства стоятъ въ исклю-
чительной зависимости отъ внѣшнихъ вліяній, ограничиваясь бо-
лѣе или менѣе пассивнымъ воспріятіемъ окружающихъ ихъ внѣш-
нихъ вліяній, въ душѣ ребенка происходитъ самостоятель-
ная работа, своеобразное развитіе силъ и способностей. Къ
окружающимъ вліяніямъ ребенокъ съ возрастомъ относится кри-
тически: одни изъ нихъ принимаетъ, другимъ противодѣйствуетъ.
Эту внутреннюю скрытую работу подразумѣваютъ, когда
говорятъ о самовоспитаніи, саморазвитіи, или самообразо-
ваніе что едва ли можетъ имѣть мѣсто въ примѣненіи къ живот-
нымъ организмамъ.
Важность изученія педагогики. Воспитаніе имѣетъ громадное
значеніе въ жизни человѣка. Исторія народовъ и ежедневный
опытъ подтверждаютъ, что человѣкъ со вступленіемъ въ само-
стоятельную жизнь идетъ обыкновенно въ томъ направленіи,
какое дано ему при воспитаніи. Благородная и полезная дѣятель-
ность однихъ, праздное и безполезное существованіе другихъ—
въ большинствѣ случаевъ—прямой результатъ того или другого

воспитанія. Поэтому, всякому, кто желаетъ заниматься дѣломъ
воспитанія и вести его успѣшно, необходимо къ этому дѣлу под-
готовляться, изучать его. „Трудно сдѣлать старыхъ псовъ по-
слушными и старыхъ бездѣльниковъ набожными", говоритъ Лю-
теръ. Слѣдовательно для воспитателя нужна не только подго-
товка, но подготовка наиболѣе тщательная и основательная. Ее
пріобрѣсти онъ можетъ изученіемъ науки о воспитаніи, педаго-
гики. Только эта научная подготовка и можетъ дать воспитателю
ясное понятіе о цѣляхъ его дѣятельности, о средствахъ къ дости-
женію этихъ цѣлей, можетъ предотвратить грубыя ошибки и не-
поправимые промахи воспитанія, а самое воспитаніе сдѣлать со-
знательнымъ и разумнымъ. Противъ этой мысли возражаютъ
прежде всего люди простые, кои въ дѣлѣ воспитанія руководятся
просто преданіемъ и рутиной. Люди малообразованные вообще
мало цѣнятъ знаніе, а потому пренебрежительно относятся и къ
педагогикѣ, утверждая, что образованіе вообще и знаніе какой
то тамъ педагогики вовсе не ручается за правильную постановку
воспитательнаго дѣла и за хорошіе результаты его. Въ подкрѣ-
пленіе своей мысли они указываютъ на то, что иногда у хоро-
шихъ, т. е. образованныхъ и знающихъ педагогику, родителей,
дѣти бываютъ дурныя, неразвитыя умственно и распущенныя
нравственно, тогда какъ у людей мало образованныхъ и ничего
не слыхавшихъ о педагогикѣ, дѣти выходятъ разумныя и почтен-
ныя. Къ сожаленію подобные случаи дѣйствительно бываютъ,
но имъ не слѣдуетъ придавать особеннаго значенія и основать
на нихъ какой либо выводъ относительно воспитанія. Во I-хъ,
потому, что они сравнительно рѣдки и возвести ихъ въ общій
законъ, конечно, невозможно.
Нельзя утверждать, что такъ и всегда бываетъ, такъ и дол-
жно быть, что у родителей хорошихъ дѣти дурныя, а у дурныхъ -
хорошія. Наоборотъ, чаще бываетъ, что у хорошихъ родителей
и дѣти хороши, а у дурныхъ-дурны. Скорѣе факты подобнаго
рода нужно признать законными, да народная мудрость и сдѣла-
ла это, облекши наблюденія подобнаго рода въ форму пословицы.
„Яблочко отъ яблони не далеко катится", говоритъ народная
мудрость, т. е. чаще всего дѣти бываютъ подобны своимъ ро-
дителямъ во всемъ. Да если бы, во 2-хъ, такіе случаи были час-
ты, они всетаки остались бы случайными явленіями. Да, бываетъ,
случается, можно сказать, что у хорошихъ родителей дѣти бы-
ваютъ дурны, а у дурныхъ хороши, но случаями руководиться
и на случаи полагаться не слѣдуетъ въ такомъ важномъ и от-
вѣтственномъ дѣлѣ, какъ воспитаніе. Надо по крайней мѣрѣ
всѣми силами души стремиться къ тому, чтобы въ воспитаніи
было побольше свѣта и определенности, а это можетъ дать толь-
ко наука, какъ систематическій сводъ опытовъ въ области вос-
питанія и притомъ преимущественно людей, спеціально занимав-
шихся этимъ дѣломъ, посвятившихъ ему всю свою жизнь.
Особенно важно знакомство съ наукою о воспитаніи для
женщины. Богъ и природа назначеніемъ женщины опредѣлили.

рожденіе и первоначальное воспитаніе дѣтей. Это назначеніе ве-
ликое и во всѣхъ отношеніяхъ почтенное и важное, а потому
относиться къ нему свысока и пренебрежительно грѣшно и
стыдно. Женщинѣ нужно дорожить этимъ назначеніемъ, гордить-
ся имъ, стараться исполнить его наилучшимъ образомъ и ничему
не предпочитать его. Нѣтъ нужды женщинѣ домогаться какихъ
либо другихъ способовъ дѣятельности и труда, потому что вос-
питаніе дѣтей выше, почтеннѣе и гораздо труднѣе его. Вѣдь
мать должна не только вскормить ребенка, но и заложить ос-
новы развитія его ума и характера, воспитать это капризное,
измѣнчивое существо. Для этого нужно такъ много труда, знанія,
самоотверженности, что задача воспитанія и самымъ образованнымъ
матерямъ можетъ показаться едва выполнимой. И несравнимую
ни съ чѣмъ услугу человѣчеству и государству окажетъ жен-
щина, если исполнитъ свое назначеніе умѣло и добросовѣстно.
Будемъ лучше говорить устами авторитетовъ.
„Кто осушаетъ болота, строитъ дороги, учреждаетъ боль-
ницы, снабжаетъ людей различными потребностями, тотъ несом-
нѣнно приноситъ пользу обществу, но не въ такой мѣрѣ, какъ
воспитатель: первый улучшаетъ только матеріальное положеніе
людей, послѣдній облагораживаетъ ихъ самихъ, въ ихъ дѣтяхъ,
вслѣдствіе чего улучшаетъ и бытъ ихъ. Питомецъ, котораго ты
нравственно образовалъ, будетъ служить улучшенію другихъ,
куда бы провидѣніе его ни поставило", говоритъ Коменскій.
„Образовать человѣка, самое измѣнчивое и многообразное изъ
всѣхъ живыхъ существъ, есть искусство искусствъ. Какую боль-
шую услугу окажемъ мы государству и обществу, какъ не обу-
чивъ и просвѣтивъ юношество", пишетъ Григорій Назіанзинъ.
Словомъ сказать, женщинѣ не приходится только довольствовать-
ся своимъ назначеніемъ, имъ нужно гордиться, стараться дер
жать знамя своего назначенія твердо и высоко. А для этого не-
обходимо къ выполненію его особенно тщательно подготовляться
въ виду того, что женщинѣ вручается воспитанникъ въ самую ран-
нюю и важную пору воспитательнаго періода, въ раннемъ дѣтствѣ.
Ребенокъ въ эту пору жизни, по симпатичному сравненію Ко-
менскаго, подобенъ молодому деревцу, которое можно выростить
прямымъ и стройнымъ, равно какъ и искривить въ какую угодно
сторону; а его умъ подобенъ мягкому воску, на которомъ легко
оттиснуть какой угодно отпечатокъ. Значитъ отъ матери зави-
ситъ то, станетъ-ли ея ребенокъ хорошимъ человѣкомъ или
нравственнымъ уродомъ,—все можетъ сдѣлать ея воспитатель-
ное вліяніе. Въ виду всего этого нужно желать, чтобы матери и
воспитательницы дѣтей перваго возраста брались за это дѣло
умѣло, вели его искусными руками, а не какъ нибудь наобумъ
и закладывали бы твердый фундаментъ послѣдующаго развитія.
Разумѣется, этого нельзя сдѣлать безъ знакомства съ основами
и законами физическаго и духовнаго роста дѣтей, безъ знанія
правилъ и средствъ воспитанія, основанныхъ на этихъ законахъ,
«словомъ, безъ знакомства съ педагогикой. Слѣдовательно, весьма

желательно, чтобы педагогика, знаніе которой необходимо вся-
кому воспитателю, особено усердно изучалась женщинами.
СвѢдѢнІЯ, необходимыя ДЛЯ воспитателя. Въ виду такого гро-
маднаго значенія, какое имѣетъ педагогика, воспитателю необ-
ходимо знать, что всѣ науки, занимающіяся изученіемъ тѣлесной
и духовной природы человѣка, состоятъ въ болѣе или менѣе
близкомъ отношеніи къ педагогикѣ, и могутъ быть названы
воспомогательными къ ней. Такъ изъ наукъ, изучающихъ
физическій организмъ человѣка, нужно прежде всего указать на
анатомію и физіологію, изъ коихъ первая занимается изу-
ченіемъ строенія человѣческаго тѣла, не касаясь его жизнен-
ныхъ процессовъ; вторая же изучаетъ эти послѣдніе, какъ то:
процессъ питанія, кровообращенія, дыханія и проч. Знакомство
съ этими науками столь же необходимо для воспитателя, сколь
необходимо, напримѣръ, для машиниста знаніе устройства и
дѣйствія управляемой имъ машины, безъ каковаго знанія было
ѵбы немыслимо и управленіе ею. Воспитатель прежде всего дол-
женъ изучить самый организмъ дитяти, чтобы развивать его и
управлять имъ
Знакомство съ г и г і е н о й-наукой о здоровьѣ и гимна-
ст и к о й-искусствомъ укрѣпленія организма-является не менѣе
важнымъ и необходимымъ для воспитателя.
Что касается наукъ, изучающихъ духовную природу че-
ловѣка, то таковыми являются прежде всего—психологія и
логика Психологія, излагая жизнь души въ ея способностяхъ
и проявленіяхъ, служитъ для педагогики тѣмъ же, чѣмъ служитъ
фундаментъ для зданія. Нельзя быть хорошимъ педагогомъ, не
будучи въ то же время хорошимъ психологомъ. Только при
обстоятельномъ знакомстѣ съ природой души и законами ея?
дѣятельности, становится возможнымъ вполнѣ разумное и пра-
вильное пользованіе воспитательными средствами. Логика же,
какъ наука о процессахъ мышленія, имѣя близкое отношеніе къ
психологіи, сохраняетъ такое же отношеніе и къ педагогикѣ.
Заботы воспитателя должны быты направлены не только на.
обогащеніе ребенка знаніями, но и на развитіе въ немъ способ-
ности здраваго сужденія, точнаго мышленія, чему учитъ логика.
Такъ какъ психологія, изучая духовную природу человѣка,.
указываетъ только то, что есть, но не даетъ идеальной нормы
человѣческой дѣятельности, т. е. того, что должно быть, идеала,
человѣка съ его высшими обязанностями,—то нужна еще наука-
этика или ученіе о нравственности.
Изъ другихъ источниковъ педагогики нужно указать на.
соціологію или науку объ обществѣ, а н т ро п о л о г і ю-науку
о человѣкѣ въ его историческомъ развитіи и эстетику-на-
уку о прекрасномъ или художественномъ.
Раздѣленіе педагогики. Педагогика, какъ наука о
воспитаніи въ широкомъ смыслѣ этого слова, подраздѣляется на
нѣсколько частныхъ отдѣловъ, а именно: а) педагогику в-ъ
собственномъ смыслѣ, излагающую основные законы и правила,.

коими нужно руководиться при воспитаніи дѣтей, куда входятъ
частные отдѣлы о воспитаніи физическомъ, умственномъ, нрав-
ственномъ, религіозномъ и эстетическомъ (общая педагогика),
б) дидактику (отъ греч. слов—дидаско-учусь), излагающую
правила или пріемы обученія, общіе всѣмъ наукамъ; каковы,
напримѣръ, правила; восходить въ преподаваніи отъ легкаго къ
трудному, отъ простого къ сложному, требованіе наглядности
въ обученіи и т. д. в) методику или методологію (отъ
греч. слова „методосъ" способъ, путь) — ученіе о методахъ, за-
ключащую въ себѣ приложеніе общихъ правилъ преподаванія
къ обученію разнымъ отдѣльнымъ наукамъ. Такихъ особыхъ
методовъ можетъ быть столько, сколько существуетъ особыхъ
наукъ. Отсюда особыя методики: Закона Божія, русскаго языка,
арифметики, географіи, исторіи и проч., г) училищевѣдѣніе,
содержащее въ себѣ ученіе о правильномъ и раціональномъ
устройствѣ и содержаніи школы, о цѣлесообразномъ помѣщеніи
училища и внутренней обстановкѣ его, о правильномъ распредѣ-
леніи учениковъ по классамъ выработки учебнаго плана, рас-
предѣленіи учебнаго времени, отдыха и т. п. и д) Исторію
педагогики, излагающую различныя системы воспитанія и
обученія, существовавшія въ разныя времена и у различныхъ
народовъ. Кромѣ интереса, какой представляетъ исторія воспи-
танія, исторія педагогики важна еще и потому, что замѣняетъ
для воспитателя, до нѣкоторой степени, его собственный опытъ,
предохраняя его отъ многихъ ошибокъ и увлеченій, неизбѣж-
ныхъ въ такомъ сложномъ и трудномъ дѣлѣ, какъ воспитаніе.
II.
Физическое воспитаніе.
Необходимость и важность его. Воспитатель, правильно по-
нимающій задачу воспитанія и серьезно заботящійся о благѣ
питомца, не долженъ ограничиваться развитіемъ однихъ его ду-
шевныхъ способностей, а долженъ обратить серьезное вниманіе
и на его правильное физическое развитіе, воспитаніе.
Физическимъ же воспитаніемъ называется уходъ за орга-
низмомъ ребенка, забота о сохраненіи здоровья тѣла, о развитіи
и совершенствованіи его.
Физическое воспитаніе важно, во I хъ, потому, что уже одно
чувство здоровья, силы и полноты жизни есть само по себѣ ве-
личайшее благо, и во 2-хъ,—безъ правильнаго физическаго вос-
питанія не можетъ идти успѣшно и духовное. Здоровое тѣло
какъ нельзя болѣе благопріятствуетъ прекрасному образованію
ума, сердца и характера, тогда какъ слабость и болѣзненность
существенно препятствуютъ этому. Физическія страданія пара-
лизуютъ умъ, порождаютъ дурное настроеніе духа и ослабляютъ
волю; напротивъ, свѣжесть и крѣпость тѣлесныя облегчаютъ
всякое умственное напряженіе, способствуютъ ясности представ-

ленія и мышленія, внушаютъ человѣку самоувѣренность и энер-
гію. Отсюда открывается необходимость для правильнаго воспи-
танія духовнаго заботиться прежде всего о физическомъ ростѣ
и развитіи ребенка. Здоровый духъ въ здоровомъ тѣлѣ. —Несли,
когда эта заботливость особенно необходима, то именно въ воз-
растѣ перваго дѣтства, когда организмъ ребенка слабь, когда
безпомощномъ его такъ поразительна. Поэтому и заботы вос-
питателя должны быть направлены къ такому развитію организ-
ма, чтобы сдѣлать его послушнымъ орудіемъ духа.
Взвѣшиваніе. Воспитателю весьма важно знать, насколь-
ко успѣшно идетъ питаніе ребенка, растетъ ли онъ правильно
или нѣтъ, увеличиваются ли у него размѣры и вѣсъ тѣла про-
порціонально, или нѣтъ Лучшій способъ дать себѣ отчетъ въ
этомъ заключается въ измѣреніи длины и объемовъ и въ систе-
матическомъ взвѣшиваніи ребенка Вѣсъ тѣла ребенка лучше
всего опредѣляется на десятичныхъ вѣсахъ, но можно опредѣ-
лить его и на обыкновенныхъ. Это дѣлается такъ, положивъ на
одну чашку вѣсовъ гирьки или разновѣски, а на другую кор-
зинку съ ребенкомъ, устанавливаютъ равновѣсіе и полученный
такимъ образомъ вѣсъ записываютъ. Затѣмъ берутъ изъ кор-
зинки ребенка, смѣняютъ съ него бѣлье и опять взвѣшиваютъ
послѣднее вмѣстѣ съ корзинкой; получается второй вѣсъ, по
разницѣ перваго вѣса со вторымъ опредѣляютъ точный вѣсъ
ребенка. Чтобы взвѣшиваніе имѣло значеніе, нужно производить
его утромъ, съ легкимъ желудкомъ и прежде даванія ребенку
груди. Въ первое время взвѣшиваніе должно производиться еже-
дневно, затѣмъ до 5 мѣсяцевъ еженедѣльно; потомъ каждыя двѣ
недѣли и, наконецъ, достаточно въ мѣсяцъ одинъ разъ.
Въ теченіе первыхъ 3—4 дней отъ слабаго и недостаточ-
наго питанія и другихъ причинъ ребенокъ почти всегда теряетъ
въ вѣсѣ; при рожденіи вѣсъ его равняется, обыкновенно, 8—10
фунтамъ (Слабые—6 ф), къ 7 дню пріобрѣтаетъ «опять вѣсъ
перваго дня. До 6 мѣсяцевъ вѣсъ его увеличивается отъ 31/2 до
8 1,4 золотника въ сутки, такъ что къ этому времени ребенокъ
долженъ удвоиться въ вѣсѣ. Съ 6-го мѣсяца ребенокъ увели-
чивается на 2l/2—3 1/2 золотника въ сутки, почему на 18 мѣсяцъ
вѣситъ вдвое противъ вѣса въ 5 мѣсяцевъ. Если нѣтъ слиш-
комъ большихъ уклоненій отъ этихъ среднихъ цифръ, мать мо-
жетъ быть покойна на счетъ состоянія здоровья ребенка
Температура тѣла ребенка—очень важная статья при на-
блюденіи за воспитаніемъ ребенка; измѣреніе температуры тѣла
ребенка, какъ и взвѣшиваніе является лучшими показателями
здороваго или больнаго состоянія и правильности его физиче-
скаго развитія. Нормальная температура—37,5° по Цельсію. Въ
первые дни жизни ребенка, вслѣдствіе неустойчивости въ выра-
боткѣ и выдѣленіи тепла дѣтскимъ организмомъ, замѣчаются
значительныя отступленія иногда даже—2—30, но затѣмъ эти ко-
лебанія не заходятъ далѣе нѣсколькихъ десятыхъ градуса. Коле-
банія температуры, вслѣдствіе физіологическихъ процессовъ, мо-

гутъ замѣчаться въ теченіе сутокъ. Низшая температура—ут-
ромъ, высокая—вечеромъ. Термометръ долженъ быть максималь-
ный; кладутъ его,подъ мышку и держатъ тамъ, плотно прижавши
ручку къ тѣлу ребенка, минутъ ю—15.
Дыханіе. Наблюдать за дыханіемъ—во время сна. Норма
дыханія у новорожденнаго 40 — 44 раза въ минуту; въ тече-
ніе і-го года 20-35 разъ; на 2-мъ году— 28 разъ, на 3-мъ—
25 разъ, на 15 году жизни—17—20 разъ.
Кровообращеніе: работа сердца у ребенка идетъ бы-
стро: у новорожденнаго до 150 ударовъ въ минуту, у ребенка
2-хъ лѣтъ—до 120 (у взрослаго около 70 ударовъ въ минуту).
Наблюденіе надъ пульсомъ ребенка лучше дѣлать во время сна,
вечеромъ.
Устройство дѣтской. Есть персидская пословица:
„куда входитъ воздухъ и свѣтъ, туда не входитъ и врачъ". Эта
любопытная пословица заключаетъ въ себѣ правило для устрой-
ства дѣтской комнаты, гдѣ большую часть времени проводитъ
ребенокъ. Выборъ и надлежащее устройство дѣтской комнаты
имѣетъ громадное значеніе для здоровья и роста ребенка.
Выдыхаемый нами воздухъ есть отрава. Ученые Броунъ-Се-
каръ и д'Арсонвиль уже давно доказали это, пропуская выды-
хаемый воздухъ чрезъ змѣевикъ и насыщая имъ воду; въ ре-
зультатѣ получается жидкость, которая будучи вспрыснута подъ
кожу кроликамъ и морскимъ свинкамъ, причиняетъ смертельное
отравленіе такъ же, какъ вспрыскиваніе дифтеритнымъ и инымъ
ядомъ.
Воздухъ въ данномъ случаѣ можно сравнить съ водой, упо-
требляемой для ваннъ.
Для нѣсколькихъ ваннъ негодится одна и таже вода, ибо
она загрязняется; точно также загрязняется и воздухъ закрытыхъ
помѣщеній выдыхаемымъ воздухомъ.
Отсюда естественно слѣдуетъ, что для дѣтской нужно вы-
бирать комнату свѣтлую съ достаточнымъ количествомъ воздуха
и вентиляціей. Нормою воздуха для дѣтской, расчитанной на од-
ного ребенка считается 5—6 куб. сажень воздуха. Вентелировать
комнату нужно естественно чрезъ открытыя форточки или ис-
куственно—чрезъ вдѣланные въ окно или стѣны приборы, впу-
скающіе токъ свѣжаго воздуха и уносящіе воздухъ испорченный.
Окуриваніе комнаты благовонными бумажками, свѣчками, амбре,
ароматическимъ уксусомъ никакъ не можетъ замѣнить вентиля-
ціи; ибо этимъ дурной воздухъ не уничтожается, а только ма-
скируется. Провѣтриваніе нужно производить нѣсколько разъ въ
день съ соблюденіемъ должной осторожности: предъ тѣмъ, какъ
открыть форточку или вентиляторъ, слѣдуетъ удалить ребенка
изъ дѣтской, плотно затворить двери, и внести его обратно не
ранѣе, какъ воздухъ уже нѣсколько успѣеть согрѣться.
Провѣтриваніе только тогда приноситъ пользу, когда уда-
ляютъ самыя причины порчи воздуха. Для этой цѣли: а) посуду,
служащую для испрежненія ребенка, слѣдуетъ держать въ стро-

гой чистотѣ; испачканное бѣлье удалять сейчасъ-же и строго
преслѣдовать обычай нянекъ сушить въ дѣтской пеленки. Не
рекомендуется также мыть ребенка въ той комнатѣ, гдѣ онъ
спитъ. Дѣтскую слѣдуетъ тщательно убирать каждый день, что-бы
не было никакой пыли Мебель въ дѣтской должна быть въ ог-
раниченномъ количествѣ, именно, здѣсь должны находиться толь-
ко самыя необходимыя вещи, чтобы, загромождая комнату, не
уменьшить въ ней количество воздуха. Вещи эти слѣдующія:
постель, 2—з стула, столикъ для одѣванія ребенка, постель няни.
Драпировокъ не допускается.
Полезно въ дѣтской на стѣнѣ имѣть термометръ для рав-
номѣрнаго поддержанія температуры, которая не должна опу-
скаться ниже 14и и подниматься выше 170, такъ какъ слишкомъ
высокая температура ослабляетъ тѣло и располагаетъ къ про-
студѣ, дѣлая организмъ весьма чувствительнымъ къ внѣшнимъ
вліяніямъ, а низкая—развиваетъ легочныя и горловыя болѣзни.
Дѣтская обязательно должна быть свѣтлою, обращенною
на солнечную сторону, съ большимъ количествомъ оконъ, рас-
положенныхъ на юго-востокъ или юго-западъ. Свѣтъ вліяетъ на
ростъ и развитіе ребенка. Чѣмъ меньше свѣта, тѣмъ хуже идетъ
ростъ и наоборотъ Многими учеными доказано, что свѣтовые
лучи і) вліяютъ на сокращеніе клѣтокъ и перемѣщеніе въ нихъ
красящаго вещества, 2) возбуждаютъ окончанія чувствительныхъ
нервовъ, чрезъ то усиливается рефлекторное сокращеніе въ мыш-
цахъ и з) содѣйствуютъ обмѣну веществъ, т. е. поглощается
больше кислорода и выдѣляется больше углекислоты и питаніе
улучшается. Наконецъ, свѣтъ является дезинфецирующимъ сред-
ствомъ, онъ убиваетъ сибиреязвенные, холерные, туберкулезные
и другіе болѣзнетворные микробы.
III.
Питаніе
Первымъ и главнымъ условіемъ правильнаго роста ребенка
служитъ питаніе. Наша пища состоитъ изъ 3-хъ главныхъ
питательныхъ веществъ: бѣлковъ, жировъ и углеводовъ и преж-
де, чѣмъ всосаться изъ кишечника въ кровь, должна претерпѣть
цѣлый рядъ превращеній.
Прежде всего пища, благодаря зубамъ и жевательнымъ
мускуламъ, пережевывается, измельчивается, чѣмъ значительно
облегчается работа желудка.
Слюна, вырабатываемая 3 большими железами: околоушной,
подчелюстной, и подъязычной, содѣйствуетъ размягченію пищи,
растворенію ея веществъ и облегчаетъ самый актъ проглатыва-
нія пищи, дѣлая ее болѣе скользкой. Кромѣ того ферментъ-птіа-
линъ, находящійся въ слюнѣ, превращаетъ крахмалистыя веще-
ства (углеводы) въ сахаръ. Слѣдовательно уже во рту начинает-
ся первое химическое измѣненіе пищи.

Но болѣе существеннымъ видоизмѣненіямъ пища подвер-
гается въ желудкѣ. Здѣсь происходитъ ея окончательное хими-
ческое превращеніе: она всасывается въ кровь и распростра-
няется по организму. Пищеварительный аппаратъ у новорожден-
него находится въ такомъ состояніи, что въ первые мѣсяцы-
жизни дитя не имѣетъ зубовъ, жевательные мускулы слабы, вы-
дѣленіе слюны до момента прорѣзыванія зубовъ незначительно,
и птіалинъ слюны почти не въ состояніи обращать крахмалъ
въ сахаръ. Желудокъ малъ Всѣ эти свойства дѣтскаго орга-
низма показываютъ, во I-хъ, что ребенокъ въ первое время мо-
жетъ принимать только жидкую пищу; во 2-хъ, что эта пища
должна быть легка, т. е. необременительна для желудка, удобо-
варима и питательна; въ 3-хъ, что сразу нельзя давать много
пищи и слишкомъ часто, чтобы не обременять его; въ 4-хъ,
пища не должна содержать въ себѣ крахмала, послѣдній долженъ
быть замѣненъ уже готовымъ сахаромъ; въ 5-хъ, бѣлокъ пищи
долженъ даваться въ болѣе удобоваримой формѣ (первое мѣсто
здѣсь занимаетъ казеинъ (бѣлковое вещ. женскаго молока) и
въ 6-хъ, жиръ лучше доставлять въ видѣ эмульсіи, т. е , въ мо-
локообразной жидкости.
Естественное кормленіе. Самую соотвѣтствую-
щую пищу ребенку даетъ сама природа въ видѣ молока ма-
тери. Молоко матери состоитъ изъ самаго легко и удобо-вари-
маго бѣлка—именно казеина; эмульсированнаго жира и изъ са-
хара, вмѣсто нежелательнаго крахмала. Оно составляетъ самое
естественное питательное вещество, вполнѣ приспособленное къ
потребностямъ ребенка. Въ молокѣ матери дитя принимаетъ въ
2 раза больше бѣлковъ, въ 5 разъ больше жировъ и меньше
углеводовъ, чѣмъ это находится въ пищѣ взрослаго. Излишекъ
бѣлковъ и жировъ откладывается въ тѣлѣ дитяти, почему оно
быстрѣе увеличивается въ вѣсѣ въ первый годъ своей жизни.
Поэтому всего лучше, если мать сама кормитъ своего ребенка,,
сознавая, что это ея прямой долгъ и составляетъ для него самый
естественый и наилучшій способъ питанія. Данныя статистики
доказываютъ, что изъ 100 дѣтей въ теченіе года умираютъ
при кормленіи ихъ матерями всего 15—20; при кормилицахъ—30;
при такъ называемомъ смѣшанномъ кормленіи 50 и при чиста
искусственномъ 65 и больше.
Кормленіе матерью должно быть обязательнымъ для всѣхъ
матерей. Дитя, вскормленное молокомъ своей матери, укрѣпляясь
физически, въ то же время получаетъ зачатки для нравственнаго
и умственного своего развитія, залогомъ чего является то без-
корыстіе и человѣколюбіе, которыя въ періодъ материнства до-
стигаютъ высоты, далеко не доступной для чужой женщины-
кормилицы.
А какой источникъ наслажденія получаетъ дитя и мать въ
самомъ актѣ кормленія, сопровождаемомъ материнской лаской и
и различными проявленіями нѣжности. Наконецъ, нужно упомя-
нуть, что въ молокѣ матери многими изслѣдованіями найдены

предохранительный вещества противъ разныхъ дѣтскихъ забо-
лѣваній, напр. дифтеріи. Поэтому даже слабая мать не должна
совершенно отказываться отъ кормленія своего дитяти. Конечно,
бываютъ особыя уважительныя причины, при которыхъ кормле-
ніе матерью невозможно, или можетъ быть вредно и для ребен-
ка и для нея самой Напр., если сосокъ гнойно воспаленъ, имѣ-
етъ трещины или настолько вдавленъ, что дитя не можетъ за-
хватить его; если у матери мало или совершенно молока нѣтъ
пли оно дурнаго качества, если она страдаетъ падучею болѣз-
нію, чахоткой, ракомъ и т. п., то ей ни въ какомъ случаѣ кор-
мить нельзя. Тогда самымъ разумнымъ является замѣна мате-
ринской груди молокомъ другой женщины—кормилицы, хотя
нельзя не пожелать, чтобы къ кормилицѣ прибегали какъ мож-
но рѣже. Прежде всего ищущіе кормилицу должны подумать,
что будетъ съ ребенкомъ кормилицы, который останется безъ
принадлежащаго ему по праву материнскаго молока Постоян-
ное сожалѣніе о своемъ дитяти, а въ случаѣ его смерти грусть
и тоска о немъ, не могутъ не вліять вредно на качество моло-
ка кормилицы.
Съ пріемомъ кормилицы заботы матери нисколько не пре-
кращаются, она постоянно должна наблюдать, чтобы дитя ея было
во время и достаточно накормлено, не говоря уже о томъ, что
не такъ легко найти здоровую кормилицу съ достаточнымъ и
вполнѣ доброкачественнымъ молокомъ
Искуственное кормленіе Когда случается, что мать сама
не кормить своего ребенка и нѣтъ кормилицы, необходимо ис-
куственное кормленіе,- которое, понятно, должно состоять изъ
вещества, всего ближе подходящаго къ женскому молоку. Тако-
вымъ является молоко ослицы и кобылье (кумысъ), но они оба
бѣдны жиромъ, дороги и трудно доставляемы. Молоко козы,
всегда свободное отъ тулеркулеза (это его достоинство), имѣетъ
избытокъ жира и непріятный запахъ и его также не всегда
можно достать. Поэтому чаще всего обращаются къ коровьему
молоку. Коровье молоко, въ отличіе отъ женскаго, имѣетъ:
і) другой химическій составъ, 2) легко окисляется и 3) труднѣе
переваривается. Но всѣ эти недостатки можно бываетъ преодо-
лѣть и тѣмъ приблизить коровье молоко по его составу и ка-
честву къ женскому.
і. Коровье молоко содержитъ въ себѣ менѣе воды и са-
хара и болѣе бѣлка, жира и солей, поэтому оно должно быть
разбавлено водой съ прибавленіемъ сахара. Дѣлается это такъ:
Въ первый мѣсяцъ въ молоко надо прибавлять 2/з воды, во 2 и
3 мѣсяцы — Vj воды; 4 — 5 мѣсяцы—1Д воды, а съ шестаго мѣсяца
можно давать ребенку и цѣльное коровье молоко. Само собой
понятно, что могутъ быть отъ этой схемы и отступленія. Сла-
бымъ дается болѣе разжиженное молоко, крѣпкимъ и здоровымъ
можно давать и цѣльное. Недостаточное перевариваніе пищи,
желудочныя боли являются показателемъ того, что нужно немед-
ленно возвратиться къ болѣе разжиженному молоку.

Смѣсь нужно приготовлять только на одинъ разъ, такъ
какъ подогрѣтое и успѣвшее остыть молоко изменяется въ сво-
емъ составѣ. Температура молока предъ кормленіемъ должна
равнятся температурѣ тѣла (35—37 по Цельсію, 26—28 Р.). На
стаканъ молока обыкновенно кладется чайная ложка сахару —
Поить ребенка можно или изъ рожка или изъ бутылочки, на
которую навязывается гуттаперчевый сосокъ. Конечно надо за-
ботиться о чистотѣ посуды при кормленіи, молока въ ней не
оставлять, а выливать и посуду выполаскивать. Соски (гутта-
перчевые) надо также держать въ чистотѣ, никогда не остав-
лять во рту ребенка.
2. Молоко коровы содержитъ въ себѣ грибки, зародыши
коихъ ведутъ къ разложенію. Грязное вымя, грязныя руки до-
ильщицы, нечистый подойникъ являются источникомъ загрязне-
нія молока. Самымъ вѣрнымъ и надежнымъ средствомъ обез-
вреживанія молока является его стерлизація, для какой цѣли
существуетъ нѣсколько аппаратовъ. Посредствомъ аппарата
Сольтмана молоко нагрѣвается равномѣрно и не пригораетъ къ
стѣнкамъ сосуда; но оно, если не тотчасъ было использовано,
можетъ портиться послѣ стерлизаціи. Этотъ недостатокъ пред-
отвращается аппаратомъ Сокслета, въ которомъ молоко кипя-
тится въ небольшихъ герметически закупоренныхъ пузырь-
кахъ. Чтобы быть вполнѣ полезнымъ, молоко должно быть отъ
здоровой коровы, или лучше отъ нѣсколькихъ коровъ, пита-
ющихся сѣномъ и вообще сухимъ кормомъ, свѣжей водой, а лѣ-
томъ зеленой травой. Вредно отзывается на доброкачественности
молока кормленіе коровъ остатками, получаемыми при перегонѣ
пива, водки или кухонными отбросами.
Консервы и суррогаты молока. Не всегда можно достать хо-
рошее молоко, парное для дѣтей; стали привозить молоко изъ
Швейцаріи и другихъ мѣстъ, консервируя его: сгущенное Швей-
царское молоко, сливочная смѣсь Бидерта; Либиховскій супъ,
мука Нестле, сухари Опеля, Герике и др. Всѣ эти средства мо-
гутъ быть только временной замѣной молока, но для постоян-
наго употребленія рекомендовать ихъ нельзя. Молоко до 6 мѣ-
сяцевъ должно быть исключительной пищей ребенку, а до и
мѣсяцевъ главной; крахмалистая пища—дополненіе къ молоку.
З) Третій способъ кормленія—смѣшанное (прикармливаніе), подъ
коимъ разумѣется кормленіе молокомъ женщины, даваемое одно-
временно съ молокомъ коровьимъ: къ нему прибѣгаютъ: і) ко-
гда женскаго молока недостаточно для питанія ребенка, 2) когда
матери, ведущей трудовую жизнь приходится оставлять нѣсколь-
ко часовъ безъ груди и 3) въ концѣ кормленія грудью, когда
пріучаютъ постепенно желудокъ ребенка къ другой пищѣ. При-
кармливаніе можно начинать около 6 мѣсяцевъ; начинаютъ съ
коровьяго молока, и затѣмъ переходятъ къ кашкѣ, къ яйцу, къ
бульону (2 — 3 ложки), понемногу увеличивая дозы даваемаго,
сообразно ощущаемой ребенкомъ надобности въ дополнительной
пищѣ. Смѣшанное кормленіе даетъ иногда хорошіе результаты

если ведется правильно, т. е., если молоко матери и коровье че-
редуются въ равной пропорціи.
Порядокъ комления Второй вопросъ касательно пищи ре-
бенка есть вопросъ о времени и продолжительности кормленія.
Не нужно думать, что ребенокъ хочетъ ѣсть, какъ только за-
плачетъ. Случается, что сердобольныя матери питаютъ ребенка
всегда, какъ только онъ заплачетъ, именно полагая, что плачъ
ребенка есть выраженіе его голода. Въ подобныхъ случаяхъ
лучше посмотрѣть, нѣтъ ли другихъ причинъ плача и ихъ уст-
ранить. А кормить ребенка надо въ опредѣленное время, такъ
какъ постояннымъ кормленіемъ можно разстроить желудокъ.
Въ первое время жизни ребенка надо кормить его почаще и
понемножку. Въ началѣ дитя кормится чрезъ 2 часа днемъ и
чрезъ 21/2 часа ночью, затѣмъ чрезъ 21/2, часа, 3 часа до ше-
стого мѣсяца, съ седьмаго мѣсяца чрезъ 31/2—2 часа днемъ.
Начиная съ седьмой недѣли надо постепенно пріучать младенца
порѣже кормиться ночью, потому что сонъ важенъ и для ребенка
и для кормящей. Кормленіе каждый разъ должно продолжаться
минутъ 15, го и не болѣе 1/2 часа. Конечно, время кормленія и
количество нищи зависитъ отъ индивидуальныхъ особенностей
ребенка и къ нимъ надо принаравливаться. Если ребенокъ со-
сетъ энергично, значитъ, онъ еще хочетъ ѣсть, если же начи-
наетъ сосать вяло, то значитъ онъ сытъ. t
Продолжительность кормленія Періодъ кормленія ребенка
матерью продолжается обыкновенно до конца і го или начала
2-го года; это зависитъ отъ состоянія здоровья матери и ребен-
ка. Если мать не чувствуетъ себя изнуренной, то можетъ кор-
мить и долѣе года Равнымъ образомъ, если ребенокъ перено-
ситъ хорошо другую пищу и у него рано появляются зубы, то
это указываетъ на то, что онъ ранѣе можетъ быть отнять отъ
груди. Самое лучшее отнимать отъ груди въ промежутокъ вре-
мени между появленіемъ первыхъ коренныхъ и глазныхъ зубовъ;
тогда желудокъ его способенъ бываетъ переносить менѣе нѣж-
ную пищу, чѣмъ женское молоко; ему можно безъ вреда давать
цѣльное коровье молоко, куриный или телячій бульонъ, съ бул-
кою или хорошо пропеченымъ хлѣбомъ, яйцо въ смятку и ман-
ную молочную кашицу.—Не слѣдуетъ отнимать отъ груди въ
лѣтніе мѣсяцы, когда ребенокъ очень часто болѣетъ отъ недо-
брокачественности искусственной пищи, или во время болѣзни,
когда онъ и безъ того слабъ.
Пища ребенку на 2—3-иъ году жизни. Въ началѣ втораго
года, когда организмъ ребенка уже окрѣпнетъ и становится
много дѣятельнѣе, тогда кромѣ молока и яицъ, даютъ ребенку
и мясо, лучшимъ считается куриное въ видѣ котлеты. Хлѣбъ
долженъ быть пшеничный. Стручковыя растенія (горохъ, бобы)
можно давать только въ умѣренномъ количествѣ, а также и
плоды.
Слѣдуетъ установить, чтобы дѣти кушали одни въ дѣтской,
а не за общимъ столомъ съ взрослыми, потому что иначе нель-

зя уберечь отъ употребленія, такъ называемыхъ, лакомыхъ ку-
сочковъ; тяжелыхъ мясныхъ и мучныхъ кушаньевъ, остраго
сыра, сырой воды, пива или вина. Сроки пріема пищи ребен-
комъ на 2 и 3-мъ году раза 4 въ сутки приблизительно чрезъ
4 часа въ теченіе дня.
IV.
Ванны, одежда и обувь, пеленаніе.
Ванны. Для ребенка необходимъ тщательный уходъ за кожей,
проявляющейся, главнымъ образомъ, въ 2-хъ формахъ: въ соб-
люденіи чистоты и опрятности, очищеніи и омываніи кожи и въ
надлежащемъ одѣваніи ребенка. Кожа снабжена отверстіями-по-
рами, чрезъ кои выдѣляются изъ организма ненужныя частицы
и вводится въ организмъ кислородъ воздуха. Стало быть кожа
служитъ отчасти и органомъ дыханія.
Лучшимъ средствомъ для надлежащаго ухода за кожей—
служатъ ванны. Каждый ребенокъ, въ какой бы бѣдной семьѣ
ни родился, немедленно по рожденіи долженъ быть обмытъ.
Ванны, купанья, обливанія полезны тѣмъ, что кожа освобож-
дается отъ скопившейся на ней грязи и пыли, отъ выдѣляемаго,
ею сала, пота и отъ вымершихъ клѣтокъ; функціи кожи, какъ
органа, выдѣляющаго углекислоту, сало, потъ, а съ послѣдними
и вредные для организма яды (токсины), совершаются пра-
вильнѣе и энергичнѣе.
При этомъ холодныя ванны усиливаютъ процессъ дыханія
и окисленія въ томъ смыслѣ, что дыханіе становится глубже
съ каждымъ вздохомъ вбирается больше кислорода и выдыхается
больше углекослоты, самочувствіе улучшается и организмъ крѣп-
нетъ и застраховывается отъ простуды. Теплыя ванны при-
тупляютъ болевую чувствительность кожи и дѣйствуютъ успо-
каивающимъ образомъ, дыханіе при нихъ также усиливается.
Но, чтобы ванны приносили надлежащую пользу, необходимо со-
блюдать слѣдующія условія:
Для купанія дѣтей лучше всего завести такую посуду, ко-
торую удобно было бы содержать въ чистотѣ. Для самыхъ ма-
ленькихъ дѣтей употребляютъ обыкновенно, особенно въ дерев-
няхъ, корытечко. Противъ этого обычая можно возразить: во
І-хъ, что при купаньѣ въ корытечкѣ ребенокъ большею частію
своего тѣла находится внѣ воды, что можетъ повлечь за собою
простуду, если воздухъ комнаты недостаточно согрѣтъ; во 2-хъ,
при томъ маломъ количестве воды, какая вливается въ коры-
течко, трудно соблюсти равномѣрность ея температуры, такъ
какъ она очень скоро стынетъ; въ 3-хъ, дерево, впослѣдствіи
пропитывается выдѣленіями изъ кожи, если корытечко каждый
разъ не вымываютъ, какъ слѣдуетъ. Поэтому, всего лучше упо-
треблять цинковую ванночку, достаточно просторную, но неболь-
шую. Желѣзныя ванны, окрашенныя бѣлой или иной какой кра-

ской, неудобны въ томъ отношеніи, что краска, которою онѣ
покрыты, можетъ быть ядовита; поэтому, при покупкѣ такой
ванны, слѣдуетъ прежде убѣдиться въ безвредности состава
покрывающей ее краски; эмалированная имѣетъ преимущество.
Способъ купанія- Прежде всего приготовить все необходи
мое для ванны: тюфячекъ и подушечку подъ голову, двѣ губки,
одну для личика и другую для тѣльца; мыло всего лучше—яич-
ное, глицериновое, или ланолиновое; двѣ простыньки для обти-
ранія—полотняную поверхъ бумазейной и, рядомъ съ ними, мяг-
кую подушку, на которую заранѣе положить бѣлье въ томъ по-
рядкѣ, въ которомъ оно должно быть надѣто, т. е. распашенку,
кофточку, чепчикъ, винтикъ съ тряпочкой, полотняную и бума-
зейную пеленки и снизу всего конвертикъ. Одѣваніе, во избѣ-
жаніе простуды ребенка, должно производиться скоро, почему
и важно все раньше приготовить, чтобы не пришлось бѣгать
то затѣмъ, то за другимъ, растворять двери комнаты, суетиться
и т. д., что легко можетъ повлечь за собой простуду и ванна,
вмѣсто пользы, принесетъ вредъ.
Приготовивъ бѣлье, нужно заняться приготовленіемъ воды
для ванны, купанья и тѣмъ временемъ осторожно раздѣвать ре-
бенка. Всего лучше употреблять воду рѣчную или дождевую
свѣжую; ее необходимо измѣрять термометромъ; послѣдній прак-
тичнѣе въ деревянной оправѣ.
Температура воды должна быть въ 280 по Реомюру (35° IX),
а для слабыхъ дѣтей даже 290—30° (37° Ц.). Затѣмъ къ 1/2 году
температура воды спускается до 260 (320 Ц.) и къ 1 году—до
23° (30~28°Ц.). Особенно нужно остерегаться слишкомъ горю-
чей воды, что легко вызываетъ у новорожденныхъ судороги и
даже можетъ причинить смерть. Надѣяться на ощупь руки не-
раціонально, такъ какъ та же самая вода можетъ казаться теп-
лѣе или холоднѣе, сообразно съ температурой руки, такъ что
легко ошибиться. Комната, назначенная для купанья, должна
быть умѣренно согрѣта—никакъ не менѣе 16—170 и чтобы ван-
на не ставилась близко къ печи или къ дверямъ или къ окну.
Установивъ ее, какъ слѣдуетъ, на 2 сдвинутыхъ табуретахъ,
наполнивъ водой надлежащей температуры, уложивъ тюфячекъ
и подушечку, нужно завернуть дитя въ простынку и осторожно
погрузить его въ воду; затѣмъ, слегка, поддерживая его лѣвою
рукою, правою обмыть все тѣло губкой, избѣгая сильнаго тре-
нія. Лицо и глазки ребенка должно обмывать изъ особом, спе-
ціально назначенной для этого миски или кружки, и никогда не
опускать личную губку въ ванну, такъ какъ вода въ ней слиш-
комъ грязна для нѣжныхъ глазъ ребенка. Самыхъ маленькихъ
дѣтей достаточно держать въ ваннѣ 5—8 минутъ. 6-ти недѣль—
:о минутъ, а болѣе взрослыхъ сравнительно долѣе, но никогда
не болѣе 20 минутъ; причемъ въ первые 9 дней купать 2 раза
въ сутки, до 6 недѣль по разу, до 6 мѣсяцевъ чрезъ день, а
съ того времени до двухъ лѣтъ 2 раза и затѣмъ -одинъ разъ
въ недѣлю. Ванны могутъ быть принимаемы во всякое время

дня, только не вслѣдъ за принятіемъ пищи, такъ какъ это раз-
страиваетъ пищевареніе; точно также опасно купать въ то вре-
мя, когда ребенокъ находится въ испаринѣ.
Но однимъ купаніемъ не должно ограничиваться. Необхо-
димо еще производить нѣсколько разъ въ день обмываніе груд-
ныхъ дѣтей теплой водой; особенно въ этомъ нуждаются пахи,
пазушки, шейныя складки и мѣста подъ колѣнками. Надо тща-
тельно послѣ до суха вытереть и присыпать пудрой или плаци-
нымъ порошкомъ или прикладывать корпіей для устраненія прѣ-
лости. Вообще нужно слѣдить за чистоплотнымъ содержаніемъ
всѣхъ органовъ, особенно глазъ, ушей и всей головы.
Ротъ ребенка также надо держать въ чистотѣ. Послѣ каждаго
пріема пищи, чтобы остатки ея не произвели во рту кислое бро-
женіе и не подали повода къ образованію грибковъ (молочницы)
или къ порчѣ желудка, необходимо очищать ротъ. Для чего на-
вертываютъ тряпочку, смоченную въ водѣ, на мизинецъ, и ле-
гонько вводятъ въ ротъ грудного ребенка.
Одежда и обувь. Целесообразная одежда и обувь состав-
ляютъ также одно изъ важныхъ условій физическаго благосто-
янія ребенка. Главныя условія хорошей одежды въ слѣдующемъ:
1. Одежда должна соотвѣтствовать времени года и темпе-
ратурѣ воздуха. Кутанье располагаетъ къ простудѣ, дѣйствуя
на организмъ разслабляющимъ образомъ. Свѣтлые цвѣта въ
лѣтнее время предпочитаются чернымъ, такъ какъ первые мень-
ше поглощаютъ солнечныхъ лучей, и ребенку не такъ жарко.
2. Одежда не должна отягощать ребенка. Поэтому ее нуж-
но приготовлять изъ мягкой, легкой и удобно прилегающей къ
тѣлу матеріи. Для верхней одежды чаще всего употребляется
фланель, байка, вигонь, пике, канифасъ, бумазея; для тѣхъ же
частей одежды, которыя непосредственно прилегаютъ къ тѣлу,
лучше всего идутъ льняныя ткани, а не бумажныя. Если дѣт-
ское бѣлье дѣлается изъ новой матеріи, необходимо его пред-
варительно выстирать для приданія ему большей мягкости. Есть
обычай дѣлать дѣтскую одежду изъ поношеннаго полотна. Про-
тивъ этого много говорятъ, во I-хъ, то, что такимъ путемъ мо-
гутъ передаваться различныя болѣзни, если вещи, передѣланныя
въ дѣтское бѣлье, принадлежали людямъ, подвергавшимся забо-
лѣваніямъ; во 2-хъ, ткань старыхъ вещей бываетъ очень раз-
рыхлена и потому старыя вещи даютъ болѣе пыли, чѣмъ такія
же новыя вещи; а пыль можетъ вредно дѣйствовать и на кожу,
на легкія и на глаза ребенка.
3. Одежда не должна быть тѣсна. Иначе она будетъ мѣ-
шать свободному движенію членовъ, препятствовать правильно-
му развитію и укрѣпленію ихъ, сдавливать внутренніе органы,
разстраивая ихъ отправленія, затрудняя кровообращеніе, про-
изводя приливы крови къ головѣ и шеѣ. По этимъ причинамъ
слѣдуетъ признать безусловно вреднымъ обычай пеленанія и
ношенія корсетовъ, особенно молодыми дѣвушками. Туго затя-
гиваемые корсеты сильно стѣсняютъ развитіе грудной клѣтки

грудныхъ желѣзъ, печени, кровообращенія въ области послѣд-
ней и вообще могутъ повести къ цѣлому ряду серьезныхъ бо-
лѣзней въ области печени...
Скажемъ нѣсколько словъ объ обычаѣ пеленанія. Для того,
чтобы спеленать ребенка, его кладутъ на пеленку такъ, что
ножки и голова приходятся на углы ея. Завертываютъ потомъ
головку ребенка однимъ угломъ пеленки, такъ что на головѣ
его очутится какъ будто чепчикъ. Ножки ребенка вытягиваютъ,
ручки прикладываютъ къ бочкамъ, завертываютъ его въ пелен-
ку и связываютъ, опутываютъ его особеннымъ снарядомъ, кото-
рый называется свивальникомъ. Свивальникъ буквально связы-
ваетъ ребенка съ ногъ до головы потому что окутывіетъ его
отъ плечъ и связывается у пятокъ тесемочками. Такимъ обра-
зомъ снаряженный ребенокъ становится очень похожимъ на еги-
петскіе мумію, не можетъ двинуть ни рукой, ни ногой, въ та-
комъ видѣ укладывается спать и спитъ, т е лежитъ безъ движе-
нія, часовъ 8 въ первое время жизни. Хотя этотъ варварскій
обычай и выводится у насъ, но всетаки все еще крѣпко дер-
жится вообще. Главная сила этого обычая въ его глубокой древ-
ности. Человѣчество съ незапамятныхъ временъ пеленало дѣтей
своихъ, а отъ историческихъ народовъ остались и свидѣтель-
ства письменныя о томъ, что обычай пеленанія существовалъ.
Пеленали, напр., дѣтей своихъ всѣ Греки, за исключеніемъ
Спартанцевъ.
Однако вредъ обычая пеленать дѣтей сознавался уже въ
глубокой древности и противъ него дѣлалось множество возра-
женій. Можно сказать, что нѣтъ педагогическаго сочиненія, въ
которомъ не затрогивался бы этотъ вопросъ. Г-жа Манассеина
въ своей книгѣ задумала пересчитать авторовъ, говорящихъ
противъ пеленанія, и заняла двѣ страницы подстрочнымъ при-
мѣчаніемъ, называя въ немъ только имена авторовъ и ихъ со-
чиненій. Авторъ педагогическаго сочиненія на родномъ языкѣ,
изданнаго въ Царствованіе Екатерины II (Максимовичъ—Амбо-
дичъ), дивится, что человѣкъ самъ себѣ куетъ бѣды такими
обычаями, какъ пеленаніе, и до сихъ поръ еще не сознавалъ
этого. А эти бѣды видитъ онъ въ томъ, что пеленаніе вообще
препяствуетъ развитію и укрѣпленію всѣхъ членовъ тѣла, вред-
но дѣйствуетъ на желудок ь. Извѣстный нѣмецкій философъ
Кантъ, чтобы убѣдить невѣрующихъ въ томъ, какъ тяжело пере-
носить ребенку пеленаніе, совѣтуетъ спеленать взрослаго чело-
вѣка, положить безъ движенія на 8 часовъ и посмотрѣть, въ
какую ярость онъ придетъ и съ какой злобой станетъ вспоми-
нать объ этомъ своемъ положеніи. А гигіенистъ 18 столѣтія,
Франкъ, зная, какъ трудно искоренить одними словами и убѣ-
жденіями обычай пеленанія, совѣтуетъ вмѣшать въ это дѣло по-
лицію. Онъ желалъ бы, чтобы медицинскія полиція просто не
дозволяла пеленать дѣтей. Такимъ образомъ обычай пеленанія
просвѣщенными людьми всѣхъ странъ признанъ вреднымъ и

Бредъ этотъ состоитъ въ томъ, что пеленаніе мѣшаетъ пра-
вильному размѣщенію крови въ организмѣ.
Свивальникъ сдавливаетъ весь организмъ ребенка, оставляя
свободными только ножки да головку. Вслѣдствіе этого веноз-
ная, т. е. испорченная кровь застаивается во всѣхъ членахъ и
приливаетъ къ головѣ, къ мозгу, а это можетъ быть причиной
различныхъ мозговыхъ болѣзней, разнаго рода родимчиковъ и
припадковъ, отъ коихъ чаще всего и умираютъ дѣти. Что стя-
гиваніе должно имѣть такія печальныя послѣдствія, въ этомъ
можетъ убѣдить насъ вотъ какой простой опытъ. Перетяните
палецъ ниткой, и его конецъ тотчасъ же покраснѣетъ, потомъ
побагровѣетъ и наконецъ почернѣетъ. Тоже самое, хотя въ
меньшей степени происходитъ и въ организмѣ ребенка, когда
онъ спеленутъ.-Все тѣло его перетянуто, а свободной оставлена
голова, и къ ней, конечно, приливаетъ кровь. Лицо спеленутаго
ребенка дѣйствительно въ жару и въ поту, и все это проходитъ,
когда дитя освобождаютъ отъ свивальника. Вредитъ пеленаніе
и дыханію. Для дыханія грудь должна быть свободна, а у ре-
бенка она сдавлена свивальникомъ, значитъ ему глубоко дышать
нельзя. Приноситъ вредъ пеленаніе и пищеваренію, потому что
свивальникъ стягиваетъ желудокъ, а слѣдствіемъ этого бываетъ
задержка соковъ, какъ причина различныхъ желудочныхъ болѣз-
ней, отъ коихъ дѣти умираютъ. Пеленаніе безусловно
вредно. 4-е условіе дѣтской одежды—надлежащее содержа-
ніе ея въ чистотѣ. Нужно слѣдить строго, чтобы бѣлье стира-
лось въ отдѣльной посудинѣ, тщательно прополаскивалось на
рѣкѣ и сушилось лучше всего на чердакѣ, ибо при сушкѣ въ
кухнѣ или жилой комнатѣ, оно пропитывается пылью и накоп-
ляющимися тамъ міазмами. Предъ употребленіемъ оно должно
быть тщательно просушено, разглажено и согрѣто.
Одежда подростковъ, какъ мальчиковъ, такъ и дѣвочекъ,
разнообразится настолько значительно, что тутъ довольно труд-
но указывать какія либо общія формы одѣянія. Гигіена требуетъ:
дѣтямъ нужно устраивать одежду такъ, чтобы какъ нижнее
бѣлье, такъ и верхняя и нижняя часть одежды ихъ всею сво-
ею тяжестью опирались бы на плечи, не стѣсняя живота и гру-
ди, что въ высшей степени вредно.
Не слѣдуетъ калѣчить ноги дѣтей, покупая имъ узкую и
тѣсную обувь или дѣлая башмаки на каблукахъ; въ послѣднемъ
случаѣ тяжесть тѣла падаетъ не на пятку, какъ бы слѣдовало,
а далѣе къ переди, на сводъ подошовы, что развиваетъ цѣлый
рядъ болѣзненныхъ явленій на ногѣ.
V.
Постель, укачиваніе, движенія, прогулки.
Самый важный предметъ въ обстановкѣ дѣтской—это кро-
ватка Въ ней ребенокъ проводитъ почти все время въ тече-

ніи первыхъ четырехъ мѣсяцевъ, когда онъ большую часть су-
токъ спитъ, и если и бодрствуетъ, то больше находится въ
кроваткѣ, потому что, вслѣдствіе слабаго мышечнаго аппарата
и гибкости еще неокрѣпшаго остова, самое соотвѣтствующее
для него положеніе горизонтальное, лежачее. Весьма важное
условіе для кроватки—чтобъ она была сквозная: плетеная,—иво-
вая, или рѣшетчатая—деревянная, или же еще лучше желѣзнаяг
окрашенная эмалевой краской, съ желѣзными же рамками вмѣ-
сто стѣнокъ. На эти рамки натягивается сѣтка изъ шнурка. Это
предохраняетъ ребенка отъ паденія и ушибовъ при движеніяхъ
и въ то же время не препятствуетъ доступу свѣжаго воздуха.
Такую кровать легко содержать въ чистотѣ и опрятности. Ста-
вить кроватку нужно въ дѣтской не близко къ печи и дверямъ,
стараться, чтобъ свѣтъ не падалъ прямо въ глаза ребенку. На
дно кроватки нужно положить матрасецъ волосяной или изъ
морской травы, на него положить клеенку, а на нее ватный сте-
ганный тюфячекъ, прикрытый простынкой. Тюфячекъ надо по-
чаще провѣтривать, прополаскивать и мѣнять. Подушечки надо
тоже сдѣлать изъ волоса или морской травы, небольшія съ на-
волочкой. Покрывается ребенокъ сверху, смотря по времени
года, простыней, шерстянымъ, байковымъ или бумазейнымъ
одѣяломъ. Для постели ребенка больше не нужно никакихъ при-
бавленій и приспособленій. Вредны, напр., пуховыя перины, по-
тому что онѣ мнутся и заставляютъ ребенка лежать не прямо;
вредны и пологи, потому что они задерживаютъ воздухъ, и если
можно допустить, то легкій пологъ изъ тюля для защиты отъ
мухъ, хотя и подъ нимъ температура воздуха повышается.
Для того, чтобы ребенокъ спалъ хорошо, надо устранить отъ
него дѣйствіе яркаго свѣта и громкихъ пугающихъ звуковъ.
Однако нѣтъ нужды соблюдать бесусловную тишину и остере-
гаться разговоровъ во время сна ребенка. Напротивъ, надо прі-
учать его засыпать при такихъ незначительныхъ шумахъ, такъ
какъ это ему будетъ полезно впослѣдствіи. Спокойному сну ребен-
ка помагаетъ привычка спать въ опредѣленное время. Пре-
жде всего надо пріучить ребенка спать, а не бодрствовать ночью,,
потому что сама природа назначила ночь для сна. Отсюда нуж-
но осудить потворство матерей и воспитательницъ, которыя по-
зволяютъ дѣтямъ играть ночью, долго не засыпать и проч.. Что-
бы дитя заснуло скорѣе, не надо укладывать его вдругъ же по-
слѣ шумныхъ игръ и принятія пищи, потому что въ такихъ
случаяхъ сонъ ребенка бываетъ безпокойнымъ. Дѣти вообще
спятъ подолгу. Новорожденный проводитъ большую часть су-
токъ во снѣ, спитъ часовъ 20 и просыпается только отъ не-
пріятныхъ ощущеній и для кормленія. Съ теченіемъ времени
дѣти начинаютъ бодрствовать больше и больше. Послѣ полу-
года ребенокъ можетъ проводить безъ сна нѣсколько часовъ
подрядъ, 2—з лѣтъ ребенокъ спитъ днемъ і—3 часа и ночью
отъ 9—12 часовъ и т. д.. Сама природа показываетъ этимъ, какъ

важенъ для ребенка сонъ, и потому воспитатель долженъ обе-
регать его.
Средства усыпленія ребенка, какъ то: ношеніе на рукахъ,
укачиваніе, баюканье и т. п., а равно усыпительныя лекарства,
въ родѣ маковаго сиропа и другихъ одуряюшихъ веществъ,
должны быть тщательно избѣгаемы: во I-хъ потому, что сонъ,
произведенный искусственно, не можетъ уже имѣть того живи-
тельнаго, укрѣпляющаго свойства, какое имѣетъ сонъ естест-
венный, и во 2-хъ потому, что эти мѣры притупляютъ чувстви-
тельность и влекутъ за собой вялость и истощеніе организма.
Даже усыпленіе ребенка посредствомъ качанія на рукахъ ока-
зывается очень вреднымъ: оно мѣшаетъ пищеваренію, ошелом-
ляетъ ребенка и создаетъ дурную привычку. Говоря о постели
ребенка, мы не можемъ не остановиться нѣсколько подробнѣе
на такъ называемыхъ люлькахъ или зыбкахъ и безусловно вред-
номъ для физическаго развитія дѣтей обычаѣ укачиванія.
Вѣроятно, всѣмъ извѣстно, какъ устраиваютъ зыбки и какъ
укачиваютъ. Обычай укачиванія какъ и пеленанія очень древній.
Древность этого обычая доказывается тѣмъ, что онъ суще-
ствуетъ у самыхъ грубыхъ дикарей. Индійцы Америки искусно
пеленаютъ дѣтей, упрятывая ихъ въ футляръ изъ древесной
коры, какъ кладутъ карандашъ въ пеналъ. Такъ спеленутаго
ребенка мать закидываетъ за спину, и находу онъ укачивается
за ея плечами. Если же мать останавливается и начинаетъ, напр.,
работать, то подвѣшиваетъ чадо свое къ сучку перваго попав-
шагося дерева, а вѣтеръ колышетъ его, исполняя роль няньки.
Столь же премудро поступаютъ и Лапландцы Зыбка представ-
ляетъ у нихъ деревянное корытце, въ видѣ лодочки, одинъ ко-
нецъ которой пошире. На дно ея накладываютъ мохъ, стелютъ
шкурки и кладутъ спеленутаго ребенка. Къ бокамъ лодочки
прикрѣплены, обоими концами къ одной сторонѣ, два ремня,
при помощи которыхъ мать можетъ носить ребенка, перекинувъ
ремни чрезъ плечо, и подвѣшивать тоже къ суку дерева, когда
начинаетъ работать. А чтобы ребенокъ не выпалъ изъ колыбе-
ли, къ ея краямъ придѣланы ременныя петли, которыя заби-
раются крестообразно ремнемъ, и ребенокъ оказывается сидя-
щимъ за рѣшоткой, какъ птичка въ клѣткѣ. Такъ, если столь
необразованные дикари пользуются колыбелью, да еще столь
искусно, то конечно, употребленіе этого снаряда очень древне.
О томъ же говорятъ и историческія свидѣтельства. Извѣстно,
напр., что у грековъ колыбель была во всеобщемъ употребленіи.
Да и существованіе почти у всѣхъ народовъ цѣлыхъ литера-
туръ колыбельныхъ пѣсенъ говорятъ о томъ, что они не толь-
ко укачивали своихъ дѣтей, а еще при этомъ и пѣсни пѣли
надъ колыбелью....
Какое дѣйствіе производитъ на ребенка укачиваніе, мы не
можемъ знать отъ него, такъ какъ онъ ничего не въ силахъ
поразсказать намъ объ этомъ, а потому поставлены въ необхо-
димость дѣлать заключенія по аналогіи, по сравненію со взро-

слыми или судить по немногимъ случаямъ, въ коихъ послѣд-
ствія укачиванія проявляются слишкомъ ясно. Сравнить состояніе
и ощущенія укачиваемаго ребенка можно съ тѣмъ, что испы-
тываетъ путешественникъ на кораблѣ во время качки. Симпто-
мы морской болѣзни, которая вызывается качкой, извѣстны. Во
время качки, вслѣдствіе приливовъ крови къ головѣ, начинают-
ся головныя боли, головокруженія, потомъ открывается рвота,
и дѣло доходитъ до дурноты и обморока, т. е. полной потери
сознанія. Тоже самое испытываетъ и укачиваемый ребенокъ,
только, вѣроятно, въ большей степени. Во время качки на ко-
раблѣ, человѣкъ колеблется только изъ стороны въ сторону,
переваливается съ боку на бокъ, а зыбка ходитъ снизу вверхъ,
да иногда, если укачиваетъ ребенка усердное, глупое или раз-
серженное существо, маленькая сестренка, напр., ребенокъ про-
сто на полъаршина подпрыгиваетъ въ зыбкѣ и стремительно
падаетъ внизъ. Такой качки не испытывалъ, вѣроятно, ни одинъ
всемірный путешественникъ. При этомъ надо принять во вни-
маніе, что организмъ ребенка гораздо слабѣе и воспріимчивѣе
организма взрослаго человѣка, и потому въ немъ и меньшія
даже причины могутъ произвести одинаковыя слѣдствія. Отсюда
понятно, почему ребенокъ, если его немного покачаютъ, быстро
умолкнетъ, какъ бы ни раскричался онъ предъ тѣмъ,—качаніе
быстро доводитъ его до состоянія обморока, онъ потеряетъ со-
знаніе, и потому перестаетъ пищать и плакать, а няньки думаютъ,
что онъ успокоился, заснулъ. Это состояніе есть результатъ
приливовъ крови къ головѣ. Они же являются слѣдствіемъ того,
что укачиваніе нарушаетъ правильный ходъ процесса крово-
обращенія. Въ самомъ дѣлѣ, кровь течетъ по жиламъ, которыя
представляютъ собою ничто иное, какъ тоненькія трубочки. Пред-
ставимъ себѣ, что мы льемъ воду чрезъ тонкую стеклянную
трубочку. Пока мы держимъ трубку твердо, вода по ней течетъ
ровно и быстро, безъ задержки, а если мы вздумаемъ трубку
трясти, то въ водѣ начнется волненіе, она будетъ задерживаться
колебаніями, застаиваться. Тоже происходитъ въ организмѣ ре-
бенка при укачиваніи. Вслѣдствіе сотрясенія всего организма
кровь въ жилахъ задерживается, застаивается, а результатомъ
этого и бываютъ приливы къ головѣ, задержки ея въ конечно-
стяхъ. Въ книгѣ Жука „Мать и дитя" разсказывается слѣдую-
щій случай. У одного мельника было „геніальное изобрѣтеніе".
Этотъ мельникъ — отецъ зтстроилъ хитрый приводъ отъ оси
мельничнаго колеса къ колесу, приводившему въ движеніе колы-
бель его сына. „Такая, остроумно скомбинированная машина дѣй-
ствовала цѣлый день и часть ночи, и дитя постоянно качалось,
къ большому удовольствію мельника—отца, радовавшагося своей
геніальности и потому, что ни мать, ни всѣ домашніе не нужны
ребенку. Но, увы, въ концѣ концовъ у ребенка сдѣлалось вос-
паленіе мозга, и онъ быстро умеръ". Укачиваніе безусловно
вредно. Вообще, сонъ только тогда полезенъ, когда онъ вызванъ
естественною потребностью. А потребность къ отдыху являете»

обыкновенно плодомъ нѣкотораго физическаго утомленія, вызы-
ваемаго моціономъ, движеніемъ, дѣятельностью.
Движеніе необходимо для правильнаго развитія всего нашего
организма, въ особенности же для укрѣпленія мускуловъ и для
правильности физіологическихъ функцій. Поэтому движеніе есть
первая и существенная потребность организма и проявляется
она тѣмъ сильнѣе, чѣмъ моложе организмъ. Говоря о физиче-
скомъ воспитаніи дѣтей и въ частности о движеніи, нужно
прежде всего посовѣтовать—давать ребенку двигаться возможно
больше, сколько онъ желаетъ, сколько требуетъ его природа.
Но, не стѣсняя ребенка въ движеніяхъ, не нужно его и наси-
ловать въ противоположномъ направленіи, т. е. не нужно упо-
треблять искусственныхъ средствъ, побуждающихъ его къ та-
кимъ движеніямъ, на которыя онъ еще не способенъ. Это общее
правило при воспитаніи ребенка въ разные періоды его жизни
можно приложить слѣдующимъ образомъ.
Въ первое время жизни новорожденный можетъ произво-
дить только безсознательныя и безцѣльныя движенія, результатъ
потребности организма. Эти движенія способенъ онъ произво-
дить только лежа, потомучто позвоночникъ его еще слабъ, и
онъ не въ силахъ сидѣть. Поэтому ребенку до 4—5 мѣсяцевъ
нужно давать лежать и свободно двигать ручками и ножками.
Надо остерегаться держать его подолгу въ сидячемъ положе-
ніи, потому что отъ этого можетъ быть искривленіе позвоноч-
ника и не слѣдуетъ пріучать его „къ рукамъ". Сердобольныя
маменьки и няни поступаютъ какъ разъ наоборотъ,—таскаютъ
ребенка на рукахъ и непремѣнно „торчкомъ", желая пріучить
его сидѣть. Дитя пріучается быть на рукахъ, просится на руки,
и матери жалуются на это, хотя сами его пріучили.
Съ 4—-5 мѣсяцевъ ребенокъ начинаетъ хватать ручками
предметы и играть ими. Этому стремленію и удовлетворяютъ
разнаго рода игры, изобрѣтаемыя матерями и нянями, напр.,
„ладушки", „сорока" и проч.
Движенія ребенка все осложняются и совершенствуются, и
въ 7—8 мѣсяцевъ ребенокъ научается сидѣть.
Постепенному развитію движенія ребенка только нужно
идти на встрѣчу, а не тянуть его впередъ, пусть все дѣлается
естественнымъ путемъ. Не нужно пріучать ребенка сидѣть,
прежде чѣмъ онъ будетъ въ силахъ самъ подняться и сѣсть.
Тоже нужно сказать о ползаньѣ и ходьбѣ. Какъ только
дѣти почувствуютъ въ себѣ силу, они сами различными спосо-
бами начинаютъ ползать. Обыкновенно ребенку растилаютъ ко-
веръ и предоставляютъ его своимъ силамъ, не безъ наблюденія
конечно. Потомъ ребенокъ начинаетъ подниматься на колѣна,
на ноги, держась за стулья и другіе предметы, и, наконецъ, на-
чинаетъ ходить. Иногда дѣти, научившись хорошо сидѣть и
крѣпко стоять, прямо идутъ не ползая. Ходить научаются дѣти,
начиная отъ 9 до 16 мѣсяцевъ, смотря по природной крѣпости.
И въ этихъ движеніяхъ ребенку должно быть предоставлено

больше свободы. Особенно нужно избѣгать различнаго рода ис-
кусственныхъ приспособленіе для пріученія дѣтей къ ходьбѣ.
Неокрѣпшія ноги ребенка отъ несоотвѣтствующихъ упражненій
могутъ искривиться. Для пріученія ребенка къ самостоятельному,
безъ содѣйствія взрослыхъ, хожденію, и при томъ въ наиболѣе
безопасныхъ условіяхъ, въ послѣднее время стали устраивать
такъ называемые „школы для ходьбы", это родъ разборнаго
ящика большихъ рязмѣровъ, дно котораго покрывается ковромъ,
а внутренняя сторона боковъ мягкой обшивкой. Здѣсь ребенокъ
можетъ ползать, становиться на ноги и ходить, а если устанетъ
и прилечь. Не нужно особенно огорчаться ТѢМЪ, ЧТО дѣти долго
иногда не ходятъ,—случается, что дѣти, которыя пошли позже,
ходятъ тверже и рѣже падаютъ при ходьбѣ. Затѣмъ ребенокъ,
когда научится ходить, начинаетъ отличаться чрезвычайной под-
вижностью,—онъ не посидитъ ни минуты покойно, съ утра до
вечера бродитъ, бѣгаетъ и если его присадятъ на мѣсто, болта-
етъ ногами, шевелитъ руками. Эта подвижность вполнѣ есте-
ственна. Она законна; требуется природой. Значитъ, ребенку въ
это время нужно предоставить возможность двигаться, сколько
угодно, и система воспитанія, требующая, чтобы ребенокъ не бѣ-
галъ, не шумѣлъ, даже сидѣлъ смирно, не болтая ногами и проч.,
должна быть осуждена, какъ противоестественная муштровка.
Прогулки. Особенно полѣзны для здоровья ребенка дви-
женія и игры на вольномъ воздухѣ. Поэтому необходимо знако-
мить ребенка съ внѣшнимъ воздухомъ и выносить его изъ дому
въ хорошую погоду, когда нѣтъ на улицѣ большаго вѣтра и
сырости. Зимой можно выносить ребенка (ранѣе 6 мѣсяцевъ)
послѣ 6—8 недель, а лѣтомъ чрезъ 2—3 недѣли. При чемъ въ
первые дни, особенно, въ холодное время, ребенокъ выносится
на нѣсколько минутъ, чтобы дать ему возможность постепенно
освоиться съ новой средой.
Чтобы прогулка принесла надлежащую пользу, нужно, во
I-хъ, знать, гдѣ гулять съ дѣтьми. Самое лучшее мѣсто для
прогулокъ лѣтомъ—это садъ, усыпанный крупнымъ пескомъ,
дворъ, бульваръ, закрытые же, огороженные наглухо, сады, гдѣ
воздухъ застаивается и появляется сырость, неудобны для про-
гулокъ.
До 2-хъ лѣтняго возраста лучше не выносить ребенка на
воздухъ, когда на улицѣ болѣе 2° мороза, такъ какъ морозный
воздухъ сильно раздражаетъ нѣжную слизистую оболочку носа
и гортани и чрезъ то производитъ насморкъ, кашель и каттаръ.
Нужно знать, когда гулять. Самое лучшее время для прогул-
ки отъ 2—4 часовъ по полудни, т. е. самое теплое время дня.
Не слѣдуетъ выносить ребенка на воздухъ вскорѣ послѣ купанья
или сна, при разгоряченной кожѣ...

VI.
Прорѣзываніе зубовъ. Оспопрививаніе. Дѣтскія болѣзни.
Въ отдѣлѣ о физическомъ воспитаніи педагогика должна
еще сказать о прорѣзываніи зубовъ, съ каковымъ актомъ тѣсно
связаны вопросы питанія и вообще благосостоянія ребенка. Про-
рѣзываніе зубовъ—какъ естественный актъ для здоровыхъ дѣ-
тей совершается незамѣтно, но дѣти болѣзненныя въ это время
бываютъ особенно расположены къ заболѣваніямъ, которыя при
дурномъ уходѣ принимаютъ опасный оборотъ.
1. Процессъ прорѣзыванія зубовъ раздражаетъ нервы ре-
бенка и дѣлаетъ его склоннымъ къ судорогамъ и другимъ нер-
внымъ заболѣваніямъ. При этомъ успокаивающее дѣйствіе имѣ-
ютъ свѣжій воздухъ и тепловатыя ванны, которыя поэтому явля-
ются особенно необходимыми въ это время.
2. Прорѣзыванію зубовъ предшествуетъ опухоль десенъ,
производящая боль при малѣйшемъ прикосновеніи къ нимъ твер-
даго тѣла; вслѣдствіе этого дѣтямъ нельзя бываетъ разжевы-
вать пищу, и они ее глотаютъ цѣликомъ, отчего разстраивается
пищевареніе. Поэтому важно въ это время точное соблюденіе
діэтическихъ правилъ.
3. Предъ прорѣзываніемъ зубовъ, когда зубная ячейка уве-
личивается и давитъ на выше лежащую часть десны, дѣтямъ до-
ставляетъ большое удовольствіе треніе о десны. Въ это время
нужно избѣгать давать дѣтямъ слишкомъ твердые предметы,
такъ какъ этимъ прорѣзываніе зубовъ еще болѣе затрудняется,
а не облегчается. Кусаніе твердыхъ предметовъ обусловливаетъ
сильное ущемленіе десенъ, воспаленіе и затвердѣніе ихъ; фіал-
ковый корень и корка хлѣба, предлагаемыя въ этомъ случаѣ,
не представляютъ столь большаго вреда. Вслѣдствіе зуда въ
деснахъ, дѣти въ это время много капризничаютъ.
4. Нужно остерегаться, чтобы не отнести на счетъ зубовъ
другой какой либо болѣзни, независимой отъ прорѣзыванія зу-
бовъ, и такимъ образомъ не опустить времени для своевремен-
наго леченія. Не слѣдуетъ успокаиваться выраженіями: „лихо-
радка къ зубамъ", „кашель къ зубамъ", „сыпь къ зубамъ" и т. д.
Введеніе въ ротъ пальцевъ, сильное кусаніе при сосаніи, крикъ
и безпокойный сонъ могутъ служить признаками болевыхъ ощу-
щеній и въ другихъ частяхъ тѣла, напр., въ животѣ или на
поверхности кожи. Разстройство желудка, кашель и лихорадоч-
ное состояніе часто обозначаютъ начало какой либо другой
серьезной болѣзни, и потому бываетъ необходимо обратиться къ
врачу.
5. Чтобы менѣе было возможности ошибиться, полезно
лицу, ухаживающему за ребенкомъ, знать, по крайней мѣрѣ,
дѣйствительно-ли совпадаетъ то или другое болѣзненное состо-
яніе со временемъ прорѣзыванія зубовъ.

При правильномъ прорѣзываніи зубовъ они появляются
группами и приблизительно въ такомъ порядкѣ:
1- ая группа—рѣзцы, числомъ 8, прорѣзываются между 5—
12 мѣсяцами. Въ большинствѣ случаевъ первыми показываются
2 среднихъ рѣзца въ нижней челюсти. Рѣзцы прорѣзываются
сравнительно легко, потому что меньше другихъ.
2-ая группа—первые коренные зубы, числомъ 4, про-
рѣзываются въ періодъ времени отъ 12—16 мѣсяцевъ Они яв-
ляются большею частію по 2. Прорѣзываніе ихъ болѣе всего
безпокоитъ дѣтей, такъ какъ они имѣютъ по 4 и болѣе острія
и производятъ большее пораненіе десны, чѣмъ другіе зубы.
3-я группа—клыки („глазныя зубы"), числомъ 4, прорѣзы-
ваются приблизительно въ періодъ отъ 17—20 мѣсяцевъ.
4-ая группа—вторые коренные зубы, числомъ 4—прорѣзы-
ваются около 20—24 мѣсяцевъ. Такимъ образомъ къ концу втора-
го года во рту здороваго ребенка можно найти уже всѣ 20 мо-
лочныхъ зубовъ. Сроки прорѣзыванія зубовъ намѣчаются толь-
ко приблизительно; бываютъ и измѣненія. Если рано прорѣзы-
ваются зубы, то это признакъ здороваго состоянія ребенка и на-
оборотъ.
На 7 году жизни начинается смѣна зубовъ. Молочные зубы
вытѣсняются постоянными зубами, кои служатъ человѣку всю
его остальную жизнь. Появленіе постоянныхъ зубовъ совер-
шается въ томъ же приблизительно порядкѣ, какъ и прорѣзы-
ваніе молочныхъ Какихъ либо болевыхъ ощущеній и нервныхъ
разстройствъ при этомъ не бываетъ. Смѣна зубовъ обыкно-
венно происходитъ между 7—и годами, при чемъ къ упомяну-
тымъ 20 зубамъ прибавляется еще 4 новыхъ коренныхъ зуба, а
на 12 году еще 4 коренныхъ зуба, такъ что число всѣхъ по-
стоянныхъ зубовъ достигаетъ уже 28. Къ нимъ между 22—25
годами присоединяется еще 4—зуба мудрости.
Хорошіе зубы—признакъ здоровья. Наоборотъ, больные,
гнилые зубы являются очагомъ всевозможнѣйшихъ гнилостныхъ
бактерій. Послѣднія, находя здѣсь очень благопріятныя условія
для своего развитія, служатъ виновниками многихъ болѣзней, въ
ротовой, носовой и ушной полостяхъ; проглатываемыя съ пищей
они наносятъ вредъ всему пищеварительному пути. Отсюда по-
нятно, насколько важенъ уходъ за зубами. Съ первыхъ дней
рожденія необходимо слѣдить за чистотой рта новорожденнаго.
Предъ каждымъ пріемомъ пищи и послѣ, если ребенокъ не за-
снулъ, нужно обтирать ротикъ мягкой чистой тряпочкой, обмо-
ченной въ кипяченой теплой водѣ. Выростаютъ зубы, нужно ихъ
чистить мягкой зубной щеткой и въ первыя 10 лѣтъ лучше безъ
зубныхъ порошковъ. Молоко, яйца, всѣ овощи (отсюда прекрас-
ные зубы у крестьянъ, большею частію питающихся раститель-
ною пищею) оздоровляютъ зубы; пряности, сласти, кислоты, на-
оборотъ, вредятъ имъ. Неправильный ростъ зуба, появляющееся
дупло, опуханіе и изъязвленіе десны и всякое, хотя бы незначи-
тельное поврежденіе зуба являются показателями немедленнаго
обращенія къ врачебной помощи.

Оспопрививаніе. Честь введенія оспопрививанія на основаніи
многочисленныхъ и тщательныхъ опытовъ и установленія факта
предохранительной силы коровьей оспы (вакцина) принадлежитъ
Англійскому врачу Эдуарду Дженнеру, по иниціативѣ котораго
въ 1799 году было основано въ Лондонѣ первое общественное
оспопрививательное заведеніе.
Прививаютъ ребенку оспу въ возрастѣ между 3-мъ и 6-мъ
мѣсяцемъ, смотря по крѣпости младенческаго организма. Хотя
операція эта весьма проста, но ее долженъ совершить врачъ
или оспопрививатель. Процессъ оспопрививанія таковъ. Посред-
ствомъ нѣсколькихъ уколовъ на извѣстномъ мѣстѣ руки вводит-
ся подъ кожу вакцина или оспенный гной; уколотое мѣсто не-
медленно припухаетъ, но чрезъ 1 1/2 часа припухлость исчезаетъ
На 5-й день появляется прыщикъ или нарывъ (а съ нимъ и
зудъ), достигающій наибольшаго развитія на седьмой или вось-
мой день; тогда же появляется непродолжительная лихорадка,
заставляющая прекратить прогулки на свѣжемъ воздухѣ. На
8-й день долженъ осмотрѣть больное мѣсто врачъ, и, въ случаѣ
надобности, умѣрить болѣзненные припадки. На 12-й день на
мѣстѣ прыщика или нарыва образуется струпикъ, отпадающій
чрезъ 25—30 сутокъ и оставляющій на рукѣ неизглядимый шрамъ.
Во избѣжаніе тренія, больное мѣсто покрывается бинтомъ. При-
вивать оспу можно во всякое время года, избѣгая только край-
ностей холода и тепла.
Ложная оспа отличается отъ истинной быстрымъ теченіемъ
своего процесса (нарывъ является уже на 2 или 3 день, а стру-
пикъ на 8 или 9 й) и блѣднымъ или желтымъ цвѣтомъ, вмѣсто
розоваго истинной оспы.
Дѣтскія болѣзни О дѣтскихъ болѣзняхъ педагогика гово-
ритъ не для того, чтобы мать сама лечила свое дитя, а для
того, чтобы она знала тѣ опасности, какія грозятъ ея ребенку,
чтобы по возможности предотвращала ихъ, чтобы была въ со-
стояніи узнать наступленіе болѣзни, требующее помощи врача,
чтобы умѣла поставить ребенка и саму себя въ правильное
отношеніе къ врачу и лекарствамъ, чтобы, наконецъ, разумнымъ
уходомъ за больнымъ ребенкомъ содѣйствовала выздоровленію его.
На счетъ болѣзней мать должна помнить мудрое правило,
что гораздо легче предупреждать ихъ, чѣмъ лечить. Она должна
знать также, что выздоровленію помогаетъ, вообще говоря, не
столько лекарство, сколько сама природа, потому обязанность ея
содѣйствовать природѣ при возстановленіи разстроеннаго орга-
низма. Признаки наступающей дѣтской болѣзни слѣдующіе: по-
вышеніе температуры тѣла, потеря аппетита, кашель, безпокой-
ный сонъ, неправильныя отправленія желудка, рѣзкая перемѣна
въ общемъ настроеніи духа. Не каждая, конечно, болѣзнь пред-
вѣщается всѣми этими признаками; но мать немедленно должна
обратиться къ врачу, лишь только замѣтитъ одинъ или нѣсколь-
ко изъ указанныхъ признаковъ. Своевременное обращеніе за
помощью врача во многихъ случаяхъ предотвращало бы не

только смерть, но и тяжкую болѣзнь. Ухаживать за больнымъ
ребенкомъ должна непремѣнно сама мать, какъ во избѣжаніе
гигіеническихъ и діэтическихъ оплошностей, особенно опасныхъ
во время болѣзни, такъ и для того, чтобы съ точностію разска-
зать врачу обо всѣхъ, происходившихъ въ организмѣ ребенка,
измѣненіяхъ. Обычныя дѣтскія болѣзни слѣдующія: золотуха,
англійская болѣзнь, родимчикъ, оспа, корь, скарлатина, коклюшъ,
крупъ, дифтеритъ, глисты и малокровіе.
VII.
Духовное воспитаніе.
Вмѣстѣ съ постепеннымъ физическимъ развитіемъ ребенка
начинаетъ, въ первое время почти незамѣтнымъ образомъ, но
чѣмъ далѣе, тѣмъ замѣтнѣе и очевиднѣе, появляется и душев-
ная жизнь дитяти; понемногу раскрывается дѣятельность внѣш-
нихъ чувствъ, вырабатываются первыя представленія, появляют-
ся первыя чувствованія и желанія и т. д. Все это имѣетъ боль-
шое значеніе для дальнѣйшаго душевнаго развитія его, а потому
съ младенчества же должна начаться и забота о душевномъ вос-
питаніи ребенка.
Кромѣ процессовъ ковообращенія, питанія и др., кромѣ
дѣятельности тѣлесной, мы замѣчаемъ въ себѣ дѣятельность
иного рода, не поддающуюся внѣшнимъ чувствамъ, неосязаемую,
невѣсомую, неслышимую, необоняемую: человѣкъ мыслитъ, чув-
ствуетъ, желаетъ, всѣ эти явленія производятся душою, которая
и служитъ причиною духовной дѣятельности человѣка. Ник-
то не видалъ души, но каждый увѣренъ въ ея существованіи,
потому что при посредствѣ самосознанія или внутренняго чув-
ства замѣчаетъ въ себѣ душевныя явленія-теченіе мыслей,
движенія чувствованій, желанія,-въ чемъ собственно и проявляет-
ся жизнь души человѣческой, а наука, которая изучаетъ при-
роду душевныхъ явленій, выясняетъ законы дѣятельности душев-
наго механизма, законы взаимодѣйствія мыслей, чувствъ, жела-
ній-называется Психологіей (отъ греч. словъ: „психи"—душа и
„логосъ"-слово). Для того, чтобы педагогика въ своихъ указа-
ніяхъ была состоятельна, она должна опираться на психологію.
Основанная на психологіи педагогика называется иначе „педаго-
гической психологіей" или какъ иногда у нѣмцевъ, психологи-
ческой педагогикой, психологіей въ примѣненіи къ воспитанію.
Отличіе душевныхъ явленій отъ физическихъ. Душевныя
явленія существенно отличаются отъ явленій жизни тѣлесной
или физіологическихъ и явленій внѣшняго міра или физическихъ.
і. Душевныя явленія—непротяженны. Мы не можемъ разли-
чать въ нихъ ни пространственныхъ измѣреній—длины, ширины
и высоты, ни геометрическихъ очертаній—треугольника, куба,
круга или шара и т. д., ни пространственныхъ отношеній—какъ
передъ, задъ, правая сторона, лѣвая, верхъ или низъ. Никто не

скажетъ, что какое либо представленіе, чувствованіе или желаніе
длинно или узко, треугольно или квадратно, имѣетъ форму шара
или куба. Между тѣмъ явленія міра физическаго непремѣнно
протяженны: каждое изъ нихъ занимаетъ опредѣленное мѣсто и
имѣетъ опредѣленную фигуру съ опредѣленными пространствен-
ными измѣреніями.
Впрочемъ, говоря о свойствѣ непротяженности психиче-
скихъ явленій, нужно оговориться, что самое движеніе, ходъ или
предположительность душевныхъ явленій можетъ подлежать
болѣе или менѣе точнымъ измѣреніямъ посредствомъ особыхъ
такъ называемыхъ психошетрическихъ приборовъ. Надо замѣтить,
что эксперименты, т. е. опыты въ психологіи стали примѣняться
сравнительно недавно—только въ теченіи послѣднихъ 50 лѣтъ.
Но въ настоящее время экспериментальный методъ изученія
душевной жизни примѣняется очень широко. Для производства
психологическихъ опытовъ придумано много остроумныхъ ап-
паратовъ, помогающихъ намъ наблюдать процессы вниманія и
памяти, изучать впечатлительность людей, скорость теченія ихъ
мыслей и т. п. Учрежденія, въ коихъ производятся эксперимен-
тально-психологическія изслѣдованія, называются Пснхологиче-
скими лабораторіяии. Первая психологическая лабораторія была
организована около 30 лѣтъ тому назадъ профессоромъ Лейпциг-
скаго университета Вильгельмомъ Вундтомъ. Въ настоящее вре-
мя дѣйствуетъ уже около 110 психологическихъ лабораторіи,
кои имѣются во всѣхъ культурныхъ странахъ. Въ 1001 году
при педагогическихъ курсахъ военно-учебнаго вѣдомства была
у насъ въ Петербургѣ основана первая въ Россіи лабораторія
экспериментальной педагогической психологіи, въ которой из-
слѣдованія производятся подъ руководствомъ профессора А. II:
Нечаева. Съ этой лабораторіей находятся въ связи открытые
въ 1904 году не ДО логическіе курсы, съ цѣлью изученія человѣка,
какъ предмета воспитанія.
2. Вторая особенность душевныхъ явленій—это отсутствіе
въ нихъ сосуществованія—одновременности. Въ мірѣ физиче-
скомъ мы встрѣчаемся съ безчисленными примѣрами одновре-
меннаго существованія явленій въ различныхъ мѣстахъ. Напр.,
мы дышемъ и одновременно и ѣдимъ, въ то же время у насъ
происходитъ и кровообращеніе. Душевныя же явленія совер-
шаются не вмѣстѣ, не одновременно, но одно послѣ другого,
въ формѣ одного послѣдовательнаго ряда. Такъ, напр., углубив-
шись въ какое либо занятіе, мы не слышимъ ни боя часовъ,
ни происходящего вокругъ насъ шума; или слушая игру орке-
стра, мы сознаемъ только общее отношеніе между одновременно
звучащими тонами; отдѣльные же тоны въ этомъ случаѣ усколь-
заютъ отъ нашего вниманія; или же, если бы мы пожелали
слѣдить за однимъ инструментомъ или голосомъ, остальные со-
знавались бы нами крайне неясно.
Такимъ образомъ, въ одинъ моментъ времени мы сознаемъ
одно явленіе; нѣсколько же различныхъ явленій не можетъ быть
ясно сознаваемо нами заразъ, одновременно.

3- Явленія внѣшняго міра мы разсматриваемъ чрезъ по-
средство своихъ внѣшнихъ чувствъ. Равнымъ образомъ, все,
что извѣстно намъ о процессахъ дыханія, пищеваренія и др.—
у себя и у другихъ людей, мы знаемъ чрезъ посредство ощу-
щеній и докладовъ внѣшнихъ чувствъ. Душевныя же явленія
мы сознаемъ непосредственно, внутреннимъ чутьемъ чрезъ само-
наблюденіе. Только въ умѣ, въ сознаніи нашемъ, мы понимаемъ,
что значитъ пережить душою то или другое состояніе. Мы не
можемъ видѣть, какъ другой человѣкъ мыслитъ, чувствуетъ,
желаетъ, мы понимаемъ душевныя явленія въ жизни другихъ
людей по себѣ самимъ.
Зависимость душевныхъ явленій отъ физическихъ и обратно-
физическихъ ОТЪ душевныхъ. Указанныя различія между душев-
ными и физическими явленіями не исключаютъ впрочемъ взаим-
ной, и при томъ весьма тѣсной связи между ними.
1. Извѣстно, что сильная физическая усталость или
утомленіе, вслѣдствіе какой либо работы или путешествія, дѣ-
лаютъ невозможнымъ умственный трудъ для человѣка, тогда
какъ свѣжій и бодрый организмъ дѣлаетъ умственную работу
легкою и быстрою. Въ этомъ, между прочимъ, лежитъ причина
того, почему подъ вечеръ наша работа идетъ вообще медлен-
нѣе, чѣмъ по утру. Подобнымъ же образомъ различныя фи-
зическія ощущенія голода, сытости, тепла и холода и т. п.
производятъ несомнѣнное вліяніе на состояніе и дѣятельность
нашего духа. Англійскій психологъ Карпентеръ разсказываетъ
случай, когда одинъ человѣкъ дважды спускался въ одинъ и
тотъ же день въ глубокія шахты и оставался тамъ по нѣсколь-
ку часовъ. Въ послѣдній разъ онъ положительно не могъ гово-
рить съ нѣмцемъ-инспекторомъ, сопровождавшимъ его; каждое
нѣмецкое слово или фраза у него ускользали изъ памяти, но
отдыхъ и немного хлѣба съ виномъ дали ему возможность гово-
рить съ нимъ снова. Извѣстно также, что и излишнее пресы-
щеніе не можетъ благопріятствовать умственной дѣятельности
(Plenus venter non Studet libcnter—„сытое брюхо къ ученію глухо").
2. Дознано, что какое либо поврежденіе или болѣзнь мозга
такъ или иначе отзываются на душевныхъ отправленіяхъ чело-
вѣка. Такъ, Льюисъ разсказываетъ, какъ одинъ матросъ, упавъ
съ мачты, сначала надолго лишился сознанія, а потомъ, пришед-
ши въ себя, позабылъ все то, что случилось съ нимъ со вре-
мени поступленія на корабль до паденія съ мачты, хотя хорошо
вспомнилъ, что было съ нимъ до поступленія на корабль. Нѣко-
торыя формы болѣзни, особенно сединенныя съ потрясеніемъ
нервной системы, какъ напр., горячка, параличъ и т. п. такъ же
сопровождаются потерей памяти какого либо класса представ-
леній цѣлаго періода въ жизни, потерей языка и т. п. Старость
и вообще преклонныя лѣта, сопровождающіяся общимъ упадкомъ
силъ, отзываются и на душевныхъ отправленіяхъ.
Но если различныя состоянія физическаго организма такъ
или иначе сказываются на дѣятельности души, то и состоянія

души въ свою очередь не проходятъ безслѣдно для тѣла. Кому
неизвѣстно, что то или другое расположеніе духа, то или дру-
гое душевное настроеніе человѣка выражаются во внѣшности.
Улыбка радости, искаженныя болью черты лица, неподвижный
взоръ изумленія, дрожь страха, тонъ и взгляды нѣжности, су-
ровость гнѣва находятся въ неразрывной связи съ тѣми душев-
ными состояніями, на кои они указываютъ. Особенно же рѣзко
изъ всѣхъ этихъ состояній выступаютъ проявленія радости и
скорби, первой—въ улыбкѣ, шуткахъ, смѣхѣ, прыганьѣ, второй—
въ молчаливости, угрюмомъ и понуромъ видѣ, плачѣ и т. п.
Извѣстно, что сильное горе влечетъ за собою потерю аппетита
и сна. Сильный гнѣвъ вызываетъ нерѣдко разлитіе желчи въ
организмѣ. Подъ вліяніемъ страха человѣкъ дрожитъ, въ ужасѣ
онъ иногда сѣдѣетъ. Многія душевныя потрясенія служатъ при-
чиной обмороковъ и тому подобныхъ состояній. Разсказываютъ,
что племяница знаменитаго нѣмецкаго писателя Лессинга умерла
отъ радости, найдя подъ кроватью своего дяди 90,000 дукатовъ
(і дук. около з руб.) Въ иныхъ случаяхъ причиною смерти бы-
ваетъ сильный гнѣвъ. Случается, впрочемъ, что душевныя по-
трясенія влекутъ за собой и благодѣтельныя послѣдствія. Такъ,
напр., поучителенъ разсказъ объ одномъ меланхоликѣ, который
рѣшился утопиться и съ этою цѣлью отправился на Лондонскій
мостъ. Но тутъ на него напалъ разбойникъ, и онъ, употребивъ
всѣ усилія, чтобы спастись, съ этой поры уже не думалъ о
самоубійствѣ.
Находясь между собою въ постоянной зависимости душа и
тѣло образуютъ такимъ образомъ одну человѣческую личность.
Самонаблюденіе и наблюденіе, какъ источники
педагогической психологіи.
Первый вопросъ при изученіи какой угодно науки—это
вопросъ объ источникахъ ея свѣдѣній; этого вопроса нельзя
пропустить и намъ, изучающимъ педагогическую психологію.
Мы должны знать средства, какими пріобрѣтаются психологиче-
скія свѣдѣнія, чтобы имѣть возможность самостоятельно пріоб-
рѣсти ихъ.
Спрашивается, какими средствами мы опознаемъ какое уго-
дно явленіе, а слѣдовательно, и явленіе душевное? Конечно: а)
или наблюденіемъ 6) или экспериментомъ, опытомъ въ собст-
венномъ смыслѣ этого слова (experior—изслѣдую, опытъ произ-
вожу). Мы или наблюдаемъ явленіе, какъ оно дано, въ его на-
личныхъ условіяхъ, напр., наблюдаемъ, что въ душной комнатѣ
наша энергія быстро истощается, мы какъ бы мертвѣемъ. Или
наблюдаемъ явленіе, нарочно создавъ для него подходящія усло-
вія, напр., наблюдаемъ, что дѣлается съ живымъ существомъ,
если его помѣстить подъ стеклянный колпакъ, изъ подъ кото-
раго постепенно выкачивать воздухъ. Въ одномъ случаѣ условія
наблюденія намъ даны; въ другомъ мы ихъ сами даемъ, Этимъ
и отличается наблюденіе отъ эксперимента.

Если переживающій извѣстное состояніе, напр., восхищеніе,
гнѣвъ, постепенно возрастающее желаніе, самъ наблюдаетъ ихъ
въ себѣ,—наблюденіе носитъ названіе самонаблюденіе. Если на-
блюденіе направлено на душевное состояніе другого, то оно
называется просто наблюденіемъ.
і. Вамъ, вѣроятно, случалось, разговаривая съ непріятнымъ
собесѣдникомъ, наблюдать въ себѣ, какъ постепенно ваше не-
довольство растетъ больше и больше... Въ каждомъ неосторож-
номъ, безъ злого умысла сказанномъ, словѣ вы видите обидный
намекъ. Недовольство ваше доходитъ до того, что вамъ начи-
наетъ казаться отвратительной каждая черточка его физіономіи,
каждая неисправность въ костюмѣ—безобразной. Вы его прямо
ненавидите. Испытывая возрастающее недовольство, вы въ то же
время наблюдаете его въ себѣ, оцѣниваете и даже, можетъ быть,
сердитесь на себя, что безсильны его побѣдить. Это самона-
блюденіе называется непосредственнымъ, потому что душевное
состояніе наблюдается непосредственно въ тотъ моменъ, когда
оно происходитъ.
Но возможно самонаблюденіе и другого сорта. Положимъ,
вамъ данъ вопросъ о вліяніи настроенія на ходъ мыслей. Вы
приводите себѣ на память изъ своей собственной жизни, какъ
какое настроеніе вліяло на вашу мысль. Вы припоминаете, что,
когда у васъ бывало веселое настроеніе, мысли быстро шли одна
за другой, вы были разговорчивы и остроумны.
Наоборотъ, когда вамъ было „не по себѣ", вы не могли
связать двухъ-трехъ мыслей, становились собесѣдникомъ необы-
чайно скучнымъ, говорили нескладицу... Такое самонабюденіе
называется косвеннымъ или посредственнымъ, потому что душев-
ное состояніе и его вліяніе наблюдается не непосредственно, а
чрезъ посредство памяти.
Дневники содержатъ въ себѣ запись почти непосредствен-
ныхъ самонаблюденіи; автобіографіи посредственныхъ, Изъ днев-
никовъ въ психологическомъ отношеніи замѣчателенъ „Дневникъ
Маріи Константиновны Башкирцевой"; дневникъ былъ писанъ
по французски, жила она (1860—1884 г.), а изъ автобіографіи
—„Исповѣдь блаж. Августина" и „Исповѣдь Ж- Ж- Руссо".
Развитіе способности самонаблюденія очень важно для вос-
питателя.—Святые подвижники, въ иныя эпохи единственные
воспитатели нравственнаго самосознанія народа, поразительно
дѣйствовали на сердца приходящихъ. Не думайте, что это
дѣйствіе обусловливалось только ихъ святой жизнью. Нѣтъ!
Воздѣйствіе подвижниковъ обусловливалось ихъ удивительною
прозорливостію, удивительною способностію съ двухъ-трехъ
словъ проникать въ душу посѣтителя. По эта послѣдняя спо-
собность, въ свою очередь, зависѣла отъ силы ихъ самоуглуб-
ленія въ собственную душу, при постоянномъ молитвенномъ на-
строеніи и благодати св. Духа.

Когда человѣку извѣстенъ каждый уголокъ его собствен-
ной души, когда ему знакомъ каждый винтикъ сложнаго душев-
наго механизма, ему въ достаточной мѣрѣ вѣдома будетъ и
чужая душа. Вѣдь о состояніяхъ чужой души мы не можемъ
иначе судить, какъ исходя отъ состояній нашей собственной.
Мы не поймемъ значенія тѣхъ или другихъ обстоятельствъ жиз-
ни для чужой души, для ея состоянія, если намъ не будетъ вѣ-
домо, какъ на насъ сказались бы эти обстоятельства, какое на
насъ они произвели бы впечатленіе. Мы должны выработать въ
себѣ такую способность самонаблюденія, должны быть такъ
освѣдомлены о нашей собственной душѣ, чтобы имѣть возмож-
ность довольно точно представить (вообразить) ея измѣненія отъ
такихъ-то и такихъ-то обстоятельствъ. Тогда намъ ничего бы
не стоило понять другого съ двухъ-трехъ словъ.
Словомъ, насколько мы узнаемъ себя, настолько получимъ
возможность узнавать другихъ, потому что состоянія другихъ
намъ извѣстны не непосредственно, а только по сравненію съ
возможными состояніями нашей души.
Вы спросите меня, какъ вырабатывать въ себѣ способность
самонаблюденія? Конечно, практикой: чужой и способственной.
Читайте дневники, переписку, автобіографіи замѣчательныхъ въ
какомъ либо отношеніи людей; учитесь у нихъ, какъ они про-
никали въ свою душу, не упуская безъ вниманія иногда самыхъ
ничтожныхъ колебаній душевныхъ. Ведите сами дневникъ или
запись по крайней мѣрѣ, важныхъ колебаній вашего душевнаго
равновѣсія. Углубляясь въ себя, человѣкъ углубляетъ свою
душу. Представьте себѣ, что судьба забросила кого либо изъ
васъ учительницею въ глухую деревню. Здѣсь вы, лишенные
образовательныхъ средствъ, какія есть у насъ въ городахъ (би-
блиотеки, читальни, музеи, общества, печать), вы собственною
вдумчивостію пріобрѣтете такую тонкость, деликатность, отзыв-
чивость души, какая только и характеризуетъ истинную „интел-
лигентность".
Набюденіе надъ другими, какъ мы сказали невозможно
безъ самонаблюденія. Состоянія другихъ мы можемъ понять,
только имѣя способность воспроизвести ихъ въ себѣ. Отсюда
ясно, что наблюденіе надъ взрослымъ гораздо легче для насъ,
чѣмъ наблюденіе надъ дѣтьми—Это съ одной стороны. Съ дру-
гой сороны—трудность наблюденія надъ дѣтьми облегчается от-
крытостью ихъ души, чего нѣтъ у взрослыхъ. Мы уже доста-
точно ушли отъ дѣтей. Намъ трудно воспроизвести ихъ состо-
яніе въ себѣ съ достаточной опредѣленностью и вѣрностью. От-
сюда, если бы кто хотѣлъ только-что учиться наблюдать надъ
другими, необходимо ему начать съ наблюденія надъ взрослыми.
Здѣсь хорошими пособіями могутъ служить біографіи, психоло-
гическая изящная литература и, конечно, психологическія науч-
ныя изслѣдованія.
Біографіи прекрасно выясняютъ вліяніе тѣхъ или иныхъ
жизненныхъ условій на психику, на складъ души человѣка.

Они учатъ хорошему наблюденію: наблюдать дѣйствія въ связи
съ условіями ихъ образованія.
Біографіи Павленковскаго изданія—наилучшія въ этомъ
родѣ произведенія.
Значеніе художественной литературы. То, чего воспитателю
не приходилось наблюдать въ жизни непосредственно и о чемъ
приходится знать только по наслышкѣ и судить поверхностно,
онъ можетъ лучше знать изъ художественной литературы, ко-
торая есть та же жизнь, только преобразованная творческой
фантазіей и освобожденная отъ примѣси несущественнаго и
случайнаго. Мастерская наблюдательность художника изощряетъ
и нашъ собственный глазъ: мы начинаемъ подмѣчать такія тон-
кости въ душевныхъ состояніяхъ окружающихъ лицъ, какія
раньше совершенно и не предполагались нами. Изъ изящной
психологически-цѣнной литературы общепризнанной извѣстностью
пользуются произведенія Достоевскаго, Толстаго, можно реко-
мендовать Григоровича (исключительно о дѣтяхъ); изъ француз-
ской-Поля Бурже; англійской-Шекспира, Диккенса; нѣмецкой-Гете
(„Ученическ. годы Вильгельма Мейстера" и всѣ друг.), Шиллера,
Ауэрбаха. Для изученія механизма дѣтской души рекомендую
слѣдующія произведенія: Прейеръ „Душа ребенка", Дарвинъ
„Наблюденія надъ жизнью ребенка", Комбъ „Уходъ за дѣтьми
физическій и нравственный", Пере „Первые три года жизни
ребенка", Треси „Психологія перваго дѣтства", Друммондъ „Дитя,
его природа и воспитаніе", Кейра „Логика ребенка и ея раз-
витіе". Русскихъ авторовъ: Сикорскій „Воспитаніе въ возрастѣ
перваго дѣтства". Симоновичъ А. и Я. „Практическія замѣтки
объ индивидуальномъ и общественномъ воспитаніи малолѣтнихъ
дѣтей ч. і—II." Водовозова—„Умственное и нравственное воспи-
таніе дѣтей, начиная съ самаго ранняго возраста", Лесгафта
„Школьные типы", Ельницкій— „Характеристика дѣвочекъ".
Сюда же можно отнести интересно написанныя книжки Фар-
рара—„Безхарактерность" и М. Корелль—„Исторія дѣтской
души" Изд. Побѣдоносцева.
VIII.
Проявленія душевной дѣятельности. Единая и недѣлимая сущ-
ность души открывается въ весьма многочисленныхъ и разно-
образныхъ проявленіяхъ или формахъ. Задача психолога, подоб-
но задачѣ ботаника или минералога, прежде всего состоитъ въ
томъ, чтобы разобраться въ этихъ явленіяхъ, классифицировать
ихъ въ извѣстные отдѣлы или группы, руководясь началомъ
сходства или различія однихъ явленій сравнительно съ другими.
Наиболѣе распространенная классификація признаетъ основными
проявленіями душевной дѣятельности: а) Познавательную способ-
ность или умъ, обнимающую собою ощущенія, воспріятія, пред-
ставленія, память, воображеніе и мышленіе, б) чувствовательную
или сердце, включающую эволюціи съ тономъ удовольствія и

страданія и в) желательную или волю, выражающую стремленія
и дѣйствія человѣка. Въ сферѣ познанія мы понимаемъ и судимъ
о предметахъ, въ сферѣ желанія стремимся достичь чего либо,
осуществить или реализировать, что либо вовнѣ насъ и, нако-
нецъ, въ сферѣ чувства мы всецѣло остаемся въ насъ самихъ,
будучи поглощены тѣмъ иди другимъ душевнымъ движеніемъ.
Психическія явленія указанныхъ трехъ группъ различны по
своему характеру и не могутъ быть сведены къ какой нибудь
одной группѣ. Напримѣръ, сильное чувство совершенно не по-
хоже на спокойное, глубокое размышленіе и даже не можетъ
быть одновременно съ нимъ; люди съ развитымъ умомъ отлич-
ны отъ людей съ развитымъ чувствомъ или волей. Но, рѣзко
различаясь между собою, познаніе, чувство и воля находятся въ
тѣсной взаимной зависимости и въ той или другой мѣрѣ про-
являются въ каждомъ актѣ психической жизни. Напр., испыты-
вая непріятное состояніе отъ физической боли (чувствованіе),
мы стараемся опредѣлить мѣсто и причину боли (познаніе) и
принимаемъ мѣры къ ея облегченію (воля); познавательная дѣ-
ятельность, какъ то: наблюденіе, размышленіе и т. п., всегда
сопровождается пріятными или непріятными чувствованіями и
требуетъ усилія воли въ видѣ вниманія; наши рѣшенія и дѣй-
ствія (воля зависятъ отъ чувствованій (м ы стремимся къ пріят-
ному и избѣгаемъ непріятнаго) и знаній (нужно знать предметъ,
къ которому мы стремимся).
Фактъ взаимной зависимости познанія, чувства и воли го-
воритъ объ единствѣ души человѣка и очень важенъ для вос-
питательной дѣятельности. Онъ обязываетъ при развитіи какой
нибудь одной способности развивать и другія и пользоваться
ихъ содѣйствіемъ; напр., при развитіи умственныхъ способно-
стей слѣдуетъ развивать и чувства-интересъ къ ученію и волю,
дѣлать питомца способнымъ къ сосредоточенности. Только при
этомъ взаимодѣйствіи всѣхъ способностей можно достигнуть
хорошихъ результатовъ при воспитаніи. Поэтому и задача вос-
питанія должна состоять въ заботѣ о гармоническомъ развитіи
всѣхъ сторонъ душевной дѣятельности.—
Ощущенія.— Самый первоначальный актъ, съ котора-
го начинается познавательная дѣятельность человѣка, есть ощу-
щеніе. Ощущеніемъ называется состояніе души, вызываемое воз-
бужденіемъ нервной системы или со стороны другихъ частей
тѣла, или со стороны предметовъ внѣшняго міра. Таковы, напр.,
ощущенія теплоты отъ прикосновенія къ теплымъ предмѣтамъ,
ощущенія сладости или горечи при вкушеніи чего либо сладка-
го или горькаго, ощущенія гладкости или шереховатости, ког-
да мы дотрагиваемся до гладкаго или шероховатаго предмета.
Душа испытываетъ ощущенія до тѣхъ лишь поръ, пока продол-
жается воздѣйствіе со внѣ на нашу нервную систему, но она
не можетъ произвести ихъ самостоятельно.

Нервная система. Подъ именемъ нервной системы разумѣет-
ся группа очень сложныхъ тѣлесныхъ органовъ, проникающихъ
во всѣ части нашего тѣла.
Органомъ особенно душевной жизни служитъ часть нервной
системы, извѣстная подъ именемъ „головной". Центромъ этой
системы служитъ головной мозгъ (въ полости черепа). Изъ него
парами выходятъ нервы (12 паръ), пучки тонкихъ волоконъ.
Нервы, по выходѣ изъ центра, развѣтвляются, нерѣдко перепле-
таются съ другими нервами, иногда соединяются въ одинъ стволъ,
снова раздѣляются и покрываютъ тѣло какъ бы тонкою сѣтью;
при этомъ одни нервы пронизываютъ мускулы, другіе достига-
ютъ кожи, третьи расположены въ различныхъ внутреннихъ и
внѣшнихъ органахъ.
Дѣятельность нервной системы. Нервы сами по себѣ только
проводники возбужденій, подобно телеграфной проволокѣ, переда-
ющей токъ электичества. Одни нервы передаютъ возбуженія со
стороны внѣшняго міра и тѣла къ нервному ценру; это—нервы
чувствительные; другіе передаютъ возбужденіе отъ ценра къ
оконечности нерва (къ периферіи) и называются двигательными.
Дѣятельнымъ же органомъ души, такъ сказать физическимъ
аппаратомъ ея, является головной мозгъ: чрезъ дѣятельность
мозга душа узнаетъ о перемѣнахъ во внѣшнемъ мірѣ и въ соб-
ственномъ тѣлѣ; чрезъ него же она приводитъ въ движеніе тѣ-
лѣсные органы. При слабости нервной системы или какомъ ли-
бо поврежденіи ея являются соотвѣтствующія измѣненія и въ
душевной жизни, подобно тому, какъ игра музыканта измѣняется
въ зависимости отъ измѣненій или порчи музыкальнаго инстру-
мента.
Развиваніе и укрѣпленіе нервной системы Нервная система,
какъ и всякій другой органъ нашего тѣла, требуетъ для своего
развитія правильныхъ упражненій, посильной дѣятельности; тог-
да только она развивается, крѣпнетъ и дѣлается способною вы-
носить продолжительное напряженіе. Но, съ другой стороны,
она, какъ и всякій другой органъ, утомляется, нуждается въ
отдыхѣ и отъ переутомленія истощается и ослабѣваетъ. Слѣдо-
вательно, нервной системѣ для правильнаго ея развитія, нужно
давать дѣятельность, соотвѣтствующую росту и развитію мозга;
работы нужно сначала давать легкія, но потомъ онѣ должны
постепенно увеличиваться и въ силѣ и въ продолжительности
направленія. Послѣ работы непремѣнно долженъ быть отдыхъ
или полный—для всей нервной системны (послѣ продолжитель-
ныхъ и усиленныхъ трудовъ), или частичный—для той части
мозга, которая несла работу. И чѣмъ моложе организмъ и, слѣ-
довательно, чѣмъ слабѣе и нѣжнѣе нервная система, тѣмъ чаще
слѣдуетъ смѣнять дѣятельность отдыхами полными—прекраще-
ніемъ умственныхъ упражненій, или частичными—перемѣной
занятій.
Процессъ образованія ощущеній. Онъ состоитъ въ слѣдую-
щемъ. Внѣшній предметъ или перемѣна, происходящая въ на-

темъ тѣлѣ, производитъ дѣйствіе, иначе впечатлѣніе на оконеч-
ности нервовъ (такъ называемые „переферическіе нервы"); впе-
чатлѣніе раздражаетъ (приводитъ въ колебаніе) нервы; напр.,
звукъ раздражаетъ слуховые нервы, свѣтъ—глазные и т. д. Это
раздраженіе передается центральнымъ частямъ нервной системы.
Все это явленія физіологическія; но дальше начинаются уже
чисто психическія явленія. Раздраженіе головного мозга вызыва-
етъ особое состояніе и въ душѣ; душа сознаетъ это свое осо-
бое состояніе, какъ результатъ раздраженія нервной системы.
Послѣдній моментъ и есть въ собственномъ смыслѣ ощущеніе.
Такимъ образомъ ощущеніемъ можно назвать сознаніе раздра-
женія нервной системы.
Условія Образованія ощущеній. Наша нервная система посто-
янно испытываетъ разнообразныя движенія: предъ глазами мель-
каетъ множество предметовъ, въ уши ударяютъ звуковыя волны,
тѣло испытываетъ прикосновеніе одежды, обуви, въ носовую
полость попадаютъ разныя пахучія вечества; однако не каждое
раздраженіе доходитъ до нашего сознанія и становится ощу-
щеніемъ.
Чтобы раздраженіе перешло въ ощущеніе, во I-хъ, требует-
ся достаточная сила его. Для каждаго раздраженія есть своя
наименьшая величина, такъ наз. порогъ раздраженія, (т. е. мини-
мальная величина раздраженія, которая необходима для того,
чтобы получилось ощущеніе), не переступивъ который, раздра-
женіе не доходитъ до головного мозга въ видѣ опредѣленнаго
возбужденія и не вызываетъ соотвѣтствующаго ощущенія. Напр.,
на лицо садится пылинка; она раздражаетъ осязательные нервы,
однако ощущенія при этомъ не получается. Но съ другой сто-
роны для каждаго ощущенія есть и высшая точка, когда раз-
драженіе усиливается до такой степени, что спеціальное качество
ощущенія уже исчезаетъ и на мѣсто его появляется боль. Напр.,
если мы будетъ невооруженнымъ глазомъ смотрѣть на солнце,
то свѣтъ солнца ослѣпитъ насъ: мы ничего не будетъ видѣть и
почувствуемъ только боль въ глазахъ.
Такимъ образомъ, порогъ раздраженія и высшая точка
ощущенія представляютъ собою границы, среди коихъ возможны
ощущенія. У разныхъ лицъ для каждаго ощущенія есть свои
границы.
Во 2-хъ, для образованія ощущенія требуется вниманіе; нуж-
но, чтобы душа обратила свое вниманіе на вызванное въ мозгу
возбужденіе и этимъ выдѣлила его изъ ряда другихъ. Въ про-
тивномъ случаѣ и сильныя раздраженія не дойдутъ до нашего
сознанія и не превратятся въ ощущенія. Архимедъ, занятый
геометрическими выкладками и чертежами не слыхалъ шума бит-
вы и взятія роднаго города.
Содержаніе, сила И ТОНЪ Ощущеній, і. Содержаніемъ или
качествомъ ощущеній называется та ихъ сторона, по которой
различаются между собою ощущенія различныхъ чувствъ и ощу-
щенія одного и того же чувства. Когда мы различаемъ цвѣтъ

отъ звука, вкусъ отъ запаха, или кислое отъ соленаго, красный
цвѣтъ отъ синяго и т. д., мы различаемъ ощущенія по ихъ со-
держанію.
2. Сила (количество) ощущенія зависитъ отъ величины раз-
драженія. Чѣмъ больше раздраженіе, тѣмъ сильнѣе бываетъ и
ощущеніе, и наоборотъ — съ уменьшеніемъ раздраженія ослабѣ-
ваетъ, въ своей напряженности, и ощущеніе. Раздраженіе уве-
личивается быстрѣе, чѣмъ ощущеніе, а именно, въ прогрессіи
геометрической, напр., 2, 6, 18, 54, 162, 486 и т. д., ощущеніе
же медленнѣе, и именно, въ прогрессіи только арифметической:
2, 5, 8, 11, 14, 17 и т. д. Законъ этотъ извѣстенъ подъ именемъ
Веберо-Фехнеровскаго психо-физическаго основного закона и ма-
тематически выражается формулой: „ощущеніе пропорціонально
логорифму1) раздраженія“. Пояснимъ это примѣрами. Если къ
вѣсу одного лота, производящему въ нашей кожѣ извѣстное
раздраженіе, прибавляется подобная же тяжесть, мы ощущаемъ
эту прибавку, но если такая прибавка, т. е. въ одинъ лотъ, при-
соединяется къ тяжести въ пудъ, разница будетъ не замѣтна для
насъ, говоря иначе, не ощутится нами, хотя раздраженіе безъ
сомнѣнія и увеличилось. Отсюда видно, что сила ощущенія, хотя
и возрастаетъ съ увеличеніемъ силы раздраженія, но не строго
пропорціонально ей, а нѣсколько медленнѣе. Вершокъ, прибав-
ленный къ сажени, аршину и положимъ къ полувершку, кажет-
ся намъ ничтожнымъ, малымъ и большимъ. Указанный психоло-
гическій законъ имѣетъ примѣненіе не только въ сферѣ ощуще-
ній, но и въ прочихъ душевныхъ явленіяхъ: такъ, если, напр.,
дать рубль бѣдняку, имѣющему въ карманѣ лишь нѣсколько
копѣекъ, онъ сочтетъ для себя эту прибавку великимъ счастіемъ:
но на богача, обладающаго милліоннами, пріобрѣтеніе рубля не
произведетъ никакого впечатлѣнія, хотя и увеличитъ его имуще-
ство. Очевидно, здѣсь имѣетъ мѣсто законъ относительности.
3) Содержаніе и сила ощущеній — свойства объективныя.
Чрезъ нихъ мы знакомились съ природою внѣшнихъ раздраже-
ній. Третье свойство ощущеній — тонъ, т. е. пріятность или не-
пріятность, какъ показатель отношенія ощущенія къ нашему
благосостоянію, имѣетъ характеръ субъективный. Будучи свой-
ствомъ субъективнымъ, оно оказывается весьма измѣчивымъ.
Такъ, одно и тоже ощущеніе, увеличиваясь въ своей силѣ, из-
мѣняетъ тонъ пріятнаго въ непріятный, и на оборотъ. Умѣрен-
ный свѣтъ намъ пріятенъ, но сильный и ослѣпительный — непрія-
тенъ. Тоже нужно сказать и о звукахъ. Рѣзкіе и пронзитель-
ные звуки непріятны. На измѣненіе тона вліяетъ также и при-
вычка. Ощущенія, также, какъ и дѣйствія, имѣвшія сначала не-
пріятный характеръ, мало по малу, могутъ утратить значитель-
ную долю этой непріятности и сдѣлаться безразличными. Такъ,
1) Логориѳмомъ какого либо числа называется показатель степени, въ кото-
рую нужно возвести основаніе, чтобы получить это число.

напр., испытывая непріятное ощущеніе отъ криковъ или шума,
происходящихъ около насъ, мы можемъ потомъ настолько съ
ними свыкнутся, что они, хотя и останутся въ прежнемъ видѣ,
но не будутъ на насъ действовать непріятно со стороны тона.
Медики и студенты, работающіе въ анатомическомъ театрѣ, свы-
каются съ его атмосферой на столько, что почти не замѣчаютъ
ея, тогда какъ на человѣка непривычнаго, она дѣйствуетъ оду-
ряющимъ образомъ. То же нужно сказать о рабочихъ на различ-
ныхъ фабрикахъ, мыловарняхъ и проч.
Локализация ощущущеній. Перцепція и апперцепія. Ощущенія-
духовныя состоянія, вызванныя собственно возбужденіемъ мозга;
въ нихъ нѣтъ указанія на тѣ, или другія мѣста тѣла, откуда
шло возбуженіе. Но мы относимъ ощущеніе не къ мозгу, а къ
той части тѣла, гдѣ получено впечатлѣніе; напр., къ пальцамъ
относимъ ощущеніе холода, когда дотрогиваемся ими до холод-
наго предмета; давленіе ощущается нами непосредственно въ
томъ мѣстѣ нашего тѣла, на которое давитъ какая нибудь тя-
жесть. Это отношеніе ощущеній къ извѣстному мѣсту, это распре-
дѣленіе ощущеній но мѣстамъ впечатлѣній въ нашемъ тѣлѣ назы-
вается Локализаціей (отъ латинскаго слова „локусъ"—мѣсто).
Простое сознаніе впечатлѣнія есть ощущеніе; отнесеніе же
ощущенія къ вызвавшей его причинѣ есть перцепція или воспрія-
тіе. Простое чувство боли, голода, утомленіе, холода-ощущеніе;
сознаніе, что боль произошла отъ обжога, что утомленіе явилось
результатомъ умственнаго или физическаго труда, что холодъ
вызванъ прикосновеніемъ ко льду—воспріятіе или перцепція.
Слѣдовательно „воспріятіе=ощущенію, сознаніе вызвавшей его
причины.
Дополненіе ощущенія состояніяии или опытам прежде быв-
шими или иначе воспріятіе, уясненное при помощи прежнихъ знаній
О воспринимаемомъ предметѣ—называется Апперцепціей. Такъ
напр., длинная аллея, по которой мы идемъ, кажется намъ схо-
дящеюся вдали (перцепція), тѣмъ не менѣе мы, на основаніи
опытовъ, исправляемъ это воспріятіе и утверждаемъ, что это
только такъ намъ кажется. Точно также, смотря на кусокъ са-
хара, мы хотя видимъ только его бѣлый цвѣтъ, тѣмъ не менѣе,
дополняя наше настоящее воспріятіе прежде бывшими, говоримъ,
что видимъ сахаръ, т. е. вещество, имѣющее не только бѣлую
поверхность, но и сладость, растворимость въ водѣ и другія
свойства, извѣстныя намъ изъ прежнихъ воспріятіи. Подобнымъ
же образомъ хотя намъ кажется, что вдали отъ насъ небо схо-
дится съ землей, при ѣздѣ на лодкѣ кажется, что движутся бе-
рега; при движеніи сосѣднихъ вагоновъ, кажется, что движется
нашъ поѣздъ и т. п., но мы не придаемъ этимъ воспріятіямъ
того значенія, какое кажется нашему взору.
Особенности дѣтскихъ ощущеній. ДѢтскія ощущенія имѣютъ
много особенностей въ сравненіи съ ощущеніями взрослыхъ.
Они сначала смутны и неопредѣленны; дѣти не различаютъ ни
содержанія, ни силы ощущеній. У нихъ, главнымъ образомъ,

появляется тонъ въ ощущеніяхъ. Нервы ребенка чрезвычайно
воспріимчивъ!, и всякое раздраженіе производитъ въ немъ опре-
дѣленный тонъ. Все для него еще ново, и все его интересуетъ
и занимаетъ. Самые обыденные предметы, лошадка, кошка, са-
мыя незамысловатыя игрушки приводятъ его въ восхищеніе.
Равнымъ образомъ у нихъ нѣтъ локализаціи ощущеній и вос-
пріятія, перцепціи предмета: они сознаютъ ощущенія лишь какъ
свои душевныя сознанія и не могутъ указать, напр., гдѣ имъ
больно. Потомъ путемъ упражненій дѣти начинаютъ различать
содержаніе и силу ощущеній. Способность различенія развивает-
ся постепенно, начинаясь съ болѣе рѣзкихъ контрастовъ; такъ
наступаетъ раньше пониманіе различія между бѣлымъ и чер-
нымъ, чѣмъ между краснымъ и розовымъ. При посредствѣ глав-
нымъ образомъ осязанія и зрѣнія дѣти начинаютъ локаризиро-
вать свои ощущенія, а чрезъ повтореніе впечатлѣній, исходя-
щихъ отъ одного предмета, и чрезъ сопоставленіе ихъ съ преж-
ними впечатлѣніями, полученными отъ того же предмета, образует-
ся у дѣтей и воспріятіе предмета (перцепція), сначала не пол-
ное, съ какимъ нибудь однимъ особенно рѣзкимъ качествомъ,
а потомъ и болѣе полное.
IX.
Дѣленіе ощущеній. Органическія ощущенія. Ощу-
щенія органовъ внѣшнихъ чувствъ.
Ощущенія, смотря по устройству чувствительныхъ нервовъ,
по различію центральныхъ мозговыхъ органовъ, въ коихъ эти
нервы сосредоточиваются, и по особенностямъ предметовъ, слу-
жащихъ причиною раздраженія нервовъ,—раздѣляются на 2 глав-
ныхъ рода: на органическія или ощущенія общей чувствитель-
ности и ощущенія органовъ внѣшнихъ чувствъ.
А. Одни изъ нервовъ распространяются по всей поверхно-
сти тѣла, не переходя на концахъ своихъ въ особые аппараты,
назначенные для воспріятія впечатлѣнія, и почти всѣ сосредо-
точиваются въ спинномъ мозгу. Они служатъ посредниками об-
щей чувствительности нашего тѣла, причиной возбужденія ихъ
являются большею частію органическія процессы,: совершающіе-
ся въ нашемъ тѣлѣ, отсюда получаются ощущенія, называемыя
органическими или ощущеніями общаго чувства.
Б. Другіе нервы, сосредоточиваясь въ головномъ мозгу,
развѣтляются своими окончаніями въ такъ называемыхъ органахъ
чувствъ (ухо, глазъ и проч.,), представляющихъ собою особые
аппараты, приспособленные къ воспріятію только извѣстнаго
рода раздраженіи (ухо воспринимаетъ только звуки; глазъ—одни
свѣтовыя ощущенія и проч.). Между прочимъ одинъ и тотъ же
электрическій токъ вызываетъ въ различныхъ органахъ различ-
ныя ощущенія: блистаніе свѣта, явственные звуки, фосфорный
запахъ, своеобразный звукъ и покалываніе въ кожѣ. Такое свой-

ство органовъ внѣшнихъ чувствъ отзываться на раздраженія
особымъ только имъ свойственнымъ образомъ называется Спе-
цефической энергіей чувствъ. Причиною раздраженія ихъ слу-
жатъ большею частію предметы, окружающіе чѣловѣка, нахо-
дящіеся внѣ его, во внѣшней природѣ; отсюда получаются ощу-
щенія, называемыя ощущеніями органовъ внѣшнихъ чувствъ.
Органическій ощущенія. Этимъ терминомъ называются ощу-
щенія, вызываемыя потребностями цѣлаго организма. Сообразно
съ процессами, дѣйствующими въ нашемъ организмѣ, органи-
ческія ощущенія можно раздѣлить на ощущенія: а) питанія и
кровообращенія, б) дыханія, а также на органическія ощущенія:
в) нервовъ и г) мускуловъ.
A) Система питанія и кровообращенія можетъ быть об-
ширнымъ источникомъ органическихъ ощущеній. Сюда относят-
ся: ощущенія голода и жажды, ощущеніе тошноты, полноты же-
лудка, равно и различныя ощущенія, вызываемыя разстройствомъ
пищеваренія (спазмы и проч.).
Б) Процессъ дыханія также можетъ возбуждать въ насъ
особыя органическія ощущенія. Въ нашихъ легкихъ, какъ из-
вѣстно, происходитъ взаимный обмѣнъ кислорода, азота и уголь-
ной кислоты. Всякое нарушеніе или измѣненіе этого обмѣна со-
провождается извѣстнымъ ощущеніемъ въ процессѣ дыханія.
Крайняя форма страданія-удушье, спертость воздуха; противопо-
ложное состояніе-пріятная легкость и свѣжесть дыханія. Въ
удушливой атмосферѣ мы чувствуемъ, что задыхаемся; выйдя же
въ садъ, мы чувстуемъ свѣжесть чистаго воздуха, а за нею и
приподнятую дѣятельность нашихъ легкихъ.
B) Органическія ощущенія нервной системы характеризуют-
ся или а) разслабленіемъ ея, какъ, напр., при нервномъ утом-
леніи или истощеніи, причиняемыхъ чрезмѣрною дѣятельностью
или продолжительнымъ страданіемъ, или б) бодрымъ состояніемъ
свѣжести и здоровья, какъ напр., въ цвѣтущіе года: молодости,
при крѣпости сложенія и счастливыхъ обстоятельствъ жизни;
или же, наконецъ, в) острыми возбужденіями нервовъ, каковы,
напр., различнаго рода страданія: тикъ (подергиванія), мигрень,
невральгія и т. п.
Что же касается органическихъ ощущеній, имѣющихъ мѣ-
сто г) въ мускулахъ, то они бываютъ связаны какъ съ раз-
наго рода повреждніями мускульныхъ тканей, какъ то: проѣздъ,
ударъ, уколъ, судороги и т. п., такъ равно и съ страданіемъ
отъ мускульнаго утомленія или удовольствіемъ при отдыхѣ и
покоѣ.
Благодаря органическимъ ощущеніямъ мы имѣемъ посто-
янныя свѣдѣнія о главнѣйшихъ отправленіяхъ нашего физиче-
скаго организма, объ уклоненіи ихъ отъ нормы, вслѣдствіе чего
ихъ называютъ барометромъ нашего жизненнаго организма.
Что же касается до значенія органическихъ ощущеній въ
сферѣ познавательной, то роль ихъ, сравнительно съ ощущенія-
ми внѣшнихъ органовъ чувствъ, не велика и это объясняется

тѣмъ, что зрительный, слуховой и другіе органы внѣшнихъ
чувствъ имѣютъ особые переферическіе аппараты, назначеные
для воспріятія раздраженіи (ретину, развѣтвленія слуховаго нер-
ва и проч.) нервы же, посредствующія ограническія ощущенія,
такихъ особыхъ концевыхъ аппаратовъ не имѣютъ.
Ощущенія органовъ внѣшнихъ чувствъ, ихъ значеніе и воспитаніе.
Внѣшнихъ чувствъ считается 5: зрѣніе, слухъ, обоняніе, вкусъ
и осязаніе, къ нимъ новѣйшая психологія присоединяетъ, такъ
называемое шестое чувство мускульное
Значеніе ощущеній органовъ внѣшнихъ чувствъ очень ве-
лико. Главное значеніе для психической жизни имѣютъ—зрѣніе
и слухъ (высшія чувства), осязаніе съ мускульнымъ чувствомъ.
Органы внѣшнихъ чувствъ служатъ для насъ какъ бы
„дверями" и „окнами", чрезъ которыя входятъ въ нашу душу
различныя впечатлѣнія. Лишеніе хотя одного изъ внѣшнихъ
чувствъ, особенно высшихъ, всегда является препятствіемъ для
быстраго и всесторонняго умственнаго развитія человѣка... Такъ,
глухонѣмой, будучи лишенъ способности слышать звуки, никог-
да не выучится говорить надлежащимъ образомъ и не можетъ
пріобрѣтать свѣдѣній чрезъ органъ слуха. Для слѣпорожден-
наго останутся навсегда неизвѣстными такія важныя воспріятія,
какъ свѣта и тьмы, дня и ночи, различныхъ цвѣтовъ и проч.
Изъ этого видно, какое важное значеніе въ дѣлѣ познанія имѣ-
ютъ для насъ органы внѣшнихъ чувствъ и какъ поэтому необ-
ходимо заботиться сколько о тщательномъ сохраненіи и сбере-
женіи этихъ органовъ, столько и о возможно высокомъ и совер-
шенномъ развитіи ихъ. „Если мы упустимъ воспитаніе внѣшнихъ
чувствъ, пишетъ знаменитый педагогъ Песталоцци, „все даль-
нѣйшее воспитаніе станетъ вялымъ, сбивчивымъ, недостаточ-
нымъ, а это уже съ трудомъ будетъ возможно исправить впо-
слѣдствіи".
Задача воспитанія органовъ внѣшнихъ чувствъ должна
преслѣдовать двоякую цѣль. Ближайшая изъ нихъ—физіологиче-
скій уходъ онъ долженъ состоять въ устраненіи вредныхъ влія-
ній, неблагопріятно дѣйствующихъ на развитіе и крѣпость ор-
гана; другая же—въ такъ называемомъ интеллектуадьномъ раз-
витіи органа, въ способности хорошо наблюдать видѣнное и слы-
шанное, схватывать и замѣчать существенное въ воспріятіи.
Вредныя дѣйствія, въ предохраненіи отъ которыхъ нуждает-
ся органъ зрѣнія, особенно дитяти, происходятъ отъ чрезвычай-
но сильнаго свѣта, какой мы получаемъ, напр., когда снѣжная
поверхность бываетъ ярко освѣщена лучами солнца, отъ колеб-
лющагося свѣта, дыма, пыли, сквознаго вѣтра и проч. Послѣд-
нія условія вредны потому, что могутъ быть причиною воспа-
ленія, которое нерѣдко можетъ оканчиваться слѣпотою. Органу
слуха могутъ вредить: очень сильные и неожиданные звуки,
простуда, вода, попадающая въ уши при неосторожномъ купаньѣ,
неумѣлое удаленіе ушной сѣры, приливы крови къ головѣ, вслѣд-
ствіе, напр., продолжительнаго наклоннаго положенія головы,

болѣзни дыхательныхъ органовъ и наконецъ такія антипедагоги-
ческія мѣры наказанія, какъ дерганіе за ухо или пощечины, ре-
результатомъ коихъ бываетъ иногда разрывъ барабанной пере-
понки.
По закону природы, всѣ наши органы и способности совер-
шенствуются чрезъ упражненіе, но при этомъ необходимо соб-
людать мѣру.
На одного ребенка, котораго родители возили съ собою во
время путешествія по Италіи, масса разнородныхъ впечатлѣній
такъ подѣйствовала, и разстроила его нервы, что его затѣмъ
съ трудомъ вылечили вліяніемъ свѣжаго воздуха и однообраз-
ною покойною жизнію. Отсюда мы видимъ, что а) подавленіе
массой зрительныхъ, слуховыхъ и другихъ впечатлѣній отзы-
вается крайне не благопріятно на душевномъ развитіи ребенка.
Избытокъ разнообразія, частая смѣна однихъ предметовъ дру-
гими, препятствуя достаточному сосредоточенію вниманія на
каждомъ предметѣ,. пріучаетъ дѣтей къ разсѣянности, къ по-
верхностному и легкому отношенію къ предметамъ познанія.
Дѣти и сами по себѣ вообще живы, а потому разсѣянны; необ-
ходимо поэтому употребить нѣкоторое усиліе, чтобы приковать
къ чему либо ихъ вниманіе, пріучить ихъ вникать во всѣ част-
ности и подробности даннаго явленія или предмета. Ребенокъ,
пріученный къ полному усвоенію каждаго ощущенія, разо-
вьется гораздо лучше и цѣлостнѣе, чѣмъ другой, съ дѣтства
привыкшій къ быстрой смѣнѣ мимолетныхъ ощущеній. Чѣмъ
отчетливѣе данное ощущеніе, тѣмъ болѣе ясный слѣдъ оставля-
етъ оно въ душѣ; чѣмъ чаще оно повторялось, тѣмъ слѣдъ
этотъ глубже, а слѣдовательно и представленіе о предметѣ
яснѣе и отчетливѣе.
Но если избытокъ разнообразія впечатлѣній несомнѣнно
дѣйствуетъ неблагопріятно на душевное развитіе ребенка, то
съ другой стороны и б) слишкомъ сильное и продолжительно
однообразное раздраженіе органа можетъ кончиться ослабленіемъ
и неспособностью его къ дальнѣйшему совершенствованію. При
сильномъ и однообразномъ раздраженіи наши чувства скорѣе
утомляются и вслѣдствіе этого притупляются. Необходимо всег-
да во время дать отдыхъ дѣйствующимъ органамъ познанія
для возстановленія потерянныхъ ими силъ. Разумное чередованіе
предметовъ наблюденія, чуждое какъ разнобразія и утомленія,
такъ избытка и поспѣшности-должно быть основнымъ правиломъ
упражненія органовъ внѣшнихъ чувствъ.
X.
Зрѣніе.
Процессъ образованія зрительныхъ ощущеній. Органъ
зрѣнія, глазъ, есть подвижное двояко-выпуклое зеркало, прино-
ровленное къ самымъ сложнымъ оптическимъ дѣйствіямъ.

Въ задней части углубленія, въ которое уложенъ глазъ,
входитъ въ него зрительный нервъ и развѣтвляется по оболоч-
кѣ, называемой сѣтчатой глазной оболочкой или ретиной.
Движенія (вибраціи) свѣтового эфира распространяются
отъ солнца и другихъ свѣтящихся пунктовъ во всѣ стороны no
прямымъ линіямъ, которыя называются лучами свѣта. Эти лучи
проходятъ чрезъ различныя прозрачныя составныя части глаза
и, преломляясь въ хрусталикѣ, соединяются въ одномъ пунктѣ
сѣтчатки, гдѣ производятъ уменьшенное изображеніе предмета
(въ обратномъ видѣ). Посредствомъ зрительнаго нерва раздра-
женіе передается мозгу; здѣсь оно воспринимается, сознается
душею, въ результатѣ чего и является то или иное ощущеніе.
Физика признаетъ, что условіе зрительныхъ впечатлѣній
заключается въ движеніи эфира. Эфиръ есть чрезвычайно тон-
кая матеріальная среда, наполняющая пространство вселенной.
Въ этой средѣ происходитъ колебательное волнообразное дви-
женіе, которое поспринимается нашимъ зрѣніемъ. Можно сказать,
что посредствомъ зрительнаго нерва мы осязаемъ колебанія этой
тонкой среды, недоступной другимъ чувствамъ.
Зрительныя ощущенія, или знанія объ окружающихъ пред-
метахъ, которыя мы получаемъ при помощи зрѣнія очень много-
численны и разнообразны. Зрѣніе говоритъ намъ, что внѣ насъ
существуетъ свѣтъ и разнообразные цвѣта, что предметы имѣ-
ютъ величину, форму, находятся отъ насъ и другъ отъ друга
въ разнообразныхъ разстояніяхъ, совершаютъ различныя дви-
женія II т. д.
Отсюда получается 2 группа зрительныхъ ощущеній: і,
ЧИСТО-зрительныя, которыя получаемъ мы при посредствѣ одного
только органа зрѣнія безъ участія другихъ органовъ чувствъ, про-
исходящія отъ дѣйствія свѣта на глазъ, и 2) Нечисто-зрительныя,
сопровождающія дѣйствія шести мышцъ (мускуловъ), примыкаю-
щихъ къ глазному яблоку и заправляющихъ его движеніями.
Такое раздѣленіе зрительныхъ ощущеній важно въ педаго-
гическомъ отношеніи потому, что оно, такъ сказать, указыва-
етъ естественный путь постепеннаго развитія зрѣнія, даетъ
природный методъ воспитанія этого органа. Конечно, чисто-зри-
тельныя ощущенія отличаются большой простой и первоначаль-
ностью, значитъ, съ нихъ и нужно начинать развитіе органа, а
потомъ постепенно переходить и къ ощущеніямъ нечисто-зри-
тельнымъ, потому что онѣ менѣе свойственны природѣ глаза.
А. Къ чисто-зрительнымъ ощущеніямъ относятся ощуще-
нія а) свѣта, б) цвѣтовъ и в) блеска.
1. Что ощущеніе свѣта чисто-зрительное, это видно просто
изъ того, что намъ нужно для его полученія имѣть только глазъ
открытымъ, а лучь свѣта на него подѣйствуетъ и получится
ощущеніе свѣта.
2. И ощущенія цвѣтовъ тоже суть чисто-зрительныя, пото-
му что разнообразные оттѣнки цвѣтовъ суть только части бѣ-
лаго свѣтоваго луча. Всѣ цвѣта, какіе глазъ нашъ можетъ раз-

личать, сводятся по физическимъ опытамъ къ семи простымъ
цвѣтамъ, получаемымъ чрезъ разложеніе солнечнаго свѣта и
располагающимся въ такомъ порядкѣ: красный, оранжевый, жел-
тый, зеленый, голубой, синій и фіолетовый (цвѣта радуги). Сто-
итъ напр., въ совершенно темную комнату пропустить лучъ
солнца, а подъ него подставить стеклянную трехгранную призму,
чтобы видѣть, что лучъ этотъ разложится на основные цвѣта.
Если мы на извѣстномъ разстояніи отъ призмы поставимъ лис-
точекъ бумажки, то на немъ отразится не бѣлый кружечекъ,
а полоска, окрашенная послѣдовательно въ цвѣта радуги. Та-
кимъ образомъ выходитъ, что цвѣта суть части бѣлаго луча, а
если свѣтъ, цѣлое, есть ощущеніе чисто зрительное, то таковы
же и части.—Остальные цвѣта получаются чрезъ смѣшеніе
этихъ простыхъ цвѣтовъ и потому называются смѣшанными.
Такъ напр., голубой, небесный цвѣтъ можетъ быть составленъ
изъ синяго и фіолетоваго, тѣлесный—изъ краснаго и оранжева-
го и т. п.
3. Ощущеніе блеска (здѣсь глазъ ничего не воспринимаетъ,
кромѣ свѣта, а ощущеніе свѣта-чисто-зрительн.) м ы получаемъ
тогда, когда на какой либо поверхности борется свѣтъ съ тьмою,
переливается, напр., при видѣ волнующейся поверхности воды.
Примѣрами ощущеній блеска могутъ служить: зелень, покрытая
росой, полированное дерево, стекло, драгоцѣнные камни, слоно-
вая кость, глаза, отчасти волосы и др
Б. Ощущенія не чисто-зрительныя или зрительныя ощуще-
нія, соединенныя съ мышечными ощущеніями, даютъ намъ воз-
можность опредѣлить: а) движеніе, б) форму и величину и в)
разстояніе видимыхъ предметовъ.
а) Чтобы слѣдить, напр., за движеніемъ предмета, намъ
нужно и глазомъ двигать, значитъ, пользоваться дѣятельностью
мускуловъ. Когда мы, напр., смотримъ на какой либо неподвиж-
ный предметъ, напр., пламя свѣчи, наши глаза находятся въ
покоѣ и мы получаемъ только зрительное ощущеніе. Не то бы-
ваетъ, когда мы смотримъ на движущееся пламя свѣчи. Въ
этомъ случаѣ глаза слѣдятъ за движущимся пламенемъ, совер-
шая такое же, по направленію, скорости и продолжительности,
движеніе, какое совершаетъ пламя, и въ насъ возникаетъ не
просто зрительное, но зрительно-мышечное ощущеніе. Если дви-
женіе пламени измѣняется въ какомъ либо отношеніи, напр., въ
направленіи, скорости и т. д., то измѣняется въ этомъ отно-
шеніи и движеніе глазъ...
Зрительно-мышечныя ощущенія научаютъ насъ судить о
различіи между покоемъ и движеніемъ предмета, б) тоже и при
познаваніи формы и величины предметовъ,—мы не можемъ смот-
рѣть разомъ большой предметъ, а должны двигать глазомъ, на-
водить его на разныя части большаго предмета, обозрѣвать
своими глазами очертаніе предметовъ. Конечно, различнымъ
очертаніямъ предметовъ соотвѣтствуютъ различныя движенія
глазъ, вызывающія и различныя мышечныя ощущенія. Такъ,

одно мышечное ощущеніе получается, когда мы смотримъ на
кругъ и для обозрѣнія границъ его совершаемъ своими глазами
круговое движеніе, другое ощущеніе, когда глазъ описываетъ
четырехугольную фигуру при осмативаніи четырехъ угольника
и т. д.
Равнымъ образомъ различныя мышечныя ощущенія являют-
ся у насъ, когда мы обозрѣваемъ неодинаковыя фигуры ѵ по
величинѣ; ибо чѣмъ больше фигура, тѣмъ большее для обо-
зрѣнія ея очертанія требуется движеніе глаза, которое возбудитъ
въ насъ соотвѣтствующее ощущеніе. Но движеніями глазъ мы
можемъ обозрѣвать только плоскія фигуры, имѣющія два измѣ-
ренія: длину и ширину, или основаніе и высоту. Что же касает-
ся 3-го измѣренія предметовъ, т. е. толщины или глубины, то
какія бы движенія мы не совершали своими глазами, оно иног-
да намъ не откроется. Поэтому, если мы видимъ въ предметахъ
и третье измѣреніе, то не на основаніи однихъ зрительныхъ, но
лишь зрительно-мышечныхъ ощущеній. Опытъ показываетъ, что
первоначальное знакомство съ 3 измѣреніемъ дѣлается нами по-
средствомъ осязательно-мышечныхъ ощущеній; только ощупавъ
предметъ, мы узнаемъ, что кромѣ длины и ширины, онъ имѣетъ
еще и толщину. Видѣть же въ предметахъ третье измѣреніе
м ы начинаемъ послѣ того, какъ навыкаемъ переводить осяза-
тельныя ощущенія на языкъ зрительныхъ ощущеній. Такъ, слѣ-
порожденнымъ, послѣ прозрѣнія, всѣ предметы на первыхъ по-
рахъ представляются плоскими: кубъ они не отличаютъ отъ про-
стаго четыреугольника, шаръ отъ круга.
Только послѣ того, какъ они нѣсколько разъ ощупаютъ
рукою эти предметы, они начинаютъ различать одну форму отъ
другой и на основаніи зрѣнія. Одинъ хирургъ 18 вѣка Шезель-
денъ, удаливъ операціей катаракту съ глазъ слѣпого, констати-
ровалъ, что паціентъ его, въ моментъ прозрѣнія, не имѣлъ ни-
какого понятія ни о разстояніи, ни о глубинѣ. Всѣ видимые
предметы представлялись ему на одномъ и томъ же планѣ, при-
клеенными такъ сказать къ одному полотну. Онъ не отличалъ
плоскаго тѣла отъ шара и только благодаря ощущенію научил-
ся отличать плоскость отъ массивныхъ тѣлъ (Комнерэ.).
в) Разстояніе видимыхъ предметовъ опредѣляется тѣми
мышечными ощущеніями, которыя мы получаемъ отъ движенія
глазъ, когда мы смотримъ на предметы, находящіеся отъ насъ
въ различномъ отдаленіи. Извѣстно, что, когда видимый пред-
метъ находится далеко, наши глаза (или собственныя зритель-
ныя оси) разходятся; наоборотъ, когда мы разсматриваемъ пред-
метъ на близкомъ разстояніи, глаза наши бываютъ сведены.
Когда человѣкъ смотритъ на приближеніе поѣзда, глаза его, по
мѣрѣ приближенія поѣзда, все болѣе и болѣе сходятся. Но раз-
личіе разстоянія по зрительно-мышечнымъ ощущеніямъ не есть
ни первоначальное, ни единственное. О слѣпорожденныхъ и
прозрѣвшихъ послѣ операціи замѣчено, что имъ сначала кажет-
ся, что видимые ими предметы какъ будто касаются ихъ

глаза, вслѣдствіе чего они боятся сдѣлать лишній шагъ, чтобы
не столкнуться съ этими предметами.
Многимъ, вѣроятно, приходилось также видѣть, какъ
дѣти дѣлаютъ напрасныя движенія рученками, чтобы достать
мѣсяцъ, мерцающую въ отдаленіи лампадку и т. д. Только дви-
женія (руки или всего тѣла), не разъ повторенныя по направле-
нію къ видимымъ предметамъ съ цѣлію схватить ихъ, внуша-
ютъ человѣку представленіе о разстояніи между ними и пред-
метами. Стало быть наши сужденія о разстояніи видимыхъ
предметовъ зависятъ отъ привычки и упражненій.
Исторія развитія зрѣнія. Глазъ привыкаетъ видѣть. Это до-
казывается наблюденіями надъ слѣпыми, потомъ прозрѣвшими.
Евангелистъ Маркъ въ 8 главѣ своего Евангелія передаетъ
намъ о чудесномъ исцѣленіи I. Христомъ слѣпорожденнаго. Тамъ
говорится, что Господь исцѣлилъ этого слѣпорожденнаго такъ же,
какъ исцѣлялъ онъ и множество подобныхъ, т. е. сотворилъ
бореніе изъ плюновенія, помазалъ имъ очи слѣпом}% а тотъ
утерся и сталъ видѣть. Но въ этомъ разсказѣ есть интересная
и въ данномъ случаѣ очень важная прибавка для насъ. Хрис-
тосъ, послѣ того какъ исцѣлилъ слѣпого, спросилъ, что ты
видишь, а онъ, повѣствуетъ Евангелистъ, отвѣтилъ: „вижу про-
ходящихъ людей, какъ деревья" (Марк. 8, 24). Это значитъ, что
слѣпой, чудесно исцѣленный, видитъ пока еще не такъ, какъ
видятъ люди, привыкшіе пользоваться зрѣніемъ,—всѣ пред-
меты кажутся ему находящимися въ движеніи, и онъ еще не
умѣетъ при помощи зрѣнія ясно отличить ихъ другъ отъ друга
—онъ знаетъ, что вокругъ него люди, но они кажутся ему по-
хожими на деревья. Въ скобкахъ сказать, въ этомъ описаніи
заключается блестящее доказательство подлинности евангельска-
го повѣствованія несомненности чуда, а, слѣдовательно, и боже-
ственности Чудотворца.
Мысль о томъ, что человѣкъ постепенно пріучается видѣть,
выражена ясно и доказана только въ 19 столѣтіи. Прежде, а
особенно во времена земной жизни Спасителя, думали, что ново-
рожденный ребенокъ также хорошо видитъ, какъ и взрослый,
поэтому странныя по тому времени слова Евангельскаго слѣпца
должны были быть дѣйствительно сказаны, а не могли быть
выдуманы.
Ту же мысль о постепенномъ развитіи подтверждаютъ въ
новое время и удачныя операціи надъ глазами слѣпыхъ. Исцѣ-
ленные врачебнымъ искуствомъ подвергались тщательному на-
блюденію, и результаты его записывались, и но этимъ записямъ
легко составить исторію зрѣнія. Въ 1840 г. докторъ Францъ
сдѣлалъ удачную операцію надъ глазами 18 лѣтняго юноши,
который ослѣпъ съ 3-хъ лѣтъ, хотя и могъ различать свѣтъ
отъ темноты. Послѣ операціи свѣтъ производилъ въ глазахъ
больнаго нестерпимую боль, а потому докторъ наложилъ ему
повязку, которая и держалась на глазахъ въ теченіи 3-хъ

дней. Когда послѣ этого открыли глаза больному, то онъ уви-
далъ вокругъ себя сѣрую массу, которая двигалась съ голово-
кружительной быстротой, такъ что онъ былъ вынужденъ закры-
вать глаза. Стало быть, первымъ ощущеніемъ, доступнымъ гла-
зу, надо считать ощущеніе свѣта, цвѣта. Доставляя это ощу-
щеніе, глазъ не могъ выдѣлить ни одного предмета изъ общей
массы окружяющаго, а потому больной не видѣлъ предметовъ
такъ, какъ видятъ ихъ люди, пользовавшіеся глазомъ отъ рож-
денія...
Онъ не зналъ, по зрѣнію, величины предметовъ. По осяза-
занію онъ зналъ, что комната, въ которой онъ находится, мень-
ше всего дома, но зрѣніе его въ этомъ не убѣждало; движущіе-
ся предметы казались ему огромными, а покойные меньшими по
величинѣ. Не различалъ онъ по зрѣнію и формы предметовъ.
Когда ему поднесли овалъ, вырѣзанный изъ картона, то онъ
сказалъ сначала, что это четыреугольникъ, а вѣрно опредѣлилъ
форму, когда схватилъ его руками. Зналъ онъ и любилъ свою
кошечку, но по зрѣнію не могъ составить образа ея.
Однажды, много спустя послѣ операціи, онъ долго дер-
жалъ ее на колѣняхъ и все гладилъ, а потомъ спустилъ и про-
молвилъ: „теперь и тебя знаю". Не судилъ больной въ первое
время и о разстояніи. Ему сначала казалось, что всѣ предметы,
на которые онъ взглянетъ приближаются къ его глазу и даже
трутся объ него, какъ бываетъ это при познаніи предметовъ
при помощи осязанія, а потому онъ боялся ступить хоть шагъ,
чтобы не наткнуться на предметы. Перспективы, конечно, онъ
не познавалъ и когда ему показали картину, нарисованную ма-
сляными красками, то онъ сказалъ, что это полотно, все въ
цвѣтныхъ пятнахъ. Движенія онъ тоже не могъ сначала наблю-
дать и не въ силахъ былъ выносить обилія впечалѣній... Когда
онъ въ первое время выходилъ на улицу, то обиліе движущих-
ся предметовъ, которые казались ему только большими, такъ
его подавляло, что онъ падалъ въ обморокъ. И только въ Но-
ябрѣ, а операція была произведена въ Маѣ, онъ могъ, ходя по
улицамъ, разбирать вывѣски на магазинахъ.
Стало быть, понадобилось почти полгода этому взрослому
человѣку для приспособленія своего глаза къ познаванію пред-
метовъ.
Такъ по этимъ даннымъ исторія развитія зрѣнія можетъ
быть представлена въ такомъ видѣ. Глазъ сначала овладѣетъ
чисто-зрительными ощущеніями—воспринимаетъ свѣтъ и цвѣта,
и въ тоже время совершенно не способенъ получать ощущенія,
названныя не чисто-зрительными. Потомъ постепенно привыкаетъ
и къ нимъ, начинаетъ воспринимать величину, форму, разсто-
яніе и диженіе предметовъ.
Развитіе зрительныхъ ощущеній у дѣтей. Такъ и у дѣтей
зрѣніе развивается не сразу, а постепенно, путемъ постояннаго
упражненія. Въ первое время дитя плохо владѣетъ глазами.
Если приблизить самому глазу новорожденнаго какой нибудь

предметъ, онъ даже не мигнетъ и вообще ничемъ не выразитъ,
что видитъ его. Этимъ же объясняется и тотъ фактъ, что ре-
бенокъ можетъ долгое время держать глаза открытыми, не чув-
ствуя усталости. Только спустя нѣкоторое время чувство зрѣ-
нія начинаетъ дѣйствовать: дитя, хотя и очень смутно, начи-
наетъ отличать свѣтлое отъ несвѣтлаго, поворачиваемъ, напр.,
глаза къ зажженной свѣчкѣ; хотя, повидимому, еще не отли-
чаетъ ясно свѣчи отъ руки матери, держащей ее. Умѣренный
свѣтъ, видимо, доставляетъ ребенку удовольствіе, такъ что, если
закрываютъ для него источникъ свѣта, то онъ иногда даже
кричитъ и становится печаленъ. Семинедѣльный ребенокъ узнаетъ
уже мать, кормилицу и начинаетъ различать предметы, чаще
имъ видимые, отъ которыхъ много разъ получалъ впечатлѣніе.
Со второго мѣсяца можно считать начало болѣе или менѣе
сознательнаго знакомства дитяти съ внѣшнимъ міромъ: дитя не
просто смотритъ на предметы, но присматривается, стремясь,
ближе разсмотрѣть видимое имъ, наблюденіе за различно окра-
шенными предметами, видимо, доставляютъ ему удовольствіе;
такъ кладется начало различенію цвѣтовъ.
Полугодовой ребенокъ уже въ состояніи различать не толь-
ко цвѣта, но и форму предметовъ; разстояніе же онъ еще плохо
отличаетъ и, при видѣ луны или вдали мерцающей лампадки
тянется къ нимъ рученками, желая схватить ихъ въ увѣренно-
сти, что луна и лампада находятся около самыхъ его глазъ.
Къ концу і-го года и въ теченіи 2-го, зрѣніе ребенка до-
стигаетъ уже почти нормальнаго развитія. Дитя живо восприни-
маетъ впечатлѣнія, различаетъ ихъ между собою, хотя еще и не
можетъ такъ быстро, какъ взрослый, составить себѣ предста-
вленіе о предметѣ и всесторонне ознакомиться съ нимъ.
Воспитаніе чувства зрѣнія. Глазъ очень нѣжный и въ тоже
время въ высшей степени важный органъ чувства, а потому
уходъ за нимъ долженъ отличаться особенной тщательностью,
осторожностью и вниманіемъ. Прежде всего глаза ребенка нуж-
но держать въ чистотѣ и опрятности, чаще промывать, затѣмъ
охранять глазъ отъ вліянія какихъ либо механическихъ воздѣй-
ствій, напр., давленіи, ударовъ и т. п. Нужно охранять его и
отъ сильнаго дѣйствія свѣта, отъ быстрыхъ переходовъ отъ
темноты къ свѣту. Это все предохранительныя мѣры.
Говоря о воспитаніи зрѣнія, нельзя не упомянуть и о не-
достаткахъ въ области зрительныхъ ощущеній, которые (недо-
статки) могутъ развиваться отчасти и отъ небрежнаго ухода за
глазомъ.
Недостатки эти: близорукость, косоглазіе, цвѣтовая слѣпота
или дальтонизмъ.
Близорукость, кромѣ наслѣдственности, можетъ происходить
какъ вслѣдствіе разсматриванія предметовъ на очень близкомъ
разстояніи, такъ равно отъ занятій, требующихъ особенной на-
пряженности зрѣнія, какъ напр., вышиваніе, чтеніе мелкой печа-
ти, работа подъ микроскопомъ или при плохомъ освѣщеніи-

Какъ часто портятъ учащіеся свои глаза, когда учатъ уроки по
выпискамъ, грязно и небрежно написаннымъ, по учебникамъ,
изданнымъ дурно. Къ стыду издателей, нужно сказать, что учеб-
ныя книги являются средствомъ наживы и предметомъ спеку-
ляціи. Издатель старается взять за книгу подороже, больше по-
лучить барышей, а издать подешевле. Поэтому печатается учеб-
никъ на дурной бумагѣ—она и сѣра и грязна, и тонка, такъ что
буквы одной страницы просвѣчиваютъ на другую, и все смѣши-
вается,—и дурнымъ шрифтомъ—онъ неясенъ, расплывается, такъ
что буквы сливаются одна съ другой. Читая такую книгу, уча-
щійся, конечно, портитъ глаза, потому что напрягаетъ зрѣніе и
приближаетъ книгу чрезмѣрно къ глазу, чтобы разсмотрѣть дурно
напечатанное.
Портятъ учащіеся свои глаза запрещеннымъ чтеніемъ.
Читаютъ запрещенныя книги и въ школѣ и дома, конечно, кра-
дучись, а потому часто въ неудобномъ и вредномъ положеніи
для глаза. Читаютъ, напр., книгу, которую держатъ подъ столомъ
или читаютъ лежа на кровати при тускломъ свѣтѣ отдаленной
лампы, или даже лампадки, а книгу прикрываютъ одѣяломъ. Ко-
нечно, отъ такого чтенія глаза портятся.
Лица, свободныя отъ подобныхъ занятій, рѣдко бываютъ
подвержены поэтому недостатку (пастухи, земледѣльцы), у дика-
рей же этотъ недостатокъ совсѣмъ неизвѣстенъ.
Косоглазіе происходитъ отъ неравномѣрнаго развитія глаз-
ныхъ мускуловъ, вслѣдствіе чего одинъ глазъ описываетъ боль-
шую дугу сравнительно съ другимъ глазомъ. Недостатокъ этотъ
можетъ быть какъ прирожденнымъ, такъ и пріобрѣтеннымъ.
Въ послѣднемъ случаѣ косогласіе происходитъ нерѣдко отъ
испуга, сильнаго гнѣва и тому подобнаго. Косоглазіе легко мо-
жетъ быть исправлено операціей
Явленіе цвѣтовой слѣпоты. Оно состоитъ въ томъ, что из-
вѣстное лицо бываетъ невоспріимчиво къ какому либо одному
цвѣту или же нѣсколькимъ. Такъ какъ явленіе это впервые было
подмѣчено физикомъ Дальтономъ, то оно называется дальто-
низмомъ. Дальтонъ говорилъ о себѣ, что когда онъ смотрѣлъ
на вишневое дерево, то не могъ замѣтить разницы между цвѣ-
томъ зрѣлыхъ вишенъ и цвѣтомъ листьевъ, т. е. не могъ раз-
личить краснаго цвѣта отъ зеленаго. Одинъ пасторъ, страдав-
шій невоспріимчивостью къ красному цвѣту, купилъ себѣ ма-
теріи на рясу красно-пурпуроваго цвѣта, принялъ его за чер-
ный. Наблюденія надъ стрѣлочниками на желѣзныхъ дорогахъ
показали, что они иногда смѣшиваютъ цвѣта красный съ зеле-
нымъ, что можетъ имѣть здѣсь, равно какъ и другихъ сигна-
лизаціяхъ на морѣ и суши, печальныя послѣдствія.
Кромѣ чисто предохранительныхъ мѣръ, постепенно слѣ-
дуетъ принимать мѣры для дѣятельнаго (активнаго) упражненія
органа зрѣнія.
Самое простое упражненіе органа зрѣнія состоитъ въ об-
ращеніи взгляда и вниманія ребенка: а) на различныя цвѣтныя

поверхности предметовъ (цвѣтные мячики, бумажныя полоски,
раскладываніе ихъ и подборъ), б) на различныя формы пред-
метовъ, при чемъ весьма полезны упражненія въ группировкѣ
предметовъ по высотѣ, длинѣ и ширинѣ, въ опредѣленіи на
глазомѣръ величины предметовъ и ихъ разстоянія, повѣркѣ гла-
зомѣра дѣйствительнымъ измѣреніемъ и т. п.
Могущественнымъ средствомъ для развитія зрѣнія служитъ
рисованіе, первый урокъ котораго можетъ состоять въ томъ,
что мать беретъ руку ребенка, кладетъ ее на листъ бумаги и
затѣмъ карандашемъ обводитъ каждый пальчикъ, потомъ ребе-
нокъ долженъ выучиться самъ обводить карандашемъ свою, ле-
жащую на бумагѣ руку. Впослѣдствіи, вмѣсто руки, можно
брать другіе предметы.
Уроки рисованія, независимо отъ удовольствія, доставляема-
го ими дѣтямъ, имѣютъ громадное значеніе въ эстетическомъ
отношеніи, пріучая отличать прекрасное отъ безобразнаго. Бо-
таническія и минералогическія прогулки могутъ также доставить
дѣтямъ хорошее упражненіе для зрѣнія. При всѣхъ этихъ и по-
добныхъ упражненіяхъ необходимо помнить, что отнюдь недо-
статочно того, чтобы ребенокъ только глядѣлъ на предметы, а
чтобы разсматривалъ ихъ, т. е. наблюдалъ и изучалъ.ихъ.
Значеніе органа зрѣнія въ психической жизни.—Зрѣніе зани-
маетъ і-е мѣсто въ ряду другихъ органовъ внѣшнихъ чувствъ
для познанія внѣшняго міра. 3Д нашихъ ощущеній отъ внѣшня-
го міра получаюся при посредствѣ зрѣнія или, по крайней мѣрѣ,
повторяются имъ. Въ самомъ дѣлѣ, разсматривая зрительныя
ощущенія, мы находимъ въ нихъ слѣдующія особенности:
1. Они отличаются необыкновенною ясностью, а благодаря
этому и лучшею запоминаемостью, ибо то, что мы видѣли всег-
да лучше и дольше помнится, чѣмъ то, что мы слышали, осязали,
обоняли или пробовали на вкусъ. Вотъ почему зрительными
воспріятіями мы провѣряемъ ощущенія другихъ чувствъ... Такъ,
при входѣ въ садъ, обоняя запахъ цвѣтовъ, мы представляемъ
себѣ образъ цвѣтовъ и ищемъ ихъ глазами; слыша инструментъ,
мы представляемъ его фигуру; если намъ положатъ въ ротъ
что либо сладкое, мы хотимъ видѣть это и т. д.
2. Зрительныя ощущенія хорошо группируются простран-
ственно. Когда на наши глаза дѣйствуетъ много впечатлѣній, по-
слѣднія не сливаются въ одно неопредѣленное состояніе созна-
нія, но легко соединяются между собою въ группы, гдѣ каждое
изъ нихъ занимаетъ опредѣленное, по отношенію къ другимъ,
пространственное положеніе. Глядимъ на шахматную доску, ви-
димъ отдѣльные квадратики, изображенные на ней, расположен-
ными одинъ подлѣ другого справа или слѣва, или снизу.
3. Сфера зрительныхъ ощущеній простирается гораздо
далѣе всѣхъ другихъ ощущеній. Мы видимъ звѣзды, отстоящія
отъ насъ почти на неизмѣримыя пространства, а слышать, напр.,
звукъ на подобныхъ разстояніяхъ, едва ли возможно.

Всѣ эти особенности указываютъ на то, что зрѣніе какъ
бы самою природою предназначено быть главнымъ орудіемъ по-
знанія внѣшняго міра съ его пространственными отношеніями.
Внѣшній міръ для насъ есть прежде всего и главнымъ образомъ
міръ видимый. Не безъ основанія поэтому нѣкоторые психологи
говорятъ, что 9/ю—нашихъ знаній мы обязаны зрѣнію и, слѣ-
довательно і/ю часть нашихъ пріобрѣтеній падаетъ] на долю
прочихъ ощущеній.
XI.
Слухъ.
Процессъ Образованія СЛУХОВЫХЪ ощущеній. Органомъ слуха
служитъ ухо; предметомъ же слуха служатъ различныя физиче-
скія тѣла, находящіяся въ состояніи дрожжанія или вибраціи
вслѣдствіе полученнаго ими удара или сотрясенія.
Ухо раздѣляется на 3 части: наружную, среднюю и внут-
реннюю.
Наружное ухо состоитъ изъ ушной раковины, слуховаго
прохода и барабанной перепонки. Ушная раковина—упругая,
тонкая, хрящевая пластинка, назначеніе которой собрать волны
воздуха и проводить ихъ въ слуховой проходъ; этотъ послѣд-
ній оканчивается барабанной перепонкой, за которой слѣдуетъ
средняя часть уха.
Средняя часть состоитъ изъ барабанной полости и Евста-
хіевой трубы, которая оканчивается въ глоткѣ. На внутренней
стѣнкѣ барабанной полости находятся 2 отверстія, закрытыя
нѣжными эластичными перепонками. Эти перепонки соединяют-
ся тремя подвижными косточками (молоточекъ, наковальня и
стремя) съ барабанной перепонкой. Внутренняя часть уха назы-
вается лабиринтомъ и наполнена жидкостью, въ которой плава-
ютъ концы нервовъ. Возбудителями слуховыхъ ощущеній, какъ
мы сказали, служатъ движенія волнъ воздуха—отъ 2— колеба-
ній въ секунду до 30,000. Процессъ слуха состоитъ въ слѣду-
ющемъ: слуховая волна воздуха чрезъ слуховой проходъ дохо-
дитъ до барабанной перепонки, которая чрезъ слуховыя косточки
въ барабанной полости производитъ волну въ водѣ лабиринта
и такимъ образомъ раздражаетъ слуховой нервъ,—
Въ ЗВУКОВЫХЪ ощущеніяхъ, со стороны ихъ содержанія, мы
различаемъ: і) шумъ и 2) музыкальные тоны. Различіе это опре-
дѣляется различіемъ формы колебанія воздуха. Когда эти коле-
банія совершаются правильно, т. е. число ихъ для каждой еди-
ницы времени бываетъ одинаково, мы получаемъ ощущеніе тона.
Таковы звуки музыкальныхъ инструментовъ, правильно выпол-
няемаго пѣнія и проч. Неправильныя, неперіодическія колебанія
воздуха, число коихъ въ данную одну единицу времени опредѣ-
лено быть не можетъ, вызываютъ въ насъ ощущенія шума.

(Завываніе или свистъ вѣтра, плескъ воды, шелестъ листьевъ,
грохотъ экипажа по мостовой, раскаты грома, говоръ толпы и
проч.).
Въ музыкальныхъ тонахъ различаютъ слѣдующія свойства:
а) высоту, б) силу и в) оттѣнокъ (тембръ) звука.
Высота звука зависитъ отъ быстроты колебаній звучаща-
го тѣла, или отъ числа колебаній, выполняемыхъ въ данное
время. Самый низкій звукъ, слышимый человѣческимъ ухомъ,
происходитъ приблизительно при 16 колебаніяхъ въ секунду,
наивысшій—при 36,000 колебаніяхъ. При этомъ нужно замѣтить,
что предѣлъ чувствительности къ раздраженіямъ у различныхъ
лицъ весьма неодинаковъ. Такъ, напр., крикъ летучей мыши,
самъ по себѣ довольно слабый, нѣкоторыми слышится, боль-
шинствомъ же нѣтъ.
Упражненіе и привычка здѣсь, какъ и вездѣ много способ-
ствуютъ тому, что одинъ субъектъ замѣчаетъ самое незначи-
тельное слуховое раздраженіе, которое для другого проходитъ
незамѣченнымъ.
Слушая тѣ или другіе звуки, по большей части, смѣшен-
ные, мы обладаемъ способностью разлагать ихъ на составные
тоны и слѣдить за однимъ какимъ либо по нашему желанію.
> Такъ, слушая цѣлый оркестръ, мы можемъ выбрать въ немъ
какой либо одинъ инструментъ и слѣдить за игрой его только
одного или изъ хороваго пѣнія выбрать одинъ голосъ или одну
партію и слѣдить только за нею. Все это можемъ мы дѣлать
какъ подъ вліяніемъ нашихъ привычекъ, такъ и подъ вліяніемъ
нашей воли. О служащихъ при телеграфахъ на желѣзныхъ до-
рогахъ разсказываютъ, что они пробуждаются при самомъ лег-
комъ постукиваніи телеграфнаго аппарата, оставаясь глухими къ
болѣе рѣзкимъ и сильнымъ звукамъ какъ стукъ и свистъ по-
ѣздовъ. Мать, утомленная дневными заботами и заснувшая крѣп-
кимъ сномъ, не слышитъ громкаго стука, происходящаго вблизи
ея, и въ тоже время слышитъ даже слабый стонъ младенца и
и его легкое движеніе въ колыбели.
Сила звука зависитъ отъ ширины или размаха звуковыхъ
волнъ. Звуки, одинаковые по своей высотѣ, могутъ быть раз-
личными по силѣ или громкости. Ударяя рукою по струнѣ, и
приводя ее въ колебательное состояніе, мы слышимъ въ началѣ
звуки наиболѣе сильные, соотвѣтственно ширинѣ взмаховъ или
колебаній струны, но затѣмъ, по мѣрѣ ослабленія этихъ послѣд-
нихъ, звуки становятся все менѣе и менѣе слышимыми и нако-
нецъ совершенно исчезаютъ. Тоже самое наблюдается, когда
мы слушаемъ удары колокола или ружейные выстрѣлы вблизи
и вдали. Высота этихъ звуковъ остается одна и таже, но сила
измѣняется.
Наконецъ, оттѣнокъ или иначе тембръ звука есть то, чѣмъ
2 одинаково высокіе и одинаково сильные звука различаются
между собою, какъ напр., звуки различныхъ музыкальныхъ ин-

струментовъ, звуки, издаваемые одушевленными предметами—
животными, птицами, и наконецъ голоса людей.
Извѣстно, что почти всѣ слышимые нами звуки сложны;;
кромѣ основнаго тона мы можемъ различить въ нихъ еще нѣ-
сколько болѣе слабыхъ, побочныхъ тоновъ. Эти-то побочные
тоны, присоединяющіеся къ основному тону, то въ большемъ,
то въ меньшемъ количествѣ и придаютъ звуку тотъ особенный
характеръ, который мы называемъ тембром ъ
Кромѣ музыкальныхъ тоновъ существуетъ еще особый
классъ звуковъ, такъ наз., члено-раздѣльныхъ, кои служатъ
основою словесной рѣчи. Послѣдняя, состоя изъ небольшого
числа элементарныхъ (простыхъ) звуковъ, способныхъ къ без-
конечному множеству сочетаній, служитъ наилучшимъ средствомъ
для обмѣна мыслей, чувствъ, желаній между людьми, далеко
оставляя за собой въ этомъ отношеніи мимику или языкъ же-
стовъ.
Люди, лишенные слуха, обыкновенно не обладаютъ языкомъ
члено-раздѣльной рѣчи, такъ какъ не имѣютъ возможности слы-
шать ни своихъ собственныхъ звуковъ, ни звуковъ, произноси-
мыхъ другими людьми. Вотъ отчего глухіе бываютъ почти всег-
да не просто глухими, но и глухонѣмыми.
Развитіе слуховыхъ ощущеній у дѣтей. Слухъ дитяти въ пер-
вое время почти вовсе не впечатлителенъ и развивается вообще
довольно медленно.
Въ первые дни по рожденіи, можно громко говорить около
самой колыбели и ребенокъ ничѣмъ не проявитъ дѣятельности
слуха. Только сильный шумъ и громъ, разомъ потрясая слабые
нервы дитяти, приводитъ его въ содроганіе и заставляетъ
кричать.
На второй-третьей недѣлѣ ребенокъ начинаетъ безпокоить-
ся, если въ дѣтской послышатся крики другихъ дѣтей.
На 3—4 мѣсяцѣ на ребенка производитъ успокаивающее
дѣйствіе колыбельная пѣснь. Въ это время ребенокъ не только
слышитъ, но можетъ различать напряженность звука: сильныхъ
и рѣзкихъ звуковъ онъ не выноситъ и начинаетъ кричать.
Чрезъ 4—5 мѣсяцевъ ребенокъ начинаетъ различать направ-
леніе звука и поворачиваетъ голову въ ту сторону, гдѣ гово-
рятъ.
6 мѣсячный ребенокъ начинаетъ уже прислушиваться, т. е.
стремится различать характеръ звуковъ Голосъ матери,
кормилицы, отца, онъ узнаетъ еще издали.
Музыкальные тоны также мало по малу проясняются для
слуха дитяти.
Къ концу і-го года ухо доставляетъ уже душѣ дитяти мно-
го ясныхъ впечатлѣній. Дитя различаетъ отдѣльные звуки и.
цѣлыя слова и даже тонъ рѣчи.
Въ началѣ второго года, а иногда и раньше, проявляется
способность къ произнесенію члено-раздѣльныхъ звуковъ. Съ
этого времени чувство слуха развивается быстрѣе.

Воспитаніе чувства слуха Первоначальныя заботы о
развитіи органа слуха, какъ и глаза, должны заключаться въ
гигіеническомъ уходѣ за органомъ, въ попеченіи о цѣлости его
и чистотѣ. Нужно охранять ухо отъ сильныхъ механическихъ
воздѣйствій и потрясеній. Вредны приливы крови къ головѣ;
конечно, простуда; вода попадающая въ уши при неосторожномъ
купаньи и т. д.
Что касается активнаго упражненія чувства слуха у дѣтей,
то первымъ, самымъ простымъ, но важнымъ средствомъ разви-
тія уха ребенка нужно считать человѣческую члено-раздѣльную
рѣчь, разговоръ.
Рѣчь человѣка состоитъ изъ чистыхъ звуковъ—гласные—и
шумовъ—согласные,—которые сами по себѣ неопредѣленны и
получаютъ опредѣленность отъ звуковъ, съ коими соединяются.
Значитъ, дѣйствуя рѣчью на ухо ребенка, разговаривая съ нимъ,
мы возбуждаемъ ухо къ воспріятію слуховыхъ ощущеній. Отсю-
да—совѣтъ,—матери или няни ничего не дѣлать съ ребенкомъ
молча, а все сопровождать разговорами. Кормитъ ли мать ребен-
ка, играетъ ли съ нимъ, купаетъ или укладываетъ спать,—всег-
да она должна говорить ему что нибудь. Это требованіе вовсе
не тягостно для матери; напротивъ, оно такъ легко и естест-
венно. Мать, конечно, питаетъ къ своему ребенку чувство люб-
ой въ сильной степени. А чувство, да еще сильное, естественно
ищетъ выраженія и въ данномъ случаѣ находитъ его въ болто-
внѣ матери съ ребенкомъ. Можно подумать, что разговаривать
съ ребенкомъ, особенно въ первое время его жизни, просто
безсмысленно,—вѣдь онъ въ разговорѣ рѣшительно ничего не
понимаетъ. Да, онъ не понимаетъ смысла рѣчи, да и только въ
первое время жизни, но за то вслушивается въ ея тонъ, воспри-
нимаетъ звуки слуховымъ органомъ и тѣмъ развиваетъ и со-
вершенствуетъ его. Да эти ощущенія не остаются безъ вниманія
и на умственное развитіе ребенка, потому что будятъ его со-
знаніе и заставляютъ его вниманіе чѣмъ нибудь заниматься. Если
же, при обращеніи съ ребенкомъ, молчать, то его сознаніе бу-
детъ находиться въ сонмомъ состояніи.
Замѣчаютъ, что дѣти, съ которыми много говорили и во-
зились въ раннемъ дѣтствѣ, быстрѣе развиваются и раньше
сами начинаютъ говорить. Слѣдовательно, разговоръ матери съ
ребенкомъ приноситъ ему двойную, даже тройную пользу.
Ухо ребенка, кромѣ человѣческой рѣчи, услышитъ и дру-
гіе звуки, напр., звуки, издаваемые животными и неодушевлен-
ными предметами при паденіи, движеніи и проч. И со всѣми
этими звуками надо освоить ухо ребенка, пріучить его къ нимъ.
Для этого надо обращать вниманіе ребенка на звуки, которые
издаются животными, заставить его къ нимъ прислушаться. За-
даетъ, напр., собака, замычитъ корова—ребенка нужно подне-
сти къ окну и показать существо, издающее звукъ.

Тому же можетъ помочь и звуко-подражаніе. Мать, играя
съ ребенкомъ, можетъ полаять по собачьи, помычать по коровьи
и т. д.
Это можетъ показаться смѣшнымъ по отношенію къ взрос-
лымъ и вовсе не смѣшно въ игрѣ съ ребенкомъ. Конечно смѣш-
но было бы, если бы напр., въ классѣ учитель залаялъ по со-
бачьи, или замычалъ, потому что это было-бы не къ мѣсту и
не во время. А въ игрѣ съ ребенкомъ это такъ естественно и
просто, что матери и няни подражаютъ звукамъ животныхъ,
руководствуясь вѣрнымъ чутьемъ и помимо всякихъ предписа-
ній науки.
Такъ же можно ознакомить ухо ребенка и со звуками, кои
і издаются неодушевленными предметами. Нужно заставлять ре-
бенка къ нимъ прислушиваться,—начнутъ бить часы, надо под-
нести къ нимъ ребенка, застучитъ въ окно дождь, загремитъ
экипажъ, нужно поднести ребенка къ окну и указать причину
звука. Можно и намѣренно извлекать разные звуки и заставлять
ребенка къ нимъ прислушиваться. Напр., во время игры можно
нѣсколько разъ бросить металлическій предметъ, ложку на
столъ и заставить ребенка прислушиваться къ нему. Потомъ
бросать, напр., мячъ или другой мягкій предметъ и тоже заста-
вить ребенка нѣсколько разъ прислушаться къ звуку.
Еще средствомъ развитія слуха нужно считать пѣніе и му-
зыку. Мать, для развитія слуха ребенка, должна ему пѣть пѣсни.
И это требованіе не трудно выполнить. Мать любитъ ребенка,
питаетъ по отношенію къ нему чувство любви. А чувство всего
лучше выражается въ пѣніи и музыкѣ. Такъ пусть мать или
няня поетъ ребенку пѣсни. Конечно, голосъ поющей долженъ
быть нѣжный и пріятный, а пѣніе правильное. Дикій и страшный
голосъ можетъ только напугать, а невѣрное пѣніе только пор-
титъ слухъ его 1).
Затѣмъ, когда ребенку будетъ 5—7 лѣтъ, можно начать
упражненіе съ гаммой, брать тотъ же тонъ голосомъ, разучить
какую либо легкую пѣсенку. Всѣ эти упражненія сколько полезны
для развитія слуха, столь же благотворны для выработки эсте-
тическаго вкуса, а равно для развитія легкихъ и груди. Чѣмъ
отчетливѣе человѣкъ различаетъ звуки, тѣмъ онъ лучше вла-
дѣетъ голосомъ.
Только человѣкъ съ развитымъ ухомъ можетъ быть хоро-
шимъ разсказчикомъ или чтецомъ.
Значеніе слуховыхъ ощущеній для душевнаго развитія. Слу-
ховыя ощущенія имѣютъ самую тѣсную связь съ существен-
нѣйшими перемѣнами душевной жизни человѣка. И радость, и
горе, и всѣ вообще душевныя состоянія обнаруживаются посред-
ствомъ голоса, звука. Звуки служатъ для душевныхъ явленій
1) В. Короленко въ своей повѣсти «Слѣпой Музыкантъ» художественно разъ-
ясняетъ значеніе слуха для развитія человѣка и нѣкоторые пріемы этого.

прекрасными чувственными знаками. Хотя душевныя явленія и вы-
ражаются также посредствомъ мимики лица и жестовъ, доступ-
ныхъ зрѣнію, но эти знаки слишкомъ грубы, чтобы посред-
ствомъ ихъ можно было выразить все великое разнообразіе ду-
шевной жизни. Только звуки, способные къ безчисленному множе-
ству сочетаній, могутъ передать каждый тончайшій оттѣнокъ
душевныхъ явленій. Звуки производятъ и болѣе глубокое дѣй-
ствіе на душу человѣка, чѣмъ мимика лица или жесты. Крикъ
подстрѣленнаго зайца трогаетъ насъ сильнѣе, чѣмъ нѣмая пля-
ска рыбъ, жарящихся на огнѣ.
Слуховыя ощущенія играютъ важную роль и въ дѣлѣ по-
знанія внѣшней природы. Безъ звуковъ послѣдняя была бы мерт-
ва для насъ. Крикъ животныхъ, шумъ растительнаго царства,
могучіе голоса стихійныхъ силъ сообщаютъ жизнь всей види-
мой природѣ, какъ бы одухотворяютъ ее въ глазахъ человѣка.
Чувство слуха самымъ существеннымъ образомъ помогаетъ
зрѣнію, восполняя и придавая отчетливость зрительнымъ впеча-
тлѣніямъ отъ предметовъ внѣшняго міра. „Заговори, чтобы я
тебя видѣлъ" —говаривалъ Сократъ. Глазу доступны только по-
верхность предметовъ и главнымъ образомъ внѣшнія ихъ свой-
ства. Слухъ же знакомитъ васъ съ внутренними сторонами пред-
метовъ и, что всего важнѣе, съ душевною жизнію людей,
являясь такимъ образомъ по преимуществу духовнымъ чувствомъ.
Чувство слуха имѣетъ важное эстетическое и воспитатель-
ное значеніе. Какое сильное облагораживающее вліяніе оказы-
ваетъ музыка и пѣніе на черствыхъ эксцентричныхъ и буйныхъ
людей. Классическая древность создала даже мифъ объ Орѳеѣ,
укрощавшемъ своею игрою и пѣніемъ дикихъ звѣрей. Во всѣ
времена музыка признавалась могущественнымъ средствомъ вос-
питанія не только отдѣльныхъ лицъ, но даже цѣлыхъ народовъ.
Въ древней Греціи музыка считалась необходимымъ предметомъ
изученія для каждаго гражданина.
Изъ всего этого можно понять сколь великое значеніе имѣ-
ютъ слуховыя ощущенія.
XII.
Осязаніе и мускульное чувство.
Ближе другихъ чувствъ въ умственномъ отношеніи къ зрѣ-
нію и слуху стоитъ чувство осязанія, въ соединеніи съ му-
скульнымъ чувствомъ.
Процессъ образованія ихъ: органомъ осязанія является вся
кожа. Въ среднемъ слоѣ ея находятся аппаратики, посредствомъ
которыхъ мы воспринимаемъ осязательныя ощущенія. Эти ап-
паратики называются осязательными тѣльцами и представляютъ
собою пузыречки, наполненные зернистымъ, жирнымъ содержи-
мымъ. Въ срединѣ этихъ пузыречковъ и помѣщены кончики

осязательныхъ нервовъ. Такъ какъ осязательныя тѣльца раз-
сыпаны по всей кожѣ, то вся кожа и оказывается чувствитель-
ной къ осязательнымъ воздѣйствіямъ, хотя и не въ одинаковой
степени. Есть мѣста кожи, отличающіеся наибольшей чувствитель-
ностью (кожа лица, губъ, рукъ, кончикъ языка и особенно вну-
тренняя поверхность кончиковъ пальцевъ и т. д.). а есть мѣста
и мало чувствительныя (кожа спины, пятокъ и т. д.)—Это про-
исходитъ, вѣроятно, отъ того, что осязательныя тѣльца въ раз-
ныхъ мѣстахъ разсыпаны неодинаково щедро и густо. Доказы-
вается это слѣдующимъ опытомъ Если мы возьмемъ циркуль и,
близко сдвинувши его ножки поставимъ, напр., на кожу губъ, то
испытаемъ ясно 2 прикосновенія, каждой ножкой отдѣльно. Если
же, раз двину въ ножки циркуля, прикоснемся, напр , къ кожѣ
спины, то почувствуемъ одно только прикосновеніе. Это и объ-
ясняется тѣмъ, что въ первомъ случаѣ каждая ножка циркуля
хотя и стоятъ онѣ близко другъ къ другу, падаетъ на особое
осязательное тѣльце, вызываетъ особое ощущеніе, значитъ тутъ
тѣльца расположены густо, а во второмъ случаѣ, одна ножка
становится на осязательное тѣльце, а другая попадаетъ на такую
часть кожи, въ которой его нѣтъ; значитъ, тутъ тѣльца находятся
другъ отъ друга на значительномъ разстояніи. Самое ощущеніе
осязательное возникаетъ такъ. На кожу дѣйствуетъ внѣшній
предметъ. Это воздѣйствіе раздражаетъ кончикъ осязательнаго
нерва, его раздраженіе передается мозгу, а душа отвѣчаетъ на
это, создавая тотъ или иной осязательный образъ.
Дѣленіе осязательныхъ ощущеній. Онѣ могутъ быть раз-
дѣлены на 2 класса; а) чисто-осязательныя или б) связанныя съ
мышечными ощущеніями.
А. Главнѣйшіе виды чисто-осязательныхъ ощущеній состав-
ляютъ такъ называемыя ощущенія прикосновенія или ощущенія
поверхности предметовъ (ощущеніе твердаго, гладкаго, шерохо-
ватого, тупого, остраго и т. п.) и ощущенія температуры
предметовъ (горячаго, теплаго, холоднаго).
Чтобы получить чисто-осязательное ощущеніе давленія по-
верхности, надо сдѣлать слѣдующее. Руку, которая испытываетъ
давленіе, узнаетъ поверхность, надо положить на какую нибудь
твердую опору и водить по ней пальцами слегка, т. е. дотроги-
ваясь до предмета только окончаніями осязательныхъ нервовъ.
Прикоснувшись же пальцами крѣпче къ предмету, мы уже задѣ-
ваемъ мускулы (при чемъ является иногда и боль) и испытывая
при этомъ извѣстное мускульное напряженіе, получаемъ уже не
чисто-осязательное ощущеніе, а соединенное съ мускульнымъ ощу-
щеніемъ.
Другое чисто-осязательное ощущеніе есть ощущеніе темпе-
ратуры, т. е. тепла и холода. Эти ощущенія страдаютъ большею
неопредѣленностью, носятъ чисто субъективный характеръ, т. е.
зависятъ больше отъ насъ, чѣмъ отъ дѣйствующихъ предметовъ.
Что эти ощущенія сбивчивы и неопредѣленны, это доказывается
массой опытовъ. Напр., если мы войдемъ въ комнату, съ темпе-

ратурой 150 съ улицы, то мы чувствуемъ тепло, если же въ ту
же комнату войдемъ изъ бани, напр., то мы почувствуемъ хо-
лодъ. Если наша рука холодна, всѣ предметы, къ коимъ мы при-
коснемся, будутъ намъ казаться теплыми и наоборотъ. Если мы
опустимъ въ горячую воду палецъ, почувствуемъ тепло, а если
въ туже воду опустить всю кисть руки, то она намъ покажется
болѣе горячей.
Воспитательное значеніе осязательныхъ ощущеній, особенно
въ связи съ мускульными, громадно. Наблюденія надъ слѣпорож-
денными показываютъ, что, при отсутствіи зрѣнія, они способны
пріобрѣтать самыя высокія и всестороннія познанія. Такъ про
одну несчастную дѣвушку, Лауру Бриджманъ, которая была слѣпа
и глуха, но достигла извѣстной степени умственнаго развитія,
благодаря сильно развитому осязанію въ соединеніи съ мускуль-
нымъ чувствомъ. Въ заведеніи для слѣпыхъ, гдѣ жила эта аме-
риканка, глухая и слѣпая отъ рожденія, она свободно ходила по
комнатѣ и корридорамъ, тотчасъ узнавала встрѣчнаго по рукѣ
или краю одежды, чувствовала есть ли кто въ комнатѣ или нѣтъ,
идетъ кто на встрѣчу или нѣтъ. Научилась она азбукѣ и счету
по выпуклымъ буквамъ и цифрамъ и имѣла даже отвлеченныя
понятія о добрѣ, и злѣ, приличіи, счастьѣ и проч. Отсюда видно,
что осязаніе дѣйствительно пріобрѣтаетъ важное значеніе, если
соединяется съ мускульнымъ чувствомъ, такъ какъ въ познаніи
міра можетъ замѣнить высшіе органы чувствъ для тѣхъ несчаст-
ныхъ, которые ихъ лишены.
Мускульныя ощущенія.
Органомъ мускульныхъ ощущеній служатъ мускулы-куски
мяса, облегающіе почти весь остовъ человѣка и покрытые кожей.
Движенія человѣка выполняются посредствомъ мускуловъ. Му-
скулы состоятъ изъ тонкихъ волоконъ веретенообразныхъ при-
крѣпленныхъ большею частію къ костямъ, движеніями коихъ
они управляютъ. Мускульныя волокна находятся въ непосред-
ственной связи съ нервами. Характеристическое свойство муску-
ловъ состоитъ въ томъ, что они могутъ сокращаться, при чемъ
самый мускулъ укорачивается и утолщается, а вмѣстѣ съ этимъ
соединяемыя имъ кости сближаются между собою, и въ резуль-
татѣ является то или другое движеніе.
Мускульныя ощущенія замѣчаются нами а) въ такъ назы-
ваемомъ неподвижномъ усиліи, или усиліи, не переходящемъ въ
движеніе. Сюда относятся: выдерживаніе напора какой либо
массы, несеніе тяжести на носилкахъ, на плечахъ или головѣ и
проч. б) Мускульныя ощущенія обнаруживаются въ такъ назы-
ваемыхъ пассивныхъ движеніяхъ. Примѣры этихъ ощущеній
мы имѣемъ, когда ѣдемъ въ покойномъ экипажѣ, вагонѣ желѣз-
ной дороги, сидимъ на лодкѣ, подбрасываемой волнами, въ ка-
чающемся креслѣ и т. п. в) Но самый обширный классъ му-

скульныхъ ощущеній бываетъ связанъ съ нашими активными
движеніями, которыя бываютъ быстрыми или медленными. Ощу-
щенія движенія бываютъ пріятны при условіи, когда онѣ не
превышаютъ запаса мускульной энергіи, въ противномъ же слу-
чаѣ производятъ непріятное ощущеніе утомленія или усталости.
Такъ, если въ началѣ дня физическій трудъ рабочаго достав-
ляетъ для него нѣкоторое удовольствіе, то къ концу дня, вызывая
усталость, дѣлается непріятнымъ. При этомъ само собой понят-
но, что въ быстрыхъ движеніяхъ трата силъ производится ско-
рѣе, чѣмъ въ движеніяхъ медленныхъ. Какъ быстрыя, такъ и
медленныя движенія стоятъ въ тѣсной связи съ извѣстными
нашими душевными настроніями. Такъ, радость выражается въ
быстрыхъ движеніяхъ, скорбь и горе въ медленныхъ, г) нако-
нецъ, къ мускульнымъ ощущеніямъ, и потомъ почти всегда не-
пріятнаго характера, относятся ощущенія потери точки опо-
ры, какъ напр., при землетрясеній, при подламываніи подъ нами
доски, льда и т. п. Ощущеніе это всегда возбуждаетъ въ насъ
чувство страха и иногда въ весьма сильной степени.
Развитіе пуску ЛОВЪ у дѣтей. Для развитія мускуловъ служатъ
игры дѣтей бѣганье и прыганье ихъ, а также различныя гим-
настическія упражненія. На гимнастику смотрѣли очень высоко
древніе греки, считая лучшимъ средствомъ какъ для физическаго,
такъ и эстетическаго воспитанія (развитіе граціи). Они думали, что
даже боги на Олимпѣ занимались гимнастическими упражненіями.
Но рядомъ съ такимъ высокимъ взглядомъ на гимнастику,
существуетъ и другое, не столь благопріятное воззрѣніе. Гово-
рятъ (напр. Спенсеръ), что систематическая гимнастика утомляетъ
ребенка и навѣваетъ на него скуку, что занимаясь ею и не со-
знавая хорошо ея цѣли, онъ привыкаетъ къ безчестности отно-
сительно своихъ поступковъ, что гимнастика неравномѣрно раз-
виваетъ всѣ части тѣла, вслѣдствіе чего упражненіе только нѣ-
которыхъ членовъ вызываетъ въ нихъ скорѣе, чѣмъ бы слѣдо-
вало, утомленіе.
Правда, говорятъ они, соперничество въ ловкости и про-
ворствѣ служитъ отчасти пріятнымъ побужденіемъ, но его нельзя
сравнить съ удовольствіемъ, сопровождающимъ процессъ каж-
дой игры, выполняемой по внутреннему влеченію и заключающей
въ себѣ большую сумму удовольствій.
Не входя въ разборъ такого взгляда на гимнастику, ска-
жемъ, что въ гимнастическихъ, какъ и всякихъ другихъ упражне-
ніяхъ, необходимо соблюдать первое и основное правило педа-
гогики: „дѣлать все такъ, чтобы ребенокъ былъ заинтересованъ
тѣмъ, что онъ дѣлаетъ", потому что иначе онъ будетъ дѣйство-
вать по принужденію, самъ не сознавая, зачѣмъ и почему, а это
вредно отразится на его воспитаніи. Поэтому, гимнастика, прак-
тикуемая не въ видѣ систематическаго урочнаго сгибанія и раз-
гибанія рукъ и ногъ, а въ видѣ интересныхъ для ребенка игръ,
безъ сомнѣнія, не можетъ не быть полезной и плодотворной.

Весь успѣхъ дѣла зависитъ отъ педагогическаго такта и умѣнья
учителя поставить это дѣло на надлежащую высоту.
До какой степени можетъ быть доведено развитіе муску-
ловъ, объ этомъ наглядно говорятъ намъ различныя акробати-
ческія представленія, вызывающія въ зрителяхъ неподдѣльное
чувство изумленія предъ силой и техникой этого искусства.
Значеніе мускульныхъ ощущеній въ душевной жизни человѣка
очень и очень велико. Достаточно сказать, что все тѣло состоитъ
изъ мускловъ, что мы почти безпрерывно получаемъ безчислен-
ное количество ощущеній отъ разнообразныхъ движеній этой
подвижной массы.
При каждомъ малѣйшемъ поворотѣ тѣла и движеніи чле-
новъ мы получаемъ разнообразныя мускульныя ощущенія. Все
это такъ или иначе отражается на познавательной деятельности
души. Мускульныя ощущенія входятъ въ составъ зрительныхъ,
осязательныхъ и другихъ ощущеній и, въ соединеніи съ ними,
служатъ источникомъ весьма важныхъ научныхъ пріобрѣтеній.
Мускульное ощущеніе принимаетъ участіе при образованіи
представленій тѣла, вѣса, времени, пространства, скорости
движенія.
Такъ, при сжиманіи предмета, человѣкъ составляетъ пред-
ставленіе о тѣлѣ.
Поднимая одною и тою же рукою предметы различной тя-
жести и испытывая при этомъ разницу въ напряженіи мускуловъ,
онъ составляетъ представленіе о различіи вѣса предметовъ. На-
прягая свою мускульную дѣятельность въ одинаковой силѣ въ
продолженіи пяти и въ продолженіи десяти минутъ, онъ испы-
тываетъ неодинаковую степень траты силы—и въ немъ можетъ
возникнуть идея продолжительности времени. Двигая своей ру-
кой отъ одного предмета къ другому или проходя отъ одного
мѣста на другое, онъ испытываетъ различное напряженіе, смо-
тря по разстоянію. Отсюда—представленіе о пространстве.
Обоняніе.
Органомъ обонянія служитъ носъ, точнѣе внутренняя по-
лость носа. Подъ тонкой кожицей (слизистая оболочка), покры-
вающей эту полость, находится нервъ, воспринимающій обоня-
тельныя впечатлѣнія. Предметами обонянія служатъ газообраз-
ныя или летучія тѣла, достигающія носовой полости вмѣстѣ съ
выдыхаемымъ нами воздухомъ. По нашему желанію мы можемъ
усиливать обонятельныя ощущенія, втягивая носомъ воздухъ съ
большею силою (нюхая), и совершенно прекратить ихъ, задер-
жавъ наше дыханіе черезъ носовую полость.
Къ ощущеніямъ обонянія относятся: а) запахи въ собствен-
номъ смыслѣ—пріятные или благовонные и противоположные
имъ—дурные или зловонные. Запахи перваго рода: роза, фіалка,
жасминъ, резеда, свѣжее сѣно; второго рода: запахъ гнили, воню-

чей камеди и пр.; б) запахи, извѣстные подъ именемъ освѣжаю-
щихъ и удушливыхъ. Извѣстно, что нѣкоторыя пахучія вещества
производятъ какое то особенное ощущеніе бодрости или свѣ-
жести, напр., одеколонъ, перечная мята и нѣкоторые духи. Раз-
ложеніе же трупа, гніеніе, испарина производятъ спертый или
удушающій воздухъ и подавляютъ дѣятельность легкихъ.
Хотя различающая способность обонянія весьма велика и
мы, благодаря обонянію, получаемъ не мало познаній, но глав-
ное его значеніе, безспорно—практическое жизненное. Пріятность
или непріятность запаха служитъ мѣриломъ пользы или вреда
обоняемыхъ веществъ на организмъ; вредно дѣйствующіе запахи
сознаются какъ непріятные и мы стремимся удалиться отъ нихъ.
Вкусъ.
Органомъ вкуса служитъ языкъ, преимущественно задняя
его поверхность или, такъ называемый, корень языка, покрытый
множествомъ сосочковъ. Процессъ вкуса есть процессъ меха-
ническій и состоитъ въ томъ, что вкушаемыя нами вещества,
растворяясь на влажной поверхности языка, производятъ раз-
личныя ощущенія вкуса
Къ ощущеніямъ вкуса въ собственномъ смыслѣ относятся:
ощущеніе сладкаго и горькаго. Кромѣ этихъ двухъ главныхъ
видовъ вкуса различаютъ еще слѣдующіе: соленый, щелочный,
кислый, уксусный, ѣдкій и проч.
Значеніе вкусовыхъ ощущеній въ дѣлѣ познанія внѣшняго
міра весьма незначительно, но за то слишкомъ важно для на-
шей органической жизни. Вкусовыя ощущенія даютъ намъ воз-
можность дѣлать выборъ пищи.
Служа жизненной сторонѣ нашего организма, вкусовыя ощу-
щенія достигаютъ изумительнаго развитія въ животныхъ и ди-
каряхъ, равно и дѣтяхъ до извѣстнаго возраста.
О дѣтяхъ извѣстно, что онѣ на первыхъ порахъ своей
жизни всякое ощущеніе стремятся провѣрить вкусомъ, и потому
несутъ въ ротъ всякую—всячину, попадающуюся имъ въ руки.
Въ порядкѣ времени внѣшнія чувства дитяти пробуждаются
такъ: сначала просыпается чувство вкуса, затѣмъ осязанія, позже
дѣйствуетъ зрѣніе и всего позже обоняніе.
Педагогика—противъ изнѣживанія обонянія излишнимъ упо-
требленіемъ искуственныхъ благоуханій, вкуса—пристрастіемъ
къ лакомствамъ и роскошнымъ явствамъ. Нѣтъ ничего безраз-
суднѣе какъ награждать дитя лакомствами, или обѣщать ихъ за
что либо. И если взрослые сами имѣютъ подобную слабость, то
пусть не выставляютъ ее предъ дѣтьми, а пусть лучше прі-
учаютъ ихъ къ простотѣ и довольству самымъ необходимымъ.

XIII.
Вниманіе представленія.
Опредѣленіе вниманія Никакое знаніе не можетъ быть по-
лучено безъ одного условія, которое называется вниманіемъ. Въ
самомъ дѣлѣ, вѣдь, можно смотрѣть на предметы и ничего не
видѣть, можно слушать звуки и разговоры, но ничего не слышать,
если мы заняты не тѣмъ, что происходитъ предъ нами. А чтобы
этого не было, чтобы мы дѣйствительно видѣли и слышали то,
что видимъ и слышимъ, намъ нужно и умъ свой, сознаніе на-
ше сосредоточить на видимомъ и слышимомъ. Сосредоточение на-
шего ума, сознанія на канонъ либо предметѣ и есть вниманіе. Везъ
него дѣйствительно невозможно никакое знаніе. Благодаря вни-
манію, предметъ выдѣляется нами изъ ряда всѣхъ другихъ и
получаетъ дли насъ болѣе силы, яркости и отчетливости; напр,,
иди по улицѣ, мы видимъ хорошо только тѣ дома, на которые
обращаемъ вниманіе. Равнымъ образомъ намъ отчетливѣе ста-
новится мысль, сильнѣе чувствуется боль, когда мы обратимъ
вниманіе на это. Наоборотъ, безъ вниманія мы ничего ясно не
видимъ и не слышимъ, не можетъ быть у насъ ни отчетливаго
мышленія, ни живого чувства, ни обдуманнаго дѣйствія.
Значитъ вниманіе служитъ главнымъ, необходимымъ усло-
віемъ проявленія всѣхъ сторонъ душевной жизни человѣка.
Виды вниманія. Вниманіе обыкновенно раздѣляютъ на не-
произвольное, или пассивное, и, произвольное, или активное.
Пассивнымъ вниманіемъ называется такое сосредоточеніе
нашего ума, которое зависитъ не отъ насъ. происходитъ помимо
нашей воли, и даже противъ нашего желанія. Наша душа въ
такомъ случаѣ находится въ страдательномъ состояніи,—не она
распоряжается вниманіемъ, а оно влечетъ ее, а потому и самое
вниманіе-то называется пассивнымъ (страдательнымъ). Пред-
ставьте, что во время урока ученицы внимательно слушаютъ
учителя. Вдругъ раздается звукъ набатнаго колокола или музыка
проходящаго мимо полка. Ученицы хотѣли бы слушать учителя
и желали бы не развлекаться и не слыхать внѣшнихъ звуковъ, но
не могутъ этого сдѣлать и невольно слушаютъ то, что вовсе
не желательно. Это и есть вниманіе пассивное.
Активнымъ вниманіемъ называется намѣренное и самовольное
сосредоточеніе ума на томъ, на чемъ нужно, на чемъ мы желаемъ.
Ученица, напр. предъ приходомъ учителя въ классъ повторяетъ
заданное. Вокругъ нея идетъ шумъ—ея подруги разговариваютъ,
смѣются, но она, если вниманіе ея развито, можетъ заставить
себя не слышать этого шума и разговоровъ и сосредоточиться на
содержаніи урока. Это вниманіе активное.
Что существуетъ пассивное вниманіе, что мы иногда невольно
занимаемся тѣмъ, чего бы и не хотѣли видѣть или слышать, это
всякій знаетъ.

А есть ли активное-то вниманіе? Можемъ ли мы иногда,
сообразно съ нашими желаніями, видѣть то, что хотимъ, и не
обращать вниманія на то, что намъ не нужно? Есть и вниманіе
активное. Доказательствомъ этому можетъ служить самый фактъ
существованія науки. Чтобы создать науку, надо каждое понятіе
въ ней глубоко и тщательно обдумать, и всѣ ихъ связать и
представить въ системѣ. Конечно, этого быть не могло бы, если-
бы душа не была способна сосредоточиваться на одномъ, забы-
вая все остальное. Такимъ образомъ, вѣрно, что существуютъ
2 вида вниманія: пассивное и активное.
УСЛОВІЯ- Возбужденіе пассивнаго вниманія. У ребенка актив-
наго вниманія вовсе нѣтъ, а есть только вниманіе пассивное
Посмотрите на него, когда онъ чѣмъ либо занятъ, напр., играетъ
или даже готовитъ уроки вскорѣ послѣ поступленія въ школу.
Онъ, дѣйствительно, не можетъ сосредоточиться на предметѣ
своихъ занятій и всѣмъ развлекается. Стукаетъ дверь, раздается
другой какой либо звукъ, пройдетъ кто нибудь, или скажетъ слово,
онъ непремѣнно обернется, прислушается и развлечется. Значитъ,
нѣтъ у него умѣнья такъ сосредоточиться на предметѣ, чтобы
не развлекаться постороннимъ, нѣтъ вниманія активнаго. Да и
быть у него еще не можетъ. Для того, чтобы умѣть сосредо-
точиваться на извѣстномъ предметѣ и не развлекаться, нужно
имѣть предметъ спеціальныхъ занятій и силу воли. Ни того, ни
другого у ребенка еще нѣтъ, потому онъ и разсѣянъ. Мы уже
говорили, что взрослый внимателенъ не ко всему одинаково, а къ
тому особенно, что составляетъ его спеціальность. У ребенка
никакихъ излюбленныхъ предметовъ знанія нѣтъ, онъ всѣмъ
окружающимъ одинаково интересуется и потому перескакиваетъ
съ предмета на предметъ своимъ вниманіемъ, ни на чемъ не
останавливаясь надолго и по преимуществу. Нѣтъ у ребенка и
силы воли, умѣнья заставить себя сосредоточиться на предметѣ,
нѣтъ власти и надъ душевными явленіями. Поэтому и есте-
ственно, что ребенокъ своимъ вниманіемъ не владѣетъ, подчи-
няется воздѣйствію предметовъ и оказывается пассивнымъ.
Въ виду этого при воспитаніи и обученіи на первое время
нужно пользоваться пассивнымъ вниманіемъ дѣтей. Пассивное
вниманіе зависитъ отъ слѣдующихъ условій:
1) Отъ силы впечатлѣнія сильные звуки, болѣе яркія краски
скорѣе обращаютъ на себя наше вниманіе. Поэтому воспитатель
каждое знаніе долженъ представить по возможности ярко, отчет-
ливо; напр., говорить всегда громко, рисунокъ показывать ясный,
лучше раскрашенный красками, писать на доскѣ отчетливо и
вообще больше стремиться къ наглядному обученію.
2) Отъ уединенности впечатлѣнія. Если предъ нашими гла-
зами одинъ предметъ, то мы обратимъ на него больше вниманія
и хорошо разсмотримъ; а если нѣсколько и ничѣмъ не связанныхъ
между собою, то наше вниманіе будетъ разсѣиваться. Напр.,
если мы читаемъ книгу и въ тоже время прислушиваемся къ
разговору, то впечатлѣнія отъ одного и другого будутъ очень

неясныя. На этомъ основаніи нужно удалять во время занятій
все необычное, новое, развлекающее вниманіе дѣтей; не должно
быть у дѣтей и страха предъ наказаніемъ или ожиданія награды,
что также отвлекаетъ ихъ вниманіе отъ изучаемаго предмета; съ
другой стороны заразъ нужно давать только по одному дѣлу;
„одно дѣло заразъ"— законъ умственной дѣятельности. Напр.,
если учитель показываетъ дѣтямъ историческую картину, то не
долженъ имѣть на столѣ какіе нибудь еще предметы, незнакомые
дѣтямъ; иначе дѣти будутъ смотрѣть и на эти предметы и не
разсмотрятъ показываемой картины; если послѣ показыванія кар-
тины учитель начнетъ говорить о чемъ нибудь дѣтямъ, то дол-
женъ уже убрать картину, иначе вниманіе дѣтей будетъ дѣлить-
ся между картиной и рѣчью учителя.
3) Отъ НОВИЗНЫ впечатлѣнія. Самый интересный и заниматель-
ный предметъ намъ надоѣдаетъ отъ слишкомъ частаго повто-
ренія; наоборотъ, новое насъ привлекаетъ. Поэтому учитель
долженъ по возможности разнообразить обученіе, одни занятія
смѣнять другими, умственныя—физическими, чтеніе—письмомъ и
т. д. Чѣмъ дѣти моложе, тѣмъ больше разнообразія требуется
при обученіи. Только что поступившихъ въ школу дѣтей опасно
занимать однимъ и тѣмъ же предметомъ, безъ всякаго разно-
образія даже 1/2 часа.
4) Отъ совпаденія новаго знанія съ нашили интересами: напр.,
мы сразу и невольно напрягаемъ свое вниманіе, если слышимъ
разговоръ о своихъ родныхъ или знакомыхъ; наоборотъ, про-
пускаемъ безъ вниманія рѣчь о совершенно не знакомыхъ
намъ лицахъ и предмета Поэтому, для возбужденія вниманія
дѣтей къ сообщаемымъ знаніямъ, нужно приноравливать по-
слѣднія къ имѣющимся уже у дѣтей интересамъ, новое привязы-
ваетъ къ знакомому имъ и ихъ интересующему, начинать съ
извѣстнаго и переходить къ неизвѣстному.
Причины невнимательности. Причинами невнимательности
являются обстоятельства, противоположныя условіямъ, вызыва-
ющимъ вниманіе. Но кромѣ ихъ нужно указать еще слѣдующія:
1) Физическое И духовное утопленіе. Усталость всегда сопро-
вождается отсутствіемъ вниманія, и искусственное возбужденіе
его въ такихъ случаяхъ вредно. Поэтому при усталости дѣтей
слѣдуетъ прекращать или по крайней мѣрѣ измѣнять занятія.
2) СИЛЬНО взволнованное СОСТОЯНІе, вызванное одними занятіями
или событіями, препятствуетъ сосредоточить вниманіе на какомъ
нибудь другомъ предметѣ. Въ виду этого при возбужденіи дѣтей,
напр., послѣ игры, пѣнія и т. п., нужно сначала дать имъ время
поуспокоиться, отвлекая ихъ вниманіе отъ взволновавшаго пред-
мета какими нибудь не требующими вниманія занятіями. Рав-
нымъ образомъ нельзя удерживать дѣтей за дѣломъ, когда зво-
нокъ, возвѣстившій перемѣну, уже возбудилъ ихъ вниманіе въ
другую сторону; нельзя также требовать вниманія отъ ребенка»
взволновавшагося предъ ожидающимъ его наказаніемъ.

З) Наконецъ, причиною невнимательности можетъ быть
природная разсѣянность. На такія натуры нужно дѣйствовать
уединенностью и силой впечатлѣнія: учитель долженъ удалять
ихъ отъ всего развлекающаго, напр., отъ окна, выходящаго на
улицу, сажать ближе къ себѣ, какъ можно чаще спрашивать.
Развитія активнаго ВНИМАНІЯ. Активное вниманіе развивается
постепенно, въ связи съ развитіемъ силы воли и свободы ея отъ
внѣшнихъ и случайныхъ вліяній. Поэтому было бы крупной
ошибкой требовать отъ ребенка продолжительнаго и сильнаго
вниманія когда у него на это нѣтъ силы. Но въ тоже время
воспитатель не долженъ опускать ни одного случая для разви-
тія у дѣтей активнаго вниманія. Активное вниманіе необходимо
въ жизни. Только при активномъ вниманіи человѣкъ будетъ
способенъ достигать нужныхъ ему знаній, принимать разумныя
рѣшенія и надлежащимъ образомъ исполнять каждое дѣло, иначе
онъ всегда будетъ рабомъ слѣпого случая.
Въ качествѣ условій, способствующихъ возникновенію и
развитію активнаго вниманія можно указать слѣдующія:
1) Умственный интересъ вслѣдствіе ознакомленія съ пред-
метомъ. Извѣстно, какъ внимательны спеціалисты ко всякой ме-
лочи, касающейся ихъ спеціальности. Нѣчто похожее бываетъ
и у дѣтей, когда онѣ овладѣваютъ предметомъ. Съ одной сто-
роны, пріятное чувство побѣжденной трудности при ознаком-
леніи съ предметомъ, съ другой—естественное желаніе узнать уже
отчасти знакомый предметъ и съ другихъ сторонъ—вызываетъ у
дѣтей интересъ къ нему и усиливается ихъ вниманіе. Напр. если
дѣти постигли, какъ рѣшать тотъ или другой типъ ариѳметиче-
скихъ задачъ, раньше имъ неудававшихся, то они съ интересомъ и
внимательно начинаютъ рѣшать подобныя задачи, а вмѣстѣ съ
тѣмъ интересуются задачами и другого типа.
2) Нравственное ЧУВСТВО, также имѣетъ вліяніе на развитіе
активнаго вниманія. У дѣтей, конечно нѣтъ яснаго и отчетли-
ваго сознанія нравственной обязанности относиться къ дѣлу
внимательно и тщательно, какое бываетъ у взрослыхъ. Но заро-
дыши этого сознанія есть и у нихъ. Дѣти сначала напрягаютъ
вниманіе, чтобы доставить пріятное родителямъ или учителю, а
также изъ за чувства стыда быть хуже другихъ, получить замѣ-
чаніе, выговоръ; но потомъ постепенно они начинаютъ созна-
вать себя нравственно обязанными тщательно исполнять пору-
ченное дѣло. При воспитаніи и обученіи нужно постепенно
выяснять дѣтямъ ихъ нравственную обязанность внимательно
относиться къ ученію и всякому дѣлу.
3) Наконецъ, развитіе активнаго вниманія зависитъ и отъ
упражненія во вниманіи Какъ скоро однажды при извѣстныхъ
условіяхъ удержано вниманіе на одномъ предметѣ, въ другой
разъ возобновленіе вниманія при тѣхъ же условіяхъ потребуетъ
уже меньшихъ усилій: душа привыкаетъ сосредоточиваться на
одномъ предметѣ и не развлекаться сторонними. Эта привычка вни-

манія при опредѣленныхъ условіяхъ переходитъ съ возрастомъ въ
привычку ко всему относиться внимательно. Поэтому, при вос-
питаніи и обученіи нужно слѣдить за вниманіемъ дѣтей и не
давать имъ разсѣиваться, иначе у нихъ не образуется привычки
вниманія.
Представленія
Всякому извѣстно изъ собственнаго опыта, что впечатлѣнія
отъ воспринятыхъ нами предметовъ не пропадаютъ для насъ
безслѣдно послѣ того, какъ самые предметы перестанутъ на нее
дѣйствовать. Такъ, образы видѣнныхъ нами лицъ и предметовъ
сохраняются въ нашей душѣ, оставляютъ въ ней слѣдъ и послѣ
того, какъ эти лица и предметы скрылись изъ нашихъ глазъ.
Напр., мы наблюдали радугу; теперь уже ея нѣтъ; но образъ ея
у насъ остается: мы живо представляемъ себѣ громадную небес-
ную дугу различныхъ цвѣтовъ. Лица нашихъ отсутствующихъ
знакомыхъ, видѣнныя нами мѣстности, существуютъ въ нашемъ
сознаніи, хотя мы въ дѣйствительности ихъ теперь не видимъ.
4-е года назадъ я былъ въ Петербургъ, жилъ на квартирѣ—обо
всемъ этомъ у меня сохранились въ сознаніи образы. Тоже са-
мое нужно сказать и о звукахъ. Звуки близкаго или родного го-
лоса долго еще раздаются въ нашей душѣ послѣ того, какъ
этотъ голосъ замолкъ. Эти умственные образы предметовъ,
остающіеся въ нашей душѣ послѣ того, какъ самые предметы пе-
рестали на ее действовать, называются представленія ми.
Черты сходства между ощущеніями и представленіями. Чего не
было въ ощущеніи, того не можетъ быть и въ представленіи и
наоборотъ, что мы имѣемъ въ представленіи, то непремѣнно
было въ ощущеніи. Представить себѣ невидѣнныхъ цвѣтовъ или
неслыханныхъ звуковъ мы не можемъ, такъ что кругъ нашихъ
представленій всегда равенъ кругу ощущеній.
Отличаются же представленія отъ ощущеній:
Во I-хъ), по времени своего возникновенія: ощущенія С)пъ
первичныя состоянія, психо-физическія,—представленія же вто-
ричныя—психическія.
Во 2-хъ), ощущенія продолжаются только до тѣхъ поръ,
пока есть на лицо предметъ дѣйствующій на насъ и, съ удале-
ніемъ его отъ насъ или насъ отъ него, ощущеніе прекращается;
представленіе же остается постояннымъ достояніемъ нашей души.
Безъ представленій мы жили бы только однимъ настоящимъ.
Въ этомъ отношеніи ощущеніе и представленіе можно сравнить
съ звукомъ и буквой. Какъ буквы и вообще алфавитъ увѣко-
вѣчиваютъ наши слова и мысли, такъ и представленія увѣко-
вѣчиваютъ ощущенія, сохраняя его въ нашей душѣ навсегда.

Въ 3-хъ), ощущеніе обыкновенно имѣетъ гораздо большую
степень живости, чѣмъ представленіе. Представленіе бури,,
грома, молніи и действительное ощущеніе ихъ—вещи весьма
различныя. Въ дѣйствительности переживаемая зубная боль—и
представленіе о ней; переносимое горе только что понесенной
утраты близкаго человѣка и воспоминаніе о немъ—суть состояніе
далеко не одинаковое по своей живости.
Когда же представленія достигнуть силы и живости ощу-
щеній, они становятся у же болезненными явленіями, такъ назы-
ваемыми галлюцинаціямъ Онѣ не имѣютъ никакой дѣйствитель-
ной подкладки. Это—суть чисто субъективные образы, получившіе,
вслѣдствіе необыкновенно живого воспроизведенія, характеръ какъ
бы дѣйствительныхъ ощущеній: различныя, напр., видѣнія на
яву, слышаніе голосовъ въ воздухѣ и проч. Галлюцинаціи чаще
всего бываютъ въ области зрѣнія и слуха, и рѣже въ области
другихъ чувствъ. Отъ галлюцинацій надо отличатъ иллюзіи
или обманы чувствъ; въ нихъ есть какая либо дѣйствительность
только неправильно толкуемая. Обычные примѣры иллюзій мы
видимъ въ тѣхъ случаяхъ, когда, напр., тѣнь, отбрасываемая де-
ревомъ, принимается нами за человѣка, завываніе вѣтра—за раз-
личные голоса людей и тому подобное. Донъ-Кихотъ, подъ
вліяніемъ чтенія рыцарскихъ романовъ, принималъ простую хи-
жину за непріятельскій замокъ, мельницы—за великановъ, стадо
барановъ—за отрядъ рыцарей и, не смотря на всѣ увѣренія его
оруженосца Санчо „клянусь Богомъ, вы, ваша милость, нападаете
на стадо барановъ", продолжаетъ свое побѣдоносное шествіе.
Образованіе представленій у дѣтей.
Не всѣ наши представленія бываютъ одинаково ясны и
вѣрны: одни предметы мы представляемъ живо и точно (напр.г
родительскій домъ), такъ что не смѣшиваемъ ихъ съ другими
предметами; иные неполно и смутно (напр., однажды и мелькомъ
видѣнный предметъ). Ясность и вѣрность представленій зависятъ
во I-хъ, отъ полноты и точности воспріятія свойствъ предмета
и, во 2-хъ, отъ вѣрности соединенія ихъ въ одинъ образъ. Чѣмъ
обстоятельнѣе мы разсмотрѣли всѣ черты предмета и точнѣе за-
мѣтили ихъ положеніе въ предметѣ, тѣмъ живѣе и вѣрнѣе бу-
детъ наше представленіе предмета. Торопливое же и неотчетли-
вое воспріятіе качествъ предмета или же невѣрное соединеніе
ихъ влечетъ за собою неполныя, даже неправильныя представ-
ленія и ложныя знанія о предметѣ. Напр., ребенокъ, не разгля-
дѣвшій внимательно элементовъ буквы и ихъ соединенія, смѣши-
ваетъ эту букву съ другой; не разслышавъ хорошо порученія
или наставленія, передаетъ его съ искаженіемъ смысла.
Развитіе способности вѣрно и точно схватывать всѣ черты
предмета и правильно соединять ихъ въ одинъ образъ, а черезъ

то правильно представлять предметы и имѣть вѣрныя познанія
о нихъ,—совершается постепенно, путемъ упражненій. Такъ,
дѣти первоначально замѣчаютъ въ предметѣ одну, много двѣ
черты, особенно рѣзкія; напр., въ сахарѣ знаютъ только сла-
дость, а потому кусокъ сахару не отличаютъ отъ конфекты,
тоже сладкой. Потомъ при повторительныхъ наблюденіяхъ надъ
предметами и по мѣрѣ развитія способности различенія цвѣта,
формы, разстоянія и т. п., они начинаютъ замѣчать большее коли-
чество качествъ предмета и вѣрнѣе соединять ихъ въ одинъ
образъ: ихъ первые смутные образы, напоминающіе эскизы, по-
полняются; тотъ или другой цвѣтокъ или животное представ-
ляются имъ полнѣе, со всѣми подробностями ихъ цвѣта и
особенностямъ формы.
Изъ сказаннаго вытекаютъ слѣдующіе педагогическіе вы-
воды. Чтобы дѣти имѣли ясныя и вѣрныя представленія о пред-
метахъ, нужно пріучать ихъ къ тщательному разсматриванію
предмета, чтобы онѣ обратили вниманіе въ порядкѣ на всѣ свой-
ства предмета, замѣтили и цвѣтъ его, и форму, и величину, и
взаимное отношеніе между собою частей и свойствъ предмета,
а не ограничивались бѣглымъ взглядомъ на предметъ и смут-
нымъ запоминаніемъ одной какой либо черты. Пріученіе къ та-
кой тщательной наблюдательности должно идти постепенно. Слѣ-
дуетъ начинать съ дѣтьми наблюденія надъ болѣе простыми
предметами, съ рѣзкими, выдающимися качествами, а потомъ
постепенно переходить къ болѣе сложнымъ и съ болѣе тонкими
отличительными чертами.
XIV.
Ассоціаціи представленій.
Опредѣленіе. Представленія, образовавшіеся и хранящіяся
въ нашей душѣ, не остаются въ ней разрозненными, но соеди-
няются въ ней парами, рядами, группами, такъ что одно пред-
ставленіе влечетъ за собою множество другихъ, такъ или иначе
сродныхъ ему. Э ш а связь между представленіями называется
ассоціаціей, а законыу которыми она опредѣляется—законами
ассоціаціи.
Главныхъ законовъ ассоціаціи представленій 2: і) законъ
механической ассоціаціи или ассоціаціи по смежности, и 2) за-
конъ логической ассоціаціи или по сходству.
А. Ассоціація по смежности.
Ассоціація по смежности имѣетъ 2 вида: ассоціація сосуще-
ствованія въ пространствѣ—по единству мѣста и ассоціація во
времени или послѣдовательности.
I. Ассоціація по единству мѣста. Законъ смежности или
сосуществованія состоитъ въ томъ, что, воспринимая группы

впечатлѣній отъ предметовъ, размѣщенныхъ въ пространствѣ
одинъ подлѣ другого, мы воспроизводимъ и въ нашемъ сознаніи
эти предметы въ томъ же самомъ порядкѣ. Припоминая извѣст-
ный предметъ, мы припоминаемъ и сосѣдніе или находящіеся
съ нимъ рядомъ. Представляя себѣ зданіе женской гимназіи, мы
вмѣстѣ съ этимъ представляемъ улицу, на которую это зданіе
выходитъ, сосѣдніе дома и проч. При этомъ началомъ какъ для
воспріятія, такъ и для воспроизведенія сосуществующихъ пред-
метовъ можетъ служить какой угодно изъ этихъ предметовъ.
Такъ, желая ознакомиться съ устройствомъ какого либо дома, мы
должны послѣдовательно осмотрѣть всѣ комнаты его; но съ
какой комнаты начать осмотръ, зависитъ отъ насъ самихъ. Рав-
нымъ образомъ, кто хорошо знаетъ, напр. Невскій проспектъ въ
Петербургѣ, тотъ одинаково припомнитъ всѣ, находящіеся на
немъ зданія, представитъ ли онъ себѣ сначала какое либо край-
нее зданіе, напр. Николаевскій вокзалъ или Адмиралтейство, или
какое либо другое въ срединѣ его, напр., Аничковъ дворецъ.
Наиболѣе полное приложеніе ассоціаціи въ пространствѣ или по
мѣсту имѣетъ при изученіи географіи. Представляя себѣ форму
земли и ея величину, количество и расположеніе на землѣ воды
и суши, очертаніе и взаимное положеніе частей свѣта, направ-
леніе рѣкъ и границы государства и проч., мы лишь воспроиз-
водимъ массу предметовъ, существующихъ другъ подлѣ друга и
слѣдовательно соединенныхъ между собою закономъ сосущество-
ванія. Изъ всѣхъ ассоціацій представленій у дѣтей преимуще-
ственно развита ассоціація представленій по мѣсту. Это объяс-
няется тѣмъ, что дѣтямъ чаще приходится упражнять свое зрѣніе,
чѣмъ другія внѣшнія чувства. Отсюда при обученіи должна быть
наглядность.
II. Другой видъ ассоціаціи по смежности есть послѣдова-
тельность, связь представленій по времени. Сущность этой ассо-
ціаціи сводится къ тому, что представленія, усвоенныя нами въ
извѣстной временной послѣдовательности, въ томъ же самомъ,
и ни въ какомъ другомъ, порядкѣ и воспроизводятся. Мы дѣлимъ
напр., день по часамъ и часто въ порядкѣ часовъ припоминаемъ
все сдѣланное въ продолженіе дня. Всякое механическое заучи-
ваніе урока состоитъ именно въ послѣдовательномъ произно-
шеніи словъ до тѣхъ поръ, пока эти слова прочно не залягутъ
въ памяти и языкъ не привыкнетъ произносить ихъ именно въ
этомъ порядкѣ.
Если мы запоминаемъ піесы и стихи, названія мѣсяцевъ и
дней, алфавитный рядъ буквъ и цифръ, мы пользуемся ассоціа-
ціями послѣдовательности. И эти ряды настолько закрѣпляются
въ душѣ, что часто повторяются нами совершенно механически.
Такъ, стоитъ кому нибудь сказать начало какого нибудь за-
ученнаго нами стихотворенія или пѣсни, и мы непроизвольно про-
должаемъ читать ихъ до конца, причемъ нерѣдко бываютъ воз-
можны переходы отъ одного заученнаго созвучія къ другому,
по своему содержанію вовсе не относящемуся къ тому, которое мы
читали.

Вся наша психическая жизнь есть длинный рядъ, послѣдо-
вательный рядъ явленій, смѣняющихъ другъ друга.
Наилучшей же выразительницей ассоціаціи послѣдователь-
ности, по времени въ наукѣ служитъ исторія. Изучая по-
слѣднюю, мы изучаемъ рядъ послѣдовательныхъ по времени со-
бытій и фактовъ, поставляя ихъ въ послѣдовательную связь меж-
ду собою, причемъ связь эта можетъ быть или просто хроно-
логическою (лѣтописи, хронографы), или же логическою, когда
въ предъидущихъ фактахъ мы ищемъ основанія для фактовъ
послѣдуюшихъ (собственно исторія).
Отъ ассоціаціи по простой послѣдовательности нужно отли-
чать ассоціацію причинности, когда явленія неизмѣнно и безусловно
слѣдуютъ одно за другимъ, причемъ одно (предъидущее) явленіе
служитъ причиной, а другое (послѣдующее) слѣдствіемъ. Такъ,
напр., за паденіемъ искры на порохъ (причина) всегда происхо-
дитъ взрывъ (слѣдствіе).
Но явленія могутъ слѣдовать одно за другимъ, не будучи
связаны между собою закономъ причины и слѣдствія, встрѣчаясь
одно подлѣ другого случайно или подъ условіемъ сосуще-
ствованія какого либо третьяго явленія. Только та послѣдова-
тельность есть причинность, которая наблюдается всегда и при-
томъ безусловно. Наблюдая постоянно, напр., смѣну дня
ночью, мы однако не считаемъ день причиной ночи или наобо-
ротъ, такъ какъ они смѣняются подъ условіемъ сосуществованія
третьяго факта—вращенія земли вокругъ оси, восхода и заката
солнца.
Если явленіямъ случайно слѣдующихъ одно за другимъ,
придаютъ значеніе причины и слѣдствія, то образуются заблуж-
денія и предразсудки, какъ напр., при указываніи такъ назы-
ваемыхъ симпатическихъ средствъ при леченіи той или другой
болѣзни или повѣрья, что просыпавъ соль на столѣ, непременно
поссоримся и др.
У дѣтей, при свойственной имъ любознательности и недо-
статочномъ знакомствѣ съ внѣшнимъ міромъ и законами при-
роды, легко могутъ образоваться ложныя ассоціаціи причинности,
а все, что усвоится въ дѣтствѣ, часто въ той или иной формѣ
остается на всю жизнь, служитъ тормазомъ умственнаго и нрав-
ственнаго развитія человѣка. Поэтому воспитатель долженъ вся-
чески предупреждать образованіе у дѣтей ложныхъ ассоціацій
причинности.
Б. Ассоціаціи по сходству.
Подобно закону смежности, законъ по сходству проявляется
въ двухъ видахъ: собственно сходства и контраста или противо-
положности. Законъ сходства выражается въ томъ, что „настоящія
дѣйствія, ощущенія мысли и чувства стремятся вызвать сход-
ныя съ ними изъ прежде испытанныхъ состояній". Представ-

леніе о національной оборонѣ русскаго народа въ 1613 году
вызываетъ такую же 1812 года, видъ человѣка плачущаго вызы-
ваетъ въ насъ воспоминаніе о нашемъ собственномъ горѣ; встрѣча
извѣстнаго лица вызываетъ образъ другого, въ какомъ либо
отношеніи сходнаго съ нимъ и проч. Словомъ отъ извѣстнаго
представленія мы переходимъ къ другому, сходному съ нимъ по
какимъ либо признакамъ. Ассоціація по сходству говоритъ намъ
о свободѣ человѣческаго ума въ распоряженіи своими пред-
ставленіями. Между тѣмъ какъ ассоціація по смежности стѣс-
нена внѣшними условіями пространства и времени. Напр., если
бы я вспоминая зданія, окружающія площадь Михайловскую гор.
Троицка, сказалъ, что рядомъ съ Окружнымъ Судомъ стоитъ
женская гимназія, такъ мнѣ тотчасъ замѣтили бы, что это не
правда, я не хорошо знаю Троицкъ, Или, если бы ученикъ, отвѣ-
чаяз аконоучителю, сказалъ—„Отче нашъ..., отъ лукаваго", то онъ
сказалъ бы, что онъ совсѣмъ не оомиитъ молитвы Господней,
такъ какъ пропустилъ въ отвѣтѣ всю средину. Стало быть, умъ,
при воспоминаніи по законамъ ассоціаціи по смежности оказывает-
ся несвободнымъ, стѣсненъ пространствомъ и временемъ произ-
водитъ представленія чисто механически. При ассоціаціи по
сходству умъ не обращаетъ вниманія на пространство и время, а
соединяетъ то, что разъединено и временемъ и пространствомъ,
соединяетъ логически представленія. И такъ въ ассоціаціяхъ по
сходству представленія воспроизводятся независимо отъ
пространства и времени: по поводу извѣстныхъ лицъ, предметовъ
и событій мы припоминаемъ другіе, сходные съ ними, хотя бы
они были раздѣлены громаднымъ пространствомъ и временнымъ
разстояніемъ. Напр., отъ мысли о нашемъ Троицкомъ соборѣ, я
перехожу къ мысли о соборѣ въ Уфѣ, и о Казанскомъ соборѣ
въ Петербургѣ, потому что эти зданія имѣютъ одинаковое назна-
ченіе, сходны въ томъ, что они Храмы, Соборы. Эти три пред-
ставленія ставлю рядомъ, хотя ихъ предметы раздѣлены боль-
шимъ пространствомъ, а воспріятія ихъ далеко не одновременны.
Правда, предметы этихъ представленій удалены другъ отъ друга
на много верстъ, а я думаю о нихъ непосредственно другъ за
другомъ, значитъ пространственными границами не стѣсняюсь.
И временемъ эти представленія не связаны. Троицкій соборъ я
видѣлъ сегодня, Казанскаго собора не видѣлъ 4 года, а Уфим-
скій соборъ видѣлъ 10 лѣтъ тому назадъ, однако представленія
этихъ разновременныхъ воспріятіи соединяю.
Принятіе христіанства Владиміромъ на Руси напоминаетъ
намъ о введеніи христіанства въ Германіи, Хлодвигомъ во Фран-
ціи, Патрикіемъ въ Англіи; нашествіе гунновъ вызываетъ наше-
ствіе монголовъ, Сицилійская вечерня—Варфоломеевскую ночь,
кончина Маріи Стюартъ—кончину Маріи Антуанеты, природа
Швейцаріи—таковую же на Кавказѣ и т. п. Употребленіе по-
словицъ, сравненій, примѣровъ, метафоръ и аллегорій,—все это
основывается на ассоціаціи по сходству.
На ассоціаціи представленій по сходству основывается такъ
называемое концентрическое расположеніе учебнаго матеріала,

т. е. когда послѣдующій курсъ въ основѣ своей содержитъ тѣ
же свѣдѣнія, какія заключаются въ предшествующемъ курсѣ, но
съ расширеніемъ ихъ по объему и съ большой подробностью по
содержанію.
Вообще значеніе операцій ума по закону ассоціацій по
сходству очень велико. Онѣ важны для развитія человѣчества
вообще и для умственнаго совершенствованія отдѣльныхъ лицъ.
Всѣ операціи по этому закону имѣютъ своимъ основаніемъ оты-
сканіе сходства между предметами, сравненіе ихъ. Сближая между
собою предметы, имѣющіе неполное отдаленное сходство чело-
вѣчество часто неожиданно приходило къ важнымъ открытіямъ
и изобрѣтеніямъ, улучшало свою жизнь и совершенствовало куль-
туру. Напр., было время, когда человѣкъ умѣлъ передвигаться
съ мѣста на мѣсто только силою своихъ ногъ. Потомъ онъ срав-
нилъ силу своихъ ногъ съ силой ногъ лошади,—сѣлъ верхомъ
на коня и поѣхалъ быстро и безъ усталости. Потомъ сравнилъ
силу лошадиныхъ ногъ при движеніи съ силой напора воды при
теченіи рѣки,—устроилъ лодки, сѣлъ въ нихъ и поѣхалъ. Далѣе
сравнивалъ человѣкъ силу этихъ двигателей съ силой вѣтра и
пара и въ результатѣ сравненія—ставилъ паруса на лодкахъ,
устраивалъ пароходы и паровозы и путешествовалъ все съ боль-
шей и большей быстротой и съ большими удобствами. Такъ чело-
вѣчество увеличивало внѣшній комфортъ въ жизни своей подъ
вліяніемъ удачныхъ операцій по закону сходства, благодаря
сближенію малосходныхъ предметовъ. Способность находить
сходство между извѣстными предметами или явленіями, среди
множества различій между ними, можетъ быть у нѣкоторыхъ лицъ
выдающаяся и представлять какъ бы особаго рода талантъ.
Такою способностію отличался напр., умъ Франклина,
отожествившій величественное и грозное явленіе грома съ не-
значительнымъ и едва замѣтнымъ трескомъ, производимымъ элек-
трической машиной; и явленіе молніи—съ искрой, извлекаемой
изъ той же машины. Сопоставленіе этихъ повидимому, столь не-
соизмѣримыхъ между собою, явленій привело однако же Франк-
лина къ важному научному открытію причинъ грозъ и устрой-
ству громоотводовъ.
В. Ассоціаціи по контрасту или противоположности.
Правило этихъ ассоціацій можетъ быть формулировано такъ:
отъ извѣстнаго представленія мы переходимъ къ такому другому,
которое противоположно ему по свойствамъ. Извѣстенъ фактъ,
что какое либо представленіе часто вызываетъ въ сознаніи дру-
гое, совершенно противоположное ему. Такъ, напр., видъ туч-
наго человѣка вызываетъ въ насъ представленіе лица худоща-
ваго, видъ богача—воспоминаніе о бѣднякѣ, при видѣ безпорядка
въ комнатѣ у насъ является представленіе о порядкѣ и убран-
ствѣ ея, упоминаніе о прилежномъ ученикѣ вызываетъ представ-

леніе о лѣнивомъ; тепло—о холодѣ, черный цвѣтъ—-о бѣломъ и
т. п. Такимъ же образомъ противополагаются другъ другу исто-
рическія личности: Діогена и Креза, Лютера и Меланхтона и
проч. Подобными ассоціаціями полна поэзія, какъ, напр. въ из-
вѣстной одѣ Державина: „Я парь, я рабъ, я червь, я Богъ" или
въ стихотвореніи Кольцова: „Что ты былъ? и что сталъ"? Рав-
нымъ образомъ въ поэмѣ Лермонтова „Демонъ".
„Клянусь я первымъ днемъ творенья,
Клянусь его послѣднимъ днемъ,
Клянусь позоромъ преступленья
И вѣчной правды торжествомъ;
Клянусь паденья горькой мукой,
П о б ѣ д ы краткою мечтой
Клянусь свиданіемъ съ тобой
И вновь грозящею разлукой".
Но ассоціація по контрасту собственно не есть особый
законъ, совершенно отличный отъ закона ассоціаціи по сходству,
а лишь видоизмѣненіе послѣдняго. Въ самомъ дѣлѣ, разсматри-
вая ближе контрастирующія представленія, мы находимъ, что они
представляютъ собою лишь крайнія точки развитія одного и то-
го же представленія, два вида, обнимаемые понятіемъ одного ро-
да; такъ, черный и бѣлый объединяются понятіемъ о цвѣтѣ;
тепло и холодъ—понятіемъ о температурѣ; богатство и бѣд-
ность—понятіемъ объ имущественномъ состояніи; великомъ и
карликѣ—понятіемъ о ростѣ и т. д.
Ассоціаціи по контрасту имѣютъ немаловажное значеніе
при обученіи. Сознаніе противоположныхъ чертъ въ однород-
ныхъ представленіяхъ ведетъ къ ясности этихъ представленій.
Если, напр., мы желаемъ твердо напечатлѣть въ умѣ ученика
картину крайняго сѣвера, мы должны сопоставить ее съ карти-
ной юга, тропиковъ; если должны выяснить и опредѣлить осо-
бенности быта дикаго человѣка, то должны сопоставить его бытъ
съ жизнію человѣка вполнѣ образованнаго и т. д.
Роль ассоціацій въ душевной жизни человѣка.
Путемъ ассоціацій представленій у насъ развивается и об-
разуется память, воображеніе и разсудочная дѣятельнсть (мыш-
леніе).
Допустимъ, вы взглянули въ окно и увидѣли несущееся въ
небѣ облако. Легкость движенія и нѣкоторое сходство по фор-
мѣ образовали у васъ связь между облачкомъ и лодочкой, и
вотъ вы уже несетесь въ лодочкѣ по безконечному синему оке-
ану, въ невѣдомую даль.... Эту даль вы наполняете самыми рос-

кошными образами (смотря по тому, въ чемъ полагаете свое
счастье), какіе вы привыкли рисовать себѣ въ будущемъ. Сло-
вомъ, фантазія, воображеніе далеко унесли васъ отъ облака въ
небѣ, унесли на крыльяхъ ассоціацій образовъ.
Безъ ассоціаціи представленій не обходится и мышленіе.
Положимъ, васъ спрашиваютъ: что вы разумѣете вообще подъ
домомъ? Иначе говоря вамъ предлагается составить понятіе о
домѣ. При этой задачѣ, въ ваше сознаніе сейчасъ же всплыва-
ютъ образы того, другого, третьяго домовъ, которые вы когда
либо видѣли? Отчего всплываютъ? Отъ того, что всѣ они имѣ-
ютъ между собою много общаго: они связаны большимъ сход-
ствомъ. И ваша задача только проконтролировать это сходство,
отмѣтить изъ какихъ признаковъ оно состоитъ,—и вотъ уже
получили понятіе о домѣ. Вы отмѣтили сходство между вызван-
ными образами въ слѣдующихъ признакахъ: они сходны въ томъ,
что суть образы зданія, непремѣнно съ окнами, дверями, т. е.
приспособленнаго къ одной цѣли—обитанію людей. Объединеніе
сходныхъ признаковъ всѣхъ образовъ и составляетъ понятіе
дома: домъ есть зданіе, по устройству своему болѣе или менѣе
приспособленное къ обитанію человѣка. Такимъ образомъ—со-
держаніе понятія, всѣ его признаки, какъ напр. въ данномъ слу-
чаѣ: зданіе, устройство съ извѣстной цѣлью—въ значительной
степени опредѣляется ассоціаціей образовъ.
Словомъ, роль ассоціацій въ нашей душевной жизни можно
сравнить съ ролью паутины для паука. Связи представленій
служатъ такъ же путями для воображенія и мышленія, какъ ни-
ти паутины для различныхъ переходовъ паука.
XV.
Память.
Опредѣленіе. Всѣ представленія, образовавшіяся въ нашей
душѣ, дѣлаются ея полнымъ достояніемъ и сохраняются въ про-
долженіи всей нашей жизни. Въ настоящее время всѣми психо-
логами признается или, по крайней мѣрѣ, считается вѣроятнымъ,
что всякая мысль, прошедшая хотя бы разъ чрезъ сознаніе,
способна воспроизводиться чрезъ болѣе или менѣе долгіе про-
межутки времени, при посредствѣ напоминающихъ обстоя-
тельствъ. А такъ какъ всѣ наши сознательныя состоянія суще-
ствуютъ въ связи другъ съ другомъ, то мысль цѣлые годы или
всю жизнь, повидимому совсѣмъ изгладившаяся изъ памяти,
тѣмъ не менѣе способна всплыть вновь въ сознаніи при извѣ-
стныхъ благопріятныхъ условіяхъ.
Въ доказательство этого психологи приводятъ множество
примѣровъ. Такъ одинъ изъ нихъ разсказываетъ (д-ръ Абер-
кромби) про маленькую дѣвочку, которая выросла, совершенно
не помня матери. Уже въ зрѣломъ возрастѣ ей случилось однаж-

ды попасть въ комнату, гдѣ нѣкогда лежала ея больная мать.
Только по обстановкѣ комнаты она могла припомнить, что она
когда то была въ ней и въ томъ углу видѣла больную женщи-
ну, которая обнимала ее и плакала, и эта женщина была ея
больная мать, привезенная въ то время для излеченія въ дерев-
ню изъ города. Другой психологъ (Карпентеръ) приводитъ еще
болѣе замечательный примѣръ воспоминанія событія, повидимо-
му, совершенно забытаго. Разъ одному лицу случилось поѣхать
съ нѣсколькими друзьями въ замокъ, котораго, ему казалось,
онъ никогда прежде не посѣщалъ. Едва они приблизились къ
воротамъ замка, какъ ему представилось, что они ему знакомы
и что онъ когда то видѣлъ не только ворота, но и ословъ подъ
сводами и людей на вершинѣ арки. Убѣжденіе, что онъ долженъ
былъ когда нибудь прежде видѣть эти мѣста, (хотя въ его па-
мяти не сохранилось объ этомъ ни малѣйшаго слѣда), заставило
его обратиться съ вопросомъ къ матери и та разсказала ему,
что она дѣйствительно была здѣсь, когда ему было всего лишь
полтора года; что старшіе, взявъ съ собою ѣду, дѣйствительно
расположились завтракать на вершинѣ арки, а онъ оставался
внизу съ прислугой и ослами. Случай этотъ замѣчателенъ по
живости чувственнаго впечатлѣнія и по воспроизведенію самыхъ
мелкихъ подробностей, упоминаемыхъ въ разсказѣ. Вотъ эта-
то способность души удерживать и хранитъ пережитыя нами
состоянія называется памятью.
У различныхъ людей сила памяти бываетъ различна. Одни
вяло запоминаютъ и скоро забываютъ; другіе легко запоминаютъ,
но скоро и забываютъ; третьи запоминаютъ съ большимъ тру-
домъ, но за то долго помнятъ; четвертые, наконецъ, легко за-
поминаютъ и твердо и долго помнятъ.
Психологи обыкновенно различаютъ два вида памяти:
память активную, разумную или сознательную и пассив-
ную, автоматическую или нервную. Послѣдняя, т. е. нервная
иногда даже въ высокой степени свойственна и животнымъ, какъ
напр., лошади, собакѣ, птицамъ и др. Человѣку же присущи
оба вида памяти съ преобладаніемъ того или другаго изъ нихъ.
Всѣ вообще явленія памяти стоятъ въ весьма тѣсной связи съ
нервной системой и нѣкоторыя изъ нихъ обнаруживаютъ чисто
автоматически характеръ. Замѣчательный въ этомъ отношеніи
случай описанъ Кольриджемъ, который разсказываетъ объ од-
ной молодой женщинѣ, не умѣвшей ни читать, ни писать, но ко-
торая, заболѣвши горячкой, въ бреду, говорила по латыни, по
гречески и даже по еврейски: „Цѣлые листы были исписаны съ
ея словъ въ бреду, и хотя фразы, взятыя въ отдѣльности и не
были понятны, но нѣкоторая связь между ними существовала.
Долгое время недоумѣвали относительно причины такого стран-
наго явленія, пока, наконецъ, тайна его была открыта однимъ
медикомъ, который взялъ на себя трудъ прослѣдить исторію ея
прошлой жизни. Оказалось, что g лѣтъ она была взята изъ со-

страданія однимъ пасторомъ, который былъ большимъ знатокомъ
еврейскаго и классическихъ языковъ и который, ходя взадъ й
впередъ по корридору, выходившему въ кухню имѣлъ обыкно-
веніе читать свои книги громкимъ голосомъ. Когда отыскали
эти книги, то нашли между ними писанія греческихъ и латин-
скихъ отцовъ церкви вмѣстѣ съ собраніемъ раввинскихъ сочи-
неній. У самой постели больной было доказано тожество нѣко-
торыхъ выдержекъ изъ этихъ книгъ съ тѣмъ, чѣмъ она бре-
дила". И мы сами часто наблюдаемъ связь памяти съ нервной
системой, когда, напр., желая припомнить извѣстное названіе
или имя города, мѣстности, нашего знакомаго, не можемъ одна-
ко этого сдѣлать въ данный моментъ при всѣхъ нашихъ усилі-
яхъ. Въ состояніи безнадежности и досады мы переходимъ къ
другимъ нашимъ занятіямъ. Но проходитъ нѣсколько времени
и нужное намъ имя всплываетъ въ нашемъ сознаніи. Очевидно,
что воспоминаніе это было результатомъ безсознательной нашей
нервной системы, такъ какъ наше сознаніе было занято въ это
время совершенно другими предметами. Автоматическій харак-
теръ памяти наблюдается и въ такихъ общеизвѣстныхъ фактахъ,
когда мы, выучившись какому нибудь танцу и случайно сбив-
шись въ исполненіи его, стараемся припомнить его съ помощью
ногъ, или, забывши какой либо музыкальный аккордъ или мо-
тивъ, стараемся брать аккорды или напѣвать до тѣхъ поръ, по-
ка машинально не попадемъ на забытое. Пальцы и голосовые
органы здѣсь дѣлаютъ то дѣло, которое мы приписываемъ па-
мяти. Забывши, пишется ли извѣстное слово черезъ букву ѣ
или е, прибѣгаютъ къ помощи руки, которая навыкнувъ писать
слово съ той или другой буквой, пишетъ его вѣрно. Вотъ от-
чего безошибочная орфографія пріобрѣтается не теоріей только,
но и упражненіемъ руки.
По объему память бываетъ общая и частная. Общая или
разносторонняя память хранитъ самыя разнообразныя впечатлѣ-
нія, частная же или спеціальная—только немногія и преимуще-
ственно одного рода: такъ можетъ быть память лицъ, словъ,
чиселъ, мѣстъ и событій. При этомъ глубокомысленный и та-
лантливый человѣкъ можетъ имѣть очень развитую спеціальную
память, не обладая почти вовсе общею памятью. „Память моя,
говорилъ о себѣ Вальтеръ Скоттъ, „не надежный мой союз-
никъ: „Я отлично помню лучшія мѣста изъ поэтовъ, пѣсню изъ
трагедіи или драмы, особенно баллады, но имена, числа и все,
что принадлежитъ къ точной исторіи, не по моей части". Зна-
менитый Линней, обладая ботанической памятью, былъ замѣча-
тельно безпамятенъ въ отношеніи изученія языковъ, даже ла-
тынь плохо зналъ, хотя создалъ богатую номенклатуру на ла-
тинскомъ языкѣ. Оно и понятно: чѣмъ кто больше занимается,
система какихъ представленій у кого обширнѣе и прочнѣе, тотъ
то лучше и запоминаетъ. Достоевскій въ своемъ „Дневникъ пи-
сателя" (1876 г. Іюль. и Августъ гл. 2 § III), между прочимъ,

разсказываетъ о дѣвушкахъ, которыя въ Эмсѣ подаютъ воды,—
что онѣ обладаютъ „какимъ то чуть не сверхъестественнымъ
соображеніемъ". Вы, говоритъ онъ, „только одинъ разъ скаже-
те ей, въ первый разъ по пріѣздѣ: вотъ мой стаканъ, мнѣ столь-
ко то унціи кренхена—, и столько то унціи молока", и она уже
въ мѣсяцъ леченія ни разу не ошибается. Кромѣ того, она уже
знаетъ васъ наизусть и различаетъ въ толпѣ. Толпа тѣснится
густо, въ нѣсколько рядовъ, всѣ протягиваютъ стаканы; она бе-
ретъ ихъ по шести, по семи заразъ, заразъ всѣ ихъ и напол-
няетъ въ какую нибудь четверть минуты, и не проливъ, не раз-
бивъ, раздаетъ каждому безъ ошибки. Она сама протягиваетъ
къ вамъ стаканъ и знаетъ, что изъ тысячи стакановъ—вотъ
этотъ вашъ, а этотъ другого, помнитъ наизусть, сколько вамъ
унціи воды, сколько молока, и сколько вамъ предписано выпить
стакановъ. Никогда не случалось ни малѣйшей ошибки".
Ограниченность памяти еще не можетъ считаться недостат-
комъ, точно также какъ и обширная память—особеннымъ до-
стоинствомъ.
Достоинства И недостатки памяти. Достоинство памяти со-
стоитъ въ прочности или продолжительности храненія матеріа-
ловъ ей ввѣренныхъ; причемъ здѣсь могутъ имѣть мѣсто нѣ-
которыя условія, благопріятствующія и неблагопріятствующія
закрѣпленію памяти.
Условія закрѣпленія памяти:
1) Сила полученнаго нами впечатлѣнія. Чѣмъ сильнѣе по-
ражаетъ насъ извѣстное явленіе или предметъ, тѣмъ дольше мы
помнимъ о немъ.
Видъ сраженія, пожара, бури, грозы и т. п. нерѣдко оста-
вляетъ по себѣ воспоминаніе въ теченіи всей нашей жизни,
между тѣмъ какъ обычныя явленія жизни проходятъ для насъ
почти безслѣдно. Даже связь или сочетаніе какого либо самого
по себѣ слабаго впечатлѣнія съ какимъ нибудь сильнымъ чув-
ствомъ, служитъ также благопріятнымъ условіемъ для запоми-
нанія. Урокъ, на которомъ вами получена і или билетъ, на ко-
торый вы не отвѣтили или же отвѣчали очень удачно, помнит-
ся дольше другихъ; то мѣсто на дорогѣ, на которомъ мы спо-
тыкнулись или ушиблись, также становится особенно памятнымъ.
Одно лицо римско-католическаго вѣроисповѣданія не могло при-
помнить, была ли совершена надъ нимъ въ дѣтствѣ конфирма-
ція, и вспомнило лишь потому, что совершеніе ея сопровож-
дается ударомъ по щекѣ. При изученіи какого либо предмета уче-
ники помнятъ дольше тѣ свѣдѣнія, кои изложены были ясно,
раздѣльно, громко.
2) Вторымъ условіемъ хорошаго запоминанія служитъ ко-
личество звеньевъ, коими связывается новое впечатлѣніе съ дру-
гими. Чѣмъ болѣе органовъ внѣшнихъ чувствъ воспринимало

участіе въ воспріятіи какого либо впечатлѣнія, тѣмъ прочнѣе
оно ложится въ нашей памяти. Мы скорѣе и прочнѣе запомина-
емъ нужныя намъ иностранныя слова, если пустимъ при этомъ
въ ходъ не одинъ какой нибудь, а три или четыре органа на-
шихъ чувствъ. Если, напр., мы будемъ читать иностранныя слова
глазами, произносить вслухъ голосовымъ органомъ, слушать какъ
произносимъ сами или какъ произносятъ ихъ другіе, и въ то же
время писать ихъ на доскѣ или тетради, и если потомъ одинъ
изъ нашихъ органовъ ошибается, напр. голосовой, то слухъ ска-
жетъ намъ, что мы ошиблись и что это не то иностранное сло-
во, которое онъ привыкъ связывать и тѣмъ и другимъ его зна-
ченіемъ; если ошибается слухъ и голосъ, поправитъ зрѣніе.
Изъ этого мы можемъ вывести правило, что педагогъ, же-
лающій что либо запечатлѣть въ дѣтской памяти, долженъ за-
ботиться о томъ, чтобы какъ можно болѣе органовъ чувствъ
ребенка принимало участіе въ актѣ запоминанія.
3. Степень нашего вниманія къ данному впечатлѣнію слу-
житъ новымъ условіемъ, благопріятствующимъ запоминанію.
Чѣмъ сильнѣе было сосредоточено наше вниманіе на извѣст-
номъ предметѣ, тѣмъ лучше онъ запоминается. Поэтому все,
что усиливаетъ наше вниманіе къ предмету, вліяетъ и на проч-
ность сохраненія въ памяти воспринятаго нами.
4. Возможно частое повтореніе усвоеннаго нужно считать
также въ числѣ условій хорошаго запоминанія. „Повтореніе—
мать занятій"; и пренебрегать этимъ средствомъ какъ въ вос-
питаніи, такъ и въ обученіи нельзя. Чѣмъ меньше возрастъ обу-
чаемыхъ, тѣмъ чаще должны быть повторенія. Для прочнаго за-
поминанія какого либо матеріала нужно не переучивать его, а
повторить заучиваніе чрезъ извѣстный промежутокъ времени.
Если повторенія скучны, можно разнообразить форму и поря-
докъ въ расположеніи учебнаго матеріала. Такъ, напр., при
повтореніи исторіи можно излагать изученный матеріалъ по
народностямъ, подъ слѣдующими отдѣлами: религія, законода-
тельство, войны, мирные договоры и т. п. въ различныхъ госу-
дарствахъ древняго и новаго міра.
5. Буквальное заучиваніе является также однимъ изъ
средствъ укрѣпленія памяти. Многое необходимо запомнить бук-
вально, какъ напр., молитвы, тексты, формулы въ различныхъ
наукахъ, стихи. Заучиваніе (послѣ предварительнаго обстоятель-
наго объясненія) особенно полезно въ тотъ періодъ жизни ре-
бенка, когда мысль его еще только пріучается къ надлежащей
строгости и точности. Оно пріучаетъ ребенка къ сосредоточе-
нію вниманія, обогащаетъ его рѣчь новыми оборотами языка.
Причины забвенія—противоположны указаннымъ условіямъ
хорошаго запоминанія. Сюда относится: слабость впечатлѣнія,
невнимательность, отрывочность представленій, отсутствіе связи
между ними, недостаточность упражненія. Кромѣ того: а)уста-

л о с т ь. Всякій испыталъ на себѣ разницу въ дѣятельности па-
мяти при свѣжей и усталой головѣ. Послѣднее состояніе, вы-
зываемое какою либо продолжительною работою, стоитъ въ тѣс-
ной связи съ истощеніемъ организма и упадкомъ силъ. Нѣко-
торый промежутокъ отдыха обыкновенно возстановляетъ силы,
а вмѣстѣ съ этимъ и дѣятельность памяти, б) Болѣзни и разныя
механическія поврежденія (напр. ушибы, удары) также вредно
вліяютъ на память, ослабляя, а нерѣдко и вовсе прекращая дѣя-
тельность ея. Одно лицо, отъ удара въ голову, забыло грече-
скій языкъ, не пострадавъ нисколько въ другихъ отношеніяхъ.
Бываютъ и такіе случаи, гдѣ утрачивается память лицъ, а па-
мять мѣстъ остается въ цѣлости. Тогда лица узнаются только
при условіи, если они находятся на своихъ обычныхъ мѣстахъ.
Разсказываютъ объ одномъ образованномъ человѣкѣ, который
на восьмомъ десяткѣ лѣтъ сталъ забывать происшествія срав-
нительно недавняго времени и иногда не понималъ довольно
обыкновенныхъ словъ. Разговаривая однажды о „Кометѣ", онъ
спросилъ: „что это значитъ11? Британскій музей, Королевское
Общество и Геологическое Общество никогда онъ не могъ на-
звать по имени, а говорилъ: „это наше общественное учрежде-
ніе" своихъ знакомыхъ онъ узнавалъ только въ тѣхъ мѣстахъ,
гдѣ онъ привыкъ ихъ видѣть, и совсѣмъ не узнавалъ, когда
они встрѣчались на улицѣ или гдѣ нибудь, гдѣ онъ не привыкъ
ихъ встрѣчать. Позднѣе у него появилась потеря памяти на
слова. „Разъ придя въ домъ и не заставъ дома ни меня, ни мо-
ей жены", передаетъ авторъ, „онъ спросилъ моего сына (тогда
еще мальчика) какъ поживаетъ его супруга, разумѣя подъ этимъ
конечно его мать". Почти въ тоже время онъ разсказывалъ
одному изъ своихъ друзей, что онъ „вымылъ свой зонтикъ", что
означало, какъ оказалось впослѣдствіи,—„я остригъ себѣ воло-
сы". Подобный недостатокъ памяти извѣстенъ подъ именемъ
афазіи.
Дѣятельность памяти въ различные возрасты человѣка.
По возрастамъ наиболѣе обширное дѣйствіе памяти пада-
етъ на возрастъ отроческій, особенно до 14—15 лѣтъ. Этотъ
возрастъ и служитъ собственно для обогащенія души матеріа-
ломъ. Тексты писанія, историческія и географическія названія,
слова иностранныхъ языковъ, стихотворенія и проч. все это за-
учивается легко именно въ періодъ отрочества. Но не нужно
забывать, что слишкомъ большая, непосильная работа портитъ
память, и чѣмъ слабѣе эта способность отъ природы, тѣмъ осто-
рожнѣе мы должны обращаться съ нею. Поэтому не надобно
учить дѣтей слишкомъ рано, особенно иностраннымъ языкамъ,
требующимъ особаго обремененія памяти запасомъ словъ; не
надо давать имъ непосильныхъ уроковъ. Извѣстный нашъ рус-
скій педагогъ Н. И. Пироговъ, возставая противъ ранняго обу-
ченія иностраннымъ языкамъ, не изучивъ основательно родна-
го, замѣчаетъ, что это ведетъ затѣмъ къ отсутствію глубинъ
мышленія.

Въ юношескомъ и зрѣломъ возрастѣ болѣе преобладаетъ
дѣятельность воображенія и мышленія. Здѣсь, если вырабаты-
вается, то уже особая, такъ называемая спеціальная память, бла-
годаря которой человѣкъ постоянно совершенствуется въ извѣст-
ной, избранной имъ сферѣ умственной дѣятельности. Вотъ по-
чему отроческій и первая часть юношескаго возраста являются
наиболѣе благопріятными для пріобрѣтенія общаго образованія;
наконецъ же юношескій и особенно зрѣлый возрастъ наибо-
лѣе пригодны для спеціальнаго изученія той или другой науч-
ной отрасли.
Старость характеризуется ослабленіемъ памяти, такъ что
забывчивость въ этомъ возрастѣ—явленіе весьма обычное. Нуж-
но впрочемъ замѣтить, что въ старости память ослабѣваетъ не
ко всѣмъ вообще впечатлѣніямъ, а лишь къ новымъ, недавнимъ.
Впечатлѣнія же прошлаго сохраняются не только въ пол-
ной свѣжести и силѣ, но становятся какъ будто даже ярче.
Это происходитъ отъ того, что ослабѣвшая въ старости нерв-
ная система, плохо удерживая настоящія впечатлѣнія, тѣмъ са-
мымъ даетъ возможность сознанію, безъ всякихъ развлеченій,
останавливаться на прошломъ. Отсюда страсть стариковъ къ
разсказамъ о томъ, что за люди были въ ихъ время, какія дѣла
они дѣлали и какіе порядки при нихъ были.
Значеніе памяти въ психической жизни человѣка громадно.
Память даетъ намъ возможность жить не однимъ только насто-
ящимъ, но и обширною областью прошедшаго. Ни умственное,
ни нравственное воспитаніе, въ широкомъ ихъ смыслѣ, не были
бы возможны, если бы видимые и слышимые нами образы, пред-
ставленія, слова, не оставались достояніемъ нашей души. Обшир-
ность и богатство хранимыхъ памятью слѣдовъ служитъ
первою основою образованности и силы человѣка. „Мы знаемъ
только то, что удерживаемъ въ памяти", говорили еще древніе
Римляне.
Память можетъ быть разсматриваема какъ талантъ и какъ
такая имѣетъ нѣсколько примѣровъ въ исторіи. Такъ извѣстно,
что Митридатъ, царь Понтійскій, говорилъ на 22 языкахъ под-
властныхъ ему народовъ. Киръ и Цезарь, по свидѣтельству
историковъ, знали всѣхъ солдатъ своихъ многочисленныхъ ар-
мій по именамъ.
Способность вызывать вновь хранимое изъ безсознатель-
наго въ сознательное, называется воспоминаніемъ, если только
этотъ вызовъ происходитъ довольно легко и свободно; въ про-
тивномъ случаѣ называется припоминаніемъ.
XVI.
Воображеніе.
Посредствомъ памяти мы воспроизводимъ образы предме-
товъ въ томъ видѣ, въ какомъ они явились въ нашемъ созна-

ніи. Но душа наша можетъ и видоизмѣнять эти образы и на
основаніи имѣющихся у нея создавать новые. Способность души
создавать изъ готоваго матеріала новые образы, которые укло-
няются отъ действительности или въ частностяхъ или въ цѣ-
ломъ eudtby называется воображеніемъ. Память новаго не создаетъ.
Свободнаго творчества въ актѣ памяти нѣтъ.
Воображеніе же производитъ нѣчто новое, не соотвѣтству-
ющее вполнѣ дѣйствительности, каковы напр., художественныя
произведенія поэзіи, живописи и другихъ искусствъ. При этомъ
впрочемъ нужно замѣтить, что новизна эта касается только лишь
построенія, формы, но не содержанія произведенія, которое
само должно быть дано въ чувственныхъ воспріятіяхъ.
Мы никогда не видали ни потопа, ни сѣвернаго сіянія, ни
ледяныхъ горъ, ни Везувія, ни Сахары и т. п., но мы можемъ
все это вообразить, если только даны наблюденіемъ отдѣльные
элементы для созданія такихъ образовъ. Равнымъ образомъ, если
воображеніе древнихъ египтянъ создало сфинкса (животное съ
человѣческой головой), а Грековъ—пегаса (крылатаго коня), то
каждая черта этихъ фантастическихъ животныхъ взята изъ при-
роды: воображенію нужно было лишь соединить, связать эти
черты въ одинъ образъ. Воображеніе не можетъ создать какого
нибудь новаго цвѣта, звука, вкуса, новаго ощущенія, которому
ничего подобнаго мы не испытывали.
3. Главные процессы воображенія.
Въ разнообразной дѣятельности воображенія можно отмѣ
тить слѣдующія пріемы:
1. Воображеніе беретъ изъ дѣйствительныхъ образовъ толь-
ко нѣкоторые признаки, ему нужные, отвлекаетъ ихъ отъ дру-
гихъ сторонъ образа, нерѣдко даже преувеличиваетъ и чрезъ
то представляетъ ихъ ярко и выпукло.
Такъ, поступаетъ напр. мать, когда незамѣтно для себя,
подъ вліяніемъ любви, выдвигаетъ на первый планъ хорошія ка-
чества своего сына, забывая о дурныхъ; такъ поступаемъ мы,
когда нашъ врагъ рисуется намъ съ одними только недостатка-
ми; такъ поступаетъ и народъ, когда въ его сказкахъ появля-
ются мальчики съ пальчикъ, а въ былинахъ—богатыри—вели-
каны „выше лѣса стоячаго, чуть пониже облака ходячаго". Такъ
писатель или поэтъ, желая изобразить какое либо душевное ка-
чество, напр. страсть честолюбія или скупости, отвлекаетъ нуж-
ныя ему черты у различныхъ людей, съ коими онъ встрѣчался
или которыхъ онъ наблюдалъ.
2. Другой пріемъ воображенія состоитъ въ томъ, что по
нѣсколькимъ чертамъ и штрихамъ мы создаемъ цѣлый образъ
предмета, т. е. дополняемъ его новыми элементами, въ увеличе-
ніи какъ силы, такъ и числа ихъ и чрезъ то уясняемъ имѣю-
щіяся у насъ представленія. Такъ, напр., естествоиспытатели по

нѣсколькимъ найденнымъ костямъ животнаго ясно представля-
ютъ все животное; о французскомъ натуралистѣ Кювье разска-
зываютъ, что для него достаточно было зуба животнаго, чтобы
онъ съ поразительной рельефностью воспроизвелъ его цѣлый
образъ; историки по немногимъ оставшимся документамъ и сви-
дѣтельствамъ воскрешаютъ предъ нами давно минувшую эпоху
развертываютъ полную картину ея; мы въ повседневной жизни
по немногимъ указаніямъ создаемъ образъ лица или представля-
емъ событіе. Точно также могутъ быть восполнены и различ-
ныя душевныя свойства (злость, мстительность, ревность, ску-
пость и проч.), примѣры чего мы встрѣчаемъ почти въ каждомъ
художественномъ произведеніи. Такъ, напр. Борисъ Годуновъ
вѣроятно не былъ такимъ честолюбцемъ на самомъ дѣлѣ а
Марина такою тщеславною, какими изображаетъ ихъ Пушкинъ.
Положимъ, художникъ создаетъ типическій образъ скупца!
(Гоголь—Плюшкина). Ему для этого нужны различныя черты:
рисующія скупца съ внѣшней стороны, въ домашней жизни въ
его отношеніи къ дѣтямъ, случаѣ и т. п.
Память вызываетъ ему нужныя черты, какія когда либо
онъ видѣлъ въ разныхъ лицахъ; но непремѣнно вызываетъ въ
какомъ либо конкретномъ образѣ, отъ котораго художникъ и
отвлекаетъ нужную черту, при чемъ увеличиваетъ ее или умень-
шаетъ въ зависимости отъ того, въ какомъ образѣ эта черта
стояла и въ какомъ придется ей теперь стоять.
3. Наконецъ, третій пріемъ воображенія заключается въ
томъ, что оно беретъ составныя части у разныхъ предметовъ и
соединяетъ ихъ въ одинъ образъ. Напр., обнаруженія того или
другого душевнаго состоянія у разныхъ лицъ соединяются въ
одинъ образъ, который становится типомъ извѣстнаго характе-
ра или душевнаго состоянія. Каждый изъ насъ, заимствуя хо-
рошее изъ жизни разныхъ лицъ, соединяетъ все это въ одно
цѣлое и рисуетъ предъ собою картину желательной жизни или
идеалъ.
Воображеніе различаютъ двухъ родовъ.
Активное или творческая фантазія, когда извѣстные обра-
зы могутъ создаваться и идти въ зависимости отъ нашей воли
въ томъ именно направленіи, въ какомъ намъ нужно, другими
словами, когда мы сознательно, по опредѣленному плану и для
извѣстной цѣли, силою своего воображенія создаемъ цѣлые жи-
вые образы. Такъ, напр., поступаетъ архитекторъ, который при
составленіи плана дома создаетъ въ воображеніи разные образы
дома; такъ поступаетъ и художникъ, который для красиваго ланд-
шафта беретъ матеріалъ изъ разновременныхъ и разномѣстныхъ
наблюденій; такъ поступаетъ и ученый, составляя планъ сочи-
ненія ученаго,—полководецъ—сраженія. Въ основѣ такихъ по-
строеній всегда лежитъ какая либо опредѣленная мысль или

идея, къ которой нами уже подбираются и, такъ сказать, нани-
зываются соотвѣтствующіе образы.
Пассивное или фантазированіе,—когда извѣстные образы мо-
гутъ сплетаться и направляться, помимо нашей воли, подъ влія-
ніемъ того или другого изъ нашихъ настроеній,—другими сло-
вами, когда мы можемъ безцѣльно предаваться мечтаніямъ и,
подчиняясь теченію представленій, строить разные причудливые
образы, не отдавая отчета, возможны ли они и желательно лет
ихъ осуществленіе? Мечты, грезы, безцѣльныя мечтанія Мани-
лова—примѣры воображенія пассивнаго. Въ одномъ случаѣ че-
ловѣкъ самъ даетъ направленіе ходу представленій, а въ дру-
гомъ онъ какъ бы отдается своему настроенію, вызывающему
соотвѣтствующія себѣ представленія.
У поэта Полежаева находимъ слѣдующее художественное
истолкованіе мечтательности:
„Тогда краса лѣнивцевъ праздныхъ
Одинъ, не занятый ничѣмъ,
Смотря и ничего не видя,
И какъ султанъ на лавкѣ сидя,
Я созидаю свой эдемъ.
Въ смѣшныхъ и странныхъ помышленьяхъ
Мечтаю, грежу, какъ во снѣ,
Гуляю въ выспреннихъ селеньяхъ—
На солнцѣ, небѣ и лунѣ;
Преображаясь въ полубога,
Сужу рѣшительно и строго
Мірскія бредни, цѣлый міръ,
Даруя счастье милліонамъ....
Значеніе воображенія.
Значеніе воображенія въ жизни человѣка громадно. Всѣ
усовершенствованія и въ наукѣ и въ практической жизни со-
вершаются при дѣятельномъ участіи воображенія. Ученый, дѣ-
лающій открытія, сначала по имѣющимся у него даннымъ пре-
дугадываетъ, воображаетъ свое открытіе, а потомъ уже до-
казываетъ его и научнымъ образомъ. „Для самостоятельнаго
мышленія въ наукѣ нужно не менѣе фантазіи, какъ и для поэти-
ческаго творчества, и трудно рѣшить, у кого было болѣе фан-
тазіи, у Шекспира или Ньютона".
Чтобы измѣнить что либо въ жизни или даже обстановкѣ
комнаты, мы должны сначала представить въ умѣ, вообразить
новый порядокъ, а потомъ уже и осуществить его. Въ частно-
сти воображеніе необходимо и при обученіи: дѣти только тогда
хорошо поймутъ сообщаемое имъ, когда все ясно представятъ.
Чтобы понять, напр., опасность ледяныхъ горъ для кораблей

на Ледовитомъ океанѣ, нужно умѣть представить эти горы и
положеніе среди нихъ кораблей.
Живость воображенія также благотворно вліяетъ и на
нравственную природу человѣка, вызывая и усиливая въ
немъ извѣстныя чувства къ тѣмъ или другимъ предметамъ или
лицамъ, какъ напр., симпатіи, уваженіе и т. п. Живое и ясное
представленіе бѣдности во всей ея грустной обстановкѣ силь-
нѣе возбудитъ состраданіе, чѣмъ холодное и спокойное разсуж-
деніе о бѣдности, не сопровождаемое живымъ, и, какъ бы на-
гляднымъ, ея представленіемъ.
Но воображеніе, какъ огонь, „хорошій слуга и плохой гос-
подинъ". Оно полезно только въ томъ случаѣ, если руководит-
ся законами правдоподобія, т. е. если создаетъ такіе образы, ко-
ихъ хотя нѣтъ, но которые могли и могутъ быть по законамъ
мысли, природы духовной и чувственной и по ходу событій въ
данное время. Если же оно ничѣмъ не сдерживается, то превра-
щается въ пустое фантазированіе и становится вреднымъ въ ум-
ственной и практической дѣятельности. Подчиняясь безконтроль-
ной фантазіи, человѣкъ бываетъ не въ состояніи всесторонне и
спокойно обсуждать дѣйствительные факты: онъ представляетъ
ихъ въ томъ видѣ, какъ подсказываетъ ему фантазія, а потому
не достигаетъ истины (вредъ въ умственномъ отношеніи). Съ
другой стороны, фантастическія грезы, среди которыхъ живетъ
человѣкъ, вызываютъ въ немъ недовольство дѣйствительностью,
а вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаютъ его неспособнымъ къ упорному тру-
ду и исполненію своихъ житейскихъ обязанностей, которыя ка-
жутся ему слишкомъ скучными, (вредъ въ практическомъ отно-
шеніи).
Изъ сказаннаго понятно, что воображеніе нужно не только
развивать, но и воспитывать, чтобы оно помогало пониманію
дѣйствительности и расширенію познаній.
Дѣтское воображеніе.
Оно имѣетъ свои особенности. Прежде всего оно отли-
чается необыкновенною живостію, въ силу которой дѣти обыкно-
венно: а) весь окружающій міръ ихъ представляютъ живымъ и
одушевленнымъ; б) образы, созданные фантазіей, не отличаютъ
отъ дѣйствительныхъ предметовъ, такъ что нерѣдко видѣнное
во снѣ они считаютъ бывшимъ въ дѣйствительности; в) при пе-
редачѣ видѣннаго или слышаннаго вносятъ черты, создавае-
мыя ихъ собственнымъ воображеніемъ, такъ что передача вы-
ходитъ не совсѣмъ согласной съ дѣйствительностью; и г) отно-
сятся съ полнымъ довѣріемъ къ тому, что имъ разсказываютъ,
вслѣдствіе чего испытываютъ страхъ къ такимъ предметамъ,
которыми ихъ пугаютъ, но которыхъ бояться совсѣмъ нечего.
Эти особенности дѣтскаго воображенія налагаютъ на воспита-

теля особыя обязанности относиться въ высшей степени осто-
рожно къ столь впечатлительной натурѣ ребенка.
Средства правильнаго развитія воображенія.
Средства для правильнаго развитія воображенія слѣдующія:
і. Такъ какъ воображеніе работаетъ надъ готовымъ мате-
ріаломъ, то воспитатель прежде всего долженъ обогатить память
ребенка живыми и яркими реальными образами чрезъ наблюде-
ніе явленій природы и жизни. Чѣмъ богаче наша психическая
жизнь, чѣмъ больше у насъ знаній и опыта, тѣмъ лучше почва
для правильнаго воображенія, тѣмъ шире оно можетъ развивать-
ся. Человѣкъ, много видѣвшій всего, всегда отличается болѣе
плодовитымъ воображеніемъ, чѣмъ тотъ, кто живетъ въ узкой
обыденной обстановкѣ.
Большинство поэтовъ создавали свои лучшія произведенія
въ живомъ общеніи съ природой, въ ея нѣдрахъ черпали свое
вдохновеніе. Съ другой стороны замѣчено, что воображеніе дѣ-
тей выростающихъ въ большихъ городахъ, гдѣ предъ глазами
только однообразные ряды домовъ, камень да желѣзо, въ боль-
шинствѣ случаевъ бѣдно и сухо. Мы здѣсь кстати приведемъ
прекрасную характеристику дѣтскаго возраста въ отроческій его
періодъ, когда преобладаетъ живость и воображеніе. У нашего
покойнаго теперь писателя Григоровича, въ произведеніяхъ ко-
тораго не только присутствуютъ дѣти, но и играютъ активную
роль, есть замѣчательная по художественности и типичности
изображенія картина, какъ одинъ мальчикъ путешествовалъ
осенью съ боченкомъ... („Кошка и мышка" т. 8159 с. Изд. Марк-
са). Дѣло было такъ.
Стояла осень. Гриша, мальчикъ лѣтъ 13, посвистывая, несъ
за плечами изъ села домой ведерный пустой боченокъ, обвязан-
ный старымъ кушакомъ, концы котораго онъ держалъ въ ру-
кахъ. При этомъ Григоровичъ такъ подробно и типично изо-
бражаетъ наружный видъ мальчика, что „хоть портретъ пиши".
Онъ бѣлокурый; на ногахъ лаптишки, а на самомъ старый по-
лушубокъ, принадлежащій взрослому человѣку, и шапка, кото-
рая могла принадлежать только владѣльцу полушубка. На по-
лушубкѣ много заплатъ, попадались даже заплаты изъ синяго
и бураго сукна, но не висѣли они лохмотьями, а тщательно об-
шиты были кругомъ бѣлыми здоровыми нитками. Отъ полныхъ
щекъ, разрумяненныхъ холоднымъ утреннимъ воздухомъ, дыша-
ло свѣжестью. На его лицѣ не было и слѣда лишеній и преж-
девременнаго утомленія. Вся фигура его, крѣпкая, пышущая здо-
ровьемъ, походила издали на медвѣженка, ставшаго на заднія
лапы. Онъ шелъ мимо гуменъ. Крестьяне молотили хлѣбъ. Слы-
шался говоръ народа, шелестъ голубей и крикъ гадокъ, пере-
летавшихъ съ мѣста на мѣсто. Изъ пернатыхъ воробьи отлича-
лись особенною егозливостью и трескотнёю. Они суетились и-

задирали одинокихъ гадокъ, но когда которая нибудь изъ этихъ
птицъ высказывала намѣреніе напасть въ свою очередь, то они
таращили свои сѣрыя перышки и вдругъ разомъ, всѣмъ стадомъ,
обсыпали сосѣднюю ветлу, пищали и били крылышками. Такія
продѣлки воробьевъ сильно забавляли мальчика; онъ ими увлек-
ся и позабылъ на время, куда и зачѣмъ посланъ. „Слѣдя за
ними быстрыми, веселыми глазами, онъ то ускорялъ шагъ, то
замедлилъ его. Каждый разъ какъ крикливая стая, сдѣлавъ не-
ожиданный поворотъ въ воздухѣ, опускалась на макушку вет-
лы, мальчикъ припадалъ къ землѣ и начиналъ подкрадываться,
брови его поднимались и лицо выражало быстроту и лукавство;
въ чертахъ и движеніяхъ явно проглядывало намѣреніе под-
красться ближе и застать птицу врасплохъ; но нетерпѣніе вся-
кій разъ портило дѣло; неуспѣвъ сдѣлать трехъ шаговъ, онъ
суетливо свѣшивалъ на бокъ свою ношу и принимался стучать
камнемъ въ дно боченка, издававшаго какой то глупый глухой
звукъ. Испуганные воробьи быстро разлетались врозь, а шалунъ
громко смѣялся. Но, вотъ, гумна остались позади, и мальчикъ
шелъ мимо кладбища. Картина рѣзко мѣняется. Кругомъ мерт-
вая тишина. Вдругъ послышались стоны за церковной оградой.
„Случись это ночью или въ сумерки, говоритъ авторъ, мальчикъ
бросилъ бы свой боченокъ и полетѣлъ безъ оглядки въ село",
но теперь онъ подошелъ къ оградѣ и увидѣлъ, что стонала мать
надъ могилой своего мальчика сына, котораго зарывалъ отецъ.
Съ свойственнымъ дѣтямъ любопытствомъ, онъ глядѣлъ и слу-
шалъ причитанія горемычной матери. Дальше Гриша шелъ по
берегу ручья и, вотъ, новыя картины чисто дѣтскихъ шалостей:
„то на одномъ изъ камней усаживалась ворона и требовала за-
держать шагъ, подобраться къ ней ближе и пугнуть ее съ мѣ-
ста, то останавливали его вниманіе мелкіе заводья ручья, по-
крытыя блистающими иглами льда, неуспѣвшаго еще оттаять на
солнцѣ.
Нельзя же было пройти мимо, не надломивъ ледяной короч-
ки, не пососавъ ее.... трудно было утерпѣть, чтобы не спихнуть
камня, который висѣлъ надъ ручьемъ и, казалось, самъ просил-
ся упасть въ воду или не пустить по ручью обломка древесной
коры и не полюбоваться, какъ она пойдетъ вилять и прыгать
между камнями, какъ буркнетъ и пропадетъ она въ пѣнѣ, со-
бравшейся подлѣ уступовъ, а какъ потомъ снова поплыветъ,
слѣдуя прихотливому изгибу". На ручьѣ были островочки. Лѣто
они были покрыты непроницаемой зеленью, а теперь оголились....
Это, конечно, не ускользнуло отъ вниманія маленькаго естество-
испытателя. Онъ всматривался въ голые прутья и „иногда от-
крывалъ между ними сѣренькое пушистое гнѣздо", а потомъ ди-
вился, какъ не замѣчалъ этого гнѣзда лѣтомъ. ,,Что же это бы-
ла за птица такая? Должно быть крохотная какая нибудь. И
куда она теперь дѣлась?....
Погоди, постой, лѣто опять придетъ—прилетитъ она опять
на прежнее мѣстои. И мальчикъ, озираясь кругомъ, старался

запомнить мѣсто островка и гнѣзда, чтобы лѣтомъ покороче по-
знакомиться и съ гнѣздомъ и съ птицей У самаго дома, т. е.
мельницы, ему пришлось переходить тонкую доску, брошенную
чрезъ жолобъ. Но теперь у домашнихъ онъ былъ на виду, а
потому принялъ озабоченный и дѣловой видъ и равнодушно,
какъ взрослый, прошелъ по доскѣ.... Главный интересъ указан-
ныхъ здѣсь картинъ и для психологіи, и для педагогіи состоитъ
въ томъ, что тутъ правдиво и наглядно показано, какъ сильно
и неутомимо работаютъ всѣ вообще душевныя силы ребенка,
который на свободѣ среди разнообразія сельской природы.
Несмотря на осень, когда природа уже помертвѣла, Гриша
всецѣло отдался впечатлѣніямъ. Его все интересуетъ, но ни на
чемъ онъ долго не останавливается: сосредоточенность вниманія
на одномъ предметѣ не свойственна дѣтскому возрасту.
А такъ какъ природа чрезвычайно разнообразна, то дитя,
переходя отъ одного впачатлѣнія къ другому, отъ одного заня-
тія къ другому, естественно упражняетъ самыя разнообразныя
свои силы и духовныя, и тѣлесныя и такимъ образомъ разви-
вается всесторонне. По крайней мѣрѣ это нужно сказать о внѣш-
нихъ чувствахъ его. Во время путешествія своего съ боченкомъ
Гриша упражнялъ всѣ свои 5 внѣшнихъ чувствъ. Особенно
обильную пищу находилъ для себя глазъ, а это въ отношеніи
развитія весьма важно, потому что зрительныя впечатлѣнія, какъ
извѣстно, главнѣйшій матеріалъ для душевной работы, особенно
въ дѣтскомъ возрастѣ.
Гриша запоминаетъ мѣсто найденнаго имъ гнѣзда, чтобы
лѣтомъ найти его, и такимъ образомъ изощряетъ наблюдатель-
ность и память.
Онъ интересуется, какая была птица въ гнѣздѣ, и опре-
дѣляетъ величину ея, должно быть по величинѣ гнѣзда, задает-
ся вопросомъ, куда она дѣлась и т. д.—да вѣдь, это цѣлое раз-
сужденіе; онъ подкрадывается къ воробьямъ и воронамъ, вспу-
гиваетъ ихъ съ мѣста и такимъ образомъ пріучаетъ къ осто-
рожности, развиваетъ ловкость рукъ, смѣтливость и сообрази-
тельность. Даже вкусъ и обоняніе не остаются безъ пищи....
Такъ душа обогащается самыми разнообразными впечатлѣніями
и свѣдѣніями, въ смыслѣ гармоническаго развитія силъ и спо-
собностей души ребенка.
2. Обогащая память ребенка живыми образами, мы должны
давать ему и образцы творчества. Къ числу такихъ образцовъ
относятся сказки и доступныя дѣтскому пониманію художествен-
ныя произведенія (стихи, разсказы, басни). Сказки и поэтическія
произведенія оживляютъ воображеніе дѣтей, даютъ образцы твор-
чества, и вызываютъ на творчество; они заставляютъ дѣтей во-
образить разсказываемое событіе со всею обстановкою.
Чтобы разсказы и описанія имѣли такое дѣйствіе, они долж-
ны быть вполнѣ доступны дѣтямъ: на первое время нужно да-

ватъ самыя простыя сцены и картины, соотвѣтствующія огра-
ниченному дѣтском}? опыту.
3. Что касается сказокъ, то для дѣтей пригоднѣе сказки бы-
товыя и нравоучительныя. Сказки же крайне фантастическія, вол-
шебныя съ колдунами, вѣдьмами и т. п. существами не годятся
для дѣтей, потому что онѣ развиваютъ въ дѣтяхъ болѣзненный
страхъ.
Для примѣра возьмемъ изъ того же писателя Григоровича.
Посмотрите, что испытываютъ дѣти, слушая страшные разсказы
о мертвецахъ, вѣдьмахъ и лѣшихъ. „ Акул я, (въ разсказѣ „Де-
ревня" т. I стр. 99-100) „отъ страха едва переводила духъ; то
замирало въ ней сердце, то сильно билось, и не разъ въ вечеръ
личико ея покрывалось холоднымъ потомъ. По временамъ, осла-
бѣвавшій свѣтъ лучины вдругъ угасалъ отъ невниманія присут-
ствующихъ, развлекаемыхъ повѣствованіями и разсказами, и тог-
да бѣдному ребенку казалось что вотъ-вотъ выглядываетъ изъ
за печурки домовой, или всматривается въ нее огненными гла-
зами какое-то рогатое безобразное чудовище; все въ избѣ при-
нимало въ глазахъ ея страшные образы, пробуждавщіе въ ней
дрожь". И не думайте, что то душевное оцѣпененіе, въ какое
повергается дитя слушаніемъ сказокъ съ чертовщиной, бываетъ
не надолго, только на время, пока ребенокъ слушаетъ, а потомъ
исчезаетъ. Нѣтъ и нѣтъ! Дѣйствіе такихъ сказокъ глубоко про-
никаетъ въ душу ребенка и въ его довѣрчивой и впечатлитель-
ной натурѣ оставляетъ слѣды нерѣдко даже на всю жизнь.—
Давайте дѣтямъ такія сказки, гдѣ неиспорченная превратной ци-
вилизаціей мысль народная клеймитъ позоромъ и стыдомъ вся-
кую хитрость и обманъ и съ любовію даетъ торжество честнымъ
и правдивымъ простецамъ, гдѣ дитя, находя полное удовлетво-
реніе своему нравственному чувству, учится любить добро и вѣ-
рить въ него, вѣрить и надѣяться, что все минетъ, одна правда
останется"
XVII.
Дѣтскія игры.
Много сходнаго со сказками, по дѣйствію на воображеніе
и на весь вообще характеръ дитяти, заключаютъ въ себѣ его
игры.
Онѣ служатъ для развитія самостоятельнаго дѣтскаго твор-
чества. Въ сказкахъ для дитяти міръ не воображаемый, но дѣй-
ствительный; и игра для него—не игра, а тоже міръ действи-
тельный, хотя и созданный его воображеніемъ, при помощи
иногда очень грубыхъ и слабыхъ намековъ со стороны игру-
шекъ. Можно сказать, что ребенокъ только тогда живетъ, когда
играетъ; игра—его жизнь, безъ игры—онъ скучаетъ, а тамъ,
гдѣ скука, тамъ появляются и капризы, портится и характеръ и

теряются умственныя и физическія силы дѣтей. Поэтому отнюдь
нельзя стѣснять невинныя игры и забавы дѣтей и тѣмъ осуж-
дать ихъ на неподвижность. Если даже грудной ребенокъ, буду-
чи сытъ и здоровъ, не остается почти ни одной минуты безъ
движенія, то какова же должна быть потребность въ движеніи
съ возрастомъ, съ укрѣпленіемъ его силъ? И самыя лучшія игры
тѣ, которыя сопряжены съ бѣганьемъ, прыганьемъ, криками,
особенно на открытомъ воздухѣ. При этомъ старшіе не должны,
безъ особенной нужды, вмѣшиваться въ игру и чрезъ это какъ
бы подавлять дѣтей своихъ авторитетомъ. Чтобы играть съ дѣть-
ми, не нарушая ихъ удовольствія, нужно умѣть самому сдѣлать-
ся ребенкомъ, быть, какъ былъ Песталоцци, имѣвшій право ска-
зать о себѣ: „Ich var mit grauen Haaren noch ein Kind" „съ сѣ-
дыми волосами я все же оставался ребенкомъ".
Но, говоря о невмѣшательствѣ взрослыхъ въ дѣтскія игры,
мы далеки отъ того, чтобы устранить всякій присмотръ за дѣть-
ми со стороны взрослыхъ. Присмотръ этотъ долженъ касаться
того, что дѣти не нанесли себѣ или сверстникамъ какого либо
существеннаго вреда, хотя бы и неумышленнаго, чтобы они, не-
рѣдко склонныя къ жестокости, не забавлялись страданіями жи-
ваго существа, будетъ ли то животное, птичка или насѣкомое
и т. п. даже не обрывали бы безъ надобности вѣтокъ или ли-
стьевъ съ деревьевъ или растеній, потому что это ихъ органы
дыханія, отнятіе которыхъ аналогично съ поврежденіемъ или ли-
шеніемъ органовъ чувствъ въ животномъ организмѣ. Всматри-
ваться въ игры дѣтей не безполезно и для самого воспитателя,
такъ какъ чрезъ игры, во время которыхъ дѣти не слѣдятъ за
собою и потому бываютъ открыты и непринужденны, можно от-
лично познакомиться съ ихъ характеромъ, съ ихъ задатками,
склонностями и влеченіями.
Игры могутъ быть одиночны я—у самыхъ маленькихъ
дѣтей. У нихъ еще не развита рѣчь и, значитъ нѣтъ главнаго
условія для сближенія и общительности. Но съ подрастаніемъ
дѣти все болѣе и болѣе предпочитаютъ игры совмѣстныя, об-
щественныя. Эти игры способствуютъ развитію языка дѣтей,
замѣчается наибольшее оживленіе, словомъ здѣсь у дѣтей про-
является общественная жизнь въ миніатюрѣ.
Съ видимой стороной въ играхъ всегда скрываетея вну-
тренній образовательный смыслъ. Игры—это цѣлый при-
готовительный курсъ ученія, средство для развитія умственныхъ
способностей дѣтей. Въ своихъ играхъ дѣти или подражаютъ
взрослымъ, копируютъ ихъ, или же обнаруживаютъ самобытное
творчество.
Въ первомъ случаѣ они дѣлаютъ все то, что дѣла-
ютъ вокругъ ихъ взрослые: такъ ребенокъ водитъ карандашемъ
по бумагѣ и говоритъ, что онъ рисуетъ; смотритъ въ книгу
и говоритъ, что читаетъ, не будучи еще знакомъ съ буквами;
онъ хочетъ играть роль хозяйки за обѣдомъ и чаемъ, роль при-
слуги и т. п. ,

Во второмъ случаѣ, т. е. въ играхъ такъ называемыхъ
самобытныхъ, въ противоположность подражательнымъ, ребенокъ
пользуется окружающими его предметами, самобытно придавая
имъ то или другое назначеніе, причемъ онъ отнюдь не стѣсняет-
ся видимымъ несходствомъ предмета съ назначаемою ему ролью.
Одинъ и тотъ же предметъ способенъ играть въ глазахъ ребен-
ка самыя различныя роли: опрокинутый стулъ представляетъ для
него лодку или повозку; поставленный на ноги—лошадь или
столъ, палка замѣняетъ для него лошадку, камешки—деньги, свер-
нутая тряпка—принца или принцесу и т. д.. И чѣмъ безформен-
нѣе предметъ, тѣмъ больше для фантазіи ребенка возможности
придавать ему ту или другую роль. Вотъ почему совершенно
вѣрно, что для маленькихъ дѣтей, не нужно дорогихъ вещей и
игрушекъ, для нихъ самая лучшая игрушка—к уча песку, такъ
какъ ребенокъ можетъ изъ этого матеріала дѣлать что угодно.
И вообще нужно замѣтить, что игрушка тѣмъ лучше, чѣмъ она
проще и слѣдовательно разнообразнѣе ея примѣненіе въ играхъ.
„Дѣти умѣютъ, играя, дѣлать что угодно, изъ чего угодно,
палка превращается въ ружье, кусочекъ дерева въ мячъ, свер-
нутая тряпочка въ куклу и всякій уголокъ въ хижину (Гете).
Игрушки, вѣдь это символы, внѣшніе знаки, служащіе къ
выраженію движенія представленій, имѣющихся въ душѣ ребен-
ка. Это вещественный матеріалъ, при помощи котораго, какъ
мы сказали, ребенокъ осуществляетъ создаваемые имъ образы,
картины, въ доступной дѣйствительности.
Понятно, что въ цѣляхъ развитія воображенія, онъ (этотъ
матеріалъ), не долженъ подходить близко къ образамъ,—чтобы
воображенію было что дѣлать: все недостающее въ игрушкѣ до
полнаго соотвѣтствія съ образомъ дополнять, досоздавать соб-
ственной силой. Вотъ почему игрушки, поразительно близкія къ
представляемымъ ими образамъ, напр. живописныя говорящія
куклы, заводящіеся (машинкой) кони, и т. п. не рекомендуются
педагогикой. При полномъ воспроизведеніи ими образовъ дѣй-
ствительности, воображеніе ребенка остается безъ дѣла.
Нѣтъ надобности также заботиться объ обиліи и особен-
номъ разнообразіи игрушекъ. При обиліи игрушекъ вниманіе ре-
бенка разбрасывается, онъ не можетъ всецѣло сосредоточиться
ни на одной изъ нихъ, для самодѣятельности его нѣтъ надле-
жащей опоры. Переигравъ во всѣ игрушки, дитя начинаетъ ску-
чать и требуетъ новыхъ.—Дѣти вообще часто ломаютъ игруш-
ки, объясненіе чего лежитъ въ непреодолимомъ ихъ желаніи
знать, что находится внутри игрушки; отсюда слѣдуетъ, что на-
казывать за ломку или порчу игрушекъ, не разумно.— Относи-
тельно игрушекъ, даваемыхъ ребенку нужно замѣтить, что не
всѣ онѣ могутъ быть цѣлесообразны и безвредны.
Фребелевскій „Дѣтскій садъ" и „Фребелевскіе дары".
Наблюденія надъ дѣтскими играми и надъ врожденнымъ въ
дѣтяхъ стремленіемъ къ дѣятельности привели извѣстнаго нѣ-

мецкаго педагога Фридриха Фребеля {1782—-1852 г.) къ мысли
воспользоваться дѣтскими играми, какъ воспитательнымъ сред-
ствомъ.
„Дѣтскій садъ". Подъ именемъ „Дѣтскихъ садовъ"
или „Kindergarte" извѣстны особаго рода воспитательныя учреж-
денія, основанныя впервые Фребелемъ для дѣтей въ возрастѣ
отъ з до 6 лѣтъ или вообще до поступленія въ школу. Самое
названіе „Дѣтскій садъ" имѣетъ двоякій смыслъ: съ одной сто-
роны, оно относится къ внѣшнему его устройству, требующему,
чтобы дѣти проводили время преимущественно на открытомъ
воздухѣ, въ саду, подъ непосредственнымъ вліяніемъ природы;
съ другой—переносный смыслъ, дающій понять, что въ
этихъ заведеніяхъ, дѣти воспитываются, подобно растеніямъ,
т. е. что за ними ухаживаютъ, слѣдятъ и заботятся подобно то-
му, какъ хорошій садовникъ заботится о растеніяхъ своего са-
да, доставляя имъ все необходимое для ихъ правильнаго разви-
тія и устраняя, по возможности, всякое вредное вліяніе.
Въ устройствѣ дѣтскихъ садовъ Фребель выходитъ изъ
взгляда на ребенка, какъ на полнаго и цѣльнаго человѣка, на-
стоящаго гражданина, коему, между прочими свойствами и стре-
мленіями, присуще стремленіе жить въ обществ ѣ, себѣ по-
добныхъ. Дѣтямъ также присуще чувство общественности и для
того, чтобы развитіе ихъ шло гармонично, необходимо общество
сверстниковъ: они стремятся играть вмѣстѣ. Семья не можетъ
дать этого, такъ какъ тамъ ребенокъ, по большей части, быва-
етъ принужденъ находиться въ обществѣ взрослыхъ, интересы
которыхъ чужды для дѣтей; съ другой стороны и дѣти, въ при-
сутствіи взрослыхъ стѣсняются въ своихъ дѣйствіяхъ и держатъ
себя неестественно.
Дѣтскій садъ долженъ удовлетворять, кромѣ чувства и стре-
мленія къ общественности, еще другой дѣтской потребности.
Жизнь маленькаго ребенка заключается въ и г рѣ куда онъ вкла-
дываетъ всю свою подражательность и активность.
Ребенокъ не только подражаетъ взрослымъ, играя въ сол-
даты, въ барыню, прислугу и т. п., но и создаетъ самъ: посто-
янно что либо строитъ, рѣжетъ, стругаетъ, рисуетъ, лѣпитъ,
краситъ, клеитъ, различнымъ образомъ видоизмѣняя попавшій
ему подъ руки матеріалъ. Но все это онъ исполняетъ съ боль-
шею охотою, удовольствіемъ и успѣхомъ, если онъ имѣетъ съ
одной стороны сверстниковъ и сообщниковъ, съ другой если
есть руководящее всѣмъ этимъ лицо, незамѣтно и безъ малѣй-
шаго насилія предлагающее сдѣлать, напр., извѣстную вещь,
поиграть въ такія-та игры. Такое время препровожденіе дѣт-
скаго возраста, подмѣчаемое въ дѣтской, во дворѣ, въ саду, на
улицѣ, Фребелемъ перенесено въ яДѣтскій садъ".
Фребель подмѣтилъ также пристрастіе дѣтей къ разска-
замъ и ихъ любовь къ животнымъ, потому ввелъ многочислен-
ные разсказы и повѣствованія о жизни этихъ друзей человѣка,

какъ они любятъ своихъ дѣтенышей, какъ они догадливы и
предусмотрительны, храбры или трусливы, благодарны и ковар-
ны и т. п., примѣнивъ къ всему этому методъ наглядный.
Фребель подмѣтилъ также любовь дѣтей къ насажденію
цвѣтовъ, деревцовъ и т. п. и далъ имъ въ саду грядки, за кото-
рыми они ухаживаютъ сами и, наконецъ, подмѣтилъ любовь дѣ-
тей къ совмѣстному пѣнію и далъ имъ цѣлый рядъ доступныхъ
пѣсенокъ.
Если принять во вниманіе положеніе дѣтей бѣднаго рабо-
чаго класса, не имѣющаго возможности ходить за ними или на-
нимать няню, но съ радостью готоваго посылать своихъ дѣтей
даромъ, или за небольшую плату, въ особыя дѣтскія заведенія,
мы получимъ представленія о тѣхъ мотивахъ, которые побудили
Фребеля брать въ очень раннемъ возрастѣ дѣтей отъ семьи й
собирать ихъ на нѣсколько часовъ въ день въ нарочито-устро-
енныхъ имъ заведеніямъ—„Дѣтскихъ садахъ". Дѣтскій садъ слу-
житъ, такимъ образомъ переходною ступенью отъ семьи
къ школѣ. Вотъ почему, между прочимъ, Фребель поручаетъ въ
немъ дѣтей женщинѣ—садовницѣ, такъ какъ дѣти, находясь
въ семьѣ, привыкли больше всего обращаться къ матери.
Находясь въ „Дѣтскомъ саду" около 4—5 часовъ въ тече-
ніи дня, дѣти занимаются практически: раскладываніемъ палочекъ,
рисованіемъ: сначала отдѣльныхъ линій, потомъ клѣточекъ и
фигуръ, выстриганіемъ изъ бумаги различныхъ предметовъ, пле-
теніемъ изъ цвѣтныхъ бумажекъ полосокъ, выкаливаніемъ, лѣ-
пленіемъ изъ глины, скрѣпленіемъ различныхъ фигуръ изъ го-
роха, пробки и т. п.
Независимо отъ того дѣти слушаютъ разсказы дѣтской
садовницы о различныхъ предметахъ, которые она показываетъ
имъ или на картинахъ, или въ натурѣ, бесѣдуютъ съ ней, игра-
ютъ въ общія, такъ называемыя „подвижныя игры". Эти игры
по большей части сопровождаются пѣснями. Всѣ занятія и игры
распредѣляются такъ, чтобы дѣти привыкли мало по малу
сами къ труду. Работы, игры и разсказы, смѣняя другъ друга,
должны поддерживать въ дѣтяхъ веселье, бодрость духа и вни-
маніе къ тому, что они дѣлаютъ.
(Изъ игръ, практикуемыхъ въ „Дѣтскомъ саду", можно
указать, напр., на слѣдующія: игра въ кошку и мышку, въ жмур-
ки, желѣзную дорогу, рыбки и др. Подробно объ этомъ смотр:
у Водовозовой въ книгѣ: „Умственное и нравственное воспита-
ніе до школы").
Фребелевскіе дары.
Но заботясь объ умственномъ и физическомъ развитіи дѣ-
тей въ своихъ „Садахъ", Фребель не оставляетъ безъ вниманія
ребенка и въ семьѣ. Желая удовлетворить естественному стре-
мленію дѣтей къ дѣятельности, преимущественно выражающейся

въ играхъ, Фребель предлагаетъ ребенку богатый и поучитель-
ный матеріалъ въ формѣ такъ называемыхъ „даровъ".
Первый даръ—это мягкій шерстяной цвѣтной мячикъ,
такой величины, которая позволяла бы ребенку безъ усилія удер-
жать его въ рукѣ. Фребель избираетъ мячикъ, какъ наиболѣе
совершенную первоначально и практически удобную форму. Ре-
бенокъ даже самый маленькій, не можетъ причинить себѣ мя-
чемъ никакого вреда и даже никакого непріятнаго ощущенія.
Фребель даетъ впрочемъ не одинъ мячикъ, а цѣлыхъ шесть,
окрашенныхъ въ различные цвѣта.
Избравъ одинъ изъ самыхъ яркихъ, напр. красный, мать
вѣшаетъ надъ кроватью ребенка, который сначала любуется имъ,
потомъ старается схватить его рученками. Глазки его знакомят-
ся съ цвѣтомъ и формою мячика, затѣмъ и ручки его ощу-
пываютъ форму. Вскорѣ мать приводитъ игрушку въ движеніе,
чтобы познакомить ребенка съ горизонтальнымъ, вертикальнымъ
и вращательнымъ движеніемъ мячика. Позже ребенокъ катаетъ
мячикъ по полу и подбрасываетъ, стараясь его поднять, бѣгаетъ
за нимъ, и тѣмъ упражняетъ гибкость, подвижность и ловкость
тѣла.
Второй даръ состоитъ изъ шара, куба и цилиндра, сдѣ-
ланныхъ изъ дерева. Играя этими предметами, при участіи мате-
ри, ребенокъ наглядно знакомится, при помощи зрѣнія и осяза-
нія, съ ихъ свойствами, сравниваетъ ихъ между собою и нахо-
дитъ черты сходства и различія. Мячикъ—мягокъ, шаръ—твердъ;
мячикъ—при паденіи даетъ едва слышный звукъ, шаръ стучитъ,
и т. д.
Третій даръ состоитъ изъ куба, раздѣленнаго на 8
маленькихъ кубиков ъ. Изучая этотъ даръ, ребенокъ получа-
етъ понятіе о томъ, что форма не зависитъ отъ величины. Изъ
этихъ кубиковъ ребенокъ строитъ знакомые ему предметы.
Четвертый дар ъ—ящикъ съ кубомъ, дѣленнымъ на 8
частей, но эти части уже не кубы, а прямоугольныя плитки.
Пятый даръ—кубъ, дѣленный на 27 частей—кубиковъ.
Шестой даръ—кубъ, дѣленный на 27 частей, изъ коихъ
12 прямоугольныхъ плитокъ, 6 столбиковъ и 9 квадратныхъ пли-
токъ.
Всѣ эти дары представляютъ собою богатый матеріалъ, для
построекъ, для упражненія въ счетѣ, для знакомства съ разны-
ми геометрическими тѣлами и съ математическими законами во-
обще.
Что касается оцѣнки системы Фребеля, то слѣдуетъ ска-
зать, что критики ого системы доселѣ еще раздѣляются на 2
враждебныхъ лагеря. Одни признаютъ за Фребелемъ геніальную
реформаторскую дѣятельность и называютъ его Meister'омъ а
себя Junger'ами, учениками.
Другіе же считаютъ Фребеля за самого обыкновеннаго учи-
теля и „Дѣтскимъ садамъ" его не придаютъ никакого особенна-

то значенія. Чтобы однакоже ни говорили противъ системы Фре-
беля, ей нельзя отказать въ томъ, что она много сдѣлала для
воспитанія. Насъ ничто не обязываетъ слѣдовать ей буквально
и съ рабской подражательностью. Важно сознать и усвоить
идею Фребеля, понять духъ его системы во всей полнотѣ, и
тогда игры и занятія не будутъ механизировать дѣтей, не бу-
дутъ лишать ихъ самостоятельности и свободы. Можно прямо
сказать, что судьба дѣтскаго сада всецѣло въ рукахъ дѣтской
садовницы!.—
XVIII.
Разсудокъ и мышленіе.
Въ представленіи, воспоминаніи и воображеніи мы имѣемъ
дѣло съ отдѣльными предметами въ ихъ цѣломъ видѣ или ча-
стяхъ; напр., я представлю то или другое дерево, могу пред-
ставлять его части и признаки: корень, стволъ вѣтви, его высо-
ту, толщину и т. п. Такъ разсматривая предметъ, мы узнаемъ
его. Но мы можемъ обратить вниманіе и на другую сторону,
можемъ разсматривать свойства предмета, ихъ взаимное отноше-
ніе, сравнительное значеніе въ данномъ предметѣ, а чрезъ то и
отношеніе этого предмета къ другимъ. Напр., когда мы откры-
ваемъ значеніе корня, ствола, вѣтвей въ деревѣ, видимъ такое
же значеніе указанныхъ частей и въ другихъ деревьяхъ и пото-
му относимъ ихъ къ одному классу деревьевъ, мы не только
узнаемъ предметъ, но и понимаемъ его. Познавательная дѣя-
тельность, направленная къ пониманію предметовъ и состоящая
въ уясненіи ихъ свойствъ и отношеній къ другимъ предметамъ,
называется мышленіемъ, а способность мыслить—разсуд-
комъ. Наука о правильномъ мышленіи называется логикой.
Мышленіе проявляется въ составленіи понятій, сужде-
ній и умозаключеній.
Понятія.
Образованіе ихъ. Понятія являются результатомъ сравненія
представленій о различныхъ предметахъ.
Сравненіе бываетъ двоякаго рода.
I. Мы сравниваемъ между собою представленія объ одномъ
и томъ же предметѣ, полученныя въ различные моменты вре-
мени, и замѣчаемъ признаки неизмѣняющіеся, постоянные, су-
щественные, (безъ коихъ предметъ не можетъ существо-
вать, а потому и не мыслимъ) и признаки измѣняющіеся съ те-
ченіемъ времени, случайные, несущественные (которые мо-
гутъ быть и не быть въ данномъ предметѣ и отсутствіе коихъ
не мѣшаетъ нашему мышленію о немъ). П р и м ѣ р ъ: думая о
«какомъ либо изъ нашихъ знакомыхъ, мы считаемъ несуществен-

ными признаками форму прически, тотъ или иной покрой одежды
и проч. и существенными—черты лица и проч.
II. Мы сравниваемъ представленія цѣлаго ряда однородныхъ
предметовъ, и находимъ у нихъ признаки общіе для всѣхъ и
частные, отличительные, принадлежащіе отдѣльнымъ предме-
тамъ, но не повторяющіеся въ другихъ однородныхъ предметахъ.
Примѣръ: Думая о деревѣ вообще, мы считаемъ въ числѣ
общихъ для всѣхъ деревьевъ признаковъ—корень, стволъ, сучья
и вѣтви, а въ числѣ частныхъ, отличительныхъ, форму листьевъ,
цвѣтъ коры, высоту и т. д.
Приводя затѣмъ свои отдѣльныя представленія въ такую
или иную связь между собою, по внутреннему сходству ихъ со-
держанія, чтобы составить одинъ общій образъ мысленнаго нами
предмета, мы останавливаемъ свое вниманіе только на общихъ
и существенныхъ признакахъ предмета и откидываемъ частные
и случайные. Въ результатѣ этого процесса у насъ является об-
щій очеркъ предметовъ, состоящій изъ однихъ общихъ призна-
ковъ, свойственныхъ многимъ предметамъ одного рода, причемъ
этотъ общій очеркъ предметовъ мы однако можемъ мыслить, но
котораго не можемъ вообразить. Такой очеркъ предметовъ на-
зывается понятіемъ.
Когда я говорю, что имѣю понятіе о „садѣ", это значитъ,
что изъ цѣлаго ряда представленій о различныхъ отдѣльныхъ
садахъ я мыслю только одни общіе признаки, присущіе каж-
дому саду. Въ этомъ общемъ образѣ уже нѣтъ мѣста для ча-
стностей, относящихся къ тому или другому саду, вродѣ, напр.
фонтана, статуи, памятниковъ, прудовъ, оградъ и т. п.
Когда я говорю, что имѣю понятіе о деревѣ, то я мыслю,
что корень, стволъ, сучки и вѣтви—общія свойства всѣхъ де-
ревьевъ. Каждое дерево непремѣнно имѣетъ всѣ эти признаки,
но не каждое имѣетъ листья и плоды—это ужъ отличительныя
черты только нѣкоторыхъ деревьевъ. Поэтому, въ составъ по-
нятія о деревѣ должны войти одни первые четыре признака, об-
щіе всѣмъ деревьямъ. Точно также бываетъ и въ каждомъ по-
нятіи.
Такимъ образомъ, понятіе (отъ слова „пояти"—взятъ, уло-
витъ существенные признаки предмета) естъ мысль о сущности
предмета или иначе: общій образъ предмета съ его постоянны-
ми и существенными признаками.
Слово, какъ выраженіе образующагося въ нашей душѣ
понятія.—Слово прочно укрѣпляетъ въ нашемъ сознаніи то или
другое понятіе. Безъ словъ понятія не могли бы удержаться въ
сознаніи, такъ какъ признаки ихъ не будучи ничѣмъ закрѣпле-
ны, расплывались бы и сливались бы съ представленіями о тѣхъ
отдѣльныхъ предметахъ, изъ коихъ отвлечены. Способность об-
разовывать понятія имѣетъ громадное значеніе для успѣшности
познавательной дѣятельности, для мышленія и для образованія
языка. Обнимая большое число отдѣльныхъ представленій, поня-

тіе даетъ намъ возможность сразу познакомиться со всѣми ими,
сразу мыслить о нихъ и называть ихъ однимъ словомъ. Если
бы человѣкъ не имѣлъ возможности составлять понятія, то сфе-
ра познанія и мышленія его была бы крайне ограничена и языкъ
его не могъ бы образоваться.
Главные пріемы разсудка въ составленіи понятій: срав-
неніе, отвлеченіе и обобщеніе. Сравненіе открываетъ сходства и
несходства предметовъ; посредствомъ отвлеченій разсудокъ вы-
дѣляетъ изъ сравнительныхъ представленій общіе или сходные
признаки и устраняетъ изъ виду несходные; посредствомъ обоб-
щенія соединяетъ сходные признаки въ одно общее представле-
ніе, которое и есть понятіе. Значитъ составить понятіе о вещи,
хотя бы совершенно извѣстной—не легко. Каждой изъ васъ мо-
жетъ показаться, что она тотчасъ отвѣтитъ на вопросъ: „что
такое столъ?", но окажется, что большая часть людей имѣютъ
о столѣ лишь правильное представленіе, только отличаютъ его
отъ другихъ предметовъ, и сдѣлаютъ только описаніе стола,
полнаго же опредѣленія, какое требуется на поставленный въ
логическомъ смыслѣ вопросъ, не дастъ и самый умный чело-
вѣкъ, не подготовленный къ этому логикой. Представлять
предметъ и понять его большая разница. Я имѣю представленіе
о предметѣ, когда, даже не видя его, могу въ воображеніи на-
чертать себѣ даже внѣшній образъ и, слѣдовательно, могу от-
личить его отъ другихъ подобныхъ предметовъ. Въ описаніи
я даю только внѣшній образъ его, и притомъ именно одного
предмета—въ нашемъ примѣрѣ—извѣстнаго стола.
Вопросъ же „что такое столъ?" требуетъ не описанія того
или другаго стола, а изложенія, въ чемъ состоитъ значеніе и
сущность стола. Этого я могу достигнуть только тогда, когда
представлю себѣ всевозможные роды столовъ, какіе только
существуютъ, и обращу вниманіе только на то, что есть общаго
во всѣхъ столахъ, чтобы отдѣлить это общее отъ всего, что
свойственно только одному или нѣкоторымъ столамъ, короче:
отъ всего, безъ чего столъ не перестаетъ быть столомъ.
Отличіе понятій отъ представленій.
Отличаются понятія отъ представленій тѣмъ, что і) можетъ
быть множество различныхъ представленій о томъ или другомъ
предметѣ, но понятіе возможно одно; различные люди могутъ
представлять себѣ предметъ въ различныя времена: но какъ
есть только одинъ неизмѣнный образъ его бытія, такъ и поня-
тіе о немъ возможно только одно—для всѣхъ временъ и лицъ.
2. Представленіе измѣнчиво, случайно и зависимо отъ пред-
ставляющаго лица (субъективно): понятіе—неизмѣнно, необходи-
мо и независимо отъ личныхъ особенностей мыслящаго лица
(объективно).

3- Въ представленіяхъ существенное соединено съ случай-
нымъ, въ понятіяхъ—случайное отдѣлено и мыслится только су-
щественное.
Отсюда идеаломъ представленія является точная копія
предмета со всѣми его особенностями и признаками, существу-
ющими въ немъ въ данное время, когда мы получили отъ него
тѣ или иныя ощущенія.
Идеаломъ понятія служитъ мысль, въ которой опредѣ-
лена сущность предмета независимо отъ измѣнчивыхъ и слу-
чайныхъ признаковъ его въ различное время; матеріаломъ для
понятія являются представленія.
Въ формѣ понятій совершается процессъ мышленія; въ фор-
мѣ единичныхъ представленій—процессъ воображенія.
Отличіе процесса мышленія отъ дѣятельности воображенія.
Мышленіе есть дѣятельность, отличающаяся отъ воображенія не
только пассивнаго, въ которомъ не замѣчается единства основ-
ной идеи, но и активнаго или фантазіи. Воображеніе отличается
картинностью; мышленіе же—отвлеченно. Мышленіе въ формѣ
понятій даетъ только общіе очерки предметовъ, воображеніе же
дополняетъ общіе признаки частными и придаетъ его образамъ
живость и наглядность.
Оба эти процесса, мышленіе и воображеніе—въ нашей пси-
хической жизни не существуютъ отдѣльно, но безпрестанно пе-
ремѣшиваются.
Содержаніе и объемъ понятія.
Совокупность признаковъ предмета есть содержаніе
понятія. Примѣры: присутствіе перьевъ, двухъ крыльевъ и свя-
занная съ ними способность летать, двухъ ногъ, клюва и т. п.—
признаки, составляющіе содержаніе понятія о птицѣ. Геометри-
ческая фигура съ тремя сторонами и тремя углами; одинъ изъ
угловъ—тупой—признаки, входящіе въ составъ содержанія поня-
тія о „тупоугольномъ треугольникѣ".
Совокупность предметовъ, изъ которыхъ извлечено понятіе,
или которые обняты понятіемъ, называется объемомъ поня-
тія. Примѣръ: галка, ворона, голубь, воробей, дятелъ, соколъ
и т. д.—предметы, входящіе въ составъ понятія о птицѣ. Всѣ
дома, какіе только есть, и каменные, и деревянные, и изъ дру-
гаго какого нибудь матеріала, и большіе и малые=объему по-
нятія „домъ".
Отношеніе между объемомъ и содержаніемъ понятія. Чѣмъ
больше объемъ понятія, тѣмъ меньше его содержаніе, и наобо-
ротъ, чѣмъ меньше объемъ, тѣмъ больше содержаніе. Примѣры:
„искусство" (понятіе) имѣетъ большій объемъ и меньшее со-
держаніе, чѣмъ понятіе „архитектура". Понятіе „архитектура"
въ свою очередь имѣетъ большій объемъ и меньшее содержаніе,
чѣмъ понятіе „скульптура" и т. д. Понятіе „литература" имѣетъ

большій объемъ и меньшее содержаніе, чѣм понятіе „поэзія".
„Поэзія" имѣетъ большій объемъ и меньшее содержаніе, чѣмъ
понятіе „лирика" и т. д. Органическое существо, человѣкъ,
европеецъ, французъ, парижанинъ и т. д. Естественное тѣло,
животное, позвоночное, млекопитающее, хищное животное, левъ.
Дѣленіе понятій.
A. По содержанію: і. Сложныя—такія понятія, въ которыхъ
можно замѣтить, мыслится нѣсколько различныхъ признаковъ.
Примѣръ: умъ, чувство, воля—признаки души; вода: нѣчто, за-
нимающее извѣстное мѣсто, нѣчто жидкое, прозрачное, нѣчто
безвкусное. Простыя, которыя содержатъ въ себѣ только одинъ
признакъ, одну черту. Примѣры: „оно, здѣсь, нѣтъ" и т. д.—
здѣсь заключается что то такое, что никоимъ образомъ не мо-
жетъ быть раздѣлено на нѣсколько частей.
B. По объему: Если мы изучаемъ одинъ предметъ въ раз-
ныхъ положеніяхъ, то у насъ создается понятіе объ одномъ
предметѣ, или единичное; а если изучаемъ много одинако-
выхъ предметовъ, то составляемъ понятіе общее, обнимаю-
щее цѣлый классъ предметовъ, понятія же, относящіеся къ не-
большому кругу предметовъ—частными. Общее понятіе по
отношенію къ частному называется его родомъ, частное по-
нятіе по отношенію къ общему составляетъ его видъ.
„Лошадь"—родовое понятіе по отношенію къ „копытному жи-
вотному"—видовому. „Воспитаніе и обученіе". Самыя высшія по
общности понятія называются категоріями (отъ греч. слова
„категорео"—говорю, что либо другимъ, сказуемое). Категорія
одна—нѣчто; все, что мы мыслимъ есть нѣчто.
Понятія конкретныя и абстрактныя.
Понятія о свойствахъ предметовъ называются абстракт-
ными (отъ лат. слова „абстракціо"—- отвлеченіе) или отвлечен-
ными (г. е. свойства мыслятся независимо отъ предметовъ, об-
ладающихъ ими): лесть, красота, чернота, добродѣтель, желаніе.
А понятія о цѣлыхъ предметахъ—конкретными (отъ лат.
слова „concresco"—сращаю): человѣкъ, дерево, растенія...
Совершенства понятія состоятъ: въ а) ясности, б) раздѣль-
ности и в) полнотѣ. Яснымъ называется то понятіе, содержа-
ніе котораго настолько опредѣленно, что его легко отличать
отъ всякаго другаго, сходнаго съ нимъ понятія.
Раздѣльное понятіе то, въ которомъ каждая часть содер-
жанія сознается вполнѣ отчетливо, и наконецъ, полное такое,
когда въ содержаніи его мыслятся всѣ болѣе или менѣе суще-
ственные признаки предмета.

Образованіе понятія у дѣтей.
Оно состоитъ въ зависимости отъ количества и качества
получаемыхъ ими представленій. Чѣмъ медленнѣе вырабатыва-
ются ясныя и отчетливыя представленія, тѣмъ медленнѣе и про-
цессъ образованія понятія.
Раньше другихъ обыкновенно зарождается въ душѣ ре-
бенка представленіе о кормилицѣ или матери, которыхъ онъ
чаще всего видитъ.
Первоначально кормилица для него источникъ пріятныхъ
ошущеній:—она кормитъ его и ласкаетъ.
Мало по малу, съ развитіемъ внѣшнихъ чувствъ ребенка,
это несложное представленіе усложняется. Въ памяти ребенка
отпечатлѣваются черты лица кормилицы, ея фигура, и проч.
Въ представленіи о кормилицѣ соединяется уже много впе-
чатлѣній.
Вмѣстѣ съ тѣмъ ребенокъ видитъ и другихъ женщинъ.
Фигуры женщинъ имѣютъ много общихъ признаковъ.
Вслѣдствіе частаго повторенія эти общіе признаки крѣпче
запечатлѣваются въ памяти, чѣмъ отличительные.
Также формируются представленія и о другихъ видимыхъ
ребенкомъ лицахъ—отцѣ, братьяхъ, сестрахъ, прислугъ, го-
стяхъ и проч. Изъ совокупности этихъ представленій образу-
ются мало по малу первые зародыши общаго понятія о чело-
вѣкѣ, являющіеся результааомъ непроизвольнаго обобщенія при-
знаковъ различныхъ лицъ. Пока процессы вниманія, памяти и
воображенія носятъ у ребенка пассивный характеръ, понятіе,
въ точномъ смыслѣ этого слова, еще не можетъ образоваться.
Но чѣмъ далѣе съ подрастаніемъ ребенка становится за-
мѣтною активность, произвольность въ отправленіяхъ психиче-
ской жизни его, тѣмъ быстрѣе формируются понятія въ его
душѣ и тѣмъ совершеннѣе они становятся. Могучимъ посо-
біемъ здѣсь является даръ слова. Слово служитъ своего рода
матеріальной оболочкой мысли и съ появленіемъ его ребенокъ
быстро переходитъ отъ предметнаго мышленія, которымъ онъ
жилъ до этого времени, къ мышленію символическому,
словесному. Этимъ путемъ процессъ мысли ускоряется и,, въ
то же время, становится болѣе точнымъ и опредѣленнымъ.
Заключеніе. Въ виду того, что понятія составляются на
основаніи имѣющихся въ памяти представленій, представленія
же у разныхъ лицъ объ однихъ и тѣхъ же предметахъ разнят-
ся, то естественно, что и понятія, составленныя изъ одно,
родныхъ группъ представленій, у разныхъ лицъ не одинаковы
а потому одно и то же слово, выражающее собою то или дру-
гое понятіе, не для всѣхъ по содержанію и объему тожде-
ственно.
Это обстоятельство есть одна изъ причинъ для болѣе или
менѣе неразрѣшимыхъ споровъ. Изъ сказаннаго дѣлается оче-

виднымъ, какъ важно пріучиться внимательно всматриваться въ
предметы и явленія, чтобы имѣть о нихъ вѣрныя и отчетливыя
представленія, такъ какъ только при этомъ условіи возможно
составленіе вѣрныхъ и отчетливыхъ понятій, и степень обра-
зованія всецѣло основана на умѣніи отличить существенные
признаки отъ несущественныхъ, на умѣньи составлять вѣрныя
понятія и на выработкѣ возможно общихъ понятій, необходи-
мыхъ для большей широты кругозора и для свободы мысли.
Только тотъ можетъ считаться вполнѣ образованнымъ человѣ-
комъ, кто выучился примѣнять слова вполнѣ сознательно, а не
повторять слова лишь по наслышкѣ, не давая себѣ въ нихъ
должнаго отчета. Много слышится словъ и фразъ, кои суть
не болѣе какъ повторяемые по наслышкѣ звуки и громкія фра-
зы безъ внутренняго содержанія. Отчетливое употребленіе
словъ есть, поэтому, мѣрило умственнаго развитія.
XIX.
Сужденія и умозаключенія.
Умъ человѣческій не довольствуется построеніемъ пред-
ставленій и понятій; онъ доискивается взаимной между ними
связи, доискивается причины явленій и требуетъ доказательства
въ истинности своихъ положеній. Эта связь и соотношеніе меж-
ду понятіями, это выраженіе отношенія между двумя понятіями,
при которомъ одно понятіе опредѣляется другимъ, называется
сужденіемъ.
Такъ, имѣя понятіе о металлахъ и минералахъ, а также о
серебрѣ или алмазѣ, мы говоримъ, что серебро—металлъ,
алмазъ—минералъ, или все равно въ отрицательной формѣ:
серебро—не минералъ, алмазъ—не металлъ. Имѣя понятія о
птицѣ и рыбѣ и обращая вниманіе на взаимное отношеніе этихъ
понятій, мы находимъ, что понятіе о рыбѣ, легко можетъ быть
соединено съ понятіемъ о плаваніи (рыба плаваетъ), а по-
нятіе о птицѣ съ понятіемъ о летаніи (птица летаетъ;
хотя есть, кажется, летающія рыбы).
Говоря такимъ образомъ, мы или утверждаемъ, или отри-
цаемъ связь между двумя данными понятіями, или говоря иначе,
мы судимъ.
То понятіе, о которомъ мы судимъ, называется подле-
жащимъ; понятіе, которымъ или посредствомъ котораго су-
дятъ, называется сказуемымъ. Сужденіе, такимъ образомъ,
есть раскрытіе подлежащаго (съ положительной или отрица-
тельной стороны) и судить—значитъ изучать подлежащее. Ска-
зуемое составляетъ с о д е р ж ан і е сужденія.

Дѣленіе сужденій.
A. По способу образованія или по происхожденію.
1. Аналитическій (отъ греч. слова „анализисъ" — разборъ),
образуются тогда, когда понятію приписывается такой признакъ,
который заключается въ его содержаніи. Примѣръ: вода есть
жидкость, снѣгъ холоденъ. Эти сужденія имѣютъ громадное
значеніе. Ученики, напр., долго смѣшиваютъ значеніе названій:
буква и звукъ, число и цифра, пока путемъ анализа, разбора
не уясняются имъ эти понятія.
2. Синтетическія (отъ греч. слова „синтезисъ"—сложеніе,
сочетаніе) образуются, если подлежащему приписывается при-
знакъ, не заключающійся въ содержаніи понятія. Примѣръ:
столъ бѣлъ, круглъ; вода горяча, (бѣлый цвѣтъ, круглость, го-
ряча—не составляютъ существенныхъ признаковъ понятій „столъ"
и „вода").
По происхожденію сужденія бываютъ: a priori (происшед-
шія изъ прежняго), образующіяся прежде всякаго опыта и су-
жденія, a posteriori (происшедшія отъ позднѣйшаго), т. е. послѣ
опыта. (Примѣры: двѣ линіи, равныя третьей, равны между со-
бой; при морозѣ вода превращается въ ледъ).
Б. По качеству, х. Утвердительный, когда сказуемое утвер-
ждаетъ въ подлежащемъ какой либо признакъ, напримѣръ: уче-
ніе — полезно, праздность—вредна, л о г и к а — наука; и 2) отрица-
тельныя, когда сказуемое отрицаетъ что либо въ подлежащимъ:
бѣдность —не порокъ, сердце—не камень, человѣкъ—не всемо-
гущъ, худыя вѣсти не лежатъ на мѣстѣ.
B. По количеству или объему сужденія бываютъ: а) общія,
когда подлежащее заключаетъ въ себѣ всѣ частныя понятія,
входящія въ его объемъ, напр.: всѣ люди смертны, всѣ люди—
существа разумныя, дерево (т. е. всякое) растетъ, поэты обла-
даютъ творчествомъ и б) частныя, когда подлежащее выра-
жаетъ собою не весь объемъ понятія, а только часть его, напр.,
нѣкоторые люди скупы, многіе во зло употребляютъ свои даро-
ванія, нѣкоторыя деревья имѣютъ вмѣсто листьевъ иглы, нѣко-
торые писатели писали только эпическія произведенія.
Г. По отношенію подлежащаго къ сказуемому: А) Категориче-
скія или безусловныя, въ которыхъ подлежащее заключаетъ въ
себѣ вполнѣ достаточное основаніе для своего сказуемаго, напр.:
Петръ Великій въ 1790 году разбилъ Шведовъ подъ Полтавою,
параллелограммъ есть четыреугольная фигура, стекло—прозрачно,
солнце свѣтитъ и грѣетъ; б) гипотетическія или условныя, въ
которыхъ сказуемое приписывается подъ извѣстнымъ условіемъ
подлежащему: если дерево не поливать, то оно засохнетъ, если

погрузить тѣло въ воду, то оно теряетъ часть своего вѣса, и
в) раздѣлительныя, въ которыхъ одному подлежащему приписы-
вается два или нѣсколько сказуемыхъ, при томъ такихъ, изъ
коихъ истиннымъ можетъ быть лишь одно: или панъ или про-
палъ, эта вещь или изъ дерева, или изъ камня, этотъ металлъ
или золото, или серебро, или мѣдь, или желѣзо.
Или же когда одно сказуемое приписывается многимъ под-
лежащимъ: на войнѣ или та или другая сторона должна
побѣдить.
Д. По степени достовѣрности, заключающихся въ сужденіи
истинъ (по модальности): а) вѣроятныя или проблематическія
(можетъ быть), въ коихъ сказуемое можетъ быть или не быть
соединено съ подлежащимъ, напр., Гомеръ, можетъ быть, былъ
авторъ „Иліады"; завтра, можетъ быть, умремъ. На Сатурнѣ,
можетъ быть, есть жители, б) Дѣйствительныя или ассерториче-
скія (есть), въ которыхъ сказуемое дѣйствительно принадле-
житъ подлежащему: Пушкинъ былъ поэтъ, Троицкъ стоитъ на
берегахъ рѣкъ У я и Увельки, Калифорнія богата золотомъ,
больной умеръ, в) Необходимыя (должно быть) или аподиктическія,
въ коихъ сказуемое необходимо должно принадлежать подлежаще-
му, напр. 2-(-2=4; это сужденіе не только вѣрно въ настоящемъ,
но необходимо должно существовать именно въ такой, а не иной
формѣ. Всѣ люди должны умереть. Камень, брошенный вверхъ,
долженъ упасть на землю. Часть меньше цѣлаго.
Образованіе сужденій у дѣтей. У дѣтей сужденія не таковы,
какъ у взрослыхъ. Дитя мыслитъ по преимуществу образами,
его интересуютъ главнымъ образомъ предметы конкретные, съ
коими онъ прежде всего знакомится. Поэтому у него сначала
преобладаютъ единичныя сужденія, а затѣмъ ужъ онъ перехо-
дитъ къ частнымъ и общимъ.
Умозаключенія.
Человѣкъ, составляя сужденіе, требуетъ однако доказа-
тельства тому, что составленное сужденіе не ложно, и это до-
казательство онъ находитъ, сопоставляя сужденія, дающія ему
возможность вывести логическое заключеніе, чѣмъ и доказы-
вается вѣрность послѣдняго. Такъ, если я хочу найти основа-
ніе для сужденія „Иванъ смертенъ", то долженъ доказать, что
смертность заключается въ природѣ человѣка, и тогда говорю:
„Иванъ, какъ человѣкъ, смертенъ". Такимъ образомъ частное
явленіе я подвожу подъ общій законъ и тѣмъ показываю, что
явленіе, о которомъ я говорилъ въ моемъ сужденіи, не есть
явленіе случайное, а необходимое, имѣющее внутреннее основа-
ніе. „Всѣ растенія суть тѣла органическія".

„Береза есть растеніе"—мы дѣлаемъ выводъ или заключе-
ніе: „слѣдовательно, и береза есть органическое тѣло. „Ученые"
и „возможность ошибаться".
Такой выводъ заключенія изъ сужденій, находящихся въ
извѣстномъ отношеніи между собою, называется умозаключе-
ніемъ, а въ словесномъ выраженіи своемъ называется силлогиз-
момъ (отъ син—вмѣстѣ и логизимъ—разсуждаю). Умозаключеніе
представляетъ слѣдующія части: а) сужденія, изъ коихъ выво-
дится заключеніе и б) самое заключеніе. Сужденія, изъ коихъ
выводятся заключенія, называются посылками. Посылка, содер-
жащая въ себѣ общее сужденіе, называется большой посылкой.
Посылка, заключающая въ себѣ частное сужденіе,—меньшей по-
сылкой. Такимъ образомъ въ полномъ умозаключеніи три части:
большая посылка, меньшая посылка и заключеніе.
Всѣ растенія суть тѣла органич.—большая посылка. Бере-
за есть растеніе—меньшая посылка.
Слѣдовательно, и береза есть органическое тѣло—заключи-
ніе. Понятіе, не входящее въ заключеніе, но вводимое въ по-
сылки для того, чтобы свести оба понятія заключенія въ одно
сужденіе, называется среднимъ терминомъ. Здѣсь средній
терминъ—„растеніе", онъ входитъ въ большую и меньшую по-
сылку, но не входитъ въ заключеніе.
Умозаключеніе, въ которомъ всѣ 3 части—называется пол-
нымъ, а если одна изъ посылокъ опущена—сокращеннымъ.
Напр. Всѣ люди могутъ ошибаться, слѣдоват., и ученые могутъ
ошибаться". Здѣсь опущена меньшая посылка. Примѣры: Всѣ
люди смертны, Иванъ человѣкъ, слѣдовательно? Металлы пла-
вятся, серебро есть металлъ, слѣдоват. серебро плавится".
Значеніе силлогизма. Въ развитіи знанія вообще, въ част-
ности дѣтскаго, значеніе силлогизма состоитъ въ томъ, что на
основаніи одного доказаннаго общаго положенія, мы можемъ
уяснить множество отдѣльныхъ случаевъ, подходящихъ подъ
это положеніе, хотя бы мы ихъ и не наблюдали. Напр., если извѣ-
стно общее положеніе, что все органическое разрушается, то
и о вновь найденномъ организмѣ мы можемъ рѣшительно ска-
зать, что онъ со временемъ разрушится; если дѣти знаютъ, что
всякій обманъ не хорошъ, то они легко заключаютъ, что и сей-
часъ обмануть родителей или наставника тоже не хорошо.
XX.
Методическое мышленіе.
Понятія, сужденія и умозаключенія составляютъ основу всей
логической дѣятельности. О чемъ бы мы не думали, что бы мы
ни познавали, мы или образуемъ понятія, или судимъ о предме-

тахъ своего ежедневнаго опыта, напр., о предметахъ природы,
служебной дѣятельности и проч., пріобрѣтаемъ множество
знаній.
Пріобрѣтенныя такимъ образомъ познанія остаются одна-
коже разрозненными, не имѣя ни полноты, ни органической
связности и ограничиваться только этимъ въ умственной дѣя-
тельности недостаточно.
Высшее умственное развитіе образуется путемъ методиче-
скаго мышленія, когда человѣкъ, не довольствуясь одними от-
рывочными и случайными познаніями стремится къ обдуманному
и послѣдовательному изученію предметовъ, употребляя при этомъ
различные методы или способы изслѣдованія (методъ отъ
греч. слова „методосъ", путь, способъ изслѣдованія) и заботит-
ся о приведеніи своихъ знаній въ систему, т. е. о сопостав-
леніи ихъ въ одно логическое цѣлое (отъ греч. слова „система" —
сопоставленіе—составъ).
Система же методически пріобрѣтенныхъ знаній называется
наукою. Въ методическомъ мышленіи мы замѣчаемъ 2 глав-
ныхъ направленія: дедукцію и индукцію.
1. Дедукція (отъ лат. слова „дедукціо"—выведёніе).
Переходъ въ мышленіи отъ общаго правила, закона, къ
частному явленію, факту, и освѣщеніе, такимъ образомъ, этого
частнаго явленія или факта общимъ правиломъ или закономъ
называется дедукціей.
Въ силлогизмѣ мышленіе идетъ дедуктивнымъ путемъ.
Дедукція имѣетъ большое практическое примѣненіе. Врачъ,
зная общіе признаки той или другой болѣзни, опредѣляетъ по
этимъ признакамъ болѣзнь каждаго своего больнаго.
Ученикъ, зная общее орфографическое правило: относи-
тельно, напр., употребленія г (десятеричнаго), примѣняетъ это пра-
вило къ встрѣчающимся частнымъ случаямъ и не дѣлаетъ ошиб-
ки. Усвоивъ понятіе о глаголѣ, какъ разрядѣ словъ, показыва-
ющемъ дѣйствіе или состояніе, ученикъ относитъ къ глаголу
каждое слово, обозначающее дѣйствіе или состояніе. Познанія,
пріобрѣтенныя путемъ вывода изъ общаго понятія о предметѣ, од-
нимъ мышленіемъ—дедуктивно—называются познаніями, „а priori".
2. Индукція (отъ лат. слова „индукціо" наведеніе).
Выводъ общаго понятія, общаго закона, изъ частныхъ, еди-
ничныхъ явленій составляетъ индукцію. Индукція есть такимъ
образомъ путь, посредствомъ котораго мы выводимъ общія зна-
нія, знакомимся съ законами или общими правилами, охватыва-
ющими, объясняющими частныя явленія, факты. Но чтобы обла-
дать этимъ общимъ правиломъ или общимъ закономъ, нужно
его, такъ сказать, открыть индуктивнымъ путемъ, на основаніи
частныхъ явленій или случаевъ. Индуктивный ходъ мышленія
служитъ естественнымъ путемъ для обогащенія знаніями и для

образованія общихъ понятій. Всѣ общія свѣдѣнія, почерпнутыя
нами изъ дѣйствительности, выведены индуктивно изъ наблю-
деній частныхъ явленій, изъ опыта.
Какъ человѣкъ узналъ, что дерево плаваетъ? Посредствомъ
частныхъ наблюденій. Какъ человѣкъ убѣдился, что за осенью
наступаетъ зима, за зимой весна? Тоже путемъ наблюденія част-
ныхъ явленій. Какъ человѣкъ убѣдился, что все живущее
умираетъ? Путемъ непосредственнаго наблюденія надъ частны-
ми явленіями. Ребенокъ, разъ или два неосторожно поднесшій
руку къ горящей свѣчѣ—заключаетъ, что огонь жжется. Всѣ
строго научныя положенія могутъ быть добыты только индук-
тивнымъ путемъ, т. е. изученіемъ частныхъ явленій.
Будучи вообще естественнымъ путемъ для обогащенія об-
щими свѣдѣніями и понятіями, индуктивный путь является цѣ-
лесообразнымъ и при сообщеніи ученикамъ новыхъ знаній.
Такъ, напр., при ознакомленіи съ какимъ нибудь ариѳме-
тическимъ правиломъ, рѣшаются частныя задачи, а потомъ изъ
рѣшенія этихъ задачъ выводится общее ариѳметическое правило.
Вспомогательные пріемы при индукціи: гипотеза и аналогія.
Гипотеза (отъ греч. слова „ипотезисъ"— предположеніе) есть
такой родъ умозаключенія, въ которомъ, на основаніи извѣст-
ныхъ фактовъ, строится предположеніе о вѣроятной ихъ
причинѣ. Отъ простыхъ предположеній, къ коимъ мы часто при-
бѣгаемъ въ обыденной жизни, гипотеза отличается тѣмъ, что
она построяется не для удовлетворенія празднаго любопытства,
а для объясненія тѣхъ или другихъ явленій, еще не нашедшихъ
для себя разъясненія въ наукѣ, вызывается существенными по-
требностями знанія. Болѣе извѣстныя гипотезы: свѣтоваго эфира,
которой объясняются свѣтовыя явленія, атомистическая, магне-
тизма. Главноее условіе гипотезы—соотвѣтствіе или, но крайней
мѣрѣ, непротиворѣчіе ея фактамъ. Значеніе гипотезъ въ обла-
сти знанія, при всей условности ихъ вывода, громадно. Всякая
научная истина первоначально высказывается въ формѣ предпо-
ложенія и потомъ уже получаетъ подтвержденіе на фактахъ.
Можно съ увѣренностью сказать, что не будь въ наукѣ гипо-
тезъ, въ ней не было бы и „аксіомъ"!
Аналогія (отъ греч. слова „аналогосъ"—подобный)—заклю-
ченіе отъ сходства двухъ или болѣе вещей въ одномъ или мно-
гихъ существенныхъ отношеніяхъ къ сходству ихъ и въ про-
чихъ. Формула такого умозаключенія (по Миллю) слѣдующая:
„двѣ вещи (положимъ) сходны между собой въ одномъ или нѣ-
сколькихъ отношеніяхъ; извѣстное положеніе вѣрно объ одной
вещи; слѣдовательно оно вѣрно и о другой".
Строго говоря, аналогія не есть тожество одной вещи съ
другою, но лишь тожество въ отношеніяхъ. Такъ напр.
число 7 не тожественно съ ю или 14 съ 20, но отношеніе 7

и 10 тожественно съ отношеніемъ 14 и 20, такъ что въ этомъ
именно существуетъ аналогія между этими числами. Тоже самое
подтверждается и обычными примѣрами аналогіи: сонъ и
смерть, ученье и свѣтъ, дикарь и ребенокъ, весна и юность,
зима и старость и т. д. Очевидно, здѣсь не можетъ быть рѣчи
о тожествѣ самыхъ предметовъ, но лишь о тожествѣ въ ихъ
свойствахъ и отношеніяхъ.
Въ дидактическомъ, учебномъ отношеніи мы часто поль-
зуемся аналогіей, чтобы, путемъ ея, объяснить какія либо труд-
ныя и неясныя отношенія между предметами. Такъ, мы объ-
ясняемъ, напр., отношеніе Бога къ людямъ чрезъ аналогію отца
къ сыну или своимъ дѣтямъ. Употребленіе примѣровъ, сравне-
ній, метафоръ и аллегорій, проливающихъ свѣтъ на вещи мало
изслѣдованныя, относится къ группѣ заключеній по аналогіи.
Индуктивный и дедуктивный ходъ мышленія обыкновенно
чередуется между собою и при мышленіи въ сферѣ обыденныхъ
вопросовъ, и при занятіи учебными предметами. Индукція болѣе
цѣлесообразна при первоначальномъ обученіи. Каждому извѣст-
но, какая большая разница, будетъ ли выведено извѣстное пра-
вило изъ примѣровъ, или же оно будетъ дано раньше, и затѣмъ
примѣнено къ частнымъ случаямъ и примѣрамъ.
Въ первомъ случаѣ общія правила и опредѣленія понима-
ются легче и вѣрнѣе, такъ какъ учащійся какъ бы самъ дохо-
дитъ до нихъ (открываетъ ихъ), а въ послѣднемъ усвояетъ ихъ
систематически по готовой схемѣ (методъ позднѣйшаго изученія).
Разумъ.
Я говорю, что извѣстное явленіе или фактъ имѣетъ своею
причиною такое то явленіе, это явленіе въ свою очередь
вызвано было такой то причиной, а эта причина была результа-
томъ дѣйствія такихъ то вещей и т. д.
Продолжая такимъ образомъ идти въ указанномъ направ-
леніи, я долженъ остановиться на чемъ либо такомъ, что нужно
признать первопричиною т. е. причиною всѣхъ причинъ. По-
добнымъ образомъ, разсматривая все существующее съ точки
зрѣнія цѣлей (для чего существуетъ тотъ или другой пред-
метъ), я образую непрерывную цѣпь цѣлей и средствъ. Такъ,
растительная жизнь служитъ, напримѣръ, средствомъ къ сохра-
ненію животной жизни; та или другая — цѣлямъ жизни разумной
и т. д.
Разсуждая такимъ образомъ, естественно придти къ идеѣ
высшей цѣлесообразности, обусловливающей назначеніе всѣхъ
вещей и явленій. Когда наше мышленіе ищетъ безусловнаго
завершенія всѣхъ отношеній между вещами, оно возвышается
до степени разума, а тѣ понятія, которыя выражаютъ позна-
ніе безусловнаго, называются идеями.

Такимъ образомъ—разумъ есть такое высшее обнаруженіе
мыслительной дѣятельности, которое имѣетъ предметомъ своимъ
безусловное и безконечное, что должно быть признано причи-
ной, основаніемъ и цѣлію всего ограниченнаго. Безъ этого объ-
единяющая начала наше знаніе было бы не закончено, безси-
стемно, неполно. А такъ какъ главные предметы человѣческаго
знанія суть Богъ, міръ и человѣкъ, то и главные виды идей,
сообразно съ этимъ суть: і) Идея безконечнаго или религіозная;
2) идея о мірѣ или, космологическая и 3) идея о душѣ или пси-
хологическая.
Послѣдняя, сообразно съ главными проявленіями жизни че-
ловѣческаго духа и направленіемъ его: а) къ познанію міра, б) на-
слажденію имъ и в) дѣйствію въ немъ и на него проявляется
въ слѣдующихъ З-хъ частныхъ явленіяхъ: умственной (идея
истины), эстетической (идея красоты) и нравственной (идея добра).
Высшая цѣль воспитанія—способствовать развитію этихъ иде-
альныхъ стремленій души человѣческой.
Воспитатель также долженъ заботиться о правильномъ раз-
витіи мышленіи дѣтей. Это тѣмъ болѣе необходимо, что дѣти
а безъ руководства будутъ мыслить, но мыслить неправильно;
и неправильныя понятія, сужденія и умозаключенія не только
портятъ духовное развитіе, но отзываются и положительнымъ
вредомъ въ виду всевозможныхъ суевѣрій, повѣрій, предразсуд-
ковъ, отравляющихъ жизнь.
XXI.
Языкъ какъ средство для выраженія мыслей.
Способы выраженія душевныхъ состояній.
Для выраженія мыслей, чувствованій и другихъ душевныхъ
состояній человѣкъ обладаетъ двумя способами: языкомъ мими-
ческимъ и языкомъ членораздѣльной рѣчи. Первый способъ
основывается на томъ, что каждое душевное состояніе имѣетъ
для себя соотвѣтствующее выраженіе въ лицѣ, голосѣ или тѣ-
лодвиженіи, по которымъ мы и судимъ о тѣхъ или другихъ
внутреннихъ состояніяхъ человѣка. Такъ, наклоненіе головы
служитъ знакомъ согласія и одобрѣнія, тогда какъ трясеніе
головой есть знакъ несогласія; покачиваніе головой—знакъ по-
рицанія; слезы означаютъ горе, смѣхъ—радость и т. д. Языкъ
мимики имѣетъ важное преимущество предъ языкомъ членораз-
дѣльной рѣчи потому, что онъ понятенъ каждому: ему не нуж-
но учиться. Но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ имѣетъ и свои недостатки.
Посредствомъ его бываетъ весьма трудно, если только возмож-
но, передать понятія отвлеченныя и точныя, какъ напр., добра,
красоты, числа, времени и т. п. Потому то рядомъ съ этимъ

несовершеннымъ способомъ выраженія мы имѣемъ другой, бо-
лѣе удобный и совершенный—языкъ членораздѣльной рѣчи,
столь рѣзко отдѣляющій человѣка отъ животныхъ, составляю-
щій, можно сказать, „рубиконъ", котораго они не переходятъ.
Рѣчь или языкъ представляетъ двѣ стороны: а) внѣшнюю,
звуковую, и внутреннюю, психическую (содержаніе, выражаемое
звуками).
Намѣтимъ въ общихъ чертахъ ходъ развитія языка ре-
бенка:
1. Съ появленіемъ на свѣтъ ребенокъ издаетъ крикъ, ко-
торый есть рефлективное, безсознательное отраженіе непріят-
ныхъ ощущеній, испытываемыхъ вслѣдствіе перемѣны темпера-
туры и среды.
Первый крикъ новорожденнаго, можно думать, усиливаетъ
дѣятельность легкихъ и сердца новаго пришельца въ свѣтъ, а
потому и имѣетъ свое значеніе. Первые звуки, издаваемые но-
ворожденнымъ, могутъ до нѣкоторой степени дать намъ понятіе
о состояніи здоровья родившагося. Сильный, продолжительный
крикъ служитъ явнымъ признакомъ крѣпкаго сложенія новаго
пришельца, между тѣмъ какъ короткіе, слабые звуки, задыхаю-
щіеся доказываютъ часто слабость и болѣзненность новорож-
деннаго.
Послѣдовательно крикъ ребенка измѣняется, такъ что опыт-
ный наблюдатель можетъ по крику узнать возрастъ ребенка.
Крикъ, какъ отраженіе непріятныхъ ощущеній ребенка,
представляетъ свои оттѣнки, смотря по характеру самыхъ ощу-
щеній. Крикъ, вызванный, напр. голодомъ, отличается отъ того
крика, который ребенокъ издаетъ, когда его что нибудь сильно
укололо. По тону крика мать или няня узнаетъ иногда о при-
чинѣ его.
Въ крикѣ слышны гласные звуки.
Нѣсколько позже ребенокъ начинаетъ произносить гласные
звуки и не въ крикѣ. Далѣе, около 2 мѣсяца, ребенокъ начи-
наетъ произносить согласные звуки въ сочетаніи съ гласными,
причемъ большею частію согласный звукъ предшествуетъ.
Первыми согласными являются губные. Губы наиболѣе
упражнялись при сосаніи. Ребенокъ начинаетъ произносить:
„ма-ма-ма", „па-па-па"..., „бу" и др.
Послѣдовательно ребенокъ прибавляетъ къ своему лепету
небные, гортанные и, съ появленіемъ переднихъ зубовъ,—зуб-
ные звуки.
Вообще въ порядкѣ, въ которомъ ребенокъ начинаетъ про-
износить звуки, нельзя не видѣть, что болѣе легкіе для произ-
ношенія онъ произноситъ раньше и переходитъ послѣдователь-
но къ болѣе труднымъ.
2. Сначала ребенокъ не связываетъ съ произносимыми зву-
ками никакого значенія. Но, обогащаясь отъ окружающихъ пред-
метовъ представленіями, онъ связываетъ съ этими представле-

ніями извѣстные звуки и сочетанія ихъ. Такимъ образомъ полу-
чаются слова съ извѣстнымъ значеніемъ. Звуки и сочетанія ихъ
получаютъ значеніе символовъ, обозначающихъ представленія.
Нѣкоторыя слова ребенокъ составляетъ самъ или путемъ слу-
чайнаго связыванія легко и часто произносимыхъ звуковъ съ
извѣстнымъ представленіемъ о предметѣ. (Такъ, можно думать,
составились первоначально слова „мама", „папа", съ ихъ значе-
ніемъ). Другія слова ребенокъ составляетъ путемъ подражанія
звуку, издаваемому предметомъ или сопровождающему дѣйствіе
предмета. Такъ, напр. словомъ „тикъ-тикъ" ребенокъ называетъ
часы, по подражанію стуку часовой пружины, „бумъ-бумъ" озна-
чало колоколъ, „му"-значило корова.
3. Слова, составленныя такимъ образомъ самимъ ребенкомъ,
конечно, не могутъ долго держаться, такъ какъ они не употреб-
ляются окружающими; слова эти замѣняются словами, заимство-
ванными отъ окружающихъ.
Заимствованіе словъ отъ окружающихъ составляетъ самый
широкій путь къ обогащенію рѣчи ребенка.
Ребенокъ постоянно слышитъ, какъ окружающіе называютъ
тотъ или другой предметъ, и связываетъ въ своемъ сознаніи
представленія или понятія съ слышимыми словами, которыя и
повторяетъ.
4. Но, заимствуя отъ окружающихъ слова, ребенокъ не
всегда связываетъ съ ними такое точно значеніе, какое связы-
ваютъ съ ними взрослые. Ребенокъ часто придаетъ заимство-
ванному слову или болѣе узкое значеніе, чѣмъ оно имѣетъ у
взрослыхъ, или, наоборотъ, расширяетъ значеніе слова, называя
имъ и такіе предметы, кои у взрослыхъ имѣютъ особыя назва-
нія, или же, наконецъ, обозначаетъ имъ совокупность совсѣмъ
не тѣхъ признаковъ (понятіе), которое обозначается взрослыми.
Вотъ нѣсколько примѣровъ неточнаго употребленія заимствован-
ныхъ ребенкомъ словъ: словомъ „Канъ" (Полканъ) ребенокъ сна-
чала называетъ свою дворовую собаку, потомъ этимъ словомъ
сталъ называть и всякую другую собаку и даже козла. Словомъ
„коко" ребенокъ называлъ и яйцо, и яблоко, и картофель. Словомъ
„чайна" ребенокъ обозначалъ и чашки, и стаканы, и молочникъ,
однимъ словомъ,—все, что ставится на столъ, когда собираютъ
къ чаю. Одинъ ребенокъ называлъ словомъ „касненька" (крас-
ненькая)—все, что ему нравилось, хотя бы оно было и не крас-
наго цвѣта.
Первое красивое платье ребенка было краснаго цвѣта, и
онъ слышалъ, какъ называли его платье краснымъ.
5. Кромѣ ошибокъ, касающихся содержанія словъ, ребе-
нокъ, вслѣдствіе недостаточности пріученія голосоваго органа
къ произношенію болѣе трудныхъ звуковъ, а также вслѣдствіе
не всегда отчетливаго воспріятія словъ—переиначиваетъ иногда
произношеніе словъ. Онъ чаще схватываетъ тѣ слоги въ словѣ,
на коихъ лежитъ удареніе и которое отчетливѣе произносится

взрослыми: „миа (возьми), „демъ" (пойдемъ), „па"—упалъ. Труд-
ные почему либо для произношенія звуки замѣняетъ болѣе лег-
кими: „таю" вмѣсто чаю, „фоцю" вмѣсто хочу.
6. Замѣчая, съ одной стороны, различіе въ тѣхъ предметахъ,
которые подведены были подъ общее названіе, а съ другой—
прислушиваясь къ говору окружающихъ и упражняясь въ про-
изношеніи звуковъ, ребенокъ мало по малу исправляетъ непра-
вильности въ значеніи и произношеніи своихъ словъ. Лексиконъ
его постоянно измѣняется, улучшается и обогащается, а вмѣстѣ
съ тѣмъ и языкъ его дѣлается понятнѣе для окружающихъ.
7. Прежде всего ребенокъ сознательно называетъ, конечно,
тѣ предметы, кои наиболѣе знакомы ему и представляютъ для
него особенное значеніе. Въ этомъ отношеніи первое мѣсто за-
нимаютъ названія лицъ, ухаживающихъ за нимъ, и названія пред-
метовъ, служащихъ или къ удовлетворенію его потребностей,
или къ доставленію ему удовольствій.
Названія предметовъ ребенокъ скорѣе усвоиваетъ, чѣмъ
названія дѣйствій, а названія дѣйствій скорѣе, чѣмъ названія
качествъ.
Въ лексиконѣ іг/% или 2 лѣтняго ребенка замѣчается бо-
лѣе существительныхъ, чѣмъ глаголовъ, а этихъ послѣднихъ
больше, чѣмъ прилагательныхъ или мѣстоименій. Служебныхъ
словъ пока почти совсѣмъ не замѣчается.
8. Равнымъ образомъ, мысль соотношеніе понятій въ формѣ
сужденій, ребенокъ долго затрудняется выразить это предложе-
ніемъ. Замѣною предложенія у него первоначально служитъ
чаще всего одно какое либо слово, произносимое съ различной
интонаціей; иногда же изъ цѣлой фразы, выслушанной у взрос-
лаго, онъ беретъ какія нибудь отдѣльныя слоги. Напр., „айбака"
вмѣсто: „ахъ, какая большая собака".
Къ концу з и на 4 году рѣчь ребенка принимаетъ уже до
извѣстной степени форму рѣчи взрослыхъ, даже и въ граммати-
ческомъ отношеніи. Вмѣстѣ съ словами ребенокъ заимствуетъ
отъ окружающихъ и формы языка. Окружающіе говорятъ пред-
ложеніями, причемъ примѣняютъ и грамматическія формы. Ре-
бенокъ, воспринимая рѣчь отъ окружающихъ, впитываетъ въ
себя и грамматическія формы. Такъ какъ общія грамматическія
формы языка повторяются несравненно чаще, чѣмъ исключенія,
то отсюда понятно, что онѣ и сильнѣе залегаютъ въ памяти ре-
бенка. Такъ, если ребенку отъ слова глазъ или ухо нужно ска-
зать множественное число, то онъ иногда скажетъ „глазы", „ухи"
(по образцу—руки, столы), отъ слова „хорошій", онъ скажетъ
иногда хорошѣе, а не лучше, по образцу плотнѣе, сильнѣе.
Педагогическіе выводы, касающіеся выработки правильно-
сти дѣтской рѣчи.

I. Рѣчь окружающихъ должна быть по возможности пра-
вильна, 2) должно быть соотвѣтствіе между количествомъ словъ
и понятій или представленій и 3) нужно ставить ребенка въ
условія, при которыхъ онъ можетъ упражнять свою рѣчь.
1. Какъ говорятъ окружающіе, такъ научается говорить и
ребенокъ. Слѣдовательно, для того, чтобы у ребенка развилась
правильная рѣчь, необходимо, чтобы окружающіе его говорили,
по возможности, чисто, правильно. Это, конечно, налагаетъ на
взрослыхъ обязательство быть осмотрительными при дѣтяхъ въ
своей рѣчи. Между тѣмъ, иногда приходится слышать, что няня
или даже родные ребенка, обращаясь къ нему съ рѣчью, упо-
требляютъ такія выраженія, которыя никоимъ образомъ не мо-
гутъ считаться правильными, или до приторности коверкаютъ
слова, вставляя въ нихъ ненужные звуки, или выбра-
сывая изъ нихъ нѣкоторые звуки, искажая такимъ образомъ
языкъ, они расчитываютъ, что ребенокъ скорѣе ихъ пойметъ.
Но расчетъ ихъ невѣренъ, такъ какъ ребенку дается одинаково
пониманіе какъ рѣчи искаженной, такъ рѣчи и неискаженной.
И даже пониманіе послѣдней дается ему легче, такъ какъ не-
искаженную рѣчь всетаки чаще приходится слышать.
2. Каждому слову, при правильномъ развитіи рѣчи соот-
вѣтствуетъ свое особое понятіе или представленіе. Но случается
такъ, что ребенокъ имѣетъ несравненно больше словъ, чѣмъ
понятій или представленій. Это бываетъ въ томъ случаѣ, когда
взрослые, мало заботясь объ обогащеніи реб. понятіями, пред-
ставленіями, навязываютъ ему слова и фразы, значенія коихъ
онъ не понимаетъ или даже не въ состояніи понять. Обладая
памятью, онъ запоминаетъ эти слова и фразы и такимъ обра-
зомъ, вмѣсто идей и понятій, обогащаетъ свою память малосо-
держательными или даже безсодержательными сочетаніями зву-
ковъ. Онъ пріучается говорить слова (часто громкія), не сопро-
вождая ихъ теченіе теченіемъ соотвѣтственныхъ понятій и со-
провождая крайне туманными понятіями.
3. Весьма важное значеніе въ первоначальномъ развитіи
языка имѣетъ товарищество, совмѣстныя игры. Здѣсь дѣти вра-
щаются своимъ умомъ въ области предметовъ, доступныхъ ихъ
разумѣнію и въ то же время дѣлятся другъ съ другомъ богат-
ствомъ усвоенныхъ каждымъ изъ нихъ отдѣльно тѣхъ или иныхъ
представленій и понятій. У дѣтей, которымъ приходится вра-
щаться только среди взрослыхъ, часто встрѣчается весьма су-
щественный недостатокъ: они несравненно имѣютъ больше словъ,
чѣмъ понятій и представленій и показывая по формѣ рѣчи не-
соотвѣтствующіе лѣтамъ признаки умственнаго развитія, въ дѣй-
ствительности иногда значительно отстаютъ отъ своихъ свер-
стниковъ.

XXII.
Чувствовательная способность души.
Опредѣленіе. Чувствованіями называются пріятныя душевныя
состоянія, которыми сопровождается всякая—какъ умственно-по-
знавательная, такъ и практическая дѣятельность души.
Таково, напр. пріятное чувство при рѣшеніи трудной за-
дачи, чувство радости при неожиданной встрѣчѣ съ старымъ
другомъ, чувство страха предъ грозящей опасностью, чувство
гнѣва при нанесенной обидѣ и т. п.
Отличіе чувствованій отъ ощущеній. Въ обыденной рѣчи мы
нерѣдко смѣшиваемъ слова „чувствованія" и „ощущенія"; одна-
ко, ощущенія и чувствованія совершенно различныя психическія
явленія. Въ ощущеніяхъ мы познаемъ предметъ или его свой-
ства, а въ чувствованіяхъ оцѣниваемъ его по отношенію къ
себѣ, говоримъ, пріятенъ онъ намъ или нѣтъ. Ощущенія внѣш-
нихъ органовъ чувствъ, мускульныя и органическія, суть явле-
нія первичны я, происходящія изъ непосредственнаго дѣйствія
на насъ внѣшнихъ предметовъ и суть состоянія психофизическія.
Чувствованія составляютъ классъ явленій вторичныхъ,
служащихъ отзывами души на ея же собственныя ощущенія
и представленія и суть состоянія психическія. Ощущенія,
равно какъ и представленія служатъ матеріаломъ для чувство-
ваній. Голодъ и благодарность часто безразлично называютъ
чувствованіями, но голодъ есть ничто иное, какъ раздраженіе
нервовъ или физіологическое ощущеніе, которое по чисто орга-
ническимъ законамъ, влечетъ за собою извѣстное движеніе чле-
новъ, направленное къ тому, чтобы удалить это ощущеніе и во-
зобновить обыкновенное, спокойное теченіе жизненныхъ отправ-
леній; напротивъ благодарность происходитъ вовсе не отъ ка-
кого нибудь раздраженія нервовъ и не пробуждаетъ необходи-
маго движенія въ членахъ, но есть душевное состояніе, основан-
ное на представленіи, и потому мы называемъ его чувствова-
ніемъ. Равнымъ образомъ всякая тѣлесная болѣзнь (напр. зуб-
ная, головная) есть физіологическое явленіе нервной системы,
съ которымъ никакого сходства не имѣетъ душевное состояніе
неудовольствія, возбуждаемаго этою болью. Головную или зубную
боль мы ощущаемъ, а непріятное состояніе, какое она произво-
дитъ въ насъ, препятствуя нашей дѣятельности, мы чувствуемъ,
и чувствуемъ именно тогда, когда знаемъ это препятствіе, пред-
ставляемъ его себѣ, размышляемъ о немъ.
Образованіе чувствованій. Вамъ извѣстно, что взаимное со-
отношеніе и сравненіе вещей служитъ ихъ взаимною мѣрою и
что именно этимъ способомъ мы узнаемъ особенности предме-
товъ и ихъ различія. Это вполнѣ приложимо и къ чувствова-
ніямъ. Чувствованіе возникаетъ изъ взаимнаго соотношенія и
сравненія душевныхъ явленій, проходящихъ въ нашемъ сознаніи

вмѣстѣ или одно послѣ другаго. Представленія, воспоминанія,
понятія, сужденія, желанія, отвращенія, склонности—коротко—всѣ
душевныя состоянія и дѣйствія могутъ быть основаніемъ
чувствованій, когда они входятъ въ соотношеніе и сравни-
ваются между собою. Вы говорите: „это мнѣ нравится, а это
нѣтъ". Этими словами вы выражаете въ томъ и другомъ случаѣ,
что эти предметы имѣютъ для васъ неодинаковое достоинство,
которое опредѣляется вашимъ личнымъ воззрѣніемъ и вкусомъ,
т. е. вашими представленіями и желаніями, съ коими входятъ въ
соотношеніе новыя представленія оцѣниваемыхъ предметовъ.
„Какая прекрасная картина",—говорите вы. Нѣтъ сомнѣнія, что
степень достоинства картины, возбуждающей въ васъ эстетиче-
ское чувство удовольствія, опредѣляется всею совокупностью
вашихъ представленій о красотѣ или тою нормою прекраснаго,
которая образовалась въ вашей душѣ вслѣдствіе наблюденія
разныхъ прекрасныхъ предметовъ природы и искусства. Сравни-
вая эту картину съ вашею эстетическою нормою и находя, что
она подходитъ подъ эту норму, мѣру, удовлетворяетъ вашимъ
эстетическимъ требованіямъ, вы называете ее прекрасною, какъ
въ противномъ случаѣ назвали бы безобразною.
Поэтому для образованія чувствованія необходимо, чтобы
въ сознаніи возбуждены были какія нибудь два душевныя явле-
нія, два представленія или желанія: чувствованіе возникаетъ толь-
ко вслѣдствіе ихъ взаимнаго соизмѣренія или сравненія.
Предшествовавшее представленіе или ощущеніе обыкновен-
но называется основаніемъ чувствованія, послѣдующее—
возбудителемъ чувствованія.
Чувствованія наши безконечно разнообразны.
Мысли и желанія мѣняются въ нашей душѣ каждое мгно-
веніе, а при такомъ непрерывномъ измѣненіи настоящее настрое-
ніе души можетъ сдѣлаться основаніемъ для одного чувствова-
нія, другое—основаніемъ для другаго чувствованія итакъ далѣе,
и въ эту минуту мы будемъ чувствовать одно, въ слѣдующую—
другое.
Сейчасъ я вижу, что моя подруга веселится, между тѣмъ
какъ я сижу за срочнымъ занятіемъ и не могу принять участія
въ ея веселости; сначала во мнѣ пробуждается чувство зависти,
но потомъ я начинаю соображать, что мое занятіе принесетъ
мнѣ больше пользы, чѣмъ безцѣльное, хотя и веселое, время-
препровожденіе моей подруги, и что по окончаніи своей работы,
съ спокойнымъ чувствомъ исполненнаго долга, я буду живѣе
и нестѣсненнѣе чувствовать пріятность отдыха и доступныхъ
мнѣ чистыхъ наслажденій, чѣмъ, предаваясь праздной веселости
во время, нужное для работы; стало быть вслѣдствіе этого, на-
строеніе моего чувства вдругъ измѣняется изъ непріятнаго въ

-спокойное и даже радостное. Или: я очень доволенъ пріобрѣ-
теніемъ книги, за которую пожертвовалъ охотно нѣсколько тру-
домъ пріобрѣтенныхъ и съ трудомъ сбереженныхъ рублей. Въ
это время я узнаю, что богатый мой товарищъ купилъ ту же
самую книгу, но роскошнаго изданія и въ отличномъ переплетѣ.
Представленіе этой высшей радости обращаетъ мою радость на
минуту въ досаду, пока я не скажу себѣ въ утѣшеніе: „мой эк-
земпляръ заключаетъ въ себѣ тоже самое, что и изящный эк-
земпляръ моего товарища и я, вѣроятно, извлеку изъ него не
меньше духовной пользы, чѣмъ онъ изъ своего".
Такимъ образомъ настроеніе одного чувства и рядъ однихъ
представленій и желаній становится основаніемъ для другаго
чувствованія, и ставъ въ соотношеніе съ прежнимъ расположе-
ніемъ, въ свою очередь входитъ въ соотношеніе съ новыми ду-
шевными состояніями.
Воплощеніе чувствованій.
Мѣстопребываніемъ чувства обыкновенно считаютъ серд-
це, въ противоположность головѣ, куда общее сознаніе помѣ-
щаетъ разсудокъ.
Если это явленіе разсматривать съ физіологической точки
зрѣнія, то это несправедливо, потому что проявленіе какой бы
то ни было психической дѣятельности немыслимо внѣ связи съ
головнымъ или спиннымъ мозгомъ. Основаніемъ воззрѣній на
сердце, какъ на источникъ чувствованій, служитъ вѣрно под-
мѣченный фактъ ближайшей связи чувствованій съ дѣятельностью
сердца. Радостное, веселое, бодрое настроеніе духа вызываетъ
расширеніе кровеносныхъ сосудовъ, унылыя же и вообще не-
пріятныя чувствованія угнетаютъ дѣятельность сердца („сердце
сжимается").
Равнымъ образомъ чувствованія вліяютъ и на мускульную
систему („дрожать отъ гнѣва", „прыгать отъ радости").
Вообще возбужденныя въ душѣ чувствованія всегда выра-
жаются чѣмъ нибудь во внѣ: или измѣненіемъ лица, или измѣ-
неніемъ голоса, или какими либо тѣлодвиженіями. Такое выра-
женіе чувствованій называется воплощеніемъ.
Это своего рода языкъ чувствованій.
Чувствованіе есть самое раннее проявленіе психической
дѣятельности, въ простѣйшихъ своихъ формахъ одинаковое
испытываемое и ребенкомъ и взрослымъ, и дикаремъ и образо-
ваннымъ человѣкомъ. Тѣмъ не менѣе о природѣ чувствованій
наука знаетъ не больше, чѣмъ подсказываетъ каждому собствен-
ный опытъ. Чувствованія имѣютъ крайне субъективный харак-
теръ. Отличительная особенность ихъ—темнота и неотчетливость.
Свои ощущенія и представленія мы можемъ расчленить и сдѣ-
лать ясными путемъ разсужденія, но почти не имѣемъ средствъ

передать другимъ или уяснить самимъ себѣ безконечные оттѣн-
ки печали, радости, досады, гнѣва и т. д.
Дѣленіе чувствованій.
Прежде всего чувствованія раздѣляются на пріятныя и не-
пріятныя для человѣка. Какое бы чувствованіе мы ни взяли, оно
подойдетъ подъ разрядъ пріятныхъ или непріятныхъ.
Къ первымъ человѣкъ стремится, повторенія послѣднихъ
старается избѣжать.
Мы говорили, что содержаніе чувствованій зависитъ отъ
тѣхъ представленій, съ которыми чувство связано и по поводу
которыхъ оно возникло. При этомъ, если основаніемъ чувство-
ванія служитъ самое теченіе представленій, независимо отъ
содержанія ихъ—возникаютъ чувствованія, такъ называемыя
формальныя (чувства ожиданія, надежды, сомнѣнія, скуки и
др.). Въ самомъ дѣлѣ, ждутъ ли чиновники ревизора, публика—
поднятія занавѣса въ театрѣ, пассажиры—прибытія поѣзда, уча-
щійся наступленія каникулярнаго времени, ребенокъ—обѣщан-
наго подарка—во всѣхъ этихъ случаяхъ представленія, по ихъ
содержанію, чрезвычайно различны, чувство же ожиданія оди-
наково.
Если же основаніемъ служатъ самыя представленія, содер-
жаніе ихъ, возникаютъ чувствованія предметныя (чувство-
ванія религіозныя, нравственныя, эстетическія и др.).
Но кромѣ этой классификаціи чувствованій существуетъ
не мало и другихъ, изъ которыхъ слѣдуетъ отмѣтить, какъ весь-
ма распространенную и наиболѣе примѣнимую къ дѣлу воспи-
танія ту, по которой всѣ чувствованія дѣлятся на: а) относящія-
ся къ нашему „я" —эгоистическія, б) относящіяся къ другому
лицу, нашему ближнему—альтруистическія. Поэтому, говоря о
чувствованіяхъ, мы подробнѣе остановимся во I-хъ на тѣхъ, съ
коими воспитателю часто приходится бороться, (эгоистическія—
страхъ, гнѣвъ, скука), во 2-хъ и главнымъ образомъ, на тѣхъ,
которыя нужно развивать и укрѣплять, потому что они возвы-
шаютъ и облагораживаютъ человѣка (симпатическія, нравствен-
ныя, эстетическія и религіозныя).
Душевное настроеніе и аффектъ.
Разсматриваемыя со стороны силы или напряженности, чув-
ствованія бываютъ: а) слабыми и едва замѣтными состояніями,
или же б) весьма бурными движеніями, увлекающими за собою
все существо человѣка. Первыя называются душевными настрое-
ніями, вторыя—аффектами.
Настроенія возникаютъ совершенно незамѣтно изъ мимо-
летныхъ чувствованій, которыя въ отдѣльности не были бы ело-

собны овладѣть сознаніемъ и которыя овладѣваютъ имъ лишь
вслѣдствіе суммированія. По своему основному тону на-
строенія бываютъ: веселыя или грустныя. Если первыя скраши-
ваютъ все окружающее въ розовый цвѣтъ, то для послѣднихъ
все представляется въ дурномъ видѣ.
На образованіе такого или иного настроенія вліяютъ глав-
нымъ образомъ: а) здоровое или же болѣзненное состояніе на-
шего организма, сытое или голодное, бодрое или усталое. Въ
послѣднихъ случаяхъ человѣка можетъ безпокоитъ всякая ме-
лочь. Затѣмъ б) первое впечатлѣніе, получаемое въ началѣ дня.
Будетъ ли это впечатлѣніе радостное или непріятное, оно нерѣд-
ко опредѣляетъ тонъ нашего самочувствія на все послѣдующее
время, в) окружающія насъ лица. Извѣстно, что среди веселаго
кружка людей иногда забывается самое сильное горе, и наобо-
ротъ, среди лицъ плачущихъ и грустныхъ, невольно поддаешься
тому же настроенію. Отсюда выраженіе: „на людяхъ и смерть
красна". Наконецъ, г) окружающая насъ природа. Каждый по
опыту знаетъ, что холодное, дождливое и пасмурное осеннее
утро совершенно иначе дѣйствуетъ на насъ, чѣмъ ясное и сол-
нечное утро весной или лѣтомъ.
Аффектами, въ отличіе отъ душевныхъ настроеній, на-
зываются бурныя и сильныя чувствованія, вытѣсняющія изъ со-
знанія всѣ другія состоянія и подчиняющія человѣка себѣ все-
цѣло. Аффекты, также, какъ и настроенія, могутъ имѣть пріят-
ный и непріятный тонъ.
Максимумомъ аффекта, съ тономъ недовольствія, можно
назвать чувство отчаянія, максимумомъ аффекта, противопо-
ложнаго тона, состояніе восторга.
Достигнувъ наибольшей высоты, аффекты удерживаются на
ней недолго: за бурнымъ взрывомъ чувства обыкновенно слѣ-
дуетъ такое же скорое успокоеніе, за постепеннымъ усиленіемъ
его слѣдуетъ болѣе или менѣе продолжительное ослабленіе.
Вообще степень напряженности чувствованій находится въ
обратномъ отношеніи къ ихъ продолжительности, т. е. чѣмъ
сильнѣе чувствованіе, тѣмъ оно короче; и чѣмъ слабѣе, тѣмъ
продолжительнѣе. Объясняется этотъ фактъ весьма просто тѣмъ,
что жизненная энергія, присущая организму, расходуемая въ
большихъ размѣрахъ (напр. въ аффектахъ) скоро истрачивается.
Если же она требуется въ меньшихъ дозахъ (напр. въ душев-
ныхъ настроеніяхъ) естественно и хватаетъ ее надольше. Въ
сильныхъ аффектахъ душа такъ бываетъ потрясена, что человѣкъ
теряетъ способность правильной оцѣнки вещей и явленій, не
можетъ здраво и безпристрастно разсуждать, дѣлать самыхъ
простыхъ и легкихъ соображеній и припомнить того, что въ
спокойномъ состояніи духа онъ легко бы могъ вспомнить. Такъ
какъ состояніе аффекта есть состояніе глубокой сосредоточен-
ности на одномъ представленіи, на одномъ предметѣ, не допу-
скающее никакихъ возраженій, никакой критики, то, находясь

въ подобномъ состояніи, человѣкъ можетъ рѣшиться и немед-
ленно же сдѣлать многое такое, о чемъ онъ послѣ нерѣдко со-
жалѣетъ самъ. Примѣры совершенія преступленій въ припадкѣ
того или другого аффекта (гнѣва, ревности, злобы и т. п.)—
весьма нерѣдки.
Д ѣ й с т в і е аффектовъ можно уподобить дѣйствію урага-
новъ и бурь, заставляющихъ нерѣдко какъ бы трепетать при-
роду. Внезапныя душевныя потрясенія производятъ значительныя
измѣненія даже въ физическомъ организмѣ, въ состояніи нерв-
ной системы; отсюда краска или блѣдность въ лицѣ, судорожное
дрожаніе членовъ тѣла, ускоренное кровообращеніе, стѣсненное
дыханіе, истеричный смѣхъ или слезы, разлитіе желчи, сѣдина
волосъ и проч.
Появляются же аффекты или неожиданно когда мы бываемъ
чѣмъ либо особенно поражены, или же постепенно, по мѣрѣ
того, какъ наши мысли сосредоточиваются на извѣстномъ пред-
метѣ. Примѣры описанія аффектовъ многочисленны и встреча-
ются въ превосходныхъ характеристикахъ Шекспира (Король
Лиръ, Отелло).
Король Лиръ
„О, войте, войте, войте! Вы изъ камня—
Изъ камня—люди! Еслибъ я имѣлъ
И столько глазъ и столько языковъ,
Отъ слезъ моихъ и стоновъ сводъ небесный
Распался бы! Она (Корделія) на вѣкъ заснула:
Я жизнь отъ смерти различать умѣю.
Она мертва, какъ комъ земли....
Повѣшена моя малютка! Нѣтъ, нѣтъ жизни!
Зачѣмъ живутъ собака, лошадь, крыса—
Въ тебѣ-жъ дыханья нѣтъ? О, никогда
Ты не придешь, ты не вернешься къ намъ!а
Отелло (послѣ убійства жены).
„Нѣтъ у меня жены. О тяжело!
О, страшный часъ! о, часъ невыносимый!
Мнѣ кажется, сейчасъ луна и солнце
Затмятся совершенно, и земля
Отъ ужаса подъ нами затрясется.
Обращаясь къ трупу Дездемоны):
Ты холодна, ты холодна, подруга,
Какъ чистота твоя! О, рабъ проклятый!
Ну, демоны, гоните прочь меня
Отъ этого небеснаго созданья!
Крутите въ вихрѣ бурномъ! Жарьте
въ сѣрѣ,
Купайте въ глубочайшихъ безднахъ,
Полныхъ текучаго огня"! —

XXIII.
Гнѣвъ и страхъ.
Гнѣвъ. Онъ характеризуется сильнымъ и быстрымъ, мо-
ментальнымъ развитіемъ общей жизнедѣятельности, въ сильномъ
раздраженіи нервовъ и быстромъ, сильномъ взрывѣ нервной
энергіи.
Бурное по обнаруженіямъ и разрушительное по своимъ не-
естественнымъ послѣдствіямъ, чувство гнѣва играетъ большую
и весьма сильную роль въ жизни человѣка. Это чувство состав-
ляетъ, если не единственную основу, то душу всѣхъ раздоровъ,
несогласій, вражды, преслѣдованій и взаимныхъ оскорбленій въ
жизни частныхъ людей. Гнѣвъ есть первоначальная основа вой-
ны; безъ него она немыслима.
Чувство гнѣва принадлежитъ къ группѣ эгоистиче-
ски х ъ чувствованій и служитъ выраженіемъ нашей силы, такъ
что „гнѣвъ и сила—близкіе сосѣди". Предметомъ гнѣва бываютъ
лица, какъ виновники извѣстнаго страданія или обиды, и при-
томъ нанесенныхъ намѣренно и умышленно. Мы не испытываемъ
гнѣва при тѣхъ огорченіяхъ и непріятностяхъ, въ происхожде-
ніи которыхъ мы не подозрѣваемъ участія чьей либо злой воли.
Неосторожно нанесенный ударъ можетъ возбудить боль, но гнѣва
не возбудитъ, но тотъ же ударъ, нанесенный намѣренно,
вызываетъ гнѣвъ. Мы гнѣваемся непремѣнно на к о г о, а не на
что нибудь. Если же мы видимъ, напр., что ребенокъ, разсер-
дясь, бьетъ куклу, которая не становится прямо, какъ ему того
хотѣлось бы, или столъ, о который онъ ударился, то это пото-
му, что, одушевляя предметы кругомъ себя, онъ въ куклѣ и
столѣ видитъ какъ бы живыя существа, которыя причиняютъ
ему боль или непріятность. Точно также, если Ксерксъ, какъ
передаютъ историки, въ припадкѣ гнѣва бичевалъ Геллеспонтъ,
то потому, что въ представленіи Ксеркса наказываемая стихія
олицетворялась.
Характеристическая черта гнѣва состоитъ въ стремленіи
нанести страданіе тому, кто повредилъ или хотѣлъ повредить
намъ. Коренясь на потребности самозащиты, чувство гнѣва и
направляется прежде всего на то, чтобы обезоружить или обез-
силить лицо, наносящее намъ вредъ или обиду. Отсюда беретъ
начало свое месть, считавшаяся въ древности добродѣтелью и
обязательная даже доселѣ у многихъ первобытныхъ народовъ.
Нанося страданіе виновнику обиды, человѣкъ какъ бы получаетъ
удовлетвореніе соотвѣтственно содержанію и объему своей обиды,
испытывая при этомъ злобное чувство удовольствія или, такъ
называемаго, злорадства.

Когда гнѣвъ достигаетъ наибольшей напряженности, чело-
вѣкъ бываетъ готовъ разрушить все, попадающееся ему подъ
руку. Оттолкнуть кресло, опрокинуть столъ, бросить что либо
на полъ, изорвать бумагу, разбить чашку—суть обычныя дѣй-
ствія человѣка въ состояніи гнѣва. Вотъ почему разорваніе
одежды у Іудеевъ служило обозначеніемъ великаго горя и вол-
ненія, соединеннаго съ гнѣвнымъ возбужденіемъ. Подъ влія-
ніемъ подобнаго же прилива гнѣва Іудеи, въ своемъ плачѣ на
рѣкахъ Вавилонскихъ, выражали желаніе, чтобы невинные мла-
денцы Вавилонянъ, ихъ притѣснителей, были разбиты о камень.
Художественное описаніе чувства гнѣва въ высокой степе-
ни его напряженія можно читать у Шекспира въ его произве-
деніи „Король Лиръ":
Лиръ (оскорбленный своими дочерями)
О, боги, здѣсь предъ вами старецъ бѣдный,
Исполненный жестокою тоской!
Коль вы озлобили моихъ дѣтей
Противъ отца, отцу вы дайте силу:
Зажгите гордый гнѣвъ во мнѣ, не дайте
Мнѣ обезумѣть предъ оскорбленнымъ,
Не дайте проливать мнѣ женскихъ слезъ,
Постыдныхъ для мужчины! нѣтъ, волчицы,
Я отплачу вамъ такъ, что цѣлый свѣтъ....
Я накажу васъ.... самъ не знаю какъ,
Но ужасну я міръ ужаснымъ дѣломъ!
Вы думаете, плакать стану я?
О, нѣтъ, я не заплачу—никогда!
Мнѣ есть о чемъ рыдать, но прежде сердце
Въ груди моей на тысячу кусковъ
Порвется". (Дѣйств. II, сц. III).
Гнѣвъ имѣетъ связь съ чувствомъ голода, т. е. съ процес-
сомъ питанія.
Такъ ссоры между людьми чаще всего бываютъ и удобнѣе
развиваются до обѣда, особенно когда долго его приходится
ждать. Люди постящіеся, но не проникающіеся идеей поста,
обыкновенно бываютъ очень раздражительны и гнѣвъ у нихъ
развивается очень быстро и по самымъ ничтожнымъ причинамъ
и поводамъ. Голодающіе члены пролетаріатскихъ семействъ на-
ходятся въ постоянномъ гнѣвномъ возбужденіи другъ противъ
друга и постоянно ссорятся.
Неудовлетвореніе и другихъ важныхъ жизненныхъ потреб-
ностей и отправленій также часто сопрождается гнѣвомъ. Такъ,
человѣкъ, привыкшій къ чаю, табаку, водкѣ и др. наркотиче-
скимъ веществамъ, рѣшится освободиться отъ этого или лишит-
ся возможности удовлетворять этому, то за ощущеніемъ недо-
вольства, пустоты, недостатка въ чемъ то, является раздражи-
тельность.

Иной разъ гнѣвъ возбуждаютъ часто самые ничтожные
предметы, назойливо препятствующіе не только людямъ, но и
животнымъ. Исторія съ комаромъ и львомъ въ баснѣ имѣетъ
глубокое психологическое значеніе. Муха, ползующая по лицу
занимающагося человѣка, послѣ многократныхъ усилій отогнать
ее, можетъ привести въ бѣшенство, заставить вскочить человѣ-
ка и сдѣлать неспособнымъ на нѣкоторое время продолжать
свою работу.
Высшая форма гнѣва называется яростью. Это состояніе,
весьма близкое къ бѣшенству, характеризуется полной потерей
контроля какъ со стороны разсудка, такъ и со стороны воли и
бываетъ нерѣдко причиной многихъ тяжкихъ преступленій. Раз-
рушительная дѣятельность человѣка здѣсь окончательно уже не
знаетъ предѣловъ себѣ.
Въ ярости маленькія дѣти катаются по землѣ на спинѣ,
или на животѣ, кричатъ, бьютъ ногами, царапаютъ или кусаютъ
все, что попадается подъ руку. Въ этомъ и подобныхъ случаяхъ
гнѣвъ лучше всего излечивается: і) если ребенка оставить безъ
всякаго вниманія, пока онъ совсѣмъ не затихнетъ. Пусть мать
и окружающія лица занимаются каждый своимъ дѣломъ. Когда
же ребенокъ поутихнетъ, слѣдуетъ его взять, приласкать и спро-
сить: изъ за чего же онъ сердился и плакалъ? Плачъ и злость
не помогаютъ дѣлу; пусть въ этомъ убѣдится ребенокъ по опы-
ту и въ другой разъ онъ не захочетъ прибѣгать къ этому
средству. И для взрослаго, какъ только онъ будетъ чувствовать
гнѣвъ, всего благоразумнѣе удалиться. Уединеніе скоро останав-
ливаетъ развитіе гнѣвной горячки. 2) Полезно также, когда ребе-
нокъ успокоится, указать ему виды, степени и фазы, равно какъ все
безобразіе пережитаго имъ аффекта. Это дастъ возможность понять
ребенку, что онъ былъ въ ту или другую минуту жертвою аффекта
или же страсти и возбудить въ немъ желаніе впередъ бороться съ
ними. При этомъ весьма важно, чтобы сами родители могли быть
примѣромъ самообладанія. Бѣда, если сами родители обнаружива-
ютъ тѣ аффекты, которые они стараются всѣми силами пода-
вить въ своихъ дѣтяхъ (напр.—гнѣва, страха, смущенія): ихъ
дѣти не научаются сдерживать свои аффекты и легко сдѣлаются
своенравными или своевольными. 3) Чтобы предохранить дитя
отъ гнѣва, надо предоставить ему всѣ тѣ бѣдствія, которыя
гнѣвъ влечетъ за собой, и выяснить, что гнѣваясь на другихъ,
онъ наказываетъ только самого себя. Если же гнѣвъ бываетъ
соединенъ съ стремленіемъ разрушать и мстить, то слѣдуетъ
вызвать въ дитяти чувство состраданія и жалости къ тому, ко-
му наносится вредъ, ибо что „дождь для огня, то состраданіе
для гнѣва44.—Къ этому же мотиву нужно прибѣгать и въ тѣхъ
случаяхъ, когда дѣти находятъ для себя удовольствіе и какъ бы
забаву въ томъ, чтобы раздавить червячка, оторвать крылышко
или ножку у мухи и т.п. „Вѣдь имъ больно—пожалѣй ихъ! Ты

рвешь беззаботно крылышки, но вѣдь они тоже, что твои паль-
цы, носъ, уши,—вѣдь это значитъ калѣчить ихъ!"
Листья на деревѣ—органы его дыханія, корни—органы пи-
танія! Симпатичны поэтому нѣкоторые особые союзы при шко-
лахъ (напр. Майскій въ Финляндіи, основанный профессоромъ
Топеліусомъ), призывающіе подрастающее поколѣніе къ мило-
сердію ко всѣмъ живымъ существамъ и особенно къ птичкамъ.
Участники такого союза даютъ во имя любви къ Богу и
его твореніямъ обѣщанія защищать невинныхъ и беззащитныхъ,
не мучить никакое живое существо.—Кромѣ того, нужно разъ-
яснить ребенку, что мщеніе относительно равныхъ есть дѣло
невѣрное, относительно высшихъ—безумное, относительно низ-
шихъ—довольно неблагородное. Конецъ гнѣва составляетъ сожа-
лѣніе и раскаяніе.
Будучи на высшей степени развитія, гнѣвъ, какъ и всякій
аффектъ, проходитъ весьма скоро. Но при другихъ обстоятель-
ствахъ гнѣвъ можетъ сохранять болѣе постоянную и устойчи-
вую, какъ хроническую форму, которая называется нена-
вистью.
Неоднократно гнѣваясь на одно и тоже лицо, человѣкъ
доходитъ до ненависти къ нему. Всѣ тѣ случаи, кои порожда-
юсь гнѣвъ, повторяясь болѣе или менѣе часто, могутъ служить
поводомъ къ развитію ненависти. При низменности предмета
гнѣва, ненависть переходитъ въ презрѣніе, когда человѣкъ
не хочетъ уже вредить своему обидчику; когда же человѣкъ
желалъ бы вредить лицу, возбудившему гнѣвъ, но почему либо
не можетъ этого сдѣлать, гнѣвъ принимаетъ скрытую и затаен-
ную форму безсильной злобы, порой, впрочемъ проявляющейся
и во внѣ.
Родная сестра ненависти есть зависть. Завидуя, мы со-
жалѣемъ о благѣ, коимъ пользуются другіе и терзаемся этою
мыслію. Съ завистію, по своему происхожденію и дѣйствію,
сходна ревность. Разница между ними заключается въ томъ,
что человѣкъ завистливый обращаетъ вниманіе на благополучіе
другихъ и желаетъ его для себя, а ревнивый боится, чтобы кто
другой не посягнулъ на его собственное благополучіе; онъ же-
лаетъ одинъ обладать своимъ добромъ и потому противодѣй-
ствуетъ всякому кажущемуся претенденту, на его счастіе.
Гнѣвъ въ одномъ только случаѣ можетъ почитаться закон-
ною формою, именно тамъ, гдѣ мы проникаемся благороднымъ
негодованіемъ по поводу сдѣланнаго преступленія, оскорбленія
и т. д.
Чувство страха. Если чувство гнѣва служитъ выраженіемъ
нашей силы, то чувство страха, наоборотъ, служитъ выра-
женіемъ безсилія и слабости. Предметомъ страха служитъ какое
либо ожидаемое, грядущее страданіе или несчастіе. Настоящее
несчастіе, безъ предваренія, не производитъ страха и заключаетъ,
въ себѣ лишь голый фактъ страданія, какъ напр., при неожи-

данномъ ударѣ или паденіи. Только въ томъ случаѣ, когда на-
стоящее несчастіе или страданіе ожидается нами, или служитъ
началомъ или предвѣстникомъ болѣе сильнаго страданія въ бу-
дущемъ, оно заключаетъ въ себѣ элементы страха.
Но кромѣ представленія объ извѣстномъ опредѣленномъ
страданіи, предметомъ страха можетъ быть вообще все неизвѣ-
стное, недостаточно опредѣленное и все новое. Во всѣхъ
подобныхъ случаяхъ страхъ коренится на представленіи воз-
можныхъ или вѣроятныхъ бѣдствій или несчастій.
Вотъ отъ чего приподнять завѣсу будущаго бываетъ намъ
какъ то странно, и, встрѣчая, напр. Новый годъ, мы не безъ
боязни иногда думаемъ, что то насъ въ немъ ждетъ? Страхъ
чего то послѣ смерти, страна безвѣстная, откуда путникъ не
возвращался къ намъ, смущаетъ волю.
Отъ какой бы впрочемъ причины не происходилъ страхъ,
характеръ его всегда бываетъ крайне тяжелый и угнетающій.
Въ частности, въ умственномъ отношеніи, чувство страха ха-
рактеризуется тѣмъ, что человѣкъ бываетъ особенно впечатли-
теленъ къ предмету страха, ко всѣмъ малѣйшимъ обстоятель-
ствамъ, къ нему относящимся. Въ домѣ, относительно котораго
предполагается какая либо опасность, каждый звукъ выслуши-
вается съ напряженнымъ вниманіемъ, каждый шумъ вѣтра истол-
ковывается въ смыслѣ приближенія какой либо бѣды. Отсюда
выраженіе: „у страха глаза велики" („равно какъ и уши" мож-
но было бы добавить"). Никакія другія представленія или мыс-
ли не существуютъ для человѣка, испытывающаго чувство стра-
ха. Свое гнетущее дѣйствіе страхъ сохраняетъ и по отношенію къ
волѣ человѣка. Отъ страха человѣкъ теряется настолько, что
бываетъ, какъ говорятъ, „ни живъ ни мертвъ", чѣмъ выража-
ютъ какъ бы то, что хотя человѣкъ и не умеръ, но столь же
мало и живъ, потому что часто бываетъ не въ состояніи ни
двинуться съ мѣста, ни сообразить, ни предпринять что либо
самое простое и естественное.
Дѣйствуя подобнымъ образомъ страхъ, какъ и всякое стра-
даніе, естественно побуждаетъ искать освобожденія. При
этомъ подъ вліяніемъ страха является чрезвычайно возбужден-
ная дѣятельность, открываются особыя силы, существованіе ко-
ихъ и не подозрѣвалось въ человѣкѣ. Такъ, спасаясь отъ какой
либо опасности, человѣкъ дряхлый можетъ бѣжать съ чрезвы-
чайною быстротою, не чувствуя усталости. Одинъ психологъ
разсказываетъ о старухѣ, которая, подъ вліяніемъ опасности,
грозившей ея имуществу отъ пожара, схватила очень большой
и тяжелый сундукъ, поднять который въ обыкновенное время
она никогда не рѣшалась и не могла бы, а теперь быстро и
безъ помощи другихъ вынесла на улицу.
Если страхъ распространяется на многихъ лицъ, отъ чего
бы онъ не происходилъ, онъ принимаетъ видъ паники. Это
бываетъ, напр., во время эпидеміи, пожара, землетрясеній и т. п.,

когда опасность грозитъ каждому и когда, въ довершеніе все-
го, неизвѣстны и невозможны средства къ ея устраненію.
Въ подобныхъ случаяхъ человѣкъ просто теряетъ голову,
падаетъ духомъ, и бываетъ неспособенъ къ какимъ либо заня-
тіямъ. Говорятъ, Наполеонъ потому главнымъ образомъ поте-
рялъ сраженіе, что одинъ изъ его солдатъ въ переднихъ ря-
дахъ закричалъ: спасайся, кто можетъ!" и тѣмъ возбудилъ силь-
нѣйшую панику въ остальныхъ.
По силѣ или напряженности чувство страха можетъ имѣть
нѣсколько степеней, начиная съ легкаго испуга и робости до
ужаса, въ высшей степени его напряженности. По мѣрѣ того,
какъ страхъ увеличивается, онъ оказываетъ болѣе и болѣе угне-
тающее дѣйствіе на человѣка—и на его тѣло, и на душу. Сна-
чала человѣкъ, повидимому, старается еще совладѣть со стра-
хомъ, побѣдить его, вступать съ нимъ въ борьбу; но мало по
малу страхъ завладѣваетъ имъ и, наконецъ, въ формѣ ужаса,
повергаетъ его въ состояніе оцѣпененія. Въ иныхъ случаяхъ
наступаетъ внезапное и непреодолимое стремленіе къ бѣгству,
сломя голову. Ужасъ производитъ даже нѣкоторыя физіологи-
ческія дѣйствія и измѣненія въ организмѣ, какъ напр., сѣдину
волосъ. О Маріи Антаунеттѣ разсказываютъ, что она совершен-
но посѣдѣла въ одну ночь, предъ совершеніемъ надъ нею каз-
ни. Художественное описаніе страха находимъ у Лермонтова,
гдѣ изображена лошадь, чующая страхъ человѣка и отражаю-
щая этотъ страхъ въ себѣ:
„Послушный конь его, объятый
Внезапно страхомъ неземнымъ,
Храпитъ и пѣнится подъ нимъ:
Щетиной грива, ржетъ и пышетъ,
Грызетъ стальныя удила,
Ни словъ, ни повода не слышитъ,
И мчится въ горы какъ стрѣла" (Хаджи-Абрекъ).
Главные виды страха слѣдующіе: і) страхъ, испытываемый
дѣтьми. Дѣти вообще пугливы, что объясняется какъ особен-
ною воспріимчивостію ихъ природы, живостію воображенія,
такъ и недостаточнымъ знакомствомъ ихъ съ дѣйствительными
свойствами лицъ и вещей. Ребенокъ боится потерять изъ виду
своихъ родителей или тѣхъ, которые ходятъ за нимъ; его пу-
гаетъ приближеніе чужаго лица, пытающагося взять его на руки;
онъ впадаетъ въ страхъ даже при видѣ добродушно приближа-
ющаяся къ нему котенка или щенка, прежде чѣмъ онъ испы-
тавъ какой либо для себя вредъ отъ этихъ животныхъ. Отсю-
да нѣкоторые психологи склонны считать страхъ чувствомъ
врожденнымъ, являющимся гораздо раньше всякихъ личныхъ
опытовъ. Съ другой стороны мы знаемъ также, что причиною
дѣтскаго страха бываютъ и сами взрослые, нерѣдко прибѣгаю-
щіе къ этому средству для усмиренія ребенка.

Если въ душѣ ребенка образовался страхъ къ какому ли-
бо отдѣльному предмету, то устранить его взрослые могутъ
лучше всего своимъ примѣромъ, показавъ на самомъ дѣлѣ
всю неосновательность страха. Такъ, напр., если ребенокъ бо-
ится темноты, то для устраненія этого чувства слѣдуетъ войти
съ нимъ вмѣстѣ въ темную комнату и на самомъ дѣлѣ пока-
зать, что въ ней ничего нѣтъ страшнаго. Одни же словесныя
убѣжденія, насмѣшки или какія нибудь крутыя мѣры не только
ни къ чему не поведутъ, но могутъ повліять чрезвычайно вред-
но. Такъ, если мы желая въ ребенкѣ уничтожить страхъ къ
темнотѣ, вздумали бы втолкнуть его въ темную комнату и оста-
вить тамъ на нѣкоторое время, то этимъ не только бы не унич-
тожили чувства страха, а усилили бы его, и тѣмъ только уве-
личили бы трудность достиженія цѣли. Неокрѣпшая нервная си-
стема дитяти бываетъ самою легкою добычею страха.
Съ дѣтскимъ страхомъ имѣетъ много общаго 2) страхъ
суевѣрный.
Для человѣка суевѣрнаго всякій предметъ служитъ источ-
никомъ страха постольку, поскольку съ нимъ связывается пред-
ставленіе по возможности причиненія вреда. Человѣчество преж-
де, чѣмъ узнало существующіе въ природѣ законы съ ихъ одно-
образными дѣйствіями, объясняло явленія, съ своей личной
точки зрѣнія, дѣйствіемъ благодѣтельныхъ и злыхъ существъ,
заправляющихъ человѣческою жизнію и благополучіемъ. Отсю-
да являлась преувеличенная оцѣнка вещей, приписываніе добра-
го или пагубнаго дѣйствія предметамъ нисколько ни въ чемъ
невинныхъ ит. д. Обычные предметы суевѣрнаго страха, встрѣ-
чаемые доселѣ, извѣстны: присутствіе за столомъ или въ соб-
раніи 13 лицъ, трехъ зажженныхъ свѣчей, начало какого либо
дѣла въ понедѣльникъ, здорованье чрезъ порогъ, разсыпанная
на столѣ соль и т. п.
Въ педагогическомъ отношеніи обращеніе къ мотиву
страха сопряжено съ столь дурными послѣдствіями, и физичес-
кими и духовными, что если онъ и можетъ имѣть мѣсто, то
развѣ какъ послѣднее и крайнее учебно-воспитательное сред-
ство. Мысль объ угрожающемъ наказаніи часто заставляетъ ре-
бенка думать не столько о томъ, какъ бы исполнить приказан-
ное или приготовить заданный урокъ, сколько о томъ, какъ бы
избѣжать обѣщаннаго наказанія. Отсюда появляется ложь, при-
творство, обманъ и т. п. и такимъ образомъ портится характеръ
ребенка. „Человѣка можно было воспитать до полубога, если бы
его не запугивали", сказалъ одинъ философъ.
Тѣлесныя наказанія современная педагогика совсѣмъ
исключаетъ изъ числа воспитательныхъ средствъ на томъ осно-
ваніи, что они стоятъ въ противорѣчіи съ основной заботой
воспитанія возвысить человѣка надъ чувственными и животны-
ми побужденіями, пробудить и развить въ немъ духовную жизнь;
унижаютъ и оскорбляютъ человѣческую личность питомца и
представляются унизительными и для самого воспитателя; кро-

мѣ того многія формы этихъ наказаній вредны для физическаго
здоровья и страшно огрубляя и ожесточая питомца, низводятъ
его на степень какъ бы дрессируемаго животнаго.
У нашего, теперь покойнаго писателя, Григоровича, въ раз-
сказѣ „Гуттаперчевый мальчикъ" изображается картина, какъ
битье порождаетъ страхъ, а страхъ, сковывая энергію всякаго
живого существа, мѣшаетъ нетолько выучкѣ человѣка чему-ни-
будь, но даже дрессировкѣ животныхъ: такъ велико дѣйствіе
страха даже на физіологію живыхъ существъ! Несчастный „Гут-
таперчевый мальчикъ" Петя, круглый сирота, попалъ въ циркъ
къ акробату Беккеру на выучку. И вотъ началось обученіе Пе-
ти тѣмъ неизмѣннымъ изгибаньямъ и безумнымъ скачкамъ и прыж-
камъ, коими многочисленная публика такъ охотно любуется за
деньги въ циркѣ. А ученье, какъ извѣстно, безъ ошибокъ не
обходится. И Петя ошибался, т. е. напр., вмѣсто того, чтобы
прыгнуть и стать на ноги, онъ иногда „летѣлъ кувыркомъ, па-
далъ на лицо, на голову, рискуя свихнуть себѣ шею". Беккеръ
же былъ звѣрь человѣкъ. За такія ошибки безъ всякой жалости
онъ билъ мальчика. Трепеща отъ страха предъ своимъ учите-
лемъ, какъ осиновый листъ, онъ терялъ энергію, смѣлость и
дальнѣйшія упражненія продѣлывалъ еще неискусснѣе. Снова
слѣдовали пинки, оплеухи и зуботычины Такъ что въ комна-
тѣ Беккера иногда раздавался такой раздирающій дѣтскій визгъ,
такой отчаянный крикъ, что товарищи Беккера „врывались въ
его комнату и отнимали изъ рукъ его мальчика". Между этими
товарищами былъ даровитый клоунъ Эдвардсъ. Онъ приласкалъ
Петю и Петя привязался и полюбилъ добраго клоуна. Эдвардсъ
порицалъ Беккеровскій методъ обученія посредствомъ страха и
побоевъ; онъ убѣждалъ Беккера, что такой методъ портитъ дѣ-
ло даже при дрессировкѣ собакъ и обезьянъ, что робость—пер-
вый врагъ гимнаста, что у акробата Ризлея запуганный имъ соб-
ственныя дѣти неудачно прыгнули и разбились до смерти предъ
глазами отца. Эдвардсъ даже на дѣлѣ показывалъ непригодность
битья и застращиванія при обученіи: когда онъ командовалъ
Петей, послѣдній выполнялъ трудныя акробатскія упражненія
развязнѣе, смѣлѣе и ловчѣе, чѣмъ подъ руководствомъ тирана
Беккера. Но Беккеръ не послушался и дѣло, какъ извѣстно,
(изъ повѣсти) кончилось тѣмъ, что Петя, подобно дѣтямъ Риз-
лея, убился до смерти во время представленія на аренѣ цирка
(Соч. Григоровича т. X).
Чуждаясь наказаній, основанныхъ на чувствѣ страха, педа-
гогика тѣмъ не менѣе не отвергаетъ наказаній, подраздѣляя ихъ
на естественныя и искусственныя и отдавая преимущество
первымъ. Первыя тѣ, кои имѣютъ связь съ самымъ поступкомъ
и какъ бы сами собой вытекаютъ изъ него въ качествѣ необ-
ходимаго результата. Такъ, напр.—наказывается лжецъ, когда
онъ не находитъ себѣ довѣрія, пока не исправится; задорнаго
уединяютъ отъ товарищей, тоже дѣлаютъ съ шаловливымъ и
болтливымъ, кои мѣшаютъ своимъ товарищамъ въ занятіяхъ и

тому под. Другой видъ наказаній—искусственныхъ тотъ, кото-
рый налагается воспитателемъ внѣ связи съ поступкомъ, по
личному его усмотрѣнію, (лишеніе права на пріятную игру, на
сладкое блюдо или принудительныя занятія въ часы досуга).
Впрочемъ, говоря о наказаніяхъ естественныхъ или искус-
ственныхъ, педагогика доказываетъ, что самое дѣйствительное
средство поддерживанія разумной жизни и уничтоженія всевоз-
можныхъ уклоненій отъ нея состоитъ въ предупрежденіи разви-
тія въ дѣтяхъ дурныхъ наклонностей, а не въ уничтоженіи ихъ
особенно въ ту пору, когда онѣ, послѣ нѣсколькихъ проявленій,
болѣе или менѣе уже укоренились въ воспитываемомъ. Безъ со-
мнѣнія, система предупрежденія—болѣе трудная по сравненію со
всѣми другими. Она требуетъ отъ воспитателя неусыпнаго бодр-
ствованія надъ ввѣренными ему питомцами, самаго тщательнаго
изученія ихъ характера и окружающихъ вліяній. Но за то эта
система самая благотворная по послѣдствіямъ и самая желатель-
ная по идеѣ. Въ случаяхъ же, гдѣ предупрежденіе невозможно,
необходимо дѣйствовать на основаніи нравственнаго влія-
нія воспитателя, нужно дѣйствовать на сердце питомца, всег-
да при этомъ щадя въ немъ человѣческое достоинство. Примѣ-
ры благотворнаго дѣйствія сердечныхъ отношеній воспита-
теля къ дѣтскимъ поступкамъ можно читать у Шнеля въ его
„Школьной дисциплинѣ": „Одинъ учитель, послѣ окончанія уро-
ковъ, пишетъ онъ, зашелъ снова въ классъ, чтобы взять тамъ
забытую книгу. Здѣсь онъ нашелъ мальчика блѣднаго, какъ
смерть, потому что онъ засталъ его врасплохъ. Онъ также при-
шелъ въ классъ, взять изъ столовъ книги отсутствующихъ то-
варищей, вырывалъ чистые листы изъ тетрадей и направился уже
было къ двери, чтобы все это снести торговцу. Что долженъ
былъ сдѣлать при этомъ случаѣ учитель? Бить, наказывать?
Дюжину ударовъ легко, конечно, можно бы отсчитать: но не
такъ поступилъ учитель. Прежде всего ему припомнилось древ-
нее правило, которое разсердившемуся учителю совѣтовало во
I-хъ) пересчитать всѣ пуговицы, какія у него есть на платьѣ,
потомъ прочитать азбуку съ конца и наконецъ. Отче нашъ....
Учитель избралъ это средство, и гнѣвъ его прошелъ. Онъ вспом-
нилъ родителей мальчика, которые давно умерли и поручили ему
его, и онъ счелъ за лучшее исправить его ненаказывающими ру-
ками, а душой, сердцемъ. Около страшно блѣдной личности
мальчика ему представился мрачный образъ его собственнаго
гнѣва; тогда какъ первое возбуждало въ немъ сожалѣніе, по-
слѣднее отталкивало отъ себя. Онъ упалъ на колѣни и горячо
молился объ этомъ мальчикѣ, который также молился подлѣ не-
го. Послѣ этого учитель сказалъ мальчику: „дай мнѣ руку"! „Не
будешь больше дѣлать?" „Нѣтъ", сказалъ мальчикъ. Учитель
повѣрилъ его слову и не измѣнилъ довѣрія къ нему; и не на-
прасно. Съ тѣхъ поръ прошло уже 12 лѣтъ. Одинъ только разъ
видѣлъ его учитель за это время, сказавъ ему одно только сло-
во: „нѣтъ"? и получилъ въ отвѣтъ „нѣтъ".

Или вотъ еще примѣръ не менѣе сердечнаго исправленія
лжи въ дѣтяхъ. „Въ концѣ 6-го года, разсказываетъ Шубертъ,
я стоялъ однажды на пригоркѣ предъ церковью моего родного
города, какъ ко мнѣ подошла толпа веселыхъ мальчиковъ съ
крикомъ: „пойдемъ съ нами, Генрихъ, за нарцисами". Я не за-
ставилъ себя уговаривать и побѣжалъ съ толпой. Мы перехо-
дили изъ одного сада въ другой и наконецъ пролѣзли чрезъ за-
боръ въ садъ канатнаго мастера, въ которомъ между яблонями
росло множество прекрасныхъ нарцисовъ. Я нарвалъ такое мно-
жество цвѣтовъ, что едва могъ донести ихъ домой". Первая уви-
дѣла меня мать и спросила: „гдѣ ты взялъ столько цвѣтовъ?"
„Мы достали ихъ изъ сада канатнаго мастера". Она замолчала;
я увидѣлъ, что она не находила никакого удовольствія въ пре-
красныхъ цвѣтахъ.
Нѣсколько смущенный, я пошелъ въ комнаты; тамъ сидѣлъ
отецъ и читалъ книгу. Онъ отвелъ глаза отъ книги и строга
посмотрѣлъ на нарцисы. Для меня тогда потерялъ всю прелесть
огромный букетъ; я покраснѣлъ, но всетаки хотѣлъ выдержать
себя предъ взглядомъ отца. Я положилъ цвѣты на маленькій
столъ въ углу. Отецъ посмотрѣлъ на меня: „Поди ко мнѣ, Ген-
рихъ". Я подошелъ. „Гдѣ ты взялъ нарцисы?" Я промолчалъ:
еще болѣе краснѣя отъ стыда. Наконецъ я, заикаясь, отвѣчалъ,
„изъ нашего сада". „Въ нашемъ саду не растетъ нарцисовъ за-
мѣтилъ очень серьезно отецъ", „откуда же ты взялъ ихъ?" Я
признался ему. „Нарцисы въ саду такого-то принадлежатъ ему,
а не тебѣ; когда ты тайно взялъ ихъ, что ты сдѣлалъ?" Я испу-
гался этого вопроса и заикаясь сказалъ: „укралъ". „А когда ты
мнѣ говорилъ, что ты взялъ нарцисы изъ нашего сада, потомъ,
что далъ ихъ тебѣ сосѣдъ, что ты сдѣлалъ?" „Я лгалъ". Тогда
отецъ сказалъ мнѣ на это: „Ты лгалъ предъ отцемъ, который
такъ тебя любитъ, ты воровалъ и лгалъ предъ Богомъ, кото-
рый все видитъ. Поэтому прежде, чѣмъ ляжешь въ постель ны-
нѣ, завтра, и, дай Богъ, слѣдующіе дни, ты молись такъ:
„Боже! я сдѣлалъ тяжкій грѣхъ, я воровалъ и затѣмъ об-
манулъ моего отца. Прости мнѣ мои грѣхи и очисти серд-
це, чтобы не дѣлать болѣе такихъ грѣховъ". Я сильно пла-
калъ. „Вотъ ты теперь горько плачешь и хорошо дѣлаешь.
Это наказаніе за твои грѣхи".
Этотъ случай сильно подѣйствовалъ на меня и надолго
остался въ моей душѣ. Съ тѣхъ поръ, не могли уже болѣе
соблазнить меня товарищи, и я не осмѣливался болѣе обма-
нывать своего отца; часто даже не наказывали меня, потому
что я искренно признавался въ своемъ проступкѣ.

XXIV.
Чувство стыда, самодовольства, симпатіи, друж-
бы и скуки.
Чувство стыда возникаетъ тогда, когда мы сознаемъ, что
совершили какой нибудь проступокъ, заслуживающій осужденія
со стороны другихъ людей, мнѣніемъ которыхъ мы дорожимъ;
стыдъ возникаетъ при мысли, что люди могутъ дурно ото-
зваться о насъ, нашей личности или даже подумать. Это волне-
ніе играетъ важную роль въ общественной жизни. Но такъ какъ
людское мнѣніе часто исходитъ изъ оцѣнки однихъ внѣшнихъ
достоинствъ человѣка или изъ неправильной оцѣнки внутрен-
нихъ, то стыдъ нерѣдко вмѣсто того, чтобы удерживать отъ
зла, даже наталкиваетъ на зло (ложный стыдъ). При чувствѣ
стыда мысль о мнѣніи другихъ какъ бы клиномъ врѣзывается
въ душу, выводя ее тѣмъ изъ обычнаго равновѣсія, отчего это
волненіе сопровождается внутреннимъ замѣшательствомъ. Стыдъ
обнаруживается во внѣ:
і) к р а с к о й стыда, т. е. быстрымъ наполненіемъ со-
судовъ кожи подъ вліяніемъ активной работы сосудорасширяю-
щихся нервовъ. Это налитіе болѣе всего выражено на лицѣ, на
лбу, на ушахъ и шеѣ, т. е. на тѣхъ частяхъ тѣла, кои открыты
и доступны взору наблюдателя. („Сгорѣть отъ стыда"). Краска
стыда—явленіе общеизвѣстное. Поэтическое описаніе его нахо-
димъ въ слѣдующемъ стихѣ Лермонтова:
„И ласкалъ онъ меня, цѣловалъ меня;
На щекахъ моихъ и теперь горятъ,
Живымъ пламенемъ разливаются,
Поцѣлуи его окаянные44.
(Пѣсня про царя И. Вас).
Вторымъ знакомъ стыда—скрываніе глазъ и лица отъ взо-
ра наблюдателя: стыдящійся то потупляетъ взоръ и склоняетъ
голову, то отворачиваетъ лицо и глаза въ сторону, то быстро
перемѣщаетъ глаза изъ стороны въ сторону, избѣгая встрѣ-
титься со взоромъ наблюдателя, то, наконецъ, просто закры-
ваетъ лицо руками.
Третій признакъ стыда—стремленіе бѣжать, удаляться отъ
наблюдателя, отъ людей, спрятаться за непроницаемыми пред-
метами (за стѣной—застѣнчивость), провалиться сквозь землю.
Одинъ изъ писателей справедливо замѣтилъ что и тѣ люди,
кои ничего не боятся больше въ жизни, боятся насмѣшки. Не
даромъ наказанія, основанныя на позорѣ, относятся во всѣхъ
законодательствахъ къ числу самыхъ тяжелыхъ.

Поэтому воспитательныя мѣры, основанныя на чувствѣ
стыда, употребляются съ большою осторожностью. Насмѣшка
надъ личностью ученика по справедливости исключается совре-
менной педагогикой изъ числа воспитательныхъ мѣръ.
(Чувство стыда необходимо отличать отъ раскаянія и угры-
зенія совѣсти, какъ проявленій нравственныхъ чувствованій.
Раскаивается тотъ, и въ такихъ дѣйствіяхъ, кои преступ-
ны въ нравственномъ орошеніи и независимо отъ мнѣнія дру-
гихъ людей; чувство стыда вызывается часто дѣйствіями без-
различными въ нравственномъ отношеніи, напр. нарушеніемъ
условныхъ приличій, принятыхъ въ извѣстномъ обществѣ).
Самодовольство.
Чувству стыда противополагается чувство самодоволь-
ства, которое испытываетъ человѣкъ въ томъ случаѣ, когда
его хвалятъ и одобряютъ.
Чувство самодовольства, возбуждаемое часто, легко можетъ
обратиться въ гордость и тщеславіе, въ постоянную погоню за
одобреніемъ, откуда бы оно ни исходило, а потому необходимо
съ большой осторожностью прибѣгать къ мѣрамъ, основаннымъ
на возбужденіи самодовольства, къ похвалѣ и одобренію; слѣ-
дуетъ хвалить ученика только за то, за что онъ дѣйствительно
заслуживаетъ похвалы, когда, напр., малоспособный ученикъ
хорошо учится. За такія дѣйствія, кои даются ученику легко, не
стоитъ расточать похвалъ. И вообще лучше поменьше хвалить
способныхъ, чтобы не возмечтали черезъ-чуръ о себѣ и по-
больше одобрять слабыхъ, чтобы поднять въ нихъ увѣренность
въ собственныхъ силахъ. Хвала, какъ и порицаніе, должны во
всякомъ случаѣ относиться не къ личности ученика, а къ его
дѣйствіямъ; иначе у однихъ разовьется сомнѣніе, у другихъ
самоуниженіе и упадокъ духа. Особенно вредно неразборчивое
употребленіе наградъ въ школѣ, такъ какъ послѣднія могутъ
породить въ награждаемыхъ гордость и самомнѣніе, а въ ли-
шенныхъ наградъ—зависть и недовольство, и заставляютъ мно-
гихъ учиться только изъ за наградъ, а не изъ стремленія къ
знанію, не изъ желанія усовершенствоваться и получить раз-
витіе.
(Чувство самодовольства нужно отличать отъ чувства спо-
койствія совѣсти, относящагося къ разряду нравственныхъ чув-
ствованій. Самодовольство подобно стыду, невозможно внѣ усло-
вій общественной жизни, между тѣмъ какъ спокойствіе совѣсти
испытываетъ человѣкъ и въ то время, когда вовсе не думаетъ о
впечатлѣніи, произведенномъ его поступкомъ на другихъ).

Чувства симпатіи и дружбы.
(Альтруистическія).
Если, подчиняясь гнѣву и мести, человѣкъ стремится на-
нести другому вредъ или страданіе и находитъ въ этомъ даже
удовольствіе, то, подчиняясь чувству симпатіи, онъ стремится
выразить сочувствіе другому лицу, принять участіе въ томъ или
другомъ его положеніи. Симпатія или сочувствіе опредѣляется
психологами, какъ вхожденіе въ чувствованія другого и дѣй-
ствованіе, сообразное съ тѣмъ, какъ если бы эти чувствованія
были наши собственныя. Художественное изображеніе симпатіи
мы находимъ у Полежаева въ его стихотвореніи „Ночь на
Кубани".
(Чувствованіе чужого горя и чужихъ бѣдъ какъ нашихъ
собственныхъ).
„Какъ братъ къ потерянному брату,
Съ улыбкой нѣжной подойдетъ,
Слезу страдальную прольетъ
И раздѣлитъ мою утрату!....
Лишь онъ одинъ постигнуть можетъ
Лишь онъ одинъ пойметъ того,
Чье сердце червь могильный гложетъ!
Какъ пальма въ зеркалѣ ручья,
Какъ тѣнь налетная въ лазури,
Въ немъ отразится послѣ бури
Душа унылая моя!....
Я буду—онъ, онъ будетъ—я
Въ одномъ изъ насъ сольются оба,
И пусть тогда, вражда и злоба
И мечъ и заступъ гробовой
Гремятъ надъ нашей головой".
Смотря по тому, на что направлена симпатія—на радость
или горе другого лица—она принимаетъ двѣ частныя формы—со-
радованія и состраданія; при чемъ мы обыкновенно скорѣе
откликаемся на страданія другого, чѣмъ на радость. Радость
чаще всего можетъ вызвать въ другихъ зависть, чѣмъ чистое и
безкорыстное сочувствіе.
Вотъ почему справедливо замѣтилъ одинъ изъ педагоговъ
(Жанъ Поль Рихтеръ), что „для состраданія довольно быть
человѣкомъ, для сорадованія же нужно быть ангеломъ".
Для возникновенія симпатіи необходимы слѣдующія два усло-
вія: во первыхъ, чтобы мы сами испытали то или другое
чувство или состояніе, и во вторыхъ, чтобы знали, какъ и
въ чемъ то или другое чувство выражается во внѣ.

і) Мы не можемъ сочувствовать тому, что лежитъ за гра-
ницами нашего опыта. Дитя не можетъ входить въ радости,
печали и заботы взрослаго человѣка; бѣднякъ—поденщикъ—со-
чувствовать заботамъ богача, вельможи, празднаго или лѣнтяя;
человѣкъ не семьянинъ слабо можетъ переживать чувствованія,
связанныя съ домашнимъ очагомъ.
2) Различныя чувствованія выражаются во внѣшнихъ зна-
кахъ, изучаемыхъ нами по большей части посредствомъ наблю-
денія. Замѣчая наши собственныя выраженія тѣхъ или другихъ
чувствованій, мы заключаемъ о тѣхъ же самыхъ чувствованіяхъ
ближнихъ, видя въ нихъ подобныя же внѣшнія проявленія,
лыбка, смѣхъ, крикъ радости, соединяемые въ нашемъ соб-
ственномъ опытѣ съ чувствомъ удовольствія, когда замѣчается
нами въ комъ либо другомъ, служатъ для насъ признакомъ и
доказательствомъ того, что это лицо испытываетъ тоже самое
состояніе, какое испытывали мы при тѣхъ же самыхъ обнару-
женіяхъ. Если нѣтъ котораго либо изъ этихъ условій для чув-
ства симпатіи, оно не можетъ возникнуть. Такъ, одинъ психо-
логъ (Перэ—„Первые три года жизни ребенка") разсказываетъ
про 4-лѣтняго мальчика, потерявшаго одного изъ своихъ люби-
мыхъ товарищей. Когда его привели въ домъ умершаго, отецъ,
потерявшій ребенка, взялъ его на руки и нѣсколько минутъ
держалъ на колѣняхъ, плача и рыдая. Ребенокъ ничего не по-
нялъ: онъ поспѣшилъ слѣзть съ колѣнъ огорченнаго отца, сдѣ-
лалъ нѣсколько прыжковъ кругомъ комнаты и вдругъ, вернув-
шись къ нему, спросилъ: „Теперь, когда Пьеръ умеръ, ты от-
дашь мнѣ его лошадку и барабанъ, не правда-ли? Конечно, было
бы крайне несправедливо приписать такое безучастное отноше-
ніе къ чужому горю жестокосердію ребенка.
Его поступокъ легко объясняется тѣмъ, что, не испытавъ
самъ горя, онъ, очевидно, не могъ понять и выраженія его дру-
гимъ лицомъ, а слѣдовательно и сочувствовать ему.
Обстоятельствами, благопріятствующими усиленію симпатіи,
могутъ быть:
1) Наше знакомство съ извѣстнымъ видомъ чувства, пре-
имущественно предъ другимъ. Такъ, мать легче сочувствуетъ ма-
тери, учащійся—своему товарищу. И обратно, гдѣ существуетъ
совершенное несходство природы или стремленій, тамъ симпатія
можетъ проявляться сравнительно весьма мало. Робкій человѣкъ
не можетъ войти въ положеніе человѣка отважнаго; холодная
натура не пойметъ горячей любви.
2) Близость нашего отношенія къ извѣстному лицу.
Любовь, уваженіе, почтеніе, питаемое нами къ тому или другому
лицу, равно родство, дружба, товарищество, патріотизмъ содѣй-
ствуютъ усиленію симпатіи, тогда какъ ненависть или вражда
отдаляютъ насъ отъ сочувствія.
3) Энергія, или сила жестовъ и тоновъ, съ какою выра-
жается то или другое состояніе, равно какъ ясность и раз-

дѣльность выраженія также представляетъ условіе, усиливаю-
щее симпатію. Видъ нѣмыхъ страданій менѣе способенъ тро-
нуть, чѣмъ видъ страданій, выражаемыхъ въ надрывающихъ
душу звукахъ. На ясности и раздѣльности выраженія основы-
вается обаятельное дѣйствіе игры актера или успѣхъ оратора.
4) Различіе въ темпераментѣ и характерѣ, а также въ вос-
питаніи и складѣ привычекъ производитъ то, что однѣ натуры
бываютъ весьма чувствительны и отзывчивы къ страданіямъ
другихъ, а другія,—наоборотъ, относятся къ нимъ довольно
безучастно, даже холодно. Для широкихъ симпатій требуется и
обширная область знанія людей. Безъ этого же условія симпа-
тіи могутъ носить характеръ довольно узкій и односторонній,
могутъ быть сильны, но необширны.
На вопросъ, безкорыстны ли наши симпатіи, т. е. пред-
ставляютъ ли они психическій актъ, чуждый всякихъ расчетовъ
и соображеній полезности, слѣдуетъ сказать, что симпатіи но-
сятъ безкорыстный характеръ. И, дѣйствительно, бросаясь,
напр., спасать утопающаго, человѣкъ вовсе не размышляетъ о
могущихъ произойти отсюда для него благодарности и выгодахъ.
Послѣднее можетъ явиться какъ необходимое слѣдствіе и ре-
зультатъ, но само по себѣ отнюдь не служитъ ни цѣлію, ни
побудительною причиною подвига самопожертвованія.
Проявленіе чувства симпатіи у дѣтей.
Чувство симпатіи замѣчается въ такомъ раннемъ возрастѣ,
когда не можетъ быть и рѣчи о какихъ либо эгоистическихъ
расчетахъ и соображеніяхъ. Ребенку нѣтъ и года отъ рожде-
нія, а между тѣмъ онъ на улыбку отвѣчаетъ улыбкой, на сле-
зы—слезами. Выраженія чувствованій во внѣшнихъ знакахъ, въ
извѣстной степени уже доступно его пониманію; на этой почвѣ
и зараждается чувство симпатіи. Нѣкоторыя дѣти 4—5 лѣтняго
возраста не могутъ удержаться отъ слезъ, видя, какъ наказы-
ваютъ ихъ любимую кошечку или собачку, не могутъ безъ слезъ
слышать разсказовъ, въ коихъ описываются какія либо человѣ-
ческія страданія, доступныя дѣтскому пониманію. Вообще ребе-
нокъ любитъ, когда къ нему относятся съ ласкою, съ симпатіей.
Пріятное чувство, испытываемое при этомъ ребенкомъ, застав-
ляетъ его искать ласки, дорожить ею.
Поэтому дѣти, оторванныя отъ родителей и родныхъ, не
имѣя возможности пользоваться ихъ ласкою, привязываются къ
лицамъ, съумѣвшимъ во время отнестись къ нимъ сочувственно.
Эта привязанность и даетъ воспитателю возможность руково-
дить ребенкомъ; изъ любви къ воспитателю ребенокъ сдѣлаетъ
все, что отъ него не потребуютъ, скорѣе, чѣмъ, напр., подъ
страхомъ наказанія, или изъ чувства боязни.

Чувство дружбы. Съ чувствомъ симпатіи имѣетъ много
общаго чувство дружбы, также принадлежащее къ разряду аль-
труистическихъ чувствованій. Гдѣ дружба, тамъ и симпатія,
хотя наоборотъ сказать нельзя. Такъ, напр., мы можемъ симпа-
тизировать подвигамъ лицъ, сошедшихъ со сцены, но дружба
съ ними, конечно, не мыслима. Дружба обыкновенно предпола-
гаетъ нѣкоторое равенство положенія: симпатія же не знаетъ
этого: она переносится на все, что мы видимъ страждущимъ
или радующимся. Отличіе чувства дружбы отъ чувства симпатіи
заключается и въ томъ еще, что если симпатія можетъ разви-
ваться нерѣдко изъ совершенно безотчетнаго влеченія, то въ
дружбѣ подобная привязанность одного лица къ другому исхо-
дитъ по большей части изъ сознательной оцѣнки тѣхъ
качествъ, которыя возбуждаютъ въ себѣ наше сочувствіе. Если
первоначальнымъ мотивомъ дружбы и могутъ служить нѣкото-
рыя внѣшнія свойства человѣка, почему либо намъ нравящіяся,
то дальнѣйшимъ и болѣе прочнымъ мотивомъ являются уже
внутреннія качества человѣка, умственныя и нравственныя.
Общность интересовъ, стремленій, одинаковость воззрѣній, по-
ложенія и возраста суть обычныя условія возникновенія дружбы.
При этомъ слѣдуетъ замѣтить, что не послѣднимъ усло-
віемъ для развитія и укрѣпленія дружбы служитъ нѣкоторая
разность въ характерахъ, такъ же, какъ и въ воззрѣніяхъ на
вещи, не доходящая однако же до полной противоположности.
Въ самомъ дѣлѣ, въ школѣ часто приходится наблюдать, что
бойкій и смѣлый ребенокъ дружится съ тихимъ и смирнымъ и
оказываетъ послѣднему свою защиту и покровительство; болѣе
способный и прилежный съ менѣе способнымъ и прилежнымъ
и такъ далѣе. И это понятно: каждый въ другомъ находитъ
какъ бы дополненіе себѣ самому, между тѣмъ какъ при одина-
ковыхъ темпераментахъ, подобно однородному, взаимно отталки-
вающемуся электричеству, всегда бываетъ больше поводовъ къ
разногласіямъ и ссорамъ. Привычка, какъ и въ другихъ слу-
чаяхъ, способствуетъ наиболѣе прочному закрѣпленію друже-
ственныхъ отношеній. Отсюда выраженіе: „старый другъ лучше
новыхъ двухъ". Высшая степень дружбы выражается въ пол-
нѣйшемъ довѣріи другъ къ другу, самомъ искреннемъ участіе
ко всякому положенію друга. Таковы примѣры дружбы: Давида
съ Іонафаномъ, Маркиза Поза съ Донъ-Карлосомъ и т. п. Проб-
нымъ камнемъ въ дружбѣ нужно считать несчастіе или, говоря
точнѣе, степень принимаемаго въ немъ съ нашей стороны уча-
стія. Въ извѣстномъ произведеніи Шиллера „Порука"—Die
Burgchaft" можно читать прекрасную иллюстрацію того, какъ
далеко можетъ простираться дружба.
Былъ нѣкогда въ Сиракузахъ тиранъ Діонисій, который
своею жестокостью такъ возстановилъ противъ себя, что сталъ
подозрѣвать каждаго въ желаніи убить его. Однажды онъ ве-
лѣлъ схватить грека Дамона, котораго заподозрѣлъ въ зломъ

умыслѣ противъ себя и приговорилъ его къ смерти на крестѣ.
„Скажи мнѣ, что ты искалъ здѣсь съ ножомъ?
„Спросилъ Діонисій его съ торжествомъ.
„ — Свободы отчизны.... я связанъ обѣтомъ!—
„Злодѣй! на крестѣ ты раскаешься въ этомъ!".
Дамонъ отвѣчаетъ:
„Давно ужъ себя я на гибель обрекъ
И—вѣрь мнѣ—не стану молить о прощеньѣ;
Но—если доступно тебѣ сожалѣнье—
Назначь передъ смертью трехдневный мнѣ срокъ,
Чтобъ свадьбу сестры я отпраздновать могъ;
И друга тебѣ я оставлю порукой
И если укроюсь—отвѣтитъ онъ мукой".
Діонисій согласился и подумалъ въ себѣ: не вернется
больше Дамонъ, пусть же народъ узнаетъ, какой онъ обман-
щикъ и предатель. Дамонъ пришелъ къ другу, передалъ ему
свой разговоръ съ Діонисіемъ и просилъ его пробыть 3 дня
въ заключеніи. Вѣрный другъ съ радостью согласился, обнялъ
Дамона на прощанье и далъ отвести себя въ темницу и зако-
вать въ цѣпи.
Исправивъ свои дѣла дома, Дамонъ поспѣшно отправился
въ Сиракузы. Но на пути его встрѣчаютъ различныя препят-
ствія, а трехдневный срокъ истекалъ. Подходитъ къ Сираку-
замъ. Какіе то 2 путника шли ему на встрѣчу. И вдругъ до
него долетѣли слова: „теперь уже, вѣрно, повели его распинать".
Тоска сдавила сердце Дамона. Видны Сиракузы; заходящее солн-
це золотитъ вершины городскихъ башенъ.
На встрѣчу Дамону бѣжитъ управитель дома его: вѣрный
слуга издали узнаетъ своего господина. „Назадъ!"—закричалъ
онъ Дамону—-ты уже опоздалъ. Думай о своемъ спасеніи. Другъ
твой уже преданъ на мученье. Съ часу на часъ онъ ждалъ и
не вѣрилъ, что ты опоздаешь. Надъ нимъ издѣвались, ему го-
ворили, что ты обманщикъ и предатель, но никто не могъ сму-
тить его надежды".
„О, если ужъ поздно, я не поспѣлъ
Явиться предъ другомъ спасителемъ жданнымъ,
Распятье мнѣ будетъ удѣломъ желаннымъ,
Чтобъ послѣ тиранъ говорить не посмѣлъ,
Что я обѣщанья сдержать не умѣлъ:
Пускай Діонисій двѣ жертвы погубитъ,
Но знаетъ, что люди и вѣрятъ и любятъ".
Солнце уже сѣло, когда Дамонъ достигъ городскихъ воротъ.
Издали за видѣлъ онъ крестъ на площади и любопытный народъ,
волновавшійся кругомъ. И вотъ видитъ онъ, какъ поднимаютъ
его друга на рестъ. „Дамонъ закричалъ, раздвигая народъ:

„Палачъ! распинай меня—вотъ мои руки!
Я—мститель—убійца, онъ—жертва поруки!"
—„И вздрогнулъ, и стихъ изумленный народъ.
Друзья обмѣнялись словами участья;
И плачутъ отъ горя, и плачутъ отъ счастья—
И всѣ прослезилися съ ними.... но вотъ
Самъ грозный тиранъ обо всемъ узнаетъ,
Дивится друзьямъ и, познавъ умиленье,
Привесть ихъ къ себѣ отдаетъ повелѣнье.
Пришли. Діонисій на нихъ посмотрѣлъ
И молвилъ: „Вы сердце мое побѣдили!
Есть дружба!—я вѣрю святой ея силѣ!
И что раздѣлить я съ вами хотѣлъ,
Такъ это въ союзѣ межъ вами удѣлъ:
Когда вы согласны съ желаніемъ этимъ—
Пусть буду въ союзѣ межь вами я третьимъ".
Для поддержанія дружбы необходима общительность. Про-
должительное молчаніе или разобщенность мало по малу ослаб-
ляютъ, а затѣмъ и вовсе прекращаютъ союзъ друзей. Вотъ
почему еще у древнихъ мы находимъ изреченіе: „друзьямъ ни-
чего такъ не свойственно, какъ жить вмѣстѣ", или другое въ
обратномъ значеніи—„съ глазъ долой,—изъ памяти вонъ".
Проявленіе чувства дружбы у дѣтей.
У дѣтей чувство дружбы, товарищество проявляется также
рано. Съ той поры, когда ребенокъ начинаетъ принимать уча-
стіе въ общественныхъ играхъ, онъ очень интересуется отно-
шеніями къ нему товарищей, ищетъ и находитъ себѣ среди нихъ
друзей. Чувство дружбы и товарищества служитъ хорошей охра-
ной отъ эгоизма, столь свойственнаго маленькимъ дѣтямъ; влія-
ніе друзей очень замѣтно сказывается на характерѣ дѣтей; убѣ-
жденій маленькаго друга они часто лучше слушаются, чѣмъ со-
вѣтовъ и внушеній взрослыхъ. Въ виду этого надлежащій выборъ
друзей для ребенка имѣетъ существенное значеніе для развитія
его характера и для его будущей дѣятельности въ обществѣ.
Чувство скуки. Оно относится къ области формальныхъ
чувствованій и принадлежитъ къ числу самыхъ томительныхъ и
наиболѣе гнетущихъ человѣка. Причины скуки могутъ быть
чрезвычайно разнообразны. Главныя изъ нихъ слѣдующія:
і) Отсутствіе дѣятельности въ умственной ли области, или
физической. Извѣстно, что скука является неизбѣжнымъ спутни-
комъ и слѣдствіемъ праздности. Трудъ составляетъ для чело-
вѣка столь же необходимую потребность какъ и пища: жить
безъ того и другого нельзя. Не имѣя занятій, человѣкъ не зна-
етъ, чѣмъ бы пополнить время и начинаетъ скучать. Заключен-

ный въ тюрьму страдаетъ, быть можетъ, не столько отъ созна-
нія своей несвободы, сколько отъ отсутствія дѣятельности. Боль-
шинство дѣтскихъ капризовъ происходитъ вслѣдствіе того, что
не даютъ дѣтямъ дѣла, занятія. На необходимости чѣмъ либо
наполнить время коренятся различныя, нерѣдко весьма пустыя,
игры, какъ напр., игра въ карты, въ дурачки, мельники, или
безконечное раскладываніе пасьянсовъ и т. п., придуманныя до-
сужей фантазіей съ спеціальною цѣлію убить время—это самое
дорогое и ничѣмъ не замѣнимое сокровище!
2) Другою причиною скуки бываетъ дѣятельность, почему
либо не отвѣчающая ходу нашей психической жизни. Это не-
соотвѣтствіе можетъ происходить: или а) со стороны содержа-
нія, или б) со стороны формы.
а) Скука возникаетъ, когда предметъ нашихъ занятій слиш-
комъ высокъ и недоступенъ для нашего пониманія, или когда
предметъ этотъ ничтоженъ или слишкомъ знакомъ намъ и, та-
кимъ образомъ, не можетъ удовлетворить нашей жажды знанія.
Такъ, человѣкъ, малообразованный скучаетъ, напр., слушая ка-
кой нибудь научный трактатъ, между тѣмъ, какъ этотъ трак-
татъ для человѣка образованнаго имѣетъ весьма важный инте-
ресъ. Примѣръ же скуки отъ ничтожности или малосодержа-
тельности предмета даютъ намъ всѣ тѣ случаи, когда прихо-
дится слушать длинную и безсодержательную рѣчь, плохое вы-
полненіе пьесы, старыя и давно извѣстныя намъ истины.
Что же касается причинъ скуки, обязанныхъ формѣ, въ
какой предлагаются намъ извѣстныя представленія, то причины
эти сводятся или къ слишкомъ быстрой передачѣ при сообще-
ніи чего либо, или слишкомъ медленной. Въ первомъ случаѣ
мысль наша, не успѣвая ни схватить, ни усвоить и перерабо-
тать какъ нужно тѣ или другія воспріятія вслѣдствіе ихъ бы-
строй смѣняемости, безполезно утомляется, результатомъ чего
является скука; во второмъ же случаѣ излишняя медленность
въ слѣдованіи впечатлѣній, оставляя нашу мысль въ ожидатель-
номъ положеніи, также не отвѣчаетъ ходу нашей душевной жиз-
ни и заставляетъ насъ скучать. Если на урокѣ учитель сооб-
щаетъ сразу множество самыхъ разнообразныхъ свѣдѣній, то
ученики не могутъ справиться съ тою массою представленій,
которая предлагается ихъ вниманію и скучаютъ. Задача препо-
давателя состоитъ не въ томъ, чтобы передать ученикамъ всѣ
тѣ свѣдѣнія, какія онъ самъ имѣетъ, а въ томъ, чтобы дать
душѣ ребенка посильную и потому интересную работу, обра-
тить его вниманіе на самое важное въ предметѣ, пріохотить
его къ самостоятельной работѣ. Если этого нѣтъ, то вниманіе
учениковъ, особенно, если они мало дисциплинированы, подъ
вліяніемъ скуки направляется на другіе предметы: отсюда—ша-
лости во время урока, неспокойное сидѣнье, разговоры и др.
Что касается силы чувства скуки, то оно можетъ отъ
легкой формы, выражаемой обыкновенно словами: „не знаю,

чѣмъ бы заняться", доходитъ до высшей формы, извѣстной подъ
именемъ апатіи, когда человѣкъ, вслѣдствіе сознанія полной
ничтожности своихъ занятій и всего окружающаго, ненаходитъ
для себя удовлетворенія ни въ чемъ. Въ этомъ состояніи онъ
даже не пытается предпринимать что либо, будучи заранѣе
убѣжденъ въ пустотѣ и безъинтересности дѣла.
Нерѣдко подобное состояніе принимаетъ специфическую
форму особаго болѣзненнаго состоянія, извѣстнаго подъ име-
немъ хандры, или у англичанъ—сплина.
Патріотическое чувство.
Патріотическое чувствованіе относится къ чувствованіямъ,
связаннымъ съ потребностью къ общежитію.
Семья—очагъ, гдѣ воспитывается человѣчество для взаим-
ной жизни и труда, гдѣ развивается и крѣпнетъ религіозное
чувство и культъ, гдѣ рождается любовь къ отечеству. Безъ
семьи не было бы государства, но и семья можетъ держаться
только при правильномъ государственномъ устройствѣ, при вла-
сти, охраняющей права и владѣніе, при законѣ и судьѣ, нака-
зывающихъ преступныхъ. Семья—начало и цѣль государствен-
ной жизни—начало, потому что изъ семейнаго и родоваго быта
образовались государства,—цѣль, потому что благоденствіе се-
мей—важнѣйшая задача государства.
Основы государственнаго строя замѣтны еще въ семьѣ:
власть и преимущества старшихъ, ихъ право ограничивать и
распространять свободу младшихъ, наказывать и награждать
ихъ, обязанность старшихъ заботиться о тѣлесномъ, умствен-
номъ и нравственномъ воспитаніи младшихъ. Таковы же права
И обязанности государственной власти не надъ отдѣльными только
членами семействъ, но надъ всѣмъ союзомъ семей. Государ-
ственная власть и по происхожденію, и по характеру подобна вла-
сти отеческой, почему многіе народы и самый государственный
союзъ обозначали наименованіемъ отечества, земли отцевъ.
Любовь къ отечеству, именуемая патріотизмомъ, также
естественна, какъ и любовь къ себѣ, и она въ зародышѣ есть
у каждаго человѣка. Любовь къ отечеству не можетъ быть от-
дѣлена ни отъ любви къ семьѣ, ни отъ любви къ родинѣ, къ
природѣ ея, къ городу, или селу, въ которомъ человѣкъ ро-
дился и росъ, къ школѣ, въ которой онъ учился, къ друзьямъ,
къ роднымъ, къ землякамъ, къ единовѣрцамъ, къ обрядамъ, къ
обычаямъ, къ исторіи своей страны, къ согражданамъ, и, нако-
нецъ, къ верховной власти.
Еще Аристотель называлъ человѣка общественнымъ жи-
вотнымъ (ζώον πολιτικόν). Связь между отдѣльными лицами и,
обществомъ, органическая—необходимая: человѣкъ вліяетъ на
общество, и общество образуетъ человѣка; человѣкъ работаетъ
на общество и общество поддерживаетъ человѣка.

Люди, что вѣтви на растущемъ деревѣ: они живы жизнью
цѣлаго, и въ то же время сами сообщаютъ ему жизнь. Такъ и
личность и общество служатъ другъ для друга и цѣлью и сред-
ствомъ.
Изъ этихъ то отношеній человѣка къ обществу и возни-
каетъ патріотизмъ.
Поэтому развитіе патріотизма составляетъ одну изъ цѣлей
воспитанія. Каждый изъ воспитанниковъ со временемъ долженъ
сдѣлаться гражданиномъ, на которомъ будутъ лежать извѣстныя
обязанности по отношенію къ отечеству.
Патріотическое чувство развивается послѣдовательно, мало
по-малу. Пока кругъ столкновеній ребенка ограничивается
семьей, ребенокъ привязывается къ членамъ своей семьи. Затѣмъ,
подрастая, онъ входитъ въ такія или иныя отношенія съ чле-
нами села или города, въ которомъ живетъ, и интересы обще-
ства этого села или города дѣлаются для него близкими. Далѣе,
поднимаясь выше въ своемъ душевномъ развитіи, человѣкъ пе-
реноситъ свое сочувствіе за предѣлы роднаго города: интересы
всего государства дѣлаются для него близкими.
Безспорно, что въ естественномъ ходѣ развитія патріо-
тическаго чувства немаловажную роль играетъ привычка.
Подобно тому, какъ юноша, будучи оторванъ отъ родной
семьи, въ которой сложились его привычки, съ чувствомъ вспо-
минаетъ объ этой семьѣ, и все, связанное съ жизнью въ семьѣ,
принимаетъ для него особенную прелесть, такъ точно и граж-
данинъ государства, въ которомъ сложились его привычки, вы-
работалось его міровоззрѣніе, выработался языкъ, будучи пере-
селенъ въ другое государство, съ любовію вспоминаетъ о своемъ
отечествѣ. Новыя условія жизни въ чужомъ государствѣ, не
согласныя съ тѣми, къ коимъ онъ привыкъ на родинѣ, наводятъ
его на воспоминаніе объ отечествѣ, и воспоминаніе это почти
всегда проникнуто любовью.
Неосновательно было бы думать, что только хорошій кли-
матъ, роскошная растительность, живописная мѣстность могутъ
привязывать человѣка къ родинѣ. Эти условія, конечно, имѣютъ
нѣкоторое вліяніе на развитіе любви къ отечеству, но не пер-
венствующее. Жители суровыхъ странъ не менѣе любятъ свое
отечество, чѣмъ жители странъ богато одаренныхъ. Если жителя
холодныхъ сѣверныхъ странъ переселить въ благодатную страну
юга, онъ будетъ съ чувствомъ вспоминать свое отечество.
Роскошная природа, ясное небо чужой страны никогда не
замѣнятъ ему холода, мрака, бури и мятелей, покрытаго тума-
нами неба отчизны. Яркое сіяніе солнца не вызоветъ такихъ
сладкихъ чувствъ въ его душѣ, какъ свистъ бури: онъ напо-
минаетъ ему родину:

„Страна, гдѣ мы впервые
Вкусили сладость бытія,
Поля, холмы родные,
Роднаго неба милый свѣтъ,
Знакомые потоки,
Златыя игры первыхъ лѣтъ
И первыхъ лѣтъ уроки,
Что вашу прелесть замѣнитъ?
О, родина святая,
Какое сердце не дрожитъ,
Тебя благословляя!"
(Жуковскій).
Но, не смотря на означенный естественный ходъ развитія
патріотическаго чувства, необходимо позаботиться о средствахъ
къ воспитанію этого чувства. Средства эти:
1. Примѣръ лицъ, проникнутыхъ патріотическимъ чув-
ствомъ. Если воспитатель и вообще лица, окружающія воспитан-
ника, проникнуты патріотическимъ чувствомъ, то этимъ же
чувствомъ проникнется и воспитанникъ.
Примѣръ дѣйствуетъ обаятельно.
2. Знакомство съ отечествомъ путемъ обученія отече-
ственной географіи и исторіи. При изученіи исторіи нужно оттѣ-
нять тѣ историческія событія, въ коихъ проявилось патріотиче-
ское чувство гражданъ, и тѣхъ историческихъ дѣятелей, кои
особенно проявили свою любовь къ отечеству.
Также и при изученіи всеобщей исторіи и исторіи древ-
нихъ народовъ.
3- Торжественное празднованіе событій, имѣющихъ значеніе
въ жизни отечества. Оно возбуждаетъ и поднимаетъ патріоти-
ческое чувство.
4. Пѣніе патріотическихъ пѣсенъ. Желательно, чтобы
воспитанникъ зналъ значеніе этихъ пѣсенъ и обстоятельства,
по коимъ онѣ сложены.
5- Разъяснять воспитаннику, что патріотизмъ есть долгъ,»
предписываемый каждому гражданину и религіей и нравствен-
нымъ требованіемъ. Необходимо воспитывать въ дѣтяхъ націо-
нальное сознаніе и укрѣплять въ нихъ національное чувство, про-
буждать въ нихъ ту крѣпкую любовь къ отечеству, которая
готова на всякое самопожертвованіе; утверждать въ нихъ вѣрность
Царю, какъ Божію Помазаннику, и послушаніе власти, Царемъ
установленной.
Но воспитывая патріотическое чувство, не слѣдуетъ и
поселять въ душѣ воспитанника презрѣнія къ другимъ наро-
дамъ. Подъ именемъ патріотизма нерѣдко разумѣютъ воинствен-
ность и національную исключительность, желаніе роста и бла-
годенствія своему народу въ ущербъ другимъ народностямъ,
стремленіе примѣчать и показывать въ другихъ народностяхъ

одно плохое, а въ своемъ народѣ замалчивать темныя стороны
и преувеличивать свѣтлыя. Такое презрѣніе было бы несоглас-
нымъ съ христіанской нравственностью, требующимъ ко всѣмъ
безъ исключенія любви.
Истинный патріотизмъ не даетъ намъ права думать, что
наши нравственныя и умственныя качества превосходятъ качества
всѣхъ другихъ народовъ.
Такая мысль могла бы повести къ самообольщенію и къ
умственному застою.
Можно любить свое отечество и вмѣстѣ съ тѣмъ по хри-
стіански относиться къ другимъ народамъ и поучаться отъ нихъ
лучшему, если есть чему отъ нихъ поучиться.
XXV.
Эстетическія чувствованія.
Эстетическими (отъ греч. слова afo&avdojuai—ощущаю) чув-
ствованіями называются пріятныя чувствованія, вызываемыя пре-
красными предметами природы и искусства, а также непріятныя
чувствованія, вызываемыя предметами безобразными. Таковы,
напр., чувства удовольствія, кои мы испытываемъ при видѣ вели-
чественнаго ландшафта, при слушаніи прекраснаго пѣнія,
или непріятное чувство при негармоничныхъ дикихъ звукахъ.
Созерцаніе прекрасныхъ предметовъ связано всегда съ идеей
красоты въ широкомъ смыслѣ этого слова. 2 стороны въ
произведеніяхъ изящныхъ искусствъ: внутренняя—идея, мысль
и внѣшняя—образъ, форма, служащая къ выраженію идеи.
Необходимую принадлежность каждаго изящнаго произве-
денія составляетъ полная гармонія между его идеей и формой,
а также строгая соразмѣрность между составными его частями.
Прекрасное (въ искусствѣ) есть художественное (изящ-
ное) выраженіе идеи въ чувственной формѣ.
Способность не только чувствовать красоту, но и дать
отчетъ въ своемъ чувствѣ, называется эстетическимъ
вкусомъ.
Пріятное часто смѣшиваютъ съ прекраснымъ. Отличіе:
чувство пріятнаго ограничивается ощущеніемъ, которое воз-
буждается предметомъ; эстетическое же чувство является только
въ томъ случаѣ, когда мы сознаемъ соотвѣтствіе, гармонію
между идеей и формой изящнаго предмета. (Музыкальный тонъ
и гармоническое соединеніе тоновъ, выражающее какую либо
мысль).

Главными посредниками эстетическихъ чувствованій слу-
жатъ органы зрѣнія и слуха. Поэтому то и классификація
изящныхъ искусствъ дѣлитъ всѣ художественныя произведенія на
2 группы искусствъ: а) пластическихъ, основанныхъ на
зрѣніи (рисованіе, живопись, скульптура и архитектура) и
б) тоническихъ,основанныхъ наслухѣ (пѣніе и музыка). Раз-
сматривая предметы эстетическихъ волненій въ области зрѣнія,
мы находимъ, что между предметами, доступными зрѣнію, въ
насъ возбуждаютъ волненіе изящнаго: а) цвѣта, б) формы и в)
движенія.
Въ области слуха предметами эстетическаго наслаж-
денія служатъ: а) музыка и б) пѣніе. Въ музыкѣ также,
какъ и въ пѣніи, условія эстетическаго дѣйствія ихъ на насъ
одинаковы: мы имѣемъ прежде всего всѣ пріятныя различія
простого звука—нѣжные звуки, торжественные, усиливающіеся
и упадающіе; и затѣмъ, сочетанія звуковъ въ мелодію и гармонію
по законамъ пропорціи, болѣе или менѣе точно опредѣленнымъ
математически.
„Звуки льются въ мое ухо, а съ ними вмѣстѣ истина по
каплямъ струится въ мое сердце".
(Бл. Августинъ).
Значеніе эстетическихъ чувствованій.
Эстетическое чувство имѣетъ громадное образовательное,
развивающее и гуманизирующее вліяніе. Это можно замѣ-
тить не только въ жизни отдѣльныхъ лицъ, но и цѣлыхъ на-
родовъ, напр., въ исторіи Греціи—классической страны искус-
ствъ. — Иначе, конечно, и быть не можетъ, такъ какъ пред-
метомъ эстетическихъ чувствованій служитъ прекрасное и воз-
вышенное, чуждое личныхъ эгоистическихъ расчетовъ, возвыша-
ющее духъ человѣка надъ сферой обычныхъ житейскихъ заботъ
и побуждающее людей къ взаимному духовному сближенію между
собою.
Вдохновляя на добро, отвращая человѣка отъ земли, эсте-
тическое чувство (красота), очищаетъ его отъ земной грязи, от-
клоняетъ его отъ такихъ привычекъ, которыя не согласны съ
благомъ и любовію къ отечеству.
Таковы, напр., пьянство, неряшество въ одеждѣ и обста-
новкѣ, безпорядочность.
На конгрессѣ прусскихъ народныхъ учительницъ въ Галлѣ
(1902 г.) въ рефератѣ на тему: „Что можетъ сдѣлать школа
народная въ борьбѣ съ алкоголизмомъ?" референтка къ числу
мѣръ отнесла и развитіе чувства прекраснаго „Пьянство, гово-
рила она, „оскорбляетъ эстетическое чувство" и если съ дѣт-
скихъ лѣтъ начнемъ развивать его, то оно можетъ послужить
впослѣдствіи задерживающимъ факторомъ въ распространеніи
пьянства".

Чтобы видѣть, насколько дѣйствительно важно значеніе
эстетическаго чувства въ жизни человѣка, достаточно указать,
что въ исторіи философіи были нѣкоторые мыслители (Шефт-
сбери), полагавшіе, что эстетическое чувство можетъ стать въ
основѣ всей практической жизни человѣка и, такимъ образомъ,
замѣнить собою чувство нравственное. Не соглашаясь по суще-
ству съ возможностію подобной замѣны, можно всетаки сказать,
что человѣкъ съ высокоразвитымъ эстетическимъ чувствомъ
едва ли допуститъ какія либо низкіе и недостойные поступки;
съ другой стороны, человѣкъ грубый и невѣжественный въ
области эстетики всегда бываетъ болѣе доступенъ самодурству,
жестокости и своенравію.
До какой степени самоотверженія можетъ доходить худож-
никъ эстетикъ, можетъ показать намъ слѣдующій разсказъ
Друммонда. „Въ Парижской галлереѣ изящныхъ искусствъ,
говоритъ онъ, находится знаменитая статуя. Она была послѣд-
нимъ произведеніемъ великаго генія, который, подобно многимъ
другимъ геніальнымъ людямъ, былъ очень бѣденъ и жилъ на
чердакѣ, служившемъ ему и мастерской, и спальней. Когда
статуя была почти совсѣмъ готова, вдругъ ночью сдѣлался въ
Парижѣ морозъ. Скульпторъ не могъ заснуть въ нетопленной
комнатѣ и думалъ о томъ, что глина не успѣла еще высохнуть,
что вода въ ея порахъ замерзнетъ и въ одинъ часъ разрушитъ
мечту его жизни. Тогда старикъ всталъ съ постели и старательно
окуталъ статую своимъ одѣяломъ. На слѣдующее утро вошед-
шіе въ комнату сосѣди нашли скульптора мертвымъ, за то статуя
была невредима!".
Средства эстетическаго образованія.
Что касается до средства естетическаго образованія дитяти,
то изъ нихъ первое и самое доступное занимаетъ внѣшняя
окружающая его природа, со всѣмъ ея богатствомъ и разно-
образіемъ. „Укажите дитяти,—говоритъ нѣмецкій педагогъ Дит-
тесъ—на скромную фіалку, на пріятно улыбающуюся розу, на
дерево въ пышномъ цвѣтѣ и изобиліи плодовъ, на восхити-
тельный лугъ, покрытый цвѣтами и зеленью, на мощный дубъ,
на стройный тополь, на вѣковыя скалы, на высящіяся къ небе-
самъ горы, на глубокое въ высотѣ небо, на блестящія звѣзды
съ тихо плывущей луной, на священную зарю утра и вечера—
предвѣстницу дня и ночи, на разноцветную радугу—знакъ мира
между Богомъ и людьми, на капли росы, сверкающую молнію,
на неизмѣримость вселенной и необъятное число Божіихъ со-
зданій, на величественный порядокъ и постоянные законы въ
природѣ. Давайте ему слышать радостный свистъ и пѣніе птицъ,
таинственный шумъ лѣса, плескъ волнъ и мощную бурю вѣтра,
раскаты грома и т. п. Давайте ему поводъ ощущать въ глу-

бинѣ его души всепроникающую полноту жизни въ природѣ и
дыханіе Творца. Давайте поводъ дитяти ежегодно праздновать
съ природой праздникъ воскресенія, когда послѣ зимняго оцѣ-
пененія наступаетъ живительный праздникъ весны". Такимъ
образомъ здѣсь эстетическое чувство близко соприкасается съ
религіознымъ, поддерживаетъ его и само, въ свою очередь, имъ
поддерживается.
„Вглядись душой въ писанья
Галилейскихъ рыбаковъ:
И въ объемѣ книги тѣсной
Развернется предъ тобою
Безконечный сводъ небесный
Съ лучезарною красой!
Узришь: звѣзды мыслей водятъ
Тайный хоръ свой вкругъ земли;
Вновь вглядись: другія всходятъ;
Вновь вглядись: и тамъ въ дали
Звѣзды мыслей, тьмы за тьмами
Всходятъ, всходятъ безъ числа"!
(Хомяковъ).
Гармонія, которую эстетическое чувство улавливаетъ въ
природѣ, въ каждомъ ея явленіи въ частности, и въ совокуп-
ности многихъ, сообщается самому человѣческому духу. Въ чув-
ствѣ гармоніи природы онъ примиряется съ отрицательными
сторонами жизни, съ противорѣчіями ея, какъ преходящими тѣ-
нями, и ощущая гармонію, способенъ ошутить и Того, Кто со-
здалъ ее, Того, Кто все держитъ и объединяетъ „глаголомъ
силы своея",—Бога. Это то, что поэтъ высказалъ въ прекрас-
ныхъ стихахъ:
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челѣ,
И счастье я могу постигнуть на землѣ,
И въ небесахъ я вижу Бога".
(Лермонтовъ).
2) Рядомъ съ внѣшней природой на эстетическое чувство
дитяти вліяетъ и ближайшая домашняя среда: мебель, убранство
комнаты, одежда, картины, игрушки и т. п. Здѣсь, какъ и всюду,
дѣло не въ массѣ, не въ многочисленности и дороговизнѣ изящ-
ныхъ произведеній, а въ простотѣ, ясности и чистотѣ, выра-
жающихъ пластику жилища. Независимо отъ этого различныя
формы обращенія человѣка съ другими, его манера, жесты, тонъ
голоса, языка и наконецъ все изящное въ области искусствъ
пластическихъ и тоническихъ и особенно въ поэзіи служатъ
могучими средствами эстетическаго воспитанія дитяти. Поэти-
ческія произведенія дѣйствуютъ на насъ картинностью изобра-

женій, вѣрностью создаваемыхъ образовъ дѣйствительности, ху-
дожественною цѣльностью типовъ.
XXVI.
Нравственныя чувствованія.
Всякій по опыту знаетъ, что мы неодинаково относимся къ
дѣйствіямъ, будутъ ли онѣ наши собственныя или же нашихъ
ближнихъ, добродѣтельнымъ и порочнымъ, добрымъ и злымъ,
справедливымъ и несправедливымъ: первыя изъ нихъ мы одоб-
ряемъ и хвалимъ, послѣднія осуждаемъ и порицаемъ. ,
Источникомъ такого неодинаковаго отношенія къ добру и
злу является нравственное чувство, говорящее ему, что
должно дѣлать и чего не должно. Такимъ образомъ нравствен-
ными чувствами называются тѣ, кои сопровождаются сужденіемъ
о нравственной цѣнности того или другаго явленія.
У каждаго существуетъ извѣстный кодексъ дѣйствій нрав-
ственно дозволяемыхъ и недозволяемыхъ. Изъ первыхъ, т. е.
нравственно дозволяемыхъ составляется кругъ обязанностей чело-
вѣка, его нравственный долгъ, а изъ предписаній долга обра-
зуется цѣлый нравственнный законъ.
Изъ вторыхъ, т. е. нравственно недозволяемыхъ образуется
кругъ дѣйствій, нарушающихъ обязанности нравственнаго закона
и составляющихъ уклоненіе отъ долга.
Сознаніе или идея долга и есть первый моментъ обнаруже-
нія нравственнаго чувства, это—первое, о чемъ говоритъ и нрав-
ственное чувство сознанію каждаго изъ насъ; второй моментъ об-
наруженія нравственнаго чувства состоитъ въ сравненіи совер-
шеннаго нами поступка и поступка долженствовавшаго быть со-
вершеннымъ, въ сравненіи того, что есть съ тѣмъ, что должно
быть. Этотъ второй моментъ сравненія и есть то, что называютъ
совѣстію человѣка. Самая терминологія слова совѣсть именно
указываетъ прежде всего на эту роль сравненія, совѣсть=совѣ-
дѣніе, αυν-ςιδησις Con-Scientia, Con-Science, etmffen, и т. д. Со-
вѣсть свидѣтельствуетъ предъ сознаніемъ о томъ, выполнила ли
воля свою обязанность, свой долгъ или нѣтъ. Въ этомъ и со-
стоитъ судъ, т. е. сужденіе совѣсти надъ совершеннымъ пос-
тупкомъ. Судъ этотъ, какъ и всякій другой, долженъ быть ко-
нечно или оправдывающимъ, или обвиняющимъ, т. е. долженъ
вмѣняться человѣку или въ заслугу, или въ осужденіе. Един-
ственно, чѣмъ отличается этотъ судъ совѣсти отъ другихъ судовъ,
это тѣмъ, что предъ этимъ судомъ молчатъ всѣ страсти, прекло-
няются всѣ личные интересы и привязанности, всѣ протесты
гордости и самомнѣнія, во имя которыхъ могутъ иногда дѣйство-
вать пристрастно другіе суды.
3-й послѣдній моментъ нравственнаго чувства состоитъ въ
мздовоздаяніи, т. е. въ приведеніи суда совѣсти въ исполненіе.

Когда человѣкъ совершаетъ поступокъ, согласный съ тре-
бованіемъ долга, въ душѣ его возникаетъ пріятное чувство внут-
ренняго міра и радости—такъ называемое спокойствіе совѣсти.
Въ противномъ же случаѣ, въ душѣ человѣка возникаетъ
чувство недовольства самимъ собою, внутреннее безпокойство
или, такъ называемое, угрызеніе совѣсти. Нерѣдко эти упреки
и терзаніе совѣсти бываютъ такъ сильны, что перевѣшиваютъ
собой могучій инстинктъ самосохраненія, побуждая, напримѣръ,
преступника добровольно отдаться въ руки правосудія, лишь бы
только освободиться отъ угрызеній совѣсти. Примѣромъ этого
можетъ служить Родіонъ Раскольниковъ—герой „Преступленія
и Наказанія", добровольно явившійся къ полицейскому чиновнику
съ признаніемъ совершеннаго имъ убійства старухи-закладчицы.
Анализъ, т. назыв., угрызеній совѣсти открываетъ намъ при-
сутствіе здѣсь очень многихъ элементовъ, какъ то: самопори-
цанія, которое всегда бываетъ чувствительнѣе, чѣмъ порицаніе
со стороны другихъ; раскаянія, сожалѣнія, стыда и даже нѣ-
котораго презрѣнія къ самому себѣ. Въ такомъ состояніи нрав-
ственная половина человѣческаго существа какъ бы стыдится за
свое сосѣдство и за свою связь съ половиной низкою и безнрав-
ственною.
„Достигъ я высшей власти,
Шестой ужъ годъ я царствую спокойно:
Но счастья нѣтъ моей душѣ ....
Мнѣ счастья нѣтъ....
Ахъ, чувствую: ничто не можетъ насъ
Среди мірскихъ печалей успокоить:
Ничто, ничто едина развѣ совѣсть,
Такъ, здравая, она восторжествуетъ
Надъ злобою, надъ темной клеветою;
Но если въ ней единое пятно,
Единое случайно завелося,
Тогда бѣда: какъ язвой моровой
Душа сгоритъ, нальется сердце ядомъ,
Какъ молоткомъ въ ушахъ стучитъ упрекомъ
И все тошнитъ, и голова кружится,
И мальчики кровавые въ глазахъ,
И радъ бѣжать, да некуда ужасно!
Да, жалокъ тотъ, въ комъ совѣсть не чиста"!
(Борисъ Гудуновъ).
Но если таково состояніе угрызеній совѣсти, то чувство,
называемое спокойствіемъ совѣсти, характеризуется противопо-
ложными состояніями сердца, а именно, здѣсь есть пріятное чув-
ство довольства собой, какъ бы самоуваженія и нѣкоторое вол-
неніе радости. Поэтому оно справедливо считается однимъ изъ
самыхъ высокихъ состояній, посѣщающихъ вообще человѣческое

сердце. Минуты довольства совѣсти, по всей справедливости, слѣ-
дуетъ считать самыми лучшими и свѣтлыми моментами человѣ-
ческой жизни.
Кстати замѣтимъ здѣсь слѣдующее. То, что зовутъ чув-
ствомъ справедливости, относящимся также къ области нрав-
ственныхъ чувствованій, есть ничто иное, какъ собственно тоже
нравственное чувство, только имѣющее за собою большую и какъ
бы высшую степень обязательности требованій. Положеніе: „ни-
кому не вреди" есть требованіе справедливости, положеніе: „вся-
кому, сколько можешь помогай"—требованіе нравственнаго чув-
ства. Разница въ томъ, что несоблюденіе или нарушеніе перваго
требованія (никому не вреди) во всякомъ случаѣ влечетъ за со-
бою кару закона, повергаетъ виновнаго юридической отвѣт-
ственности. Область же нравственнаго чувства есть область пре-
имущественно великодушія и свободы. За исполненіе его можно
одобрять, но этого исполненія нельзя требовать юридически,
равно какъ и за исполненіе его можно порицать, но нельзя на-
казывать. (Примѣръ: подаяніе милостыни бѣдному, требовать ко-
торой отъ насъ онъ не можетъ однакоже).
Значеніе нравственныхъ чувствованій въ жизни человѣка.
Нравственныя чувствованія, служа источникомъ всего хоро-
шаго, честнаго и благороднаго въ жизни и охраняя насъ отъ
всего дурнаго, злого, имѣютъ громадное значеніе въ жизни лю-
дей. Достоинство человѣка заключается главнымъ образомъ въ
его нравственномъ совершенствѣ. Поэтому забота о развитіи
нравственныхъ чувствованій, должна быть поставлена въ основу
дѣятельности каждаго воспитателя. Нужно зорко смотрѣть за
тѣмъ, чтобы естественное нравственное чувство у дѣтей не осла-
бѣвало, не заглушалось, а развивалось, чтобы дѣти ясно созна-
вали требованіе нравственнаго закона, чутко распознавали хоро-
шее отъ друнаго, справедливое отъ несправедливаго и, уклоняясь
отъ послѣдняго, стремились къ первому. Особенно много значатъ
въ данномъ случаѣ примѣры нравственной жизни. Разсказываютъ,
что Альпійскіе смѣльчаки и охотники,—находясь на высокихъ
обрывистыхъ скалахъ, когда слышатъ, что, то или другое тѣло,
напр., камень, отъ общей массы скалы падаетъ въ пропасть,—ни
за какіе деньги не соглашаются наблюдать за его паденіемъ, по-
тому будто бы, что оно и ихъ съ неудержимою силою повлечетъ
въ пропасть. Вотъ магическая сила примѣра!—И, дѣйствительно,
люди высоконравственной жизни увлекаютъ за собою, застав-
ляютъ подражать себѣ. Напротивъ, подъ вліяніемъ нравственной
грубости, худыхъ примѣровъ и отъ безпрерывно повторяющихся
дурныхъ поступковъ, совѣсть иногда до того ослабѣваетъ, что
человѣкъ не чувствуетъ ни довольства отъ добрыхъ дѣйствій,
ни безпокойства отъ худыхъ; въ такомъ состояніи совѣсть

является какъ бы дремлещею, усыпленною, пока человѣкъ не
обратитъ вниманія на свой образъ жизни.
Средства развитія нравственныхъ чувствованій, „Первые за-
чатки нравственнаго чувства въ человѣкѣ,—по словамъ одного
наблюдателя за жизнью дѣтей,—проявляются въ самомъ малень-
комъ ребенкѣ, какъ только онъ пойметъ значеніе нѣкоторыхъ
жестовъ, нѣкотораго выраженія физіономіи, нѣкоторыхъ инто-
націи голоса, имѣюшихъ цѣлью порицать его, когда онъ сдѣ-
лалъ поступки, не нравящіеся другимъ или предостерегать его,
когда онъ готовъ совершить ихъ". Изъ этого мало по малу
вырабатывается ясное различеніе конкретнаго добра и зла. „Оди-
надцатимѣсячный ребенокъ до нѣкоторой степени уже нравствен-
ное существо, потому что добровольно повинуется власти, при-
казаніямъ которой онъ внимаетъ".
Дѣти, также какъ и дикари, на первыхъ порахъ дѣйствуютъ
подъ вліяніемъ перваго впечатлѣнія и всегда эгоистично.
Ожидать отъ дѣтей ранняго возраста великодушія и безкорыст-
ныхъ побужденій безъ взаимности, значитъ ожидать слишкомъ
многаго, на что они еще неспособны. Каждый наблюдалъ, что
если дѣти чѣмъ либо жертвуютъ, то всегда въ виду равноцѣн-
наго вознагражденія, въ виду какой либо награды въ настоя-
щемъ или будущемъ. Правда, иногда бываютъ у нихъ моменты
самоотреченія, когда они могутъ отдать все необходимое для
нихъ, не сознавая ясно того, что они дѣлаютъ.
Но потомъ также легко и скоро они отбираютъ сейчасъ
данное, забывая про свои обѣщанія. Стало быть, проявленія эго-
изма даютъ себя чувствовать очень замѣтно.
Первымъ началомъ, обуздывающимъ дѣтскій эгоизмъ, без-
спорно является родительская любовь и особенно любовь матери.
Примѣръ этой любви доходящей до самопожертвованія,впервые бу-
дитъ въ душѣ дитяти чувство добра. Человѣкъ, дѣтство котораго
протекло подъ надзоромъ любящей, умной и просвѣщенной матери,
никогда не можетъ въ той мѣрѣ утратить нравственное чувство,
какъ тотъ, кто выросъ, будучи совсѣмъ незнакомъ съ благотвор-
нымъ вліяніемъ этой любви. Память о ней нерѣдко остается на всю
жизнь и чѣмъ эта память яснѣе и дольше хранится человѣкомъ,
тѣмъ онъ безопаснѣе отъ обольщенія эгоизма, тѣмъ онъ чище и гу-
маннѣе. Въ книжкѣ Преосвящен. Евсевія: „о воспитанія дѣтей"
приведенъ въ примѣръ одинъ благочестивый человѣкъ, который,
обращаясь къ своей давно умершей матери восклицалъ: „благо-
дарю тебя, дорогая мать моя! Я вѣчно останусь твоимъ должни-
комъ! Когда я замѣчалъ твой взоръ, твои тѣлодвиженія, твое
хожденіе предъ Богомъ, твои страданія, твое молчаніе, твои дары,
твои труды, твою благословляющую руку, твою тихую, постоян-
ную молитву, тогда съ самыхъ раннихъ лѣтъ, каждый разъ какъ
бы вновь возраждалась во мнѣ жизнь духа,—чувство блогочестія.
И этого чувства не могли послѣ истребить никакія понятія, ни-

какія страданія, никакія притѣсненія, даже никакіе грѣхи. Еще
живетъ во мнѣ жизнь духа, хотя протекло уже болѣе сорока
лѣтъ, какъ ты оставила временную жизнь".
Подобныя же мысли прекрасно выражены въ слѣдующихъ
поэтическихъ строфахъ покойнымъ Некрасовымъ, въ его извѣст-
ной поэмѣ „Мать":
„И если я легко стряхнулъ съ годами,
Съ души моей тлетворные слѣды
Поправшей все разумное ногами,
Гордившейся невѣжествомъ среды.
И если я наполнилъ жизнь борьбою
За идеалъ добра и красоты,
И носитъ пѣснь, слагаемая мною,
Живой любви глубокія черты—
О мать моя, подвигнутъ я тобою!
Во мнѣ спасла живую душу ты!"
Затѣмъ, нравственное чувство развивается подъ вліяніемъ
добрыхъ отношеній къ братьямъ, сестрамъ и другимъ окружаю-
щимъ ребенка лицамъ въ семьѣ, школѣ и обществѣ.
Въ Англіи, Америкѣ, Франціи и Японіи въ начальныхъ
школахъ есть особые часы для уроковъ нравственности.—Берется
какое нибудь нравственное изреченіе, напр., „Вѣжливый ребенокъ
не говоритъ грубыхъ словъ", и „не смѣйся надъ чужой бѣдойа,
„убійствомъ своей чести не защитить" и т. д. и выписывается
на доскѣ для обсужденія. На изреченія приводятся примѣры
учителемъ, самими учениками, примѣры, которые показываютъ,
какъ не хорошо быть грубымъ, смѣяться надъ чужой бѣдой
Въ концѣ урока дѣлается резюме изъ всей бесѣды, которое за-
писывается каждымъ ученикомъ въ свой дневникъ. Изреченія
послѣ бесѣды и разсказовъ остаются цѣлый день на доскѣ, и
такимъ образомъ невольно, чрезъ зрѣніе запечатлѣвается въ
сердцахъ. Результатомъ уроковъ нравственности, какъ свидѣтель-
ствуютъ отзывы французскихъ инспекторовъ училищныхъ, „яв-
ляется улучшеніе школьной дисциплины, сознательное отношеніе
учениковъ къ исполненію своихъ обязанностей, въ нихъ возбуж-
дается чувство чести и чувство собственнаго достоинства".
Конечно, эти уроки нравственности не имѣютъ вида уроковъ.
Это, скорѣе всего бесѣды, по возможности непринужденныя,
безъ всякаго обремененія памяти разнаго рода запоминаніями,
бесѣды наглядныя.
Вотъ образецъ урока въ одной Англійской школѣ, описы-
ваемый Паскалемъ Виллари: „Учитель начавъ съ того, что раз-
ложилъ на столѣ предъ собою кучу тряпья, костей, кухоннаго
сору и тому подобное. Замѣтивъ всеобщее удивленіе дѣтей, онъ
началъ урокъ, приправляя его шутками." „Ну-съ такъ мы зай-
мемся сегодня этимъ хламомъ. Что, вы, небось, сейчасъ бы все

это выкинули вонъ?! А знаете ли, что этимъ хламомъ нагружа-
ются корабли и за него платятъ тысячи? Промышляя этимъ са-
мымъ тряпьемъ, кормятся тысячи семействъ, при чемъ иные лю-
ди нажили себѣ милліоны. Съ этими словами учитель развернулъ
большой листъ чистой бумаги. Это не надо бросать? А вѣдь
этотъ листъ сдѣланъ изъ такого же тряпья.
Тутъ онъ подробно разсказалъ, какъ дѣлаютъ бумагу. Про-
должая дальше въ томъ же родѣ, онъ объяснилъ, какую пользу
можно извлечь изъ костей, копытъ и тысячи разныхъ вещей,
кои выбрасываются, какъ хламъ. Свои объясненія онъ закончилъ
такими словами: „Весь этотъ хламъ, соръ, отбросы даютъ выгоды
тому, кто умѣетъ пользоваться, такъ точно и остатки времени
даютъ богатство тому, кто умѣетъ дорожить временемъ".
Примѣры участія къ бѣднымъ и страждущимъ, заброшен-
нымъ и угнетеннымъ, даже примѣры участія, обнаруживаемые
по отношенію къ животнымъ—беззащитнымъ, больнымъ или ра-
ненымъ—суть безцѣнные нравственные уроки для дѣтей.
Самымъ же могущественнымъ средствомъ для воспитанія
нравственнаго чувства можетъ служить Божественное ученіе
Христа, гдѣ чувство любви, добра и состраданія представлено
въ полномъ, идеальномъ совершенствѣ, и притомъ въ формѣ
простой и удобопонятной для ребенка.
Развить любовь къ Богу въ лицѣ меньшаго брата, ближняго,
сдѣлать его неутомимымъ борцомъ за нравственный идеалъ такъ,
чтобы вся жизнь его служила живымъ воплощеніемъ этого идеа-
ла,—такова цѣль нравственнаго воспитанія.
Невольная ложь у дѣтей.
Изъ нравственныхъ недостатковъ, встрѣчающихся у дѣтей,
чаще всего встрѣчается невольная ложь, которая съ теченіемъ
времени, при отсутствіи надлежащаго надзора за дѣтьми, можетъ
превратиться въ привычку къ сознательной и намѣренной лжи.
Этого рода ложь присуща почти всѣмъ дѣтямъ. Она объясняется
сильною дѣятельностью воображенія, не контролируемаго еще
разсудкомъ. Дѣти смѣшиваютъ, напр. сновидѣнія съ дѣйствитель-
ностью. Это еще не порокъ, но при частомъ повтореніи, можетъ
превратиться въ привычку. Дѣти допускаютъ неумышленную
ложь и въ такихъ случаяхъ, когда разсказываютъ о лицахъ, по-
чему либо имъ не нравящихся. Жалуясь на товарища, повинуясь
чувству гнѣва и при усиленной работѣ воображенія, ребенокъ
совершенно безсознательно готовъ приписать обидчику такія
дѣйствія, въ коихъ тотъ вовсе не повиненъ.
Такая ложь наказаніемъ не искореняется. Тутъ лучше всего
разобрать жалобу со вниманіемъ и наглядно разъяснить ребенку,
что онъ ошибается.
Что же касается умышленной лжи, то надо замѣтить, что
она развивается отъ чрезмѣрныхъ наказаній, коимъ подвергаютъ

дѣтей, равно и отъ излишняго изнѣживанія. Развитіе лжи, вслѣд-
ствіе излишества въ наказаніяхъ, легко объясняется стремленіемъ
избѣгнуть ихъ какимъ бы то ни было способомъ, въ числѣ коихъ
и являются хитрость, лицемѣріе, ложь и обманъ во всѣхъ ихъ
видахъ.
Что же касается того, какъ излишнее изнѣживаніе можетъ
иногда служить поводомъ ко лжи, для ясности представимъ слѣ-
дующую картину. Въ комнатѣ бѣгаетъ и играетъ предъ своею
мамашею ребенокъ. Мать, движимая излишнею любовію, преры-
ваетъ игру ребенка, беретъ его на руки и гладитъ по головѣ:
„ахъ какая у тебя горячая головка, какой ты нѣжный у меня:
не хочешь ли варенья? Ребенокъ притворяется больнымъ и полу-
чаетъ разныя лакомства и ласки. Спустя день-два ему снова захо-
тѣлось варенья и... получаетъ требуемое. Если даже мать пощу-
паетъ головку у ребенка и убѣдясь, что она самой нормальной
температуры, скажетъ ему: „голова твоя совсѣмъ какъ слѣдуетъ",
тогда такой ребенокъ не остановится ни на минуту и скажетъ:
„право, мама, ужасъ, какъ болитъ". Стало быть выходитъ, что
взрослые сами даютъ поводъ лгать дѣтямъ.
При заботахъ о развитіи правдивости въ дѣтяхъ лучшіе
педагоги рекомендуютъ руководствоваться слѣдующими мѣрами:
і) Никогда ни въ чемъ не обманывать ребенка, хотя бы въ шутку.
Во 2) не позволять ребенку ни въ какомъ случаѣ самому обма-
нывать другихъ, з) Необходимо въ точности исполнять обѣщаніе,
данное ребенку, какъ бы маловажно оно ни было и чего бы ни
касалось—лучше совсѣмъ не обѣщать, чѣмъ обѣщать и не испол-
нить. Мать, отправляясь на вечеръ въ гости, оставляетъ плачу-
щаго ребенка дома. Чтобы утѣшить его, она обѣщаетъ привести
ему гостинцы. Но возвращается безъ гостинцевъ. Ребенокъ пом-
нитъ обѣщанное, ждетъ его, не зная, что это ожиданіе принад-
лежитъ къ числу напрасныхъ. „Ахъ, извини, душенька, я совсѣмъ
забыла объ этомъ! Въ слѣдующій разъ привезу много гостинцевъ".
Не пріучаются ли послѣ этого дѣти, по примѣру взрослыхъ,
обѣщать и тоже не исполнять обѣщаемаго? Или: отецъ не рас-
положенъ принимать кого либо, можетъ быть, вынуждаемый
серьезными мотивами и вотъ онъ отдаетъ въ виду ребенка,
приказаніе: „скажите, что меня нѣтъ дома". Подобныя же несо-
образности наблюдаются дѣтьми тогда, когда въ присутствіи
дѣтей дѣлаютъ гостямъ тысячи комплиментовъ, а по уходѣ
ихъ, при тѣхъ же дѣтяхъ, бранятъ и осуждаютъ гостей.
Окружайте ребенка полнымъ довѣріемъ: ребенокъ долженъ
знать, что воспитатели въ немъ такъ увѣрены, что и мысли
не допускаютъ, чтобы онъ что либо скрылъ отъ нихъ, или
обманулъ ихъ.

XXVII.
Религіозныя чувствованія.
Религія отъ латинскаго слова „relegere"=собирать, есть
совокупность вѣрованій, нравственныхъ постановленій и обря-
довъ, въ коихъ выражается отношеніе человѣка къ Богу.
Основаніемъ же религіознаго чувства служитъ представле-
ніе—или идея о Богѣ, какъ существѣ Высочайшемъ, конечной
причинѣ всего существующаго. Основное религіозное чувство,
изъ котораго вытекаютъ всѣ остальныя, есть благоговѣніе предъ
Богомъ, проистекающее изъ представленія безконечнаго всемогу-
щества и величія Божія, и любовь къ нему, возникающая изъ
представленія о Его благости и промышленіи о насъ; отсюда
развивается страхъ Божій, или боязнь оскорбить Бога своими
дурными дѣлами и мыслями, упованіе на Бога, благодарность
къ Богу и другія чувства.
Значеніе религіи. Религія составляетъ потребность души
человѣка. Нѣтъ народа, который не имѣлъ бы никакой религіи.
Еще въ древности справедливо писалъ Плутархъ: „Обойди лице
земли, и ты найдешь города безъ укрѣпленій, безъ наукъ, безъ
чиноначалія, увидишь людей безъ постоянныхъ жилищъ, не знаю-
щихъ употребленія монетъ, не имѣющихъ понятій объ изящныхъ
искусствахъ, но ты не найдешь ни одного человѣческаго обще-
ства безъ вѣры въ Божество".
На какой бы низкой ступени развитія человѣкъ ни стоялъ,
онъ все таки имѣетъ какія нибудь религіозныя представленія,
выражаемыя имъ въ различныхъ обрядахъ, жертвахъ, погребаль-
ныхъ церемоніяхъ и т. п.
Само по себѣ чистое и высокое религіозное чувство подъ
вліяніемъ односторонняго направленія ума и сердца, можетъ
получить ложное и превратное направленіе.
Болѣе обычные виды неправильнаго проявленія этого чувства
состоятъ или а) въ мистицизмѣ, когда человѣкъ, чрезвычайно
увлекаясь воображеніемъ, всюду находитъ особый таинственный
смыслъ; свои мечты считаетъ видѣніями и откровеніями духов-
наго міра и усвояетъ себѣ непосредственное общеніе съ Богомъ.
Таковы многія различныя секты у насъ и на Западѣ. Съ мисти-
цизмомъ весьма тѣсно связано, б) суевѣріе въ его самыхъ мно-
горазличныхъ и весьма часто опасныхъ видахъ. Эти уклоненія
и извращенія религіознаго чувства собственно теоретическія.
Къ практическимъ же относятся: а) фанатизмъ и б) индиф-
ферентизмъ.
Фанатизмъ есть такое состояніе чувства, когда человѣкъ,
преслѣдуя какую либо ложно поставленную имъ цѣль, направ-
ляетъ къ ней всѣ свои мысли и дѣйствія и только по отношенію
къ ней опредѣляетъ ихъ достоинство; всѣхъ же, не соглашаю-

щихся съ нимъ въ мысляхъ и поступкахъ, преслѣдуетъ какъ
враговъ религіи или безбожниковъ, думая тѣмъ самымъ угодить
Богу. Цѣлая магометанская религія не только проповѣдуетъ,
но обязуетъ своихъ послѣдователей быть фанатиками.
Индифферентизмъ же, представляя собою противоположность
фанатизму, выражаетъ холодное и безразличное отношеніе къ
истинамъ вѣры, подобно тому, какъ космополитизмъ служитъ
выраженіемъ такого же безразличія въ сферѣ національности.
Возможность извращенія и неправильнаго развитія религіоз-
наго чувства налагаетъ на воспитателя особыя обязанности за-
ботиться о надлежащемъ и правильномъ развитіи его. Всѣ раз-
сужденія о томъ, что дѣтямъ до 12 или 14 лѣтъ не надо сооб-
щать никакихъ религіозныхъ понятій въ виду недоступности
религіи для ребенка, что по той же причинѣ не надо водить
дѣтей въ церковь, а если и водить ихъ, то лучше въ пустую,
всѣ эти и подобныя разсужденія должно признать слишкомъ
условными, искусственными и совершенно ошибочными. Развитіе
религіозности можетъ совершаться не посредствомъ только воз-
дѣйствія на умъ человѣка, сообщеніемъ ему религіозныхъ знаній,
но и преимущественно посредствомъ воздѣйствія на сердце и
другія стороны человѣческой природы. Психологія утверждаетъ,
что религіозныя истины, какъ болѣе доступныя вѣрѣ и чувству,
воспринимаются легче въ дѣтскомъ, чѣмъ въ зрѣломъ возрастѣ.
Отсюда слѣдуетъ, что религіозное воспитаніе, подобно нрав-
ственному, отнюдь не слѣдуетъ откладывать до возраста болѣе
или менѣе полнаго умственнаго развитія человѣка, а слѣдуетъ
начинать его на первыхъ же порахъ проявленія сознанія въ
ребенкѣ.
Въ дѣтскомъ возрастѣ человѣкъ воспріимчивѣе къ тому,
что вліяетъ на вѣру и чувство.
Привыкши же въ дѣтствѣ обходиться безъ религіи, чело-
вѣкъ нечувствительно черствѣетъ душою, становится не воспріим-
чивымъ къ усвоенію даже такихъ религіозныхъ истинъ, кои
доступны религіозно-нравственному дитяти.
У Англійской писательницы Маріи Корелли—есть чудный
разсказъ—„Исторія дѣтской души". Разсказъ этотъ представляетъ
яркую и психологически вѣрную картину внутренней жизни
всякой чистой души, насильственно лишенной Бога, но страстно
ищущей того, что есть „едино на потребуй Десятилѣтній маль-
чикъ Ліонель Велискуртъ воспитывается въ полномъ незнаніи
христіанства. На всѣ его вопросы о Богѣ, о происхожденіи міра,
угрюмый профессоръ, наставникъ Ліонеля, отвѣчалъ пресловутой
теоріей объ атомахъ, какъ изъ нихъ создался самъ собою міръ.
Несчастный Ліонель остается одинъ съ своими грезами и меч-
тами. Ему тяжело; онъ задыхается въ удушливой атмосферѣ
матеріализма. Ліонель не выдержалъ и кончилъ жизнь самоубій-
ствомъ. Онъ повѣсился. Предъ смертью бѣдный мальчикъ напи-

салъ 2 письма. Въ первомъ письмѣ Ліонель съ молитвой обра-
щается къ Богу, котораго онъ такъ жадно искалъ:
„Не знаю почему, я чувствую, что ты долженъ быть Богъ,
Богъ благій, Вѣчный, живый.... Ты будешь милостивъ ко мнѣ
и меня Ты возмешь прямо къ себѣ, какъ взялъ маленькую
Жесмину, и мнѣ Ты покажешь, гдѣ твои ангелы. И если я сдѣ-
лалъ что дурное,—мнѣ думается, что Ты простишь. Ты, вѣдь,
знаешь, что меня учили не вѣровать въ Тебя.
Бѣдные тѣ люди, кои доказываютъ, что Ты не имѣешь
бытія,—что-то они почувствуютъ, когда придетъ пора умирать?
Ты все можешь; помоги мнѣ хранить мою маму.
Они не хотѣли, чтобы я видѣлъ въ Тебѣ Бога, я чувствую
Тебя, но не знаю, могу ли вѣрить своему чувству, и вотъ это
я узнать хочу, и другого пути нѣтъ. Кто бы Ты ни былъ, Ты,
Который создалъ звѣзды и небо, и солнце, и море, и цвѣты, и
всю красоту, иду къ Тебѣ. Если ничто, созданное Тобою не
погибнетъ, и мнѣ Ты не дашь погибнуть. Ты взыщешь меня и
я найду Тебя. Жить такъ страшно а къ Тебѣ идти мнѣ не
страшно, Господи!".
Другое письмо—завѣщаніе Ліонеля своему воспитателю-
профессору.
„Дорогой профессоръ, очень-очень благодарю васъ за то,
что вы теперь стали такой добрый ко мнѣ,—вначалѣ я знаю,
вы не любили меня. Я надѣюсь, что вы не слишкомъ строго
меня осудите за то, что я рѣшилъ, что не могу дольше такъ
жить.... Вѣдь, пришлось бы мнѣ учиться долгіе, долгіе годы,
пока я научился бы всему тому, что нужно знать ученому, и я
чувствую, что учиться, не зная для чего учиться, это меня только
бы измучило.... Понятно, что каждому важнѣе всего узнать что
нибудь о Богѣ,—но даже вы ничего мнѣ объяснить не могли.
Если бы это было объяснено, была бы цѣль жить, а такъ, право,
трудиться не стоитъ,—выходитъ лишь напрасная трата времени
Много я обо всемъ этомъ думалъ, и вотъ теперь, когда ушла
отъ меня моя мама, когда умерла милая маленькая Жесмина,
мнѣ стало какъ то еще страшнѣе слышать, что есть только атомъ,
которому до всего все равно.... Я не хочу этому вѣрить.... И я
хочу пойти теперь къ Богу. Онъ объяснитъ мнѣ все то, что
здѣсь никто мнѣ объяснить не хочетъ; меня не удивитъ, если я
нынче же найду Его, потому что вотъ въ эту самую минуту я
такъ чувствую Его близость".
„Вы знаете, дорогой профессоръ, что ученыя книги, кото-
рыя мы вмѣстѣ изучали, всѣ полны противорѣчій, однѣ утверж-
даютъ одно, другія—другое, третьи то и другое отвергаютъ, такъ
что приходится смущаться всякими глупыми, нелѣпыми доводами,
до безконечности мучить себя, никогда не достигая того, чего
жаждешь,—понятія о Богѣ.... а я вѣдь оттого хочу итти къ нему,
что чувствую, что Онъ есть....

Милый, милый профессоръ! Подумайте хорошенько объ
этомъ и не рѣшайте окончательно, что есть только атомъ. Ви-
дите ли, вы вѣдь не совсѣмъ таки увѣрены, что Бога нѣтъ, а
если Онъ есть—и живетъ Онъ въ своемъ дивномъ селеніи, и
душа наша живая, послѣ смерти, какъ ангелъ, отлетитъ къ Нему,—
я теперь сталъ-бы тамъ васъ ожидать и былъ-бы такъ радъ
опять васъ видѣть. Итакъ, прощайте, милый, дорогой профес-
соръ. Если будете опять учить маленькихъ мальчиковъ, мнѣ ка-
жется, что всего лучше было бы вамъ научить ихъ вѣровать въ
Бога,—въ Бога, который всѣхъ создалъ и всѣхъ любитъ и Самъ
открываетъ намъ въ свое время великую тайну творенія,—тогда
насколько радостнѣе жилось бы имъ.
Конечно, вамъ надо все это хорошенько обдумать, но все
же ради меня не забудьте это, когда начнете учить другого
мальчика,—пусть не будетъ онъ такой несчастный, какъ я"!....
„Пусть не будетъ другой мальчикъ такой несчастный, какъ
я",—вотъ пожеланіе бѣднаго Ліонеля, который страдалъ, не зная,
въ кого вѣрить и кому молиться. Это пожеланіе говоритъ намъ
о томъ, что безъ вѣры въ Бога тяжко жить на землѣ.
Можно намѣренно или ненамѣренно заглушить въ душѣ
религіозное чувство, но совершенно подавить его и отрѣшиться
отъ идеи о Богѣ человѣкъ не въ состояніи.
Въ критическихъ обстоятельствахъ жизни, въ минуту смерт-
ной опасности религіозное чувство непремѣнно пробьется наружу
въ той или иной формѣ.
Въ религіи—главная опора нравственности и, слѣд., нор-
мальнаго хода общественной жизни и правильныхъ взаимныхъ
отношеній между людьми. Религія болѣе чѣмъ что либо способна
возвышать душу человѣка надъ мелочами и низменными явленіями
обыденной жизни и воспитать въ немъ лучшія, идеальныя стре-
мленія, благородство мыслей и чувствъ. Религія, наконецъ, един-
ственная поддержка человѣка въ тяжелыя минуты жизни, среди
горя и страданій, которыми отъ колыбели до могилы усѣяна
жизнь человѣка.
Все это показываетъ, какое громадное значеніе имѣетъ над-
лежащее и своевременное развитіе религіозныхъ чувствованій въ
дитяти и ознакомленіе его съ основами религіи.
Средства воспитанія религіознаго чувства.
I. Первые уроки религіозности почерпаются самимъ ребен-
комъ изъ окружающей его среды и прежде всего, конечно, среды
семейной. Дитя видитъ въ своей комнатѣ икону, видитъ моля-
щуюся предъ ней свою мать и другихъ лицъ и, не понимая еще,
конечно, значенія словъ, по глазамъ матери, благоговѣйному
выраженію ея лица, онъ чувствуетъ эти впечатлѣнія, впослѣд-
ствіи получающія для него свой смыслъ и значеніе. Не одну
внѣшность перенимаетъ здѣсь дитя; оно входитъ въ самый духъ.
молитвы. Навернулись слезы на глазахъ матери—плачетъ и ре-

бенокъ; чувство радости, восторга или благодарности осѣнило
лице матери,—тѣмъ же чувствомъ проникается и душа дитяти.
Молитва матери по чувству дѣлается молитвою дитяти, и оно
молится по дѣтски пока еще невѣдомому Богу для него. Пусть
эта совмѣстная молитва совершается всегда, насколько это воз-
можно, въ началѣ дня, когда душевный миръ не былъ ничѣмъ
нарушенъ. Пусть этотъ часъ не примыкаетъ непосредственно
къ времени, назначенному для игры, такъ, чтобы эти легкомыс-
ленныя существа не испытывали при совершеніи молитвы ника-
кого нетерпѣнія. Условія домашней жизни, отличающейся тѣмъ
или другимъ характеромъ религіозности, всегда кладутъ опре-
дѣленную печать религіозности и на ребенка.
„Когда ни одинъ членъ семейства, говоритъ Преосвященный
Амвросій, не можетъ остаться безъ вечерней и утренней молитвы,
когда отецъ не выходитъ изъ дома на свое дѣло, не помолив-
шись предъ святыми иконами, а мать ничего не начинаетъ безъ
крестнаго знамени, когда и малому дитяти не позволяютъ дотро-
нуться до пищи, пока оно не перекрестится,—не пріучаются ли
этимъ дѣти просить во всемъ Божіей помощи и призывать на
все благословеніе Божіе, и вѣровать, что безъ помощи Божіей
нѣтъ безопасности въ жизни, а безъ Его благословенія нѣтъ
успѣха въ дѣлахъ человѣческихъ? Не можетъ остаться безплод-
ною для дѣтей вѣра родителей, когда они, при нуждѣ и бѣдности,
со слезами на глазахъ говорятъ: „что дѣлать? буди воля Божія";
при опасности: „Богъ милостивъ"; при трудныхъ обстоятель-
ствахъ: „Богъ поможетъ"; при успѣхѣ и радости: „Слава Богу,
Богъ послалъ". Здѣсь всегда и во всемъ исповѣдуется Божія
благость, Божіе промышленіе, Божіе правосудіе Мать, пред-
метъ любви и нѣжности дитяти, стоитъ съ благоговѣйнымъ вы-
раженіемъ лица и молится предъ иконой Спасителя; дитя по-
смотритъ то на нее, то на образъ—и не нуждается въ длинныхъ
объясненіяхъ того, что это значитъ. Вотъ первый безмолвный
урокъ Богопознанія. Въ дѣлѣ воспитанія вообще и религіознаго
въ особенности имѣетъ полную силу и значеніе правило: „живите
сами такъ, какъ хотите, чтобы жили ваши дѣти!" Примѣры изъ
художественной литературы:
Ангелъ.
„Любилъ я тихій свѣтъ лампады золотой,
Благоговѣйное вокругъ нея молчанье.
И, тайнаго исполненъ ожиданья,
Какъ часто я, откинувъ пологъ свой,
Не спалъ, на мягкій пухъ облокотясь рукою,
И думалъ: въ эту ночь хранитель—ангелъ мой
Прійдетъ ли въ тишинѣ бесѣдовать со мной?
И мнилось мнѣ: на ложѣ, близь меня,
Въ сіяньи трепетномъ лампаднаго огня,

Въ блѣдно-серебрянномъ сидѣлъ онъ одѣяньи....
И тихо, топотомъ я повѣрялъ ему
И мысли, дѣтскому доступныя уму,
И сердцу дѣтскому доступныя желанья.
Мнѣ сладокъ былъ покой въ его лучахъ;
Я весь проникнутъ былъ божественной силой.
Съ улыбкою на пламенныхъ устахъ
Задумчиво внималъ мнѣ свѣтлокрылый;
Но очи кроткія его глядѣли въ даль
Они грядущее въ душѣ моей читали,
И отражалась въ нихъ какая то печаль....
И ангелъ говорилъ: „Дитя, тебя мнѣ жаль!
Дитя, поймешь ли ты слова моей печали?"
Душой младенческой я ихъ не понималъ,
Края одеждъ его ловилъ и цѣловалъ,
И слезы радости въ очахъ моихъ сверкали".
(Л. П. Полонскій).
Дѣвочка Саша.
(„Мужики" А. П. Чехова)-
Сашѣ,—мать которой отличалась глубокой и искренней
религіозностью,—минуло ю лѣтъ, но она была ростомъ мала,
очень худа, и на видъ ей можно было дать лѣтъ семь, не больше.
Среди другихъ дѣвочекъ, загорѣвшихъ, дурно остриженныхъ,
одѣтыхъ въ длинные полинялыя рубахи, она, бѣленькая, съ боль-
шими темными глазами, съ красной ленточкой въ волосахъ, ка-
залась забавною, точно это былъ звѣрекъ, котораго поймали въ
полѣ и принесли въ избу.
Бабка поставила Сашу около своего огорода и приказала
ей стеречь, чтобы не зашли гуси. Былъ жаркій августовскій
день. Саша постояла немного, соскучилась и, видя, что гуси не
идутъ, отошла къ обрыву. Тамъ она увидала старшую дочь
Марьи, восьмилѣтнюю Мотьку, которая стояла неподвижно на
громадномъ камнѣ и глядѣла на церковь. Мотька, босая въ длин-
ной рубахѣ, стояла на припекѣ, солнце жгло ей прямо въ темя,
но она не замѣчала этого и точно окаменѣла. Саша стала съ
нею рядомъ и сказала, глядя на церковь:
„Въ церкви Богъ живетъ. У людей горятъ лампы, да свѣчи,
а у Бога лампадки красненькія, зелененькія, синенькія, какъ гла-
зочки. Ночью Богъ ходитъ по церкви, и съ нимъ Пресвятая
Богородица и Николай Угодничекъ—тупъ, тупъ, тупъ.... А сто-
рожу страшно, страшно! И—и касатка,—добавила она, подражая
своей матери.—А когда будетъ свѣтопреставленіе, то всѣ церкви
унесутся на небо.

Съ ко-ло-ко-ла-ми?—спросила Мотька басомъ, растягивая
каждый слогъ.
— Съ колоколами. А когда свѣтопреставленіе, добрые пой-
дутъ въ рай, а сердитые будутъ горѣть въ огнѣ вѣчно и неуга-
симо, касатка. Моей мамѣ и тоже Марьѣ Богъ скажетъ: вы ни-
кого не обижали и за это идите направо, въ рай, а Кирьяку и
бабкѣ скажетъ: а вы идите налѣво въ огонь. И кто скоромное
ѣлъ, того тоже въ огонь.
Она посмотрѣла вверхъ на небо, широко раскрывъ глаза,
и сказала:
„Гляди на небо, не мигай,—ангеловъ видать. Мотька тоже
стала смотрѣть на небо, и минута прошла въ молчаніи.
— Видишь?—спросила Саша.
— Не видать,—проговорила Мотька басомъ.
— А я вижу. Маленькіе ангелочки летаютъ по небу и кры-
лышками—мелькъ, мелькъ, будто комарики"...
— И если случается, что у религіозныхъ родителей бываютъ
иногда нерелигіозныя дѣти, какъ и наоборотъ, у родителей
образованныхъ и высоконравственныхъ могутъ быть и, къ со-
жалѣнію, бываютъ, дѣти далеко не походящія на нихъ и съ не-
высокими нравственными правилами въ жизни, то это вовсе не
говоритъ противъ того, чтобы добрый примѣръ родителей и
воспитателей и благочестивая обстановка и семья не оказывали
своего благотворнаго вліянія на религіозно-нравственное воспи-
таніе дѣтей. Такіе случаи показываютъ лишь, что рядомъ съ
этимъ благодѣтельнымъ вліяніемъ дѣйствовали какія либо другія
вредныя вліянія, почерпаемыя отъ окружающей впослѣдствіи
среды, дурныхъ примѣровъ, отъ чтенія книгъ безъ всякаго над-
зора и руководства.
(Рекомендую прочитать то мѣсто изъ „Дворянскаго гнѣзда"
Тургенева, гдѣ великій писатель говоритъ о воспитаніи (домаш-
немъ) Лизы Калитиной.
2. Другимъ могучимъ средствомъ для развитія религіозныхъ
чувствованій является церковь, какъ мѣсто общественной
молитвы и богослуженія. И внѣшняя церковная обстановка, и
священнодѣйствія, совершаемыя тамъ, и общій видъ молящихся—
все это соединяется вмѣстѣ какъ бы для одного дружнаго впе-
чатлѣнія, много говорящаго воображенію и сердцу дитяти. Услы-
шавъ звонъ колокола, дитя не рѣдко уже само проситъ взять
его въ храмъ—къ Боженькѣ.
Такое влеченіе къ храму и любовь къ богослуженію, воз-
бужденныя съ первыхъ лѣтъ, остаются нерѣдко на всю жизнь,
такъ что иному, воспитанному такимъ образомъ, чего-то не до-
стаетъ, если онъ въ воскресный или праздничный день не побы-
ваетъ въ церкви. Просвѣтленныя сознаніемъ эти посѣщенія
церкви становятся лучшими воспитательными уроками, лучшей
школой нравственнаго поведенія человѣка. Лессингъ, Гердеръ
и др. великіе люди сознавались, что дѣтски религіозный духъ,

проникшій ихъ посредствомъ богослуженія, впоследствіи под-
держивалъ ихъ во дни бурь и сомнѣній, помогалъ имъ и избав-
лялъ ихъ среди нуждъ и печалей.
Примѣры: Изъ романа Достоевскаго „Братья Карамазовы".
Разсказъ Старца Зосимы. (Зосима—когда то блестящій гвардей-
скій офицеръ, промѣнявшій свѣтскую карьеру на тихую иноче-
скую жизнь—образецъ истиннаго христіанина, чуждаго всякаго
догматизма и исключительности). „Изъ дома родительскаго вынесъ
я лишь драгоцѣнныя воспоминанія, ибо нѣтъ драгоцѣннѣе вос-
поминаній у человѣка, какъ отъ перваго дѣтства его въ домѣ
родительскомъ, и это почти всегда такъ, если даже въ семей-
ствѣ хоть только чуть - чуть любовь да союзъ. Да и отъ са-
мого дурного семейства могутъ сохраниться воспоминанія дра-
гоцѣнные, если только сама душа твоя способна искать драго-
цѣнное. Къ воспоминаніямъ же домашнимъ причитаю я и вос-
поминанія о священной исторіи, которую въ домѣ родитель-
скомъ, хотя и ребенкомъ, я очень любопытствовалъ знать. Была
у меня тогда книга, священная исторія, съ прекрасными картин-
ками, подъ названіемъ: „104 священныя исторіи Ветхаго и Новаго
Завѣта", и по ней я и читать учился. И теперь она у меня здѣсь
на полкѣ лежитъ, какъ дрогоцѣнную память сохраняю.
Но и до того еще, какъ читать научился, помню, какъ въ
первый разъ посѣтило меня нѣкоторое проникновеніе духовное,
еще восьми лѣтъ отъ роду.
Повела матушка меня одного во Храмъ Господень, въ
Страстную недѣлю къ обѣднѣ. День былъ ясный и я, вспоминая
теперь, точно вижу вновь, какъ возносился изъ кадила ѳиміамъ
и тихо восходилъ вверхъ, а сверху, въ куполѣ, въ узенькое
окошечко, такъ и льются на насъ въ церковь Божьи лучи и—
восходя къ нимъ волнами, какъ бы таялъ въ нихъ ѳиміамъ.
Смотрѣлъ я умиленно и въ первый разъ отъ роду принялъ я
тогда въ душу первое сѣмя Слова Божія осмысленно. Вышелъ
на средину храма отрокъ съ большой книгой, такою большою
что, показалось мнѣ тогда, съ трудомъ даже и несъ ее, и возло-
жилъ на налой, отверзъ и началъ читать, и вдругъ я тогда въ
первый разъ нѣчто понялъ, что во храмѣ Божіемъ читаютъ
„Былъ мужъ въ землѣ Унъ, правдивый и благочестивый, и было
у него столько то богатства, столько то верблюдовъ, столько
то овецъ и ословъ, и дѣти его веселились, и любилъ онъ ихъ
очень и молилъ за нихъ Бога.... И вотъ восходитъ къ Богу
діаволъ вмѣстѣ съ сынами Божьими"... Все младенчество мое
какъ бы вновь возстаетъ передо мною, и дышу теперь, какъ
дышалъ тогда дѣтскою восьмилѣтнею грудкою моею, и чувствую,
какъ тогда, удивленіе и смятеніе, и радость. И верблюды-то такъ
тогда мое воображеніе заняли, и сатана, который съ Богомъ
говоритъ, и Богъ, отдавшій раба своего на погибель, и рабъ
Его, восклицающій: „Буди имя Твое благословенно, несмотря
на то, что казнишь меня",—а затѣмъ тихое и сладостное пѣніе
во храмѣ: „Да исправится молитва моя", и снова фиміамъ отъ

кадила священника и колѣнопреклоненная молитва! Съ тѣхъ
поръ,—даже вчера еще взялъ ее, и не могу читать эту пресвя-
тую повѣсть безъ слезъ"...
3. Явленія природы также могутъ служить возбудителями
религіозныхъ чувствованій ребенка. Многіе находятъ, что изуче-
ніе природы ведетъ къ матеріализму, къ подрыву религіознаго
чувства. Но такой взглядъ нужно признать узкимъ и близору-
кимъ. Явленія природы, при своемъ разнообразіи, способны да-
вать впечатлѣнія для возбужденія и питанія самыхъ разнообраз-
ныхъ элементовъ религіознаго чувства. Пользуясь величествен-
ными явленіями природы, возвышающими душу картинами,
прекраснымъ и цѣлесообразнымъ устройствомъ безконечно ма-
лаго въ природѣ и т. п. можно навести ребенка на идею муд-
рости и величія Бога, какъ Творца, и промыслителя видимыхъ
предметовъ и явленій. Природа недаромъ зовется виликою кни-
гою, доводящею человѣка до Бога. Впрочемъ пользоваться всѣми
этими средствами нужно лишь кстати и тактично, чтобы частымъ
обращеніемъ къ чувству религіозности не притупить его и не
развить, вмѣсто него, привычки къ извѣстнымъ фразамъ и чисто
внѣшнимъ движеніямъ.
Мы уже говорили о религіозно-воспитательномъ значеніи
красотъ природы. Онѣ (красоты) невольно возводятъ нашъ взоръ
къ идеалу гармоніи, и отрывая отъ себялюбивыхъ интересовъ,
даютъ почувствовать Его живо и сильно. Вотъ почему, „если
два человѣка во всѣхъ другихъ отношеніяхъ живутъ при однихъ
и тѣхъ же условіяхъ, то тотъ изъ нихъ, который больше любитъ
природу, всегда окажется болѣе способнымъ вѣровать въ Бога"
(Рескинъ—англійскій критикъ искусствъ, мыслитель) „Сельскія
листья" § 62).
4. Наконецъ, религіозное чувство ребенка можетъ найти
для себя хорошую пищу на урокахъ Закона Божія, когда они
ведутся въ формѣ пастырской бесѣды съ ребенкомъ о его ду-
шевныхъ нуждахъ, стремленіяхъ и вѣрованіяхъ, безъ балловъ,
конечно и отмѣтокъ.
Не могу себѣ отказать въ удовольствіи привести здѣсь отры-
вокъ изъ произведенія нашего покойнаго сатирика М. Е. Сал-
тыкова „Пошехонская старина" о томъ, какое вліяніе имѣетъ на
душу ребенка Евангеліе.
„Одиночество и отсутствіе надзора предоставляли мнѣ,
сравнительно, большую сумму свободы, чѣмъ старшимъ дѣтямъ,
но эта свобода не привела за собой ничего похожаго на само-
стоятельность. По наружности, я дѣлалъ все, что хотѣлъ, но въ
дѣйствительности, надо мной тяготѣла таже невидимая сила,
которая тяготѣла надъ всѣми домочадцами, и которой я, въ свою
очередь, подчинился безусловно. Этой силой была не чья нибудь
рука, непосредственно придавливающая человѣка, но, вообще,
весь домашній укладъ. Весь онъ такъ плотно сложился и до того
пропиталъ атмосферу, что невозможно было, при такой силѣ

выработать что нибудь свое. Предстояло жить, какъ живутъ всѣ,
дышать, какъ всѣ дышутъ, итти по той же стезѣ, по какой всѣ
идутъ. Только внезапное появленіе сильнаго и горячаго луча
можетъ, при подобныхъ условіяхъ, разбудить человѣческую со-
вѣсть и разорвать цѣпи той вѣковѣчной неволи, въ которой
обязательно вращалась цѣлая масса людей, начиная съ всевласт-
ныхъ господъ и кончая какимъ-нибудь постылымъ Кирюшкой,
котораго не нынче-завтра ожидала „красная шапка" (т. е. сол-
датчина.)
Такимъ животворнымъ лучемъ было для меня Евангеліе.
Роясь въ учебникахъ, я отыскалъ „чтеніе изъ 4 евангели-
стовъа; a такъ какъ книга эта была въ числѣ учебныхъ руко-
водствъ и знакомство съ ней требовалось для экзаменовъ, то я
принялся и за нее наравнѣ съ другими учебниками.
Выказывалъ ли я до тѣхъ поръ задатки религіозности—это
вопросъ, на который я могу отвѣтить скорѣе отрицательно, чѣмъ
утвердительно. Я зналъ очень много молитвъ, отчетливо произ-
носилъ ихъ въ урочные часы, молился, и стоя и на колѣняхъ,
но не чувствовалъ себя ни умиленнымъ, ни умиротвореннымъ.
Я поступалъ въ этомъ случаѣ, какъ поступали всѣ. въ нашемъ
домѣ, т. е. совершалъ извѣстный обрядъ. Всѣ въ домѣ усердно
молились, но главное значеніе молитвы полагалось не въ сер-
дечномъ просвѣтленіи, а въ тѣхъ вещественныхъ результатахъ,
которые она, по общему корыстному убѣжденію, приносила за
собой. Говорили: будешь молиться—и дастся тебѣ все, о чемъ
просишь; не будешь молиться—насидишься безъ всего. Самое
Евангеліе вовсе не считалось краеугольнымъ камнемъ, на кото-
ромъ создался храмъ, въ которомъ крестились и клали земные
поклоны,—а немногимъ чѣмъ выше всякой другой книги цер-
ковно-служебнаго круга. Внутреннее содержаніе Евангелія оста-
валось закрытымъ и для наиболѣе культурныхъ людей. И не
потому, чтобы это содержаніе представляло собою обличеніе, а
просто вслѣдствіе общей низменности жизненнаго строя, который
весь сосредоточивался около запросовъ утробы....
Когда я въ первый разъ познакомился съ Евангеліемъ, это
чтеніе пробудило во мнѣ тревожное чувство. Мнѣ было не по
себѣ. Прежде всегда меня поразили не столько новыя мысли,
сколько новыя слова, коихъ я никогда ни отъ кого не слыхалъ.
И только повторительное, все болѣе и болѣе страстное чтеніе
объяснило мнѣ дѣйствительный смыслъ этихъ новыхъ словъ и
сняло темную завѣсу съ того міра, который скрывался за ними....
Для меня эти дни принесли полный жизненный переворотъ....
Я не говорю ни о той восторженности, которая переполнила мое
сердце, ни о тѣхъ совсѣмъ новыхъ образахъ, которые верени-
цами проходили передъ моимъ умственнымъ взоромъ—все это
было въ порядкѣ вещей, но въ то же время играло второстепен-
ную роль. Главное, что я почерпнулъ изъ чтенія Евангелія, за-
ключалось въ томъ, что оно посѣяло въ моемъ сердцѣ зачатки

общечеловѣческой совѣсти и вызвало изъ нѣдръ моего существа
нѣчто устойчивое, свое, благодаря которому господствующій
жизненный укладъ уже не такъ легко порабощалъ меня. При
содѣйствіи этихъ новыхъ элементовъ я пріобрѣлъ болѣе или
менѣе твердое основаніе для оцѣнки какъ собственныхъ дѣйствій,
такъ и явленій и поступковъ, совершавшихся въ окружавшей
меня средѣ. Словомъ сказать, я уже вышелъ изъ состоянія про-
зябанія и началъ сознавать себя человѣкомъ. Мало того: право
на это сознаніе я переносилъ и на другихъ. Доселѣ я ничего
незналъ ни объ алчущихъ, ни о жаждущихъ и обремененныхъ,
а видѣлъ только людскія особи, сложившіяся подъ вліяніемъ не-
сокрушимаго порядка вещей; теперь эти униженные и оскорблен-
ные встали предо мною, осіянные свѣтомъ, и громко вопіяли
противъ прирожденной несправедливости, которая ничего не
дала имъ, кромѣ оковъ. То „свое" которое заговорило во мнѣ,
напомнило мнѣ, что и другіе обладаютъ такимъ же равносиль-
нымъ „своимъ". И возбужденная мысль невольно переносилась
къ конкретной дѣйствительности, въ дѣвичью, въ застольную,
гдѣ задыхались десятки поруганныхъ и замученныхъ человѣче-
скихъ существъ...
Я не хочу сказать этимъ, что сердце мое сдѣлалось очагомъ
любви къ человѣчеству, но несомнѣнно, что съ этихъ поръ обра-
щеніе мое съ домашней прислугой глубоко измѣнилось, и что
подлая крѣпостная номенклатура, которая дотолѣ оскверняла
мой языкъ, исчезала навсегда. Я даже могу съ увѣренностью
утверждать, что моментъ этотъ имѣлъ несомнѣнное вліяніе на
весь позднѣйшій складъ моего міросозерцанія.
Въ этомъ признаніи человѣческаго образа тамъ, гдѣ по
силѣ установившагося убѣжденія, существовалъ только поруган-
ный образъ раба, состоялъ главный и существенный результатъ,
вынесенный мною изъ попытокъ самообученія, коимъ и преда-
вался въ теченіе года". (Настоящій отрывокъ имѣетъ автобіо-
графическій характеръ).
Какъ вездѣ, такъ ивъ дѣлѣ религіознаго воспитанія дорогъ
п р и м ѣ р ъ самихъ родителей и воспитателей. Если эти лица
сами не проникнуты религіознымъ чувствомъ, то они едва ли
будутъ въ состояніи найти какія либо средства для развитія его
въ своихъ дѣтяхъ или питомцахъ. Послѣдніе безотчетно чув-
ствуютъ холодность и притворство первыхъ, какъ бы они ни скры-
вали въ себѣ эти качества, и эта холодность невольно же конеч-
но сообщится и дѣтямъ.
Лишь слѣды дѣйствительнаго живаго религіознаго чувства
дѣлаютъ ребенка религіознымъ, а не слѣды пустой болтовни, не
исходящей изъ сердца и не затрогивающей его. „Если тотъ, кто
хочетъ давать другимъ, долженъ напередъ имѣть самъ, то ре-
лигію можетъ преподавать лишь тотъ, кто самъ владѣетъ ею".
Ньютонъ, обнажавшій свою голову всякій разъ, когда произно-
силъ имя Божіе становился чрезъ это превосходнымъ учителемъ

религіи для дѣтей. Ничто такъ не можетъ повредить развитію
и воспитанію религіознаго чувства, какъ механическое, маши-
нальное отношеніе къ религіи, послѣдствіемъ чего бываетъ то,
что положенія религіи остаются только въ теоріи, произносятся
на словахъ, но не выполняются на дѣлѣ.
Истинная религіозность, выражающаяся въ сознательномъ
подчиненіи непреложнымъ законамъ провидѣнія и въ признаніи
высшаго духовнаго начала, служитъ опорою нашей нравствен-
ности и обусловливаетъ характеръ нашихъ взаимныхъ отношеній,
а потому религіозное воспитаніе должно лечь въ основу нашего
нравственнаго воспитанія.
XXVIII.
Желательная способность души или воля.
Кромѣ способности познавательной и чувствовательной въ
душѣ человѣка различаютъ еще способность желательную или
волю. Воля есть способность души принимать тѣ или другія
рѣшенія по разнымъ вопросамъ и осуществлять ихъ при помощи
произвольныхъ дѣйствій.
Характеристическія черты способности воли по сравненію
съ умомъ и чувствомъ. Если въ области познанія мы восприни-
маемъ дѣйствовавшія на насъ впечатлѣнія и такимъ образомъ
переносимъ окружающій насъ міръ въ наше сознаніе, и если въ
области чувствъ мы не выходимъ за предѣлы нашей внутренней
жизни, то въ области воли или желанія мы, наоборотъ, стремимся
проявить себя во внѣ, въ той или другой дѣятельности. Если въ
сферѣ познанія и чувства мы бываемъ зрителями того, что во-
кругъ насъ и въ насъ самихъ дѣлается, то въ сферѣ воли явля-
емся дѣйствующими лицами, актерами на обширной сценѣ все-
ленной.
Связь отправленій воли съ чувствованіями и представленіями.
Воля съ одной стороны опирается на представленія, съ дру-
гой находится въ тѣсной связи съ чувствомъ. Связь съ чувствомъ
очевидна для каждаго. Мы стремимся обыкновенно къ тому,
что доставляетъ удовольствіе и отвращаемся отъ страданія,
скорби или несчастія. Дѣти всегда свои дѣйствія ставятъ въ
исключительную и непосредственную зависимость отъ чувства,
нисколько не сообразуясь съ голосомъ разума. Отсюда „дѣтская
непосредственность", а у людей грубыхъ и малоразвитыхъ, такъ
называемая, стихійность.
Будучи тѣсно связаны съ чувствами, отправленія воли свя-
заны и съ представленіями: желать чего либо, не зная, чего
именно, мы не можемъ. Человѣкъ сначала думаетъ, а потомъ и
дѣлаетъ, а не наоборъ. Безъ представленія и чувствованія нѣтъ
желанія.

Отличіе отправленій воли отъ другихъ душевныхъ состоя-
ній. Это отличіе каждому извѣстно. Напримѣръ, не одно и тоже
представлять какой либо предметъ или испытывать при видѣ
его пріятныя или непріятныя чувствованія или пожелать этого
предмета. Мы можемъ, tfanp., испытывать при созерцаніи какой
либо картины эстетическое наслажденіе, и кромѣ того желать
пріобрѣсти ее въ свою собственность, или представлять себѣ
видѣнную картину и желать вновь ее посмотрѣть. Въ обоихъ
этихъ случаяхъ желанія въ нашемъ сознаніи являются состоя-
ніями качественно отличными отъ чувствованій и представленій.
Основанія дѣятельности воли.
Акты воли безконечно разнообразны и обыкновенно раз-
сматриваются подъ 2-мя группами: і) свободныхъ или произволь-
ныхъ съ представленіемъ цѣли и средствъ для осуществленія,
куда относятся: а) стремленія, б) желанія и в) хотѣнія и 2) не-
свободныхъ или непроизвольныхъ, гдѣ, не предносится ясно въ
сознаніи ни цѣли, ни опредѣленныхъ средствъ. Сюда относятся
дѣйствія: а) рефлективныя и б) инстинктивныя.
А. Свободная дѣятельность воли: стремленія, б) желанія и
в) хотѣнія.
Стремленія. Подъ стремленіями разумѣются движенія души
направленныя къ удовлетворенію какихъ либо естественныхъ
потребностей. Но каждая потребность можетъ быть удовлетво-
ряема различными способами, напримѣръ, потребность пищи—
разными сортами блюдъ, и для стремленія собственно почти все
равно—чѣмъ бы и кѣмъ ни была удовлетворена потребность.
Но разъ мы удовлетворили эту потребность извѣстнымъ
родомъ пищи, у насъ является уже определенное желаніе этого
именно блюда, а не другого.
Въ желаніи есть такимъ образомъ опредѣленный предметъ,
въ стремленіи такого строго опредѣленнаго предмѣта нѣтъ:
стремленіе бываетъ безотчетно и иногда слѣпо.
Примѣры: стремленіе развлечься чѣмъ либо и желаніе раз-
влечься чѣмъ либо опредѣленнымъ; стремленіе прочесть что
либо и желаніе прочесть такое то именно прозведеніе.
Отъ хотѣній желанія отличаются тѣмъ, "что въ желаніяхъ
воля сосредоточивается преимущественно на цѣли, но не дѣлаетъ
усилій для осуществленія этой цѣли. Мы желаемъ извѣстнаго
результата, но усилій для достиженія его не хотимъ тратить,
или не можемъ. Напримѣръ: кто либо желаетъ славы, богатства,
знанія языковъ и т. д., но не хочетъ трудиться для достиженія
этихъ цѣлей; онъ съ радостью принялъ бы ихъ, если бы все
это далось ему разомъ, безъ всякихъ усилій, но пройти тернис-
тый путь къ нимъ онъ не расположенъ. Человѣкъ можетъ по-
этому желать несбыточнаго, совершенно неосуществимая и даже