Ломоносов М. В. О воспитании и образовании. — 1991

Педагогические идеи
M. В. Ломоносова
Великий русский ученый Михаил Васильевич Ломоносов (1711—1765)
занимает особое место в истории отечественного просвещения. Его
деятельность оказала огромное влияние на духовный прогресс России.
Ученый-энциклопедист совмещал в себе редкий дар теоретика, экспе-
риментатора, педагога. Считая науку одним из главных факторов раз-
вития общества, он стремился использовать ее на благо экономичес-
кого и культурного процветания родины. Забота о могуществе Рос-
сийского государства обратила М. В. Ломоносова к воспитательным
проблемам, к вопросам подготовки молодой научной смены. Отличи-
тельными принципами его учения о воспитании и образовании моло-
дежи являлись народность, демократизм, гуманизм. Педагогические
идеи ученого нашли яркое отражение в его «Проекте регламента мос-
ковских гимназий» и «Проекте регламента академической гимназии».
В них были изложены прогрессивные мысли об организации школь-
ного дела в стране, о задачах, формах и методах воспитания и образо-
вания, о роли личности учителя.
Первые фундаментальные учебники по русскому языку, риторике,
оригинальные учебные руководства по естественным и математичес-
ким дисциплинам, написанные Ломоносовым, заложили основы мето-
дики преподавания как науки.
Большое внимание Ломоносов уделил основам педагогики высшей
школы, высказав мысль о создании при Академии наук специальных
учебно-научных центров, в которых можно было бы вести подготовку
высококвалифицированных специалистов. Он был сторонником созда-
ния новой школы, в которой сочетались бы общеобразовательная и
практическая подготовка молодежи. Именно Ломоносова считают
автором «Проекта об учреждении гимназий и школ в «больших» и «ма-
лых» городах» (1760). Огромной заслугой ученого явилось основание
Московского университета. Привлекая внимание общественности к
педагогическим проблемам, защищая интересы русского народа,
Ломоносов объединил вокруг себя прогрессивно настроенных ученых,
своих учеников. Уже в те годы начали формироваться отличительные
черты русского общественно-педагогического движения: опора на
народную педагогику, борьба против угнетения личности, стремление
к всенародному просвещению. Наиболее ярко они проявились в педа-
гогических воззрениях революционеров-демократов.
Педагогическое наследие Ломоносова является малоизвестным в
широкой учительской и научной среде. Перестройка высшего и сред-
него образования в стране сегодня предполагает глубокий анализ и
использование на практике прогрессивных педагогических идей в исто-
рии педагогики России.
* * *

Великий русский ученый родился 8(19) ноября 1711 г. в д. Мишанин-
ской Куростровской волости Архангельской губернии. Родители буду-
щего академика — крестьяне-поморы Василий Дорофеевич и Елена
Ивановна (в девичестве Сивкова) Ломоносовы. Василий Дорофеевич
был предприимчивым человеком, обладал глубоким природным умом,
наблюдательностью, в промысле всегда имел удачу. Известно, что он
рано лишился отца и рос сиротой. Видимо, поэтому его земляки отме-
чали, что Василий Дорофеевич был «к сиротам податлив». В его
сиротстве также можно видеть причину того, что он остался «грамоте
не учен», между тем как грамотность в его время была довольно рас-
пространена и ближайшие его родственники и сверстники были гра-
мотны.
С 10 лет Михайло с отцом совершал опасные плавания по морю. В
этот период он жадно знакомился с Севером, бытом и жизнью помо-
ров. Суровый край формировал в людях не только физическую силу,
выносливость, закалку, сноровку, отличное знание морского дела, но
прежде всего глубокое уважение друг к другу, особенно к старшим,
силу духа, патриотизм. Все это позднее проявилось в Ломоносове —
гражданине и педагоге.
Довольно высокая культура Поморья XVIII в., оказав огромное
влияние на становление своеобразной личности Ломоносова- педагога,
способствовала формированию у него потребности в познании окружа-
ющего мира, в изучении наук, в научном осмыслении причин наблю-
даемых им явлений.
Ломоносов рано научился читать. «Российскую грамоту» он пости-
гал у соседа-крестьянина Ивана Шубного и местного дьячка Сабельни-
кова. В 14 лет Михаил грамотно писал. Сохранившиеся его автографы
свидетельствуют о совершенстве владения грамотой, стилем письма. В
доме Дудина, сына холмогорского священника, Ломоносов впервые
знакомится с недуховными книгами: старинной славянской граммати-
кой и арифметикой, изданными в Петербурге в царствование Петра
Великого для «навигаторских» учеников. От семьи Дудина он получил
в собственность «Арифметику» Леонтия Магницкого, «Грамматику»
Мелетия Смотрицкого и «Псалтырь» Симеона Полоцкого.
«Грамматика» Смотрицкого была построена по образцу греческой
грамматики. «Арифметика», переведенная с разных диалектов на сла-
вянский язык, представляла собой математическую энциклопедию. В
этом пособии давались примеры, задачи для решения, но не было дока-
зательств и рассуждений. В конце каждого правила помещались стихи,
содержащие благодарность Богу за «уразумение прочитанного»,
угрозы ленивому ученику и похвалы прилежному. Обладавший удиви-
тельной памятью, Михайло Ломоносов носил книги с собой и, посто-
янно читая, выучил наизусть. Он называл их вратами своей учености.
Прекрасное знание этих ученых книг, анализ положительных и отри-
цательных моментов в них позволили впоследствии Ломоносову-акаде-
мику подготовить учебники и учебные пособия по ряду предметов.
Резко осложнившаяся домашняя обстановка, натянутые отношения

с отцом и мачехой, а главное, непреодолимая жажда знаний побудили
молодого Ломоносова в начале декабря 1730 г. покинуть родительский
дом, чтобы отправиться с обозом в Москву и «поступить там в ученье».
До 15 января 1731 г. он подал прошение о зачислении в Славяно-греко-
латинскую академию и был принят ректором архимандритом Герма-
ном Копцевичем, в беседе с которым выдал себя за сына холмогор-
ского дворянина.
В академии в течение одного года Ломоносов прошел три класса,
научившись читать и писать по-латыни, изучив славянскую граммати-
ку, начало истории, географии и арифметику. Он читал древние лето-
писи, богословские, философические и математические книги, увле-
кался латинской и русской поэзией. Поразительные способности, тру-
долюбие, необыкновенная настойчивость позволили Ломоносову
добиться больших успехов за короткий срок.
В январе 1736 г. Ломоносов в числе 12 лучших учеников Славяно-
греко-латинской академии был зачислен студентом при Академии наук
без жалованья, «на академическом коште», а в марте того же года —
направлен в числе других в Фрейбург к берг-физику Генкелю для изу-
чения химии горного дела. В Германии предстояло изучить физику,
основания химии, физическую географию, горное дело, минералогию,
механику, гидравлику, плавильное искусство, маркшейдерское дело,
рисование. Каждые шесть месяцев студенты должны были представ-
лять отчет о результатах обучения.
Пребывание за границей позволило Ломоносову ознакомиться с
постановкой среднего и высшего образования на Западе. Передовая
педагогическая мысль за рубежом отдавала предпочтение реальной
школе (в значительной степени профессиональной). Сравнивая разви-
тие образования в странах Западной Европы и в России в XVIII в.,
Ломоносов отмечал не только формы, методы обучения, которые при-
менялись там в учебных заведениях, но и наличие большого количе-
ства обучающихся в них молодых людей. При этом в университетах
учились студенты из самых разных сословий, в том числе и из бедных
слоев населения. Ломоносов высоко оценил наличие университетских
привилегий, традиций, ритуалов. Обучаясь в Германии, он со всей
остротой воспринял проблему личности учителя, значение отношений
педагога с учащимися, студентами. На родину Ломоносов вернулся 8
июня 1741 г., а в январе 1742 г. он становится адъюнктом Петербург-
ской академии наук и в 1745 г. — профессором химии, академиком.
Возглавив учебную и научную часть академии в 1758 г., Ломоносов
проявил себя талантливым педагогом, методистом, организатором
народного просвещения.
* * *
В педагогической деятельности Ломоносова условно можно выделить
ряд этапов. Первый этап (1742—1745) непосредственно связан с препо-
давательской работой ученого. Оценивая экономическое развитие

России, Ломоносов видел необходимость распространения элементар-
ного образования, расширения и улучшения в стране школьного дела,
централизованного руководства народным просвещением. Однако в
этом он встречал постоянное противодействие со стороны недоброже-
лателей, особенно Шумахера и его сторонников. Ломоносов писал, что
Шумахеру «было опасно происхождение в науках и произвождение в
профессоры природных россиян, от которых он уменьшения своей
силы больше опасался. Того ради учение и содержание российских сту-
дентов было в таком небрежении, по которому ясно оказывалось, что
не было у него намерения их допустить к совершенству учения»1.
Ломоносов отстаивал мысль о том, что все члены Академии наук
должны заниматься педагогической деятельностью, вносить посиль-
ный вклад в подготовку молодых национальных кадров. С целью попу-
ляризации научных знаний он разработал программу публичных лек-
ций, которые должен был читать с 1 сентября 1742 г. Однако он столк-
нулся с тем, что в стране не было учебников на русском языке. Это
заставило его немедленно заняться разработкой учебных пособий по
различным предметам. В 1742 г. Ломоносовым уже было написано
руководство «Первые основания горной науки, или Горная книжица»;
в 1743 г. он подготовил «Краткое руководство к риторике, на пользу
любителей сладкоречия сочиненное»; в 1745 г. для студентов перевел с
латинского учебник по физике.
Создавая учебные пособия, Ломоносов отмечал, что ой искренне
стремится к распространению в государстве «высоких наук», чтобы «в
сынах российских к оным охота и ревность равномерно умножались».
Учебные пособия Ломоносова широко использовались и в гимназиях, и
в университетах.
Получив 7 августа 1745 г. должность профессора, он продолжал
активно заниматься педагогической деятельностью. Второй этап
(1745—1749) связан в основном с методической работой ученого. Одно-
временно с подготовкой учебных пособий Ломоносов разрабатывает
лекции на русском языке. По указу Сената от 17 октября 1745 г. о печа-
тании йеревода «Экспериментальной физики» Ломоносову предписы-
валось прочесть цикл лекций по физике с использованием необходи-
мых физических приборов. Первая лекция ученого прошла, по отзы-
вам современников, в торжественной обстановке 20 июня 1746 г. На
ней присутствовали «сверх многочисленного собрания воинских и гра-
жданских разных чинов слушателей и сам господин президент акаде-
мии с некоторыми придворными кавалерами и другими знатными пер-
сонами»2. Лекции читались до 1 июля и прекратились в связи с отъез-
дом президента Академии наук из Петербурга. Тем не менее значение
этого факта для развития национальной науки велико, поскольку до
Ломоносова все лекции читались на латинском языке, а главной зада-
чей академической гимназии являлось научить гимназистов понимать
1 Ломоносов М. В. ПСС: В 10 т. М.; Л., 1955—1959. Т. 10. С. 46.
2 Меншуткин Б. Н. Михайло Васильевич Ломоносов. СПб., 1911. С. 42.

латинскую речь.
Занятия с гимназистами и студентами убедили Ломоносова в необ-
ходимости преобразования учебной части Академии наук.
28.04 1746 г. он подготовил представление в академическое собра-
ние «О привлечении семинаристов в университет и об увеличении
числа учеников гимназии». В документе Ломоносов предложил ото-
брать студентов из семинарий и обучать их академическим упражнени-
ям. Этим, по его мнению, можно приобрести «для Академии наук зва-
ние подлинного Петербургского университета». Ломоносов считал
также, что «следует заботиться о том, чтобы гимназия обладала боль-
шим количеством учеников; оттуда некогда должны выйти свои, так
сказать, доморощенные студенты»1. Очень важным явилось предложе-
ние ученого обратиться в Сенат с просьбой «доверить Академическому
собранию просмотр как переводных, так и написанных по-русски
книг» для принятия решения об их перепечатке. Инициатива Ломоно-
сова об отборе способных учеников из монастырских школ, об увели-
чении числа гимназистов, о широком распространении научных знаний
на русском языке не нашла должной поддержки у членов Академичес-
кого собрания, хотя предложение Ломоносова было уже опробовано
на практике. Так, еще в 1732 и 1735 гг. ученики семинарий отбирались
для учебы в академии. Из них вышли такие ученые, как С. П. Краше-
нинников, сам М. В. Ломоносов, академик-астроном Н. И. Попов, соз-
датель русского фарфора Д. И. Виноградов, гравер А. Поляков, пере-
водчики В. И. Лебедев, И. И. Голубцов, А. А. Барсов. «Что касается
хлопот Ломоносова об увеличении числа учеников Академической
гимназии, то они увенчались успехом только четырнадцать лет спустя,
после передачи гимназии в единоличное ведение Ломоносова»2.
Предложение Ломоносова об отборе способных молодых россиян
для обучения в академии получило реальное осуществление лишь в
1748 г., когда Синод разрешил выбрать для университета по десять
человек из Московской славяно-греко-латинской академии, Новгород-
ской и Александро-Невской семинарий. В Москве и Новгороде акаде-
мик В. К. Тредиаковский отобрал 20 учеников, в том числе М. Софро-
нова, будущего адъюнкта математики, H. Н. Поповского и А. А. Бар-
сова, впоследствии профессоров Московского университета. Отбор
учеников из Александро-Невской семинарии, которая по числу уча-
щихся уступала другим, встретил возражения со стороны петербург-
ского архиепископа, вследствие чего Синод прислал в академию новый
указ от 26 марта 1748 г. с предписанием взять из столичной семинарии
только пять воспитанников, а остальных добрать из Смоленской семи-
нарии. 10 мая того же года из выбранных Ломоносовым и И.-А. Брау-
ном семинаристов выдержали испытание в Академии наук только
трое: С. Я. Румовский, И. Лосовиков и Ф. Тамаринский, «остальных
же двух отослали обратно в семинарию»3.
1 Ломоносов М. В. Т. 9. С. 439.
2 Там же. С. 848.
3 Там же. С. 849.

Уже в этот период Ломоносов считал, что необходимо составить
новый регламент (устав) Академического университета. По поруче-
нию канцелярии от 13 июня 1748 г. разработкой устава занимался ака-
демик Г.-Ф. Миллер1. Ломоносов вспоминал позже: «В Университете
неотменно должно быть трем факультетам: юридическому, медицин-
скому и философскому (богословский оставляю синодальным учили-
щам), в которых бы производились в магистры, лиценцияты и докто-
ры. А ректору при нем не быть особливому, но все то знать эфору или
надзирателю, что в внесенном в Историческое собрание регламенте на
ректора положено, ибо ректор в университете бывает главный коман-
дир, а здесь он только будет иметь одно имя. Не худо, чтобы Универси-
тет и Академия имели по примеру иностранных какие-нибудь вольно-
сти, а особливо, чтобы они освобождены были от полицейских долж-
ностей»2.
Спустя почти полгода, 7 декабря 1748 г., Ломоносов сделал допол-
нение к своему мнению о проекте нового университетского устава. Он
предложил всех студентов разделить на три класса: «... первого класса
студенты ходят на все лекции, для того чтобы иметь понятие о всех
науках и чтобы всяк мог видеть, к какой кто науке больше способен и
охоту имеет; второго класса студенты должны ходить на лекции
только того класса, в котором их наука, третьего класса студенты те,
которые определены уже к одному профессору и упражняются в одной
науке. Сим последним должно, по моему мнению, определить ранг
армейского прапорщика, а производить их в временные переводчики...
а из них в адъюнкты»3. Это свидетельствует о том, что Ломоносов
стремился поднять уровень преподавания в университете. Однако
устав утвержден не был.
Третий этап педагогической деятельности Ломоносова (1750—
1755) совпал с периодом, когда ученый работал над серией документов
о высшем и среднем образовании. Позднее они были названы исследо-
вателями педагогического творчества ученого ломоносовской про-
граммой организации просвещения в России. В это время Ломоносов
находился в расцвете творческих сил, много времени отдавал непосред-
ственной подготовке молодых специалистов, выступил с идеей откры-
тия Московского университета. В «доношении» в Сенат он обосновал
свое предложение тем, что в Москве живет много дворян и разночин-
цев; сравнительно меньше требуется денег для обучения, так как «де-
шевые средства к содержанию» и довольно большое количество
домашних учителей. Поэтому он заботился о том, чтобы учебные заве-
дения, в том числе и университет, были открыты и для детей простого
народа.
Московский университет был открыт в 1755 г. В нем функциониро-
вало три факультета: философский, юридический, медицинский. Обу-
1 ЛОААН, ф. 3, on. 1, № 457, л. 116.
2 Ломоносов М. В. Т. 10. С. 460.
3 Там же. Т. 9. С. 441.

чение в университете велось преимущественно на русском языке; была
создана значительная группа русских профессоров, боровшихся за
передовую науку, национальное просвещение и демократическую
педагогику. Заслугой Ломоносова было то, что университет не являлся
привилегированным учебным заведением, весь первый состав студен-
тов состоял из разночинцев. Университет был автономен, освобожден
от политического надзора, сборов, имел свой суд.
Перед университетом Ломоносов поставил несколько целей, объ-
единенных идеей служения на «пользу и славу Отечества»: первая —
развитие науки (особенно в области философии, истории, русской
грамматики, права, медицины); вторая — популяризация научных
знаний (через печать, библиотеку, лекции, диспуты); третья — реше-
ние педагогических задач (подготовка образованного молодого поко-
ления через университет и гимназии, контроль и руководство учебно-
воспитательным делом в учебных заведениях).
При открытии университета первой начала функционировать гим-
назия, в состав которой записалось несколько сотен человек. Это во
много раз превышало первоначальные планы. Особенно быстро
заполнили места гимназисты, находившиеся на казенном содержании.
Причиной такого успеха было наиболее целесообразное в тех условиях
построение учебного плана гимназии, что явилось важной предпосыл-
кой для открытия провинциальных гимназий в России в конце XVIII в.
Широкая организация научных диспутов, выступлений профессо-
ров с публичными лекциями раскрывает общественный характер
деятельности университета, который превращается в ведущий учебно-
научный центр, оказывая большое влияние на развитие науки и рас-
пространение просвещения в России.
Педагогическая деятельность Ломоносова в 1756—1765 гг.—
четвертый этап, период его руководства академической гимназией и
университетом, когда он завершает работу над программой развития
среднего и высшего образования в России.
Программа была построена на основе принципов демократизма,
гуманизма и народности. Демократизм Ломоносова выразился прежде
всего в стремлении распространить образование во всех слоях русского
общества. Он отстаивал мысль о расширении сети школ, числа обуча-
ющихся детей в них, а также выступил за единую бессословную
систему образования, доступную всем. Он предусмотрел привлечение
к обучению детей из «простонародья», заботился о создании мате-
риальных условий для получения образования всеми сословиями. Ана-
лизируя свой педагогический опыт, Ломоносов пришел к выводу, что
многое теряет отечественная наука от малого распространения гра-
мотности среди народа. Он подметил, что крестьянские дети отлича-
ются практической сметкой, умом, трудолюбием: «... к наилучшему
прохождению школьных наук приобщаются чаще всего мальчики из
простонародья, более же знатные чуждаются этих знаний»1. В
1 Ломоносов М. В. Т. 10. С. 126-127.

«Проекте переустройства Академии наук» Ломоносов предлагал особо
выделить тех, кому требуется «жалованье»: «Подражая, однако,
похвальному примеру других университетов, где любознательные
юноши питаются от щедрот государей, мы не можем не выделить
некоего числа студентов, которые, получая содержание из академичес-
ких средств, были бы заняты только слушанием профессорских лекций
и научной работой. И хотя, ввиду обширности государства и малого
числа университетов, следовало бы довести количество студентов,
содержимых на казенный счет, до нескольких сотен, однако же акаде-
мическая казна не выдержит этого, а потому для начала достаточно
будет, если установим число таких студентов в 40 человек»1. В гимна-
зии, по его мнению, «число такого рода подростков должно быть по
крайней мере вдвое больше, чем число студентов, т. е. будет 80 чело-
век, воспитывающихся на академические средства. Будут, конечно,
сверх того, как и ныне, такие, которых будут содержать сами родите-
ли»2.
При составлении «Проекта регламента московских гимназий» была
определена сумма содержания на каждого гимназиста — 15 рублей в
год. Эти деньги предназначались для приобретения одежды, книг и
письменных принадлежностей. Кроме того, учащиеся должны быть
обеспечены пищей. Сумма, требуемая для расходов на питание школь-
ников, состоящих на «жалованье», тогда еще не была установлена.
Изменение рыночных цен затрудняло составление определенной сме-
ты. Через три года в «Проекте штата гимназий и университета» Ломо-
носов уже определил общую сумму, указав, что она должна составлять
30 рублей в год. На содержание студентов он требовал 100 рублей на
каждого в год. В 1763 г. сумма на содержание учащегося составляла до
30 рублей в год. Ломоносов считал ее «весьма скудной» и просил доба-
вить «по 12 рублев». Кроме того, он добился открытия общежития для
гимназистов и студентов, что давало им возможность больше времени
уделять учению.
Ломоносов считал, что «гимназия является первой основой всех
свободных искусств и наук... Молодые люди должны приучаться там к
правильному образу мышления и добрым нравам». При этом он видел,
что академическая гимназия не удовлетворяет потребности страны в
грамотных людях. Главной причиной такого положения Ломоносов
называл «недоброхотство к учащимся россиянам в наставлении, в
содержании и в произведении». Оно выражалось в засилии учителей-
иностранцев, в отсутствии обучения на русском языке. Ломоносов пер-
вым представил гимназию как прогрессивную форму средней обще-
образовательной школы, обозначил ее структуру, выделил особые
подразделения: российская, латинская, «первых оснований в науках»,
«знатнейших европейских языков». Для каждой из них устанавлива-
лись три класса: нщкний, средний, верхний, закреплялся трехго-
1 Там же. С. 124.
2 Там же. С. 125.

дичный срок обучения. Ломоносовская программа образования, преду-
сматривавшая расширение сети гимназий и школ в России, отвечала
общественным интересам. Она оказала положительное влияние на
развитие народного просвещения XVIII — начала XIX в. Ломоносов
явился действительно создателем отечественной общеобразователь-
ной школы.
Важное место в ломоносовской программе отводилось высшему
образованию. По мнению ученого, университеты должны быть веду-
щими в стране учебно-научными центрами, которые оказывали бы
решающее влияние на развитие науки и распространение просвещения
в России. В 1764 г. в «Предположениях об устройстве и уставе Петер-
бургской Академии» он глубоко рассмотрел вопрос о содержании выс-
шего образования: «Для сохранения людского здоровья и для попече-
ния о нем нужно основать факультет медицинский. Для увеличения
общественного благосостояния и для создания разных жизненных благ
необходимо устроить факультет философский. На юридическом
факультете должны быть лекции: 1) исторические, для ознакомления
с правом народов, что в других местах напрасно относят к ведению
факультета философского; 2) по практической философии; 3) по
политике; 4) по публичному и частному праву; 5) русское право. На
медицинском факультете должны читаться: 1) анатомия с физиологи-
ей; 2) химия; 3) ботаника; 4) практическая медицина. На философском
факультете следует обучать слушателей: 1) обоим красноречиям; 2)
должен быть прочитан курс всеобщей философии; 3) также математи-
ки; 4) должна быть изложена экспериментальная и догматическая
физика; 5) механика; 6) астрономия». В отличие от западноевропейс-
ких университетов Ломоносов предложил изменить структуру высшего
образования в России, отказавшись от богословского факультета, так
как «во всех университетах деление на факультеты бывает сообразно
с государственными учреждениями, то и здесь, отказавшись от бого-
словского круга наук в пользу Святейшего Синода, таковые науки пре-
подаются только в подведомственных ему школах...»1.
Особенностью ломоносовской программы являлась ориентация на
общественные потребности в кадрах. Поэтому он рекомендовал при
установлении числа университетских кафедр исходить не из количе-
ства имевшихся в то время кандидатов, пригодных для замещения про-
фессорских вакансий, а из потребностей страны. Это необходимо для
того, чтобы «план университета служил во все будущие годы».
Одной из крупнейших педагогических заслуг Ломоносова следует
признать, что он популяризировал сочинения замечательного чеш-
ского педагога Я. А. Коменского, книгу которого «Видимый мир в
картинках» он считал необходимым учебным пособием в гимназии.
При содействии учеников и последователей Ломоносова профессоров
H. Н. Поповского и А. А. Барсова конференция Московского универ-
ситета в 1756 г. постановила перевести и перепечатать эту замечатель-
1 Там же. С. 123.

ную работу. В 1768 г. книга вышла первым изданием, а в 1788 г. была
издана вторично.
Некоторые итоги педагогической деятельности подвел сам Ломо-
носов в отчете «О завершенных и незавершенных научных и литера-
турных работах»: «В Гимназии хотя немало было гимназистов, однако
в весьма бедном и бесполезном состоянии, затем что 1) жалованье им
давалось в руки, которое брали к себе их родители или свойственники
и держали больше на себя, нежели на школьников, так что в школы
приходили в бедных рубищах, претерпевали наготу и стужу, и стыдно
было показать их посторонним людям; притом же пища их была
весьма бедная, и чуть иногда хлеб с водою, в таких обстоятельствах
наука мало шла им в голову; 2) да и времени им к тому не было, затем
что дома должны были служить отцу и матери для бедности, а в Гимна-
зию ходя по дальному расстоянию, теряли лучшие часы и всегда случай
имели резвиться и от школы отгуливать. Итак, не дивно, что чрез семь
лет не было произведено из Гимназии в университетские студенты ни
единого человека. Но после поручения оной Гимназии советнику
Ломоносову в единственное смотрение все оныя неудобства отвра-
щены и пресечены, ибо гимназисты соединены, как и студенты, в
общежитие, снабдены приличною одеждою и общим довольным сто-
лом по мере определенного им жалованья, не теряют времени ни ходь-
бою на дом, ни службою родителям, ни заочною резвостию, будучи у
инспектора Гимназии и нарочных надзирателей перед глазами в одном
доме... И, наконец, сочинены для каждого класса особливые инструк-
ции учителям, и обще для всей гимназии — регламент с совета профес-
соров, которыми свидетельствован и опробован от его сиятельства
г. президента, и по нему учение в Гимназии производится с несравне-
нно лучшим успехом, ибо в три года произведено из Гимназии в универ-
ситетские студенты 17 человек экзаменованных и удостоенных про-
фессорами»1. Ломоносов имел все основания утверждать, что доверен-
ные ему университет и гимназия, «невзирая на великие соперников
противления и хулу, состоят в хорошем порядке». Не случайно в
работе «Заметки о Ломоносове» Ф. Энгельс, обратив внимание на
педагогическую деятельность ученого, подметил, что Ломоносов
являлся «директором академической гимназии и университета».
Таким образом, Ломоносову удалось заложить прочный фундамент
для дальнейшего развития народного образования в России. Его идея
непрерывности начального, среднего и высшего образования во мно-
гом определила дальнейший прогресс отечественной науки. В конце
XVIII в. Сенат страны признал, что создание гимназии и начальных
училищ «весьма полезно обществу». Но только в начале XIX в. была
осуществлена последовательная система образования — от начальной
ступени до высшего учебного заведения в масштабах всей страны.
Многоплановая педагогическая деятельность Ломоносова связана с его
колоссальной научной работой и пропагандой новых знаний. Он сам
1 Ломоносов М. В. Т. 10. С. 402-403.

был образцом педагога-творца и всемерно стремился к воспитанию
научной смены из числа одаренной русской молодёжи.
Активная научная и педагогическая работа, бесконечная борьба с
противниками русской науки подорвали силы Ломоносова. Он умер в
возрасте 53 лет 4 (15) апреля 1765 г. и похоронен «при большом стече-
нии народа» на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в
Петербурге.
* * *
Источником формирования педагогических идей Ломоносова яви-
лись прогрессивные взгляды выдающихся мыслителей эпох антично-
сти, Возрождения, Просвещения. Не случайно в центр своих социаль-
ных идей он поставил изучение человека как части природы. Он был
первым русским педагогом, разработавшим педагогическую теорию,
методологической основой которой явилось материалистическое
миропонимание.
Естественнонаучный материализм Ломоносова характеризуется
наличием в нем элементов диалектики. Причины изменений в объек-
тивном мире ученый видел внутри самих явлений. Он вплотную подо-
шел к пониманию внутренних противоречий как источника развития
мира. Гениальным является диалектическое утверждение Ломоносова
о единстве материи и движения. «Ломоносов многое сделал для даль-
нейшей разработки атомистической теории. Он связал в единое целое
материю и движение, заложив этим основы атомно-кинетической кон-
цепции строения материи, позволившей с материалистических позиций
объяснить многие процессы и явления, происходящие в природе. Счи-
тая движение одним из коренных, неотъемлемых свойств материи,
Ломоносов никогда не отождествлял материю и движение. В движении
он видел важнейшую форму существования материи. Движение он счи-
тал источником всех изменений, происходящих в материи»1. Выда-
ющимся является открытие Ломоносовым закона о сохранении мате-
рии и движения: «Но все встречающиеся в природе изменения происхо-
дят так, что если к чему-либо нечто прибавилось, то это отнимается у
чего-то другого. Так, сколько материи прибавляется какому-либо
телу, столь же теряется у другого, сколько часов я затрачиваю на сон,
столько же отнимаю от бодрствования и т. д. Так как это всеобщий
закон природы, то он распространяется и на правила движения: тело,
которое своим толчком возбуждает другое к движению, столько же
теряет от своего движения, сколько соообщает другому, им двинуто-
му»2.
Исследователи мировоззрения Ломоносова (С. И. Вавилов, Г. С.
Васецкий, Н. Ф. Уткина, И. А. Чудинов) считают, что элементы диа-
лектики ярко проявились в его теории познания. В «Программе» чте-
1 Павлова Г. Е., Федоров Л. С. Михаил Васильевич Ломоносов. М., 1988. С. 123.
2 Ломоносов М. В. Т. 1. С. 535.

ния публичных лекций, которую Ломоносов составил в июне 1746 г.,
он писал: «... блаженства человеческие увеличены и в высшее достоин-
ство приведены быть могут яснейшим и подробнейшим познанием
натуры, которого источник есть натуральная философия, обще назы-
ваемая физика»1. Ломоносов считал, что следует проникать в сущность
различных процессов, понимать их причины, взаимосвязи: «Но кто
притом представляет еще всесильного строителя и начальника натуры,
взирает просвещенным и проницающим оком в сокровенные внутрен-
ности многообразных тварей, видит взаимным союзом соединенные и
стройным чином расположенные их части, таинства иным несведомые,
в которых непостижима зиждителева премудрость тем великолепнее
является, чем тончае есть оных строение, тот не токмо легкими кри-
лами благоговения к небу восхищается, но и сам якобы в некое обоже-
ние приходит»2.
Главными составными частями познания Ломоносов считал чув-
ственное восприятие, теоретические обобщения и опытную проверку
результатов. Он обратил внимание на то, что с помощью чувственного
восприятия отражаются в сознании только внешние стороны предме-
тов и явлений. Поэтому для познания объекта недостаточно простого
его созерцания. Важными являются абстрагирование и обобщение,
которые приводят к формированию понятий. «Идеями называются
представления вещей или действий в уме нашем...»3. Выступая против-
ником абстрактных знаний, он доказывал, что практика является осно-
вой познания, а человеческое познание определяется общественными
потребностями. Практическая деятельность развивает чувственное
восприятие и абстрактное мышление. Посвятив свою жизнь научному
познанию мира, Ломоносов сформулировал один из главных принци-
пов материалистической гносеологии: «Из наблюдений установлять
теорию, чрез теорию исправлять наблюдения — есть лучший всех спо-
соб к изысканию правды»4.
Материалистический подход к пониманию мира позволил Ломоно-
сову выдвинуть идею всестороннего изучения самого человека. «Ибо
как может рассуждать о теле человеческом,— писал он,— не зная ни
сложения костей и суставов для его укрепления, ни союза, ни положе-
ния мышцей для движения, ни распростертая нервов для чувствования,
ни расположения внутренностей для приготовления питательных
соков, ни протяжения жил для обращения крови, ни прочих органов
сего чудного строения?»5. Он обратил внимание исследователей на
понимание внутренних процессов, происходящих в человеческом орга-
низме при функционировании органов чувств и головного мозга. Счи-
тая, что познание связано с воздействием предмета на органы чувств,
он подчеркивал, что благодаря «зрению, слышанию, обонянию,
1 Ломоносов М. В. Т. 1. С. 535.
2 Там же. С. 534—535.
3 Там же. Т. 7. С. 100.
4 Там же. Т. 4. С. 163.
5 Там же _Т. 2. С. 352.

вкушению, осязанию» возможно чувственное восприятие мира челове-
ком. Кроме того, он разработал концепцию ощущений и выдвинул
идею о механизме передачи возбуждения от органов чувств к голов-
ному мозгу: «Жизненные соки в нервах таковым движением возве-
щают в голову бывающие на концах их перемены, сцепясь с прикаса-
ющимися им внешних тел частицами. Сие происходит нечувствитель-
ным временем для беспрерывного совмещения частиц по всему нерву
от конца до самого мозгу. Ибо по механическим законам известно, что
многие тысячи таковых шаров или колес, когда они стоят в совмест-
ном сцеплении беспрерывно, должны с одним повернутым внешнею
силою вертеться, с остановленным остановиться и с ним купно умно-
жать или умалять скорость движения. Таковым образом, кислая мате-
рия, в нервах языка содержащаяся, с положенными на язык кислыми
частицами сцепляется, перемену движения производит и в мозге оную
представляет. Таким образом рождается обоняние»1. В работе «Введе-
ние в истинную физическую химию» Ломоносов, охарактеризовав
сложные физиологические процессы, раскрыл материалистическую
сущность работы нервной системы.
Заслугой ученого явилось обращение к исследованию проблем
человека с позиций материализма, психологии, физиологии и педаго-
гики в их совокупности. Именно такой подход, по мнению Ломоносова,
позволял получить объективные данные о человеке, которые необхо-
димо знать педагогам.
Утверждая научное мировоззрение, Ломоносов подчеркивал, что
«идолопоклонническое суеверие держало астрономическую Землю в
своих челюстях, не давая ей двигаться...»2. Выступая против внедрения
в обучение религиозных идей, Ломоносов отвергал их догматизм, осво-
бождал науку от воздействия религии, ослаблял ее влияние на народ-
ные массы. В письме к И. И. Шувалову (1754) о создании Московского
университета, в «Предположениях об устройстве и уставе Петербург-
ской Академии» (1764) он обосновал идею светскости образования,
отстаивая необходимость получения молодым поколением основ науч-
ных знаний.
В исследовании проблем «человек и природа», «человек и обще-
ство» Ломоносов опирался на принцип природосообразности. Он счи-
тал, что воспитатель в своей деятельности должен руководстоваться
факторами естественного, природного развития ребенка. Отстаивая
идею о значении природных способностей в развитии и формировании
человека, он писал в «Кратком руководстве к красноречию»: «Что
чаще природное дарование без науки, нежели наука без природного
дарования к похвале и к добродетели способствовали»3. При этом он
1 Там же. Т. 3. С. 329—330.
2 Там же. Т. 4. С. 371.
3 Там же. Т. 7. С. 288.

выделял природные дарования душевные (речь, мышление, память и
др.) и телесные (физические способности), считал, что природные
умственные задатки являются доброй землей «к посеянию чистого
семени, ибо как семя на неплодородной земле, так и учение в худой
голове тщетно есть и бесполезно...»1. Важно обратить внимание, что
Ломоносов, анализируя педагогический опыт, был сторонником того,
чтобы «неспособных» выявлять в начале учения. Так, если кто-то из
учеников «из-за длительной болезни или по недостатку способностей
долго пробыл в Гимназии и уже не так юн, однако же неизменно прояв-
лял посильное прилежание и хорошо себя вел, то его следует отпу-
стить с рекомендательным свидетельством, соответствующим его
заслугам, в другое ведомство или же, если есть вакансия, назначить
учителем в низшие классы»2. Если были ученики, которые учились на
свой счет и оказались способными, то «следует применить все надле-
жащие меры к тому, чтобы склонить и их и родителей к дальнейшему
усовершенствованию их в науках». Ломоносов был убежден, что при-
рода ребенка многообразна: «Нравы человеческие коль различны и
коль отменно людей состояние, того и сказать невозможно». Он реко-
мендовал познавать природные особенности людей различного возрас-
та, поскольку «дети на приятные и нежные вещи обращаются и склон-
нее к радости, милосердию, боязни и к стыду, взрослые способнее при-
ведены быть могут на радость и на гнев, старые перед прочими страс-
тьми склоннее к ненависти, к любочестию и к зависти, страсти в них
возбудить и утолить труднее, нежели в молодых»3. Природные особен-
ности детей Ломоносов считал основой и источником их развития.
Поэтому он был сторонником осуществления индивидуального
подхода к детям, рекомендовал педагогам строить обучение с учетом
их склонностей.
Формирование человека Ломоносов тесно связывал с конкретными
социально-историческими условиями его жизни, уровнем развития
общества в целом. Среда, общественные потребности, по мнению уче-
ного, очень влияют на становление личности. В качестве примера
Ломоносов ссылался на опыт воспитания в Спарте и Афинах: «... спар-
танского жителя, в поте и в пыли воспитанного, трудно принудить,
чтобы он сидел дома за книгами; напротив того, афинеанина едва
вызовешь ли от учения в поле...»
Материалистическое мировоззрение позволило Ломоносову опре-
делить воспитание главным фактором развития человека: «...молодых
людей нежные нравы, во все стороны гибкие страсти и мягкие их и
воску подобные мысли добрым воспитанием управляются»4. Критичес-
кое осмысление воспитательно-образовательных теорий дало возмож-
ность Ломоносову проникнуть в механизм формирования личности.
1 Ломоносов М. В. Т. 7. С. 93.
2 Там же. Т. 9. С. 502—503.
3 Там же. Т. 7. С. 168.
4 Там же. С. 121.

Целью воспитания он считал формирование человека-патриота,
стержневыми качествами которого, по его мнению, должны быть
высокая нравственность, любовь к науке, знаниям, трудолюбие, бес-
корыстное служение на благо Родины. Идеал воспитания ученый
видел в разносторонне развитом, высокообразованном и культурном
человеке.
Исходя из принципов гуманизма и народности, Ломоносов высоко
ценил общечеловеческую нравственность. Он считал необходимым
воспитывать в молодых людях такие «добродетели», как «мудрость,
благочестие, воздержание, чистота, милость, тщивость, благодар-
ность, великодушие, терпение, праводушие, незлобие, простосерде-
чие, постоянство, трудолюбие, дружелюбие, послушание, уклонность,
скромность»1. Ломоносов предостерегал молодежь о сложностях чело-
веческой жизни: «Жизнь человеческая подобна непостоянному морю,
следовательно, она от нападения противных случаев колеблется,
подобно как море от нападения бурных ветров»2. Говоря о ценности и
значимости бытия людей, ученый призывал совершать добрые поступ-
ки, чтобы через них «заслужить можно честь, получить богатство и
бессмертное по себе имя оставить». Ломоносов полагал, что добрые
дела следует совершать прежде всего ради отечества, осуждал то, что
не приносит пользы обществу: «Кто рассуждает здраво, тот не будет
думать, чтобы от какого-нибудь злоключения умаляться надлежало
для благосостояния общества, но всегда в таком мнении останется, что
за отечество в самую крайнюю напасть тщательно вступить должно»3.
Ломоносов был сторонником развития такого качества, как мило-
сердие. Он призывал помнить христианскую заповедь: «Буде же ты
человек, то помни, что ты такое»— и считал, что «кто милосерд, сле-
довательно, тот бесчеловечно не поступает», «где добродетели госпо-
дствуют, тут порокам нет места». Ломоносов защищал обиженных,
стремился помочь обездоленным, сиротам. Он первым предложил отк-
рыть специальный воспитательный дом для малышей, не имеющих
родителей, поставив задачу воспитания таких детей за счет государ-
ства, чтобы они могли приносить пользу обществу. В этой связи он
писал: «Ежели ты что хорошее сделаешь с трудом, труд минется, а
хорошее останется, а ежели сделаешь что худое с услаждением, усла-
ждение минется, а худое останется»4. Добрые дела и милосердие, по
мнению Ломоносова, следует помнить: «Кто благодеяния не помнит,
тот не токмо оного не достоин, но равно так оставлен быть должен,
как неплодная земля презренна бывает». Он проповедовал уважение к
старшим, любовь к ближнему.
Высоко ценил Ломоносов трудолюбие: «Или трудом бессмертную
славу приобретать, либо, препровождая жизнь свою в роскоши и нера-
1 Там же. С. 103.
2 Там же. С. 164.
3 Там же. С. 126.
4 Там же. С. 281.

дении, бесславного конца ожидать должно»1. Он подчеркивал роль
труда в развитии нравственного потенциала молодежи: «Рассуждая о
благополучии жития человеческого, слушатели, не нахожу того совер-
шеннее, как ежели кто приятными и беспорочными трудами пользу
приносит»2. Он был противником безделья и праздности: «Роскошь и
праздность, как два сосца всех пороков, вливают под видом сладости
бедственную язву в душу и тело, наносят несносные оскорбления, бед-
ность и смертоносные болезни»3. Ломоносов как педагог и ученый при-
зывал творчески относиться к труду. Основным видом труда молодых
людей он считал учение, постижение наук, поэтому прежде всего сове-
товал не «терять золотое младых лет время без приобретения той
пользы, которая зрелым и престарелым летам большую приятность и
веселие принести может чрез науки, нежели в юношестве игры и праз-
дность»4.
Ценными являются мысли Ломоносова о педагогических условиях,
об организации трудовой деятельности, об условиях, способствующих
достижению высоких результатов. К ним он относил предварительную
подготовку к выполнению того или иного дела, обоснование цели
работы, планирование ее хода, подбор необходимых инструментов,
анализ результатов. Он убеждал работать с желанием, прилежанием,
искусно, «со всяким рачением и верностию исправлять подлежащую...
должность». Трудовые операции должны быть продуманы и располо-
жены в определенной последовательности. При этом он рекомендовал
опираться на имеющийся опыт и научные достижения. Важным в педа-
гогическом отношении явилось предложение Ломоносова все изготов-
ленные вещи хранить «в обособливом покое, каждая обособливо под
нумерами», а за труд «выдавать заслуженное... жалованье все сполна».
Следуя традициям гуманизма, Ломоносов считал, что человек дол-
жен быть счастливым. В понятие «счастье» он вкладывал особый
смысл, подразумевая под ним не столько удовлетворенность своей
жизнью, сколько возможность служить на благо отечества. «Не для
того мы живем на свете, чтобы насыщаться, но для того насыщаемся,
чтобы жить»5. Осознание счастья приходит к человеку через трудно-
сти и лишения: «Ежели бы небо благословило, чтобы человек препро-
вождал жизнь свою безбедно, то бы он своего счастия не мог чувство-
вать». Самое большое счастье Ломоносов находил в занятиях наукой:
«Наука есть ясное познание истины, просвещение разума, непорочное
увеселение в жизни, похвала юности, старости подпора, строительница
градов, полков, крепость, утеха в несчастии, в счастии украшение,
везде верный и безотлучный спутник»6. В письме к сестре Марии
Васильевне Головиной Ломоносов утверждал, что племянник
1 Ломоносов М. В. Т. 7. С. 156.
2 Там же. Т. 2. С. 349.
3 Там же. Т. 7. С. 121.
4 Там же. Т. 9. С. 512.
5 Там же. Т. 7. С. 281.
6 Там же. С. 122,262.

(M. E. Головин) «через учение счастлив будет». Счастливым челове-
ком Ломоносов считал не того, кто наделен богатством, а того, кто
имел положительные нравственные черты. Он утверждал, что «добро-
детель от бед, как стена, защищает, разносит повсюду добрую славу,
любовь и склонность в сердцах человеческих возбуждает». При этом
Ломоносов предостерегал от ложного счастья, которое умеют созда-
вать льстецы: «Ежели бы ты с довольным вниманием и отрясши от
мысленного зрения мглу страстей рассмотрел, коль пременно есть и
ненадежно льстивое счастие, то бы ты вяще оного отвращался, бегал
и гнушался, нежели ты доныне прилагал рачение к снисканию оного».
Он тонко подметил, что «ласкатели, кроме вреда, ничего не прино-
сят».
Осуждая безумие, нечестие, нечистоту, лютость, скупость, небла-
годарность, малодушие, лукавство, злобу, лицемерие, сварливость,
упрямство, самохвальство, Ломоносов предостерегал от ошибок в вос-
питании, так как они приводят «на неправый путь юношество, присту-
пающее к наукам, в нежных умах вкореняют ложные понятия, кото-
рые после истребить трудно или и вовсе невозможно». Будучи реали-
стом и оптимистом по своей сути, он считал нравственность одной из
величайших ценностей, «ибо в единой токмо добродетели состоит
человеческое совершенство. Един добродетельный совершенно богат,
что больше богатства не желает, всем изобилен, что добродетельно
все недостатки наполняет, во всем честен, ибо добродетель есть сама
себе честь и похвала; она есть в недостатках довольство и в нищете
изобилие»1.
По мнению ученого, интенсивное нравственное воспитание детей
осуществляется в семье и школе. В публицистических работах Ломоно-
сов дал характеристику проблемам семьи в обществе и показал, что во
многих семьях дети не получают хорошего воспитания. Он предлагал
оградить молодых людей от вредного влияния семьи и заниматься вос-
питанием «просвещенного юношества» в условиях учебных заведений.
Глубоко веря в силу воспитания, Ломоносов уделил большое внима-
ние разработке рекомендаций гимназистам, как «к наукам простирать
крайнее прилежание и никакой другой склонности не внимать и не дать
в уме так усилиться, чтобы рачение к учению урон или малое ослабле-
ние потерпело». Он считал, что леность всего вреднее учащимся и она
должна преодолеваться «послушанием, воздержанием, бдением и тер-
пением». Ученики не должны спорить с учителями, а «за наставление
их почитать должны»; быть дружными между собой, «отбегать от ссор
междоусобных»; быть учтивыми с другими, а не гордыми и пустыми;
остерегаться «пустых слов, подлых и соромских»; не хвастаться и не
лгать; не обижать другого; помогать друг другу в учении, избегать
подсказок; соблюдать чистоту и порядок «при столе, в содержании
книг, постели и платья. Кто внешним видом ведет себя гадко, тот пока-
зывает не токмо свою леность, но и подлые нравы»; в церкви, на мо-
1 Ломоносов М. В. Т. 7. С. 123, 308, 309, 582.

литве и за едой быть тихим и внимательным. Ломоносов рекомендовал
«удаляться от неприличного и худого сообщества, которое подать
скоро может повод к бездельному и праздному житью, прогуливать
школы, не исправлять заданного уроку»1. Ломоносов предлагал соче-
тать познание норм поведения с выработкой у детей положительных
привычек. Их закреплению, по его мнению, способствует действенный
анализ поступков учащихся. Правила преследовали цель обращения
молодежи к наукам, воспитание нравственности через приобщение к
знаниям.
Основой нравственного воспитания Ломоносов считал родной
язык. Он высоко ценил его богатство, красоту, музыкальность: «Карл
Пятый, римский император, говаривал, что ишпанским языком с
богом, французским — с друзьями, немецким — с неприятельми, ита-
лиянским — с женским полом говорить прилично. Но если бы он рос-
сийскому языку был искусен, то, конечно, к тому присовокупил бы,
что им со всеми оными говорить пристойно, ибо нашел бы в нем вели-
колепие ишпанского, живость французского, крепость немецкого,
нежность италиянского, сверх того богатство и сильную в изображе-
ниях краткость греческого и латинского языка»2. Указывая на значе-
ние «природных свойств», народности русского языка, он осуждал сле-
пое преклонение пред западноевропейской культурой. Национальная
гордость и достоинство, бережное отношение к русской культуре, ее
приумножение было главным для Ломоносова как педагога и просве-
тителя. В. Г. Белинский дал очень тонкую характеристику просвети-
тельной деятельности передовых людей России того периода: «Знаете
ли, в чем состоит отличительный характер века Екатерины II, этой
великой эпохи, этого светлого момента русского народа? Мне кажет-
ся, в народности.- Да, в народности, ибо тогда Русь, стараясь по-преж-
нему подделываться под чужой лад, как будто назло самой себе, оста-
валась Русью»3.
Заслуживает внимания, что именно Ломоносов-педагог выдвинул
идею о воспитательном значении русского языка. Его изучение, по
мнению ученого, способствует формированию патриотизма, любви к
Родине, уважения к национальной культуре, распространению грамот-
ности и науки. Благодаря усилиям Ломоносова в гимназии появились
классы русского языка («российская школа»): «От него ж, советника
Ломоносова, расположены порядочные в гимназии классы, и притом
российские для российского правописания, штиля и красноречия, чего
с начала Гимназии до него не бывало»4. В «Российской школе» изуча-
лись русский язык и русская история. Все предметы в гимназии, за
исключением философии, преподавались на русском языке. В
«Проекте регламента московских гимназий» Ломоносов рекомендовал
в «Российской школе» обучать детей народным русским способом:
1 Ломоносов М. В. Т. 9. С. 506—512.
2 Там же. Т. 7. С. 331.
3 Белинский В. Г. Собр. соч.: В 3 т. T. 1. М., 1953. С. 46.
4 Ломоносов М. В. Т. 10. С. 405.

«Грамоте обыкновенным старинным порядком, то есть азбуку, часо-
слов и псалтырь... Потом учить писать по предписанному доброму
великороссийскому почерку и приучивать читать печать граждан-
скую»1. Ломоносов считал, что для глубокого образования каждому
учащемуся следует овладеть русским языком: «Итак, ежели принятый
школьник еще российской грамоте не знает, должен только в российс-
ком первом классе потоле обучаться, пока писать и читать искусен
будет. Ежели который школьник грамоте российской довольно иску-
сен в Гимназию вступил, того, обучив первым основаниям российской
грамматики в нижнем классе, обучать в латинской школе в нижнем
классе, что показано четыре дни в неделю; а прочие два дни в школе
первых оснований наук показывать арифметику»2. Он требовал,
чтобы уже в первом русском классе дети могли «читать и писать в
совершенстве». «Нужно следить и за тем, чтобы они учились писать
буквы красиво, в чем должен быть искусен и сам учитель этого клас-
са»3. Молодежи давались наставления относительно произнесения
речей и писания русских писем, «чтобы учащиеся красноречию стара-
лись сим образом разум свой острить чрез беспрестанное упражнение
в сочинении и произношении слов, а не полагаться на о дне правила и
чтение авторов»4. Лишь после изучения русского языка допускался
переход в другие классы, к другим наукам.
Для обучения учащихся необходимо было подготовить учебное
пособие, за разработку которого взялся сам Ломоносов. «Российская
грамматика» была построена на передовом языковедении, на тонком
знании русского языка, его диалектов. Долгое время это был самый
авторитетный учебник русского языка. Заслугой Ломоносова явилось
и то, что изучение языка «он подчинил патриотической идее, которой
была проникнута вся его филологическая деятельность, стремлению
мобилизовать все истинные силы русского литературного языка,
чтобы противостоять чужеродным вторжениям и чтобы, сделав науч-
ную и литературную речь общепонятной, обеспечить внедрение науки
и литературы в национальный быт»5.
Своеобразие педагогической системы Ломоносова состоит в том,
что проблемы воспитания он рассматривал в тесной связи с дидакти-
ческими вопросами. Его волновали постановка обучения, содержание
образования молодежи, приобщение ее к науке. В занятиях наукой он
видел богатейшие возможности для воспитания у молодежи нравствен-
ности: «Кто к добродетелям путь отверзает? наука; кто от пороков?
наука; кто рассеянные народы в общества собрал? наука; кто построил
грады и открыл страны, отдаленные морями? наука»6. Он ратовал за
1 Там же. Т. 9. С. 457—458.
2 Там же. С. 450.
3 Там же. Т. 7. С. 96.
4 Там же. С. 96.
5 См.: Павлова Г. Е., Федоров А. С. Михаил Васильевич Ломоносов. М., 1988. С.
389^-390.
6 Ломоносов М. В. Т. 7. С. 57—58.

распространение просвещения, чтобы «иметь своих природных рос-
сиян в профессорах». Ломоносов отрицал насаждавшуюся в те времена
мысль о неспособности русских к учению, наукам: «Что можно поду-
мать как сие, что Санкт-Петербургская Академия Наук ныне и впредь
должна состоять по большей части из иностранных, то есть что при-
родные россияне к тому неспособны»1. Он полагал, что наукой следует
овладевать всем членам общества. Поэтому требовал отмены сослов-
ных ограничений в образовании, расширения сети учебных заведений,
широкого общего образования юношества. Об этом 1 ноября 1761 г. он
писал И. И. Шувалову в своем знаменитом письме «О сохранении и
размножении российского народа». Благополучие Родины он видел в
развитии экономики, науки и просвещения. Овладение основами наук
Ломоносов рассматривал как тяжелый, но имеющий большое социаль-
ное значение труд, способствующий развитию положительных качеств
личности. Поэтому, понимая воспитание в широком смысле, он вклю-
чал в него образование и обучение. Ломоносов писал, что если «к
изрядному и превосходному природному дарованию» молодого чело-
века дать «наставление в науках, то происходит из того нечто преизящ-
ное и особливое»2. Он отмечал тесную связь образования и воспита-
ния.
В таких документах, как «Проект регламента Академической гим-
назии» и «Проект регламента московских гимназий», он выступил сто-
ронником классно-урочной системы. Это была новая идея в русской
педагогике, которую Ломоносов сам воплотил на практике. Он считал,
что в рамках урока можно более полно использовать воспитательную
функцию обучения. По мнению Ломоносова, обучение, развивая «ду-
шевные дарования» детей, «а особливо остроумие и память», должно
быть построено по определенной схеме, с учетом особенностей вос-
приятия: проверка выполнения «домашних экзерциций» (домашних
упражнений), сообщение новых знаний, выполнение «дневных зада-
ний» на уроке. Много внимания он уделял практике, постановке опы-
тов, практической значимости знаний.
Эти положения тесно связаны с идеями великого чешского педагога
Я. А. Коменского.
Ломоносов полагал, что умственное развитие может быть резуль-
тативным тогда, когда в процессе обучения педагог будет использовать
определенные дидактические правила или принципы. Он писал: «Во-
первых, при обучении школьников паче всего наблюдать должно,
чтобы разного рода понятиями не отягощать и не приводить их в заме-
шательство. Итак, ежели принятый школьник еще российской гра-
моты не знает, должен только в российском первом классе потоле обу-
чаться, пока читать и писать искусен будет»3. Он добивался соблюде-
ния принципа доступности обучения: «... правила хотя даны быть
1 Ломоносов М. В. Т. 10. С. 52—-53.
2 Там же. Т. 7. С. 582.
3 Там же. Т. 9. С. 450.

могут без изъяснений, однако далече не так тверды и уверительны, как
с показанием их основания, через что приносят несравненно больше
пользы»1. Ломоносов, учитывая особенности детского познания, сове-
товал идти в обучении от простого к сложному: «Заблуждались бы
математики, если бы, отбросив самые простые понятия, стали исследо-
вать трудные»2. Он предлагал применять систему уроков и систему
домашних заданий. Рекомендовал, опираясь на возрастные особенно-
сти детей, развивать их познавательную активность и самостоятель-
ность. С этой целью Ломоносов разработал специальные упражнения.
В гимназии они выполнялись в присутствии одного учителя или «при
других классах». Упражнения «при других классах» проходили «в конце
каждого месяца в один день, до и после обеда», причем преподаватели
давали всем сразу небольшой материал для перевода или заставляли
«перелагать фразы прозой и стихами с тем, чтобы гимназисты выпол-
няли это, не заглядывая в книгу и ничего не записывая»3. Для гимнази-
стов верхнего класса Ломоносов рекомендовал раз в полгода публич-
ные упражнения перед всей академией. Они должны «произносить
речи, составленные ими самими под наблюдением ректора на русском
и на латинском языках, в стихах и в прозе»4. Возможными были
«упражнения по своей охоте для показания каждому своего особливого
рачения и понятия».
Стремясь воспитать коллективные начала в детях, он предлагал
проводить совместные занятия учащихся, на которых они могли ока-
зывать друг другу помощь. Исключение составляли экзамены, на
которых, «чтобы знать в успехах каждого разность, тогда никто друг
другу помогать не должен. Равно как и в то время, когда по спросу учи-
тельскому говорит, кто свой урок наизусть и не знает твердо, близ его
сидящий товарищ не должен ему тихонько подшептывать и тем помо-
гать его лености. Такой помощник равному наказанию с незнающим
подвержен»5. Его система учета знаний носила ярко выраженную
образовательно-воспитательную направленность: «Что кто исполнил
или пропустил и прочее, назначивать в клетках против каждого дня и
имени первыми буквами слов знаменующих: В. И. — все исполнил, Н.
У.— не знал уроку, Н. Ч. У.— не знал части уроку, 3. У. Н. Т.— знал
урок нетвердо, Н. 3.— не подал задачи, X. 3.— худа задача, Б. —
болен, X.— не был в школе. В. И. С.— все исполнил с избытком,
Ш. — шабаш»6.
Учебные планы, составленные Ломоносовым, показывают, что он
стремился, с одной стороны, осуществить разностороннее образова-
ние, а с другой — избежать перегрузки учащихся. Впервые в русской
педагогике он выступил сторонником синтеза классического, естест-
венно-научного и реального образования. Он поставил задачу приоб-
1 Там же. Т. 5. С. 619.
2 Там же. Т. 1. С. 153.
3 Там же. Т. 9. С. 496-^97.
4 Там же. С. 497.
5 Там же. С. 508—511.
6 Там же. С. 453-^54.

щения детей к духовным ценностям прошлых веков, развития их
любознательности, творчества. Его своеобразный педагогический
подход к постановке реального образования проявился в отборе учеб-
ного материала. В его методах обучения ярко выделяются элементы
политехнического образования. Он знакомил учащихся и студентов не
только с теоретическими вопросами, но и с их практическим обоснова-
нием и воплощением. Включение молодежи в непосредственный
производственный процесс, совместный научный поиск, обучение
будущих ученых методике исследования были характерными для
Ломоносова-педагога.
Используя опыт московских гимназий, он подготовил основатель-
ный проект деятельности академической гимназии. В нем Ломоносов
регламентировал не только учебный процесс, но и всю воспитатель-
ную работу этого заведения. Проект отличался наличием специальных
глав об обязанностях учителей, инспекторов, ректора, в которых речь
шла и о требованиях к ним. Ломоносов разработал и более подробный
учебный план для этой гимназии. «Кормилицей Университета или его
кладовой и поставщицей является Академическая гимназия. Здесь сле-
дует воспитывать более нежный возраст, преподавая школьные пред-
меты так, чтобы вышедшие оттуда способны приступить к занятиям
высшего порядка в Университете»1. Школьные прдметы он разделял
на обыкновенные (обязательные) и дополнительные. Первые необхо-
димы для всех, без изучения их невозможно поступить в университет.
Дополнительные предметы были рассчитаны на успевающих учени-
ков. Обыкновенные предметы распределялись по трем классам: низ-
ший, средний, высший. Дополнительные — по двум.
Дополнительными предметами были греческий, немецкий, фран-
цузский языки. Ломоносов обозначил объем знаний по каждому из
них: в низшем классе изучалась грамматика французского и немецкого
языков. В высшем классе учащиеся занимались стилистикой и перево-
дами, а также обучались греческому языку. Совершенствоваться в зна-
нии его предполагалось в университете под руководством профессора
по собственному желанию. Ломоносов придавал большое значение
естественному образованию молодежи, хотя естественные науки в тот
период были развиты слабо. Они включались в философию, которая
состояла из элементов физики, психологии, математики и т. д.
По мнению Ломоносова, учебные планы должны создаваться на
основе учета некоторых педагогических условий: обучения на родном
языке, последовательности изучения наук, их постепенного усложне-
ния, светскости образования, единства и преемственности планов сред-
ней и высшей школы.
Ломоносов поставил проблему методов воспитания и обучения. Он
был сторонником использования словесных и практических методов,
высоко ценил самостоятельный поиск, самостоятельное изучение
источников учениками и студентами. Ломоносов опубликовал важные
1 Ломоносов М. В. Т. 10. С. 124.

методические советы по преподаванию некоторых предметов, в том
числе русского языка, иностранных и древних языков, химии.
Для успешного воспитания молодого поколения в процессе обуче-
ния он предлагал использовать поощрения и наказания. Особо отли-
чившихся награждали золотыми и серебряными медалями, книгами,
математическими приборами «в присутствии всей Гимназии». В каче-
стве наказаний Ломоносов применял выговоры, угрозы. За «постыд-
ные шалости» наказание осуществлялось на глазах всех учащихся. Рас-
пространенные в школах телесные наказания, по сложившейся тради-
ции, применялись и Ломоносовым, хотя он рекомендовал использовать
их как исключительную меру, в отдельных случаях, не причиняя этим
вреда здоровью детей.
Как метод и как условие воспитания и обучения Ломоносов расце-
нивал порядок и дисциплину. Соблюдение гимназистами и студентами
прочного распорядка дня, чистоты в учебных помещениях и общежи-
тии, правил поведения способствует воспитанию «нравов».
В воспитании и образовании Ломоносов считал важными такие
методы, как убеждение и пример. «Добрые» и «приличные» поступки
взрослых (ректора, инспекторов, учителей) являются необходимыми в
становлении ребенка.
В подготовке «просвещенного юношества» особую роль Ломоносов
отводил учителю. Он боролся за то, чтобы не допускать к обучению
детей тех иностранцев, которые кроме своего «природного языка»
ничего не знают. Ученый разработал требования к личности и
деятельности учителя, заложив основы педагогической этики. Он счи-
тал, что педагог прежде всего должен любить Родину, быть образцом
нравственности для учащихся: «Учители с учениками не должны посту-
пать ни гордо, ни фамилиарно. Первое производит к ним ненависть,
второе — презрение. Умеренность не даст места ни тому, ни другому,
и, словом, учитель должен не токмо словами учения, но и поступками
добрый пример показывать учащимся»1. В работе учителя над методи-
кой преподавания он рекомендовал тщательно отбирать материал для
урока, опираться на научные достижения. «Должно опасаться,— писал
он,— чтобы не примешать мелких и слову непристойных обсто-
ятельств, чтобы не отступить от слова к другой посторонней материи,
чтобы речи не были безмерно закручены и идеи бы, вместе быть долж-
ные, не были одна от другой далече разметаны, чтобы много разных
вещей не стеснять в кучу и тем бы не отяготить понятие слушателей,
чтобы не представить, что слушателям невероятно, смешно и подло
показаться могло, чтобы истолкование не весьма просто и низко было
и несвязными речьми и весьма много раз повторенными теми же сло-
вами не скучно казалось»2.
Занимаясь проблемой организации руководства школой, деятель-
1 Там же. Т. 9. С. 515.
2 Там же. Т. 7. С. 67.

ности учителей и учеников в ней, Ломоносов пришел к выводу, что во
главе школы должен стоять только педагог. Инспектор и ректор обя-
заны помогать учителям, «осматривать прилежание учеников и учите-
лей», следить за осуществлением учебного процесса, постоянно посе-
щать классы, общежитие. Руководителям школ следовало уважи-
тельно обращаться к учителям, не допускать к ним грубого отноше-
ния. Как педагог, Ломоносов понимал значение и высоко ценил
«дружбу и единение» в коллективе, которые способствовали получе-
нию хороших результатов в процессе обучения и воспитания.
Разрабатывая педагогическую систему, Ломоносов первым из уче-
ных обратился к проблеме терминологии в науке. Он явился основате-
лем научного языка русской педагогики. Имея прекрасную лингвисти-
ческую подготовку, обладая энциклопедическими знаниями, владея
иностранными языками, ученый создал своеобразный стиль научного
изложения.
По мнению Ломоносова, богатство русского языка позволяет выра-
жать самые разнообразные явления и процессы. «И ежели чего точно
изобразить не можем, не языку нашему, но недовольному своему в нем
искусству приписывать долженствуем»1. В первой половине XVIII в.,
когда создавалась литературная система русского национального,
«природного» языка, в научных трактатах употреблялось большое
количество иностранных слов. Выступая за сотрудничество с евро-
пейскими учеными, Ломоносов в то же время осуждал слепое заим-
ствование из «чужеродных сочинений» иностранных слов, понятий.
Советовал использовать их только в необходимых ситуациях,
поскольку «тончайшие философские воображения и рассуждения» на
русском языке отличаются «пристойностью» и выражают суть «вещи».
Ломоносов довольно часто применял в педагогических работах терми-
нологию греко-латинского происхождения. Педагогические термины
ученого отличались точностью, обобщенностью, логичностью. Он
стремился к тому, чтобы язык науки был доступным для широких
слоев населения. Ломоносов ввел в научное употребление такие поня-
тия и термины, как воспитание (воспитатель, воспитывающиеся),
гимназия (гимназический дом, гимназисты), занятия, знания, класс,
каждый год (имея в виду учебный год), лекции, обучать (обучение,
обучающиеся), познание, учение, урок и др. Он модернизировал мно-
гие понятия церковнокнижного происхождения. Довольно часто Ломо-
носов употреблял такие сочетания, как «любление к наукам», «изусть
твердить», «речение» и др. В его работах имеются как общепедагоги-
ческие термины (воспитание, образование, обучение), так и дидакти-
ческие, и воспитательные. Он широко использовал школоведческие
понятия: школа, училище, директор и др. Часть терминов была заим-
ствована из уставов западноевропейских учебных заведений: академия,
куратор, аудитор и т. п. Разнообразными педагогическими понятиями
Ломоносов обозначал разделы науки, методы обучения и воспитания,
1 Ломоносов М. В. Т. 7. С. 392.

этические качества личности преподавателей, молодых людей.
Педагогическая терминология Ломоносова богата психологичес-
ким содержанием. Он считал, что такой подход позволяет глубже и
объективнее проникнуть во внутренний мир человека, познать его.
Ломоносов ввел в научное обращение необычайно многообразный
набор слов, который раскрывает психологическое состояние людей:
душевные дарования, дружелюбие, жестокосердие, любовь, любопыт-
ство, лютость, лицемерие, милосердие и т. д. Он часто употреблял
такие термины, как память, внимание, обоняние, осязание, ощущения.
«Трудами Ломоносова в научное изложение предмета была введена
лексика повседневного употребления. Отныне информация о достиже-
ниях науки становилась доступной большому кругу русского общества.
Тем самым опровергалось широко распространенное в то время не
только в России, но и в Западной Европе мнение, что научные мысли
можно выражать только на латинском языке, а научно объясняться
можно только на иностранном языке. Благодаря Ломоносову наука в
России стала развиваться на родном языке, который значительно обо-
гатился и расширился».1
Таким образом, XVIII век — век Просвещения — оказал благо-
творное влияние на развитие педагогической науки и просвещения в
России. Этот период характеризуется появлением целого ряда школь-
ных проектов, в которых нашли отражение как прогрессивные идеи,
так и положения, поддерживаемые официальными кругами. Преобра-
зованиями Петра I было положено начало светскому образованию.
Однако в целом основная масса населения оставалась неграмотной.
Сохранился сословный характер образования. Немногие представи-
тели простого народа могли достичь вершин в науке.
Одним из таких людей был Ломоносов, с именем которого непо-
средственно связана история педагогической мысли и просвещения
России XVIII в. На протяжении двадцатилетней педагогической
деятельности он занимался организацией учебного дела в стране, пре-
образовывал работу академической гимназии и университета, внедрял
классно-урочную систему обучения, разрабатывал учебные планы,
программы по предметам, фундаментальные методические учебные
пособия. Ломоносовский период в педагогике и просвещении назы-
вают новым периодом русской образованности.
Ломоносов разработал оригинальную педагогическую теорию,
отличающуюся заботой о человеке, опорой на национальные тради-
ции. Он не противопоставлял воспитательный опыт наций и народно-
стей, входивших в состав России, а предлагал использовать прогрессив-
ное в нем. Самобытность первого русского академика как педагога
состоит в том, что он смело боролся со старыми представлениями в
педагогической области, разрабатывал и внедрял оригинальные идеи
по воспитанию и образованию молодежи.
1 Павлова Г. Е., Федорова Л. С. Михаил Васильевич Ломоносов. М., 1988. С. 393.
Г. С. Буторина

О значении науки
и просвещения
в воспитании
и образовании
О сохранении и размножении
российского народа
Милостивый государь Иван Иванович.
Разбирая свои сочинения, нашел я старые записки моих мыслей,
простирающихся к приращению общей пользы. По рассмотрении рас-
судилось мне за благо пространнее и обстоятельнее сообщить их
вашему высокопревосходительству яко истинному рачителю о всяком
добре любезного отечества в уповании, может быть, найдется в них
что-нибудь, к действительному поправлению российского света служа-
щее, что вашим проницательством и рачением разобрано, располо-
жено и к подлинному исполнению приведено быть может. Все оные по
разным временам замеченные порознь мысли подведены быть могут,
как мне кажется, под следующие главы:
1. О размножении и сохранении российского народа.
2. О истреблении праздности.
3. О исправлении нравов и о большем народа просвещении.
4. О исправлении земледелия.
5. О исправлении и размножении ремесленных дел и художеств.
6. О лучших пользах купечества.
7. О лучшей государственной экономии.
8. О сохранении военного искусства во время долговременного
мира.
Сии толь важные главы требуют глубокого рассуждения, долговре-
менного в государственных делах искусства к изъяснению и предосто-
рожной силы к произведению в действо. Итак, м. г., извините мою дер-
зость, Что, не имея к тому надобной способности, касаюсь толь тяж-
кому бремени только из усердия, которое мне не позволяет ничего
(хотя бы только и по-видимому) полезного обществу оставить под спу-
дом. Начало сего полагаю самым главным делом: сохранением и раз-

множением российского народа, в чем состоит величество, могущество
и богатство всего государства, а не в обширности, тщетной без обита-
телей. Божественное дело и милосердыя и человеколюбивый нашея
монархини кроткого сердца достойное дело — избавлять подданных от
смерти, хотя бы иные по законам и достойны были. Сие помилование
есть явное и прямо зависящее от ея материнския высочайшия воли
повеления. Но много есть человекоубивства и еще самоубивства,
народ умаляющего, коего непосредственно указами, без исправления
или совершенного истребления некоторых обычаев и еще некоторых,
под именем узаконений вскоренившихся, истребить невозможно.
1
В обычай вошло во многих российских пределах, а особливо по дерев-
ням, что малых ребят, к супружеской должности неспособных, женят
на девках взрослых, и часто жена могла бы по летам быть матерью
своего мужа. Сему, с натурою спорному поведению следуют худые
обстоятельства: слезные приключения и рода человеческого прираще-
нию вредные душегубства. Первые после женитьбы лета проходят бес-
плодны, следовательно, такое супружество — не супружество и сверх
того вредно размножению народа, затем что взрослая такая женщина,
будучи за ровнею, могла бы родить несколько детей обществу. Маль-
чик, побуждаем будучи от задорной взрослой жены, усиливанием себя
прежде времени портит и впредь в свою пору к детородию не будет
довольно способен, а когда достигнет в мужеский возраст, то жена
скоро выйдет из тех лет, в кои к детородию была способнее. Хотя ж
она и в малолетство мужнее может обрюхатить непозволенным обра-
зом, однако, боясь бесславия и от мужних родителей попреку и побоев,
легко может поступить на детоубивство еще в своей утробе. Довольно
есть и таких примеров, что, гнушаясь малым и глупым мужишком,
спознавается жена с другим и, чтоб за него выйти, мужа своего отрав-
ливает или инако убивает, а после изобличена предается казни. Итак,
сими непорядками еще нерожденные умирают и погибают повинные и
неповинные. Второе неравенство в супружестве бывает, когда муж-
чина в престарелых летах женится на очень молодой девушке, которое
хотя и не столь опасно, однако приращению народа вредно, и хотя
непозволенною любовию недостаток может быть наполнен, однако
сие недружелюбия, подозрения, беспокойства и тяжеб в наследстве и
больших злоключений причиною бывает. Для сего вредное приумно-
жению и сохранению народа неравенство супружества запретить и в
умеренные пределы включить должно. По моему мнению, невеста
жениха не должна быть старее разве только двумя годами, а жених ста-
рее может быть 15 летами. Сие для того, что женщины скорее старят-
ся, нежели мужчины, а особливо от частой беременности. Женщины
родят едва далее 45 лет, а мужчины часто и до 60 лет к плодородию
способны. Всего сходнее, ежели муж жены старее от 7 до 10 лет. Хотя
ж по деревням и показывают причины, что женят малых ребят для
работниц, однако все пустошь, затем что ежели кто семью малую, а
много пашен или скота имеет, тот наймуй работников, прими третыци-

ков или половинщиков, или продай излишнее другому.
2
Неравному супружеству много подобно насильное, ибо где любви нет,
ненадежно и плодородие. Несогласия, споры и драки вредят плоду
зачатному и нередко бывают причиною безвременному и незрелому
рождению. Для того должно венчающим священникам накрепко
подтвердить, что(б) они, услышав где о невольном сочетании, оного не
допускали и не венчали под опасением лишения чина, жениха бы и
невесту не тогда только для виду спрашивали, когда они уже приве-
дены в церковь к венчанию, но несколько прежде.
3
Хотя больше одной жены вдруг иметь в нашем законе не позволяется,
однако четвертая после третьей смерти в наших узаконениях не заказа-
на, кроме того, что некто Арменопул, судья солунский, заказал при-
ватно, положась, как уповаю, на слова Назианзиновы: «Первый брак
закон, вторый прощение, третий пребеззаконие». Но сие никакими
соборными узаконениями не утверждено, затем что он сие сказал как
оратор, как проповедник, а не как законодавец, и, невзирая на слова
великого сего святителя, церковь святая третий брак благословляет, а
четвертого запрещение пришло к нам из Со луня, а не от вселенских
соборов или монаршеских и общенародных узаконений. Сие обыкно-
вение много воспрещает народному приращению. Много видал я вдов-
цов от третьей жены около 30 лет своего возраста, и отец мой овдовел
в третий раз хотя 50 лет, однако еще в полной своей бодрости и мог бы
еще жениться на четвертой. Мне кажется, было б законам непротив-
но, если бы для размножения народа и для избежания непозволенных
плотских смешений, а от того и несчастных приключений, четвертый,
а по нужде и пятый брак был позволен по примеру других христиан-
ских народов. Правда, что иногда не без сомнительства бывает, все ли
происходило натурально, когда кто в третий и притом в немногие годы
овдовеет, и не было ли какого потаенного злодейства? Для сего лицо,
требующее четвертого или пятого брака, должно представить в свиде-
тели соседей или, еще лучше, родственников по первым супружествам,
что в оных поступки его были незлобны и беззазорны, а у кого ока-
жутся вероятные знаки неверности или свирепости, а особливо в двух
или во всех трех супружествах, тем лицам не позволять четвертого
брака.
4
Вошло в обычай, что натуре человеческой противно (противно ли
законам, на соборах положенным, не помню), что вдовых молодых
попов и дьяконов в чернцы насильно постригают, чем к греху, а не ко
спасенью дается повод и приращению народа немалая отрасль пресе-
кается. Смешная неосторожность! Не позволяется священнодейство-
вать, женясь вторым браком законно, честно и благословенно, а в чер-
нечестве блуднику, прелюбодею или еще и мужеложцу литургию слу-
жить и всякие тайны совершать дается воля. Возможно ли подумать,
чтобы человек молодой, живучи в монашестве без всякой печали,

довольствуясь пищами и напитками и по всему внешнему виду здоро-
вый, сильный и тучный, не был бы плотских похотей стремлениям
подвержен, кои всегда тем больше усиливаются, чем крепче запреща-
ются? Для сих причин кажется, что молодым вдовым попам и дьяконам
надобно позволить второй брак и не постригать прежде лет пятидесяти
или, сняв чин священства, позволять быть мирскими чиновниками.
Сюда ж надлежит и пострижение молодых людей прямо в монахи и
монахини, которое хотя в нынешние времена и умалилось пред преж-
ним, однако еще много есть излишества, особливо в Малороссии и при
синодальных школах. Взгляды, уборы, обходительства, роскоши и
прочие поступки везде показывают, что монашество в молодости не
что иное есть, как черным платьем прикрытое блудодеяние и содом-
ство, наносящее знатный ущерб размножению человеческого рода, не
упоминая о бывающих детоубивствах, когда законопреступление
закрывают злодеянием. Мне кажется, что надобно клобук запретить
мужчинам до 50, а женщинам до 45 лет.
5
Вышеописанное касалось больше до обильнейшего плодородия родя-
щих; следующее надлежит особливо до сохранения рожденных. Хотя
запрещением неравного и насильного супружества, позволением
четвертого и пятого брака, разрешением к супружеству вдовых попов
и дьяконов и непозволением до указанных лет принятия монашеского
чина, несомненно, воспоследовать может знатное приумножение
народа и не столько будет беззаконнорожденных, следовательно, и
меньше детского душегубства, однако по разным случаям й по слабо-
сти человеческого сложения быть тому невозможно, чтобы непозво-
ленным сластолюбием или и насильством обременная женщина, не
хотя быть обесславлена, не искала бы способов утаить своего беззако-
ния и несчастия, отчего иногда в отчаянии матери детей своих убива-
ют. Для избежания столь ужасного злодейства и для сохранения жизни
неповинных младенцев надобно бы учредить нарочные богаделенные
домы для невозбранного зазорных детей приему1, где богаделенные
старушки могли б за ними ходить вместо матерей или бабок, но о сем
особливо, в письме о исправлении и размножении ремесленных дел и
художеств.
6
Следуют сему младенческие болезни, изнуряющие и в смертные челю-
сти повергающие начинающуюся жизнь человеческую, из которых
первое и всех лютейшее мучение есть самое рождение. Страждет мла-
денец не менее матери, и тем только разнится их томление, что мать
оное помнит, не помнит младенец. Коль же оно велико, изъявляет
Давид-пророк, ибо, хотя изобразить ужасные врагов своих скорби,
говорит: «Тамо болезни яко рождающия» (сиречь женщины). Проходя
болезненный путь в прискорбный и суетный свет, коль часто нежный
человек претерпевает великие повреждения, а особливо в голове, тем,
что в самое свое рождение лишается едва начатыя жизни и впервые
почерпнутый дух в последнее испускает либо несколько часов или дней

только лишь с настоящею смертию борется. Сие первое страдание,
которым нередко из рожденных живых на весь век здравие повре-
ждается. Сего иначе ничем не можно отвратить или хотя несколько
облегчить, как искусством повивальных бабок и осторожностию бере-
менных. Потом следует болезнь при выходе зубов, младенцам часто
смертоносная, когда особливо падучую болезнь с собою приносит.
Также грыжи, оспа, сухотка, черви в животе и другие смерти детской
причины, все требуют знания, как лечить нежных тел болезни. Для
умаления толь великого зла советую в действие произвести следу-
ющее: 1) Выбрать хорошие книжки о повивальном искусстве и, самую
лучшую положив за основание, сочинить наставление на российском
языке или, сочинив на другом, перевесть на российский, к чему необхо-
димо должно присовокупить добрые приемы российских повивальных
искусных бабок; для сего, созвав выборных, долговременным искус-
ством дело знающих, спросить каждую особливо и всех вообще и, что
за благо принято будет, внести в оную книжицу. 2) Для излечения про-
чих детских болезней, положив за основание великого медика Гофма-
на, который, упражнявшись чрез 60 лет в докторском звании, при
конце жизни писал наставление о излечении младенческих болезней,
по которым я дочь свою дважды от смерти избавил, и присовокупив из
других лучшее, соединить с вышеписанною книжкою о повивальном
искусстве; притом не позабыть, что наши бабки и лекари с пользою
вообще употребляют. 3) В обеих совокупленных сил искусств[ах] в
одну книжку наблюдать то, чтобы способы и лекарства по большей
части нетрудно было сыскать везде в России, затем что у нас аптеками
так скудно, что не токмо в каждом городе, но и в знатных великих
городах поныне не устроены, о чем давно бы должно иметь попечение;
но о сем особливо представлено будет. 4) Оную книжку напечатав в
довольном множестве, распродать во все государство по всем церквам,
чтобы священники и грамотные люди, читая, могли сами знать и дру-
гих наставлением пользовать. По исчислению умерших по приходам,
учиненному в Париже, сравнив их лета, умирают в первые три года
столько же почти младенцев, сколько в прочие, до ста считая. Итак,
положим, что в России мужеска полу 12 миллионов, из них состоит
один миллион в таком супружестве, что дети родятся, положив обще,
один в два года. Посему на каждый год будет рожденных полмиллиона,
из коих в три года умирает половина или еще по здешнему небрежению
и больше, так что на всякий год достанется смерти в участие по сту
тысяч младенцев не свыше трех лет. Не стоит ли труда и попечения
нашего, чтобы хотя десятую долю, то есть 10 тысяч, можно было удоб-
ными способами сохранить в жизни?
7
Доселе о натуральных обстоятельствах, младенцам вредных; остается
упомянуть о повреждениях, от суеверия и грубого упрямства происхо-
дящих. Попы, не токмо деревенские, но и городские, крестят младен-
цев зимою в воде самой холодной, иногда и со льдом, указывая на пред-
писание в требнике, чтобы вода была натуральная, без примешения, и

вменяют теплоту за примешанную материю, а не думают того, что
летом сами же крестят теплою водою, по их мнению смешанною.
Итак, сами себе прекословят, а особливо по своему недомыслию не
знают, что и в самой холодной воде еще теплоты очень много. От
замерзания в лед принимает вода в себя стужу до 130 градусов, да и тут
можно почесть ее горячею, затем что замерзающая ртуть несравненно
большее расстояние от сего градуса имеет, нежели вода от кипятка до
замерзания. Однако невеждам попам физику толковать нет нужды,
довольно принудить властию, чтобы всегда крестили водою, летней в
рассуждении теплоты равною, затем что холодная исшедшему недавно
из теплой матерней утробы младенцу, конечно, вредна, а особливо
который много претерпел в рождении. Одно погружение в умеренной
воде не без тягости младенцу, когда мокрота в глаза, в уши, в ноздри,
а иногда и в рот вливается (а когда рот и ноздри запирает поп рукою,
тогда пресекается дыхание, которое недавно лишь получил младенец).
Когда ж холодная вода со льдом охватит члены, то часто видны
бывают признаки падучей болезни, и хотя от купели жив избавится,
однако в следующих болезнях, кои всякий младенец после преодолеть
должен, а особливо при выходе первых зубов, оная смертоносная
болезнь удобнее возобновится. Таких упрямых попов, кои хотят
насильно крестить холодною водою, почитаю я палачами, затем что
желают после родин и крестин вскоре и похорон для своей корысти.
Коль много есть столь несчастливых родителей, кои до 10 и 15 детей
родили, а в живых ни единого не осталось?
8
Бедственному младенческому началу жизни следуют приключения,
нападающие на здравие человеческое в прочем оныя течении. И во-
первых, невоздержание и неосторожность с уставленными обыкнове-
ниями, особливо у нас в России вкоренившимися и имеющими вид
некоторой святости. Паче других времен пожирают у нас масленица и
св. неделя великое множество народа одним только переменным упо-
треблением питья и пищи. Легко рассудить можно, что, готовясь к воз-
держанию великого поста, во всей России много людей так загавлива-
ются, что и говеть времени не остается. Мертвые по кабакам, по ули-
цам и по дорогам и частые похороны доказывают то ясно. Разговенье
тому ж подобно. Да и дивиться не для чего. Кроме невоздержания в
заговенные дни питием и пищею стараются многие на весь в[еликий]
пост удовольствоваться плотским смешением законно и беззаконно и
так себя до чистого понедельника изнуряют, что здоровья своего
никоею мерою починить не могут, употребляя грубые постные пищи,
которые и здоровому желудку тягостны. Сверх того, вскоре следует
начало весны, когда все скверности, накопленные от человеков и от
других животных, бывшие во всю зиму заключенными от морозов,
вдруг освобождаются и наполняют воздух, мешаются с водою и нам с
мокротными и цинготными рыбами в желудок, в легкое, в кровь, в
нервы и во все строение жизненных членов человеческого тела влива-
ются, рождают болезни в здоровых, умножают оные в больных и

смерть ускоряют в тех, кои бы еще могли пожить долее. После того
приближается светлое Христово воскресенье, всеобщая христианская
радость; тогда хотя почти беспрестанно читают и многократно повто-
ряются страсти господни, однако мысли наши уже на св. неделе. Иной
представляет себе приятные и скоромные пищи, иной думает, поспеет
ли ему к празднику платье, иной представляет, как будет веселиться с
родственниками и друзьями, иной ожидает, прибудут ли запасы из
деревни, иной готовит живописные яйца и, несомненно, чает случая
поцеловаться с красавицами или помилее свидаться. Наконец
заутреню в полночь начали и обедню до свету отпели. Христос воскре-
се! только в ушах и на языке, а в сердце какое ему место, где житейс-
кими желаниями и самые малейшие скважины все наполнены? Как с
привязу спущенные собаки, как накопленная вода с отворенной плоти-
ны, как из облака прорвавшиеся вихри, рвут, ломят, валят, опроверга-
ют, терзают. Там разбросаны разных мяс раздробленные части, разби-
тая посуда, текут пролитые напитки, там лежат без памяти отягощен-
ные объедением и пьянством, там валяются обнаженные и блудом
утомленные недавние строгие постники. О, истинное христианское
пощение и праздненство! Не на таких ли бог негодует у пророка:
«Праздников ваших ненавидит душа моя, и кадило ваше мерзость есть
предо мною!» Между тем бедный желудок, привыкнув чрез долгое
время к пищам малопитательным, вдруг принужден принимать тучные
и сильные брашна в сжавшиеся и ослабевшие проходы и, не имея тре-
буемого довольства жизненных соков, несваренные ядения по жилам
посылает, они спираются, пресекается течение крови, и душа в отво-
ренные тогда райские двери из тесноты тела прямо улетает. Для увере-
ния о сем можно справиться по церковным запискам: около которого
времени в целом году у попов больше меду на кутью исходит? Неоспо-
римое есть дело, что неравное течение жизни и крутопеременное пита-
ние тела не токмо вредно человеку, но и смертоносно, так что вышепи-
санных строгих постников, притом усердных и ревностных празднико-
любцев, самоубийцами почесть можно. Правда, что, ежели кто на мас-
ленице приуготовляется к посту житием умеренным, в пост не изну-
ряет себя излишне и говеет больше духом, нежели брюхом, на св.
неделе радуется о препровождении в[еликого] поста в истинных добро-
детелях, в трудах, обществу полезных и богу любезных, а не о том, что
дожил до разрешения на вся, тот, конечно, меньше почувствует при-
падков от нездорового времени, а особливо когда трудами кровь при-
водит к движение и, словом, содержит себя хотя то постными, то ско-
ромными пищами, однако равно умеренными, без крутых скачков и
пригорков. Но здесь, в севере, сие по концам тучное, а в середке сухое
время есть самая праздная часть года, когда крестьяне не имеют ника-
кой большой работы и только посеянные, пожатые, измолоченные и
смолотые плоды полевые доедают; купцам, за испорченными доро-
гами и распутицами, почти нет проезду из города в город с товарами;
нет кораблям плавания и морским людям довольного движения; воен-
ные люди стоят в походах по зимним квартирам, а дома то для моро-

зов, то для слякоти не могут быть удобны экзерциции. Итак, большая
часть народа должна остаться в праздности, которая в заговенье и раз-
говенье дает причину к необузданной роскоши, а в пост, с худыми
прошлогодними пищами и с нездоровым воздухом соединенная, портит
здоровье и жизнь коротит.
Многие скажут: «Да проживают же люди! отцы наши и прадеды
жили долгие веки!» Правда, живут и лопари, питаясь почти одною
только рыбою, да посмотрите ж, коль они телом велики и коль много-
людны, и сравните их с живущими в том же климате самоядами, пита-
ющимися по большей части мясом. Первые ростом мелки, малолюд-
ны, так что на 700 верстах в длину, а в ширину на 300 лопарей толь
мало, что и в большие солдатские поборы со всей земли по два солдата
с числа душ наймают из нашего народа, затем что из них весьма редко,
чтобы кто и по малой мере в солдаты годился. Самояды, напротив
того, ростом немалы, широкоплечи и сильны и в таком множестве, что
если бы междоусобные частые кровавые сражения между многими их
князьками не случались, то бы знатная восточно-северного берега
часть ими населилась многолюдно. Посмотрите, что те российские
области многолюднее, где скотом изобильнее, затем что во многих
местах, где скотом скудно, и в мясоед по большей части питаются
рыбою или пустыми щами с хлебом. Если б наша масленица положена
была в мае месяце, то великий пост был бы в полной весне и в начале
лета, а св. неделя около Петрова дня, то бы кроме новых плодов зем-
ных и свежих рыб и благорастворенного воздуха 1) поспешествовало
бы сохранению здравия движения тела в крестьянах пахотною рабо-
тою, в купечестве дальнею ездою по земле и по морю, военным —
экзерцициею и походами; 2) ради исправления таких нужных работ
меньше бы было праздности, матери невоздержания, меньше гостьбы
и пирушек, меньше пьянства, неравного жития и прерывного питания,
надрывающего человеческое здравие, а сверх того, хотя бы кто и
напился, однако, возвращаясь домой, не замерз бы на дороге, как о
масленице бывает, и не провалился бы под лед, как случается на св.
неделе.
Я к вам обращаюсь, великие учители и расположители постов и
праздников, и со всяким благоговением вопрошаю вашу святость: что
вы в то время о нас думали, когда св. великий пост поставили в сие вре-
мя? Мне кажется, что вы по своей святости, кротости, терпению и пра-
водушию милостивый ответ дадите и не так, как андреевский протопоп
Яков делал, в церкви матерно не избраните или еще, как он с морским
капитаном Яньковым в светлое воскресение у креста за непоцелование
руки поступил, в грудь кулаком не ударите. Вы скажете: «Располагая
посты и праздники, жили мы в Греции и в земле обетованной. Святую
четыредесятницу тогда содержать установили, когда у нас полным
сиянием вешнего солнца земное богатое недро отверзается, произра-
щает здоровыми соками наполненную молодую зелень и воздух возоб-
новляет ароматными духами; поспевают ранние плоды, в пищу, в прох-
лаждение и в лекарство купно служащие; пению нашему для славосло-

вия божия соответствовали журчащие ручьи, шумящие листы и воспе-
вающие сладкогласные птицы. А про ваши полуночные стороны мы
рассуждали, что не токмо там нет и не будет христианского закона, но
ниже единого словесного обитателя ради великой стужи. Не жалуйтесь
на нас! Как бы мы вам предписали есть финики и смоквы и пить доб-
рого виноградного вина по красоуле2, чего у вас не родится? Располо-
жите, как разумные люди, по вашему климату, употребите на пост дру-
гое способнейшее время или в дурное время пользуйтесь умеренно здо-
ровыми пищами. Есть у вас духовенство, равную нам власть от Христа
имеющее вязати и решите. Для толь важного дела можно в России все-
ленской собор составить: сохранение жизни толь великого множества
народа того стоит. А сверх того ученьем вкорените всем в мысли, что
богу приятнее, когда имеем в сердце чистую совесть, нежели в желудке
цинготную рыбу, что посты учреждены не для самоубивства вредными
пищами, но для воздержания от излишества, что обманщик, граби-
тель, неправосудный, мздоимец, вор и другими образами ближнего
повредитель прощения не сыщет, хотя бы он вместо обыкновенной
постной пищи в семь недель ел щепы, кирпич, мочало, глину и уголье
и большую бы часть того времени простоял на голове вместо земных
поклонов. Чистое покаяние есть доброе житие, бога к милосердию, к
щедроте и к люблению нашему преклоняющее. Сохраните] данные
Христом заповеди, на коих весь закон и пророки висят: «Люби господа
бога твоего всем сердцем (сиречь не кишками) и ближнего как сам себя
(то есть совестию, а не языком)». Исправлению сего недостатка ужас-
ные обстоят препятствия, однако не больше опасны, как заставить
брить бороды, носить немецкое платье, сообщаться обходительством с
иноверными, заставлять матросов в летние посты есть мясо, уничто-
жить боярство, патриаршество и стрельцов и вместо их учредить Пра-
вительствующий Сенат, Святейший Синод, новое регулярное войско,
перенести столицу на пустое место и новый год в другой месяц! Россий-
ский народ гибок!
9
Кроме сего впадает великое множество людей и в другие разные
болезни, о излечении коих весьма еще мало порядочных есть учрежде-
ний, как выше упомянуто, и только по большей мере простые, безгра-
мотные мужики и бабы лечат наугад, соединяя часто натуральные спо-
собы, сколько смыслят, с вороженьем и шептаниями, и тем не только
не придают никакой силы своим лекарствам, но еще в людях укре-
пляют суеверие', больных приводят в страх унылыми видами и умно-
жают болезнь, приближая их скорее к смерти. Правда, много есть из
них, кои действительно знают лечить некоторые болезни, а особливо
внешние, как коновалы и костоправы, так что иногда и ученых-хирур-
гов в некоторых случаях превосходят, однако все лучше учредить по
правилам, медицинскую науку составляющим. К сему требуется по
всем городам довольное число докторов, лекарей и аптек, удоволь-
ствованных лекарствами, хотя б только по нашему климату пристой-
ными, чего не токмо нет и сотой доли, но и войско российское весьма

не довольно снабжено медиками, так что лекари не успевают перевя-
зывать и раненых, не токмо чтобы всякого осмотреть, выспросить
обстоятельства, дать лекарства и тем страждущих успокоить. От
такого непризрения многие, коим бы ожить, умирают. Сего недо-
статка ничем не можно скорее наполнить, как для изучения докторства
послать довольное число российских студентов в иностранные универ-
ситеты и учрежденным и впредь учреждаемым внутри государства уни-
верситетам дать между прочими привилегиями власть производить
достояных в доктора. Медицинской канцелярии подтвердить накрепко,
чтобы как в аптеках, так и при лекарях было довольное число учени-
ков российских, коих бы они в определенное время своему искусству
обучали и Сенату представляли. Стыдно и досадно слышать, что уче-
ники российского народа, будучи по десяти и больше лет в аптеках,
почти никаких лекарств составлять не умеют, а ради чего? Затем, что
аптекари держат еще учеников немецких, а русские при иготе3, при
решете и при уголье до старости доживают и учениками умирают, а
немецкими всего государства не наполнить. Сверх того, недостаточное
знание языка, разность веры, несходные нравы и дорогая им плата
много препятствуют.
10
Смертям от болезни следует насильственные, натуральные и случай-
ные обстоятельства как причины лишения жизни человеческой, то
есть моровые язвы, пожары, потопления, морозы. Поветрия на людей
хотя по большей части в южных пределах здешнего государства случа-
ются, однако всякие способы против того употреблять должно. Оные
состоят в истреблении уже начавшегося или в отвращении приходяще-
го. К первому требуются известные употребительные против такого
несчастья средства, и для того, лучшие должно выбрав из авторов,
сочинить медицинскому факультету книжку и, напечатав, распродать
по государству. Ко второму надобно с бывших примеров собрать приз-
наки, из которых главный есть затмение солнца, причиняющее почти
всегда вскоре падеж на скот, а после и на людей поветрие. В наши
просвещенные веки знают о том в великом свете обращающиеся люди
от астрономов и могут предостеречься, не выпуская скота из дому и не
давая травы, того дня снятой: так в других государствах остерегаются
два или три дни после, и сами никаких плодов в то время не снимают и
не употребляют, говоря, что во время солнечного затмения падают
ядовитые росы. Главная причина быть кажется, по моему мнению, что
во время затмения закрывается Солнце Луною, таким же телом, как и
Земля наша, пресекается круто электрическая сила, которую Солнце
на все растения во весь день изливает, что видно на травах, ночью спя-
щих и тоже страждущих в солнечное затмение. Время научит, сколько
может электрическая сила действовать в рассуждении поветрия.
Затмения во всем государстве не знают, и для того надобно заблаго-
временно публиковать и что требуется повелеть указами по примеру,
как водится в других государствах. Для избавления от огненной смерти
служит предосторожность о утолении частых и великих пожаров, о

чем покажется пространно в письме о лучшей государственной эконо-
мии. Потопления суть двояки: от наводнения и от неосторожной дерзо-
сти, особливо в пьянстве. Первое легко отвратить можно, запретив,
чтобы при великих реках на низких местах, вешней особливо воде
подверженных, никаких жилищ не было. Сие делается от одной лено-
сти, чтоб вода и сено и всякая от воды удобность были близки, однако
часто на высоких местах живущие видят весною, сами будучи в без-
опасности, как скот и люди и целые дома неприступный лед несет в
отчаянии всякого спасения. Вторых потоплений ничем отвратить
нельзя, не умалив много гощения и пьянства, для коих люди дерзают
переезжать чрез реки в бурную погоду, перегрузив суда множеством,
или переходить через лед осенью и весною, когда он весьма ненадежен
и опасен. В главе о истреблении праздности предложатся способы,
равно как и для избавления померзания многих зимой.
11
Немалый ущерб причиняется народу убивствами, кои бывают в драках
и от разбойников. Драки происходят вредные между соседями, а особ-
ливо между помещиками, которых ничем, как межеванием, утушить
не можно. На разбойников хотя посылаются сыщики, однако чрез то
вывести сие зло или хотя знатно убавить нет почти никакой надежды.
Основательнейшие и сильнейшие к тому требуются способы. Следу-
ющий кажется мне всех надежнее, бережливее и монархине всемило-
стивейшей славнее и притом любезнее, затем что он действие свое
возымеет меньшим пролитием человеческой крови. Разбойники без
пристаница в городах и около деревень пробыть и злодейством своим
долго пользоваться не могут. При деревнях держатся, а в городах
обыкновенно часто бывают для продажи пограбленных пожитков.
Итак, когда им сии места сделаны будут узки и тесны, то не могут
долго утаиться; не занадобится далече посылать команды и делать кро-
вопролитные сражения со многими, когда можно иметь случай пере-
брать по одиночке и ловить их часто. Всевожделенный и долговремен-
ный покой внутри нашего отечества чрез полтораста лет, в кое время
после разорения от поляков не нужно было стенами защищаться от
неприятелей, подал нерадению нашему причину мало иметь попечения
о градских ограждениях, и потому большая часть малых городов и
посадов и многих провинциальных и губернских городов не токмо стен
каменных или хотя надежных валов и рвов, но и деревянных палисад-
ников или тынов не имеют, что не без сожаления вижу из ответов, при-
сылаемых на географические вопросы в Академию наук изо всех горо-
дов указом Правительствующего Сената, по моему представлению.
Кроме того, что проезжающие иностранные не без презрения смотрят
на наши беспорядочные города или, лучше сказать, почти на развали-
ны, разбойники употребляют их к своему прибежищу и также могут
закрываться от достойного карания в городе или еще лучше, нежели в
деревне, затем что город больше и со всех сторон в него на всяком
месте ворота днем и ночью беспрестанно отворены ворам и добрым
людям. Когда ж бы всемилостивейше повелеть благоизволено было

все российские города, у коих ограждение рушилось или его и не было,
укрепить хотя не каменными стенами, но токмо валом и рвом и высо-
ким палисадником и не во многих местах оставить ворота с крепкими
запорами и с надежными мещанскими караулами, где нет гарнизонов,
так, чтобы ряды и лавки были внутри ограждения, то бы ворам прово-
зить в город грабленные вещи для продажи было весьма трудно и все
для осмотру предосторожности употребить было несравненно легче,
нежели в месте, со всех сторон отворенном; а разбойник может быть в
воротах скорее примечен, который, не продав грабленых вещей,
корысти не получит. Сверх сего, в каждом огражденном городе назна-
чить постоянные ночлеги для прохожих и проезжих с письменными
дозволениями и с вывескою и приказать, чтобы каждый хозяин на вся-
кий день объявлял в ратуше, кто у него был на ночлеге и сколько вре-
мени, а другие бы мещане принимать к себе в дом приезжих и прохо-
жих воли не имели, под опасением наказания, кроме своих родственни-
ков, в городе известных. По всем волостям, погостам и деревням опуб-
ликовать, что ежели крестьянин или двое и больше поймают разбойни-
ка, приведут его в город или в другое безопасное место и докажут
надежными свидетелями и спору в том не будет, то давать приводчикам
за всякую голову по 10 рублев из мещанского казенного сбору, и за
главных злодейских предводителей, за атамана, эсаула, также и за
поимание и довод того, кто держит воровские прибежища, по 30 руб-
лев. Сие хотя довольно быть кажется, где города не в весьма дальном
расстоянии, однако многие места есть в России глухие, на 500 и больше
верст без городов, прямые убежища разбойникам и всяким беглым и
беспашпортным людям; примером служить может лесистое простран-
ство около реки Ветлуги, которая, на 700 верст течением от вершины
до устья простираясь, не имеет при себе ни единого города. Туда с
Волги укрывается великое множество зимою бурлаков, из коих нема-
лая часть разбойники. Крестьяне содержат их во всю зиму, за полтину
человека, а буде он что работает, то кормят и без платы, не спрашивая
пашпорта. По таким местам должно основать и поставить города, дав
знатным селам гражданские права учредить ратуши и всеводствы и
оградив надежными укреплениями и осторожностями от разбойников,
как выше показано. Сие будет служить не токмо для общей безопасно-
сти и к сбережению российского народа, но и к особливой славе всеми-
лостивейшей нашея самодержицы яко возобновительницы старых и
состроительницы многих новых городов российских.
12
Переставая говорить о потере российского народа болезнями, несча-
стиями и убивствами, должно упомянуть о живых покойниках. С погра-
ничных мест уходят люди в чужие государства, а особливо в Польшу,
и тем лишается подданных российская корона. Подлинно, что, распо-
ложив предосторожности на рубеже литовском, однако толь великой
скважины силою совершенно запереть невозможно: лучше поступить с
кротостию. Побеги бывают более от помещичьих отягощений кре-
стьянам и от солдатских наборов4. Итак, мне кажется лучше погранич-

ных с Польшей жителей облегчить податьми и снять солдатские набо-
ры, расположив их по всему государству. Для расколу много уходит
российских людей на Ветку: находящихся там беглецов не можно ли
возвратить при нынешнем военном случае? А впредь могут служить
способы, кои представятся о исправлении нравов и о большем просве-
щении народа.
13
Место беглецов за границы удобно наполнить можно приемом ино-
странных, ежели к тому употреблены будут пристойные меры. Ныне-
шнее в Европе несчастное военное время принуждает не токмо одино-
ких людей, но и целые разоренные семейства оставлять свое отечество
и искать мест, от военного насильства удаленных. Пространное владе-
ние великой нашей монархини в состоянии вместить в свое безопасное
недро целые народы и довольствовать всякими потребами, кои еди-
ного только посильного труда от человеков ожидают к своему полез-
ному произведению. Условия, коими иностранных привлечь можно к
поселению в России, не представляю, не ведая довольно союзных и
враждебных обстоятельств между воюющими и мирными сторонами.
Хотел бы я сочинить примерный счет, сколько бы из сих 13 спосо-
бов (а есть еще и больше) воспоследовало сохранения и приращения
подданных ея императорского величества. Однако требуются к тому
для известия многие обстоятельства и немало времени; для того только
одною догадкою досягаю несколько, что на каждый год может взойти
приращение российского народа больше против прежнего до полумил-
лиона душ, а от ревизии до ревизии в 20 лет — до 10 миллионов. Кроме
сего уповаю, что сии способы не будут ничем народу отяготительны,
но будут служить к безопасности и успокоению всенародному.
Окончивая сие, надеюсь, что вашему высокопревосходительству
что-нибудь понравится из моих доброжелательных к обществу мнений,
и прошу о вашем беспрерывном здравии и во всем удовольствии все-
вышнего строителя и правителя всех народов и языков, произведшего
вас в сей день и влившего вам кровь сына отечества к произведению
дел полезных, а паче к покровительству наук и художеств, к которым
я, равно и к вам от всей искренности усердствуя, с достодолжным высо-
копочитанием пребываю.
Ноября 1 дня 1761 г.

Из «Краткого руководства
к риторике на пользу
любителей сладкоречия»
Е. и. в. пресветлейшему государю вели-
кому князю Петру Федоровичуу внуку
государя императора Петра Великого
и Российския империи наследнику,
милостивейшему государю.
Пресветлейший великий князь,
милостивейший государь!
В пресветлейшей в. и. в. особе не токмо верные российские поддан-
ные твердую надежду будущего своего благополучия благоговейно
почитают, но и вся Европа удивляется высоким вашим добродетелям,
еще в юности процветающим, как истинной отрасли Петрова священ-
нейшего семени. Взирают на них великим вашим дедом в России осно-
ванные науки как на восходящее солнце и от пресветлых его лучей
нового щедрот сияния в несомненном уповании ожидают. Благополу-
чны возрастающие в России знания, в которых сам ожидаемый их рас-
ширитель, в. и. в., охотно упражняться изволит, равно как великий
оных основатель. Благополучны в научении положенные труды сынов
российских, которых щедрая вашего высочества рука ободряет к
вящему приращению наук в наследной вашей империи. Толь прехваль-
ными и Петрова внука достойными добродетельми ободренный, пола-
гаю к дражайшим стопам в. и. в. сочиненное мною в пользу отечества
Краткое руководство к риторике и, припадая подданнейше, прошу на
сей нижайший мой труд воззреть милостивейшим оком. Крепкая все-
вышнего десница да покроет и укрепит неоцененное вашего высоче-
ства здравие и к вящей радости и благополучию всего российского
народа чрез многие лета да соблюдет невредимо, чего от искреннего
усердия подданнейше желаю.
в. и. в. подданнейший раб
Михайло Ломоносов
Генваря 10 дня 1744 г.
Краткое руководство к риторике
§ 1. Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно
говорить и писать, то есть оную избранными речьми представлять и
пристойными словами изображать на такой конец, чтобы слушателей
и читателей о справедливости ее удостоверить. Кто в сей науке иску-
сен, тот называется ритор.
§ 2. Материя риторическая есть всё, о чем говорить и писать мож-
но, то есть все известные вещи на свете, откуда ясно видеть можно, что

ритор, который большее познание имеет настоящего и прошедшего
света, то есть искусен во многих науках, тот изобильнее материи имеет
к своему сладкоречию. И для того, кто желает быть совершенным
ритором, тот должен обучиться всем знаниям и наукам, а особливо
гистории и нравоучительной философии.
§ 3. Представленная от ритора материя словесно или письменно
называется слово, которого считают три рода: указательный, совето-
вательный, судебный. Указательный состоит в похвале или в охуле-
нии, советовательный в присоветовании или отсоветовании, судебный
в оправдании или в обвинении. Сей последний род слова в нынешние
веки больше не употребляется, для того и в правилах риторических об
нем мало пишут, чему и я последую, а особливо для того, что он вклю-
чен в двух первых родах.
§ 4. Предлагаемое слово может быть изображено прозою или
поэмою. В прозе располагаются все слова обыкновенным порядком, и
части не имеют точно определенной меры и согласия складов. В поэме
все части определены известною мерою и притом имеют согласие
складов в силе и звоне. Первым образом сочиняются проповеди, гисто-
рии и учебные книги. Последним составляются оды и других родов сти-
хи. Риторика учит сочинять слова прозаические, а о сложении поэм
предлагает поэзия.
§ 5. Риторика разделяется на четыре части: первая есть изобрете-
ние, вторая — украшение, третия — расположение, четвертая —
произношение.
Представление в Академическое
собрание
о постройке Химической лаборатории
Славнейшие мужи!
Возвратясь по окончании учебных занятий в Германии на родину, я
был зачислен в число адъюнктов нашей славной Академии, причем
особенно желал получить возможность усерднейшим образом зани-
маться химией. Поэтому в январе 1742 г., в мае 1743 г. и затем в марте
месяце текущего года я просил Канцелярию Академии озаботиться
постройкой химической лаборатории и приобретением всего необходи-
мого для химической работы. Не получив желаемого, я вынужден по
сей день заниматься только чтением химических книг да умозрением.
Так как теперь я назначен профессором химии, то вы согласитесь,
конечно, что моя обязанность высказать вам свое мнение о необходи-
мости постройки Химической лаборатории и снабжения ее всеми при-
борами. Хотя денег на это потребуется немало, однако не сомневаюсь,
что необходимые средства будут отпущены из императорской казны.
На это позволяет надеяться щедрость нашей всемилостивейшей госу-
дарыни, особенно же потому, что еще недавно она соблаговолила наз-
начить достаточный кредит для пополнения Астрономической обсер-
ватории большим количеством астрономических инструментов.

Мне казалось бы целесообразным указать при этом, что химичес-
кие опыты приносят не меньше света естественным наукам, не меньше
пользы государству и славы академикам, чем другие искусства и науки,
что следует подтвердить примерами других знаменитых академий.
Каким образом полагал бы я устроить Лабораторию и производить
операции, о том говорится в нижеследующих пунктах.
1
Сама Лаборатория с каморкой и очагом должна быть выстроена из
кирпича, как показано на приложенном основном чертеже, где вместе
с тем наглядно представлено количество и расположение печей.
2
Профессор химии должен жить поблизости от того места, где будут
производиться химические операции. Так как последние часто длятся
целые дни, то необходимо, чтобы его дом был соединен с Химической
лабораторией. Для безопасности от огня, который придется поддержи-
вать в Лаборатории нередко даже и ночью, считаю нужным, чтобы и
самый дом был выстроен из кирпича.
3
В прошении, думаю, не следует определять издержек, которых
потребует постройка Лаборатории и дома и приобретение на первых
порах химических веществ и оборудования; всю заботу о постройке
следует возложить на архитектора, чтобы впоследствии, при сдаче
отчетов, у академиков не возникло каких-либо неприятностей.
4
При производстве химических операций нужно будет: 1) тщательно
очищать естественные и искусственно полученные тсла, обычно
подвергаемые химическому исследованию; 2) изучать их смешение
путем синтеза и анализа; 3) путем соединения разных тел отыскивать
новые производные; 4) повторять с должной внимательностью произ-
веденные в других местах опыты, успех которых до сих пор был сомни-
телен; 5) осмотрительно применять физические инструменты, кото-
рые могут употребляться при химических операциях, а что применять
их при этом можно, в этом мы убедились, производя растворение в
пустоте.
5
Все опыты нужно будет тщательно описывать и ежегодно представ-
лять Конференции в виде химического дневника, новые же и более
редкие — публиковать в «Комментариях».
Так пожелал и счел своим долгом изложить дело
М. Ломоносов, химии профессор
Октября 25 дня нынешнего 1745 г.

Список наук в Академии
с распределением их на три класса
В первом классе
1. Высокой математики.
2. Астрономии.
3. Географии.
4. Механики.
5. Оптики.
6. Все математики.
7. Архитектуры.
8. Астрономии второй.
9. Географии второй.
10. Высокой математики второй.
Во втором классе
1. Физики экспериментальной.
2. Физики теоретической.
3. Химии.
4. Металлургии.
5. Анатомии.
6. Физиологии и патологии.
7. Хирургии.
8. Ботаники.
9. Зоологии.
10. Физики третьей.
В третьем классе
1. Юриспруденции иностранной.
2. Юриспруденции российской.
3. Гистории западной.
4. Гистории российской.
5. Философии.
6. Элоквенции.
7. Пиитики.
8. Древностей.
9. Восточных языков.
10. Европейских языков.
Декабря 1745 г.
Программа
Смотреть на роскошь, преизобилующия натуры, когда она в приятные
дни наступающего лета поля, леса и сады нежною зеленью покрывает
и бесчисленными родами цветов украшает; когда текущие в источни-
ках и реках ясные воды с тихим журчаньем к морям достигают и когда
обремененную семенами землю то любезное солнечное сияние согре-
вает, то прохлаждает дождя и росы благорастворенная влажность; слу-
шать тонкий шум трепещущихся листов и внимать сладкое пение птиц
есть чудное и чувства и дух восхищающее увеселение. Ожидать плодо-
родия от полей и садов, в поте лица посеянных и насажденных, взирать
на зыблющиеся желтые класы и на плоды, обременившие ветви и руку

господина своего, уже к себе привлекающие, есть сладчайшая и труд
понесенный в забвение приводящая надежда. Собирать полные руко-
яти благословенный жатва и зрелые плоды неповинною рукою и теми
наполнять гумна и житницы свои вожделенное и без опасностию огра-
жденное есть удовольствие. Но высшее всего, и сердце и ум наш к небу
возводящее, спасительное есть дело представлять в уме своем непости-
жимое величество и непонятную премудрость всевышнего зиждителя,
показавшего нам сие толь дивное позорище, сложенное из различных
тварей на увеселение и пользу нашу, и за сие благодарить его щедроте.
Сии суть истинные блаженства рода человеческого и беспорочные
преимущества, которыми хвалятся древние веки, успокоившие первых
обитателей вселенныя и которыми, может быть, и ныне некоторые,
препровождая неповинную и безмятежную жизнь, услаждаются.
Но хотя они толь приятны, вожделенны, полезны и святы, однако
могут приведены быть в несравненно высшее достоинство, чего
должно искать в подробном познании свойств и причин самих вещей,
от которых сии блаженства и преимущества происходят. Кто, разобрав
часы, усмотрел изрядные и приятные фигуры частей, пристойное их
расположение, взаимный союз и самую причину движения, не больше
ли веселится их красотою, не надежнее ли чает в них постоянного дви-
жения, не безопаснее ли полагается на их показание времени, не вяще
ли удивляется хитрому художеству и хвалит самого мастера, нежели
тот, кто смотрит только на внешний вид сея машины, внутреннего
строения не зная? Равным образом, кто знает свойства и смешение
малейших частей, составляющих чувствительные тела, исследовал
расположение органов и движения законы, натуру видит как некото-
рую художницу, упражняющуюся перед ним без закрытия в своем
искусстве, видит, как она почти умерщвленные от зимнего хладу древа
весною паки оживляет, как обогащает лето жатвою и плодами и гото-
вит семена к будущему времени, как день и ночь, зной и стужу умаляет
и умножает, движет и удерживает ветры, дождь ниспускает, зажигает
молнии и громом смертных устрашает, управляет течение вод и прочие
удивительные действия производит; коль вящее увеселение имеет он
перед тем, кто только на внешний вид вещей смотрит и вместо самих
почти одну тень оных видит. Кто таковые мысленные рассуждения о
натуральных вещах в гражданских или домостроительных предпри-
ятиях в действие производит, того надежда об окончеваемых его делах
тем тверже есть и увеселительнее, тем безопаснее и полнее есть его
удовольствие по окончании оных, тем яснее видит он сокровенные
силы рачительныя натуры в произведении самих оных вещей. Но кто
притом представляет еще всесильного строителя и начальника натуры,
взирает просвещенным и проницающим оком в сокровенные внутрен-
ности многообразных тварей, видит взаимным союзом соединенные и
стройным чином расположенные их части, таинства иным несведомые,
в которых непостижимая зиждителева премудрость тем великолепнее
является, тем тончае есть оных строение, тот не токмо легкими кри-
лами благоговения к небу восхищается, но и сам якобы в некое обоже-

ние приходит.
Из сих всех явствует, что блаженства человеческие увеличены и в
высшее достоинство приведены быть могут яснейшим и подробней-
шим познанием натуры, которого источник есть натуральная филосо-
фия, обще называемая физика. Она разделяет смешение, различает
сложение частей, составляющих натуральные вещи, усматривает в них
взаимные действия и союз, показывает оных причины, описывает
непоколебимо утвержденные от создателя естественные уставы и в
уме воображает, что от чувств наших долготою времени, дальностию
расстояния или дебелостию великих тел закрыто или для безмерной
тонкости оным не подвержено.
Сея толь полезныя и достохвальныя науки основанием суть надеж-
ные и достоверные опыты над разными телами и оных действиями, с
надлежащею осторожностию учиненные, из которых выводят и
поставляют мысленные физические предложения, показывают и дово-
дами утверждают причины натуральных перемен и явлений. Для того
приступающим к учению натуральной философии предлагаются в ака-
демиях прежде, как подлинное основание, самые опыты, посредством
пристойных инструментов, и присовокупляют к ним самые ближние и
из опытов непосредственно следующие теории.
Императорской Академии наук здесь присутствующие члены по
узаконению премудрого ее основателя Петра Великого кроме обыкно-
венных трудов, которые от них полагаются на изыскание новых прира-
щений в высоких науках, должны трудиться в наставлении молодых
людей. По сему узаконению они в сей должности хотя и упражняются,
однако их учения по сие время предлагались на чужих языках, и так
купно и физические опыты в Академии наук на российском языке
никогда толкованы не были. Но как уже в Академическое собрание
некоторые российские профессоры вступили, то по указу Правитель-
ствующего Сената, Академии наук президент, ее императорского
величества действительные камергер и кавалер, граф Кирила Григорь-
евич Разумовский, определил, чтобы тоя ж Академии член и профес-
сор господин Ломоносов показывал публично физические опыты по
сокращенной Вольфианской экспериментальной физике и оные бы
толковал на российском языке, которые за помощию божиею начнет
он в Академии наук, в физических камерах, сего июня 20 дня, пополу-
дни, в начале третьего часа и будет оные показывать подважды в
неделю по вторникам и пятницам, по два часа на день.
Того ради императорская Академия наук желающих учиться нату-
ральной философии на помянутые опыты призывает, ничего иного от
них не желая, как только постоянного слушания.
Печатана в Санкт-Петербурге при императорской Академии наук
июня 19 дня 1746 года.

Ода на день восшествия на Всероссийский престол
ея величества государыни императрицы Елисаветы
Петровны 1747 года
1
Царей и царств земных отрада,
Возлюбленная тишина,
Блаженство сел, градов ограда,
Коль ты полезна и красна!
Вокруг тебя цветы пестреют
И класы на полях желтеют;
Сокровищ полны корабли •.
Дерзают в море за тобою;
Ты сыплешь щедрою рукою
Свое богатство по земли.
2
Великое светило миру,
Блистая с вечной высоты
На бисер, злато и порфиру,
На все земныя красоты,
Во все страны свой взор возводит,
Но краше в свете не находит
Елисаветы и Тебя.
Ты кроме Той всего превыше;
Душа Ея Зефира тише
И зрак прекраснее Рая.
3
Когда на трон Она вступила,
Как Вышний подал Ей венец,
Тебя в Россию возвратила,
Войне поставила конец,
Тебя, прияв, облобызала.
«Мне полно тех побед, — сказала, —
Для коих крови льется ток.
Я россов щастьем услаждаюсь,
Я их спокойством не меняюсь
На целый запад и восток».
4
Божественным устам приличен,
Монархиня, сей кроткий глас.
О, коль достойно возвеличен
Сей день и тот блаженный час,
Когда от радостной премены
Петровы возвышали стены

До звезд плескание и клик,
Когда Ты крест несла рукою
И на престол взвела с собою
Доброт Твоих прекрасный лик!
5
Чтоб слову с оными сравняться,
Достаток силы нашей мал;
Но мы не можем удержаться
От пения Твоих похвал.
Твои щедроты ободряют
Наш дух и к бегу устремляют,
Как в понт пловца способный ветр
Чрез яры волны порывает:
Он брег с весельем оставляет,
Летит корма меж водных недр.
6
Молчите, пламенные звуки,
И колебать престаньте свет:
Здесь в мире расширять науки
Изволила Елисавет.
Вы, наглы вихри, не дерзайте
Реветь, но кротко разглашайте
Прекрасны наши времена.
В безмолвии внимай, вселенна:
Се хощет Лира восхищенна
Гласить велики имена.
7
Ужасный чудными делами
Зиждитель мира искони
Своими положил судьбами
Себя прославить в наши дни;
Послал в Россию Человека,
Каков неслыхан был от века1.
Сквозь все препятства Он вознес
Главу, победами венчанну,
Россию, грубостью попранну,
С собой возвысил до небес.
8
В полях кровавых Марс страшился,
Свой меч в Петровых зря руках,
И с трепетом Нептун чудился,
Взирая на Российский флаг.
В стенах внезапно укрепленна

И зданиями окруженна
Сомненная Нева рекла:
«Или я ныне позабылась
И с онаго пути склонилась,
Которым прежде я текла?»
9
Тогда божественны науки
Чрез горы, реки и моря
В Россию простирали руки,
К сему Монарху говоря:
«Мы с крайним тщанием готовы
Подать в Российском роде новы
Чистейшаго ума плоды».
Монарх к Себе их призывает;
Уже Россия ожидает
Полезны видеть их труды.
10
Но ах, жестокая судьбина!
Бессмертия достойный Муж,
Блаженства нашего причина,
К несносной скорби наших душ
Завистливым отторжен роком2,
Нас в плаче погрузил глубоком!
Внушив рыданий наших слух,
Верьхи Парнасски восстенали,
И Музы воплем провождали
В небесну дверь пресветлый дух.
11
В толикой праведной печали
Сомненный их смущался путь,
И токмо шествуя желали
На гроб и на дела взглянуть.
Но кроткая Екатерина,
Отрада по Петре едина,
Приемлет щедрой их рукой.
Ах, естьли б жизнь Ея продлилась,
Давно б Секвана3 постыдилась
С своим искусством пред Невой.
12
Какая светлость окружает
В толикой горести Парнас?
О, коль согласно там бряцает
Приятных струн сладчайший глас!

Все холмы покрывают лики,
В долинах раздаются клики:
«Великая Петрова Дщерь
Щедроты отчи превышает,
Довольство Муз усугубляет
И к щастью отверзает дверь».
13
Великой похвалы достоин,
Когда число своих побед
Сравнить сраженьям может воин
И в поле весь свой век живет;
Но ратники, ему подвластны,
Всегда хвалы его причастны,
И шум в полках со всех сторон
Звучащу славу заглушает,
И грому труб ея мешает
Плачевный побежденных стон.
14
Сия Тебе единой славе,
Монархиня, принадлежит,
Пространная Твоя держава
О, как Тебя благодарит!
Воззри на горы превысоки,
Воззри в поля свои широки,
Где Волга, Днепр, где Обь течет:
Богатство, в оных потаенно,
Наукой будет откровенно,
Что щедростью Твоей цветет.
15
Толикое земель пространство
Когда Всевышний поручил
Тебе в щастливое подданство,
Тогда сокровища открыл,
Какими хвалится Индия;
Но требует к тому Россия
Искусством утвержденных рук.
Сие злату очистит жилу,
Почувствуют и камни силу
Тобой восставленных наук.
16
Хотя всегдашними снегами
Покрыта северна страна,
Где мерзлыми борей крылами

Твои взвевает знамена;
Но Бог меж льдистыми горами
Велик своими чудесами:
Там Лена чистой быстриной,
Как Нил, народы напояет
И бреги наконец теряет,
Сравнившись морю шириной.
17
Коль многи смертным неизвестны
Творит натура чудеса,
Где густостью животным тесны
Стоят глубокия леса,
Где в роскоши прохладных теней
На пастве скачущих еленей
Ловящих крик не разгонял;
Охотник где не метил луком,
Секирным земледелец стуком
Поющих птиц не устрашал.
18
Широкое открыто поле,
Где Музам путь свой простирать!
Твоей великодушной воле
Что можем за сие воздать?
Мы дар Твой до небес прославим
И знак щедрот Твоих поставим,
Где солнца всход и где Амур
В зеленых берегах крутится,
Желая паки возвратиться
В Твою державу от Манжур.
19
Се мрачной вечности запону
Надежда отверзает нам!
Где нет ни правил, ни закону,
Премудрость тамо зиждет храм!
Невежество пред ней бледнеет.
Там влажный флота путь белеет,
И море тщится уступить:
Колумб Российский4 через воды
Спешит в неведомы народы
Твои щедроты возвестить.
20
Там, тьмою островов посеян,
Реке подобен Океан;

Небесной синевой одеян,
Павлина посрамляет вран.
Там тучи разных птиц летают,
Что пестротою превышают
Одежду нежныя весны;
Питаясь в рощах ароматных
И плавая в струях приятных,
Не знают строгая зимы.
21
И се Минерва ударяет
В верьхи Рифейски копием,
Сребро и злато истекает
Во всем наследии Твоем.
Плутон в расселинах мятется,
Что Россам в руки предается
Драгой его металл из гор,
Которой там натура скрыла;
От блеску дневнаго светила
Он мрачный отвращает взор.
22
О вы, которых ожидает
Отечество от недр своих
И видеть таковых желает,
Каких зовет от стран чужих,
О, ваши дни благословенны!
Дерзайте ныне ободренны
Раченьем вашим показать,
Что может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Российская земля рождать.
23
Науки юношей питают,
Отраду старым подают,
В щастливой жизни украшают,
В нещастной случай берегут;
В домашних трудностях утеха
И в дальних странствах не помеха.
Науки пользуют везде:
Среди народов и в пустыне,
В градском шуму и наедине,
В покое сладки и в труде.
24
Тебе, о милости Источник,
О Ангел мирных наших лет!

Всевышний на того помощник,
Кто гордостью своей дерзнет,
Завидя нашему покою,
Против Тебя восстать войною;
Тебя Зиждитель сохранит
Во всех путях беспреткновенну
И жизнь Твою благословенну
С числом щедрот Твоих сравнит.
Репорт президенту АН о назначении
в химическую лабораторию студентов
Сиятельнейшему графу Кирилу Григорьевичу Разумов-
скому, е. и. в. действительному камергеру, Академии наук
президенту, гвардии подполковнику и разных орденов
кавалеру
Репорт
1
По построении под моим смотрением Химической лаборатории в
Ботаническом огороде старался я как в конце 1748 года, так и в генвар-
ской трети минувшего 1749 года удовольствовать оную нужными мате-
риалами, посудою и инструментами, а в следующие две трети, во-пер-
вых, заготовлял разные спирты и другие простые продукты, а потом
предпринял опыты, для которых химические лаборатории при акаде-
миях бывают.
2
По регламенту Академии наук профессорам должно не меньше ста-
раться о действительной пользе обществу, а особливо о приращении
художеств, нежели о теоретических рассуждениях, а сие больше всех
касается до тех, которые соединены с практикою, каково есть хими-
ческое искусство. Того ради за благо я рассудил, во-первых, изыски-
вать такие вещи, которые художникам нужны, а выписывают их из
других краев и для того покупают дорогою ценою. Итак, в конце
прошлого лета и по осени искал я способов, как делать краски для
живописи, и нашел, как делать лазурь берлинскую, которой два сорта
при сем прилагаю: под нумером 1-м делана с купоросом русским, под
нумером 2-м сделана с немецким. А ежели английский купорос к тому
употреблен будет, которого мне еще иметь не случилось, то выйдет из
того лазурь добротою много выше. Приложенные при сем'сорты ста-
новятся в 75 копеек фунт, не считая работы, которая, однако, весьма
немного будет стоить.
3
Стекла разных цветов употребляют в финифть и в финифтяную
живопись, на малеванье фарфоровой и финифтяной посуды, на мусию
и на другие украшения и сверх того из таких стекл можно делать

немалые плиты разных цветов, наподобие аспида и мрамора. Для того
прилагаю я возможное старание, чтобы делать стекла разных цветов,
которые бы к помянутым художествам годны были, и в том имею
нарочитые прогрессы. При всех сих практических опытах записываю и
те обстоятельства, которые надлежат до химической теории.
4
А понеже химии никоим образом научиться невозможно, не видав
самой практики и не принимаясь за химические операции, для того
весьма нужно и полезно, чтобы определить ко мне двух или трех сту-
дентов, которые бы, слушая мои лекции, ив практике могли упраж-
няться: и труды бы мои двоякую приносили пользу, то есть новыми
изобретениями для художеств и наставлением студентов.
Того ради ваше сиятельство нижайше прошу для показанной поль-
зы к научению химии определить студентов, чтобы они впредь могли
плоды свои принести отечеству. Генваря 19 дня 1750 года.
О сем репортует и просит химии профессор Михаила Ломоносов.
Января 19 дня 1750 г.
Предложение об организации
мозаичного дела
Всенижайшее предложение о учреждении здесь мозаичного дела.
Всемилостивейшее принятие от меня опыта мозаичного искусства
подало мне надежду, что сие дело высокоматерним монаршеским
попечением здесь далее простираться станет и в полное совершенство
приведено быть имеет. Для того по моей всеподданнейшей должности
всенижайше предлагаю, каким образом можно в оном деле прости-
раться и что к тому потребно.
1
Главное дело к сему надобно иметь материю, то есть мозаичные
составы, которые чрез божию помощь всех цветов с тенью и светом
изысканы, для чего учинено мною 2184 опыта в огне, и можно оных
составов здесь делать желаемое количество из здешних материалов.
Доброта изобретенных здесь мозаичных составов ничем не уступает
римским, что довольно видеть можно по тем составам, которые выпи-
сал из Рима его сиятельство рейхсграф и вице-канцлер Михайло
Ларионович Воронцов для сношения их со здешними.
Ценою помянутые составы будут приходить по 10 копеек фунт,
вообще считая, ежели их делать в знатном количестве.
В квадратный фут мозаичного дела пойдет по исчислению 12 фун-
тов, следовательно, придет квадратный фут в 1 руб. в 20 коп.
2
Сделанные составы должно разделять на куски пристойной вели-
чины и фигуры, чтобы ими можно было набирать разных родов живо-
писные изображения, и оные куски скреплять твердою мастикою. К

разделению материи на приличные куски изобретены мною легкие
способы и мастики разных сортов и цветов, весьма крепкие.
3
Составление образов и портретов мозаичных хотя и не беструдное
дело, однако сия трудность скоро преодолена будет, ежели к положен-
ному доброму основанию постоянное старание присовокупится.
Меледливая в набирании работа пристойными способами весьма уско-
рена быть может, которые также мною изысканы.
4
Скорость составления можно исчислять по примеру моего опыта,
который хотя сделан в пять месяцев с половиною, однако, выключая
время, положенное на лекции студентам и на другие до физики и до
российского слова касающие упражнения, нельзя больше на то
почесть, как два месяца. Посему посредственный живописец, кото-
рому способы мною показаны будут, может в год поставить 12 футов
квадратных мозаики, которая представляет образы или портреты.
Мозаичных ландшафтов, картушей и других украшений, что делать
много легче, нежели лица, может сделать 5 и 6 квадратных футов в
месяц, а мраморного или гладкого поля и по 15 футов в месяц. Все сие,
ежели для высокости места набирать крупными кусками, то можно
сделать вдвое и втрое больше.
5
Итак, ежели всемилостивейше повелено будет для набору мозаики
шесть человек и живописных учеников от Академии наук, Канцелярии
от строений и других команд выбрать и определить к показанным трем
сортам мозаики по два человека, то могут они в год набрать, считая
вообще все три разные сорта, до тысячи квадратных футов.
6
Для учреждения сего дела должно иметь каменный дом и при нем
двор для поклажи, который для ускорения всемилостивейшим повеле-
нием из описанных на то дан быть может.
7
Для свидетельства мозаичных составленных живописных изобра-
жений по всемилостивейшему повелению искусные живописцы назна-
чены быть могут, по которых рассуждению помянутые составщики
исправлять имеют.
8
Для первого начала сего дела сколько людей и денег потребно, из
нижеписанного явствует.

На мозаичные составы, считая работ-
ников, дрова и материалы, в год 120 рублев
Составному мастеру 250
Двум первым наборщикам по 120 рублев 240
Двум, что под ними, по 72 144
Двум последним по 50 100
Двум разбивщикам по 50 100
Двум точильщикам по 50 100
Составному ученику 48 48
Комиссару, который должен быть у каз-
ны и у материалов и смотреть над
мастеровыми людьми и работниками 250
При нем подьячему 48
12 человек истопников и работников по
30 рублев 360
На дрова для топления в вышеупомяну-
том доме покоев 150
На бумагу, на свечи и на мелкие расходы 200
В год всего 3190 рублев
9
Ежели всемилостивейше позволено будет делать на продажу моза-
ичные столы, кабинеты, зеркальные рамы, шкатулки, табакерки и
другие домашние уборы и галантереи, то будут сии заводы сами себя
окупать и со временем приносить прибыль, и ради скорейшего в деле
успеха на прибыльных деньгах больше людей содержать можно будет.
Сие все имеет служить к постоянному украшению церквей и других
знатных зданий, а особливо к славе е. и. в. и отечества.
Сие всенижайше предлагает коллежский советник и химии
профессор Михайло Ломоносов
Сентября 25 дня 1752 г.
Письмо о пользе стекла
к высокопревосходительному господину
генералу порутчику, действительному
Ея Императорского Величества
камергеру, Московского университета
куратору и орденов Белаго Орла,
Святаго Александра и Святыя Анны
кавалеру Ивану Ивановичу Шувалову,
писанное 1752 году
Неправо о вещах те думают, Шувалов,
Которые Стекло чтут ниже Минералов,
Приманчивым лучем блистающих в глаза:
Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса.
Не редко я для той с Парнасских гор спускаюсь,
И ныне от нея на верьх их возвращаюсь,
Пою перед Тобой в восторге похвалу

Не камням дорогим, ни злату, но Стеклу.
И как я оное хваля воспоминаю,
Не ломкость лживого я щастья представляю.
Не должно тленности примером тое1 быть,
Чего и сильный огнь не может разрушить,
Других вещей земных конечный разделитель:
Стекло им рождено; огонь его родитель.
С натурой некогда он произвесть хотя
Достойное себя и оныя дитя
Во мрачной глубине, под тягостью земною,
Где вечно он живет и борется с водою,
Все силы собрал вдруг и хляби затворил,
В которы Океан на брань к нему входил;
Напрягся мышцами, и рамена подвинул,
И тяготу земли превыше облак вскинул.
Внезапно черный дым навел густую тень,
И в ночь ужасную переменился день,
Не баснотворнаго здесь ради Геркулеса
Две ночи сложены в едину от Зевеса,
Но Етна правде сей свидетель вечный нам,
Которая дала путь чудным сим родам:
Из ней разжженная река текла в пучину,
И свет отчаясь мнил, что зрит свою судьбину!
Но ужасу тому последовал конец:
Довольна чадом мать, доволен им отец2.
Прогнали долгу ночь и жар свой погасили
И солнцу ясному рождение открыли.
Но что ж, от недр земных родясь, произошло?
Любезное дитя, прекрасное Стекло.
Увидев, смертные о как ему дивились!
Подобное тому сыскать искусством тщились.
И было в деле сем удачно мастерство:
Превысило своим раченьем естество.
Тем стало житие на свете нам щастливо:
Из чистаго Стекла мы пьем вино и пиво
И видим в нем пример бесхитростных сердец:
Кого льзя видеть сквозь, тот подлинно не льстец.
Стекло в напитках нам не может скрыть примесу.
И чиста совесть рвет притворств гнилу завесу.
Но столько ли уже, Стекло, твоих похвал,
Что нам в тебе вино и мед сам слаще стал?
Никак! Сие твоих достоинств лишь начало,
Которы мастерство тебе с природой дало.
Исполнен слабостьми наш краткий в мире век:
Нередко впадает в болезни человек!

Он ищет помощи, хотя спастись от муки
И жизнь свою продлить, врачам дается в руки.
Нередко нам они отраду могут дать,
Умев приличныя лекарства предписать,
Лекарства, что в Стекле хранят и составляют:
В Стекле одном оне безвредны пребывают.
Мы должны здравия и жизни часть Стеклу.
Какую надлежит ему принесть хвалу!
Хоть вместо онаго замысловаты Хины3
Сосуды составлять нашли из чистой глины:
Огромность тяжкую плода лишенных гор
Художеством своим преобразив в Фарфор.
Красой его к себе народы привлекают,
Что, плавая, морей свирепость презирают,
Однако был бы он почти простой горшок,
Когда бы блеск Стекла дать помощи не мог.
Оно вход жидких тел от скважин отвращает,
Вещей прекрасных вид на нем изображает.
Имеет от Стекла часть крепости Фарфор;
Но тое, что на нем увеселяет взор,
Сады, гульбы, пиры и все, что есть прекрасно,
Стекло являет нам приятно, чисто, ясно.
Искусство, коим был прославлен Апеллес
И коим ныне Рим главу свою вознес,
Коль пользы от Стекла приобрело велики,
Доказывают то Финифти, Мозаики,
Которы в век хранят геройских бодрость лиц,
Приятность нежную и красоту девиц,
Чрез множество веков себе подобны зрятся
И ветхой древности грызёнья не боятся.
Когда неистовой, свирепствуя, Борей
Стисняет мразом нас в упругости своей,
Великой не терпя и строгой перемены,
Скрывает человек себя в толстые стены.
Он был бы принужден без свету в них сидеть
Или с дрожанием несносной хлад терпеть,
Но солнечны лучи он сквозь Стекло впускает
И лютость холода чрез то же отвращает.
Отворенному вдруг и запертому быть —
Не то ли мы зовем, что чудеса творить?
Потом, как человек зимой стал безопасен,
Еще притом желал, чтоб цвел всегда прекрасен
И в северных странах в снегу зеленой сад,
Цейлон бы посрамил, пренебрегая хлад,
И удовольствовал он мысли прихотливы:

Зимою за Стеклом цветы хранятся живы,
Дают приятный дух, увеселяют взор
И вам, Красавицы, хранят себя в убор.
Позволь, любитель Муз, я речь свою склоняю
И к нежным сим сердцам на время обращаю.
И Музы с оными единаго сродства:
Подобна в них краса и нежные слова.
Щастливой младостью Твои цвету щи годы
И склонной похвала и ласковой природы
Мой стих от оных к сим пренесть не возбранят.
Прекрасный пол, о коль любезен вам наряд!
Дабы прельстить лицом любовных суеверов,
Какое множество вы знаете манеров
И коль искусны вы убор переменять,
Чтоб в каждый день себе приятность нову дать.
Но было б ваше все старанье без успеху,
Наряды ваши бы достойны были смеху,
Когда б вы в зеркале не видели себя:
Вы вдвое пригожи, Стекло употребя.
Когда блестят на вас горящие алмазы,
Двойной кипит в нас жар сугубыя заразы!
Но больше красоты и больше в них цены,
Когда круг них Стеклом цветки наведены:
Вы кажетесь нам в них приятною весною,
В цветах наряженной, усыпанных росою.
Во светлых зданиях убранства таковы.
Но в чем красуетесь, о сельски Нимфы, вы?
Природа в вас любовь подобную вложила,
Желанья нежны в вас подобна движет сила:
Вы также украшать желаете себя.
За тем, прохладные поля свои любя,
Вы рвете розы в них, вы рвете в них лилеи,
Кладете их на грудь и вяжете круг шеи.
Таков убор дает вам нежная весна!
Но чем вы краситесь в другие времена,
Когда, лишась цветов, поля у вас бледнеют
Или снегами вкруг глубокими белеют?
Без оных что бы вам в нарядах помогло,
Когда бы бисеру вам не дало Стекло?
Любовников он к вам не меньше привлекает,
Как блещущий алмаз богатых уязвляет.
Или еще на вас в нем больше красота,
Когда любезная в вас светит простота!
Так в бисере Стекло, подобяся жемчугу,
Любимо по всему земному ходит кругу.
Им красится народ в полунощных степях,

Им красится Арап на южных берегах.
В Америке живут, мы чаем, простаки,
Что там драгой металл из сребреной реки
Дают Европскому купечеству охотно
И бисеру берут количество несчетно,
Но тем, я думаю, они разумне нас,
Что гонят от своих бедам причину глаз.
Им оны времена не будут в век забвенны,
Как пали их отцы, для злата побиенны.
О коль ужасно зло! На то ли человек
В незнаемых морях имел опасный бег,
На то ли, разрушив естественны пределы,
На утлом дереве обшел кругом свет целый,
За тем ли он сошел на красны берега,
Чтоб там себя явить свирепаго врага?
По тягостном труде, снесенном на пучине,
Где предал он себя на произвол судьбине,
Едва на твердый путь от бурь избыть успел,
Военной бурей он внезапно зашумел.
Уже горят царей там древния жилища,
Венцы врагам корысть и плоть их вранам пища!
И кости предков их из золотых гробов
Чрез стены падают к смердящим трупам в ров!
С перстнями руки прочь и головы с убранством
Секут несытые и златом, и тиранством.
Иных, свирепствуя, в средину гонят гор
Драгой металл изрыть из преглубоких нор.
Смятение и страх, оковы, глад и раны,
Что наложили им в работе их тираны,
Препятствовали им подземну хлябь крепить,
Чтоб тягота над ней могла недвижна быть.
Обрушилась гора: лежат в ней погребенны
Бесчастные или по истине блаженны,
Что вдруг избегли все бесчеловечных рук,
Работы тяжкия, ругательства и мук!
Оставив Кастиллан невинность так попранну,
С богатством в отчество спешит по Океану,
Надеясь оным всю Евроопу вдруг купить.
Но златом волн морских не можно утолить.
Подобный их сердцам Борей, подняв пучину,
Навел их животу и варварству кончину:
Погрязли в глубине с сокровищем своим,
На пищу преданы чудовищам морским.
То бури, то враги толь часто их терзали,
Что редко до брегов желанных достигали.
О коль великий вред! От зла рождалось зло!

Виной толиких бед бывало ли Стекло?
Никак! Оно везде наш дух увеселяет:
Полезно молодым и старым помогает.
По долговременном теченьи наших дней
Тупеет зрение ослабленных очей.
Померкшее того не представляет чувство,
Что кажет в тонкостях натура и искусство.
Велика сердцу скорбь лишиться чтенья книг,
Скучнее вечной тьмы, тяжелее вериг!
Тогда противен день, веселие — досада!
Одно лишь нам Стекло в сей бедности отрада.
Оно способствием искусныя руки
Подать нам зрение умеет чрез очки!
Не дар ли мы в Стекле божественный имеем?
Что честь достойную воздать ему коснеем?
Взирая в древности народы изумленны,
Что греет, топит, льет и светит огнь возжженный,
Иные Божеску ему давали честь,
Иные, знать хотя, кто с неба мог принесть,
Представили в своем мечтанье Прометея,
Что, многи на земли художества умея,
Различныя казал искусством чудеса;
За то Минервою был взят на небеса,
Похитил с солнца огнь и смертным отдал в руки,
Зевес воздвиг свой гнев, воздвиг ужасны звуки,
Продерзкаго к горе великой приковал
И сильному орлу на растерзанье дал:
Он сердце завсегда коварное терзает,
На коем снова плоть на муку вырастает.
Там слышен страшный стон, там тяжка цепь звучит,
И кровь чрез камни вниз текущая шумит.
О коль несносна жизнь! Позорище ужасно!
Но в просвещенны дни сей вымысл видим ясно.
Пииты, украшать хотя свои стихи,
Описывали казнь за мнимые грехи.
Мы пламень солнечный Стеклом здесь получаем
И Прометея тем безбедно подражаем.
Ругаясь подлости нескладных оных врак,
Небесным без греха огнем курим табак;
И только лишь о том мы думаем, жалея,
Не свергла ль в пагубу наука Прометея?
Не злясь ли на него, невежд свирепых полк
На знатны вымыслы сложил неправой толк?
Не наблюдал ли звезд тогда сквозь телескопы,
Что ныне воскресил труд щастливой Европы?
Не огнь ли он Стеклом умел сводить с небес

И пагубу себе от варваров нанес,
Что предали на казнь, обнесши чародеем?
Коль много таковых примеров мы имеем,
Что зависть, скрыв себя под святости покров,
И груба ревность с ней, на правду строя ков,
От самой древности воюют многократно,
Чем много знания погибло невозвратно!
Коль точно знали б мы небесныя страны,
Движение планет, течение луны,
Когда бы Аристарх завистливым Клеантом
Не назван был в суде неистовым Гигантом,
Дерзнувшим землю всю от тверди потрясти,
Круг центра своего, круг солнца обнести,
Дерзнувшим научать, что все домашни Боги
Терпят великой труд всегдашния дороги:
Вертится в круг Нептун, Диана и Плутон
И страждут ту же казнь, как дерзкой Иксион,
И неподвижная земли Богиня Веста
К упокоению сыскать не может места!
Под видом ложных сил почтения Богов
Закрыт был звездный мир чрез множество веков.
Боясь падения неправой оной веры,
Вели всегдашню брань с наукой лицемеры,
Дабы она, открыв величество небес
И разность дивную неведомых чудес,
Не показала всем, что непостижна сила
Единаго Творца весь мир сей сотворила,
Что Марс, Нептун, Зевес, все сонмище Богов
Не стоят тучных жертв, ниже под жертву дров,
Что агнцов и волов жрецы едят напрасно:
Сие одно, сие казалось быть опасно!
Оттоле землю все считали посреде.
Астроном весь свой век в бесплодном был труде
Запутан циклами, пока восстал Коперник4,
Презритель зависти и варварству соперник;
В средине всех планет он Солнце положил,
Сугубое Земли движение открыл:
Однем круг центра путь вседневной совершает,
Другим круг солнца год теченьем составляет,
Он циклы истинной Системой растерзал
И правду точностью явлений доказал.
Потом Гугении5, Кеплеры6 и Невтоны,
Преломленных лучей в Стекле познав законы,
Разумной подлинно уверили весь свет,
Коперник что учил, сомнения в том нет.
Клеантов не боясь, мы пишем все согласно,
Что истине они противятся напрасно;

В безмерном углубя пространстве разум свой,
Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной;
Везде Божественну премудрость почитаем,
В благоговении весь дух свой погружаем,
Чудимся быстрине, чудимся тишине,
Что Бог устроил нам в безмерной глубине.
В ужасной скорости и купно быть в покое —
Кто чудо сотворит, кроме Его, такое?
Нас больше таковы идеи веселят,
Как, Божий некогда описывая град,
Вечерний Августин душою веселился.
О, коль великим он восторгом бы пленился,
Когда б разумну тварь толь тесно не включал,
Под нами б жителей, как здесь, не отрицал,
Без математики вселенной бы не мерил!
Что есть Америка, напрасно он не верил:
Доказывает то подземной Католик,
Кадя златой его в костелах новых лик.
Уже Колумбу вслед, уже за Магелланом
Круг света ходим мы великим океаном
И видим множество божественных там дел,
Земель и островов, людей, градов и сел,
Незнаемых пред тем и странных нам животных,
Зверей и птиц, и рыб, плодов и трав несчетных.
Возьмите сей пример, Клеанты, ясно вняв,
Коль много Августин в сем мнении неправ:
Он слово Божие употреблял напрасно.
В Системе света вы то ж делаете властно.
Во зрительных трубах Стекло являет нам,
Колико дал Творец пространство небесам.
Толь много солнцев в них пылающих сияет,
Недвижных сколько звезд нам ясна ночь являет.
Круг Солнца нашего, среди других планет
Земля с ходящею круг ней Луной течет,
Которую, хотя весьма пространну знаем,
Но, к свету применив, как точку представляем.
Коль созданных вещей пространно естество!
О, коль велико их создавше Божество!
О, коль велика к нам щедрот его пучина,
Что на Землю послал возлюбленного Сына!
Не погнушался Он на малой шар сойти,
Чтобы погибшего страданием спасти.
Чем меньше мы Его щедрот достойны зримся,
Тем больше благости и милости чудимся.
Стекло приводит нас чрез оптику к сему,
Прогнав глубокую неведения тьму!
Преломленных лучей пределы в нем неложны

Поставлены Творцем: другие невозможны.
В благословенный наш и просвещенный век
Чего не мог дойти по оным человек?
Хоть острым взором нас природа одарила,
Но близок онаго конец имеет сила:
Кроме, что вдалеке не кажет нам вещей
И собранных трубой он требует лучей,
Коль многих тварей он еще не досягает,
Которых малой рост пред нами сокрывает!
Но в нынешних веках нам микроскоп открыл,
Что Бог в невидимых животных сотворил!
Коль тонки члены их, составы, сердце, жилы
И нервы, что хранят в себе животны силы!
Не меньше, нежели в пучине тяжкий Кит,
Нас малый червь частей сложением дивит.
Велик Создатель наш в огромности небесной!
Велик в строении червей, скудели тесной!
Стеклом познали мы толики чудеса,
Чем Он наполнил Понт, и воздух, и леса,
Прибавив рост вещей, оно, коль нам потребно,
Являет трав разбор и знание врачебно.
Коль много микроскоп нам тайностей открыл
Невидимых частиц и тонких в теле жил!
Но что еще? Уже в стекле нам барометры
Хотят предвозвещать, коль скоро будут ветры,
Коль скоро дождь густой на нивах зашумит,
Иль, облаки прогнав, их солнце осушит.
Надежда наша в том обманами не льстится:
Стекло поможет нам, и дело совершится.
Открылись точно им движения светил;
Чрез то ж откроется в погодах разность сил.
Коль могут щастливы селяне быть оттоле,
Когда не будет зной, ни дождь опасен в поле!
Какой способности ждать должно кораблям,
Узнав, когда шуметь или молчать волнам,
И плавать по морю безбедно и спокойно!
Велико дело в сем и гор златых достойно!
Далече до конца Стеклу достойных хвал,
На кои целый год едва бы мне достал.
Затем уже слова похвальны оставляю
И что об нем писал, то делом начинаю.
Однако при конце не можно преминуть,
Чтоб новых мне его чудес не помянуть.

Что может смертным быть ужаснее удара,
С которым молния из облак блещет яра?
Услышав в темноте внезапный треск и шум
И видя быстрый блеск, мятется слабый ум,
От гневнаго часа желает где б укрыться,
Причины онаго исследовать страшится,
Дабы истолковать, что молния и гром,
Такия мысли все считает он грехом.
«На бич, — он говорит, — я посмотреть не смею,
Когда грозит Отец нам яростью своею».
Но как Он нас казнит, подняв в пучине вал,
То грех ли то сказать, что ветром Он нагнал?
Когда в Египте хлеб довольный не родился,
То грех ли то сказать, что Нил там не разлился?
Подобно надлежит о громе рассуждать.
Но блеск и звук его, не дав главы поднять,
Держал ученых смысл в смущении толиком,
Что в заблуждении теряли путь великом
И истинных причин достигнуть не могли,
Поколе действ в Стекле подобных не нашли.
Вертясь, Стеклянный шар дает удары с блеском,
С громовым сходственны сверканием и треском.
Дивился сходству ум, но, видя малость сил,
До лета прошлаго сомнителен в том был;
Довольствуя одне чрез любопытство очи,
Искал в том перемен приятных дни и ночи
И больше в том одном рачения имел,
Чтоб силою Стекла болезни одолел,
И видел часто в том успехи вожделенны.
О, коль со древними дни наши несравненны!
Внезапно чудный слух по всем странам течет,
Что от громовых стрел опасности уж нет!
Что та же сила туч гремящих мрак наводит,
Котора от Стекла движением исходит,
Что, зная правила, изысканны Стеклом,
Мы можем отвратить от храмин наших гром.
Единство оных сил доказано стократно.
Мы лета ныне ждем приятнаго обратно:
Тогда о истине Стекло уверит нас,
Ужасный будет ли безбеден грома глас?
Европа ныне в то всю мысль свою вперила
И махины уже пристойны учредила.
Я, следуя за ней, с Парнасских гор схожу,
На время ко Стеклу весь труд свой приложу.
Ходя за тайнами в искусстве и природе,
Я слышу восхищен веселый глас в народе.

Елисаветина повсюду похвала
Гласит премудрости и щедрости дела.
Златыя времена! О кроткие законы!
Народу Своему прощает миллионы
И, пользу общую отечества прозря,
Учению велит расшириться в моря7,
Умножив бодрость в нем щедротою Своею!
А Ты, о Меценат, предстательством пред Нею
Какой наукам путь стараешься открыть,
Пред светом в том могу свидетель верной быть.
Тебе похвальны все, приятны и любезны,
Что тщатся постигать учения полезны.
Мои посильные и малые труды
Коль часто перед Ней воспоминаешь ты!
Услышанному быть Ея кротчайшим слухом
Есть новым в бытии животвориться духом!
Кто кажет старых смысл во днях еще младых,
Тот будет всем пример, дожив власов седых.
Кто склонность в щастии и доброту являет,
Тот щастие себе недвижно утверждает.
Всяк чувствует в Тебе и хвалит обое,
И небо чаемых покажет сбытие.
1752 г.
О нынешнем состоянии
словесных наук в России
Коль полезно человеческому обществу в словесных науках упражне-
ние, о том свидетельствуют древние и нынешние просвещенные наро-
ды. Умолчав о толь многих известных примерах, представим одну
Францию, о которой по справедливости сомневаться можно, могуще-
ством ли больше привлекла к своему почитанию другие государства
или науками, особливо словесными, очистив и украсив свой язык тру-
долюбием искусных писателей. Военную силу ее чувствуют больше
соседние народы, употребление языка не токмо по всей Европе про-
стирается и господствует, но и в отдаленных частях света разным евро-
пейским народам, как единоплеменным, для сообщения их по большой
части служит. Посему легко рассудить можно, коль те похвальны,
которых рачение о словесных науках служит к украшение слова и к
чистоте языка, особливо своего природного. Противным образом коль
вредны те, которые нескладным плетеньем хотят прослыть искусными
и, осуждая самые лучше сочинения, хотят себя возвысить; сверх того,
подав худые примеры своих незрелых сочинений, приводят на непра-
вый путь юношество, приступающее к наукам, в нежных умах вкоре-
няют ложные понятия, которые после истребить трудно или и вовсе
невозможно. Примеров далече искать нет нам нужды: имеем в своем

отечестве. Красота, великолепие, сила и богатство российского языка
явствует довольно из книг, в прошлые веки писанных, когда еще не
токмо никаких правил для сочинений наши предки не знали, но и о том
едва ли думали, что оные есть или могут быть.
1756 г.
Инструкция
Географическому департаменту
Его сиятельство ясновельможный гетман и Академии наук г. прези-
дент граф Кирила Григорьевич Разумовский при отъезде своем в
Малороссию, между прочим, препоручил Академической канцелярии
для порядочнейшего учреждения Географического департамента сочи-
нить инструкцию, чего ради во оной Канцелярии за благо рассуждено
о помянутом департаменте учинить следующее определение.
1
Определенным во оный департамент гт. профессорам и адъюнктам
собираться между собою по однажды в неделю, в такой день и в такие
часы, как сами за наиспособнее найдут, в Географическом департа-
менте для рассуждения о делах, до российской географии касающихся.
2
Упомянутым гг. профессорам преподавать каждому по своей науке
все к сочинению вновь или к поправлению прежних карт потребные
известия, из которых выбирая новейшее и достовернейшее, показы-
вать обоим адъюнктам употребление оных, а им, адъюнктам, упраж-
няться в действительном сочинении тех карт по имеющимся в Геогра-
фическом департаменте или по данным им от гг. профессоров и обще
опробованным известиям и запискам.
3
Что после каждого собрания в Географическом департаменте как
гт. адъюнктами, так и определенными при том департаменте студен-
тами вновь сочинено или сделано будет, оное рассмотреть в следу-
ющем собрании и как о продолжении тех работ, так и о прочем, что
касаться может до исправления российския географии, иметь рассу-
ждения и для предбудущего собрания назначить общее дело.
4
В таком намерении гг. адъюнктам Географического департамента
иметь равный голос и заседание, какой имеют адъюнкты в академи-
ческих собраниях, причем каждому свое мнение и сумнительства при-
стойным образом предлагать прочим того департамента членам, а
когда за потребно рассудится, то и в журналы записать, кроме же того
поступать во всем по большинству голосов.
5
Одному из адъюнктов по рассмотрению г. президента или канцеля-
рии отправлять должность секретаря и содержать порядочный журнал
всему, что в географических собраниях за благо принято или, кроме

того, памяти достойное происходить будет, причем присылаемые от
канцелярии указы и повеления предлагать ему прочим членам и, что
по оным учинено будет, о том паки репортовать в канцелярию.
6
Другому адъюнкту, напротив того, иметь в своем хранении все
находящиеся при Географическом департаменте карты и прочие изве-
стия, и ежели оным не учинено по сие время точной описи, то оную
сделать немедленно и, списав с нее копию, подать в канцелярскую
архиву.
7
Без позволения Академии наук г. президента или Академической
канцелярии членам Географического департамента никаких име-
ющихся во оном еще не публикованных карт или других известий
никому на сторону не сообщать, в противном же случае подлежать
имеют за то тяжкому ответу. Равномерно и им самим, не записав в
журнал, ничего на дом к себе не брать. А адъюнктам работы свои отп-
равлять в Географическом департаменте и для того как до полудни,
так и после полудни туда приходить и смотреть, чтобы то же и от сту-
дентов чинено было.
8
Студентам Географического департамента не запрещается, сидя за
стульями членов, слушать их рассуждения и оными пользоваться.
9
Которые из студентов в геодезии и в сочинении карт еще не
довольно искусились, оным подавать в том должны гг. адъюнкты вся-
кое наставление и показывать на Обсерватории употребление нужней-
ших инструментов, дабы они в случаях с пользою и надежностью к отп-
равлениям в губернии и провинции употреблены быть могли. Дни и
часы для оного наставления назначить от Собрания географического,
как наиудобнее будет.
10
И понеже поправление Российского атласа всегда имеет быть глав-
нейшим намерением Географического департамента, того ради членам
оного в их собраниях одну часть российской генеральной карты за дру-
гою порядочно рассмотреть, сличая при том все имеющиеся об оных
местах известия. Что в печатном атласе окажется неправильно поло-
женное, которое по другим достоверным и новейшим известиям
поправлено быть должно, оное в журнале для будущего поправления
обстоятельно записать; а о которых местах совсем никакого известия
нет или хотя и есть, токмо недостаточно или недостоверно, об оных
представить Академической канцелярии, дабы она о доставании оных
чрез предлагаемые средства и пути старание свое приложила.
11
При вступлении в действительное поправление какой-либо спе-
циальной карты прилежно рассмотреть употребляемые к тому изве-
стия и когда основание оных за достаточное признано будет, то о упо-
треблении оных записать в журнал, а без того, по одним только догад-

кам в Российском атласе ничего не переменять.
12
Когда вышеописанным образом какая карта совсем исправлена и
окончена будет, то тому, кто оную сочинял, предложить ее Собранию
и показать учиненные в ней поправки со всеми обстоятельствами и
резонами, а потом всем членам подписать на ней свою апробацию и
при репорте подать в канцелярию для вырезывания на меди.
13
Как изо всех академических департаментов, так и из Географичес-
кого подавать в канцелярию ежемесячные репорты обо всем, что в
оном происходить будет.
14
Собирать при Географическом департаменте не токмо все извест-
ные поныне печатные карты о России, но и новейшие и исправнейшие
прочих стран света, особливо соседственных государств и земель,
которым для того сочинить реестр и подать в канцелярию, по чему те
карты немедленно выписаны быть имеют.
И. Д. Шумахер у
Михаила Ломоносов,
И. Штелин,
Иван Тауберт
Октября 3 дня 1757 г.
Из «Древней Российской истории
от начала российского народа
до кончины великого князя
Ярослава Первого, или до 1054 года,
сочиненной Михаилом Ломоносовым,
статским советником,
профессором химии и членом
Санкт-Петербургской императорской
и Королевской шведской академий
наук»
Вступление
Народ российский от времен, глубокою древностию сокровенных, до
нынешнего веку толь многие видел в счастии своем перемены, что,
ежели кто междоусобные и отвне нанесенные войны рассудит, в вели-
кое удивление придет, что по толь многих разделениях, утеснениях и
нестроениях не токмо не расточился, но и на высочайший степень
величества, могущества и славы достигнул. Извне угры, печенеги,
половцы, татарские орды, поляки, шведы, турки, извнутрь домашние
несогласия не могли так утомить России, чтобы сил своих не возобно-
вила. Каждому несчастию последовало благополучие большее преж-

него, каждому упадку высшее восстановление; и к ободрению утом-
ленного народа некоторым божественным промыслом воздвигнуты
были бодрые государи.
Толикие перемены в деяниях российских: соединение разных пле-
мен под самодержавством первых князей варяжских, внутренние
потом несогласия, ослабившие наше отечество, наконец, новое сово-
купление под единоначальство и приобщение сильных народов на вос-
токе и на западе рассуждая, порядок оных подобен течению великия
реки представляю, которая, от источников своих по широким полям
распростираясь, иногда в малые потоки разделяется и между многими
островами теряет глубину и стремление; но, паки соединясь в одни
береги, вящую быстрину и великость приобретает; потом присовоку-
пив в себя иные великие от сторон реки, чем далее протекает, тем
обильнейшими водами разливается и течением умножает свои силы.
Возрастая до толикого величества Россия и восходя чрез сильные и
многообразные препятства, коль многие деяния и приключения дать
могла писателям, о том удобно рассудить можно. Из великого их мно-
жества немало по общей судьбине во мраке забвения покрыто. Одна-
ко, противу мнения и чаяния многих1, толь довольно предки наши оста-
вили на память, что, применясь к летописателям других народов, на
своих жаловаться не найдем причины. Немало имеем свидетельств,
что в России той великой тьмы невежества не было, какую представ-
ляют многие внешние писатели. Инако рассуждать принуждены будут,
снесши своих и наших предков и сличив происхождение, поступки,
обычаи и склонности народов между собою.
Большая одних древность не отъемлет славы у других, которых имя
позже в свете распространилось. Деяния древних греков не помрачают
римских, как римские не могут унизить тех, которые по долгом вре-
мени приняли начало своея славы. Начинаются народы, когда другие
рассыпаются: одного разрушение дает происхождение другому. Не
время, но великие дела приносят преимущество. Посему всяк, кто уви-
дит в российских преданиях равные дела и героев, греческим и рим-
ским подобных, унижать нас пред оными причины иметь не будет, но
только вину полагать должен на бывший наш недостаток в искусстве,
каковым греческие и латинские писатели своих героев в полной славе
предали вечности.
Сие уравнение предлагаю по причине некоторого общего подобия в
порядке деяний российских с римскими, где нахожу владение первых
королей, соответствующее числом лет и государей самодержавству
первых самовластных великих князей российских; гражданское в Риме
правление подобно разделению нашему на разные княжения и на воль-
ные городы, некоторым образом гражданскую власть составляющему;
потом единоначальство кесарей представляю согласным самодержав-
ству государей московских. Одно примечаю несходство, что Римское
государство гражданским владением возвысилось, самодержавством
пришло в упадок. Напротив того, разномысленною вольностию Россия
едва не дошла до крайнего разрушения; самодержавством как сначала

усилилась, так и после нсчастливых времен умножилась, укрепилась,
прославилась. Благонадежное имеем уверение о благосостоянии
нашего отечества, видя в единоначальном владении залог нашего бла-
женства, доказанного толь многими и толь великими примерами.
Едино сие рассуждение довольно являет, коль полезные к сохранению
целости государств правила из примеров, историею преданных, изыс-
кать можно.
Велико есть дело смертными и преходящими трудами дать бессмер-
тие множеству народа, соблюсти похвальных дел должную славу и,
пренося минувшие деяния в потомство и в глубокую вечность, соеди-
нить тех, которых натура долготою времени разделила. Мрамор и
металл, коими вид и дела великих людей изображенные всенародно
возвышаются, стоят на одном месте неподвижно и ветхостию разруша-
ются. История, повсюду распростираясь и обращаясь в руках челове-
ческого рода, стихии строгость и грызение древности презирает. Нако-
нец, она дает государям примеры правления, подданным — повинове-
ния, воинам — мужества, судиям — правосудия, младым — старых
разум, престарелым — сугубую твердость в советах, каждому незлоби-
вое увеселение, с несказанною пользою соединенное. Когда вымыш-
ленные повествования производят движения в сердцах человеческих,
то правдивая ли история побуждать к похвальным делам не имеет
силы, особливо ж та, которая изображает дела праотцов наших?
Предпринимая тех описание, твердо намеряюсь держаться истины и
употреблять на то целую сил возможность. Великостию сего дела
закрыться должно все, что разум от правды отвратить может. Обсто-
ятельства, до особенных людей надлежащие, не должны здесь ожидать
похлебства2, где весь разум повинен внимать и наблюдать праведную
славу целого отечества: дабы пропущением надлежащия похвалы —
негодования, приписанием ложныя — презрения не произвести в бла-
горассудном и справедливом читателе.
1754—1758 гг.
Предисловие о пользе книг церковных
в российском языке
В древние времена, когда славянский народ не знал употребления пись-
менно изображать свои мысли, которые тогда были тесно ограничены
для неведения многих вещей и действий, ученым народам известных,
тогда и язык его не мог изобиловать таким множеством речений и
выражений разума, как ныне читаем. Сие богатство больше всего при-
обретено купно с греческим христианским законом, когда церковные
книги переведены с греческого языка на славенский для славословия
божия. Отменная красота, изобилие, важность и сила эллинского
слова коль высоко почитаются, о том довольно свидетельствуют сло-
весных наук любители. На нем кроме древних Гомеров, Пин даров,
Демосфенов и других в эллинском языке героев витийствовали вели-
кие христианския церкви учители и творцы, возвышая древнее красно-

речие высокими богословскими догматами и парением усердного
пения к богу. Ясно сие видеть можно вникнувшим в книги церковные
на славянском языке, коль много мы от переводу Ветхого и Нового
завета, поучений отеческих, духовных песней Дамаскиновых и других
творцов канонов видим в славянском языке греческого изобилия и
оттуда умножаем довольство российского слова, которое и собствен-
ным своим достатком велико и к приятию греческих красот посред-
ством славенского сродно. Правда, что многие места оных переводов
недовольно вразумительны, однако польза наша весьма велика. При-
сем хотя нельзя прекословить, что сначала переводившие с греческого
языка книги на славенский не могли миновать и довольно остеречься,
чтобы не принять в перевод свойств1 греческих, славенскому языку
странных, однако оные чрез долготу времени слуху славенскому пере-
стали быть противны, но вошли в обычай. Итак, что предкам нашим
казалось невразумительно, то нам ныне стало приятно и полезно.
Справедливость сего доказывается сравнением российского языка с
другими, ему сродными. Поляки, преклонясь издавна в католицкую
веру, отправляют службу по своему обряду на латинском языке, на
котором их стихи и молитвы сочинены во времена варварские по боль-
шей части от худых авторов, и потому ни из Греции, ни от Рима не
могли снискать подобных преимуществ, каковы в нашем языке от гре-
ческого приобретены. Немецкий язык по то время был убог, прост и
бессилен, пока в служении употреблялся язык латинский. Но как
немецкий народ стал священные книги читать и службу слушать на
своем языке, тогда богатство его умножилось, и произошли искусные
писатели2. Напротив того, в католицких областях, где только одну
латынь, и то варварскую, в служении употребляют, подобного успеха
в чистоте немецкого языка не находим.
Как материи, которые словом человеческим изображаются, разли-
чествуют по мере разной своей важности, так и российский язык чрез
употребление книг церковных по приличности имеет разные степени:
высокий, посредственный и низкий. Сие происходит от трех родов
речений российского языка.
К первому причитаются, которые у древних славян и ныне у росси-
ян общеупотребительны, например: бог, слава, рука, ныне, почитаю.
Ко второму принадлежат, кои хотя обще употребляются мало, а
особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны,
например: отверзаю, господень, насажденный, взываю. Неупотреби-
тельные и весьма обветшалые отсюда выключаются, как: обаваю3,
рясны, овогда, свене и сим подобные.
К третьему роду относятся, которых нет в остатках славенского
языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, кото-
рый, пока, лишь. Выключаются отсюда презренные слова, которых
ни в каком штиле употребить непристойно, как только в подлых коме-
диях.
От рассудительного употребления и разбору сих трех родов рече-
ний рождаются три штиля: высокий, посредственный и низкий.

Первый составляется из речений славенороссийских, то есть упо-
требительных в обоих наречиях, и из славенских, россиянам вразуми-
тельных и не весьма обветшалых. Сим штилем составляться должны
героические поэмы, оды, прозаичные речи о важных материях, кото-
рым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвы-
шаются. Сим штилем преимуществует российский язык перед многими
нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг цер-
ковных.
Средний штиль состоять должен из речений, больше в российском
языке употребительных, куда можно принять некоторые речения сла-
венские, в высоком штиле употребительные, однако с великою осто-
рожностию, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употре-
бить в нем можно низкие слова, однако остерегаться, чтобы не опу-
ститься в подлость4. И словом, в сем штиле должно наблюдать всевоз-
можную равность, которая особливо тем теряется, когда речение сла-
венское положено будет подле российского простонародного. Сим
штилем писать все театральные сочинения, в которых требуется обык-
новенное человеческое слово к живому представлению действия.
Однако может и первого рода штиль иметь в них место, где потребно
изобразить геройство и высокие мысли; в нежностях должно от того
удаляться. Стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии
сего штиля больше должны держаться. В прозе предлагать им при-
стойно описания дел достопамятных и учений благородных.
Низкий штиль принимает речения третьего рода, то есть которых
нет в славенском диалекте, смешивая со средними, а от славенских
обще не употребительных вовсе удаляться по пристойности материй,
каковы суть комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дру-
жеские письма, описание обыкновенных дел. Простонародные низкие
слова могут иметь в них место по рассмотрению. Но всего сего подроб-
ное показание надлежит до нарочного наставления о чистоте российс-
кого штиля.
Сколько в высокой поэзии служат одним речением славенским
сокращенные мысли, как причастиями и деепричастиями, в обыкно-
венном российском языке неупотребительными, то всяк чувствовать
может, кто в сочинении стихов испытал свои силы.
Сия польза наша, что мы приобрели от книг церковных богатство
к сильному изображению идей важных и высоких, хотя велика, однако
еще находим другие выгоды, каковых лишены многие языки, и сие, во-
первых, по месту.
Народ российский, по великому пространству обитающий, невзи-
рая на дальное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг
другу языком в городах и в селах. Напротив того, в некоторых других
государствах, например в Германии, баварский крестьянин мало разу-
меет мекленбургского или бранденбургский швабского, хотя все того
ж немецкого народа.
Подтверждается вышеупомянутое наше преимущество живущими
за Дунаем народами славенского поколения, которые греческого испо-

ведания держатся, ибо хотя разделены от нас иноплеменными языка-
ми, однако для употребления славенских книг церковных говорят язы-
ком, россиянам довольно вразумительным, который весьма много с
нашим наречием сходнее, нежели польский, невзирая на безразрыв-
ную нашу с Польшей пограничность.
По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения
Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько
отменился, чтобы старого разуметь не можно было: не так, как многие
народы, не учась, не разумеют языка, которым предки их за четыреста
лет писали, ради великой его перемены, случившейся через то время.
Рассудив таковую пользу от книг церковных славенских в россий-
ском языке, всем любителям отечественного слова беспристрастно
объявляю и дружелюбно советую, уверясь собственным своим искус-
ством, дабы с прилежанием читали все церковные книги, от чего к
общей и к собственной пользе воспоследует:
1) По важности освященного места церкви божией и для древности
чувствуем в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание,
чем великолепные сочинитель мысли сугубо возвысит.
2) Будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреб-
лять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи,
наблюдая равность слога.
3) Таким старательным и острожным употреблением сродного нам
коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и
странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимству-
ющих себе красоту из греческого, и то еще чрез латинский. Оные
неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадыва-
ются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего
языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют.
Сие все показанным способом пресечется, и российский язык в полной
силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердит-
ся, коль долго церковь российская славословием божиим на славян-
ском языке украшаться будет.
Сие краткое напоминание довольно к движению ревности в тех,
которые к прославлению отечества природным языком усердствуют,
ведая, что падением оного без искусных в нем писателей немало
затмится слава всего народа. Где древний язык ишпанский, гальский,
британский и другие с делами оных народов? Не упоминаю о тех, кото-
рые в прочих частях света у безграмотных жителей во многие веки
чрез преселения и войны разрушились. Бывали и там герои, бывали
отменные дела в обществах, бывали чудные в натуре явления, но все в
глубоком неведении погрузилось. Гораций говорит:
Герои были до Атрида,
Но древность скрыла их от нас,
Что дел их не оставил вида
Бессмертный стихотворцев глас.
Счастливы греки и римляне перед всеми древними европейскими
народами, ибо хотя их владения разрушились и языки из общенарод-

ного употребления вышли, однако из самых развалин, сквозь дым,
сквозь звуки в отдаленных веках слышен громкий голос писателей,
проповедующих дела своих героев, которых люблением и покрови-
тельством ободрены были превозносить их купно с отечеством. После-
довавшие поздние потомки, великою древностию и расстоянием мест
отделенные, внимают им с таким же движением сердца, как бы их сов-
ременные одноземцы. Кто о Гекторе и Ахиллесе читает у Гомера без
рвения? Возможно ли без гнева слышать Цицеронов гром на Катали-
ну? Возможно ли внимать Горациевой лире, не склонясь духом к Меце-
нату, равно как бы он нынешним наукам был покровитель?
Подобное счастье оказалось нашему отечеству от просвещения
Петрова и действительно настало и основалось щедротою великия его
дщери. Ею ободренные в России словесные науки не дадут никогда
прийти в упадок российскому слову. Станут читать самые отдаленные
веки великие дела Петрова и Елисаветина веку и, равно как мы, чув-
ствовать сердечные движения. Как не быть ныне Вергилиям и Гораци-
ям? Царствует Августа Елисавета; имеем знатных и Меценату подоб-
ных представителей5, чрез которых ходатайство ея отеческий град
снабден новыми приращениями наук и художеств. Великая Москва,
ободренная пением нового Парнаса, веселится своим сим украшением
и показывает оное всем городам российским как вечный залог усер-
дия... и усердное предстательство твердую надежду полагают российс-
кие музы о высочайшем покровительстве.
1758 г.
Представление президенту АН
об «излишествах, замешательствах
и недостатках» в Академии наук
и о мерах к улучшению ее положения
Ясновельможному обоих сторон Днепра
и войск запорожских гетману,
действительному камергеру,
Академии наук президенту,
гвардии Измайловского полку
подполковнику, обоих российских орденов
и других кавалеру, милостивому государю
графу Кириле Григорьевичу
его сиятельству Разумовскому
Всепокорнейшее представление
По отсутствии вашего сиятельства в Малороссию, будучи Канцелярии
Академии наук членом десять месяцев, усмотрел я обстоятельно самые
всего несостояния Академии наук причины, которых главные суть три:

1) излишество, 2) недостаток, 3) замешательство.
Излишество состоит в следующем: 1) Канцелярия Академии наук
отягощена толь многими мелочьми, что отнюдь не может иметь
довольного времени думать о важном и самом главном деле, то есть о
науках, о чем я подал в оную Канцелярию представление, с котораго
копию прилагаю при сем. Приметил я, что те, которые хотят казаться
трудолюбивыми и, много делая, ничего не делают, на оное представле-
ние никакого не имеют внимания, желая вышепомянутыми мелочьми
показать себя деловыми и заслуженными; 2) некоторые излишние мас-
терства, например делание штемпелей и печаток, а особливо на прода-
жу, которое единственно надлежит к Монетной канцелярии, а в Акаде-
мии художеств так нужно, как ткать парчи или плесть кружева, сверх
того, опасно в рассуждении делания фальшивых денег; главное дело
Академии художеств в том состоит, чтобы обучать рисованью и обще
живописи, дабы происходили из ней в общество люди, которые бы во
всех тех мастерствах употреблены быть могли, где живописное искус-
ство необходимо потребно, притом пуссировать и архитекторы; 3)
делание математических инструментов на продажу; сие художество
единственно должно служить для произведения в действо тех махин и
инструментов, которые в Академии наук и художеств изобретены;
однако ныне первое фабричное дело так усилилось, что профессоры,
не имея надежды о произведении в дело их выдумок, совсем не радеют;
4) торг заморскими книгами делает Академию биржею; сумма великая
без знатной прибыли обращается, занимает напрасно время, наносит
нарекание и хлопоты тем, что всякий требует книг по своему жела-
нию, которыми всем угодить невозможно; от всего сего происходят
многие лишние дела в Канцелярии и теряется время, которое с лучшею
пользою для наук употребить можно; сверх того, в таком сплетении
многих дел не можно быть без погрешностей.
Недостаток главный нахожу: 1) в том, что академические департа-
менты состоят в разделении и служители живут в разных и отдаленных
местах, о чем я подал в канцелярию представление, которое вашему
сиятельству в Малороссию прошлое лето послано, а здесь прилагаю с
оного копию; 2) для умножения книг российских, чем бы удовольство-
вать требующих охотников, недостает станов, переводчиков, а больше
всего, что нет Российского собрания, где б обще исправлять грубые
погрешности тех, которые по своей упрямке худые употребления в
языке вводят; 3) Университет и Гимназия весьма в худом состоянии и
требуют, чтобы Канцелярия больше к ним прилежала, однако она не
может того делать, будучи отягощена мелочными излишествами, как
выше показано; 4) главного дела, наконец, недостает: особливых
регламентов, инструкций и штатов для разных департаментов, как для
Академического собрания, для Университета, Гимназии, Академии
художеств, для библиотеки, для Географического департамента, для
Ведомостной экспедиции, без чего не могут оные быть в порядке, но
происходить должны неотменно.
Замешательства, к которых показанию следующие примеры доста-

точны быть могут: 1) довольно известно, какие противности и руга-
тельства чинил Канцелярии г. Миллер по вашего сиятельства отъезде;
сверх того, профессоров научал делать разные в лекциях оговорки,
неосновательные роптания, а особливо, что многие из них им выписа-
ны, старался всегда показать им свой авторитет, что он Канцелярию
ни во что не ставит; 2) с другой стороны, в Канцелярии желающие
рекомендовать себя художествами, то есть за великий мерит1 почита-
ющие то, когда чужих трудов что-нибудь поднесут знатным людям, сии
всякими мерами желают и стараются науки унизить, говоря, 1) что
Университет здесь не надобен и что все до того надлежащее уступить
Московскому университету; 2) такое недоброхотное мнение делом ока-
залось, когда лучшие ученики из Гимназии вместо рисовальных в
Монетную канцелярию отданы были; 3) некоторых самовластие так
велико, что без моего совета дела делали, коих бы я не допустил к
исполнению, как перестройку Боновского дому за полторы тысячи и
непозволенный платеж денег за просрочку, против чего я спросил;
катедра перенесена из Академии в Гимназию самовольно и без общего
совета, отчего лекции вовсе остановились; Библиотека отпирается от
канцелярского ведомства, и не подаваны ежемесячные репорты; по
моим требованиям для ведомства не даны нужные пункты, например,
с кем содержится по Канцелярии за море переписка для выписывания
книг и других вещей, до художеств надлежащих, и проч., что все слу-
жит к огорчению, препятствующему добрым и важным предприя-
тиям.
Сии все препятствующие академическому благосостоянию при-
чины и неудобности отвращены быть могут следующими способами: 1)
сократить мелочные по Канцелярии излишние дела, чтоб о прираще-
нии наук рассуждать было время; 2) излишние мастерства отставить и
тем убавить тягости канцелярской; 3) торг заморскими книгами отста-
вить, а что есть старых книг и все что печатается, отдать на откуп доб-
рому купцу с надлежащими процентами, через что в Академии служи-
телей, в Канцелярии хлопот и нареканий убудет; сумма типографская
скорее обращаться станет, а книги в России — удобнее распростра-
няться; 4) академические департаменты соединить в один корпус для
удобности, как мною представлено, или как, может быть, лучше най-
ден будет способ; 5) в типографии станы умножить; 6) переводчиков
умножить из студентов и составить Российское собрание; 7) Гимназию
и Университет снабдить регламентами, набрать новых школьников и
сделать порядок, чтоб школьники под строгим смотрением, а студенты
волю пристойную имели, не так, как ныне, развращенным образом; 8)
чтоб были инструкции для всех прочих департаментов и утверждена
была надлежащая субординация; 9) чтоб академические члены и про-
чие служители* даже до мастеров, имели известные ранги для отвраще-
ния презрения перед прочими командами; 10) чтоб по примеру других
команд, которые много академической меньше, был вице-президент,
который бы, зная науки и состояние академическое, мог советом и
делом прекращать внутренние неудовольствия, все недостатки исправ-

лять и приводить науки в цветущее состояние под повелением и покро-
вительством вашего сиятельства, облегчая труды ваши.
Михайло Ломоносов
Января 7 дня 1758 г.
Выписка из журнала Канцелярии АН
об обучении студентов
Географического департамента
астрономической теории
Вторник, октября в 20 день 1758 года.
В Канцелярию Академии Наук прибыли... г. коллежский советник
Ломоносов... г. Канцелярии советник Тауберт... г. надворный совет-
ник Штелин...
Для лучшего знания геодезии надобно обучаться студентам Геогра-
фического департамента теории астрономической. Того ради приказа-
ли: г. профессору Попову послать указ, дабы он студентам того Депар-
тамента читал краткие астрономические лекции, сколько доброму гео-
дезисту знать надобно, в каждую неделю по четыре раза, и так распо-
ложить, чтобы оные лекции окончать к новому 1759 году; а в Геогра-
фический департамент сообщить с сего копию...
И. Д. Шумахер,
Михайло Ломоносов,
Иван Тауберт,
И. Штелин.
Регистратор Михаила Фирсов
Октября 20 дня 1758 г.
M. И. Воронцову
Сиятельнейший рейхс-граф,
милостивейший государь Михайло Ларионович!
В надежде на высокую вашего сиятельства милость принимаю дерзно-
вение утруждать вас, милостивого государя, всеуниженным прошени-
ем, касающимся больше до общей, нежели до моей пользы, в котором
уповаю милостивейшего от вашего сиятельства извинения, когда вам
усердные мои труды представляю. Через пятнадцать лет нес я на себе
четыре профессии, то есть в обоем красноречии, в истории, в физике
и в химии, и оные отправлял не так, чтобы только как-нибудь препро-
водить время, но во всех показал знатные изобретения: в красноречии
ввел в наш язык свойственное стихов сложение и штиль исправил грам-
матическими и риторическими правилами и примерами в разных сочи-
нениях; в физике разные публичные речи и диссертации в «Коммента-
риях», от великих ученых людей весьма похвальные; в истории показа-

иное истинное происхождение российского народа в первом томе «Ис-
тории российской»; в химии, кроме других изобретений, мусия. Сверх
сего уже три года отправляю дела канцелярские, стараясь о распро-
странении наук в отечестве. В Гимназии через тридцать лет было
такое бедное состояние, что учащиеся ходили в классы в толь нищет-
ском виде, что стыдно было их показывать честным людям; получая
жалованье, на пищу отцам своим отдавали и, будучи голодны и холод-
ны, мало могли об учении думать и сверх сего хождением домой чрез
дальное расстояние и служением дома отцу и матери теряли почти все
время, имели случай резвиться и видеть дома худые примеры. Для того
не дивно, что с начала Гимназии не произошли не токмо профессоры
или хотя адъюнкты доморощенные, но ниже достойные студенты.
Ныне по моему представлению и старанию все гимназисты чисто
одеты одинаким зимним и летним платьем, имеют за общим столом
довольную пищу, время употребляют на учение и ведут себя порядоч-
но, и потому были в один уже год несколько в классах произвождений,
и восмь человек от Профессорского собрания удостоены в студенты по
строгом экзамене1. Введенными мною российскими классами в Гимна-
зии пользуются не токмо россияне, но и чужестранцы. Таким же обра-
зом и о Университете крайне стараюсь, но мало к тому моего автори-
тету. Товарищи мои по Канцелярии, имея в смотрении людей нижних
чинов, легко могут с ними управиться. Напротив того, мне в ныне-
шнем чине не сметь и напомянуть профессорам о исполнении должно-
стей, что почитают за обиду и ходят по знатным домам с ложными
жалобами. Нынешний отъезд его сиятельства, милостивого государя
графа Кирилы Григорьевича необходимо требует особливого учре-
ждения, затем что два иностранные в Канцелярии .члены против меня
перевес имеют2, который я чувствую не без остановки приращения
ученых россиян.
Великий Академический корпус, состоящий из многих департамен-
тов, неотменно должен иметь вице-президента, ибо оные положены в
много меньших командах. К сему ежели кто определен будет извне
Академии, то никакой не воспоследует почти пользы, затем что он
долго будет должен признаваться ко внутреннему академическому
состоянию и между тем чужих умов слушать, которые в Академии
коль несогласны, довольно известно. Напротив того, будучи двадцать
лет в сем корпусе в разных чинах и уже девять лет советником, три
года членом Канцелярии и прежде в нескольких бывших в ней комис-
сиях быв судьею и сверх того отправляя разных профессоров должно-
сти и чрез то вызнав и высмотрев во всей Академии, где есть излише-
ства и недостатки, совершенное право имею всенижайше просить о
произведении меня в оное достоинство, представляя притом истинную
и врожденную мою любовь и ревность к отечеству и к наукам, которая
всего чувствительнее в моем сердце. Для сих причин не сомневаюсь,
что ваше сиятельство будете мне в получении оного по древней вашей
отеческой милости предстатель и помощник и тем вяще ободрите мое
рачение к размножению в отечестве природных ученых людей, в ко-

торых мы видим великий недостаток. В ожидании такой вашей высо-
кой отеческой милости с глубоким высокопочитанием пребываю,
милостивый государь,
вашего сиятельства
всеуниженный и всеусердный слуга
Михайло Ломоносов
Декабря 30 дня 1759 г.
Г. Н. Теплову
Неоднократно писал я к его сиятельству и к вашему высокородию от
истинного усердия к расширению наук в отечестве в Москву и на
Украину и представлял здесь словесно и письменно о исправлении
застарелых непорядков. Однако не по мере монаршеской к наукам
щедроты воспоследовали решения и успехи, затем что не отнято преж-
нее самовольство недоброхотам приращению наук в России; а когда
злодеи ободряются, а добрые унижаются, то всегда добру вред чинит-
ся. Кроме многих недавнейших пример сами довольно помните и в
совести своей представить можете, что вы, осердясь на меня по бессо-
вестным и ложным жалобам двух студентов1, кои отнюдь требовали
быть адъюнктами по не достоинству, а сами от Университета вовсе
отстали, и из коих, как я после уведомился, один вам сват, сделали
неправое дело. Не спрося от меня ответу и оправдания, присоветовали,
да и по штилю видно, сами сочинили мне публичный выговор: челове-
ку, который больше достоинств и услуг имеет, нежели за такую
мелочь перед командою был обруган. И того еще вам было мало: в
досаду мне прибавили Миллеру жалованья, якобы он отправлял три
дела исправно, а именно за то, что он, будучи профессором тридцать
лет, никогда лекций не читывал и не сочинил ничего, что бы профес-
сора было достойно2; 2) что он, будучи конференц-секретарем, задер-
живает «Комментарии» неисправностию в сочинении сокращений,
ведет тайную, непозволенную и подозрительную с иностранными
переписку; 3) что в «Ежемесячные сочинения» вносит не токмо вещи,
какие студент может и кадеты с похвалою исправляют, но и везде, где
только можно, предосудительные нашему отечеству мысли вносит.
Все сие показалось вам заслугами. А мое представление, что я
через шестнадцать лет одами, речьми, химиею, физикою, историею
делаю честь отечеству и всегда о добре Академии и о праведной, а не
подложной чести его сиятельства усердствую, вы приняли за погреш-
ность, для того что я не удовольствовал бесстыдных требований
вашего свата. Поверьте, ваше высокородие, я пишу не из запальчивос-
ти, но принуждает меня из многих лет изведанное слезными опытами
академическое несчастие. Я спрашивал и испытывал свою совесть.
Она мне ни в чем не зазрит сказать вам ныне всю истинную правду. Я
бы охотно молчал и жил в покое, да боюсь наказания от правосудия и
всемогущего промысла, который не лишил меня дарования и прилежа-

ния в учении и ныне дозволил случай, дал терпение и благородную
упрямку и смелость к преодолению всех препятствий к распростране-
нию наук в отечестве, что мне всего в жизни моей дороже.
Некогда, отговариваясь учинить прибавку жалованья профессору
Штрубу, писали вы к нашему: L'Académie sans académiciens, la Chan-
celfi] erie sans membres, l'Université sans étudians, les régies sans autorité,
et au reste une confusion jusgue â présent sans remède (Академия без ака-
демиков, Канцелярия без членов, Университет без студентов, правила
без власти, и в итоге беспорядок, доселе безысходный). Кто в том ви-
новат, кроме вас и вашего непостоянства? Сколько раз вы были друг и
недруг Шумахеру, Тауберту, Миллеру и, что удивительно, мне? В том
больше вы следовали стремлению своей страсти, нежели общей акаде-
мической пользе, и чрез таковые повседневные перемены колебали,
как трость, все академическое здание. Тот сегодня в чести и в милости,
завтре в позоре и упадке. Тот, кто выслан с бесчестием, с честию назад
призван. Из многих примеров нет Миллерова чуднее. Для него поло-
жили вы в регламенте быть всегда ректором в Университете историо-
графу, сиречь Миллеру; после, осердясь на него, сделали ректором
Крашенинникова3; после примирения опять произвели над ним комис-
сию за слово Académie phanatique (Академия фанатичная), потом не
столько за дурную диссертацию, как за свою обиду, низвергнули вы
его в адъюнкты и тотчас возвели опять в секретари конференции с
прибавкою вдруг великого жалованья, представили его в коллежские
советники, в канцелярские члены; и опять мнение отменили; потом
прибавили 200 рублей жалованья и еще с похвалами в ту самую пору,
когда его должно было послать на соболиную ловлю. Все сие произво-
дили вы по большей части под именем охранения президентской чести,
которая, однако, не в том состоит, чтобы делать вышеупомянутые
перевороты, но чтобы производить дело божие и государства посто-
янно и непревратно, приносить обществу беспрепятственную истин-
ную пользу и содержать полученное правление в непоколебимом
состоянии, и в неразвратном и беспрерывном течении. Представьте
себе, что знающие думают, а знают все; представьте, что говорят?
Миллер, штрафованный за вздорную диссертацию о российском
народе и оному предосудительную и за то в определении подозритель-
ным признанный, имеет уже позволение писать и печатать на немец-
ком языке российские известия безо всякой опасности. Изобличенный
в непозволительной переписке и за то арестованный, учинен секрета-
рем конференции и пишет, что хочет, без ее ведома! Всеваятель недоб-
рохотных и занозливых мыслей в «Месячные сочинения» получает за
то похвалы и награждения. Все сие происходит чьим старанием? —
Вашего высокородия. И надеясь на вас, не хочет и не думает отстать от
своих наглых глупостей и презирает указы, посылаемые из Канцеля-
рии.
Обратитесь на прошедшее время и вспомните, сколько раз вы мне
на Шумахера и на Миллера жаловались. Вспомните его самохвальное
и российскому народу предосудительное «Сибирской истории» предис-

ловие, которое вы сами опровергли; представьте его споры в комис-
сиях с Шумахером, со всеми профессорами, с вами, с президентом4;
вспомните, с другой стороны, ваши споры с Шумахером, между тем
письмо о моем уничтожении к Эйлеру и ответ, что вы мне сообщили.
Вспомните сто рублев перед вашею первою свадьбою и между множе-
ством подобных дел вспомяните, что вам благоразумный муж, ваш
благодетель, князь Алексей Михайлович Черкаский говаривал о сапо-
жнике: не бывать-де добру, пока он5... А ныне его наследник и подра-
жатель то ж и еще дерзновеннее делает. Вспомните и то, что многими
таковыми дурными переворотами обесславленную Академию вывесть
из нарекания отпущен был Бургав в чужие края, и нарочный пункт о
том написан в его инструкции.
На все несмотря, еще есть вам время обратиться на правую сторо-
ну. Я пишу ныне к вам в последний раз, и только в той надежде, что
иногда приметил в вас и добрые о пользе российских наук мнения. Еще
уповаю, что вы не будете больше ободрять недоброхотов российским
ученым. Бог совести моей свидетель, что я сим ничего иного не ищу,
как только чтобы закоренелое несчастие Академии пресекалось. Буде
ж еще так все останется и мои праведные представления уничтожены
от вас будут, то я забуду вовсе, что вы мне некоторые одолжения дела-
ли. За них готов я вас благодарить приватно по моей возможности. За
общую пользу, а особливо за утверждение наук в отечестве и против
отца своего родного восстать за грех не ставлю. Итак, ныне изберите
любое: или ободряйте явных недоброхотов не токмо учащемуся рос-
сийскому юношеству, но и тем сынам отечества, кои уже имеют знат-
ные в науках и всему свету известные заслуги! Ободряйте, чтобы Ака-
демии чрез их противоборство никогда не бывать в цветущем состо-
янии, и за то ожидайте от всех честных людей роптания и презрения
или внимайте единственно действительной пользе Академии.
Откиньте льщения опасных противоборников наук российских, не упо-
требляйте божиего дела для своих пристрастий, дайте возрастать сво-
бодно насаждению Петра Великого. Тем заслужите не токмо в преж-
нем прощение, но и немалую похвалу, что вы могли себя принудить к
полезному наукам постоянству.
Что ж до меня надлежит, то я к сему себя посвятил, чтобы до гроба
моего с неприятельми наук российских бороться, как уже борюсь двад-
цать лет; стоял за них смолоду, на старость не покину.
Вашего высокородия
Января 30 дня 1761 г.

Примерная инструкция
отправляющимся
обсерваторам для определения
астрономическими наблюдениями дол-
готы и широты нужнейших мест
для географии Российского государства
1
В обеих экспедициях для помянутых наблюдений определенным
главным обсерваторам иметь в команде данных им на вспоможение
геодезистов и прочих, с ними отправленных, чтобы оные были в их
полном повиновении в исполнении предпринятого дела. В противном
случае о состоящих в прапорщичьем ранге геодезистах, ежели будут
ослушны или станут поступать неприличным образом или лениться,
репортовать Академической канцелярии, а гимназистов по рассмотре-
нию наказывать; при сем наблюдать справедливую умеренность.
2
Приехав в который-нибудь город, для наблюдения назначенный,
тотчас отыскать удобную квартеру, где бы без новых построек для
наблюдения обойтись можно было, но как можно, однако ж, без скуд-
ного утеснения не заводить излишних затей, дабы тем не учинить
обиды и ненадобных убытков, лишь бы только наблюдения хорошо
исправить; а учинив оные, излишно на однех местах не медлить, чтобы
скорее окончить сие нужное дело.
3
Наблюдения чинить прежде все ж те, кои от Академии наук за луч-
шие и способнейшие кчсему за благо изобретены и им предписаны
будут, а прочие употреблять тут же, ежели не требуют долговремен-
ного ожидания, каковы суть закрытия от Луны знатных звезд или ког-
да, для приближения Юпитерова к лучам солнечным, затмения спутни-
ков его наблюдать нельзя.
4
Учинив верные и надежные наблюдения, не терять обсерваторам
времени выкладками, но частые и обстоятельные обсервации присы-
лать немедленно в Академию, оставив у себя точную копию, ибо
выкладки могут быть учинены от здешних астрономов и математиков
и употребляться скорее в дело при сочинении «Российского атласа», не
ожидая их возвращения, а оные обсерваторы могут свое время поло-
жить на другие наблюдения и на переезды.
5
Будучи в городах, где наблюдения чинить должно, описывать все,
что требуется в географических запросах, разосланных по всему госу-
дарству; особливо стараться отыскать тех городов летописцы, отдавая
переписывать или в оригинале покупая, на что им сумму назначить и
дать из казны.

6
Будучи в городах, где определить должно долготу и широту, запи-
сывать метеорологические наблюдения, к чему их снабдить доволь-
ством дорожных метеорологических инструментов.
7
Для будущей впредь пользы от метеорологии примечать им в оных
городах людей любопытных и им раздавать (особливо постоянным
церковникам) метеорологические инструменты для наблюдения хотя
на всякий день пооднажды, около полудни, состояния погод, к чему
давать также и белые таблицы, кои здесь заготовить в дорогу для раз-
дачи примерные.
8
В городах, где учинятся наблюдения, буде есть хорошие проспекты,
снимать их в камере-обскуре, которых инструментов по два дать в
дорогу для каждой экспедиции. Гор великих и знатных проспекты сни-
мать же, но все сие и №7 производить без потеряния времени, которое
должно употреблять на главное дело.
9
Проезжая от места до места по дороге водою и посуху, записывать
натуру мест; то есть лесистые ли они или полевые или гористые и про-
чее; также устья впадающих рек и повороты знатные, при которых
весьма полезно брать хотя одну широту места.
10
Всего путешествия содержать повсядневный верный журнал, где
можно вмещать знатные приключения и обстоятельства, особливо кои
в пути и в деле поспешествовали или препятствовали, и оный журнал
каждые два месяца присылать в Академию, дабы оная усмотреть
могла, где можно чинить вспоможения и поправления.
Михаила Ломоносов
Не позднее сентября 10 дня 1764 г.

Дидактические идеи
M. В. Ломоносова
Утреннее размышление
о Божием Величестве
1
Уже прекрасное светило
Простерло блеск свой от земли
И Божия дела открыло.
Мой дух, с веселием внемли,
Чудяся ясным толь лучам,
Представь, каков Зиждитель сам!
2
Когда бы смертным толь высоко
Возможно было возлететь,
Чтоб к солнцу бренно наше око
Могло, приближившись, воззреть.
Тогда б со всех открылся стран
Горящий вечно Океан.
3
Там огненны валы стремятся
И не находят берегов,
Там вихри пламенны крутятся,
Борющись множество веков;
Там камни, как вода, кипят,
Горящи там дожди шумят.
4
Сия ужасная громада —
Как искра пред тобой одна.
О, коль пресветлая лампада
Тобою, Боже, возжжена
Для наших повседневных дел,
Что ты творить нам повелел!

5
От мрачной ночи свободились
Поля, бугры, моря и лес
И взору нашему открылись,
Исполненны твоих чудес.
Там всякая взывает плоть:
«Велик Зиждитель наш, Господь!»
6
Светило дневное блистает
Лишь только на поверхность тел,
Но взор твой в бездну проницает,
Не зная никаких предел.
От светлости твоих очей
Лиется радость твари всей.
7
Творец! Покрытому мне тьмою
Простри премудрости лучи
И что угодно пред Тобою
Всегда творити научи
И, на Твою взирая тварь,
Хвалить тебя, бессмертный Царь.
1743 г.
Вечернее размышление о Божием Величестве
при случае великого северного сияния
1
Лице свое скрывает день,
Поля покрыла мрачна ночь,
Взошла на горы черна тень,
Лучи от нас склонялись прочь.
Открылась бездна звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
2
Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкой прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублен,
Теряюсь, мысльми утомлен!
3
Уста премудрых нам гласят1:

«Там разных множество светов,
Несчетны солнца там горят,
Народы там и круг веков;
Для общей славы божества
Там равна сила естества».
4
Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встает заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!
5
О вы2, которых быстрый зрак
Пронзает в книгу вечных прав,
Которым малый вещи знак
Являет естества устав,
Вам путь известен всех планет;
Скажите, что нас так мятет?
6
Что зыблет ясный ночью луч?
Что тонкий пламень в твердь разит?
Как молния без грозны туч
Стремится от земли в зенит?
Как может быть, чтоб мерзлый пар
Среди зимы рождал пожар?
7
Там спорит жирна мгла с водой;
Иль солнечны лучи блестят,
Склонясь сквозь воздух к нам густой;
Иль тучных гор верьхи горят;
Иль в море дуть престал Зефир,
И гладки волны бьют в ефир3.
8
Сомнений полон ваш ответ
О том, что окрест ближних мест.
Скажите ж, коль пространен свет?
И что малейших дале звезд?
Несведом тварей вам конец?
Скажите ж, коль велик Творец?
1743 г.

Из «Краткого руководства
к красноречию»
Часть I
О изобретении
Глава 1
О изобретении вообще
<...> § 3. Изобретение риторическое есть собрание разных идей, при-
стойных предлагаемой материи. Идеями называются представления
вещей или действий в уме нашем; например, мы имеем идею о часах,
когда их самих или вид оных без них в уме изображаем; также имеем
идею о движении, когда видим или на мысль приводим вещь, место
свое беспрестанно переменяющую.
§ 4. Идеи суть простые или сложенные. Простые состоят из одного
представления, сложенные из двух или многих, между собою соединен-
ных и совершенный разум имеющих. Ночь, представленная в уме, есть
простая идея, но когда себе представишь, что ночью люди после тру-
дов покоятся, тогда будет уже сложенная идея, для того что соединя-
ется пять идей, то есть о дне, о ночи, о людях, о трудах и о покое.
§ 5. Все идеи изобретены бывают из общих мест риторических,
которые суть: 1) род и вид, 2) целое и части, 3) свойства материальные,
4) свойства жизненные, 5) имя, 6) действия и страдания, 7) место, 8)
время, 9) происхождение, 10) причина, И) предыдущее и последу-
ющее, 12) признаки, 13) обстоятельства, 14) подобия, 15) противные и
несходные вещи, 16) уравнения.
§ 6. Родом называется общее подобие особенных вещей. Такое
подобие видим Невы с Двиною, Днепром, Волгою и другими в моря
протекающими великими водами и оное называем однем словом —
река, которая есть род, а Нева, Двина, Днепр, Волга, Висла и прочие
суть виды оного.
§ 7. Целое есть то, что соединено из других вещей, а части называ-
ются оные вещи, которые то составляют, например, город есть целое,
а стены, башни, домы, улицы и прочая суть его части.
§ 8. Свойства материальные суть те, которые чувствительным
вещам животным и бездушным приписуются, как величина, фигура,
тягость, твердость, упругость, движение, звон, цвет, вкус, запах, теп-
лота, стужа, внутренние силы.
§ 9. Жизненные свойства принадлежат к одушевленным вещам, из
которых, во-первых, суть главные душевные дарования: понятие,
память, совображение, рассуждение, произволение. Второе — страс-
ти: радость и печаль, удовольствие и раскаяние, честь и стыд, надежда
и боязнь, упование и отчаяние, гнев и милосердие, любовь и ненависть,

удивление и гнушение, желание и отвращение. Третие — добродетели:
мудрость, благочестие, воздержание, чистота, милость, тщивость,
благодарность, великодушие, терпение, праводушие, незлобие, про-
стосердечие, искренность, постоянство, трудолюбие, дружелюбие,
послушание, уклонность, скромность. Четвертое — пороки: безумие,
нечестие, роскошь, нечистота, лютость, скупость, неблагодарность,
малодушие, нетерпеливость, лукавство, злоба, лицемерство и ласка-
тельство, продерзливость, непостоянство, леность, сварливость,
упрямство, грубость, самохвальство. Пятое — внешнее состояние: бла-
городие и неблагородие, счастие и несчастие, богатство и убожество,
слава и бесславие, власть и безвластие, вольность и порабощение.
Шестое — телесные свойства и дарования: возраст, век, пол, сила,
красота, здравие, проворность. Седьмое — чувства: зрение, слышание,
обоняние, вкушение, осязание.
§ 10. Имя есть свойственное или приложенное. Свойственное есть,
которым что обыкновенно называют, как: небо, Москва, август и про-
чая. Приложенные имена даются сверх свойственных, что бывает сле-
дующим образом: 1) когда имя иностранное с другого языка на природ-
ный переведено будет, например: Мельхиседек с еврейского по-рос-
сийски — царь правды, Андрей с греческого — мужественный, Квинт
с латинского — пятый; 2) когда по особливым делам или свойствам
дано кому будет проименование, так: Александр от великого мужества
назывался великий, Аттила от строгости — бич божий; 3) когда чрез
преложение письмен, имя составляющих, будет составлено речение,
другое знаменование имеющее, например: Рим чрез преложение пись-
мен может назваться мир; 4) когда слово будет взято в знаменовании
другой вещи, ежели она сходное имя имеет, наприклад: речение свет
(вселенная) принято будет в знаменовании света, чрез который мы
видим; 5) когда к имени приложено будет речение, от которого оно
происходит, например: Владимир назовется владетель мира.
§ 11. Действие и страдание есть всякая перемена, которую одна
вещь в другой производит. Перемену производящее называется дей-
ствующим, а то, в чем перемена производится, страждущим. Напри-
мер: сильный ветр море волнует — сильный ветр есть действующее, а
море есть страждущее. Самое волнование есть действие в рассуждении
ветра, страдание в рассуждении моря. С действием и страданием сово-
куплены бывают инструменты, вспоможения, воспрящения, удобность
или неудобность, возможность или невозможность, пристойность или
непристойность, польза или вред, угодность или неугодность, чест-
ность или гнусность, также действие имеет иногда свое воспоследова-
ние и удачу, а иногда уничтожение свое и неудачу.
§ 12. Время есть указательное и количественное: указательное
познавается чрез вопрошение когда! Например: плоды собираются в
осень. Количественное время познавается чрез вопрошение коль дол-
го! Например: Август, цесарь римский, царствовал сорок четыре года.
§ 13. Место разделяется на одержимое и проходимое. Первое назна-
чается вопрошением где! Например: остров Сицилия лежит на Посре-

диземном море. Второе показано бывает на вопрошение по нему*?
Например: молния блещет по воздуху. При месте наблюдать должно
оного пространство, близость, далекость, вышину, низкость, стороны
и прочая, также и наречия и предлоги: куда, откуда, доколе, вне,
внутрь, у, за, пред, против, под, над, около, вплоть, до и прочие, до
места надлежащие. Сюда принадлежит содержащее и содержимое,
например: город есть содержащее, а люди, в нем живущие, — содержи-
мое. Содержимое может иногда быть купно и содержащее, так: река в
рассуждении животных и судов, в ней плавающих, есть содержащее, а
в рассуждении берегов есть содержимое.
§ 14. Происхождение есть начало, от которого что другое происхо-
дит и свое бытие имеет, например: металлы происходят от земли,
мед — от пчел, бесславие и казни — от худых дел; земля, пчелы и
худые дела суть происхождение металлов, меда, худых дел.
§ 15. Причина есть конец, для которого всякая вещь есть или
бывает, наприклад: земледелец пашет землю и насевает, чтобы полу-
чить себе хлеб на пищу. Получение хлеба на пищу земледельцу есть
причина орания и насевания земли.
§ 16. Предыдущее есть что пред вещию необходимо бывает, после-
дующее — что оной последует, так: весна предходит лету, которому
осень последует; и потому весна есть в рассуждении лета предыдущее,
а осень — последующее; так: младенчество и старость суть мужеского
возраста предыдущее и последующее.
§ 17. Признаком называют, что другую вещь показывает, когда она
сама чувствам не подвержена. Вещи отделяются от чувств местом или
временем, прошедшим или будущим, и посему признаки суть трех
родов: 1) которые показывают вещь настоящую, так: дым показывает
сокровенный огонь, шум дерев изъявляет ветр; 2) которые показы-
вают вещь будущую, как: находящие густые тучи предвещают дождь,
заря утренняя предсказывает восхождение солнца; 3) которые объяв-
ляют прошедшую вещь: обагренная кровью Тициева шпага, бледное
его лицо, отдаление от людей и бег от Семпрониева мертвого тела суть
признаки учиненного им убийства. К сему месту принадлежат пророче-
ства, предзнаменования и свидетельства.
§ 18. Обстоятельства суть те вещи, которые хотя с данною вещию
не соединены, однако имеют к ней некоторую принадлежность; так,
встречающиеся путнику звери, около пути лежащие места, по реке
плавающие суда и птицы, пчела, на розе сидящая, суть обстоятельства
путника, реки и розы.
§ 19. Подобие риторическое есть снесение двух вещей в свойствах
или действиях. Сердце человека, гневом возмущенного, уподоблено
быть может волнующемуся морю, скорое течение острых мыслей —
стреле. Подобие разделяется на простое и сложенное; в простом сно-
сится только одно свойство или действие одной вещи с однем же свой-
ством или действием другой, как скорость мыслей со скоростию стре-
лы. В сложенном подобии сносятся два или многие свойства либо дей-
ствия одной вещи с двумя или многими свойствами либо действиями

другой, например: как подсыхает ветвь, подъеденная от червя, так
печалью сокрушенное сердце ослабевает. Здесь сердце с ветвию,
печаль с червем, ослабение с подсыханием сносится.
§ 20. Противными называются те вещи, которые вдруг быть не
могут вместе, как день и ночь, зной и стужа, богатство и убожество,
любовь и ненависть. Несходственные вещи бывают, когда вместо
одной противной вещи полагается то, что от ней происходит, напри-
мер: любить и обидеть (вместо ненавидеть), не бояться неприятеля и
от него бегать (вместо бояться), ибо обида от ненависти, а бегство от
боязни происходит.
§ 21. Уравнение есть снесение двух вещей, одну другой за равную,
большую или меньшую почитая. Пример первого: Иулий Цесарь зави-
довал славе Александра Великого, равно как Александр — славе отца
своего Филиппа. Пример второго: Фридерик-цесарь несчастливее был
в реке Цидне, нежели Александр Великий, ибо сей, умывшись в ней,
только разболелся, а оный живота лишился. Пример третиего: войну
удобнее начать, нежели к концу привести.
§ 22. Сие описание риторических мест показано здесь вкратце
только для одного истолкования оных; употребление и польза их пред-
лагается в следующих главах. В правилах риторических причитается
обыкновенно к местам изобретения определение, которое я оттуда
выключил, для того что логические точные определения состоят из
рода и свойств главных самой определяемой вещи, которые показаны
бывают в местах риторических того имени, и, следовательно, такое
определение не можно почесть за особливое место, но за идею, сло-
женную из идей, происшедших от рода и свойств. Сие же должно рас-
суждать и о наклонении, которое также в иных риториках за особли-
вое место признается. Риторические определения надлежат до украше-
ния, и для того о том предлагается в третией части Риторики. Примеры
от уравнениев не разнятся. Молва людская надлежит к жизненным
свойствам (§ 9 и 5), свидетели — до признаков (§ 17), закон, присяга,
пятка надлежат особливо до судебных речей, о чем смотри в книге вто-
рой. Сии шесть последних называются от некоторых авторов вне-
шними местами без довольного основания.
Глава б
О возбуждении, утолении и изображении
страстей
§ 94. Хотя доводы и довольны бывают к удовлетворению о справед-
ливости предлагаемыя материи, однако сочинитель слова должен
сверх того учинить страстными к оной. Самые лучшие доказательства
иногда столько силы не имеют, чтобы упрямого преклонить на свою
сторону, когда другое мнение в уме его вкоренилось. Мало есть таких
людей, которые могут поступать по рассуждению, преодолев свои
склонности. Итак, что пособит ритору, хотя он свое мнение и основа-

тельно докажет, ежели не употребит способов к возбуждению страс-
тей на свою сторону или не утолит противных?
§ 95. А чтобы сие с добрым успехом производить в дело, то надле-
жит обстоятельно знать нравы человеческие, должно самым искус-
ством чрез рачительное наблюдение и философское остроумие высмо-
треть, от каких представлений и идей каждая страсть возбуждается, и
изведать чрез нравоучение всю глубину сердец человеческих. Из сих
источников почерпнул Демосфен всю свою силу к возбуждению страс-
тей, ибо он немалое время у Платона учился философии, а особливо
нравоучению. Также и Цицерон оттуда же имел чрезвычайную свою
власть над сердцем слушателей, которой и самые жестокие нравы не
могли противиться. Для сего предлагаются здесь правила к возбужде-
нию страстей, которые по большой части из учения о душе и из нраво-
учительной философии происходят.
§ 96. Страстию называется сильная чувственная охота или неохота,
соединенная с необыкновенным движением крови и жизненных духов,
причем всегда бывает услаждение или скука. В возбуждении и утоле-
нии страстей, во-первых, три вещи наблюдать должно: 1) состояние
самого ритора, 2) состояние слушателей, 3) самое к возбуждению слу-
жащее действие и сила красноречия.
§ 97. Что до состояния самого ритора надлежит, то много способ-
ствует к возбуждению и утолению страстей: 1) когда слушатели знают,
что он добросердечный и совестный человек, а не легкомысленный
ласкатель и лукавец; 2) ежели его народ любит за его заслуги; 3) ежели
он сам ту же страсть имеет, которую в слушателях возбудить хочет, а
не притворно их страстными учинить намерен, ибо он тогда не токмо
словом, но и видом и движением действовать будет; 4) ежели он знатен
породою или чином; 5) с важностию знатного чина и породы купно
немало помогает старость, которой честь и повелительство некото-
рым образом дает сама натура. Довольно было Августу к внезапному
усмирению замешательства, учинившегося между знатными моло-
дыми дворянами, сказать: «Слушайте, молодые люди, старика, кото-
рого во младости старики слушали».
§ 98. Нравы человеческие коль различны и коль отменно людей
состояние, того и сказать невозможно. Для того разумный ритор при-
лежно наблюдать должен хотя главные слушателей свойства, то есть
1) возраст, ибо малые дети на приятные и нежные вещи обращаются и
склоннее к радости, милосердию, боязни и к стыду, взрослые способ-
нее приведены быть могут на радость и на гнев, старые перед прочими
страстьми склоннее к ненависти, к любочестию и к зависти, страсти в
них возбудить и утолить труднее, нежели в молодых; 2) пол, ибо муже-
ский пол к страстям удобнее склоняется и скорее оные оставляет, но
женский пол, хотя на оные еще и скорее побуждается, однако весьма
долго в них остается и с трудом оставляет; 3) воспитание, ибо кто к
чему привык, от того отвратить трудно; напротив того, большую к
тому же возбудить склонность весьма свободно: спартанского жителя,
в поте и в пыли воспитанного, трудно принудить, чтобы он сидел дома

за книгами; напротив того, афинеанина едва вызовешь ли от учения в
поле; 4) наука, ибо у людей, обученных в политике и многим знанием
и искусством важных, надлежит возбуждать страсти с умеренною жив-
ностию и с благочинною бодростию, предложениями важного учения
исполненными; напротив того, у простаков и у грубых людей должно
употреблять всю силу стремительных и огорчительных страстей, для
того что нежные и плачевные столько у них действительны, сколько
лютна у медведей. При всех сих надлежит наблюдать время, место и
обстоятельства. Итак, разумный ритор при возбуждении страстей дол-
жен поступать, как искусный боец: умечать в то место, где не прикры-
то, а особливо того наблюдать, чтобы там приводить в страсти, кому
что больше нужно, пристойно и полезно.
§ 99. Сим следует главное дело, то есть самая сила к возбуждению
или утолению страстей и действие красноречия. Оно долженствует
быть велико, стремительно, остро и крепко, не первым токмо стрем-
лением ударяющее и потом упадающее, но беспрестанно возраста-
ющее и укрепляющееся. Здесь присовокупить должно крепость голоса
и напряжение груди. И таким образом, ежели кто хочет приятную или
скучную страсть возбудить, то должен он своим слушателям предста-
вить все к предлагаемой вещи принадлежащее добро или зло в великом
множестве и скоро одно после другого. К сему требуется, чтобы ритор
имел великое остроумие и рачение для изыскания идей, к сему делу
пристойных. Буде же он какую-нибудь страсть утолить хочет, то дол-
жен слушателям показать, что оного добра или зла в предлагаемой
вещи нет, к которому они толь страстны, или по последней мере изъяс-
нить, что оное добро или зло не толь велико, как они думают. Здесь не
меньше надлежит употребить силы и стремления в слове, а притом еще
надобно больше иметь предосторожности, нежели в первом случае.
§ 100. Больше всех служат к движению и возбуждению страстей
живо представленные описания, которые очень в чувства ударяют, а
особливо как бы действительно в зрении изображаются. Глубокомы-
сленные рассуждения и доказательства не так чувствительны, и
страсти не могут от них возгореться; и для того с высокого седалища
разум к чувствам свести должно и с ними соединить, чтобы он в
страсти воспламенился. Сему в пример служить может следующее опи-
сание. Когда преславный город Смирна от трясения земли разорился,
тогда посланный к Антонинам, кееарям римским, Аристид представ-
лял: «Смирна, украшение Азии, честь вашей империи, огнем и трясе-
нием земли повержена и сотренна (потом, описав ее бывшую красоту,
говорит). Сие все покрыто пепелом, затворилась оная пристань, разру-
шились прекрасные площади , исчезли преизрядные улицы, училища с
учительми и отроками упали, храмы иные рассыпались, иные погло-
щены землею. Приятнейший зрению город, и по имени своему пре-
краснейший, стал неприятное позорище, громада разрушенных зданий
и трупов. Уже ныне по опустошенному только зефиры провевают».
При сих словах оба кесари не могли от слез удержаться. Во время
замешательства, которое между солдатами и чернью в Риме весьма

кровопролитно было, Пупиен-кесарь ни словом, ни властию оного уто-
лить не мог. Но как только сына своего Гордиана, младенца, бунту-
ющим показал, то немедленно все смятение утолилось. Обнаженная
раненых солдатов грудь, сетующие их родители, жены и малые дети, в
слезах и рыдании представленные, великую силу имеют к возбужде-
нию жалости и милосердия. Искусный ритор при возбуждении и утоле-
нии страстей должен стараться, как бы подобные случаи так живо слу-
шателям в слове изобразить, чтобы они предлагаемое дело как перед
глазами ясно видели.
§ 101. Сии суть общие правила, учащие возбуждению и утолению
страстей. Им следуют правила особливые о знатнейших страстях,
которые от риторов чаще других употреблены бывают. Из них мягкие
и нежные суть радость, любовь, надежда, милосердие, честь или любо-
честие и стыд. Напротив того, печаль, ненависть, гнев, отчаяние, рас-
каяние и зависть суть жестокие и сильные страсти. Прочие между
сильными и нежными посредственны.
§ 102. Радость есть душевное услаждение в рассуждении насто-
ящего добра, подлинного или мнимого. Сия страсть имеет три степени.
В самом начале производит немалое, однако свободное движение и
играние крови, скакание, плескание, смеяние. Но как несколько утих-
нет, тогда пременяется в веселие, и последует некоторое распростра-
нение сердца, взор приятный и лице веселое. Напоследи, как уже весе-
лие успокоится, наступает удовольствие мыслей и перестают все чрез-
вычайные в теле перемены.
§ 103. К возбуждению радости в слушателях должно представить:
1) что они великое добро или много оного получили; 2) что оное полу-
ченное добро есть то, которое они любят; 3) что они того долго иска-
ли; 4) притом предложить употребленные на снискание оного труды,
попечения и беды, которых воспоминание всегда приятно бывает; 5)
упомянуть, что того добра другие желали, но не получили; 6) что
неприятели слушателей в том им завидуют и весьма печальны, ибо о
печали недругов натурально радуемся; 7) ежели слушатели к приобре-
тению оного добра показали, какие заслуги или искусство употребля-
ли, то приложить к тому их похвалу, ибо всяк, слыша себя похваляема,
радуется; 8) буде же по случаю или по милости великой особы получи-
ли, то должно сказать, что они того достойны; 9) представить, что
полученное добро будет долговременно и безопасно.
§ 104. В сем случае должно употребить предложения, которыми
обыкновенно слушатели увеселяются, то есть новые, неслыханные,
полезные, словом чистым, мягким, витиеватым и наподобие весны
цветущим. Надлежит высматривать склонность слушателей, чув-
ствами ли они больше увеселяются или разумом; последних хотя и
мало бывает, однако для них должно вмещать при возбуждении радо-
сти важные и ученые предложения. В рассуждении последних надобно
смотреть, чем оне больше увеселяются, и по тому представлять им
радость о данной материи.
§ 105. Примеров на все правила о сей страсти краткости ради не

предлагаем, как и в описании других страстей поступаем, однако
несколько избранных прикладов для удовольствия учащихся как здесь,
так и у прочих присовокупляем. Цицерон по изгнании Каталины, воз-
буждая радость в римском народе, говорит: «Уже мы, наконец, римля-
не, Каталину, дерзостию бесящегося, беззаконием дышащего, язву на
отечество злобно нанести хотящего, вам и граду сему мечем и пламе-
нем грозящего, из града или извергнули, или выпустили, или хотя сло-
вами проводили. Выступил, ушел, вырвался, убежал. Ужасное сие
чудовище уже никакого разорения стенам сим, в них же будучи, при-
уготовлять не будет. Нет сомнения, что мы сего внутренния войны
предводителя победили. Меч сего злодея между нашими ребрами обра-
щаться не будет. Ни в поле, ни на площади, ни в Сенате, ни в собствен-
ных наших домах его бояться не станем. Уже он искоренен, когда из
града выгнан. Явно с ним, как с неприятелем, законную войну иметь
будем. Без сомнения мы сего человека низложили и великолепно побе-
дили, когда его из коварного вора учинили явным разбойником. Но
что он вынес не по желанию своему меч, еще не окровавленный, что,
не убив нас, вышел, что ему оружие мы из рук исторгли, что он сто-
ящий в целости град и невредимых граждан оставил, о том как вы чае-
те? Коликою печалию удручен, мучится? Лежит повержен, римляне, и
часто, искосив глаза, оглядывается на сей город, о котором, из челю-
стей своих исхищенном, плачет. Но он, как видно, радуется, что избле-
вал толикую язву и вон извергнул».
В сем примере возбуждается радость больше чрез воспоминание
прошедших бед и страху и чрез представление печали и зависти непри-
ятельской, что мы в четвертом и шестом правиле (§ 103) показываем.
Но довольно всяк видеть может пример и силу к возбуждению сея
страсти в прекрасном слове Златоустого на святую Пасху, печатанном
в службе на сей великий день.
§ 106. Радости противная страсть есть печаль, которая состоит в
жестокой скуке о настоящем зле, и так происходит она, когда в уме
представляется лишение великого добра или терпение великого несча-
стия. Для того, ежели кто хочет в слушателях печаль возбудить, то
должен он представить, 1) что они великое, нужное и полезное добро
потеряли; 2) потеряли то, что они любили; 3) чего толь долго искали;
4) для чего столько трудов и попечения положено и бед претерплено;
5) потеряли то, что прежде у других с трудом перехватали; 6) что
неприятели их о том радуются; 7) что того несчастия давно было
должно остерегаться, однако оно небрежением их учинилось, и что
уже о том стараться поздно; 8) представить те времена и места, в кото-
рые и на которых они добром тем увеселялись; 9) припомнить посто-
ронние обстоятельства, которые, соединившись с потерянным добром,
их радость умножали; 10) упомянуть о признаках, которые оное несча-
стие предвозвещали. Пример предлагается из надгробного слова мар-
шалу французскому де Тюренну, которое говорил Флешье, епископ
Низмский:
Едва не прихожу в замешательство и едва могу слово выговорить.

Тюренн умер! Все пришло в беспорядок: счастие колеблется, победа
утружденна, мир отделяется, добрые намерения союзников ослабева-
ют, храбрость солдатская печалию угнетается и купно ободряется
мщением. Весь стан стоит неподвижно. Раненые больше думают о сей
великой утрате, нежели о своих ранах. Умирающие отцы посылают
сынов своих оплакивать усопшего своего генерала и прочая.
§ 107. Печали следует утешение, в котором представляются сред-
ствия, печаль утоляющие. Для сего должно представлять слушателям:
1) что им за потеряние оного добра другое возвратится, равное или еще
большее; 2) что от лишения оного будет им честь или вечная слава; 3)
что они имеют в той печали себе товарищей; 4) что жизнь человечес-
кая таким переменам подвержена и что большие, знатнейшие и силь-
нейшие то же часто претерпевают; 5) что в печали великодушие
весьма похвально; 6) что печалью и сокрушением потерянного добра
возвратить невозможно; 7) особливо должно ободрять надеждою, о
чем ниже предлагается. Пример утешения к сродственникам убиенных
на войне солдатов из 14-го слова Цицеронова против Антония: «Пре-
славное дело с вами учинилось, прехрабрые в жизни, а ныне блажен-
нейшие воины, что ваше мужество ни забвением ныне живущих, ни
молчанием потомков не помрачится, ибо знак бессмертной памяти
вашей почти своими руками построил Сенат и народ римский. Часто
многие воинства во время карфагенских, гальских и италийских браней
были славны и велики, однако некоторым толь великая честь воздана
не бывала. О, дабы мы воздать вам могли еще больше, ибо мы от вас
превеликое благодеяние получили! Вы бесящегося Антония от града
отвратили, вы силящегося паки на нас возвратиться отогнали. За сие
построим вам великолепную громаду с надписанием о божественном
вашем мужестве, свидетельствущем вовеки. Никогда не умолкнет о
вас сладчайшая беседа видящих вашу гробницу или об ней слышащих.
Так вы за временную жизнь бессмертия достигли! Но понеже, господа
сенаторы, в славу добрым и мужественным гражданам воздаем пуб-
личный знак памяти, то должно утешать и их сродников, которым луч-
шее всех утешение есть сие: родителям, что толиких защитителей оте-
чества родили, детям, что имеют домашние примеры мужества,
женам, что оне таких мужей лишились, которых больше должно хва-
лить, нежели оплакивать, братьям, что они как лицом, так и муже-
ством им подобными быть надеяться могут. О, дабы всем сим могли
мы приговорами и советами нашими отереть слезы или бы можно
было употребить такое всенародное слово, для которого бы радова-
лись о том, что хотя род человеческий различным смертям подвержен,
однако ближним их прекраснейшая приключилась».
§ 108. Любовь есть склонность духа к другому кому, чтобы из его
благополучия иметь услаждение. Сия страсть по справедливости наз-
ваться может мать других страстей, ибо часто для любви веселимся,
плачем, уповаем, боимся, жалеем, стыдимся, раскаиваемся и прочая.
Любовь сильна, как молния, но без грому проницает, и самые сильные
ея удары приятны. Когда ритор сию страсть в поел ушате лях возбудит,

то уже он в прочем над ними торжествовать может.
§ 109. Возбуждать любовь к слушателям должен ритор таким обра-
зом: 1) представить надлежит, что человек, о котором слово, весьма
добродетелен, где добродетели его обстоятельно и живо описать долж-
но, а особливо показать, что он доброго и честного нраву; 2) объявить
оного взаимную к ним любовь, ибо мы любящих нас обыкновенно
любим; 3) склонность и любовь двоих к одной вещи между ими любовь
рождает, для того и сие представлять должно; 4) показывать подобие
оного с ними, ибо подобные подобных и любят; 5) сказать, что он
купно с ними радуется о счастии, печалится о несчастии; 6) что часто с
ними бывал в однех случаях и обстоятельствах; 7) что они получили от
него благодеяние или впредь того ожидать должны; 8) что он приятен
в обходительстве и ведет себя честно; 9) что их за очи хвалит; 10) что
никого не осуждает и не переговаривает; 11) что никогда не злобствует
и обид, себе учиненных, не помнит; 12) что гневным уступает; 13) что
удивляется знатным их делам; 14) что, в одном с ними деле упражняясь,
им же подражает, не для того чтобы их превзойти, но только чтобы им
последовать; 15) что открывает им свои тайны и поступает нескрытно;
16} что в дружбе поступает верно, в очи и за очи, в счастье и несчастье;
17) что их почитает; 18) удостоверить, что его не должно бояться, ибо
любовь и боязнь вместе быть не могут; 19) что их сродники и приятели
в любви его содержали или содержат; 20) предложить о его искусстве
и о науке. Цицерон в слове за Архию-стихотворца, возбуждая к нему
любовь в судиях, говорит: «Коль часто я видал, что он, не написав ни
единого слова, множество прекрасных стихов, не готовясь, говорил о
той вещи, которая тогда была в действии? Коль часто, возобновив то
же другими словами и речами, при мне говаривал? Но что он, надумав-
шись, с рачением писал, оное так одобряли, что и древних писателей
похвалы почитали быть достойным. Сего ли мне не любить? сему ли
не удивляться? сего ли не защищать мне всеми силами? Мы прияли от
великих и ученых мужей, что другие науки состоят в правилах и в уче-
нии, но стихотворцы от натуры силою ума бодры и якобы некоторым
божественным духом вдохновенны бывают. И для того по справедли-
вости наш Енний стихотворцев называет священными, ибо кажется,
что они даются нам как некоторое божие дарование. Итак, почитайте,
вы, судии, вы, люди учтивейшие, имя стихотворца свято, которого
никогда и варвары не озлобляли. Камни и пустыни гласу их ответству-
ют, свирепые звери часто пением склоняются и удержаны бывают, то
нам ли, наученным добрым нравам, не почувствовать гласа стихотвор-
цев? Гомера колофоняна гражданином своим называют, хиана себе
присвояют, саламиняна того же требуют, смирняна в том утверждают,
что он их собственный, и для того капище в честь его в своем городе
построили. Сверх сего многие другие о нем прение имеют. Итак, когда
они чужого и уже по смерти в свое гражданство принять желают, для
того что он был стихотворец, то нам ли надлежит сего гражданина
отвергнуть, который по своему произволению и по законам наш есть,
а особливо, что Архия прежде сего свое рачение и все свое остроумие

употребил на возвышение славы и на похвалу римского народа?»
§ 110. Сей страсти противна ненависть, которая рождается из мно-
гих противных и неприятных свойств или действий, в ком-нибудь при-
меченных. Посему, ежели кто хочет возбудить против кого-нибудь
ненависть, то должен он показать, какие в нем есть недостатки, как он
зол, вредителей, нечистив, неправнодушен и прочая (смотри § 9).
О днем словом, можно предложить все противное тому, что показано к
возбуждению любви; например, Златоуст, возбуждая ненависть про-
тив неправильной клятвы, говорит: «И как я прежде вас просил, что-
бы, усеченную главу Иоаннову, теплую кровь еще изливающую, взяв,
каждый из вас в дом свой возвратился и думал бы, что она пред его
очами глас свой испускает и вопиет: имейте в ненависти клятву моего
убийцы; чего обличение не учинило, то учинила клятва, и чего не мог
гнев мучительский, то произвела боязнь клятвопреступления. Когда
пред всем народом был обличаем, обличение великодушно стерпел
мучитель, но, когда обязал себя клятвою, тогда блаженную ту главу
усекнул. Итак, о сем прошу и просить не престану, чтобы мы, куда
только пойдем, повсюду главу сию с собою носили и всем бы показы-
вали вопиющую и клятву укоряющую».
§ 111. Надежда есть услаждение о получении будущего добра. Дви-
жением сея страсти бедные утешаются и ободряются ослабевшие.
Ритор, когда оную в ком возбудить хочет, то должен он представить: 1)
что оное добро получить возможно; 2) что в получении оного хотя есть
препятствия и затруднения, однако преодолеть их не весьма трудно; 3)
что к получению оного есть довольные способы; 4) что есть примеры,
как другие прежде подобным образом то же достали или он и сам пре-
жде сего получал; 5) что время, место или обстоятельства к тому спо-
собны; 6) что есть признаки божией помощи, на которую уповать
должно. У Тацита, в житии Агриколы, Галгак, ободряя солдатов своих
к получению победы, говорит: «Не устрашайтесь тщетного вида и
сияющего серебра и золота, которое не вредит и не ранит. Середи
самых неприятелей найдем наших помощников. Британцы узнают, что
мы за них воюем. Галлы вспомнят прежнюю свою вольность, оставят
их и прочие германцы, равно как недавно узипияна от них отступили.
Больше сего нет никакого страху: крепости пусты, переведенцы все
старые люди. Между владеющими неправедно и невольно повинующи-
мися нет ни бодрости, ни согласия».
И Димосфен в первом слове против Филиппа: «Того ради, афине-
ане, ежели вы впредь так поступать будете, чего вы прежде сего
отнюдь не делали, ежели каждый из вас без умедления и без обегания
для пользы республики тем спомоществовать будет, чего нужда тре-
бует и кто сколько может: богатые довольными вспомогательными
деньгами, молодые люди военною службою, и, словом сказать, ежели
вы впредь употреблять будете собственные ваши силы и перестанете
на других надеяться, которые между тем одне воевать должны, когда
вы дремлете, то с помощию божею все свое вскоре возвратите, что вы
небрежением потеряли, и своим неприятелем по желанию вашему от-

мстить можете. Не думайте, афинеане, что Филипп был бог, которому
неотменно всегда счастие служить будет, и что его благополучие не
переменилось. Нет, афинеане, есть такие люди, которые его ненави-
дят, боятся и ему завидуют, и еще между теми, которые ныне себя при-
ятельми показывают».
Так же Александр Великий ободряет своих солдатов у Курция, в
книге 6: «Коль удобнее низложить еще устрашенного и едва ум свой
имеющего неприятеля! Только на четыре дни пути нам осталось, тем,
которые перешли столько снегов, через столько рек переправились,
столько верхов высоких гор преодолели. Не удержало нас оное море,
которое, наводнившись волнами своими, путь покрывает. Не заклю-
чил нас и узкий проход Киликийский. Все ндм открыто и отворено.
Стоим в преддверии у самой победы, и только немногие беглецы и
убийцы государя своего остались».
§ 112. Противная надежде страсть — боязнь есть скука от ожидания
приближающегося зла. Итак, ежели кого в боязнь привести хочешь,
то должно представить: 1) такие приближающиеся вещи, от которых
смерть приключается, как гром, пожары, наводнения, звери, непри-
ятельские нападения, язва, мор, трясение земли, бури и прочая; или 2)
которые великую печаль наводят, как лишение родителей, супругов,
детей, богатства, чести, также поношение, наказание, темница, зато-
чение и прочая; 3) сказать, что есть приходящего зла признаки или
предзнаменования, как кометы и другие чрезвычайные явления на
небе, сновидения и прочая; 4) особливо смотреть, чтобы представить
опасность в том, кто что больше любит, ибо сие место очень мягко и
самому легкому движению уступает; 5) предложить примеры, как дру-
гие в том пострадали; 6) что наступающее зло еще не имеет себе
подобных; 7) что с ним другие беды соединены; 8) что силы столько не
будет оное вытерпеть; 9) что оное зло весьма долго не окончится; 10)
что его уже отвратить нельзя; 11) что к тому способствуют те, кото-
рые во всем власть имеют и притом озлоблены; 12) ежели боязнь
состоит в сомнительном получении желаемой вещи, которой также и
другие ищут, то предложить, что они к получению оной сильнее и
лучше способы имеют. Мозгейм, рассуждая о смерти, говорит: «День
приближается, в который я уже не буду господин тому, что ныне
имею, и с досадою увижу, что я семена свои для других посеял. Скоро,
скоро пойму ясно, что располагал я богатством, которое есть не мое
собственное, и что заемные пожитки называл своими. Час придет, и
кто знает: коль скоро? Час придет, когда я любезнейшим моим буду
причиною страха, печали, тесноты и плача. Каково мне на сердце
будет, когда моя вдова, мои сироты, мои сродники и мои откровенные
друзья станут около моей постели и то о себе, то обо мне и о моей
скорби плакать станут? Как возмогу я стерпеть взгляды и слезы тех,
которые для моего отлучения, может быть, в бедности останутся?
Теперь живу я в радости и наслаждаюсь богатством сего света. Но
время приближается, в которое от всех роскошей отвращение иметь
буду. День недалече, в который, может быть, нынешние мои забавы

умножат мое мучение и неспокойство. Как стерплю я таковое состо-
яние? Каково мне тогда будет, когда от меня врач скрывать, а служи-
тель слова божия ясно смерть предвозвещать станет? Что тогда буду я
думать, когда мне объявят, что я уже должен от сего света отказаться,
позабыть свою честь, сложить чины и только помышлять об одной
вечности? И как я готов буду, когда мне скажут, что час уже при две-
рях, в который бог меня судить станет? О господи! Коль страшно пред-
стоять пред твоим престолом! О господи! Како трепещет естество
человеческое, когда о твоем взоре помышляет, который отнюд мрака
не причастен? О господи! Како грешник возмущен будет, который
нечист от чрева матери своея, на сем свете не стяжал себе ничего,
кроме беззаконий, когда пред престолом твоим поставлен будет, на
котором седит правосудие и святость?
§ 113. Гневом называется великая скука, нанесенная досадою или
обидою и соединенная с ненавистью того, кто обидел. Сия страсть
напрягается, когда стыд, раскаяние, страх или отчаяние с нею соеди-
нены будут по обстоятельствам; в высокой своей степени называется
яростию. Когда ритор в ком сию страсть против кого-нибудь возбудить
хочет, должен он представить: 1) что ему от того нанесена великая
беда, обида или досада; 2) что он притом еще его презирает и осмехает;
3) что тою учиненною им обидою хвастает; 4) что грозится еще и
впредь больше изобидеть; 5) что от него чинятся во всех добрых пред-
приятиях препятствия; 6) или ежели он подчинен, то показать, что
чинятся от него преслушания и пустые отговорки; 7) буде же власть
имеет, то сказать, что он незаконно и неправильно повелевает и
излишно трудами отягощает; или 8) что обида учинилась от того, от
кого оной надеяться не можно было по сродству или по дружеству; 9)
что оная обида нанесена вместо благодарения за учиненные благоде-
яния; 10) или что она касается до тех, кого он любит; 11) что учинена
от такого, кто много хуже породою, чином, учением, заслугами или
возрастом и летами; 12) что тот, кому нанесена обида, много честнее и
достойнее того, кто изобидел; 13) что сия обида и другим, которые
хуже его, была бы нестерпима; 14) что и меньшей обиды снести невоз-
можно; 15) ежели сему обидчику уступить, то и другие, на него смотря,
нападать станут; 16) ежели бы в его силе было, то бы он еще и больше
изобидел; 17) также на гнев побуждает представление о непочтении;
18) или ежели кто радуется о чьем несчастии; 19) либо кто ругается
тем, чего другой с великим трудом доступает; 20) сердимся и на тех,
которые нерадостную весть приносят. В пример служить может
Демосфеново побуждение на гнев афинеян в первом слове против
Филиппа: «Вы видите, что делается, афинеяна, и сколь предерзостен
стал человек сей. Он не дает вам воли ни войны иметь, ни мира, но
угрожает гордыми словами. Он тем недоволен, что уже имеет, но
предприемлет еще большие дела и окружает вас сетьми своими в нера-
дении вашем и непроворстве».
И Александр Великий, хотя солдат своих подвигнуть на гнев против
Бесса, Дариева убийцы, говорит у Курция, в книге 6: «Погрешили мы,

любезные мои солдаты, ежели Дария для того только победили, чтобы
холопу его отдать государство, который дерзнул учинить крайнее без-
законие и государя своего, уже от чужих помощи требующего, как
пленника держал во узах, которого бы мы, победители, пощадили.
Наконец убил, чтобы он нами сохранен не был. Сему ли вы царство-
вать попустите, которого я на виселице видеть поспешаю во отмщение
нарушения верности за всех народов и государей?»
§ 114. Гневу противно сожаление или милосердие, которое есть
скука для несчастия или бедности того, кому мы добра желаем, проис-
ходит от любви к тому, кто такое противное состояние терпеть прину-
жден. Итак, для возбуждения сея страсти должно: 1) страждущего учи-
нить любимым (по § 108); 2) бедное его состояние живо представить;
3) показать, что он такое зло терпит безвинно; 4) или по последней
мере излишно страждет; 5) что с ним родители, жена и дети тоже сно-
сить принуждены; 6) чтобы всяк по себе рассудил, ежели бы ему такое
зло приключилось; 7) что он в вине своей признается и сожалеет; 8)
что в том прощения просит, а впредь делать того не станет; 9) что он
то сделал от нестерпимой досады в гневе; 10) что то учинилось нена-
рочно и не с умыслу; 11) что лета и возраст, то есть младенчество,
молодость или старость, к тому привели; 12) что он другой надежды ко
спасению не имеет. Сверх сего можно употреблять предложения, про-
тивные тем, которыми гнев возбуждается. Пример из Цицеронова
слова за Лигария: «Когда ты сохранишь Лигария, кесарь, то сделаешь
ты многим своим приятелям угождение. Притом рассуди еще, о чем ты
обыкновенно рассуждаешь. Я могу тебе представить сабинян, кото-
рым ты столь много веришь, и весь сабинский уезд, цвет Италии и кре-
пость республики. Ты знаешь их довольно; то посмотри на всех их
печаль и сокрушение. Сего Т. Броха, которого, не сомневаюсь, что
почитаешь, видишь ты и с сыном его в слезах и в горести. Но что ска-
зать еще о его братьях? Не думай, что сие дело до одной головы
касается. Три Лигария должно тебе удержать в городе или три искоре-
нить из оного. Всякая ссылка вожделеннее им будет дому своего и оте-
чества, ежели один сослан будет. Итак, когда они в сем по-братски
благочестиво и толь печально поступают, то умилосердись над их сле-
зами, над их добродетелью и над братской их любовию. Ежели ты его
помилуешь, то три предобрые и беспорочнейшие братья не токмо сами
друг другу, не токмо сим присутствующим толиким сановитым мужам,
не токмо нам, ближним их сродникам, но и всей республике тобою
подарены будут».
Улике, утоляя гнев Ахиллесов на Агамемнона, налив чашу вина и
хотя пить, говорит у Гомера, в «Илиаде», Йота:
За здравие твое. Мы как бы у Атрида;
Твоею, Ахиллес, здесь пищею довольны.
Ты нас столом своим довольно угостил.
Не ради пиршества к тебе мы нынь пришли:
Нас греческих полков погибель устрашает,
И наши корабли едва ли уцелеют.
Уже тебе пора во крепость облещись:

Трояна близ судов поставили свой стан,
И их союзники зажгли в полках огни,
Грозятся купно все, что с брегу не отступят,
Пока до кораблей ахейских не достигнут,
И, грянув, сам Зевес дает им добрый знак.
Надеясь на него, Приямов храбрый сын
В ужасной ярости всех греков презирает
И в бешенстве своем богов не почитает.
Желает, чтоб заря скорее началась,
И хвастает отсечь все носы у судов,
И флот весь истребить, возжегши хищный пламень,
И греков всех убить, смятенных в мрачном дыме.
Сего весьма страшусь, и чтоб сему Зевес
Так быть не попустил, и не судил бы рок
Под Троей умереть далече от Ел лады.
Как если хочешь ты, то стань за нас хоть поздно
И греческих сынов избавь от сей беды.
Ты будешь сам тужить, как нам случится зло,
И рад бы пособить, да способов не будет.
Подумай, чтобы нынь избыть от злой годины.
Приятель, вспомни, что родитель приказал,
В который день тебя к Атриду посылал:
Дадут тебе, сказал, Юнона и Минерва
Победу на врагов, ты будь великодушен.
Всего похвальнее добросердечным быть.
Блюдись всегда вражды и ссоры начинать,
То будут тебя чтить и стары, и младые.
Он так тебя учил, а ты позабываешь.
Покинь свой лютый гнев и будь спокоен духом.
За то Агамемнон почтит тебя дарами.
§ 115. Честь или честолюбие есть услаждение добрым мнением,
которое об нас люди имеют. Сия страсть рождается, когда кому честь
как нечто особливое и великое представлена бывает, и после того
показывается, что он такую честь имеет. Итак, ежели понадобится
возбудить в ком честолюбие, то надлежит: 1) похвалить его поступки
и по обстоятельствам, по времени и по месту оные увеличить; 2) в
некоторых пристойных вещах можно его предпочтить другим, ему рав-
ным; 3) упомянуть, что почтение есть самое лучшее награждение вели-
кодушия и благородного поведения; 4) что все великие люди честь и
похвалу любили; 5) что без сей страсти не чинились бы на свете знат-
ные предприятия, и великие дела к концу бы не приходили; 6) и для
того ничего нет, что бы толь велико и трудно было, чего бы честолю-
бивый не мог привести в состояние. Так возбуждает сию страсть Цице-
рон в слове за Архию-стихотворца: «Что я во время своего консульства
купно с вами для благополучия сего града и правления, к сохранению
граждан и для пользы всей республики учинил, тое начал сей Архия
стихами описывать. И коль скоро я о том уведомился, советовал ему в
оном далее простираться, для того что сие казалось мне важно и прият-
но. Добродетель не требует никакого иного награждения, кроме
похвалы и чести. Ежели сих не будет, то какая в том и прибыль, что
мы в жизни сей толикими трудами отягощаемся? И по правде, ежели
мы предбудущего ничего видеть не можем и ежели конец жития

нашего всем нашим помышлениям предел полагает, то не почто бы
удручать себя толикими трудами и мучить толикими бедами, в ночь сна
лишаться и повергать жизнь свою в бедствия. Однако во всякой благо-
родной душе есть некоторая потаенная сила, которая днем и ночью
сердце на честь побуждает и ободряет и всегда сие на память приводит,
что воспоминание своего имени не должно окончать с жизнию, но оное
распростерть до самых позднейших потомков.
Или мы все толь малодушны, которые в республике, в уголовных
бедах и трудах обращаемся и даже до последнего часа в тишине и в
покое отдохнуть не можем, или мы все думаем, что все умрем купно с
нами? Когда истуканные изображения, которые не души, но тела подо-
бие представляют, многие великие люди по себе оставить старались,
то не больше ли нам должно стараться, чтобы оставить по себе изобра-
жение ума и добродетелей наших, составленное и красноречием укра-
шенное от людей, в том искусных?»
§ 116. Стыд есть немалая скука от худа, которое кто на себе имеет
и которое другим известно. И так происходит он, когда кто о своих
недостатках рассуждает или о худых своих поступках, которые людям
известны. Посему для возбуждения сея страсти должно представить, 1)
кто что на себе худо имеет или что непристойное сделал, 2) показать,
что другие, которые много хуже, того на себе не имеют или не делают,
3) что он от своих предков в том далече остался и еще, может быть,
впредь много хуже будет, 4) что об нем другие весьма худое мнение
имеют и в том осуждают, 5) что в том ему уже извиниться нельзя, для
того что оное дело всем очевидное, 6) и ежели положить, чтобы того
никто не знал, то надобно, однако, и своей совести стыдиться, 7) а
особливо от того утаиться нельзя, кто знает сердца и помышления
человеческие, 8) еще для приведения в больший стыд можно сказать,
что про то знают люди разумные и знатные или для своей старости
почтенные. Так, Нуман приводит в стыд троян, приехавших с Енеем в
Италию, у Вергилия в Енеиде, книга 9:
Не стыдно ли уж вам в осаде снова
И смерти ждать в стенах? вы дважды взяты в Трое.
Улисса нет у нас, у нас Атридов нет.
Жестокий наш народ от роскоши бежит,
Мы хладною водой младенцев укрепляем,
Подрослые в лесах всегда зверей гоняют.
Но вас багряная одежда украшает,
Вы любите плясать и в роскошь отдаваться.
Подите по горам Диндимским за свирельми:
Венера вас зовет тимпаном и трубами;
Оружие свое мужчинам, нам отдайте.
§ 117. Зависть есть скука, которая происходит от благополучия

того, кого мы ненавидим. Сию страсть хотя не надлежит ритору как
человеку, добрым делам и нравам учащему, в слушателях возбуждать,
однако способы к движению оныя знать надобно тем, которые хотят
кого-нибудь описать, в других зависть возбуждающего, или кого зави-
дующего представить. Для себя предлагают: 1) что тот человек (на
которого зависть подвигнуть должно), хотя ему (в ком зависть возбу-
ждать надлежит) летами, породою или искусством, либо заслугами
равен, или еще и меньше, однако много большее награждение, похвалу
или чин имеет; 2) что, хотя он искал богатства, чести или какого-
нибудь добра, однако другой у него перехватил; 3) что другой в крат-
ком времени стал толь счастлив; 4) что другого честь — утрата его
славы и другого прибыток есть его убыток, 5) что его добро другому
достается; 6) что кому он желает несчастия, тому счастие приключи-
лось. Алекта, возбуждая зависть в Турне, короле рутулском, к Енею,
говорит у Вергилия в Енеиде, книга 7:
Что? Разве ты понес, о Турн, труды вотще?
Уступишь ты свой скиптр троянским беглецам?
Латин уж не тебе, но им отдать намерен,
Лавинию свою, придано и наследство,
Что все ты заслужил сам кровию своей.
§ 118. Зависти сродна есть ревность и разнится от ней в том, что
завидующий желает, дабы другой не имел того или такого же добра,
какого он желает или имеет, а ревнующий желает только, чтобы и
себе получить такое же посильное добро, какое другой имеет. Посему
ревность есть похвальна, а зависть, напротив того, за порок почитает-
ся. Кто ревность в ком возбудить хочет, должен представить: 1) что он
достоин того же добра, что другой имеет; 2) что ему будет стыдно,
ежели он того же не получит; 3) что предки или родители его то же
имели; 4) что ревность возводит на высокие степени достоинства, при-
обретает богатство и бессмертную славу; 5) что ревновать не зазорно
такой особе, которая его не хуже или еще и лучше; 6) что к оной особе,
и другие не хуже его ревность имеют. Противно сей страсти есть през-
рение и возбуждается противными представлениями вышепоказан-
ным. Цицерон о риторе к Бруту приводит сему пример из потерянной
своей речи за Корнелия: «Не привлекает меня богатство, чем всех
Африканов и Лелиев многие продаваемые раби и купцы превзошли, ни
платье, ни резное серебро и золото, чем наших древних Маркеллов и
Максимов многие сирские и египетские евнухи превысили, ни украше-
ния градские, каковыми сей град и всю Италию Павел и Муммий
наполнили, ибо они могли легко в том быть превышены от какого-
нибудь делианина или сирина».
§ 119. Раскаяние есть скука, происшедшая от учиненного нами
дела, которое мы после за злое почитаем. Итак, рождается оно, когда
мы о наших худых поступках рассуждаем; для того, кто сию страсть в
другом возбудить хочет, должен: 1) предложить обстоятельно все его
худые дела; 2) что в сих делах запереться нельзя, для того что всем
явны; 3) что он первый такое зло учинил или большее, нежели другие;

4) что от него не надеялись такого злого поступка; 5) что оное злое
дело вредит больше ему, нежели другим; 6) что для того все люди от
него отвращение имеют; 7) что следствия худых своих дел скоро он
чувствовать будет; 8) что очень бы хорошо было, ежели бы то злое
дело не учинилось. Цицерон, изобличая Каталину, говорит в первом
против него слове: «Чего ожидаешь ты еще, Каталина, когда уже ни
ночь злобных твоих сборов покрыть и голоса заговору твоего, ни
стены приватного дому удержать не могут, когда уже все ясно и
наружу вышло? Перемени свои мысли, поверь мне, позабудь о убий-
стве и о зажжении. Со всех ты сторон пойман. Все твои предприятия
яснее полуденного света. Что ты ни делаешь, что ни пред приемлешь,
что ни замышляешь, то все я не токмо слышу, но ясно вижу и почти
руками щупаю. Вспомни со мною оную прошедшую ночь, то уразуме-
ешь, что я тщательнее бодрствую для спасения республики, нежели ты
для погубления оныя. Я сказываю всем явно, что ты прошлой ночи
между косцами пришел в дом Марка Лекки, и собрались туда же мно-
гие согласники того же безумия и беззакония. Что? Не хочешь ли в
том запереться? Что молчишь? Изобличу, ежели отрицаться станешь,
ибо я вижу некоторых и здесь в Сенате, которые с тобой вместе были.
О вы, бессмертные боги! В каком мы теперь народе? В каком мы
живем городе? Какую республику имеем? Здесь, здесь между нами,
господа сенаторы, в сем преименитом и святейшем всего земного круга
совете есть такие люди, которые думают погубить меня и всех нас,
истребить сей град и, следовательно, всю вселенную. Сих я, консул,
вижу и от республики прошу приговора, и которых мечом погубить
долженствовало, тех ниже словом уязвляю. Итак, был ты, Каталина,
у Лекки в доме, разделил Италию на части, положил по своему хоте-
нию, куда кому идти, выбрал, кому в Риме остаться и кого с собою
вывесть, расписал части града к зажжению. В таких обстоятельствах,
Каталина, поступай далее в начатом твоем деле, выйди наконец из
города; ворота отворены, поезжай; уже чрез меру долго ожидает ман-
лианское войско тебя, своего предводителя; выведи с собою всех своих
сообщников или хотя большую часть оных, очисти город; от великого
меня избавишь страху, сколь скоро между мною и тобою стена будет;
с нами быть тебе больше невозможно. Не снесу, не стерплю, не попу-
щу».
§ 120. Прочие страсти обстоятельно и особливо не предлагаются
здесь, для того что 1) возбуждаются оне по большой части чрез выше-
показанные, как желание — чрез возбуждение любви и надежды, отв-
ращение — движением ненависти и боязни, 2) что не толь часто у авто-
ров употребительны. Итак, остается еще упомянуть о смехе и о слезах.
Первое происходит от представления таких вещей, которые в себе пре-
кословие заключают, то есть которые в натуре быть не могут или нра-
вам и обыкновениям человеческим весьма противны и общему поня-
тию странны кажутся, как:
О волк, овец изрядный пастырь! —
о чем смотреть должно в третаей главе вторыя части сея книги, также

и в следующей главе сея части. Возбуждают авторы смех особливо в
комедиях, сатирах и эпиграммах, где главное и нужное сего употребле-
ние. Но в прозаичном, а особливо в важном слове должно оного осте-
регаться и не употреблять, как только соединив с некоторою осанкою
и удаляясь от подлости, в чем Цицерон имел великое искусство. При-
мер из его слова за Мурену о стоическом учении: «Понеже сие слово
предлагаем не перед простым народом, не в собрании сельских людей,
для того несколько посмеляе о нравоучении поговорим то, что вам и
мне приятно. Преизящные и божественные добродетели, которые мы
видим в Марке Катоне, за собственные его почитайте, но примечен-
ные в нем недостатки не от натуры, но от учителя происходят. Был
некто превеликого остроумия человек, именем Зенон. Ревнители его
изобретений называются стоики. Мнения и законы его таковы суть: не
должно премудрому склоняться на милость, никому не прощать в пре-
ступлении. Никто не может быть милостив, кроме безумных и легко-
мысленных. Мужу неприлично удерживать гнев и на просьбу склонять-
ся. О дне нремудрые суть прекрасны, ежели они изуверы; богаты,
ежели отнюдь ничего не имеют; короли, ежели живут в порабощении,
а нас, непремудрых, называют они беглецами, ссыльными, непри-
ятельми и безумными. Все согрешения у них суть равны; всякий порок
ставят за превеликое беззаконие. У них не за меньшее преступление
почитается, когда кто убьет петуха без нужды, нежели кто отца своего
удавит. Премудрый ничего не чает, ни в чем раскаяния не имеет, ни в
чем не обманывается, никогда мнения своего не переменяет.
На сие, как говорят, сказал Катон такие слова: Bone deus quam ridi-
culum habemus consulem! (Боже мой, коль смешного имеем мы консу-
ла!). Также, хотя Квинтилиан и другого о сем мнения, то есть чтоб
важное слово насмешества в себе не имело, и говорит: Plerique
Demostheni facultaten huius rei defuisse credunt, Ciceroni modum (Мно-
гие верят, что Демосфен не имел к тому натуральной склонности, а
Цицерон — меры), однако в сем Цицерона оправить должно, для того
что иногда насмешество много больше действует, нежели самая важ-
ная речь, как Гораций говорит:
ridiculum acri
Fortius et melius magnas plerumque secat res.
(Насмешка остротой скорее проницает
И знатные дела свободно пресекает)».
§ 121. Слезы слушателей суть похвала риторов, которую, однако,
немногие получают, ибо к сему не одно токмо сильное и сердца челове-
ческия преклоняющее красноречие приводит, но не меньше того свой-
ства и вид самого ритора, обстоятельства, время, место и состояние
самой предлагаемой материи действуют. Хотя краткое слово Флавия,
епископа антиохийского, предложенное к Аркадию, греческому импе-
ратору, для испрошения оному городу прощения состоит из важных и
сердце человеческое движущих идей, как то Златоуст изображает в
одном слове к народу антиохийскому, однако помянутый государь не
меньше побужден был к слезам плачевным видом того, сединами укра-

шенного и слезами обливающегося архиерея, нежели жалостными его
словами.
§ 122. Часто с немалым успехом для движения одной страсти возбу-
ждают риторы другую, как: для радости — надежду или честолюбие,
для печали — боязнь или стыд, для милосердия — любовь и прочая.
Цицерон в последнем слове против Верреса, чтобы на него возбудить
гнев в судьях, движет в них милосердие к Гавию, которого Веррес в
Сицилии мучил: «Били розгами середи мессинской площади гражда-
нина римского. Между тем никакого стенания, никакого крику от бед-
ного сего человека не было слышно, кроме сего: Я — римский гражда-
нин. Он чаял, что воспоминанием сего гражданства отвратит все удары
и отторгнет все мучения от своего тела. Но чрез сие не токмо не полу-
чил себе никакой помощи, но, еще когда часто призывал в помощь и
употреблял имя сего града, сверх того виселицу приуготовляли
несчастливому и оскорбленному сему человеку, который никогда не
видал такой власти. О, сладчайшее имя вольности! О, преизящнейшее
право нашего града! и прочая».
И Улике у Гомера, приводя Ахиллеса к милосердию, возбуждает в
нем гнев против Гектора и других троян, что смотри в § 114.
§ 123. К утолению страстей служат еще сверх вышепоказанного
(§ 99) следующие два правила: 1) каждая страсть имеет себе против-
ную,* то для утоления оныя сию возбудить должно, и так противное от
противного уничтожится; таким образом, печаль утолить можно воз-
буждением радости, любовь — возбуждением ненависти и прочая; 2)
каждую страсть можно представить силлогизмом и потом одну или и
обе посылки опровергнуть, например, кто радуется, тот думает так:
кто такую вещь получил, тот нажил великое добро и посему имеет
причину, чтобы радоваться, но я такую вещь получил, следовательно,
имею великое добро, и потому мне радоваться должно. Здесь надле-
жит показать, что в оной вещи нет никакого добра или оно весьма
мало, или хотя бы оно подлинно было, однако он того не имеет, или
оно ненадежно.
§ 124. Предложенными о движении и утолении страстей правилами
следует учение о том, как себя или кого-нибудь другого представить
страстным, что весьма нередко употребляют сочинители слова.
Немало служит сие и к возбуждению и утолению страстей, ибо кто
хочет в одном возбудить любовь или утолить ненависть, тот может
представить и описать живо, как другой его любит, или кто хочет сол-
дат своих возбудить к надежде и смелости, тот может изобразить, в
какой робости неприятели их находятся. Или, возбуждая радость,
представить неприятелей печальных, как Цицерон Каталину в слове 2.
§ 125. Правила, которые служат к изображению страстных людей,
суть те же, по которым страсти возбуждены бывают, и вся разность в
том состоит, что сочинитель слова, возбуждая страсти, слушателям
показывает и внушает оных причины, а изображаемый страстный
человек представляется так, что он свою страсть показывает, изъяв-
ляя те же причины, которые его в страсть приводят. Например, чтобы

представить кого в радости, то должно сказать: 1) как он тем усла-
ждается, что получил великое добро; 2) а особливо, что он оное любил
и ныне любит; 3) как он в радости воспоминает положенные труды,
преодоленные препятства и беды в снискании оного; 4) как ему то при-
ятно, что он сие добро один получил, хотя и другие то же достать ста-
рались, и прочая (смотри § 103). Амвросий святый, изъявляя печаль и
любовь о умершем брате своем Сатире, говорит в надгробном слове:
«Я тебя, любезный мой брат, учинил наследником, но ты меня наслед-
ником оставил. Я тебя желал после себя в жизни оставить, но ты меня
после себя жива покинул. Что мне, наследнику своего наследника? Что
мне делать, оставшемуся после своей жизни? Что мне делать, лишив-
шись света, которого желаю? О тебе ли мне, любезный мой брат, не
жалеть? О тебе ли позабыть? Какое благодарение, какой дар тебе воз-
дам? Кроме слез ничего не могу. Или, может быть, надеясь на свои
заслуги, и слез не требуешь, которые мне од не остались, ибо еще при
своей смерти запрещал ты о себе плакать и удостоверивал, что смерть
тебе сноснее, нежели печаль наша. Имею себе залог, которого ни
едино странствование от меня не отторгнет, имею оставшуюся для
объятия плоть твою, имею гроб, который телом своим покрою. О,
дабы возмог я противу твоей смерти повергнуть свое тело! Когда бы
мечи устремлялись на твое заколение, то бы я себя за тебя представил.
Ничего не помогло мне почерпание последнего твоего дыхания, ни мои
тебе, умирающему, вдохновения, ибо я чаял чрез сие восприятие в себя
смерть твою или жизнь свою тебе вдохнуть».
Сенека представляет честолюбие Геркулесово в трагедии, называе-
мой «Геркулес Етейский», таким образом:
Зевес, богов отец, его же сильный гром
Страшит восток, и юг, и дальний солнцев дом,
Я мир тебе принес, ты царствуй безопасно:
Что было на земли и в тартаре ужасно,
То все я сокрушил геройской сей рукой
И свету показал, что я рожден тобой.
Уж некуда тебе бросать гремящи стрелы;
Я спас от лютых бед вселенныя пределы.
И Калфурний в буколических своих стихах говорит в любовной страс-
ти:
Ах, жалко! Без тебя л ил ей почернели,
И ясные струи, и вина мне противны.
Но если придешь ты, лил ей побелеют,
И ясные струи, и вина будут сладки.
§ 126. В изображении страстного человека представляют при сло-
вах его купно и движение тела, как взгляды, махания и плескания рука-
ми, трясение членов и прочая, что дает великую живность слову и
умножает силу красноречия. Так представляет Цицерон печального
Каталину, о чем смотри в примере § 105:
«Лежит повержен, римляне, и часто, искосив глаза, оглядывается

на сей город, о котором, из челюстей своих исхищенном, плачет».
И Овидий, представляя гневного Аякса в словопрении с Уликсом о
оружии Ахиллесове, говорит в 13 кн. о превращениях:
Он, гневом воспален, возвел свирепый взор
На Илионский брег, где гречески суда,
И, руки протянув, вскричал: «О, сильный Боже!
Пред флотом я в суде, и мне Улике соперник!»
§ 127. Весьма возвышается слово смешением страстей, и для того
славные авторы нередко представляют одного человека, двумя раз-
ными или и противными страстями объятого. Так, Вергилий изобра-
жает Дидону, королеву карфагенскую, одержимую яростию, раска-
янием и отчаянием, при отъезде Енея, генерала троянского, в 4 книге
своея Енеиды:
Уже всходя заря на землю сыплет блеск,
Восстав с багряного Тритонова одра.
Дидона на свету с высокого чертога
Узрела, что уж флот отходит парусами
И что на берегу матросов больше нет;
Ударила рукой в свою прекрасну грудь
И, волосы свои терзая, говорит:
О, боже мой! Уйдет пришлец сей насмеявшись?
Или не хочет град за ним бежать в погоню
И карфагенский флот ограбить их судов?
Расправьте парусы, с огнем гребите вслед.
Но что я говорю? Где я? И где мой разум?
Тебя нынь рок постиг, несчастлива Дидона!
Тогда б то говорить, когда давала скиптр.
Таков мне верен тот, что отческих богов
И в старости отца из пламени исхитил.
Не можно ль было мне терзать его на части,
Убить товарищей и сына умертвить
И члены бы его отцу поставить в снедь?
Но счастье на бою сомнительно. Да пусть бы,
Хотящей умереть кого уже бояться?
Зажгла б все корабли, и с сыном бы отца
Истнила, и сама поверглась бы на них.
О солнце, что на всю вселенную взираешь,
И знающая всю тоску мою, Юнона,
Прозерпина, и вы, о мстящие фурии,
И боги умереть желающей Дидоны!
Внемлите и мою услышьте днесь мольбу:
Когда Зевес судил, чтоб лютый сей злодей,
Достигнул до земли и до брегов Гесперских,
Что рок так положил и переменить не можно:
То пусть хотя его жестока мучит брань;
Изгнан и отлучен от сына своего,
Пусть просит помощи, зря злую смерть другое.
И как уж заключит поносный мир с врагами,
То пусть тогда, своим не насладився царством,
Не видев радости, безвременно падет
И будет посреди песку не погребен.
Сего прошу и дух мой с кровью проливаю.

У Сенеки Медея борется с двумя противными страстьми, со гневом
и любовию к своим детям, которых она убить хочет за неверность отца
их, Язона, следующим образом:
Умножь теперь свой гнев и будь бодра, как прежде,
И стары злы дела почти за добродетель.
Медея ныне я, и дерзость в зле растет,
Весьма полезно мне, что мной убит мой брат,
Что мной растерзан был и на пути разметан;
Полезно, что отец лишен руна златого.
Не знаю, что теперь злый дух мой умышляет
И сам себе едва представить ясно смеет.
* * *
К неслыханному злу рука моя готова.
Примите, дети, казнь за отческу неверность.
Трепещет грудь моя и члены цепенеют!
Отходит лютость прочь: я стала снова мать.
Ах! Как мне кровь пролить драгих своих детей?
Однако не мои, пускай уже погибнут.
Ах, нет, они мои! и ничему невинны!
Но равно, как они, и брат невинен был.
Что зыблешься, мой дух? И слезы что текут?
Любовь влечет в страну, а гнев влечет в другую.
* * *
Ко мне, дражайший плод, в объятия бегите:
Единых видит вас сей скорбный дом отраду.
Но ненависть кипит, болезнь воспламенилась,
И прежний гнев бодрит мои к убийству руки,
Я следую тебе, куда ни поведешь.
§ 128. О предложенных в сей главе правилах для возбуждения, уто-
ления и изображения страстей может кто подумать, что они не проис-
ходят от общего источника изобретения, то есть от мест риторических,
как учения, в прочих главах предложенные. Правда, что оне имеют
свое основание на философском учении о нравах, однако причины,
возбуждающие страсти, должно распространять из помянутых мест
риторических, например: когда для возбуждения радости представить
хочешь полученное великое добро, то можешь с похвалою предложить
пространно его части (§ 57), описать лучшие материальные или жизнен-
ные свойства (§ 58 и 59), показать знатные его действия (§ 61) и из про-
чих мест увеличить и доказать его достоинство. И таким образом
можешь поступать и в рассуждении прочих правил как при возбужде-
нии, утолении или изображении сея, так и других страстей.
Март 1744 г. — январь 1747 г.

Из «Введения в истинную физическую
химию»
Глава 1
О физической химии и ее назначении
§ 1. Физическая химия есть наука, объясняющая на основании
положений и опытов физики то, что происходит в смешанных телах
при химических операциях. Она может быть названа также химичес-
кой философией, но в совершенно другом смысле, чем та мистическая
философия, где не только скрыты объяснения, но и самые операции
производятся тайным образом.
§ 2. Мы захотели назвать этот труд физической химией потому, что
решили, прилагая к тому все старание, включить в него только то, что
содействует научному объяснению смешения тел. Поэтому мы счи-
таем необходимым все, относящееся к наукам экономическим, фарма-
ции, металлургии, стекольному делу и т. д., отсюда исключить и отне-
сти в особый курс технической химии с тою целью: 1) чтобы каждый
легко находил сведения, ему необходимые, и читал без скуки; 2) чтобы
не обременить память учащихся таким разнообразием предметов; 3)
чтобы безоглядное стремление к наживе не затемняло философского
рассмотрения прекрасной природы; но чтобы 4) изучающий прилежно
химию, получив ясное представление о смешанных телах, с полным
знанием дела приступал к умножению с ее помощью удобств жизни.
§ 3. Мы называем химию наукою в подражание писателям нату-
ральной философии, которые хотя дают объяснение лишь важнейшим
явлениям природы, так что остается очень много сомнительного и еще
больше неизвестного, тем не менее по праву украшают физику наиме-
нованием науки, имея основание для этого не в своих познаниях, но в
задачах физики. Итак, никто не будет отрицать, что, как бы мало мы
ни преуспели в объяснении химических явлений физическим путем, мы
можем в настоящем опыте пользоваться равными правами с физиками.
§ 4. Мы сказали, что химическая наука рассматривает качества и
изменения тел. Качества бывают двоякого рода, а именно одни возбу-
ждают у нас точно различимое представление, другие — только ясное.
Первого рода качества — масса, фигура, движение или покой и место-
положение каждого ощутимого тела; второго рода — цвет, вкус,
целебные силы, сцепление частей и т. д. Первые и воспринимаются
взором и определяются геометрическими и механическими законами,
предметом которых они являются; причина же последних лежит в
частях, недоступных остроте зрения, потому сами качества не могут
быть определены геометрически и механически без помощи физичес-
кой химии. Первые по необходимости присущи всем телам, вторые —
только некоторым. Поэтому мы считаем целесообразным по почину
Бойля называть первые качества общими, вторые — частными.
§ 5. Смешанное тело — это такое, которое состоит из двух или
нескольких разнородных тел, соединенных друг с другом так, что

любая чувствительная часть этого тела совершенно подобна любой
другой его части в отношении частных предметов. Так, огнестрельный
порох состоит из селитры, серы и угля — разнородных тел, и любая
часть его, доступная чувствам, совершенно подобна любой другой
части цветом, сцеплением частей, взрывной силою и т. д. Тела, состав-
ляющие смешанное тело, как здесь селитра, сера и уголь, называются
составляющими.
§ 6. Составляющие нередко сами являются смешанными телами,
состоящими из других разнородных тел; так, в этом примере сера
состоит из кислотной материи и другой, горючей; селитра — из особой
кислоты и щелочной соли, уголь — из масла, горького кислотного
спирта и золы. Составляющие такого рода мы называем составля-
ющими второго порядка; а если они, в свою очередь, смешанные тела,
то составляющие их мы именуем составляющими третьего порядка.
Таким путем нельзя, однако, идти до бесконечности, но должны в
конце концов существовать составляющие, в которых нельзя отделить
друг от друга никакими химическими операциями или различить рассу-
ждением разнородные тела; поэтому такого рода составляющие мы
обозначаем как последние, или — на языке химиков — как начала.
§ 7. Так как смешанное тело в любой чувствительной частике
подобно самому себе (§ 5), то, следовательно, любая чувствительная
частица его состоит из одних и тех же составляющих, поэтому в сме-
шанном теле должны существовать частицы, которые, если подверг-
нутся дальнейшему делению, распадаются на разнородные частицы
тел, из которых состоит смешанное тело. Первые частицы мы назы-
ваем частицами смешанного тела, вторые — частицами составляющих.
Первого рода суть частицы огнестрельного пороха, которые могут
распадаться только на серу, селитру и уголь; второго рода — частицы
самих селитры, серы и угля, образующие в порохе частицу смешанного
тела. Представляется уместным назвать частицы последней составля-
ющей частицами начала.
§ 8. Из определения смешанного тела и примеров явствует, что от
смешения разнородных тел происходят различные качества и явления
и что поэтому для объяснения частных качеств тел и их изменений обя-
зательно требуется познание их состава. Отсюда задача химии —
исследовать как состав доступных чувствам тел, так и то, из чего впер-
вые образуются составные тела, — именно начала. Какими путями и
какими химическими средствами и физическими пособиями достигнуть
этого, изъясняется в следующих главах.
Глава 2
О частных качествах смешанных тел
§ 9. На первом месте надо поставить те качества смешанных тел,
которые зависят от различного сцепления частиц, ибо никакое измене-
ние смешения в химии не может воспоследовать без изменения сцепле-
ния частиц.
§ 10. От различного сцепления частиц прежде всего происходят

тела твердые и жидкие. Твердое тело — то, которого фигура не может
изменяться без внешней силы, а жидкое — то, части которого от соб-
ственной тяжести скользят друг около друга и которое образует верх-
нюю поверхность, параллельную горизонту, а остальным своим
частям придает фигуру содержащей это тело полости.
§11. Твердые тела бывают жесткие или ковкие. Жесткие тела под
влиянием ударов распадаются на части; ковкие поддаются ударам не
ломаясь и вытягиваются в полосы и проволоки. В обоих случаях сопро-
тивление различается соответственно сцеплению между частицами, и
его никаким образом нельзя определить, так как степени его бесконе-
чно многочисленны.
§ 12. Жесткое тело бывает крепким или хрупким. Крепкое требует
большей силы и орудий для разрушения сцепления частиц; хрупкое
распадается от сжатия или надавливания пальцами. Наконец, хрупкое
тело может крошиться или раскалываться. Когда тело крошится, то
оно от приложения силы распадается на зерна или в порошок, как мы
видим на примере мрамора и сухой глины; когда тело колется, то раз-
деляется на пластинки или тончайшие волокна, как мы наблюдаем на
примере селенита и асбеста.
§ 13. Жидкое тело бывает либо густым, либо тонким. Тонкое при
изменении фигуры полости, заключающей его, быстро следует за
поверхностью полости, а густое — медленно. Первого рода тело —
воды, второго — смола, мед и т. д.
§ 14. Кроме того, физики различают жидкость и текучее тело.
Жидкостью они называют то тело, которое течет и у которого
частицы взаимно связаны; оно образует капли, как вода. Текучим же в
собственном смысле они именуют тело, частицы которого скользят,
свободные от взаимного сцепления. Такого рода тело есть алебастр,
обратившийся в порошок во время обжигания.
§ 15. Представляется правдоподобным, что если и не всегда, то в
твердых телах упругость обусловлена главным образом сцеплением
частей. Упругость есть то качество тел, в силу которого фигура их,
измененная внешним давлением, восстанавливается в первоначаль-
ную; таковы нити железные, стеклянные и т. д.
§ 16. Как упругость твердых тел происходит главным образом от
сцепления частиц, так от самого свойства упругости твердых тел зави-
сит их звонкость, которая определяется как ощутительная продолжи-
тельность звука после нанесения удара телу. Обладающее этим свой-
ством тело называется звонким, как бронза, железо и т. д. Из повсед-
невного опыта явствует, что у тел разного рода звонкость различна и
на ее усиление и ослабление очень большое влияние оказывают масса
и фигура тела.
§ 17. После качеств, зависящих от различия в сцеплении частиц,
надо поставить на ближайшее место те, которые действуют на чувство
зрения: этого требуют как благородство соответствующего органа
чувства, так и почти бесконечное разнообразие этих качеств. Нет ни
одного смешанного тела, добытого ли неустанным трудом смертных из

подземного царства природы, полученного ли из блистательнейших
сокровищ флоры, приготовленного ли, наконец, из животных частей,
которого цвету, сверкающему живым блеском, или приятному суро-
востью, или удивительному пестротой, не могли бы подражать произ-
ведения химии.
§ 18. Прежде всего глаз отличает непрозрачное тело от прозрачно-
го. Непрозрачное тело — это такое, которое, будучи помещено между
глазом и каким-либо предметом, не позволяет изображению послед-
него воспроизводиться в глазе. Тело называется прозрачным, если,
помещенное между глазом и предметом, оно. пропускает изображение
его к глазу ясным и отчетливым. Первого рода тела — мраморы,
металлы и т. д., второго — вода, кварц и подобные им. Этого опреде-
ления прозрачного тела не отменяют его различные фигуры, при кото-
рых предметы искажаются или умножаются вследствие преломления
лучей: в химии мы рассматриваем смешение прозрачных тел, а не раз-
личия поверхности их.
§ 19. Прозрачные тела не всегда пропускают к глазу изображение
предмета, помещенного за ними, одинаково ясное, но часто как бы
окутанное туманом. Такое затуманивание или затемнение для разных
тел наблюдается различное и различается по степени, так что одни
менее прозрачны, чем другие, и наконец постепенно приближаются к
непрозрачным телам. Те, которые занимают среднее место между
прозрачными и непрозрачными и пропускают столь спутанные лучи,
что передаваемые глазу очертания предметов сливаются, называются
полупрозрачными, как минерал халцедон, рыбий клей и подобные
тела.
§ 20. Прозрачные и непрозрачные тела бывают гладкие или шеро-
ховатые. Тело гладко, если оно дает в себе изображение поднесенного
к нему предмета; шероховатые тела этого не дают. Под гладкими
понимаем здесь те тела, которые приобретают без посредства челове-
ческого труда гладкую поверхность, как вода, лед, ртуть, стекла проз-
рачные и непрозрачные; или шероховатую, как мрамор в месте изло-
ма, сухая глина и т. п. От зеркальной гладкости до той шероховатости,
которая совершенно препятствует предмету давать изображение на
поверхности тела, имеются, очевидно, почти бесчисленные степени
гладкости; изображения предметов отражаются с различной ясностью,
так же как различно передаются через полупрозрачные тела.
§ 21. Мы заметили, что гладкие тела могут быть ясными или блес-
тящими, и провели различение, определяя ясное тело как такое, кото-
рое, будучи выставлено на дневной свет, отражает параллельные лучи
белые, какого бы ни было цвета само; а блестящим называем тело,
которое, выставленное на дневной свет, отражает параллельные лучи
того же цвета, какой имеет само. Первое мы наблюдали в стеклах,
второе преимущественно в металлах: поставленная против окна глад-
кая поверхность стекла, даже самого черного, дает белое изображение
окна, а золото — желтое, медь — красноватое.
§ 22. Для цветов, которыми тела действуют на наши глаза, нельзя

ни дать определений, ни перечислить их разновидностей. Но вполне
несомненно, что существуют некоторые цвета, происходящие из дру-
гих, смешанных друг с другом, и такие, которых этим способом полу-
чить нельзя. Так, можно составить оранжевый цвет из красного и жел-
того, зеленый — из желтого и синего, фиолетовый — из синего и крас-
ного; но что красный, желтый и синий нельзя создать ни из каких дру-
гих, это ясно показывает как смешивание окрашенных порошков, так
и слияние солнечных лучей, о чем подробнее говорится в теоретичес-
кой части... Поэтому красный, желтый и синий цвета мы называем
простыми, а все остальные цвета, кроме черного, который вообще не
есть цвет, — смешанными.
§ 23. Так как смешение простых цветов можно разнообразить
почти до бесконечности, то получается почти бесконечное число слож-
ных цветов, для обозначения и ясного различения которых очевидно
не хватит ни названий, ни числа, ни меры. Поэтому при описании цве-
тов химических тел, чтобы быть правильно и ясно понятым читате-
лями (и сами мы ничего не сможем установить верного и), будем опре-
делять различные изменения качеств цветов по сходству их с вещами
постоянной окраски.
§ 24. Итак, чтобы прежде всего точно отличать простые и чистые
цвета от других, мы будем называть красным тот цвет, который мы
видим в крови, в лепестках гортензии, в шерсти, окрашенной карми-
ном, в сурике; желтым — цвет, наблюдаемый в настое шафрана, в
ромашках и в лучшей охре; наконец, синим — цвет, присущий ясному
небу, василькам и порошку краски ультрамарина. Итак, первый цвет
мы зовем красным, кровяным или карминовым, второй — желтым и
шафранным, наконец, третий — голубым, васильковым, ультрамари-
новым.
§ 25. Средних между этими тремя цветами тоже три: первый состо-
ит из кровяного и шафранного, второй — из шафранного и синего,
третий — из синего и кровяного, смешанных поровну. Довольно точ-
ное подобие первого цвета находится в корке апельсинов и в лепестках
большого африканского цветка; второго — в зеленых лугах, треть-
его — в бирюзе; поэтому мы называем первый оранжевым, второй —
зеленым или травяным, третий — бирюзовым. Из трех простых цве-
тов, соединенных в должной пропорции, получается белый; отсутствие
всех цветов есть причина черноты. Обо всем этом ясно говорится в
оптике, и мы намерены изложить это подробнее в теоретической
части.
§ 25. Как мы установили различия между главными разновидно-
стями цветов по сходству их с вещами, так мы считаем самым целесо-
образным описывать все другие цвета, происходящие от различного и
неравного смешения простых цветов и от различной яркости света,
путем сравнения их с общеизвестными вещами и обозначения яркости
преобладающего цвета.
§ 26. После того, что открыто чувству глаз, идет то, что разли-
чается ощущением языка, именно различные вкусы. Имеющими вкус

называются тела, причиняющие языку приятное или неприятное ощу-
щение; безвкусными — не причиняющие такового. Главные и более
отчетливые вкусы таковы: 1) кислый, как в уксусе; 2) едкий, как в вин-
ном спирте; 3) сладкий, как в меде; 4) горький, как в смоле; 5) соле-
ный, как в соли; 6) острый, как в редьке; 7) терпкий, как в незрелых
плодах. Которые из них простые, которые сложные, можно объяснить
не раньше, чем когда будет известна природа начал.
§ 27. Как для цветов, так и для вкусов наблюдается почти бесконе
чное разнообразие, происходящее от различного смешения названных
выше вкусов и их различной резкости, обусловленной примесью без-
вкусных веществ. Поэтому в химической практике мы можем обозна-
чать тела, различающиеся по вкусу, не иначе, как и в случае цветов:
при помощи указания сходств и обозначения преобладающих вкусов.
§ 28. Запахи, действующие на обоняние, по большей части совме-
щаются со вкусами, так, например, то, что имеет кислый вкус, дей-
ствует и на нос кислым запахом. Для обозначения и характеристики
бесконечного разнообразия запахов нельзя поступать иначе, чем это
было сделано для вкусов.
§ 30. Нам остается сказать кое-что о тех внутренних свойствах сме-
шанных тел, которые могут быть природными или искусственно выз-
ванными, — каковы способности притягивать, отталкивать, произво-
дить блуждающие огни, самопроизвольно загораться и т. д., а также
лекарственные или ядовитые силы. Обо всем этом достаточно здесь
только напомнить: все уяснится в своем месте, когда мы попытаемся
исследовать свойства первого рода при рассмотрении смешанных тел,
для которых это покажется уместным, способом, описанным ниже, а
вторые, где нужно, заимствуем от наиболее славных медиков, ибо
опыты для их раскрытия не входят в задачи химиков.
Глава 3
О средствах, которыми изменяются
смешанные тела
§ 31. Смешанные тела изменяются от прибавления или потери
одной или нескольких составляющих. При этом необходимо, чтобы
каждая корпускула смешанного тела приобрела или потеряла одну или
несколько корпускул составляющих. А это не может произойти без
изменения связи частиц; поэтому необходимы силы, которые могли бы
уничтожить сцепление между частицами. Легче всего такое действие
производит огонь: нет ни одного тела в природе, которого внутренние
части были бы недоступны ему и взаимную связь частиц которого он
не мог бы разрушить.
§ 32. Пять обстоятельств химик особенно должен наблюдать отно-
сительно огня: 1) степень напряженности; 2) отношение его к телу,
подвергаемому его действию; 3) продолжительность во времени; 4)
скорость поступательного движения; 5) форму его.
§ 33. Напряженность огня не может быть оценена ни чувством, ни

по различию света, издаваемого воспламененным телом, ни по кипе-
нию жидкостей, ни по плавлению или затвердеванию тел, ибо осязание
для этого и не всегда применимо, и очень часто обманывает; светящи-
еся тела нередко оказываются менее горячими, чем темные. Так,
пламя горящей пакли менее горячо, чем железо, близкое к калению;
смешиваемые жидкости вскипают, будучи гораздо холоднее других,
еще не кипящих; наконец, тот же самый огонь, который одни тела пла-
вит, другие переводит из разжиженного состояния в твердое. Един-
ственное вполне достоверное измерение огня найдено в разрежении
тел, на чем основаны термометры и пирометры. Эти инструменты
чрезвычайно полезны химику для нахождения напряженности огня. Но
о них скажем подробнее в своем месте.
§ 34. Однако в природе существуют некоторые изменения тел,
заключающие в себе как некие пределы определенное число градусов
термометров или пирометров и постоянно отвечающие одним и тем же
точкам: нелишне поэтому здесь вкратце указать эти пределы для уста-
новления более ясного представления о напряженности огня. Кроме
того, представляется удобным ввести название температурной области
для известного числа градусов термометра или пирометра, заключа-
ющихся между постоянными пределами, чтобы словами, применя-
емыми непоследовательно, цс запутать и не затруднить читателя.
Итак, прежде всего теплота или огонь, от наименьшего до наибольше-
го, какой встречается в природе, разделяется на температурные обла-
сти, а эти — на градусы.
§ 35. Первая и нижняя температурная область начинается от самого
низкого градуса теплоты, или — что то же — от наибольшего градуса
стужи, который пока еще никем не отмечен и не показан. Она оканчи-
вается при температуре начинающегося замерзания воды; этот предел
всегда постоянен и неизменен и основывается на явлении, которое
весьма важно и имеет величайшее значение в природе. Огнем этой
температурной области едва ли пользовались когда-либо химики. Мы,
однако, намерены сделать здесь некоторые, и может быть немаловаж-
ные, химические опыты. Ведь ниже температуры замерзающей воды
многие тела остаются еще жидкими и, следовательно, еще не вполне
утратили свою силу, необходимую для химического действиям Вторая
температурная область начинается там, где кончается первая; а выс-
шим пределом ее мы принимаем ту точку, которой достигает наиболь-
шая наблюдаемая летом жара и около которой находится и теплота
здорового человека. Третья температурная область простирается от
этой температуры выше до точки кипящей воды. Четвертая устанав-
ливается между кипением воды и кипением ртути. Пятая простирается
отсюда до того жара, при котором плавится медь. Наконец, шестая
температурная область, начинаясь от плавления меди, ищет себе пре-
дела в высшей степени огня, если таковая существует. Все отмеченные
здесь пределы температурных областей опираются на важные явле-
ния, которые как в природе, так и в самой химии имеют громаднейшее
значение.

§ 36. Подобно тому как в соответствии со свойствами каждого тела
и каждой химической работы химик должен применять известную сте-
пень огня, так нужно очень тщательно соразмерять и количество его,
чтобы не употребить слишком большое или слишком малое количе-
ство огня по отношению к объему тела, взятого для химического
исследования. Действительно, во втором случае мы не достигаем жела-
тельного результата, в первом мы понапрасну тратим масло и труд.
§ 37. Также необходимо отметить еще третье обстоятельство, что
более слабый огонь нередко гораздо более действителен, чем силь-
ный, для укрощения упорствующих тел, ибо в некоторых случаях
известные тела легче поддаются времени, чем силе. Поэтому химик,
проводя опыты, должен тщательно следить за тем, где нужен медлен-
ный, где сильный огонь.
§ 38. Различная скорость движения, наблюдаемая в распростране-
нии пламени, много содействует напряжению силы огня. Так, мы
видим у золотых дел мастеров, что железная проволока толщиною
около одной линии не может быть накалена в пламени горелки до той
температуры, при которой плавится железо, если это пламя не приво-
дится в сильное движение дутьем из паяльной трубки. Поэтому снова
надо напомнить химику, чтобы он знал, как возбуждать движение пла-
мени, когда это нужно.
§ 39. Различие формы применения огня состоит в том, что либо к
нагреваемому телу проникает только один жар, либо само пламя окру-
жает и непосредственно касается тела. Достаточно известно опытным
в практике химии, насколько разнообразные происходят от этого явле-
ния, хотя бы применялся огонь одной и той же степени в течение
одного и того же времени. Поэтому пусть химик обращает внимание,
где надо пользоваться чистым жаром и где пламенем.
§ 40. Для пламени надо учитывать различие горючего материала:
является ли таковым дерево, или уголь, и уголь каменный или древес-
ный, и из какого дерева. Ибо от того, каким будет горючее: плотным
или рыхлым, жирным или тощим, сухим или влажным, а самое пламя
чистым или коптящим, — от этого, при прочих равных условиях, явле-
ния часто изменяются.
§ 41. Умножив или ослабив или каким бы то ни было образом изме-
нив силу сцепления между частицами смешанных тел, огонь не может
больше ничего сделать, если не окажут содействия вода или воздух,
раздельно или совместно; они удаляют друг от друга, переносят и
обменивают местами освободившиеся от взаимной связи частицы.
Итак, огню свойственно изменять сцепление между частицами, а воз-
духу и воде — их расположение. Таким образом, первый — как бы ору-
дие, а вторые два — носители. Укажем здесь в немногих словах, с
какой осмотрительностью надо ими пользоваться.
§ 42. Воздух соединяется со смешанными телами двояким образом:
или обтекая их и налегая на их поверхность, или занимая поры их. В
последнем случае его надо назвать внутренним, в первом—наружным.
Влияние и того и другого на химические явления немалое.

§ 43. Наружный воздух, как находясь в неподвижности у поверхно-
сти тела, нередко изменяет состав тела, после перемещения собствен-
ных частиц последнего при помощи огня, так и находясь в движении,
приводит к нему посторонние частицы, приносимые с собою, или уно-
сит с собою оторванные собственные частицы тела, или производит
одновременно и то и другое. И чем быстрее движение воздуха, тем
больше приходит посторонних частиц или уходит собственных частиц
тела.
§ 44. Частицы, которые приносят движущийся воздух смешанному
телу, или берутся из самой атмосферы, или искусственно доставляются
химиком. Первые различаются в зависимости от погоды, природы и
положения места, населенности его и нахождения вблизи фабричных
заведений; вторые зависят от природы горючего, применяемого для
поддерживания огня, или от природы тела, специально взятого для
опыта. Необходимо, чтобы химик был в обоих случаях осмотрителен:
1) чтобы не считал одинаковым действие воздуха болотистых мест лет-
ней порою или мест, по соседству с которыми выжигается много серы
из металлов, и действие более сухого и чистого воздуха; 2) чтобы не
принимал того, что присоединилось из горючего материала или из дру-
гого соседнего тела, за присущее самому телу.
§ 45. Внутренний воздух, задерживаясь в порах тела, по необходи-
мости должен напитываться более тонкими частицами его, особенно
если тело будет пахучим. Поэтому, как только частицы тела освобо-
ждаются от взаимного сцепления, рассеиваются и внутренний воздух
смешивается с наружным, более тонкие частицы должны улетать из
смешанного тела, и отсюда должны воспоследовать значительные
изменения качеств.
§ 46. Затем внутренний воздух, освободившийся из распавшихся тел
и наполненный тонкими парами, нередко занимает поразительно гро-
мадное пространство и обладает большой силой воздействия на встре-
чаемые препятствия. Пусть поэтому химик остерегается, чтобы
заключенный и ищущий выхода воздух не разорвал сосуды с ущербом
для труда, денежных средств и даже здоровья.
§ 47. Опыт показывает, что существует несколько видов воды, раз-
личающихся находящимися в них телами. У дождевой воды наблюда-
ются одни свойства, у речной — другие, у родниковой — третьи. Когда
дождь с высоты падает через атмосферу, то принимает в себя встреча-
ющиеся сернистые и соляные пары. Поэтому если вода постоит летом
несколько дней на солнце, то производит зеленеющую тину; она
доставляет также пищу растениям и т. д. Речная вода содержит соля-
ные частицы, вымытые из земли, из бродящих, гниющих и сгоревших
тел, принесенные текущими отовсюду ручьями; много этих частиц
обнаруживается в остатке, когда чистый водяной пар от теплоты рас-
сеялся в воздухе. Родниковая вода очень часто, почти всегда, несет с
собою растворенные в горах минералы, которые нередко можно от-
крыть по вкусу, иногда даже по запаху.
§ 48. Сколько эти примеси причиняют нарушений в химических

действиях, достаточно известно из технической химии: так, красиль-
щики, пивовары и другие ремесленники жалуются, что в их искусстве
нельзя достигнуть одинаковой степени совершенства, пользуясь любой
водою. Нам надлежит поэтому при химическом исследовании, пред-
принимаемом для физического познания составных частей, применять
самую чистую воду, какую только можно найти или приготовить, если
мы не желаем обмануться при раскрытии природных тайн.
§ 49. Какими способами надо очищать воды, будет преподано ниже.
Из природных вод чище прочих приготовленная из снега, не загрязнен-
ного пылью, особенно из того, который падает после жестокого
мороза при тихой погоде, ибо поверхность земли, скованная свирепо-
стью зимы и покрытая снегом, испускает соляные и горючие пары, как
летом. На втором месте стоит речная вода, текущая подо льдом в сре-
дине зимы. В это время ни порожденные дождями ручьи содержа-
щимся в них загрязнением, ни ветры поднятой ими пылью не делают ее
мутной, насыщенной соляным веществом; но мы ее черпаем вышед-
шею из земли и процеженной через песчаные берега. Третье место
занимает дождевая вода. Прочие воды нельзя применять без исследо-
вания и очищения.
§ 50. Действие, производимое водою при изменении состава тел,
еще значительно усугубляется оттого, что она сама в очень многих
телах — главнейшая составная часть, так что после ее удаления они
совершенно меняют свой вид. Поэтому вода, применяемая в качестве
средства, должна строго различаться от той, которая существует в
самом теле как составная часть и имеет немалое значение среди
остальных составных частей, вместе с которыми она образует смешан-
ное тело.
§ 51. Таковы действительные и настоящие средства, без которых —
всех или по крайней мере двух из них — не может произойти никакое
изменение в смешении тел. Сверх них, другие авторы называют
гораздо большее, почти бесконечное число химических средств,
именно столько, сколько имеется разновидностей смешанных тел,
которые действуют друг на друга при помощи огня, воздуха и воды. Но
описывать и объяснять их все мне представляется тем же самым, что
излагать всю химию в предисловии к ней до изложения ее самой.
Поэтому мы решили, что описать взаимодействие смешанных тел и
различных составных частей надо для каждого в своем месте.
Глава 9
О способе изложения физической химии
§
Изложив в предыдущем коротко то, что касается собственно
химии, — а это сделано для того, чтобы, приступая к исследованию
смешанных тел, вы имели в уме как бы картину их общих свойств, важ-
нейших родов их, средств и способов обращения с ними и прочего,

сюда относящегося, — мы переходим к тому, что надо призвать из
физики в химию, что можно к ней присоединить, чтобы обе науки бла-
годаря взаимной помощи.получили большее развитие и в каждой про-
лился бы более яркий свет.
§
После ознакомления со смешанными телами при помощи химичес-
ких операций химики обыкновенно довольствуются тем познанием
составных частей тела, которое дается этим способом, и не ищут мно-
гих других путей в их сокровенные глубины; а между тем физика,
вооруженная законами математики, указывает их множество. Частные
качества, как мы показали (§ 8), происходят от смешения, и химики
обычно поглощены тем, что создают новые частные качества в телах,
изменяя смешение. Так как химическими операциями изучается
именно смешение, то разум требует не проходить мимо качеств, не
исследовав их, когда требуется ясное познание вещей; ведь бессмы-
сленно допытываться причины вещей, недостаточно познакомившись
с самими вещами. Необходимо поэтому ясно познавать частные каче-
ства каждого смешанного тела, подвергаемого химическому исследо-
ванию, и, насколько возможно, точно определить и отметить, чтобы
— когда будут познаны при помощи операций составные части —
можно было наблюдать, в чем, насколько и каким образом изменяется
данное качество от перемены известной составной части, и чтобы из
взаимного соответствия того и другого уяснилась природа одного и
истинная причина другого.
§
Среди частных качеств первым является проявляющееся различно
в каждом теле это удельный вес. Наиболее известные физики оставили
уже достаточно точные его определения; однако до сих пор остается
очень много тел, еще не подвергнутых гидростатическому взвешива-
нию, которые, однако, заслуживают этого предпочтительно перед
другими, уже взвешенными. А затем у некоторых взвешенных тел
осталась под сомнением чистота их и не отмечены некоторые обсто-
ятельства. Поэтому мы должны всё, что будет нам встречаться в этом
курсе, — и смешанные тела, и их составные части, всё, что можно
помещать в сосуды и трогать руками, — гидростатически взвешивать и
тщательно отмечать при этом все обстоятельства и присоединять это к
каждой операции, которой будет подвергнуто тело.
§
После удельного веса идет сцепление частей, из которых состоят
смешанные тела. Это, правда, изучено для некоторых тел, особенно
ковких, путем подвешивания грузов. Но насколько различная степень
теплоты производит изменение сцепления частей, можно совершенно
ясно видеть по плавлению твердых тел и из следующих наших опытов;
поэтому прежние опыты не свободны от некоторой недостоверности.

К тому же не отмечалось время, которое протекло между наложением
последнего груза и моментом разрыва, а это было очень важно отме-
тить, так как если наложенный последний груз чуть больше, чем тре-
буется, то проволока мгновенно обрывается, а если чуть меньше, то
проволока последовательно утончается и потом уже разрывается.
Какие приемы и какие инструменты мы придумали для того, чтобы
более точно, чем до сих пор, определять сцепление между частями сме-
шанных тел всякого рода, будет видно в следующей главе <...>
Слово о происхождении света,
новую теорию
о цветах представляющее,
в публичном собрании
императорской Академии наук
июля 1 дня 1756 года
говоренное Михаилом Ломоносовым
Испытание натуры трудно, слушатели, однако приятно, полезно, свя-
то. Чем больше таинства ее разум постигает, тем вящее увеселение
чувствует сердце. Чем далее рачение наше в оной простирается, тем
обильнее собирает плоды для потребностей житейских. Чем глубже до
самых причин толь чудных дел проницает рассуждение, тем яснее
показывается непостижимый всего бытия строитель. Его всемогуще-
ства, величества и премудрости видимый сей мир есть первый, общий,
неложный и неумолчный проповедник. Небеса поведают славу
божию. Селение свое положил он в солнце, то есть в нем сияние боже-
ства своего показал яснее, нежели в других тварях. Оно, по неизмери-
мой обширности всемирного строения, за далечайшие планеты сияет
беспрестанно, распростирая превосходящею мечтание человеческое
скоростию непонятное лучей множество. Сии беспрестанные и молний
несравненно быстрейшие, но кроткие и благоприятные вестники твор-
ческого о прочих тварях промысла, освещая, согревая и оживляя оные,
не токмо в человеческом разуме, но и в бессловесных, кажется, живот-
ных возбуждают некоторое божественное воображение. Что ж о тако-
вом безмерном света океане представлять себе те должны, которые во
внутреннее натуры святилище взирают любопытным оком и посред-
ством того же света большую часть других естественных таинств
усердствуют постигнуть? Свидетельствуют многочисленные их сочи-
нения в разных народах, в разные веки свету сообщенные. Много пре-
пятствий неутомимые испытатели преодолели и следующих по себе
труды облегчили: разогнали мрачные тучи и в чистое небо далече про-
никли. Но как чувственное око прямо на солнце смотреть не может,
так и зрение рассуждения притупляется, исследуя причины происхо-
ждения света и разделения его на разные цветы. Что ж нам оставить ли
надежду? Отступить ли от труда? Отдаться ли в отчаяние о успехах?
Никак! Разве явиться желаем нерадивыми и подвига толиких в испыта-
нии натуры героев недостойными? Посмотрим, коль великую громаду

материй на сие дело они собрали или, как о древних сказывают исполи-
нах, гору великую воздвигли, дерзая приближиться к источнику толи-
кого сияния, толикого цветов великолепия. Взойдем на высоту за ними
без страха, наступим на сильные их плечи и, поднявшись выше всякого
мрака предупрежденных мыслей, устремим, сколько возможно, остро-
умия и рассуждения очи для испытания причин происхождения света и
разделения его на разные цветы.
В начале сего предприятия рассмотрим основание толикия грома-
ды, поставленныя от толь многих, то согласных, то разномысленных
строителей; и где оное непорядочно и нетвердо, потщимся исправить и
укрепить по возможности орудием собственных своих мыслей. Нако-
нец начнем сограждать свою систему.
Цветы происходят от света; для того должно прежде рассмотреть
его причину, натуру и свойства вообще; потом оных происхождение
исследовать. Минув потаенные качества древних, приступаю ко мне-
ниям времен наших, яснейшими физическими знаниями просвещен-
ных. Из оных два суть главнейшие: первое — Картезиево, от Гугения
подтвержденное и изъясненное1, второе — от Гассенда начавшееся и
Невтоновым согласием и истолкованием важность получившее. Раз-
ность обоих мнений состоит в разных движениях. В обоих поставляется
тончайшая, жидкая, отнюдь не осязаемая материя. Но движение от
Невтона полагается текущее и от светящихся тел наподобие реки во
все стороны разливающееся; от Картезия поставляется беспрестанно
зыблющееся, без течения. Из сих мнений которое есть правое и
довольно ли к истолкованию свойства света и цветов, о том со внима-
нием и осторожностию подумаем.
Для ясного и подробного понятия должно рассмотреть все возмож-
ные материй движения вообще. Итак, положив жидкую, тончайшую и
неосязаемую материю света, о чем ныне уже никто не сомневается,
три возможные движения в оной находим, которые действительно есть
или нет — после окажется. Первое движение может быть текущее или
проходное, как Гассенд и Невтон думают, которым эфир (материю
света с древними и многими новыми так называю) движется от Солнца
и от других великих и малых светящихся тел во все стороны наподобие
реки беспрестанно. Второе движение может в эфире быть зыблюще-
еся, по Картезиеву и Гугениеву мнению, которым он наподобие весьма
мелких и частых волн во все стороны от Солнца действует, простирая
оные по исполненному материю океану всемирного пространства,
подобно как тихо стоящая вода от впадшего камня на все стороны
параллельными кругами волны простирает, без текущего своего дви-
жения. Третье движение быть может коловратное, когда каждая
нечувствительная частица, эфир составляющая, около своего центра
или оси обращается. Сия три возможные эфира движения могут ли
быть в нем действительно и производить свет и цветы, о том начнем
порядочно и вникательно исследовать.
Мнение, полагающее причину света в текущем движении эфира,
есть одно только произволенное положение, никаких оснований и

доказательств не имеющее. Два только обстоятельства некоторый вид
вероятности показывают: первое — правила преломления лучей,
Невтоном изобретенные, второе — чувствительное время, в которое
свет от Солнца к нам приходит. Но правила основаны на подобном
произвольном положении о притягательной тел силе, которое знатней-
шие ныне физики по справедливости отвергают как потаенное каче-
ство, из старой аристотельской школы к помешательству здравого
учения возобновленное. Того ради, хотя они довольно показывают
остроумие авторово, однако мнения его отнюдь не утверждают. Чув-
ствительное, но весьма краткое время, в которое свет от Солнца к
Земле простирается, еще меньше утверждает текущее движение эфи-
ра, нежели продолжение времени в простерии голоса после ударения в
знатном расстоянии уверяет о течении воздуха. Ежели кто скажет, что
свет от Солнца происходит течением эфира наподобие реки..., когда
свет от Солнца достигает до нашего зрения, тот должен заключить
подобным следствием, что воздух от звенящих гуслей течет на все сто-
роны такою же скоростию, какою проходит голос к уху. Однако я
представляю себе скорость сильного ветра, когда воздух в одну секунду
60 футов провевает..., и рассуждаю, что если бы от струн так скоро
двигался проходным течением воздух, как голос, то есть больше
тысячи футов в секунду, то бы от такой музыки и горы с мест своих
сринуты были.
Но хотя обе помянутые догадки, к постановлению оного мнения
употребляемые, ниже маловероятным доказательством служить
могут, однако уступим на время и, положив, что свет от Солнца про-
стирается во все стороны течением эфира, посмотрим, что последо-
вать будет.
Из механических законов довольно доказано, утверждено повседне-
вными опытами и от всех общепринято, что чем какое тело меньше и
легче, тем меньше движущей силе противится, меньше получает
стремление; также чем большее имеет себе встречное сопротивление,
тем течение оного тела скорее прекращается. Например, если бы кто
кинул песчинку из пращи, полетела ли бы она такою скоростию и на
толь далекое расстояние, как соответствующий силам руки человечес-
кой камень? Что ж можно представить тоне и легче единой частицы,
эфир составляющия? И коль ужасно расстояние от нас до Солнца? И
кое течение скорее мечтать себе можно, как эфира по вышепомяну-
тому мнению? И кое сопротивление сильнее быть тягости к солнцу,
которая не токмо нашу землю, но и другие большие тела к нему пону-
ждает, совращая с прямолинейного движения? В таковых ли неудобно-
стях можем положить происхождение света текущим эфира движени-
ем?
Поставим на солнечное сияние через двенадцать часов малую, чер-
ную и непрозрачную песчинку. Во все то время потекут к ней беспре-
станно лучи от всего видимого солнечного полукружия, заключающи-
еся в конической обширности, которая вместо дна имеет круг солнца,
вместо острого конца оную песчинку. Кубическое содержание пока-

занного конического пространства, по исчислению, содержит в себе
около семисот двадцати миллионов кубических земных полудиаме-
тров. В каждые осмь минут совершается распростертие света до Земли
от Солнца; следовательно, в двенадцать часов перейдет от него к оной
песчинке эфирной материи восмь тысяч шестьсот сорок миллионов
кубичных земных полудиаметров. Взяв с солнечного сияния песчинку,
положим в малую, темную и холодную камеру; тотчас приобретенная
от солнца теплота исчезнет, света ни малейшего не окажется. Сей
опыт хотя бы кто повторял целый год или век свой в том упражнялся,
всегда черная его песчинка останется черною и в темноте не подаст ни
малого света. Черные материи приходящих к себе лучей ни назад не
отвращают, ни сквозь себя не пропускают. Скажите мне, любители и
защитители мнения о текущем движении материи, свет производящия,
куда оная в сем случае скрывается? Сказать инако не можете, что
собирается в песчинку и в ней вовсе остается. Но возможно ли в ней
толикому количеству материи вместиться! Знаю, что вы разделяете
материю света на толь мелкие частицы и толь редко оную по всемир-
ному пространству поставляете, что все оное количество может
сжаться и уместиться в поросжих скважинах одной песчинки. Сие раз-
деление ваше хотя никакого основания и доказательства не имеет,
однако вам уступаю с таким условием, чтобы и мне позволено было по
вашему праву разделять материю на толь же мелкие части. Отказать
мне в том никак не можете. Итак, я разделяю поверхность черной и
непрозрачной песчинки на многочисленные миллионы частей, из кото-
рых каждая от целого видимого солнечного полукружия освещается; к
каждой оное ужасное количество эфирной материи притекает, в ней
умещается, остается. Где покажете столько места? Разве мельче еще
материю разделять станете? Но таким же образом и я свои частицы на
поверхности песчинки разделять право имею и на каждую столько же
свету требовать. Видите, какими затруднениями отягощено произволь-
ное ваше мнение!
Однако скажете еще, что правда, хотя неудобности видим, не видим
невозможности, которая единственно показана быть может произведе-
нием прекословных заключений из нашего мнения. Ответствую:
неудобность часто живет в соседстве с невозможностию, которую
больше, нежели одним путем, в сем вашем мнении сыскать мне случи-
лось.
Между известными вещами что есть тверже алмаза? Что есть его
прозрачнее? Твердость требует довольной материи и тесных скважин
— прозрачность едва из материи составлену быть ему позволяет,
ежели положим, что лучи простираются текущим движением эфирной
материи. Ибо от каждого пункта его поверхности и всего внутреннего
тела к каждому ж пункту всея поверхности и всего ж внутреннего тела
проходят лучи прямою линиею. Следовательно, во все оные стороны
прямолинейные скважины внутрь всего алмаза простираются. Сие
положив, алмаз не токмо должен состоять из редкой и рухлой материи,
но и весь должен быть внутри тощий. От твердости следует сложение

его из частиц, тесно соединенных, от прозрачности заключается не
токмо рухлость, но и почти одна полость, утлой скорлупой окружен-
ная. Сии следствия понеже между собою прекословят, следовательно,
произвольное положение, что свет от Солнца простирается текущим
движением эфира, есть неправедно.
Еще положим, что свет простирается от Солнца и от других светя-
щихся тел текущим движением эфира. Новая невозможность, новые
прекословные заключения воспоследуют. В прозрачном отовсюду
алмазе от каждого пункта его поверхности и всего внутреннего тела к
каждому пункту всея поверхности и всего внутреннего тела простира-
ются прямолинейные скважины по всему алмазу; по оным скважинам
проходит материя света, как выше показано. Свет сообщается с одной
стороны на другую без препятствия равною силою. Поставим алмаз
между двумя свечами. Лучи с обеих сторон пройдут сквозь алмаз рав-
ною силою, и одна свеча с одной стороны в то же время сквозь алмаз
таково ж явственно, как с другой стороны другая, видна будет. Что ж
здесь? Уничтожить ли нам механику? Положить ли, что когда с обеих
сторон равною силою и равным количеством жидкие материи встреча-
ются в узкой скважине, каковы сквозь алмаз быть должны, чтобы
одна с другою не встретились и оную не удержала?
Но только ли еще? Сквозь все алмаза скважины, поставленного
между многими тысячами свеч горящих, сколь многим должно быть
встречным и поперечным течениям материи света по неисчетным
углов наклонениям; но притом нет препятствия и ниже малейшего в
лучах замешательства! Где справедливые логические заключения? Где
ненарушимые движения законы?
Довольно бы сих опровержений было; однако, дабы и последнюю
сего мнения отнять вероятность, следующее предлагаю.
Возможно ли быть тому в натуре, чтобы одна и та же самая вещь
была самой себя больше? Непреложные математические законы
утверждают, что та ж и одна вещь всегда равна сама себе величиною.
Противное неправедно и прекословит повседневному искусству... Из
положения и мнения Гассендова и Невтонова, конечно, сие следует.
Лучи солнечные возвращаются извнутрь от боку стеклянныя призмы
так сильно, что положенные вещи таково же явственно изображают,
как бы кто глядел на самые вещи прямо. Из сего искусства следует,
что все лучи от помянутого боку отвращаются и едва малое число их
сквозь проходит. С другой стороны, сквозь тот же бок толь явственно
предлежащие вещи видеть можно, как бы они беспосредственно зре-
нию предлежали. Из чего также неспоримо следует, что все лучи сол-
нечные сквозь оный бок проходят и едва малое оных число отвращает-
ся. Не явствует ли здесь, что из помянутого мнения следует? Столько
ж лучей от оной поверхности отвращается, сколько на нее падает, и
столько ж сквозь проходит, то есть лучей солнечных материя будет
самой себя вдвое больше. Ныне должно одного из двух держаться и
утверждать, что мнение о простертии лучей текущим движением эфир-
ной материи есть ложно или, что оно право, и купно верить, что одна

и та же самая вещь в то же время самой себя больше.
Рассмотрев невозможность сего движения эфирной материи, обра-
тимся ко второму, то есть коловратному, движению и посмотрим,
может ли оно быть причиною света.
Доказано мною в «Рассуждении о причине теплоты и стужи», что
теплота происходит от коловратного движения частиц, самые тела
составляющих. На что хотя бывших возражений несправедливость
ясно показана, однако не должно преминуть, чтобы вкратце оное еще
не утвердить новыми доводами из самого искусства.
Железо, когда куют, нагревается, собственная его материя плотнее
сжимается, посторонняя вон выходит, ясно доказывая, что внешняя
материя, умаляясь, не прохлаждает, собственная, стесяясь трением и
обращением частиц, разгорается.
Когда медь или другой металл в крепкой водке2 растворяется или
известь водою будет помочена, тогда без всякого согревающего тела
теплота в них производится сама собою. По мнению защитителей теп-
лотворной материи, должно ей тут из других ближних тел собраться, и,
следовательно, оным телам надлежит простынуть. Но сие всем опы-
там является противно. Итак, принятая произвольно теплотворная
материя содержит равновесие и не содержит: содержит равновесие,
когда из теплого тела выходит в холодное, согревая оное и сама про-
стывая до равного теплоты градуса; не содержит, когда известь согре-
вается без прохлаждения вещей, близ ее лежащих, — явное прекосло-
вие.
Свинец в кипящей воде сколь бы долго ни держался, однако больше
теплоты в себя не принимает, как сама кипящая вода показывает оную
термометром. По мнению патронов теплотворной материи, встает она
из огня в нагревающиеся материи, входит в нечувствительные сква-
жины и оные по мере их величины наполняют. Тот же свинец вне воды
несравненно больший градус теплоты на себя принимает, растопляет-
ся, разгорается и в стекло претворяется. Здесь, по мнению выходящия
и входящия материи, следовать должно, что тот же свинец вне воды
больше скважины имеет, нежели внутрь оныя, и сам себе бывает нера-
вен и неподобен в то самое время, когда свинцом остается.
Кипящею водою угашается раскаленное железо. Следовательно,
по мнению тех, которые причину теплоты и стужи полагают в материи
огненной, из одного тела в другое происходящей, выходит оная из
железа в кипящую воду. Но по известным опытам и неоспоримым
заключениям явствует, что вода, когда кипит, горячее быть не может.
Следовательно, по тому же мнению, и теплотворной материи в себя
больше отнюдь не принимает. Видите — явное прекословие! В одно и
то же самое время от того же одного железа вода теплотворную мате-
рию принимает и не принимает.
Из животных беспрестанно теплота простирается и нагревает приб-
лиженные к ним вещи. Многие из оных никогда теплой пищи не прини-
мают. Поборники и защитники теплотворной материи, истолкуйте:
какою дорогою входит она в животные нечувствительно, чувстви-

тельно выходит? Разве она, когда входит, холодна бывает? То есть
теплота студеная, равно как свет темный, сухость мокрая, жесткость
мягкая, кругл ость четыреугольная!
Все сии затруднения, или, лучше сказать, невозможности, уничто-
жатся, когда положим, что теплота состоит в коловратном движении
нечувствительных частиц, тела составляющих. Не нужно будет стран-
ное и непонятное теплотворной некоторой материи из тела в тело пре-
хождение, которое не токмо не утверждено доказательствами, но ниже
ясно истолковано быть может. Коловратное движение частиц на
изъяснение и доказательство всех свойств теплоты достаточно. Для
большего о сем уверения отсылаю охотников к Рассуждению моему о
причинах теплоты и стужи и к ответам на критические против оной
рассуждения.
Ныне время рассмотреть, может ли коловратное движение эфир-
ных частиц быть причиною света.
Солнце хотя светит крупно и согревает, однако много таких есть
случаев, что с великим жаром нет ни малейшего света, и с ясным све-
том теплоты не находим. Вынятое из горна железо, когда уже погас-
нет, в темноте нимало не светит, однако такой жар в себе содержит,
что воду кипеть принуждает, зажигает дерево, олово и свинец расто-
пляет. Напротив того, собранные зажигательным зеркалом лучи сол-
нечные, от полного месяца отвращенные, светят весьма живо и ясно,
но теплоты чувствительной не производят. Не упоминаю электричес-
кого света фосфора и других, в темноте без жару свет испускающих
материй. Итак, когда без света огонь и без огня свет быть может, сле-
довательно, оба от разных причин происходят. Эфиром сообщается
земным телам свет и теплота от солнца. Потому заключить должно,
что оба тою же его матернею, но разными движениями производятся.
Текущего движения невозможность доказана; коловратное есть огня и
теплоты причина. Того ради, когда эфир в земных телах теплоту, то
есть коловратное движение частиц производит, сам должен иметь
оное. Посему когда эфир текущего движения иметь не может, а колов-
ратное теплоты без света причина, следовательно, остается одно
третье, зыблющееся движение эфира, которое должно быть причи-
ною света.
Хотя сие уже довольно доказано, однако еще посмотрим: первое,
нет ли в простертии света зыблющимся движением прекословных
следствий, таких же, каковы произведены из мнения о текущем движе-
нии эфира; второе, можно ли толковать разные свойства света.
Что до первого надлежит, то имеем ясный пример в зыблющемся
движении воздуха, которым голос от места на место простирается.
Сколько есть разных голосов, всяк себе удобно представит, как только
подумает о разных музыкальных тонах, разной громкости, от разных
инструментов, также о голосах птиц и других животных; еще о громе,
звоне, стуке, тряске, свисте, визге, скрыпении, журчании и разных их
напряжениях и возвышениях, сверх того, о разных букв выговорах на
разных языках. Все сии бесчисленные различия голоса простираются

прямою линиею, друг друга пересекают не токмо по всякому возмож-
ному углу, но и прямо встречаются, один другого не уничтожая. Стоя
близ звенящих гуслей, слышу в одной стороне пение соловья, в другой —
певцов голос и речи; там звон колокольный, инде топот конский; все
голосы к моему слуху и к других многих приходят, и которому из них
больше внимаем, тот яснее слышим. Итак, имеем доказательство, что
натура к великим и многим делам употребляет зыблющееся движение
жидких тел, каков есть воздух. Подобным образом представив пока-
занную выше невозможность текущего эфирного движения, без сом-
нения, принять мы должны зыблющееся его движение за причину све-
та, ибо из вышереченного зыблющегося движения прекословия не сле-
дует. Не надобно в одну песчинку вместить материи, которая между ею
и между солнцем ужасной обширности пространство толь много крат
занимает. Не надобно, чтобы алмаз был ничего больше, как одна
тощая рухлая скорлупка. Не надобно принимать других прекословных
мнений.
Второе — удобность сея системы, что оное весьма служит к ясному
истолкованию действий и обстоятельств света, неоспоримо подтверж-
дает разные движения как причины теплоты и света.
Показано выше, что лучи от лунного полукружия, стесненные
зажигательным зеркалом, не показывают теплоты чувствительной,
свет имеют, зрению едва сносный. Сие чудное свойство ясно и понятно
будет по вышедоказанным положениям. Эфирная материя между
Солнцем и Луною движется частиц своих зыблющимся и коловратным
движением. Коловратным согревая Луны поверхность*, оное притупля-
ет; зыблющееся, которое не для согрения, но для освещения служит,
меньше силы своей теряет, так что отвращенные лучи от нашей Земли
к Луне достигают и от ней паки возвращаются, показывая часть тем-
ныя ее стороны вскоре посленоволуния.
Ртуть в стеклянном сосуде, воздуха в себе не имеющем, падая мел-
кими каплями, свет без теплоты производит. Всем знающим известно,
что круглая жидкая капля после удару о твердое тело трясется, сжима-
ясь и расширяясь, таким образом приводит эфир в трясущееся движе-
ние, которое свет рождает. Так светятся фосфор и другие ему сродные
материи, без жару сияющие. Сих явлений истолкование для краткости
времени может быть ныне довольно.
Наступает по порядку, чтобы объявить мое мнение о причине цве-
тов и оное доказать по вероятности. Но прежде, нежели представлю,
покажу основание, которое во всей физике поныне неизвестно, и не
токмо истолкования, но еще имени не имеет, однако толь важно и
обще во всей натуре, что в произведении свойств, от нечувствительных
частиц происходящих, первейшее место занимает. Я называю оное
совмещением частиц. Сила оного основания зависит от сходства и
несходства поверхностей частиц одного и разных родов первоначаль-
ных материй, тела составляющих.
Представьте себе всемирного строения пространство, из шаричков
нечувствительной, но разной величины состоящее; поверхность их,

наполненную частыми и мелкими неравностями, которыми оные
частицы наподобие зубцов, каковы на колесах бывают, друг с другом
сцепиться могут. Из механики известно, что те колеса сцепляются и
друг с другом согласно движутся, которых зубцы равной величины и
одного расположения, лад в лад приходят; а которых величина и распо-
ложение разны, те не сцепляются и друг с другом согласно не движут-
ся. Сие нахожу в нечувствительных первоначальных частицах, все тела
составляющих, от премудрого архитектора и всесильного механика
устроено и утверждено между непреложными естественными закона-
ми, и называю сцепляющиеся согласно друг с другом частицы совмест-
ными, не сцепляющиеся и не движущиеся согласно — несовместны-
ми.
Вообразив сие основание, ясно себе представить можете всех
чувств действия и других чудных явлений, перемен, в натуре быва-
ющих.
Жизненные соки в нервах таковым движением возвещают в голову
бывающих на концах их перемены, сцепясь с прикасающимися им вне-
шних тел частицами. Сие происходит нечувствительным временем для
беспрерывного совмещения частиц по всему нерву от конца до самого
мозгу. Ибо по механическим законам известно, что многие тысячи
таковых шаров или колес, когда они стоят в совместном сцеплении
беспрерывно, должны с одним повернутым внешнею силою вертеться,
с остановленным остановиться и с ним купно умножать или умалять
скорость движения.
Таковым образом кислая материя, в нервах языка содержащаяся, с
положенными на язык кислыми частицами сцепляется, перемену дви-
жения производит и в мозге оную представляет. Таким образом
рождается обоняние. Так происходят химические растворы, спуски,
кипения. Сим путем бывает восхождение жидких материй в узкие труб-
ки. Сим орудием электрическая сила действует и ясно представлена,
истолкована и доказана быть может без помощи непонятного вбега-
ющих и выбегающих без всякой причины противным движением чудо-
творных материй. Представим только, что чрез трение стекла произ-
водится в эфире коловратное движение его частиц отменною скоро-
стию или стороною от движения прочего эфира. От поверхности сте-
кла простирается оное движение по удобным к тому особливо водяным
или металлическим скважинам. Не требуется здесь непонятное теку-
щее движение частиц эфира, но токмо легкое вертение оных. Там
понять не можно, как текущий эфир от малой точки электрической в
нечувствительное время толь далече проходит; здесь явствует, что
чрез приложение электрованной руки к неэлектрованному телу обра-
щающиеся коловратным движением совместные частицы, в порах
оного сцепляясь одна с другою, во всем том теле в один миг электри-
ческое коловратное движение производят, умножив его скорость или
переменив сторону. В то ж самое время скорость коловратного движе-
ния тише становится в электрованном человеке, для того что все тела,
сообщая движение другим, от своего уделяют; следовательно, оное в

них убывает. Там механическим законам противно, когда текущий
эфир по весьма долгой и в разные стороны изогнутой многочисленны-
ми образами проволоке, не наблюдая никаких отвращения и сражения
правил, во многих миллионах углов движения своего отнюдь не теряет;
здесь все сии неудобности коловратным движением совместных частиц
эфирных уничтожаются, ибо оное, невзирая ни на углы, ниже на какие
сгибы и стороны проволоки, беспрепятственно производиться может.
Электрическая искра и чувствие болезни, громовые удары и другие
явления и свойства по бывшим доныне толкованиям еще больше чуд-
ны, нежели ясны остались. По сей системе совмещения частиц пред-
ставляются легко понятным механическим образом. Однако здесь
краткость долее толковать не позволяет, и прекрасные цветы от гро-
мовых электрических туч слово мое к себе отзывают.
Всё помянутых эфирных частиц несказанное множество разделяю
на три рода разной величины, которые все суть сферической фигуры.
Первого рода частицы суть самые большие в беспрерывном взаимном
прикосновении в квадратном положении. Посему, считая кубичное
тело против шара одного диаметра вдвое, останется порожнего места
между оными частицами почти столько же, сколько оные шары зани-
мают. В оных промежутках полагаю эфирные частицы второго рода,
которые, будучи оных много мельче, знатным числом в каждом уме-
щаются и квадратным положением и беспрерывным прикосновением
друг к другу подобным образом занимают половину места оных про-
межутков, следовательно, количеством материи суть в половину про-
тив первых. Также полагаю и третий род самых мелких частиц таким
же порядком расположены и по вышепоказанному геометрическому
размеру будут количеством материи к количеству материи вторых, как
один к двум, к количеству материи первых, как один к четырем. К
дальнейшему разделению еще тончайших частиц ни причины, ни
нужды, ни виду не имею. Сии три рода эфирных частиц каждая с дру-
гою своего рода совместны, с частицами прочих родов несовместны;
так что, когда одна частица первого рода обращается коловратным
движением, сцепясь с прочими своего рода, силою совместил многое
число в знатном круг себя расстоянии движет. Второго и третьего рода
частицы оного движения не причастны будут. Сие ж разумеется и о
прочих двух родах частиц. Кратко сказать, что два рода частиц могут
стоять без обращения, когда один коловратно движется; и когда два
обращаются, один быть может неподвижен, равно как и все передви-
гаться и быть все в покое могут, не завися один от другого.
Чувствительные тела по разделению и по согласию знатнейших
химиков состоят их первоначальных материй, действующих и стражду-
щих, или главных и служебных. Во-первых полагают соляную, серную
и ртутную материю; во-вторых — чистую воду и землю. Обыкновен-
ную соль, серу и ртуть не почитают они самым первоначальным про-
стыми и несмешанными материями, но токмо имена от них заимствуют
для преимущества в них оных первоначальных материй.
Я приметил и чрез многие годы многими прежде догадками, а после

доказательными опытами с довольною вероятностью утвердился, что
три рода эфирных частиц имеют совмещение с тремя родами действу-
ющих первоначальных частиц, чувствительные тела составляющих, а
именно первой величины эфир с соляною, второй величины — со ртут-
ною, третьей величины — с серною или горючею первоначальною
матернею; а с чистою землею, с водою и воздухом совмещение всех
тупо, слабо и несовершенно. Наконец, нахожу, что от первого рода
эфира происходит цвет красный, от второго — желтый, от третьего —
голубой. Прочие цветы рождаются от смешения первых.
Видев строение сея системы, посмотрим на ее движение. Когда сол-
нечные лучи свет и теплоту на чувствительные тела простирают, тогда
зыблющимся движением эфирные шарички к поверхности оных при-
касаются и прижимаются, коловратным движением об оную трутся.
Таким образом совместные эфирные частицы сцепляются с совмест-
ными себе частицами первоначальных материй, тела составляющих. И
когда сии к коловратному движению неудобны для какой-либо причи-
ны, тогда притупляется коловратное движение эфира того роду; зыб-
лющееся движение остается еще в силе. В таковых обстоятельствах
следующие явления бывают.
Когда какого-нибудь чувствительного тела смешанные частицы так
расположены, что каждая первоначальная материя имеет место на его
поверхности, тогда всех родов эфирные частицы к ним прикасаются,
чрез совмещение теряют коловратное движение, и для того лучи сол-
нечные без оного не производят никаких цветов в глазе, не имея силы
побуждать в коловратное движение на дне составляющие его части.
Итак, тела показываются тогда черными. Положим смешение чув-
ствительного тела такое, что из господствующих первоначальных
материй ни одной нет на поверхности смешанных его частей, но оную
объемлют частицы чистые земляные или водяные. Тогда все роды
эфирной материи должны иметь с ними слабое совмещение, и колов-
ратное движение едва какое препятствие претерпевает, следователь-
но, с трясущимся движением на дно ока действует, производит всех
цветов в зрении чувство, и такого рода смешанные тела имеют цвет
белый.
Потом пускай на поверхности частиц смешанной материи первона-
чальная кислая материя; прочих или нет в смешении, или оною кисло-
стью покрыты. Тогда первого рода эфирная материя, для совмещения
с оным лишась коловратного движения, не будет в глазе производить
чувствия красного цвета, и только желтый и голубой эфир, обращаясь,
свободно действовать станут в оптических нервах на трудную и горю-
чую материю, произведут чувствие желтого и голубого цвета в одно
время, отчего таковые тела должны быть зелены. Равным образом на
поверхности одна материя — ртутная — вишневый, одна — горючая —
рудожелтый цвет в телах производят.
Когда же две материи на поверхности смешанных частиц место
имеют, тогда от кислой и ртутной чувствителен остается цвет голубой,
от кислой и горючей — желтый, от ртутной и горючей — красный,

затем что в первом случае нет на поверхности материи горючей для
воспящения эфира голубого, во втором нет ртутной для удержания
желтого, в третьем нет кислой для воспящения красного эфира.
Уже видите целую систему моего о происхождении цветов мнения;
надлежит, наконец, предложить на то доказательства и уверить, что
предложенная моя идея есть больше, нежели простая выдумка или
произвольное положение.
Во-первых, что до тройственного числа цветов надлежит, уверяют
всякого от предупрежденных мыслей свободного человека многочи-
сленные оптические опыты, от славного физика и трудолюбивого
испытателя натуры цветов Мариотта учиненные, который не опро-
вергнуть, как некоторые думали, но исправить Невтонову теорию о
разделении света преломлением лучей на цветы старался и только
утвердить, что в натуре три, а не семь главных цветов.
Разной величины частиц и вышепоказанного их расположения тре-
бует сама натура, которой равное оных повсюду разделение необхо-
димо нужно, дабы повсюду одна пропорция была трех родов эфира и
чтобы оная никаким стремлением или сопротивлением оныя не поте-
ряла, и каждый бы род непрерывного совмещения не лишился. Сие
изъясняю простым и весьма понятным примером. Представьте себе
некоторое место, наполненное пушечными ядрами, так что больше
оным уместиться в нем не можно. Однако будут меж ними места праз-
дные, которые могут в себе вместить пулей фузейных великое множе-
ство. Меж пулями промежутки пускай будут наполнены мелкой
дробью. В таковом состоянии пускай придут ядра, пули и дробь в дви-
жение, какое только представить можно. Ядра останутся повсюду в
одной пропорции; таким же образом пули по пропорции меж ядрами
свое место всегда займут; промеж пулями дробь по равной мере остане-
тся. И таким образом беспрерывное прикосновение между тремя
родами шариков пребудет. Сей способ, и только один, возможен к
сохранению повсюду равной пропорции в смешении трех родов эфира.
Ибо в прочем ежели б эфир разнился фигурою или тягостию, то бы
невозможно было ему стоять в равномерном смешении повсюду.
Посмотрим на движение воздуха, на волны морские, на течение земли
годовое и повседневное, на планет и комет обращения; всегда остается
от них эфир в равной пропорции своего смешения, невзирая на их
стремление и силу. Не соберется каждый род в одно место, выключая
другие. И быть тому невозможно, по вышеписанному расположению.
В иных обстоятельствах быть бы тому надлежало.
Натура тем паче всего удивительна, что в простоте своей многохи-
тростна и от малого числа причин произносит неисчислимые образы
свойств, перемен и явлений. На что ж ей особливые роды эфиров для
рудожелтого, для зеленого, для вишневого и других смешанных цве-
тов, когда она рудожелтый из красного и желтого, зеленый из желтого
и голубого, вишневый из красного и голубого, другие роды смешанных
цветов из других разных смешений сложить может? Живописцы упо-
требляют цветы главные, прочие чрез смешение составляют; то в

натуре ли положить можем большее число родов эфирной материи для
цветов, нежели она требует и всегда к своим действиям самых простых
и коротких путей ищет?
Кроме сего, что преломленный свет призмами с надлежащею точ-
ностию показьюает тройственное число первообразных простых цве-
тов, явствует оное в телах, огнем разрушаемых. Когда горит свеча,
дерево или другое тело, которое живым и свободным пламенем воспа-
ляется, тогда видим в углях огонь красный, в самом пламени желтый,
между углями и желтым пламенем голубой, то есть трех первоначаль-
ных материй частицы, тело оное составляющие, в коловратное движе-
ние приведенные, жаром самого горящего тела движут эфир троякого
рода. В углях кислая материя движет совместный себе эфир красный;
в самом пламени ртутная — желтый, над углем горючая — голубой,
ибо она, удобнее и прежде ртутной в пламени обращаясь, голубой
эфир в коловратное движение приводит. Сие все приобретает от следу-
ющих большую вероятность.
Чистая двойная водка3 большую часть горючей материи в себе
содержит, и, кроме малой кислости, никто ничего меркулиального в
ней не приметил. Загоревшись, пылает голубым пламенем, ясно пока-
зывая, что горючая первоначальная материя, обращаясь в нем колов-
ратным движением, третьего рода эфир, себе совместный, обращает и
производит чувство цвету голубого. Минеральная сера кроме горючей
материи содержит в себе кислую, ртутной не имеет и для того, возго-
ревшись пламенем, дает цвет вишневый, чему по сей системе быть
должно. Ибо, обращаясь, частицы кислой материи приводят в колов-
ратное движение эфир красный, который купно с голубым к вообра-
жению вишневого цвета способен. Ртутная первоначальная материя
должна по вышеписанному производить пламень желтый. Сие
явствует из искусства артиллеристов, которые в увеселительных огнях
для произведения желтого пламени употребляют сурьму — изобилу-
ющее ртутною материю тело.
Фосфор, когда светится или пламенем загорается, цвет показьюает
зеленоватый, что смешению его явно соответствует, ибо фосфор
состоит из горючей материи и соляной кислости, которая смешана со
ртутною матернею.
Золото, когда после растопления простужается и приступает к
состоянию твердого тела, тогда сияет светом зеленым, весьма прият-
ным. Что тогда происходит в его смешении? Кислая материя теряет
прежде всех коловратное движение (ибо она больше жару требует),
прочие две, горючая и ртутная, еще к вертению частиц жару имеют
довольно, обращаются коловратным движением, вертят эфир второго
и третьего роду и тем чувствие желтого и синего вместе, то есть зеле-
ного цвета, производят.
Пламень зеленого цвета хотя показывается от многих горящих тел,
но больше всего от меди. Причем сие примечания достойно, что при ее
плавлении пламень весь зелен становится, когда накинут новое холод-
ное уголье. Синь от той же причины, от которой зелень простыва-

ющего золота происходит, то есть от холодного уголья жар пламени
убывает, кислая материя горячей меди коловратного движения силу
теряет, горючая и ртутная от слабого жару довольно скоростию дви-
жутся. Таковым образом без движения красного эфира желтый и голу-
бой представляет зелень в чувстве зрения.
Сии искусства, утверждающие мое мнение своим согласием, пока-
зывают действие первоначальных материй, когда оне, обращаясь в
пламени, коловратным движением движут эфир и чрез совместность
производят в чувстве зрения разные цветы. Ныне следует показать,
как он от поверхности освещенных тел в око отвращается и чрез раз-
ное совмещение разные цветы производит. Для сего посмотрим, во-
первых, на черность и на бел ость тел осязаемых, потом к цветам при-
ступим.
Вода, когда кипит, больше теплоты на себя не принимает. Следова-
тельно, оных частиц совмещение с прочими, приведенными в окруж-
ное движение материями, не может прийти в равную скорость. Так,
эфирные^частицы, не имея точного совмещения с водяными, на
поверхности смешения чувствительных тел положенными, приходят к
зрению с окружным движением всех трех родов эфира и возбуждают
чувство всех цветов, то есть цвета белого. Но когда к белой горючей
материи, например к бумаге или дереву, огонь прикоснется, тотчас она
почернеет и в уголь обратится. Отчего сие последует? Вода, бывшая в
смешении, отгоняется жаром, и действующие первоначальные мате-
рии, оставшись обнаженными, удерживают совмещением эфир от
коловратного движения, которое, не достигая нашего ока, ни единого
цвета чувства в нем не производит, и для того черность нам представ-
ляется. Отсюда происходит, что белые вещи меньше, черные больше
от солнца нагреваются. Ибо все три рода эфирной материи за частицы
черных тел по совмещению зацепляются и их к коловратному движе-
нию побуждают; с белыми противное тому происходит.
Зажигательное сильное зеркало, покрытое черным лаком, произ-
водит в зажигательной точке свет превеликий, жару — ни мало, ясно
показывая, что коловратное движение эфира в черной материи утоми-
лось, зыблющееся беспрепятственно осталось.
Здесь меня не без основания вопросить можете: не поставлю ли я
для теплоты и цветов одной причины, явлений толь разных? Ответ-
ствую, что движение, теплоту и цветы производящее, есть коловрат-
ное, материи — разные. Теплоты причина есть коловратное движение
частиц, чувствительные тела составляющих. Цветов причина есть
коловратное движение эфира, которое теплоту купно сообщает зем-
ным телам от солнца. Немалое теплоты и цветов сродство из сего
явствует, но больше увидим, ежели далее в натуру обоих сил свойств
углубимся. Для нынешнего случая довольно быть может новое приме-
чание, что цветы холодных тел живее представляются зрению, нежели
теплых.
Возьмите одноцветной материи, особливо красной, того же куска
две части. Одну положите на горячем камне или железе, только чтобы

она не загорелась; другую — на холодном, особливо зимою в великие
морозы. Увидите ясно, что на холодном камне часть материи очевидно
краснее, нежели на горячем. Сию правду можно изведать, переменяя
части материи с горячего камня на холодный и с холодного на горячий,
сколько раз будет угодно. Другие цветы не так чувствительно переме-
няются.
Здесь ясно видеть можно, что в студеных телах частицы, их состав-
ляющие, тише коловратным движением обращаются, сильнее эфир
воспящают. А те, которых нет на поверхности смешения, свободен
оставляют тот, который не имеет на поверхности совмещения; для
того он, отделен от других, яснее кажется. Напротив того, в горячих
телах частицы скорее движутся; эфирных частиц так сильно от колов-
ратного движения не удерживает; для того остальным их движением
главный цвет заслепляется и не так жив к зрению приходит. Сие
заключил я сперва по своей теории и после искусством нашел истинно.
Ныне время уже взглянуть во все три владычества многообразные
натуры, дабы хотя вкратце показать, коль велико есть сходство в сло-
жении животных, произрастающих и минеральных вещей с сею систе-
мою.
Из химических опытов известно, что в смешении животных весьма
мало открытой кислоты находится; потому мало в них и зелени. Итак,
части животных когда разрушаются, не киснутье, но согнитие следует.
Киснутьем кислая и горючая, согнитием ртутная первоначальная мате-
рия из смешения освобождается. Посему явствует, что кислая первона-
чальная материя закрыта в животных другими и мало производит
кислого вкуса и зеленого цвета.
Напротив того, в произрастающих зеленость и кислота преизобилу-
ют: во всех частях, где зелень, тут и кислота чувствительна; в цветах
килота и зелень теряются. Незрелые плоды кислы и зелены, зрелые
синевою, румянцем, желтостью или багряностью одеваются и разные
роды сладости получают, которою кислость или умаляется, или вовсе
заглушается.
Когда дерево гнило или листы с дерев опали, тогда показывают на
себе цвет желтый: чрез согнитие ртутная материя от смешения разде-
ляется, рассыпается по воздуху. Следовательно, второго рода эфир, то
есть желтый, не имеет совмещения на поверхности оных, не теряет
коловратного движения и, простираясь до нашего ока, производит
оное в совместной себе ртутной материи в черной перепонке на дне
глаза и в оптическом нерве и чувствие желтого цвета возбуждает.
В минеральном владычестве натуры, имев большое обращение
через химию, мог бы я представить примеров великое множество,
которыми утвердить справедливость сего моего мнения, изъясняя раз-
ные в горных вещах и в химических действиях цветов свойства и явле-
ния. Однако все в нынешнее мое слово вмещены быть не могут. Для
того малую часть оных представлю.
Вода и чистые земли и камни не имеют никакого иного цвету,
кроме белого, то есть все три рода эфиров отвращают, не отняв колов-

ратного их движения. Сие сходствует с вышепоказанным, что они с
эфиром имеют мало совмещения. Напротив того, черные тела всегда
бывают из многих разных материй смешаны, и с эфирами всех родов
будучи совместны, коловратное их движение препятствует, без кото-
рого не может в оке изображено быть чувствие какого-нибудь цвета.
Не могу умолчать здесь о противном повседневному искусству мне-
нии тех, которые, полагая простертие света в течении эфира, черность
производят от множества скважин, которые они черным телам припи-
сывают, и утверждают, что свет, вшед в оные, исчезает. По сему их
мнению, чем какое тело больше скважин имеет, тем чернее, чем мень-
ше, тем белее быть должно. Посему белый мел плотнее должен быть
черного мрамора, краски — темнее тертые, нежели нетертые, чему
все противное в натуре находим.
Не сходственное с сим, а вышепоказанной моей системе соответ-
ствующее явление показывает делание чернила. Составляющие его
материи, когда еще в разделении частицы их свободно в воде движутся
коловратным движением, эфирных шаричков почти нимало не воспя-
щают, и для того цвет их знатной черности не имеет. Но когда вместе
слиты соединятся в едино смешение частицы, тогда смешанные будут
крупны и к коловратному движению мало удобны; тогда все три рода
эфира в коловратном движении воспящаются и, не приходя с оным в
око, никаких цветов чувствия не производят и смешение черно пред-
ставляют. Прилитием крепкой водки белеет чернило, для того что
кислость соединение смешанных материй разделяет и тем дает боль-
шую свободность к движению; от алкалической соли4 черность в чер-
нило возвращается, затем что кислая материя, взяв в смешение свое
оную, дает свободу снова соединиться материям, чернило составля-
ющим.
Таковое соединение в крупные смешанные частицы первоначаль-
ных частиц, тела составляющих, происходит во всех химических спус-
ках5, когда, из жидких растворов отделясь, растворенные материи
между собою в грубые частицы соединяются, на дно опускаются и
производят разные цветы, по тому, какие материи поверхность их
большим количеством занимают.
Отсюду происходит, что самые кислые минеральные жидкие мате-
рии зеленого цвету не имеют, ибо свободно в воде движутся и эфира
красного в коловратном движении не воспящают. Но как скоро
кислые их частицы от какой-нибудь причины к коловратному движе-
нию станут неудобны, тогда, воспящая эфир первого рода, красный
цвет угашают и, оставляя голубой и желтый на свободе, производят
цвет зеленый, например: когда купоросное так называемое масло6 (ма-
терия, все другие кислотою превосходящая) в великие морозы огус-
теет и частицы его весьма малое коловратное движение имеют, тогда
рождается в нем цвет зеленый. Равным образом медь и железо, перед
прочими металлами с кислыми материями сродные, которые не токмо
в них самих скорее других растворяются, но и в парах их разрушаются,
показывая взаимное совмещение частиц одного рода, чрез соединение

для крупности частиц потеряв удобность коловратного движения,
кислотою удерживают эфир красный; и для того растворы их, хруста-
ли7 и опуски в чистом кислом купоросном масле больше к зеленому
цвету склоняются.
Желал бы я показать для утверждения сея системы все примеры из
многочисленных опытов, которые особливо мною учинены в изыска-
нии разноцветных стекол к мозаичному художеству; хотел бы я изъяс-
нить все, что о цветах чрез пятнадцать лет думал, между другими
моими трудами. Но сие требует, во-первых, весьма долгого и больше,
нежели для публичного слова позволенного, времени. Второе, к
ясному всего истолкованию необходимо предложить всю мою систему
физической химии, которую совершить и сообщить ученому свету пре-
пятствует мне любовь к российскому слову, к православлению рос-
сийских героев и к достоверному изысканию деяний нашего отечества.
Итак, ныне прошу сие изъявление моих мыслей о происхождении
цветов принять за благо и терпеливо обождать, ежели бог совершить
судит, всей моей системы. Особливо ж тем представляю, которые,
обращаясь с похвалою в одной химической практике, выше углей и
пеплу головы своей поднять не смеют, дабы они изыскания причин и
натуры первоначальных частиц, тела составляющих, от которых
цветы и другие чувствительных тел свойства происходят, не почитали
тщетным и суемудренным. Ибо знание первоначальных частиц толь
нужно в физике, коль сами первоначальные частицы нужны к состав-
лению тел чувствительных. Для чего толь многие учинены опыты в
физике и в химии? Для чего толь великих мужей были труды и жизни
опасные испытания? Для того ли только, чтобы, собрав великое мно-
жество разных вещей и материй в беспорядочную кучу, глядеть и удив-
ляться их множеству, не размышляя о их расположении и приведении
в порядок?
Итак, когда простые вымыслы без всяких доказательств и трудным
неудобностям подверженные положения служили многим к славе во
всем ученом свете, то и я от него ожидаю, что сия моя система их вни-
мания удостоена будет. Важность материи к тому побудит. Большая
часть прохладов и утех в жизни нашей от цветов зависит. Красота лица
человеческого, одежды и другие украшения и утвари, приятность мно-
горазличных минералов и драгоценных камней, потом животных раз-
ного рода, наконец, все сияние благоприятного и прекрасного солнца,
все, что оно в своем великолепии по расцветающим полям, в лесах и в
морях производит, — всё сие не достойно ли внимания нашего?
Предложив мое мнение вкратце о сей трудной, но веселой и ныне-
шнему торжеству приличествующей материи, от солнечного света к
осиянным радостию сердцам вашим обращаюсь, слушатели, которая,
не вмещаясь в тесноте оных, на лицо и на очи ваши преизобилует.
Обращаются в мыслях ваших бывшие для нынешнего праздника вос-
клицания и плески во дни Петровы, ныне божеским благословлением
и счастием великия Елисаветы возвращенные и умноженные сугубым
тезоименинством пресветлейших государей и великих князей Петра и

Павла. С вашими, слушатели, и с общенародными к ним поздравлени-
ями приносит императорская Академия наук чрезвычайным публич-
ным собранием всенижайшее изъявление благоговения и радости. О,
коль прекрасное и в полном великолепии господствующей весне
подобное имеем воображение посреде утех наших! Воображение вели-
чества, могущества, славы и всех добродетелей несравненныя монар-
хини нашея! Воображение ко всем снисходите л ьства, взаимной любви
и прочих великих дарований благословенных супругов, их император-
ских высочеств! Воображение возлюбленной младой их отрасли, слад-
чайшего чаяния и упования сердец наших! Всех вас желания, слушате-
ли, и всего отечества с нашими согласно взывают. Цвет прекрасный,
дражайший, все любезный, от благороднейшего во всей Европе корене
произращенный, пресветлейший государь великий князь Павел Петро-
вич, расцветай посреде изобилия пространного сада Всероссийского
государства, обновленного и крепкими оплотами огражденного чрез
бессмертные труды твоего великого прадеда, украшенного прехваль-
ными добротами и божественными благодеяниями законный его
наследницы, ревностныя подражательницы, достойныя толикого отца
дщери, всемилостивейшая государыни нашея. Возрастай в сиянии
милости безначального солнца; услади всех нас благоуханием всеоб-
щия радости; возвесели очи и сердца наши неувядающею красотою
своего неоцененного здравия; достигни беспрепятственно полной зре-
лости; размножь вожделенные плоды наследства к вечному удоволь-
ствию отечества.
Май — июнь 1756 г.
Гимн Бороде
1
Не роскошной я Венере,
Не уродливой Химере1
В гимнах жертву воздаю:
Я похвалну песнь пою
Волосам, от всех почтенным,
По груди распространенным,
Что под старость наших лет
Уважают наш совет.
Борода предорогая,
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
2
Попечительна природа
О блаженстве смертных рода

Несравненной красотой
Окружает бородой
Путь, которым в мир приходим
И наш первый взор возводим.
Не явится борода,
Не открыты ворота.
Борода предорогая...
3
Борода в казне доходы
Умножает по вся годы2.
Керженцам3 любезный брат
С радостью двойной оклад
В сбор за оную приносит4
И с поклоном низким просит
В вечной пропустить покой
Безголовым с бородой.
4
Не напрасно он дерзает,
Верно свой прибыток знает:
Лишь разгладит он усы,
Смертной не боясь грозы,
Скачут в пламень суеверы5:
Сколько с Оби и Печеры
После них богатств домой
Достает он бородой.
Борода предорогая...
5
О, коль в свете ты блаженна,
Борода, глазам замена!
Люди обще говорят
И по правде то твердят:
Дураки, врали, проказы
Были бы без ней безглазы;
Им в глаза плевал бы всяк;
Ею цел и здрав их зрак.
Борода предорогая...
6
Если правда, что планеты
Нашему подобны светы.
Нонче в оных мудрецы
И всех пуще там жрецы
Уверяют бородою,

Что нас нет здесь головою6.
Скажет кто: мы вправду тут,
В струбе там того сожгут7.
Борода предорогая...
7
Если кто невзрачен телом
Или в разуме не зрелом,
Если в скудости рожден,
Либо чином не почтен, —
Будет взрачен и разсуден,
Знатен чином и не скуден
Для великой бороды:
Таковы ея плоды!
Борода предорогая...
8
О, прикраса золотая,
О, прикраса даровая,
Мать дородства и умов,
Мать достатков и чинов,
Корень действий невозможных,
О, завеса мнений ложных!
Чем могу тебя почтить,
Чем заслуги заплатить?
Борода предорогая...
9
Чрез многие расчесы
Заплету тебя я в косы
И всю хитрость покажу,
По всем модам наряжу.
Через разные затеи
Завивать хочу тупеи8:
Дайте ленты, кошельки
И крупитчатой муки9.
Борода предорогая...
10
Ах, куда с добром деваться?
Все уборы не вместятся:
Для их многаго числа
Борода не доросла.
Я крестьянам подражаю
И как пашню удобряю.
Борода, теперь прости,
В жирной влажности расти!

Борода предорогая!
Жаль, что ты не крещена
И что тела часть срамная
Тем тебе предпочтена.
Конец 1756 — начало марта 1757 г.
Из «Явления Венеры на Солнце,
наблюденное в Санкт-Петербургской
императорской академии наук
майя 26 дня 1761 года»
Прибавление
Сие редко встречающееся явление требует двоякого объяснения. Пер-
вым должно отводить от людей, не просвещенных никаким учением,
всякие неосновательные сомнительства и страхи, кои бывают иногда
причиною нарушения общему покою. Нередко легковерием наполне-
нные головы слушают и с ужасом внимают, что при таковых небесных
явлениях пророчествуют бродящие по миру богоделенки, кои не токмо
во весь свой долгий век о имени астрономии не слыхали, да и на небо
едва взглянуть могут, ходя сугорбясь. Таковых немысленных прорека-
тельниц и легковерных внимателей скудоумие ничем, как посмеянием,
презирать должно. А кто от таких пугалищ беспокоится, беспокойство
его должно зачитать ему ж в наказание за собственное его суемыслие.
Но сие больше касается до простонародия, которое о науках никакого
понятия не имеет. Крестьянин смеется астроному, как пустому верхо-
гляду. Астроном чувствует внутреннее увеселение, представляя в уме,
коль много знанием своим его превышает, человека себе подобно
сотворенного.
Второе изъяснение простирается до людей грамотных, до чтецов
писания и ревнителей к православию, кое святое дело само собою
похвально, если бы иногда не препятствовало излишеством высоких
наук приращению.
Читая здесь о великой атмосфере около помянутой планеты, ска-
жет кто: подумать-де можно, что в ней потому и пары восходят, сгуща-
ются облака, падают дожди, протекают ручьи, собираются в реки,
реки втекают в моря, произрастают везде разные прозябания, ими
питаются животные. И сие-де, подобно Коперниковой системе, про-
тивно-де закону.
От таковых размышлений происходит подобный спор о движении и
о стоянии Земли. Богословы западныя церкви принимают слова
Иисуса Навина, глава 10, стих 12, в точном грамматическом разуме и
потому хотят доказать, что Земля стоит.
Но сей спор имеет начало от идолопоклоннических, а не от хри-
стианских учителей. Древние астрономы (еще задолго до рождества

Христова): Никита Сиракузянец признал дневное Земли около своей
оси обращение, Филолай — годовое около Солнца. Сто лет после того
Аристарх Самийский показал Солнечную систему яснее. Однако
эллинские жрецы и суеверы тому противились и правду на много веков
погасили. Первый Клеант некто доносил на Аристарха, что он по
своей системе о движении Земли дерзнул подвигнуть с места великую
богиню Весту, всея Земли содержательницу, дерзнул беспрестанно
вертеть Нептуна, Плутона, Цересу, всех нимф, богов лесных и домаш-
них по всей Земли. Итак, идолопоклонническое суеверие держало
астрономическую Землю в своих челюстях, не давая ей двигаться, хотя
она сама свое дело и божие повеление всегда исполняла. Между тем
астрономы принуждены были выдумывать для изъяснения небесных
явлений глупые и с механикою и геометриею прекословящие пути пла-
нетам, циклы и эпициклы (круги и побочные круги).
Жаль, что тогда не было таких остроумных поваров, как следу-
ющий:
Случились вместе два астронома в пиру
И спорили весьма между собой в жару.
Один твердил: Земля, вертясь, круг Солнца ходит;
Другой — что Солнце все с собой планеты водит;
Один Коперник был, другой слыл Птоломей.
Тут повар спор решил усмешкою своей.
Хозяин спрашивал: — Ты звезд теченье знаешь?
Скажи, как ты о сем сомненье рассуждаешь?
Он дал такой ответ: — Что в том Коперник прав,
Я правду докажу, на Солнце не бывав.
Кто видел простака из поваров, такого,
Который бы вертел очаг кругом жаркого?
Коперник возобновил, наконец, Солнечную систему, коя имя его
ныне носит, показал преславное употребление ее в астрономии, кото-
рое после Кеплер, Невтон и другие великие математики и астрономы
довели до такой точности, какую ныне видим в предсказании небесных
явлений, чего по земностоятельной системе отнюдь достигнуть невоз-
можно.
Несказанная премудрость дел божиих хотя из размышления о всех
тварях явствует, к чему предводительствует физическое учение, но
величества и могущества его понятия больше всех подает астрономия,
показывая порядок течения светил небесных. Воображаем себе тем
явственнее создателя, чем точнее сходствуют с нашими предсказани-
ями; и чем больше постигаем новых откровений, тем громче его про-
славляем.
Священное писание не должно везде разуметь грамматическим, но
нередко и риторским разумом. Пример подает святый Василий Вели-
кий, как оное с натурою согласует и в Беседах своих на шестодневник
ясно показьюает, каким образом в подобных местах библейские слова
толковать должно. Беседуя о Земли обще пишет: «Аще когда во псал-
мах услышиши: Аз утвердих столпы ея; содержательную тоя силу
столпы речени быти возмни» (беседа 1). Рассуждая слова и повеления

божия в миросоздании «И рече бог» и другие, следующее объявляет:
«Кая потреба слова могущим от самаго ума общити друг другу советы»
(беседа 2), явно изъявляя, что слова божеские не требуют ни уст, ни
ушей, ни воздуха к сообщению взаимному своего благоволения, но ума
силою разглагольствуют. И в ином месте (беседа 3) то ж о изъяснении
таковых мест подтверждает: «В проклятстве Израилю будет тебе, —
глаголет, — небо медяно: Что сие глаголет? Всеконечную сухость и
оскуднение воздушных вод». Упоминающиеся часто в Библии божие
чувства толкуя, так пишет: «И виде бог, яко добро: не само тое утеш-
ное некое зрение моря слово показует богу явити. Не очима бо зрит
доброты здания творец; но неизглаголанною премудростию видит
бывающая». Не довольно ли здесь великий и святый сей муж показал,
что изъяснение священных книг не токмо позволено, да еще и нужно,
где ради метафорических выражений с натурою кажется быть не сход-
ственно?
Правда и вера суть две сестры родные, дщери одного всевышнего
родителя: никогда между собою в распрю прийти не могут, разве кто
из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вра-
жду всклеплет. А благоразумные и добрые люди должны рассматри-
вать, нет ли какого способа к объяснению и отвращению мнимого
между ними междоусобия, как учинил вышереченный премудрый учи-
тель нашея православныя церкви. Которому согласуясь, Дамаскин свя-
тый, глубокомысленный богослов и высокий священный стихотворец,
в Опасном издании православныя веры (кн. 2, гл.6), упомянув разные
мнения о строении мира, сказал: «Обаче аще же тако, аще же инако;
вся божиим повелением быша же и утвердишася». То есть: физические
рассуждения о строении мира служат к прославлению божию и вере не
вредны. То же и в следующих утверждает: «Есть убо небо небесе, пер-
вое небо повыше тверди суше. Се два неба: и твердь бо назва бог небо.
Обычно же Священному писанию и воздух небом звати, за еже зретися
горе. Благословите бо, глаголет, вся птицы небесныя, воздушныя гла-
голя, воздух бо летательных есть путь, а не небо. Се три небеса, яже
божественный рече апостол. Аще же и седмь поясы седмь небеса при-
ята восхощеши, ничто же слову истины вреждает». То есть: хотя кто и
древние эллинские мнения о седми небесах примет, Священному писа-
нию и Павлову сказанию не вредно.
Василий Великий, о возможности многих миров рассуждая, пишет:
«Яко же бо скудельник, от того же художества тминные создав сосуды,
ниже художество, ниже силу изнутри, тако и всего сего содетель, не
единому миру соумеренную имея творительную силу, но на бесконе-
чногубое превосходящую, мгновением хотения единем во еже быти
приведе величества видимых».
Так сии великие светильники познание натуры с верою содружить
старались, соединяя его снискание с богодохновенными размышлени-
ями в однех книгах по мере тогдашнего знания в астрономии. О, если
бы тогда были изобретены нынешние астрономические орудия и были
бы учинены многочисленные наблюдения от мужей, древних астроно-

мов знанием небесных тел несравненно превосходящих, если бы тогда
открыты были тысячи новых звезд с новыми явлениями, каким бы
духовным парением, соединенным с превосходным их красноречием,
проповедали оные святые риторы величество, премудрость и могуще-
ство божие!
Некоторые спрашивают: ежели-де на планетах есть живущие нам
подобные люди, то какой они веры? Проповедано ли им евангелие?
Крещены ли они в веру Христову? Сим дается ответ вопросный. В
южных великих землях, коих берега в нынешние времена почти
только примечены мореплавательми, тамошние жители, также и в
других неведомых землях обитатели, люди видом, языком и всеми
поведениями от нас отменные, какой веры? И кто им проповедовал
евангелие? Ежели кто про то знать или их обратить и крестить хочет,
тот пусть по евангельскому слову («не стяжите ни злата, ни сребра, ни
меди при поясех ваших, ни пиры на пути, ни двою ризу, ни сапог, ни
жезла») туда пойдет. И как свою проповедь окончит, то после пусть
поедет для того ж и на Венеру. Только бы труд его не был напрасен.
Может быть, тамошние люди в Адаме не согрешили, и для того всех из
того следствий не надобно. «Многи пути ко спасению. Многи обители
суть на небесах».
При всем сем христианская вера стоит непреложна. Она божиему
творению не может быть противна, ниже ей божие творение, разве
тем чинится противность, кои в творении божия не вникают.
Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал свое
величество, в другой — свою волю. Первая — видимый сей мир, им
созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и строй-
ность его зданий, признал божественное всемогущество по мере себе
дарованного понятия. Вторая книга — Священное писание. В ней пока-
зано создателево благоволение к нашему спасению. В сих пророческих
и апостольских богодохновенных книгах истолкователи и изъяснители
суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого
мира сего суть физики, математики, астрономы и прочие изъяснители
божественных, в натуру влиянных действий суть таковы, каковы в
оной книге пророки, апостолы и церковные учители. Нездраворассу-
дителен математик, ежели он хочет божескую волю вымерять цирку-
лем. Таков же и богословия учитель, если он думает, что по псалтирю
научиться можно астрономии или химии.
Толкователи и проповедники Священного писания показывают
путь к добродетели, представляют награждение праведным, наказание
законопреступным и благополучие жития, с волею божею согласного.
Астрономы открывают храм божеской силы и великолепия, изыски-
вают способы и ко временному нашему блаженству, соединенному с
благоговением и благодарением ко всевышнему. Обои обще удостове-
ряют нас не токмо о бытии божием, но и о несказанных к нам его бла-
годеяниях. Грех всевать между ими плевелы и раздоры!
Сколько рассуждение и внимание натуральных вещей утверждает в
вере, следует тому примеры не токмо из эллинских стихотворцев, но и

из великих христианских первых учителей.
Клавдиян о падении Руфинове объявляет, коль много служит вни-
мание к натуре для познания божества:
Я долго размышлял и долго был в сомненье,
Что есть ли на Землю от высоты смотренье,
Или по слепоте без ряду все течет,
И промыслу с небес во всей вселенной нет.
Однако, посмотрев светил небесных стройность,
Земли, морей и рек доброту и пристойность,
Премену дней, ночей, явления Луны,
Признал, что божеской мы силой созданы.
Больше не остается, как только коротко сказать и повторить, что
знание натуры, какое бы оно имя ни имело, христианскому закону не
противно; и кто натуру исследовать тщится, бога знает и почитает, тот
с Василием Великим согласится, коего словами сие заключается (бе-
седа 6, о бытии светил): «Аще сим научимся, себе самыя познаем, бога
познаем, создавшему поклонимся, владыце поработаем, отца просла-
вим, питателя нашего возлюбим, благодетеля почтим, началовожду
жизни нашея насущия и будущия поклоняющеся не престанем».
26 мая — 4 июля 1761.
Из «Вольфианской экспериментальной
физики, с немецкого подлинника
на латинском языке сокращенная,
с которого на российский язык
перевел Михайло Ломоносов, импера-
торской Академии наук
член и химии профессор»
(Предисловие)
Мы живем в такое время, в которое науки, после своего возобновле-
ния в Европе, возрастают и к совершенству приходят. Варварские
века, в которые купно с общим покоем рода человеческого и науки
нарушались и почти совсем уничтожены были, уже прежде двухсот лет
окончились. Сии наставляющие нас к благополучию предводительни-
цы, а особливо философия, не меньше от слепого ко мнениям славного
человека, нежели от тогдашних неспокойств претерпели. Все, кото-
рые в оной упражнялись, одному Аристотелю последовали и его мне-
ния за неложные почитали. Я не презираю сего славного и в свое вре-
мя отменитого от других философа, но тем не без сожаления удивля-
юсь, которые про смертного человека думали, будто бы он в своих
мнениях не имел никакого погрешения, что было главным препят-
ствием к приращению философии и прочих наук, которые от ней

много зависят. Чрез сие отнято было благородное рвение, чтобы в нау-
ках упражняющиеся один перед другим старались о новых и полезных
изобретениях. Славный и первый из новых философов — Картезий
осмелился Аристотелеву философию опровергнуть и учить по своему
мнению и вымыслу. Мы кроме других его заслуг особливо за то благо-
дарны, что тем ученых людей ободрил против Аристотеля, против
себя самого и против прочих философов в правде спорить и тем самым
открыл дорогу к вольному философствованию и к вящему наук прира-
щению. На сие взирая, коль много новых изобретений искусные мужи
в Европе показали и полезных книг сочинили! Лейбниц, Кларк, Локк,
премудрые рода человеческого учители, предложением правил, рассу-
ждение и нравы управляющих, Платона и Сократа превысили. Малпи-
гий, Боил, Герик, Чирнгаузен, Штурм и другие, которые в сей кни-
жице упоминаются, любопытным и рачительным исследованием неча-
янные в натуре действия открыли и теми свет привели в удивление.
Едва понятно, коль великое приращение в астрономии неусыпными
наблюдениями и глубокомысленными рассуждениями Кеплер, Гали-
лей, Гугений, де ла Гир и великий Невтон в краткое время учинили:
ибо толь далече познание небесных тел открыли, что ежели бы ныне
Иппарх и Птолемей читали их книги, то бы они тое же небо в них едва
узнали, на которое в жизнь свою толь часто сматривали. Пифагор за
изобретение одного геометрического правила Зевесу принес на жертву
сто волов. Но ежели бы за найденные в нынешние времена от остроум-
ных математиков правила по суеверной его ревности поступать, то бы
едва в целом свете столько рогатого скота сыскалось. Словом, в новей-
шие времена науки столько возросли, что не токмо за тысячу, но и за
сто лет жившие едва могли того надеяться.
Сие больше от того происходит, что ныне ученые люди, а особливо
испытатели натуральных вещей, мало взирают на родившиеся в одной
голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются на достовер-
ном искусстве. Главнейшая часть натуральной науки физика ныне уже
только на одном оном свое основание имеет. Мысленные рассуждения
произведены бьюают из надежных и много раз повторенных опытов.
Для того начинающим учиться физике наперед предлагаются ныне
обыкновенно нужнейшие физические опыты, купно с рассуждениями,
которые из оных непосредственно и почти очевидно следуют. Сии
опыты описаны от разных авторов на разных языках, то на всю физи-
ку, то на некоторые ее части.
В числе первых почитается сия книжица, в которой все опыты, к
истолкованию главных натуральных действий нужнейшие, кратко опи-
саны. Описатель оных есть господин барон Христиан Вольф, королев-
ский прусский тайный советник, в Галлском университете канцлер и в
оном старший профессор юриспруденции, здешней императорской
Академии наук, также и королевских Академий наук Парижской и
Берлинской и королевского ж Лондонского ученого собрания член,
который МНОГИМИ изданными от себя философскими и математичес-
кими книгами в свете славен. Сочиненная им экспериментальная

физика на немецком языке состоит в трех книгах в четверть дести.
Профессор Тиммиг, его ученик, сократил всю его философию на
латинском языке и купно с нею, как оныя часть, экспериментальную
физику, которая вся содержится в сей книжице.
Я уповаю, что склонный читатель мне сего в вину не поставит,
ежели ему некоторые описания опытов не будут довольно вразуми-
тельны: ибо сия книжица почти только для того сочинена и ныне пере-
ведена на российский язык, чтобы по ней показывать и толковать
физические опыты; и потому она на латинском языке весьма коротко
и тесно писана, чтобы для удобнейшего употребления учащихся вме-
стить в ней три книги немецких, как уже выше упомянуто. Притом же
сократитель сих опытов в некоторых местах писал весьма неявственно,
которые в российском переводе по силе моей старался я изобразить
яснее. Сверх сего принужден я был искать слов для наименования
некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей,
которые хотя сперва покажутся несколько странны, однако надеюсь,
что они со временем чрез употребление знакомее будут.
Оканчивая сие, от искреннего сердца желаю, чтобы по мере
обширного сего государства высокие науки в нем распространились и
чтобы в сынах российских к оным охота и ревность равномерно умно-
жились.
Репорт в Канцелярию АН об успехах
студентов, занимавшихся
под руководством Ломоносова
поэзией и химией
В Канцелярию Академии наук
Репорт
В прошлом, 1751-м году августа 30 числа порученные мне студенты, по
ордеру его сиятельства Академии наук президента, для наставления в
поэзии Николай Поповский, а в химии Василей Клементьев, Иван
Братковский, Иван Федоровский имеют в науках следующие прогрес-
сы. Николай Поповский задаванные ему от меня разные материи сти-
хами сочинял и переводил весьма изрядно и ныне имеет опыт своего
искусства в переводе стихами, который уже по соизволению Канцеля-
рии Академии наук к печатанию отдан. Того ради по моему рассужде-
нию весьма достоин, чтоб его, Поповского, за его особливую в красно-
речии способность отличить от прочих студентов чином и жалованьем
и отделить квартерою от их общежития, чтобы он, с хорошими
людьми обращаясь, привык к пристойному обхождению, ибо между
студентами, которые пристойного воспитания не имели и для своей
давней фамилиарности не без грубостей поступают, учтивых поступ-
ков научиться нельзя. Что ж до моих химических лекций касается, то
имеют оные быть окончены около майя месяца сего 1753 года, и по

окончании оного явится успех каждого. Между тем могу засвидетель-
ствовать, что на чинимые на лекциях мои вопросы способнее других
ответствует Степан Румовский, который по соизволению Канцелярии
с прочими студентами на мои лекции прилежно ходит; Иван Братков-
ский также бы мог иметь равный успех, если бы не часто лекции прогу-
ливал. Василей Клементьев всех прилежнее и, как по обстоятельствам
примечаю, изрядно понимает и помнит, однако на вопросы ответство-
вать застенчив, так что иногда сказать не может того, что ему, коне-
чно, весьма памятно быть должно. Иван Федоровский хотя нарочитое
понятие имеет, однако приметил я в нем невеликую к химии охоту.
Коллежский советник и профессор
Михаила Ломоносов
Февраля 5 дня 1753 г.
Проект регламента московских
гимназий
Регламент московских гимназий
Глава первая
О приеме школьников в Гимназию
§ 1. Науки благороднейшими человеческими упражениями справед-
ливо почитаются и не терпят порабощения. Того ради в первую Гимна-
зию принимать только детей дворянских или которых отцы дворян-
ского рангу дослужились. В другую Гимназию принимать разночинцев,
кроме тех, которые, состоя в синодальном ведомстве, имеют нарочно
для них учрежденные училища. Не принимать никаких крепостных
помещичьих людей, кроме того, когда помещик, усмотрев в ком из них
особливую остроту, пожелает его обучать в Московской гимназии и в
Университете свободным наукам; должен его прежде объявить воль-
ным и, отказавшись от своего права и власти, которую он над ним имел
прежде, дать ему увольнительное письмо за своею рукою и за приписа-
нием свидетелей. Данное отпускное письмо хранить в университетском
архиве при директории, а иного школьника производить с прочими
разночинцами по его учению и пользоваться ему теми ж с ними приви-
легиями; когда ж явится негоден, отдать его помещику обратно по-
прежнему.
§ 2. Сие все разумеется о приеме на определенное жалованье в ком-
плект. А на своем коште позволяется всякого чина людям отдавать
детей своих для обучения в оные гимназии, выключая крепостных
помещичьих людей без отпускного письма, как выше показано.
§ 3. В обоих гимназиях на жалованье в комплекте не должно быть
иностранных больше пятой доли, но и тем, которых отцы обязались
быть вечными российскими подданными. Без жалованья вольных ино-

странных принимать кто лишь только похочет.
§ 4. Всяк, кто желает детей своих или поверенных себе под опеку
отдать для обучения в Московскую гимназию из дворян или из разно-
чинцев, должен оных представить в университетской директории при
доношении, в котором объявить представляемого ученика лета и чему
он обучился или нет, на казенном ли жалованьи или на своем коште
содержать его намерен. В первом случае имеет быть принят в ком-
плект и введен по свидетельству ректорскому в пристойную школу,
ежели будет порожнее место; когда ж того не будет, ожидать по
порядку времени, как кто подал доношение, между тем обучаться
может на своем коште. Во втором случае принимать и обучать по сви-
детельству в пристойных школах тому, чего кто пожелает.
§ 5. Для сего инспектору Гимназии иметь четыре списка для пред-
ставления в директорию, во всякую треть: первый — о дворянских
детях на жалованье, второй — для таковых же без жалованья учащих-
ся, третий — учащихся на жалованье разночинцев, четвертый — тако-
вых же, которые учатся на своем коште, с показанием, в котором году,
месяце и числе приняты в Гимназию.
§ 6. Ежели родители не похотят детей своих обучать латинскому
языку, но токмо французскому или немецкому либо арифметике, гео-
метрии и географии, о том при доношении объявить в директории,
дабы по тому учения их расположить можно было. Сие разумеется о
тех, которые обучаются на своем коште.
§ 7. Когда принят будет школьник в комплект на жалованье, обу-
чаться ему четыре месяца, не получая жалованья и не вступая с про-
чими жалованными в сообщество, дабы усмотреть можно было, упова-
тельны ли от него в учении успехи, чего учителям смотреть накрепко
и репортовать ежемесячно инспектору Гимназии, а оный имеет пред-
ставлять в директории. За записку безжалованных школьников в
реестре брать в казну по рублю с каждого и давать им вид письменный
за малою университетскою печатью.
Глава вторая
О содержании жалованных школьников
§ 8. Которые школьники содержатся на своем коште, о тех поведе-
нии и честных нравах будут вне Гимназии иметь попечение на дому
родители или те, которым они даны под опеку. Которые ж на жало-
ванье обучаются, должны иметь особливое содержание и присмотр не
токмо в учении, но и в порядочных поступках.
§ 9. Итак, для содержания в каждой Гимназии 50 человек жалован-
ных школьников должен быть дом, в котором 12 жилых покоев и зал,
10 покоев для школьников, по 5 в каждой, один покой для надзирателя,
один для двух сторожей. Зал для стола и для утренней и вечерней моли-
твы. Притом поварня с другими принадлежностями.
§ 10. Для стола не можно точно определенного денежного расхода,

затем что всех съестных припасов цена часто переменяется. Того ради,
не теряя времени, купить надлежит из остальной от первого года
суммы подмосковную деревню около трехсот душ, с которых никаких
других доходов не требовать, кроме съестных припасов, дров и работ-
ников для Университета и Гимназии.
§11. Каждый день быть в зале общему для 50 учеников обеду в две-
надцатом часу, также и ужину в осьмом часу, где за столом с ними быть
надзирателю для наблюдения пристойных поступков. В обед ставить
три, в ужин два кушанья, также должно давать надлежащую меру
квасу или кислых щей.
§ 12. В надзиратели над школьниками в их камерах и в зале на#моли-
тве и у стола выбирать людей старых, постоянных, не имеющих ника-
кого другого, кроме школьников, о ком бы стараться должны были, и
смотреть их порядка, поступков и чистоты, не выпускать их из гимна-
зического дому без инспекторского или ректорского позволения.
§ 13. Когда школьники из гимназического дому пойдут в школы,
тогда идти за ними надзирателю и смотреть, чтобы по дороге не делали
никаких резвостей и шли бы порядочно. Таким образом поступать и по
выходе из школ в дом гимназический. Ежели кто в чем дома или на
дороге проступится, надзиратель должен объявить ректору или инс-
пектору гимназии, за что по мере преступления наказывать должно.
§ 14. Определенные 15 рублев в год каждому школьнику употре-
бить на их одеяние и на другие потребности, чему всему реестр поло-
жен с ценами в следующей табели на два года.
Рубли
Копейки
Кафтан с камзолом суконный и с
8
лосиными штанами
Шуба баранья, покрытая крашеною
льняною матернею
2
Епанча
3
Две шляпы по 30 копеек
—
60
8 пар башмаков по 25 копеек
2
Шапка
—
50
Сапоги
50
6 рубашек по 30 копеек
1
80
На черные флоровые галстуки
50
Тюфяк
50
Одеяло
40
Две простыни
—
80
Кровать
—
15
Две подушки
—
35
Прачке
1
Платки, полотенца, мыла
1
—
На баню
—
50
Запонки, пряжки, подвязки
—
50
Всего
24 рубля
10 копеек

§ 15. Остальные от каждого школьника 3 рубля 60 копеек, а от 50-
ти 180 рублей в два года употреблять им на свечи, на бумагу, на перья
и чернило и на покупку самых нужнейших книг, по которым должны
они обучаться.
§ 16. Надзиратель должен репортовать каждые сутки поутру, пока
школьники в Гимназии учатся, о их состоянии и о добре кушанья, не
было ли в нем недостатка, ректору или инспектору Гимназии, а они по
обстоятельствам репортовать будут директору.
Глава третия
О наставлении школьников
§ 17. Во-первых, при обучении школьников паче всего наблюдать
должно, чтобы разного рода понятиями не отягощать и не приводить
их в замешательство. Итак, ежели принятый школьник еще российс-
кой грамоте не знает, должен только в российском первом классе
потоле обучаться, пока читать и писать искусен не будет.
§ 18. Ежели который школьник грамоте российской довольно иску-
сен в Гимназию вступил, того, обучив первым основаниям российской
грамматики в нижнем классе, обучать в латинской школе в нижнем
классе, что показано четыре дни в неделю; а прочие два дни в школе
первых оснований наук показывать арифметику.
§ 19. Потом по произведении обучать в российской школе во вто-
ром классе два дни в неделю; во втором же классе латинском — три
дни, да геометрии и географии — один день.
§ 20. В верхнем классе в латинской школе три дни, в российской —
один день, в философии — два дни.
§ 21. Для ясного изображения присовокупляется здесь табель по
школам и классам, где разумеется поутру и ввечеру по три часа:
Школы
Классы
Российская школа
Латинская школа
Первых оснований
в науках школа
Верхний
класс
Вереду
В понедельник,
вторник,
четверток
В пятницу,
субботу
Средний
класс
В понедельник
и в среду
Во вторник,
в четверток
и в пятницу
В субботу
Нижний
класс
Учиться все дни,
не ходя в другие
школы
В понедельник,
— вторник,
— четверток,
— пятницу
В середу,
в субботу

§ 22. Арифметику, геометрию и географию показьюать на российс-
ком языке, философии первые основания — на латинском.
§ 23. Сие разумеется о жалованных и о нежалованных учениках
вообще, которые хотят происходить порядочно в науках. По оконча-
нии сих необходимо нужных школ учиться немецкому, французскому,
английскому и итальянскому языку, смотря по остроте, по летам и по
охоте.
§ 24. Сим языкам обучать не так, как обыкновенно по домам приня-
тые информаторы одною практикой, но показывать и грамматические
правила. Притом излишних оных множеством не отягощать, особливо
сначала практику употреблять прилежно, слова и разговоры твердить,
упражняться в переводах и сочинениях.
Глава четвертая
О экзерцициях гимназических
§ 25. Экзерциции суть двояки, школьные и домашние. Школьные
бывают в Гимназии приватно при одном учителе или при собрании дру-
гих школ, а иногда и публично в ректорском классе. Домашние экзер-
циции на дом от учителя задаются.
§ 26. Первая школьная экзерциция есть чтение изусть заданного
урока в первый час по входе в школу, прежде приходу учительского,
который урок слушать должен старший школьник того же классу и,
знает ли кто урок свой или нет, записывать в таблице и класть на стол
перед учителя, что учитель сам освидетельствовать может.
§ 27. Вторая школьная экзерциция: короткие задачи переводить
какие сентенции или переменять фразисы стихами и прозою, не пишу-
чи. Материи выбирать по тому, в каком то будет классе. Сие служить
будет к немалому в учении поощрению, однако чинить тогда, ежели
учителю по окончании своей лекции времени до выходу останется.
§ 28. При собрании школ обоих гимназий быть экзерцициям на
каждый месяц при окончании: один день поутру и пополудни, где учи-
тели обще имеют всем задавать материи для переводу или преложения
фразисов прозою и стихами, чтобы то делали школьники, не смотря в
книги и не пишучи.
§ 29. Публичным экзерцициям быть по каждому полгода только в
верхнем классе, где некоторые школьники имеют говорить речь
своего сочинения под ректорским присмотром на российском и латин-
ском языках, прозою и стихами.
§ 30. Домашние экзерциции, которые между школьными лекциями
кроме уроку что выучить должно, от учителей на дом задаются,
должны быть короткие переводы с российского на латинский, с латин-
ского на российский или преложения с прозы на стихи, смотря по клас-
сам. Оные задавать трижды в неделю на ночь, а в обеднее время для
краткости времени того не делать. Позволить школьникам по своей

охоте для показания каждому своего особливого рачевания и понятия.
Сии могут быть подобны вышеписанным задачам, или, кто хочет,
имеет выучить сверх уроку несколько стихов или краткую речь в прозе
из классических авторов.
§ 31. Сие всё будет служить не токмо к скорому обучению, но и к
обстоятельному познанию остроты и прилежания каждого школьника,
что все дабы ясно и подробно видеть можно было, должно иметь поме-
сячные таблицы, в которых показывать каждого школьника повседне-
вное поутру и ввечеру поведение в школах и исправление домашних
экзерциций.
§ 32. Что кто исполнил или пропустил и прочее, назначивать в клет-
ках против каждого дня и имени первыми буквами слов знаменующих:
В. И. — всё исполнил.
Н. У. — не знал уроку.
Н. Ч. У. — не знал части уроку.
3. У. Н. Т. — знал урок нетвердо.
Н. 3. — не подал задачи.
X. 3. — худа задача.
Б. Б. — болен.
X. — не был в школе.
Ш. — шабаш.
§ 33. Для помесячных экзерциций должно быть общей табели у рек-
тора, в которой записывать каждого прилежание, остроумие, разделяя
на три статьи — на лучших, посредственных и последних.
§ 34. Для тех, которые в ректорском классе полгодичные экзерци-
ций публично имели, иметь особливые записки со мнением о их искус-
стве Гимназии инспектора и ректора.
§ 35. Все школьные табели помесячно, а записки в каждую полгода
взносить в директорию на рассмотрение, где по обстоятельствам
директор с инспектором Гимназии распределять будут, а особливо того
смотреть, чтобы остроумные и прилежные отличены были от тупых и
нерадивых.
Глава пятая
О экзаменах, произведениях и выпусках
школьников
§ 36. На каждый год быть двум произведениям из нижних классов в
высшие, а из верхнего в студенты; первому произведению быть после
недели святыя пасхи, второму — в первые числа месяца сентября.
§ 37. Для сего чинить прежде каждого произведения в обоих гимна-
зиях и во всех школах и классах строгие экзамены, первый — на
шестой неделе великого поста, второй — в последних числах месяца
августа, перед рекреациею, в месяце августе позволенною.
§ 38. В нижнем и среднем классах экзамен должен происходить в
присутствии директора, инспектора Гимназии и ректора и при учите-

лях. В верхнем классе экзаменовать в присутствии кураторском,
директорском, всех профессоров и ректора.
§ 39. Прежде экзамена сочинить для каждой школы и класса общие
на целую полгода табели, чтобы вдруг можно было видеть экзаменато-
рам понятие, прилежание и поступки каждого школьника как следует.
Имена
ММ
ММ
ММ
ММ
в. и.
Н. У.
З.У.
н.т.
н.з.
х.з.
Б. Б.
X.
в. и.
с.
Нака-
зан
Паки
§ 40. Потом спрашивать каждого школьника особливо изо всех тех
книг, по которым он чему изусть учился или которые от учителя тол-
кованы. Задавать к решению переводы краткие или сочинения по рас-
суждению школы и класса. Кто каково ответствовал, записывать в
особливые экзаменаторские табели.
§ 41. После экзамена сличить помесячные табели с теми, в которых
при экзамене записаны успехи каждого школьника. Производить их по
достоинству из нижних классов в высшие, из верхнего класса в сту-
денты для слушания в оном профессорских лекций, причем наблюдать
следующее.
§ 42. Не переводить из одного класса в другой, ежели кто не выучил
всего того твердо, что в оном классе, в котором учился, положено для
изучения.
§ 43. Не разделять учения одного школьника по разным классам.
Так, кто нижний класс русской и латинской школы знает твердо, а не
выучил как надлежит в нижнем классе арифметики, того не произво-
дить в средний класс ни русской, ни латинской, пока арифметику
довольно знать будет. Таким образом, ежели кто арифметику выучил,
однако нетверд в первых основаниях латинского языка, того не пере-
водить во второй класс латинской школы. Сие наблюдать и в прочих
классах, дабы один с другим не мешались.
§ 44. При выпуске из Гимназии студентов смотреть сверх сего лет,
чтобы кто ради малолетства, вышед из строгого гимназического
содержания, не испортил нравов, но приобрел бы вместо того и успехи
в других языках. Итак, ежели кто к 15 летам своего возраста пройдет
все классы российской, латинской и первых оснований нужнейших
наук, того перевести в немецкую, французскую и других языков
школы по рассуждению его понятия.
§ 45. Напротив того, когда кто в помянутых классах трех школ
окончает учение в летах, например около двадцати лет, также и спо-
собность к учению нынешних европейских языков посредственную
имеет, такового производить в студенты, дабы, не теряя напрасно вре-
мени, мог достигнуть в Университете такой науки, которою, помяну-

тых языков не зная, отечеству полезен быть может.
§ 46. Ежели который школьник за какими-нибудь извинительными
причинами, как то за долговременными болезнями или за недоволь-
ною способностию, в Гимназии долго пробыл и уже в немалых летах,
однако всегда учился по силе своей прилежно и вел себя порядочно,
такого должно из Гимназии выпустить в другую команду по пристойно-
сти с рекомендациею или определить в учители нижних классов.
§ 47. Которые учатся на своем содержании, тех выпускать по тем
условиям, на которых они в Гимназию приняты. Но ежели в ком усмо-
трена будет особливая острота и склонность к наукам, для тех употреб-
лять всякие пристойные способы, чтобы склонить родителей к совер-
шению таких детей их в науках.
Глава шестая
О книгах, по которым обучать
и школах
§ 48. В российской школе в первом классе обучать российской гра-
моте обыкновенным старинным порядком, то есть азбуку, часослов и
псалтырь, потом заповеди просто. Толкование оных слушать могут по
воскресным дням в синодальных школах. Потом учить писать по пред-
писанному доброму великороссийскому почерку и приучать читать
печать гражданскую.
§ 49. Во втором и третьем классах читать, а знатные места изусть
твердить в прозе и в стихах российские сочинения, те особливо, кото-
рые при благополучном владении е. и. в. всемилостивейшей госуда-
рыни императрицы Елисаветы Петровны к знатному исправлению
российского штиля на свет вышли.
§ 50. Но притом прилежно читать славенские книги церковного
круга и их держаться как великого сокровища, из которого знатную
часть великолепия, красоты и изобилия великороссийский язык заим-
ствует.
§ 51. В латинском первом классе употреблять «Латинскую грамма-
тику» с российским переводом, при Академии наук печатанную (кото-
рую для московских гимназий с надлежащим исправлением вторым
тиснением издать можно), учить правильные деклинации и конюгации,
показывать общие и самые нужные правила о сложении речений, раз-
говоры латинские учить по печатным на четырех языках при Акаде-
мии, потом учить несколько Ерасмовых разговоров по выбору учи-
тельскому, с апробацией ректора и Гимназии инспектора, особливо те,
которые содержат разные речей формулы, притом толковать силу их
по-грамматически и изъяснять по-российски. Вокабулы латинские
учить двояким образом: первое, натуральным порядком по свойству
разных материй, второе, по алфавиту речения первообразные или
коренные. Для сего должно немедля сделать и напечатать особливый
вокабул ар с российским переводом.

§ 52. Во втором латинском классе по той же «Грамматике» учить
неправильные склонения и спряжения, показывать все труднейшие
правила синтаксические, толковать избранные Цицероновы письма,
Корнелия Непота, Светония и Курция и из них задавать переводы,
читать и учить изусть Ерасмовы пословицы.
§ 53. В третьем латинском классе учить прозодию, толковать и
читать Вергилия, или Горация, или Овидия; в прозе — Флора, Ливаевы
некоторые книги и речи, Тацита и других.
§ 54. В школе первых сочинений нужнейших наук, в первом и во
втором классах употреблять из Волфова сокращения «Арифметику» и
«Геометрию» (которые нарочно с немецкого перевесть и напечатать),
географию употреблять Курасову, логику, метафизику и практичес-
кую философию учить по Тиммигову сокращению Волфианской
философии на латинском языке.
§ 55. Немецкому языку учить по «Грамматике» Готшедовой и по
«Разговорам немецким», печатанным с российским переводом; в прозе
читать и толковать сочинения Мосгеймовы, в стихах Каница и Гинтера
и других.
§ 56. Французскому языку обучать по «Грамматике» Пеплиеровой;
читать и толковать в прозе «Телемака», в стихах Мольера и Расина.
Глава седьмая
О награждениях и наказаниях
§ 57. Награждения и наказания должны быть приватные и публич-
ные: приватные награждения — за излишние в школе изучения и пре-
имущества перед другими; публичные — за оказанные при собрании
школ чрезвычайные преимущества в экзерцициях; приватные наказа-
ния — за неисправление школьной должности или за непристойные в
доме и школе поступки; публичные — за великие пренебрежения
школьных должностей, за чрезвычайную резвость или за важные пре-
ступления законов.
§ 58. Приватные награждения к поощрению молодых людей могут
быть довольны: 1) похвальные слова; 2) повышение места перед други-
ми; 3) чтоб им те кланялись в школе, которые то должны делать вме-
сто штрафа; 4) давать грыдорованные картинки, тетрадки, книжки.
§ 59. Публичные награждения могут состоять: 1) в книгах чисто
переплетенных; 2) в математических инструментах; 3) в медалях сере-
бряных, которые должен отдавать им директор при всем собрании,
похвалив показанные успехи.
§ 60. Приватные наказания к удержанию от непристойных поступ-
ков и злых дел могут употреблены быть: 1) выговоры и угрозы; 2)
понижение места; 3) чтоб тем кланяться в школе, которые себя
хорошо оказали; 4) ставить среди школы на колени; 5) бить по рукам
ферул ею; 6) лозами по спине.
§ 61. Публично наказывать за великие пренебрежения школьных
должностей и за чрезвычайную резвость: 1) отлучать от общего стола

прочих школьников и кормить за особливым столом хлебом и водою;
2) надевать дурное платье в заплатах и ставить при выходе всех школь-
ников из Гимназии; 3) садить в тюрьму, где бы, кроме голого полу, ни
сидеть, ни спать было не на чем, и кормить хлебом с водою; 4) давать
на каждое утро по нескольку разов лозами.
§ 62. За важные преступления законов держать до определения в
тюрьме скованных, потом из Гимназии отсылать к суду гражданскому,
куда надлежит.
§ 63. Публичных наказаний за великие пренебрежения школьных
должностей не чинить без директорского ведома, а из Гимназии не
выключать и к гражданскому суду не отдавать без соизволения курато-
ров.
Января 12 дня — апреля 26 дня 1755 г.
Выписка из журнала Канцелярии АН
о награждении некоторых студентов
шпагами
Вторник мая в 27 день 1757 года.
В канцелярию Академии наук гг. присутствующие прибыли г. кол-
лежский советник Ломоносов, г. надворный советник Штелин... г. кол-
лежский асессор Тауберт.
Академические студенты Василий Крамаренков, Алексей Разумов,
Иван Шишкарев, Илья Аврамов, Семен Веденский, Алексей Поленов,
Самсон Волков, Иван Прыткой, Александра Леонтьев, итого девять
человек, поданным доношение просят для поощрения их к наукам дать
бы им шпаги. А по справке в Академической канцелярии из оных сту-
дентов трое по экзамену оказались, Шишкарев, Прыткий и Леонтьев,
к наукам неприлежны, чего ради приказали: оным Шишкареву, Прыт-
кову и Леонтьеву шпаг не давать, прочим шести человекам, а именно
Крамаренкову, Разумову, Аврамову, Веденскому, Поленову, Волкову
шпаги дать. И понеже комиссар Панкратьев справкою показал, что у
него купленных для студентов шпаг с портупеями в наличности име-
ется только две, которые для запасу потребны впредь, того ради для
оных студентов шести человек шпаги с портупеями и пряжками купить
новые комиссару Панкратьеву ценою не свыше, как прежние шпаги
куплены, и деньги за оные выдать, записав в расход с распискою, и по
покупке шпаги взнести в Канцелярию при репорте; о чем к комиссару
Панкратьеву послать ордер, а по взносе шпаги раздать оным студентам
каждому с распискою и накрепко им подтвердить, чтоб они те шпаги
носили во всякой целости, и, ежели кто шпагу утратит, и у оного не
токмо вычет двойной последует, но и жестоко штрафован будет...
Михайло Ломоносов,
И. Штелин,
Иван Тауберт,
Регистратор Дмитрей Тимофеев
Мая 27 дня 1757 г.

Определение Канцелярии АН
о прибавке жалованья гимназисту
И. Лепехину
Сего февраля 13 дня поданным в Канцелярию Академии наук гимназии
ученик Иван Лепехин челобитьем объявляет, что он в той Гимназии
находится с прошлого 1751 года и обучил там арифметику, геометрию,
тригонометрию и их практику, также в 1756 году вступил в верхний
латинский класс, а в прошлом 1757 году переведен в верхний немецкий
класс, где и по сие время находится, а жалованья получает только по
двенадцати рублев в год, а прочим-де ученикам того класса произво-
дится жалованья по тридцати рублев, и просит, чтоб ему прибавить
жалованья и сравнять с прочими. А о успехах своих в науках приложил
данный ему от учителей Назара Герасимова, Якова Кожика и Павла
Веденского аттестат, которым оные засвидетельствовали, что оный
Лепехин в науках понятен и прибавки жалованья достоин. А по справке
в Академической канцелярии верхнего немецкого класса ученикам
жалованья производится по тридцати рублев в год. Того ради приказа-
ли: ему, Лепехину, за его понятие прибавить жалованья к ныне произ-
водимому годовому двенадцатирублевому окладу осмнадцать рублев, и
тако он получать имеет против прочих учеников по тридцати рублев в
год, которые и начать генваря с первого числа, о чем в списке против
имени его отметить, а ему, Лепехину, объявить, дабы он учился с при-
лежанием, за что и впредь оставлен не будет.
И. Д. Шумахер,
Михайло Ломоносов,
И. Штелин,
Иван Тауберт,
Регистратор Дмитрей Тимофеев
Февраля 18 дня
1758 г.
Из «Проекта регламента
Академической гимназии»
Глава III
Обучение гимназистов
§ 21. При обучении гимназистов следует, во-первых, наблюдать
главным образом за тем, чтобы не отягощать и не приводить в замеша-
тельство различных способностей. Если, например, какой-нибудь гим-
назист еще не умеет в совершенстве читать и писать по-русски, то он
должен оставаться в первом классе, пока не научится читать и писать
в совершенстве. При этом нужно следить и за тем, чтобы они учились

писать буквы красиво, в чем должен быть искусен и сам учитель этого
класса.
§ 22. Если гимназист умеет хорошо читать и писать, его следует
обучать в низших классах, а именно в русском классе — орфографии и
русской грамматике, в латинском — основным началам латинского
языка, то есть склонениям, спряжениям, вокабулам и разговорам; в
классе первых оснований наук должна проходиться арифметика.
§ 23. Если кто переведен во второй класс, то в русском классе он
должен обучаться переводу с латинского языка на русский чистым сти-
лем и перефразировке стихотворений и нестихотворной речи. Во вто-
ром же латинском классе даются переводы с русского языка на латин-
ский, толкуются легкие авторы, заучиваются наизусть латинские
фразы и пословицы. В классах первых оснований наук должны прохо-
диться геометрия, тригонометрия, планиметрия и география.
§ 24. В высшем русском классе преподается о красоте русского
языка в стихотворной и нестихотворной речи и русская история. В
латинском толкуются трудные авторы, даются наставления по оратор-
скому искусству и поэзии, а также проходится введение во всеобщую
историю. В классе первых оснований должна вкратце преподаваться
философия.
§ 25. Арифметика, геометрия и география должны преподаваться
на русском языке, первые же основания философии — на латинском.
§ 26. Все это общее относится к тем гимназистам на жалованье и
без жалованья, которые хотят основательно изучить науки. После
того как они пройдут эти необходимо нужные классы, они могут
учиться немецкому и французскому языку, смотря по способностям,
возрасту и желанию, а также рисованию и танцам, когда перейдут в
низший класс студентов.
§ 27. Каждый гимназист обязан вести особые дневники для пере-
писки набело своих сочинений, переводов и упражнений в том виде,
как они были выполнены им самим и как были исправлены учителем,
чтобы можно было судить и об его успехах, и об усердии учителя.
§ 28. В классах должен соблюдаться следующий порядок: утром с 7
до 9 часов должно вестись преподавание во всех латинских классах, с 9
до 11 — в русских, а с 2 до 4 пополудни — в классах первых оснований
наук.
§ 29. В высших латинских классах гимназисты в последний час, а
именно с 10 часов, должны три раза в неделю знакомиться с началами
греческого языка с тем, чтобы по переводе в низший студенческий
класс быстрее преуспевать у профессоров.
§ 30. Тем, кто поступил в Гимназию без жалованья, чтобы изучать
современные европейские языки, должны преподаваться также мате-
матика, рисование и танцы в те часы, когда студенты низших классов
не заняты с профессорами. Для этого Университет и Гимназия должны
составлять каждые полгода особое расписание.
§ 31. В низших классах должны проходиться основные начала
немецкого и французского языков, а именно склонения, спряжения,

главнейшие правила синтаксиса, вокабулы и разговоры; математика и
арифметика. Во втором же классе переводы, стиль во французском и
немецком языке, а также математика, геометрия, география и форти-
фикация, рисование же — в Академии художеств.
§ 32. По воскресеньям и в большие церковные и государственные
праздники гимназисты должны отстоять в гимназическом зале утреню
и вечерню, а также и обедню. Перед обедней священник должен обу-
чать катехизису1.
§ 33. В субботу после обеда до начала всенощной им должно ходить
на танцы, однако же без принуждения, только тем, у кого есть к этому
охота2.
§ 34. Когда они научатся в первом русском классе чисто читать и
правильно произносить, им следует выучить наизусть 10 заповедей и
все, что требуется для истинного христианина; при этом нужно читать
Новый завет и другие церковные заповеди3, что также весьма полезно
для упражнения в чтении. Грамматика должна быть пройдена вкратце,
и по хорошим русским прописям должны быть преподаны наставления
относительно чистого и красивого почерка. При обучении чтению
теперешней печати следует пользоваться новейшими шрифтами.
§ 35. Во втором русском классе следует учить: 1) чистоте русского
языка по правилам, которые должны заучиваться наизусть; 2) нужно
выбрать лучшие из писем Цицерона и переводить их на русский язык,
показывая при этом, какими приемами пользуются теперь в различных
родах писем; 3) нужно выбрать лучшие главы из Корнелия Непота,
Юстина, Курция и Сенеки и переводить их; 4) должны быть преподаны
указания касательно русского стихосложения и выполнены переводы
русскими стихами лучших эпиграмм Марциала и басен из «Метамор-
фоз»; 5) русские переводы в стихах и прозе должны делаться периф-
растически; 6) при исправлении всего этого следует указать, против
какого правила допущена ошибка.
§ 36. В третьем русском классе должны даваться наставления отно-
сительно произнесения речей и писания русских писем, а также должна
проходиться вкратце русская история с хронологией.
§ 37. В низшем латинском классе должна быть употреблена «Ла-
тинская грамматика» с русским переводом, а также «Латинские разго-
воры» с русскими переводами4. После этого с одобрения инспектора и
ректора можно взять некоторые диалоги из Эразма, в особенности те,
содержание которых заключает разнородный материал. При этом диа-
логи должны разбираться грамматически и излагаться по-русски.
Латинские вокабулы должны изучаться двояким способом: во-первых,
по разделам, связанным с теми или иными вопросами и, во-вторых, по
алфавиту первообразных слов. Таких вокабуляриев в печатном виде
должно быть в Гимназии большое количество.
§ 38. Во втором латинском классе должны проходиться по той же
самой грамматике исключения в склонениях и спряжениях и все труд-
нейшие правила синтаксиса. Далее должно толковать избранные
письма Цицерона, Корнелия Непота, Светония и Курция, а также

должны читаться и заучиваться наизусть пословицы Эразма и перево-
диться на латинский язык новые русские сочинения.
§ 39. В высшем латинском классе при обучении просодии следует
толковать и читать Вергилия или Горация, в прозе Флора, некоторые
книги и произведения Ливия, а также избранные произведения Тацита
и Цицерона.
§ 40. В классе первых оснований нужнейших наук, в частности во
втором и третьем классах следует преподавать арифметику и геоме-
трию по Вольфову «Сокращению», объяснять географию на глобусе и
в атласе по изготовленному для этой цели описанию, обучать логике,
метафизике и практической философии по Тюммигову «Сокращению»
Волфианской философии на латинском языке.
§ 41. Немецкий язык должен изучаться по «Грамматике» Готшеда и
при этом пользоваться «Разговорами» с русским переводом; в прозе
следует читать и толковать произведения Мосгейма, в стихах — Кани-
ца, Гинтера и другие.
§ 42. Французский язык следует учить по «Грамматике» Пеплие, по
прозе нужно читать и толковать «Телемака», в стихах — Мольера, Ра-
сина и Вольтера.
§ 43. Упомянутые здесь авторы могут быть заменены другими. С
надлежащего разрешения можно подбирать себе и иных, но такую
замену следует производить не часто и по зрелом размышлении.
Глава IV
Об упражнениях в Гимназии
§ 44. Упражнения бывают двоякого рода: одни выполняются в шко-
ле, другие задаются на дом. Школьные упражнения выполняются в
Гимназии приватно, в присутствии одного учителя или при других клас-
сах, а иногда и публично в ректорском классе. Другие же упражнения
задаются учителем на дом.
§ 45. Первое школьное упражнение заключается в устном ответе
заданного урока в первый час по приходе учителя в класс; однако еще
до прихода учителя аудитор должен проверить, знает ли кто свой урок
или нет, отметить это в табели и положить ее учителю на стол, чтобы
тот сам мог посмотреть и вызвать того или другого для ответа.
§ 46. Второе школьное упражнение состоит в переводе коротких
заданий и в переложении фраз стихами и прозой, но не в письменном
виде. Материал для этого учитель должен подбирать в соответствии со
способностями класса. Это послужит немалым поощрениям к учению,
однако упражнение следует задавать лишь в том случае, если у учителя
по окончании лекции остается свободное время.
§ 47. Упражнения в присутствии других классов должны произво-
диться в конце каждого месяца в один день, до и после обеда, причем
преподаватели дают всем сразу небольшой материал для перевода или
заставляют перелагать фразы прозой и стихами с тем, чтобы гимнази-
сты выполняли это, не заглядывая в книгу и ничего не записывая.

§ 48. Публичные упражнения должны производиться каждые пол-
года в присутствии всей Академии, однако лишь в высшем классе, при-
чем некоторые гимназисты должны произносить речи, составленные
ими самими под наблюдением ректора на русском и латинском языках,
в стихах и в прозе.
§ 49. Домашние упражнения, задаваемые учителем на дом сверх
обычных уроков, заключаются — в зависимости от особенностей
класса — либо в кратком переводе с русского на латинский язык и с
латинского на русский, либо в переложении прозы на стихи. Они
должны задаваться дважды в неделю к следующему дню, а не в обеден-
ное время к вечеру, каковой срок слишком краток. Гимназистам разре-
шается выполнять подобные упражнения и по собственной охоте,
чтобы показать особые способности и усердие. В таком случае упраж-
нения могут быть либо точно такого же рода, что и упомянутые выше,
либо, если кто пожелает, может в течение недели выучить наизусть
сверх заданного урока еще несколько стихов или же краткую речь в
прозе из классических авторов с тем, чтобы в субботу произнести
выученное перед учителем.
§ 50. Это будет способствовать не только более быстрым успехам в
науках, но и точному выяснению способностей и прилежания каждого
гимназиста. Чтобы все это было ясно видно, следует вести месячные
табели, в которых отмечается поведение каждого гимназиста в классах
утром и вечером, а также выполнение им домашних упражнений.
§ 51. Всё, что кем-либо сделано или упущено, должно быть обозна-
чено в определенных клетках против каждого дня и каждого имени
начальными буквами:
В. И. — всё исполнил.
Н. У. — не знал урока.
Н. Ч. У. — не знал части урока.
3. У. Н. Т. — знал урок нетвердо.
Н. 3. — не подал задачи.
X. 3. — худа задача.
Б. Б. — болен.
X. — не был в классе.
В. И. С. — всё исполнил с избытком.
Ш. — шабаш.
§ 52. Для помесячных упражнений ректор должен вести общую
табель, отмечая в ней прилежание и способности каждого и разделяя
на лучших, средних и худших.
§ 53. На тех, кто участвовал в полугодичных публичных упражне-
ниях, должно вести особый список, куда инспектор и ректор вносят
свои суждения о способностях каждого.
§ 54. Все классные табели должны ежемесячно, а список — каждые
полгода, представляться в Канцелярии, которая в зависимости от
обстоятельств отдает соответствующие распоряжения, обращая осо-
бенное внимание на то, чтобы способные и прилежные были отличены
от неспособных и нерадивых.

Глава V
Об экзаменах, переводах
и выпуске гимназистов
§ 55. Каждый год должны производиться дважды переводы из низ-
ших классов в высшие и из высших в студенческий класс. Первый дол-
жен происходить в начале нового года, второй — в начале июля.
§ 56. Каждому переводу во всех классах должен предшествовать
строгий экзамен, первый за 8 дней до Рождества, второй — в исходе
июня, до каникул, которые предоставляются в июле.
§ 57. В низших и средних классах экзамен должен производиться в
присутствии инспектора и ректора Гимназии, а также и учителей. Выс-
шие классы экзаменуются в присутствии одного из членов Канцеля-
рии, специально для этого назначенных профессоров Университета, а
также инспектора и ректора Гимназии.
§ 58. Перед экзаменом для каждого класса должна быть составлена
общая табель за полугодие, чтобы экзаменаторы могли разом обо-
зреть способности, прилежание и поведение каждого школьника, по
следующей форме5.
Число означает, сколько раз в течение полугодия ученик выполнил
то, что ему полагалось, и чего он не выполнил.
§ 59. Затем каждому гимназисту задаются вопросы, в особенности
из книг, из которых он что-либо заучил наизусть или которые толко-
вал учитель. В заключение задаются краткие переводы или сочинения,
в зависимости от особенностей каждого класса. О том, как кто выдер-
жал испытание, записывается в особую экзаменаторскую табель.
§ 60. После экзамена месячные табели сопоставляются с экзамена-
торскими. Соответственно способностям, гимназисты должны перево-
диться из низших классов в высшие или из высшего класса произво-
диться в студенты для слушания лекций у профессоров. При этом
нужно соблюдать следующее.
§ 61. Никто не должно быть переведен из одного класса в другой,
если не усвоил полностью всего того, что преподается в классе, где он
находится.
§ 62. Гимназист не должен посещать различные классы. Так, если
кто изучил все необходимое в низшем русском и латинском классе, но
еще не вполне усвоил арифметику низшего класса, не должен перево-
диться в средний класс. Точно так же, если кто знает арифметику, но
еще нетверд в основах латинского языка, тот не должен быть переве-
ден во второй латинский класс. Это должно соблюдаться и по отноше-
нию к другим классам, чтобы не получилось беспорядка.
§ 63. При выпуске гимназистов из гимназии и при производстве их
в студенты следует обращать внимание на возраст. Так, если кто до 15
года своей жизни прошел все русские и латинские классы и класс пер-
вых оснований нужнейших наук, тот непременно должен изучать в
Гимназии немецкий и французский языки, сидя между дворянами. И

притом заодно с остальными студентами лекции профессоров.
§ 64. Если же, наоборот, кто в возрасте примерно 20 лет пройдет
упомянутые три класса, но обладает лишь посредственными способно-
стями к нынешним европейским языкам, то его не следует, вопреки
его требованию, задерживать для их изучения, чтобы мог он заняться
такой наукой, при посредстве которой мог бы принести пользу отече-
ству и без знания языков.
§ 65. Если гимназист по известным причинам, например из-за дли-
тельной болезни или по недостатку способностей, долго пробыл в Гим-
назии и уже не так юн, однако же неизменно проявил посильное приле-
жание и хорошо себя вел, то его следует отпустить с рекомендатель-
ным свидетельством, соответствующим его заслугам, в другое ведом-
ство или же, если есть вакансия, назначить учителем в низшие классы.
§ 66. Те, кто учится на свой счет, должны быть выпускаемы так,
как были приняты. Если же у тех или у других обнаруживаются особые
способности или склонность к учению, то следует применять все надле-
жащие меры к тому, чтобы склонить и их родителей к дальнейшему
усовершенствованию их в науках.
Глава VI
О награждениях и наказаниях
§ 67. Награждения и наказания должны производиться приватно и
публично: приватно награждается тот, кто выполнил больше, чем ему
задано, и превзошел других; публично он награждается, если своими
упражнениями в собрании классов заслужил особого преимущества.
Приватно наказывается тот, кто в классе не выполнил того, что ему
полагалось, или вел себя неподобающим образом в школе или дома;
публично наказываются за постыдные шалости или проступки против
религии.
§ 68. В качестве приватной школьной награды для поощрения юно-
шества можно считать достаточным: 1) похвальный отзыв; 2) более
высокое по сравнению с другими место за столом; 3) другие в наказа-
ние должны ему кланяться; 4) гравюры и книги.
§ 69. Публичные награждения в присутствии всей Гимназии могут
состоять: 1) в красиво переплетенных книгах; 2) в математических при-
борах; 3) в серебряных медалях, которые раздаются перед всем собра-
нием с упоминанием об оказанных успехах.
§ 70. Чтобы бороться с плохим поведением и пороками, можно при-
ватно наказывать в школе: 1) выговорами и угрозами; 2) понижением
места; 3) чтобы кланялись тем, кто хорошо себя ведет; 4) стоянием на
коленях перед всем классом; 5) сечением розгами, смотря по важности
проступка.
§ 71. Публичное наказание перед всей Гимназией должно произво-
диться следующим образом: 1) их отлучают от общего стола прочих
гимназистов и сажают за другой стол на хлеб и на воду; 2) их одевают

в плохое рваное платье и выставляют напоказ при выходе всех гимна-
зистов из Гимназии; 3) сажают на некоторое время в карцер, где им
приходится сидеть и лежать на голом полу и получать только хлеб и
воду; 4) их каждое утро секут розгами.
§ 72. За тяжелые преступления, направленные против религии, и
впредь до осуждения, держат взаперти в карцере, а по исключении из
Гимназии отсылают в надлежащий суд.
§ 73. Никакое публичное наказание, в особенности же исключение
из Гимназии и предание другому суду, не может быть наложено без
ведома президента или Канцелярии.
§ 74. Инспектор должен вести книгу, куда записываются гимнази-
сты, получившие награды, с указанием, какова была награда, а также
и те, кто был наказан, с указанием, каково было наказание.
Марта 24 дня — мая 27 дня
1758 г.
Выписка из журнала Канцелярии АН
о приеме в Гимназию
куростровского крестьянина П. О. Дудина
Среда мая 27 дня 1758 года.
В Канцелярию Академии Наук г. г. присутствующие прибыли г.
коллежский советник Ломоносов, г. канцелярии советник Тауберт, г.
надворный советник Штелин.
По челобитью Архангелогородской губернии Двинского уезда
Куростровской волости крестьянина Осипа Дудина приказали: сына
его Петра Дудина математике, рисовальному художеству и француз-
скому языку обучать в Академической гимназии на его коште и для
того его отослать к г. адъюнкту и Гимназии инспектору Модераху при
ордере...
И. Д. Шумахер,
Михайло Ломоносов,
Иван Тауберт.
Регистратор Дмитрей Тимофеев
Мая 27 дня
1758 г.

Представление в Канцелярию АН
о выпуске для нужд Гимназии
серии брошюр, излагающих основные
задачи всех наук
В Канцелярию Академии наук от кол-
лежского советника
Михайла Ломоносова
Представление
При выпуске гимназистов из Гимназии надлежит иметь им краткое
понятие о всех науках, которым в Академии обучают, дабы они могли
себе избрать всяк по своей склонности, в которой употребит главное
свое упражнение. Для того должно в помянутых верхних классах иметь
сокращенное ясное представление и общее понятие обо всех оных нау-
ках в небольшой книжке. А как известно, что такого общего понятия
одному человеку сочинить невозможно, того ради Канцелярии Акаде-
мии наук представляю, дабы определено было в Академическое и
Историческое собрание приказать послать указ, чтоб гг. профессоры,
каждый по своей профессии, сочинили краткое и ясное понятие о своей
науке, токмо в дефинициях и в главных разделениях состоящее, так,
чтобы каждая в печати полулиста не превосходила, будучи набрана
ведомостными литерами1. И сие учинить им, гг. профессорам, без вся-
кого у меднения, которые в сокращении общим советом расположены
и напечатаны быть могли.
Михайло Ломоносов
Февраля 25 дня
1759 г.
Выписка из журнала Канцелярии АН
об обучении студента И. Аврамова
и учеников
Географического департамента
геометрии, тригонометрии
и астрономии
1763 года сентября 3 числа среда.
В Канцелярию Академии наук г. статский советник Тауберт при-
был и слушав нижеобъявленных дел.
Репорта г. адъюнкта Шмита, которым представил, чтоб находя-
щимся в Географическом департаменте студенту Илье Аврамову и
четырем ученикам1 приказано было упражняться в практической гео-
метрии, тригонометрии плоской и сферической, также в астрономии

сферической и в употреблении астрономических инструментов. При-
казали: оных студентов и учеников показанным наукам обучать в озна-
ченные от Географического департамента часы адъюнкту и майору г.
Красильникову, а так употреблять астрономические инструменты,
оное показывать им на Академической обсерватории экстраординар-
ному г. профессору Румовскому, когда он на обсерватории бывает. И
о том к г. Красил ьникову и Румовскому послать ордеры, а в Географи-
ческий департамент сообщить с сего копию...
Иван Тауберт,
Михайло Ломоносов.
Секретарь Михайло Гурьев
Сентября 3 дня
1763 г.
Из «Предположения об устройстве
и уставе Петербургской академии»
§ 8. Петербургский университет, друг, более того — единокровный
брат Академии наук, который составляет с нею единую плоть и будет
заодно с нею трудиться на пользу отечества, должен был бы получить
нижеследующее устройство.
Во избежание ненужного размножения должностей, для уменьше-
ния расходов, для повышения жалованья академикам и ради поощре-
ния в ученых ревности к занятиям следует выбирать и утверждать уни-
верситетских профессоров из числа академиков с тем, чтобы они
поучали студенческую молодежь путем публичных и частных лекций.
По существующему обыкновению, их надобно распределить по
факультетам. Представляется уместным, чтобы то, что в Академии
именуется классами, называлось там по-университетски — факульте-
тами. Так как во всех университетах деление на факультеты бывает
сообразно с государственными учреждениями, то и здесь, отказавшись
от богословского круга наук в пользу Святейшего Синода, каковые
науки преподаются только в подведомственных ему школах, необхо-
димо от гражданской части для отправления правосудия и для огражде-
ния прав каждого учредить факультет юридический. Для сохранения
людского здоровья и для попечения о нем нужно основать факультет
медицинский. Для увеличения общественного благосостояния и для
создания разных жизненных благ необходимо устроить факультет
философский. На юридическом факультете должны быть лекции: 1)
исторические, для ознакомления с правом народов, что в других местах
напрасно относят к ведению факультета философского; 2) по практи-
ческой философии; 3) по политике; 4) по публичному и частному пра-
ву; 5) русское право. На медицинском факультете должны читаться: 1)
анатомия с физиологией; 2) химия; 3) ботаника; 4) практическая меди-
цина. На философском факультете следует обучать слушателей: 1)
обоим красноречиям1; 2) должен быть прочитан курс всеобщей фило-

софии; 3) также математики; 4) должна быть изложена эксперимен-
тальная и догматическая физика; 5) механика; 6) астрономия. Акаде-
мики и адъюнкты, которые занимаются чтением лекций, должны
получать увеличенное жалованье, сверх того, что следует им как ака-
демикам и адъюнктам.
Бразды университетского правления должны быть вручены про-
ректору, который избирается ежегодно из числа профессоров и кото-
рого за его особые труды следует почтить более значительным повы-
шением жалованья против обычного. О порядке его избрания, об его
обязанностях и почетных преимуществах будет сказано там, где пойдет
речь об академических уставах и правилах.
Число студентов, которые добровольно, приступят к занятиям в
Петербургском университете, будет, можно надеяться, немалым, если
при инавгурации Университета будут торжественно объявлены, как
мы того хотим, милости, преимущества и льготы, даруемые импера-
трицей Университету. Опорой нашим надеждам служат также велико-
лепие города, величественность двора, многолюдство рынка, удобство
порта и, наконец, громкие имена учителей. Все это обещает приток
студенческой молодежи даже из чужих краев. Подражая, однако,
похвальному примеру других университетов, где любознательные
юноши питаются от щедрот государей, мы не может не выделить
некоего числа студентов, которые, получая содержание из академичес-
ких средств, были бы заняты только слушанием профессорских лекций
и научной работой. И хотя, ввиду обширности государства и малого
числа университетов, следовало бы довести количество студентов,
содержимых на казенный счет, до нескольких сотен, однако же акаде-
мическая казна не выдержит этого, а потому для начала достаточно
будет, если установим число таких студентов в сорок человек.
§ 9. Кормилицей Университета, или его кладовой и поставщицей,
является Академическая гимназия. Здесь следует воспитывать более
нежный возраст, преподавая школьные предметы так, чтобы вышед-
шие оттуда были способны приступить к занятиям высшего порядка в
Университете. Число такого рода подростков должно быть по крайней
мере вдвое больше, чем число студентов, т. е. будет 80 человек, воспи-
тывающихся на академические средства. Будут, конечно, сверх того,
как и ныне, такие, которых будут содержать сами родители.
Предметы школьных занятий будут разделяться, как и теперь, на
обыкновенные и дополнительные. Первые совершенно необходимы, и
тот, кто ими не занимался, не может поступить в Университет. Ко вто-
рым относятся те, без которых, хотя они и полезны, могут обойтись
великовозрастные или менее одаренные, но оказавшие достаточные
успехи в предметах обыкновенных, в качестве каковых преподается
латинский язык, изучается русский и излагаются начатки математики
и философии. Предметы, преподаваемые сверх обыкновенных, суть
языки греческий, немецкий и французский. Обыкновенные предметы
распределяются по трем классам: низшему, среднему и высшему;
дополнительные — по двум, кроме греческого языка, для которого