Труды Я. К. Грота. Т. 5: Деятельность литературная, педагогическая и общественная. — 1903.

ТРУДЫ
Я. К. ГРОТА.
V.
ДѢЯТЕЛЬНОСТЬ
ЛИТЕРАТУРНАЯ, ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ и ОБЩЕСТВЕННАЯ
СТАТЬИ, ПУТЕВЫЯ ВПЕЧАТЛѢНІЯ, ЗАМѢТКИ, СТИХИ И
ДѢТСКОЕ ЧТЕНІЕ.
(1837-1889).
Изданы подъ редакціей проф. К. Я. ГРОТА.
Съ приложеніемъ. портрета-офорта работы художника В. И. Быстренина.

АВТОБІОГРАФИЧЕСКІЕ ЗАМѢТКИ 1).
1852 —1880.
Родился я въ Петербургѣ 15 декабря 1812 года въ домѣ давно
уже не существующемъ на нынѣшней Михайловской площади. Отецъ
мой, Карлъ Ефимовичъ Гротъ, служилъ тогда въ департаментѣ госу-
дарственныхъ имуществъ контролеромъ, подъ начальствомъ гр. Вла-
димира Григорьевича Орлова. Онъ былъ единственный сынъ пастора
Іоакима Грота, уроженца Голштиніи, пріѣхавшаго въ Россію при Ели-
завет Петровнѣ, за два года до воцаренія императрицы Екатерины2).
Іоакимъ Гротъ учился въ Іенскомъ университетѣ, Гдѣ пріобрѣлъ
степень кандидата богословія. Прибывъ въ Россію, онъ вскорѣ полу-
чилъ мѣсто пастора при Екатерининской церкви, на Васильевскомъ
острову 3). Онъ былъ въ дружескихъ сношеніяхъ со многими изъ нѣ-
*) Были напечатаны въ кн. „Я. К. Гротъ. Нѣсколько данныхъ къ его біографіи
и характеристик'!»а. Спб. 1896 г.; тамъ о нихъ сказано:
„На первомъ мѣстѣ печатаемъ мы краткій автобіографическій очеркъ Я. К., написан-
ный имъ по вызову задушевнаго друга его Плетнева въ 1852 году, стало быть обни-
маюшій дѣтство, годы воспитанія, первую службу въ Петербургѣ и финляндскій пе-
ріодъ его дѣятельности. Онъ дополненъ замѣтками "позднѣйшихъ лѣтъ до 1878—80 го-
довъ на отдѣльныхъ листкахъ, набросанными его рукою въ разное время (отчасти по
просьбѣ составителей біографическихъ сборниковъ и словарей) и хранившимися у
него въ особомъ пакетѣ съ надписью: „Къ автобіографіи". Понятно, что, соединяя
эти отрывки въ одно хронологическое цѣлое, мы печатаемъ все дословно такъ,
какъ у него было написано". Ред.
а) Якимъ Гротъ.(род. 14 іюня 1733 г. въ голштинскомъ городкѣ Р1бп'ѣ) опреде-
лился въ 1758 г. секретаремъ при генералъ-аншефѣ бар. Ник. Андр. Корфѣ, назна-
ченномъ тогда губернаторомъ Кенигсберга и ѣздившемъ въ 1742 г. въ Голштинію за
великимъ княземъ Петромъ Ѳедоровичемъ. Въ 1760 г. Гротъ поѣхалъ въ Петербургъ
н поступилъ домашнимъ учителемъ у какой-то генеральши Корфъ (вдовы). Замѣча-
тельно, что и внукъ его Яковъ Карловичъ началъ службу при бар. Корфѣ. Ред..
3) Еще до восшествія на престолъ императрицы Екатерины II, отклонивъ нѣг
сколько иныхъ предложеній, онъ определился пасторомъ при голштинскомъ полкѣ въ
С.-Петербургѣ, а въ 1764 г., по смерти пастора Екатерининской церкви, онъ занялъ
его мѣсто (12 декабря).

мецкихъ ученыхъ, бывшихъ тогда въ Петербургѣ: съ Шлёцеромъ,
который говоритъ о немъ въ одномъ изъ своихъ сочиненій какъ о
человѣкѣ; которому онъ былъ много обязанъ, съ Бакмейстеромъ, часто
упоминающимъ о Якимѣ Христіанѣ Гротѣ въ своей „Библіотекѣ",
особливо же съ Эйлеромъ, съ которымъ дружба его перешла и на
семейство обоихъ. Изъ многочисленныхъ сочиненій моего дѣда замѣ-
чательны его духовныя пѣсни, изъ которыхъ многія до сихъ поръ
поются въ протестантскихъ церквахъ, далѣе его проповѣди; между
ними особенное значеніе имѣли тѣ, которыя онъ произносилъ въ
пользу оспопрививанія; императрица Екатерина обратила на нихъ
вниманіе и въ знакъ своей признательности пожаловала ему большую
золотую медаль. Но важнѣйшимъ трудомъ его было трехтомное сочи-
неніе „О свободѣ вѣроисповѣданій въ Россіи"—историко-статистиче-
скій трудъ, который никогда не потеряетъ своей цѣны и заключаетъ
въ себѣ между прочимъ много біографическихъ свѣдѣній о протестант-
скихъ ученыхъ и въ томъ числѣ о самомъ авторѣ сочиненія. Онъ
умеръ въ 1799 г. (22 дек.) *).
Отецъ мой воспитывался въ Петропавловскомъ училищѣ. О спо-
собностяхъ его свидѣтельствуетъ то обстоятельство, что онъ вышелъ
первымъ ученикомъ и на выпускномъ экзаменѣ произнесъ рѣчь, о кото-
рой Бакмейстеръ упоминаетъ въ своей Russische Bibliothek.
Лѣтъ 14-ти отецъ мой имѣлъ счастіе быть избраннымъ въ число
тѣхъ молодыхъ людей, которые во время малолѣтства императора
Александра 1-го были призываемы ко двору для практическаго упраж-
ненія двухъ старшихъ великихъ князей Александра и Константина
Павловичей въ разговорѣ на иностранныхъ языкахъ, — обстоятельство,
упоминаемое самою императрицею Екатериною II въ письмахъ ея къ
Гримму 3). Этой честью обязанъ онъ былъ почетному положенію, ко-
торымъ пользовался дѣдъ мой, какъ пасторъ Екатерининской церкви.
Отецъ былъ человѣкомъ знающимъ, дѣловымъ и въ высшей степени
благороднымъ, но судьба не дала ему долголѣтія: онъ умеръ 46 лѣтъ
отъ роду, начальникомъ отдѣленія, въ 1816 году. Онъ особенно наблю-
далъ правило, чтобы дѣти прежде всего хорошо выучивались говорить
по-русски, и потому прислуга у насъ была исключительно русская.
На 5-мъ году очутился я сиротою: на рукахъ моей матери оста-
лись дочь и двое сыновей. Она была по происхожденію нѣмка (уро-
1) Болѣе подробныя о немъ свѣдѣнія см. въ Замѣткѣ Я. К. Грота о своемъ дѣдѣ
въ Сборн. Отд. р. я. и сл. 1868 т., т. V, вып. 1-й, стр. 289—2Ѳ2 („Труды Я. К. Грота",
т. Ш) составл. по автобіогр. свѣдѣніямъ въ трудѣ самого Якима Грота (Замѣчанія о
свободѣ вѣроисповѣд. въ Россіи, ПІ томъ; Свѣд. о лютер. пасторахъ) и нѣкоторымъ
другимъ источниками Годъ его смерти показывался различно: 1799 или 1800 г., а
по Слов. рус. пис. Митр. Евгенія даже 1802 г., но первая дата несомнѣнна. Ред.
а) См. Сборникъ Истор. Общ., т. XXIII, стр. 297, 298. Ред.

жденная Цизмеръ)1), но любила все русское и, почитая Россію своимъ
единственнымъ отечествомъ, воспитала насъ, дѣтей, въ любви къ рус-
скому языку и народу, въ привязанности и благодарности къ Россіи.
И она раздѣляла мысль отца, что первый языкъ дѣтей ихъ долженъ
•быть русскій; но и французскій и нѣмецкій мы усвоили себѣ въ ранніе
годы, незамѣтно, въ семейномъ кругу, такъ что мнѣ трудно припомнить,
каторому изъ нихъ я научился прежде.
Получая скромную пенсію за службу мужа и не имѣя другого со-
стоянія, мать моя рѣшилась посвятить жизнь тремъ своимъ дѣтямъ.
До 10-тилѣтняго возраста она воспитывала меня дома, частью сама,
частью нанимая учителей изъ своихъ скудныхъ средствъ. Рѣзвость
мальчика и требованіе болѣе серіозныхъ уроковъ побудили её подумать
о помѣщеніи насъ — меня и младшаго брата моего Константина 2) —
на казенный счетъ въ лучшее общественное заведеніе того времени:
Царскосельскій лицей. Надежда моей матери основывалась на томъ,
что покойный отецъ мой былъ лично извѣстенъ въ дѣтствѣ импера-
тору, и эта надежда оправдалась.
Прошеніе на имя императора Александра Павловича, очень искусно
написанное на французскомъ языкѣ служившимъ въ иностранной кол-
легіи (какъ тогда и еще долгое время послѣ называли министерство
иностранныхъ дѣлъ) барономъ Остенъ-Сакеномъ, зятемъ директора лицея
Е. А. Энгельгардта, было милостиво принято Государемъ и 16 января
1823 года я поступилъ въ Царскосельскій лицейскій пансіонъ. Мать
сама отвезла меня туда. Это была первая моя разлука съ нею. Мнѣ
только-что минуло 10 лѣтъ. Можно представить себѣ, какъ я былъ
потрясенъ этой внезапной перемѣной въ судьбѣ моей. Двое сутокъ я
плакалъ непрерывно, сперва на квартирѣ инспектора Ф. О. Нумерса,
а потомъ между товарищами, и долго еще, какъ только мнѣ прихо-
дилось читать вслухъ или отвѣчать, слезы задушали мой голосъ, при
неотвязчивой мысли о родительскомъ домѣ.
Меня помѣстили въ 1-й, самый низшій классъ, и сосѣдъ мой въ
первый же день отрекомендовалъ себя тѣмъ, что присвоилъ себѣ
новенькій мой пеналъ со всѣмъ, что въ немъ было. Въ тамошнемъ
школьномъ быту, какъ я скоро могъ замѣтить, сильно господствовало
кулачное право, и фискалить, т. е. жаловаться, было очень опасно.
•Скромностью и прилежаніемъ я скоро сталъ на хорошемъ счету, и
разъ пріобрѣтя репутацію отличнаго ученика, уже не терялъ ее до
•самаго выпуска изъ лицея. Черезъ несколько мѣсяцевъ я перешелъ во
2-й классъ, а спустя годъ въ 3-й, въ которомъ пробылъ два года.
*) Каролина Ивановна, род. 1 февраля 1780 г., ум. 1852 г. Ред.
-2) Константина Карловича, статсъ-секретаря и члена Государственнаго совѣта
<род. 12 января 1815 г., ум. 30 окт. 1897 г.). Ред.

Изъ тогдашнихъ моихъ учителей мнѣ особенно пріятно вспоминать
П. Е. Бѣликова, который преподавалъ русскій языкъ и математику,
Троицкаго, позднѣе соединявшаго въ своихъ рукахъ русскую литера-
туру и латынь, также французовъ: Менюэ и Трико, Директоромъ
пансіона въ то время былъ полковникъ Алабовъ, который назначенъ
былъ послѣ Гауеншильда, чтобы подтянуть распущенное заведеніе.
Міръ, окружавшій меня въ дѣтствѣ моемъ, былъ чрезвычайно тѣ-
сенъ и однообразенъ. Въ отцѣ я лишился опытнаго руководителя и
совѣтника, котораго мать, при всѣхъ своихъ достоинствахъ, не могла
замѣнить. На учителей я въ этомъ возрастѣ не былъ счастливъ, и потому
при поступленіи моемъ въ пансіонъ я былъ вообще еще очень мало
развитъ. Я былъ тогда застѣнчивымъ ребенкомъ, очень далекимъ отъ
зрѣлости и бойкости большей части нынѣшнихъ мальчиковъ, и эту
Относительную медленнность моего развитія приписываю я главнымъ
образомъ тому, что до того находился въ женскихъ рукахъ. Зналъ я
тогда еще очень мало, хотя и учили меня ариѳметикѣ, географіи и
даже математической; домашній учитель мой читалъ такія высокопар-
ный лекціи, что я въ его классѣ частёхонько засыпалъ. Только въ
языкахъ положено было хорошее основаніе моимъ знаніямъ, чему
я отчасти обязанъ былъ кромѣ матери старушкѣ тёткѣ (сестрѣ ея *),
которая нѣжно любила насъ и учила меня французскому языку. У
нея было множество толстыхъ лексиконовъ — и я, забравшись въ ея
комнату, находилъ особенное удовольствіе въ томъ, чтобы рыться въ
этихъ фоліантахъ, отыскивая слова и проводя такимъ образомъ цѣ-
лые часы.
Когда въ пансіонѣ я сталъ учиться латинскому языку, учитель
Троицкій однимъ случайнымъ средствомъ чрезвычайно способствовалъ
къ моимъ успѣхамъ въ этомъ новомъ предметѣ. На праздники передъ
отъѣздомъ воспитанниковъ въ Петербургу онъ задалъ всему классу
пріискать изъ лексикона по триста неизвѣстныхъ словъ, выписать ихъ
и выучить наизусть. При возобновленіи уроковъ оказалось, что одинъ
я буквально исполнилъ эту задачу. Я купилъ себѣ въ гостиномъ
дворѣ лексиконъ Кронеберга, и на длинномъ, склеенномъ въ видѣ
ленты лоскуткѣ бумаги выписалъ изъ словаря три сотни словъ; при
спрашиваніи этого урока я просто отличился. Какъ учитель ни вертѣлъ
бумагу, русское ли слово называлъ или латинское, я ни разу не
ошибся къ великому его удовольствію и къ удивленію товарищей,
которые всѣ выполнили задачу'кое-какъ. Съ тѣхъ поръ я прослылъ
между ними большимъ латинистомъ. Вмѣстѣ съ лексикономъ Кронеберга,
купилъ я себѣ басни Крылова и географію Пѣтунина, которыя послѣ
были для меня обильнымъ источникомъ наслажденій.
лизавстѣ Ивановне Цизмеръ, содержавшей пансіонъ въ Петербургѣ. Ред.

Лицейскій пансіонъ служилъ тогда единственнымъ разсадникомъ
для лицея. Туда переходили черезъ каждые три года 25 лучшихъ
пансіонеровъ извѣстнаго возраста, и тамъ ученіе продолжалось шесть
лѣтъ. На этомъ основаніи я и поступилъ 26-го августа 1826 года въ
лицей, гдѣ я съ самаго начала до конца считался первымъ воспитан-
никомъ по успѣхамъ и поведенію.
Лицей имѣлъ тогда назначеніемъ приготовлять молодыхъ людей
для поступленія какъ въ высшія гражданскія вѣдомства, такъ и въ
военную службу. Воспитанники не были обязаны, при самомъ посту-
пленіи, избрать то или другое поприще, и потому всѣ проходили одинъ
общій курсъ, соединявши по возможности науки философскія (huma-
niora) съ юридическими. Еще въ послѣднее время царствованія
'Александра I на лицеѣ отразилась общая перемѣна во внутренней
политикѣ: Энгельгардтъ, при которомъ воспитанники дѣйствительно поль-
зовались слишкомъ большой свободой, навлекъ на себя неудовольствіе
Государя и былъ замѣненъ генераломъ Гольтгоеромъ, который до того
былъ директоромъ такъ называемаго Дворянскаго полка и пріобрѣлъ
репутацію начальника, умѣвшаго поддерживать строгую дисциплину.
Дѣйствительно, онъ завелъ въ лицеѣ порядокъ, и нарушенія не про-
ходили безнаказанно. Онъ былъ добрый, хотя и неученый нѣмецъ,
впрочемъ знавшій порядочно математику и потому ставившій ее выше
всѣхъ наукъ. Содержали насъ не дурно, если взять въ расчетъ, что
на каждаго воспитанника отпускалось въ сутки не болѣе 10 коп.
Изъ стѣнъ лицея къ роднымъ и знакомымъ отпускали насъ по
праздникамъ только на день, и мы не могли отлучаться никуда за
предѣлы Царскаго Села и Павловска. Тотъ же порядокъ соблюдался
даже и во время вакацій. Это въ сильной степени развивало между
тогдашними лицеистами" духъ товарищества и было благопріятно для
занятій. Но слишкомъ большое разнообразіе предметовъ, которые намъ
преподавались, и какое-то смѣшеніе гимназическаго курса съ универ-
ситетскимъ вредило основательности ученія: въ составъ нашего курса
входили историческія и политическія науки, и право, и высшая мате-
матика съ физикой. Изъ древнихъ языковъ насъ учили только латин-
скому, изъ новыхъ иностранныхъ французскому и нѣмецкому (англій-
скій былъ введенъ гораздо позднѣе).
Недостатокъ основательнаго обученія вознаграждали мы въ нѣко-
торой мѣрѣ свободнымъ чтеніемъ: конечно, многіе ограничивались
одними романами, но другіе читали также историческія сочиненія,
классическихъ писателей и поэтовъ. Не надо забывать, что мы посту-
пили въ лицей только черезъ 9 лѣтъ послѣ выпуска Пушкина и
Дельвига: преданіе о нихъ и ихъ товарищахъ было такъ еще свѣжо
и не могло не имѣть большого вліянія на все наше умственное разви-
тіе: Любовь къ поэзіи и попытки въ стихотворствѣ сдѣлались между

нами тѣмъ болѣе общими, что первый нашъ профессоръ по русской
литературѣ — Кошанскій *) — поощрялъ это направленіе. Между про-
фессорами было нѣсколько очень хорошихъ: Кошанскій по русской и
римской литературѣ, Тилло по французской, Шульгинъ по географіи
и статистикѣ, Врангель по правамъ и политической экономіи, Архан-
гельски по математикѣ. Послѣдній, къ сожалѣнію, скоро умеръ. Ко-
шанскій училъ насъ года два, Тилло года четыре. Преемники ихъ—
Георгіевскій, Карцовъ и Жилле были совсѣмъ не то, но между тѣмъ
первые уже успѣли возбудить въ нѣкоторыхъ изъ насъ любовь къ
литературѣ и самостоятельному труду. По крайней мѣрѣ я въ этомъ
отношеніи считаю себя много обязаннымъ Кошанскому и Тилло.
Способъ преподаванія Кошанскаго и. собственное притомъ одуше-
вленіе не могли не возбуждать въ молодыхъ людяхъ любви къ поэзіи
и литературѣ вообще. На первыхъ порахъ онъ познакомилъ насъ съ
сельскими стихотвореніями Жуковскаго, съ Пушкинымъ, съ содержа-
ніемъ поэмъ Гомера, съ Корнеліемъ Непотомъ и съ Федромъ а). Не
знаю только хорошо ли, что онъ задавалъ намъ сочиненія не только въ
прозѣ, но и въ стихахъ, и поданные ему труды разбиралъ съ эстети-
ческой точки зрѣнія передъ цѣлымъ классомъ. Разъ онъ прислалъ
намъ изъ Петербурга свой отзывъ на взятыя у насъ тетради, и какъ
сильно подѣйствовала на насъ эта записка, въ которой между
прочимъ была фраза: „Кто молодъ и чувствителенъ, тому стыдно
не быть поэтомъ!" Мы всѣ и тянулись за Пушкинымъ, и хоть
ни одинъ изъ насъ даже не приблизился къ нему, но мы рано
выработали себѣ правильный языкъ и еще на школьной скамьѣ
дѣлались литераторами. Въ числѣ лицейскихъ поэтовъ былъ и я;
впрочемъ, я выбралъ на свою долю скромное поприще баснописца и
выступалъ на немъ довольно рѣдко. Уроками Кошанскаго мы поль-
зовались недолго и я горько сожалѣлъ о томъ, кто называлъ меня
„золотымъ воспитанникомъ".
Тилло въ объясненіяхъ законовъ французской рѣчи трёбовалъ отъ
насъ строгой отчетливости* а чтеніемъ писателей вѣка Людовика XIV
и исторіей тогдашней литературы сильно развилъ въ насъ интересъ
къ этой блестящей эпохѣ. Благодаря ему, узналъ.я теорію француз-
скаго языка въ совершенствѣ и рано прочиталъ большую часть фран-
*) Николай Ѳедоровичъ (ум. 1831 г). Извѣстно, что онъ былъ преподавателемъ
русской и латинской словесности и въ пушкинское время, и преподаваніе его не
осталось безъ вліянія на развитіе поэтическаго таланта Пушкина. Срв. о немъ
Я. К. Грота, Пушкинъ, его лицейскіе товарищи и наставники. Спб. 1899, стр.
2, 7, 21, 22, 41-45 и др. (См. „Труды" т. III). " Ред.
9) Латинскимъ баснописцемъ, басни котораго были переведены на русскій языкъ
Н. Ѳ. Кошанскимъ (1814 г., 2-е изд. 1832, раньше Барковымъ). Онъ же перевелъ
и Корнелія Непота.

цузскихъ классиковъ. Онъ самъ по моимъ порученіямъ покупалъ мнѣ
въ Петербургѣ книги, на который я истрачивалъ всѣ свои маленькія
средства.
Изъ наукъ я первое время съ особеннымъ увлеченіемъ занимался
географіей и математикой, въ которой, по отзыву уважаемаго профес-
сора Архангельскаго, имѣлъ „весьма основадельныя познанія". Любовь
къ географіи умѣлъ возбудить во мнѣ своимъ оживленнымъ препода-
ваніемъ извѣстный профессоръ И. П. Шульгинъ; карты, которыя за-
ставлялъ онъ насъ рисовать, занимали меня самымъ пріятнымъ ^обра-
зомъ. Исторію любилъ я также, но къ сожалѣнію преподаваніе ея мало
соотвѣтствовало условіямъ пріобрѣтенія въ ней обширныхъ свѣдѣній.
На нравственное и религіозное мое развитіе, которому хорошее осно-
ваніе положено было въ родительскомъ домѣ, дѣйствовалъ много па-
сторъ Авенаріусъ, частью своимъ преподаваніемъ, частью церковными
проповѣдями, иногда очень удачными по исполненію и всегда пре-
красными по духу. Изъ гувернеровъ самый почтенный былъ Чири-
ковъ, лицейскій ветеранъ, поступившій еще при первомъ выпускѣ.
Онъ училъ рисованію, которому я съ дѣтства предавался страстно,
самоучкою. Чириковъ высоко цѣнилъ мои успѣхи въ этомъ искусствѣ;
но скоро умственныя занятія совершенно отвлекли меня отъ него. По
роду своихъ способностей и живой впечатлительности я пристрастился'
къ литературѣ, много читалъ, сочинялъ стихи, особенно юмористиче-
скіе, издавалъ рукописные журналы, которые самъ переписывалъ. Не
будучи особенно прилеженъ и даже подтрунивая надъ болѣе усидчи-
выми изъ товарищей, я успѣлъ однакожъ и въ лицеѣ удержать пальму
первенства по всѣмъ предметамъ, всего же болѣе отличался я въ
языкахъ.
Подъ руководствомъ этихъ и другихъ наставниковъ духовное раз-
витее мое приняло совершенно созерцательное направленіе, къ чему
много способствовала затворническая жизнь лицея посреди живописной
мѣстности, украшенной еще болѣе историческими воспоминаніями, а
съ другой стороны посреди самыхъ преданій заведенія, пріобрѣтав-
шихъ особенный блескъ отъ поэтической славы Пушкина и извѣстности
многихъ другихъ лицъ, которыя тамъ же получили свое образованіе
въ первыя времена лицея. Къ этому надобно прибавить, что такъ
какъ мы во всѣ 6 лѣтъ узаконеннаго лицейскаго курса не смѣли
выѣзжать изъ предѣловъ Царскаго Села, то самый Петербургъ былъ
для насъ какимъ-то отдаленнымъ и чуждымъ міромъ, куда мы могли
переноситься только воображеніемъ, и ничто не выводило меня изъ
моей чисто созерцательной жизни.
Міръ дѣйствительности ограничивался для меня стѣнами лицея,
окружавшими его садами и домомъ матери, которая, отдавъ и второго
сына своего въ благородный пансіонъ, сама переселилась въ Царское

Село. Я жилъ въ своихъ урокахъ и книгахъ, впрочемъ любилъ и
порѣзвиться съ товарищами. Всѣ они считали дни, остававшіеся до
выпуска, думали о будущей своей карьерѣ, о чинѣ, который каждаго
ожидалъ; но меня это вовсе не занимало; я безпечно предавался своей
склонности къ ученію, не думая о будущемъ, но впрочемъ и не отли-
чаясь особеннымъ усердіемъ въ приготовлены уроковъ. Я больше лю-
билъ чтеніе, имѣвшее какую-нибудь связь съ преподаваніемъ.
Лицейское шестилѣтіе раздѣлялось тогда на 2 курса, изъ которыхъ
каждый обнималъ три года. Всѣ воспитанники, независимо отъ нера-
венства успѣховъ, вмѣстѣ переходили изъ младшаго курса въ старшій.
Отношеніе между обоими курсами (такъ назывались оба класса) было
чисто патріархальное. Младшіе съ уваженіемъ, иногда даже съ подобо-
страстіемъ смотрѣли на старшихъ, во всемъ брали съ нихъ примѣръ
и готовы были слушаться ихъ даже болѣе своихъ наставниковъ. И
у меня было между старшими нѣсколько друзей, изъ которыхъ одинъ
казался мнѣ настоящимъ идеаломъ совершенства. Въ привязанностяхъ
моихъ была съ самаго дѣтства какая-то мечтательная восторженность,
придававшая имъ нерѣдко характеръ неограниченной приверженности.
Таковы были й мои отношенія къ князю Мещерскому *). Онъ былъ
также поэтъ, имѣлъ большую начитанность и вписывалъ въ особыя
тетради извлеченія изъ книгъ, особенно ему нравившихся: я сталъ
дѣлать то же, переписавъ сперва почти все изъ его готовыхъ тетрадей.
Уже въ младшемъ курсѣ я постоянно велъ подробныя записки на
лекціяхъ русской географіи, читанныхъ профессоромъ Шульгинымъ.
Въ старшемъ курсѣ я продолжалъ составлять такія записки по ста-
тистик и нравственной философіи. Такъ какъ я ихъ тщательно обра-
ботывалъ и переписывалъ, въ неклассное время, то онѣ много спо-
собствовали къ облегченію мнѣ искусства владѣть русской прозой.
Это напоминаетъ мнѣ одно обстоятельств!) еще во время моей пан-
сіонской жизни. На 12-мъ году сталъ я переписывать тетрадь, заклю-
чавшую въ себѣ географію Россіи. Я до сихъ поръ очень хорошо
помню, какъ меня поражала въ ней нѣкоторая неловкость слога и
какъ я, переписывая ее, безпрестанно поправлялъ въ ней выраженія,
укорачивалъ или упрощалъ фразы и иногда исключалъ сей и оный,
которыхъ и въ дружеской перепискѣ терпѣть не могъ.
Ту же пользу, какъ записки, имѣли для меня литературные жур-
налы, которые я началъ издавать въ старшемъ курсѣ: кромѣ моихъ
собственныхъ опытовъ въ стихахъ и прозѣ, въ нихъ помѣщались
*) Кн. А. В. Мещерскій былъ воспитанникомъ 5 курса (1829). Онъ, между про-
чимъ, имѣлъ слабость писать французскіе стихи, что ему отсовѣтовалъ Пушкинъ.
Кн. М. позже (въ 40-хъ годахъ) служилъ въ Варшавѣ. Сра. о немъ Я. К. Грота
„Пушкинъ, etc", стр. 9, 43. Ред.

труды моихъ товарищей. Эти журналы, подъ заглавіемъ: Лицейскій
Вѣстникъ и Муравей, не имѣли, впрочемъ, никакого дѣльнаго напра-
вленія и были только тѣмъ хороши, что доставляли намъ упражненіе
въ изложеніи мыслей и могли служить путемъ къ раскрытію рода и
степени нашихъ способностей. Этимъ не ограничивались мои литератур-
ные опыты: я написалъ русскими стихами траги-комедію Мидасъ, въ
представленіи которой • самъ участвовалъ вмѣстѣ съ товарищами . въ
костюмахъ нами же изготовленныхъ. Это былъ не первый дебютъ
мой въ искусствѣ актера: въ младшемъ курсѣ на' первомъ году
сыграли мы однажды передъ приглашенной публикой Расинову тра-
гедію Esther (на французскомъ языкѣ), въ которой я исполнилъ роль
главной героини; въ другой разъ игралъ я въ Расиновой же комедіи:
les Plaideurs.
Между новыми для меня науками, которыми я занимался съ осо-
бенною охотою въ старшемъ курсѣ, была физика. Въ этотъ же періодъ
ученія полюбилъ я нѣмецкую литературу и читалъ съ особеннымъ
наслажденіемъ драматическія произведенія Шиллера и Гёте; француз-
ская классическая литература стояла для меня уже на второмъ планѣ.
Толки о классицизмѣ и романтизмѣ, о субъективной и объективной по-
эзіи находили отголосокъ и въ нашихъ залахъ. Правда, я не дохо-
дилъ до односторонности, которая рѣшительно отвергаетъ достоин-
ство въ произведеніяхъ писателей вѣка Людовика XIV, но мои досуги
уже принадлежали предпочтительно Шатобріану, Бюффону, Бернардену,
Вальтеръ-Скоту и первымъ представителямъ германской литературы,
почему и лекціи нѣмецкаго профессора Оливы пріобрѣли для меня
особенную занимательность.
Въ первые годы моего пребыванія въ лицеѣ я, хотя по религіи
и протестантъ, по духу и языку былъ болѣе русскій, нежели нѣмецъ;
въ старшемъ курсѣ я, не переставая признавать Россію своимъ оте-
чествомъ, научился, однако-жъ, цѣнить свое германское происхожденіе
въ отношеніи къ языку и наукѣ. Но вмѣстѣ съ нѣкоторыми изъ моихъ
товарищей живо уже сочувствовалъ современной русской литературѣ.
Не говоря о лучшихъ произведеніяхъ, которыя тогда въ ней появи-
лись и которыя мы съ жадностью читали немедленно по выходѣ ихъ,
какъ напр., позднѣйшія главы Евгенія Онѣгина, Полтаву, — мы слѣ-
дили и за періодическою литературою: прилежно читали Сѣверную
Пчелу, Телеграфъ, Сынъ Отечества, Телескопъ и, кажется, Москов-
ски Вѣстникъ. Особенно интересовала насъ Литературная газета
предка нашего, по лицею, барона Дельвига, съ которымъ я былъ
лично знакомъ; послѣдовавшая вскорѣ неожиданная кончина его про-
извела на меня сильное впечатлѣніе. Въ его газетѣ въ первый разъ
напечатаны были написанныя мною строки: профессоръ Тилло, желая
обличить петербургскаго учителя Ферри де Пиньи, который подъ своимъ

именемъ издалъ записки его о французской литературѣ, написалъ объ
этомъ статью и просилъ меня перевести ее на русскій языкъ, — этотъ-
то переводъ мой и былъ помѣщенъ въ Литературной газетѣ х); кажется,
въ этой же газетѣ читалъ я съ большимъ сочувствіемъ статью-Плет-
нева о смерти Дельвига 2). Имя Плетнева было также мнѣ извѣстно
изъ Сѣверныхъ Цвѣтовъ, которые мы постоянно читали, какъ и всѣ
выходившіе въ то время альманахи. Трудно описать свѣжесть и пріят-
ность впечатлѣній, которыя доставляла мнѣ всякая литературная но-
вость, отвѣчавшая потребности молодой души въ эстетическихъ
наслажденіяхъ.
Жадность къ расширенію этихъ наслажденій въ области литера-
туры, а можетъ быть и неясная мечта о будущихъ путешествіяхъ
возбудила во мнѣ желаніе узнать еще нѣкоторые изъ европейскихъ
языковъ, и я началъ съ итальянскаго. Безъ всякаго живого руково-
дителя я изучалъ этотъ языкъ по однѣмъ книгамъ, но черезъ два
три мѣсяца могъ уже говорить и писать на немъ, какъ оказалось при
случайномъ знакомствѣ съ однимъ жившимъ въ Царскомъ Селѣ итальян-
цемъ. Я читалъ Тасса, Метастазіо, Боккачіо, Манзони и особенно тра-
гедіи Альфіери, о которыхъ къ публичному экзамену написалъ на
нѣмецкомъ языкѣ длинное разсужденіе. При изученіи итальянской
грамматики мнѣ показалось, что теорія" глаголовъ нигдѣ не изложена
удовлетворительно, а потому я тогда написалъ на итальянскомъ языкѣ
особенное сочиненіе объ этомъ предметѣ, которое до сихъ поръ у меня
цѣло. Оно посвящено было одному изъ товарищей моихъ (курляндцу
Бреверну) 3), который также занимался этимъ языкомъ. Не одинъ онъ
увлекался моимъ примѣромъ: было^ три или четыре воспитанника, ко-
торымъ я давалъ уроки въ итальянскомъ языкѣ; однакожъ ихъ охота
скоро прошла, и ни одинъ изъ нихъ не сдѣлалъ замѣтныхъ успѣ-
ховъ. Была ли то вина учителя, или учениковъ — не знаю. Но я еще
и послѣ лицея усердно продолжалъ свое знакомство съ итальянской
литературою и даже подбилъ къ тому же брата своего, который оста-
вался послѣ меня въ лицеѣ и далъ уговорить себя переписываться со
мной по-итальянски. Изъ біографіи дѣда моего узналъ я послѣ, что
и онъ въ молодости своей, по собственной охотѣ, выучился итальян-
скому языку.
Я вышелъ изъ' лицея на 20-мъ году, въ іюнѣ 1832 г. Изъ лицея
вынесъ я общую привязанность къ заведенію, къ тамошней жизни, во
всѣмъ наставникамъ, а особливо къ тѣмъ, которые отличались чѣмъ-
г) Замѣтка профессора Тилло о „Курсѣ французской литературы Ферри де Пиньи.
Литературная Газета барона Дельвига, 1830 г., 3\6 29, критика, стр. 233 — 234.
2) 1831 г., 16 января, № 4 (некрологъ). Ред.
3) Иванъ Христофоровичъ Бревернъ, впосдѣдствіи сенаторъ. Ред.

либо пріятно-оригинальнымъ или, какъ ветераны лицея, служили про-
водниками его преданій.
Хочу воспользоваться случаемъ,, чтобъ уяснить себѣ и другимъ,
чѣмъ могъ бы я быть по элементамъ, полученнымъ отъ природы, и
чѣмъ сдѣлался по вліянію воспитанія и обстоятельствъ. Я уже сказалъ,
что до вступленія въ пансіонъ я имѣлъ очень мало знаній; при всемъ
томъ хорошимъ началомъ въ языкахъ (въ грамматикѣ) положено было
твердое основаніе будущимъ успѣхамъ въ наукахъ. И въ годы моего
пребыванія въ пансіонѣ ученіе мое шло какъ нельзя лучше: при пе-
реходѣ въ лицей я для 13-тилѣтняго возраста зналъ уже довольно
изъ исторіи и географіи, изъ геометріи и алгебры, изъ латинскаго
языка, и особенно могъ хорошо выражаться не только словесно, но и
письменно на трехъ живыхъ языкахъ. Чего не могли бы сдѣлать изъ
меня въ лицеѣ съ такими началами при моей любознательности и
стремленіи впередъ. Но надобно отдать справедливость тамошнимъ
моимъ наставникамъ; всѣ они, за исключеніемъ двухъ или трехъ,
очень плохо понимали и цѣль свою и средства, которыя надобно
было употреблять при обученіи. Правда, впрочемъ, что и нера-
венство воспитанниковъ составляло немалое къ тому затрудненіе.
Вмѣсто того, чтобы развивать въ насъ охоту распространять чтеніемъ
свѣдѣнія по предметамъ преподаванія, они строго держались своихъ
краткихъ 'учебниковъ, большею частію очень плохихъ, какова была
особенно Исторія Кайданова. Чтеніемъ же нашимъ никто не руково-
дила кромѣ воспитанниковъ старшаго курса, которые также были
слишкомъ предоставлены самимъ'себѣ. Мы читали произведенія изящ-
ной словесности, но связи между преподаваніемъ и чтеніемъ не искали,
иди по крайней мѣрѣ не довольно о ней заботились. Кошанскаго скоро
смѣнилъ Георгіевскій, человѣкъ очень хорошій, но преподаватель без-
дарный, и успѣхи мои въ латинскомъ языкѣ тогда же почти остано-
вились на все продолженіе лицейскаго курса.
Самое назначеніе лицея благопріятствовало поверхностно-энцикло-
педическому ученію. Въ воспитанникахъ господствовало всегда преду-
бѣжденіе противъ латинскаго языка, и къ несчастію — говоря о массѣ—
даже противъ прилежанія. Надъ тѣмъ, кто много сидѣлъ за своими
занятіями, лѣнивые ученики подтрунивали,-а кто хорошо училъ уроки,
того называли долбней. Я, не имѣя по живости характера склонности
безпрестанно заниматься уроками и еще менѣе слишкомъ буквально
держаться тетрадей, не навлекалъ на себя нареканія товарищей.
Пользуясь хорошей памятью и понятливостью, я легко схватывалъ
уроки, но зато легко и забывалъ ихъ. Еще недоставало мнѣ при-
вычки сосредоточивать вниманіе, такъ что если лекція не была осо-
бенно интересна, я слушалъ ее невнимательно, да и во время уро-
ковъ легко развлекался другими предметами. Но легкость пониманія

и толковость, которой я отличался, а также знаніе языковъ и умѣніе
выражаться, вмѣстѣ съ почтительностью къ наставникамъ и совѣстли-
востью въ поступкахъ, доставили мнѣ у всѣхъ преподавателей самое
блестящее мнѣніе.
Къ стыду моему я долженъ сознаться, что, замѣтивъ такую выгоду,
я сталъ ею пользоваться и часто не училъ уроковъ, по крайней мѣрѣ
сухихъ и скучныхъ. Такъ И. П. Шульгинъ въ послѣдніе годы совсѣмъ
пересталъ меня спрашивать изъ географіи, зато и зналъ я довольно
плохо Африку и Австралію. Во время скучныхъ лекцій я читалъ по-
стороння книги — дѣло очень обыкновенное въ лицеѣ. Такимъ обра-
зомъ вышелъ я оттуда съ меньшими познаніями, нежели могло бы
быть, еслибъ дано было лучшее и болѣе серіозное направленіе моей
любознательности и еслибъ самое преподаваніе по нѣкоторымъ пред-
метамъ сообщало болѣе точныя, ясныя, полныя и основательныя свѣ-
дѣнія. Не говорю уже о томъ, что моей любви къ рисованью дали
совершенно охладѣть и таланту въ этомъ искусствѣ заглохнуть въ
ложномъ убѣжденіи, будто это ни къ чему пригодиться не можетъ.
Изъ профессоровъ послѣдняго времени выше всѣхъ по препода-
ванію стоялъ И. П. Шульгинъ, который питалъ ко мнѣ особенное рас-
положеніе и безъ всякаго съ моей стороны ходатайства, даже безъ
моего вѣдома отрекомендовалъ меня кн. Кочубею, предсѣдателю
комитета министровъ, вслѣдствіе чего и поступилъ я въ канце-
лярію этого, комитета. Такъ не осуществилась мечта моя по вы-
пуск изъ лицея поступить на дипломатическое поприще, которое
нѣкогда проходилъ довольно успѣшно мой дядя .Цизмеръ. Съ Шуль-
гинымъ продолжались мои сношенія долгое время послѣ выпуска; я
посѣщалъ его на дому и ходилъ иногда слушать его университетскія
лекціи по исторіи (когда университетъ былъ еще въ Семеновскомъ
полку). Поступивъ подъ начальство управлявшаго дѣлами комитета
министровъ барона Модеста Андреевича Корфа, вышедшаго изъ ли-
цея же вмѣстѣ съ Пушкинымъ, я вскорѣ былъ приближенъ къ нему и
получилъ приглашеніе жить у него въ продолженіе лѣтнихъ мѣсяцевъ
на дачѣ и такимъ образомъ помогать ему въ его служебныхъ занятіяхъ.
Послѣ выпуска меня особенно занимало усовершенствованіе знаній
моихъ въ исторіи, въ латинскомъ языкѣ и изученіе неизвѣстныхъ мнѣ
новѣйшихъ языковъ-. Прежде всего сталъ я учиться англійскому, опять
по однѣмъ книгамъ. Вообще по совѣсти могу сказать, что не только
не ослабилъ своихъ занятій, но усилилъ ихъ. Общественныя удо-
вольствія имѣли для меня мало прелести, и я большую часть времени
употреблялъ на чтеніе или, вѣрнѣе, на ученіе. Былъ ли я дома (я
жилъ съ матерью), или проводилъ день у старой тётки, я уединялся
и работалъ. Мнѣ представлялись развлеченія, я могъ посѣщать театры
и балы, но часто отказывался отъ этихъ удовольствій, а иногда, бу-

дучи уже въ театрѣ или на балѣ, чувствовалъ неодолимое влеченіе къ
своимъ занятіямъ и бѣжалъ домой изъ ложи или залы. Въ этомъ
было конечно что-то болѣзненное и впослѣдствіи развилась во мнѣ до-
вольно сильная ипохондрія; но это былъ, какъ я самъ вскорѣ узналъ
изъ книгъ, недугъ, неразлучный съ извѣстнымъ періодомъ духовнаго
развитія, и послѣ 25-тилѣтняго возраста онъ сталъ уступать мѣсто
болѣе нормальному настроенію души.
Англійскому языку выучился я такъ же скоро, какъ прежде италь-
янскому, и скоро могъ говорить на немъ такъ, что природные англи-
чане одобряли мой выговоръ, въ чемъ мнѣ помогло посѣщеніе англи-
канской церкви и слушаніе проповѣдей пастора ея Low. Это дало мнѣ
возможность прочесть въ подлинникѣ Байрона и Шекспира..
Такимъ образомъ я кромѣ русскаго зналъ четыре новѣйшіе языка,
на которыхъ самъ могъ выражаться почти съ одинакою легкостью, а
по-латыни могъ читать, съ помощію словаря, всѣхъ писателей. Я
продолжалъ на этомъ языкѣ читать начатую въ лицеѣ Энеиду
Виргилія.
Перехожу ко времени моей канцелярской службы. Въ этой осо-
бенной жизни все было для меня ново и многое таково, что съ са-
маго начала должно было внушить мнѣ къ ней нерасположеніе. Еже-
дневно долженъ былъ я ходить въ канцелярію и часто сидѣть тамъ
безъ дѣла. Слѣдствіемъ того было, что я сталъ носить туда книги.
Съ другой стороны иногда я такъ былъ заваленъ работой (всегда
механическою), что я долженъ былъ сидѣть за ней не только днемъ,
но и ночью. Но увы! обязанность моя состояла почти только въ пере-
писки бумагъ, къ чему красивый почеркъ, пріобрѣтенный мною бла-
годаря лицейскому учителю каллиграфіи Ф. П. Калиничу, оказался
очень пригоднымъ *).
По счастію между сослуживцами моими было нѣсколько образован-
ныхъ молодыхъ людей; изъ общества которыхъ я могъ извлечь пользу
для распространенія своихъ познаній, но въ томъ родѣ службы, ко-
торый мнѣ достался, началъ видѣть досадное къ этому препятствіе.
Однако съ нѣкоторыми изъ сослуживцевъ я обмѣнивался книгами и
*) По разсказу Якова Карловича „случилось, что императоръ Николай Павловичъ
спросилъ разъ у Мод. Андр. Корфа: „Кто это у тебя такъ отлично пишетъ? Пріятно
читать написанное такимъ почеркомъ4*. И вотъ съ тѣхъ лоръ большая часть меморій
для Государя переписывалась Яковомъ Карловичемъ, и онъ вписываетъ въ свой днев-
никъ: „Дни уходятъ, не оставляя ни въ умѣ, ни въ сердцѣ прочныхъ слѣдовъ: за то
они оставляютъ по себѣ толстыя кипы исписанной веленевой бумаги; будетъ мнѣ
чѣмъ похвастать, показывая внуку или сыну шкапы государственной канцеляріи; съ
какою гордостью скажу: „сочинять не сочинялъ, а писывалъ". Невольно приходитъ
на мысль: Ужели на 24-мъ году отъ роду, въ лѣто служенія нашего 4-е, воспитав-
шись въ одномъ изъ первыхъ заведеній, я не могъ бы лучше быть употребленъ на
службѣ?" Ред.

журналами. Одинъ изъ нихъ, кн. Н. А. Долгорукій, бывшій товарищъ
мой по царскосельскому пансіону, былъ большой любитель иностран-
ныхъ литературъ, имѣлъ прекрасную библіотеку и безпрестанно при-
носилъ съ собой книжныя новинки на французскомъ, англійскомъ и
итальянскомъ языкѣ. Другой, Дм. Степ. Протопоповъ (f 1871), оцѣненный
по достоинству покойнымъ графомъ Киселевымъ и впослѣдствіи пріоб-
рѣвшій почетную извѣстность по дѣятельности въ министерствѣ государ-
ственныхъ имуществъ, а тогда только-что кончившій курсъ въ Мо-
сковскомъ университетѣ, почти въ одно время со мною вступилъ въ
канцелярію комитета министровъ. Его свѣдѣнія оказались во мно-
гомъ основательнѣе моихъ, и я не могъ не сознавать его превосход-
ства въ зрѣлости сужденія, — онъ былъ 5-ю годами старше меня.
Мы скоро такъ сошлись, что стали вмѣстѣ проводить вечера въ за-
нятіяхъ; онъ дополнялъ мои знанія въ латинскомъ языкѣ, а я давалъ
ему уроки во французскомъ языкѣ. Всегда разговаривая о разныхъ
предметахъ, мы потомъ разработывали эти предметы письменно по
разнымъ источникамъ и сообщали другъ другу свои записки. Эти
занятія имѣли большое значеніе для насъ обоихъ.
Будучи изъ духовнаго званія, Протопоповъ не могъ въ универси-
тетѣ пріобрѣсти того лоска образованности, который сообщало воспи-
таніе лицейское. Кромѣ этого преимущества, я имѣлъ передъ нимъ
выгоду знанія языковъ и свѣтской обходительности, которой въ немъ
противоположна была какая-то дикая застѣнчивость и недовѣрчивость
къ себѣ, заставлявшая его чуждаться общества. Не смотря на такое
несходство наше, мы съ нимъ съ первыхъ встрѣчъ сошлись необыкно-
венно: сперва бесѣдовали и спорили только въ канцеляріи, а потомъ
стали и посѣщать другъ друга. Скоро мы такъ сдѣлались нужны другъ
другу, что не только видѣлись ежедневно, но сверхъ того еще й
переписывались. Протопоповъ любилъ меня съ нѣжностью старшаго
и болѣе благоразумнаго брата, а я ему былъ преданъ со всѣмъ жа-
ромъ юношеской дружбы, которая нисколько не нарушалась нѣкото-
рою школьною шаловливостью въ моемъ обращеніи съ нимъ и тѣмъ,
что я, будучи въ то время довольно насмѣшливаго характера, часто
позволялъ себѣ посмѣиваться надъ топорностью формъ бывшаго мо-
сковская студента.
Бывъ воспитаны въ двухъ совершенно разныхъ сферахъ, въ двухъ
различныхъ краяхъ Россіи, имѣя на все разные взгляды, стоя на двухъ
разныхъ степеняхъ образованія, мы должны были каждый внести много
новаго въ душу другого. Такъ было въ самомъ дѣлѣ: для каждаго изъ
насъ открылся новый міръ въ мірѣ другого. Разсказы Протопопова о
Москвѣ, о профессорахъ ея и университетѣ и умныя замѣчанія о раз-
ницѣ между нею и Петербургомъ открыли мнѣ глаза на многое и вну-
шили мнѣ сильное желаніе ознакомиться съ древнею столицею. Онъ

часто показывалъ мнѣ невѣрность моихъ сужденій и недостаточность
знаній; съ другой стороны я знакомилъ его съ иностранными язы-
ками, которые онъ вовсе не зналъ, особливо съ французскимъ. Хотя
онъ самъ не пробовалъ себя въ стихотворствѣ и не имѣлъ къ тому
никакой склонности, онъ любилъ и понималъ поэзію: мы вмѣстѣ чи-
тали Ламартина и Пушкина, а впослѣдствіи Виргилія въ подлинникѣ,
послѣдняго по моей настоятельной просьбѣ. Свиданія съ Протопо-
повымъ составляли для меня лучшее наслажденіе моей тогдашней
жизни: они продолжались такъ же постоянно и тогда, когда мы разлу-
чились по службѣ: я перешелъ въ государственный совѣтъ, а онъ въ
министерство внутреннихъ дѣлъ. Часто водилъ я его во французскій
и нѣмецкій театры, чтобы доставить ему практику въ разговорной
рѣчи на этихъ языкахъ. Лѣтомъ, когда я жилъ на дачѣ, онъ, боясь
встрѣчи съ семействомъ моего начальника, посѣщалъ меня рѣдко, но
тѣмъ усерднѣе мы переписывались, и сверхъ того доставляли другъ
другу выписки изъ прочитаннаго и сужденія свои о томъ.
Еще въ лицеѣ испытывалъ я часто свои силы въ поэзіи, держась
однакожъ почти исключительно эпическаго рода и иногда только пу-
скаясь въ сатиру. Послѣ выпуска сталъ я писать и лирическія стихо-
творенія, но на этомъ пути едва не впалъ въ то болѣзненное напра-
вленіе, которое, выражаясь уныніемъ страждущей души, увлекало въ то
время столькихъ молодыхъ людей. Къ счастію я былъ очень строгъ
къ самому себѣ и ничего не отдавалъ въ печать х). Я бы легко могъ
найти случай познакомиться съ нѣкоторыми литераторами и даже съ
Пушкинымъ, но мнѣ казалось совѣстнымъ и не завиднымъ попасть въ
этотъ кругъ безъ всякихъ правъ на вниманіе, и потому мнѣ хотѣлось
напередъ самому издать что-нибудь достойное извѣстности.
Къ Пушкину я чувствовалъ съ самаго лицея настоящее благого-
вѣніе. Въ то время, какъ я былъ еще въ младшемъ курсѣ, весною
28-го или 29-го года 2), онъ однажды навѣстилъ насъ. Мы слѣдовали
за нимъ тѣсною толпой, ловя каждое слово его. Пушкинъ былъ въ
черномъ сертукѣ и бѣлыхъ лѣтнихъ панталонахъ. На лѣстницѣ обор-
валась у него штрипка; онъ остановился, отстегнула ее и бросилъ на
лолъ; я съ намѣрёніемъ отсталъ и завладѣлъ этою драгоцѣнностью,
которая послѣ долго хранилась у меня. Изъ разговоровъ Пушкина я
ничего не помню, да и почти не слышалъ: я такъ, былъ пораженъ са-
мымъ его явленіемъ, что не умѣлъ даже и слушать его, да притомъ
по всегдашней своей застѣнчивости шелъ позади другихъ. Вскорѣ
* *) Эти стихотворенія и не сохранились въ бумагахъ Якова Карловича (вѣроятно
•были имъ уничтожены), ибо дошедшія до насъ относятся уже къ нѣсколько позднѣй-
шей эпохѣ (не ранѣе 1837 г.). Ред.
3) Вѣрнѣе въ 1828 г., ибо весной 1829 Пушкинъ большею частію былъ въ Москвѣ,
занятый мыслями о сватовствѣ и женитьбѣ. Ред.

послѣ выпуска, изучая англійскій языкъ, сошелся я съ Пушкинымъ
въ англійскомъ книжномъ магазинѣ Диксона, куда я любилъ ходить,
какъ въ особый міръ, полный для меня тайнаго очарованія. Увидя
Пушкина, я забылъ свою собственную цѣль и весь превратился во
вниманіе: онъ требовалъ книгъ, относящихся къ біографіи Шекспира,
и говоря по-русски, разспрашивалъ о нихъ книгопродавца. Какъ инте-
ресны казались мнѣ эти книги и какъ хотѣлось подойти къ Пушкину
и отрекомендовать себя ему какъ лицейскаго, уже принимавшая его
въ лицеѣ! Но на это не стало у меня духа. Въ другой разъ, когда
я проводилъ лѣто на Карповкѣ у барона Корфа, Пушкинъ, жившій на
Каменномъ островѣ и часто ходившій туда изъ города пѣшкомъ,
шелъ мимо сада, когда я стоялъ у калитки. Онъ взглянулъ на меня,
и я, повинуясь невольному движенію, снялъ передъ нимъ почтительно
шляпу. Онъ учтиво отдалъ мнѣ поклонъ и скоро скрылся изъ моихъ
глазъ. Вотъ три главныя мои встрѣчи съ Пушкинымъ. Еще видывалъ
я его въ Царскомъ Селѣ, когда онъ въ 1831 году,- живя тамъ съ
молодою и прекрасною женою, гулялъ по воспѣтымъ имъ аллеямъ;
встрѣчалъ я его и въ Петербургѣ на Невскомъ проспектѣ, но тѣ три
встрѣчи были болѣе непосредственны и всего живѣе запечатлѣлись у
меня въ памяти. Сколько разъ я жалѣлъ, по кончинѣ Пушкина, что не
воспользовался одною изъ нихъ для ближайшаго съ нимъ знакомства!
Въ 1834 году баронъ Корфъ былъ назначенъ государственнымъ
секретаремъ и перевелъ меня къ себѣ въ государственную канцелярію.
Три лѣта сряду жилъ я у него на дачѣ (на Аптекарскомъ островѣ),
исполняя обязанности секретаря, и очень сблизился съ его семействомъ,
въ которомъ увидѣлъ образецъ патріархальныхъ семейныхъ нравовъ.
Благоволеніе !ко мнѣ бар. Кофра перешло и на семейство мое, кото-
рое тоже жило одно лѣто на дачѣ со мною, а сестру мою полюбив-
шая ее баронесса Ольга Ѳедоровна Корфъ пригласила съ собою за
границу.
Канцелярскія занятія мои и тутъ ограничивались почти одною
перепискою, да и живя на дачѣ барона Корфа мнѣ не разъ случа-
лось просиживать цѣлыя ночи за перепискою журналовъ, назначен-
ныхъ для представленія Государю. Тѣмъ болѣе влекло меня къ лите-
ратурнымъ занятіямъ.
Первый трудъ, который я предпринялъ съ рѣшительнымъ намѣ-
реніемъ издать его, былъ переводъ байроновой поэмы Мазепа. Когда
я достаточно изучилъ англійскій языкъ для пониманія Байрона, онъ
сдѣлался на нѣкоторое время исключительнымъ моимъ чтеніемъ, и я
читалъ не только его, но и главныя книги о немъ написанныя, осо-
бенно записки Томаса Мура и статью Вашингтона Ирвинга „Newstead
Abbey". Такъ какъ я въ занятіяхъ своихъ тогда уже искалъ предме-.
товъ, имѣющихъ какую-нибудь связь съ русской исторіей, то и вы-

бралъ для Перевода Мазепу, и началъ его въ 1835 году. Прежде пе-
ревелъ я оду Байрона на Наполеона, но не показывалъ ее никому,
кромѣ одного лицейскаго товарища (Комовскаго). Окончивъ Мазепу,
я долго еще держалъ этотъ трудъ втайнѣ для окончательной отдѣлки.
Еще не выпуская его изъ рукъ, я уже вступалъ въ новую, мало
извѣстную, но богатую область литературы. Это былъ міръ скандинавскій.
Сидячая жизнь въ лицеѣ и внушенная мнѣ воспитаніемъ ложная мысль
о слабости моей груди помѣшали полному развитію моихъ физиче-
скихъ силъ. Чувствуя послѣ выпуска потребность въ укрѣпленіи ихъ
и въ удаленіи отъ себя той тѣлесной хилости, которая не соотвѣт-
ствовала моему характеру, я сталъ упражняться въ верховой ѣздѣ и
въ гимнастикѣ. Посѣщая заведеніе шведа Паули, имѣлъ я случай
узнать кое-что о шведской литературѣ и пожелалъ учиться шведскому
языку. Для этого Паули далъ мнѣ одну часть стихотвореній Руне-
берга и Тегнерову Фритіофссагу. Слышавъ много о послѣдней, о ко-
торой и Гёте писалъ съ большою похвалою, я съ жаромъ принялся
читать эту поэму, досталъ себѣ нѣмецкій переводъ ея и скоро такъ
увлекся этимъ произведеніемъ, что рѣшился перевести его на русскій
языкъ. Тогда же перевелъ я стихами три пѣсни. Между тѣмъ я уви-
дѣлъ'необходимость изучить напередъ скандинавскія древности, осо-
бенно миѳологію, и усовершенствоваться въ шведскомъ языкѣ.
Служба въ государственной канцеляріи имѣла одну очень пріятную
сторону: болѣе двухъ мѣсяцевъ каникулъ, которыми пользовались всѣ
чиновники. Въ 1837 году дилижансъ, ѣздившій между Петербургомъ
и Выборгомъ, подалъ мнѣ идею воспользоваться вакаціями государ-
ственнаго совѣта для поѣздки на Иматру вмѣстѣ съ сослуживцемъ
моимъ и бывшимъ лицейскимъ товарищемъ Комовскимъ
Отправившись въ Выборгъ въ дилижансѣ, мы однако прибыли туда
въ телѣгѣ, такъ какъ у дилижанса за нѣсколько десятковъ верстъ до
цѣли нашего путешествія загорѣлась ось и надо было бросить этотъ
рыдванъ. Въ Выборгѣ охота постранствовать, да еще съ приключе-
ніями, такъ разыгралась въ насъ, что мы рѣшились пуститься въ
почтовой таратайкѣ сперва на Иматру, а воротясь оттуда, въ Гель-
сингфорсъ, о которомъ мы прежде вовсе не думали. Но юность гото-
вится недолго. Сказано, сдѣлано. Можно представить себѣ, какъ живы
были впечатлѣнія двухъ юношей, путешествовавшихъ въ первый разъ,
и при томъ по странѣ, гдѣ все было для нихъ ново: много веселыхъ,
неизгладимыхъ впечатлѣній доставила намъ эта поѣздка, которой
вторая половина соединена была съ дѣйствительной опасностью на морѣ.
*) Александръ Дмитріевичъ, служившій позже, съ 1840 г. по морскому министер-
ству, у князя А. С. Меньшикова — старшимъ чиновникомъ военно-походной по флоту
канцеляріи. Ред.

Съ кошелькомъ уже довольно истощеннымъ поскакали мы въ
Гельсингфорсъ (день и ночь), пробыли тамъ однѣ сутки и должны
были спѣшить обратно, чтобы не просрочить отпуска. Парохода было
ждать долго, — онъ только-что прибылъ изъ Петербурга; мы подря-
дили чухонскую лайбу, которая, выгрузивъ муку, должна была въ тотъ
же день плыть обратно въ Петербургъ. Шкиперъ взялся доставить
насъ туда на слѣдующія сутки; но мы по неопытности не замѣтили,
что онъ пустился въ путь безъ балласта, и не осмотрѣли каютъ, ко-
торыя были невообразимо грязны. Погода казалась привѣтливою, но
скоро задулъ противный и довольно свѣжій вѣтеръ, пошелъ дождь и
по мѣрѣ усиленія бури насъ стало нести назадъ. Тутъ я излилъ свои
впечатлѣнія въ стихотвореніи „Тоска на морѣ", которое отослалъ се-
стрѣ за границу, описавъ ей подробно наши приключенія
Съ трудомъ уговорили мы шкипера высадить насъ на какой-то
островокъ Финскаго залива, гдѣ онъ нашелъ товарищей рыбаковъ и
они начали вмѣстѣ пьянствовать. Наконецъ удалось намъ найти охот-
никовъ доставить насъ на берегъ, до котораго было болѣе 4-хъ верстъ,
въ лодочкѣ и при сильномъ волненіи. Высадившись близъ деревушки,
мы наняли телѣгу и, проѣхавъ верстъ 60, благополучно возвратились
въ Петербургъ. Въ чемоданѣ моемъ былъ и Фритіофъ и листы нача-
таго мною перевода, но я ни ихъ, ни подлинника не развертывалъ во
всю дорогу. Главнымъ плодомъ этой поѣздки было убѣжденіе, что я
долженъ еще разъ побывать въ Финляндіи, чтобы хорошенько усвоить
себѣ шведскій языкъ и приготовиться къ переводу начатой поэмы Фри-
тіофа. Такимъ образомъ я по возвращеніи еще усерднѣе прежняго
принялся за работу.
Вскорѣ занятія мои въ государственномъ совѣтѣ получили нѣсколько
иной характеръ: меня повысили въ должность помощника экспедитора,
а потомъ экспедитора (по тогдашнему столоначальника), и обязанностью
моею было составленіе меморій (т. е. извлечете изъ журналовъ совѣта)
для Государя Императора. Но и эта работа меня не удовлетворяла, такъ
какъ для того, чтобы меморія отвѣчала своей цѣли, необходимо было въ
точности знать направленіе, данное дѣлу въ. совѣтѣ, а мнѣ это остава-
лось неизвѣстнымъ: оттого трудъ мой при всемъ моемъ стараніи часто ока-
зывался напраснымъ и приходилось его передѣлывать. Такимъ образомъ
служба эта, не требовавшая почти никакой самостоятельной дѣятельности,
оказывалась очень мало полезной и для пріобрѣтенія служебной опытности.
Все, что я извлекъ изъ нея для моего умственнаго развитія, заключа-
лось въ нѣкоторомъ редакторскомъ искусствѣ, въ умѣніи ясно и сжато
излагать всякое дѣло. Въ этомъ отношеніи баронъ Корфъ, будучи самъ
ученикомъ Сперанскаго, могъ служить хорошимъ образцомъ. А между
*) См. кн. „Я. К. Гротъ, Нѣск. данныхъ etc.". стр. 80. Ред.

тѣмъ я долженъ былъ ежедневно проводить все утро въ канцеляріи,
тогда какъ страсть къ литературными занятіямъ не давала мнѣ покоя.
Я еще не имѣлъ никакихъ литературныхъ связей. Но оконченный
мною въ 1837 году стихотворный переводъ Мазепы Байрона скоро
доставилъ мнѣ первое знакомство этого рода. Однажды я въ театрѣ
встрѣтился съ лицейскимъ товарищемъ (однимъ курсомъ старше меня)
М. Д. Деларю (f 1868), который самъ писалъ и печаталъ стихи и
позже пострадалъ за одно изъ своихъ произведеній. Узнавъ отъ меня
о моемъ переводѣ, который незадолго передъ тѣмъ былъ также чи-
танъ и одобренъ сослуживцемъ моимъ К. П. Масальскимъ, Деларю
пожелалъ его прочесть и передалъ мою рукопись Плетневу, который
тогда готовился издавать Современникъ и къ которому я, по трудамъ
его, давно чувствовалъ влеченіе. Плетневъ пожелалъ познакомиться со
мною, пригласилъ меня къ себѣ *) и выразилъ готовность напечатать
мой переводъ въ Современникѣ, гдѣ онъ и явился въ началѣ
1838 года 2). Съ этихъ поръ я сдѣлался постояннымъ сотрудникомъ
Современника до перехода его, въ 1847 году, въ другія руки.
Этотъ первый напечатанный трудъ мой обратилъ на себя нѣкото-
рое вниманіе въ литературномъ мірѣ. Сенковскій при многихъ гостяхъ
отозвался объ немъ съ похвалою. Кукольникъ позвалъ меня къ себѣ
на вечеръ, на которомъ я увидѣлъ многихъ изъ тогдашнихъ литера-
турныхъ и художественныхъ тузовъ. Я сдѣлался постояннымъ посѣ-
тителемъ субботнихъ вечеровъ князя Одоевскаго. Въ то время гото-
вились матеріалы для Отечественныхъ Записокъ, которыми очень
интересовался Одоевскій. Зная, что я занимаюсь скандинавской лите-
ратурой, онъ просилъ меня перевести для этого журнала Сагу Раг-
нара Лодброка, но у него было только латинское изданіе ея, и я,
переведя нѣсколько главъ, заявилъ, что на такой трудъ не стоитъ
тратить времени, потому что онъ не даетъ понятія о подлинникѣ.
Вмѣсто того, я черезъ нѣсколько времени написалъ для новаго жур-
нала, по поводу книги Бергмана, большую статью о поэзіи и миѳоло-
гіи древнихъ скандинавовъ 3). Эта статья, заставившая меня прочи-
тать многое и стоившая мнѣ немало труда, положила твердое осно-
ваніе моимъ дальнѣйшимъ занятіямъ въ этой области. Канцелярская
служба и перспектива лестной карьеры не могли уже отвлечь меня
отъ науки и литературы.
*) Онъ тогда жилъ близъ Обухова моста, въ домѣ извѣстной Агафоклеи Марковны
Сухаревой, близъ пресловутыхъ бань ея. Прим. Я. Г. (А. М. Сухарева — предсѣ-
дательница Спб. женскаго Патріотическаго Общества).
2) Современникъ, 1838 г., т. IX, стр. 94—128; печатается въ настоящемъ томѣ.
Ред.
3) Поэзія и миѳологія Скандинавовъ. Исландскія поэмы. Отечеств. Записки
1839 г., т. IV, № 6. См. I т. „Трудовъ Я. К. Грота". Ред.

Баронъ Корфъ, замѣтивъ это, въ разговорѣ съ Плетневымъ не
безъ. сожалѣнія сказалъ обо мнѣ, махнувъ рукою: „Пропалъ для
службы!" Дѣйствительно но пословицѣ: „какъ волка ни корми, онъ все
въ лѣсъ глядитъ", я сталъ серіозно стремиться къ такому положенію,
которое давало бы мнѣ возможность совершенно посвятить себя люби-
мымъ занятіямъ и удалиться отъ сферы, гдѣ, какъ я давно замѣчалъ,
успѣхи часто зависятъ болѣе отъ извѣстной ловкости и нѣкоторой
хитрости, 'чѣмъ отъ истинныхъ заслугъ и добросовѣстнаго исполненія
обязанностей. Жить и дѣйствовать въ такой средѣ было мнѣ тяжело
и не разъ припоминался мнѣ стихъ:
Служить я радъ, прислуживаться тошно!
Съ тѣхъ поръ въ моей духовной жизни началась новая* эпоха, въ
которой главнымъ для меня лицомъ былъ Плетневъ. Къ Протопопову
я чувствовалъ все ту же дружбу, но его служебная дѣятельность, со-
пряженная съ усиленными трудами, уже отвлекала его болѣе и болѣе
отъ литературы, и приближалось время, когда намъ надобно было
совсѣмъ разстаться.
Въ началѣ 1838 года Плетневъ доставилъ мнѣ знакомство съ Жу-
ковскимъ, и онъ, отъѣзжая за границу съ Наслѣдникомъ, взялъ съ
собою мой переводъ большей части пѣсенъ Фритіофа- Изъ Венеціи
онъ написалъ Плетневу:
„Пишу къ Вамъ, любезный Петръ Александровичъ, по обыкновенію
своему нѣсколько строкъ, чтобы попросить Васъ передать приложен-
ный манускриптъ нашему молодому поэту, котораго я прошу убѣди-
тельно продолжать прекрасный трудъ свой и не выпускать его изъ
рукъ, пока его поэтическая совѣсть не будетъ совершенно въ ладу
сама съ собою" 1).
Послѣ личнаго знакомства моего 'съ поэтомъ, онъ указывалъ мнѣ
на исторію Карамзина, какъ на богатый источникъ художественнаго
творчества, и совѣтывалъ мнѣ продолжать заниматься поэзіей. Вмѣстѣ
съ тѣмъ онъ замѣтилъ, что у меня не совсѣмъ здоровый видъ и со-
вѣтывалъ мнѣ отдохнуть и полѣчиться. Дѣйствительно, слишкомъ сидя-
чая жизнь и умственное напряженіе, особливо послѣднее время, вмѣстѣ
съ пребываніемъ лѣтомъ на сырыхъ невскихъ островахъ, начали отзы-
ваться на мнѣ ревматизмами. Почти всю предыдущую зиму и весну я
трудился надъ Фритіофомъ и такъ усердно, что иногда по цѣлымъ
недѣлямъ не выходилъ изъ дому. Вмѣстѣ съ тѣмъ я много работалъ
по должности, которая, впрочемъ, уже позволяла мнѣ заниматься на
дому. Вслѣдствіе того, баронъ Корфъ испросилъ мнѣ пособіе на путе-
шествіе, и докторъ Зейдлицъ, которому меня рекомендовалъ Жуков-
. г) Письмо напечатано въ „Извѣст. Отд. р. яз. и сл. И. А. Н., т. VI, кн. 2 (1901)tt.
Ред.

скій, послалъ меня въ Одессу купаться въ морѣ. Но не туда напра-
вляла меня судьба.
Собравшись въ Одессу, я рѣшился воспользоваться случаемъ, чтобы
хорошенько познакомиться съ Москвой и ея древностями, которыя про-
извели на меня сильное впечатлѣніе и много распространили мои свѣ-
дѣнія о русской старинѣ. Другъ мой Протопоповъ далъ мнѣ рекомен-
дацію къ нѣсколькимъ изъ своихъ университетскихъ товарищей, и
они съ большой любезностью возили меня по всѣмъ замѣчательнымъ
мѣстамъ не только въ самой Москвѣ, но ,и въ ея окрестностяхъ.
Проведя тамъ около мѣсяца въ домѣ родной сестры Протопопова
(Ступишиной), я уже готовился къ отъѣзду въ Одессу, когда неожи-
данно московскіе доктора (Отрадинскій й Гречищевъ) объявили мнѣ,
что по состоянію моего здоровья я долженъ отправиться не на югъ,
который только разслабитъ меня и сдѣлаетъ чувствительнѣе къ петер-
бургскому климату, а на сѣверъ, чтобы купаться въ Финскомъ заливѣ.
По умственнымъ интересамъ, которые меня въ то время увлекали, ни-
какой совѣтъ не могъ быть мнѣ пріятнѣе. Я обрадовался и, возвратясь въ
Петербургъ, моремъ пустился въ знакомый мнѣ Гельсингфорсъ. Такъ не-
вѣдомо для меня самого вдругъ рѣшилась будущая моя судьба и карьера.
Въ Гельсингфорсѣ, незадолго передъ тѣмъ, устроено было заведеніе
искусственныхъ минеральныхъ водъ съ купаньями. Я очень усердно
пользовался этимъ учрежденіемъ и въ самомъ дѣлѣ значительно поздо-
ровѣлъ. Мой возрастъ, выгодное служебное положеніе и нѣкоторое
знаніе шведскаго языка доставили мнѣ отличный пріемъ въ финлянд-
скомъ обществѣ. Между прочимъ я познакомился съ нѣкоторыми уче-
ными и по окончаніи лѣченія предпринялъ съ однимъ изъ нихъ, Циг-
неусомъ *), который былъ и поэтъ, поѣздку внутрь края въ городъ
Борго, чтобъ познакомиться съ Рунебергомъ 2). Эту поѣздку и это
знакомство описалъ я въ статьѣ, которая вскорѣ была напечатана въ
Современникѣ 8). Я вывезъ изъ Финляндіи разныя шведскія книги и
такимъ образомъ могъ уже вполнѣ предаться изученію предметовъ,
которые меня наиболѣе занимали.
Передъ оживленными литературными интересами,-передъ любовью
къ природѣ и поэзіи, съ которыми я воротился въ Петербургъ; канце-
лярская служба, состоявшая въ занятіяхъ почти механическихъ, ста-
новилась для меня болѣе и болѣе постылого. Въ головѣ моей серіозно
развивался планъ покинуть службу и посвятить себя литературѣ.
Напрасно Плетневъ представлялъ мнѣ, какъ такой шаг£ невыгоденъ
въ разныхъ отношеніяхъ; но я оставался твердъ въ своемъ намѣреніи,
*) Доцентомъ Александровскаго университета въ Гельсингфорс*, ректоромъ высш.
элемент, школы, поэтомъ (ум. 1881 г.). Ред. ,
2) Знаменитымъ финляндскимъ поэтомъ. Ред.
8) Современникъ 1839, т. XIII. См. I т. „Трудовъ". Ред.

не смотря на то, что новая должность доставляла мнѣ 1.500 р. жало-
ванья, а доброе расположеніе начальника обѣщало всякія блага впереди,
Лѣто 1839 года я опять провелъ въ Финляндіи, которая уже ма-
нила меня, какъ знакомый край; ей я обязанъ былъ и улучшеніемъ
здоровья, и многими интересными знакомствами; изученіе этого осо-
беннаго міра съ двумя разнородными языками, съ цѣлой скандинав-
ской литературой, сулило мнѣ много умственныхъ наслажденій. Въ
этотъ разъ я опять пилъ воды и купался въ морѣ, но кромѣ того
успѣлъ недѣли двѣ прожить въ еельскомъ уединеніи Рунеберга и
объѣхать большую часть южной Финляндіи. Свободно уже читая по-
шведски и узнавъ изъ рукописнаго прозаическаго перевода (которымъ
снабдилъ меня профессоръ исторіи Рейнъ) финскую эпопею Калевалу,
я привезъ въ Петербургъ обильный запасъ матерьяловъ для буду-
щихъ работъ. Благодаря имъ, я написалъ цѣлый рядъ статей, касав-
шихся финляндской и шведской литературы, которыя были помещены
въ теченіе слѣдующихъ лѣтъ въ Современникѣ, а отчасти въ Отече-
ственныхъ Запискахъ, какъ то: Знакомство съ Рунебергомъ, Гельсинг-
форсу о Финнахъ и ихъ національной поэзіи о Скандинавской миѳоло-
гіи, Разсказы изъ Шведской.импорт, переводъ пьесы Рунеберга: Ве-
черъ на Рождество и проч. Нравы и образъ жизни въ Финляндіи,
какъ и характеръ ея жителей, лучшимъ представителемъ котораго
былъ для меня* спокойный и глубокій поэтъ Рунебергъ, имѣли въ
моихъ глазахъ много привлекательна•.
Съ другой стороны недавнее знакомство съ Москвою сдѣлало то,
что я сталъ прилежно заниматься русской исторіей: О переходѣ въ
ученое сословіе я уже прежде.часто думалъ, хотя не смѣлъ останав-
ливаться на этой мысли.
Внезапно встрѣтилась случайность, ускорившая перемѣну, которой
я такъ пламенно желалъ и для которой пришлась такъ кстати подго-
товка, мною между тѣмъ безсознательно пріобрѣтенная. Разъ въ
воскресенье утромъ зашелъ я къ Плетневу (въ то время уже рек-
тору С.-Петербургскаго университета, но онъ жилъ еще на вольной
квартирѣ въ Михайловской ул.) *) и засталъ у него прибывшаго изъ
Гельсингфорса профессора русскаго языка и словесности въ тамошнемъ
университетѣ Сергѣя Васильевича Соловьева. Онъ, сообщилъ намъ,
что намѣренъ въ скоромъ времени оставить эту каѳедру. Тотчасъ у
меня мелькнула мысль сдѣлаться его преемникомъ, о чемъ я послѣ
сообщилъ Плетневу. Невидимому предположеніе Соловьева тѣмъ легче
1) Поводимому это было еще въ декабре 1839 г. (ибо въ другомъ мѣстѣ Я. К,
говорить объ этомъ, какъ о случившемся „въ концѣ" 1839 г.). Въ такомъ случаѣ
Плетневъ тогда, хотя и былъ уже избранъ ректоромъ, но не былъ еще утвержденъ
въ этой должности. Ред.

должно было осуществиться, %что въ Петербургѣ открывалось мѣсто
профессора той же части въ Педагогическомъ институтѣ, и Соловьевъ
явился искателемъ его. Онъ даже прочелъ въ Институтѣ пробную
лекцію о Петрѣ Великомъ, на которой я присутствовалъ; она показалась
мнѣ очень удачною, но Соловьевъ сохранилъ свою каѳедру въ Гель-
сингфорсѣ: причина тому осталась мнѣ неизвѣстною.
Тогда, по рекомендаціи Жуковскаго, гр. Ребиндеръ *) придумалъ
мнѣ другое положеніе. Онъ предложилъ мнѣ занять при немъ пока
мѣсто чиновника особыхъ порученій, съ тѣмъ, чтобы со временемъ
получить должность (которая еще не была учреждена, но имѣлась въ
виду) инспектора финляндскихъ училищъ по преподаванію русскаго
языка. Я охотно согласился и, скрѣпя сердце, однажды утромъ во-
шелъ въ кабинетъ бар. Корфа, чтобы сообщить ему свое рѣшеніе.
Онъ конечно удивился, но прямо не сталъ отговаривать меня, а
только спросилъ, обдумалъ ли я зрѣло этотъ шагъ, довольно ли вѣрно
и обезпечено будетъ мое новое положеніе.
Итакъ я перешелъ Рубиконъ. Вѣсть о моемъ переходѣ быстро
разнеслась между моими знакомыми. Всѣ были поражены, не могли
никакъ понять, какъ я рѣшаюсь жертвовать своею карьерою, нахо-
дили, что я поступаю опрометчиво, а иные считали меня просто
сумасбродомъ. Впослѣдствіи я узналъ, что до одного изъ бывшихъ
моихъ товарищей, находившаяся тогда въ Италіи, дошелъ даже слухъ,
что я помѣшался. Мнѣ было тяжело являться въ общество; вездѣ
меня допрашивали о моемъ намѣреніи, выражали свое недоумѣніе, на
что же я надѣюсь. Тогдашній директоръ департамента народнаго про-
свѣщенія (В. Д. Комовскій), братъ моего лицейскаго товарища, замѣ-
тилъ мнѣ, что онъ меня не понимаетъ, что въ нашемъ обществѣ зва-
ніе ученаго еще не пользуется достаточнымъ уваженіемъ и что, ко-
нечно, я со временемъ раскаюсь въ томъ, что дѣлаю. Все это однакожъ
нисколько меня не смущало: такъ сильно я чувствовалъ, что испол-
няю неотразимое требованіе своей природы и съ свѣтлою юношескою
довѣрчивостью глядѣлъ на будущее. Но дѣло было сдѣлано: баронъ
Корфъ написалъ будущему моему начальнику чрезвычайно лестный
обо мнѣ отзывъ, и вотъ я уже принадлежу къ вѣдомству Финляндскаго
статсъ-секретаріата.
Гр. Ребиндеръ предоставилъ мнѣ жить гдѣ я захочу: въ Петер-
бургѣ или въ Финляндіи. Я рѣшился переѣхать въ Гельсингфорсъ
чтобъ удобнѣе продолжать свои занятія по изученію скандинавскаго
сѣвера. Со мною рѣшилась переселиться и мать моя, хотя ей было
уже 60 лѣтъ и она никогда не выѣзжала изъ Петербурга. Раздѣляя
• *) Гр. Робертъ Ив. Ребиндеръ былъ министромъ ст.-секрет. В. К. Финляндскаго
испр. д. Канцлера Императ. Александр. Университета (f 1841 г.). Ред.

общій взглядъ на положеніе чиновника, какъ самое выгодное и по-
четное, старушка не могла вполнѣ одобрять моего дѣйствія; но вмѣстѣ
съ тѣмъ однакожъ довольно спокойно подчинилась странному рѣшенію
сына, съ которымъ ни за что не хотѣла разстаться. И будущее пока-
зало, что положеніе ея перемѣнилось не къ худшему. Тогда какъ въ
Петербургѣ скромныя средства заставляли ее безпрестанно мѣнять
квартиры, жить уединенно и въ высокихъ этажахъ, въ Гельсингфорсѣ
она нашла самый радушный пріёмъ въ образованномъ кругу тамошняго
общества, пользовалась общимъ уваженіемъ и гораздо большимъ жиз-
неннымъ комфортомъ и хозяйственными удобствами, чѣмъ въ Петер-
бург. Сама она сознавала это къ великому моему утѣшенію. Сестра
же на первый случай не поѣхала съ нами, а отправилась съ Корфами
за границу, и присоединилась къ намъ только осенью, когда мы окон-
чательно устроились. Братъ *) мой служилъ тогда въ Митавѣ.
Отправивъ на парусномъ суднѣ часть своей мебели въ Гёльсинг-
форсъ, мы сами въ іюнѣ мѣсяцѣ 1840 года поѣхали туда сухимъ пу-
темъ и кое-какъ устроились на новомъ мѣстѣ 2). Пріѣздъ мой сначала
нисколько не удивилъ финляндцевъ, такъ какъ въ то время дѣлались
приготовленія къ празднованію 200-лѣтняго юбилея Гельсингфорсскаго
университета и по этому случаю ожидалось много пріѣзжихъ. Юби-
лейныя празднества справлялись очень великолѣпно съ соблюденіемъ
средневѣковыхъ обычаевъ скандинавскихъ университетовъ. Центромъ
этихъ празднествъ была еще не освященная въ то время просторная
соборная церковь Св. Николая; тамъ между прочимъ совершались и
отложенныя нарочно до этого торжества такъ называемыя промоціи.
Блестящія церемоніи, сопровождавшія юбилей, описаны въ Совре-
менник 1840 года 3). Въ Гельсингфорсъ съѣхались тогда представи-
теле всѣхъ русскихъ университетовъ и къ нимъ присоединились и
нѣкоторые литераторы, неофиціально посѣтившіе тогда этотъ городъ 4).
. *) Константина Карловичъ.
а) Объ этомъ въ первомъ письмѣ Якова Карловича отъ 18 іюня въ „Перепискѣ" его
съ П. А. Плетневымъ, т. I. Ред.*
3) Современн. 1840, т..XX (статья П. А. Плетнева).
4) Любопытно, какъ отзывается объ этихъ празднествахъ въ своихъ воспомина-
ніяхъ финляндецъ Авг. Шауманъ {Aug. Scliaumann: Fran sex artionden i Fin-
land, Helsingfors, 1892, S. 146, 147 и сл.). Приводимъ его разсказъ, въ которомъ
.живо характеризуется тогдашняя роль Якова Карловича въ Гельсингфорсѣ. „Депу-
татами на юбилейныхъ торжествахъ (Алекс, универ.) были: изъ Петербурга: ректоръ
Плетневъ и два представителя отъ Академіи Наукъ — Фуссъ и нашъ соотечествен-
никъ Шёгренъ, отъ Дерпта проф. Эрдманъ и Преллеръ; изъ Кіева проф. Траутфеттеръ, а
изъ Упсалы библіотекарь проф. Шрёдеръ. Кромѣ того 8 студентовъ изъ Дерпта и 6 ияъ Пе-
тербурга. Между гостями неофиціальными: членъ петербургской Академіи Наукъ Ленцъ,
извѣстный романистъ Булгаринъ, который въ это время началъ часто посѣщать Фин-
ляндію, также какъ и нѣкоторые молодые русскіе литераторы: камергеръ князь
Одоевскій, камеръ-юнкеръ Сологубъ, надворн. сов. Гротъ и др.

Не помню, по чьему именно почину состоялся обѣдъ небольшого обще-
ства русскихъ и финляндскихъ литераторовъ; первые были: Плетневъ,
князь Одоевскій, гр. Сологубъ и я; вторые: Ленротъ, извѣстный соби-
ратель пѣсенъ и филологъ, поэтъ Рунебергъ, Кастренъ, лекторъ гимна-
зіи Эманъ и пріѣхавшій изъ Швеціи также знаменитый поэтъ, епи-
скопъ Францѐнъ (родомъ финляндецъ). Всѣ эти лица на дружеской
сходкѣ согласились написать по статьѣ для напечатанія въ одной книгѣ
въ память юбилея. Изданіе было поручено мнѣ. Собрать всѣ статьи
было дѣло не легкое; наконецъ однакожъ мнѣ удалось получить обѣщан-
ные вклады, и книга была издана мною сперва по-русски, а потомъ
и по-шведски (причемъ всѣ сочиненія явились съ переводами) и по-
священа Августѣйшему Канцлеру университета *). Моя статья, озагла-
вленная: Воспоминанья Александровскаго университета, самая обшир-
Самымъ многозначительнымъ и достойнымъ упоминанія эпизодомъ этихъ празд-
никовъ было дружеское сближеніе между гостившими у насъ русскими и финскими
учеными и литераторами. Здѣсь первое мѣсто посредника и соединителя принадле-
жим безспорно Я. Гроту. Совсѣмъ еще молодой человѣкъ, не достигали и тридцати
лѣтъ, тонко образованный и въ подномъ смыслѣ джентельменъ во всемъ своемъ
существѣ, онъ рано познакомился съ шведскимъ языкомъ и литературой и былъ извѣ-
стенъ какъ переводчикъ на русскій языкъ саги Фритіофа. Уже въ 1838 году посѣтилъ
онъ впервые Финляндію и между прочимъ въ Борго завязалъ знакомство съ Рунебер-
гомъ, котораго онъ изобразилъ съ восторженной теплотой въ одномъ русскомъ жур-
налѣ. Въ то же время познакомившись съ Цигнеусомъ, Ленротомъ, Нервандеромъ,
онъ всѣмъ имъ умѣлъ внушить къ себѣ уваженіе и сердечную пріязнь. Личными свя-
зями своими и языкознаніемъ онъ такимъ образомъ приготовилъ себѣ положеніе,
какое тогда невозможно было и предполагать: къ занятію каѳедры при нашемъ универ-
ситет. И такъ какъ онъ вполовину былъ у насъ какъ дома, то и былъ особенно
способенъ сблизить нашихъ финскихъ литераторовъ съ своими соотечественниками.
Съ обѣихъ сторонъ наилучшія и самыя теплыя отношенія оживляли всѣхъ на этихъ
празднествахъ, сгладившихъ всѣ неровности и братски соединившись финновъ съ
русскими. Высшаго пункта достигли эти сердечныя отношенія, когда въ воскресенье
19 іюня, въ свободный отъ промоціонныхъ торжествъ день, часть русскихъ литера-
торовъ, между которыми были Плетневъ, кн. Одоевскій, гр. Сологубъ, Я. Гротъ и
другіе, пригласили на обѣдъ Францѐна, Рунеберга, Ленрота и многихъ другихъ фин-
скихъ ученыхъ. Па этомъ обѣдѣ произнесено было Я. Гротомъ теплое стихотвореніе
а состоялось соглашеніе, чтобы въ память юбилея изданъ былъ международный альма-
нахъ съ участіемъ русскихъ и финскихъ писателей. Редакція Сборника, который дол-
женъ былъ выйти на двухъ языкахъ — русскомъ и шведскомъ, поручена была Гроту.
К действительно, альманахъ вышелъ на обоихъ языкахъ, ранѣе весны 1842 года, съ
посвященіемъ Его Высочеству Канцлеру университета Государю Наслѣднику. Въ са-
комъ дѣлѣ казалось наступило время настоящаго братскаго единенія въ будущемъ
і сближенія между русскими и нашими литературными силами или скорѣе пріобще-
ніе нашей литературы къ русской. По вотъ протекло съ тѣхъ поръ пятьдесятъ лѣтъ
і альманахъ Грота остался одинокимъ явленіемъ, которому не замѣтно ни малѣй-
шихъ слѣдовъ подражанія!". Ред.
1) Альманахъ въ память 200-лѣтняго юбилея Импер. Александр, университета,
Гельсингфорсъ, 1842. (Kalendar till minne af Kejserliga Alexanders-Universitetets
mdra secularfest. Utgifven af J. Grot, Helsingf. 1842). Ред.

ная въ Альманахѣ, была составлена по подлиннымъ документамъ уни-
верситетскаго архива, а отчасти и по печатнымъ шведскимъ источ-
никамъ *).
По поводу этого юбилея Плетневъ подалъ проектъ учрежденія при
университетѣ каѳедры ординарнаго профессора русскаго языка, сло-
весности и исторіи. Я былъ назначенъ профессоромъ этой каѳедры
3 апрѣля 1841 года, лекціи же началъ 8 сентября того же года.
Временемъ до начатія лекцій воспользовался я для окончательной
отдѣлки и изданія Фритіофа (Гельсингфорсъ, 1841) 2).
Между тѣмъ лекціи мои, которыхъ часть я долженъ былъ читать
по необходимости на. шведскомъ языкѣ, требовали отъ меня большихъ
усилій и постояннаго упражненія въ практикѣ этого языка, притомъ
я въ каждый курсъ составлялъ новыя записки и готовилъ ихъ къ
изданію на шведскомъ языкѣ, что отчасти и исполнилъ. Такъ какъ
въ университетѣ факультетскіе экзамены производились на латинскомъ
языкѣ, то я вынужденъ былъ сильно налечь на этотъ предмета, чтобы
усовершенствоваться въ свободной латинской рѣчи. Кромѣ того я при-
лежно изучалъ языки финскій и польскій, а позже и всѣ славянскія
нарѣчія, начиная съ чешскаго. Все это вмѣстѣ не позволяло мнѣ на-
чать никакого большого труда, и я ограничивался статьями по русской
и шведской исторіи и литературѣ, изслѣдованіями по русскому языку
(теорія глаголовъ), описаніемъ моихъ путешествій по Финляндіи и
Швеціи и переводами изъ шведскихъ поэтовъ, особенно изъ Рунеберга.
Они появлялись въ Современники, въ Отечественныхъ Запискахъ, въ
Москвитянинѣ, въ Журналѣ Министерства Просвѣщенія, въ Сѣверномъ
Обозрѣніи и въ С.-Петербургскихъ Вѣдомостяхъ. Кромѣ того, я печа-
талъ статьи и стихотворенія по дѣтской литературѣ въ „Звѣздочкѣ"
(Ишимовой), а въ 1847 году я издалъ въ Петербургѣ отдѣльной книгой
мои „Переѣзды по Финляндіи", описаніе путешествія моего отъ Ла-
дожскаго озера до Торнео вмѣстѣ съ знаменитымъ Ленротомъ.
Не могу также не упомянуть о важномъ трудѣ, которому я посвя-
тилъ немало времени: при Финляндскомъ статсъ-секретаріатѣ состав-
лялся шведско-русскій словарь. Я изъявилъ согласіе читать одну кор-
ректуру. Въ 1844 году послѣдовало Высочайшее повелѣніе о напеча-
тавши его подъ моимъ надзоромъ, и я, какъ сказано въ предисловіи,
„при чтеніи корректурныхъ листовъ взялъ на себя участіе въ оконча-
*) Финляндцы до сихъ поръ считаютъ эту статью лучшимъ очеркомъ старой исто-
ріи ихъ университета. . Ред.
2) Фритіофъ, скандинавскій богатырь. Поэма Тегнера въ русскомъ переводѣ,
Гфорсъ 1841 (отзывъ о немъ Бѣлинскаго см. Отеч. Зап. 1841 и "Сочиненія" ч. V
(М. 1860, стр. 327 и сл.). Второе исправя. изданіе „Фритіофъ, скандии, витязь".
Ворон., 1874 (оттискъ изъ Сборника скандинав, поэзіи); третье въ 1 т. „Трудовъ" и
отдѣльно. Ред.

тельной обработкѣ самаго содержанія". Онъ вышелъ подъ заглавіемъ:
Шведско-русскій словарь но Высочайшему повелѣнію составленный при
финляндскомъ статсъ-секретаріатѣ. Часть 1-я А — L. Гфорсъ 1846;
Часть 2-я Ж—О. Гфорсъ 1847. (О есть послѣдняя буква шведскаго
алфавита).
Осенью 1847 года посѣтилъ я въ первый разъ Швецію и объ
этомъ путешествіи напечаталъ нѣсколько статей въ Петербургскихъ
Вѣдомостяхъ слѣдующаго года. Одна изъ нихъ попала въ Сѣверное
Обозрѣніе, а другая „Стокгольме помѣщена въ Москвитянинѣ. Въ
слѣдующемъ году сильно мечталъ я о путешествіи въ европейскія
страны, чтобъ еще расширить область знаній и кругозоръ свой. На
событія 1848 года вызвали особенную строгость правительства въ
отпускахъ и, не смотря на ходатайство Канцлера, императоръ Николай
Павловичъ не соизволилъ дать разрѣшеніе и посовѣтовалъ отложить
поѣздку до болѣе благопріятнаго времени, а оно наступило для меня
не ранѣе 1860 г.
По части исторіи русской литературы помѣщалъ я статьи въ
Современникѣ (Державииъ), въ Спб. Вѣдомостяхъ („Фонъ Визинъ"
князя Вяземскаго). По части исторіи въ Журналѣ Министерства Про-
свѣщенія (Дѣйствительно ли Мартинъ Беръ авторъ хроники? Также
нѣсколько библіографическихъ статей).
Въ пособіе къ преподаваемымъ мною предметамъ напечаталъ я на
шведскомъ языкѣ первоначальный учебникъ русскаго языка для начи-
нающихъ.финляндцевъ (Theoretisk och pra*ktisk Larobok i ryska spraket)
въ 1848 и второе изданіе его въ 1849, а также Русскую Исторію
(Ryska Rikets historia) до Петра Великаго.
Въ томъ же 1848 году собралъ я напечатанныя въ „Звѣздочкѣ"
Ишимовой *) статьи мои въ прозѣ и стихахъ подъ заглавіемъ Rysk
Lasebok innehallande smarre arbeten pa prosa och vers af J. Grot. Hel-
singf.r 1848. Къ этой книжкѣ издалъ я въ томъ же году составленный
мною небольшой русско-шведскій Словарчикъ: Lexikon till Rysk Lase-
bok, Helsingf. 1848. Эта же книжка напечатана въ небольшомъ коли-
чествѣ экземпляровъ и для русскихъ читателей подъ заглавіемъ:
Литературные Опыты Я. Грота, книжка 1-я. Чтеніе для юношества.
Гельсингфорсъ, 1848.
По отношенію къ филологіи чрезвычайно благопріятнымъ для меня
обстоятельствомъ было сближеніе мое съ Каэтаномъ Андреевичемъ
Коссовичемъ, впослѣдствіи профессоромъ С.-Петербургскаго универси-
*) Съ Ал. Ос. Ишимовой, талантливой и плодовитой писательницей для дѣтей
(t 1881 г.) Я. Е. познакомился и сблизился черезъ П. А. Плетнева въ эпоху своего
переселенія въ Финляндію (1840) и пребыванія тамъ, переписывался съ ней, а съ
1842 г. сталъ ея дѣятельнымъ сотрудникомъ въ основанномъ ею журналѣ „Звѣздочка".
Ред.

тета. Давно чувствовалъ я неудобство незнанія греческаго языка и,
кажется, это незнаніе удерживало меня отъ болѣе постоянныхъ занятій
филологіей; время же не позволяло мнѣ приняться за этотъ языкъ
хорошенько.
Лѣтомъ 1849 г., въ началѣ іюня совершилъ я сначала поѣздку на
Валаамъ съ А. В. Головнинымъ. *), который просилъ у брата рекомен-
дательная письма ко мнѣ, а около половины іюня я поѣхалъ вторично въ
Москву съ намѣреніемъ оттуда продолжать путешествіе на югъ Россіи.
Но познакомившись съ Коссовичемъ, а черезъ него съ началами санс-
критскаго и греческаго языковъ, я уже отложилъ намѣреніе ѣхать
далѣе и остался въ Москвѣ. Я рѣшился прогуляться только по Мо-
сковской губерніи и предложилъ Коссовичу мѣсто въ своемъ экипажѣ.
Съ обыкновеннымъ своимъ радушіемъ онъ принялъ мое предложеніе
и мы вмѣстѣ посѣтили Можайскъ, Бородино, Саввинъ монастырь, Зве-
нигородъ, Рузу, Новый Іерусалимъ и нѣкоторыя другія мѣста. На
переѣздахъ, между привалами Коссовичъ со свойственнымъ ему увле-
ченіемъ и по самой удобнѣйшей методѣ объяснилъ мнѣ греческую грам-
матику, заставляя меня постепенно повторять выслушанное. Такимъ
образомъ получилъ' я понятіе о всей этимологіи греческаго языка. По
возвращеніи изъ поѣздки, я подъ его же одушевленнымъ руковод-
ствомъ началъ разбирать Иліаду, а самъ про себя читалъ Кюнерову
грамматику,—чтеніе, которое потомъ продолжалъ во всю дорогу изъ
Москвы до Гельсингфорса, пока не кончилъ этой грамматики. Неза-
долго передъ тѣмъ вышла Одиссея въ переводѣ Жуковскаго. Можно
представить себѣ, съ какимъ наслажденіемъ сравнивалъ я нѣкоторыя
пѣсни съ подлинникомъ.
Такимъ то образомъ, благодаря обстоятельствамъ столько же, сколько
и себѣ самому, положено было твердое основаніе моимъ филологиче-
скимъ занятіямъ и сравнительному изслѣдованію русскаго языка. Къ
предпочтенію этого рода занятій побуждаетъ меня ясное сознаніе,
что къ языкамъ у меня наиболѣе способностей. При изслѣдованіяхъ
въ этой вѣтви знанія я всегда по чутью слѣдовалъ тѣмъ началамъ,
которыя многіе почерпаютъ только изъ книгъ. Кругъ моихъ изслѣдо-
ваній обнимаетъ теперь болѣе или менѣе всѣ главные индо-европей-
скіе языки. Извѣстны мнѣ изъ нихъ: съ дѣтства русскій, нѣмецкій, фран-
цузски въ равной степени. Изъ лицея сверхъ того—латинскій и италья-
скій, послѣдній почти въ равной степени, какъ и первые. Латинскій
же сперва только для чтенія, въ должности же профессора я уже йогъ
свободно экзаменовать на немъ. Послѣ лицея почти наравнѣ съ дру-
гими живыми языками усвоилъ я себѣ англійскій; потомъ еще въ
большей степени ближе всего къ русскому, французскому и нѣмец-
1) Впослѣдствіи министромъ народнаго просвѣщенія.

кому — шведскій; другіе скандинавскіе языки — книжнымъ образомъ.
Такимъ же образомъ изучилъ я польскій языкъ (въ немъ первыя
знанія пріобрѣлъ я отъ С. И. Барановскаго), греческій и первыя на-
чала санскритскаго. Финскій языкъ знаю я отчасти и практически, но
рѣдко имѣлъ случай говорить на. немъ. Въ Гельсингфорсѣ же изучилъ
я грамматически церковно-славянскій. языкъ и нѣкоторыя славянскія
нарѣчія, изъ коихъ позже имѣлъ хорошій случай изучить особенно
чешскій языкъ и войти въ сношенія съ Прагой и тамошними учеными.
Я не говорю подробнѣе о результатахъ моей профессорской дѣя-
тельности въ Гельсингфорсѣ и моихъ объѣздовъ финляндскихъ учи-
лищъ, испытавъ на самомъ себѣ, что распространеніе и утвержденіе
русскаго языка въ иноплеменномъ краю не можетъ быть дѣломъ одного
человѣка. Конечно, присутствіе въ Финляндіи русскаго ученаго, кото-
рому открытъ былъ міръ скандинавской науки и къ которому въ каж-
домъ сомнительномъ случаѣ касательно Россіи здѣшніе ученые могли
обращаться за объясненіями, было не безъ значенія. Но прочные успѣхи
русскаго языка могутъ быть достигнуты только послѣдовательными и
терпѣлив9 направляемыми къ тому мѣрами самого правительства и его
учрежденій, поддерживаемыхъ собственнымъ сознаніемъ страны въ ихъ
необходимости.
Самымъ важнымъ результатомъ моего опредѣленія въ Гельсинг-
форсскій университетъ я считаю то, что онъ, а вмѣстѣ съ нимъ и все
населеніе Гельсингфорса, пріобрѣло русскую библіотеку, основанную
моими стараніями и изъ которой всякій можетъ безплатно получать
книги. Удобствомъ этимъ пользуются особенно военные и свеаборгскіе
моряки, но есть и другіе читатели. Прочіе результаты остаются до
сихъ поръ въ области возможности.
Со всѣми сослуживцами моими я былъ въ наилучшихъ отношеніяхъ.
Въ консисторіи мнѣніе мое всегда принималось съ уваженіемъ, хотя я
имѣлъ правиломъ высказываться прямо и независимо. Большинство
профессоровъ нашихъ были люди съ высокимъ достоинствомъ, и между
ними у меня было много друзей: кромѣ Тенгстрёма, — Лаурель, Рейнъ,
Гейтлинъ, Нервандеръ, Ильмони, Лилле Въ 1847 году была рѣчь
объ избраніи меня въ почетные докторы, и всѣ единогласно одобрили
это. Даже въ мою пользу говорилъ наиболѣе чуждый мнѣ старый про-
фессоръ (краснорѣчія) Линсенъ. Но кромѣ меня предложено было нѣ-
сколько другихъ извѣСтныхъ именъ и по поводу одного изъ нихъ
возникли горячіе споры и пререканія. Такимъ образомъ, чтобы не
огласить слишкомъ рѣзкія мнѣнія, рѣшились оставить все это дѣло.
*) Ив. Як. Тенгстрёмъ — профессоръ философіи; Аксель Лаурель — богословія*
Гавр. Рейнъ — исторіи; Гавр. Гейтлинъ — восточныхъ языковъ; Иванъ Як. Нерван-
деръ — физики; Эмм. Ильмони — теорет. и практ. медицины; Б. Лилле — церковной
исторіи. Ред.

Да я и не желалъ воспользоваться честью, въ которой будетъ отказано
людямъ высоко цѣнимымъ соотечественниками.
Съ самаго моего переселенія въ Финляндію я былъ очень радушно
принимаемъ въ высшемъ кругу тамошняго общества, имѣлъ много
дружескихъ связей въ ученомъ мірѣ и- можетъ быть навсегда остался
бы въ этомъ краю, еслибъ обстоятельства не сложились самымъ бла-
гопріятнымъ образомъ, чтобъ возвратить меня въ отечество. Хотя я
постоянно по два раза въ годъ ѣздилъ въ Петербургъ на нѣсколько
недѣль, однакожъ признаюсь, что въ чуждой для меня средѣ финской
жизни я чувствовалъ себя одинокимъ и, по истеченіи нѣсколькихъ
лѣтъ, проведенныхъ въ Гельсингфорсѣ, меня сильно влекло на родину.
Это влеченіе еще усилилось, когда въ одно изъ моихъ пребываній въ
Петербургѣ, въ началѣ 1850 года, я женился на русской (Натальѣ
Петровнѣ Семеновой) *) и вмѣстѣ съ нею вернулся въ Гельсингфорсъ.
Лѣтомъ того же года ѣздили мы съ женою въ деревню, въ Рязанскую
губернію къ роднымъ ея, у которыхъ она, будучи сиротою, провела
нѣсколько лѣтъ по выпускѣ изъ института. Въ первый разъ удалось
мнѣ. прожить болѣе двухъ мѣсяцевъ въ настоящей русской деревнѣ
и узнать ближе коренной русскій сельскій людъ. Весною 1852 года
родился у насъ сынъ Николай 2), и съ тѣхъ поръ желаніе наше возвра-
титься въ Россію сдѣлалось конечно еще сильнѣе. Но такъ какъ ста-
рушка маменька для меня переселилась въ Финляндію, то мы съ же-
ною положили не помышлять ни о какой перемѣнѣ, пока она жива.
Такъ прожили мы въ Гельсингфорсѣ мирно и счастливо около трехъ
лѣтъ. Маменька сама крестила малютку и послѣдніе мѣсяцы жизни
наслаждалась посланною ей Богомъ радостью увидѣть наконецъ же-
ланнаго внука.
Осенью 1852 года (24 августа) старушка скончалась отъ свирѣп-
ствовавшей въ тотъ годъ въ городѣ эпидеміи, а въ концѣ октября
получилъ я отъ Броневскаго, директора Александровскаго лицея, предло-
женіе занять въ лицеѣ каѳедру русской словесности, чего давно желалъ
принцъ Ольденбургскій. Я однако не рѣшался слишкомъ опрометчиво на
такой промѣнъ каѳедры университетской на лицейскую, не будучи увѣ-
ренъ, зачтутся ли мнѣ годы моей финляндской службы на полученіе пенсіи
и переписывался объ этомъ съ Плетневымъ, который тѣмъ горячѣе
желалъ моего перехода въ Петербургъ, что въ октябрѣ лишился един-
ственной, любимой дочери, бывшей замужемъ за В. Б. Лакіеромъ. Когда
г) Дочери Петра Николаевича Семенова, служившаго въ Измайловскомъ полку,
автора пьесы „Жидовская корчма*, пародіи „Митюха Валдайскій", и проч. (умеръ
въ 1832 г.). Братья ея — Николай и Петръ Петровичи Семеновы, нынѣ сенаторы, а
второй—и членъ государственнаго совѣта. Ред.
2) Н. Я. Гротъ, будущ. профессоръ-философъ, t 23 мая 1899 г.
Ред.

л еще колебался принять вызовъ лицея, вдругъ получаю письмо отъ
Плетнева, которое начиналось такъ: „Только два слова: уже два года
у меня лежало на сердцѣ доставить въ лицѣ твоемъ Государю На-
слѣднику достойнѣйшаго наставника для его дѣтей, какимъ былъ
Жуковскій для него самого". Далѣе говорилось, что генералъ Зино-
вьевъ пріѣзжалъ къ нему совѣтоваться о выборѣ учителя русскаго
языка, на что Плетневъ выразилъ мысль, какъ важно сосредоточить
ученіе въ вѣдѣніи одного лица и повторилъ эту мысль Великому
Князю Наслѣднику, призвавшему его къ себѣ. Августѣйшему Канц-
леру нашему эта мысль понравилась, и онъ велѣлъ Плетневу окончить
дѣло съ Зиновьевымъ. Но послѣдній умолялъ Плетнева упросить меня,
на первый разъ не требовать званія инспектора, пока онъ лично не
познакомится со. мною и не приметъ въ сердце убѣжденія, что можетъ
безбоязненно передъ Россіей назвать меня инспекторомъ ученія буду-
щего наслѣдника престола. Плетневъ, вѣря въ благородство его, и что
онъ оцѣнитъ меня и труды мои, подался на его убѣжденія и заключалъ
письмо свое словами: „Пріѣзжай же скорѣе. Теперь два побужденія".
Итакъ, взглянувъ на такое стеченіе обстоятельств какъ на про-
мыслъ свыше направляющій судьбу мою, я тотчасъ отправился въ
Петербургъ. Тутъ я узналъ отъ Зиновьева, что такъ какъ Великая
Княгиня находитъ, что въ возрастѣ Августѣйшихъ дѣтей ея всего
полезнѣе, чтобы большая часть преподаванія была сосредоточена въ
рукахъ одного лица, то онъ можетъ предложить мнѣ пока должность
преподавателя нѣсколькихъ предметовъ, именно: русскаго языка, исто-
ріи всеобщей и русской, географіи и нѣмецкаго языка съ тѣмъ; что
всѣми этими предметами я долженъ заниматься отдѣльно съ каждымъ
изъ двухъ старшихъ великихъ князей: Николаемъ и Александромъ
Александровичемъ. При этомъ онъ прибавилъ, что я, какъ человѣкъ,
носящій нѣмецкую фамилію и мало извѣстный, не могу по предполо-
жен^ Плетнева занять мѣсто инспектора классовъ, а долженъ доволь-
ствоваться званіемъ учителя.
Неопытный въ дѣлахъ дворскихъ и привыкши думать болѣе о
наилучшемъ исполненіи взятаго на себя дѣла, чѣмъ о своей личной
выгодѣ, я не сдѣлалъ заранѣе никакихъ условій и принялъ предла-
гаемое скромное положеніе, по которому мнѣ назначено было за всѣ
предметы преподаванія вмѣстѣ — даже менѣе, чѣмъ я имѣлъ въ Фин-
ляндіи, такъ что при дороговизнѣ петербургской жизни сравнительно
съ гельсингфорсской, невозможно было жить на эти средства Вотъ
что вынудило меня принять вмѣстѣ и лицейскую каѳедру, хотя это
совершенно разрывало мое время и не позволяло употребить свои силы
исключительно на высокое служеніе дѣтямъ будущаго Государя.
*) Довольно сказать для сравненія, что мы, имѣя въ Финляндіи 2.500 р., нани-
мали особый домъ въ 10 комнатъ съ большимъ дворомъ и садомъ, дергали экипажъ
я пару лошадей и при отъѣздѣ кое-какъ сбыли ихъ за безцѣнокъ. Н. Г.

Наслѣдникъ, Канцлеръ нашъ, которому я представился и которому,,
конечно, выставленъ былъ главнымъ поводомъ моего вызова лицей,
обошелся со мной очень милостиво, разспрашивалъ объ университетѣ,
выразилъ сожалѣніе, что я его покидаю, и надежду, что я буду такъ
же полезенъ заведенію, въ которомъ воспитывался. Разговоръ заклю-
чилъ онъ словами: „Поручаю вамъ моихъ ребятишекъ и увѣренъ, что
вы съ совершеннымъ успѣхомъ будете заниматься ими". При этомъ
онъ выразилъ желаніе, чтобы я переѣхалъ какъ можно скорѣе, и
началъ свои уроки, если можно, въ концѣ января.
Разоривъ свое гнѣздо въ Гельсингфорсѣ и наскоро продавъ иму-
щество, мы пустились въ Петербургъ въ сильнѣйшіе морозы съ 9-ти-
мѣсячнымъ малюткой сыномъ и благополучно прибыли на мѣсто, асъ
1-го февраля я уже приступилъ къ новымъ занятіямъ. Въ Петербурге
началась для меня новая жизнь, не легкая по множеству лежавшихъ
на мнѣ обязанностей.
Поступивъ одновременно профессоромъ въ лицей и наставником^
къ великимъ князьямъ, я четыре дня въ недѣлю долженъ былъ зани-
маться во дворцѣ съ 7-ми часовъ утра и до 2-хъ съ небольшими про-
межутками для отдыха, а остальные два утра читать лекціи въ двухъ
старшихъ курсахъ лицея. Служба эта была особенно трудна отъ мая
до ноября, а иногда даже и до декабря, такъ какъ я долженъ былъ
либо ѣздить въ Царское Село, Петергофъ и даже Гатчину уже нака-
нунѣ, чтобъ быть во дворцѣ въ 7 часовъ утра, либо, переѣзжая съ
семёйствомъ, заранѣе нанимать себѣ квартиру въ мѣстахъ загород-
наго пребыванія, откуда два раза въ недѣлю переноситься въ лицей.
Стоявшіе тогда во главѣ воспитанія генералы: Н. В. Зиновьевъ и
Г. Ѳ. Гогель не считали нужнымъ освободить меня отъ матерьяльныхъ
заботъ, очень сложныхъ и-обременительныхъ при необходимости частой
перемѣны мѣста, и объявили мнѣ, что я, какъ учитель, не имѣю права
на квартиру за городомъ. А между тѣмъ, лѣтніе мѣсяцы (каникулъ у
великихъ князей не полагалось) воспитатели особенно пользовались
моимъ присутствіемъ, чтобъ замѣнять другихъ, уѣхавшихъ на лѣто
преподавателей, и мнѣ приходилось брать на себя ихъ уроки, напри-
мѣръ, по французскому и англійскому языку и вообще повторенія по
всѣмъ предметамъ. При поѣздкахъ же въ Гапсаль и на коронацію въ
Москву къ занятіямъ со мною присоединился и Великій Князь Вла-
диміръ Александровичъ. Особенно трудно было мнѣ въ первый годъ
новой дѣятельности. За неимѣніемъ въ то время хорошихъ учебни-
ковъ, я самъ писалъ для каждаго великаго князя, сообразно со сте-
пенью его развитія и знаній, — записки по всѣмъ предметамъ и въ
то же время составлялъ подробный курсъ русской литературы для
двухъ старшихъ классовъ лицея. Этимъ всегда спѣшнымъ и напря-
женнымъ трудомъ объясняется болѣзнь правой руки моей (Schreib-

krampf), начавшаяся еще въ 1853 году, постепенно усиливаясь, и уже
лѣтомъ 1854 г. заставившая меня прибѣгнуть къ упражненію лѣвой
руки Только съ 1865 года я вполнѣ освободился отъ этой болѣзни2).
Такъ продолжалось три года, когда въ концѣ 1856 года призванъ
былъ для завѣдыванія ученьемъ великихъ князей бывшій константи-
нопольски, а теперь штутгардскій посланникъ В. П. Титовъ, который
сдѣлалъ меня своимъ помощникомъ и облегчилъ мои занятія по пре-
подаванію. Получивъ должность наблюдателя классовъ при всѣхъ че-
тырехъ старшихъ великихъ князьяхъ, я присутствовалъ на урокахъ
другихъ преподавателей, на приготовленіяхъ великихъ князей, на
блюдалъ за порядкомъ распредѣленія часовъ, съ обязанностью замѣ-
нять отсутствующихъ учителей. Но такъ какъ теперь частое присут-
ствіе мое во дворцѣ становилось еще необходимѣе, то я передалъ въ
лицеѣ половину лекцій (въ младшемъ курсѣ) вмѣстѣ съ половиной
жалованья Перевлесскому: такимъ образомъ матерьяльное положеніе
мое улучшилось только тѣмъ, что мнѣ стали давать квартиру за го-
родомъ (въ Петергофѣ въ натурѣ, а въ Царскомъ Селѣ деньгами).
Изъ предметовъ преподаванія я сохранилъ только исторію, а русскій
языкъ переданъ былъ Классовскому, но за болѣзнію его отъ конца
1858 г. до сентября 1859 г. возвратился ко мнѣ. При Титовѣ сдѣлано
было множество перемѣнъ въ ходѣ ученія, приглашено множество но-
выхъ лицъ для преподаванія, еще болѣе дѣлалось самыхъ разнород-
ныхъ проектовъ, и наконецъ имъ же вызванъ былъ изъ-за границы
для какихъ-то воспитательныхъ совѣщаній нѣкто г. Гриммъ, вовсе не
знавшій русскаго языка, но слывшій почему-то отличнымъ педагогомъ.
Онъ былъ въ числѣ наставниковъ великаго князя Константина Ни-
колаевича и проживалъ на пенсіи въ Дрезденѣ. Пребываніе Титова
при дворѣ было кратковременно (отъ осени 1856 г. до весны 1858 г.)
и вскорѣ послѣ появленія г. Гримма — этотъ новый педагогъ занялъ
его мѣсто на всѣхъ правахъ, которыя его предшественникъ, какъ
бывшій посланникъ, себѣ выговорилъ. Я сохранялъ свое прежнее по-
ложеніе до совершеннолѣтія Наслѣдника, когда участіе мое въ воспи-
таніи Ихъ Императорскихъ Высочествъ кончилось (8-го сентября
1859 года)3). По просьбѣ графа Строганова составлена была мною
1) Яковъ Карловичъ имѣлъ терпѣніе начать учиться писать лѣвой рукой по
всѣмъ правиламъ каллиграфіи съ черточекъ, кружковъ, крупныхъ буквъ между двумя
линейками и достигъ того, что лѣвой рукой владѣлъ вполнѣ свободно, писалъ четко, хотя
и не такъ скоро и красиво, какъ правой. Не только „записки" великихъ князей, но и
часть трудовъ по изданію Державина написаны имъ лѣвой рукой. Ред.
2) Живя въ деревнѣ въ Рязанской губ., гдѣ Якову Карловичу съ женою удалось
купить маленькое имѣніе (Красная Слободка) и гдѣ онъ въ саду часто работалъ то-
поромъ и пилою. Ред
3) См. ниже „Мысли, посвященныя Наслѣднику въ день совершеннолѣтія".
Ред.

краткая записка о ходѣ ученія Его Высочества Наслѣдника' Цесаре-
вича, о его познаніяхъ, свойствахъ ума и способностяхъ.
Государь былъ такъ милостивъ, что оставилъ мнѣ въ пенсію все
жалованье, которое я получалъ послѣднее время какъ наблюдатель
классовъ (т. е. 3.000 р.). Въ 1862 году рѣшился я оставить службу
и въ лицеѣ, чтобъ имѣть возможность посвящать все свое время уче-
нымъ занятіямъ при Академіи Наукъ, куда я былъ избранъ въ члены
въ 1856 году по Отдѣленію Русскаго языка и Словесности
По смерти И. И. Давыдова, когда предсѣдательствующимъ Отдѣ-
ленія въ 1859 году назначенъ былъ покойный П. А. Плетневъ, мнѣ
поручено было по вызову моему и по составленному мною плану за-
няться полнымъ критическимъ изданіемъ сочиненій Державина въ
повременномъ порядкѣ. При содѣйствіи родственниковъ поэта и мно-
жества другихъ лидъ, сочувственно откликнувшихся на предпріятіе
Академіи, мнѣ удалось вскорѣ собрать всѣ сохранившіяся послѣ зна-
менитаго писателя бумаги, составившія вмѣстѣ съ другими докумен-
тами, до него относившимися, огромную коллекцію рукописей. Приго-
товительная разработка ихъ въ связи съ исторіею событій, въ кото-
рыхъ онъ участвовалъ (напр. Пугачевщины), и съ литературой, отно-
сящейся къ его дѣятельности, потребовала нѣсколько лѣтъ. Много
времени было употреблено мною, между прочимъ, на изученіе подлин-
ныхъ документовъ въ государственномъ архивѣ. Задача еще услож-
нялась тѣмъ, что къ изданію опредѣлено было приложить рисунки;
найденные при рукописныхъ тетрадяхъ поэта. Кромѣ того, для подго-
товленія полной біографіи Державина, я посѣтилъ постепенно всѣ мѣста,
гдѣ въ разныя эпохи протекала жизнь его, именно приволжскія губерніи,
отъ Казани до Саратова, Тамбовъ, Петрозаводскъ и Званку. Изъ архи-
вовъ петрозаводскаго и тамбовскаго извлечено мною много матерья-
ловъ для біографіи поэта.
Съ наступленіемъ 1864 года начали появляться томы приготовлен-
наго такимъ образомъ роскошнаго изданія сочиненій Державина съ
моими примѣчаніями. Съ того времени почти ежегодно выходило по
одному тому, а въ 1872 году VII томомъ, содержащимъ труды Дер-
жавина въ прозѣ, закончилось изданіе самыхъ сочиненій его. Затѣмъ
въ 1880 году готовъ былъ VIII томъ, въ который вошла біографія
поэта, и вскорѣ затѣмъ IX съ примѣчаніями и указателемъ. Согласно
съ первоначальнымъ планомъ, появилось и другое общедоступное изданіе
безъ рисунковъ.
Работая надъ изданіемъ Державина, я не оставлялъ однакоже
*) Уже въ 1852 г. (находясь еще въ Гельсингфорсѣ) Я. К. былъ избранъ въ члены-
корреспонденты Академіи Наукъ по II Отдѣленію, а еще въ началѣ того же года
приглашенъ къ участію въ изданіи „Извѣстій" П-го Отдѣленія. Ред.

своихъ изслѣдованій по языку, которыя и изданы были въ 1873 году
отдѣльнымъ томомъ подъ заглавіемъ: Филологическія Разысканія. Вскорѣ
понадобилось второе изданіе этой книги. По этому поводу одна изъ
статей ея, касавшаяся исторіи pyccftaro правописанія, была совершенно
переработана мною по новымъ изслѣдованіямъ о звукахъ языка на
физіологическомъ основаніи. Мнѣ казалось необходимымъ приложить
къ русскому языку плодотворное направленіе филологіи, въ послѣдніе
годы получившее столь значительное развитіе въ западной Европѣ.
Передѣланная съ этой точки зрѣнія статья моя разрослась въ цѣлую
книгу, такъ что второе изданіе моихъ Филологическихъ Разысканій
и вышло въ 1876 году уже въ двухъ томахъ.
Въ 1865 году празднованіе столѣтней годовщины смерти Ломоно-
сова было началомъ цѣлаго ряда юбилеевъ знаменитыхъ русскихъ
дѣятелей прошлаго времени. Академія Наукъ принимала участіе въ
этихъ литературныхъ празднествахъ. Въ 1866 году она устроила тор-
жественное собраніе въ честь Карамзина, въ 1867 году Отдѣленіе
русскаго языка и словесности почтило нѣсколькими рѣчами память
митрополита Евгенія. Въ 1868 г. Академія праздновала столѣтній
юбилей Крылова, въ 1872 двухсотлѣтнюю годовщину дня рожденія
Петра Великаго *). На всѣхъ этихъ торжествахъ я принималъ участіе
въ произнесеніи посвященныхъ этимъ дѣятелямъ рѣчей. Кромѣ того,
къ юбилею Карамзина было приготовлено мною вмѣстѣ съ Пекарскимъ
изданіе подлинныхъ писемъ нашего историка къ Дмитріеву, а по
поводу юбилея митрополита Евгенія издалъ я собраніе его писемъ къ
Державину и другимъ лицамъ.
Послѣ того, печатая по переданнымъ мнѣ рукописямъ сочиненія и
неизвѣстныя до тѣхъ поръ письма Хемницера, я прочелъ въ одномъ
изъ годичныхъ собраній Академіи составленное мною жизнеописаніе
его, а въ другомъ — характеристику Державина, какъ поэта. Въ по-
добныхъ же академическихъ засѣданіяхъ, въ предшедшіе годы читалъ
я, въ составѣ написанныхъ мною отчетовъ о дѣятельности Отдѣленія,
некрологи Востокова, графа Блудова, Шевырева и Плетнева. Въ
1871 году принялъ я участіе въ спорѣ нашей журналистики о клас-
сическомъ и реальномъ образованіи; двѣ статьи мои въ пользу пер-
ваго были напечатаны въ „Голосѣ" и въ „Спб. Вѣдомостяхъ".
Съ 1867 по 1871 г. я былъ предсѣдателемъ Литературнаго фонда.
Въ 1872 году, по случаю смерти Пекарскаго, Русское Историче-
ское Общество, избравъ меня въ свои члены, предложило мнѣ принять
на себя продолженіе изданія бумагъ Екатерины II, два первые тома
которыхъ были напечатаны покойнымъ. Такъ какъ еще далеко не
і) Позже отпразднованы съ участіемъ Якова Карловича юбилеи Жуковскаго (1883)
Батюшкова (1887). а въ Москвѣ открытіе памятника Пушкину (1880). Ред.

всѣ рукописи императрицы были извлечены изъ государственная
архива, то прежде всего надлежало дополнить это собраніе въ исправ-
ныхъ копіяхъ. Давно уже съ особеннымъ интересомъ изучая жизнь
и царствованіе великой государыни, я принялъ предложеніе. Въ
теченіе пяти лѣтъ работалъ. я въ архивѣ и напечаталъ съ при-
мѣчаніями еще два тома Историческаго Сборника, именно: во 1-хъ,
бумаги Екатерины II отъ 1771 до 1774 года, и во 2-хъ, письма ея
къ Гримму на французскомъ языкѣ, обнимающія 22 года (1774 —
1796 г.) и составившія не менѣе 44 печатныхъ листовъ. При открытіи
памятника Екатеринѣ II въ 1873 году я произнесъ въ Общемъ со-
браніи Историческаго Общества рѣчь о литературной перепискѣ Ека-
терины съ другими лицами. Кромѣ того, въ годовыхъ собраніяхъ
общества, подъ предсѣдательствомъ Высокаго Покровителя его и
Предсѣдателя Государя Александра III, читалъ я относящіяся къ Ека-
теринѣ II изслѣдованія: о занятіяхъ ея русскою исторіею, о перепискѣ
съ Сенакъ де-Мельяномъ, о сотрудничества ея въ Собесѣдникѣ княгини
Дашковой, о перепискѣ ея съ Гриммомъ.
Занятія мои по изданію Державина и по Историческому Обществу
подали мнѣ поводъ написать еще нѣсколько монографій, напечатан-
ныхъ въ разныхъ повременныхъ изданіяхъ, именно: 1) Воспитаніе
Екатерины II, гдѣ разсмотрѣны обстоятельства ея жизни, предше-
ствовавшія ея воцаренію, въ смыслѣ вліянія, которое они должны были
имѣть на ея развитіе (въ „Древней и Новой Россіи");2) Екатерина II
и Густавъ Ш, взаимныя отношенія обоихъ и переписка между ними,
по подлиннымъ документамъ (тамъ же,, въ „Русской Старинѣ" и въ
„Запискахъ Академіи Наукъ" и 3) Филологическія занятія Екате-
рины II — ея участіе въ составленіи словаря, изданнаго Палласомъ
(въ „Русскомъ Архивѣ"). Изъ другихъ ,эпохъ русской исторіи въ по-
слѣдніе годы обработаны мною статьи: Дѣти Анны Леопольдовны (въ
„Русской Старинѣ"), Происхожденіе Екатерины I и Неизвѣстный до
сихъ поръ текстъ Нейштадскаго договора, снимокъ котораго приложенъ
къ этой статьѣ въ „Запискахъ Академіи Наукъ".
Къ исторіи образованія относятся статьи мои, напечатанныя въ
„Складчинѣ": Первенцы Царскосельскаго Лицея (къ біографіи и пере-
писи Пушкина) и Царскосельская Старина („Р. Архивъ") 1).
Жизнь ученаго заключается большею частью въ трудахъ его, и
потому-то я позволилъ себѣ исчислить съ нѣкоторою подробностью
главное изъ того, что написано мною съ того времени, какъ я могъ
исключительно посвятить себя академической дѣятельности. Впрочемъ,
конечно и тутъ я не счелъ нужнымъ упоминать обо всѣхъ напечатанныхъ
мною трудахъ. Другое важное проявленіе жизни ученаго составляютъ пу-
*) Перечень послѣдующихъ трудовъ и статей Я. К. см. Библіографическій спи-
сокъ трудовъ въ упомянут, книжкѣ „Я. К. Гротъ. НѢск. Данныхъ", Спб. 1895 г.

тешествія. Изъ любознательности я не разъ предпринималъ поѣздки"
по разнымъ краямъ Россіи, по Швеціи и западной Европѣ. Я уже упо-
миналъ о подробномъ изученіи Москвы и ея древностей въ 1838 году
съ помощію молодыхъ людей, вышедшихъ изъ тамошняго универси-
тета, и въ 1849 году московской губерніи съ извѣстнымъ нашимъ
эллинистомъ и санскритологомъ К. А. Коссовичемъ, а отчасти съ
Д. С. Протопоповымъ. Въ 1847 году объѣхалъ я порядочную часть
Швеціи и слушалъ лекціи въ Упсальскомъ университетѣ. Статьи мои
объ этомъ путешествіи появились въ разныхъ періодическихъ изда-
ніяхъ; въ 1860 г. въ первый разъ посѣтилъ я многія страны Европы
отъ Копенгагена до Швейцаріи, до Лондона и Парижа, въ Германіи
слушалъ университетскія лекціи и велъ дневникъ, часть котораго была
напечатана въ Русскомъ Вѣстникѣ; въ 1876 году побывалъ наконецъ
въ Италіи, для посѣщенія которой приготовился еще въ лицеѣ изу-
ченіемъ языка ея; въ 1877 году ѣздилъ опять въ Швецію, на этотъ разъ
депутатомъ отъ Академіи Наукъ по случаю 400-тъ-лѣтняго юбилея
Упсальскаго университета, и отдалъ въ этой поѣздкѣ отчетъ въ Запи-
скахъ Академіи. *).•
По смерти Плетнева въ 1865 году занялъ я мѣсто предсѣдатель-
ствующаго въ Отдѣленіи русскаго языка и словесности.
Въ Академію поступилъ я въ 1855 году, въ послѣднее время
секретарства академика Миддендорфа, который послѣ моего избранія
въ адъюнкты привѣтствовалъ меня нѣсколькими весьма лестными
строками, относившимися столько же къ трудамъ моимъ, сколько и
къ нравственному характеру. Весьма естественно, что Миддендорфъ,
какъ остзейскій уроженецъ, поддерживалъ антирусскій духъ Академіи
*) Кромѣ этихъ поѣздокъ, Академія Наукъ еще два раза командировала Якова
Карловича на археологическіе съѣзды: въ Кіевъ въ 1874 году и въ Тифлисъ въ 1881,
и это дало ему благопріятный случай ознакомиться съ Кіевомъ, Кавказомъ и южнымъ
берегомъ Крыма.
Въ автобіографіи не упомянута еще одна общественная заслуга Якова Карловича.
Ему обязано наше общество иниціативой къ возобновленію подписки на памятникъ
Пушкина и сооруженію его въ Москвѣ. На товарищескомъ обѣдѣ воспитанниковъ пер-
выхъ курсовъ лицея 19 октября 1870 года, ожививъ память поэта, генію котораго
онъ всегда горячо поклонялся, онъ предложилъ возобновить заглохшую подписку на
памятникъ. Единодушно откликнулись товарищи на это предложеніе и съ Высочай-
шаго одобренія образованъ былъ, по мысли К. К. Грота, Комитетъ подъ главнымъ
вѣдѣніемъ Е. В. Принца Петра Георгіевича Ольденбургскаго, подъ предсѣдатель-
ствомъ бар. М. А. Корфа и при участіи Матюшкина, товарищей Пушкина по лицею.
Душою этого комитета былъ Яковъ Карловичъ: всѣ проекты сношеній и протоколы
писаны его рукою; раздача книжекъ и подписка пошли такъ быстро, что памятникъ
уже въ 1880 году красовался въ Москвѣ на Тверской площади. Оставшаяся по
сооруженіи памятника сумма употреблена была на образованіе при Академіи
Наукъ премій имени Пушкина за выдающіяся литературныя произведенія.
Ред.

и тщательно охранялъ германскую науку и въ ней издавна занятое
ея представителями положеніе. Старинныя традиціи не измѣнились и
послѣ него, и Отдѣленіе русскаго языка и словесности даже въ печати
называлось состоящимъ при Академіи Наукъ.
При гр. Уваровѣ и гр. Литке господствующее направленіе въ Ака-
деміи Наукъ можетъ быть выражено словами: поклоненіе германскому
ученому міру. Графъ Уваровъ былъ ослѣпленъ блескомъ западной ци-
вилизаціи. Дорожа славой европейскаго ученаго и покровителя евро-
пейской, преимущественно нѣмецкой науки въ Россіи, онъ подчинился
вліянію непремѣннаго секретаря Фусса и вообще нѣмецкихъ акаде-
миковъ. Русскихъ ученыхъ и труды ихъ, за весьма немногими исклю-
ченіями, онъ мало цѣнилъ, чему можетъ служить доказательствомъ то
странное положеніе, какое онъ далъ въ средѣ Академіи Наукъ Отдѣ-
ленію русскаго языка и словесности, — положеніе, которое въ настоя-
щее время, черезъ 40 лѣтъ послѣ его учрежденія, является уже пол-
нымъ анахронизмомъ.
Графъ Блудовъ, по другимъ важнымъ обязанностямъ, не могъ посвя-
щать много времени Академіи Наукъ. Взглядъ его на ея назначеніе
лучше всего видимъ изъ рѣчи, произнесенной имъ при вступленіи
въ должность президента: не отрицая необходимости науки въ чи-
стомъ ея значеніи, онъ, однакоже, особенно дорожилъ ея популяри-
заціей, мечталъ о томъ, чтобы наука, въ сочетаніи съ изящной лите-
ратурой, становилась достояніемъ общества; однимъ изъ главныхъ
призваній Отдѣленія русскаго языка и словесности, по мнѣнію графа
Блудова, было изданіе сборниковъ или выбранныхъ мѣстъ изъ рус-
скихъ писателей... Къ счастью, гр. Блудовъ не былъ упоренъ въ своихъ
мнѣніяхъ и не настаивалъ на осуществлены этихъ мыслей.
Гр. Литке былъ такъ же, какъ и гр. Уваровъ, горячимъ почитателемъ
германской науки, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ былъ совершенно чуждъ
суетности и славолюбія. И въ ,его глазахъ также — настоящую Академію
составляли только физико-математическое и историко-филологическое
отдѣленія,—и онъ постоянно участвовалъ въ ихъ еженедѣльныхъ засѣда-
ніяхъ, никогда не присутствуя въ Отдѣленіи русскаго языка и словесности.
Такое отношеніе его къ послѣднему было тѣмъ страннѣе, что гр. Литке
нѣкогда былъ горячимъ любителемъ русской литературы и прилежно
изучалъ ея писателей; напримѣръ, когда появилась Одиссея въ пере-
водѣ Жуковскаго, онъ внимательно читалъ ее и отмѣчалъ стихи, въ
которыхъ вмѣсто шести стопъ было ихъ семь. По какому-то непо-
нятному предубѣжденію, которое, конечно, было ему внушено, онъ счи-
талъ занятія русской и славянской филологіей менѣе почтенными,
чѣмъ занятія какою бы то ни было другою отраслью языкознанія... Но
я спѣшу прибавить, что гр. Литке съ такимъ взглядомъ въ дѣйствіяхъ
своихъ соединялъ рѣдкое безпристрастіе и справедливость: онъ ни-

когда не только не затруднялъ дѣятельности Отдѣленія, но и всѣ
ходатайства его всегда исполнялъ съ величайшею готовностью. Бывъ
въ теченіе всѣхъ 18-ти лѣтъ его президентства и съ самой смерти
Плетнева исполнявшимъ должность предсѣдательствующаго въ Отдѣ-
леніи и его докладчикомъ, я ни разу не встрѣчалъ съ его стороны
отказа. Слѣдуетъ однакожъ оговорить, что когда въ 1869 году при-
няты были мѣры къ улучшенію штатовъ по І-му и Ш-му Отдѣленіямъ,
то я лишь случайно узналъ о томъ. Такъ какъ дѣло было уже въ
Министерствѣ Народнаго Просвѣщенія, то я счелъ своей обязанностью
представить Товарищу Министра (въ то время И. Д. Делянову) за-
писку о необходимости увеличить при этомъ случаѣ средства ІІ-го
Отдѣленія, но къ Президенту отправилъ я копію съ этой бумаги. Къ
чести гр. Литке, я долженъ упомянуть, что онъ нисколько не оскор-
бился этимъ и способствовалъ къ исполненію моего ходатайства при-
бавленіемъ 5000 р. къ отпускавшимся Отдѣленію суммамъ
1) На этомъ прерываются эти позднѣйшія (нач. 80-хъ гг.) автобіографическія за-
мѣтки Якова Карловича, составляются краткое продолженіе ранѣе (въ нач. 50-хъ
годовъ) написаннаго имъ очерка, и лишь нѣсколькими отрывочными фразами говорится
о вступленіи въ управленіе Академіею графа Д. А. Толстого. Такимъ образомъ для
послѣдняго десятилѣтія, къ сожалѣнію, не имѣется автобіографическихъ замѣтокъ.
Послѣдніе три года своей жизни (Я. К. f 24 мая 1893 г.) Я. К. состоялъ вице-пре-
дентомъ Академіи Наукъ. Ред.

МЫСЛИ ПОСВЯЩЕННЫЯ ВЪ БОЗѢ ПОЧИВШЕМУ
ГОСУДАРЮ НАСЛЕДНИКУ ЦЕСАРЕВИЧУ НИКОЛАЮ
АЛЕКСАНДРОВИЧУ
ВЪ ДЕНЬ ЕГО СОВЕРШЕННОЛЪТІЯ1).
1859.
ПОСВЯЩЕНІЕ.
Послѣ шестилѣтняго участія въ умственномъ образованіи Вашего
Императорскаго Высочества, могу ли остаться равнодушнымъ свидѣ-
телемъ вступленія Вашего въ первую важную эпоху жизни, — эпоху,
съ которой должно начаться Ваше окончательное приготовленіе къ
самостоятельной дѣятельности.
Высокое положеніе Ваше не можетъ не внушать серіозныхъ думъ
всякому мыслящему сотруднику въ священномъ для Россіи дѣлѣ Ва-
шего воспитанія. Руководимый ими, какъ горячо желалъ я пробудить
въ юной душѣ Вашей взгляды и чувства, достойные Вашего предна-
значенія! Нѣкоторыя изъ возникавшихъ при этомъ размышленій ста-
рался я развивать во время устныхъ бесѣдъ съ Вами; другія излагалъ
письменно, и такимъ-то образомъ составилась настоящая тетрадь.
Примите ее, какъ усердное привѣтствіе одного изъ Вашихъ настав-
1) Напечатаны были впервые въ кн. „Я. К. Гротъ. Нѣсколько Данныхъ", Спб. 1895.
Эти „Мысли", написанныя въ альбомѣ, поднесенномъ Наслѣднику въ 1859 году,
были и ранѣе читаны въ разное время обоимъ старшимъ великимъ князьямъ. „По
кончинѣ Наслѣдника Цесаревича, говорить Н. П. Гротъ, альбомъ, сколько намъ
извѣстно, перешелъ въ руки въ Бозѣ почившаго Императора Александра Александро-
вича. Нынѣ подлинникъ его сохраняется въ библіотекѣ села Ильинскаго".
Ред.

никовъ, какъ слабое выраженіе пламенныхъ его желаній и молитвъ о
Васъ и Вашемъ будущемъ.
По самому Вашему рожденію вся жизнь Вашего Высочества, а
слѣдовательно и годы воспитанія Вашего принадлежатъ уже исторіи:
да пошлетъ Вамъ Провидѣніе силъ и мудрости, чтобъ занять въ ней
достойное мѣсто по стремленіямъ и дѣламъ Вашимъ. Исторія назо-
ветъ и тѣхъ, которые были призваны къ участію въ Вашемъ образо-
ваніи. Какъ бы ни была различна степень этого участія, всѣ они
будутъ нести большую или меньшую долю отвѣтственности пёредъ
потомствомъ. Въ виду этой-то отвѣтственности не долженъ и я оста-
влять подъ спудомъ мыслей, можетъ быть выраженныхъ неискусно, но
положенныхъ мнѣ на сердце любовію къ Августѣйшему Питомцу, при
которомъ я былъ поставленъ съ первыхъ лѣтъ Его воспитанія.
I.
Молитва Цесаревича.
8-го сентября 1859 г.
Все Царство Русское отъ сна возстало нынѣ
Съ единой мыслію — и мысль та обо мнѣ:
Могу ли же и я къ торжественной годинѣ
Достойно приступить безъ думы о себѣ?
О Господи! дай силъ на нѣсколько мгновеній
Молитвой теплою, въ глубокой тишинѣ,
Духъ юный оградить отъ суетныхъ волненій,
И въ размышленіяхъ о наступившемъ днѣ
Проникнуться его святымъ знаменованьемъ,
Понять великій долгъ и взвѣсить тяжкій трудъ,
Отнынѣ связанный уже съ моимъ призваньемъ,
И предстоящій мнѣ въ потомствѣ строгій судъ.
Я вступаю въ совершеннолѣтіе въ такомъ возрастѣ, когда другіе
считаются еще незрѣлыми юношами. Поставленный Провидѣніемъ и
законами Государства въ такое необычайное положеніе, я долженъ
понять и великость сопряженныхъ съ нимъ требованій.
Отнынѣ я долженъ строже прежняго обдумывать свои дѣйствія и
отвѣчать за нихъ. Я сдѣлался совершеннолѣтнимъ не для того, чтобъ
предаться безпечности и удовольствіямъ, а для заботъ и трудовъ.

Прошли годы, въ которые мнѣ было позволено смотрѣть легкомыс-
ленно на мое будущее; отнынѣ каждое мгновеніе мое должно быть
проникнуто сознаніемъ моего предназначенія и обязанностей, которыя
оно на меня налагаетъ.
Во всѣхъ моихъ поступкахъ пусть выражается благородная сте-
пенность, пусть не покидаетъ она меня вполнѣ, даже посреди развле-
ченій и забавъ. Да присоединится къ ней энергическая твердость воли
и неизмѣнное самообладаніе. Готовясь нѣкогда управлять другими, я
долженъ прежде всего научиться управлять самимъ собою, побѣждать
свои слабости, не давать воли страстямъ. Да не будетъ надо мной
имѣть власти пагубная наклонность къ бездѣйствію, къ нѣгѣ и къ
наслажденіямъ. О, я знаю, какія великія искушенія ожидаютъ меня,
какъ нужна мнѣ Твоя святая помощь, Господи, чтобъ противостоять
имъ. Дай мнѣ поддерживать въ себѣ благія стремленія вѣрой и мо-
литвой! Дай мнѣ любовь къ тихимъ занятіямъ, внуши мнѣ любозна-
тельность, которая бы не давала мнѣ покоя, которая бы побуждала меня
учиться и читать, пока еще время. Пошли мнѣ любовь къ правдѣ и
умѣнье отличать людей преданныхъ ей отъ лживыхъ и суетныхъ.
Но особенно, Господи, молю Тебя объ одномъ: зажги въ сердцѣ моемъ
теплую любовь къ человѣчеству. Даруй мнѣ сердце любящее, испол-
ненное участія къ ближнему. На высотѣ величія, въ нѣдрахъ обилія
и роскоши не дай мнѣ забывать страданій и несчастій, ежеминутно
претерпѣваемыхъ вдали отъ меня; дай мнѣ помнить что Ты поставилъ
меня такъ высоко не для собственнаго моего счастія, но для того, чтобъ
я способствовалъ къ распространенно счастія между другими, чтобъ я
былъ орудіемъ Твоей воли для утвержденія на землѣ царства добра
и истины. Дай мнѣ наблюдать за собою зорко и бодрствовать не-
усыпно, чтобъ и посреди заботъ и трудовъ не изсохло мое сердце,
чтобы я всегда оставался нѣжнымъ, благодарнымъ сыномъ и любя-
щимъ братомъ.
Сегодня глядитъ на меня вся Россія, глядитъ съ любовію и на-
деждой; отнынѣ она будетъ внимательнѣе прежняго слѣдить за каж-
дымъ шагомъ моимъ. О, дай мнѣ любить ее со всѣмъ жаромъ вѣрнаго
ея сына; дай мнѣ помнить святыя узы, которыя Ты при самомъ рож-
деніи моемъ установилъ между мною и ею, даг мнѣ помнить священный
долгъ, ожидающій меня въ будущемъ: заботиться о ея благѣ, посвя-
щать ея пользѣ и величію всѣ минуты моего существованія. Пусть
мысль о миломъ отечествѣ, о дорогомъ русскомъ народѣ поддерживаетъ
меня всегда на томъ пути, который я сегодня избираю по долгу и
доброй волѣ — на пути правды, чести и славы. Да возлюблю я русскій
народъ такъ же горячо, какъ онъ любитъ своихъ Царей и да буду съ
такимъ же вниманіемъ изучать его, съ какимъ онъ сегодня устре-
мляетъ на меня свои взоры.

II.
Особенность Вашего положенія.
Молодой человѣкъ, рожденный въ обыкновенной сферѣ жизни, не
знаетъ, что его ожидаетъ въ будущемъ: если онъ рано полюбилъ трудъ
и воодушевленъ стремленіемъ къ усовершенствованію самого себя, онъ
видитъ вдали прекрасную цѣль, онъ мечтаетъ о блестящемъ положеніи
въ свѣтѣ, о славѣ; но ничто ему не ручается за исполненіе его меч-
таній и надеждъ; его будущее невѣрно и, не смотря на то, онъ рабо-
таете неутомимо, борется съ препятствіями, побѣждаетъ трудности.
Пусть же съ этимъ молодымъ человѣкомъ, поставленнымъ на
скромное поприще жизни, сравнить себя тотъ, который уже съ колы-
бели предназначенъ для самой блистательной дѣятельности, который
рожденъ для извѣстности не только передъ своимъ народомъ, но пе-
редъ цѣлымъ человѣчествомъ, не только въ настоящемъ, но и въ
грядущихъ поколѣніяхъ.
Ваше Императорское Высочество! Сравните Свое положеніе съ по-
ложеніемъ обыкновеннаго юноши: онъ долженъ создать себѣ поприще,
Ваше поприще уже готово въ будущемъ; онъ долженъ трудами и
борьбою съ препятствіями проложить себѣ путь, Вашъ путь уже про-
ложенъ; онъ долженъ для стяжанія успѣха привлечь на себя вниманіе
общества, на Васъ уже обращены взоры цѣлаго народа. Сравните
окружающія Васъ условія съ тѣми, въ которыхъ онъ находится, и
скажите, кто изъ обоихъ долженъ сильнѣе чувствовать побужденіе
стремиться къ своему развитію, къ пріобрѣтенію познаній, къ добру,
къ правдѣ, ко всему высокому и прекрасному.
Дайте Себѣ самому отвѣтъ безпристрастный и, положа руку на
сердце, скажите по совѣсти, дѣйствительно ли Вы усерднѣе, созна-
тельнѣе всякаго другого стараетесь воспользоваться годами юности
для своего воспитанія, точно ли болѣе всякаго дорожите временемъ,
бдительнѣе всякаго храните чистоту своего сердца, изощряете свой
умъ, напрягаете свое вниманіе, — ищете сравниться съ высшими образ-
цами человѣчества, которые представляетъ исторія. Слава ждетъ Васъ;
но помните, что рядомъ съ нею стоить и безславіе. Въ этомъ отно-
шеніи Ваше мѣсто гораздо опаснѣе, нежели положеніе всякаго част-
наго лица. Если молодой человѣкъ, съ которымъ я сравнивалъ Васъ,
измѣнитъ впослѣдствіи своимъ благороднымъ стремленіямъ, онъ оста-
нется въ неизвѣстности, онъ исчезнетъ въ тысячахъ ему подобныхъ,
не оставивъ по себѣ слѣда... Но Ваше .имя уже заранѣе занесено на
страницы исторіи. Вы должны либо прославить, либо обезславить его;
тутъ нѣтъ середины: Вы или оправдаете мѣсто, которое опредѣлено
Вамъ самимъ рожденіемъ,—тогда Вы прославитесь, или Вы покажете

Себя недостойнымъ этого мѣста, — тогда Вы унизите Свое имя; для
Васъ будутъ позоромъ не одни темныя дѣла и ошибки: для Васъ
самое отсутствіе великихъ дѣяній будетъ уже безславіемъ.
Мы живемъ въ такое время, когда Россіи предстоитъ рѣшеніе ве-
ликихъ задачъ, борьба съ вѣковыми заблужденіями и трудностями.
Сѣмена этой жатвы должны зрѣть въ цѣломъ настоящемъ молодомъ
поколѣніи; но особенно важны тѣ изъ нихъ, которыя положены въ
Вашу душу. Будьте же Сами заботливымъ ихъ хранителемъ, бодр-
ствуйте и трудитесь, и помните, какая великая отвѣтственность возло-
жена на Васъ Провидѣніемъ.
III.
Время летитъ.
Текутъ дни за днями, годы проходятъ одинъ за другимъ невоз-
вратно. Въ важныя эпохи жизни хорошо останавливать вниманіе на
прошломъ и обозрѣвать будущее.
Ваше Высочество пережили нынѣ возрастъ дѣтства и отрочества:
оглянитесь же мысленно на пройденный Вами путь и посмотрите,
сколько времени уже протекло въ сравненіи съ тѣми немногими
годами, которые Вамъ еще осталось посвятить Своему воспитанію. И
при этомъ не радость необдуманная должна наполнить Ваше сердце,
но разумно-тревожное чувство, основанное на сознаніи Вашего поло-
женія, но глубокое смиреніе предъ великостью предстоящихъ Вамъ
обязанностей. Если уже и въ минувшіе годы Вашему вниманію и
трудолюбію безпрестанно представлялись препятствія и искушенія, не
будутъ ли слѣдующіе годы неминуемо сопровождаться еще большими
развлеченіями? Положеніе Ваше блистательно: оно окружаетъ Васъ
обиліемъ и роскошью, удовольствіями и наружными успѣхами; но оно
враждебно простотѣ и тишинѣ, враждебно уединенному труду и пло-
дотворному размышленію, враждебно скромности и внутреннимъ, неви-
димымъ побѣдамъ духа, однимъ словомъ, многому, что нужно для
образованія ума и сер дна къ высшей, къ обширнѣйшей на землѣ дѣя-
тельности. Сфера Васъ окружающая по необходимости представляетъ
иногда преграды къ цѣли Вашего воспитанія: не даетъ Вамъ преда-
ваться занятіямъ съ увлеченіемъ, съ любовію; слишкомъ часто отры-
ваетъ.Васъ отъ труда и вводитъ въ кругъ разнообразныхъ, обольсти-
тельныхъ впечатлѣній.
Ужели же нѣтъ средствъ противъ столькихъ препятствій, нѣтъ
убѣжища отъ такихъ развлеченій? Къ утѣшенію Вашему скажу: есть.
Вы найдете это убѣжище, если захотите. Но знайте: никто не можетъ
Вамъ дать его, кромѣ Васъ самихъ; скажу болѣе: оно не извнѣ, оно
въ самихъ Васъ. Соберитесь же съ силами, сдѣлайтесь достойнымъ Своего

положенія; полюбите трудъ для плодовъ, которые онъ приносить, —
для наслажденія, которое онъ доставляетъ. Да, трудъ доставляетъ
великое наслажденіе: Вы легко убѣдитесь въ томъ на опытѣ, если
будете дорожить всякою минутою, которую можете посвятить ему,
если будете трудиться съ охотою и усердіемъ. Повѣрьте, что тогда
вниманіе Ваше будетъ напряженнѣе, умъ проницательнее и самая
память надежнѣе.
IV.
Правдивость.
Чистая младенческая душа не можетъ не быть правдива; всякое
уклоненіе отъ правды означаетъ уже нѣкоторое нарушеніе душевной
чистоты. Что первоначально побуждаетъ насъ къ лживости? Наше само-
любіе, наша корысть и жадность. Мы боимся повредить себѣ правдою и
употребляемъ ложь; мы боимся сознаться въ ошибкѣ и прикрываемъ
ее ложью; къ ней же прибѣгаемъ мы, чтобъ получить желаемое, когда
видимъ, что правдою не достигнемъ этого. Зачѣмъ будетъ облекаться
ложью тотъ, кто мало заботится о самомъ себѣ и хочетъ только добра?
Ложь есть признакъ низкаго себялюбія и оружіе слабости; правда зна-
менуетъ самоотверженіе, великодушіе и силу:
„Свѣтелъ щитъ ея, какъ солнце, ясный ликъ ея открыть".
Поэтому, чѣмъ кто выше по своему положенію и власти, тѣмъ
дороже должна ему быть истина. Въ самомъ дѣлѣ, кто, если не сильные
міра въ особенности, обязаны блюсти правду и распространять ея
царство на землѣ?Какъ высоко должны они цѣнить счастье быть по-
борниками того, въ чемъ выражается воля Провидѣнія, быть на землѣ
представителями этой воли! Какъ должны они покровительствовать и
поддерживать тѣхъ, которые любовью къ правдѣ становятся ихъ есте-
ственными, надежнѣйшими помощниками и сотрудниками! Какъ должны
они ненавидѣть и чуждаться тѣхъ, которые посредствомъ лжи, козней
и лести заявляютъ себя врагами ихъ чести и славы, врагами отече-
ства, общаго блага и самого Провидѣнія, ибо вооружаться противъ
правды значить дѣйствовать противъ вѣчныхъ цѣлей Божіихъ!
Но если неправда презрительна и ненавистна въ подданномъ, который,
чувствуя свою немощь, ищетъ въ обманѣ беззаконнаго оружія силы,
что сказать о вождѣ народовъ, который бы отъ юности не полюбилъ
правды со всѣмъ жаромъ чистой души? Для вѣнценосца нѣтъ тѣхъ
побуждений, которыя заставляютъ частное лицо прибѣгать ко лжи.
Чтобъ говорить правду, ему не нужно даже рѣшимости. Кого трепе-
тать ему, кромѣ Бога? Предъ кѣмъ не посмѣетъ онъ высказать прав-
диваго слова, совершить правдиваго дѣла? Но для него нужно другого

рода мужество: онъ долженъ умѣть выслушивать правду, искать ее,
узнавать и принимать безъ гнѣва, даже и тогда, когда бы въ ней
заключалось противорѣчіе его собственнымъ мыслямъ и желаніямъ.
Могущественный примѣръ Государя долженъ рѣшить торжество
правды или лжи въ цѣлой странѣ, ибо если знамя его — правда и
щитъ его свѣтелъ какъ солнце, то невѣжество и коварство не смѣютъ
выползать изъ темныхъ убѣжищъ своихъ;а если въ тѣни престола его
гнѣздится мракъ лжи, то и нигдѣ въ его царствѣ не восходить солнце
правды и все царство его есть царство тьмы.
V.
Минутный призракъ жизнь земная,
И блескъ и шумъ ея обманъ;
Но тайна скрыта въ ней святая
И смыслъ Божественный ей данъ.
Тому, что зритъ плотское око,
Ты легкой вѣры не давай,
Но въ сокровенное — глубоко
Духовнымъ взоромъ проникай,
И вѣдай: многое, что низко,
Стоитъ предъ Богомъ высоко,
И часто въ жизни то къ намъ близко,
Чего мы ищемъ далеко.
О, воспитай въ себѣ"умѣнье
Въ пучинѣ призраковъ и лжи
Провидѣть истины явленье'
Очами зоркими души-
VI.
О значеніи Русской Исторіи.
Нѣкоторые иностранные писатели утверждаютъ, что содержаніе
русской исторіи маловажно и незанимательно и что даже, собственно
говоря, это не исторія.
Разсмотримъ, справедливо ли такое мнѣніе.
На обширной равнинѣ восточной Европы обитаютъ въ 9-мъ столѣтіи
разноплеменные народы, между которыми по многочисленности и природ-
нымъ способностямъ первенствуютъ Славяне. У нихъ нѣтъ никакого

общественнаго благоустройства. Они между собой враждуютъ и для
возстановленія у себя порядка призываютъ правителей изъ сосѣдней
страны. Съ прибытіемъ Варяжскихъ князей брошено въ славянскую
почву сѣмя общественнаго развитія; но много еще русскій народъ
долженъ выдержать бореній- и внутреннихъ и внѣшнихъ, пока онъ
достигнете цѣли, для которой въ минуту историческаго вдохновенія
сдѣлалъ шагъ, рѣшительный для всей его будущности. Разновластіе
и усобицы, татарское владычество, потеря древнихъ областей, пре-
сѣченіе царственной династіи и, вслѣдствіе того, длинный рядъ смутъ
съ иноземнымъ господствомъ — таковы бѣдствія, которыя русскій
народъ долженъ послѣдовательно вынести на пути къ своей граждан-
ской организаціи и къ своему образованію. Бѣдствія эти были такого
рода, что посреди ихъ русскій народъ долженъ былъ или погибнуть,
или вырасти исполиномъ. Онъ не погибъ даже и посреди безначалія,
приведшаго въ Россію иноземцевъ; въ эти-то дни опасности онъ обна-
ружилъ всю свою неистощимую силу и воспрянулъ въ небываломъ
величіи. Съ этой поры занимается надъ нимъ заря новой жизни —
начинается плодотворное общеніе его съ Европой; въ соприкосновеніи
съ другими націями, въ знакомствѣ съ невѣдомыми дотолѣ обычаями
приняты имъ сѣмена новыхъ идей, новыхъ потребностей.
Непомѣрно быстрое развитіе русскаго государства со временъ
Петра Великаго есть явленіе, единственное во всей исторіи человѣ-
чества и объясняющееся только необыкновенными способностями на-
шего народа, необыкновенною его воспріимчивостью къ образованію.
Въ этотъ періодъ, благодаря послѣдовательности началъ, руководив-
шихъ правительствомъ, благодаря успѣхамъ воинскаго искусства и
мужеству русскихъ, предѣлы нашей государственной области быстро
расширяются и округляются, духовныя силы народа крѣпнутъ, наука
и искусство прививаются къ нему, общество начинаете стремиться къ
самосознанію, наконецъ зарождается общественное мнѣніе.
Таковъ путь, пройденный русскимъ народомъ, таково разстояніе,
отдѣляющее настоящій моментъ его жизни отъ той великой минуты,
когда Славяне въ соединены съ Чудью и Весью рѣшились пригласить
къ себѣ Варяжскихъ князей. И могутъ говорить, что у этого могучаго
народа нѣтъ исторіи! Какъ? повѣсть о страданіяхъ Руси подъ игомъ
татаръ и о спасеніи ея собственными силами отъ этого ига — не есть
исторія? Чудотворная сила вѣры и патріотизма, спасшая ее отъ само-
званцевъ, отъ иноплеменнаго владычества, отъ Шведовъ, отъ Поляковъ,
отъ Наполеона — не принадлежать Исторіи? Многостороннее развитіе
гражданскаго быта подъ управленіемъ Петра и Екатерины, пробужденіе
духовной дѣятельности и народнаго самосознанія, оживленіе литера-
туры, появленіе. даровитыхъ писателей почти во всѣхъ ея сферахъ,
устремленіе ее къ народности — все это недостойно глубокомыслен-
ныхъ изслѣдованій историка?

Ужели не заслуживаетъ названія исторической націи народъ, ода-
ренный столь счастливой организаціей, соединяющій столько силы и
бодрости съ такимъ христіанскимъ смиреніемъ, съ такой покорностью
Провидѣнію и земной власти, съ такою любовію къ своимъ Царямъ?
Ужели недостоинъ великой будущности народъ, готовый по одному
мановенію просвѣщеннаго Государя стать на стезю нравственнаго очи-
щенія и правды, правды, которой ему до сихъ поръ недоставало и
которой отсутствіе онъ самъ чувствовалъ, но безропотно оплакивалъ?
Но, говорятъ иноземцы, содержаніе русской исторіи маловажно, нич-
тожно въ сравненіи съ значеніемъ исторіи другихъ европейскихъ наро-
довъ; оно лишено общечеловѣческаго интереса. Безспорно,исторія древней
Руси отъ Рюрика до Іоанна Грознаго не такъ разнообразна и богата содер-
жаніемъ, не такъ поучительна для европейца, какъ исторія западныхъ
государству но самая особенность первой не представляетъ ли много
занимательнаго для мыслителя, который понимаетъ, какъ неспра-
ведливо искать одного и того же хода развитія въ судьбахъ всѣхъ
народовъ? Для него будетъ ясно, что отлученность Руси отъ запада
въ первый періодъ ея существованія была нообходимымъ слѣдствіемъ
ея географическаго положенія, и онъ безпристрастно оцѣнитъ жизнен-
ныя силы націи, которая, будучи безпрестанно увлекаема впередъ луч-
шими своими представителями, наконецъ преодолѣла естественныя
преграды, отдѣлявшія ее отъ запада, и побѣдоносно вступила въ си-
стему европейскихъ государствъ.
Со временъ царя Іоанна и даже со временъ дѣда его картина
русской исторіи становится болѣе и болѣе яркою, теряетъ постепенно
характеръ своей исключительности, а отъ Петра Великаго политиче-
ское бытіе Россіи пріобрѣтаетъ всемірное значеніе. Впрочемъ, все
сказанное въ предыдущемъ служить уже и опроверженіемъ замѣчанія
о незначительности русской исторіи: такъ ли мыслили о ней тѣ про-
свѣщенные иностранцы, которые сочли ее достойнымъ предметомъ
изученія всей своей жизни, каковы были Миллеръ, Шлёцеръ, Лербергъ,
Эверсъ, Кругъ, Германъ и др.? „Русская исторія, сказалъ Шлёцеръ,
стала мечтою всѣхъ образованныхъ европейцевъ съ тѣхъ поръ, какъ
Петръ Великій подступилъ къ берегамъ Балтійскаго моря и привелъ
весь міръ въ изумленіе своими славными дѣлами". Но допустимъ.
даже, что изученіе судебъ нашего отечества не привлекательно и не
важно для иностранцевъ; для русскихъ всегда будетъ священна, до-
рога и исполнена высокаго интереса наука, которой Карамзинъ посвя-
тилъ болѣе половины своей ^благородной жизни.

VII.
О любви народа къ Монарху.
Зачѣмъ Монарху заботиться о томъ, чтобы его любили? Онъ стоитъ
такъ высоко, онъ такъ могущественъ, что ему и безъ того должны
оказывать всѣ знаки любви и благоговѣнія, а какое ему дѣло до того,
что люди при этомъ думаютъ и чувствуютъ въ душѣ?
Но если Государь хочетъ жить для блага и счастія людей, то не
можетъ не желать, чтобы его любили искренно, ибо нелюбовь къ Мо-
нарху есть уже несчастіе для народа.
Въ любви выражается единство мыслей, чувствъ, желаній и стре-
мленій съ обѣихъ сторонъ; но каково же положеніе страны, въ кото-
рой Государь и народъ думаютъ иначе, желаютъ разнаго, стремятся
къ различнымъ цѣлямъ?
Государь и народъ должны составлять одно. Нѣтъ на землѣ союза
величественнѣе и важнѣе этого, потому что отъ него зависишь благо-
денствіе милліоновъ; но нѣтъ также союза могущественнѣе, потому что
онъ ведетъ государства къ величію и славѣ. Вѣчная хвала тому Госу-
дарю, который понялъ это, который счастіе своего народа поставилъ
задачею жизни, для котораго внутреннее благосостояніе Государства
выше блеска оружія, выше шума побѣдъ и завоеваній. На сколько бы
онъ ни осуществилъ счастіе подданныхъ, но одна забота его о благѣ
столькихъ людей прольетъ на него благословенія потомства, яркими
чертами впишетъ имя его въ скрижали исторіи.
Нелюбовь народа къ Государю печальна не только сама по себѣ;
она доказываетъ, что и Государь не любитъ народа, ибо любовь прі-
обрѣтается любовью же. Она доказываетъ, что Государь мало думалъ о
своемъ народѣ, мало его изучалъ, не понялъ его нуждъ, однимъ сло-
вомъ не узналъ и не оцѣнилъ его; но она доказываетъ также, что
онъ не возлюбилъ выше всего правды и добра, потому что народу
всегда дорогъ Государь, которому они священны.
Съ любовью народа бремя правленія легко даже въ тяжкія вре-
мена, и самыя трудныя обстоятельства можно переносить бодро, опи-
раясь на любовь народную. Она есть отрада и утѣшеніе во всякой
невзгодѣ или печали,
Вотъ почему Государю нужно, чтобы его любили, вотъ почему
готовящійся къ высшему на землѣ сану долженъ всѣми силами стре-
миться къ тому, чтобъ пріобрѣсти любовь народную. Съ нею сопря-
жено счастіе всей его жизни, она будетъ для него воздухомъ й хлѣ-
бомъ. Ему любовь нужнѣе, нежели всякому другому человѣку, кото-
рый живетъ въ тѣсномъ кругу и не связанъ такъ, какъ онъ будетъ

нѣкогда связанъ невидимыми узами съ каждымъ изъ многочисленныхъ
гражданъ своего Царства, ибо земное благо каждаго изъ нихъ будетъ
зависѣть отъ его свойствъ и дѣлъ.
VIII.
Зачѣмъ учиться.
Если человѣкъ съ ранней уже молодости имѣлъ вѣрное понятіе
о вещахъ, какъ охотно онъ бы учился, какъ заботился бы самъ о
своемъ образованіи! Но что мы видимъ обыкновенно? Молодой чело-
вѣкъ, слыша, что ему твердятъ о пользѣ труда и знаній, и размыш-
ляя о своемъ будущемъ положеніи, не вѣритъ совѣтамъ людей опыт-
ныхъ. Если онъ знаетъ, что его въ будущемъ ожидаетъ роль довольно
блестящая, или даже только обезпеченное состояніе, онъ думаетъ: „все
это справедливо для большинства; но зачѣмъ мнѣ столько трудиться
и мучиться? Къ чему мнѣ всѣ эти знанія? Меня будутъ и безъ того уважать
и слушаться; слава Богу, я не лишенъ способностей: при моемъ умѣ
не нужно мнѣ будетъ большихъ свѣдѣній, чтобы все понять, чтобъ
найтись во всякомъ положеніи и пріучиться къ дѣламъ".
Но правильно ли такое разсужденіе? Точно *ли можно обойтись
безъ разнородныхъ и особенно основательныхъ свѣдѣній, чтобы все
донимать и на все вѣрно глядѣть, чтобы знать толкъ въ дѣлахъ и
действовать во всѣхъ случаяхъ какъ слѣдуетъ?
На этотъ вопросъ только одинъ отвѣтъ: чѣмъ выше роль, кото-
рая предназначена человѣку, тѣмъ ему нужнѣе пріобрѣсти заблаго-
временно многообразныя и особенно основательныя познанія. Конечно,
умъ человѣческій такъ созданъ, что онъ можетъ часто и безъ искус-
ственная образованія дѣйствовать правильно:- даже простолюдинъ, не
получившій никакого воспитанія, иногда изумляетъ насъ вѣрностью
своихъ сужденій и благоразуміемъ поступковъ. Но съ другой стороны
умъ человѣческій такъ ограниченъ, что въ естественномъ своемъ со-
стояніи онъ достаточенъ и годенъ только для самаго простого быта,
для самой низкой среды человѣческаго общества. Чтобы сдѣлать его
способнымъ для болѣе сложной дѣятельности, необходимо расширить
•его предѣлы, развить его силы напряженіемъ, доставить ему много
предметовъ для сравненія и выводовъ. Чѣмъ болѣе кто знаетъ, тѣмъ
менѣе онъ стѣсненъ въ естественныхъ границахъ своего ума, тѣмъ
шире будетъ и взглядъ его на жизнь. Человѣкъ, которому предстоять
обширный и высокій кругъ дѣйствія, будетъ тѣмъ менѣе зависѣть отъ
другихъ, чѣмъ богаче будетъ запасъ его собственныхъ свѣдѣній, по-
тому что при недостаточныхъ и нетвердыхъ познаніяхъ онъ долженъ
будетъ слишкомъ много довѣрять другимъ. При томъ же скудость

-свѣдѣній лишить его надлежащей увѣренности въ самомъ себѣ:
открывая часто превосходство другихъ' надъ собою, онъ не будетъ
имѣть довольно ясныхъ убѣжденій, слѣдовательно ему будетъ недо-
ставать главной основы для рѣшимости и твердости въ дѣйствіяхъ.
Лучшее доказательство важности многостороннихъ познаній нахо-
димъ мы въ любознательности великихъ людей. Отчего Петръ Великій
съ дѣтства побуждаемъ былъ неудержимою страстью къ ученію? Оттого,
что онъ геніемъ своимъ безсознательно постигалъ необходимость по-
знаній для простора своихъ способностей и дѣлъ. Кому же сама при-
рода не вложила въ душу столь могучаго стремления, то пусть ста-
рается убѣдить себя всѣми доводами разума, что познанія для жизни
необходимы и тѣмъ необходимѣе, чѣмъ жизнь будетъ сложнѣе въ
своемъ составѣ и выше въ своей сферѣ.
IX.
Чѣмъ пріобрѣтается общая любовь.
Для того, чтобы внушать любовь, необходимѣе всего теплое сердце.
Тотъ, кто самъ не согрѣтъ благоволеніемъ, чувствомъ участія и добро-
желательства къ другимъ, тотъ, отъ кого вѣетъ холодомъ и равноду-
шіемъ, не можетъ быть предметомъ горячей любви.
Теплое сердце выражается во всемъ существѣ человѣка и невольно
•обнаруживается между прочимъ въ ежедневномъ его обращеніи съ
другими. Если при такой сердечности онъ держитъ себя естественно
я непринужденно, то каждое слово его, каждое движеніе дышитъ при-
вѣтливостью. О, какъ привѣтливость пристала каждому человѣку, какъ
юна краситъ сильнаго и высокопоставленнаго! Но въ особенности, какъ
она къ лицу юношѣ! Какъ прискорбно видѣть, когда человѣкъ въ воз-
рас^ пылкихъ и благородныхъ порывовъ надѣваетъ на себя маску
засчитанной холодности и даже въ выраженіи своихъ чувствъ къ са-
мымъ близкимъ лицамъ сдерживается соображеніемъ разныхъ внѣшнихъ
отношеній, а не слѣдуетъ прямо собственному своему влеченію, осно-
ванному на привязанности, довѣріи или благодарности. Итакъ, любовь
•снискивается прежде всего теплотою сердечною, благоволеніемъ, ко-
торый извнѣ проявляются не только въ добрыхъ дѣлахъ, но и въ
•самомъ обращеніи съ людьми, въ привѣтливости.
Другое необходимое условіе для пріобрѣтенія! любви есть чистота
намѣреній и прямодушіе дѣйствій. Нужно, чтобъ все, что исходить
отъ насъ, было внушаемо одною справедливостью, однимъ желаніемъ
истиннаго блага. Если же въ поступкахъ нашихъ будутъ выражаться
мелкіе расчеты самолюбія или другихъ личныхъ побужденій, то не-
минуемо поколеблется уваженіе и довѣріе къ намъ. Чтобы сдѣлаться

въ полной мѣрѣ любимымъ, не довольно быть добрымъ и любящимъ,
надо быть сверхъ того въ высшей степени благомыслящимъ и искренно
великодушнымъ.
X.
Всегда впередъ.
Какъ ни важны познанія, однакожъ они сами по себѣ еще не
достаточны. Познанія — мертвый капиталъ, если не служатъ къ на-
шему развитію, если не усиливаютъ и не изощряютъ нашего ума, не
укрѣпляютъ нашей воли, словомъ, не дѣлаютъ насъ мудрѣе и лучше»
Всякое ученіе только тогда истинно полезно, когда оно заставляете
насъ трудиться и примѣнять къ дѣлу пріобрѣтаемыя знанія. Въ под-
робностяхь своихъ они могутъ забываться, но развитіе, съ помощью
ихъ достигнутое трудомъ, остаемся за нами, какъ неотъемлемая
собственность и какъ ступень для дальнѣйшихъ духовныхъ успѣховъ
нашихъ.
Умственная цѣнность каждаго заключается не въ томъ, что онъ
знаетъ, а въ томъ, что онъ въ состояніи сдѣлать съ помощью своихъ
познаній. Высшая окончательная цѣль воспитанія во 1-хъ: научить
всякаго работать самостоятельно, то-есть однѣми собственными силами,
безъ посторонняго руководства, во 2-хъ: сообщить всякому охоту и
умѣнье итти самому впередъ и продолжать свое усовершенствованіе.
Всѣхъ людей, по основному характеру ихъ дѣятельности, можно бы
раздѣлить на двѣ главныя, совершенно противоположныя между собой
категоріи, которыя проходятъ черезъ всѣ званія и роды занятій. Одну
составляютъ люди, постоянно стремящіеся впередъ, чувствующіе по-
требность въ самоусовершенствованіи и болѣе или менѣе удовлетво-
ряющее ей; къ другой принадлежать тѣ, которые успокоились на
извѣстной достигнутой ими степени развитія и, по непреложному
закону духовнаго міра, не подвигаясь далѣе, идутъ назадъ.
Потребность стремленія впередъ, потребность самоусовершенство-
ванія есть необходимѣйшее условіе величія и даже всякаго истин-
наго достоинства; это неразлучный спутникъ всякаго дѣйствительнаго
таланта и отличіе, въ которомъ люди самыхъ разнородныхъ состояній—
правители, полководцы, государственные умы, писатели и художники—
должны сознать свое духовное братство. Какое бы мѣсто кто ни за-
нималъ въ обществѣ, онъ достоинъ сожалѣнія, если, довольный собою
и оказываемой ему честью, онъ > остановился въ своемъ развитіи и
беззаботно сложилъ руки въ созерцаніи своего собственнаго достоин-
ства. Жалокъ и тотъ кто, сознавая свое несовершенство, не имѣетъ
однакоже довольно силъ,: чтобы преодолѣть бездѣйствіе свое и рва-

нуться впередъ. Способность самоусовершенствованія (perfectibilite)
свойственна людямъ въ разной степени. Счастливъ тотъ, кто щедро
надѣленъ ею: она можетъ вознаградить его за многіе недостатки
образованія!
Пусть же высшимъ честолюбіемъ всякаго истинно просвѣщеннаго
человѣка будетъ достиженіе внутреннихъ духовныхъ успѣховъ, а де-
визомъ его — два многозначительныя слова: всегда впередъ. Чѣмъ выше
будетъ его гражданское положеніе, чѣмъ обширнѣе его кругъ дѣйствія,
тѣмъ этотъ девизъ будетъ знаменателънѣе: ибо, стремясь впередъ въ
своемъ собственномъ внутреннемъ мірѣ, такой человѣкъ не можетъ не
проявить своихъ успѣховъ дѣлами. Такимъ образомъ онъ въ своемъ
движеніи будетъ увлекать за собою всю ту массу общества, на которую
простирается его вліяніе.
XI.
Какъ узнавать правду.
Чѣмъ обширнѣе дѣятельность и вліяніе человѣка, чѣмъ выше онъ
по своему званію стоитъ надъ большинствомъ людей, тѣмъ болѣе онъ
долженъ дорожить умѣньемъ узнавать правду, потому что тѣмъ важнѣе
она для правильной дѣятельности и тѣмъ съ другой стороны труднѣе
узнавать ее.
Конечно, первое условіе, чтобы научиться открывать правду, есть
искреннее желаніе знать ее. Кто оживленъ этимъ желаніемъ, тотъ безъ
сомнѣнія найдетъ и способы осуществить его. Однакоже предметъ этотъ
такъ важенъ, что неизлишне будетъ посвятить ему нѣсколько замѣчаній.
Отчего правда легко затмевается передъ людьми высоко стоящими
и сильными? Оттого, что они по большей части сносятся только съ
такими лицами, которыя на лѣстницѣ общественныхъ званій и долж-
ностей стоятъ всего ближе къ нимъ. Такъ какъ не всѣ эти избранные
побуждаются въ своихъ дѣйствіяхъ однимъ стремленіемъ къ правдѣ,
и нѣкоторые изъ нихъ напротивъ бываютъ движимы своими страстями,
личными видами, заботою о собственной своей пользѣ, то естественно,
что эти нѣкоторые стараются скрыть или представить въ ложномъ
свѣтѣ все то, что несогласно съ ихъ собственной выгодой. Итакъ
человѣкъ высоко стоящій находится безпрестанно въ опасности быть
обманутымъ, часто даже касательно самыхъ важныхъ и близкихъ для
него интересовъ, и это тѣмъ болѣе, что между окружающими его есть
люди, всячески старающіеся удалять отъ него тѣхъ, которые могли бы
открыть ему глаза.
Отсюда ясно, что главное средство узнавать истину заключается въ
правилѣ: не гнушаться общенія съ людьми, гораздо ниже насъ стоя-

щими. Часто немногія слова, обмѣненныя съ такимъ человѣкомъ, мо-
гутъ озарить нашъ умъ внезапнымъ свѣтомъ и вывести насъ изъ.
долговременнаго заблужденія. Эту истину понимали многіе великіе
люди; назову только Петра Великаго, Екатерину II, Генриха IV,
Фридриха II, которые не только не избѣгали, но даже искали слу-
чаевъ вступать въ разговоръ съ людьми всѣхъ сословій. Такимъ обра-
зомъ для лицъ, высоко стоящихъ по своему званію, единственное
средство узнавать правду есть доступность, то-есть легкость, съ какою
всякій, имѣющій надобность въ ихъ защитѣ, можетъ найти возмож-
ность лично объяснить имъ свое дѣло или желаніе.
И не должно думать, чтобы такая доступность и вообще снисхо-
дительность въ сношеніяхъ съ низшими могла сколько-нибудь вредить
с'ильнымъ въ должномъ къ нимъ уваженіи. Напротивъ, доступностью
пріобрѣтается общее сочувствіе и довѣріе, потому что она свидетель-
ствуетъ о любви къ ближнему и вниманіи къ его нуждамъ. Сильнаго
г человѣка любятъ тѣмъ болѣе, чѣмъ онъ доступнѣе и привѣтливѣе; въ
этомъ заключается тайна действительной и прочной власти, а вместе
и тайна все видеть и знать и доходить до сокровеннейшей правды.
А что можетъ быть дороже правды для того, кто облеченъ властію
и желаетъ добра? Зачемъ и власть, если не для содействія торже-
ству правды на земле?

ПУТЕВЫЯ УЧЕНЫЯ ЗАМѢТКИ
и
ВПЕЧАТЛѢНІЯ.

НЕСКОЛЬКО УЧЕНЫХЪ ЗАМѢТОКЪ
ВО ВРЕМЯ ЗАГРАНИЧНАГО ПУТЕШЕСТВИЯ 1).
1860.
I.
Между классическими писателями другихъ европейскихъ литера-
туръ только немногіе изданы съ довольно обширными примѣчаніями.
По идеѣ предпринятаго нами труда 2) до сихъ поръ издаваемы были
большего частью только писатели древніе, да еще Дантъ и Шекспиръ.
У датчанъ чаще другихъ писателей издаваемъ былъ составляющей
ихъ гордость Гольбергъ (ум. 1754); но ни одно изъ изданій его не обо-
гащено коментаріями, ни одно не отличается особенно даже и съ
внѣшней стороны; притомъ большею частію издавались однѣ его
комедіи.
• Удивительно, что й у нѣмцевъ ни одинъ изъ ихъ писателей не
изданъ еще по плану, принятому нами для изданія Державина. Первое
начало талого труда недавно сдѣлано у нихъ надъ Лессингомъ, который
изданъ покойнымъ профессоромъ Лахманомъ въ Берлинѣ отъ 1838 до
1840 г., въ 13-ти частяхъ. Но это не критическое изданіе и отчасти лишь
библіографическое; въ немъ почти нѣтъ никакихъ примѣчаній. Сочи-
ненія Лессинга расположены тутъ по родамъ и въ каждомъ родѣ раз-
мѣщены въ хронологическомъ порядкѣ. Къ изданію не приложено
никакихъ указателей, кромѣ обыкновеннаго оглавленія. При первомъ
томѣ находится гравированный портретъ Лессинга.
Ни Гете, ни Шиллеръ еще не изданы%предполагаемымъ нами обра-
зомъ. Изъ сочиненій Гете только его"мелкія стихотворенія напечатаны
съ объясненіями Фигофа, въ Дюссельдорфе отъ 1846 до 1853 г. подъ
заглавіемъ: Gothe's Gedichte erlautert und auf iKre Veranlassungen,
*) Извѣстія Втор. Отд. Ими. Ак. Н., т. IX (I860), вып. III, стр. 139—160.
2) Т. е. изданія Державина.

Quellen und Vorbilder zuruckgefuhrt nebst Varianten-Sammlung und
Nachlese, въ 3-хъ частяхъ.
Къ идеѣ подобныхъ изданій въ нѣмецкой литературѣ приближаются
еще двѣ книги, но онѣ содержать въ себѣ не труды отдѣльныхъ поэтовъ,
а поэтическіе сборники или хрестоматіи. Первая составлена по источни-
камъ съ біографическими и литературными объясненіями и съ варіантами
и напечатана въ Лейпцигѣ 1849 г. подъ заглавіемъ: Elf Biicher deut-
scher Dichtung aus den Quellen, mit biographisch-literarischen Einlei-
tungen und mit Abweichungen der ersten Drucke, von Karl Godeke.
Другая — Des Minnesangs Fruliling, издана Лахманомъ и Гауптомъ въ
Лейпцигѣ 1857 г.
Въ англійской литературѣ нѣкоторые писатели уже были изда-
ваемы съ обильными коментаріями. Въ этомъ отношеніи особенно
замѣчательны: изданіе Шекспира, сдѣланное Ридомъ (Reed) въ 1803 г.
въ 21-мъ томѣ, изданіе Попа 1804 г. въ 6-ти томахъ, и изданіе Миль-
тона 1848 г. въ одномъ томѣ.
Подобными изданіями богаче другихъ націй французы. Всего чаще
издавались у нихъ такимъ образомъ Жанъ-Жакъ Руссо и Вольтеръ.
Я разсмотрѣлъ многія изъ этихъ изданій, и въ нѣкоторыхъ видѣлъ
прекрасное выполненіе идей, положенныхъ въ основаніе нашего плана.
Сверхъ того, я нашелъ въ нихъ и такія стороны, которыхъ мы еще
не имѣли въ виду и которыя, слѣдовательно, морутъ послужить къ
дополненію нашего плана. Безполезно и утомительно было бы исчис-
лять всѣ такія изданія. Но я упомяну объ одномъ пзъ нихъ, которое,
конечно, принадлежитъ къ числу самыхъ замѣчательныхъ. Оно носитъ
заглавіе: Oeuvres de J. J. Rousseau avec des notes historiques, Paris,
1819—1820, и заключается въ 22 томахъ. Имя издателя G. Petitain.
Въ этомъ изданіи заслуживаютъ нашего особеннаго вниманія два по-
слѣдніе тома, содержащіе въ себѣ разнаго рода указатели которые
непремѣнно будутъ приняты мною въ соображеніе при изготовленіи
изданія Державина.
Просматривая разныя изданія французскихъ писателей, я убѣдился,
что явленіе, происходящее нынѣ у насъ въ отношеніи къ Державину,
бывало и въ другихъ литературахъ. Разумѣю неумѣренно жесткія су-
жденія о Державинѣ, которыя безпрестанно слышатся въ нашей совре-
менной журналистикѣ, по поводу изданія въ Москвѣ Записокъ его.
Амаръ, одинъ изъ издателей сочиненій Жанъ Батиста Руссо, произно-
ситъ на счетъ его слова, которыя могутъ быть отчасти примѣнены и
къ Державину: „Знаменитый поэтъ, говорить онъ, до сихъ поръ былъ
предоставленъ суду страстей, и потому слишкомъ превозносимъ былъ
одними и непомѣрно унижаемъ другими. Какъ человѣкъ, онъ былъ
менѣе извѣстенъ и болѣе осуждаемъ клеветою, нежели какъ поэтъ,
и потому особенно въ первомъ отношеніи нужно было пересмотрѣть

еог дѣйствительныя вины и тѣ, которыя ему приписывала злоба: надо
было выяснить характеръ человѣка, разсмотрѣть его нравственное
поведеніе съ полнымъ безпристрастіемъ судьи, который стремится къ
одной истинѣ".
Все изложенное мною до сихъ поръ показываетъ, что вообще ино-
странный литературы не представляютъ большого обилія образцовъ
для нашего предпріятія. Нѣтъ сомнѣнія, однакожъ, что подобныя
изданія классическихъ писателей составляютъ дѣйствительную потреб-
ность во всѣхъ литературахъ и что потребность эта будетъ, съ тече-
ніемъ времени, болѣе и болѣе удовлетворяема.
Г. Вильменъ, которому я сообщилъ о планѣ нашего Отдѣленія
издавать старинныхъ русскихъ писателей, замѣтилъ, что, по его мнѣ-
нію, такое дѣло вполнѣ соотвѣтствуетъ назначенію академій, и приба-
вилъ: Вольтеръ совѣтовалъ французской академіи заняться изданіемъ
нашихъ классиковъ х). Такъ и бывшая Россійская Академія смотрѣла
на одну изъ обязанностей своихъ; въ уставѣ ея находился между
прочимъ слѣдующій параграфъ: „Академія старается творенія знаме-
нитыхъ писателей, не существующихъ болѣе, и если они права печа-
танія оныхъ никому не оставили, вновь издавать, съ описаніемъ жизни
сочинителя и съ полезными для языка и словесности примѣчаніями
на оныя, Таковымъ твореніямъ академія есть природная покровитель-
ница и наслѣдница". Для лучшаго ознакомленія со всѣми потребно-
стями критическаго изданія произведеній прежняго времени, я вхо-
дилъ въ личныя сношенія съ нѣкоторыми изъ наиболѣе опытныхъ
въ этомъ дѣлѣ лишь, именно въ Галле съ извѣстнымъ издателемъ
Данта, профессоромъ Витте, и съ г. Бланкомъ, авторомъ Vocabolario
Dantesco и опыта объясненія Данта на однихъ филологическихъ осно-
ваніяхъ. Г. Витте печатаетъ Данта, при пособіи нѣсколькихъ мало
извѣстныхъ рукописей, въ двоякомъ видѣ: in 4°—это будетъ ученое
изданіе, и in 8° — маленькое, съ сокращенными примѣчаніями. Въ
Лейпцигѣ видѣлся я съ профессоромъ Генелемъ (Hanel), издателемъ
многихъ средневѣковыхъ законоположеній, и въ Парижѣ съ англій-
1) Вольтеръ вызвался издать и действительно издалъ, по порученію Академіи,
сочиненія Корнеля въ пользу внучки знаменитаго трагика. Предлагая Академіи свои
услуги по этому дѣлу, Вольтеръ, между прочимъ, писалъ секретарю ея Дюкло: „Apres
le dictionnaire je ne connais point d'entreprise plus digne de Pacademie et plus
honorable pour la litterature que celle de donner nos auteurs classiques avec des
notes instructives. — Les meilleurs graveurs de Paris entreprendront les vignettes
et les estampes к un prix d'autant plus raisonnable qu'il s'agit de l'honneur des
arts et de la nation. — L'imprimeur m'enverra des caracteres qu'il aura fait fondre
par le meilleur fondeur de Paris; il me fera venir aussi le meilleur papier de
France; il m'enverra un habile compositeur et un habile ouvrier. Ainsi tout se fera
par des Frangais et chez des Frangais. (См. Соч. Вольтера, изд. Beuchot въ 72 то-
махъ, Paris, 1829 — 1840, т. 59, стр. 407).

скимъ ученымъ, докторомъ Барловомъ, приготовляющимъ, подобно
Витте, новое изданіе Данта съ коментаріемъ и варіантами. Сверхъ
того, я говорилъ о подобныхъ трудахъ съ Яковомъ Гриммомъ въ
Берлинѣ и съ Гервинусомъ въ Гейдельбергѣ. Бесѣды со всѣми этими
учеными еще болѣе укрѣпили меня въ мысли печатать все, что оста-
лось послѣ Державина: всѣ труды его въ совокупности, не смотря на
свое неодинаковое достоинство и значеніе, будутъ служить матеріалами
для изученія хода его развитія и вообще литературы его времени.
Для соображеній относительно бумаги, на которой всего удобнѣе
окажется печатать изданіе Державина, я посѣтилъ указанныя мнѣ книго-
продавцами Фоссомъ и Фридлендеромъ бумажныя фабрики: въ Лейп-
цигѣ Sieler и Vogel *); а въ Берлинѣ Leopold Ullstein 8), и выбранные
мною тамъ образцы бумаги уже представлены мною Отдѣленію.
II.
Для дополненія свѣдѣній нашихъ о ходѣ словарныхъ трудовъ у
другихъ народовъ, я занялся въ Копенгагенѣ вопросомъ: въ какой мѣрѣ
потребность въ словарѣ родного языка уже удовлетворена у датчанъ?
Оказалось, что сверхъ словаря покойнаго Мольбека, они имѣютъ еще
подобный трудъ, начатый болѣе 80 лѣтъ тому назадъ королевскимъ
обществомъ наукъ, но до сихъ поръ неоконченный. Еще въ 1746 г.,
вскорѣ послѣ основанія общества, въ немъ возникъ вопросъ о соста-
вленіи словаря; — но не прежде какъ черезъ 30 лѣтъ, именно въ
1776 году, окончательно согласились въ основаніяхъ этого труда: по-
ложено было составлять словарь по идеѣ англичанина Джонсона. Въ
самомъ началѣ уже дѣло шло вяло, редакторы мѣнялись и къ концу
1780 г. отпечатана была только буква А. Первый же томъ (до конца
буквы Е) явился не прежде 1793 г., при чемъ тогдашній редакторъ
подавалъ надежду, что весь трудъ будетъ конченъ чревъ 15 лѣтъ. Но
какъ это было возможно, когда на одинъ первый томъ употреблено
было болѣе времени? Дѣйствительно, словарь и послѣ подвигался тихо;
назначенная для изданія его комиссія дѣйствовала безъ всякаго оду-
шевленія и усердія, пересматривала изготовленныя буквы медленно,
часто мѣнялась въ своемъ составѣ и избирала редакторовъ не всегда
удачно, тайъ что выходившія части словаря справедливо подвергались
строгой критикѣ и не удовлетворяли требованіямъ науки. Такъ про-
должается дѣло до сихъ поръ: теперь печатается 7-я часть словаря,
доведеннаго до буквы U; наконецъ, уже виденъ берегъ; но это будетъ
мозаика, весьма неудовлетворительная въ цѣломъ, какъ и въ частяхъ.
Въ числѣ нынѣшнихъ членовъ словарной комиссіи есть люди съ вы-
*) Grimmaische Strasse, 14.
2) Brttderstrasse, ІЗ.

сокимъ ученымъ достоинствомъ и съ громкимъ именемъ, но они не
могутъ смотрѣть съ любовью на дѣло, начатое безъ нихъ и успѣхъ
котораго отъ нихъ уже не зависитъ. Еще въ началѣ нынѣшняго сто-
лѣтія шла рѣчь о томъ, чтобъ оставить это дѣло; однакожъ, ученое
общество не сочло себя въ правѣ отказаться отъ предпріятія, на ко-
торое было положено столько трудовъ и издержекъ и которое, сверхъ
того, было начато и ведено по волѣ правительства.
Словарь Датскаго общества наукъ служить новымъ доказатель-
ствомъ истины, въ которой мы и прежде уже убѣдились: что такое
сложное и трудное дѣло, болѣе всякаго другого требующее постоян-
ныхъ, напряженныхъ усилій и единства въ исполненіи,в не можетъ
быть съ успѣхомъ ведено многими; не можетъ быть также пору-
чаемо тому или другому лицу, которое не чувствуетъ особаго къ тому
побужденія и принимается за это дѣло не по призванію, а по какимъ
нибудь внѣшнимъ соображеніямъ. Вообще въ умственныхъ трудахъ,
требующихъ присутствія одной мысли и таланта, коллективная работа
невозможна. Идея, будто цѣлое ученое общество можетъ общими силами
трудиться за однимъ какимъ-нибудь предпріятіемъ, ошибочна. Фенелонъ
желалъ, чтобы Французская Академія составила піитику; но, замѣтилъ
г. Вильмень, разсуждая со мною объ этомъ, есть ли возможность,
чтобы люди, имѣющіе каждый свой самостоятельный образъ мыслей,
сошлись по такому предмету, который допускаетъ наиболѣе разнооб-
разія мнѣній и вкуса? На вопросъ мой Якову Гримму, кѣмъ онъ за-
мѣнитъ покойнаго брата своего въ изданіи словаря, онъ отвѣчалъ
мнѣ, что будетъ стараться обойтись безъ сотрудника, потому что
только братъ его и былъ способенъ трудиться съ нимъ вмѣстѣ, не
мѣшая ему.
Въ Копенгагенѣ нашелъ я человѣка, который, подобно Якову
Гримму, но въ неизвѣсности, трудится надъ словаремъ своего народа.
Это—г. Левинъ, уже 30 лѣтъ собирающій матеріалы для такого труда.
При мнѣ онъ былъ занять выписываніемъ словъ й выраженій изъ
писателей, изъ историческихъ и юридическихъ актовъ. Составившаяся
такимъ образомъ карточки, — каждая носить одно только слово съ
одною выпискою распредѣляются по шкапикамъ, изъ которыхъ въ
каждомъ по 96-и ящичковъ. Въ выпискахъ г. Левину помогаютъ два
студента й, по его увѣренію, такіе два молодые сотрудника могутъ
очень легко быть пріучены въ совершенствѣ къ подобному труду.
Если, г, Левинъ съ;.своимъ.рѣдкимъ трудолюбіемъ и любовію къ избран-
ному дѣлу соединяетъ такую же свѣтлость мысли и пониманіе этого
дѣла, то можно надѣяться, что трудъ', который онъ совершаетъ въ
одиночествѣ, далеко превзойдетъ словарь общества наукъ.

III.
Пребываніемь въ Копенгагенѣ воспользовался я, между прочимъ, и
для того, чтобы поискать въ тамошней публичной библіотекѣ неиз-
вѣстныхъ рукописей русскихъ или относящихся къ русской исторіи.
Изъ найденныхъ мною здѣсь рукописей на русскомъ языкѣ, любо-
пытны, хотя по содержанію и неважны, двѣ собственноручныя за-
писки Петра Великаго, которыя и привожу здѣсь безъ измѣненія ихъ
правописанія.
1. „Наше мнѣніе о послѣдующемъ предлагаетца Его королевскому
Величеству •дацкому;
Понеже перемирье выходить а мы еще не случились непріятель
просить на три мѣсяца еще перемирія. Но сие великое продолжение
не есть потребно. Но разсуждаетца хотя б и учинить то б на двѣ
или на три недѣли, дабы тѣмъ временемъ могли лучше отдохнуть
(такъ утружденныя войска) и между собою по случению согласитца
что нынѣ и впредь чинити, ибо непріятель какъ видимо ищетъ иттить
въ Польшу, которого при наступающихъ морозахъ трудно будетъ усте-
речь не имѣя тогда паіовъ а перемирьемъ оной принужденъ будетъ
удержатца, что все кладетца на разсуждение Его Величества.
Дано в Вардоу въ 28 д. Петръ
Ноября 1712. ) 9 Декабря".
При этой запискѣ слѣдующее примѣчаніе генерала Лёверёрна на
датскомъ языкѣ:
„Это написано собственною рукою Его Царскаго Величества и было
дано мнѣ въ видѣ промеморіи, когда я былъ посланъ къ нему въ
Мекленбургъ, а король шелъ съ своею арміею изъ Голштиніи въ
Мекленбургъ, чтобы атаковать шведскую армію подъ начальствомъ
Стенбока".
2. „Господину полковнику Левенгорну 1) и генералу адютанту его
королевскаго Величества Дацкаго.
Monsieur 2)і
Понеже соединенныя флоты давно в море вышли, о чемъ уже чаю
вы вѣдаете, того для какъ возможно скоряя старайтесь транспортныя
суды отъ Страязунта отправлят къ Ростоку для транспорту х Копен-
гагену нашей пѣхоты.
Петръ.
Скорабля Питер. Моландъ; Отъ Борнгольма. Августа въ 13 д. 1716".
Еще стоить упомянуть о русской рукописи, заключающей въ себѣ
неизвѣстный доселѣ трудъ Адама Васильевича Олсуфьева, бывшаго
*) т. е. Лёверёрну. _
2) Это французское слово приписано другою рукою.

кабинетъ-министромъ при Екатеринѣ II. Это переводъ датской исто-
ріи Гольберга, впрочемъ, далеко не конченный. Онъ писанъ рукою
переписчика *)•
Болѣе значительно число хранящихся въ библіотекѣ датскихъ и
нѣмецкихъ рукописей, имѣющихъ нѣкоторую связь съ русской исто-
ріей. Покуда могу сообщить одни заглавія ихъ, потому что время не
позволило мнѣ заняться на мѣстѣ просмотромъ, а тѣмъ болѣе выпи-
сками изъ нихъ. Но я распорядился объ изготовленіи съ нихъ вѣр-
ныхъ копій и надѣюсь въ скоромъ времени получить ихъ. Вотъ между
тѣмъ заглавія рукописей съ означеніемъ нумеровъ ихъ въ каталогахъ
библіотеки.
(въ Gamle Kgl. Samling.)
2688: Hans Oldelands sidste Reise til Muscho fra Martii til Juni 1659,
beskreven af Andreas Rhode (Tydsk,, uden Begyndelse og Ende).
2323 : Beschreibung der Reise auf Sibirien und weiter ins Land 1666
(^rammio adnotante) durch Fr. v. Gabell.
2324: Anonymi Sendschreiben von dem jetzigen Zustande Moscoviae,
dat. Amsterdam 1698.
2325: Anonymi Beschreibung einer Reise von Moskov nach Kopenhagen
nach Czarischem Befehl 1702.
2778 : Mylius's Samlinger til Fredrik. 4-s Historie (om Peter den Stores
Besog i Ejobenhavn).
(въ Tottske Samling).
1669: Om Tsarens ogihans Gemahls Ankomst til Kjobenhavn 1716.
(въ Ny Kgl. Samling).
553: Areboes Efterretning om Rysland 2).
Въ Коценгагенской библіотекѣ найдены мною еще слѣдующія двѣ
библіографическія рѣдкости:
h Русская азбука, напечатанная въ Стокгольмѣ въ четверку, 28
страницъ безъ нумераціи, подъ заглавіемъ: „ Alfabeta Rutenorum, Tryckti
Stockholm hos Peter Vanseslaw". Сначала объяснено произношеніе буквъ;
потомъ идутъ слоги, а въ заключеніи помѣщены молитвы и выписки
изъ Св. Писанія съ шведскимъ переводомъ. Годъ напечатанія этой
1) Вотъ заглавіе этой рукописи: „Датская история, сочиненная г. барономъ Луд-
вікомъ Голбергомъ, а с дацкаго языка на Россійской перѣведена чрезъ Адама
Олсуфьева въ Спб. Октября 14 дня 1750 года". Въ Словарѣ митрополита Евгенія не
упомянуто объ этомъ переводѣ въ числѣ литературныхъ трудовъ Олсуфьева.
2) Копіи какъ этихъ рукописей, такъ и означенной ниже (см. стр. 64) были до-
ставлены мнѣ въ 1861 т. и переданы въ Императорскую Публичную Библіотеку. (Позд-
нѣйш* примѣчаніе Я. К. Грота).

книжки не означенъ; но вѣроятно ея изданіе относится къ царство-
ванію Густава-Адольфа или Христины, когда шведское правительство
не разъ печатало русскія книги, особливо духовныя, съ тайной цѣлью
распространенія протестанской религіи въ пограничныхъ русскихъ
областяхъ.
2. „Лексиконъ Россійской и Французской, въ которомъ находятся
почти всѣ Россійскія слова по порядку Россійскаго алфавита". Напе-
чатанъ въ Спбургѣ 1762 года, въ осьмушку; двѣ части: въ 1-й части
376 стр., во 2-й, начинающейся съ буквы О, продолжается та же нуме-
рація страницъ до 753-й включительно. Сверхъ того, въ концѣ 2-й части
16 страницъ опечатокъ. Весь словарь напечатанъ въ два столбца; въ
каждой строкѣ особое русское слово, за которымъ иногда слѣдуютъ
примѣры, каждый опять въ особой строкѣ.
Начальникъ библіотеки конференцъ-секретарь Верлауфъ и помощ-
никъ его, совѣтникъ юстиціи Бёллингъ говорили мнѣ съ большимъ
сожалѣніемъ о бѣдности русскаго въ ней отдѣла х) и изъявляли же-
ланіе получить для нея хотя нѣкоторыя изъ тѣхъ ученыхъ изданій, кото-
рый напечатаны въ Россіи учрежденными отъ правительства обществами.
Упоминаю объ этомъ въ томъ предположеніи, что общества и лица,
интересующіяся успѣхами нашей литературы въ другихъ земляхъ,
узнавъ о такомъ желаніи, охотно доставятъ въ Копенгагенскую публич-
ную библіотеку изданія, которыми они могутъ располагать.
Въ связи съ поисками моими въ Копенгагенской библіотекѣ долженъ
я упомянуть и о посѣщеніи мною Дрезденской королевской библіотеки,
гдѣ, какъ мнѣ давно было извѣстно, находится списокъ Буссовой хро-
ники о Дмитріи Самозванцѣ, которая долго приписывалась у насъ
пастору Мартину Веру. Объ этой рукописи упоминалъ я еще въ
1849 г. и представилъ изъ нея тогда 2) нѣсколько отрывковъ по
выпискамъ, помѣщеннымъ въ 3-мъ томѣ Русской исторіи Германа.
„Окончательное рѣшеніе вопроса (т. е., кто настоящій авторъ хро-
ники), сказалъ я въ заключеніи своей статьи, предоставимъ тому
времени, когда ближайшее знакомство съ дрезденскою рукописью до-
ставить возможность сравнить ее въ цѣлости съ текстомъ, приписан-
нымъ Беру". Съ тѣхъ поръ, однакожъ, ничего еще не было сдѣлано
для приведенія въ извѣстность упоминаёмаго здѣсь списка Буссовой
хроники. Вотъ почему, находясь въ Дрезденѣ, я обратился къ дирек-
тору тамошней королевской библіотеки съ просьбою приказать спи-
сать эту рукопись для библіотеки Академіи Наукъ. Г. Клеммъ весьма
л) Изъ нашей новой литературы здѣсь находятся только сочиненія Пушкина и
Гоголя, и то неполныя, да „Библіотека для чтенія" съ 1834 по 1853 г.
2) Въ статьѣ: Дѣйствительно ли Мартинъ Беръ авторъ хроники", напечатанной въ
Журналѣ Министерства Народнаго Просвѣщенія 1849, № 5 (См. „Труды Я. К.
Грота", т. IV).

радушно обѣщалъ мнѣ исполнить эту просьбу и выслать мнѣ свѣрен-
ную имъ самимъ копію хроники, какъ скоро она будетъ готова.
IV.
Давно было извѣстно, что въ 18 столѣтіи, особливо во 2-й поло-
винѣ его, многіе русскіе ѣздили учиться въ университеты Кильскій
и Лейпцигскій.
Находясь въ Килѣ и Лёйпцигѣ, я старался привести въ извѣст-
ность имена такихъ русскихъ. Это казалось мнѣ нужнымъ, какъ сред-
ство для дополненія біографическихъ свѣдѣній о нѣкоторыхъ лицахъ,
занимающихъ болѣе или менѣе важное мѣсто въ исторіи русскаго
общества 18 вѣка. Киль, какъ главный городъ Голштейнъ-Готторпа,
имѣлъ особенное значеніе въ то время, когда эта часть герцогства
принадлежала царствующему въ Россіи дому (Петру Ш, <Екатеринѣ II
и Павлу I). Университетъ Кильскій праздновалъ свой 100-лѣтній юби-
лей въ 1765 г., когда Екатерина II правила Голштиніей за несовер-
шеннолѣтняго сына своего великаго князя Павла. Нынѣшнее универ-
ситетское зданіе построено ею именно по случаю этого торжества. О
10-тилѣтнемъ управленіи императрицы Голштиніею есть особая бро-
шюра, написанная Кильскимъ профессоромъ Гане (Hane) въ 70*хъ
годахъ. На просьбу мою сообщить мнѣ для просмотра альбомъ уни-
верситета за все время его существованія, нынѣшній ректоръ его,
пр. Карстенъ, отозвался, что большая часть книгъ альбома находится
у доктора Фольбера, который недавно помѣстилъ въ Кильскомъ уче-
номъ журналѣ статью о числѣ студентовъ тамошняго университета *).
Я обратился къ г. Фольберу: продолжая еще въ то время свои
занятія по исторіи Кильскаго университета, онъ обязательно вызвался
выписать изъ альбома имена всѣхъ студентовъ, пріѣзжавшихъ въ этотъ
университетъ изъ Россіи. Впослѣдствіи онъ доставилъ мнѣ состав-
ленный имъ такимъ образомъ списокъ. Изъ этого списка видно, что
до 40-хъ годовъ прошлаго столѣтія русскіе вовсе не посѣщали Киль-
скаго университета; изъ предѣловъ нынѣшней Россіи отправлялись туда
только уроженцы Остзейскихъ провинцій, принадлежавшихъ частью
Польшѣ, частью Швеціи. Съ 1745 года начинаютъ являться между
Кильскими студентами русскія фамиліи, и именно 2):
*) Mittkeilungen uber die Frequenz der Universitat Kiel, von Dr. Friedrich
Volbehr въ „Jahrbticher fur die Landeskunde". Томъ I, книж. 3 и т. Ill, кн. 2.
2) Списки, составленные г. Фольберомъ въ Килѣ п мною въ Лейпцигѣ, помѣщаются
ниже цѣликомъ въ видѣ приложений къ этой статьѣ; здѣсь же заимствуются изъ нихъ
только русскія имена.

1745. Иванъ Политика.
— Василій Ханенко.
1752. Дмитрій Борисовъ.
1754. Матвѣй Жураковскій.
1758. Яковъ Подвысоцкій.
1759. Ефимъ Гарновичъ.
1760. Максимъ Барановичъ.
1766. Кн. Александръ Борисовичъ Куракинъ *)•
— Григорій Гулямицкій.
— Алексѣй Григорьевичъ Тепловъ.
— Даніилъ Александрова
1767. Петръ Волконскій.
1770. Ѳедоръ Григорьевичъ Туронтаевскій.
1770. Максимъ Дунинъ-Барковскій.
1771. Петръ Чижовъ.
1773. Иванъ Озеровъ.
— Александръ Мошковъ.
— Павелъ Дмитревскій.
. 1774. Григорій Темченко.
— Михаилъ Потаповъ.
1781. Иванъ Сербиновичъ.
1789. Никита Майборода.
1801. Сергѣй Кошелевъ.
Во время двухдневнаго моего пребыванія въ Лейпцигѣ я просмот-
рѣлъ альбомъ тамошняго университета почти за все 18-е столѣтіе и.
особенно за время отъ 50-хъ до 80-хъ годовъ, какъ періодъ, въ ко-
торый русскіе чаще, нежели прежде или послѣ, посѣщали этотъ уни-
верситета. Еще гораздо ранѣе Лейпцигскій университетъ пользовался
великого славой въ сѣверной Европѣ, такъ что, напримѣръ, изъ Швеціи
и Финляндіи пріѣзжало туда большое число слушателей, и многія
лица, прославившіяся въ исторіи этихъ странъ, получили здѣсь свое
образованіе.
Студенты Лейпцигскаго Университета раздѣлялись въ старину на
4 націи: на саксонцевъ, мейсенцевъ, баварцевъ и поляковъ (Poloni).
Русскіе постоянно записываемы были въ послѣднюю. Между именами
студентовъ 1-й половины 18-го вѣка встрѣчаются въ 1713 году: Петръ
Постниковъ и князья: Сергѣй и Владиміръ Долгорукіе. Съ 1751 г.
записаны въ университетскій альбомъ слѣдующіе русскіе:
*) Въ Словарѣ Бантыша-Каменскаго нѣтъ извѣстія, что кн. Куракинъ учился въ
Килѣ, а сказано только, что въ 1790 г. онъ отправился въ Лейденскій университетъ.

1751. Семенъ Котельниковъ.
1752. Иванъ .Козицкій.
— Петръ Бѣлющенко.
— Михаилъ Бѣлющенко.
1753. Арсеній Безбородко.
— Иванъ Клечановъ.
1763. Гр. Владиміръ Орловъ.
1765. Петръ Ивановичъ Богословскій (?)
1767. Кн. Александръ Несвицкій.
— Кн. Василій Трубецкой.
— Ѳедоръ Ушаковъ.
— Михаилъ Ушаковъ.
— Николай Зиновьевъ.
— Алексѣй Кутузовъ.
— Чилищевъ.
— Андрей Рубановскій.
— Александръ Радищевъ *).
— Сергѣй Яновъ.
— Иванъ Насакйнъ.
1769. Сергѣй Олсуфьевъ.
— Козадавлевъ.
— Николай Петровичъ Хлоповъ.
— Алексѣй Григорьевичъ Тепловъ.
1771. Гр. Николай Матюшкинъ.
— Василій Мельгуновъ.
— Николай Волковъ,
— Гр. Александръ Владиміровичъ Орловъ.
1772. Сергѣй Подобѣдовъ.
— Аѳанасій Каверзневъ.
— Иванъ Бродовскій.
1774. Алексѣй Щурлинъ (?)
— Андрей Баташевъ.
— Петръ Гнѣдичъ Паскевичъ.
1777, Ѳедоръ Паскевичъ.
1778. Ѳедоръ Петровичъ Моисеенковъ.
*) Радищевъ въ своемъ сочиненіи „Житіе Ѳедора Васильевича Ушакова" сооб-
щаетъ нѣкоторыя подробности пребыванія молодыхъ людей въ Лейпцигѣ. Изъ его раз-
сказа видно, что они были отправлены правительствомъ для изученія правъ, но, по его
словамъ, опредѣлено было послать въ Лейпцигскій университетъ 12 человѣкъ, а не
11, число, которое записано въ альбомѣ. Имена нѣкоторыхъ изъ нихъ въ сочиненіи
Радищева означены начальными буквами, которыя теперь, съ помощію предлагаемой
выписки, легко дополнить. См. Соч. А. Н. Радищева (М. ч. V, 1811 г.), и въ Соврем.
1856 г. До Библіограф. Записки М. Н. Лонгинова (XXVI).

1789. Яковъ Паскевичъ.
1781. Григорій Галаганъ.
— Гр. Детръ Шуваловъ.
1782. Никита Новосильцевъ.
1791. Кн. Василій Трубецкой.
— Павелъ Мезенцовъ.
1795. Иванъ Чагинъ *).
ПРИЛОЖЕНІЯ КЪ ЗАМѢТКАМЪ.
I. Verzeichniss der aus den Kaiserlieh Russischen Staaten stammenden Stu-
direnden auf der Kieler Universitut.
Auszug aus dem Album academicum 2).
1. 1665. Nov.
Ernestus Tyman Curonus.
(relegatus est ad
unum annum\).
2. 1666. Octob.
Johannes Adolphus Hallen-
hagen.
Goldinga-Curonus.
3. 1667. Juni.
Caspar Henricus Cunitius.
Revalia-Livonus.
4. „ Sept,
Fridericus Bitiskius.
Masovienso-Polon.
5. „ Dec.
Johannes Wilcken.
Revalia-Livonus.
6. 1668. Aug.
Valentius a Cracovia Patre.
Bieleczki.
7. 1672. Sept.
Fridericus Statius a Dahlen.
Semmegallus.
8. „
Mauritius Rennenkampff.
Piga-Livonus.
9. 1673. Mai.
Theodorus Friderici.
Riga-Livonus.
10. „
Daniel Ferfeldt.
Curlandus.
11. *
Johannes Richmannus.
Riga-Livonus.
12. „
Heinricus Brabender.
Curlandus.
13. 1674. Jan.
Johannes Gantkowski
Russus-Leopoliensis
14. r
Stanislaus Johanues Mul-
czowski.
ex Palatinatu Melmensis in
minore Polonia nobilis.
15. „ Juni.
Bruno Hanenfeldt.
Riga-Iiivonus.
16. „ Juli.
Joachim Saever.
Riga-Livonus.
17. „ Aug.
Guilhelmus Cleyhils.
Riga-Livonus.
18. „ Sept.
Georgius Kuhnradt.
Curonus-
19. 1675. Jan.
Jean de Mullern.
Gentilhomme Livonien.
20. 1676. Sept.
Jacobus Johannes Mullerus.
Livonus.
21. 1677. Jul).
Johannes Eeinholdus a Patt-
kull.
Livonus.
22. „ „
Christoph Zeigener.
Riga-Livonus.
23. „ Aug.
Bernard Wilhelm a Geldern.
Revaliensis.
1) Систематически Лейпцигскій университетскій альбомъ просмотрѣнъ мною отъ
1750 до 1783 года; за предыдущее и послѣдующее время выписки мои могутъ быть
неполны.
2) Г. Фольберъ помѣстилъ въ этомъ спискѣ имена всѣхъ лидъ, пріѣзжавшихъ
въ Кильскій университетъ изъ областей, нынѣ составляющихъ Русскую Имперію.
Въ этомъ видѣ списокъ помѣщается и здѣсь. Нѣкоторыя имена въ университетскомъ
альбомѣ записаны такъ неразборчиво, что и здѣсь являются, можетъ быть, не совсѣмъ
исправно. Они могутъ быть повѣрены тѣми, которые будутъ ими интересоваться.

24. 1677. Nov.
Otto Arnold von Paykull.
Livonus.
25. 1678. „
Bartholomaeus Badendick.
Bausco-Curland.
26. 1679. Apr.
Casparus Wirdig.
Livonus.
27. 1680. Marz.
Johannes Cantius Kuejan-
Busso-Polonus.
kowicz.
28. „ Nov.
Gebhard Salemann.
Revalia-Livonus.
29. „ Dec.
Magnus de Moliw.
Revalia-Livonus.
30. 1681. Aug.
Johannes Kuhendorff.
Trikaten-Livonus.
31. „
Petrus Koch.
Revalia-Livonus.
32. •• „
Petrus Kniper.
Reval: Livonus.
33. „ ri
Adrianus Yirginius.
Dorpat. Livon.
34. „
Richardus Ludovici.
Riga Livonus.
3o. „ „
Hinricus Haltermann..
Riga Livonus.
36. „ y>
Johann Hornung.
Liv.
37. „ „
Andreas Hornung.
Rev. Livonus.
38. „ • „
Isaacus Hutinus.
Rev. Livonus.
39. 1682. Mai.
David Ukermann.
Riga Livonus.
40. „ Sept.
Salomon Morkenhagen.
Narva-Livonus.
41. n. „
Antonius Guldenstadt.
Riga-Livonus.
42. .
Liborius Depkin.
Riga-Livonus.
43. „ Oct.
Simon de Luhr.
Reval-Livonus.
44. Nov.
Augustinus Bartholini Dons.
Wiburgensis.
45. 1684. „
Melchior Martens.
Livonus.
46. 1685. Apr.
Gerhardus a Meisenheim.
Rev: Livonus.
47. 1687. Mai.
Arrhias Henricus Nicolai.
Hapsalia-Livonus.
48. „ Sept.
M. Constans a Geldern.
Rev. Liv.
49. „ Oct.
Christophorus Seyfard.
Riga-Livonus.
50. 1690. Sept.
Heinricus GOtzsch.
Wendensis Livonus.
51. 1691. Aug.
Johannes Depkin.
Riga-Livonus.
52. * „
Georg Diedrich Grott.
Livonus.
53. „ Y)
Andres Forsell.
Livonus.
54. э Sept.
Johannes Henricus Kohl-
Estho-Harringius'
meyer.
55. 1692. Mai
Christianus Clajus.
Dorpato-Livonus.
56. „ Sept.
Adrianus Preussmann.
Rigu-Livonus.
57. я
Johannes Christophorus
Goldinga-Curlandus.
Prienn.
58. „ я
Georgius Adolphus Prienn.
Goldungu-Curlandus.
59. „
Diedericus Kruger.
Revalia-Livonus.
60. „
Henricus Bruningk.
Narva-Livonus.
61. 1693. Dec.
Michael Andreas Hoffmannus.
Curonus.
62. 1694. Jiili.
M. Gabriel Berger.
Riga-Livonus.
63. 1695. Juni.
Gotthard Christian Hartmann.
Ervalti Curlandus.
64. „ Juli.
Theodorus Johannes Huneke.
Pitino-Curlandus.
65. „
Jacobus Schuttler.
Windavia Curl.
66. 1696. Juni
Johann Luther Windhorst.
Mitoa Semgallus.
67. „ Dec.
Martinus Hintz.
Narva-Livonus.
68. 1697. Juli.
Ericus Bartholdus Gummert.
Dorpat. Livonus.
69. „
Christer John.
Riga-Livonus.
70. , Aug.
Johannes Crugerus.
Dorpato-Livonus.
71. 1698. Apr.
Petr. Anthon: Udam.
Revaliensis S: S: Theol: stud:

72. 1698. Juli.
73. „ „
74. „ Sept.
75. „ Nov.
76. 1699. Mai.
77. „ Juni.
78. „ Oct.
79. „ Nov.
80. 1700. Sept.
81. „
82. n
83. „ Dec.
84. 1701. Juni.
85. „ Juli.
86. „ Aug.
87. „ Sept.
88. „
89. „
90. „
91. Juli.
92. ,
93. „ Nov.
94. 1702. Juli.
95. „
96. „
97. ,
98. , Oct.
99. „ Dec.
100. „
101. 1703. Juli.
102. „
103. .
104. 1704. „
105. „ •„
106. , Aug.
107. 1705. Mai.
108. n Sept.
109. „
110. 1706. Jan.
111. „ Oct.
112. я
113. 1708. Juni.
114. 1709. •„
115. ,
116. „ Juli.
117. „ Sep.
118. 1710. Juli.
119. „ Aug.
Gotthard Friedrich Triibensee.
Christianus Triibensee.
Johannes Eberhardus Udam.
Adamus Pohlmann.
Johannes Deutenius.
Otto Johann Grotthuss.
Matthias Lemcken.
Nicolaus Beckburg.
Franciscus Johannes Sin-
gelmann.
Christianus Singelmann.
Johannes Bachmann.
Paulus Witte.
Johannes Christianus Kenckel.
Claudius Gustavus Nothhelffer.
Michael Henricus Volck.
Bartholomaeus Cuhl.
Henricus Gutzlaif.
Henricus Dahl.
Willhelmus Christophorus
Schmid.
Johannes Jacobus Schmidt.
. Henricus Adolphi.
Johann Middendorff.
Andreas Erichsohn.
Friedrich Hoffmeister.
Michael Pollenske.
Joachimus Spieker.
Johannes Olrau.
Stephanus de Derenthal.
Georgius Schmalt^zen.
Hermann Johann Heitzig.
Johann Hermann Hagen.
Heinrich Stuelmacher.
Nicolaus Hasseberch.
Johannes Dahl.
Nicolaus Holm.
Eberhardus Keimers.
Christian Anthon Ketler.
Anthon thor Helle.
Ericus Notmann.
Theodorus Winckler.
Reinhold Winckler.
Samuel Strieker.
Heinricus Christophorus
Wrede.
Bernhard Cappell.
Joachim Ernst Cappell.
Gustav Wilhelm Tabor.
Petrus Schwabe.
Christianus Pltitzner.
Semgallia-Curlandus.
Semgallia-Curlandus.
Revalia Livonus.
Riga Livonus.
Livonus.
Nobilis Curonensis.
Dorpat. Livonus.
Livonus.
Dorpatensis Livonia.
Dorpatensis. Livonia. Junior.
Wolmaria-Livonus.
Riga-Livonus,
Riga-Livomis.
Livonus.
ё Segwolda Livoiu
Rev. Livonus.
Rev. Livonus.
Reval-Esthonus.
Windaw. Curlandus.
Windaw. Curlandus.
Mitoa Curonus.
Revaliensis,
Revaliensis.
Livonus.
Revaliensis.
Aboensis.
Livon.
Pernavia-Livonus.
Estho-Revaliensis.
Reval-Livonus.
Revaliensis.
Revaliensis.
Revaliensis.
Revaliensis.
Revaliensis.
Revalia-Livonns.
Revaliensis.
Revaliensis.
Sueco-Livonus.
Revalia-Livoni.
Revaliensis.
Estho-Revaliensis.
Libavia Curonus.
Libavia Curlandus.
Dorpatensis.
Revalia-Livonus.
Esto.

120. 1710. Aug.
121. ,
122. „
123. „ „
124. „ Dec.
125. ., я
126. 1711. Sept.
127. 1713. Oct.
128. 1716. Sept.
129. 1720. Nov.
130. 1724. Mai.
131. 1726. Juni.
132. 1728. Dec.
133. 1729. Oct.
134. 1734. Juni.
135. „ Oct.
136. 1737. Dec.
137. 1741. Juli.
138. 1742. „
139- „ Sept.
140. „
141. „
142. 1743. Dec.
143. „
144. 1744. Mai.
145. „ Sept.
146. „ Oct.
147. „
148. 1745. Febr.
149. „ Oct.
150. „
151. 1746. Mai.
152. 1747* Nov.
153. „ Juli.
154. „ Aug.
155. „ Dec.
156. 1749. Aug.
157. „ Oct.
158. „
159. 1750. Aug.
160. 1751. Juni.
161. „ Aug.
162. „
163. „ Sept.
164. 1752. Apr.
Casparus Michael Frantz.
Jacobus Kirchner.
Johannes Philipp Frantz.
Johannes Fridericus Vossbeck.
Axel Caspar Reimers.
Johann Peter Simonius.
Johann Schroder.
Gustavus Reinholdus Kohlius.
Johann Ucke.
Frantz Reinecken.
Georgius Ernestus Hornius.
Fridericus Wilhelmus de
Biselstein.
Joachimus Johannes de
Thieren.
Johann Andreas Frese.
Adrian Heinrich Frese.
Christiernus Alenius
Peter Buchner.
С F. v. Staal.
Carolus Alexander a Gado-
movo-Gadom'ski.
Heinricus Christianus Hojer.
Samuel Alopaeus.
Jacob Alopaeus.
Carl. Friedrich Richardi.
Laurent Rothovius.
Carl. Friedrich Dannenberg.
Petrus Hoppius.
Carl Friedrich Negelein.
Christoph Forsmann
Carolus Gustavus Melarto-
poeus.
Basilio de Chanenco.
Johaimes Gregorius. Politica.
Christian Reinhold Winckler.
Jac. Limonius.
Jos. Henr. Krogius.
Stanislaus Chrisanofski.
Godofredus Seel.
Johann Adolph de Rosenthal.
Carl Gustav Couper.
Carl Jaenisch.
Heinrich Cramer.
Israele Ztrecus (unleserlich).
Godofredus Ludolphus Appel-
green.
Fridericus Wilhelmus Appel-
green.
Gustav Johan Elephant.
Demetry Borisow.
Livonus Salisburgensis.
Livonus Rigensis.
Livonus Salisburgensis.
Livonus.
Aestho-Livonus.
Palaeo: Wenda: Livonus.
Riga. Livonus.
Livonus Arensburgensis.
Livono-Pernaviensis.
Riga-Livonus.
Leoburgo-Russus.
Semigallus.
Nob. Esthonus.
Revalensis
Esto-Revalensis.
Finlandus Viburgensis (gratis).
Curonus.
Eques Livonus.
Nobilis Polonus veritatis con-
fessor (gratis).
Mitoa-Curlandus (gratis).
Petropolitanus.
Petropolitanus.
Petropolitanus.
Petropolitanus.
Petropolitanus. (gratis).
Petropolitanus.
Petropolitanus.
Rigensis. (gratis).
Wiburgensis.
Nobilis Rossiacus.
Nobilis Rossiacus.
Revalia-Livonus.
Careliensis. (gratis).
Wiburg.
Med. Studios. (gratis).
Windava Curonus (gratis).
Eques Livoniae.
Wiburgensis.
Wiburgensis.
Revaliensis.
Petropolitanus (dimidium).
Petropolitanus.
Petropolitanus.
Wiburgensis.
Mohiliowiensis.

165. 1752. Apr.
166. 1753. Juli.
167. „
168. 1754. Feb.
169. 1756. Oct.
170. 1757. Sept.
171. 1758.
172. „
173. 1759.
174. „
175. „
176. „
177. 1760.
178. „
179. я
180. „
181. 1762.
182. „
Apr.
Sept.
Mai.
Juli.
n
Oct.
Marz.
Oct.
Nov.
»
Aug.
183. 1763. April.
184. „
185. 1765. Aug.
186. 1766. Juli.
187. „ • „
188. n
189. „ Dec.
190. 1767. Oct.
191. 1768. Apr.
192. „ Juni.
193. „ Juli.
194. „ „
195. „ Oct.
196. „ Nov.
197. 1769. Juli.
198. „ Oct.
199. 1770. Apr.
Carolus Adamus Mueck.
Fridericus Wilhelmus a Kruse.
Otto Cristianus von Stackel-
berg.
Mathias Schurakowsky.
Ananias G-abriel Pell.
Franciscus Bernhardus
Franck.
Jacobus Podwisotzki.
Carolus Johannes Ursinus.
Joachimus Harnowitz.
Jacobus Johannes Pflug.
Otto Hermaim ab Howen.
Caspar Friedrich Hayn.
Maximus Baranowitz.
Johannes Eberhard Pell.
Johann Friedrich Schulin.
Burchard Levin de Korff.
Gottlob a Sievers.
Eberhardus Carolus a Sivers.
Livonus.
Livonus.
Livon.
Ccsacus.
Moscow-Russus
Riga-Livonus.
(semigratis).
(gratis)*
Ucrania-Ruthenus.
Wiburgensis.
Ucrania-Ruthenus.
Dorpato-Livonus.
Curlandus.
Livonus.
Ucraniensis.
Moscow Russus.
Livonus.
Curlandus.
Eques Livonus.
(gratis),
(gratis).
Eques Livonus.
(Bemerkung: Sonne eines aus Livlantl stammenden
Edelmannes waren die im Jahre 1778 inscribirten Petriis
de Sievers, Holsatus, und Carolus Fridericus de Sievers,
Holsatus. Ersterer ward Amtmann zu Neumtmster in Hol-
stein f 1839, uud hinterliess 2 Sonne, von denen noch
lebt R. v. Sievers, Kirchspielvogt zu Kaltenkirchen in
Holstein).
Rigensis.
Livonus. (gratis).
Russus.
Johannes Sehdens.
Johannes Gustavus Ditmar
Nord-
Ernestus Fabianus
str6hm.
Princeps Alexander
witz Kui'akin.
Alexius Grigorievitz
ploff.
Daniel Alexandroff.
Gregorus Hulamicky.
Samuel Stamp.
Petrus Wolchonsky.
Petrus de Sixtel.
Johann David Chalenius.
Carl Jacob Chalenius.
Petrus Bastian.
Nathanael Hoist.
Gustav Friedrich Deutsch.
Georgius Jacobus Rosenberg.
Teodorus Grigorowitz Turon-
taewskoy.
Boriso- Russus.
de Те- Russus.
^gratis).
Russus.
Ukraino-Ruthenus.
Petropolitanus.
ex Ukraina Russus.
Petropolitanus (gratis)
Livonus.
Livonus.
Petropolitanus.
Riga-Livonus. Stud, juris.
Russia-Wiburgensis.
Stud, theol.
Neunburgo curonus.
Theol stud. (gratis
receptus).
Wologda-Russus.

200. 1770.
201. „
202. 1771.
203. „
204. 1772.
205. „
206. 1773,
207. я
208. „
209. 1774.
210. „
211. 1775.
Juli.
Marz.
Apr.
Juni.
Apr.
»
n
Oct.
Apr.
212. ,
213. „ Oct.
214. 1776. Marz.
215. „ Mai.
216. „ Juni.
217. І777. Marz.
218. 1777. Marz.
219.
Oct.
220. 1778. Mai.
221. „
222. „ Juli.
223. „
224. „ „
225. „
226. „
227. „
Ukrainia-Russus.
Estonia-Livonus.
Petropolitanus. (gratis)*
Russus. (gratis).
Livonus.
Maximus Dunin Borkowski.
Carolus Markloffsky.
Wilhelin Christian Lorentz
Lange.
Petrus Csisszow.
Carolus Gustavus Nordstern.
Friederlcus Guilielmus Leuck- Riga-Livonus. Stud. Theol
feld.
Johannes Daniel Oserow.
Alexander Paulus Machkow.
Paulus Johannes Dmitrevsk-i.
Gregorius Temtschenko.
Michael Potapow.
Fridricus Samuel Luchs.
Ch ristophorus Fridericus Fuhr-
mann.
Arend Gottlieb Elster.
Georgius Nicolaus Lindelof.
Carolus Roos.
Johannes Friedericus Schultz.
Ruthenus.
Moscoviensis.
Jaroslaviensis.
Russus. Medicinae studiosus.
Russus. Medicinae studiosus.
Esto-Livonus. Theologiae Stu-
diosus. (obiit cl. 14. Jan.
1776).
Estho-Livonus. Theologiae stu-
diosus.
ex Esthonia natus. Studiosus
theologiae.
(ohne Heimatsangabe). Ele-
gantium Iiterarum stud.
Curonus. Studiosus Matheseos.
Esthonius. Studiosus theologiae
Wilhelmus Henricus Kerstens. Moscovia-Russus, naturalisa-
tione Patris Holsatus.
Elegant, lit. stud, (siehe
d. Bemerk- zu d. Folgen-
denj.
Johannes Christianus Kerstens. Moscovia Russus naturalisat.
Indigena Holsatus. Elegant*
lit. stud.
(Bemerkung:) Joh. Chr. Kerstens starb als Arzt zu Kiel.
Er war, so wie der vorige, ein Sohn des ord. Professors
der Medicin Johann Christian Kerstens. Dr. ph. und
med., der von 1757 bis 1770 Professor der praktischen
Medicin und Chemie und Arzt des Krankenhauses der
Universitat zu Moskau war und 1801. als D. und Prof,
ord. d. Medicin in Kiel starb).
Henricus Joan. Paucker.
Justus Johann Riesenkampif.
Carolus Augustus Roth.
Johannes Gotthardus Kleinen-
berg.
Guilielmus Rottgerus Pfeil.
Adolphus Guilielmus Oom.
Johannes Theophilus Kett-
lerus.
Gustavus Reinhard Wagner.
Christian Gottlob Baranius.
Revalia Livonus. Theologiae
Cultor.
Livonus.
Livonus. Stud. jur.
Curonus. Theol. stud.
Curonus. Theol stud.
Esth. Stud, juris.
Livo: Estonus. Theologiae
studio.
Esth. Theol. Stud.
Esth. Theol. Stud.

228. 1778. Juli.
229. „ Sept.
230. 1779. Apr.
231. „ Juli.
232. „ Oct.
233.
Nov.
234. 1781. Mai.
235. „ Oct.
236. 1783. Aug.
237. „
238. 1785. Sept.
239. „ Oct.
240. „
241. 1788. Sept.
242. 1789. Dec
243. 1791. Mai.
244. 1793. Nov.
245. 1794. Apr.
246. 1794. Oct.
247. 1795. Oct.
248. 1797. Sept.
249. 1799. Juli.
250. 1801. Sept.
251. 1804. Apr.
252. 1813. Mai.
Augustus Leopolclus Wagner,
Magnus Heinrich Prawe.
Nathanael Bahrt.
Joannes Ernestus Strobell.
Gotthardus Hermannus
sephi.
Johann Paul Stuckel.
Jo-
Fridericus Wallmoden.
Johan Serbinowitsh.
Chrisjoph Gottfried Ploth.
Daniel Christoph Dalldorff.
Jac. Fridr. Rostkovis.
Godfried Reinhold Gevser.
Esthonus. Theol. Stud.
Esthonus. Juris Studi.
Livonus. Stud, theol.
Livonus. Theol. studiosus.
Riga Livonus. Stud, theol.
Regiornont: jam inscript.
Aus Liefland. Stud, theol.
(gratis ob paupertatem).
(Weitre Angaben fehlen).
Russus.
Pernavia-Livonus. Juris stu-
diosus.
Petersburgensis. Medicinae
studiosus.
Curonus. Theol. stud.
Reval. Estho. (gratis)
G. R. Geyser, geb. 28. Oct. 1777. zu Reval, gest. im 19.
Jahr zu Kiel, war ein Sohn von Sam. Godf. Geyser,
der von 1770—1777. Prof. d. Theol. in Reval war, 1808
als dan. Kirchenrath und erster Professor d. Theol.
zu Kiel starb.—G. R. Geyser ward unter dem Prorec-
torat des Vaters bereits in seinem 8. Jahre inscribirt,
nach einer bei Yerwandten von Professoren mehrfach
vorgekommenen Sitte. Mit Prof. Geysers Uebersiedelung
von Reval nach Kiel hangt vielleicht die ungewobnlich
grOsse Zahl zusammen, die das Jahr 1778 oben aufweist
Carolus Gustavus Schultz. Revalia in Livonia. Stud, theol
(gratis ob paupertatem).
Carolus Johannes Witte. Livonus. S. S. Theol. studiosus.
Nicetas Jacobus Mayboroda. Rossus.
ob turpes mores hujus nomen deletum est d.
XXXI. Mai. CIODCCLXXXX.
Johannes Christianus Georgius Holsatus. Collegior. Imperii
Kuhlmann. Ruthenici Assessor et divi-
sionis exercitus Ruthenici
Photochirurgus. Med. Doctorandus.
Johannes Carblom.
Georg Friedrich Sahlfeldt.
Joannes Eduard Pohrt.
August Baron von Borck.
Joannes Eiffler.
Johannes Petrus Amandus
Waghufrad.
Serge de Kascheloff.
Jacob Friedrich Schmid.
Gotthard Wilhelm Staffort.
Estho. Stud, theol. (Jenae
jam inscriptus).
Livon. Jur. stud. (Jenae
inscriptus).
Riga - Livonus. Stud. Theol.
(jam Jenae inscript.).
Aus Mogilew in Russland.
Riga-Livonus. Studiosus jur.
Natus ex Mingrelia. Medicinae
studiosus ex universitate
Caesarea Mosquensi.
de Petersbourg. Juris studiosus.
aus Narva. Theologiae et
Matheseos cultor.
aus Libau in Curland Stud. jur.

253. 1814. Oct. Lodovicus Augustus Struve. Altonanus. Medic, stud (jam
Dorpati inscript.).
254. 1836. Nov. Georg Christian Adalbert von aus Reval. 20 Jahr alt.
Lowenstern. Jurisprudenz. (Sohn von
Georg Heinrich von Lowenstern, konigl.
danischem ausserordentlichem Gesandten und
bevollmachtigten Minister am к. k. oesterr.
Hofe in Wien (f 1856 in Kiel). (G. C. A. v.
Lowenstern ist jetzt Landmann im Herzog-
thum Schleswig).
255. 1842. „ Carl Benjamin Stavenhagen. aus Strandhof in Curland.
21 Jahr. stud. med. jam. insc. Dorpat. Vater.
Benjamin Stavenhagen Milizofficier aus Gol-
dingen.
||(Erblieb. 1. Semester).
256. 1846. Juni. Conrad Georg Moritz von aus Esthland. 21. Jahr. Schule:
Grunewaldt. Reval. juri-stud. jam inscriptus
Dorpati. Vater: Civil-gouverneur Job. v. Griine-
waldt. И (Er war im Winter 1846—47. nicht
mehr anwesend).
257. 1847. Marz. Georg Alexander Francke. aus Dorpat 18. Jahr. Schule
Kiel. Stud, juris.
(G. A. Francke ist jetzt Advokat in Kiel. Er ist ein Enkei
des 1839 als Kirchenrath und ord. Prof, der Theol.
in Kiel verstorbenen Georg Sam. Francke, und Sohn
von Joh. Valentin Francke, der 1792 zu Husum geboren
ward und als kaiserl. Collegienrath und Prof. d. Phiio-
logie etc zu Dorpat starb).
258. 1848. Apr. . Israil Scheiriff. aus Spolle im Gouvernement
Kiew. 38 Jahr. Stud, med:
II (Er blieb 4 Semester auf der hiesigen
Universitat).
IL Выписка изъ Matricula Academise Lipsiensis.
1751. Bectore Dr. Joh. Henr. WincMero, P. P.
Locus et
Num. Natio. inscriptions Nomina Inscriptorum. Patria. tempus de-
dies, positionis.
218. P. 23. Sept. Kotelnikoff, Simeon. Petropolis. Lipsiae.
1752. 2?. Joh. Friderico Christio, P. P.
158. P. 5. Sept. Kositzki. Johannes. Kioviensis „
• Russus.
192. „ 14. Oct. Biluschenko, Petrus. Poltava. „
193. „ 14. ' „ „ Michail.
1753. JR. Dr. Antonio Guilielmo Plazio, P. P.
167. P. 25. Jun. Besborodkoff, Arseneus, Perieslawa
Conversus. Russus. „
233. „ 7. Sept. Kleczanow, Johannes. Kiov. Russ. „

1754. В. Dr. Joh. Gottlieb Sigclio, P. P.
39. P. 31. Dec. Demiani Christianus
Traugott. Musskov. Viteb.
1756. B. Chris. Aug. Crusio, P. P.
224. P. 2. Oct. Trefurt, Jo. Carol. Lau-
rentius. Petropolit. Lipsiae,
1763. B. Joh. Henrico Winscklero.
228. P. 9. Julii. Comes ab Orlow, Vlodo-
mir. ex Russia. „
1765. B. Ant. Guil. Plazio.
268. P. 24. Aug. Ivanovitz, Petrus. Bojas-
lovskoj. Russ. n
274. „ 4. Sept. Murke, Andreas. Moscuensis
Russus.
1767. Beet. Joh. Frid. Bahrdtio.
93. P. 26. Febr.' Celsiss. Princeps Ale-
xander Neswitzkoj. Moscov.
D°. D°. Basilius Trobet-
skoy. D°.
d'Ouschakoff, Theodor. Equ. Novogard.
D°. „ Michail. D°.
de Zinofieff, Nicolaus. D°.
de Coutousoff, Alexis. Equ. Moskov.
de Tschilischtscheff.
Equ. Smolenscens.
de Rubanofsky, Andreas. „ Petropol.
de Radischteff, Alexand. „ Moscov.
de Janoff, Sergius. „ Calugiens.
de Nasaquin, Joannes. „ Casanens.
1769. B. Christ Gottlieb Ludwig.
96. P. 21. Apr. ab Olsoufieff, Sergius. Petropolit.
97- „ 21. „ a Kazadawleff. Moscoviensis.
B. Anton. Guil. Plazio.
198. P. ll. Sept. a Chlopoff, Nicola Pe-
trowicz. Petropolit. Lipsiae.
B. Joh. Aug. Ernesti a die Galli *) 1769.
13. P. 25. Oct. Teploff, Alexius Greego-
rievitz. Petropolit- Kilov.
*) 16 Oct.

Locus et
Num. Natio. Inscriptionis Nomina Inscriptorum. Patria. tempos de-
dies, positionis.
1771. B. Ant. Guil. Platsio.
207.
P.
8. Aug. de Matuschkine Nicolas,
Comes.
Petropolit.
Lipsiae.
208.
P.
8. „ de Melgounow Basilius.
V
209.
n
8. „ Wolkoff, Nicolas.
r>
r>
286.
v
12. Sept. Comds ab Orloff, Alexan-
der Wlodomirowitz.
r.
r
B. Joh. Gottlieb Segero, P. P.
24.
p.
22. Oct. Ungebauer, Andreas.
n
25.
V
D°. Johann.
n
67.
p.
1772. 8. Mart. Podobedoff, Sergius.
Moscovia.
Russus.
B. Joh. Gottlob Boehmio.
168.
p.
9. Oct. Kawersniew, Athanasiis.
Smolensk.
Russus.
169.
9. „ Brodowskoy, Johannes.
D°.
B. Gcoryio Henric. Borzio.
47.
p.
11. Nov. Lups, Hermannus Jo-
Moscovia
hannes.
Russus.
1774. B. Ernesto Gottlob Bosio.
110.
p.
22. Apr. Schurlino, Alexius.
Moscuensis
Russus.
Lipsiae.
111.
22. „ Botascheff, Andreas.
Tulaensis
Russus.
B. Aug. Guil. Ernesti.
195.
s.
16. V Paskewitsch, Petrus
Pultawi-
Gniditsch.
ensis.
r
1777. B. Henr. Gottlieb Frankio.
72.
P.
8. Mai. de Paskewitsch, Fedor.
Pultawa
Russus.
1778. B. Joh. Christ, Pohlio.
48-
P.
19. Nov. de Moiseiencow, Feodor'
Petropoli-
Petroff.
tan.
Liv.
1779. B. Aut. Guil. Plazio.
100.
P.
20. Mai. Pasckewitsch, Jacobus.
Pultauens.
Misn.
Lipsiae.
1781. J?. Christ. Aug. Clodio.
1.
P.
25. Apr. Comes a Sievers. Carolus.
Petropolit.
Lugdu.
Batav.

34.
210.
220.
98.
30.
Р.
Р.
P.
9. Mai. Eckardtus,Joh.Godo£red. Petropolit.
21. Aug. de Galagan, Gregorius. Ucrano
Russus.
21. Sept. Comes a Schuwalow, Petropolit.
Petrus. Russus.
Moscovi-
ensis.
1782. R. Aug. Guil. Emesti.
25. Jun. NoYOsilceff, Nicetas.
1783. R. Joh. Fridcr. Burschero.
8. Apr. Ploss, Guil. Godofr. Petropolit.
(до конца 1783 г.).
Kyov.
Viteb.

ИЗЪ ДОРОЖНАГО ДНЕВНИКА ВЕДЕННАГО ЗА
ГРАНИЦЕЙ 1).
1861.
Въ Копенгагенѣ нашелъ я много расположенія къ русскимъ, къ
языку ихъ и литературѣ. Въ университетѣ недавно славянскіе языки
введены въ число предметовъ преподаванія, и доцентомъ по этой
части опредѣленъ' г. Смитъ, путешествовавшій по нѣкоторымъ сла-
вянскимъ землямъ и написавшій весьма хорошую польскую грамматику.
Нѣсколько студентовъ усердно посѣщаютъ его лекціи. Другой здѣшній
литераторъ, г. Торсонъ, издалъ на датскомъ языкѣ собраніе повѣстей,
переведенныхъ имъ съ русскаго, польскаго и чешскаго языковъ: въ
числѣ первыхъ главное мѣсто занимаютъ произведенія Гоголя и
Загоскина.
Между тѣмъ обѣ здѣшнія библіотеки, королевская и университет-
ская, очень бѣдны русскими книгами. Въ первой просмотрѣлъ я эту
часть по каталогу и нашелъ въ ней, сверхъ разнаго хлама, изъ новой
нашей литературы только сочиненія Пушкина и Гоголя, и то непол-
ныя, да Библіотеку для Чтенія съ 1834 по 1853 г., подаренную вѣ-
роятно Сенковскимъ.
Королевская библіотека помѣщается уже лѣтъ двѣсти въ особомъ.
флигелѣ Христіансборга, главнаго копенгагенскаго дворца, гдѣ боль-
шую часть года живетъ король. Число томовъ ея доходитъ нынѣ уже
до 500.000, и помѣщеніе становится тѣснымъ. Главная зала этой
библіотеки замѣчательна своею обширностью. Читальная зала (во 2-мъ
этажѣ) не велика, да здѣсь нѣтъ и надобности въ болѣе просторной,
потому что книги выдаются всякому желающему на домъ, лишь бы
О Русск. Вѣстн. 1862, № 1 и 2.

онъ представилъ поручительство какого-нибудь служащаго или дру-
гого надежнаго лица. Книги получаютъ изъ библіотеки тотчасъ по
требованію. Библіотека открыта ежедневно, кромѣ воскресенья и
праздничныхъ дней, но только отъ 11-ти часовъ до 2-хъ. По срединѣ
читальной залы находится большой овальный столъ, за которымъ
располагаются посѣтители: въ тотъ день, когда я занимался въ ней,
насъ было всего семь человѣкъ, не считая троихъ служащихъ при
{библіотекѣ, находившихся тутъ же за другими столами. Каждый разъ,
когда у двери раздавался звонокъ, одинъ изъ посетителей, занимавшій
ближайшее къ выходу мѣсто, вставалъ и впускалъ новое лицо. Вообще
въ этой библіотекѣ все устроено чрезвычайно просто, и ничего не
сдѣлано для внѣшности. Внизу, въ пріемной комнатѣ, гдѣ сидятъ
начальникъ библіотеки, почтенный старецъ, конференцъ-секретарь
Верлауфъ, и его помощникъ, совѣтникъ юстиціи Беллингъ, находятся
шкапы со всевозможными библіографическими пособіями и справоч-
ными книгами. Въ слѣдующей комнатѣ — каталоги самой библіотеки;
систематически, составляющей 200 фоліантовъ, переплетенныхъ съ
большимъ запасомъ пробѣловъ, и алфавитный, состоящій изъ биле-
товъ, которые наполняютъ 600 папковыхъ футляровъ.
Всѣ образованные люди, съ которыми мнѣ довелось здѣсь разго-
варивать, отзывались съ особеннымъ участіемъ и уваженіемъ объ
ожидаемыхъ въ Россіи улучшеніяхъ, объ успѣхахъ нашей литературы
и великомъ будущемъ, котораго можетъ ожидать наше отечество.
Въ университетѣ кончилась уже лекціи весенняго полугодія, когда
я пріѣхалъ въ Копенгагена Онѣ прекращаются 9 іюня, и до октября
продолжаются вакаціи. Университетъ, основанный въ 1479 году (вскорѣ
послѣ Упсальскаго), помѣщается въ новомъ зданіи, въ одной изъ луч-
шихъ частей города. Сверхъ того, въ Копенгагенѣ есть нѣсколько
казенныхъ домовъ, въ которыхъ недостаточные студенты живутъ
на счетъ правительства. Они занимаются совершенно свободно, безъ
опредѣленнаго времени для курсовъ, и только при экзаменахъ оказы-
вается, къ какому факультету кто изъ нихъ принадлежитъ. Датскіе сту-
денты ведутъ себя скромно и тихо; мнѣ сказывали, что бывающія у нихъ
собранія, для которыхъ есть особое помѣщеніе съ читальною залой,
очень замѣчательны и сопровождаются прекрасными пѣснями. Въ день
пріѣзда моего въ Копенгагенъ, я поспѣшилъ прежде всего посѣтить
здѣшній университетъ и пріобрѣлъ у вахмистра (старшаго служителя)
программу лекцій. Изъ этой брошюры узналъ я, что здѣсь пять фа-
культетовъ: 1) богословскій, 2) правъ и государственныхъ наукъ; 3)
медицинскій, 4) философскій и 5) математически и естественныхъ
наукъ. Далѣе, изъ этого каталога видно, что, кромѣ публичныхъ
лекцій, почти всѣ профессора имѣютъ такъ называемый экзаминаторіи,
то есть назначаютъ своимъ слушателямъ, отъ времени до времени,

бесѣды по нѣкоторымъ частямъ науки для повѣрки, все ли понято и
усвоено, какъ слѣдуетъ, и для дополненія лекцій. Это очень употре-
бительно. Многіе изъ здѣшнихъ профессоровъ читаютъ свои лекціи
послѣ обѣда, отъ 5 до 6 и отъ 6 до 7 часовъ; одинъ изъ нихъ объяс-
нилъ мнѣ, что это время преимущественно избирается по такимъ
предметамъ, по которымъ слушаніе лекцій не такъ обязательно, —
чтобы не отнимать у студентовъ важныхъ для нихъ утреннихъ ча-
совъ, въ которые многіе изъ нихъ сами даютъ уроки для прокорм-
ленія себя.
Въ первый же день • послѣ обѣда я попалъ на лекцію г. Гаука,
который въ этотъ семестръ объяснялъ значеніе датскаго драматиче-
скаго писателя Эвальда. Въ немъ узналъ я стараго знакомаго, съ
которымъ въ сороковыхъ годахъ встрѣчался въ Стокгольмѣ у извѣст-
наго писателя Бескова; тогда Гаукъ занималъ каѳедру датской лите-
ратуры въ голштинскомъ городѣ Килѣ и, разумѣется, былъ очень недо-
воленъ своимъ положеніемъ. Къ удивленію моему, я нашелъ на лекціи
его семнадцать дамъ и только четверыхъ молодыхъ людей. Профес-
соръ кончалъ чтеніе перваго акта одной піесы Эвальда; онъ разби-
ралъ нѣкоторыя мѣста, и потомъ распространился о паѳосѣ. Это была
послѣдняя лекція его въ весенній семестръ и потому то, вѣроятно, собра-
лось у него на этотъ разъ такъ мало университетскихъ слушателей.
Такъ какъ многія изъ любопытнѣйшихъ для меня лекцій уже не
читались, то я и не посѣщалъ болѣе университета; но я былъ въ
библіотекѣ его, которая, такъ какъ и обсерваторія, помѣщается до
сихъ поръ въ такъ-называемой круглой башнѣ, но вскорѣ будетъ пе-
ренесена въ особое зданіе, которое строится при университетѣ. Въ
этой библіотекѣ болѣе 200.000 томовъ, и особенно замѣчательно бога-
тѣйшее въ Скандинавіи собраніе исландскихъ рукописей, изъ которыхъ
самыя древнія писаны въ ХІІ-мъ столѣтіи особымъ, въ Исландіи изо-
брѣтеннымъ письмомъ. Многія изъ этихъ рукописей уже напечатаны
здѣшнимъ обществомъ сѣверныхъ древностей; нѣкоторыя рукописи
этого рода, но въ гораздо меньшемъ числѣ, хранятся въ королевской
библіотекѣ. Университетъ обязанъ этимъ собраніемъ извѣстному Финнъ-
Матусену, который, родясь въ Исландіи, съ дѣтства былъ страстнымъ
охотникомъ до памятниковъ старинной литературы, и впослѣдствіи
принесъ всѣ собранный имъ рукописи въ даръ Копенгагенскому
университету.
Башня, въ которой покуда еще находится университетская библіо-
тека, построена Христіаномъ IV, королемъ, участвовавшимъ въ Тридцати-
лѣтней войнѣ, и примыкаетъ къ церкви Св. Троицы. Это та знаменитая
башня, на которую подымаются по вьющемуся внутри ея винтомъ
гладкому мощеному всходу: по этому-то всходу Петръ Великій, бу-
дучи въ Копенгагенѣ въ 1716 году, въѣзжалъ верхомъ, а супруга его

въ каретѣ. Съ вершины башни прекрасный видъ на весь городъ съ
его окрестностями.
Назову теперь тѣхъ изъ профессоровъ философскаго факультета,
которые болѣе замѣчательны въ какомъ-либо отношеніи.
Верлауфъ, начальникъ королевской библіотеки, сеніоръ универси-
тета, профессоръ исторіи, освобожденъ отъ лекцій; онъ написалъ
подробную исторію старѣйшаго изъ многочисленныхъ копенгагенскихъ
ученыхъ обществъ.
Вестергардъ, извѣстный санскритистъ.
Петерсенъ, профессоръ скандинавскихъ языковъ, уже достигали
глубокой старости, уважаемый за нѣсколько превосходныхъ сочиненій,
какъ то: исторію датскаго и шведскаго языка; подробную исторію
датской литературы, въ семи томахъ, доведенную имъ теперь до
1800 г. и лучшую книгу о скандинавской миѳологіи.
Скернъ, профессоръ исторіи, открылъ слѣды славянскихъ колоній
на датскихъ островахъ.
Алленъ, профессоръ исторіи, написалъ исторію Даніи въ двухъ
видахъ: какъ книгу для чтенія, составляющую толстый томъ, напе-
чатанный убористымъ шрифтомъ, и какъ сокращенный учебникъ.
Гисласонъ, профессоръ старо-скандинавскаго языка, глубокій зна-
токъ древне-германскихъ нарѣчій, отличающійся удивительною памятью
и необыкновеннымъ трудолюбіемъ. Онъ издалъ двѣ небольшія книжки
по своему главному предмету, но важнѣйшій его трудъ — большой
датско-исландскій словарь, напечатанный въ 1851 г. Теперь Гисла-
сонъ занятъ двумя новыми предпріятіями: исландскимъ словаремъ и
христоматіей этого языка. Первый трудъ будетъ особенно важнымъ
пріобрѣтеніемъ для ученаго міра, потому что до сихъ поръ только и
есть одинъ исландскій словарь Бьерна Гальдорсона, далеко не удо-
влетворительный.
О Смитѣ я уже говорилъ: онъ началъ свое преподаваніе поль-
скимъ языкомъ, потомъ намѣренъ перейти къ церковно-славянскому
и еще позже къ русскому. Сверхъ упомянутой выше польской грам-
матики, онъ издалъ на датскомъ языкѣ брошюру о сербской народной
поэзіи и книгу о датскомъ писателѣ Гольбергѣ (басни котораго пере-
ведены у насъ Фонъ-Визинымъ), да на латинскомъ разсужденіе о нѣ-
которыхъ формахъ прибалтійскихъ языковъ, которое онъ еще и
теперь продолжаетъ.
Изъ профессоровъ прочихъ факультетовъ — самый замѣчательный
по общему голосу Мадвигъ, котораго часть классическая филологія.
Вотъ еще нѣсколько подробностей о Копенгагенскомъ университетѣ:
Число здѣшнихъ студентовъ трудно знать въ точности, потому что
они, разъ записавшись, не подлежать никакому контролю и, выбывая
изъ университета, не обязаны заявлять о томъ. Такимъ образомъ одни

поступаютъ въ разныя гражданскія должности, другіе въ инженерное
вѣдомство, третьи въ военную службу, четвертые—учителями въ разныя
учебныя заведенія. Если предположить, что въ университетъ ежегодно
поступаютъ отъ 150 до 160 человѣкъ, и что въ немъ всегда до пяти поко-
лѣній, то число студентовъ можно считать отъ 750 до 800. Университетъ
не имѣетъ никакой собственной юрисдикціи; всѣ студенты подлежать
общей полиціи: въ случаѣ важнаго поступка, она увѣдомляетъ универ-
ситетское начальство о виновномъ, и отъ университета зависитъ исклю-
чить его (релегировать, по употребительному во всѣхъ скандинавскихъ
университетахъ выраженію). Изъ среды студентовъ не выходятъ и тѣ
лица, которыя поступили уже въ число преподавателей университета
или въ государственныя должности; они продолжаютъ считаться сту-
дентами, и принадлежать къ студентскому клубу. Отъ того происхо-
дят особенно близкія отношенія между университетскою молодежью
и преподавателями и вообще старшимъ поколѣніемъ, что, конечно,
имѣетъ свою хорошую сторону, но представляетъ также ту невыгоду,
что молодые люди, увлекаясь преждевременно въ кругъ дѣятельности,
чуждой ихъ положенію, не всегда могутъ развиваться съ полною са-
мостоятельностію. Такъ, по крайней мѣрѣ, говорили мнѣ нѣкоторые
изъ профессоровъ. Студентскій клубъ (forening) состоитъ человѣкъ изъ
пятисотъ, которые вносятъ ежегодную плату и собираются въ особомъ
нанимаемомъ ими помѣщеніи, гдѣ находится библіотека съ газетами,
гдѣ бываютъ публичныя чтенія, студентскіе концерты и драматическія
представления, на которыя по билетамъ приглашаются студенты и
„ихъ дамы" (то-есть матери, сестры и другія близкія родственницы).
Правительство позволяетъ студентамъ всякія частныя общества, по-
тому что они никогда не обнаруживали вреднаго или опаснаго
направленія,- хотя въ послѣднее время и стали принимать участіе въ
политикѣ, что, безъ сомнѣнія, неблагопріятно дѣйствуетъ на занятія.
У студентовъ есть хорошій хоръ, который иногда ѣздитъ въ другіе
города и даетъ концерты, но вообще уступаетъ хорамъ шведскихъ
университетовъ, доведеннымъ до высокой степени совершенства. Въ
Швеціи вообще нѣніе болѣе процвѣтаетъ (Jenny Lind, Nissen и др.)
По поступленіи въ университетъ, студентъ первый годъ готовится
къ экзамену изъ философіи, и потому почти исключительно слушаетъ
лекціи по этой части, да развѣ еще по одному или двумъ предме-
там^ которыми хочетъ со временемъ спеціально заниматься. Выдержавъ
экзаменъ изъ философіи, который однакожъ не даетъ ему никакой
степени, студентъ уже переходить къ факультетскимъ занятіямъ.
Впрочемъ, онъ не имѣетъ прямой обязанности быть на всѣхъ лекціяхъ
по своему факультету; при факультетскихъ экзаменахъ требуется
только засвидѣтельствованіе, что студентъ прослушалъ нѣкоторую
часть курса по главнымъ наукамъ; стипендіатъ же обязанъ слушать

лекціи по крайней мѣрѣ по двумъ наукамъ. Степени магистра здѣсь
вовсе нѣтъ; въ старину она здѣсь, какъ и въ Швеціи, была соеди-
нена съ докторскою (magister artium et doctor). Теперь существуютъ
здѣсь, правда, степени лиценціата и доктора, но рѣдко кто ищетъ ихъ;
большею частію одни медики дорожатъ этимъ титуломъ, и то не всѣ: въ
Даніи есть много искусныхъ врачей, не имѣющихъ докторскаго званія,
тѣмъ менѣе пріобрѣтаютъ его юристы и богословы; вообще онъ счи-
тается необходимымъ только для тѣхъ, которые готовятся въ уни-
верситетскіе преподаватели. Экзамены производятся въ кондѣ семестра
публично, безъ предварительнаго домашняго экзамена (tentamen),
необходимаго въ шведскихъ университетахъ 1). На юридическомъ
экзаменѣ присутствуетъ, сверхъ преподавателей, членъ высшаго суда.
По каждой наукѣ требуется много, и отъ того полный курсъ продол-
жается семь лѣтъ.
Наибольшее число студентовъ принадлежитъ къ юридическому, бого-
словскому и медицинскому факультету,, но первенство въ отношеніи къ
численности колеблется между двумя первыми періодически. Въ настоя-
щее время болѣе всего юристовъ; но лѣтъ десять тому назадъ было
болѣе богослововъ. Въ датской части государства, на островахъ, въ
Ютландіи и сѣверномъ Шлезвигѣ, можно считать до 1.200 пасторовъ; отъ
того долгое время происходило такое стремленіе къ этимъ должностямъ,
что при университетѣ множество кандидатовъ богословія, выдержавшихъ
экзаменъ, оставалось безъ мѣстъ. Вакансіи открывались для каждаго не
прежде, какъ лѣтъ черезъ двѣнадцать по окончаніи курса. Между тѣмъ,
всѣ эти лица дѣлались старыми студентами, не учились, были не дот
вольны своимъ положеніемъ и, разумѣется, имѣли вредное вліяніе на
молодыхъ товарищей. Слѣдствіемъ этого было то, что число богослововъ
уменьшилось, и теперь едва достаетъ людей для всѣхъ открывающихся
въ церкви вакансій. Большое число изучающихъ медицину происхо-
дить оттого, что край хорошо населенъ, что даже крестьяне по боль-*
шей части зажиточны, и потому требуется много врачей не только въ
города, но и въ села. Въ Даніи вообще до 2х/2 мил. жителей. Изъ
этого числа на датскія собственно земли приходится*до двухъ мил-
ліоновъ, и мѣстами на одной квадратной милѣ живетъ болѣе 3.000
человѣкъ.
Профессора, сверхъ публичныхъ лекцій, могутъ читать приватныя,
*) Въ шведскихъ университетахъ, а по ихъ примѣру ивъ нашемъ Гельсингфорсскомъ,
всякому публичному экзамену, на который смотрятъ только какъ на формальность,
предшествуетъ строгое домашнее испытаніе: въ продолженіе нѣсколькихъ часовъ
профессоръ спрашиваетъ одного или нѣсколькихъ студентовъ изъ цѣлаго курса, и тутъ
рѣшаетъ, могутъ ли они быть допущены на публичный экзаменъ и какую отмѣтку за-
служиваютъ. Юридическій экзаменъ требуется не для всѣхъ должностей, но для
высшихъ административныхъ мѣстъ, для адвокатуры и для судебныхъ должностей.

за которыя студенты должны по-настоящему вносить небольшую плату;
но на самомъ дѣлѣ и приватный лекціи читаются даромъ. Только за-
нятія privatissime происходятъ по особой просьбѣ желающихъ, кото-
рые за полугодіе вносятъ по 10 доллеровъ, что на наши деньги соста-
вляем не болѣе 6 р. Казенное содержаніе старшихъ профессоровъ
простирается до 2 т. руб. сер.; въ эту сумму, сверхъ жалованья, вхо-
дитъ прибавочный окладъ, возрастающій чрезъ каждое трехлѣтіе,
потомъ особая сумма на освѣщеніе и другіе небольшіе доходы. Жизнь
въ Копенгагенѣ относительно дорога (хотя и дешева въ сравненіи съ
петербургскою), и многіе профессора имѣютъ еще постороння долж-
ности; напримѣръ, профессоръ Мадвигъ — инспекторъ частныхъ учи-
лищъ; онъ же, по назначенію короля, членъ или даже чуть ли не
президентъ государственнаго совѣта; засѣдаетъ и въ другихъ собра-
ніяхъ по управленію, такъ что это отвлекаетъ его отъ науки. Вслѣд-
ствіе политическаго движенія послѣднихъ лѣтъ всего болѣе разраба-
тываются въ университетѣ скандинавская литература, исторія и древ-
ности. Имъ посвящаютъ труды свои Петерсенъ, Гисласонъ, Алленъ,
Ворсо. Послѣдній пріобщенъ къ университету, но не несетъ всѣхъ
профессорскихъ обязанностей, не экзаменуетъ и получаетъ менѣе
всѣхъ жалованья. Онъ нѣчто въ родѣ инспектора надъ древностями,
разсѣянными по всему краю, — охраняетъ старинныя зданія, руни-
ческіе камни и совершаетъ путешествія для раскопа кургановъ. Ему же
поручено храненіе старинныхъ принадлежностей ольденбургскаго дома
въ Розенборгскомъ дворцѣ, гдѣ онъ и живетъ. Надобно знать, что
самъ король особенно интересуется скандинавскими древностями,
лично участвуетъ въ обществѣ по этому предмету, сносится съ
лицами, которыя имъ занимаются, и собираетъ относящіяся къ нему
драгоцѣнности.
Киль, какъ главный городъ Готторпскаго герцогства, имѣлъ особенное
значеніе, когда эта часть Голштиніи принадлежала царствующему въ
Россіи дому (Петру Ш, Екатеринѣ II и Павлу). Тамошній университетъ,
основанный въ 1665 году, помѣщается въ зданіи, которое построено
было по случаю его столѣтняго юбилея императрицей Екатериной:
она въ теченіе десяти лѣтъ управляла этимъ краемъ за несовершен-
нолѣтняго сына своего, великаго князя Павла Петровича *). Черезъ
четыре года Кильскій университетъ будетъ слѣдовательно праздновать
свой 200-лѣтній юбилей. Онъ всегда принадлежалъ къ разряду - ма-
ленькихъ нѣмецкихъ университетовъ и число его студентовъ, въ
прежнее время, простиралось отъ 200 до 300 человѣкъ; но особенно
уменьшилось оно послѣ 1848 г., когда датское правительство стало
*) О времени управленія Голштиніи Екатериной есть брошюра, написанная въ
семидесятыхъ годахъ профессоромъ Гане (Hane).

стараться привлекать молодыхъ людей изъ Шлезвига въ Копенгагенъ.
Такъ, между прочимъ, придумана мѣра, что на пасторскія мѣста въ
Шлезвигѣ опредѣляются только лица учившіяся въ Копенгагенѣ. Отъ
этого шлезвигскіе уроженцы, которые прежде составляли половину
всѣхъ студентовъ этого университета, теперь составляютъ едва одну
треть ихъ, то-есть человѣкъ 50: всѣхъ студентовъ не болѣе 150.
Пріемные экзамены бываютъ въ концѣ каждаго семестра. Они довольно
строги, но чтобъ университетомъ могли пользоваться и тѣ молодые
люди, которые получили домашнее воспитаніе. и не имѣютъ намѣ-
ренія поступить на службу, а хотятъ пріобрѣсти только общее уни-
верситетское образованіе, на пріемномъ экзаменѣ не требуется безу-
словно гимназическій курсъ: требуются только вообще такія свѣдѣнія,
съ которыми студентъ могъ бы слѣдить за лекціями. Такимъ образомъ,
въ университетъ могутъ поступать напримѣръ и сыновья помѣщиковъ,
желающіе заниматься преимущественно сельскимъ хозяйствомъ. Но тѣ
молодые люди, которые намѣрены итти по ученой части, должны на-
передъ выдержать въ такъ называемой ученой школѣ (гимназіи) удовле-
творительный экзаменъ: иначе они, впослѣдствіи, и въ университетѣ
не имѣютъ права экзаменоваться на ученую степень. Впрочемъ, сте-
пень доктора здѣсь пріобрѣтается почти исключительно только по
философскому факультету; по медицинскому обыкновенно довольствуются
степенью лиценціата. Вообще всѣ экзамены, кромѣ философскихъ, на-
зываются здѣсь служебными (Amts-examina). Ректоръ университета,
профессоръ Карстенъ, снабдилъ меня нѣсколькими довольно толстыми
брошюрами, печатаемыми ежегодно подъ заглавіемъ Chronih der Uni-
versität in Kiel Сверхъ того профессоръ Ратьенъ написалъ исторію
этого университета, а докторъ Фольберъ статью о числѣ студентовъ,
посѣщавшихъ его въ разное время.
Въ Килѣ посѣтилъ я, между прочимъ, извѣстнаго профессора клас-
сическихъ древностей, Форхгаммера. Онъ разсказывалъ мнѣ, что нѣ-
сколько лѣтъ тому назадъ писалъ въ наше географическое общество
о посѣщенныхъ имъ странахъ Греціи и вмѣстѣ съ тѣмъ сообщилъ
обществу мысль свою объ обязанности, которая лежитъ на русскихъ:
описать въ точности мѣстность Колхиды и .ходъ временъ года въ этомъ
краю, что необходимо для повѣрки свѣдѣній, переданныхъ о немъ
древними. Форхгаммеръ выразилъ сожалѣніе, что русское географи-
ческое общество, повидимому, не обратило вниманія на его мысль.
Онъ завѣдываетъ кильскимъ музеемъ искусствъ, главное богатство
котораго составляютъ гипсовые слѣпки многихъ замѣчательныхъ про-
изведеній древности: между прочимъ знаменитаго фарнезскаго быка и
торсовъ, вывезенныхъ лордомъ Эльгиномъ изъ Аѳинъ. Замѣчательно
хорошо составленъ каталогъ музея, обогащенный миѳологическими
объясненіями, и продаваемый за безцѣнокъ при входѣ. Такіе ката-
логи при заграничныхъ музеяхъ — вещь обыкновенная.

Какъ не вспомнить, при этомъ случаѣ, превосходныхъ описаній
берлинскаго зоологическаго сада и копенгагенскаго этнографическаго
музея? Въ первомъ при имени каждаго животнаго помѣщены всѣ
нужныя свѣдѣнія о его бытѣ, мѣстѣ происхожденія и т. п. Въ послѣд-
немъ разсѣяны любопытнѣйшія этнографическія подробности о наро-
дахъ всѣхъ частей свѣта. Этнографическій музей въ Копенгагенѣ,
единственный въ мірѣ по своему богатству, замѣчателенъ не только
въ этомъ отношеніи, но и по прекрасному размѣщенію всего, что въ
немъ содержится. Въ нынѣшнемъ состояніи роемъ онъ есть созданіе
г. Томсена, который завѣдываетъ имъ уже лѣтъ пятнадцать, и по-
мощника его, г. Стейнгауера, составителя упомянутаго мною ката-
лога. Въ одно изъ посѣщеній лишь этого музея, г. Стейнгауеръ во-
дилъ по безчисленнымъ его комнатамъ воспитанниковъ какого-то учи-
лища. Надо было видѣть, съ какимъ одушевленіемъ г. Стейнгауеръ
объяснялъ имъ всѣ предметы и съ какимъ вниманіемъ молодые люди
слушали его. Вотъ какими способами, а не однимъ мертвымъ ученіемъ
въ классной комнатѣ, уставленной рядами лакированныхъ скамей, но
лишенной всякихъ живыхъ пособій, возбуждается въ молодомъ поко-
лѣніи любовь къ наукѣ и распространяется въ націи свѣтъ знаній.
Къ числу людей, съ которыми я познакомился въ Килѣ, принадле-
жим также докторъ Клаусъ (то-есть Николай) Гротъ (Groth), доцентъ
университета по нѣмецкой литературѣ, который недавно пріобрѣлъ въ
Германіи большую извѣстность народными стихами на нижне-нѣмец-
комъ нарѣчіи (plattdeutsh). Въ этихъ стихахъ много поэтическаго та-
ланта и прекрасно выражается народная жизнь. Отъ извѣстнаго алле-
манскаго поэта Гебеля, котораго переводилъ Жуковскій, Клаусъ Гротъ
отличается_тѣмъ, что его особенность — не младенческое простодушіе,
а глубокое сочувствіе всѣмъ сторонамъ народной жизни. Лирическія
піесы его нѣсколько сентиментальны и гораздо слабѣе. (Собраніе его
стихотвореній напечатано нѣсколько разъ подъ заглавіемъ: Quickborn\
это имя одной голштинской деревни и значить живой ключъ.) Онъ
сынъ мельника, и родился въ 1819 году близъ Глюкштадта, въ за-
падной части Голштиніи, извѣстной подъ именемъ Дитмарсенъ. Въ
молодости онъ съ трудомъ добывалъ себѣ пропитаніе, давая уроки
иногда по 40 часовъ въ недѣлю. Потомъ онъ хотѣлъ приготовиться
къ высшему преподаванію и учился въ Кильскомъ университетѣ. Его
Quichborn доставилъ ему званіе почетнаго доктора въ университетѣ
Боннскомъ.
Поэтъ водилъ меня по красивымъ окрестностямъ Киля, орошае-
мымъ рѣчкою Sventine, которой славянское имя (святыня: я въ пер-
вомъ слогѣ звукъ первоначально носовый) остается однимъ изъ немно-
гихъ памятниковъ пребыванія здѣсь въ отдаленное время славянъ.
Замѣчательно еще названіе одной деревни близъ Киля; ее зовутъ

Russee по небольшому озеру того же имени. Вотъ, стало-быть, еще
Русь на берегахъ Балтійскаго моря!
Всѣ сословія въ Голштиніи громко осуждаютъ дѣйствія датскаго
правительства въ отношеніи къ этой странѣ и къ Шлезвигу. Трак-
тирщикъ маленькаго города Плёна, куда я ѣздилъ изъ Киля, жало-
вался, что оно хочетъ отнять у Шлезвига даже родной языкъ, и при-
бавилъ: Es gahrt Alles (все въ броженіи)! Профессоръ Михельсонъ въ
Іенѣ, прежде бывшій при Кильскомъ университетѣ и много занимав-
шійся исторіею Голштиніи, говорилъ мнѣ, что по мнѣнію покойнаго
датскаго ученаго Мольбена, все населеніе Ютландіи—германское;
только въ восточной части ея языкъ въ грамматическомъ отношеніи
образовался по скандинавскому типу.
Въ Берлинѣ хотѣлось мнѣ получить понятіе о нѣкоторыхъ знаме-
нитостяхъ тамошняго университета. Я посѣтилъ лекціи тѣхъ изъ
профессоровъ, которые читали въ удобные для меня часы.
Раумеръ читалъ при мнѣ о монархической власти и сеймахъ сред-
нихъ вѣковъ. Тиранніи въ собственномъ смыслѣ тогда не было, власть
была ограничена, но не существовало еще въ точности опредѣлен-
ныхъ конституций; сеймы собирались то тутъ, то тамъ, и въ нихъ
участовавали то одни лица, то другія. Дѣла рѣшались не такъ, какъ
теперь, ариѳметическимъ расчетомъ числа голосовъ, а моральнымъ
перевѣсомъ тѣхъ или другихъ мнѣній. Представительство многихъ
немногими (депутатами) придумано въ первый разъ императоромъ
Фридрихомъ П.
Раумеръ — человѣкъ небольшого роста, сѣдой, довольно полный,
съ пріятнымъ выраженіемъ лица: говорить скоро и не очень громко;
во всемъ изложеніи его много простоты и ясности. Слушателей у него
было въ этотъ разъ человѣкъ двадцать пять. Послѣ лекціи нѣкоторые
студенты стали подходить къ нему съ какими-то листами, прося его
расписаться. Одинъ изъ нихъ объяснилъ цнѣ, что всякій студентъ
имѣетъ списокъ лекцій, которыя онъ намѣренъ посѣщать: противъ
каждаго предмета должна быть расписка профессора, и въ концѣ
семестра дѣлается повѣрка, действительно ли заявившіе желаніе слу-
шать посѣщали его лекціи. Въ аудиторіяхъ все очень просто, скамьи
старыя и довольно грязныя; на верхней доскѣ каждой изъ нихъ вы-
ставленъ номеръ; студенты вѣшаютъ свои шляпы у дверей.
Мишеле (котораго не должно смѣшивать съ французскимъ профес-
соромъ этого имени) читаетъ исторію философіи, или, вѣрнѣе, фило-
софическую исторію XVIII вѣка. У него живые пріемы и веселый
видъ; онъ преподаетъ съ жаромъ и часто прибѣгаетъ къ жестамъ;
иногда читаетъ по бумагѣ, низко наклоняя голову. Предметомъ лекціи
его при мнѣ было начало французской революціи. Вотъ, въ немно-
гихъ словахъ, содержаніе этой лекціи. Значеніе трехъ собраній: con-

stituante, legislative, conventive; характеристическіе признаки: 1) появ-
леніе tiers etat вообще; 2) борьба tiers etat съ 4-мъ сословіемъ, про-
летаріатомъ, 3) торжество tiers etat. Характеристика Людовика XVI:
онъ заплатилъ за вины своихъ предковъ; самъ образецъ семейныхъ
добродѣтелей, но вмѣстѣ лицемѣренъ, двуличенъ. Хотѣлъ реформъ;
преобразованія сверху самыя благотворныя; главное дѣло не въ образѣ
правленія, а именно въ томъ, чтобы существующее правительство, по-
нимало, чего требуетъ время и дѣлало нужныя преобразованія. Людо-
викъ понималъ это и избралъ популярныхъ министровъ, но онъ былъ
подъ вліяніемъ придворной партіи (camarilla), къ которой принадле-
жала и королева. Поэтому онъ вскорѣ отмѣнилъ свое распоряженіе и
уволилъ министровъ. Назначенъ былъ Калоннъ. Этотъ требовалъ но-
выхъ налоговъ, но парламентъ и народъ въ нихъ отказали. Такіе
налоги, какъ послѣднее средство къ спасенію государства, служатъ
дурнымъ предзнаменованіемъ; понимая это, народъ противится имъ.
Преемникъ Калонна, Бріеннъ, также не имѣлъ успѣха въ требованіи
налоговъ. Тогда вновь назначенъ былъ одинъ изъ прежнихъ популяр-
ныхъ министровъ Неккеръ. Созванные имъ notables не берутся обре-
менять народъ новыми налогами и составляютъ бюджетъ, который
обнаруживаетъ отчаянное положеніе финансовъ. За этимъ профессоръ
Мишеле перешелъ къ развитію главныхъ подробностей времени учре-
дительная собранія. (Constituante), находя ихъ необходимыми по важ-
ности этой эпохи. Qu'est-ce que le tiers etat? C'est la nation. Въ этомъ
словѣ, по мнѣнію профессора, заключается вся революція, вся исторія
нашего столѣтія. Лекція Мишеле продолжалась два часа, съ отды-
хомъ между ними на четверть часа.
У Боппа прослушалъ я лекцію о санскритскихъ суффиксахъ, при
чемъ онъ приводилъ сравненія изъ другихъ языковъ. По специаль-
ности предмета этой лекціи, не стану о ней распространяться.
Экзаменъ для поступления въ университетъ производится въ гимна-
зіяхъ и продолжается до пяти дней; въ первый день экзаменующіеся
пишутъ латинское сочиненіе и остаются за этою работой часовъ пять
взаперти. Во второй день они пишутъ нѣмецкое сочиненіе; потомъ
переводятъ письменно же съ латинскаго на нѣмецкій языкъ, также
съ греческаго и даже съ еврейскаго. По окончаніи письменнаго экза-
мена начинается устный, при чемъ предлагаютъ по четыре вопроса
изъ разныхъ. наукъ. Такъ всѣ поступающіе въ университетъ, для
внесенія именъ ихъ въ матрикулу (университетскій альбомъ), должны
имѣть научное образованіе. Только въ видѣ исключенія допускаются на
частныя лекціи, съ разрѣшенія профессора, и сторонніе молодые люди,
которые желаютъ временно слушать преподаваніе по какой-нибудь
части. Профессоръ долженъ напередъ узнать степень ихъ образованія
по разговору съ ними; они посѣщаютъ университетъ только для до-

полненія общаго образованія, но не могутъ пріобрѣтать степеней.
Отдѣльной степени магистра давно уже нѣтъ въ германскихъ универ-
ситетахъ; она присоединена тамъ къ степени доктора. Кандидатомъ
же называется тотъ, кто готовится держать экзаменъ на степень по
какому-нибудь факультету. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что строгость
требованій при пріемѣ въ университетъ необходима; естественно,
что молодые люди, слабые при поступленіи въ студенты, остаются
по большей части слабыми и въ званіи студентовъ. При слабой
подготовкѣ большинства слушателей, и лекціи профессоровъ должны
болѣе и болѣе принимать характеръ элементарнаго ученія. Отъ сте-
пени же образованія между студентами много зависитъ и степень ихъ
умственной и нравственной зрѣлости, слѣдовательно весь духъ уни-
верситета. Въ примѣръ вліянія слабыхъ требованій при вступленіи въ
университетъ можно привести Францію, гдѣ молодые люди поступаютъ
въ College de France безъ всякихъ условій этого рода, и вслѣдствіе
того навсегда остаются, въ общей массѣ, лишенными истиннаго науч-
наго образованія. Но спрашивается, какъ поступать въ странѣ, гдѣ
уровень гимназическаго и вообще приготовительнаго ученія низокъ?
Не будутъ ли тамъ слишкомъ строгія требованія для пріема въ уни-
верситетъ неумѣстны, потому что при такихъ требованіяхъ универси-
теты будутъ рисковать оставаться пустыми? Подобное опасеніе спра-
ведливо: въ такой странѣ нѣкоторое снисхожденіе при пріемѣ въ
университетъ должно составлять временную мѣру, необходимое зло, и
для устраненія его всѣ усилія должны быть устремлены къ тому,
чтобъ улучшить способы преподаванія въ училищахъ. Но съ этимъ
зломъ неизбѣжно связано и другое: низкая степень общаго развитія
студентовъ, недостатокъ въ нихъ самостоятельности, зрѣлости и любви
къ труду.
Штейнталь читаетъ исторію греческой грамматики. Когда я былъ
на его лекціи, онъ диктовалъ ее, разбирая изъ разговора Платона
нѣкоторыя слова, съ примѣненіемъ къ этикѣ древнихъ. Штейнталь
совершенно молодой человѣкъ; слушателей у него было не болѣе
четырехъ.
Наконецъ я былъ еще на лекціи Ранке. Такъ какъ онъ читаетъ
только частныя лекціи, то надо было напередъ испросить у него
позволенія присутствовать на одной изъ нихъ. Я познакомился съ
нимъ на университетскомъ дворѣ, гдѣ онъ прогуливался передъ своею
лекціей. Это маленькій человѣчекъ, довольно полный и приземистый,
рябой, и тѣмъ болѣе некрасивый, что держится криво. Сказавъ мнѣ
очень любезно, что для входа въ его аудиторію совсѣмъ не" нужно
было его позволенія, онъ сталъ разспрашивать меня о русской лите-
ратурѣ, и между прочимъ замѣтилъ, что у насъ теперь нѣтъ великихъ
писателей. „Есть и теперь замѣчательные, отвѣчалъ я, но они мало

извѣстны за границей . „Однакожъ не такіе, какъ Карамзинъ и
Пушкинъ", отвѣчалъ Ранке. Между тѣмъ пора было начинать лекцію,
и мы вошли въ зданіе. Ранке читалъ о реформаціи, но я не разслы-
шалъ и половины его лекціи. Онъ сидѣлъ развалившись и закинувъ
голову назадъ, говорилъ то громко, то тихо, то скоро, то медленно и
иногда замахиваясь рукою, вообще съ таинственнымъ видомъ и во-
просами, произносимыми вполголоса. Слѣдить за его лекціей очень
трудно; надобно прежде привыкнуть къ его манерѣ, чтобъ имѣть
возможность слушать его съ интересомъ и пользой.
Дройзена, къ сожалѣнію, въ то время не было въ Берлинѣ.
Въ Берлинѣ посѣтилъ я также публичную библіотеку. На лѣвой
сторонѣ сѣней, внизу было окошечко, изъ котораго выдавали книги.
Служитель, попросивъ меня расписаться въ книгѣ, повелъ меня къ
директору, тайному реіирунгсрату, доктору Перцу, по порученію кото-
раго одинъ изъ библіотекарей показалъ мнѣ библіотеку; порядокъ
выдачи книгъ изъ нея очень простъ и легокъ: люди, имѣющіе право
получать книги (по поручительству), могутъ два раза въ день вкла-
дывать свои письменныя требованія въ особый выставленный передъ
библіотекой ящикъ. Дежурный custos (еженедѣльный) распредѣляетъ эти
билеты, или карточки, по отдѣламъ библіотеки, и custos каждаго отдѣла
отыскиваетъ книги: въ каждую книгу вкладываетъ онъ одну изъ по-
лученныхъ карточекъ, на которыхъ находится заглавіё книги и под-
пись требователя, и книга кладется на столъ отдѣла. Дежурный слуга
подбираетъ всѣ такія книги съ закладками, и онѣ посредствомъ осо-
баго механизма опускаются въ нижній этажъ, гдѣ раскладываются по
алфавиту именъ требователей и выдаются имъ чрезъ окошечко, кото-
рое я видѣлъ при входѣ. Карточки, содержащія требованіе, напередъ
вынимаются: на каждую налагается печать библіотеки, и карта полу-
чаетъ значеніе расписки. Ящикъ, куда опускаются требованія, откры-
вается въ 9 или въ 12 часовъ дня, и кто вложилъ свою карточку до 9
часовъ, можетъ получить книгу уже въ 11; кто чрезъ 4 недѣли не воз-
вратить полученной книги, тотъ обязанъ заплатить нѣкоторый штрафъ.
Между берлинскими учеными, которыхъ я посѣтилъ, былъ и зна-
менитый филологъ Яковъ Гриммъ; онъ живетъ въ отдаленной части
города, за Бранденбургскими воротами. У дверей его, въ сѣняхъ, 6Ѣ-?
лая доска сі крупною черною надписью: Grimm. Пожилая женщина
отворила мнѣ дверь, я далъ ей свою карточку, и она тотчасъ же
воротилась съ приглашеніемъ въ кабинетъ. При самомъ входѣ въ
него, я былъ встрѣченъ маститымъ хозяиномъ, шедшимъ ко мнѣ на
встрѣчу; я былъ пораженъ его прекрасною головой, съ греческимъ
типомъ въ чертахъ лица, сіявшаго веселою привѣтливостью посреди
суровыхъ сѣдинъ. Гриммъ съ участіемъ разспрашивалъ меня о состояніи
филологіи въ Россіи, о занятіяхъ 2-го отдѣленія академіи наукъ и по-

ложеніи его членовъ; пожелалъ также узнать, кто изъ русскихъ зани-
мается теперь литовскимъ языкомъ. На мой вопросъ о ходѣ о сло-
варя, Гриммъ отвѣчалъ мнѣ, что безпрерывно надъ нимъ работаетъ и
что надѣется издать вскорѣ еще выпускъ, что смерть брата его
Вильгельма нѣсколько замедлила работу, но что впрочемъ онъ не
ищетъ новыхъ сотрудниковъ, потому что совокупный трудъ можетъ
итти успѣшно только при совершенномъ единодушіи участвующихъ въ
немъ, какъ было, пока былъ живъ его братъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ онъ
выразилъ надежду, что если самъ онъ не успѣетъ кончить свое
огромное предпріятіе, то найдутся люди, которые приведутъ его къ
окончанію. Видъ этого почтеннаго труженика посреди нескончаемой
работы, наполняющей всю его жизнь, произвелъ на меня самое отрад-
ное впечатлѣніе. Онъ живетъ только для своей идеи и въ выполненіи
ея находитъ свое счастье и свою награду; готовя своей націи великое
наслѣдіе, онъ не боится ни разнорѣчивыхъ толковъ критики, ни самой
смерти, которая, какъ онъ твердо надѣется, не пресѣчетъ его пред-
пріятія. Понимая всю цѣну времени Якова Гримма, я поспѣшилъ про-
ститься съ нимъ, и отъ сердца пожимая ему руку, не могъ удер-
жаться отъ замѣчанія о значеніи, какое его труды имѣли для успѣ-
ховъ филологіи въ Россіи, и о славѣ, какою его имя у насъ пользуется.
Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ я былъ опять въ Берлинѣ и видѣлъ бюстъ
Гримма въ комнатахъ Александра Гумбольта посреди вещей покой-
наго, которыя слуга и наслѣдникъ его сбирался продавать съ публич-
наго торга. Бюстъ Гримма поразилъ меня своимъ сходствомъ и живымъ
выраженіемъ. Онъ возбудилъ во мнѣ желаніе побесѣдовать еще разъ
съ ветёраномъ нѣмецкой филологіи, но я не рѣшился безпокоить его
вторично.
Мѣсто, гдѣ живетъ Гриммъ, отыскалъ я по берлинскому адресъ-
календарю. Эта книга, издаваемая подъ заглавіемъ; Wohnungsaneeiger,
находится въ каждомъ берлинскомъ домѣ. Подобныя есть и во всякомъ
порядочномъ германскомъ городѣ, не говоря уже о. главныхъ столи-
цахъ Европы. Берлинская адресная книга составляется особенно тща-
тельно и заключаетъ въ себѣ наиболѣе свѣдѣній. Чтобы дать о ней
сколько-нибудь точное понятіе, сообщу коротко содержаніе ея. Въ
ней, послѣ списка королевской фамиліи, заключается:
1) Указатель для отысканія всѣхъ жителей, за исключеніемъ рабо-
чихъ поденщиковъ и слугъ.
2) Указатель для отысканія всякаго нумерованнаго дома, съ озна-
ченіемъ жильцовъ и владѣльца, а также улицъ, какъ онѣ взаимно
пересѣкаются.
3) Списокъ всѣхъ занимающихся торговлей и промыслами.
• 4) Указатель всѣхъ правительственныхъ мѣстъ, публичныхъ учре-
жденій и зданій, а также замѣчательнѣйшихъ частныхъ заведеній.

5) Списокъ улицъ и площадей Берлина и его окрестностей, съ
означеніемъ полицейскихъ частей, городскихъ округовъ, комиссій
для бѣдныхъ и церковныхъ приходовъ.
6) Списокъ городскихъ округовъ, окружныхъ старшинъ, третей-
скихъ судей, комиссій для бѣдныхъ, начальниковъ этихъ комиссій и
врачей для бѣдныхъ.
7) Списокъ членовъ верхней камеры (Herrenhaus).
8) Списокъ членовъ камеры депутатовъ.
9) Адресный указатель для Шарлоттенбурга (загороднаго дворца
и селенія).
Неужели существованіе подобной книги въ одномъ Петербургѣ не-
возможно? Впрочемъ, для распространенія такого изданія у насъ оче-
видно не достаетъ одного необходимаго условія — общей грамотности,
обстоятельство, которое долго еще будетъ препятствовать въ Россіи
многимъ полезнымъ учрежденіямъ. Между тѣмъ отсутствіе адреснаго
указателя безпрестанно чувствуется. Отчего, напримѣръ, не прививается
къ нашему быту обычай означать адресы жителей выставленными на
домахъ нумерами? Ясно, что это возможно только при существованіи
адресной книги, потому что безъ помощи ея нельзя помнить множе-
ство цифръ, принадлежащихъ домамъ, въ которыхъ каждый изъ насъ
имѣетъ надобность.,
Замѣчательный признакъ большаго распространенія грамотности въ
западной Европѣ составляютъ надписи, которыя встрѣчаются на каж-
домъ шагу, и снаружи, и внутри домовъ. Встрѣчаются иногда и такія,
которыя смѣшны, потому что онѣ излишни и предполагаютъ черезчуръ
большую недогадливость въ прохожемъ, напр. въ берлинскихъ уни-
верситетскихъ сѣняхъ, у самаго входа, внизу стѣны вы читаете: Для
чистки ногъ. Другія надписи забавны по тону или мелочности заклю-
чающегося въ нихъ напоминанія, напримѣръ въ Берлинѣ же есть и
такія: Запирайте дверь (Thiir zul), или: Просятъ запирать дверь ти-
хонько. Въ Копенгагенѣ, Берлинѣ и Парижѣ, но не въ Лондонѣ, всего
чаще попадается на стѣнахъ домовъ въ разныхъ видахъ надпись, ко-
торая на нѣмецкомъ языкѣ обыкновенно читается такъ: „Dieser Ort
darf nicht verunreinigt werden". Иногда частица nicht бываетъ нарочно
затерта какимъ-нибудь шалуномъ. Есть и такія надписи, которыя до-
казывают печальную истину, что съ успѣхами образованія объ руку
идутъ и успѣхи плутовства. Подъѣзжающаго въ первый разъ къ
Берлину непріятно поражаетъ надпись, повторяющаяся въ нѣсколь-
кихъ мѣстахъ станціи: Берегитесь карманныхъ воровъ (Man hiite sich
vor Taschendieben). Нѣкоторыя надписи характеризуют націю, посреди
которой онѣ встрѣчаются; въ Лондонѣ, на площадяхъ и улицахъ на-
чинаютъ появляться домики, подобные тѣмъ, которыхъ такъ много
разсѣяно по Парижу; въ одномъ изъ нихъ встрѣчается такая надпись:

„пожалуйста, поправьте свой туалетъ, прежде чѣмъ выйдете (please,
adjust your dress before leaving)."
Объявленіе о таксѣ извозчиковъ находится внутри публичныхъ
экипажей во всѣхъ странахъ западной Европы, но Берлинъ переще-
голялъ всѣ другіе города въ мѣрахъ къ соблюдению такой таксы и
въ подробности экипажныхъ объявленій. Надпись внутри берлинскихъ
дрожекъ начинается такими словами: „денегъ за проѣздъ никто не пла-
титъ извозчику, если онъ не представить сѣдоку, при занятіи эки-
пажа, карточку, на которой означена цѣна извѣстнаго рода переѣзда".
Наверху каждой карточки выставленъ нумеръ, показывающій, кото-
рую поѣздку извозчикъ дѣлаетъ съ утра. Въ Берлинѣ извозчичья
такса очень низка, именно: за конецъ платится всего 5 серебряныхъ
грошей (15 коп. сер.), въ Копенгагене, который менѣе Берлина, такса
выше: 25 к. сер. (2 марки) за конецъ; въ Гамбургѣ 20 коп. (8 шил-
линговъ). Въ Берлинѣ сверхъ таксы за конецъ назначена такса по
разсчету времени, начиная съ 20 минуть; далѣе за 30, 40, 50 и 70
(т. е. за часъ съ прибавленіемъ 10 льготныхъ минуть); если экипажъ
берется на нѣсколько часовъ, то за одинъ 1-й часъ опредѣлена нор-
мальная цѣна, за слѣдующіе же уменьшенная. Въ Лондонѣ троякая
такса: 1) за конецъ 2) по разсчету времени и 3) по разсчету простран-
ства, т. е. столько-то за милю, за I1/2, за 2 и т. д. Само собою разу-
мѣется, для того, чтобы возможна была такса послѣдняго рода, разстоя-
нія отъ извѣстнаго пункта должны быть размѣрены и означены. Па-
рижская экипажная такса хорошо извѣстна. Можетъ ли твердая эки-
пажная такса быть введена и у насъ? Что установленіе ея для нашихъ
потребностей трудно, показалъ уже опытъ. Прежде всего должно
очень внимательно разобрать всѣ обстоятельства, находящіяся въ связи
съ установленіемъ таксы и вникнуть во всѣ различія нашей город-
ской жизни съ заграничною; только тогда можно будетъ рѣшить,
дѣйствительно ли такса этого рода возможна въ нашихъ столицахъ
при нашихъ нравахъ и порядкахъ, и особенно при безграмотности,
почти общей въ нашемъ простомъ народѣ, 'и если такая такса воз-
можна, то на какихъ именно основаніяхъ 1)- Теперь позволю себѣ
замѣчаніе совсѣмъ другого рода: отчего во всѣхъ германскихъ стра-
нахъ на материкѣ Европы, отъ Швеціи до Швейцаріи, небольшіе
публичные экипажи (крытые вездѣ, кромѣ Швеціи) называются рус-
скимъ именемъ — дрожками (eine Droschke)? Кажется, проще всего
предположить, что легкія русскія дрожки были когда-то вывезены въ
сосѣднія страны, можетъ быть въ Кенигсбергъ, Любекъ или Гамбургъ,
а оттуда распространились въ другіе города, потомъ были усовершен-
ствованы, но сохранили и въ новомъ видѣ прежнее свое названіе.
1) Извозчичья такса въ Петербургѣ теперь уже отмѣнена. Ред. „Р. В.и

Впрочемъ, возможно также, что названіе дрожки распространилось по
Европѣ черезъ Польшу: въ Варшавѣ также извѣстны дрожки\ конечно,
ихъ знали и въ Данцигѣ, когда этотъ городъ еще принадлежалъ
Польшѣ, а съ Данцигомъ германскіе города всегда находились въ
тѣсныхъ сношеніяхъ. Наконецъ, путемъ для этого заимствованія могли
послужить и наши остзейскія провинціи.
Къ этимъ замѣчаніямъ о наемныхъ экипажахъ кстати будетъ при-
соединить два слова и объ омнибусахъ. Изумительнаго развитія до-
стигли сообщенія этого рода въ Лондонѣ. Тамъ всѣхъ публичныхъ
экипажей, какъ мнѣ говорили, до 12 тысячъ, и между ними число
омнибусовъ превышаетъ уже 7.300: эту цифру я самъ видѣлъ на
одномъ изъ лондонскихъ омнибусовъ. Въ Парижѣ такихъ публичныхъ
каретъ гораздо менѣе, и онѣ превосходятъ лондонскія только бди-
тельностью своихъ кондукторовъ во взысканіи платы съ пассажировъ,
для чего парижскіе кондукторы безпрестанно влѣзаютъ на имперіалъ
и прогуливаются по ногамъ сидящихъ. Можетъ быть, еще одно пре-
имущество парижскихъ омнибусовъ состоитъ въ томъ, что снаружи
ихъ можно всегда прочитать, есть ли въ нихъ еще свободныя мѣста и
сколько именно: по крайней мѣрѣ я не примѣтилъ этого въ Лондонѣ.
Зато въ Лондонѣ всякій омнибусъ со всѣхъ сторонъ покрытъ круп-
ными надписями, по которымъ прохожій издали узнаетъ его напра-
вленіе. Кучеръ знаками и крикомъ приглашаетъ встрѣчныхъ присоеди-
ниться къ поѣзду. Кондукторъ чрезвычайно услужливъ, и по первому
требованію всякаго готовъ остановиться, что въ Лондонѣ не примѣтно
'задерживаетъ ѣзду при ея удивительной быстротѣ; денегъ кондукторъ
никогда не требуетъ впередъ, и всякій расплачивается когда ему удоб-
нѣе. Цѣна мѣсту въ лондонскихъ омнибусахъ бываетъ по большей
части въ 4 пенса (11 коп. сер.), но есть и такіе омнибусы, въ кото-
рыхъ платятъ по 3 и даже по 2 пенса. Прежде, когда ихъ было не
такъ много, мѣсто стоило 6 пенсовъ (около 17 к. сер.), но увеличив-
шееся совмѣстничество повлекло за собой пониженіе платы. Теперь,
потѣмъ направленіямъ, гдѣ болѣе ѣзды, тянутся иногда цѣлые ряды
омнибусовъ, такъ что пѣшеходу негдѣ пробраться между ними. Устрой-
ство ихъ такъ крѣпко, удобно и опрятно, ихъ везетъ пара такихъ дю-
жихъ и прыткихъ лошадей, что весело смотрѣть на этотъ поѣздъ, и
въ каждомъ омнибусѣ всегда можно найти хорошее общество, состоя-
щее не только изъ мужчинъ, но и изъ дамъ. Обыкновенно бываетъ
12 мѣстъ внутри и 34 снаружи, то-есть на имперіалѣ и возлѣ кучера;
иногда бываетъ еще рядъ открытыхъ мѣстъ впереди кареты за куче-
ромъ; число всѣхъ мѣстъ внутри и снаружи всегда бываетъ объявлено
особою надписью. Для входа на имперіалъ и спуска оттуда висятъ
особые толстые ремни, очень облегчающіе эту операцію. И тамъ си-
дятъ по большей части образованные люди, и у многихъ вы видите

газеты въ рукахъ. Въ образованныхъ странахъ понимаютъ цѣну вре-
мени: тамъ на чтеніе газетъ многіе употребляютъ потерянныя минуты
на улицѣ, въ театрѣ и пр. Въ креслахъ и партерѣ всѣ читаютъ га-
зеты въ антрактахъ.
Говоря о парижскихъ омнибусахъ, я ничего не упомянулъ о такъ
называемой корреспондента, то-есть о возможности переходить изъ
одного омнибуса въ другой, идущій по другому направленію; для
этого можно брать билеты изъ особыхъ конторъ, устроенныхъ въ раз-
ныхъ мѣстахъ города. Бывъ въ Парижѣ только короткое время, я не
успѣлъ ближе ознакомиться съ этимъ учрежденіемъ, но понятно, какъ
велико доставляемое имъ удобство сообщеній.
Не великолѣпны германскіе театры съ ихъ тѣсными ложами и
партерами, гдѣ экономія мѣста доходитъ до того, что для пропуска
сосѣда зритель долженъ не только встать самъ, но и поднять свое
сидѣніе, чтобы смиренно пріютиться между ножками креселъ. Всѣ эти
театры, равно какъ и большая часть парижскихъ, очень скромны; но
зато на нихъ можно видѣть піесы Гёте, Шиллера, Расина и Мольера,
что и дѣйствительно случилось со мной: въ Галле веймарскіе актеры
сыграли при мнѣ Ифигенію въ Тавридѣ, въ Висбаденѣ видѣлъ я Марію
Стюартъ, въ Берлинѣ Фауста Гёте, въ Парижѣ Britanicus, Tariuffe
u Le Medecin malgre lui. Однакожъ не объ этихъ представленіяхъ сби-
раюсь я говорить, а намѣренъ сказать нѣсколько словъ о юмористи-
ческой пьесѣ, которую видѣлъ на одномъ изъ частныхъ берлинскихъ
театровъ, именно на загородномъ (Vorstadtisches Theater), что̀ за гам-
бургскою заставой. Сцена и мѣста для зрителей устроены въ саду;
передъ скамьями — столы, уставленные пивными кружками, или сто-
пами разнаго размѣра, начиная отъ самыхъ огромныхъ, въ которыя
входитъ бутылки три и за которыми иной охотникъ прохлаждается
нѣсколько часовъ сряду. Сверхъ того, въ длинныхъ узенькихъ сто-
пахъ, съ деревянными ложками, подается тутъ чай. Все это полу-
чается изъ двухъ палатокъ, изъ которыхъ одна служитъ кондитерскою,
а другая — рестораномъ. Человѣкъ, который раздавалъ билеты, под-
сунулъ мнѣ, какъ пріѣзжему, самое дорогое мѣсто, то-есть стоившее
около полтинника въ proscenium: это балконъ возлѣ сцены, что-то
въ родѣ нашихъ литерныхъ ложъ. Отсюда я могъ свободно обозрѣ-
вать и сцену, и зрителей, но зато и самъ, сидя одинъ впереди на
возвышеніи, былъ у всѣхъ безпрестанно на глазахъ. Піеса называлась
Берлинскіе типографщики и состояла изъ шести отдѣленій. Въ ней
интрига плоха, и притомъ тутъ не одна, а двѣ интриги, но довольно
хорошо представлены нѣкоторыя стороны берлинскаго быта. Сначала
дѣйствіе происходитъ внутри типографіи, потомъ на улицѣ. Главное лицо
Zettelarikleber, то-есть приклеиватель объявленій, который рано утромъ
является на берлинскихъ улицахъ съ кипой афишъ и съ мѣднымъ на

груди ящикомъ для клейстера Это весельчакъ и острякъ. Другое
лицо — русскій, Рузимовскій, человѣкъ, котораго вспыльчивость и само-
властное обращеніе съ лакеемъ безпрестанно подаютъ поводъ къ раз-
нымъ шуткамъ и остротамъ. Zettelankleber смѣется надъ его горячкой
и говорить: „пріѣхалъ изъ Сибири и не можетъ выносить здѣшняго
жаркаго климата". Предметомъ смѣха служить также и то, что Рузи-
мовскій своего лакея всегда сажаетъ съ кучеромъ на козлахъ, когда
ѣздитъ по городу. На сценѣ являются между прочимъ и небольшіе
домики (Trinkhalle), недавно построенные мѣстами на берлинскихъ
улицахъ для утоленія жажды прохожихъ. Въ этихъ домикахъ льются
изъ крановъ зельтерская и содовая вода, которую подаютъ сидящія
за прилавкомъ дѣвушки, извѣстныя въ цѣломъ Берлинѣ подъ шуточ-
нымъ названіемъ kohlensaure Jungfrauen, то-есть углекислыя дѣвы. Вся
эта обстановка служить рамкой фарса очень сложнаго, часто безсвяз-
наго и грубаго, но вообще недурно сыграннаго. Однакожъ не совсѣмъ
приличныя выходки не понравились нѣкоторымъ бывшимъ тутъ бер-
линскимъ дамамъ, и я самъ слышалъ, какъ одна старушка при выходѣ
сказала своей сосѣдкѣ, что никогда больше не пойдетъ въ загородный
театръ.
Хотя я и не охотникъ осматривать зданія, однакожъ рѣшился
съѣздить въ Потсдамъ, какъ мѣсто, извѣстное въ цѣломъ мірѣ. Въ
11 часовъ отправился я на желѣзную дорогу, и для большаго удоб-
ства спросилъ билетъ въ Потсдамъ и обратно (ein Tagesbillet). Дѣй-
ствительно, я заплатилъ цѣлый талеръ за проѣздъ туда и назадъ, но
разсмотрѣвъ свой билетъ, замѣтилъ съ удивленіемъ, что онъ только
на одинъ конецъ. Кассиръ, у котораго я потребовалъ объясненія,
извинился въ ошибкѣ и подалъ мнѣ другой. Странная ошибка, поду-
малъ я: подобныхъ даже и у насъ не бываетъ! Между моими сосѣдями
въ каретѣ былъ одинъ молодой человѣкъ, съ которымъ я случайно
завелъ разговоръ. Я замѣтилъ въ немъ большую образованность и по-
тому охотно принялъ его предложеніе соединиться съ нимъ для осмотра
Потсдама. Это былъ, какъ я послѣ узналъ отъ него, молодой гамбург-
скій купецъ, который, по окончаніи воспитанія въ родномъ городѣ,
путешествовалъ около двухъ лѣтъ (таковъ обычай между его сооте-
чественниками), много видѣлъ и имѣлъ не только обширныя позна-
нія, но и замѣчательно развитый вкусъ въ изящныхъ искусствахъ;
онъ не разъ поражалъ меня своими сужденіями о статуяхъ и карти-
нахъ, которыя мы разсматривали. Не стану разсказывать о дворцахъ,
по которымъ насъ водили, ни объ алчности и важномъ видѣ вожатыхъ,
*) Нѣсколько лѣтъ тому назадъ, по всему Берлину были разставлены особые,
довольно красивые столбики для наклейки всякихъ объявленій, которыми прежде
облѣпливались дома, какъ и до сихъ поръ дѣлается въ Парижѣ и Лондонѣ.

которые какъ-будто считаютъ себя хозяевами этихъ зданій и обра-
щаются съ публикою довольно безцеремонно. Упомяну только объ
одномъ мальчикѣ, который водилъ насъ по Сансуси и безпрестанно
смѣшилъ своими объясненіями, доказывавшими грубѣйшее невѣжество:
такъ передъ однимъ фонтаномъ, поддерживаемымъ мальчиками, онъ
увѣрялъ насъ, что это 12 апостоловъ — не учениковъ Іисуса Христа,
объяснилъ онъ, а тѣхъ апостоловъ, которыхъ будто бы отправилъ
Лютеръ „und die die ganze Welt arrangirt haben". Моему гамбург-
скому республиканцу многое казалось страннымъ въ королевскомъ
Потсдамѣ, гдѣ даже образцовая ткацкая мастерская носитъ на вы-
вѣскѣ эпитетъ Konigliche. Однакожъ онъ отдавалъ берлинцамъ справед-
ливость въ ихъ уваженіи къ закону, которое въ Гамбургѣ не такъ
сильно развито; въ подтвержденіе своихъ словъ приводилъ онъ, что
въ Гамбургѣ, напримѣръ, извозчики всегда стараются выманить у сѣ-
дока больше денегъ, чѣмъ имъ по положенію слѣдуетъ; онъ цѣнилъ
въ берлинцахъ также ихъ аккуратность и любовь къ порядку, чему
именно они, по его мнѣнію, много обязаны своимъ политическимъ
возвышеніемъ. Привожу эти замѣчанія, потому что они показались
мнѣ особенно любопытными въ устахъ германскаго путешественника,
который судитъ о своихъ соплеменникахъ: притомъ они и въ примѣ-
неніи къ намъ не лишены нѣкотораго значенія. Его поражали боль-
шія площади передъ потсдамскими дворцами и пустыя пространства
между сельскими домами въ окрестностяхъ, потому что въ Гамбургѣ,
напротивъ, очень тѣсно, и даже около него чувствуется недостатокъ
земли; подивился онъ также, что деревенскіе мальчики, близъ Бер-
лина, въ воскресные дни бѣгаютъ босикомъ: этого около Гамбурга
никогда не увидишь.
Городъ Потсдамъ очень напоминаетъ Царское Село, только что въ
первомъ вовсе не видать деревянныхъ домовъ, и множество лавокъ
свидѣтельствуетъ о большемъ движеніи промышленности; притомъ ^на
каждомъ шагу кофейни- и пивныя заведенія, передъ которыми тѣсные
ряды скамеекъ и столовъ^ и все облѣплено посѣтителями. Мой спут-
никъ при этомъ замѣтилъ, .что обязательность до того развита въ
Германіи, что одинокій человѣкъ можетъ подсѣсть къ незнакомому
кружку и всегда будетъ хорошо принятъ. Мостовая потсдамскихъ
улицъ въ родѣ петербургской, но тротуаръ только съ одной стороны,
а по срединѣ улицы асфальтовая полоса для экипажей. Изъ мѣстъ,
занятыхъ дворцами, лучшее Бабельсбергъ, гдѣ жилъ прежде принцъ-
регентъ (нынѣшній король), — живописный уголокъ съ красивыми
холмами и озерами.
Послѣ всѣхъ прогулокъ въ плохихъ потсдамскихъ дрожкахъ, за-
пряженныхъ жалкими клячами, мы возвратились къ 9 часамъ вечера
на желѣзную дорогу. Товарищъ мой долженъ былъ, по торговымъ

дѣламъ своимъ, отправиться въ Магдебургъ, а я назадъ въ Берлинъ.
Къ удивленію нашему, вещи гамбургскаго купца, уже свѣшенныя въ
Берлинѣ, здѣсь были снова положены на вѣсы, не смотря на протестъ
владѣльца. Мы много смѣялись возраженіямъ станціоннаго служителя,
производившаго эту операцію, и я не могъ не сказать про себя: Tout
comme chez nous. Проводивъ добраго товарища, съ которымъ слу-
чайно прожилъ одинъ день моей жизни и едва-ли опять когда-либо
встрѣчусь, я хотѣлъ воспользоваться первымъ поѣздомъ (Kurierzug) въ
Берлинъ. Мнѣ сказали, что на это мой билетъ, стоившій однако цѣлый
талеръ, не даетъ мнѣ права; я желалъ перемѣнить его: „а этого нельзя
сдѣлать", отвѣчали мнѣ; итакъ пришлось взять новый, чтобы не
ждать еще часа, а прежній подарилъ я какому-то бѣдному нѣмцу,
который чрезвычайно обрадовался такой находкѣ. Поѣздъ тронулся
по крайней мѣрѣ десятью минутами позже назначеннаго срока: опять
tout comme chez nous! — съ тою однакожъ разницей, что въ Германіи
случаи подобной неисправности составляютъ рѣдкія исключенія, а у
насъ они принадлежать къ обычному порядку.
На другой день я посѣтилъ профессора Ю. Р., преподающаго древ-
ніе языки въ гимназіи; профессорскій титулъ данъ ему только въ
видѣ отличія. Онъ печатаетъ приготовляемое имъ новое изданіе Ари-
стофана, но жалуется, что занятія, которыми онъ обремененъ по пре-
подаванію, не позволяютъ ему вести это дѣло съ желаемымъ успѣ-
хомъ. По этому поводу разговоръ между нами коснулся окладовъ и
пенсій по учебному вѣдомству въ Пруссіи. Старшіе преподаватели
гимназій получаютъ тамъ до 1.200 талеровъ жалованья. Пенсіи всѣхъ
вообще служащихъ образуются прибавочнымъ жалованьемъ: за первыя
15 лѣтъ прибавляется б/і6 частей, и за каждыя слѣдующія 5 лѣтъ
еще Vie, такъ что за 30 лѣтъ приходится 8/і6 или полъ-оклада, а за
50 лѣтъ 3U оклада. Узнавъ нашъ порядокъ производства пенсій по
учебному вѣдомству, Р. позавидовалъ намъ и замѣтилъ, что онъ ни-
чего лучшаго не желалъ бы для Пруссіи. Въ Берлинѣ семь гимназій,
и въ нѣкоторыхъ болѣе 600 учениковъ.
Въ тотъ же день вечеромъ готовился между студентами факельный
ходъ. Я зналъ это и никакъ не хотѣлъ пропустить такого новаго для
меня зрѣлища, а потому и спѣшилъ въ городъ изъ зоологическаго
сада, гдѣ удивлялся прекрасному устройству звѣринца. Факельцугъ
былъ въ честь профессора Ницша, по случаю празднованія его юбилея;
университетски судья запретилъ было эту манифестацію, подъ пред-
логомъ болѣзни короля; но министръ просвѣщенія разрѣшилъ студен-
тамъ почтить такимъ образомъ престарѣлаго профессора. Въ 9 часовъ
вечера вся широкая улица передъ университетомъ наполнилась наро-
домъ; лѣстница зданія королевской библіотеки была покрыта толпами
любопытныхъ; студенты уже собирались въ университетскомъ саду, съ

трудомъ проталкиваясь между народомъ; они были въ красивыхъ ко-
стюмахъ: въ черныхъ бархатныхъ кафтанахъ, съ цвѣтными шарфами,
въ бѣлыхъ панталонахъ и ботфортахъ; на головѣ были у нихъ разно-
цвѣтные береты, а въ рукахъ знамена. Вокругъ университета, на дворѣ
его и всюду явилась въ большомъ числѣ полиція. Сборы были очень
продолжительны. Толпа все увеличивалась и начинала выражать свое
нетерпѣніе; но особенно шумѣли мальчишки, которыхъ множество
сбѣжалось къ самому университету: они взлѣзали на столбы и деревья,
и безпрестанно оглашали воздухъ дикими криками и свистомъ. Нако-
нецъ вдали, передъ самымъ университетомъ, стали показываться го-
рящіе факелы; безпрестанно зажигались новые, безпрестанно ряды
огней становились шире и длиннее, и мало-по-малу число факеловъ
увеличилось, по крайней мѣрѣ, до двухсотъ. И вотъ, во мракѣ и дымѣ
шествіе тронулось; хорошъ былъ видъ движущейся, дымящейся массы
огней, подъ которыми тянулась и шевелилась чуть видная въ полу-
мрак толпа...
Въ Галле посѣтилъ я между прочимъ' извѣстнаго историка Лео,
читающаго также лекціи по древне-скандинавскому языку. Слышавъ
прежде, что онъ выучился по-русски, я спросилъ у него: правда ли
это? „Да, отвѣчалъ онъ, это было во время крымской войны; я зналъ
уже по-польски и меня интересовалъ русскій языкъ; мнѣ хотѣлось
видѣть, что говорятъ противники англичанъ, которыхъ я ненавижу. Я
принялся за Сѣверную Пчелу я сталъ понимать ее, кромѣ, однакожъ,
фельетона, въ которомъ многія выраженія меня затрудняли. А пер-
вымъ поводомъ къ этимъ занятіямъ было то, что я, изучая кельтскій
языкъ, искалъ пособій къ тому въ англійской литературѣ, и не
нашедши никакихъ, былъ въ негодованіи на англичанъ за то, что
они не пользуются для науки близостью остатковъ кельтскаго населе-
нія. Но тутъ у меня родилась мысль: не то ли же и мы дѣлаемъ въ
отношеніи къ славянамъ, когда миляхъ въ 20 отъ насъ живутъ венды?
Тогда-то я рѣшился заняться славянскими языками. Прежде всего я
обратился къ нарѣчію хорутанъ, какъ болѣе испытавшему вліяніе
нѣмецкаго; потомъ перешелъ къ чешскому". По мнѣнію Лео, даже въ
окрестностяхъ Галле и въ самомъ городѣ мѣстныя названія пред-
ставляютъ остатки присутствія вендовъ. Таково названіе LucJce (мѣсто
на берегу рѣки Саалы), въ которомъ онъ видитъ искаженное славян-
ское слово луга. Имя улицы Rannische Strasse, по мнѣнію его, проис-
ходить отъ славянскаго корня ран, который въ чешскомъ языкѣ зна-
чить восточный (улица та идетъ въ восточномъ направлены). Самое
имя Берлинъ Лео признаетъ славянскимъ, находя начало его въ чеш-
скомъ словѣ brio, жезлъ, скипетръ, откуда brljn, рѣшетка (въ смыслѣ
забора). Къ этому же корню относитъ онъ названіе встрѣчающагося
во многихъ нѣмецкихъ городахъ мѣста: Bruhl.

Я спросилъ у Лео, все ли еще онъ придерживается особенной орѳо-
графіи, принятой имъ въ его курсѣ всемірной исторіи. „Нѣтъ, отвѣчалъ
онъ, въ послѣднихъ изданіяхъ я бросилъ это правописаніе, по жела-
нію книгопродавцевъ". Такимъ образомъ вездѣ повторяется то же
явленіе, что въ языкѣ обычай составляетъ силу несокрушимую, и что
слишкомъ рѣзкія отступленія отъ него никогда не удаются.
II.
Пріѣхавъ въ Галле поздно вечеромъ, я на другой день (воскре-
сенье), еще въ 7 часовъ утра, пошелъ осмотрѣть городъ, и по обык-
новенію, прежде всего отправился въ университетъ, чтобы достать
себѣ каталогъ лекцій; но тамъ мнѣ не могли дать его, и я долженъ
былъ пойти за нимъ въ книжную лавку, открытую до обѣдни. По-
павшійся мнѣ навстрѣчу студентъ проводилъ меня потомъ въ соборную
церковь, гдѣ служба начиналась въ 8 часовъ и гдѣ въ этотъ день
проповѣдывалъ извѣстный профессоръ богословія, Толукъ. Старинная
большая церковь была уже биткомъ набита, и между слушателями
множество студентовъ. Въ тотъ разъ была такъ-называемая академи-
ческая, то-есть университетская служба, бывающая черезъ каждыя
двѣ недѣли. Для пѣнія псалмовъ, многіе держали въ рукахъ особые
печатные листки. Толукъ сказалъ очень одушевленную проповѣдь о
нравственномъ безсиліи человѣка, о томъ, что благія мысли и намѣ-
ренія человѣка приходятъ отъ Бога, но мы даемъ имъ пропадать
безслѣдно; средство противъ этого — молитва, о свойствахъ которой
и распространился проповѣдникъ. Въ заключеніе онъ молился о про-
бужденіи спящихъ духомъ, и если нужно объ испытаніи ихъ, для
того, чтобы достиженіе блаженства было для нихъ не второстепен-
нымъ дѣломъ, а главною задачей жизни.
Двое изъ преподавателей университета въ Галле занимаются пре-
имущественно критическою разработкою Данте; одинъ — профессоръ
правъ, Витте, а.другой — лекторъ французскаго языка, Бланкъ. Витте
приготовляетъ новое изданіе Божественной Комедіи, котораго тогда
вышло уже два тома. Онъ печатаетъ его въ двухъ видахъ: одно — уче-
ное изданіе, въ четвертку, другое общедоступное, безъ примѣчаній,
въ осьмушку. При этомъ онъ пользуется рукописями изъ Ватиканской
и другихъ библіотекъ. Всѣ критическія примѣчанія намѣренъ онъ
соединить въ особомъ вступленіи. У него собраны переводы Данте на
всѣ европейскіе языки, въ томъ числѣ и русскіе переводы фанъ-Дима
и Мина *).
1) Впослѣдствіи я познакомился въ Парижѣ съ англичаниномъ, докторомъ Бар-
ловомъ, который также посвятилъ себя критическому изученію Данте и далъ мнѣ
нѣсколько изданныхъ имъ по этому предмету брошюръ.

Бланкъ издалъ особый словарь для чтенія Данте и опытъ объяс-
ненія его -съ помощію однихъ филологическихъ основаній. Теперь
этому почтенному труженику уже восьмидесятый годъ, но онъ все еще
бодръ и продолжаетъ прилежно работать, несмотря на слабѣющее
зрѣніе. Онъ жаловался мнѣ, что итальянцы безъ его спросу перевели
на свой языкъ словарь его, изданный имъ по-французски, и даже не
прислали ему экземпляра этого перевода, такъ что онъ самъ долженъ
былъ выписать его. Италіянскому языку выучился онъ уже лѣтъ двад-
цати отъ роду; онъ уроженецъ берлинскій, но предки его были фран-
цузскіе эмигранты, поселившіеся въ Бранденбургѣ, вслѣдствіе отмѣны
Нантскаго эдикта. „Я слышалъ, сказалъ онъ мнѣ, что въ южной
Франціи фамилію Бланкъ даютъ незаконнымъ дѣтямъ". На мое замѣ-
чаніе, что въ Россіи былъ извѣстный архитекторъ Бланкъ, старикъ
отвѣчалъ улыбаясь: „Мой родоначальникъ былъ знатнѣе, — онъ былъ
обойщикъ". Въ Галле Бланкъ уже около тридцати лѣтъ; попавъ туда
въ качествѣ пастора, онъ и не думалъ сдѣлаться профессоромъ, но
ему предложили каѳедру французской литературы, и онъ принялъ ее.
Нѣсколько лѣтъ сряду онъ публично читалъ Данте въ тамошнемъ
литературномъ обществѣ.
.Извѣстный филологъ Поттъ живетъ за-городомъ; онъ уже сѣдъ, такъ же
какъ и Лео. Я навелъ разговоръ между прочимъ на его книгу о проис-
хожденіи нѣмецкихъ фамильныхъ именъ; онъ смотритъ на это сочиненіе
болѣе какъ на шутку, чѣмъ на серіозный трудъ: „я желалъ, говорилъ
онъ, показать, что и фамильныя прозванія скрываютъ въ себѣ какой-
нибудь смыслъ, и произошли не случайно. Затѣмъ мы толковали о
нѣкоторыхъ / филологическихъ вопросахъ и вспоминали троихъ по-
чтенныхъ филологовъ Финляндіи, нѣкогда общихъ нашихъ знакомыхъ,
умершихъ въ молодости: — Кастрена, Валлина и Чельгрена. При мнѣ
къ Потту пришелъ профессоръ восточныхъ языковъ Рёдигеръ. Разговоръ
коснулся вопроса объ освобожденіи крестьянъ въ Россіи, и Рёдигеръ за-
мѣтилъ: „Конечно, мы теперь болѣе прежняго будемъ смотрѣть на
русскихъ какъ на братьевъ европейской семьи".
При здѣшнемъ университетѣ ректоръ избирается только на одинъ
годъ; вновь, послѣ этого срока, онъ можетъ быть избранъ не иначе
какъ съ особаго разрѣшенія правительства. Нынче занимаетъ эту
должность Эрдманъ, уроженецъ лифляндскаго города Вольмара. Между
студентами въ Галле мало развита разгульная жизнь, которая въ ходу
при нѣкоторыхъ другихъ нѣмецкихъ университетахъ; учащіеся здѣсь
по большей части бѣдные люди.
На другой день рано утромъ пошелъ я посмотрѣть знаменитые
соляные ключи на краю города близъ рѣки Салы. Работники на вар-
ницахъ, такъ называемые галлоры (Halloren), принадлежать къ осо-
бому рослому племени и отличаются оригинального одеждой: ходятъ

въ чулкахъ и башмакахъ, черныхъ панталонахъ въ обтяжку и си-
нихъ курткахъ. Они говорятъ на своемъ особенномъ нарѣчіи, сла-
вятся большою честностію и искусствомъ въ плаваніи и ныряніи,
такъ что не разъ уже спасали жизнь утопавшимъ. Прежде считали
ихъ потомками вендовъ (славянъ), но теперь большая часть ученыхъ,
въ томъ числѣ и Лео, не признаютъ этого. Многіе полагаютъ, что
галлоры кельтскаго происхожденія. Меня повели въ одну изъ варницъ,
зданіе, гдѣ внизу топится печь, а вверху видны котлы и т. п. Въ огром-
номъ котлѣ кипитъ соляная вода; вокругъ такой жаръ, что работ-
ники ходятъ почти голые. Накипающая пѣна снимается и сбрасы-
вается, или вѣрнѣе, скатывается въ особые сосуды, и потомъ въ дру-
гомъ котлѣ еще переваривается. Добытая соль сгребается въ назначен-
ныя на то вмѣстилища надъ навѣсомъ котла, а оттуда сваливается въ
завостренныя къ низу, круглыя корзины и переносится для сушки въ
другія хранилища, откуда разсылается уже въ бочкахъ по Пруссіи и
всей Германіи (бочка стоитъ 12 талеровъ). Изъ соляныхъ ключей
вода проводится сюда подземными трубами; часть ея, превращающаяся
въ паръ, и по охлажденіи снова претворенная въ воду, идетъ другими
трубами назадъ и вливается въ мутную Салу. Замѣтимъ, что самое
слово Галле значить: соль, соловарня. Отсюда и названіе галлоры.
Съ особеннымъ любопытствомъ отправился я осмотрѣть такъ-назы-
ваемыя Франковскія заведенія (Franckesche Stiftungen), доставившія
городу Галле, независимо отъ его университета, педагогическую славу
въ цѣлой Европѣ. Они находятся въ особомъ предмѣстіи и состав-
ляютъ цѣлую улицу, по обѣ стороны которой идутъ зданія, занятыя
училищами разнаго рода; сверхъ того на одномъ концѣ улицы стоитъ
поперекъ ея домъ съ аптекой и книжною лавкой, а съ другого она
замыкается еще однимъ учебнымъ заведеніемъ. Всего замѣчательнѣе
происхожденіе всѣхъ этихъ учрежденій. Въ самомъ концѣ XVII сто-
лѣтія Франке, профессоръ здѣшняго университета и вмѣстѣ пасторъ
предмістія Глауха, видя недостатокъ образованія и бѣдность своихъ
прихожанъ, началъ учить дѣтей ихъ и вскорѣ взялъ къ себѣ въ домъ
четырехъ сиротъ. Таково было начало пред пріятія, которое, при необыкно-
венномъ христіанскомъ усердіи и неутомимой дѣятельности Франке,
мало-по-малу разраслось въ огромные размѣры, такъ что еще при
жизни его уже существовали почти всѣ заведенія, извѣстныя нынѣ
подъ его именемъ. А между тѣмъ, онъ не употребилъ на нихъ ни-
чего, кромѣ собственныхъ скудныхъ средствъ и частныхъ пожертво-
ваній, которыя стали стекаться къ нему со всѣхъ сторонъ, когда
распространилась молва объ этомъ дѣлѣ. Нашлись и люди, которые,
воодушевясь человѣколюбивыми идеями Франке, стали за самое ни-
чтожное вознагражденіе трудиться съ величайшею ревностію въ создан-
ныхъ имъ заведеніяхъ.

Всего тутъ семь училищъ: двѣ латинскія школы, то-есть гимназіи,
и пять нѣмецкихъ школь, между которыми три элементарныя учи-
лища (два для мальчиковъ и одно для дѣвочекъ), далѣе реальная
школа и такъ называемый педагогіумъ, для сыновей достаточныхъ фа-
милій, съ платою за каждаго по 400 талеровъ въ годъ. Учениковъ во
всѣхъ этихъ заведеніяхъ 3.200 слишкомъ, а учителей болѣе 90. Между
учениками есть пенсіонеры, постоянно живущіе тутъ въ особыхъ до-
махъ; въ каждой небольшой комнатѣ помѣщается до пяти мальчиковъ,
изъ которыхъ старшій имѣетъ надзоръ надъ прочими. Разумѣется,
что все здѣсь очень просто и даже бѣдно, но въ каждой комнаткѣ
есть не только столы и стулья, но и шкапы, а въ нѣкоторыхъ даже
и фортепіано, конечно тоже очень простенькія. Каждыми пятью ком-
натами завѣдываетъ одинъ изъ учителей, живущихъ въ заведеніи (многіе
нанимаютъ себѣ квартиры въ городѣ). Впрочемъ воспитанники содер-
жатся свободно, безъ всякой внѣшней дисциплины и выправки. „Вамъ
это можетъ показаться страннымъ, сказалъ мнѣ докторъ Экштейнъ,
водившій меня очень услужливо по заведеніямъ: „но у насъ здѣсь
управленіе совершенно отеческое; у насъ дѣти какъ въ родительскомъ
домѣ и никому изъ нихъ не придетъ въ голову употреблять во зло
довѣріе воспитателей". Докторъ Экштейнъ, — одинъ изъ двухъ дирек-
торовъ, управляющихъ заведеніемъ; они входятъ съ представленіями
въ провинціальную коллегію, которая препровождаетъ дѣла на окон-
чательное рѣшеніе въ министерство. Собственный средства заведеній
состоять въ деньгахъ, вносимыхъ платящими учениками, въ выручкѣ
книжной лавки и аптеки, и въ доходахъ съ нѣкоторыхъ участковъ
земли; но этихъ средствъ уже въ началѣ нынѣшняго столѣтія оказа-
лось недостаточно, и въ дополненіе къ нимъ правительство ассигно-
вало 19.000 талеровъ. Все содержаніе стоить около 40.000. Плата
учителямъ, которые всѣ исключительно принадлежать этимъ заведе-
ніямъ, довольно низкая, и возвышенія ея ожидаютъ только въ будущемъ.
Мы подробно осмотрѣли реальную школу, помѣщающуюся въ сто-
ронѣ отъ улицы заведеній, въ новомъ зданіи, покрытомъ снаружи пор-
фиромъ и стоившемъ не болѣе 30.000 талеровъ. Удивительно, какъ
при небольшихъ средствахъ это училище обладаетъ всѣми возмож-
ными, отчасти даже роскошными, пособіями; физическій кабинетъ
недавно подаренъ училищу прусскимъ министерствомъ народнаго про-
свѣщенія *); далѣе, тутъ есть минералогически кабинетъ, химическая
лабораторія, гдѣ ученики сами работаютъ подъ руководствомъ учи-
теля, и, наконецъ, библіотека, состоящая большею частію изъ книгъ,
которыя могутъ быть раздаваемы ученикамъ для чтенія въ свободные
*) Министерство предлагало на выборъ этотъ кабинетъ или гербарій: училище
выбрало физически кабинетъ.

часы; напримѣръ, я тутъ видѣлъ собраніе нѣмецкихъ классиковъ. Ди-
ректоръ сдѣлалъ библіотекарю дружеское замѣчаніе, зачѣмъ брошюры
стоятъ на полкахъ сплошными рядами, и что надобно расположить
ихъ по предметамъ или авторамъ въ папкахъ. Библіотекарь спорилъ,
но директоръ убѣдилъ его, сказавъ, что онъ уже на опытѣ, въ соб-
ственной своей библіотекѣ, удостовѣрился въ превосходствѣ предла-
гаемая имъ порядка. „Переплетать брошюры въ цѣлый томъ, приба-
вилъ директоръ, неудобно, потому что когда ради одной брошюры
ссудишь цѣлую книгу, то ее иногда всю и зачитаютъ".
Въ классѣ естественныхъ наукъ и математики скамьи расположены
амфитеатромъ, чтобы, при показываніи опытовъ, и ученики послѣднихъ
рядовъ ясно видѣли ихъ. Въ рисовальномъ классѣ, гдѣ мы разсматри-
вали труды лучшихъ воспитанниковъ, директоръ ласково ободрялъ
нѣкоторыхъ.
Въ зданіи общей всѣмъ учрежденіямъ библіотеки мы не были, но
заходили въ книжную лавку, гдѣ главный предметъ продажи состав-
ляют библіи, издавна печатаемыя этими заведеніями и разсылаемыя
по всей Европѣ; ихъ выписывается много и въ Россію (откуда также
присылались сюда въ прежнее время дѣти для воспитанія). Въ ти-
пографіи, куда мы пошли изъ книжной лавки, было нѣсколько скоро-
печатныхъ станковъ; тамъ работаютъ и женщины; онѣ при насъ за-
няты были изготовленіемъ стереотиповъ для библіи. Процессъ этой
работы очень простъ: сперва набираютъ текстъ, потомъ оттискиваютъ
его въ гипсовыя формы, льютъ на нихъ металличесскую массу и сте-
реотипы готовы.
Хотя это было въ концѣ іюня, занятія въ училищахъ шли обыкно-
веннымъ порядкомъ; только въ іюлѣ учениковъ распускаютъ на одну
недѣлю, чтобъ они могли полакомиться у родителей вновь собираемыми
плодами (neues Obst). Въ каникулахъ нѣмцы не чувствуютъ надобности;
у нихъ вмѣсто лѣтнихъ ферій бываютъ осеннія, совпадающія съ вре-
менемъ жатвы и собиранія винограда.
На учрежденія пастора Франке смотрятъ здѣсь какъ на послѣдній
плодъ стариннаго христіанскаго благочестія; въ память основателя
поставлена передъ зданіемъ сиротскаго дома (лѣтъ 30 тому назадъ)
статуя его, съ надписью: „Онъ уповалъ на Бога". Въ числѣ здѣшнихъ
сиротъ нѣтъ вообще такъ называемыхъ найдёнышей. Германія еще не
заводила у себя воспитательныхъ домовъ въ смыслѣ тѣхъ, какіе суще-
ствуютъ во Франціи, Австріи и у насъ въ Россіи. О томъ, нужны ли
они, мнѣнія еще несогласны; большинство въ Германіи думаетъ, что
они способствуют къ увеличенію числа незаконнорожденныхъ. Одна-
кожъ, Гамбургъ и Берлинъ доказываютъ, что то же самое можетъ
быть и при отсутствіи такихъ заведеній.
Находясь въ Лейпцигѣ, я, между прочимъ, отправился въ близъ-

лежащій садъ Розенталь, любимое гульбище жителей. Вдоль крайней
аллеи въ лолѣ тянулся цѣлый рядъ палатокъ съ разными надписями;
во всѣхъ стояли столы и скамейки для простого народа и главное
угощеніе заключалось въ пивѣ и сосискахъ. Послѣднія въ разныхъ
видахъ встрѣчаются на каждомъ шагу въ Саксоніи и Тюрингіи;
здѣсь для русскаго становится понятнымъ, почему у насъ нѣмецъ по-
лучилъ прозваніе колбасника. Даже и въ самой опрятной и просторной
палаткѣ, стоявшей поодаль отъ другихъ и не имѣвшей надписи, внутри
выставлено было крупными буквами объявленіе: франкфуртскія жаре-
ния колбасы. На полѣ происходило ученіе національной гвардіи (Biir-
gergarde). Отъ одного изъ солдатъ, по ремеслу бочара, узналъ я, что
она состоитъ изъ 17-ти ротъ, что въ каждой ротѣ по 30 человѣкъ, и
что отъ поступленія въ нее очень многіе отговариваются, кто нездо-
ровьемъ, кто другимъ вымышленнымъ предлогомъ; нѣкоторые, чтобъ
освободить себя отъ этой службы, живутъ нарочно за городомъ, и т. п.
Одинъ изъ колбасниковъ сказывалъ мнѣ, что национальная гвардія
нужна особенно на случай революціи, и дѣйствительно, я слышалъ
потомъ отъ профессора ***, что въ 1848 году лейпцигская полиція
вездѣ встрѣчала сопротивленіе, тогда какъ всѣ распоряженія нацио-
нальной гвардіи и производившіеся ею аресты принимались безпреко-
словно. Профессоръ самъ служилъ въ этой гвардіи.
Отъ него же узналъ я разныя подробности о Лейпцигскомъ уни-
верситет. Здѣсь болѣе 800 студентовъ. При пріемѣ экзаменуютъ
только тѣхъ, которые не имѣютъ достаточныхъ свидѣтельствъ о при-
готовительныхъ знаніяхъ (Maturitats-Zeugnisse). Строги бываютъ осо-
бенно къ поступающимъ для факультетскихъ занятій; отъ другихъ
требуютъ только доказательствъ, что они въ состояніи пользоваться
лекціями. Нынче большая часть студентовъ занимается здѣсь серіозно;
въ послѣдніе годы старинный духъ разгулья и буйства очень осла-
бѣлъ. Этому много способствовало опредѣленіе, чтобы пребываніе въ
университетѣ продолжалось три года и никакъ не долѣе пяти лѣтъ
(въ Берлинѣ обыкновенный курсъ продолжается 21/г года). Многіе
студенты пользуются стипендіями, изъ которыхъ однѣ королевскія, а
другія частныя, напримѣръ, познанскаго архіепископа; нѣкоторыя
простираются до 300 талеровъ; иныя состоять въ квартирныхъ день-
гахъ или даже въ квартирахъ натурой. Кромѣ того, въ зданіи универ-
ситета находится особая столовая (Convict), куда допускаются недо-
статочные студенты и гдѣ собирается болѣе 250 человѣкъ; каждый
профессоръ по-очереди предлагаете извѣстное число участниковъ сто-
ловыхъ стипендій. Студенты подчинены общей полиціи, и только въ
дисциплинарныхъ случаяхъ зависятъ отъ университетскаго суда. Про-
фессора получаютъ хорошее содержаніе, нѣкоторые до 2.000 и даже
до 3.000 талеровъ, что при дешевой жизни въ Лейпцигѣ составляетъ

очень много (профессоръ *** за просторную квартиру съ садомъ въ
центрѣ города платитъ не болѣе 300 талеровъ); кромѣ того, они по-
лучаютъ съ слушателей особую плату за частныя лекціи или такъ-
называемыя коллегіи. Правда, что зато у нихъ и дѣла очень много:
они по большей части имѣютъ отъ трехъ до четырехъ лекцій въ
день, и лекціи начинаются въ 6 часовъ утра; впрочемъ, кто хочетъ,
можетъ читатъ не болѣе, двухъ или четырехъ публичныхъ лекцій въ
недѣлю. Мы разговорились о разныхъ способахъ чтенія лекцій. Про-
фессоръ сказалъ мнѣ при этомъ, что онъ никогда не позволяетъ себѣ
читать съ каѳедры безъ письменныхъ, хотя и краткихъ замѣтокъ:
импровизируемыя лекціи, по его мнѣнію, часто не имѣютъ достаточной
связи и полноты, и даже рѣдко обходятся безъ ошибокъ въ фактахъ.
Въ примѣръ приведены были лекціи извѣстнаго Савиньи, по которымъ,
при всей ихъ увлекательности, . трудно было составлять связныя за-
писки. Впрочемъ, г. *** сознался, что при всякихъ лекціяхъ очень
многое зависитъ отъ индивидуальности профессора.
Посѣтивъ библіотеку университета, въ которой считается до двухъ
сотъ тысячъ томовъ, я отправился въ комнату суда, чтобы тамъ про-
смотрѣть старинные университетскіе альбомы. Въ прежнія времена
Лейпцигскій университетъ пользовался такою славой, что привлекалъ
множество слушателей изъ разныхъ странъ Европы, такъ что въ те-
чете года иногда записывалось въ его альбомы болѣе 600 студен-
товъ. Еще въ прошломъ столѣтіи тутъ бывали англичане, датчане,
изрѣдка французы, часто лифляндцы, эстонцы и иногда русскіе; еще
ранѣе пріѣзжали сюда въ большомъ числѣ шведы и финляндцы. Мнѣ
хотѣлось узнать, кто именно изъ русскихъ посѣщалъ этотъ универси-
тетъ во второй половинѣ восемнадцатаго столѣтія, и я выписалъ изъ
альбомовъ сорокъ именъ нашихъ соотечественниковъ, учившихся здѣсь
съ 1750 года до конца столѣтія. Между ними выдаются имена Ко-
зицкаго (1752), графовъ Владиміра и Александра Владиміровича Орло-
вым (1763 и 1771), Радищева (1767), Козадавлева (1769), Алексѣя
Григорьевича Теплова (1769), который до того учился въ Кильскомъ
университетѣ А), и Моисѣенкова. Вмѣстѣ съ Радищевымъ отправлено
было въ Лейпцигъ, въ 1767 году, еще десять молодыхъ людей для
изученія правъ. Въ одномъ изъ его сочиненій (Житіе Ѳедора Ва-
сильевича Ушакова) имена нѣкоторыхъ изъ его товарищей означены
только начальными буквами; вотъ они вполнѣ: князь Александръ
Несвицкій, князь Василій Трубецкой, Ѳедоръ Ушаковъ, Михаилъ Уша-
ковъ, Николай Зиновьевъ, Алексѣй Кутузовъ, Челищевъ, Андрей Руба-
новскій, Сергѣй Яновъ, и Иванъ Насакинъ. Лейпцигскіе студенты въ
1) Между русскими, посѣщавшими Кильскій университетъ, особенно замѣчательно
имя князя Александра Борисовича Куракина.

старину раздѣлялись на четыре націи: саксонцевъ, мейсенцевъ, ба-
варцевъ и поляковъ; русскіе всегда причислялись здѣсь къ польской
націи 1).
Лейпцигъ и его окрестности богаты военно-историческими воспо-
минаніями. Въ самомъ городѣ есть башня обсерваторіи Плейсенбургъ,
на которую взбираются, чтобъ издали посмотрѣть въ подзорную трубу
на знаменитое поле сраженія 1813 года: отсюда можно даже разли-
чить, хотя съ трудомъ, пирамидальный памятникъ воздвигнутый на
этомъ полѣ. На этой башнѣ сошелся я, между прочимъ, съ человѣ-
комъ, который для той же цѣли явился туда съ другого конца свѣта —
изъ Сѣверной Америки. Словоохотливый сторожъ объяснялъ намъ ходъ
сраженія, со всѣми подробностями, на большой картѣ, разставляя
особыя разноцвѣтныя дощечки, означавшія арміи.
По дорогѣ въ Іену видно Люценское поле, гдѣ палъ шведскій король
Густавъ Адольфъ. Желѣзная дорога идетъ здѣсь по самымъ живопис-
нымъ мѣстамъ, мимо горъ и виноградниковъ. Въ Апольдѣ, которая сла-
вится своими шерстяными чулками, я пересѣлъ.въ омнибусъ и попалъ
въ общество, состоявшее изъ профессора, купца и дамы съ дочерью.
Мы ѣхали шагомъ по гористому краю; передъ глазами было опять
поле битвы. Здѣсь, въ 1806 году, французская армія застигла
врасплохъ нѣмецкую; пруссаки такъ были стиснуты и кровопролитіе
такъ велико, что убитые не падали, а стоймя подпирали другъ друга,
и цѣлые ряды оставались на ногахъ, прислоненные къ другимъ ря-
дамъ мертвыхъ тѣлъ. До сихъ поръ на этомъ полѣ находятъ въ землѣ
деньги, зарытыя во время сраженія прусскими солдатами, думавшими
послѣ взять ихъ назадъ. Влѣво отъ дороги показываютъ мѣсто (три
дерева), гдѣ въ 1808 году императоры Александръ и .Наполеонъ си-
живали вмѣстѣ во время охоты, и гдѣ Наполеонъ назначалъ пенсіи
родственникамъ убитыхъ за два года передъ тѣмъ. И въ самой Іенѣ
много разсказовъ о Наполеонѣ, напримѣръ какъ онъ заставилъ пастора-
ботаника вести его на гору для помѣщенія артиллеріи.
Можно сказать, что Іена — городъ студентовъ и розъ: такъ этими
цвѣтами украшены здѣсь садики, окружающіе почти всѣ дома. Пышно
цвѣтутъ на своихъ высокихъ стебляхъ іенскія розы, а студенты здѣш-
ніе сохраняютъ всѣ особенности прежняго быта своихъ собратій. Іена
всегда была и до сихъ поръ остается центромъ и типомъ нѣмецкаго
студенчества. Оно здѣсь сохраняетъ свой старинный, исторически
развившійся характеръ. Іенскіе студены, которыхъ около 500, все
еще раздѣляются на ландсманшафты, нынче называемые просто кор-
пораціями, ихъ цѣль— поддержаніе студенчества въ извѣстномъ зна-
чены, выражающемся гулянками, попойками и дуэлями, но они не
1) Полный списокъ русскихъ, учившихся в означенный періодъ въ Лейпцигскомъ
Университетѣ, помѣщенъ мною въ ст.: "Нѣсколько ученыхъ замѣтокъ" (см. выше, стр. 75).

имѣютъ никакого политическая значенія 1). Впрочемъ, далеко не всѣ
студенты приписываются къ этимъ корпораціямъ, которыя отличаются
одна отъ другой своими фуражками, отчасти очень фантастическими.
Замѣчательны ихъ сборныя мѣста (Kneipen); въ главной изъ этихъ
тавернъ развѣшены гербы корпораціи, портреты знаменитѣйшихъ
сочленовъ, кружки, изъ которыхъ пили дѣды, оружія и проч.; все это
хранится, какъ святыня. Еще не задолго до моего пріѣзда, здѣсь про-
исходила одна изъ рѣдкихъ уже въ настоящее время дуэлей на штосъ
(на шпагахъ); но что студенты въ Іенѣ рубятся еще довольно часто,
доказываюсь картины подобныхъ сценъ, развѣшенныя въ окнахъ здѣш-
нихъ книжныхъ магазиновъ. Бываютъ также по-старому студенческіе
поѣзды по городу въ колесницахъ съ разными символическими изо-
браженіями и затѣйливыми костюмами для осмѣянія современныхъ
лицъ или явленій; напримѣръ, недавно былъ поѣздъ, имѣвшій цѣлью
представить, что нѣмцы только пишутъ, а ничего не дѣлаютъ. Отъ
названныхъ корпорацій отличаются буршеншафты, которыхъ цѣль
есть охраненіе чистой нѣмецкой національности и строгой нравствен-
ности. Управленіе университета тоже остается старинное: мѣстное
начальство принадлежитъ проректору; главноначальствующій же, ве-
лики герцогъ, носитъ званіе ректора. Правила пріема въ студенты
тѣ же, что и въ другихъ университетахъ, то есть, чтобы быть записан-
нымъ въ это званіе, нужно предъявить такъ-называемое свидѣтельство
зрѣлости; но къ слушанію лекцій допускаются молодые люди и безъ
этого условія.
Одинъ изъ любимыхъ здѣшнихъ профессоровъ есть Куно Фишеръ,
преподающій философію. Я былъ у него на двухъ лекціяхъ изъ логики,
которымъ онъ, не смотря на сухость предмета, умѣлъ придать чрез-
вычайную живость и увлекательность. На первой лекціи онъ говорилъ
объ атомахъ, единицахъ и числахъ, разбиралъ значеніе ариѳметиче-
скихъ дѣйствій и доказывалъ, что счисленіе не подвигаетъ духа въ
развитіи, а доставляетъ ему только извѣстный навыкъ (Fertigkeit).
Предметомъ второй лекціи было опредѣленіе качествъ матеріи и
различія между жидкими и плотными тѣлами. Въ бѣдной и даже не
*) Прежде студенты раздѣлялись на ландсманшафты по странамъ или обла-
стям^ откуда они были родомъ; но такъ какъ впослѣдствіи въ каждый отдѣлъ стали
принимать молодыхъ людей безъ строгаго различія ихъ мѣстнаго происхожденія, то
въ повѣйшее время и отмѣнено первоначальное названіе этихъ отдѣловъ, которые,
однакожъ, во многихъ мѣстахъ еще носятъ по старой памяти имена: саксонцевъ, фран-
ковъ, вестфальцевъ, и т. п. Нѣмецкая литература не оставляетъ безъ вниманія ни
одного явленія народной жизни, и въ прошломъ году появились двѣ книги, выставляю-
щая наружу все безобразіе извѣстной стороны германскаго студенческаго быта. Вотъ
ихъ заглавія: 1) Deutsche Studentenlieder des 17 und 18 Jahrhunderts, von Keil
и 2) Modernes Btudententhum. Eine satirisch-didaktische Humoreske.

совсѣмъ опрятной аудиторіи, посреди восьмидесяти молодыхъ людей,
которые съ напряженнымъ вниманіемъ ловили каждое слово профес-
сора, я чувствовалъ живо, что значить соединеніе науки и таланта,
не поддерживаемыхъ никакими внѣшними приманками или соблазнами.
Я былъ также на двухъ лекціяхъ извѣстнаго филолога Шлейхера;
онъ читалъ предъ немногочисленною аудиторіей о формахъ склоненія
въ индо-европейскихъ языкахъ, показывая ихъ родство, и о старо-нѣ-
мецкомъ языкѣ, и читалъ съ такою живостію, какую можетъ дать
только истинная любовь къ наукѣ. Дѣятельность Шлейхера изуми-
тельна: читая въ университетѣ почти ежедневно по два часа, онъ
прилежно участвуетъ въ изданіи филологическаго журнала и безпре-
станно печатаетъ замѣчательныя изслѣдованія, въ кругъ которыхъ
входятъ и славянскіе языки; но зато онъ встаетъ постоянно въ 5-мъ
часу утра, и не знаетъ почти никакихъ другихъ развлеченій, кромѣ
работы въ своемъ садикѣ и гимнастики. Онъ, какъ мнѣ показалось,
человѣкъ правдивый, энергическій, всѣмъ интересующійся. Въ моло-
дости готовился онъ въ богословы и уже проповѣдывалъ въ церквахъ,
но страсть къ изученію языковъ увлекла его на нынѣшнее поприще;
въ Іенѣ онъ еще недавно; прежде занималъ онъ лѣтъ семь каѳедру
въ Пражскомъ университетѣ, но недовольный тамошнимъ своимъ поло-
женіемъ, принялъ съ восторгомъ неожиданный вызовъ въ Іену. Домъ,
въ которомъ живетъ Шлейхеръ, служилъ нѣкогда жилищемъ поэту
Фоссу, имя котораго и читается въ крупныхъ буквахъ на одной изъ
наружныхъ стѣнъ. Въ Іенѣ почти на каждомъ шагу встрѣчаются
на домахъ имена прежнихъ славныхъ жильцовъ ихъ, съ означеніемъ
и годовъ, когда они тутъ жили. Эти надписи подѣланы года три тому
назадъ по случаю празднованія трехсотлѣтняго юбилея университета.
Замѣчателенъ домъ, въ которомъ жилъ бывшій здѣсь профессоромъ
Шиллеръ, статуя котораго при этомъ торжествѣ поставлена здѣсь въ
саду; двѣнадцать дѣвицъ возложили на нее тогда вѣнки, ими самими
плетенные, и пѣли хоромъ въ честь поэта. Близъ статуи положенъ
гранитный камень, большая рѣдкость въ здѣшнемъ краю. Домъ Шил-
лера сохранилъ прежній видъ свой только съ наружной стороны;
внутри все уже подверглось измѣненію. Дня два спустя я былъ въ
Веймарѣ, гдѣ вы на каждомъ шагу встрѣчаете воспоминанія литера-
турной славы этого города въ портретахъ и статуяхъ Гёте, Шиллера,
Гердера, Виланда и др., разставленныхъ въ окнахъ магазиновъ; здѣсь
и внутренность дома Гёте осталась неприкосновенною. Мнѣ хотѣлось
проникнуть туда, но нынѣшній владѣлецъ дома, внукъ геніальнаго
писателя, заперъ двери его для всѣхъ путешественниковъ, и ни для
кого не допускаетъ исключенія: я долженъ былъ удовольствоваться
лѣстницею и собраніемъ разставленныхъ на ней художественныхъ
произведеній и рѣдкостей. — Говоря о надписяхъ на домахъ въ Іенѣ,

нельзя забыть и той, которая сдѣлана была мѣломъ надъ окномъ
университетскаго карцера и долго красовалась тамъ: „гостиница ака-
демической свободы".
Миновавъ Франкфурте на Майнѣ, перелетѣлъ я по знаменитой
горной дорогѣ, посреди множества селеній, въ виду живописнаго
Шварцвальда, черезъ рѣку Некаръ — въ Гейдельбергъ. Здѣшній
университетъ, также сохраняющій до сихъ поръ старинный харак-
тера основанъ въ 1346 году курфирстомъ Рупрехтомъ I, по образцу
Парижскаго, съ монастырскими учрежденіями. Студенты жили по фа-
культетами подъ надзоромъ своихъ наставниковъ, въ особыхъ кол-
легіяхъ, которыя назывались бурсами. Такимъ образомъ это, рядомъ
съ Пражскимъ, древнѣйшій въ Германіи университетъ. Онъ очень
скоро пріобрѣлъ знаменитость, благодаря особенно своей богатой би-
бліотекѣ, и уже въ первое время имѣлъ болѣе пятисотъ студентовъ.
Онъ былъ преобразовать въ эпоху реформаціи по мысли Меланхтона.
Одинъ изъ курфирстовъ учредилъ особую коллегію, гдѣ недостаточные
студенты находили безплатно жилище, содержаніе и книги. Къ числу
здѣшнихъ профессоровъ нѣкогда принадлежалъ знаменитый Пуффен-
дорфъ. Присоединеніе Гейдельберга къ Баденскимъ владѣніямъ въ
1802 году было для университета счастливымъ обстоятельствомъ. Ве-
лики герцогъ Карлъ Фридрихъ, обогативъ его новыми средствами,
сдѣлался какъ-бы вторымъ основателемъ его, почему съ тѣхъ поръ
этотъ университетъ и носитъ названіе Ruperto-Carolina. Между здѣш-
ними студентами, которыхъ болѣе шестисотъ, много достаточныхъ
людей; въ корпораціи, подобныя іенскимъ, принимаютъ только такихъ
молодыхъ людей, которые представятъ ручательство, что будутъ полу-
чать изъ дому не менѣе опредѣленной суммы въ годъ (чуть ли не
3000 талеровъ). Они щеголяютъ въ разныхъ формахъ, и одна изъ
нихъ похожа на гусарскую: къ ней принадлежать ботфорты и шитая
золотомъ куртка. Многіе носятъ бархатныя шапочки, шитыя также
золотомъ и серебромъ, которыя продаются уже готовыя въ магазинахъ,
и стоятъ болѣе десяти талеровъ каждая; ихъ надвигаютъ на лобъ и
прикрѣпляютъ ремнемъ, проведеннымъ къ затылку.
Я нашелъ здѣсь знакомаго, молодого Б., который съ отличнымъ
успѣхомъ занимался въ Петербургскомъ университетѣ и теперь докан-
чиваете въ Гейдельбергѣ свое образованіе. Онъ платитъ здѣсь за слу-
шаніе лекцій по двумъ предметамъ 30 гульденовъ въ семестръ, да за
пользованіе библіотекой 7А/2 гульденовъ (гульденъ составляете 60 коп.
серебромъ), такъ что все содержаніе обходится ему около 100 тале-
ровъ въ мѣсяцъ, что, конечно, не дешево. Мы вмѣстѣ отправились на
лекцію историка Гейссера (Hausser), читающаго о французской рево-
люціи. На каѳедру взошелъ здоровый, плотный мужчина, съ крупными
чертами лица, и во все время говорилъ стоя. Мастерски охарактери-

зовавъ Робеспьера и вообще терроризмъ, онъ распространился о жал-
комъ состояніи тогдашняго французскаго общества, въ которомъ все
низошло на степень посредственности, такъ какъ всякое проявленіе
таланта подвергалось неумолимому гоненію отъ тиранической власти.
Картину несчастныхъ результатовъ терроризма Гейссеръ заключилъ
замѣчаніемъ: „многіе думаютъ, что возрожденіе Германіи невозможно
безъ пролитія крови; но справедливо ли это? что было послѣдствіемъ
терроризма во Франціи? — диктатура Наполеона и военный деспотизмъ,
возбудившій вскорѣ всеобщую невависть". Эта лекція была такъ хо-
роша, такъ богата фактами и вмѣстѣ замѣчательна самобытнымъ
взглядомъ на нихъ, что я на другой день опять пошелъ слушать
Гейссера. Лекціи его производятъ на слушателей сильное впечатлѣніе,
что въ первый разъ и обнаружилось при мнѣ легкимъ постукиваніемъ
ногъ при выходѣ профессора изъ аудиторіи. Онъ уже восемнадцать
лѣтъ постоянно читаетъ лекціи по исторіи французской революціи,
продолжая безпрерывно изучать источники; можно представить себѣ,
какъ великъ накопившийся у него запасъ матеріаловъ, а при его искус-
ствѣ въ разработкѣ ихъ, результата не можетъ не быть блистательный.
Въ Гейдельбергѣ живетъ еще другой извѣстный историкъ, нынѣ
экспрофессоръ Гервинусъ, который пишетъ теперь исторію XIX сто-
лѣтія, но еще болѣе извѣстенъ своею подробною исторіей національной
поэзіи нѣмцевъ. Я его навѣстилъ въ его уютномъ домикѣ по ту сто-
рону Неккара, на берегу рѣки. Мнѣ описывали его человѣкомъ стран-
нымъ и необщительнымъ; я вовсе не нашелъ этого: мы бесѣдовали
долго и между прочимъ о Россіи, настоящее положеніе которой очень
интересуетъ его. При своемъ умѣренно-либеральномъ образѣ мыслей
Гервинусъ высказалъ мнѣ по этому предмету нѣсколько очень здра-
выхъ замѣчаній.
Еще посѣтилъ я въ этомъ городѣ, чтобъ услышать добрый совѣтъ,
знаменитость другого рода, доктора Хеліуса или, какъ здѣсь говорятъ
Шеліуса. Въ 8 часу утра я уже не засталъ его: молодой человѣкъ,
который мылъ на дворѣ экипажъ, сказалъ мнѣ что Herr Geheimrath
отъ 7 до 8 часовъ читаетъ лекцію, а оттуда отправится въ госпиталь,
потомъ будетъ ѣздить по городу, по своимъ больнымъ, въ часъ будетъ
кушать; застать же его можно послѣ обѣда въ 3 часа. Когда я вторично
пришелъ, въ назначенное время, человѣкъ, мывшій поутру экипажъ,
теперь преважно сидѣлъ въ бѣломъ галстукѣ передъ входомъ въ покои
г. тайнаго совѣтника, и показалъ мнѣ дорогу въ кабинетъ. Старикъ
почтеннаго вида сидѣлъ у письменнаго стола и, казалось, ждалъ но-
сителей. Разспросивъ меня съ большимъ вниманіемъ и высказавъ
свое мнѣніе, онъ съ привѣтливою улыбкой пожелалъ, чтобъ его совѣтъ
послужилъ мнѣ впрокъ. Я уже прежде слышалъ отъ нѣкоторыхъ рус-
скихъ хорошіе отзывы о Хеліусѣ; на меня онъ также произвелъ прі-

ятное впечатлѣніе, тѣмъ болѣе что его совѣтъ, устранявши всякое
строгое лѣченіе и открывавшій передо мною близкую перспективу
знакомства съ Швейцаріей, совершенно соотвѣтствовалъ собственнымъ
моимъ желаніямъ.
Чѣмъ далѣе паръ уносилъ меня на югъ, тѣмъ виды становились
интереснѣе: горы смѣнялись долинами, по обѣ стороны дороги мель-
кали красивыя сторожки (оригиналы Петергофскихъ); наконецъ, явился
намъ Рейнъ, въ плоскихъ берегахъ, но окаймлённый цѣлымъ рядомъ
городовъ и деревушекъ. Между пассажирами былъ еврей изъ Франк-
фурта на Майнѣ, который съ женой своей ѣхалъ во Фрейбургъ. Хотя
одежда ихъ ничѣмъ не отличалась отъ общеупотребительной, однако
нельзя было ошибиться въ ихъ національности, по рѣзкому типу ихъ
лицъ. Мужъ былъ поразителенъ своимъ невѣдѣніемъ: я никакъ не
могъ растолковать ему различіе между Фрейбургомъ Баденскимъ, куда
онъ ѣхалъ, и Фрейбургомъ Швейцарскимъ, и хотя я прибѣгнулъ къ
помощи карты, онъ продолжалъ все-таки смѣшивать оба города и въ
своемъ дорожникѣ читалъ о швейцарскомъ Фрейбургѣ...
ПОѢЗДКА ВЪ ПЕТРОЗАВОДСК И НА КИВАЧЪ 1).
1863.
Послѣ. прошлогодней поѣздки моей въ Тамбовскую и нѣкоторыя
приволжскія губерніи для отысканія дополнительныхъ матеріаловъ къ
біографіи Державина 2), мнѣ оставалось въ нынѣшнемъ году посѣтить
Петрозаводскъ, гдѣ онъ жилъ въ 1785 г., какъ правитель Олонецкаго
намѣстничества.
16 іюля я отправился въ Петрозаводскъ на пароходѣ Геркулесъ,
о рейсахъ % котораго я узналъ изъ объявленій въ С.-Петербургскихъ
Вѣдомостяхъ. Пріѣхавъ на пристань, услышалъ я, что туда же ходитъ
еще и пароходъ другого общества, Петрозаводскъ. Отчего же, спро-
силъ я у одного изъ лицъ, принадлежащихъ къ управленію этого
общества, Петрозаводскъ не публикуетъ о своихъ рейсахъ?—„Да
Геркулесъ публикуетъ оттого, что онъ ищешь пассажировъ", отвѣчали
мнѣ, „а Петрозаводску этого ненужно". — Какъ не подивиться такому
х) Записки Имп. Ак. Наукъ, т. IV, 1863 г.
а) См. во П томѣ Записокъ Академіи (1862) статью „О дополнительныхъ мате
ріалахъ для біографіи Державина, собранныхъ въ путешествіи".

странному взгляду? Не доказываетъ ли онъ совершеннаго непониманія
отношеній къ публикѣ? Всякому члену ея столько же мало дѣла до
Петрозаводска, сколько и до Геркулеса, пока не придетъ надобность
воспользоваться однимъ изъ нихъ. Предполагать, что слава можетъ
замѣнить объявленія или что всякій нуждающійся въ пароходѣ напе-
редъ поѣдетъ на пристань справляться о дняхъ отхода судна — есть
заблужденіе, которое не можетъ не вредить успѣху предпріятія. Про-
читавъ въ газетахъ о Геркулесѣ, я на немъ и отправился, ходя день
отхода Петрозаводска, какъ я послѣ узналъ, былъ бы для меня
удобнѣе.
Русское внутреннее пароходство, какъ и всѣ наши внутреннія
сообщенія, находится еще на степени младенчества. Въ этомъ убѣ-
дился я прошлаго года, плавая по Волгѣ; нынѣшнее мое плаваніе
подтвердило это убѣжденіе. На Волгѣ самые удобные пароходы тѣ,
которые принадлежать старому Волжскому обществу; но и на нихъ
пассажиры перваго класса не пользуются большими удобствами, особенно
на палубѣ, которая вся доступна пассажирамъ всѣхъ классовъ, такъ
что, при обыкновенномъ большомъ стеченіи ѣдущаго народа, тѣснота
мѣшаетъ свободному движенію. По крайней мѣрѣ, на пароходахъ
Волжскаго общества билетовъ 1-го класса раздается не болѣе числа
мѣстъ; а на пароходахъ Самолета и этого не соблюдается: часто во
время Нижегородской ярмарки пассажировъ набирается такое множе-
ство, что не только въ каютѣ, но и въ рубкѣ негдѣ ни лечь, ни даже
сѣсть, и люди какъ сельди въ боченкѣ. Прибавьте къ этому неопрят-
ность, господствующую на большей части нашихъ пароходовъ и за
которую надобно винить не одно ихъ управленіе, но и вообще нравы
нашей публики, потому что для большинства ея чистота какъ и по-
рядокъ въ домашнемъ быту, не составляютъ существенной потреб-
ности. Это недостатокъ, заключающейся, повидимому, въ самой натурѣ
славянскихъ народовъ. Такъ, пріѣхавъ въ чешскую Прагу изъ Бер-
лина и Дрездена, вы бываете поражены оборванными извозчиками и
дрожками, у которыхъ дверцы безъ стеколъ и плохо затворяются, точь
въ точь какъ въ Петербургѣ или Москвѣ. Подобныхъ * и другихъ
явленій неопрятности и неряшества вы не увидите не только у нѣм-
цевъ, но ни во Франціи, ни въ Англіи.
Удобства, которыя предлагаетъ Геркулесъ пассажирамъ 1-го класса,
также очень ограничены, особенно въ отношеніи къ помѣщенію; такъ
напр. дамы не имѣютъ отдѣльной каюты, и мѣста на одномъ полукруг-
ломъ диванѣ ничѣмъ не раздѣлены между собою. За то, однакожъ,
на палубѣ, не такъ какъ на волжскихъ пароходахъ, есть отгороженное
мѣсто для 1-го класса, и нѣкоторый просторъ для движенія. Буфетъ
на пароходѣ содержится очень порядочно, припасы бываютъ по боль-
шей части свѣжіе и съѣстное вообще отпускается дешево. Капитану,

опытному моряку, А. И. Дергачеву должно отдать справедливость,
что онъ умѣлъ соединить два рѣдко совмѣстимыя качества: строгость
въ соблюдены правилъ порядка и предупредительную внимательность
къ пассажирамъ. Особенно понравилось мнѣ его обращеніе съ лоцма-
нами на Свири: обычнымъ стаканомъ водки на прощанье онъ награж-
далъ только тѣхъ изъ нихъ, которыми оставался совершенно доволенъ;
показавшихъ же недостаточное знаніе своего дѣла онъ отсылалъ безъ
этого или даже высаживалъ на берегъ до окончанія станціи. Пони-
маніе важности своего званія и соединенной съ нимъ великой отвѣт-
ственности еще не вполнѣ развиты между русскими лоцманами. Одинъ
изъ свирскихъ навелъ насъ на камень, по которому корма парохода
прокатилась со стукомъ, напугавшимъ все наше общество. Виновникъ
тотчасъ же былъ замѣненъ помощникомъ капитана и не смотря на
земные поклоны удаленъ съ угрозою, что на него будетъ подана жа-
лоба. Подобныхъ случаевъ я никогда не видалъ въ Финляндіи, гдѣ
однакожъ отъ лоцмановъ требуется еще гораздо болѣе искусства между
шкерами и въ извилистыхъ, узенькихъ рѣкахъ, усѣянныхъ порогами.
Наша Свирь также порожиста и очень извилиста (отъ чего и про-
исходить, и названіе ея *), но она сравнительно широка; плывя по
ней, мы справлялись съ картой ея теченія, приложенной къ сочиненію
академика Озерецковскаго: „Путешествіе по озерамъ Ладожскому и
Онежскому", изданному въ 1792 г. Съ тѣхъ поръ никто другой съ
такою подробностью и точностью не описывалъ этихъ мѣстъ. Замѣча-
тельно, что карта Ладожскаго озера въ первый разъ снята только
нѣсколько лѣтъ тому назадъ, а карты Онежскаго озера еще и вовсе
нѣтъ.
Пребываніе мое въ- Петрозаводскѣ было посвящено собиранію свѣ-
дѣній о кратковременномъ управленіи Олонецкой губерніи Держави-
нымъ. Въ 1784 году бывшая Олонецкая область была преобразована
въ губернію съ губернскимъ городомъ Петрозаводскомъ, куда только
за два года передъ тѣмъ переведены изъ Олонца областныя присут-
ственныя мѣста. 23 мая 1784 г. Державинъ, незадолго до того про-
славившийся одою „Фелица", и по неудовольствіямъ съ генералъ-
прокуроромъ кн. Вяземскимъ оставившій службу при сенатѣ, * былъ
назначенъ правителемъ этого новаго намѣстничества. Онъ прибыль
въ Петрозаводскъ не прежде какъ въ концѣ года: губернія была тор-
жественно открыта только 17 декабря въ присутствіи его и генералъ-
губернатора Архангельская и Олонецкаго, генералъ-поручика Тимо-
еея Ивановича Тутолмина. Въ первое время оба начальника жили очень
согласно и почти ежедневно проводили вечера другъ у друга; но такъ
какъ Тутолминъ былъ очень гордъ и самовластенъ, а Державинъ хо-
*) Свирять значить то же что вилять; см. Опытъ Областнаго Словаря.

тѣлъ дѣйствовать самостоятельно, руководствуясь только закономъ, то
между ними и открылся вскорѣ разладъ. Къ этому присоединилось
еще то обстоятельство, что предсѣдателемъ верхняго земскаго суда
былъ родственникъ генералъ-губернатора, Николай Тутолминъ, кото-
раго Державинъ не допускалъ пользоваться такимъ родствомъ для
нарушенія порядка службы. Мало-по-малу отношенія между генералъ-
губернаторомъ и правителемъ намѣстничества сдѣлались невыносимы
для послѣдняго, и онъ въ октябрѣ 1785 г., окончивъ ревизію губерніи,
выхлопоталъ себѣ отпускъ, уѣхалъ въ Петербургъ и болѣе не возвра-
щался. Между тѣмъ императрица перевела его въ Тамбовскую губер-
нію. Изъ бумагъ того времени видно, что составь присутственныхъ
мѣстъ въ Петрозаводскѣ распадался на двѣ партіи, что противъ Дер-
жавина были также вице-губернаторъ Сергѣй Матвѣевичъ Зиновьевъ,
прокуроръ Грейцъ, и даже нѣкоторые изъ чиновниковъ губернскаго
правленія.
Передъ поѣздкою въ Петрозаводскъ я слышалъ отъ разныхъ лицъ,
что тамошніе архивы находятся въ весьма жалкомъ положеніи, что
они расхищены и что едва-ли стоитъ ѣздить туда для моей цѣли.
Эти отзывы оказались, однако-жъ, въ значительной степени преувели-
ченными. Хотя изъ дѣлъ, производившихся тамъ въ Державине кое
время, дѣйствительно сохранились не очень многія, однако-жъ уцѣ-
лѣли: всѣ журналы губернскаго правленія, реестръ входящимъ бума-
гамъ съ собственноручными резолюціями губернатора и другіе доку-
менты. Благодаря благосклонному содѣйствію нынѣшняго начальника
губерніи Юлія Константиновича Арсеньева, вице-губернатора Аѳино-
гена Васильевича Виноградскаго, завѣдывающаго архивомъ Алексѣя
Михайловича Рудницкаго, совѣтника губернскаго правленія Павла
Николаевича Рыбникова и секретаря гражданской палаты Александра
Ивановича Иванова, я пользовался на дому какъ этими матеріалами,
такъ и нѣкоторыми дѣлами губернскаго правленія, гражданской па-
латы и приказа общественнаго призрѣнія, которымъ мнѣ предвари-
тельно были доставлены описи.
Сверхъ того, я обязанъ А. И. Иванову, бывшему редактору, Оло-
нецкихъ Губернскихъ Вѣдомостей и Памятной Книжки Олонецкой
губерніи за нѣсколько лѣтъ, важнымъ документомъ, который считался
невозвратно потеряннымъ. Это — собраніе предложеній Державина,
сбереженное г. Ивановымъ въ копіи, тогда какъ подлинникъ, состав-
лявши толстую тетрадь, дѣйствительно кѣмъ-то похищенъ. Къ сожа-
лѣнію, у насъ встрѣчаются слишкомъ часто подобныя похищенія, до-
казывающая невѣжественное неуваженіе къ святынѣ архива и къ
наукѣ. Люди, позволяющіе себѣ такіе подвиги, иногда сами не пони-
маютъ, что они дѣлаютъ; такъ, по крайней мѣрѣ, надобно заключать
по ихъ наивнымъ разсказамъ о сдѣланныхъ этимъ путемъ пріобрѣте-

ніяхъ. Другіе, напротивъ, хранятъ съ величайшею осторожностью тайну
такихъ стяжаній, обыкновенно погибающихъ, не принося пользы никому,
подобно тѣмъ кипамъ писемъ и другихъ любопытныхъ частныхъ бу-
магъ, которыя истлѣваютъ на чердакахъ и въ подвалахъ многихъ
русскихъ домовъ.
Въ Петрозаводскѣ цѣлъ еще домъ, въ которомъ жилъ Держа-
вину—одноэтажное строеніе съ мезониномъ, деревянное, но снаружи
обложенное кирпичемъ, а внутри оштукатуренное. Это одно изъ казен-
ныхъ строеній, принадлежащихъ управленію тамошняго пушечнаго
завода и составляющихъ цѣлый рядъ домовъ на концѣ Англійской
улицы. Противъ нихъ находится самый заводъ, а еще дальше два
большія красивыя зданія губернскихъ присутственныхъ мѣстъ и ны-
нѣшній губернаторски домъ. Все это въ первоначальномъ видѣ по-
строено еще лѣтъ за 10 до открытія Олонецкой губерніи. Домъ Держа-
вина сохраняетъ прежній видъ и только внутри подвергся нѣкото-
рымъ измѣненіямъ. Почтенный Петрозаводске старожилъ Иванъ Ки-
рилловичъ Чудиновъ, почти 80-лѣтній старецъ (ровесникъ Олонецкой
губерніи, онъ родился 1784 г.), но еще удивительно бодрый и дѣя-
тельный, помнитъ старинное расположеніе комнатъ этого дома. Какъ
любитель старины, занимающейся самъ собираніемъ историческихъ свѣ-
дѣній и преданій о краѣ, онъ принялъ живое участіе въ предметѣ
моихъ разысканій, водилъ меня по этому дому, который временно ни-
кѣмъ не занятъ *), и доставилъ мнѣ сдѣланный нарочно по этому
случаю чертежъ, представляющій какъ наружный видъ, такъ и прежнее
внутреннее устройство дома. Г. Чудиновъ сообщилъ мнѣ сверхъ того
нѣсколько преданій о генералъ-губернаторѣ Тутолминѣ и показывалъ
за городомъ въ Древлянкѣ гористое, живописное мѣсто, гдѣ былъ его
домъ, построенный на барскую ногу и со всевозможными затѣями
быта русскаго вельможи XVIII вѣка. Тутолминъ занималъ прежде
ту же должность въ Екатеринославской губерніи и привезъ съ собой
оттуда большое число дворянъ, такъ что въ Петрозаводскѣ вдругъ
возникло довольно оживленное общество и на улицахъ его появилось
болѣе экипажей, чѣмъ когда-либо въ послѣдующее время.
Такимъ образомъ съ помощію названныхъ лицъ мнѣ удалось по-
полнить многими любопытными чертами запасъ матеріаловъ для біо-
графіи Державина. Конечно, собранныхъ мною свѣдѣній я никакъ не
могу считать достаточными для полнаго изображенія административной
дѣятельности Державина въ Олонецкой губерніи; по прошествіи столь-
кихъ лѣтъ, когда въ обществѣ нѣтъ уже никакихъ живыхъ свидѣ-
тельствъ о тогдашнихъ обстоятельствахъ, архивы же успѣли въ зна-
*) Нѣсколько времени тому назадъ въ немъ помѣщался клубъ; потомъ онъ слу-
жилъ недолго модельнымъ домомъ петрозаводскихъ протестантовъ.

чительной мѣрѣ оскудѣть, выполненіе такой задачи уже не лежитъ въ
предѣлахъ возможности. Все, къ чему можно стремиться, ограничивается
нѣкоторымъ запасомъ отдѣльныхъ фактовъ, которые позволяли бы
судить о цѣломъ, и въ этомъ отношеніи я могу, кажется, быть дово-
ленъ результатами моей поѣздки, тѣмъ болѣе, что нѣкоторыя изъ
упомянутыхъ мною лицъ обѣщали мнѣ и дальнѣйшее свое содѣйствіе
въ занимающемъ насъ дѣлѣ.
Наконецъ, я долженъ публично изъявить мою признательность
г. директору Петрозаводской гимназіи Ѳедору Николаевичу Фортуна-
тову, который во все время моего пребыванія въ Петрозаводскѣ ока-
зывалъ мнѣ дѣятельную помощь какъ сближеніемъ меня съ лицами,
которыхъ указанія могли мнѣ быть полезны для моей цѣли, такъ и
въ непосредственномъ ознакомленіи меня съ особенностями края.
Въ его же обществѣ ѣздилъ я на Кивачъ, прославленный стихами
Державина. Онъ находится на сѣверо-западъ отъ Петрозаводска, въ
63 верстахъ оттуда. Верстъ 6 ѣхали мы сначала по Петербургской
дорогѣ, потомъ по Повѣнецкой и напослѣдокъ своротили на Кончезер-
скую. Самая дорога къ Кивачу замѣчательна по характеру мѣстности,
чрезъ которую она проходитъ, и которая, какъ и весь западный край
губерніи, представляетъ въ полномъ смыслѣ типъ финляндской при-
роды съ ея озерами, скалами и хвойнымъ лѣсомъ. Въ 17-ти верстахъ
отъ города, переѣхавъ гору Сулажъ, мы очутились у перевоза чрезъ
рѣку Шую, впадающую въ Логмозеро, соединенное посредствомъ протока
съ Онѣжскимъ. По лѣвой сторонѣ ея расположено, на протяженіи 13
верстъ, до 12 деревень, извѣстныхъ подъ общимъ именемъ Шуи. Выше
парома, предъ церковью, шумитъ и здѣсь большой порогъ. За этой рѣ-
кой дорога тянется по длинному перешейку между двухъ озеръ: справа
идетъ Кончозеро, а слѣва Укшозеро. Въ 15-ти верстахъ отъ Шуйскаго
перевоза лежитъ деревня Коссалма у протока того же имени, который
въ этомъ узкомъ мѣстѣ перешейка соединяетъ оба озера и по довольно
крутому скату льется изъ Кончозера въ Укшозеро: послѣднее значи-
тельно ниже перваго. Замѣчательно, что такимъ же образомъ распо-
ложены здѣсь цѣлые два ряда озеръ, изъ которыхъ одни на нѣсколько
саженъ выше другихъ и вмѣстѣ выше уровня Онежскаго озера; по
разсказамъ туземцевъ, нижнія озера гораздо спокойнѣе верхнихъ и
усѣяны островами. Здѣшнія мѣстныя названія по большей части фин-
скаго происхожденія, что и естественно, такъ-какъ почти все простран-
ство къ западу отъ Онежскаго озера считаетъ коренными жителями
своими кореловъ. Это часть финской Кореліи, продолженіе которой
заключено въ границахъ Выборгской и Куопіоской губерній. Такъ и
названіе Коссалмы,— очевидно, финское, составленное изъ koski (по-
рогъ) и salmi (проливъ), ибо деревня стоить у самаго ручья, съ шумомъ
несущагося черезъ пороги. Судя по избѣ, въ которой мы остановились,

здѣшніе крестьяне живутъ въ довольствѣ. Домовитая хозяйка, встрѣ-
тившая г. Фортунатова какъ стараго знакомаго (онъ одно лѣто жилъ
у нея здѣсь со всѣмъ своимъ семействомъ), проворно изготовила намъ
цѣлый обѣдъ, состоявшій изъ калитокъ — тоненькихъ ржаныхъ лепе-
шекъ съ гречневою кашей, — ухи, яичницы и ягодъ.
Далѣе, въ 13-ти верстахъ отсюда, еще замѣчательный пунктъ —
Кончезерскій чугунно-литейный заводъ, который разумѣетъ Державинъ,
когда говорить въ Водопадѣ:
Стукъ слышенъ млатовъ по вѣтрамъ,
Визгъ пилъ и стонъ мѣховъ подъемныхъ.
Впрочемъ, въ этихъ стихахъ болѣе поэзіи, нежели истины: хотя
Озерецковскій въ своемъ „Путешествіи" и говорить, что съ 1750 года
было на Кончезерскомъ заводѣ четыре домны, а для литья орудій
разныя фабрики» но изъ Поденной записки, которую велъ Державинъ
во время поѣздки своей по губерніи, видно, что тогда эти заведенія
были въ бездѣйствіи: „уже четыре года", сказано въ запискѣ, „какъ
онѣ не дѣйствуютъ и всѣ орудія ветхи и требуютъ поправленія".
Слѣдовательно Державинъ, подъѣзжая къ водопаду, не могъ слышать
стука заводскихъ орудій; но, вѣроятно, ему разсказывали, что въ
прежнее время шумъ отъ работъ сливался* съ ревомъ водопада, и онъ
воспользовался этой чертой для дополненія своей картины. Нынче
производительныя силы завода очень ограниченны. Основанный Пет-
ромъ Великимъ въ 1707 году для плавки мѣди, открытой въ окрест-
ностяхъ, онъ впослѣдствіи былъ назначенъ для обработки желѣза, а
теперь приготовляетъ только чугунъ для пушечнаго завода, находя-
щаяся въ.Петрозаводскѣ, и имѣетъ не болѣе одной доменной печи да
одной кузницы. Въ обыкновенное время здѣсь выдѣлывается отъ 60
до 80 тысячъ пудовъ чугуна.
Мѣстоположеніе завода очень живописно: онъ лежитъ между озе-
рами Пертъ-Наволоцкимъ *) и Кончезерскимъ, которое ниже перваго
и принимаетъ изъ него рѣчку, прорѣзывающую узкій перешеекъ. С£
возвышенія, до котораго около версты оттуда, открывается прелестный
видъ на оба озера, на заводъ и на окрестные дома и селенія. На
двухъ противуположныхъ берегахъ Кончезерскаго озера двѣ деревни,
извѣстныя въ народѣ подъ названіемъ: веточной (восточной) и западной.
Въ 14-ти верстахъ далѣе на берегу р. Суны деревня Воронова
Здѣсь ѣдущіе къ водопаду оставляютъ экипажъ и садятся въ лодку,
въ которой плывутъ 7 верстъ по рѣкѣ, почти до самаго Кивача.
Удобствами этого водяного пути проѣзжіе обязаны путешествію Госу-
даря въ 1858 году, которое вызвало вообще много построекъ и улуч-
1) Отъ слова наволокъ, которое въ нашихъ сѣверныхъ губерніяхъ значить мысъ.

шеній въ средствахъ передвиженія по губерніи. Тогда сдѣланъ и па-
ромъ, на которомъ теперь переѣзжаютъ черезъ Шую, тогда же воз-
никла новая пароходная пристань въ Петрозаводск, произведены
разныя передѣлки въ губернаторскомъ домѣ и т. п. Все это совер-
шено съ необыкновенною дѣятельностью тогдашнимъ губернаторомъ
Н. П. Волковымъ, о которомъ многіе въ Петрозаводскѣ вспоминаютъ
съ благодарностью. Съ 1858 года на пристани передъ деревнею Во-
роновою находятся къ услугамъ проѣзжихъ двѣ лодки, одна двухъ-,
другая четырехвесельная. Мы избрали послѣднюю. Когда мы садились,
между гребцами чуть не произошла драка: двое долго не хотѣли
уступить другъ другу очереди. Наконецъ мы отправились. Вскорѣ
открылось, что почти всѣ гребцы были пьяны; недавно возвратясь
отъ Кивача съ другимъ обществомъ, они уже успѣли употребить по-
своему полученныя деньги. Состояніе ихъ оказалось особенно неудоб-
нымъ для насъ, когда, по минованіи небольшого порога, надобно было
тянуть бечевую: одинъ изъ взявшихся за это клалъ почти на каждомъ
шагу земные поклоны, и изъ лодки безпрестанно раздавалось произ-
носимое оставшимися въ ней двумя мужиками засорило, когда веревка
задѣвала за кустъ или камень. Разъ даже во время такой остановки
лодка наша такъ сильно покачнулась на бокъ, что мы ужъ не надѣя-
лись-было увидѣть Кивачъ. Но вотъ уже стали показываться кружки
пѣны, которые дѣлались все чаще и чаще и наконецъ, превратившись
въ клочки, покрывали сплошнымъ слоемъ почти всю поверхность Суны,
Шумъ водопада сталъ слышаться только версты за двѣ; но гребцы
сказали намъ, что разстояніе, до котораго онъ долетаетъ, зависитъ
отъ погоды, и что часто можно разслышать его даже за Вороновою,
слѣдовательно далѣе 7-ми верстъ. По мѣрѣ приближенія къ водопаду
все виднѣе становился столбъ водяной пыли, который подобно дыму
подымался надъ деревьями. Поросшіе лѣсомъ берега Суны совер-
шенно пустынны; на всемъ семиверстномъ протяженіи мы не видѣли ни
одного человѣческаго жилища; только вправо отъ насъ тянулся вдоль
берега узкій бечевникъ, означенный верстовыми столбами. Суна выхо-
дить изъ озера того же имени въ Повѣнецкомъ уѣздѣ и покрыта
множествомъ пороговъ: выше Кивача можно насчитать ихъ, по сло-
вамъ нашихъ гребцовъ, до 30-ти, и одинъ, называемый Поръ-порогъ,
какъ говорятъ, еще величественнѣе Кивача. Ширина Суны прости-
рается отъ 30 до 60 саженъ, глубина мѣстами очень значительна.
Верстахъ въ 25 ниже Кивача рѣка впадаетъ въ Онежское озеро.
Уже Кивачъ былъ близокъ, а поверхность рѣки все оставалась
гладкою, и его не было видно. Это отъ того, что тотчасъ послѣ па-
денія рѣка круто поворачиваетъ въ сторону и водопадъ скрывается
за мысомъ. Надъ пристанью, съ правой стороны, показался красивый,
привѣтливый домъ, построенный въ 1858 г. Это опять одна изъ но-

строекъ, возникшихъ по случаю ожиданія пріѣзда Государя. Было
уже около 10 часовъ вечера, когда мы вышли на берегъ и поднялись
по легкой деревянной лѣстницѣ къ домику. Убѣдившись, что темнота
и туманъ не позволяли теперь же ознакомиться съ водопадомъ, мы
сочли себя въ правѣ предаться матеріальнымъ заботамъ. Однако-жъ
мы тотчасъ же увидѣли, что тотъ бы жестоко ошибся, кто по при-
вѣтливому виду домика сталъ бы расчитывать на нѣкоторый комфортъ
внутри его: роскошная мебель, увезенная отсюда тотчасъ послѣ недав-
няго посѣщенія Государя Наслѣдника, не замѣнена другою, болѣе
скромною, и поэтому красивый домикъ не предлагаетъ путешествен-
нику ничего, кромѣ нѣсколькихъ голыхъ скамеекъ. Приставленный
къ домику сторожъ куда-то отлучился: съ трудомъ добились мы у
жены его самовара и нѣсколькихъ чашекъ. Невольно переносился я
въ мысляхъ на Иматру, гдѣ уже лѣтъ 20 тому назадъ путешествен-
никъ находилъ гораздо большія удобства. Но за негостепріимный
ночлегъ мы были на другое утро щедро вознаграждены природою.
Въ 7 часовъ утра туманъ разсѣялся, и Кивачъ предсталъ намъ во
всемъ своемъ великолѣпіи. Алмазная гора сыпалась передъ нами
четырьмя скалами или, говоря прозой, четырьмя уступами съ высоты
нѣсколькихъ саженъ. Озерецковскій, видѣвшій водопадъ въ одинъ
годъ съ Державинымъ, насчитываетъ только три уступа; въ самомъ
дѣлѣ, верхній уступъ такъ малъ, что можно усомниться, считать ли
его особо или нѣтъ. Широкая полоса воды у подошвы большого утеса
падаетъ бѣлою клубящеюся массою пѣны съ далеко летящими брыз-
гами; на серединѣ высоты, при сіяніи солнца, образуется радуга,
ярко рисующаяся на зелени прибрежнаго лѣса. Возлѣ главнаго по-
лотна вода падаетъ по разсѣлинамъ скалъ нѣсколькими узкими стру-
ями. Не смотря на позднюю пору лѣта (во второй половинѣ іюля),
воды въ нынѣшнемъ году здѣсь довольно, такъ что Кивачъ предста-
вляется лучше, нежели бываетъ обыкновенно въ это время; такъ на ри-
сункѣ его, сдѣланномъ академикомъ Г. П. Гельмерсеномъ въ 1858 году,
обнажены у вершины водопада нѣкоторые камни, бывшіе при насъ
подъ водою. По обилію воды и по разнообразной живописной формѣ
паденія съ довольно значительной высоты, Кивачъ есть, безъ сомнѣ-
нія, одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ водопадовъ сѣверной Европы, безо-
пасно выдерживающій сравненіе съ Иматрой и съ Троллгеттой J)« Онъ
достоинъ сдѣлаться цѣлью болѣе частыхъ прогулокъ по Ладожскому
*) Trollhutta — извѣстный водопадъ на рѣкѣ Готѣ въ Швеціи. Названіе его зна-
чить шапка великана и основывается на мѣстномъ преданіи, какія существуютъ
при всѣхъ большихъ водопадахъ. Эта-то Троллгетта подала Батюшкову поводъ ска-
зать, хотя и невѣрно: „На зеркальныхъ водахъ пустынной Троллетаны". Описаніе
Троллгетты см. въ статьѣ моей „Отъ Веттера до Венера" въ Отеч. Зап. 1850, т.
68, отд. VIII (см. также „Труды", т. I).

и Онежскому озерамъ. На другомъ берегу рѣки устроена открытая
бесѣдка для желающихъ осмотрѣть водопадъ и съ этой стороны; мы
переправились туда на знакомой уже лодкѣ и гуляя по берегу смот-
рѣли, какъ гребцы бросали въ водопадъ огромные сучья и стволы,
которые мгновенно исчезали въ кипящей пѣнѣ и потомъ выплывали
изломанные. Вверху водопада остановилось нѣсколько бревенъ, задер-
жанныхъ запонью, устроенного для того, чтобы направлять ихъ въ
деревянное русло, сдѣланное въ 1838 г. для обхода водопада. Теперь
этотъ каналъ, неизвѣстно почему, закрыть, и лѣсъ, какъ прежде, спла-
вляется по самому Кивачу, причемъ однакожъ только меньшая поло-,
вина бревенъ сохраняетъ цѣлость послѣ такого скачка.
Дика вся окрестность Кивача; но для того, кто видѣлъ ее, стра-
ненъ становится стихъ Батюшкова, относящейся къ Державину:
Онъ громокъ, быстръ и силенъ
Какъ Суна средь степей.
Суну окружаютъ не степи, а дремучіе лѣса, гдѣ во множестве
водятся медвѣди, волки и олени.
Рисуя картину водопада, Державинъ не случайно вставилъ въ
рамку ея волка и лань. Едва мы отплыли, на обратномъ пути, нѣ-
сколько саженъ отъ Кивача, какъ слухъ нашъ былъ дѣйствительно
пораженъ воемъ волка; за нѣсколько минуть до нашего отъѣзда, одинъ
изъ гребцовъ случайно узналъ, что лошадь его разорвалъ волкъ. Не-
вольно приходили на память стихи:
Волкъ рыщетъ вкругъ тебя и, страхъ
Въ ничто вмѣняя, становится:
Огонь горитъ въ его глазахъ
И шерсть на немъ щетиной зрится;
Рожденный на кровавый бой,
Онъ воетъ, согласясь съ тобой.
Лань идетъ робко, чуть ступаетъ,
Внявъ водъ твоихъ падущихъ ревъ;
Рога на спину преклоняетъ
И быстро мчится межъ деревъ;
Ее страшить вкругъ шумъ, бурь свистъ
И хрупкій подъ ногами листъ.
Идея присоединить и коня къ картинѣ водопада, вѣроятно, была
внушена поэту тѣмъ, что прежде, когда средства сообщеній въ этомъ
краю были хуже, къ Кивачу часто ѣздили верхомъ, и, чтобы посмот-
рѣть на него съ другого берега, переправляли туда лошадей.
Впрочемъ замѣтимъ, что какъ въ этомъ изображеніи животныхъ,
такъ и въ другихъ картинахъ, входящихъ въ составь оды Водопадъ,
Державинъ воспользовался нѣкоторыми чертами изъ пѣсенъ бардовъ.

Ни одно изъ его произведеній такъ не проникнуто духомъ величе-
ственной поэзіи Оссіана, какъ Водопадъ.
Въ 1788 вышла въ Петербургѣ маленькая книжка подъ заглавіемъ
Поэмы древнихъ бардовъ, переводъ А. Д. Чтеніемъ ея едва-ли не нача-
лось знакомство Державина съ этимъ міромъ поэзіи. Вскорѣ послѣ
выхода этой книжки стали появляться и другіе переводы пѣсенъ
бардовъ. Понятно, слѣдовательно, что во время сочиненія Водопада вни-
маніе Державина должно было особенно быть обращено на эту отрасль
европейской поэзіи, которая подъ именемъ Оссіановской производила
тогда такъ много шуму во всѣхъ странахъ. Впечатлѣніе, произведен-
ное на нашего поэта Поэмами древнихъ бардовъ, отразилось на мно-
гихъ мѣстахъ Водопада образами, которыхъ первыя очертанія мы*
находимъ въ этой книжкѣ. Такое соотношеніе между обоими произ-
веденіями будетъ подробно указано въ новомъ изданіи сочиненій Дер-
жавина; здѣсь же, въ подкрѣпленіе сдѣланнаго замѣчанія, приведу слѣ-
дующее мѣсто изъ Описанья Октябрской ночи въ' Шотландіи 1)> соста-
вляющего первый отдѣлъ поэмъ: „Елень лежитъ на мхѣ, растущемъ
по горѣ; еленица покоится возлѣ него; она услышала отзывъ вѣтровъ,
раздающихся въ рогахъ ея! Я вижу, какъ она, встревожась, вдругъ
подъемлетъ свою голову и, приложа уши, окрестъ себя озирается;
потомъ, увѣрясь въ безопасности, паки голову свою уклоняетъ. Дикая
коза спитъ въ разсѣлинѣ горы. Тетеревъ сокрылъ свою голову подъ
крыло" и проч.
Съ картиною Кивача въ стихахъ Державина любопытно сблизить
отрывокъ изъ упомянутой выше Поденной записки его, содержащей
между прочимъ описаніе этого водопада. Отправясь для обозрѣнія
губерніи 19 іюля 1785 г. съ служившими при немъ Николаемъ Эми-
нымъ и Грибовскимъ (впослѣдствіи близкимъ къ Императрицѣ) э),
онъ началъ свое путешествіе плаваніемъ по Онежскому озеру и вы-
шелъ на берегъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ Суна впадаетъ въ это озеро.
Они на маленькихъ лодкахъ поплыли вверхъ по этой рѣкѣ д при-
стали при деревнѣ Вороновой.
Посѣтивъ Кончезерскій заводъ, куда ѣздили оттуда верхомъ, они
воротились въ деревню и въ тотъ же день, „сѣвъ на лодки, поѣхали
по рѣкѣ Сунѣ къ порогу, именующемуся Кивачемъ". Поденная записка
продолжаетъ: „Сей разстояніемъ отъ деревни находится въ 6 вер-
стахъ: дикость положенія береговъ и безпрестанныя видовъ перемѣны
ежечасно упражняютъ взоръ. Проѣхавъ три версты, рѣка была по-
1) Припомнимъ въ Водопадѣ стихъ:
Сошла октябрска ночь на землю...
3) Николай Ѳедоровичъ Эминъ, сынъ извѣстнаго писателя, былъ впослѣдствіи
выборгскимъ губернаторомъ, ум. 1814 г.; объ Адріанѣ Моисеевичѣ Грибовскомъ см.
статью о моемъ прошлогоднемъ путешествіи въ Зап. Ак. (т. И).

крыта пѣною и чѣмъ ближе подъѣзжали, тѣмъ пѣна сія была густѣе
и, насѣдая на берега, казала оные какъ-бы унизанными бѣлыми ка-
меньями. Въ верстѣ отъ пороговъ показался въ правомъ боку дымъ,
который по мѣрѣ приближенія сгущался. — Наконецъ, приставь, и
взошедъ на гору, увидѣли мы пороги сіи: между страшными крутиз-
нами черныхъ горъ, состоящихъ изъ темносѣраго крупнозернистаго
кнейса, находится жерло глубиною до 8 саженъ. Въ оное съ горъ,
лежащихъ къ востоку и полудню, падаетъ съ великимъ шумомъ вода,
при паденіи разбивается въ мелкіе брызги, на подобіе разсыпанной въ
множествѣ муки; пары столбомъ возстающіе досягаютъ до вершинъ
двадцатипяти-саженныхъ сосенъ и оныя омочаютъ. Чернота горъ и
сѣдина біющей съ шумомъ и пѣнящейся воды наводятъ нѣкій пріятный
ужасъ и представляютъ прекрасное зрѣлище".
Въ Поденной запискѣ разсказъ этотъ отмѣченъ 21 іюля; случилось
довольно странно, что мы, безъ всякаго преднамѣренія, поѣхали на
Кивачъ того же числа и мѣсяца, ровно черезъ 78 лѣтъ послѣ Дер-
жавина. Что касается до названія этого водопада, то оно, безъ со-
мнѣнія, происходить отъ финскаго слова kivi — камень и, какъ ка-
жется, составляетъ, или, по крайней мѣрѣ, прежде составляло мѣстное
нарицательное, а не собственное имя, для означенія большого порога.
Къ этой мысли приводить меня между прочимъ одно мѣсто изъ упо-
мянутой Поденной записки, гдѣ въ статьѣ объ Онежскомъ озерѣ, на-
званномъ тутъ „Великое Онего", сказано о рѣкахъ Шуѣ и Сунѣ:
„Мѣстами проѣзжаютъ по онымъ малыми судами; свободнаго же, по
причинѣ двухъ кивачей или большихъ, и множества другихъ малыхъ
пороговъ, судоваго хода по нимъ нѣтъ".
ПИСЬМО ИЗЪ РИМА 1),
1876.
18/30 сент. 1876 г.
Нелегка задача путешественника по Италіи, который въ короткое
время долженъ осмотрѣть многое и успѣть записать хоть кое-что изъ
своихъ наблюдёній и впечатлѣній. Ходить или ѣздить изъ одного
музея въ другой, изъ одной церкви въ другую, я нахожу и утоми-
тельнымъ, и мало полезнымъ. Прежде осмотра подробностей, я всегда
1) Славян. Сборникъ, т. П, 1877 г. съ слѣдующ. примѣчаніемъ его редакціи: „Это
любопытное письмо нашего высокоуважаема• соотечественника, академика Я. К.
Грота, даетъ намъ случай вспомнить другой, не менѣе знаменательный фактъ, харак-
теризующие современное направленіе исторической жизни объединяющегося итальян-
ского народа и отношенія его къ славянству. Разумѣемъ новое религіозное движеніе,

чувствую потребность напередъ ознакомиться съ мѣстностью въ главныхъ
ея чертахъ, съ расположеніемъ улицъ новаго для меня города, особенна
тѣхъ пунктовъ его, гдѣ находятся интереснѣйшія зданія или учрежденія.
Затѣмъ уже я посѣщаю важнѣйшіе изъ памятниковъ или коллекцій.
Вопросъ: слѣдуетъ ли писать о странѣ, съ которою кратковременное
въ ней пребываніе не позволяетъ ознакомиться основательно, — долго
мѣшалъ мнѣ приняться за перо. Однако, желаніе подѣлиться нѣкото-
рыми впечатлѣніями съ моими соотечественниками, и особенно съ вами,
заставило меня, наконецъ, преодолѣть эти сомнѣнія.
Незадолго передъ выѣздомъ изъ Россіи, мнѣ случилось прочитать
въ одномъ изъ нашихъ журналовъ написанную лѣтъ шесть тому на-
задъ статью о современной Италіи. Авторъ охуждаетъ въ этой странѣ
рѣшительно все, начиная съ климата, — нравы, учрежденія, бытъ, и
сознается, что вынесъ оттуда совершенное разочарованіе. Я не могу
съ нимъ согласиться, хотя нѣкоторые изъ его отзывовъ и справедливы.
Правда, что самъ онъ не разъ выражаетъ надежду на разныя улуч-
проявившееся въ южной Италіи, именно, въ Неаполѣ. Какъ этимъ религіознымъ дви-
женіемъ, такъ и движеніемъ, описываемымъ Я К. Гротомъ, часть итальянскаго народа
сознательно противодѣйствуетъ духу панской гордыни, выразившейся въ провозглашеніи
догмата непогрѣшимости папы, духу всякаго коварства, которымъ проникнуты всѣ дѣй-
ствія папской политики, постоянно сѣющей между христіанскими народами вражду и
употребляющей всѣ усилія держать ихъ въ духовномъ рабствѣ. Въ Неаполѣ образуется
католическая народная итальянская, независимая отъ папской власти, церковь, ко-
торая стремится примкнуть къ православной греко-восточной церкви, имѣетъ уже
свыше 10-ти т. членовъ, постоянно пріумножается и крѣпнетъ. На мѣсто недавно
скончавшагося представителя этой церкви, о. Прота-Трабуко, единогласно избранъ
ею Людовикъ Прота-Джіорлео, и возбуждено ходатайство, чтобы онъ былъ поставленъ
во епископа соборомъ (синодомъ) русско-православныхъ іерарховъ. Органъ народной
итальянской церкви „Emancipatore Cattolico" напечаталъ рядъ статей, подъ загла-
віемъ: „Римско-католическая и греко-русская православная церковь и въ чемъ онѣ
различаются между собою". Въ этихъ статьяхъ православной церкви оказывается
величайшее уваженіе, основательно выяснено ея вѣроученіе и доказывается, что въ
ней одной сохранилась апостольская церковь. Въ то же время авторъ указанныхъ
статей съ безпощаднымъ осужденіемъ относится къ Римской куріи, которая, по его
словамъ, поддерживаетъ и даже возбуждаетъ и распространяет* тѣсный союзъ креста
съ полумѣсяцемъ, Христа Сына Божія — съ обманщикомъ Магометомъ, преемника
Петра — съ калифомъ Османовъ". „Emancipatore Cattolico" печатаетъ много статей
о современномъ положеніи славянскаго міра. Въ одной изъ такихъ статей, между
прочимъ, говорить: „Въ самомъ дѣлѣ, во имя какого принципа вступаетъ теперь въ
войну и на первомъ планѣ колоссальная сѣверная держава—Россія? Во имя сво-
боды христіанскаго народа, угнетаемаго и подавляемаго втеченіе вѣковъ ордою вар-
варскихъ завоевателей, которыхъ религія состоитъ въ чувственности, моральность —
въ обманѣ, будущность — зависитъ отъ слѣпой судьбы и которыхъ стремленія заклю-
чаются въ истребленіи всякой цивилизаціи и прогресса. Что же такое христіанство,
т. е. религія угнетеннаго народа, который Россія желаетъ освободить? Это христіан-
ство — истинная свобода, равенство всѣхъ предъ вѣчнымъ закономъ чести и правды,
наука, неотъемлемое право разумнаго существа, неусыпное Провидѣніе Божіе, кото-
рое все установляетъ и управляетъ совершеннымъ образомъ. Это христіанство есть,

шенія вслѣдствіе объединенія Италіи и что со времени этого важнаго
факта прошло болѣе пятилѣтія, но едва-ли въ нравахъ народа, уста-
новившихся вѣками, могутъ совершаться такія быстрыя измѣненія.
Въ сношеніяхъ съ итальянцами разныхъ сословій я не могъ до
сихъ поръ замѣтить той нечестности и склонности къ обману, въ ко-
торыхъ многіе ихъ обвиняютъ; напротивъ, я часто былъ пораженъ
умѣренностью ихъ требованій и правдивостью при покупкахъ и дру-
гихъ сдѣлкахъ; конечно, съ ними можно торговаться, и они обыкно-
венно дѣлаютъ уступки, но таковъ ужъ ихъ обычай въ торговлѣ. За
то сколько въ нихъ добродушія, веселости, привѣтливости, услужли-
вости. Я прежде уже слыхалъ, что между итальянцами и русскими
много сходства (объ этомъ, помню, между прочимъ, печатное замѣ-
чаніе Шевырева), но никогда не ожидалъ, чтобъ это сходство было
такъ велико. Оно обнаруживается и въ національномъ ихъ характерѣ,
наконецъ, религія взаимной любви, которая дѣлаетъ изъ человѣческаго рода одно
общее семейство, установленное вѣчнымъ опредѣленіемъ, въ которомъ сосредоточи-
вается равновѣсіе всѣхъ интересовъ матеріальныхъ и моральныхъ: не дѣлай другимъ
того, чего не желаешь самому себѣ".
Затѣмъ, упомянувъ о возможныхъ замыслахъ, приписываемыхъ Россіи различными
органами европейской печати, и высказавъ свои предположенія относительно возмож-
ная исхода какъ-будто приближающейся на востокѣ борьбы, „Emancipatore Catto-
lico* заключаетъ: „Итакъ, остается только распространеніе политическаго протекто-
рата Россіи надъ союзомъ христіанскихъ государствъ, которыя, естественно, должны
возникнуть на развалинахъ Турецкой имперіи. Теперь этотъ протекторатъ, оказываемый
христіанскимъ княжествамъ державою существенно христіанскою, прежде чѣмъ быть
опасностію для свободныхъ европейскихъ учрежденій, служить однимъ изъ ручательствъ
болѣе прочныхъ и надежныхъ, такъ какъ христіанство, какъ уже было замѣчено, есть
факторъ свободы, а не рабства, въ противоположность латинскому папству, которое есть
самая сильная опора послѣдняго и даже его воплощеніе.
„Прибавляемъ, что только при помощи благодѣтельнаго вліянія этого претекто-
рата возможно допустить общее переустройство національныхъ католическихъ церквей
на нашемъ Западѣ, составляющихъ болѣе прочное основаніе свободы политико-націо-
нальной. Вотъ почему мы остаемся благодарными и признательными великой и хри-
стіанской мысли Россіи о войнѣ противъ самаго лютаго и грубаго врага христіанскаго
имени и всякой цивилизаціи, и напутствуемъ нашими благословеніями, составляющими
благословеніе всего цивилизованнаго міра, ополченія креста. Желаемъ великой пра-
вославной имперіи тѣхъ побѣдъ и тріумфовъ, какіе Богъ даровалъ фалангамъ Кон-
стантина Великаго надъ его врагами-язычниками, такъ какъ эти побѣды и тріумфы —
побѣды истинной вѣры, цивилизаціи и разумнаго прогресса падъ тьмою и варвар-
ствомъ исламизма и папства".
Словакъ, Людевитъ Штуръ, одинъ изъ благороднѣйшихъ и даровитѣйшихъ сла-
вянскихъ дѣятелей недавняго прошлаго, обозрѣвая „Славянство и міръ будущаго",
въ своемъ замѣчательномъ сочиненіи подъ этимъ заглавіемъ, говорить: „ Католическая
церковь далеко, очень далеко отстала «отъ требованій христіанства, даже отъ требо-
ваній лучшаго образованія нашего времени. Она истощилась, окаменѣла, не поль-
зуется вѣрою и довѣріемъ народовъ: безжизненная, холодная и мертвая, идетъ она
на встрѣчу своей судьбѣ къ разложенію и паденію" („Славянство и міръ будущаго"
Москва, 1867 г., стр. 105)«.

напр. въ ихъ живости, общительности, и во внѣшнемъ складѣ, даже
въ одеждѣ простонародья, особенно женщинъ, которыя носятъ платья
того же покроя, изъ такихъ же матерій, такіе же платки на головѣ,
и любятъ тѣ же цвѣта, какъ наши деревенскія бабы. У итальянцевъ
нѣтъ нѣмецкой аккуратности: это видно, напр., въ часахъ отхода и
прихода поѣздовъ на ихъ желѣзныхъ дорогахъ; но зато у этого
народа нѣтъ и нѣмецкой абсолютности и жесткости. Само собой ра-
зумѣется, что тутъ, какъ и вездѣ, есть исключенія, можетъ быть,
даже исключенія нерѣдкія, но это все-таки не значитъ, чтобъ въ
Италіи было одно дурное. Я долженъ упомянуть объ одномъ случаѣ
довольно крупнаго плутовства, котораго самъ былъ жертвою. Въ отелѣ
„Миланъ" приморскаго города Спеціи, между Генуей и Пизой, у женя
ночью вытащили изъ бумажника пачку ассигнацій на сто франковъ
слишкомъ. Пріѣхавъ въ этотъ отель поздно вечеромъ, я не замѣтилъ,
что комната, которую мнѣ дали, была въ связи съ другою, куда входъ
остался открытъ. Воръ подсмотрѣлъ, вѣроятно, какъ я укладывалъ
свои деньги въ ящикъ ночного столика, и ловко воспользовался своимъ
наблюденіемъ: покражу замѣтилъ я только, садясь на другое утро въ
вагонъ; останавливаться, безъ надежды на возвратъ денегъ, я не рѣ-
шился, и вмѣсто того написалъ изъ Пизы объ этомъ воровствѣ нашему
вице-консулу въ Спеціи г. Лардону; онъ отвѣчалъ мнѣ, что разспросы
его, какъ я и ожидалъ, остались безплодными. Впрочемъ, я былъ бла-
годаренъ вору за его умѣренность: онъ могъ бы, еслибъ хотѣлъ, вы-
тащить гораздо больше.
Во время бѣглаго проѣзда черезъ Италію, я не могъ, къ сожа-
лѣнію, заняться изученіемъ ея современной литературы, но я старался,
по крайней мѣрѣ, насколько это было возможно, распространить свои
познанія о ней чтеніемъ газетъ и посѣщеніемъ театровъ. Поселившись
сперва на Лаго-Маджоре, въ Стрезѣ, я тамъ въ первый разъ сталъ
читать миланскія газеты, й съ особеннымъ удовольствіемъ увидѣлъ,
что наиболѣе распространенныя изъ нихъ (напр., „II Secolo) по славяно-
восточному вопросу рѣшительно на нашей сторонѣ: почти въ каждомъ
нумерѣ была передовая статья, написанная въ этомъ духѣ. Тогда же
я вычиталъ въ нихъ, что въ Миланѣ, по примѣру Рима, образовался
комитетъ для пособія турецкимъ славянамъ. Такое же направленіе
нашелъ я, при проѣздѣ черезъ Геную, въ тамошнихъ газетахъ, раску-
паемыхъ на улицахъ и площадяхъ въ огромномъ количествѣ, а потомъ
и во Флоренціи и въ Римѣ. Во Флоренціи говорилось о необходимости
устроить и тамъ митингъ для выраженія сочувствія славянамъ, подобный
бывшимъ до того въ Римѣ, Миланѣ, Туринѣ. Вамъ, конечно, извѣстно,
что первый итальянскій митингъ съ этою цѣлью былъ 3-го сентября
въ обширномъ театрѣ „ Apollo", въ Римѣ. По пріѣздѣ въ этотъ городъ,
я былъ обрадованъ слѣдующимъ объявленіемъ, напечатаннымъ круп-

ными буквами, которое еще остается наклееннымъ на стѣнахъ почти
во всѣхъ улицахъ и переулкахъ. Я списалъ его и привожу здѣсь въ
дословномъ переводѣ: „Комитетъ пособія Славянскому дѣлу (Comitato
di soccorso per la causa Slava). Площадь Бишіоне, 95".
„Граждане! Комитетъ, вызвавшій народное собраніе, бывшее 3-го
текущаго мѣсяца въ театрѣ „Apollo", поручилъ нижеподписавшимся
привести въ дѣйствіе его заключенія. Вы, испустившіе крикъ скорби
о жестокостяхъ варварской войны и выразившіе чувство братства къ
народамъ, желающимъ на Востокѣ защитить свою національность,
дайте намъ средства исполнить возложенное на насъ порученіе. Не
безплодными заявленіями, а великодушнымъ дѣломъ итальянскій на-
родъ долженъ доказать свое сочувствіе страждущимъ и сражающимся.
Комитетъ открываетъ публичную подписку на пожертвованія деньгами
и вещами въ пользу сражающихся и ихъ семействъ: вамъ пред-
стоитъ сдѣлать эти даянія достойными Рима, Италіи и дѣла, лежа-
щаго на совѣсти всѣхъ просвѣщенныхъ народовъ". Затѣмъ, слѣ-
дуютъ подписи предсѣдателя (совѣтника Римской общины г. Біаджіо-
Плачиди) и около 20 членовъ.
Въ связи съ этимъ нѣсколько дней тому назадъ, на одномъ изъ
здѣшнихъ театровъ (teatro Valle) было дано экстренное представленіе
въ пользу „Комитета пособія Славянскому дѣлу", за подписью кото-
раго изданы и программы этого спектакля. Играли „Марію Стуартъ"
Шиллера, въ извѣстномъ переводѣ Маффеи, причемъ роль королевы
„любезно взяла на себя", какъ сказано въ афишѣ, „знаменитая артистка
Гіацинта Пеццана Гвальтьери и театръ безвозмездно уступленъ содер-
жателемъ его, г. Бараккини, а для оркестра обязательно предостав-
лена дивизіоннымъ начальствомъ военная музыка". Разумѣется, что
я былъ на этомъ спектаклѣ и принесъ свою дань участія въ безко-
нечныхъ рукоплесканіяхъ и превосходной артисткѣ, и отличной му-
зыкѣ. Г-жу Гвальтьери я видѣлъ уже наканунѣ въ главной роли комедіи
„Мессалина", недавно поставленной на сцену новой пьесы въ стихахъ
г. Коссы, автора извѣстной трагедіи „Неронъ".
Сочувствіе къ славянамъ выражается также въ иллюстрированномъ
сатирическомъ журналѣ „Papagallo" (попугай), который каждое вос-
кресенье выходитъ въ Болоньѣ и продается, между прочимъ, на
Старомъ мосту во Флоренціи, гдѣ я и купилъ нѣсколько нумеровъ
его, изображающихъ въ лицахъ разные фазисы сербско-турецкой
войны и европейской дипломаціи за послѣднее время. Кромѣ того,
въ Миланѣ издается въ томъ же духѣ спеціально посвященный этому
вопросу журналъ „La guerra d'Oriente, Cronica illustrata", съ весьма
хорошими изображеніями. Очень жалѣю, что время не позволяетъ мнѣ
приложить нѣсколько выдержекъ изъ всѣхъ этихъ столь интересныхъ
журналовъ. Можетъ быть я сдѣлаю это впослѣдствіи.

Въ возбужденіи между итальянцами движенія въ пользу славянъ
особенное участіе принимала Джакомо Линьяна, профессоръ сравни-
тельной филологіи въ римскомъ университетѣ, знающій славянскіе
языки и бывавшій въ Россіи. Для разъясненія вопроса онъ напеча-
талъ, съ подписью своего имени, цѣлый рядъ писемъ озаглавленныхъ:
„Римъ и Славяне", въ которыхъ популярно и увлекательно изложилъ
историческія свѣдѣнія, нужныя для правильнаго пониманія дѣла
(см. „II popolo Romano", 239—244). Благодаря одной нашей сооте-
чественницѣ, бывшей въ Римѣ во время появленія этихъ писемъ, они
переведены по-русски, и этотъ переводъ скоро выйдетъ особой бро-
шюрой, которая, конечно, будетъ и въ вашихъ рукахъ. Покуда скажу
только, что г. Линьяна, приступая къ дѣлу, очень ловко вводить своего
читателя въ церковь св. Климента, гдѣ хранятся мощи св. Констан-
тина, и наглядно обличаете папскую политику, успѣвшую съ самаго
начала раздѣлить славянъ на два враждебные лагеря; она и теперь
осталась вѣрною себѣ: боснійскимъ католикамъ послано запрещеніе
участвовать въ возстаніи своихъ братьевъ. „Ужели, спрашиваетъ
профессоръ, мы, итальянцы, захотимъ продолжать эту политику?
Ужели, въ славянскомъ вопросѣ, мы соединимъ въ одну телеграфи-
ческую нить политику квиринала (т. е. нынѣшняго королевскаго
дворца) съ Ватиканскою?" Разсказавъ ходъ проповѣди Кирилла и
Меѳодія и ихъ заслуги по просвѣщенію славянъ, авторъ упоминаетъ
о призваніи ихъ въ Римъ и говорить: „Черезъ 40 дней Кириллъ
скончался. Эта смерть дала тотчасъ понять Меѳодію, что воздухъ
Рима нездоровъ для Славянскаго апостола, и онъ вскорѣ возвратился
въ Моравію. Была ли цѣль Римской куріи достигнута, или напротивъ?
Мнѣ кажется, ни того, ни другого нельзя утверждать безусловно. Но,
между тѣмъ, оба апостола пришли ad limina Petri, и Кириллъ здѣсь
умеръ, и гробъ его былъ освященъ въ базиликѣ преподобнаго Кли-
мента. Это, конечно^ не составляло всего, чего хотѣлъ папа, но это
было хоть кое-что. Въ церкви св. Климента, въ Римѣ, охраняется
самое священное воспоминаніе славянъ". Показавъ, потомъ, что пап-
ская политика восторжествовала въ Чехіи и Польшѣ, но различно,
такъ что первая изъ этихъ странъ все болѣе и болѣе примыкаетъ къ
славянскому востоку, а вторая, сохранивъ свою религіозную исключи-
тельность, сдѣлалась неспособною къ политической жизни, г. Линьяна
возвращается къ современному вопросу и кончаетъ такъ: „Римское
духовенство, вмѣсто того, чтобы выйти изъ своихъ церквей и своихъ
базиликъ и преклонить колѣна предъ гробомъ, стоящимъ направо
отъ алтаря св. Климента; вмѣсто того, чтобы достопамятны мъ под-
вигомъ изгладить изъ памяти славянъ измѣну, совершенную имъ въ
IX вѣкѣ, костеръ Іоанна Гуса и Іеронима Пражскаго, и козни, и раз-
доры, которые сѣялись въ Польшѣ, — римское духовенство новинова-

лось велѣніямъ Ватикана и молилось о дарованіи побѣды турецкому
оружію и отвергло всякое чувство христіанскаго человѣколюбія. Если
это несправедливо, если то, что утверждаютъ, — клевета, то пусть рим-
ское духовенство возвыситъ голосъ и откажется отъ солидарности съ
Ватиканомъ. Но этого оно не сдѣлаетъ: мы, міряне, мы, итальянцы, на-
конецъ, объединенные въ Римѣ, убѣдимся, что настало время отдѣ-
лить въ славянскомъ вопросѣ нашу отвѣтственность отъ отвѣтствен-
ности Ватикана. Базилика св. Климента заключаетъ въ своихъ стѣ-
нахъ, въ своихъ иконахъ, въ своихъ гробницахъ идеалъ будущности
христіанства. Мы знаемъ, что Россія въ своемъ историческомъ дви-
женіи къ востоку исполняетъ великую задачу цивилизаціи, — знаемъ,
что сердце Чехіи еще не умерло,—знаемъ, что Польша, исполненная
религіознаго - чувства, поэзіи, рыцарства, столько разъ обманутаго и
преданнаго Ватиканомъ, — сумѣетъ найти способъ примириться, во
благо всемірной цивилизаціи, съ своими славянскими братьями.
„Каковъ будетъ способъ этого преобразованія христіанства, этого
объединенія славянъ въ будущемъ, мы не знаемъ; славяне въ исторіи
прошли черезъ нѣсколько формъ, и почему имъ не найти такой, ко-
торая соотвѣтствовала бы ихъ характеру, ихъ историческому опыту,
ихъ призванію въ дѣлѣ всемірной цивилизаціи... Ватиканъ отвѣтственъ
передъ славянами въ ихъ прошломъ, мы — въ ихъ будущемъ.
„Россія не требовала у насъ отчета въ томъ, что̀ со стороны Ва-
тикана замышлялось противъ славянъ, но она обратилась къ намъ съ
тѣмъ, чтобы мы своими симпатіями, своимъ живымъ національнымъ
чувствомъ, составляющимъ наше право, приняли иниціативу въ согла-
шеніи Европы, въ содѣйствіи къ прекращенію кровавыхъ ужасовъ,
которыми запятналъ себя исламизмъ, къ возстановленію правъ юго-
славянскихъ народовъ. Россія, конечно, не забыла, что Галатская
башня въ Константинополѣ построена итальянцами и что на этой башнѣ
можетъ еще разъ водрузиться торговый флагъ Италіи. Средиземное и
Черное моря должны быть открыты всѣмъ европейскимъ народамъ.
На этомъ условіи почему бы Англія отказала въ своемъ содѣйствіи
дѣлу мира и цивилизаціи? Россія и Англія — двѣ великія колоніаль-
ныя державы: одна изъ нихъ въ центральной Азіи, другая въ Индіи
достигаютъ предѣловъ своего политическаго и торговаго распростра-
ненія, и въ то же время обѣ служатъ въ рукахъ Провидѣнія великимъ
орудіемъ просвѣщенія азіатскихъ народовъ, и дѣло это совершается
ими во благо и во славу всей Европы".
Экземпляръ газеты, откуда я перевожу эти мѣста, полученъ мною
отъ самого автора писемъ, у котораго я провелъ, вмѣстѣ съ нѣсколь-
кими друзьями его, вчерашній день въ Фраскати, но объ этомъ въ
другой разъ.

ЗАМѢТКИ
О
РУССКОЙ ЖУРНАЛИСТИКѢ и ПЕЧАТИ.

ЗАМѢТКИ О РУССКИХЪ ЖУРНАЛАХЪ 1).
1849.
Первыя книжки журналовъ встрѣчаются читателями каждый годъ
съ особеннымъ любопытствомъ; издатели обыкновенно стараются ще-
гольнуть въ первомъ нумерѣ самыми интересными статьями; тутъ же
иногда можно найти обозрѣніе литературы за прошлый годъ. Такія
обозрѣнія почти совсѣмъ было вывелись у насъ и даже сдѣлались
предметомъ насмѣшекъ, но, нѣсколько лѣтъ тому назадъ, они опять
возобновились, и нельзя не благодарить за то журналистовъ. Подобные
отчеты, если они написаны добросовѣстно, не только любопытны и
поучительны въ настоящемъ, но и важны для будущаго, потому что
могутъ, со временемъ, служить пособіемъ къ изученію исторіи лите-
ратуры. Прежде у насъ въ журналахъ разбирались однѣ книги. Это
продолжалось даже и тогда, когда почти вся дѣятельность нашихъ
литераторовъ сосредоточилась въ періодическихъ изданіяхъ. Съ нѣко-
торыхъ поръ произошла и въ этомъ перемѣна: критика стала обращать
надлежащее вниманіе и на труды, входящіе въ составъ журналовъ.
Нынче почти ни одно сколько-нибудь замѣчательное сочиненіе, появляю-
щееся въ періодическомъ изданіи, не остается безъ отзыва критики.
Передъ нами лежатъ первыя книжки: Отечественныхъ Записокъ,
Современника, Сына Отечества и Москвитянина. Въ трехъ изъ этихъ
журналовъ находятся статьи о прошлогодней литературѣ, и мы на-
мѣрены прежде всего сказать нѣсколько словъ объ этихъ статьяхъ.
Современникъ въ „Замѣткахъ о литературѣ прошлаго года" ограни-
чился одною изящною литературою и притомъ почти исключительно
занялся только тѣми произведеніями этого рода, которыя предста-
влены были либо имъ самимъ, либо Отечественными Записками. Кото-
рымъ же отдаетъ онъ преимущество: помѣщеннымъ у себя, или про-
читаннымъ въ чужомъ журналѣ? Отвѣтомъ на этотъ вопросъ могутъ
служить слова Современника: „Мы начнемъ съ О. 3., гдѣ образовался
х) Русскій Инвалидъ, № 35. 16 февраля 1849 года.

кругъ молодыхъ писателей, создавшій уже довольно давно какой-то
фантастически-сентиментальный родъ повѣствованій" и т. д. Засимъ
слѣдуетъ строгій, но дѣльный разборъ трудовъ гг. Достоевскаго и
Буткова, отъ которыхъ критикъ переходить къ своимъ сотрудникамъ
по журналу. Отзываясь о нихъ съ большими похвалами, онъ одна-
кожъ не все безусловно одобряетъ въ ихъ опытахъ, и такимъ обра-
зомъ ограждаетъ себя отъ упрека въ пристрастіи, который могъ бы
взбрести на умъ иному недальновидному читателю. Впрочемъ, мы сами
никакъ не отрицаемъ замѣчательнаго таланта въ большей части изъ
этихъ литераторовъ, хотя и видимъ, что почти всѣ они стоятъ еще въ
самомъ началѣ поприща, на которое выступили. Искренно желаемъ
имъ оправдать надежды, возбужденныя первенцами ихъ авторской
дѣятельности.
Почему же, критикъ Современника такъ ограничилъ поле своихъ
наблюденій надъ прошлогоднею литературою? „Мы думаемъ", говорить
онъ, „что поступимъ весьма основательно, если не будемъ утомлять
своихъ читателей полнымъ обозрѣніемъ небогатой литературной дѣя-
тельности прошлаго года—однимъ изъ тѣхъ обозрѣній, которыя всегда
неизбѣжно сбиваются на сухой перечень". Отечественныя Записки были
другого мнѣнія по этому предмету и представили гораздо болѣе полную
статью подъ заглавіемъ: „Русская литература въ 1848 году". Здѣсь
критикъ раздѣляетъ всѣ труды нашихъ писателей за означенное
время на беллетристику и руководства, а въ серединѣ между этими
двумя отдѣлами ставить еще третій, къ которому относить истори-
ческія изысканія въ обширнѣйшемъ смыслѣ слова. Нельзя сказать,
чтобы такое раздѣленіе было основательно или удачно; авторъ самъ
предвидѣлъ, что оно покажется страннымъ читателю. Зато столько
же счастива, какъ и нова въ нашей критической литературѣ была
мысль его опредѣлить цифрами взаимное отношеніе принятыхъ имъ
разрядовъ книгъ съ ихъ подраздѣленіями. Чрезвычайно любопытны
итоги, заключающееся въ сравнительномъ счисленіи. Вотъ они: руко-
водствъ (т. е. ученыхъ сочиненій различнаго содержанія) напечатано
въ 1848 году 243, беллетристическихъ (т. е. принадлежащихъ къ
отдѣлу изящной литературы) 82, историческихъ изысканій и т. п. 48.
Руководства составляютъ почти двѣ трети всѣхъ книгъ, вышедшихъ
въ 1848 году. Впрочемъ, исчисленіе это, къ сожалѣнію, не можетъ слу-
жить достаточнымъ основаніемъ для сужденій нашихъ по разсматри-
ваемому предмету, потому что критикъ тутъ вовсе не принялъ въ
расчетъ журналовъ. Они могли бы доставить весьма занимательныя
данныя для статистики литературы. Называя потомъ замѣчательнѣй-
шія книги прошлаго года, критикъ останавливается на нѣкоторыхъ
изъ нихъ съ особеннымъ вниманіемъ. Читатели должны быть благо-
дарны ему за знакомство съ русскими народными стихами, собран-

ными г. Кирѣевскимъ и напечатанными въ „Чтеніяхъ въ Император-
скомъ Обществѣ исторіи и древностей въ Москвѣ". До сихъ поръ
нигдѣ еще не было рѣчи объ этомъ лыбопытномъ явленіи нашей
народной поэзіи: „Чтенія", какъ изданіе ученое, находятся въ ру-
кахъ весьма немногихъ, а между тѣмъ русскіе народные стихи
заслуживаютъ общаго участія. Въ мысляхъ о „Фонвизинѣ" князя
Вяземскаго легко замѣтить единство происхожденія съ разборомъ этой
книги, помѣщеннымъ прежде въ О. 3. Хотя мы не можемъ согла-
ситься съ критикомъ, чтобы въ ней вовсе не видно было Фонвизина,
какъ человѣка своей эпохи, однакожъ охотно отдадимъ рецензенту
справедливость въ томъ, что представленное имъ въ прежней статьѣ
его- сближеніе между идеями Фонвизина и идеями Наказа Екате-
рины было удачно и умѣстно. Вовсе не раздѣляя нѣкоторыхъ преду-
бѣжденій критики О. 3., мы съ удовольствіемъ замѣчаемъ, что она
въ послѣднее время приняла направленіе несравненно болѣе дѣльное
и положительное, нежели какимъ отличалась въ старые годы. Вообще
духъ журнала улучшился, о чемъ свидѣтельствуетъ, между прочимъ,
и программа изданія О. 3. въ 1849 году, написанная безъ всякой
заносчивости и самохвальства. Въ этихъ новыхъ явленіямъ мы видимъ
признаки, чрезвычайно отрадные для литературы: они могутъ дока-
зать, что успѣхъ и на этомъ поприщѣ не всегда покупается крикли-
востью, шутовствомъ и систематическимъ осужденіемъ всего, что „не
нашего прихода". — Въ замѣчанія критика О. 3. о „Фонвизинѣ"
вкралось странное выраженіе: „Мы смотримъ", говорить онъ, „на
сочиненіе кн. Вяземскаго какъ на автобіографію". Что это значить?
Обмолвка это, или опечатка?
Разсуждая о романахъ и новостяхъ, сообщенныхъ журналами,
критикъ не отдѣляетъ сотрудниковъ Современника отъ сотрудниковъ
Отечественныхъ Записокъ и не отдаетъ преимущества своимъ предъ
чужими. Взаимныя отношенія этихъ двухъ журналовъ заслуживаютъ
вниманія. По обыковенному ходу дѣлъ въ нашей литературѣ, новый
Современникъ, бывъ основанъ прежними соучастниками редакціи Оте-
чественныхъ Записокъ, долженъ бы былъ вступить въ непріязнь съ
послѣдними. Этого, однакожъ, не случилось. Причиною было, можетъ
статься, съ обѣихъ сторонъ опасеніе борьбы съ сильнымъ противни-
комъ; на одной сторонѣ былъ вѣсъ, утвержденный и упроченный вре-
менемъ; на другой — отвага и предпріимчивость юности, знаніе всѣхъ
условій и пружинь успѣха, пріобрѣтенное въ той же школѣ, гдѣ со-
зрѣла опытность бывшаго союзника. Оба журнала поняли свое взаим-
ное положеніе: они бросали другъ на друга безпокойные, ревнивые
взгляды, но боялись коснуться одинъ другого, и только изрѣдка по-
зволяли себѣ не совсѣмъ дружелюбные намеки и замѣчанія. Теперь
Современникъ нѣсколько отступилъ отъ благоразумной политики. Мы,

однакожъ, увѣрены, что чувство самосохраненія не позволить ему пойти
далѣе и, что такимъ образомъ миръ между львами нашей журнали-
стики не будетъ нарушенъ.
Наконецъ, и въ Москвитянинѣ есть „Обозрѣніе Русской Словес-
ности въ 1848 году". Оно совершенно въ другомъ родѣ, нежели два
предыдущія. Тутъ въ нѣкоторомъ порядкѣ исчислены книги, изданныя
въ теченіе прошлаго года, съ краткими замѣтками о каждой изъ нихъ.
Этотъ перечень довольно полонъ. Онъ начинается духовною литера-
турой, о которой два остальные журнала ничего не упомянули; по-
томъ слѣдуютъ: филологія; изящная словесность (взятая въ обширномъ
значеніи); исторія и археологія; географія и статистика; военная лите-
ратура; разныя спеціальныя части и, наконецъ, учебныя руководства.
О дѣятельности журналовъ нѣтъ ни слова въ обозрѣніи Москвитянина:
напрасно. Но какъ несходно съ двумя своими собратьями этотъ жур-
налъ смотритъ на ихъ сотрудниковъ — беллетристовъ, видно изъ суж-
денія его о романахъ гг. Достоевскаго и Гончарова. Впрочемъ, въ
критическихъ воззрѣніяхъ Москвитянина произошла большая пере-
мѣна противъ прежняго. Бывало, онъ усердно возставалъ на изда-
телей Сѣверной Пчелы; нынче отзывается о нихъ дружелюбно. Ко-
нечно, зрѣлище мира всегда пріятнѣе зрѣлища войны, но въ области
литературы сужденія не должны бы зависѣть отъ какихъ-нибудь уста-
новленныхъ отношеній между лицами. Только самостоятельность и
твердость мнѣній даетъ литератору то достоинство, безъ котораго
званіе его — въ сущности служеніе правдѣ—есть только ложь передъ
обществомъ и не можетъ пользоваться уваженіемъ другихъ сословій.
Мы отнюдь не ставимъ Москвитянину въ упрекъ его сочувствія къ
Сѣверной Пчелѣ; мы сами далеки отъ того, чтобы не видѣть въ этой
газетѣ ничего, кромѣ недостатковъ; мы вооружаемся только противъ
систематическихъ споровъ. Впрочемъ наше замѣчаніе не основывается
исключительно на обозрѣніи литературы, помѣщенномъ въ Москви-
тянинѣ; разные отзывы въ первыхъ двухъ книжкахъ журнала подали
намъ поводъ сказать это.
Мы всегда съ особеннымъ участіемъ и уваженіемъ слѣдили за
историческими трудами г. Погодина. Поэтому не безъ удовольствія
увидѣли мы въ концѣ прошлаго, года, что и Отечественныя Записки,
въ статьѣ г. Кавелина, отдали заслуженную справедливость изслѣдо-
вателю Норманскаго періода, бывшему долго предметомъ постояннаго
недоброжелательства со стороны этого журнала. Но почему же нельзя
быть справедливымъ къ другимъ изслѣдователямъ русской исторіи,
хотя бы 'они и не раздѣляли нашихъ мнѣній? За что, напримѣръ,
всегдашнія нападенія на г. Соловьева? Мы не знаемъ, кто писалъ
„Обозрѣніе Русской Словесности" въ Москвитянинѣ, но и здѣсь (на
страницѣ 11-й) мимоходомъ задѣтъ г. Соловьевъ. Между тѣмъ, по

нашему мнѣнію, его труды, до сихъ поръ напечатанные, столько же
замѣчательны, какъ и необыкновенная его дѣятельность. Правда, что
онъ вообще слишкомъ спѣшитъ и потому иногда не избѣгаетъ про-
маховъ и даже противорѣчій; правда, что языкъ у него довольно не-
брежный; правда, что взгляды его не всегда новы: тѣмъ не менѣе въ
изысканіяхъ его виденъ такой изслѣдовательный духъ, они показы-
ваютъ столько знаній, начитанности, наблюдательности, и заключаютъ
въ себѣ такъ много остроумныхъ и разительныхъ догадокъ, что нельзя
не признать въ немъ ученаго, отъ котораго русская исторія въ правѣ
ожидать большихъ услугъ. „Исторія отношеній между русскими князь-
ями Рюрикова Дома" не безъ основанія названа въ Отечественныхъ
Запискахъ классическою книгою. Пусть идея о родовыхъ отношеніяхъ,
господствовавшихъ въ древнихъ княжескихъ домахъ, первоначально
принадлежать Эверсу: г. Соловьевъ развилъ и уяснилъ ее. Мы со-
гласны, что у него есть любимыя идеи, на которыя онъ слишкомъ
налегаетъ; такова, наприм., мысль о новыхъ городахъ и другая — о
борьбѣ новаго (государственнаго) начала съ старымъ (родовымъ); но
самыя эти идеи, при всей своей преувеличенности, приводятъ г. Со-
ловьева къ чрезвычайно любопытнымъ изслѣдованіямъ и результатамъ.
Рядъ статей его объ эпохѣ Годунова и Самозванцевъ, представленный
Современникомъ, не менѣе богатъ замѣчательными соображеніями и
выводами. Впрочемъ и тутъ мысль, что Самозванецъ самъ былъ убѣж-
денъ въ своемъ царственномъ происхожденіи, не совсѣмъ нова; Ка-
рамзинъ былъ сперва этого же мнѣнія, какъ видно изъ одного письма
Эверса къ Рюсу, писаннаго въ 1809 году Здѣсь не мѣсто входить
въ разборъ предположеній г. Соловьева, но и, не соглашаясь съ нимъ,
нельзя отказать ему въ полномъ признаніи обнаруженныхъ имъ въ
немногіе годы ученыхъ достоинствъ.
Съ Москвитяниномъ произошли разныя улучшенія. Самое суще-
ственное: онъ выходитъ теперь два раза въ мѣсяцъ; этимъ онъ съ
выгодою отличается отъ всѣхъ другихъ журналовъ. Означеніемъ отдѣла
на верху страницъ облегчена возможность отыскивать въ книжкахъ
Москвитянина то, что указано въ оглавленіи. Особыя нумераціи для
каждаго отдѣла очень затруднительны для читателя, но удобны для
редакціи, которая такимъ образомъ можетъ печатать въ одно время
всѣ отдѣлы независимо одинъ отъ другого. Вотъ почему всѣ журналы
и держатся этой методы означенія страницъ. По примѣру своихъ
петербургскихъ собратьевъ, Москвитянинъ обѣщалъ прилагать къ
своимъ книжкамъ цѣлые романы. Этотъ обычай составляетъ чрезвы-
чайно характеристическую черту въ нынѣшнемъ состояніи русской
литературы и книжной торговли. Онъ доказываетъ, что у насъ жур-
*) См. Рюсову Исторію Швеціи, т. IV, стр. 77, примѣч.

налисты почти совершенно овладѣли монополіей снабжать публику
чтеніемъ. Если публика довольна этимъ, то противъ такого обычая и
сказать нечего. .
Въ 1-й книжкѣ Москвитянина особенно замѣчательно путешествіе
графа Ѳ. В. Ростопчина, поражающее оригинальностью разсказовъ автора
и его веселымъ юморомъ. Въ выноскѣ, подъ заглавіемъ статьи, ска-
зано, что рукопись относится вѣроятно къ 1784 году; между тѣмъ
изъ многихъ замѣчаній графа Ростопчина видно, что онъ путешество-
валъ послѣ кончины Фридриха II, слѣдовательно во всякомъ случаѣ
послѣ 1786 года. Во второй книжкѣ Москвитянина сказано, что графъ
Ростопчинъ встрѣтилъ въ Берлинѣ Мирабо, а Мирабо въ 1784 году
жилъ въ Лондонѣ, и уже по возвращеніи оттуда посланъ былъ фран-
цузскимъ правительствомъ въ Берлинъ, гдѣ провелъ полгода и оттуда
пріѣхалъ назадъ въ 1787 г. Вотъ вѣрное указаніе для опредѣленія вре-
мени путешествія графа Ростопчина. Слѣдовательно ему было тогда
не двадцать одинъ годъ, какъ думаетъ г. Погодинъ, а уже шелъ
25-й. Первыя книжки Москвитянина вообще богаты разнообразнымъ
содержаніемъ. Между прочимъ тутъ есть прелестное стихотвореніе
князя Вяземскаго „Зима" и прекрасныя мысли Жуковскаго касательно
Фауста Гёте. — Г. Шевыревъ приступилъ къ разбору перевода Одис-
сеи и началъ общимъ взглядомъ на Гомера, на переводы его твореній
у разныхъ народовъ и на Одиссею въ отношеніи къ самому предмету.
Занимаясь исторіею поэзіи ex-professo и зная греческій языкъ, г. Ше-
выревъ есть самый законный судья въ дѣлѣ разсмотрѣнія новаго труда
Жуковскаго, и мы увѣрены, что онъ совѣстливо и успѣшно выпол-
нить свою задачу. Духъ критики его уже виденъ; въ томъ же духѣ
безусловнаго одобренія ветерана-поэта отозвался о новыхъ стихо-
твореніяхъ Жуковскаго и неизвѣстный рецензентъ въ 1-й книжкѣ
Отечественныхъ Записокъ. Совсѣмъ иначе смотритъ на предметъ ба-
ронъ Розенъ въ Сынѣ Отечества. Строгость его не всегда справед-
лива: что за бѣда, напримѣръ, что нѣтъ никакой связи между 1-мъ
и 2-мъ томомъ новыхъ стихотвореній Жуковскаго? Развѣ болѣе связи
бываетъ часто между разными томами, принадлежащими къ собранію
сочиненій одного и того же автора? Если въ другихъ замѣчаніяхъ
критика и есть нѣкоторая истина, то сила ихъ очень ослабляется
рѣзкимъ тономъ, котораго никакъ не слѣдовало бы позволять себѣ
въ оцѣнкѣ маститаго поэта, любимаго и почитаемаго всею Россіею.
Этотъ тонъ въ критикѣ, имѣющей притязаніе на ученость, тѣмъ пре-
досудительнѣе, что у насъ и безъ того уже слишкомъ развился въ
литературѣ духъ отрицанія, и нѣтъ надобности давать ему еще болѣе
пищи.
Помѣщенныя въ Современникѣ „Письма иногородняго подписчика
о русской журналистикѣ" написаны умно и остро, но намъ сдается,

что этотъ иногородный подписчикъ обрѣтается въ стѣнахъ столицы —
не Бѣлокаменной, а Невской, и притомъ весьма недалеко отъ самой
редакціи журнала. Въ первой книжкѣ Современника, какъ значится
на оберткѣ еще прежде заглавія, 37х/2 листовъ; но Отечественный
Записки перещеголяли его: въ ихъ первой книжки, какъ значится рав-
нымъ образомъ на оберткѣ журнала, 41 листъ: 3*/г листа разницы!
Въ библіографической хроникѣ О. 3. встрѣчаемъ нововведеніе, очень
полезное и заимствованное изъ стараго Современника, издававшагося
П. А. Плетневымъ: разбираемыя книги раздѣлены на три особые
разряда — новыя сочиненія, новые переводы, новыя изданія. Тутъ
замѣчается еще другая, внѣшняя перемѣна, распространенная и на
отдѣлъ критики: черта, раздѣлявшая здѣсь страницы на два столбца,
исчезла, и текстъ печатается сплошь во всю строку. Отъ этого, при
выписываніи стиховъ, остаются пробѣлы, и глаза читателя не въ
проигрышѣ.
ВЪ КАКИХЪ ИЗДАНІЯХЪ НАША ЛИТЕРАТУРА
ОСОБЕННО НУЖДАЕТСЯ1)?
1858.
Если мы станемъ безпристрастно сравнивать нашу литературу съ
литературами другихъ европейскихъ народовъ — не только тѣхъ, кото-
рые стоятъ во главѣ современнаго просвѣщенія, но даже и второстепен-
ныхъ, — то крайняя наша бѣдность поразитъ и смутитъ насъ. Куда
ни посмотримъ, вездѣ, во всѣхъ отрасляхъ литературы найдемъ у
себя обширные пробѣлы. Одна лирическая поэзія, да такъ называемая
беллетристика, т. е. повѣствовательная литература, и еще изъ сферы
положительныхъ знаній отечественная исторія представляютъ, сравни-
тельно, замѣтное исключеніе. Наша періодическая литература въ по-
слѣднія три десятилѣтія стала принимать размѣры довольно значи-
тельные; но и въ ней до самаго недавняго времени видно было мало
самостоятельной дѣятельности: журналы наши, говоря вообще, и до
сихъ поръ поддерживаются болѣе или менѣе, переводами и передѣл-
ками чужого. Впрочемъ, не въ этомъ главная бѣда: мы теперь еще и
не можемъ обойтись безъ обильныхъ заимствовали отъ образованнѣй-
шихъ народовъ, у которыхъ есть чѣмъ удовлетворить всякой потреб-
ности любознательнаго ума; но дѣло въ томъ, что журналы, по самому
*) Извѣстія Втор. Отдѣл. Ими. Ак. Н. 1858, т. VII, вып. 4.

характеру своему и цѣли, не могутъ вмѣщать въ себѣ многаго, что
пополняло бы именно самые существенные недостатки младенчествую-
щей литературы.
Разсмотримъ же, въ какихъ особенно частяхъ ей всего настоя-
тельнѣе нужна скорая помощь, и чтобы удобнѣе сдѣлать это, раздѣ-
лимъ нуждающуюся въ чтеніи массу націи по естественно-предста-
вляющимся въ ней степенямъ образованія, на слѣдующія категоріи:
1) простолюдины, 2) учащіеся и учащіе и 3) образованная публика
вообще.
1. Изданія для простолюдиновъ.
У насъ много говорятъ и пишутъ о распространеніи грамотности
оъ народѣ. Въ самомъ дѣлѣ, какъ не согласиться съ тѣми, которые
въ ней видятъ первое и необходимѣйшее условіе успѣховъ просвѣ-
щенія въ низшемъ сословіи? И для него уже изданы у насъ кое-какія
книжки, напр., Сельское чтеніе, имѣвшее нѣсколько изданій, Русская
исторія, Солдатскіе разсказы, Разсказы изъ Св. Писанія, разныя нази-
дательныя повѣсти; но собственно для облегченія первыхъ шаговъ въ
механическомъ усвоеніи грамотности сдѣлано еще очень мало. Прежде
доставленія простолюдину книгъ для чтенія, способовъ къ умствен-
нымъ наслажденіямъ, надобно, во-первыхъ, выучить его читать и пи-
сать, приготовить ему средства учиться грамотѣ, а, во-вторыхъ, поза-
ботиться объ удовлетвореніи умственныхъ нуждъ его въ практиче-
скому вседневномъ быту. Въ первомъ отношеніи вопіющую потреб-
ность составляютъ буквари, во вторыхъ ручные святцы или мѣсяцесловы,
которые бы заключали въ себѣ свѣдѣнія самыя необходимыя и за-
нимательный для крестьянина посреди его заботъ и трудовъ. Съ
изданій въ этихъ двухъ родахъ всего разумнѣе было бы, конечно,
начать постепенное составленіе небольшой библіотеки для простона-
родья. Скажутъ, что потребность грамотности еще слишкомъ мало
ощущается въ этомъ классѣ на Руси, а потому покуда и не стоить
предпринимать такихъ изданій. Но это возраженіе совершенно устра-
няется тою извѣстною истиной, что достиженію какой бы ни было цѣли
должно предшествовать приготовленье соотвѣтствующихъ ей средствъ.
Грамотность или, что все равно въ отношеніи къ цѣлому народу, обра-
зованность не есть какая-нибудь случайная потребность, какая-нибудь
прихоть человѣческаго духа: необходимость ея чувствуется глубоко
всякимъ простолюдиномъ, котораго общественный отношенія ставятъ
въ болѣе или менѣе тѣсное соприкосновеніе съ слоями націи, уже
пользующимися этимъ великимъ рычагомъ духовнаго общежитія и
житейскаго благосостоянія. Облегчите неграмотнымъ только средства
пріобрѣсти это благо, и число грамотныхъ будетъ рости съ неимовѣр-
ною быстротою. Но, безспорно, еще важнѣйшее условіе для распро-

страненія грамотности въ народѣ есть умноженіе первоначальныхъ
школъ, и только тогда, когда осуществится эта неотразимая потреб-
ность, изданіе книжекъ въ означенныхъ родахъ можемъ найти полное
примѣненіе къ нуждамъ народнымъ. Въ настоящую минуту едва-ли
не полезнѣе еще будетъ восполнить прежде всего недостатокъ въ
изданіяхъ другого рода, къ которымъ мы теперь и переходимъ.
2. Изданіе для учащихся.
Въ изданіяхъ для учащихся настоитъ на первый случай еще болѣе
надобности, потому что чѣмъ ,основательнѣе будутъ свѣдѣнія, которыя
пріобрѣтетъ воспитывающееся нынѣ поколѣніе, тѣмъ болѣе вліянія
оно можетъ оказать со временемъ на образованіе общества. Народъ
нашъ коснѣетъ въ безграмотности — правда, это очень прискорбно;
но бѣдность нашего образованія чуть-ли не печальнѣе еще въ томъ
отношеніи, что мы такъ нуждаемся въ педагогахъ и вообще въ посо-
біяхъ къ ученію. Учительское и даже профессорское званіе у насъ
мало уважается въ обществѣ: отъ того ему немногіе и посвящаютъ
себя. Хорошіе преподаватели вообще рѣдки; хорошіе русскіе препода-
ватели по весьма понятнымъ причинамъ еще рѣже: самая очевидная
причина та, что ихъ мало, а въ маломъ количествѣ хорошаго всегда
меньше, нежели въ большомъ; другая причина та, что они къ своему
званію по большей части не вполнѣ приготовлены: наша педагогика
еще въ пеленкахъ, наша педагогическая литература—новорожденный
младенецъ. Третья и опять весьма важная причина состоитъ въ томъ,
что у насъ не только нѣтъ руководства къ педагогикѣ, да почти нѣтъ
и вовсе никакихъ хорошихъ руководствъ по разнымъ предметамъ общаго
Образованія. Большинство нашихъ преподавателей не только не слѣ-
довало до настоящаго времени никакимъ твердо установленнымъ наукою
правиламъ преподаванія, но многіе изъ нихъ оказывались и сами не-
довольно знающими по своей части. Здѣсь мы имѣемъ въ виду не
высшія наши учебныя заведенія, а болѣе низкую сферу обществен-
наго и особенно частнаго воспитанія. Однимъ изъ главныхъ источни-
ковъ такого неутѣшительнаго явленія надобно, безъ сомнѣнія, признать
указанный недостатокъ хорошихъ учебныхъ пособій. Всякій добро-
совѣстный преподаватель испытываетъ на каждомъ шагу, какъ трудно,
несмотря на самую тщательную подготовку его уроковъ, достигать
желаемыхъ результатовъ ученія при тѣхъ скудныхъ пособіяхъ, какія
по сіе время представляетъ наша учебная литература. Опытомъ до-
знано, что существеннымъ условіемъ твердыхъ и прочныхъ успѣховъ
ученика по какой-нибудь части служитъ хорошій печатный учебникъ
въ рукахъ его. Какъ-бы силенъ ни былъ преподаватель въ своемъ
предметѣ, какъ бы превосходна ни была его метода, онъ всетаки чув-

ствуетъ надобность въ такомъ пособіи, а самъ не всегда имѣетъ воз-
можность, даже и при самыхъ благопріятныхъ умственныхъ условіяхъ,
составить и особенно издать подобное руководство. Еще менѣе могутъ
обойтись безъ этой опоры дюжинные учителя, которыхъ такъ много
и которые по большей части знаютъ сами, если не менѣе, то, по край-
ней мѣрѣ, и не болѣе того, что заключается въ учебникѣ, употребляе-
момъ ими при преподаваніи. Но какіе же есть у насъ учебники?
Возьмите любую науку: по каждой вы насчитаете два-три наиболѣе
употребительныя руководства; но если захотите сдѣлать изъ нихъ
выборъ того, что прилагалось бы къ извѣстной данной потребности
воспитанія или соотвѣтствовало бы современнымъ требованіямъ науки,
то съ грустью увидите; что выбирать не изъ чего. Такая бѣдность
замѣтна, между прочимъ, и по двумъ главнымъ предметамъ общаго
приготовительнаго образованія, по исторіи и географіи. Итакъ, вотъ
съ чего слѣдовало бы начать разработку пустыннаго поля нашей пе-
дагогической литературы.
Иностранный литературы, особенно же нѣмецкая, представили бы
по этому предмету настоящую сокровищницу образцовъ и матеріаловъ.
Но такъ какъ потребности воспитанія и ученія въ каждой націи раз-
личны по множеству условій, заключающихся въ свойствѣ духа и
характера народа, въ степени его образованія, въ нравахъ, образѣ
правленія и учрежденіяхъ страны, то не переводить слѣдуетъ пособія
иноземной педагогики, а только пользоваться ими для составленія
русскихъ учебниковъ. Въ иностранныхъ учебныхъ руководствахъ
есть особенности, которыя въ русскомъ переводѣ сдѣлались бы поло-
жительными недостатками. Такъ, напр., почти всѣ нѣмецкія пособія по
всеобщей исторіи занимаются съ особенною подробностію явленіями,
касающимися Германіи, и обращаютъ, сравнительно, мало вниманія на
исторію франціи, Англіи, Италіи. Разумѣется, что въ русскомъ исто-
рическомъ учебникѣ такая несоразмѣрность частей была бы крайне
неумѣстна. Но столько же ошибся бы тотъ, кто въ курсѣ всеобщей
исторіи далъ бы слишкомъ большое развитіе судьбамъ Россіи, которая
до XVIII вѣка играла въ отношеніи къ остальной Европѣ чисто-пас-
сивную роль, да и послѣ того имѣла для другихъ государствъ исклю-
чительно политическое значеніе. Поэтому подобное изложеніе русской
исторіи, какъ отечественной, должно составлять предметъ особыхъ,
конечно, уже совершенно самостоятельныхъ, руководствъ.
Не будемъ здѣсь распространяться отдѣльно объ учебникахъ по
разнымъ наукамъ. Наша цѣль — указать только на общую потреб-
ность и на чрезвычайно полезную отрасль педагогической дѣятель-
ности, отрасль, по которой всякій дѣльный трудъ, конечно, соста-
вилъ бы истинную заслугу. Обильныя свѣдѣнія о лучшихъ нѣмецкихъ
учебникахъ по разнымъ частямъ можно найти въ сочиненіи Дистервега

Wegweiser fur den Deutschen Lehrer. Но, безъ сомнѣнія, приступая къ
подобному предпріятію, надобно быть вполнѣ приготовленнымъ къ его
трудности; для успѣшнаго выполненія задачи не довольно знаній и
ума: нужно еще много такта, опытности и практическая умѣнія.
Во избѣжаніе всякихъ недоразумѣній мы должны прибавить, что,
если для пополненія важнаго недостатка въ нашей литературѣ пред-
лагаемъ воспользоваться готовыми уже на другихъ языкахъ сред-
ствами, то это потому только, что не видимъ другого способа уско-
рить дѣло. Кто можетъ не понимать, что оригинальные учебники
имѣли бы великое преимущество передъ состав денными по иностран-
нымъ? но изготовленіе первыхъ требуетъ соединенія еще несравненно
труднѣйшихъ условій и гораздо болѣе времени.
Въ тѣсной связи съ руководствами для учащихся находятся по-
собія для самихъ преподавателей. Они могутъ быть двоякаго рода:
они должны заключать въ себѣ самую преподаваемую науку въ болѣе
обширномъ объемѣ, нежели въ какомъ она сообщается ученикамъ и
однакожъ безъ того полнаго и глубокаго развитія, какое дается ей
въ сочиненіи, назначенномъ для ученыхъ. Такія пособія нужны уча-
щимъ въ элементарныхъ училищахъ для приготовленія къ урокамъ,
сберегая имъ время, которое они иначе принуждены употреблять на
отысканіе въ обширныхъ сочиненіяхъ или мало доступныхъ моногра-
фіяхъ свѣдѣній, нужныхъ для урока. При этомъ не лишнимъ считаемъ
напомнить, что какъ бы кто ни былъ знающъ въ своей наукѣ, все-же
онъ не можетъ обойтись безъ особой подготовки къ преподаванію,
потому что подробности всякаго предмета легко изглаживаются даже
изъ самой счастливой памяти и требуютъ постояннаго обновленія.
Другого рода пособія для преподавателей должны излагать правила
преподаванія вообще (дидактику) и наставленія о преподаваніи такой
то отдѣльной науки (методику). Пособіе послѣдняго рода издано у
насъ только по части отечественнаго языка г. Буслаевымъ, да въ
„Журналѣ для воспитанія" прошлаго года (№№ 9 и 10) была помѣ-
щена очень хорошая статья г. Орбинскаго о преподаваніи географіи х).
А какъ-бы намъ нужны были такія наставленія и по другимъ нау-
камъ; какъ-бы полезно было у насъ изданіе руководства для русскихъ
учителей, составленнаго хоть бы по примѣру сочиненія Дистервега.
Не говоримъ уже объ общихъ педагогическихъ руководствахъ, въ
которыхъ наша публика также имѣетъ надобность. У насъ теперь,
благодаря Бога, издаются два педагогическіе журнала, но этого недо-
вольно: намъ нужны еще и систематическія изложенія науки воспи-
танія; кажется, этой потребности всего ближе удовлетворило бы сочи-
неніе въ родѣ книги Шварца и Куртмана (Erziehung und Lehre).
1) Въ Педаг. Вѣстникѣ Ж 4 нынѣшняго года только-что появилась еще статья- о
преподаваніи географіи; мы не успѣли «ознакомиться съ нею.

3. Изданія для образованной публики вообще.
Свѣтскіе люди довольствуются, по большей части, легкимъ чте-
ніемъ, произведеніями такъ называемой беллетристики. Главную пищу
для своей любознательности или средство для препровожденія времени
они находятъ въ иностранныхъ литературахъ, однакожъ, прибѣгаютъ и
къ русской, когда въ ней являются замѣчательныя или, по крайней мѣрѣ,
возбуждающія общее вниманіе новости въ повѣствовательномъ родѣ
или въ области поэзіи. Стоящіе выше на ступеняхъ образованія про-
сматриваютъ, сверхъ того, нѣкоторые русскіе журналы и въ нихъ
особенно останавливаются на отдѣлѣ критики, на статьяхъ, относя-
щихся къ русской исторіи и вообще къ Россіи.
Что касается до поэтическихъ созданій, до повѣстей и романовъ,
то обогащеніе словесности такими произведеніями требуетъ талантовъ
особеннаго свойства, и мы не станемъ распространяться объ этомъ,
какъ о предметѣ, который вовсе не зависитъ отъ частныхъ усилій со
стороны. Но въ нашей литературѣ есть другіе два очень существен-
ные пробѣла. Люди, ищущіе серьёзнаго чтенія, если знаютъ иностран-
ные языки, t обращаются для удовлетворенія этой потребности къ
французской, англійской или нѣмецкой литературѣ. Но и для такимъ
людей чрезвычайно полезно было бы русское изданіе популярныхъ
курсовъ по разнымъ наукамъ, приноровленныхъ къ потребностямъ и
степени образованія нашей публики. Тѣмъ болѣе они были бы нужны
для лицъ, незнакомыхъ съ иностранными языками. Для трудовъ та-
кого рода обильную жатву представили бы опять чужеземный лите-
ратуры; такъ, по части естественныхъ наукъ нельзя не упомянуть
сочиненія Шеллера „Das Buch der Natur", которое въ Германіи
почти ежегодно выходитъ новымъ изданіемъ. Сочиненіями этого рода
богата и англійская литература.
Другое весьма важное для образованія пособіе, котораго намъ еще
недостаетъ, составляютъ энциклопедическіе словари. Знающіе по-нѣмец-
ки и по-французски, конечно, въ нѣкоторой степени пополняютъ этотъ
недостатокъ иностранными книгами; но и они не могутъ не чувство-
вать его, потому что въ словаряхъ другихъ народовъ они не найдутъ
удовлетворительныхъ и сколько-нибудь полныхъ свѣдѣній о предме-
тахъ, касающихся Россіи, русской географіи, статистики, исторіи, ли-
тературы и пр. Незнающіе же иностранныхъ языковъ лишены въ
такихъ словаряхъ существеннаго средства къ распространенію своихъ
познаній.
Даже и тотъ, кто въ молодости получилъ самое основательное
образованіе, не можетъ обойтись безъ подобныхъ энциклопедическихъ
сборниковъ, потому что никто не въ с&стояніи обнять всѣхъ отраслей

вѣдѣнія и память всякому болѣе или менѣе измѣняетъ посреди прак-
тической и часто разнообразной дѣятельности. Но сверхъ того, сколько
такихъ людей (во всѣхъ образованныхъ государствахъ, а тѣмъ болѣе
въ Россіи), которые въ молодые годы по обстоятельствамъ не могли
воспользоваться или по своей винѣ не воспользовались надлежащимъ
образованіемъ, а впослѣдствіи чувствуютъ сильную потребность въ рас-
пространеніи своихъ свѣдѣній. Для такихъ-то людей необходимы энцик-
лопедическіе словари. У насъ на русскомъ языкѣ было только два опыта
справочныхъ книгъ этого рода *), но оба не достигаютъ цѣли: одинъ,
Энциклопедически лексиконъ Плюшара въ 17 томахъ дошелъ не далѣе
буквы Д и остался не конченъ; другой, Справочный словарь г. Стар-
чевскаго? хотя и доведенъ до конца, но. не избѣгъ неисправностей и
неточностей. Мы никакъ не отвергаемъ услуги, которую оба издателя
оказали этими опытами нашей литературѣ, однакожъ намъ кажется,
что они, какъ начинатели въ этомъ дѣлѣ, должны были иначе понять
свою задачу. На первый случай не нужно было давать такого обшир-
наго объема задуманному труду; полезнѣе и легче было бы начать
изданіемъ словаря въ одинъ большой томъ или много въ два—три,
положимъ даже въ 4 тома, но не болѣе. Надобность настоитъ въ та-
комъ энциклопедическомъ словарѣ, который бы заключалъ въ себѣ
какъ можно болѣе разнообразныхъ предметовъ съ указаніями точными,
но только существенными и краткими. Образцами для подобнаго по-
собія могли бы служить изданные на французскомъ языкѣ словари
Bouillet и Laurent или Un million de faits, а на нѣмецкомъ Conversa-
tions-Lexicon fur den Handgebrauch (Leipzig 1834) или еще лучше
Volks-Conversations-Lexicon (Stuttgart 1845). Само собою разумѣется,
что въ русскомъ энциклопедическомъ словарѣ, каковы бы ни были его
размѣры, особенное вниманіе должно быть обращено на полноту ста-
тей, относящихся къ познанію отечества.
Исчисливъ тѣ роды изданій. которые по нашему мнѣнію удовлетвори-
ли бы самымъ настоятельнымъ нуждамъ нашей литературы, скажемъ, что
вообще для нашего юнаго образованія очень было бы полезно, еслибъ
у насъ чаще являлись хорошіе переводы дѣльныхъ сочиненій по раз-
нымъ отраслямъ вѣдѣнія. Поэтому нельзя не одобрить мысли, почти
одновременно возникшей въ редакціяхъ двухъ петербургскихъ жур-
наловъ, объ изданіи на русскомъ языкѣ сборниковъ, составленныхъ
изъ трудовъ знаменитѣйшихъ историковъ нашего времени. Жела-
тельно только, чтобы такіе переводы дѣлались не наскоро, а съ пол-
нымъ знаніемъ и дѣла и языка, съ совершеннымъ пониманіемъ задачи
и важности ея. Въ настоящемъ состояніи нашей литературы и обра-
1) Не считая военно-энциклопедическаго лексикона, который по своей спеціальной
цѣли выходить изъ ряду изданій, назначаемыхъ для общаго употребленія.

зованности мы должны бы безпрестанно обогащаться переводами. Сколь-
ко могло бы у насъ найтись людей, способныхъ къ трудамъ этого рода:
у насъ распространено въ сильной мѣрѣ знаніе языковъ, тогда какъ
основательныя научныя свѣдѣнія и умѣнье работать самостоятельно,
составляются необходимыя условія для оригинальныхъ серьёзныхъ
трудовъ, рѣдки въ нашемъ обществѣ. Ужели же одно самолюбіе, не
позволяющее удовольствоваться скромною ролью переводчика, мѣшаетъ
многимъ посвятить себя такой полезной дѣятельности? Хотя мы увѣ-
рены„ что дѣйствительно въ' нѣкоторыхъ случаяхъ это побужденіе
лишаетъ насъ прекрасныхъ трудовъ, которые не вознаграждаются са-
мостоятельными произведеніями, однакожъ конечно есть много важ-
нѣйшихъ причинъ, почему наша современная литература, бѣдна дѣль-
ными переводными книгами. Здѣсь не мѣсто входить въ разсмотрѣніе
всѣхъ этихъ причинъ; замѣтимъ только, что одною изъ главныхъ на-
добно признать самую распространенность знанія иностранныхъ язы-
ковъ, которая у многихъ отбиваетъ охоту трудиться надъ переводами
для класса читателей, сравнительно немногочисленнаго и по господ-
ствующимъ у насъ понятіямъ менѣе образованнаго. Сверхъ того отъ
предпріятій такого рода удерживаетъ, конечно, и неувѣренность въ
сбытѣ литературныхъ трудовъ. Журналы замѣтно отвлекаютъ публику
отъ покупки книгъ, а они, какъ мы сказали въ началѣ статьи, отчасти
поддерживаются переводами. Но какое несмѣтное множество иностран-
ныхъ сочиненій — книгъ и брошюръ — остается и затѣмъ неизвѣст-
ными и недоступными русской публикѣ! Переводы дѣлаютъ произве-
денія иностранныхъ писателей доступнѣе намъ не только по языку,
но и потому, что не всякій, кто слѣдитъ за движеніемъ своей лите-
ратуры, имѣетъ время или возможность замѣчать вмѣстѣ съ тѣмъ всѣ
заграничныя литературныя явленія. Вотъ еще новая сторона пользы
переводовъ.
Съ этимъ естественно связывается вопросъ: въ какой степени
современной русской публикѣ могутъ быть нужны и полезны переводы
древнихъ писателей? У насъ, .вообще говоря, любознательность въ
отношеніи къ классической литературѣ, какъ греческой, такъ и римской,
почти вовсе не пробуждена. И можетъ ли быть иначе, когда масса
нашего юношества, начиная съ школьной скамьи и до окончанія курса,
за исключеніемъ развѣ воспитывающихся въ университет ахъ, смотритъ
на древніе языки, особливо же на латинскій, не только равнодушно,
но и враждебно; для нашего учащагося поколѣнія самое названіе
латынь есть слово ненавистное, синонимъ скуки, педантизма и ученія
безплоднаго, неприложимаго къ жизни. Чрезвычайно любопытно было
бы подробно изслѣдовать причины этого явленія, которое составляетъ
самобытную черту русскаго образованія. Но такое изслѣдованіе сюда
не относится. Замѣтимъ только, что, какъ ни сложны, можетъ быть,

эти причины, указанное явленіе, конечно, находится въ связи съ двумя
другими: во-первыхъ, наше воспитывающееся юношество рѣдко любить
трудъ серьёзный и настойчивый, во-вторыхъ, оно учится по большей
части для внѣшнихъ житейскихъ цѣлей, а не для самаго ученія и
существенныхъ плодовъ его. Положимъ, что въ позднѣйшіе годы жизни
отношеніе русскаго образованнаго человѣка къ древней словесности и
измѣняется; но такъ какъ у нашего общества (въ большемъ его со-
ставѣ — служащаго) времени на чтеніе не много, то естественно, что
оно преимущественно читаетъ или произведенія текущей легкой лите-
ратуры или книги, имѣющія болѣе соотношенія съ жизнію и съ кру-
гомъ дѣйствія каждаго. Такимъ образомъ сочувствія къ древнимъ пи-
сателямъ, если исключить любителей, которыхъ число не можетъ быть
значительно, остается искать у насъ только въ ограниченномъ кругѣ
ученыхъ и литераторовъ. Переводы съ греческаго и латинскаго должны
быть отнесены у насъ, по крайней #ѣрѣ до времени, къ ограничен-
ной области ученой и учебной литературы, въ которой они составятъ
конечно отдѣлъ весьма полезный, но не вознаградятъ насъ за недо-
статки болѣе существенные и ощутительные.
Представленный выше очеркъ этихъ недостатковъ безъ сомнѣнія
неутѣшителенъ. Но при этомъ можетъ родиться вопросъ: дѣйстви-
тельно ли наша литература нуждается въ пополненіи ихъ и не пока-
зываетъ ли такая бѣдность, что русское общество еще не чувствуетъ на-
добности въ указанныхъ пріобрѣтеніяхъ, потому что всякая истинная
потребность народная находитъ себѣ непремѣнно и удовлетвореніе?
Если не является подобныхъ изданій, не значить ли, что для нихъ
не было бы покуда и достаточнаго числа потребителей? Или причины
отсутствія такихъ общеполезныхъ трудовъ кроются въ обстоятельствахъ
слишкомъ неблагопріятныхъ для частной дѣятельности и могли бы
быть устранены только совокупными средствами общественной пред-
пріимчивости или даже особымъ содѣйствіемъ правительства? Рѣше-
ніе этихъ вопросовъ не относится къ нашей задачѣ; мы имѣли въ
виду только обозначить нѣкоторыя нужды нашей современной лите-
ратуры; предоставляемъ другимъ соображенія о средствахъ къ успѣш-
ному ихъ устраненію.

ЗАМѢТКА О РУССКОЙ ЖУРНАЛИСТИКѢ 1).
1861.
Періодическая литература наша много занимается общественными
вопросами, но очень мало сама собою: часто высказываются въ печати
мнѣнія объ отдѣльныхъ ея явленіяхъ; но чрезвычайно рѣдко объ
общемъ ея ходѣ и о такихъ чертахъ, которыя характеризуютъ боль-
шую часть ея органовъ. Наша литература бойко затрогиваетъ все,
что̀ лежитъ внѣ ея самой, но въ собственныя свои дѣла не вгляды-
вается пристально. А между тѣмъ первый шагъ къ самоусовершен-
ствованію есть самоизученіе, и для всего, что живетъ и мыслитъ, са-
мое полезное дѣло есть занятіе ближайшими предметами. Здравая и
дѣльная критика и у насъ все еще не сдѣлалась насущною потреб-
ностью, необходимою принадлежностью литературы, хотя мы уже и
далеко оставили за собой то время, когда критика считалась у насъ
безполезною, когда даже лучшіе наши писатели, напримѣръ, Карам-
зину съ намѣреніемъ уклонялись отъ критики и открыто высказы-
вали свое мнѣніе противъ нея 2). Въ наше время, - конечно, никто
уже не станетъ оспаривать пользу критики; едва-ли многіе не согла-
сятся съ нами, что даже критика ошибочная лучше отсутствія всякой
критики. Высказываніе какихъ бы то ни было сужденій даетъ поводъ
къ спорамъ, а изъ споровъ рождается истина и здравое убѣжденіе,
1) Русс. Вѣстн. 1861, т. XXXI, й 2, стр. 905.
2) Въ „Письмѣ къ издателю" въ № I Вѣстника Европы на 1802 г., между
прочимъ, сказано: „Точно ли критика научаетъ писать, не гораздо ли сильнѣе дѣй-
ствуютъ образцы и примѣры?.. Пиши, кто умѣетъ писать хорошо: вотъ самая лучшая
критика на дурныя книги... глупая книга есть не большое зло въ свѣтѣ. У насъ же
такъ мало авторовъ, что не стоитъ труда и пугать ихъ". Въ объявленіи о продол-
женіи Вѣстника Европы на 1803 г. (см. Л* 23 1802 г.) Карамзинъ говорить: „Что
принадлежитъ до критики новыхъ русскихъ книгъ, то мы не считаемъ ее истинною
потребностію нашей литературы (не говоря уже о непріятности имѣть дѣло съ без-
покойнымъ самолюбіемъ людей). Въ авторствѣ полезнѣе быть судимымъ, нежели су-
дить (!). Хорошая критика есть роскошь литературы: она рождается отъ великаго
богатства; а мы еще не Крезы. Лучше что-нибудь прибавить къ общему имѣнію, не-
жели заняться его оцѣнкой. Впрочемъ не закаиваемся говорить иногда о старыхъ
и новыхъ русскихъ книгахъ; только не входимъ въ рѣшительное обязательство быть
критиками". Еще ограниченнее были мнѣнія нѣкоторыхъ писателей нашихъ, по этому
предмету, въ прошломъ столѣтіи. Такъ, Богдановичъ, въ неизданномъ „Начертаніи
къ заведенію общества россійскихъ писателей", предполагалъ между прочимъ „поста-
новить, чтобы въ общество пріемлемы не были критики на какія-либо сочиненія, ибо
критики, по правиламъ чести, должны быть сообщаемы писателямъ прежде изданія въ
свѣтъ ихъ сочиненій, а не тогда уже, когда правительство терпитъ ихъ нечатаніе".

тогда какъ молчаніе ведетъ только къ постепенному утвержденію лож-
ныхъ понятій и началъ.
Движеніе, которымъ, лѣтъ шесть тому назадъ, оживилась русская
литература, конечно, приведетъ ее къ самымъ счастливымъ результатамъ.
Но что именно вслѣдствіе такого внезапнаго пробужденія она сдѣлалась
и до сихъ поръ еще остается одностороннею, это, конечно, ясно всякому
безпристрастному наблюдателю. Мы очень далеки отъ того, чтобы за
это строго осуждать ее, мы отдаемъ ей полную справедливость въ
томъ великомъ значеніи и въ той истинной заслугѣ, которыя она пріоб-
рѣла въ короткое время. Но вмѣстѣ съ тѣмъ мы не можемъ скрыть отъ
себя, что она въ самыхъ благородныхъ порывахъ своихъ показала за-
носчивость, которая свидѣтельствуетъ о весьма еще не зрѣлой юности.
И можетъ ли быть иначе? Въ умственномъ мірѣ всѣ явленія такъ же
послѣдовательны и необходимы, какъ и въ мірѣ физическомъ. Кто не
помнитъ, какъ предъ крымскою войной, въ журналахъ нашихъ и га-
зетахъ безпрестанно являлись стишки и статейки, въ которыхъ извѣст-
ные и неизвѣстные авторы предсказывали врагамъ нашимъ неминуемую
гибель и жестокое посрамленіе, грозили закидать ихъ шапками, однимъ
словомъ, хвалились идучи на рать. Мы теперь смѣемся надъ этими ребя-
ческими выходками; но вѣдь съ тѣхъ поръ прошло только семь лѣтъ;
а въ семь лѣтъ радикально перераждается, какъ утверждаютъ физіо-
логи, тѣло человѣческое, но отнюдь не общество. Въ семь лѣтъ оно
можетъ подвинуться нѣсколько впередъ, но не преобразоваться въ
самомъ сердцѣ своемъ, въ своихъ нравахъ.
Общество малоразвитое естественно страдаетъ недостаткомъ гуман-
ности. У насъ это слово стало употребляться только недавно, слѣдо-
вательно недавно появилось и самое понятіе. До сихъ поръ еще
есть между нами люди, которые сомнѣваются въ законности этого
слова. За слово мы стоять не будемъ; пожалуй, если не нравится
иностранное, пусть его замѣнятъ русскимъ человѣчность. Но важно
понятіе: оно заключаетъ въ себѣ совокупность внутреннихъ призна-
ковъ, которые человѣка дѣлаютъ человѣкомъ въ полномъ смыслѣ.
Присутствіе этихъ признаковъ даетъ себя чувствовать преимущественно
въ нашемъ соприкосновеніи съ другими. Названіе гуманнаго заслужи-
ваем тотъ, кто во всѣхъ сношеніяхъ своихъ обнаруживаетъ полное
уваженіе къ другому, какъ къ такому же человѣку, какъ и самъ онъ,
полное уважаніе къ личности, достоинству и правамъ другого, какъ
человѣка вообще, а не какъ такого только, который пользуется извѣст-
нымъ внѣшнимъ положеніемъ или извѣстными преимуществами. Гуман-
ность требуетъ глубокаго образованія А), и потому бываетъ разлита въ
') Въ средніе вѣка, когда новые народы только-что выходили изъ состоянія вар-
варства, необходимымъ условіемъ такого образованія сдѣлались древніе языки, и

массѣ только тѣхъ народовъ, у которыхъ образованіе успѣло раз-
виться подъ вліяніемъ особенно благопріятныхъ обстоятельствъ.
Въ послѣдніе годы гуманность сдѣлала явные успѣхи въ нашемъ
обществѣ; это выражается и въ частной, и въ публичной жизни нашей.
Мы не имѣли случая, въ послѣдніе годы, наблюдать нашъ провинціаль-
ный бытъ; по крайней мѣрѣ, видимъ, что въ Петербургѣ многое въ
нашихъ нравахъ начинаетъ измѣняться: начальники (говоримъ объ
общихъ, а не о частныхъ явленіяхъ) стали иначе обращаться съ под-
чиненными, разныя офиціальныя мѣста стали иначе принимать пуб-
лику, тонъ полиціи рѣшительно измѣнился, по крайней мѣрѣ въ
обращеніи съ образованнымъ классомъ людей. Грубая матеріальная
сила сознала превосходство духовныхъ началъ и необходимость имъ
подчиняться.
Но странно, и однакожъ справедливо, въ журнальной критикѣ нашей
менѣе, нежели въ общественной жизни, замѣтны успѣхи гуманности.
Вслѣдствіе разныхъ обстоятельствъ, въ нашей литературѣ утверди-
лись извѣстные взгляды и мнѣнія, которые какъ-будто присвоили себѣ
монополію обращенія въ печатномъ мірѣ. Съ этимъ соединяется, подъ
личиною презрѣнія къ авторитетамъ и требованія свободы мысли,
самое слѣпое раболѣпство передъ извѣстными именами. Приведемъ
примѣръ не новый. Журналы, положимъ А и Б, въ которыхъ уча-
ствуетъ такой-то писатель, положимъ В, успѣли доставить ему гро-
мадную популярность. Попробуй кто-нибудь, "напримѣръ Г, сказать пе-
чатно, что новое произведете этого писателя ему не нравится. Тот-
часъ на Г. посыплются насмѣшки, ругательства, чуть не проклятія:
онъ невѣжа, глупецъ, отсталой:
„Онъ порча, онъ чума, онъ язва здѣшнихъ мѣстъ!"
Вотъ вамъ и свобода мнѣній, и презрѣніе къ авторитетамъ, и бла-
готворная гласность. Такимъ образомъ, въ критикѣ нашей на тронѣ
гуманности возсѣдаетъ покуда заклятый врагъ ея, нетерпимость. Про-
повѣдуя свободу мнѣній, многіе журналы наши поступаютъ деспоти-
чески въ области мысли. Журнальная гласность должна быть обоюду-
острая или, какъ богъ Янусъ, имѣть два лица, изъ которыхъ одно
было бы обращено къ обществу, а другое къ самой литературѣ. Но,
повторяемъ, наша литература любитъ преслѣдовать злоупотребленія
только внѣ самой себя, а относительно собственныхъ своихъ темныхъ
сторонъ предпочитаетъ скромное молчаніе.
Гуманность имѣетъ еще обширнѣйшее значеніе, нежели какое мы
въ предыдущемъ признали за нею. Она выражается не въ однихъ
оттого-то до сихъ поръ еще предметы классическаго образованія называются у нѣмцевъ:
humaniora,—у французовъ; les humanites. Оттуда же и названіе гуманисты.

нашихъ сношеніяхъ съ лицами, но и въ томъ, какъ мы относимся къ
цѣлому человѣчеству, къ чужимъ націямъ и къ собственному своему
народу, къ его настоящему и прошлому. Истинная гуманность не прези-
раетъ старины:, она видитъ въ ней законное и необходимое звено цѣпи,
гдѣ настоящее служить только продолженіемъ, чтобы самому сдѣлаться
однимъ изъ тѣхъ безчисленныхъ звеньевъ, изъ которыхъ слагается
исторія. Можно не сочувствовать прошлому, можно осуждать его, —
нашего прошлаго нельзя не осуждать; но безотчетно смѣшивать и
ставить на одну доску всѣ его явленія безъ разбора, отрицать необ-
ходимость основательнаго и всесторонняго изученія его есть признакъ
невѣжества и пристрастія. Такимъ образомъ недостаткомъ гуманности
объясняется многое въ нашей современной журналистикѣ, между про-
чимъ и безусловное презрѣніе къ прежнимъ нашимъ писателямъ, даже
къ тѣмъ, которые сами отличались высокою гуманностью. Такъ жур-
нальная критика давно уже обнаруживаетъ очень мало сочувствія къ
Карамзину и Жуковскому, хотя они оказали русской литературѣ вели-
чайшія услуги и были, можетъ быть, самыми гуманными ея лично-
стями. Непониманіе достоинства этихъ истинныхъ образователей на-
шей литературы доходить до того, что недавно одинъ фельетонистъ
позволилъ себѣ сказать, будто въ Карамзинѣ не было ничего симпа-
тичнаго — въ Карамзинѣ, который былъ надѣленъ самыми лучшими
дарами природы, который съ самою пылкою, любящею душой соеди-
нялъ глубокій умъ, разностороннее образованіе и неутомимую дѣя-
тельность. Гдѣ же симпатичные люди, если Карамзинъ не принадле-
жалъ къ разряду ихъ, и ужели точно симпатичнѣе тотъ, у котораго
могло сорваться такое дикое мнѣніе? Нѣтъ, когда бы выше было
наше образованіе, тогда мы иначе смотрѣли бы не только на этихъ
писателей, но и вообще на нашу прежнюю литературу, при всѣхъ ея
неоспоримыхъ недостаткахъ; тогда бы мы убѣдились, что не съ насъ
же первыхъ начинается существованіе русскаго народа и русскихъ
людей. Если бы мы болѣе изучали, нежели слѣпо вѣрили въ свою про-
ницательность, если бы мы прилежнѣе знакомились съ исторіей лите-
ратуры, и хоть бы изрѣдка заглядывали въ старые наши журналы,
то увидѣли бы, что и прежде у насъ на Руси размышляли и труди-
лись, и что не всѣ прежнія мысли и труды никуда не годны, что во
всѣ времена мнѣнія мѣнялись, что новое всегда считало себя лучше
стараго, но, въ свою очередь, уступало мѣсто болѣе новому и дѣлалось
старымъ; что во всѣ времена возникаютъ случайно огромныя репутаціи,
но и падаютъ очень скоро, если не бываютъ основаны на истинныхъ
заслугахъ обществу или отечеству. Сколько кумировъ нынѣшняго по-
колѣнія забудется, когда возстановится въ полномъ блескѣ честь мно-
гихъ изъ тѣхъ дѣятелей, которые теперь въ пренебреженіи!
Упомянувъ о нынѣшнемъ поколѣніи, не можемъ не остановиться

еще на одномъ юношескомъ увлеченіи его. У насъ годность человѣка
часто измѣряется только тѣмъ, принадлежитъ ли онъ къ старому, или
молодому поколѣнію. Такимъ образомъ для оцѣнки внутренняго су-
щества берется признакъ совершенно внѣшній. Нелѣпое мнѣніе, будто
движеніе мысли, свойство убѣжденій, сила характера и степень дѣя-
тельности зависятъ отъ возраста,—такое мнѣніе не встрѣчается ни въ
одномъ вполнѣ просвѣщенномъ обществѣ. Добро бы еще, если бы лю-
дей различали у насъ по тому, принадлежатъ ли они, по своимъ по-
нятіямъ, къ старому, или новому времени. Тутъ былъ бы смыслъ, но
вѣдь и въ старомъ времени были люди почтенныхъ лѣтъ, понимавшіе
его темныя стороны и потому встрѣтившіе радостно пробужденіе но-
ваго, и въ новомъ времени довольно есть юношей, которые вмѣстѣ
съ молокомъ матери всосали постыдныя наклонности и привычки
прошлаго, и если не на словахъ, то на дѣлѣ всегда готовы оправдать
мудрые уроки и примѣры своего воспитанія, да, конечно, и сами еще
будутъ нѣкогда воспитывать своихъ чадъ въ тѣхъ же спасительныхъ
преданіяхъ! Однимъ поколѣніемъ не могутъ быть вырваны съ кор-
немъ вѣковѣчные нравы и обычаи, и если на современномъ намъ
молодомъ поколѣніи взоры наши не могутъ не останавливаться съ
надеждою и любовію, какъ на поколѣніи, въ которомъ мы видимъ
возможность осуществленія многихъ изъ лучшихъ нашихъ упованій,
то мы не можемъ забыть и того, что не въ этомъ одномъ поколѣніи
заключается все умственное богатство націи, что перевѣсъ благора-
зумія, опытности, зрѣлости, находится на сторонѣ людей, болѣе или
менѣе перешедшихъ за черту молодости. Названіе "человѣка почтен-
ныхъ лѣтъ" сдѣлалось у насъ, въ устахъ многихъ, бранью, синони-
момъ человѣка отсталаго, ни къ чему не годнаго. Не гораздо ли спра-
ведливѣе считать такимъ всякаго, кто лѣнью, безпечностію, легкомы-
сліемъ отстаетъ отъ быстрыхъ шаговъ вѣка, кто не понимаетъ, что
одна изъ первыхъ потребностей сложной современной жизни есть
ученіе и знаніе, кто вмѣсто употребленія времени на духовное свое
развитіе тратитъ его на потѣху своего самолюбія, своей самонадѣян-
ности, своей любви къ праздности и наслажденіямъ, своего самообо-
жанія? Такого человѣка, говорю, справедливѣе было бы называть
отсталымъ и ни къ чему не годнымъ, будь онъ самый цвѣтущій юноша,
будь онъ даже вѣчно юнъ, какъ сама Геба на Олимпѣ. Много остается
нашему молодому поколѣнію сознать, много поработать надъ собой,
чтобъ оправдать то обожаніе, которое часто воздается ему въ наше
время.
И мы твердо надѣемся на это, несмотря на другое печальное и
разительное явленіе, которое въ послѣднее время стало чаще и чаще
повторяться въ нашей литературѣ: нѣкоторые наши журналы и га-
зеты начали употреблять также въ видѣ насмѣшки и даже брани слово

ученый. Но не есть ли это большая ошибка и дурной расчетъ въ такую
эпоху, когда уваженіе къ наукѣ болѣе и болѣе распространяется, когда
всѣ соЗнаютъ ея потребность для молодого поколѣнія, когда безпре-
станно слышатся жалобы, что у насъ слишкомъ мало ученыхъ, что
за недостаткомъ ихъ пустѣютъ университетскія каѳедры, и что это
обстоятельство даже препятствуетъ полному успѣху нашихъ универ-
ситетовъ? Было время, когда ненависть къ ученымъ исходила у насъ
изъ совершенно-другого лагеря,^—это было грустное время, оставившее
тяжелые слѣды въ исторіи нашего просвѣщенія и въ нынѣшнемъ,
сейчасъ нами указанномъ, состояніи нашихъ университетовъ. Теперь
сама литература, которая должна быть охранительницею знанія и
просвѣщенія, грозитъ намъ тѣмъ же вандализмомъ!
Въ оправданіе свое намъ скажутъ, что воюютъ только противъ
мертвой науки, противъ сухой, безплодной учености. Если такъ, то
зачѣмъ же безусловно употреблять слово ученый въ презрительномъ
смыслѣ? Но развѣ и живая наука, то-есть плодотворная, примѣнимая
къ жизни, возможна безъ долгихъ, сухихъ изслѣдованій? И не всякое
ли изслѣдованіе, не всякій ли ученый трудъ кажется диллетанту мерт-
веннымъ и мертвящимъ? Въ жизнь входятъ только окончательные
результаты науки, но сама наука должна обхватывать все, и мелкое
и крупное; она не можетъ заранѣе съ полною ясностію опредѣлить,
что изъ всего этого приведетъ къ плодотворному результату; только
медленнымъ шагомъ и всеобъемлющимъ, часто мелочнымъ, трудомъ
она доходитъ до свѣта живой истины.
Конечно, нѣтъ такого нелѣпаго мнѣнія, которое бы не нашло
своихъ приверженцевъ; но, къ счастію, такія благородныя поползно-
венія нашей журналистики уже не могутъ возбуждать общаго сочув-
ствія въ публикѣ.
Вообще лучшая часть нашего общества часто совершенно расхо-
дится со взглядами нѣкоторыхъ органовъ нашей періодической лите-
ратуры. Можетъ быть, масса нашихъ читателей еще питается и руко-
водится журнальными мнѣніями, хотят ужъ и въ этой массѣ нѣтъ
прежняго безусловнаго уваженія къ печатному слову. Но справедливо
и то, что наше общественное мнѣніе, то есть итогъ сужденій мысля-
щихъ круговъ, образуется независимо отъ журналовъ и по большей
части не согласно съ ними. Взгляды и приговоры общества гораздо
болѣе здравы и вѣрны, нежели многіе журнальные отзывы. Тѣмъ зна-
чительнѣе разница между этими послѣдними и сужденіями здравомы-
слящихъ литераторовъ. Замѣчательно только, что рѣдко кто изъ этихъ
литераторовъ рѣшается искренно высказывать свои мнѣнія въ печати.
Причины того понятны. Съ одной стороны, они боятся утратить попу-
лярность въ одной или нѣсколькихъ, довольно многочисленнныхъ жур-
нальныхъ партіяхъ, а популярность есть идолъ весьма многихъ въ такое

время, когда массы начинаютъ пріобрѣтать вѣсъ и значеніе; съ другой
стороны, нѣкоторые ужъ слишкомъ заботливо охраняютъ свое дорогое
имячко отъ всякаго, даже и несправедливаго нападенія или упрека.
Такимъ образомъ, люди, ясно понимающіе дѣло, уклоняясь отъ поле-
мики, не выражаютъ своихъ мыслей о томъ, что почти ежедневно
видятъ въ литературѣ, и ложные взгляды развиваются на свободѣ.
Утѣшимся тѣмъ, что одна истина носитъ въ себѣ неодолимую силу
живучести, и что во всякомъ человѣческомъ обществѣ она, посреди
всѣхъ заблужденій, пролагаетъ себѣ путь хоть медленно, но твердо.
Несмотря на частыя ея колебанія, несмотря на извилины, по кото-
рымъ общество подвигается впередъ, крѣпки еще и теперь, и всегда
будутъ крѣпки вѣковыя основы его уваженія къ правдѣ и любовь къ
добру, а противящіеся имъ похожи на тѣхъ безумцевъ, которые хотятъ
забросать небо каменьями, но сами поражаются ими.
ИЗЪ ПОѢЗДКИ ВЪ ВОРОНЕЖЪ 1).
Провинціальная печать.
1870.
I.
Воронежъ, мѣсто рожденія Болховитинова, Кольцова и Никитина,
давно пріобрѣлъ у насъ репутацію литературнаго города. Года три
тому назадъ желѣзная дорога приблизила его къ центрамъ образованія,
что, конечно, не останется безъ значенія для дальнѣйшихъ умственныхъ
успѣховъ края. Теперь онъ сдѣлался доступнѣе для любознательности
путешественниковъ. Находясь уже въ Тамбовской губерніи и прочи-
тавъ въ газетахъ, что въ Воронежѣ вышелъ второй выпускъ пере-
писки Евгенія Болховитинова съ графомъ Румянцовымъ, я увидѣлъ
въ томъ двойной поводъ побывать въ этомъ городѣ.
Мысль ѣхать въ самое мѣсто, гдѣ напечатана книга, чтобы прі-
обрѣсти ее, можетъ показаться* странною—вездѣ, но не въ Россіи.
Извѣстно, что у насъ ничего нѣтъ труднѣе, какъ купить въ столицѣ
книгу, изданную въ провинціи. Книгопродавецъ обѣщаетъ вамъ вы-
писать ее съ первою же почтой; вы приходите къ нему черезъ двѣ
*) Вѣстн. Европы 1870, № 11.

недѣли навѣдаться, не получена ли oua? Онъ съ величайшею раз-
вязностію отвѣчаетъ вамъ, что еще нѣтъ и что самъ не понимаетъ
причины тому. То же самое повторяется при каждомъ требованіи но-
вой книги, и вы, наконецъ, потерявъ терпѣніе, отказываетесь отъ
желанія знакомиться съ провинціальной литературой. Что бы стоило,
казалось, какому-нибудь предпріимчивому книгопродавцу устроить въ
своемъ магазинѣ складъ всѣхъ литературныхъ новостей, печатаемыхъ
въ цѣлой Россіи? Но, къ сожалѣнію, по всему видно, что мы этого не
скоро дождемся. Итакъ, покуда приходится ѣхать въ Воронежъ, чтобы
добыть отпечатанную тамъ брошюру.
Отъ центральной станціи Грязи желѣзная дорога, въ весьма удоб-
номъ вагонѣ (въ которомъ можно просидѣть безвыходно отъ самой
Москвы), быстро перенесла меня до одного изъ крайнихъ пунктовъ
этой линіи — Воронежа. Здѣсь я нашелъ прекрасное съ виду помѣ-
щеніе во вновь отдѣланной гостиницѣ купеческаго клуба на одной
изъ Дворянскихъ улицъ, которыми такъ богатъ этотъ городъ. Гости-
ница эта болѣе извѣстна подъ именемъ прежняго владѣльца своего
Шванвича. Ужъ не потомокъ ли это, подумалъ я, того Шванвича,
который при Петрѣ III слылъ первымъ силачемъ въ Петербургѣ (онъ
побивалъ каждаго изъ Орловыхъ порознь и уступалъ только двоимъ
вмѣстѣ), котораго сынъ, приставь къ Пугачеву, сочинялъ для него
нѣмецкіе указы? Но воронежская хроника молчитъ объ этомъ. Вполнѣ
довольный сначала своимъ пристанищемъ, я, однакожъ, впослѣдствіи
сдѣлалъ прискорбное открытіе, что въ комнатѣ не затворялось поря-
дочно ни одно окно, а на улицѣ передъ самымъ домомъ происходилъ
по ночамъ такой шумъ отъ криковъ и драки пьяныхъ мужиковъ, что
невозможно было не просыпаться ежеминутно.
Пріѣхавъ въ субботу вечеромъ, я очень жалѣлъ на слѣдующее
утро, что не могъ тотчасъ же отправиться въ книжныя лавки, пола-
гая, что онѣ въ праздничные дни заперты. Первые часы дня посвя-
тилъ я памяти Петра Великаго, т. е. осмотрѣлъ прежде всего мону-
ментъ его, открытый въ 1860 году и сооруженный въ концѣ той же
Дворянской улицы. Это одно изъ произведеній извѣстнаго Клодта.
Петръ Великій представленъ стоящимъ во весь ростъ на пьедесталѣ.
Нельзя сказать, чтобы фигура его производила особенное впечатлѣніе;
но непріятно поражаетъ невозможность прочесть на памятникѣ над-
пись, такъ какъ изъ нея, повидимому съ умысломъ, вырваны многія
буквы. Такъ, отъ слова дворяне осталось только воряне, а вмѣсто граж-
дане читается ражае. Какъ жаль, что не принято мѣръ для огра-
жденія дорогого народнаго достоянія отъ посягательствъ невѣжества и
вандализма.
Потомъ, съ возвышенной и главной части города, по отлогой улицѣ,
немощеной, изрытой промоинами и обставленной деревянными домиками,

спустился я къ плоскому берегу рѣки Воронежа; тамъ на островѣ уеди-
ненно и мрачно стоитъ единственный остатокъ кипѣвшей здѣсь дѣя-
тельности, когда геніальный Петръ трудился надъ осуществленіемъ
одной изъ великихъ и любимыхъ идей своихъ. Это такъ-называемый
цейхгаузъ, или, какъ произноситъ народъ, чихаусъ, длинное каменное
зданіе, видомъ своимъ напоминающее какой-нибудь пакгаузъ или за-
пасный магазинъ. При Петрѣ тутъ хранились необходимыя принад-
лежности кораблестроения и помѣщался также, если вѣрить преданію,
кабинетъ (рабочая палата), гдѣ государь занимался дѣлами. Нынче
вокругъ цейхгауза устроены мойки для шерсти, — предметъ одной изъ
главныхъ отраслей здѣшней промышленности; внутри же зданія скла-
дывается самая промываемая шерсть: подъ это употребленіе, лучше
котораго ничего не придумано, воронежская городская дума отдаетъ
цейхгаузъ съ публичныхъ торговъ за самую ничтожную плату *). Впро-
чемъ, и уцѣлѣло-то это историческое зданіе только случайно, ИЛИ вѣрнѣе,
благодаря прочности своей постройки: въ 1812 году оно уже было про-
дано на сломъ въ частныя руки, да не нашлось орудія, чтобъ сокру-
шить его стѣны! Но какъ же бывшее адмиралтейство Петра Великаго
перешло опять въ общественную собственность? Съ разъясненіемъ
этого вопроса связано обстоятельство, служащее, къ сожалѣнію, однимъ
изъ разительныхъ свидѣтельствъ того, какъ случайны и безплодны бы-
ваютъ иногда патріотическія вспышки нашего юнаго общества. Въ
1834 году, при губернаторѣ Д. Н. Бѣгичевѣ, все образованное насе-
леніе Воронежа воодушевилось мыслію о совершенно особенномъ, не-
бываломъ еще у насъ памятникѣ во славу великаго человѣка. Рѣшено
было воспользоваться для этого петровскимъ цейхгаузомъ, устроивъ
въ немъ драгоцѣнный музей предметовъ, относящихся къ эпохѣ и
дѣятельности преобразователя. Составленъ былъ обширный проектъ
не только исполненія самой этой идеи, но и разныхъ общественныхъ
учрежденій и празднествъ, которыми думали обставить ее. Вотъ нѣ-
которыя черты этого любопытнаго проекта, уже освященнаго въ свое
время утвержденіемъ верховной власти. Предполагалось: отдѣлавъ и
убравъ кабинетъ Петра во вкусѣ его эпохи, устроить здѣсь публичную
библіотеку изъ книгъ, относящихся къ его дѣяніямъ, а также галле-
рею портретовъ и картинъ того же содержанія; въ остальныхъ комна-
тахъ учредить родъ инвалиднаго дома; крутомъ всего зданія и далѣе
по берегамъ рѣки развести общественный садъ; на возвышенномъ бугрѣ
(острожномъ) поставить памятникъ Петру въ видѣ обелиска; ежегодно
въ день кончины его, 28 января, послѣ богослуженія дѣлать на счетъ
города угощеніе бѣднымъ и, наконецъ, въ большіе царскіе дни устраи-
*) „Воронежъ въ историческомъ и современно-статистическомъ отношеніяхъ",
соч. Г. М. Веселовскаго. Воронежъ 1866, II, стр. 46.

вать на островѣ публичный гулянья и празднества. Для примѣра, уже
въ 1834 г., въ день рожденія императора Николая, отъ церкви Успенія
былъ церемоніальный ходъ въ цейхгаузъ чрезъ построенный город-
скимъ головою временной мостъ. Около зданія было приготовлено для
бѣдныхъ угощеніе, а вечеромъ на островѣ горѣла иллюминація. „Для
приведенія въ исполненіе этого проекта — разсказываетъ Г. М; Весе-
ловскій — составленъ былъ особый комитетъ подъ предсѣдательствомъ
воронежскаго губернатора. Комитетъ составилъ смѣту на возобновленіе
зданія и укрѣпленіе острова, гдѣ оно находится, въ 37.146 р. 60 коп.
Открылась подписка и была встрѣчена общимъ сочувствіемъ; пожертво-
ванія какъ деньгами, такъ и вещами, поступали въ комитетъ изъ раз-
ныхъ мѣстъ Россіи. Но потомъ медленная работа и слишкомъ неэко-
номное веденіе дѣла породили всеобщее охлажденіе къ пожертвова-
ніямъ, и въ 1843 году послѣдовало высочайшее повелѣніе объ оста-
вленіи сооруженія памятника Петру I до имѣющейся открыться къ
тому возможности; цейхгаузъ же обратить въ городское вѣдомство
для употребленія по усмотрѣнію начальства". Отъ всей суеты по по-
воду этого проекта, нѣсколько лѣтъ волновавшаго Воронежъ, осталось
только собраніе гравюръ петровскаго времени, сохраняемое въ тамош-
ней Публичной библіотекѣ
Отъ Петра Великаго естественно было обратиться къ славному его
современнику, Митрофану. Я поѣхалъ къ монастырю этого имени;
извозчикъ мой сталъ подыматься по довольно крутой улицѣ, которая
поразила меня своею мостовой изъ твердаго плитняка и гордо возвы-
шающимися по обѣ стороны каменными стѣнами. Послѣ узналъ я, что
это одинъ изъ трехъ замѣчательныхъ спусковъ, отдѣланныхъ въ до-
стопамятное (1824—1826 г.) многими постройками время губернаторства
Кривцова. Воронежъ, какъ извѣстно, городъ не древній. Страна, при-
легающая къ среднему теченію Дона, до конца XVI-го столѣтія со-
ставляла одну изъ украинъ Россіи и называлась полемъ; только послѣ
Ивана Грознаго русская колонизація пошла далѣе на югъ и юго-
востокъ подъ прикрытіемъ новыхъ укрѣпленныхъ городовъ. Однимъ
изъ нихъ былъ Воронежъ, построенный при Ѳедорѣ Ивановичѣ. Но
еще долго край этотъ оставался въ полудикомъ состояніи и служилъ
мѣстомъ ссылки государственныхъ преступниковъ, гдѣ, кромѣ того,
искали спасенія холопы, бѣжавшіе отъ своихъ помѣщиковъ, и рас-
ольники, преслѣдуемые правительствомъ. Для мирныхъ жителей здѣсь
не было безопасности: поселенія подвергались нападеніямъ бѣглецовъ-
которые сожигали ихъ, а людей уводили въ плѣнъ. Наконецъ, для
противодѣйствія такой грубости нравовъ и успѣхамъ раскола, соборъ,
1) Описаніе ихъ можно найти №Л« 34 — 38 Воронежскихъ Губерн. Вѣдом.
1864 г.

созванный при Ѳедорѣ Алексѣевичѣ, положилъ учредить нѣсколько
новыхъ епархій. Въ 1681 году повелѣно быть епископу въ Воронежѣ,
и на эту каѳедру избранъ игуменъ макарьевскаго монастыря—Митро-
фанъ. Этотъ первый епископъ новой епархіи, котораго засталъ здѣсь
Петръ Великій, успѣлъ снискать особенное его расположеніе своимъ
содѣйствіемъ къ построенію флота: въ два пріема пожертвовалъ онъ
на этотъ предметъ не менѣе 7 тыс. руб. изъ домовой казны своей и
за то получилъ двѣ милостивыя царскія грамоты.
II.
Въ воскресенье, первый день моего пребыванія въ Воронежѣ, былъ
праздникъ св. Сергія: въ монастырѣ Митрофана служилъ обѣдню самъ
архіепископъ Серафимъ. Въ 1-мъ часу я засталъ церковь еще напол-
ненною народомъ и былъ пріятно пораженъ чуднымъ пѣніемъ много-
численная хора, образованная зоботливостью нынѣшняго преосвя-
щеннаго. Недалеко отъ иконостаса, съ правой стороны Благовѣщенской
церкви, стоить величественная рака святого, мощи котораго найдены
въ 1833 году, вслѣдствіе чего и учрежденъ монастырь его имени.
Прочія церкви этого монастыря въ настоящее время перестраиваются.
По окончаніи богослуженія я отправился въ изящно-построенный при
Екатеринѣ ІІ, по плану архитектора Гваренги,архіерейскій домъ, стоящій
возлѣ колокольни, замѣчательной своею высотою. Я желалъ побесѣ-
довать съ преосвященнымъ, о которомъ весь Воронежъ отзывается съ
любовью, и нашелъ у него довольно большое общество. Здѣсь я по-
знакомился, между прочимъ, съ профессоромъ воронежской семинаріи
Дмитріемъ Ивановичемъ Самбикинымъ, молодымъ священникомъ, уже
вдовымъ. Ученый отецъ Дмитрій, церковь котораго находится близъ
монастыря, прилежно занимается историческими трудами, особливо
всѣмъ, что относится къ дѣятельности Петра Великаго въ Воронежѣ,
и сбирался въ Петербургъ для дополненія своихъ изслѣдованій. Важ-
ный матеріалъ доставляютъ ему и мѣстные архивы, но, къ сожалѣнію
изъ нихъ многое перешло уже въ руки Устрялова и Елагина (по-
слѣдній писалъ исторію русскаго флота). Нѣкоторые касающіеся того
же предмета документы хранятся, между прочимъ, въ архивѣ воро-
нежской казенной палаты, приводимомъ нынѣ въ порядокъ, благодаря
дѣятельному и просвѣщенному управляющему этой палаты А. Ѳ.
Раеву. За завтракомъ у преосвященнаго разговоръ не могъ не кос-
нуться знаменитаго воронежскаго уроженца, митрополита Евгенія,
который въ молодости былъ учителемъ и префёктомъ здѣшней семи-
наріи и издалъ въ 1800 году „Историческое, географическое и эконо-
мическое описаніе Воронежской губерніи", книгу, чрезвычайно рѣдкую
въ настоящее время. Какъ было бы желательно, чтобы кто-нибудь

изъ воронежскаго ученаго сословія или статистическій комитетъ вновь
издалъ это сочиненіе съ примѣчаніями, которыя придали бы ему со-
временный интересъ. Бывшее имѣніе князя Репнина, Репьевка, гдѣ
Евгеній былъ нѣкогда сельскимъ священникомъ,—нынѣ казенная
слобода Коротоякскаго уѣзда. Къ сожалѣнію, мнѣ ничего не удалось
узнать въ Воронежѣ о тамошнемъ пріятелѣ Евгенія, чиновникѣ и
помѣщикѣ Македонцѣ, къ которому обращены любопытныя письма
перваго, напечатанныя недавно въ Русскомъ Архивѣ. Но-зато я услы-
шалъ, что есть еще нѣсколько писемъ Евгенія къ другимъ лицамъ въ
рукахъ преподавателя воронежской семинаріи г. Волкова и что въ
архивѣ или библіотекѣ этой семинаріи хранятся интересные автографы
Евгенія,— наставленія, которыя онъ писалъ для ея преподавателей.
Говорятъ, что г. Николаевъ готовить подробную исторію этого учеб-
наго заведенія, и надобно надѣяться, что въ приложеніяхъ къ ней мы
найдемъ нѣсколько новыхъ документовъ относительно первоначальной
дѣятельности славнаго архипастыря.
Разставшись съ достопочтеннымъ святителемъ, я посѣтилъ устроен-
ную при входѣ въ монастырь иконную и книжную лавку, гдѣ пріоб-
рѣлъ, между прочимъ, Жизнеописаніе перваго воронежскаго епископа
Митрофана, составленное отцомъ Самбикинымъ, и фотографическое
изображеніе монастыря. Другихъ видовъ живописнаго Воронежа здѣсь
не могли мнѣ дать. Послѣ уже я досталъ у фотографа Пономарева
нѣсколько удачно сдѣланныхъ имъ изображеній разныхъ мѣстностей
этого города.
Возвращаясь изъ монастыря, я съ удовольствіемъ увидѣлъ, что
опасеніе мое не попасть въ этотъ же день въ книжныя лавки было
напрасно: всѣ онѣ были открыты. Извѣстно, что въ русскихъ городахъ
вообще очень хорошо помнятъ притчу Спасителя объ овцѣ, упавшей
въ яму, которую надо вытащить, несмотря на субботу, и въ празд-
ничные дни рѣдко воздерживаются отъ прибыльныхъ торговыхь занятій.
Россія въ этомъ отношеніи совершенная противоположность Англіи,
гдѣ не только никто не торгуетъ въ праздники, но, по соглашенію
особыхъ ассоціацій, многіе запираютъ лавки уже наканунѣ, передъ
наступленіемъ вечера. Впрочемъ у насъ, при особенномъ усердіи на-
рода къ обогащенію казны акцизными сборами, такая промышленная
неугомонность имѣетъ свою, хорошую сторону: обязательное пребываніе
въ лавкахъ удаляетъ многихъ отъ храмовъ Вакха, которые, къ не-
счастію, посѣщаются русскимъ человѣкомъ прилежнѣе всякихъ дру-
гихъ храмовъ. Итакъ, удовольствіе мое при видѣ открытыхъ книжныхъ
лавокъ не могло возмущаться даже благочестивыми соображеніями.
Очень полезно было бы, еслибъ примѣру торговцевъ послѣдовали у
насъ также хлѣбопашцы, и еслибъ вообще въ нашемъ народномъ и
общественномъ быту число праздниковъ было значительно уменьшено.

Это совсѣмъ не маловажный вопросъ, и мы бы должны принять серьёзно
къ соображенію тотъ чистосердечный, нескончаемый смѣхъ, которымъ
недавно разразился одинъ китаецъ, узнавъ, какъ велико число празд-
никовъ, соблюдаемыхъ въ Россіи, сверхъ воскресныхъ дней.
Помня прочитанное въ газетахъ извѣщеніе, я въ первой попав-
шейся мнѣ на пути книжной лавкѣ спросилъ второй выпускъ изда-
ваемой мѣстнымъ статистическимъ комитетомъ „Переписки Евгенія съ
Румянцовымъ". Къ крайнему удивленію моему, мнѣ отвѣчали, что эта
книга еще не выходила. Удивленіе мое росло все болѣе по мѣрѣ того,
какъ я получалъ тотъ же отвѣтъ и въ остальныхъ трехъ книжныхъ
лавкахъ города Воронежа. Вообще легко было замѣтить, что всѣ онѣ
не особенно хорошо снабжены произведеніями мѣстной литературы;
даже не вездѣ можно найти новѣйшее популярное изданіе Кольцова;
о прежнихъ изданіяхъ воронежскаго статистическаго комитета и гово-
рить нечего. Болѣе всего эти книжныя лавки пробавляются спраши-
ваемыми часто учебниками, переводами популярныхъ книгъ да рома-
нами и повѣстями, — не совсѣмъ отрадное свидѣтельство о литератур-
ныхъ потребностяхъ воронежской публики. Меня увѣряли, что тамошніе
книгопродавцы поддерживаютъ свою торговлю преимущественно про-
дажею писчей бумаги, карандашей и т. п. канцелярскихъ припасовъ,
безъ чего пришлось бы закрыть большую часть этихъ лавокъ. Итакъ,
за вновь отпечатанными письмами Евгенія приходилось обратиться прямо
въ статистическій комитетъ, а къ нему можно было получить доступъ
не прежде завтрашняго дня.
III.
Пока займемся нѣкоторыми другими явленіями мѣстной литера-
туры. Кромѣ Вѣдомостей губернскихъ и епархіальныхъ, въ Воронежѣ
выходятъ три частныя періодическія изданія, именно двѣ литератур-
ный газеты: Воронежскій Телеграфъ и Дот, и одинъ журналъ — Фило-
логическая Записки. Прежде издавался еще Листокъ, но онъ прекра-
тился. Дот и Телеграфъ, какъ естественные соперники, ведутъ между
собою непрерывную войну: у каждаго изъ нихъ, однакожъ, до 300 под-
писчиковъ. Объ одной изъ этихъ газетъ сообщили мнѣ любопытное
свѣдѣніе, очень знаменательное для сужденія о нашей провинціальной
цензурѣ. Издатель, для избѣжанія ея безпощадныхъ запрещеній, по-
сылаетъ въ Москву каждый нумеръ своего изданія въ рукописи. По-
добное довелось мнѣ слышать о состояніи цензуры и въ другихъ
губернскихъ городахъ. Чего нельзя ожидать отъ нея, когда, напр.,
въ области исторіи, она не допускаетъ самой легкой критики нѣко-
торыхъ распоряженій Петра Великаго по постройкѣ флота, имѣвшихъ
послѣдствіемъ обмелѣніе рѣки Воронежа! Въ интересахъ русскаго

образованія было бы въ высшей степени желательно, чтобы такому
произволу провинціальной цензуры былъ поскорѣе положенъ конецъ х).
Телеграфъ и Филологическія Запаски издаются однимъ и тѣмъ же
лицомъ, А. А. Хованскимъ. Должно отдать полную справедливость по-
стоянству, съ какимъ онъ уже 9 лѣтъ ведетъ изданіе основаннаго имъ
спеціальнаго журнала, который, конечно, можетъ имѣть только весьма
ограниченный кругъ читателей. Первоначальная мысль этого предпріятія
принадлежитъ, какъ я слышалъ, М. Ѳ. де-Пуле; тѣмъ не менѣе честь
ея выполненія вся остается за г. Хованскимъ. Съ ничтожными сред-
ствами онъ умѣлъ оказать русской филологіи существенную услугу
сборникомъ, вмѣщающимъ въ себѣ уже множество полезныхъ и отча-
сти замѣчательныхъ трудовъ по этой части. Кромѣ статей нѣкоторыхъ
извѣстныхъ лицъ (Аѳанасьева, Буслаева, Котляревскаго, Потебни и др.)
въ Филологическихъ Запискахъ явились первые опыты молодыхъ уче-
ныхъ, обѣщающихъ стать достойными дѣятелями науки, какъ напр.
Чудинова, К. Боборыкина, Желтова, Лавренка. Журналъ г. Хованскаго
заслуживаетъ благодарность и поддержку всѣхъ любителей русскаго
языка. Дай Богъ, чтобы почтенный издатель не охладѣлъ къ своему
предпріятію; но для этого необходимо, чтобы число подписчиковъ его
увеличилось.
Издатель Дона, Григор. Михайлов. Веселовскій, — такъ же, какъ и
г. Хованскій, бывшій учитель Воронежской военной гимназіи,—авторъ
двухъ дѣльныхъ сочиненій: 1) „Воронежъ въ историческомъ и совре-
менно-статистическомъ отношеніяхъ" и 2) „Городъ Острогожскъ и его
уѣздъ". Первый изъ этихъ трудовъ из дань въ 1866 году губернскимъ
статистическимъ комитетомъ, а второй напечатанъ въ 1867 году въ
губернскихъ вѣдомостяхъ и отдѣльными оттисками. Изъ предисловія
къ послѣднему мы съ удовольствіемъ узнаемъ, что г. Веселовскій, по-
святивъ себя изученію всего мѣстнаго края, намѣренъ мало-по-малу
описать въ отдѣльныхъ очеркахъ всю губернію: каждый уѣздъ съ
своимъ городомъ составить предметъ особой монографіи. Такое пред-
пріятіе тѣмъ болѣе достойно поощренія, что къ общей цѣли ознаком-
ленія съ краемъ авторъ присоединяетъ еще другую спеціальную: „своимъ
трудомъ — говорить онъ — мы хотимъ дать подручный матеріалъ пе-
дагогамъ для мѣстнаго отчизновѣдѣнія. Будучи глубоко убѣждены въ
громадномъ значеніи этого образовательнаго предмета, мы думаемъ,
что чѣмъ скорѣе явится возможность ввести его въ курсъ нашихъ
училищъ, тѣмъ ближе мы подойдемъ къ раціональному изученію какъ
1) Мы нѣсколько разъ выражали уже подобное желаніе и очень рады. встрѣтить
его снова, какъ результата наблюденій на мѣстѣ, сдѣланныхъ почтеннымъ авторомъ.
Ста]и*й цензурный порядокъ уже пять лѣтъ тому назадъ признанъ неудовлетвори-
тельнымъ и замѣненъ лучшимъ; почему же неудовлетворительное для Петербурга и
Москвы можетъ быть удовлетворительно для Россіи? Ред. })Р. В.".