Труды Я. К. Грота. Т. 4: Из русской истории. — 1901.

ЛИТВА ИЛИ СКАНДИНАВІЯ? г)
1860.
Скандинавія и Литва сразились за Русь въ лицѣ двухъ доблестныхъ
бойцовъ науки а). Побѣда осталась нерѣшеною. Борьба должна возоб-
новиться на перьяхъ. Чѣмъ болѣе, между тѣмъ, будетъ высказано
мнѣній, тѣмъ скорѣе можно ожидать раскрытія истины. Вотъ почему
и я рѣшаюсь предложить свои замѣчанія, вызванныя не столько дис-
путомъ, на которомъ мы не услышали потаи ничего новаго, сколько
самою статьею г. Костомарова.
Такъ какъ и меня въ прежнее время долго занималъ вопросъ о
происхожденіи Руси, то эта статья возбудила во мнѣ живѣйшее любо-
пытство. Но, прочитавъ ее нѣсколько разъ, я не могу согласиться съ
смѣлою догадкой уважаемаго мною профессора, хотя и вполнѣ сочув-
ствую его дѣятельности. Не будучи вовсе на сторонѣ тѣхъ, которые
на всей древней Руси видятъ отпечатокъ норманскаго вліянія, не
находя и въ языкѣ ея значительныхъ слѣдовъ скандинавскаго господ-
ства, я, однакожъ, остаюсь при прежнемъ моемъ мнѣніи, что варяго-
русскіе князья, согласно съ извѣстіемъ Нестора, призваны къ намъ
изъ Скандинавіи.
Постараюсь разобрать самыя существенныя положенія и доказа-
тельства г. Костомарова.
Первымъ поводомъ къ догадкѣ его послужило то, что правый ру-
кавъ р. Нѣмана называется Русь. Обратясь къ источникамъ, профес-
соръ нашелъ, что при устьѣ Руси существовалъ и городъ этого имени:
„Встарину сторона около праваго рукава и въ особенности на правомъ
его берегу называлась Русью, и народъ — руссами или руссіенами"; на-
родъ этотъ „принадлежалъ къ литовскому племени". Свидѣтельства,
1) Отечеств. Записки 1860, т. СХХІХ.
2) См. статью г. Костомарова „О началѣ Руси" въ первой книжкѣ „Современ-
ника" 1860 года, и статьи о бывшемъ въ Санктпетербургскомъ университетѣ 19-го
марта диспутъ* гг. Погодина и Костомарова — въ „Санктпетербургскихъ Вѣдомо-
стяхъ" № 67, въ „Московскихъ Вѣдомостяхъ" № 67 и въ „Сѣв. Пчелѣ" № 68.

приводимыя авторомъ статьи, восходятъ не далѣе Хі в.; однакожъ
онъ заключаетъ, что имя Руси давалось тѣмъ же краямъ, конечно, и
„ранѣе, когда совершилось призваніе нашихъ князей съ балтійскаго
побережья". Тутъ могъ бы естественно представиться вопросъ: если
дѣйствительно такъ рано жилъ народъ русь при устьѣ Нѣмана, то не
получилъ ли онъ своего названія изъ того же источника, какъ и
новгородскіе славяне, то-есть отъ пришлаго варяжскаго рода? Но
этого вопроса не задаетъ себѣ, или; по крайней мѣрѣ, не выражаетъ
г. Костомарова
Литовская Русь, по убѣжденію его, принадлежала къ числу варя-
говъ, составляла тотъ народъ, который Несторъ называетъ варягами-
русью. Здѣсь авторъ, хотя и ссылается на точныя слова Нестора, хотя
говоритъ о необходимости стать на точку зрѣнія лѣтописца, однако
на первыхъ же шагахъ впадаетъ въ прямое съ нимъ противорѣчіе.
Г. Костомаровъ исходитъ изъ предположенія, что подъ варягами въ
XI столѣтіи разумѣли массу народовъ, жившихъ при Варяжскомъ Морѣ
(то-есть по всѣмъ берегамъ его), и въ объясненіе этого напоминаетъ,
что въ наше время значитъ для простолюдиновъ слово нѣмецъ, или
еще недавно для южно-русскаго народа значило цесарцы. Но, въ отно-
шеніи къ лѣтописи, рѣчь можетъ итти не о народныхъ понятіяхъ, а
о взглядахъ самого Нестора; изъ словъ же его ясно видно, что онъ
подъ варягами разумѣлъ только народы извѣстнаго племени, жившіе
за моремъ.
По предположенію г. Костомарова выходитъ, что и литовскіе и
чудскіе поморцы назывались въ XI столѣтіи варягами, но уже въ
космографіи своей Несторъ явственно отдѣляетъ первые два на-
рода отъ послѣдняго *). Еще яснѣе выражаетъ онъ свое понятіе о
жилищахъ варяговъ въ разсказѣ о призваніи князей. Онъ гово-
ритъ: „Изгнаша варяги за море", и потомъ: „идоша за море къ варя-
гомъ къ Руси"; стало-быть, онъ представлялъ себѣ и изгнанныхъ
варяговъ, и тѣхъ, къ которымъ пошли туземцы, живущими по ту
сторону моря, около однихъ и тѣхъ же мѣстъ. То же понятіе видно
и изъ описанія въ лѣтописи греческаго пути. Оказавъ: „бѣ путь изъ
варягъ въ греки", Несторъ потомъ указываетъ этотъ путь въ обрат-
номъ направленіи „изъ грекъ" до истока озера Нево въ море Варяж-
ское, которое и разумѣетъ, когда говоритъ: за море. Далѣе въ томъ
же описаніи водяныхъ путей онъ называетъ отдаленныя мѣста, до
которыхъ можно достигнуть водой, именно: „въ болгары и въ хва-
*) У него „пруси, чюдь присѣдять къ Морю Варяжскому", но не называются ва-
рягами. О варягахъ говорится вслѣдъ за тѣмъ. Выраженіе: „по сему же морю сѣдять
варязи сѣмо ко въстоку до предѣла Симова" объясняется тѣмъ, что въ понятіяхъ
Нестора Варяжское Море съ этой стороны продолжалось до Сѣвернаго Океана
мурманскій же берегъ посѣщали шведы и норвежцы.

лисы, на въстокъ дойти въ жребій Симовъ, а по Двинѣ — въ варяги,
изъ варягъ до Рима" и т. д. Ясно, что и тутъ онъ помѣщаетъ варя-
говъ за моремъ, потому-что, плывя Балтійскимъ Моремъ въ Римъ,
нельзя миновать варяжскихъ странъ, Скандинавіи и Англіи: это пер-
выя заморскія земли, мимо которыхъ надо пройти на пути въ Римъ;
это тѣ страны, жителей которыхъ Несторъ въ двухъ другихъ мѣстахъ
лѣтописи означаетъ подробнѣе подъ именами: Русь, Свее, Урмане,
Англяне и Готе; это тѣ страны, мимо которыхъ, какъ вѣритъ лѣто-
писецъ, проплылъ и апостолъ Андрей, отправляясь изъ Новгорода въ
Римъ: „иде въ варяги и приде въ Римъ". Слову варяги въ устахъ
Нестора совсѣмъ нельзя давать того обширнаго и неопредѣленнаго
значенія, какое оно пріобрѣло впослѣдствіи: какъ онъ въ выраженіи
„изъ варягъ въ греки" разумѣетъ подъ именемъ греки не народъ, а
страну Грецію, такъ точно и подъ именемъ варяги онъ здѣсь разу-
мѣетъ весьма-отчетливо земли скандинавскія: вспомнимъ, что англи-
чане, которыхъ онъ не забываетъ въ числѣ народовъ этого племени,
въ его время были окончательно покорены норманами *).
Несомнѣнное указаніе Несторомъ жилищъ варяговъ Руси за моремъ
не помѣшало, однакожъ, г. Костомарову принять, что славяне и чудь
для посѣщенія этого народа поплыли изъ устья Невы въ устье Нѣ-
мана. Но неужели, говоря о плаваніи вдоль одного и того же бе-
рега, строгій лѣтописецъ нашъ употребилъ бы выраженіе: идоша за
море? Если жъ г. Костомаровъ въ защиту свою скажетъ, что словъ
идоша за море нельзя принимать въ слишкомъ строгомъ смыслѣ, по-
тому что Несторъ не имѣлъ довольно-ясныхъ географическихъ по-
нятій, то я въ защиту лѣтописца нашего замѣчу, что онъ въ выра-
женіяхъ своихъ точенъ такъ же, какъ и въ большей части своихъ
знаній, и-сошлюсь на примѣръ самого г. Костомарова въ уваженіи къ
словамъ лѣтописи при разборѣ ея извѣстія касательно Руси.
Вотъ это извѣствіе: „идоша за море къ Варягомъ къ Руси: сице
бо ся зваху тьи Варязи Русь, яко се друзіи зовутся Свое, друзіи же
Урмане, Англяне, друзіи Готе; тако и си". Разбирая это мѣсто, г. Ко-
стомаровъ говоритъ: „вѣроятно, въ головѣ лѣтописца варяговъ было
и больше, да онъ не счелъ нужнымъ всѣхъ пересчитывать, потому-
что привелъ ихъ единственно для того, чтобъ отличить отъ другихъ
варяговъ тѣхъ изъ нихъ, которые назывались русъ, дабы читающій
зналъ, что русь не свое, не урмяне, не англяне, не готы и не что
другое еще, а русь". Едва-ли въ головѣ лѣтописца были еще другіе
варяги, потому что онъ и въ космографіи, подъ афетовымъ колѣномъ,
назвавъ варяговъ (послѣ имени которыхъ должно бы стоять двоеточіе),
1) Впрочемъ, возможно также — какъ думаетъ и г. Соловьевъ, — что Несторъ тутъ
смѣшиваетъ древнія жилища англовъ съ новыми въ Британіи. (Сол. Т. I, пр. 141).

исчисляетъ тѣ же самые пять народовъ, поставивъ русь на этотъ
разъ между готе и англяне. Г. Костомаровъ думаетъ, что руси
нельзя искать въ Скандинавіи, потому что тутъ отъ этого народа
отличены остальные: друзіи, говоритъ онъ, а не тѣ9 которыхъ сла-
вяне и финны призвали; тѣ же, которыхъ они призвали, назывались
„русь". Но почему же русь, по смыслу этого мѣста, не могла быть
также однимъ изъ скандинавскихъ народовъ: надо помнить, что въ
то время названіе севе (шведы) не было въ такой степени, какъ ныньче,
именемъ родовымъ, а означало только одинъ изъ главныхъ отдѣловъ
населенія Швеціи; другимъ были готы, третьимъ, хотя и менѣе зна-
чительнымъ, могла быть Русь. Перечисляя разные виды варяговъ, Не-
сторъ называетъ все такіе народы, которые жили дѣйствительно за
моремъ, и притомъ народы одноплеменные между собою: свеевъ, го-
товъ, нормановъ, англичанъ: какъ же попалъ бы между ними народъ
(русь), который, по мнѣнію г. Костомарова, жилъ по сю сторону моря
и принадлежалъ совсѣмъ къ другому, даже негерманскому племени?
Но допустимъ, что русь, вопреки указанію лѣтописи, дѣйстви-
тельно жила не за моремъ, а въ Литвѣ. Зачѣмъ же было чуди и сла-
вянамъ предпринимать далекое морское путешествіе, чтобъ отъ Иль-
меня достигнуть до устья Нѣмана? Не гораздо ли проще и ближе
было бы имъ отправиться туда судоходными рѣками Ловатью и Дви-
ною? Славяне не были народомъ мореходнымъ, и одна необходимости
отсутствіе» другого пути для важной цѣли могли побудить ихъ къ
морскому путешествію. Мнѣ возразятъ, быть можетъ, что славяне не
могли пуститься въ Литву по рѣкамъ потому, что тутъ они встрѣ-
тили бы на пути враждебные народы. Но это возраженіе устраняется
другими двумя предположеніями самого г. Костомарова. Онъ прини-
маетъ извѣстіе скандинавскихъ источниковъ, что около половины IX
вѣка норманы, изъ Швеціи, владѣли Финляндіей, Кареліей, Эстоніей,
Курляндіей и странами, на востокъ оттуда лежащими; эти шведы, по
мнѣнію г. Костомарова, брали дань не только съ славянъ и финскихъ
народовъ, но и съ литовскихъ приморцевъ, и были изгнаны въ по-
ловинѣ IX столѣтія. Онъ признаетъ въ нихъ тѣхъ самыхъ варяговъ,
объ изгнаніи которыхъ упоминаетъ Несторъ прежде призванія Руси.
Это изгнаніе чужеземцевъ общими силами соединило, какъ думаетъ
г. Костомаровъ, разрозненные народы, жившіе къ востоку и юго-вос-
току отъ Балтійскаго моря. Если это событіе послужило связью между
двумя столь отдаленными народами, какъ новгородскіе славяне и
приморская Литва, то, конечно, тѣмъ болѣе сблизило оно первыхъ
съ тѣми, которые населяли берега Ловати и Двины... Слѣдовательно,
препятствія для путешествія рѣками отъ Новгорода до устья Нѣмана,
повидимому, не было. Зачѣмъ же предполагать морское путешествіе,
которое было и гораздо дальше и затруднительнѣе, даже опаснѣе?

Вѣдь славянъ и Литву соединила, говоритъ г. Костомарову вражда
къ скандинавамъ; эти оскорбленные скандинавы могли желать отмстить
врагамъ своимъ и нанести имъ ударъ на любимой своей стихіи; по
изгнаніи варяговъ славяне и чудь были въ особенной опасности на морѣ,
гдѣ господствовали скандинавскіе викинги.
Впрочемъ, нѣтъ даже надобности предполагать эту опасность: и
безъ того плаваніе чуди и славянъ отъ устья Невы къ устью Нѣ-
мана представляется, какъ показано, не совсѣмъ вѣроятнымъ; но
дѣлая это предположеніе, г. Костомаровъ вводитъ еще большую не-
точность въ разсказъ Нестора. Если нашъ лѣтописецъ разумѣетъ
подъ варягами вообще балтійскихъ поморцевъ, то выходитъ, что въ
изгнаніи варяговъ участвовали варяги же, и что вражда къ варягамъ
отдаленнымъ соединила славянъ дружбой съ варягами ближайшими
(чудью и литвою): .выходитъ, что они къ варягамъ (литовскимъ)
отправились за одно съ варягами же (чудскими). Еслибъ Несторъ
принималъ такую двойственность варяговъ, такое раздѣленіе ихъ на
враждебныхъ и мирныхъ, на заморскихъ и туземныхъ, на скандинав-
скихъ и литовско-чудскихъ, то, конечно, указалъ бы прямо на это
различіе; но онъ знаетъ только объ одномъ племени варяговъ, вы-
ражаясь такъ: „изгнаша варяги за море" и „идоша за море къ варя-
гомъ къ Руси".
Чтобъ объяснить знакомство новгородскихъ славянъ съ жителями
маленькой литовской области при устьѣ Нѣмана, г. Костомаровъ
доказываетъ, что приморскіе народы литовскаго племени были знакомы
съ мореплаваніемъ и, слѣдовательно, тамошняя Русь уже прежде
могла посѣщать страны около Ильменя. Для объясненія же факта,
что чудь, славяне и кривичи рѣшились изъ Литовской Руси вызвать
князей, онъ не довольствуется предположеніемъ народнаго союза
вслѣдствіе изгнанія варяговъ: онъ выставляетъ еще догадку, что сла-
вяне посѣщали прусскій край для совѣщаній съ тамошними жрецами
и гадателями, славившимися на сѣверѣ своимъ искусствомъ; онъ ду-
маетъ, что кривичи, жившіе по сосѣдству съ литовцами и латышами
и заимствовавшіе отъ нихъ свое богопочитаніе, подали мысль новго-
родцамъ послать въ Пруссію за совѣтами, а послѣ и за князьями.
Въ подтвержденіе этой догадки г. Костомаровъ приводитъ извѣстіе
іоакимовской лѣтописи, что Гостомыслъ отправлялъ пословъ въ ли-
товскій край спрашивать тамошнихъ вѣщуновъ. Жаль, что при этомъ
г. Костомаровъ не выразилъ своего мнѣнія, какимъ способомъ про-
исходили такія сношенія новгородскихъ славянъ съ литвою, частью
предшествовавшія призванію князей, частью позднѣйшія: такъ же ли
моремъ, или по судоходнымъ рѣкамъ, или сухимъ путемъ, и надобно
ли принимать нѣсколько морскихъ путешествій отъ устья Невы до
устья Нѣмана, или одно только — для призванія князей; и если

только одно, то почему жъ славяне именно въ этотъ разъ избрали
такой способъ сообщенія, не совсѣмъ согласный съ ихъ земледѣльче-
скимъ бытомъ? Конечно, чудь была отчасти мореходнымъ народомъ
и это было, можетъ быть, одною изъ причинъ, почему славяне соеди-
нились съ нею дли призванія князей, жившихъ за моремъ. Но,
чтобъ итти къ Нѣману, они не нуждались въ мореплаваніи и, от-
правляясь къ тамошнимъ вѣщунамъ, едва-ли всякій разъ обраща-
лись къ товариществу чуди, которая и сама славилась колдовствомъ.
Намъ кажется очень понятнымъ и согласнымъ съ словами Нестора,
что славяне и чудь, изгнавъ варяговъ за море и испытавъ потомъ
внутреннія неустройства, пожалѣли о прежнемъ порядкѣ вещей и
задумали призвать снова варяговъ, - при которыхъ не было домашней
неурядицы: только теперь они обратились къ другому варяжскому на-
роду, къ руси, который былъ давно извѣстенъ имъ. Но г. Костома-
рову показалось естественнѣе принять, вопреки лѣтописи, что сла-
вяне, изгнанъ нормановъ, обратились къ народу другого племени,
господства котораго они еще не извѣдали, народу, сколько можно
судить по всѣмъ даннымъ, въ то время слабому, остановленному въ
своемъ развитіи продолжительнымъ угнетеніемъ отъ готовъ и скан-
динавовъ 1).
Въ подкрѣпленіе своей мысли онъ утверждаетъ, что имена пер-
выхъ нашихъ князей были литовскія. Чѣмъ же онъ это доказываетъ?
сходствомъ тѣхъ именъ съ литовскими нарицательными, частью слож-
ными именами 3), о которыхъ вовсе неизвѣстно, чтобъ они когда-
нибудь употреблялись, какъ собственныя. Предположеніе, будто эти
слова могли служить именами — произвольно, и сходство между тѣми
и другими, какъ бы оно велико ни было, для насъ гораздо менѣе
значитъ, нежели одно приблизительное сходство между именами рус-
скихъ князей и дѣйствительными именами, встрѣчаемыми въ сканди-
навскихъ памятникахъ, каковы имена Рюрикъ, Труворъ и многія дру-
гія; правда, что Синеусъ труднѣе объясняется изъ скандинавскихъ
источниковъ* но какая странная идея пріурочить его къ литовскому
слову senejus (старость)! Не такъ ли же'мы поступили бы, еслибъ,
напримѣръ, для объясненія скандинавскаго имени Knut прибѣгли къ
однозвучному русскому слову, или Густава стали толковать съ по-
мощью нашего прилагательнаго густой?
Вообще филологическія доказательства, употребленныя г. Костома-
ровыми не могутъ итти въ расчетъ, пока они не будутъ пересмот-
') См. „Слав, древности Шафарика", т. I, кн. 2, стр. 290, 294, 304, 306, 307
(изд. 2-е).
2) „Рюрикъ — отъ rju, пожираю, терзаю, и rikys — князь". Но когда же гла-
голъ въ первомъ лицѣ настоящаго времени соединяется въ одно слово съ существи-
тельнымъ?

рѣны какимъ г нибудь спеціалистомъ по литовскимъ нарѣчіямъ, кото-
рыхъ важность для изученія нашей старины не подлежитъ сомнѣнію.
Пора, пора намъ обратить вниманіе на эту отрасль индоевропейскихъ
языковъ. Что литва была съ незапамятныхъ временъ въ сношеніяхъ
съ сосѣдними славянами,, что оба эти родственныя племени многое
заимствовали другъ у друга, о томъ не можетъ быть спора. Нужно
только опредѣлить степень этихъ сношеній и что именно перешло
отъ одного народа къ другому. Я согласенъ совершенно съ г. Косто-
маровымъ что слово вира и многія другія, служившія нѣкогда опорой
для мнѣнія о норманской національности первыхъ русскихъ князей —
не скандинавскія, и потому не могъ не пожалѣть, что даровитый про-
фессоръ счелъ еще нужнымъ опровергать торжественно такую нелѣ-
пость, какъ высказанное, лѣтъ двадцать пять назадъ, мнѣніе г. Са-
бинина о скандинавскомъ составѣ слова бояринъ *). Нѣтъ сомнѣнія,
что это слово — одно изъ самыхъ первобытныхъ славянскихъ, кото-
рое издавна обращалось еще и въ другой формѣ — въ формѣ баринъ—
точно такъ же, какъ нынѣшнее слово поясъ имѣетъ еще и древнѣйшую,
форму пасъ 2). Такъ же точно возможно, что многія слова и даже
собственныя имена, которыя прежде считались скандинавскими, со вре-
менемъ окажутся литовскими. Но слѣдуетъ ли изъ этого, что и имена,
очевидно скандинавскія, должны быть отданы Литвѣ?
Въ числѣ своихъ доказательствъ г. Костомаровъ помѣстилъ фа-
милію Рюриковичей, которая до сихъ поръ существуетъ въ Литвѣ.
Да извѣстна ли степень давности этого рода въ тамошнихъ мѣстахъ?
наведена ли справка, откуда онъ пришелъ? изслѣдована ли форма
его прозванія? литовская ли она? Безъ рѣшенія этихъ вопросовъ
нельзя вывести ровно никакого заключенія изъ присутствія фамиліи
Рюриковичей въ Литвѣ. Въ Швеціи съ давнихъ временъ есть нѣ-
сколько семействъ, носящихъ русскія фамиліи, напримѣръ: Кле-
ментьевы, Пересвѣтовы: въ правѣ ли мы изъ этого заключать, что
русскіе Клементьевы и Пересвѣтовы (если они существуютъ) вышли
изъ Швеціи?
Но остановимся нѣсколько на имени Русъ. Удивительно, какъ г.
Костомарова не поразило обстоятельство, что цѣлый народъ до сихъ
поръ называетъ близкимъ къ этому именемъ шведовъ: обстоятель-
ство это показалось ему столь ничтожнымъ, что онъ въ статьѣ
своей упомянулъ о немъ только мимоходомъ и съ совершеннымъ
презрѣніемъ. Но нѣтъ ли противорѣчія между этимъ взглядомъ и
*) Когда это уже печаталось, мнѣ напомнили, что на такое замѣчаніе г. Косто-
маровъ былъ вызванъ своимъ противникомъ.
3) См. въ сербскомъ словарѣ Караджича слово пас; то же слово въ корнесловѣ
Шимкевича. У насъ это слово употребляется въ значеніи толстаго ремня у кареты.
Ср. областное запаска — женскій передникъ.

тѣмъ, что онъ придаетъ столько важности сходству именъ русскихъ
князей съ литовскими словами? Имя, которымъ цѣлое племя назы-
ваетъ своихъ сосѣдей, можетъ составить въ историческомъ изыска-
ніи доводъ чрезвычайно полновѣсный. Въ настоящемъ случаѣ не
столько важно то, что финны, какъ союзники славянъ, призвавшихъ
князей, называютъ шведовъ такъ или иначе, сколько важенъ самый
звукъ имени, которое они придаютъ этому народу и, конечно, не безъ
какого - нибудь основанія. Г. Костомаровъ приводитъ производную
форму этого имени, прилагательное его (ruotsalainen); но гораздо
важнѣе первоначальная его форма, Euotsi или, по другому финскому
произношенію, Ruossi—форма подобная тѣмъ, которыми финны вообще
называютъ страну и языкъ народа, каково, напр., и собственное ихъ
названіе Suomi (у русскихъ сумь); затѣмъ для названія самого на-
рода образуется у нихъ прилагательное посредствомъ присоединенія
окончанія lainen. Звукъ no въ имени Euotsi, по закону финской фо-
нетики, соотвѣтствуетъ шведскому протяжному о, слѣдовательно у
самихъ шведовъ первоначальная форма этого имени была Rots или
Rods; буквы d, t передъ s въ шведскомъ произношеніи легко выпа-
даютъ, и это слово должно было позже выговариваться у шведовъ
Ros, то-есть совершенно такъ, какъ у грековъ имя сΡως, придаваемое
ихъ писателями сѣвернымъ пришельцамъ, нападавшимъ на Царь-
градъ. Протяжное шведское о очень похоже на наше у, и въ рус-
скомъ произношеніи должно было перейти въ этотъ послѣдній
звукъ
Подъ именемъ воинскаго рода русь шведы сдѣлались извѣстны
чудскимъ поморцамъ Финскаго залива. Народъ русь могъ въ своемъ
отечествѣ составлять незначительное приморское населеніе и все-таки
имя его могло у сосѣднихъ финновъ сдѣлаться родовымъ назва-
ніемъ цѣлаго племени, точно такъ, какъ французы, по имени бли-
жайшаго къ нимъ отдѣла германцевъ, назвали всѣхъ его соплемен-
никовъ аллеманами, или какъ финны до сихъ поръ зовутъ нѣмцевъ —
саксами, отъ того, что къ этому народу принадлежали первые гер-
манскіе купцы, посѣщавшіе Финляндію.
Но какъ же согласить имя Русь на берегу Нѣмана съ именемъ
Руси на шведскихъ берегахъ? Самъ г. Костомаровъ невольно уяс-
няетъ этотъ вопросъ. Принимая извѣстіе изъ житія св. Ансгарія,
писаннаго въ IX вѣкѣ, что коры, народъ литовскаго племени, бли-
1J Соотвѣтствіе русскаго у, шведскаго о и финскаго uo можно видѣть изъ слѣдующихъ
примѣровъ: по-русски—стулъ, дума, лука; по-шведски: stol, dom, loka; по-фински: tuoli,
tuomio, luokka (въ словѣ tuoli начальное s передъ другою согласною не могло удер-
жаться). Для объясненія народнаго имени Ros я не считаю нужнымъ прибѣгать ни къ
загадочной шведской области Roslagen, ни къ гребнымъ общинамъ (roddarlag), отъ
которыхъ производятъ названіе этой области.

жайшіе сосѣди литовской Руси, зависѣли прежде отъ шведовъ, но
потомъ свергли это иго, скандинавы же и послѣ не оставляли ихъ
въ покоѣ, г. Костомаровъ даетъ намъ возможность предполагать,
что скандинавская Русь, хотя, можетъ быть, соплеменники ея и испы-
тывали въ Литвѣ неоднократныя пораженія, наконецъ утвердилась
тамъ точно такъ же, какъ около озера Ильменя; что она берегамъ
Нѣмана, какъ и славянской землѣ, сообщила свое имя, наконецъ и
тамъ слилась съ туземцами, оставивъ очень мало слѣдовъ своего
языка и быта въ жизни литовскаго народа. Не испыталъ ли языкъ
литовскій вліянія со стороны скандинавскаго, и если испыталъ, то
въ какое время и въ какой степени? Вотъ еще вопросы, безъ раз-
рѣшенія которыхъ невозможно исчерпать настоящаго предмета. Сло-
вомъ, одно ближайшее знакомство съ стариной и нарѣчіями литов-
скихъ народовъ можетъ окончательно уяснить дѣло.
Итакъ, на вопросъ: „Литва или Скандинавія?" можно покуда только
сказать: по всей вѣроятности Скандинавія] на нее указываютъ: сви-
дѣтельство лѣтописца Нестора, состояніе Сѣверной Европы въ IX
столѣтіи, тогдашнее значеніе нормановъ и послѣдующія связи ихъ
въ теченіе трехъ вѣковъ съ Русью, постоянная и ожесточенная вражда
между славянами и литвою съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ оба народа
помнятъ другъ друга (съ Х-го вѣка), имена первыхъ русскихъ кня-
зей, наконецъ названіе, подъ которымъ Швеція до сихъ поръ извѣстна
ближайшимъ своимъ иноплеменнымъ сосѣдямъ — финнамъ *).
Противъ положительнаго свидѣтельства Нестора о скандинавскомъ
происхожденіи Руси можно, какъ мнѣ кажется, сдѣлать только три
существенныя возраженія:*
1) Наше народное собирательное имя Русь (въ единственномъ чи-
слѣ съ окончаніемъ женскаго рода) по своей формѣ подобно тѣмъ име-
намъ, которыми у насъ въ старинномъ языкѣ означаются по большей
части инородцы финскаго, литовскаго и татарскаго племени, сосѣ-
дившіе съ славянами, какъ то: Чудь, Весь, Ямь, Меря, Мурома, Литва,
Корсь, Мордва и многіе другіе. Не должно-ли изъ этого заключить,
что первоначально и Русью назывался народъ одного изъ этихъ пле-
менъ? На это можно отвѣчать, что съ русью славяне ознакомились
также у себя дома, слѣдовательно дали этому народу, естественно,
имя такой же формы, какою они отличали другіе чуждые, смежно съ
ними Жившіе народы. Извѣстно, что даже и два славянскіе народа
издревле назывались именами этой формы: Сербъ и Велынь 2). Имя
*) Пословицу: „русскій человѣкъ заднимъ умомъ крѣпокъ" знаютъ и финны, но
они подъ русскимъ человѣкомъ разумѣютъ шведа.
2) Самое подробное разсмотрѣніе всѣхъ подобныхъ именъ можно найти въ сочи-
неніи В. И. Ламанскаго: „О славянахъ въ Малой Азіи" и проч., напечатанномъ въ
5-й книжкѣ „Ученыхъ Записокъ II-го Отдѣленія А. Н.ц (см. тамъ „Историческія
замѣчанія", стр. 38 и слѣд.).

Руси даетъ поводъ къ догадкѣ: не имѣлъ ли народъ этотъ искони
поселеній въ землѣ славянъ, по сю сторону Балтійскаго моря.
2) Въ скандинавскихъ памятникахъ нѣтъ никакого извѣстія о вы-
зовѣ русскихъ князей изъ отечества нормановъ. Впрочемъ, это воз-
раженіе ослабляется тѣмъ, что преданія о героическомъ бытѣ скан-
динавовъ начали записываться только въ XII или даже XIII столѣтіи,
и притомъ въ Исландіи, всего болѣе отдаленной отъ восточнаго бе-
рега Швеціи, на которомъ, вѣроятно, обитала русь
3) Еслибъ имя Руси вышло изъ Скандинавіи, то какъ бы не остаться
тамъ, на мѣстахъ, какому-нибудь слѣду его? Но сами шведы назвали
славянскихъ сосѣдей своихъ не старымъ именемъ Ros, которое въ
такомъ случаѣ должно бы имъ быть знакомо и памятно, а новымъ
Byssar (произн. Рюссаръ), составленнымъ уже по образцу нашего
туземнаго названія. На это легко возразить, что съ удаленіемъ, по
словамъ Нестора, всей Руси изъ Швеціи, тамъ могло затеряться и
имя этого населенія, и что народныя названія, съ теченіемъ времени,
измѣняютъ свои формы не только у сосѣдей, но и дома. Примѣры
этому находимъ почти въ каждомъ европейскомъ государствѣ: и са-
михъ себя шведы нѣкогда не называли, какъ нынче, svenskar, да
и русская земля не всегда называлась Россіей. Притомъ и по сю
сторону Балтійскаго моря затерялось древнее названіе венды, подъ
которымъ извѣстны были славянскіе поморцы. Но и это названіе со-
хранилось у финновъ, которые до сихъ поръ называютъ Россію: Wanaj&.
Какъ бы ни было, представленныя мною сомнѣнія покуда не мо-
гутъ быть вполнѣ устранены. Они, какъ я надѣюсь, убѣдятъ всякаго,
что для меня въ дѣлѣ возникшаго разногласія важно одно правиль-
ное рѣшеніе вопроса. Литва или Скандинавія? не все ли равно, лишь
бы та или другая неоспоримо доказала свое право называться колы-
белью Руси. Въ жизни новое хорошо, когда оно вытѣсняетъ негодное
старое; въ наукѣ цѣна и стараго и новаго заключается не въ отно-
шеніи ихъ ко времени, а въ истинѣ, которая не старѣетъ. Достовѣр-
ность Несторова сказанія о скандинавскомъ происхожденіи Руси мо-
гутъ поколебать развѣ только дальнѣйшія историческія и лингвисти-
ческія изслѣдованія. Къ усиленію ихъ будетъ, конечно, содѣйствовать
отважная догадка г. Костомарова: въ этомъ ея значеніе для науки.

ОРѢХОВЕЦКІЙ ДОГОВОРЪ.
(БИБЛІОГРАФИЧЕСКАЯ ЗАМѢТКА)1).
1877.
Въ Стокгольмѣ отпечатанъ недавно первый томъ предпринятаго
на счетъ правительства важнаго изданія „Договоровъ "Швеціи съ ино-
странными державами" 2). Въ предисловіи издатель, г. О. С, Рюдбергъ,
объясняетъ, что въ шведской литературѣ это—еще первое собраніе подоб-
ныхъ документовъ; они расположены въ хронологическомъ порядкѣ и
дополнены такими трактатами между другими государствами, которые
прямо касаются Швеціи. Г. Рюдбергъ пользовался для этого какъ
архивами, такъ и разсѣянными въ другихъ мѣстахъ рукописями и
печатными текстами. Съ тою же цѣлію онъ предпринималъ путеше-
ствія въ чужіе края, былъ между прочимъ въ Петербургѣ и въ Москвѣ;
такимъ образомъ ему удалось собрать много матеріаловъ не только
для настоящаго тома, но и для послѣдующихъ, что должно значи-
тельно ускорить ходъ изданія. Печатается оно изящно и составляется
съ большимъ тщаніемъ; первый томъ содержитъ 637 страницъ; въ
концѣ его приложены указатели: 1) хронологическій; 2) по государ-
ствамъ, расположеннымъ въ азбучномъ порядкѣ; 3) географическій и
4) личный. Второй изъ этихъ реестровъ повторенъ и на французскомъ
языкѣ. Сверхъ того въ концѣ тома помѣщены два большіе списка съ
подлинныхъ рукописныхъ актовъ, прекрасно исполненные въ Берлинѣ.
Для насъ всего интереснѣе въ этомъ томѣ русскій текстъ Орѣхо-
вецкаго договора, въ первый разъ открытый и изданный г. Рюдбергомъ,
а также изслѣдованіе его о двухъ найденныхъ имъ редакціяхъ этого
памятника. Трактатъ, заключенный въ 1323 году между новгородскимъ
княземъ Юріемъ и шведскимъ королемъ Магнусомъ, установившій
впервые опредѣлительнымъ образомъ границы между обоими государ-
ствами и послужившій основаніемъ всѣхъ дальнѣйшихъ между ними
*) Сборникъ отд. рус. яз. и сл., т. XVIII, Спб. 1878, (ранѣе отдѣльно, какъ При-
ложеніе къ XXXI т. Записокъ Ими. Ак. Наукъ, Л° 3, 1877).
2) Полное заглавіе КНИГИ: „Sverges Traktater med frammande magter jemte andra
dithorande handlingar. Utgifhe af O. S. Kydberg. Forsta delen 22—1335. Stockholm
1877" (т. е. Договоры Швеціи съ иностранными державами и другіе относящіеся къ
тому акты. Изданы О. С. Рюдбергомъ. Часть первая).

соглашеній, извѣстенъ былъ до сихъ поръ только въ латинскихъ и
шведскихъ текстахъ. Первый, кто упомянулъ о сохранившихся въ
шведскомъ государственномъ архивѣ двухъ русскихъ спискахъ Орѣ-
ховецкаго договора, былъ извѣстный ученый, г. Гильдебрандъ. Прочи-
тавъ его указаніе на то въ Запискахъ стокгольмской академіи исторіи
и древностей *), я еще въ 1850-хъ годахъ отнесся къ государствен-
ному архиваріусу, бывшему профессору Гельсингфорскаго университета
Нордстрему, съ просьбою доставить мнѣ копію съ этихъ списковъ.
Нордстремъ (f 1874 г.) тогда же отвѣчалъ мнѣ, что дѣйствительно
ихъ видѣли въ тамошнемъ архивѣ, но что потомъ они были заложены,
такъ что никто уже не моль ихъ отыскать 2). Долгое время они счита-
лись потерянными, пока г. Рюдбергу удалось снова найти ихъ. Часть
его книги, касающаяся Орѣховецкаго договора, отпечатана также
отдѣльно съ нѣкоторыми дополненіями, и притомъ съ приложеніемъ
фотолитографированнаго снимка съ русской рукописи (котораго нѣтъ
въ полномъ изданіи). Года три тому назадъ шведскій посланникъ въ
Петербургѣ г. Дуэ, по просьбѣ г. Рюдберга, сообщалъ мнѣ какъ этотъ
снимокъ, такъ и другой со второго списка, для полученія моего от-
зыва о языкѣ и другихъ особенностяхъ обѣихъ рукописей. Вотъ
текстъ главнаго списка:
„Се я3 князь великыи Юрги спосадникомъ Алфоромѣ-
jемъ и стысяцки* Аврамо* съ всѣмъ Новымъ городомъ
докончали есмъ съ братомъ своим съ кнзем Свеискы*
с Мануше" Ориковицем. А приехали от Свѣиского
кнзя по́слове Герикъ Діоуровиць Гемицки Орисло-
виць Петръ Юншин попъ Вымундеръ. А ту был
от купецъ съ Готского берега Лодвикъ и Ѳедоръ,
и докончали есмы миръ вѣчныи и хрестъ целовали
и да кня3 великій Юрги совсѣмъ Новымгородом по
любви три погосты Севилакшю, Яскы, Огребу Корѣль
скый погостъ!, а розвод и межя от моря река Сестрея
от Сестреѣ мохъ середе мха гора оттолѣ Сая рѣка
от Саѣ Солнычныи камен, от Солнычнего камени
на Чермьную Щелю, от Чермной Щельѣ, на озеро
Лембо оттолѣ на мохъ на Пехкѣй, оттолѣ на озе-
ро Кангасъ jерви, оттолѣ на Пурноярьви, оттоле
Янтоярви, оттолѣ Торжеярви, оттолѣ Серги-
лакши оттолѣ Самосало, оттолѣ Жити, оттолѣ Корѣ-
1) Въ статьѣ: „От NOteborgska Freden och Sveriges grans mot Ryssland fran
ar 1323 till borjan af 17-de arhundradet" (Kongl. Vitterhets-Historie- och Antiqvitets
Academiens Handlingar. t. XX, 171—260).
2) См. ниже, стр. 16. Ред.

ломкошки, оттолѣ Колѣмакошки ' оттолѣ Патсоѣки
оттолѣ Каяно море, а что нших погостовъ
Новгородскихъ воды и землѣ, и ловиш(щ ?) у Ловежи
половина во всѣмъ Ковкоу кали половина
Ватикиви' половина Соумовиси половина
Уксипя половина Урбала половина, Кедевя
шестая часть, Бобровъ Коуноустани шестая
часть за рубеже" а то все к Новугороду. . .
Гости гостити беспакости ивъ всей нѣмъцискою зем
лѣ из Любка из Готского берега и Свѣискои землѣ
по Невѣ в Новгород горою и водою а Свѣямъ всѣмъ
из выбора города гости не переимати, тако же и наше-
му гостю чистъ путь заморе посемъ миру городов
не ставити ко корѣльскои землѣ ни вам ни намъ.
А должникъ и поручникъ и холопъ нихто лихо
не учинит. А побѣгнеть или квам или кна* выдати
его по исправѣ. А землѣ и воды у новогородскои
Корѣлы некупити Свеямъ и выборяномъ.
Аже имуть за наровцѣ нѣ правити к великому кнзю
и к новугороду. а Свел* имъ не пособляти. а что ся
учинитъ в томъ миру обидное или от васъ
или от насъ миру не порушити всему тому јсправа
учинити, а гдѣ учинится тяжь ту нѣ кончати по
Бжиј правде а навугороду миръ и пригородомъ
всѣмъ и всей волости Ноугородскои такоже
и всей землѣ Свѣискои а взя ъ князь великиј
и миръ и весь Новгород Свеиски* князем и совсею
Свѣискою землею и свыбором в пятьницу за три дни
передъ успевјемъ Стыя Бця..А хто измѣнит
хрестеноіе цѣлован;}'е на того Бъ" и Стая Бдя.
„Орѣховецкій миръ (говоритъ издатель), первый договоръ опредѣ-
лявшій отношенія между Швеціей и ея восточнымъ сосѣдомъ, соста-
вляетъ безъ сомнѣнія одинъ изъ важнѣйшихъ и любопытнѣйшихъ па-
мятниковъ нашихъ среднихъ вѣковъ. О значеніи, какое сохранилъ
этотъ актъ еще и въ послѣдующія столѣтія, пока тявзинскій миръ не
утвердилъ взаимныхъ отношеній обоихъ государствъ на новыхъ осно-
ваніяхъ, свидѣтельствуютъ не только многіе договоры, которые ссы-
лаются на трактатъ Юрія и Магнуса, но и многочисленные его списки
15-го, 16-го и 17-го вѣковъ,, хранящіеся въ шведскомъ государствен-
номъ архивѣ.
„Между тѣмъ этотъ трактатъ, будучи извѣстенъ намъ только въ
спискахъ, причинилъ наукѣ большія затрудненія. Эти копіи, писан-

выя на разныхъ языкахъ, по-русски, по-латыни по-шведски и столь
различныя по содержаній, что онѣ никакъ не могутъ быть пріуро-
чены къ одному основному тексту, подали поводъ къ весьма разно-
образнымъ толкованіямъ. Мои разысканія какъ по этимъ актамъ, такъ
и по другимъ документамъ, относящимся ко времени отъ конца
15-го до второй половины 16-го столѣтія, когда разсматриваемый до-
говоръ игралъ важную роль въ дипломатическихъ сношеніяхъ между
Швеціей и Россіей, привели къ результатамъ, существенно отличаю-
щимся отъ тѣхъ, къ которымъ приходили другіе изслѣдователи". Для
разъясненія истины г. Рюдбергъ не жалѣлъ трудовъ: какъ мы уже
видѣли, онъ посылалъ въ Петербургъ снимки съ обѣихъ найденныхъ
имъ въ шведскомъ архивѣ рукописей. Вѣрныя и четко писанныя съ
нихъ копіи были сдѣланы для него подъ наблюденіемъ академика
А. Ф. Бычкова, а печатный текстъ по фотографическому снимку про-
вѣренъ профессоромъ славянскихъ языковъ въ Копенгагене г: Сми-
томъ и имъ переведенъ дословно на шведскій языкъ.
Изъ подробнаго изслѣдованія г. Рюдберга, занимающаго 72 стра-
ницы большого формата, убористой печати, сообщу здѣсь наиболѣе
выдающіяся замѣчанія.
Затерянный подлинникъ Орѣховецкаго договора, какъ мы узнаемъ
изъ находящейся въ стокгольмскомъ архивѣ отмѣтки, писанъ былъ по-
русски и по-латыни, Относительно судьбы подлинника Можно вывести
слѣдующія заключенія. Хранился онъ въ Выборгѣ, гдѣ изстари ве-
лись переговоры съ Россіею. Въ 1537 г. шведскіе уполномоченные
объявили русскимъ, что Юрьева грамота о мирѣ пропала; однакожъ
оказывается, что это увѣреніе было только предлогомъ, придуманнымъ
по политическимъ причинамъ, такъ какъ шведы не хотѣли призна-
вать границъ, опредѣленныхъ трактатомъ въ 1323 года. Изъ храня-
щихся въ шведскомъ государственномъ архивѣ реестровъ видно, что
еще около исхода 17-го вѣка было цѣло значительное количество
старинныхъ трактатовъ, заключенныхъ съ Россіею, и всѣ соображенія
приводятъ къ убѣжденію, что упоминаемый нами подлинный договоръ
со многими другими драгоцѣнными документами погибъ не ранѣе
какъ при пожарѣ выборгскаго замка 7 мая 1697 года.
Любопытно то обстоятельство, что дошедшіе до насъ списки этого
договора, — сколько извѣстно, единственнаго, какой былъ заключенъ
между Юріемъ и Магнусомъ, — представляютъ по содержанію двѣ
различныя редакціи и могутъ быть раздѣлены. на двѣ группы, какъ
бы указывающія на двѣ договорныя грамоты. Рукописи одной группы
носятъ помѣту: пятница -предъ успеніемъ Богоматери — „sexta feria
proxima ante assumpcionem beate virginis"; на спискахъ другой группы
читается то: понедѣльникъ предъ Рождествомъ Богородицы, то:
понедѣльникъ до (или послѣ) Рождества Богородицы: — „feria

ОРѢХОВЕЦКІЙ ДОГОВОРЪ 1323 ГОДА.
(Снимокъ съ сохранившейся въ Швеціи рукописи).

secunda ante (post) nativitatem beate virginis". По изслѣдованіямъ
г. Рюдберга становится несомнѣннымъ, что первоначальный трактатъ
принадлежитъ къ первой изъ этихъ двухъ группъ, хотя относящійся
къ ней списокъ и носитъ литеру В съ отмѣткою: „старая порубежная
грамота, которой не должно показывать" (gambla R&gangzbref som
ntet skole frambaras). Это предостереженіе въ той или другой формѣ
находится на многихъ старинныхъ спискахъ именно первой изъ
означенныхъ группъ разсматриваемаго документа и служитъ только
къ подтвержденію мысли о подлинности ея содержанія.
Что касается другого русскаго списка, существенно отличающагося
по содержанію отъ приведеннаго, то онъ, по мнѣнію г. Рюдберга, не
что иное какъ переводъ съ шведскаго текста позднѣйшаго происхо-
жденія. Этотъ позднѣйшій текстъ сохранился въ нѣсколькихъ швед-
скихъ и латинскихъ редакціяхъ, Издатель весьма подробно и основа-
тельно разсматриваетъ какъ ихъ взаимное отношеніе, такъ и связь
ихъ съ первоначальнымъ текстомъ, и приходитъ къ убѣжденію, что
позднѣйшія редакціи вовсе не основываются на дѣйствительномъ
трактатѣ, что онѣ подложны. Однимъ изъ главныхъ доказательствъ
этого служитъ ему то, что не сохранилось ни латинскаго, ни русскаго
текста позднѣйшаго трактата, который конечно былъ заключенъ
именно на этихъ двухъ языкахъ. Латинскихъ списковъ много, но они
по всѣмъ признакамъ составлены по шведскому, съ котораго переве-
денъ и единственный русскій списокъ этой редакціи. Другое важное
доказательство то, что при заключеніи тявзинскаго договора между
Россіей и Швеціей уполномоченные руководствовались только первона-
чальнымъ актомъ, а о позднѣйшемъ нѣтъ и помину. Такимъ образомъ
послѣдній, явно составленный въ пользу Швеціи, несомнѣнно оказы-
вается подложнымъ и возникъ, по всей вѣроятности, въ концѣ 15-го
или началѣ 16-го вѣка, когда Шведамъ хотѣлось подкрѣпить фор-
мальнымъ документомъ тѣ отступленія отъ первоначально опредѣлен-
ной пограничной линіи, которыя постепенно совершились частію
вслѣдствіе напора съ запада возраставшаго населенія, частію на осно-
ваніи добровольныхъ соглашеній между сосѣдними жителями обоихъ
государствъ.
Нельзя не отдать справедливости достоинствамъ изслѣдованія
г. Рюдберга, которое отъ начала до конца ведено съ величайшею
основательностью и рѣдкимъ безпристрастіемъ.
Кромѣ Орѣховецкаго трактата изданный томъ содержитъ въ себѣ
и другіе договоры, состоявшіеся между русскими князьями и Швеціею
въ продолженіе времени отъ 1189 до 1326 года.

ГРАМОТА ГЕРЦОГА КАРЛА КЪ ЦАРЮ ѲЕДОРУ
ІОАННОВИЧУ,
НАЙДЕННАЯ ВЪ СТОКГОЛЬМСКОМЪ АРХИВѢ 1).
1857.
Древнѣйшій мирный договоръ, опредѣлившій спорныя границы
между Швеціей и Россіей, заключенъ былъ въ Орѣховѣ 1323 года.
Онъ тѣмъ особенно важенъ, что въ теченіе послѣдующихъ столѣтій
почти всегда принимаемъ былъ за основаніе при мирныхъ перегово-
рахъ обѣихъ державъ. Между тѣмъ въ русскихъ архивахъ до сихъ
поръ не найдено его; онъ извѣстенъ, въ подробностяхъ своихъ, только
по латинскимъ и шведскимъ спискамъ, которыми пользовались исто-
рики Швеціи. Такъ въ исходѣ прошлаго столѣтія Абовскій профес-
соръ Портанъ напечаталъ этотъ трактатъ въ своемъ „Sylloge monu-
mentorum" по тремъ бывшимъ въ рукахъ его латинскимъ копіямъ.
Его трудомъ пользовался и Карамзинъ по изслѣдованіямъ Лерберга;
а академикъ Бутковъ перевелъ на русскій языкъ текстъ, предложен-
ный Портаномъ. Въ новѣйшее время три разныя редакціи этого до-
кумента помѣщены въ „Diplomatarium Suecanum" шведскаго госу-
дарственнаго антикварія Гильдебранда. Наконецъ, въ финляндскомъ
журналѣ „Suomitt въ 1841 году напечатанъ не столь хорошій швед-
скій списокъ договора, заимствованный изъ дѣлъ о мирныхъ тракта-
тахъ съ Россіею, собранныхъ въ Стокгольмскомъ архивѣ подъ загла-
віемъ „Muscovitica 1340 —1661". Обзоръ разныхъ редакцій и содер-
жанія этого памятника находится во второмъ томѣ „Antiquites Rus-
sesu, — сборника, изданнаго Копенгагенскимъ Обществомъ сѣверныхъ
антикваріевъ.
Названный мною ученый Гильдебрандъ въ актахъ шведской
академіи исторіи и древностей за 1852 годъ помѣстилъ обширное
критическое разсужденіе объ „Орѣховскомъ мирѣ и границѣ между
*) Ж. М. Н. Пр. 1857, & 3.

Швеціею и Россіею до начала XVII вѣка".' Найдя въ этомъ сочиненіи
любопытное для насъ свѣдѣніе, что въ Шведскомъ государственномъ
архивѣ хранятся и два славянскіе списка помянутаго договора, я
обращался къ начальству архива съ просьбою доставить мнѣ точныя
копіи съ обоихъ документовъ.
Мнѣ отвѣчали, что этихъ списковъ еще не могли отыскать, но
что какъ скоро они найдутся, то будутъ мнѣ высланы въ копіи 2); а
между тѣмъ начальникъ архива препроводилъ ко мнѣ копію съ дру-
гой также любопытной бумаги, относящейся къ сношеніямъ Россіи
съ Швеціею.
Первая занимательная сторона ея та, что это — писанная по-рус-
ски грамота правителя Швеціи герцога Карла (впослѣдствіи короля
Карла IX) къ Московскому царю Ѳеодору Іоанновичу. Что Карлъ и
послѣ сносился съ Годуновымъ на русскомъ языкѣ, подписывая свое
имя по-латыни, можно видѣть изъ одного примѣчанія въ Исторіи
гос. P. (XI, пр. 51); но что настоящая грамота была неизвѣстна
Карамзину, въ томъ также легко убѣдиться, какъ будетъ показано
ниже. Дошла ли она до Ѳеодора Іоанновича, также не знаемъ. Она
писана въ 1596 году, слѣдовательно на другой день послѣ заключе-
нія Тявзинскаго мира, въ городѣ, котораго имени переписчикъ не
разобралъ и потому старался передать его точнымъ изображеніемъ
буквъ: по началу и окончанію слова можно догадываться не Эребро ли
(Ӧrebro) это. Здѣсь предлагается во всей точности этотъ списокъ,
доставленный мнѣ изъ Стокгольма.
„Пресвѣтлѣйшему и велеможному князю царю
Ѳедору Ивановичу всея Русиі. Пресвѣтлѣйшей и высокороженый князь
государь король, свѣйского королевства дѣдичь и властель настоя-
тель челомъ бьетъ, отъ бога всемощного благословеніе и благодать
владѣть всегда впередъ, і даемъ твоему царскому величеству вѣдать.
что мы твоего царского величества отповѣди достали противу нашего
письма котораго мы прежъ сего згансбукомъ стоварищи къ твоему
царскому величеству отпущали. а отповѣдь была писана не отъ тво-
его царского величества, пригожя было тебѣ Государю писать отъ
твоего царского величества и втомъ письмѣ написано, что мы — ся пи-
шемся свѣйского королевства властелемъ и настоятелемъ и твоего
царского величества отповѣди на томъ отъ себя не хотѣлъ учинить,
толкуете то слова по русски лишь противу твоего царского величества
воеводе и намѣстника ноугородского или казанского государства,
только бы мы — ся писались свѣйского королевства дѣдичнымъ кня-
земъ по прежнему какъ? (здѣсь пропускаются два слова, не разо-
бранныя писаремъ) „писались и твоего царского величества самъ отъ
2) См. выше, стр. 11—12. Ред.

себя велѣлъ къ намъ отповѣдь учинить и коли мы въ свейскомъ
королевствѣ Королемъ учинимся и твой царского величество толды
хочетъ съ нами дѣла дѣлать. на той мы тебѣ царскому величеству
даемъ отповѣдь. которое письмо згансъбукомъ кнамъ прислано и вы-
разумѣли.. что твои царскаго величества толмачи нѣвыразумѣли и
имъ прото нѣвѣдомо. какъ воиныхъ земляхъ ведетця. вримскомъ
царствѣ внеметцкой землѣ. вспанской воранцовской. во английской и
во иныхъ королевствахъ. а слово то властель и настоятель именуецся.
которой владѣетъ и приказываетъ какъ самъ король, и что онъ дѣ-
лаетъ то всо бываетъ здержано крѣпка такъ какъ коли король самъ
на мѣсте. и тебѣ царскому величеству вѣдомо. что король Жигимонтъ
единъ человѣкъ и ему во обѣихъ королевствахъ вдругъ быть нельзѣ.
хотя онъ король во обѣихъ царствахъ и всвеи и впольши. да и вѣдомо
твоему Царскому величеству что не дружба была промежъ обѣхъ
царствахъ руские земли и свѣйской. потому что велемож-
нымъ королемъ Жигимонтомъ снашимъ любезнымъ племянникомъ
и братомъ ни котораго дѣла вершити до коихъ мѣстъ онъ вдругой
королевствѣ. будетъ нине доброму дѣлу отсрочить впередъ, до коихъ
мѣстъ его велеможны король придетъ въ свое королевство, и тому
доброму дѣлу будетъ помешки, и твоему царскому величеству под-
даннымъ и намъ и свѣйскаго королевства подданнымъ въ томъ при-
были нѣто опрична убытка, да во отповѣди писана толки мы учи-
нимся всвѣйского королевства королемъ. И твой царскаго величества
хочешъ толды снами ссылатись по дѣлу смотря. Хотя мы не дѣдичь
и вочиникъ ксвѣйскому королевству, а послѣ нашего племянника
пресвѣтлѣйшаго и велеможнаго Князя и государя Жигимонта короля
свѣйского и полского и его королевска величества сынъ и братъ
ближны ккоролевству свѣйскому и владѣемъ надъ иными многими
людьми и земель великихъ надъ которыми мы Государь. И ввойнѣ
мы своихъ людей нѣмала противу твоего царскаго величества земли
держали и лучи того миру нѣльзѣ установить для королевства свѣй-
скаго. Какъ мы начальной и ближней короля въ здѣшномъ королев-
ствѣ поволимъ. а мыся нехотимъ противу любви и правды дѣлать
и противу Бога и Христьянские правды дерзнути. Хотя мы неназы-
ваемся королемъ и мы однѣхъ королевскихъ дѣти. и ото всѣхъ Ца-
рей королей и князей на счетѣ равно скоролемъ и владѣемъ одно
королевство съопчя. а мы была начаялись отъ твоего царского вели-
чества нѣтакова отповѣди. начаялись отъ твоего царского величества
чтобы ты Государь отъ себя грамоту сполна отповѣдь кнамъ пи-
салъ какъ кнамъ пишутъ изнѣметцкихъ земель отъ цисаря римскаго
короля спанского Ѳранцувскаго. английского и ины великие Государя.
Противу вашего письма мы есми ссними всватовствѣ. коли мы отъ
тебя Государя надежнаго отповѣди на свою грамоту недостали ко-

торую мы ктвоему царскому величеству'писали-и мы нине ещо ктво-
ему царскому величеству пишемъ, да написана втойже грамоте кото-
рая прислана, что свѣйские послы которые посланы на рубежъ грани
розѣжять и вто время нѣприхаживали какъ присрочено было на ми-
ровомъ установленіи и мы инака невѣдаемъ что свѣйские послы при-
ѣхали на рубежъ втоже воемя какъ твои царскые величества послы
пришли, хотя свѣйскіе послы и нѣпоспѣли и то нѣдива потому, что
путь водяной на великомъ море коли вѣтру встрѣче и имъ ссвоими
кораблями ѣхать нѣльзѣ.—а которые въ третеемъ мѣстѣ посланы кре-
пулы (*) сквозь лопскую землю, кмурманскому морю рубежъ розѣзжать
и тѣ были долга времени на дороги, да ужъ давно приѣхали за многа
недѣль на рубежъ и съѣжались ствоими Царскими величествомъ по-
слами, и твои царские послы нѣхотѣли починъ дѣлать отъ репулы
какъ взаписи писана, но хотѣли починать отъ маселги да хотѣли
многа земли свѣйской положить круской землѣ черезъ старой рубежъ
и границу, для того они нѣсъѣжались чтобы задору и брани нѣбыла.
и твой царскаго величества бъ своимъ царскаго величества посломъ
приказалъ которымъ рубежи класти чтобы они нѣвступались внѣ
земли, которые земли вправду были изстари подъ свѣйскою короною,
чтобы они какъ добры честны люди по крестному цѣлованемъ сы-
скали вправду, а свѣйскимъ посломъ на сей сторонѣ дѣлать потомужъ.
„Да выразумѣли мы что твои царского величества послы которые
посланы рубежи розѣзжать и грани класти межу ругодива и Івана-
города. отъ наровскаго устья до чудцкаго озера таковожъ вступаются
въ землю, которая вправду клиѳлянской землѣ изстари бывала, и ты
бъ своимъ царскаго величества посломъ приказалъ потомужъ чтобы
они вчужое нѣвступались. дѣла бъ дѣлали такъ чтобъ межъ великихъ
царствахъ миръ и одиночество была, и то добрая дѣла что почятабъ
совершити и держати крѣпка и нѣпорушима. да написана втойже
письмѣ что твоему царскому величеству городъ Корѣлу со всей зем-
лею ещо неотдали, по великихъ пословъ приговору и крестнымъ цѣ-
лованемъ. и ты Государь прошаешъ города корѣлу вскоре со всею
землею, о взаписи написана въ стате что городъ корѣлу со всею землею
твоимъ царскимъ величествомъ воеводомъ очищена будетъ вто
время какъ прямы рубежи и грани положатъ и во всѣхъ мѣстехъ
утвердитця записми и печатми и крестнымъ целованемъ чтобы впредъ
до вѣка брани и роздору со обѣихъ сторонъ нѣ всчинать. и твоему
царскому величеству города горѣлу прошать нѣсмѣйти до коихъ мѣстъ
рубежи и грани положены будутъ у лопские земли и во иныхъ мѣ-
стехъ записми и печятми укрѣпятъ. а впередъ крестнымъ целованемъ
утвердятъ по договору, да со обѣихъ сторонъ напередъ полоняниковъ
(*) Репула, въ сѣверовосточной Финляндіи.

отпущать безокупа безпомешки. а которы полоняники были здѣсь у
насъ дѣти боярские и ины. И тѣ изъ свѣй отпущены, мы начаялись,
чтобы свѣйскихъ полоняниковъ противу того таковожъ опростати. и
ихъ еще держать назади и они терпятъ великую нюжу и голодъ,
и то непоходили на то, что поволено и приговорено на съѣзде. чтобы
съ обѣихъ сторонъ задору нѣбыла. да мы челомъ бъемъ чтобы твой
царского величества приказалъ отпустить безпомешки всѣхъ полоня-
никовъ дѣтей боярскихъ и мѣлкихъ лудей отъ мала до велика ко-
торы полоняны вгородѣхъ и на поля, которы подъ свѣйской короною
служивали по договору опростать, какъ то всо и здѣлаетця и рубежи
вправду ПОЛОЖАТЪ, и о послѣ тогобы твоему Царскому величеству сво-
ихъ царскихъ пословъ отпустить сполнымъ наказомъ на рубежъ, кому
отъ твоего царскаго величества крестъ цѣловать и мы хотимъ сво-
ихъ полныхъ пословъ отпущать потому жъ. кому за велеможного ко-
роля свѣйского и за насъ и за свѣйского королевства крестъ цѣло-
вать на рубежи, а о послѣ того твой Царского величества своихъ
царскихъ великихъ пословъ отпустить въ Свею, которымъ отъ твоего
царскаго величества вкоролевствѣ крестъ цѣловать. и мы таковожъ
что владательной Государь и властель отъ велеможного короля и
отъ себя і отъ короны свѣйской своихъ великихъ пословъ отпустимъ
ктвоему Царскому величеству, которымъ у твоего царского величества
потомужъ дѣла дѣлать. а. какъ велеможны король свѣйской придетъ
всвою королевству и ввочину и онъ записми и печятми впередъ утвер-
дить будетъ твой царского величества произволитъ. а мы о томъ
станемъ же радѣти. і что приговорено вдоговорномъ держати по-
стоянна крѣпка и нерушима безо всякие хитрости, послѣ того городъ
корѣла безпомешки твоему царскому величеству отдано будетъ, прежъ
того нѣльзѣ. и твоему царскому величеству дотого прошать нѣсмѣйти
какъ всѣ добры дѣла кконцу будутъ приведены и совершены, какъ
и мы начаемся. и мы толды всегда обявимъ твоему царскому вели-
честву и воздадимъ ласки сколки будетъ твоему царскому величеству
приятна и годна и обѣма великимъ землямъ и царствамъ дружба
вѣрна и сусѣдь спомочна быть, да челомъ бью чтобы твою царского
величества стѣмъ же посланникомъ противу сего нашего письма от-
повѣдь далъ. сохрани тебя Царского ^величества Богъ вышный со
всею царствою. писана внашомъ градѣ поъро мая въ 12 день влѣта
послѣ рождества Христова 1596".
По содержанію, письмо раздѣляется на двѣ половины. Бъ первой
высказываются для потомства тайные замыслы Карла, стремившагося
овладѣть шведскимъ престоломъ, между тѣмъ какъ племянникъ его
Сигизмундъ, законный наслѣдникъ двухъ коронъ, находился въ Польшѣ.
Карлъ жалуется, что на письмо свое, отправленное въ Москву съ посломъ

Гансбукомъ, онъ получилъ отповѣдь не отъ имени самого царя, который
не хотѣлъ ему отвѣчать, потому что титулъ властеля и настоятеля,
употребленный Карломъ, соотвѣтствуетъ какъ-бы только званію вое-
воды и намѣстника Новгородскаго или Казанскаго. Противъ этого Карлъ
возражаетъ что властелемъ и настоятелемъ называется тотъ, кто
владѣетъ и приказываетъ, какъ самъ король; далѣе онъ приводитъ
доказательства, что, по обширности власти и по дѣйствіямъ своимъ
(извѣстно что онъ миръ Тявзинскій заключилъ, не спросясь Сигиз-
мунда), и по происхожденію онъ равенъ владѣтельному государю, отъ
чего и пишутъ ему отъ себя всѣ прочіе монархи европейскіе: царскіе
же толмачи не выразумѣли и имъ про то невѣдомо, какъ въ иныхъ
земляхъ ведется. Вѣроятно, для предупрежденія вторичнаго недо-
разумѣнія, Карлъ въ началѣ этой грамоты уже называетъ себя: ко-
роль, Свейскаго королевства дѣдичъ и властель настоятель.
Во второй половинѣ письма онъ оправдываетъ шведскихъ пословъ
на которыхъ царь жаловался, что они не во-время пріѣхали на ру-
бежъ для опредѣленія границъ по Тявзинскому договору. Съ своей
стороны, Карлъ приноситъ жалобу, что русскіе послы „розъѣзжая
грани", стараются, вопреки записи, отторгнуть отъ Швеціи такія земли,
которыя по праву ей принадлежатъ. Такое стремленіе русскихъ упол-
номоченныхъ послѣ Тявзинскаго мира видно и изъ другихъ источни-
ковъ: Карлъ проситъ царя приказать имъ, „чтобы они въ чужое не
вступались". Далѣе онъ оправдываетъ свое правительство также и въ
томъ, что городъ Корела (Кексгольмъ) еще не отданъ русскимъ во
исполненіе договора и напоминаетъ, что въ записи шведы обязались
отдать его только тогда, когда рубежи будутъ окончательно положены
и плѣнные съ обѣихъ сторонъ размѣнены, а шведскихъ плѣнныхъ
держатъ въ Россіи вопреки условію. Карамзинъ повидимому не зналъ
о замедленіи со стороны Швеціи въ уступкѣ Кексгольма (см. Т. X
Гл. Ill, стр. 98). По словамъ шведскаго историка Фрюкселя, Сигизмундъ
и его сильный сторонникъ Флемингъ, дѣйствовавшій въ Финляндіи, съ
намѣреніемъ не отдавали Кексгольма, чтобы имѣть предлогъ къ
оставленію войскъ подъ ружьемъ; полагали, что имъ хотѣлось возбу-
дить новую войну, чтобы занять умы въ Швеціи. Дѣйствительно, война
возобновилась бы непремѣнно, еслибъ Карлъ не успѣлъ, посредствомъ
частыхъ сношеній съ Москвою, поддержать терпѣніе царя. Кекс-
гольмъ уступленъ былъ русскимъ и миръ окончательно утвержденъ
ее прежде 1597 года, уже по смерти Флеминга.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ МАРТИНЪ БЕРЪ АВТОРЪ
ХРОНИКИ? *}
1840.
I.
Еще въ княженіе Іоанна III иноземцы пріобрѣли значеніе въ исто-
ріи внутренняго развитія Россіи: но участіе ихъ въ событіяхъ ста-
новится болѣе замѣтнымъ при Іоаннѣ Грозномъ, особенно послѣ Лиф-
ляндскихъ походовъ. Въ 1560 годахъ возникла въ Москвѣ первая
лютеранская церковь, основанная ремесленниками и художниками,
вызванными Царемъ изъ-за границы 1). Іоаннъ изъявлялъ особенную
милость лютеранамъ или—какъ ихъ тогда вообще называли — Нѣм-
цамъ, оказывалъ имъ явное предпочтеніе предъ римскими католиками
и даже возбудилъ во многихъ изъ своихъ подданныхъ подозрѣніе,
будто онъ втайнѣ склоняется къ лютеранскому исповѣданію. Вліяніе
нѣмцевъ въ Москвѣ было такъ сильно, что нѣкоторые изъ право-
славныхъ жителей были уличены въ приверженности къ новому уче-
нію и переданы за то суду 2). Между любимцами Іоанна важное
мѣсто заняли многіе лифляндскіе дворяне, и двое изъ нихъ, Таубе и
Крузе, возведены были въ званіе думныхъ людей. Совѣтомъ этихъ
двухъ нѣмцевъ руководствовался Царь, когда задумалъ создать Ли-
вонское королевство. Многіе жители Дерпта, обвиненные имъ въ
измѣнѣ, сосланы были въ разные внутренніе города Россіи. Въ си-
бирскомъ походѣ Ермака участвовали нѣмцы, а въ войскѣ Ѳеодора
Іоанновича было ихъ уже болѣе 4000 вмѣстѣ съ поляками, но не
считая шотландцевъ, нидерландцевъ, датчанъ и шведовъ 3). Бо-
рисъ Годуновъ ласкалъ иноземцевъ еще болѣе, нежели Іоаннъ Грозный:
звалъ въ Россію не только лѣкарей, ремесленниковъ, но и людей чи-
*) Журн. Мин. Н. Пр. 1849, № 5, т. XII.
*) Карамз. И. Г. Р. Т. IX.
2) Снегиревъ: О началѣ и распространеніи Лютеранскихъ и Реформат-
скихъ церквей въ Москвѣ, Москвитянинъ, ч. VI.
3) Карамз. Т. IX и X.

новныхъ и когда въ Москву прибыло 35 лифляндскихъ дворянъ и
гражданъ, бѣжавшихъ изъ отечества, чтобы избавиться отъ притѣ-
сненій поляковъ, то Борисъ осыпалъ ихъ милостями и одарилъ не
только деньгами, но и помѣстьями. Впослѣдствіи Борисъ учредилъ
Нѣмецкую дружину, которая заслужила особенную его благодарность
въ борьбѣ съ Самозванцемъ. При немъ же построены были въ Москвѣ
двѣ новыя лютеранскія церкви, и одна изъ нихъ въ самомъ Кремлѣ —
обѣ по желанію шведскаго принца Густава. Іоаннъ Грозный подалъ
своимъ преемникамъ примѣръ родственныхъ союзовъ съ нѣмецкими
королевичами. Сперва онъ хотѣлъ выдать свою дочь за иноземнаго
принца, - а потомъ, вызвавъ Магнуса, брата короля датскаго Фрид-
риха II, отдалъ ему въ супружество свою двоюродную племянницу,
съ тѣмъ чтобы она со временемъ сдѣлалась ливонскою королевою.
Этотъ же титулъ Годуновъ предназначалъ, кажется своей дочери
Ксеніи, когда онъ вызвалъ изъ Пруссіи сына несчастнаго Эрика XIV.
Но Густавъ, не наслѣдовавъ престола родительскаго, наслѣдовалъ
отцу въ злополучіи: онъ пріѣхалъ въ Россію только для того, чтобы,
послѣ краткаго обаянія почестями, найти могилу подъ снѣгами дале-
кой чужбины, въ пустынномъ городишкѣ, въ ссылкѣ. Почти такова
же, хотя менѣе унизительна, была судьба датскаго принца Іоанна,
преемника Густавова въ честолюбивыхъ планахъ Годунова — какъ-
будто все, что приходило въ соприкосновеніе съ несчастнымъ семей-
ствомъ Бориса, дѣлалось причастнымъ гибели, которой оно обречено
было. Положеніе нѣмцевъ при Лжедимитріи не измѣнилось: овладѣвъ
престоломъ, онъ изъявилъ уваженіе къ нимъ за вѣрность въ защитѣ
прежняго государя и вскорѣ образовалъ изъ нихъ новую дружину
тѣлохранителей, раздѣливъ ее на три отряда, каждый по 100 чело-
вѣкъ 4). Вѣротерпимость въ отношеніи къ лютеранамъ, которая уже
и въ царствованіе Бориса не нравилась народу, при Лжедимитріи
простерлась до того, что пасторъ Мартинъ Веръ получилъ позволеніе
проповѣдовать въ самомъ дворцѣ „для господъ капитановъ, докторовъ
и другихъ нѣмцевъ, которымъ слишкомъ далеко было ходить въ
Нѣмецкую слободу" 5).
Слухи о приготовленіяхъ, какія производились въ Москвѣ для
торжественнаго пріема Марины съ ея свитою, привлекли туда многихъ
иноземныхъ купцовъ, между которыми память о себѣ оставили осо-
бенно аугсбургскіе. Съ гибелью Самозванца кончилась безопасность
нѣмцевъ въ Москвѣ: во время кровопролитія, сопровождавшаго его
паденіе, многіе изъ нихъ были побиты вмѣстѣ съ другими иностран-
цами. При Шуйскомъ и Тушинскомъ ворѣ нѣмцы подверглись раз-
4) Карамз. Т. XI.
ь) Сказан. Современн. о Дим. Сам., изд. 1834. Ч. I, стр. 77.

нымъ невзгодамъ, и многіе изъ нихъ окончили жизнь въ пустыняхъ
Сибири в). Положеніе иноземцевъ въ Россіи поправилось не прежде,
какъ въ царствованіе Михаила Ѳеодоровича.
П.
Эти предварительныя замѣчанія почелъ я нужными для объясненія
того богатства иноязычныхъ источниковъ, которымъ отличается лите-
ратура русской исторіи въ періодъ отъ кончины Іоанна Грознаго до
избранія на царство Михаила Ѳеодоровича Романова. Это время опи-
сано, вполнѣ или только частію, по-англійски, по-французски, по-
польски, по-нѣмецки и по-шведски. Лучшимъ лѣтописцемъ этой
эпохи считаютъ пастора Мартина Бера родомъ изъ Нейштата 7), и
полагаютъ что его разсказъ перешелъ потомъ, съ нѣкоторыми пере-
мѣнами, и въ Московскую Хронику шведскаго посла Петрея. Но
есть важныя причины сомнѣваться, точно ли Веръ составилъ Хронику
ему приписываемую? Разсмотримъ этотъ вопросъ внимательно.
Г. Устряловъ, который изданіемъ „Сказаній современниковъ о
Димитріи Самозванцѣ" оказалъ большую услугу нашей исторической
литературѣ, говоритъ между прочимъ: „мы находимъ въ самой лѣто-
писи ясные признаки, что авторомъ ея былъ Мартинъ Веръ" 8). Съ
этимъ нельзя согласиться.
Во-1-хъ, Лѣтопись нѣсколько разъ говоритъ о Мартинѣ Берѣ
въ третьемъ лицѣ. Это ничего не значило бы, еслибъ можно было
предположить, что авторъ принялъ за правило такъ называть себя:
подобный образъ выраженія употребляли многіе писатели, какъ
Юлій Цесарь въ своихъ Запискахъ. Но Юлій Цезарь и другіе слѣдо-
вавшіе этой же методѣ держались ея постоянно во всемъ своемъ повѣ-
ствованіи. Напротивъ того, въ Хроникѣ, приписываемой Беру, также
часто встрѣчается мѣстоименіе я. Въ первый разъ объ этомъ пасторѣ
упомянуто такимъ образомъ: „Нѣмецкіе прихожане, кромѣ прежнихъ
пасторовъ, могли содержать еще двухъ проповѣдниковъ, Германа Гу-
бемана изъ Вестфаліи и студента Мартина Бера изъ Нейштата: оба
они" 9) и т. д. Тутъ еще можно принять, что авторъ, въ первый разъ
говоря о себѣ, захотѣлъ такъ выразиться, чтобы съ большимъ удоб-
ствомъ показать, кто онъ такой. Но зачѣмъ бы ему было, въ одной изъ
слѣдующихъ главъ, опять изъясниться о самомъ себѣ словами: „11 Мая
Мартинъ Веръ, уроженецъ Нейштатскій, говорилъ во дворцѣ первую
6) Сказ. Соврем. о Дим. Сам. изд. 1834. Ч. I и П.
7) Городовъ этого имени много. Изъ какого Нейштата былъ Веръ?...
8) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. XIII. Прим.
9) Тамъ же, стр. 17.

лютеранскую проповѣдь" 10)?—когда передъ тѣмъ уже разъ было ска-
зано: „какъ открыли мнѣ по довѣренности польскіе вельможи" и когда
далѣе говорится: „л самъ былъ тому свидѣтелемъ", „разногласіе въ су-
жденіяхъ о Димитріи побудило меня развѣдать истину" 11), и проч. Въ
разсказѣ объ опасности, которая, вслѣдствіе наговоровъ бояръ Тушин-
скому вору грозила нѣмцамъ въ Калугѣ, имя Мартина Вера, какъ
спасителя ихъ, повторяется часто. Еслибъ писалъ онъ самъ, то, на-
звавъ себя по имени въ началѣ этого разсказа, онъ, конечно, по обык-
новенію своему, послѣ сталъ бы вмѣшивать и мѣстоименіе 1-го лица
въ изложеніе событій, въ которыхъ онъ принималъ дѣятельное уча-
стіе. Однакожъ тутъ, въ продолженіе всего довольно длиннаго раз-
сказа, идущаго до конца главы, о Берѣ авторъ говоритъ не иначе,
какъ либо повторяя имя его, либо употребляя слова пастырь или
пасторъ.
Гораздо прежде, въ одномъ мѣстѣ сказано: „Сочинитель сей кни-
ги"; но отсюда никакого заключенія о томъ, кто писалъ книгу, вы-
вести нельзя.
Во-2-хъ, въ Хроникѣ, приписываемой Беру, есть извѣстіе, что
онъ погребалъ шведскаго принца Густава въ монастырѣ Димитрія
Солунскаго: такое показаніе нашли въ этой Лѣтописи какъ Петрей,
такъ и Карамзинъ 1Я). Устряловъ прочелъ въ той рукописи, ко-
торою онъ пользовался: „Нѣмецкій пасторъ Леве, изъ Нейштата, по-
хоронилъ его" и т. д. Слова: изъ Нейштата заставляютъ подозрѣ-
вать, что имя Леве или опечатка или, по ошибкѣ переписчика, по-
пало сюда вмѣсто имени Веръ, которое если было написано нечетко,
очень легко могло подвергнуться такому превращенію по сходству
буквъ, встрѣчающихся въ обоихъ именахъ, когда ихъ представишь
себѣ въ нѣмецкой скорописи (Bär-Löwe). И такъ надобно повѣрить
Карамзину и Петрею, что въ Хроникѣ, приписываемой Беру, дѣй-
ствительно сказано, что онъ хоронилъ Густава въ означенномъ мона-
стырѣ. Петрей опровергаетъ это извѣстіе и разсказываетъ, что самъ
онъ видѣлъ могилу принца за городомъ въ березовой рощѣ 13). Здѣсь
нѣтъ никакого повода сомнѣваться въ справедливости показанія
Петрея. Слѣдовательно, остается предположить вмѣстѣ съ этимъ шве-
домъ, что Веръ умышленно солгалъ, — въ чемъ онъ не имѣлъ надоб-
ности,— или допустить что о немъ повѣствовалъ кто-нибудь другой.
Что вѣроятнѣе, когда вся Лѣтопись запечатлѣна характеромъ истины?
10) Сказ. Совр. и Дим. Сам. Ч. стр. 77.
11) О Мартинѣ Берѣ въ 3-мъ лицѣ говорится на страницахъ-17, 77, 161, 172 —
180; мѣстоименіе я употреблено на стр. 32, 90, 102, 103, 105 и 158.
12) И. Г. Р. Т. XI, прим. 46.
") Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I стр. 230.

III.
Кажется, предыдущее довольно убѣдительно показываетъ, что при-
знаки въ самой Лѣтописи заключающіеся, скорѣе свидѣтельствуютъ
противъ, нежели въ пользу предположенія, будто она составлена Бе-
ромъ. Кого же признать настоящимъ ея авторомъ? Если, какъ ду-
мать надобно, заглавіе этой Лѣтописи приведено вполнѣ Карамзинымъ
и Устряловымъ, то можно сказать, что оно не даетъ права съ
увѣренностію произнести имя ея сочинителя, которое въ заглавіи не
выставлено. Вотъ это заглавіе въ томъ видѣ, какъ оно сообщено обоими
историками: „Московская Хроника, содержащая въ себѣ происшествія
отъ кончины Іоанна Васильевича Мучителя, ужаснѣйшаго и свирѣ-
пѣйшаго, какого видѣло солнце со времени рожденія людей, 1584 —
1612 г. по P. X". 14). Карамзинъ, основываясь единственно на пока-
заніи Петрея, призналъ эту Хронику за трудъ Вера. Онъ говоритъ:
„всѣ любопытныя сказанія Петрея взяты имъ изъ рукописной Москов-
ской Хроники Мартина Бера (не Конрада Буссау, какъ пишетъ Кельхъ).
И такъ у лифляндскаго историка есть показаніе, изъ котораго можно
заключить, что Московскую Хронику составилъ Конрадъ Буссау *)
или Буссъ, — тотъ самый о которомъ Петрей упоминаетъ, какъ объ
одномъ изъ жителей Нарвы, желавшихъ сдать этотъ городъ Борису
Годунову 15). Почему же Карамзинъ рѣшительно отвергнулъ свидѣ-
тельство Кельха? Устряловъ, принявъ то же мнѣніе, выразился ни-
сколько опредѣлительнѣе, когда онъ сказалъ: „Кельхъ и Трейеръ,
имѣвшіе Берову Лѣтопись, несправедливо называли сочинителя оной
Конрадомъ Буссау или Буссо: кромѣ современнаго свидѣтельства
Петреева, мы находимъ въ самой Лѣтописи ясные признаки, что ав-
торомъ ея былъ Мартинъ Веръ1* 16).
Послѣдній доводъ мною уже разобранъ; къ свидѣтельству Петрея
обратимся мы послѣ: теперь же посмотримъ, что говоритъ Кельхъ.
Описывая событія, совершившіяся въ Россіи по кончинѣ Іоанна Гроз-
наго, Кельхъ въ своей „Лифляндской Исторіи" 17) нѣсколько разъ
14) Карамз. Т. X, прим. 27; Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I стр. XIII. Chronicon
Muscoviticum, continens res a morte Joannis Basilidis Tyranni, omnium, quos sol
post natos homines vidit, immanissimi et truculentissimi, an. Christi 1584 —1612.
'*) Или въ русской транскрипціи Буссовъ, какъ принято его называть нынѣ»
почему мы и рѣшились дергаться и здѣсь этой формы вмѣсто ф. Буссъ, которо
пользовался авторъ. Ред.
1Г*) Карамз. Т. XI, стр. 22 и прим. 43.
1б) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. І, стр. XIII.
1Т) Liefl&ndische Historiaetc. Reval, 1695.

ссылается на Краткое повѣствованіе о Россіи, Конрада Буссау 18).
Всѣ показанія, на которыя онъ опирается, находимъ мы и въ Хро-
никѣ, приписываемой Беру; стоитъ однакожъ привести два мѣста изъ
Кельха. „Этотъ Лжедимитрій" — говоритъ онъ — „былъ ловкій и
смышленый парень, и Конрадъ Буссау свидѣтельствуетъ, что ему
многіе знатные вельможи въ Польшѣ разсказывали, что онъ былъ
незаконный сынъ Польскаго Короля Стефана" 19). Черезъ нѣсколько
страницъ, упомянувъ о смерти Бориса Годунова, лифляндскій исто-
рикъ продолжаетъ: „ Конрадъ Буссау, который въ это самое время на-
ходился въ городѣ Москвѣ, сообщаетъ въ своемъ не напечатанномъ Крат-
комъ повѣствованіи о сихъ Русскихъ дѣлахъ, что царь Борисъ, побу-
ждаемый своею встревоженною совѣстію, принялъ сильнаго яду и
такимъ образомъ самъ себя предалъ казни, и не безъ основанія при-
бавляетъ, что онъ ввергнутъ въ такое отчаяніе карою правосуднаго
Бога, заслуженною тѣмъ, что онъ посредствомъ гнуснаго убійства и
пролитія невинной крови овладѣлъ Россійскою Державою" 20). Эти
слова заставляютъ предполагать, что размышленіе автора Хроники
по случаю смерти Бориса Годунова не во всей первоначальной пол-
нотѣ своей перешло въ ту рукопись, которою пользовался Устря-
ловъ 21). Первое изъ двухъ мѣстъ, заимствованныхъ мною у Кельха,
можетъ вести къ заключенію, что обширность связей, столь выгодная
для лѣтописца, была удѣломъ не пастора Бера, а Конрада Буссова.
Мы скоро познакомимся ближе съ этимъ человѣкомъ.
Перейдемъ къ Трейеру. Карамзинъ не зналъ этого автора, на
котораго онъ ни разу не ссылается. Хотя самого Трейера я не имѣю,
однакожъ, для настоящей цѣли могу отчасти замѣнить его ссылками,
находящимися въ „Повѣствованіи о Россіи", Арцыбашева. Изъ указанія
источниковъ въ 1-мъ и 3-мъ томахъ этого сборника видно, что Трей-
еръ въ своемъ сочиненіи: „De perpetua amicitia Germanicum inter et
Russicum Imperium" не только опирается на извѣстія Буссова, но и
сообщаетъ нѣсколько извлеченій изъ его Хроники. На этомъ основаніи
и самъ Буссовъ стоитъ у Арцыбашева въ числѣ источниковъ, слу-
жившихъ къ составленію „Повѣствованія о Россіи". Мѣста, приведенныя
изъ него въ примѣчаніяхъ, представляютъ большое сходство съ Хро-
никою Вера.
IV.
Что не Кельхъ и не Трейеръ ошибались, а скорѣе въ заблужде-
18) Наприм.: wie Konrad Bussau in seiner summarischen Erzehlung von Russ-
land berichtet. Кельхъ, стр. 456.
19) Кельхъ, стр. 481. Ср. Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I. стр. 32.
20) Кельхъ, стр. 486.
21) Сказ. Совр. о Д. С, стр. 52: „Грѣшная совѣсть—робкая тварь"! Ср. Кар.
Т. XI, пр. 305: О mala conscientia, quam timida bestia"!

ніе введена была Петреемъ наша историческая критика, тому от-
крывается нынѣ самое убѣдительное доказательство. Въ Дрезденской
Королевской Библіотекѣ отыскалась Московская Хроника съ именемъ
Буссова въ заглавіи, какъ видно изъ напечатаннаго въ 1846 году
продолженія Исторіи Европейскихъ Государствъ, издаваемой подъ
именемъ Герена и Укерта 22). Тамъ приведено полное заглавіе Хроники,
подобное тому, какое въ сокращенномъ видѣ помѣщено и у Трей-
ера 23). Вотъ оно: „Смутное состояніе Русскаго Государства въ пра-
вленіе Царей Ѳеодора Іоанновича, Бориса Годунова, а особливо Дими-
тріевъ, также Василія Шуйскаго и избраннаго затѣмъ Польскаго
Королевича Владислава, отъ 1584 года до 1613, изъ году въ годъ,
въ видѣ весьма обстоятельнаго дневника. Каковыя подробности, нигдѣ
кромѣ сего не изложенныя, по большой части на мѣстѣ правдиво запи-
саны жившимъ тогда въ Москвѣ Нѣмцемъ, господиномъ Конрадомъ Буссо,
ревизоромъ Е. К. В. Карла, Герцога Зюдерманландскаго, а потомъ Ко-
роля Швеціи подъ именемъ Карла IX, и Интендантомъ завоеванныхъ
отъ польской Короны земель, городовъ и замковъ въ Лифляндіи, а
впослѣдствіи владѣльцемъ имѣній Ѳедоровскаго, Рогожны и Крапивны
въ Москвѣ" 24).
И такъ мы теперь узнаемъ, кто былъ Конрадъ Буссовъ,—это до
сихъ поръ довольно загадочное лицо. Теперь понятно, какимъ обра-
зомъ онъ могъ быть главнымъ изъ измѣнниковъ, сносившихся тайно
съ Борисомъ о передачѣ ему Нарвы. По словамъ Карамзина, они,
обличенные въ своемъ замыслѣ, были казнены всенародно 25). Слѣдо-
вательно, Буссовъ успѣлъ спастись бѣгствомъ и принятъ былъ въ
Москвѣ. Докторъ Эрнстъ Германъ, обработывая періодъ Самозванцевъ
въ упомянутой мною исторіи, пользовался рукописью Конрада Бус-
сова. Онъ на нее часто ссылается, рѣшительно признаетъ Буссова
первоначальнымъ авторомъ Хроники, и въ особомъ приложеніи сооб-
22) Geschichte der europaischen Staaten. Gescbichte des Russischen Staates
von Dr. Ernst Herrmann. Dritter Band. p. 401 et 781.
23) Verwirrter Zustand des Russischen Reichs, 1584 bisz a. 1613. См. Повѣств.
о Россіи, Т. Ш, стр. Ш.
2<) Verwirrter Zustand des Russischen Reichs, unter Regierung derer Czaren,
Fedor Iwanowiz, Boris Gudenow und sonderlich derer Demetriorum, auch Basilii
Susky, und des hierauf erwehlten Koniglichen Polnischen Prinzen Vladislai von Anno
1584 bisz 1613, von Jahren zu Jahren in einem gar genauen Tage-Buche. Derglei-
chen Particularitaetcn sonst nirgends beschrieben mit aufrichtiger Feder meist gegen-
w&rtig aufgezeichnet von einem damahls in Moscau wohnbaften Teutschen, Herrn
Conrad Busso, J. К. H. Caroli, Herzogs zu Sudermannland und nechsthin unter
dem Nahmen Caroli IX in Schweden, Kflnigs Revisore und Intendanten uber die
von der Cron Pohlen conquerirte Lunder, Studte und Schlosser in Liefland, her-
nach Innhaber der Guter Fedoroffsky, Rogosna und Kropivona in Moscau".
25) Кар. Т. IX, стр. 22. Сказ. Совр. о Дим. Сам. I, 231.

щаетъ изъ нее нѣсколько любопытныхъ выписокъ. Эти отрывки, такъ
какъ и другіе приведенные въ самомъ текстѣ Исторіи, показываютъ,
что рукопись, извѣстная намъ по переводу Устрялова, въ сущности
содержитъ въ себѣ то же самое, съ нѣкоторыми только перемѣнами и
за исключеніемъ всего, что относится лично къ Конраду Буссову.
Если Борисъ Годуновъ всѣхъ переселявшихся къ нему ливонцевъ
задаривалъ щедро, то какъ долженъ онъ былъ отличить этого чело-
вѣка, предавшагося ему съ пожертвованіемъ собственной своей чести!
Благодарности Русскаго Царя былъ онъ, конечно, обязанъ помѣстьями,
поименованными въ заглавіи его Хроники и о которыхъ онъ въ
своемъ повѣствованіи, подъ 1609 годомъ, говоритъ: „у меня самого
были въ Россіи прекрасныя помѣстья; одно, называвшееся Ѳедоров-
скимъ26), лежало въ 14 миляхъ отъ Смоленска": другое Рогожна27), было
не далѣе 7 миль отъ Москвы; третье, и самое незначительное, назы-
валось Крапивной 28), состояло изъ трехъ деревень и находилось
въ 30 миляхъ отъ Москвы. Во время осады Калуги, Буссовъ былъ въ
этомъ городѣ, „въ которомъ — говоритъ онъ — я тогда долженъ былъ
оставаться, потому что у меня въ этой области было одно изъ моихъ
имѣній" *9). Это подтверждаетъ онъ и далѣе, говоря: „Калуга, въ
которой и я самъ находился во время осады..." 30). Потомъ мы
узнаемъ, что въ числѣ 52 нѣмцевъ, сосланныхъ въ Сибирь по взятіи
Тулы, былъ и старшій сынъ Конрада Буссова, по имени также Конрадъ 31);
извѣстіе это встрѣчается у него въ трехъ различныхъ мѣстахъ. При
низложеніи Самозванца, 17 Мая 1606 года, авторъ Лѣтописи былъ въ
Москвѣ 32); а въ 1611 г. онъ изъ Калуги отправился къ Польскому
Королю, въ лагерь его подъ Смоленскомъ 33).
Всѣхъ этихъ извѣстій нѣтъ въ рукописи, которой авторомъ счи-
таютъ Бера и которую я для краткости буду называть Беровою.
Между ею и Буссовскою открываются и нѣкоторыя несходства. Чтобы
показать это, сравнимъ нѣсколько мѣстъ.
26) Вѣроятно, Калужской Губерніи, въ Малоярославец комъ Уѣздѣ. См. Геогр.
Словарь Щекатова. Москва, 1808.
27) Такъ ли? по Нѣмецки Rogosna; подобнаго названія не отыскалъ я въ Геогр.
Словарѣ.
28) Нынѣшній уѣздный городъ Тульской Губерніи. Это подтверждается какъ бли-
зостію отъ Калуги, такъ и разстояніемъ отъ Москвы: отсюда до г. Крапивны 224
версты, а по исчисленію Буссова, считая мяли въ 7 верстъ (нынѣшнихъ), было бы
210 — разница ничтожная и легко объясняющаяся меньшею точностію тогдашнихъ
исчисленій. Къ тому же Буссовъ говоритъ приблизительно.
29) Смутное состояніе, листъ 171.
*°) Тамъ же, листъ 184.
81) Тамъ же, л. 175; ср. л. 189 и 320.
32) Тамъ же, к. 122 и 138.
33) Тамъ же, л. 140.

Беръ (въ Сказ. Совр. ч. 1).
Стр. 12. Плѣннымъ нѣмцамъ
онъ (Борисъ) дозволилъ свободное
богослуженіе.
Желая со временемъ видѣть
своихъ подданныхъ образованными,
Борисъ предложилъ Государствен-
ному Совѣту вызвать просвѣщен-
ныхъ людей изъ Германіи, Италіи,
Испаніи, Франціи, Англіи и для
изученія разныхъ языковъ учре-
дить школы.
Стр. 36. Степанъ Степановичъ
Годуновъ встрѣтилъ шайку свирѣ-
пыхъ казаковъ, которые, по убѣ-
жденію проклятаго Отрепьева, шли
къ Путивлю, городу на Бѣлорус-
ской границѣ, съ намѣреніемъ по-
дать помощь законному, по ихъ
мнѣнію, наслѣднику русскаго пре-
стола.
Стр. 45. Въ Сентябрѣ того же
года собралось на русской границѣ
до 6.000 казаковъ, по наущенію
Монаха Отрепьева, который увѣ-
рилъ ихъ, какъ выше сказано,
будто бы законный Русскій Царь
живъ и скрывается въ Польшѣ.
Буссовъ (въ Дрезд. рукописи).
Лист. 14. Нѣмцамъ, которые во
время Мучителя Іоанна Василье-
вича изъ Лифляндіи выведены были
въ этотъ край плѣнными и кото-
рые жили вмѣстѣ въ пріятной
странѣ около полумили отъ цар-
скаго дворца и имѣли во всемъ
изобиліе, — многіе изъ нихъ слу-
жили Царю въ полѣ и за то на-
дѣлены были хорошими помѣстья-
ми — этимъ нѣмцамъ позволилъ
онъ отправлять богослуженіе въ
ихъ домахъ, и чтобы со временемъ
видѣть между своими подданными
умныхъ и смышленыхъ людей,
онъ объявилъ всей землѣ мило-
стивое намѣреніе вызвать ученыхъ
людей изъ Германіи, Англіи, Ис-
паніи, Франціи и Италіи и содер-
жать школы для преподаванія раз-
ныхъ языковъ.
Лист. 48. Къ Степану Степано-
вичу Годунову приблизились на
обширномъ полѣ, черезъ которое
онъ долженъ былъ ѣхать, свирѣ-
пые казаки, которыхъ поставилъ
на ноги монахъ Гришка Отрепьевъ,
орудіе діявола, и которые шли къ
городу Путивлю, чтобы отыскать
своего, какъ они думали, закон-
наго Государя у Князя Адама
Вишневецкаго.
Лист. 60. Въ Сентябрѣ того же
года на Московской границѣ со-
бралось до 6000 полевыхъ каза-
ковъ, которыхъ монахъ Гришка
Отрепьевъ, какъ выше сказано,
набралъ въ чистомъ полѣ, увѣ-
ривъ ихъ будто сынъ стараго
Царя Іоанна Васильевича дѣйстви-

Стр. 134. Не взявъ Брянска,
Димитрій двинулся къ Орлу, куда
уже прибылъ князь Адамъ Виш-
невецкій.
Стр. 102. Однажды просилъ я
Басманова убѣдительно сказать
мнѣ: имѣетъ ли Всемилостивѣй-
шій Государь нашъ законное
право на престолъ Россійскій?
•Басмановъ, въ присутствіи одного
нѣмецкаго купца, отвѣчалъ мнѣ
по довѣренности слѣдующее: „вы,
нѣмцы," и т. д.
тельво живъ и несомнѣнно нахо-
дится въ Бѣлоруссіи у Князя Адама
Вишневецкаго. 1
Лист. 195. Въ лагерь подъ Брян-
скомъ пришелъ къ Димитрію изъ
Польши князь Адамъ Вишневецкій
(тогда оказывавшій мнѣ особенную
благосклонность и великую дружбу).
Лист. 146. Однажды я былъ въ
гостяхъ у Басманова, который бо-
лѣе всѣхъ былъ преданъ Димитрію
и за него положилъ голову; такъ
какъ онъ былъ ко мнѣ особенно мило-
стивъ и благосклоненъ, то я вся-
чески, однакожъ съ великою тай-
ною, убѣждалъ и просилъ его,
чтобы онъ мнѣ о нашемъ Всеми-
лостивѣйшемъ Государѣ дружески
открылъ истину, законно ли онъ
наслѣдовалъ престолъ или нѣтъ?
Тогда Басмановъ пріятельски ска-
залъ мнѣ: „Вы, нѣмцы" и проч.
Окончательной судьбы измѣнника и клятвопреступника Фридриха
Фидлера не видно по Беровой рукописи 34); у Буссова же сказано,
что „онъ, при сдачѣ города Тулы, взятъ былъ Шуйскимъ въ плѣнъ
и подъ опалою сосланъ въ Сибирь вмѣстѣ съ 52-мя нѣмцами" (тутъ
то и прибавлено: „между которыми находился къ несчастію и сынъ
мой") 35). Въ сличенныхъ мною отрывкахъ, которыхъ несходство от-
части происходитъ и отъ различнаго перевода однихъ и тѣхъ же
выраженій, ясно представляются отношенія Буссова къ значительнымъ
людямъ, особенно къ Адаму Вишневецкому, о которомъ въ Беровомъ
текстѣ упоминается рѣже и безъ особенныхъ объясненій. Въ всту-
пленіи къ этой Хроникѣ Устряловъ, стараясь по ней составить
біографію Бера, догадывается, между прочимъ, что онъ зналъ всѣхъ
людей, которые тогда играли столь важную роль въ нашемъ отече-
ствѣ,— „исключая развѣ Сигизмунда". Буссовъ, какъ мы видѣли, зналъ
и короля польскаго, въ землѣ котораго имѣлъ не одного покровителя.
Сравнимъ вѣроятное положеніе нѣмецкаго пастора съ обстоятельствами,
34) По крайней мѣрѣ въ переводѣ Устрялова; Карамзинъ, говоря о ссылкѣ
Фидлера, ссылается и на Бера. И. Г. Р. XII, 40, пр. 162.
35) Смутное сост. л. 175.

въ которыхъ долженъ былъ находиться шведскій интендантъ фин-
ляндскихъ городовъ, — задумавшій при томъ передаться одному изъ
естественныхъ враговъ своего государя: нельзя не согласиться, что
въ обыкновенномъ порядкѣ вещей, Буссовъ долженъ былъ имѣть не-
сравненно обширнѣйшія и болѣе разнообразныя связи, нежели Беръ.
Подвергнувшись опасности заслуженнаго наказанія на родинѣ, измѣн-
никъ долженъ былъ искать себѣ сильныхъ защитниковъ не только
въ Россіи, но и въ Польшѣ: этимъ объясняются его тамошнія сно-
шенія.
V.
Въ спискѣ Вера ни разу не упоминается о Буссовѣ: любопытно
посмотрѣть, какъ этотъ говоритъ о пасторѣ. Въ Дрезденской рукописи
разсказъ о прибытіи его въ Россію нѣсколько полнѣе, нежели въ из-
данной у насъ Хроникѣ. Въ послѣдней сказано: „складочная сумма
была столь значительна, что нѣмецкіе прихожане, воздвигнувъ Божій
храмъ, могли на остатки отъ оной содержать, кромѣ прежнихъ пасто-
ровъ, полоненныхъ вмѣстѣ съ ними въ Ливоніи, еще двухъ проповѣд-
никовъ, Германа Губемана изъ Вестфаліи и студента Мартина Вера
изъ Нейштата" зв). У Буссова товарищъ Бера названъ иначе: къ тому
же, въ выписанныхъ строкахъ собственно о прибытіи обоихъ нѣм-
цевъ вовсе нѣтъ рѣчи. Вотъ какъ выражается Буссовъ: „По окончаніи
постройки церкви, отъ складочной суммы осталось столько, что нѣ-
мецкіе прихожане, кромѣ прежнихъ пасторовъ, вмѣстѣ съ ними по-
лоненныхъ въ Ливоніи, взяли для службы церковной и для обученія
дѣтей еще пастора Вольдемара Гальмана Вестфальскаго и студента
(studiosum) Мартина Вера Нейштатскаго, которые оба въ томъ же
году прибыли въ Россію" 37). Описывая опасности, угрожавшія нѣм-
цамъ при Тушинскомъ ворѣ, Буссовъ говоритъ: „ и были мы, бѣдные,
въ то время подвержены немалой невзгодѣ и гоненіямъ, особливо же
нашъ проповѣдникъ и духовный пастырь Мартинъ Беръ" 38). Это, безъ
сомнѣнія, то самое мѣсто, которое въ изданіи Устрялова встрѣ-
чается въ такомъ видѣ: „а болѣе всѣхъ претерпѣлъ гоненій въ го-
родѣ Козельскѣ духовный пастырь ихъ (т. е. нѣмцевъ) Мартинъ
Веръ" 39). Къ сожалѣнію, мы не можемъ разсмотрѣть Буссова раз-
сказа о томъ, какъ Беръ спасъ нѣмцевъ, пришедшихъ съ нимъ, по
вызову второго Самозванца, изъ Козельска въ Калугу: потому что
историкъ, знакомящій насъ съ Дрезденскою рукописью, очень мало
36) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. 17.
37) Смути, сост., л. 21.
38) Тамъ же, л. 239.
39) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. 161.

извлекъ изъ этого разсказа. Однакожъ ссылка его на листы 256 —
270, какъ на мѣсто, гдѣ далѣе говорится о пасторѣ, не позволяетъ
сомнѣваться, что это мѣсто именно соотвѣтствуетъ тому, которое въ
Петербургской рукописи представляетъ помянутый разсказъ 40). Тутъ
можно спросить: естественно ли предположить, что Буссовъ сообщаетъ
дѣло, въ которомъ главное участіе принималъ посторонній человѣкъ,
съ такою подробностію и даже приводитъ всѣ разговоры, бывшіе при
этомъ случаѣ между Мартиномъ Беромъ и другими лицами? Чтобы
рѣшить этотъ вопросъ, необходимо ближе знать, въ какихъ отноше-
ніяхъ былъ Конрадъ Буссовъ къ этому пастору. Если они были прія-
телями или короткими знакомыми, то Веръ могъ бы подробно разска-
зать ему все, что происходило на пути изъ Козельска въ Калугу и
послѣ при рѣшеніи судьбы нѣмцевъ. Можетъ быть, даже самъ Бус-
совъ находился въ числѣ лицъ, сопровождавшихъ пастора, что ста-
новится почти несомнѣннымъ, если вспомнимъ недавно приведенное
мною выраженіе Буссова; „мы, бѣдные, были подвержены невзгодѣ и
гоненіямъ" и проч.
Что касается отношенія между нарвскимъ измѣнникомъ и быв-
шимъ Нейштатскимъ студентомъ, то шведскій подлинникъ Петрея
составляетъ по этому предмету чрезвычайно важное дополненіе къ
прочимъ источникамъ. До сихъ поръ его Московская Хроника была
извѣстна у насъ только въ нѣмецкомъ ея переводѣ; мнѣ удалось
пріобрѣсти въ Стокгольмѣ первоначальное ея изданіе на родномъ
языкѣ автора, и — сколько могу судить по сравненію съ этимъ под-
линникомъ нѣкоторыхъ отрывковъ изъ нѣмецкаго перевода, напеча-
танныхъ по-русски, — между обоими изданіями есть различіе, иногда
довольно значительное. По окончаніи разсказа о принцѣ Густавѣ
пріѣхавшемъ въ Россію при Годуновѣ, и по указанію мѣста, гдѣ онъ
дѣйствительно погребенъ, Петрей для германскихъ читателей выра-
зился гораздо умѣреннѣе, нежели для своихъ соотечественниковъ. Въ
нѣмецкомъ изданіи сказано: „посему несправедливо извѣстіе Мартина
Бера (Bär), который пишетъ, что онъ самъ погребалъ Густава въ
монастырѣ Димитрія Солунскаго (Mitrof Zolonski) и получилъ за сіе
20 рублей въ награду: ибо Россіяне никакъ не дозволятъ хоронить
въ своемъ храмѣ, монастырѣ или на кладбищѣ какого-нибудь ино-
вѣрца, ни знатнаго, ни незнатнаго. Не успѣвъ склонить Густава
поднять оружіе на свое отечество, Борисъ условился съ несколькими
иноземцами овладѣть Нарвою нечаянно, посредствомъ коварства, и
отнять ее у Швеціи. Главнымъ начальникомъ заговора былъ Конрадъ
Буссовъ', но умыселъ не удался: заговорщики были пойманы, обезглав-
40) Тамъ же, стр. 172 — 180. Ср. Германа, стр. 498.

лены и колесованы: за сію достойную награду имъ надлежало благо-
дарить вѣроломнаго своего руководителя" 41).
Въ шведскомъ подлинникѣ находимъ, вмѣсто этого, слѣдующія
строки, въ которыхъ считаю нужнымъ сохранить всю жесткость вы-
раженій: „Посему грубая ложь выдумана Мартиномъ Беромъ (Beer),
который его погребалъ и за труды получилъ 10 рублей, и пишетъ,
что онъ похороненъ въ монастырѣ Димитрія Солунскаго (называемомъ
Mitrof SolunsM), вмѣстѣ со многими другими неправдами, которыя
онъ разсказываетъ, забывая разсказать истину о самомъ себѣ и дру-
гихъ, прибывшихъ въ Россію бѣглецами, и что такъ какъ онъ не
былъ принятъ въ службу Великаго Князя, то по нуждѣ сдѣлался па-
сторомъ и женился на дочери измѣнника Конрада Буссова, который
прилагалъ всѣ старанія и крамольствовалъ, чтобы измѣннически от-
торгнуть Нарву отъ шведской короны и предать Россіи, — что всѣмъ
извѣстно въ Нарвѣ, а многимъ и въ другихъ мѣстахъ. Ибо, когда
сія измѣна замышлялась, то ради его были замучены, обезглавлены,
четвертованы многіе, согласившіеся на его предпріятіе и пойманные
на дѣлѣ, о чемъ еще и теперь свидѣтельствуютъ многіе, оставшіеся
въ живыхъ и невинные и за него претерпѣвшіе всякое зло и громко
вопіющіе къ небу о мщеніи" 42).
Изъ этого мѣста можно вывести много заключеній. Оно показы-
ваетъ: во-первыхъ, что Беръ и Буссовъ были въ близкомъ родствѣ, —
что слѣдовательно одинъ могъ помогать другому въ составленіи Лѣто-
писи, и одного легко было смѣшать съ другимъ, когда дѣло шло объ
имени ея автора: во-вторыхъ, что Петрей рѣшительно приписывалъ
ее пастору; въ-третьихъ, что онъ очень не жаловалъ этихъ обоихъ
нѣмцевъ: Конрада Буссова, какъ бывшаго своего согражданина, за-
клейменнаго позоромъ измѣны королю и государству; а Мартина Бера,
какъ его родственника; въ-четвертыхъ, что Петрей обвинялъ Бера въ
недобросовѣстности, въ умолчаніи многихъ извѣстій, касавшихся какъ
самого пастора, такъ и тестя его, — между прочимъ извѣстія о томъ,
какъ сдѣлался онъ пасторомъ.
VII.
Могъ ли Петрей ошибиться въ разсужденіи автора Хроники, ко-
торою онъ пользовался? Та часть Петреевой книги, гдѣ изложена
русская исторія, издана первоначально уже въ 1614 году: слѣдова-
тельно шведскій чиновникъ долженъ былъ достать нѣмецкую Лѣто-
41) Сказ. Совр. о Дим. Сам., стр. 231.
43) Regni Muscovitici sciographia etc. af Petro Petrejo Ubsaliensi, Andra Book,
Stockholm, 1614, pag. 122.

пись вскорѣ послѣ того, какъ она была написана. Составленіе Хро-
ники, приписываемой Беру, относится, какъ выражено не разъ въ
самомъ текстѣ ея, къ 1612 году. Итакъ она должна была находиться
въ рукахъ Петрея уже въ 1613; но если принять въ соображеніе, что
онъ въ исторической части своей книги ничего не извлекъ изъ двѣ-
надцатой (послѣдней) главы нѣмецкой Хроники: то можно предполо-
жить, что эта Хроника была въ распоряженіи его еще ранѣе, т. е.
прежде, нежели 12 глава ея была написана 43). Между тѣмъ извѣстно,
что Петрей въ 1611 году былъ въ Швеціи: какъ же могъ онъ такъ
скоро пріобрѣсти списокъ такъ называемой Беровой Хроники? Изъ
описанія путешествія Олеарія видно, что въ царствованіе Михаила
Ѳеодоровича Веръ жилъ въ Нарвѣ. Когда онъ переселился туда? Не
тогда ли, когда побѣда Пожарскаго подъ стѣнами Москвы положила
конецъ торжеству Поляковъ, и когда иноземцы не могли безопасно
оставаться въ Россіи? Послѣднюю главу Хроники Буссовъ, вѣроятно,
написалъ въ Москвѣ же, находясь подъ защитою польскаго и нѣ-
мецкаго войска. Не даромъ въ этой главѣ употреблено выраженіе мы
или наши воины, когда рѣчь идетъ о дѣйствіяхъ иностранцевъ. Хро-
ника оканчивается прибытіемъ въ Москву Хоткѣвича, слѣдовательно
дописана въ промежуткѣ времени между его появленіемъ и бѣгствомъ,
которое могло заставить и Бера удалиться въ Нарву. Такъ какъ
жена его была оттуда родомъ, то, можетъ быть, у него были уже
прежде сношенія съ этимъ городомъ, и во всякомъ случаѣ черезъ
него Хроника Буссова могла попасть туда еще до переѣзда Бера въ
Нарву, даже до приписанія послѣдней главы. Естественно, что имя
Буссова, опозоренное въ прежнемъ мѣстѣ его жительства, было ис-
ключено изъ списка, туда отправленнаго или тамъ снятаго, и что со-
граждане измѣнника охотно не признавали его авторомъ Лѣтописи,
въ составленіи которой нѣсколько участвовалъ, можетъ быть, и зять
его. Изъ Нарвы, какъ владѣнія въ то время шведскаго, Петрею легко
было достать эту Хронику, особенно если обратить вниманіе на то,
что въ 1611 году Карлъ IX посылалъ его въ Нарву, гдѣ большая
часть Хроники тогда, вѣроятно, уже была извѣстна и приписывалась
Беру. Вотъ какимъ образомъ можно объяснить мнѣніе Петрея, будто
она написана этимъ пасторомъ. Что касается Буссова, то обстоятельство,
что рукопись Хроники отыскалась подъ его именемъ въ Дрезденѣ,
даетъ поводъ предполагать, что онъ провелъ послѣдніе годы жизни
въ Польшѣ, бывшей впослѣдствіи долго подъ однимъ скипетромъ съ
Саксоніею. Но нѣтъ причины думать, что онъ, послѣ отъѣзда своего
въ лагерь Сигизмунда, уже не возвращался въ Россію: подъ покро-
43) 12-ю главою нѣмецкой Хроники Петрей воспользовался послѣ въ топографи-
ческомъ обозрѣніи Россіи, куда онъ и внесъ эту главу почти цѣликомъ.

вомъ Поляковъ, ему легко было опять прибыть въ Москву и остаться
здѣсь до ихъ изгнанія.
Списокъ, которымъ пользовался Петрей, вѣроятно, носилъ то же
заглавіе, какое находится на Петербургской рукописи, т. е. Chronicon
Mushoviticum и т. д. Петрей, любя заимствованія, далъ своему труду,
кромѣ другихъ заглавій, и это уже готовое 44). Основываясь на томъ,
можно бы подумать, что и по содержанію текстъ Мартина Бера, из-
данный Устряловымъ въ русскомъ переводѣ, есть первоначальный.
Но изъ внимательнаго сличенія Петреевой Хроники съ извѣстными
намъ отрывками Буссовой рукописи открывается, что во многомъ Пет-
рей согласнѣе съ нею, нежели съ Беровымъ текстомъ. Вотъ примѣръ:
1) По рукописи Бера: „Въ 1600 году Борисъ вызвалъ изъ Германіи
нѣсколько аптекарей и докторовъ медицины; сверхъ того, по желанію
Царя, англійскій посланникъ уступилъ ему своего собственнаго ме-
дика, родомъ баварца, Христофора Рейтлингера, врача весьма искус-
наго, знавшаго разные языки" 45).
По рукописи Буссова: „Въ 1600 году выписываетъ Царь изъ Гер-
маніи нѣсколько докторовъ медицины и аптекарей; а одного доктора,
пріѣхавшаго туда (?) съ англійскимъ посланникомъ, венгра породою,
именемъ Христофора Ритленгера опытнаго человѣка, хорошаго врача
и знатока многихъ языковъ, выпросилъ у посланника" 4в).
У Петрея: „главнымъ докторомъ и ахіатеромъ былъ венгерецъ по
имени Христофоръ Ритингъ, ученый и опытный человѣкъ не только
въ Медицинѣ, но и во многихъ языкахъ, и пріѣхалъ онъ изъ Англіи съ
посланникомъ тамошняго Короля" 47).
2) Въ Беровой рукописи: „Москвитяне потерпѣли бы навѣрное
пораженіе, если бы 700 нѣмецкихъ всадниковъ сильнымъ ударомъ не
поддержали ихъ" 48).
Буссовъ (въ Тейерѣ) увѣдомляетъ, что 600 нѣмецкихъ конниковъ,
ударили стремительно на войско Димитріево и отняли у него побѣду 49).
Петрей, описывая это событіе, упоминаетъ тоже о шести, а не а
семи стахъ иноземцахъ, способствовавшихъ къ пораженію Димитрія
(здѣсь въ подлинникѣ Петрея нѣтъ тѣхъ подробностей, которыя въ
примѣчаніи 48-мъ приведены Устряловымъ изъ нѣмецкаго изданія.
Хроники шведа) 50).
") Оно помѣщено на верху каждыхъ двухъ страницъ: Muskowitiske Crönika.
45) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. 15.
46) Повѣствов. о Россіи, Т. Ш, стр. 58.
47) Швед, подлинникъ Петрея, кн. 2, стр. 102. Впрочемъ въ спискѣ Бера, быв-
шемъ у Карамзина, Рейтлингеръ также названъ венгерцомъ, И. Г. P. X, пр. 463.
4в) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. 47.
49) Повѣств. о Россіи, Т. Ш, стр. 85.
50) Швед. подл. Петрея, кн. 2, стр. 139.

3) По Борову тексту: „Шуйскій послалъ Болотникова съ княземъ
Петромъ и 52 нѣмцами въ Москву, подъ надзоромъ приставовъ...
нѣмцевъ разослалъ въ Сибирскія степи" 51).
По Буссову: „Фридрихъ Фидлеръ, при сдачѣ города Тулы, взятъ
былъ Шуйскимъ въ плѣнъ и подъ опалою сосланъ въ Сибирь вмѣстѣ съ
52 нѣмцами" 52).
У Петрея: „Шуйскій велѣлъ 52-хъ нѣмцевъ подъ опалою со-
слать въ Сибирь] между ними былъ и легкомысленный Фридрихъ Фид-
леръ" 58).
. Изъ этихъ отрывковъ ясно видно, что извѣстная у насъ по Рус-
скому переводу рукопись Мартина Бера содержитъ въ себѣ не тотъ
•самый текстъ Хроники, которымъ пользовался Петрей, и что многія
показанія шведскаго лѣтописца основываются на выраженіяхъ, най-
денныхъ какъ Трейеромъ, такъ и Германомъ въ рукописи, означен-
ной именемъ Буссова. Въ Петербургскомъ спискѣ, какъ замѣтилъ уже
и Устряловъ, нѣтъ также извѣстія о платѣ, полученной Беромъ за
погребеніе принца Густава, — извѣстія, отысканнаго Петреемъ въ
Хроникѣ, которую онъ приписывалъ пастору.
VIII.
Все изложенное здѣсь заставляетъ сомнѣваться, чтобы Петрей до-
стовѣрно зналъ, кто авторъ Лѣтописи, которую онъ положилъ въ
основаніе своего разсказа о современныхъ событіяхъ. Съ нѣмцами
въ ту эпоху бывшими въ Россіи, Петрей, вѣроятно, не имѣлъ боль-
шихъ связей* Многія мѣста его книги показываютъ, что онъ вообще
не благоволилъ къ нимъ: гдѣ въ первоначальной Хроникѣ говорится
«о нѣмцахъ, тамъ въ Петреевой обыкновенно рѣчь идетъ объ иностран-
цахъ (какъ можно видѣть изъ примѣра, недавно приведеннаго мною
подъ цифрою 2); а иногда, если извѣстіе слишкомъ благопріятно для
нѣмцевъ, то шведъ и вовсе опускаетъ его. Такъ не повторилъ онъ
словъ Басманова къ Самозванцу: „Зачѣмъ не послушалъ вѣрныхъ
нѣмцевъ 5*), — хотя прочія подробности описываемаго событія до-
вольно точно заимствованы изъ нѣмецкой Хроники. Съ равною тща-
тельностію Петрей избѣгаетъ такихъ показаній, которыя могли бы
набросить малѣйшую тѣнь на шведовъ или Швецію. Всѣ любопытныя
свѣдѣнія, относящіяся къ Беру, исключены изъ шведской Хроники,
и имя его приведено только для обвиненія во лжи и въ близкой
51) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. І30.
5а) Смути, сост. л. 175.
53) Швед. подл. Петрея, кн. 2, стр. 229.
54) Сказ. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. 80; вмѣсто этихъ словъ, Петрей поставилъ:
„не хотѣлъ ты повѣрить тому, что тебѣ каждый день твердили".

связи съ Конрадомъ Буссовомъ. Такое недоброжелательство Петрея
къ нѣмцамъ объясняется тѣмъ, что между' московскими жителями
этой націи было много лифляндцевъ (шведскихъ подданныхъ), до-
бровольно переселившихся въ Россію; во всякомъ случаѣ, оно под-
вергаетъ самого Петрея тому упреку въ недобросовѣстности, который
онъ возвелъ на Бера. Нѣмецкій лѣтописецъ является болѣе безпри-
страстнымъ, когда онъ, по случаю предложенія помощи Шуйскому со
стороны Карла IX, мимоходомъ, но безъ всякихъ оскорбительныхъ
замѣчаній, упоминаетъ о Петреѣ, впрочемъ, не называя его &5). И то
сказать, составитель Хроники тогда не предвидѣлъ, что шведскій
посланникъ со временемъ воспользуется его трудами и въ благодар-
ность назоветъ автора (хотя мнимаго) лжецомъ. Вѣроятно однакожъ,
что нѣмецкій лѣтописецъ зналъ о неблагосклонности, какую Петрей
питалъ вообще къ его соотечественникамъ, бывшимъ въ Россіи, и къ
нему въ особенности, но при всемъ томъ не позволилъ себѣ ни пол-
слова во вредъ его.
Нельзя ли допустить такое предположеніе; Буссовъ увезъ съ со-
бою въ Польшу Хронику Бера и дополнилъ ее впослѣдствіи нѣкото-
рыми подробностями о самомъ себѣ, и такимъ образомъ былъ при-
знанъ авторомъ ея? Доводы, уже приведенные мною выше, не даютъ
мѣста такой догадкѣ: когда въ первый разъ рѣчь идетъ о Берѣ, въ
Дрезденской рукописи говорится о немъ обстоятельнѣе, нежели въ
Петербургской; нѣкоторыя другія мѣста, которыя до него не ка-
саются, также полнѣе у Буссова, и потому носятъ въ Дрезденской
рукописи характеръ первоначальнаго текста, въ Петербургской же
отзываются сокращеніемъ (см. выше стр. 113 — 116); Буссовъ о себѣ
всегда говоритъ въ первомъ лицѣ и тѣмъ не даетъ повода сомнѣ-
ваться, кого должно разумѣть подъ мѣстоименіемъ л, встрѣчаемымъ
и въ Беровомъ спискѣ; ложнаго показанія о мѣстѣ погребенія Густава
нельзя приписать Беру, хоронившему его: обширныя сношенія съ
знатными особами не только въ Россіи, но и въ Польшѣ, легче от-
нести къ Буссову, нежели къ его зятю; наконецъ, чрезвычайно важно
свидѣтельство Кельха и Трейера. Оба они были увѣрены, что Бус-
совъ — авторъ Хроники. Обстоятельства жизни Трейера мнѣ не из-
вѣстны; но Кельхъ, родомъ изъ Помераніи, еще въ молодости пере-
селился въ Ревель; тамъ онъ и умеръ въ 1710 году, не выѣзжая изъ
Эстляндіи 56). Мартинъ Беръ послѣ всѣхъ потрясеній, которыхъ онъ
былъ свидѣтелемъ, также переѣхалъ въ отчизну своей жены, не смотря
на безславіе, покрывавшее имя ея отца: Олеарій, въ 1636 году оста-
55) Свае. Совр. о Дим. Сам. Ч. I, стр. 119.
56) Allgemeines Schrifsteller und Gelehrten-Lexikon etc., von Recke und Na-
piersky, Mitau, 1829.

новившись въ Нарвѣ, разговаривалъ тамъ съ этимъ пасторомъ 57).
Съ того времени до изданія книги Кельха (1695) прошло менѣе
60 лѣтъ: ужели въ Эстляндіи не осталось бы памяти о Хроникѣ Бера,
еслибъ онъ дѣйствительно былъ лѣтописецъ? Съ другой стороны,
лифляндскій ученый, конечно, имѣлъ случай собрать нѣкоторыя свѣдѣ-
нія о нарвскомъ измѣнникѣ, и еслибъ Буссовъ не былъ авторомъ. Хроники,
которую ему приписывали, то это не укрылось бы отъ историка Ост-
зейскаго края, гдѣ дурная слава Буссова въ то время, безъ сомнѣнія,
еще не исчезла. Замѣтимъ, что Кельхъ зналъ книгу Петрея, указы-
вая на нее не разъ въ подтвержденіе своихъ словъ: слѣдовательно и
имя Бера ему было извѣстно: однакожъ онъ все-же не обратилъ на
него вниманія и постоянно ссылался только на Буссова 58). Олеарій,
который собиралъ всякіе источники для описанія своего путешествія,
не познакомился съ Хроникою Бера, не смотря на личное съ нимъ
знакомство; въ спискѣ авторовъ, которыми онъ пользовался при со-
ставленіи своей знаменитой книги, нѣтъ имени Бера, хотя опять и
тутъ есть имя Петрея б9).
Какъ ни сомнительно, послѣ всѣхъ изложенныхъ соображеній, чтобы
Мартинъ Беръ былъ лѣтописцемъ, однакожъ нельзя еще вполнѣ от-
нять у него честь, которая до сихъ поръ ему воздавалась въ нашей
исторической литературѣ. Покуда удовольствуемся тѣмъ, что мы ря-
домъ съ нимъ возвратимъ законное мѣсто тестю его, признавъ, что
Буссову принадлежитъ главное, первоначальное участіе въ составленіи
Хроники, дошедшей до насъ въ двухъ различныхъ видахъ, и что
Карамзинъ, а за нимъ и Устряловъ несправедливо отвергли пока-
занія Кельха и Трейера, положившись исключительно на одну ссылку
менѣе надежнаго Петрея. Окончательное рѣшеніе этого вопроса пре-
доставимъ тому времени, когда ближайшее знакомство съ Дрезден-
скою рукописью доставитъ возможность сравнить ее въ цѣлости съ
текстомъ, приписаннымъ Беру.
г,т) Олеарій говоритъ: „А cette occasion Martin Baar, pastor de Nerva, qui
demeurait deja a Moscou sous le regne du Grand Due Boris Gudenou. nous conta
un jour" и проч. См. Les voyages du sieur Adam Olearius, Leide, 1718.
r,fi) Наприм. на стр. 480 и 481.
59) Всѣ сочиненія, на которыя Олеарій ссылается, были печатныя книги.

НОВЫЯ СВѢДѢНІЯ О КОТОШИХИНѢ,
ПО ШВЕДСКИМЪ ИСТОЧНИКАМЪ *.).
1882.
Въ 1-й книгѣ журнала „Historisk Tidskrift", издаваемаго въ Сток-
гольмѣ съ начала 1881 года недавно образовавшимся тамъ Историче-
скимъ Обществомъ, напечатана статья: „Русскій выходецъ въ Швеціи
двѣсти лѣтъ тому назадъ". Авторъ ея докторъ Йэрне (Hjarne), изу-
чившій русскій языкъ, находится нынче въ Москвѣ для архивныхъ
разысканій по шведской исторіи. Я намѣренъ сообщить, частью въ
извлеченіи, частью въ переводѣ, съ немногими лишь замѣчаніями и
дополненіями, содержаніе названной статьи.
„Шведская дипломатія, говоритъ авторъ, которая въ періодъ ве-
личія нашего государства часто имѣла, на всѣхъ своихъ степеняхъ,
способныхъ и замѣчательныхъ представителей, оставила множество
любопытныхъ донесеній о внутреннихъ и внѣшнихъ дѣлахъ Россіи,
о ея администраціи и экономическомъ положеніи. Эти большею частію
еще не изданные документы, безъ сомнѣнія, очень важны для русской
исторической науки, которая, за недостаткомъ современныхъ домаш-
нихъ источниковъ, кромѣ оффиціальныхъ актовъ въ собственномъ
смыслѣ, нерѣдко должна обращаться къ разсказамъ иноземныхъ на-
блюдателей. Многія изъ шведскихъ описаній обязаны своимъ проис-
хожденіемъ очевидцамъ самыхъ событій или основываются на свидѣ-
тельствахъ такихъ лицъ, которыя изъ первыхъ рукъ узнавали о про-
исходившемъ. Наше правительство не пренебрегало никакими сред-
ствами для полученія вѣрныхъ и скорыхъ извѣстій. Уже со вре-
менъ Эрика XIV мы встрѣчаемъ донесенія тайныхъ агентовъ, быв-
шихъ на службѣ въ Россіи, а что касается 17-го столѣтія, то едва-
ли случалось тамъ что-нибудь важное, о чемъ не сохранилось бы
1) Сборникъ Отд. р. яз. и сл. 1882, т. XXIX.

болѣе или менѣе подробнаго шведскаго* повѣствованія Въ погра-
ничныхъ областяхъ шведскіе губернаторы узнавали отъ русскихъ
переметчиковъ многое, что не могло, безъ большихъ затрудненій и
издержекъ, становиться извѣстнымъ иностранному посланнику, бдительно
наблюдаемому властями. Вопреки постановленіямъ мирныхъ договоровъ
многіе ивъ подданныхъ царя могли находить пристанище за предѣ-
лами Россіи; — это были частью купцы, которые, наскучивъ вымога-
тельствами бояръ или сборщиковъ податей, записывались въ число
„русскихъ его королевскаго величества" въ Нарвѣ и другихъ городахъ,
частью крѣпостные люди, укрывавшіеся въ ингерманландскихъ селе-
ніяхъ отъ притязаній своихъ господъ, частью раскольники, которымъ
королевскими грамотами предоставлялась полная свобода совѣсти
посреди лютеранскаго населенія, частью наконецъ всякаго рода про-
ходимцы, уклонявшіеся отъ взысканій своихъ заимодавцевъ или отъ
преслѣдованій суда. Иногда такіе бѣглецы доходили до Риги и Ре-
веля или отправлялись по Балтійскому морю въ столицу Швеціи, гдѣ
легко могли оставаться незамѣченными въ числѣ многочисленныхъ
посѣтителей русскаго подворья (ryssegarden). Такъ, въ 1651 году
явился въ Стокгольмѣ человѣкъ, который сперва былъ писаремъ въ
одномъ изъ московскихъ приказовъ, а потомъ въ Константинополѣ, у
гетмана Богдана Хмельницкаго, и у князя Георгія Рагоци въ Тран-
сильваніи выдавалъ себя за сына царя Василія Ивановича Шуйскаго.
Напослѣдокъ онъ прибылъ въ Голштинію, гдѣ герцогъ Фридрихъ за
большую сумму выдалъ его русскимъ властямъ, послѣ чего онъ былъ
казненъ въ Москвѣ, какъ государственный преступникъ" 2).
Переходя затѣмъ къ Котошихину, какъ „главному авторитету отно-
сительно внутренняго состоянія Россіи при первыхъ царяхъ изъ дома
Романовыхъ", и сообщивъ о его сочиненіи извѣстные уже факты,
1) Въ числѣ такихъ неизданныхъ источниковъ назовемъ: Путешествіе Пальмквиста
(съ раскрашенными рисунками), протоколы посольства Густава Бьельке, письма въ ко-
ролю резидентовъ: Эберса, Лиліенталя и Кохена, — въ стокгольмскомъ Государствен-
номъ архивѣ; путешествіе Прютца и описаніе русской торговли, Крузенштерна— въ
королевской библіотекѣ; дневникъ лица, участвовавшаго въ посольствѣ Бьельке — въ
библіотекѣ Упсальскаго университета. Нѣкоторые источники упомянуты въ извѣстномъ
сочиненіи Аделунга о путешествіяхъ по Россіи. Донесеніемъ братьевъ Шютте (Skytte)
пользовался Гейеръ, а за нимъ Германъ (G-esch. Busslands въ сборникѣ Герена и Ук-
керта). Прим. г. Йэрне. — Автору шведской статьи не былъ извѣстенъ трудъ быв-
шаго профессора Дерптскаго университета г. Ширрена, напечатанный I860 г. во
II-мъ томѣ Bulletin нашей Академіи Наукъ (стр. 446 — 501) и отдѣльно подъ загла-
віемъ: „Nachricht von Quellen zur Giscbichte Russlands, vornehmlich aus schwe-
dischen Archiven und Bibliotheken". Я. Г.
2) Соловьева Исторія Россіи, X (изд. З-e), стр. 293 и д. Переписка объ этомъ
лицѣ между шведскимъ и русскимъ правительствами хранится въ шведскомъ государ-
ственномъ архивѣ: см. тамъ Muscovitica за время королевы Христины. Й,

г. Йэрне прибавляетъ: „Разысканіями въ шведскихъ источникахъ мнѣ
удалось найти свѣдѣнія, хотя и не особенно богатыя, но бросающія
свѣтъ на пребываніе Котошихина въ Швеціи и его несчастный конецъ.
Эта оригинальная исторія, независимо отъ замѣчательной личности
названнаго выходца, рисуетъ наглядно характеръ времени.
25-го октября 1665 года ингерманландскій генералъ-губернаторъ
Яковъ Таубе пишетъ королю изъ Нарвы, что русскій канцелярскій
писарь (подьячій), бывшій въ плѣну въ Польшѣ, а оттуда тайно пе-
ребравшийся черезъ Силезію и Любекъ, подалъ наканунѣ просьбу,
подписанную: „Вашего превосходительства бѣдный холопъ и слуга
Григорій Котошихинъ". Въ этой просьбѣ говорится, что онъ, по
прибытіи въ Нарву, нѣсколько дней обдумывалъ, какъ-бы ему се-
кретно сообщить свои тайны генералъ-губернатору, но наконецъ онъ
встрѣтился со старымъ знакомымъ, вѣрноподданнымъ и усерднымъ
слугою его королевскаго величества Козьмою Афанасьевымъ сыномъ
Овчинниковымъ 1), которому и открылся, замѣтивъ, что тотъ „своимъ
мужественнымъ духомъ преклоненъ къ службѣ королевскаго величе-
ства". Черезъ этого-то пріятеля онъ и представляетъ свою просьбу.
Въ ней говорится, что онъ уже много лѣтъ желалъ поступить на
службу къ великомощному, славному государю, его королевскому
величеству, еще въ то время, когда служилъ у царя въ посольскомъ
приказѣ и отправленъ былъ съ порученіемъ къ королю. Въ Москвѣ онъ
молилъ Всемогущаго Бога о помощи и началъ служить вѣрой и
правдой комиссару его королевскаго величества Эберсу. Въ подтвер-
жденіе этихъ словъ онъ разсказываетъ: „Когда послы, окольничій
Василій Семеновичъ Волынскій и его товарищи вели переговоры о
мирѣ, я принесъ Эберсу на шведское подворье данную этимъ посламъ
инструкцію и другія бумаги для снятія копій, за что г. комиссаръ
подарилъ мнѣ 40 рублей 2)а. Далѣе Котошихинъ сообщаетъ подъ се-
кретомъ, что онъ, по освобожденіи изъ польскаго плѣна, прибылъ въ
Любекъ, гдѣ встрѣтилъ тамошняго слугу царскаго величества Іоанна
г) Бъ одной бумагѣ, переданной русскими полномочными шведскимъ посламъ при
переговорахъ на границѣ лѣтомъ 1666 года, обвиняется подданный короля въ Иванъ-
городѣ Козьма Овчинниковъ въ томъ, что онъ забралъ у новгородскаго купца то-
варовъ на 60 любскихъ ефимковъ и не уплатилъ этихъ денегъ. (Шведскій Госуд.
архивъ, Muscovitica: „Протоколъ о русскомъ договорѣ 1666 r.tt, лит. Г.). Й.
2) Дѣйствительно, отыскался нѣмецкій переводъ этой инструкціи въ донесеніи
Эберса королю изъ Москвы отъ 22-го іюля 1668 г. Онъ говоритъ, что истратилъ на
это дѣло 100 дукатовъ: „И этотъ парень, по происхожденію русскій, но по располо-
женію добрый шведъ, взялся впредь, когда вамъ писать будутъ, извѣщать меня обо
всемъ, что имѣетъ происходить". Тогда шли переговоры между прочимъ о разныхъ,
денежныхъ претензіяхъ, и для шведскаго правительства важно было знать, на какія
уступки русскіе послы были уполномочены. Й.

фонъ Горна (v. Gorn), который, считал его попрежнему царскимъ
чиновникомъ, поручилъ ему донести русскимъ властямъ, что онъ
(Горнъ) намѣренъ послать въ Москву полковника, знающаго всѣ
военные планы короля и государственныхъ людей Швеціи. Котоши-
хинъ продолжаетъ: „Прошу ваше превосходительство, а также и его
величество дать мнѣ какую-нибудь должность по моимъ силамъ и
услать меня подалѣе отъ отечества. Богъ дастъ, я въ годъ выучусь
читать и писать по-шведски. Съ тѣхъ поръ какъ я прибылъ сюда и
оставилъ Москву, никто еще не знаетъ, гдѣ я; впредь во всю жизнь
обязуюсь служить его королевскому величеству, всемилостивѣйшему
государю моему. Если же вашему превосходительству не угодно принять
меня, прошу и умоляю содержать письмо мое въ тайнѣ, дабы мнѣ не
попасть въ бѣду, и я, несмотря на это письмо, могъ бы безопасно
ѣхать въ Москву, а вы, къ моей погибели, не открыли бы всего и не
послали письма моего вслѣдъ за мною въ Москву. Еслибъ я сколько-
нибудь увѣрился въ помощи короля, я бы сообщилъ еще болѣе доб-
рыхъ вѣстей, которыхъ теперь время не позволяетъ написать". Въ за-
ключеніе онъ сообщаетъ, что тогдашній псковской воевода, заклятый
врагъ шведовъ Афанасій Лаврентьевичъ Ордынъ-Нащокинъ *) хлопо-
четъ о возстановленіи мира съ Польшею и о возбужденіи войны съ
Швеціей, изъ мщенія за то, что онъ былъ отставленъ отъ посольства
и лишенъ управленія Ливоніей, занятой русскими въ послѣднюю швед-
скую войну.
Въ письмѣ, сопровождавшемъ эту просьбу Котошихина, генералъ-
губернаторъ испрашиваетъ указанія, какъ съ нимъ поступить, и при-
*) Ордынъ-Нащокинъ, псковской уроженецъ, вѣроятно бывшій въ родствѣ съ за-
писаннымъ въ шведскую дворянскую книгу родомъ Nassokin, игралъ при Алексѣѣ
Михайловичѣ важную роль, какъ царскій любимецъ и ревнитель преобразованій въ
западно-европейскомъ духѣ. Обязанный возвышеніемъ однѣмъ заслугамъ своимъ, онъ
естественно навлекъ на себя вражду знатныхъ бояръ: пользуясь жалобами шведовъ
на его поведеніе въ качествѣ русскаго посла при переговорахъ, приведшихъ къ Кар-
дисскому миру въ 1666 г., противники успѣли лишить его тѣхъ почетныхъ должно-
стей, которыя онъ занималъ во время войны. Впослѣдствіи онъ возбудилъ неудоволь-
ствіе и московской бюрократіи своими попытками преобразовать посольскій приказъ;
въ званіи же псковского воеводы онъ имѣлъ много столкновеній съ тамошнимъ мѣ-
щанствомъ и должностнымъ людомъ. Какъ государственный человѣкъ, Ордынъ-Нащо-
кинъ отстаивалъ ту же политику, какой позднѣе держался Петръ Великій, и вслѣд-
ствіе того онъ былъ врагомъ Швеціи, которая своимъ господствомъ на балтійскихъ
водахъ оттѣсняла русскихъ отъ моря. Важнѣйшею политическою заслугою его было
посредничество при заключеніи перемирія между Россіей и Польшей въ Андрусовѣ,
1667 г. Личную милость царя онъ всегда сохранялъ, но напослѣдокъ удалился отъ
дѣлъ и по старинному русскому обычаю пошелъ въ манастырь. Онъ обладалъ необык-
новеннымъ для тогдашней Россіи образованіемъ. Въ шведскомъ Государственномъ
архивѣ есть много писанныхъ имъ, отчасти весьма замѣчательныхъ писемъ, й.

бавляетъ, что онъ отъ имени его королевскаго величества приказалъ
дать пришлецу простое платье, такъ какъ онъ былъ „совершенно
голъ* (hel blott), и немного денегъ на содержаніе.
Прежде нежели успѣли получить отвѣтъ изъ Стокгольма, пребы-
ваніе Котошихина въ Нарвѣ подало поводъ къ нѣкоторымъ объясне-
ніямъ. 22-го ноября въ Нарву явился русскій гонецъ Михаилъ Про-
кофьевъ съ важными письмами къ шведскому правительству. Хотя
онъ на другой же день отправился далѣе, однакожъ генералъ-губер-
наторъ могъ одновременно донести кому слѣдовало, что ѣхавшій съ
этимъ курьеромъ посольскій переводчикъ везъ къ королю отъ шведскаго
резидента въ Москвѣ, Лиліенталя, секретныя письма, зашитыя въ
подкладку его куртки; онъ сознался, что „не особенно расположенъ
къ русскому народу, а болѣе наклоненъ усердно радѣть вашему ко-
ролевскому величеству и Швеціи". Въ другомъ письмѣ, отъ 21-го
декабря, Таубе сообщаетъ, что „русскій канцелярскій писецъ, попав-
шій въ плѣнъ къ полякамъ и прибывшій сюда изъ Любека съ пред-
ложеніемъ поступить на службу къ вашему королевскому величеству
для обученія молодыхъ людей языку и для всякаго другого дѣла,
къ какому онъ окажется способнымъ", явился было къ московскому
резиденту, но тотъ не захотѣлъ знать его и вмѣсто того извѣстилъ
о немъ новгородскаго воеводу, князя Василья Григорьевича Ромода-
новскаго. Тогда этотъ отправилъ въ Нарву стрѣлецкаго капитана
Ивана Репнина съ письмомъ (отъ 11-го декабря), которое Таубе въ
переводѣ препроводилъ къ королю. Воевода сообщаетъ дошедшее до
него свѣдѣніе, „что въ Нарвѣ на королевской сторонѣ появился под-
данный царскаго величества, подьячій Гришка Котошихинъ, который
великому государю нашему, его царскому величеству, учинилъ измѣну
и передался къ королю Польскому". Поэтому онъ требуетъ: „дабы ты,
королевскаго величества генералъ, по Кардисскому вѣчному договору,
по 21-му пункту, вышереченнаго измѣнника и писца Гришку прислалъ
съ конвоемъ ко мнѣ въ Великій Новгородъ". Пріѣхавшій за измѣн-
никомъ русскій капитанъ долженъ былъ воротиться съ письмомъ отъ
19-го декабря (въ копіи отправленнымъ къ королю), въ которомъ Таубе
даетъ слѣдующую „сосѣдскую отповѣдь" (naborligt svar): „Такимъ обра-
зомъ реченный писецъ (недавно прибывшій изъ Любека на кораблѣ
и выдающій себя за увезеннаго въ Польшу плѣннаго; а прибылъ онъ
сюда въ Нарву голъ и нагъ, такъ что обѣ ноги отъ холода опухли и
были озноблены) пришелъ ко мнѣ и объявилъ, что онъ желаетъ ѣхать
назадъ къ своему государю, его царскому величеству, но по своему
убожеству и наготѣ никуда безъ помощи пуститься не можетъ; ради
чего, — во вниманіи къ великой дружбѣ, заключенной между моимъ
великомощнымъ королемъ и твоимъ великимъ государемъ, а равно и
потому, что я реченнаго канцелярскаго писца у моего короля видѣлъ

въ Стокгольмѣ въ качествѣ присланнаго envoye и оттого увѣренъ
былъ, что онъ у его царскаго величества содержится въ милости, —
приказалъ я въ таковомъ случаѣ дать ему платье и 5 риксдалеровъ
для продолженія обратнаго путешествія къ царскому величеству, ду-
мая, что онъ, явясь къ находившемуся здѣсь русскому чиновнику, по-
сланному къ королю отъ царскаго величества съ письмами, немед-
ленно продолжать будетъ свое путешествіе; получивъ же твое письмо,,
я тотчасъ приказалъ стражѣ искать его тщательно какъ въ городѣ,
такъ и въ обоихъ предмѣстьяхъ, а чтобы ничего не упустить для его
отысканія, велѣлъ сказать присланному тобою капитану, чтобы онъ
отправилъ одного изъ своихъ стрѣльцовъ вмѣстѣ съ моимъ стражемъ
искать того канцелярскаго писца во всѣхъ домахъ, но онъ этого
исполнить не хотѣлъ. Однакожъ и безъ того приложено было все-
возможное стараніе, но его уже нигдѣ нельзя было найти, а отъѣхалъ
онъ, нѣсколько дней тому назадъ, какъ и хозяинъ его показываетъ,
во Псковъ къ Нассокину (Нащокину), съ сыномъ котораго онъ позна-
комился въ Польшѣ. Если это справедливо, то ты безъ сомнѣнія
скоро о томъ услышишь; ежели же онъ впослѣдствіи окажется здѣсь
въ генералъ-губернаторствѣ, то (хотя онъ явится не бѣглымъ или
плѣннымъ, какового въ силу Кардисскаго договора выдать слѣдуетъ,
а прибудетъ сюда изъ чужихъ краевъ) я не оставлю по сосѣдскому
дружелюбію задержать его и къ тебѣ отправить".
Тогда же Таубе донесъ и королю, что „писарь скрылся и его
нигдѣ нельзя найти", но въ сущности его любопытный отвѣтъ
новгородскому воеводѣ имѣлъ, повидимому, ту цѣдь, чтобы, избѣгая
оскорбительнаго отказа (который имѣлъ бы видъ враждебнаго дѣй-
ствія), выиграть время, въ ожиданіи рѣшенія правительства. Въ
Стокгольмѣ не прежде середины января мѣсяца узнали о требованіи
воеводою выдачи Котошихина, когда уже было рѣшено воспользоваться
благопріятнымъ случаемъ пріобрѣсти свѣдущаго совѣтника относительно
канцелярскихъ тайнъ Московскаго государства. 16-го ноября читано
было въ совѣтѣ „прошеніе русскаго канцеляриста изъ Нарвы о при-
нятіи его въ службу его королевскаго величества въ Швеціи, такъ
какъ онъ покинулъ свою службу въ Россіи, и заблагоразсуждено по-
велѣть генералъ-губернатору прислать его сюда для дальнѣйшаго
распоряженія и здѣсь удостовѣриться, каковъ онъ въ своемъ дѣлѣ".
24-го ноября данъ слѣдующій указъ камеръ-коллегіи о нѣкоемъ рус-
скомъ Gregoreij Kotosikni: „Поелику до свѣдѣнія нашего дошло, что
это человѣкъ, хорошо знающій Русское государство и служившій въ
канцеляріи великаго князя и изъявляющій готовность сдѣлать намъ
разныя полезныя сообщенія, то мы всемилостивѣйше жалуемъ этому
русскому 200 риксдалеровъ серебр. и повелѣваемъ послать ихъ ему
съ Адольфомъ Эберсомъ". Къ Таубе также былъ посланъ королевскій

приказъ объ этомъ „Kotosikni": „Поелику намъ сообщено, что ему
хорошо извѣстно Русское государство, то мы повелѣваемъ вамъ удо-
стовѣрить его въ нашей милости, и мы признали за благо принять его
въ нашу службу, на каковой конецъ и послали ему съ Адольфомъ
Эберсомъ 200 риксдалеровъ, на которые пусть и пріѣдетъ онъ сюда".
Эберсъ, кажется, лифляндскій уроженецъ, былъ одинъ изъ искуснѣй-
шихъ дипломатовъ тогдашней Швеціи. Съ 1645 года онъ былъ
шведскимъ агентомъ въ Новгородѣ, гдѣ пострадалъ во время быв-
шаго въ 1649 мятежа. Послѣ того онъ до 1655 года былъ комисса-
ромъ при шведскомъ подворьѣ въ Москвѣ. При послѣдовавшихъ за
тѣмъ переговорахъ съ Россіей онъ часто былъ употребляемъ. Охраняя
интересы Швеціи съ энергіей и хитростью, онъ своимъ образомъ дѣй-
ствій напоминаетъ поведеніе русскихъ пословъ въ Швеціи при преем-
никахъ Карла XII и при Густавѣ III. Ордынъ-Нащокинъ, въ своихъ
донесеніяхъ царю, жалуется, что Эберсъ поддерживаетъ внутренніе
раздоры въ Москвѣ. Эберсъ и самъ нѣсколько разъ упоминаетъ о
стараніяхъ русскихъ властей развѣдать, кто посѣщаетъ его домъ.
Итакъ Адольфъ Эберсъ. съ предыдущаго лѣта остававшійся въ
Швеціи, снова былъ посланъ въ Москву и въ то же время отправлены
Гельмфельту и др. полномочія вести на границѣ переговоры съ цар-
скими послами о разныхъ возникавшихъ въ послѣднее время нёсогла-
сіяхъ. Изъ приведеннаго письма Таубе видно, что русскіе полномочные
уже находились въ Новгородѣ, но „никто еще не зналъ, куда они на-
правятся — впередъ или назадъ, въ городѣ же носился слухъ, что они
опасаются такого же пріема въ Швеціи, какъ нѣсколько лѣтъ тому
назадъ приняты были шведскіе послы въ Москвѣ". Это, безъ сомнѣнія,
намекъ на посольство Густава Бьельке, который, какъ извѣстно, во-
преки народному праву удержанъ былъ въ Москвѣ съ 1655 по 1658 годъ
и подвергся тамъ довольно суровому обращенію. Несмотря на недавнее
заключеніе „вѣчнаго мира" между обоими государствами, взаимныя
отношенія ихъ были далеко не дружелюбны я, особенно потому, что
русскіе подозрѣвали Швецію въ намѣреніи вмѣшаться въ ихъ войну
съ Польшею, Швеція же выказывала по крайней мѣрѣ желаніе сыграть
роль непрошеннаго дипломатическаго посредника, чтобы поживиться
на счетъ обѣихъ воевавшихъ сторонъ. Однакожъ, къ войнѣ, повидимому,
не готовились, и потому важно было не допускать никакого открытаго
нарушенія существовавшихъ трактатовъ. Русскіе были очень недо-
вольны безпечностью шведскихъ властей въ дѣлѣ поимки и выдачи
бѣглыхъ, и въ Москвѣ особенно опасались разглашенія передъ чужими
правительствами государственныхъ тайнъ. Поэтому нужна была нѣко-
торая осторожность, чтобы королевское повелѣніе о пересылкѣ рус-
скаго писца могло быть исполнено безъ всякаго шума.
10-го января 1666 года Таубе увѣдомляетъ короля, что Эберсъ

наканунѣ прибылъ въ Нарву съ этимъ повелѣніемъ, и обѣщаетъ от-
править Котошихина, „какъ скоро онъ снова отыщется". Въ пере-
пискѣ Эберса не нашлось извѣстія, видѣлъ ли онъ въ Нарвѣ Кото-
шихина и самъ ли передалъ ему деньги. Однакожъ онъ пробылъ тамъ
недѣлю и затѣмъ черезъ Новгородъ поѣхалъ въ Москву. Между тѣмъ
Таубе 20-го января пишетъ къ королю, что бѣглый русскій, скрыв-
шійся, между своими соотечественниками изъ опасенія быть выдан-
нымъ новгородскому воеводѣ, послѣ снова отысканъ, но „поелику ре-
ченнаго писца (которому я запретилъ показываться) видѣли и знаютъ
другіе пребывающіе здѣсь русскіе, то г. цейхмейстеръ посовѣтовалъ
мнѣ велѣть открыто схватить его и посадить въ тюрьму, а потомъ
выпустить, какъ будто онъ по оплошности сторожей бѣжалъ, дабы,
при предстоящихъ совѣщаніяхъ не могло произойти никакого неудоволь-
ствія за то, что онъ здѣсь находился и не былъ, какъ того требовали,
схваченъ и выданъ. Почему я въ этомъ случаѣ послѣдовалъ совѣту
цейхмейстера, и онаго писаря согласно съ повелѣніемъ вашего коро-
левскаго величества посылаю съ курьеромъ (который провожалъ ко-
миссара Адольфа Эберса) въ Стокгольмъ, а также написалъ къ воеводѣ,
что онъ (Котошихинъ), по оплошности сторожей, хитростью освобо-
дился, но что я приказалъ тщательно искать его, и если онъ будетъ
пойманъ, выдать, офицеръ же, которому поручено было смотрѣть за
нимъ, будетъ строго наказанъ". Такимъ образомъ Таубе успѣлъ вѣ-
роятно усыпить подозрѣнія воеводы: по крайней мѣрѣ въ актахъ
пограничной комиссіи, которые вполнѣ сохранились, нѣтъ ни слова о
Котошихинъ.
Письмо Таубе, отправленное, конечно, съ тѣмъ же нарочнымъ,
какъ и самъ Котошихинъ, пришло въ Стокгольмъ 5-го февраля. Въ
краткой біографіи его, составленной Баркгусеномъ, сказано, что онъ
послѣ своего бѣгства изъ „Московіи" принялъ другое имя и сталъ
называться Іоанномъ Александромъ Селицкимъ *), и что онъ въ
166& году присланъ былъ въ Стокгольмъ изъ Нарвы „бывшимъ тамъ
въ то время генералъ-губернаторомъ, нынѣ покойнымъ фельдмарша-
ломъ С. В. Гельмфельтомъ". Въ перепискѣ Гельмфельта нѣтъ письма
о томъ, и новое имя Котошихинъ принялъ безъ сомнѣніи уже въ
Стокгольмѣ, можетъ быть по внушенію шведовъ, чтобы легче укрыться
отъ вниманія находившихся тамъ русскихъ или пріѣзжавшихъ туда
царскихъ пословъ. 28-го марта 1666 г. король, приказомъ на имя
камеръ-коллегіи, пожаловалъ „предъявителю lagan Alexander Selicki",
бывшему русскому писцу, который поступилъ къ намъ на службу и
1) Имя это — очевидно польское (Selicky) и придумано, чтобы скрыть настоя шее
происхожденіе Котошихина; съ тою же цѣлью поставлено впереди два имени, будто-
бы данныя при крещеніи, что также не согласно съ русскимъ обычаемъ. Й.

обязался быть нашимъ вѣрноподданнымъ, 160 далеровъ серебромъ
на прокормленіе и содержаніе, а также на обзаведеніе въ здѣшнемъ
краю". Приказомъ, даннымъ камеръ-коллегіи 29-го ноября того же
года, король назначилъ „прибывшему сюда прошлою зимою изъ Нарвы
русскому" 300 далеровъ серебромъ въ годъ жалованья, „поелику онъ
нуженъ намъ ради своихъ свѣдѣній о Русскомъ государствѣ, почему
и имѣетъ камера внести его съ таковымъ содержаніемъ въ штатъ
нашей канцеляріи; за нынѣшній же истекающій годъ выдать ему
150 далеровъ, такъ какъ у него нѣтъ никакихъ собственныхъ средствъ
на прожитокъ". Такимъ образомъ русскій переметчикъ сдѣлался хо-
рошо обезпеченнымъ шведскимъ чиновникомъ *).
г) Два приведенныя здѣсь въ извлеченіи приказа были конечно даны вслѣдствіе
прошеній, поданныхъ Котошихинымъ на имя короля и высшихъ правительственныхъ
лицъ. Эти прошенія не были извѣстны составителю передаваемой мною статьи, но
они напечатаны А. Ф. Бычковымъ въ 1-й книгѣ Архива историческихъ и, практи-
ческихъ свѣдѣній (Спб. 1860 г.) по подлинникамъ, принадлежавшимъ покойному
лектору Александровскаго университета Готлунду. Перепечатываю ихъ здѣсь для по-
полненія сообщаемыхъ г-мъ Ерне подробностей:
1. Велеможнѣйшій и высокорожденный князь и государь, государь Карлусъ, Бо-
жіею милостію Свѣйскій, Готцкій и Вендѣйскій король и отчинный князь, великій
князь Финскіе земли, арцухъ Шконскій, Эстланскій, Лифлянскій, Корѣлскій, Бре-
менскій, Ферденскій, Стетинскій, Померскій, Касубскій и Венденскій, князь Рюгенскій,
государь надъ Ижерскою землею и въ Висмарѣ, такъ же палцъграѳъ Рипскій, Баернъ-
скій, Гюллихскій, Клевскій и Бергенскій арцухъ.
Вашему королевскому величеству, моему всемилостивому государю, супликацуюся
сею моею супликацыею, что л вашему королевскому величеству за вѣрою радъ слу-
жити до смерти своей, безъ измѣны, что меня привела вашего королевскаго величе-
ства превысокая милость, также по наговору коммисара Адольфа Эберса, для чего и
въ Полшѣ служить не похотѣлъ, и отъ вашего королевскаго величества превысокіе
милости обнадеженъ я великимъ жалованьемъ, что мнѣ прислано двѣсти таляровъ,
что за такое милостивое жалованье вашего королевскаго величества за здоровье до
живота своего радъ всемогущаго Бога хвалить. Вашему королевскому величеству бью
челомъ покорно и милосердія прошу, чтобъ ваше королевское величество пожаловалъ,
противъ моей челобитной велѣлъ указъ учинить, которую челобитную подаю вѣрнымъ
радѣтелемъ вашего королевскаго величества государственнымъ высокимъ господамъ
думнымъ правителемъ и владѣтелемъ.
Вашего королевскаго величества вѣрной подданной
Г. К. К.
lagan Alexander Selicky.
2. Добророжденные и высокопочтенные чесные государи, господа государственные
думные правители и владѣтели.
Королевское величество, какъ есть всемилостивѣйшій государь, пожаловалъ меня
милостію своею, чему я за такую превысокую милость и жалованье его королевскому
величеству и коронѣ Свѣйской радъ служити до живота своего; и изъ Ругодива отъ
высокопочтеннаго господина генералъ-губернатора присланъ я къ его королевскому
величеству, и тутъ живу четвертую недѣлю, а его королевскаго величества очей не
видалъ, такъ же и у вашихъ милостей не былъ и поклоненія своего не отдалъ, а

Ясно, что Котошихинъ имѣлъ вліятельныхъ ходатаевъ въ Швеціи,
и выше были приведены нѣкоторыя обстоятельства, показывающія, что
онъ еще до бѣгства изъ Россіи былъ въ сношеніяхъ съ шведскими
сановниками и даже побывалъ въ Швеціи. Это подтверждается поло-
жительными свидѣтельствами въ дошедшихъ до насъ документахъ.
Конечно, нельзя съ полнымъ довѣріемъ принимать собственныхъ его
показаній о предыдущей его жизни, въ русскомъ прошеніи, поданномъ
имъ королю тотчасъ по прибытіи въ Стокгольмъ. Подлинника этого
прошенія, равно какъ и того, которое было на имя Таубе, отыскать
не удалось, но въ біографическомъ очеркѣ Баркгусена оно помѣщено
въ довольно близкомъ переводѣ.
Помѣстивъ за этимъ разсказъ Котошихина, приведенный Баркгу-
сеномъ въ предисловіи къ извѣстному сочиненію перваго и напечатан-
ный при русскомъ изданіи его, г. Йэрне продолжаетъ: Въ этомъ раз-
сказѣ очень замѣтно стараніе автора выставить себя жертвой низкой
интриги и увѣрить, что бѣгство его было вынуждено уважительными
побужденіями. Теперь уже нѣтъ возможности разъяснить, насколько
справедливы его обвиненія противъ русскихъ сановниковъ. Но не
безъ росказанія вашего къ вашей чесности итти не смѣю, въ чомъ черезъ сію мою
челобитную вашему высочеству покорно бью челомъ и милости прошу, которую чело-
битную подаю его королевскому величеству, другую, вамъ высокочестнѣйшимъ госу-
ремъ господамъ, черезъ переводчика господина Улауса Баркуша, чтобъ мнѣ указъ
былъ противъ достоинства: тутъ живу въ Стеколнѣ безъ дѣла, даромъ испроѣдаюся.
И я у его королевскаго величества и у васъ, высокочестнѣйшихъ государей, повто-
ричне милости прошу и бью челомъ, чтобъ мнѣ какая служба учинена была, а ежели
королевское величество и ваше высочество пожалуете, противъ сего моего челобитья
служить велите, и та моя служба его королевскому величеству будетъ годна такимъ
обычаемъ: первое, чтобъ королевское величество пожаловалъ, велѣлъ меня учить
свѣйского языку студенту, а я того студента буду учить по-русски, что онъ годенъ
будетъ въ переводчики; такъ же ежели похочетъ хто учитца по-руски васъ высокихъ
господъ дѣти, и имъ то ученье будетъ надобно для такого способу: лучитца кото-
рому быть въ Ригѣ или въ иныхъ городѣхъ губернаторомъ, и имъ для пограничества
и для посольствъ годенъ будетъ. Еще покорно королевскому величеству, моему все-
милостивому государю, такъ же и вамъ, превысокимъ господамъ, бью челомъ и ми-
лости прошу, чтобъ я пожалованъ былъ гдѣ жить и чѣмъ сыту быть, за что, за такое
жалованье, его королевскаго величества за здоровье и васъ, высокопочтенныхъ гос-
подъ, за здоровье же буду Бога хвалить до вѣку живота своего. А сверхъ сей моей
челобитной буду ожидать отъ васъ, высокопочтенныхъ господъ, указу въ какой службѣ
быть ни укажете, а доколѣ всемогущій Господь Богъ дастъ мнѣ здоровье; а ежели
какое у меня писмо по-руски или какимъ инымъ языкомъ на Русь или къ Рускимъ
людемъ сыщетца совѣтная грамотка, достоинъ смертные казни безо всякіе пощады.
Басъ высокопочтенныхъ и добророжденныхъ честнѣйшихъ государей, господъ
государственныхъ правителей и владѣтелей униженный рабъ и слуга
Г. К. К. і)
Jagan Alexander Selicky.
*) т. е. Григорій Карповъ Котошихинъ;

подлежитъ сомнѣнію, что онъ умалчиваетъ о разныхъ обстоятель-
ствахъ, которыя служатъ не въ пользу его; въ одномъ пунктѣ, по
крайней мѣрѣ, его легко уличить въ недостаткѣ правдивости: онъ
говоритъ, что бѣжалъ въ Польшу, а въ письмѣ къ Таубе утверждаетъ,
что попалъ туда, какъ плѣнный.
Участіе его въ переговорахъ, подготовившихъ Кардисскій миръ,
несомнѣнно. Въ подлинномъ письмѣ русскихъ полномочныхъ (это были
Афанасій Лаврентьевичъ Ордынъ-Нащокинъ, родственникъ его Богданъ
Ивановичъ Нащокинъ и дьяки Герасимъ Дохтуровъ и Еримъ Юрьевъ)
упомянуто, что 9-го октября 1660 года „царскаго величества подъячій"
Григорій Котошихинъ изъ Дерпта, занятаго въ то время русскими,
отправленъ къ шведскимъ посламъ въ Ревель съ бумагой, которою
шведское посольство, сходно съ однимъ изъ условій перемирія въ Вал-
лисаари 1) 20 декабря 1658, приглашалось какъ можно скорѣе ѣхать въ
Москву. 15-го октября Котошихина отослали обратно шведскіе сановники
Густавъ Карлсонъ Бане́ръ и Андреасъ Вальвикъ съ письменнымъ отвѣ-
томъ, что они не могутъ исполнить этого требованія, пока не воротится
изъ Стокгольма глава посольства государственный совѣтникъ Бенгтъ
Горнъ. 5-го декабря Горнъ прибылъ въ Ревель и 8-го числа того же
мѣсяца онъ отправилъ къ Афанасію Ордыну-Нащокину „трубача" съ
письмомъ, въ которомъ, пожелавъ ему всякаго благополучія, сообщалъ
о своемъ пріѣздѣ. 13 декабря трубачъ возвратился, а съ нимъ вмѣстѣ
былъ и Котошихинъ, имѣвшій учтивое письмо къ одному Горну отъ
Ордына-Нащокина, а также письмо отъ русскаго посольства къ швед-
скому; оба были помѣчены 11-мъ декабря. На другой день Горнъ
писалъ къ королю, что письмо русскихъ пословъ еще не переведено,
но, сколько можно было уразумѣть, русскіе настаивали на скоромъ
отъѣздѣ шведскаго посольства въ Москву, „и казалось, что они мало
надѣялись притти съ нами къ полному соглашенію, но какъ-будто
подозрѣвали какіе-то тайные умыслы".
Когда, наконецъ, содержаніе русскаго письма было вполнѣ понято,
то 16-го числа послы призвали вышепоименованнаго гонца (Котоши-
хина), который, явясь предъ ихъ превосходительствами благодарилъ
за добрый пріемъ и обѣщалъ при возвращеніи въ Дерптъ отозваться
похвалою о ихъ обхожденіи съ нимъ. Ихъ превосходительства отвѣ-
чали, что имъ пріятно слышать о его удовольствіи, и пожелали, чтобы
онъ при своемъ возвращеніи въ Дерптъ „нашелъ въ добромъ здравіи
и вожделѣнномъ состояніи великихъ и полномочныхъ пословъ его
царскаго величества, коимъ великіе и полномочные послы его коро-
левскаго величества усердно и дружелюбно кланяются". Сверхъ пись-
меннаго отвѣта, который Котошихину поручено было взять съ собою,
*) WaUisaari — деревня при рѣкѣ Наровѣ, близъ города Нарвы. Я. Г.

ихъ превосходительства „имѣли сообщить ему нѣчто на словахъ, какъ
лицу, подвластному канцеляріи и присутствовавшему на совѣщаніяхъ
въ Валлисаари и Пюхестекюлэ". Это сообщеніе состояло въ томъ, что
по извѣстію, полученному отъ генералъ-губернатора Гельмфельта,
черезъ Нарву проѣхалъ посолъ отъ его королевскаго величества къ
царю съ письмами, на которыя нужно будетъ дождаться отвѣта прежде
нежели можетъ состояться требуемое путешествіе въ Москву. Гри-
горій Котошихинъ отвѣчалъ, что объ этомъ послѣ царскимъ полно-
мочнымъ ничего неизвѣстно, кромѣ того, что новгородскій воевода
Куракинъ сообщилъ о его проѣздѣ. Его превосходительство г. Бенгтъ
Горнъ съ своей стороны подтвердилъ желаніе, чтобы заключенъ былъ
новый вѣчный договоръ, о чемъ онъ, какъ въ Валлисаари, такъ и
послѣ на всѣхъ совѣщаніяхъ постоянно заявлялъ, „что можетъ за-
свидѣтельствовать присутствовавшій при томъ Григорій". Горнъ вы-
ражалъ надежду, что русскіе послы для этой цѣли будутъ сговорчи-
вѣе, чѣмъ были до сихъ поръ. Русскій гонецъ отвѣчалъ: царскіе
послы, для совершенія столь важнаго и благого дѣла, долго ждали
возвращенія его превосходительства изъ Швеціи, и теперь онъ про-
ситъ словеснаго указанія, когда именно и какимъ путемъ послы его
королевскаго величества намѣрены предпринять свое путешествіе въ
Москву сходно съ 27-мъ пунктомъ Валлисаарскаго перемирія, дабы
повсюду заблаговременно могли быть сдѣланы надлежащія распоря-
женія къ пріему ихъ. Просьбу эту онъ повторялъ три раза. Ему
отвѣчали, что въ переданномъ ему письмѣ подробно упоминается объ
этомъ предметѣ, изъ чего великіе и полномочные послы его царскаго
величества могутъ въ точности усмотрѣть рѣшеніе великихъ и полно-
мочныхъ пословъ его королевскаго величества. О томъ, что первые
найдутъ нужнымъ отвѣчать, послы его королевскаго величества го-
товы дружелюбно вести дальнѣйшую переписку» Съ этимъ и былъ
отпущенъ часто упоминаемый Григорій, съ дружественнымъ поклономъ
къ русскимъ посламъ, при чемъ ему сказано, что „передъ своимъ отъѣз-
домъ онъ получитъ приличное угощеніе на квартирѣ и потомъ ему
данъ будетъ приставъ въ сопровожденіе до границы". Въ письмѣ къ
русскимъ посламъ указывается на необходимость тотчасъ же присту-
пить къ продолженію переговоровъ на мѣстѣ, и тутъ же предъя-
вляется жалоба на пропускъ „Лифляндіи" въ титулѣ шведскаго короля.
Нащокинъ и его товарищи вскорѣ послѣ того отправили какого-то
„капитана" съ новымъ письмомъ, на которое изъ Швеціи отвѣтъ
посланъ былъ съ „посольскимъ камеръ-юнкеромъ", какъ сказано въ
донесеніи королю отъ 4-го января 1661 года, „при такихъ формаль-
ностяхъ, чтобы можно было скорѣе получить ихъ дальнѣйшую декла-
рацію", такъ какъ „русскіе къ намъ присылали два раза, сперва съ
посольскимъ подъячимъ, а теперь съ капитаномъ".

Итакъ Котошихинъ занималъ вовсе не маловажное служебное по-
ложеніе и „былъ много употребляемъ по царскимъ порученіямъ ради
своей ловкости", какъ выразился Баркгусенъ. Посольскій приказъ
составлялъ главное правительственное вѣдомство, по крайней мѣрѣ
до учрежденія Алексѣемъ Михайловичемъ приказа тайныхъ дѣлъ l);
въ посольскомъ приказѣ хранилась между прочимъ большая царская
печать. Во главѣ его находился думный дьякъ (секретарь совѣта,
составлявшій протоколы засѣданій боярской думы въ присутствіи
царя); кромѣ того, въ дѣлопроизводствѣ участвовали два второ-
степенные дьяка и 14 подьячихъ, не считая значительнаго числа
переводчиковъ, большею частью иностранцевъ по происхожденію; всѣ
эти свѣдѣнія сообщаетъ самъ Котошихинъ въ своемъ сочиненіи. Сы-
новья мѣщанъ и крестьянъ могли, по протекціи или благодаря своимъ
способностямъ, попадать въ подьячіе и впослѣдствіи выслуживать по-
мѣстья. Такъ какъ эти жалованныя имѣнія при извѣстныхъ условіяхъ
были наслѣдственны, то подьячій могъ становиться родоначальникомъ
дворянскаго рода, имѣвшаго возможность постепенно достигать выс-
шихъ государственныхъ должностей, но виды самого подьячаго на
дальнѣйшее повышеніе по службѣ были довольно ограничены вслѣд-
ствіе строгихъ правилъ стариннаго мѣстничества: крайнимъ предѣломъ
его надеждъ могло быть мѣсто дьяка въ одномъ изъ низшихъ учре-
жденій или у какого-нибудь областного воеводы. Оклады были незна-
чительные, но увеличивались съ годами службы; на особыя порученія
или путевыя издержки выдавались добавочныя деньги. Въ предисловіи
ко второму изданію книги Котошихина приведено нѣсколько выписокъ
изъ приходо-расходныхъ книгъ посольскаго приказа. Изъ нихъ видно,
что въ 7169 году (т. е. отъ 1 сентября 1660 по 1 сентября 1661)
Котошихинъ, записанный послѣднимъ въ числѣ подьячихъ, получилъ
сполна жалованье 13 рублей, по поводу участія въ переговорахъ съ
Швеціею („для Свійского посольского съѣзду"). На другой годъ
жалованье его возвышено до 19-и рублей, да кромѣ того дано ему
1) Это заключеніе, конечно, выведено авторомъ изъ того, что у Котошихина
(гл. YII) посольскій приказъ стоитъ непосредственно послѣ приказа тайныхъ дѣлъ; но
по словамъ С. М. Соловьева (И. Р. т. XIII, стр. 94), посольскій приказъ долго не
имѣлъ большой важности, и былъ только канцеляріей боярской думы по иностран-
нымъ сношеніямъ: лишь со временъ Андрусовскаго перемирія иностранныя сношенія
были поручены одному боярину, именно Ордыну-Нащокину, который, по своему за-
падному взгляду, имѣлъ высокое понятіе о посольскомъ приказѣ и пр. Сколько мнѣ
извѣстно, самое подробное изслѣдованіе о допетровскихъ приказахъ принадлежитъ
Неволину и напечатано въ Журналѣ Министер. Нар. Проев. 1844 г, (т. XLI) подъ
заглавіемъ: „Образованіе управленія въ Россіи отъ Іоанна III до Петра Великаго".
По его мнѣнію (стр. 99), посольскій приказъ возникъ, вмѣстѣ со многими другими
при Іоаннѣ Грозномъ. Въ отношеніи къ времени Алексѣя Михайловича замѣчаніе
г. Йэрне совершенно вѣрно. Я. Р.

91/2 рублей ^,для хлѣбные дорогови". Въ слѣдующемъ году получилъ
онъ, „за помѣтою думного дьяка Ларіона Лопухина", уже 20 руб., и
сверхъ того ему для „нынѣшніе хлѣбные дорогови" Прибавлено полъ-
оклада, т. е. 10 рублей 1). Такимъ образомъ начальство его, невиди-
мому, было вообще довольно его службой; но есть письмо царя Але-
ксѣя Михайловича къ Ордыну-Нащокину и его товарищамъ по по-
сольству отъ 4 мая 1659 года, въ которомъ дьякамъ предписывается
впредь перечитывать внимательно посылаемыя къ царю письма, а
подьячему Гришкѣ Котошихину „учинить наказаніе бить батоги" за
то, что онъ въ отправленной къ государю „отпискѣ" пословъ про-
пустилъ слово государь въ титулѣ „великій государь". Однакожъ это
наказаніе, по московскимъ понятіямъ (говоритъ г. Йэрне), не повре-
дило служебному положенію Котошихина. Какъ выше упомянуто, онъ
осенью посланъ былъ съ порученіемъ къ шведскимъ посламъ, а въ
1661 г., когда рѣшено было заключить миръ, его отправили въ Сток-
гольмъ съ письмомъ царя отъ 7-го августа, въ которомъ содержалась
просьба къ королю прислать своихъ полномочныхъ въ назначенныя
мѣста 30 сентября, съ ратификаціею мирнаго договора. Но это письмо
пришло не прежде 23 сентября, и шведское правительство усомни-
лось въ искренности царя, такъ какъ вслѣдствіе такого замедленія
шведскимъ посламъ было невозможно пріѣхать въ Кардисъ въ назна-
ченное время. Между тѣмъ 24-го сентября въ совѣтѣ было рѣшено
немедленно отправить русскаго нарочнаго, давъ ему небольшое судно.
По заведенному обычаю, самъ онъ и спутники его получили довольно
дорогіе подарки. Ему подарены были два серебряные бокала, вѣ-
сившіе оба вмѣстѣ 2531/2 лота и оцѣненные въ 304 далера сер.;
переводчику его 15 червонцевъ, а тремъ служителямъ, каждому, по
4 риксдалера монетою. На ихъ „прокормленіе" выдано было изъ
акцизныхъ суммъ въ итогѣ 500 далеровъ. Долго ли Котошихинъ въ
этотъ разъ оставался въ Стокгольмѣ, опредѣлить нельзя; но если онъ
и не успѣлъ пріобрѣсти особенно много знакомыхъ, все-таки многіе
могли помнить его, когда онъ черезъ нѣсколько лѣтъ воротился при
совершенно другихъ обстоятельствахъ. Таубе, напр., говорилъ, что
видѣлъ его въ Стокгольмѣ въ качествѣ русскаго „епуоуé".
*) Здѣсь я долженъ отмѣтить небольшую неисправность въ подлинной статьѣ.
Авторъ, по весьма естественному въ иностранцѣ недоразумѣнію, смѣшалъ дороговь
съ словомъ дорога, и переводитъ въ обоихъ мѣстахъ, гдѣ оно встрѣчается: „на пу-
тевыя издержки". Кромѣ того, онъ при имени Лопухина ставитъ въ скобкахъ примѣ-
чаніе: „вѣроятно, того самаго, который впослѣдствіи сдѣлался тестемъ Петра Вели-
каго Но царица Евдокія была дочь Федора Авраамовича Лопухина (f 1713), а
въ настоящемъ случаѣ рѣчь идетъ объ Иларіонѣ Дмитріевичѣ (f 1677). Отцы ихъ
Авраамъ и Дмитрій были родные братья, сыновья Никиты Васильевича (Родосл.
книга кн. П. Долгорукаго. II, 56—58). Я". Г.

По возвращеніи въ Москву Котошихинъ сталъ дѣйствовать весьма
странно, съ досады ли на дурное съ нимъ обращеніе, или для увели-
ченія плохихъ доходовъ своихъ. Было уже сказано, что онъ хвалился,
между прочимъ, своими услугами находившемуся въ русской столицѣ
шведскому комиссару, что подтверждается и собственными его доне-
сеніями. Въ помянутой приходо-расходной книгѣ читаемъ слѣдующую
замѣтку за 7173 г. (отъ 1-го сентября 1664 по 1-ое сентября 1666):
„Григорій Котошихинъ. И въ .прошломъ въ 172 году Гришка своро-
валъ, измѣнилъ, отъѣхалъ въ Полшу. А былъ онъ въ полкѣхъ бояръ
и воеводъ князя Якова Куденетовича Черкасскаго со товарищи". Какъ
самъ Котошихинъ объяснялъ это дѣло, намъ уже извѣстно. Есть по-
ложительное свидѣтельство о несогласіи между Черкасскимъ и Долго-
рукимъ. Первый, происходя отъ независимыхъ нѣкогда кабардинскихъ
князей и такимъ образомъ не принадлежа къ древней московской ари-
стократіи, находился въ натянутыхъ отношеніяхъ къ царскому тестю
Ильѣ Даниловичу Милославскому и роду его. Долгорукій, напротивъ,
былъ очень близокъ къ царю. Онъ по способностямъ и заслугамъ
стоялъ гораздо выше Черкасскаго. Еще въ 1654 году онъ съ
успѣхомъ предводительствовалъ войскомъ въ войнѣ съ Польшею.
Въ 1670 разбилъ онъ Стеньку Разина. Въ обращеніи съ подчинен-
ными онъ былъ чрезвычайно строгъ и потому они его ненавидѣли:
въ первомъ стрѣлецкомъ бунтѣ онъ, вслѣдъ за сыномъ своимъ, былъ
убитъ, такъ же какъ и многіе другіе начальствовавшія лица; лѣ-
томъ 1664 онъ, вмѣстѣ съ Ордыномъ-Нащокинымъ, велъ близъ Смо-
ленска переговоры о мирѣ или перемиріи съ Поляками. Московское
государство находилось тогда въ весьма критическомъ положеніи.
Казна была истощена, завоеванныя земли большею частью отняты не-
пріятелемъ, въ Малороссіи партія царя не многочисленна; Крымскій
ханъ заключилъ союзъ съ Польшею и нанесъ возмутившимся каза-
камъ сильныя пораженія. Въ Москвѣ необыкновенное посольство подъ
начальствомъ лорда Карлейля представляло Англію, которая вмѣстѣ
съ Швеціею старалась навязать царю свое посредничество. Поэтому
поляки не соглашались сдѣлать русскимъ посламъ ни малѣйшей
уступки. Вслѣдствіе того, по совѣту Нащокина и Долгорукаго, Чер-
касскій, стоявшій съ 30.000 войска на русской сторонѣ Днѣпра невда-
лекѣ отъ мѣста переговоровъ, получилъ приказаніе перейти рѣку
и дать сраженіе слабѣйшему по численности непріятелю, чтобы ору-
жіемъ подкрѣпить требованія русскихъ дипломатовъ. Однакожъ онъ
послѣ чувствительныхъ потерь долженъ былъ отступить и подъ бла-
говиднымъ предлогомъ былъ отозванъ въ Москву. Посланный на мѣсто
его Долгорукій, при дурно организованномъ войскѣ, не могъ имѣть
большого успѣха. Переговоры продолжались до глубокой осени и были

возобновлены въ слѣдующемъ году, когда происходившія въ Польшѣ
волненія ставили русскихъ въ болѣе благопріятныя условія
Вотъ при какихъ обстоятельствахъ передался Котошихинъ. Позд-
нѣйшіе издатели его сочиненія помѣстили въ предисловіи просьбу
его къ польскому королю, найденную въ польскихъ дѣлахъ, храня-
щихся нынѣ въ Московскомъ архивѣ. На ней нѣтъ числа, но вѣ-
роятно она относится къ концу 1664 или къ началу слѣдующаго года.
Онъ благодаритъ короля за милость и опредѣленіе на службу при
канцлерѣ литовскомъ (Христофорѣ Пацѣ) съ „жалованьемъ на годъ
по сту рублевъ". Онъ проситъ не оставлять его въ неизвѣстности о
томъ, что дѣлается „на границахъ, на Москвѣ и межъ Москвою и
шведами, также на Украйнѣ и межъ татарами... потому къ тѣмъ
вѣстовымъ дѣламъ, будучи на Москвѣ въ посольскомъ въ приказѣ
крѣпко дознался, и если о тѣхъ вѣстяхъ мнѣ будетъ вѣдомо, коро-
левскому величеству къ способу къ войнѣ будетъ годность". Далѣе
онъ проситъ извѣстій о гетманѣ Чернецкомъ и татарахъ („чтобы къ
походу ихъ на Москву о дорогахъ написать податнѣе"), о ходѣ пе-
реговоровъ съ Нащокинымъ, проситъ „землемѣрнаго чертежа о рубе-
жахъ" сосѣднихъ странъ съ Москвою, чтобы помогать совѣтами поль-
скимъ военачальникамъ, предлагаетъ „свой умыслъ" къ обученіи)
работниковъ изготовлять лучшее оружіе и наконецъ рекомендуетъ
другого московскаго переметчика („москаля предатчика"), который
„предался къ гетману великому литовскому" и „будетъ добрый слуга,
у пѣхоты въ ученьѣ и въ рогаткахъ помощникъ". Въ заключеніе онъ
проситъ позволенія лично представиться королю. Ясно, что и здѣсь
мы имѣемъ дѣло съ полнѣйшею измѣной. О дальнѣйшей судьбѣ его
въ Польшѣ ничего не извѣстно. Судя по письму Таубе къ новгород-
скому воеводѣ, Котошихинъ принималъ на себя видъ, что онъ въ
1) Соловьевъ, Исторія Россіи XI, стр. 1% и д.; шв. Госуд. архивъ, Muscoviticai
донесенія Эберса шведскому королю. 26-го января 1664 года Эберсъ пишетъ: „Мой
тайный корреспондентъ, отъ котораго я всегда получаю положительныя свѣдѣнія,
посланъ отсюда за княземъ Яковомъ Черкасскимъ и вѣроятно будетъ нѣсколько
времени въ отсутствіи, что́ для меня очень прискорбно, потому что скоро достать
такого же будетъ мнѣ очень трудно*. 15-го августа онъ сообщаетъ, что Черкасскій
потребованъ обратно въ Москву. Въ томъ же или въ слѣдующемъ мѣсяцѣ (на пись-
махъ нѣтъ чиселъ) онъ пишетъ: „О русскихъ и польскихъ трактатахъ нѣтъ никакихъ
положительныхъ извѣстій; здѣсь надѣются однакожъ достигнуть на нѣсколько лѣтъ
перемирія, и гг. комиссары еще не разъѣхались. Изъ русскихъ много недовольныхъ
перешло къ полякамъ. Особенно одинъ писарь передался со многими [секретными
бумагами, разумѣю о трактатахъ". 17-го ноября онъ разсказываетъ, что Нащокинъ со
своимъ братомъ и „дьякомъ Григоріемъ Карповымъ" отправляются послами на
'польскій сеймъ. По Соловьеву Нащокина сопровождалъ дьякъ Григорій Богдановъ;
Карповымъ же звали Котошихина. Вѣроятно Эберсъ смѣшалъ оба отчества, или тѣ,
отъ кого онъ получалъ свои свѣдѣнія, не знали полнаго имени бѣглаго писаря. Почти
всѣ эти и имъ подобныя сообщенія писаны у Эберса шифрованнымъ способомъ. Ж

Польшѣ сблизился съ сыномъ Ордына-Нащокина Воиномъ, дарови-
тымъ молодымъ человѣкомъ, который, бывъ увлеченъ польскими плѣн-
ными, позволилъ себѣ отправиться въ Данцигъ и былъ посланъ поль-
скимъ королемъ сперва въ Вѣну, а потомъ во Францію. Отецъ былъ
очень огорченъ этимъ обстоятельствомъ и счелъ своимъ долгомъ про-
сить увольненія отъ царской службы, но получилъ отъ Алексѣя Ми-
хайловича очень милостивое письмо, въ которомъ, царь извинялъ по-
ступокъ его сына юношескою любознательностью и уговаривалъ отца
продолжать происходившія въ то время переговоры съ Швеціею *).
Каково бы ни было поведеніе Котошихина въ Россіи и въ Польшѣ,—
въ Швеціи онъ нашелъ себѣ честную дѣятельность, которая однакожъ,
къ сожалѣнію, очень скоро прекратилась. Мы, кажется, не ошибемся,
если припишемъ его принятіе въ шведскую службу ходатайству Бенгта
Горна и Адольфа Эберса, съ которыми онъ издавна былъ довольно
хорошо знакомъ. Но въ собственно государственныхъ дѣлахъ онъ,
сколько извѣстно, не былъ употребляемъ въ качествѣ шведскаго под-
даннаго. Повидимому, онъ посвящалъ свое время главнымъ образомъ
сочиненію своей замѣчательной книги. „Къ тому, чтобы предпринять
этотъ трудъ", говоритъ Баркгусенъ, „важнымъ поводомъ послужили
превосходныя учрежденія тѣхъ странъ и городовъ, чрезъ которые
онъ проѣзжалъ во время своего бѣгства; еще болѣе созрѣло его на-
мѣреніе, когда онъ съ удивленіемъ увидѣлъ прекрасное политическое
устройство того края, гдѣ онъ наконецъ остановился, края, о кото-
ромъ онъ сталъ съ похвалою отзываться и безпрестанно повторялъ
эти похвалы: вотъ что прежде всего побудило и воспламенило его
писать о нравахъ и обрядахъ своего отечества. Затѣмъ охота къ
этому труду въ немъ еще усилилась, когда тогдашній государствен-
ный канцлеръ, высокородный графъ Магнусъ Гавріилъ Делагарди,
узнавъ острый умъ Селицкаго и немалую опытность его въ политикѣ
(онъ отличался ловкостью и умомъ предъ своими сверстниками и
единоземцами), улучшилъ его положеніе, чтобы онъ могъ легче про-
должать начатое дѣло". Въ бумагахъ Делагарди, сохраняемыхъ въ
Государственномъ архивѣ, я не нашелъ никакихъ данныхъ (говоритъ
г. Йэрне), которыя подтверждали бы предположеніе, что онъ изъ
собственныхъ средствъ помогалъ Котошихину. Но какъ начальникъ
канцеляріи, онъ принялъ его къ себѣ на службу. „Русскій Іоаннъ
Александръ Селицкій" занесенъ въ число штатныхъ чиновниковъ
архива тотчасъ послѣ русскаго переводчика (rysk translator) и рус-
скаго толмача (rysk tolk) 2). Кромѣ ихъ, сослуживцами его были такіе
*) Соловьевъ, Исторія Россіи, XI, 8 и слѣд.
2) Мы принуждены сохранить эти два названія, которыми, конечно, означалось
нѣкоторое различіе въ іерархическомъ значеніи обѣихъ должностей. Я. Г. Русскіе
толмачи въ коронной службѣ встрѣчаются уже при Густавѣ Вазѣ и его сыновьяхъ:

люди, какъ Эрикъ Рунель (секретарь архива), Гадорфъ (антикварій),
Хемницъ, Локсеніусъ и Видекинди (исторіографіи). Итакъ у него были
знакомые, съ которыми онъ могъ совѣтоваться на счетъ своего труда
и которымъ самъ могъ быть полезенъ въ ихъ авторской дѣятель-
ности. Видекинди именно въ то время работалъ надъ своей „десяти-
лѣтней шведской войной въ Россіи", появившейся въ 1671 году. Ко-
тошихинъ жилъ въ южномъ предмѣстіи у служившаго въ архивѣ
русскаго толмача Даніила Анастасіуса, вѣроятно, уроженца одной изъ
тѣхъ шведскихъ областей, гдѣ народъ говорилъ по-русски.
Но недолго пришлось ему наслаждаться спокойствіемъ. „Напослѣ-
докъ", разсказываетъ Баркгусенъ, „достойный Селицкій имѣлъ несча-
стіе неумышленно убить собственнаго своего хозяина, бывшаго рус-
скимъ толмачемъ въ Стокгольмѣ, Даніила Анастасіуса, по самому
ничтожному, пустому поводу: дѣло было въ томъ, что Анастасій рев-
новалъ Котошихина къ женѣ, и оба они, бывъ одни дома, въ нетрез-
вомъ видѣ поссорились и стали другъ друга бранить; кончилось тѣмъ,
что Селицкій нанесъ Анастасіусу нѣсколько смертельныхъ ударовъ
испанскимъ кинжаломъ, который онъ на ту пору имѣлъ при себѣ.
Но и его не пощадили, и онъ долженъ былъ вскорѣ сложить голову
подъ сѣкирою палача, за таможенной заставой южнаго предмѣстья".
По интересу этого уголовнаго дѣла, г. Йэрне, на основаніи сохранив-
шихся документовъ, излагаетъ' его подробно.
Въ день очередного судопроизводства 10-го сентября 1667 года, на
судѣ нижней инстанціи въ южномъ предмѣстіи „явилась вдова Марья,
дочь Фаллентина и показала со слезами, что ея жилецъ, русскій кан-
целярскій служитель Іоаннъ Александръ Зелецкій (т. е. Селицкій),
за время Іоанна III есть положительныя свидѣтельства, что въ канцеляріи служили даже
лица, умѣвшія писать бумаги на русскомъ языкѣ; съ первыхъ лѣтъ правленія опеку-
новъ Христины можно привести непрерывный рядъ штатныхъ переводчиковъ. Лица,
желавшія посвятить себя этому роду дѣятельности, обыкновенно посылались предва-
рительно на нѣсколько времени въ Россію для изученія языка либо при шведскомъ
подворьѣ, либо при находившемся въ Москвѣ на ту пору посольствѣ. Энохъ Лиліе-
маркъ, бывшій переводчикомъ при Кардѣ ХН, исчисляя свои заслуги (въ прошеніи
отъ 11-го мая 1694 г.), упоминаетъ, что онъ совершилъ много трудныхъ путешествій
какъ въ Москву и въ Нарву, такъ позднѣе съ русскими послами во Францію и въ
Испанію, при чемъ я (говоритъ онъ), завися отъ прихотей столь варварскаго на-
рода, долженъ былъ вынести много зла. (Шв. Госуд. архивъ. Разные документы, касаю-
щіеся Россіи въ 17-мъ и 18-мъ столѣтіяхъ: Русскіе переводчики). Переводчикъ при
архивѣ получалъ въ 1667 году 500 далеровъ серебромъ жалованья (секретарю Ру-
нелю платили 1200, исторіографу Видекинди 600). Кромѣ того, въ штатѣ архива за
то же время значилось 1.200 дал. сереб. 4-мъ студентамъ на изученіе русскаго языка.
По нѣкоторымъ соображеніямъ можно заключать, что одна изъ этихъ стипендій шла
на жалованье Котошихину. Въ восточныхъ мѣстностяхъ были также коронные пере-
водчики. Частныхъ толмачей было множество. Разрѣшеніе на практику выдавалось
имъ отъ магистрата и оберъ-штатгалтера. Й.

въ воскресенье двѣ недѣли тому назадъ, въ семъ часовъ вечера, въ
ея отсутствіи, возвратился домой въ нетрезвомъ видѣ и безъ всякой
особенной ссоры бросился на ея мужа, бывшаго русскаго толмача
Даніила Анастасіуса, который стоялъ въ нижнемъ платьѣ и туфляхъ,
собираясь лечь спать. Тотъ схватилъ его за плечи, ударилъ ногами
въ животъ, затолкалъ въ уголъ и посадивъ на сундукъ, нанесъ ему
кинжаломъ четыре смертельные удара, одинъ въ грудь подъ лѣвый
сосокъ, другой въ пупокъ, третій въ спину между плечъ, а четвертый
въ лѣвую руку. Анастасіусъ сказалъ ему: „Это ли мнѣ награда за
все добро, которое я тебѣ сдѣлалъ?" и позвалъ на помощь свою
свояченицу. Она одна была съ ними въ комнатѣ и тотчасъ же бросилась
разнимать ихъ, но на свою же бѣду: Селицкій, отводя ея руку, ударилъ ее
кинжаломъ въ грудь, такъ что цырюльникъ и теперь еще не увѣренъ,
останется ли она жива, или нѣтъ. Послѣ этого злодѣянія (показывала
вдова Марія, дочь Фаллентина, со словъ мужа и сестры), Селицкій,
положивъ кинжалъ на столъ, ходилъ взадъ и впередъ, не пытаясь
бѣжать, пока пришли часовые и взяли его. Потомъ вдова Марья раз-
сказывала еще, что, когда на другой день она пошла къ Селицкому
на гауптвахту, то онъ между прочимъ говорилъ, что еслибъ не пришли
такъ скоро часовые и не схватили его, то онъ самъ лишилъ бы себя
жизни. Между тѣмъ, хотя Марья дочь Фаллентина надѣялась, что мужъ
ея Даніилъ Анастасіусъ понемногу поправится, онъ 9-го числа сего
мѣсяца умеръ (принявъ отъ пастора причастіе, при чемъ онъ про-
стилъ убійцу и предоставилъ его Божескому и мірскому суду). Іоаннъ
Александръ Селицкій присутствовалъ (при допросѣ вдовы) и самъ на
судѣ былъ спрошенъ чрезъ русскаго толмача Ганса Эстерика, какъ,
для чего и по какому поводу онъ напалъ на своего хозяина и такъ
жестоко ранилъ его и его свояченицу. Іоаннъ Александръ Селицкій
отвѣчалъ черезъ толмача, что онъ вовсе не отрицаетъ своего поступка,
но не можетъ такъ поспѣшно дать объясненія (хотя судъ настойчиво
требовалъ немедленнаго отвѣта) и попросилъ трехдневнаго срока,
чтобы представить письменный разсказъ о ходѣ всего дѣла съ самаго
начала. Въ заключеніе вдова Марья униженно просила судъ принять
во вниманіе бѣдность ея и помочь ей получить свои деньги за столъ,
комнату и постель, которыми Селицкій пользовался у ея покойнаго
мужа болѣе восьми мѣсяцевъ, по 30-и далеровъ въ мѣсяцъ, такъ какъ
она не имѣетъ де никакихъ собственныхъ средствъ на погребеніе
мужа. Хотя суду никакъ не удалось заставить Селицкаго тотчасъ же
отвѣчать и обстоятельно объяснить, какъ онъ совершилъ это ужасное
преступленіе противъ Даніила Анастасіуса и его свояченицы, но такъ
какъ онъ не отрицалъ самаго поступка и убійства, и дѣло изъ соб-
ственнаго показанія его было ясно, то судъ, не видя никакого осно-

ванія БЪ испрошенію отсрочки, опредѣлилъ перенести дѣло въ судъ
ратуши *).
Уже 11-го сентября оно тамъ и слушалось. Прежде всего отвѣт-
чика черезъ переводчиковъ спросили, „откуда онъ прибылъ, какого
онъ званія и по какой причинѣ умертвилъ своего бывшаго хозяина и
пріятеля". Онъ отвѣчалъ, что „прибылъ изъ Россіи, званіе его извѣстно
королю, а почему онъ убилъ своего хозяина, того сказать онъ не мо-
жетъ, а желаетъ объяснить письменно, такъ какъ не можетъ открыть
своего дѣла переводчику, потому что они пристрастны". Поэтому судъ
рѣшилъ „пріискать другихъ, безпристрастныхъ переводчиковъ, кото-
рыхъ онъ бы уже не могъ отвести и коими былъ бы доволенъ". На
другой день „привели опять реченнаго Селицкаго и спросили его, какъ
онъ теперь разсудилъ, изложилъ ли онъ что-нибудь письменно, или
желаетъ онъ чрезъ майора Петра Гольцгусена 2) и переводчика Барк-
1) Архивъ Стокгольмской ратуши. Тамъ же въ связкѣ судебныхъ разбирательствъ
1667 года г. Йэрне нашелъ прошеніе въ магистратъ отъ Маріи дочери Валентина (sic),
подписавшейся: „всепокорнѣйшая и вѣрнѣйшая слуга и богомолица, крайне бѣдная и
жалкая вдова1*. Она объясняетъ, что „бѣжавшій сюда изъ Россіи русскій, называющій
себя Иваномъ Александровымъ Силицкимъ (sic), но котораго настоящее имя Gregorei
Earpof Karteijsekin", поселился на хлѣбахъ у нея и у мужа ея за двѣ недели до
Рождества 1666 г., и что они съ тѣхъ поръ достаточно снабжали его всѣмъ, что
было ему нужно для прокормленія, а также постелью, освѣщеніемъ, отопленіемъ и
стиркою бѣлья". Самое убійство, случившееся, какъ показываютъ, 25-го августа, опи-
сано ею почти точно такъ же, какъ въ протоколѣ нижняго суда, съ тою только раз-
ницею, что у нея Котошихинъ не показанъ пьянымъ. Мужъ умеръ 8-го сентября въ
11-мъ часу вечера, „оставивъ меня бѣдную женщину въ величайшей нуждѣ и жал-
комъ положеніи, такъ что я теперь не имѣю ничего для погребенія его: потому что
малость, какую имѣла, должна была истратить ради этого русскаго убійцы, который
всегда требовалъ, чтобы всего было вдоволь". Поэтому она проситъ пособія на по-
хороны и заслуженнаго наказанія „жестокому и безпощадному убійцѣ". 13-го марта
1668 г. сложенъ съ Даніила Анастасіуса долгъ городу въ 546 далеровъ, такъ какъ
„вдова не въ состоят и уплатить онаго". 31-го октября 1667 король пожаловалъ
Маріи, дочери Валентина, 100 дал. сер. во вниманіе къ несчастной смерти ея мужа
и къ совершенной бѣдности, въ которой она осталась съ малолѣтними дѣтьми. По
опредѣленію канцелярской коллегіи 8-го ноября 1667 „вдова русскаго толмача*4 по-
лучала въ ежегодное пособіе 841/2 дал. сер. изъ жалованья Селицкаго, „такъ какъ въ
ея рукахъ осталась ассигновка, доставленная ей на содержаніе Селицкаго". Одна-
кожъ эта сумма измѣняется ивъ года въ годъ по вѣдомостямъ до 1674 г., изъ чего
можно заключить, что она никогда не была выдаваема. Й.
2) Этотъ офицеръ, участвовавшій въ послѣдней лифляндской войнѣ и запутанный
въ разныя судебныя дѣла, находился повидимому въ близкихъ отношеніяхъ къ рус-
скому посланнику. По просьбѣ послѣдняго, онъ назначенъ былъ приставомъ посоль-
ства 10-го октября, хотя и полагали, что онъ своими „проказами" (upptag) возбу-
дилъ щекотливость посла въ отношеніи къ этикету и тѣмъ далъ поводъ въ несогласію
между имъ и прежнимъ его приставомъ. Гольцгусенъ еще въ 1662 г. былъ. приставомъ
русскаго посольства, находившагося тогда въ Стокгольмѣ. Переводчикъ Баркгусенъ
8-го сентября 1667 г. былъ назначенъ „инспекторомъ русскаго подворья и толмачей",
но уже черезъ мѣсяцъ русскіе купцы жаловались королю, Что онъ „весьма невѣж-
ливо съ ними обращается и оскорбляетъ ихъ ругательствами". Й.

гусена разсказать, какъ было дѣло и по какой причинѣ онъ убилъ Да-
ніила Анастасіуса. Онъ отвѣчалъ: извѣстно, что онъ жилъ на хлѣбахъ
у покойнаго Анастасіуса, который былъ и пріятелемъ его, но съ тѣхъ
поръ какъ сюда пріѣхали русскіе купцы и онъ, Анастасіусъ, сталъ добы-
вать деньги занятіями переводчика, онъ предался пьянству, не радѣлъ
о своемъ домѣ и велъ безпорядочную жизнь (такъ что жена его на
нѣсколько дней отъ него уходила), за что Селицкій по ея желанію
журилъ его, прося исправиться и жить съ женою въ согласіи: это
настолько подѣйствовало, что онъ помирился съ женою и въ тотъ же
день вышелъ вмѣстѣ съ нимъ, выражая намѣреніе купить ей кольцо;
но когда они прошли часть дороги, онъ извинился, что не можетъ
итти такъ далеко и воротился домой, Селицкій же отправился къ
капитану Свену Гэте, у котораго, однажды былъ въ гостяхъ и пилъ
вино. Когда онъ около 7-и часовъ вернулся домой, Даніилъ былъ
пьянъ и раздѣтъ, готовясь лечь спать; увидѣвъ же Селицкаго, онъ
сталъ ругать его зазорными словами и непристойною русскою бранью
и посылалъ его къ чорту, гоня со двора. Селицкій сначала принялъ
это за шутку, но когда Даніилъ на вопросъ его отвѣчалъ, что вовсе
не шутитъ, то первый ударилъ его въ лицо, а Даніилъ хватилъ его
кулакомъ въ бокъ и взялъ его за горло; при этомъ оба они повали-
лись на сундукъ и Селицкій, видя, что ему не высвободиться, вынулъ
кинжалъ, который носилъ при себѣ, и вонзилъ его нѣсколько разъ въ
Даніила, чтобы вырваться ивъ рукъ его. Даніилъ позвалъ свояченицу
на помощь, между тѣмъ какъ тотъ далъ ему еще нѣсколько ударовъ
и ранилъ также эту дѣвушку. Затѣмъ судъ спросилъ его, „не убѣ-
жденъ ли онъ по совѣсти, что причинилъ Анастасіусу смерть"; онъ
отвѣчалъ, что „все показанное имъ справедливо, и онъ хорошо знаетъ
къ чему за такое дѣло присуждаетъ шведскій законъ и что послѣдній
часъ его близокъ, и онъ охотно подчиняется требованію закона и волѣ
короля, и конечно не можетъ считать себя вполнѣ безвиннымъ, но не
признаетъ и вины своей, потому что за нее долженъ умереть". Послѣ
того судъ велѣлъ сторонамъ удалиться и по зрѣломъ разсмотрѣніи
объявлено было 26-го сентября опредѣленіе бургомистра и совѣта
относительно убійства по дѣлу между Маріей, дочерью Фаллентина,
вдовою русскаго толмача Анастасіусъ, истицей, и русским?» подьячимъ
(kanslist) Ivan Alexandrioff, который также называетъ себя Gregorej
Karpoff Kerteijserin, отвѣтчикомъ: „Поелику русскій подьячій Иванъ
Alexandrioff Silitski, который называетъ себя также Григорій Карповъ
Karteijserin, сознается въ томъ, что онъ 25-го августа въ пьяномъ
видѣ закололъ, нѣсколькими ударами кинжала, своего хозяина Да-
ніила Анастасіуса, получивъ отъ него прежде пощечину, вслѣдствіе
чего онъ Анастасіусъ по прошествіи двухъ недѣль умеръ, то посему
судъ не можетъ пощадить жизнь виновнаго, и на основаніи Боже-

скихъ и шведскихъ законовъ присуждаетъ его къ смерти, перенося
вмѣстѣ съ симъ дѣло въ высокій королевскій гофгерихтъ".
Изъ этого приговора видно, что Котошихинъ былъ осужденъ исклю-
чительно на основаніи собственнаго его признанія, при чемъ судъ не
счелъ себя въ правѣ принять во вниманіе изложенныя имъ обстоя-
тельства, которыя могли въ нѣкоторой степени уменьшить его вину.
Далѣе оказывается, что на это уголовное дѣло смотрѣли какъ на
процессъ между убійцею и наслѣдницей убитаго. По господствовавшей
тогда судебной практикѣ не могло быть и рѣчи о помилованіи безъ
ходатайства потерпѣвшей стороны. Хотѣла ли вдова отклонить отъ
себя всякое оскорбительное подозрѣніе, или ею дѣйствительно руково-
дило чувство мести, — только она требовала наказанія по всей стро-
гости законовъ, да и Котошихинъ, повидимому, не просилъ о смяг-
ченіи кары, не обращался съ такою просьбой ни къ своей противницѣ,
ни къ королю. Тогдашнія политическія обстоятельства должны были
отнимать у него всякую надежду. Въ Стокгольмъ незадолго передъ тѣмъ
прибылъ царскій посолъ, которому поручено было заявить тяжкія
обвиненія противъ шведскихъ резидентовъ Лиліенталя и Эбершэльда.
Въ это время переговоры между Польшею и Россіей приближались
къ благополучному окончанію, и шведское правительство, опасаясь
этого, болѣе прежняго заботилось о выполненіи своего давно заду-
маннаго плана принять на себя роль „посредника". Русскій посолъ
вскорѣ узналъ, кто былъ убійца въ южномъ предмѣстіи, и тотчасъ же
принялъ съ своей стороны надлежащія мѣры. Уже 10-го сентября,
слѣдовательно въ тотъ самый день, когда дѣло разбиралось въ ниж-
ней судебной инстанціи, Стенъ Бьельке, членъ канцелярской коллегіи,
разсказывалъ въ совѣтѣ, что какой-то шведъ (!), прежде служившій въ
русскомъ приказѣ, а потомъ въ Польшѣ, былъ рекомендованъ королю
и вслѣдствіе того принятъ на службу, потому что ему извѣстны дѣла
московской канцеляріи. Но вотъ онъ недавно совершилъ убійство и
потому ёдва-ли можетъ избѣгнуть смертной казни, а между тѣмъ
пріѣзжаетъ русскій посолъ и требуетъ, чтобы этотъ человѣкъ, какъ
переметчикъ, былъ выданъ русскому правительству. Бьельке желаетъ
знать резолюцію короля, какой на это данъ будетъ отвѣтъ. Рѣшено
было, что, поелику убійца прибылъ не прямо изъ Россіи и притомъ
совершилъ свое преступленіе здѣсь, то онъ по справедливости дол-
женъ здѣсь же подвергнуться казни и не можетъ быть выданъ. 30-го
сентября другой государственный сановникъ Петръ Браге сообщилъ,
что русскій посланникъ былъ у него и настаивалъ, чтобы перемет-
чикъ былъ выданъ. На это онъ-де отвѣчалъ, что, такъ какъ тотъ
здѣсь совершилъ тяжкое преступленіе, убивъ своего хозяина, то онъ
долженъ здѣсь же быть и наказанъ, къ чему Браге присовокупилъ,
что конечно и царь не потерпѣлъ бы въ своей странѣ такого человѣка,

и заключилъ тѣмъ, что посланнику будетъ данъ рѣшительный отвѣтъ.
Браге жалѣлъ, что убійца такъ тяжко провинился, тѣмъ болѣе что, по
слухамъ, онъ трудится надъ весьма полезнымъ сочиненіемъ. Совѣтъ
призналъ, что дѣло должно быть разсмотрѣно гофгерихтомъ и затѣмъ
рѣшено.
Протоколы гофгерихта по уголовнымъ дѣламъ за это время истре-
блены пожаромъ; въ актахъ ревизіонной конторы по дѣламъ юстиціи
находится также пробѣлъ за эти годы. Какова была окончательно
королевская резолюція, не отмѣчено въ протоколахъ совѣта, но изъ того,
что упомянуто о засѣданіи 21-го октября, ясно, что смертный приго-
воръ былъ утвержденъ. Оберъ-штатгалтеръ Аксель Спарре пожелалъ
знать, когда будетъ казнь русскаго канцеляриста. Отвѣтомъ было: въ
будущую среду. Государственный канцлеръ спросилъ, не будутъ ли
тѣло казненнаго анатомировать въ Стокгольмѣ или въ Упсалѣ. Браге
былъ рѣшительно противъ этого изъ опасенія возбудить неудовольствіе
„русской націи". Аксель Спарре полагалъ, что вскрытіе трупа должно
произойти здѣсь на мѣстѣ, такъ какъ Олавъ Рудбекъ (знаменитый въ
то время естествоиспытатель и профессоръ медицины въ Упсалѣ) на-
ходится теперь въ Стокгольмѣ. Никакого опредѣленнаго рѣшенія не
послѣдовало. На другой день дѣло опять разсматривалось въ совѣтѣ.
Рѣшено было: русскому, который за совершённое имъ убійство долженъ
быть казненъ, дать отсрочку до тѣхъ поръ, пока духовенство успѣетъ
достаточно ознакомить его съ нашей религіей, въ которую онъ выра-
зилъ желаніе перейти. Между тѣмъ русскій посланникъ можетъ, если
захочетъ, оставить здѣсь кого-нибудь для наблюденія, чтобы преступ-
никъ за свое злодѣяніе дѣйствительно былъ казненъ".
Этимъ прекращаются всѣ ближайшія извѣстія, которыя можно
было отыскать относительно Котошихина въ доступныхъ офиціаль-
ныхъ актахъ L). Изъ приходо-расходной книги канцелярской коллегіи
за 1667 годъ видно, что онъ дѣйствительно былъ подвергнутъ казни,
и что остальное его жалованье было зачислено въ сбереженія. Барк-
гусенъ оканчиваетъ свой разсказъ слѣдующимъ образомъ: „Онъ со-
вершенно оставилъ россійское вѣроисповѣданіе и придерживался лю-
теранскаго, ибо считалъ своихъ соотечественниковъ, русскихъ, наро-
домъ ослѣпленнымъ въ дѣлѣ религіи; незадолго передъ своею казнью
онъ съ величайшимъ благоговѣніемъ причастился въ темницѣ св. тайнъ,
г) Въ архивѣ канцеляріи оберъ-штатгалтера (т. е. генералъ-губернатора сток-
гольмскаго) должны бы, кажется, находиться свѣдѣнія объ исполненіи этого приго-
вора. По въ 1864 году предписано было разобрать архивъ и при этомъ всѣ старин-
ные документы, исключая кое-какія вѣдомости, были уничтожены и такимъ образомъ
исчезъ богатый и незамѣнимый матеріалъ, особенно для исторіи тюремнаго дѣда. Й. —
Такая разборка или очистка архивовъ была, къ сожалѣнію, не разъ предпринимаема
я у насъ! Я. Г.

и пріобщалъ его шведскій капеллянъ, достойный и ученый Олавъ Петри
Крока, причетникъ церкви св. Маріи въ южномъ предмѣстіи. Прусскій
уроженецъ, магистръ Іоаннъ Гербинусъ, бывшій въ то время ректо-
ромъ школы нѣмецкаго прихода въ Стокгольмѣ и хорошо знакомый
съ польскимъ языкомъ, часто посѣщалъ Селицкаго въ его заключеніи,
утѣшая въ его скорби словомъ Божіимъ, и по совершеніи надъ нимъ
казни такъ отозвался о немъ: „Obiit quam piissime. Только что ему
отрубили голову, онъ удостоился той чести, что тѣло его было пере-
везено въ Упсалу и тамъ анатомировано профессоромъ, высокоученымъ
магистромъ Олавомъ Рудбекомъ; утверждаютъ, что кости Селицкаго до
сихъ поръ хранятся тамъ какъ нѣкій монументъ, нанизанныя на
мѣдныя и стальныя проволоки. Sic et talem finem habuit vita Selitski,
viri quondam roxolani ingenio incomparabili".
Несчастный московскій переметчикъ загладилъ свои проступки
услугою, которую онъ оказалъ исторической наукѣ своего отечества.
Старинный шведскій переводъ его сочиненія стоило бы издать: онъ
служитъ какъ-бы памятникомъ періода величія Швеціи и могъ бы
еще и теперь доставлять полезное и пріятное чтеніе.
Выписавъ затѣмъ изъ шведскаго перевода Баркгусена отрывокъ,
описывающій отчужденіе тогдашнихъ русскихъ отъ остальной Европы
(гл. IV, 24), г. Йэрне заключаетъ свою статью словами: „Такое отчу-
жденіе становилось болѣе и болѣе тягостнымъ для самихъ москвитянъ
(т. е. русскихъ). Съ озлобленіемъ изгнанника Котошихинъ говор итъ отъ
имени того поколѣнія, которое лѣтъ черезъ тридцать, добровольно
или насильно, отторгнуто было отъ своихъ старинныхъ привычекъ
царемъ Петромъ Алексѣевичемъ".
Мы съ своей стороны прибавимъ еще нѣсколько свѣдѣній изъ
подстрочныхъ примѣчаній г. Йэрне, и прежде всего о переводчикѣ
Котошихина Баркгусенѣ. Olof Didrickson Barckhusen называетъ себя
Wiburgo-Carelius (слѣдовательно онъ былъ финляндскій уроженецъ).
Въ 1649 г. онъ получилъ отъ короля стипендію для изученія русскаго
языка подъ руководствомъ переводчика Іоанна Роселина; потомъ долго
занимался въ канцеляріи какъ помощникъ при переводѣ русскихъ
актовъ; въ 1662 г. сдѣлался факторомъ шведскаго гостинаго двора
въ Новгородѣ; въ 1664 назначенъ былъ переводчикомъ при архивѣ;
умеръ въ 1687 (Госуд. архивъ въ Стокгольмѣ. Разные документы отно-
сительно Россіи въ 17-мъ и 18-мъ столѣтіяхъ: Русскіе переводчики).
Подлинная русская рукопись была въ рукахъ ученаго слависта Спар-
венфельта А), сдѣлавшаго на ней нѣсколько отмѣтокъ на русскомъ
*) Си. предисловіе къ изданному Археографическою Комиссіею сочиненію Кото-
шихина. Кажется, авторъ шведской статьи, называя открывшаго подлинную руко-
пись Соловьева историкомъ (Mfdaforskare), смѣшиваетъ его съ знаменитымъ писа-

языкѣ. О ней упомянуто уже въ сочиненіи Николая Бергіуса De statu
ecclesiae et religionis moscoviticae (Стокг. 1704); на стр. 263, въ числѣ
писавшихъ о Россіи, названъ ^Alexander Selitzki Moscovita et Scriba
Cancellariae, cujus Mscrt. Sueticum in Archivo Reg. asservatur. Hie sua
conscripsit Holmiae 1669 et alio nomine audit Grigori Carpofson Cotossi-
chin Mscrt. Ruthen. in Biblioth. Sparfvenfeldiana". Неправильное озна-
ченіе года (1669 вм. 1667) находится на одной изъ рукописей швед-
скаго перевода и оттуда, невидимому, перешло въ замѣтку Бергіуса.
Густавъ III также зналъ о существованіи рукописи Котошихина и
сообщилъ о ней Екатеринѣ II, которая намѣревалась достать съ нея
списокъ
телемъ того же имени. Первый (Сергѣй Васильевичъ), бывшій профессоромъ Але-
ксандровскаго университета въ Гельсингфорсъ*, не оставилъ сочиненій, которыя давали
бы ему право на такое титло. Я. Г.
*) См. мою статью: „Екатерина П и Густавъ Ш" въ Сборникѣ Отдѣленія
р. яз. и словесн., т. XVIII, стр. 49. Я. Г. См. ниже.

НОВООТКРЫТЫЙ ПАМЯТНИКЪ РУССКОЙ ИСТОРІИ
НА ШВЕДСКОМЪ ЯЗЫКѢ 1).
1881.
Въ послѣднее время изученіе Россіи стало болѣе и болѣе обра-
щать на себя вниманіе шведовъ. Нѣсколько молодыхъ шведскихъ
ученыхъ получили даже пособіе отъ своего правительства на изученіе
русскаго языка, и усердно отыскиваютъ въ стокгольмскомъ государ-
ственномъ архивѣ источники для исторіи сношеній Швеціи съ Россіей.
Большой трудъ г. Рюдберга, почерпнутый изъ дипломатическихъ актовъ
и сообщившій, между прочимъ, неизвѣстный до тѣхъ поръ, подлинный
текстъ Орѣховецкаго мирнаго договора, былъ уже прежде разсмотрѣнъ
мною 3). Въ Исторической Библіотекѣ (Historisk Bibliotek), которую
до конца прошлаго года издавалъ г. Сильверстольпе, помѣщено нѣ-
сколько новыхъ по содержанію статей, касающихся русской исторіи.
Съ нынѣшняго года это изданіе прекратилось, но его замѣнилъ Исто-
рическій Журналъ (Historisk Tidskrift), предпринятый образовавшимся
въ Стокгольмѣ недавно Историческимъ Обществомъ. Въ первой книгѣ
его г. Ерне (Hjarne) напечаталъ новыя весьма любопытныя біографи-
ческія свѣдѣнія о Котошихинѣ. Названный выше г. Сильверстольпе
переводитъ на шведскій языкъ Исторію Россіи Рамбо и уже издалъ
нѣсколько выпусковъ этого труда. Нельзя также умолчать о старинной
картѣ Зюнгаріи, найденной въ линчёпинскомъ архивѣ г. Стриндбер-
гомъ и присланной имъ въ Русское Географическое Общество съ пре-
доставленіемъ намъ права перваго изданія этой карты. Она сдѣлана
въ 1730-хъ годахъ съ замѣчательною для того времени точностью
шведскимъ офицеромъ Ренатомъ, который послѣ Полтавской битвы
остался военно-плѣннымъ въ Россіи, перешелъ въ [нашу службу, а
потомъ въ одномъ сраженіи русскихъ съ калмыками попалъ въ плѣнъ
къ этимъ послѣднимъ. У нихъ осталась о немъ память какъ о чело-
вѣкѣ, который оказалъ имъ важныя услуги, между прочимъ, научилъ
ихъ лить пушки и ввелъ у нихъ книгопечатаніе. О составленной имъ
*) Моск. Вѣдом. 1881, № 236, 26 авг.
3) Въ Сборникъ отдаленія русскаго языка и словесности, т. XVIII.—См. выше,
стр. 11 и слѣд.

картѣ упоминали въ прошломъ столѣтіи наши академики Байеръ и
Миллеръ. Надо надѣяться, что Русское Географическое Общество для
пользы науки не замедлитъ воспользоваться правомъ такъ любезно
уступленнымъ ему шведскимъ ученымъ обществомъ.
Но еще важнѣе открытое недавно въ стокгольмской королевской
библіотекѣ рукописное сочиненіе на шведскомъ языкѣ о Россіи въ
XVII столѣтіи. Это — описаніе путешествія, представленное королю
Карлу XI капитаномъ Эрикомъ Пальмквистомъ, который участвовалъ
въ шведскомъ посольствѣ, отправленномъ въ Москву въ 1673 году.
Къ рукописи приложено 28 картъ и рисунковъ представляющихъ
картины тогдашняго быта Россіи. Содержаніе ихъ очень разнообразно.
Онѣ изображаютъ то торжественный пріемъ посольства въ царскихъ
палатахъ, то казнь преступника, то производство на селитряномъ
заводѣ, то. исполинскій царь-колоколъ. Три карты представляютъ
разныя части Сибири, четвертая — Каспійское море и проч. Тутъ же
есть планы Новгорода, Торжка, Твери, Москвы и Пскова.
Одинъ изъ упомянутыхъ выше молодыхъ ученыхъ г. Вестринъ, хорошо
усвоившій себѣ русскій языкъ, возымѣлъ недавно счастливую мысль
познакомить шведскую публику съ любопытнымъ сочиненіемъ Пальм-
квиста и помѣстилъ въ Ny lllustrerad Tidning нынѣшняго года
(№№ 2 и 3) рѣзанные на деревѣ снимки некоторыхъ изъ находя-
щихся въ этой рукописи рисунковъ. Къ этимъ картинкамъ г. Вест-
ринъ присоединилъ пояснительную статью, которая и сообщается
здѣсь въ извлеченіи.
Миръ къ Кардисѣ, окончившій въ 1661 году возникшую при Кар-
лѣ X русско-шведскую войну, не устранилъ всѣхъ поводовъ къ несо-
гласіямъ между Московскимъ государствомъ и Швеціей. Русскіе не
выдавали, какъ слѣдовало по договору, плѣнныхъ; царь, вопреки со-
глашенію, возвысилъ пошлину на ввозъ товаровъ и вообще затруд-
нялъ торговыя сношенія; наконецъ, граница не была исправлена по
желанію шведовъ. Чтобы положить конецъ спорамъ и по возможности
привлечь русскую торговлю къ шведскимъ прибалтійскимъ городамъ,
особенно же чтобы заключить болѣе тѣсный союзъ съ московскимъ
царемъ и обезопасить съ русской стороны Швецію въ случаѣ столк-
новенія съ Западною Европой, шведское правительство отправило
въ Москву блестящее посольство. 28 іюня 1673 года въ послы
назначены были государственный совѣтникъ графъ Густавъ Оксен-
шерна, эстляндскій ландратъ баронъ Гансъ Генрихъ Тизенгаузенъ и
лифляндскій ландратъ Гатгардъ Іоаннъ Будбергъ. Въ тотъ же день
повелѣно было асессору коммерцъ-коллегіи Лиліенгофу сопровождать
посольство; своими указаніями онъ долженъ былъ содействовать ему
въ поднятіи торговли и стараться „особымъ контрактомъ" склонить
русскихъ къ тому, чтобъ они болѣе и болѣе направляли свои товары
„къ нашимъ прибалтійскимъ гаванямъ".

Королевскимъ приказомъ отъ 29 іюня къ посольству прикомандиро-
ванъ былъ также капитанъ „фортификаціи" Эрикъ Пальмквистъ, перу
и карандашу котораго мы обязаны разсматриваемымъ трудомъ. О
жизни Пальмквиста дошло до насъ не много свѣдѣній. Онъ родился
вѣроятно въ 1650 году, и судя по его труду, обладалъ обширными и
основательными познаніями; въ службѣ, прежде посольства, отличался
онъ особенно своими работами при укрѣпленіи Риги. Правительство
захотѣло „воспользоваться его опытностью" въ Россіи и отправило
его туда съ сохраненіемъ ему полнаго жалованья по прежней долж-
ности. Чрезъ годъ онъ представилъ королю Карлу XI названное сочине-
ніе подъ заглавіемъ: Нѣсколько замѣчаній о Россіи, ея дорогахъ, укрѣ-
пленіяхъ, крѣпостяхъ и границамъ во время послѣдняго королевскаго по-
сольства къ Московскому царю, собранныхъ Эрикомъ Пальмквистомъ.
(„Nagre widh sidste Kongl. Ambassaden till tzaren i Muscou gjorde
observationer ofrer Russlandh, dess Wagar, Pass medh Tastningar och
Grantzer Sammandragne aff Erich Palmquist").
Въ 1675 году Пальмквистъ былъ произведенъ въ генералъ-квар-
тирмейстеры и вскорѣ послѣ того умеръ въ Христіанстадѣ во время
Датской войны. При означенномъ посольствѣ онъ находился въ каче-
ствѣ военнаго, или выражаясь прямѣе, тайнаго агента. Приложенные
къ его разсказу рисунки носятъ по большей части характеръ воен-
ныхъ или топографическихъ изображеній. Въ предисловіи, обращен-
номъ къ королю, онъ, между прочимъ, говоритъ, что для снятія того
или другого вида онъ долженъ былъ подвергать себя опасностямъ,
употребляя хитрость, или подкупомъ доставать свѣдѣнія отъ русскихъ
подданныхъ. Ему однакожъ казалось, что онъ не успѣлъ добыть вполнѣ
удовлетворительныхъ указаній отъ „этой недовѣрчивой и несговорчи-
вой націи", какъ онъ называлъ русскихъ. Вообще онъ представляетъ
ихъ, по весьма понятнымъ причинамъ, не въ благопріятномъ свѣтѣ:
жалуется на ихъ высокомѣріе, соединенное съ раболѣпствомъ, на ихъ
самомнѣніе и презрѣніе къ иноземцамъ. „Они, говоритъ онъ, отли-
чаются крѣпкимъ и дюжимъ тѣлосложеніемъ, очень способны къ pa-
ботѣ, но вмѣстѣ съ тѣмъ лѣнивы и охотно предаются разгулу, исклю-
чая когда нужда побуждаетъ ихъ къ дѣятельности". Далѣе онъ упре-
каетъ ихъ за наклонность къ обману въ торговлѣ и жадность къ
прибыли, но хвалитъ ихъ ловкость ко всякому ремеслу, ихъ умѣнье
довольствоваться малымъ и переносить лишенія, что можно видѣть
особенно когда они въ дорогѣ или въ походѣ: „странствующій ку-
пецъ или солдатъ не имѣетъ при себѣ ничего, кромѣ мѣшка съ овся-
ною мукой (толокномъ), которой онъ насыпаетъ нѣсколько ложекъ
всякій разъ, когда проголодается, и прибавляетъ немного воды или
квасу: эта смѣсь составляетъ его пищу и питье41.
Относительно самого посольства г. Вестринъ сообщаетъ изъ опи-
санія его слѣдующія подробности.

Уже въ послѣднихъ числахъ іюня 1673 года посламъ выданы были
инструкціи, паспорты и вѣрительныя грамоты, но проходили недѣли,
а графъ Густавъ Оксеншерна не покидалъ Стокгольма. Напрасны были
понужденія Карла XI; послы отговаривались недостаткомъ денегъ для
отъѣзда; но предъ новгородскимъ воеводой, ожидавшимъ ихъ прибытія,
они извинялись тѣмъ, что король въ то время объѣзжалъ свое госу-
дарство. Наконецъ 21 августа казенный корабль Уттеръ (Выдра)
принявъ главу посольства съ его свитой, отплылъ отъ одной изъ сто-
личныхъ пристаней. На четвертый день онъ добрался до Фурусунда,
куда въ настоящее время пароходъ поспѣваетъ чрезъ четыре часа.
Задержанный въ Фурусундѣ противнымъ вѣтромъ на цѣлую недѣлю,
корабль вошелъ въ гавань Ревеля 14 сентября. Здѣсь къ Оксеншернѣ
присоединились Тизенгаузенъ, Будбергъ и Лиліенгофъ. Только 18 ноября
посольство достигло русской границы. Черезъ пограничный мостъ оно
переѣхало въ торжественной процессіи, которая заключалась собствен-
ною его королевскаго величества каретой. Пословъ встрѣтили при-
става, чтобы проводить ихъ до Москвы. Для проѣзда ихъ на станціяхъ
заготовлено было 440 лошадей. Еще до Великаго Новгорода возникли
недоразумѣнія относительно этикета, которыя, возобновляясь и впослѣд-
ствіи, едва не подали повода къ прекращенію переговоровъ. Виною
разногласія сдѣлалась королевская карета. Эта драгоцѣнная вещица
до тѣхъ поръ никогда еще не находилась при шведскихъ посоль-
ствахъ, а присутствіе ея должно было служить знакомъ особой любезности
къ русскимъ. Между тѣмъ оказалось, что ворота чрезъ которыя по-
сламъ надо было въѣхать въ Новгородъ, были для кареты слишкомъ
низки, и потому воевода Шереметевъ предлагалъ шведскимъ сановни-
камъ сѣсть въ царскую карету. Но они боялись, что этимъ оскорблена
будетъ „репутація" шведскаго короля и не соглашались разстаться
со своею каретой, хотя тщательное измѣреніе ясно показывало, что
этотъ экипажъ только съ большимъ трудомъ могъ пройти въ ворота.
Они приказали королевскому шталмейстеру опустить карету какъ
можно ниже и помѣстились въ ней. 28 ноября происходилъ съ обыч-
ною пышностью въѣздъ въ Новгородъ. Недалеко отъ дворца встрѣтила
шведовъ царская карета со множествомъ саней и съ извѣстіемъ, что
въ воротахъ нарочно отбила часть стѣны и что теперь карета мо-
жетъ черезъ нихъ свободно проѣхать. Тогда послы безъ затрудненія
приняли предложеніе продолжать послѣ въѣздъ въ царской каретѣ,
которая имѣла балдахинъ въ видѣ свода и въ каждомъ углу продол-
говатую позолоченную пуговицу и была снаружи позолочена, а внутри
обита краснымъ бархатомъ".
2 декабря посольство выѣхало изъ Новгорода и совершило осталь-
ное путешествіе безъ особенныхъ затрудненій. Съ отвращеніемъ го-
ворили однакожъ о напиткѣ, которымъ русскіе угощали и который
походилъ на дрожжи. Его держали въ грязныхъ боченкахъ, заткну-

тыхъ клочками сѣна. Въ утѣшеніе посламъ главный приставъ увѣ-
рялъ, что приготовленные для нихъ пиво и медъ замёрзли отъ холода,
но скоро будутъ растоплены горячимъ желѣзомъ. Наканунѣ Рождества
прибыли въ Михайловскій монастырь, гдѣ иностранные послы обыкно-
венно останавливались предъ въѣздомъ въ Москву. Онъ находился
верстахъ въ 7 отъ столицы и построенъ былъ изъ дерева въ томъ
пестромъ, тяжеломъ стилѣ, который составляетъ отличительный харак-
теръ русскихъ зданій того времени. Въ тотъ же день посольство
отправилось далѣе. На пространствѣ послѣднихъ пяти верстъ до
Москвы по обѣ стороны дороги выстроено было войско. Налѣво стояли
предъ своими знаменами 24 пѣхотные полка съ артиллеріей въ 200 пу-
шекъ. Направо была поставлена дворянская конница. Предъ каждымъ
эскадрономъ стояли трубачи съ бубнами и литаврами, производившіе,
по словамъ описанія, „ужасный гвалтъ". Несмотря на сильную стужу,
посольство должно было подвигаться шагомъ, и уже стемнѣло, когда
оно приближалось къ Москвѣ. Предъ самымъ городомъ оно встрѣчено
было тремя царскими приставами, пріѣхавшими въ саняхъ. Послы и
пристава вышли изъ экипажей и подъ открытымъ небомъ, въ мороз-
ный вечеръ, съ обѣихъ сторонъ произнесены были привѣтственные
рѣчи, послѣ чего послы въ царской каретѣ въѣхали въ многолюдный
городъ. Аудіенція была назначена на 3 января 1674 года, или по
тогдашнему лѣтосчисленію русскихъ 7182 года отъ сотворенія міра;
но утромъ этого самаго дня произошелъ между шведскими и русскими
дипломатами споръ объ этикетѣ, грозившій разстроитъ всякія даль-
нѣйшія сношенія. Русскіе требовали, чтобы послы вошли въ царскія
палаты безъ шпаги или трости и съ открытою головой. Послы согла-
шались на первое, „хотя во всемъ христіанскомъ мірѣ употреблялась
въ такихъ случаяхъ шпага44; но вступить въ залу съ открытою голо-
вой они упорно отказывались, „такъ какъ не имѣли на то приказанія".
Напрасно русскіе возражали, что „даже посламъ Римскаго императора
не позволялось являться къ царю на аудіенцію съ покрытою головой";
Оксеншерна выражалъ сожалѣніе, что дѣло не могло уладиться, такъ
какъ пословъ „не хотѣли допустить на аудіенцію съ надлежащею
честью и уваженіемъ". Поэтому въ тотъ день пріемъ не состоялся.
На слѣдующее утро шведскіе послы изъявили желаніе отправить въ
Швецію нарочнаго, чтобы представить возникшее затрудненіе на рѣ-
шеніе короля. Но русскіе, разсердясь за издержки на напрасныя при-
готовленія ко вчерашнему торжеству, не позволяли отправить гонца
и запретили стражѣ пропустить кого бы ни было съ посольскаго двора.
Это запрещеніе, которое въ Россіи обыкновенно объявлялось инозем-
нымъ посламъ предъ пріемомъ ихъ, подвергло неожиданной непріят-
ности находившагося въ Москвѣ шведскаго посланника Адольфа Эбер-
мэльда, который въ то самое время былъ въ гостяхъ у новоприбыв-
шихъ сановниковъ. Онъ очутился тамъ въ плѣну и долженъ былъ

провести ночь на жесткой скамьѣ. Между тѣмъ взаимное раздраженіе
все болѣе усиливалось, и 6 числа русскіе возвѣстили окончательное
рѣшеніе царя, чтобы послы на слѣдующій день снарядились въ обрат-
ный путь. „Согласны", отвѣчали шведы совершенно спокойно. Тогда
русскіе сдѣлались уступчивѣе и позволили отправить нарочнаго въ
Швецію. Переводчикъ Самуилъ Эосандеръ посланъ былъ 15 января съ
письмомъ къ Карлу XI; онъ возвратился въ Москву 19 марта съ
отвѣтомъ, что король разрѣшаетъ исполнить требованіе царя. 30 марта
состоялась наконецъ аудіенція. Три мѣсяца было потрачено даромъ.
Пріемъ происходилъ въ Грановитой Палатѣ. Процессія шла по
Кремлю между двойными рядами стрѣльцовъ. Впереди ѣхалъ верхомъ
капитанъ Пальмквистъ; за нимъ несли дары царю отъ короля, а отъ
вдовствующей королевы Гедвиги Элеоноры — царицѣ. Первые въ числѣ
тридцати двухъ номеровъ, состояли изъ золотой и серебряной утвари
(блюдъ, лоханокъ, подсвѣчниковъ, кубковъ и т. д.); между ними осо-
бенно цѣнны были большая изящно отдѣланная, позолоченная люстра,
рѣзныя фигуры изъ массивнаго серебра и „самъ собою бьющій фон-
танъ", необыкновенно художественной работы. Вдовствующая королева
дарила царицѣ разные предметы изъ душистаго дерева алоэ, между про-
чимъ филиграновой работы шкатулку, обитую драгоцѣнными каменьями,
затѣмъ шесть великолѣпно раскрашенныхъ вѣеровъ, часы въ футлярѣ
изъ массивнаго золота, прекрасную ночную юбку, тканую кофту съ
шитьемъ изъ серебра и голубого шелка, кромѣ того множество дам-
скихъ галантерейныхъ издѣлій. За лицами, несшими дары, ѣхалъ по-
сольскій маршалъ Германъ фонъ-Ферзенъ; за нимъ — придворные и
канцелярскіе служители, пасторъ, переводчики, лѣкарь, камердинеры,
знатные члены свиты, секретарь, несшій вѣрительную грамоту, покры-
тую голубою тафтой, посольскіе пажи, потомъ сами послы въ царской
каретѣ съ черною упряжью и наконецъ королевская карета, окружен-
ная тѣлохранителями.
Въ комнатѣ смежной съ пріёмною палатой пословъ встрѣтилъ
князь Андрей Хилковъ, который и проводилъ ихъ далѣе. На стѣнахъ
залы, назначенной для аудіенціи, красовались великолѣпные шитые
обои съ изображеніями изъ миѳологіи и исторіи; въ стекла оконныхъ
рамъ было вдѣлано нѣсколько портретовъ въ величину медаліоновъ;
золотая и серебряная посуда блестѣла на горкахъ, обитыхъ бархатомъ.
Царь сидѣлъ на престолѣ подъ балдахиномъ роскошной скульп-
турной работы, вверху котораго являлся двуглавый орелъ; въ лѣвой
рукѣ Алексѣй Михайловичъ держалъ скипетръ, на головѣ его была
корона, надѣтая на шапочку. Влѣво отъ него надъ небольшой пира-
мидой видна была держава. По обѣ стороны трона стояли стольники
въ одеждѣ изъ серебристой матеріи, подбитой песцовымъ мѣхомъ, въ
высокихъ шапкахъ изъ того же мѣха. На груди ихъ висѣли накрестъ
обвивавшія и спину золотыя цѣпи, а на плечахъ они держали длин-

ныя серебряныя алебарды. Послы вошли въ Палату съ открытою го-
ловой и остановились шагахъ въ десяти отъ престола, послѣ чего
Оксеншерна произнесъ по-шведски свое привѣтствіе и подалъ письмо
отъ своего государя. Царь, вставъ, спросилъ о здоровьѣ короля и
удостоилъ пословъ „приглашенія къ своей рукѣ"; при послѣдовавшей
затѣмъ церемоніи воевода князь Долгорукій представлялъ отдѣльно
каждаго посла. Когда Оксеншерна изложилъ цѣль посольства, то
царь спросилъ о здоровьѣ пословъ. Послѣ того „министръ" Артамонъ
Сергѣевичъ (Матвѣевъ) сталъ провозглашать подносимые дары и
царь благодарилъ. Принесли скамью и пословъ пригласили садиться;
между тѣмъ лица составлявшія свиту допускались, къ рукѣ, и удо-
стоиваясь спроса о здоровьѣ, благодарили чрезъ маршала. Наконецъ
послы приглашены были къ царскому столу и удалились. Зала и
пріемъ въ ней пословъ изображены Пальмквистомъ съ особеннымъ
тщаніемъ на одномъ изъ рисунковъ, приложенныхъ къ его описанію.
На другомъ рисункѣ представлено, какъ знатная русская дама ѣдетъ
въ возкѣ, запряженномъ шестью лошадьми (гуськомъ); множество
слугъ идутъ пѣшкомъ по обѣ стороны поѣзда. По увѣренію Пальм-
квиста, у ногъ этой дамы въ повозкѣ была посажена безобразная
татарка, чтобы хозяйкѣ казаться красивѣе; таковъ, по словамъ его,
тогда былъ обычай у русскихъ женщинъ. Затѣмъ въ Illustrerad Tid-
ning отпечатаны еще три рисунка: на одномъ видъ Михайловскаго
монастыря, на другомъ представленъ стрѣлецъ, на третьемъ — казнь
преступника, состоящая въ томъ, что съ высоты столба, къ которому
онъ привязанъ сидя, на обнаженный черепъ его безпрестанно падаетъ
капля ледяной воды.
Составитель статьи, откуда заимствованы эти свѣдѣнія о сочиненіи
Пальмквиста, справедливо замѣчаетъ, что Россіи слѣдовало бы при-
нять на себя изданіе столь любопытнаго историческаго памятника.

ИЗВѢСТІЯ О ПЕТЕРБУРГСКОМЪ КРАѢ.
ДО ЗАВОЕВАНІЯ ЕГО ПЕТРОМЪ ВЕЛИКИМЪ 1).
1853.
Около береговъ Невы въ теченіе столѣтій сталкивались силы двухъ
государствъ для рѣшенія вопроса, которому изъ нихъ должно при-
надлежать первенство на Сѣверѣ; но много прошло времени, пока
возникла идея, что первымъ для того условіемъ было — овладѣть те-
ченіемъ рѣки, которая въ длину занимаетъ не болѣе 60 верстъ и
носитъ скромное имя, на финскомъ языкѣ означающее болото (newa
или newo). Въ послѣднюю четверть XIII столѣтія шведы чаще преж-
няго стали посѣщать эту рѣку на пути въ Ладожское озеро, куда
отправлялись болѣе для грабежа, нежели для прочныхъ завоеваній.
Западная и средняя Финляндія давно уже была подвластна шведамъ,
но восточная часть края отъ нихъ не зависѣла. Теперь они захотѣли
обложить данью и кореловъ съ ижорцами. Заложеніе Выборга въ
1293 маршаломъ Торкель-Кнутсономъ утвердило власть ихъ въ Ка-
реліи; они пытались овладѣть и крѣпостью Кексгольмомъ, но не
успѣли въ томъ. Тогда Торкель-Кнутсонъ понялъ, что, для упроченія
шведскаго владычества въ Финляндіи, необходимо стать твердою но-
гою и на Невѣ. Отпраздновавъ въ Стокгольмѣ свадьбу молодого ко-
роля Биргера, который состоялъ подъ его опекою, маршалъ въ Трои-
цынъ день 1300 года отплылъ въ Финскій заливъ съ войскомъ и съ
итальянскимъ архитекторомъ, присланнымъ отъ самого папы. На
Невѣ, которой они достигли безъ всякихъ препятствій, основана
была крѣпость съ хвастливымъ названіемъ: Ландскрона (Вѣнецъ края)2).
*) Ж. М. Н. Пр. 1853, № 1, т. LXXVII. — Почерпнуты преимущественно изъ
шведскихъ сочиненій: Neva och Nyenskans intill St. Petersburgs anl&ggning,
af A. J. Hipping. — Gezelii den yngres minne, af. I. 1. Tengstr6m. — Ber&ttelser
иг Svenska Historien af. A. Fryxell.
a) Русскій лѣтописецъ переводитъ имя Landskrona словами: „вѣнецъ земли":

Избранное для нея мѣсто было чрезвычайно удобно; впрочемъ, о томъ,
гдѣ именно оно находилось, мнѣнія не совсѣмъ согласны. Карамзинъ,
основываясь на нашихъ лѣтописяхъ, полагаетъ его въ семи верстахъ
отъ нынѣшняго Петербурга при устьѣ Охты. По шведскимъ же
источникамъ, Ландскрона построена была при Черной рѣчкѣ; но
здѣсь подъ этимъ именемъ должно разумѣть не ту рѣчку, которая
течетъ мимо Строгановскаго сада и впадаетъ въ Большую Невку, а
другую, выходящую изъ Ингерманландіи и впадающую въ Неву подъ
Невскимъ монастыремъ. Карамзинъ, въ этомъ отношеніи, согласенъ съ
Миллеромъ, что Ландскрона лежала на томъ самомъ мѣстѣ, гдѣ впослѣд-
ствіи была крѣпость Ніэншанцъ, и этому именно слѣдуетъ большая часть
ученыхъ 3). Противорѣчіе между показаніями русскихъ и шведскихъ
лѣтописей будетъ устранено, если принять предположеніе финлянд-
скаго ученаго Гиппинга, что Охта называлась иначе Черною рѣч-
кою, — предположеніе довольно вѣроятное: такъ какъ въ старину
очень многія небольшія рѣки въ Россіи извѣстны были подъ этимъ
именемъ; Охта же есть названіе финское. Но замѣтимъ, что на картѣ
Ингерманландіи, составленной въ 1676 году по распоряженію швед-
скаго правительства 4), Ландскрона означена на противоположной
сторонѣ Невы, тамъ, гдѣ нынѣ Александро-Невская Лавра. Опасное
для Новгорода поселеніе шведовъ на такомъ близкомъ разстояніи
встревожило русскихъ; великій князь поспѣшилъ изъ Суздаля по
призыву новгородцевъ, и не прошло еще года со времени основанія
Ландскроны, какъ она уже была уничтожена бдительнымъ сосѣдомъ.
Болѣе трехъ сотъ лѣтъ послѣ того мысль Торкеля оставалась безъ
исполненія, пока наконецъ не осуществилъ ее знаменитый въ лѣто-
писяхъ Сѣвера Яковъ Делагарди. Сподвижникъ славнаго Скопина-
Шуйскаго въ борьбѣ съ поляками не безкорыстно ополчился на за-
щиту Россіи, и послѣ Клушинскаго пораженія поспѣшилъ воспользо-
ваться обстоятельствами для распространенія предѣловъ Швеціи на
счетъ союзнаго государства. Дѣйствуя на берегахъ Ладожскаго озера
съ намѣреніемъ завоевать всю Новогородскую область, Делагарди въ
1611 году возобновилъ планъ построенія крѣпости на Невѣ и пред-
но едва-ли не вѣрнѣе выраженіе: „вѣнецъ края": потому что земля въ обширномъ смыслѣ
называется по-шведски не land, a jord, — развѣ когда она противополагается морю,
чего здѣсь нельзя допустить.
3) См. Миллера Sammlung Russ. Geschichte, Ч. V, стр. 573, и его же „Еже-
мѣсячныя сочиненія, къ пользѣ и увеселенію служащія", Мартъ 1755 года, гдѣ на-
печатана статья: „Извѣстіе о бывшемъ городѣ Ніэншанцѣ":
4) Эта карта послужила матеріаломъ къ изданію въ 1827 году, на русскомъ
языкѣ, „Карты бывшихъ губерній Иваньгорода, Яма, Копорья и Нэтеборга, соста-
вленной подъ присмотромъ Генералъ-Маіора (нынѣ Генерала отъ Инфантеріи) Шу-
берта, Генеральнаго Штаба Штабсъ-Капитаномъ Бергенгеймомъ 1-мъ".

ставилъ королю о необходимости заложить городъ при устьѣ Охты,
на мѣстѣ, гдѣ, во время предшествовавшихъ военныхъ тревогъ, уже
возникли кое-какія укрѣпленія. Чтобы легче склочить къ тому короля,
онъ отправилъ въ Стокгольмъ архитектора, который лично долженъ
былъ объяснить выгоды этого проекта и средства къ исполненію его.
Предположеніе Делагарди было одобрено, но къ окончательному при-
веденію его въ дѣйствіе нельзя было приступить до заключенія мира.
Состоявшійся въ Столбовѣ' договоръ отвѣчалъ, хотя не въ равной
степени, желаніямъ обоихъ враждовавшихъ монарховъ: Россія удер-
живала Новгородъ, и неудивительно, что Михаилъ торжествовалъ
этотъ миръ, какъ побѣду; Швеція пріобрѣтала прибалтійскіе берега, и
никогда, ни прежде ни послѣ, не оканчивала такъ выгодно ни одной
войны. Извѣстіе о Столбовскомъ мирѣ принято было съ великою ра-
достью по всему королевству, и достопамятны слова, которыя восхи-
щенный Густавъ II Адольфъ произнесъ по сему случаю въ рѣчи къ
государственнымъ чинамъ. Онъ имъ представилъ, „какъ много обла-
стей плодородныхъ и рѣкъ, богатыхъ рыбою, важныхъ для торговли,
присоединено по этому миру къ Швеціи* Нарова и Нева могутъ слу-
жить, для собственной ея торговли, воротами, которыя легко во вся-
кое время запереть для русскихъ. Послѣдніе совершенно отрѣзаны
отъ Балтійскаго моря, такъ что они на волны его не могутъ спустить
даже и лодки. Сверхъ того граница сдѣлалась безопаснѣе. Ингер-
манландію защищаютъ Пейпусъ и Нарова: Финляндія — сѣни Швеціи —
ограждается Невой и широкимъ озеромъ Ладожскимъ,—рвомъ, черезъ
который русскимъ не легко будетъ перескочить". Проницательный
король предвидѣлъ, какими опасностями Россія со временемъ могла
угрожать шведамъ, особливо еслибъ ей удалось утвердиться на бере-
гахъ Балтійскаго моря. Посему-то онъ въ письмѣ къ Акселю Оксен-
шернѣ и радовался, что успѣлъ помѣшать ей въ томъ.
Ингерманландія съ ея четырьмя крѣпостями: Иваньгородомъ,
Ямою, Копорьемъ и Орѣшкомъ уступлена была Швеціи. Любопытно
взглянуть на нѣкоторыя черты управленія этою провинціею въ швед-
ское время. Мы знаемъ, какой системѣ нѣкогда слѣдовало польское
правительство въ администраціи русскими областями; но немногимъ
извѣстно, что въ такомъ же духѣ дѣйствовалъ и славный Густавъ II
Адольфъ въ отношеніи къ нѣкоторымъ изъ пріобрѣтенныхъ по Стол-
бовскому миру владѣній. Не менѣе ошибаются и тѣ, которые ду-
маютъ, что Петербургъ основанъ былъ въ краю совершенно финскомъ:
мы увидимъ далѣе, что въ Ингерманландіи еще и въ шведское время
основалось довольно много русскихъ, и что русскій языкъ тамъ уже
въ значительной мѣрѣ распространился, прежде нежели Ингерман-
ландія окончательно досталась Россіи. Эта область, границами кото-
рой назначены были Ладожское озеро и впадающая въ Нарову рѣка

Плюса — изстари отдѣлявшая Гдовскій край отъ Иваньгородскаго,
соединена была какъ въ гражданскомъ, такъ и въ церковномъ упра-
вленіи съ частью Эстляндіи 5). Мѣстопребываніемъ губернатора, а
впослѣдствіи и суперъ-интендента сдѣлалась Нарва, какъ важнѣйшій
городъ этого края. Вскорѣ приняты были мѣры къ оживленію въ
Прибалтійской сторонѣ торговли и промысловъ. Намѣреніемъ короля
Густава II Адольфа было привлечь торговлю изъ Саволакса и Кареліи
въ южные пограничные города, съ тѣмъ, чтобы придать имъ болѣе
важности и увеличить ихъ средства къ оборонѣ: потому онъ и предо-
ставилъ имъ портовое (стапельное) право. Еще на сеймѣ 1617 года
къ числу шведскихъ городовъ, которымъ дозволялось отправлять
за границу собственные свои карабли, присоединены были Нарва,
Иваньгородъ, Яма, Копорье, Кексгольмъ и Орѣшекъ. Въ 1624 году
Кексгольмъ, котораго область также включена въ составъ Ингерман-
ландіи, получилъ городское устройство съ правомъ посылать черезъ
рѣку Неву собственныя суда въ Германію, а въ 1632 Густавъ II
Адольфъ окончательно повелѣлъ при впаденіи рѣчки Охты въ Неву
заложить городъ, который впослѣдствіи, бывъ укрѣпленъ, назвался
Нюэсканцомъ (или, по нѣмецкому выговору, Ніэншанцемъ, т. е. Нев-
скимъ укрѣпленіемъ). Нарва, къ которой Иваньгородъ былъ присое-
диненъ въ видѣ предмѣстья, была главнѣйшимъ изъ этихъ мелкихъ
городовъ. Но шведское правительство, какъ мы уже видѣли, чрезвы-
чайно дорожило пріобрѣтенными по Столбовскому миру владѣніями.
Въ 1640 году Аксель Оксеншерна сказалъ въ совѣтѣ „что въ числѣ
воздушныхъ замковъ, какіе онъ строилъ, было и намѣреніе пригото-
вить для шведскихъ королей двѣ столицы — одну въ Стокгольмѣ, а
другую въ Нарвѣ". Торговлею съ смежными русскими областями
этотъ городъ достигнулъ значительнаго развитія, такъ что здѣсь въ
послѣднюю четверть XVII столѣтія находились нѣмецкій, финскій,
шведскій и еще небольшой англійскій приходы. Изъ нихъ первый
былъ главнымъ, почему и магистратъ состоялъ изъ однихъ нѣмцевъ,
и ихъ языкъ употреблялся во всѣхъ общественныхъ дѣлахъ. Права
и преимущества, которыми пользовалась Нарва, пробудили въ жите-
ляхъ ея своеволіе, обнаруживавшееся нерѣдко въ сношеніяхъ ихъ съ
мѣстными властями. Назначенный въ 1620 году губернаторомъ Ин-
германландіи финляндецъ Флемингъ разсказываетъ о своемъ первомъ
' въѣздѣ въ Нарву: „Когда я верхомъ въѣзжалъ въ этомъ городъ, меня
съ великою честью встрѣтило множество людей на лошадяхъ, а бур-
гомистръ со всѣмъ магистратомъ и гражданами выстроились для
1) Эта часть извѣстна была подъ именемъ: Алентака и заключала въ себѣ
кирхшпили Лугтенхузенъ, Еве (Jeve) и Вайвару, лежавшіе между озеромъ Пейпусомъ,
рѣкой Наровой и Финскимъ заливомъ.

встрѣчи меня совершенно пьяные. Нѣкоторые граждане стрѣляли
весьма неосторожно мнѣ въ честь, хотя я строго запретилъ это, и
такимъ образомъ застрѣлили мою собаку, которая бѣжала возлѣ моего
стремени;., меня самого Богъ сохранилъ однакожъ". Во время швед-
скаго правленія, Нарва, какъ и вообще города прибалтійскихъ обла-
стей, потерпѣла разныя ограниченія въ своихъ старинныхъ льготахъ;
но зато правительство Швеціи обращало особенное вниманіе на тор-
говлю этихъ городовъ, а потому она и распространялась постоянно.
Въ составленномъ 1693 года отчетѣ о внутреннемъ состояніи коро-
левства, Нарва и Ніэншанцъ упоминаются въ числѣ городовъ, гдѣ
строились хорошіе и красивые корабли, причемъ показано, что какъ
въ Ніэншанцѣ, такъ и въ Нарвѣ устроены были превосходные пиль-
ные заводы, получавшіе лѣсъ изъ Россіи. Въ Ніэншанцѣ, сверхъ фин-
скаго, шведскаго и нѣмецкаго, находился также православный при-
ходъ. Какъ всѣмъ извѣстно, этотъ городъ былъ разоренъ еще въ
началѣ войны Петра Великаго съ Карломъ XII, и жители его частью
разбрелись, частью поселились въ Петербургѣ, который тогда же былъ
основанъ и вскорѣ распространился до того мѣста, гдѣ лежалъ уни-
чтоженный городокъ е). Черезъ 100 лѣтъ послѣ заложенія Петербурга,
с) Русскіе передѣлали названіе Nyenskans въ Канцы, а иноземцы иногда пи-
сали Шанцъ-теръ-Ніэнъ. Миллеръ сообщаетъ между прочимъ слѣдующія любопыт-
ныя свѣдѣнія объ этомъ городѣ: „Не одинъ Любекъ, но и Амстердамъ началъ въ
Шанцъ теръ Ніенъ торги имѣть. Водяной путь оттуда до Новагорода весьма къ
тому способствовалъ. Словомъ: помалу и Россійское купечество въ Ніэншанцъ вошло,
и привело сіе мѣсто въ такую славу, что въ послѣдніе годы одинъ тамошній купецъ,
прозваніемъ Фризіусъ, шведскому королю Карлу XII, въ началѣ войны съ государемъ
императоромъ Петромъ Великимъ, могъ взаймы давать не малыя суммы денегъ:
за что послѣ пожалованъ былъ дворянствомъ, и вмѣсто прежняго дано ему прозваніе
Фризенгеймъ, и учиненъ земскимъ судьею въ Вильманстрандѣ... Тогдашнее сея крѣ-
пости состояніе видно не токмо по плану, которой повелѣніемъ Петра Великаго
вскорѣ по взятіи его сочиненъ, и съ показаніемъ мѣстъ, гдѣ бывшіе при осадѣ полки
стояли, и гдѣ батареи дѣланы были, напечатанъ: но и нынѣшними остатками довольно
доказывается. Она сдѣлана была по новому манеру правильнымъ пятиугольникомъ
на пригоркѣ, полями окруженномъ... большая часть обывателей жили подлѣ крѣпости
въ слободѣ, между которою и городомъ рѣка Охта въ Неву впала. Какъ Его Импе-
раторское Величество за годъ до того изволилъ званіе Нетебургъ или Орѣшекъ пере-
мѣнить въ Шлиссельбургъ: такъ и Ніеншанцъ прозвалъ Шлотбургомъ. Но сіе
званіе въ толь краткое время, въ какое жительство въ городѣ продолжалось, не могло
быть введено въ употребленіе... Должно заключить что Его Величество сначала не
имѣлъ намѣренія оный городъ, какъ послѣ воспослѣдовало, оставить впустѣ. Но
сіе учинилось уже по той причинѣ, какъ Его Величество изволилъ избрать мѣсто
подъ строеніе города Санктпетербурга, и заложить оный дѣйствительно. Въ 1714 году
поселились въ Ніэншанцѣ новые жители, потому что по указу государя высланы
туда были изъ Россійскихъ городовъ всякіе мастеровые люди, которые при строеніи
города Санктпетербурга употреблены быть имѣли. Сіе хотя сперва учинено но не-
волѣ: однако послѣ того вскорѣ другіе охотою туда пріѣзжать стали. Жители раз-
богатѣли отъ работы своей. Большая часть ихъ были плотники. Многіе завели торги

одинъ изъ именитѣйшихъ государственныхъ людей Швеціи, посѣтивъ
нашу сѣверную столицу, записалъ въ своемъ дневникѣ слѣдующія
замѣчательныя слова: „Въ первый разъ видъ этого города пробуждаетъ
странное чувство удивленія и досады въ сердцѣ шведа, знающаго
исторію своего отечества. Едва столѣтіе прошло съ того времени,
когда владѣнія Швеціи простирались на востокъ до береговъ Невы.
Васильевскій островъ былъ тогда кормовымъ помѣстьемъ 7) барабан-
щика карельскихъ драгуновъ, какъ значится въ спискахъ, храня-
щихся въ архивѣ шведской Военной Коллегіи. Вся сторона, посреди
которой величаво высится Петербургъ, былъ пустынею и нѣсколько
бѣдныхъ лачужекъ стояло на томъ мѣстѣ, гдѣ Петръ Великій и
преемники его находятъ пріютъ послѣдняго успокоенія! На лѣвомъ
берегу рѣки, гдѣ все было также пусто, подъемлются теперь велико-
лѣпные дворцы и зданія — и на все это нужно было не болѣе одного
вѣка*!
Еще въ XVII столѣтіи большую часть народонаселенія Ингерман-
ландіи составляли финны, раздѣлявшіеся въ отношеніи къ языку на
двѣ вѣтви. Одна, подъ названіемъ ингровъ (ижорцевъ), удерживала
болѣе чистый финскій языкъ, другая, называвшая себя Vatialaiset
(Водь) и сохранившаяся нынѣ только въ маломъ количествѣ въ бли-
жайшихъ къ Нарвѣ уѣздахъ 8), говорила нѣсколько отличнымъ, смѣ-
шаннымъ съ иноплеменными словами нарѣчіемъ финскимъ, а сверхъ
того многіе жители или и почти всѣ могли выражаться по-русски, хотя
лѣсные съ немалою прибылью, и не имѣли причины сожалѣть о томъ, что оставили
прежнія свои жилища. По большей части поселились они на томъ мѣстѣ, гдѣ до того
шведское строеніе было по берегу внизъ Невы рѣки отъ города, изъ чего произошла
большая слобода, которая нынѣ, по имени впадающей тамъ въ Неву рѣки, называется
Охта. А другіе построили себѣ дворы повыше города на томъ мѣстѣ, гдѣ зачато
было отъ шведовъ наружное крѣпостное строеніе; и сія слобода Малая Охта
именуется, такъ что остатки города Ніеншанца находятся въ срединѣ между Ох-
тою и Малою Охтою".
Объ этомъ же предметѣ читаемъ въ Журналѣ Барона Гизена (См. Собраніе Запи-
сокъ и проч., изд. Ѳ. Туманскимъ, Ч. Ш, стр. 341): „Его Царское Величество, раз-
судя, что мѣстоположеніе Нейшанца не зѣло полезно было для пристани и ради на-
мѣреній его, неволилъ оное мѣсто оставить и крѣпость ту разорить. Шведы сей городъ
прежде сего называли Новеншанцъ или Шанстерневъ; для того, что лежитъ онъ на
рѣкѣ Невѣ — для того жило въ немъ много богатыхъ купцовъ, которые прежде взятья
выѣхали вонъ въ другія мѣста, а нынѣ названнаго Шлотбургъ, который раздѣляетъ
Ингрію отъ Кареліи*.
7) Bosttille, мыза или небольшое имѣнье, назначенное отъ казны въ содержаніе
военнымъ или гражданскимъ чинамъ. Въ дѣлопроизводствѣ Финляндіи употребляется
и по-русски слово 6ожтель\ я позволилъ себѣ замѣнить его здѣсь нашимъ старин-
нымъ названіемъ; кормовое помѣстье.
8) Точнѣйшее указаніе мѣстъ, населенныхъ Водью, можно найти въ статьѣ ака-
демика Кеппена: „Водь и Вотская пятина", напечатанной, въ Ж. М. Н. Пр., ч. LXX,
Отд. П.

между собой и не употребляли этого языка. Страна около Орѣшка7
нынѣ Шлиссельбурга, послѣ военныхъ событій 1657 — 1658 годовъ и
далѣе во второй половинѣ этого столѣтія, населена была отчасти
инграми, болѣе же финляндцами, водворившимися тамъ по удаленіи
прежнихъ обитателей — ингровъ и русскихъ. Одною изъ главныхъ
причинъ бѣгства ихъ было, конечно, стѣсненіе, которое они, какъ
православные, испытывали въ богослуженіи, тогда какъ, по условіямъ
Столбовского мира, имъ обѣщана была совершенная въ этомъ отно-
шеніи свобода. Вмѣстѣ съ тѣмъ было опредѣлено, что изъ Ингерман-
ландіи и Кексгольмской области могутъ переселяться въ Россію только
монахи, дворяне и мѣщане, не желающіе перейти въ подданство Шве-
ціи, прочіе же обыватели, именно приходскіе священники и кресть-
яне, должны непремѣнно оставаться подъ властію шведскаго прави-
тельства. И изъ внутренности Ингерманландіи жители, исповѣдывав-
шіе исключительно православную вѣру, удалились въ означенные
города въ предѣлы Россіи; но, по заключеніи мира въ Кардисѣ, они
возвратились. Между этими ингерманландцами, издавна составляв-
шими народонаселеніе края, находилось и не малое количество рус-
скихъ, хотя финновъ было несравненно болѣе. Число русскихъ въ
Ингерманландіи впослѣдствіи еще умножилось бѣжавшими сюда рас-
кольниками.
Во все время шведскаго владычества въ этихъ областяхъ господ-
ствовало сильное неудовольствіе; главною причиною тому были при-
тѣсненіе и хищничество со стороны мѣстныхъ властей, а также мѣры,
какія принимало правительство для обращенія православныхъ жите-
лей въ лютеранскую вѣру. Еще до заключенія Столбовского мира
Густавъ II Адольфъ велѣлъ двумъ своимъ придворнымъ проповѣдни-
камъ устроить въ Иваньгородѣ религіозную бесѣду съ русскими свя-
щенниками и составить описаніе вѣроисповѣданія и богослуженія
шведскаго прихода, съ тѣмъ чтобы оно потомъ переведено было на
русскій языкъ; сверхъ того имъ поручено было склонять русскихъ,
посредствомъ увѣщаній, къ оставленію нѣкоторыхъ, несогласныхъ съ
лютеранскими, уставовъ и обрядовъ. На Выборскаго епископа возло-
жено было завѣдывать религіозными дѣлами Ингерманландіи и подъ
рукою, съ должною осторожностью, наставлять жителей въ лютеран-
скомъ ученіи. Для облегченія средствъ къ тому, король учредилъ въ
Стокгольмѣ русскую типографію, съ цѣлію печатать и распространять
между православными жителями Кареліи и Ингерманландіи люте-
ранскія духовныя книги, частію въ русскомъ переводѣ, а частью и
на финскомъ языкѣ, но все-же напечатанныя славянскими буквами,
какъ болѣе извѣстными православному духовенству. Въ связи съ
этимъ планомъ правительство шведское предполагало издавать по-
собія къ изученію русскаго языка, для споспѣшествованія торговлѣ,.

которой оно придавало великую важность. 14 Апрѣля 1625 года
словолитчику Петру Соловну (von Solown) въ Стокгольмѣ выдана была
грамота на званіе русскаго типографщика, и еще въ царствованіе
королевы Христины вышло изъ его заведенія нѣсколько небольшихъ
книжекъ означеннаго содержанія. Время прекращенія дѣятельности
этой типографіи неизвѣстно; но въ одной королевской резолюціи, со-
стоявшейся въ 1683 году по религіознымъ дѣламъ Ингерманландіи, ска-
зано, что „русская типографія, возникшая въ Швеціи по повелѣнію
Густава Адольфа, вслѣдствіе разныхъ обстоятельствъ, подвергалась
разстройству и уничтоженію". Послѣ дѣлаемы были опыты печатанія
русскихъ духовныхъ книгъ шведскими буквами, но это повидимому,
не имѣло успѣха. При учрежденіи русской типографіи, Густавъ
Адольфъ съ тою же цѣлью назначилъ особыя награды для раздачи
какъ тѣмъ православнымъ, которые будутъ выучивать лютеровъ кати-
хизисъ, такъ и тѣмъ шведскимъ пасторамъ, которые пріобрѣтутъ
навыкъ переводить проповѣди на русскій языкъ.
Между тѣмъ общественное благосостояніе въ Эстляндіи и Ингер-
манландіи находилось на чрезвычайно низкой степени; церкви раз-
рушались; пасторы получали столь скудное содержаніе, что должны
были жить въ совершенной нищетѣ, и сверхъ того они, наравнѣ съ
своими прихожанами, коснѣли въ грубомъ невѣжествѣ; училищъ не
было. Рѣшительныя мѣры, принятыя Густавомъ Адольфомъ для улучше-
нія состоянія этихъ областей, не были продолжаемы его преемниками.
Въ 1639 году управленіе ингерманландскими приходами раздѣлено
было между двумя старшими пасторами, изъ которыхъ одинъ имѣлъ
мѣстопребываніе въ Ніэншанцѣ, а другой въ Иваньгородѣ. Въ томъ-
же году въ Абовскомъ замкѣ сидѣлъ заключеннымъ русскій монахъ,
которому Константинопольскій патріархъ назначилъ быть архіепи-
скопомъ въ Ингерманландіи и котораго предполагали отправить изъ
Або на данцигскомъ суднѣ. Но на слѣдующій годъ многіе ингер-
манландцы православнаго исповѣданія подали шведскому правитель-
ству просьбу, съ какою входили уже и прежде, о дозволеніи посвя-
тить для нихъ епископа или митрополита въ Бѣлоруссіи: потому
что, въ противномъ случаѣ, они бы должны были отправить кого-
либо въ Константинополь для принятія посвященія отъ самого пат-
ріарха. На это отвѣчали, что для ея величества (королевы Христины)
было бы унизительно позволить имъ искать епископа или священ-
никовъ внѣ шведскихъ владѣній, и что тотъ епископъ или суперъ-
интендентъ, который безъ отлагательства назначенъ будетъ въ Ніэн-
шанцъ или въ Нарву, получитъ права посвящать въ санъ священ-
ника избранныхъ ими самими, способныхъ и свѣдущихъ людей, но
только съ условіемъ, чтобы эти послѣдніе, выдержавъ экзаменъ, от-
правлялись въ Швецію для присяги въ вѣрности тамошнему прави-

тельству, послѣ чего ея величество каждый разъ будетъ разрѣшать
суперъ-интенденту посвящать ихъ въ священники. Впослѣдствіи
однакожъ это строгое постановленіе было нѣсколько смягчено отмѣ-
ною предписанія о томъ, чтобы назначаемые въ священники предва-
рительно присягали въ Стокгольмѣ. Учрежденная въ Стокгольмѣ рус-
ская типографія послужила поводомъ, что королева Христина пове-
лѣла составить русско-шведскій словарь. Сверхъ того рѣшено было
издать русскій катихизисъ съ.нѣкоторыми измѣненіями на русскомъ,
шведскомъ и французскомъ языкахъ, съ тѣмъ чтобы финскій текстъ
напечатанъ былъ русскими буквами, а для текста русскаго употре-
бленъ былъ латинскій шрифтъ. И дѣйствительно, изданъ былъ фин-
скій катихизисъ съ славянскими литерами, который, по предписанію
финляндскаго генералъ-губернатора графа Браге, введенъ былъ во
всѣхъ подъ его управленіемъ находившихся православныхъ прихо-
дахъ. Но велико было еще въ то время общее суевѣріе: вскорѣ быв-
шій въ Кексгольмской области священникомъ отецъ Ефимъ Теренть-
евъ обвиненъ былъ въ колдовствѣ за то, что онъ хотѣлъ учить юно-
шество по финскому катихизису, напечатанному русскими буквами.
Слѣдствіемъ этого обвиненія было то, что выборгскій духовный со-
вѣтъ отставилъ его отъ должности; однакожъ онъ впослѣдствіи былъ
оправданъ гражданскимъ судомъ и снова принятъ въ службу. Не
смотря на попытки, сдѣланныя шведскимъ правительствомъ къ обра-
щенію православныхъ жителей Ингерманландіи, они все-же соста-
вляли самую значительную часть народонаселенія области и во всемъ
слѣдовали русскимъ обычаямъ, хотя собственно русскихъ по проис-
хожденію было тамъ не такъ много.
Такія же мѣры еще съ большею энергіею принимаемы были въ
послѣдней четверти вѣка, во время занятія должности ингерманланд-
скаго суперъ-интендента дѣятельнымъ и даровитымъ Гецеліусомъ
(1651 — 1689). Между прочимъ обнародовано было старинное поста-
новленіе, впослѣдствіи подтвержденное и Карломъ XII, объ освобо-
жденіи отъ платежа поголовной подати тѣхъ послѣдователей восточ-
ной церкви, которые примутъ лютеранское ученіе. Чтобы легче до-
стигнуть предположенной цѣли, шведское духовное начальство вскорѣ
установило новое раздѣленіе приходовъ, причемъ только тѣ изъ нихъ,
въ которыхъ употреблялся русскій языкъ, сохранили права и пре-
имущества, предоставленныя православнымъ по Столбовскому миру;
всѣ же, говорившіе исключительно по-фински, были отдѣлены и при-
числены къ разряду исповѣдующихъ лютеранскую вѣру. Только тѣ
ингры, которые жили ближе къ Финляндіи и къ Финскому заливу,
легко покорились этой мѣрѣ; но жившіе внутри края православные
финны, особливо же Водь, оказали сопротивленіе, такъ что противъ
нихъ стали употреблять насиліе. Число семействъ, отдѣленныхъ отъ
православныхъ приходовъ, простиралось до трехъ тысячъ.

Всѣ эти мѣры наконецъ произвели межДу православнымъ народо-
населеніемъ Ингерманландіи столь сильное неудовольствіе, что многіе
обратились съ жалобами къ русскому правительству, которое, путемъ
дипломатическихъ сношеній, потребовало соблюденія условій мирнаго
договора касательно свободы вѣры въ уступленныхъ Швеціи обла-
стяхъ. Для Швеціи было тѣмъ важнѣе сохранить дружбу съ Россіею,
что въ то время между обоими государствами шли переговоры о до-
зволеніи шведамъ ѣздить черезъ Россію для торговли съ Персіею.
Это и содѣйствовало къ тому, что въ 1684 году прибыло въ Москву
шведское посольство съ объясненіемъ, что правительство Швеціи
ничего не знало о притѣсненіяхъ, на которыя жалуются послѣдова-
тели восточной церкви въ Ингерманландіи; но что если это обстоя-
тельство подтвердится, то насиліе немедленно будетъ прекращено. И
подлинно, сдѣланы были соотвѣтственныя распоряженія, которыми
однакожъ какъ духовное, такъ и гражданское начальство Ингерман-
ландіи было весьма недовольны: суперъ-индендентъ заговорилъ о
намѣреніи своемъ выйти въ отставку, а губернаторъ (Сперлингъ) по-
далъ королю жалобу на уступчивость отправленнаго въ Россію по-
сольства. Оба возобновили вскорѣ представленія о необходимости
насильственнаго обращенія ингерманландцевъ, и правительство съ
своей стороны не противилось тому, покрайней мѣрѣ въ отношеніи
къ тѣмъ жителямъ края, которые не говорили по-русски. Для лег-
чайшаго достиженія цѣли, Гецеліусъ 1686 года составилъ въ Сток-
гольмѣ „увѣщаніе ко всѣмъ тѣмъ, которые, хотя говорятъ по-фински,
до сихъ поръ придерживались къ русскимъ церквамъ и къ ихъ свя-
щенникамъ"; въ слѣдующемъ году это воззваніе было напечатано на
финскомъ языкѣ для распространенія между православными жителями
какъ Ингерманландіи, такъ и Кареліи. Духовныя консисторіи въ
Нарвѣ и Выборгѣ и послѣ того не разъ пытались склонить шведское
правительство къ принятію насильственныхъ мѣръ противъ право-
славія въ означенныхъ областяхъ; но изъ современныхъ свидѣтельствъ
видно, что всѣ эти старанія не имѣли замѣтнаго успѣха: неудоволь-
ствіе за религіозныя стѣсненія въ этомъ краю не прекращалось и,
конечно, облегчило Петру Великому окончательное его покореніе.

ПЕТРЪ ВЕЛИКІЙ, КАКЪ ПРОСВѢТИТЕЛЬ РОССІИ1).
1872.
„Доберъ владатель нѣсть удоволенъ,
дабы обдержалъ владательство въ древ-
немъ его бытію". (Крижаничъ, Русское
государство въ полов. XVII в., ч. I,
стр. IV).
„Се оный твой, Россіе, Сампсонъ, ка-
ковый дабы въ тебѣ моглъ явитися,
никто въ мірѣ не надѣялся, а о явлшемся
весь міръ удивился". (Слова и рѣчи Ѳео-
фана, ч. II, стр. 128).
Важныя минуты переживаетъ нынѣ русскій народъ: воскрешая
славнѣйшую эпоху его прошлаго, онѣ снова сближаютъ Россію съ
величайшимъ дѣятелемъ ея исторіи, настойчиво напоминаютъ его
великія, далеко не вполнѣ еще достигнутый просвѣтительныя цѣли.
Восьмидесятимилліонное населеніе исполинской державы празднуетъ
достопамятный день, когда въ русской землѣ впервые явилась та могучая
духовная сила, которая должна была оставить неизгладимые слѣды въ
судьбахъ цѣлой Европы. И не одна Россія,—весь славянскій міръ въ
эти минуты съ гордостью именуетъ Петра своимъ. Къ общему зем-
скому торжеству присоединяется и Академія Наукъ, не потому только,
что Петръ — ея творецъ, что мысль его до сихъ поръ отражается въ
каждомъ біеніи ея жизни, но потому преимущественно, что онъ былъ
неутомимымъ поборникомъ высшихъ интересовъ человѣчества, что онъ
положилъ начало просвѣщенію своей могущественной націи и ввелъ ее
въ кругъ дѣятельныхъ членовъ образованнаго міра. Вся жизнь его была
трудъ, забота, непрерывная борьба, но борьба, почти всегда оканчивав-
шаяся побѣдой: борьба на жизнь и смерть съ собственною семьей,—съ
сестрою, съ супругой, съ сыномъ; кровавая борьба съ врагами внутрен-
ними и внѣшними; наконецъ, упорная борьба съ невѣжествомъ, предраз-
судкамъ суевѣріемъ, борьба подъ знаменемъ идеи и истины. Вотъ самая
почетная и самая плодотворная борьба, какую пришлось вести Петру;
плоды образованія были существеннѣйшимъ результатомъ всѣхъ подви-
говъ Великаго, и этой-то вѣчно-памятной заслугѣ его будетъ предпочти-
тельно посвящено мое чтеніе.
') Читано въ торжеств, собраніи Императ. Академіи Наукъ 31 мая 1872. Сборн.
Отд. р. яв. и сл. 1873, т. X.

Просвѣтительныя начала проводились Петромъ разнообразно: они
являлись въ личности его и примѣрѣ, въ его законахъ и учрежде-
ніяхъ, наконецъ, въ мѣрахъ, непосредственно направленныхъ къ
распространенію образованія путемъ училищъ и литературы. При
разсмотрѣніи нѣкоторыхъ изъ этихъ сторонъ дѣятельности Петра
невозможно будетъ обойти и самаго животрепещущаго вопроса, такъ
часто занимающаго потомство, вопроса о правильности и значеніи его
образа дѣйствій.
Остановимся прежде всего на личности Петра, взглянемъ на соб-
ственное его образованіе, на подготовку, съ какою онъ приступилъ къ
великому дѣлу, и на послѣдующіе его духовные успѣхи. Хотя о вос-
питаніи его въ дѣтствѣ сохранилось мало извѣстій, мы однакожъ
знаемъ довольно, чтобы судить о ходѣ и характерѣ развитія Петра.
Уже въ раннемъ возрастѣ онъ носитъ печать нравственнаго величія
и геніальной своеобразности. Въ военныхъ играхъ съ своими сверст-
никами, какія бывали и при прежнихъ царевичахъ, онъ не хочетъ
пользоваться преимуществами своего положенія: онъ ставитъ себя на
одну линію съ товарищами, несетъ съ ними равную службу, начи-
наетъ съ нижнихъ ея степеней, участвуетъ вмѣстѣ со всѣми въ черной
работѣ и для повышенія подчиняется требованію дѣйствительной за-
слуги; посреди забавъ онъ уже служитъ дѣлу и идеѣ; привыкаетъ къ
труду и лишеніямъ, къ правильному пониманію обязанностей и отно-
шеній, безъ всякаго лицепріятія. Въ ребенкѣ Петрѣ мы уже видимъ
будущаго карателя всякой неправды. Постепенно, съ каждымъ годомъ,
онъ расширяетъ кругъ своихъ военныхъ потѣхъ и болѣе и болѣе
развиваетъ ихъ значеніе, уже являясь единственнымъ и безпримѣр-
нымъ между всѣми современниками, которые еще не могутъ вполнѣ
понять глубокаго смысла его поступковъ. Книжное ученіе Петра на-
чалось, вѣроятно, въ исходѣ трехлѣтняго возраста его 1) въ благо-
датной тишинѣ уединенія. Есть извѣстіе, что учитель его Зотовъ
очень рано успѣлъ заинтересовать его историческими разсказами съ
помощію картинъ (кунштовъ), не только находившихся въ книгахъ,
но и развѣшенныхъ по стѣнамъ 2, въ чемъ нѣтъ повода сомнѣваться,
такъ какъ подобные „фряжскіе и нѣмецкіе потѣшные листы" уже и
прежде водились въ,царскихъ палатахъ. Такимъ способомъ любозна-
тельность даровитаго ребенка была въ высшей степени возбуждена,
и мы можемъ допустить предположеніе, что Петръ перечиталъ, если
не все, то многое изъ того, что хранилось въ царской библіотекѣ 8.
Между учебными пособіями его былъ голландскій всемірный атласъ.
Есть свѣдѣніе, что молодой царевичъ, подобно Ивану Грозному, зналъ
наизусть все евангеліе и апостолъ 4. Это показаніе о Петрѣ Вели-
комъ подкрѣпляется тѣмъ, что онъ впослѣдствіи въ письмахъ своихъ
]) См. примѣчанія и ссылки въ концѣ статьи.

любилъ приводить тексты изъ священнаго писанія. Мы имѣемъ сверхъ
того свидѣтельство Лейбница 5? основанное на личныхъ его сноше-
ніяхъ съ Петромъ, что Преобразователь Россіи зналъ священное писаніе
въ совершенствѣ и былъ очень свѣдущъ въ церковныхъ дѣлахъ *). Изъ
переписки Петра съ его приближенными видно также, что онъ зналъ
греческую и римскую миѳологію. Еще до перваго заграничнаго своего
путешествія онъ былъ въ нѣкоторой степени знакомъ съ языками
нѣмецкимъ и голландскимъ- Всѣмъ извѣстно, какъ онъ, хотя и поздно,
при помощи Тиммермана и другихъ, пріобрѣлъ свѣдѣнія въ матема-
тикѣ. Такимъ образомъ Петръ, не смотря на свое плохое воспитаніе,
обладалъ уже въ началѣ своего царственнаго поприща порядочнымъ
запасомъ познаній; но понятно, что онъ, при своей ненасытной любо-
знательности, самъ чувствовалъ ихъ скудость и впослѣдствіи часто
жаловался на недостаточность своего школьнаго образованія. Такъ
однажды, войдя въ учебную комнату своихъ дочерей и заставъ ихъ
за уроками, онъ со вздохомъ сказалъ: „О, еслибы я въ моей моло-
дости былъ выученъ какъ должно!" 6 Легко представить себѣ, какъ
быстро, при этомъ сознаніи и геніальныхъ способностяхъ, должны
были расти свѣдѣнія Петра, особенно во время его путешествій, прак-
тическимъ путемъ, посредствомъ внимательнаго осмотра всего замѣ-
чательнаго, безпрестанныхъ разспросовъ и бесѣдъ съ учеными, съ
художниками и техниками. Уже въ Кенигсбергѣ онъ изучилъ въ
теоріи и на практикѣ артиллерію и сдѣлался, по словамъ своего учи-
теля, „благоискуснымъ огнестрѣльнымъ мастеромъ и художникомъ" 7.
Его пребываніе въ Голландіи, Англіи и Франціи было постоянною
школою, въ которой державный ученикъ изумилъ весь міръ приле-
жаніемъ и успѣхами; позднѣе, во время шведской войны, при его
свиданіи съ польскимъ королемъ въ Биржахъ, присутствовавшіе замѣ-
тили, что Петръ очень свѣдущъ въ географіи, черченіи и рисованіи
и усердно занимается этими предметами Ѳ. Важнымъ событіемъ въ его
умственной жизни было сближеніе съ геніальнымъ ученымъ и писа-
телемъ Лейбницемъ, который, съ самаго вступленія Петра на престолъ,
зорко слѣдилъ за его преобразованіями, а впослѣдствіи старался быть
ему полезнымъ своими идеями въ дѣлѣ просвѣщенія Россіи. Послѣ
бесѣдъ съ Петромъ Лейбницъ былъ пораженъ всею его личностью, былъ,
по собственному выраженію въ письмѣ къ одному пріятелю, удивленъ
*) Близкій къ Петру Ѳеофанъ Прокоповичъ также свидѣтельствуетъ, что въ раз-
говорахъ богословскихъ онъ не только не стыдился, какъ часто бываетъ, и другихъ
слушать и самъ не молчать, но съ охотою принималъ въ нихъ участіе и многихъ въ
сомнѣніяхъ совѣсти наставлялъ, отвращалъ отъ суевѣрія, приводилъ-къ познанію истины
и это дѣлалъ онъ не только съ знатными, но и съ простыми и бѣдными, особенно же,
когда случалось, съ раскольниками. И на это было у него готовое какъ-бы всеору-
жіе — изученные изъ священнаго писанія догматы, особенно посланія Павла, которыя
онъ твердо хранилъ въ памяти (Слова и рѣчи, ч. II, стр. 160, 161).

не только гуманностью такого могущественнаго государя, но и обшир-
ными его свѣдѣніями и быстрымъ соображеніемъ 9.
Характеристику Петра въ этомъ отношеніи дополняетъ важный
для насъ отзывъ Ѳеофана. Похваливъ изумительную память, остроуміе,
находчивость Государя, знаменитый ораторъ говоритъ: Ему академіями
были города и страны, республики и монархіи и домы царскіе, въ
которыхъ гостемъ бывалъ; учителями его было, хотя и сами про то
не вѣдали, и къ нему приходившіе послы и гости, и его угощавшіе
государи и правители. Гдѣ бы ему ни случилось быть, съ кѣмъ бы ни
побесѣдовать, онъ только о томъ и заботился, чтобъ это соприсутствіе
не осталось напраснымъ, чтобъ ему не уйти и не разойтись безъ
какой-нибудь пользы, безъ какого-нибудь поученія. Сверхъ того много
пособило ему и то, что, выучившись нѣкоторымъ европейскимъ язы-
камъ, онъ часто занимался чтеніемъ историческихъ и назидательныхъ
книгъ; отъ этихъ-то ученій происходило, что разговоры его о вся-
комъ дѣлѣ были содержательны, хотя и не многорѣчивы, и о чемъ
ни велась бесѣда, отъ него слышались разсужденія тонкія и доводы
сильные, и вмѣстѣ съ тѣмъ разсказы, притчи, подобія, къ наслажденію
и удивленію всѣхъ присутствовавшихъ 10.
Вообще думаютъ, что Петръ, уважая науку, мало сочувствовалъ
искусству или, по крайней мѣрѣ, изящному въ искусствѣ, и предпо-
читалъ ему фарсъ и каррикатуру. Правда, что онъ нерѣдко искалъ
развлеченія въ смѣшномъ и уродливомъ; въ музыкѣ на него болѣе
дѣйствовало поразительное, соотвѣтствовавшее его привычкамъ и лю-
бимымъ занятіямъ, нежели утонченно-прекрасное; но въ живописи
эстетическое чувство его достигло замѣчательнаго развитія, какъ по-
казываютъ многія картины и статуи, которыя онъ выбиралъ за гра-
ницею для вывоза въ Россію 11. Онъ понималъ цѣну и значеніе искус-
ства, стараясь водворить его въ отечествѣ наравнѣ съ наукою. Характе-
ристиченъ анекдотъ Нартова, что однажды, когда пріѣхали въ Петер-
бургъ плясуны и акробаты, то Петръ замѣтилъ полицеймейстеру Девьеру:
„Здѣсь надобны художники, а не фигляры; Петербургъ—не Парижъ...
Пришельцамъ-шатунамъ сорить деньги грѣхъ". Мы узнаемъ тутъ и
мнѣніе Петра о столицѣ Франціи. Въ другой разъ онъ, по разсказу
того же Нартова, выразился о Парижѣ еще рѣзче. При отъѣздѣ оттуда,
пожалѣвъ, что долженъ покинуть мѣсто, гдѣ цвѣтутъ науки и искус-
ства, онъ прибавилъ: „Жалѣю, что этотъ городъ рано или поздно отъ
роскоши и необузданности претерпитъ великій вредъ, а отъ смрада
вымретъ" 12.
Не по одному уваженію своему къ наукѣ и къ искусству Петръ
являлся истинно-просвѣщеннымъ человѣкомъ. При глубокомъ благо-
честіи, которое заставляло его приписывать всякій успѣхъ Богу и
считать атеистовъ безумцами 13, при строгомъ охраненіи православія,
онъ однакожъ былъ далекъ отъ узкой религіозной нетерпимости. Въ

чужихъ христіанскихъ исповѣданіяхъ онъ готовъ былъ признать всякую
хорошую сторону; въ Лондонѣ, въ Данцигѣ, даже въ Москвѣ и въ Пе-
тербургъ онъ охотно посѣщалъ протестантское богослуженіе и цѣнилъ
пользу хорошей проповѣди. Здѣсь нельзя не вспомнить сильнаго впе-
чатлѣнія, произведеннаго на него въ Амстердамѣ зрѣлищемъ церквей
разныхъ исповѣданій, которыхъ послѣдователи мирно сходились на
поприщѣ гражданской и промышленной дѣятельности Онъ далъ
себѣ слово завести то же самоё въ Россіи, и поданный имъ примѣръ
надолго установилъ руководящее начало русскаго правительства. Боль-
шое уваженіе оказывалъ Петръ памяти германскаго реформатора, вну-
шавшаго ему особенное сочувстіе своимъ энергическимъ характеромъ
и образомъ дѣйствій. На одномъ ивъ памятныхъ листковъ, которые
Петръ всегда носилъ съ собою н въ дорогѣ и дома, отмѣчены его рукою
годы рожденія и смерти Лютера 15. Терпимость Петра къ другимъ
исповѣданіямъ выказалась всего ярче въ знаменитомъ указѣ 1702 года,
о вызовѣ иностранцевъ, гдѣ находятся слѣдующія незабвенныя слова:
„... Мы, по дарованной намъ отъ Всевышняго власти, совѣсти чело-
вѣческой приневоливать не желаемъ и охотно предоставляемъ каждому
христіанину на его отвѣтственность пещись о блаженствѣ души своей.
Итакъ, мы крѣпко того станемъ смотрѣть, чтобы по прежнему обычаю
никто, какъ въ своемъ публичномъ, такъ и частномъ богослуженіи
обезпокоенъ не былъ, но при ономъ содержанъ и противу всякаго
помѣшательства защищенъ былъ" 16.
Къ сожалѣнію, принципъ свободы совѣсти не могъ быть распро-
страненъ въ равной степени на разногласія въ лонѣ господствующей
церкви. Долго Петръ относился снисходительно къ раскольникамъ, говоря:
„Если они честные, работящіе люди, то пусть вѣруютъ во что хотятъ:
если ихъ нельзя обратить разсудкомъ, то конечно не пособитъ ни
огонь, ни мечъ; а мучениками за глупость быть — ни они той чести
не достойны, ни странѣ прибыли отъ того не будетъ" 17. Но съ другой
стороны, нельзя было допускать усиленія раскола, а между тѣмъ по-
слѣдователи его оказывались злѣйшими врагами преобразованія, про-
повѣдывали появленіе въ царѣ антихриста, толпами удалялись въ лѣса
и пустыни, уклонялись отъ службы и труда. Мѣры, принятыя противъ
ихъ размноженіи, мало-по-малу повели къ преслѣдованіямъ, пыткамъ
и казнямъ. Случилось именно то, чего Петръ сначала хотѣлъ избѣжать.
Это противорѣчіе приводитъ насъ къ другой сторонѣ ЛИЧНОСТИ
Петра, къ той сторонѣ, которая въ глазахъ многихъ не разъ уже
заслоняла всѣ достоинства его и заставляла видѣть въ немъ необуз-
даннаго тирана. Чтобы разъяснить это недоразумѣніе, мы должны
припомнить, что при рожденіи Петра въ русскомъ обществѣ суще-
ствовало двоякое настроеніе. Малая часть его была затронута начав-
шимся уже прежде поворотомъ къ европейскому быту; большинство же
коснѣло въ стародавнемъ застоѣ: „благочестивая старина боялась за-

падной новизны1* 18. Петръ, сдѣлавшись вождемъ меньшинства, не
могъ не сохранять на себѣ отпечатка почти общей грубости нравовъ.
Бее, что онъ вынесъ изъ общенія съ иноземцами, не могло изгла-
дить въ немъ вліянія домашнихъ примѣровъ; да притомъ и въ общемъ
духѣ времени, въ нравахъ западной Европы оставались еще многія
черты суровости. Такъ произошло въ Петрѣ то тѣсное сочетаніе несо-
вмѣстныхъ, повидимому, но явныхъ и поразительныхъ противорѣчій,
которое дало поводъ проницательной нѣмецкой принцессѣ, послѣ
первой съ нимъ встрѣчи, сказать мѣткое слово, что это очень добрый,
но вмѣстѣ и очень злой государь (e'est un prince a la fois tres bon et
tres mechant) 10. Такъ объясняется въ немъ соединеніе безпощадной
строгости съ сердечною мягкостью и даже нѣжностью. Такъ онъ,
будучи въ Голландіи, въ одномъ анатомическомъ кабинетѣ съ умиле-
ніемъ цѣлуетъ улыбающееся лицо мертваго ребенка, а въ другомъ
заставляетъ своихъ сопутниковъ зубами рвать мускулы человѣческаго
трупа, чтобы пріучить русскихъ къ поучительнымъ наблюденіямъ 20.
Такъ, онъ жалѣетъ о птичкѣ, задыхающейся подъ стекляннымъ кол-
пакомъ, 21 — и собственными руками отрубаетъ головы мятежнымъ
стрѣльцамъ.
Горячимъ защитникомъ Петра противъ упрековъ въ жестокосердіи
является, въ исходѣ прошлаго столѣтія, извѣстный историкъ князь
Щербатовъ 22. Онъ припоминаетъ раздиравшія Россію передъ тѣмъ
смуты и междоусобія; припоминаетъ бунты, совпавшіе съ дѣтствомъ
Петра, грозившіе его жизни, и гибель многихъ близкихъ ему людей:
эти обстоятельства могли развить нѣкоторую жесткость въ молодомъ
государѣ. Страшную строгость, оказанную Петромъ въ возмездіи за послѣд-
ній стрѣлецкій бунтъ, заставившій его внезапно прервать свое путешествіе
и возвратиться въ Россію, Щербатовъ оправдываетъ необходимостью
обезопасить общественное спокойствіе отъ повторенія подобныхъ явленій,
которыя были бы неизбѣжны и впредь, пока существовали стрѣльцы.
Что Петръ заставлялъ нѣкоторыхъ изъ своихъ вельможъ играть въ этомъ
случаѣ роль палачей, объясняется тѣмъ, что онъ подозрѣвалъ ихъ въ
единомысліи со стрѣльцами; собственное же его своеручное участіе въ
казняхъ — желаніемъ не огорчить приближенныхъ возложенною на
нихъ печальною обязанностью, которая впрочемъ по понятіямъ вре-
мени не считалась унизительною 23. Щербатовъ прибавляетъ, что
Петръ не безъ суда казнилъ стрѣльцовъ; напротивъ, произвелъ столь
справедливый судъ, что всякій, кто могъ сколько-нибудь оправдаться,
былъ освобожденъ отъ плахи; мало того: нѣкоторые начальники стрѣль-
цовъ, участвовавши въ бунтѣ, но показавшіе раскаяніе и обѣщавшіе
вѣрность, получили помилованіе и награды. Что касается грозныхъ
возмездій сестрѣ и сыну, то Щербатовъ ни въ чемъ не находитъ
оправданія жестокости Петра, кромѣ воспитанія его и духа времени 24.
Но осужденіе сына на смерть было политическою необходимостью, такъ

какъ невозможно было бы, пока онъ живъ, безвозвратно устранить его
отъ престола, на который возведете его равнялось бы рѣшительному
уничтоженію всѣхъ преобразованій отца.
Особеннаго вниманія историка и психолога заслуживаетъ одна
знаменательная черта въ безсмертной личности Петра I. Самодер-
жавный повелитель милліоновъ, онъ, по особеннымъ ли потребностямъ
своей геніальной природы, или по глубоко-обдуманному плану, соединяетъ
съ царскимъ саномъ характер* частнаго лица: передаетъ почести и
роль государя подданному, а самъ становится въ ряды не только
простыхъ гражданъ, но работниковъ; исправляетъ механическіе труды
почти по всѣмъ отраслямъ техническаго производства; иногда не отка-
зывается даже отъ задѣльной платы 2б; поетъ въ церкви на клиросѣ;
ѣздитъ въ Москвѣ славить Христа; проходитъ службу съ низшихъ
чиновъ; является къ воображаемому кесарю въ качествѣ подданнаго;
принимаетъ служебныя награды отъ своихъ вельможъ; переписывается
съ довѣренными лицами какъ равный.
Такимъ образомъ, Петръ представляетъ намъ на престолѣ совершенно
исключительное и безпримѣрное въ исторіи явленіе: ничего подобнаго
мы не встрѣчаемъ и у другихъ народовъ. Есть основаніе думать, что
такъ дѣйствовалъ Петръ не по прихоти, но съ намѣреніемъ,—чтобы
служить примѣромъ мало-образованному народу, который до тѣхъ поръ
полагалъ все величіе во внѣшности, все счастье — въ праздной и без-
заботной жизни. Именно для тогдашняго русскаго общества нуженъ
былъ примѣръ государя, который, наперекоръ всѣмъ преданіямъ и
понятіямъ массы, не только не гнушался ничѣмъ человѣческимъ, но
не избѣгалъ и самыхъ низкихъ, повидимому, занятій. Зная, какъ хо-
рошо онъ изучилъ священное писаніе, можно предполагать, что глу-
бокая новозавѣтная мысль лежала въ основѣ такого образа дѣйствій.
Не безъ умысла Петръ хвалился мозолями на своихъ рукахъ, не да-
ромъ указывалъ на себя подданнымъ и говорилъ, что врачуетъ ихъ
примѣрами 26. Чтобы внушить русскимъ людямъ уваженіе къ труду,
онъ становится среди своего народа первымъ труженикомъ, неутоми-
мымъ, „вѣчнымъ работникомъ". Вотъ коренная просвѣтительная идея
и цѣль Петра. Таковъ же былъ источникъ крайней бережливости
Петра и простоты во всей его обстановкѣ—въ одеждѣ, въ пищѣ, въ
устройствѣ его двора. Весь поглощенный заботами о существенномъ,
онъ не находилъ и времени думать о внѣшнихъ удобствахъ или пыш-
ности. Даже въ послѣдніе годы жизни у него не было своего цуга:
обыкновенно онъ ѣздилъ въ простой одноколкѣ парой, а для торже-
ственныхъ выѣздовъ занималъ экипажъ съ лошадьми у одного изъ своихъ
вельможъ 27. И не. смотря на всю умѣренность своего образа жизни,
онъ почти всегда испытывалъ нужду. Такую же бережливость ста-
рался онъ ввести и въ общественную жизнь, о чемъ свидѣтельствуетъ
не одинъ изданный имъ указъ объ ограниченій роскоши 28.

Приходя къ общему заключенію о личности Петра, которой изо-
браженіе впрочемъ далеко не исчерпано мною, мы должны согла-
ситься, что онъ, отражая въ себѣ нѣкоторыя темныя стороны своего
времени, вообще стоялъ однакоже неизмѣримо выше его по своимъ
понятіямъ и взглядамъ: многія идеи, только въ нашъ вѣкъ прони-
кающія въ общее сознаніе, уже занимали и руководили Петра въ его
дѣятельности и законодательствѣ. Самою выдающеюся чертою духовной
природы Петра было его правдолюбіе, его ненависть ко всякой лжи.
Послѣ посѣщенія англійскаго парламента онъ, по свидѣтельству Нар-
това, невольно замѣтилъ: „Весело слышать, когда сыны отечества ко-
ролю говорятъ явно правду; сему-то у англичанъ учиться должно" 29.
Извѣстно, какъ самъ онъ всегда требовалъ правды отъ своихъ поддан-
ныхъ, какъ охотно прощалъ всякую вину за откровенное, въ ней сознаніе.
Глубокое уваженіе къ истинному достоинству и заслугѣ, къ сущности
всякаго дѣла, къ знанію и труду, строгое правосудіе, разумное и спо-
койное мужество, непоколебимая твердость, рѣшительность и вмѣстѣ
съ тѣмъ удивительная скромность украшали его такъ же, какъ съ другой
стороны безразсудная отвага и страсть къ завоеваніямъ были ему чужды;
природа щедро надѣлила его дарами, нужными герою-просвѣтителю въ
борьбѣ за умственные и нравственные успѣхи человѣчества. Уже тот-
часъ по вступленіи на престолъ онъ является во всеоружіи своего
генія и могущества и приступаетъ въ преобразованіямъ съ яснымъ пони-
маніемъ потребностей народа, но разумѣется, что полнѣйшаго и самаго
блестящаго развитія творческая его дѣятельность достигаетъ только
въ послѣдніе годы его жизни, когда опытность придаетъ новыя силы его
духу и внѣшняя безопасность государства окончательно утверждена.
Необходимость, неизбѣжность коренной реформы русскаго быта
истекала изъ самыхъ его условій; государство не могло оставаться въ
прежнемъ положеніи, должно было или сдѣлаться жертвою сильныхъ
сосѣдей или выйти на новый путь развитія. Тогда-то таинственный духъ
жизни вызвалъ въ лицѣ Петра неожиданное орудіе обновленія Россіи.
Нынѣшнее торжество ея служитъ громкимъ всенароднымъ протестомъ
противъ одностороннихъ обвиненій великаго дѣятеля въ человѣче-
скихъ слабостяхъ и въ ошибкахъ при избраніи средствъ къ дости-
женію преобразовательныхъ цѣлей. Тѣмъ не менѣе, говоря о его за-
слугахъ, нельзя не коснуться этихъ упрековъ. Нѣкоторые изъ нихъ
произносились уже его современниками, особенно иностранцами я тѣми
изъ русскихъ, которые не могли примириться съ новизнами. Упреки
доходили до него самого и вызывали его оправданія 30. Смерть Пре-
образователя, невольное сознаніе его превосходства въ виду совер-
шавшихся событій надолго сомкнули уста порицателей. Всѣ сужденія
о немъ слились въ одинъ голосъ общаго удивленія и почитанія. Исто-
рики, ораторы, стихотворцы уподобляли его божеству. Ломоносовъ,
въ стѣнахъ Академіи Наукъ, былъ краснорѣчивымъ истолкователемъ

благоговѣнія потомства къ Родителю Елисаветы81. Но къ концу прошлаго
столѣтія все это безмѣрное обожаніе, крайности, къ какимъ привело
злоупотребленіе нѣкоторыми изъ петровскихъ идей, наконецъ, начавшее
пробуждаться въ немногихъ умахъ національное самосознаніе воз-
будили сомнѣнія въ безусловномъ величіи Петра. Стали отыскивать
недостатки въ его свойствахъ и дѣятельности. Еще въ 1770-хъ го-
дахъ княгиня Дашкова, находясь въ Вѣнѣ на обѣдѣ у знаменитаго
министра Кауница и слыша похвалы его Петру Великому, разразилась
длинною филиппикой противъ знаменитаго государя: она доказывала,
что въ Россіи издревле процвѣтала любовь къ искусствамъ и были
историки, оставившіе цѣлыя груды рукописей, что и безъ Петра мо-
гущественная, богатая держава привлекла бы къ себѣ вниманіе
Европы, и т. д. 82. Позднѣе Болтинъ указывалъ между прочимъ на
вредъ, произведенный при Петрѣ отправленіемъ дворянъ въ путеше-
ствія по чужимъ краямъ, откуда большая часть посланныхъ „возвра-
тились не просвѣщеннѣе, не умнѣе, но порочнѣе и смѣшнѣе, нежели
были". Впрочемъ Болтинъ, вообще сочувствуя мудрымъ мѣрамъ Пре-
образователя, прибавлялъ: „Тогда позналъ Петръ Великій, что на-
добно начать хорошимъ воспитаніемъ, а кончить путешествіемъ, чтобы
видѣть желанный плодъ" 38.
Подобныя укоризны продолжались и въ нынѣшнемъ столѣтіи. Са-
мымъ строгимъ судьею Петра сдѣлался тотъ самый Карамзинъ, кото-
рый въ молодости усердно защищалъ его. „Все народное ничто предъ
человѣческимъ. Главное дѣло быть людьми, а не славянами. Что хо-
рошо для людей, то не можетъ быть дурно для русскихъ, а что англичане
или нѣмцы изобрѣли для пользы, выгоды человѣческой, то мое, ибо
я человѣкъ". Такъ говорилъ Карамзинъ въ Письмахъ Русскаго путе-
шественника въ Запискѣ же о древней и новой Россіи, хваля
многіе свойства и законы Петра, онъ рѣзко укорялъ его за введеніе
иностранныхъ обычаевъ, приписывалъ ему презрѣніе къ народнымъ
особенностямъ, осуждалъ отмѣну въ высшихъ классахъ русской одежды,
пищи, бороды, порицалъ учрежденіе сената вмѣсто древней думы, —
коллегіи вмѣсто приказовъ, — министровъ, канцлеровъ, президентовъ
вмѣсто бояръ, — генераловъ, капитановъ, лейтенантовъ вмѣсто воеводъ,
сотниковъ, пятидесятниковъ. Далѣе, Карамзину казалось вреднымъ для
нравовъ, что въ соединеніи обоихъ половъ европейская вольность за-
ступила мѣсто азіятскаго принужденія; онъ жалѣлъ, что русскіе утра-
тили свое гражданское достоинство вмѣстѣ съ увѣренностію, что святая
Русь первое государство въ мірѣ, обвинялъ Петра за жестокость и ужасы
самовластія, за униженіе духовенства, подчиненіе церкви мірской власти,
наконецъ, за основаніе столицы въ суровомъ климатѣ, на болотистой
почвѣ. Далѣе однакожъ, въ той же запискѣ Карамзинъ, желая уни-
зить современныя ему реформы, превозноситъ идею петровскаго сената
и невольно впадаетъ въ противорѣчіе съ самимъ собою 35.

Такія же нареканія Петру повторялись и въ наше время. Не вда-
ваясь въ подробности спорныхъ вопросовъ, остановлюсь только на
двухъ главныхъ обвинительныхъ пунктахъ, къ которымъ примыкаютъ
всѣ остальные. Говорятъ: 1) что онъ вытѣснялъ русскіе обычаи ино-
странными, предпочиталъ иноземцевъ русскимъ людямъ; 2) что онъ въ
своихъ преобразованіяхъ употреблялъ насиліе, принужденіе и слиш-
комъ крутыя мѣры.
Противъ перваго обвиненія позволю себѣ напомнить, что народные
обычаи бываютъ двоякіе: одни касаются сущности быта, другіе соста-
вляютъ только внѣшнія его принадлежности. Къ числу первыхъ отно-
сились у русскихъ: затворничество женщинъ, браки безъ согласія
обѣихъ сторонъ 36, правежъ, продажа крестьянъ порознь безъ земли
и пр. Кто въ наши дни рѣшится упрекнуть Петра за отмѣну или по-
пытки къ отмѣнѣ этихъ варварскихъ порядковъ? Къ другому разряду
обычаевъ принадлежатъ борода и одежда, обратившія на себя гоненіе
Петра. Здѣсь надобно припомнить, что еще до него были при москов-
скомъ дворѣ люди, начавшіе брить бороду и одѣваться по-европейски.
Братъ его Ѳеодоръ Алексѣевичъ уже ввелъ между своими царедвор-
цами польское платье. Еще при Годуновѣ русскіе стали знакомиться
съ западомъ и подражать въ наружности иностранцамъ. Это не могло
не возбудить негодованія въ упорныхъ приверженцахъ старины. Мало-
по-малу „борода, по словамъ С. М. Соловьева, стала знаменемъ въ
борьбѣ двухъ сторонъ, и понятно, что когда побѣдитъ сторона новаго,
то первымъ ея дѣломъ будетъ низложить враждебное знамя tt 37. Что
касается до одежды, то достаточно указать, что длинное платье,
исконное отличіе жителей востока, соотвѣтствуетъ сродной имъ лѣни
и мѣшаетъ движенію, работѣ. „Что дѣлаетъ обыкновенно человѣкъ
въ длинномъ платьѣ, когда онъ начинаетъ работать?" спрашиваетъ
г. Соловьевъ и отвѣчаетъ: „Онъ подбираетъ полы своего платья...
Такимъ образомъ и русскій человѣкъ, вступая на поприще европей-
ской дѣятельности, естественно долженъ былъ одѣться въ европейское
платье, ибо вопросъ и состоялъ только въ томъ: къ семьѣ какихъ на-
родовъ принадлежать, — европейскихъ или азіятскихъ? и соотвѣт-
ственно носить въ одеждѣ и знаменіе этой семьи" 3S.
Другою важною причиною, руководившею въ этомъ дѣлѣ Петра,
было его желаніе привлечь въ Россію иностранцевъ. Онъ предвидѣлъ,
что при сохраненіи прежней [одежды они продолжали бы чуждаться
русскихъ, и захотѣлъ уничтожить внѣшнюю помѣху къ сближенію.
Русскіе, съ своей стороны, считая однихъ себя истинными христіа-
нами, а другіе народы чуть не язычниками, въ гордомъ самомнѣніи
презирали иноземцевъ, смотрѣли на нихъ какъ на поганыхъ, считали
за грѣхъ имѣть съ ними сношенія, а тѣмъ болѣе перенимать у нихъ
что-нибудь 39; и это заставило Петра принять крутыя мѣры, чтобы
преодолѣть старинное предубѣжденіе. Забота о сближеніи Россіи съ за-

падомъ не была новостью: эта мысль болѣе или менѣе занимала всѣхъ
предшественниковъ Петра, начиная съ Ивана III: всѣ они вызывали
иностранныхъ рудокоповъ, ремесленниковъ, художниковъ, наконецъ
образовали цѣлые полки солдатскіе и рейтарскіе съ иноземными офи-
церами. Иванъ Грозный старался овладѣть ливонскимъ берегомъ Бал-
тійскаго моря, вопросъ о правѣ собственности на Неву возникъ съ
14-го столѣтія. Путь для преобразованій былъ ясно намѣченъ: недо-
ставало только гигантской воли и могучей руки для ихъ совершенія.
Мысль о народностяхъ тогда еще нигдѣ не пробуждалась: удивительно
ли, что Петръ, желая образовать свой народъ, не думалъ оскорблять
его заимствованіемъ иностранныхъ обычаевъ и вызовомъ чужеземцевъ?
Въ этомъ онъ побуждался однимъ желаніемъ пользы, одними эконо-
мическими и политическими видами, и слѣдовалъ естественному исто-
рическому закону. „Какъ водится у другихъ?" Вотъ простѣйшій все-
дневный вопросъ въ человѣческой жизни; его задаютъ себѣ и частныя
лица и правительства; его задавали себѣ съ незапамятныхъ временъ,
повторяютъ теперь и вѣчно повторять будутъ. Естественно было, что
народы скуднаго, запоздалаго въ образованіи сѣвера, пока не стали
на ноги, съ ученическимъ довѣріемъ обращались въ своихъ сомнѣ-
ніяхъ къ болѣе опытному и свѣдущему западу, который кромѣ того
и своею болѣе богатою природою и болѣе развитою общественностью
всегда радужными красками рисуется въ воображеніи сѣверянина.
Законъ преемственности образованія проходитъ чрезъ всю всемірную
исторію. Въ Грецію египетскіе и финикійскіе переселенцы занесли
древне-восточное образованіе; греческая культура разлилась по обшир-
ному римскому міру, который наконецъ охватилъ и сѣверо-западъ
Европы; позднѣе греко-римское образованіе простерлось по Германіи,
еще позднѣе по Скандинавіи. На славянскій востокъ, долго оставав-
шійся въ сторонѣ отъ этого вліянія, начатки образованія сперва про-
никли изъ Византіи, потомъ стали проникать и съ запада. Ближай-
шія къ остальной Европѣ Польша и Малороссія, по своему положенію,
ранѣе другихъ странъ, составляющихъ нынѣшнюю Россію, сдѣлались
причастны обще-европейской наукѣ и послужили Москвѣ первымъ
источникомъ этой науки. Изъ Кіева, съ середины 17-го вѣка, начи-
нается переселеніе литературно-образованныхъ духовныхъ въ Москву,
начинается прививка западно-европейскихъ познаній, понятій и словъ
къ дикому еще дереву великорусской жизни. Между тѣмъ туда же,
въ Москву, еще съ 16-го столѣтія идетъ другая колонизація: подъ
стѣнами царской столицы со временъ Ивана Грознаго 40 образуется
и быстро растетъ нѣмецкая слобода, гдѣ селятся иноземные мастера,
техники, инженеры, врачи, торговые и военные люди. Но до Петра
русскіе держались далеко отъ нѣмецкой слободы, въ которой побы-
вать считалось даже грѣхомъ.
Петръ, вопреки предразсудку, начинаетъ посѣщать слободу, нахо-

дитъ въ ней новыя умственныя наслажденія и обильный источникъ
заманчивыхъ познаній въ бесѣдѣ съ людьми живыми, свѣжими, обра-
зованными, знакомыми съ политическимъ состояніемъ Европы 41.
Безъ этой колоніи у Петра не было бы ни Тиммермана, ни Гордона,
ни Лефорта, которые явились въ Россію на призывъ Алексѣя Михай-
ловича. Но ни малороссійскіе переселенцы, ни нѣмецкая слобода не
удовлетворяютъ Петра. Онъ хочетъ черпать свѣтъ у самаго источ-
ника, хочетъ усилить въ Россіи европейскую колонизацію, чтобы
привлечь въ отечество западную, науку, промышленность, торговлю.
Обвинять Петра за выборъ этого естественнаго пути къ обновленію
своей страны, сожалѣть, что онъ не предпочелъ, сложа руки, терпѣ-
ливо предоставить русскихъ медленному ходу саморазвитія,—не зна-
читъ ли покидать почву дѣйствительности и исторіи? Въ нынѣшнемъ
человѣчествѣ есть только двѣ совершенно независимо одна отъ другой
развившіяся цивилизаціи: греко-римская и китайская. Тѣ, которые
желали бы еще третьей, исключительно русской цивилизаціи, забы-
ваютъ и попытки предшественниковъ Петра, и географическое поло-
женіе Россіи: съ одной стороны, по континентальной массивности
земли, по обширности ея пространствъ и по малому прикосновенно
къ морю, физическія условія ея неблагопріятны для саморазвитія на-
рода; съ другой стороны, по отсутствію естественныхъ преградъ между
ею и западомъ, по своему положенію на открытой, хотя и отдаленной
равнинѣ, Россія какъ-бы предназначена была самою природой къ
дружному единенію съ остальной Европою, которой географическое
очертаніе несравненно выгоднѣе для успѣховъ просвѣщенія. Согласно
съ этимъ указаніемъ природы поступилъ и Петръ, сокрушивъ китай-
скую стѣну, воздвигнутую вѣковыми предразсудками противъ сношеній
съ западной Европою. Была еще политическая преграда—вражда и
зависть сосѣдей, отдѣлявшихъ Россію отъ моря и старавшихся не
допускать къ ней просвѣщенія: Петръ уничтожилъ и эту преграду
завоеваніемъ Ингерманландіи и Ливоніи. Приглашая къ себѣ иностран-
цевъ, посылая своихъ въ чужіе края, онъ только стремился къ тому,
что нынѣ достигается пароходами, желѣзными дорогами, телеграфами,
этими могучими рычагами плодотворнаго обмѣна мыслей, обычаевъ и
жизненныхъ потребностей.
Но иностранцы сами по себѣ были нужны Петру; ему нужны были
наука, искусство, фабрики, торговля. Иностранцы служили ему только
орудіемъ его плановъ, учителями русскихъ. Въ позднѣйшее время
своего царствованія онъ давалъ иностранцамъ только второстепенныя
мѣста въ службѣ, высшія же должности предоставлялъ своимъ сооте-
чественникамъ: такъ, въ президенты коллегіи назначалъ онъ русскихъ,
иноземцы получали только званіе вице-президентовъ; чинъ 1-го класса
также не былъ доступенъ иностранцамъ 42. По этой же причинѣ,
въ шведскую войну, поставивъ двухъ фельдмаршаловъ, Меншикова и

Огильви, Петръ кончилъ тѣмъ, что устранилъ послѣдняго. Въ этомъ
отношеніи онъ не уступалъ внушеніямъ нѣкоторыхъ пришельцевъ,
напр. Паткуля, который желалъ, чтобы въ военномъ и дипломатиче-
скомъ дѣлѣ нѣмцы совершенно вытѣснили неспособныхъ, щ> его мнѣнію,
русскихъ. Петръ, напротивъ, возлагалъ на своихъ единоземцевъ ве-
ликія надежды въ будущемъ и при всѣхъ случаяхъ подготовлялъ
имъ возможность замѣнить со временемъ своихъ учителей какъ въ
практической дѣятельности, такъ и въ наукѣ. Обманувшихъ его до-
вѣріе иностранцевъ онъ не щадилъ, такъ же какъ и своихъ; въ при-
мѣръ тому можетъ быть приведенъ давно находившійся въ русской
службѣ Виніусъ, котораго онъ долго отличалъ, но удалилъ отъ дѣлъ,
какъ скоро убѣдился въ его недобросовѣстности 43. Нельзя подвер-
гать Петра отвѣтственности за первенствующую роль, какую вскорѣ
послѣ него играли иностранцы, пользуясь слабостью правительства и
употребляя во зло свое положеніе. По всему видно, что онъ считалъ
вызовъ ихъ только временною мѣрою.
Въ стихѣ Пушкина о Петрѣ: „не презиралъ страны родной" за-
ключается глубоко справедливая мысль. При всемъ своемъ видимомъ
пристрастіи къ иноземцамъ, онъ оставался вполнѣ русскимъ человѣ-
комъ не только по своей восторженной любви къ Россіи, по вѣрѣ въ
ея судьбы и въ способности русскаго народа къ самоусовершенство-
ванія), но и по своимъ вкусамъ и характеру. Въ народномъ быту онъ
преслѣдовалъ только то, что противорѣчило его просвѣтительнымъ
цѣлямъ, но не касался безвредныхъ обычаевъ, которые и самъ лю-
билъ соблюдать. При взятіи Риги Петръ, обративъ вниманіе на уни-
верситетъ, находившійся въ Пернау, выразилъ намѣреніе посылать
туда, для обученія, молодыхъ людей изъ своего государства и учре-
дить въ высокой школѣ особаго профессора, который бы могъ обу-
чать славянскому (т. е. русскому литературному) языку и ввести
его туда 4\
Перейдемъ къ обвиненію Петра въ слишкомъ крутыхъ и насиль-
ственныхъ мѣрахъ. И оно значительно слабѣетъ, какъ скоро мы без-
пристрастно взглянемъ, съ одной стороны, на общій духъ времени,
на общую суровость, еще проникавшую тогда законодательства и
систему правительственной дѣятельности во всей Европѣ, съ другой
стороны— на умственное и нравственное состояніе тогдашней Россіи.
Строгое порицаніе дѣйствій Петра часто происходило отъ недоста-
точнаго знакомства съ средою, его окружавшею, со всѣми подробно-
стями его распоряженій и поводовъ, которые ихъ вызывали. Исторія
его царствованія была мало разработана. Только теперь, когда открыта
масса новыхъ документовъ, когда мы имѣемъ уже основанное на
актахъ изображеніе времени Петра въ трудахъ Соловьева и отчасти
Устрялова и во множествѣ монографій, возможно болѣе сознательное
и справедливое отношеніе къ дѣлу.

Чтобы въ двухъ словахъ очертить бытъ русскаго народа до Петра,
довольно сказать, что въ немъ не было ни семьи, въ истинномъ
ея значеніи, ни школы. Возможна ли семья безъ женщины, а въ
русской семьѣ женщина была рабой и затворницей. Большинство рус-
скихъ людей, не получивъ никакого образованія, переходило въ дѣя-
тельную жизнь почти прямо изъ дѣтской, въ полномъ умственномъ и
нравственномъ несовершеннолѣтіи; не всѣ даже бояре умѣли читать.
Высшія сословія вообще мало отличались отъ низшихъ. Учить было
некому: иностранцевъ убѣгали какъ иновѣрцевъ; все отъ нихъ исхо-
дившее считалось богопротивнымъ. Книгъ почти не было; а тѣ, кото-
рыя читались, не могли доставлять ни большой пользы, ни особеннаго
развлеченія. Невѣжество, праздность, пороки порождали разбои и
убійства, такъ что въ самой столицѣ не было полной безопасности.
Богатый и сильный притѣснялъ бѣднаго; помѣщики угнетали крестьянъ.
Рѣдко кто не былъ зараженъ суевѣріемъ, вѣрой въ порчу, колдовство,
въ дьявольскіе навѣты, что опять влекло за собой преступленія й
разные ужасы. Много рѣзкихъ чертъ для картины тогдашнихъ рус-
скихъ нравовъ доставляетъ сочиненіе жившаго въ Москвѣ, во второй
половинѣ 17-го вѣка, серба Юрія Крижанича 45, въ которомъ, какъ
въ соплеменникѣ русскихъ, нельзя предполагать національнаго преду-
бѣжденія. Его показанія представляютъ много сходства съ тѣмъ, что
мы находимъ у иностранцевъ, описывавшихъ тогдашнюю Россію, напр.
у англичанина Перри, котораго подозрѣваютъ въ пристрастіи. Націо-
нальное самолюбіе не должно, кажется, мѣшать намъ видѣть ея тогдашніе
нравы въ настоящемъ ихъ свѣтѣ и выслушивать спокойно ихъ опи-
саніе. Въ этомъ, какъ и во многомъ другомъ, для насъ поучителенъ
примѣръ Петра Великаго, который, какъ разсказываютъ, прогнѣвался
на Бужинскаго за то, что имъ при переводѣ Пуффендорфа было про-
пущено мѣсто, касавшееся русскихъ нравовъ, и приказалъ пополнить
переводъ 46. Указывая на экономическую бѣдность государства, какъ на
естественное слѣдствіе его замкнутости вдали отъ моря, при умствен-
ной неразвитости жителей, Крижаничъ говоритъ, что лѣнивый непро-
мышленный русскій человѣкъ самъ себѣ не хочетъ добра сдѣлать,
если силою не будетъ принужденъ. „Великое наше народное несча-
стіе, — пишетъ далѣе Крижаничъ, — неумѣренность во власти; не
умѣютъ наши люди ни въ чемъ мѣры держать... Расплодились "въ
насъ премерзкіе нравы, такъ что предъ другими народами русскіе
являются обманчивыми, невѣрными, склонными къ воровству, убійству,
неучтивыми въ бесѣдѣ. А отъ чего все это происходитъ? Отъ того,
что всякое мѣсто наполнено кабаками, заставами, откупщиками, цѣло-
вальниками, выемщиками, тайными доносчиками; люди отовсюду и
вездѣ связаны, ничего не могутъ свободно дѣлать, трудомъ рукъ
своихъ не могутъ свободно пользоваться. Все должны дѣлать и тор-
говать тайкомъ, въ молчанку, со страхомъ и трепетомъ, укрываться

отъ такой огромной толпы правителей или палачей... Ни у нѣмцевъ,
ни у остальныхъ славянъ, нигдѣ на свѣтѣ, кромѣ одной русской
державы, не видно такого гнуснаго пьянства: по улицамъ въ грязи
валяются мужчины и женщины, міряне и духовные, и многіе отъ
пьянства умираютъ" 47.
Начертывая, можетъ быть, уже слишкомъ мрачными красками, эту
картину быта, Крижаничъ предлагаетъ и программу мѣръ къ испра-
вленію его, программу, которая во многомъ удивительно сходится съ
послѣдовавшею дѣятельностью Петра, — убѣдительнѣйшее доказа-
тельство, что время для преобразованій приспѣло, что между лучшими
людьми уже созрѣла мысль о необходимости измѣненій. Такъ Крижа-
ничъ въ особенности предлагаетъ прибѣгнуть къ ученію, къ книгамъ
и къ вызову иностранцевъ, но съ тѣмъ, чтобы они, исполнивъ свое
дѣло, не оставались въ Россіи; совѣтуетъ изъять купечество изъ-подъ
власти воеводъ, учредить цехи, озаботиться увеличеніемъ народона-
селенія, уменьшеніемъ роскоши. „Въ Россіи полное самодержавіе:
повелѣніемъ царскимъ можно все исправить и завести все полезное".
Профессоръ Соловьевъ, нашедши въ актахъ свидѣтельство, что
рукопись сочиненія Крижанича принадлежала къ числу книгъ, нахо-
дившихся на верху, т. е. въ царскихъ палатахъ, не допускаетъ одна-
кожъ мысли, чтобъ этотъ трудъ могъ имѣть какое-нибудь значеніе
въ преобразованіяхъ Петра. Для такого предположенія нѣтъ ника-
кихъ данныхъ.
Ничто не держится такъ упорно, не измѣняется такъ медленно,
какъ нравы народные. Станемъ ли же удивляться, что во все цар-
ствованіе Петра встрѣчаемъ черты быта, сходныя съ тѣми, какія
отмѣтилъ Крижаничъ? Ими изобилуютъ современные акты, слѣдствен-
ныя дѣла Преображенской канцеляріи, указы самого Петра, наконецъ
сочиненія Ѳеофана и крестьянина Посошкова. Въ своей книгѣ: „О
скудости и о богатствѣ" этотъ изумительный самоучка чрезвычайно
сходно съ ученымъ сербомъ характеризуетъ состояніе русскаго обще-
ства: „Не точію у иноземцевъ свойственныхъ христіанству, но и
бусурманы судъ чинятъ праведенъ; а у насъ вѣра — святая, благоче-
стивая и на весь свѣтъ славная, а судная расправа никуды не годная,
и какіе указы ни состоятся, вси ни во что обращаются, но всякъ по
своему обычаю дѣлаетъ. И донележе прямое правосудіе у насъ въ
Россіи не устроится и всесовершенно не укоренится, то никакими мѣ-
рами богатымъ намъ быть, яко и въ прочихъ земляхъ, невозможно,
такождо и славы доброй намъ не нажить, понеже всѣ пакости и
непостоянство въ насъ чинятся отъ неправаго суда, отъ нездраваго
разсужденія, и отъ неразсмотрительнаго правленія и отъ разбоевъ.
Крестьяне, оставя свои домы, бѣгутъ отъ неправды. Древнихъ уста-
вовъ не измѣня, самого правосудія насадить и утвердити невозможно.
Неправда въ правителяхъ вкоренилась и застарѣла, отъ мала до ве-

лика вси стали быть поползновении — овые ко взятомъ, овые же
боящеся сильныхъ лицъ. И того ради всякія дѣла государевы не
споры, и сыски неправы, и указы недѣйствительны: ибо вси прави-
тели дворянскаго чина знатнымъ норовятъ, а власть имутъ и дерзно-
веніе только надъ самыми маломочными людьми, а нарочитымъ дворя-
номъ не смѣютъ и слова воспретительнаго изрещи... Видимъ мы вси,
какъ великій нашъ Монархъ трудитъ себя, да ничего не успѣетъ,
потому что способниковъ по его желанію немного: онъ на гору аще
и самъ-десятъ тянетъ, да подъ гору милліоны тянутъ, то како дѣло
его споро будетъ? Колико новыхъ статей издано, а немного въ нихъ
дѣйства, ибо всѣхъ ихъ древностная неправда одолѣваетъ. И того
ради по старому: кто кого сможетъ, тотъ того и забижаетъ" 48.
Такимъ образомъ нетерпѣливый Посошковъ находитъ и энергиче-
скія мѣры Петра еще недостаточными, требуетъ еще болѣе рѣши-
тельныхъ преобразованій. Но такое же нетерпѣніе видно и въ силь-
ныхъ средствахъ, какія употреблялъ Петръ противъ вѣковыхъ неду-
говъ своего народа, будучи убѣжденнымъ, что на первыхъ порахъ
его перевоспитанія нельзя обойтись безъ принужденія и повторяя
свою любимую поговорку: „Легче всякое новое дѣло съ Богомъ на-
чать и окончить, нежели старое, испорченное дѣло починивать" 49.
Свой взглядъ на неизбѣжность принудительныхъ мѣръ великій пра-
витель не разъ выражалъ въ письменныхъ актахъ. Такъ онъ писалъ
однажды тульскому воеводѣ Ивану Данилову: „хотя что добро и на-
добно, а новое дѣло, то наши люди безъ принужденія не сдѣлаютъ" 50.
Въ одномъ изъ указовъ Петра (о введеніи китоваго промысла) гово-
рится: „Когда въ томъ старомъ и заобыкломъ государствѣ (т. е. въ
Голландіи) принужденіе чинится, то кольми паче у насъ надобно при-
нужденіе въ томъ, яко у новыхъ людей во всемъ" бА. Особенно же
характеристичны слова его въ указѣ объ умноженіи мануфактуръ въ
Россіи: „нашъ народъ — яко дѣти неученія ради, которыя никогда за
азбуку не примутся, когда отъ мастера не приневолены бываютъ, ко-
торымъ сперва досадно кажется, но когда выучатся, потомъ благода-
рятъ, что ясно изъ всѣхъ нынѣшнихъ дѣлъ: не все ль неволею сдѣ-
лано, и уже за многое благодареніе слышится, отъ чего уже плодъ
произошелъ" 52. Здѣсь высказана побудительная причина многихъ
дѣйствій Петра: понимая потребности Россіи, чувствуя свое всемірно-
историческое призваніе, видя въ другихъ странахъ свои идеалы осу-
ществленными, онъ не хотѣлъ предоставлять невѣрному будущему
исполненіе того, что считалъ нужнымъ и полезнымъ, спѣшилъ дѣй-
ствовать съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ, зналъ цѣну времени и тре-
бовалъ, чтобъ другіе такъ же, какъ самъ онъ, дорожили каждой минутой.
Мы сейчасъ видѣли, что онъ въ примѣръ понудительныхъ распоря-
женій приводилъ Голландію. Въ то время, вообще, европейскія прави-
тельства не стѣснялись въ выборѣ средствъ для приведенія въ дѣй-

ствіе своихъ рѣшеній, и деспотическое начало было господствующимъ
характеромъ монархіи. Сюда же относятся жестокія пытки и казни, въ
которыхъ обвиняютъ Петра. Къ сказанному прежде объ этомъ можно
прибавить, что строгость его происходила скорѣе отъ убѣжденія въ
ея необходимости, отъ понятій вѣка и началъ тогдашняго законода-
тельства, нежели отъ наклонности сердца. Уголовные законы въ то
время были вездѣ болѣе или менѣе суровы; самымъ разительнымъ
тому примѣромъ можетъ служить Римская имперія, гдѣ въ исходѣ
18-го столѣтія, при самомъ человѣколюбивомъ государѣ, Іосифѣ II,
еще были въ ходу варварскія тѣлесныя наказанія палками, плетьми,
и розгами 53. Да и вообще, при сужденіи о русскихъ нравахъ въ
петровское время, не надобно забывать, какъ низокъ былъ тогда еще
и въ западной Европѣ уровень общественной нравственности и столь
высоко-цѣнимой нынѣ гуманности. Нѣтъ сомнѣнія, что въ свойствахъ
незлобиваго, смиреннаго русскаго народа, особенно сельскаго люда,
было много такихъ чертъ, которыя бы должны были располагать законо-
дателя къ смягченію уголовнаго кодекса; но духъ времени противился
тому. Говоря о жестокости наказаній при Петрѣ, надобно согласиться,
что въ этомъ отношеніи онъ былъ вполнѣ сыномъ своего вѣка. Замѣ-
тимъ наконецъ, что оправданіемъ насильственной гибели цѣлыхъ массъ
народа при построеніи Петербурга могла служить въ глазахъ Петра
великая государственная цѣль, которую онъ въ этомъ дѣлѣ преслѣ-
довалъ. Какъ искусный полководецъ иногда предпочитаетъ кровопро-
литное, но рѣшительное сраженіе продолжительному изнуренію войска,
такъ и Петру единовременное пожертвованіе множествомъ людей могло
казаться дозволеннымъ для окончательнаго устраненія одного изъ вѣ-
ковыхъ препятствій," которыя Россія до тѣхъ поръ встрѣчала въ своемъ
развитіи.
Въ наше время, при наблюденіи господствующихъ недостатковъ
русскаго общества, невольно возникаетъ у многихъ мысль, что преобра-
зованія Петра имѣли чисто-внѣшній характеръ; что измѣнивъ на-
ружный обликъ и одежду высшихъ классовъ, онъ только отдалилъ
ихъ отъ народа, далъ имъ одинъ поверхностный лоскъ образованія,
одно подобіе европейской культуры; учрежденіемъ чиновъ создалъ только
внѣшнюю приманку для честолюбія, сущности же нравовъ и обычаевъ
не измѣнилъ, истиннаго образованія не далъ.
Вникнувъ въ эти обвиненія, на первый взглядъ справедливыя, мы
увидимъ, что говорящіе такъ требуютъ отъ Петра невозможнаго: они
упускаютъ изъ виду ограниченность силъ человѣка, еще умаляемыхъ
краткостью его жизни. Если бы Петръ жилъ десятилѣтіями двумя
или хотя однимъ болѣе, то конечно и плоды его дѣятельности были
бы гораздо значительнѣе. Но жизнь его пресѣклась именно тогда,
когда онъ могъ наконецъ среди мира всецѣло посвятить себя за-
ботамъ о внутреннемъ благоустройствѣ своей державы. Въ дѣлахъ

Петра можно смотрѣть только на его цѣли и на средства, имъ упо-
требленныя; послѣдствія зависѣли много отъ его преемниковъ, отъ
множества внѣшнихъ обстоятельствъ и внутреннихъ причинъ, дѣй-
ствовавшихъ въ народѣ и обществѣ при дальнѣйшемъ развитіи
событій и мѣръ правительства. Не всѣ предначертанія Петра испол-
нялись; нерѣдко дѣлалось совершенно противоположное. Приведу при-
мѣръ, повидимому маловажный, но въ самомъ дѣлѣ не лишенный
значенія: Петръ не любилъ французовъ и не оказывалъ никакого
предпочтенія французскому языку 64; а между тѣмъ мы знаемъ, ка-
кое вліяніе нравы и языкъ этого народа стали пріобрѣтать въ рус-
скомъ воспитаніи и общественной жизни лѣтъ черезъ двадцать послѣ
смерти Петра, при его дочери, и какъ это вліяніе до послѣдняго вре-
мени все усиливалось, все болѣе и болѣе отчуждая русскихъ отъ
своего собственнаго, народнаго. Петръ Великій указалъ своей странѣ
цѣль и путь; потомству предлежала задача умѣть пользоваться ука-
заніемъ. Дѣло воспитанія всегда начинается заимствованіями, усвое-
ніемъ наружныхъ пріемовъ; лишь мало-по-малу образованіе стано-
вится самостоятельнѣе, далѣ$ и глубже пускаетъ корни. Внѣшнія
приманки честолюбію могутъ быть отмѣнены, когда сдѣлаются не-
нужными; но Петръ зналъ людей, когда установлялъ табель о ран-
гахъ. Притомъ она служила къ проведенію начала, прямо противопо-
ложнаго мѣстничеству, котораго остатки еще держались въ понятіяхъ
о службѣ; въ табели о рангахъ нѣкоторые иностранные историки
видятъ самое либеральное учрежденіе, такъ какъ она всѣмъ, незави-
симо отъ ихъ происхожденія, открыла путь къ достиженію одною личной
заслугой высшихъ служебныхъ успѣховъ 85. Не внѣшнія отличія въ
обликѣ и одеждѣ отдалили высшіе классы отъ народа: взаимное отчу-
жденіе произошло отъ другихъ, болѣе глубокихъ причинъ, и главною
изъ нихъ было крѣпостное состояніе, къ облегченію котораго Пре-
образователь уже придумывалъ мѣры **.
Въ какой бы сферѣ деятельности мы ни стали наблюдать Петра,
вездѣ онъ намъ явится ищущимъ истинной, существенной пользы;
собственный его бытъ, привычки, вся его личность лучше всего мо-
гутъ удостовѣрить насъ, что онъ во всемъ постоянно и серьезно стре-
мился не къ поверхностно-блестящему, а къ дѣйствительно-важному.
Особенно видно это въ той области народной жизни, на которую въ
послѣдніе годы царствованія Петра преимущественно было обращено
его вниманіе. Я разумѣю народную нравственность. Понимая, что она
зиждется на религіозномъ образованіи, на понятіяхъ и вѣрованіяхъ
народа, онъ посвятилъ всѣ свои усилія, всю свою энергію этимъ осно-
вамъ духовнаго развитія, опираясь въ томъ на своего просвѣщен-
нѣйшаго сотрудника, Ѳеофана Прокоповича.
Памятникомъ ихъ совокупныхъ усилій въ этомъ дѣлѣ остается
знаменитый „Духовный Регламентъ", составленный Ѳеофаномъ по

мыслямъ Петра, трудъ, достойный изученія въ самомъ отдаленномъ
потомствѣ, показывающій, какъ высоко надъ своимъ вѣкомъ стояли
и Государь и святитель по своимъ понятіямъ. Извѣстно, что это уза-
коненіе издано по поводу учрежденія синода 57. Поэтому въ книгѣ
прежде всего подробно объясняется значеніе этой мѣры. Главною
причиною откровенно представлена опасность двудержавія при па-
тріаршествѣ: простой народъ не понимаетъ различія между высшей
духовной и свѣтской властью, и поражаясь великою честью верхов-
наго пастыря, считаетъ его равносильнымъ монарху или даже ста-
витъ выше; такимъ заблужденіемъ могутъ воспользоваться властолю-
бивые духовные или другіе коварные люди въ случаѣ столкновенія
между обѣими властями. А что будетъ, если и самъ пастырь захо-
четъ обратить себѣ въ пользу такое мнѣніе о своемъ санѣ б8?
Все остальное содержаніе „ Регламента" направлено къ искорененію
суевѣрій, ложныхъ понятій и вредныхъ обычаевъ, къ образованію народа
ученіемъ, проповѣдью, возбужденіемъ къ труду и добрымъ примѣромъ.
Послѣ объясненія цѣли учрежденія синода, разсматриваются дѣла, ему
подлежащія, и именно сперва дѣла общія всѣмъ, какъ духовнымъ,
такъ и мірянамъ, какъ высокопоставленнымъ лицамъ, такъ просто-
людинамъ. Здѣсь указываются разнаго рода заблужденія, напр. ложно-
вымышленныя исторіи о святыхъ, либо противныя православному
ученію, либо бездѣльныя, смѣха достойныя повѣсти, которымъ про-
стой народъ однакоже вѣритъ, когда онъ „не можетъ между деснымъ
и шуимъ разсуждать, но что-либо видитъ въ книгѣ написанное, того
крѣпко и упрямо держится" 59. Тутъ затронуты также нелѣпыя повѣрья
и обычаи, напр. празднованіе каждой пятницы или преданіе кіево-
печерскаго монастыря, что погребенный тамъ человѣкъ, хотя бы онъ
и безъ покаянія умеръ, непремѣнно будетъ спасенъ.
Далѣе разсуждается объ обязанностяхъ духовенства поучать народъ
словомъ Божіимъ. Въ Регламентѣ разсѣяны многія черты, показываю-
щія низкую степень образованія тогдашнихъ духовныхъ. Они по гру-
бости нравовъ мало отличались отъ народа: публично предавались
пьянству, являясь нетрезвыми даже въ храмахъ, участвовали въ ку-
лачныхъ бояхъ и проч.eo. Не всякій даже епископъ былъ въ состояніи
сочинить слово, которое обязанъ былъ произносить во время объѣзда
епархіи, и потому на такіе случаи предписывалось приготовить слово
въ синодѣ для прочтенія епископомъ въ посѣщаемыхъ имъ церк-
вахъ в1. Но въ Регламентѣ выражена надежда, что „въ Россіи, по-
мощію Божіею, скоро и отъ духовнаго чина грубость отпадетъ" в2.
Такъ какъ, при многочисленности православнаго люда, недостаетъ
священниковъ, которые бы могли наизусть проповѣдывать „догматы
и законы священнаго писанія", то признано необходимымъ издать
небольшія общепонятныя книжки. Онѣ должны содержать все нужное
къ народному наставленію и по частямъ читаться въ церкви. Ихъ

нужно три: 1-я, о главнѣйшихъ спасительныхъ догматахъ вѣры и
заповѣдяхъ; 2-я, объ особенныхъ всякаго сословія обязанностяхъ; 3-я
будетъ состоять изъ собранія проповѣдей. Книги были и прежде,
говорится въ Духовномъ Регламентѣ, но онѣ писаны на еллинскомъ
языкѣ, а славянскій переводъ ихъ сталъ теменъ, и его съ трудомъ
разумѣютъ даже люди обученные, а „простымъ невѣжамъ онъ и вовсе
непостижимъ". Поэтому новыя книжки будутъ написаны просторѣ-
чіемъ 63. Мысль эта была отчасти уже исполнена передъ появленіемъ
Регламента: въ 1720 году Ѳеофанъ напечаталъ букварь съ молит-
венникомъ подъ заглавіемъ: „Первое ученіе отрокамъ", которое и
было потомъ употребляемо при преподаваніи грамоты не только ду-
ховнымъ, но и мірянамъ. Остальныя книжки не были изданы при
Петрѣ. За годъ до своей смерти онъ собственноручной запиской на-
поминалъ синоду о необходимости сдѣлать, т. е. издать „краткія поуче-
нія людямъ", между прочимъ и катихизисъ в4.
Епископамъ Духовный Регламентъ вмѣняетъ въ обязанность имѣть
при архіерейскихъ домахъ школы для священническихъ дѣтей, и только
обученные въ этихъ школахъ могутъ быть допускаемы къ священству;
8а поставленіе же въ священники и въ монахи необученнаго епис-
копъ подвергается наказанію 66 . При правилахъ о новыхъ учили-
щахъ помѣщена любопытная апологія ученія, гдѣ между прочимъ
отрицается, чтобы отъ него могли происходить ереси: когда врачъ
опоить отравою, нельзя винить въ томъ врачебную науку; а когда
„ученый солдатъ хитро и сильно разбиваетъ, того виновно есть ученіе
воинское". Въ доказательство пользы образованія, приводятся примѣры
изъ исторіи. Ученіе доброе и основательное названо корнемъ и сѣме-
немъ и основаніемъ всякой пользы какъ отечества, такъ и церкви.
Дурное, мечтательное ученіе пораждаетъ только высокомѣріе: вкусив-
шіе его бываютъ глупѣе неученыхъ, считаютъ себя всезнающими, не
хотятъ болѣе ни читать книгъ, ни учиться, тогда какъ, напротивъ,
„прямымъ ученіемъ просвѣщенный человѣкъ никогда сытости не имѣетъ
въ познаніи своемъ, но не престанетъ никогда же учитися, хотя бы
онъ и Маѳусалевъ вѣкъ пережилъ". Къ характеристик „неоснова-
тельныхъ мудрецовъ" прибавлены еще слѣдующія черты: они подобо-
страстны передъ властями, ненавидятъ равныхъ, завидуютъ истинно-
образованнымъ, которыхъ при всякомъ случаѣ готовы обнесть, склонны
къ возмущенію и проч. 6e.
Кромѣ училищъ при архіерейскихъ домахъ, предположено учре-
дить духовную академію, въ которой могутъ учиться и дѣти мірянъ,
а при академіи — семинарію. Послѣ подробнаго изложенія правилъ
объ ученіи и испытаніяхъ въ этихъ заведеніяхъ, слѣдуютъ правила
о проповѣди, касающіяся не только самой сущности дѣла, но также
наружныхъ пріемовъ на каѳедрѣ и поведенія проповѣдника внѣ
церкви: ему предписывается простота, смиренномудріе, запрещается

мстить противникамъ своимъ рѣзкими выходками и намеками въ про-
повѣдяхъ, хвалиться въ обществѣ своими успѣхами и т. п. в7.
Въ начертаній обязанностей духовныхъ начальниковъ особеннаго
вниманія заслуживаетъ наставленіе о правильномъ вспоможеніи ни-
щимъ: „Многіе бездѣльники при совершенномъ здравіи за лѣность
свою пускаются на прошеніе милостыни и поміру ходятъ безстудно
и иные же въ богадѣльни вселяются посулами у старостъ, что есть
богопротивное и всему отечеству вредное: отъ сего скудость и дорогъ
бываетъ хлѣбъ". Законодатель напоминаетъ, сколько тысячъ въ Россіи
такихъ тунеядцевъ, которые нахальствомъ и лукавымъ смиреніемъ
чужіе труды поѣдаютъ, получая подаяніе въ ущербъ истинно-нуждаю-
щимся. Яркими красками описывается вредъ, наносимый обществу
этими порочными людьми, изъ которыхъ многіе дѣлаются разбойни-
ками, зажигателями, возмутителями, другіе искажаютъ своихъ мла-
денцевъ, чтобы обмануть милосердіе в8. Противъ подобныхъ нищихъ-
бродягъ Петръ еще въ началѣ столѣтія (1705) издалъ строгій законъ,
повелѣвающій ловить ихъ, отбирать деньги, а самихъ приводить въ
монастырскій приказъ для наказанія, равно какъ и тѣхъ, которые
будутъ подавать имъ милостыню: кто хочетъ помогать нищимъ, пустъ
даетъ въ богадѣльни 69. Теперь синоду вмѣнено въ обязанность оза-
ботиться о средствахъ къ искорененію этого зла.
Къ Духовному Регламенту присоединено изданное нѣсколько позд-
нѣе прибавленіе о духовенствѣ и монашествѣ. Здѣсь частію развиты
подробнѣе прежнія правила, частію включены новыя. Такъ напр. пред-
писано испытывать ставлениковъ и не опредѣлять тѣхъ изъ нихъ, которые
окажутся ханжами, лицемѣрами или суевѣрами, разсказывающими сны
и видѣнія. Чтобы священникъ зналъ, какъ въ разныхъ случаяхъ испол-
нять свои обязанности, должны быть написаны на каждый случай осо-
быя статьи, которыя бы онъ могъ говорить наизусть или по книжкѣ
читать больному, умирающему, ведомому на казнь и проч. Такія на-
ставленія признаны нужными, „покамѣстъ подастъ Богъ увидѣть въ
Россіи совершенное ученіе" 70. Въ то же время запрещено пригла-
шать священниковъ на домъ для службы, и всякое вымогательство,
съ ихъ стороны, высокой платы за требы объявлено противозакон-
нымъ 71.
Особенно важны приложенныя къ Регламенту постановленія о мо-
нашествѣ. Давно уже Петръ Великій старался ограничить какъ число
монастырей и монаховъ, такъ и вкравшіяся въ монастырскую жизнь
злоупотребленія, предметъ общихъ жалобъ. Преобразованія въ этомъ
смыслѣ начались съ учрежденія монастырскаго приказа въ 1701 году.
Вскорѣ запрещено было постригать кого бы ни было безъ царскаго
указа; для лучшаго исполненія иноческаго обѣта отобраны у мона-
шествующихъ вотчины и угодья; въ замѣнъ того каждому монаху
назначено вознагражденіе частью деньгами, частью въ натурѣ 73. Съ

изданіемъ Духовнаго Регламента опредѣленъ возрастъ, ранѣе кото-
раго нельзя постригаться, — для мужчинъ 30 лѣтъ, для женщинъ 50;
служащіе военные люди вовсе не допускаются къ монастырскому
житію и т. д. Всякому постриженію долженъ предшествовать трех-
лѣтній искусъ или послушничество. Настоятели не должны позволять
монахамъ оставаться праздными, но всегда занимаютъ ихъ какимъ-
нибудь дѣломъ. При этомъ замѣчено, что хорошо бы завести въ мо-
настыряхъ ремесла, напр. столярное и иконописное. По всѣмъ оби-
телямъ опредѣлено учить иноковъ чтенію и объяснять имъ священное
писаніе; вообще установлены правила для честнаго монашескаго жи-
тія 73. Впослѣдствіи предписано, чтобъ число вновь принимаемыхъ не
превышало числа выбывающихъ и чтобъ отставные солдаты были въ
этомъ случаѣ предпочитаемы всякому другому.
Заботы объ очищеніи религіозныхъ понятій и о преобразованіи
монастырей занимали Петра и послѣ изданія Духовнаго Регламента,
въ остальные годы его жизни, особенно послѣ возвращенія изъ пер-
сидскаго похода. Въ народѣ было распространено лицемѣріе и хан-
жество. Петръ давно намѣревался издать обличительную книгу про-
тивъ ханжей, и наконецъ самъ составилъ для такого сочиненія про-
грамму, въ которой, указавъ порознь грѣхи противъ каждой заповѣди,
вывелъ заключеніе, что всѣми ими вмѣстѣ осуждается и лицемѣріе,
хотя оно ни въ одной изъ нихъ не названо по имени: „сей грѣхъ
всѣ вышеписанные въ себѣ содержитъ", говоритъ Петръ и развиваетъ
эту мысль въ примѣненіи къ каждой заповѣди. По этой программѣ
Ѳеофанъ написалъ задуманную Государемъ книгу о блаженствахъ,
которая и была напечатана 74. Замѣчательно, что ненависть къ хан-
жамъ проявилась уже въ шестнадцатилѣтнемъ Петрѣ: видя при дворѣ
своей невѣстки, царицы Прасковьи Ѳедоровны, юродивыхъ и пусто-
святовъ, которымъ оказывали уваженіе какъ святымъ и пророкамъ,
молодой царь назвалъ этотъ дворъ госпиталемъ уродовъ и лицемѣровъ.
Во всю жизнь онъ любилъ разоблачать обманы, подлоги и ложныя чудеса,
которыми корыстолюбивые святоши старались выманивать деньги у
легковѣрныхъ 75.
Къ монашеству Петръ относился все болѣе и болѣе неблагосклонно:
въ особой запискѣ, разсмотрѣвъ происхожденіе его и значеніе, онъ
замѣтилъ, что монахи большею частію тунеядцы и корень всему злу
праздность. „Прилежатъ ли же разумѣнію Божественнаго писанія и
ученія? Всячески нѣтъ. А что говорятъ: молятся, то и всѣ молятся,
и сію отговорку отвергаетъ Василій святой. Что же прибыль обще-
ству отъ сего? Воистину токмо старая пословица: ни JBory, ни людямъ,
понеже большая часть бѣгутъ отъ податей и отъ лѣности, дабы да-
ромъ хлѣбъ ѣсть" 76. Поэтому монастырямъ поставлялась на будущее
время двоякая общеполезная цѣль: исполнять человѣколюбивыя обя-
занности и замѣщать изъ среды братіи церковныя должности. Ровно

за годъ до своей кончины Петръ подписалъ указъ, составленный
имъ по этой мысли при участіи Ѳеофана: тутъ монастырямъ дается
между прочимъ назначеніе пристанищъ для подкидываемыхъ младен-
цевъ, для престарѣлыхъ, больныхъ и увѣчныхъ; наконецъ въ мона-
стыряхъ же должны быть учреждаемы школы 77. Вскорѣ приняты
были и мѣры къ исполненію этихъ предположеній; но смерть Мо-
нарха разстроила дѣло въ самомъ началѣ, и „все оное, по словамъ
историка Татищева, въ забвенію осталось" 78.
Я позволилъ себѣ остановиться особенно на Духовномъ Регламентѣ
и послѣдующемъ развитіи выраженныхъ въ немъ идей, чтобы пока-
зать, какое глубокое значеніе имѣла просвѣтительная дѣятельность
Петра Великаго. Таково же было и все его обширное и многосложное
законодательство; вездѣ онъ преслѣдовалъ высшую цѣль — пробудить
и направить духовныя силы своего народа, заставить его учиться и
работать, распространить здравыя понятія и вызвать самодѣятельность,
словомъ сообщить народу ту же предпріимчивость, то же стремленіе
къ лучшему, какими оживленъ былъ самъ великій Вождь его. Можно
было бы доказать это подробнымъ разборомъ законовъ и учрежденій
Петра Великаго, перечисленіемъ множества основанныхъ или заду-
манныхъ имъ училищъ 79 и проч. Но все это трудно было бы со-
вмѣстить въ одномъ чтеніи, и я спѣшу перейти къ краткому очерку
той дѣятельности Петра, которая прямо относилась къ задачѣ распро-
страненія знаній путемъ литературы.
Понятно, что въ обществѣ, гдѣ грамотность была еще только до-
стояніемъ немногихъ, книжное дѣло не могло получить большого
развитія и значенія. Но тутъ на помощь Преобразователю является
другое орудіе — устное слово. Составитель Духовнаго Регламента
архіепископъ Ѳеофанъ былъ и вообще ближайшимъ сотрудникомъ
Петра въ дѣлѣ народнаго просвѣщенія, посредникомъ между имъ и
народомъ въ объясненіи и оправданіи преобразовательныхъ идей и
начинаній Государя. Не будучи предсѣдателемъ синода, занимая въ
немъ второстепенное мѣсто члена, Ѳеофанъ, во всѣхъ преобразова-
ніяхъ Петра, является однако же возлѣ первоначальника ихъ, могу-
чимъ словомъ пролагаетъ имъ путь въ жизнь и дѣло.
Нельзя не подивиться прозорливости, съ какою Петръ еще до пол-
тавской побѣды умѣлъ угадать и приблизить къ себѣ этого родствен-
наго ему по генію и характеру, по любознательности и всѣмъ стре-
мленіямъ человѣка, перваго по учености въ тогдашней Россіи и одного
изъ первыхъ въ цѣлой Европѣ. Воспитанный въ Римѣ, но вооруженный
всѣми средствами науки, таланта и душевной энергіи противъ козней
папизма, заклятый врагъ іезуитовъ, Ѳеофанъ началъ свое поприще
профессорскою каѳедрой въ кіевской духовной академіи и уже тутъ,
новымъ духомъ преподаванія, враждебнымъ схоластикѣ, показалъ себя
передовымъ дѣятелемъ въ наукѣ 80. Вполнѣ приготовленный такимъ

образомъ къ пониманію великихъ замысловъ своего Государя, Ѳеофанъ
всѣмъ сердцемъ предался ему и сталъ повѣреннымъ его задушевныхъ
думъ, восторженнымъ цѣнителемъ его дѣлъ, рьянымъ противникомъ
невѣжества и застоя. Его проповѣди и еще выше ихъ стоящія по-
хвальныя слова его часто исполнены ироніи и принимаютъ характеръ
сатиры на современные нравы; выставляя на позоръ предразсудки и
суевѣрія, отличаясь по таланту автора отъ прежнихъ произведеній
этого рода, онѣ становятся на почву живой дѣйствительности и ру-
ководятъ мнѣніемъ толпы. По справедливому замѣчанію г. Самарина,
проповѣди Ѳеофана напоминаютъ писателей первыхъ временъ рефор-
маціи, которые также боролись съ упорнымъ невѣжествомъ и въ чувствѣ
своей силы предвидѣли успѣхъ борьбы 81. Вотъ напр. какъ Ѳеофанъ
характеризуетъ нѣкоторыхъ изъ своихъ собратій: „До того пришло
и въ тѣ мы времена родились, когда, слѣпые слѣпыхъ водятъ, самые
грубѣйшіе невѣжды богословствуютъ и догматы смѣха достойные пишутъ,
ученія бѣсовскія предаютъ, и въ преданіи бабьимъ баснямъ скоро
вѣруется, прямое же и основательное ученіе не только не получаетъ
вѣры, но и гнѣвъ, вражду, угрозы вмѣсто возмездія пріемлетъ". —
Оправдывая введеніе лѣтосчисленія съ 1-го января, онъ осмѣиваетъ
раскольниковъ, которые, для охужденія этой новизны, прибѣгаютъ, по
его словамъ, и къ физикѣ, и къ грамматикѣ, и къ географіи, и къ
ариѳметикѣ, и къ архитектурѣ, и къ музыкѣ, и къ мануфактурѣ, и
къ хиромантіи. „Что же? спрашиваетъ онъ: чудо было бы, еслибъ
они оставили хронологію: не оставили, ибо перенесенное отъ сен-
темвріа на генварь новолѣтіе, которое уставилъ державнѣйшій Мо-
нархъ нашъ лучшаго ради сословія съ народами европейскими въ
контрактахъ и трактатахъ, такожъ и для порядку чиновъ государства
своего, наипаче же дла исчисленія лѣтъ отъ пришествія въ міръ Сына
Божія, ставятъ въ великую ересь понамари апостати, и погубленіемъ
лѣтъ Божіихъ нарицаютъ". Въ другой разъ Ѳеофанъ превозноситъ
пользу путешествій, доказывая ее примѣромъ самого Государя. Въ
словѣ на миръ съ Швеціею, разсуждая о благотворныхъ послѣдствіяхъ,
какихъ можно ожидать отъ прекращенія войны, ораторъ ловко
касается важнѣйшихъ общественныхъ недуговъ. Надежды, по его
мнѣнію, могутъ осуществиться только при слѣдующихъ условіяхъ:
если не будетъ расхищенія государственныхъ интересовъ, если не
будетъ въ судахъ тлетворнаго пристрастія и злодѣйственныхъ взя-
токъ, если переведется многое множество тунеядцевъ, искоренятся
татьбы и разбои, и искусство экономическое заведется; если, отложа
высокое объ насъ мнѣніе, гнушаться начнемъ грубости и невѣже-
ства, и дѣтямъ нашимъ (ревнуя прочимъ честнымъ народамъ) луч-
шаго во всемъ исправленія пожелаемъ 83. Въ сатирическихъ выход-
кахъ Ѳеофана можно иногда отыскать личные намеки, и это встрѣ-
чается у него не въ однѣхъ рѣчахъ, но и въ другихъ сочиненіяхъ,

даже въ Духовномъ Регламентѣ, гдѣ напр. въ изображеніи нестрой-
ныхъ тѣлодвиженій оратора на каѳедрѣ современники узнали пріемы
Стефана Яворскаго 83.
Сочиненія Ѳеофана служатъ важнымъ литературнымъ памятникомъ
петровскаго времени, можно бы сказать, важнѣйшимъ, еслибъ не было
еще болѣе драгоцѣннаго: это — произведенія пера самого Государя:
его указы и прочіе законодательные труды, его историческія замѣтки
и записки, наставленія и наконецъ письма — все это замѣчательно не
только въ политическомъ, но и въ другихъ отношеніяхъ. Извѣстно,
что большая часть государственныхъ актовъ его царствованія писаны
имъ самимъ или подъ непосредственнымъ его руководствомъ. Изученіе
Петра съ этой стороны составляетъ почти нетронутую еще задачу
будущихъ его историковъ. Вмѣстѣ съ тѣмъ этотъ великій монархъ,
ко всему прилагавшій собственный трудъ, принимаетъ непосредственное
участіе въ возникающимъ книжномъ и типографскомъ дѣлѣ. При всѣхъ
своихъ безчисленныхъ реформахъ, при военныхъ дѣйствіяхъ, заняв-
шихъ почти половину его жизни, онъ умѣлъ находить время и для
неусыпныхъ заботъ объ изданіи книгъ. Мы видимъ его безпрерывно
дѣятельнымъ для этой цѣли: онъ выбираетъ книги для переводовъ,
пріискиваетъ и руководитъ переводчиковъ, заказываетъ имъ работы,
исправляетъ ихъ слогъ, направляетъ развитіе письменнаго языка; онъ
же заводитъ типографіи, улучшаетъ шрифты, наконецъ установляетъ
новую гражданскую печать.
Такимъ образомъ Петръ Великій положилъ начало и русской свѣт-
ской литературѣ. Конечно, изданныя при немъ книги по большей части
не представляютъ ни научнаго достоинства, ни живого интереса: это
элементарныя руководства, написанныя тяжелымъ, неправильнымъ язы-
комъ, безъ всякаго оттѣнка изящнаго; они собственно не составляютъ
даже литературы, какъ выразительницы современнаго общества; если
при Петрѣ какой-либо отдѣлъ сочиненій заслуживаетъ этого названія,
то развѣ только отдѣлъ правительственной литературы, также произ-
веденія Ѳеофана и нѣкоторыхъ другихъ духовныхъ. Тогдашнія свѣтскія
книги наши не болѣе какъ лепетъ начинающаго говорить младенца.
Но и эти слабыя попытки науки были нужны какъ первая ея ступень,
какъ сѣмя для будущаго питательнаго или роскошнаго плода.
Полная картина этой зараждающейся свѣтской литературы пред-
ставлена нашимъ уважаемымъ сочленомъ П. П. Пекарскимъ въ обшир-
номъ изслѣдованіи „Наука и литература при Петрѣ Великомъ". Въ этой
картинѣ самымъ живымъ лицомъ, душою всего дѣла является самъ
Петръ, не только какъ двигатель, но и какъ творецъ нашей первона-
чальной книжной литературы, проложившій своими заботами путь слав-
нѣйшему ея дѣятелю, Ломоносову, и всѣмъ за нимъ послѣдовавшимъ.
Любопытно, что старанія Петра о переводахъ начались почти съ
дѣтства его. Сохранился въ рукописи переводъ объ артиллерійскомъ

и фейерверочномъ искусствѣ, съ означеніемъ на немъ 1685 года
(т. е. когда Петру было всего 13 лѣтъ) и съ отмѣткою, что пере-
водъ сдѣланъ по повелѣнію царя Петра Алексѣевича 84.
Характеромъ всей дѣятельности Петра объясняется тотъ знамена-
тельный фактъ, что колыбелью русской свѣтской литературы и гра-
жданской печати сдѣлалась не Москва, а западная Европа. Въ Голландіи
не только печатались, но и переводились наши новыя книги научнаго
содержанія. Первымъ исполнителемъ плановъ Петра въ этомъ отно-
шеніи былъ жившій тамъ уроженецъ нынѣшей западной Россіи Копье-
вичъ. Въ Амстердамѣ книги его нѣкоторое время печатались славян-
скими буквами; тамъ же былъ отлитъ въ первые годы 18-го столѣтія
и новый гражданскій шрифтъ, которымъ въ 1708 г. стали печатать
въ Москвѣ. Извѣстно, что о происхожденіи этого шрифта нѣтъ положи-
тельныхъ свѣдѣній: мы не знаемъ въ точности ни времени, ни обстоя-
тельствъ его изобрѣтенія. Пробѣгая книги, напечатанныя въ Голландіи
по-славянски, и встрѣчая въ нихъ иногда, особливо въ заглавіяхъ и
въ курсивахъ, слова и цѣлыя строки, отличающіяся округлостію и
напоминающія нынѣшнюю печать — невольно приходишь къ догадкѣ,
что мысль о гражданской азбукѣ развилась въ Петрѣ постепенно при
просмотрѣ этихъ книгъ, такъ что, наконецъ, онъ составилъ или пове-
лѣлъ составить цѣлый русскій алфавитъ по образцу тѣхъ буквъ, ко-
торыя своею простотою, своимъ сходствомъ съ латинскимъ шрифтомъ
особенно ему нравились 8б.
Для перевода книгъ употребляемы были Петромъ частію духовные,
въ средѣ которыхъ до его времени сосредоточивалась нея книжная
образованность, частію свѣтскія лица. Духовныхъ переводчиковъ на-
ходилъ онъ то въ московской славяно-греко-латинской академіи, какъ
напр. ректора ея Лопатинскаго, то въ монастыряхъ, то въ кіевской
академіи, которой давались порученія при посредствѣ кіевскаго губер-
натора, князя Д. М. Голицына. Къ тому же разряду переводчиковъ
принадлежали греки, братья Лихуды, когда они были въ Новгородѣ
при школѣ Іова, и другія лица, занимавшіяся тамъ подъ надзоромъ
этого митрополита. По учрежденіи синода, Петръ сталъ возлагать на
это духовное собраніе переводъ нѣкоторыхъ книгъ, предоставляя ему
выборъ способныхъ къ этому дѣлу людей. Такъ, изъ синода было по-
ручено Бужинскому перевести „внятно и хорошимъ штилемъ" сочи-
неніе Пуффендорфа о должности человѣка и гражданина, а типограф-
скому справщику Ал. Барсову — сочиненіе Аполлодора о яэыческой
религіи; книга о сельскомъ и полевомъ хозяйствѣ нѣмцевъ была пе-
реведена двумя синодальными переводчиками Розенблутомъ и Козлов-
скимъ. Кромѣ ихъ, переводчиками изъ мірянъ, при Петрѣ Великомъ,
были: 1) иностранцы, давно служившіе въ Россіи, какъ Виніусъ, ко-
торый переводилъ: уставъ судебныхъ воинскихъ законовъ, механику,
фортификацію, артиллерію и голландскій лексиконъ; 2) справщикъ, а

послѣ директоръ московской типографіи Поликарпову 3) лица, нахо-
дившіяся на службѣ при посольскомъ приказѣ, какъ напр. братья Шафи-
ровы; 4) шведы, попавшіе въ плѣнъ, изъ числа которыхъ одинъ извѣстный
переводчикъ, Шиллингъ, служилъ также при посольскомъ приказѣ; и
наконецъ 5) русскіе, находившіеся за границею по повелѣнію Царя
или получившіе тамъ воспитаніе и потомъ служившіе переводчиками
при томъ же приказѣ, а позднѣе въ коллегіи иностранныхъ дѣлъ,
какъ напр. князь Долгорукій, Петръ Андреевичъ Толстой и Иванъ
Зотовъ 86.
Въ заботахъ Петра Великаго о переводѣ иностранныхъ книгъ на
русскій языкъ, особенно замѣчательно его стараніе привлечь къ тому
западныхъ славянъ, отъ которыхъ онъ ожидалъ въ этомъ дѣлѣ зна-
чительнаго облегченія по ихъ превосходству надъ нами въ образо-
ваніи и по родству ихъ языковъ съ русскимъ 87. Это было, впрочемъ,
только дальнѣйшимъ развитіемъ мысли, уже давно заставлявшей
Москву искать въ своихъ умственныхъ нуждахъ помощи въ Мало-
россіи и Кіевѣ; разница состояла въ томъ, что до Петра позволяли
себѣ приглашать только единовѣрцевъ; онъ же не обращалъ вниманія
на религію полезныхъ ему людей. Сначала Петръ избираетъ такимъ
образомъ, для перевода и печатанія русскихъ книгъ, бѣлорусса или
поляка, по исповѣданію реформата, Копьевича. Потомъ онъ обра-
щается для переводовъ къ западнымъ славянамъ, впрочемъ, надобно
замѣтить, не по какому-либо племенному пристрастію, а съ чисто-
утилитарною цѣлью, такъ же точно, какъ онъ въ другихъ случаяхъ
обращался къ голландцамъ, нѣмцамъ или шведамъ. Въ отношеніи къ
южнымъ или придунайскимъ славянамъ Петръ имѣлъ другія осно-
ванія сочувствія — именно единовѣріе и политику. Во время первой
турецкой войны посланный на конгрессъ Возницынъ писалъ Государю:
„Еслибъ дойтить до Дуная, не только тысячи, — тмы нашего народа,
нашего языка, нашей вѣры, и всѣ миру не желаютъ". Въ 1710 году
Петръ отправилъ сербскаго полковника Милорадовича для подъятія
противъ Порты черногорцевъ, съ грамотою, въ которой обѣщалъ имъ
награды и привилегіи за службу: „ибо мы себѣ иной славы не же-
лаемъ, токмо да возможемъ тамошніе христіанскіе народы отъ тиран-
ства поганаго освободить, православныя церкви тамо украсить и жи-
вотворный крестъ возвысить" 88.
Представителемъ приверженности южныхъ славянъ къ Россіи при
Петрѣ Великомъ является „иллирійскій шляхтичъ" Савва Рагузин-
скій, который сначала тайно помогалъ въ Константинополѣ нашему
послу Толстому, а позднѣе дѣйствовалъ заодно съ нами сооруженною
рукою въ Польшѣ и въ Молдавіи. Переселившись въ Россію, онъ за
вѣрную службу получилъ торговыя привиллегіи, но занимался въ то
же время литературою и между прочимъ перевелъ на русскій языкъ
извѣстное сочиненіе Орбини И regno degli Slavi (Царство Славянъ)

подъ заглавіемъ „Книга исторіографіи". Переводъ этотъ напечатанъ
въ 1722 году 69. Мы не знаемъ, былъ ли онъ предпринятъ по вызову
Петра, но имѣемъ положительное свѣдѣніе о порученіи переводовъ
западнымъ славянамъ.
Переводчики пріискивались въ Прагѣ: Петръ писалъ въ Вѣну своему
повѣренному въ дѣлахъ Аврааму Веселовскому о наймѣ приказныхъ
„невысокихъ чиновъ" изъ Бемцевъ, Шленцевъ или Моравцевъ (т. е.
чеховъ, лужичанъ, моравовъ), „которые знаютъ по-славянски", велѣлъ
отыскать универсальные лексиконы и книгу юриспруденція), потомъ
съѣздить въ Прагу и тамъ въ іезуитскихъ школахъ условиться съ
учителями о переводѣ какъ этихъ, такъ и другихъ книгъ: „и понеже,
писалъ Государь, нѣкоторыя рѣчи ихъ несходны съ нашимъ словен-
скихъ языкомъ, и для того можемъ къ нимъ прислать русскихъ нѣ-
сколько человѣкъ, которые знаютъ по-латыни и лучше могутъ не-
сходныя рѣчи на нашемъ языкѣ изъяснить". Вслѣдствіе того и были
посланы въ Прагу два ученика славяно-латинскихъ школъ (московской
духовной академіи) и монахъ Спасскаго монастыря Ѳеофилъ Кроликъ,
къ которымъ позднѣе велѣно присоединить еще одного или двухъ
переводчиковъ изъ Москвы или изъ кіевскихъ чернецовъ. Послѣ оказа-
лось, какъ писалъ Веселовскій, что предварительно переводить на
чешскій языкъ излишне, такъ какъ изъ русскихъ переводчиковъ одинъ
(Кроликъ) настолько примѣнился къ нѣмецкому, что самъ съ него
переводитъ безъ всякой трудности, а другой съ чешскаго переводить
и всего разумѣть не можетъ. „Итако, прибавлено въ донесеніи, за
чешскій языкъ деньги платятся токмо напрасно, ибо мочно то чинить
въ россійскомъ государствѣ безъ многаго иждивенія" 90.
Чехами же Петръ думалъ воспользоваться для улучшенія русскаго
театра. Въ 1720 году Ягужинскому, бывшему въ Вѣнѣ, дано было
порученіе пригласить въ Петербургъ нѣсколько актеровъ изъ Праги.
Встрѣтилось однакожъ затрудненіе пріискать достаточное число искус-
ныхъ въ театральномъ дѣлѣ чеховъ, а тѣ немногіе, которые согла-
шались ѣхать, запросили слишкомъ высокую цѣну. Чѣмъ кончились
эти переговоры, неизвѣстно 9А. Наконецъ, здѣсь же слѣдуетъ упомя-
нуть и о видахъ Петра на славянъ въ отношеніи къ ученому образо-
ванію русскихъ. Въ проектѣ учрежденія академіи наукъ предполага-
лось, чтобы каждый изъ приглашенныхъ въ академики привезъ съ
собой одного или двухъ помощниковъ, которые бы занимались подъ
его руководствомъ или готовились въ преподаватели академической
гимназіи. Противъ этого мѣста Петръ приписалъ: „Надлежитъ по два
человѣка еще прибавить, которые изъ славенскаго народа, дабы могли
удобнѣе русскихъ учить, а какихъ наукъ, написать именно" 9а.
Какъ сильно заботы о книжномъ дѣлѣ занимали Петра, видно изъ
того, что онѣ нигдѣ не покидали его 93: даже во время походовъ,
находясь въ Польшѣ, въ Ливоніи, въ Астрахани, онъ не переставалъ

думать объ этомъ и посылалъ оттуда свои приказанія и наставленія
переводчикамъ. Не разъ онъ и въ часы увеселеній заводилъ рѣчь о
любимомъ предметѣ. Такъ, въ 1718 году управлявшій монастыре кимъ
приказомъ Мусинъ-Пушкинъ писалъ къ Поликарпову, что былъ спро-
шенъ Государемъ на свадьбѣ у князя П. Голицына, „отчего по сю
пору не переведена книга Виргилія Урбина о началѣ всякихъ изо-
брѣтеній, — книга небольшая, а такъ мѣшкаете". Иногда подобныя
требованія Петра сопровождались угрозами. Однажды, повторяя мно-
гократное напоминаніе такого рода, Мусинъ-Пушкинъ писалъ Поли-
карпову: „нынѣ великій Государь приказалъ, ежели не переведутъ
книгъ, лексикона и прочихъ, до того времени жалованья не выдавать,
пока не переведутъ".
При этомъ всѣ отрасли знаній, какъ теоретическихъ, такъ и практи-
ческихъ, поперемѣнно составляли предметъ заботливости Петра; между
прочимъ онъ обратилъ вниманіе на исторію и географію Россіи. Было уже
упомянуто, что къ русской исторіи онъ пристрастился еще въ дѣтствѣ.
Кіевскій Синопсисъ, единственный до него изданный сборникъ раз-
ныхъ сказаній о прошломъ Россіи, не могъ удовлетворять Царя, и
въ 1708 году Поликарповъ получилъ чрезъ My сипа-Пушки на прика-
заніе (оставшееся впрочемъ безъ исполненія) составить русскую исто-
рію отъ начала царствованія Василія Ивановича до настоящаго вре-
мени. Замѣчательно наставленіе Мусина-Пушкина Поликарпову, что
„его царское величество желаетъ вѣдать" собственно русскую исторію,
„а не о началѣ свѣта и другихъ государствахъ, понеже о семъ много
писано. И того ради надобно тебѣ изъ русскихъ лѣтописцевъ выби-
рать и въ согласіе приводить прилежно. О семъ имѣй стараніе, да
имаши получить немалую милость; отъ гнѣва же да сохранитъ тебя
Боже!" Въ послѣднее пятилѣтіе царствованія Петра сдѣланы были
имъ два важныя распоряженія о собираніи по всему государству, по
монастырямъ и соборамъ всѣхъ епархіи, рукописныхъ источниковъ
русской исторіи, — лѣтописей, хронографовъ, грамотъ, писемъ и т. п.
По указу 1720 г. такіе документы должны были присылаться въ се-
натъ, а вслѣдствіе указа 1722 г., для той же цѣли отправлены были
отъ синода нарочные. Распоряженія эти не привели однакоже къ
значительнымъ результатамъ.
На изданіе географическихъ картъ и описаніе разныхъ мѣстностей
Россіи Петръ обратилъ вниманіе еще послѣ перваго своего путеше-
ствія, къ чему способствовало конечно знакомство его съ голландцемъ
Витсеномъ, любителемъ и знатокомъ географіи. Еще болѣе развилась
въ Петрѣ эта заботливость послѣ посѣщенія, во второе путешествіе,
Парижа, когда онъ сблизился съ тамошними учеными и былъ избранъ
въ члены французской академіи наукъ. Съ первыхъ годовъ 18-го сто-
лѣтія чаще и чаще даются имъ порученія изслѣдовать на мѣстахъ,
снимать на карты и описывать разные болѣе или менѣе отдаленные края

Россіи. Скоро возникла у него мысль объ изготовленіи генеральной
карты всего государства, и для этого адмиралу Апраксину, завѣдывав-
шему морской академіей, велѣно было приготовить нѣсколько учени-
ковъ, съ тѣмъ, чтобы въ каждую провинцію послать по два человѣка,
которые бы изъ снятыхъ ими мѣстныхъ картъ могли послѣ составить
генеральную карту Россіи. Въ концѣ 1720 года дѣйствительно послѣ-
довало распоряженіе объ отправкѣ этихъ учениковъ, и по смерти
Петра изданъ былъ Кирилловымъ (1726—1734) составившійся изъ ихъ
трудовъ первый русскій атласъ 94.
Вотъ нѣсколько фактовъ изъ той сферы дѣятельности Петра, ко-
торая, какъ ни мало она замѣтна въ блѣскѣ его государственныхъ
дѣлъ, занимаетъ почетное мѣсто въ ряду всего имъ совершеннаго. Но
этотъ краткій очеркъ ея былъ бы слишкомъ неполонъ, еслибъ мы не
прибавили къ нему хотя немногихъ образчиковъ литературныхъ взгля-
довъ Петра. Замѣтимъ, что хотя все имъ самимъ писанное довольно
сильно отзывается церковно-славянскимъ элементомъ съ примѣсью
полонизмовъ и особенно западно-европейскихъ словъ, однакожъ съ
другой стороны языкъ его богатъ народными идіотизмами, присловьями
и поговорками. Въ письмахъ своихъ онъ кромѣ того любитъ шутку,
юморъ, игру словъ, картинность выраженій. Поэтому неудивительно,
что Петръ уже чувствовалъ необходимость замѣнять, по крайней мѣрѣ
въ книгахъ, назначенныхъ для практической пользы, славянскій языкъ
просторѣчіемъ. Эта мысль не разъ выражается въ наставленіяхъ, ко-
торыя отъ имени Государя давались переводчикамъ. Такъ Мусинъ-
Пушкинъ, возвращая Поликарпову переведенную имъ географію, пи-
салъ ему, что она „переведена гораздо плохо", и прибавлялъ: „того
ради исправь хорошенько не высокими словами словенскими, но
простымъ русскимъ языкомъ, такожъ и лексиконы. Со всѣмъ усердіемъ
я вися и высокихъ словъ словенскихъ класть не надобеть, но посолъ-
скаго приказа употреби слова" 95. Такъ же точно и вѣрный исполни-
тель мыслей Петра Ѳеофанъ, въ предисловіи къ упомянутому выше
букварю, жаловался, что до тѣхъ поръ дѣти лишались надлежащаго
воспитанія отъ того, что въ Россіи книжки для первоначальнаго обу-
ченія закону Божію были написаны славянскимъ высокимъ діалектомъ,
а не просторѣчіемъ.
Въ то же время Петръ настойчиво требовалъ ясности, сжатости и
простоты изложенія: онъ былъ врагъ всякаго многословія и запутан-
ности въ мысляхъ. „Надлежитъ, говорилъ онъ своему секретарю Ма-
карову, законы и указы писать ясно, дабы ихъ не перетолковывали" 96.
Въ переводахъ Петръ дорожилъ точною передачею смысла безъ раб-
скаго воспроизведенія выраженій. Осуждая темноту нѣкоторыхъ мѣстъ
въ представленномъ ему рукописномъ переводѣ книги объ укрѣпленіи
городовъ, онъ писалъ переводчику, сыну своего бывшаго воспитателя,
Ивану Зотову (1709): „Надлежитъ вамъ остерегаться въ томъ, дабы

внятнѣе перевесть, а особливо тѣ мѣста, которыя учатъ какъ дѣлать,
и не надлежитъ рѣчь отъ рѣчи хранить въ переводѣ, но точію сіи
выразумѣвъ, на свой языкъ уже такъ писать, какъ внятнѣе можетъ
быть". Въ другой разъ онъ такъ выразился въ собственноручной
запискѣ синоду объ извѣстной намъ уже книгѣ относительно нѣмец-
каго домашняго хозяйства: „Нѣмцы обыкли многими разсказами не-
годными книги свои наполнять только для того, чтобы велики каза-
лись, чего, кромѣ самого дѣла,- переводить не надлежитъ". Въ руко-
водство Государь приложилъ и образецъ перевода, „дабы по сему
книги переложены были безъ лишнихъ разсказовъ, которые время
только тратятъ и чтущимъ охоту отъемлютъ" 97.
Разсмотрѣвъ нѣкоторыя изъ просвѣтительныхъ цѣлей и средствъ
Петра Великаго, коснусь, въ заключеніе, вопроса: какъ относился на-
родъ къ его дѣятельности? По тогдашнему состоянію нравовъ въ
Россіи, по множеству случаевъ противодѣйствія великимъ намѣреніямъ
Государя, можно бы заключить, что народъ вообще враждебно смот-
рѣлъ на Петра. На дѣлѣ выходитъ противное, и въ этомъ лучше
всего выражается историческое призваніе русской націи. Впрочемъ,
самое появленіе въ Россіи такого дѣятеля и успѣшное исполненіе его
плановъ не были бы возможны безъ предрасположенія народа къ тому
развитію, на путь котораго онъ • былъ повидимому насильственно дви-
нутъ Преобразователемъ. Было уже сказано, что Россія хотя медленно,
но издавна подготовляема была царями къ вступленію на этотъ путь.
Когда для нея наконецъ рухнули вѣковыя преграды, движеніе государ-
ственной жизни, долго сдержанное, не могло не сдѣлаться стремитель-
нымъ; пробужденный внѣшнею силой, вызванный къ чрезвычайнымъ
напряженіямъ, народъ хотя иногда и ропталъ, но смотрѣлъ на своего
энергическаго Царя съ изумленіемъ и любовью, и какъ-бы безсозна-
тельно чувствовалъ великое значеніе наступившаго времени.
Неотразимымъ свидѣтельствомъ такого отношенія народа къ Петру
служитъ большое число эпическихъ пѣсенъ, сложившихся въ его цар-
ствованіе и недавно изданныхъ въ Москвѣ г. Безсоновымъ 9в. Не-
смотря на многіе новые налоги, на тяжкія повинности и изнуритель-
ныя работы, которымъ подвергся народъ, онъ сочувственно пѣлъ под-
виги безпримѣрнаго Государя и его сподвижниковъ. Вѣра въ заботли-
вость его о народѣ выражается, напр., въ одной изъ пѣсенъ о правежѣ,
въ которой послѣ описанія, какъ „били добраго молодца на жемчуж-
номъ перекресточкѣ во морозы во крещенскіе во два прутишка же-
лѣзные", вдругъ является самъ государь и спрашиваетъ:
я Вы за что добротнаго казните,
Бьете казните казнью смертною"?
вымыслъ, показывающій, какъ цѣнилъ народъ, что Петръ входилъ во
всѣ нужды его, не чуждаясь общенія съ людьми всѣхъ состояній.

Въ другой пѣснѣ Петръ, „свѣтъ нашъ батюшка, первый импера-
торъ", ѣдетъ въ сенатъ;
Подъ нимъ лошади вороныя,
На самомъ на немъ платье чорно,
Платье чорное, да все кручинно.
Отчего же онъ въ траурѣ? Пріѣхавъ въ сенатъ, онъ пишетъ куда-
то въ чужую землю объявленіе войны. Здѣсь опять кроется та же
мысль объ участіи Петра въ судьбѣ подданныхъ: онъ готовится къ
войнѣ, но заранѣе скорбитъ о народѣ и облекается въ трауръ.
Смерть Государя также вызвала нѣсколько особыхъ пѣсенъ, новое
свидѣтельство глубокаго впечатлѣнія,' произведеннаго ею не только въ
высшихъ сословіяхъ, но и въ простомъ народѣ по всей Россіи. Есть
извѣстіе, что когда въ Успенскомъ соборѣ въ Москвѣ публично про-
читанъ былъ манифестъ объ этой кончинѣ, особенно же во время
панихиды, по всему храму раздались громкіе вопли: „воистину, гово-
ритъ свидѣтель, такого ужаса народнаго отъ рожденія моего я николи
не видалъ и не слыхалъ, что, какъ слышно, и по всѣмъ приходамъ и
улицамъ по той же публикаціи чинилося" ".
Съ той самой поры до нашего времени не было еще въ жизни
русскаго народа минуты, въ которую бы такъ единодушно и торже-
ственно выразилось сознаніе величія Петра и благоговѣніе къ его
памяти. Никогда еще Россія и не могла такъ оцѣнить дѣлъ его, какъ
въ царствованіе Государя, который, по вступленіи на престолъ, прежде
всего поспѣшилъ твердою рукою уничтожить важнѣйшее препятствіе
къ полному обновленію русской жизни. Безъ освобожденія народа даль-
нѣйшее развитіе петровскихъ реформъ становилось невозможнымъ. Этимъ
великимъ дѣломъ, о которомъ могли едва только мечтать и Петръ Ве-
ликій и Екатерина II, открылась новая эпоха для самыхъ предначер-
таній Петра, новая будущность для его просвѣтительныхъ, — сознаемся,
еще далеко не достигнутыхъ цѣлей. Только теперь настала нужда въ
другихъ средствахъ, нежели тѣ, какія употреблялъ Петръ Великій, и
эти новыя средства отчасти уже примѣняются. Русская жизнь потекла
новымъ путемъ, о которомъ и не помышляли современники Петра. Но
пусть многіе изъ употребленныхъ имъ способовъ для нашего вѣка уже
не пригодны; пусть въ нѣкоторыхъ изъ нихъ онъ и для своего вре-
мени ошибался: просвѣтительныя цѣли его достойны навѣки остаться
для русскаго народа святымъ завѣтомъ величайшаго изъ русскихъ
людей. Многія изъ этихъ цѣлей могутъ быть достигнуты только
дружными усиліями всѣхъ и каждаго. Сюда относится между про-
чимъ обязанность стараться о распространеніи въ нашемъ обществѣ,
и особенно въ молодомъ поколѣніи, тѣхъ личныхъ свойствъ, которыми
въ такой высокой степени обладалъ Петръ I, какъ человѣкъ, — его
трудолюбія, его энергіи и стойкости во всякомъ предпріятіи, его

стремленія ко всему существенному, его уваженія къ истинному до-
стоинству и основательному знанію. Еслибъ эти драгоцѣнныя свойства
Преобразователя Россіи сдѣлались болѣе обыкновенными въ ней явле-
ніями,— какихъ бы громадныхъ результатовъ нельзя было ожидать
отъ даровитаго русскаго народа въ культурномъ отношеніи! Великая
личность Петра должна становиться болѣе и болѣе знакомою и близкою
всѣмъ классамъ народа, и въ самомъ отдаленномъ потомствѣ она не
утратитъ своего воспитательнаго значенія. Такой же смыслъ должно
имѣть и нынѣшнее всенародное торжество, связывающее между собою
двѣ славныя эпохи въ исторіи образованія Россіи. Пусть русскій на-
родъ гордится своимъ Просвѣтителемъ не въ удовлетвореніе одного
суетнаго національнаго самолюбія, но въ назиданіе самому себѣ. Что,
еслибъ въ исторіи этого народа повторилась исторія жизни этого
Государя, и вышелъ бы русскій народъ, подобно Петру, побѣдителемъ
изъ борьбы съ недостатками своего исконнаго воспитанія? Какъ дѣтскія
потѣхи Петра обратились позднѣе въ грозную воинскую силу, такъ,
можетъ быть, и легкіе начатки русскаго заимствованнаго образованія
перейдутъ въ серіозное, самостоятельное дѣло: Россія процвѣтетъ
наукою, и, кто знаетъ? можетъ-статься, займетъ по своимъ культур-
нымъ успѣхамъ первенствующее мѣсто между народами міра и сдѣ-
лается, какъ нѣкогда ея Преобразователь, провозвѣстницею просвѣти-
тельныхъ идей и духовнаго могущества. Только тогда Россія будетъ
истинно-великою державою, когда къ ея сильному матеріальному росту
присоединится соразмѣрное внутреннее развитіе. Вотъ чего желалъ, о
чемъ заботился Петръ. И только подъ условіемъ сознанія этой истины
и стремленія осуществить ее, торжество въ память рожденія великаго
Просвѣтителя можетъ быть по справедливости признано торжествомъ
русскаго народа.
ПРИМѢЧАНІЯ И ССЫЛКИ.
1. И. Забѣлинъ, Опыты изученія русскихъ древностей, М. 1872.
Дѣтскіе годы Петра Великаго, стр. 20 и д.
2. Сказаніе о рожденіи, о воспитаніи и проч. Государя Петра Пер-
ваго, изд. В. Вороблевскимъ, М. 1787, стр. 43 (Записки Крекшина).
3. П. Петровъ, Петръ Великій и проч. Спб. 1872, стр. 12.
4. Сказаніе и проч., стр. 45.

5. В. Герье. Отношенія Лейбница къ Россіи и Петру Великому.
Спб. 1871, стр. 30.
6. J. Stahlin. Originalanekdoten von Peter dem Grossen. Leipzig,
1785, p. 268, Его же Записки о Петрѣ III, Чт. въ Общ. Ист. и Др.
1866, кн. IV. Смѣсь, стр. 80. Соловьевъ XIV, 113.
7. Слова изъ свидѣтельства, даннаго Петру его кенигсбергскимъ
учителемъ полковникомъ Штернфельдомъ. Сод. XIV, 251.
8. Временникъ Моск. Ист. Общ., кн. XVII. Сол. XIV, 360.
9. „Miratus in tanto Principe non tantum humanitatem, sed et noti-
tiam rerum et judicium acre". (Leibnitii Epistolae ad diversos, div. Ch.
Kortholt. Lips. 1734. p. 365, ep. CCVIII, ad Kortholt.). „Auch die zwei
Tage, welche Peter in Herrenhausen in Erwartung des Konigs von En-
gland damals zubrachte, blieb Leibnitz an seiner Seite „voll Bewunde-
rung (driickt er sich aus) nicht nur iiber die Humanitat, sondern auch
die reichen Kenntnisse und das scharfe Urtheil bei einem solchen Fur-
stentt. (Dr. G. E. Guhrauer, G. W. Freiherr von Leibnitz, II, 276.)
Вообще письма Лейбница полны выраженій удивленія къ Петру Ве-
ликому. Такъ, отъ 2 іюля 1716 онъ, между прочимъ, писалъ къ Бурге́
(Bourguet): „Je ne saurais assez admirer la vivacite et le jugement de
ce grand Prince. П fait venir des habiles gens de tous c6tes, et quand
il leur parle, ils en sont tous etonnes, tant il leur parte a propos" и
проч. (Герье, Переписка Лейбница, стр. 360).
10. Слова и рѣчи Ѳеофана, II, 160. 161.
11. В. Bergmann, Peter der Grosse, VI, 72. Stahlin, p. 55, 98,
196, 297.
12. Нартовъ, анекд. 66 и 126 l)-
13. Stahlin. 37. 155. Нарт., ан. 71. 142.
14. Stahl. 151. Нарт., ан. 4.
15. О такихъ памятныхъ книжкахъ, см. Голикова I, 115, XI, 492.
Ср. V, 106 (2-е изд.).
16. Поли. Собр. Зак., т. IV, № 1908. Указъ 14 апр. 1702.
17. Сол. XIV, 323. Stahl. 154.
18. Забѣлинъ, 69.
19. Erman, Mem. pour servir к l'histoire de Sophie Charlotte, reine
de Prusse. Bert. 1801, p. 116 — 121.
20. Пекарскій, Наука и Лит. при Петрѣ В., I, 9. 10.
21. Нарт. 101.
22. Въ статьѣ: „Разсмотрѣніе о порокахъ и самовластіи Петра B.tt,
Чт. въ Общ. Ист. и Др. 1860, кн. I.
*) Анекдоты Нартова были напечатаны два раза: въ Сынѣ Отечества 1819, ч. 54
и д., и въ Москвитянинъ 1842, ч. II, Ш, IV и VI, подъ заглавіемъ: Достопамятныя
повѣствованія и рѣчи Петра Великаго. Здѣсь ссылки дѣлаются большею частью на
это послѣднее изданіе, въ которомъ анекдоты полнѣе, съ указаніемъ на ихъ нумера.
На Штелина ссылки дѣлаются означеніемъ страницъ.

23. Ср. Крижан. II, 240: „Въ давнихъ вѣкахъ князи нѣмецки сами
бяху каты: и сами своими руками фатомъ и инымъ кривцемъ главу
отрѣзоваху нѣкоими великими ножицами, каковыя ножицы и до днеска
на память держитъ въ соблюденія): и славятся, кои отъ таковыхъ гла-
ворѣзцевъ свой родъ изъ давна ведутъ: яко ми есть повѣдалъ Филипъ
фонъ Зеицъ полковникъ, еже де онъ самъ есть видѣлъ таковыя но-
жицы у Шварцебургскихъ князёвъ, и индѣ". О петровскомъ времени
мѣтко выражается Державинъ: „Нравы были тверже; смерть — дѣло
обыкновенное". (Соч. Держ., т. VII, стр. 345).
24. Князь Щербатовъ далѣе разсуждаетъ такимъ образомъ:
Многіе.' ставятъ Петру въ вину, что онъ за проступки своихъ прибли-
женныхъ иногда своими руками наказывалъ ихъ. Щербатовъ сознается,
что въ европейскихъ обычаяхъ, Петромъ же введенныхъ, это не мо-
жетъ не казаться страннымъ, и многіе изъ насъ, замѣчаетъ онъ, ко-
нечна захотятъ „скорѣе смертную казнь претерпѣть, нежели жить
послѣ палокъ и плетей, хотя бы сіе наказаніе и священными руками
и подъ очами Божія помазанника было учинено". Но всякій вѣкъ
имѣетъ свои нравы, а тотъ вѣкъ былъ таковъ, что значеніе побоевъ
измѣряли только степенью причиненной боли, не вмѣняя ихъ себѣ
въ безчестіе, хотя бы они нанесены были и рукою палача. Удиви-
тельно ли же, что Петръ Великій, слѣдуя своему горячему нраву, въ
обращеніи съ людьми такого воспитанія, самъ уступалъ своему воспи-
танію? Притомъ, кого онъ такимъ образомъ наказывалъ? Или тѣхъ,
которыхъ онъ изъ праха возвелъ на высокую чреду, или молодыхъ
людей, часто порочныхъ, которые по закону заслуживали болѣе же-
стокаго наказанія. Но вельможи сановитые, какъ князь Яковъ Ѳед.
Долгорукій, хотя и рѣзко ему противорѣчившій, Борисъ Петр. Шере-
метевъ, князья Мих. Мих. и Дм. Мих. Голицыны, такому домашнему
исправленію никогда не подвергались. Итакъ, заключаетъ Щербатовъ,
лучше подивитесь, хулители Петра, что онъ, при своемъ вспыльчи-
вомъ характерѣ, при своемъ воспитаніи, терпѣливо переносилъ частое
ему противорѣчіе и правду, и жертвуя своимъ самолюбіемъ благу го-
сударства, не только не наказывалъ вѣрныхъ своихъ слугъ за искрен-
ность, но еще осыпалъ ихъ своими милостями.
Относительно наклонности Петра Великаго къ шумнымъ увеселе-
ніямъ надобно вспомнить, каковы были тогда вообще нравы и обычаи
въ Европѣ, и примѣры, которые тамъ видѣлъ царственный путеше-
ственникъ. Вездѣ, говоритъ Щербатовъ, во время увеселеній и пир-
шествъ выходили ивъ предѣловъ умѣренности. Не забудемъ, что
Петръ, хотя и слѣдовалъ въ такихъ случаяхъ современнымъ обы-
чаямъ, но отличался тою особенностью, что при этомъ слагалъ съ
себя царское величіе и, нисходя къ своимъ подданнымъ, веселился съ
ними какъ равный, позволялъ всякому говорить ему правду и обра-
щаться съ нимъ безъ чиновъ. Разгулъ Петра въ поздніе часы дня

нисколько не ослаблялъ его дѣятельности въ остальное время, слу-
жилъ ему только необходимымъ умственнымъ и тѣлеснымъ отдыхомъ.
Притомъ очень возможно, что Петръ въ этихъ увеселеніяхъ имѣлъ еще
и особенную цѣль: принуждая своихъ приближенныхъ, а иногда и
женщинъ, пить сверхъ мѣры, онъ можетъ быть хотѣлъ пользоваться
ихъ откровенностью, узнавать ихъ тайные помыслы и взаимныя отно-
шенія, чтобы тѣмъ легче оберегать себя отъ ихъ навѣтовъ и козней,
отъ ихъ противодѣйствія его нововведеніямъ.
Не могъ онъ распространить торговли безъ пріобрѣтенія портовъ,
а пріобрѣсти портовъ не могъ безъ войны: потому регулярныя войска
для защищенія государства и для распространенія границъ до моря
были необходимо нужны. Онъ ввелъ новые порядки, измѣнилъ внѣш-
ніе обычаи, установилъ налоги, записалъ дворянъ въ службу, не на
сроки, а навсегда; взялъ дѣтей, послалъ учиться разнымъ мастер-
ствамъ и наукамъ. Еслибъ Петръ не преобразовалъ войска, — а это
повлекло за собой и другія измѣненія,—кто ручается, что завистливые
сосѣди, давно заграждавшіе просвѣщенію путь въ Россію, не восполь-
зовались бы ея безсиліемъ задолго до времени, когда бы она успѣла
сама собой пріобрѣсти улучшенія, доставленныя ей Петромъ, но ко-
торыя, по расчисленію Щербатова, безъ особенныхъ напряженій могли
бы осуществиться не прежде 1892 года
25. Нарт., ан. 81.
26. Нарт. С. О., ан. 12.
27. Дневникъ камеръ-юнкера Берхгольца. М. 1860. II, 177.
28. Сол. XIV, 311. XVI, 220. 224.
29. Нарт., ан. 6.
30. Нарт., ан. 26. 121.
31. Похвальное слово его было произнесено 26 апр. 1755. См. Соч.
Лом., изд. Смирд., 1, 579.
32. Memoirs of the princess Daschkaw, H, 2#8.
33. Примѣчанія на исторію г. Леклерка. И, 223.
34. Соч. Карамз., изд. Смирд., II, 515.
35. О древней и новой Россіи, М. 1871, стр. 2230—2258, 2283—2284.
36. Затворничество женщины было, конечно, слѣдствіемъ грубости
нравовъ, при которой она не могла быть безопасною отъ оскорбленій вся-
каго рода. Еще въ 1702 г. послѣдовало распоряженіе, чтобы браки никогда
не заключались безъ обоюднаго согласія вступающихъ ,въ супружество.
37. Сол. XIV, 277.
38. Сол. XV, 137.
39. Забѣлинъ, „Опыты" и пр., Русская личность и пр., Общество
наканунѣ петровской реформы, стр. 96 и д. — Щербатовъ, стр. 10 и д.
40. Карамз. И. Г. P., IX, 261 (изд Эйнерл.).
41. М. Posselt. Franz Lefort &с, St.-Peterstrarg 1865, и В. Бауера
разборъ этого сочиненія, Ж. М. Н. П. 1867, 36 1.

42. Пек. I, 303.
43. Сол. XV, 194. XIV, 356. XVI, 3. 19.
44. Сол. XVI, 49.
45. Русское государство въ половинѣ XVII вѣка, рукопись вре-
менъ царя Алексѣя Михайловича, открылъ и издалъ П. Безсоновъ.
М. 1859.
46. Введеніе въ гісторію европейскую. Сп. 1723. Глава первая на
десять: О Россіи или обще Московіи, стр. 837. Анекдотъ этотъ (Пек.
I, 326) разсказанъ у Штелина (Stahl. 274).
47. Это извлеченіе помѣщается здѣсь въ переводѣ г. Соловьева
(XIII, 197—8). Вотъ въ подкрѣпленіе нѣсколько выписокъ изъ самаго
сочиненія Крижанича: „Великая народная лихота наша есть неумѣр-
ковано владаніе. Не знадутъ наши люди ни въ чемъ мѣры держать,
ни среднимъ путемъ ходить; но всегда по краинахъ и по пропастехъ
блудятъ". (Криж. И, 179.) „Зарадъ того суть ся заплодили въ семъ
людству премерзки наровы: тако да ся Русаки отъ иныхъ народовъ
сцѣняютъ быть обманны, невѣрны, нещадны на краденіе и на убой-
ство, непочтены въ бесѣдѣ, нечисты въ житіи. А откудъ то изходитъ?
Оттудъ: что всяко мѣсто есть полно кабаковъ и самотержія и препо-
вѣдей, и откупниковъ, и цѣловальниковъ, и выемниковъ, и заставни-
ковъ, и тайныхъ докладниковъ: тако да люди отовсюдъ и вездѣ есуть
звязаны: и ничесо не могутъ слободно дѣлать: и труда рукъ и пота
лицъ своихъ не могутъ слободно ужить. Но все по тайну и молчять,
со страхомъ и съ трепетомъ и съ обманомъ мораютъ справлять и тор-
говать; и укрываться отъ тѣхъ толикихъ оправниковъ и выдорниковъ
и потворниковъ или паче катовъ" и проч. (III, 296).
„А что есть наимерже: владатели общеяно постаютъ товаруши во-
ромъ; гдѣ приказники воромъ наровятъ, для ради даровъ; а гражаны
нѣмаютъ области сами казнить воровъ". (Ill, 302) „ .. . нить у
Нѣмцевъ, нить у Бѣлорусцевъ, нить остальныхъ Словенцевъ, нить
индѣ гдѣ на свѣту, окромъ единыя Рускія державы, нигдѣ ся не
видитъ тако скаредно піянство: да бѣху ся по улицамъ въ блату
утоплены валяли мужи и жены, мірски и духовны, и да бѣху многи
отъ піянства умирали" (III, 300).
О сходствѣ программы Крижанича съ дѣятельностію Петра см. под-
робнѣе въ Исторіи Соловьева, XIII, 199 — 204.
48. Сочиненія Ивана Посошкова, изд. М. Погодинымъ. М. 1842,
стр. 87 — 89. 95.
49. Пек., Ист. Ак. Н. I, XXVIII.
50. Голиковъ, VIII, 193.
51. П. С. 3., т. VII, № 4.348.
52. П. С. 3., т. VII, № 4.345, п. 2.
„Петръ иначе не могъ смотрѣть на свой народъ какъ на ребенка,
хотя и одареннаго разнообразными способностями, но не воспитаннаго,

съ великимъ будущимъ, но съ малымъ настоящимъ и прошедшимъ. Этотъ
взглядъ онъ проводитъ во всѣхъ своихъ преобразованіяхъ, и цѣлое
столѣтіе доказало, до какой степени онъ былъ правъ". Афанасьевъ.
(„Государственное хозяйство при Петрѣ В." Совр. 1847, IV, 79).
53. К. A. Menzel. Neuere Geschichte der Deutschen. XII Band,
1-te Abth. Breslau 1847. p. 456. К. Задлеръ, Опытъ историческаго
оправданія Петра I. Спб. 1861, стр. 17.
54. „Надобными языками для Россіи почиталъ онъ голландской и
нѣмецкой, а съ французами, говорилъ онъ, не имѣемъ мы дѣла".
Нарт., ан. 104. О его нерасположеніи къ Франціи см. также Сол.
XV, 72, 75. Разумѣется, впрочемъ, что Петръ не безусловно отвергалъ
пользу французскаго языка: въ Голландіи въ 1703 году, „русскіе ро-
бята", по донесенію Матвѣева, учились по-голландски и по-французски
(тамъ же, 61).
55. Въ разборѣ извѣстнаго сочиненія Кюстина о Россіи, покойный
Лабенскій, опровергая нѣкоторые упреки Петру Великому, и говоря
о постепенномъ распространеніи образованія въ народѣ, употребляетъ
довольно удачное сравненіе: видѣли ли вы, говоритъ онъ, какъ иногда
вино, налитое въ стаканъ воды, сначала держится на ея поверхности
и только легкими струйками спускается внизъ; но мало-по-малу оно
болѣе и болѣе проникаетъ собою воду и наконецъ всю ее окраши-
ваетъ своимъ цвѣтомъ. (Ein Wort iiber Marquis von (Justine's Russland
im Jahre 1839. Aus dem Franz. Berlin, 1844, стр. 27. Подлиннаго раз-
бора не удалось мнѣ видѣть). — Относительно табели о рангахъ см.,
напр., мнѣніе Шлоссера, Ист. XVIII ст., I, 169.
56. Въ январѣ 1719 г. изданъ наказъ воеводамъ, въ которомъ,
между прочимъ, говорится: „Понеже есть непотребные люди, которые
своимъ деревнямъ сами безпутные разорители суть, что ради пьянства
или инаго какого непостояннаго житія „вотчины свои не токмо не
улучшаютъ, но разоряютъ, налагая на крестьянъ всякія несносныя
тягости, бьютъ ихъ и мучатъ, отчего крестьяне, покинувъ тягла свои,
бѣгаютъ, и происходитъ отсюда пустота, а въ государевыхъ податяхъ
умножается доимка, того ради воеводѣ и земскимъ коммиссарамъ смот-
рѣть накрѣпко и до такого разоренія не допускать и т. д. (П. С. 3. V,
№ 3294, п. 31). Въ апрѣлѣ 1721 г. былъ изданъ именной указъ:
„Обычай былъ въ Россіи, который и нынѣ есть, что крестьянъ и
и дѣловыхъ и дворовыхъ людей мелкое шляхетство продаетъ врознь,
кто похочетъ купить, какъ скотовъ, чего во всемъ свѣтѣ не водится,
а наипаче отъ семей, отъ отца или отъ матери дочь или сына помѣ-
щикъ продаетъ, отчего не малый вопль бываетъ: и его царское вели-
чество указалъ оную продажу людямъ пресѣчь, а ежели невозможно
того будетъ вовсе пресѣчь, то бъ хотя по нуждѣ и продавали цѣлыми
фамиліями или семьями, а не порознь". (П. С. 3. V, № 3770).
Къ числу мѣръ Петра Великаго, имѣвшихъ цѣлью облегченіе

участи крѣпостныхъ, относилось и учрежденіе въ 1714 году маіората,
„хотя, замѣчаетъ г. Соловьевъ, по хозяйственнымъ условіямъ цѣль не
могла быть здѣсь достигнута". (XVI, 225). Въ указѣ о маіоратѣ изложены
слѣдующія причины этого нововведенія: 1) бо́льшая исправность въ
платежѣ податей и улучшеніе быта крестьянъ; 2) фамиліи не будутъ
упадать, но въ своей ясности непоколебимы будутъ чрезъ славные и
великіе домы, и 3) прочіе сыновья не будутъ праздны, ибо прину-
ждены будутъ хлѣба своего искать службою, ученіемъ, торгами и
прочимъ (тамъ же, 199). Ср. П. С. 3., т. V, № 2789.
57. Въ рукахъ моихъ былъ экземпляръ изданія Духовнаго Регла-
мента, напечатаннаго гражданскою печатью „въ санктъ пітербургской
типографіи" 1721 сентября 16 (въ листъ).
58. Д. Р., стр. 4.
59. Стр. 7.
60. Д. Р. Приб. 6, п. 26. Въ этомъ отношеніи свидѣтельство Рег-
ламента согласно съ вышеупомянутымъ отзывомъ Пуффендорфа (см.
здѣсь прим. 46), въ которомъ между прочимъ говорится: „самые свя-
щенницы (въ Россіи) толико суть грубы и всякаго ученія непричастны,
яко токмо прочитовати едину и вторую Божественнаго писанія главу
или толкованіе евангельское умѣютъ, больше же ничтоже знаютъ".
61. Д. P. 19.
62. Стр. 5.
63. Стр. 9 и 20, п. 8.
64. Пек. I, 178.
65. Д. Р. стр. 13. Приб. 1.
66. Стр. 22, 23 и 24.
67. Д. Р. 33, 34.
68. Стр. 42, 43.
69. Еще ранѣе, въ 1691 г. (П. С. 3. т. HI, J6 1424) былъ изданъ
законъ противъ нищихъ обманщиковъ.
70. Д. Р. Приб. 2.
71. Д. Р. стр. 43, п. 13. Приб. стр. 4, п. 19. Подобныя вымога-
тельства нерѣдко встрѣчаются еще и въ наше время: см. Спб. Вѣд.
1872, J* 95.
72. Сол. XV, 121.
73. Д. Р. Приб. стр. П.
74. Чистовичъ, Ѳеоф. Прок. 125.
75. Гол. XV, Ан., 22 — 27.
76. Сол. XVIII, 204.
77. Чистовичъ, 142. 574.
78. Росс. Ист. кн. I, ч. 2, стр. 575.
79. Отъ школы Петръ требовалъ преимущественно практическаго
направленія, и потому не могъ быть доволенъ московскою академіей.
Онъ хотѣлъ школы, откуда бы „во всякія потребы люди происходили,

въ церковную службу и гражданскую, воинствовать, знать строеніе
и докторское врачевское искусство". (Сол. XV, 99).
На пьянство Петръ смотрѣлъ какъ на обстоятельство, увеличи-
вающее степень преступленія, сдѣланнаго въ этомъ состояніи, и ви-
новный подвергался бо́льшему наказанію. (П. С. 3. VI, № 3485. Морск.
Уставъ 1720 генв. 13, кн. V, гл. II, п. 31). Штелинъ приводитъ
отзывъ Государя объ одномъ провинившемся: „онъ тѣмъ болѣе заслу-
жилъ двойное наказаніе, что умышленно привелъ себя въ состоянье
опьяненія, лишающее разсудка". (Stahl. 156).
80. Пек., Разборъ соч. г. Чистовича: „Ѳеофанъ Пр.", стр. 7.
81. Ю. Самаринъ, Стефанъ Яворскій и Ѳеофанъ Прокоп. М. 1844,
стр. 154.
82. Ѳеофанъ Пр. Слова и рѣчи, ч. I, 205; ч. II, 67. 96. 115.
83. Пек. I, 495.
84. Пек. I, 220.
85. Вниманіе, съ какимъ Петръ въ первые годы печатанія книгъ гра-
жданскимъ шрифтомъ слѣдилъ за всѣми подробностями этого дѣла, можетъ
служить къ подтвержденію преданія, что гражданская азбука изобрѣтена
ммъ самимъ. (См. письма къ нему Мусинъ-Пушкина, Пек. II, 646 и д.).
86. Пек. I, гл. IX.
87. Тамъ же.
88. Сол. XIV, 329. XVI, 79.
89. 90. 91. Пек. I, гл. IX.
92. Куникъ, Сборникъ матеріаловъ для исторіи Ак. Н. I, х.
93. Въ памятныхъ замѣткахъ Петра встрѣчается много слѣдовъ
«го заботливости о сочиненіи и переводѣ книгъ. См. напр. Голик. XI,
стр. 455, 456, 493.
94. Пек. I, гл. IX, XI и XII.
95. Сол. XVI, 317. 318.
Согласно съ этими наставленіями, и самъ Поликарповъ, въ преди-
словіи къ одному изъ своихъ переводовъ, въ 1718 году, пишетъ:
„Географію преводихъ сію не на самый славенскій высокій діалекта
противъ авторова сочиненія и храненія правилъ грамматическихъ; но
множае гражданскаго посредственнаго употребляхъ нарѣчія, охраняя
сенсъ и рѣчи самого орігинала иноязычнаго". (А. Бычковъ, Каталогъ
хранящимся въ Императорской публичной библіотекѣ изданіямъ, на-
печ. гражд. шрифтомъ при Петрѣ Великомъ, стр. 161).
96. Нарт., ан. 57.
97. Пек. I, 214. 227. Сол. XVI, 19. XVIII, 194.
98. Пѣсни, собранныя П. В. Кирѣевскимъ. Выпускъ 8. М. 1870.
Приведенные ниже отрывки — стр. 33 и 212.
99. Записки И. Академіи Наукъ, т. IV, кн. I. Пек. „Совр. извѣстіе
о кончинѣ Петра В.", стр. 66.

О ПРЕБЫВАНІИ ПЛѢННЫХЪ ШВЕДОВЪ ВЪ РОССІИ
ПРИ ПЕТРѢ ВЕЛИКОМЪ *)•
1853.
Въ сраженіи подъ Полтавою и потомъ при капитуляціи подъ Пе-
револочной, русскими взято было въ плѣнъ болѣе 20,000 человѣкъ
или даже около 25,000, если считать гражданскіе и придворные
чины, также служителей, работниковъ и женщинъ, сопровождавшихъ
армію Карла XII Изданные на русскомъ языкѣ акты и сочиненія
заключаютъ въ себѣ мало свѣдѣній о дальнѣйшей судьбѣ всѣхъ этихъ
иноземцевъ, оставшихся въ Россіи; а между тѣмъ очень любопытно
и важно было бы знать разныя подробности по этому предмету. Какъ
обращались у насъ съ плѣнными? гдѣ находилось большее число ихъ?
въ какой степени они пользовались свободою и многіе ли изъ нихъ,
по заключеніи мира, возвратились въ отечество? На эти вопросы мы
находимъ у иностранныхъ писателей весьма противорѣчивые отвѣты.
Въ исторіи Беккера, имѣющей самый обширный кругъ читателей»
сказано: „ни одинъ изъ этихъ храбрыхъ воиновъ не увидѣлъ отече-
ства". Русскіе источники заключаютъ въ себѣ самое убѣдительное
опроверженіе такого показанія. На нѣмецкомъ языкѣ есть цѣлая
книга объ этихъ плѣнныхъ, изданная однимъ изъ нихъ, именно ка-
питаномъ Врехомъ (Wreech), который жилъ въ Тобольскѣ и завелъ
тамъ школу 2). Но эта книга, напечатанная вскорѣ по кончинѣ Петра
Великаго, по скудости содержанія, вовсе не оправдываетъ своего до-
вольно значительнаго объема. Гораздо обильнѣе подробностями по-
явившееся въ нынѣшнемъ уже столѣтіи шведское сочиненіе, въ ко-
торомъ собраны біографическія замѣтки о всѣхъ бывшихъ въ рус-
скомъ плѣну генералахъ, офицерахъ и другихъ лицахъ, сопрово-
ждавшихъ Карла XII въ знаменитомъ его походѣ3). Составитель этой
*) Ж. М. Н. Пр. 1853, № 2, ст. LXXVEL
*) Голиковъ, Т. IV, стр. 78, и Т. XI, стр. 263. (по 2-му изданію).
2) Wahrhafte and umstundliche Historie von denen schwedischen G-efangenen
in Russland und Sibirien, von Curt Friedrich von Wreech, gewesenen Capitain
unter den k6niglichen schwedischen Albedylischen Dragonerregiment. Sorau, 1725;—
2-е изд. тамъ же 1728. Есть по этому предмету еще сочиненіе: Der innere und
aussere Zustand derer schwedischen Gefangenen in Russland, durch ihre eigene
Briefe etc. getreulich ans Licht gestellet von Alethophilo. Frankfurt und Leipzig.
06Ѣ эти довольно рѣдкія книги, первая въ обоихъ изданіяхъ, находятся въ ИМПЕРА-
ТОРСКОЙ публичной библіотекѣ въ С.-Петербургѣ. Въ той и другой историческій
интересъ совершенно поглощенъ религіознымъ направленіемъ.
3) Biographiska Minnen af Konung Carl XII: s Krigare etc. med bilagor af
B. A. Ennes. Stockholm, 1818 и 1819 (двѣ части).

книги былъ внукъ одного изъ плѣнныхъ, корнета Эннеса, прожив-
шаго тринадцать лѣтъ въ Тобольскѣ, и пользовался веденными дѣ-
домъ въ теченіе этого времени записками; а сверхъ того извлекъ много
свѣдѣній изъ старинныхъ шведскихъ сочиненій, касающихся той
эпохи. Число лицъ, о плѣнѣ которыхъ въ Россіи онъ сообщаетъ бо-
лѣе или менѣе подробныя извѣстія, простирается свыше 2.400 чело-
вѣкъ. Онъ описываетъ довольно безпристрастно, на ряду съ ихъ стра-
даніями, и добро, испытанное ими въ землѣ побѣдителей; но и изъ
его показаній нѣкоторыя требуютъ повѣрки съ имѣющимися у насъ
документами. При помощи тѣхъ и другихъ, представлю здѣсь прежде
всего общій обзоръ судьбы плѣнниковъ арміи Карла.
Послѣ Полтавской побѣды, Петръ Великій, совершивъ молеб-
ствіе, оказалъ милость непріятельскимъ генераламъ, пригласивъ ихъ,
вмѣстѣ съ русскимъ генералитетомъ, къ своему столу. Всѣмъ извѣстно,
что при этомъ случаѣ Государь возвратилъ шведамъ шпаги, и пилъ
за здоровье ихъ, „какъ учителей своихъ въ военномъ искусствѣ". А
между тѣмъ не только всѣ плѣнные офицеры, но и рядовые угощаемы
были особо. Все это повторилось еще разъ 29 числа, по случаю Го-
сударева тезоименитства.
Черезъ день, Петръ Великій, прибывъ въ Переволочну вскорѣ
послѣ сдачи шведскаго войска, остановился въ шатрѣ князя Менши-
кова и приказалъ ввести къ себѣ плѣнныхъ генераловъ и штабъ-
офицеровъ. При этомъ представленіи, успокоивъ ихъ насчетъ испол-
ненія договора, Государь подробно разспросилъ графа Левенгаупта
обо всемъ, что касалось до короля; шведскій же генералъ, съ своей
стороны, ходатайствовалъ чрезъ князя Меншикова о выдачѣ плѣн-
нымъ провіанта, говоря, что у нихъ нѣтъ ни хлѣба, ни денегъ.
Повелѣвъ тотчасъ накормить всѣхъ шведовъ, Монархъ приказалъ: 1)
плѣннымъ генераламъ и офицерамъ назначить, по званію ихъ, содер-
жаніе, какое получаютъ тѣ же русскіе чины; 2) унтеръ-офицерамъ и
рядовымъ производить жалованье, присвоенное нашему пѣхотному
войску; 3) дозволить каждому отправлять извѣстное ему ремесло; 4)
кто изъ плѣнныхъ пожелаетъ вступить въ россійскую службу, тѣхъ,
принявъ, содержать наравнѣ съ своими; 5) у кого изъ нихъ есть
жены, взятыя въ плѣнъ, тѣмъ возвратить ихъ, и 6) всѣхъ обнадежить,
что будутъ они отпускаемы въ отечество на поруки товарищей своихъ,
съ обязательствомъ возвратиться въ условное время.
Черезъ нѣсколько дней, вся плѣнная армія отведена была обратно
въ Полтаву; ее сопровождалъ самъ Государь съ своими полками.
Слухъ о блестящемъ успѣхѣ преслѣдованія непріятеля привлекъ на
полтавскія поля безчисленныя толпы народа; изъ всѣхъ окрестныхъ
городовъ наѣхало множество купцовъ и промышленниковъ со всякими
товарами, напитками, съѣстными припасами, стадами лошадей и дру-
гого скота, и все это, окруженное палатками и наметами, предста-

вляло, по словамъ Голикова, „превеликую ярморку". При появленіи
Петра Великаго, воздухъ огласился восторженными кликами: „да
здравствуетъ Государь и отецъ нашъ"! При пожалованіи наградъ
всѣмъ участвовавшимъ въ Полтавскомъ дѣлѣ, Государь распростра-
нилъ свою милость и на побѣжденныхъ, велѣвъ выдать шведскимъ
солдатамъ впередъ треть годового ихъ жалованья.
Спустя недѣлю, всѣ плѣнные, въ трехъ отрядахъ, отправлены были
изъ Полтавы въ Черниговъ, Смоленскъ и другіе близлежащіе города,
куда и прибыли онѣ въ августѣ мѣсяцѣ. Въ началѣ декабря того же
года, повели ихъ въ Москву, гдѣ и присутствовали они при торже-
ственномъ въѣздѣ Царя въ столицу
Пробывъ здѣсь мѣсяцъ, плѣнные офицеры разосланы были, въ
нѣсколькихъ отдѣленіяхъ, по сту человѣкъ въ каждомъ, по разнымъ
городамъ Архангельской, Казанской и Астраханской губерній; но
когда въ апрѣлѣ 1711 года открыта была въ Свіяжскѣ попытка къ
бѣгству, то большая часть изъ нихъ переведена въ Сибирь. Тобольскъ
сдѣлался мѣстомъ ссылки 800—900 офицеровъ, кромѣ другихъ плѣнныхъ
между которыми находились и лифляндскіе крестьяне. По просьбѣ
графовъ Реншильда и Пипера, полковые пасторы были такъ распре-
дѣлены, что каждая партія плѣнныхъ, отправленная въ тотъ или
другой городъ, имѣла хотя по одному изъ нихъ. Генералы и офи-
церы по большей части остались въ Москвѣ, гдѣ въ 1712 году вне-
запно усилена была строгость въ содержаніи ихъ; однакожъ вскорѣ
опять введенъ былъ- прежній порядокъ.
Кромѣ пособій, назначенныхъ плѣннымъ отъ русскаго правитель-
ства, они пріобрѣтали деньги разными работами и ремеслами 5). Бла-
годаря этому, русскіе узнали нѣкоторыя новыя для нихъ вѣтви ремес-
ленной промышленности. „Многолѣтнее пребываніе въ Россіи этихъ
военно-плѣнныхъ — говоритъ Бергманъ 6) — принесло ей немалую
пользу. Чрезъ нихъ лучи просвѣщенія проникли даже въ глубь Сибири;
они завели фабрики и мануфактуры въ странахъ, гдѣ не было и слѣда
европейской образованности; они, какъ живописцы, мастера золотымъ
и серебряныхъ дѣлъ, токари и знающіе прочія ремесла, ввели всюду
полезную роскошь (!); какъ музыканты, комедіанты, фабриканты картъ
и трактирщики, они содѣлали для русскихъ наслажденіе жизнію прі-
ятнѣе и разнообразнѣе, и даже споспѣшествовали, сколько могли,
обученію юношества". Если здѣсь шведскимъ плѣннымъ и приписано
слишкомъ большое и общее вліяніе на успѣхи образованности въ Рос-
4) Голиковъ, Т. XI, стр. 267.
5) Такъ напр. пасторъ Рабеніусъ, въ Клинѣ, дѣлалъ деревянные часы и парики;
корнетъ Пистольшельдъ, въ Соликамскѣ, занимался приготовленіемъ игорныхъ картъ
и винокуреніемъ; Ротмистръ Галлъ, въ Тобольскѣ, сдѣлался красильщикомъ; Ротм.
Риддерборгъ, тамъ же, вышивалъ золотомъ и серебромъ шапки и чапраки.
6) Исторія Петра Великаго. 2-е изд. Т. Т. V, стр. 36.

сіи, все-же нельзя отрицать, что они в*ь нѣкоторыхъ мѣстахъ и въ
частныхъ случаяхъ дѣйствительно могли оказать такого рода пользу,—
чему мы далѣе и увидимъ нѣсколько примѣровъ.
Петръ Великій, всячески изыскивая средства для исполненія сво-
ихъ великихъ плановъ, ясно понималъ, что изъ числа столькихъ ино-
странцевъ могло найтись много людей, полезныхъ для гражданской
службы. Потому, при учрежденіи коллегіи, и обратилъ онъ особенное
вниманіе на шведскихъ плѣнныхъ, приказывая приглашать ихъ къ
вступленію въ службу. Есть нѣсколько о томъ указовъ. Въ 1717 году,
Государь, изъ Спа, писалъ къ генералу Брюсу, чтобы онъ, при по-
мощи сенаторовъ, пріискивалъ „удобныхъ ассесоровъ изъ шведскихъ
полоняниковъ", ввслѣдствіе чего Брюсъ и просилъ содѣйствія Се-
ната къ приглашенію въ службу „полоненныхъ камерировъ, комми-
саровъ, рентмейстеровъ, секретарей, аудиторовъ и знатнымъ шрей-
беровъ и прочихъ офицеровъ, которые въ Швеціи или гдѣ индѣ у
таковыхъ дѣлъ были, или хотя и не были, а за оныя возьмутся, —
обѣщая имъ Его Царскаго Величества высокую милость и довольное
жалованье" и подтверждая имъ, что то „служба гражданская, а не
военная" 7). Въ связи съ этимъ находится писанный въ слѣдующемъ
году меморіалъ иноземца Фика о назначеніи жалованья служителямъ
коллегіи. Въ этомъ документѣ говорится о посланной „съ Россіи къ
Москвѣ" — „росписи нѣкоторымъ изъ шведскихъ полоняниковъ",—
которые шведскому штату и языку русскому искусны, и можетъ одинъ
изъ нихъ намъ потребнѣе быть, нежели два человѣка нѣмцевъ" 8).
Эти слова, которыхъ нельзя не признать выраженіемъ образа мыслей
самого Царя, относятся къ состоявшемуся незадолго предъ тѣмъ указу
объ устройствѣ въ Россіи судебныхъ мѣстъ по примѣру Швеціи, о
переводѣ шведскаго уложенія и составленіи свода россійскихъ узако-
неній со шведскими 9): причемъ не надобно забывать, что и самыя
коллегіи, для которыхъ пріискивались чиновники изъ шведовъ,
устроены были по образцу подобныхъ учрежденій въ Швеціи 10).
Всего замѣчательнѣе, въ этомъ отношеніи, именной указъ, данный
въ томъ же году поручику гвардіи Князю Хованскому u): „ѣхать
тебѣ въ Нижній Новгородъ и въ Казань, и тамъ арестантовъ швед-
скихъ сыскавъ, призывать въ нашу гражданскую службу въ коллегіи;
и ежели которые изъ нихъ не похотятъ, то обѣщай имъ нѣкоторую
награду и притомъ обнадежь ихъ Нашимъ именемъ, что они, конечно,
ни въ какую военную службу употреблены не будутъ, и какъ скоро
7) Поли. Собр. Законовъ, Т. V. № 3101.
в) Тамъ же № 3208.
9) Тамъ же № 3202.
10) Тамъ же № 3197.
и) Тамъ же № 3259.

съ ними договоришься, то ихъ и при нихъ багажъ и людей ихъ при-
вези сюда въ Санктпетербургъ немедленно".
Мы не знаемъ, многіе ли шведы воспользовались предложеніемъ
русскаго правительства; изъ извѣстій Эннеса видно только, что плѣн-
ные въ разное время поступали въ русскую службу. По нѣкоторымъ
даннымъ надобно однакожъ заключить, что такія лица рѣдко были ко-
ренными шведами, а принадлежали по большей части къ числу нѣм-
цевъ и другихъ иностранцевъ, бывшихъ въ арміи Карла XII. Есть
свѣдѣнія, что въ извѣстной экспедиціи князя Бековича въ Хиву уча-
ствовали многіе шведскіе плѣнные, которыхъ онъ принялъ въ службу
въ Казани й въ Астрахани, ожидая отъ нихъ тѣмъ болѣе пользы,
чѣмъ болѣе они показывали къ тому готовности. Но, по словамъ
Миллера, между этими плѣнными не было ни одного природнаго
шведа; всѣ они были нѣмцы, которыхъ Карлъ XII набралъ въ Сак-
соніи и на возвратномъ походѣ изъ Германіи. Не получая никакого
содержанія изъ Швеціи, эти люди уже напередъ вознамѣрились всту-
пить въ русскую службу и исполнили это тѣмъ охотнѣе, что ихъ
употребили къ такому походу, который до войны противъ Швеціи
нимало не касался. Съ ними, говоритъ Миллеръ въ другомъ мѣстѣ,
не было никакого принужденія: ибо всякій могъ, по собственному усмот-
рѣнію, вступить въ службу или нѣтъ, и отъ него же самого зависѣли
при этомъ условія 18)<.
Что дѣйствительно очень не многіе изъ плѣнныхъ шведовъ за-
няли въ Россіи вновь учрежденныя должности по гражданской службѣ,
это подтверждаетъ манифестъ, изданный Петромъ Великимъ въ самый
годъ заключенія мира съ Швеціею и начинающійся словами: я Объяв-
ляемъ всѣмъ и каждому, особливо же въ Государствѣ Нашемъ всѣмъ
нынѣ обрѣтающимся военноплѣннымъ какъ шведскаго, такъ и дру-
гихъ народовъ въ военной шведской службѣ бывшихъ, что хотя Мы
сію войну съ короною шведскою, ради государственнаго интереса и
резона имѣемъ, однакожъ партикулярной противности къ тому народу
никакой не имѣли, но наипаче оной за военной почитали" 13) и т. д.
Этимъ манифестомъ, который составляетъ одно изъ убѣдительнѣйшихъ
доказательствъ безпрерывной заботливости Петра о просвѣщеніи Рос-
сіи, всѣ плѣнные призываются въ русскую службу, съ позволеніемъ
имъ, по принятіи присяги, селиться въ государствѣ, вступать въ бракъ,
пріобрѣтать недвижимую собственность, заниматься торговлею и про-
мыслами. Тутъ, между прочимъ, подробно показано, въ какія именно
присутственныя мѣста должны обращаться плѣнные, которые поже-
лаютъ вступить въ службу, — смотря по роду ихъ свѣдѣній и способ-
12) Сочиненія и переводы, къ пользѣ и увеселенію служащія. Ч. 11, стр. 22 и
Ч. 17, стр. 18.
13) Поли. Собр. Зак. Т. VI, № 3778.

ностей. „Ежели кто россійскаго языка знающъ и притомъ въ состоя-
ніи обрѣтается Намъ и государству Нашему дѣйствительно потребныя
услуги показать, то можетъ онъ о наукѣ и прошеніи своемъ пись-
менно въ ту коллегію, куда что принадлежитъ, объявить". За симъ
слѣдуетъ точнѣйшее указаніе мѣстъ по различію просителей, напр.
„которые профессорскія науки имѣютъ и могутъ въ академіяхъ или
въ гимназіяхъ опредѣлены быть, и книги печатать искусны, таковымъ
надлежитъ о себѣ прислать свидѣтельство въ Правительствующій ду-
ховный синодъ".
Напечатанный по-русски и по-нѣмецки, этотъ манифестъ былъ
разосланъ во всѣ провинціи и города, гдѣ находились военноплѣнные,
и отъ каждаго изъ нихъ взята росписка въ томъ, что манифестъ
былъ ему объявленъ. Чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ его обнародо-
ванія, состоялся миръ, положившій конецъ двадцатилѣтней войнѣ.
Относительно положенія плѣнныхъ въ нашемъ отечествѣ, находимъ
у Эннеса свидѣтельство, тѣмъ болѣе важное, что оно принадлежитъ
врагу: „съ плѣнными офицерами—говоритъ онъ — въ Россіи вообще
обращались хорошо; они пользовались большою свободою, если только
вели себя тихо и порядочно, оставаясь въ тѣхъ городахъ, куда были
посланы или на время отпущены, причемъ ихъ всегда сопровождалъ
караульный солдатъ; но въ случаѣ неудачной попытки бѣжать, съ
ними поступали строго, а часто даже и жестоко. Сибирскій губерна-
торъ князь Гагаринъ старался всячески облегчать судьбу шведскихъ
плѣнныхъ и выдѣлялъ не разъ по нѣскольку тысячъ рублей для раз-
дачи наиболѣе нуждавшимся между ними. Въ Тобольскѣ имъ легче было
добывать деньги, нежели въ маленькихъ городахъ, не смотря на срав-
нительную въ послѣднихъ дешевизну всѣхъ жизненныхъ потребно-
стей". „Унтеръ-офицеры и рядовые — замѣчаетъ Эннесъ — находились
совершенно въ другихъ мѣстахъ, гдѣ должны были исправлять тяж-
кія работы, — особливо въ сибирскихъ рудникахъ и при построеніи
Петербурга н). Изъ нихъ одни умерли, другіе принуждены были всту-
пить въ русскую военную службу или перекреститься, такъ что очень
немногіе возвратились въ отечество". Если дѣйствительно были слу-
чаи насильственныхъ поступковъ, въ какомъ бы ни было отношеніи,
съ тѣмъ или другимъ иноземцемъ, то, конечно, это должно быть при-
писано не правительству, а либо низшимъ властямъ, либо частнымъ
лицамъ. Что такія злоупотребленія въ самомъ дѣлѣ случались, видно
изъ тогдашнихъ указовъ въ которыхъ не разъ выражается попеченіе
14) Авторъ сочиненія, откуда заимствуются эти слова, не упоминаетъ здѣсь о
Воронежской верфи, куда вскорѣ послѣ Полтавской побѣды послано было 3.000
плѣнныхъ, какъ видно ивъ письма Петра Великаго къ Воронежскому коменданту
Колычеву, писанныхъ изъ Полтавы 9 и 10 іюля 1709: поздравляя Колычева съ „не-
слыханною викторіею", Государь приказываетъ ему заготовить провіантъ на 3.000
Шведовъ. Голиковъ, Т. IV, стр. 86.

правительства. Въ 1717 г., вслѣдствіе жалобы графа Левенгаупта,
„Сенатъ, по указу Великаго Государя, приказалъ: въ губерніяхъ,
гдѣ есть шведскіе арестанты, никого въ неволю не крестить и на
русскихъ подъ неволею не женить и замужъ не давать" 15). Къ
этому указу близко подходятъ, по содержанію, два другіе, изданные
уже послѣ заключенія мира, въ 1723 и въ 1724 годахъ, о томъ, чтобы
никто силою не держалъ у себя шведскихъ военноплѣнныхъ и не
препятствовалъ имъ возвращаться въ отечество 1б). Нѣкоторое понятіе
о положеніи этихъ плѣнныхъ въ Россіи даютъ намъ и слѣдующія
слова упомянутаго манифеста: „Мы усмотрѣли, коимъ образомъ не
только о ихъ избавленіи изъ плѣна, но и о ихъ довольственномъ про-
питаніи мало попеченія имѣли, отъ чего оные съ великою нуждою
себя въ столь долгопротяжномъ плѣненіи содерживать принуждены"
и далѣе: „зѣло многіе между плѣнными обрѣтаются, которые отъ
управителей въ городахъ и провинціяхъ позволенія просили, чтобъ
имъ позволено было, яко подданнымъ, въ государствѣ Нашемъ посе-
литься". Все это ясно показываетъ, что правительство постоянно за-
ботилось о благосостояніи плѣнныхъ, и этому замѣчанію нисколько
не противорѣчитъ то, что, съ другой стороны, принимались мѣры для
пресѣченія плѣннымъ возможности употреблять во зло предоставлен-
ную имъ степень свободы. Такъ въ 1718 году открылось, что подъ
конвертами иноземныхъ пословъ приходили письма къ плѣннымъ и
отъ нихъ отходили, хотя имъ не запрещена была „явная корреспон-
денція за отворчатою печатью", съ отдачею писемъ на разсмотрѣніе
въ государственную канцелярію 17). Многіе плѣнные, какъ видно изъ
собственныхъ ихъ записокъ и изъ другихъ современныхъ докумен-
товъ, отпускаемы были, согласно съ обѣщаніемъ царя, подъ честнымъ
словомъ или на поруки: но какъ не всѣ они возвращались, а другіе,
бывъ въ услуженіи у частныхъ людей, бѣжали отъ нихъ, то въ 1720
году повелѣно было всѣмъ чинамъ, какъ духовнымъ, такъ и свѣтскимъ,
у которыхъ живутъ плѣнные, немедленно объявлять о нихъ мѣст-
нымъ начальствамъ 18). Обстоятельство, послужившее поводомъ къ
этому предписанію, достаточно оправдываетъ мѣру, принятую въ
отношеніи къ перепискѣ плѣнныхъ.
Офицеры и чиновники, захваченные въ лифляндскихъ крѣпостяхъ,
были по большей части женатые люди, почему съ ними вмѣстѣ пере-
селились въ Сибирь ихъ жены и дѣти; между отправленными туда
семействами находились многіе дворянскіе роды изъ Лифляндіи и
Ингерманландіи. Во время продолжительнаго плѣна, дѣти ихъ и вну-
15) Поли. Собр. Зак. Т. V, № 3121.
16) Тамъ же, Т. VII, № 4178 и № 4445.
*7) Тамъ же, Т. V, № 3209.
18) Тамъ же, № 3614.

ки росли въ пустыняхъ Сибири безъ воспитанія. Это внушило на-
званному выше капитану фонъ-Вреху человѣколюбивую мысль завести
въ Тобольскѣ училище, и, съ помощію многихъ образованныхъ офи-
церовъ, ему удалось осуществить ее въ 1713 г.; обученіе приняли на
себя частью офицеры, частью пасторы. Къ учрежденія) этой школы
содѣйствовали, присылкою книгъ и денегъ, знаменитый докторъ Франкъ,
профессоръ въ Галле, и пасторъ въ Архангельскѣ докторъ Михаэлисъ, съ
которыми Врехъ былъ въ перепискѣ. Сверхъ того для той же цѣли
собираемы были добровольныя приношенія между жившими въ Москвѣ
плѣнными генералами и офицерами, къ чему особенно способствовалъ
подполковникъ Изендорфъ. Предметами преподаванія въ Тобольскомъ
училищѣ были: законъ Божій, нравоученіе, языки, ариѳметика, чи-
стописаніе и рисованіе, а отчасти, сколько было можно, — и глав-
ныя изъ наукъ. Здѣсь, въ теченіе девяти лѣтъ, получили воспитаніе
многія впослѣдствіи отличавшіяся образованіемъ и достоинствами лица
обоего пола, которыя во всю жизнь благословляли память своихъ на-
ставниковъ. Въ концѣ 1717 года въ училищѣ находилось 33 маль-
чика, 17 дѣвочекъ и 6 русскихъ дѣтей; за обученіе послѣднихъ на-
значена была небольшая плата.
Наконецъ 30 Августа 1721 года заключенъ былъ миръ Ништад-
скій, и по одной изъ статей его надлежало съ обѣихъ сторонъ осво-
бодить безъ выкупа всѣхъ плѣнныхъ. По показанію Эннеса, въ Шве-
цію возвратилось едва и 600 человѣкъ: слѣдовательно, не считая
нижнихъ чиновъ, въ Россіи осталось болѣе 1800 плѣнныхъ. Ихъ
удержали здѣсь разныя причины: одни приняли русское подданство;
другіе, обезпечивъ свое пропитаніе отправленіемъ какихъ-нибудь ремеслъ
или другими занятіями, не хотѣли уже промѣнять вѣрное въ чужомъ
краѣ на невѣрное въ отечествѣ, гдѣ между тѣмъ все перемѣнилось;
нѣкоторые, женившись на русскихъ, не желали ѣхать на родину
безъ женъ, которыя, по условію трактата, не имѣли права послѣдовать
въ Швецію за мужьями; иные наконецъ, обязавшись службою част-
нымъ лицамъ на срокъ, или имѣя долги, также не могли удалиться
безъ исполненія своихъ обязательствъ. Прибавимъ, что многихъ изъ
попавшихъ въ плѣнъ уже не было и въ живыхъ. Такимъ обра-
зомъ становится яснымъ, что если, по разнымъ причинамъ, въ Шве-
цію возвратилась и малая часть плѣнныхъ, то это не значитъ, какъ
увѣряютъ иностранные писатели, будто не воротился никто, и будто
это произошло отъ неисполненія Петромъ Великимъ, условія сдачи
шведской арміи при Переволочнѣ. Въ началѣ 1722 года всѣ желав-
шіе или могшіе воспользоваться освобожденіемъ изъ мѣстъ своего
пребыванія доставлены были на казенныхъ подводахъ въ С.-Петер-
бургъ и въ іюнѣ мѣсяцѣ увидѣли вновь отечество.

Остановимся теперь на нѣкоторыхъ отдѣльныхъ лицахъ арміи
Карла XII, бывшихъ въ русскомъ плѣну, и въ замѣткахъ о нихъ
воспользуемся не только книгою Эннеса, но и свѣдѣніями, заключаю-
щимися въ другихъ шведскихъ сочиненіяхъ.
Для содержанія плѣнныхъ назначены были, сверхъ нѣкоторыхъ
менѣе извѣстныхъ селеній, преимущественно слѣдующіе города: Петер-
бургъ, Новгородъ, Ярославль, Москва, Клинъ, Серпуховъ, Коломна,
Воскресенскъ, Кострома, Галичъ,- Чухлома, Нижній Новгородъ, Казань,
Свіяжскъ, Чебоксары, Владиміръ, Суздаль, Переславль-Залѣсскій; Юрь-
евъ-Польскій, Переяславль-Рязанскій, Зарайскъ, Михайловъ, Раненбургъ,
Кашира, Веневъ, Калуга, Городище, Саранскъ, Вологда, Тотьма,
Сольвычегодскъ, Архангельскъ, Шенкурскъ, Верхотурье, Соликамскъ,
Тобольскъ и Тюмень. Въ выборѣ лицъ будемъ руководствоваться,
независимо отъ большей или меньшей значительности ихъ, одною
занимательностью сохранившихся о нихъ извѣстій.
Нордбергъ — извѣстный въ исторической литературѣ самымъ подроб-
нымъ, хотя и не безпристрастнымъ сочиненіемъ о Карлѣ XII. Во
время Сѣверной войны, онъ былъ придворнымъ проповѣдникомъ и
предсѣдателемъ походной консисторіи, и давно уже пользовался
особенною милостію короля. Попавши въ плѣнъ подъ Полтавою, онъ
получилъ позволеніе оставаться при плѣненномъ тогда же первомъ ми-
нистрѣ Карла, оберъ-маршалѣ графѣ Пиперѣ, съ которымъ и отве-
зенъ былъ въ Москву. Здѣсь завѣдывалъ онъ духовными дѣлами сво-
ихъ плѣнныхъ соотечественниковъ и доставлялъ имъ своею заботли-
востію всѣ выгоды, какія въ тогдашнихъ обстоятельствахъ были воз-
можны. Шведы пользовались въ Россіи полною свободою совѣсти, и
Нордбергъ не встрѣчалъ въ своей дѣятельности ни малѣйшаго стѣ-
сненія. Въ этомъ правдиво сознаются шведскіе писатели, прибавляя,
что плѣнные въ теченіе 11-ти лѣтъ, по обычаю своей родины, празд-
новали въ Россіи ежегодно по четыре такъ-называемые молитвенные
дня, для которыхъ тексты предписывалъ сперва графъ Реншильдъ, а
по отъѣздѣ его въ Швецію, старшій генералъ. Число всѣхъ взятыхъ
въ плѣнъ полковыхъ пасторовъ простиралось до 65 человѣкъ. Когда
въ началѣ 1710 года остатки арміи Карла разселены были по раз-
нымъ русскимъ городамъ, тогда, вмѣсті съ приходами своими, разо-
шлись по большей части и эти пасторы, а отъ того обязанности
Нордберга сдѣлались гораздо труднѣе. Пока всѣ они еще были вмѣстѣ,
Нордбергъ созвалъ родъ духовнаго совѣта, на которомъ онъ, давъ
имъ надлежащія наставленія, какъ каждому изъ нихъ поступать на
своемъ мѣстѣ, въ то же время условился съ ними о назначеніи на
тотъ годъ молитвенныхъ дней.
Придворный штатъ короля остался въ Москвѣ и вмѣстѣ съ задер-
жанными тамъ генералами и офицерами составилъ особый приходъ
подъ именемъ шведскаго придворнаго прихода. Походная консисто-

рія продолжала въ Москвѣ свои засѣданія подъ предсѣдательствомъ
Нордберга и по прежнему руководствовалась въ дѣлахъ своихъ цер-
ковнымъ уставомъ Швеціи. Такова была вѣротерпимость Петра Ве-
ликаго.
Нордбергъ долженъ былъ часто разбирать непріятныя ссоры между
своими какъ духовными, такъ и свѣтскими сотоварищами.
Его строгій и благородный образъ мыслей виденъ ивъ сохранив-
шихся отъ того времени писемъ его. Любопытны между прочимъ строки,
посланныя имъ въ Тобольскъ, когда до него дошелъ слухъ, что жив-
шіе тамъ шведы наняли домъ для представленія комедій. „Любезнѣй-
шіе друзья и братья", — говоритъ онъ—„положеніе нашего отечества
и собственное наше должно бы въ насъ заглушить всѣ суетныя и
пустыя мысли этого рода, и служить намъ поводомъ къ богобоязнен-
ной скорби, ведущей къ исправленію. Если обратимся къ первому
началу комедій, то увидимъ, что онѣ своимъ происхожденіемъ обязаны
язычникамъ" и т. д. 19).
Нордвергъ оставилъ Россію еще въ 1715 году, бывъ обмѣненъ на
какого-то русскаго поручика и двухъ священниковъ; тогда-то плѣн-
ные могли настоящимъ образомъ оцѣнить этого человѣка, котораго
замѣнить никто не былъ въ состояніи. Дѣлами церкви управляли
многіе вмѣстѣ, но уже не съ тѣмъ успѣхомъ. Черезъ Финляндію
Нордбергъ отправился въ Стокгольмъ, а оттуда въ Стральзундъ къ
королю, который и назначилъ его своимъ духовникомъ.
Въ 1731 году ему отъ правительства поручено было написать
Исторію Карла XII, что и исполнилъ онъ частью по собственнымъ вос-
поминаніямъ, частью при помощи свѣдѣній, собранныхъ отъ другихъ
лицъ, также участвовавшихъ въ походѣ. Королева Ульрика Элеонора
читала рукопись по мѣрѣ того, какъ она изготовлялась, и собствен-
норучно исправляла или дополняла ее. Этотъ трудъ напечатанъ былъ
въ 1740 году, а вскорѣ послѣ того переведенъ по-французски и по-
нѣмецки. Къ сожалѣнію, Нордбергъ, при всѣхъ своихъ дарованіяхъ
и достоинствахъ, какъ историкъ, не умѣлъ возвыситься надъ тономъ
лѣтописи и національнымъ ослѣпленіемъ. Онъ былъ веселый и остро-
умный собесѣдникъ; по дѣятельности же своей, энергіи и познаніямъ
пользовался великимъ уваженіемъ; что касается его наружности, то
онъ былъ огромнаго роста и, по старинному обычаю, носилъ густую
бороду. Нордбергъ кончилъ свое ученое образованіе въ Упсальскомъ
университетѣ, гдѣ пріобрѣлъ степень магистра; въ 1732 году полу-
чилъ онъ званіе доктора богословія; умеръ въ 1744, на 68 году отъ
рожденія.
Капитанъ Нори́нъ получилъ въ сраженіи при Полтавѣ семь ранъ
и два дня пролежалъ на полѣ битвы; на третій же могъ съ трудомъ
19) Svenskt biographiskt Lexicon.

дотащиться до русскаго лагеря, гдѣ и объявилъ себя военноплѣннымъ.
Онъ жилъ сперва въ Архангельскѣ, а потомъ въ Галичѣ, и здѣсь
своими познаніями о образованностью обратилъ на себя вниманіе одно-
го помѣщика, который предложилъ ему мѣсто наставника при своихъ
сыновьяхъ. Вскорѣ Норинъ до такой степени снискалъ его дружбу и
довѣренность, что на случай смерти своей отецъ назначилъ его опе-
куномъ сиротъ. Черезъ нѣсколько времени помѣщикъ дѣйствительно
умеръ, и плѣнный шведъ вступилъ въ управленіе имѣніемъ своихъ
питомцевъ, которые любили его, какъ второго отца. При отъѣздѣ изъ
Россіи, но заключеніи мира, онъ честно раздѣлилъ между ними все,,
чѣмъ съ такою пользою для нихъ завѣдывалъ, и возвратился въ оте-
чество. Впослѣдствіи онъ возведенъ былъ въ дворянство и принялъ
фамилію Норденсвердъ.
Прапорщикъ Дальбергъ содержался въ Москвѣ, гдѣ, вмѣстѣ съ двумя
другими офицерами, подрядился шить перчатки одному нѣмецкому
купцу, за что и получали они въ день по 221/г коп. каждый. Когда
онъ однажды вечеромъ возвращался съ товарищемъ изъ Нѣмецкой
слободы, на нихъ напади пять мошенниковъ, и отъ полученныхъ при
этомъ побоевъ Дальбергъ пролежалъ цѣлые три мѣсяца. Во время его
болѣзни добрая хозяйка ухаживала за нимъ съ нѣжною заботливостью
и предложила ему жениться на ея богатой племянницѣ. Онъ изъ
благодарности согласился; но узнавъ, по выздоровленіи, что она требо-
вала отъ него перемѣны вѣроисповѣданія, какъ перваго условія для
брака, онъ взялъ назадъ свое слово и скрылся. Вмѣстѣ съ двумя то-
варищами бѣжалъ онъ въ Финляндію, доставъ проводника и кресть-
янское платье; однакожъ проводникъ выдалъ ихъ во Псковѣ и они
были привезены назадъ въ Москву, гдѣ провели три мѣсяца въ тяж-
комъ заключеніи. Бывъ выпущены на волю, они назвались нѣмцами и
нанялись въ услуженіе къ генералу князю Волконскому, который
отправлялся тогда въ армію, находившуюся въ Пруссіи. Когда же
Волконскій черезъ нѣсколько мѣсяцевъ долженъ былъ возвратиться
въ Москву, то они бѣжали въ Мемель, но здѣсь опять были схвачены
отвезены въ Митаву и посажены въ башню, гдѣ оставались четыре
мѣсяца въ оковахъ. Наконецъ Курляндскій губернаторъ Фитингофъ,
услышавъ имя Дальберга и узнавъ, что это племянникъ извѣстнаго
Рижскаго коменданта графа Дальберга, которому самъ былъ много обязанъ,
принялъ участіе въ судьбѣ молодого человѣка и выкупилъ его, заплативъ
Волконскому 200 риксдалеровъ. Проведя зиму у Фитингофа, Дальбергъ
весною 1713 года отплылъ въ Швецію, куда и прибылъ благополучно.
Капитанъ Сталь-фонъ-Гольстейнъ (Георгій Богуславъ, впослѣдствіи
баронъ), нарвскій уроженецъ, попалъ въ плѣнъ въ 1704 году при
взятіи Нарвы русскими. Въ Москвѣ женился онъ на дочери генерала
барона Горна, жившаго тамъ также въ качествѣ военноплѣннаго.
Благодаря стараніямъ жены своей, которая заплатила за него и вы-

купъ, онъ въ 1711 году возвратился въ Стокгольмъ и тотчасъ же
посланъ былъ съ важными депешами къ королю въ Бендеры. Жена
его оставалась еще 11 лѣтъ въ русскомъ плѣну. Считая себя вдов-
цомъ, онъ сватался за дѣвицу Риддершанцъ, и уже наступилъ день
свадьбы; но, по странному случаю, жена его въ этотъ самый день
{въ 1722 г.) возвратилась изъ Россіи, успѣла предупредить незаконную
женитьбу и жила съ мужемъ еще около 40 лѣтъ. По смерти ея онъ,
на 76 году отъ рожденія, все-же женился на дѣвицѣ Риддершанцъ,
которая такимъ образомъ до старости ждала своего суженаго. Лишив-
шись 80-ти лѣтняго мужа, она плакала неутѣшно и говорила, что
почла бы смерть лучшею наградой своей любви.
Поручикъ Синклеръ, пріобрѣвшій печальную въ исторіи извѣст-
ность своею насильственною смертью, жилъ въ Казани до самаго
1722 года, когда съ бо́льшею частью плѣнныхъ возвратился въ оте-
чество. О жизни его въ Россіи не сохранилось подробностей. Ска-
жемъ нѣсколько словъ о смерти его. Въ концѣ царствованія Елисаветы
Петровны, вражда Швеціи къ Россіи стала болѣе и болѣе обнаружи-
ваться. Ходили слухи о предстоявшемъ союзѣ между шведскимъ ко-
ролевствомъ и Турціею, съ которою у насъ была война, и слухи эти
оказались несомнѣнными, когда русскій министръ въ Стокгольмѣ
Бестужевъ увѣдомилъ Петербургскій дворъ, что шведскій подданный,
маіоръ Синклеръ отправленъ въ Константинополь за ратификаціею
союзнаго договора. Это было въ 1739 году. Императрица повелѣла
.задержать его на обратномъ пути, при проѣздѣ черезъ Польшу, и
захватить его бумаги; но исполнители ея воли переступили данную
имъ инструкцію и жестокимъ образомъ умертвили несчастнаго Син-
клера на проселочной дорогѣ въ Силезіи близъ города Наумбурга 20).
Елисавета чрезъ своихъ министровъ при иностранныхъ дворахъ
торжественно изъявила свое неудовольствіе по случаю этого поступка,
какъ противнаго ея приказанію. Явное порученіе, данное Синклеру,
состояло въ томъ, чтобы онъ въ Турціи выручилъ всѣ долговыя обя-
зательства Карла XII; но втайнѣ, по всей вѣроятности, дѣйствительно
на него возложено было завести тамъ рѣчь о сближеніи между Шве-
ціею и Оттоманскою Портою. По крайней мѣрѣ достовѣрно извѣстно,
что на сеймѣ 1738 года въ Стокгольмѣ рѣшено было объявить Россіи
войну, въ случаѣ если онъ испытаетъ неудачу въ борьбѣ съ Турціею,
и союзъ съ Портою былъ любимою мыслію приверженцевъ покойнаго
короля. Между тѣмъ въ бумагахъ взятыхъ у Синклера, не найдено
ничего по этому предмету; всѣ онѣ впослѣдствіи отправлены были въ
Стокгольмъ черезъ Гамбургъ. Это убійство было одною изъ причинъ,
ускорившихъ новый разрывъ между Россіей и Швеціей.
20) Ср. Вейдемейера: „Обзоръ главнѣйшихъ происшествій въ Россіи съ кончины
Петра Великаго до вступленія на престолъ Елисаветы Петровны в. Ч. II, стр. 94,
изд. 2-е.

Капитанъ Рюль, опасно раненый въ голову подъ Польшею, нахо-
дился сначала въ Свіяжскѣ. Здѣсь какъ и въ Казани, шведскіе плѣн-
ные въ 1710 г. пользовались такою свободою, что могли ходить по го-
роду безъ караула. Вмѣстѣ съ капраломъ драбантовъ Курселемъ Рюль
составилъ планъ бѣгства (въ Польшу чрезъ Украину); къ нимъ присое-
динилось болѣе 150 офицеровъ и три нѣмецкіе драгунскіе полка, которые
послѣ Днѣпровской капитуляціи перешли въ русскую службу и составляли
гарнизонъ въ обоихъ названныхъ городахъ. Предпріятіе казалось тѣмъ
легче, что въ этихъ мѣстахъ не было вовсе русскихъ войскъ, за исключені-
емъ весьма слабыхъ отрядовъ въ замкахъ Казани и Свіяжска. Заговор-
щики должны были въ извѣстный день напасть на эти отряды въ
обоихъ городахъ, умертвить комендантовъ и всѣхъ русскихъ офице-
ровъ, захватить оружіе, порохъ и казну; потомъ, соединившись, итти
въ Польшу и тамъ пристать къ шведской арміи, бывшей подъ пред-
водительствомъ генерала Маршалка. Однакожъ этотъ планъ не удался:
наканунѣ дня, назначеннаго для исполненія его, шведскій адъютантъ
Бринкъ донесъ о заговорѣ русскому коменданту въ Свіяжскѣ, и въ
слѣдующую ночь всѣ шведскіе офицеры какъ здѣсь, такъ и въ Ка-
зани были арестованы. По открытіи зачинщиковъ, Курсель и 12 дру-
гихъ офицеровъ были заключены въ оковы, и въ Клинѣ посажены
въ темницу, а Рюль отведенъ въ Казань и тамъ въ подземельѣ башни
содержался девять лѣтъ по большей части на хлѣбѣ и на водѣ. Не
смотря на эту тяжкую участь, онъ въ 1722 г. возвратился въ Швецію
и прожилъ до 65-лѣтняго возраста. Десять соучастниковъ его въ за-
говорѣ были разстрѣляны. Остальные, какъ уже было упомянуто въ
началѣ этой статьи, удалены въ Тобольскъ.
Лейбъ-драбантъ графъ Дугласъ, взятый въ плѣнъ подъ Полтавою,
жилъ въ Вологдѣ до 1717 года; въ этомъ же году вступилъ добро-
вольно въ русскую службу и былъ назначенъ губернаторомъ города
Або и всей Финляндіи, которая въ то время была во власти русскихъ.
Онъ ознаменовалъ свое управленіе жестокостью и лихоимствомъ. Въ
1719 году о Пасхѣ созвалъ онъ къ себѣ множество гостей, и на пирѣ,
поссорившись съ значительнымъ русскимъ офицеромъ, убилъ его въ
пылу гнѣва. По приказанію главнокомандующаго въ Финляндіи князя
Голицына, онъ былъ тотчасъ арестованъ и отвезенъ въ Петербургъ;
его приговорили къ смертной казни; но Царь замѣнилъ ее земляною
работой. Въ концѣ того же года Петръ I, увидѣвъ Дугласа за тач-
кою, простилъ его подъ условіемъ доставить въ распоряженіе Госу-
даря полкъ пѣхоты изъ Финляндіи. Вступивъ снова въ прежнюю долж-
ность, Дугласъ принялъ строгія мѣры для исполненія своего обяза-
тельства и выслалъ Петру нѣсколько сотъ человѣкъ, которые потомъ
употреблены были въ Персидскомъ походѣ. Въ Абоской соборной
церкви хранились останки Св. Генриха, перваго проповѣдника хри-
стіанской вѣры въ Финляндіи, жившаго въ XIII вѣкѣ: Дугласъ от-

правилъ ихъ въ Петербургъ. Въ 30 годахъ прошлаго столѣтія Дугласъ
въ чинѣ генералъ-аншефа, назначенъ былъ ревельскимъ губернаторомъ,
но за жестокіе поступки отставленъ, а при императрицѣ Елисаветѣ
и совсѣмъ исключенъ изъ русской службы. Послѣдніе годы жизни
провелъ онъ въ своемъ эстляндскомъ имѣніи.
Капитанъ баронъ Горнъ, въ 1708 году, при одной перестрѣлкѣ въ
Литвѣ, получилъ нѣсколько тяжкихъ ранъ и обязанъ былъ сохране-
ніемъ жизни своему вѣрному слугѣ Лидбому, который отыскалъ его
между лежавшими въ полѣ тѣлами убитыхъ и раненыхъ, и потомъ
съ величайшею заботливостью ходилъ за больнымъ, пока не доста-
вилъ ему облегченія. Снова раненый подъ Полтавою, Горнъ при Пе-
револочнѣ попалъ въ плѣнъ и жилъ въ Соликамскѣ. Лидбомъ, хорошо
знавшій ремесло сѣдельника, кормилъ и себя и своего господина
приготовленіемъ издѣлій, которыя Горнъ разносилъ по городу вмѣстѣ
съ корзинами своей собственной работы. Возвратясь въ Швецію въ
1722 году, онъ тамъ еще служилъ 20 лѣтъ, послѣ чего поселился въ
своемъ имѣніи Челлере и дожилъ до глубокой старости. Въ воспоми-
наніе своего плѣна, близъ этого имѣнія онъ построилъ хуторъ и назвалъ его
Соликамскомъ,—имя, подъ которымъ это мѣсто и теперь еще извѣстно.
Горнъ отличался строгою нравственностью, благочестіемъ, веселымъ ха-
рактеромъ и дѣлалъ много добра, такъ что имя его до сихъ поръ всѣми
уважается въ той сторонѣ. Старому слугѣ своему онъ былъ такъ
благодаренъ, что, по возвращеніи изъ плѣна, освободилъ Лидбома отъ
всякой обязанности и держалъ при себѣ какъ вѣрнаго товарища, про-
водилъ съ нимъ цѣлые дни, доставлялъ ему всякія удобства и за
столомъ, какіе бы ни были у него гости, всегда сажалъ его возлѣ
себя; но Лидбомъ умеръ задолго до своего благодѣтеля, который, же-
лая почтить его память, похоронилъ его въ церкви и поставилъ надъ
могилою его красивый памятникъ.
Корнетъ Эннесъ взятъ былъ въ плѣнъ при Переволочнѣ и вмѣстѣ
съ другими отведенъ, черезъ Смоленскъ, въ Москву, а потомъ въ
Симбирскъ. Въ 1711 году онъ, наравнѣ съ большею частью плѣнныхъ,
отправленъ былъ въ Тобольскъ, и здѣсь оставался десять лѣтъ. Бла-
годаря умѣнью точить и ткать, онъ вскорѣ могъ облегчить свое поло-
женіе. Къ этому особенно способствовалъ губернаторъ князь Гага-
ринъ, который, видѣвъ тканые имъ кошельки и чапракъ, свидѣтель-
ствовавшіе о необыкновенномъ искусствѣ, заказалъ ему для большой
залы шелковые обои съ золотыми и серебряными цвѣтами; для этой
работы князь доставилъ все нужное и обѣщалъ по рублю за каждый
локоть. Такой огромный и медленный трудъ требовалъ нѣсколько
рукъ, и потому Эннесъ пріискалъ себѣ троихъ помощниковъ: ротми-
стра Маллина и корнетовъ Горна и Барри. Проработавъ усердно нѣ-
сколько мѣсяцевъ, они примѣтно улучшили свои средства, а въ послѣд-
ніе годы плѣна такъ разбогатѣли, что могли каждое воскресенье у го-

щать обѣдомъ 12 человѣкъ, самыхъ бѣдныхъ своихъ сотоварищей,
которые, не зная никакого ремесла, не были въ состояніи сами добы-
вать себѣ хлѣбъ. Сверхъ работъ этого рода, наблюдательный Эннесъ
продолжалъ въ плѣну веденные во время похода записки; но, къ
сожалѣнію, часть ихъ сгорѣла потомъ въ Швеціи при пожарѣ, истре-
бившемъ маленькое имѣніе его вдовы. Извѣстіе о мирѣ и радостной пере-
мѣнѣ въ судьбѣ плѣнныхъ прибыло въ Тобольскъ 21 ноября 1721 года,
а въ серединѣ января 1722 г. освобожденные шведы отправились, въ
нѣсколькихъ партіяхъ, въ Петербургъ, куда и прибыли 21 слѣдующаго
марта, проѣхавъ 2.920 верстъ; черезъ нѣсколько дней они весело
пустились въ путь на родину, гдѣ Эннесъ, пользовавшійся крѣпкимъ
тѣлосложеніемъ и постояннымъ здоровьемъ, прожилъ до 95-лѣтняго
возраста (1773 г.); вдова его умерла 85 лѣтъ отъ роду (1789).
Капитанъ Страленбергъ^— авторъ извѣстнаго сочиненія о Россіи—
избѣгнулъ плѣна при Полтавѣ и уже переправился было благополучно
черезъ Днѣпръ; но, не находя своего брата между спасенными, хо-
тѣлъ помочь ему, возвратился въ челнокѣ на лѣвый берегъ и самъ
попалъ во власть русскихъ, между тѣмъ какъ братъ его успѣлъ въ
другомъ мѣстѣ уйти отъ нихъ. Капитанъ Страленбергъ отведенъ былъ
сперва въ Москву, а потомъ въ Сибирь. Въ продолженіе тринадцати-
лѣтняго плѣна онъ ѣздилъ по этой странѣ для снятія карты ея и
окончивъ трудъ свой, отправилъ его въ Москву къ какому-то купцу
на сохраненіе. По смерти купца, карта представлена была Петру
Великому, который приказалъ, чтобы составитель, когда потребуетъ
ее назадъ, приведенъ былъ къ Государю. Провѣдавъ объ этомъ, Стра-
ленбергъ продолжалъ свои разъѣзды, чтобы со временемъ поднести
Петру карту Сибири въ улучшенномъ видѣ. По заключеніи мира
прибывъ въ Петербургъ, онъ дѣйствительно представилъ свою новую
карту Императору, который будто бы предлагалъ ему мѣсто директора
Межевой конторы. Черезъ нѣсколько лѣтъ послѣ возвращенія въ
Швецію, именно въ 1730 году, Страленбергъ издалъ въ Любекѣ свою
карту, а вмѣстѣ съ нею и текстъ на нѣмецкомъ языкѣ подъ загла-
віемъ „Историческое описаніе Сѣверной и Восточной части Европы и
Азіи" (Historische Beschreibung vom Nord-und Ostlichen Theil von
Europa und Asia). He смотря на грубыя ошибки и ложныя показанія,
которыми, особенно въ отношеніи къ Россіи, исполнено это сочиненіе,
оно въ свое время обратило на себя вниманіе Западной Европы и
долго служило источникомъ географическихъ свѣдѣній о странахъ,
которымъ посвящено. Страленбергъ продолжалъ въ Швеціи свое воен-
ное поприще, былъ комендантомъ крѣпости, достигъ 70-лѣтняго воз-
раста и умеръ, въ чинѣ маіора, въ 1747 году, не былъ никогда же-
натымъ.
Особенную занимательность Эннесовой книгѣ придаютъ помѣщен-
ныя въ концѣ ея записки, веденныя въ Россіи нѣкоторыми изъ плѣн-

ныхъ и доставленныя издателю потомками ихъ. На первый разъ пред-
ставимъ здѣсь
Извлеченіе изъ записокъ прапорщика Густава Абрама Пипера впослѣд-
ствіи генералъ-маіора и губернатора.
Прибывъ въ 1708 году въ Ригу, Пиперъ вмѣстѣ съ 15-ю другими
офицерами отправился въ Литву, чтобы присоединиться къ шведской
арміи; они надѣялись застать ее еще въ Минскѣ, но нагнали не
ближе, какъ въ Могилевѣ. Описавъ потомъ нѣкоторые переходы
своего полка и незначительныя стычки съ русскими отрядами, онъ
разсказываетъ свои страданія отъ лихорадки и мороза, который въ
тогдашнюю зиму, какъ и въ 1812 году, достигалъ необыкновенной
степени; наконецъ, сидя въ плохо-запертомъ фургонѣ, онъ отморозилъ
себѣ обѣ ноги, лежалъ въ лазаретѣ въ городкѣ Веприкѣ, занятомъ
шведами, и едва не лишился ногъ, которые наконецъ, благодаря
искусному фельдшеру, начали оправляться.
Въ Апрѣлѣ 1709 года, продолжаетъ Пиперъ, получили мы при-
казаніе выступить въ походъ и двинулись къ Полтавѣ. Я лежалъ въ
фургонѣ. Когда полковой обозъ долженъ былъ проѣзжать передъ Ко-
ролемъ, я завидѣлъ издали Его Величество въ сопровожденіи свиты,
состоявшей человѣкъ изъ 50-ти, ѣхавшихъ намъ на-встрѣчу верхомъ.
Такъ какъ я лежалъ полураздѣтый на постели, и крыша фургона
была вполовину откинута для очищенія въ немъ воздуха, то мнѣ по-
казалось неприличнымъ поклониться Королю въ такомъ видѣ, почему
и оборотился спиною къ отверстію фургона и притворился спящимъ.
Король, продолжая скакать вдоль цуга повозокъ, подъѣхалъ наконецъ
къ моему фургону, остановился и спросилъ ѣхавшаго рядомъ съ нимъ
полковника Аппельгрена: „Кто это лежитъ въ повозкѣ?" Тотъ отвѣ-
чалъ: »Это несчастный прапорщикъ Пиперъ, который отморозилъ
себѣ ноги". Король подъѣхалъ еще ближе и, наклонившись къ повозкѣ,
спросилъ у слуги: „Спитъ онъ или нѣтъ?" на что слуга отвѣчалъ:
„Не знаю; развѣ только-что уснулъ". И какъ Король стоялъ со
своею лошадью близехонько отъ меня, то мнѣ казалось неловкимъ
лежать спиной къ нему, а когда я повернулся, то онъ спросилъ меня:
„Что, каково вамъ"? Я отвѣчалъ: „Еще очень плохо, Ваше Величество:
не могу ступить ни на которую ногу". „А что, сказалъ Король: онѣ
у васъ цѣлы"? Я отвѣчалъ, что лишился пятокъ*и пальцевъ, „Э! ни-
чего не значитъ", перервалъ Король; потомъ, положивъ свою ногу на
сѣдельную луку, онъ обвелъ рукою полступни и прибавилъ: „Я видѣлъ
людей, которые потеряли всю эту часть ноги, и ходили не хуже
прежняго — набивши только^ сапогъ!' Что говоритъ объ этомъ фельд-
шеръ?" спросилъ Король, обратясь къ Аппельгрену. „Фельдшеръ
полагаетъ, отвѣчалъ полковникъ, что онъ еще будетъ ходить". „А

будетъ ли бѣгать?" возразилъ Король. „Пусть благодаритъ Бога, замѣ-
тилъ Аппельгренъ, если будетъ въ состояніи ходить, а о бѣганьѣ,
кажется, ему ужъ нечего думать". Отъѣхавъ немного, Король сказалъ
Аппельгрену, отъ котораго я послѣ узналъ о томъ: „Жаль его: такой
еще молодой человѣкъ!"
Во время осады Полтавы, я, для пріятности общества, былъ въ
одной палаткѣ съ поручикомъ барономъ Унгерномъ и мало-по-малу
началъ оправляться: сперва могъ только сидѣть, свѣсивъ ноги внизъ,
потомъ съ палкой въ рукахъ сталъ немножко передвигаться, придер-
живаясь къ стѣнкѣ, а наконецъ пробовалъ и ѣздить верхомъ. Унгернъ
изъ участія во мнѣ, находя, что я только ослабѣваю въ душной па-
латкѣ, которую весь день палило солнце, уговорилъ меня переселиться
къ другу его, служившему въ Альбедилевыхъ драгунахъ, капитану
Пастельбергеру, который тогда стоялъ въ деревнѣ Кведурки, въ
10-ти верстахъ отъ Полтавы. Вмѣстѣ съ нимъ я поѣхалъ туда вер-
хомъ; Пастельбергеръ принялъ меня очень радушно и угощалъ вся-
чески, такъ что силы мои быстро возстановились. По. прошествіи мѣ-
сяца, Альбедилеву полку приказано было выступить и расположиться
поближе къ Полтавѣ; вскорѣ послѣ того, въ одинъ день, вся армія
должна была стать въ боевомъ порядкѣ и ожидать прибытія русскихъ,
которые въ 10 верстахъ оттуда переходили черезъ Ворсклу. Но они
не имѣли намѣренія атаковать насъ, и какъ скоро ступили на берегъ,
то укрѣпились за линію редутовъ или танцевъ. Когда Карлъ XII
услышалъ, что русскіе къ нападенію не ГОТОВЯТСЯ, ТО онъ на 5 верстъ
придвинулся съ своею арміею на встрѣчу имъ и простоялъ тамъ дня
два, пока они окончили свою работу. Въ одинъ вечеръ обозъ полу-
чилъ приказаніе итти опять на 5 верстъ назадъ, а для прикрытія
его оставлено было шесть слабыхъ полковъ, считавшихъ въ себѣ менѣе
тысячи человѣкъ да тысячи двѣ или три Запорожскихъ казаковъ. Въ
3 часа утра пальба возвѣстила намъ начало сраженія; какъ выстрѣлы
слышались все далѣе и далѣе, то мы сочли это добрымъ знакомъ.
Наконецъ въ 2 часа пополудни 28 іюня раздались два безконечно-
долгіе залпа и вслѣдъ затѣмъ передъ обозомъ показалась толпа не-
пріятелей; но какъ скоро прикрывавшій насъ отрядъ двинулся про-
тивъ нихъ, они отступили. Вскорѣ явились изъ нашей арміи бѣжав-
шіе солдаты, отъ которыхъ мы узнали о ея пораженіи.
Насъ очень тревожила неизвѣстная участь Короля; наконецъ въ
5 часовъ вечера мы его увидѣли: онъ медленно ѣхалъ верхомъ, съ
поднятою на сѣдло ногою, на которой перевязка была распущена. Въ
8 часовъ обозу было велѣно тотчасъ же тронуться, и въ ту ночь сдѣ-
лалось такое смятеніе, какого никто не могъ бы ожидать отъ столь
побѣдоносной арміи: еслибъ непріятель тогда преслѣдовалъ насъ, то
и Король и остальная часть арміи непремѣнно погибли бы: потому
что никто не слушался и всякій шелъ куда вздумается — только бы

обогнать другихъ. Въ такомъ безпорядкѣ мы на другой день вече-
ромъ прибыли въ мѣстечко, гдѣ подполковникъ Функъ стоялъ съ
тремя стами драгуновъ; Пастельбергеръ. который также былъ здѣсь,
взялъ меня къ себѣ на квартиру, гдѣ я, подкрѣпивъ себя пищей и
питьемъ, могъ отдыхать шесть часовъ сряду. Эскадроны начали соби-
раться вокругъ своихъ знаменъ, и въ 7 часовъ вечера двинулись къ
Кобелякамъ и Днѣпру, по теченію рѣки Ворсклы. Но тутъ мы уви-
дѣли, верстахъ въ трехъ вправо отъ насъ, русскія войска, шедшія
въ полѣ параллельно съ нами. Миновавъ Кобеляки, гдѣ съ 300 кон-
ницы стоялъ подполковникъ (впослѣдствіи фельдмаршалъ) Сильверъ-
ельмъ, мы весь слѣдующій день продолжали итти, страдая отъ ужас-
наго зноя и невыносимой жажды, а въ 8 часовъ вечера, достигнувъ
Днѣпра, стали внизу у самой рѣки, кромѣ Мейерфельтскаго полка,
который расположился на высотѣ. Русская армія заняла также возвы-
шенное поле верстахъ въ двухъ съ половиною отъ того полка и об-
ступила насъ въ видѣ полумѣсяца, имѣя пѣхоту въ центрѣ, а кон-
ницу —- на флангахъ: судя по глазомѣру, она составляла около
30,000 человѣкъ; начальствовали ею князь Меншиковъ и генералы
Боуръ и Голицынъ 21).
Я въ то время находился у капитана Пастельбергера, при Альбе-
дилевомъ полку. Въ ночь къ намъ прибыло изъ арміи множество
больныхъ и раненыхъ, изъ которыхъ одни благополучно переправи-
лись черезъ Днѣпръ, а другіе потонули. Будучи боленъ и въ отпуску,
я также могъ бы перевезтись съ барономъ Унгерномъ, раненымъ подъ
Полтавой; но какъ я однакожъ могъ уже порядочно сидѣть верхомъ,
то рѣшился остаться у Пастельбергера и ждать, что́ намъ пошлетъ
судьба, — въ надеждѣ, что, имѣя еще 12,000 хорошей конницы, мы
успѣемъ пробиться, а потомъ въ удобномъ мѣстѣ переправимся че-
резъ Днѣпръ и бросимся въ Волынь, куда могли бы послѣдовать за
нами только легкіе, вовсе не страшные для насъ, непріятельскіе от-
ряды. Подъ утро 1 іюля Его Величество переправился черезъ рѣку,
поручивъ начальство надъ арміею графу Левенгаупту. Отрадно было
смотрѣть, какъ воины, лежа на травѣ за связанными лошадьми и
держа въ рукахъ свои маленькіе молитвенники, предавали себя въ
волю Божію, послѣ чего, когда пропѣтъ былъ псаломъ, скомандовано
садиться на коней и всѣ стали готовиться къ атакѣ. Однакожъ едва
прошло нѣсколько минутъ, какъ отъ одного эскадрона къ другому
стали ходить нѣкоторые изъ офицеровъ, вывѣдывая, надѣются ли
войска отбиться отъ непріятеля, окружившаго насъ сильнымъ корпу-
сомъ пѣхоты и артиллеріи. Тогда я слышалъ собственными ушами,
21) По журналу Петра Великаго, русскихъ въ Переволочну пришло только
9,000 человѣкъ, тогда какъ шведскаго войска здѣсь было 16,000. Кн. Меншиковъ
не былъ отправленъ вмѣстѣ съ Голицынымъ и Боуромъ, а прибылъ послѣ въ под-
крѣпленіе ихъ.

какъ драгуны Альбедилевой лейбъ-роты, состоявшей потаи изъ однихъ
ветерановъ, которые нѣкогда служили въ Венгріи и въ другихъ стра-
нахъ, отвѣчали: „Зачѣмъ насъ теперь объ этомъ спрашиваютъ? Прежде
насъ никогда не спрашивали, а только все говорили: впередъ. Мы не
можемъ сказать, разобьемъ ли ихъ, а сдѣлаемъ все, что въ человѣ-
ческой власти".
Тотчасъ послѣ того намъ сказали, что состоялась капитуляція,
что всѣ мы — военноплѣнные и что, по заключеніи мира, будемъ
освобождены безъ выкупа. Когда драгунскій полкъ генерала Боура
сталъ сходить съ возвышенности для пріема оружія, и трофеевъ ар-
міи, я удивился, увидѣвъ, въ какомъ жалкомъ положеніи находились
эти драгуны: при сходѣ ихъ съ горы, отъ 10 до 20 лошадей падало
въ каждомъ эскадронѣ отъ изнуренія, а прочія едва стояли на но-
гахъ, шатаясь и пыхтя, такъ что наши эскадроны, величаво (?) под-
ступавшіе для сдачи оружія, легко могли бы опрокинуть ихъ (?).
Оружіе, бубны и штандарты положены были передъ этимъ обезсилен-
нымъ (?) войскомъ, и наши люди отъѣхали назадъ безоружные: горе-
стное зрѣлище, на которое нельзя было смотрѣть безъ слезъ! Насъ,
офицеровъ, потомъ распредѣлили по полкамъ, при которыхъ и записали
имена наши, въ слѣдующій же день пошли мы обратно къ Полтавѣ,
куда прибыли черезъ двое сутокъ и увидѣли армію, расположенную
лагеремъ передъ самымъ городомъ. Черезъ городъ провели насъ какъ
будто бы въ тріумфѣ, и, безъ сомнѣнія, Царь смотрѣлъ на насъ от-
куда-нибудь изъ окна.
Простоявъ недѣлю, вся Русская армія тронулась съ мѣста и нѣ-
сколько дней мы шли съ нею; но напослѣдокъ всѣхъ плѣнныхъ офи-
церовъ раздѣлили на три отдѣленія. Я остался съ Пастельбергеромъ
и попалъ въ то отдѣленіе, которому назначено было итти въ Черниговъ:
оно состояло изъ 400 — 500 офицеровъ, подъ прикрытіемъ русскаго
полка. Отъ зноя я такъ страдалъ жаждой и лихорадкой, что пришелъ
въ совершенное изнеможеніе. Чѣмъ болѣе я удовлетворялъ жажду,
тѣмъ мнѣ было хуже. Наконецъ я уже вовсе не могъ ѣхать верхомъ
и, съ позволенія русскаго полковника, пересѣлъ въ крестьянскую
телѣжку, въ которой повезъ меня добрый русскій солдатъ. Въ такомъ
то положеніи прибылъ я въ Черниговъ, въ августѣ мѣсяцѣ; тамъ
насъ помѣстили въ предмѣстіи.
Потомъ перевели насъ въ крѣпость, и безъ особеннаго позволенія
мы не могли выходить изъ городскихъ воротъ, по городу же ходили
безъ караула. Во время пребыванія нашего въ Черниговѣ, я и това-
рищъ мой старались найти возможность бѣжать. Насъ было три дома,
которые сговаривались о томъ, именно: ротмистръ Бокъ съ шестью
товарищами, маіоръ Бандгольцъ самъ-четвертъ, и я, то же самъ-чет-
вертъ. Всего болѣе насъ озабочивалъ переходъ черезъ Днѣпръ, на
которомъ, какъ мы знали, въ 70-ти верстахъ отъ Чернигова, стоялъ

казацкій постъ изъ 30-ти человѣкъ, почему мы и собрали по этому
предмету всѣ справки черезъ нашего стараго, безрукаго казака, ко-
торый вылѣчилъ меня отъ лихорадки. Бокъ и Бандгольцъ, у которыхъ
еще были лошади, послали своихъ людей за городъ, подъ тѣмъ пред-
логомъ, что имъ* нужно было запастись сѣномъ: тѣ и развѣдали о
направленіи и обо всѣхъ подробностяхъ дороги, до самаго Днѣпра.
Когда же все было приготовлено, мы достали лошадей и оружіе.
Бокъ и Бандгольцъ выпросили у коменданта позволеніе отправиться
верхомъ въ деревню для покупки сѣна. Я съ товарищами надѣялся
получить такое же позволеніе отъ плацъ-маіора; но какъ его на ту
пору не было въ городѣ, то одинъ изъ насъ, корнетъ Линдау, по-
шелъ къ офицеру, стоявшему въ караулѣ у городскихъ воротъ. Послѣ
многихъ затрудненій, онъ согласился на нашу просьбу; но прошло
часа два, пока намъ дали караульныхъ. Мы поѣхали верхомъ изъ
города; но какъ проводникъ былъ при партіи Бока, то мы не знали
дороги. Около полудня увидѣли мы Бандгольца съ его спутниками; у
нихъ также былъ проводникъ; но, полагая, что двѣ другія партіи
успѣли уже ускакать далеко, они не думали болѣе о побѣгѣ, и хо-
тѣли только немного попользоваться свободой. Мы въ полѣ стали
сговариваться объ исполненіи прежняго плана, но на бѣду два офицера
изъ свиты Бандгольца никакъ не рѣшались на это. Мы бы должны
были пересилить бывшихъ при насъ четырехъ солдатъ и комендант-
скихъ егерей съ двумя офицерами, а насъ было всего только шесть
человѣкъ. Къ тому же начинало смеркаться и мы, пожалуй, догнали бы
партію Бока не прежде, какъ когда бы она уже сдѣлала тревогу на Днѣпрѣ.
И такъ мы, въ крайней досадѣ, поспѣшили назадъ въ городъ, спря-
тавъ оружіе подъ платье, и прибыли, къ счастію, когда никто еще не
замѣтилъ нашего отсутствія, такъ что мы могли тотчасъ же зарыть
наше оружіе и огнестрѣльные припасы. Въ полночь пришелъ къ намъ
на квартиру плацъ-маіоръ и, спрашивая, кто намъ позволилъ отлу-
читься, искалъ по всему дому оружія, однакожъ ничего не нашелъ.
Послѣ узнали мы, что партія Бока до полуночи ждала насъ въ одномъ
помѣстьѣ, въ 10-ти верстахъ отъ Днѣпра, но, не дождавшись, напала
на караульныхъ, и связавъ имъ руки и ноги, а въ ротъ положивъ
кляпы, бросила ихъ въ сторону отъ дороги, потомъ ночью заняла
паромъ прежде, нежели казаки успѣли помѣшать ей, переправилась
черезъ рѣку и, поскакавъ по Волыни, благополучно возвратилась въ
Швецію.
Послѣ того мы оставались въ Черниговѣ до 8 декабря; въ этотъ
же день повели насъ въ Москву подъ стражею пѣхотнаго полка. Мы
опять начали сговариваться о побѣгѣ, замышляя истребить весь полкъ;
это предпріятіе, которое занимало всѣхъ болѣе стараго смѣльчака,
подполковника Фрейденталя, казалось тѣмъ легче, что наша стража
обнаруживала чрезвычайную безпечность и клала свои ружья на

наши повозки. Но одинъ изъ нашихъ, маіоръ и большой трусъ, открылъ
этотъ замыселъ русскому полковнику: съ тѣхъ поръ стража стала го-
раздо бдительнѣе, не выпускала ружей изъ рукъ, и не давала намъ
отдыха ни днемъ, ни ночью. У меня раны еще не зажили, и потому
я, не имѣя времени перевязывать ихъ, страдалъ ужасно; однакожъ дня
за четыре или за пять до Рождества (20 декабря) я благополучно
пришелъ въ Москву, гдѣ на другой или на третій день происходило
торжественное шествіе Царя чрезъ семь тріумфальныхъ воротъ; я,
какъ больной, былъ освобожденъ отъ участія въ процессіи, да ноги
мои и не вынесли бы того. Всѣхъ насъ больныхъ провезли на другой
день въ саняхъ по тѣмъ же улицамъ и помѣстили на особой квартирѣ.
Здѣсь каждый день насъ свидѣтельствовали и позволяли намъ ходить
съ карауломъ по всему городу, кромѣ Нѣмецкой слободы
1710. Послѣ четырехнедѣльнаго здѣсь пребыванія насъ отправили
изъ Москвы въ другія мѣста внутри края, при чемъ мы были раздѣ-
лены на отряды, каждый изъ ста офицеровъ. Меня съ Пастельберге-
ромъ и офицерами нѣмецкихъ драгунскихъ полковъ повезли Воло-
годской губерніи въ городъ Галичъ 22), до котораго 500 верстъ отъ
Москвы. Путь нашъ лежалъ черезъ Переяславль-Рязанскій, Ярославъ
и Кострому, и въ началѣ февраля прибыли мы на мѣсто.
Около весны стали мы — числомъ отъ 10 до 12 офицеровъ —
опять совѣщаться о бѣгствѣ, на этотъ разъ черезъ Финляндію, и уже
достали себѣ ландкарту, компасъ, оружіе и огнестрѣльные припасы;
но одинъ адъютантъ, по имени Бринкъ, котораго мы для языка при-
глашали съ собою, явился къ оберъ-коменданту и донесъ о нашемъ
намѣреніи; къ счастію, мы за часъ передъ тѣмъ провѣдали о его
измѣнѣ и успѣли еще скрыть приготовленныя къ отъѣзду вещи.
Правда, насъ все-же взяли и посадили въ приказъ; корнета Линдау
заковали даже въ цѣпи, а помогавшую намъ русскую женщину нака-
зали; но мы обвинили Бринка во лжи и до того надоѣдали оберъ-
коменданту, что онъ радъ былъ отъ насъ отдѣлаться, поставивъ насъ
на прежнюю ногу.
1711. Въ Галичѣ, городѣ не очень большомъ, пасъ было довольно
много — именно 100 человѣкъ офицеровъ и 50 нижнихъ чиновъ. Въ
праздничные дни нерѣдко случались драки между нами и русскими.
Наконецъ рѣшено было раздѣлить насъ: 50 человѣкъ должны были
остаться, 30 назначено отправить въ Солигаличъ и 20 — въ Чухлому.
Мнѣ комендантъ предлагалъ остаться; но какъ товарищу моему на-
добно было ѣхать въ Чухлому, то я предпочелъ присоединиться къ
нему: въ февралѣ мѣсяцѣ мы пустились въ дорогу.
Житье наше въ Чухломѣ было тѣмъ тягостнѣе, что мы, будучи
безъ денегъ, не могли помогать другъ другу. Намъ было запрещено
22) Нынѣ Костромской губерніи.

досылать письма куда бы ни было, кроМѣ Галича. Нѣкоторые изъ
насъ впали отъ того въ совершенное отчаяніе, между прочими одинъ
корнетъ хорошей фамиліи, который и принялъ русскую вѣру. Другихъ
горе привело къ благочестивымъ размышленіямъ о состояніи души ихъ;
жаль только, что мы имѣли большой недостатокъ въ духовныхъ кни-
гахъ; съ нами только и было нѣсколько сборниковъ церковныхъ пѣ-
сенъ и кое-какія релегіозныя сочиненія, тѣ и другія на нѣмецкомъ
языкѣ. Библію имѣли мы въ одномъ только экземплярѣ, да и то непол-
номъ: листы, заключавшіе въ себѣ малыхъ пророковъ, были вырваны.
Мнѣ поручили должность пастора, и чтобы распространить между нами
церковныя пѣсни въ большемъ числѣ экземпляровъ, я сталъ перепи-
сывать ихъ. Надобно было придумать и средство для прокормленія себя:
я переписалъ также нѣсколько экземпляровъ „Кавалерійскаго ученія",
и болѣе достаточные изъ жившихъ въ Галичѣ офицеровъ платили мнѣ
по рублю за экземпляръ, но сбытъ и тамъ былъ плохой. Тогда я
соединился съ однимъ корнетомъ, который умѣлъ работать разныя
вещицы изъ рога; онъ дѣлалъ роговыя табакерки, а я вырѣзывалъ на
нихъ листья и девизы; русскіе платили намъ отъ 6 до 12 коп. за
штуку, но и ихъ покупали у насъ не много. Слуга мой прибѣгнулъ
къ фельдшерскому ремеслу, и, выучившись у меня дѣлать пластыри
и перевязывать раны, могъ за счастливое лѣченіе выручить столько
же, сколько я за табакерку. Такими неприбыльными ремеслами невоз-
можно было бы содержать себя, еслибъ съѣстные припасы не были
здѣсь чрезвычайно дешевы: бочка ржи стоила 30 коп., быкъ 80 коп.
(за продажею кожи и сала одно мясо стоило 30 коп.), 40 яицъ 1 коп.,
6 цыплятъ 1 коп., 1 баранъ 7 или 8 коп., 4 зайца 1 коп., и проч.
Но въ этотъ годъ открылся въ тѣхъ мѣстахъ скотскій падежъ, такъ
что изъ 100 коровъ въ городѣ не осталось и 7-ми; отъ этого цѣны
нѣсколько возвысились и средства къ пропитанію все становились труд-
нѣе, такъ что я и товарищъ мой, вставая поутру, частехонько не знали,
какъ проживемъ до вечера.
Но мы научились уповать на Промыслъ Божій, и я долженъ воз-
дать хвалу Господу, потому что никогда не отходилъ ко сну голодный.
Въ примѣръ того, съ какою дивною благостью Провидѣніе пеклось о
насъ, я долженъ привести слѣдующее. Въ одно лѣтнее утро, когда
мы только-что встали, товарищъ мой сказалъ: „Богъ знаетъ, что мы
сегодня будемъ ѣсть; у насъ нѣтъ ни припасовъ, ни денегъ". Я ни-
чего не умѣлъ отвѣчать на это и сѣлъ писать къ столу, а онъ распо-
ложился у открытаго окна и сталъ смотрѣть на улицу. Въ то самое
время мимо нашего дома шелъ такъ называемый приставъ, знакомый
намъ Василій. Увидѣвъ Пастельбергера, онъ сказалъ: „Что ты сидишь
сложа руки и такъ пригорюнился?" Тотъ отвѣчалъ: „Намъ времени
некуда дѣвать, и житье наше не радостное, когда нечего ѣсть".
Тогда приставъ вошелъ къ намъ съ такими словами: „Не унывайте,

Богъ вамъ поможетъ. Я радъ дѣлиться съ вами чѣмъ могу. Я сейчасъ
отъ коменданта, который по одному дѣлу посылаетъ меня въ деревню,
и для этого мнѣ нельзя остаться безъ денегъ; но вотъ мой кошель:
высыпьте изъ него на столъ все, что въ немъ есть; половину отдайте
мнѣ на дорогу, а другую возьмите себѣ". Пастельбергеръ опросталъ
кошелекъ; въ немъ оказалось 16 копеекъ, изъ которыхъ мы и
получили 8.
1712. Какъ ни горько провелъ я предшедшій годъ, однакожъ
первая половина этого была самымъ тяжелымъ временемъ моей жизни:
чтобы дать о томъ понятіе, довольно сказать, что я и человѣкъ мой
вмѣстѣ проживали не болѣе 12 коп. въ мѣсяцъ. Пища наша главнымъ
образомъ состояла въ овсяной похлебкѣ и толстыхъ, довольно сухихъ
б липахъ. Наконецъ, въ іюнѣ мѣсяцѣ коммиссаріатъ изъ Москвы при-
слалъ намъ по 6 талеровъ серебромъ на брата, а я сверхъ того по-
лучилъ 6 рублей отъ генерала графа Пипера: такимъ образомъ намъ
было чѣмъ уплатить наши маленькіе долги, кредитъ нашъ поправился
и мы въ остальную часть года могли быть менѣе недовольны своимъ
положеніемъ.
1713. Въ началѣ этого года намъ доставлено еще небольшое по-
собіе изъ Москвы, что вмѣстѣ съ деньгами, прежде выданными мнѣ
изъ казны во время моего плѣна, составило около 60 талер, сер.:
болѣе я ровно ничего не получилъ за семь лѣтъ службы и всѣ
невзгоды, которыя въ продолженіе ихъ вытерпѣлъ. Около Иванова
дня прибылъ къ намъ новый комендантъ или воевода: прежній, по
имени Майковъ, человѣкъ строгій и крутой, былъ отозванъ въ Петер-
бургъ, а на мѣсто его назначенъ Рязановъ. Когда онъ насъ прини-
малъ, то на перекличкѣ, услышавъ мое имя, спросилъ, родня ли я
генералу графу Пиперу; я отвѣчалъ утвердительно. „Ты такъ худо
одѣтъ", продолжалъ онъ: „развѣ онъ тебѣ не помогаетъ?" Я сказалъ,
что вѣроятно графъ ничего не знаетъ о моемъ положеніи, такъ какъ
намъ запрещено писать къ кому бы ни было; но что, впрочемъ, если
я буду на поруки отпущенъ въ Москву, то не сомнѣваюсь, что гене-
ралъ окажетъ мнѣ вспоможеніе. Воевода отвѣчалъ, что самъ онъ не
имѣетъ права дать мнѣ отпускъ въ Москву, но что онъ позволитъ
мнѣ съѣздить въ Вологду къ начальнику его, вице-губернатору, у
котораго я и могу отпроситься въ Москву. Черезъ нѣсколько дней,
именно 12 іюня, онъ выдалъ мнѣ паспортъ я и отправился въ Во-
логду, гдѣ вице-губернаторъ, по просьбѣ и за ручательствомъ нѣко-
торыхъ извѣстныхъ ему шведскихъ офицеровъ, разрѣшилъ мнѣ побы-
вать въ Москвѣ.
Пробывъ въ этой столицѣ нѣсколько недѣль и успѣвъ хоть сколько-
нибудь запастись платьемъ и деньгами, я хотѣлъ уже возвратиться
въ Чухлому — радуясь, что кое-какъ поправилъ свои дѣла; но судьба
устроила иначе. Въ бытность мою въ Москвѣ, я въ свободные часы

помогалъ секретарямъ Седеръельму и Дюбену, а также придворному
проповѣднику Нордбергу переписывать начисто разныя бумаги; мой
почеркъ имъ понравился и они, замѣчая во мнѣ склонность къ письмо-
водству, желали удержать меня поближе къ себѣ, а потому и пред-
ложили мнѣ лучше остаться въ Москвѣ, чѣмъ ѣхать опять за триде-
вять земель, въ такую глушь, гдѣ я уже столько вытерпѣлъ. Я
отвѣчалъ, что и самъ былъ. бы очень доволенъ тѣмъ, только боюсь,
не было бы это непріятно графу Пиперу. Тогда они вызвались пере-
говорить съ нимъ обо мнѣ, и черезъ нѣсколько дней дѣйствительно
устроили дѣло такъ, что московскій комендантъ принялъ меня
въ свое вѣдѣніе и написалъ о томъ къ вице-губернатору въ Вологду.
На меня возложено было вести довольно обширную переписку его
сіятельства графа Пипера какъ съ королемъ, такъ и съ русскимъ
правительствомъ по дѣламъ плѣнныхъ, далѣе съ шведскими властями
и коллегіями, а также со всѣми разсѣянными по Россіи отдѣленіями
нашихъ плѣнныхъ офицеровъ. Сверхъ того я получилъ приказаніе
переписывать на-бѣло реестръ всѣмъ письмамъ и отношеніямъ, изго-
товленнымъ въ плѣну отъ имени графовъ Пипера, Реншильда и дру-
гихъ шведскихъ генераловъ, — что составило обширный трудъ, заклю-
чавшій въ себѣ болѣе 200 шестилистовыхъ тетрадей.
1714. Еще я переписывалъ на-чисто, съ особеннымъ усердіемъ и
тщаніемъ, молитвы, переведенныя графомъ Пиперомъ изъ нѣмецкаго
сочиненія Арндта: „Истинное Христіанство", такъ что у меня въ ра-
ботѣ недостатка не было. Находя въ томъ свою пользу, я трудился
неутомимо и этимъ наконецъ снискалъ благорасположеніе графа, чело-
вѣка вообще строгаго и взыскательнаго. Во время пребыванія у его
сіятельства, въ августѣ мѣсяцѣ, я тяжко занемогъ, и нѣсколько дней,
былъ такъ плохъ, что самъ не зналъ, живъ ли я или мертвъ; но
вскорѣ опять выздоровѣлъ и совсѣмъ поправился.
Дней за десять до Рождества, въ томъ же году, къ московскому
коменданту Измайлову пришло царское повелѣніе: графа Пипера не-
медленно отвезти въ Петербургъ, съ тѣмъ, чтобъ при немъ не было
никого, кромѣ его камердинера, одного лакея и повара. Это предпи-
саніе объявлено было графу въ 9 часовъ утра, а въ 6 ч. вечера онъ
былъ уже въ дорогѣ. Самъ онъ былъ сильно встревоженъ; не менѣе
поражены были и мы, его домашніе люди, особливо, когда онъ, про-
щаясь, сказалъ: „будь я годами двадцатью моложе, мнѣ мало было бы
горя*. У него была маленькая собачка, которую онъ чрезвычайно
любилъ: „не хочу, чтобъ она пропала, если я умру, сказалъ онъ: и
такъ возьми ее къ себѣ и не обижай ее, хотя она не жаловала тебя
(она никогда не давала мнѣ подойти къ графу ближе какъ шаговъ
на пять), а ежели возвратишься въ Швецію, отдай ее моей графинѣ".
Въ ту же минуту я взялъ собачку къ себѣ и отнесъ въ свою комнату;
она прививалась ко мнѣ такъ же, какъ къ графу, но не долго радовала

меня: не брала ничего въ ротъ и частью съ голоду, частью съ печали
умерла черезъ три недѣли.
1715. Я, вмѣстѣ съ прочими домашними людьми графа, оставался
съ тѣхъ поръ въ Москвѣ, живя въ тишинѣ на той же квартирѣ; но
генералы, полковники и другіе офицеры были развезены по близле-
жащимъ монастырямъ. Въ началѣ февраля московскій комендантъ
получилъ ивъ Петербурга приказаніе выбрать изъ числа плѣнныхъ
одного капитана, одного поручика, трехъ прапорщиковъ, одного па-
стора и одного коммиссара и прислать ихъ въ Петербургъ для раз-
мѣна. Вмѣстѣ съ тѣмъ предписывалось, чтобы эти люди были изъ
старшихъ плѣнныхъ, не принадлежали къ знатному роду и не слу-
жили въ гвардіи или лейбъ-полкахъ. Не соединяя въ себѣ этихъ
условій, я вовсе не думалъ объ освобожденіи, но придворный пропо-
вѣдникъ Нордбергъ хлопоталъ о своемъ отъѣздѣ. Разъ, когда я си-
дѣлъ за своимъ дѣломъ, вошелъ ко мнѣ полковой пасторъ Линдбергъ,
очень знающій и благочестивый человѣкъ, и спросилъ меня, не ста-
раюсь ли я попасть въ число плѣнныхъ, назначаемыхъ для размѣна.
Я отвѣчалъ, что, будучи теперь совершенно спокоенъ духомъ, стану
терпѣливо ожидать, когда по волѣ Божіей придетъ часъ освобожденія:
потому что, не имѣя ни требуемыхъ качествъ, ни денегъ, я не могу
надѣяться быть выбраннымъ. Но добрый пасторъ ободрилъ меня, обѣ-
щалъ мнѣ свою помощь и прибавилъ, что онъ постарается устроить
дѣло черезъ знакомую ему даму, вдову подполковника Мортона, ко-
торая, по дружбѣ съ семействомъ коменданта, можетъ въ этомъ случаѣ
быть намъ полезною. Въ самомъ дѣлѣ, при посредничествѣ г-жи Мор-
тонъ, я былъ включенъ въ списокъ освобождаемыхъ, названъ Шафе-
ромъ и причисленъ, въ чинѣ прапорщика, не къ гвардіи, а къ Остгот-
ской пѣхотѣ.
Теперь надобно было достать денегъ и вексель на имя какого-
нибудь купца въ Петербургѣ, гдѣ также предстояли мнѣ разныя
издержки. Я сбирался обратиться въ Москвѣ къ купцу Шлитерну,
который снабжалъ шведскихъ офицеровъ векселями, и потому про-
силъ полковника барона Горна и секретаря Дюбена поручиться за
меня. Когда я пришелъ къ Шлитерну, онъ тотчасъ изъявилъ готов-
ность ссудить меня деньгами; увидѣвъ же принесенныя мною поручи-
тельства, сказалъ: „ Was soil ich mit den Papieren machen? Ich glaube, class
er ein ehrlicher Mensch ist, und wird mir zu seiner Zeit wohl bezahlen
(т. е. На что мнѣ эти бумаги? Я вѣрю, что вы честный человѣкъ и
въ свое время расплатитесь со мною исправно)Я поблагодарилъ его
за довѣренность и отослалъ обоимъ поручителямъ бумаги ихъ съ
благодарностью.
Черезъ нѣсколько дней, въ срединѣ февраля, пустились мы въ
дорогу; насъ было семь человѣкъ: придворный проповѣдникъ ма-
гистръ Нордбергъ, капитанъ Меландеръ, поручикъ Лаппъ, я, пра-

порщики Гультъ и Ротфельтъ и Герсъ,' сверхъ того пять служи-
телей; бывшая при насъ стража состояла изъ капрала и четырехъ ниж-
нихъ чиновъ. Въ какомъ-то городкѣ, не далѣе какъ верстахъ въ 60 отъ
Москвы, встрѣтили мы непріятную задержку. Меландеръ отправился къ
воеводѣ для предъявленія нашего паспорта; тотъ, увидѣвъ, что въ
этой бумагѣ не показаны наши слуги, велѣлъ немедленно посадить
ихъ въ приказъ. Напрасно мы представляли ему, что это ни на что
не похоже и что московскій комендантъ, конечно, не скажетъ ему
спасибо за такое распоряженіе: онъ не обратилъ вниманія на наши
слова, и какъ скоро явились подводы, велѣлъ намъ убираться безъ
слугъ изъ города. Когда же мы отвѣчали, что безъ нихъ не тро-
немся изъ комнаты, то онъ началъ стращать насъ. Однакожъ никто
къ намъ не прикоснулся. Между тѣмъ, чуть только смерклось, Ме-
ландеръ тайкомъ поѣхалъ назадъ въ Москву, и еще до разсвѣта
возвратился оттуда съ предписаніемъ коменданта и строгимъ выгово-
ромъ воеводѣ. Рано утромъ пошелъ онъ къ воеводѣ, и, еще не пока-
зывая своей бумаги, сталъ опять просить его объ отмѣнѣ приказанія;
но какъ тотъ не перемѣнялъ вчерашняго тона, то онъ наконецъ
и представилъ ему привезенное предписаніе: тутъ воевода нашъ пе-
ремѣнился, тотчасъ же отпустилъ слугъ и со всевозможною вѣжли-
востью пожелалъ намъ счастливаго пути.
Мы продолжали путешествіе безъ особенныхъ приключеній: только
верстъ за десять до Петербурга, ночью, подъ нами непремѣнно подло-
ма лея бы тонкій ледъ на Невѣ и мы бы всѣ погибли, еслибъ насъ не
предостерегъ честный русскій, съ которымъ мы встрѣтились. И такъ
мы въ Петербургъ прибыли благополучно и остановились по ту сто-
рону рѣки. На другой день нашъ капралъ отправился къ сенатору
князю Долгорукову, который прежде былъ военноплѣннымъ въ Швеціи
и бѣжалъ оттуда, а теперь завѣдывалъ всѣми плѣнными шведами.
Ему капралъ отдалъ бумагу отъ московскаго коменданта, и Долгору-
ковъ приказалъ въ слѣдующій день всѣмъ намъ явиться въ сенатъ,
который засѣдалъ въ крѣпости, также по ту сторону рѣки. Назавтра
всѣ мои товарищи собрались итти черезъ рѣку: ѣздить по льду было
уже невозможно; я же одинъ остался на квартирѣ, частью потому,
что не въ состояніи былъ ходить такъ далеко пѣшкомъ, а частью и
съ тѣмъ, чтобъ присмотрѣть за нашей поклажей.
Когда другіе пришли въ сенатъ, Долгоруковъ послалъ за капита-
номъ на гауптвахту, находившуюся противъ сенатскаго дома, и при-
казалъ ему принять ихъ. Наше новое помѣщеніе, по тѣснотѣ и без-
престанному шуму, было очень безпокойно: черезъ каждые два часа,
при смѣнѣ часовыхъ, насъ пересчитывали. Я имѣлъ то преимущество,
что еще нѣсколько дней оставался на квартирѣ; но какъ скоро Нева
вскрылась, то и меня перевезли туда на лодкѣ. Наискосокъ отъ гаупт-
вахты, шагахъ во 100 оттуда, намъ виденъ былъ донъ, гдѣ содержался

графъ Пиперъ. Ему позволялось каждый день въ обѣденное время
прохаживаться передъ своимъ жилищемъ. Мы смотрѣли на нёго съ
соболѣзнованіемъ, но не смѣли вступать съ нимъ въ разговоръ. И во
все время моего пребыванія въ Петербургѣ мнѣ не удалось погово-
рить съ нимъ; я только разъ видѣлъ его на проповѣди въ домѣ
генералъ-фельдцейхмейстера Брюса.
Мы каждый день просили бывшаго въ караулѣ офицера, чтобъ
онъ позволилъ двоимъ изъ насъ итти въ сенатъ поговорить съ кня-
земъ Долгоруковымъ, который ежедневно бывалъ тамъ; но всегда по-
лучали въ отвѣтъ: „не смѣю". Черезъ нѣсколько дней караулъ сняла
гренадерская рота; пришедшій съ нею капитанъ былъ статный, пожилой
и, повидимому, умный офицеръ, по имени Пѣвцовъ. На вопросъ его,
что мы за люди, смѣнявшійся капитанъ отвѣчалъ, что мы шведскіе
офицеры, присланные для размѣна. „Этимъ людямъ" — замѣтилъ
Пѣвцовъ — „не слѣдуетъ сидѣть здѣсь на гауптвахтѣ съ офицеромъ,
которому они въ тягость, да и самимъ имъ ни днемъ, ни ночью нѣтъ
покою". Эти слова ободрили насъ, и, когда прежній капитанъ уда-
лился, мы описали вновь прибывшему наше житье, съ просьбою,
нельзя ли завтра двоимъ ивъ насъ отправиться въ сенатъ къ Долго-
рукову. Онъ обѣщалъ позволить это и вообще обходился съ нами
очень ласково. На другое утро капитанъ Меландеръ и магистръ Норд-
бергъ пошли въ сенатъ, дождались тамъ пріѣзда Долгорукова и про-
сили его на латинскомъ языкѣ, который онъ понималъ, приказать
отвести намъ квартиру въ городѣ. Князь послалъ за капитаномъ и
приказалъ ему выпустить насъ, нанявъ намъ квартиру въ городѣ, не-
далеко отъ крѣпости. Это было сдѣлано къ вечеру, и мы перебрались
на новое мѣсто, гдѣ наблюдалъ за нами поручикъ съ десятью чело-
вѣками. Мы жили на хлѣбахъ, за рубль въ недѣлю, у нѣмки, которую
зналъ коммиссаръ Герсъ еще въ Москвѣ. Такъ было до мая мѣсяца:
передъ нашими глазами отходило въ Финляндію множество транспорт-
ныхъ судовъ, но объ насъ никто и не думалъ, такъ что мы уже
стали недоумѣвать, будетъ ли размѣнъ или нѣтъ.
Наконецъ разъ поутру входитъ къ намъ караульный офицеръ и
объявляетъ, что получилъ приказаніе сейчасъ же привести насъ въ
сенатъ на смотръ. Мы, не теряя времени, начали готовиться къ тому
и, помня совѣтъ московскаго коменданта, чтобы мы представлялись
какъ можно болѣе жалкими, старались устроить свой нарядъ согласно
съ этимъ. На мнѣ былъ овчинный тулупъ, который я въ Москвѣ ку-
пилъ совсѣмъ новый на дорогу; но Меландеръ безпрестанно дразнилъ
меня моей бѣлой шубой: самъ онъ досталъ себѣ совершенно испач-
канную. Я подпоясался довольно грязнымъ полотенцемъ, счесалъ
волосы на лицо. На головѣ у меня была черная овчинная шапка, а
на ногахъ изношенные сапоги; опираясь на палку, я хромалъ. Това-
рищи мои одѣлись въ такомъ же вкусѣ и походили болѣе на нищихъ,

нежели на порядочныхъ людей. Мы стояли въ сенатскихъ сѣняхъ до
12 часовъ, когда услышали шумъ стульевъ, означавшій, что засѣданіе кон-
чилось. Дверь отворилась, и насъ позвали. Старый Долгоруковъ сказалъ
прочимъ сенаторамъ: „Вотъ нѣсколько шведскихъ плѣнныхъ, которыхъ
московскій комендантъ прислалъ сюда для размѣна: не хотите ли
посмотрѣть ихъ и приказать сдѣлать имъ перекличку?" Когда писарь
сталъ читать вслухъ списокъ нашихъ именъ, сенаторы обратили всего
болѣе вниманіе на фигуру магистра Нордберга, потому что на немъ
былъ суконный сюртукъ коричневаго цвѣта; но Долгоруковъ объяс-
нилъ имъ, что это скромный пасторъ, безъ всякаго особеннаго почета.
По окончаніи переклички, Долгоруковъ, подойдя ко мнѣ, сказалъ:
„Я слышалъ, что одинъ изъ васъ служилъ въ гвардіи, — кто же это?"
Я отвѣчалъ, что такого между нами нѣтъ, и онъ болѣе не упоминалъ
о томъ. Послѣ этого, обратись къ другимъ сенаторамъ, спросилъ онъ:
„Какъ вамъ показались эти шведы?" Они отвѣчали, что всѣ мы люди
такого рода, что безъ всякаго опасенія можно отпустить. Очень до-
вольные этимъ замѣчаніемъ, мы пошли домой въ твердой надеждѣ,
что будемъ освобождены.
Черезъ нѣсколько дней послѣ того насъ посадили на пять талеръ,
подъ прикрытіемъ которыхъ должны были итти въ Финляндію суда
съ провіантомъ. Мы пришли въ Кронштадтъ, куда изъ Петергофа
прибылъ и Царь съ Царицею въ гости къ князю Меншикову. На
нашу бѣду въ тотъ самый день на рейдѣ показалось нѣсколько ко-
раблей. Въ предположеніи, что это, можетъ быть, шведскія суда, пол-
ковнику, командовавшему галерами, велѣно было тотчасъ же отпра-
виться въ море на рекогносцировку; а какъ онъ, безъ сомнѣнія, ска-
залъ, что везетъ плѣнныхъ шведовъ, то приказано высадить насъ
на пристань, сбросивъ туда и нашу поклажу, состоявшую по боль-
шей части изъ кадочекъ и мѣшковъ со съѣстными припасами. Насъ
окружила на пристани стража; около полудня поднялась ужасная
буря съ дождемъ, такъ что мы скоро промокли до костей. Часа въ
три послѣ обѣда мы увидѣли Царя и Царицу, шедшихъ на пристань
въ сопровожденіи князя Меншикова и многочисленной свиты дамъ и
кавалеровъ. Узкая пристань почти вся была загромождена нашими
пожитками, и потому Государь съ своею Супругой и со всѣми при-
ближенными кое-какъ только могли пробраться по сторонкѣ. Царь
взглянулъ на насъ, и всѣ мы боялись его гнѣва. Нашъ страхъ былъ
однакожъ напрасенъ: Государь сѣлъ въ свою яхту и отправился въ
Петергофъ; вечеромъ же пришелъ поручикъ кронштадтскаго гарни-
зона и отвелъ насъ въ земляной редутъ.
Здѣсь провели мы три дня въ тяжкомъ заключеніи и горѣ, поте-
рявъ уже надежду на освобожденіе. Къ тому же трое изъ моихъ то-
варищей напились пьяны и сдѣлались такъ безпокойны, что невоз-
можно было съ ними справиться. На четвертый день вечеромъ при-

шелъ къ намъ поручикъ петербургскаго гарнизона и сказалъ, чтобы
мы готовились въ путь, потому что ему велѣно отвезти насъ назадъ
в;ь Петербургъ. Услышавъ это, мы впали въ совершенное уныніе, и
въ добавокъ еще должны были унимать нашихъ буйныхъ товарищей,
которымъ казалось, что теперь они имѣютъ полное право кричать,
шумѣть и бѣситься. Насъ тотчасъ отвели на пристань, гдѣ стояла лодка,
нагруженная кулями муки. Страшная буря, морской туманъ и сильный
дождь заставили поручика отложить наше отплытіе: цѣлую ночь про-
лежали мы подъ дождемъ и опять промокли, стараясь успокоить на-
шихъ пьяныхъ товарищей, которымъ и поручилъ грозилъ побоями,
если они не перестанутъ шумѣть въ ночное время подъ самою
крѣпостью.
На другой день рано утромъ мы пустились по взморью, которое
въ длину составляетъ не много болѣе 20 верстъ; но при сильномъ
вѣтрѣ, переплыли это разстояніе не ранѣе, какъ къ часу, да и то
насъ чуть не залили волны. Близъ устья Невы мы причалили къ бе-
регу, чтобы вычерпать воду изъ лодки и нѣсколько отдохнуть, а
потомъ стали грести противъ теченія рѣки. Чтобы защититься отъ
вѣтра, нашъ поручикъ вошелъ въ тотъ рукавъ Невы, который
протекаетъ къ сѣверу отъ Васильевскаго острова. Это показалось
капитану Меландеру страннымъ, и онъ, проклиная судьбу свою, сталъ
утверждать, что насъ везутъ совсѣмъ не въ Петербургъ, а въ Шлис-
сельбургъ, гдѣ и заключатъ насъ въ тюрьму, съ тѣмъ, чтобы никогда
уже не выпустить. Магистръ Нордбергъ, поручикъ Лаппъ и я, хоть
тоже не совсѣмъ спокойные на этотъ счетъ, утѣшали Меландера, какъ
умѣли, но онъ все продолжалъ шумѣть и бѣсноваться, повторяя часто
имя Шлиссельбургъ. Русскій поручикъ, догадываясь по этому слову,
въ чемъ дѣло, и притомъ самъ понимая немного по-шведски, спросилъ
меня; „Что капитанъ говоритъ и о чемъ онъ такъ тревожится?" Видя,
что я не рѣшаюсь отвѣчать, поручикъ шепнулъ мнѣ на ухо (я си-
дѣлъ возлѣ него у руля): „я очень хорошо понимаю, что онъ гово-
ритъ; погоди, я подшучу надъ нимъ", и черезъ минуту онъ началъ
такъ: „Братцы дорогіе, жаль мнѣ васъ: я знаю, что вы изъ Москвы
присланы сюда для размѣна и въ этой надеждѣ сдѣлали трудное и
убыточное путешествіе, но я долженъ предупредить васъ, что вамъ
освобожденія не будетъ; мнѣ приказано везти васъ въ Шлиссельбургъ,
и тамъ вы просидите до зимы, а потомъ опять возвратитесь въ Россію".
При этихъ словахъ Меландеръ навострилъ уши и сталъ шумѣть пуще
прежняго, ругая безъ пощады насъ, товарищей своихъ, за то, что
мы ему противорѣчили и утѣшали его. Но я въ душѣ такъ смѣялся
забавной выдумке поручика, что не хотѣлъ отвѣчать на грубости
Меландера и въ наказаніе за его безуміе далъ ему полную волю го-
рячиться и выходить ивъ себя. Наконецъ около полуночи мы достигли
Петербурга, но тутъ вотрѣтели новое затрудненіе: поручикъ намѣре-

вался продержать насъ всю ночь въ лодкѣ, поутру же сдать насъ въ
крѣпости и оставить на гауптвахтѣ, какъ ему было приказано. Мы
по опыту уже знали, что это значитъ, и потому умоляли его позволить
намъ отправиться на прежнюю нашу квартиру; онъ долго не согла-
шался, но наконецъ уступилъ нашимъ просьбамъ. Послѣ къ намъ
приставили и прежнюю стражу; но мы, проученные первою неудачею,
не слишкомъ уже настаивали, чтобъ насъ освободили.
Прошло три недѣли. Разъ, во время нашего обѣда, приходитъ къ
намъ поручикъ ивъ крѣпости и говоритъ, чтобы мы опять готовились
въ путь: потому что ему велѣно сдать насъ на провіантскіе шкуты,
которые стоятъ у пристани и должны отплыть въ Финляндію. Почти
Уже потерявъ надежду на освобожденіе, мы не мало тому обрадовались,
и потому еще до наступленія вечера поспѣшили перебраться на суда.
Я попалъ на одинъ шкутъ съ капитаномъ Меландеромъ, комисса-
ромъ Герсомъ и квартирмейстеромъ Брюсомъ; но людей нашихъ взяли
у насъ и посадили вмѣстѣ съ плѣнными изъ рядовыхъ, работавшихъ
въ крѣпости; это мнѣ было очень непріятно, потому что я лишался
вѣрнаго и честнаго слуги, который былъ при мнѣ во все время плѣна
и много вытерпѣлъ вмѣстѣ со мною. Мартынъ Плицеръ (такъ его
звали) былъ сынъ смотрителя на желѣзномъ заводѣ и, при многихъ
добрыхъ качествахъ, былъ въ добавокъ еще искусный поваръ, такъ
что мнѣ во время нашего плаванія очень не доставало его. На другой
день мы отплыли и къ вечеру прибыли въ Кронштадтъ, а на слѣдую-
щій день (4-й послѣ Троицына) въ 10 часовъ утра, при ясной по-
годѣ и попутномъ вѣтрѣ, поплыли далѣе; наша флотилія состояла изъ
30 провіантскихъ шкутовъ, подъ прикрытіемъ двухъ талеръ. Командо-
вавшій нашимъ судномъ русскій капитанъ вздумалъ воспользоваться
пріятною погодой, сѣлъ въ лодку и велѣлъ перевезти себя на другой
шкутъ, чтобы пообѣдать съ однимъ изъ своихъ товарищей; но не
прошло часа, какъ вѣтеръ усилился, и поднялась такая буря, что всѣ
суда разбросало въ разныя стороны; вскорѣ мы, при сильномъ дождѣ
и морскомъ туманѣ, не знали уже, куда насъ несетъ. На нашемъ
суднѣ было 24 русскихъ солдата, но изъ нихъ только двое могли бы
кое-какъ управлять имъ, еслибъ не потерялись совершенно; товарищи
же мои всѣ занемогли морскою болѣзнію и сами себя не помнили.
Что до меня, то, не бывавъ никогда въ такомъ положеніи, я не имѣлъ
ни малѣйшей опытности. Нѣсколько часовъ носились мы безъ пару-
совъ среди ужасной тьмы, дождя и бури; вдругъ налетѣлъ огромный
валъ, разбилъ руль и оторвалъ его съ страшнымъ трескомъ, такъ что
всѣ мы остолбенѣли. Видя явную опасность, я сталъ размышлять, какъ
безразсудно съ моей стороны было искать освобожденія, и что я по-
ступилъ бы гораздо лучше, еслибъ вмѣстѣ съ другими дождался вре-
мени общаго размѣна плѣнныхъ. Я сошелъ внизъ подъ палубу, бро-
сился на свою убогую постель, устроенную на куляхъ муки; и усердно

помолился Богу, чтобы онъ помиловалъ мою грѣшную душу: это такъ
укрѣпило и успокоило меня, что я всталъ съ полною надеждою на
спасеніе. Потомъ я отправился къ комиссару Герсу, который, страдая
морского болѣзнью, лежалъ полумертвый въ каютѣ. Такъ какъ онъ когда-
то служилъ на морѣ, то я разсказалъ ему, въ какихъ затруднительныхъ
обстоятельствахъ мы находимся, и просилъ его совѣта. Онъ отвѣчалъ,
что мы рискуемъ сѣсть на мель, и что для избѣжанія этого лучше
всего было бы привязать къ кормѣ, съ обѣихъ сторонъ судна, два
длинныя весла и, поднявъ фокъ, держаться въ открытомъ морѣ. Я
пошелъ къ русскимъ солдатамъ, которые сидѣли полумертвые на па-
лубѣ. Когда я растолковалъ имъ, что надобно сдѣлать по совѣту
Герса, то они съ неудовольствіемъ отвѣчали, что я плѣнный и не
имѣю права имъ приказывать, что они во всякомъ случаѣ должны
погибнуть, и что, слѣдовательно, не для чего трудиться. „Знаю, ска-
залъ я, что я плѣнный и не могу вамъ приказывать, но подождите:
если останусь живъ, то разскажу вашему капитану, какъ мало вы
старались спасти судно". Наконецъ они рѣшились сдѣлать по моему
наставленію; но только-что привязали и спустили весла и подняли
фокъ, какъ буря сорвала парусъ* и увлекла его впередъ, на большое
разстояніе отъ судна, весла же, при страшномъ волненіи моря, едва
не перебросили черезъ бортъ людей, которые управляли ими. Всѣ
другія употребленныя нами средства для спасенія судна были такъ-же
тщетны: вскорѣ бугъ проломился, и кули съ мукою, подъ палубою,
начали плавать въ водѣ; спущены были якоря, но всѣ якорные ка-
наты порвались и насъ опять начало нести по вѣтру, пока на раз-
стояніи пушечнаго выстрѣла отъ берега мы наткнулись на большой
камень, который мало-по-малу пробилъ дно и очутился въ каютѣ подъ
самымъ столомъ. Въ такомъ отчаянномъ положеніи, дрожа отъ холода
и ежеминутно ожидая, что судно разобьется, провели цѣлую ночь. Въ
жизнь я не стремился никуда такъ пламенно, какъ теперь къ огнямъ,
мелькавшимъ на берегу и зажженнымъ людьми, которымъ удалось
спастись съ погибшихъ судовъ. Всѣ бывшіе съ нами русскіе солдаты
умѣли плавать; они брали кто весло, кто доску или ставню, и бросив-
шись въ море, достигали берега. Наконецъ, при восхожденіи солнца,
8 іюня судно разбилось, составлявшіе грузъ кули показались на по-
верхности воды, и все стало распадаться. Я долженъ былъ вытаски-
вать изъ каюты моихъ полумертвыхъ и чрезвычайно малодушныхъ
товарищей, и, не думая о самомъ себѣ, велѣлъ Меландеру броситься
на дечный люкъ, а Герсу — на мачту. Между тѣмъ молодой, но
слишкомъ нерѣшительный Брюсъ, стоялъ и сокрушался, говоря: „Ахъ,
Боже мой, Боже мой! что со мною будетъ? г. прапорщикъ, куда мнѣ
дѣваться"? Въ ту самую минуту изъ подъ судна выплылъ киль съ пе-
реднимъ штевнемъ и я сказалъ ему: „вотъ спрыгни на этотъ обло-
мокъ, онъ тебя вынесетъ на берегъ". Молодой человѣкъ послушался

меня, произнеся: „Господи, спаси мою грѣшную душу!" сталъ на киль
и держался за приподымавшійся штевень. Во время моихъ распоря-
женій всѣ русскіе солдаты успѣли удалиться, кромѣ одного, который
оставался со мною, и мы вмѣстѣ перепрыгивали съ куля на куль.
Вдругъ передъ нами всплылъ изъ-подъ палубы маленькій мой сундукъ,
въ которомъ у меня было платье, бѣлье и нѣсколько книгъ. Видя,
что русскій солдатъ намѣренъ броситься на доску, я сказалъ ему:
„Вотъ мой сундукъ: поставь его передъ собой на доску, и если пере-
везешь благополучно на берегъ, я дамъ тебѣ рубль; если же я живъ
не останусь, возьми его себѣ". Онъ отвѣчалъ: добре, и взявъ сундукъ
съ собой, поплылъ на доскѣ по вѣтру. Теперь уже и кули начали
расходиться такъ, что мнѣ не на чемъ было стоять и я, бывъ раза
два подъ водою, ухватился, наконецъ, за два куля, связанные лыковой
веревкой; черезъ нее перекинулъ я ногу и держался руками за оба
куля. По своей четвероугольной формѣ, они имѣли тотъ недостатокъ,
что безпрестанно перевертывались, такъ что я нѣсколько разъ опять
погружался въ воду. Къ счастью, на встрѣчу мнѣ попались двѣ доски,
связанныя крестомъ и вѣроятно оставленныя русскими солдатами, ко-
торые приготовили ихъ такимъ образомъ для себя. Я перебрался на
нихъ, какъ умѣлъ, и онѣ понесли меня гораздо лучше и быстрѣе
кулей; но мнѣ предстояло еще приключеніе на разстояніи мушкетнаго
выстрѣла отъ берега: доски мои вдругъ зацѣпились за два камня и,
не смотря на всѣ мои усилія, я уже не могъ тронуться съ мѣста.
Бѣду мою увидѣлъ Меландеръ, благополучно доплывшій до берега на
своемъ люкѣ, и выслалъ за мною лодку съ двумя крестьянами, кото-
рые и перевезли меня.
Едва ступивъ на берегъ, пошелъ я погрѣться къ огню и тамъ
увидѣлъ солдата, принявшаго мой сундукъ. На вопросъ мой, гдѣ онъ,
солдатъ отвѣчалъ, что я могу сейчасъ же получить его, если дамъ
обѣщанный рубль. Хотя у меня рубли были вещь довольно рѣдкая,
однакожъ я заплатилъ ему охотно, когда онъ возвратилъ мнѣ сун-
дукъ и еще отнесъ его въ деревню, лежавшую въ верстѣ отъ берега,
куда товарищи мои уже прежде отправились просушить свое платье
и обогрѣться. Я нашелъ ихъ въ черной избѣ, раздѣтыхъ, на лежанкѣ:
они лишились всего, кромѣ бывшей на нихъ одежды, и потому я,
которому удалось спасти свой сундукъ, былъ богаче ихъ всѣхъ. Наше
кораблекрушеніе случилось подъ Ингерманландскимъ валомъ, противъ
селенія Колконпе (Kolkonpaa), гдѣ шведскій генералъ Любснеръ, во
время отступленія своего передъ русскими, перебилъ своихъ лошадей,
самъ же съ пѣхотою переправился черезъ Ингерманландскій заливъ.
Къ вечеру мы успѣли согрѣться и обсохнуть. Желудокъ началъ
намъ сильно напоминать, что мы со вчерашняго обѣда ничего не
ѣли; но всѣ наши припасы остались въ морѣ, за исключеніемъ мѣшка
съ рисомъ. Мы потребовали хлѣба, хотя изъ отвѣта финской хозяйки

русскимъ солдатамъ, которые просили ее о томъ же, могли уже за-
ключить, что хлѣба у нея нѣтъ. Герсъ зналъ по-фински, и потому
мы поручили ему употребить все свое краснорѣчіе, чтобы уговорить
хозяйку дать намъ хлѣба за деньги. Услышавъ, что мы шведы, она
прослезилась и сказала: „Такъ стало быть вы намъ свои, а мы, какъ
увидѣли, что идутъ русскіе, такъ и унесли все свое имущество въ
лѣсъ; вотъ я вамъ сейчасъ принесу нѣсколько лепешекъ. Только вы
меня не выдайте". Такъ она й сдѣлала; но хлѣбъ ея показался намъ
жестокъ, и мы захотѣли чѣмъ-нибудь сдобрить его: близъ деревни было
небольшое озеро, а какъ мы въ Петербургѣ запаслись удочками для
ловли рыбы въ шведскихъ шкерахъ, то, доставъ теперь прутьевъ и
червяковъ, отправились въ лодкѣ по озеру и наловили такое множе-
ство окуней, что намъ стало ихъ на три дня. Однакожъ середи этой
скромной и тихой жизни въ деревнѣ, мы не могли не безпокоиться
насчетъ предстоявшей намъ участи, не зная вовсе, куда насъ по-
шлютъ—впередъ или назадъ. Наконецъ, когда вѣтеръ унялся, на пятый
день, пришли изъ Кронштадта другія суда и взяли насъ: черезъ нѣ-
сколько недѣль мы благополучно прошли финскіе шкеры, — хотя
средства къ продовольствія) были у насъ очень скудныя и тотъ же
мѣшокъ съ рисомъ доставлялъ намъ всякаго рода и твердыя и жидкія
яства, а готовилъ ихъ русскій солдатъ.
На разстояніи каких-нибудь ста верстъ отъ Або встрѣтилъ насъ
русскій главнокомандующій князь Михаилъ Михайловичъ Голицынъ
со всѣмъ галернымъ флотомъ, чтобы проводить насъ до того города.
Здѣсь приняты мы были со всею внимательностью: намъ отвели удобное
помѣщеніе, и русскій генералъ, князь Голицынъ, пригласилъ насъ обѣ-
дать у него ежедневно. Какъ ни пріятно намъ было такое радушіе,
однакожъ мы не замедлили просить, чтобы насъ отправили въ Швецію.
Князь Голицынъ на это отвѣчалъ намъ, что онъ въ томъ году уже
отправилъ туда двѣ галеры, но какъ онѣ не возвратились, то ему
неизвѣстно, какимъ образомъ въ Швеціи смотрятъ на отправленіе
такихъ русскихъ судовъ, и, до полученія извѣстій о судьбѣ первыхъ, онъ
никакъ не рѣшится послать другія, а потому мы и должны дожи-
даться; но что, впрочемъ, онъ постарается доставить намъ средства
проводить время какъ можно пріятнѣе. Но мы все болѣе и болѣе
настаивали, чтобъ насъ отправили, при чемъ генералъ-маіоръ Горнъ,
присланный также для размѣна, ручался, что если другія суда, по
неизвѣстнымъ ему причинамъ, и задержаны въ Швеціи, то на этотъ
разъ, при столь законномъ дѣлѣ, того никакъ не случится. Убѣжден-
ный этимъ, князь Голицынъ, наконецъ, рѣшился дать намъ одну изъ
самыхъ большихъ талеръ съ морскимъ капитаномъ Марко, родомъ
изъ Греціи, и съ пѣхотнымъ капитаномъ Лука, изъ Силезіи, который
самъ выпросилъ себѣ это назначеніе; нижнихъ чиновъ съ нами было
130 человѣкъ.

Въ тотъ день, когда мы должны были отправиться, наша галера
пристала передъ квартирою князя Голицына, вмѣстѣ съ тѣмъ вдоль
берега рѣки поставлено было девять пушекъ и князь пригласилъ
насъ къ своему столу. Всякій разъ, когда мы у него обѣдали, мнѣ
приходилось сидѣть возлѣ хозяина (который самъ занималъ мѣсто
на нижнемъ концѣ), такъ какъ я говорилъ немного по-русски. Князь
заставлялъ насъ нить черезъ силу, говоря: „Пейте больше; если бу-
дете веселы, я сейчасъ отпущу васъ, а если не перестанете хму-
риться, я оставлю васъ здѣсь еще нѣсколько дней". Я просилъ поща-
дить меня, ради молодости моей и непривычки пить; но другіе должны
были постоять за себя, такъ что и хозяинъ и гости бывали порядочно
на-веселѣ. Князь спросилъ меня, гдѣ я въ Швеціи родился. Верстахъ
въ 150 отъ Стокгольма, отвѣчалъ я. „Непремѣнно пріѣду въ Швецію,
сказалъ онъ и навѣщу тебя". Когда я замѣтилъ, что это было бы
для меня великою честью, лишь бы его сіятельство не имѣлъ при
себѣ слишкомъ большой свиты, то онъ разсмѣялся, говоря: „Ну нѣтъ,
а ужъ одинъ то я къ тебѣ не пріѣду". Пока пили тосты, происходила
пальба изъ поставленныхъ передъ домомъ пушекъ. По окончаніи
обѣда, князь самъ проводилъ насъ на галеру; когда онъ съ нами про-
щался, на ней сдѣлано было нѣсколько выстрѣловъ, на которые отвѣ-
чалъ весь галерный флотъ, расположенный по обѣ стороны рѣки, гдѣ
мы должны были проходить.
Итакъ мы пустились въ путь очень довольные, въ твердой увѣ-
ренности, что уже безъ всякихъ новыхъ невзгодъ и препятствій уви-
димъ дорогое отечество; но вѣтеръ былъ намъ противный, такъ что
надобно было грести. Наконецъ мы остановились между скалами
Аландскаго моря, и такъ какъ за ними начиналось открытое море, то
мы принуждены были простоять тутъ три дня. Русскій капитанъ
Марко говорилъ, что, если въ слѣдующій день вѣтеръ не утихнетъ
или не перемѣнится, то придется поплыть назадъ, потому что про-
віанту взято только на короткое время. Крайне встревоженные этимъ,
мы молили Бога, чтобъ вѣтеръ завтра перемѣнилъ направленіе. На
другое утро, съ 9 часовъ, къ величайшей радости нашей, начало ути-
хать, и около полудня вѣтеръ совершенно прекратился: мы упросили
капитана велѣть отчаливать и грести по Аландскому морю. Сложившись,
мы дали нѣсколько рублей гребцамъ, русскимъ солдатамъ, которые и
исправляли свое дѣло съ такимъ усердіемъ, что будто подымали га-
леру на воздухъ: въ 2 часа мы увидѣли шведскіе шкеры и вмѣстѣ съ
тѣмъ показался одинъ изъ нашихъ крейсеровъ, стоявшій неподвижно
на мѣстѣ. Русскій нашъ капитанъ сталъ приближаться къ нему и,
подойдя на пушечный выстрѣлъ, сѣлъ въ шлюпку; въ то же время
другая пошла къ нему на встрѣчу отъ крейсера. Капитаны вступили
въ разговоръ: крейсеръ требовалъ, чтобы галера держалась въ сто-
ронѣ отъ него пушками, пока онъ не испроситъ приказанія вице-

адмирала шведскаго флота, бывшаго въ шкерахъ, о томъ, какъ по-
ступить. Пока мы съ галерою оставались такимъ образомъ подъ
пушками крейсера, подулъ вѣтеръ и крейсеръ, лавируя, пошелъ въ море.
Русскій капитанъ кричалъ, чтобъ его къ ночи не уводили въ море,
потому что его судно не выноситъ сильнаго волненія; когда же
крейсеръ мѣшкалъ поворотить галсъ, русскій капитанъ сказалъ, что
если тотъ еще будетъ медлить, то онъ распуститъ паруса и" уйдетъ
прочь: такъ онъ дѣйствительно' сдѣлалъ и былъ на ходу гораздо
быстрѣе крейсера. Но въ то самое время крейсеръ поворотилъ къ
берегу и мы шли въ сторонѣ отъ него.
Передъ захожденіемъ солнца пришелъ изъ шкеръ фрегатъ, кото-
рымъ командовалъ капитанъ-лейтенантъ Гёте; онъ взялъ насъ подъ
свое покровительство и проводилъ въ шкеры, гдѣ, по его указанію,
галера пристала у небольшаго острова, а самъ онъ съ своимъ фрега-
томъ сталъ поодаль. Поутру показались двѣ шведскія галеры и при-
няли насъ; хотя до флота было недалеко, однакожъ, онѣ повели насъ
не прямо, а заставили покружиться по шкерамъ. Наконецъ, въ 3 часа
пополудни прибыли мы къ шведскому флоту, состоявшему, подъ на-
чальствомъ вице-адмирала барона Вахтмейстера, изъ 8 кораблей, 2
фрегатовъ, 3 или 4 талеръ и нѣсколькихъ вооруженныхъ гребныхъ
судовъ. Русскій капитанъ сѣлъ въ шлюпку съ генералъ-маіоромъ
Горномъ и магистромъ Нордбергомъ. Мы обратились къ генералу
Горну съ просьбой устроить, чтобъ адмиралъ прислалъ за нами. Адми-
ралъ былъ до того внимателенъ къ намъ, что велѣлъ перевезти насъ
на собственной своей шлюпкѣ и, когда мы взошли на его корабль,
поздравилъ насъ съ освобожденіемъ. Я радовался, что, наконецъ,
(26 іюля) попалъ къ землякамъ, и не возвращаясь болѣе на галеру,
послалъ за своими пожитками, а потомъ ужиналъ у адмирала. На
ночь меня помѣстили надъ самой крюйткамерой, но, не смотря на то,
я спалъ богатырскимъ сномъ; утромъ же, когда я проснулся и уви-
дѣлъ восходящее солнце, отъ всей души принесъ благодареніе Богу.

КАРЛЪ XII О ПОЛТАВСКОМЪ ПОГРОМѢ 1709 г. 1);
1888.
Въ шведскомъ государственномъ архивѣ найденъ недавно весьма
любопытный документъ — черновой подлинникъ перваго офиціаль-
наго извѣщенія о полтавской битвѣ, присланнаго засѣдавшему въ
Стокгольмѣ правительственному совѣту: это—письмо короля въ „ком-,
миссію обороны", въ двухъ редакціяхъ, съ собственноручными его
поправками и дополненіями. На первоначальной рукописи отмѣчено,
что оно, въ тотъ же день, когда было читано въ совѣтѣ, именно
?-го сентября 1709 года, разослано было ко всѣмъ губернаторамъ
въ Швеціи, а 11-го числа того же мѣсяца — къ губернаторамъ въ
Финляндіи и, такимъ образомъ, только черезъ два слишкомъ мѣсяца
послѣ битвы шведскія власти получили изъ главной королевской квар-
тиры извѣстіе объ этомъ событіи, о которомъ до того ходили въ на-
родѣ только смутные, неопредѣленные слухи. Изъ этого документа
видно, какъ самъ Карлъ XII смотрѣлъ на новое положеніе дѣлъ и
какое понятіе хотѣлъ дать о немъ своимъ соотечественникамъ.
Предлагая засимъ текстъ окончательной редакціи письма, съ озна-
ченіемъ въ кавычкахъ собственноручныхъ поправокъ и добавленій
короля, мы помѣщаемъ подъ строкою исключенныя имъ изъ перво-
начальной редакціи выраженія.
Довольно долго уже мы изъ Швеціи не получали никакихъ извѣстій,
да и не имѣли случая посылать писемъ отсюда. Между тѣмъ дѣла шли
здѣсь хорошо и все обстояло благополучно 2), „такъ что можно было
„ожидать въ скоромъ времени такого превосходства надъ непріятелемъ,
„что онъ вынужденъ будетъ согласиться на всѣ наши требованія. Но
„случилось, что 28-го прошлаго мѣсяца, по несчастной случайности,
„шведское войско потерпѣло уронъ въ сраженіи, что произошло вовсе
1) Изъ 3-го выпуска шведскаго историческаго журнала (Svensk Tidskrift) за
1888 г.—Напеч. въ Русск. Отар. 1888, кн. 12.
2) До 28-го прошлаго мѣсяца, когда мы при городѣ Полтавѣ въ Украйнѣ при-
няли сраженіе съ русскою арміей и въ началѣ прогнали непріятеля изъ возведен-
ныхъ имъ танцевъ и укрѣпленій, но послѣ, когда возобновилось побоище (при чемъ
мы сами, вслѣдствіе полученной за нѣсколько дней передъ тѣмъ огнестрѣльной раны
въ ногу, не могли сидѣть на лошади и дѣлать нужныя распоряженія), то по волѣ
судьбы и по несчастной случайности наши войска потерпѣли уронъ и особенно боль-
шая часть пѣхоты была изрублена.
[Всего, что за симъ помѣщено въ кавычкахъ въ редакціи короля, не было въ
первоначальномъ проектѣ, который отсюда прямо переходитъ къ словамъ: „Однако
высшей степени необходимо" и т. д.].

„не отъ храбрости или перевѣса численности непріятеля, ибо онъ
„сначала былъ повсюду обращенъ въ бѣгство, но самая мѣстность и
„ положеніе были такъ благопріятны для непріятеля и такъ укрѣ-
плены, что шведы чрезъ то понесли ущербъ, хотя они, въ пылу отваги,
„не смотря на выгодныя для непріятеля условія, вездѣ атаковали и
„преслѣдовали его, что и привело къ тому, что большинство пѣхоты
„погибло и самая конница потерпѣла большой уронъ. Потеря весьма
„велика, но принимаются мѣры къ тому, чтобы вслѣдствіе этого не-
пріятель не получилъ перевѣса и не пріобрѣлъ самомалѣйшей выгоды".
Однако, въ высшей степени необходимо, чтобы военная сила была
возстановлена и приведена въ состояніе отражать вредные замыслы
ж нападенія непріятеля. Посему объявляемъ вамъ нашу милостивую
волю и повелѣніе, дабы вы со всею тщательностію и елико возможно
скорѣе приказали „набрать" (recrutera) „дома (т. е. въ Швеціи) со-
вершенно новые земскіе полки** пѣхоты *) взамѣнъ бывшихъ здѣсь
въ походѣ, озаботясь снабженіемъ ихъ одеждою, оружіемъ, знаменами,
музыкою, палатками и всѣми нужными принадлежностями, какія были
у прежнихъ. Кавалерія также много пострадала, но такъ какъ нельзя
въ точности знать количества убыли, то „желательно было бы, чтобъ
„всѣ мызники, обязанные содержать коннаго солдата, изготовились къ
„новой поставкѣ рекрутъ, особенно для остготской кавалеріи, которая
„должна быть совершенно вновь набрана" 2). Равнымъ образомъ вы
имѣете сдѣлать распоряженіе, чтобы всѣ еще остающіеся дома полки,
какъ конные, такъ и пѣшіе а), „были готовы по первому востребо-
ванію отправиться въ поводъ, дабы, если встрѣтится надобность,
„послать тотъ или другой полкъ на мѣсто тѣхъ, которые теперь вновь
„набираются, то они были бы наготовѣ. Весьма важно теперь не па-
дать духомъ и не предаваться малодушному бездѣйствію, а напря-
гать всѣ силы, чтобы поправить дѣло, дабы вскорѣ привести все къ
„желаемому концу. И предполагаютъ, что, не смотря на понесенный
„уронъ, можно будетъ въ скоромъ времени такъ стѣснить непріятеля,
„что онъ вынужденъ будетъ исполнить всѣ требованія. Необходимо
„также по возможности принять мѣры къ набору гвардіи и изыскать
„средства къ отправленію ея, на что потребуется значительное число
„людей и, кажется, можно на это получить часть селитроваровъ. Нѣко-
*) Образовать новые пѣхотные полки какъ гвардіи, такъ и остальной инфантеріи.
3) То взамѣнъ каждаго изъ находящихся здѣсь конныхъ полковъ вы истребуете
запасное войско на случай послѣ дующей надобности, назначивъ изъ остающихся
дома кавалерійскихъ и пѣхотныхъ полковъ нѣкоторое число офицеровъ, которые при-
мутъ на себя заботу сформировать и обучить новые пѣхотные полки и замѣстительную
кавалерію, такъ какъ нельзя назначить новыхъ офицеровъ, пока не получится точное
свѣдѣніе, которые изъ прежнихъ офицеровъ еще остаются въ живыхъ.
3) ... Были готовы явиться къ намъ на театръ войны, когда мы впослѣдствіи ихъ
потребуемъ. Лагерь при Оссовѣ (т. е. Очаковѣ) на берегу Чернаго моря, 11-го іюля
1709 года.

торое число офицеровъ съ немногими рядовыми гвардіи уцѣлѣли вмѣстѣ
„съ нѣкоторою частью пѣхоты, а попавшихъ въ плѣнъ къ непріятелю
„мы надѣемся вымѣнять. Между тѣмъ русскіе плѣнные должны быть
„содержимы въ Швеціи строго и не пользоваться никакою свободою,
„пока не окажется возможнымъ обмѣнять ихъ. Особенно знатнымъ
„русскимъ, находящимся въ плѣну, не слѣдуетъ давать ни малѣйшей
„воли, не допускать къ нимъ никого, будь то шведъ или кто-либо
„другой; не позволять имъ вести какую бы ни было переписку, а
„напротивъ, содержать ихъ въ строжайшемъ заключеніи до тѣхъ поръ,
„пока можно будетъ отсюда войти съ непріятелемъ въ какое-либо со-
глашеніе о размѣнѣ".
ПЕТРЪ I ВЪ КОПЕНГАГЕНЪ 1).
(Замѣтка).
1888.
О пріѣздѣ Петра Великаго въ Копенгагенъ въ 1716 году сохра-
нились въ одномъ современномъ частномъ письмѣ 2) слѣдующія
подробности:
„Царь, прибывшій сюда вчера вечеромъ въ 6 часовъ съ 42 гале-
рами, про плылъ неожиданно въ гребномъ суднѣ мимо таможни, при
чемъ самъ скомандовалъ, чтобы галеры выстроились въ рядъ. Какъ
скоро это было исполнено, онъ салютовалъ короля своими пушками и
вышелъ на берегъ; вслѣдъ затѣмъ съ флота, цитадели и крѣпости
сдѣлано было три пушечные выстрѣла. Отъ таможни до замка вы-
строенъ былъ гарнизонъ и рядомъ съ нимъ корпораціи гражданъ; кареты,
запряженныя въ 16 лошадей, вмѣстѣ съ конною гвардіей слѣдовали
за царемъ и королемъ, сидѣвшими вдвоемъ въ одной каретѣ; они
проѣхали прямо въ замокъ, гдѣ царя проводили въ комнаты крон-
принца и малолѣтней принцессы. Тамъ приготовленъ былъ ужинъ,
послѣ котораго царь сѣлъ въ карету посланника и поѣхалъ въ домъ
его, гдѣ и помѣстился временно. Онъ имѣетъ при себѣ девять ба-
тальоновъ, состоящихъ изъ 7000 человѣкъ; они расположатся близъ
города. По этому случаю я принужденъ былъ просить у короля позво-
*) Русскій Вѣстникъ 1888 г., книга 7.
2) Отъ государственнаго совѣтника Хр. Фридр. Гольстейна къ графу Карлу-
Адольфу Плессену. Письмо писано по-нѣмецки и помѣчено: Копенгагенъ, 18 іюля
1716. (См. Chr. Н. Brasch, Vemmeloftes Historie &c. Kjobenhavn 1859 — 1860).

ленія поставить караулъ для охраненія сада ихъ высочествъ, и Шен-
фельдъ обѣщалъ мнѣ отпустить для этого команду. Пока я писалъ
это, меня потребовали къ королю, который обратился къ мнѣ со слѣ-
дующими словами: «Царю чрезвычайно полюбился домъ моего брата,
что меня очень озабочиваетъ: прикажите тотчасъ же убрать всѣ рѣд-
кости и самыя дорогія вещи моего брата, а не то все будетъ пере-
порчено" (Sonsten wird alles ruinirt). Онъ прибавилъ, что какъ самъ
онъ, такъ и черезъ другихъ,- далъ знать царю, что онъ не можетъ
располагать домомъ его высочества брата короля (?) и хотѣлъ сдѣ-
лать все отъ него зависящее, чтобы помѣшать тому".

ПРОИСХОЖДЕНІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ I1).
1878.
Извѣстно, какъ много предположеній высказано о происхожденіи
второй супруги Петра Великаго. Объ этомъ вопросѣ составилась на
иностранныхъ языкахъ, особенно на нѣмецкомъ, цѣлая литература,
не лишенная своего интереса. Такъ какъ по-русски нигдѣ еще не
было напечатано полнаго свода этихъ догадокъ, то я здѣсь, прежде
всего, вкратцѣ исчислю ихъ, съ указаніемъ источниковъ:
1) Екатерина была незаконная дочь эстонской крѣпостной кресть-
янки, родилась въ деревнѣ Рингенѣ въ Дерптскомъ округѣ; отецъ ея
былъ владѣлецъ этого имѣнія, отставной шведскій подполковникъ
фонъ Розенъ. (Свѣдѣніе ганноверскаго резидента Вебера, слышавшаго
это отъ жившаго въ домѣ Глюка учителя Вурмба 2).
2) Она родилась въ Рингенѣ, но отецъ ея былъ сосѣдъ Розена,
баронъ Альбедиль; она впослѣдствіи вышла замужъ за подполковника
Тизенгаузена и овдовѣла (Гюбнеръ) 3).
3) Она родилась въ Рингенѣ, но отецъ ея былъ могильщикъ
(Вольтеръ) 4).
4) Она была дочь Альвендаля и его крѣпостной женщины, которую
онъ послѣ выдалъ за богатаго крестьянина, прижившаго съ нею еще
дочь. (Донесеніе цесарскаго посланника графа Бюсси-Рабютина) 5).
*) Сборникъ Отд. р. яз. и сл. 1878, т. XVIII.
2) Письмо Вебера объ этомъ (донесеніе ганноверскому Geheimratscollegium
напеч. въ книгѣ Шмидта Физельдека: Materialien zu der Russischen Geschichte
I, 203 — 217. Франц. переводъ этого письма въ Memoires du regne de Catherine
605 и слл. Почти тотъ же разсказъ въ De la Motraye, Travels (ІП, 128), у Mau-
villon (Histoire de Pierre I) и въ Loisirs du chevalier d'Eon, VI, 18.
3) Hubners Genealogische Tafeln. (Tab. 113). Его же Supplemente, стр. 168.
Milissantes Jetztlebendes Europa I, 97.
*) Vie de Charles XII и Histoire de Russie sous Pierre le Grand (1760), стр.
225. Нѣмец. изд., стр. 262.
5) Полное его имя было: Graf Ignaz Amadeus v. Bussy-Rabutin. Его донесепіе
отъ 28 сент. 1725 напеч. въ Buschings Magazin XI, 481 и слл.

5) Она была лифляндка по мѣсту жительства и происхожденію ея
родителей (Гупель) А).
6) Она была дочь шведскаго квартирмейстера Іоанна Рейнгольд-
сона Рабе и жены его, урожденной Елисаветы Морицъ, на которой
онъ женился въ Лифляндіи, когда тамъ стоялъ въ гарнизонѣ въ
1670-хъ годахъ; вернувшись на родину, въ шведскую провинцію
Вестготландію, онъ тамъ въ 1682 г. прижилъ Марту (впослѣдствіи
Катерину), но черезъ два года умеръ; вдова его поспѣшила уѣхать
съ дѣтьми назадъ въ Лифляндію, и по смерти ея дочь эта была взята
въ домъ Глюка. Тамъ она сдѣлалась невѣстой, а кто говоритъ и женой
молодого драгуна, когда вдругъ русскіе явились подъ Маріэнбургомъ.
(Шведскіе историки Нордбергъ 2) и Лагербринтъ) 3).
7) Она была дочь рижскаго бюргера Петра Бадендика (f 1683
или 1684), который былъ два раза женатъ и имѣлъ отъ перваго
брака пятерыхъ, отъ второго четверыхъ дѣтей. Катерина родилась
5 февраля 1679 г. (Иверсенъ) 4).
8) Отецъ ея былъ литовскій уроженецъ Сковронскій, переселив-
шійся въ Дерптъ, гдѣ она и родилась отъ законной жены его. Сперва
она крещена была въ католическую вѣру, по потомъ перешла въ
лютеранство 5). (Бюшингъ, Вильбуа, Новая исторія китайцевъ, и
Гавенъ).
Не считаю нужнымъ подробнѣе развивать всѣ видоизмѣненія этихъ
толковъ и слуховъ, означенныхъ здѣсь только въ общихъ чертахъ.
Разнорѣчивыхъ свѣдѣній о дѣтствѣ Екатерины и вообще о жизни
ея до сближенія съ Петромъ Великимъ я вовсе не касаюсь. Замѣчу
только, что обзоръ предположеній о происхожденіи и первоначальной
судьбѣ этой загадочной женщины можно найти: 1) въ названной выше
г) Hupel. Nordische Miscellaneen II, 219, и V, 233.
2) Nordberg. Carl XII historia II, 132.
•) Lagerbring. Abriss der Scbwedischen Reichshistorie, стр. 32.
*) Въ статьѣ: „Das M&dchen von Marienbnrg", напеч. въ апрѣльской книжкѣ
1857 г. брауншвейгскаго журнала Westermanns Illustrirte Monatsschrift. Здѣсь
любопытны дополнительныя свѣдѣнія о пасторѣ Глюкѣ. Объ этой статьѣ си. Bttlau,
Greheime Geschichten u. r£thselhafte Menschen. Leipzig 1857. VIII, 502. Также
Das Inland 1858, № 51. Благодаря обязательному сообщенію Ю. Б. Иверсена, я
имѣлъ случай прочитать не только самую печатную статью покойнаго отца его (das
M&dchen von Marienbnrg), но и рукописную болѣе полную редакцію ея. Не могу
однакожъ скрыть, что доводы г. Иверсена не убѣдили меня въ справедливости его
убѣжденія, будто Екатерина I была сестра г-жи Бергъ, урожденной Бадендикъ:
онъ самъ сознается, что увѣреніе названной дамы объ этомъ родствѣ не подтвер-
ждается ни церковными книгами, ни какими-либо другими документами.
5) Buschings Magazin (III, 190). Его же Gelehrte Abhandhmgen u. Nachrich-
ten aus u. von Russland. I, 231. — Memoires secrets du sieur Villebois. Bruxelles
1853 (Адмиралъ Вильбуа былъ женатъ на дочери пастора Глюка). Neuere Geschichte
der Chinesen, Japaner etc. (съ француз, соч. Richer) XVII, 118 и слл. Ср. Memoires
du regne de Catherine I. — Havens Efterraetningar om des Russiske Rige, I, 403.

(см. прим. 1) книгѣ Шмидта Физельдека; 2) въ упомянутой статьѣ
Бюлау; 3) въ статьѣ Иверсена, и 4) въ шведской книгѣ Густава
д'Альбедиля (Gustaf D'Albedyhll) „Skrifter af blandadt, dock m'astpoli-
tiskt och historiskt innehåll". (Nykoping) I, (1799), стр. 198, и II
(1810), стр. 76 —136. („Статьи смѣшаннаго, особенно же политиче-
скаго и историческаго содержанія").
Статья, напечатанная въ послѣдней изъ этихъ книгъ, подъ загла-
віемъ: „Handlingar till ytterligare upplysning af Kejsarinnan Catharina
1-8 h'arkomst" („Матеріалы для дальнѣйшаго поясненія вопроса о
происхожденіи Екатерины I"), особенно любопытна тѣмъ, что въ ней
мы находимъ родъ полемики между потомками двухъ лицъ, кото-
рымъ преданіе приписывало и отчасти до сихъ поръ приписываетъ
рожденіе Екатерины I, именно между д'Альбедилемъ, издателемъ
книги, и шведскимъ учителемъ Рабе. Д'Альбедиль (род. 1758, ум.
1819) назначенъ былъ въ 1775 г. секретаремъ шведскаго посольства
въ Петербургѣ, а въ 1789 былъ посломъ Густава III въ Копенга-
гене Онъ отказывается отъ всякаго притязанія на поддержаніе слуха
относительно своего предка и объясняетъ его тѣмъ, что послѣ возвы-
шенія Екатерины были при дворѣ толки о ея происхожденіи, и есте-
ственно ее стали выводить ивъ дворянскаго рода. Внукъ пастора
Глюка, сынъ женатаго на третьей его дочери барона Коскуля х),
держался, относительно происхожденія Екатерины, мнѣнія Вебера, и
написалъ объ этомъ, въ началѣ 1780-хъ годовъ, замѣтку, въ которой,
между прочимъ, говорилъ, что „сироту хотѣли представить не недо-
стойною руки и скипетра царя и потому придумали, что она была
законная дочь Альбедиля и сдѣлалась невѣстою подполковника Ти-
зенгаузена". Д'Альбедиль, напечатавъ письмо Коскуля по этому пред-
мету, какъ видно, согласился съ этимъ взглядомъ. Что касается фа-
миліи Альвендаль (Alvendal), упоминаемой кесарскимъ посланникомъ
Рабутиномъ, то онъ же, издатель названной книги, замѣчаетъ, что
такого имени никогда не бывало, а что если оно иногда слышалось
въ разговорномъ языкѣ сперва въ Лифляндіи, а потомъ и въ Швеціи,
то это было только искаженіемъ настоящей его формы: Альбедиль.
Гораздо упорнѣе въ поддержаніи толковъ о своемъ предкѣ былъ
Кастенъ Рабе, учитель въ городѣ Фелькенбергѣ 2); прочитавъ въ
первой части изданія Альбедиля письмо Коскуля, ничего не упомя-
нувшаго объ этихъ толкахъ, онъ вошелъ въ переписку съ Альбеди-
лемъ и старался доказать правдоподобіе преданія о шведскомъ про-
исхожденіи Екатерины.
Въ исторіи С. М. Соловьева указанъ документъ, который весьма
положительнымъ' образомъ подтверждаетъ показанія Вильбуа, Бюшинга
') Изъ трехъ дочерей Глюка старшая вышла за генералъ - фельдцейхмейстера
Вильбуа, вторая за остзейскаго барона Фитингофа, а третья за полковника Коскуля.
2) Небольшой приморскій городъ въ югозападной Швеціи.

и Гавена о томъ, что Екатерина I была дочь лифлянскаго обывателя
Самуила Сковронскаго. Этотъ документъ — письмо къ ней Петра Бесту-
жева отъ 25 іюля 1715 г. изъ Риги о томъ, что онъ, по ея приказанію,
искалъ въ Крейцбургѣ фамиліи Веселевскихъ и между прочимъ развѣ-
далъ, что Сковородскій (sic) былъ женатъ на курляндкѣ Доротеѣ Ганъ
и имѣлъ съ нею двухъ сыновей и четырехъ дочерей, изъ которыхъ
третья, Катерина, жила въ Крейцбургѣ у тетки своей (сестры матери)
Маріи Анны Веселевской, а 12-ти лѣтъ отъ роду взята была въ
шведскую Лифляндію къ маріэнбургскому пастору. Историкъ нашъ
прибавляетъ, что Екатерина родилась въ 1683 году, ибо 5 апрѣля
1724 года ей минулъ сорокъ одинъ годъ, по донесенію голландскаго
резидента 1). Вѣроятно, тотъ же документъ разумѣетъ Н. И. Косто-
маровъ, когда въ своей обширной статьѣ „Екатерина Алексѣевна,
первая русская императрица" 2) говоритъ: „Изъ дѣлъ государствен-
наго архива узнаемъ только, что Екатерина была дочь крестьянина
Сковронскаго". Г. Соловьевъ былъ осторожнѣе, сказавъ только, что
отецъ Екатерины былъ „обыватель Лифляндіи"8). Къ сожалѣнію,
г. Костомаровъ, по обыкновенію своему, не указалъ точнѣе на источ-
никъ, который служилъ ему основаніемъ. Вѣроятно, это то самое
письмо Бестужева, на которое сослался г. Соловьевъ. Какъ бы ни было,
вопросъ о происхожденіи Екатерины можно считать рѣшеннымъ, и
не было бы, пожалуй, надобности говорить болѣе о шведскомъ пре-
даніи, какъ и прочихъ вышеисчисленныхъ догадкахъ, еслибъ это
преданіе не держалось до сихъ поръ съ прежнею настойчивостью въ
Швеціи и не возобновлялось отъ времени до времени въ тамошней
литературѣ. Еще недавно, во время моего пребыванія въ Стокгольмѣ,
газета Aftonbladet перепечатала, какъ новость, касающійся этого до-
кументъ. Онъ же лѣтъ двадцать тому назадъ явился въ диссертаціи
о происхожденіи Екатерины I, написанной при лундскомъ универси-
тетѣ 4). Въ первый разъ этотъ документъ былъ напечатанъ въ на-
званной мною выше книгѣ Альбедиля: Skrifter и проч., а потому я къ
ней и возвращаюсь.
Что же это за документъ? Это не что иное, какъ „выписка изъ
судебной книги Осскаго округа (Ahs harad) селенія Вебю (Waby), за
15 сентября 1758 r.u. Сохранившаяся подъ этимъ заглавіемъ бумага
заключаетъ въ себѣ извлеченіе изъ описанія рода Рабе, составлен-
1) Исторія Россіи, XVIII, прим. 210. Въ напечатанномъ тамъ письмѣ Бесту-
жева эпитетъ „шведскій" неправильно отнесенъ къ маріэнбургскому пастору; въ под-
линникъ онъ относится къ слову Лифляндія. Эта страна тогда раздѣлялась на поль-
скую и шведскую. Вслѣдъ за настоящею статьею помѣщается еще записка, при-
ложенная къ письму Бестужева'.
2) Древняя и Новая Россія 1877 г., кн. I.
8) Ист. Россіи, XVI, 70.
4) „Om Kejsarinnan Catharina 1-s af Ryssland harkomst, af G. B. Nedstrflm".
Malmo 1856.

наго самими лицами этой фамиліи. Родоначальникомъ ея названъ
капитанъ эльфсборгскаго пѣхотнаго полка Рейнгольдъ Іоансонъ Рабе,
дворянинъ изъ мекленбургскаго города Ростока, прибывшій въ Швецію
и убитый подъ Фридрихсгалломъ въ Норвегіи, въ 1660 году. Жена
его Катерина была дочь пастора Равингіуса, ивъ Ронгедалы. У нихъ
было два сына и три дочери. За тѣмъ исчислены всѣ эти дѣти съ
ихъ потомствомъ.
Для насъ нужно только то, что сказано о второмъ сынѣ, квартир-
мейстерѣ эльфсборгскаго полка Іоаннѣ Рейнгольдсонѣ Рабе: „Жена
его была Елисавета Морицъ, прежде бывшая замужемъ за секрета-
ремъ въ Ригѣ; она съ нимъ не имѣла дѣтей, но отъ второго мужа ро-
дила сына Свена Рейнгольда и дочь Катерину. Отецъ умеръ въ
1684 году въ Гермундередѣ А) и похороненъ въ семейномъ склепѣ, въ
церкви Тоарпа за алтаремъ, гдѣ хранится и шпага его, въ знакъ
храбрости оказанной имъ въ сраженіяхъ; тотчасъ послѣ его смерти
вдова его Елисавета Морицъ, съ двумя малолѣтними дѣтьми, уѣхала
въ Лифляндію; впослѣдствіи сынъ ея Овенъ Рейнгольдъ служилъ въ
шведской арміи и былъ убитъ въ Польшѣ, а дочь Катерина избрана
была Всевышнимъ для великаго счастья: она сдѣлалась супругою
Царя и Императора Петра и владѣтельною Государынею въ Россіи,
и покинула земную жизнь въ 1727 году; а потомки и наслѣдники ея,
по благоговѣнію подданныхъ, не осмѣлились заявить себя ея родствен-
никами, но они честные и почтенные люди, которыхъ хвалятъ всѣ
ихъ знающіе".
Потомъ исчислены такимъ же образомъ дѣти и потомки другихъ
сыновей капитана Рейнгольда Рабе. Кончается бумага слѣдующими
строками: „И поелику вышепрописанный документъ былъ публично
прочитанъ и надлежащимъ порядкомъ разсмотрѣнъ, то и было засви-
дѣтельствовано какъ присяжными (n'amnd), такъ и подсудимыми, что
онъ во всѣхъ частяхъ своихъ справедливъ, что и служитъ удостовѣ-
реніемъ и о чемъ выдана, по предъявленному требованію, выписка
изъ протокола. За членовъ уѣзднаго суда подписалъ: Петръ Іоаннъ
Монтанъ".
Такимъ образомъ этотъ такъ называемый документъ, писанный въ
1758 г., т. е. черезъ тридцать слишкомъ лѣтъ по смерти Екатерины I
и составленный только по слухамъ, въ сущности не есть даже доку-
ментъ; ниже мы увидимъ, что онъ ничего важнаго не прибавляетъ
къ имѣвшимся до сихъ поръ свѣдѣніямъ.
Прежде всего мы должны обратить вниманіе на доводы учителя
Рабе, который употребилъ особенныя старанія, чтобы достать приве-
*) Этотъ-то хуторъ Гермундередъ, верстахъ въ 15-ти отъ города Бороса (Borås)
въ провинціи Вестготландіи, и считается у шведовъ мѣстомъ рожденія Екатерины I.
Боросъ — городокъ, лежащій къ западу отъ южной оконечности озера Веттера, на
полупути оттуда къ Готенбургу.

денную бумагу, и приложилъ къ ней подробную родословную таблицу
всей своей фамиліи, добытую имъ съ большимъ трудомъ у одного
пастора. По его словамъ, запросы о происхожденіи Екатерины изъ
Вестготландіи дѣлались оттуда уже съ 1725 года, т. е. съ восше-
ствія супруги Петра В. на престолъ, и между членами рода есть пре-
даніе о какомъ-то нѣкогда полученномъ ими значительномъ пожало-
ваніи и о принадлежавшемъ имъ, но къ сожалѣнію утраченномъ
письмѣ сильной руки, которымъ требовались свѣдѣнія о фамиліи
Рабе. Весьма вѣроятно, говоритъ фалькенбергскій учитель, что именно
это письмо послужило поводомъ къ составленію бывшей у него въ
рукахъ родословной таблицы, на которой была надпись, что эта
табель должна быть сообщена для провѣрки всѣмъ родственникамъ
и потомъ, исправленная и раскрашенная, отослана въ Россію. Далѣе
учитель Рабе передаетъ разсказы мѣстныхъ пасторовъ и другихъ
стариковъ о томъ, что они знали семейство, изъ котораго вышла
Екатерина; одинъ крестьянинъ утверждалъ даже, что носилъ ее на
рукахъ, когда съ охоты ходилъ къ ея отцу. Кромѣ того, жители око-
лотка слышали, что предки ихъ получали изъ Россіи превосходный
зерновой хлѣбъ и муку самаго тонкаго размола въ кожаныхъ мѣшкахъ.
На это Альбедиль возражаетъ, что если бы дѣйствительно какая-
нибудь особенная милость была оказана роду Рабе или мѣстности,
гдѣ жили его члены, то конечно сохранились бы офиціальныя тому
доказательства; но ему извѣстно, что по крайней мѣрѣ графъ Па-
нинъ, прибывшій въ Швецію въ 1748 г. русскимъ посломъ и отозван-
ный въ 1759 г., не имѣлъ никакого подобнаго порученія, а съ другой
стороны какой-то ландратъ Вольфеншильдъ, изъ Лифляндіи, въ цар-
ствованіе Елисаветы Петровны, по приказанію ея, долженъ былъ оты-
скать родственниковъ Екатерины и что со всѣми ими обошлись
особенно благосклонно *)• „Очень жалѣю, прибавляетъ Альбедиль,
что во время моего пребыванія при русскомъ дворѣ (1778 —1784 г.)
г. Рабе не обратился ко мнѣ; можетъ быть, я бы могъ добиться
истины по этому вопросу. Мнѣ же отъ собственнаго своего имени
открыто дѣлать о томъ разысканія мѣшало то обстоятельство, что мое
имя играло роль въ догадкахъ о происхожденіи Екатерины, и потому
можно бы было подозрѣвать меня въ своекорыстныхъ видахъ. Теперь
же, какъ я опасаюсь, г-ну Рабе трудно было бы попасть на досто-
вѣрные слѣды. Въ Петербургѣ, по моему мнѣнію, было бы тщетно,
даже опасно, наводить справки, развѣ у какого - нибудь любителя
исторіи и притомъ только въ интересахъ науки, не показывая ника-
кого личнаго интереса".
Возражая на предположеніе лектора Рабе, Альбедиль справедливо
замѣчаетъ, что если самъ Императорскій Домъ, начиная уже отъ
*) Hupel. Nordische Miscellaneen, St. 2, стр. 223.

Екатерины I, принялъ въ свое родство, какъ брата ея, графа Сков-
ронскаго и, какъ сестеръ, графинъ Гендрикову и Ефимовскую, то
трудно не признавать этихъ отношеній, да и съ какою цѣлью Ека-
терина усвоила бы себѣ мнимыхъ сестеръ, лицъ, отъ которыхъ она
не могла ожидать для себя ни чести, ни пользы, тѣмъ болѣе, что имъ
никогда не приписывалось высокаго происхожденія, и Екатерина со-
вершенно открыто возвела брата въ графы, а впослѣдствіи пожало-
вано было то же достоинство мужьямъ ея сестеръ. Прибавлю съ своей
стороны, что по родословной Рабе, у Екатерины былъ только одинъ
братъ, убитый на войнѣ въ Польшѣ. Зачѣмъ же бы она признала
своимъ роднымъ братомъ и сестрами совершенно чуждыхъ ей лицъ?
Разсуждая о возможности происхожденія Екатерины отъ Рабе,
Альбедиль разсматриваетъ имя Сковоронскій и спрашиваетъ: не пере-
даетъ ли середина его ворон нѣмецкаго имени Rabe (воронъ) х). Учи-
тель Рабе съ благодарностью принялъ это указаніе и увидѣлъ въ
немъ новый доводъ для своихъ предположеній. Вѣроятно, однакожъ,
Альбедилю не пришелъ бы на мысль такой вопросъ, еслибъ онъ зналъ,
что skowron есть польское слово, значащее „жаворонокъ".
Далѣе Альбедиль обращаетъ еще вниманіе на отчество Екате-
рины: Алексѣевна и желаетъ знать, на какомъ основаніи она была
такъ названа. Намъ извѣстно теперь изъ журнала Гордона, что это
отчество дано было ей, при переходѣ ея въ православіе, по имени ея
воспріемника царевича Алексѣя.
Одинъ изъ главныхъ доводовъ, на которые любятъ опираться по-
слѣдователи предположенія о фамиліи Рабе, заключается въ томъ,
будто сама Екатерина признавала себя шведской уроженкой. Исто-
рикъ Карла XII, Нордбергъ, сообщаетъ разсказъ, слышанный отъ
какого-то русскаго во время его пребыванія въ Стокгольмѣ въ
1722 г., что послѣ заключенія за годъ передъ тѣмъ Ништадскаго
договора Царь въ шутку спросилъ у своей супруги: какъ она ду-
маетъ, что съ нею теперь будетъ? по договору онъ де обязанъ воз-
вратить всѣхъ шведскихъ плѣнныхъ, а такъ какъ и она въ томъ
числѣ, то онъ ужъ не можетъ держать ее у себя. На это государыня
будто бы поцѣловала у него руку и отвѣчала, что она его подданная
и должна повиноваться всякому его рѣшенію, но что едва-ли у него
станетъ духу отослать ее, когда ей хотѣлось бы остаться. Тогда
будто бы царь сказалъ: Я отпущу всѣхъ другихъ, а въ разсужденіи
тебя посмотрю, нельзя ли будетъ войти въ соглашеніе съ шведскимъ
королемъ 2).
Такимъ же образомъ учитель Рабе приводитъ мѣсто изъ разговора
Екатерины I съ будущимъ ея зятемъ, герцогомъ Карломъ Гольштин-
*) Это предположеніе еще прежде высказалъ Hupel: см. Nordische Miscellaneen
II, 224.
M Knnmitf Karl XTT historia. TL 1Я9.

скимъ, о которомъ она выражалась, что сдѣлалась бы его подданною,
еслибъ счастіе не измѣнило Швеціи и еслибъ Швеція не измѣнила
присягѣ, которую принесла дому великаго Густава *)• Но приводившіе
это свидѣтельство забывали, что къ Швеціи принадлежала и Лиф-
ляндія, гдѣ Екатерина несомнѣнно провела свою первую молодость:
на это обратилъ вниманіе еще Гупель 2).
Наконецъ, въ зашиту своего мнѣнія, учитель Рабе такъ разсу-
ждаетъ: „Если предположеніе нашихъ историковъ невѣрно, то трудно
понять, какъ имъ могло прійти въ голову включить имя Рабе въ число
спорныхъ предковъ императрицы. Розенъ, Альбедиль находились по
близости; Бюшинговъ Самуилъ, Вольтеровъ могильщикъ или кто бы
ни былъ изъ остальныхъ — также. Но Рабе — этотъ неизвѣстный
звукъ, это далеко за моремъ въ захолустьѣ существовавшее имя,
какъ ему Довелось быть произносимымъ въ Петербургѣ? Фактъ, что
шведскій офицеръ нѣсколько лѣтъ стоялъ въ рижскомъ гарнизонѣ,
конечно не могъ дать повода къ догадкамъ на его счетъ 20-ю годами
позже. Отчего бы стали указывать именно на него, а не на другихъ
временныхъ чиновниковъ, еслибъ не было на то причины-.. Но много
можно бы придумать причинъ, почему именно это имя не признается.
Кромѣ того, нельзя не замѣтить той особенности, что важнѣйшіе
писатели, которые на моей сторонѣ, различно произносятъ имя: это
доказываетъ, что они не повторяли другъ друга, а имѣли каждый
свои основанія. Адлерфельтъ называетъ ее Rabin, Лагербрингъ Raab,
Нордбергъ Rabe".—На это слѣдуетъ возразить, что первый слухъ о
происхожденіи Екатерины отъ Рабе возникъ конечно не въ Петер-
бургѣ, а вѣроятно привезенъ былъ тоже изъ Швеціи или изъ Лиф-
ляндіи, гдѣ могли быть люди, интересовавшіеся судьбою выселившейся
изъ Швеціи вдовы съ дочерью. Мы видѣли, что по свидѣтельству
учителя Рабе, изъ Вестготландіи уже съ 1725 наводились объ этомъ
справки. Нордбергъ, сообщая толки о происхожденіи Екатерины изъ
Швеціи, говоритъ, что слышалъ это тамъ отъ стараго, честнаго и
благонадежнаго человѣка; онъ прибавляетъ, что эту исторію подвер-
гали изслѣдованію, и что она еще и нынче подтверждается какъ цер-
ковными книгами, такъ и многими живыми лицами" (тутъ разумѣется
то обстоятельство, что квартирмейстеръ Рабе женился въ Лифляндіи,
что по смерти его на родинѣ, жена съ дѣтьми воротилась въ остзей-
скій край, гдѣ ихъ потеряли изъ виду, пока образовалось извѣстное
преданіе). Какъ же оно образовалось? Первымъ поводомъ къ нему
могла быть неизвѣстность участи, постигшей вдову Рабе послѣ ея
отъѣзда въ Лифляндію, изъ чего могли возникнуть на родинѣ ея
разныя догадки о томъ, что сдѣлалось съ нею и съ ея дочерью. Съ
*) Buschings Magazin, IX, 338, въ „Eclaircissementsa Бассевича.
a) Nordische Miscellanecn II, 222.

другой стороны, послѣ возвышенія Екатерины Сковоронской, разумѣется,
пошли повсюду толки о томъ, кто она такая. Самое имя ея естественно
наводило родныхъ фамиліи Рабе въ Швеціи на мысль, не это ли по-
терянная ими изъ виду Катерина; между тѣмъ въ разсказахъ о воз-
несенной судьбою сиротѣ являлись и другія имена, служившія къ
подкрѣпленію предположеній: родиной Катерины Алексѣевны назы-
вали Рунгенъ (собственно Рингенъ въ Лифляндіи), а бабушка шведской
Екатерины родилась въ Ронгедалѣ; наконецъ, и тогда уже могли най-
тись досужіе этимологи, которые, видя въ серединѣ имени Сковоронской
слово воронъ, подобно Гупелю и Альбедилю, открыли въ немъ связь
съ именемъ Babe. Возможно даже и то, что это имя пошло въ ходъ
вслѣдствіе смѣшенія его со словомъ раба, рабыня, которое могло при-
лагаться къ Екатеринѣ не только по ея предполагаемому происхож-
денію изъ крѣпостного состоянія, но и потому, что она была военно-
плѣнной (плѣнные тогда признавались рабами). Не даромъ же имя
Рабе придавали то родителямъ Екатерины, то первому ея, дѣйстви-
тельному или мнимому, мужу. Бюлау, въ упомянутой выше статьѣ,
замѣчаетъ, что и этого перваго мужа вездѣ, гдѣ о немъ рѣчь идетъ,
называютъ Іоанномъ; какъ прозвище его мы встрѣтили фамилію Рабинъ,
и Екатерину также, въ первое время послѣ ея замужества, звали die
Rabin а такъ какъ не многіе знали объ этомъ скоро разстроившемся
бракѣ, то могло возникнуть мнѣніе, что она урожденная Рабе". Нельзя
не сказать, что это довольно остроумная догадка, но для насъ она
важна только какъ подтвержденіе сейчасъ высказанной мысли: Rabin
вовсе не звучитъ нѣмецкимъ именемъ; скорѣе всего и въ немъ слы-
шится еще болѣе ясный отголосокъ толковъ о томъ состоянія крѣпост-
ной дѣвушки, изъ котораго, по господствовавшему преданію, вышла
Екатерина.
Молодой авторъ приведеннаго выше шведскаго разсужденія (Нед-
бергъ) 3) причисляетъ Вебера къ послѣдователямъ мнѣнія о происхо-
жденіи Екатерины отъ Рабе, но онъ ошибается: Веберъ, въ извѣстномъ
своемъ сочиненіи Das Veranderte Russland, напротивъ, выражаетъ свое
недовѣріе къ этому слуху. Разсказывая о празднованіи съ обычнымъ
обрядомъ дня крещенія въ началѣ 1727 г. и замѣтивъ, что въ этой
церемоніи на тотъ разъ не участвовалъ великій князь Петръ Алексѣе-
вичъ и сестра его, Веберъ продолжаетъ: „Это устраненіе произвело
въ народѣ тайный ропотъ, тѣмъ болѣе, что въ это время пріѣхалъ
въ Петербургъ близкій родственникъ императрицы съ двумя дочерьми
и тремя сыновьями, которому тотчасъ отведенъ былъ домъ съ при-
*) Btilau. Geheime Geschichten. Vf, 289.
2) Разумѣю лундскую диссертацію о происхожденіи Екатерины I. Г. Недбергу
извѣстна была только первая часть сочиненія д'Альбедиля; о существованіи второй,
гдѣ помѣщена разсмотрѣнная мною статья, онъ не зналъ.

личною мебелью и одеждой. Это были графъ и графиня Сковорон-
скіе; императрица взяла старшую дочь Софью ко двору въ качествѣ
dame d'honneur, a прочія дѣти, оставаясь у отца, получали содержаніе,
сообразное съ ихъ званіемъ. Пріѣздъ этихъ гостей подалъ поводъ къ раз-
нымъ толкамъ, и нѣкоторые осмѣлились даже умничать насчетъ происхо-
жденія императрицы и между прочею неприличною болтовней распус-
кать молву, будто ея отецъ былъ квартирмейстеромъ Эльфсборгскаго
полка, а мать дочерью рижскаго городского секретаря; что отецъ ея,
по имени Іоаннъ Рабе, съ женою своею прижилъ эту дочь Екатерину
въ 1682 году въ шведскомъ кирхшпилѣ Вара Эльфсборгской губерніи;
что послѣ его смерти вдова съ ребенкомъ удалилась въ Ригу къ своимъ
роднымъ и что когда она также умерла, то пробстъ Глюкъ взялъ эту
сироту къ себѣ на воспитаніе. Эти и подобныя, почтительнымъ под-
даннымъ не подобающія разглагольствія подали поводъ къ изданію
печатнаго, столь же необходимаго, какъ и справедливаго указа, чтобы
никто, подъ страхомъ смертной казни, не осмѣливался о покойномъ
Государѣ и царствующей Государынѣ произносить неподобающія рѣчи,
съ тѣмъ, чтобы нарушители, хотя бы они оправдывались своимъ нера-
зуміемъ или нетрезвымъ состояніемъ, все-таки были безъ пощады
наказываемы". (Das Verand. Russl. Ill, 77).
Упоминаемый здѣсь указъ помѣщается ниже въ приложеніяхъ.
Поводомъ къ такой строгой мѣрѣ надо считать не столько приво-
димую Веберомъ молву, сколько другіе болѣе унизительные слухи,
изъ коихъ нѣкоторые дошли до насъ и исчислены въ началѣ настоя-
щей замѣтки; вѣроятно, къ нимъ присоединялись еще и толки о пере-
мѣнахъ, происходившихъ въ положеніи Екатерины въ промежутокъ
времени между взятіемъ Маріенбурга и приближеніемъ ея къ царю.
Что касается извѣстія Вебера о пріѣздѣ въ Петербургъ въ началѣ
1727 года Сковоронскаго съ семействомъ и объ отношеніяхъ этой фа-
миліи къ государынѣ, то всѣ сомнѣнія о кровномъ между ними род-
ствѣ устраняются найденными мною въ послѣднее время документами.
Изъ этихъ документовъ видно, что во время пребыванія госуда-
рыни, въ 1721 г., въ Ригѣ, къ ней явилась Христина Гендрикова
(рожденная Сковоронская) и показала, что она сестра ея величества,
и что ея, Христины, родной братъ съ женою во время войны взятъ
былъ въ Россію; Екатерина оказала къ ней милость и отпустила ее
Вѣроятно, вслѣдствіе этого императрица дала одному изъ самыхъ
близкихъ къ супругу ея лицъ, кабинетъ-министру А. В. Макарову
указъ отъ 28 февраля 1722 г. объ отысканіи лифляндца Дириха
Самуилева сына Сковороцкаго, который былъ взятъ въ плѣнъ, когда
фельдмаршалъ Шереметевъ ходилъ въ Лифляндію.
*) Родословная таблица фамиліи Сковоронскихъ — въ Btischings Magazin ПІ,
191. См. также Русскую Родосл. книгу, Спб. 1878, стр. 190.

Въ мартѣ 1723 г. Ѳедоръ Чекинъ увѣдомилъ Макарова изъ Во-
логды, что онъ по всей Галицкой провинціи разослалъ съ этою цѣлію
нарочныхъ; около того же времени писано было о томъ изъ малорос-
сійской коллегіи въ Гадячъ, откуда полковникъ Михаилъ Милорадо-
вичъ въ октябрѣ отвѣчалъ, что искомаго лица нигдѣ не оказалось.
Успѣшнѣе была переписка Макарова съ рижскимъ генералъ-губер-
наторомъ, знаменитымъ княземъ Аникитой Ивановичемъ Репнинымъ.
7-го апрѣля 1723 года этотъ послѣдній писалъ кабинетъ-секретарю,
что посланный имъ нарочный отыскалъ жену лифляндскаго обывателя
Карлуса Самуилева сына Сковоронскаго въ деревнѣ Догабенъ при-
надлежавшей шляхтичу Лауренцкому, и ее всячески уговаривалъ
ѣхать къ мужу, но она не хотѣла, „ понеже знаетъ состояніе мужа
своего, что онъ и отъ нея не отъ малой'причины ушелъ".
Въ письмѣ, писанномъ мѣсяца черезъ два позже, именно 13-го іюня,
Репнинъ ссылается на указъ ея величества объ извѣстной женщинъ
съ мужемъ ея и дѣтьми, „и по тому указу, говоритъ онъ, буду чи-
нить, и гдѣ пожелаетъ жить, въ домѣ или другомъ гдѣ мѣстѣ, содер-
жать ее подъ присмотромъ чтобъ куда не отъѣхали и довольствовать
буду. Только прошу васъ, моего государя, въ какомъ ее довольствѣ
съ мужемъ и дѣтьми содержать, и писать ко мнѣ подлинно".
Очевидно, это относится къ той женщинѣ, о которой говорилось выше
и которая въ 1721 году открылась императрицѣ. 4-го іюня 1725 года
Репнинъ извѣстилъ Макарова, что наканунѣ эта самая женщина яви-
лась къ нему и „подала суплику на польскомъ языкѣ, которую при
семъ посылаю, и сказывала мнѣ словесно, будто она Ея Величества
сестра, что и въ письмѣ ея написано, и братъ де ея родной и съ
женою взятъ въ Русь, а она въ прошломъ 1721 году, въ бытность
блаженныя и вѣчно достойныя памяти Его Императорскаго Величе-
чества и Ея Величества Государыни Императрицы здѣсь въ Ригѣ, та
женка у Ея Величества была, и тогда Ея Величество пожаловала ей
двадцать червонныхъ, и отпущена паки въ домъ, и нынѣ она съ
мужемъ и съ дѣтьми живетъ въ Лифляндіи недалеко отъ Риги, и я
прошу васъ, моего государя, въ благополучное время донести Ея
Величеству какъ мнѣ съ нею поступить, и прислать ко мнѣ о томъ
немедленно резолюцію, дабы не разгласилось. А до полученія о томъ
резолюціи буду ее съ мужемъ и съ дѣтьми содержать въ домѣ ея
подъ карауломъ. Паки васъ, моего государя, прошу о скорой резо-
люціи, чего ради сіе письмо посылаю чрезъ нарочной штафетъ.
Іюня 4 дня Вамъ, моему государю,
1) „Отъ мѣстечка Вишки озера въ полумили", прибавлено въ подлинникѣ. Ср.
то же свѣдѣніе по бумагамъ Кабинета въ Исторіи Соловьева, т. XVI, прим. 86.
1725 г.
Рига"
всегдашній слуга
Князь А. Репнинъ".

Въ поданной Репнину просьбѣ Христина Гендрикова писала:
„Припадая къ ногамъ вашей ясновельможности, осмѣливаюсь про-
сить васъ обратить милостивое вниманіе на меня бѣдную сироту,
оставленную Богомъ: я была въ плѣну въ войскѣ, состоявшемъ подъ
начальствомъ вашимъ (perwsza ze bytam w niewoli w woysku Jasnie-
wielmoznosci waszey) во время войны, которая разсѣяла народъ нашъ;
Всевышній, по особенной милости Своей, возвелъ сестру мою въ
Императорскій санъ; мы же двѣ остались въ крайней бѣдности. Ея
Величество, сестра наша, уже извѣщена о нашей участи, какъ равно
о мужѣ и дѣтяхъ моихъ, пожаловала на содержаніе семейства моего
жалованье и повелѣла ожидать благопріятнаго случая; вслѣдствіе чего
я теперь прибѣгаю къ вашей ясновельможности, прося милостиваго
состраданія вашего ко мнѣ, ибо я нынѣ живу въ бѣдномъ весьма по-
ложеніи въ деревнѣ Кегему на землѣ, принадлежащей г. майору
Гульдынашульду (Вульфеншильду), который обращается со мной какъ
съ крестьянкою и обижаетъ меня. Сдѣлайте милость, не откажите
мнѣ бѣдной въ совѣтѣ вашемъ, какимъ бы образомъ мнѣ можно было
поклониться Ея Величеству Императрицѣ, ибо я вовсе не знаю, какъ
и въ чемъ мнѣ къ ней пріѣхать. Я совершенно увѣрена, что она не
отречется меня; бѣдная же сирота за оказанную ей вами милость не
перестанетъ никогда молить Всемогущаго Бога о сохраненіи вашего
здоровья и продолженіи счастливаго господства вашего".
Императрица повелѣла „содержать эту женщину и довольствовать,
чтобъ жили безъ нужды". Репнинъ, спрашивая о размѣрѣ этого до-
вольства, вмѣстѣ съ тѣмъ сообщаетъ, что она „живетъ у здѣшняго
дворянина лифляндца майора Вульфеншильда въ подданствѣ и съ
мужемъ во крестьянехъ и всякую работу работаетъ и оброкъ платятъ,
какъ и прочіе. И нынѣ отъ работы ее и съ мужемъ приказалъ уволить.
Такожъ и оброкъ за нихъ прикажу платить изъ казны. А какъ слы-
шалъ я, что они уже многимъ о себѣ разгласили и оба люди глупые
и пьяные, и мнѣ мнится удобнѣе бъ было ихъ отсюду куда въ другое
мѣсто взять дабы отъ нихъ больши вракъ не было, чего ради прошу
васъ, моего государя, въ благополучное время донести о семъ Госу-
дарынѣ Императрицѣ, и какой Ея Величества о томъ указъ состоится,
ко мнѣ написать".
Макаровъ отъ 29-го іюня отвѣчалъ:
„О извѣстной женской персонѣ, о которой прислана сюды чело-
битная Ея Величеству, паки я доносилъ, на что изволила сказать,
чтобъ ихъ содержать въ скромномъ (ж. е. сокровенномъ) мѣстѣ, гдѣ
ваше сіятельство за способнѣе разсудите, и дать имъ нарочитое про-
питаніе и одежду, а отъ того шляхтича, гдѣ они прежде жили и
разгласили о себѣ, взять ихъ подъ видомъ жестокаго караула и тому
шляхтичу дать знать, что оные за нѣкоторыя непристойныя слова
взяты за караулъ, или тайно взять, ничего ему не говоря объ нихъ,

что Ея Величество изволила больше отдать на ваше разсужденіе,
а когда взяты будутъ, то приставить къ нимъ повѣренную персону,
которая бы ото вранья ихъ могла удерживать".
7 іюля Репнинъ писалъ:
„А нынѣ паки доношу какъ и прежде, что оная женщина въ
прошломъ 1721 году взята была ко двору и спрашивана и паки отпу-
щена, и надѣюся, о томъ здѣсь въ народѣ не безызвѣстны, также и
она, уповаю, не молчитъ. И того для весьма удобнѣе бъ было отсюда
ихъ взять въ Русь и содержать въ такомъ мѣстѣ, гдѣ про нихъ не
знаютъ".
Макаровъ отвѣчалъ 17-го іюля:
.„Государь мой милостивый, князь Аникитъ Ивановичъ! Письмо
вашего сіятельства отъ 7-го дня іюля я исправно получилъ, въ кото-
ромъ изволите писать о извѣстной женской персонѣ, что съ нею чинить,
и о томъ я Ея Величеству Государынѣ Императрицѣ доносилъ и Ея
Величество указала взять не со всею ея фамиліею сюды, и для того
пришлется по нее вскорѣ въ Ригу нарочной курьеръ, а между тѣмъ,
пока тотъ курьеръ пріѣдетъ, изволите приказать изготовить ей по-
требное въ дорогу: коляску и прочее".
Репнинъ писалъ 21 іюля:
„Г-дрь мой. Ваше письмо сего іюля отъ 17 дня я получилъ и извѣст-
ную женщину въ посылку изготовлю, и какъ отъ васъ присланъ бу-
детъ курьеръ, то оную не усконѣя отправлю. А нынѣ извѣстился я
отъ посланнаго своего офицера въ польскіе Лифлянды, что тамъ на-
ходится помянутой извѣстной женщины большая сестра родная и
съ мужемъ своимъ и съ дѣтьми, а также о себѣ безопасно гласитъ,
отъ чего тамошніе обыватели много врутъ, и нынѣ посылаю того
офицера, оную женщину и съ мужемъ и съ дѣтьми подговоря, при-
везти и о вышеописанномъ прошу васъ, моего гдря, ежели потребно,
донесши Ея Величеству прислать ко мнѣ указъ".
Это письмо, какъ и слѣдующая за нимъ переписка, подтверждаютъ
свидѣтельство Бюшинга, что онъ имѣлъ въ рукахъ дневникъ офицера,
посланнаго въ Литву для отысканія другой сестры Карла Сковорон-
скаго, Анны Ефимовской 1).
Бюшингъ сообщаетъ изъ этого дневника слѣдующее извлеченіе.
„2-го февраля 1725 онъ (т. е. посланный офицеръ) отправленъ былъ
по высочайшему повелѣнію изъ Петербурга въ Ригу, чтобы получить отъ
тамошняго генералъ-губернатора кн. Репнина наставленія, какъ оты-
скать въ Великой Литвѣ одну изъ сестеръ императрицы Екатерины.
l) Btischings Magazin III. 190.

Князь Репнинъ въ первый разъ отправилъ его 20 марта. Онъ поѣхалъ
въ Биржи и съ собранными тамъ свѣдѣніями возвратился въ Ригу.
25-го мая онъ поѣхалъ вторично, и именно въ Дубно, въ польскую
Лифляндію, а оттуда въ Каменецъ. Здѣсь онъ разспросилъ одного
священника, по имени Силицкаго, о фамиліи Ефимовскихъ и узналъ,
что они принадлежатъ вдовѣ старосты Ростовскаго. Онъ познакомился
съ этой женщиной, увидѣлся также и разговаривалъ съ Ефимовскимъ
и его женой. Онъ всячески старался скрыть цѣль своего путешествія
и выдавалъ себя за саксонскаго офицера. Но старостиха заподозрила
его, велѣла напоить его слугу и вывѣдать, не русскій ли офицеръ —
хозяинъ его. Догадываясь, что онъ хочетъ увезти семейство Ефи-
мовскихъ, она приказала четыремъ изъ своихъ людей напасть на
него, когда онъ будетъ уѣзжать 21 мая, и умертвить его. Однакожъ
онъ отдѣлался пятью ударами и ранами въ лѣвую руку (которою уже
никогда не могъ владѣть) и возвратился въ Ригу 7-го іюля. 3-го ав-
густа отправился онъ въ третій разъ, чтобы втайнѣ увезти семейство
Ефимовскихъ, что однакожъ и тогда не удалось, такъ какъ у него
было не довольно денегъ. 17-го сентября онъ поѣхалъ изъ Риги въ
послѣдній разъ, имѣлъ достаточно денегъ, и 12-го сентября привезъ
Ефимовскихъ благополучно въ Ригу. Онъ держалъ ихъ тамъ до
23 ноября, когда передалъ ихъ майору Б., привезшему ихъ въ Пе-
тербургъ. Въ это самое время и вторая сестра императрицы, Хри-
стина, была перевезена съ мужемъ своимъ Гендриковымъ изъ Великой
Литвы въ Петербургъ. Это семейство было въ такихъ же обстоятель-
ствахъ, какъ и Ефимовскіе". Мы скоро увидимъ, что главное пока-
заніе этого извѣстія, именно о времени доставленія Ефимовскихъ въ
Ригу, совершенно совпадаетъ съ извлекаемымъ изъ нашей переписки
свѣдѣніемъ.
25 августа Репнинъ, напоминая Макарову „объ извѣстной жен-
щинѣ съ мужемъ ея и фамиліею, которые за непристойныя слова со-
держатся здѣсь подъ карауломъ", жалуется, что ожидаемый „для
взятія ихъ курьеръ до сего времени не бывалъ, а они понынѣ содер-
жатся подъ карауломъ; такожъ помянутой посланной мой изъ поль-
скихъ Лифляндъ возвратился и словесно доносилъ и письмо отъ нихъ
подалъ, въ которомъ пишутъ, что объ нихъ при дворѣ Ея Импера-
торскаго Величества извѣстно, ибо въ прошлыхъ годехъ присыланъ
былъ нарочной и взялъ жену родного брата ея, которой въ Россіи,
а ихъ тамъ оставилъ, и нынѣ они въ Россію ѣхать жалаютъ, токмо
на росплату долговъ и чѣмъ подняться, просятъ денегъ ста рублевъ,
а я на прежнее мое объ нихъ письмо отвѣту отъ васъ не имѣю и
денегъ послать къ нимъ не смѣю. Понеже, какъ выше упомянуто,
что при дворѣ объ нихъ уже извѣстно, чего ради прошу васъ, моего
гдря, дабы о помянутомъ прислана была ко мнѣ резолюція".
На это письмо Макаровъ И сентября отвѣчалъ, что курьеръ еще

не отправленъ оттого, что онъ боленъ „и по се время не выздоро-
вѣлъ, а иного я на то дѣло послать не могу" и пр.
13 октября 1725 г. Репнинъ сообщалъ Макарову изъ Риги:
„Минувшаго сентября 11 дня писали вы ко мнѣ Ея Императорскаго
Величества указомъ о извѣстной женщинѣ: ежели она подлинно должна
и не болѣе какъ рублей до ста, то ея долги указала Ея И. В. искусно
оплатить, и по тому васъ, моего государя, письму посылалъ я нароч-
наго въ польскіе Лифлянды и съ нимъ денегъ сто ефимковъ, и оная
женщина и съ мужемъ ея и четверо дѣтей мужеска полу 15, 13,
10 и 5 лѣтъ сюда привезены *) и деньги оплачены, и содержатся,
какъ и первые, подъ карауломъ, въ довольномъ пропитаніи; только
вельми сомнѣваются, что они содержатся многое время подъ карауломъ".
44 ноября Репнинъ опять напоминаетъ, что „люди, которые содер-
жатся подъ карауломъ и которые также взяты изъ Литвы, все еще
содержатся подъ карауломъ и въ немаломъ о томъ сумлѣніи состоятъ
и жалобу приносятъ, а особливо тѣ, которые изъ Литвы привезены,
изрекаютъ, что оставя домъ свой, сюда поѣхали", а потому онъ повто-
ряетъ свою просьбу, „дабы о помянутыхъ арестантахъ получилъ какой
указъ, ибо опасенъ я на себя отъ нихъ жалобы, которую уже и нынѣ
производятъ".
6 января 1726 г. Репнинъ, благодаря Макарова за поздравленіе
съ новымъ годомъ и самъ поздравляя его, посылаетъ „вѣдомость, ко-
ликое число на извѣстныхъ персонъ, которыя содержатся подъ аре-
стомъ, въ расходъ употребилъ денегъ:
„На расплату долговъ, которые изъ польскихъ Лифляндъ приве-
зены: 100 ефимковъ.
„Да всѣ, которые были въ Лифляндіи и въ польскихъ Лифлян-
дахъ, на пищу и на платья и на обувь 70 ефимковъ, да россійскихъ
190 рублевъ.
„А россійскими деньгами, считаючи ефимокъ по 95 коп., всего въ
расходѣ 351 рубль 50 копѣекъ".
18 января Макаровъ пишетъ: „Для извѣстной женщины, о которой
ваше сіятельство писали, курьеръ отсель наряженъ и вскорѣ къ ва-
шему сіятельству отправится. Того для извольте ей съ дѣтьми при-
готовить въ путь сани и шубы. Я надѣюся, что отсюды одни сани
нарочитые съ курьеромъ отправлю".
23 января Репнинъ отвѣчаетъ: „Ваше письмо отъ 18 сего генваря
я вчерась получилъ, по которому для покупки, по указу Ея Импера-
торскаго Величества, лошадей пошлю, нарочнаго съ деньгами и при-
*) Вѣроятно это случилось именно наканунѣ, т. е. 12 октября, согласно съ по-
казаніемъ Бюшинга, и Репнинъ поспѣшилъ донести о томъ въ Петербургъ. Время от-
правки туда обоихъ семействъ Бюшингъ показываетъ невѣрно; понятно, что въ этомъ
показаніи офицеръ, на котораго онъ ссылается, легко могъ ошибиться.

кажу искать, чтобъ были лошади чистыя и легкія, а не тяжелыя и
не фризованныя, и что учинится, о томъ къ вамъ писать буду.
„Что же изволили ко мнѣ писать о извѣстной женщинѣ, что вскорѣ
присланъ будетъ по нее нарочной курьеръ и чтобъ приготовить сани
и шубы, и по тому вашему письму учиню, токмо вамъ, моему государю,
изъ прежнихъ моихъ писемъ извѣстно, что помянутая женщина съ
мужемъ и съ дѣтьми не одна, но съ нею есть братъ ея родной, съ
женою и дѣтьми, которые съ нею здѣсь въ Лифляндіи въ одной де-
ревнѣ жили, да изъ польскихъ Лифляндъ привезены помянутой жен-
щины большая родная сестра съ мужемъ и съ дѣтьми, всего нынѣ
содержатся здѣсь 3 семьи, которымъ при семъ посылаю роспись.
Прошу васъ, моего государя, какъ прибудетъ помянутой курьеръ,
всѣхъ ли мнѣ отправлять или токмо помянутую одну женщину съ
дѣтьми, и что съ достальными дѣлать".
„Роспись:
„Женщина Крестина Сковорощанка съ мужемъ У нихъ дѣтей
два сына: одинъ 12-ти, другой 6-ти лѣтъ, да двѣ дочери: одна 9-ти,
другая 2-хъ лѣтъ, и того самъ шостъ.
„Оной же Крестины Сковорощанки братъ родной Фридрихъ Ско-
воронскій съ женою Катериною. У него двѣ падчерицы: одна 12-ти,
другая 7-ми лѣтъ, и того самъ четвертъ (которые жили въ Лифлян-
діи въ одной мызѣ во крестьянствѣ).
„Да изъ польскихъ Лифляндъ привезены:
„Оной же Крестины Сковорощанки сестра родная большая Анна
съ мужемъ Михаиломъ Якимовичемъ (которые жили въ польскихъ
Лифляндахъ въ одномъ мѣстечкѣ). У нихъ три сына: одинъ 15-ти,
другой 13-ти, третій 7-ми лѣтъ. Итого самъ пятъ.
„Всего 15 персонъ".
Въ тотъ же день, когда было послано письмо съ этою росписью,
т. е. 23 января 1726 года, и Макаровъ писалъ къ Репнину:
„Для извѣстной женщины съ ея фамиліею посланъ отсюда сер-
жантъ гвардіи Левъ Микулинъ, и когда онъ въ Ригу пріѣдетъ, то
изволите его отправить въ польскіе Пруссы къ Друѣ и придать ему
для конвоя нѣсколько человѣкъ солдатъ. А какъ онъ оттуда съ
нѣкоторыми персонами возвратится, то вышеупомянутую женщину со
всею ея фамиліею изволите отправить сюды; съ нимъ Микулинымъ
послано отсюда двои сани, такожъ три мѣха лисьихъ и пять кося-
ковъ камокъ, изъ которыхъ ваше сіятельство изволите приказать сдѣ-
лать имъ платье теплое. Ежели же чего не достанетъ, то изволите при-
казать купить, и что потребно будетъ къ дорогѣ, то по предложенію
помянутаго Микулина изволите приказать исправить, чтобъ безъ
нужды сюды могли доѣхать".
*) Гендриховымъ.