Галанин Д. Д. Игры и игрушки. — 1909

Игры и игрушки.
Съ цѣлью изученія дѣтскихъ игръ я собралъ
небольшое число (около 40) воспоминаній о люби-
мыхъ играхъ и игрушкахъ въ дѣтствѣ. Кромѣ
того у меня есть нѣсколько цѣнныхъ наблюденій
взрослыхъ надъ играми дѣтей. Среди нихъ есть
дневникъ матери, наблюдающей изо дня въ день
за ростомъ своего ребенка, и замѣтки одной лич-
ности, жившей въ качествѣ гувернантки въ нѣ-
сколькихъ семьяхъ. Конечно, изъ такого малаго
числа наблюденій странно было бы дѣлать какіе -
либо выводы, но эти отвѣты навели меня на мы-
сли и предположенія, которыми, собственно, я и
хотѣлъ бы подѣлиться. Здѣсь на первое мѣсто
слѣдуетъ поставить вопросъ о томъ, что такое игруш-
ки? Не входя въ разсмотрѣніе вопроса по суще-
ству, молено сказать, что игрушки подраздѣляются
на двѣ группы: самодѣльныя и покупныя. Покуп-
ныя игрушки есть особая отрасль промышленности,
которая поддерживается не потребностями дѣтства,
а тѣмъ отношеніемъ, которое взрослые проявляютъ
къ дѣтямъ. Покупная игрушка—это подарокъ, ка-
кимъ заваливают ь дѣтскія въ богатыхъ семьяхъ род-
ственники и знакомые.

Вотъ что пишетъ мнѣ одна изъ корреспонден-
токъ. „Игрушекъ ей (дѣвочкѣ) дарили такъ много,
что половина комнаты была похожа на игрушеч-
ную лавку. Игрушки, главнымъ образомъ, состояли
изъ куколъ и всевозможной кукольной обстановки
и затѣмъ масса разныхъ бездѣлушекъ, фарфоро-
выхъ статуэтокъ, группы звѣрьковъ, разныя болѣе
или менѣе удачныя комбинаціи пасхальныхъ яицъ.
Кромѣ игрушекъ у ней было много разныхъ игръ,
принадлежностей для рукодѣлія и книгъ".
Въ этой правдивой жизненной картинѣ, нарисо-
ванной постороннимъ наблюдателемъ, нельзя не
узнать огромное большинство богатыхъ дѣтскихъ,
съ тою только разницею, что иногда родители за-
лежалыя, уже устарѣвшія игрушки отправляютъ
періодически на чердакъ, гдѣ онѣ мало по малу
разрушаются и уничтожаются.
„Она относилась къ игрушкамъ скорѣе равно-
душно, интересовалась каждой только, пока она
была новинкой, потомъ игрушка ставилась на опре-
дѣленное мѣсто, ее показывали, если кто-нибудь
являлся въ гости, и по субботамъ производилось
стираніе съ нихъ пыли". Такъ говоритъ сторонній
наблюдатель дѣтской жизни.
То же самое указали мнѣ и дѣти. Почти всѣ
высказались за то, что покупныя игрушки, какъ
таковыя, играли самую ничтожную роль въ ихъ
дѣтской жизни. Въ большинстве случаевъ они
ихъ ломали, чтобы посмотрѣть внутреннее устрой-
ство, и затѣмъ безжалостно бросали. На этомъ

можно было бы и покончить съ покупными иг-
рушками, если бы въ эту область не проникъ зор-
кій взглядъ родителя-педагога. Исходя изъ вполнѣ
правильнаго логическаго положенія, что игрушки
есть область дѣтства, онъ на ребенка возлагаетъ
и заботу о ихъ сохранности и чистотѣ. Такимъ об-
разомъ вмѣстѣ съ забавой и удовольствіемъ въ
дѣтскую жизнь проникаетъ и забота, а вмѣстѣ съ
ней и огорченія. Пріученіе къ аккуратности, бе-
режливости, чистотѣ, часто начинается съ игрушекъ;
но, такъ какъ въ общежитіи всегда больше цѣнится
то, за что заплачены деньги, то и покупныя иг-
рушки пользуются въ этомъ случаѣ большей при-
вилегіей. Ненужныя въ большинствѣ случаевъ ре-
бенку, онѣ доставляютъ ему только лишнее горе,
вводя въ бѣду. Я не противъ аккуратности, береж-
ливости и чистоты, даже нахожу, что эти каче-
ства настолько цѣнны, что ихъ нужно прививать,
поддерживать и развивать, и конечно отношеніе
къ покупнымъ игрушкамъ здѣсь должно имѣть
свое значеніе, но я противъ требованій, противъ
принужденій, противъ обидъ маленькихъ существъ.
Всмотритесь пошире въ этотъ міръ, и вы уви-
дите среди дѣтей коллекціонеровъ, старательно
собирающихъ разный игрушечный хламъ, ставя-
щихъ его на полки, систематизирующихъ, наводя-
щихъ чистоту; вы увидите и другихъ дѣтей, для
которыхъ все это совершенно безцѣльныя ненуж-
ности, о которыхъ нечего и заботиться. Оставьте
тѣхъ и другихъ жить по своему и дѣлайте свое

дѣло, дѣло большихъ людей. Если вы аккуратно
по субботамъ прибираете въ своемъ кабинетѣ, дер-
жите въ порядкѣ всѣ свои вещи, слѣдите за ихъ
чистотой и цѣлостью, то увѣряю васъ, что и ре-
бенокъ будетъ пріучаться къ аккуратности и чи-
стотѣ; онъ будетъ самъ работать надъ собой и,
подражая вамъ, будетъ стремиться достичь совер-
шенства. Но, если всего этого нѣтъ, а есть только
предписаніе для ребенка, то оно безцѣльно, тяжело
и даже вредно, такъ какъ вноситъ дисгармонію въ
его думу, даетъ идею отчужденности и вражды.
Въ послѣднее время стали къ покупнымъ игруш-
камъ предъявлять новыя требованія: красоты и изя-
щества формы, а по отношенію къ кукламъ еще
и новѣйшіе костюмы. Все это очень важныя
и полезныя требованія въ ихъ идейномъ видѣ: от-
чего въ самомъ дѣлѣ въ дѣтской не создать этно-
логическій музей, гдѣ были бы представлены всѣ
народности въ ихъ національныхъ костюмахъ съ
ихъ характерными производствами. Здѣсь можно
было бы имѣть модели фабрикъ, заводовъ, паро-
выхъ машинъ, и пр. и пр. Все это прекрасный
элементъ нагляднаго обученія, очень важная и
нужная обстановка школы, но не дѣтской. Такія
игрушки будутъ превосходными учебными посо-
біями, но не игрушками въ полномъ смыслѣ этого
слова.
Въ этомъ отношеніи особенно грѣшатъ нѣмецкіе
педагоги, которые настойчиво проводятъ ту мысль,
что годы дѣтства должны быть использованы въ

смыслѣ обученія. Такъ Фребель построилъ цѣлую
систему воспитанія чувствъ на играхъ и игрушкахъ,
а его послѣдователи настолько стѣснили дѣтей, что
Гольдгаммеръ, составившій лучшее руководство по
дѣтскому саду, счелъ нужнымъ предостеречь чи-
тателей отъ педагогическаго слѣдованія правиламъ
Фребелевской системы. А докторъ Виреніусъ нахо-
дитъ, что многія упражненія, въ большинствѣ Фре-
белевскихъ садовъ, столько же похожи на игру, какъ
упражненія, исполняемыя въ циркахъ лошадьми,
обезьянами, собаками, львами и т. п. Однако мысль
Фребеля не умираетъ, а продолжаетъ развиваться.
Такъ, Пере возстаетъ противъ игрушекъ, изображаю-
щихъ военный міръ. „Разумный воспитатель, гово-
ритъ онъ,—не допуститъ дѣтей забавляться сабля-
ми, свинцовыми солдатиками, палочными лошадка-
ми и т. п." Онъ думаетъ, что всѣ игры и развле-
ченія дѣтей должны служить къ воспитанію хоро-
шихъ и полезныхъ привычекъ, и чтобы ребенокъ
довольствовался всегда одной какой-нибудь игруш-
кой.
На льежскомъ конгрессѣ воспитателей Леонъ
Кларетти спрашивалъ: „Думаете ли вы, что куклы
съ ихъ безсмысленными лицами, глупо выпучен-
ными глазами съ ихъ шляпами и туалетами буль-
варныхъ кокотокъ, не даютъ дурного примѣра сво-
имъ маленькимъ матерямъ?" А Риго предлагаетъ
даже издать законъ противъ употребленія куколъ,
видя въ немъ извѣстную общественную опасность.
Онѣ внѣдряютъ, говоритъ онъ, въ душу ребенка

понятіе о двусмысленной роскоши и дурномъ
вкусѣ."
Всѣ эти страшныя слова, несомнѣнно, произво-
дятъ впечатлѣніе ,но, чтобы избавиться отъ ихъ кош-
мара, надо подумать о томъ, что игра и игруш-
ка служатъ не причиной, а показателемъ уже
существующаго вкуса, уже заложенныхъ стремле-
ній. Причины ихъ въ окружающей жизни. Борьба
съ игрушками представляется мнѣ въ видѣ того
чудака, который думаетъ, что высокая температура
тѣла зависитъ отъ термометра, и онъ стремится
уничтожить термометръ, чтобы понизить лихора-
дочный жаръ тѣла.
Ложность такого положенія нашла себѣ автори-
тетнаго защитника. Проф. Колоцца говоритъ: „Но
дѣти не любятъ поучительныхъ игръ, географи-
ческихъ и математическихъ лото и т. п. Намъ ка-
жется,—продолжаетъ онъ далѣе, что ни одинъ ре-
бенокъ не забавляется такой ложной игрушкой, раз-
вѣ только, если серьезная цѣль была очень искусно
замаскирована, что очень трудно сдѣлать". А. П.
Литвинскій въ своей прекрасной статьѣ „Игрушки,
ихъ значеніе и выборъ"—говоритъ: „Прежде всего
мы должны протестовать противъ обычного смѣ-
шенія въ игрушкахъ двухъ предметовъ, совер-
шенно различныхъ по своему значенію: игрушки
съ учебнымъ пособіемъ. Многіе родители гонятся
за двумя зайцами, ищутъ игрушекъ, въ которыя
можно было бы не только играть, но по которымъ
въ то же время можно учиться." Съ этимъ пре-

краснымъ и вполнѣ вѣрнымъ замѣчаніемъ нельзя
не согласиться; но его можно дополнить, что дру-
гіе хотятъ создать игрушки не для игры, а для
воспитанія вкуса, чувствъ, привычекъ и т. п.
Мы должны были бы теперь перейти къ само-
дѣльнымъ игрушкамъ, но мнѣ кажется умѣстнымъ
предварительно разрѣшить вопросъ объ игрѣ.
Что такое игра и каково ея назначеніе? Мы зна-
емъ, что педагоги, не рѣшая вопроса о сущности
игры, придумывали способы, какъ бы использо-
вать это дѣтское занятіе и сдѣлать его продуктив-
ными Съ этой точки зрѣнія изыскивались сред-
ства, соединенія игры съ обученіемъ или игры съ
воспитаніемъ. Въ то же время психологи взгля-
нули на игру съ другой точки зрѣнія и сдѣлали
попытку рѣшить вопросъ о сущности игры.
Такъ Спенсеръ, сопоставляя игру дѣтей съ иг-
рой животныхъ, думаетъ, что она является резуль-
татомъ избытка душевныхъ и тѣлесныхъ силъ. „Если
избытокъ силъ достигаетъ извѣстной степени, то
онъ долженъ истрачиваться; если въ моментъ раз-
ряженія не представляется повода къ опредѣ-
ленной дѣятельности, то наступаетъ простое под-
ражаніе этой послѣдней, а это и есть игра".
Профессоръ Базельскаго университета Гроссъ
считаетъ эту теорію односторонней и пополняетъ
ее теоріей отдыха, данной Лапорусомъ. Такимъ
образомъ, въ игрѣ онъ видитъ два принципа:
1) принципъ траты избыточныхъ силъ и 2) прин-
ципъ возстановленія потраченныхъ силъ. „Оба эти

принципа, говоритъ онъ, могутъ обусловливать
игру или одновременно, или можетъ дѣйствовать
только одинъ изъ нихъ".
„Въ пору дѣтства, въ годы дошкольнаго возра-
ста, вся почти жизнь проходитъ въ игрѣ. Игра
служитъ, можно сказать, цѣлью жизни. У всѣхъ
живыхъ существъ, особенно у ребенка, говоритъ
Гроссъ, мы встрѣчаемъ множество прирожденныхъ
инстинктовъ, необходимыхъ ради сохраненія вида,
тѣмъ не менѣе ребенокъ при появленіи на свѣтъ
оказывается совершенно безпомощнымъ. Ему про-
должительное время приходится приспособляться,
пріучаться къ необходимымъ для его существова-
нія движеніямъ и дѣйствіямъ. Упражненіе него-
товыхъ, неразвитыхъ еще инстинктовъ и состав-
ляетъ сущность игры"... „Функціи игры состоятъ,
во-первыхъ, въ обращеніи неготовыхъ инстинк-
товъ къ полному равенству съ готовыми инстинк-
тами, во-вторыхъ, въ дальнѣйшемъ высшемъ раз-
витіи унаслѣдованнаго".
„Инстинкты же онъ разбиваетъ на двѣ категоріи:
къ первой изъ нихъ относятся тѣ, которыя упра-
вляютъ собственнымъ психофизическимъ организ-
момъ. Въ этомъ отношеніи игра есть „игорное экспе-
риментированіе". Тутъ имѣются въ виду: 1) участіе
органовъ внѣшнихъ чувствъ (осязаніе, температу-
ра, вкусъ, обоняніе, слухъ, зрѣніе); 2) упражненіе
органовъ движенія; 3) упражненіе высшихъ ду-
ховныхъ функцій".
„Къ инстинктамъ 2-го порядка относятся тѣ, ко-

торые устанавливаютъ отношеніе однихъ живыхъ
существъ къ другимъ, Здѣсь являются: 1) состя-
зательныя игры; 2) любовныя; 3) подражательныя
и 4) общественныя".
Такимъ образомъ Гроссъ думаетъ, что игра, воз-
никшая на почвѣ или избытка жизненныхъ силъ
или необходимаго отдыха и перемѣны дѣятельно-
сти, имѣетъ цѣлью подготовить индивидуумъ къ
дальнѣйшей дѣятельности, развивая унаслѣдован-
ные имъ инстинкты или личнаго, такъ сказать,
физическаго характера, или общественнаго, т.-е.
нравственнаго.
Эти опредѣленія носятъ въ себѣ печать туман-
ныхъ метафизическихъ гипотезъ. Ихъ трудно оспа-
ривать, но и трудно съ ними согласиться. Гораздо
проще и ближе къ жизни опредѣленіе игры, дан-
ное Джемсомъ Селли, въ его прекрасной книгѣ
„Очерки психологіи дѣтства". Здѣсь, въ главѣ 2-й,
онъ посвящаетъ 22 прекрасныхъ страницы дѣт-
скимъ играмъ и говоритъ, между прочимъ: „Источ-
никъ игры заключается въ стремленіи осуществить
привлекательную мысль: отсюда близкое родство
игры съ искусствомъ вообще"... „Ребенокъ во вре-
мя игры поглощенъ какой-нибудь мыслію и осу-
ществляетъ ее при помощи видимаго дѣйствія".
Это опредѣленіе ставитъ весь вопросъ объ игрѣ
на совершенно новую точку зрѣнія. Что такое
осуществленіе мысли? Какое родство можетъ быть
у игры съ искусствомъ? Здѣсь, очевидно, авторъ
подразумѣваетъ способность воспроизведенія, спо-

собность творчества. Подобно тому, какъ творитъ
художникъ, воплощая свои мысли въ тѣ или иные
реальные образы, какъ творитъ актеръ, воспроиз-
водя дѣйствительность и создавая типы, какъ тво-
ритъ инженеръ, архитекторъ и т. п., точно такъ
же творитъ и ребенокъ, воплощая свои мысли и
чувства въ играхъ.
Здѣсь, конечно, не можетъ быть рѣчи о какой-
либо утилитарности игры, — игра есть свободное
художество, какъ пѣніе, живопись и т. п. Мы не
можемъ художника поставить въ тѣ или иныя
условія, заказать ему творить свои образы по ка-
кому-либо шаблону, такъ и ребенка мы не можемъ
заставить играть такъ, какъ мы считали бы наибо-
лѣе для него полезнымъ.
Здѣсь, быть можетъ, умѣстно отмѣтить разницу
между игрою и занятіемъ, а также между игрою
и развлеченіемъ. Игра есть активное созданіе че-
го-либо новаго, комбинированіе воспринятыхъ эле-
ментовъ по новому. Если бы даже эти элементы
были взяты изъ чтенія книгъ, изъ событій жизни
или разсказовъ, то во время игры они комбиниру-
ются вновь, какъ романистъ создаетъ свой ро-
манъ, комбинируя различные элементы наблюдае-
мой дѣйствительности. Самый существенный при-
знакъ игры, это —- ея активность, т.-е. что въ ней
участвуетъ весь душевный міръ ребенка во всемъ
его цѣломъ.
Здѣсь работаютъ и умъ, и чувство, и вообра-
женіе.

Развлеченіе есть такое состояніе, когда ребенокъ
пассивно воспринимаетъ впечатлѣнія изъ внѣшня-
го міра, такъ, напр., когда онъ слушаетъ какой-
либо разсказъ, смотритъ на что-либо любопытное
и т. п. „Развлечь ребенка", это значитъ — дать
пищу его фантазіи, направить его вниманіе на
что-либо.
Занятіе есть нѣчто среднее между игрой и раз-
влеченіемъ.
Здѣсь нѣтъ ни активнаго участія, ни пассивна-
го воспріятія.
Такъ, напр., я различаю два случая „играть въ
куклы" и „заниматься куклами" Въ первомъ—ре-
бенокъ творитъ: его куклы ходятъ въ гости, ве-
дутъ длинные разговоры, совершаютъ рядъ по-
ступковъ, съ ними случаются различныя приклю-
ченія и т. п.; во второмъ—является на сцену сор-
тировка куколъ, ихъ одѣваніе, приведеніе въ по-
рядокъ туалета и т. п. Точно также мыслимо
играть въ кубики, т.-е. возводить причудливыя
постройки и заниматься кубиками. Даже можно
заниматься игрой, т.-е. участвовать въ ней лишь
пассивно, не внося въ нее творчества. Занятіе
нисколько не ниже игры. Когда ребенокъ занятъ,
его мысль работаетъ, онъ всматривается въ то
или иное явленіе, изучаетъ его. Если ребенокъ
сидитъ и внимательно слѣдитъ за вашей работой
или чужой игрой,—онъ занятъ; если онъ пытается
воспроизвести видѣнное,—онъ играетъ.
Этимъ, конечно, не исчерпывается весь вопросъ

игры, и я не думаю закончить свое изслѣдованіе
здѣсь, а хочу лишь остановить вниманіе читателя
на слѣдующемъ. Родители видятъ въ дѣтскомъ
возрастѣ лишь переходную ступень къ будущей
жизни. Все время ребенка должно быть посвящено
на подготовку къ этой жизни. А такъ какъ у насъ,
въ Россіи, даютъ ходъ только людямъ съ „права-
ми", то на пріобрѣтеніе этихъ „правъ" и должны
быть потрачены дѣтскіе годы. При этомъ совершен-
но у пускаютъ изъ виду, что дѣтскій міръ имѣетъ
нѣкоторое право на самостоятельное существова-
ніе, что періодъ дѣтской жизни не есть предверіе
храма, а самъ является вполнѣ цѣльной, опре-
дѣленной и лучшей частью храма, именуемою
жизнью.
Дѣтскій міръ отличается совершенно своеобраз-
нымъ характеромъ чувствъ, настроеній и стремле-
ній. Этотъ міръ подчиненъ своимъ особымъ зако-
намъ и существуетъ самъ по себѣ и самъ для
себя. Желаніе шалить, рѣзвиться, наблюдать и
подражать взрослымъ—все это естественныя потреб-
ности дѣтскаго міра и на удовлетвореніе этихъ по-
требностей имѣется вполнѣ законное право. Стремле-
ніе къ играмъ, забавамъ присуще не только дѣтямъ,
но и молодымъ животнымъ, и въ этомъ стремленіи
заключается задатокъ правильнаго здороваго раз-
витія организма.
Лишите молодыхъ животныхъ возможности удо-
влетворять вложенныя въ нихъ природой потреб-
ности въ играхъ и движеніи—и получатся уроды,

не приспособленные къ жизненной борьбѣ. Опыт-
ные скотоводы и коннозаводчики давно въ этомъ
убѣдились.
Выдающіяся качества англійской лошади достиг-
нуты, главнымъ образомъ, благодаря примѣненію
къ воспитанію жеребятъ пріемовъ, основанныхъ
на внимательномъ изученіи естественныхъ потреб-
ностей организма лошади*).
Если мы теперь, подобно опытнымъ коннозавод-
чикамъ, будемъ изучать дѣтскій міръ, то увидимъ
здѣсь массу страшно любопытнаго. Здѣсь мы уви-
димъ, во 1), то, что дѣти въ играхъ воспроизводятъ
дѣйствительность.
Мнѣ случалось замѣчать, что въ эпоху войны
съ Трансвалемъ, были въ ходу игры въ англи-
чанъ и буровъ; въ эпоху забастовокъ появились
игры „въ забастовщиковъ и хозяевъ“. Когда же
дѣйствительность не даетъ яркихъ и выпуклыхъ
образовъ, то слабѣетъ и творческая фантазія, но
характеръ игры остается. Вотъ, напр., что пишетъ
мнѣ одна учительница:
„Кромѣ обыкновенныхъ игръ въ прятки, въ
мячъ, возни съ куклами, дѣвочки (5—7 лѣтъ)
пристрастились къ разсказыванію сказокъ, выду-
манныхъ ими самими. Сказки эти были безконеч-
но длинны и страшно однообразны и начинались
обыкновенно такъ: „Жили были папа, мама, у нихъ
были дѣти“. Затѣмъ шло подробное перечисленіе
*) «ВѢстн. Евр.», декабрь, 1908 г. «Фабрика дипломовъ».

ихъ именъ, характеровъ и проказъ. У каждой бы-
ло любимое имя, которымъ назывался благонрав-
ный герой разсказа. Дѣвочки сердились, если кто
другой приписывалъ ихъ любимцамъ дурные по-
ступки. Слушателями сказокъ являлись старшіе,
при чемъ выслушать сказку принималось какъ
одолженіе". Здѣсь я на минуту прерву разсказчицу
маленькимъ замѣчаніемъ. Очевидно, что старшіе,
отмѣтивъ эту склонность дѣтей, относясь въ об-
щемъ къ ней очень благосклонно, не сумѣли
развить ее и направить. Если бы они въ нала-
дившееся уже дѣло разсказа ввели картину и са-
ми приняли бы участіе въ дѣтской забавѣ, то
сказки стали бы содержательнѣе. Но здѣсь дѣло
пошло иначе. „Отъ разсказыванія сказокъ пере-
шли къ изображенію ихъ въ лицахъ. Это на-
чиналось такъ: „поиграй, пожалуйста, въ мою
игру". Согласіе получалось цѣной какой-нибудь
вещи. Согласившійся долженъ былъ безъ разсу-
жденія говорить всѣ слова и исполнять всѣ дѣй-
ствія, указанныя тѣмъ, кто велъ игру, а именно:
шли гулять, прыгали черезъ ручей, ѣхали въ
поѣздѣ и т. п.".
Такого рода игры очень распространены, а вотъ
еще уголокъ дѣтской жизни: „У насъ, у малень-
кихъ, игрушекъ бывало немного. Большую часть
времени мы проводили на воздухѣ. Зимой мы ка-
тались на салазкахъ, просто гуляли, когда же
нельзя было выходить и вечерами мы усаживались
играть.

Была у насъ деревянная посуда, и изъ нея мы
почему-то любили одну красную рюмочку съ чер-
нымъ пятномъ. Было нѣсколько куколъ. Лѣтомъ
мы пропадали въ саду, гдѣ большая трава изо-
бражала рѣку, и мы играли, что плаваемъ по ней.
Была у насъ потомъ и своя собственная бесѣдка.
Она имѣла исторію. Прочитавъ „Дикій Лебедь"
Андерсена, я взялась подражать бѣдной Элизѣ.
Замѣтивъ въ одномъ мѣстѣ сада много крапивы,
я стала ее вырывать и растаптывать. Обожгла ру-
ки и ноги, но тоже старалась не проронить ни
одной слезы. Потомъ и сестра стала со мной рабо-
тать, но льна у насъ, конечно, не вышло, и мы
рѣшили расчистить это мѣстечко для бесѣдки,
такъ какъ тамъ росли полукругомъ сливы. Сказа-
но—сдѣлано. Потомъ тамъ поставили скамейки и
столикъ, и мы пригласили къ себѣ папу съ мамой.
Засохшія мѣста въ саду изображали лѣсъ, гдѣ
вырытый корень дерева изображалъ лѣшаго, по-
томъ появилась Баба-Яга и еще какія-то „дику-
ши", воплощающія лѣсныхъ чудовищъ. Вообще съ
садомъ у насъ было связано много игръ. Позже
мы съ маленькой сестрой и братомъ играли въ
цыганъ, устраивали театры, кочевали, воровали
дѣтей и брали за нихъ выкупы. Во время увлече-
нія монастыремъ, я взваливала на плечи какой-
нибудь узелъ съ тяжестью и ходила по саду и по
двору до полнѣйшей усталости. Это—я ходила
странствовать ко святымъ мѣстамъ. Въ зимніе ве-
чера мы сдвигали стулья, укладывали туда свои

вещи и отправлялись въ далекія страны. Потомъ
была у насъ игра въ „кочевье". Наши куклы бы-
ли половцами, у насъ были большія стада — это
кубики и кирпичики. Если двумъ племенамъ над-
лежало воевать, то лошади и овцы обращались въ
храбрыхъ воиновъ. Еще играли въ сказку „Вѣтка
орѣшника", при чемъ роль медвѣдя, до превраще-
нія его въ принца, играла большая еловая шишка.
Въ одной игрѣ няню замѣняла деревянная рас-
крашенная птица. Мы ее такъ и называли „птица-
нянюша". Вообще такихъ игръ у насъ было мно-
го и съ куклами и безъ нихъ. Кромѣ того, мы
служили молебны, вѣнчали свадьбы, хоронили
мертвыхъ ласточекъ и воробьевъ, убирали ихъ
могилки".
Сопоставляя эти два разсказа — посторонняго
наблюдателя и собственныхъ воспоминаній, мы
легко можемъ вложить ихъ одинъ въ другой. По-
стороннему наблюдателю были скучны дѣтскія
сказки, а въ воспоминаніяхъ они пріобрѣтаютъ
особый ореолъ дорогихъ переживаній, ощущеній
роста, органическаго развитія интеллигентной лич-
ности.
Кромѣ того, я позволилъ бы себѣ еще обратить
вниманіе читателя на связь между чтеніемъ и
игрой. Игра воплощаетъ чтеніе и этимъ показы-
ваетъ свой внутренній смыслъ и свое значеніе.
Очевидно, что мы встрѣчаемся здѣсь съ чѣмъ-то
болѣе серьезнымъ, чѣмъ простая забава. А потому
крайне опасной становится мысль, приводимая

Пере. Пусть, напр., мы приложимъ его методъ къ
ребенку, любимымъ занятіемъ котораго было вырѣ-
зываніе изъ золотой и серебряной бумаги для себя
погоновъ и орденовъ, любимыми игрушками были
сабли, каски и вообще всѣ принадлежности воен-
наго быта. Запретивъ ему всѣ эти игры, отнимемъ
игрушки, и мы грубо нарушимъ весь душевный
складъ ребенка, исковеркаемъ его натуру, не при-
вивъ ничего взамѣнъ; я убѣжденъ, что въ 99 слу-
чаяхъ изъ ста мы выростимъ или неврастеника
безъ іоты личной иниціативы, или лжеца, озло-
бленнаго съ дѣтства на весь міръ и всѣхъ людей.
Другой случай еще поразительнѣе: любимыми
игрушками мальчика были музыкальные инстру-
менты, сдѣланные изъ желѣза или другого под-
ходящаго матеріала. Среди гама и какофоническихъ
звуковъ онъ чувствовалъ себя безконечно хорошо.
Впослѣдствіи изъ него выработался музыкантъ.
Запретимъ ему это занятіе,—и опять нарушимъ
внутренній міръ, внесемъ въ него дисгармонію и
неудовлетворенность и вмѣстѣ съ тѣмъ причи-
нимъ безцѣльную боль и зло.
Вотъ, напр., два мальчика съ увлеченіемъ игра-
ютъ въ солдатиковъ; они раздѣлились на двѣ арміи
(англичанъ и буровъ). Здѣсь есть убитые, раненые,
плѣнные. Всмотритесь въ эту игру, и вы увидите
въ ней воплощеніе мысли; здѣсь есть и наблюденіе
надъ жизнью, впечатлѣнія, почерпнутыя изъ книгъ
и разговоровъ. Это есть своего рода творчество
и изслѣдованіе жизненныхъ вопросовъ. Запретите

имъ игру во имя развитія гуманныхъ началъ и вы
лишите ихъ не только удовольствія, но и пользы;
вы закроете имъ источникъ пользованія, лишите
ихъ мысль реальныхъ образовъ и тѣмъ самымъ
направите ее по пути, чуждому натурѣ ребенка въ
данномъ возрастѣ. А это, въ свою очередь, отра-
зится на послѣдующей жизни, лишивъ мысль
яркости и образности, т.-е. вы принесете вредъ, а
не пользу. Тѣмъ болѣе, что нельзя ручаться за
послѣдствія: легко можетъ быть, что ребенокъ, ко-
торому запрещены были игры въ дѣтствѣ, выра-
стетъ злымъ и кровожаднымъ, а тотъ, кто въ свое
время пережилъ военный азартъ въ игрѣ, выра-
стетъ любящимъ и кроткимъ.
Мнѣ скажутъ, быть можетъ, что запрещать,
конечно, не хорошо, — можно повліять, убѣдить,
наконецъ, занять чѣмъ-нибудь ребенка; но нельзя же
предоставлять ему полную свободу. Наконецъ, игры
и игрушки могутъ быть настолько безнравственны,
что является необходимость въ безусловномъ за-
прещеніи во избѣжаніе дурныхъ послѣдствій.
Въ такомъ построеніи вопросъ становится очень
мудренымъ и сложнымъ, особенно когда приводятся
въ примѣръ различные случаи изъ жизни. Но я
рискну настаивать на своей точкѣ зрѣнія и скажу,
что дѣти, по моему глубокому убѣжденію, въ игру
вносятъ продукты своихъ наблюденіи изъ жизни.
Если игра безнравственна, то это значитъ, что въ
окружающей ихъ жизни есть что-то неладное, или
натура ребенка требуетъ большаго ухода и серьез-

наго вниманія, такъ какъ содержитъ въ себѣ
стремленіе къ дурному. Игрушка является лишь
показателемъ, а не причиной. Съ уничтоженіемъ
ея вы уничтожаете лишь показателя, а причина
остается, и натура проявляется въ другомъ мѣстѣ,
иногда болѣе скрытомъ и болѣе опасномъ. Кромѣ
того, является вопросъ: не кажется ли данное явле-
ніе дурнымъ, а въ существѣ дурного ничего не
содержитъ?
Далѣе, я думаю, что насиліе, проявленное даже
въ самой мягкой формѣ, есть насиліе. Пусть ваше
вліяніе такъ велико, что достаточно одного вашего
взгляда, и ребенокъ перестаетъ интересоваться не-
угоднымъ вамъ предметомъ. Можете ли вы ру-
чаться, что принесли ему благо? Вы не нарушили
грубымъ образомъ душевной жизни ребенка, но
вы его разочаровали, вы уничтожили возникшую
мысль, разбили фантазію и, какъ это часто бы-
ваетъ, не поставили на ея мѣсто ничего новаго.
Если мы параллельно переложимъ дѣтскую жизнь
на жизнь взрослыхъ, то окажется собственно
слѣдующее. Къ вамъ пришелъ человѣкъ, увлечен-
ный нѣкоторой идеей; вы разрушили его идею, и
онъ уходитъ, подавленный собственной ничтож-
ностью. То, чѣмъ онъ жилъ, оказалось ничѣмъ, и
онъ не знаетъ нѣкоторое время, стоитъ ли вообще
думать, желать и добиваться чего-нибудь. А между
тѣмъ, вы, быть можетъ, не поняли его, въ его идеѣ
была жизнь и правда. Правы ли вы? Правы ли вы,
когда такъ или иначе мѣняете игрушки дѣтей,

отодвигая любимыя въ задній уголъ шкапа, а вы-
ставляя на первое мѣсто тѣ, которыя считаете осо-
бенно полезными?
Вотъ почему я думаю, что намъ вмѣсто того,
чтобы придумывать образовательныя, воспитатель-
ныя или эстетическія игрушки, вмѣсто того, чтобы
регламентировать игры, мы должны внимательнѣе
всмотрѣться въ дѣтскій міръ и дѣтскую душу и
хотя бы путемъ опроса и личныхъ воспоминаній
собрать матеріалъ, который бы показалъ намъ,
чѣмъ занимаются наши дѣти, и во что они въ
дѣйствительности играютъ. Я отъ всей души при-
вѣтствовалъ бы такой починъ въ этомъ дѣлѣ и
убѣжденъ, что онъ далъ бы намъ неожиданные
выводы.
А пока я думаю, что въ игрушкахъ, какъ и въ
играхъ, проявляются первыя черты индивидуаль-
наго развитія каждаго человѣка, и свобода выбора
есть первое условіе для правильности этого раз-
витія. Я убѣжденъ, что сама природа, слѣпой
инстинктъ вѣрнѣе руководятъ ребенкомъ, чѣмъ
наши мудрствованія и туманныя гипотезы. Если
вамъ не нравится выборъ игръ и игрушекъ, ста-
райтесь вдуматься въ причины такого явленія,
подѣйствуйте на ребенка въ другой какой-либо
области, но не стѣсняйте его, и вы никогда не бу-
дете раскаиваться въ своемъ попустительствѣ.
Очень часто не желательныя игры и игрушки есть
не болѣе, какъ минутное настроеніе, требованіе
возраста.

Помиритесь съ этимъ, и вы увидите, что съ
теченіемъ времени всѣ нежелательныя явленія
исчезнутъ сами собой. Вступите съ ними въ борьбу,
и вы затянете болѣзнь, не вылѣчивъ ея.
Но не подумайте, что я хочу устранить взрос-
лыхъ отъ игръ дѣтей. Этого я отнюдь не имѣю
въ виду.
Напротивъ, дѣти ужасно любятъ, когда взрослые
входятъ въ ихъ дѣтскіе интересы, участвуютъ въ
ихъ играхъ. Дѣти какъ бы поднимаются въ соб-
ственномъ о себѣ мнѣніи, когда видятъ, что взрос-
лый человѣкъ интересуется ихъ игрой. Вотъ по-
чему участіе взрослыхъ чрезвычайно важно и въ
высшей степени полезно, но участіе разумное,
то-есть, когда взрослый дѣлается ребенкомъ, онъ
не руководитъ, а лишь поправляетъ, подсказываетъ
дѣтямъ, какъ лучше и удобнѣе воплотить ихъ
мысли въ игрушкахъ, какъ всего удачнѣе осуще-
ствить ихъ фантазію.
Мнѣ вспоминается одинъ очень почтенный отецъ,
который, чтобы отвратить опасныя забавы своихъ
дѣтей при стрѣльбѣ въ цѣль и производствѣ фейер-
верковъ, самъ началъ вмѣстѣ съ ними заниматься
тѣмъ и другимъ. Былъ купленъ монтекристъ, и въ
укромномъ мѣстечкѣ происходила стрѣльба по
бутылкамъ всей семьей. На вѣсахъ отвѣшивались
необходимыя количества взрывчатыхъ веществъ,
ими набивались бумажныя трубки, и вечеромъ
дача оглашалась взрывами ракетъ, освѣщалась
бенгальскими огнями, римскими свѣчами и т. п.

Такимъ образомъ, опасная забава сдѣлалась без-
опасной, и удовольствіе нисколько отъ этого не
пострадало.
Въ вышеприведенномъ случаѣ игры въ музы-
кальные инструменты отецъ оборудовалъ для сына
цѣлый оркестръ. Собралась цѣлая ватага мальчи-
ковъ, которые ходили по дворамъ знакомыхъ и
разыгрывали свои дикія аріи. Все это сопрово-
ждалось смѣхомъ, шутками, и авторъ вспоминаетъ
объ этомъ времени, какъ самомъ лучшемъ въ его
жизни.
Мало того, часто дѣти скучаютъ, не знаютъ,
чѣмъ заняться, во что поиграть. Если взрослый
придетъ къ нимъ на помощь и займетъ ихъ,
возбудитъ фантазію, расшевелитъ мысль, покажетъ
то или иное, тогда дальше ребенокъ самъ уже бу-
детъ продолжать занятіе съ увлеченіемъ, и опасный
моментъ скуки исчезнетъ безслѣдно.
Подобное участіе взрослыхъ я считаю разумнымъ
и чрезвычайно желательнымъ, тогда какъ запре-
щенія, регламентаціи, приказанія „прекратить" я
считаю вредными, не достигающими цѣли и мѣ-
шающими правильному развитію въ дѣтяхъ соб-
ственной личности.
Отсюда однако же не слѣдуетъ, что приказаній
не должно быть при воспитаніи. Когда ребенокъ
расшалился, закапризничалъ, когда, по обстоятель-
ствамъ жизни, надоѣдаютъ его шумъ и возня,
тогда необходимо ему „приказать". Такое прика-
заніе является временной мѣрой, необходимой

лишь въ данную, вообще говоря, исключительную
минуту жизни, а потому оно нисколько не оби-
жаетъ ребенка, напротивъ, онъ видитъ здѣсь необ-
ходимость сообразовать свои поступки съ покоемъ
другихъ, необходимость сдерживаться и заботиться
о покоѣ другихъ. Возставая противъ приказаній,
я говорю о нихъ, какъ о методѣ воспитанія, о
постоянномъ вмѣшательствѣ въ дѣтскіе интересы.
Такое именно вмѣшательство я считаю безусловно
вреднымъ. Воля ребенка должна быть свободна,
но онъ долженъ въ то же время уважать и волю
взрослыхъ, такъ же какъ и взрослые уважаютъ
волю другъ друга, не считая себя связанными
внѣшнимъ контролемъ. Однако, перейдемъ теперь
къ играмъ.
Въ игрѣ есть еще два элемента: удали и спорта.
Удача или счастливая случайность составляетъ
одинъ изъ видныхъ элементовъ многихъ игръ, ка-
ковы: игра въ карты, домино, рулетку, въ кости
и т. п. Удача въ соединеніи съ ловкостію соста-
вляютъ притягательный центръ такихъ игръ, какъ
игра въ мячъ, въ серсо, кубарь и т. п. Съ другой
стороны, спортъ, желаніе быть первымъ, быть лучше
другихъ въ томъ или иномъ отношеніи является
выдающимся элементомъ во всѣхъ подвижныхъ
играхъ, гдѣ требуются ловкость, находчивость,
сила или выносливость. Игры, въ которыхъ есть
творчество, должны быть ведены небольшой груп-
пой дѣтей, двумя, тремя, а часто и однимъ ребен-
комъ; игры второго рода требуютъ участія группы

дѣтей. Каждая изъ нихъ хороша въ своемъ родѣ
и даетъ или элементы саморазвитія и анализа, или
пріучаетъ ребенка къ обществу, создаетъ идеи
общественности, дисциплины, т.-е. подчиненія своей
воли—условіямъ игры.
Однако, все это, какъ и предыдущія заключенія
различныхъ ученыхъ, представляютъ собою лишь
теоретическое міровоззрѣніе, нѣкоторую гипотезу,
которая, хотя бы и подкрѣпленная фактами, взя-
тыми изъ жизни, не даетъ еще права судить объ
явленіи. Чтобы наше сужденіе было основано на
дѣйствительности, нужно знать эту дѣйствитель-
ность, а для этого нужно имѣть не случайные
факты, а статистическій матеріалъ. Вотъ почему я
позволю себѣ предложить въ дополненіе къ сдѣ-
ланному еще нѣсколько эпизодовъ изъ дѣйстви-
тельной жизни, заимствуя изъ собраннаго мною
матеріала.
Эти описанія любопытны, какъ фактъ, хотя не
думаю, чтобы многіе родители, а особенно родитель-
ницы отнеслись къ нимъ снисходительно. Вотъ,
напр., что пишетъ одинъ. Съ 10-11-ти лѣтъ я совсѣмъ
не игралъ игрушками, по цѣлымъ днямъ лю-
билъ бѣгать по волѣ, игралъ въ мячъ, казаки,
разбойники, въ городки, въ лапту, кегли, крокетъ
и другія подвижныя игры... Собиралъ шайку маль-
чишекъ въ деревнѣ и дрался съ сосѣдней дерев-
ней, дома только ночевалъ. Самыми любимыми были
слѣдующія проказы: я взлѣзалъ на лѣстницу и
расшатывалъ ее, чтобы она начинала внизу сколь-

зить; когда лѣстница начинала отъѣзжать отъ
стѣны, то я поспѣшно слѣзалъ внизъ или пры-
галъ. Бывало, что я сильно ушибался, развивалъ
себѣ носъ, меня часто за это наказывали, но я не остав-
лялъ этого занятія. Иногда я старался вспрыгнуть
на послѣдній вагонъ товарнаго поѣзда. Вначалѣ
часто падалъ, но потомь наловчился дѣлать это
довольно хорошо. Еще была забава перебѣгать путь
передъ подходящимъ локомотивомъ поѣзда. Одинъ
разъ я едва не попалъ подъ поѣздъ, не замѣтивъ,
что шелъ курьерскій. Разъ мнѣ захотѣлось посмо-
трѣть, какъ горитъ овинъ. Я его поджегъ, но когда
увидалъ, какъ скоро огонь съ трескомъ добрался
до соломы, то испугался, началъ звать на помощь.
Прибѣжали крестьяне и потушили. За это мнѣ
была генеральная порка, добавляетъ авторъ. Къ со-
жалѣнію, у меня есть только одно показаніе въ
этомъ родѣ: всѣ остальныя очень мирныя и вполнѣ
корректный. Я увѣренъ, что не встрѣчу сочувствія
къ подобнымъ забавамъ, да и я, конечно, думаю,
что нельзя рекомендовать подобнаго препровож-
денія времени: но мнѣ очень бы хотѣлось собрать
матеріалъ въ этомъ родѣ, узнать, насколько рас-
пространены подобные смѣлые характеры. Вѣдь
нельзя отказать юному автору въ отвагѣ. Что изъ
него будетъ? Преобразуется ли эта дѣтская отвага
въ смѣлый и сильный характеръ? или все ограни-
чится безцѣльными опасными забавами и опасными
экспериментами? Что здѣсь, сила или слабость?
Эти вопросы часто встаютъ предо мной, и я никакъ

не могу рѣшить ихъ. Но вотъ позвольте привести
другой талантливый разсказъ въ совершенно дру-
гомъ родѣ.
„Воспоминанія дѣтства начинаются у меня при-
близительно съ шестилѣтняго возраста, такъ что
и игры приблизительно начинаются съ того-же
времени. Говорю,—игры, потому что онѣ лишь на-
полняли мое дѣтство безпечной веселостью и при-
давали ему какую-то особенную прелесть. Игрушки
въ моемъ дѣтствѣ занимали слишкомъ ничтожное
мѣсто и лично мнѣ не доставляли особенной ра-
дости; игрушками были лопатки, тачки, мячъ, формы
для дѣланія песчаныхъ фигуръ; самокатъ, который
болѣе всего привлекалъ мое вниманіе, и еще что-
то въ этомъ родѣ. Другое дѣло—игры,—онѣ глав-
нымъ образомъ захватывали всего меня и застав-
ляли безпечно веселиться, не заботясь о чемъ-ни-
будъ другомъ. Любимымъ моимъ занятіемъ было
собираніе оркестра и хожденіе съ нимъ по дворамъ,
конечно,—знакомымъ, наподобіе странствующихъ
музыкантовъ. Набиралъ я мальчиковъ человѣкъ
шесть или семь, надѣвали шутовскіе колпаки,
мѣсто дирижера занималъ я, нѣкоторымъ давалъ
свернутыя изъ бумаги трубы, другимъ—губныя
гармоники, иному барабанъ, который отецъ дѣлалъ
для меня изъ бычачьяго пузыря, другому—желѣз-
ныя тарелки, которыя вырѣзывалъ мнѣ изъ желѣ-
за случайно работавшій у насъ кровельщикъ крышъ,
и съ этимъ импровизованнымъ окрестромъ какофо-
ническимъ шествіемъ ходили мы по улицѣ съ дво-

pa во дворъ, повсюду вызывая взрывы хохота.
Сколько было радости! Охота и влеченіе къ му-
зыкѣ остались у меня и до сихъ поръ, но приняли
уже болѣе опредѣленное направленіе, въ видѣ нѣ-
котораго изученія музыкальнаго искусства и попы-
токъ композиціи. Другой игрой, которой я преда-
вался въ дни дѣтства, было устройство звѣринца:
собирались мы огромной группой на любимомъ
нашемъ пригоркѣ, и каждый изъ насъ принималъ
на себя обязанность изображать какого - нибудь
звѣря, чертили на землѣ подобіе клѣтокъ, размѣ-
щались въ нихъ, выбирали изъ своей среды над-
смотрщиковъ и подымали невообразимый ревъ и
стонъ; каждый съ усердіемъ старался изобразить
воображаемого звѣря. Боже, что это было такое!
Тутъ было все—и ревъ, и смѣхъ, и стонъ, и вой,
лай, завыванія и все, все, что только могутъ изоб-
разить восьми-семилѣтніе подростки въ пылу сво-
его влеченія; сколько было жизни, радости, весе-
лости! теперь, даже при воспоминаніи, невольно
улыбаешься. Слѣдующей игрой была игра въ ло-
шадки, затѣмъ шла игра въ мячъ и, наконецъ,
зимой—катаніе съ горъ на санкахъ, или какъ у
насъ называли, салазкахъ; тоже было много смѣху;
устраивались искуственныя катастрофы, цѣлые по-
ѣзда, которые посреди пути нарочно опрокидыва-
лись (горы, конечно, были небольшія), барахтались
въ снѣгу, каждый старался превзойти другого
въ удальствѣ; за удальство давались клички въ
родѣ „отчайная башка", которыя считались весьма

почтенными, и носители которыхъ очень ими горди-
лись. Какъ мы оставались невредимыми среди этихъ
зимнихъ пертурбацій,—поистинѣ удивительно, хотя
иногда безъ простуды дѣло не обходилось. Затѣмъ
шло увлекательное качаніе на качеляхъ, и еще
что-то, но что, не помню. Вотъ все, что наиболѣе
рельефно врѣзалось въ моей памяти".
Я боюсь утомить ваше вниманіе приведеніемъ
большого числа выдержекъ; но у меня есть еще
очень любопытное описаніе статистической игры
въ одной семьѣ, которая носила названіе „игра въ
Гришку и Панку". Она напоминаетъ собою при-
ключенія различнаго рода американскихъ охотни-
ковъ, описанныя въ дѣтскихъ романахъ Майнъ-
Рида и др. Игра продолжалась нѣсколько лѣтъ,
варьируясь подъ вліяніемъ новыхъ впечатлѣній.
Гришка и Панка представляли собою царей съ
многочисленнымъ семействомъ. Они жили между
собою или мирно, или враждовали, отсюда являлись
различные случаи того и другого вида. Впослѣд-
ствіи эта игра была переложена въ пьесу и разы-
грывалась дѣтьми.
Подобнаго рода фантастическія игры не часто
встрѣчаются среди дѣтей; онѣ рѣже еще подда-
ются наблюденію постороннихъ лицъ; но если бы
участники игры описали свои игры по воспомина-
ніямъ, то, несомнѣнно, мы имѣли бы въ этихъ
описаніяхъ драгоцѣнные документы для изученія
дѣтской души.
Когда мы вдумаемся въ вышеприведенные при-

мѣры, то увидимъ въ нихъ существенныя черты
различія. Это различіе обусловливается, несомнѣнно,
разницей въ характерахъ и во всемъ складѣ на-
туры. Первый ребенокъ можетъ сдѣлаться смѣлымъ,
отважнымъ путешественникомъ; второй, несомнѣн-
но, — музыкантъ, а третій — романистъ или писатель.
Можемъ ли мы, не насилуя природы, регламенти-
ровать всѣ игры, запретивъ опасныя забавы ради
собственнаго покоя? Есть ли въ этихъ забавахъ
что-либо, говорящее о порочности или дурныхъ
наклонностяхъ? Можно ли бороться съ такой нату-
рой, какою былъ, напр., Нансенъ, и цѣлесообразна
ли будетъ эта борьба? Все это — вопросы, которые
намъ ставитъ жизнь, и едва ли можно ихъ уло-
жить въ узкія рамки какой-либо педагогической
теоріи. Можно изучать ихъ, какъ факты, и дѣлать
выводы изъ этого изученія, но отнюдь не насило-
вать природу ребенка, стремясь направить его по
несвойственному его натурѣ направленію.
Мнѣ остается сказать еще нѣсколько словъ объ
участіи взрослыхъ въ играхъ дѣтей.
Въ послѣднее время вошли въ большую моду,
такъ называемыя, „подвижныя игры“, какъ элементъ
физическаго развитія. Составились книжки съ опи-
саніемъ игръ, такъ, напр., прекрасныя книжки г.
Филитиса, д-ра Покровскаго и др. Эти игры во
многихъ школахъ и дѣтскихъ садахъ сопровожда-
ются пѣніемъ, для чего были приспособлены сбор-
ники дѣтскихъ пѣсенъ; такъ, напр., десять пѣсенъ
А. М. Мамонтова и М. Т. Соловьева „Гусельки“,

„Мамины пѣсенки" Богаевской — были приспособ-
лены къ подвижнымъ играмъ С. П. Залѣсской въ
дѣтскомъ саду.
Мнѣ думается, что въ этомъ случаѣ мы идемъ
навстрѣчу дѣтскимъ потребностямъ, и дѣло по-
движныхъ игръ подъ руководствомъ и при непо-
средственномъ участіи взрослыхъ будетъ разви-
ваться и совершенствоваться.
Я позволилъ бы себѣ сдѣлать здѣсь лишь одно
замѣчаніе. Такъ какъ игра дѣтей отражаетъ жизнь
и требуетъ большаго или меньшаго количества
творческой фантазіи, то въ высшей степени важно,
чтобы и дѣтская игра носила не неподвижный фор-
мальный характеръ, а могла бы измѣняться, со-
отвѣтственно потребностямъ данной минуты.
Вотъ, напр., что мнѣ разсказывала одна дама.
Въ ея домѣ собирались дѣти, и она вела съ ними
подвижныя игры. Невольно при игрѣ море вол-
нуется" явились вставки: дѣти задумали ходить
по всѣмъ комнатамъ, при этомъ вошло новое усло-
віе,—подражать тому, что дѣлаетъ вожакъ; здѣсь
составлялись хоры, происходили движенія, прыж-
ки, присѣданія; при словахъ „море спокойно дѣти
иногда садились на подвернувшуюся мебель и т. п.
Потомъ явилась потребность продѣлывать всѣ дви-
женія подъ звуки рояля, и самыя движенія регу-
лировались темпомъ игры.
Подобнаго рода вставки и измѣненія дѣлаютъ
игру болѣе свободной и болѣе интересной. Въ то
же время въ игры необходимо должны входить

элементы дѣйствительности, воспроизведеніе окру-
жающей жизни. По крайней мѣрѣ, эти элементы
вносятъ всегда въ игру сами дѣти, иногда отвѣ-
чая на злобу дня. Такъ, въ послѣднее время ши-
роко распространилась игра въ „студенты". Съ
этой же точки зрѣнія понятны игры въ „школу",
въ „солдаты", въ „желѣзную дорогу", въ „ямщи-
ковъ или извозчиковъ" и т. п.
Кромѣ того, сущность (современной) подвижной
игры затерялась въ ея между народномъ значеніи, но
она болѣе глубока, чѣмъ это кажется съ перваго
взгляда. Если мы возьмемъ такія игры, какъ „горѣл-
ки", „казаки разбойники", „палочки выручалочки",
присоединимъ къ нимъ святочныя гаданья, масля-
ничные и лѣтніе хороводы, то на насъ пахнетъ
глубокой стариной, когда по выраженію лѣтописи
устраивали игры между селами и устраивали бра-
ки, предварительно сговариваясь между собою.
Тогда эти игры были органически связаны съ
жизнью, составляли часть религіознаго культа,
были священными, какъ, напр., игры Олимпійскіе.
Играли старые и молодые, и подрастающее поколѣ-
ніе перенимало игру со всѣми подробностями такъ
же, какъ въ настоящее время дѣти перенимаютъ
у взрослыхъ игры въ карты.
Теперь въ интелигентныхъ семьяхъ разорвалась
эта традиціонная связь и забылась; игра осталась
какъ обломокъ старины, но этотъ обломокъ не есть
часть цѣлаго, а получилъ самостоятельное значеніе.
Къ этимъ дѣтскимъ играмъ присоединились игры

съ Запада и составили стройное цѣлое со спеціаль-
нымъ назначеніемъ „дѣтскихъ подвижныхъ игръ.
Для этихъ игръ въ учебныхъ заведеніяхъ отво-
дятся особые часы, и они мало по малу вытѣсняютъ
гимнастику. Все это было бы очень хорошо и очень
желательно, но бѣда въ томъ, что сюда подходитъ
регламентація и педагогическая указка, которая
изъ хорошаго свободнаго дѣла обязательно создастъ
нѣчто уродливое и несимпатичное. Что касается до
психологическаго существа всѣхъ этихъ игръ, то
здѣсь въ основѣ лежитъ желаніе первенства и
побѣды; но въ то же время здѣсь элементы ди-
сциплины въ ея самомъ лучшемъ смыслѣ и эле-
менты коллективнаго воспитанія. Развитія этого
дѣла въ высшей степени нужно и желательно, но
при условіи полной свободы для играющихъ, а это
въ настоящемъ почти невыполнимая вещь.
Отъ этого рода игръ, гдѣ, несомнѣнно, наблю-
дается индивидуальное или коллективное творче-
ство, слѣдуетъ отличать игры иного характера, а
именно тѣ, гдѣ входитъ азартъ, каковы игры въ
домино, лото и т. п., а также игры въ шахматы,
шашки и пр. Я не сказалъ бы, что эти игры вред-
ны, хотя развитіе азарта представляется многимъ
родителямъ столь опаснымъ,что они изгоняютъ,напр.,
карты изъ домашняго обихода и требуютъ, чтобы
дѣти не видали картъ. Но я думаю, что такое отно-
шеніе не правильное и не правильно оно психоло-
гически. Игра въ карты, подобно игрѣ въ шашки
и шахматы, кромѣ азарта, содержитъ еще логиче-

скій процессъ математическихъ комбинацій и ло-
гическихъ построеній. Въ дѣтствѣ карты привле-
кательны именно этой стороной и даютъ здѣсь
большое количество, несомнѣнно, необходимыхъ для
развитія ребенка элементовъ. Что же касается до
азарта, то онъ можетъ проявляться и питаться
безразлично во всѣхъ областяхъ жизни. Надо умѣть
его порабощать и имъ руководить, а этому учитъ
тоже игра. Такъ что, выдѣляя эти игры въ особую
группу, я выдѣляю ихъ по признаку психологи-
ческаго элемента, но не по ихъ вредности.
Этимъ я окончу разсмотрѣніе игръ. Мнѣ еще
осталось разсмотрѣть, что такое самодѣльная
игрушка. Но послѣ вышеизложеннаго становится
ясно, что игрушка есть орудіе игры. Если подъ
руками нѣтъ этого орудія, то его надо сдѣлать;
это приводитъ насъ въ новую область дѣтскаго
труда и дѣтскихъ подѣлокъ, которыя начинаются
съ вырѣзыванія изъ бумаги людей, животныхъ
птицъ и, развиваясь далѣе, охватываютъ подѣлки
изъ глины, изъ воска или дерева. Иногда эти по-
дѣлки получаютъ какой-то особый смыслъ въ гла-
захъ ребенка и становятся ему очень дороги, какъ
будто они воплощаютъ особую мысль ребенка. Съ
этой точки зрѣнія становится понятнымъ, почему
ребенокъ бросаетъ хорошихъ куколъ и носится съ
какой нибудь дрянью, иногда простой тряпкой,
расточая ей всю нѣжность и ласку. Мнѣ разсказы-
валъ, какъ одна дѣвочка полюбила подаренную ей
кошку-куклу. Эта кошка въ концѣ концовъ облѣз-

ла, сдѣлалась отвратительной отъ частаго употреб-
ленія, но стала еще милѣе своей хозяйкѣ. Нако-
нецъ, видъ ея сдѣлался невыносимымъ. Родители
рѣшили замѣнить утратившую свой образъ—куклу
другою. Когда подмѣнъ былъ совершенъ, то ребе-
нокъ пришелъ въ такое отчаяніе, что жалко было
смотрѣть на него, и пришлось возвратить старую
игрушку. Такихъ примѣровъ не мало собрано и
въ литературѣ.
Но мнѣ хочется привести еще одинъ. У богатой
одинокой дѣвочки 6—7 лѣтъ было много куколъ,
но любила изъ нихъ она только одну—дорогую
бэбэ, хотя мало ей играла. Однажды мать въ нака-
заніе взяла у нея эту куклу, дѣвочка заплакала.
Она никогда не плакала, а только капризничала,
но тутъ заплакала, такъ горько ей было потерять
свою любимицу. Она любила еще горбатаго поли-
шинеля и стремилась образовать горбъ и у дру-
гихъ куколъ. Все это создаетъ цѣлую психологи-
ческую картину личности этого оригинальнаго ре-
бенка. Она не умѣла и не любила играть, никогда
сама себѣ не дѣлала игрушекъ, хотя съ интере-
сомъ смотрѣла, какъ ихъ дѣлали другіе, при чемъ
брала на себя критику и осмѣивала неудачу. Этотъ
ребенокъ не былъ предоставленъ самому себѣ. Весь
день былъ заранѣе расположенъ по графамъ, въ
число которыхъ входилъ и разборъ игрушекъ и
приведеніе ихъ въ соотвѣтственный порядокъ. Гдѣ
же жизнь? Гдѣ личность ребенка? Неужели горба-
тый полишинель и бэбэ исчерпывали все ея со дер-

жаніе? Увы, почти что такъ, если не считать, что
она любила танцовать, танцовала даже одна подъ
шарманку, съ удовольствіемъ играла въ лошадки
и оживлялась только тогда, когда было общество.
Вотъ другой ребенокъ, тоже дѣвочка 10 лѣтъ. У
нея есть младшіе братья и почти полное отсутствіе
игрушекъ. Она тоже не умѣетъ играть. Она чита-
етъ, шьетъ, любитъ, когда ей читаютъ или разска-
зываютъ, и этимъ исчерпывается ея жизнь. Можно
сказать, что этому ребенку чуждо дѣтство, это
человѣкъ, сдѣлавшійся большимъ, не успѣвъ вы-
расти. Его внутренній міръ старше его самого.
Ребенокъ, лишенный дѣтства.
Наконецъ, мнѣ случилось наблюдать цѣлую ком-
панію дѣвочекъ въ возрастѣ около 12 лѣтъ; онѣ
играли въ сложную игру, гдѣ были и матери, и
дѣти и слуги. Подслушивая ихъ разговоры, ихъ
обращенія, я постоянно угадывалъ, кто ведетъ игру:
у каждой оказался личный характеръ; но любопыт-
но то, что въ отношеніи къ дѣтямъ были вѣчныя
наказанія, а по отношенію къ прислугѣ требова-
тельность и суровость. Въ жизни этихъ дѣвочекъ
не было, ни того ни другого.
Откуда взялись эти элементы? Размышляя надъ
этимъ, я пришелъ къ убѣжденію, что это элемен-
ты переживанія того возраста, гдѣ суровость, же-
ланіе мучить кого-либо, жестокость являются пре-
обладающимъ. Для меня было ясно, что въ игрѣ,
отразился моментъ физіологическаго развитія роста,
и что все это совершенно пройдетъ вмѣстѣ съ
годами.

Такъ оно и вышло. Этическія начала взяли верхъ,
и гуманность явилась почти общей чертой у
каждой.
Все это подводитъ насъ съ другой стороны къ
разсматриваемому вопросу. Игра есть жизнь ребен-
ка, т. е. воплощеніе его личности; здѣсь онъ пере-
даетъ свои наблюденія надъ жизнью взрослыхъ,
свои идеи, свои мечты. Въ игрѣ онъ воплощаетъ
въ нѣкоторые конкретные образы то, что содер-
жится въ его внутреннемъ самосознаніи. Въ этомъ
отношеніи самодѣльныя игрушки имѣютъ огром-
ный педагогическій интересъ, онѣ даютъ возмож-
ность проникнуть до нѣкоторой степени въ это
святое-святыхъ и проанализировать самосознаніе
ребятъ. Выше я приводилъ уже примѣры того,
какъ игра служила показателемъ глубоко заложен-
ныхъ склонностей натуры.
Наблюдая игру, мы наблюдаемъ и личность ре-
бенка. Мѣшая игрѣ, мы скрываемъ личность и
тѣмъ вредимъ и ей и себѣ. Неправильно было бы
насиловать личность ребенка, подбирая игры и
игрушки: это уже элементъ обученія, это тоже
дѣленіе на графы, но надо воспользоваться своимъ
наблюденіемъ въ другомъ отношеніи. Пусть ребе-
нокъ проявляетъ жестокость, и эта жестокость не
есть моментъ переживанія, а нѣчто болѣе глубокое.
Какъ бороться съ этимъ? Отнюдь не вмѣшиваясь
въ его игру, а путемъ чтенія, бесѣдъ, указаній на
тѣ или иные случаи жизни, слѣдуетъ возбудить
идеи жалости и тѣмъ вызвать борьбу внутри са-

мой личности. Эта борьба даетъ то, чего никогда
не даетъ никакая регламентація игры и подборъ
игрушекъ. Сама же игра покажетъ на характеръ
борьбы, на ея возникновеніе и на побѣду той или
иной стороны. Если у воспитателя не будетъ кап-
ризовъ, неуравновѣшеннаго настроенія, если онъ
не будетъ занятъ проведеніемъ въ жизнь какой-
либо педагогической идеи, то я увѣренъ, что ему
совершенно не понадобится никакая регламентація
игры, ни особый подборъ игрушекъ; но въ наблю-
деніи свободной игры дѣтей онъ почерпнетъ для
себя много новаго, важнаго и интереснаго.
Игра можетъ быть и средствомъ обученія, это,
конечно, не игра, а особый урокъ, такая игра не
входитъ въ разсматриваемый очеркъ; онъ легко
выдѣляется слѣдующимъ признакомъ,—она утоми-
тельна для ребенка, тогда какъ воплощеніе своей
творческой фантазіи утомительнымъ быть не можетъ.
Итакъ мой завѣтъ: пусть дѣти свободно играютъ
въ то, что кажется имъ наиболѣе интереснымъ, а мы
станемъ въ сторонкѣ, чтобы не мѣшать имъ, и
посмотримъ, что они дѣлаютъ и, быть можетъ, кое-
чему при этомъ научимся.