Челпанов Г. И. О памяти и мнемонике. — 1903

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Физіологическія основы памяти.
Краткій очеркъ физіологіи нервной системы.—Сущность нервнаго воз-
бужденія.—Функціи головного мозга. — Значеніе кровеобращенія для
нервной деятельности. — Гипотезы о физіологическихъ основахъ па-
мяти: гипотеза „слѣдовъ", гипотеза „движеній", сохраняющихся въ
нервномъ веществѣ, гипотеза „предрасположенія".—Физіологическое
объясненіе привычныхъ движеній.
Конечно, многіе изъ читателей этой книжки слышали о
мнемоншѣ, или «искусстве пріобрѣсти хорошую память», но
навѣрное очень немногіе знаютъ, что такое мнемоника на са-
момъ дѣлѣ. Если бы такое искусство въ действительности
было возможно, то оно было бы полезнѣйшимъ искусствомъ
для человечества, потому что пріобрѣсти хорошую память зна-
читъ сдѣлаться способнымъ легко усваивать различныя знанія
и, разъ усвоивъ, сдѣлать ихъ своимъ прочнымъ достояніемъ;
если бы такое искусство было въ самомъ дѣлѣ возможно, то
всякій могъ бы безъ труда пріобрѣсти большой запасъ зна-
ній; но, къ сожалѣнію, обѣщаніе учителей мнемоники въ нѣ-
сколько пріемовъ улучшить память есть заблужденіе.
Въ настоящей книжкѣ я намѣренъ показать своимъ чита-
телямъ, что такого искусства не существуетъ, что, правда,
существуютъ цѣлесообразные способы запоминанія, но что не
существуетъ способовъ улучшенія, или «развитія», памяти въ
томъ смыслѣ, какъ это предлагаютъ учителя мнемоники.
Для того, чтобы можно было говорить о томъ, можетъ ли па-
мять «развиваться», намъ необходимо прежде всего ознакомиться
съ тѣмъ, что такое память. Отвѣтъ на этотъ вопросъ мы дол-
жны искать въ физіологіи", или наукѣ, которая изслѣдуетъ то,
что совершается въ нашемъ тѣлѣ, и въ психологіи, или наукѣ,
которая изслѣдуетъ то, что совершается въ нашей душѣ.

Чтобы объяснить то, что дѣлается въ нашей душѣ, часто
бываетъ необходимо знать то, что дѣлается въ нашемъ тѣлѣ:
психологія часто должна пользоваться указаніями физіологіи,
а это происходитъ отъ того, что между душой и тѣломъ су-
ществуетъ тѣсная связь.
Какого рода эта связь, мы разбирать здѣсь не станемъ:
этотъ вопросъ въ настоящую минуту для насъ не представ-
ляетъ важности. Мы не будемъ говорить о томъ, существуетъ
ли «душа» , и если существуетъ, то какъ она воздѣйствуетъ
на тѣло; мы не будемъ говорить о томъ, правы ли матеріали-
сты, которые говорятъ, что никакой души въ человѣкѣ нѣтъ,
что есть только мозгъ или нервная система, которая и совер-
шаетъ все то, что обыкновенно приписывается душѣ. Какъ бы
мы эти вопросы ни рѣшали, это безразлично для вопроса о
сущности памяти.
Для насъ изъ вопроса объ отношеніи между душой и тѣ-
ломъ важно замѣтить только то, что когда въ нашей душѣ
совершаются какіе-нибудь процессы, когда мы, напр., пере-
живаемъ какое-нибудь чувство, когда у насъ въ сознаніи есть
какая-нибудь мысль, когда у насъ есть какое-нибудь желаніе,
то въ это время у насъ въ тѣлѣ совершаются какіс-нибудь
вполнѣ определенные процессы, происходитъ то или другое
движеніе частицъ мозга, то или другое измѣненіе въ крове-
обращеніи или въ сердцебіеніи и т. п.
Вслѣдствіе того, что душевная деятельность такъ тѣсно
связана съ физической, мы для рѣшенія вопроса, что такое
память, должны предварительно отвѣтить на вопросъ, что
такое мозгъ или нервная система, каково ея строеніе, и какого
рода измѣненія вообще въ ней могутъ происходить въ то
время, когда мы переживаемъ что-нибудь въ нашемъ сознаніи.
Я сначала напомню читателю въ самыхъ общихъ чертахъ
строеніе и функцію мозга, разумѣется, ограничиваясь самымъ
существеннымъ.
Если въ нашемъ присутствіи физіологъ вскроетъ черепъ чело-
вѣка,то,по удаленіи т. н.оболочекъ мозга, нашему взору предста-
вится головной мозгъ съ его различными частями: главная часть
головного мозга—это полушарія; они занимаютъ самую верх-

нюю часть черепной полости и покрыты такъ называемыми
бороздками и извилинами; есть правое и лѣвое полушаріе.
Ниже полушаріи лежатъ двѣ другія части головного мозга—
это мозжечекъ и продолговатый мозгъ; отъ продолговатаго
мозга начинается спинной мозгъ—это толстая нить, проходя-
щая черезъ позвонки до нижней части спины; отъ спинного
мозга берутъ начало другія нити, проходящій между позвон-
ками и распространяющаяся по всему тѣлу. Эти нити на всемъ
своемъ протяженіи развѣтвляются и затѣмъ тончайшими, не-
видимыми для простого глаза, нитями покрываютъ различные
органы: часть ихъ идетъ къ мускуламъ, часть къ поверхно-
сти кожи и т. п., эти тончайшія нити и есть то, что назы-
вается нервными нитями, или волокнами. Физіологи кромѣ
того различаютъ нервныя клѣтки. Изъ нервныхъ клѣтокъ и
волоконъ составляется вся нервная система.
Въ послѣднее время анатомы нашли, что вся центральная
нервная система состоитъ изъ особыхъ анатомическихъ еди-
ницъ, такъ называемыхъ нейроповъ. Нейронъ представляетъ
изъ себя именно соединеніе клѣтки съ нервными волокнами,
выходящими изъ нея въ видѣ отростковъ. одни изъ этихъ
отростковъ короткіе—это такъ называемые протоплазмами-
ческге отростки, и одинъ длинный отростокъ, называемый
осевоцилиндрическимъ. Этотъ то отростокъ и называется нерв-
ною нитью. Нейроны связываются другъ съ другомъ такимъ
образомъ, что осевоцилиндрическій отростокъ одного спле-
тается съ протоплазматическими другого (см. рис. 1). Неко-
торые анатомы утверждаютъ, что осевоцилиндрическіе отростки
обладаютъ способностью приходить въ движеніе, именно, удли-
няясь или укорачиваясь. При этомъ происходитъ то, что когда
осевоцилиндрическіе отростки одного нейрона удлиняются, то
устанавливается связь съ другимъ нейрономъ, а когда укора-
чиваются, то эта связь прекращается*).
*) Объ этомъ см. „Обозрѣпіе психіатріи и нейрологіи". Спб. 1896
№ 1, статьи проф. Бехтерева стр. 12 и д. Сухановъ. Ученіе о нейро-
нахъ. „Вопросы философіи и психологіи" № 34. Существуетъ еще
одинъ способъ объясненія соединенія и разъединеиія нейроновъ
(Ramon у Cajal'a), но онъ для насъ не представляетъ особаго интереса.

Какъ я сказалъ, физіологи различаютъ нервныя нити и:
нервныя клѣтки. Если мы вырѣжемъ изъ тѣла нервную нить
и положимъ ее подъ сильно увеличиваю-
щей микроскопъ, то мы замѣтимъ, что
нервная нить состоитъ изъ оболочки,
покрывающей такъ наз. нервное ве-
щество, которое для насъ и представ-
ляетъ главный интересъ. Если мы сдѣ-
лаемъ то же самое съ нервными клѣт-
ками, то мы увидимъ, что онѣ имѣютъ
почти круглую форму и отличаются
другъ отъ друга количествомъ отрост-
ковъ. Нервныя клѣтки признаются глав-
ною составною частью головного мозга;
некоторые физіологи нашли способъ
сосчитать ихъ; по ихъ мнѣнію, число
клѣтокъ доходитъ ДО 600 милліоновъ.
Зная, что головной и спинной мозгъ
состоятъ изъ нервныхъ клѣтокъ и нерв-
ныхъ нитей, спросимъ себя, какъ дій-
ствуютъ эти нервные элементы? Физіо-
логи предполагаютъ, что вещество клѣ-
токъ и вещество нитей имѣетъ одинъ
и тотъ же составъ и обладаетъ способ-
ностью очень быстро разлагаться. Что-
бы объяснить, что дѣлается съ нерв-
нымъ веществомъ въ то время, какъ
нервъ дѣйствуетъ, возьмемъ въ при-
мѣръ порохъ. Если мы въ кучку по-
роха бросимъ искорку, то порохъ вспых-
нетъ и разложится на свои составныя
части; при разложеніи онъ можетъ про-
извести извѣстное количество работы:
мы знаемъ, что посредствомъ разложе-
нія одного фунта пороха можно поднять на воздухъ цѣлую
скалу. Когда нервъ дѣйствуетъ, то съ его веществомъ про-
исходитъ приблизительно то же самое, что и съ порохомъ.
Рис. 1. Схема соединенія
нейроновъ. Нейронъ А,
d — его протоплазмати-
ческіе отростки, с—осе-
воцилиндрическій. Ней-
ронъ В (обозначеніе его
отростковъ то же самое)
соединяется съ нейро-
номъ А такимъ обра-
зомъ, что осевоцилиндри-
ческій отростокъ А, обо-
знач. черезъ прихо-
дитъ въ соприкоснове-
ніе съ протоплазматиче-
скими отростками J5, обо-
знач. поср. сі.

Физіологи, чтобы показать дѣятельность нерва, обыкновенно
поступаютъ слѣдующимъ образомъ: они отрѣзываютъ ножку
лягушки въ томъ мѣстѣ, которое соотвѣтствуетъ нашему ко-
лѣну, оставляя въ цѣлости такъ называемый сѣдалищный
нервъ, связанный съ мускулами голени, которые своимъ сокра-
щеніемъ приводятъ въ движеніе лапку лягушки. Имѣя такой
«препаратъ» *), мы можемъ наблюдать, что въ состояніи про-
изводить нервъ, когда онъ дѣйствуетъ; для этого мы должны
раздражать или возбуждать его; а это мы можемъ дѣлать раз-
личными способами: мы можемъ щипать нервъ, прикасаться къ
нему чѣмъ-нибудь горячимъ или холоднымъ, мы можемъ при-
кладывать къ нему какое-нибудь вещество, напр., соль; во
всѣхъ этихъ случаяхъ мы замѣтимъ, что нервъ возбуждается;
объ этомъ мы можемъ судить потому, что лапка лягушки со-
кращается всякій разъ, какъ нервъ возбуждается.
Что же дѣлается съ нервнымъ веществомъ въ то время,
какъ мы возбуждаемъ нервъ? Оно разлагается, подобно по-
роху, и это разложеніе передается отъ одного конца нити до
другого. Пояснимъ это сравненіемъ. Положимъ, что мы взяли
порохъ и насыпали на столѣ такимъ образомъ, чтобы образо-
валась длинная тонкая полоска. Затѣмъ мы бросили искорку
съ одного конца полоски; тогда порохъ, вспыхнувъ съ этой
стороны, передастъ огонь другой части, эта слѣдующей и т. д.,
пока не сгоритъ вся полоска. То же самое происходитъ и съ
нервнымъ веществомъ: разложеніе нервнаго вещества пере-
дается отъ одной части до другой, пока оно не дойдетъ до
мускула, и здѣсь-то оно совершаетъ работу, т.-е. сокращаетъ
мускулъ.
Аналогія между сгораніемъ пороха и разложеніемъ нервнаго
вещества полная, но есть и существенная разница между
этими двумя «сгораніями». Когда порохъ сгоритъ, то онъ пе-
рестаетъ существовать: нельзя его зажечь второй разъ. Если
бы съ нервнымъ веществомъ дѣлалось то же самое, что и
съ порохомъ, то мы могли бы возбудить нервъ только одинъ
разъ, нервное вещество разложилось бы, и мы уже болѣе не
*) Какъ выражаются въ этомъ случаѣ физіологи.

были бы въ состояніи возбуждать нервъ, а между тѣмъ въ
дѣйствительности мы можемъ возбуждать его много разъ.
Отчего же это происходитъ, если нервное вещество разлагается?
Это происходитъ отъ того, что взамѣнъ, такъ сказать,
«истраченнаго» вещества появляется другое. Надо знать, что*
нервъ находится въ соприкосновеніи съ кровеносными сосу-
дами; относительно же крови мы знаемъ, что она содержитъ
различныя питательный вещества, которыя служатъ для того,
чтобы возстанавливать все то, что нашимъ тѣломъ истрачено. Это
же, разумѣется, справедливо и относительно нервнаго веще-
ства; какъ только оно разложилось, изъ крови тотчасъ по-
ступаетъ въ нервъ матеріалъ, изъ котораго вновь созидается
нервное вещество; такимъ образомъ жизнь нерва сводится къ
безпрестанному умиранію и оживанію; отсюда понятно, что
нервъ работаетъ тѣмъ лучше, чѣмъ обильнѣе онъ снабжается
питательныхъ матеріаломъ, и наоборотъ.
Теперь мы знаемъ, въ чемъ заключается дѣятельность
нервной нити, взятой въ отдѣльности, но намъ нужно знать
дѣятельность всей нервной «системы», всѣхъ нервовъ, нахо-
дящихся въ нашемъ тѣлѣ. Для этого мы должны помнить
слѣдующее. Нервы, смотря по тому, въ какомъ направленіи
проводятъ возбужденіе, дѣлятся на двѣ группы: есть нервы,
которые проводятъ возбужденіе отъ поверхности тѣла къ мозгу;
эти нервы называются чувствующими; при возбужденіи этихъ
нервовъ мы ощущаемъ теплоту, холодъ, боль, свѣтъ, звукъ и
т. п. Другой родъ нервовъ проводитъ возбужденіе отъ мозга
къ поверхности тѣла; эти нервы называются двигательными;
благодаря возбуженію этихъ послѣднихъ, мы производимъ
различныя движенія рукъ, ногъ, туловища и другихъ частей
нашего организма.
Если мы возьмемъ лягушку, обезглавимъ ее и станемъ щи-
пать ея ножку, то ножка будетъ сокращаться. Это происхо-
дитъ отъ того, что возбужденіе отъ поверхности кожи пере-
дается къ клѣткамъ спинного мозга, отсюда по двигательнымъ
нервамъ передается къ мускуламъ, которые и сокращаются.
Такое движеніе называется рефлективнымъ.
Если кто-нибудь подойдетъ ко мнѣ и, незамѣтно для меня,

ущиіінетъ меня въ руку, то я, разумѣется, быстро ее отдерну;
это будетъ движеніемъ тоже рефлективнымъ: оно совершается,
помимо моего хотѣнія, благодаря простому возбужденію нерв-
ныхъ нитей и клѣтокъ.
Что же сказать о тѣхъ движеніяхъ, которыя совершаются
по моему хотѣнію? Напр., когда я хочу согнуть руку, опустить
голову и т. д. Физіологи говорятъ, что эти движенія проис-
ходятъ точно также, благодаря возбужденію нервовъ, съ тою
только разницею, что въ рефлективныхъ движеніяхъ возбуж-
деніе начинается извнъ и проходитъ черезъ спинной мозгъ и
второстепенные центры головного мозга, а въ движеніяхъ со-
знательныхъ возбужденіе начинается извнутри и по преимуще-
ству въ коркѣ головного мозга и затѣмъ распространяется
на мускулы нашего тѣла.
Зная, что такое нервное возбужденіе и какъ оно распро-
страняется, мы легко поймемъ, отчего физіологи нашу нервную
систему сравнивали съ телеграфомъ. Нашъ головной мозгъ
мы для простоты раздѣлимъ на двѣ части; первая часть—это
полушаріи — главный центръ: вторую часть (продолговатый
мозгъ, мозжечокъ, такъ называемые субкортикальные центры
и т. п.) мы назовемъ второстепеннымъ центромъ, и наконецъ,
клѣтки спинного мозга третьестепеннымъ центромъ. Применяясь
къ телеграфному языку, мы можемъ сказать: главная «станція»,
второстепенная «станція» и т. д.; одна «станція» соединена
съ другой посредствомъ проволокъ. Третьестепенная станція
можетъ действовать сама по себѣ, не спрашиваясь второсте-
пенной и главной станціи (простыя рефлективный движенія).
Второстепенная станція также можетъ совершать дѣйствія, не
спрашиваясь въ главной станціи (это сложныя рефлективныя
движенія). Наконецъ, въ главной станціи совершаются дѣй-
ствія, которыя связаны съ сознаніемъ. Когда мы ощущаемъ,
разсуждаемъ, рѣшаемъ, то въ это время у насъ возбуждаются
определенные нервы мозговыхъ полушаріи, въ дѣятельное со-
стояніе приходятъ опредѣленныя части корки головного мозга.
Такъ утверждаютъ физіологи.
Но откуда они знаютъ, что въ томъ или въ другомъ случаѣ
возбуждается та или другая часть мозга? Это они знаютъ изъ

опытовъ, которые производятся приблизительно слѣдующимъ
образомъ. Берутъ, папр., голубя и осторожно вырѣзываютъ у
него полушарія. Это можно сдѣлать безъ всякой опасности
для жизни голубя. Онъ еще долгое время можетъ жить; но
умственныя способности его совершенно мѣняются. Если по-
ложить передъ нимъ зерна, то онъ не станетъ ихъ клевать; онъ
будетъ клевать ихъ только тогда, когда эти зерна кладутъ ему
въ клювъ; онъ не станетъ самъ по себѣ двигаться; если же
его толкнутъ, то онъ можетъ приходить въ движеніе. Однимъ
словомъ, голубь дѣлается какимъ-то машинообразнымъ суще-
ствомъ, онъ теряетъ «разсудокъ» и «волю. Отсюда дѣлается
выводъ, что дѣятельность разсудка и воли всецѣло связана съ
дѣятельностью мозговыхъ полушаріи.
Мозговыя полушарія, какъ я сказалъ, имѣютъ извилины,
и физіологамъ удалось съ большею или меньшею точностью
опредѣлить назначеніе каждой изъ нихъ: если вырѣзать у жи-
вотнаго, напр., у собаки ту или другую, извилину, то окажется,
что она лишится какой-нибудь способности, нарп., приводить
въ движеніе переднюю лапу, языкъ и т. п. Если мы, напр.,
у собаки вырѣжемъ часть затылочной доли, то оказывается,
что собака утрачиваетъ способность видѣть предметы, слѣ-
довательно, утрачиваетъ способность зрительныхъ воспріятіи.
Если мы вырѣжемъ опредѣленную часть височной доли, то
собака лишается способности воспринимать звуки. Если въ такъ
называемомъ зрительномъ центрѣ вырѣжемъ середину, то мы
натолкнемся на слѣдующее любопытное явленіе: собака ли-
шается способности истолковывать, объяснять, какому пред-
мету принадлежитъ тотъ или другой цвѣтъ; цвѣтъ она мо-
жетъ воспринимать, но только не знаетъ, какому предмету
онъ принадлежитъ, у нея наступаетъ то, что физіологи назы-
ваютъ «психической слѣпотой». Этотъ способыъ определять на-
значеніе той или другой части головного мозга называется спо-
собомъ «экстирпаціи» или удаленія т.ѣхъ или другихъ частей его.
Второй способъ—это возбужденіе при помощи электриче-
скаго тока. Мы можемъ приложить электрический токъ къ той
или иной части мозга, къ той или иной извилинѣ мозга или
къ тому или другому участку, и затѣмъ смотримъ, какая часть

тѣла приходитъ въ движеніе. Напр., мы можемъ приложить къ
какому-нибудь мѣсту такъ называемой «двигательной области»,
тогда мы увидимъ, что у животнаго будетъ приходить въ
движеніе или лапа, или голова и т. п. Такимъ способомъ мы
можемъ опредѣлить, какая часть мозга заправляетъ движеніемъ
той или другой части тѣла.
Есть еще одинъ способъ определять назначеніе различныхъ
частей мозга. Это именно вскрытія послѣ смерти. Бываютъ
случаи, когда нѣкоторыя лица вслѣдствіе болѣзни утрачиваютъ
способность совершать то или другое дѣйствіе, напр., приво-
дить въ движеніе какую-либо конечность и т. п. Физіологи
предполагаютъ, что утрата этой способности происходитъ вслѣд-
ствіе того, что какая-то часть мозга перестала дѣйствовать,
т.-е. возбуждаться; тогда послѣ смерти этого больного вскры-
ваютъ черепъ и смотрятъ какая часть мозга поражена. Изъ
этого дѣлаютъ заключеніе, что та или другая способность зави-
сѣла отъ дѣйствія той или другой части головного мозга. Вы-
сотъ, напр., случаи, что люди, у которыхъ руки и пальцы на-
ходятся въ совершенно нормальномъ состояніи, вдругъ утра-
чиваютъ способность «писать». Эта болѣзнь называется агра-
фгей. Бываютъ случаи, когда человѣкъ, у котораго языкъ, гор-
тань и проч. находятся въ полной цѣлости, утрачиваютъ спо-
собность произносить слова (болѣзнь эта называется афазія).
Вскрытія показываютъ, что эти болѣзни происходятъ вслѣд-
ствіе пораженія той или другой части мозга.
Такимъ способомъ удалось съ большей или меньшей точ-
ностью опредѣлить назначеніе каждой части головного мозга.
(См. рис. 2).
Мы видѣли, какъ нервъ дѣйствуетъ, какъ онъ возбуждается,
и какъ связаны другъ съ другомъ различныя части нервной
системы: мы видѣли, что нервное вещество во время дѣятель-
ности разлагается и отъ притока питательнаго вещества крови
возобновляется. Теперь я покажу, какъ итальянскій ученый,
Моссо доказываетъ, что во время деятельности нервовъ мозга
къ нимъ приливаетъ большое количество крови. Онъ изобрѣлъ
особый аппаратъ, который называется плешисмографоліъ. Чи-
татель можетъ легко понять устройство этого прибора, если

замѣтитъ слѣдующее. Погружаемъ руку въ стеклянный сосудъ,
наполненный до краевъ водою. (См. рис. 3). Въ этомъ сосудѣ
устанавливается вертикально тонкая стеклянная трубочка. Эта
трубочка должна служить указателемъ уровня воды въ сосудѣ. За-
тѣмъ, то лицо, надъ которымъ мы сейчасъ будемъ производить
опытъ, погружаетъ руку, сжатую въ кулакъ, въ сосудъ съ
водою. Послѣ этого сосудъ завязываютъ плотно каучуковой
перепонкой. Вода въ вертикальной трубочкѣ поднимается и
Рис. 2. Изображеніе участковъ головного мозга, которые по предполо-
женію физіологовъ имѣютъ различныя назначенія. Такъ, напр., та
часть, которая на рисункѣ обозначена зрѣніе, управляетъ способностью
зрѣнія и т. п.
останавливается на извѣстномъ уровнѣ *). Будемъ предлагать
испытуемому лицу различные вопросы, чтобы дать работу его
уму, напр., предлагать какія-нибудь сложныя умственныя вы-
численія, говорить на мало извѣстномъ ему языкѣ и т. п.
Тогда вода въ трубочкѣ станетъ опускаться. Чѣмъ объяснить
это опусканіе воды въ трубочкѣ при умственномъ напряженіи?
Это объясняется вотъ чѣмъ. Когда человѣкъ начинаетъ на-
пряженно мыслить, то кровь со всего организма начинаетъ
*) Болѣе подробное описаніе см. въ курсахъ „Физіологіи".

усиленно притекать къ головному мозгу, и всѣ другія части тѣла,
поэтому, освобождаются отъ крови, между прочимъ и рука.
Такъ какъ кровь отливаетъ отъ руки къ мозгу, то объемъ руки
уменьшается, жидкость въ трубочкѣ опускается. Если же лицо,
надъ которымъ производится опытъ, перестанетъ напряженно мы-
слить, то кровь опять приливаетъ къ рукѣ отъ мозга, объемъ
руки увеличивается, и жидкость въ трубочкѣ поднимается.
Этотъ простой опытъ убѣждаетъ насъ въ томъ, что кровь
необходима для дѣятельности нервной системы.
Здѣсь мы ознакомились съ
дѣятельностью нервной систе-
мы—этого «органа» души. Мы
видѣли, что умственная дѣятель-
ность связана какимъ- то обра-
зомъ съ дѣятельностью нерв-
ной системы. Чтобы дѣятель-
ность эта была нормальной,
нужно также, чтобы нервная
система дѣйствовала нормально.
Если часть нервной системы
подвергается какому - нибудь
болѣзненнму нарушенію, то
въ душевной дѣятельности за-
мѣчается пробѣлъ (утрачи-
вается, напр., способность рѣ-
чи, движенія и т. п.). Нервная
система нуждается въ притокѣ
питательнаго матеріала: если
это питаніе не достаточно, то
само собою понятно, что она дожна дѣйствовать неудовле-
творительно; а отсюда должно быть понятно также и то, что
при плохомъ питаніи нервной системы умственная дѣятельность
должна быть понижена.
Вотъ свѣдѣнія изъ физіологіи, которыя намъ нужны. Те-
перь перейдемъ къ психологіи и спросимъ, что же такое память.
Положимъ, что на нашъ зрительный аппаратъ дѣйствуетъ ка-
кое-нибудь свѣтовое возбужденіе. Это свѣтовое возбужденіе,
Рис. 3. Приборъ Моссо.

какъ извѣстно, раздражаетъ окончаніе зрительнаго нерва, и
затѣмъ по чувствующему (зрительному) нерву доходитъ до
корки головного мозга. Вмѣстѣ съ этимъ процессомъ возбу-
жденія возникаетъ процессъ свѣтового ощущенія. Предполо-
жимъ теперь, что возбужденіе прекратилось, тогда, разумѣется,
прекратится и ощущеніе. Но это ощущеніе, спустя даже нѣ-
которое время послѣ прекращенія возбужденія, можетъ возоб-
новиться. Свойство ощущеній возобновляться даже при от-
сутствіи возбужденій мы и называемъ памятью.
Теперь намъ необходимо отвѣтить на вопросъ, почему
происходитъ это возобновленіе ощущенія, и прежде всего мы
разсмотримъ физіологическія причины этого явленія, т.-е. именно,
мы разсмотримъ, какимъ процессомъ у насъ въ мозгу или нерв-
ной системѣ мы обязаны тѣмъ, что ощущеніе, которое у насъ
раньше было вслѣдствіе дѣйствія какого-либо возбужденія,
теперь вновь возникаетъ, хотя бы даже возбужденія и не
было; другими словами, благодаря какимъ физіологическимъ
процессамъ происходитъ воспроизведете ощущеній?
На этотъ вопросъ отвѣчаютъ три теоріи *).
По первой теоріи, память зависитъ отъ движеній, сохраняю-
щихся въ мозгу. По второй теоріи, память зависитъ отъ слѣ-
довъ, сохраняющихся въ мозгу. По третьей теоріи, память зави-
ситъ отъ предрасположенія, образующегося въ веществѣ мозга.
Сущность первой теоріи сводится къ признанію, что послѣ
ощущенія въ нервномъ веществѣ остаются тѣ движенія, кото-
рыя въ немъ были въ процессѣ ощущенія. Въ процессѣ воспо-
минанія тѣ же самыя движенія, которыя происходили въ мо-
ментъ ощущенія, возобновляются и оттого осуществляется са-
мый процессъ воспоминанія **). Это можно иллюстрировать при
помощи слѣдующаго примѣра. На фотографическую пластинку,
*) Классификацію теорій см. Burnham. Memory, Historically and
Experimentally considered въ American Journal of Psychology. Vol. II.
№ 4, стр. 671 и т. д.
**) Проф. С. С. Корсаковъ являестя сторонпикомъ этой теоріи. По
его мнѣнію, „слѣдъ отъ впечатлѣнія есть продолжающаяся функція
нервнаго элемента, правда, не очень интенсивная, и постепенно
уменьшающаяся въ своей интенсивности, это есть, по его мнѣнію
продолжающаяся вибрація нервныхъ элементовъ, разъ начавшихъ

покрытую извѣстнымъ составомъ, падаютъ свѣтовые лучи, ко-
торые незамѣтнымъ для насъ образомъ измѣняютъ пластинку.
Беремъ эту пластинку и долгое время сохраняемъ ее въ тем-
номъ мѣстѣ и затѣмъ подвергаемъ вліянію нѣкоторыхъ ве-
ществъ; тогда мы увидимъ, что обнаружится дѣйствіе свѣто-
выхъ лучей, въ одно время падавшихъ на пластинку. Это мы
можемъ, разумѣется, объяснить только тѣмъ, что свѣтовые
лучи въ формѣ движеній сохранились въ веществѣ пластинки,
а затѣмъ при благопріятныхъ условіяхъ возобновились опять-
таки въ формѣ движеній. То же самое происходитъ и въ слу-
чаѣ воспроизведенія ощущенія или воспоминанія; это послѣд-
нее можетъ осуществляться только благодаря тому, что возоб-
новляются тѣ самыя движенія нервнаго вещества, которыя
были въ процессѣ ощущенія.
Вторая теорія (едва, впрочемъ, отличимая отъ первой)—это
теорія слѣдовъ. Смыслъ этой теоріи можно пояснить при по-
мощи слѣдующаго примѣра. Если мы передъ фонографомъ про-
изнесемъ какую-нибудь рѣчь, то на валикѣ фонографа полу-
чатся извѣстные слѣды: спустя даже долгое время, мы можемъ
воспроизвести эту рѣчь съ удивительной точностью. Воспро-
изведеніе оказывается возможнымъ потому, что въ фонографѣ
остались извѣстные слѣды. Подобно фонографу мозгъ сохра-
няетъ извѣстные слѣды впечатлѣній, и въ этомъ смыслѣ мозгъ
можно назвать «сознающимъ фонографомъ». Сторонникъ этой
теоріи, Рише, говоритъ, что «нервная клѣтка такъ измѣняется
возбужденіемъ, что произведенное видоизмѣненіе можетъ быть
уничтожено только со смертью клѣтки. Каждое возбужденіе
созидаетъ, такъ сказать, новую клѣтку, отличную отъ преж-
ней». Такъ значителенъ тотъ слѣдъ, который остается въ
нервномъ веществѣ послѣ какого-нибудь возбужденія *).
Такого рода сохраненіе и воспроизведете слѣдовъ принад-
вибрпровать подъ вліяніемъ подѣйствовавшаго стимула. Пока слѣдъ
хранится, эта вибрація продолжается: она очень не интенсивна и не
даетъ сознательныхъ явленій, но при благопріятныхъ условіяхъ она
дѣлается интенсивной, и тогда мы сознаемъ то, что хранится у насъ
въ памяти". (Болѣзненныя разстройства памяти. М. 1890 г., стр. 4).
*) „Psychologie generale". Paris. 1887, стр. 157—8.

лежитъ, по мнѣнію нѣкоторыхъ ученыхъ, даже неорганическимъ
веществамъ. Возьмемъ гладко полированную поверхность, напр.,
поверхность стального ножа, положимъ на нее круглую об-
латку и затѣмъ подышемъ такъ, чтобы поверхность покры-
лась влагой, снимемъ облатку и сотремъ съ поверхности обра-
зовавшуюся на ней влагу. Вся поверхность покажется намъ
совершенно однообразной; попробуемъ еще разъ подышать, и
мы увидимъ ясный отпечатокъ облатки; мы можемъ эту сталь-
ную поверхность сохранять цѣлые мѣсяцы; затѣмъ, если мы
будемъ смотрѣть на нее, она будетъ намъ казаться совершенно
однообразной, но стоитъ намъ покрыть ее влагой посредствомъ
дыханья для того, чтобы образовавшаяся влага обнаружила отпе-
чатокъ облатки. Этотъ примѣръ съ убѣдительною ясностью пока-
зываетъ способность вещества сохранять и воспроизводить тѣ или
иные слѣды. Способность эта съ еще большею рѣзкостью про-
является въ веществахъ органическихъ, напр., въ мускульной и
нервной ткани, почему такая память и называется органической-
Эта теорія «слѣдовъ» представляетъ, между прочимъ, то не-
удобство, что она заставляетъ думать, что будто бы въ мозгу
остаются слѣды, какъ бы имѣющіе извѣстное сходство съ впе-
чатлѣніемъ. Такъ, если говорятъ, что у меня есть «слѣдъ» отъ
извѣстнаго впечатлѣніянапр., отъ видѣннаго мною четыреуголь-
ника, то кажется, что этимъ хотятъ сказать, что у меня въ мозгу
остается какъ бы маленькое изображеніе того же четыреуголь-
ника. Но это, разумѣется, совершенно невѣрно. Между пред-
метами, которые мы воспринимаемъ, и измѣненіями, которыя
происходятъ у насъ въ мозгу, ні.тъ абсолютно никакого сход-
ства. Въ самомъ дѣлѣ, что общаго, напр.. между звуковымъ
впечатлѣніемъ и тѣмъ слѣдомъ, которое оно оставляетъ у
насъ въ мозгу?
По моему мнѣнію, самой удобной является третья теорія.
По этой теоріи, всякое дѣйствіе, которое совершаетъ какой-
нибудь нервъ или мускулъ, производитъ такое измѣненіе въ
нервномъ веществѣ, что нервъ получаетъ предрйсполоэюеніе
совершать то же дѣйствіе съ большей легкостью *).
*)Этой теоріи держатся Вундтъ (Физіологич. Психологія, стр. 853—4)
и Рибо (Les maladies de la memoire). Стр. 30 и д.

Въ дѣйствительности не трудно видѣть, что эти три теоріи
мало отличаются другъ отъ друга. О физіологическихъ процес-
сахъ, сопровождающихъ воспроизведеніе ощущеній, мы, ко-
нечно, ничего не можемъ сказать болѣе опредѣленнаго, кроме
того, что въ мозгу происходятъ какія-то измѣненія, которыхъ
мы не можемъ ближе объяснить. Если мы происходящія въ
этомъ случае измѣненія въ мозговомъ веществе назовемъ из-
мѣненіемъ предрасположенія, то мы будемъ имѣть самое об-
щее опредѣленіе. Это выраженіе, между прочимъ, представ-
ляетъ и то удобство, что оно не указываетъ на отношеніе
между ощущеніемъ и воспроизводимымъ представленіемъ. Оно
только описываетъ самые общіе результаты происходящаго въ
этомъ случае измененія. Въ нервныхъ клѣткахъ, вследствіе того
или другого действія происходитъ такое измененіе, благодаря ко-
торому делается возможнымъ совершеніе того же действія съ
большей легкостью въ сравненіи съ предыдущимъ. Такое изме-
неніе можно назвать общимъ терминомъ «предрасположенія».
Въ самомъ дѣлѣ, что можно сказать о тѣхъ процессахъ,
которые происходятъ въ нервныхъ частицахъ? Мы можемъ
сказать въ самыхъ общихъ чертахъ, что частицы нервнаго ве-
щества, разъ мы вывели ихъ изъ какого-нибудь состоянія, съ
трудомъ возвращаются въ прежнее состояніе, и наоборотъ
стремятся сохранить свое новое положеніе; следовательно, онѣ,
если мы будемъ производить одно и то же дѣйствіе, стараются
принять такое положеніе, какое нужно для того, чтобы произ-
водить это дѣйствіе. А отсюда легко понять, отчего повторе-
ніе одного и того же дѣйствія дѣлаетъ возможнымъ болѣе лег-
кое совершеніе того же дѣйствія.
То, что въ этомъ случае происходитъ, можно сравнить съ тѣмъ,
что происходитъ на земной поверхности при образованіи русла
рѣкъ: разъ въ какомъ-нибудь углубленіи протекло известное ко-
личество воды, то вещество земной поверхности такъ располагает-
ся, что для слѣдующего потока движеніе уже будетъ значительно
легче. Всѣ наши привычныя движенія совершаются съ боль-
шею легкостью именно вслѣдствіе того, что въ нервныхъ и му-
скульныхъ элементахъ вырабатывается предрасположеніе къ
совершенію этого движенія. Возьмемъ для примера игру на

фортепіано; мы знаемъ, что это очень сложное движеніе; оно
состоитъ изъ безконечнаго количества различныхъ сочетаній
движеній пальцевъ и зрительныхъ впечатлѣній; сначала эти
движенія совершаются крайне медленно. А мы уже знаемъ, что
всякія движенія происходятъ оттого, что возбужденія прохо-
дятъ по тѣмъ или другимъ нервамъ; медленность движенія,
слѣдователыю, происходитъ отъ того, что возбужденіе мед-
ленно передается отъ одной части нервной системы въ другую;
но отъ частаго повторенія возбужденій пути, по которымъ
проходитъ возбуэюденіе, становятся проторенными, и возбуэісде-
ніе начинаетъ проходить съ большею легкостью.
Чтобы ближе разъяснить сущность сложныхъ привычныхъ
движеній, представимъ себѣ слѣдующее. Возьмемъ простѣйшій
случай движенія, именно рефлек-
тивнаго движенія. Въ немъ, какъ
мы знаемъ, возбужденіе отъ
конца чувствующаго нерва че-
резъ нервную клѣтку передается
къ другому, движущему нерву.
См. рис. 4, на которомъ изобра-
жена такъ называемая рефлектор-
ная дуга. Положимъ мы имѣемъ
еще одну рефлекторную дугу.
Здѣсь возбужденіе совершается
нотой же схемѣ. Но представимъ себѣ, что эти два движенія, ко-
торыя до сихъ норъ совершались отдѣлыю другъ отъ друга, те-
перь должны совершаться вмѣстѣ.Это можетъ быть только тогда,
когда между однимъ передаточнымъ центромъ и другимъ обра-
зуется путь, по которому возбужденіе будетъ проходить такъ же,
какъ оно проходитъ въ рефлекторной дугѣ. Какимъ -образомъ
этотъ путь созидается, мы не знаемъ, но мы можемъ предпо-
ложить, что такой путь долженъ образоваться для того, чтобы
могла установиться связь между этими двумя движеніями. Этотъ
путь вырабатывается не сразу. Возбужденіе сначала проходитъ
весьма медленно, и это соотвѣтствуетъ той стадіи, когда мы
соединенныя движенія совершаемъ медленно. Но если это сое-
диненное движеніе повторяется, т.-е. возбужденіе много разъ
Рис. 4. Рефлекторная дуга. Воз-
бужденіе отъ поверхности кожи(Д)
по чувствующему волокну А до-
ходитъ до центра, нервной клѣт-
ки В; отсюда по чувствующему
волокну С идетъ къ мускулу 2.

проходитъ по одному и тому же пути, то мало-по-малу проис-
ходитъ то, что возбужденіе начинаетъ проходить съ большей
и большей скоростью, и вмѣстѣ съ тѣмъ и соединенное дви-
женіе совершается быстрѣе и быстрѣе. Вотъ физіологическія
причины того, что въ привычныхъ дѣйствіяхъ, которыя пред-
ставляютъ изъ себя соединенія группъ движеній, сначала это
соединеніе группъ движеній происходитъ медленно, а затѣмъ,
когда связь между ними установится, то и самое соединенное
движеніе совершается быстро.
Мы знаемъ, что опытный піанистъ, напр., можетъ играть
безошибочно, разговаривая въ то же время съ окружающими.
Это происходитъ оттого, что у него между отдѣльными нерв-
ными центрами устанавливается такая связь, что движеніе воз-
бужденія отъ одного центра къ другому совершается съ боль-
шой легкостью. То же самое мы имѣемъ во всѣхъ нашихъ при-
вычныхъ движеніяхъ, напр., въ процессѣ писанія, вязанія и т. п.
Это объясненіе привычныхъ движеній дѣлаетъ для насъ
понятнымъ то, что послѣ воздѣйствія возбужденія въ нервной
ткани происходятъ какія-то измѣненія, которыя образуютъ въ
ней предрасположеніе для болѣе легкаго совершенія какого-
либо дѣйствія. Благодаря измѣненіямъ такого рода становится
возможнымъ и возобновленіе ощущеній.
Эти измѣненія можно, пожалуй, назвать слѣдамщ вовсе,
разумѣется, не думая этимъ обозначить, что въ этихъ измѣ-
неніяхъ есть что-нибудь аналогичное слѣду въ обыкновенномъ
смыслѣ этого слова.

ГЛАВА ВТОРАЯ.
О памяти съ точки зрѣнія психологіи.
Понятіе „образа".—Объ ассоціаціи идей.—Физіологическое объясненіе
ассоціацій.—О степени воспроизводительной способности.—О типахъ
памяти: безразличный, зрительный, слуховой, двигательный или мо-
торный.—О множественности памяти.5—Объ индивидуальныхъ разли-
чіяхъ памяти и ихъ причины.—Зависимость памяти отъ нервной дея-
тельности.
И такъ, мы уже знаемъ, что ощущеніе, которое мы испы-
тывали благодаря какому-либо возбужденію, можетъ возобно-
виться, и тогда мы имѣемъ то, что называется воспоминаніемъ.
То, что является въ нашемъ сознаніи, когда мы что-нибудь
вспоминаемъ, называется представленіемъ, образомъ, идеей.
Чаще всего въ этомъ случаѣ употребляется терминъ «образъ».
Терминъ «образъ» въ психологіи употребляется не такъ:
какъ въ обиходной жизни, именно онъ примѣняется ко всѣмъ
воспроизведеннымъ ощущеніямъ, между тѣмъ какъ въ оби-
ходной жизни онъ примѣняется только къ зрительнымъ ощу-
щеніямъ. Вчера я видѣлъ Храмъ Спасителя, сегодня я воспро-
извожу видѣнное мною; въ этомъ случаѣ можно сказать: «у меня
въ данную минуту въ сознаніи есть образъ Храма Спасителя».
Такое употребленіе слова «образъ» отвѣчаетъ его употребле-
нію и въ обиходной жизни. Если я вчера слышалъ какую-ни-
будь мелодію и въ данную минуту ее воспроизвожу, то съ пси-
хологической точки зрѣнія можно сказать, что у меня въ дан-
ную минуту есть «образъ» мелодіи. Вчера я ѣлъ ананасы, се-
годня я вспоминаю вкусъ ихъ: можно сказать, что у меня
есть вкусовой «образъ» ананасовъ. Если у меня воспроизво-
дится осязательное ощущеніе отъ прикосновенія къ бархату,
то это будетъ осязательный образъ. Есть еще такъ называемые
«двигательные» образы, которые являются воспроизведеніемъ
ощущеній, связанныхъ съ дѣятельностью нашихъ мускуловъ.

Мы видѣли, что впечатлѣнія, которыя мы одинъ разъ вос-
приняли, могутъ вновь появиться въ нашемъ сознаніи. Это—
психологическая сторона явленія, потому что мы въ этомъ слу-
чаѣ говоримъ о впечатлѣніи и о появленіи его въ сознаніи.
Но явленіе воспроизведенія имѣетъ еще и физіологическую сто-
рону—это именно, когда мы имѣемъ въ виду физіологическіе
слѣды, оставшіеся въ мозгу и возобновляющіеся впослѣдствіи.
Замѣтивъ это различіе, мы можемъ поставить вопросъ:
«отчего впечатлѣніе, которое мы одинъ разъ восприняли, мо-
жетъ вновь появиться въ сознаніи?» Само собою разумѣется,
что этотъ вопросъ по отношенію къ явленію, имѣющему двѣ
стороны, допускаетъ двоякій отвѣтъ.
Нѣкоторые на этотъ вопросъ отвѣчаютъ такъ: въ нашемъ
мозгу послѣ дѣйствія впечатлѣнія остается физическій слѣдъ,
который состоитъ въ известномъ измѣненіи мозгового веще-
ства; когда мельчайшія частицы мозгового вещества начи-
наютъ дѣйствовать такъ, какъ они дѣйствовали въ моментъ
воспріятія впечатлѣнія, то у насъ рождается соотвѣтствующій
психическій образъ] эти ученые приводятъ въ доказательство
этого положенія сновидѣнія и галлюцинаціи, которыя, по ихъ
мнѣнію, происходятъ оттого, что мозговое вещество само по
себѣ начинаетъ возбуждаться *). Въ самомъ дѣлѣ, кажется, что
въ сновидѣніяхъ психическіе образы появляются сами по себѣ
хотя никакія возбужденія не дѣйствуютънанаши органы чувствъ.
То же самое и въ галлюцинаціяхъ, когда появляются образы,
которымъ ничего не соотвѣтствуетъ въ дѣйствительности.
Но эту теорію нельзя считать безусловно доказанной и во
всякомъ случаѣ она односторонняя, ибо и въ сновидѣніяхъ для
того, чтобы появился тотъ или другой образъ, нужно извѣст-
ное воздѣйствіе внѣшнихъ впечатлѣній, какъ то доказываютъ
опыты французскаго ученаго Мори. Онъ производилъ опыты
надъ самимъ собой, чтобы опредѣлить, въ какой мѣрѣ внѣш*-
нія впечатлѣнія принимаютъ участіе въ появленіи тѣхъ или
другихъ сновидѣній.
*) Вслѣдствіе, напр., измѣненія кровеобращенія въ той или дру-
гой части мозга или какихъ-нибудь другихъ подобныхъ причинъ.

Оно просилъ вызывать въ немъ вечеромъ, когда онъ на-
чиналъ засыпать въ своемъ креслѣ, какое-либо ощущеніе и
разбудить его черезъ нѣкоторое время, достаточное для того,,
чтобы видѣть сонъ. Ему щекочутъ перомъ губы и кончикъ
носа: онъ видитъ во снѣ, что его подвергаютъ ужаснымъ му-
ченіямъ, что смоляная маска прикладывается къ его лицу; по-
томъ, при срываніи этой маски, у него содрали кожу съ губъ,
съ носа, съ лица. На нѣкоторомъ разстояніи отъ его уха за-
ставляютъ звучать пинцетъ, о который уларяютъ ножницами;
онъ слышитъ во снѣ звонъ колоколовъ; этотъ звонъ скоро пере-
ходитъ въ набатъ; ему кажется, что теперь іюнь 1848 года. Когд&
его заставляютъ вдыхать одеколонъ, ему снится, что онъ на-
ходится въ парфюмерномъ магазинѣ, а отъ этой мысли онъ
переносится на востокъ, онъ въ Каирѣ, онъ въ магазинѣ Jean
Farina. При приближеніи къ его лицу горячаго желѣза ему
снятся кочегары *).
Эти примѣры показываютъ вотъ что. Намъ кажется, что
въ сновидѣніяхъ тѣ или другіе образы появляются безъ какой-
либо связи съ внѣшними впечатлѣняіми, что они возникаютъ
какъ бы сами по себѣ. Между тѣмъ примѣры, приводимые
Мори, показываютъ, что и въ сновидѣніяхъ появленіе тѣхъ
или иныхъ образовъ находится въ зависимости отъ воздѣй-
ствія тѣхъ или иныхъ внѣшнихъ внечатлѣній. Человѣкъ засы-
пающій, можетъ быть, въ продолженіе дня совсѣмъ не думалъ
о кочегарахъ, онъ засыпаетъ и видитъ во снѣ кочегаровъ.
Ему кажется, что образъ кочегаровъ появился безъ всякой
связи съ какими-либо иными представленіями, а между тѣмъ
примѣръ Мори показываетъ, что здѣсь была совершенно опре-
дѣленная связь съ другими представленіями—именно приближе-
ніе къ лицу горячаго желѣза вызвало представленіе о той
теплотѣ, которую приходится испытывать, когда мы стоимъ
передъ печью, а это приводитъ къ представленію о кочегарахъ.
Такимъ образомъ ясно, что тѣ или другіе образы, можетъ
быть, даже въ сновидѣніяхъ не появляются сами по себѣ, а.
*) Binet. „Psychologie du Raisonnemeut". Paris. 1888. „Психологія
умозаключенія". M. 1898. Стр. 106.

вызываются другими образами. Можетъ быть, это правило
можно обобщить и сказать, что вообще образы въ нашемъ
сознаніи никогда не являются самопроизвольно, а ихъ всегда
вызываютъ какіе-нибудь другіе образы, и именно потому, что
между ними существуетъ опредѣленная связь.
Связь же между однимъ образомъ и другимъ можетъ про-
исходить по различнымъ причинамъ. Связь можетъ происхо-
дить оттого, что одинъ образъ постоянно соединялся съ дру-
гимъ. Напр., запахъ розы у меня постоянно соединялся
съ цвѣтомъ и вообще видомъ розы. И это постоянное
соединеніе нѣсколькихъ образовъ производитъ, то, что они
вступаютъ въ такую тѣсную связь, что одинъ образъ не мо-
жетъ появиться безъ того, чтобы не появился другой. Такъ
напр., запахъ розы въ моемъ умѣ такъ тѣсно связанъ съ цвѣ-
томъ и вообще съ видомъ розы, что если я случайно ощущаю
«запахъ» розы, то у меня сейчасъ является въ сознаніи
«цвѣтъ» и «видъ» розы.
Соединеніе одного образа съ другимъ называется въ пси-
хологіи ассоціаціей идей (образовъ) и данный примѣръ отно-
сится къ ассоціаціи по смежности, потому что въ данномъ
случаѣ одинъ образъ связывается съ другимъ вслѣдствіе того,
что мы воспринимаемъ ихъ вмѣстѣ (т. е. по смежности во
времени и въ пространствѣ). Если два образа связались другъ
съ другомъ по смежности, и если появленіе одного такого
образа вызываетъ въ сознаніи появленіе другого, то гово-
рятъ, что одинъ образъ вызываетъ другой вслѣдствіе ассо-
ціаціи по смежности. Вотъ еще примѣръ того же явленія. Если
мы кого-нибудь видимъ постоянно въ какой-нибудь одеждѣ, то
представленіе его «лица» вызоветъ представленіе этой «одежды».
Если мы кого-нибудь видимъ постоянно на одномъ и томъ же
мѣстѣ, то представленіе этого «мѣста» вызоветъ представленіе
этого лица, и наоборотъ. Если я въ вашемъ присутствіи про-
изнесу «горитъ востокъ зарею новой» и затѣмъ остановлюсь,
то у васъ непремѣнно въ сознаніи явится: «и на равнинѣ по
холмамъ» и т. д. Отчего это? оттого, что эти двѣ группы зву-
ковыхъ образовъ такъ тѣсно слились другъ съ другомъ, что
одна изъ нихъ не можетъ явиться въ сознаніи безъ того, чтобы

не вызвать и другую. Это ассоціація по смежности звуко-
выхъ образовъ. На ассоціаціи звуковыхъ образовъ основано
изученіе наизусть стиховъ, молитвъ и т. п.
Но одни идеи или образы могутъ вызывать другіе еще
инымъ способомъ. Когда я читаю описаніе характера Іоанна
Грознаго, то я вспоминаю о Неронѣ. Почему? Психологи го-
ворятъ, что это потому, что сходные образы вызываютъ другъ
друга. Напр., когда я смотрю на портретъ, то я вспоминаю о
іицѣ, изображенномъ на портретѣ, потому что между нимъ
есть сходство Латинское слово Roma напоминаетъ мнѣ «ромъ»
по сходству; нѣмецкое слово Pferd вызываетъ «фертъ» и т. п.
Все это ассоціаціи по сходству. Есть еще ассоціаціи по кон-
трасту. Напр., представленіе «бѣдности вызываетъ представле-
ніе «богатства» по контрасту. Такое же отношеніе между «ти-
шиною» и «шумомъ», между «холодомъ» и «теплотою» и т. п.
Психологи придаютъ весьма важное значеніе ассоціаціи идей;
по ихъ мнѣнію, вся наша душевная жизнь созидается изъ ассоціа-
ціи образовъ по смежности по сходству или по контрасту. По-
пробуйте прослѣдить за теченіемъ вашихъ идей и вы убѣдитесь,
что ни одна изъ нихъ не появляется безъ указанной связи съ
какой-нибудь другой идеей, хотя связь эта бываетъ иногда на
столько неуловима, что ее трудно бываетъ открыть.
Теперь для насъ важно замѣтить следующее обстоятель-
ство по отношенію къ ассоціаціи идей и къ памяти.
Легко понять, что процессъ ассоціаціи есть только другое
названіе для памяти или воспоминанія. Мы ничего не могли бы
запоминать и воспоминать, если бы у насъ представленія (или
образы) не связывались другъ съ другомъ такъ, какъ только
что было указано. Если мы говоримъ, что что-нибудь остается
въ памяти, то мы этимъ желаемъ сказать, что установилась
извѣстная ассоціативная связь между какими-либо представле-
ніями, и что благодаря именно этой связи, при появленіи одного
представленія появляется и другое.
Но что соотвѣтствуетъ ассоціаціи съ точки зрѣнія физіо-
логической? Это необходимо разсмотрѣть, потому что объясне-
ніе съ этой точки зрѣнія для многихъ кажется имѣющимъ рѣ-
шаібщее значеніе.

Объяснить ассоціацію по смежности съ точки зрѣнія физіо
логической, какъ кажется, сравнительно легко. Предполагаютъ,
что для ассоціаціи по смежности двухъ представленій доста-
точно двухъ нервныхъ элементовъ, которые могли бы связы-
ваться другъ съ другомъ.
Какъ я сказалъ выше *), по современнымъ ученіямъ, вся
нервная система представляется совокупностью такъ называе-
мыхъ нейроновъ, соединенныхъ въ одно цѣлое. Мы видѣли, что
одинъ нейронъ не находится въ непрерывной связи съ дру-
гимъ, а отростки ихъ только прикасаются другъ къ другу и
такимъ образомъ, что осево-цилиндрическій отростокъ одного
нейрона съ протоплазматическими отростками другого соеди-
няется только посредствомъ прикосновенія. Оказывается (что
для насъ чрезвычайно важно), что осево-цилиндрическій отро-
стокъ обладаетъ способностью удлиняться и укорачиваться,
и что благодаря этому и поддерживается соединеніе между ней-
ронами. Если отростокъ одного нейрона удлиняется до прикос-
новенія съ другимъ, то мы говоримъ, что одинъ нейронъ сое-
диненъ съ другимъ, потому что возбужденіе одного нейрона
можетъ быть передано другому нейрону. Если отростокъ одного
нейрона укоротится, такъ что становится невозможнымъ при-
косновеніе къ отросткамъ другого нейрона, то соединеніе одного
нейрона съ другимъ нарушится. Вотъ это - то соединеніе и
разъединеніе нейроновъ, благодаря удлиненію и сокращенію
отростковъ, дало поводъ для физіологовъ сдѣлать попытку
объясненія многихъ психическихъ процессовъ, и въ томъ числѣ
и процесса ассоціаціи, именно при помощи удлиненія и укора-
чиваній нейроновъ.
Если наша нервная система, дѣйствительно, состоитъ изъ
такихъ единицъ, какъ нейроны, то имъ должно быть присуще
и опредѣленное назначеніе; назначеніе же ихъ, по мнѣнію нѣ-
которыхъ физіологовъ, состоитъ въ томъ, чтобы каждый ней-
ронъ былъ носителемъ отдѣльнаго представленія, образа, такъ
что, напр., представленію А соотвѣтствуетъ нейронъ а, пред-
ставленію В, нейронъ Ь и т. д. А если такъ, то становится
*) Стр. 3.

понятной и связь между отдѣльными представленіями. Поло-
жимъ, что одно представленіе А, которое было въ постоянной
связи съ другимъ представленіемъ В, тѣсно связалось съ этимъ
послѣднимъ. Физіологически эту связь между представленіями
А и В можно объяснить только такимъ образомъ, что между
нейронами а и Ь, соотвѣтствующими представленіямъ А и В, уста-
новилась связь. Если связь между представленіями А и В на-
рушается, то это можно объяснить такимъ образомъ, что связь
между соотвѣтствующими имъ нейронами тоже прервалась.
Это утвержденіе, что каждому простому ощущенію или пред-
ставленію соотвѣтствуетъ одинъ простой анатомическій элементъ,
нуждается въ слѣдующей поправкѣ. Оно было бы, можетъ быть,
правильно только въ томъ случаѣ, если бы наши представленія
по своей простотѣ соотвѣтствовали простотѣ нервныхъ эле-
ментовъ. Но въ действительности этого нѣтъ. Даже самыя
простыя представленія, съ которыми мы имѣемъ дѣло, не обла-
даютъ абсолютно простымъ характеромъ. Возьмите сложное
представленіе, напр., представленіе розы. Оно есть ассоціація
такихъ представленій, какъ: форма, цвѣтъ, запахъ и т. п.
Возьмите, напр., просто «форму», очертаніе розы. Можете ли
вы сказать, что это представленіе есть нѣчто абсолютно про-
стое? Можете ли вы сказать, что оно настолько просто, что
достаточно одного нервнаго элемента, чтобы воспринять его?
Я думаю, что нѣтъ. Уже поверхностнаго разсмотрѣнія доста-
точно, чтобы видѣть, что даже такой простой, повидимому, эле-
ментъ есть нѣчто сложное. Возьмите дальше «цвѣтъ». На первый
взглядъ кажется, что это очень простое качество. Между тѣмъ
цвѣтъ имѣетъ такія стороны, какъ извѣстный тонъ, извѣст-
ную яркость, насыщенность и т. п. Слѣд., даже такое, пови-
димому, простое качество имѣетъ сложный характеръ. Что же
сказать о болыпинствѣ представленій, входящихъ другъ съ
другомъ въ ассоціативную связь? Мнѣ кажется, что будетъ
ближе къ дѣйствительности, если мы скажемъ, что тому или
другому, такъ называемому простому представленію соотвѣт-
ствуетъ не одинъ нервный элементъ, а цѣлая группа ихъ, или
система, если, разумѣется, вообще дозволительно дѣлать по-
пытки приводить въ связь число представленій съ числомъ
нервныхъ элементовъ.

Тогда попытка физіологическаго объясненія ассоціацій мо-
жетъ представиться въ слѣдующемъ видѣ.
Когда мы желаемъ объяснить ассоціацію между двумя пред-
ставленіями Л и Б, необходимо признать, что одному пред-
ставленію А соотвѣтствуетъ цѣлая система анатомическихъ
элементовъ, которую мы назовемъ черезъ Ж, а представленію
В цѣлая система, которую мы назовемъ черезъ N. Тогда
соединеніе между одной системой и другой будетъ соотвѣт-
ствовать соединенію между представленіями А и Б.
Что касается ассоціаціи по сходству, то, вѣроятно, здѣсь
объясненіе иное. И здѣсь, разумѣется, для каждаго предста-
вленія необходима система нервныхъ элементовъ. Если мы возь-
мемъ какое-нибудь представленіе A-\-d. которое частью отли-
чается отъ А, частью сходно съ нимъ. то. по всей вѣроятности,
при проявленій представленія A-\-d, въ дѣятельное состояніе при-
ходитъ, главнымъ образомъ, система М и часть нервной си-
стемы, соотвѣтствующая представленію d. Таково возможное
физіологическое объясненіе ассоціацій по смежности и сходству.
Замѣтивъ это, разсмотримъ вопросъ объ отношеніи между
«образомъ» и первоначальнымъ «впечатлѣніемъ».
Говорятъ, образъ есть копія впечатлѣнія болѣе или менѣе
живая. Иногда онъ отличается крайнею слабостью, блѣдностью
въ сравненіи съ дѣйствительнымъ впечатлѣніемъ. а иногда по
живости приближается къ реальному впечатлѣнію. Вотъ при-
мѣръ, поясняюіцій это. «Я слышалъ однажды,—говоритъ одинъ
путешественникъ,—какъ проповѣдникъ мулатъ описывалъ му-
ченія ада. Съ нѣкоторымъ краснорѣчіемъ онъ переходилъ отъ
описанія одного мученія къ описанію другого. Наконецъ, увле-
ченный неодолимымъ волненіемъ, онъ, въ теченіе болѣе чѣмъ
минуты, могъ издавать только рядъ криковъ или нечленораз-
дѣльныхъ звуковъ». «Очевидно, замѣчаетъ по этому поводу
Тэнъ, въ теченіе этой минуты его умственное зрѣніе имѣло
всѣ признаки физическаго зрѣнія, его воображаемый адъ былъ
предъ нимъ, какъ адъ дѣйствительный, и онъ вѣрилъ своимъ
внутреннимъ призракамъ, какъ внѣшнимъ предметамъ». «Мои
воображаемыя лица,—пишетъ извѣстный французскій писатель
Флоберъ,—осаждаютъ меня, преслѣдуютъ меня или, вѣрнѣе,
я живу въ нихъ. Когда я описывалъ отравленіе Эммы Бовари,

то у меня былъ во рту вкусъ мышьяка, и я чувствовалъ себя
какъ бы отравленнымъ» *).
Въ лѣтописяхъ психологіи мы находимъ слѣдующіе случаи:
нѣкоторые живописцы и ваятели, внимательно разсмотрѣвъ
модель, могли сдѣлать ея фигуру на память. Объ одномъ жи-
вописцѣ разсказываютъ, что онъ на память скопировалъ кар-
тину Рубенса «Мученія св. Петра» съ такимъ совершенствомъ,
что когда обѣ картины были повѣшены рядомъ, то нужно
было пѣкоторое вниманіе, чтобы отличить копію отъ ориги-
нала. Извѣстно, что Моцартъ, дважды прослушавъ Miserere
сикстинской капеллы, записалъ его на память. Было запре
щено снимать копіи съ нотъ этой пьесы, и сперва подумали,
что начальникъ капеллы измѣнилъ приказу: настолько счита-
лось невозмояшымъ написать ноты по слуху **).
Относительно извѣстнаго художника Ганса Макарта раз-
сказываютъ слѣдующее: «Онъ одинъ разъ проходилъ, во время
прогулки, мимо башенныхъ лѣсовъ, оживленно разговаривая и
не обращая на нихъ никакого вниманія. Когда зашла рѣчь объ
этихъ лѣсахъ, то онъ изобразилъ ихъ со всѣми подробностями
соединеній балокъ. Удивленіе, которое онъ вызвалъ такимъ
образомъ, возрасло, когда этотъ рисунокъ былъ проворенъ съ
оригиналомъ. Точно такимъ же образомъ онъ рисовалъ и
такъ же близко къ оригиналу и цвѣты, одинъ разъ бѣгло
взглянувъ на нихъ» ***).
Разумѣется, это случаи исключительные, на самомъ же
дѣлѣ образы всегда слабѣе реальныхъ впечатлѣній.
Англійскій ученый Гальтонъ ****) задался цѣлыо разрешить
вопросъ о степени воспроизводительной способности отдѣль-
ныхъ лицъ. Для этого онъ поступилъ слѣдующимъ образомъ:
Онъ разослалъ различнымъ лицамъ вопросные листки, съ прось-
бой дать ему отвѣты на вопросы, которые были написаны на
*) „De L'lntelligence", стр. 90.
**) Тамъ же, стр. 84
***) Hofler, Psychologie. 1897, стр. 192.
****) ^Inquiries into Human Faculty" 1880, стр. 83--114. Раньше его
подобное же изслѣдованіе производилъ нѣмецкій ученый Фехнеръ.
См. его „Elemente d. Psychophysik". В. II., стр. 468—596.

нихъ. Вопросы же заключались въ слѣдующемъ: «Подумайте о
какомъ-нибудь предметѣ, напр., о томъ столѣ, за которымъ
вы сегодня утромъ завтракали, и разсмотрите тщательно тотъ
образъ, который предстанетъ предъ вашимъ умственнымъ взо-
ромъ» и затѣмъ постарайтесь дать отвѣтъ:
Во-первыхъ, относительно степени яркости этого образа.
Свѣтлый онъ или темный? Можно ли его яркость сравнить съ
яркостью реальныхъ предметовъ?
Во-вторыхъ, относительно опредѣленности этого образа.
Можно ли сказать, что всѣ предметы въ одно и то же время
обладаютъ одинаковой опредѣленностью, или же, можетъ быть,
мѣста, отличающіяся наибольшей опредѣленностью въ одинъ
какой-либо моментъ, въ слѣдующій затѣмъ моментъ обладаютъ
меньшей опредѣленностью, чѣмъ въ дѣйствительности?
И, наконецъ, въ-третьихъ, по отношенію къ цвѣту. Можно
ли сказать, что цвѣтъ посуды, жаркого, хлѣба, горчицы, мяса,
петрушки и вообще всего того, что можетъ быть на столѣ,
вполнѣ приближается къ дѣйствительности?
Онъ съ этими вопросами не рѣшился обратиться къ какимъ--
либо лицамъ безъ разбора, такъ какъ боялся, что его не поймутъ, и
онъ получитъ неточные отвѣты и поэтому онъ обратился прежде
всего къ ученымъ членамъ Королевскаго Института. Но отъ
нихъ онъ получилъ отвѣтъ, поразившій его. Ученые не вѣ-
рили въ существованіе такой способности «умственнаго ви-
дѣнія». По словамъ нѣкоторыхъ, напримѣръ, нельзя сказать,
чтобы умственный образъ завтрака приближался къ дѣйстви-
тельности. Можно сказать, что я «вижу» свой завтракъ,
но только въ томъ смыслѣ, въ какомъ можно сказать, что
я «вижу» тысячу строкъ изъ сочиненій Софокла, потому
что, при достаточномъ напряженіи, я въ состояніи ихъ вос-
произвести. Они содержатся въ моей памяти, но нельзя
сказать, чтобы я ихъ видѣлъ такъ, какъ я вижу дѣйстви-
тельныя вещи. Такой же отвѣтъ онъ получилъ отъ членовъ
парижской академіи. Тогда онъ случайно обратился къ моло-
дымъ людямъ обоего пола и отъ нихъ получилъ какъ разъ
противоположные отвѣты: они говорили ему, что они въ со-
стояніи воспроизводить съ величайшейю точностью. Это обстоя-

тельство навело его на мысль разослать свои записки къ раз-
нообразнымъ лицамъ. Отвѣты, имъ полученные, весьма лю-
бопытны. Одни писали: «мои умственные образы отличаются
живостью, приближаются къ действительности». Другіе писали:
«я воображаю не отчетливо, не ясно», и, наконецъ, третьи
заявляли, что ихъ умственные образы не имѣютъ ничего общаго
съ действительными впечатлѣніями, между ними лежитъ про-
пасть. Такимъ образомъ, Гальтонъ убѣдился, что способность
воспроизведенія чрезвычайно различна у различныхъ людей.
Она различна, по мнѣнію Гальтона, смотря по расѣ. «Фран-
цузы,—говоритъ онъ,—кажется, обладаютъ ею: на это ука-
зываетъ ихъ способность къ устройству празднествъ и це-
ремоній, ихъ спсобность къ стратегіи и ясность ихъ рѣчи.
«Вообразите»—выраженіе, часто встречающееся во французской
рѣчи. Кажется, что эскимосы и бушмэны также одарены
этою способностью. Бушмэны очень любятъ рисованіе: различ-
ные предметы ихъ обихода бываютъ покрыты изображеніями
охоты, животныхъ и т. п.». Одинъ эскимосъ, никогда не
имевшій сношенія съ европейцами, нарисовалъ на память карту
местности, имеющей протяженія до 1.100 англ. миль, съ такими
деталями и съ такою точностью, что сходство ея съ адмирал-
тейской картой было поравительно. Возрастъ и полъ также имѣ-
ютъ значеніе. Способность воображенія болѣе развита у дѣтей,
чѣмъ у взрослыхъ; у женщинъ больше, чѣмъ у мужчинъ. Заня-
тіе отвлеченными науками, повидимому, способствуетъ ослабле-
нію этой способности, какъ это Гальтонъ замѣтилъ у ученыхъ.
Въ то время, какъ Гальтонъ собиралъ данныя для разрѣ-
шенія вопроса о воспроизводительной способности, онъ на-
ткнулся на слѣдующій любопытный фактъ, имѣющій отношеніе
къ этой способности. Одинъ ученый математикъ писалъ ему
приблизительно въ слѣдующихъ выраженіяхъ: «Вы спраши-
ваете меня объ умственномъ видѣніи; не знаю, такъ ли я васъ
понимаю. Дѣло въ томъ, что когда я себѣ хочу представить какія-
нибудь числа, то въ моемъ воображеніи является вотъ что: на
зрительномъ полкъ цифры у меня разставляются въ совершенно
опредѣленномъ порядпѣ, такъ что единицы по одну сторону,
десятки по другую и т. д., и этотъ порядокъ никогда не на-

рушается; цифры на полѣ зрѣдія занимаютъ одно и то же по-
ложеніе». Это побудило Гальтона обратиться съ запросомъ и
къ другимъ математикамъ; оказалось, что значительное боль-
шинство ихъ обладаетъ этою способностью.
Одинъ изъ моихъ знакомыхъ студентовъ доставилъ мнѣ ри-
сунокъ той числовой формы, въ которой онъ представляетъ
себѣ числа вообще. По его описанію, «когда онъ думаетъ о
числахъ, то они располагаются въ опредѣленномъ порядкѣ,
постоянномъ и неизмѣнномъ. Ближе всего къ нему находятся
небольшія числа, большія числа находятся дальше, наконецъ,
очень большія числа теряются въ перспективѣ». (См. рис.)*).
Какимъ образомъ вырабатывается эта своеобразная способ-
ность мы пока еще ничего опредѣленнаго сказать не можемъ,
но для насъ она является иллюстраціей удивительнаго разно-
образія въ воспроизводительной способности.
Но вотъ еще факты, доказывающіе то же самое. Какъ я уже
сказалъ, каждое чувство имѣетъ соотвѣтствующіе ему образы.
Есть, слѣдовательно, зрительные, слуховые, осязательные и
проч. образы. Одинъ индивидуумъ отличается отъ другого тѣмъ,
какіе образы онъ по преимуществу употребляетъ въ процес-
сахъ мышленія и воспроизведенія, когда, напр., онъ вспоми-
наетъ о какомъ-нибудь такомъ предметѣ, представленіе кото-
раго состоитъ изъ различныхъ образовъ. Напр., представленіе
о «человѣкѣ» складывается изъ зрительныхъ, слуховыхъ и т. д.
образовъ. Спрашивается, какіе же образы мы воспроизво-
димъ, когда мы вспоминаемъ о какомъ-либо человѣкѣ? Оказы-
вается, что въ этомъ отношеніи между людьми существуетъ
огромное разнообразіе.
Есть люди, которые, желая вызвать въ своемъ умѣ воспо-
минаніе о какомъ-либо знакомомъ, воспроизводятъ въ одина-
ковой мѣрѣ всѣ образы, т.-е. они воспроизводятъ одинако-
вымъ образомъ и его фигуру, и цвѣтъ его лица, и цвѣтъ его
одежды, но въ то же время съ такою же отчетливостью вос-
производятъ и характерныя особенности его голоса (высоту,
тем^ръ и т. п.). Это тѣ индивидуумы, у которыхъ существуетъ
*) О другихъ „формахъ" см. Flournoy. Des phenomenes de Synopsie
etc. 1893.

полное равновѣсіе между зрительными и слуховыми образами.
Такихъ лицъ относятъ къ такъ называемому безразличному типу
памяти (type indifferent), потому что они въ своихъ умственныхъ
процессахъ не отдаютъ предпочтенія тѣмъ или другимъ образомъ.
Но есть лица, которыя пользуются по преимуществу зритель-

ними образами. Такъ, напр., если они желаютъ вспомнить о ка-
комъ-либо знакомомъ, то они тотчасъ воспроизводятъ его фигуру,
цвѣтъ его лица, его одежду, и при этомъ вовсе не воспроизводятъ
его голоса. Совершенно также они поступаютъ и во всѣхъ своихъ
остальныхъ воспроизведеніяхъ. У нихъ зрительные образы
преобладаютъ. Это—лица зрительнаго типа (type visuelle).
Но есть еще одинъ типъ такъ называмый слуховой (type
auditif); его особенность состоитъ въ томъ, что въ процессѣ
воспроизведенія онъ отдаетъ предпочтеніе слуховымъ обра-
замъ. Такъ, если ему приходится вспоминать о какомъ-либо зна-
комомъ, то онъ вспоминаетъ не о его фигурѣ, цвѣтѣ лица,
но, главнымъ образомъ, о его голосѣ; онъ, такъ сказать, его
умственно слышитъ, въ то время, кякъ лицо зрительнаго типа
его умственно видитъ.
Наконецъ, о четвертомъ типѣ, такъ называемомъ двигатель-
номъ (moteur), скажу ниже.
Ближе особенности этихъ типовъ описываются слѣдующимъ
образомъ.
Когда лица зрительнаго типа стараются заучить что-нибудь
наизусть, то они запечатлѣваютъ въ своей памяти зритель-
ный образъ страницы съ буквами и, отвѣчая наизусть, они
мысленно видятъ этотъ образъ и читаютъ его. Когда они при-
поминаютъ арію, то при помощи того же самаго процесса они
видятъ ясно ноты партитуры. Не только память ихъ носитъ
зрительный характеръ, но и всѣ другія способности; когда они
обсуждаютъ или воображаютъ, то пользуются исключительно
зрительными образами. Развитіе ума въ одномъ направленіи
позволяетъ зрительному типу совершать изумительный вещи.
Есть шахматные игроки, которые ведутъ партію, обративъ го-
лову къ стѣнѣ, или съ закрытыми глазами. Очевидно, что
при каждомъ ходѣ весь образъ шахматной доски съ располо-
женіемъ отдѣльныхъ частей представляется имъ какъ во вну-
треннемъ зеркалъ-. Безъ этого условія они не могли бы пред-
видѣть послѣдствій своихъ ходовъ и ходовъ противника. Двое
друзей, обладавшихъ этою способностью, играли въ шахматы
мысленно., прогуливаясь по улицамъ. Многіе ораторы, говоря
передъ публикой, представляютъ свои рукописи какъ бы помѣ-

щенными передъ глазами. Одинъ государственный человѣкъ
говорилъ Гальтону, что запинки въ его рѣчи на трибунѣ про-
исходили отъ того, что онъ былъ приводимъ въ замешатель-
ство образомъ своей рукописи съ помарками и зачеркнутыми
мѣстами *).
«Дѣти, принадлежащія къ этому типу, когда ихъ пріучаютъ
вычислять въ умѣ, мысленно пишутъ мѣломъ на воображаемой
доскѣ заданныя цифры, затѣмъ всѣ частныя дѣйствія и, на-
конецъ, окончательный итогъ, такъ что они внутренно видятъ
одну за другой различныя линіи бѣлыхъ знаковъ, только что ими
начерченный». «Всѣ мои представленія словъ по преимуществу
зрительныя,—пишетъ одно лицо, принадлежащее къ этому типу.
Чтобы запомнить слово, слышанное въ первый разъ, мнѣ нужно
немедленно дать отчетъ, какъ оно пишется; равнымъ обра-
зомъ, когда я слушаю чей-нибудь интересный для меня раз-
говоръ, то мнѣ часто случается представить его написаннымъ
фраза за фразой».«Одинъ изъ моихъ друзей,—говоритъ—Кейра,
увѣрялъ меня, что ему недостаточно для запоминанія слышать
какое-нибудь слово, напр., имя собственное; ему необходимо
видѣть его написаннымъ. Въ лицеѣ, какъ бы внимательно онъ
ни относился къ урокамъ литературы или исторіи, онъ ничего не
выносилъ изъ нихъ, между тѣмъ какъ получасовое занятіе надъ
книгой или тетрадью приносило ему гораздо больше пользы» **).
Изъ этихъ примѣровъ легко видѣть, что лица, принадле-
жащія къ зрительному типу, въ процессѣ мышленія пользуют-
ся, по преимуществу, зрительными образами.
«Слуховой типъ нужно признать болѣе рѣдкимъ, чѣмъ вы-
шеуказанные типы: его можно узнать по тѣмъ же отличитель-
нымъ признакамъ; лица этого типа связываютъ всѣ свои вос-
поминанія посредствомъ языка звуковъ; чтобы запомнить урокъ,
они запечатлѣваютъ въ умѣ не зрительный образъ страницъ,
а звукъ ихъ словъ. Сужденія, какъ и память, у нихъ слухо-
выя; производя, напр., умственно сложеніе, они повторяютъ
*) Бинэ. „Психологія умозаключенія", стр. 12. См. также Psychologie
des grands calculateurs et joueurs d'echecs. 1894 того же автора.
**) Цит. у Кейра. „Воображеніе и память". Спб. 1896, стр. 22—23. См.
также Queyrat. L'Imagination et ses varietes chezl'enfant. 1896, стр. 54,5.

умственно названія цифръ и представляютъ, такъ сказать,
звуки, не представляя при этомъ ихъ изображенія» *).
«Когда лицо, принадлежащее къ слуховому типу, вообра-
жаетъ себѣ діалогъ, въ которомъ онъ самъ принимаетъ уча-
стіе, или, еще лучше, пишетъ его, то онъ часто слышитъ съ
извѣстною отчетливостью слова собесѣдника. «Въ то время,
когда я пишу,—говоритъ извѣстный ученый, Дельбефъ,—то я
разговариваю съ фиктивнымъ читателемъ, я приписываю ему
возраженія, когда я выражаюсь не ясно, и сомнѣнія, когда я
сомнѣваюсь самъ» **).
Мнѣ самому приходилось отмѣчать различіе между типами
памяти слѣдующимъ образомъ. Положимъ, ребенокъ хочетъ
заучить латинскія вокабулы, и ему нужно запомнить слово
quis. Если онъ принадлежитъ къ зрительному типу, то при
воспроизведеніи онъ будетъ писать его quis, если же онъ при-
надлежитъ къ слуховому типу, то онъ будетъ писать cvis. Это
объясняется тѣмъ, что зрительный типъ вспоминаетъ зритель-
ный образъ слова, онъ вспоминаетъ, какъ оно пишется, онъ
представляетъ его написаннымъ на бумагѣ. У ребенка слухо-
вого типа въ воспоминаніи имѣется слуховой образъ, а не зри-
тельный, а потому при желаніи воспроизвести, какъ это слово
пишется, онъ воспроизводитъ не непосредственный зрительный
образъ слова, а пытается построить его образъ изъ отдѣль-
ныхъ звуковыхъ образовъ.
Если ребенокъ зрительнаго типа желаетъ изучить стихо-
твореніе, то онъ запоминаетъ слова и фразы, представляя ихъ
себѣ такъ, какъ они напечатаны на страницахъ книги, онъ
умственно видитъ ихъ расположеніе, словомъ, онъ читаетъ ихъ,
какъ если бы они были передъ его умственнымъ взоромъ. Если
онъ желаетъ вспомнить какое-нибудь правило, то онъ ста-
рается воспроизвести ту страницу и то мѣсто изъ учебника,
на которой это правило находится. Если онъ изучаетъ вока-
булы, то онъ всегда представляетъ себѣ ихъ письменный
образъ. Если дѣти этого типа изучаютъ хронологію, то запи-
*) Кейра. „Воображеніе и память". Спб. 1896. Гл. V.
**) Queyrat. „L'imagination et ses varietes chez l'enfant". 1896. Стр. 71.

сываніе различныхъ датъ очень помогаетъ запоминанію. Со-
всѣмъ иначе поступаютъ дѣти слухового типа. Если имъ нужно
изучить вокабулы, то они стараются воспроизводить ихъ зву-
ковой образъ. Для дѣтей этого типа записываніе мало по-
могаетъ запоминанію. Мнѣ приходилось наблюдать ребенка
этого типа, который легче усваивалъ слова, когда кто-нибудь
посторонній произносилъ ихъ, чѣмъ въ томъ случаѣ, когда
онъ самъ долженъ былъ прочитывать ихъ. Очевидно, что
слуховой образъ дѣйствовалъ на него сильнѣе, чѣмъ зрительный.
Мнѣ кажется, что дѣти слухового типа хуже усваиваютъ орео-
графію, чѣмъ дѣти зрительнаго типа, такъ какъ въ ореогра-
фіи, на мой взглядъ, главная роль приходится на долю зри-
тельныхъ представленій.
Есть еще двигательный типъ. Лица, принадлежащія къ
этому типу, пользуются въ процессѣ воспоминанія, сужденія и
во всѣхъ другихъ умственныхъ актахъ образами, происходя-
щими отъ движенія, т. н. «двигательными» образами.
Что же такое двигательный образъ?
Чтобы понять это, замѣтимъ слѣдующее. Положимъ, что
мы желаемъ достать рукой вещь, находящуюся отъ насъ на
разстояніи 2-хъ футовъ. Для этого мы должны привести въ
движеніе нашу руку. Для того, чтобы это движеніе могло осу-
ществиться, нужно, чтобы одни мускулы нашей руки сократи-
лись, а другіе удлинились. Будетъ ли разница въ томъ случаѣ,
когда мнѣ нужно привести въ движеніе руку для того, чтобы
достать вещь, находящуюся отъ меня на разстояніи 5 футовъ?
Несомнѣнно. Отчего же это происходитъ? Оттого, что во вто-
ромъ случаѣ происходитъ иное сокращеніе мускуловъ. Вслѣд-
ствіе этого во второмъ случаѣ мы имѣемъ и иное ощущеніе.
Закроемъ наши глаза, и пусть кто-нибудь придастъ нашей
рукѣ произвольное положеніе: пусть онъ ее согнетъ, пусть онъ
ее вытянетъ, пусть онъ ее подниметъ. Несмотря на то, что
наши глаза закрыты, мы однако очень хорошо знаемъ, въ
какомъ положеніи находится наша рука: согнута, поднята или
находится въ томъ какомъ-нибудь положеніи. Благодаря чему
мы имѣемъ незнаніе этого рода?
Психологи говорятъ, что благодаря тому, что наши мускулы

сокращаются и доставляютъ намъ этимъ особое ощущеніе, кото-
рое можно назвать мускульнымъ или двигательнымъ. Другіе пси-
хологи, правда, оспариваютъ, что въ этомъ случаѣ именно му-
скулы доставляютъ намъ тѣ ощущенія, благодаря которымъ
мы узнаемъ объ измѣненіяхъ въ положеніи того или дру-
гого движущагося органа. Мы не будемъ разсматривать, из-
мѣненіе чего именно производитъ это своеобразное ощуще-
ніе, при помощи котораго мы опредѣляемъ положеніе того или
другого органа. Для насъ важно замѣтить, что такія ощущенія
дѣйствительно существуютъ во всѣхъ тѣхъ случаяхъ, когда
мы производимъ какія-либо движенія, что эти ощущенія, по-
добно всѣхъ другимъ ощущеніямъ, могутъ воспроизводиться.
Чтобы пояснить, что эти ощущенія дѣйствительно воспро-
изводятся, произведемъ слѣдующій простой опытъ. Я стою,
вытянувши руку, при закрытыхъ глазахъ. Въ руку у меня ку-
сокъ мѣла. Вытянувши руку такъ, чтобы она пришла въ со-
прикосновеніе съ доской, я могу произвести движеніе мѣломъ
такъ, что онъ напишетъ извѣстную линію. Если я, спустя нѣ-
сколько секундъ, опять-таки при закрытыхъ глазахъ, исходя
изъ той же точки, пожелаю произвести такое же движеніе, по-
вторить его, то я его повторю, сдѣлавъ, разумѣется, ошибку,
бблыпую или меньшую. Этотъ примѣръ показываетъ что мы
можемъ воспроизводить тѣ ощущенія, которыя связаны съ
дѣятельностью нашихъ органовъ, приходящихъ въ движеніе *).
Если понятно, что мы можемъ воспроизводить ощущенія,
связанныя съ движеніями нашей руки, какъ въ вышеприведен-
номъ примѣрѣ, то должно быть понятно, что то же самое имѣетъ
мѣсто по отношенію ко всѣмъ движущимся органамъ. Напр.,
голосовые органы могутъ приходить въ движеніе. Съ ихъ дви-
женіями связаны опредѣленныя ощущенія. Мускулы лица и
рта приходятъ въ движеніе при произношеніи словъ; и объ
ощущеніяхъ, связанныхъ съ этими движеніями, нужно сказать
то же самое, что и о всѣхъ другихъ двигательныхъ ощуще-
*) Здѣсь для простоты предполагается, что проводится прямая
линія, въ дѣйствительности правильнѣе было бы проводить не прямую
линію, а дугу.

ніяхъ, т.-е. что они могутъ воспроизводишься съ большей или
меньшей точностью.
Подобно тому, какъ относительно лицъ зрительнаго типа
мы видѣли, что у нихъ наилучше воспроизводятся зрительный
ощущенія, у лицъ слухового типа наилучше воспроизводятся
слуховыя ощущенія, такъ относительно лицъ двигательнаго
типа слѣдуетъ сказать, что это будутъ тѣ, у которыхъ наи-
лучше воспроизводятся двигательныя ощущенія.
Особенно важную роль играютъ тѣ двигательные образы,
которые связаны съ произношеніемъ словъ. У однихъ лицъ эти
образы воспроизводятся плохо, у лицъ же, принадлежащихъ къ
двигательному типу, они воспроизводятся очень хорошо. Такія
лица въ процессѣ мышленія о словахъ обыкновенно воспроизводятъ
ихъ двигательные образы, т.-е. мысленно произносятъ эти слова.
«У меня, говоритъ профессоръ медицины Балле, при обыкно-
венныхъ условіяхъ мышленія двигательные образы отличаются
очень большой интенсивностью. Я очень отчетливо чувствую,
что, за исключеніемъ особенныхъ обстоятельствъ, я не вижу
и не слышу своей мысли, я ее умственно говорю. У меня, какъ,
вѣроятно, у большинства людей двигательнаго типа, внутрен-
нее слово бываетъ настолько живымъ, что мнѣ случается произ-
носить потихоньку слова, подсказываемыя внутреннею рѣчью» *).
Есть еще двигательные образы, связаные съ процессомъ
писанія, рисованія. Эти образы также играютъ очень важную
роль въ умственной жизни человѣка. Само собою разумѣется,
что одни лица воспроизводятъ эти образы лучше, другіе хуже.
Ихъ существованіе можно показать на слѣдующихъ примѣрахъ.
«Есть лица, запоминающая рисунокъ лучше въ томъ случаѣ,
если они прослѣдили контуры его пальцемъ. Лекокъ Буабо-
дранъ пользовался этимъ способомъ при преподаваніи, ч^гобы
пріучить своихъ учениковъ рисовать на память: онъ заста-
влялъ ихъ слѣдить на извѣстномъ разстояніи, съ карандашомъ
въ рукѣ, контуры изображеній, принуждая ихъ такимъ обра-
зомъ присоединять двигательные образы къ зрительнымъ. Въ
подтвержденіе существованія двигательной памяти, Гальтонъ
*) Кейра. „Воображеніе и память". 1896. Стр. 34.

приводитъ слѣдующій фактъ: «полковникъ Монткрафтъ часто
наблюдалъ въ Сѣверной Америкѣ молодыхъ индѣйцевъ, посѣ-
щавшихъ иногда его квартиру и интересовавшихся гравюрами,
которыя имъ показывали. Одинъ изъ нихъ тщательно обво-
дилъ съ помощью ножа контуръ рисунка, помѣщеннаго въ
«Illustrated News», говоря, что такимъ образомъ онъ съумѣетъ
лучше вырѣзать его по возвращеніи домой». Въ этомъ случаѣ
двигательный образъ движеній предназначался къ тому, чтобы
закрѣпить зрительный: этотъ молодой дикарь принадлежалъ,
очевидно, къ двигательному типу» *).
Я думаю, что различіе между этими тремя типами можно
сдѣлать вполнѣ яснымъ, если взять какой-нибудь примѣръ. Возь-
мемъ, напр., пословицу: «Тише ѣдешь, дальше будешь». Какъ ее
представляютъ лица различнаго типа? Лица зрительнаго типа
представляютъ ее въ видѣ словъ, написанныхъ на бумагѣ,
лица слухового типа при представленіи этой пословицы слы-
шатъ слова, изъ которыхъ она состоитъ, и наконецъ, лица
двигательнаго типа, при представленіи этой пословицы, мы-
сленно произносятъ слова.
Насколько велики индивидуальныя различія въ этомъ отно-
шеніи, показываетъ то, что рѣзко выраженные представители
того или другого типа часто бываютъ не въ состояніи по-
нять представленій, принадлежащихъ лицамъ другого типа.
Это весьма характерно выразилось въ спорѣ, который произо-
шелъ между двумя учеными.
Вѣнскій анатомъ Штриккеръ, который именно впервые
указалъ на роль двигательныхъ образовъ въ процессѣ пред-
ставленія словъ, утверждалъ, что мысленное представленіе
звука есть всегда двигательный образъ произношенія, т.-е., по
его мнѣнію, когда кто-нибудь желаетъ возспроизвести какой-
нибудь звукъ, то онъ старается его мысленно произнести и
такимъ образомъ вызвать въ себѣ то или другое двигатель-
ное ощущеніе. «Когда я представляю себѣ образъ буквы П,—
говоритъ Штриккеръ,—то мои губы испытываютъ такое же
ощущеніе, какъ если бы я дѣйствительно ее произносилъ».
*) Бинэ. „Психологія умозаключенія", стр. 19—20.

Что звуки можно воспроизводить, только произнося ихъ
мысленно, по мнѣнію Штриккера, доказывается и слѣдующимъ
обстоятельствомъ.
Нельзя себѣ представить какую-нибудь букву, если въ то
же время мускуламъ, служащимъ для произнесенія этой буквы,
дать положеніе, не позволяющее имъ совершить дѣйствіе. Нельзя,
напр., думать о буквѣ Б, принадлежащей къ губнымъ, держа
ротъ открытымъ, такъ какъ такое положеніе не допускаетъ
движенія губъ. Далѣе, нельзя одновременно представить себѣ
двѣ буквы А и У, напр., потому что для образованія слухо-
выхъ образовъ звуковъ А и У служатъ одни и тѣ же мускулы.
Французскій психологъ Поланъ, возражая ему, говоритъ:
«я нахожу, что, произнося громко букву А, я могу представить
себѣ мысленно рядъ гласныхъ и даже цѣлую фразу; отсюда
я заключаю, что образъ другихъ гласныхъ и другихъ словъ
не есть двигательный образъ, потому что, когда мускулы, слу-
жащіе для выговариванія А, находятся въ дѣйствіи, то дви-
гательный образъ другихъ гласныхъ не можетъ возникнуть».
«Что же доказываетъ это разногласіе? — спрашиваетъ Бинэ.
Оно доказываетъ, что оба эти ученые имѣютъ различные
образы и принадлежатъ къ разнымъ типамъ. По всей вѣроят-
ности, Штриккеръ принадлежитъ къ двигательному типу; по-
этому онъ не понимаетъ, что другіе могутъ быть устроены
иначе, онъ даже дѣлаетъ слѣдующее замѣчаніе: «я еще не
встрѣчалъ никого, кто бы мнѣ говорилъ, что содержаніе статьи
журнала онъ представляетъ въ видѣ печатныхъ буквъ, соста-
вляющихъ ее. Можно удержать въ памяти много статей, много
фразъ посредствомъ произносимыхъ мысленно словъ, а не по-
средствомъ письменныхъ образовъ словъ, которые можно было бы
читать въ памяти, какъ напечатанные на листѣ бумаги». Это
утвержденіе совсѣмъ невѣрно: всѣ принадлежащіе къ зритель-
ному типу, а ихъ много, дѣлаютъ именно то, что Штриккеръ
признаетъ невозможнымъ»*).
Отсюда ясно, что, по отношенію къ воспроизведенію впеча-
тлѣній, люди очень другъ отъ друга отличаются; у однихъ
*) См. Бинэ. „Психологія умозаключенія“, стр. 22—23.

преобладаютъ звуковые, у другихъ зрительные, у третьихъ
двигательные образы*).
Для обсужденія вопроса о воспитаніи памяти представляется
въ высшей мѣрѣ важнымъ вопросъ о такъ называемой мно-
жественности памяти. Дѣло въ томъ, что многіе при обсу-
жденіи вопроса о памяти впадаютъ въ очень странное заблу-
жденіе. Они думаютъ, что есть одна способность памяти,
которая находится внѣ отдѣльныхъ воспоминаемыхъ состояній.
Въ средневѣковой философіи весьма часто поставляли вопросъ
о томъ, существуетъ - ли человѣкъ, какъ нѣчто особое внѣ
отдѣльныхъ индивидуумовъ, и нѣкоторые изъ философовъ ду-
мали, что, конечно, кромѣ Петра, Ивана, бомы, есть еще от-
дѣльное существо, которое собственно мы должны назвать
человѣкомъ. Мы въ настоящее время готовы посмѣяться надъ
тѣми, которые могли бы признавать нѣчто подобное, но пере-
несемъ вопросъ на другую почву и мы тотчасъ увидимъ, какъ
многіе станутъ разсуждать подобно средневѣковымъ филосо-
фамъ. Если мы спросимъ, существуетъ ли отдѣльная способность
памяти, какъ что-то такое, что находится внѣ воспоминаемыхъ
состояній, то многіе отвѣтятъ на этотъ вопросъ утвердительно.
Но читатель долженъ обратить вниманіе на то, что памяти,
какъ чего-то отдѣльнаго отъ воспоминаемыхъ состояній нѣтъ.
Въ нашей душѣ есть только отдѣльныя воспоминаемыя со-
стоянія, есть воспоминаніе о тѣхъ или другихъ зрительныхъ
впечатлѣніяхъ, о тѣхъ или другихъ звуковыхъ, осязательныхъ
впечатлѣніяхъ, но памяти, какъ чего-то такого, что было бы
внѣ этихъ воспоминаній, нѣтъ. Память есть только слово для
обозначенія того, что въ насъ существуютъ отдѣльныя воспо-
минаемыя состоянія.
Можно было бы при помощи логическихъ соображеній
сдѣлать понятнымъ, что существуетъ не память, а памяти,
или, по выраженію одного психолога, «памятей столько же,
сколько добродѣтелей».
Но это можно сдѣлать лучше всего, если мы обратимъ вни-
маніе на то, какимъ образомъ у насъ возникаетъ само поня-
*) О типахъ памяти см. также Lucien Arreat. Memoire et Imagi-
nation. 1895.

тіе памяти. Это понятіе возникаетъ вслѣдствіе наблюденія надъ
отдѣльными воспоминаемыми представленіями. Положимъ, нѣ-
сколько времени тому назадъ у насъ въ сознаніи было какое-ни-
будь представленіе. Мы о немъ не думали впродолженіи всего
этого времени, но потомъ какое-нибудь обстоятельство произво-
дитъ то, что это представленіе вновь появляется въ нашемъ созна-
ніи. То же самое мы замѣчаемъ и на другомъ представленіи, и на
третьемъ и т. д. Произведя это наблюденіе надъ множествомъ раз-
личныхъ представленій, мы обобщаемъ наше наблюденіе и го-
воримъ, что вообще всѣ представленія обладаютъ свойствомъ
воспроизводиться, возрождаться. Для того, чтобы обозначить
это свойство, общее всѣмъ наблюдаемымъ намъ представле-
ніямъ, именно ихъ свойство воспроизводиться мы употребляемъ
слово память.
Слѣдовательно, память есть только слово и ничего больше, и
потому при разсужденіи о памяти мы отнюдь не должны за-
бывать этого обстоятельства и не должны думать, что память
есть что-нибудь впѣ отдѣльныхъ воспоминаемыхъ состояній.
Если такъ, то, я думаю, должно сделаться понятнымъ, что у
насъ столько памятей, сколько переживаемыхъ состояній, что
для каждаго отдѣльнаго психическаго состоянія должна быть,
такъ сказать, отдѣльная память.
Каждый пережитый нами психическій актъ живетъ, въ
извѣстномъ смысле, отдельною жизнью. Это лучше всего можно
показать на болезненныхъ явленіяхъ потери памяти. Изъ
этихъ явленій мы можемъ видеть, что одинъ рядъ переживаній мо-
жетъ быть утраченъ, между темъ какъ все другіе ряды остаются
въ полной сохранности. Такъ, напр., нѣкоторыя лица теряютъ
способность воспроизводить только известные тоны или извест-
ные цвета и должны бываютъ отказаться отъ музыки или отъ жи-
вописи, другія теряютъ только память чиселъ, фигуръ,иностран-
наго языка, собственныхъ именъ. Одинъ путешественникъ разска-
зывалъ: «Я спустился въ одинъ и тотъ же день въ две глубо-
кихъ шахты въ горахъ Гарца, оставаясь по нескольку часовъ
въ каждой. Во второй мине отъ усталости и голода я чувство-
валъ полнейшую неспособность разговариватъ съ проводни-
комъ-немцемъ: нѣмецкія слова и фразы ускользнули изъ моей

памяти, и только потомъ выпивъ вина и отдохнувъ, я сталъ
ихъ опять припоминать». Другое лицо разсказываетъ, что одинъ
изъ его друзей, получившій ударъ въ голову, позабылъ все то,
что онъ зналъ по-гречески, но что его память въ другихъ обла-
стяхъ ничуть не пострадала. То же разсказываютъ и относи-
тельно музыки. Одинъ мальчикъ, получившій сильный ударъ
въ голову, оставался три дня въ безсознательномъ состояніи.
Придя въ себя, онъ забылъ все то, что зналъ изъ музыки;
ничего другого онъ не забылъ. Есть случаи еще болѣе спе-
ціальной потери памяти. Больной, который совершенно забылъ
значеніе музыкальныхъ нотъ, могъ играть арію, прослушавъ
ее. Другой могъ писать ноты, созидать композиціи, узнавать
мелодіи по слуху, но не былъ въ состояніи играть, глядя на
ноты. Одинъ путешественникъ, подвергшійся продолжительному
вліянію холода, почувствовалъ ослабленіе памяти на числа: онъ
не могъ считать и не могъ помнить впродолженіи даже одной
минуты ни одной цифры. Сообщаютъ случай, когда одинъ хи-
рургъ, сброшенный лошадью и раненый въ голову, какъ только
пришелъ въ себя, далъ самыя подробныя указанія относительно
того, какъ слѣдуетъ его лечить, но въ то же время онъ совершенно
не помнилъ того, что у него были дѣти, жена, и это забвеніе
продолжалось около трехъ дней. Одинъ господинъ, не будучи
въ состояніи вспомнить имени своего друга, былъ поставленъ
въ необходимость привести своего собесѣдника къ двери, на
которой это имя было написано на мѣдной дощечкѣ. Суще-
ствуютъ еще болѣе спеціальные случаи потери памяти. Разска-
зываютъ также, что нѣкоторыя лица забывали свое собственное
имя, а одинъ при полной сохранности всѣхъ своихъ умствен-
ныхъ способностей не узнавалъ буквы «ф» *).
Эти явленія легко сдѣлать наглядными, руководясь тѣми
свѣдѣніями изъ физіологіи, которыя мы уже имѣемъ. Мы знаемъ,
что для нормальной душевной дѣятельности нужно, чтобы
нервная система была не разрушенной. По представленію фи-
зіологовъ, нашъ головной мозгъ раздѣляется на огромное число
частей, изъ которыхъ каждая имѣетъ свое особенное назначеніе.
*) См. Bibot. ^Maladies de memoire", стр. 114 и д.

Не будетъ особенной неточности съ точки зрѣнія физіо-
логіи, если мы скажемъ, что въ нашемъ мозгу есть участокъ
или нѣсколько участковъ, съ дѣятельностью которыхъ связано
воспріятіе извѣстныхъ звуковыхъ, зрительныхъ и двигатель-
ныхъ ощущеній, изъ комбинацій которыхъ созидается греческій
языкъ. Предположимъ, что вслѣдствіе болѣзни эти части мозга
перестаютъ дѣйствовать; нужно ожидать, что въ душѣ ока-
жется пробѣлъ; и въ самомъ дѣлѣ паціентъ забываетъ гре-
ческій языкъ. Точно такимъ же образомъ объясняются и всѣ
остальныя частныя потери памяти *).
Этою множественностью памяти объясняется также и то
обстоятельство, что у различныхъ индивидуумовъ замѣчаются
характерныя особенности памяти. У однихъ лицъ бываетъ
больше развита одна память, у другихъ другая. При чемъ здѣсь
замѣчается удивительная спеціализація. Напр., въ области зри-
тельныхъ ощущеній у однихъ бываетъ больше развита спо-
собность къ воспріятію цвѣтовъ, у другихъ больше развита спо-
собность къ воспріятію формъ. До чего доходитъ это разно-
образіе способностей, показываетъ то обстоятельство, что у
лицъ, у которыхъ бываетъ развита зрительная память, можетъ
быть очень развита память на лицъ и слабо развита память
на пространство, т.-е. они обладаютъ способностью, увидѣвъ
разъ какое-нибудь лицо, долго его помнить и при новой встрѣчѣ
узнавать, но въ то же время они обладаютъ плохою способ-
ностью оріентированія; попадая, напр., въ новый городъ, они,
проходя даже часто по какимъ-либо улицамъ, ошибаются, идутъ
совсѣмъ не въ томъ направленіи. Слѣдовательно, обнаруживаютъ
плохую память въ области тѣхъ же зрительныхъ представленій.
Уже издавна различаютъ спеціальные виды памяти на
слова, на числа, на вещи, памяти на ритмъ, на гармонію, на
мелодіи и т. п. **).
Очень трудно рѣшить вопросъ, отчего происходитъ такое
различіе въ индивидуальныхъ особенностяхъ воспроизведенія?
*) Объ этомъ см. мою лекцію „Ученіе о локализаціи умствен-
ныхъ способностей", въ книгѣ: „Мозгъ и душа". Спб. 1903. 268 и д.
**) См., напр., френологію Галля, тамъ же.

Прежде всего является сомнѣніе относительно того, есть ли это
различіе результатъ врожденныхъ органическихъ условій, или
результатъ воспитанія. Надо думать, что, конечно, случайности
воспитанія въ данномъ случаѣ играютъ несомненную роль, но
самая важная роль приходится на долю врожденной физиче-
ской организаціи. Но какія именно особенности физической
организаціи обусловливаютъ особое развитіе того или другого
вида памяти, это сказать очень трудно.
Весьма возможно, что это различіе зависитъ отъ неравномѣр-
наго развитія различныхъ областей мозга, предназначенныхъ
къ воспріятію тѣхъ или другихъ впечатлѣній. Другіе приво-
дятъ съ этимъ въ связь также состояніе соотвѣтствующихъ
органовъ чувствъ. «Хорошая зрительная память,—по мнѣнію
Рибо,—обусловливается хорошимъ строеніемъ глаза, зритель-
наго нерва и тѣхъ частей мозга, которыя участвуютъ въ про-
цессѣ зрѣнія». У такого индивидуума «модификаціи, кото-
рымъ подвергаются нервные элементы, а также динамическія
ассоціаціи, образующіяся между ними, должны быть болѣе
устойчивыми, чѣмъ въ другомъ мозгу. Однимъ словомъ, если
говорятъ, что зрительный органъ анатомически и физіологически
хорошо развитъ, то это значитъ, что онъ выполняетъ всѣ
условія хорошей зрительной памяти». Но правъ ли Рибо въ
этомъ утвержденіи—трудно сказать *).
Чтобы окончить разсмотрѣніе вопроса о природѣ памяти,
обратимъ вниманіе на зависимость памяти отъ дѣятельности
нервной системы, такъ какъ это представитъ для насъ важ-
ность при обсужденіи вопроса о развитіи памяти.
Мы знаемъ, что память должна быть въ связи съ нервной
дѣятельностью, такъ какъ вообще психическіе процессы нахо-
дятся въ связи съ физіологическими. Но связь эта такова, что
качество памяти находится въ зависимости отъ того или дру-
гого состоянія нервной системы.
На это мы имѣемъ прямое указаніе въ крайнихъ состоя-
ніяхъ возбудимости нервной системы. Такъ, напр., то чрез-
мѣрное возбужденіе, въ которое приходитъ нервная система
*) См. Штумфъ. ^Tonpsychologie", В. I, стр. 287~-288.

подъ вліяніемъ пріема гашиша, производитъ то, что въ со-
знаніи появляются событія, которыя казались навсегда поза-
бытыми. И наоборотъ, пониженіе нервной дѣятельности спо-
собствуетъ ослабленію памяти. Нѣкоторыя вещества обладаютъ
способностью подавлять дѣятельность нервной системы; къ числу
ихъ принадлежитъ бромъ. У Рибо приводится случай съ однимъ
пасторомъ, который принималъ очень большія дозы брома;
этимъ онъ настолько ослабилъ свою память, что не былъ въ
состояніи произносить проповѣди, и это ослабленіе прошло у
него тогда, когда онъ пересталъ принимать бромъ въ боль-
шихъ дозахъ. Употребленіе алкоголя также вліяетъ на ослаб-
леніе памяти.
О зависимости памяти отъ нервной системы можно сказать
вообще, что чѣмъ нервная система лучше питается, тѣмъ
способность запоминанія лучше. Это можно подтвердить даже
обыденными наблюденіями. Утромъ, когда нервная система
отдохнула, когда она снабжена большимъ количествомъ энергіи,
все изучаемое запоминается лучше, чѣмъ вечеромъ, когда нерв-
ная система вслѣдствіе усталости плохо снабжается питатель-
ныхъ матеріаломъ. Болѣзни, влекущій за собою малокровіе, а
слѣдовательно, плохое питаніе нервной системы, влекутъ за
собою также ослабленіе памяти; когда же малокровіе прохо-
дитъ, то проходитъ и ослабленіе памяти *).
*) Объ этомъ см., напр., Ribot. Les maladies de la memoire". (Заклю-
ченіе).

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Что такое мнемоника.
Исторія мнемоники. — Система, пользующаяся локальною памятью. —
Запоминаніе при помощи мнемоническихъ пріемовъ: чиселъ въ хроноло-
гіи, статистикѣ и т. п., запоминаніе безсвязныхъ именъ, словъ и т. п. —
Запоминаніе большихъ чиселъ. — Примѣры изъ лекцій г. Файнштейна.
Теперь мы перейдемъ къ искусству запоминанія, которое
называется мнемоникой или мнемотехникой*). Главная за-
дача этого искусства заключается въ томъ, чтобы указать спо-
собы для запоминанія въ короткое время такого большого
числа данныхъ, которое безъ какихъ-либо вспомогательныхъ
пріемовъ было бы очень затруднительно, а иногда и совсѣмъ
невозможно запомнить.
Учителя мнемоники, однако, задаются гораздо болѣе ши-
рокими задачами: по ихъ мнѣнію, благодаря этому искусству,
можно ^пріобрѣсти превосходную память». Пріобрѣтя хорошую
память, мы можемъ все запоминать съ большою легкостью.
Но между той и этой задачей есть большая разница: первое
вполнѣ возможно, второе же невозможно.
Искусство это очень давняго происхожденія. Одни гово-
рятъ, что оно было извѣстно на востокѣ, другіе дѣйствитель-
нымъ изобрѣтателемъ этого искусства считаютъ греческаго
поэта Симонида (ум. въ 469 г. до Р. Хр.). Объ изобрѣтеніи
его разсказываютъ слѣдующее. Симонида пригласили къ одному
богатому человѣку на пиръ. Когда гости уже сидѣли за сто-
ломъ, Симониду доложили, что пришли два молодыхъ человѣка,
которые желаютъ его видѣть. Онъ тотчасъ же всталъ изъ-за
*) По словамъ Kothe (Gedachtniss-Kunst, стр. 3), между мнемоникой
и мнемотехникой существуетъ различіе. Но это неправильно.

стола и вышелъ, но никого не нашелъ. Въ то время, какъ
онъ вышелъ, комната, въ которой происходило пиршество,
провалилась, и всѣ въ ней находившіеся были убиты. Тѣмъ,
которые желали похоронить своихъ погибшихъ родственни-
ковъ и друзей, не представлялось никакой возможности узнать
ихъ обезображенные трупы. Тогда Симонидъ старался вспом-
нить, въ какомъ порядкѣ сидѣли пирующіе за столомъ, и по
мѣсту, ими занимаемому, онъ могъ опредѣлить каждый трупъ.
Это подало ему поводъ къ открытію того закона, что по мѣсту
можно вспомнить образъ извѣстнаго лица, а это привело его
къ открытію способа запоминанія, о которомъ я скажу ниже*).
Въ числѣ другихъ искусствъ, которые софисты предла-
гали юношеству, была и мнемоника. Разумѣется, для грековъ
въ этомъ искусствѣ было весьма много привлекательнаго, по-
тому что процвѣтавшее въ то время ораторское искусство тре-
бовало обширнаго запоминанія. Надо замѣтить, что ни одинъ
ораторъ греческій или римскій не выступалъ передъ публикой
съ конспектомъ въ рукахъ, а это, конечно, дѣлало необходи-
мымъ отысканіе искусственныхъ пріемовъ запоминанія. И
дѣйствительно, мы видимъ, что впослѣдствіи мнемоника по-
стоянно связывается съ «реторикой>.
Въ сочиненіяхъ Цицерона и Квинтиліана мы находимъ
изложеніе мнемонической системы **), которая потомъ почти
дословно повторялась средневѣковыми учеными, а также и въ
XIX столѣтіи.
Многіе знаменитые средневѣковые и позднѣйшіе ученые пред-
лагали научить этому искусству; между ними встрѣчаемъ такія
имена, какъ Раймундъ Луллій и Джгордано Бруно; разъѣзжая
по разнымъ городамъ Европы, они предлагали эту, какъ они на-
зывали, memoria technica. Въ средніе вѣка это искусство поль-
зовалось также большимъ успѣхомъ, и легко понять, почему.
*) Bergeman (Gedachtniss-theoretische Untersuchungen und mnemo-
technische spielereien im Alterthum. „Arch. f. Phil.", В. VIII, 1895, Abth. I,
стр. 490) считаетъ невѣроятнымъ изобрѣтеніе этого искусства Симо-
нидомъ и думаетъ, что оно было открыто какимъ-нибудь софистомъ
времени Сократа.
**) По мнѣнію Bergeman'a, во времена Цицерона существовала
цѣлая мнемотехническая литература.

Нужно было знать наизусть чрезвычайно многое; для богослов-
скихъ споровъ, въ то время особенно практиковавшихся, не-
обходимо было знаніе наизусть цѣликомъ мѣстъ изъ Священ-
наго Писанія; требовалось иногда указать точно, въ какой
книгѣ, главѣ, параграфѣ и пр. находится извѣстное мѣсто.
Всѣ эти трудности возможно было обойти, только воспользо-
вавшись мнемоникой.
Интересъ къ этому искусству, можно сказать, никогда не
ослабѣвалъ, но особенно онъ оживляется въ началѣ нынѣш-
няго столѣтія. Появляется цѣлый рядъ различныхъ сочиненій,
предлагаются различныя системы мнемоники (были, напр., си-
стема польская, французская и т. п. *).
Мнемотехнику пробовали даже примѣнять въ школахъ (напр.,
*) Литература этого предмета необыкновенно велика. Интересую-
щимся мы предлагаемъ ознакомиться съ ней по слѣдующему сочине-
нію: Ersch и Gruber. Allgemeine Encyclopaedic т. 55, слово Gedachtniss-
kunst (вся литература до 52 г.). Новѣйшая литература можетъ быть
найдена въ American Journal of Psychology, vol. II, ч. 3-я; а также
Middleton. Memory Systems New and Old. New-York. 1888, съ библіогра-
фіей мнемоники отъ 1325 до 1888 г.
Изъ книгъ по мнемоникѣ, которыя существуютъ въ продажѣ, слѣ-
дуетъ упомянуть слѣдующія:
1) Kothe. Gedachtnisskunst, б-е изд. 1887 г. (въ серіи Weber's Kate-
chismen).
2) Kaltschmidt. Gedachtnisskunst. Berlin. 1892 r.
Исторію мнемоническихъ теорій можно найти въ слѣдующихъ
сочиненіяхъ:
1) Aretin. Systematische Anleitung sur Theori u. Praxis der Mnemo-
nik. 1810 r.
2) Reventloiv. Lehrbuch der Mnemotechnik. 1833.
3) Dollen. Kurzgefasste Geschichte und heutiger Standpunkt der Mne-
monic 1859.
На русскомъ языкѣ существуютъ слѣдующія сочиненія;
1) Гартенбахъ. Искусство пріобрѣсти превосходную память. Руко-
водство, составленное по опыту и помогающее удерживать въ памяти
все слышанное, видѣнное и прочитанное, съ приложеніемъ разнообраз-
ныхъ способовъ запоминанія. Спб. 1880 г. (Книжка составлена,
главнымъ образомъ, по Kothe и Kaltschmidty; въ ней очень много
лишняго даже въ сравненіи съ источниками, изъ которыхъ она заим-
ствована. Вышла въ нѣсколькихъ изданіяхъ).
Лучшей книгой по этому вопросу на русскомъ языкѣ можно

систему Рефентлова въ 40-хъ годахъ). По заявленію лицъ, быв-
шихъ свидѣтелями примѣненія этой системы, результаты были
неожиданны: дѣти усваивали правила мнемоники съ большимъ
интересомъ и примѣняли съ такимъ успѣхомъ, что могли бы-
стро запоминать хронологинескія данныя, цифры изъ геогра-
фіи, исторіи и т. п.
Вотъ слова директора одного учебнаго заведенія:
«1) Метода г. Рефентлова совершенно сообразна съ при-
родою памяти и какъ бы скопирована съ отправленій этой ду-
ховной силы; она приводитъ въ порядокъ и подъ правила то,
что память дѣлала безсознательно.
«2) Изложеніе методы удобопонятно даже для дѣтей, не
достигшихъ десятилѣтняго возраста.
«3) Метода эта можетъ быть употреблена съ пользою для
удержанія въ памяти большого количества именъ, чиселъ, ино-
странныхъ словъ и пр.
«4) Полезна, какъ занимающая духовныя силы и какъ
пріятное времяпрепровожденіе для молодыхъ людей. Дѣти
очень охотно принимались за эту методу, и она укрѣпляла и
оживляла природную ихъ память.
«Все читанное и слышанное нами объ искусствѣ г. Ре-
фентлова доказываетъ, что оно не есть дѣйствіе сильной па-
считать „Мнемонику" по методѣ Рефентлова. Спб. 1850 г. (Нынѣ не
существуетъ въ продажѣ).
Что касается сочиненій Слоуща. Мнемотехника. Одесса. 1892 яБер-
ковича. Полный курсъ мнемотехники. Искусство укрѣпить и пріобрѣсть
хорошую память. Одесса. 1894, то онѣ представляютъ изъ себя только
плодъ книжной спекуляціи. Написаны совершенно безграмотно. Книжка
Файнштейна: Что такое мнемоника. Искусство укрѣпленія памяти.
Одесса. 5-е изд. 1895, никакого представленія о мнемоникѣ собственно
не даетъ, содержитъ только сомнительные разсказы о чудесахъ мнемо-
ники, а равнымъ образомъ благодарности учениковъ г. Файнштейна.
Въ Энциклопедическомъ Словарѣ Брокгауза ст. „Мнемоника" эти
три послѣднія книжки названы „компилятивными". Отзывъ слишкомъ
снисходительный для такихъ „литературныхъ" произведеній, какъ
указанныя книжки. Къ той же категоріи относится книжка г. Кимен-
таля. Какъ слѣдуетъ учиться? Развитіе памяти и соображенія, Спб.
1900. Кромѣ того, по-русски имѣется еще книжка Вельяминова. Но-
вѣйшіе легкіе способы укрѣплять память. Спб. 1897. (2-е изд.).

мяти отъ природы, но болѣе слѣдствіе его методы; и мы по-
лагаемъ, что и лица, не одареннныя большою памятью, при
надлежащемъ упражненій могутъ достигнуть тѣхъ же самыхъ
результатовъ».
Опыты, показанные мнемотехникомъ Кастильо во Франк-
фуртѣ-на-Майнѣ въ 1839 г. и сообщенные очевидцами, вы-
зывали всеобщее удивленіе. Онъ раздавалъ публикѣ программу,
въ которой заключались 20 тысячъ самыхъ трудно-запоми-
наемыхъ данныхъ почти изъ всѣхъ наукъ, и на предлагаемые
разными лицами вопросы по этимъ наукамъ онъ воспроизво-
дилъ эти данныя съ величайшею точностью. Прочитавъ всего
одинъ разъ числа, предложенія и проч., написанныя публи-
кой на отдѣльныхъ листкахъ, онъ могъ воспроизводить ихъ
всѣ и притомъ въ какомъ бы порядкѣ это ни потребовалось
отъ него *).
*) Во внѣшней исторіи мнемоники мы находимъ моменты, показы-
вающіе, что этимъ искусствомъ и прежде пользовались съ цѣлями
спекулятивными. Однимъ изъ знаменитыхъ мнемониковъ былъ Лам-
бертъ Шенкель (родившійся около 1547 года). Онъ ѣздилъ долгое время
обучая своему искусству, по Франціи, Германіи и Бельгіи и обратилъ на
себя общее вниманіе. Ученики его должны были давать клятву въ томъ,
что будутъ держать въ тайнѣ его систему. Такъ какъ онъ не успѣвалъ
бывать самъ вездѣ, куда его требовали, то вмѣсто себя онъ посылалъ
своего ученика Мартина Зоммера, съ тѣмъ однако, чтобы тотъ дѣлился
съ нимъ заработанными имъ деньгами, но Зоммеръ измѣнилъ своему
учителю: онъ не только не хотѣлъ дѣлиться съ нимъ своими доходами,
но еще и разгласилъ его тайну книгой, напечатанной имъ въ Венеціи.
Въ дѣйствительности система Шенкеля заимствована у древнихъ, но
самъ онъ выдаетъ ее за оригинальную и при изученіи ея предлагаетъ
пользоваться волшебными средствами, потому что естественными сред-
ствами нельзя совершать того, что онъ совершаетъ, благодаря своему
искусству.
Лаврентій Фризъ, написавшій книгу подъ заглавіемъ: „Краткое
наставленіе о томъ, какъ можно удивительнымъ образомъ усилить
память1" (1525 г.), въ предисловіи говоритъ, что „въ этой терновой
оградѣ можно найти превосходную вещь, а именно исправленіе на-
туральной памяти, которая не поддается усиліямъ даже самаго упор-
наго прилежанія, и такимъ образомъ получить, такъ сказать, шерсть
съ осла". Между прочимъ, авторъ въ своемъ сочиненіи поучаетъ насъ
тому, что память находится въ задней части головы, что на укрѣп-
леніе памяти чрезвычайно благодѣтельно дѣйствуетъ употребленіе въ

Какъ я уже сказалъ, мнемоническихъ системъ очень много;
въ действительности же, какъ самыя древнія, такъ и новѣй-
шія очень мало отличаются другъ отъ друга. Разсмотримъ
сущность только важнѣйшихъ изъ нихъ.
Нѣкоторыя системы пользуются той стороной нашей зри-
тельной памяти, благодаря которой мы запоминаемъ мѣста;
этотъ видъ памяти въ психологіи называется локальною па-
мятью или памятью на мѣста. Благодаря ей, мы можемъ
живо запоминать видѣнныя нами мѣста и все то, что съ ними
связано (ассоциировано), какъ въ указанномъ выше случаѣ
Симонидъ запомнилъ мѣста, которыя занимали пирующіе, и
ихъ лица; и тѣ и другія такъ тѣсно связались въ его па-
мяти, что ему нужно было вспомнить только мѣста для того,
чтобы вспомнить лица. Поэтому, если мы желаемъ что-нибудь
запомнить, то мы можемъ его связать съ извѣстнымъ мѣ-
стомъ; наиримѣръ, съ общественнымъ зданіемъ, съ какимъ-
либо домомъ на извѣстной улицѣ или съ обстановкой комнаты;
когда мы вспоминаемъ эти мѣста или предметы, то идеи, съ
ними ассоциированный, вслѣдъ за тѣмъ появляются въ па-
мяти. Цицеронъ, Квинтиліанъ и другіе ученые древности ре-
комендовали этотъ способъ запоминанія.
пищу куръ, каплуповъ, маленькихъ птичекъ, молодыхъ жареныхъ
зайцевъ, а для дессерта—персиковъ, орѣховъ, хорошаго краснаго вина
и пр. Другіе говорили, что для этой цѣли весьма полезно употреблять
въ пищу медвѣжье сало, мозги пгътуховъ и другихъ птицъ и т. п.
Еще въ недавнее время, въ 1836 году, вышла брошюра на нѣ-
мецкомъ языкѣ подъ заглавіемъ: „Искусство пріобрѣсти такую счаст-
ливую память, чтобы быть въ состояніи дословно воспроизводить
все, что мы слышали или читали". Эта брошюра изъ предосторожно-
сти продавалась заклеенною. На первой страницѣ ея разсказывается
исторія объ одномъ старцѣ, который имѣлъ необыкновенную память.
По смерти его, будто бы, нашли между его бумагами рецептъ для
укрѣпленія памяти; рецептъ этотъ содержитъ въ себѣ до 30 нарко-
тическихъ медикаментовъ, которые должно истолочь и, всыпавъ въ
сосудъ, настоять на винѣ, для чего этотъ составъ долженъ три не-
дѣли простоять въ печи. По истеченіи этого срока нужно этимъ на-
стоемъ тщательно мыть утромъ и вечеромъ голову и преимущественно
виски, послѣ чего покажутся удивительные результаты. (См. „ Re vent-
low. Lehrb. d. Mnem", стр. 46 и д. Русскій пер., 34 и д.).

Въ болѣе позднихъ системахъ, пользующихся тѣмъ же
принципомъ, дѣло обстоитъ слѣдующимъ образомъ: мы пред-
ставляемъ въ нашемъ воображеніи извѣстное число комнатъ и
раздѣляемъ стѣны и полъ каждой комнаты на девять равныхъ
частей или квадратовъ, по 3 въ рядъ. На полу комнаты нахо-
дятся единицы; на первой стѣнѣ находятся числа, состоящія
изъ одного десятка съ единицами, на второй стѣнѣ числа, со-
стоящія изъ двухъ десятковъ съ единицами, на третьей стѣнѣ—
изъ трехъ десятковъ съ единицами, на четвертой—изъ четы-
рехъ десятковъ съ единицами. Числа 10, 20, 30, 40 находятся
на потолкѣ надъ соотвѣтствующими стѣнами; 50 занимаетъ се-
редину потолка. Слѣдующее изображеніе показываетъ, какъ
располагаются эти мѣста.
11
Первая стѣна.
12
13
14 15 16
17 18 19
Четвертая стѣна.
41
44 47 1 2 3 27 24 21
Вторая стѣна.
42
45 48 4 5 6 28 25
22
43 46 49 7 8 9 29 26
23
37 38 39
34 35 36
31
Третья стѣна.
32
33
Такимъ образомъ, каждая комната доставляетъ, приблизи-
тельно, 50 мѣстъ, а домъ, состоящій изъ 10 комнатъ, доставитъ

500 мѣстъ. Можно представить въ своемъ воображеніи рядъ
домовъ, улицу и даже цѣлый городъ, какъ это дѣлали средне-
вѣковые ученые, которые такіе воображаемые города называли
«мнемоническими».
Теперь, имѣя въ своемъ распоряженіи такое количество
мѣстъ, мы поступаемъ слѣдующимъ образомъ.
Для каждаго мѣста мы придумываемъ отдѣльное изображе-
ніе, которое мы и помѣщаемъ въ данномъ мѣстѣ. Въ 10-мъ
мѣстѣ, напримѣръ, находится изображеніе «корабля», въ 30-мъ
мѣстѣ изображеніе «лошади» и т. п. Словомъ, каждое мѣсто
должно имѣть соотвѣтствующее ему изображеніе.
Мы должны самымъ тщательнымъ образомъ запомнить, ка-
кому мѣсту какое именно изображеніе соотвѣтствуетъ такъ,
чтобы мы могли мгновенно опредѣлить, на какомъ мѣстѣ, на-
примѣръ, находится изображеніе ножницъ,шп какое изображе-
ніе находится въ 8-мъ домѣ, въ первой комнатѣ на пятомъ мѣ-
стѣ. Если мы это усвоили какъ слѣдуетъ, то мы можемъ запоми-
нать хронологическія данныя слѣд. образомъ. Напримѣръ,
намъ нужно запомнить, что Генрихъ Птицеловъ вступилъ на
престолъ въ 919 году. Замѣнимъ сперва имя Генрихъ Птице-
ловъ какимъ-нибудь такимъ понятіемъ или символомъ, который
напоминалъ бы намъ его имя; возьмемъ, напримѣръ, слово
«клѣтка». Такъ какъ намъ нужно запомнить цифру 919, то мы
перенесемся къ 919-му мѣсту. Если въ каждой комнатѣ 50
мѣстъ, то 919-ое мѣсто придется въ 18-ой комнатѣ на первой
стѣнѣ справа внизу; тамъ мы найдемъ изображеніе верблюда;
теперь намъ слѣдуетъ символъ «клѣтка» связать въ нашей мысли
съ изображеніемъ «верблюда». Если связь эта сдѣлается доста-
точно прочной, то мы, вспоминая «клѣтку» (символъ Ген-
риха Птицелова), вспомнимъ и верблюда, а мы знаемъ, что
верблюдъ находится на 919-мъ мѣстѣ. Такимъ образомъ намъ
не трудно вспомнить годъ восшествія на престолъ Генриха
Птицелова. Или вотъ другой примѣръ. Положимъ, мы желаемъ
запечатлѣть въ нашей памяти годъ изобрѣтенія книгопеча-
танія. Мы должны для этого подобрать какой-нибудь символъ
для книгопечатанія, напр., «книгу», и затѣмъ въ нашемъ мне-
моническомъ городѣ отыскать соотвѣтствующее мѣсто (т.-е.

I486), именно извѣстный домъ, а затѣмъ извѣстную квартиру,
въ ней извѣстную комнату, а въ этой комнатѣ соотвѣтствую-
щій квадратъ или мѣсто*). Положимъ, въ этомъ мѣстѣ у
насъ находится изображеніе кота; тогда мы мысленно «от-
даемъ эту книгу на храненіе коту». Для того, чтобы потомъ
вспомнить годъ изобрѣтенія книгопечатанія, намъ нужно вспом-
нить предметъ, символизующій книгопечатаніе, и то изображе-
ніе, которое съ нимъ связано. Когда мы вспомнимъ, что это
есть изображеніе кота, которое находится въ такомъ-то ква-
дратѣ такой-то комнаты, такого-то дома въ нашемъ мнемони-
ческомъ городѣ, то мы можемъ вспомнить искомый нами годъ.
Этимъ же способомъ мы можемъ запомнить содержаніе ка-
кой-нибудь рѣчи. Для этого мы рѣчь дѣлимъ на извѣстное чи-
сло частей; для каждой части придумываемъ какой-нибудь сим-
волъ и затѣмъ каждый изъ этихъ символовъ мы по порядку
соединяемъ съ изображеніями на извѣстныхъ мѣстахъ комнаты.
Если эта связь между символами и изображеніями мѣстъ сдѣ-
лается прочной, то мы легко можемъ вспомнить содержаніе
всей рѣчи, для этого намъ нужно только вспомнить порядокъ
символовъ отдѣльныхъ частей данной рѣчи; этотъ порядокъ
мы можемъ легко возстановить, такъ какъ мы хорошо знаемъ
порядокъ изображеній мѣстъ; вспоминая эти послѣднія, мы мо-
жемъ легко возстановить порядокъ символовъ, а по символамъ
возстановить и самую рѣчь**).
Говорятъ, что при помощи этого метода можно пріобрѣсти
*) Надо знать, что въ мнемоническомъ городѣ для каждой от-
дѣльной науки, напр., для исторіи, были отдѣльные дома и улицы.
**) Но этому методу присуще вотъ какое неудобство: трудно пом-
нить, съ какимъ мгьстомъ связано какое постоянное изображеніе. Для
устраненія этого неудобства по методѣ Аретина поступаютъ слѣдую-
щимъ образомъ. На каждомъ мѣстѣ стоитъ какое-нибудь имя, на-
примѣръ Aaron, Вепе(1ісгаі8...^3атѣмъ къ имени присоединяютъ какое-
либо изображеніе, имѣющее извѣстное отношеніе къ этому имени,
напримѣръ: „Ааронъ сооружаетъ золотого тельца" и т. п. Имена
подбираются въ такомъ порядкѣ, какъ это дѣлается въ лексиконахъ.
Вотъ для примѣра имена первыхъ пяти мѣстъ.
А. 1. Аа Aaron.
2. Ае Aeneas.
3. АЫ Abimilech.

способность воспроизводить огромное число безсвязныхъ идей
и словъ, послѣ того какъ мы одинъ разъ услышали ихъ.
Этой системой запоминанія въ широкой мѣрѣ пользовались
въ средніе вѣка. Въ тѣ времена ученые строили въ мысли
цѣлые «мнемоническіе» города съ многочисленными улицами,
площадями и домами; посредствомъ продолжительнаго размыш-
ленія эти искусники доходили до того, что въ своемъ мыслен-
номъ городѣ чувствовали себя совершенно какъ дома. Число
домовъ, улицъ, величина домовъ, раздѣленіе ихъ на извѣстное
число комнатъ было заранѣе опредѣлено; то же самое было и
съ внутреннимъ устройствомъ домовъ, украшеніемъ стѣнъ и
нишъ, наполненіемъ комнатъ опредѣленными вещами. Въ тѣ
времена это, разумѣется, было не трудно, потому что наука
имѣла извѣстную законченность, она не двигалась впередъ;
поэтому всю энциклопедію знаній легко можно было уложить
4. Ado Adonis.
5. Aw Augustus.
Этимъ именамъ соотвѣтствуютъ изображенія по порядку мѣстъ,
А. 1. ^.агоп сооружаетъ золотого тельца.
2. Aeneas (Эней) входитъ въ деревяннаго коня.
3. Abimilech разрушаетъ башню.
4. Adonis дѣлаетъ вѣнокъ.
5. Augustus ѣдетъ на тріумфальной колесницѣ.
Такимъ образомъ можно легко удержать въ памяти, какое изобра-
женіе соотвѣтствуетъ извѣстному мѣсту. По методѣ Аретина мы
можемъ пользоваться этимъ для запоминанія слѣдующимъ образомъ:
Положимъ, намъ нужно удержать въ памяти слово столбъ. Для
этого мы придумываемъ вотъ какую связь: „Ааронъ созидаетъ золо-
того тѣльца и кладетъ его на столбъ"; или „Эней садится на деревян-
наго коня и привязываетъ его къ столбу". Запоминая эту связь, мы
можемъ удержать въ нашей памяти слово „столбъ". Положимъ, далѣе,
намъ нужно запомнить слово „теплый", мы беремъ вмѣсто него слово
огонь и связываемъ его съ исторіей Аарона слѣдующимъ образомъ:
„Ааронъ соорудилъ золотого тельца, котораго Моисей сжегъ посред-
ствомъ огня"
По методѣ Аретина, если нѣмецъ желаетъ запомнить француз-
ское слово Гаіг (воздухъ), то онъ долженъ соединить его со сходнымъ
съ нимъ нѣмецкимъ словомъ leer, что значитъ пустой и связать съ
исторіей Аарона слѣд. образомъ: „Ааронъ сооружаетъ золотого тельца
и помѣщаетъ его въ пустой сосудъ.

въ извѣстныя рамки, что и дѣлалось средневѣковыми учеными,
когда они только что указаннымъ способомъ старались запом-
нить содержаніе той или другой науки посредствомъ мыслен-
ныхъ городовъ, улицъ, домовъ, комнатъ и т. д.
Что сказать о пригодности этой системы для запоминанія?
Всякій сразу можетъ видѣть, что она очень искусственна, и
что иногда, можетъ быть, просто запомнить какое-нибудь хро-
нологическое данное значительно легче, чѣмъ при помощи
вспомогательныхъ пріемовъ, предлагаемыхъ этой системой. Да
и самый способъ замѣны именъ символами содержитъ въ себѣ
очень много произвольнаго, а потому и затруднительнаго для
запоминанія. Въ самомъ дѣлѣ, мы «книгопечатаніе» можемъ
символизировать не только «книгой», но и «Іоанномъ Гутен-
бергомъ» и пр., и какъ запомнить, что тотъ или другой фактъ
мы символизировали такъ или иначе: вѣдь мы посредствомъ
книги можемъ символизировать и «книжную торговлю», и «про-
свѣщеніе» и т. п. Наконецъ, есть такія понятія, для которыхъ
и символы подобрать весьма трудно, напр. отвлеченныя поня-
тія. Если даже допустить, что эти пріемы и облегчаютъ за-
поминаніе, то все-таки мы не можемъ не признать, что только
что изложенная нами система мнемоники можетъ быть при-
годна, главнымъ образомъ, для тѣхъ, у кого хорошая зритель-
ная память. Правда, у большинства людей зрительная память
лучше, чѣмъ остальные виды ея, но вѣдь мы уже знаемъ, что
есть лица, у которыхъ она очень плоха и которыя, по словамъ
проф. Штриккера, вспоминая содержаніе какой-нибудь статьи,
вспоминаютъ не страницы, а звуки словъ; а если такъ, то для
этихъ лицъ указанные мнемоническіе пріемы едва ли могутъ
быть пригодны.
Только что разсмотрѣнная нами система пользуется локаль-
ной памятью. Другая система пользуется словесной памятью.
Вотъ какъ она примѣняется, напримѣръ, въ запоминанги чи-
селъ *). Такъ какъ цифры очень трудно запомнить, то мы
*) Изобрѣтеніе нижеизлагаемой системы мнемоники приписывается
Винкельманну, опубликовавшему ее въ 1648 году. По словамъ Рефент-
лова въ Ганноверскомъ архивѣ хранится рукопись Лейбница на ла-
тинскомъ языкѣ. Эта рукопись озаглавлена: „Тайное средство, при

должны превратишь ихъ въ слова, а для этого мы вмѣсто каж-
дой цифры употребляемъ соответствующую ей букву, какъ
это обозначается на слѣдующей таблицѣ:
0
1 I 2
3 4 5 6 7 8 9
л Р н 3 ч п ш с в Д
е Ф Ц м к б Щ г
ж
т X
Соотвѣтствіе между буквами и цифрами *) очень не трудно
помнить, если мы обратимъ вниманіе на слѣдующее:
0 = л, е. Это легко запомнить, такъ какъ въ словѣ пуль
послѣдній звукъ есть л; буква в имѣетъ почти
ту же форму, какъ 0.
1 =_р, ф. Буква р составлена изъ прямой черты, какъ въ
1, и 0; ф составлена изъ прямой черты и двухъ 00.
2 = к, ц. Буквы ниц составлены изъ двухъ черточекъ.
3 = ж, м, з. Буквы ж и м составлены изъ трехъ частей,
буква з имѣетъ фигуру 8.
4 = ч, к. Слово четыре начинается буквою ч, на языкахъ
латинскомъ и французскомъ к—quattuor, quatre.
5 = п, 6. Начальныя буквы въ словѣ пять есть п\ б есть
подобно п— губная буква.
помощи котораго можно запечатлѣть въ памяти до незабываемости
числа, по преимуществу такія, которыя встрѣчаются въ хронологіи,
на ряду съ безконечнымъ множествомъ другихъ, а также можно укрѣ-
пить силу памяти удивительнымъ образомъ". Но очень сомнительно,
чтобы такая рукопись принадлежала Лейбницу.
*) Читатель не долженъ удивляться тому, что одной цифрѣ соот-
вѣтствуетъ иногда нѣсколько буквъ, потому что для удобства одинъ
разъ можно употреблять одну букву, другой разъ другую, и это не
можетъ произвести никакого замѣшательства.

6 = ш, щ, т. Ш есть начальная буква въ словѣ шесть, щ по-
хоже на него, т есть опрокинутое ш.
7 = с, г, х. Слово семь начинается буквою с; по гречески
7 гепта, начинается также звукомъ — г; ж есть
подобно г звукъ гортанный.
8 = б. Слово восемь начинается буквою в.
9=9. Въ девяти начальная буква 9.
Этой системой предлагаютъ воспользоваться для запомина-
нія слѣд. образомъ:
Положимъ, мы желаемъ запомнить годъ крещенія Влади-
міра—988. Вмѣсто цифръ 988 подставляемъ соотвѣтствующія
имъ буквы, получимъ д-в-в. Теперь намъ слѣдуетъ между этими
буквами вставить какія-нибудь другія буквы такъ, чтобы по-
лучились слова, имѣющія смыслъ, напоминающій намъ указан-
ное событіе. Вставивъ буквы указаннымъ способомъ, полу-
чимъ слѣдующія слова: дав вѣру; а эти слова напоминаютъ
намъ событіе крещенія Владиміра, потому что «давъ вѣру хри-
стіанскую, онъ заслужилъ названіе равноапостольнаго».
Годъ сраженія при Калкѣ 1240 обозначается буквами
н к л *). Вставляя буквы, мы получимъ слово накликали. Это
имѣетъ вотъ какое отношеніе къ сраженію при Калкѣ: «рус-
скіе, убивъ пословъ монгольскихъ, накликали сами на себя бѣду».
Годъ Куликовской битвы 1380 изображается буквами з-в-л.
Изъ этихъ буквъ получаемъ слово завалено. «Поле Куликов-
ское было завалено трупами».
Точно такимъ же образомъ предлагаютъ запоминать цифры
и въ другихъ наукахъ, напр., въ географіи. Положимъ, мы же-
лаемъ замѣтить, что площадь Азіи занимаетъ 870 тысячъ кв.
миль; вмѣсто 870 получаемъ буквы вел; изъ этого вышеупо-
мянутымъ способомъ образуемъ слова всѣ люди. «Азія есть
колыбель всего рода человѣческаго» (всѣхъ людей).
Высота горы Чимборазо 20 тысячъ футовъ. 20 изобра-
жается буквами н л; изъ этихъ буквъ получается слово «нельзя»
{Нельзя взойти на гору Чимборазо, потому что она крута).
*) Мы для простоты 1.000 можемъ отбросить и постараться запом-
нить только 240.

Араратъ имѣетъ 16 тысячъ футовъ. 16 изображается куб-
вами р ш; получается слово рѣшено. {Тѣшено, что ковчегъ
остановился на ней).
Въ химіи примѣненіе этой методы таково: положимъ,
намъ нужно запомнить удѣльный вѣсъ pmymu 13,5; 13,5 =
р? з? б = разбѣгается; удѣльный вѣсъ мышьяка = 5,77 = п, с, с =
опасайся или б-г-г=убѣгай его.
Въ законовѣдѣніи—содержаніе статьи 947 выражается бук-
вами = д, б, г = <До бѣглыхъ людей, зашедшихъ изъ другихъ
губерній въ Новороссійскій край». (Содержаніе указанной
статьи).
Этимъ же способомъ можно запоминать, разумѣется, цифры
во всѣхъ другихъ наукахъ.
Въ мнемоническихъ системахъ, пользующихся словесной па-
мятью, рекомендуются слѣдующіе пріемы, посредствомъ кото-
рыхъ мы можемъ запомнить рядъ именъ.
Вмѣсто именъ, если они неудобозапоминаемы, мы выби-
раемъ слова или имена, которыя звучатъ одинаково и соеди-
няемъ ихъ между собою. Напр., намъ нужно запомнить имена
семи греческихъ мудрецовъ: Солонъ, Періандръ, Хилонъ, Пит-
такъ, Біасъ, валесъ и Клеобулъ. Мы ставимъ вмѣсто Пері-
андръ—Перу, вмѣсто Хилонъ—Чили, вмѣсто Питтакъ—пя-
такъ, вмѣсто Біасъ—пиво, вмѣсто валесъ—даль, вмѣсто Клео-
булъ — клеверъ и затѣмъ составляемъ такую фразу: «Солонъ
стоитъ лѣвой ногой на картѣ Перу, а правой на картѣ Чили,
въ правой рукѣ держитъ мѣдный пятакъ, а въ лѣвой бутылку
пива и смотритъ вдаль на поле клевера» *).
Для запоминанія именъ предлагается еще одинъ способъ. Для
этого, какъ, напр., въ данномъ случаѣ, берутся только пер-
вые слоги именъ: Пер (Періандръ), Пи (Питтакъ), Та (Та-
лесъ), Со (Солонъ), Би (Біасъ), Хи (Хилонъ), Кле (Клеобулъ).
Изъ этихъ слоговъ составится отдѣльное слово—Перпитасо-
бихикле, посредствомъ котораго мы можемъ воспроизвести всѣ
данныя имена. Или же изъ этихъ первыхъ слоговъ составляютъ
(цѣлую фразу) на нѣмецкомъ языкѣ, напр, Der ^ersische Pilger
*) Гартенбахъ, ук. соч., § 101.

des Thales soil bis China Jclettern что имѣетъ свой опредѣленный
смыслъ *).
Чтобы запомнить безсвязныя представленія, нужно, по пра-
виламъ мнемоники, такія представленія выражать характер-
ными словами и затѣмъ приводить ихъ связь. Напр., семь
чудесъ древняго міра были: висячіе сады парицы Семирамиды
въ Вавилонѣ, египетскія пирамиды, статуя Зевса Олимпійскаго
въ Элладѣ, изваянная Фидіемъ, храмъ Діаны въ Эфесѣ; колоссъ
Родосскій, маякъ на островѣ Фаросѣ близъ Александріи и
мавзолей, построенный царицей Артемизіей своему супругу
Мавзолу. Для запоминанія всего этого строится такая фраза:
«Мы видимъ въ саду пирамиду, на вершинѣ которой на-
ходится статуя; внутренность этой пирамиды похожа на
храмъ; входъ стережетъ мѣдный великанъ колоссъ, пустая го-
лова котораго служитъ маякомъ и немногимъ меньше мав-
золея» **).
Этимъ же способомъ предлагаютъ пользоваться для того,
чтобы запомнить цѣлый рядъ анекдотовъ или разсказовъ; для
этого нужно взять изъ каждаго разсказа одно слово или
фразу, характерную для даннаго разсказа, затѣмъ эти отдѣль-
ныя слова связать вмѣстѣ, вставляя какія-нибудь такія идеи,
которыя могли бы придать имъ извѣстный смыслъ, приблизи-
тельно такъ, какъ это было сдѣлано только что.
Есть въ мнемоникѣ пріемъ который составляетъ chef d'oenvre
этого искусста и при помощи котораго можно запоминать
очень большія числа. При помощи этого пріема можно можно
запоминать числа, состоящія изъ ста и больше цифръ. Для
тѣхъ кто не знаетъ, какъ это необыкновенно просто дости-
гается, мнемотехническое искусство кажется чудеснымъ. Пріемъ
этотъ заключается въ слѣдующемъ.
Для запоминанія большихъ чиселъ разъ навсегда состав-
ляется таблица, которая выучивается наизусть. Таблица эта
составляетъ такимъ образомъ, что каждому однозначному или
двузначному числу до 99 соотвѣтствуетъ опредѣленное слово.
*) Kothe ук. соч.
**) Гартенбахъ, § 100.

Вотъ отрывокъ изъ этой таблицы, которую я заимствую
изъ мнемотехники Коте *).
О соотвѣтствуетъ слово Ааі
1 » Eid
2 » » Eva
3 » » May
4 » » Adler
5 » » Eis
6 » » Bau
7 » » Pfau
8 » » Ehe
9 » » Auge и т. д.
Разъ для читателя ясно, какимъ образомъ составляется
такая таблица, то для него тотчасъ сдѣлается яснымъ, ка-
кимъ обрзомъ имъ можно воспользоваться для запоминанія
большихъ чиселъ.
Предположимъ что въ указанной таблицѣ числу 17 соот-
вѣтствуетъ слово доска, числу 21 утка, числу 52 сабля,
числу 56 желѣзо. Предположимъ теперь, что мы желаемъ за-
помнить 17215256. Для этого мы, посредствомъ запятой, раз-
дѣлимъ его на грани справа налѣво; тогда мы получимъ
слѣдующія числа: 17-21-52-56. Но мы уже знаемъ, что этимъ
числамъ соотвѣтствуютъ слова: доска, утка, сабля, желѣзо.
Вмѣсто того, чтобы запоминать числа, мы постарааемся за-
помнить рядъ словъ. Это вѣдь гораздо легче. А чтобы
запомнить рядъ словъ, намъ нужно составить изъ этого
ряда безсвязныхъ словъ фразу, которая бы имѣла извѣстный
смыслъ. Фраза эта будетъ, напр., слѣдующая: «На доскѣ сидитъ
утка, которую пронзили саблей, потому что другого желѣза
для этой цѣли не оказалась». Запомнивъ такую фразу и зная
по заранѣе составленной таблицѣ, что слову доска соотвѣт-
ствуетъ число 17, слову утка—число 21, и т. д., мы можемъ
тотчасъ по отдѣльнымъ словамъ воспроизвести все число.
*) Ук. соч. 42 и д. Собственно въ этой таблицѣ каждому числу со-
отвѣтствуетъ нѣсколько словъ. Я въ своемъ изложеніи этотъ пріемъ
упрощаю для удобопонятности.

При помощи такихъ пріемовъ можно даже запомнить Людоль-
фово число, состоящее, какъ извѣстно, изъ 126 цифръ.
Кромѣ вышеуказанныхъ пріемовъ запоминанія словъ и
выраженій, не связанныхъ другъ съ другомъ, есть еще одинъ
пріемъ, который считается новымъ, но который, на мой взглядъ,
ничего существенно новаго не содержитъ. Онъ состоитъ въ
слѣдующемъ.
Положимъ, намъ нужно запомнить два слова: перо и носъ,
логически другъ съ другомъ не связанныхъ. Прежніе мнемо-
техники для этой цѣли составили бы фразу, которая содер-
жала бы слова: «перо» и «носъ». По всей вѣроятности, они со-
ставили бы фразу: «на носу находится перо» или что-нибудь
въ этомъ родѣ. По новой системѣ вставляются просто слова,
которыя должны установить эту связь и именно между сло-
вами перо и носъ вставляются слѣдующія слова: чернила, чер-
нильный флаконъ, флаконъ съ нюхательнымъ спиртомъ. Ассо-
ціативная связь легко понятна: «перо, чернильный флаконъ,
флаконъ съ нюхательнымъ спиртомъ, носъ».
Читатель легко можетъ видѣть, что въ этомъ соб-
ственно нѣтъ ничего новаго. Вѣдь основной принципъ мнемо-
техники въ томъ и заключается, чтобы дѣлать какія-нибудь
вставки, которыя устанавливали бы ассоціативную связь меж-
ду словами, между которыми, въ дѣйствительности, такой связи
нѣтъ, а вставимъ ли мы одно слово или три, какъ въ дан-
номъ случаѣ, это не составляетъ никакого существеннаго раз-
личія. Эти побочныя ассоціаціи здѣсь, какъ и прежде только
затрудняютъ запоминаніе.
Чтобы читатель могъ убѣдиться въ этомъ, возьмемъ спо-
собъ запоминанія, по этой системѣ, президентовъ Соединенныхъ
Штатовъ: Washington, Adams, Thomas Jefferson и т. д. Мы
разсмотримъ только имя первыхъ двухъ президентовъ. Для
этого нужно запомнить слѣдующій рядъ словъ, находящихся
другъ съ другомъ въ ассоціативной связи:
President
dentist
draw
To give up

self-sacrifice
Washington
morning wash
wedding morning
wedding bouquet
Garden
Eden
Adams
Для тѣхъ, кто не знаетъ англійскаго языка, я покажу,
какая существуетъ связь между этими словами. Presided (пре-
зидентъ) въ окончаніи имѣетъ dent, которое вслѣдствіе ассо-
ціаціи по сходству вызываетъ dentist (дантистъ).
Dentist вслѣдствіе ассоціаціи по смежности вызываетъ
draw (тянуть, рвать зубы, дергать съ употребленіемъ усилія).
Draw вызываетъ to give up (отказаться), вслѣдствіе ассо-
ціаціи по кодтрасту, потому что дергать значитъ употреблять
физическую силу, преодолѣвать извѣстное сопротивленіе; отка-
заться—значитъ не употреблять усилія, не оказывать ника-
кого сопротивленія.
То give up вызываетъ вслѣдствіе ассоціаціи по сходству
self-sacrifice (самопожертвованіе *).
Self-sacrifice вызываетъ по ассоціаціи Washington, какъ
абстрактное опредѣленіе человѣка, извѣстнаго подъ именемъ
Washington.
Washington вызываетъ вслѣдствіе ассоціаціи по сходству
(звуковому) moring wash (утреннее умываніе). Morning wash
вызываетъ wedding morning (свадебное утро) вслѣдствіе ассо-
ціаціи по сходству (одно общее слово).
Wedding morning вызываетъ Wedding bouquet **) (свадеб-
ный букетъ), вслѣдствіе ассоціаціи по сходству. Wedding Ьол-
quet вызываетъ Garden (садъ), вслѣдствіе ассоціаціи по смеж-
ности Garden вызываетъ Eden ***) (связь рода и вида); Eden
вызываетъ Adams (Адамъ) вслѣдствіе ассоціаціи по смежности-
Adam—второй президентъ и т. д.
*) Извѣстный историческій фактъ изъ жизни Вашингтона.
**) Событіе, имѣющее отношеніе къ жизни слѣд. президента Адамса.
***) По-русски Эдемъ.

Такой же пріемъ и для запоминанія остальныхъ прези-
дентовъ.
Этотъ же способъ употребляется и для запоминанія ино-
странныхъ словъ, напр., греческое слово е^тгорос, что значитъ
купецъ, по-англійски merchant, предлагаютъ запомнить слѣ-
дующимъ способомъ:
Merchant...market (рынокъ)... Emporium (складочное мѣсто)...
ерлгоро;. Между Merchant и market есть ассоціація по зву-
ковому сходству; между market и emporium есть сходство по
значенію, между emporium и е[Х7горо^ — сходство по звукамъ.
Такимъ образомъ созидается переходъ, или связь между mer-
chant и IfATTopoc. Или вотъ другой примѣръ. Чтобы узнать,
что нѣмецкое слово Liebe (любовь) по-англійски будетъ love,
нужно сдѣлать слѣдующія вставки:
Love... Lovers meeting... meat... Liebigsextract... Liebe. Love
вызываетъ Lovers meeting—(свиданіе влюбленныхъ); meeting
напоминаетъ по произношенію meat (мясо); meat вызываетъ
Liebigsextract, который въ свою очередь напоминаетъ Liebe.
Не то же ли самое мы имѣемъ и у другихъ мнемотехниковъ.
Напр., нужно запомнить, что лат. слово albus значитъ «бѣлый».
Для этого нужно установить слѣдующую связь:
бѣлый...Альпы...albus. (См. Гартенбах. изд. 1880 г., стр. 150).
Мнѣ остается, чтобы довершить обзоръ мнемоническихъ
системъ, упомянуть и о системѣ г. Файнштейна. О ней я, соб-
ственно, могъ бы совершенно умолчать, потому что въ ней не
содержится ничего такого, чего не было бы въ самыхъ рас-
пространенныхъ книжкахъ по мнемоникѣ, но я считаю нуж-
нымъ упомянуть и о ней, во-первыхъ, потому, что съ именемъ
г. Файнштейна у современнаго русскаго читателя связывается
представленіе о мнемоникѣ, во-вторыхъ, потому, что въ его
рукахъ мнемоника приняла ту каррикатурную форму, которая
даетъ возможность читателю дать должную оцѣнку самому
этому искусству.
«Посредствомъ моего метода,—говоритъ г. Файнштейнъ.—
основаннаго на законахъ физіологіи, логики, психологіи и педа-
гогики, память возврагцается потерявшимъ ее, дѣлается хо-
рошей у имѣющихъ плохую и лучшей—у обладающихъ хорошей».

«Моя система содѣйствуетъ развитію даже самой слабой па-
мяти, доводя ее до возможно высокой степени совершен-
ства» и т. д.
Для того, чтобы запомнить рядъ такихъ словъ, какъ: «ледъ,
ленъ, лѣсъ, лужа, лапа, ломъ, лукъ, левъ, лира, тюль», по си-
стемѣ г. Файнштейна нужно представить слѣдующую картину:
«Зима... Кругомъ снѣгъ. Передъ вами слѣва тянется длинная
рѣка, покрытая льдомъ] тутъ же лежитъ очень много льна, ко-
торый соединяется съ ближайшимъ лѣсомъ. Въ лѣсу видна боль-
шая лужа, въ которой вы замѣчаете громадную лапу, и на
ней лежитъ тяжелый ломъ-, къ лому привязанъ большой лукъ,
который находится въ зубахъ льва, на спинѣ котораго почему-
то привязана лира, обвѣшанная тюлемъ» *).
Для того, чтобы запомнить имена русскихъ князей по по-
рядку: «Рюрикъ, Олегъ, Игорь, Ольга, Святославъ, Владиміръ
Святой, Ярославъ Мудрый, Владиміръ Мономахъ, Мстиславъ,
Изяславъ», по методѣ г. Файнштейна нужно поступить слѣдую-
щимъ образомъ. Нужно предварительно заучить 10 словъ, имѣю-
щихъ звуковое сходство съ этими именами. Вотъ эти слова: «ру-
ка, олень, угорь, ольха, слава, святой, ярусъ, мягко, месть, ясли».
Для запоминанія этихъ десяти безсвязныхъ словъ, необхо-
димо сдѣлать соотвѣтствующія вставки **). Именно:
1) рука... нога. .. быстрыя ноги.. . олень
2) олень. .. лѣсъ... змѣя. .. угорь
3) угорь... гора.. . высоко... дерево... ольха
4) ольха.. . лихо... лихое слово... слава
5) слава . молитва... священникъ... святой
6) святой... храмъ... ярусъ
7) ярусъ... кресло. .. мягко
8) мягко. .. жестокость... месть
9) месть... звѣрское чувство... животное... лошадь... ясли.
*) Пусть читатель сравнитъ этотъ примѣръ съ вышеприведенными
и онъ увидитъ, что здѣсь пріемъ тотъ же самый.
**) Вставки — это собственно основной пріемъ системы г. Файн-
штейна. Но только почему г. Файнштейнъ выдаетъ его за свой? Онъ
вовсе не принадлежитъ ему, а если ужъ говорить объ оригинальности
этого пріема, то онъ принадлежитъ англійскому мнемотехнику, мне-
моническіе пріемы котораго я изложилъ выше.

Изучивъ эти 10 словъ, ихъ слѣдуетъ связать съ именами
князей слѣдующимъ образомъ:
1) Рука = ру—рю—Рюрикъ.
2) Олень = Олегъ.
о) Угорь = Игорь.
4) Ольха = Ольга.
5) Слава = Святославъ.
6) Святой = Владиміръ Святой.
7) Ярусъ = Ярославъ Мудрый.
8) Мягко = Владиміръ Мономахъ.
9) Месть = Мстиславъ.
10) .Яо/ш = Изяславъ.
Вотъ, напр., по системѣ г. Файнштейна, какъ можно было
бы запомнить стихотвореніе Пушкина «Цыгане».
Надъ лѣсистыми брегами
Въ часъ вечерней тишины
Шумъ и пѣсни подъ шатрами,
И огни разложены.
Здравствуй счастливое племя!
Узнаю твои костры!
Я бы самъ въ иное время
Провожалъ сіи шатры.
Завтра съ первыми лучами
Вашъ исчезнетъ вольный слѣдъ,
Вы уйдете, но за вами
Не пойдетъ ужъ вашъ поэтъ.
Онъ бродящіе ночлеги
И проказы старины
Позабылъ для сельской нѣги
И домашней тишины.
Чтобы запомнить это стихотвореніе, по методѣ г. Файн-
штейна, нуяшо одно слово каждаго стиха связать съ однимъ
словомъ слѣдующаго стиха, но такимъ же образомъ, какъ это
мы видѣли выше, именно, вставляя какгя-нибудь слова, кото-
рыя устанавливали бы ассоціативную связь. Какъ это въ
данномъ случаѣ дѣлается, читатель сейчасъ самъ увидитъ.
«Тутъ мы прибѣгаемъ к% помощи воображенія, говоритъ
г. Файнштейнъ. Мы представляемъ себѣ, что «цыгане находятся
„Надъ лѣсистыми брегами"

которые особенно пріятны для насъ
„Въ часъ вечерней тишины"
тишипѣ противополагается шумъ:
„Шумъ и пѣсни подъ шатрами"
въ послѣднихъ горятъ маленькія свѣчки, огонь которыхъ чуть
чуть виденъ
„И огни разложены" *)
въ словѣ разложены слышится звукъ «жены»; жена и мужъ,
представители племени:
„Здравствуй счастливое племя!"
племя звучитъ какъ пламя, которое особенно видно въ кострахъ:
„Узнаю твои костры",
въ которыхъ блеститъ огонь; противоположность огню вода въ
морѣ, гдѣ находятся рыбы, и между ними сомъ-самъ:
„Я бы самъ въ иное время"
Каждый желаетъ весело проводишь время
„Провожалъ сіи шатры"
Шатры обыкновенно безъ крышъ, на крышѣ часто находятся
птицы, имѣющія перья-первый**)
„Завтра съ первыми лучами"
Лучь исчезаетъ быстро
„Вашъ исчезнетъ вольный слѣдъ"
Слѣды образуются ногами, которыми мы ходимъ,
„Вы уйдете"
*) Я думаю для читателя понятны эти вставки. Мы, выучивши
стихъ: „Шумъ и пѣсни подъ шатрами", желаемъ выучить стихъ:
„и огни разложены". Для этого, по мнѣнію г. Файнштейна, нужно
вспомнить свѣчки, которые горятъ въ шатрахъ, тогда ассоціативная
связь установится между шатры и огни. Остальное читатель при вни-
мательномъ чтеніи словъ напечатанныхъ курсивомъ, самъ разбе-
ретъ.
**) Для того, чтобы найдти ассоціативную связь между сомъ и
самъ, или между перья и первый, нужно быть субъектомъ съ чрез-
мѣрно развитой слуховой памятью.

Уй^етъпойдетъ
„Но за вами не пойдетъ ужъ вашъ поэтъ"
У поэта быстро летаютъ мысли, а у обыкновеннаго человѣка
онѣ какъ бы блуждаютъ, бродятъ
„Онъ бродящіе ночлеги"
Ночлегъ для солдатъ обыкновенно назначается по приказу
командира, приказы-проказы
„И проказы старины"
Старое многіе забываютъ
„Позабылъ для сельской нѣги"
Нѣжнымъ дѣлается тотъ, кто не дѣлаетъ частыхъ движеній и
сидитъ постоянно дома, гдѣ иногда бываетъ тихо
„И домашней тишины..."
Я не стану загромождать своей книги дальнѣйшими цита-
тами изъ лекцій г. Файнштейна *) ибо и все остальное въ его
курсѣ все въ томъ же родѣ, но не могу воздержаться отъ
замѣчанія, что когда я познакомился съ тѣмъ, какъ по его
методѣ слѣдуетъ изучать такія прекрасныя стихотворенія, какъ
только что приведенное, то я вспомнилъ отзывъ одного писа-
теля о значеніи мнемоники. По его мнѣнію, «мозгъ сумасшед-
шаго, должно быть, не имѣетъ такого ужаснаго вида, какъ
мозгъ человѣка, постоянно занимающагося мнемоникой». Вѣро-
ятно, этотъ писательимѣлъ въ виду именно мозги тѣхъ людей,
которые изучаютъ что либо при помощи мнемоническихъ пріе-
мовъ, вродѣ пріемовъ г. Файнштейна.
Вотъ въ существенныхъ чертахъ содержаніе мнемотехни-
ческаго искусства. При помощи его дается возможность запо-
минать рядъ безсвязныхъ словъ, запоминать хронологію и во-
обще числовыя данныя въ различныхъ областяхъ. Этимъ
вполнѣ исчерпывается содержаніе мнемотехники, причемъ си-
стема одного мнемотехника или совсѣмъ не отличается отъ си-
*) Цитирую по лекціямъ г. Файнштейна, напечатаннымъ посред-
ствомъ умножительнаго аппарата, такъ называемаго циклостиля.

стемы другого или, если отличается, то очень несуществен-
ными чертами.
Несмотря на это, отъ времени до времени являются учи-
теля мнемоники, которые увѣряютъ, что ихъ система отли-
чается отъ всѣхъ предшествующихъ, что она вполнѣ ориги-
нальна и приводитъ къ необыкновеннымъ результатамъ.
Такъ, напр., въ настоящее время есть три учителя мнемо-
ники, изъ которыхъ два за очень большую плату, а одинъ за
умѣренную «укрѣпляютъ» память своихъ учениковъ. Это
именно Лойзеттъ въ Лондонѣ, Пельманъ въ Мюнхенѣ и
г. Файнштейнъ въ Одессѣ*)..
*) Лойзеттъ взимаетъ за свой курсъ 5 гиней или 105 марокъ
(около 50 р.), г. Файнштейнъ беретъ за свой „полный курсъ изощре-
нія и укрѣпленія памяти" 50 рублей. Пельманъ довольствуется болѣе
скромнымъ гонораромъ: онъ беретъ всего 20 марокъ (около 9 рублей).

ГЛАВА IV.
Критика мнемоники.
Чудеса мнемотехническаго искусства.—Мнемотехника ненужное искус-
ство. — Невозможность измѣненія врожденной памяти. — Усвоеніемъ
представленій въ одной частной области знаній нельзя развить
памяти вообще.—Психологическое и физіологическое доказательство
этого положенія.—Мнемотехника не можетъ улучшить память.—Истин-
ныя задачи воспитанія памяти.
Нельзя не согласиться съ тѣмъ, что при помощи мнемо-
техническихъ пріемовъ можно запомнить такія вещи, кото-
рыя при помощи обыкновенныхъ пріемовъ нельзя было бы
запомнить, напр., цѣлый рядъ чиселъ, словъ, ничѣмъ другъ
съ другомъ не связанныхъ и т. п. Несомнѣнно, что при по-
мощи искусственныхъ мнемотехническихъ пріемовъ можно въ
этомъ отношеніи достигнуть результатовъ, которыхъ при по-
мощи обыкновенныхъ способовъ достигнуть никакъ нельзя.
Мнемотехникъ Шраммъ, прослушавши одинъ разъ рядъ,
состоящій изъ 60 цифръ, могъ тотчасъ же повторить всѣ эти
цифры въ первоначальномъ и обратномъ порядкѣ *).
Новѣйшій примѣръ въ этомъ родѣ сообщаетъ Бинэ **). Мне-
мотехникъ Арну, по его словамъ, производилъ свои экспери-
менты двоякимъ образомъ. Онъ или самъ произносилъ очень
большія цифры и затѣмъ ихъ воспроизводилъ, или старался
воспроизводитъ тѣ цифры, которыя въ его присутствіи произ-
носили другіе. Когда мнемотехникъ производилъ свои экспе-
рименты по первому способу, т.-е., когда онъ произвольно
выбиралъ цифры, то онъ обнаруживалъ такую легкость запо-
минанія, что число, которое онъ могъ удержать въ памяти,
*) Hotter. Psychologie 1898, стр. 192.
**) Bind. Psychologie des graiids calculateurs, 1894, стр. 169 и д.

было неопредѣленно велико. «Мы подчеркиваемъ это слово,
говоритъ Бинэ, потому что этотъ фактъ на первый взглядъ
кажется невѣроятнымъ, а между тѣмъ его очень легко понять.
Арну намъ показалъ, что если ему предоставить произносить
цифры по его произволу, то онъ можетъ произносить ихъ
многія тысячи впродолженіи цѣлыхъ часовъ, онъ можетъ про-
диктовать ихъ усердному секретарю тысячу, десять тысячъ,
сто тысячъ и даже милліоновъ; затѣмъ онъ можетъ повторить
ихъ въ томъ же порядкѣ, не забывая».
Какимъ образомъ онъ это дѣлалъ, легко понять, если
вспомнить то, что было выше сказано относительно замѣны
буквъ числами, и наоборотъ. Мнемотехникъ знаетъ наизусть
сотню стиховъ, а иногда двѣ и три сотни: онъ беретъ слова
этихъ стиховъ и согласныя въ нихъ онъ переводитъ въ цифры,
и переводитъ, разумѣется, съ большой ловкостью, которую онъ
пріобрѣлъ при помощи продолжительнаго упражненія. Знаніе
наизусть двухъ или трехъ сотенъ стиховъ даетъ ему уже двѣ
или три тысячи цифръ въ его распоряженіе. Когда онъ окон-
чилъ этотъ рядъ, то онъ начинаетъ его сначала, но для раз-
нообразія онъ каждую цифру увеличиваетъ на единицу, для
третьяго ряда онъ увеличиваетъ на двѣ единицы и т. д. За-
мѣтимъ, что это варіированіе практически можетъ быть без-
конечнымъ, потому что послѣ того, какъ онъ продѣлалъ сло-
женіе, онъ можетъ дѣлать вычитаніе и т. д. Такимъ образомъ
можно придти къ сотнямъ тысячъ цифръ.
Этотъ фокусъ Арну долженъ производить на зрителей по-
ражающее впечатлѣніе. Въ самомъ дѣлѣ, что можетъ быть болѣе
удивительнаго, чѣмъ тотъ фактъ, когда кто-нибудь въ нашемъ
присутствіи произноситъ огромный рядъ цифръ и затѣмъ ихъ
воспроизводитъ? Намъ кажется, что онъ воспроизводитъ цифрь^
на самомъ же дѣлѣ онъ воспроизодитъ вовсе не цифры, а
слова стихотворенія, которыя онъ быстро переводитъ на цифры,
а это, разумѣется, дѣло вовсе не трудное.
Благодаря мнемотехническимъ пріемамъ, Арну запоминалъ
число, стоящее изъ 10 цифръ въ 20 секундъ, число, состоя-
щее изъ 20 цифръ, въ 2 мин. 45 сек., число, состоящее изъ
200 цифръ, въ 45 минутъ. Пріемъ, посредствомъ котораго это

достигается, я изложилъ выше. Положимъ, ему диктуется
число, состоящее изъ 25 цифръ; онъ, выслушивая эти цифры,
подставляетъ вмѣсто нихъ согласныя, изъ которыхъ почти
мгновенно образуетъ слова и фразы, а затѣмъ, воспроизводя
эти фразы, воспроизводитъ и самое число.
Несомнѣнно, что всѣ эти чудеса мнемотехники способны
вызвать удивленіе. Но спрашивается, для чего они? Развѣ для
чего-нибудь нужно помнить Людольфово число или развѣ
нужно помнить таблицу логарифмовъ или рядъ, состоящій изъ
ста цифръ? Запоминаніе такихъ вещей рѣшительно никакой цѣны
не имѣетъ, и дѣлать усилія для запоминанія ихъ не слѣдуетъ.
Далѣе, какой имѣетъ смыслъ запоминаніе при помощи мнемо-
техническихъ пріемовъ, напр., хронологіи? Вѣдь съ педагоги-
ческой точки зрѣнія не имѣетъ никакого значенія запоминать
просто цифры; цифры имѣютъ только тотъ смыслъ, что они
даютъ возможность запоминанія и связыванія историческихъ
событій другъ съ другомъ, а это достигается только лишь тѣмъ,
что событія связываются другъ съ другомъ логически, а не
посредствомъ искуственныхъ пріемовъ. Можетъ случиться, что
тотъ, кто изучилъ хронологію только при помощи мнемотехники,
позабудетъ годъ Куликовской битвы, тогда онъ, не зная связи
событій, легко можетъ отнести его къ 15 или 16 вѣку. Самый
главный недостатокъ мнемотехники заключается въ томъ, что
она такъ сказать, безсмысленна, она мало прибѣгаетъ къ
логическимъ пріемамъ, а довольствуется только лишь меха-
ническою памятью, между тѣмъ какъ логическимъ запомина-
ніемъ цѣль достигается значительно лучше. Возьмите въ при-
мѣръ запоминаніе иностранныхъ словъ по методѣ мнемотех-
никовъ *). Это чистѣйшая безсмыслица, и пользоваться этими
пріемами, когда есть другіе, несравненно болѣе цѣлесообраз-
ные, нѣтъ никакихъ основаній.
*) Что можетъ быть болѣе безсмысленнымъ, чѣмъ запоминаніе
иностранныхъ словъ по звуковому сходству? Напримѣръ, чтобы за-
помнить латинское слово sapientia, что значитъ мудрость, нужно
вспомнить сходное съ нимъ по звуку русское слово „сопѣть"; чтобы
запомнить слово laetitia, что значитъ радость, нужно вспомнить „ле-
тать", и т. п., а это предлагаютъ всѣ мнемотехники. (См. напр., вышепр.
Мнемонику Вельяминова, стр. 59).

Мнемотехника могла бы имѣть значеніе только въ томъ
случаѣ, если бы для какихъ - нибудь практическихъ цѣлей
было необходимо или полезно знаніе ряда безсвязныхъ словъ
или цифръ*). Такъ какъ въ действительности въ этомъ не
бываетъ необходшіости, то и мнемоника, какъ искусство, те-
ряетъ всякое значеніе.
Нельзя отрицать значенія мнемоническихъ пріемовъ въ томъ
случаѣ, когда необходимо бываетъ запомнить большое число
данныхъ, другъ съ другомъ совершенно логически не связан
ныхъ, напр., рядъ словъ, составляющихъ исключеніе изъ какого
нибудь правила, рядъ названій и т. п.**). Въ этомъ смыслѣ
*) Только въ этомъ смыслѣ и можно было бы согласиться съ Бпнэ,
который считаетъ это искусство полезнымъ. Я считаю необходимымъ
привести его взглядъ, вовсе не раздѣляя его (Psych, d. grands calcu-
lateurs, стр. 164).
„Это искусство можетъ сдѣлаться полезнымъ и могучимъ ору-
діемъ для повседневнаго наблюденія; мы всѣ имѣемъ надобность въ
извѣстные моменты удерживать въ памяти извѣстныя цифры, числа
несвязанныя другъ съ другомъ и не всегда имѣемъ время занести въ
записную книжку то, что мы желаемъ запомнить. Можетъ даже пред-
ставиться случай, когда кто-нибудь заинтересованъ въ томъ, чтобы
удержать въ памяти въ цѣляхъ наблюденія (dans un motif de surveil-
lance) цѣлую массу разнаго рода вещей, которыя проходятъ передъ
его глазами и удержать ихъ такимъ образомъ, чтобы другіе этого не
знали. Мнемотехника можетъ въ такихъ обстоятельствахъ оказать
важную помощь. Мы не говоримъ объ уже готовыхъ формулахъ мнемо-
техническихъ, но мы говоримъ о самомъ искусствѣ созидать фор-
мулы для удержаніи цифръ, числъ, словъ, ряда картъ или лицъ,
присутствующихъ или отсутствующихъ".
**) Вотъ примѣръ примѣненія мнемоническихъ правилъ при изу-
ченіи ряда безсязныхъ словъ; онъ принадлежитъ лицу, которое ни-
когда не занималось мнемоникой и только, лишь по наслышкѣ, знало
объ общемъ принципѣ мнемоники.
Нужно изучить изъ нѣмецкой грамматики слова женскаго рода,
принимающія окончаніе е во множественномъ числѣ, со смягченіемъ
гласной. Порядокъ словъ въ грамматикѣ Керковіуса слѣдующій: Die
Axt топоръ, Die Bank скамейка, Die Braut невѣста, Die Brust грудь,
Die Faust кулакъ, Die Frncht плодъ, Die Gans гусь, Die Grnft могида,
Die Hand рука, Die Haut кожа, Die Kluft ущелье, Die Kraft сила, Die
Kuh корова, Die Kunst искусство, Die Luft воздухъ, Die Magd слу-
жанка, Die Maus мышь, Die Macht сила, Die Nacht ночь, Die Naht

мнемоника достигаетъ своей цѣли. Но вопросъ, какъ часто при-
ходится въ практической жизни или въ наукѣ имѣть необхо-
димость въ такого рода запоминаніи? и стоитъ ли эти правила
возводить въ цѣлую систему? Вѣдь они слишкомъ просты и
каждый, при извѣстной способности къ изобрѣтенію, можетъ
легко ихъ примѣнять, не говоря о томъ, что собственно въ
практикѣ обученія эти мнемоническіе пріемы уже давнымъ давно
примѣняются. Напр., трудно запоминаемый грамматическія
формы располагаются въ стихотворной формѣ, потому что замѣ-
чено, что при механическомъ изученіи стихотворная форма значи-
тельно облегчаетъ изученіе. Всѣмъ извѣстны латинскіе стихи:
Много есть именъ на is
Masculini generis:
Panis, piscis, crinis и т. д.
Или въ географіи, чтобы запомнить города Голландіи, пред-
лагаютъ запомнить слѣд. двустишіе:
Амстердамъ, Гарлемъ, Сардамъ,
Гага, Лейденъ, Роттердамъ.
Для запоминанія фигуръ силлогизмовъ существуетъ извѣст-
ное стихотвореніе:
Barbara, Celarent, Darii, Ferioque prioris и т. д.
Мнемоническое пособіе мы находимъ въ «Картѣ всеобщей
исторіи» Пясецкаго, на которой различными красками, ли-
ніями и т. п. изображается хронологія, параллельный ходъ
шовъ, Die Nuss орѣхъ, Die Sau свинья, Die Schnur веревка, Die Stadt
городъ, Die Wand стѣна, Die Wurst колбаса.
Чтобы запомнить этотъ рядъ словъ, ничѣмъ другъ съ другомъ
логически не связанныхъ, составляется слѣдующій разсказъ; правда,
онъ нелѣпъ до смѣшного, но, по исконнымъ убѣжденіямъ мнемотех-
никовъ, это даже способствуетъ запоминанію. Разсказъ этотъ слѣд.
„Ночью я приставилъ къ стѣнѣ скамейку, взялъ въ руку топоръ и
веревку, и съ силою и искусствомъ сталъ сбивать кулакомъ плоды и
орѣхи, и если бы не поѣли ихъ мыши, то я продалъ бы ихъ въ го-
родѣ и купилъ бы колбасы и кожи коровъ и свиней, но служанка до-
несла объ этомъ моей невѣстѣ, и я ушелъ въ ущелье и выстрѣлилъ
себѣ въ грудь и сошелъ бы я въ могилу, если бы меня не вынесли
на воздухъ и не сдѣлали шва".

историческихъ событій и т. п. Обладающее хорошею зрительною
памятью могутъ съ пользою употреблять подобныя карты.
Но при этомъ не слѣдуетъ забывать, что примѣненіе этихъ
пріемовъ не имѣетъ никакого отношенія къ укрѣпленію памяти.
Тотъ, кто даже искусно употреблялъ бы эти правила для за-
поминанія словъ, чиселъ и т. п., разумѣется, никакъ не можетъ
утверждать, что онъ развилъ свою память такъ, что она сдѣ-
лалась пригодной для какой угодно цѣли. О самихъ мнемотех-
никахъ еще въ періодъ процвѣтанія этого искусства говорили,
что они не имѣютъ хорошей памяти. «Эти искусники, говорилъ
о нихъ Кантъ, рѣдко имѣютъ хорошую память» *).
При оцѣнкѣ значенія мнемоники, какъ искусства, нужно
принимать въ соображеніе индивидуальныя различія памяти, что
составителями системъ обыкновенно упускается изъ виду. Да-
леко не всякая система можетъ быть пригодной для всякаго
индивидуума. Такъ, напр., система, о которой я упоминаю на
стр. 61—3, и система г. Файнштейна, есть, главнымъ обра-
зомъ, словесная, звуковая и можетъ быть пригодна только для
тѣхъ, кто обладаетъ хорошей словесной памятью, а для тѣхъ,
кто обладаетъ этой послѣдней въ зачаточной формѣ, эта
система едва ли можетъ быть полезной. Для меня, напр.. такъ
какъ я принадлежу къ зрительному типу, было бы рѣшительно
невозможно изучить что-либо по этой системѣ или системѣ
г. Файнштейна, такъ какъ у нихъ все основано на словесно-
звуковой памяти. Дла меня не составляетъ особаго труда изу-
чить стихотвореніе по обыкновенному способу, но изучить это
стихотвореніе по мнемонической системѣ, напр., г. Файнштейна
представило бы для меня непреодолимыя трудности.
Мнемоники часто поставлены въ необходимость составлять
такія неестественныя ассоціаціи, что часто гораздо легче можно
запомнить обыкновеннымъ способомъ, чѣмъ при помощи тѣхъ
неестественныхъ связей, которыя они предлагаютъ. Эти пра-
вила часто не только не облегчаютъ работу памяти, но, на-
оборотъ затрудняютъ ее. Если для того, чтобы припомнить
*) ...Die Witzlinge selten ein treues Gedachtniss haben (ingeniosis
non admodum est memoria)... Кантъ. Anthropologic § 32.

слово самъ, нужно вспомнить: вода, море, рыба, сомъ, то чи-
татель самъ легко можетъ видѣть, какую массу излишнихъ
ассоціацій нужно построить для того, чтобы припомнить та-
кую простую вещь.
Цѣлесообразность мнемоническихъ системъ уже давно под-
вергалась обсужденію, и уже давно имъ дана была должная
оцѣнка. Лордъ Беконъ характеризовалъ эти системы, какъ без-
толковыя и безполезныя; на умѣніе непосредственно воспро-
изводить огромное множество именъ или словъ, одинъ разъ
услышанныхъ, онъ смотритъ такъ же, какъ на умѣніе ходить
по канату, принимать ловкія позы и совершать разные фо-
кусы. По его мнѣнію, это одно и то же, такъ какъ одно изъ
нихъ есть злоупотребленіе физическими силами, въ то время
какъ другое есть злоупотребленіе духовными, и хотя и то и
другое можетъ вызывать удивленіе, однако цѣнности не имѣетъ
никакой *). «Искусства запоминанія (ars mnemonica), какъ
общаго ученія, не существуетъ», говоритъ Кантъ **).
Химерность мнемоники предстанетъ для насъ въ еще болѣе
яркомъ свѣтѣ, если мы разсмотримъ, съ точки зрѣнія психо-
логической, какъ нужно понимать «развитіе» памяти, и можно ли
изъ дурной памяти сдѣлать хорошую, какъ это предлагаютъ
сдѣлать учителя мнемоники.
Часто можно слышать такія выраженія: «я изучилъ наи-
зусть много поэмъ, или я изучалъ такіе-то [языки и этимъ
развилъ свою память». Даже въ педагогическихъ кругахъ
можно встрѣтиться съ такимъ взглядомъ на развитіе памяти.
Если изучается какой-нибудь предметъ, о полезности котораго
существуютъ сомнѣнія, то обыкновенно говорятъ: «этотъ
предметъ, правда, практически безполезенъ, но зато онъ, по
крайней мѣрѣ, развиваетъ память», т.-е., по предположенію
говорящаго, при изученіи такихъ предметовъ въ сознаніи ре-
бенка, гдѣ-то въ нѣдрахъ его, происходятъ какіе-то процессы,
благодаря которымъ память оказывается развитой. Это слово
развить, въ данномъ случаѣ, можетъ легко ввести въ заблу-
жденіе, именно можно думать, что память—это какая-то общая
*) De augmentis scientiarum Lib. У, ср. 5.
**) ^Anthropologic". В. I, § 32.

способность, что ее у того или у другого индивидуума можно
такъ измѣнить, что она, прежде мало пригодная, дѣлается
вслѣдствіе развитія пригодной на все, что угодно, что, благо-
даря развитію, эта способность совершенно видоизмѣняется.
Но такъ разсуждать можетъ только тотъ, кто думаетъ, что
память есть какая-то способность, стоящая внѣ отдѣльныхъ
воспоминаемыхъ представленій.
Неправильность этого взгляда легко понять, если мы вспом-
нимъ то, что было сказано выше относительно множественно-
сти памяти. Мы видѣли, что фактически памяти, какъ чего-то
особеннаго, нѣтъ; есть только отдѣльныя воспоминаемыя пред-
ставленія.
Мы, въ строгомъ смыслѣ слова, не можемъ оперировать
съ памятью, потому что память есть только лишь слово, а въ
насъ существуютъ отдѣльныя представленія, или группы пред-
ставленій, съ которыми мы можемъ оперировать. А потому,
говоря о памяти мы не должны были бы забывать, что дѣло
идетъ собственно о представленіяхъ или о группахъ пред-
ставленій.
Тотъ, для кого это ясно, согласится со мной, что о развитіи
памяти, какъ общей способности, не можетъ быть рѣчи; въ вос-
питаніи памяти, въ строгомъ смыслѣ слова, можно говорить о
накопленіи представленій, а не о развитіи памяти, въ томъ
смыслѣ, какъ это понимаютъ мнемотехники. Вѣдь, по ихъ сло-
вамъ, память такъ измѣняется, что она становится способной
на воспріятіе всякаго, какого угодно знанія, между тѣмъ какъ
у человѣка, въ дѣйствительности, память можетъ, такъ ска-
зать, только расширяться, т.-е. онъ можетъ пріобрѣсти извѣст-
ное количество представленій, благодаря которымъ для него
облегчается пріобрѣтеніе новыхъ представленій, сходныхъ или
родственныхъ съ ними.
Расширеніе памяти сводится ни къ чему иному, какъ къ
пріобрѣтенію извѣстнаго количества представленій или обра-
зовъ. Что бы мы ни дѣлали, въ процессѣ изученія чего-ни-
будь мы пріобрѣтаемъ только извѣстное количество образовъ.
Ничего другого дѣлать мы не въ состояніи.
Отсюда выводъ очевидный. Думать развить память такъ,

чтобы она сдѣлалась способной на усвоеніе чего угодно, было
бы неправильно. Если все дѣло изученія сводится къ пріобрѣ-
тенію извѣстнаго количества образовъ, которые облегчаютъ
пріобрѣтеніе сходныхъ съ ними образовъ, то никакъ нельзя
утверждать, какъ это дѣлаютъ многіе, что, напр.; изученіемъ
какого-нибудь языка мы можемъ развить нашу память вообще.
Этотъ способъ выраженія неправильный, и именно потому,
что онъ предполагаетъ существованіе памяти внѣ отдѣльныхъ
воспоминаемыхъ представленій.
Изученіе одного какого-либо -языка означаетъ пріобрѣте-
ніе извѣстнаго количества опредѣленныхъ образовъ: слуховыхъ,
зрительныхъ двигательныхъ и т. п., съ которыми оперируетъ
данный языкъ. Спрашивается, какое отношеніе имѣетъ это
пріобрѣтеніе къ другимъ образамъ. Рѣшительно никакого, и
потому нельзя сказать, что изученіе какого-либо языка мо-
жетъ развить память для изученія астрономіи, ботаники и т. п.
На это обыкновенно возражаютъ въ томъ смыслѣ, что
изученіе одного языка можетъ развить память, по крайней
мѣрѣ, для изученія другого языка. Я съ этимъ готовъ согла-
ситься, но только съ извѣстнымъ ограниченіемъ. Я именно
думаю, что изученіе какого-либо языка мойеетъ развить память
для изученія не всякаго другого языка. Можно быть увѣрен-
нымъ, что изученіе, напр., итальянскаго языка можетъ облег-
чить изученіе испанскаго языка, потому что между ними есть
сходство, но едва ли можно сказать, что, напр., изученіе япон-
скаго языка можетъ способствовать изученію испанскаго языка,
потому что между ними, по всей вѣроятности, или совсѣмъ нѣтъ
никакого сходства, или, если есть, то очень незначительное.
Въ воспитаніи памяти постоянно остается вѣрнымъ то пра-
вило, что усвоеніе только такихъ представленій можетъ быть
пригоднымъ для развитія какого-либо спеціальнаго вида па-
мяти, которые имѣютъ извѣстное сходство съ представле-
ніями, относящимися къ этому виду памяти, и постолько, не-
сколько между ними есть это сходство.
Все это я говорю для того, чтобы сдѣлать понятной ту
мысль, что память, какъ общая или врожденная способность,
никакой мнемоникой измѣнена быть не можетъ.

Я говорю, что врожденная способность памяти неизмѣнна,
и этимъ хочу сказать только то, что есть извѣстный лредѣлъ,
полагаемый для развитія памяти того или другого индивидуума,
предѣлъ, полагаемый тѣми или иными психофизіологическими
условіями. Разумѣется, я этимъ не хочу сказать, что память
у человѣка остается на той ступени развитія, на какой она
у него находится при рожденіи. Это утвержденіе было бы
величайшей нелѣпостью. То, что я утверждаю, сводится къ
слѣдующему. Нѣтъ средствъ для того, чтобы такъ усовершен-
ствовать память отдѣльнаго индивидуума, чтобы она выходила
за предѣлы, положенные ей психофизической организаціей.
Какова эта организація у даннаго индивидума, каковъ пре-
дѣлъ положенъ для того или другого индивидуума, этого мы,
разумѣется, сказать не можемъ.
По отношенію къ мнемоникѣ, это утвержденіе имѣетъ вотъ
какую важность. Мнемотехники обѣщаютъ улучшить память;
это обѣщаніе очень соблазнительно, но оно невыполнимо. У
каждаго индивидуума та или другая врожденная психофизи-
ческая организація стоитъ выше всѣхъ упражненій, которыя
можетъ представить мнемотехникъ.
Я бы позволилъ себѣ обратиться еще къ физіологической
сторонѣ памяти для разъясненія той же мысли.
Само собою разумѣется, что очень трудно установить фи-
зіологически, чѣмъ опредѣляется память, но, по всей вѣроят-
ности, можно сказать, что память опредѣляется главнымъ обра-
зомъ, двумя факторами. Во-первыхъ, количествомъ нелепыхъ
элементовъ, а во-вторыхъ—удерживающей способностью каж-
даго нервнаго элемента въ отдѣльности.
Можно, слѣд., во-1-хъ утверждать съ большей или меньшей
вѣроятностью, что объемъ памяти находится въ зависимости
отъ количества нервныхъ элементовъ. У одного индивидуума
число этихъ элементовъ можетъ быть больше, чѣмъ у другого,
и сдѣлать такъ, чтобы это количество возросло больше извѣ-
стнаго предѣла, едва ли окажется возможнымъ.
Само собою разумѣется, что въ періодъ роста у того или
другого индивидуума количество этихъ элементовъ возростаетъ,
и вмѣстѣ съ этимъ растетъ и число воспринимаемыхъ пред-

ставленій, но этотъ ростъ элементовъ для каждаго даннаго
индивидуума — имѣетъ извѣстный предѣлъ. Такъ что и съ
этой стороны можно сказать, что для накопленія представле-
ній имѣется извѣстный предѣлъ.
На это, пожалуй, можно возразить слѣд. образомъ: «въ пе-
ріодъ роста образуются новыя клѣтки, которыя являются по-
казателемъ образованія новыхъ представленій: кромѣ того,
образуются новыя соединенія между клѣтками, что является
показателемъ образованія ассоціативныхъ связей между пред-
ставленіями. А это, другими словами, указываетъ на то, что
въ насъ совершается процессъ развитія памяти».
Но это совсѣмъ не говоритъ противъ той теоріи, кото-
рую я защищаю. Само собою разумѣется, что въ продолженіи
жизни каждаго индивидуума образуются новыя клѣтки, обра-
зуются новые пути между ними; это едва ли кто-нибудь ста-
нетъ подвергать сомнѣнію. То, что я защищаю, сводится къ
утвержденію, что именно это образованіе клѣтокъ и путей для
каждаго индивидуума ограничено.
Во 2-хъ, съ физіологической точки зрѣнія можно еще
утверждать, что память зависитъ отъ того, что паоісдая нерв-
ная клѣтка обладаетъ большей или меньшей способностью
удерживать впечатлѣнія, т. е., что въ ней слѣды отъ возбу-
жденій остаются болѣе или менѣе прочно. Тѣ индивидуумы, у
которыхъ въ нервныхъ клѣткахъ устойчивость больше, у тѣхъ
память лучше, у кого эта устойчивость меньше, у того память
хуже. Пожалуй, кто-нибудь скажетъ, что постоянными упраж-
неніями можно достигнуть того, что эта физіологическая спо-
собность сохраненія слѣдовъ сдѣлается лучше.
Но мнѣ кажется, что эта способность сохраненія слѣдовъ
имѣетъ чисто физіологическій характеръ и находится въ зави-
симости или отъ самой индивидуальной особенности строенія
клѣтки или отъ ея питанія. На это послѣднее указываетъ
то обстоятельство, что существуетъ несомнѣнное различіе
между воспроизводительной способностью клѣтки въ болѣзнен-
номъ состояніи и въ нормальномъ, при повышенномъ питаніи
и при пониженномъ. На этомъ основаніи мы можемъ сказать,
что вообще каждая клѣтка, взятая въ отдѣльности, можетъ

въ нормальномъ состоянія функціонировать лучше, чѣмъ въ
ненормальномъ; при повышенномъ питаніи лучше, чѣмъ при
пониженномъ.
Но опять-таки относительно физіологической особенности
строенія клѣтки слѣдуетъ сказать, что она представляетъ
собою нѣчто прирожденное, измѣнить которое воспитаніемъ
едва ли возможно. По всей вѣроятности, возможно поднять
способность клѣтки удерживать слѣды путемъ повышенія дѣя-
тельности нашего организма, повышенія питанія клѣтки, но
для этой цѣли мы должны руководствоваться указаніями не
мнемоники, а гигіены.
Для того, кто привыкъ къ физіологическому представленію
психическихъ процессовъ, будетъ очень не трудно понять
ту мысль, которую я защищаю. Если признать, что представ-
ленія связаны съ дѣятельностью отдѣльныхъ группъ клѣтокъ,
тогда никакъ нельзя допустить, чтобы усвоеніемъ знаній въ
одной какой-нибудь области можно было бы развить память
вообще. Вѣдь по физіологическому пониманію, знаніе какого-
нибудь языка, напр., состоящее изь образовъ: звуковыхъ, зри-
тельныхъ и двигательныхъ, локализуется въ извѣстной части
мозга, т.-е. связано съ дѣятельностью опредѣленной группы
клѣтокъ. Слѣд., если пріобрѣтается знаніе въ одной области,
то только одна группа клѣтокъ приходитъ въ дѣятельное со-
стоеніе, а другія остаются въ покоѣ. Если это такъ, то сов-
сѣмъ непонятно, какимъ образомъ упражненія однихъ группъ
клѣтокъ, когда мы усвоиваемъ одинъ извѣстный родъ знаній,
можетъ вызвать развитіе другихъ клѣтокъ. Это все равно, что
сказать, я учился взбираться на горы, и это развило во мнѣ
способность играть на фортепіано. Это послѣднее явно нелѣпо.
Также нелѣпо утвержденіе, что упражненіемъ одного вида .па-
мяти можно развить память вообще.
Пріобрѣтеніемъ познаній въ одной спеціальной области зна-
ній мы можемъ развить нашу память только для этой области.
Я думаю, что должно быть ясно, что нельзя изученіемъ
ботаники развить свою память къ математикѣ; или изуче-
ніемъ грамматики развить память на географическія названія:
и та и другая науки требуютъ совершенно отличнаго рода

памяти, и усвоеніе одного рода знанія не можетъ способство-
вать развитію другого рода памяти; развѣ только постольку,
поскольку между ними существуетъ сходство-, (а мы знаемъ,
сколько сходства между ботаникой и грамматикой!).
Даже и этого нельзя утверждать безусловно. Извѣстный
американскій психологъ Джемсъ, произвелъ слѣдующее изслѣдо-
ваніе. «Я хотѣлъ опредѣлить, говоритъ онъ, можетъ ли ежеднев-
ное воспитаніе памяти посредствомъ заучиванія наизусть
поэмъ одного рода сократить время, нужное для изученія на-
изусть поэмъ совсѣмъ другого рода. Въ теченіе 8 дней подрядъ
я изучилъ 158 строкъ изъ «Сатира» Виктора Гюго. Число ми-
нутъ, которое мнѣ оказалось нужнымъ для этого, равнялось
131. Затѣмъ, употребляя ежедневно 22 минуты, я изучилъ всю
первую книгу «Потеряннаго Рая», употребивъ на это 38 дней.
Послѣ этого я опять возвратился къ поэмѣ Виктора Гюго и
нашелъ, что 158 новыхъ строчекъ потребовали у меня 1511/2
минуты. Другими словами, сначала до «воспитанія памяти» я
усваивалъ каждую строчку В. Гюго въ 50 сек., а послѣ «вос-
питанія» для каждой строчки требовалось 57 сек., результатъ
какъ разъ противоположный тому, который можно было ожи-
дать» *).
Если даже допустить, что въ данномъ случаѣ какое-нибудь
случайное обстоятельство произвело это увеличеніе времени
изученія, что все-таки ясно, что мы не имѣемъ вполнѣ опредѣ-
ленныхъ данныхъ для утвержденія, что однородныя упражне-
нія могутъ оказывать вліяніе на развитіе извѣстнаго рода
памяти.
Если бы вообще можно было утверждать, что заучиваніе
наизусть можетъ развивать память вообще, то у актеровъ
должна была бы быть очень развитая память. Джемсъ гово-
ритъ, что онъ по этому поводу обстоятельно разспрашивалъ
многихъ опытныхъ актеровъ, и всѣ они единогласно утвер-
ждаютъ, что «практика въ заучиваніи ролей весьма мало об-
легчаетъ дѣло. Do ихъ словамъ, она развиваетъ въ нихъ только
способность разучивать роли систематически. Новыя роли, бла-
*) James. Psychology Vol. I, стр. 666—668.

годаря практикѣ, заучиваются легче, но при этомъ прирож-
денная воспріимчивость нисколько не совершенствуется, а, на-
оборотъ, слабѣетъ съ годами. Точно также, когда школьники
совершенствуются практикой въ заучиваніи наизусть, то я увѣ-
ренъ, что на повѣрку причиной совершенствованія всегда
окажется способъ заучиванія отдѣльныхъ вещей, представляю-
щихъ относительно большій интересъ, большую аналогію съ
чѣмъ нибудь знакомымъ, воспринятымъ съ большимъ внима-
ніемъ и т. д., но отнюдь не укрѣпленіе чисто-физіологической
силы воспріимчивости» *).
«Одинъ изъ моихъ слушателей, говоритъ Джемсъ, мнѣ разска-
зывалъ объ одномъ своемъ знакомомъ пасторѣ, который по-
средствомъ упражненія удивительнымъ образомъ улучшилъ
способность изученія наизусть рѣчей. Я обратился къ этому
пастору съ письмомъ для того, чтобы въ этомъ удостовѣ-
риться. И здѣсь я прилагаю его отвѣтъ, который показы-
ваетъ, что улучшеніе этой способности скорѣе обязано измѣ-
ненію въ методахъ изученія, чѣмъ измѣненію во врожденной
способности памяти, благодаря упраэюненію.
«Что касается моей памяти,—пишетъ пасторъ,—то она изъ
году въ годъ улучшалась, за исключеніемъ случаевъ нездо-
ровья, подобно мускуламъ гимнаста. До двадцати лѣтъ мнѣ
нужно было три или четыре дня для того, чтобы усвоить ча-
совую рѣчь; послѣ двадцати лѣтъ два дня, затѣмъ день, за-
тѣмъ полдня, а теперь для этой цѣли достаточно медленнаго,
очень внимательнаго чтенія одинъ разъ. Память кажется мнѣ
самою физическою изъ всѣхъ интеллектуальнымъ способностей.
Здоровье тѣла и бодрость находятся въ тѣсной связи съ нею.
Большое значеніе имѣетъ также методъ изученія. Сначала при
изученіи рѣчей наизусть я старался запомнить фразу за фра-
зой. Теперь же я сначала схватываю идею въ цѣломъ, затѣмъ
главныя подраздѣленія, затѣмъ болѣе мелкія подраздѣленія и,
наконецъ, отдѣльныя выраженія» **).
Джемсъ предполагаетъ, что въ этомъ случаѣ произошло
*) Джэмсъ.—Психологія. 1896 г., стр. 236.
**) James. Psychology. Vol. I, стр, 667—668.

не улучшеніе врожденной памяти, а только лишь улучшеніе спо-
собовъ изученія, которое привело къ наилучшему запоминанію.
Та мысль, что развитіемъ одного вида памяти нельзя раз-
вить памяти вообще, давно уже была высказана знаменитымъ
англійскимъ философомъ Локкомъ и высказана съ удивитель-
ною ясностью. Я позволю себѣ привести его слова въ особен-
ности потому, что до послѣдняго времени этотъ взглядъ не
былъ извѣстенъ даже тѣмъ ученымъ, которые пишутъ книги
о воспитаніи памяти. Вотъ его слова: «Говорятъ, что дѣтей
надо заставлять учить наизусть для того, чтобы упражнять
и улучшать ихъ память. Но это невѣрно, ибо очевидно, что
силою памяти человѣкъ обязанъ счастливому организму своему,
а не какому-нибудь постепенному усовершенствованію ея по-
средствомъ упражненія. Правда, что когда умъ занятъ какимъ-
нибудь предметомъ, и боясь, что онъ ускользнетъ отъ него,
освѣжаетъ его въ себѣ частымъ запоминаніемъ, то предметъ
этотъ можетъ остаться здѣсь навсегда, но все-таки сообразно
природной силѣ ума удерживать получаемое имъ. Отпечатокъ,
сдѣланный на воскѣ или свинцѣ, не сохранится такъ долго,
какъ на мѣди или стали. Конечно, если возобновлять его ча-
сто, онъ можетъ оставаться долго, но всякое новое размыш-
леніе о предметѣ есть и новое впечатлѣніе, и это надо при-
нимать въ соображеніе тому, кто желаетъ узнать, насколько
долго умъ можетъ удержать воспринятое. Но заучиваніе на-
изусть латинскихъ страницъ такъ же мало дѣлаетъ память
пригодною для удерживанія чего-нибудь другого, какъ вырѣзка
какой-нибудь сентенціи на свинцѣ доставляетъ ему возмож-
ность твердо сохранять всѣ остальные, выгравированные на
немъ знаки. Если бы такой родъ упражненія памяти могъ со-
общать ей силу и совершенствовать наши способности, то у
актеровъ память была бы лучше, чѣмъ у кого бы то ни было
другого. Но помогаютъ ли отрывки, внесенные въ голову
такимъ способомъ, тѣмъ тверже помнить все другое, и могутъ ли
ихъ способности быть усовершенствованы пропорціонально
труду, употребленному ими на заученіе наизусть—это сомни-
тельно. Память такъ необходима для всѣхъ сторонъ и поло-
женій жизни, и такъ мало можно сдѣлать безъ нея, что намъ

нечего бояться, что она сдѣлается тупою или негодною изъ-за
недостатка въ упражненіи, тогда какъ упражненіе разовьетъ
и укрѣпитъ ее. Я сомнѣваюсь, чтобы эту способность души
можно было вообще улучшать, или помогать ей какими-нибудь
упражненіями и стараніями съ нашей стороны. Если Ксерксъ
былъ въ состояніи назвать по имени каждаго простого сол-
дата въ своей арміи, то можно, я полагаю, думать, что эту
удивительную способность онъ пріобрелъ не заучиваніемъ
своихъ уроковъ въ дѣтскіе года»*).
Я думаю, что послѣ всего сказаннаго должно быть ясно
различіе между развитіемъ памяти, которое я признаю, и тѣмъ
измѣненіемъ памяти, которое обѣщаютъ мнемотехники. Это
различіе заключается въ слѣдующемъ. Сказать, что у индиви-
дуума развивается память — значитъ сказать, что онъ пріобрѣ-
таетъ извѣстное количество представленій, благодаря которымъ
открывается возможность пріобрѣтать съ большей легкостью
сходныя или родственныя съ ними представленія. Между тѣмъ
какъ мнемотехникъ предлагаетъ совершенно измѣнить память
такъ, чтобы она сдѣлалась способной къ воспріятію какого
угодно знанія. Кто ясно усвоилъ сказанное мною выше, тотъ
не скажетъ, что память можетъ быть развита въ томъ смы-
слѣ, въ какомъ это понимаетъ мнемотехникъ.
Весьма часто въ защиту мнемоники говорятъ: «Какъ вы
утверждаете, что мнемоника не имѣетъ никакого значенія,
когда лица, изучавшія мнемонику, выражаютъ благодарность
своимъ учителямъ за то, что они послѣ уроковъ мнемоники
переродились, что они пріобрѣли замѣчательную память, что
они стали все лучше запоминать и т. п. Какъ же можно
послѣ этого утверждать, что мнемоника не улучшаетъ па-
мяти?»
На это можно замѣтить слѣдующее: «Правда, что есть
лица, которыя приносятъ благодарности учителямъ мнемоники,
и эти благодарности печатаются въ газетахъ, но какъ много
лицъ, которыя, уплативъ громадные гонорары за уроки мне-
моники, остались въ полномъ разочарованіи отъ нея и были бы
*) См. его „Мысли о воспитаніи“.

готовы выразить свое неудовольствіе по поводу этого искус-
ства, но по различнымъ причинамъ не дѣлаютъ этого».
Но отчего же все-таки и тѣ немногіе, которые выражаютъ
свою благодарность, находятъ, что уроки мнемоники принесли
имъ пользу? Я думаю, что они просто-на-просто находятся въ
заблужденіи. Они, научившись дѣлать нѣсколько фокусовъ,
т.-е. научившись пріемамъ усвоенія ряда словъ, логически
другъ съ другомъ не связанныхъ, запоминать рядъ играль-
ныхъ картъ и т. под., думаютъ, что это значитъ имѣть усо-
вершенствованную память. Совершеніе этихъ фокусовъ пустая
эквилибристика и ничего больше.
Весьма возможно также, что многіе, въ особенности тѣ, ко-
торые не получили должнаго умственнаго воспитанія, беря
уроки въ зрѣломъ возрастѣ и желая усвоить добросовѣстно
то, что имъ приказываютъ учителя мнемоники, съ большимъ
вниманіемъ изучаютъ то, что имъ предлагается. Научившись
внимательно изучать одно, они потомъ съ такимъ же внима-
ніемъ изучаютъ и все другое, а, разумѣется, внимательное
изученіе обезпечиваетъ точное запоминаніе. Они теперь, дру-
гими словами, начинаютъ усваивать при помощи другихъ пріе-
мовъ, и это способствуетъ болѣе тщательному запоминанію. Но
лучшіе пріемы изученія не имѣютъ прямого отношенія къ
мнемотехникѣ, какъ къ искусству, потому что правильные
пріемы изученія можно усвоить и помимо мнемотехники.
Я не отрицаю, что у того или другого индивидуума память
развивается до извѣстнаго естественнаго предѣла, но я рѣши-
тельно отрицаю, чтобы при помощи мнемоники можно было бы
измѣнить природную память. А если такъ, то ясно, что задача
воспитанія памяти состоитъ не въ томъ, чтобы какими-нибудь
сомнительными путями улучшить память, а въ томъ, чтобы
усваиваемый нами знанія сдѣлать возможно болѣе прочнымъ
нашимъ достояніемъ. Самое большее, о чемъ мы можемъ за-
ботиться, такъ это о томъ, чтобы воспринимаемое остав-
ляло бы въ насъ болѣе глубокій елѣдъ. Такимъ образомъ обез-
печивается сохраненіе представленія на болѣе продолжитель-
ный срокъ, а вмѣстѣ съ этимъ открывается возможность для
воспріятія новыхъ представленій.

Если я говорю, что развитіе памяти имѣетъ естественный
предѣлъ, то дѣлаю это не для того, чтобы вызвать у чита-
теля пессимистическое чувство по поводу безсилія воспитанія.
Я хочу только сказать, что обѣщанія мнемотехниковъ отно-
сительно совершеннаго преобразованія памяти химерны, что
такихъ цѣлей, какія поставляетъ мнемотехника, не слѣдуетъ
поставлять.
Задача воспитанія совсѣмъ другая. Она не имѣетъ въ
виду улучшить естественную память, но имѣетъ цѣлью выра-
ботать целесообразные пріемы запоминанія, и это имѣетъ
огромное значеніе въ жизни, потому что, пользуясь дурными
и вообще нецелесообразными пріемами изученія, можно, въ
концѣ-концовъ, накопить меньшую сумму знаній, чѣмъ въ томъ
случаѣ, если мы будемъ пользоваться целесообразными пріе-
мами, а потому наша ближайшая задача будетъ заключаться
въ томъ, чтобы позаботиться о цѣлесообразныхъ пріемахъ
изученія, дающихъ намъ возможность накопить наибольшую
сумму знаній.

ГЛАВА ПЯТАЯ.
О воспитаніи памяти.
Задача воспитанія памяти.—Основныя условія прочнаго запоминанія:
вниманіе, повтореніе, ассоціаціи.—О роли вниманія—О роли ассо-
ціацій.—Какъ цѣлесообразно можно вести повтореніе? (Изслѣдованіе
Эббингауза и др.).—О роли времени въ усвоеніи.—Психологическое и
физіологическое объясненіе этого явленія.—Окончательные результаты.
Итакъ, я утверждаю, что намъ незачѣмъ поставлять такихъ
задачъ, какъ упрѣплепге памяти, или развитіе памяти въ томъ
смыслѣ, какъ это понимаютъ мнемотехники, потому что даже
самый способъ выраженія въ данномъ случаѣ можетъ ввести
въ заблужденіе. Мы должны только позаботиться о цѣлесо-
образныхъ пріемахъ изученія, потому что только целесообраз-
ные пріемы изученія обезпечиваютъ прочное запоминаніе.
Если бы мы задались цѣлью сдѣлать нашу память хоро-
шей, то мы не должны забывать, что память имѣетъ извѣст-
ныя органическія условія, которыя, будучи врожденными, не
могутъ подлежать существеннымъ измѣненіямъ, а потому наши
заботы должны быть направлены на нѣчто иное, именно на
такое усвоеніе познаній, которое дало бы возможность имъ
дольше оставаться въ нашемъ сознаніи.
Какія же существуютъ средства для достиженія этого?
Я, разумѣется, не буду говорить о томъ, какія можно
было бы предложить правила для наилучшаго усвоенія въ раз-
личныхъ областяхъ знанія. Въ этомъ нѣтъ никакой надобно-
сти. Будетъ вполнѣ достаточно, если я укажу на общіе
пріемы, вытекающіе изъ разсмотрѣнія общихъ психологическихъ
свойствъ памяти, а задача читателя будетъ заключаться въ томъ,
чтобы эти правила примѣнить къ каждому отдѣльному случаю.
Прочному усвоенію знаній, кромѣ природныхъ условій, спо-
собствуютъ и самыя условія изученія. Основное условіе заклю-
чается въ томъ, чтобы впечатлѣніе оставило глубокій слѣдъ.

Для того, чтобы это условіе могло осуществиться, нужно,
чтобы или само впечатлѣніе было сильно, или, чтобы оно сдѣ-
лалось сильнымъ, благодаря усиліямъ съ нашей стороны.
Впечатлѣніе можетъ быть сильнымъ или по природѣ, или
оно можетъ сдѣлаться таковымъ, благодаря вниманію и по-
вторенію. Поэтому два основныхъ условія хорошаго запоми-
нанія: вниманіе и повтореніе.
Главную роль въ прочномъ запоминаніи играетъ вниманіе.
Вотъ каково, по всей вѣроятности, физіологическое объясненіе
этого явленія.
Съ физіологической точки зрѣнія есть разница между вос-
пріятіемъ внимательнымъ и невнимательнымъ. Въ то время,
когда мы что-либо воспринимаемъ съ вниманіемъ, та часть
мозга, которая принимаетъ главное участіе въ данномъ про-
цессѣ воспріятія, снабжается большимъ количествомъ крови; въ
этомъ мы уже имѣли случай убѣдиться *). Если во время дѣя-
тельности той или другой части мозга къ ней приливаетъ
кровь, то слѣды, которые образуется отъ какого-либо впе-
чатлѣнія, окажутся значительно глубже, чѣмъ въ томъ слу-
чаѣ, когда мы воспринимаемъ что-либо безъ вниманія, и это
на основаніи того общаго положенія, что нервъ лучше пи-
таемый созидаетъ болѣе прочные слѣды.
О роли вниманія для воспроизведенія Тэнъ говоритъ слѣд.:
«Образъ какого-либо предмета тѣмъ болѣе способенъ къ
возобновленію и притомъ къ полному возобновленію, чѣмъ съ
большимъ вниманіемъ мы разсматривали этотъ предметъ или
событіе. Въ обиходной жизни мы въ каждое мгновеніе при-
мѣняемъ это правило. Если мы прилежно читаемъ что-нибудь,
или ведемъ оживленный разговоръ въ то время, какъ въ со-
сѣдней комнатѣ поютъ какую-нибудь арію, то мы ее неудер-
жимъ въ памяти; мы знаемъ только смутно, что пѣли и ничего
больше. Мы оставляемъ затѣмъ наше чтеніе или разговоръ,
мы отстраняемъ отъ себя всѣ наши заботы и всѣ внѣшнія
ощущенія, которыя могли бы намъ помѣшать; мы закрываемъ
глаза, мы устанавливаемъ тишину внутри насъ и около насъ и,
когда арія возобновляется мы слушаемъ. Мы говоримъ послѣ
*) См. выше стр. 10—11.

этого, что мы слушали во всѣ уши, что мы приложили все наше
вниманіе. Если арія была очень хороша и произвела на насъ
очень сильное дѣйствіе, то мы прибавляемъ, что мы были
увлечены, восхищены, очарованы, что мы забыли весь міръ и
самихъ себя, что въ теченіе нѣсколькихъ минутъ душа наша
какъ бы замерла и была нечувствительна ко всему, кромѣ
звуковъ... Этимъ исключительнымъ и моментальнымъ преобла-
даніемъ одного изъ нашихъ состояній объясняется его болѣе
продолжительная способность возрождаться и возрождаться въ
большей цѣлости. Такъ какъ ощущеніе воскресаетъ въ обра-
зѣ, то образъ будетъ сильнѣе, если ощущеніе было силь-
нымъ» *).
Очень хорошую иллюстрацію того, какое значеніе имѣетъ
вниманіе для воспроизведенія, показываютъ слѣдующіе резуль-
таты экспериментальныхъ изслѣдованій Бинэ и Анри надъ
школьными дѣтьми.
Эксперименты, которые они производили, заключались прибли-
зительно въ слѣдующемъ. Они входятъ въ классную комнату
и предлагаютъ дѣтямъ внимательно выслушать разсказъ, ко-
торый эти послѣдніе должны затѣмъ письменно изложить.
Послѣ того, какъ дѣти выслушаютъ разсказъ, они пишутъ
его, стараясь воспроизвести по возможности дословно. Изслѣ-
дователи собираютъ тетради и сосчитываютъ число ошибокъ,
которыя въ извѣстномъ словѣ было сдѣланы учениками, и
затѣмъ составляютъ діаграмму, по которой можно судить,
какія слова и фразы воспроизводятся наилучше. Это можно
видѣть на приложенномъ рисункѣ. (См. слѣд. стр.).
Подъ рисункомъ содержится самый разсказъ, предложенный
дѣтямъ. На рисункѣ показано, какое число учениковъ въ
классѣ сдѣлали ошибки въ той или другой фразѣ **). Въ классѣ
было сорокъ человѣкъ дѣтей. Какъ можно видѣть изъ рисунка,
въ фразѣ «старуха крестьянка», ни одинъ изъ учащихся не
•) Тэнъ. „De I'lntelligence" vol. I. стр. 137.
**) На рис. кривая показываетъ число сдѣланныхъ ошибокъ въ
той или другой фразѣ или словѣ. Чтобы найдти это число, нужно
отсчитывать снизу вверхъ число квадратиковъ, находящихся противъ
того или другого слова или фразы.

сдѣлалъ ни одной ошибки; въ фразѣ «въ мѣстности Реколэ»
25 человѣкъ сдѣлали ошибку, въ словѣ змѣя не сдѣлано ни
одной ошибки, бросилась на нее—17 ошибокъ, умерла—всего
только 1 ошибка.
Эти ошибки объяснить очень легко. Когда ребенокъ слу-

шаетъ разсказъ, то, само сабою разумѣется, не все онъ слу-
шаетъ съ одинаковымъ вниманіемъ. Его вниманіе во время
разсказа колеблется; однѣ части разсказа онъ слушаетъ съ
бблыпимъ вниманіемъ, другія съ меньшимъ. То, что для него
представляетъ интересъ, онъ слушаетъ съ вниманіемъ, а то,
что для него не представляетъ интереса, то онъ пропускаетъ
безъ вниманія. На главныя части разсказа онъ обращаетъ
больше вниманія, на второстепенныя части — меньше. Оттого
изъ діаграммы можно видѣть, что воспроизвелись наилучше тѣ
части разсказа,которыя произвели наиболѣе сильное впечатлѣніе,
а тѣ части, которыя привлекли наименьше вниманія, и вос-
производились плохо. Напр., существенная часть разсказа
воспроизведена наиболѣе точно. «Старуха крестьянка повела
свое стадо въ поле, змѣя ее укусила, и она умерла».
Этотъ примѣръ какъ нельзя лучше показываетъ, что все,
что мы воспринимаемъ со вниманіемъ, то оставляетъ въ насъ
глубокій слѣдъ и воспроизводится точно, а то, мимо чего мы про-
ходимъ безъ вниманія, то легко ускользаетъ изъ нашего сознанія.
Отсюда для воспитанія памяти тотъ выводъ, что все изу-
чаемое нами долэюио быть изучаемо съ напряженнымъ внима-
ніемъ. Это первое основное правило воспитанія памяти.
А что же сдѣлать, чтобы вниманіе было напряженное? Само
собою разумѣется, что при усвоеніи различныхъ видовъ знанія и
пріемы, посредствомъ которыхъ можно вызвать напряженіе
вниманія, должны быть различны, но самое общее правило
заключается въ слѣдующемъ. Если мы узнали рядъ новыхъ
мыслей, то слѣдуетъ ихъ воспроизвести для себя, потому что
воспроизведеніе само по себѣ требуетъ напряженнаго вниманія;
если мы прочли какую-нибудь книгу, то весьма полезно изло-
жить ея содержаніе, потому что необходимость переработки со-
держанія требуетъ напряженія вниманія, и знаніе усвоивается
отчетливо. На основаніи этого правила, въ изученіи языковъ мы
должны придерживаться системы воспроизведенія: именно слѣ-
дуетъ не только изучать слова и фразы, но и стараться са-
*) См. „Ашіёе psychologique" статью „La memoire des phrases",
v. I, стр. 32 и д.

мому созидать фразы; другими словами, мы должны научиться
говорить на извѣстномъ языкѣ для того, чтобы лучше и
скортъе изучить его.
Въ состояніи усталости, когда мы не можемъ сосредо-
точить нашего вниманія, ничего серьезнаго изучать не слѣ-
дуетъ, потому что это только напрасная трата времени: когда
въ состояніи усталости организмъ плохо возстановляется, нерв-
ная система не можетъ снабжаться достаточнымъ количе-
ствомъ крови, то мозгъ плохо питаемый, не можетъ работать
съ достаточной напряженностью.
Въ связи съ ролью вниманія находится практическій во-
просъ: «нуэюно ли заучивать наизусть». Въ юные годы мы
обыкновенно склонны относиться съ презрѣніемъ къ по-
добнаго роду изученія, но это не основательно. Разумное за-
учиваніе наизусть слѣдуетъ отличать отъ механическаго, безъ
пониманія заучиваемаго. Первый способъ заучиванія нужно
признать полезнымъ потому, что изученіе наизусть предпола-
гаетъ продолжительное сосредоточение вниманія на изучае-
мо мъ матеріалѣ.
При изученіи какой-нибудь науки мы необходимо должны
соблюдать постепенность перехода отъ стараго къ новому.
Это важно по многимъ причинамъ, а между прочимъ и потому,
что при недостаточно усвоенномъ предшествующемъ знаніи мы
не можемъ съ должнымъ вниманіемъ воспринимать новое знаніе.
Мы должны стараться всякое вновь пріобрѣтаемое знаніе
связать съ предыдущими знаніями-, при этомъ условіи вниманіе
дѣйствуетъ съ наибольшей силою. Впрочемъ, этимъ правиломъ
можно пользоваться не столько въ самовоспитаніи, сколько въ
обученіи кого-нибудь другого. Напр., если ученикъ въ классѣ
узнаетъ о новгородскомъ вѣчѣ, и учитель ему укажетъ на то,
что мы здѣсь имѣемъ дѣло съ учреясденіемъ, похожимъ на
аеинскую республику, съ которой ученикъ уже знакомъ, то
въ памяти ученика вновь пріобрѣтаемый фактъ уляжется зна-
чительно прочнѣе.
Въ каждомъ изученномъ нами фактъ мы должны дать
себѣ отчетъ; должны опредѣлить какой принципъ иллюстри-
руется тѣмъ или другимъ фактомъ. Мы не должны считать

знаніемъ то, что не понято нами вполнѣ ясно и потому не дол-
жны стараться запомнить этого. «Умѣніе различать, гдѣ нужно
сосредоточить свое вниманіе, и что слѣдуетъ оставить безъ
вниманія и не загромождать ума излишнимъ матеріаломъ—
есть тайна хорошей м-мяти *).
Нѣкоторые говорятъ, что легкое чтеніе, чтеніе романовъ,
беллетристическихъ произведеній ослабляютъ память **). Вы-
раженіе это не совсѣмъ точно. Можно сказать, что чтеніе рома-
новъ вырабатываетъ дурную привычку и къ серьезной книгѣ
относиться какъ къ роману, т.-е. не изучать, а читать ее; а при
поверхностномъ чтеніи является и поверхностное запоминаніе; но
сами романы здѣсь не при чемъ; при строгой дисциплинѣ ума эта
привычка не можетъ укорениться, а слѣдовательно, и чтеніе
романовъ само по себѣ не можетъ ослаблять памяти; о немъ
скорѣе можно сказать, что оно развиваетъ невнимательность.
Нѣкоторые находятъ, лто записываніе, замѣтки, постоян-
ное занесеніе въ памятную книжку и т. п. производятъ ослаб-
леніе памяти. Въ этомъ мнѣніи есть извѣстная доля правды.
Тотъ, кто мало довѣряетъ своей памяти и все, что только
можно, записываетъ, допускаетъ извѣстную небрежность мысли;
онъ мало обдумываетъ то, что ему представляется, а старается
механически заносить въ свою тетрадь то, что онъ узнаетъ.
Поэтому можно признать положительно вреднымъ дословное
записываніе лекцій, потому что оно лишаетъ возможности
вдумываться въ записываемое; полезнымъ можно признать
конспектированіе или сжатое изложеніе узнаваемаго, потому
что этотъ процессъ требуетъ извѣстной работы мысли, а
только при напряженномъ усвоеніи чего-либо можетъ быть
точное запоминаніе.
Второй основной законъ запоминанія—есть законъ повто-
*) См. Sully. The human mind. 1892, стр. 359.
**) На этомъ основаніи знаменитый французскій философъ Огюстъ
Контъ никогда не читалъ газетъ и вообще избѣгалъ пріобрѣтенія
такихъ знаній, которыя имѣютъ скоропроходящій интересъ, потому
что этого рода знанія загромождаютъ, по его словамъ, память; такихъ
знаній не слѣдуетъ пріобрѣтать въ виду мозговой гигіены. См. по этому
также замѣчаніе Канта въ его „^нтропологіи", кн. I, § 32.

ренія. Мы знаемъ, что повтореніе извѣстнаго впечатлѣнія
оставляетъ болѣе глубокій слѣдъ; имъ нужно пользоваться въ
практикѣ. Если мы изучаемъ какую-нибудь науку и прошли
уже извѣстные отдѣлы, то отъ времени до времени слѣдуетъ
возвращаться къ прежнему и повторять изученное. Это пра-
вило слишкомъ хорошо извѣстно, чтобы стоило о немъ гово-
рить, но здѣсь важнымъ является вотъ что. Повторять слѣ-
дуетъ спустя короткій промежутокъ времени послѣ изученія,
потому что на большомъ промежуткѣ времени повтореніе ста-
новится часто безполезнымъ. И это понятно почему. Когда
мы получили какое-нибудь впечатлѣніе, и у насъ, выражаясь
физіологически, остался слѣдъ его, то не нужно дожидаться,
пока этотъ слѣдъ сотрется, а нужно повторить впечатлѣ-
ніе, чтобы уэюе существующій слѣдъ сдѣлать глубже.
Справедливость этого правила, какъ кажется, слѣдуетъ изъ
экспериментовъ, которые производилъ нѣмецкій психологъ
Эббингаузъ. (См. прилож. IV).
Свои эксперименты онъ производилъ приблизительно слѣдую-
щимъ образомъ: онъ бралъ ряды слоговъ, не имѣющихъ ника-
кого смысла; эти слоги (ихъ было строго опредѣленное коли-
чество) онъ выучивалъ настолько, чтобы быть въ состояніи
вполнѣ точно ихъ воспроизвести. И затѣмъ онъ старался опре-
дѣлить, въ какомъ отношеніи находится процессъ забвенія ко
времени. Спустя одинъ часъ послѣ изученія, онъ успѣвалъ на-
столько позабыть изученное, что долженъ былъ изучать почти
половину для того, чтобы быть въ состояніи все воспроизвести
снова; спустя 8 часовъ нужно было возобновлять 2/з прежней
работы. Слѣд., оказывается, что первые моменты послѣ изуче-
нія забвеніе идетъ весьма быстро. Въ послѣдующіе часы по-
теря оказывалась сравнительно небольшой. Спустя 24 часа
нужно было возобновлять */з прежней работы, спустя 6 дней1/*;
а по истеченіи цѣлаго мѣсяца 1\ь. Другими словами, непосред-
ственно послѣ изученія весьма многое утрачивается изъ того,
что мы усвоиваемъ. А отсюда слѣдуетъ, что мы должны тот-
часъ по изученіи повторить, а не откладывать повторенія на
значительный промежутокъ времени, потому что непосредственно
послѣ изученія изученное имѣетъ, такъ сказать, стремленіе весь-

ма скоро убѣгать изъ сознанія, непосредственное же повторе-
ніе подавляетъ до извѣстной степени это стремленіе.
Изъ изслѣдованія Эббинггауза обнаружился также фактъ,
имѣющій весьма важное значеніе для воспитанія памяти.
Именно оказазалось, что, если мы имѣемъ большое число по-
втореній, то распредѣленіе ихъ на извѣстный интервалъ вре-
мени гораздо цѣлесообразнѣе, чѣмъ накопленіе ихъ.
Если мы желаемъ запечатлѣть въ памяти какой нибудь рядъ,
напр., слоговъ, то мы можемъ поступить двоякимъ образомъ.
Мы можемъ этотъ рядъ въ одинъ пріемъ перечитать 30 разъ
или мы можемъ эти 80 повтореній распредѣлить на нѣсколько
дней и рядъ этотъ повторить, напр., въ три дня по 10 разъ
ежедневно. Спрашивается, какой способъ изученія слѣдуетъ
считать болѣе цѣлесообразнымъ? На этотъ вопросъ изслѣдо-
ванія Эббинггауза отвѣчаютъ слѣдующимъ образомъ.
Онъ взялъ рядъ, состоящій изъ 12 слоговъ и изучилъ его,
повторивъ 68 разъ. Когда онъ на другой день хотѣлъ его
воспроизвести, то оказалось, что онъ часть этого ряда по-
забылъ, и для новаго изученія этого ряда онъ долженъ былъ
повторить его 7 разъ. Въ другомъ случаѣ онъ такой же рядъ
сталъ изучать иначе. Именно онъ употребилъ только 38 по-
втореній, но эти повторенія были распредѣлены на три дня
и такимъ образомъ, что рядъ въ первый же день былъ про-
читанъ до изученія его; на второй и на третій день онъ
былъ снова изученъ. Послѣ этого оказалось, что на четвертый
день потребовалось только б повтореній для того, чтобы этотъ
рядъ могъ быть снова изученъ. Такимъ образомъ, 68, непо-
средственно другъ за другомъ слѣдующихъ, повтореній имѣли
менѣе полезное дѣйствіе для слѣдующаго дня, чѣмъ 38 повто-
реній, распредѣленныхъ на три дня. Мы имѣемъ такимъ обра-
зомъ, экономію на 30 повтореній.
«Инстинктъ практической жизни, — говоритъ Эббинггаузъ,
находится въ согласіи съ этимъ. Школьникъ, заучивая на-
изусть вокабулы, не пожелаетъ этого насильно сдѣлать въ
одинъ вечеръ, онъ знаетъ, что для лучшаго запоминанія онъ
долженъ запечатлѣть ихъ еще одинъ разъ въ ближайшее утро.
Учитель также не распредѣляетъ классной работы равномѣрно

на то время, которое онъ онъ имѣетъ въ своемъ распоряже-
ніи, но онъ всегда заранѣе оставляетъ въ запасѣ часть этого
времени для одного или нѣсколькихъ повтореній» *).
Другой изслѣдователь точно также нашелъ, что распредѣ-
леніе повтореній болѣе цѣлесообразно, чѣмъ накопленіе ихъ.
«Если мы какой-нибудь матеріалъ желаемъ запечатлѣть на
долгое время, то было бы не экономно, говоритъ оиъ, изучать
эту вещь по частямъ, одну за другой, но было бы вполнѣ цѣ-
лесообразно весь матеріалъ по возможности равномѣрно заста-
вить укладываться въ памяти, слѣдовательно, повторенія одной
какой-нибудь части по возможности распредѣлять» **).
Это правило можно иллюстрировать посредствомъ слѣдую-
щаго примѣра. Положимъ мы имѣемъ стихотвореніе, состоящее
изъ 4 стиховъ. Мы можемъ изучить это стихотвореніе двоя-
кимъ способомъ. По первому способу изученіе его будетъ за-
ключаться въ томъ, что мы будемъ его изучать въ четыре
пріема слѣдующимъ образомъ. Сегодня возьмемъ первый стихъ
и повторимъ его 20 разъ, завтра возьмемъ второй стихъ и
повторимъ тоже 20 разъ, на третій день возьмемъ третій стихъ
и поступимъ такъ же и т. д. По второму способу мы посту-
паемъ иначе. Именно мы въ первый же день повторяемъ
всѣ 4 стиха пять разъ, па другой день тѣ же четыре стиха
повторяемъ пять разъ, тоже самое и на третій, и на четвер-
тый день. По истеченіи четырехъ дней окажется, что мы
одинъ и тотъ же стихъ повторили 20 разъ, какъ это мы дѣ-
лали по первому способу, но съ тою разницею, что по пер-
вому способу мы работу повторенія продѣлали сразу, а во
второмъ случаѣ мы ее распредѣлили. Оказывается, что изу-
ченіе по второму способу оставляетъ болѣе прочный слѣдъ,
если только изслѣдованія названныхъ ученыхъ вѣрны. -При
изученіи слѣдуетъ повтореніе распредѣлять, а не накоп-
лять на одинъ разъ.
*) Ebbinghaus. ^Ueber Gedachtniss 1885, стр. 121—2.
**) Jost въ Zeitschrtft fur Psychologie В. XIV. Die Associationsfstig-
keit in ihrer Abhangigkeit von der Vertheilung der Wiederholungen,
стр. 472. Ср. Fauth. Das Gedachtniss. 1898, стр. 69—70.

Есть еще одно важное практическое правило, которое, впро-
чемъ, очень хорошо извѣстно въ практической жизни, это
именно то правило, что все, что изучается медленно,то остается
въ нашей памяти долго, а то, что изучается быстро, очень
быстро удаляется изъ нашего сознанія. Это фактъ, въ кото-
ромъ едва ли кто-нибудь станетъ сомнѣваться. Для иллюстра-
ціи его приведу слѣдующій примѣръ. У Карпентера*) приво-
дится случай, бывшій съ однимъ актеромъ, «который долженъ
былъ приготовить длинную трудную роль въ теченіе нѣсколь-
кихъ часовъ, вслѣдствіе болѣзни другого актера. Онъ очень
скоро выучилъ роль и сыгралъ ее безъ запинки; но до такой
степени забылъ ее тотчасъ послѣ представленія, что хотя ему
пришлось играть эту роль нѣсколько разъ подрядъ, онъ при-
нужденъ былъ каждый разъ готовить ее сызнова, не имѣя
времени изучить ее основательно». Явленіе это извѣстно уча-
щимся, которые передъ экзаменами наскоро изучаютъ какой-
либо предметъ, который затѣмъ съ такою же быстротою за-
бывается ими.
Что изученное быстро удаляется изъ сознанія быстро, это
фактъ, въ которомъ едва ли кто-нибудь станетъ сомнѣваться.
Весь вопросъ въ томъ, какъ его объяснить.
Психологическое объясненіе этого явленія состоитъ въ слѣ-
дующемъ. Всякое представленіе мы воспроизводимъ потому,
что оно находится въ связи съ другими, что оно ассоцииро-
валось съ другими представленіями. Ясно, что чѣмъ съ боль-
шимъ количествомъ представленій оно ассоціировалось, тѣмъ
больше шансовъ на то, что оно будетъ воспроизведено. Если
связь этого представленія будетъ порвана съ однимъ какимъ-
либо представленіемъ, то останется связь его съ другими.
Однимъ словомъ, чѣмъ съ большимъ количествомъ представле-
ній свяжется данное представленіе, тѣмъ больше шансовъ на
то, что оно останется въ сознаніи. Отсюда весьма простой
выводъ по отношенію къ практикѣ воспитанія. Мы должны
связать каждое данное представленіе съ возможно большимъ
числомъ представленій, а для этого усваиваемое нами знаніе
мы должны усваивать въ возможно продолжительное время,
*) Основанія физіологіи ума. Спб. 1886, стр. 25.

чтобы привести его въ связь съ возможно большимъ количе-
ствомъ нашихъ преяшихъ знаній.
«Подъ зубреніемъ, говоритъ Джэмсъ, я разумѣю тотъ спо-
собъ приготовленія къ экзаменамъ, когда факты закрѣпляются
въ памяти впродолженіи немногихъ часовъ или дней путемъ
усиленнаго напряженія мозга на время до срока испытанія
включительно, между тѣмъ какъ въ теченіе учебнаго года
память почти вовсе не упражнялась въ сферѣ предметовъ,
необходимыхъ къ экзамену. Предметы, такимъ путемъ заучи-
ваемые нами, на отдѣльный случай временно, не могутъ обра-
зовать въ нашемъ умѣ прочныхъ ассоціацій съ другими объ-
ектами мысли. Соотвѣтствующіе имъ мозговые токи проходятъ
по немногимъ путямъ и возобновляются, относительно говоря,
съ большимъ трудомъ. Знаніе, пріобрѣтенное путемъ про-
стого зубренія, почти неизбѣжно забывается совершенно без-
слѣдно. Наоборотъ, умственный матеріалъ, набираемый памятью
постепенно, день за днемъ, въ связи съ различными контек-
стами, освѣщенный съ различныхъ точекъ зрѣнія, связанный
ассоціаціями съ друпши внѣшними событіями и неоднократно
подвергавшійся обсужденію, образуетъ такую систему, всту-
паетъ въ такую связь съ остальными сторонами нашего интел-
лекта, легко возобновляется въ памяти такою массою внѣш-
нихъ поводовъ, что остается надолго прочнымъ пріобрѣтеніемъ.
Вотъ въ чемъ заключается раціональное основаніе для того,
чтобы установить въ учебныхъ заведеніяхъ надзоръ за не-
прерывностью и равномѣрностью занятій въ теченіе учебнаго
года». Слѣд., время въ усвоеніи знаній играетъ важную роль
потому, что усваиваемый знанія могутъ войти въ* ассоціатив-
ную связь съ различными раньше существовавшими предста-
вленіями, и этимъ обусловливается ихъ болѣе продолжитель-
ная пребываемость въ сознаніи. Тѣ знанія могутъ оставить
прочный слѣдъ, надъ которыми мы много размышляли.
«Секретъ хорошей памяти, говоритъ Джемсъ, состоитъ въ
томъ, чтобы образовать различныя и .многочисленныя ассог^іаціи
съ тѣмъ фактомъ, который мы желаемъ сохранить, удержать.
Но что такое, это образованіе ассоціацій, какъ не мышле-
ніе о вещи, какъ можно больше. Коротко сказать, изъ двухъ

индивидуумовъ съ одними и тѣми же внѣшними опытами и
съ однимъ и тѣмъ же количествомъ врожденной устойчивости,
тотъ, который мыслитъ о своихъ опытахъ наиболыпе, и спле-
таетъ ихъ въ систематическія отношенія другъ съ другомъ,
будетъ обладать лучшей памятью» *).
Физіологическое объясненіе этого явленія слѣдующее. Если
мы восприняли какой-нибудь впечатлѣніе, и оно оставило опре-
дѣленный слѣдъ въ мозгу, то нужно, чтобы этотъ слѣдъ укрѣ-
пидся; а для этого [необходимо, чтобы нервное вещество, въ
которомъ именно сохраняется слѣдъ, подвергалось достаточ-
ному питанію въ продолжительный срокъ. Карпентеръ слѣ-
дующимъ примѣромъ поясняетъ то. что въ этомъ случаѣ про-
исходитъ. «Если ученику приходится заучивать на срокъ пять-
десятъ строкъ изъ Виргилія, и если онъ съ вечера скажетъ
ихъ про себя, хотя бы медленно и съ ошибками, то утромъ онъ
ихъ сможетъ сказать гораздо плавнѣе». Это онъ объясняетъ
тѣмъ, что «происходящее во время сна обновленіе мозгового
вещества даетъ время для укрѣпленія послѣднихъ впечатлѣній
посредствомъ питанія».
Точно также объясняетъ это явленіе и Рибо.
«Все то, что изучается быстро,—говоритъ Рибо,—бываетъ
непродолжительно. Выраженіе усваивать (s'assimiler) извѣстную
вещь есть больше, чѣмъ простая метафора. Я не буду настаи-
вать на справедливости этого факта, въ достовѣрности котораго
никто не сомнѣвается, но несомнѣнно также, что этотъ психи-
ческій фактъ имѣетъ органическій основанія. Для того, чтобы
укрѣпить воспоминанія, необходимо время, потому что пита-
ніе не дѣлаетъ своего дѣла моментально» **).
Если такъ, то при изученіи слѣдуетъ подражать тому
юристу, о которомъ говоритъ Карпентеръ. «Начавши изучать
законовѣдѣніе, говоритъ Сентъ-Леонардсъ, я рѣшилъ основа-
тельно усвоивать себѣ все прочитанное и никогда не пере-
ходить къ дальнѣйшему до тѣхъ поръ, пока не .покончу съ
предыдущимъ. Многіе изъ моихъ конкурентовъ прочитывали
*) „Психологія", стр. 233—5.
**) Ribot. „Les maladies de la memoire", стр. 157.

въ одинъ день столько, сколько я прочитывалъ въ цѣлую не-
дѣлю; но къ концу года все, прочитанное мною, было у меня
такъ же свѣжо въ памяти, какъ и въ началѣ, а у нихъ почти
все прочитанное ускользало изъ памяти» *).
Такимъ образомъ, изъ всего сказаннаго мы можемъ сдѣ-
лать слѣдующій выводъ. Нѣтъ такого искусства, посредствомъ
котораго можно было бы въ короткое время пріобрѣсти хоро-
шую память; врожденную способность памяти измѣнить нельзя,
но зато можно посредствомъ цѣлесообразныхъ пріемовъ про-
извести то, чтобы пріобрѣтаемое нами знаніе сдѣлалось на-
шимъ прочнымъ достояніемъ. По этому поводу можно при-
вести слѣдующія слова Квинтиліана: «Если бы кто-нибудь спро-
силъ меня, какое самое лучшее искусство запоминанія, то я ска-
залъ бы—у п раж н е н і е и трудъ: много учить наизусть, много
размышлять», соблюдать постепенность въ переходѣ отъ про-
стого къ сложному, отъ извѣстнаго къ неизвѣстному **). Эта
есть единственное истинное искусство запоминанія.
*) Карпентеръ. Основанія физіологіи ума, стр. 22.
**) „Si quis tamen unam maximamque a me artem memoriae quae-
rat, exercitatio est et labor: multa ediscere, multa cogitare, et, si fieri
potest, quotidie potentissimum est".

ПРИЛОЖЕНІЯ.
I. О зрительныхъ діаграммахъ. (Къ стр. 28).
Пріемъ, который Гальтонъ употребилъ для изслѣдованія
воспроизводительной способности, составилъ эпоху въ психоло-
гическихъ изслѣдованіяхъ. Послѣ него очень многіе стали поль-
зоваться этимъ пріемомъ. Особенно интереснымъ въ его изслѣ-
дованіяхъ показалось то явленіе, что нѣкоторыя лица въ про-
цессѣ воспроизведенія пользуются «числовыми» и др. формами.
Такъ какъ этими числовыми формами пользовались, главнымъ
образомъ, лица, занимающіяся математикой, то казалось, что
ближайшее разслѣдованіе этой способности можетъ пролить
свѣтъ на математическій талантъ.
Методъ опрашиванія Гальтона былъ примѣненъ также и
швейцарскимъ ученымъ Флурнуа*), которому удалось найти
множество лицъ, пользующихся въ процессѣ воспроизведенія
числовыми формами или, какъ ихъ называетъ Флурнуа, число-
выми діаграммами. Оказалось, что существуютъ не только діа-
граммы для воспроизведенія чиселъ, но и для другихъ случаевъ.
Такъ, напр., существуютъ діаграммы для названій мѣсяцевъ,
для названій дней недѣлщ для часовъ дня и т. п. Т.-е., другими
словами, есть лица, которыя, когда имъ нужно бываетъ вспо-
минать названіе какого-либо мѣсяца, представляютъ себѣ предъ
своимъ умственнымъ взоромъ извѣстную діаграмму, въ кото-
рой названіе мѣсяца представляется написаннымъ въ извѣст-
номъ мѣстѣ. (См. рис.). (Само собою разумѣется, что у одного
*) См. его сочиненіе „Des phenomenes de Synopsie". 1893. Въ этой
книгъ гл. V и VI посвящены именно вопросу о зрительныхъ діаграм-
махъ или схемахъ..

лица діаграммы имѣютъ одну форму, у другого другую). То же
самое и по отношенію ко всѣмъ другимъ діаграммамъ. «Каждый
Зрительный діаграммы. Рис. I. Діаграмма для дней недѣли.—Рис. И.
Діаграмма для чиселъ.—Рис. III. Діаграмма дря мѣсяцевъ.—Рис. IV.
Діаграмма для часовъ дня. (Рис. заимствованы изъ книги Флурнуа).

разъ,—говоритъ Флурнуа,—когда лицо, обладающее этою спо-
собностью, думаетъ о числѣ, то оно видитъ внезапно и авто-
матически на полѣ своего духовнаго зрѣнія опредѣленное и
неизмѣнное мѣсто, на которомъ каждое число занимаетъ опре-
дѣленное положеніе. Это мѣсто можетъ состоять изъ линіи или
ряда цифръ, которыя расположены въ извѣстномъ порядкѣ».
Несомнѣнно, что подобнаго рода діаграммы оказываютъ су-
щественную помощь въ процессѣ воспроизведенія.
Съ точки зрѣнія психологической весьма интереснымъ
является вопросъ, каково происхожденіе этихъ діаграммъ. Воз-
никалъ даже вопросъ, не передаются ли эти діаграммы наслѣд-
ственно, такъ какъ Гальтонъ имѣлъ случай замѣтить, что у
нѣкоторыхъ лицъ, принадлежащихъ къ одной и той же фа-
миліи, напр., у сестры и брата, числовыя діаграммы имѣютъ
одинаковую форму. Изъ этого Гальтонъ заключилъ, что эти
діаграммы передаются наслѣдственно.
Что діаграммы имѣютъ вспомогательное значеніе въ про-
цессѣ воспроизведенія, это казалось несомнѣннымъ, а между
тѣмъ вопросъ о происхожденіи ихъ, представляющій наиболь-
шій интересъ, и до сихъ поръ не можетъ считаться вполнѣ
рѣшеннымъ. Мы можемъ, разумеется, съ большею или мень-
шею вероятностью предположить, что какія-нибудь условія
воспитанія порождаютъ это явленіе, но какія именно, мы не
можемъ сказать съ полною опредѣленностью.
Въ 1896 году, въжурналѣ «Zeitschrift fur Psychologie und
Physiologie d. Sinnesorgane» появилась статья Геннига, кото-
рый, оказалось, самъ обладаетъ способностью воспроизводить
при помощи числовыхъ и другихъ діаграммъ. Его статья дѣ-
лаетъ очень многое понятнымъ въ этой до сихъ поръ таин-
ственной способности.
По его словамъ, онъ съ самаго ранняго дѣтства воспроиз-
водитъ при помощи этихъ діаграммъ, которыя онъ раздѣляетъ
также на нѣсколько классовъ: діаграммы для воспроизведенія
чиселъ вообще, діаграммы для воспроизведенія дней мѣсяца.
недѣли, часовъ дня. Заинтересовавшись вопросомъ о происхож-
деніи этихъ діаграммъ, онъ долгое время не могъ его рѣшить.
Онъ, разумѣется, не сомнѣвался въ томъ, что причины появ-

ленія этой способности лежатъ въ какихъ-либо условіяхъ инди-
видуальнаго развитія, въ впечатлѣніяхъ ранняго дѣтства. Онъ
предполагалъ, что формы этихъ діаграммъ находятся въ зави-
симости отъ того, что онъ въ раннемъ дѣтствѣ изучалъ цифры
и названія какимъ-либо опредѣленнымъ образомъ.
Наконецъ, ему удалось отыскать начало ихъ. Надо замѣ-
тить, что въ его діаграммахъ была одна особенность, которая
заслуживаетъ вниманія, это именно: въ нихъ однѣ части были
болѣе свѣтлыя, а другія болѣе темныя. Порывшись въ своихъ
воспоминаніяхъ, какимъ образомъ онъ изучалъ въ раннемъ
дѣтствѣ числовые знаки, онъ вспомнилъ, что онъ началъ изу-
чать ихъ на табличкахъ нумеровъ домовъ одной улицы въ
Берлинѣ, на которой онъ жилъ, и по которой его обыкно-
венно водили гулять. Это его предположеніе оправдывается
прежде всего тѣмъ обстоятельствомъ, что форма его числовой
діаграммы (до 100) похожа дѣйствительно на форму той улицы,
о которой онъ упоминаетъ. Кромѣ того, оказывается, что свѣт-
лыя или темныя части его діаграммы объясняются какими-либо
ассоціаціями съ особенностями той или другой части улицы.
Напр., свѣтлая часть въ какомъ-либо мѣстѣ его діаграммы
соотвѣтствуетъ той части улицы, въ которой она кажется
болѣе свѣтлой, или потому, что въ этой части улицы была
обширная площадь, которая придавала ей видъ чего-то болѣе
свѣтлаго, или въ этой части улицы къ ней примыкала какая-
нибудь другая поперечная улица, которая дѣлала ее болѣе
открытой, болѣе свѣтлой въ этой части, или, наконецъ, наи-
болѣе свѣтлая часть діаграммы соответствовала той части
улицы, на которой находился какой-нибудь большой домъ, окра-
шенный въ бѣлый цвѣтъ. Наоборотъ, темныя части его діа-
граммы соответствовали тѣмъ частямъ улицы, въ которыхъ
преобладали дома, окрашенные въ темный цвѣтъ, или нахо-
дился громадный садъ, темный цвѣтъ деревьевъ котораго при-
давалъ нѣсколько мрачный видъ этой части улицы. Такимъ
образомъ для Геннига дѣлалось несомнѣннымъ, что въ его
индивидуа^ьномъ развитіи лежали причины возникновенія это.*
своеобразной способности. Это его мнѣніе подтвердилось еще
и слѣдующимъ обстоятельствомъ. Оказалось, что его братъ

точно также въ своихъ воспроизведеніяхъ чиселъ пользуется
числовой діаграммой, которая вполнѣ сходна съ его діаграм-
мой. Геннигъ совершенно не допускаетъ какого-нибудь на-
слѣдственнаго вліянія, а очень просто объясняетъ тѣмъ, что
они создавали свои діаграммы, благодаря однимъ и тѣмъ же
причинамъ. Это онъ доказываетъ, главнымъ образомъ, тѣмъ,
что діаграммы его сестры, которая точно также пользуется
ими при счисленіи, не похожа на діаграмму братьевъ. Это
онъ объясняетъ тѣмъ, что первое дѣтство его сестры проте-
кло совсѣмъ въ другой части Берлина. Очевидно, следова-
тельно, что сходство въ діаграммахъ членовъ одной и той же
фамиліи объясняется не наслѣдственностью, какъ думалъ Галь-
тонъ, а просто тѣмъ, что сходныя діаграммы возникаютъ при
дѣйствіи одинаковыхъ условій изученія чиселъ и т. п.
Этотъ примѣръ Геннига самымъ яснымъ образомъ показы-
ваетъ, что діаграммы возникаютъ благодаря тѣмъ или инымъ
впечатлѣніямъ ранняго дѣтства. У однихъ эти впечатлѣнія
одни, у другихъ—другія; оттого діаграммы однихъ лицъ отли-
чаются отъ діаграммъ другихъ.
Между прочимъ, Геннигъ указываетъ на то, что діаграммы
имѣютъ важное мнемоническое значеніе. Самъ Геннигъ о себѣ
говоритъ, что онъ пользуется этими діаграммами при запоми-
наніи различныхъ числовыхъ данныхъ. «Моя числовая діа-
грамма оказываетъ мнѣ различныя услуги,—говоритъ Ген-
нигъ,—я вижу всѣ историческія событія расположенными
однимъ и тѣмъ же способомъ по ихъ числамъ годовъ, при-
чемъ годы до Рождества Христова, какъ и отрицательныя
числа, идутъ отъ нулевой точки въ обратномъ направленіи
въ томъ же порядкѣ, какъ и положительныя числа, но только
числа—1 до—10 обнаруживаютъ искривленія въ обратномъ на-
правленіи, такъ что они представляютъ изъ себя зеркальное
изображеніе для соотвѣтствующихъ положительныхъ чиселъ».
По мнѣнію Геннига, обладатели числовыхъ діаграммъ, въ
общемъ, обладаютъ не только лучшей памятью на числа, но
они въ то же время являются лучшими счетчиками.
Онъ приводитъ въ примѣръ лицо, которое обладаетъ пора-
зительною памятью на числа и хронологическія даты. Годы са-

мыхъ незначительныхъ историческихъ событій или, еще лучше,
своей собственной жизни онъ можетъ воспроизводить съ такой
опредѣленностью, что иногда самъ этому удивляется. Изъ наибо-
лѣе важныхъ событій изъ міровой исторіи, если только ихъ
можно датировать, найдутся очень немногія, въ особенности
военныя событія, года которыхъ онъ не могъ бы сразу опре-
делить. День рожденія и смерти знаменитыхъ личностей онъ
обыкновенно опредѣляетъ съ удивительною точностью. Онъ
могъ, напримѣръ, безъ предварительнаго приготовленія без-
ошибочно опредѣлить дни и годы рожденія знаменитыхъ нѣ-
мецкихъ властителей, начиная отъ Фридриха I Барбароссы и
кончая Людовикомъ Баварскимъ, а равнымъ образомъ дни зна-
менитѣйшихъ сраженій. Кромѣ того, онъ знаетъ годъ и день
рожденія не только выдающихся властителей, но даже болѣе
или менѣе замѣчательныхъ дѣятелей въ области литературы и
искусства, напримѣръ, знаменитыхъ ученыхъ, музыкантовъ.
Но что для насъ всего интереснѣе, такъ это то, что онъ, при
желаніи запомнить ту или другую хронологическую дату, поль-
зуется всѣми своими діаграммами. Такъ, если онъ, напримѣръ,
желаетъ запомнить: годъ, мѣсяцъ, число, день и часъ смерти
Фридриха Великаго (четвергъ, 17 августа, 1786 г., 2 часа 20
мин. утра), онъ припоминаетъ діаграмму числа года, затѣмъ
діаграмму для обозначенія мѣсяцевъ, затѣмъ діаграмму для
обозначенія дней недѣли, часовъ дня и т. д. Слѣдовательно,
несомнѣнно, что пользованіе этими діаграммами имѣетъ мне-
мотехническое значеніе.
И это обстоятельство дѣлаетъ для насъ понятнымъ, что въ
древности могла существовать система, которая рекомендовала
запоминать тѣ или другія данныя при помощи различныхъ
изображеній. Очевидно, что изобрѣтатель и лица, пользовав-
шіяся этимъ пріемомъ, принадлежали къ зрительному типу.
II. Знаменитые счетчики: Діаманди и Иноди. (Къ стр. 30).
Для того, чтобы ближе характеризовать зрительный и слу-
ховой типы, я позволю себѣ привести въ примѣръ знаменитыхъ
въ настоящее время счетчиковъ, Діаманди и Иноди. Ихъ на-
зываютъ знаменитыми счетчиками потому, что они умственно

производятъ такія числовыя операціи, которыя человеку съ
обыкновенными умственными способностями, кажется, совер-
шенно недоступны. Я привожу въ примѣръ только этихъ
двухъ, еще въ настоящее время живыхъ счетчиковъ потому,
что они принадлежатъ къ совершенно различнымъ типамъ
памяти. Ихъ способность воспроизведенія изслѣдовалъ и опи-
салъ французскій психологъ Бинэ *).
Первый изъ этихъ счетчиковъ, Діаманди, по происхожденію
грекъ, родился въ 1868 году, на одномъ изъ Іонійскимъ остро-
вовъ. Сначала готовился къ коммерческой дѣятельности и въ
это время обнаружилъ способность къ сложнымъ умственнымъ
вычисленіямъ. Въ 1893 году поѣхалъ въ Парижъ, чтобы пред-
ставиться членамъ Академіи, и здѣсь-то Бинэ производилъ надъ
нимъ свои изслѣдованія. Онъ можетъ умственно производить
слѣдующія операціи счисленія. Онъ можетъ запомнить ряды
цифръ съ изумительной скоростью. Бинэ измѣрилъ то количе-
ство времени, которое ему нужно для того, чтобы запомнить
числа, состоящія изъ 10, 15 цифръ и т. п. Вотъ таблица, по-
казывающая время, необходимое для изученія этихъ чиселъ:
Число
изученныхъ
цифръ.
Время, необходимое
для ихъ изученія.
10 — м. 17 сек.
15 1 » 15 »
20 2 » 15 »
25 • 3 » — »
30 4 > 20 »
50 7 » — »
100 25 » — »
200 2 ч. 15 м.
Онъ можетъ производить умноженіе многозначныхъ чиселъ
на многозначныя, напримѣръ, 5 - значное на 5 - значное. Въ
теченіе 4 м. 35 сек. онъ произвелъ умноясеніе
39257X870326=3.428.156.782.
Умноженіе онъ производитъ при помощи слѣдующаго пріема.
*) См. его книгу „Psychologie des grands ca)culateurs" etc. Paris.
1894.

Положимъ, ему нужно умножить 46273 на 729. Онъ тотчасъ на-
чинаетъ писать общее произведеніе, начиная справа налѣво.
46273
729
41645
92546
323911
33733017
Когда мы производимъ умноженіе письменно, то мы это дѣлаемъ
такимъ образомъ, что сначала находимъ первое частное про-
изведеніе, умноживъ 46273 на 9, затѣмъ находимъ второе част-
ное произведеніе, умноживъ на 2 и т. д. Затѣмъ складываемъ
всѣ частныя произведенія. Діаманди поступаетъ иначе. Онъ
умножаетъ 3 на 9 и сразу въ общемъ произведеніи пишетъ 7,
а въ умѣ держитъ 2, затѣмъ помножаетъ 9 на 7=63, при-
бавляетъ 2, получается 65, онъ умственно пишетъ въ част-
номъ произведеніи 5, а въ умѣ держитъ 6. Затѣмъ начинаетъ
умножать на второе число множителя, т.-е. на 2; онъ умно-
жаетъ 2 на 3, получается 6, къ 6 онъ прибавляетъ 5, полу-
чается 11; онъ единицу пишетъ въ общемъ произведеніи. Слѣ-
довательно, его пріемъ умноженія состоитъ въ томъ, что вмѣ-
сто того, чтобы получить всѣ три частныхъ произведенія, онъ
вычисляетъ въ отдѣльности цифры частныхъ произведеній,
находящихся въ одномъ столбцѣ, чтобы, сложивъ ихъ, полу-
чить цифру общаго произведенія. Такимъ образомъ, онъ по-
лучаетъ сначала цифру общаго произведенія 7, затѣмъ 5 и
затѣмъ 6, которыя онъ складываетъ, что даетъ въ общемъ
произведеніи 1; затѣмъ 4, 4, 1, складывая которыя вмѣстѣ
съ удерживаемымъ въ умѣ, онъ получаетъ въ общемъ произ-
веденіи 0. Очевидно, что такой пріемъ для Діаманди болѣе
легокъ, чѣмъ нахожденіе частныхъ произведеній.
Но для насъ наибольшій интересъ представляетъ его способ-
ность воспроизведенія чиселъ Изъ разспросовъ Бинэ оказалось,
что онъ воспроизводитъ при помощи числовой діаграммы, ко-
торую онъ изобразилъ и которая приложена къ книгѣ Бинэ.
Онъ сообщилъ Бинэ, что представляетъ себѣ числа написан-
ными и притомъ написанными его собственной рукой. Что онъ

зрительно представляетъ себѣ числа, показываетъ и то обстоя-
тельство, что когда ему диктовали ряды цифръ, которыя онъ
долженъ былъ изучить, то онъ затруднялся ихъ воспроизвести:
нужно было, чтобы они были написаны. Если ему число пока-
зывали написаннымъ, то онъ воспроизводилъ скорѣе и точ-
нѣе, чѣмъ въ томъ случаѣ, когда онъ долженъ былъ запом-
нить ряды цифръ, слыша ихъ названія. Когда ему предлагали
длинный рядъ цифръ, чтобы онъ изучилъ ихъ, то онъ про-
силъ, чтобы ихъ писали не подъ рядъ, а въ формѣ квадрата.
Очевидно, что ему нужно было для того, чтобы онъ могъ
лучше разсмотрѣть или охватить ихъ взоромъ.
Всѣ эти факты самымъ очевиднымъ образомъ показываютъ,
что въ представленіи чиселъ онъ пользуется зрительными об-
разами. На этомъ основаніи можно было бы подумать, что
только такимъ способомъ и можетъ производиться умственное
счисленіе, когда мы числа видимъ нашимъ уственнымъ взо-
ромъ написанными, когда нашъ умственный глазъ можетъ охва-
тить большой рядъ чиселъ, но оказывается, что это предпо-
ложеніе невѣрно, потому что другой знаменитый счетчикъ,
Иноди, представляетъ себѣ числа иначе.
Иноди родился въ 1867 году, въ Онорато, въ Пьемонтѣ, въ
очень бѣдной семьѣ. Въ самомъ раннемъ дѣтствѣ онъ былъ
пастухомъ, затѣмъ сдѣлался бродячимъ музыкантомъ и чтобы
увеличить свои доходы, онъ предлагалъ на рынкахъ крестья-
намъ свои услуги по части производства вычисленій. Затѣмъ
посѣщалъ различныя кофейни, въ которыхъ онъ посѣтителямъ
этихъ послѣднихъ показывалъ свое искусство производить очень
сложныя вычисленія въ умѣ. Этимъ онъ занимался до тѣхъ
поръ, пока не нашелся импрессаріо, который повезъ его пока-
зывать въ большіе города. Между прочимъ, онъ привезъ его
въ Парижъ, гдѣ имъ заинтересовались члены Академіи, предъ
которыми онъ и показывалъ свое искусство умственнаго счи-
сленія. Онъ, подобно всѣмъ знаменитымъ счетчикамъ, произ-
водитъ сложеніе огромнаго ряда чиселъ, умноженіе пятизнач-
наго числа на пятизначное и т. под. Напр., умноженіе 32978 на
62834 онъ произвелъ въ 40 секундъ.
Умножаетъ онъ совсѣмъ не такъ, какъ Діаманди. Если,

напр., ему нужно умножить 325 на 638, то онъ эти числа раз-
лагаетъ и производитъ рядъ простѣйшихъ умноженій и затѣмъ
произведенія складываетъ. Именно онъ дѣлаетъ слѣдующій рядъ
умноженій:
300 X 600 = 180.000
25 X 600 = 15.000
300 X 30 = 90.000
300 X 8 = 2.400
25 X 30 = 750
25 X 8 = 200
Надо замѣтить, что онъ нигдѣ не учился, такъ что въ производ-
ствѣ различныхъ операцій онъ является самоучкой. Не взирая
на это, онъ въ вычисленіяхъ, напр., при возведеніи въ квад-
ратъ, пользуется очень остроумными способами разложенія.
Между прочимъ, любопытно то, что онъ при сложеніи чиселъ скла-
дываетъ не справа налѣво, а наоборотъ, слѣва направо, какъ
это дѣлали древніе индусскіе математики. Но мы этого касаться
не станемъ. Мы разсмотримъ его искусство счисленія только
съ одной точки зрѣнія, именно съ точки зрѣнія его способ-
ности воспроизведенія.
Бинэ разспрашивалъ Иноди относительно того, какъ онъ
представляетъ себѣ числа, не кажутся ли они ему написанными.
Иноди отвѣчалъ на этотъ вопросъ отрицательно. «Я слышу
цифры,—говоритъ онъ, — мое ухо улавливаетъ ихъ, я слышу,
какъ они звучатъ около моего уха такими, какъ я ихъ произ-
носилъ, и это внутреннее слышаніе остается у меня значитель-
ную часть дня. Зрѣніе мнѣ не помогаетъ, я не вижу цифръ.
Я даже сказалъ бы, что я очень затрудняюсь вспомнить цифры,
когда мнѣ показываютъ цифры написанными. Я предпочитаю,
чтобы мнѣ ихъ сообщали посредствомъ словъ. Я чувствую замѣ-
шательство въ первомъ случаѣ. Не люблю я также писать
цифръ. Писаніе не способствуетъ запоминанію. Я предпочитаю
ихъ слышатъ». Такимъ образомъ ясно, что онъ собственно опе-
рируетъ съ названіями цифръ. Когда Бинэ настойчиво раз-
спрашивалъ его, не помогаютъ ли ему все-таки зрительные об-
разы, то онъ замѣтилъ, что этого не можетъ быть, потому
что онъ всего четыре года тому назадъ научился писать и чи-

тать, а между тѣмъ, вычисленія, которыя онъ теперь произ-
водитъ, онъ производилъ и прежде. Слѣдовательно, зрительный
представленія чиселъ не могутъ для него имѣть никакого зна-
ченія.
Съ этимъ находилось въ связи и то обстоятельство, что
при заучиваніи наизусть ряда цифръ, онъ всегда просилъ,
чтобы ему ихъ произносили, говоря, что такимъ образомъ ему
значительно легче изучать. Если ему все-таки цифры показы-
вали написанными, то онъ старался произнести ихъ, потому,
очевидно, что такимъ образомъ ему легче всего можно было
запомнить. При произношеніи онъ очень явственно шепталъ. При
помощи слуха онъ, слѣдовательно, могъ изучить гораздо легче,
чѣмъ при помощи зрѣнія, какъ разъ наоборотъ въ сравненіи
съ тѣмъ, что мы видѣли у Діаманди, который предпочиталъ,
когда ему цифры показывали, чѣмъ когда ему ихъ диктовали.
Изъ этого ясно, что эти два счетчика принадлежатъ къ
различнымъ типамъ: Діаманди—къ зрительному, а Иноди—къ
слуховому, такъ какъ одинъ по преимуществу пользуется зри-
тельными, а другой по преимуществу акустическими образами.
Къ счастью, въ то время, какъ въ Парижѣ показывалъ свое
искусство Иноди, тамъ же находился Діаманди, такъ что пред-
ставлялась возможность произвести между ними сравненіе. Для
этого нужно было придумать такой пріемъ, который бы объек-
тивно показывалъ различіе между ихъ способами запоминанія
Такой пріемъ былъ найденъ.
Онъ состоялъ въ томъ, что Ино-
ди и Діаманди было предложено
изучить рядъ состоящій изъ 25
цифръ, 5 строчекъ по 5 цифръ
въ каждой строчкѣ, такъ, какъ
изображено на приложенномъ ри-
сункѣ. Послѣ того, какъ они этотъ
рядъ изучили, они должны были
воспроизвести эти цифры въ раз-
личномъ порядкѣ. Такъ, нужно
было воспроизводить ихъ справа налѣво, затѣмъ по колоннамъ
сверху внизъ или снизу вверхъ. Наконецъ, по параллельнымъ

линіямъ, пересѣкающимъ таблицу въ косвенномъ направленіи *).
При этомъ опредѣляли время, которое требовалось у одного и
другого. Оказалось слѣдующее различіе между временами у
одного и другого.
Для изученія ряда въ 25 цифръ Діаманди нужно было 3
минуты, для Иноди 49 секундъ, т.-е. время, почти въ 4 раза
меньшее. Иноди процессъ изученія производитъ въ 4 раза ско-
рѣе, чѣмъ Діаманди. Но въ другихъ операціяхъ преимущество
оказалось на сторонѣ Діаманди, какъ это показываетъ слѣ-
дующая таблица:
Діаманди. Иноди.
Время, необходимое для повторенія цифръ
справа налѣво 9 сек. 19 сек.
Время, необходимое для повторенія цифръ
по колоннамъ въ нисходящемъ порядкѣ. 35 „ 60 „
Время, необходимое для повторенія цифръ
по параллельнымъ линіямъ, пересѣкаю-
щимъ таблицу въ косвенномъ направ-
леніи 53 „ 168 „
Спрашивается, чѣмъ можно объяснить это различіе? Діаманди
хотя изучаетъ рядъ цифръ медленнѣе, зато воспроизводитъ изу-
ченное въ различныхъ направленіяхъ скорѣе. Это объясняется
вотъ чѣмъ. У Діаманди память зрительная; онъ воспроизво-
дитъ по преимуществу при помощи зрительныхъ образовъ. Ука-
занная таблица представляется передъ его внутреннимъ взо-
ромъ. Онъ прямо съ нея, такъ сказать, читаетъ. Процессъ
этотъ для него трудностей не представляетъ. У Иноди память
слуховая. Онъ воспроизводитъ не при помощи зрительныхъ
образовъ, а при помощи акустически - моторныхъ, а потому,
когда ему приходится воспроизводить, напр., по сѣкущимъ, то
для него недостаточно посмотрѣть на свой внутренній образъ,
какъ это можетъ дѣлать Діаманди. Онъ долженъ сообраэ/сать.
Для него это сложная умственная работа. Чтобы воспроизвести
этотъ рядъ, онъ долженъ разсуждать, что съ одного ряда онъ
долженъ взять единицы, съ другого—десятки, съ третьяго—
*) Какъ это изображено на рисункѣ при помощи прерывистымъ
линій.

сотни и т. д. Это, разумѣется, требуетъ значительно большаго
времени, хотя бы вообще для изученія ряда цифръ, нужно
было меньше времени, чѣмъ у Діаманди.
Изъ этого необыкновенно простого эксперимента слѣдуетъ
съ полною ясностью, что между однимъ и другимъ существуетъ
различіе въ томъ смыслѣ, что одинъ изъ нихъ принадлежитъ
къ зрительному, а другой къ слуховому, или, вѣрнѣе, къ дви-
гательно-слуховому типу.
Между прочимъ, на примѣрѣ этихъ счетчиковъ можно ви-
дѣть то различіе, которое существуетъ между двумя типами.
Когда нужно оперировать съ однимъ и тѣмъ же матеріаломъ,
то различныя лица, смотря по тому, какіе образы у нихъ пре-
обладаютъ, отдаютъ предпочтеніе или зрительным^ или слухо-
вымъ образамъ.
III. Эксперименты относительно типовъ памяти.
Можно произвести очень простой экспериментъ для того,
чтобы опредѣлить, къ какому типу относится данное лицо, т.-е.
вѣрнѣе сказать, какого рода образы преобладаютъ у даннаго
лица. Беремъ рядъ буквъ, разставленныхъ, приблизительно, такъ,
какъ это показано на приложенномъ рисункѣ, и требуемъ, чтобы
данный субъектъ изучилъ этотъ рядъ такъ, чтобы былъ въ
состояніи его воспроизвести. Но для изученія буквъ есть три
способа, существенно отличныхъ другъ отъ друга.
т р X в
б н л с
в ж ц к
Во-1-хъ, этотъ рядъ буквъ можно изучить, громко ихъ произ-
нося. Въ такомъ случаѣ у насъ дѣйствуютъ три рода образовъ:
зрительные, суховые и двигательные.
Во-2-хъ, ихъ можно изучить, не произнося буквъ, а только
прослѣживая, такъ сказать, глазами. Въ этомъ случаѣ мы поль-

зуемся зрительными образами, и, по всей вѣроятности, также
внутренней рѣчью.
Чтобы избѣжать возможности возникновенія внутренней
рѣчи и чтобы пользоваться только зрительными образами,
нужно принять мѣры къ тому, чтобы внутренняя рѣчь отсут-
ствовала. Для этого субъектъ изучающій долженъ все время
изученія произносить какой-нибудь звукъ, напримѣръ, и или а.
Тогда устраняется всякая возможность возникновенія внутрен-
ней рѣчи. Такимъ образомъ получается третій способъ изу-
ченія, совершенно отличающійся отъ двухъ первыхъ.
Изученіе при помощи этихъ трехъ пріемовъ приводитъ къ
различнымъ результатамъ. Мы при желаніи воспроизвести изу-
ченный рядъ, можемъ сдѣлать больше или меньшее число оши-
бокъ. Но оказывается, что одни лица, изучающій при помощи
второго или третьяго пріема, дѣлаютъ меньшее число ошибокъ,
чѣмъ другія.
Лица, дѣлающія меньшее число ошибокъ, относятся къ зри-
тельному типу. Лица, дѣлающія большее число ошибокъ, отно-
сятся къ двигательно-слуховому типу.
Отчего же, спрашивается, одни лица дѣлаютъ меньшее число
ошибокъ при изученіи по второму и третьему способу, и отчего
мы считаемъ, что лица, дѣлающія меньшее число ошибокъ,
принадлежатъ къ зрительному типу? Это легко понять, если мы
обратимъ вниманіе на то обстоятельство, что второй и третій
пріемъ отличается тою особенностью, что въ нихъ исклю-
чается возможность возникновенія акустически-двигательныхъ
образовъ.
Лица, принадлежащія къ зрительному типу, при изученіи
по второму способу, дѣлаютъ меньшее число ошибокъ оттого,
что, пользуясь въ своихъ процессахъ мышленія по преимуще-
ству зрительными образами, они не нуждаются въ другихъ
образахъ, напримѣръ, слуховыхъ или двигательныхъ и потому,
если у нихъ двигательные образы подавляются, то это не мѣ-
шаетъ ихъ изученію.
Совсѣмъ иначе обстоитъ дѣло съ лицами слухового типа или
двигательно-слухового типа, такъ какъ у нихъ по большей части
слуховые образы бываютъ связаны съ двигательными. Они

очень нуждаются въ двигательно-слуховыхъ образахъ, и по-
тому, если какъ-нибудь возникновеніе этихъ образовъ встрѣ-
чаетъ препятствіе, то они изучаютъ съ большимъ трудомъ и
менѣе совершенно и потому вполнѣ естественно дѣлаютъ
больше ошибокъ.
Интересно также замѣтить, какого рода ошибки дѣлаютъ
лица первой группы. Сами эти ошибки яснымъ образомъ по-
казываютъ способъ воспроизведенія лицъ этой группы. Они
при воспроизведеніи дѣлаютъ ошибки такого рода, что смѣ-
шиваютъ, напримѣръ, д съ о", и съ щ ш съ щ. Эти ошибки
происходятъ оттого, что они воспроизводят зрительные
образы буквъ и оттого легко смѣшиваютъ буквы, сходныя по
формѣ. Лица второй группы смѣшиваютъ п съ б, х съ к и
т. п., что яснымъ образомъ показываетъ, что они воспроизво-
дят слуховой образъ, потому, что они смѣшиваютъ буквы,
сходныя по звуку.
Такимъ образомъ существуетъ объективный пріемъ, при
помощи котораго можно определить, къ какому типу принад-
лежитъ то или другое лицо*).
IV. Эксперименты Эббинггауза.
Здѣсь я позволю себѣ привести нѣкоторыя подробности
относительно того, какъ производятся эксперименты съ па-
мятью. Вообще кажется непонятнымъ, какъ можно подверг-
нуть экспериментальному изслѣдованію такую способность,
какъ память.
Мы знаемъ, что то, что мы изучили, частью удерживается
въ нашемъ сознаніи, частью забывается. Мы можемъ сказать,
что чѣмъ больше времени мы изучаемъ, тѣмъ прочнѣе удер-
живается изучаемое нами въ сознаніи. Мы можемъ также ска-
зать, что чѣмъ больше времени прошло съ того момента, какъ
мы начали изученіе, тѣмъ больше мы забываемъ, но если бы
мы предложили въ этомъ случаѣ вопросъ, какое количество
*) Объ этомъ см. Cohn. Zusammenwirken d. akustisch-motorischen
u. d. visuellen Gedachtnisses въ Zeitschrift f. Psychologie 1897, стр. 161 и
д., а также Binet и Henri. La psychologie individuelle. Annee psycho-
logique, vol. И, стр, 442.

изученнаго остается у насъ въ сознаніи, то, вѣроятно, на этотъ
вопросъ мы не только не отвътили бы, а даже думали бы,
что на него вообще нельзя отвѣтить. Но въ действительности
это не вѣрно. Экспериментъ именно къ памяти оказывается
примѣнимымъ. Эту примѣнимость экспериментальныхъ пріемовъ
изслѣдованія къ памяти показалъ нѣмецкій психологъ Эббинг-
гаузъ *).
Прежде всего возникаетъ вопросъ, что мы должны изу-
чать для того, чтобы изслѣдовать процессъ запоминанія и
чтобы выразить его количественно. Нельзя для этой цѣли
брать, напр., стихотворенія, потому что въ нихъ мы не имѣемъ
чего-либо однороднаго, что можно было бы выразить въ чи-
словыхъ отношеніяхъ. Въ самомъ дѣлѣ, одно стихотвореніе
я могу изучить скорѣе, чѣмъ другое, потому что оно пред-
ставляетъ для меня большій интересъ, чѣмъ другое. Въ одномъ
стихотвореніи можетъ быть для меня больше, чѣмъ въ дру-
гомъ, знакомыхъ словъ, а потому оно можетъ быть изучено
скорѣе, чѣмъ другое. Поэтому стихотворенія не могутъ пред-
ставлять для насъ подходящаго матеріала для изученія. Эббинг-
гаузъ думаетъ, что слоги, не имѣющіе никакого смысла, пред-
ставляютъ самый подходящій матеріалъ для этого. Слоги эти
составляются слѣдующимъ образомъ **). Берутся гласныя,
напр., а, е, и, о, у и т. д. и съ обѣихъ сторонъ къ нимъ
приставляются по согласному такъ, чтобы получился слогъ.
Напр., рои, гар, дец, и т. п. При этомъ всячески слѣдуетъ
избѣгать, чтобы въ этомъ случаѣ получались слоги, имѣющіе
какой-нибудь смыслъ. Слѣдуетъ избѣгать, напр., такихъ сло-
говъ, какъ пан, паж, пал и т. п. Слѣдуетъ брать только
такіе, въ которыхъ нѣтъ никакого смысла, потому что только
о нихъ мы можемъ сказать, что они представляютъ для изу-
ченія однородный матеріалъ. Къ этому матеріалу мы можемъ
приложить числовыя отношенія; мы можемъ сказать, что если
одинъ слогъ можетъ быть представленъ числомъ 1, то два
слога могутъ быть представлены числомъ 2 и т. д.
*) „Ueber das Gedachtniss", 1885.
**) Я для упрощенія беру русскіе слоги.

Изъ слоговъ, которыхъ у Эббинггауза набралось до 2.300,
онъ составлялъ ряды, величина которыхъ можетъ колебаться
отъ 12 до 32 слоговъ. Вотъ, напр., рядъ, состоящій изъ 12
слоговъ.
рон дец шее тое гиз тим бун су в ким ваг дин лем.
Такіе ряды изучаются до возможности безошибочнаго ихъ
повторенія. Рядъ считается изученнымъ, если мы его можемъ
повторить безошибочно.
Для того, чтобы произвести тотъ экспериментъ, о кото-
ромъ говорится на стр. 94, нужно руководиться слѣдующими
соображеніями.
Положимъ, я изучилъ сегодня какой-нибудь рядъ. Если бы
я захотѣлъ воспроизвести его завтра, то оказалось бы, что
воспроизвести его полностью я не въ состояніи; воспроизве-
сти его я могу только частью. Теперь, чтобы рѣшить вопросъ
какая часть того, что я изучилъ, у меня осталась въ умѣ и
какая часть мною забыта, мнѣ нужно еще разъ изучить
этотъ рядъ. Конечно, на этотъ разъ мнѣ нужно меньше вре-
мени, чтобы его изучить, такъ какъ у меня остается кое-что
изъ прежней работы. Если мы сравнимъ время, необходимое
для изученія въ первомъ случаѣ и во второмъ, то мы будемъ
въ состояніи опредѣлить, какое количество у меня осталось
въ сознаніи и какое количество подверглось забвенію.
Если, напр., для изученія ряда я сегодня употребилъ 100
секундъ, и завтра для возобновленія его мнѣ понадобилось
50 секундъ, то очевидно, что для возобновленія ряда приш-
лось возобновить половину прежней работы. Мы можемъ, слѣ-
довательно, сказать, что одну половину я забылъ, а другая
половина у меня осталась въ сознаніи.
Произведя эксперименты этого рода, Эббинггаузъ пришелъ
къ тѣмъ результатамъ, о которыхъ упоминается на стр. 94.