Булаховский Л. А. Русский литературный язык первой половины XIX века. Фонетика. Морфология. Ударение. Синтаксис. — 1948

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ФОНЕТИКА.

§ 1. Вводные замечания.
Фонетическая система русского литературного языка как обще-
русская устанавливалась в течение всего XVIII века. „Российская
грамматика“ М. В. Ломоносова (1755—1757) узаконила по
мнимоэстетическим основаниям в качестве основы литературного
йроизношения говор Москвы. Эстетический фундамент („Москов-
ское наречие не токмо для важности столичного города, но и для
Сёоей отменной красоты прочим справедливо предпочитается...*\
§115) подводился великим учёным pia fraude под факт куль-
турно-политический .
В „Практической русской грамматике" Николая Греча
1827 года „Орфоэпия, или произношение слов14 выступает как
особый отдел грамматики: указываются правила произношения,
расходящегося с письмом, напр.: што (что), скушно, нарошно
(скучно, нарочно), желею, чесы, шелун, щедить (жалею, часы,
~шалун, щадить) и под.
Носителями образцовой фонетической системы литературного
русского языка, вряд ли, впрочем, особенно строгой, являлись
в первые десятилетия XIX века образованные дворяне, преиму-
щественно— москвичи и, вероятно, образованные же представи-
тели разночинства. Как свидетельствует Н. А. Плетнёв (Пере-
писка с Гротом, III, 400), родившиеся в Москве Пушкин и Дельвиг
всегда этим гордились и утверждали, что „тот из русских, кто
tee родился в Москве, не может быть судьею ни по части хоро-
шего выговора на русском языке, ни по части выбора истинно
русских выражений4*1.
Греч, op. cit., в примечании к § 470 указывает, что правила
произношения в грамматике даются им „по употреблению, суще-
ствующему в наречии Великороссийском (т. е. господствующем
3 губерниях Московской и смежных с оною) и принятому образо-
ванными людьми по всей России**.
Той строгой школы литературного произношения, которою
стал во второй половине XIX века русский столичный театр,
в первые десятилетия ещё, повидимому, и не создавалось. По всей
вероятности, замечание Батюшкова «Прогулка по Москве>,
1 Цитировано в книге И. Н. Розанова «Поэты двадцатых годов XIX века",
М., 1925, стр. 46.

1811—1812) о плохом петербургском театре, где он видел „дурных
актеров, слышал на сцене нестройные крики, провинциальное
наречие...“, театре, ещё хуже которого, по его словам, москов-
ский, близко к действительности.
Принципиальных сдвигов литературное произношение второй
половины XIX и начала XX века сравнительно с первой полови-
ной XIX знало очень немного, вернее, — только один — отказ
от церковнославянского произношения е в длинном ряде отдель-
ных слов и в таких категориях, как причастия страдательного
залога на -ен, -енный или 3-ье лицо ед. ч. глаголов на -ет с под-
ударным е. Относительно приметные изменения произошли также,
видимо, в произношении иностранных слов, обнаруживших позже
стремление к большей русификации.
§ 2. Церковнославянские огласовки.
Практика поэтического языка, особенно первых трёх десяти-
летий XIX века, с фонетической стороны относилась к церковно-
славянскому Лексическому материалу1 как такому, который с очень
значительной свободой может быть использован в угоду требо-
ваниям размера. Расслоение чисто-семантическое по сферам зна-
чений, эмоциональности и под. строгим сделалось только позже.
Коснулось оно, если говорить об особенности наиболее бросаю-
щейся в глаза, главным образом, различия огласовок древнейших
групп *tort, *tert и т. д.—церковнославянской (ра, ре, ла, ле)
и русской (полногласия — оро, ере, оло)2.
6 первой четверти века и несколько позже случаи употреб-
ления церковнославянских форм, не определяющегося стилисти-
ческими мотивами, вполне обычны. Вот несколько примеров из
множества:
* Равно как и к церковнославяниаированному русскому — образованиям типа:
пренеслась (сь—черта уже русского языка), власы, род. мн. власов (флексия —
русская), им. мн. брега (падежное окончание и ударение—русские) и под. Под-
робно — в статье при томе V „Библиотеки великих писателей* под редакцией
проф. С. А. Венгерова, Пушкин — Е. Ф. Будде, О поэтическом языке
Пушцина, стр. 237 и след.
* Относительно того, когда и как совершалось стилистическое расслоение
полногласных и неполногласных форм, известный интерес представляет бел-
летристизированное в духе его обычной публицистической манеры сообщение
Сенковского в „Письме трех тверских помещиков к барону Брамбеусу“ (1837).
Дело идёт о том, что „явился Пушкин и могуществом своего гения вдруг пе-
ренес в поэзию подлинный русский язык со всею его жизнию*, но при этом
у него всё-таки в стихах ещё: „иногда попадаются сей, младой, злато и про-
чая*. Доказывая, что и сам Пушкин принципиально не стоял за сохранение
подобных форм (без специальных мотивов, как надо думать), Сенковский рас-
сказывает: „Будучи в Петербурге, я посетил одного литератора, и застал у
него Пушкина. Поэт читал ему свою балладу „Будрыс и его сыновья“. Хозяин
чрезвычайно хвалил этот прекрасный перевод. „Я принимаю похвалу вашу,
сказал Пушкин, за простой комплимент. Я не доволен этими стихами. Тут есть
многие-недостатки*.—Например?— „Например, полячка младая*.— Так что ж?
•Это небрежность, надо было сказать молодая, но я поленился переделать три
стиха для одного слова“. Но хозяин утверждал, что это прекрасно. Пушкин
никак с ним не соглашался и ушёл, уверяя, что все подобные отступления
от настоящего русского языка .лежат у него на совести*.

Не те несчастливы, которы умирают, Но те, которые любез-
ных преживают (Озер., Поликсена, 1809). И коль захочешь <:н-
лой Отсель меня извлечь, на свой корабль пренесть... (там же).
Под тению черемухи млечной [NB — с русифицированным уда-
рением] И золотом блистающих акаций Спешу восстановить алтарь
и Муз и Граций (Батюшк., Беседка муз, 1817). Вокруг брады его
седой Рабы толпились молчаливы (Пушк., Русл, и Людм., 1820).
...И в час ночной Он сам нередко с самопалом Стрежет вра-
гов в траве густой... (Рылеев, Гайдамак, 1825). Дохнул осенний
хлад — дорога промерзает... (Пушк., Осень, 1833). Французских
рифмачей суровый судия, О классик Депрео, к тебе взываю я:
...В своем отечестве престал ты быть пророком... (Пушк., 1833).
Или в „Медном всаднике“ (1833): „Прошло сто лет, и юный
град, Полнощных стран краса и диво, Из тьмы лесов, из топи
блат Вознесся пышно, горделиво“.
Если такие примеры позволяют подозревать использование
предоставлявшейся языком свободы в выборе тех или других
форм —в сторону неполногласных как подходивших к соответ-
ствующим размерам стиха, то в некоторых других случаях до-
гадка о подобных мотивах выбора церковнославянских огла-
совок вовсе исключена; ср., напр.: „...И мощно рассекал татар-
скою рукою Все, что противилось могущему герою44 (Давид.,
гр. П. А. Строганову, 1810). „...Как ты, могущ, глубок и мрачен...“
(Пушк., К морю, 1824)* Где изредка одни елени, Орла по-
слышав грозный крик, Теснясь в толпу, шумят ветвями...“
(Жуковск., К Воейкову, 1814). „Уже приюта между скал Елень
испуганный искал44 (Пушк., Кавк. пленн., 1821 — 1822).
Только очень редко сохранение архаических форм являлось,
может быть, на службе у отдельных рифм: „Навис покров угрю-
мой нощи На своде дремлющих небес. В безмолвной тишкяе
почили дол и рощи...“ (Пушк., Воспом. в Царек. Селе, 1814),
„Елизиум полнощный, Прекрасный царскосельский сад, Где, льва
сразив, почил орел России мощный На лоне мира и отрад?41
(там же)1. „Анджело бледнеет и трепещет И взоры дикие на Иза-
белу мещетл (Пушк., Анджело, 1833). „Расписные раковины бле-
щут В переливах чудной позолоты, До луны жемчужной пеной
мещут И алмазной пылью водометы44 (Фет, 40-ых годов). „Во
цвете здравия, и мужества, и мощи, Владыке Полу нощи Владыка
Запада грозящий предстоял44 (Пушк., 1823). „Я русский, я люблю
молчанье дали мразной, Под пологом снегов как смерть одно*
Образной...“ (Фет, 1842).
§ 3. Свобода выбора форм с выпадением гласных
и удлинённых на один слог.
Поэты, главным образом в первые десятилетия века, поль-
зуются для ритмических целей относительно большой свободой
1 Но подобное же полунощный у Пушкина, напр., и в „Казаке" (1814),
где эта форма не вызывалась рифмой.

в выборе форм с выпадением требуемых нормой гласных или,
наоборот, с заменой нормативных форм удлинёнными на один
слог.
К этой свободе выбора относятся, напр., случаи:
1. Префикс выступает в форме без гласного:
...Он должен чувствовать священну связь сердец, Которая
меня с тобою съединяет... (Озер., Поликсена, 1809). Съедини
уста с устами (Батюшк., Отрыв, из элегии, 1810). ...Он съеди-
пился дивно с небесами (Огарев, Марии, Александру и Наташе,
1839). ...Да съединит их песнь живая, Как электрическая цепь
(К. Павлова, Н. М. Языкову, 1842). Не съединит нас буква
мненья... (К. Аксак., Союзникам, 1844), но у него же: .И весь
народ соединится В одну великую семью“ (Поэту-укорителю,
1845).
Воспламенив их вображенье, Повелевал он без труда (Лерм.,
Изм.-бей, 1832). Вобще я мог году в последнем В девицах наших
городских Заметить... (Лерм., Казначейша, 1836). Затрясся Ка-
ратай и, стулом воружен, На переплетчика метнулся разъяренный
(Шаховск., Расхищ. шубы, И, 1812). Когда Смоленский князь,
Противу дерзости искусством воружась, Вандалам новым сеть
поставил... (Крыл., Ворона и Курица, 1812). ...Чтоб им зверей
съобща ловить (Крыл., Лев на ловде, 1808).
...Как много дум взбудила вдруг она... (Хомяк., Две песни,
1833). ...Не взмущает двукраты экватора... (Дельвиг, Пушкину,
1815). Их вспламенив воображенье, Повелевал он без труда
(Лерм., Изм.-бей).—Ср. у него же („Поэт“, 1839): „Бывало, звук
твоих могучих слов Воспламенял бойца для битвы“.— Ужель
красавиц взор, иль почестей исканье, Иль суетная честь при-
ятным в свете слыть Загладят в сердце Вспоминанье?..“ (Жу-
ковск., Вечер, 1806—1809). Вспоминаний ядовитых Старость
мрачная полна (Лерм., Два сокола, 1829). Ей оставались в с поми-
нанья, но изменили и оне (Тютч.). Россия вспрянет ото сна (Пушк.,
К Чаадаеву, 1818).—Ср. у него же: „...Но как он вздрогнул, как
воспрянул...и (Полтава, 1828—1829).
Подобным образом и в стихах и в прозе можно встретить:
отвсюду и отовсюду, отдвинуть и отодвинуть.
Любопытно, что тяжёлое со стороны фонетической сочетание
отмстить: „Как ныне сбирается вещий Олег Отмстить нера-
зумным хозарам...“ (Пушк., Песнь о вещем Олеге, 1822) в первые
десятилетия века более употребительно, чем нынешнее; ср.
в прозе: „По крайней мере, мы сумеем за него отмстить..*
(Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек, 1832). „...[Шенье] отмстил
ей [Жанлис] одним стихом...“ („Моск. телеграф“, 1834, № 3).
2: Префикс выступает в более редкой форме с гласным:
Рано друг твой незабвенный Вздохом смерти воздохнул...
(Пушк., К молодой вдове, 1817). ...Чтоб даже замужем она
Воспоминала с умиленьем Девичье время, дни забав (Пушк.,
Бахчисар. фонтан, Л823—1824). Подъезжая под Ижоры, Я взгля-
нул на небеса И воспомнил ваши взоры, Ваши синие глаза

(Пушк., Вельяшевой, 1829). В ауле дальнем Росламбек угрюмый
Сокрылся вновь (Лерм., Изм.-бей). ...И время на тебе не тро-
нуло венка, Который соплели веселье и рассудок.., (Вяземск.,
Деревня, 1827). Певца сопутник милый, Мечтанье легкокрыло,
О, будь же ты со мной1 (Пушк., Городок, 1814).
Ср. у прозаика невозлюбиты „Обратимся теперь к нашей
героине, которую, может быть, читатель успел уже невозлюбить
и согрешил“ (Вельтман, Саломея, 1846—1847).
3. В положении перед й (J) в определённых категориях вместо
орфографического ь может выступать и: Там сети преклонив ко
утлой ладие... (Батюшк., Вечер, 1810). ...Их в Эмпирей и в хаос
уносила Живая мысль на крылиях своих (Баратынск., Последи,
смерть, до 1835 г.). Италиянский день. Открытый неба свод
Лазурью, золотом и пурпурами блещет... (Язык., Переезд через
приморск. Альпы, 1839). ...Когда в восторге мы своем Небесное
о всем Забвение пием... (Милон., Блаженство, 1812). Свечка
трепетным огнем Чуть лиет сиянье (Жуковск., Светл., 1813).
Уже вблизи на дом красивой Лучина яркой свет лиет... (Бестуж.-
Марлинск., Андрей, кн. Переяслав., 1828). Ручей, виющийся по
светлому песку... (Жуковск., Вечер, 1806—1809). И день и ночь
была слышна В него биющая волна... (Жуковск., Шильонск.
узник, 1822).
Но по всей видимости только поэтическую вольность пред-
ставляет: „...Когда он [отлив луны] светлою и длинной полосою
Лежит над спящею водою И листия дерев как будто серебрит...*
(Мятлев, Лунная ночь).
Различие судия —судья сопровождается разницею в смысло-
вой окраске слов: судия торжественно и чаще имеет окраску
религиозную, судья характеризует прямое употребление поня-
тия: „С тех пор, как Вечный Судия Мне дал всеведенье про-
рока../ (Лерм., Пророк, 1841).
4. В положении перед й (j) в определённых категориях и мо-
жет элидироваться (устраняться):
Который Чацкий тут? Известная фамилья... (Гриб., Горе от
ума, 1824)1 Хвалю тебя за то, что под враньем твоим Утаена твоя
фамилъя\ (Вяземск., Эпигр., 1825). Вперед, вперед, моя исторья
(Пушк., Евг. Онег., гл. VI, 1826—1828). Поручик с камер-юнке-
ром Затеяли дуэль; Исторья неприятная... (Мятлев, Коммеражи,
1836). ...С предкувствъем мрачным вопросил Сибирь, подземные
затворы И книгу, кою открывал... (В. Ф. Раевский, Певец в
темнице). ...Доигрывает с партьей виста И партью жизни на
крестах (Вяземск., Коляска, 1826). „Как тальи носят?а—„Очень
низко...*1 (Пушк., Граф Нулин, 1825). Пролетает, Как молньи
яркая струя (Хомяк., Вдохнов., 1831). ...Весну роскошную, цветы
И завыванье непогоды, Поэзъю, думы и мечты И дев веселых
1 Ср. из прозы (просторечие): ВК нам приезжает каждую весну один чинов-
ник, Евдоким Романович, фамилью позабыла" (Греч, Поездка в Германию, 1830).

хороводы (Мятлев, А М-11е Любовь). Был вредный член— язык
Густава дядьки, Который мог про операцью эту Невыгодно шеп-
нуть Густаву,—вон! (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Такую же элизию иногда встречаем в случаях, где и только
произносительное; ср.: „Охотник, взяв ружье, патронницу, суму
И друга верного по праву и обычью, Гектора, в лес пошел за
дичью...“ (Крыл., Охотник, 1819).
5. Слово яйцо часто выступает у поэтов, реже — в прозе,
в диалектной теперь форме с -и-:
...Какой где птице боле вод... Какие яйца несет (Крыл.,
Воспит. Льва, 1811). Я яйца всегда в чужие гнезда клала (Крыл,,
Кукушка и Горлинка, 1816). Он Курицу имел..., Котора яйца
несла, Но не простые, А золотые (Крыл., Скуп, и Кур., 1819).
Есть еще и другая забавная сцена, та, в которой маленький Питер
просит великого Кина поучить его пляске с яйцами... (Библ.
для чтения, XVIII, 1836, Смесь).
Ср. и форму род. пад. мн. ч. с диалектным ударением: „Чудо!“
вскричал он, и гнездо и пташки живые. Только сегодня пробились
малютки из яици (Катенин, Гнездо голубки, 1836).
Ср. формы с и и с й в той же самой басне Жуковского
(„Орел и Жук“, 1806): „...И яйца кладут на Зевсовой порфире“
ж: „Тряхнулся, яйца хлоп! Орел взбесился...“
6. В нескольких четырёхсложных словах допускается элизия
в неударяемых группах полногласия, что довольно близко к фак-
тическому произношению:
Вчера уж не в его прихожей Вертелось счастья вершено...
<Вяземск., Давным-давно, 1824). И жавронок вился над зеленью
полей (Батюшк., Послан. И. М. Мурав.-Апостолу, 1814—1815).
...Незримый жавронок поет Заздравный гимн весне (Баратынск.,
1831). С утра дней счастлив и славен, Кто тебе, мой мальчик,
равен? Только жавронок живой... (Баратынск., 1842). ...И я
у npumoAKul Любезные слова Их слушать осужден с досадой,
< нетерпеньем... (Давыд., Договоры, 1808). Иной копье из .тела
вырывает, и в суооргах влачится по земле (Язык., Меченосец
Аран, 1825). ...Ты лишь одним сердечным потрясеньем Да
судоргой неровно-бьющих жил Сочтешь тела и длинный ряд
могил! (Соколовск., Хеверь, 1837).
Ср. и в прозе: „...Хозяин подрезал проволку у бутылки
шампанского...“ (Вельтман, Неистов. Роланд, 1835—1836).
У Грибоедова: „Теперь... да в полмя из огня“ (Горе от ума,
1824). Ср. полымя вм. „поломя“.
Недопустимой элизией уже современники Грибоедова счи-
тали: „Чацкий: Куда? Софья: К прикмахеру“.
7. К морфолого-фонетическим особенностям языка поэзии пер-
вой половины XIX века относится довольно большая свобода
употребления предлогов с гласным о и без него. Последний слу-
чай, где он противоречит нынешнему употреблению, касается
только положения предлога перед формами мне и мною; формы
<с гласными выступают или, вернее, могут выступать перед двумя

или тремя согласными последующего слова, вне зависимости от
того, представляют ли они как группа результат выпадения былого
едуцированного или стояли рядом искони.
1) Я нарядилась в бездну жемчугу, В тьму бриллиантов, в пыш-
ность и во блеск (Язык., Жар-птица, 1836). И молча прислонясь
ко гриве... (Пушк., К Юдину, 1815). ...Во плен отдался я меч-
там (там же). Я сильную, пылающую грудь Хочу прижать ко
груди равносильной (Жуковск., Орлеанск. дева, 1817—1821).
...И утаить их как-нибудь И от себя и ото света... (Барат.,
Вот верн. список, 1835). Ах, некогда и ты горел Ко славе
чистою любовью! (Кюхельб., К самому себе, 1818). Ко смеху
приучать себя нужней... (Лерм., К***, 1831). «..И рек, и Оло-
ферн со трона К нему склонил и слух и взор (Пушк., Когда
владыка ассир., 1835).
Из случаев, относящихся к сочетаниям, где в имени суще-
ствительном был редуцированный гласный, впоследствии выпав-
ший (ъ, ь), в качестве примеров можно привести: „И ото сна
для наслаждений Живым дыханьем вызвал мир!“ (Кюхельб.,
К брату, 1819). „И вышел изо тьмы дубов...“ (Кюхельб., Юрий
и Ксения, 1833).
2} ...И новая гроза над мною собрана! (Гнедич, Танкред,
1809). ...Пред мной и пред тобой чист в совести моей... (там же).
Пред мной готическое зданье Стоит, как тень былых годов
(Лерм., В Воскресенске, 1830). Во зло употребила ты права,
Приобретенные над мною (Лерм., К*** 1831). ...И верный
конь под мною пал (Лерм., Изм.-бей, 1832). И над мной рас-
пространится Мертвой скуки пустота... (Ростопчина, Ночн. мо-
тылек, 1840).
3) Ср. и случаи вроде: „Он, долго власть свою нам обращая
в вред, Здесь приобрел врагов“ (Гнедич, Танкред, 1809). „Холод-
ный сон моей души С сном вечности меня сближает“ (Вяземск.,
Отложенн. похороны, 1822). „Из теплых гнезд изгнанники в дуб-
раве, Они с стыдом пустились“ (Вяземск., Заметки, 1823).
4) Обращает на себя внимание употребление о вм. „обо“:
0 мне спроси седого земледельца... (Кюхельб., 1823). —
Пусть оживет в тебе о мне воспоминанье... (Кюхельб., К Криш-
тофовичу, 1823). ...И что молва кричит о мне... боюсь! (Лерм.,
1830 июля 15-го). О! пожалей о мне, краса моя! (Лерм., Смерть,
1830).
§ 4. Вставка и выпадение о, е при сонорных
в конце слова.
В ряде слов с сочетанием на конце в именительном падеже
ед. ч. „согласный шумный + сонорный“ в течение первой поло-
вины XIX века устанавливалась диференциация: подобные формы
становились приметой стилей отборочных, приподнятых, а полу-
чившие между шумным и сонорным гласный (о, е)1 —бытовых,
1 о —после велярных, е — после других согласных. Ср. „Исторический
комментарий к литературному русскому языку“, 2 изд., 1939, стр. 58—59.

разговорных. В языке стихотворном, разумеется, требования
размера могли влиять в сторону смещения подобных отно-
шений.
Несколько примеров таких слов:
Ветр:
Бушует ветр, удвоил силы он (Крыл., Дуб и Трость, 1806).
Сей друг, кого и ветр в полях не обгонял... (Жуковск., Песнь
араба над мог. коня, 1810). Зачем крутится ветр в овраге?..
(Пушк., 1833). Волшебного их сна Не будит ранний ветр, Играя
с камышами (Майков, Жизнь, 1841).
Вихорь:
Как вихорь на курган, он с лирой возлетел (Жуковск., Песнь
барда, 1806). Но там же: „И праха черный вихрь Вознесся до
небес44.—Как вихорь, свистнул острый меч (Пушк., Русл,
и Людм., 1820). Был сильный вихорь, сильный дождь; Кипя,
ярилася пучина (Жуковск., Уллин и его дочь, 1833). ...Я правлю,
и на Пинд как вихорь он [стих] взлетает... (Майк., Подраж.
древним, Овид., 1842). Чаще обычное вихрь: „Из края в край,
из града в град Судьба, как вихрь, лютей мятет...“ (Тютчев,
1828-1829).
См. в том же стихотворении Козлова „Сон44 (1831): >,...И вихрь
шумит, как бездна в бурном море, И тени мчит —и вихорь ро-
ковой Сливает в гул их ропот...
Вымысл. замысл, промысл и под.:
Первое внимание должно обратить на самый замысл ее [кар-
тины] (Хомяк., Сочин., I, 696). Пусть говорят — поэзия мечта...
Что мир ее есть мир пустой и ложный, И бледный вымысл —
красота (Майк., Сомнение, 1839).—Ср.-у него же: „...Иль это
умной лжи Несбытный вымысел, их мир и наслажденья?“ (Мрам.
фавн, 1841). У Пушкина („Полт.а, 1828—1829): „Издавна у мыс ел
ужасный Взлелеял тайно злой старик...“
Огнь:
На дымном очаге трескучий огнь, сверкая, Их в зимни вечера
не будет веселить... (Жуковск., Сельск. кладб., 1802). В крови
палящий огнь\ В очах померкнул свет (Жуковск., Сафина ода,
1806). Пожарный огнь их домы истребил... (Пушк., Бор. Годун.,
1825—1830). ...И дар блестящий, дар унылый, Небесный огнь —
я проклинал (Майк., Иафет, 1840). ...Гнутся ноги, огнь во взо-
рах (Майк., Подраж. древним, Горац., 1841).
Очень часто и обыкновенное огонь.
При обычном пепел ср. пепл:
...На хладный пепл родного пепелища... (Вяземск., К Жу-
ковск., 1812). ...Когда Мелецкого иль Дмитриева дар Питал бы
> творческою силой В груди моей, как пепл таящийся остылой,
Бесплотный стихотворства жар... (Вяземск., К Е. С. Огаревой,
1816).
Плеснь:
И тускло на сырых стенах, Покрытых плеснью, как корой, Свет,
поглощенный темнотой, Туманным отблеском лежал (Жуковск.,

Суд в подзем., 1832). Здесь, кроме рта, весь плесныо заростешь
(Хомяк., Димитр. Самозв., 1833). Зеленая плеснь уже покрыла
ветхое дерево на ограде и воротах (Гоголь, Мертв, души, 1849).
Полн:
На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полк...
(Пушк.,- Медн. всадн., 1833). На них глядел он полк любви...
(Майк., Иафет, 1840).
И: „Щеки впалы, тускло око, Полон мрачный лоб морщин“
(Жуковск., Братоубийца, 1832). „Полон злобы, полон мести. Без
ума, без чувств, без чести...“ (Пушк., На гр. А. А. Аракчеева).
Вместо нынешнего резв в первой половине XIX века обычно
резов:
Ребенок был резов, но мил (Пушк., Евг. Онег., I, 1823—1825).
Стебль:
.•.И мертвый в поле стебль колышет, И елей ветви шеве-
лит (Тютчев, 30-ых годов?).
Угль:
Ср. у Пушкина в стилизованном под древний язык „Пророке“
(1826): „...И угль, пылающий огнем, Во грудь отверстую во-
двинул“. Наоборот, кажется, единичный случай представляет:
„Глаза — два уголя горящих“ (Тепляков, Фрак, элег., ;Возвра-
щение“, 1836).
Хитр:
Ты прост в душе своей, но хитр воображеньем (А. Бунина,
О счастии, 1821). Суворов говаривал: тот уже не хитрый, о ком
все говорят, что он хитр (Вяземск., Стар. зап. книжка, IX).
Но ср. и .обычное хитер: „Лиза: Да-с, так сказать, речист,
а больно не хитери (Гриб., Горе от ума, 1824).
Особый случай представляет при обычном скипетр форма
с отсутствием е — скиптр, точно соответствующая греч. ох^тсхроу.
То скиптр в его руках (Батюшк., К Тассу, 1808). ...Что
Пактолы Златая россыпь для меня, Всемирный скиптр, венец
тяжелый И бармы пышные царя! (Майк., Подраж. древним, Про-
перц., 1841).
Ср. и несколько подобных случаев колебания в родительном
падеже мн. числа.
Ведр:
В 1597 году отпускали к столу Австрийского Посла из „Дворца
Сытного“... 5 ведр смородинного [меду] (Карамз., Ист. гос.
Росс, X).
Искор:
Встало пурпурное знамя, Искор высыпала рать (Бенедикт.,
Пожар, 1837).
Обычно — искр.
Кресл:
Когда при свисте кресл, партера и райка Торжественно сошел
ео сцены твой „Коварный“... (Вяземск., Поэт, венок Шутов-
ского, 1815).

Кукл:
...И, глядя на людей — на пестрых кукл — мечтал... (Батюшк.,
Прслан. к Н. И. Гнедичу, 1805—1809).
Ребр:
На иных [крышах] оставался только конек вверху да жерди
по сторонам в виде ребр (Гоголь, Мертв, души). Бочковатость
ребр уму непостижимая... (там же).
Сестр:
...Отъятая от пажитей домашних, От груди милого отца,
от милых сестр... (Жуковск., Орлеанск. дева, 1817—1821). Но
для смиренных сестр была Она лишь ласковая мать (Жуковск.,
Суд в подземелье, 1832).
Сосн:
Под кровом черных сосн и вязов наклоненных (Жуковск.,
Сельск. кладб., 1802). В приюте сосн густых (там же). ...И мрач-
ных сосн суровый ропот... (Козл., К,другу В. А. Жуковскому).
От сосн и от угрюмых скал Простерлись тени перебежны(Бестуж.-
Марлинск., Поездка в Ревель, 1821). Как сладок дух от сом смо-
листых И от черемухи младой! (Майк., Призыв, 1838). Рассеянно
гляжу на дремлющие воды Лесного озера и верхи сося густых...
(Майков, Е. П. М., 1842).—И у него же: „На мысе сем диком,
увенчанном бедной осокой, Покрытом кустарником ветхим и зе-
ленью сосен...“ (1840).
§ 5. Полногласные формы и родственные огласовки в случаях,
где впоследствии возобладали церковнославянские.
Путь приближения русского литературного языка к разговор-
ному на народной основе не был, однако, во всех элементах путём
неуклонным, последовательно выдержанным. Заслуживает вни-
мания, что в некотором количестве случаев у ряда писателей
первой половины XIX века возможны в корнях слов и приставках
русские огласовки там, где позже возобладали, видимо, под влия-
нием школы, архаические церковнославянские. К таким случаям
относятся, напр.: бесперестанный (беспрестанный), небережный
(небрежный), перерывать (прерывать), отсторонить (отстранить),
охолодеть, холоднокровие (охладеть, хладнокровие), середний
(средний) и под.; ровный (в смысле „равный“), розный (разный)
и др.
Примеры:
...Зачем скользит небережно покров С плеч белых и груди
высокой? (Давыд., 1817). Отцы наши жили небережно — они не
подорожили ни нашим имением, ни здоровьем (В. Одоевск., Сала-
мандра, II). Я весь тогда желал оборотиться в зренье... (Дель-
виг, 1С Т-ой). ...Еще осталось время, Чтоб ловкими пособьями
ума Отсторонить ударные грома (Соколовск., Хеверь, 1837).
...Как шум прибережной дубравы И разыгравшихся валов
(Язык., Родина, 1825). Когда в груди жар первых впечатлений
Охолодел от частого свиданья... (Кукольник, Торкв. Тассо, 1833).

...Нет зажигательных стекол, которые снова запалили бы охо-
лодевшее сердце мужа (Павлов, Именины, 1835). Одумайтесь,.
прохолодитесь, хотя на льду своих чернил (Вяземск., К журн.
благоприятелям, 1831). Иль нет! Сорви покров долой!.. Мне
легче горя своеволье, Чем ложное холоднокровье, Чем мой
обманчивый покой! (Давыд., 1809). ...В рассказах — бережливость
слов, холоднокровье—в жарких спорах... (Вяземск., Устав сто-
лов., 1820). Срезал себе я тростник у прибережья шумного моря
(А. Майк., Искусство, 1841). Середний брат наш —я сказал —
Душой скорбел и увядал (Жуковск., Шильонск. узн., 1822).
Полногласие в префиксе:
Знаменитый роман Сю отозвался не столько в литературе,,
сколько в обществе; результаты его были: переобразование в
устройстве тюрьм, составление человеколюбивых обществ и т. п.
(И. Киреевск., Обзор современн. состояния литературы, 1845).
„Довольное перервал Макбет с негодованьем... (Вяземск., Ви-
зирь Гассан, 1823). ...И вздох за вздохом, грудь вздымая, Его
перерывают глас (Вяземск., Выход Вздыхалова, 1822). Если хо-
тите... я вам расскажу историю этой страны по порядку... это
мне будет легче... одно будет напоминать другое... только не
\ перерывайте меня (В. Одоевск., Русск. ночи, V—Город без имени).
...Проступал бесперестанно Пот холодный на челе (Рылеев,
Димитр. Самозв., 1825). И шум бесперестанный, И стон стоит
в горах... (Язык., Альпийск. песня, 1840).
Группа с начальным ро- (из •ort)1.
Искусства нас в одно семейство сопрягли, На ровный жребий
благ и бедствий обрекли (Вяземск., Послан, к М. Т. Качено в-
скому, 1821). Шьют ровной, кажется, иглой, Но видишь, всма-
триваясь строго, Что каждый шьет на свой покрой (Вяземск.,
Всяк на свой покрой, 1823). ...Но всего чаще слагают свои
буйные головы в неровном бою (Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек,
1832). Но там удел назначен нам неравный, И розный нам оста-
вить в мире след (Пушк., Послан, к Горчакову, 1816). Броню
терпенья ты надень И под дождем дурачеств розных Осмелься
в укоризнах грозных Мне выговаривать за лень (Вяземск.,
К гр. Чернышеву в деревню, 1824). А скольких слез, тоски, бо-
рений розных Он зритель был на лоне гневных бурь, И сколько
дней, то радостных, то грозных, Изведал он — ненастье и лазурь
(Вяземск., Листок, 1829).
§ 6. е — ё.
Едва ли не самое приметное явление литературной фонетики
первой трети XIX века сравнительно с позднейшей — возможность
произношения в стихотворном языке подударного е перед твёрдым
согласным там, где живой язык имел ((ос предшествующим
смягчением согласного), как е (э с предшествующим смягчением
1 См. „Историч. комментарий", 2 изд., стр. 54.

согласного). Такое произношение в практике стихотворного языка,
не бывшей в этом отношении выдержанной уже и в ломоносов-
ское время, всё время шло на убыль, так что, напр., в языке
Лермонтова, кроме одной специальной категории, исторически
более других связанной с церковнославянским языком (причастия
на -ен-ный1), очень мало случаев рифм, предполагающих чтение
в этом положении не ё, а е. Само собою разумеется, что и у
старых авторов, отражающих в чтении е как е литературную
манеру XVIII века, такое чтение чаще в жанрах высоких, нежели
сниженных. Характерно однако, что даже басня и стихотворная
комедия (Дмитриева, Крылова), как и другие виды сниженного
слога, в этом отношении оставляют за авторами очень большую
свободу.
Примеры архаического чтения е:
Дмитриев:
...Что прыткий наш Олень В минуту стал их жертвой: На-
стигнут, поражен И пал пред ними мертвый (Челов. и Конь,
1803). Я, право, добр! и всей душою Готов обнять, любить весь
светУ.. Я слышу стук... никак за мною? Так точно, наш земляк
зовет. На ужин... (Путеш. N. N. в Париж и Лондон, 1803—1807).
Крылов:
Расселись, начали квартет, Он все-таки на лад нейдет (Квар-
тет, .1811). Когда в товарищах согласья нет. На лад их дело не
пойдет... (Лебедь, Щука и Рак, 1814—1816). ...А солнце разу
не взойдет, Чтоб новых от тебя не осветило бед (Сочинитель
и Разб., 1817).
Но в этой же басне: „Не ты ль в приманчивый, в прелестный
вид облек И страсти и порок?“
Практику Жуковского иллюстрируют, напр., рифмы:
И снова в темном сердце воскресает Стремленье в оный таин-
ственный свет; Давнишний глас на лире оживает, Чуть слышимый,
как гения полет (Двен. спящ. дев, 1810—1817). И резвостью,
и взором, и улыбкой Она тебя к веселости зовет\.. Но для
тебя в сем зове смысла нет\ (К А. П. Киреевской, 1813). С по-
током благодарных слез. В последний раз с полунебес. На мир
земной она воззрела... (Пери и ангел, 1821).
И даже в 1849 году: „Птичка летает, Птичка играет, Птичка
поет; Птичка летала, Птичка играла, Птички уж нет\и (Птичка).
Ср. с нынешним произношением:
...Величествен, гордый, с бессмертной красою, Ты пламенной
солнца помчишься стезею (Песнь араба над могилою коня, 1810).
Любезный друг, гусар и Бок\ Планетам изменять нимало нам
не стыдно! Их путь от нас далек (К Т. Е. Боку, 1815). Здесь
часто в дождик и в грозу Стою, к земле пригвожден; Все жду,
1 Форма на -ен у Пушкина выступала только в живом произношении. Слу-
чай в .Полтаве“: .Его щедротою безмерной Осыпан, дивно вотесен...* с риф-
мой: «Ему ль теперь у двери гроба Начать учение измен...* единичен и мо-
жет быть, как основательно догадывались, объяснён стилистической установкой
здесь слова вознесен.

'чтоб дверь отворилась... Но то обманчивый сон (Жалоба па-
стуха, 1818).
• Пушкин, в ранних своих произведениях часто пользовав-
шийся рифмами с е вм. ё, позже прибегает к ним всё реже и
лишь в отдельных случаях сохраняет старое произношение.
В пустыне чахлой и скупой, На почве, зноем раскаленной1,
Анчар, как грозный часовой, Стоит один во всей вселенной (Ан-
чар, 1828). На холмах пушки присмирев Прервали свой голодный
рев (Полтава, 1828—1829). Приготовь же, Дон заветный, Для
наездников лихих Сок кипучий, искрометный Виноградников
- твоих (Дон, 1829).
Впрочем, уже в „Руслане и Людмиле“ (1820), рифмы, предпо-
лагающие чтение ё, нередки, а одна копием — кругом, где ё по-
пало в церковнославянское слово, даже возмутила Каченовского
как „мужицкая“.
Для 1840 года рифма вроде той, какую встречаем у Мея без
специальной стилистической установки: „Поэт! ты лунатик. Чрез
суетный свет Тебя, как луна, вдохновенье ведет..“ (Лунатик),
должна считаться уже устарелой.
§ 7. я-е.
Произношение орфографического я как е под ударением в не-
скольких словах, где такое чтение установилось аналогически
и в наше время расшатывается орфографией, иногда свидетель-
ствуется рифмами поэтов первой половины XIX века, а иногда
самими написаниями:
Рифмы: „...Не велеть ли в санки Кобылку бурую запречь?“
Рифма — печь (Пушк., Зимнее утро, 1829).
Ср. потрёс у Жуковского даже в торжественном стиле:
„...И грешнику душу привет сей потрёс“. Рифма — Христос
(Покаяние, 1831). Но: „Гибкий, резвый, звучно-ясный, В этот
мертвый поздний час, Как безумья смех ужасный, Он всю душу
мне потряс“ (Тютч., 30-ых годов).
Написания: Более писать нечего из степей моих, к тому же
я не сотрес с себя еще грязи дорожной (Письмо Д. В. Давы-
дова Н. М. Языкову, 1836). ...Сухим листом затресся каждый
член... (Соколовск., Хеверь, 1837).
§ 8. О произношении о—а, е—и, ье—ья.
Несмотря на определённо засвидетельствованное уже для
XVIII века литературное произношение безударного о как а,
I лоэзия XVIII века и пушкинской эпохи, как правило, не пользуется
• рифмами этого рода. Нужно согласиться с объяснением данного
явления, которое В. Жирмунский предлагает в своей книге
1 -енный, как замечено, у него стойко держится в таком произношении.

„Рифма, ее история и теория“, 1923, стр. 155 и сл., 329—330.
Констатируя постепенную деканонизацию точной рифмы и непре*
рывное расширение круга приблизительных созвучий в тече-
ние XIX и последующего времени, он справедливо утверждает:
„На самом деле, однако, перед нами не изменение произно-
шения, а изменение поэтического вкуса и стиля: поэты
XVIII и первой трети XIX века требуют в области неударного
вокализма не только акустической, но и графической точности...“
Ср. цитируемое им высказывание Шевырёва („Москвитянин“, 1841),
хотя и неверно связывавшего данное явление только с „музы-
кальной школой“ Батюшкова и Жуковского: „Взгляните на рифму
этой школы: какая строгая отточенность до последнего звука!
Мы не даром приглашаем глядеть на нее: она в самом деле
существует не для одного слуха, но и для глаза. Она не поль-
зуется даже счастливым свойством нашего языка, который, по
сходству звука, дозволяет рифмовать буквам о и а в словах
женского окончания. Но музыкальная школа считала это за
ошибку против верности звука“1
В существенном это же относится к безударному е, кроме
определённых категорий, для которых есть своё объяснение, не
рифмующемуся с и (подробности см. в названной книге Жирмун-
ского, стр. 159—160, 331).
Что касается рифм ье : ья, проходящих в стихотворную
практику раньше о: а и е: и, то, несмотря на их точность аку-
стическую (и то и другое окончание в московском произношении
звучит как йъ), и они долго различаются под влиянием графи-
ческого момента. Любопытно отношение к ним отдельных поэтов:
Баратынский, консервативный в своей стихотворной технике,
такой рифмовки не допускает; Пушкин в лицейский период
разрещает себе относительно большую свободу, но затем почти
отказывается от неё; Лермонтов и Тютчев придают мало значения
графической точности этих рифм (op. cit., стр. 160—162).
Рифмы е : я (акустически — ъ со смягчением предшествую-
щего согласного): горе : моря, поле : воля ещё чужды практике
XVIII и пушкинской поры XIX века (op. cit., 123—125, 325).
1 Заметим, впрочем, что в утверждении Шевырёва есть и довольно
серьёзная доля преувеличения. Если, с одной стороны, действительно, русская
версификация почти со второго десятилетия XIX века предъявляла к авторам
относительно строгие, иногда кажущиеся нам преувеличенными требования
(ср., напр., замечания Вяземского в его письме к Батюшкову 1810 г. о том, что
„несказанна не может служить рифмою слова тирана“), то, с другой стороны,
она разрешала им вольности рифмовки, явно неприемлемые для „строгой рифмы“
позднейшего времени. Конечно, в пушкинский период не перешли державинские
рифмы с грубыми несоответствиями согласных (их можно встретить ещё нередко
у версификаторов старшего поколения), но и сам Пушкин рифмует, напр7
небеса: глаза, светел и пепел и под.
Точнее, таким образом, было бы сказать, что пушкинская школа узако-
нила свои, в общем высокие, требования к строгости рифмы, требования,
среди которых известное место принадлежало верности графическим соответ-
ствиям.

§ 9. О рифмующихся г—х.
Литературное произношение XVIII века и позже, как правило,
?;держалось („за исключением словенских речений“,—Ломоносов)
Соответствия графическому г в конце слова — в виде к (взрыв-
ного велярного глухого): друг>друк, мог > мок. Тем не менее
у поэтов, наряду с подобными рифмами (у Пушкина, напр.: друг:
^звук, крик : миг) встречаются и случаи рифмовки г:х, как будто
Ijao южнорусскому произношению Соответствующие примеры
г не следует, однако, толковать как факт живого произношения:
Г.ряд исследователей (Дурново, Жирмунский и др.) справедливо
^^рассматривают их только как традиционно узаконившуюся воль-
ность, так или иначе связанную с влиянием на речь московских
f образованных людей церковного (в древности киевского) про-
изношения г как длительного звука. Относительность значения
. римф г: х особенно ясна из наличия, правда це частых, рифм
Гк:х, вроде мрак: на крылах2.
§ 10. чн—шн.
Группа чн в русском языке фонетически подвергалась пере-
воду в шн. Под влиянием, главным образом, письма, н отдельных
Г случаях — родственных форм, этот переход не отражён в лите-
ратурном произношении ряда слов. Норма и сейчас по отношению
1% некоторым словам не может считаться вполне установившейся
й^очень значительное расхождение наблюдается, напр., между
'литературным произношением Москвы и Ленинграда); повидимому,
f насколько позволяет судить стихотворный язык и орфография
^первой половины XIX века, она ещё менее строга была в это
S “время.
f-;- Ср. рифмы:
Конечно с произношением орфографическим:
Я, например, люблю, конечно, Читать мои куплеты вечно
РДмитр., Путеш. N. N. в Париж и Лондон, 1803—1807). ...Хоть
Й| сердечно Люблю героя моего, Хоть возвращусь к нему, ко-
Шнечно... (Пушк., Евг. Онег., VI, 1826—1828). О древней верности,
Ш@нечно, Слыхали как-нибудь и вы! Но как сказания молвы Все
^дело перепортят вечно, То я вам точный образец Хочу предста-
вить наконец! (Лерм., Незабудка, 1830).
Фонетическое произношение:
Конечно, Не надо было б мысли грешной Дорогу в сердце
пролагать... (Лерм., Казначейша, 1836). Вы отгадаете, конечно,
Кто этот гость нежданный был. Немного, может быть, поспешно
Любовник смелый поступил (там же).
1 Ср., напр., у Подолинского: «Но пламень синий В лампаде с треском дрогнул
вдруг И пред иконами потух“ (Глинский, 1830). Юный Пушкин рифмует,
напр.: „Вонзилися шпоры в увлаженный мох, Лежит неподвижно, и месяца рог
Над ними в блистаньи кровавом (Сраж. рыцарь, 1815).
Подробности см.: Б. Жирмунский, Рифма, её история и теория,
1923, стр. 142-145, 326-327.

Нарочно:
Орфографическое произношение:
...Упал вдругорядь,—уж нарочно\ А хохот пуще: он ив тре-
тий, так же точно\ (Гриб., Горе от ума, 1824). Давно он знал
ее заочно. С его глазами ненарочно Глазами встретилась она
(Баратынск., Цыганка, 1842).
Скучно у скучный:
Орфографическое произношение:
...Ступай благополучно — Моя Наташа, под венец: Одной
в светелке скучно (Пушк., Жених, 1825). По дороге зимней,
скучной Тройка борзая бежит, Колокольчик однозвучный Уто-
мительно гремит (Пушк., Зимн. дорога, 1826). Рассуждать не
учись, это скучно. Живописец задумчивый глуп... Вот —мечта!
С ней лети неразлучное. (Кукольник, Джулио Мости, 1836p
Как тяжело мне, как мне скучно! Мазурка между тем так звучно,
Так весело, так сладостно гремит... (Мятлев, Фантазия, 1842).
Фонетическое произношение:
Ну что ж, ей может быть единобразье скучно, И муж на то
глядеть обязан равнодушно (Гриб., Молод, супруги, 1815).
Аглае в а (тихо Саше): Я-слушать этого не в силах равно-
душно!.. (Альнаскарову): Но если вам самим с женою будет
скучно, Так скоро и жене такой наскучит муж (Хмельницк.,
Воздушн. замки, 1818). „Не спится, няня: здесь так душно\ Открой
окно да сядь ко мне!а—„Что, Таня, что с тобой?—„Мне
скучно...* (Пушк., Евг. Онег., III, 1824—1827). Ему в гостиных
стало душно: То было глупо; это скучно (Баратынск., Цыганка,
1842).—Лермонтов пишет: И скушно и грустно... (1840).
Табачный:
Лермонтов рифмует „дым табачный“ и „взоры страшны“. Напи-
сание табашный встречается, напр., у Карамзина, Гоголя и др.
Едва ли не стилизация под „народный“ тон у Вяземского
в стихотворении „Что, мой светик луна...“ (1827):—„Слушай:
в чаще ветвей Молодой соловей В тишь полношную, Кроткий
свет твой любя, Все поет про тебя Песнь роскошную*. Но ср.
там же в другом, в большей мере народном слове: „Грустен
путь пред тобой, Путь в степи голубой Без сердечного; Столько
ходишь ты лет, А попутчика нет И нет встречного“.
Не совсем ясен случай у Пушкина в „Бахчисарайском фон-
тане“ (1823—1824): „Забав их сторож неотлучный, Он тут; он
видит, равнодушный, Прелестниц ^обнаженный рой“. Существо-
вало ли действительно произношение „неотлушный“ или перед
нами только разрешённая себе поэтом неполная рифма,—трудно
решить с уверенностью.
Из написаний стоит указать, напр.: у Карамзина („Пу-
теш. вокруг Москвы“, 1803): „Давно известны коломенские
фабрики, кумашные, полотняные, шелковые...“1; у Крылова
1 Другие встречающиеся у Карамзина слова с написанием шн упоминает
С. П. Обнорский в статье «Сочетание чн в русском языке“, Труды Комис-
сии по русск. яз., 1931, стр. 108.

(„Совет мышей“, 1811): „И, наконец, в мутном ларе Открыто
| заседанье...“; у Нарежного („Два Ивана“, 1825): „...распевал
святошные песни“; у Вяземского („Изв. о жизни и стихотв.
1-Й. И. Дмитр.“, 1823): „...святошные игрища...“; у Вельтмана
: („Неистов. Роланд“, 1835—1836): „...с лубошной кровлей“.
Юный Лермонтов пишет („Вадим“, ок. 1832 г.): „...Под этими
атласными веками, окруженными легкой корашневатой тенью...“
и у него же („Девятый час...“, 1832): „...И на стену с лубошною
картиной*;—не говоря уже о буднишний, буднишний: „..;Но
цвет вдохновенья Печален средь буднишних терний“,—Фет,
I „В буднишной жизни ты их красоты не узнаешь“,—Щербина
(„Жизнь и искусство“, 1847), вытесненных в нашей орфографии
^искусственным и неправильным написанием, не оправдываемым
этимологией, — будничный.
Прямое свидетельство о произношении представляют написания
во фразеологизме „встречному и поперечному“, которые находим
ь письме А. И. Тургенева Вяземскому (1822): „... „К Без[обра-
зовой]“— читаю встрешнему и поперешнему, переменив один
S:CTHX...“
Характерен для изучаемого времени, вероятно, только орфо-
графический гиперизм: альманачник, альманачный (от альманах
фонетически должно было явиться только альманашный). Ср.:
\ „Несмотря на то, что каждый альманачник успевает что-нибудь
\ вымолить...“ („Моск. телеграф“, XXV, № 1, 1829, стр. 85). „На
\ это время [вторая половина декабря] всякая литература отме-
няется: господствуют одни только словесность конфектная и
словесность альманачная, которая не стоит даже конфектной“
(Библ. для чтения, XIV, 1836)1.
§ 11. -жск-, -шск-.
В положении перед суффиксом имён прилагательных -ск-
(из -ьск-) г по правилу в старых славянских (русских) словах
•переходило в ж. От слова Петербург и других слов на -бург
и -борг установились формы без такого перехода: петербургский,
выборгский и под. Попытка „Отечественных записок“ в сороковых
I годах завести форму петербуржский не имела успеха: появился
даже водевиль „Сей и оный“, где действующие лица, к веселью
[зрителей, понимавших намёк, произносили сижара вм. „сигара“
t.H „всеможущая сила“ вм. „всемогущая“2.
С петербургский и под. ср. и прагский вм. пражский в письме
Н. В. Станкевича 1837 г.: „Читаю прагские газеты, статьи о при-
I ехавших“.
1 Иные примеры см. В. Чернышёв, Правильность и чистота русской
речи, I, изд. 2, 1914, стр. 70—71.
2 Н.Энгельгардт, История русской литературы XIX столетия, I, 2 изд„
1913, стр. 510.—Ср., наоборот, у Вяземского (Письмо к А. И. Тургеневу, 1828):
„Спесь, свойственная петербургцам..."

Батюшков в „Предславе и Добрыне“ (1810) подобным образом
оставляет неизменённым х: „Меж ними блистали красотой и храб-
ростью: Горислав Ляхский... и сильный Андроник ^Чехский...“
§ 12. -сл- —-шл-, -зн- — -жн-.
Старая фонетическая рефлексация *cnj как шль и *зн]какжнь,
представленная вообще небольшим количеством примеров, зати-
ралась с течением времени действием аналогии форм того же
этимологического ряда. У писателей первой половины XIX века
фонетических случаев несколько больше: „...Мышлю, след-
ственно существую“,—сказал Декарт (Бестуж.-Марлинск., Испы-
тание, 1830). Вампиров передражнивал Аглаева... (<Бегичев>,
Семейство Холмских, V, 1832). „Если вы имеете законные дока-
зательства“, повторил князь, передражнивая Набойкина (Ушаков,
Последи, из княз. Корсунских, 1837).
§ 13. О смягчённом р.
Произношение с мягким р в словах со старой группой tbrt
не перед твёрдыми зубными, видимо, было широко распростра-
нено и иногда (впрочем, нечасто) отражается ещё и в печатных
изданиях этого времени, ср., напр., сверъх и под. в „Повестях“
Алек. Вельтмана, 1836, в „Последнем из князей Корсунских“ (1837)
В. Ушакова. П. Я. Чаадаев, слабо владевший и русским языком
и правописанием, пишет даже не только „верьхушки“: „...Мы
прежде того потеряли наши topsels (как по-русски не знаю),
верьхушки мачт“ (Письмо брату 1823 г.), но и „во-перьвыхи:
„перьвое к тебе письмо“ (письма). Так пишет, напр., в 1826 г.
и Вяземский (Письмо А. И. Тургеневу). Ср. и верьба: „...Взлез
он на верьбу сухую...“, „И вокруг верьбы плясал...“ (Н. Маркевич,
Удавленник, 1829, „Моск. телеграф“, XXVII, № 11).
§ 14. В перед начальным подударным о.
К характерным особенностям фонетики первой половины
XIX века относится различение начального подударного о с пред-
шествующим в в слове „восемь“ и отсутствие этого в в формах,
где начальное о не было подударным: восемь, но осьми, осьмью
и соответственно — осьмой и под. (реже под влиянием послед-
них — осемь). И в других случаях, где при так называемой второй
интонации краткостей древнейшего славянского языка выступает
начальное подударное о, оно в литературном языке этого времени
чаще, чем теперь, имело, в соответствии с народной речью,
перед собою в: воспа, вотчина и под.1. Под влиянием вострый—
с в употреблялось иногда и востер, завострить и под.; ср.,
напр., у Белинского: „Не все то поэзия, что укладывается
в размер и завостряется рифмами“ (VII, 166).
1 Ср. „Исторический комментарий к литературному русскому языку“,
2 изд.. 1939, стр. 184-185.

§15. Фонетика грецизмов.
Звуковая сторона заимствованных слов отражает в тех
различиях, через которые прошёл русский литературный язык,
^главным образом особенности фонетики языков-источников, из
которых в разное время поступали соответствующие слова.
Для грецизмов характерны преимущественно варианты,
зависевшие от произношений эразмовского и рейхлиновского.
XVIII век в большом числе случаев, где теперь у нас уста-
новилось западноевропейское чтение th как т, культивировал ф
^(писалась фита): феатр „театр“ и под. У отдельных слов такое
^чтение встречаем и в первой половине XIX века, напр.:
Лавиринф (гр. XaßüPtv8o<;): ...Сады, лавиринфы, чертоги, стол-
I пы... (Тютч., Сон на море, 1828—1829).—Ср.: „Кто заблуждался
[j более в лабиринте жизни, неся светильник мудрости человече-
ской в руке своей?“ (Батюшков, Нечто о морали, 1815).
Как древний Промефей с безоблачного свода Похитил луч
Лживой предвечного огня... (Вяземск., Байрон, 1827).
Пушкин употребляет такие формы, как рифм, есфетика.
анфология и под. Учёное сочинение проф. П. Лодия, вышедшее
в 1828 году, называется „Феория общих прав“. Н. Полевой
пишет (1829): „Надобно учиться у него [Карамзина] этому рифму
ораторскому...“
Наоборот, в отдельных словах, где теперь возобладало ф,
иногда встречается передача th как т; ср., напр.: „...Эта апо-
теоза абстрактной любви к человечеству...“ (Белинск., Письмо
Ы Н. Станкевичу, 1839).
Колеблется передача греч. ß: латинское и французское по-
средство поддерживает б; старые византинизмы церковнославян-
ского языка выступают с в. Ср.: Бахус и Вакх, бакхический
[ (напр., у Пушкина: „Помилуй, трезвый аристарх Моих бакхи-
ческих посланий“,—Моему Аристарху, 1815), лабиринт и лат-
ринф, Феб и Фив (ср.: „Фив не стыдится Вакховых уз“,—
гКатенин, Песнь пиршества, 30-ых годов).
Непосредственные грецизмы отличаются от латинизмов сохра-
нением перед гласными переднего ряда звука к (лат.—ц): кен-
тавр—центавр, киклоп — циклоп и под.
Далее, различия касались эразмовского и рейхлиновского
|ятения греческих дифтонгов ot, at и гласного ч\ (эты).
К таким случаям относятся, напр.: пиит, пиитический (при
возобладавших поэт, поэтический; „Вестник Европы“ писал
поет и под.). „...Восторженный пиит Уж прочитал свое пред-
назначенье...“ (Дельвиг, Вдохновение, 1823). „...Они [развалины
древних замков] возбуждают в душе странника воспоминания о
грозных пиитических временах средних веков“ (Греч, Путев,
письма, 1817—1838). „Произведения человека — что бы то ни было:
огромное ли пиитическое творение, откровенный ли разговор,
беспечная ли заметка путешественника,—я уверен, что есть
причина, почему одно из этих явлений следует за другим в том.

а не в другом порядке“ (В, Одоевск., Русск. ночи, VII —
Импровизатор, 1833). „...И славен буду я, доколь в подлунном
мире Жив будет хоть один пиит“ (Пушк., Я памятник себе
воздвиг, 1836); Омир и Гомер, Ира и Гера и под.
Ср. и сохранение или отсутствие г в соответствии греч.
густому придыханию: Эрострат и Герострат и под.1.
Учёный редактор „Вестника Европы“ М. Т. Каченовский,
профессор истории, держался для своего журнала сугубо-свое-
образной орфографии, усложнявшей и без того нелёгкую, этимо-
логическую, русскую: он последовательно писал (и тем самым
требовал соответственного произношения) во всех заимствованных
из греческого словах, где в языке - источнике была theta (6, ft),
фиту (6), а в соответствии ипсилону—ижицу (v). Для греческого у\
сохранялась передача в виде русского i, и под.
Эти выдумки учёного педантизма не имели, конечно, успеха
и не могли иметь его хотя бы уже потому, что среди русского
общества греческий язык знали только единицы и мало кто
хотел отвыкать от произношения ряда грецизмов, усвоенных
русским через языки-посредники в иной фонетической оболочке
(th>t).
„Сын отечества“ (1829, № 17) по этому поводу зло писал о
разных „недоучившихся студентах, настоящих недоумках2“,
которые, вместе с г. Каченовским, „въ есбетическомъ своемъ
ВЪстникЪ, съ пабетическимъ ощущен!емъ, курятъ 6ум1амъ
поетамъ древности: Ом1ру и Шндару“, „окропляютъ златыя луры
ихъ УССОПОМЪ 1ппокрены изъ раструбистой УЖИЦЫ и, чтобы не
придать своимъ творен!ямъ мустической фузюномш, которою
запечатлены ант1ес6етическ!я и дусгармоничесюя произведен1я
варваровъ романтиковъ“, „хотятъ оживить окаменелый свой
журналъ греческою етумолог!ей“8.
В этом же духе „Московский телеграф“, XXVI, № 7 (1829),
стр. 257—258, осмеивал орфографию „Вестника Европы“ в „VCTO-
р!ческой enirpa'MMt“: „Хвала, мастутый нашъ Зоьяъ!..“
§ 16. Начальное э в иностранных словах.
Ряд нарицательных слов иностранного, особенно греческого
происхождения, теперь произносящихся с начальным е (йэ), в
изучаемое время ещё нередко выступал с произношением э:
1 Эту неупорядоченность произношения А. А. Шаховской карикатурно
изображает в комедии „Урок кокеткам, или Липецкие воды“ (1815):
Фиалкин: Я выбрал модный род баллад...
Саша: А прозвище какое?
Фиалкин : Омир или Омер. Еще не решено, Как должно звать его, и для
того я или Поставил, чтоб меня журналы не бранили.
Саша: Да, дело в чем? а ме иль ми, нам все равно.
Фиалкин: Поэт бессмертный, кем была воспета Троя, Лишенный глаз,
любви талант свой посвятил.
Графиня: Гомер влюбился!
3 Намёк на псевдоним Н. И. Надеждина —„Надоумко*, ближайшего в это
время сотрудника Каченовского.
8 Цитировано Н. Козминым, Ник. Ив. Надеждин, 1912, стр. 116—117»

Эвнух:
Меж ними ходит злой эвнух, И убегать его напрасно... (Пушк.,
|15ахчисар. фонтан, 1823). Недвижим и дохнуть не смея, У двери
Цзнака ждет эвнух (там же). Любимую султана одалиску Вернее б
Ш&внух не берег (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).—
fc;Cp. в „Словаре русск. яз.“ Акад. наук, II, вып. 1, 1897, стр. 9:
^...произносится также эвн^х... эвнух“.
Элей:
Да!., мы должны, как дорогим элеем, Все умащать любовию
в себе... (Соколовск., Хеверь, 1837).
Эпанча (тюркизм):
Маска, доселе безмолвно стоявшая у стены, гордо завернув-
шись в бархатную, расшитую золотом эпанну, вдруг сбросила
, ее с себя на пол... (Бестуж.-Марлинск., Испытание, 1830).—
\ Ср. в „Словаре русск. яз.“ Акад. наук, II, вып. 1, стр. 108: „Кроме
\ произношения епанча, изв. „эпанча...“
Эхидна и производи.:
...Чтоб смелою рукою, презря эхидно жало, С злодейства,
с глупости я сорвал покрывало (Д. Горчаков, Послан, к кн.
\ С. Н. Долгорукову; Горчаков—1756—1824).—Ср. в „Словаре
русск. яз.“ Акад. наук, II, вып. 1, стр. 166: „Пронзи, также
| эхидный... Эхидную сестру... Тург., „Степн. кор. Лир“.
В редких случаях подобное произношение соответствует
J нашему е в начале срединного слога; ср.: „...Чему смеются,
tбасурмане? разве гробовщик — гаэр святочный?“ (Пушк., Гро-
Е бовщ., 1830). Нем. Geiger „скрипач“.
§ 17. Колебания в фонетике европеизмов.
Довольно долго наблюдается колебание в передаче ставшего
европеизмом вообще греч. суффикса - юр -: новогреч. произно-
шение -izm- и франц. -lsme— -ism.
Ср.: „Раз однако мой кипячий патриотисм чуть не поссорил
меня с Миллером“ (Греч, Поездка в Германию, 1830); „...Но
?«емец оставляет свое подданство герцогу Ангальт-Кетенскому
или Шварцбург-Зондерсгаузенскому на кронштатской [sic!] бранд-
вахте. Этому виною политическое раздробление Германии и вообще
немецкий космополитисм“ (там же).
Но Пушкин, напр., и многие другие пишут: романтизм,
прозаизм и под.
К медленно устанавливавшимся особенностям относится ещё,
напр., передача английского 1 в конце слога : Вальтер Скотт
и — реже — Валтер Скотт. В переводе „Дон Жуана“ Байрона
Н. Маркевича („Москов. телеграф“, 1829, XXVI, № 7) рядом,
напр., Нельсон, но Трафалгар (повидимому, перенятое череа
-{английское посредство).
Немецкое ü там, где теперь установилось ю,.ещё часто пере-
давалось через русск. и; ср., напр.:
Я видел все лучшие театры Германии, т. е. Дрезденский,
' Минхенский и Венский... (Письмо П. Киреевского Н.М. Языкову,

1833). Надеюсь найти письма в Минхене... (Письмо А. И. Турге^
яева Вяземскому, 1832). ...А император Венцель за четыре воза
{винограда] дал свободу городу Нирнбергу (Греч, Путев, письма,
1817-1838).
Очень колеблется произношение испанизмов, поступающих
в русский литературный язык обыкновенно через посредство
других языков (французского, английского): Дон Гуан и Дон
Жуан, Дон Жоз и Дон Хозе, Севилла и Севилья, лланосы и
льяносы. В отличие от принятой теперь передачи — в обращении
Лопец де Вега.
Главное мое занятие покуда состояло;., в переводе шпанской
трагедии El magico prodigioso... (П. Киреевский, Письмо Н. М. Язы-
кову, 1832).—Ср. совр. шпанская муха. —И. И. Тургенев в своём
дневнике пишет рядом: „Слава тебе, славная армия Гиспанская,
Слава Гиспанскому народу! Во второй раз Гпитания доказы-
вает, что значит дух народный...“ (1820).
...И вообрази себе, что Барт(енев) при целом обществе
говорит ему без обиняков, что он врет чепуху, что он Дон-Ки-
тот... (П. Киреевск., Письмо Языкову, 1832).— Ср. принятое
теперь испанское произношение: „Полно, полно, любезный мой
доН'КихотХ мы между друзьями“ (Бестуж.-Марлинск., Испыта-
ние, 1830).
§ 18. Ё в некоторых галлицизмах.
Среди фонетических особенностей слов, заимствованных из
французского, обращают на себя внимание сравнительно с совре-
менным произношением:
Мёбель:
...В новых покоях, убранных с роскошью, удивившею Париж,
который ходил смотреть мёбли, обои и украшения (Письмо
Вяземского А. И. Тургеневу, 1820). В самом деле, в его доме
не нашли ничего, кроме золотой посуды, богатых курильниц,
покойных мёбелей... (В. Одоевск., Русск. ночи, VII — Импрови-
затор, 1833).
Портфёль:
...Перервал целый портфель книг, которые трудился собирать
Платон Андреевич (Вельтман, Захарушка Добрая душа, 1841).
Фёльетон:
Одним словом, „Эвелина де-Вальероль“ примечательный
tour de force таланта, который не так слаб, чтоб ограничиваться
безделками, доставляющими фельетонную известность, и не так
силен, чтоб создать что-нибудь выходящее за черту посредствен-
ности (Белинск., Русск. литерат. в 1841 году). Франц.— meuble,
portefeuille, feuilleton.
Ср. и англизм fashionable: „Говорят, что в издании Листка
участвует лондонское фешенебельное общество...“ (Белинск.,
Русск. литерат. в 1841 году).

§ 19. Я после и в иностранных словах.
В тех случаях, где и, предшествующее гласному суффикса а,
не выпадает, в заимствованных словах теперь обычно употреб-
ляются формы с а; в первой половине XIX века здесь решительна
преобладало употребление с я: генияльный, официальный, про-
винциальный, гербартиянец и под.
§ 20. г — h.
Греч, Практич. русск. грамматика, 1827, § 486, свидетель-
ствует, что в его время в словах, заимствованных из иностранных
языков, ещё различалось произношение g и h: т. е. произносили
география (geographia), губерния (gubernium), но 1юспиталь
(hospitium), Ьерой (heros). Скорее, однако, здесь действовало не
' различение особенностей фонетики таких языков, как греческий
и латинский, а те различия, на которые указывал французский,
единственный для образованных людей этого времени — живой
источник иностранных слов: l'höpital, le heros (с непроизноси-
мым h); Греч же удостоверяет, что, при общем произношении
i конечного г (европ. g) как к, в слове Петербург на конце
звучало х.
§ 21. Звуковые особенности отдельных
заимствованных слов.
Упомянем ещё другие слова, иногда употреблявшиеся в фо-
нетической форме, отличной от нынешней:
Акведюк; ср. фр. aqueduc:
Вода проведена за несколько миль через знаменитый Мада-
лонский акведюк... (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Альбум,—фр. album (произносится alböm):
...Как скоро отыщу здесь хорошего миньятурного живописца,
: то вслед за тем явлюсь в ее алъбуме (Письмо А. И. Тургенева
Вяземскому, 1833).
Ср.: „Машенька моя просит портрета твоего для альбома...“
(Письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1832).—Для неполной упро-
ченное™ слова в русской его форме характерно: „Он привезет
; в П. бург... прекрасный album, с произведениями русских худож-
i ников, в Риме живущих“ (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому).
Аристокрация; ср. фр. aristocratie (произносится aristocra-sf)
и польск. arystokracja. Заимствовано из последнего:
Но ты знаешь, что значит наша аристокрация (Пушк., Роман
. в письмах, 1830). Говоря в пользу аристокрации, я не корчу
английского лорда (там же). Несмотря на бернскую мрачную
аристокрацию... (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Ср. дипломация (польск. dyplomacja), напр., у Лажечникова
(„Ледян. дом“, 1836) и у Д. В. Давыдова: „...Я старался выве-
Гдать от пленных офицеров об истинном намерении Наполеона,
;но дипломация изменила мне“ (Дневн. партиз. действий 1812 г.,
^1820-1822).

Бакенбарты,—нем. Backenbart:
Притом, усы, бакенбарты, закрученные виски... (Бестуж.-
Марлинск., Поездка в Ревель, 1821).
Булевар,—фр. boulevard:
Все тропки знаю булевара, Все магазины новых мод (Дмит-
риев, Путеш. N. N. в Париж и Лондон, 1803—1807). ...Иду на
светлое гулянье, На многолюдный булевар (Шевырёв, Гулянье,
1827). Один булевар оживился, а я и по воскресеньям в Архиве
(Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1837, Остаф. арх., IV).
Ср. название стихотворения Лермонтова — „Булевар“ (1830), но в
нём же первая строка—„С минуту лишь с бульвара прибежав...“
У Батюшкова—„Прогулка в Акад. худож.“ (1814): „ Я хотел
отдохнуть, и мы сели на одну из лавок бульвара. Площадь была
покрыта каретами, бульвар — гуляющими“.
Ваканция,— лат. vacatio и фр. vacance; польск. wakancja:
...Ваканции как раз открыты... (Гриб., Горе от ума, 1824).
...Это было во время ваканции между Новым годом и Креще-
ньем... (Погорельский-Перовский, Черн. курица). Француженки
тотчас заняли очистившиеся ваканции (Греч, Поездка в Герм.,
1830) .
Воаль,—фр. voile:
Там, на окне, картон с петинетовыми воалями... (Крыл.,
Модн. лавка, 1806). В это самое время Саломея, закрытая воалем,
взглянула в двери... (Вельтман, Саломея, 1846—1847). Обычно—
вуаль.
Волкан,—фр. volcane:
Пылающий волкан пожрал сии страны! (Жуковск., Отрыв,
перевода элегии Парни, 1806). И волновались океаны, И развер-
залися волканы... (Шевырёв, На новый (1828)* год). Если бы вы
знали моего брата [Ксенофонта] — такой души редкой: это волкан
под ледяною корою (Письмо Н. А. Полевого А. А. Бестужеву,
1831) .
Гирланда,— от ит. ghirlanda:
На ступенях внутри пещеры стояли саркофаги с барельефами
и с гирландами (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Гошпиталь,— лат. hospitalis „гостеприимный“, нем. Hospital:
В самом деле, молчаливые мои спутники походили на больных,
которых везут в гошпиталь... (Погорельский-Перовский, Двой-
ник, II, 1828). Салоны есть, но этот смотрит детской, А тот,
увы1 — глядит гошпиталем (Барат., 1841).
Грасьезный; ср. фр. gracieux:
...Но это кривлянье как-то грасьезнее французского (Письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1832).
Гриб,—фр. grippe:
В Москве теперь царствует болезнь, известная под именем
грипа или гриба (Письмо П. Киреевск. Н. М. Языкову, 1833).
Интригант, фр. intrigant:
...Решительно уничтожу до тла этих интригантов (Куколь-
ник, Эвелина де-Вальероль, 1841). Не интригант и этим горжусь

(Достоевск., Двойник, 1846). Роксолана... была большая интри-
гантка (Сенковск., Вост. драма, 1835).
Канделабр,- -фр. candelabre:
Вдоль стен перегибались канделабры, и в этих канделабрах
горело так много свеч... (Веревк.-Рахманн., Кокетка, 1836).
...Он не украшал комнат... ни бумажными люстрами и канде-
лабрами, ни гипсовыми золочеными амурами... (Вельтман, Сало-
мея, 1846-1847).
Карафин,— нем. Karaffine из ит. уменьш. caraffina:
...Облупленным подносом с изукрашенным золотыми цветами
парафином (Лажечн., Поел, новик, 1832). ...Чтобы ты не принял
за хрустальную пробку с парафина (Письмо А. И. Тургенева
Вяземскому, 1833).—Уже, однако, в „Словаре Акад. российск.“,
часть II, 1790, — „графинъ“ („а слЪдуя произвожден!ю надле-
жало бы карафинъ“)...
Квартера,—фр. quartier, нем. Quartier, польск. kwartera:
Он просился следовать за главною Квартерою... (Письмо
Вяземского А. И. Тургеневу, 1828). ...В это кладу я и квартеры,
и стол, и всякую непредвиденную всячину (Письмо А. И. Турге-
нева Вяземскому, 1833).—Ср. квартира, напр., в письме А. И. Тур-
генева же от 12 окт. 1833 г.
Клоб,—англ. club:
Собраний, клобов член, как будто свету нужной... (Фи л им.,
К Д. А. Остафьеву, 1812—1822). ...Он ездил в английский
к лоб, играл до глубокой ночи в вист... (Греч, Черн. женщи-
на, 1834).
Грибоедов в „Горе от ума“ (1824) употребляет безразлично
клоб и клуб: „Ну, что ваш батюшка? Все Английского клоба
Старинный, верный член до гроба?“ И: „Потом подумайте, член
Английского клуба, Я там дни целые пожертвую молве Про ум
Молчалина, про душу Скалозуба“.
Форма клоп, род. клопа выходит из употребления около
начала XIX века.
Компилятор,— лат. compilator:
Блистательный пример Шлецера свел с ума многих беста-
ланных немецких компилаторов (Греч, Поездка в Герм., 1830).
Так и в словаре Акад. наук, 1847 г.
Комфорт и конфорт; ср. англ. comfort и фр. contort:
На ночлегах чтоб „отели“ Английский конфорт имели...
(Мятлев, Сенс, и замеч. г-жи Курдюковой, I, 1840).
Ср.: „Ему надобно поставить себя решительно под егиду и
европейского права и под конфортабельность европейского
житья-бытья“ (Письмо Вяземск. А. И. Тургеневу, 1832).
Кондитор,—нем. Konditor:
...В отечестве поэт, кондитор в барском доме! (Вяземск.,
Сибирякову, 1820).
Консюльтировать,— фр. consulter:
...Но мой доктор Копп, коего я консюльтировал, не пустил
^ меня...'(Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).

Контрбанда,— фр. contrebande; ср. ит. contrabbando:
...Для избежания контрбанды в Кантоне... (Письмо А. И. Тур-
генева Вяземскому, 1833).
Кошемар,— фр. cauchemar:
Выдумывать кошемаров — я также не выдумывал, кошемары
эти давили мою собственную душу... (Гоголь, Четыре письма...
по поводу „Мертв, душ“, 1843). Ср. и у Тютчева: „...И жизнь
над нами тяготеет И душит нас как кошемар“ (А. В. Никитенко).
Крат „карат“; через европейские языки из арабского:
На перстне в десять крат алмаз... (Жуковск., Эпигр., 1806).
„Словарь русск. яз.“ Акад. наук, IV, вып. 9, 1916, стр. 2737,
отмечает как „стар.“. У других писателей обычно карат.
Куверт—„конверт“—фр. couvert, -е „покрытый, покрытая“.
Обычно — конверт:
Мой милый друг, как удивишься ты, получив письмо мое не
обыкновенным путем, не в куверте, не на почтовом листе бумаги,
а тиснутое в журнале („Моск. телеграф“, 1834, № 3).
Латинь (ср. лат.— latinus):
...А по латана не умеют и по складам читать („Моск. теле-
граф“, 1834, №3). Я... один из тех, кого вы столь красноречиво
называете литературными подонками1, и при всем том готовый
служить вам латинью сколько угодно (там же). Но ср.: „Латынь
из моды вышла ныне“ (Пушк., Евген. Онег., I, 1823—1826),
с влиянием русского суффикса -ынь.
Лежитимизм,—фр. legitimisme:
Какими переворотами журнализма, доктринизма, конститу-
ционализма или лежитимизм а попалась моя статья в „Gasette
de France?“ (Письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1838, Остаф.
архив, IV).
Льетенант,—фр. lieutenant:
Не Гете ли был его [Шатобриана] льетенантом в Германии?
(Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833). Слово употреблено
во французском значении „заместитель“.
Магазейн,—фр. magasin, magazin, нем. Magazin:
Арист: Ты едешь? Эльмира: В магазейн (рифма — навеян
предполагает чтение „магазейн“) (Гриб., Молод. супруги, 1815).
Вуаль отброся, дама С девицей в локонах вступает в магазейн
(Полежаев, День в Москве, 1829—1831). Позволение, данное
помещикам опростать запасные магазейны... (Письмо Вяземского
А. И. Тургеневу, 1833).
Но ср., напр., магазин уже в цитированном (при булевар)
отрывке из Дмитриева.
Маншета,—фр. manchette:
Тогда же вошли в моду и штибель-маншеты и фишбейны
(Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821). Она подала ему...
маншеты из лучшего батиста... (Булгарин, Победа от обеда, 1841).
1 Курсив — „Московского телеграфа“.

Маскарад,—ит. mascherata, нем. Maskerade, фр. niascarade:
...Дабы хранимое дотоль обыкновенье На святках балами
^сограждан веселить Бесчинно в маскерад позорный пременить
(Шаховск., Расхищ. шубы, III, 1815). Пред взором мудреца свет—
цестрый маскерад... (Вяземск., Сибирякову, 1820). Не вы —
^театры, маскерады...— Кипящих дум его предмет (Полежаев,.
fcaniKa, 1825).
Но ср.—„Маскарад“, драма Лермонтова (1835) и под.
Миньятура,— ит. miniatura, нем. Miniatur:
...Как скоро отыщу здесь хорошего миньятурного живо-
писца... (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Музеум,— лат. musaeum:
Я не мог отказать себе в удовольствии списать для своего
музеума литературных курьезностей некоторые параграфы этой
-Пространной исповеди Морсочникова... (Жихарев, Дневн., 1807).
Всякое утро собираюсь к вам, почтеннейший Михайло Петрович,
для обозрения вашего музеума (Письмо Чаадаева М. П. Пого-
дину, 1847).
Негосиация — негоциация,—фр. negotiation, лат. negotiatio,,
нем. Negotiation:
Он просил у меня на эту негосияцию два или три дни (Письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, Остаф. арх., III). И: „Ответ жены
моей по нашей негоциации не очень удовлетворителен“ (Письма
Вяземского А. И. Тургеневу, 1833).
Пасиент,—фр. patient:
Также не должен, для спасения своего пасиента, извинять
добрым намерением дела, противные порядку (Дневн. Н. И. Тур-
ген., 1817).
Пашпорт. Так иногда пишут в соответствии польск. paszport:
Посылаю тебе копию с пашпорта ямщика (Письмо Вяземского
И. Тургеневу, 1826).— Я. К. Грот ещё в своём „Русском пра-
вописании“ (1885) писал: „Паспортъ“ (фр. passe-port). Так это
|лово обыкновенно пишется, но произносится пашпорт (польск.
paszport)“.
Паяс,— фр. paillasse:
Паясы с зыбких галерей Зовут, манят к себе гостей (Бара-
тынск., Цыганка, 1842),—откуда принятое и сейчас паясничать.
Но ср. нынешнее паяц (нем. Pajazzo из итал.): „Посмотрите:
вот паяц на своей сцене, т. е. на подмостках балагана“ (Белинск.,
Бенефис Живокини).
Пеньоар,—фр. peignoir:
Люди высшего тона, накинув на себя род белого бумажного
пенъоара, из этой залы переходили в другую... (Сенковск., Па-
рение Ширванск. царства, 1842). Ср. воаль — вуаль.
Пергамент и пергамен (род. п. ед. ч. пергамена и пергамна):
Этот архив Бенедиктинский... богаче всех... пергаментными
документами... Пергамнов до 20 тыс.... (Письмо А. И. Турге-
нева Вяземскому, 1833).

Покал,—нем. Pokal:
...Не было благодетельной руки, которая бы покал у меня
вырвала... (Каменев, письмо 1800 г.). Кто за покалом не поет,
Тому неполная отрада (Язык., Песня, 1823).
Но ср., напр., у Пушкина: „Кипит в бокале опененном Аи“
холодная струя“ (Всеволожскому, 1819). „Еще бокалов жажда
просит Залить горячий, жир котлет...“ (Евг. Онег., I, 1823—
1826),—фр. bocal. В стихотворении Языкова „Я помню...“ (пред-
полож. 1834—1836 г.): „И равно с краями бокала“, и под.
Явление того же рода представляют заимствования из не-
мецкого языка пукет и пукли, вытесненные галлицизмами букет,
букли.
Постильон,—фр. postilion „ямщик, форейтор“:
Все, начиная от дорожной повозки, которая сплетена лучше,
нежели наша сбита, до лошадей, которые повинуются всякой
гримасе постильона,— все отлично (Письмо Н. Станкевича,
1837).
Ср. почтильон — контаминация первой формы с почта: „Афа-
насий сидит на козлах подле почтилиона...“ (Греч, Поездка в
Герм., 1830). „Почтилион затрубил: мы приближаемся к Ним-
мерзату“ (там же), и почтальон (пример см. ниже — при турф);
ср. и: „По случаю тихой езды саксонских почтальонов, я не
прежде как через семь часов получил ответ от Ланского“
(Д. Давыдов, Занятие Дрездена, 1836).
Пульпитр, пюльпитр,— нар.-лат. pulpitum, фр. pupitre:
Вся банда двадцати четырех скрипок Генриха IV сидела перед
пульпитрами и ожидала короля (Кукольник, Эвелина де-Валь-
ероль, 1841). Кривой пульпитр на пружинах ходил около кресел
с кучею бумаг (там же). ...И перо лежит на пюльпитре с сле-
дующею надписью..Г(Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Пунцовый и пунсовый,— фр. ponceau (через польск. ponsowy):
Вербицкий поклонился, и через минуту повлек Извекова к
пупсовому табурету (Верёвкин-Рахманный, Кокетка, 1836). Ср.:
. „...A вечером или когда солнце ударяло в стеклы, опускались
пунцовые шторы...** (Лерм., Кн. Лиговская, ок. 1836 г.).
Редижировать „редактировать“,—фр. rediger:
...И сверх того редижировал иные рескрипты... (Письмо Вя-
земского А. И. Тургеневу и В. А. Жуковскому, 1826).—Я. К. Грот
€щё в 1885 году этой форме отдавал предпочтение перед редак-
тировать („Русск. правописание“).
Роут,— англ. rout:
...Толкался нароуте австрийского посла... (Письмо А. И. Тур-
генева Вяземскому, 1832). Чаще—роут.
Ср. в „Евгении Онегине“ Пушкина (гл. VIII, 1831): „Он оста-
вляет раут тесный...“
Рюматизм. Слово обыкновенно употреблялось не в греческом,
как теперь, а во французском произношении — rhumatisme:
...Уж лучше предать тело, чем душу, рюматизмам (Письмо
Вяземского А. И. Тургеневу, 1821). Нат. Дмитр.: Все рюма-

тизм и головные боли (Гриб., Горе от ума, 1824). ...Но Же-
нева—отчизна рюматизмов (Письмо А. И. Тургенева Вязем-
скому, 1833).
Сивилизация,— фр. civilisation:
Мы были на земле, на гробах Этрурии, которой сивилизация
древнее римской (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Так же это слово звучит и у Пушкина.
Сирены?—лат. syringa,—из греч. (во французск. чтении?).
...Под сению сирен цветущих... (Кюхельб., Юрий и Ксения,
1833). Ср. у Пушкина („Евг. Онег.а, III): „...Кусты сирень пе-
реломала...“—У Тютчева диал., нар.-этим, синель.
Ситировать,—фр. citer, нем. zitieren:
...Хвалю и ситирую молодым людям польские напечатанные
стихи и восхищаюсь с отцом славою Косцюшки (Бестуж.-Мар-
линск., Вечер на кавказских водах в 1824 году).
„Словарь церк.-слав. и русск. языка“ Акад. наук ^щё в
1869 году давал только формы строус, строусовый. Ср. у Ла-
жечникова в „Ледян. доме“: „...Строусовые перья развеваются
на голове“. Нем. Strauß.
Табатерка,—фр. tabatiere:
Отдай приложенную табатерку Мерзлякову (Письмо А. И.Тур-
генева Вяземскому, 1825, Остаф. арх., III). Табатерку отдал
Мерзлякову (Письмо Вяземского А. И. Тургеневу, там же); эту
форму употребляет и И. С. Тургенев.
Титло,—лат. titulus:
...До монастыря Комальдульского, от коего он, по своему
поместью, принял титло и новое имя (Письмо А. И. Тургенева
Вяземскому, 1833). Титло поэта, звание литератора у нас давно
уже затмило мишуру эполет и разноцветных мундиров (Письмо
Белинского Гоголю, 1847). Но и: „А так она княгиня!.. След-
ственно, в ее княжении есть какой-то князь с титулом мужа“
(Сенковск., Предубеждение, 1834).
Тоалет,—фр. toilette:
...Новый день Саломеи Петровны начался заботой о тоалете
(Вельтман, Саломея, 1846—1847).
Турф, —нем. Torf, фр. tourbe:
Болтливый почталион, разумевший по-французски, объяснил
нам, как делается турф (Н. А. Бестужев, Записки о Голланд.,
1815, 1821). Долго надобно разжигать турф (там же).
Устерс,—лат. ostrea (edulis), голл. oester, англ. oyster, нем.
Auster, -с- из множ. числа. Наряду с устерс (такую форму
употребляет ещё, напр., Белинский) уже в начале века в широ-
ком употреблении народная форма устрица.
Физиогномия; ср. нем. Physiognomie — искусственное слово
из греческих корней: во второй части —gnom- — со значением
„знания, познания“. Возобладала форма, восходящая к фр. phy-
sionomie, собственно другому образованию с корнем „пот“—
„закон“ и под.; ср. во французском грецизм того же рода, что
и физиогномия,—.physiognomonie „физиогномика“:

Нынешний Сейм имеет свою* физиогномию и свой голое...
(Письмо Вяземск. С. И. Тургеневу, 1820).
Филограмный „филигранный“; ср. фр. filigrane, ит. filigrana:
Двое серег филограмной работу, генуэзские... (Письмо.
А. И. Тургенева Жуковскому и Вяземскому, 1833).
Ценсор, ценсура,—лат. censor, censura:
Печатать позволяется с тем, чтобы по отпечатании предста-
влены были в Ценсурный Комитет три экземпляра... (11 июня
1836 года. Ценсор А. Никитенко (Джулио Мости... Н. К. <уколь-
ника >).
Ср.: „Послание Цензору“ (Пушкина, 1822).
Цифр „шифр“, цифровать „шифровать“; ср. нем. Zifferschrift,
фр. Chiffre:
Во тьме ночной они как воры Ведут свои переговоры, Измену
ценят меж собой, Слагают цифр универсалов... (Пушк., Полт.,
1828—1829). От него [автора] зависело означить сию выпущен-
ную главу точками или цифрой (Пушк., Отрывки из Путеш.
Онегина, 1829—1830). Все бумаги его состояли из коммерческих
переписок... нескольких арабских рукописей и кипы бумаг,
сверху донизу исписанных цифрами. Сначала эти последние очень
обрадовали полицейских чиновников: они думали найти в них
цифрованное письмо; но по внимательном осмотре оказалось,
что то были простые черновые счеты... (В. Одоевск., Русск. ночи,
VII — Импровизатор, 1833).
Чакал и шакал; ср. нем. Schakal, фр. chacal из тюркск.:
...И быть добычею чекалам плотоядным (Гриб., Груз, ночь,
1827?). Чего здесь услыхать, кроме шелеста ветра да чакалъего
плача? (Бестуж.-Марлинск., Мулла-Нур, 1835—1836). ...Но кровью
жаркою обрызганный чакал Гостей бездомный прах разбросит
по ущельям (А. Одоевск., 1837).—У Белинского, напр., шакал.
Эксекуция,—лат. exsecutio:
Где же Зуда? - спросил Эйхлер.—Он сослан в Камчатку,—
отвечал офицер, наряженный в эксекуцию (Лажечн., Ледян.
дом, 1835).
Экскурзия, ~ лат. excursio:
Жаль, что я и поумничать не умею по части астрономической,
а то бы описал вам эту экскурзию с астрономом... (Письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Эстафета — штафета,—фр. estafette, ит. staffeta, нем. Sta-
fette, польск. sztafeta.
Ср. в переписке Вяземского и А. И. Тургенева: первый обык-
новенно пишет по-нынешнему эстафета, второй — штафета.
У Гоголя: „...И уже хотели позвать почталиона, чтоб отправить
скорей с эштафетой“ („Ревиз.“, 1 изд.).
Ярмонка,—нем. Jahrmarkt, польск. jarmark:
Я узнал и полюбил эту малютку на Макарьевской ярмонке
(Письмо Вяземск. А. И. Тургеневу, 1824, Остаф. арх., III). Крепко
тебя обнимаю и от души благодарю за великолепный ярманочныи
гостинец... (Письмо П. Киреевского Н. .Языкову, 1833}.

Но и: „...Были ли какие-нибудь средства получить понятие
о действиях ярмарки...“ (Вяземск., Стар, записи, книжка, 1818—
1828). „Здесь начинается ярмарка“ (Писвмо А. И. Тургенева
Вяземскому, 1827, Остаф. арх., III).
Ясмин,—лат. jasminum:
Да и в самом покое, т. е. в горнице, везде расставлены
горшки с ясминами, лилеями и нарцисами... (И. М. Долгорук.,
Журн. путеш. из Москвы в Ннжн. 1813 г.). Душистые розы и
гибкий ясмин Ветвями над ним соплетались (Жуковск., Теон
и Эсхин, 1815). Недалеко от Обожженной Колонны, в самой
средине Константинополя, живет старый продавец розовой эссен-
ции и ясминов, именем Мустафа (Сенковск., Турецк. цыганка,
1834). Ясмин и мирт благоухает (Майк., Эпикур, песни, 1840).
Когда-то видали брамина На ложе из роз и я с мина (Щербина,
Покой, 1847).
Значительно реже жасмин (фр. jasmin): „...C духами сткля-
ночки: резеда и жасмин“ (Гриб., Горе от ума. 1824). „Жаст
мини понеслись по всей комнате“ (Гоголь, Мертвые души,
1842),
Звуковая сторона заимствованных слов, выступающих в лите-
ратурной практике первой половины XIX века в форме, отличной
от нцнешней, в большинстве случаев указывает, что перед нами
Галлицизмы, позже уступившие своё место учёным европеизмам,
восстановленным в оболочке античных языков. Сюда относятся,
напр.: акведюк, волкан (возобладало вулкан в соответствии более
частой латинской форме Vulcanus), грасьезный, консюльтировать,
лежитимизм, негосиациЯу редижировать, рюматизм, сивилиза-
ция и под. Но слово пульпитр, не представляющее настоящего
учёного латинизма, к тому же выступавшее и в галлицизирован-
ной форме пюльпшпр, естественно заменилось прямым заим-
ствованным из французского — пюпитр.
Вопреки общей тенденции, лат. неутр- (неутральный и под.),
бывшее в обиходе первой половины XIX века, не выжило, усту-
пив местом нейтр- с более обычным дифтонгом -ей-.
В отдельных случаях французская оболочка слова возобладала
над заимствованием из менее влиятельных языков, напр., из поль-
ского; ср.: ваканция — вакансия, пашпорт — паспорт; накал —
шакал.
V В ряде слов, где колебание шло между схожими формами
немецкими и французскими, вытесненными оказались первые;
ср.: маскерад — маскарад, покал —бокал и под.
Не выжили заимствованные слова, имевшие при себе сопер-
ничавшие формы в виде, омонимическом по“ отношению к рус-
ским: гриб, клоп (ср. и клоб в им п. ед. ч.), крат.
Некоторые искажённые формы отступили перед более близ-
кими к этимологическим: вместо перламутный (так, напр., у
Гоголя) установилось перламутровый; сурьезный (вероятно, на-
родная этимология; ср. суровый) уступило место литературному
серьезный; филограмный естественно заменилось правильным

филигранный; ярмарка возобладала над ярмоЯкой (стар, и на-
роди.), и под.
Вместо этимологического карафин в общее употребление
вошло, однако, искажённое графин.
В случае табатъерка — табакерка возобладала форма, для
говорящих этимологически более мотивированная; так и при
постильон — почтальон. Произносительное кошмар вытеснило
графическую передачу кошемар.
Победа форм канделябр, компилятор (ср. и Рафаэль и под.)
над канделабр и под. отражает рост тенденции к передаче
европейских 1 в литературном русском предпочтительно через
мягкое л.
Установилась более точная передача франц. oi как русск. уа,
и поэтому вместо воаль, тоалет укрепились вуаль, туалет
и под.
В борьбе отдельных слов распределение фактов оказалось
несколько случайным; ср. возобладавшее паяц, видимо в немец-
кой форме, но паясничать (к паяс во французской оболочке),
вероятно по привычке русского языка к группе -сн- и по не-
обычности для него -цн-.
Из литературы:
В, Чернышёв, Правильность и чистота русской речи. Вып. 1 — Фонетика,
изд. 2, СПБ, 1914.
В. В Виноградов, Очерки по истории русского литературного языка
XVII-XIX вв., изд. 2. М. 1938.
Р. Кошутич. Граматика руског језика, I. Гласови, друго изд., П., 1919.
В. Жирмунский, Рифма, её история и теория, П., 1923.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
МОРФОЛОГИЯ.

ГЛАВА I.
ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ.
Грамматическая система литературного русского языка после
М. В. Ломоносова („Российская грамматика“, 1755—1757) не
имела авторитетных нормализаторов до самого начала второй
четверти XIX века. По всей вероятности об этом и не прихо-
дится особенно жалеть: состояние филологической науки второй
половины XVIII и начала XIX века таково, что если бы в этот
период выступили достаточно энергичные и влиятельные норма-
лизаторы, они, по состоянию науки, оказались бы почти необхо-
димо задерживающими живые тенденции языка и борющимися
за нормы языка устарелого, ещё очень зависимого от церковно-
славянской грамматики.
Во второй половине XVIII века происходил очень важный
процесс в практике самого литературного языка: в первую оче-
редь журналы Н. И. Новикова и Н. М. Карамзин как пи-
сатель создавали новый литературный слог, обновлённый в ле-
ксике, морфологии и синтаксисе, давали художественно убеди-
тельные образцы преимуществ этого русского слога перед ещё
не изжитым и в художественной, и особенно в научной литера-
туре слогом „словено-российским“ и, таким образом, независимо
от рекомендаций школьных авторитетов, уверенно пролагали
путь в жизнь грамматической системе разговорного общения
культурного круга столиц. С победой карамзинской системы в
литературной практике, она естественно могла стать основанием
для новой грамматики, которая, как ей полагается по самым её
свойствам, может предписывать только тогда, когда фундаментом
имеет систему языка, уже приобретшую, основательно или не-
основательно, прочный, не оспариваемый или, по крайней мере,
малооспариваемый авторитет. Карамзинский язык, который, дей-
ствительно, во второй четверти XIX века, когда уже и он был
пройденным этапом литературной речи, нашёл своего грамма-
тиста-фиксатора (Н. И. Греч), с двадцатых годов однако встретил
очень влиятельных соперников в мастерах нового поколения.
Быстрый и богатый расцвет русской литературы и языка этого
времени, расцвет в несравненно большей степени стихийный, не-
жели освещаемый серьёзно аргументированной теорией, . снова

раньше или позже должен был поставить вопрос о норме, при-
ведённой с ним в соответствие. Этого, однако, очень долго на
самом деле не случилось: и лучшая по своему времени грамма-
тика А. X. Востокова (1831) отражает не более, как уже
давно пройденный этап языка.
При всём том характерна позиция самих писателей в отно-
шении грамматической рецептуры своего времени.
Обыкновенно авторитет „грамматики“ признавался писателями
безоговорочно. Её не критиковали, с ней не спорили, не выдви-
гали против её предписаний каких-либо „своих“ соображений,
не видели за „грамматикой“ отдельных нормализаторов, лиц, мо-
гущих быть противопоставленными одно другому,—ей подчиня-
лись, будучи убеждёнными в её единстве и обязательности. Чер-
той времени являлось при этом не столько строить грамматику
на языке лучших писателей, сколько проверять морфологическую
и синтаксическую практику писателей, независимо от их значи-
тельности, тем, в какой мере эта практика находится в соответ-
ствии с положениями школьной (а никакой другой в то время
и не было) грамматической рецептуры. Повидимому, здесь очень
сильно действовал пример Франции и вековая привычка её пи-
сателей безоговорочно в области грамматики подчиняться авто-
ритету Академии.
Кажется, единственным „бунтарём“, писателем, отстаивавшим
полушуточно, полусерьёзно право по-своему оформлять свою
речь и со стороны грамматической был П. А. Вяземский.
В этом отношении любопытно его письмо к А. И. Тургеневу от
3 июля 1822 года1: „Валерио“ иначе исправить не в силах: и то
довольно тебя потешил. „Сталь“ отдаю на твое рассмотрение и
исправление только в грубых ошибках против языка и ее вели-
чества благочестивейшей государыни нашей (нет, вашей), закон-
но царствующей Грамматики и его высокопревосходительства
Алексея Андреевича Синтаксиса. Но... не касайтесь мыслей и
своевольных их оболочек; я хочу наездничать; хочу, как Бо-
напарт, по выражению Шихматова, взбежать с убийством на
престол, попрать все, что кидается мне под ноги, развенчать всех
ваших князьков; разрушить систему уделов, которая противится
единству целого: престолы ваших школьных держав подгнили,
академические скипетры развалились в щепки. Живописнейший,
ощутительнейший, остроконечнейший, горелиефнейший способ
выразить свою мысль есть и выгоднейший. Пожалуй, прокли-
найте меня в церквах, называйте антихристом/ а я все-таки
1 Ср. отрывок из письма к Вяземскому А. И. Тургенева (3 июня 1822 г.):
„Ты неправ, первое, — потому, что сердишься; второе, — потому, что пишешь
против правил грамматики и хочешь установлять свои в газетных объявления .
Я хотел печатать с мелкими поправками, но Карамзин, Жуковский и здравый
смысл запретили мне предавать тебя свету во всей наготе твоей... Ошибки
грубые. Ошибками законодательствовать в языке нельзя. Будет с нас и Бал.
[Бальдуса — кличка Шишкова). Не пиши, как Карамзин, как Жуковский, но
пиши правильно: оригинальность правильности не изъемлет“.

буду шагать от Сены до Рейна, от Рейна до Эльбы, от Эльбы
до Немана и так далее. А там и кончу жизнь свою на пустын-
ной скале, оставляя по себе на память язык потрясенный и ва-
ляющиеся венцы разбитые и престолы раздробленные; а там и
придут разжалованные мною цари подбирать обломки своих вен-
цов и кое-как подправлять их и сколачивать свои престолы и
сядут на них и бариться на них будут; а там и зазевают чита-
тели, возьмет их тоска, и скажут они все в один голос: „Жаль,
что нет этого куралесника; от него приходилось иногда ушам
жутко, и грамматика от него морщилась, и язык, стиснутый его
железным кулаком, подчас визжал и ревел, на зато при нем
было весело, было чего послушать, было чего ожидать; дух
жизни, хотя и бурный, воспламенял сердца. Язык был унижен,
но, по крайней мере,своевольством великана; теперь его морит
сообщничество пигмеев, которое пустило кровь у него изо всех
жил, чтобы спасти его от полнокровья“. Ты говоришь: „Не при-
ходи со своими уставами в газетных объявлениях“; хорошо, но
дайте размахаться: то ли я хочу делать! Выучится ли конь ска-
кать через рвы, кидаться в стремнины, влетать на крутизны,
если вы и на дворе держите его целый день с связанными но-
гами?..“ 1
Два года спустя в третьей главе „Евгения Онегина“ Пуш-
кин, не отрицавший серьёзных прав грамматики вообще, шут-
ливо заметил о своём к ней добродушно-непокорном отноше-
нии: „...Как уст румяных без улыбки, Без грамматической ошибки
Я русской речи не люблю. Быть может, на беду мою, Красавиц
новых поколенье, Журналов вняв молящий глас, К грамматике
приучит нас; Стихи введут в употребленье: Но я... какое дело
мне? Я верен буду старине“.
Уважение к грамматике, характерное для большинства авто-
ров, сопровождалось далеко не у всех их достаточным знаком-
ством с нею. Скорее, наоборот. Как раз авторы-аристократы,
люди в большей или меньшей мере двуязычные, обыкновенно
чувствовали серьёзные пробелы в настоящем хорошем знании
нормы литературного языка и обыкновенно же без споров под-
чинялись в этом отношении указаниям тех, кого имели основа-
ние признавать более себя сведущими. Вряд ли нужно говорить
о том, что и авторы, не получившие аристократического образо-
вания, в этом отношении не всегда от них заметно отличались.
Писатели, в основном относящиеся своей жизнью и деятельно-
стью к XVIII веку, едва ли не в большинстве имели довольно»
смутное представление о грамматике и орфографии. Безграмот-
ность, напр., писем Г. Р. Державина представлялась А. И. Тур-
1 Ср. и его презрительное замечание: .Когда возьмет меня запой парнас-
ской И явится схоластика с указкой, Сказав мне: «стих твой вольничать при-
вык; Будь он хоть пошл, но у меня в границах, Смирись, пока пострела нё
настиг Журнальный рунд деепричастий в яйцах'. Я ей в ответ: „теперь мне
недосуг, А после ты зайди ко мне, мой друг!* (Теперь мне недосуг, >872).—
Курсив—мой. Л. Б.

геневу настолько примечательной, что .он упоминает о ней h
письме к Вяземскому ещё в 1837 г. (Остаф. арх., IV, стр. 12).
Орфография писем автора известной баллады „Громвал“
Г. П. Каменева, человека, в других отношениях развитого и
образованного, поражает своею произвольностью, доходящей
иногда до дикости (эхать — ехать, без рукова — без рукава,
нынешой год —нынешний год, и под.)1.
Хорошо образованный В. С. Филимонов в примечании к своему
стихотворению 1809 года „К Лауре“ („Проза и стих“, II, 1822)
откровенно сообщает: „Я написал сии стихи тогда, когда не
знал не только размера стихов, но даже Русской грамматики“.
Известный поэт Д. В. Давыдов с полной откровенностью в
1830 году писал Загоскину:
„...Я так мало ценю мои произведения, так твердо знаю, что
Я не поэт —я партизан, гусар;
Я иногда бывал на Пинде, но наскоком—
-что не мог и не могу подумать, чтобы люди, занимающиеся сло-
весностью, имели время на хвалу или порицанье произведений
человека, совершенно чуждого не только словесности, но почти
и грамматики — в чем, я полагаю, вы удостоверитесь и по письму
•сему“.
А. А. Бестужев-Марлинский в письме к Андрееву отмечает
роль, какую сыграл в усовершенствовании его в русском языке
Греч: „[Он] первый ободрил меня,—пишет Бестужев,—и первый
оценил. Ему обязан я грамматическим знанием языка, если реже
прежнего ошибаюсь в ятях, тому виной опять он же“2.
Не высока была грамотность и самого А. С. Пушкина, и то,
что он практически не в ладу с требованиями правописания,
было ему хорошо известно3. В письме брату Льву и П. А. Плет-
нёву от 15 марта 1825 года он, напр., пишет: „Ошибки правопи-
сания, знаки препинания, описки, бессмыслицы — прошу самим
исправить —у меня на то глаз не достанет4.
В первой трети века не редкость, что язык, и ещё более
орфография, даже представителей гуманитарных наук на кафед-
рах, как заметно более грамотным современникам, оставляет
1 „Письма Г. П. Каменева к С. А. Москотильникову* — Е. Бобров, Лите-
ратура и просвещение в России XIX в., том III, стр. 109 и след.
2 „Русск. проза“, стр. 138.
8 Ср. подробности: Н. С. Державин, О языке и орфографии Пушкина,
„Книга и революция“, 1920, № 6, стр. 15—19; В. А. Малаховский, Про-
изношение и орфография А. С. Пушкина, „Русск. язык в школе“, 1937, № 2.
* Вместе с тем характерно, что серьёзности орфографии как таковой Пушкин
никогда не думал отрицать. Ср., напр., черновой набросок его письма к неиз-
вестному лицу 1827 года. „М. Г. NN! Вы не знаете правописания и пишете
обыкновенно без смысла. Обращаюсь к вам с покорнейшей просьбою: не вы-
давайте себя за представителя целого народа и решителя споров двух литера-
торов...- Любопытно также, что Пушкин своеобразно, по-феодальному смотрел
на орфографию, уважая в ней ,геральдику“ языка — отложение прожитых им
исторических эпох.

желать очень многого. Профессор русской словесности П. А. Плет-
нёв, друг Пушкина, являвшийся для своего времени заметным
критиком, пишет, напр., с грубыми орфографическими ошибками1;
М. И. Погодину, журналисту и профессору всеобщей русской
истории, Пушкин в 1830 году, восторженно отзываясь о его
„Марфе Посаднице“, вынужден заметить: „Одна беда —слог и
язык. Вы неправильны до бесконечности — и с языком посту-
паете, как Иоанн с Новым городом. Ошибок грамматических, про-
тивных духу его — усечений, сокращений —тьма“.
Естественно возникает вопрос, кто же при таком положении
вещей являлся в первые три-четыре десятилетия века настоя-
щим представителем правильности в смысле грамматическом и
орфографическом, на кого именно можно было ориентироваться
и за кем признавалось право решать в области грамматической
и орфографической нормы. Самый факт постоянного, иногда при-
дирчивого внимания критики к нормативной стороне языка ху-
дожественной литературы (о лексике не приходится и говорить)
не был бы возможен при полной неустойчивости нормы. Норма,
конечно, существовала, но ещё допускала и в теории, и в прак-
тике очень значительные^ расхождения между школьными авто-
ритетами и, ещё больше, между писателями2. В большей или
меньшей мере отставая от живого литературного употребления,
грамматики, особенно такие, как „Практическая русская грамма-
тика“, изданная Николаем Гречем (1827) или „Русская грам-
матика“ Александра Востокова (первоеиздание — 1831 г.),
регулировали морфологию, синтаксис и орфографию, фиксируя
моменты уже устоявшиеся. В ряде случаев живые тенденции
языка сламывали навязываемые им ошибочные или устарелые
предписания, но, конечно, среди предписаний грамматик преобла-
дали соответствующие действительным фактам литературнога
языка, и какая-то средняя линия законных требований в области
нормы, проводившаяся через школу, получала общее признание.
1 А. И. Тургенев в письме Вяземскому (1829) удивлённо восклицает: „Во-
образи себе, что Плетнев, учитель языка и литературы и корреспондент, пи-
шет письмо ко мне, хотя с чувством о старых наших сношениях, которое меня
тронуло, но с грамотностью замоскворецкой дамы. И он — наследник журна-
листа Пушкина и биограф его!*
2 Характерно, что ещё в сороковые годы Белинский небезосновательно го-
ворит об отсутствии в литературном русском языке настоящей грамматической
устойчивости. п ..Ведь стыдно сказать,—писал Белинский в рецензии на „Грам-
матические разыскания* В. А. Васильева (1845), — грамматика полагается у нас
в основание учению общественному и частному, а между тем у нас нет реши-
тельно ни одной удовлетворительной грамматики! И как же бы могла она явить-
ся у нас. когда теория языка русского почти не начата и для грамматики, как
систематического свода законов языка, не приготовлено никаких данных? От-
того, если сличить две русские грамматики разных составителей, напр., грам-
матику г. Греча с грамматикою г. Востокова,— подумаешь, что каждая из них
рассуждает об особенном языке или что они отделены одна от другой большим
промежутком времени. Каждый пишущий в России руководствуется своею
собственною грамматикою; нововведениям, этимологическим, синтаксическим и
орфографическим, нет числа и меры: всякий молодец на свой образец!*—Эту
характеристику надо однако принимать cum grano salis.

То, что в закон вменяли грамматики, отражалось в языковой
практике книг и журналов, особенно, вероятно, последних. Не-
обходимость обрабатывать для печати разнородный материал, мате-
риал, поступавший от разных авторов, ставила перед редакторами
журналов особенно остро вопрос о грамматической и орфографиче-
ской норме. Редакции журналов естественно становились лабора-
ториями, в которых определялась и фиксировалась литературная
норма, притом с особенно большой оглядкой не только на про-
шлое, но и на потребности настоящего, на публику. Так, важ-
ными регуляторами литературного языка уже в XVIII веке, как
уже сказано, оказались Н. И. Новиков и Н. М. Карамзин,
писатели-журналисты. Так, судя по всему, серьёзную роль игра-
ли в таком же направлении М. Т. Каченовский, Н. И. Греч,
Н. И. Надеждин, Н. А. Полевой, О. И. Сенковский
и др. Каченовский и Надеждин, профессиональные учёные, мало
считаясь с духом современности, отдавали слишком большую
дань учёному педантизму и регулировали, напр., орфографию и
произношение иностранных слов так, как было возможно только
для людей, специально владеющих греческим языком (отсюда —
полное восстановление в их практике ижицы как эквивалента
ипсилона и широчайшее употребление фиты)1. О. И. Сенковский,
хотя тоже профессиональный учёный-ориенталист, но человек
с определённым чутьём журналиста и потребностей публики, ре-
гулировал, в узких рамках возможностей своего времени, и язык
и орфографию в духе прогрессивных тенденций — приближения
к живому употреблению „общества“ и некоторому опрощению.
Есть все основания думать (в этом отношении очень важно пря-
мое свидетельство Белинского), что в ряде особенностей и грам-
матических, и правописных практика редактируемой Сенковским
„Библиотеки для чтения“ не ограничивалась рамками его журна-
ла, но находила подражателей себе и среди других представите-
лей прессы, даже таких, как Греч, в теории её отрицавших.
Дело не обходилось, конечно, и без отдельных ошибок, в боль-
шей или меньшей мере грубых,—ориентация Сенковского только
на „светский“ язык была узкой, и потому недостаточной, но для
практического приближения грамматики (и лексики) к живому
употреблению его редакторская работа сделала, повидимому, не-
мало. Н. И. Греч, у которого грамматические интересы всегда
были в центре его внимания, как журналист проявлял в практике
своей редакторской работы особую заботу об этой стороне дела.
Его заслуги в этом отношении признавались большинством со-
временников, даже тех, кто имел основание относиться насмеш-
ливо к его претензиям на роль исключительного хранителя чи-
стоты русского языка.
1 См. „Фонетика", стр. 23—24.

ГЛАВА II.
ИМЕНА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ.
Мы не имеем возможности дать здесь полный очерк морфо-
логии изучаемого времени (с ней достаточно подробно знакомят,
напр., „Российская грамматика“ Академии наук, 1802 г.— для
самого начала века, „Практическая русская грамматика“ Николая
Греча (2 изд., I, 1834) — для первой и второй четверти века,
для того же времени много раз переиздававшаяся „Русская
грамматика Александра Востокова, по начертанию его же сокра-
щенной грамматики полнее изложенная“; 12 изд., 1874 г., как
своеобразный итог первой половины века—„Опыт исторической
грамматики русского языка“ („Историческая грамматика русского
языка“) Ф. Буслаева). Ограничиваемся поэтому лишь наиболее
примечательными особенностями.
1. Суффиксы имён существительных мужского
и женского рода.
§ 1. -ник, -ница.
В ходу в первой половине XIX века был ряд установившихся
слов с этим суффиксом, позже вышедших из употребления:
Торжественник\ полно твое веселье... (Катенин, Мир поэта,
1822). ...Может быть, праведное небо и покраше его отделает,
и тогда посмотрим, как бездушник плясать станет (Нарежн., Два
Ивана, 1825). Безбожник, бездушникХ Нет, гробом предков и
саблями сыновей клянусь: ты никогда не будешь зятем моим,
знакомцем, гостем моим! (Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек, 1832).
„Купальницы“—идиллия А. А. Дельвига (1825). Любо стало
видеть, как разбрызнуло оно [ядро] купальников... (Бестуж.-
Марлинск., Письма из Дагестана, 1830). Я покидаю землю плода,
чтобы перенестись в землю труда, этого великого изобретателя
всего полезного; одушевителя всего великого, этого будильника
души человеческой... (Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек). Моро-
зооа я терпеть не могу: он смутник, клеветник... (Полевой,
Клятва при гробе госп., 1832). Разговаривать на улицах не смеют:
сейчас налетит подслушник... (Лажечн., Ледян. дом, 1835).

И там — весна, и в той весне — тепло, И в том тепле роскошницей
счастливой Моя душа... (Соколовск., Хеверь, 1837). ...Уж слышно
мне, как эта вся страна Стенаньями враждебников полна (там же).
Проворные услужники, по мановению волшебницы, летают
по всем краям ее царства... (Греч, Путев, письма, 1817—1837).
Великий Парацельс, мудрейший из врачей, Глубокомысленный
таинственник природы, Уже исследовал живые эти воды (Язык.,
Гастуна, 1840—1842). Я —нищих, Я — угольников блажь сам
унимать Пойду? (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Нередки однако и новообразования вроде:
Ты уморительный бессовестник\ (Письмо Вяземского А. И. Тур-
геневу, 1822). ...Труд можно распределить не по эпохам, а по
дворам, а после бы одному поручить свести частные истории в
одно целое и назвать Ътого сводника историографом (Письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1837, Остаф. арх., IV).
§ 2. -тель.
С большой свободой создавались образования с суффиксом
-тель, многие из которых очень быстро и выходили из употреб-
ления. Несколько примеров из множества:
Какую ж весть принес ты, мой пленитель, Или опять мечтой ЛЙ
поманишь, И, прежних дум напрасный пробудителъ, О счастии
шепнешь и замолчишь? (Жуковск., К мимолетевш. знаком,
гению, 1819). ...Явлюсь ли как творец или как преложитель
(Воейк., Послан, к Н. И. Гнедичу, 1823). ...Навруз-бек, один
из старинных дагестанских наездников, долго бывший дружи-
телем русских... (Бестуж.-Марлинск., Письма из Дагестана, 1831).
О. сон, о тайный чародей! Безмолвной Леты житель! Пришлеп
невидимый ночей, Спокойствия отрадный водворитель (Вельтман>
Странник, 1832). ...Неровно, порывисто оно [сердце] билось в
груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя (Лерм.,
Вадим, ок. 1832). ...Тот, д'ля блага и спокойствия общества, должен
еще решиться быть смешителем женщин (Сенковск., Предубе-
ждение, 1834). В дни былые сорванец, Весельчак и веселитель...
(Давыд., Челобитная, 1836). Но земли колебатель... с такой
обратился молитвой К Зевсу (Жуковск., Одисс, 1842—1849).
И корабль, обтекатель морей, приближался Быстро (там же).
И. Н. Розановым, Поэты двадцатых годов XIX века, 1925,
стр. 75, специально отмечено пристрастие к образованиям с
суффиксальным элементом -тель в существительных и прилага-
тельных у Жуковского.
§ 3. -ун.
Этому суффиксу со значением презрительности у писателей
изучаемого времени принадлежит некоторая, не резко подчёркнут
тая роль. Из бытового аффективного языка к Далю, напр.
(„Дышло“), попадает: „А ловкий законник, смышленный подьячий
и стряпун, тертый приказный — куда как в ину пору вертит
делами; беда/да и только...“—Ср. стряпчий.

У Достоевского в „Двойнике“ (1846) встречаем сконцентри-
рованную группу: „В кучке молодых окружавших его сослу-
живцев вдруг, и словно нарочно, в самую тоскливую минуту
^для господина Голядкина, появился Голядкин-младший, веселый
• по-всегдашнему, с улыбочкой по-всегдашнему, вертлявый тоже
;по-всегдашнему, одним словом: шалун, прыгун, лизун, хохоту ну
легок на язычок и на ножку...“
Характерное слово начала века с этим суффиксом (окраска
грубости) — хрипун: им Чацкий в „Горе от ума“ Грибоедова
.(1823) характеризует Скалозуба: „А тот — хрипун, удавленник,
Г фагот, созвездие маневров и мазурки!“ Ср. и: „У нас война,.
Красавцы молодые! Вы, хрипуны (но хрип ваш приумолк), Зна-
вали ль вы походы боевые?..“ (Пушк., Домик в Коломне, 1830).
%Имело оно не только прямое этимологическое значение, но и
^специальное — употреблялось приблизительно в смысле—„высо-
комерно держащий себя офицер“1.
Форму воркун (ср. воркун) В. Чернышёв, Правильн. и
Чистота русск. речи, I, изд. 2, 1914, стр. 71, считал особенностью*
петербургского говора, сомнительной в качестве общелитера-
турной. Форму эту употребляет уже Бестужев-Марлинский
(„Поездка в Ревель“). Параллельное слово воркотун Греч
|в „Путев, письмах“, 1835) сопровождает объясняющим фран-
цузским: „...Тех угрюмых воркотунов (grognards), которые вы-
носят на плечах судьбу сражений“.
Окраски 'презрительности не вносит -ун в очень распростра-
нённых в поэтическом языке этого времени словах вещун „пред-
вестник“ и пестун; первое могло звучать даже торжественно-
отборочно:
Как роковой вещун, всегда Кассандры глас Печали рассевал
h ужас между нас (Озер., Поликс, 1809). Вот прах вещуна, вот
[лира висит на ветвях кипариса... (Дельвиг, На смерть Держ.,
)816). Тебе ль, младой вещун, любимец Аполлона, На лиру звуч-
ную потоком слезы лить?.. (Дельвиг, К А. С. Пушк., 1817).
|Эрик: ...То чаек пестрая семья, Качаяся на синем гребне волн,
Печально выкликает бурю. Христиерн: Вещун негодный!
бурю?., лжешь (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Пестун:
Отечески пенаты, О пестуны мои! (Батюшк., Мои пенаты,
1814). ...Чтоб я, питомец праздной лени И пестун прихотей ее,
Ловил крылатых мыслей тени Под сонное перо мое (Бест./--
Марлинск., Поездка в Ревель, 1821). А пестун глупый — поделом
язык Ему отрезали: меня ругал! (Лажечн., Христиерн II и Густ.
Ваза).
С другим ударением: И вот сперва украдкой, шаг за
шагом К той стороне, где вязь огней видна, Притворствуя идет
от пестуна, Потом смелей к предмету увлеченья (Соколовск.,4
1 Подробные справки, относящиеся к этому слову, см. в книге В. В. Ви-
ноградова, Язык Пушкина, 1935, стр. 427.

Хеверь, 1837). ...Тогда пестун, взглянув на все умом, Вд-pyi
-сыщет путь и средства для спасенья (там же).
Заслуживает из образований с суффиксом -ун (-юн) быть
отмеченным ещё слово горюн, принадлежащее народному языку.1
Баратынский в стихотворении „Дельвигу“ (1825) употребляет
£го как общелитературное: „...Останусь я в углу своем, Скажу,
вздохнув: Горюн неловкой! Грусть простодушная смешна...“
§ 4. -щик.
Несколько замечаний о словах с суффиксом -щик.
В первой половине XIX века обычное слово не миллионер,
как теперь у нас, а миллионщик; ср., напр., у Нарежного в
„Российском Жильблазе“ (1814), у Гоголя в „Мертвых душах*
или у Д. В. Давыдова—„...И я встречаю, Как миллионщик, новый“
год44 (Моя песня, 1811).
Меткое и на своём месте искусно поставленное слово создаёт |
А. А. Бестужев-Марлинский в статье „О романе Н. По-
левого „Клятва при гробе господнем“: „...Но я рад, что всякий
герой находит себе у нас по писальщику и всякий писальщик—
яублику по себе“. Пушкин едва ли не как аффективно-фамиль-
ярные новообразования употребляет журнальщик и литератур-
щик: „Из этого вижу для себя большую пользу: освобождение
от альманашников, журнальщиков и прочих щепетильных лите-
ратурщиков“ (Письмо С.А. Соболевскому 1 дек. 1826 г.). По-
видимому, уже перенятым словом является литературщин у
Белинского: „Как на величайшую нелепость со стороны
нашего журнала, как на самое темное и позорное пятно на нем,
указывали разные критиканы, сочинители и литературщики на
наше мнение о Гоголе“ (Похожд. Чичикова, 1842).
Этого же характера слово — предисловщик создаёт Н. И. На-
деждин, пренебрежительно намекая на П. А. Вяземского и его
предисловие к „Бахчисарайскому фонтану“ Пушкина.
§ 5. Суффиксы названий народов и под.
Названия народов, жителей городов и под. в течение изучае-
мого времени проходят через довольно значительные колебания
в выборе суффиксальных элементов. В ряде случаев в упо-
треблении образования, отличающиеся от установившихся теперь.
Ограничиваемся несколькими примерами:
Трудно вообразить себе, как легко взбунтовать азиатце$\
{Бестуж.-Марлинск., Письма из Дагестана, 1831). Правду сказать,
азиатцу не много терять (там же). Я поехал с равнодушьем,
которым был обязан пребыванию моему между азиатцами (Пушк.,
Иа дневн. о холере).
Форма азиатец как нормативная выступала, варочем, ещё в
„Словаре русск. яз.“ Акад. наук, I, 1891.
Белорусец:
...белорусцы под войлоком колтуна... (Лажечн., Ледян.
дом, 1835).

При обычном грузин: „У огня сидели старухи, множество
детей и один худощавый грузин“ (Лерм., Герой наш. врем.,
1839-1840), грузинец:
; ...И замечал с презрением, какое действие производило
сравнение помещика Маслова с разбойниками Швецова и грузинца
Джужи (Дневн. Н. И. Тургенева, 1819). ...Черномазый грузинец,
не понимавший ни слова по-французски, подошел ко мне после
чаю и попотчевал меня табаком! (Сенковск., Предубеждение,
1834).—Форму грузинец как литературную „Словарь русск. яз.“
Акад. наук даёт ещё в издании 1892 года (вып. 2).
Лезгинец, слыша голос брани, Готовит стрелы и кинжал
(Лерм., Изм.-бей). Он сам лезгинец; уж давно (Так было небом
суждено) Не зрел отечества (там же). ...Сидит на камне между
ними Лезгинец дряхлый и седой (Хаджи-абрек, 1833) и тут же:
„Рассказу старого лезгина Внимали все“.
...Старик чеченец, Хребтов Казбека бедный уроженец... Про
старину мне новость рассказал (Лерм., Изм.-бей, 1832).—Но ср.
там же в той же глаза: „...И под столетней мшистою скалою
рСидел чечен однажды предо мною“.—...На кинжал чеченца
злого Сложит голову свою (Лерм., Казачья колыб. песня, 1840).
„Граждане Ревеля скоро последовали примеру рижцев...“
(Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821).
Н. А. Полевой в „Клятве при гробе господнем“ (1832) упо-
требляет при мужском роде литвин имя женского рода в виде
литвянка: „...Гордая литвянка, мной спасенная...“; „Сказав, что
София была дочь неукротимого Витовта, что с дикостью лит-
вянки она соединяла горячую кровь русской женщины, мы
изобразили Софию вполне“. Ср. в это же время у Лермонтова
„Литвинка (отрывки из повести)“.
Характерны и такие формы ед. числа, как болгар, молдаван,
мусульман (к множественному — болгаре, молдаване, мусуль-
мане):
По берегу Дуная, близ огней Лежат бойцы — смирители бол-
гара (Язык., Услад., 1823—1825). Кирджали был родом булгар
(Пушк., Кирджали, 1834). ...Где ходит гордый славянин...
И грек, и молдаван тяжелый (Пушк., Евг. Онег., Из путеш.
Е. О., 1829—1830). ...Где, в гаремах, наслаждаясь, Дни прово-
дит мусульман... (Пушк., Талисман, 1827).
§-6. -ай и -тай.
В. Чернышёв, Правильность и чистота русской речи, изд. 2,
вып. 2 — Части речи, 1915, упоминает у Жуковского форму лешай
с соответствующим склонением по образцу оратай и под. Как
замечает он, „интересная форма эта, к сожалению, в позднейших
изданиях истреблена“. Из издания 1849 года он цитирует: „Два
летая дерутся на дороге, Кусаются, брыкаются...“ (Сказка об
Ив. царевиче). „Поехал, глупым лешаям оставив На произвол,
начать ли снова драку Иль помириться“ (там же).

Ср. и в „Поли, собрании сочин. В. А. Жуковского“, под
редакцией проф. А. С. Архангельского, том IV: „С тех пор замок
опустел, почти развалился и сделался жилищем привидений,
волотов, лешаев, русалок“ (Богатырь Алеша Попович, 1805—1808).
и под.
Вм. нынешней формы выжатый Батюшков („Умирающ. Тасс“,
1817) употребляет ещё старинную вожатай: „Уж ангел предо
мной, вожатай оных мест...“
2. Суффиксы имён существительных среднего рода.
§ 7. -ств(о), -стви(е).
Мы встречаем у авторов первой половины XIX века ряд обра-
зований с суффиксом -ств(и), позже вышедших из употребления.
Вот некоторые из них:
Аристократство:
...Он [Фонвизин] решился обратить в смех жалкую смесь
русского аристократства с невежеством и модною полуобразо-
ванностью... („Моск. телеграф“, XXVI, № 5, 1829, стр. 89).
Бедство:
...И силу—в бедстве сохранить Души возвышенной свободу
(Батюшк., Надежда, 1815—1821). Как Цезарь, в страшный день
начавши бедство Рима... (Шаховск., Расхищ. шубы, II, 1812).
Ср. там же: „Но если может жизнь подвергнуться твоя Хоть
малым бедствиям../' — За бедством бедство подымалось (Барат.,
Пересел, душ, 1829).
Болтовство:
Всегда ссылалось на него Его блажное болтовство (Бара*
тынск., Цыганка, 1842).—„Словарь русск. яз.“ Акад. наук. I, ещё
в 1891 году даёт это слово как нормативное.
Весельство (редко):
Потом он рассказывал о городских весельствах (Лерм.,
Вадим, ок. 1834).
Действо:
Предвижу бедственны сей новой распри действа (Озер.,
Поликсена, 1809).
Доброхотство:
На рынке купил я две булки, одну для себя, а другую для
Кастора, ибо в продолжение целой недели он более всех оказы-
вал мне доброхотства (Нарежн., Бурсак, 1824).
Досужство (досужество):
...Досужство, хитрость, ум она ему дала (Шаховск., Расхищ.
шубы, III, 1815).—Форма досужество как нормативная допуска-
лась ещё „Словарем Акад. наук“, I, 1891 г.
Дружество:
Стихи готовы! для залога Отдать их дружества я рад (Милон.,
В. И. Панаеву). Пес»дружества слывет примером с давних пор
(Крыл., Собач. дружба, 1815). Обольщенный моею славою, он
стал было искать моего дружества... (Пушк., Выстрел, 1830).

Журналиство (журналистство?):
Пока ты в Париже, если ты решительно не хочешь перело-
мить себя и заняться журналиством, то заставляй Толстого
писать, под руководством своим или надзором, письма для „Теле-
графа“ (Письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1827, Остаф. арх., III).
Лицемерство:
Лицемерство его [Фигнера] доходило до того, что, будучи
безбожником во всем смысле слова, он, но занятии. Москвы,
другой книги не имел и не читал кроме Библии (Письмо Д. В. Да-
выдова Загоскину, 1830).
Насильство:
Насильством прихоти потоптаны уставы (Вяземск., Негодо-
вание, 1820). Любовь насильства не боится... (Лерм., Ангел
смерти, 1831). ...И страх насильства и могилы Не мог бы из
родных степей Их удалить... (Лерм., Изм.-бей, 1832).
Нестройство:
...Но надобно вам хорошо знать литературу нашу за последние
пять лет... что это сделалось? Хаос, нестройство; старое упало;
нового нет (Письмо Н. А. Полевого А. А. Бестужеву, 1830).
Педантство:
Этот ум — просто педантство (Сенковск., Предубеждение,
1834).
Предчувство:
Преочувство ль томное мне некия беды... (Озер.t Фингал,
1805). ...Ужель, ужель тогда предчувства тайный страх Ужасной
клятвы слов... Не заграждал в твоих устах! (Филимон., К Лауре,
1809).— Ср. чувство.
Приятство:
Коль нет в чьем голосе ослиного приятства, Не прини-
мать тех на Парнас (Крыл., Парнас, 1808). Печаль красавице
приятства умножает... (Батюшк., Отрыв, из „Освоб. Иерус“,
1809).
Ср. неприятство: Хоть при богатстве нам есть также непри-
ятства... (Крыл., Откупщ. и Сапожн., 1811).
Роскошство:
Роскошствому негою, всей прелестью искусства Мои пленялись
чувства (Филимон., К друзьям отдаленным, 1814—1822).
Свирепство:
...Смерть рыщет по полям, по рвам, по высям гор: Везде
разметаны ее свирепства жертвы... (Крыл., Мор зверей, 1809).
...Скамья, на которой сидел он, полетела на пол, и с неопи-
санным свирепством закричал он громко... (Н. А. Полевой,
Клятва при гробе госп., 1832). Он с таким свирепством овладел
светлою особою Сычана и так его измучил, что... (Сенковск.,
Паден. Ширванск. царства, 1842).
Смиренство:
...Бывало, за пример тебя смиренства кажут... (Крыл., Кот
я Повар, 1813). ...Затем, чтоб ты ценил мое смиренство боле
(Гриб., Молод, супруги, 1815).

Содейство:
...В Москву переведен через мое содейство... (Гриб., Горе
от ума, 1824).
Спокойство:
...Не прерывается ничем спокойство ночи (Пушк., Бахчи-
спр. фонт., 1823-1824).
Учтивство:
Сей суетных учтивств обманчивый язык... (Гнедич, Танкред,
1809).
Шутство:
Так ты, Мольер, без злобы и без шутства, Смеялся над
людьми, умел людей смешить (Шаховск., 1807). Позже — шу-
товство.
К фонетической стороне форм стоит заметить варианты:
досужство —досужество, дружство — дружество, замужство —
замужество.
Реже случаи образований с суффиксом -стви(е), позже вытес-
ненных нынешним -ств(о), напр.:
Самодовольствие:
Самодовольствие и вместе некоторая неуверенность изобра-
жались на его лице (Лерм., Герой наш. врем., 1839 — 1840).
„Плут!“ сказал, остановившись, Кошкарев, с самодовольствием...
(Гоголь, Мертв, души, II).— Ср. удовольствие.
Чувствие:
Чей дух ленивый дремлет вечно, В том мысль и чувствие
сердечно, Как в луже мутная вода (Нахим., Песнь Луже). Ты
знаешь, государь, все чувствия мои... (Катенин, Ариадна, 1811).
Слово чувствие даётся уже как смешная архаика Гончаровым
в „Обыкновенной истории“ (1847): его употребляет в письме к
Адуеву-дяде тётка Александра, вспоминающая, как Пётр Ива-
нович в юности был в неё влюблён.
В ряде случаев практика первой половины.XIX века, особенно
в первой его четверти, обнаруживает ещё колебание в выборе
вариантов -ство-—ствие; напр., в той же партии Моины в
„Фингале“ Озерова (действ, второе, явл. третье) читаем: „Ты воз-
мутить пришел моих спокойство дней“ и: „Она с спокойствием
Моину примирит...“; или наряду с: „Но чуждо для жрецов
высокое толь чувство“ — „Давно желает Старн явить пред целым
светом Те чувствия, к тебе которые хранит“, „И чувствиям
твоим готовлю я покой“.
Пушкин в „Евгении Онегине“ (гл. I, 1823—1825) употребляет:
„...Рано чувства в нем остыли“, но, видимо, с чёрточкой свое-
образной архаизации: „...чувствий пыл старинный...“ (гл. IV,
1826-1828).
В соответствии установившемуся теперь беспокойство („Им
овладело беспокойство...“, Пушк., Евг. Онег., VIII, 1831 — 1832)
в употреблении также форма, параллельная слову спокойствие:
„Я в ужасном беспокойствии о Карамзиных...“ (Письмо Вязем-
ского А. И. Тургеневу, 1833, Остаф. арх., III). „Мы все это время

провели в жестоком бе спокойствии о Ииколеньке Карамзине“
(там же). Впрочем, последнюю форму как нормативную допускал
ещё „Слов, русск. яз.“ Акад. наук, I, 1891 г.
§ 8. Образования среднего рода на -ние, -тие.
Среди вышедших из употребления образований очень много
префиксальных отглагольных на -ние, -тие, создававшихся зна-
чительно свободнее, чем теперь.
О каком вы говорите защищении невинности? (Письмо
. И. И. Дмитриева А. И. Тургеневу, 1820). На пастбищах поста-
влены китовые ребра, около которых скотина трется для защи-
щения себя от насекомых (Н. Бестужев, Записки о Голл.
1815 года, 1821). Разночинцам, имеющим оружие, назначить
место для защищения города... (Пушк., Ист. Пугач., 1834).
Переправившись, я отрядил сотню казаков для забрания плен-
ных... (Д. Давыдов, Дневн. партиз. действий 1812 г., 1820—1822).
Напал на рать врагов несчетных, И тем разбитъе заслужил
(Катенин, Мстисл. Мстиславич, 1819). ...По крайней мере разби-
тие чашек не было случайностью (Лерм., Кн. Лиговская, ок.
1836 г.). Известен ли вам опыт физики, в котором, от разбития
одного стеклянного сосуда, другой, настроенный в одном
с ним тоне, разлетается вдребезги без малейшего к нему при-
косновения? (Греч, Черн. женщина, 1834). Заметьте, что мы
помним только те сновидения, которые грезились нам пред
просыплением (там же). Не так милостиво поступал он с теми
челобитчиками, которые дерзали сопровождать подание бумаги
словесным объяснением... (там же). Запасшись нужными для
дома пожитками и орудиями, я принялся с помощью батрака за
обработание сада и огорода... (Нарежный, Бурсак, 1824). Когда
я при занятии зари поворотил коня назад... (там же). ...И равно-
душно спросил армянина, сколько il signore должен заплатить
за испорчение переплета (Сенковск., Турецк. цыганка, 1834).
...Малейший ушиб в младенчестве, бездельное уколотие руки,
незначащая простуда — обращались в болезнь смертельную...
(В. Одоевск., Русские ночи, VII — Импровизатор, 1833). ...Eiо
крутобокий корабль... Зевес и блестящий Гелиос громом разбили
своим за пожранье священных, Солнцу любезных быков...
(Жуковск., Одисс, 1842—1849), и мн. др.
Право та подобные образования признавала и грамматика.
Так, А. Востоков, Русская грамматика (1 изд. —1831 г.), §73,
, учит: „В существительном отглагольном теряется означение
. времени настоящего и прошедшего, принадлежащее причастиям
и деепричастиям, но сохраняется вид глагола, неоконченный,
совершенный и многократный, напр., питание, прочтение, читы-
ваниеи. Последнее, впрочем, характеризуется как редкое (§ 78).
В § 78 упоминаются как иллюстративный материал к правилам
образования отглагольных существительных колотье, всевание
(-нье), люблёниё, обрйтие, обмытие, пропЫие, разбитие, согни-
Г 1

тие, простёршие и др. Практически язык, особенно язык худо-
жественной литературы, всей представлявшейся ему в этом
отношении грамматиками свободой, однако, не пользовался.
3. Суффиксы имён существительных
женского рода.
§9. -на, -ня.
В нескольких словах у авторов изучаемого времени вместо
нынешнего окончания -ня выступает ещё архаическое (и диа-
лектное?) -на:
Раздор взошел и эрит сквозь борющуся мглу С светильной
гаснущей за верстаком в углу Крестьяна Гашпара... (Шаховск.,
Расхищ. шубы, 1811).
Вероятно, диалектная форма с заменой -ыня на -ина выступает
в повести В. Ушакова „Последний из князей Корсунских“ (1837):
„...Я как будто милостину подавала нищему, всеми оставлен-
ному“.
Наоборот, суффикс -ин-я (род. -ин-и) выступает иногда в слу-
чаях, где впоследствии возобладало -ин а (род. -ин-ы): „...кост-
ная плева, мозгозиня, белочная и внешняя оболочки глаза...“
(Е. Мухин, Курс анатомии, 1818). „...брюшина, сердцевиня и моз>о-
вини (там же). В „Клятве при гробе госп.“ Н. А. Полевого (1832)
можно отметить в соответствии обычному мошна — мошпя: „Ты,
конечно, не заставишь нас зубы в мошню спрятать, а задать им
работу“. Диалектное мошня отмечается, напр., в „Опыте об-
ластного великорусского словаря“ 1852 года.
Видимо, европеизируя слово, Пушкин в „Евг. Онегине“ (гл. III)
употребляет форму героина (ср. фр. heroine): „Воображаясь
героиной Своих возлюбленных творцов, Кларисой, Юлией, Дель-
финой, Татьяна в тишине лесов Одна с опасной книгой
бродит...“
§ 10. -ша.
Суффикс -ша, по преимуществу в значении жены чиновника,
военного или, реже, профессионала, авторы изучаемого времени
употребляют смелее, чем теперь.
Из бытовой речи:
...По милости милой посольши... (Письмо А. И. Тургенева
Вяземскому, 1832). Ну, тот молодой заседатель, что сперва тан-
цовал с повереншей, а потом со мною! (А. Шидловский, Пригож,
казначейша, 1835). Поверенша—„жена. поверенного“; ср. казна-
чейша.
Вуаль отброся, дама С девицей в локонах вступает в мага-
зейн, И милости прошу: баронша Крепсенштейн! (Полежаев,
День в Москве, 1829—1831). Муж не бобер,—сказала одна
баронша своей соседке,—проседь только меху цены придает“
(Бестуж.-Марлинск., Замок Эйзен, 1825).

В языке журнала:
Между дамами не трудно было мне отличить маршалыиу
Бово, тетку шевалье Буффлера, богатую анекдотами, приятную
рассказчицу и объявляющую себя ьартизанкою простолюдинов
(Вечера у г-жи Сталь в 1789— 1790 г., „Московск. телеграф44,
.1834, № 3).
К немногим словам, в которых -ша обозначало женскую про-
фессию, относится музыкантша: „...Говорят вы большой музы-
кант, а ко мне приехала погостить музыкантша, внучка моя“
(Н. Павл., Именины, 1835).
Ср. и: „Недалеко от Матвеевича] памятник Клотильде Тат-
broniae, профессорше греческого языка в Болонском универси-
тете...“ (Письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Н. И. Греч в своей „Практической русской грамматике44
1827 года, § 73, примеч. 8, определённо указывает: „Должно
еще заметить, что в языке отличается название чьей-либо жены
от имени особы, которая сама отправляет должность; например:
дьяконица, дьяконисса; директорша, директриса; управительша,
управительница; учительша, учительница; мает ерша, масте-
рица; лекарша, лекарка; акушерша, акушерка и т. д.“.
4. Из бессуфиксных образований.
§ 11. Из слов, склоняющихся по женскому склонению типа
печь—печи, отметим несколько бессуфиксных образований, отчасти
новообразований имён существительных, относительно редких
или даже представленных только отдельными авторами:
Бережь:
...С такою бережью диковинка ль, что дом Скорешенько
пойдет вверх дном? (Крыл., Мельник, 1824).
Это же слово (под влиянием Крылова?) ввёл в свой перевод
„Илиады“ Гнедич (см. А. Кукулевич, Учён, записки Ленингр:
гос. унив., № 33, 1939, стр. 63). Есть оно и в „Ледян. доме44
(1835) Лажечникова.
Слово не представляет литературного новообразования: это,
повидимому, диалектизм, встречающийся уже у Ломоносова
(„Словарь русск. яз.“ Акад. наук, I, 1891, стр. 176). Ср. и „Толк,
словарь“ Даля.
Близь (ср. даль):
Вся наша близь — удары да бичи, А наша даль — пугает
страшно гробом (Соколовск., Хеверь, 1837).
„Словарь русск. яз.“ Акад. наук, I, 1891, стр. 210, упоминает
близь как малоупотребительное существительное.
Седь:
...И смолкну ль я потом, Когда навис над этой седью [седи-
ной] гром? (Соколовск., Хеверь, 1837).
Старь:
Пора же нам оставить нашу старь, Как ветхий, давнолетний
календарь... (Язык., Встреча Нов. года, 1840—1841).

Видимо, по образцу пушкинского топ „топот“ Гоголь создаёт
топь женского рода: „Глухо отдавалась конская топь да скрыл
иного колеса...“ (Тар. Бульба, 1835—1842).
Шаль:
Пусть сбудется воображенья шаль (Вяземск., Послание к
А. И. Тургеневу, 1820). Какой пострел, какая шаль\ (Вяземск.,
Из Москвы, 1821).—Известно как народное слово (ср. Даль,
Толк, слов., IV).
5. Замечания о склонении имён существительных.
§ 12. Родительный падеж единственного числа
мужского рода.
Приметное место в истории морфологии литературного языка
первой половины XIX века занимает вопрос об объёме употре-
бления в мужском склонении родительного падежа ед. числа на
-у, -jo. Как известно, живые тенденции народного русского языка
к употреблению формы родительного падежа ед. числа на -у, -ю
были задержаны в языке литературном сильным церковносла-
вянским влиянием. Практика отдельных писателей в этом отно-
шении неодинакова: из авторов XVIII века форм на -у, -ю зна-
чительно больше, напр., у Ломоносова сравнительно с Держа-
виным, в XIX веке у Гоголя и Лермонтова — сравнительно с Пуш-
киным, и под.1. Если, напр., пристрастие Гоголя к формам на
-у, -ю, видимо, нужно отнести на счёт украинских его ещё дет-
ских и юношеских языковых впечатлений, то у других авторов
приходится прежде всего считаться со степенью свободы, с ко-
торой определённый писатель обращается с грамматическими
фактами. Кроме того, важно иметь в виду и многочисленные част-
ные причины, определяющие выбор; у поэтов, напр.,—потреб-
ности рифмы; большую склонность к сохранению окончания -а
у суффиксальных и под. Обоими названными моментами опре-
деляется, напр., различие в употреблении -а и -у у Крылова
в басне „Трудолюбивый медведь“ (1818): „Пошел по лесу треск
и стук, И слышно за версту проказу. Орешника, березняка и вязу
Мой Мишка погубил несметное число“.
К остаткам старинного употребления нужно отнести довольно
частые у писателей первых десятилетий века случаи родительного
падежа ед. числа — дому:
Вон бывший, например, того хозяин дому Пошел счастливо
торговать... (Крыл., Фортуна и Нищий, 1816). Сделали десять
шагов от подъезда дому к крыльцу (Вельтман, Саломея, 1846—
1847). Постройка дому как будто стала целью его жизни (там же).
Такого употребления требовала и грамматика этого времени,
настаивавшая на различении: род. пад.— дому, наречие —дола.
Абстрактные существительные, обнаруживающие в народ-
ном языке тенденцию к употреблению родительного падежа ед.
1 Ср.: С. П. Обнорский, Именное склонение в современном русском
языке, вып. I, Л., 1927, стр. 103.

числа на -у, -ю, в литературном полностью попали в сферу вли-
яния книжно-церковнославянских образцов. Авторы первой
половины XIX века здесь употребляют ещё нередко формы на-
родного типа:
Беспечность — твой удел! стократ она милей И пышности
Бладык и блеску богачей! (Вяземск., Послан, к*** в деревню,
1808). Фамусов: ...Где чудеса, там мало складу... (Молча-
лину): Идем бумаги разбирать. Молчалин: Я только нес их
для докладу... (Гриб., Горе от ума, 1824). Что касается до вашего
голосу, то я никогда не был против, уверен даже, что вы можете
петь очень приятно... (Крыл., В. А. Олениной, 1825). ...После же
узнаю, что он отрекается от своего долгу (Письмо Пушкина
В. И, Туманскому, 1825). ...Грудь дышит легче, и вольней,
Освобожденная от зною (Тютч., Летн. вечер, 20-ые годы). Итак,
мой друг, я жду ответу: Будь верен дружества завету.,.
(Шевырёв, Четыре новоселья, 1827).. Ты не умчался без возврату
(Шевырёв, На нов. 1827 год). Но прежним чувствам нет воз-
врату... (Лерм., Раскаяние, 1830). ...Быть может, в стране, где
не знают обману, Ты ангелом будешь, я демоном стану (Лерм.,
1832). ...Но она много ходит и не похожа на то, что была
прошлого году (Пушк., Письмо жене, 1834). Я до этого времени
не. знала еще вкусу вина... «Дурова>, Кавалерист-девица,
I, 1836). „Вот и наши грехи, сказал Людовик, подавая дю-Карру
песню, написанную им с напеву Депорта“ (Кукольник, Эвелина
де-Вальероль, 1841). Вот и здесь с приезду не был ни в одной
зале (там же). Платон Васильевич обомлел от ужасу ...Для
приему дорогих гостей... Ответу нет... (Вельтман, Саломея), и под.
К фактам, с теоретической точки зрения более своеобразным,
относятся, напр.:
Балу: ...И надо кое-что для нынешнего балу (Гриб., Молод,
супруги, 1815).
Берегу: Станицами они у берегу резвились (Крыл., Лещи,
1830).
Валу: Я вошел в город через ворота с валу... (Греч, Поездка...
в 1817 году). И с валу ударил перун вестовой... (Козл., На по-
греб, англ. генер. сира Дж. Мура, 1826).
Порогу: В нем [домишке] нет нищих у порогу... (Давыд.,
Бурцову, 1804). Не любишь у порогу Толпящихся забот; Нашли
к тебе дорогу Веселость и Эрот (Пушк., К Пущину, 1815). Побег
мой произвел в семье моей тревогу, И дети и жена кричали
мне с порогу, Чтоб воротился я скорее (Пушк., Странник, 1835).
...Когда с домашнего порогу Она смотрела на дорогу... (Пушк.,
Тазит, 1833?).
Убору: ...Эльмира вне себя от шляпки, от убору (Гриб.,
Молод, супруги)1.
1 Ряд указаний на практику авторов первой полозвны XIX века см. в книге
С.П. Обнорского, Именное склонение в современном русском языке.
I, стр. 107 и след. ценный материал и у В. Чернышёва, Прав. и чистота
русск. речи, вып. 2, изд 2,1915, сгр. 10 и далее.

Особенное пристрастие к родительному единств, числа на '
-у,-ю обнаруживает в своём языке О. И. Сенковский и авторы,
так или иначе с ним связанные (по „Библиотеке для чтения“,
„Ста русским литераторам“ и под.),—А. Ф. Вельтман, Н. И. Ве-
рёвкин-Рахманный и др. Сенковский в той пропорции употребления
форм на -у, -ю, которую он допускал, явно подчинялся впечат-
лениям своего родного — польского языка. Его злоупотребление
этими формами было слишком очевидно, и Белинский („Русск.
литература в 1841 г. “) иронически, намекая на пристрастие Сен-
ковского к формам на -у, замечает: „После этого стиха, о „Б.
для ч.“ скорее можно сказать, что она не выдумает пороху,
нежели, что она не сочинит стиху...“
Ср. в подобном же роде — в „Литературном разговоре, под-
слушанном в книжной лавке“ (1842): „И мне кажется, что я уже
слышу громкий хохот и бешеного восторгу, оттого, что в поэме
нет никакого размеру, а может и от смешной претензии пыхтя-
щего рецензенту преобразовать правописание языку, который
чужд ему, и которого духу он совсем не знает“; в „Литератур-
ных и журнальных заметках“ (1843), в „Русской литературе
1843 году“ и др.
Впрочем, раз Сенковский выступил, и как раз некстати, против
формы на -у—именно против „из носу“ у Гоголя. По позоду
его ссылки на другие „словенские языки“ Белинский воснозном
справедливо заметил („Литерат. разгов., подслушанн. в книжн.
лавке“): „Я не знаю, да и знать не хочу, как в польском или
другом славянском языке склоняются в родительном падеже
слова: нос, шум, ветер и дым; но как природный русский, знаю
достоверно, что слова эти в русском языке принимают в роди-
тельном падеже окончание, равны и а и у, а когда которое
именно, на это нет постоянного правила, но это слышит ухо
природно-русского, слышит—и никогда не обманывается. Всякий
русский скажет, как у Гоголя: „Волос, вылезший из носу“ и ни
один русский не скажет: „Волос, вылезший из носа“. Точно
также должно говорить порывы ветра, а не порывы ветру“.
Белинский был прав: из носу с характерным переносом уда-
рения на предлог получило в языке значение выражения, близ-
кого к наречному типу, и подобно последнему естественно вы-
ступает с -у (ср. из лесу и под.).
У Пушкина („Каменн. гость“) даже, опять-таки в соответствии
с подобной тенденцией (ср. до носу): „А сам покойник мал был
и тщедушен. Здесь, став на цыпочки, не мог бы руку До своего
он носу дотянуть“.
§ 13. Местный падеж единственного числа
мужского рода.
Употребление форм местного падежа ед.ч. от имён мужского
рода —на -у-ю (при предлогах в, на, редко — при) — в изу-
чаемое время несколько шире, чем теперь, и, повидимому, стоит
в связи в большинстве случаев, отступающих от нынешней

практики, с большей близостью речи некоторых старых писателей
к живой народной стихии, отступившей перед школьно-книжными
влияниями.
Сохранение старины надо видеть в распространённой в языке
первой половины XIX века форме в дому (дом — старая ъ-основа
с местным падежом на -у):
В дому сластей и вин, чего не пожелай (Крыл., Откупщ.
и Сапожн., 1811). Веселость между тем княжит в дому забав...
(Шаховск., Расхищ. шубы, III, 1815). ...И ужасом той мертвой
пустоты, Которую в моем дому встречаю (Пушк., Пир во время
чумы, 1830). Останьтесь! В дому моем чужих распоряжений Я не
терплю... (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Примеры других слов с таким окончанием:
Остаток свода от одной из сих башен, так сказать, на волоску
держится (Лажечн., Послед. новик, 1831—1833). — Ср. у Жуков-
ского: „Уверился, что жизнь его была на тонком волоске“ (Кап.
Бопп, 1843).
В гербу каждого дворянина вырезаны слова чести, долга,
славы (Лажечн., Лед. дом, 1835). В твоем гробу восторг живет
(Пушк., К тени полководца, 1831). ...Ходил день-деньской
в дегтю и в смоле... (Даль, Пав. Алекс. Игривый, 1847). ...И царь
тот раза три на дню Ходил смотреть на дочь свою (Лерм.,
Бояр. Орша, 1835). А я лишь час какой-нибудь на дню Могу
сказать тебе два слова (Лерм., Маскар., 1835). ...Странствуюшие
музыканты стоят в кружку... (Письмо Н. Станкевича, 1837).
С Эльмирой можно близь тенистого просека Под свесом липовым
на бархатном лужку Любиться, нежиться, как надо пастушку...
(Гриб., Молод. супруги, 1815). В миру с соседями, в чести, до-
вольстве жил (Пушк., К другу-стихотворцу, 1814). На холмистом
мыску, обведенном речкою Байдау, стоял красивый господский
домик (Лажечн., Последн. новик). На знакомом острову Чудо
видят наяву (Пушк., Сказка о царе Салтане, 1831). — Форма
отражает, вероятно, народный колорит сказки.
Они [деньги] в песку Днепра-реки зарыты (Пушк., Русалка,
1830—1833). — Но у него же, напр.: „...Мертвый виден на песке“
(Утопл., 1828).
Почему же простая низкая природа является у одного ху-
дожника в каком-то свету... (Гоголь). Охотно отпускаем ему
на суду нашем упомянутую слабость (Лажечн., Последн. новик).
...Закружится Столь же легко, как в стану колесо под рукою
испытной... (Гнедич, Илиада, 1829). — Ср. „в стане“ с другим зна-
чением. — „А хозяюшкой она В терему меж тем одна...“ (Пушк.,
Сказка о мертв. царевне, 1833). — Форма выбрана, видимо, с уста-
новкой на народный колорит; ср.: „Иной бы рад был запереть
жену в тереме“ (Арап Петра В., 1827).
Вечером, расставшись с вами, В уголку сидел один... (Воейк.,
Дом сумасш., 1814). ...И ваши слезы в одиночку, И речи в уголку
вдвоем... (Пушк., Признание, 1824). Неужели и в уголку мерзлой
хижины не хочешь ты дать бедняку местечка? (Н. Полевой,

Клятва при гробе госп., 1832).—В этом слове употребление у щ
местном падеже у авторов первой половины XIX века едва ли
не правило.
...И на холму, там, где, белея, Руины замка вдаль глядят..,
(Тютч., начала 30-ых годов). ...В шуму сих страшных вражьих
оргий... (Жуковск., 1 июля 1842 г.).
В стихах относительно нередки случаи книжного, церковно-
славянизированного употребления:
...Так наших дней Прадон прославился и в аде (Вяземск.,
Эпиграмма, 1822). ...Мне — пеною выкипеть в праведном бое...
(Веневит., Импровизация, 1825). В бое зрев погибель сына, Рано
Строганов увял (Жуковск., Бород, годовщ., 1839). Вдруг солнце
в пламени лучей На крае неба стало... (Жуковск., Громобой,
1810—1817). ...Но вдали, На крае неба, месяц полный Со всех
сторон заволокли Большие, облачные волны (Язык., Тригорское,
1826). В лесе ищет зверь свободы... (Жуковск., Элевз. цраздн.,
1833). ...Как звучно топор их В лесе густом раздавался, рубя
вековые деревья! (Жуковск., Сельск. кладб., 1839). Им круг
большой! Ты действуй в малом круге! Орел летит отважно в
горный край, Пчела свой мед на скромном копит луге\ (Жуковск.,
К А. Н. Арбеневой, 1812). Итак, присяду здесь на луге И по-
любуюсь на досуге Я красотою здешних мест (Вяземск., Перв.
отдых Вздыхалова, 1822).
Возможно, что в угле у Тургенева („Андрей“, 1845)—диалек-
тизм: „...Там в угле Она платок забыла на столе“.
Согласно указаниям Востокова (§ 29) при в и на окончание
-у обязательно для слов: клев1 (хлев), шкап, погреб, ям, Дон,
плен, чан, полон, мел, пол, угол, бор, жар, пар, пир, яр, ветр,
вечер, бред, лед, мед, под (sic!), пруд, ряд, сад, перед, лет,
мост, рост, цвет, воз, низ, квас, лес,, нос, луг, торг, берег, бок,
крюк, прлк, сук, верх, мох, пух, пых (sic!), цех, бой, клей, пай,
рай, чай, хмель.
§ 14. Именительный падеж множественного числа имён
существительных мужского рода.
К явлениям склонения, заметно отличающим наше время
главным образом от первых трёх десятилетий XIX, относится
рост употребления форм именительного падежа множ. числа
мужского рода на -а, -я. Для средины XVIII векаМ. В. Ломо-
носов давал („Росс, грамм.“, § 190) только очень ограниченный
список слов, принимающих в имен, падеже мн. числа такие
окончания. К началу XIX века количество слов с этими окон-
чаниями в практике литературного языка сильно возрастает и
непрерывно увеличивается на протяжении всего последующего
времени, захватывая особенно слова иностранного происхо-
1 По старой орфографии-клѣвъ.

ждения1. Заметно выступает и различие между словами с одно-
сложными основами, с одной стороны, и двусложными и трёх-
Ьюжными иностранного происхождения со значением лиц — про-
фессионалов,—с другой. Последняя группа, более свободная от
влияния книжных (церковнославянских) образцов, несколько
•олнее отражает тенденции разговорного языка, однако не без
Вчёта того, к какого рода понятиям—„почётным“ или „непочёт-
рым“ относятся соответствующие слова.
Примеры разрешаемых практикой первой половины XIX века
Июрм односложных (и двусложных с полногласием) на -ы, -и,
роторым теперь соответствуют только формы с окончаниями
-а, -я:
Веки—„века“:
Промчались веки вслед векам... (Жуковск., Двен. спящ. дев,
1810—1817). ...И мимо веки протекали, Святыни не касаясь их
|Батюшк., Поел, к Д. В. Дашкову, 1812). И по небу веки про-
водят... (Фет, Солов, и роза, 1847).
Домы:
Одни спешили бежать в домы свои; другие спрятались за за-
рорами... (Н. Полевой, Клятва при гробе госп., 1832). Длинные
Ьеревянные дворянские домы были выстроены на дворе... (Ушак.,
Иоследн. из княз. Корсунских, 1837).
Греч употребляет в своих сочинениях почти исключительно
домы, и потому редкие у него случаи вроде: „...Княгиня...
юльзовалась его доходами, как собственными, называла его
керевни и дома своими...“ (Черн. женщина, 1834), дань новой
тенденции литературного языка, обращают на себя внимание.
• Из стихотворного языка см.: „В раздумий глядит на обнажен-
ий лес, На домы, крытые ковром младого снега...“ (А. Майк.,
Зимн. утро, 1839).
' Долго держится и в прозе и в стихах старая форма крат
Две мухи собрались лететь в чужие край... (Крыл., Пчела
и Мухи, 1817). Сергей уже отпущен в чужие край (Письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1825, Остаф. арх., III). ...Деньги
&зам помогут лучше людей... а там проберетесь в чужие край...
(Лажечн., Ледян. дом, 1835), хотя уже почти с начала века можно
отметить и края: „Нежные ласки ее переносили родину нашу
в края, для нас совсем чужие...“ (И. М. Долгорук., Журнал
путешеств. из Москвы в Нижн. 1813 г.).
Роги:
...И пенистый фиал, Венком украсив роги, Лениво осушал
((Пушк., Фавн и Пастушка, 1816). Тряс головой и на роги мои
к на бороду злился (Дельвиг, Купальницы, 1825); но в этом же
4 1 Ср. L. Beaulieux, D'extension du pluriel masculin еп -а, -я, en russe moderne.
Ifemoires de la Societe de Linguist, de Paris, 1913, стр. 201-218.
С. П. Обнорский, Именное склонение в современном русском языке,
вып. 2, Л., 1931, стр. 1 и след.
Л. А. Булаховский, Истор. коммент. к литер. русскому яэыку, 2 изд.,
1939, стр. 93-98.

стихотворений и разговорное рога.— Вдруг за горами послы- \
шалея топот, Лаянье псов и охотничьи рот (А. Майк., Эхо и |
молч., 1840).
Снеги:
Как розы денницы живые, Как ранние снеги полей — Ланиты
ее молодые и Девственных бархат грудей (Язык., 1828). Нет,
нет, путь зимний не по мне: Мороз, ухабы, вьюги, снеги (Вя-
земск., Зимн. карик., 1828).
Черепы:
...Или я раскрою не только двери, но и черепы ваши! (Бе-
стуж. -Марлинск., Лейт. Белозор, 1831).
Но: „...Да черепа, торча, между костьми, Смеются там над
небом и людьми“ (Соколовск., Хеверь, 1837).
Ср. ещё: „...Мертвые кости, черепья хрустят“ (Каменев,
Громвал, 1802).
Шелки:
Скорее пяльцы мне; скорей, иглу, Шелки, чтоб этих подвигов
узоры На память будущим векам изобразить (Лажечн., Христиерн II
и Густ. Ваза, 1841).
Ср. и * ояс (двусложное слово без полногласия):
Получила ли княгиня поясы и письмо мое из Торжка? (Пушк.,
письмо Вяземскому, 1826). Ах! каламбур: скажи княгине, что
она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои
поясы (там же).
Примеры употребления с окончаниями -ы, -и названий про-
фессионалов (западноевропейского, реже—церковнославянского,
польского и русского происхождения):
Поутру, едва успеешь сделать первый туалет, явятся учители:
танцовальный, рисовальный, гитарный, клавикордный (Крыл.,
Урок дочкам, 1807). Чего, казалось, лучше было Царевичу царя
в учители сыскать (Крыл., Воспит. льва, 1811). Язык чистый
и благозвучный, как говорят наши профессуры (Письмо А. И. Тур-
генева Вяземскому, 1825, Остаф. арх., III). Офицеры, каждый
занятый своими письмами, ничего не заметили (Пушк., Выстрел,
1830). Русские приставы, пользуясь их [калмыков] простотою
и отдаленностию от средоточия правления, начали их угнетать
(Пушк., Истор. Пугачева, 1832—1833).—Ср. в „Борисе Годунове“
1825—1830): „Входят приставы“.— Егери отняли пушки, и Ми-
хельсон двинулся вперед (Пушк., Истор. Пугач.). Великолепный
балет! Испытайте задать нам подобный, гг. директоры театров!
(Лажечн., Ледян. дом, 1835)/ У Лермонтова („Свидание“, 1841):
„И колокольни черные, Как сторожи, стоят“.
К употребител* ным с окончанием -а относятся чаще других:
...Кучера и форейторы хлопочут около карет и колясок
(Нарежн., Аристион, 1822). ...В учителя не могу итти: хоть я
знаю закон, божий и 4 первые правила —но служу я не по воле
своей и в отставку итти, кажется, невозможно (Письмо А. С. Пуш-
кина брату, 1823). Фундамент крытый, и всякое дело мастера
боится. А у нас ли не мастера на Парнасе! (Письмо Батюшкова

Н. И. Гнедичу, 1821). ...Корабельные мастера в куртках и по*
лосатых панталонах толпою двигались взад.и вперед (Пушк.,
Арап Петра В., 1829—1830). Мне признаются автора. Что отби-
вают им охоту, И публике давно пора Платить им лучше за
работу (Хмельницк., Актеры между собой, 1821). ...О рыцари
пера Знаменовательный мой сон вам будь в науку, Чтоб никому
из вас, о братья — Автора, Не привелось сказать: axl сон его мне
в руку“. (Шевырёв, Кошмар, 1831).—Но ср. замечание Пушкина
в письме брату (1825): „Мой Коншин написал, ей-богу, миленькую
пьесу: „Девушка влюбленному поэту“—кроме авторами“. — Мы
живем в исторические годы, и цензора наши страх как не любят
таких годов (Письмо Н. А. Полевого А. А. Бестужеву, 1830).
Между горцами есть весьма искусные лекаря, особенно для всех
переломов и ран (Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек, 1832). При
этом столкновении финикияне, естественные маклера в торговле
двух соперничествующих держав, переходили от одной стороны
к другой... („Моск. телеграф“, 1834, №3). Немедленно прибыли
к нам на корабль французские лоцмана с предложением своих
услуг... (Греч, Путев, письма, 1817—1838). Я получил от министра
приказание смотреть как можно строже за духом и направлением
„Библиотеки для чтения“. Приказание это такого рода, что если
исполнять его в точности, то Сенковскому лучше итти куда-
нибудь в писаря, чем оставаться в литературе (Никитекко,
Записки и дневн., под 16 янв. 1834). ...Станционные смотрителя —
чрезвычайные невежи... (Гоголь, Ревиз., 1 изд.). Встают молодцы
егеря, Встают старики гренадеры (Жуковск., Ночн. смотр, 1835).
Тенора поднимаются на цыпочки от сильного желания вывести
высокую ноту (Гоголь, Мертв, души, 1842).
Буслаев (Ист. грамм., 2 изд., I, § 96) считал литературны\и
формами даже для своего времени бояра (наряду с бояре),
татара.
§ 15. Именительный падеж множественного числа
среднего рода.
Именительный падеж множ. числа средн. рода с безударным
окончанием звучал в разговорной речи не с -а, -я, а с -ы, -и.
Произносительные формы находили себе широкое отражение
главным образом в языке поэзии, причём далеко не всегда только
по требованиям рифмы; не чуждалась их, однако, и орфография
прозы.
Ограничиваемся немногими примерами:
...И тот, кто, от граждан приняв верховны правы, Их расто-
чает жизнь для личной только славы (Озер., Поликсена, 1Ь0)).
Опять украшены весной Луга, пригорки, долы: И пахарь весел
Над сохой, И счастья полны селы (Жуковск., Двенадц. спящ.
дев, 1810—1817). Встрепенулся, развернул легкие он крилы...
<Жуковск., Светлана, 1813). Поведал Курц тогда, смиря души
волненъи... (Шаховск., Расхищ. шубы, III, 1815). ...В одно все
чу ветви съединить(Козл., К другу В. А. Жуковскому, 1822—1825).

Любтю смотреть, когда созданьи Как бы погружены в весне...
(Тютч., Слезы, 1823). И в нас душа кипела в ваши лети, Как
вы, за честь мы проливали кровь, Вино, войну нам славили
поэты... (Дельвиг, Романс, 1824—1829). Для них и солнци% знать,
не дышат... (Тютч., 30-ых годов). Не у груди — под буркою
согретый, Один провел младенческие лети... (Лерм., Изм.-бей,
1832). Всегда безмолвно на долины Гляяел с утеса мрачный
дом; Но пир большой сегодня в нем—Звучит зурна и льются
вини (Лерм., Демон, 1838). Иль проснулись птички за кустами
Там, где ветер колыхал их гнезды? И, дрожа ревнивыми лучами,
Ближе, ближе к нам нисходят звезды? (Фет, 40-ых годов).
Из прозы:
На голове, на шее, на руках — колъцы, монисты и ожерелья
без всякого вкуса (Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821).
Я люблю начинать мои письмы с дела (Н. П. Огарев, письмо
А. А. Тучкову, 1828,—Русск. пропилеи, IV, 1917). Спутники
князей улеглись в свои сани и закутались в теплые полсти и
одеялы (Н. Полевой, Клятва при гробе госп., 1832). Господа
дворяне! я вам ручаюсь за все блюди (Загоск., Официальный
обед, 1841)К
Но ср. и нередкие примеры вроде: „Меня любовь преобразила:
Я стал задумчив и уныл; Я ночи бледные светила,. Я сумрак
ночи полюбил“ (Язык., Элегия, 1825). „Я не исполнил обещанья:
Не все и плохо написал; Но я прекрасного желал, Но я имею
оправданья Во глубине моей души“ (Язык., Извинение, 1825).
§ 16. Родительный падеж множественного числа имён
существительных мужского и среднего рода.
Отдельные слова, теперь употребляющиеся в родительном
падеже множ. числа только с окончанием -ов, в первой поло-
вине XIX века были известны исключительно или преимущественно
без окончания.
Таково слово пуд, при котором как понятии, сочетающемся
по преимуществу с числовыми наименованиями, как раз, в со-
ответствии с обычною тенденцией литературного языка, ожида-
лась бы именно такая форма; ср. у писателей:
А в те поры все важны, в сорок пуд\ (Гриб., Горе от ума,
1824). Он почувствовал, как будто бы с него разом свалилось
десять пуд (Гоголь, Нос, 1836). ...Кроме того, что шло на варенье,
которого в доме Николая Ивановича Маслова зимою выходило
несколько десятков пуд... (Ушак., Последи, из княз. Кор-
су нск., 1837).
Востоков (§ 29) именно форму род. мн. ч. пуд давал как
нормативную, не упоминая ни о какой другой.
1 См. и материал С. П.Обнорского, Именное склонение в современном
русском языке, вып. 2. Множ. число, Л., 1931, стр. 122—127.

Отражающая влияние губ форма зуб очень часта у пясателеЬ
первой половины XIX века и заходит ещё приблизительно в два
ближайшие десятилетия. Встречается она как у писателей южно-
русов (напр., Жуковского), которые в этом отношении могли
находиться под влиянием родных своих говоров1, так и у москви-
чей и северян:
...Повис на нем и зуб не разжимал (Крыл., Собака, Челов.,
Кошка и Сокол, 1816). ...Змей подымался, и от зуб Его уж не
было спасенья (Жуковск., Сказка об Ив. царев., 1845).—Но ср.
и зубов: „...И Щетки тридцати родов, И для ногтей, и для
зубов“ (Пушк., Евг. Онег. I, 1823-1826).
Как редкий случай стоит отметить форму род. падежа мн.
числа старожил у И. М. Долгорукого („Журн. путеш. из Москвы
в Нижн. 1813 г.“):, „...по замечанию старожил тамошних...“,
повидимому, результат влияния многочисленных слов на -ила
и под.
Наоборот, теперь нормативные формы волос и сапог были
известны, первая нечасто, вторая—нередко, с окончанием -ов:
На бронзе изражал в диковинку людей И мягкость волосоз,
и нежный вид ногтей (Мерзляк., Послан, о стихотв., 1808).
... И кудри черных волосов Упали тучей по плечам (Жуковск.,
Суд в подзем., 1834).
Н. А. Полевой в „Клятве при гробе господнем“ (1832) упо-
требляет только волосов. Ср. церковнославянизированную' форму:
„...И в- кудри свил сей мягкий шелк власов“ (Дельвиг, С. Д. По-
номаревой, 1823).
...Не ваксил царских сапогов (Пушк., Моя родословн., 1830).
Дюбоа расправлял фрезы у королевских сапогов... (Кукольник,
Эвелина де-Вальероль, 1841). От лаковых сапогов сделалось
у него что-то вроде подагры (Вельтман, Саломея, 1846—1847).
...Сапогов его тоже нигде не было, — несомненный признак,
что Петрушки действительно не было дома (Достоевск., Двой-
ник, 1846).
Довольно част род. п. мн. ч. турков:
Это жаль и как-то .затмевает лучезарность поэтическую войны
против турков (Письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1828).
Ср. замечание Пушкина: „Как надобно писать турков или
турок? То и другое правильно. Турок и турка равно употре-
бительны“.
К слову братья очень распространён, особенно в поэзии,
род. п. мн. ч. братий:
На них видна кровь наших братий... (Милон., Освоб. плен-
ники, 1815). Не грамота ль подложная твоя, Что уловила крово-
жадных братий? (Кукольник, Рука Всев. отеч. спасла, 1832).
Клянуся сонмищем духов, Судьбою братий мне подвластных
(Лерм., Демон, 1838). Я был на корабл ев отечестве, посреди
1 Ср. В. Чернышёв, Правильность и чистота русск. речи, вып. 2, изд. 2,
1915, стр. 75.

Друзей и братпй... (Греч, Путев, письма, 1817—1S37). Мы все
с ужасом возразили ему: „Ты — русский и проливаешь кровь
своих братийГ (Д. Давыдов, Дневн. Партизанск, действий 1812 г.,
1820-1822).
При мужей: „...Надзоры теток, матерей И дружба тяжкая
мужей\и (П\ш<., Евг. Онег., IV, 1826—1828) возможна была
в смысле „супруг“ и народная форма мужьёв: „...И им сулили
каждый год Мужьев военных и поход“ (Евг. Онег., V, 1826—
1828).
Род. п. мн. ч. к слову полдень обыкновенно полден (полу-
ден):
После полден поехали мы в Лукоянов... (И. М. Долгорук.,
Журн. путеш. из Москвы в Нижн. 1813 г.). Миргородский сотник
Гордей до самых полуден упражнен был со своею свитою
рассмотрением пожитков Занозы (Нарежн., Два Ивана, 1825).
...А полнеба тучей черной С полуден заволокло (Хомяк.,
1859).
Батюшков употребляет от слова бард род. п. мн. ч. без окон-
чания: „...Средь сонма древних бард, средь копий и мечей...“
(Стихи Г. Семеновой, 1809) \
Останавливает на себе внимание форма ковшев у Кюхельбе-
кера („Юрий и Ксения“, 1833).
В родительном падеже мн. ч. среднего рода у отдельных
слов обычно окончание -ов (-ев):
f ...Белый крест на груди из платков и полотенцов (Даль
Цыганка, 1830). ...Не кончил еще описания разных мнений с
хаосе, в коем погружены были зародыши солнцев, лун, звезд
и планет разного рода... (Нарежн., Аристион, 1822). ...И сколько
солнцев так светло, Так радостно на небе воссияло (Шевырёв,
Перв. вечер по изгнании Адама, 1825). В долинах неба осиянных
Не видел я двух солнцев бранных... (Шевырёв, Сон, 1827). Согла-
ситесь, что... солнце подвержено влиянию на него других солн-
цев, других солнечных систем (Греч, Черн. женщина, 1834).
...Когда не кружились вкруг солнцев планеты... (Мей, Мысли и
звуки, до 1841 г.). Вот титло славное превыше титлов всех!
(Озер., Эдип в Аф., 1804). .Каких нам благ просить?.. Чинов —
за ними рой забот! Высоких титло*?—Тщетны звуки! (Вяземск.,
Недовольный, 1825).
Наоборот, вм. нынешней формы доньев можно указать, напр.,
у Бенедиктова, дон: „...Поглотим струю кроваву До осушки
в чашах дони (Тост, 1845),—форму, рекомендованную и совре-
менной грамматикой (Востоков, Русск. грамм., § 26).
Форма дерев обычна и в прозе; ср., напр.: „...Не видно ни
дерев, ни лугов“ (Греч, Путев, письма, 1817—1838).
У поэтов в употреблении с архаически-торжественной окрас-
кой форма родительного падежа мн. числа облак:
1 О других см. С. П. Обнорский, Именное склонение в современном
русск. языке, вып. 2, Множ. число, Л., 1931, стр. 153 и далее.

...Но курам никогда до облак не подняться (Крыл., Орел и
Куры, 1808)“. Но ненастье заревет Й до облак, свод небесный
Омрачивших, вознесет Прах земной и лист древесный... (Бара-
тынск., Недоносок, 1842). ...И выше облак унесло (Язык., Земле-
тряс, 1844).
К крылья в торжественном и поэтическом языке возможен
род. пад. мн. числа крылий: „...Вас всех Психей, лишенных
крылий, Немых сестер моей души" (К. Павлова, Двойн. жизнь,
1846). Ср. и крыл (дат. крылам и т. д.).
§ 17. Родительный падеж множественного числа имён
существительных женского и мужского рода на -я и -а
(после шипящих).
Связь мягкого женского склонения, имеющего именительный
| падеж единственного числа на орфографическое -я или на -а после
I шипящих, с женским склонением на мягкий согласный была в
{ первой половине XIX века в ряде слов теснее. Она сказывалась
I в Юм, что родительный падеж множ. числа относительно много-
I численных слов, теперь выступающих в этой форме только с
\ нулевым окончанием, ещё употреблялся или исключительно, или
допускал параллельно окончание -ей. Слова, где это наблюдалось,
являлись, впрочем, в большинстве книжными; ср., напр.:
Афишей:
Афишей целый пук лежит (Дмитр., Путеш. N. N. в Париж
и Лондон, 1803—1807).
Басней:
Прочтите в Российском Феатре Комедию Крылова Проказ-
ники и после некоторые из басней его (Вяземск., Стар. зап.
книжка, VIII). Ср., впрочем, им. ед. ч. баснь.
Бурей:
Средь бурей жизни и недуг... (Батюшк., Воспоминания, 1814?).—
Такую форму, наряду с бурь, в том же самом стихотворении
употребляет Жуковский: „...0 нем благовести, крылатых бурей
свист...“; ср.: „...Гремите песнь тому, чей бурь звучнейший глас“
(Гимн, 1803).— Я слышал треск громов и бурей завыванье (Вене-
вит., Сонет, 1825).
Вельможей:
Счастлив он, и втрое боле, Всех вельможей и царей (Батюшк.,
КПетину, 1810).— Но у него же („Счастливец“, 1810): „Временщик,
вельмож любимец...“—О, сколько на веку вельможей видел
я... (Вяземск., Малютка на лошади, 1819).—Подобным образом
и у Пушкина (ср. Будде, V, 242).
Зарей:
...И день, чудесный ден£?,' без ночи, баз зарей (Батюшк.,
Послан. И. М. Мурав.-Апостолу, 1814—1815). ...Восточный край,
где розовых зарей Луч радостный... Не услаждал страдаль-
ческих очей (А. Одоевск., Кн. М. Н. Волконской, 1829).—

Пушкин к приведённому стиху Батюшкова сделал примечание— '
„зорь“. (1830?).
Кастрюлей:
...Ты, хищник дерзостный, кастрюлей полоскатель? (Жу-
ковск., Коловратно-курьезн. сцена, 1811).
Ловлей:
Но он удержал прежние правила и запрещения касательно...
рыбных ловлей... („Моск. телеграф“, XXV, № 3, 1829, стр. 372).
Пустыней:
В глуши лесной, средь муромских пустыней, Встречал лихих
Полканов и Добрыней... (Пушк., Сон, 1816).—Но у него же
и форма пустынь..
Рощей:
Вдали от храма Муз и рощей Геликона... (Батюшк., Эпиграмма
на перев. Виргилия, 1809—1810). И зелень рощей и полян Сли-
валась с твердью голубой (Козлов, К другу В. А. Жуковскому,
1822—1825). К условности употребления форм рощей: рощ ср.,
напр., в том же стихотворении А. Киреева („Моск. телеграф4*,
1829): „Что пользы мне иметь сокровищей собор?..“ и „...A без
тебя царей сокровищ не желаю“.
Саблей:
...Туда, мой конь, где саблей стук... (Рылеев, Святослав,
1822).—Но ср. у него же („Димитр. Самозв.“, 1825): „...при
стуках Сабель, копий и мечей“.
Сплетней:
Что может быть скучней Злословья, клеветы, и сплетней, и
вестей?.. (Шаховск., Урок кокеткам, 1815). Позор событий наших
лет, Великих сплетней и сует Тебя не долго позабавил (Язык.,
Д. Н. Свербееву, 1827). ...Не слушайся петербургских сплетней
(письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1827, Остаф. арх., III).
Смолкнул яркий говор сплетней... (Фет, 40-ых годов).
Султаншей:
...Под золочеными решетками окон султаншей (Сенковск.,
Турецк. цыганка, 1834)1.
Востоков, „Русск. грамм.“, § 29, считал употребление
окончания -ей правилом вообще для слов на -жа, -ша, -ча, -ща,
если шипящему в них предшествует согласный звук. Из других
он упоминал ещё межей, пашей и юношей2. В его перечень
слов, имеющих родительный падеж множ. числа на -ей, при
этом таких, у которых основа не оканчивается на шипящий, из
более или менее употребительных вошли: броня, пеня, клешня,
четверня (и под.), сопля, козуля, распря, ноздря, дядя.
Тоня, доля, заря, стезя он относил к допускающим оба
окончания — нулевое и -ей.
1 Ср. С. П. Обнорский, Именное склонение в современном русском
языке, вып. 2, Л., 1931, стр. 185 и след.
3 Ср. в духе обычной для него архаизации юнош у Катенина: ....Меняя
юнош без числа...“ (Мадригал, 1830). „К счастливцу из юнош любовию страст-
ной Богиня грудь Сафы зажгла“ (Сафо, 1838).

§ 18. Родительный падеж множественного числа от слов
на -ище.
Слова на -ище могут выступать в род. падеже мн. числа с
окончанием -ей. Ср., напр.:
Что потеряла ты? Льстецов бездушный рой, Пугалищей ума,
достоинства и нравов (Батюшк., В день рожд., 1810). Что пользы
мне иметь сокровищей собор?.. (А. Киреев, К Неэре, 1829).
Но в этом же стихотворении и: „...A без тебя царей сокровищ
не желаю“.—...Ездил три дня сряду в Вольфенбюттель, где в
библиотеке Лейбница и Лессинга нашел кучу сокровищей...
(письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1839). ...Не возвратит
убежищей прохлады... (Батюшк., Ты пробуждаешься, о
Байя..., 1819).
§ 19. Винительный падеж, совпадающий с родительным
у имён существительных неодушевлённых.
Как довольно характерную особенность изучаемого времени
можно отметить ещё нередкое употребление имён неодушевлён-
ных, когда они выступают в роли метафор и под., в винительном
падеже по склонению одушевлённых, т. е. внешне в форме роди-
тельного.
Вот несколько примеров:
...Растрепанна Печаль По сцене бегает и водит за собою
Свояка Голода с сестрицею Чумою (Вяземск., Объявление, 1810).
(В подлиннике вм. нужных здесь прописных букв — строчные).
Он [Кипренский] пишет их [греческих богов] портреты, Которые
от Леты Спасли бы образцов... (Батюшк., Послан, к А. И. Турге-
неву, 1817—1818?). Но заготовить продовольствие можно было
гораздо удобнее чрез городских властей... (Д. Давыдов, Взятие
Дрезд., 1836). Здесь не знаешь, чему больше дивиться: тому ли,
что Озеров нашел себе такого достойного образца... или тому,
что С. Н. Глинка так хорошо упомнил разговор, происходивший
сорок пять1 лет назад тому... (Белинск., Реценз. на „Очерки
жизни и избранн. сочин. Александра Петровича Сумарокова“,
изд. Серг. Глинкою, I, 1841“). ...Но и тот [Озеров] заковал своего
гения в академические формы и в рифмованные стихи (Бестуж.-
Марлинск., Взгляд на стар, и нов. словесность в России).
Пожалуйста, уйми „Телеграфа“ и запрети печатать имя или
буквы из имени Бор[атынского]. (письмо А. И. Тургенева Вя-
земскому, 1825, Остаф. арх., III). Судьба на алчное желанье
В нас обрекла жрецов и жертв (Вяземск., На новый 1828 год).
Челн от брега мчится вечно, Но УНОСИТ лишь теней (Колачев-
ский, Стон-Цереры, 1829). Не время выкликать теней: И так
уж этот мрачен час (Тютч., 1828—1829?). Как родственник Суво-
рова, он [Д. И. Хвостов] благодарил меня за мою статью и
хвалит ее до нельзя, уверяя, что я один разгадал этого нераз-
1 Здесь курсив—Белинского.

гаданного метеора и проч. (письмо Д. В. Давыдова Н. М. Язы-
кову, 1835). Теперь ничего подобного не встретишь, но я еще
застал таких вельмож, останков царствования Елисаветы Петровны
(Ушак., Последи, из княз. Корсунск., 1837). ...Голодным псам
дадут на растерзанье Их гнусных чад, их отпрысков гнилых...
(Соколовск., Хеверь, 1837).
§ 20. Творительный падеж множественного числа
на -ьми.
В женском склонении на мягкий согласный (или отвердевший
теперь шипящий) твор. падеж мн. числа иногда оканчивался на
-ьми. Количество слов, сохранивших такое употребление, сокра-
щалось главным образом в течение первой половины XIX века.
В настоящее время ещё существуют: лошадьми, плетьми, дверьми,
дочерьми, во фразеологическом употреблении — костьми.
У писателей (поэтов) первой половины XIX века, особенно
в первые два десятилетия, таких форм намного больше; ср.,
напр.:
Не доблестьми души,—пронырством вознесенный (Милонов,
К Рубеллию, 1810). Тогда бы дни мои я радостьми считал
(Батюшк., Тибул. элег., X, 1810?). Знобит его внизу учтивостьми
своими (Шаховск., Расхищ. шубы, II, 1812). О вы, которые здесь
прелестьми гордитесь!.. (Давыд., 1814). Ах! горько насладясь
под небом благодатным Живыми прелестьми роскошныя весны...
Отплыть... (Катенин, Мир поэта, 1822). Ах, лучше скрыть себя
в безвестности простой, Чем с низкими страстьми и подлою
душой Себя, для строгого своих сограждан взора, На суд их
выставлять, как будто для позора! (Рылеев, К временщику, 1820).
Здесь власть в дремоте закоснелой, Даров небесных лютый бич,
Грозит цепьми и мысли смелой... (Вяземск., Негодование, 1820).
Я видел рабскую Россию: Перед святыней алтаря, Гремя цепьми,
склонивши выю, Она молилась за царя (Язык., Элегия, 1824).
И возвратился домой, куда пришел за вестьми о тебе и Жуков-
ский... (письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1825, Остаф.
арх., III). ...Но человек с ужасными страстьми, С земным умом,
с надеждами земными! (Кукольник, Торкв. Тассо, 1833)? Ящик...
положится с вещьми Уваровой и пошлется морем (письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1833). ...И прорытые в утесах
дороги виляют над пропастьми, в коих шумят водопады...
(письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833), и под.
Пушкин употребляет ртрастьми и страстями, пематьми
(характерно, что последнее —в прозе); ср. Будде, Опыт грамма-
тики языка А. С. Пушкина, Сборн. Отдел, русск. яз. и слов.
Акад. наук, 77 (1904 г.), стр. 91.
Востоков (§ 26), кроме тех слов, которые с окончанием -ьми
употребляются и теперь, допускал его при речь, кость, страсть
и „других некоторых“.
Встречаем это окончание в изучаемое время даже у несколь-
ких слов мужского рода мягкого склонения:

...А ведь всрон ни жарят, ни варят: Так мне с гостьмп
.немудрено ужиться (Крыл., Ворона и Курица, 1812). Эти счастли-
вые дети своего времени в сборнике часто являются гостьмп
(Белинск., VIII, 371). Котомкой с желудьми сушоными ссудил
(Батюшк., Странствователь и Домосед, 1815). ...Жадно питаяся
там желудьми и водой запивая Пищу... (Жуковск., Одиссея, XIII).
...Кого зверьми владеть поставила природа... (Крыл., Воспит.
Льва, 1811). ...С хвостом, когтьми, рогами (Жуковск., Громобой,
1810—1817). ...И, видя жертвы меж кустов, Когтьми хватает
вдруг (Лерм., Кавк. пленник, 1828).—У Кукольника („Генерал-пору-
чик Паткуль“, 1846): „...Шипят, железными когтьми поводят...“
От слова среднего рода „ухо“ в употреблении форма ушьми
(пишут также ушми). Все известные мне случаи относятся к
животным; ср.:
Питомец резвой Карабаха Прядет ушьми... (Лгрм., Демон,
1829—1838). Она [лошадь] шла гордо, сгибая шею кольцом и
быстро водя ушьми «Дурова >, Кавалерист-девица, I, 1836).
Подобным образом, при плечами, форма твор. падежа мн.
числа может звучать плечьми: „Вздохнул, пожал плечьми...и
(Батюшк., Странствов. и Домосед).
§ 21. Склонение слов среднего рода на -мя.
Склонение слов среднего рода на -мя у авторов,- главным
образом первых трёх десятилетий XIX века, обнаруживает тен-
денцию к утрате старых форм церковнославянского образца и
замене их формами без тематического -ен- в единственном числе.
Особенно много таких форм у Крылова и у Лермонтова.
Ср.: Но толковать теперь ни время, ни охоты, Ни пользы
нет (Крыл., Колос, 1819). Поверь, что у него ни время, ни охоты
На это нет... (Крыл., Василек, 1823). Ни сил я не имел, ни время
отвечать (Полеж., День в Москве, 1829—1831). ...Хоть на холсте
хранится блеск очей, Погаснувших от время и страстей (Лерм.,
1831). Мой Сашка меж друзей своих не знал Другого имя
(Лерм., Сашка, 1833). Не встретит ответа Средь шума мирскова
Из пламя и света Рожденное слово (Лерм., 1841). Напрасно
ногу бедный лях Освободить из стремя рвется (Рылеев, Нали-
вайко, 1824—1825). ...И с быстропопутным, пронзительнохладным
Бореем Плыли как будто по стремю легко... (Жуковск., Одиссея,
XIV). ...То к темю их [очки] прижмет, то их на. хвост нанижет...
(Крыл., Мартышка и очки, 1815). Не трать без нужды слов и
времем дорожи (Шаховск., Расхищ. шубы, II, 1812). Над темем
каменистых гор Заря, как пышный метеор, Пылает в радужном
разливе И тихо гаснет (Е. Зайцевск., Вечер в Тавриде). Как дуб
на теме гор растущий, Тиранов дерзость возросла (Рылеев,
Наливайко). Разлитое струями злато Волнуется на темях гор
(Вяземск., Весенн. утро, 1815), и под.
Родительный падеж множ. числа па -ян в этом типе склоне-
ния узаконен грамматикой только для семчн и — менее решитель-

но —для стремян. В XVIII веке относительно нередко, а в начале
XIX — в виде исключения встречаем подобную форму и от
время:
...То древню Русь и нравы Владимира времян, И в колыбели
Славы Рождение славян (Батюшк., Мои пенаты, 1814). ...Достойна
старых обезьян Хваленых дедовских времян (Пушк., Евг.
Онег., IV, 1824-1828).
Об этой (севернорусской) форме как „стихотворческой воль-
ности“ Пушкин упоминает по поводу выступления одного из
критиков „Евгения Онегина“ в своей заметке 1830 года (начи-
нающейся словами: „Наши критики долго оставляли меня в
покое“). Ср. и другую его заметку того же времени, заключаю-
щую, как и эта, ссылку на Батюшкова.
Бестужев-Марлинский иногда употребляет форму стремено:
„...Сей перстень возьми и ступи в стремено...“ (Саатырь).
См. Даль, Толк. слов.
§ 22. Склонение слов с тематическим -ес-.
В стихотворном языке от слова око допускались церковно-
славянизированные формы с наращением -ее-. В двадцатых годах
они, впрочем, расценивались (напр., Вяземским) как некрасивая
архаика. Несколько примеров:
Как звезды блещут очеса (Жуковск., Двенадцать спящ. дев,
1810—1817). ...И ангельского состраданья Слезой блеснули очеса
(Жуковск., Пери и Ангел, 1821). Минуту нас она собой пленяла.
Как милый блеск, пропала из очес (Жуковск., 1820). С нее в
лазоревую ночь Не сводим мы очес, И провожаем мы ее На
небо и с небес (Баратынск., Звезда, 1824—1825). Верьте сладким
убежденьям Вас ласкающих очес И отрадным откровеньям
Сострадательных небес (Баратынск., Последи, поэт, 1835). Вниз по-
степенно стелется лес, Необозримый для слабых очес (А. Одоевск.,
Глетчер, 1838).
Ср. у Пушкина с шутливо-архаизирующей установкой
в „Акафисте Екат. Никол. Карамзиной“ (1827): „...Тебе, сияющей
так мило Для наших набожных очес“.
Дольше держались подобные формы от церковнославянизма
древо:
Вдруг путь широкий меж древес... (Жуковск., Двен. спящ.
дев, 1810—1817). ...И ветер, лаская листочки древес. Тебя с
успокоенных гонит небес (Пушк., Туча, 1835). Запахнет ландыш
у корней древес (Огарев, Весна).
Словеса употреблялось только в стилизованной речи: „И пол-
ные святыни словеса“ (Пушк., 1830).
§23. Склонение слова дитя.
Грамматики первых десятилетий XIX века и позже требовали
склонять слово дитя более или менее близко к церковносла-
вянскому образцу. Н. Греч, Практич. русск. грамматика, 1827,

стр. 80, в ' отличие от нынешнего употребления, правильной
формой твор. падежа ед. ч. считал дитятем.
А. Востоков, Русск. грамм., 1831 (12 изд., 1874), §28, уза-
конял дитятею, говоря о форме дитятем как о вышедшей из
употребления. См. однако практику писателей, иногда отражавших
факты живой речи:
Не тот ли вы, к кому меня еще с пелен, Для замыслов
каких-то непонятных, Дитей возили на поклон? (Гриб., Горе
от ума, 1824). А, помню, ты дитей с ним часто танцовала (там же).
Дитя, дитя! ...Но будь всегда дитею... (Соколовск., Хеверь,
1837). ...Смотрю за ним я неусыпным оком, Как за дитей своим,
чтобы убийцы нож Его на праздниках народных не коснулся...
(Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
В качестве формы, употребляемой в согласии с грамматикой,
у писателей обыкновенно выступает дитятею (дитятей):
...Сиди дома и нянчись с дитятею (Нарежн., Бурсак, 1824).
...Кашу заварит, нянчится с дитятей (Пушк., Сказка о попе и
работн. его Балде, 1830?). А будешь ли ты умным дитятей,
как прежде? (Достоевск., Неточка Незванова, 1849).
Менее заметным отступлением от нормы, нежели склонение
ед. числа без тематического -ят-, является форма твор. плд. мн.
числа на -ями:
...Любя страну своих отцов, Женой, детями и собою Ты ей
пожертвовать готов... (Рылеев, Войнаровск., 1823—1824). *
Эту форму как параллельную форме детьми допускал для
литературного языка ещё „Словарь русск. яз.“ Акад. наук,
III, 1895.
§ 24. Несколько мелких явлений из области склонения
имён существительных.
1. Слово день изредка выступает у старых авторов с род.
падежом ед. ч. дни1:
Премена жалкая столь радостного дни\ (Батюшк., К Тассу,
1808). Рифма— „пелены“.— Подколесин: Я сегодняшнего дни
даже не считаю (Гоголь, Женитьба, 1842).
Очень широкое употребление в течение всей первой половины
XIX века имеет в языке писателей эта форма только в соче-
таниях с два, три и четыре.
2. Слово сосед склоняется во множ. числе и по-нынешнему,
и целиком по твёрдому склонению: „Впоследствии, глядя на
удачные разбои своих соседов чеченцев и черкесов, пробудились
лезгины...“ (Бестуж.-Марлинск., Письма из Дагестана, 1831).—
Соседов встречается у Пушкина; см. в „Повестях Белкина“:
„по усердию соседов“, „Близких соседов около меня не было“;
„Соседы дивились “ее постоянству“.—Но ср.: „...И скоро ль на
радость соседей-врагов Могильной засыплюсь землею?“ (Песнь
о вещ. Олеге, 1822); в „Метели“, где употреблено соседы, встре-
чаем и: „Соседи постоянно ездили к нему“.
1 Ср. „Истор. коммент. к литер. русск. языку", изд. 2, 1939, стр. 110.

Форма соседов в единичном случае отмечена Чернышёвым
и у Белинского.
3. В широком употреблении у поэтов форма имен. пад. мн. ч.
други: Друга милые, терпенье! Расскажу вам чудный сон
(Воейк., Дом сумасш., 1814). Поедем.—Поскакали други (Пушк.,
Евг. Онег., III, 1824-1827).
4. Наряду с обычной и теперь формой им.- вин. падежа мн.
числа плечи, в широком употреблении была народная форма
плеча:
...И стройные твои плеча в роскошной неге Круглее и белей,
чем ангела крыло! (Вяземск., Лилия, 1830). ...И чернеясь бегут
на плеча Косы лентой с обеих сторон (Фет, На заре ты её не
буди, 1842). Его заставляют для потехи неверных танцовать пу-
блично во дворце с девушками, у которых лицо, плеча и грудь
полны, как полная луна (Сенковск., Падение Ширванск.царства,
1842). ...И по плеча ушедши В распаханную землю, упирался
В нее руками... (Жуковск., Сказка о Ив.-царев., 1845).
5. В поэзии часто употребляется архаическая форма им.-вин.
падежа дв. числа криле (крил£) „крылья“:
И веселью, и печали На изменчивой земле Боги праведные
дали Одинакие криле (Баратынск., 1835). ...Как бы с огромной
цепи Сорвавшися и распрямив криле, Он налетал порывисто во
мгле (Соколовск., Хеверь, 1837).
6. Как торжественно-книжные формы, характерные для поэзии
первой половины XIX века, заслуживают упоминания остатки
вин. падежа ед. ч. старинного склонения — матерь и дочерь,
получившие значение также именительною:
О матерь горестна! ты можешь ли себе Приписывать беды,
угодные судьбе? (Озер., Поликс, 1809). Нет, матерь нежную
всегда благословлю... (там же). О матерь, слезный ток коль
можно осуши (там же). ...И с видом грустным стала просить
удивленную матерь... (Дельвиг, Конец золот. века, 1829).
Клянусь... о матерь и лаждений, Тебе неслыханно служу...
(Пушк., Египетск.. ночи, 1835). Кто лучше матери то в* силах
изъяснить, Что сердце чувствует, теряя дочерь милу! (Озер.,
Поликсена). Ни дочерь, ни жена, ни верный сонм друзей, Ни
музы, легкие подруги прежних дней, Изгнанного певца не усладят
печали (Пушк., Овидию, 1821).
В церковнославянской оболочке слово дыити в практике
языка этого времени существовало тоже только в виде остатка
винительного — дщерь; ср.: „И я сюда пришел, надеяся те-
перь, Что ты без ропота свою мне выдашь дщерь“ (Озер.,
Поликс).
7. Дательный и лредложный падеж единственного числа слова
земля.
В течение всей первой половины XIX века в языке не только
поэзии, но и прозы держится церковнославянская форма пред-
ложного (реже — дательного падежа) — земли. Примеры её много-
численны. Ограничиваемся немногими:

Дат. пад.:
Я, царь земли, прирос к земли (Тютч., 20-ых годов). Боюсь
зажиться там, а грустно без дружбы и любви скитаться по земли
(А. Тургенев Вяземскому, 1825, Остаф. арх., III).
Ср.: „Дуб держится,—к земле Тростиночка припала“ (Крыл.,
Дуб и Трость, 1806). „Я верил, что путь мой лежит по земле
К прекрасной возвышенной цели“ (Жуковск., Теон и Эсхин, 1815),
Предл. пад.:
Смешно и безрассудно доказывать публике, что великий актер
равен всем великим на земли („Библ. для чтения“, XVIII, 1836,
смесь). С тобой, один, вблизи, вдали, Тебя любить —одна мне
радость, Ты мне все блага на земли (Жуковск., Песня <М. А. Про-
тасовой^ 1808). У нее один сердечной Милой друг был на земли
(Катенин, Наташа, 1814). Корнелия... ты ангел на земли (Куколь-
ник, Торкв. Тассо, 1833). Мой дар убог и голос мой не громок,
Но я живу, и на земли мое Кому-нибудь любезно бытие... (Барат.,
до 1835?). ...Мученьем, отрадой ему на земли— Лишь образ
ее незабвенный! (Козл., Байрон, 1824).
Но и: „Не много истинных пророков С печатью власти на
челе, С дарами выспренных уроков, С глаголом неба на земле“
(Веневит., 1827). „...Там перед небом самим повторил он обет
свой: С ней неразлучно жить на земле и делить все земное“
(Жуковск., Ундина, 1836). „...Один, среди богатств цветущего
наследства, Он предан на земле в добычу зла и • бедства“
(Вяземск., Осень, 1830 г.). .
8. Склонение слова Новгород.
В слове Новгород склоняются обыкновенно обе части имени.
Это имеет место не только в текстах с архаизирующей окраской
вроде: „Раздался звук вечевого колокола, и вздрогнули сердца
в Новегороде“ (Карамз., Марфа Посадн., 1802). „Казимир велико-
душно предлагает Новугороду свое заступление, говорит он“
(там же). „Густая туча висела и волновалась над Новымградом*
(там же). „Один только боярин Суздальский спасся изо всей
дружины его, чтобы возвестить Новугороду и потомству о
геройском подвиге“ (Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821),
но и в таких, как: „...И даже если бы совсем о том упомянуто
не было, то бы главное происшествие ничего не потерпело, и
участь Новагорода была бы та же“ (Крыл., Реценз. на пьесу
„Марфа Посадн. или покорение Новаграда“, 1808). „Письма
Луизы Миллер к С. Н. Криновой в Нижнем Новегороде“ (Греч,
Поездка в Герм., 1830).
9. Склонение на -ина мужского рода.
Из редких случаев склонения отметим у Даля от слова муж-
ского рода на -ина винительный ед. числа, совпадающий с име-
нительным: „Этот-то барин из-за стойки вздумал построить такой
домина, чтоб и самому жить, и всю контору со всеми потрохами
поместить...“ (Полукамепн. дом). „...Но кому у нас в уездном
городе купить такой домина, кто в состоянии выстроить его и к
чему?“ (там же).

10. По двум склонениям женского рода, твёрдому и мягкому,
могло изменяться церковнославянское по происхождению слово
вежды „глаза“; ср. имен. пад. мн. ч.— вежды и более старое
вежд и:
...Но ветров шум и моря колыханье На вежды томное за-
бвенье навели (Батюшк., Тень друга, 1816). ...Чтоб вежды гасну-
щих очей Ему смежить рукой любови... (Жуковск., Пери и
Ангел, 1821).
И: Спокойно Закрою я измученные вежда (Кукольник, Торкв.
Тассо, 1833). ...И смыкала ему вежда на сон грядущий (Лажечн.,
Басурман, 1838).
§ 25. Украинские фамилии на -ко.
Неустойчивость в склбнении украинских фамилий на -ко ха-
рактерна и для первой половины XIX века, с тем, однако, отли-
чием от нашего времени, что тогда гораздо реже наблюдалась
тенденция к отказу от склонения их вообще.
Обычное склонение — по образцу имён существительных с
именительным ед. числа на -а:
За здравие пана Белбородки\ — говорил один, выпивая разом
полный ковшик (Лерм., Вадим, ок. 1832 г.). Да власти нет..,
старшина велит вести их к Белбородке (там же).
...Я нашел между письмами Державина, довольно безгра-
мотными, и то, где он благодарит его [отца Тургенева] за стихи
Жуковского и Родзянки... (А. И. Тургенев, Остаф. архив, IV,
1837, стр. 12).
У Достоевского („Двойник“, 1846): „...Фигурка, впро-
чем, была не Остафьева, а другого писаря, Пысаренки по про-
званию...—„Ну, что, мой друг?“, проговорил он, обращаясь к
Писаренке...“
Гоголь, отправляющийся от украинского языка, правильно
изменяет их в соответствии последнему: „Часа через два ки-
битка остановилась пред крыльцом,—думаю, не нужно говорить:
пред крыльцом дома Сторченка“ (Ив. Фед. Шпонька и его
тетушка, 1832).
Даль обычно такие фамилии склоняет по мужскому типу;
ср., напр., в рассказе „Кто кого одурачил?“: „Довершил в глазах
многих чудачество Кумаченка“\ „Псарь подвернулся очень ловко
к Кумаченку“; „Случай сблизил ее раз-другой с Кумаченком“
и под. Один раз, впрочем, здесь же, если это не опечатка:
„...успел убедить Кумаченко“ (вин. пад.).
Иногда у Даля смешаны оба типа; ср., напр.: „Ваша воля,
наша доля“: Бондаренке (дат. пад.), „Люди зароптали на Бон-
даренку“ (вин. пад.), но рядом и: „Шаг за шагом тянулись волы
Бондаренка“ (род. п.); „Взвели подозрение на Бондаренка“
(вин. п.).
Лажечников („Поел, новик“, 1831 — 1833) оставляет фами-
лию Мурзенко (татарина) без изменения. „Он остановился, за
ним весь отряд по сристу Мурзенко“, и под.

Белинский, повидимому, решительно предпочитал такие
формы не склонять1.
§ 26. О склонении иностранных слов
и собственных имён.
Ряд заимствованных из иностранных языков слов (главным
образом мужского и среднего рода), теперь не склоняющихся,
у некоторых писателей первой половины XIX века склонялись;
многие из них имели при этом форму именительного падежа ед.
числа, соответствующим образом изменённую:
...Ест плов, курит алой и пьет всегда шербет (Вяземск.,
Визирь Гассан). Твой воздух амброй растворен, Им дышит лавр
и мирт с алоем (Л. Якубович, Иран). Важнейшее, что я здесь
узнал, состоит в том, что модные духи называются pacciuli и
пахнут алоем (письмо Герцена к Ю. Ф. Куруте, 1839). На бюре,
выложенном перламутною мозаикой..., лежало множество всякой
всячины (Гоголь, Мертв, души, 1842). Полки выстроены были в
боевом порядке и составляли три фаса одного каррея (Пушк.,
Записки Моро-де-Бразе, 1835).
В XVIII веке в употреблении ещё было кофь. Такая форма
встречается, естественно, у Дмитриева:
И на столе, где кофь стоит, Меркюр и Монитер разбросан...
(Путеш. N. N. в Париж и Лондон, 1803—1807).—Ср. в „Семейной
хронике“ С. Т. Аксакова: „Аксютка принесла кофь. (Так про-
износилось это слово в семействе Багровых).“ У Бестужева--
Марлинского в „Поездке в Ревель“ (1821): „...Проэкзаменовав
ее в искусстве варить кофе..“ и: „Уже никто не может угодить
на избалованный вкус его кофеем...“ Ср.: „Та же история и с
кофеем“ (письмо Н. Станкевича, 1837).
Широко употребляется в разных падежах форма кофий; ср.,
напр.: „Сегодня я, Прасковья Осиповна, не буду пить кофию“,
сказал Иван Яковлевич (Гоголь, Нос, 1836). Вельтман в „Стран-
нике“ (1832) использует параллелизм кофе — кофий для шутки:
„Кофе или кофий с славными сливками и трубка должны быть
всегда заключением завтрака“.
...А как меня часто за уборами посылают, то мне бы от них и от
мадамов что-нибудь перепало (Крыл., Урок дочкам, 1807). А тут
ваш батюшка с мадамой, за пикетом (Гриб., Горе от ума, 1824).
Там сонны ангелов, там перий дивный рой (Мятлев, Фантазия,
1842). Им. п. ед. ч. пери —из иранск. (перс.).—Ср. названия
поэм: А. И. Подолинского —„Див и Пери“, В. А. Жуковского—
„Пери и Ангел“.
...Пела следующее, аккомпанируя чистый выразительный
голос свой звуками фортепиана... (Бестуж.-Марлинск., Испы-
тание, 1830). Алевтина... играла на фортепиане и на арфе...
(Греч, Черн. женщина, 1834).—У ряда писателей слово форте-
пиано остаётся, однако, несклоняемым.
1 Ср. В. Чернышёв, Правильность и чистота русской речи, вып. 2, изд. 2,
1915 г., стр. 87.

В первой половине XIX века доминировала тенденция ино-
странные собственные имена изменять в склонении, приравнивая
их к русским с такими же и даже только сходными окончаниями.
Особенно сильна была эта тенденция в первые десятилетия века.
Ограничиваемся немногими примерами случаев, где теперь у нас
соответственные имена никогда не склоняются.
...В дорожном платье входит Вилие и видит пред собою
государя. Можно себе представить удивление Павла Петровича
и страх, овладевший Вилием (Вяземск., Стар, записи, книжка,
VIII). ...Страданья, пытки Уголины (им. п. ед. ч,— Уголино)
Стихами Данта воспоет! (В. Ф. Раевск., К друзьям в Кишинев,
1822). Сравнивают меня с Макель Анджелом — но как работал
творец „Моисея“? (В. Одоевск., Русск. ночи, VI, 1831). Здесь-то,
в темнице, он [Мендисаваль] начал приводить в действие план
возвращения Португалии Дон Педру... („Библ. для чтения“, XIV,
1836) . Погодин идет прямо в Лопы де Беги (им. п. ед. ч.— Лопе
де Бега). Едва поспеваю два или три раза в неделю к Тальме
(им. п. ед. ч.— Тальма, фамилия мужчины) и в итальянскую
оперу (письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1825, Остаф.
арх., III). Мадригал новой Сафе (Батюшк., 1809). В тексте: „Ты—
Сафо, я — Фаон...“ Это мне было открыто Калипсой божествен-
ной... (Жуковск., Одисс, XII)1.
Гораздо реже случаи вроде: „...Моя кузина Азбукина еще
прошедшей осенью уехала в Одессу, а теперь она вышла замуж
за одного американца Белье“ (письмо П. Киреевского Н. М. Язы-
кову, 1833).
Любопытно замечание Пушкина (1830?) к стихам Батюш-
кова—„Напрасно вопрошал я опытность веков И Клии мрачные
скрижали“: „Клио, как депо, не склоняется. Но это правило
было бы затруднительно“. Пушкин не оговорил, однако, того,
что Клио—женского, а не среднего рода.
Иностранные женские фамилии нередко переводятся в скло-
няемые путём присвоения им суффикса -ов-; ср.: „А. А. Фуксо-
войи (стихотв. Баратынского)—„Фукс“.
§ 27. О некоторых словах с беглыми о, е в склонении.
В немногих словах с былым редуцированным в корне практика
литературного языка первой половины XIX века знала, в отличие
от нынешней, формы с выпадением гласного:
Зов:
...Как сыплют к курице дождем по зву цыпляты (Крыл.,
Кукушка и Горлинка, 1817). ...Во тьме седой извилисто светлея,
Сзывали звом на грозный бранный пир... (Соколовск., Хеверь,
1837) . Нет, вас не примем мы к совету, Не вам внимать родному
зву... (К. Аксаков, Союзникам, 1844).
i Другие примеры, главным образом из Карамзина, см. В. Чернышёв,
op. cit., вып. 2, изд. 2, стр. 117.

Лесть (при обычном род. п. ед. ч. и далее лести):
Хозяин человек уже моих лет, всегда доброй, кроткой и откро-
венной. Никакой льсти в устах его, ни малого принуждения в
обычаях (И. М. Долгорук., Журн. путеш. из Москвы в Нижн.
^ 1813 г.).—Может быть, форма употреблена здесь с церковно-
Ь славянским значением —„хитрости“.
Косвенные падежи от слова мох, как и теперь, не имели
^единообразной огласовки: употреблялись параллельно формы
Г мохом и мхом и под.
Вместо позднее установившегося причт, в первой половине
[ XIX века обычно употребляется фонетическая форма причет:
| „Пусть Рунич на язык повиснет, И с причетом, и с попадьей...“
• (Вяземск., Из письма, 1821). „Егоровна... пригласила попа и весь
! причет церковный на похоронный обед“ (Пушк., Дубровск.,
1833).
У Козлова („Умирающ. Эрменгарда, 1831) к слову стебель—
род. п. мн. ч.— стебелей“: „...И ствол зеленых стебелей Сту-
дит...“
Игумен (грецизм со старым е), по старинному и областному
употреблению, у Пушкина в „Борисе Годунове“ в творительном
падеже ед. ч. выступает без е: „Кромешники в тафьях и вла-
сяницах Послушными являлись чернецами, А грозный царь —
и гумном богомольным“1.
В заимствованном из немецкого слове трюфели Батюшков
и Пушкин опускали звук е: „...И сочны апельсины, И с трюф-
лями пирог...“ (Батюшк., К Ж-му, 1814). „...И телятиной холод-
ной Трюфли Яра поминать“ (Пушк., Дорожн. жалобы, 1829).
Н. И. Гнедич упрекал Катенина за употребление в балладе
„Ольга“ (1815) неправильной формы (по аналогии остальных)
турк: „На сраженьи пали шведы, Турк без брани побежден...“^
§ 28. О существительных, употреблявшихся в форме
множественного числа.
Отметим несколько имён существительных, употреблявшихся
в первой половине XIX века преимущественно или очень часто
во множественном числе:
Кресла:
Как отмечает „Словарь русск. языка“ Акад. наук, том IV,
вып. 9, 1916 г., стр. 2778, „у Пушкина, Лермонтова и у Жуков-
ского форм ед. ч. совсем не встретилось, а у Гоголя встретилась
только один раз“.
Ср.: Дуня... сидела на ручке его кресел, как наездница на
своем английском седле (Пушк., Станц. смотритель, 1830—1831).
Встав с кресел, медленно и плавно К столу в молчаньи подошла
(Лерм., Казначейша, 1837).
* В рукописи Пушкина сначала было: „Он говорил игумену и братье“.
•А грозныü царь игуменом смиренным“.

У Кукольнпка в „Эвелине де-Вальероль“ (1841): „В креслах
сидела герцогиня“. И там же: „...Посередине низкое кресло с
огромною спинкой, без ручек; бархатная покрышка кресла до-
ходила до самого намоста...“
Мебели:
Здесь мы нашли большой мраморный камин, тот самый, ко-
торый согревал Вольтера, несколько новых мебелей: клавесин,
маленький орган и два комода (Батюшк., Путеш. в замок Сирей,
1814). Мебели делаются в Париже чрезвычайно хорошо (Греч,
Путев, письма, 1817—1838).— Но ср. там же: „Самая великолепная
мебель во Франции есть кровать“.—В ней [горнице] все мебели
были разломаны... (Д. Давыдов, Дневн. партиз. действий 1812 г.,
1820—1822). Из всех народов... ни один не возвел далее древних
египтян величия и пышности зданий, вкуса и изысканности в
мебелях, в домашних вещах, в наряде и украшениях („Моск.
телеграф“, № 3, 1834). ...Он затевает там какой-нибудь обед
любовнице, или на сумасшедшую ногу убирает мебелями дом...
а ему давай деньги взаймы! (Гоголь, Мертв, души, II).
Фортепианы (фортепиана). Ср. клавикорды:
Вы ныне не играли на фортепианах (Загоскин, Г-н Богато-
нов, 1817). „Его простят“,— думала княжна утром перед зеркалом,
в сумерки за фортепьянами и в полусонном забытьи на постели
(Н. Павл., Ятаган, 1835). Она начала учить его на фортепианах...
Фортепианы из залы были перенесены в комнату Саломеи
Петровны (Вельтман, Саломея, 1846—1847).—Но тут же:
„...Нельзя в большом свете не уметь стучать на фортепиано“.
Характерно для времени частое употребление во множ. числе
и слов общество и оружие:
Она [красота] зреет равно при восковых свечах лучших
сбществ и при пламени скромного очага (Бестуж.-Марлинск.,
Поездка в Ревель, 1821). В обществах петербургских наше
предприятие не без защитников... (письмо Веневитинова М. П. По-
годину, 1826). Ну так! только, Берно, их сердце больно сжи-
мается, видя, что любезный братец ездит во дворец и в лучшие
общества и живет в богатых барских палатах, а они, голу-
бушки-сестрицы, много-много, что смеют показаться в Пансков
или Суровском ряду! (Ушак., Последи, из княз. Корсунских,
1837).
На древнем том кладбище есть палата, Где множество набро-
сано оружий (Жуковск., Орлеанск. дева, 1817—1821). Журналы...
дают огнестрельные оружия в руки, не наученные, как ими
пользоваться (Вяземск., Взгляд на литературу нашу в десятилет.
после смерти Пушкина, 1847).
Карамзин нередко употребляет во множ. числе слово флот:
Но то правда... что Франция в мирное время конечно умно-
жит флоты свои... („Вестн. Евр.м, 1802). Но главным приобре-
тением Англии в течение сей войны останется слава ее непобе-
димых флотов, истребивших морские силы Франции, Голландии,
Гишпании (там же).

Из его употребления стоит упомянуть ещё: „Как ум и характер
людей есть дело ее [природы]: отец, учитель, обстоятельства
йогут помогать его дальнейшим развитиям, но не более“
(Чувствит. и Холодный, 1803).
§ 29. Колебания в грамматическом роде
и в типах склонения.
Благоприятные условия для колебания рода были, прежде
всего, у слов, оканчивавшихся на мягкий согласный. С родом,
отличающимся от нынешнего и, соответственно, с другим скло-
нением в языке первой половины XIX века выступают такие,
напр., заимствования из французского и других европейских
языков:
Виолончель (ит. violoncello).
В соответствии с языком-источником у Вяземского в „Стар,
записи, книжке“, VIII: „Он .имел для приятелей и вообще для
слушателей своих несчастную страсть к виолончелю“.— Когда же
виолончель твой дивный... Пробудит силою своей Те звуки
тайные страстей... (Козл., Гр. М. Виельгорскому).
Вуаль (фр. le voile) —м. р.:
...Если магазейн Француженки Тру-тру слывет Пале-Роялем,
То ей, окутанной огромнейшим вуалем, Едва ль не совестно с
девицей приезжать В такой свободный дом товары покупать
(Полежаев, День-в Москве, 1829—1831). Какое подозренье!
отверните Ваш вуаль, пока мы здесь (Лерм., Маскарад, 1835).
По мужскому роду и склонению это слово идёт и значительно
позже — у Тургенева, Лескова, Чернышевского и др.
Госпиталь (нем. das Hospital из лат. hospitalis) — ж. р.:
Вот дом Ост-Индийской компании; тут большая госпиталь
(Н. Бестужев, Зап. о Голланд. 1815 г., 1821).— Возможность
такого рода и склонения допускалась ещё академическим „Слова-
рём русского языка“ в 1891 г.
Уже в первой же половине XIX века известно было, однако,
и нынешнее употребление, но, главным образом, с конечным
(французским и немецким) ударением; ср.: „Салоны есть,— но
этот смотрит детской, А тот, увы! — глядит гошпиталём (Бара-
тынск.).
Дуэль (фр. le duel).
Употреблялось часто в роде источника: „...A с отцом и с
дядей башмачником дуэля, кажется, не будет“ (Пушк., Письмо
к жене, 1833). „...На нашем дуэле...и (В. Одоевский, Кн. Мими,
1834).
Ср. Греч, Чтения о русск. яз., I, 216—217: „У нас говорят
и пишут: мореная госпиталь и морской госпиталь, страшный
дуэль и страшная дуэль...“
Кадриль (фр. le quadrille и la quadrille) — в мужск. роде:
Наконец послышалась одушевленная музыка французского
кадриля... (Бестуж.-Марлинск., Испытание, 1830). Я кинулся

искать моего сопостата, и нашел его в одном кадрале (Греч,
Черн. женщина, 1834).
В женском рояе:^Французская кадриль заменила Адама Смита44
(Пушк., Отр. из ром. в письмах, 1829).
Карусель (нем. das Karussel, фр. le carrousel) —в мужском
роде:
Карусель, который стоил столько издержек, родился от
скуки (Батюшк., <Прогулка по Москве>, 1811—1812). Карусель
был очень богат и довольно неинтересен (Батюшк., Письмо Гне-
дичу, 1811).
Портфель —ж. р. (фр. le porte-feuille):
Портфель моя уехала, и я принужден писать на этой бумаге
из Нарвы (письмо Батюшкова Н. И. Гнедичу, 1807).
Профиль — ж. р.:
Горе, кто знает его с профили... (Батюшк., N. N., 1817). Нет,
право, маменька, когда вы этак говорите или сидите в профили,
у вас губы все... (Гоголь, выключ. сцена из „Ревизора“, 1835).
Черная профиль высокой кровли кабака и сосны... (Григорович,
Антон-горемыка, 1847).
Но ср. у Пушкина: „Зачем твой дивный карандаш Рисует
мой арабский профиль?“ (То Dawe, Esqr., 1828).
Ударение в этом слове (профиль), отступающее от француз-
ского и немецкого (le profil, das Proffl), если здесь не имело
места польское влияние (profil), в данном случае маловероятное,
легче всего понять, допустив, что первоначальным было употре-
бление в женском роде: в этом типе женского склонения реши-
тельно преобладало ударение первого слога: пропасть, прорезь,
прорубь и под., и аналогия изменила ударение слова по этому типу.
Рояль:
Когда ты, склонясь над роялью До клавишей звонких небрежно
Дотронешься ручкою нежной... (Мей, 1844).
Из несклоняемых в женском роде могло употребляться шоссе:
„Шоссе ваша очень гладка, по ней катишься, как по маслу
(письмо Вяземского С. И. Тургеневу, 1820). Фр.—la Chaussee.
Особо надо упомянуть о слове пращ (ср. праща):
„...И пращ, и стрела, и лукавый кинжал Щадят победителя
годы“ в „Песни о вещем Олеге“ Пушкина (1822)- Ф. Е. Корш
считал (Изв. Отд. русск. яз. и слов., III, кн. 3, отт., 1898,
стр. 78) погрешностью Пушкина против русского языка. Что это
не ошибка, а употребление, известное его времени, видно хотя бы
из примера: „Мчатся всадник и девица, Как стрела, как пращ,
как птица“ (Катенин, Ольга, 1815).
К женскому роду у некоторых авторов принадлежат ковыль:
„Что ж заструилась ковыль?“ (Кюхельб., Memento mori/ 1819);
„Лишь налетая ветр порою Сухой ковылью шелестит...“ (Рылеев,
Гайдамак, 1825); „Покрыла гроб его ковыль“ (Полежаев, Иман-
козел, 1826)“ и ясень: „...И, корнем плиту разрывая, Взбегает
ясень молодая...“ (Бестуж.-Марлинск., Андр., кн. Переясл.,
1828),

Лермонтов в стилизованной под народный склад „Песне“ („Что
в поле за пыль пылит?“, 1830) слово кудель употребляет в муж-
Лом роде: „А второе дело-— бел кудель прясти...“, „...И я ру-
ченьками бел кудель пряду...“
Сенковский, „Восточная драма“, 1835, в женском роде упо-
требляет слово перечень: „Вот самая простая и самая досто-
верная перечень всего события“.
Студень могло тоже относиться к женскому склонению; ср.
зрительная студень в „Курсе анатомии“ Е. Мухина (1818).
Упомянем несколько слов женских склонений, в изучаемое
время относящихся зачастую не к тому типу, который возобладал
впоследствии.
Бекеша и бекешь. Венг. bekes, польск. bekiesza, укр. бекеша.
Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая (Гоголь,,
Повесть о том, как Ив. Ив. поссор. с^Ив. Никиф., 1835).—
У Погорельского (Черн. курица): „Алеша поспешно надел свою
красивую бекешь на кроличьем меху...“
Добычь:
Тогда-то он узнал, что добычь не по нем (Крылов, Вороне-
нок, 1811). И первый сокол князь Андрея, Добычь узрев изда-
лека, Стрелой взвился под облака (Бестуж.-Марлинск., Андрей,
кн. Переясл., 1828).
Картеча и картечь,— польск. kartecza из нем. Kartätsche:
Вдруг свистнула картеча (Жуковск., 1827). Как град по-
сыпалась картеча (Лерм., Изм.-бей, 1832); но ср.: „Турки
рады были бы действовать картечью, но не смели без по-
зволения русского начальства: картечь непременно перелете-
ла бы на наш берег“ (Пушк., Кирджали, 1834). „Бывало в деле
под картечью Всех насмешит надутой речью“ (Лерм., Казна-
чейша, 1836).
Постеля:
Когда уж Лев стал хил и стар, То жесткая ему постеля
надоела (Крыл., Лев, 1830), и там же: „Друзья! для старика
Постель моя уж чересчур жестка“. „Постеля есть, покой вам
нужен...“ (Пушк., Альфонс садится на коня, 1835).
Роля:
К тому ж, вы знаете, я ролю старика Взялся играть у РЧС
единственно из дружбы (Загоскин, Благородн. театр, 1828).
Обычно — роля. В отдельных случаях здесь же, однако, и роль,
напр.: „Я думаю, на сцену. Там лучше роль пройти,“ „А ты
кричал: „Им надо рол6 пройти!..“—...Бледнеет, ролю забывает...
(Пушк., Русл, и Людм., 1820). Не даром один из тех людей,
взора которых трепещут миллионы, не смел являться народу,
пока не выучился играть ролю свою у какого-то скомороха
(Н. Полевой, Клятва при гробе госп., 1832). Франклину так
удалось разыграть свою ролю, что до сих пор ее трудно отличить
от сушности хитрого дипломата (В. Одоевск., Русские ночи, VII—
Импровизатор, 1833). Знаем также, что, явись опять новое, свежее
дарование, первыми своими созданиями обещающее великую

будущность,—„прямая критика“ также1 честно разыграет свою
ролю... (Белинск., „М. Д.“ Гоголя, 1842).
Сушь:
Неба своды... Да не падут на сушь и воды (Пушк., Подр.
Корану, 1824).
В соответствии нынешним формам мужского рода с оконча-
нием на твёрдый согласный в первой половине XIX века встре-
чается несколько префиксальных слов, относящихся к женскому
склонению на -а.
Таковы:
Занавеса:
Под занавесою тумана... Стоит могила Оссиана (Лерм., Гроб
Оссиана, 1830).
Испуга:
Смятенье! обморок!, посйешность! гнев! испуга\.. (Гриб., Горе от
ума, 1824). Я от испуга дух перевожу едва (там же).— Ср. Испуга
в „Слов, церк.-слав. и русск. языка“ Акад. наук, 1869 г.
Недуга:
Средь бурей жизни и недуг Хранитель ангел мой... (Батюшк.,
Воспоминания, 1814). Пушкин к этим строкам заметил: „бурь,
недугов“.
Оттенка:
Пред ним, с оттенкой голубою, Полувоздушною стеною
Нагие тянутся хребты... (Лерм., Изм.гбей, 1832). ...В их взаимных
ласках дышала одна печаль близкой разлуки, без малейших
оттенок страсти... (Лерм., Вадим, ок. 1832 г.).—Ср. Оттенка
в „Слов, церк.-слав. и русск. языка“ Акад. наук, 1869 г.
Укора:
...Я плакал без укор, без гнева угрожал... (Давыд., 1816). Твой
милый взор, невинной страсти полный... Он служит имукорою без-
молвной (Тютч., К Н., 1824). Укора другим, недостойным боярам
и царедворцам, жертва смелой правды и женской необдуманной
вспыльчивости... (Н. Полев., Клятва при гробе госп., 1832).— Ср.
Укора в „Словаре церк.-слав. и русск. яз.“ Акад. наук, 1869 г.
Упрека:
...Вот страха и упрек незнающий Баярд... (Катенин, Мир
поэта, 1822).
Наоборот, нашим формам женского склонения соответствуют:
Завес:
Тогда кругом луны венец Сквозь завес снежного тумана Сиял
на мутных небесах (Жуковск., Подроби, отчет о луне, 1820).
Но сквозь воздушный завес окон Недолго лился мрак ночной...
(Тютчев, 30-ых годов).
Замен:
...И этот муж копил, чтобы любить, — Замен души он на-
ходил в крови (Лерм., Булевар, 1830). Благодарю, — отвечал
Сурков: — только не худо было бы предложить этот замен
* По смыслу следовало бы ,так же*.

пораньше... (Гончар., Обыкнов. история, 1847).—Ср. Замен
в „Слов, церк.-слав. и русск. яз.“ Акад. наук, 1869.
Просек:
В старину я резвился с хозяевами в простых стенах, ничем
не обитых: не было ни просеков, ни беседок (И. М. Долгорукий,
Журн. путеш. из Москвы в Нижний 1813 г.). С Эльмирой можно
близь тенистого просека... Любиться, нежиться, как надо па-
стушку... (Гриб., Молод, супруги, 1815).—Ср. Просек в „Слов,
церк.-слав. и русск. языка“ Акад. наук, 1869 г.1.
Ср. и: „...Я не беру совсем никаких взятков“ (Гоголь, Ревиз.,
первоначальный текст). Ед. число взяток?
Для ряда заимствованных слов характерны колебание
рода и в соответствии с этим различные окончания
именительного падежа. В отдельных случаях в обращении были
только формы, отклоняющиеся от нынешних.
Амальгам и амальгама; арабск. из греч. ^Ха^а, фр. amal-
game — мужск. рода, нем. das Amalgam, польск. amalgam:
...И ее надо считать сильным амальгамой в этой связи
(Лажечн., Басурм^, 1838).
Как погрешность амальгам у Лажечникова отмечалось в
„Отечеств, записках“, 1839 г., II2.
Анализ и анализа; ср. фр. analyse женск. рода:
Из этой анализы трудно составить себе эстетическое понятие
о творении... (письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1825).
Апогей и апогея:
...А где же эта апогея развития? А если она грань принципа,
то вместе с своей апогеей принцип доходит до конца... (письмо
Огарёва Грановскому, 1847). — Отклонение неясное: греч. «wjeiov —
среднего рода, фр. apogee — мужского.
Архив и архива: лат. archivum, фр. archives (pi.) женск. рода,
нем. das Archiv:
...Пусть сей оценщик слов и в азбуке знаток [Каченовский]
Теребит труд ума с профессорских досок, Как поседевшая в
углах архивы пыльной Мышь хартии грызет со злостью щепе-
тильной (Вяземск., 1821).
Гоголь в „Мертвых душах“ (I, 1842) колеблется между бакен-
бард и бакенбарда:
Ему [Чичикову] даже показалось, что и один бакенбард был
у него [Ноздрева] меньше, и не так густ, как другой.—Ср.:
„...Или же задавали передержку его густым и очень хорошим
бакенбардам, так что возвращался домой он иногда с одной
только бакенбардой и то довольно жидкой“.
При обычном балюстрада (фр. la balustrade) ср.: „Ее [ча-
совню] окружает балюстрад, непрерывно освещаемый лампами...“
(письмо Н. Станкевича, 1840).
1 Ср. В. Чернышёв, Правильность и чистота русск. речи, вып. 2 — Части
речи, 2 изд., 1915, стр. 119 и след.
2 В. Чернышёв, Правильность и чистота русской речи, вып. 2, изд. 2.
I. 1915, стр. 124.

Гравюр и гравюра; фр. la gravure:
Княжне же отдал я на палке обвернутые три гравюра для
К. Булгакова (письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).— Ср.
в другом письме 1833 же года: „Тут и для тебя три гравюры*.
Длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения (Гоголь,
Мертв, души).
Грот и грота; ит. grotta, фр. la grotte:
Сойдите вниз, и вы в двух шагах от гроты Позилипа... Дей-
ствие света в отверстиях сей гротты... также очаровательно
(письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Карьер и карьера; фр. la carriere:
Ведь надобно ж, служа, открыть себе карьер (Хмельн., Воз-
душн. замки, 1818). ...Вы теряете все расположение общества,
карьер, уважение друзей... (Лерм., Кн. Литовская, ок. 1836 г.).
В Италии ни один молодой человек, кроме художника, не может
сделать себе карриера (Тимоф. и Сенковск., Джулио, 1836).
...Весь мой каррьер, начатый столь удачно под сению заслуг
отца, расстроился невозвратно (Верёвк.-Рахманн., Любовь петер-
бургск. барышни, 1841). Он и продолжал бы карьер свой по
винной части и со временем достиг бы, без сомнения, почетного
звания откупщика; но судьба решила иначе... (Вельтман, Сало-
мея, 1846—1847). — Ср.: „С какою радостью узнад я, что карьера
ваша совершена достохвально...“ (Гончар., Обыкн. истор., 1847).
Каскад и каскада; фр. la cascade, польск. kaskada:
...Искал прыгучих вод мне памятной каскады... (Баратынский,
Запустение, 1835).--Ср. нынешн.: „...Каскад дымится и шумит,
Разбрызнув млечной пены воды“ (Жуковск., 1819).
Киоск и киоска; тур. kösk, нем. der Kiosk:
В киоске пышной, золотой, Под шумом резвого, блестящего
фонтана Дремал визирь Гассан... (Вяземск., Виз. Гассан, 1823).
Комод и комода; фр. la commode, польск. komoda.
В письме Пушкина П. В. Нащокину (1832) читаем: „Перешли
мне мой опекунский билет, который оставил я в секретной твоей
комоде*. Но у него же: „Она догадывалась, что сурьма и белила
похищены из ее комода* (Барышня-крестьянка, 1830).
Миниатюр и миниатюра; фр. la miniature:
Ваше сравнение Баратынского с Миерисом удивительно ярко
и точно. Его элегии и поэмы точно ряд прелестных миниатюров
(письмо Пушкина И. В. Киреевскому, 1832).
Мирт и мирта; греч. p.vpxo<; женск. рода, лат. myrtus женск.
рода, фр. le myrte, нем. die Myrte:
...Где мирт благоухал и липа трепетала... (Пушк., Воспом.
в Царек. Селе, 1814). ...Где мирт душистый расцветает (Батюшк.,
Пленный, 1814). ...Где мирт колеблется и блеск златых плодов
В густой тени дерев с лучами дня играет... (Вяземск., К итальянцу,
возвращающ. в отеч., 1821).
Ср.: „...И бог любви младой Спокойно спит в цветах под
миртою густой“ (Батюшк., К Тассу, 1808). „Сплети из мирт ему
венок“ (Вяземск., На бракосочет. Е. А. Вяземской, 1808).

Мозаик и мозаика; фр. la mosalque:
Раскрашенный согласно с оригиналом мозаик... (письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Слово нервы встречается часто с род. пад. нерв: „Нерв
избалованность, причуда“ (Гриб., „Горе от ума“, 1824). Но
известно было и нынешнее окончание: „Нервов же, кровеносных
и пасочных сосудов не имеет“ (Е. Мухин, Курс анатомии, 1818).
Ниш и ниша; фр. la niche:
...И в темный ниш, где сумрак воцарился, Чуть крадется
неверный свет дневной (Пушк., Сон, 1816).
Папах; тюркск. папах „меховая шапка“:
В большом папахе, в цветной рубахе... Счастливый муж по
царству ходит (Полежаев, Тарки, 1830—1831). Привстав на звонких
стременах, Надвинув на брови папах, Отважный князь не молвил
слова (Лерм., Демон, 1829—1838). Эриванский папах, закинутый
назад, вполне открывал его загорелое, но приятное лицо...
(Бестуж.-Марлинск., Мулла-Нур, 1835—1836).
Перл и перла, перло; фр. la perle, нем. die Perle, польск.
perlo, укр. перло:
Океан взлелеял и сохранил его девственное сердце, как
многоценную перлу (Бестуж.-Марлинск., Фрегат „Надежда“,
1832). Для детей твоих посылаю две нитки римских перл...
(письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1833). ...Но в четвертой
части стихотворений Пушкина есть одно драгоценное перло...
(Белинск., II, 417).
Ср.: „Покоится луна в глуби эфира, Как ясный перл в без-
брежности морской“ (К. Павлова, Двойн. жизнь, 1848).
Пурпур и пурпура; лат. purpura, нем. der Purpur:
На рубеже мелькают Кое-где пурпуры блестящей лоскутки
(Мерзляк., Послан, о стихотворстве, 1808).
Террас и терраса; фр. la terrasse:
...Тер[р]ас, пред ним дерновый Узорный полукруг (Жуковск.,
К Батюшкову, 1812). Из гостиной Вели две-три ступеньки на
террас (И. С. Тургенев, Андрей, 1845). И на террас они пошли
все трое (там же).
Фарса; фр. la farce, польск. farsa:
Фарса наших депутатов./, имела в Европе свое действие
(Пушк., Истор. замеч.). ...В воскресенье обыкновенно дается
Русалка или другая подобная ей фарса, наполненная налепо-
стями <Дурова>, Кавалерист-девица, I, 1836).
Фрегат и фрегата; ит. fregata, фр. la fregate.
В том же письме А. И. Тургенева Вяземскому (1833): „Перед
нею летит на парусах французская фрегата...“; „фрегат в при-
стани, и якорь брошен“.
Фреск и фреска; ит. fresco, фр. la fresque:
Я пытался выдернуть оставшийся на одном фреске гвоздь, но
надлежало разломать стену и повредить живописи (письмо
А. И. Тургенева Вяземскому, 1833).
Чинар и чинара (кавк.): Посмотрите! этот чинар расколол

корнем гору... (Бестуж.-Марлинск., Мулла-Нур, 1835—1836).
И: „Чинар развесистые сени, Густым венчанные плющом...“
(Лерм., Демон, 1829—1838).
Ширм и ширма; нем. der Schirm.
У Лермонтова( „Казначейша“, 1836) по мужскому склонению —
„...A из-за ширмов раза два Такие слышал я слова...“ — Ср. у Пуш-
кина („Пиков, дама“,1833): „Paul!—закричала графиня из-за ширм..“
Эстафет и эстафета; фр. estafette женск. рода:
На другой день, утром, отправив эстафет, явился он к ба-
бушке... (<Бегичев>, Семейство Холмских, IV, 1832).
О немногих других [апофеоза, гардероба, мифа) см. у
С. П. Обнорского, Именное склонение, 1, стр. 38—39.
Большинство колебаний относится, как видим, к словам,
заимствованным из французского, и объясняется расхождением
между родом языка-источника и окончанием, которое, при отпа-
дении французского немого е, звучало в русском как характерное
для твёрдого мужского склонения.
В первой половине XIX века женский род языка-источника
чаще отражался во внешней стороне слова — оно попадало в
склонение на -а; позже возобладали по преимуществу формы
мужского рода, ближе соответствовавшие французскому произно-
шению. В отдельных случаях решающим оказывались частные
моменты; так, при предпочтении формы карьера в смысле „слу-
жебный путь и под.“ наверное сыграла роль тенденция отличить
это понятие от карьер как термина верховой езды; гравюра и
миниатюра возобладали над гравюр и миниатюр, может быть, не
без поддержки одно время существовавшего ит. минъятура, и под.
Результаты отбора в случаях ниш — ниша, террас — терраса
в достаточной мере случайны, как вообще в категории слов,
особенно часто употребляющихся в предложном падеже, где нет
признака различения грамматического рода. Ср. и категорию
парных вроде ботфорт — ботфорта и под. или по преимуществу
pluralia вроде арабеск — арабеска.
Любопытно, что некоторые (немногие) заимствованные слова
с окончаниями мужского склонения иногда принадлежат у
авторов изучаемого времени к женскому роду. Это явление тем
более останавливает на себе внимание, что языки оригиналов, о
которых может итти речь в соответственных случаях, относятся
к неразличающим грамматический род.
Так, в „Ашик-Керибе“ Лермонтова (1841) читаем: „И видит
он: на стене висит в пыльном чехле его сладкозвучная сааз...и;
„...Если я должен достигнуть до желанной цели, то моя семи-
струнная сааз будет так же стройна, как в тот день, когда я
в последний раз играл на ней“. (Влияние рода слова „балалайка“?).
У Жуковского расхождение между двумя произведениями разного
времени: „...И в мечтании грустно глядит На поля, небеса, на
Мертонски леса, На прозрачно бегущую Твид“ (Иван, ночь, 1822).
Но: „Хоть тяжкий гроб из камня был, но от Мельроса вдруг
поплыл По Твиду он, как легкий челн“ (Суд в подзем., 1832).

§ 30. Частица -от, -ат.
К характерным частицам старинного дворянского просторечия,
присоединявшимся к именам существительным, принадлежит -от„
-ат (по происхождению постпозитивный член)1. У писателей
(чаще всего, представителей комедии) частица эта выступает
обыкновенно только в речи престарелых персонажей.
Примеры:
Однако ж мост-am наш таков, Что лгун не сделает на нем
цяти шагов, Как тотчас в воду (Крыл., Лжец, 1815). ...В ученик
прок-am не велик (Гриб., Горе от ума, 1824). Ну, вспомнить не
могу: бурак-am— самый цельный (Кокошк., Воспитание, или вот
приданое, 1824). Княгиня... продолжала начатое: „...Вот умная
женщина. Покойник-от князь все спустил в карты, а она, ма-
тушка, видишь, как поправляется“ (Греч, Черн. женщина, 1834).
1 Подробнее — „Истор. коммент. к литерат. русск. языку", 2 изд., 1939,
стр. 280-281.

ГЛАВА III.
ИМЕНА ПРИЛАГАТЕЛЬНЫЕ И КАЧЕСТВЕННЫЕ
НАРЕЧИЯ.
1. Аффиксы.
§ 1. Префикс пре-.
В очень широком употреблении префикс превосходной степени
пре-. В это время он ещё вовсе свободен от того несколько
аффективного (обыкновенно шутливого или фамильярного) налёта,
который принадлежит ему в относительно редких случаях, когда
его применяют теперь.
Примеры:
...И выбрал, наконец, Барана, да какого? Прежирного, пре-
матерого, Который доброму б и волку был в подъем (Крыл.,
Вороненок, 1811). Что хуже и всего, так на баране том Тулуп
такой был прекосматый... (там же). ...Новобрачные считали
себя преблагополучными людьми... (Нарежн., Два Ивана, 1825).
До вашей братьи я охотник пресмертельный... (Загоскин,
Благородн. театр, 1828). Знаешь ли ты кузину Загорскиных,
княжну? Вот прехорошенькая и пре любезная девушка (Лерм.,
Огранн. человек, 1831). Знаете вы Белинского? премилый малый,
прелюбезный — не правда ли? (там же). Мне предосадно было
слушать этот вздор... (Греч, Поездка в Герм., 1830). Прежаркий
день —но вовсе не такой, Каких видал я на далеком юге...
{И. Тург., Параша, 1843). Стареем мы прескоро В наш скорый
век (А. Григорьев, 1845).
Любопытно, что, напр., Н. И. Греч в своей беллетристической
прозе пользуется почти только такими формами превосходной
степени, обходясь без обычных в настоящее время форм „поло-
жительной“ степени прилагательных с очень.
Иногда допускались образования с пре- в том же значении
превосходной степени и для имён существительных: „...Ты так
мал, водой так беден, А у тебя всегда премножество гостей?“
(Крыл., Водопад и Ручей, 1816—1817). „Премножество всякого
вздора мне насказал...“ (Жуковск., Ундина, 1836). „Ведь я пре-
весельчак, а часом и проказник“ (Ф. Ф. Кокошк., Воспитание,
1*824).

§ 2. -еньк- (-оньк-), -ехоньк- (-охоньк-).
К характерному эмоциональному фонду языка первой половины
XIX века;нужно отнести суффиксы -еньк- (-оньк-), -ехоньк-
{-охоньк-), которыми писатели этого времени пользуются намного
чаще, чем позднейшие. Ограничиваюсь несколькими примерами
из множества:
Маша: Уж будто и не можете? Лестов: Ни малехонько
(Крыл., Модн. лавка, 1806). ...Невольник робкий и покорный,
Вздыхал частехонько в хитон (Пушк., Послан. Лиде, 1816).
„Как! жив еще курилка журналист?“—„ЖивехонекХ все так же
сух и скучен...“ (Пушк., Жив, жив курилка, 1825). ...Ввалил
прямехонько в ту комнату, где я Готовил скромное занятье для
себя (Полежаев, День в Москве, 1829—1831). ...И пошел...
легонько притворяя за собою дверь (Лажечн., Последи, новик,
1831 — 1833). Служит Роллон на конюшне, а время идет; Вот
наконец совершился ровнехонько год (Жуковск., Рыцарь Роллон,
1832). Вдруг, шатнувшись, тихохонько стукнула дверь; и не-
вольно Вздрогнули все, как будто недоброе что-то почуя
(Жуковск., Ундина, 1836). Для успеха в стом стоило умненько
да хитреШко намекнуть боярину, что Андрюше непригоже
ходить в светлицу боярышни (Лажечн., Басурм., 1838). Признайтесь,
вы усердьем пылким вашим Из этих нищих полк сформировали
Скоренько... (Лажечн., Христиерн Пи Густ. Ваза, 1841). Гаральд
(тихо Эрику): Тоненько! да не проведешь ты нас: На хитреца
всегда хитрец найдется (там же). Ранехонько ушел он со двора,
И все еще не возвращался (Жуковск., Тюльпанн. дерево, 1845).
§ 3. -енек- (-еньк-), -онек- (-оньк-) в нечленных
формах.
Постепенно выходившие из употребления нечленные формы
имён прилагательных на -енек-, -онек- в практике литературного
языка первой половины XIX века вполне живая категория:
Что он ленивенек, и прежде то мы знали (Крыл., Лентяй,
1803—1805). Сад у меня простенек, но велик... (И. Тург.,
Параша, 1843). На вид Иван-чай ни дать ни взять китайский,
на вкус немножко кисленек, да еще и лучше, с похмелья всегда
хочется чего-нибудь покислее (Вельтман, Саломея, 1846—1847).
Примеры белёнек, красненек упоминаются в „Русской грам-
матике“ Н. Греча, стр. 514.
§ 4. -ний, -няя, -нее.
Нынешнее правило относительно имён прилагательных на -ний,
-няя, -нее, как примету слов, обозначающих понятия места, вре-
мени, родства и свойства, в известной его строгости — результат
влияния на литературный язык школы (учебников грамматики).
В первой половине XIX века, иногда и позже, у ряда слов ещё
были в употреблении севернорусские окончания -ный, -ная,
.-ное. Сюда относятся:

Давный:
В последний раз, быть может, я с тобой, Задумчиво внимая
шум дубравный, Над озером иду рука с рукой. Где вы, лета
беспечности недавной? (Пушк., Послание к кн. А. М. Горчакову,
1816). Душевных мук волшебный исцелитель, Мой друг Морфей,
мой давный утешитель (Пушк., Сон, 1816).
Ср. и давний: „...Да будет Феб с тобой, Наш давний по-
кровитель!“ (Батюшк., К Жуковск., 1811 — 1814). И согласились
в тишине Исполнить давнее желанье“ (Пушк., Братья-разб.,
1822-1825).
Дальный:
Друзья! Боюсь, чтоб бег мой дальной Не утомил вас, если
вы, Простя мне пыл первоначальной, Дойдете до конца главы...
(Вяземск., Коляска, 1826). Не пой, красавица, при мне Ты песен
Грузии печальной: Напоминают мне оне Другую жизнь и берег
дальный (Пушк., 1828). Для берегов отчизны дальной Ты поки-
дала край чужой; В час незабвенный, в час печальный Я долго
плакал пред тобой (Пушк., 1830). Честь, похвала и услада
хозяину, если гостей он, Едущих в дальную землю, насыщенных
в путь отпускает (Жуковск., Одисс, 1842—1849).
Дружный вм. дружний „относящийся к другу, дружеский“:
Как дружных слов простому звуку Мне будет весело внимать
(Дельвиг, К Шульгину). ...Когда во мне во дни разлуки Будил
замолкнувшие звуки Словоохотный твой язык, На голос друж-
ного привета Ответ созвучный я давал... (Вяземск., Станция,
1828).
Зимный:
...Где всюду тут и там огнь засвечался дымный, Как звезды
на небе в бесснежный вечер зимный (Катенин, Мстисл. Мсти-
славич, 1819).
-летный:
[Храбрость] с малою опытностию торжествует над искусством
долголетным (Карамз., Ист. госуд. Росс, I, 1816). Он [Рюрик]...
скончался в 879 году, вручив правление и малолетного сына —
Игоря родственнику своему Олегу (там же). ...Позволь, чтоб
пред тобой Открыл я притчею простой, Что размышленья мне
внушили многолетны (Крыл., Водолазы, 1813). Весь опыт браней
долголетных Одним я разом погубил (Катенин, Мстислав Мсти-
славич, 1819). Стоишь, клад скромный и заветный, Красноречиво
предо мной,—Ты странный, двадцатисотлетный Свидетель
бренности земной!.. (К. Павлова, Лампада из Помпеи, 1850).
Поздный:
О, насладись закатом поздным В отраду общих их надежд,
И будь всегда Иваном Грозным Для всех зоилов и невежд!
(Вяземск., Ив. Ив. Дмитриеву, 1822). ...На солнце иней в день
морозный, И сани, и зарею поздной, Сиянье розовых снегов
(Пушк., Евг. Онег., V, 1826—1828). Но уже все воззвания
были поздны... (В. Одоевск., Русск. ночи, Ночь 5 —Город без
имени).

-сторонный:
Притом еще надо заметить и то, что русская жизнь до Петра
Великого была слишком спокойна и односторонна (Белинск.,
Литер, мечт., 1834).
Тутошный:
...И, вспомнив тутошное мое пребывание, имел много при-
чин задумчиво продолжать мое путешествие... (И. М. Долго-
рукий, Журн. путеш. из Москвы и Нижн. 1813 г.).
С твёрдой основой выступают в изучаемое время нередко и
соответствующие наречия:
Вероятно ли сказание нашего летописца, что Борис внутренно
не жалел о смерти Иоакима? (Карамз., Ист. госуд. Росс, XI, 1824).
...В самом деле, они [Пушкина и ее сестра Аврора] замечательно
милы внутренно и внешно (письмо Вяземского А. И. Тургеневу,
1833, Остаф. арх., III). Кабинет-министр внутренно досадовал
(Лажечн., Ледян. дом, 1835). Флетчер... излишно чернит нравы
монастырские (Карамз., Ист. госуд. Росс, X, 1824).
Внешно, внутренно как исключительные формы (без парал-
лельных на -е) выступают ещё в „Словаре церковнославянского
« русского языка“ Академии наук, 2 изд., 1869 года, но там же —
только излишне. Внутренно (только так!) и в „Словаре рус-
ского языка“ Академии наук, изд. 1891 года1.
§ 5. н(ый, ая, ое).
В языке писателей первой половины XIX века, естественно,
встречается ряд вышедших теперь из употребления образований
с суффиксом -и(ый, ая, ое). Упомянем несколько более других
примечательных:
Непостижное слиянье восхищенья и тоски... (Жуковск.,
Плач Людм., 1808—1809). ...Их окружусь блаженною толпой,
Восторгом непостижным упоенной... (Кюхельб., Давид, 1829).
Он имел одно виденье, непостижное уму... (Пушк., Сцены из
рыцарск. времен, 1835).—Слово это, являющееся церковнославя-
низмом, было уже в употреблении Державина.
Слепцы! к чему ведет тоска завистной жажды?.. (Вяземск.,
Послан, к М. Т. Каченовскому, 1821). Что вольным соседей
завистных вражда?.. (Язык., Новгородск. песнь 1170 г., 1825).
Трофим также почти каждый день в послеобеденное время
навещал отшельников... и забавлял их безумолкными рассказами
(Нарежный, Аристион, 1822).—Безумолкный, вытесненное в на-
стоящее время параллельным безумолчный, упоминалось как
нормативная форма ещё в „Словаре русского языка“ Акад. наук,
том I, 1897 г.
Это был мужественный гермейстер Вальтер фон Плеттенберг,
человек мочный телом и душою, советный в мире, страшный в
1 Ср. и В. Чернышёв, Правильность и чистота русской речи, вып. 2,
изд. 2, II. 1915. стр. 163-166.

боях (Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821).—Слово эта
встречается относительно нередко и у других авторов.
Так не одно с молвою тихой Молва науличных речей..;
(Бестуж.-Марлинск., Андрей, кн. Переясл., 1828).
Поселение казаков на бесхозяйном Яике могло казаться за-
воеванием, коего важность была очевидна (Пушк., Ист. Пугач.,
1832-1833).
...Сиянье хвального венца Бывает тяжко вдохновенным
(Бенедикт., Скорбь поэта, 30-ых годов).
Я устремлю свои слепые очи В глухую бездну нерассветной
ночи... (Кюхельб., 1845).
А ты, кому в разлучный миг Я молча сжать не смею руку...
(И. Тург., Андрей, 1845).
§ 6. -ательн-, -ительн-.
Значительное распространение принадлежало сложному суф-
фиксу -ательн-, -ительн-. Многие образованные при помощи его
слова, однако, жили недолго, иногда лишь как новообразования,
ограниченные в своём употреблении отдельными произведениями.
Вот несколько примеров:
Но здесь я видела несносну грусть порока: Она мучительна,
терзательна, жестока (Озер., Эдип в Афин., 1804). Чем более
вижусь с Боратынским, тем более люблю его за чувства, за ум,
удивительно тонкий и глубокий, раздробительный (письмо
Вяземского А. И. Тургеневу, 1828, Остаф. арх., III). При умертви-
тельной холодности, досуг ли читателям отставать от привычек
и вникать во внутренний смысл поэтических произведений?
(Кс. Полевой, отзыв о „Полт.“ Пушкина, 1829). ...Таскать по
кислым водам молодую жену, чтобы золотить ему пилюли,
вместо того, чтобы, оставя ее в столице, украсить свое родо-
словное дерево золотыми яблоками! Это у мертвите льное неуме-
ние жить на свете! (Бестуж.-Марлинск., Испытание, 1830). На-
летит шведский лев, и в могучей лапе замрет ее [„ученой
вороны“] вещательное карканье! (Лажечн., Последи, новик,
1831—1832). Таким образом явился я в назначенный день в дом
министра Неккера вместе с Гретри, сделавшимся моею покрови-
тельною эгидою („Моск. телеграф“, № 3, 1834). Когда же нигде
не нашелся друг желанный, то страх пред вещательный душу
пронзил ей (Жуковск., Наль и Дамаянти, 1837—1841). ...Не
представил ей в себе вознаградительных условий... (Гончар.,
Обыкн. истор., 1847).
Для большинства этих образований в литературном языке
существовали как отправные „узаконенные“ образования имён
существительных на -тель.
§ 7. -им-, -аем-.
В литературном обращении писателей первой половник
XIX века встречается ряд вышедших теперь из употребления

образований имён прилагательных с суффиксами -им-, -аем- р.
префиксом не-, имеющих значение невозможности что-либо»
осуществить:
...Северная печатная Звезда едва-ли будет звездою незахо-
димою („Моск. телеграф“, 1829). Сияет день незаходимый..^
(Баратынск., Вера и неверие, 1832). ...Нет минут непоэтических:
в жизни поэта, все явления бытия освещены для него незахо-
димым солнцем души его... (В. Одоевск., Русск. ночи, VIII—
Себаст. Бах, 1835). В незаходимую ты погружен зарю... (Кюхельб.,
Дим. Рост., 1845). ...Со страхом мнит о силе той, Которая, во
мгле густой Скрываяся, неизбежима, Вьет нити роковых сетей...
(Жуковск., Ивик. журавли, 1813). Несусь, куда несет суровый:
Всему неизбежимый рок (Д. В. Давыд., Листок, 1816—1818).
...Позволяю Определить неизбежимый жребий... (Лерм., Смерть,
1830). Я с ненасытимым страданьем Вопьюсь очами в прах:
его... (А. Одоевск., Элегия на смерть А. С. Грибоедова, 1829).
...Простой, незначащий механизм охлаждал весь порыв и стоял
неперескочимым порогом для воображения (Гоголь, Портрет,
1835—1842). Во мгле непробудимой ночи, Казалось, блещут
злые очи... (Бестуж.-Марлинск., Наезды, 1831, стихотв. эпиграф
к IX главе). Ты улыбкою небесною Разрушаешь все намеренья
Разлюбить неразлюбимую (Д. В. Давыд., 180С). ...И он бродил
в нерешимых Мыслях около хижины (Жуковск., Наль и Да-
маянти, 1844).— Ср. современное решимость,— Грешный дух era
терзает Несносимая тоска... (Мятлев, Артамоныч). ...Блестит
между минутных роз Неувядаемая роза... (Пушк., 1827).
...Взлелеет в памяти моей Неувядаемые розы (Вяземск., Слезы:
прощания, 1827).
§ 8. -л-.
Значительно чаще, чем теперь, в первой половине XIX века
в употреблении имена прилагательные на -лый, -лая, -лое, про-
изводные от глаголов совершенного вида (чаще все с префиксом
о-, об-). Функционально они довольно близки к причастиям про-
шедшего времени, так как иногда выступают с управляемыми
формами и наречиями. Ограничиваемся немногими примерами:
...Но я слышу голос твоего огрубелого сердца... (В. Одо-
евский, Русск. ночи, Город без имени). Сидят рука с рукой, Та
с розой молодой, Та с розой облетелой... (Жуковск., Уедине-
ние, 1814). ...Тебе сей глас, глас неокреплый, юный (Шевырёв,
Послан, к А. С. Пушк., 1830). Сказывают, что они [ученики
Университетского пансиона] порядочно поколотили географа.
Опоздалые и напуганные видят и в этих детских шалостях die
Zeichen der Zeit (письмо А. И. Тургенева Вяземскому, 1821,
Остаф. арх., III). Безмолвен терем опустелый (Баратынск., Пиры,
1820—1833). ...Не раз избитый в схватке смелой, Заране кровью
опьянелый, С бойцом желанным наконец Так грозный сходится
боец (Пушк., Полтава, 1829). Изнемогает жизнь в груди моей
остылой (Батюшк., Из греч. антол., 5). ...В гоуди моей, как.

пепл таящийся остылой... (Вяземск., К Е. С. Огарёвой, 1816).
Пирам! В безжизненные лета Душа остылая согрета Их утеше-
нием живым (Баратынск., Пиры). Он [Карамзин] преобразовал
книжный язык русский, звучный* богатый, сильный в сущности,
«о уже отягчалый в руках бесталанных писателей и невежд-
переводчиков (Бестуж.-Марлинск., Взгляд на стар, и новую сло-
весность в России). Там скрыт их пепел охладелый (Баратынск.,
Пиры). А ты, брат наших ты сердец, Герой, столь рано охла-
делый, Взносись в небесные пределы... (Рылеев, На смерть
Чернова, 1825). ...Слушайте ж меня: Охриплый голос мой при-
личен песне (Пушк., Пир во время чумы, 1830).—Ср. хриплый.
Видит: труп оцепенелый, Прям, недвижим, посинелый... (Жу-
ковск., Людмила, 1808).
Нет, нет, другому свой завялый Неси, прелестница, венок
{Пушк., Прелестнице, 1818). Ах, мысль о той душе завялой
Могла бы юность оживить... (Пушк., Разг. книгопрод. с поэтом,
1824). Отец ее был добрый малый, В прошедшем веке запоз-
далый (Пушк., Евг. Онег., II, 1823—1826). Иногда причалит
-с неводом туда Рыбак на ловле запоздалый (Пушк., Медн.
всадн., 1833). ...И скоро, снегом убеленных, Своих дубров
я холмов зимний вид Застылый ток туманно отразит (Баратынск.,
Осень, 1837).
...Дней сладости и ясных, и веселых, мелькнувших нам едва
« отлетелых (Вяземск., К Жуковск., 1812).
Быть поседелым с горести подобно Дубам сим, жертвам некой
краткой бури (Вронченко, перев. „Манфреда“ Байрона, 1827).
^К постарелой красавице“—Батюшкова (Из греч. антологии, 4,
1817—1818). Тысяча рублей, выданные за Меймене, вознаграж-
дение Мустафе, европейское платье для моего нового товарища
и наконец третье прибылое лицо в нашей перотской квартире
довели мой кошелек до крайнего истощения (Сенковск., Турецк.
цыганка, 1834). Так сочный плод до времени созрелый Между
.цветов висит осиротелый (Лерм., 1832).
...Две клячи на дворе и есть, Да их хоть выбылыми
счесть... (Вяземск., Станция, 1828).—Ср. выбылый в Акад. слов.
1869 г. ...На все тогда гляди бесстрастно И чувство в убылых
пиши... (Вяземск., На новый 1828 год).—Ср. убылый в Акад.
слов. 1869 г.
В „Медном всаднике“ у Пушкина встречается и, видимо,
неудачно (ср. пассивное значение) образованное им обуялый:
^...В опасный путь, средь бурных вод, Его пустились генералы
Спасать и страхом обуялый И дома тонущий народ“.
Ср. с этим правильное: „...И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной, „Добро, строитель чудотворный!“
Шепнул он, злобно задрожав“.
Неправильно образовано и: „Стран невидалых не нужны
явленья, Чтобы мечтам дать стремленье моим!“ (Ростопчина,
Туда, где жизнь, 1840). Ср. невидаль и небывалый.

§ 9. -ическ-.
Этот суффикс в языке первой половины XIX века выступает*
в ряде слов иностранного происхождения, позже решительно
установившихся в другой форме. Все принадлежащие к этой
группе понятия в большей или меньшей мере относятся к науч-
ным, культурным и под.
Примеры:
Дельфический:
Навечно ль душу мне зажгли Огни дельфтеского бога? (Язык.,
А. В. Тихвинскому, 1829—1833).
Литографический:
Мне извинительно пристрастье К литографическим трудам
(Вяземск., Послан, к А. А. Б., 1829).
Нервический:
Траги-нервических явлений, Девичьих обмороков, слез Давно
терпеть не мог Евгений... (Евг. Онег., V, 1826—1828). Все заметили
эту необыкновенную веселость, и княгиня внутренно радовалась,
глядя на дочку; а у дочки просто нервический припадок: она проведет
ночь без сна и будет плакать (Лерм., Герой наш. врем., 1839—1840).
Олимпический:
Этим олимпическим смехом окончилось служебное поприще
доброго приятеля нашего, Владимира Петровича Бельтова (Гер-
цен, Кто виноват?, 1845—1846). Чаще — олимпийский.
Телеграфический:
...Получают телеграфические депеши о привозе свежих
устриц... (Бестуж.-Марлинск., Фрегат „Надежда“, 1832).
Типографический:
У нас альманахи не подарки для Нового года, не сбор пове-
стей и не игрушки типографического и гравировального искус-
ства... („Моск. телеграф11, XXVI, № 7, 18-9).
Философический:
Ужин был приправлен нравственными и философическими
замечаниями Миллера (Греч, Поездка в Герм., 1830). Недавно,
кто-то имел счастливую мысль составить новую науку: физиче-
скую философию, или философическую физику, которой цель:
действовать на нравственность посредством знания (В. Одоевск.,
Русск. ночи, VI —Последи. Квартет Бетховена, 1831).
Энергический:
Энергический Лессинг — этот литературный Лютер — мощно
восстал против французского направления и победоносно низверг
его (Белинск., Русск. нар. поэзия, 1841).
Под влиянием этого суффикса ещё очень частое в употре-
блении студентский превращается в студенческий. Языков,
напр., употребляет ту и другую форму.
§ 10. -ов (-ев).
Притяжательные формы имён прилагательных образуются к
именам существительным одушевлённым в изучаемое время
гооаздо чаще, чем теперь.

В стихотворном языке, при его свободном порядке слов, “i
употребление притяжательных прилагательных форм на -ов в
мужском роде связано было с некоторой неясностью относительно
числа; ср.: „Щит великанов взяв потом, Он талисман, блистав-
ший в нем..., Искусной выломал рукоюа (Жуковск., Роланд
оружен., 1832),—рассказ идёт об одном великане. „И вот он
на бедро свое Повесил меч отцов тяжелый: Взял длинное его
копье...“ (там же),—о том, что речь идёт о мече отца, а не о
наследственном мече (мече отцов), можно узнать только из
контекста... „Или в полночный час Он слышит скальдов глас
Прерывистый и томный“ (Батюшк., Мечта, 1806). „Но вдруг про-
будил их погонщиков голос“ (Жуковск., Ундина, 1836).
Употребление таких форм в течение XIX века сокращается и
в прозе и в стихах довольно медленно, замирая приблизительно
только к последней его четверти.
Стоит привести ещё несколько примеров той.свободы, с ко-
торой писатели, особенно первых десятилетий XIX века, образо-
вывали притяжательные формы прилагательных: „Другою востор-
жены вы, как Мурилловым идеалом для его Conception“ (Лажечн.,
Ледян. дом, 1835).—Ср.: Мурильо. „В Полевовском собрании
[т. е. собрании Полевого] я еще не уверен...“ (письмо П. Ки-
реевского Н. М. Языкову, 1833). „...И Фихтов ихтеизм с Берклея
идеизмом...“ (Шаховск., Пустодомы, 1820).— Ср.: Фихте. „От
устья Тагова до дальней Палестины...“ (Катенин, Мир поэта,
1822).-Ср.: Таго.
Очень редки случаи образования форм ' на -ов (-ев) не-от
имён существительных одушевлённых вроде только что приве-
дённого примера из Катенина. Ср. ещё, напр.: „...И не увижу
ни лесов... Ни солнцева чудесного восхода“ (Кюхельб., 1845).
Указанием на уже сильно действовавшую тенденцию сокра-
тить употребление притяжательных прилагательных является
ограничительное замечание Греча: „Этот способ особенно
употребляется там, где должно избегать стечения родительных
падежей, вместо: „он рано выехал из дома отца“, говорят: „он
рано выехал из отцовского дома“ (Чтения, II, 200).
Притяжательные прилагательные на -ов, естественно, высту-
пали, как и теперь, без дополнительного окончания -ый. В ка-
честве раритета можно отметить в стихотворении Кюхельбекера
„К брату“ (1819): „Я вижу, вижу: в град Петровый Плывет
корабль из дальных стран“.
2. Аналитические формы превосходной степени.
§ 11. Сочетание самый и форм превосходной степени на
-ейший (-айший), всё более редкое в книжном употреблении
чем ближе к нашему времени, очень обычно в первой половине
XIX века и упорно держится в это время, несмотря даже на то,
что наиболее авторитетный представитель нормативной грамма-
тики тридцатых годов Греч прямо указывает на него как на

ошибочное (Чтения, II). Ср. и Востоков, Русск. грамм.,
12 изд., § 34.
Что этот способ легок, не спорю; но вы должны также
^огласиться, что он и самый вернейший (Загоскин, Г-н Богато-
нов, 1817). ...Еще сладостнее покой и доверенность открытой
взаимности. Тогда в любви находим мы все радости, все утешения
дружбы, самой нежнейшей, самой предупредительной... (Бестуж.-
Марлинск., Испытание, 1830). У меня все что ни привезли из
деревни, продали по самой выгоднейшей цене (Гоголь, Мертв,
души, I, 1842). Как ни хромает Ифест, но поймал он Арея,
который' Самый быстрейший из вечных богов, на Олимпе жи-
вущих (Жуковск., Одисс, VIII, 1842—1849). ...И даже кое-кто
из самых юнейших, т. е. из самых бесчиновных чиновников,
втихомолочку и под общий шумок составили орлянку, в углу,
у окошка (Достоевск., Двойник, 1846)г.
3. Формы сравнительной степени.
§ 12. Формы сравнительной степени наречного типа у писа-
телей первой половины XIX века зачастую отличаются от при-
нятых теперь, причём в этой морфологической категории нередки
и значительные колебания.
Несколько примеров:
А в доме так одно богатее другого (Крыл., Свинья, 1811).
...И мне бы быть богатей не мешало (Крыл., Откупщ. и Сапожи.,
* 1811).—Но в этой же басне и: „И так, мой друг, ты быть богаче
не желаешь?“—Стучите чашами громчей (Дельвиг, Романс,
1823). Вот'звуки ближе и громчей... (Рылеев, Рогнеда, 1823).
...Недаром, о розы, на ваших листах Жарчее румянец, свежей
аромат... (Тютч., Cache-cache, 1826?).— Ср.: „...Жарче летнего
дняа (Пушк., Цыганы, 1823).—Твое повествованье И оные рас-
сказы для меня Острей меча и жгучее огня! (Соколовск., Хеверь,
' 1837). Пойдем, помыслим об отъезде Теперь зараней в Киев
град (Восток., Светл. и Мстислав, 1802). Но выбор всех угоднее
Тодфреду: Зараней он благовестит победу (Шевырёв, Освоб.
Иерус, 1831). Творец мой! оглушил: звончее всяких труб (Гриб.,
Горе от ума, 1824). ...Тобою занята гораздо будет меней (Гриб.,
Молод, супруги, 1815). ...Тем с виду он неосторожней И в
обхождении простей (Пушк., Полтава, 1828—1829). Досадно
- слышать: Sta, viator! Иль, изъясняяся простей: Извольте ждать,
нет лошадей... (Вяземск., Станция, 1828). Если мы сказали выше,
: что у наших стариков еще более было обрядов и условий при
свадьбах, зато они простее смотрели на все, что делали (Н. По-
левой, Клятва при гробе госп., 1832). Она всегда была пылка,
'нетерпелива, итак, не диво, что, сделавшись женою и матерью,
стала еще пылъчее, нетерпеливее (Нарежн., Бурсак, 1824).
1 Другие примеры см. В. Чернышёв, Правильность и чистота русской
речи, изд. 2, вып. 2—Части речи, II, 1915, стр. 193—194.

...Он был старее менй четырьмя годами (Жихар., Дневн., 18Ö7),
Нет-с, старее меня по корпусу найдутся (Гриб., Горе от ума).
Худо только то, что Джулио влюбился в Генуе старее его по
крайней мере восемью годами (Тимоф. и Сенковск., Джулио»
1836). Будь этот оригинал в Англии, подумал я, там бы на него
написали поэму не хуже Гудибраса и не тонее его самого
(Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821). И пламень священ-
ный Ярчее горит... (Козл., Байрон, 1824). За что же? ранее
встает, Ярчей горит она? (Баратынск., Звезда, 1825).
В языке поэзии в ходу сокращённые формы сравнительной
степени: боле, дале, доле, мене, старе, тяжеле, ещё довольно
долго держащиеся в поэтическом обиходе и последующего вре-
мени. Ср., напр.:
Но отчего же я от света не отстал, А дорожу тобой все бо-
лее и боле? {Гриб., Молод, супруги, 1815). Я к вам пишу —
чего же боле? (Пушк., Евг. Онег., III, 1824—1827). Сегодня поутру,
на что искать мне дале, В смятеньи были вы, погружены в
печали, Когда напомянул я об деревне вам (Гриб., Молод, суп-
руги). Она умрет: жить вместе с нею доле Я не могу (Лерм.,
Маскар., 1835). Я раньше начал, кончу ране... (Лерм., 1831).
...Там солнце ране слышит ваш привет... (Кюхельб., Племян-
ницам, 1833). ...Я день от дня все старе (Лерм., Бояр. Орша,
1835). Часто он твердит, Что всех трудов его труды тяжеле
(Пушк., Русалка, 1832). Да силы уж не те, да все тяжеле
путь... (Кюхельб., 1845).—Ср. и у Гоголя („Мертв, души“):
„...И потому тяжеле ему было очутиться вновь в тех рядах,
где все отзывалось пенником и неприличьем в поступках“. У
Достоевского („Неточка Незванова“, 1849): „Только тяжеле мне
становилось на сердце...“
Отметим ещё очень распространённую, особенно в поэзии, и
без окраски народного стиля, форму краше: „...И луч его [солнца]
живительней и краше И ваших щек свежее нежный цвет“
(Кюхельб., Племянницам, 1833).
В „Русской грамматике“ А. Востокова (§ 34) упоминаются
как нормативные формы к „слабкий“ — слабже, к „тяжкий“ —
тягчае; их употребительность сомнительна.
4. Склонение имён прилагательных.
§ 13. Именительный падеж единственного числа
мужского рода.
Именительный падеж ед. числа мужского рода произносился
в изучаемое время в большинстве случаев с русской рефлекса-
цией неударяемого гласного (ой>ъй), а не с (книжной) церков-
нославянской — ый.
Об этом определённо свидетельствуют и рифмы, и орфография,

хотя и неустойчивая, но достаточно широко представленная
формами на -ой1.
Вот примеры таких форм на -ой у писателей первой половины
XIX века:
Меня оставил он, жестокой, И в край безвестный улетел!
Чего искать в стране далекой?.. (Жуковск., 1806). ...Когда я
вдоль реки широкой Скитаюсь мрачный, одинокой... (Веневит.,
К моей богине, 1826).
Подобное чтение предполагает и случай, где в фамилии со-
хранено написание -ий: „Отца и матери Елецкий Лишился в годы
те, когда Обыкновенно жизни светской Нам наступает череда“
ДБарат., Цыганка, 1830—1842).
А ты, осиротелой, Дорогой опустелой Ко гробу осужден...
Тащить свои железы? (Жуковск., К Батюшк., 1812).— В том же
самом стихотворении Жуковского („Светлана“, 1808—1812): „Что
ты смолкнул, милый?“ Ни полслова ей в ответ: Он глядит на
^лунный свет, Бледен и унылый“ и: „И гласит протяжно поп:
^Буди взят могилой\“ Пуще девица дрожит; Кони мимо; друг
•йолчит, Бледен и унылой“.
Орел с улыбкою надменной, Ни слова не сказав, толкнул
[жучка крылом... Жучок, жестоко оскорбленной, В гнездо к
Орлу! и в миг яички все побил... (Жуковск., Орел и Жук,
1806). Феб, возьми твой дар опасной... Тяжко истины ужасной
^Смертною скуделью быть (Жуковск., Кассандра, 1808—1809).
Ь ...Наряжался В листочек атласной Лилеи прекрасной (Жуковск.,
|Мальч. с пальчик, 1849). Свободно говорил язык словоохотной,
l И легкие часы летели беззаботно\ (Язык., К няне А. С. Пушк.,
11827). Всегда и всюду благосклонно Вы чаем угощали нас. Вы
прогоняли омрак сонной От наших дум, от наших глаз (Язык.,
UM. В. Киреевской, 1830). Пусть нам звездою путеводной Святая
I истина горит, И верьте, голос благородной Не даром в мире
^Прозвучит! (Плещеев, 1846).
И также в тексте с художественной, частично церковносла-
вянизированной речью: „Се он, на жизни путь судьбою приведен-
ной\“ Рифма — „О, чистая краса невинности свяи>енной\“ (Жу-
ковск., Младенец, 1806). Мирно стой, утес наш твердой, Отши-
бая грудью гордой Вкруг ревущий океан! (Жуковск., К русск.
великану, 1848).
Значительно чаще однако выступают книжные формы на -ый:
Померкла неба синева, Безмолвны рощи и поляны; Так под
агорой едва-едва Бежит, журчит ручей стеклянный (Язык., Ночь.
П827). — В цитированном стихотворении Языкова „М. В. Киреев
1 Случаи, когда подударное -ый следует читать в соответствии орфографии,
редки; к таким относятся, напр.: „...И сросшийся в один, их корень вековил
Смеется наглости бунтующих стихий* (Вяземск., Послан, к М. Т. Каченовскому.
1821). .Все, что похитил жребий гнеьный, Все, что ни взвидел взор слепйГг, Я
перенес в тайник душевный От глаз завистливой толпы" (Вяземск., Воспоми-
нание, 1826),

ской“, где „омрак сонной“: „И в те часы, как дождь холодныщ
Ненастье нам предвозвестил И труд наш мило-пешеходный Ездока
тряской заменил...“
...Голову на шее гордо распрямленной К небесам подъем ля —
весь воспламененный Лебедь благородный дней Екатерины Пел,
прощаясь с жизнью, гимн свой лебединый\ (Жуковск., Царско-
сел. лебедь, 1849).
Как ясно из приведённых примеров, руководящей при выборе
формы являлась обыкновенно рифма: если рифмующееся слово-
форма родительного, дательного, творительного или предложного
падежа женского рода на -ой, это определяло выбор из двух
возможных форм имени прилагательного — именительного (вини-
тельного) на -ой, а не на -ый; ср. и рифмы в виде наречий на
-о. Употреблялись, однако, формы на -ой иногда и без такого
мотива.
В тех случаях, когда употреблялось в им. падеже ед. числа
окончание -ой, имело место, таким образом, формальное совпа-
дение с окончаниями родительного, дательного, творительного и
предложного падежей ед. ч. женского рода. Особенно в поэти-
ческом языке, при его свободе в размещении слов и часто при-
хотливых движениях смысловых ассоциаций, совпадение этих
окончаний могло приводить к неясности и даже двусмыслен-
ности. Вот несколько подобных случаев из большого чи:ла воз-
можных:
...Й миг разлуки призывал Уж как свободы миг счастливой
(Баратынск., Эда, 1833). •— „Счастливой“ может быть согласовано
с „миг“ (им. пад. ед. ч. муж. р.) и с „свободы“ (род. пад. ед. ч.
женск. р.).
Страданий любви исступленной певец, Он высказал сердцу
все тайны сердец... (Козл., Байрон, 1824). Возможны „исступлен-
ной любви“ и „исступленный певец“.
Он оттенит все милые черты, Напомнит вам предмет душой
любимой, Но умолчит про сердца красоты, Не выскажет души
невыразимой (Шевырёв, Звуки, 1827?).— Ср.: „предмет, любимый
душой“ и „напомнит любимой душой предмет“.
Что уже со второй четверти XIX века с живым произношением
безударных окончаний -кой, -гой, -хой соперничало аналогическое,
до сих пор не победившее первого, ясно хотя бы из критиче-
ского замечания в „Московском телеграфе“, июнь, 1829 г.,
стр. 382, по поводу соответствующего правила в седьмом издании
„Начальных правил Русской Грамматики“: „Прилагательные на
ый, и с предыдущими буквами г, к, х, на ш переменяют окон-
чания свои на ой, когда употребляются в простом слоге: сильный,
строгш, великш, eemxiu\ простее: сильной, строгой, великой,
ветхой“. Рецензент решительно замечает, что „эта простота
есть не иное что, как неправильность“ и, не желая считаться
с разрешением просторечных вариантов, настаивает только на
Гречевом правиле о разнице написаний слогоэ подударных и
неударяемых.

§ 14. Родительный падеж единственного числа
женского рода.
В стихотворном языке до конца тридцатых годов, — у писа-
телей старшего поколения — иногда и позже, — в употреблении,
впрочем, неуклонно сокращающемся, церковнославянизировакн^е
формы родительного падежа ед. числа женского рода имён при-
лагательных на -ыя, -ия. Даём несколько примеров из мно-
жества:
Томлюсь, Фортуны раб слепня, Без наслажденья трачу дни...
(Милон., К сестре моей, 1812). Вдруг видит Эсхина — и вмиг
узнает Сопутника юныя жизни (Жуковск., Теон и Эсхин, 1815).
Моим подругам завещаю Воспоминание ночей, Утраченных у
ног Венеры В лесах веселия Цитеры... (Пушк., Мое завещание,
1815). Не быть тебе душой семьи родныя... (Жуковск., Прощ.
Иоанны д'Арк, 1818). Досталось мне пасти иное стадо На пажитях
кровавься войны (там же). Болтливыя молвы не требуя похвал,
Я подвиг бытия означил тесным кругом (Вяземск., Уныние, 1819).
Иль тянет тебя из земныя неволи Далекое светлое небо к себе?
(Жуковск., Море, 1822). Под тяжестью густой овчинки Он скрипом
хриплыя волынки Немилосердно режет слух (Вяземск., Прелести
деревни, 1824). С Олимпийския вершины Сходит мать Церера
вслед Похищенной Прозерпины... (Жуковск., Элевзинск. праздн.,
1833). ...В мраке прохладном, под сенью дуплистыя. липы!
(Майк., Пустыннику, 1841).
§ 15. Родительный падеж единственного числа
мужского и среднего рода.
И написания авторов XVIII века, и определённое свидетельство
Н. Греча: „В родительном падеже, мужеского и среднего
родов имен прилагательных и местоимений, кончающемся на
-аго, -яго, -ого и -его, буква г произносится1 как в; например, слова:
краснаго, синяго, одного, моего произносятся краснава, синева,
однаво, моево11 (Русск. грамм., § 486, 1827) заставляют думать,
что произношение окончаний родительного падежа мужского и
среднего рода имён прилагательных и местоимений в изучаемое
время принципиально не отличалось от нынешнего. Орфография,
однако, отражала такое произношение лишь в случаях, где на
него прямо указывала рифма, напр.: „...Под звуком живым
человечьего слова, Меж страшных жильцов подземелья немоваи
(Жуковск., Кубок, 1831); „...И если уж должно быть опыту
снова, То рыцаря вышли, — не пажа младова“ (там же); „Не долго
жениха младова, Невеста, взор твой ожидал, Сдержал он кня-
жеское слово: На брачный пир он прискакал... Увы! но никогда
уж,снова Не сядет на коня лихова“ (Лерм., Демон, 1829—1838),
или где имелась в виду фольклорная окраска текста: „...A
1 ß подлиннике опечатка — .произносятся*.

хозяйка ждет лилова, Не уоитаго, живова“1 (Пушк., Шотланск.
песня, 1828), — ср. ударение „милбва“ вм. литературного „милого“.
Сенковский склонялся даже к радикальному решению: „Го-
ворят, наш умный и даровитый Лажечников предлагает писать
ова вместо аго. Я одобряю это и желаю ему полного успеха.
К чему нам все эти жалкие, ничем не оправдываемые, ухищрения
педантизма, рогатый остаток фокусов того времени, когда
русские слова натягивали на славянские формы и надеялись наш
русский язык переделать в моравский?..“ (Письмо тверских
помещиков, 1837).
§ 16. Творительный падеж единственного числа
женского рода.
По поводу твор. падежа ед. ч. женского рода Н. Греч,
Русск. грамм., 1827, замечает (§ 114, примеч. 27); „...а лй или
- ей, в творительном падеже единственного числа женского...
рода, есть сокращение, употребляемое в просторечии; например:
схватил сильной рукой“.
Стихотворный язык, однако, такие формы разрешает, и они
в нём очень часты даже в высоких жанрах в течение всего
XVIII века; ср., напр.: „Умой росой Кастальской очи“ (Ломон.,
Ода на взятие Хотина, 1739). Практика не меняется и в XIX веке:
„...Как сладостный покой Над станом царствовал с глубокой
тишиной (Озер., Поликсена, 1809) и т. п.
Язык „важной“ прозы отражает в этом отношении требования
грамматики довольно долго, но беллетристика, по крайней мере,
второй четверти века, уже определённо с ними считается мало;
ср. хотя бы: „Под каждой картинкой прочел я приличные
немецкие стихи“ (Пушк., Станц. смотритель, 1830). „Она все
еще была в глазах его тою же миловидной Любашей, как прежде“
(Даль, Игривый, 1847), и под.
§ 17. Множественное число от слова рад.
К характерным особенностям морфологии первой половины
XIX века должна быть отнесена сказуемая форма множ. числа
ради2, постепенно выходящая из употребления и заменяемая
формой рады в ближайшие десятилетия:
Ради вы или не ради, Но указ уж получен, Вам отсель
нельзя ни пяди... (Воейков, Дом сумасш., 1814). Англичане из-
баловали этих негодяев... Теперь они сами не ради следствиям
своей щедрости, особенно потому, что ездят во Францию из
экономии (Греч, Путев, письма, 1817—1838). Что ж, ради? Нет?
В лицо мне посмотрите (Гриб., Горе от ума, 1824). Зато, если
случится вам нужда в холоде, дожде и слякоти, то присылайте
^ 1 В однотомнике под ред. Б. Томашевского, 1936, стр. 399, соответ-
ствующие слова даны в обычной орфографии.
2 О ней и подобных с исторической точки зрения см. „Истор. коммент. к
литер. русск. языку". 2 изд., 1939, стр. 135-136.

наверное к нам: мы ради вам служить, сколько угодно: такие-то
: мы здесь добрые (письмо Крылова В. А. Олениной, 1825). Взять
тебя мы все бы ради... (Пушк., Сказка о мертв, царевне, 1833).
Это кресло у меня уже ассигновано для гостя; ради или не ради,
но должны сесть (Гоголь, Мертв, души, I, 1842).
Ср. и диал. сыти у Крылова („Пир“, после 1811 г.): „Когда
не хочется домой вам натощак, Так оставайтесь у порогу: Вы
сыти будете...“

ГЛАВА IV.
ЗАМЕЧАНИЯ ОБ ИМЕНАХ ЧИСЛИТЕЛЬНЫХ.
Имена числительные в практике первой половины XIX века
в общем мало отличаются от того, что мы имеем в употреб-
лении теперь. Нужно только отметить бывшие в живом обра-
щении и позже вымершие формы имён числительных типа двои,
трои, четверы и т. д. при именах существительных, не имеющих
единственного числа: „Прошли они еще сутки трои либо четверы
вместе...“ (Даль, Ракита). „Может быть, я промедлю в своих иска-
ниях сутки или двои... (Нарежный, Бурсак, 1824); у Крылова
(„Червонец“, 1811 — 1812) в соответствии диалектному пригоршни
без единственного числа: „...Однако ж пятаков пригоршни трои
Червонца на обмен крестьянину дают“, — и тот любопытный факт,
что у старейших писателей в ходу ещё формы церковнославян-
ского образца — вроде первыйнадесять, второйнадесять и под.:
Напр.: „[Опытная физика] ...представляет чудесное действие сил
натуры, о которых не только древние, но и самые ученые фи-
зики седьмогонадесять века не имели понятия“ (Карамз.,
О публ. преподав, наук в Моск. универс, 1803). Ср. и свидетель-
ство А. X. Востокова, Русск. грамм., § 37.
Менее примечательны формы творительного падежа вроде:
„...Я сам поспешил с остальными четырьмя сотнями и пяти-
десятью... гусарами к Чеченскому...“ (Д. Давыдов, Взятие
Дрездена, 1836).
Повидимому, только индивидуальным отклонением является
у Гнедича (Военный гимн греков, 1821): „С трехстами храбрых —
персов силы Один сдержал герой“.
Со стороны звуковой заслуживают внимания иногда употреб-
лявшиеся церковнославянизмы един, седьм, оемь (русск. один,
семь, восемь), вторый, шестый, осьмый (русск. второй, шестой,
осьмой) и под.

ГЛАВА V.
ИЗ СКЛОНЕНИЯ МЕСТОИМЕНИЙ.
§ 1. К склонению местоимения 3-го лица и под.
При предлогах форма род. пад. ед. ч. женск. р. звучит
часто ней; как и теперь, это обыкновенно имеет место, прежде
всего, при предлоге у— у ней; но, в отличие от нынешнего упо-
требления, мы находим такую форму иногда у при без, для, из, от
и др.,—случаи, теперь отошедшие к просторечию. Встречаются
они главным образом у Крылова, Грибоедова, Баратынского,
Мятлева. Отражают они давнюю, известную уже в древнерусском
языке тенденцию1, задержанную, видимо, в литературном языке
искусственным регулированием.
От пленников ее вкруг ней бывало тесно (Крыл., Разборч.
невеста, 1811). ...Феб скроется, узрев природы разрушенье И,
в скорби, сократит для ней свое теченье... (Милон., Уныние,
1811). ...Или, восстав из сени гробной, Ты вестник радости для
ней? (Милон., К Сильвии, 1812). В те дни, как сельскую свободу
возлюбя, Я покидал для ней и славу, и науки... (Язык., К няне
А. С. Пушкина, 1827). Для ней погиб надежды луч (Полеж.,
Чир Юрт, 1832). Тогда еще Антон не знал любви; а для ней,
как вы изволите знать, и Геркулес взялся за.прялку... (Лажечн.,
Басурман, 1838). Меж люлькою и гробом спит Москва; Но и
до ней, глухой, дошла молва, Что скучен вист и веселей салоны
Отборные... (Баратынск., 1842—1844). Лель, улыбнись, когда из
ней Случится девице моей У несть во взорах пламень томный...
(Баратынск., Возвращ., 1822—1835). Дай им отчет после верный
в употреблении вырученной суммы и не бери из ней ничего для
своего ежедневного обихода (письмо А. И. Тургенева Вяземскому,
1824, Остаф. арх., III). Примета у простых людей, Что чем По-
дагру мучишь боле, Тем ты скорей Избавишься от ней (Крыл.,
Подагра и Паук, 1811). ...И настоялась так в два дни она ви-
ном, Что винный дух пошел от ней во всем... (Крыл., Бочка,
1815). От ней по мостовой и стукотня, и гром, И пыль столбом
(Крыл., Две бочки, 1819). Но, получа рану, долг солдата изле-
1 См. „Историч. коммент. к лит. русск. языку“, 2 изд., стр. 126—127.

читься от ней совершенно, ибо он полезнее здоровым, нежели
больным (письмо Д. Давыдова А. И. Якубовичу, 1824). От ней
в двенадцати верстах Аул (Полежаев, Чир-Юрт, 1832). А пользы
нет,— она все отравлйет. Избавиться от ней нет средства. Бе-
жать? (Кукольник, Джулио Мости, 1836). Много чести!— я от
ней отказываюсь (Сенковск., Похожд. одн. ревижск. души, 1834).
Я приезжал тогда послом от ней, Христиерну самому едва не
равный... (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841). Подле ней
только отдыхал от забот и досад; подле ней только лицо его
находило улыбку, а сердце шутки (Бестуж.-Марлинск., Амма-
лат-бек, 1832). Здесь влагой тяжкую рыбарь на ветвях ивы
Развешивает сеть, и каплет с ней вода (Катенин, Сафо, 1838).
Христиерн: Ну, руку мне! Густав: Не троньте, государь,
Еще не стерлось с ней клеймо железа (Лажечн., Христиерн II
и Густ. Ваза). Беги ее... Чего ты ждешь от ней? (Мей, 1844).
Литературное употребление нашего времени и, за редкими
исключениями, второй половины XIX века и начала XX не до-
пускает сокращённой формы творит. пад. ед. ч. женск. р.
ей вне сочетания с предлогами. (В таких сочетаниях эта форма
звучит ней: за ней, с ней). В первой половине XIX века,
хотя и нечасто, такое употребление встречается, но исключи-
тельно в поэзии. Не выжило оно по понятным основаниям: если
в именах прилагательных, как согласуемой категории, омомор-
фемность . родительного, дательного и творительного падежей
ед. ч. женск. рода не была опасной для смысла предложения, то
в данной, употребляемой, подобно именам существительным, в ка-
честве самостоятельной, подобная омоморфемность могла бы
иногда являться угрозой ясности.
Примеры:
И подшед Филон к прекрасной, Ей не встречен в первый раз
(Гриб., Молод, супруги, 1815). Найдется тысячу несчастных от
нее На одного, кто не был ей обманут... (Крыл., Пастухи Море,
1819). Ах! Софья! Неужли Молчалин избран ей\ (Гриб., Горе
от ума, 1824). ...Ведь знаете, как жизнь мне ваша дорога! За-
чем же ей играть, и так неосторожно? (там же). Моя тоска жи-
вет со мной, Я ей ни с кем делиться не могла (Шевырёв, Цы-
ганка, 1828). Будь ложка вам колесовая Символом сердца моего:
Ей управляйте, как хотите! (Язык., Дорожн. экспр., III, 1830).
...Все... даже счастие того, кто^ избран ей. Кто милой деве
даст название супруги (Пушк., 1832). А там он ей [палочкой] по
воздуху Вокруг себя ведет... (Мятлев, Коммеражи, 1836). ...Поры
не дождавшись, Чтоб ей наигравшись — Остынула кровь...
(Мятлев, Облака). Как я любовался ей, Без заботы, без затей,
В светлой юности моей... (Мятлев, Соловей). Месть вскормил
в душе своей, Ада мрачного черней. Он во сне ей наслаждался,
И случая дожидался (Мятлев, Скрипка). Но эта лень, невозму-
тимость эта —не верится, что вновь когда-нибудь, Мы усладим
ей жизненный наш путь (Мей, 1844). Когда его покойная княгиня
О детище, зачатом ей, спросила... (Мей, Царек, невеста, 1849).

Редкий случай такой формы в прозе: „5$ полагаю напротив
того, что... нам очень нужно ей [Европой] теперь заняться“
(письмо Чаадаева А. С. Хомякову, 1849).
Род. пад. ед. ч. женск. рода от местоимения третьего
лица в живом произношении, как свидетельствуют рифмы, зву-
чал так же, как и теперь, —её; ср.:
Бывало, бедствие мое Я верой услаждал всечасно; Теперь —
до гроба жить ужасно! За гробом — вечность без нее\ (Козлов,
Чернец, 1825). ...Одно имела я в предмете: Твою любовь. Я для
нее Сгубила счастие мое (Пушк., Полт., 1828—1829), и под.
Но под влиянием графики нередко выступает и русифици-
рованный церковнославянизм ея:
Как звезды задумчивой ночи, Как вешняя песнь соловья —
Ее восхитительны очи И сладостен голос ея (Язык., 1828). На
крик испуганный ея Ребят дворовая семья Сбежалась шумно
(Пушк., Евг. Онег., VII, 1827—1830), и под.1.
Искусственная форма им. пад. мн. ч. женск. р. оне (онѣ)
как произносимая часто встречается в поэзии изучаемого вре-
мени. С ней иногда, однако, соперничает живое они. В ряде
случаев, частично, может быть, под влиянием северного наречия,
а иногда — в результате грамматического гиперизма (ложного
понимания оне как формы, требуемой грамматикой), оне упо-
требляется по отношению также к мужскому и — особенно —
среднему роду, у прилагательных совпадавшему во множествен-
ном числе с женским.
Примеры:
1. Нет, жены робкие Гирея, Ни думать, ни желать не смея,
Цветут в унылой тишине, — Под стражей бдительной и хладной
На ложе скуки безотрадной Измен не ведают оне (Пушк., Бах-
чисар. фонт., 1823—1824). Мечты любви — мечты пустые! Я верно
знаю их: оне Не раз победы удалые И рай предсказывали мне
(Язык., Элегия, 1825). Страстям Я предал молодость... оне Меня
сгубили... но клянусь: Того, что прежде было мне Святыней,—
нет! —я не стыжусь (И. Тург., Разговор, 1845).
2. Гляжу вперед сквозь сумрак лет, Сквозь луч надежд, ко-
торым нет Определенья, и они Мне обещают годы, дни, По-
добные минувшим дням (Лерм., Стансы, 1831). Отец! отец! оставь
угрозы, Свою Тамару не брани. Я плачу. Видишь эти слезы?
Уже не первые они (Лерм., Демон, 1829—1838).
3. Богатый в мире, сильный на войне, Когда к нему являлися
оне [соседи] —Он убегал доверчивых бесед (Лерм., Литвинка,
1832). Полуночные образы стонут, Как больной в утомительном
сне, И всплывают, и стонут, и тонут, — Но о чем это стонут оне!
(Фет, 40-ых годов). Здесь вечны блага не бывали, И никогда
нам без печали Не доставалися оне (Жуковск., Поликрат, пер-
стень, 1831). Ужель я ошибался? — невозможно Мне ошибиться —
1 Ср. большой материал в „Извест. Отдел. русск. яз. и слов.“ Акад.
XXIII, кн. 2, 1921, стр. 92-108.

кто докажет мне Ёе невинность —ложно, ложно! Где доказа-
тельства—есть у меня оне (Лерм., Маскарад, 1835). Увы! твой
страх, твои моленья, К чему оне? Покоя, мира и забвенья Не
надо мне\ (Лерм., Любовь мертвеца, 1840).
В существенном то же имеем в форме ми. ч. одне — одни:
Ах, Наташа, ретивое Уж давно кипит во мне; Все тебя жа-
лел, но вдвое Рад, что мысли в нас одне (Катенин, Наташа, 1814).
Но вянут девы в тишине; А волны, волны все одне\.. (Лерм.,
Моряк, 1832). Тамара: Зачем мне знать твои печали, Зачем ты
жалуешься мне? Ты согрешил... Демон: Против тебя ли?
Тамара: Нас могут слышать... Демон: Мы одне (Лерм.,
Демон). Услыша вести в отдаленье О чудном храме в той
стране, С востока облака одне Спешат толпой на поклоненье
(там же).
Ср. в склонении:
Верх земных утех — Из-за угла смеяться надо всеми\ Но
сам в толпу не суйся... или смех Плохой уж выйдет: шутками
однеми Тебя, как шапками, и враг и друг, Соединясь, все заки-
дают вдруг (Пушк., Домик в Коломне, 1830). Но у него же,
напр.: „Для вас, души моей царицы, Красавицы, для вас одних
Времен минувших небылицы, В часы досугов золотых, Под шо-
пот старины болтливой Рукою верной я писал** (Посвящ. к „Русл,
и Людм.**, 1820). — Другие примеры см. Е. Ф. Будде, Опыт грам-
матики языка А. С. Пушкина, часть I, вып. II, Сборн. Отдел,
русск. яз. и слов. LXXVII, № 5, 1904, стр. 81-82.
§ 2. Замечания об эпентетическом н.
Эпентетическое (наставное) н при местоимении третьего лица в
практике литературного языка первых четырёх десятилетий XIX ве-
ка ограничено употреблением только при предлогах в точном
значении слова; при наречиях-предлогах его обыкновенно ещё
нет. К наречиям-предлогам в частности относятся в этом отно-
шении между и меж.
Примеры:
Я нравлюсь дамам, ибо скромен, И между ими есть одна...
(Пушк., Паж, 1830). Меж ими все рождало споры... (Пушк.,
Евг. Онег., II, 1823). Ты ввел меня в семейство добрых Муз,
Деля досуг меж ими и тобою, Я ль чувствовал ее свинцовый
груз И перед ней унизился душою? (Барат., Дельвигу, 1827).
...Он все видел, все понимал, но между им и людьми, между им
и природою была вечная бездна... (В. Ф. Одоевск., Русск. ночи,
VII — Импровизатор, 1833). ...Между ею и супругою Иоанна
младого начинало возрождаться какое-то завистливое соперни-
чество... (Лажечн., Басурман, 1838). Чтобы увидеть разницу
между им и другими уездными городами... (Загоск., Офиц.
обед, 1841).
...Старайтесь вкруг ее, а наслаждаюсь я (Гриб., Молод.
супруги, 1815).

Я вижу замки богачей И их сады кругом... Моя ж дорога
мимо их С заботой и трудом (Жуковск., Песня бедняка, 1816).
Не зная пароля, я хотел молча проехать мимо их (Пушк., Ка-
пит. дочка, 1833—1834).
...Старшие трое все около ее... (И. М. Долгорукий, Жур'
нал путеш. из Москвы в Нижн. 1813 г.).
§ 3. Винительный падеж единственного числа
от слова сама.
Наряду с формами саму и самоё, некоторые старые грамма-
тики допускали форму винит, падежа ед. ч. самую *.
Последняя в фактическом употреблении первой половины
XIX века хорошо засвидетельствована, тогда как позже она ста-
новится определённо редкой. Повидимому, известное влияние на
её вытеснение оказала „Практическая русская грамматика“ Ник.
Греча (1827), признававшая только „саму (или самоё)“.
Примеры из авторов:
Обманывала всех: его, князей, тебя, И небо, и людей, и са-
мую себя (Озер., Поликсена, 1809). ...Кассандру самую я, из
твоих объятий Исхитив, привлеку на сей надгробный холм (Озер.,
Поликсена, 1809). ...Которую, заметьте, она любит, как самую
себя, или себя в ней любит (Лажечн., Последи, новик, 1831—1833).
...И мысль впутать имя ее между гнусными изветами злодеев
и ее самую привести на очную с ними ставку, эта ужасная мысль
так меня поразила, что я замялся и спутался (Пушк., Капит.
дочка, 1833—1834). Он, дескать, ловкий говорун, будет у меня
забавлять гостей, да и меня самую... (Сенковск., Предубежде-
ние, 1834). ...И если бы не томные движения рук около головы,
ее самую и ее отражение в зеркале можно было бы принять за
два прелестные изваяния, поставленные для сравнения одно возле
другого (Тимоф. и Сенковск., Джулио, 1836).
1 А. Востоков, Русск. грамматика, § 53, форму самоё относил к про-
сторечию, а самую (он ставил “такое ударение) ошибочно считал церковно-
славянской.

ГЛАВА VI.
ГЛАГОЛЫ И ФОРМЫ, ВХОДЯЩИЕ В ИХ СИСТЕМУ.
§ 1. Формы неправильной кратности, давнопрошедшего
времени и под.
Несомненно, употребление форм „многократного“ вида во всех
его. функциях (неправильная кратность в давнем прошлом, реши-
тельное отрицание и т. д.) — черта литературного языка, сильно
пошедшая на убыль в XIX веке сравнительно даже с XVIII.
Однако в первые три десятилетия XIX века пристрастие ряда
писателей к этим формам ещё заметно или, вернее сказать, они
составляют ещё живой практический фонд их морфологии.
Примеры:
Как он, нашедши здесь и волю и простор, Из комнаты шага
не делывал с тех пор (Крыл., Лентяй, 1803—1805). Писать всю
ночь! Да я, как молод-то бывал, Ни книги, ни пера, ни стула
не знавал (там же). Я чай, твой Ахиллес пьяный столько вина
и водки не пивал, как я походом (Батюшк., Письмо Н. И. Гне-
дичу, 1807). Ослы, не знаю, как-то знали, Что прежде музы тут
живали... (Крыл., Парнас, 1808). ...Охотники таскаться по пирам
Из первых с ложками явились к берегам, Чтоб похлебать ухи
такой богатой, Какой-де откупщик и самый тароватый Не давывал
секретарям (Крыл., Синица, 1811). ...Живет хорошо: сие доказал
он нам завтраком. Мы заходили к нему, в келью; он нас угащи-
вал прекрасно (И. М. Долгорукий, Журн. путеш. из Москвы
в Нижн. 1813 г.). „Неужели ты, — вскричал он, — никогда не люб-
ливал прекрасных девушек?..“ (Нарежн., Аристион, 1822). Я знал
живое заблужденье, Любовь певал я; были дни — Теперь умчалися
они... (Языков, Элег., 1825). Так певал без принужденья, Как
на ветке соловей, Я живые впечатленья Полной юности моей
(Дельвиг, Эпилог, 1829). Как не узнать? Антоньев монастырь
Мне памятен, Езжали вы сюда, А лошадей держал я в этой
роще (Пушк., Каменн. гость, 1830). Не даром же покойник был
ревнив; Он Дону Анну взаперти держал: Никто из нас не видывал
ее (там же). Вследствие сего смотрители со мною не церемони-
лись, и часто бирал я с бою то, что, во мнении моем следовало мне
по праву (Пушк., Станц. смотритель, 1830). С вашими енералами

в£дь я же управляюсь; а ОНИ его бивали. Доселе оружие мое
было счастливо (Пушк., Капит. дочка: слова Пугачева, 1833—
1834). Подвели бойкую черкесскую лошадь, и два калмыка
собирались уже силою втащить Вольдемара на нее и привязать
его к седлу, как они обыкновенно делывали это с другими
проводниками своими... (Лажечн., Последи, новик, 1831 — 1833).
Бывало и то, что долго, долго сиживал Аммалат, склонясь у
ног своей Селтанеты, йе вымолвив слова... (Бестуж.-Марлинск.,
Аммалат-бек, 1832). ...Из высшего класса я не знавал италиянцев
до сих пор, а в простонародьи есть, между прочим, черты,
очень напоминающие наших русских мужичков (письмо Н. Стан-
кевича, 1840).
Вышедший впоследствии из употребления случай представляет
бывал с отрицанием в значении обычного „не был“ (в ближайшее
время):
Посошков (Оленьке): Да, да! Вам с Вельским должно
вместе Всю сцену повторить. Ну, что! Какие вести? Изведов:
Покуда никаких. Посошков: Так Вельский не бывал?
Изведов: И слуху нет о нем (Загоскин, Благородн. театр,
1828).
§ 2. Формы на -ива-, -ыва- и их эквиваленты.
В изучаемое время в ряде случаев формы несовершенного
(многократного) вида на -ива- образовывались свободнее, нежели
теперь, когда их решительно вытеснили некоторые образования
Hai -я- (-а-), установившиеся в качестве нормативных.
Несколько примеров:
...Отец, старый заслуженный офицер в изорванном майорском
камзоле, починивает старые башмаки и ветхий плащ... (Батюшк.,
<Прогулка по Москве>, 1811—1812). Поспешность, с которою
пишет он [Шаховской] для сцены, опереживает отделку стихов
и правила языка... (Бестуж.-Марлинск., Взгляд на стар, и новую
словесность в России). Болезнь моя совершенно одна с твоею,
только что нет таких сильных пальпитации, как у тебя, потому
что я не отравливаю себя водкою, как ты (письмо Чаадаева
брату, 1823). Все существительные уже высказаны; нам остается
заново оттенивать их прилагательными (Вяземск., рец. на
„Сочин. в прозе“ Жуковского, 1827). Бледность, худоба и
старость... разрушивали гармонию между чертами довольно
правильными и остроумным выражением (Лерм., Кн. Литовская,
1836). Маленькие кулички-песочанки со свистом перелетывают
вдоль каменистых берегов... (Тургенев, Ермолай и мельничиха,
1847).
Есть, однако, ряд случаев, когда, в соответствии нынешним
I образованиям на -ива-, -ыва-,, выступают в языке писателей
первой половины XIX века формы с -я-, -а-:
Казалось, некий бог меня остановлял... (Батюшк., Элегия
из Тибулла, 1815). ...Коня пред ним остановляет... (Пушк., Евг.
Онег., VI, 1826—1828). ...Здесь по сугробам тень лесная Не

протягается вовек (Кюхельб., К брату, 1819). Вот дождик начал
накрапать (Крыл., Цветы, 1816). ...Спесивое педантство, оценяю-
щее произведения искусства на вес... (Вяземск., Извест. о жизни
и стих. И. И. Дмитр., 1823). Захлипаясь от слез и рыдания,
духовенство прерывало священнодействие (Карамз., Ист. гос.
Росс, X, 1824). Беду ль бедами излечать? Права ль неправдой
водворять? (Бестуж.-Марлинск., Андр., князь Переясл., 1828).
Кибитка тихо подвигалась, то въезжая в сугроб, то обрушаясь
в овраг... (Пушк., Кап. дочка, 1833—1834). Арбы, запряженные
волами, перегорожали дорогу (Пушк., Путеш. в Арзрум, 1829—
1835). ...Они не постигали, что слава подвига оценяется большим
или меньшим количеством средств, употребленных на предприя-
тие... (Д. Давыд., Занятие Дрезд., 1836). Роман Фредерики
Бремер... местами страшно наскучает (Белинск., VII).
§ 3. Формы типа обязуюсь.
Из старинного употребления, допускавшего при основах на
- ыва- от некоторых глаголов формы настоящего времени на
подударное -у-, в современном языке сохранились немногие:
обязуюсь, противопоказуется. Количество таких глаголов,
употреблявшихся по преимуществу в поэтическом языке первой
половины XIX века, больше. Некоторые из них как архаизмы
заходят и в позднейшее время:
Меня связует с вами Лада Узлом родительской любви (Восток.,
Светл. и Мстисл,, 1802). Издревле сладостный союз Поэтов меж
собой связует... (Пушк., К Языкову, 1825). ...За искренний
союз, Связующий Моцарта и Сальери, Двух сыновей гармонии
(Пушк., Моц. и Сальери, 1830). Один язык цветами? говорит:
Он прелести весны живописует... (Шевырёв, Звуки, 1827?).
...Так и о ней воспоминанье Живописуется в мечтах... (Вяземск.,
Саловка, 1829). Перст указует на даль... (Дельвиг, Надп. на
стат. Флорент. Меркурия, 1820). Ты рек: я миру жизнь'дарую,
И также смертью наказую (Пушк., Подр. Корану, IV, 1824).
Прости, наставник и пророк, Я с укоризной указую Тебе на
лавровый венок (Баратынск., К***, 1827). Я указую Тебе, последний
долг (Пушк., Полт., 1829). Поэт великий не должен быть так
долго наказуем За то, что он и чище нас и лучше (Кукольник,
Торкв. Тассо, 1833). Но нет... Не испытуй меня напрасно. Я не
могу открыться (Кукольник, Джулио Мости, 1836).—Ср.: „Ты
мирно скажешь: „Это сон, Дар испытующего неба...“ (Язык.,
Бар. Дельвигу, 1828—1829).
§ 4. Глагольный суффикс -ну-.
У ряда глаголов с инфинитивом на -ну-, для которых теперь
правилом является опущение этого -ну- в прошедшем времени
изъявительного наклонения и в причастии прошедшего времени
1 Курсив — Шевырёва.

активном, язык первой половины XIX века, особенно стихотвор*
ный, свободно употреблял формы без такого опущения (рядом
с установившимися теперь). Ср.:
...Воскреснули поля: цветет лазурный свод (Жуковск., Гимн,
1808). Ужель иссякнули всех радостей струи? (Жуковск., Вечер,
1806). Роза поникнула Пышной главой, Листья поблекну ли...
(Жуковск., Песня, 1808). Воззвал... безответен... угаснула сила
(Жуковск., Песнь араба над мог. коня, 1810). Дней новых Про-
метей, У гасну л император В неволе на скале (Жуковск., Четыре
сына Франции, 1849). Погаснул день\ И тьма ночная своды Не-
бесные как саваном покрыла (Лерм., Смерть, 1830). Когда средь
оргий жизни шумной Меня постигну л остракизм... (Пушк.,
1822)1. Исчезнули бесплодные года... (Баратынск., Последи, смерть,
1828). Исчезнули при свете просвещенья Поэзии младенческие
сны... (Баратынск., Последи, поэт, 1835). Отвергнул он обряд
чужбины... (Лерм., Изм.-бей, 1832). В царствование Рамзеса
Великого, или Сезостриса, Египет достигнул высшего полити-
ческого могущества... („Моск. телеграф“, № 3, 1834). Шиллер
особенно глубоко постигну л... трагическую сторону жизни...
(Белинск., Стих. Ап. Майкова, 1841). ...И вот, на верх Горы
взбежав, он хижины достигнул... (Жуковск., Маттео Фальконе,
1843).
Как редкое образование отметим у Вяземского (письмо к
А. И. Тургеневу, 1826): „Право, приезжай, когда от сердца
отлегнет...“
Значительно реже противоположные случаи — формы без -ну-,
где в настоящее время употребляются только формы с ним:
Когда, воспрянув ото сна, Воздвиглась обновясь Эллада И
вспыхла чудная война... (Кюхельб., К Вяземскому, 1823). Вспыхла
брань полков воздушных! (Кюхельб., Кассандра, 1822—1828).
...Неистовый вой поднялся за тиуном, Печора бросается в бой!
Разбойники смогла —назад!.. (Кюхельб., Кудеяр, 1833). ...И
вздрогли основанья града... (Кюхельб., Кассандра).
Ср. и причастие:
„Чуть неутопшая Собака тут узнала О глупости своей...“
(Филимонов, Тень, 1819—1822).
Необычное образование имеем в:
„О нет! я б нет! я б не решился проклянуть...“ (Лерм., К***).
§ 5. О некоторых синтетических формах будущего времени
совершенного вида.
Можно отметить отдельные случаи, когда авторы изучаемого
времени образуют синтетические (цельные) формы будущего
1 В языке Пушкина, наряду с формами нынешнего типа, Е. Ф. Будде,
Опыт грамматики языка А. С. Пушкина, Сборн. Отдел. русск. яз. и словесн.,
1904, отмечает (стр. 150 и след.): исчезнул, умолкнул и под., низвергмул,
потухнул, приникнул и под., засохнул, погаснул, померкиул, воскреснул, утихнул,
настиг» ул и под., распухнувшее, привыкну л.

времени совершенного вида страдательного залога, в наше время
заменяемые аналитическими:
Остается узнать, раскупится ли хоть один экземпляр печат-
ный—теми, у которых есть полные рукописи (Пушк., письмо
брату, 1824). Закроются глаза мне чуждою рукой (Гнедич, Танкред,
1809). Я готовлю к нему „Разговор между издателем и классиком с
Выборгской стороны“. Припечатаются и „Разбойники“, ради
составления книжечки (Вяземск. А. И. Тургеневу, 1824, Остаф.
арх., III). Если напечатается, то, разумеется, пришлю (там же).
Часть моего возражения переводится теперь на немецкий и,
вероятно, здесь напечатается (А. И. Тургенев Вяземскому,
1827, Остаф. арх., III). Единственный акт, коим король Антон
ознаменовал первый день правления в своем манифесте, есть
объявление в оном, что государственная печать остается та же,
пока новая не сделается (там же). ...Введет, введет меня
в их круг священный, Их окружусь блаженною толпой...
(Кюхельб., Давид, 1829). ...К какому-то купцу, к которому
тогда вышлется тебе письмо... (П. Киреевский Языкову, 1833).
И в самом деле, и там, где ты педантствуешь или описываешь
какой-нибудь itineraire, все выпечатается что-то тургеневское
(Вяземский А. И. Тургеневу, 1833, Остаф. арх., III). Если когда-
нибудь... подобная перепись произведется на сем основании, я
непременно потребую патента на изобретение (Бестуж.-Марлинск.,
Мулла-Нур, 1835—1836). Это вам задаток той мучительной
жажды, которою накажетесь в джегеннеме (там же). Могила
милосерднее ее [старости], на могиле напишется: „здесь погребен
человек“... (Гоголь, Мертв, души, I, 1842).
§ 6. О некоторых глаголах несовершенного вида.
У нескольких глаголов формы настоящего времени не совпа-
дали с нынешними по значению. Такими вышедшими из употре-
бления формами, получившими значение будущего (совершенного
вида) являлись, напр., из более употребительных глаголов:
Кончить:
Кончу здесь длинное свое письмо. Оно тебе наскучило,
верю... (Вяземск., письмо Батюшкову, 1810). Кончу здесь
равняется „оканчиваю“ (наст, время).
Кончится — „кончается, оканчивается“:
Зачем сей создан мир? кто правит им и как? Чем кончится
земля? где гордый Нил родится? (Батюшк., Странствователь и
Домосед, 1815). ...Где кончится поверхность озера, там начи-
наются крепкие стены замка (Жуковск., Предисловие к „Шильон-
скому узнику“, 1822). К оному [первому спряжению] относятся
кончащиеся на -ать, следующие глаголы... (Греч, Русск. грамма-
тика, 1827).
Паду в значении настоящего времени — „падаю“:
Твой кающийся сын падет к твоим ногам... (Озер., Эдип в
Афин., 1804). Чтоб умолить тебя, паду к ногам твоим... (там же).

Как звери вторглись янычары... Падут бесславные удары — •
Погиб увенчанный злодей (Пушк., Вольность, 1817). ...И сердце,
сжатое боязнью и тоской, Слабеет и падет под мыслью роковой
(Вяземск.,Осень, 1830).
Решу (ср. совр. решаю и буд. вр. соверш. вида решу):
Иоанн во все входит, всерешит (Карамз., Ист. госуд. Росс, IX).
...В неистовом жару, законов власть клянет; Лорнетом, как жезлом,
решит судьбу вселенной... (Филимонов, К Д. А. Остафьеву,
1812—1822). В одно мгновенье верный бой Решит удар его
могучий... (Пушк., Кавк. пленн., 1821). Ах, милый, слышишь
обвиненье, не слыша оправданья, и решишь: это Шемякин суд
(письмо Пушкина Вяземскому, 1826).
По поводу этой формы среди заметок Пушкина есть такая:
„У нас многие (между прочим и Каченовский, которого, кажется,
нельзя упрекнуть в незнании русского языка) спрягают: решаю,
решаешь, решает — решаем, решаете, решают вместо решу, ре-
шишь и проч. Решу спрягается, как грешу“. Пушкин правильной
считал старинную форму.
Отметим и глагол забавить, который существовал в употреб-
лении первых десятилетий XIX века в значении несовершенного
вида:
Век целый публику забавил И никого не забавлял (Вяземск.,
Эпиграмма, 1815). Я не рожден царей забавить Стыдливой музою
моей (Пушк., Ответ на вызов написать стихи в честь импер.
Елис. Алекс, 1818). Забавить прихоти чужие Для пропитанья
мы должны (Баратынск., Цыганка, 1842).
§ 7. О некоторых залоговых образованиях.
Среди залоговых образований у авторов первой половины
XIX века нередки случаи, отступающие от позднейшего употре-
бления. Одни из них представляют грамматические факты,
законные для своего времени и позже вышедшие из практики,
но есть и такие, которые надо квалифицировать как вольности
или погрешности в отношении нормы и своего времени.
К первой категории относятся, напр.:
1. Виднеть — „виднеться“:
...И где б всего созданья бытие, Разверзшися, виднело предо
мною... (Соколовск., Хеверь, 1837). Уже теперь причина тех
страданий, Как на горе поднятой с утра знак, Виднеет мне...
(там же). Далече виднеют по всей площади кучи наваленных в
пирамиду, как ядра, мешков (Гоголь, Мертв, души, I, 1842).—
„Словарь русск. яз.“, Акад. наук, I, 1891, не оговаривает форму
виднеть как устарелую.
Загореть — „загореться“:
Я весь затрепетал — И загорел желания пожаром! (Соколовск.,
Хеверь). ...Когда он [отлив луны] светлой полосою Лежит над
спящею водою И листия дерев как будто серебрит, В моей душе
рсегда так сильно загорит Любрэ& ц высокому,,, (Мятдев,

Лунн. ночь). ...И нежная мечта во взорах загорела (Ростопчина,
Милее прежнего, 1841). ...И много есть вновь загоревших И
мыслей и чувств на душе! (Молчанье, 1848).
Помолвить — „помолвиться“:
Каллисты не было уже на свете:* супруг ее, еще не скинув
траура, помолвил на другой, и ровно через год обвенчался
(Карамзин, Чувствит. и Холодн., 1803).
Прислушивать—„прислушиваться“:
...Прислушивая волн однообразный шум... (Батюшк., Послан.
И. М. Муравьеву-Апостолу, 1815). Прислушивать, о Волга
величава! Глас поэтический твоих священных волн! (Вяземск.,
Вечер на Волге, 1821). — Ср. прислушивать ещё в Акад. словаре
1869 г.
Пришло и под. — „пришлось“:
Что слово скажут не по-русски, а няня Василиса тут с носом,
так что от няни Василисы приходит хоть в петлю (Крыл., Урок
дочкам, 1807). Кони измучились, и кучер как ни бился, Пришло
хоть стать (Крыл., Муха и Дорожные, 1808). Но если эта страсть
выходит из границ: То верь, мой друг, придет с веселием
проститься... (Загоскин, Благородн. театр, 1828). Чтоб худо не
пришло, Убраться поскорей! (там же).
С окраской народной речи:
„Харитон: Пожалуйте... Викул: Не что, пришло допить!
(Выпив, кланяется и, обернув чарку, ставит на поднос)“. (Пла-
вильщиков, Сиделец, 1804).
Распорядить, распоряжать — „распорядиться, распоряжаться“:
Он сам распорядил, и я слышал на сей счет любопытную
его шутку (И. М. Долгорук., Журнал путеш. из Москвы в
Нижн., 1813 г.). ...Одежду на себе распорядить печется... (Мерзл.,
Сцены из траг. Еврипид. Гекубы, изд. 1825 г.). Как истинный
делец, успел уже за сутки Вперед ржспорядить явленье пирога...
(Полежаев, День в Москве, 1829—1831). Вино и брага приметно
распоряжали их словами и мыслями (Лерм., Вадим, ок. 1832 г.).
Он [Джон Ди] распоряжал представленьем одной Аристофа-
новой пьесы („Библ. для чтения“, XIV, 1836). Амур распоряжает
пляской... (А. Д. Илличевск., Три слепца).
Слезить:
Он вежды матери слезящие смежит! (Мерзл., Сцены из траг.
Еврипид. Гекубы, изд. 1825 г.). Ср. и в поэме Т. Шевченка
„Тризна“ (1844): „...Он подымал слезящий взор На красоту
святой природы“.—Акад. словарь 1869 года слезить сопро-
вождает ссылкой только на церковнославянский текст.
Совещать — „совещаться“:
О мерах совещать спешу я к Менелаю (Озер., Поликсена,
1809).
2. Воображаться — „воображать себя“:
Воображаясь героиной Своих йозлюбленных творцов..., Таг
тьяна в тишине лесов Одна с опасной книгой боодит,,. (Пушк..

£вген. Онег., III, 1824). — „Словарь русск. яз.“ Акад. наук,
1891 г., форму воображаться не отмечал как устарелую.
Миноваться — „миновать“:
Довольно, сокройся, пора миновалась... (Пушк., Туча, 1835).
...Но когда миновалася буря... (Жуковск., Наль и Дамаянти,
1841).
Остриться — „острить“:
...И в старину над этим острились (Пушк., Крит, заметки).
Но не острись\ Приемля вчуже боль, Мы чувствуем, твои читая
шутки. Как на руке, над ними мучась сутки, Тугим пером ты
натрудил мозоль (Вяземск., Эпигр., 1825). Гусар крутит свои
усы, Писатель чопорно острится (Баратынск., Бал, 1825 — 1828).
Князь П. И. бранился, острился... („Моск. телеграф.“, XXIX,
1829, № 19, стр. 368). ...Низор создаёт Федру, характер, не
оправдываемый никаким свидетельством, и потом острится
над этим характером (Сенковск., Эпохи упадка словесностей,
1834).
Примыкаться — „примыкать“:
...Во все пространство двора вдоль оного возвышался решет-
чатый забор, отделяющий двор от сада, и приминался к неболь-
шому деревянному домику... (Нарежный, Аристион, 1822).
Реяться — „реять“:
Так в туче реются огни... (Язык., К Пельцеру, 1828),
Скакаться — „состязаться в скачке“:
Потом казацкие офицеры часто скакались на лошадях, и
предлагали и мне испытать быстроту моего Алкида против их
лошадей «Дурова>, Кавалерист-девица, I, 1836).
Трепетаться — „трепетать“:
Не трепещися так; не будь, мой друг, упрям; Не бойся: не
хочу совсем тебя я кушать (Крыл., Кошка и Соловей, 1823).
К категории ошибок надо, повидимому, отнести:
Не всех беснующих людей Бог истребил в Тивериаде...
(Пушк., На А. Н. Муравьева, 1831).— Ср. у него же: „Не думай,
цензор мой угрюмый, Что я беснуюсь по ночам, Объятый
стихотворной думой“ (Моему Аристарху, 1813).—Но чувство
презрев, он доверил уму; Вдался в суету изысканий... (Баратынск.,
Приметы, 1840). Иль то капли дождевые Зачинающей грозы?
(Тютчев, 30-ых годов). Горячий капал жир в копченое корыто,
И лопал на огне печеный ростовщик (Пушк., неизв. года).—
„Камень лопает“ как погрешность у Бенедиктова отмечал
Белинский („Стихотворения Владимира Бенедиктова“, 1835).
...Задумчиво глядим с полудороги На спутников, оставших
позади... (Жуковск. Тургеневу, 1813). Сомнительно, чтобы здесь
была опечатка вместо „отставших“. И вот под острою пилой
Скрипит железо; Распадает, блистая, цепь... (Лерм., Кавказск.
пленник, 1828)1. ...Чутким ухом Припав к растреснувшей земле,
1 Ср. В. Чернышёв, Прарильность и чистота русской речи, изд. 2
вып. 2, 1915, § 37,

Чему-то внемлет жадным слухом (Тютч., Безумие, 30-ых годов,)
...И станешь ты средь жизненных полей Все с каждым днем
свежеться веселей, Могучего владыку восторгая (Соколовск.,
Хеверь).
§ 8. О формах повелительного наклонения.
Немногочисленны иногда встречающиеся у авторов изучаемого
времени отклонения от принятых теперь форм повелительного
наклонения.
Так, изредка в стихотворном языке разрешаются отпадения
конечного гласного при двух согласных:
Молвь имя злодея и в миг (Кюхельб., Рогдаевы псы, 1824).
Раз!.. Господи, скорей дополнь Меж смертию и жизнью проме-
жуток!.. (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Наоборот, в стилизованной речи возможно в неударяемом
положении и окончания. В. Чернышёв, Правильность и чистота
русск. речи, II, 2 изд., 1915, стр. 312, приводит в качестве при-
меров: „Увековечи песнь нетлением своим“ (Батюшк., Отрыв, из
„Освобожд. Иерусалима“, 1808) и „Настаем грешных нас“
(Пушк., К другу стихотворцу, 1814).— Ср. ещё: „Восстани\
Восстани, праведный, на суд!“ (Ф. Глинка, Псал. 34-ый, 1829).
„Ты, воин, встрети день счастливый: Победой выкуплен твой
плен“ (Вяземск., Русск. пленн. в стенах Парижа, 1815). Раздоры
изжени, восстави власть закона... (Мерзл., Сцены из траг.
Еврнпида Ифигения в Тавриде, изд. 1825 г.).
Что касается „...Как мысли черные к тебе придут, Откупори
шампанского бутылку...“ (Пушк., Моцарт и Сальери, 1830), то
здесь, возможно, Пушкин глагол откупорить произносил с уда-
рением, отличающимся от нашего.
Форму, которая ожидалась бы как нормальная, см., напр.,
у Жуковского в „Одиссее“ (III): „Им Ты двенадцать наполни
амфор и амфоры закупорь“. Откупори, однако является формой,
принятой и теперь.
Повидимому лишь случайное отклонение представляет:
„Ты слади эту свадьбу, а я приеду в отцы посаженые“
(Пушк., письмо жене, 1835).
У Кукольника („Джулио Мости“, 1836) находим любо-
пытное образование: „Эту грудь разбей надвое, И на каждой
половинке Змеем-аспидом прилягь...“, образование, в котором
выпадающая из системы форма повелит, наклонения приляг по-
лучила характерное смягчение даже вопреки особенностям
русской фонетической системы. — Народную форму ляжь встре-
чаем в „Старице-пророчице“ А. И. Одоевского (1829).
Крылов пользуется вышедшею впоследствии из употребле-
ния формою повелительного наклонения (не) моги: „Бессильному
не смейся И слабого обидеть не моги“ (Лев и Комар, 1809).
Вместо правильной литературной формы пои к поить у поэтов
встоечаются: -Потом медвяною росой Пчелу работницу напой“

(Жуковск ., Летн. вечер, 1818). „Катись, Гайдарь, и пой водою
Брега, счастливые тобою!“ (Кольц., К реке Гайдаре, 1830).
Как редкую форму, но образованную правильно (глагол /ш-
скучить), упомянем: „...И потому не поскучьте моим письмом...“
(Н. Бестужев, письмо родным, 1837).
От глагола выйти в просторечии употребляется форма повел,
наклонения видь; ср., напр., в „Русалке“ Пушкина: „...И выдь
ему навстречу“. Белинский (отзыв о „Параше“ И. С. Турге-
нева, 1843) неправильно пишет контаминированное выйдь,
употребляя эту форму в качестве условного наклонения: „Другие,
может быть, станут благоразумно рассуждать, что выйдь Параша,
вместо Виктора, за человека с душою возвышенною, сердцем
страстным и проч., —она не утратила бы благоухания души
своей...“
К просторечию же относится и подь:
„...Что скажешь? Подь поближе; что прикажешь?“ (Пушк.,
Сказка о золот. петушке, 1834).
§ 9. О формах хочем, хочете; бежат.
В спряжении настоящего времени у писателей изучаемой
эпохи нет ничего примечательного. Обращают на себя внимание
только формы хочем, хочете вместо хотим, хотите, которые
употребляются, напр., Вяземским, Бестужевым-Марлинским,
Пушкиным, Лажечниковым, и бежат у Пушкина.
Мы веком отстали от Европы и непременно хочем проходить
все ее следы (письмо Вяземского А. И. Тургеневу, 1820). Мы
видим, что изменяются нравы, права, обычаи, народы,— и хочем
навечно ограничить улетученную мысль —слово! (письмо А. Бе-
стуж.-Марлинск. Н. А. Полевому, 1833).
У Пушкина:
„Зависим мы от первого холопа, Которого захочем наказать“
(Бор. Год., 1825—1830); но там же „...Но не хотим тревожить
ныне их“.
Пушкин 3-е лицо множ. числа от глагола бежать в стихо-
творении „Наполеон“ (1821) образует по 2-му классу: „Бежат
Европы ополченья“. В других случаях у него, однако, бегут;
ср.: „...Вдруг падут, Как лани, землю поражают, Равнину
пылью покрывают И с дружным топотом бегут“ (Кавк. плен-
ник, 1821).
§ 10. Инфинитивы.
Из морфологических явлений, характерных для инфинитивов,
заслуживают быть отмеченными:
1. Более широкое, чем теперь, употребление, главным образом,
форм на -ть от глаголов, которые обычно выступают с подудар-
ным -ти; ср.:
...И коль захочешь еилой'Отсель меня извлечь, на свой ко-
рабль пренесть И с торжеством в Аргос Невольницею весть...

(Озер., Поликсена, 1809). ...Зевоту можно произвесть Поэмой
длинной, громкой одой (Баратын., К-ву, 1822). ...Утратить
жизнь —и с нею честь, Друзей с собой на плаху весть... (Пушк.,
Полт., 1828— 1829). И снова будет все, что есть, И снова розы
будут цвесть, — И терны тож... (Тютчев, 30-ых годов).
Ср. и: „...Но до того еще так далеко, что у твоего сына
успеет борода вырость длиннее твоей“ (Н Полевой, Клятва при
гробе госп., 1832).
2. У Крылова выступают диал. формы на -чи:
...Коль хочет сберечи именье и невесту (Лентяй, 1803—1805).
Ну, смучил! так вели ж других впрячи скорей! (там же). ...А
дома стеречи съестное от мышей Кота оставил (Кот и Повар,
1812-1813).
S. Глагол итти, особенно в префиксальных формах на -ся#
получает при себе ещё наращение -ть-:
Он окружен ласкателями, иностранцами и шарлатанами, кото-
рых он презирает от всей души, но без них обойтиться не
может (Батюшк., Прогулка по Москве, 1811 — 1812). Мы почти
ни одного [представления] не пропускали, потому что, кроме
его, некуда ни итить1, ни ехать, когда ряды затворятся
(И. М. Долгорук., Журн. путеш. из Москвы в Нижн. 1813 г.).
Из всех сих забав мне случилось зайтить на одну кукольную
комедию (там же). ...Не разойтиться ль полюбовно? (Пушк.,
Евг. Онег., VI, 1826-1828).
4. Глагол простереть обычно выступает в форме простерть:
Ах, руки мне к кому просительны простерть\ (Озер., По-
ликсена, 1809). ...Гибель Абдул-Мусселима, который дерзнул
простерть руку на мое сокровище! (Бестуж.-Марлинск., Амма-
лат-бек, 1832). Конечно, я ее прощаю. Но не так, чтобы после
двадцатишестилетней разлуки, при седых волосах, мне простерть
к ней объятия и пропищать: „Приди, моя супруга!..“ (Ушак.,
Последи, из княз. Корсунск., 1837).
§ 11. О некоторых образованиях причастий
страдательного залога.
Писатели первой половины XIX века иногда образуют форМи
причастий страдательного залога, чаще всего так называемого
„настоящего“ времени (несовершенного вида), от глаголов, не
управляющих в активной форме винительным падежом (непере-
ходных). Ср.:
Если ты уступишь мне Эстонию, угрожаемую Сигизмундовым
властолюбием... (Карамз., Ист. гос. Рюсс, XI, 1824). ...Среди цве-
тов, Не угрожаемых зимою хладной... (Кюхельб., Давид, 1829). Он
воображал отца... угрожаемого каким-то бедствием и угасающего
без помощи в мучениях телесных и душевных (Пушк., Дубровск.,
1832). ...Предшествуем хоругвями святыми... воздвижется (Пушк.,
Бор. Годун., 1825—1830). Горницу* знаю, в которрй доспехи, из
1 Орфография — И. М. Долгорукого,

LöTofl палаты Взятые, кучею склал Одиссей, помогаемый сыном
(Жуковск., Одисс, XXII, 1842—1849). Мало-помалу дух мятежа,
грозимого карою, проник и в край давно покоренный — Дагестан
(Бестуж.-Марлинск., Письма из Дагестана, 1831). ...Их шумной
толпою следимая скоро к палатам Царским пришла Дамаянти
(Жуковск., Наль и Дамаянти, 1841). Лишь дикая сова, таясь под
древним сводом Той башни, сетует, внимаема луной, На возму-
тившего полуночным приходом Ее безмолвного владычества
покой (Жуковск., Сельск. кладб., 1802). ...А сам велел писать
в военную коллегию рапорт о разрешении мне принять в коман*
дуемый мною полк беспоместного дворянина Сидора Беспалого
(Нарежный, Аристион, 1822). Препроводи(л) к нему 1000 рублей
для награждения нижних чинов командуемой им роты (Д. Давыд.,
Матер, для истор. соврем, войн, I). Взмахнутый кинжал оста-
новлялся на воздухе... (Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек, 1832).
Но дар отрадный песнопенья Отказан духу моему... (Язык.,
Когда б парнасский повелитель, 1823—1829). Напрасно до поту
лица О славе Фофанов хлопочет: Ему отказан дар певца...
(Баратынск., К-ву, 1822).
Из приведённых примеров часть относится, однако, к случаям
старинного управления винительным падежом, позже вытеснен-
но.го другими конструкциями; ср. внимать кого-либо (позже—
кому-нибудь), следить кого-либо (позже — за кем-либо) и под.
К взмахнутый ср. у Марлинского же („Замок Нейгаузен“,- 1824):
„Ромуальд взмахнул кинжал..“
Наряду с принятыми теперь формами причастий страдатель-
ного залога от глаголов колоть, молоть, в практике писателей
первой половины XIX века встречаются и формы с суффиксаль-
ным -н: „К груди твоей, Эмма, Приколон букет“ (Полеж.,
Букет, 1829). „...Защиту Меди пробивши, расколонныи череп
копье просадило“ (Жуковск., Одисс, XXIV, 1842—1849).
Греч в „Чтениях о русском языке“, II (1840) правильными
формами признаёт только нынешние литературные: „Заметьте,
сударыни, что не говорят: пальчик уколон, должно говорить:
уколот“.
§ 12. О причастиях и деепричастиях сослагательного
наклонения.
В нескольких случаях в изучаемое время можно отметить
формы сослагательного наклонения (аналитические — при помощи
частицы бы) от причастий.
Такие формы причастий прошедшего времени активных в
большом числе встречаются у Гоголя. Довольно длинный список
их даёт А. А. Потебня в своём труде „Из записок по русской
грамматике“, II, изд. 2, Харьк., 1888, стр. 281.
Ср.: Спит ум, может быть обретший бы внезапный родник
великих средств (Мертв, души). Так погиб... бедный Пискарев...
носивший в себе искру таланта, быть может, со временем бы
вспыхнувшего шиооко и яоко (Невск. пооспЛ .Знаем мы вас

всех“, думал про себя... Пирогов, уверенный, что нет красотьМ
могшей бы ему противиться (там же). Боже! и погубить так?
безжалостно лучшие годы своей юности; истребить, погасить
искру огня, может быть, теплившегося в груди, может быть,
развившегося бы теперь в величии и простоте, может быть, так же
исторгнувшего бы слезы изумления и благодарности! (Портрет,
1835-1842).
В „Тарасе Бульбе“*. „Старый Тарас думал о давнем: перед
ним проходила его молодость, его лета, его протекшие лета, о
которых всегда плачет казак, желавший бы, чтобы вся жизнь
его была молодость“.
Очень редки случаи подобных деепричастных форм:
„Чрез это Наполеон, выпутавшись бы из сетей, расставленных
ему фельдмаршалом при Тарутине, открыл бы себе беспрепят-
ственный путь к Днепру...“ (Д. Давыд., Дневн. партиз. действий
1812 г., 1820-1822).
Отметим единичный редкий случай, когда примету сослага-
тельного наклонения получило прилагательное определение:
„Забвенье... Бессильный, обманчивый звук, Понятный бы только
в могиле“ (Подолинск., Забвенье» 1836).
§ 13. Формы причастий с аффиксом -сь.
Современный язык не допускает в формах причастий замены
конечного аффикса -ся сокращённым -сь. Хотя и не часто, такое
сокращение в произведениях приподнятого стиля допускал
стихотворный язык первой половины XIX века.
Примеры:
У нас в земле найдут могилу Враги, гордившиесь над ней
(Катенин, Мстислав Мстиславич, 1819). Идоменея увидев несуще-
гось полем... Крикнули разом трояне... (Гнедич, Илиада, 1829).
Бога, покрытого потом, находит в трудах, пред мехами Быстро
вращавшегось... (там же). ...Струей ветерок перелетный... Ту-
ман и камыш взволновал, и рябью подернул Дымящиесь воды...
(С. Аксак., Рыбачье горе, 1829). Все над шатром носили сизые
крылья Робкую птицу, вьющуюсь быстро кругами (Катенин, Гне-
здо голубки, 1836). ...Глазами молча провожала Среди блиста-
тельного зала Пред нею вьющиесь четы (Баратынск., Цыган-
ка, 1842).
§ 14. Деепричастия „настоящего“ времени.
В литературном языке первой половины XIX века деепричаст-
ные образования богаче по количеству типов и шире в отноше-
нии их продуктивности.
1. Так, в языке поэзии встречаются односложные деепричастия
на -я („настоящего“ времени):
А те, которые в живых, Такой же части ждя {, чуть бродят
полумертвы (Крыл., Мор зверей, 1809; вариант). Так лекаре Каратай
1 Принятая редакция: „смерть видя на носу“,

в аптеке рассуждал, Где Курца ждя, свой гнев оржатом1 усмирял...
(Шаховск., Расхищ. шубы, III, 1815). О нем, крылами бья, гласит,
Встревожась, петел мне домашний (Милон., К сестре моей, 1812),
Мрачный вал Плескал на пристань, ропща пени И бьясь о гладкие
ступени... (Пушк., Медн. всадн., 1833). — Ср.: „Вздымалися седые
волны И рассыпались с ревом в прах, Бия о брег казачьи челны“
(Рылеев, Смерть Ермака, 1822).
2. Глаголы на -ну деепричастий „настоящего“ времени не об-
разуют. Орфоэпичность формы кляня поэтому некоторыми (напр.,
А. А. Шахматовым) оспаривается. В первой половине XIX века
эта форма обычна:
...Кляня злодействие, стремлюсь на преступленья (Озер.,
Эдип в Аф., 1804). ...Кляня охоту видеть свет, Поплелся кое-
как домой без новых бед (Крыл., Два голубя, 1809). Я, рассердясь
и жизнь кляня, Готовил им ответ громовый... (Гриб., Горе от
ума, 1824). Участь горькую кляня И беднея день от дня... (Мят-
лев, Скрипка). ...И выбегал от нас, клянясь всем на свете не
приходить никогда (Достоевск., Неточка Незванова, 1849).
3. От глаголов с основой, оканчивающейся на велярные и
шипящие, с которыми чередуются в инфинитиве з, с, х, деепри-
частия „настоящего“ времени (на -я или -а) не образуются. Не
образовывали их и в первой половине XIX века. Обращает на
себя поэтому внимание как необычная форма пиша, которую
употребляет Белинский: „[Известность], ...какою он [Осно-
вьяненко] пользуется на Руси, пиша по-малороссийски“ (Лите-
ратурная хроника, 1838). „Пиша статью, перечитывал его [письмо],
особенно одно место“ (из письма Боткину). „...Карамзин должен
был, пиша историю, еще заниматься историческою разработкою
материалов“ (Сочин. Ал. Пушк.).
Эта вольность Белинского тем примечательнее, что он сам
указывал, впрочем, несколько позже, на необходимость подчи-
няться языковой практике даже и тогда, когда под её требования
трудно бывает подвести логические основания.
Белинский писал: „Шишков не понимал, что кроме духа, по-
стоянных правил, у языка есть ещё и прихоти, которым смешно
противиться; он не понимал, что употребление имеет права совер-
шенно равные с грамматикою и нередко побеждает её вопреки
всякой разумной очевидности“, и в качестве примера такой „при-
хоти“ языка приводил образования русских деепричастий: „На-
пример, что может быть лучше слова иже — оно и коротко и
выразительно; а между тем мы заменили его длинным и неуклю-
жим словом который. Почему так? — Нет ответа на этот вопрос!
Почему можно сказать: говоря речь, делая вещь, а неловко ска-
зать: вия шнурок, пия или пья воду, тяня веревку? (Рец. на
„Сто русск. литер.“, 1841).
Впрочем; свободой, которую в отношении этой формы разре-
шала грамматика, практически пользовался и Сенковский:
1 Оржат — освежительный напиток.

...Они делают отвратительный солецизм, пиша — отличив-
шийся изданною им книжкою; я говорю — пиша, потому
что сказать такой мерзости они.;, на Руси еще не смеют (письмо
трех тверск. помещ. к бар. Брамбеусу, 1837). Нежные ротики
этих господ, изволите видеть, делают гримасу, пиша русское
живое слово который! (там же).
4. Недостаточной свободе образования деепричастий „настоя-
щего“ времени на -я (-а) старались помочь, разрешая в качестве
литературных народные формы на -учи, -ючи, особенно для тех
глагольных основ, которые не имели принятых форм на -я (-а).
Востоков, напр. („Русск. грамм.“, § 78), учил: „Деепричастие
настоящего времени оканчивается двояко в первых двух различиях
[типы: читаю, вяжу] и в некоторых примерах пятого, шестого
и седьмого различия [типы: рву, стыну, веду]: на я, жа, ча, ша,
ща и на ючи или учи, напр., читая, читаючи; бия бьючй;
пиша, пишучй. Второе окончание принадлежит особенно просто-
речию. В четвертом различии [тип—воюю] показано только одно
окончание на я...; но глаголы сего различия, имеющие ударение
в I лице на ю: клюю, кую, принимают деепричастие на ючй:
клюючй, жуючй, куючй“.
Практически, однако, этим разрешением писатели воспользо-
вались мало, и такие формы в литературный обиход ни в своё
время, ни после не вошли, за исключением некоторых, довольно
немногочисленных слов.
Повидимому, обобщённое указание Н. Греча, Практ. грамм.,
§ 246, примечание, относительно принадлежности окончаний -учи,
-кли просторечию и неупотребительности их „на письме и в
возвышенном слоге“ сыграло свою ограничительную роль. Замечу,
кстати, что в § 245 этой же книги формулировка была менее
решительна: „...полное окончание употребляется преимуще-
ственно1 в изустном разговоре9, в просторечии“.
Из писателей, естественно, больше всего форм на -учи, -ючи
у широко пользующегося просторечием И. А. Крылова:
...И, озираючи товарищей кругом, Дележ располагает (Лев
на ловле, 1808). Задумчив бродит он, скучаючи постом (Котенок
и Скворец, 1823—1825). ...И, сберегаючи хозяйский дом, Здесь
под забором сплю (Две собаки, 1824). ...То Волка тут властна
Овца, Не разбираючи лица, Схватить за шиворот и в суд тотчас
представить (Волки и Овцы, 1833), и под.
Определёнными, относительно широко принятыми формами
являются: живучи (к занимающим специальное место в системе
русского глагола живу: жить), идучи (ср. иду: стар, u-muf, не
употребляемое без аффикса -ся смеючись:
Я уже ознакомил читателя с семейством г. Мартынова, в ко-
тором, живучи в Пензе, находил приятелей, друзей, почти родных
1 Разрядка — моя. Л. Б.
2 Можно догадываться и о влиянии едучи; ср.: „Она любит меня, думал
Александр, едучи домой...“ (Гончар., „Обыкн. история", 1847).

(И. М. Долгорук., Журн. путеш. из Москвы в Нижи. 18^3 г.).
Живучи вблизи, я узнал все адские хитрости, которыми намостил
он себе дорогу к супружеству (Бестуж.-Марлинск., Латник, 1830).
...Но так как, живучи, я был здоровьем слаб, То сам я областью
не правил... (Крыл., Вельможа, 1835). Он [Александр] вспом-
нил, что, учась в университете и живучи в губернском го-
роде, он не очень усердно посещал город (Гончар., Обыкн. исто-
рия, 1847).
Она осматривала без изумления и стыдливости, идучи за кри-
куном напряженною, леопардовой походкою... (Сенковск., Турецк.
цыганка, 1834). Идучи, я придумал симфонию, которая увекове-
чит мое имя... (В. Одоевск., .Русск. ночи, VI, Последи, квартет
Бетховена, 1831). „Что ж за важность, — думал он, идучи
за ней, — что я пойду? ведь я так только...“ (Гончар., Обыкн.
история). Идучи домой, он рассуждал о своем поступке...
(там же).
Аминь! — сказал Гремин, смеючись (Бестуж.-Марлинск., Ис-
пытание, 1830). „Знаю, ваше сиятельство!“ возразил, смеючись
Хвалынский (Греч, Черн.-женщина, 1834). „Ха, ха! этак говорит
всякой sans argent!“— возразил смеючись Газар („Библ. для чтен.“,
XIV, 1836). Кунат уверял смеючись, что я напрасно называю себя
сибиряком, что, напротив, я азиятец «Дурова>, Кавалерист-де-
вица, I, 1835).
Другие встречающиеся случаи в большей или меньшей мере
носят окраску слога народного или фольклорного:
Когда мавр пришел в наш родимой дом, Оскверняючи церкви
порог... (Лерм., Баллада, 1830). „Приговорите ли мне жить —
буду жить, поминаючи вашу правду; приговорите умереть — и
то воля ваша! умру невинен. Аллах свидетель: я сделал, что
~ мог“ (Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек, 1832). Теперь Крюкина
с дочерью служат по нем панихиды и оплакивают, ревучи день
деньской на весь квартал (Даль, Пчел. рой).
К народному слогу, вероятно, восходит также сохранившееся
до наших дней играючи с тем только различием, что в языке
изучаемого времени оно ещё полностью сохраняет деепричастную
функцию, теперь потускневшую и превратившуюся в чисто на-4
речную:
То в руки белые берет, Играючи, топор тяжелой (Пушк.,
Полтаса, 1828—1829). Взгляни: перед тобой играючи идет Толпа
дорогою привычной (Лерм., Не верь себе, 1839).
Ср. и наречное умеючи: „Перенимать надо умеючи11 (Белинск.,
[ Бенефис Живокини).
Особняком стоят случаи вроде:
Рей, на котором спасались утопающие, порой виден был,
всходя на валы, мелькаючи концом паруса... (Бестуж.-Марлинск.,
-Лейт. Белозор, 1831). ...На нем вода блистаючи дрожит... (Лерм.,
Вечер после дождя, 1830). ...И .обе, сидючи, пустились вниз
стрелой (Пушк., Подо. Данту, 1832).

§ 15. Деепричастия прошедшего времени
совершенного вида.
Из окончаний прошедшего времени -в и -вши, хотя грамма-
тика не запрещает второго, решительно преобладает первое.
Карамзин, напр., и Пушкин, кроме возвратных форм, почти вовсе
не употребляют окончания -вши. А. И. Тургенев в переписке
с Вяземским высказывался против окончания -вши по псевдо-
эстетическим мотивам1; но, конечно, не они определили преимуще-
ственное употребление окончания -в. Уже грамматики Греча и
Востокова характеризовали окончание -вши как по преимуществу
просторечное. Повидимому, так дело, действительно, и обстояло,
и, несмотря на относительно нередкие колебания в выборе форм,
возобладала в конце концов более книжная. Ограничиваемся не-
сколькими примерами форм на -вши того и другого вида у писа-
телей:
...Он идет, а Мужик, расклавши огонек, Наудя рыб, изжарить
их сбирался (Крыл., Рыбья пляска, 1828—1824). ...Что я солгал,
сказавши, будто г-н Погодин дал средства г-ну Венелину на-
печатать его.книгу... (Н. Полевой, „Моск. телеграф“, XXIX, 1829).
Я, подошедши к окну, увидел, что комнаты в главном корпусе
дома освещены (Ушак., Последи, из княз. Корсунск., 1837). Там,
бежавши от мира идей, искусств..., он хотел заснуть сном крота
(Гончар., Обыкн. история, 1847).
Греч указывал (§ 247, примечание 72) как на неправильное
образование — на форму деепричастия совершенного вида войдя.
В языке писателей его времени, действительно, в употреблении
почти исключительно вошед и под.; ср., напр.: „Переступив за
незнакомый порог и нашед в новом своем жилище суматоху,
он вздохнул о ветхой лачужке, где в течение восемнадцати лет
все было заведено самым строгим порядком“ (Пушк., Гробовщ.,
1830—1831). Характерно, однако, что, цитируя из „Северной
пчелы“ „зашед в последний раз...“, Белинский форму зашед
отмечает курсивом, как в это время уже устарелую („Северн,
пчела“ — защитница правды и чистоты русск. языка“, 1845).
§ 16. Деепричастие прошедшего времени
несовершенного вида.
в первой половине XIX века образования деепричастий про-
шедшего времени несовершенного вида, заменяемые после обра-
зованиями „настоящего“ времени (собственно — формами со значе-
нием одновременности со сказуемым), ещё в полном ходу и пред-
ставляют живую категорию книжной речи:
1 9Посвятившись переменил я для того, что вши не должно впускать в
слова; да и не нужно, ибо посвятив и чище, и короче: обогатисши — также.
С души прет от таких слогов* (12 июня 1822 г.). — Остроумно на несостоятель*
ность этого аргумента Вяземский указал в своём ответе (18 июня 1822 г.,
Остаф. а rix., II).

Я; Неман переплыв, узрел желанный край И, землю Лобызав
с слезами, Сказал... (Батюшк., Воспом.,, 1809). О, друг мой!
искав изменяющих благ, Иокав наслаждений .минутных, Ты, вер-
ные блага утратил свои — Ты жизнь презирать научился (Жуковск.,
Теон и Эсхин, 1815). Разив врагов на поле чести, От плена меч
меня не спас (Милон., Освобожд. пленники, 1815). ...В рядах
отечественной рати, Певец, по слуху знавши бой, Стоял я с
лирой боевой И мщенье пел для ратных братий (Жуковск.,
Подроби, отчет о луне, 1820). В те времена феодализма, когда
и законная власть ограждала себя рвами и башнями, кцк могли
хищники завоеватели без каменных твердынь страшить других,
не трепетав сами? (Бестуж.-Марлинск., Поездка в Ревель, 1821).
Живши неделю у воркуна дяди своего подле Риги, я всякий
день зевал, как кремлевская пушка... (там же). Угадываю, что
дело идет о том, что князь Дмитрий Владимирович обедал у нас
сам-пять или сам-семь, напрашивавшись к жене во всю зиму
(Вяземск. А. И. Тургеневу, 1824, Остаф. арх., III). ...И наперед,
желав его увлечь, О почестях искусно начал речь... (Соколовск.,
Хеверь, 1837). Как будто Диоген с зажженным фонарем, Я по
свету бродил, искавши человека... (Давыд., 1837—1839).
Ср. и быв в соответствии современному „будучи“ в составе
аналитической формы: „Я не имела покоя ни днем, ни ночью,
быв принуждена беспрестанно излагать свои мнения, наделять
всякого советами, принимать меры и торжественно судить о про-
исходящем“ (Сенковск., Похожд. одной ревижской души| 1834).
„Он вытаращил свои серые глаза, которые, быв хорошо вытара-
щены, величиною и видом равнялись двум старинным серебряным
копейкам“ (Сенковск., Предубеждение, 1834).
Характерно при этом, что формы деепричастий несовершенного
вида прошедшего времени иногда употребляются в языке писа-
телей начала XIX века как лишённые временного значения и
обозначающие, подобно деепричастиям „настоящего“ времени,
одновременность со сказуемым. Ср. подобное употребление в
украинском языке.
И только я могу Мамая встретить в поле И мстивши умереть
(Озер., Димитр. Донск., 1807). Но, не владев собою, Не в силах
учредить моих полков JLK бою (там же). Могу ль часы терять,
Агамемнона ждав! (Озер., Поликсена, 1809). У лис: ...И смерти
сей желать я должен с ними вместе, Как гражданин прямой
и так, как верный грек. Гекуба: Но, гражданином быв, иль
ты не человек? (там же). ...Но, бывши тверд, идя решительным
путем, Опять я, наконец, к моей стремлюся цели (Хмельницк.,
Воздушн. замки, 1818). Что волки жадны, всякий зУтет: Волк,
евши, никогда Костей не разбирает (Крыл., Волк и Журавль,
1816). Давно, Полканушка, мне больно самому, Что, бывши
одного двора с тобой собаки, Мы дня не проживем без драки
(Крыл,, Собач. дружба, 1815). Впрочем, имея право велеть своим
нукерам изрубить кинжалами любого жителя Хунзаха... хан не
: смеет наложить никакой подати, никакой пошлины на народ...

Не бравши однако ж прямых налогов, ханы не отказываются от
требования повинностей, освященных более СИЛОЮ, чем обычаем
(Бестуж.-Марлинск., Аммалат-бек, 1832). Не знав сих дел, крикли-
вая толпа Почти всегда в суждениях слепа... (Соколовск., Хеверь,
183?).
Немало здесь и примеров, где возможно двоякое понимание
значения деепричастия; ср. хотя бы: „Вам добродетельный не
столько муж приятен, Как тот, кто кается, быв злобен и развра-
тен“ (Озер., Эдип в Афин., 1В04) или приведённый в|ыше пример
из Соколовского.
Колебания в сторону обобщения деепричастных форм несо-
вершенного вида того или другого типа свидетельствуют о силе
тенденции упростить первоначальную систему отношений, отка-
завшись от различения оттенков несовершенного вида, предше-
ствовавшего времени сказуемого, и несовершенного, одновремен-
ного с ним. Потребность подчеркнуть предшествование нашла
себе выражение в почти исключительном употреблении деепри-
частий прошедшего времени совершенного вида.
§17. Деепричастия прошедшего времени совершенного вида
на -я после гласного.
Характерная для первой половины XIX века категория деепри-
частий прошедшего времени совершенного вида — образования
tfa -я от глаголов, принадлежащих в будущем времени к типу—
„окончание -ю с предшествующим гласным корня или суффикса“:
Лиса глядь, глядь, туда, сюда, Как будто совести почувствуя
улику... (Дмитриев, Лиса-проповедн., 1805). ...Инач^е как будете
ценить поэзию, не почувствуя стройности речи, звучности
выражений? (Бестуж.-Марлинск., Следствие вечера на Кавк. во-
дах). А конь, весь в пене и пыли, Почуя волю, дико мчался...
(Пушк., Полт., 1828-П829). У ворот покойницы уже стояла поли-
ция и расхаживали купцы, как вороны, почуя мертвое тело (Пушк.,
Гробовщ.,^830). ...И невольно Вздрогнули все, как будто недоб,-
рое что-то почуя (Жуковск., Ундина, 1836). ...Убогой хижины
они развея кров... Отторгли буйственно оратая от плуга (Крю-
ковск., Пожарск., 1807). Вдруг, как ветерок привея, Лель ей на
ушко шепнул... (Гриб., Молод, супруги, 1815). Тучи развея, ты
озарил русское небо денницей (А. Одоевск., Василько, 1829—1830).
Так, прошептала, и меня, Миг полелея, полаская, Так на поги-
бель бросишь ты! (Баратынск., Эда, 1833). ...И к небу воспарил
под радугой надежды, Рассея вечности туман (Полежаев, Венок
на гроб Пушк., 1837). Ах, мне ли не купить бессмертья для
него, Пожертвуя сей жизнью пр.еходящей? (Ростопчина, Как
любят женщины, 1841). Покуда, страсть уразумея Под лаской
вкрадчивой резца, Ответным взором Галцтея Не увлечет, Же-
ланьем рдея, К победе неги мудреца (Баратынск., Скульптор,
1842). По жизненной реке веселыми брегами Плыви, любезный
брат, не испытая бурь (А. Д. Илличевск., К брату).

Ср. и: „Теперь, настроя звуки лиры, Хочу послание писать...““
(Милонов, Послание в Вену к друзьям, 1818). „Свой слог на важ-
ный лад настроя. Бывало пламенный творец Являл нам своего
чгероя Как совершенства образец%(Пушк., Евг. Онег., III, 1824—
1827). „...И даже ласковым не удостоя словом, Заговорит с дру-
гим—о балансере новом...“ (С. Аксак., Отрывок из 8 сатиры
Буало, 1823) —к глаголам класса с приметой -и- в настоящем
(будущем) времени глаголов.
Эти образования позже в большинстве вышли из употребле
ния, уступив место формам на -в; но архаичность их ощущается
не в одинаковой мере.
Наименее приемлемыми кажутся теперь образования, где
окончание -я выступает за суффиксальным гласным: почувств-у-я,
w испыт-а-я, уразум-е-я, т. е. в категории, где могла особенно
сказаться влиятельность продуктивных образцов на (рв)-ав,
-ав, -ев.
Что касается редкого случая, встречающегося у Батюшкова
(Отрыв, из XVIII песни „Освоб. Иерусал.“, 1808),—„Упал вол-
шебный мирт и, бездны ад закроя, Ветр бурный усмирил и бурю
в облаках...“, то его следует объяснить как возникшую в XVIII ве-
ке и/не пошедшую далее аналогию к образованиям типа по-
чую—почуя, настрою — настроя и под.
§ 18. Деепричастия прошедшего времени совершенного вида
на -я (-а) после согласного.
Деепричастия прошедшего времени совершенного вида от
глаголов с приметой -и- в настоящем — будущем времени в первой
половине века ещё очень часто, чаще, чем теперь, оканчиваются
на (графическое) я (после шипящих -а). Н. Греч оспаривал за-
конность таких форм, считая правильными только формы на -ив-
(„Чтения о русск. яз.“, II, 45), но допускал их употребление при
аффиксе -сь (убоясь, возвратясь) и в стихотворной речи.
Примеры из авторов:
Проза:
Исчисля заслуги Озерова, принесенные русскому театру, бла-
годарность заставляет упомянуть и о том, что он... образовал
актрису, которая на* сцене нашей первая постигла тайну траги-
ческого искусства (Вяземск., О жизни и сочинА В. А. Озерова,
1817). ...А я — оконча дела, еду в Москву сквозь целую цепь
карантинов (письмо Пушкина П. А. Плетневу, 1830). ...И, от-
гворя дверь в сад, как стрела,- пролетела по длинной каштановой
аллее... (<Дурова>, Кавалерист-девица, I, 1836). Получа письмо
\свое обратно, отец мой послал его к дяде в Петербург (там же).
Теперь, оглянувшись назад, вспомня время, когда... вились на
моих плечах русые кудри, я с удивлением спрашивал самого
себя: неужели это был я? (Масальск., Осада Углича, 1841).
Стихи:
Вскоча со стульев, Курц и мастер гробовой Мгновенно к ле-
карю свои простерли руки... (Шаховск., Расхищ. шубы, II, 1812),

*f ы сам, оставя плуг, Придешь /меня внимать (Батюшк., Стран-
ствователь и Домосед, 1815). ...Из дальних странствий возвра-
тясь... (Крыл., Лжец, 1811 — 1812). Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями... (Пушк., Евг. Онег., II, 1823—1826).
Решась кокетку ненавидеть, Кипящий Ленский не хотел Пред
поединком Ольгу видеть... (Пушк., Евг. Онег., VI, 1826—1828).
Тогда все кости, оживяся, Воскликнут... (Ф. Глинка, Псал. 34-й,
1829). ...Схватя чужой картуз, скорей оттоль бегом (Полежаев,
День в Москве, 1829—1831). Услыша суд такой, мой бедный
Соловей Вспорхнул и полетел за тридевять полей (Крыл., Осел
и Соловей^ 1811). ...Как было мне всегда невыносимо, Мышленья
взор в грядущее умча, Не видеть в нем ни одного луча... (Со-
колова^, Хеверь, 1837). .,.И вот пойдут губителей полки,
И жертвы их под грозными. мечтами Все упадут, болезненно
вскрича И сжав рукой разрезы от меча! (там .же).
Приложение.
§ 19. Замечание о нарушении супплетивных систем.
К имени существительному человек множ. число звучит люди.
В первой половине XIX века в архаизирующем стиле допускалось
человеки: „...Листьям в дубравах подобны сыны человеков...и
(Гнедич, Илиада).
К глаголу класть совершенный вид часто употребляется,
особенно писателями старшего поколения,— не от корня лож—
лог-, а от того же клад-:
Ты говорила мне, что любишь вышивать^ что, мой свет,
сидеть не любишь, склавши руки (Гриб., Своя семья...,. 1818).
Горницу знаю, в которой доспехи,' из этой палаты Взятые, кучею
склал Одиссей... (Жуковск., Одисс, 1842—1849).
Из литературы:
В. И. Чернышёв, Правильность и чистота русской речи, вып. 2.—Части
речи, изд. 2, II, 1915.
В. В. Виноградов, Очерки по истории русского литературного языка
XVII-XIX вв., изд. 2, М., 1938.
Е. Ф. Будде, Опыт грамматики языка А. С. Пушкина. Сборн. Отдел, русск.
яз. и слов. Акад. наук, LXXVII, 1904.
Е. Ф. Будде, О поэтическом языке Пушкина. Библиотека великих писа-
телей под редакцией проф. С. A. Венгерова. Пушкин, том V, 1911.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
УДАРЕНИЕ.

ГЛАВА I.
ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ.
Основной источник наших сведений о литературном русском
ударении первой половийы XIX века — просодия поэзии этого
времени. Нужно, однако, сличая показания, извлекаемые из сти-
хотворного языка, с тем, о чём мы узнаём из современных
грамматик, особенно из „Русской грамматики“ А. X. Востокова
(первое издание — 1831 г.), с полной определённостью констати-
ровать, что ряд ударений, принятых в стихотворном языке пер-
вых десятилетий, не совпадал уже и в это время с ударенияхми
разговорной речи. Далеко не всё, однако, из черт архаических,
сохранявшихся в языке поэзии, правильно было бы отнести на
счёт книжного, церковнославянского влияния, значительно более
слабого в разговорной речи господствующего класса. Если до-
гадка о церковнославянском влиянии не лишена была бы осно-
ваний по отношению к таким явлениям ударения, как сохранение
в ряде слов женского рода с винительным ед. ч., ударяемым на
окончании, ударения окончания и в именительном (винительном)
множественного (сестры, вдовы, беды и под.), или по отношению
к ударению приметы класса в ряде глаголов класса-и- (изменит,
пресытится и под.), то, с другой стороны, напр., широкое упо-
требление ударения, оттянутого с имён существительных на пред-
логи, свидетельствует, что в языке поэзии первой половины
XIX века была связь с живыми явлениями севернорусского на-
речия, определённо большая, чем в последующее время.
Поэтический язцк, как язык жанра (жанров), имел в отно-
шении ударений свою традицию, свои образцы и свои установив-
шиеся на известных отрезках времени границы колебаний. С этим
обстоятельством надо считаться, но вместе с тем и не преувеличи-
вать его: разрыв между ударениями стихотворными и живыми —
разговорного языка — в истории русского языка со средины
XVIII века не был никогда особенно велик, и там, где он кон-
статируется, больше приходится иметь в виду обычно некоторую
консервативность стихотворного языка сравнительно с разго-
ворным, нежели настоящее признание за ним права на большую
свободу или, что совсем не обосновано, иных диалектных основ.

Для традиций стихотворного языка характерно, что его коле-
бания в области ударения не были колебаниями, естественно
встречающимися у разных поэтов хотя бы того самого времени:
их мы находим у одних и тех же поэтов, иногда па расстоянии
нескольких строк, и явление это настолько распространено, что
вряд ли может рассматриваться как случайность, как непоследо-
вательность отдельных авторов. Мы стоим здесь, повидимому,
перед одной из тех licenti-й, которые установились при молчали-
вом согласии ряда мастеров; с этими вольностями не боролись
и полной последовательности в этой стороне языка не считали
нужным требовать. Это случаи вроде: „Он рад бы в первые тут
шмыгнуть ворота. Да то лишь горе, Что все ворота на запоре“
(Крыл., Волк и Кот, 1830). „Тихо прошла, невидимая... смертным
увидеть не можно Бога, когда, приходя к ним, он хочет остаться
невидим“ (Жуковск., Одиссея). „Музыкой тут гремели вечера,
В Неве дробился блеск высоких окон...“ (Лерм., Сказка для детей,
1841), и там же: „Порой она среди пустого зала Сиянье, роскошь,
музыку, цветы, Толпу гостей и шум воображала...“ Такая сво-
бода употребления различных, однако обязательно принятых
ударений распространялась иногда даже на собственные имена,
и мы, напр., читаем в „Моцарте и СаЛЬери“ Пушкина (1830), при
ряде случаев ударения Моцарт: „О небо! Где ж правота, когда
священный дар; Когда бессмертный гений — не в награду Любви
горячей, самоотверженья, Трудов, усердия, молений послан, А
озаряет голову безумца, Гуляки праздного?.. О Мбцарт, Мо-
царт! и под., — „За твое Здоровье, друг, за искренний союз,
Связующий Моцарта и Сальери, Двух сыновей гармонии“.
Ср. в „Джулио Мости“ Кукольника (1836): „...И Буонаротти
был богат и счастлив; Рафаэль Санцио богат и счастлив“. Но
циже: „Чтобы со временем на Рафаэля Глаголали хулу? О,
никогда“, и под. Или: („При самом рожденьи певец получил ее
в дар от Эрмйя. Сам Эрмий - уперся ногой натянуть на круг
черепахи Гремящие струны“ (Дельвиг, На смерть Держ., 1816)а.
Обращает на себя внимание при этом, что сдвиги,
щйеся в ударении литературного языка, не являются победами
особенностей, присущих наиболее влиятельным писателям. Почти
все выдающиеся поэты первых десятилетий XIX века употребляли,
напр., ударения: легок; род. п. мн. ч. духов, дат. мн. духам и
т. д. (к имен. пад. мн. ч. духи); им. п. мн. -ч. судьбы и под., на
возобладали лёгок; род. п. мн. ч. духов, дат. мн.ч. духам и т. д.;
им. п. мн. ч. судьбы и под.
Точно так же решающего значения не имели предписания
даже самых авторитетных грамматик: ни легок, короток, ни
тащит и под., которые рекомендовались как нормативные формы
i Вместе с тем надо отметить един несомненный факт стиховой культура
изучаемого времени — почти у всех поэтов, и больших и малых, ритм стиха
очень строг и точно отражает употребляемые ударения. К немногим исключе.
ниям относится А. В. Кольцов, поэт-самоучка, вольности в ритме у которого
могли быть ещё поддержаны влиянием народной песни.

Востоковым, своего положения в литературном языке не удержали.
Ударение, как фонетика и морфология, в своих сдвигах в истории
литературного языка, более, чем другие его области,—сфера,
в которой разговорной речи основных центров страны принад-
лежала ведущая роль, и то, что характеризует стихотворное
ударение на путях его исторического движения, отражает прежде
всего и главным образом изменения в устной речевой практике
образованного слоя русского народа, воспринявшего в свою оче-
редь то, что в этом отношении совершалось в говорах. Повиди-
мому, в течение первого пятидесятилетия XIX века южнорусские
элементы усилились в своём влиянии в Москве за счёт особен-
ностей севернорусских; это сказалось среди другого известными
изменениями и в ударении, и последние не без колебания, но
верно проникали из разговорного языка в стихотворный.

ГЛАВА II.
ИМЕНА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ.
§ 1. Префиксальные образования.
Ударение префиксальных образований мужского рода в языке
первой половины XIX века в общем почти не отличается от
нынешнего. С другим ударением, и то не всегда (не у всех поэтов
и не последовательно), выступают такие слова:
Возглас:
Мне ль предузнать, каким возгласом Мои труды перед Пар-
насом Его кричальщик возвестит? (Язык., Гр. Д. И. Хвостову,
1829—1830). О вы, которые хотите Преобразить, испортить нас
И обнемечить Русь! Внемлите Простосердечный мой возглас!
(Язык., К ненашим, 1844). ...И без смешных возгласов и дви-
жений С расчетом вывожу я строку за строкой (Щербина, Твор-
чество, 1846).
Довод (ср. в XVIII веке у Сумарокова: „На что изобличать?
бессильны все доводы“):
...Сказал, не слушая доводов, Угрюмый ада судия... (Ба-
тюшк., Видение на берегах Леты, 1809). Недавно я в часы сво-
боды „Устав наездника“ читал И даже ясно понимал Его искус-
ные доводы (Пушк., 1821).
Занавес.
Такое ударение встречается у Полежаева/(„Удивит, приклю-
чение одного стихотворца“, 1835): „...Под занавес К нему за-
лез...“
Насморк:
Здесь бедная навек сокрыта Тараторка — Скончалась от на-
сморка (приписыв. Крылову, ок. 1800 г.?). ...Чтобы от нашего
в прихожей беспорядка Родилися Аасмбрк, простуда, лихорадка
(Шаховск., Расхищ. шубы, И, 1812).
Округ:
Хозяин, староста округа, Родился сиротой (Катенин, Убийца,
1815). Есть в России город Луга Петербургского округа (Пушк.,
1817).
Отзыв „отклик“:
Как я любил твои отзывы, Глухие звуки, бездны глас.,.

(Пушк., К морю, 1824). Здесь все таинственно — и каждый камень
громок Отзйвами отгрянувших веков (Шевырбв, Стены Рима,
1830). ...И сих речей отзйвы, как во сие, Твердит душа с собой
наедине (Вяземск., Тоска, 1832). ...Нет встречи, нет привета;
Отзйва не дает знакомый голос (Лажечн., Христиерн II и Густ.
Ваза, 1841).
Наряду с таким ударением^— нынешнее:
...И глас гармонии был отзыв во вселенной... (Шевырёв,
Я есмь, 1825); ср. в этом же стихотворении: „И славы дальние
отзывы Потомства поражают слух...“—Как он, без отзыва
утешно я пою... (Пушк., 1827). Но где вы? Слушаю... Нет отзыва.
С полей Умчался брани дым, не слышен стук мечей... (Давыд.,
Бородинск. поле, 1829). ...Повторяет отзыв горный Звук волынки
полевой (Язык., Утро, 1831). У Баратынского в стихотворении
„Осень“ (1837) рядом: „...И звучный бтзыв в ней находит, Но
не найдет отзйва тот глагол“.
Поезд:
Куда заснувшею столицей, При ярком блеске зимних звезд,
В санях несется вереницей Весельчаков ее поезд? (Баратынск.,
Наложи.—Цыганка, 1829—1842).
Призрак:
Сомкнулись очи, но призраки Тревожат краткий их покой...
(Батюшк., Сон воинов, 1810—1811). ...Но скрылись мечты. За
ними и счастье, и прелесть любви, И славы призрак (Дельвиг,
Ответ, 1820). Кто чувствовал, — Того тревожит призрак невозвра-
тимых дней (Пушк., Евг., Онег., I, 1823—1825). Призрака суетный
искатель, Трудов напрасно не губя, Любите самого хебя, Досто-
почтенный мой читатель!, (там же, IV, 1826—1828). ...И перед
девой исступленной Призрак грядущего мелькал... (Хомяк., От-
зывчодн, даме, 1827). И вдруг хладеет жар ланит. Его сердечные
волненья Все тише, И призрак бежит (Лерм., 1828). Сей взор
невыносимый — он Бежит за мною, как призрак (Лер\«., Ночь, IV,
1830). Но если злобный человек Узнал уж зависть, то не может
Совсем забыть ее никак: Ее насмешливый призрак И днем и
ночью дух тревожит (Лерм., Изм.-бей, 1832). Призраки всех
веков и наций, Гуляют феи, визири, Полишинели, дикари (Бара-
тынск., Цыганка, 1842). Мелькнет призрак, уронит слово, И тщет-
ный вздох сорвется с уст (К. Павлова, Дума, 1843).
Наряду с этим ударением, обычным в XVIII веке („Исчезнет
сей призрак, как сон“,—Богданович. „...Призраки, тьму повсюду
сеет“, — Радищев), едва ли не чаще с начала века в употреблении
нынешнее.
Ср. у Пушкина в том же самом лицейском стихотворении
„Сон“ (1816): „...Обманутый призраками ночными...“ ц: „...На
потолке какой-то призрак бродит...“; в „Евг. Онег.“, IV, 1826—
1828: „... Для призраков закрыл я вежды...“
У других поэтовс „Чуду такому дивится Громвал: Призрак ли
видит или существо?“ (Каменев, Громвал, 1802). „Мне ль за
призраком гоняться, Лавры с скукой собирать?“ (Батюшк., К Гне-

дичу, 1806). „...И блага променял прямые На ложны призраки
одни!“ (Милон.,1 Кчсестре моей, 1812). ^„Други милые, терпенье!
Расскажу вам чудный сон, Не игра воображенья, Не случайный
призрак он“ (Воейк., Дом сумасшедш., 1814). „И_прйзрак счастья,
упованье, Мечты, восторг, очарованье, Исчезло все — хладеет
кровь!“ (Филимон., К Лиле, 1815). „...И все душа за призраком
летела, Все гостя горнего остановить хотела“ (Батюшк., Тень
друга, 1816). „И наша жизнь стоит пред нами, Как призрак, на
краю земли...“ (Тютч., Бессонница, 20-ых годов). „Из глубины сне-
гов Встают, чернея, пни дерев, Как призраки...“ (Лерм., Бояр.орша,
1835). „...И что же? Призрак видит он“ (Лерм., Изм.-бей, 1832).
Просвет:
Как просвет среди мглы взволнованной и серой... (Кюхельб.,
М. А. Дохтурову, 1840).
Рассвет,
Такое особняком стоящее ударение, но без подударного о,
как ожидалось бы, встречаем у Крылова („Лентяй“, 1803—1805):
„Халата у него и туфлей вчовсе нет: Чуть рассвет, и уж он как
будто в строй одет“. „...Но к рассвету едва с работою убрал-
ся...“ (Подагра и Паук, 1811).
Розбег:
...Но, не в обычай, рбзбег тщетен был... (Шевырёв, Освоб.
Иерус, 1831).
Розмах:
...Вдруг с рбзмаху на двух. животных набежал... (Дмитр.,
Петух, Кот и Мышенок, 1802). Ударение, повидимому диалектное.
С разными ударениями употреблялось в сочетании с предло-
гами близящееся к наречию умолк:
Кто про свои дела кричит всем без умолку, В том, верно,
мало толку... (Крыл., Две бочки, 1819). А там он стал хиреть,
потом «совсем зачах И простонал весь век свой без умолка (Крыл.,
Ягнен., 1819).— ...С обеда до ночи без умолка поет (Крыл., От-
купщ. и Сапожн., Л811). И на первую ночь непогода была, И без
умолку филин кричал (Жуковск., Иван, ночь, 1822—1824).
...Куда ни сунется мой^ знатный господин, Без умолку звенит
на шее новый чин {Крыл., Осел, 1830).
Все случаи, кроме стоящего особняком рассвет, как видим,
представляют более старое накоренное ударение.
В слове праотцы Батюшков, Языков и др. сохраняют ударение
основного слова:
Здесь все питает вдохновенье: Простые нравы праотцов, Свя-
тая к родине любовь И праздной роскоши презренье (Батюшк.,
Перех. через Рейн, 1817).
Хотя бы во сне нам привиделась Земля праотцов благодат-
ная! (Мерзл., Сцены из траг. Еврипида Ифигения в Тавриде, изд.
1825 г.). Спой нам песню, еврей, Про твоих праотцов... (Мей.
Сампсон, до 1841. г.). Сказанья праотцов судил он нелукаво...
(Язык., Стихи на объявл. памяти, историографу Н. М. Карамз.,
1845-1846).

Отметим ещё, что в. словах, сложных с -говор, у всех по-
этов изучаемого времени ударение последователвно падает только
на конечный слог основы:
Амур с Досадой своенравной Вступили в смелый ^ заговор
(Пушк., Русл, и Людм., 1820). А наши старички? — Как их возь-
мет задор, Засудят о делах: что слово — приговор (Гриб., Горе
от ума, 1824). Меж ими все рождало споры И к размышлению
влекло: Племен минувших договоры, Плоды наук, добро и зло..;
(Пушк., Евг. Онег., II, 1823). Опальному мятежнику легко Обду-
мывать мятеж и заговоры (Пушк., Бор. Год., 1825-1830). Шутя
и сам он лег бы в гроб, Иль стал душою заговора (Лерм., Каз-
начейша, 1836). Что ж деве в грудь легло так больно, Как не-,
избежный приговор? (К. Павлова, Двойн. жизнь, 1847—1848).
§ 2. Замечания об ударении некоторых суффиксальных
образований.
1. .Имена м. р. на -енок:
Арапченок:
...Мне и сестре^Прасковье Двоих арапченков на ярмарке
достал... (Гриб., Горе от ума, 1824). Такое ударение исключи-
тельным для литературного языка считал ещё Я. Кк Грот („Сло-
варь русск. яз.“ Акад. наук, I, 1891).
Внучата:
Они [развалины] и отдаленных внучат Геройским подвигам
научат (Вяземск., ...Песнь на взятие Парижа, 1814).
В формах мн. числа у Грибоедова („Горе от ума“) колебание
между старым ударением внучата (ср., напр., у Державина —
„Благими нравами богата, Прекрасных вйучат приведет“, или у
А. А. Шаховского „То внучат старцевых была оставша часть“
(Расхищ. шубы, 111, 1815) и новым, под влиянием большинства
образований этого рода, — внучата; ср.: „Извольте посмотреть
на нашу молодежь, На юношей, сынков и внучат: Журим мы их,
а если разберешь — В пятнадцать лет учителей научат!“—и: „Бо-
гат,—и на богатой был женат; Переженил детей, внучат“.
В „Словаре русск. яз.“ Акад. наук, 1891, нормативными счи-
таются оба ударения.
Выжлята:
...Настиг своих выжлят могучий Рогдай (Кюхельб., Рогдаевы
псы, 1824).
2. Пестрота исходных отношений ударения у имён суще-
ствительных на -ин, им. мн. ч. на -е, не приведённая в систему
и в настоящее время, ещё большею является в первой половине
XIX века.
Вот важнейшее из относящегося сюда материала:
Гражданин.
В ед. числе слово это выступает с ударением на и и — не-
сколько реже — на а, отражая в последнем случае влияние мно-
жественного числа: „Я ль буду в роковое время Позорить граж-

Панина сан?,.“ (Рылеев, 1825^. Должен быть честней он гражданин;
слава ему! (Жуковск., Одиссея, I).
Стих Пушкина (1817): „Где гражданин — с душою благородной,
Возвышенной и пламенно свободной?“—тоже скорее всего чи-
тался с ударением наа. -
Ударение гражданин, наряду с гражданин, как равноправное
ещё для 1880 г., свидетельствуется Р. Брандтом, „Начертание
славянской акцентологии“, стр. 13; этот же параллелизм при-
знаётся и в „Словаре русск. языка“ Акад. наук, вып. I, 1891, стр.
890-891.
Множ. число выступало с ударением граждане и граждане;
ср. у Пушкина в ^Борисе Годунове“ (1825—1830): „Все граждане
согласно показали“ и „Московские граждане! Вам кланяться ца-
ревич приказал“.
У Рылеева слово граждане имеет разные ударения в том же
стихотворении „Вадим“ (1823): „До какого нас бесславия Довели
вражды граждан...“ и: „И настанет час решительный, Час для
граждан роковой“; ср. и слово сограждане — в том же стихо-
творении „К временщику“ (1820): „...Себя для строгого своих
сограждан взора...“ и „...Снова Родившись, сограждан спасти
от рока злого?“
Подобное граждане ударение можно отметить у Крылова в
слове прихожане: „Во храме проповедник (Он в “красноречии
Платона был наследник) Прихожан поучал на добрые дела“
(Прихожанин, 1823). Только такое ударение давал и Акад. сло-
варь 1869 г.
В параллель граждане в сатире Милонова „К Рубеллию“
(1810): „Стать лучше наряду последних плебеян. Чем выситься
на смех, позор своих граждан“. Ср. и у Баратынского („Воспо-
минания“, 1819): „Вот здесь входили в Рим когорты плебеян,..а
В формах единственного числа ударение, отклоняющееся от
нынешнего, имело слово поселянин:
Поселянин, купец, бывалый за морями, Аргивянин, халдей,
колхидец, скиф простой... (Мерзляк., Послан, о стихотворстве,,
1808). Тяжелый плуг поселянина Волы послушные влекут (Рылеев,
Наливайко, 1824—1825). Счастлив стократно Простой поселянин!
(Жуковск., Камоэнс, 1839). Лишь простучит на консульском пути
По гладким плитам конь поселянина (Майк., Campagna äi Roma,
1844).
Слово христианин употреблялось обыкновенно с нынешним
ударением множественного числа:
...Не христианин и не раб, Прощать обид я не умею (Ры-
леев, К NN, 1824). ...Любила ль чужеземца, Любила ль хри-
стианина, была ли Им презрена, как я? (Лерм., Испанцы, 1830).
Голос сказал: Я не дух, человек, христианин; впустите... (Жу-
ковск., Ундина, 1836). Но ср. и:, „Восторжествуем—или все падем,—
Все до единого христианина“ (Кукольн., Рука Всев. отеч. спасла,
1832).
Некоторые названия народов в единственном числе теперь

имеют ударение на и суффикса: славянин, армянин; литвин,
грузин, русин (с сохранением ин во множ. числе). В старом языке
такое ударение распространено было шире:
Когда россиянин решился слово дать, То без стыда ему не может
изменять (Озер., Димитр. Донск., 1807). Когда к ушам россиянина
Дошла разительная весть... (Язык., Втор, присяга, 1826).*
Половчанин:
Когда свирепый бедоносец, На Русь половчанин [половчанин?]
напал... (Жуковск., Перв. июля 1842).
Ударению множественного числа римляне (ср. ниже) соответ-
ствует: „— Что грязен, Тибр? — Струя желта, мутна! Иль желчью
ты встревожен беспокойной? И чует то сердитая волна, Что пьет
ее- римлйнин недостойный?“ (Шевырёв, Ода Горац. последи.,'
1830).
К ударению множественного числа ср.: у Озерова, „Поликсена“,
1809) : „Ахёян знаю я дух пылкий и строптивый“, — и там же:
„...И ярость ахейн в пути злодейств преткнуть“.—Чертогов,
портиков везде я зрю обломки, Где начертал резец римлйн деянья
громки (Баратынск., Воспоминания, 1819). Где Лида прежняя? где
та, Римлян пленявшая собою?.. (Филимонов, К Лиде, 1820—1822).
Как я силен!.. Римлйне, благодарность, Признательность за ми-
лость и за ласки! (Кукольник, Торкв. Тассо, 1833). ...На них
означены свободные бразды Корыстной Греции или римлян труды
(Е. Зайцевск., Учан-Су).
Уже приволховская рать Полки тверйтян стала гнать (Кю-
хельб., Юрий и Ксения, 1833). ...И благородное стремленье На
поле славы и наук, И филистимлянам гоненье (Язык., Дерпт,
1825). „В древнем храме истукан Божества филистимлйн. Гроз-
ного Дагона...“ (Мей, Сампсон, до 1841 г.), и в этом же стихо-
творении: «Вкруг толпою жадной Филистимляне шумят...“ ...Чтоб
стенанье израильтян тронуть могло Того, кто являлся пророку
в огне! (Лерм., Испанцы, 1830).
3. Некоторые образования на -тель встречаются у старейших
представителей поэзии с церковнославянскими ударениями:
...Что Бог утешитель и слабостям прощает (Озеров). ...И
скоро Сон прилетел, чарователь тревог, успокоитель сладкий
(Жуковск., Одиссея, XXIII).
Ср. с нынешним ударением: „...Мой добрый друг, наставник,
утешитель...“ (Кукольник, Джулио Мости, 1836).
4. Имена ж. р. на -ба (-ьба):
Неустойчивым являлось ударение в словах резьба и тяжба.
Ср.: „...И скромный памятник в приюте сосн густых С не-
пышной надписью и резьбою простою Прохожего зовет вздох-
нуть над прахом их“ (Жуковск., Сельск. кладб., 1802). „Резьбой
дивною и златом Колесницу вся горит“ (Батюшк., Счастливец,
1810) . „...Она не суетной работой,' Не резьбою пленяла нас
(Пушк., Друзьям, 1822).
Наряду с этим старинным ударением, до сих пор сохраняю-
щимся в профессиональном языке, новое: „Резьбою мелкою стена

Была искусно убрана.(Лерм., Бояр. Орша, 1835). „В те дни
была б ему [кинжалу] богатая резьба Нарядом чуждым и по-
стыдным“ (Лерм., Поэт, 1839).
У Крылова в той же комедии („Лентяй“, 1803—1805) старое
ударение: „По важной толь тяжбе ходить его отправил!“ и но-
вое: „...Что после тйжбы вслед и свадьбе быть тотчас“*,
5. Имена средн. рода на -ство:
В ряде случаев ударение этих имён существительных откло-
няется от нынешнего.
Подданство:
Таясь в толпе, я видел... Как наш Филипп, бургундский гер-
цог, брат твой, Произносил пред ним обет подданства (Жуковск.,
Орлеанск. дева, 1817 — 1821). ...И мы, Порвав подданства цепи...
Помчались защищать законы... (Рылеев, Войнаровск., 1823—1824).
Акад. словарь 1869 г. давал ещё только такое ударение.
Равенство:
Ясных дней залог — равенство (Кюхельб., Кассандра, 1822—
1828). Внемлите мне: могу равенство Меж вами я восстановить
(Пушк., Египетск. ночи, 1835).
Сиротство:
...И смертию его грозишь мне сиротством (Озер., Дмитр.
Донск., 1807). ...И деньга лишняя в кармане Про нищету и си-
ротство (Вяземск., Мои желания, 1823).—Акад. словарь 1869 г.,-
отмечал ещё только такое ударение.
§ 3. Ударение имён женского склонения на -а, -я.
Одно из очень заметных явлений в области литературного
ударения первой половины XIX века —переход двусложных и
трехсложных слов женского склонения на -а, -я с конечным уда-
рением во множественном числе — в тип с накоренным ударением
в именительном-винительном. Тип с конечным ударением во мно-
жественном исторически восходит к древнейшему славянскому
с ударением окончания в винительном единственного числа, т. е.
к отношениям—игра: игру: игры, скала: скалу: скалы, скорлупа:
скорлупу: скорлупы, колбаса: колбасу: колбасы. В XVIII веке
нарушение этих отношений ещё относительно редко. В XIX веке
их становится всё больше, и к концу изучаемого периода
в общем устанавливается система, принятая в современном лите-
ратурном языке и отражающая тенденцию отличить именитель-
ный-винительный множ. ч. от родительного единственного.
Примеры сохранения старинного места ударения:
Арбы:
Стада теснились и шумели. Арби тяжелые.скрипели (Лерм.,
Измаил-бей, 1832).
Беды:
Мне ли думать о куплетах? За свирель... а тут бедй! (Ба-
ратынск., Дельвигу, 1819). Ах, от господ подалей! У них бедй
себе на всякий час готовь... (Гриб., Горе от ума, 1824).
ш

Брони:
Сидонские брони в лучах зари играют (Мерзл., Дидона, изд.
1825 г.). Ср. нынешнее ударение у Жуковского (Роланд-оруже-
носец, 1832): .Сверкают их стальные брони, Их боевые пляшут
кони“.
Новейшее ударение выступает, напр., и в стихотворений
«Кавказ“ В. Теплякова:
„В гранитных бронях великаны, Склонясь на пропасти, их
грозно сторожат...“ (1828).
Главы:
Забытый светом и молвою, Далече от брегов Невы, Теперь
я вижу пред собою Кавказа гордые главы (Пушк., Русл, и Людм.,
1820). Не позлащенные главы Мой ум пленили своевольной...
(Баратынск., Пиры, 1820).
Змеи:
...В руках змей шипят, их очи распаленны. И за собой ведут
все ужасы геенны (Озер., Эдип в Афин., 1804). ...Тогда как
в их тени, шипя, змей презренны... Нечистой кровию подошвы
их багрят (Вяземск., Послан, к М. Т. Каченовск., 1821). Они
влачат по мукам дни свои, И в их сердца впиваются змий (Кю-
хельб., Участь поэтов, 1823).
Игры:
Готов во все игры — и в жмурки, и в жгуты (Кокошкин, Во-
спитание, 1824). Очам земным игры судеб сокрыты (Ростопчина,
Молитва в грустный час, 1845).
Норы:
...Но любите свои Норы и темны кельи... (Батюшк., Мои
пенаты, 1814).
Ср. ударение вин. п. ед. ч.: „Царицу Прасковью Чуть успели в
нору уволочь за задние лапки* (Жуковск., Война мыш. и лягуш.,
1831):
Не исключена возможность, что первоначально слово нора
и не принадлежало к неподвижному типу: при нору есть и нору,
возможно, не как новый факт.
Орды:
Орды пришельца — снедь мечей! И мир взывает: слава! (Жу-
ковск., Певец в стане русск. воин., 1812).
Плиты:
Там из чаши крутобокой Бьет вода волной широкой На раз-
мытые плиты... (И. Тург., Призвание, 1844).
Свечи:
...И движут тощими руками Свечи, от коих темный свет
(Жуковск., Ивик. журавли, 1813). На третью ночь свечи едва
горят (Жуковск., Баллада, в кот. описывается, как одна стар,
ехала на черн. коне вдвоем..., 1814). Зачем горят свечи? стократ
милей кинкет (И. Долгорук., Нечто для весельчаков 1815).
Любский: Эх, матушка! Молчи1 Любская: ...Ступай,
вели гасить все лампы и свечи (Загоскин, Благородн. театр.
1828).

Семьи:
...Где бедные простых татар семьи, Среди забот и с дружбою
взаимной, Под кровлею живут гостеприимной (Пушк., Кто видел
край..., 1821). ...Как дышат здесь в прекрасной чистоте Среди
полей семьи цветные те... (Соколовск., Хеверь, 1837). ...Шумящие
народные семьи Скрываются и тонут в забытьи... (там же).
Сестры:
...Сестрй: Невинность и Любовь Два цвета милые лелеют
(Шевырёв, Лилия и Роза, 1825). В плену сестры ее увяли (Лерм.,
Хаджи-абрек, 1833).
Скалы:
Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы, Окликалися ветры
и пели валы... (Тютч., Сон на море, 1828—1829). Дробясь о
мрачные скалы, Шумят и пенятся валы... (Пушк., Обвал, 1829).
Кой-где вставая головами, Скалы чернеют за скалами (Бара-
тынск., Эда, 1833). Уж проходят караваны через те скалы, Где
носились лишь туманы Да цари-орлы (Лерм., Спор, 1841).
Скамьи:
...И поправя ус и бороду, Сели на скамьи дубовые (Пушк.,
Бова, 1814). И все: горшки, скамьи, столы, Марш! марш! все
в печку поскакало (Пушк., Гусар, 1833).
Скорлупы:
А орешки не простые, Скорлупы-то золотые (Пушк., Сказка
о царе Салт., 1831).
Скулы:
А скалы? Как скулы Этой пасти морской! (Вяземск., Поруч.
в Ревель, 1833).
Слуги:
Та теткой хочет быть, тот просится в слугй, Тому любовника
давай — ну, вон беги! (Загоскин, Благородн. театр, 1828).
По поводу стопы Вяземский пишет в 1820 г. А. И. Тур-
геневу (Остаф. арх., II, 114): „Как говорится: стопы или стопы!
В таком случае можно сказать: стопы их“.
Страны:
...То пусть свободная в союзные странй Прейдет и сыщет
там забвенье сей войны! (Озер., Поликсена, 180Э). ...И чрез
моря неизмеримы Отплыть в безвестные страны (там же). Опу-
стощив огнем войны Кавказу близкие страны И села мирные
России... (Пушк., Бахчисар. фонт., 1823). Он пел те дальные
странй, Где долго в лоно тишины Лились его живые слезы
(Пушк., Евг. Онег., И, 1823).
Ср. и: „А Поволжья стороны В обиду половцам едва ли Князь
Володимира сыны Дадут?“ (Бестуж.-Марлинск., Андрей, кн. Пере-
яславск., 1828). — Впрочем, возможно, что здесь стороны — род.
пад. ед. ч.,1 употреблённый ошибочно под влиянием отрицатель-
ного смысла предложения.
Струи:
Глядел на светлые струй, Пред ним бегущие игриво (Бара-

тынск., Эда, 1833). И будто в груди благородной Иссякнут
живые струй... (Лерм., Сердце, 1841).
Судьбы:
Axl если объяснять судьбы тебе подобно, Почто не думать
нам, что мстят бессмертны днесь?,. (Озер., Поликсена, 1809).
Слепо мы делим ваши судьбы: Вы — властелины, мы же —рабы
(Батюшк., Отрыв, из „Мессинск. невесты“ Шиллера). „.Судьба
нас снова разлучили И нам назначили поход (Пушк., Евг. Онег.).
Он говорил: „Ликуйте, о друзья1 Что вам судьбы дряхлеющего
мира?“ (Лерм., Казот, 1839).
Судьи (м. р.):
Судьи толкуют трои сутки, Какукэ б выдумать преступникам
им казнь (Крыл., Троеженец, 1814). А дамы? Сунься кто, попро-
буй, овладей! Судьи всему, везде; над ними нет судей (Гриб.,
Горе от ума, 1824). Защитник твой — Гомер, твои судьи—потомки
(Рылеев, Послан. Гнедичу, 1821). Из тайника судьи пошли, И
вид их был свирепо дик (Жуковск., Суд в подзем., 1832).
Толпы:
Мятежные толпы за тысячью знамен, Кто с луком, кто с пра-
щей, шумя, несутся в поле (Крыл., Безбожники, 1814—1815).
Там на вышины крутые Отчаянно толпй взбегали боевые, И
гибли!.. (Язык., Развалины, 1828—1829). ...И провожал он к дверям
рая Толпы освобожденных душ... (Лерм., Анг. смерти, 1831).
Трубы:
Ошибку у меня поймав, тотчас с улыбкой Спешите вы о ней
трубить в трубы молвы (Вяземск., Эпиграмма, 1825).
Тюрьмы:
Такая притча — Что день, то казнь. Тюрьмы битком набиты
(Пушк., Бор. Год., 1825).
Цены:
И впрямь! На все цены удвоил (Батюшк., ***, 1810).
Случай, вторичный в данной категории; древность ударения
вин. падежа ед. ч. цену сомнительна, хотя такое ударение и
встречается: „Посол, души своей цену Заплатим мы за кровь
народа!“ (Бестуж.-Марлинск., Андрей, кн. Переясл., 1828).
Щепы:
Когда корабль наш об утес в щепы Расшибся... (Жуковск.,
Камоэнс, 1839). ...Но о подводный веры камень В щепы разбился
утлый челн (Тютч., Наполеон, 1849)Ч
Нынешнее ударение этих форм выступает иногда у тех
же самых писателей и в тех же самых произведениях, впрочем,
для большинства слов заметно реже, чем ударение архаическое.
Вот соответствующие случаи оттянутых ударений:
Грозы:
Земля тряслась, вверху гремели грозы... (Соколовск., Хеверь,
1837).
1 У В. Теплякова в „Фракийских элегиях*, II (1836), выступает, вероятно,
искусственное ударение (поставлено в издании) чары: „Чары вина, любви и
мщенья“.

Змеи:
...Бежит, поет, как дикая вакханка, Ее власы, как змеи, на
шлечах... (Шевырёв, Цыг. пляска, 1828).
Норы:
Мы засели в наши норы И гостей незваных ждем... (Пушк.,
Бонапарт и черногорцы, 1833—1835).
Скалы:
О! падите Вы, надо мной нависшие лавины, Разрушьте вы
меня, утесы, скалы! (М. Вронченко, иерев. „Манфреда“ Байрона,
1827). На скалы, на холмы глядеть без нагляденья... (В. И. Ту-
манск., Элегия). ...И не родной аул —родные скалы Решился
он от русских защитить (Лерм., Изм.-бей, 1832). ...Но скалы
и тайные мели, И бури ему нипочем (Лерм., Возд. корабль,
1840). ...И скалы тесною толпой, Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой (Лерм., Демон, 1838).
Струи:
...Там, где ты, лугов краса, Стелешь струи голубые, Чисты ль,
светлы ль небеса? (Шевырёв, Две реки, 1830). Не гордись!—
Когда б ты—горе! Нашу Волгу увидал, От стыда, от страха б
в море Струи грязные умчал (Шевырёв, Тибр, 1830).
Судьи:
А судьи кто? ...За древностию лет К свободной жизни их
вражда непримирима...; Вот уважать кого должны мы на без-
людьи! Вот наши строгие ценители и судьи! (Гриб., Горе от
ума, 1824).
По показаниям А. X. Востокова („Русск. грамм.“, § 184),
для его времени (1831 г.) оттянутое ударение во всех пере-
численных случаях—правило, и с этой точки зрения свечи и под.
у поэтов следовало бы рассматривать только как архаизмы
стихотворного языка. Что касается, однако, указания Востокова
на принадлежность к подвижному типу слова скала, то оно,
как показывают сравнительные данные, по меньшей мере сомни-
тельно.
Востоков же отмечает в словах тюрем, игол, игор, икор
конечное ударение в родительном мн. ч.; в случаях сестёр,
серёг оно сохранено и теперь.
Ударение дательного, творительного и предложного падежей,
падавшее в типе имён существительных с конечным ударением
винительного ед. ч. на окончания -ам, -ами, -ах, сохраняется
дольше, чем в именительном-винительном. Это и понятно: тип
существительных с ударением, подвижным в единственном числе:
нога: ногу, рука: руку, во множественном числе имел те же
отношения — ноги: ногам..., руки: рукам... — и поддерживал их
и в первоначально неподвижном.
Выравнивания по ударению именительного-винительного осу-
ществляются в истории языка первой половины XIX века медленно,
касаются относительно небольшого количества слов и встречаются
у немногих писателей.

Вот некоторые примеры старого ударения там, где у нас
теперь возобладало аналогическое ударение — по именительному-
винительному множ. ч.:
Пора, пора и к нам Залетом по веснам (Батюшк., Филомела
и Прогна, 1811). ...Есть всему граница — Наполеонам, бурям и
войнам... (Лерм., Сашка, 1833). ...Но, посмеваяся и вихрям, и
грозам, Стою я тверд и прям... (Крыл., Дуб и Трость, 1806).
...Что стой поры на трёх женах Никто в том царстве не женился
(Крыл., Троеженец, 1814). Плывут с женами, Доколь волнами
Окружены... (Катенин, Ахилл и Омир, 1826). ...И легкий скок
коня по долам и горам, И звучная гоньба по утренним зарйм!
(Хомяк., Зима, 1830). ...Разноцветными зарями Отливаясь там и
там, Золотыми полосами День и небо светят нам (Язык., Пловец,
1831). Направь стремительный полет К бесчисленным звездам
созданья (Жуковск., Пери и Анг., 1821). Кто при звездах и при
луне Так поздно едет на коне? (Пушк., Полт., 1828—1829).
Взгляни... над нашими главами Есть небо с вечными звездами...
(Козл., К другу В. А. Жуковскому, 1822—1825). ...На уродливой
шее Длинные косы висели змеями (Жуковск., Война мыш. и
лягуш., 1831). ...Он на иглах, дрожит, бледнеет, бредит...
(Вяземск., Эпиграмма, 1821). ...Молчаливый Хозяин на иглах
сидит (Кюхельб., Юрий и Ксения, 1833). ...И сокрытый в лозах
над струйми потока Соловей огласит поднебесную даль (Бестуж.-
Марлинск., Андр., .кн. Переясл., 1828). ...Торговали соболями,
чернобурыми лисами... (Пушк., Сказка о царе Салт., 1831).
Сестрицы, женушки, — все мигом по норам (Шаховск., Урок
кокеткам, 1815). Весь гробовыми замощен Плитами пол неровный
был (Жуковск., Суд в подзем., 1832). ...Целыми семьйми Соседи
съехались в возках, В кибитках, в бричках и в санях (Пушк.,
Евг. Онег., V, 1826—1828). И много здесь гостей! Их целыми
семьйми Сюда из разных стран сгоняет аквилон (Язык., Ницца
приморск., 1839). ...А сам, поссорившись с парнасскими сестрами,
Мне проповедывать пришел сюда стихами (Пушк., К другу
стихотворцу, 1814). Зачем не осталась, не внемля сестрам,
Счастливою девой в пустыне я хладной? (Гнедич, Сетов. Фетиды
на гробе Ахил., 1815). ...Не там, где вы, где граций круг, Где
Аполлон с парнасскими сестрами... (Батюшк., Кн. Шаликову,
1818). Клянемся дщерям и сестрам: Смерть, гибель, кровь за
поруганье! (Рылеев, Насмерть Чернова, 1825). ...Опят* пошла с
сестрами Сидеть за воротами (Пушк., Наташа, 1825). В поле
спеши с меньшими сестрами И хоровод веди за собой (А. Одоевск.,
Славянск. девы, 1829 или 1830). ...Дает приказ своим летающим
слугам... (Шаховск., Расхищ. шубы, 1815). И вот в избе между
слугами Поднялся шум, прощальный плач... (Пушк., Евг. Онег.,
VII, 1827—1828). Несомый верными слугами, В качалке, бледен,
недвижим, Страдая раной, Карл явился (Полт., 1828—1829).
Покуда нов сюртук, —в чести; а там Забыт и подарен слугам
(Лерм., Эпигр., 1829). ...Да я сейчас велю тебя зарезать Моим
слугам, хоть ты испанский гранд! (Пушк., Каменн. гость, 1830).

Но пусть моя всевластная рука, Держа свой скиптр над многими
странами, Не будет в них для гибели скора (Соколовск., Хеверь,
1837). Настрой же лиру, по струнам Летай игривыми перстами...
(Пушк., К Батюшк., 1814). Как звучно льнет зефир к струнам,
Играя арфою воздушной. Так и в душе моей послушной Есть
отзыв песням и мечтам (Вяземск., Море, 1826). Пустился по
судьям, — ну, право, как шальной... (Крыл., Лентяй, 1803—1805).
Одомаратели все сделались судьями, И каждый прокричал свой
умный приговор... (Батюшк., Нов. род смерти, 1814). Судьям
доносит страшну повесть, И за убийцей шлют (Катенин, Убийца,
1815). ...На негу томную полок Манит душистыми травами...
(Бестуж.-Марлинск., Андр., кн. Переясл., 1828). Зачем в трагедии
недавно сочиненной... Так часто автор сей велит трубам трубить?
(Вяземск., Эпиграмма, 1814). ...И на родину с венками, С песньми,
с бубнами, с трубами Рать, под звон колоколов, Шла почить
от всех трудов (Катенин, Ольга, 1815).
Примеры нового ударения, отражающего влияние имен.--
винит. падежа мн. ч.: „Волнам их воля и холод дороже Знойных
полудня лучей“ (Лерм., Волны и люди, 1831). „Делим женам
ожерелье. Вот обломки хрусталя!“ (Гриб., Хищники на Чегеме,
1826). „...Не блистаешь Звездами, Не сияешь месяцем?“ (Дельвиг,
Русск. песня, 1823). „...Только завидую звездам прекрасным,
Только их место занять бы хотел“ (Лерм., Небо и звезды, 1831).
„И воина очам ко звездам беспредельным Указывает путь...
(Бенедикт., Ночь близ м. Якац, 1831). „Лишь простучит на
консульском пути По гладким плитам конь поселянина“ (Майк.,
Campagna di Roma, 1844). „...О конях удалых Заводят речь о
метких стрелах, О разоренных ими селах...“ (Лерм., Кавк.
пленн., 1828). „...И буйная их стая Со стрелами, с мечами из
огня, Нахлынула на бедного меня“ (Соколовск., Хеверь, 1837).
„Давать и струнам жизнь и звук одушевлять...“ (Филимон., К
Софье ...е...ой, 1820—1823). „Досель хладеющие длани По стру-
нам бегают порой...“ (Веневит., К Пушк., 1826). „О, полно
ударять рукой По струнам арфы золотой“ (Лерм., Звуки и взор,
1831).
В существенном те же отношения наблюдаем у трёхслож-
ных с конечным ударением в единственном числе:
Высоты:
...Но чувствуя, что в них [талантах] и сильно, и прекрасно,
Умей различны их постигнуть высоты (Крыл., Орел и Куры,
1808). Младой певец, дорогою прекрасной Тебе итти к парнасским
высотам... (Дельвиг, Н. М. Языкову, 1823).
Глубины:
И храмы древние с лучистыми главами Глядятся в ясны
глубины... (Язык., К Рейну, 1840).
Колбасы:
Рисуешь ли усы, Крючки и колбасы На Вицмановой роже?
(Жуковск., Что делаешь, Сандрок?, 1814).

Красоты:
В тени хранительной темницы Утаены их красоты! Так ара-
вийские цветы Живут за стеклами теплицы (Пушк., Бахчисар.
фонт., 1823—1824). Как волны, высились, мешались, Играли
быстрые мечты; Как образ волн, их красоты, И рост и силы
изменялись (Язык., А. А. Воейковой, 1825). Вечнозеленые сени,
Воды кристальные, все красоты твои страшно поблекли (Дельвиг,
Конец золот. века, 1829). И мой курган! —любимые мечты Мои
подобны этим; сладость есть во всем, Что не сбылось; есть
красотй В таких картинах... (Лерм., 1831). Во всех природы
красотах Твой образ милый я встречаю (Жуковск., Песня, 1808).
Создание туманно, колорит какой-то синий. Впрочем, недостатки
Он щедро искупает красотами (Кукольник, Джулио Мости, 1836).
Седины:
Так верь же, друг, что крепкий Саддаи Твою главу и седины
твои Запепелить бесславьем не захочет (Соколовск., Хеверь,
1837).
Но и: „На беззащитные седины Не подымается рука“ (Пушк.,
Братья-разб., 1822—1825). „Его кудрявые седины, Его глубокие
морщины...“ (Пушк., Полт., 1829). „Спеши отдать свой выкуп
за седины: Мне эта смерть как благодатный пир“ (Соколовск.,
Хеверь).
Косвенные падежи:
Мне ль сердце юное к взаимности склонить? Увы, не в се-
динах сердца обворожаешь! (Давыд., Договоры, 1808). ...Еще бы
мой супруг в почтенных сединах Сидел между сынов За трапезой
приемной... (Озер., Поликсена, 1809). Не смейся, брат, над седи-
нами (Пушк., Братья-разб., 1822—1825). Тут был в душистых
сединах Старик, по-старому шутивший... (Пушк., Евг. Онег.,
VII, 1827-1828).
Новое ударение: „...Сединами гордящихся детей“ (Щербина,
Ямб, 1848).
Не имею литературных примеров, подтверждающих наличие
ударений: седину, им. мн. ч. седины, при род. мн. ч. седин, отме-
ченных Востоковым в его „Сокращенной русской грамматике“
(изд. 4-ое, 1837, § 160).
Старший ы:
А это старшины, все жители воды (Крыл., Рыб. пляска,
1823—1824). ...Тут львы из Джокей-Клуба были, И Беби-клуба
старшины... (Ростопчина, Гуссейн-бей, 1849).
§ 4. Ударение слов женского склонения на -а, -я
с подвижным ударением.
Из особенностей женского склонения на -а, -я с подвижным
ударением {рука: вин. п. ед. ч. руку: им.-вин. п. мн. ч. руки;
земля: вин. п. ед. ч. землю: им.-вин. п. мн. ч. земли) для пер-
вой половины XIX века характерно, по сравнению с позднейшим
временем, сохранение старого ударения множ. числа в формах

дательногс, творительного и предложного падежей. Количество
колебаний между типом волна: волну и рука: руку относительно
невелико и представлено немногими словами.
1. Примеры старого ударения на флексии, где в-настоящее
время под влиянием им.-вин. мн. ч. возобладало или чаще
употребляется накоренное:
Прочь, мысль презренная! Ты сродна Душам преподлых лишь
рабов... (Пнин, Ода на правосуд., 1805). И часто при душах —
невеста без души (Хмельницк., Говорун, 1817). О, если в тайной
доле их Возможность есть душам Слетать из-за далеких звезд
К тоскующим друзьям... (Козл., Ирландск. мелодия, 1825). Их
слова] в то время рука начертила, Когда юность кипела в душах
Огарёв, Стар, дом, 1839). ...Дай покой душам смятенным,
Крепость волям утомленным... (Хомяк., К И. В. Киреевск., 1848).
И с полным сведеньем о всех землях чужих, Хоть сокращенное
о нашей —есть ли в них? (Д. Горчак., Послан, к кн. С. Н. Дол-
горук., до 1824 г.). Другой в чужих землях, Предавшися порока
власти, За роскошь, негу и за страсти Здоровьем, а потом и
жизнью заплатил (Крыл., Старик и трое молод., 1806—1825).
Певец Услад в землях далеких И чуждых жил... (Катенин,
Певец Услад, 1817). ...Как протекала Пышным, широким пото-
ком она по землйм благодатным (Жуковск., Ундина, 1836).
Вздохнув, медлительным шагом Иду вослед я овцам (Жуковск.,
Жалоба пастуха, 1818). Какая от волков овцам пощада (Крыл.,
Пастух, 1833). Семейны оба Мы с вами, счастливы в семьях
^
1енедикт., Ужин у кардинала Ришелье, между 1842 и 1850 гг.).
ва года все кружился Без дела в хлопотах... (Пушк., Городок,
1815). Не проходит бенефиса, Чтоб не быть ей в хлопотах
(Хмельницк., Актеры между собой, 1821).
Как особняком стоящий случай отмечаю род. п. мн. ч.
хлопот у Кюхельбекера („Сирота“, 1833, „Работы сельские...“,
1845).
2. Большинство случаев влияния подвижного типа на старый
с конечным ударением винительного падежа ед. ч., отражённых
у поэтов первой половины XIX века, принадлежит к фактам
диалектным й широкого распространения в литературном языке
не получило:
...Что будет с нею, если заблудится в этом Диком месте
ночыо и в грозу, которая черной Тяжкой тучей шла на долину?
(Жуковск., Ундина, 1836). ...И, корнем плиту разрывая, Взбегает
ясень молодая... (Бестуж.-Марлинск., Андр., кн. Переясл., 1828).
...И осторожная змея Из темной щели выползает На плиту
старого крыльца... (Лерм., Демон, 1829—1838). Другой хоть
прытче будь, надутый всяким чванством, Пускай себе разумником
слыви, А в семью не включат, на нас не подиви! (Гриб., Горе
от ума, 1824). — Востоков ударение семью считал общелитератур-
ным.—Не столько труд тяжел в Нерчинске рудокопу, Как мне,
поймавши мысль, подвесть ее под стопу (Вяземск., К В. А. Жу-
ковск., 1821). ...То вышиваю стих, то строфу целиком... (там же).

Она ль возжгла войну, народам толь тяжелу? Она ль направила
ту роковую стрелу, Которою погиб славнейший ваш герой?
(Озер., Поликсена, 1809).— Ср. и: „Свой гнусный вид в реке
увидел он опять. Как реку истребить? Нельзя, и по неволе Он
должен был и стыд и срам читать“ (Давыд., Река и Зеркало,
1803). „Вся хитрость в том, чтоб ты сейчас пошел Купаться в
реку“ (Жуковск., Кот в сапогах, 1845), и там же: „Маркиза
Карабаса ограбили и бросили в реку“. „...Бродит нем губитель-
слова, Траву щиплет враг ума!“ (Хомяк., Навуходоносор, 1849).
Наоборот, несколько прочнее создалась индукция в единствен-
ном числе неподвижного типа на подвижный:
При преобладающем ныне ударении избу: „Вошел я в избу,
на палате Спал старый крепким сном...“ (Катенин, Убийца, 1815).
„Вполз в избу к мужику, с товаром розобрался“ (Крыл., Подагра
и Паук, 1810); у Пушкина („Утопленн.“, 1828): „Прибежали в
избу дети...“
Ср. однако: „...И что Гебея тихомолком, Не понимая речи
толком, В избу укрылась от него“ (Вяземск., Перв. отдых, ок.
1815 г.). „С отрадой, многим незнакомой, Я вижу полное гумно,
Избу, покрытую соломой“ (Лерм., Родина, 1841).
При установившемся теперь овцу у Крылова: „Из стада серый:
волк в лес овцу затащил...“ (Волк и Мышон.,, 1823— 1825). „Как
скоро Волк у стада забуянит И обижать он Овцу станет“ (Волк
и Овцы, 1833), но у него же и: „Крестьянин позвал в суд
Овцу...; И вследствие того казнить Овцу...“ (Крест, и Овца,
1821-1823).
Ударение полосу (ср. нынешн. полосу и полосу) можно
отметить, напр., у Кюхельбекера, „Рогдаевы псы“, 1824:
„Глядит — полосу через юный посев...“
При обычном теперь росу: „Мы рбсу брали на цветах, Росою
умывались...“ (Жуковск., 1810—1817). „...И небо росу им лиет“
(Бестуж.-Марлинск., Андр., кн. Переясл., 1828). „...Вьющимся,
росу сбирая с цветов, иль из ягод сосущим Сок благовонный“
(Жуковск., Наль и Дамаянти, 1841).
При нынешнем сосну у поэтов первой половины XIX века
нередко сосну и даже (под влиянием диалектного употребления)
им. ед. ч. сосна и т. д.: „Копье, как сосна вековая, И щит, как
полная луна“ (Озер., Фингал, 1805).
Согласно „Русской грамматике“ Востокова (стр. 205), для его
времени закономерными были ударения бвцу и свинью.
Особняком стоящий случай, оставшийся без влияния на ли-
тературный язык, встречаем у Лермонтова: „Открыл — и дар его
кровавый Скатился тихо на траву. Несчастный видит — Боже
правый! Своей Лейлы голову“ (Хаджи-абрек, 1833).—Ср. подобный:
„И, жизнь переселив из сердца в голову, Я мыслию живу!“
(Ростопчина, Три поры, 1836).
У ряда авторов изучаемого времени допускается, наряду с
обычным зиму, ударение зиму: „Татьяна (русская душою), Сама
не зная почему, С ее холодною красою Любила русскую зиму“

<Пушк., Евг. Онег., V, 1826). „Благодарю за день рожденья, За
ширь “степей и за зиму“ (Огарёв, Прощанье с краем, откуда я
уезжал, 1840).
Случаи оттянутого ударения в этом склонении, относящиеся
к другим падежам, все представляют редкость. Чертой архаи-
ческой считают формы дательного падежа ед. ч. после
предлога к: „Не ты ль нам к зиме на тулупы Позволил легонький
оброк собрать с овец?“ (Крыл., Слон на воеводстве, 1808).
Что касается примеров с оттянутым ударением в родитель-
ном, то такими, несомненно, нельзя считать, напр.: „...За кон-
чик оборванной лесы держуся руками...“ (С. Аксак., Рыбачье
горе, 1825); Аксаков явно колеблется между двумя исстари
известными ударениями — леса и леса: „Леса порвалася, головль
переметнулся, и в воду!“; в вин. п. ед. ч. лесу у него — „Забыл
•стариков запрещенье, схватил я за лесу...“ может одинаково
относиться к обоим типам, или: „На ветви сосны преклоненной,
Бывало, ранний ветерок Над этой урною смиренной Качал таин-
ственный венок“ (Пушк., Евг. Онег., VII, 1827—1828); ср. упомя-
нутое, сев.-русск. и укр. сосна.
Встречающееся у Пушкина („Пророк“, 1826) ударение: „...И
гад морских подводный ход, И дальней лозы прозябанье“ — воз-
можно, восходит к „лоза“, вызванному влиянием.более употре-
бительного множ. числа — лозы.
Случай: „Монахи гроб его спасли, И с гробом странствовать
пошли, Из земли в землю, по полям, Лесам, болотам и горам“
(Жуковск., Суд в подзем., 1832), вероятно, отражает специальное
воздействие непосредственно следующего „землю“.
§ 5. Ударение имён женского рода склонения на мягкий
согласный.
А. Востоков, „Русск. грамм.“, § 184, даёт для своего
времени следующий список односложных слов женского рода
склонения на согласный в именительном падеже ед. ч. (&-основ)
с подвижным ударением, т. е. с переносом его на окончание
-ив предложном падеже ед. ч. (обыкновенно с местным или
временным значением — при предлогах в и на): бровь, верфь,
ветвь, кровь, зыбь, дробь, степь, цепь, тень, мель, дверь, грудь,
жердь, пядь, клеть, плеть, сеть, горсть, десть, кость, масть,
трость, часть, честь, шерсть, связь, ось, ночь, печь, речь.
Ср. у поэтов этого времени1:
Покоится луна в глуби эфира, Как ясный перл в безбрежности
морской (К. Павлова, “Двойная жизнь, 1847—1848). Как грустно
«полусонной тенью С изнеможением в кости, Навстречу солнцу
и движенью, За новым племенем брести (Тютч., 30-ых годов).
...И взор блистательный в меди Горит, неотразимо верной...
1 Примеры ограничиваю менее других употребительными теперь. Список
Востокова не полон: в него не вошли, напр., глубь, медь, Русь, сень.

(Бестуж.-Марлинск., Часы). Нет1 Я и сам в речи кинжальных
слов Так хорошо и внятно растолкую И острием на сердце
напишу (Соколовск., Хеверь, 1837). Вкуси любовь в сени покоя
(Вяземск., На бракосоч., 1808). Он некогда придет вздохнуть в
сени густой Своих черемух и акаций (Батюшк., Беседка муз,
1817).
Из них слово грудь, почти без исключений выступающее с
ударением на -и в предложном падеже ед. ч. с местным значе-
нием—в груди, на груди, в родительном и дательном ед. ч.
является едва ли не одинаково часто с ударением и на корне,
и на окончании.
Примеры накоренного, фонетического ударения1:
Склонилася она Ко груди грудью страстной... (Пушк., Горо-
док, 1815). ...То с нежностью треплет Белые крылья и персями
жмется ко груди пуховой (Дельвиг, Купальницы, 1825). Смолк-
ните, смолкните Вы, растерзанной груди Муки жестокие! (Дель-
виг, Хор из Колин. трагед.: Поликсена, 1829). ...И в нем кипело
львиной кровью Родимой груди молоко (Бестуж.-Марлинск.,
Аммал.-бек, 1832). И к моей студеной груди Я б страдальцев
прижимал (Лерм., 1832). Ее головка Платком прилежно обвита;
Из-под него до груди нежной Две косы темные небрежно
Бегут... (Лерм., Изм.-бей, 1832). И вздох тяжелый, не случайный,
Не раз из груди вылетал (там же). Ко груди трепетной своей
Прижав ее: „Нет, нет“ — сказала... (Баратынск., 1833). И груди
ровное дыханье Струилось в воздухе слышней (Тютч., 30-ых го-
дов). И вырывают стих из груди беспокойной (Подолинск., Стих,
1839). Душе раздраженной и груди больной Понятны и слезы и
стоны... (Фет, 40-ых годов).
Примеры с ударением окончания, отражающие влияние
особенно частого у этого слова предложного падежа с местным
значением (при предлогах в и на):
В последний раз мою цевницу, Мечтаний сладостных певицу,
Прижму к восторженной груди (Пушк., Мое завещ., 1815). Мой
друг, прижмись к моей груди, Не убегай от взоров страстных...
(Подолинск., Вечер, 1828). И вдруг, как солнце молодое, Любви
признанье золотое Исторглось из груди ее... (Тютч., 1830). Не
по одной груди провел он страшный след И не одну прорвал
кольчугу (Лерм., Поэт, 1839). О, прочь с груди моей, Исчезни,
знак священный... (Полеж., Ренегат, 1828). К груди твоей,
Эмма, приколон букет (Полеж., Букет, 1829).
Редкие у этого слова случаи обратного влияния — ударения
родительного—дательного падежей на предложный (местный)
имеем в примерах: „Сосчитай горючи слезы На алом платочке,
Иссуши горючи слезы На белой ты груди...“ (Мерзляк., Песня:
Чернобров., черноглаз.). „...На гр^ди матушки родимой, В объять-
ях нежного отца“ (Кольц., Маленьк. брату, 1829). „Все в груди
тишина, все в сердце расцвело“ (Хомяк., 1834).
1 См. „Истор. коммент.", изд. 2, стр. 185.

К словам, у которых влияние конечного ударения местного
падежа, в отличие от нынешнего языка, очень часто в родитель-
ном, принадлежит у поэтов первой половины XIX века также
слово даль:
...И взор ее печально бродит, В пространстве пасмурной
дали (Пушк., Русл, и Людм., 1820). Здесь за струей когда-то
наши взоры Бежали, жадные, в туман дали седой... (Кюхельб.,
Брату, 1833). Не слышен лай собак из-за дали туманной... (Щер-
бина, Зимн. чувство, 1846).
Но ср. и: „Меж нами не пространство темной дали?“ (Кюхельб.,
Давид, 1829), и под.
Значительно реже отклонения от старинного различия в месте
ударения падежей у слова кровь; обычно в род., дат.:
И с каждою каплею крбви твоей Пьют чада любовь из живи-
тельных персей (А. Одоевск., Из Мура, 1827 или 1828). ...И, как
потопная волна, Лилась река их теплой крови (Шевырёв, На
новый (1828) год). Потоками крови тучнела земля... (Бенедикт.,
Возвратись, 1836). — Предложный: „В цепях и крови ты дороже
сынам“ (А. Одоевск., Из Мура).
Отступление, отражающее влияние местного — „Фингаловой
крови Тоскаров жаждет прах“ (Озер., Фингал, 1805).— Но ср. у
Озерова же: „И боле слез она над нею пролила, Чем наш же-
стокий Пирр пролил троянской крбви“ (Поликсена, 1809).
Ср. ещё ударения у слова Русь:
...Быть может, некогда и мне Во славу Р^си пригодится
Рука, привычная к войне (Язык., А. Н. Вульфу, 1825). Все рус-
ское звучит в их глубине, Надежды все и слава Руси милой...
(Шевырёв, Послан, к А. С. Пушкину, 1830). ...Могли бы яркими
цветами Меж лавров Р^си расцветать... (Хомяков, Думы, 1831).
...Твой град, пирующий у моря, Стал Руси тяжкою грозой
(К. Аксак., Петру, 1845). Знакомо Руси покаянье —О нем не
нужно говорить... (К. Аксак., Поэту-укорителю, 1845).
У Кукольника преобладает ударение Руси, но встречается и
Руси („Рука Всев. отеч. сп.“, 1832): „...И для кого? —Для матери
моей И вашей, для Руси! Он не имеет права Не признавать иль
признавать. Наемник Врагов Руси, став русским воеводой,
Повиноваться должен общей воле“. Ср.: „...И устремить все
способы и силы На пользу, счастье, на блаженство Руси“.
Вместо правильного ударения род. пад. ед. ч., степи, встре-
чаем, напр., у Д. Давыдова в „Листке“ (1836—1837): „Листок
иссохший, одинокой, Пролетный гость степи широкой...“
Специальную группу представляют отклонения, относящиеся
к предложному падежу, когда ему предшествует определя-
ющее имя прилагательное:
Как сладко спать в прохладной тени, Пока долину зной палит,
И ветер чуть в древесной семи Дыханьем листья шевелит
(Батюшк , Мадагаскарск. песня, 1811). Его в Москву мы привезем,
как зверя Заморского в железной клети (Пушк., Бор. Год.,

1825—1830). В уединенной сени, Вдали мирских сует... (А. А. Ба-
шилов, Пустыня). Что ж родного, скажи мне, сокрыто В этой
ночи и в звуках с тобою?.. (Щербина, Notturno, 1846). О, вспомни
их, орел полночи! Пошли им звонкий твой привет, Да их утешит
в рабской ночи Твоей свободы яркий свет! (Хомяк., Орел, 1832).
И опять звезда ныряет В легкой зыби невских волн... (Тютч.,
На Неве, 1850).
Но ср. и: „Ласточка Кидалась с дивной быстротой И в щели
пряталась сырой“ (Лерм., Бояр. Орша, 1835) при: „Не будит нас
в ночи глухой Угрюмый оклик часового“ (В. Ф. Раевск., К дру-
зьям в Кишинев, 1822).
Довольно обычно накоренное ударение в текстах с сомни-
тельным местным значением (вопрос — в чём?, на чём?, а не
„где?“, и под.): На вражьей груди грудь дрожит—И вот ко-
леблются, слабеют... (Пушк., Русл, и Людм., 1820). ...Твой шалью
стан не покровенный, Твой взор на гр^ди потупленный... (Пушк.,
К Юдину, 1815). Здесь снег, как легкий пух, повис на ели ~
гибкой (Вяземск., Перв. снег, 1819). Он же и глух был и слеп;
он, не в меди глядясь, а в грядущем, Думал: к лицу ли ему
будет лавровый венок (Баратынск., Алкивиад, 1842). ...На лодке
весло удалое, На цепи не видно замка... (Фет, Вдали огонек за
рекою, 1842).
Ср., однако, и:
„Иль влекут меня Паллады в град, Где на пышной, золотой
ткани Вышивать ее мне гордую Колесницу?..“ (Мерзл., Сцены
из траг. Еврипид. Гекубы, изд. 1825 г.). В густой рябиновой
сени, Над быстро льющимся потоком, Они садятся на траву
(Баратынск., Эда, 1824—1825). „Он, как знаток, глядит в лорнет
двойной, Власы его в серебряной пыли“ (Лерм., Булевар, 1830).
„...Замен души он находил в крови“ (там же).
Сохраняющийся и сейчас в северном наречии перенос в мест-
ном падеже ед. ч. ударения с первого слога (имен. пад. ед. ч.)
на конечный у нескольких слов типа лошадь, площадь, для
первой половины века был правилом грамматики. Востоков,
„Русск. грамм.“, § 184, к таким формам относит только лошадь
и площадь, но сюда относилось, повидимому, и очередь.
Ср.:
...Но где бы лучше нам Остановиться? Там на площади Иль
здесь на улице?.. (Жуковск., Орл. дева, 1817—1821). ...А на-
род на площади Дворцовой той порой кипел, как море (Жуковск.,
Сказка о Ив. царев., 1845). Толпа народа Уже кипит на площа-
ди (Полежаев, Осужд., 1828).— И у него же даже в дательном:
„Кто идет перед толпою по широкой площади С загорелой кра-
сотою На щеках и на груди?“ (Цыганка, 1832). Сребра, камней
и злата И куры не клюют: на площади Они лежат в высоких
кучах... (Кукольн., Рука Всев. отеч. спасла, 1832).
Поздний пример: „Дни сочтены — утрат не перечесть — Жи-
вая жизнь давно уж позади—Передового нет, и я, как есть, На
роковой стою очереди“ (Тютч., 1870).

Примером аналогического ударения, возобладавшего теперь в
этом типе, является: „На площади много народу стоит, На воль-
ном широком просторе...“ (К. Аксак., Сон, перв. полов. 40-ых
годов).
Ударение в косвенных падежах множ. числа у боль-
шинства слов женского рода типа кость —ей, -йм, -ими, -йх.
У некоторых, однако, нередки, наряду с таким ударением, случаи
неподвижного (накоренного).
Примеры ударения на флексии, где теперь обычно нако-
ренное:
...Толпы расступились — и стал среди схода С гуслйми в ру-
ках славянин (Язык., Олег, 1827). Пришел— с гуслями за спиной,
БьГлую песню заиграл... (Лерм., Песнь барда, 1830). ...И в лес
под Киевом дремучий Усталый вол его ведет Сквозь мрак елей,
сквозь терн колючий... (Бестуж.-Марлинск., Андр., кн. Переясл.,
1828) . Сверкнувшим в нем тогда мыслям... (Восток., Светл. и
Мстисл., 1802). Как должны быть огромны и крепки Его мыслей
победные полки... (Соколовск., Хеверь, 1837). ...Тарелочку
спроси, без лишних прихотей Пожуй минут пяток, да водочкой
запей (И. Долгорук., Нечто для весельчаков, 1815). Охотно дань
платить готов связйм сердечным (И. Долгорук., Нечто для ве-
сельчаков). ...Что он в больших связях, служил всегда пример-
но (Хмельницк., Говорун, 1817). ...Всех предали ножу, Отца,
родных, всех, всех, кто лишь связйми Держался как-нибудь за
Вазы дом (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841). ...Прохо-
дит в трещину ставней Холодный свет дневных лучей (Лерм.,
Бояр. Орша, 1835).
Из колеблющихся случаев:
Игра страстей, Живой стою при дверях гроба... (Полеж.,
Жив. мертвец, 1827). ...И провожал он к дверям рая Толпы
освобожденных душ... (Лерм., Анг. смерти, 1831). Но и: „Когда
к дверям смиренным Обители твоей Придет...“ (Жуковск.у
К Батюшкову, 1812).
...Их стая целая сидела По сучьям, по ветвйм на дереве
густом... (Крыл., Обезьяны, 1808). ...Русалка на ветвйх сидит...
(Пушк., Русл, и Людм., 1820). ...И сизый дым с ветвей его бе-
жал По зелени, грозою освеженной (Тютч., Успокоение, 1830).
У влаги ручейка холодной Под тенью липовых ветвей... (Лерм.,
Незабудка, 1830).
Но и: „Уж сыплются мятели По обнаженным ветвям“ (Дельвиг,
К Амуру, 1820). „...Или под ветвями пустынныя рябины Смотреть
на синие туманные равнины“ (Лерм., Пан, 1829). ,...Он мертвых
ветвей не питает, — На нем печать оставил рок“ (Лерм., Ответ,
1829) . „Невидимо под ветвями дерев И видимо в лазури неба
Поют проснувшиеся птицы“ (Жуковск., Шах-наме, Рустем и Зораб,
1846-1847).
Колеблется также ударение кудрей, кудрям... и т. t д.:
кудрей, кудрям и т. д.; теней, теням... и т. д.: теней, тё^
ням и т. д.

См., напр., у Ростопчиной: „В ней лжет и смоль ее кудрёй„
И черный блеск ее очей^ И мед восторженных приветов!“ (Гус-
сейн-бей, 1849), но: „Она полюбила его не за статность крась*
величавой, — За очи, улыбку иль шелк мягких кудрей его..Л
(Сказка, 1850).
§ 6. Ударение множественного числа среднего рода.
Ударение имён среднего рода во всём существенном под-
чиняется в первую половину XIX века правилам, действующим^
теперь.
В именах на -о неустойчивое ударение множественного числш
встречается у слов войска (войски) — войска и лёта (лёты) —
лета, права — права. В первом случае большая древность, ви-
димо, за неподвижностью, в соответствии с происхождением',
слова из прилагательного; ср. др.-русск. склонение его—„вой-
скогоа, „войскому“ и под.
Везде мои разбиты войска; я Парламентом отвергнут... (Жу-
ковск., Орл. дева, 181/—1821). Пока они судили да рядили, Да
войска разводили, Он ни гугу — и щи и кашу, все приел (Крыл.,
Три муж., 1630). ...Взглянет он—дрожат народы, Войска дви-
жутся вдали (Хомяк., На перенес. Напол. праха, 1840). — Ср. также
из языка XVIII века: „Дела мои... идут час-от-часу лучше; вой-
ски подвигаются к гнезду злодеев“ (донес. Бибикова; Пушк.,.
Ист. Пугач., 1833).
Меж тем войска еще сходились Все ближе, ближе и срази-
лись (Лерм., Анг. смерти, 1831).
В слове лето вариант с неподвижностью — книжный, отража-
ющий церковнославянское влияние; лета — русский.
Лета:
Для них унылой чередой Дни, месяцы, лета проходят...
(Пушк., Бахчисар. фонт., 1823—1824). И в наши строгие лета,*
Лета существенности лютой, При вас одних, хотя минутой, Вновь
забывается мечта! (Вяземск., Море, 1826). ...И может взором
измерять Лета, века и даже вечность (Лерм., Анг. смерти, 1831).
Лета:
Ах, он любил, как в наши лёта Уже не любят... (Пушк*,
Евг. Онег., И, 1823—1826). И в нас душа кипела в ваши лёты, Как вы,
за честь мы проливали кровь, Вино, войну нам славили поэты...
(Дельвиг, Романс, 1824). Ах, юные лёта! Ах, пылкая кровь! Ли-
лета, Лилета! Ведь это —любовь (Полеж., Любовь, 1825). Безум-
ны были эти лёта... (Лерм., Моряк, 1832). Нельзя в такие лёта
смертию заснуть Без тяжкой предварительной болезни (Куколь-^
ник, Джулио Мости, 1836). Ромео умер, с ним Джюльета; Шек-
спир знал жизнь, как бог, — мы снам Роскошно верим в юны
лёта... (Огарёв, Gasthaus zur Stadt Rom, 1841).
Права (правы):
...И тот, кто, от граждан приняв верховны правы, Их расточает
жизнь для личной только славы (Озер., Поликсена, 1809).

Права:
Не дорого ценю я громкие права, От коих не одна кружится
голова (Пушк., Из Пиндемонти, 1836).
Ударение во множ. числе у слова ушки возможно и на том
и на другом слоге (ср. ушко и ушко): „У наших ушки на ма-
кушке...“ (Лерм., Бородино, 1837). — Кровь кипит, ушки смеют-
ся, И задергало плечо“ (Вяземск., К стар, гусару, 1832).
Косвенные падежи (дат., твор. и предл.), отражая отношения,
установившиеся уже в древнейшем славянском языке, по ударе-
нию совпадают с именительным:
Моими войсками отвсюду окружен... (Озер., Фингал, 1805).
Я сам дорогой чести Хочу итти пред войсками моими... (Жуковск.,
Орлеан, дева, 1817—1821). В младенческих летах я мать по-
терял... (Лерм., Кавказ, 1830). Им думать весело о воле, О рав-
ных правах, мирной доле (Козл., Невеста Абидосск., 1826).
Из других случаев:
Топора следы кровавые Мне виднелись на челах (А. Одоевск.,
Зосима, 1827—1829), — „на челах* — видимо, относится к чисто
книжному и редкому вообще во множественном числе „чела“
вместо более естественного — с обычным для русского языка от-'
тянутым ударением „чёла“. —Ср. такое же ударение у Озерова
(„Димитр. Донск.“, 1807): „И храбры воины, с надеждою приятной
За Дон стремившися, предпримут путь возвратной С печалию
в душе, с позором на челах, И в домы принесут смущение
и страх, И цепи тяжкие сугубыя неволи“, и у И. П. Пнина (Ода
на правосудие, 1805): „Там всюду золотой рекою Текут сокро-
вища с тобою И зрится радость на челах“. Но у Дельвига, напр.,
в соответствии общему правилу: „Шумящей толпою, На копья
склонясь/ ожиданье на чёлах, в безмолвьи стоите“ (На смерть
Держ., 1816).
Цыганка стиснула руками Чело... и смятыми кольцами Вкруг
пальца кудри обвились (Баратынск., Цыганка, 1842).
Слово кольцо (ср. и крыльцо, иногда — окно) — одно из очень
немногих в русском языке, которые в двухсложных формах роди-
тельного падении множ. числа имеют ударение, не совпадающее
с именительным — колец1 (ср. и крылец)* — кольца. Это особое
положение слова относительно родительного падежа сделало
естественным наблюдаемое у Баратынского отклонение и в твори-
тельном. Параллельный случай можно отметить, напр., у „кре-
стьянского“ поэта Ф. Слепушкина: „Старой дом с двумя окнами
1 Реже колец: „Скавариери: ...На этик кольцах, в виде львиных лапок.
Два тонкие стальные волоска, Напитанные ядом. Вы берете За руку женщину;
меж ваших колец Тихонько пожимаете; пружинки Слегка царапают, и ваша
жертва Уже горит убийственным огнем. Гонт и: В Болоний не знают этих
колец?“ (Кукольник, Джулио Мости, 1836). „Но приберем работу: может быть,
Градские власти страшных колец ищут“ (там же).
2 ...Я люблю, казак боец, Дом без окон, без крылец, Без дверей и стен
кирпичных...“ (Давыд. Челобитн., 1836). Возможно и крйлец: „И в пене вод-
гранитных крылец их Купалися широкие ступени* (Лерм., Сказка для дет.,
1841).

Весь соломою покрыт“ (.Изба“, 1826) и у А. В. Кольцова (.Дом
лесника“, 1832): .В темном лесе, за рекой Стоит домик неболь-
шой, С двумя светлыми окнами, С распашными воротами44.
Ударение в .Боярине Орше“ Лермонтова (1835) — .Хоть сабля
польская, звеня, Стучала по ребрам коня“ — вероятно, отражает
или влияние старинного слова бедра женск. рода (ср.: .Скорбь
овладела душою его, по бедрам он могучим Крепко ударив ру-
ками, в печали великой воскликнул...“ — Жуковск., Одиссея, XIII),
или, скорее, былинного ударения: .А он бьет коня да по крутым
ребрам“ и под.
Под влиянием ударения плечи иногда встречается подобное
и в косвенных падежах: .Как странно одевается Мадам Тюрлю-
тютю; На плечах пуфы страшные Камаль пре пуэнтю“ (Мятлев,
Коммеражи, 1836).
Различие между местом ударения единственного и множествен-
ного числа не наблюдается у большинства суффиксальных имён
существительных среднего рода, однако у тех только, у которых
суффикс продуктивен1. Поэтому подвижность ударения сохра-
няется у слов: зеркало: зеркала, кружево: кружева, сердце:
сердца, письмо: письма, яйцо: яйца (более старое и диал. яйца:
.Чудо!“ вскричал он: .и гнездо, и пташки живые. Только сегодня
пробились малютки из яиц..“, — Катенин, Гнездо голубки, 1833),
и под.
Ударение род. падежа множ. ч., своеобразное в системе
всех славянских языков, при этом в некоторых случаях не сов-
падает с ударением остальных форм множ. ч. Так, род. мн. зву-
чит кружев; при нынешнем зеркал старое ударение — зеркал;
при старом яиц — нынешнее яиц. Ср. и упомянутые выше колец,
крылец, окон (при обычном окон).
Ударение зеркал, которое правилом считает, напр., „Опыт
общесравнит. грамматики русск. языка“, изд. Втор, отдел. Акат,.
наук, 3 изд., 1854, 224а, находим действительно у поэтов первой
половины XIX века: „В нем [.домишке“] нет нищих у порогу.
В нем нет зеркал, ваз, картин41 (Давыд., Бурцову, 1804). .Там,
в виде зеркал и картин, Короткий плащ, картуз, рапира Висели
на стенке рядком“ (Пушк., Череп, 1827).
Засвидетельствовано, однако, и нынешнее — зеркал: ....Тебе
здесь явит род зеркал... Незаходящий образ Феба“ (Кад^льб.,
К брату, 1819).
В нескольких именах существительных средн. рода с двух-
сложной основой в косвенных падежах единств, числа и во всех
падежах множественного ударение выступает у поэтов изучае-
мого времени, наряду с нынешним его местом, также на падеж-
ном окончании. Сюда относятся слова знамя, озеро, рамо; ср:
и очень старое колебание ворота — ворота.
1 При срединном ударении (полено и под.) множ. число сохраняет то же
место его, что и ед. ч.
8 Как параллельное его отмечает ещё „Словарь русск. яз.", Акад. наук, II,
вып. 8, 1905. Так уже и Востоков, Русск. грамм., 1831.

Нынешнее ударение, с исторической точки зрения более
позднее, толкуется как результат влияния на остальные формы
множ. числа — родительного падежа.
Ср.:
Знамена:
Бегут среди полей и топчут знамена... (Батюшк., К Тассу,
1808). Уже в отечестве потомков Фемистокла Повсюду подняты
свободы знамена... (Рылеев, А. П. Ермолову, 1821). Послушны
воле своенравной, Бедой шумели знамена... (Пушк., Наполеон,
1821). Носились знамена, как тени... (Лерм., Бородино, 1837).
Вот первые князья с варяжскою дружиной, И веют наши зна-
мена У цареградских стен (Язык., ...на объявл. памяти.
Н. М. Карамз., 1845—1846). ...Над бронями, над знаменами
И над безмолвными рядами Объятых сном богатырей (Жуковск.,
Подроби, отчет о луне, 1820).
Новое ударение:
Смотрите, как пышен, блистателен день! Как наши играют зна-
мёна (Язык., Новгор. песнь 1170 г., 1825). Трехцветные знамёна
величаво Из стана в стан неслись на пир кровавой (Лерм., Сашка,
1833). Впереди несут знамёна, В барабаны бьют(Лерм., Спор, 1841).
Колебание ударения знамёна', знамена встречается уже у Ло-
моносова.
Озера:
Стояли стогны озерами, И в них широкими реками Вливались
улицы (Пушк., Медн. всадн., 1833). Когда уж месяц над рекой,
Что друг, вечернею порой В раздумья по долинам бродит, Плы-
вет по тихим озерам... (Козл., К другу В. А. Жуковск., 1825).
Ср. у Тютчева („На возвр. пути“, 1859): „..Не верит он, хоть
видел их вчера, Что есть края, где радужные горы В лазурные
глядятся озера...“
Рамена:
...И брата своего, как старика Эней, К порогу хижины своей
На раменах доносит (Батюшк., Странствователь и Домосед, 1815).
...И помчались в Палестину, Крест на раменах (Жуковск., Ры-
царь Тогенб., 1818). Колонны гордые, как бы утомлены На мощ-
ных раменах держать обломки сводов, Пригнулися к земле...
(Майк., Монастырь). Он слышит: бывалая сила в нем бродит,
Могучи его рамена (Язык., Сампсон, 1846).
Но у Батюшкова же („Сон воинов“, 1811): „Копье рамёна
прободает, И хлещет кровь из них рекой“. Так и у Лермонтова
в „Черкесах“ (1828).
По аналогии колебания знамена: знамёна -у Лермонтова
(„Бояр. Орша“, 1835): „...По временам, звеня, Стремена бьются
о бока“; но ср. у него же и обычное ударение: „...И, привстав
На стремена, дрожит, пылает...“ (Изм.-бей, 1832). „Привстав на
звонких стременах, Надвинув на брови папах, Отважный князь
не молвил слова“ (Демон, 1829—1838).
Вторичные (производные) формы ед. числа знамено, стре-
мено Бестужев-Марлинский, у которого они часты, употребляет

с наконечным ударением: „Вдруг гром ударил сквозь тумана В
чернозлатое знаменб...“ (Андр., кн. Переясл., 1828); „...Иль со
сворой борзых, при златом стременё, В ловитве носилися, пол-
ные жара...“ (там же).
Заметим нередкие, особенно у Рылеева, ударения в слове
дети:
...Твердит детйм отец семейства... (Святополк, 1821) Не
будет отмщать на детйх (Глинский, 1822). ...О прежних говорила
днях, О падшем дяде, о детйх... (Войнар., 1823—1824).
§ 7. Перенос ударения на предлоги.
Поэты первой половины XIX века, независимо от места своего
рождения и среды, окружавшей их в детстве и юности, отражают
значительно больше, нежели современные нам, старинный фоне-
тический перенос ударения с имён существительных на управляю-
щие ими предлоги.
1. Мужской род:
а1. Кб лбу перст приставя тщательно, Лекарь славный, Эску-
лапа внук, Эзельдорф, обритый шваб, зевал (Пушк., Бова, 1814).
Перст ко лбу — и в ушах раздался голос хрипкой... (Полежаев,
День в Москве, 1829—1831). Царь хватил его жезлом П6 лбу;
тот упал ничком (Пушк., Сказка о золот. петушке, 1834). Шляпу
на лоб Надвинув, держит пред собой Стакан недопитый иной
(Баратынск., Цыганка, 1829—1842).
Преграды нет для них: в волнах они плывут И по льду
звучному бестрепетно идут (Пушк., Овидию, 1821). И по льду
новому, казалось, предо мной Скользила тень твоя (там же).
Прямым Онегин Чильд-Гарольдом Вдался в задумчивую лень,
Со сна садится в ванну со льдом... (Пушк., Евг. Онег., IV,
1826—1828). Но кончик хвостика Лисица замочила И ко льду
он примерз (Крыл., Лиса, 1838). Там по льду гладкому и скольз-
кому реки Свистят и искрятся визгливые коньки (Майк., Зимн.
утро, 1839).
Изо рта пена черная клубом кипит; Но лежит неподвижно,
как труп, чародей (Каменев, Громвал, 1802).
По свидетельству Греча, „Русск. грамм.“, 1827, § 517, в его
время говорили — „еду во Псков“.
ба. Мои друзья Далеко от дому отбились... (Крыл., Собака,
Челов., Кошка и Сокол, 1816). Иль думаю странные думы, Иль
на дом соседа взираю (Жадовская, В сумерки, 1846). ...И мечет
за народным плеском Шутихи под нос дурака (Вяземск., К Ил-
личевскому, 1827). Старушоночка сидит, Гребень под носом тор-
чит (Жуковск., Спящ. царевна, 1831). Напрасно до поту лица
О славе Фофанов хлопочет^ (Баратынск., К-ву, 1827). Но те же
1 В корне выпал редуцированный гласный (исконный или — в льду — вто-
ричный, аналогический).
3 В корне гласный по происхождению краткостный.

самые достоинства и в нас, Да по рогу еще для случая в запас...
(Дмитр., Верблюд и Носорог, изд. 1818 г.).
в1. Драбанты у брега Днепра Коней расседланных поили
(Пушк., Полт., 1829). Вид. из него [замка] был роскошный; и по
валу вместе, За руки взявшись, гуляли Ундина с Бертальдою
(Жуковск., Ундина, 1836).— Ср.: „...Зашел в древний, но ничем
не замечательный собор, гулял по валу...а Ударение поставлено
в оригинале,—письмо А. И. Тургенева Вяземскому (1833).
Персидского дам ему под верх коня: Весь белый он с черною
гривой (Катенин, Старая быль, 1828). ...Но кажется, что на вес
мой барыш Тяжеле твоего... (Жуковск., Камоэнс, 1839). Лавро-
вый лист скупать ты на вес можешь, Но о венках лавровых не
заботься (там же). Ты тщетно робкий взор вперила, Чтоб по виду
врага узнать... (Восток., Светл. и Мстисл., 1802). ...И, у друга
на лбу подкарауля муху, Что силы есть — хвать друга камнем
в лоб (Крыл., Пустыни, и Медв., 1807—1808); но ср. там же:
„У друга на нос муха села... Согнал, а муха снова У друга на
носу. vM
Гор вершины забелели: Мчись, как из лука стрела (Катенин,
Ольга, 1815). ...Как дико мычит выгоняемый на луг Бык круто-
рогий... (Жуковск., Одиссея, XXI). Подобно из лука стреле Над
пропастью она махнула... (Крыл., Лев, Серна и Лиса, 1830).
В стихотворении Мея „Хозяин“ (1849), стилизованном под на-
родный склад, — „На мужа с женою смотрит домовой И качает
тихо дряхлой головой“.
Елецкой из ряду выходит И Веру чуть с ума не сводит (Ба<-
ратынск., Цыганка, 1842). Тут же погибла бы змейка, когда б
не успела проворно Из саду скрыться... (Жуковск., Наль и Да-
маянти, 1837—1841). Небось, чай, до свету умчался по делам
(Крыл., Лентяй, 1803—1805). И, если первый день покою вам
достался, Так это оттого, что до свету умчался Старик наш
со двора... (там же). Гонимый всеми, всеми презираем, Наш род
скитался по свету; отчизна, Спокойствие, жилище наше —все не
наше (Лерм., Испанцы, 1830). Поздравить с именинами Забыл
графиню князь; А дочку как-то за сына Просватал он намнясь...
(Мятлев, Коммеражи, 1846).
г2. И волны теснятся и мчатся назад, И снова приходят и б
берег бьют... (Лерм., Баллада, 1829). ...Тяжкий утес от вершины
горы отломил и с размаха На голос кинул... (Жуковск., Одиссея,
IX). ...И стремимы тайной силой полетели На голос... (Жуковск.,
Царскосел. лебедь, 1849).
Так вместе на вечер поедем мы с тобой (Гриб., Молод, су-
пруги, 1815). К нам на вечер, в четверг, проси скорее Натальи
Дмитревны знакомого: вот он (Гриб., Горе от ума, 1824).
1 В корне гласный циркумфлексовый по происхождению или получивший
такой характер по аналогии.
2 Корни двухсложные с полногласием или двумя краткими гласными; уда*
рение на первом гласном.

Пускай же б он с досады отрубил Мне руки по локоть, пу-
скай бы тут же Он растоптал меня своим цонем (Пушк., Русал.,
1830-1833).
Навстречу гибельному строю, Один, с отчаянной душою, Хо-
тел пуститься* Измаил; Но за повод коня схватил Черкес...
(Лерм., Изм.-бей, 1832).—В данном случае возможно, впрочем,
что Лермонтов слово „повод“ читал с конечным ударением
(ср. ударение довод).
Было уж. за полдень; была пора обедать... (Жуковск., Тюль-
панн, дерево, 1845).
Напредложное ударение встречается иногда и в таких случаях,
где обыкновенно зависимость слов требует сохранения ударения
на управляющем слове:
И меня, шалун мой милой, На берег реки унылой Со стихами
потащил... (Батюшк., П. А. Вяземскому, 1810). ...Я на берег
морской В раздумье том стопы мои направил (Лажечн., Христиерн II
и Густ. Ваза, 1841).
Отклоняется с точки зрения старинных отношений на нож
(ср. род. ед. ч. ножа, дат. ед. ч. ножу и т. д.): „И разве ты не
видывал, как люди Возьмут ножи, чтоб кротких на нож брать?..*
(Соколовск., Хеверь, 1837). Рафим: Казнить весь род? Дедан:
Всех на нож —и в могилу! (там же).
2. Средний род:
а. ...Корабль наш недвижим: Стал скоро решетом И с Пуш-
ками, как ключ, он ко дну канул (Крыл., Пушки и Паруса, 1829).
Сейчас кричала я во весь народ, Что ко дну наш корабль идет
(Крыл., Мыши, 1833).
б. Как птицы вешние на их родимый брег Из-за моря летят,
поют^ щебечут, вьются... (Шаховск., Расхищ. шубы, III, 1815).
Ты простирал из-за моря к нам руку... (Пушк., 19 окт., 1825).
...В смиренном уголке живет И у моря погоды ждет (Жуковск.,
К Воейкову, 1814). ...В берлогу теплую забрался И лапу с ме-
дом там сосет, Да у моря погоды ,ждет (Крыл., Медв. у пчел,
1816). ...И пошел на край долины У моря искать дичины (Пушк.г
Сказ, о царе Салт., 1831); но там же: „Снова князь у моря ходит...“
„Седая брада и волосы до плеч седые“ (Гнедич, Рыбаки, 1821).
в. Его душа чего-то жаждет, Он что-то на сердце таит (Ры-
леев, Наливайко, 1824—1825). Обманы были мне не новы, И яд
был на сердце моем (Лерм., Посвящ. поэмы „Демон“, 1831).
...В шуме буйного похмелья Дума на сердце лежит (Лерм.,
К другу, 1829). Какая радость по сердцу разлилась! (Кукольник,
Рука Всев. отеч. спасла, 1832).
А у меня живи в опрятстве и красе, И по брюхо всегда в
овсе... (Дмитр., Челов. и Конь, изд. 1803—1805). Лошади по
брюхо в мутной воде, не шагали, а плыли (Жуковск., Ундина,
1836)4
1 С точки зрения сравнительно-исторической это редкий случай, где. во-
преки правилу, корневому гласному издавна принадлежала акутова* интонация.

Не так редки примеры, свидетельствующие о том, что сти-
хотворный язык довольно свободно держался переноса ударения
на предлоги и тогда, когда за соответствующим именем суще-
ствительным следовало прилагательное-определение:
Вас ли встречают взоры мои На , небе хладном бледной пол-
ночи? (Вяземск., Черн. очи, 1828). У моря жадного дна не до-
просишься — Берег давно потонул (Бенедикт., К полярной звезде,
30-ых годов). И раз пошли под вечер Мы на берег крутой (Лерм.,
Тростник, 1834), и под.
К специальным случаям в речениях со словами мужского и
среднего рода относятся вышедшие ныне из употребления ударения:
„Друг на (без) друга“:
Они в безмолвии друг на друга взирают (Гнедич, Перуанец
к испанцу, 1805). Друг на друга глядят, Но говорить не смели
(Дмитриев, Лиса-проповедн., 1805). ...Друг без друга они не ели
и не пили (Крыл., Два голубя, 1809). ...Взвести друг на друга
курок И метить в ляшку иль в висок (Пушк., Евг. Онег., VI,
1826—1828). Друг на друга словесники идут... (Пушк., Домик
в Коломне, 1830). Они с беспокойством смотрели Друг на друга
Снова послышался стук; и поспешно Рыцарь схватился за меч
(Жуковск., Ундина, 1836), но там же (в главе VI) несколькими
строками ниже: „Друг на друга взглянули старик и старушка...“—
Обнявшися, умильно так смотрели Друг на друга (Лажечн., Хри-
стиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Ср. и без предлога в стихотворении с фольклорной окраской:
„Долго друг другу смотрели мы в глаза“ (Филимонов, Песня,
18Э9—1822).
„От моря до моря“.
Да славится он от моря до моря... (Пушк., Бор. Годун.,
(1825-1830).
„От слова до слова“:
И приговор Лисы вот от слова до слова (Крыл., Крест, и Овца,
(1821 — 1823). Сами шлют гонца другого Вот с чем от слова до
слова (Пушк., Сказ, о царе Салт., 1831). Ее рассказ так мил,
Я от слова до слова Его бы затвердил (Лерм., В альбом автору
„Курдюковой“, 1840).
...То против толпы женихове обращаясь, гонял их Трепетных
из угла в угол, и все друг на друга валились (Жуковск., Одисс,
1842—1849). И с часу на час возрастает боле Трехдневный,
страшный бой (Кюхельб., Святополк, 1824—1841). Меж тем ло-
шадушки, шаг за шаг, понемногу Втащилися на ровную дорогу
(Крыл., Муха и Дорожные, 1808). А этот, шаг за шаг он едет,
чуть жив, Ребенок с седла его сбросит... (Подолинск., Старый
гетман, 1830).
3. Женский род на -а, -я:
Перенос ударения на предлоги у имён женского рода типа
гора: гору, горы —на гору, на горы хорошо сохраняется и те-
перь. У авторов изучаемого времени отметим поэтому только
немногие, более других редкие случаи:

Что ж? — выбирай, возьми любой стакан; Ты за воду... Зато
не будешь пьян (Шевырёв, Пушкину, до 1830 г.). ...Но Ундина
Речь его перебила, с улыбкой ему наложивши На губы руку
(Жуковск., Ундина, 1836). ...Все преступления сарматов Я на
душу принять готов (Рылеев, Наливайко, 1824—1825). Заржал
черкеса конь усталый, Ударил 6 землю ногой (Лерм., Изм.-бей,
1832). Чтоб на землю из царства идеала Спуститься, часто игры
детских дней Ты с сильфами другими затевала (А. Григорьев,
Титаник, 1846)v ...Тот в советах не мудрствует; на стены Побеж-
денных знамена не вешает (Дельвиг, Пушкину, 1815). ...Зим£
с морозами, какие только В Николин день да около Крещенья
Трещат и за щеки и уши щиплют (Дельвиг, Отставн. солдат,
1830).
4. Женский род с окончанием на мягкий согласный:
Привстав на звонких стременах, Надвинув на брови папах,
Отважный князь не молвил слова (Лерм., Демон, 1838). ...Шапку
на брови надвинул— И навек затих (Лерм., Спор, 1841). Но лишь
только он Рукой за дверь взял... (Кольц., Ночь, 1840). Мы час
стоим, другой стоим; А за дверью огонь горит... (Дельвиг, Две
звездочки, 1826). — В последнем случае напредложное ударение,
возможно, — результат стилизации.
...Что дважды из груди (?) одной Не вылетает звук такой
(Лерм., Бояр. Орша, 1835). ...Много из груди польется Страст-
ных просьб и горьких слез (К. Павлова, Да иль нет, 1839).
...Так может быть, что при звериной страсти К таким делам, где
от крови (?) тепло, Он сам собой усилить хочет зло... (Соко-
ловск., Хеверь, 1837).
Что за люди, mon cherl сок умной молодежи1 (Гриб., Горе от
ума, 1824) ^ В стилизованном под народный склад стихотворении
Мея „Хозяин** (1849): „При людях (?) смеется, а—глядишь—тайком
Плачет да вздыхает — знаю я по комI** —Схватили в желтый
дом,— и на цепь посадили (Гриб., Горе от ума, 1824). Все ходит
по цепи кругом (Пушк., Пролог „Русл, и Людм.**, 1828). Ахти1
не по шерсти совсем нам эти шутки (Крыл., Лентяй).
А дело таково, что дом наш на мель станет (Крыл., Лентяй,
1803— 1805). И царство, и ваш флот я на мель посадил (Хмельг
ницк., Воздушн. замки, 1818). ...Иль рыщет по степи шакалом
(Рылеев, Гайдамак, 1825). ...Напрасно, вестник непогоды, Ветр
буйный по степи шумит... (Рылеев, Наливайко, 1824—1825).
Но ср. и: „На аргамаке вороном По степи мчится Наливайко44
(Рылеев, там же).
Иль вскочит на лошадь да брызнет на охоту... (Крыл., Лен-
тяй). Молчалин на лошадь садился: ногу в стремя, А лошадь
на дыбы... (Гриб., Горе от ума). ...Когда же На площадь вез
собрались и собрание сделалось полным... (Жуковск., Одисс,
1842—1849). Давно уж за полночь, я лягу отдохнуть (Хомяк.,
1 Частица за в данном случае влияла как предлог. Люди формально отно-
сится к ?ому же склонению, что и соответствующие слова женского рода.

На сон гряд., 1831). Уж было за полночь. Треща, Одна погасла
уж свеча (Лерм., Казначейша, 1836).
Ср. подобный перенос ударения, нередкий и теперь, у чи-
слительных:
Кафтан опять готов; Лишь на четверть голее руки стали
(Крыл., Тришк. кафт., 1815). Не дважды, товарищ, нам быть мо^
лодым. Ты за тридцать за пять считаешь... (Панаев, Сновид.,
1819). ...Вам тридцать лет, Да, тридцать лет —не многим боле;
Мне за двадцать. Я видел свет, Кружился долго в нем на воле
(Пушк., Аглае, 1821).
Перенос ударения с имён существительных, подобный
тому, который имеет место при предлогах, наблюдался у пи-
сателей главным образом начала XIX века также и при числах
два, три, перетягивавших на себя ударение с первого слога
определённых существительных. Такой перенос отражают, напр.,
случаи:
И два дня верных слуг своих... Честил властитель царства
света (Кюхельб., Зоровавель, 1831)» С жизненной бурей борюсь
я три года, Три года малых не видел в глаза (Катенин, Грусть
на корабле, 1814). Он, бедный, две ночи не спал: Теперь хотя
уснет за тяжкий труд в награду (Вяземск., Эпиграмма, 1814).
Три года длился обман, и она убеждать нас умела (Жуковск.,
Одисс, 1842—1849). Через три дни домой возвратился барон,
Отуманен и бледен лицом (Жуковск., Иван, ночь, 1822). Я в от-
лучке был три дни, мой паж молодой (там же). Кто-то был
умерщвлен; по душе его он Будет три дни поминки творить
(там же). Но ср. там же: „Уж три ночи, три дни, как поминки
творят Чернецы за его упокой“. Забыла волосы чернить, И через
три дни поседела (Гриб., Горе от ума, 1824). ...Ешь три часа,
а в три дни не сварится! (там же). ...Когда через три дня он сни-
мет ее, то, конечно, Станет думать, что солнце ее иссушило...
(Жуковск., Наль и Дамаянти, 1837—1841). Нередко, просидев
в безмолвной келье Два-три дня, позабыв и сон и пищу...
Я жег мой труд... (Пушк., Моц. и Сальери,, 1830). И три раза,
вспыхнув желанием славы, С земли он, опершись на руки кро-
вавы, Вставал (Катенин, Мстислав Мстиславич, 1819). Видимо
„два раза“ следует читать и в „Воздушн. замках“ Хмельницкого
(1818): „Их два раза ко мне в неделю присылают“. Разделась
донага; потом Из склянки три раза хлебнула... (Пушк., Гусар,
1833). ...Простили б только мне, Что в двадцать три года и с
смею быть моложе! (Шаховск., Урок кокеткам, 1815). В два ряда
ёвет — и с таинственным трепетом Чудно горят зеркала (Фет,
40-ых годов).
Приведённые факты заставляют лишь с известным ограниче-
нием принять утверждение А. X. Востокова в его „Русской
грамматике“ (перв. изд.—1831 г., последнее, 12-ое,—1874): .За-
метить должно, что переход ударения с существительных на
предлоги и на числительные два, три употребителен только в
просторечии, и притом когда существительное не имеет за собою

другого какого-либо слова, от него зависящего, как-то прила-
гательного, или местоимения относительного, или существитель-
ного в родительном падеже...“ (§ 182). Поэзия первой половины
XIX века в этом отношении принципиально совпадает не с книж-
ным ударением, а с вынесенными из старины особенностями про-
сторечия, причём вряд ли справедливо было бы предполагать,
что цитированные примеры перенесённого на предлог ударения
являются скорее отражением свободы выбора ударения, важной
для ритмических целей, нежели собственно языковых тенденций,
обусловленных социальными моментами в природе стихотворных
жанров. Пристрастие поэтов к перенесённому на предлоги уда-
рению проявлено слишком отчётливо и для явления, отклонение
от которого имело много благоприятствующих условий, доста-
точно последовательно. В меньшей мере есть основания утвер-
ждать подобное только относительно перенесения ударения на
числительные два, три, где соответствующие случаи, действи-
тельно, далеко не являются правилом.
У Жуковского в „Одиссее“, III, проклитическое ударение
выступает и в случаях: „Если б и целые пять лет и шесть
лет ты мог беспрестанно Вести сбирать о бедах, приключившихся
бодрым ахейцам...“, „Целые семь лет он властвовал в злато-
обильной Микене“.
§ 8. Ударение имён существительных в сочетании
с числительными.
В нескольких случаях у поэтов первой половины XIX век»
можно отметить характерное ударение имён существительных
женского рода при числах две, три (четыре) и местоимении обе:
оно совпадает не с родительным падежом ед. ч., а с именитель-
ным множ.:
Из-под него до груди нежной Две косы темные небрежно
Бегут... (Лерм., Изм.-бей, 1832). Справедлива весть эта: на
три стороны света Три замышлены в Вильне похода (Пушк.,.
Будрыс и его сын., 1833). Но царевна в обе руки хвать —пойг
мала (Пушк., Сказ, о мертв, царевне..., 1833). Я видел, как
посланник раз Две души в небо уносил... (Хомяк., Надпись
к картине, 1848). Беретец черный бархатный, Вся в кисточках
спина, И косы три фальшивые, И вся насюрмлена (Мятлев, Ком-
меражи, 1836). В последнем случае стих допускал бы лёгкую
перестановку: „...И три косы фальшивые...“ ...Иль, взяв потом
и стиснув в обе руки Уметь карать бунтующих врагов... (Соко-
ловск., Хеверь, 1837). [Харитон] В шелковых чулках у козел
Обе икры отморозил (Мятлев, Сенсации и замеч. г-жи Курдю-
ковой, 1840). ...Возвратился В дом свой Ифест многоумный, на
обе хромающий ноги (Жуковск., Одиссея, VIII). Ср. нынешние
формы: „две косы“, „три стороны“, „две души“.
Заслуживает внимания, что в оставшейся в списках грамма-
тике русского языка продолжателя Ломоносова — А. Барсова.

лкак правильное ударение рекомендуется #именно обе руки, а не
„,рукйМ1. Ср. фразеологизм: „Держи в обе руки“2.
Ввиду отсутствия параллельных примеров у других авторов
трудно видеть что-либо другое, как отклонение, отражающее
•влияние множественного числа, в юношеском стихотворении Пуш-
кина „Фавн и пастушка“ (1816): „Нагнулась меж цветами Косма-
тая нога; Над грустными очами Нависли два рога“. —Ср. и слу-
чай у Мятлева („Сенсации и замеч. г-жи Курдюк.“) при оба:
^...И как будто две деревни Эти оба города. Завираюсь иногда“.
§ 9. Отдельные существительные с ударением, колеблющимся
или отступающим от нынешнего.
Существительные мужского рода:
Бои, боев и т. д.:
(Дружина) Сгорая пылкой жаждой боев, С веселием текла
^Рылеев, Олег Вещ., 1822). Твои свирепые герои, Твои непра-
вильные бои (Пушк., Евг. Онег.).
Вождь:
Один, без вбждя и без света, Бродил я в темной жизни
сей... (Ф. Глинка, Подраж. псалм., 1823). Но у него же („Мо-
ление“, 1829): „...Куда лежит моя дорога? Здесь ни вожди, ни
света нет“. '
Церковнославянизм град, как уже у Ломоносова, получает
у поэтов начала XIX века в косвенных падежах множ. ч. под
влиянием русского языка конечное ударение:
В градах их звери поселятся! (Мерзляк., На разруш. Ва-
вилона, 1805). ...Убийство жен, детей, Развалины градов...
<С. Аксак., Послан, к А. И. Казначееву, 1814). Но кто вас звал...
Нас из домов Семейных выгонять и пламенник войны Вносить
в спокойное святилище градов?.. (Жуковск., Орл. дева, 1817—1821).
Но ты умрешь — и семь градов... Заспорят меж собой о праве
Тебя причесть к своим сынам (Катенин, Ахилл и Омир, 1826).
Вожди семейств, творцы градов, Вы дали смертным дух и нравы...
^Полежаев, Гений, кон. 20-ых годов).
Резкой руссификацией является в „Человеке“ И. П. Пнина
/(1805) им. п. мн. ч. града: „...То зиждешь селы, то града...“
Гром:
Как сладко было бы в природе То жизнь и радость разливать,
То в громах, вихрях, непогоде Пространство неба обтекать! (Хо-
зияк., 1827). На полки полки бросались, Холмы в громах загора-
лись... (Жуковск., Бородинск. годовщ., 1839). Ср.: „...И гам
лесной, и шум нагорный, — Все вторит весело громам“ (Тютч.,
Весен, гроза, 20-ых годов).
Двойник. Такое ударение даёт А. Погорельский на заглавном
1 См. Н. К. Грунский, Очерки по истории разработки синтаксиса сла-
вянских языков, т. I, выл. 1—2, 1911, стр. 33.
8 О других случаях такого употребления при обе см. «Словарь русск.
языка" Акад. наук СССР, IX том, 1 вып., 1929, стр. 17.

листе своей книги: „Двойник или мои вечера в Малороссии
(1828). Ср. и: „Пойдем со мной, мой двойник нежный* (Бене-
дикт., Ангел и младен., между 1840 и 1852 г.). Но уже у Ба-
ратынского, напр. („Не подражай“, 1829): „Доратов ли, Шекспи-
ров ли двойник...“
Двор, обычно, как и теперь, у поэтов в косвенных падежах
имеет ударение на флексии; у Веневитинова, однако, в отрывке
из незаконченной поэмы (1824): „Толпа средь княжеского двора
Растет, теснится и шумит“.
Дол в дат., >творит. и предл. падежах мн. ч. встречается с
ударением и корня, и флексии:
1. А друг по долам, холмам скачет... (Жуковск., К Воей-
кову, 1814). ...Вкушаешь праздный ты покой И тишину домаш-
них дблов... (Пушк., Кавк. пленн., 1821—1822). Не долго мне
под этим небом, По здешним долам и горам Скитаться, брошен-
ному Фебом Тоске и скуке, и друзьям! (Язык., Отъезд, 1829).
И легкий скок коня по долам и горам... (Хомяк., Зима, 1831).
...Иль предан легкому раздумью и мечтам, Гуляю наобум по
долам и горам (Язык., П. В. Киреевскому, 1835).
2. ...В ловитве носилися, полные жара, По долам, по горам,
на могучем коне (Бестуж.-Марлинск., Андр., кн. Переясл., 1828).
Реют ласточки весною По долам и по водам... (Бестуж.-Мар-
линск., Юность). Не ищи его, родная, По скалам и по долам:
Спит он... ложе —пыль степная, Меч и сердце пополам! (Б.естуж.-
Марлинск., Аммалат-бек, 1832). За горами, за долами Уж гре-
мел о нем рассказ... (Лерм., Два великана, 1836).
Родительный и другие падежи мн. ч., кроме именительного,
от слова дух в первой половине XIX века звучат почти исклю-
чительно духов, духам и т. д. Диференциация — духов и т. д.
от дух, но духов и т. д. к духи—устанавливается как обяза-
тельная значительно позже.
...Подобно бестелесным Духам, не знающим земного соче-
танья, Не приобщаюсь я породе человека (Жуковск., Орл. дева,
1817—1821). Когда с небес они свергают Духов, противных не-
бесам... (Жуковск., Пери и Ангел, 1821). Напрасно все, остав-
ленный духами... Я потерял надежду на бесплотных (М. Врон-
ченко, перев. „Манфреда“ Байрона, 1827). Сливает свой голос
с напевом духов И радугой блещет в дыму облаков (Подолинск.,
Природа, 1829). Духов бесплотных сладострастья, Твой верный
сын, не жажду я (Тютч., 30-ых годов). Она чародейка. Водится
с злыми духами (Жуковск., Ундина, 1836). Клянуся сонмищем
духов, Судьбою братий мне подвластных... (Лерм., Демон, 1838).
Толпу духов моих служебных Я приведу к твоим стопам...
(там же). Полуночные образы воют, Как духов испугавшийся
пес... (Ф^т, 40-ых годов). Повсюду вход ему Средь бела дня
и в черный час духов (Лажечн., Христиерн II и Густ. Ваза, 1841).
Я из племени духбв, Но не житель Эмпирея... (Баратынск.,
Недоносок, 1842).
Нынешнее ударение: „И ты меня переуверить хочешь,

Что на земле нет д^хов благотворных...41 (Кукольник, Торкв.
Тассо, 1833).
Жук.
С накоренным ударением слово, как у некоторых поэтов
XVIII века (Сумарокова и др.), выступает, напр., у Жуковского
(„Орел и Жук“, 1806): „...На норку жука набежал“. Такое уда-
рение как параллельное допускает ещё „Словарь русск. языка-,
II, 1, 1897 г.
Зубки:
А Белочка моя нередко голодает И скалит перед Львом зубки
свои сквозь слез (Крыл., Белка, 1830).
Истец:
...Судья был очень сух И йстцев принимал спесиво (Фили-
мон., Судья и два просит., 1819—1822). Какого общества быть
может живописцем Наш тротуарный Адиссон? В хорошее не
проникает он, В дурном — он будет вдруг и судией и йстцем
(Вяземск., Эпиграмма, 1825). Такое ударение в XVIII веке постоянно
у Хемницера. Но ср.— с нынешним ударением: „Как раболепно
вкруг него Истцов придворных вьются души!“ (Подолинск.,
Глинский, 1830).
Кистень:
Где кистень бьет о кистень медный... (Катенин, Мир поэта, 1822).
Но ср. у Пушкина („Брат.-разб.“, 1821 — 1825): „Один гуляет
в чистом поле, Тяжелым машет кистенём“.
Клинок:
Булатной сабли острый клинок Заброшен был в железный
хлам (Крыл., Булат, 1830). Мужик мой насадил на клинок чере-
нок... (там же). Вот Еж, в избе под лавкой лежа, Куда и клк-
нок брошен был, Однажды так Булату говорил... (там же).
С таким ударением слово это употребляет обычно Крылов.
У других — клинок: „Отделкой золотой блистает мой кинжал,
Клинок надежный, без порока...“ (Лерм., Поэт, 1839).
Колокол:
У Пушкина в „Бор. Годунове“ (1825—1830) встречается
диалектное ударение КОЛОКОЛ: „ТОЛЬКО ВИДИШЬ черны рясы,
Только слышишь КОЛОКОЛ“ (Пропущ. сцена).
Конь иногда (редко) в стихах употребляется с накоренным
ударением в единственном числе, нередко и в множеств, числе^
а также, в противоположность нынешнему, с конечным ударе-
нием в им. падеже множественного:
Страшно выйти мне из дому, Коню дать воды (Пушк., Ка-
зак, 1814). — Ср. там же: „Выдь, коханечка скорее, Напои коня“.
Пусть... Но чу! гулять не время! К коням, брат, и ногу в
стремя, Саблю вон — и в сечу! (Давыд., Бурцову, 1804). Эй, пошел,
ямщик!.. Нет мочи! Коням, барин, тяжело (Пушк., Бесы, 1830).
Зачем же коней режут волки? (Бестуж.-Марлинск., Андр., кн.
Переясл., 1828). Скорее Кликни Варшнею, правителя коней
царевых (Жуковск., Наль и Дамаянти, 1841); но там же: „Когда же
отдашь ты Все, и сироток моих, и царских коней с колес-

«ицей...“ — Кончил певец, и помчался на огненных кбнях, В
пурпуре алой зари, на златой ^колеснице (А. Майк.).
Как медленно идут волы, оставя нивы, И скачут разметав кони
златые гривы (Милон., Похвала сельск. жизни, 1811). Кони изму-
чились, и кучер как ни бился, Пришло хоть стать (Крыл., Муха
и Дорожн., 1808). Но вот и сонм бойцов блестящий: Как бодро
едут все они! Как их доспехи, латы И крепки и богаты! Как статны
их кони! (Катенин, Мир поэта, 1822). И рыщут по лесу оня Три
целых дня, три целых ночи; Устали сами; их кони Совсем уж
выбились измочи... (Жуковск., Роланд оружен., 1832); но там же:
„Сверкают их стальные брони; Их боевые пляшут кони“.
Лист изредка у старых поэтов встречается в косвенных паде-
жах с ударением корня:
И листом по весне зеленым заменен (Озер., Фингал, 1805).
Локоть:
Как теперь в просторечии слово встречается с конечным
ударением в косвенных падежах единств, числа: „На вьюке в
тороках цевницу я таскаю, Она и под локтем, она под головой“
(Давыд., В альбом, 1811). „Петрушка! вечно ты с обновкой,—
С разодранным локтем“ (Гриб., Горе от ума, 1824).
Маяк:
...И к майку она на свиданье пошла; У майка уж рыцарь
стоял (Жуксвск., Иван, ночь, 1822). Он сказал... и она... я
смотрю... уж одна У маяка пустынной скалы (там же).
Мыслитель:
Любезный мыслитель и цензор благодатный... (Язык.,
А. М. Языкову, 1827).
Недуг:
И недугом — существовать во мгле Без всех надежд — я за-
болел тогда-то... (Соколовск., Хеверь, 1837). Но несколькими
строками ниже: „...Я сам пошед дорогой испытаний, И этот плач,
и этот мой недуг Все на себя я сам накликал, друг“.
Колеблется ударение в слове остов:
В сем разорванном покрове, В сем разбросанном остове Кто б
царя искать посмел! (Жуковск., между 1800 и 1810 п.). Рукою
сильной Остов могильный вдруг оживил... (Полежаев, Прови-
дение, 1828).
Современное нам ударение: „Брожу как остов, очи впали...“
(Рылеев, Войнаровск., 1823—1824). „Как по остову планеты Океан
перстом провел...“ (Шевырёв, Преображение, 1829).
Перст:
Там скальды пели брань, и персты их летали По пламенным
струнам (Батюшк., На развал, замка в Швеции, 1814). Державин
дерзал рассыпать по ней окрыленные персты (Дельвиг, На смерть
Держ., 1816). Зажгите возвышенный ум, окрыляйте юные персты
(там же).
В „Полтаве“ Пушкина (1829) — оба ударения: „Уж поздно,—
кто-то им сказал И в поле перстом указал...“ и: „Глядит над
ним, грозя перстом, Тихонько кто-то наклонился“.