Бернштейн А. Н. Клинические приемы психологического исследования душевно-больных. – 1922

ВВЕДЕНИЕ.
Учение о душевных болезнях переживает в настоящее
время чрезвычайно интересный период нового строитель-
ства. Взимание исследователей в течение многих лет было
направлено на уловление сущности психических расстройств
в их патолого-анатомических и химико-физиологических
основах, в которых справедливо усматривались безусловно-
объективные и наглядно-убедительные факторы изменен-
ного психического функционирования; теперь оно снова
возвратилось к изучению клинических фактов, как неиз-
бежных исходных пунктов всякого психиатрического ис-
следования. Однако это возвращение в клинику не яв-
ляется возвратом к прошлому. Искусившееся в точных
определенностях лабораторного эксперимента и законо-
мерных повторяемостях микроскопической аутопсии, на-
учное влечение не может удовлетвориться восхищенным
созерцанием и любительским коллекционированием кли-
нических разновидностей; научное влечение властно вно-
сит в обиход клинического изучения те же приемы, те же
методы, какими пользуется всякое объективно-направлен-
ное исследование: измерение и эксперимент.
Если, приступая к изучению клинических проявлений
душевного расстройства, задаться вопросом о характере
того психологического материала, который подлежит ис-
следованию, то прежде всего придется установить самодо-
влеющее определение этого материала, не связанное с
вопросом о психической норме.
Конечно, определение этого материала, как „ненормаль-
ного“, ни с какой точки зрения не является его характе-
ристикой. Если отрицательное определение едва ли вообще
может быть принято, как определение, то в данном слу-
чае неприемлемость его усугубляется отсутствием устой-
чивого определения самой психической нормы. Более
точным является определение его, как „болезненного“,
причем установление критерия болезненности должно про-
изводиться не путем отграничения от здоровых психиче
ских продукций, а путем сравнительной характеристики
таких психических продукций, которые являются заведо-
мыми и явными производными определенных и ярких бо-
лезненных состояний: резкие расстройства, уловленные не
в переходных и пограничных зонах, а в областях пышного
расцвета болезни, могут быть охарактеризованы сами в

себе своими признаками, отграничивающими их in specie
друг от друга; и эти-то признаки должны быть очерчены
истинно-специфическими линиями, из которых строится и
фигура и картина болезни. Эти признаки, эти проявления
болезненной душевной жизни укладываются, как и в здо-
ровой психике, в рамки интеллектуальных продукций, эмо-
циональных переживаний и волевых актов; в них прихо-
дится— в патологии, как и в норме — различать их форму
и содержание.
Содержание психики представляет тот запас знаний,
отношений, чувств и желаний, который является материа-
лом, образующим нашу душевную жизнь, составляющим
нашу психическую личность, наше индивидуальное „я“; в
него входят минувшие и текущие переживания и впечат-
ления, с их субъективными осложнениями и продуктами
их взаимоотношений и взаимных влияний; в него входят
определенно-окрашенные и индивидуально - детерминиро-
ванные симпатии и антипатии, влечения и чаяния; само
собою разумеется, что содержание сознания предста-
вляется настолько индивидуальным, изменчивым и различ-
ным, что не только не мыслимы два человека с одинаковым
содержанием психической жизни, но не мыслимы и у од
ного и того же человека два момента, когда бы содержа-
ние его психики являлось вполне тождественным.
Под формами душевной жизни и деятельности сле-
дует понимать те закономерные последовательности в
порядке взаимоотношения, течения и чередования психи-
ческих процессов, которые определяют расположение, на-
правление и завершение промежуточных и конечных про-
дукций психического функционирования; являясь абстрак-
циями эмпирически наблюденных закономерностей совер-
шения душевных процессов, всеобщие формы психического
функционирования представляются в то же время очевид-
ным коррелатом тех анатомо-физиологических механиз-
мов, которые предуказаны самой архитектоникой голов-
ного мозга и всей нервной системы; само собою раз-
умеется, что насколько содержание душевной жизни пред-
ставляется комплексом строго индивидуальным, настолько
формы ее представляются всеобщими, одинаково прису-
щими различным людям, независимо от их национальности,
индивидуальности, умственной силы и степени интеллек-
туального развития. Содержание душевной жизни отли-
чает, отделяет одного человека от другого; формы ду-
шевной жизни в общем одинаковы для всех психически
здоровых людей, а в деталях — могут быть сведены к не-
многим групповым типам.
При душевном заболевании оказываются пострадав-
шими и содержание, и формы психической жизни; но осно-

вания извращения того и другого являются принципиально
не равноценными. Измененное содержание психической
жизни в душевных болезнях прежде всего бросается в
глаза: бредовые продукции, неправильные истолкования
окружающей обстановки и событий, ложные воспомина-
ния и т. п. прежде всего привлекают к себе внимание на-
блюдателя своим явным несоответствием с тем, с чем мы
привыкли встречаться в здоровой жизни. Однако клини-
ческое наблюдение последних десятилетий, освободив-
шееся от увлекательности симптоматологического живо-
писания, с несомненностью установило, что все причуд-
ливое и хаотическое разнообразие прихотливых конструк-
ций и комбинаций бредовых узоров, беспорядочных дей-
ствий, нелепых поступков и влечений представляется лишь
проявлением нарушения и извращения форм душевной
деятельности, совершающегося под влиянием тех анатомо-
физиологических и химических процессов, которые соста-
вляют материальный субстрат болезни. Содержание пси-
хики изменяется лишь постольку, поскольку формальные
изменения интеллекта и аффекта и их взаимоотношений,
выражающихся в самооценке, мировоззрении, побуждениях
и влечениях, извращают и нарушают строй душевной
жизни. Только в виду того, что формальные изменения
могут выражаться не иначе, как через посредство содер-
жательных комплексов, — изменение последних кажется
занимающим передний план и исчерпывающим сущность
душевного расстройства: содержательные беспорядочности
сами себя навязывают наблюдателю своею очевидной
индивидуальной аномальностью и оставляют в тени те
скрытые механизмы формальных нарушений, которые, од-
нако, обнаруживают свою наличность и деятельность в
конечных результатах психического функционирования; во
внешних патологических содержательных продукциях ин-
теллектуальных, эмоциональных и волевых скрывается за
явным болезненным содержанием тайная работа болез-
ненных извращающих факторов. Она дает себя знать не
только в интеллектуальной сфере, где она приводит к не-
правильностям усвоения и осмышления, к расстройствам
памяти и т. д.; формальные расстройства психических ме-
ханизмов сказываются и в эмоциональной сфере, создавая
длительные однотонные настроения, нарушая связи между
ассоциированными интеллектуально-эмоциональными ком-
плексами и т. д.; сказываются они и в волевой сфере, где
они обусловливают импульсивные и автоматические дей-
ствия, негативизм и персеверацию и т. п.
Клиническое изучение психопатологического материала
с несомненностью установило, что каждой нозологической
группе присущ определенный ряд формальных особенно-

стей психического функционирования, характеризующий
данную группу с психологической стороны. Эти особен-
ности сопровождают болезнь на протяжении всего ее те-
чения, колеблясь в своей интенсивности, но обычно не
изглаживаясь даже по миновании явного приступа бо-
лезни; в одних случаях они бывают выражены более резко,
в других более мягко; в одних преобладают одни, в дру-
гих другие из ряда специфических формальных расстройств,
свойственных данной группе. Но наличность их всегда
можно установить в каждом болезненном случае; для этого
их только следует искать, и, не ограничиваясь выжида-
тельным наблюдением, стремиться к проявлению и уло-
влению их путем исследования и к определению их при
помощи эксперимента.
Для означенной цели, очевидно, не пригоден обычный
психологический эксперимент, ставящий своею основной
задачей измерение и количественную оценку психических
продукций, т.-е. конечных результатов того или иного
экспериментального задания.
Дело в том, что одинаковые результаты, оценивае-
мые одинаковым показателем времени, успешности и т. д.,
отнюдь не свидетельствуют об одинаковом механизме
работы, и, наоборот, различные результаты вовсе не по-
стулируют различия форм деятельности. Имея в виду
уловление и определение последних, необходимо приме-
нение таких экспериментальных методов, которые давали
бы нам доступ в самоё психическую лабораторию, вскры-
вали бы пред нами воочию подготовительные и деятель-
ные механизмы психической работы, позволяли бы при-
сутствовать при последовательном поступательном дви-
жении интеллектуальных, эмоциональных и волевых про-
цессов, каково бы ни было их содержание.
Эти наглядные методы исследования я назвал бы фор-
мулирующими, в отличие от общепринятых изме-
ряющих, в виду того, что объектом их является не
столько окончательный результат эксперимента, сколько
тот путь, который привел к окончательному результату;
целью исследования является не столько quid, сколько
quo modo; не степень расстройства, определимая коэф-
фициентом, а схема расстройства, проявленная механиз-
мом функционирования, должна быть извлечена из экспери-
ментального материала.
Указанное сейчас различие между обоими рядами ме-
тодов может быть наглядно объяснено на примере, заим-
ствованном из общей клинической медицины. Простое
сосчитывание пульса больного дает нам представление о
частоте сердечных ударов, но для представления о харак-
тере сердечной деятельности нам необходима сфигмо-

грамма, дающая графическое изображение формального
механизма этой деятельности в различные моменты по-
следовательных стадий сокращения.
Построенные на этом основании экспериментальные
методы дают нам одновременно, как возможность про-
никнуть в общую и частную механику душевных рас-
стройств и их частичных проявлений, так и возможность
разбираться в каждом специальном случае психического
заболевания: у конкретного больного схема отдельных
расстройств покажет нам принадлежность его к той или
иной нозологической группе (или к нескольким
группам одновременно, как, напр., алкоголизм и раннее
слабоумие, циркулярный психоз и артериосклероз и т. п.),
тогда как степень продуктивности, т.-е. измерительная
оценка результата в лучшем случае позволит определить
только положение исследуемого в границах самой группы,
или другими словами, сравнительно оценить глубину
поражения.
Само собою разумеется, что для целей нозологической
диагностики качественное определение характера формаль-
ных расстройств душевной деятельности представляется
более важным, чем количественная оценка, значение кото-
рой ограничивается индивидуальной диагностикой в пре-
делах группы. Но из сказанного следует, что полная диагно-
стика должна строиться из обоих факторов, т.-е. из каче-
ственного и количественного анализа психики больного1).
Конструкция формулирующих методов исследования
имеет в виду не столько отграниченные способности или
свойства психики (память, внимание и т. п.), сколько кон-
кретные психические комплексы (сопоставление,
осмышление и т. п.), определяемые рамками са-
мого исследующего метода, так как задача сво-
дится лишь к сравнительно формальной харак-
теристике, а не к абсолютно-догматической
оценке материала. Такая характеристика может быть
извлечена и вне-экспериментальным путем из произволь-
ных речевых, мимических и двигательных продукций боль-
ного, если, оставляя в стороне их индивидуальное содер-
жание, оценивать лишь формальные особенности их по-
строения: так можно констатировать и различить кататони-
1) Необходимо иметь в виду, что для установления оценки коли-
чественно-измерительной необходимы многократно повторные исследо-
вания с вычислением средних величин; для установления формулы до-
статочно однократного исследования, т. к., механизм — установка
устойчивая, не дающая колебаний. Повторное исследование с помощью
аналогичного приема, бывает нужно только для большей уверенности
исследователя в правильности произведенного им установления психи-
ческого механизма работы.

ческую откликаемость и циркулярную отвлекаемость, сте-
реотипию и персеверацию, апперцептивные и императив-
ные галлюцинации и т. п.; по отношению к эмоциональ-
ным и волевым расстройствам пока приходится доволь-
ствоваться главным образом именно такою вне-экспери-
ментальной формулировкой. Но по отношению к интеллек-
туальной сфере, где экспериментальное вмешательство
легко осуществимо, эксперимент значительно упрощает
и облегчает оценку, механизируя ее приемы и оперируя
с заведомо сравнимыми и тождественными данными (tests).
Раз дело идет о нарушениях формы, т.-е. о явлениях
основных и постоянных, то очевидно эти нарушения да-
дут себя знать в продуктах любого содержания, не только
того, которое самостоятельно всплыло в сознании боль-
ного, но и того, которое было подсказано извне; отсюда
ясно, что, предоставляя всем больным под ряд перера-
батывать одни и те же задания, с раз навсегда вырабо-
танной формой и содержанием, мы получим в результате
исследования вполне однородные, вполне сравнимые ма-
териалы, которые будут разниться между собою не в том,
в чем индивидуальность одного больного разнится от инди-
видуальности другого, а в том, в чем формальные рас-
стройства, свойственные болезни одного, будут разниться
от изменений формы душевной деятельности, свойствен-
ных болезни другого.
В результате такого психологического исследования,
психические проявления отдельных душевных болезней
окажутся сведенными к ряду более или менее простых
общих формул, из которых каждая будет представлять
собой как бы формальный психологический остов опреде-
ленной душевной болезни. На этих основаниях и строится
объективное психологическое исследование душевно-боль-
ных, имеющее целью построить эксперименталь-
ную симптоматологию душевных болезней,
как для их объективного изучения, так и для их объек-
тивного распознавания.
Настоящий труд представляет попытку систематиче-
ской разработки частной диагностики душевных болезней
на изложенных выше основаниях и в связи с современ-
ным состоянием сейчас упомянутой экспериментальной
симптоматологии. Эта попытка представляет лишь раз-
розненные обрывки будущей системы, которая может со-
здаться только продолжительными соединенными трудами
многих клинических работников. Она должна быть рас-
сматриваема, как один из первых кирпичей будущего гран-
диозного здания.
Не во всех методах, отчасти построенных мною са-
мим, отчасти заимствованных из различных источников,

мне удалось всецело осуществить основную мысль вы-
явления функционального механизма интеллектуального
процесса; в некоторых отношениях мне удалось лишь
более или менее приблизиться к этой цели или даже
только ограничиться качественной оценкой конечного ре-
зультата исследования; количественным определениям ни
в одной из групп моей системы не придается существен-
ного значения.
В подборе клинических методов психологического
исследования я не ставил себе неосуществимой задачи
обнять все стороны душевной жизни; даже всех сторон
интеллектуальной деятельности я покуда не пытался охва-
тить. Но, преследуя практические цели клинического рас-
познавания, я ограничился пока лишь некоторыми интел-
лектуальными комплексами, относящимися к восприни-
мающей, обрабатывающей, запечатлевающей и воспроиз-
водящей функциям интеллекта, и дающими если не пол-
ную, то все же определенную характеристику формаль-
ных особенностей умственной деятельности исследуемого.
Интеллектуальные комплексы, функциональный механизм
которых обнаруживается при исследовании по предла-
гаемому плану, как я уже упоминал, не всегда соответ-
ствуют каким-либо определенным аналитическим рубри-
кам или классам систематической описательной психо-
логии; их рамки намечаются самими методами, предназна-
ченными для сравнительно объективной характеристики
конкретного материала, а не для его абсолютно-философ-
ской оценки.
Большинство предлагаемых мною методов исследова-
ния построено таким образом, что в качестве раздражи-
телей фигурируют зрительные объекты. Так как, за исклю-
чением исследования восприятия и усвоения, во всех иссле-
дованиях имеются в виду не столько центростремитель-
ные, сколько интерцентральные и центробежные психиче-
ские акты, для которых внешнее раздражение дает лишь
повод и материал, то для характера течения и соверше-
ния самого акта принадлежность первоначального сти-
мула к зрительной или слуховой или иной группе ощуще-
ний имеет лишь второстепенное значение. Зато зритель-
ные объекты более чем какие-либо другие гарантируют
возможность удовлетворить основному требованию вся-
кого эксперимента — однородности и постоянству раздра-
жения, и позволяют удлинять по произволу продолжи-
тельность сложного раздражения, не изменяя его интен-
сивности.
Чтобы пользоваться предлагаемым мною планом и ме-
тодикой исследования для клинического распознавания,
необходимо оценивать данные результатов, получаемых

в отдельных случаях, по сравнению со схемами, вырабо-
танными на основании систематического исследования
длинного ряда больных. Повторяю, что схемы эти отнюдь
не должны рассматриваться, как исчерпывающие всесто-
ронние формулы интеллектуальных расстройств, характе-
ризующих отдельные нозологические группы; они дают
лишь основы некоторых сторон формальных особенно-
стей интеллектуального функционирования; констатиро-
вания их в громадном большинстве случаев оказывается
однако вполне достаточным для клинической диагностики.
Основное требование, которое должно быть предъявлено
к объективным методам клинического исследования ду-
шевно-больных, это то, которое ставится всем клиниче-
ским диагностическим приемам: они должны прежде всего
вести прямым путем к цели и служить проявителями тех
расстройств, на выяснение которых они направлены; они
должны быть просты, доступны, быстры, дешевы и дока-
зательны; они должны быть применимы при всяких усло-
виях, при всякой обстановке, ко всяким больным.
В большинстве методов, которыми я пользуюсь, имеется
несколько градаций, в которых задачи, оставаясь одина-
ковыми по существу и по форме, вариируют по степени
трудности. Градации эти установлены чисто эмпириче-
ским путем и не дают оснований для точной количествен-
ной оценки интенсивности того или иного функциональ-
ного расстройства; но они и не имеют в виду такой оценки.
Исследование имеет целью вскрыть формальные наруше-
ния, проявление которых (говоря не математически) об-
ратно пропорционально трудности предлагаемой задачи;
интенсивное расстройство проявляется уже при наиболее
легкой задаче, и более трудные задачи нужны лишь для
того, чтобы обнаружить слабую степень расстройства: по-
этому последовательное (хотя бы не строго постепенное)
затруднение задачи ведет лишь к тому, чтобы обнаружить
в легких случаях то же расстройство, которое в тяжелых
случаях обнаруживается уже и при легких задачах; не
измеряя интенсивности расстройства, трудная задача слу-
жит лишь для того, чтобы вскрыть его там, где задача
легкая не даст материала для его проявления. Не сомне-
ваюсь, что, быть может, и наиболее трудные из моих за-
дач не достаточно трудны для некоторых легких случаев.
Что касается интенсивности расстройств, то этими гра-
дациями они оцениваются лишь относительно, в смысле
сравнения интенсивности расстройства в разное время или
в разных случаях, а не в смысле абсолютной оценки интен-
сивности расстройств данного случая.

МЕТОДИКА.
Исследование интеллектуальной сферы.
В воспринимающих (познавательных) функциях выде-
ляются мною при исследовании три функциональные ком-
плекса: восприятие (узнавание), усвоение и осмышление.
Под восприятием я подразумеваю тот интеллектуаль-
ный процесс, который приводит к простому узнаванию
заведомо знакомой квалифицированной суммы ощущений,
не требующей спецификации, и к определению его соот-
ветствующим словом (названием); здесь дело идет о не-
посредственной идентификации, т.-е. отождествлении пред-
ставляющегося объекта с соответствующим интеллекту-
альным образом (напр., стол, клетка, топор, дом, лампа).
В области зрительных восприятий исследование сводится
к констатированию способности или возможности опре-
делить по форме действительного или нарисованного
объекта его реальное значение. Больному показывают
ряд обыденных предметов (свеча, ложка, спичка, карандаш
и т. п.) или их изображений, сначала раскрашенных и круп-
ных, а затем черных и мелких; при расстройствах вос-
приятия обыкновенно действительные предметы узнаются
лучше, чем изображенные на картине, а из нарисованных —
раскрашенные лучше, нежели черные; этой градацией
можно пользоваться для приблизительной оценки сте-
пени расстройства восприятия. Пособием для исследова-
ния может служить любая детская книжка с раскрашен-
ными картинками, букварь и т. п. Удобно для этой цели
швейцарское издание Orell Füssli (Bildersaal für den Sprach-
unterricht), заключающее в трех последовательных книж-
ках обильный материал для исследования восприятия,
усвоения и осмышления.
Под усвоением я подразумеваю тот интеллектуальный
процесс, который приводит к частной оценке или инди-
видуальному определению представляющегося простого
комплекса на основании его отличительных признаков;

сюда относится оценка действия или состояния, проя-
вляющегося в позе или атрибутах действующего на кар-
тине лица, или спецификация комплекса, отвечающего на
вопросы: Кто это? Что это? Что делает? (напр., повар, учи-
тель — кухня, погреб, — колет дрова, чистит сапоги). И здесь
исследование сводится к показыванию картинок соответ-
ствующего содержания (напр., рис. 1). Пособием для
исследования и здесь могут служить буквари и детские
книжки с картинками, какие употребляются для нагляд-
ного обучения.
Под осмышлением я понимаю тот интеллектуальный акт,
который ведет к уловлению смысла сложного
комплекса путем усвоения и сравнительной
оценки входящих в его состав детальных
элементов; всего удобнее состояние осмышляющей
способности исследуется при помощи показывания кар-
тин более или менее сложного содержания (осмышление
одновременно представляющихся комплексов) или ряда
картин, изображающих последовательные фазы какого-
либо события (осмышление ряда последовательно пред-
ставляющих комплексов или комбинирующее осмышле-
ние); для этой цели может быть использован и прием,
предложенный Moeller’ом, который заключается в про-
читывании и пересказе особо подобранных рассказов, в
которых смысл и оценка события не выражена непосред-
ственно словами, а вытекает из обшей совокупности со-
держания (напр., известный рассказ о том, как солдат из
Рис. 1.

топора кашу варил, или рассказы, приводимые в выноске1).
Конечно, этот прием применим лишь в тех случаях, где
исследование памяти (см. ниже) показывает, что больной
обладает необходимою для выполнения этой задачи сте-
пенью способности запоминания и воспроизведения. Хотя
в некоторых случаях, как мы увидим, этот прием дает
некоторые результаты, интересные в смысле дифферен-
циальной диагностики, но им следует пользоваться лишь
как вспомогательным. Метод осмышления картинок я пред-
почитаю методу уловления смысла анекдотов потому, что
при моем методе мы не только получаем в конечном ре-
зультате материал для суждения об осмышляющей функ-
ции, но имеем возможность проследить весь последова-
тельный ход процесса осмышления и оценить все характер-
ные особенности его механизма; при его помощи мы по-
лучаем возможность изучить тот путь, по которому идет
больной, постепенно добираясь до смысла урочного ком-
плекса, и уяснить тот метод, которым он пользуется, чтобы
дойти до цели.
Простейшим видом осмышления может считаться обоб-
щение; способность обобщения можно исследовать по спо-
собу Zichen’a (Generalisationsfragen), предлагая, напр.,
обозначить одним словом орла, утку, гуся, аиста, курицу.
Я предпочитаю и здесь пользоваться зрительными объек-
тами, показывая исследуемому страницу картинок, изобра-
жающих птиц, или домашних четвероногих, или мебель,
музыкальные инструменты и т. п.
Для исследования простого осмышления я пользуюсь
подходящими картинами русских художников (на открыт-
ках или в альбомах), как, напр., изображенные на рис. 25
Панихида Савицкого и на рис. 2 Хор Ярошенко; для
исследования комбинирующего осмышления я употребляю
картинки, изданные И. С. Михеевым („Сочинение в началь-
ной школе по картинкам“. Казань. Изд. Башмакова), на-
клеивая их на таблицу (см. рис. 3 и 24) или специально изго-
товленными по моим указаниям сериями (см. рис. 4 и 5).
Нормальный тип осмышления, поскольку он обнаружи-
вается с помощью предлагаемого метода, заключается в
том, что детальные элементы комплекса, будучи усвоены,
1) I. Одному мужику захотелось есть. Купил он калач, съел, но не
стал сыт. Купил он второй калач, съел его, а есть попрежнему хо-
чется. Купил он третий калач, съел его, а есть все еще хочется. Купил
он тогда баранок, съел одну и сразу стал сыт. Ударил себя мужик по
лбу и говорит: „Экий я дурак! И зачем я столько калачей переел; мне
бы надо баранку съесть сначала“.
II. Собака стерегла двор. Она увидала старика с сумой и начала
на него лаять. Бедняк стал просить ее: „Не лай на меня, я не ел два
дня и умираю с голоду“. Собака сказала бедняку: „Люди услышат
мой лай и накормят тебя“.

распределяются на существенные и побочные, причем
последние элиминируются, а первые ставятся в надлежа-
щую связь друг с другом. Таким образом совокупный
процесс распадается на два стадия: стадий усвоения и
сравнительной оценки элементов и стадий объединения
их в связное целое; эти оба стадия ясно выступают и при
исследовании, выражаясь в том, что в течение первого
стадия идет словесное описание деталей (составление
инвентаря), в течение второго — определение содержания
картины или повествование; преобладание в передаче
описания или повествования составляет характеристику
меньшей или большей силы осмышления, тогда как ха-
рактер конечного результата дает оценку его глубины.
При нормальных условиях описательная часть обыкно-
венно отсутствует, как видно, напр., из следующей дослов-
ной записи пересказа здоровой девочки 16 лет, отно-
сящегося к среднему ряду картинок, изображенных на
рис. 3.
„Одна старуха опускала ведро в колодезь, а мальчик
видел это все и хотел спустить ведро; он схватился за
веревку, но в это время веревка оборвалась, и он упал в
колодезь; и его вытащили“.
У детей более раннего возраста описательный элемент
выступает в большей или меньшей степени, причем раз-
личие постепенности его появления легче проследить при
Рис. 2.

исследовании комбинирующего осмышления. При таком
исследовании можно отметить, что описательный элемент
у детей младшего возраста фигурирует при передаче по-
чти каждой картинки ряда, как видно из следующего
пересказа той же картинки девочкой 9 лет.
Рис. 3.

„Бабушка выкачивает воду, а мальчик смотрит; собака
сидит, курицы клюют; корыто лежит; теленок ходит. Маль-
чик выкачивает воду; собака сидит; бабушка дает теленку
корм; корыто лежит; петух и курицы клюют корм. Собака
лает; мальчик утонул; бабушка мальчика показывает; те-
ленок смотрит; куры стоят, петух стоит. Курица клюет,
курица крылья распустила; бабушка плачет; мужики хотят
вынимать; собака глядит, куда мальчик утонул. Мальчика
достали; собака залаяла, а баба заплакала; мужик его дер-
жит; корыто лежит; теленок в сад ушел“.
Дети более взрослые быстрее расстаются с описанием
и уже после первой-второй картинки оставляют в стороне
побочные детали и переходят к повествованию сути дела;
вот пересказ мальчика 12 лет:
„Куры ходят; баба достает шестом из колодца воду;
лежит собака, мальчик смотрит. Баба кормит корову, а
мальчик опускает шест в колодезь. Баба пошла домой, а
Рис. 4.

мальчик упал в колодезь. Мужики пришли с веревкой,
привязали деревяшку, спустили и вытащили“ 1).
Среди процессов соображения я выделяю для иссле-
дования три функциональные комплекса, которые я опре-
деляю не по предполагаемому составу входящих в них
дробных актов или частичных процессов, а по конкрет-
ному различию формаль-
ных задач, подлежащих раз-
решению. Первым компле-
ксом, допускающим объек-
тивное исследование, явля-
ется комбинирование,
т.-е. построение целого из
отдельных частей; вторым
является сопоставление,
то-есть сравнительная оцен-
ка двух или нескольких дан-
ных в их отношениях друг к другу; третьим является
критика, то-есть оценка представляющегося явления по
отношению к общему запасу знаний субъекта.
Простейшим методом для исследования комбина-
торной способности является прием решения задач
Рис. 5.
1) Приведенные здесь данные получены при исследовании детей в
МОСКОВСКИХ городских училищах; подробные результаты этого иссле-
дования опубликованы в издававшихся мною «Трудах Психологиче-
ской лаборатории при Московском Педагогическом Собрании». (Вып. II)
в статье Т. Ф. Богданова и А. И. Новосильцевой. Приве-
денными выше предварительными данными следует руководствоваться
при качественной оценке патологического материала.

на сложение и умножение, приноровленных приблизительно
к уровню интеллектуального развития и школьных знаний
исследуемого (3+5; 9+7; 13+18; 26×15; 48+25; 63+79;
17×3; 18×3; 19×7). При оценке ответов не следует огра-
ничиваться регистрацией результата решения (правильного
или неправильного), а надлежит пытаться определить, пу-
тем опроса исследуемого, тот путь, которым он пришел
к полученному результату („как вы это сосчитали?“). К
сожалению, это не всегда удается, да и правильность ука-
зания больного на механизм совершенной им умственной
работы не поддается объективной проверке 1).
Более демонстративные и объективные данные получа-
ются при помощи предложенного мною метода склады-
вания разрезанных картинок. Я употребляю шесть карти-
нок (рис. 6), предлагая их исследуемому в порядке посте-
пенного усложнения и нарастающей трудности комбини-
рования. Первые три картинки разрезаны на четыре от-
резка каждая; остальные три на большее количество от-
резков, различным образом очерченных; первая и четверг
тая картинки серий представляют один и тот же сюжет,
но не в одинаковых разрезах. Больному предлагается сло-
жить одну за другою картинки из подаваемых ему (изнан-
Рис. 6.
1) Иногда, правда, в процессе счетной работы, исследуемый про-
износит вслух частичные промежуточные результаты, прислушиваясь
к которым мы можем иной раз восстановить совершаемый путь. 3×
17=30... 51 — указывает на то, что задача была расчленена таким обра-
зом 3×10+3×7; но 3×15=30... 45 ничего не вскрывает, т. к. 30 может
означать и 15+15, т. е. указывать на синтетический метод решения, и
3×10, т. е. намекать на метод аналитический.

кой вверх) отрезков (без модели). Для повторных иссле-
дований, в случае надобности, употребляются другие серии
картинок, аналогично подобранных и аналогично разрезан-
ных. Начинают исследование с более легких картинок и
постепенно переходят к более трудным в порядке номе-
ров. При решении задачи больными следует, как и во всех
исследованиях, не только отмечать конечный результат
складывания, но наблюдать за самым ходом работы, отме-
чая характер и порядок последовательных действий боль-
ного, очевидно идущих параллельно с течением соответ-
ствующего интеллектуального процесса. Измерение про-
должительности работы может производиться с помощью
секундных работ; но это измерение сколько-нибудь инте-
ресных в диагностическом отношении данных не доста-
вляет.
Нормальным типом комбинирования картинок, как по-
казал опыт следует считать тот, при котором первоначально
обозревается (анализируется) весь подлежащий соедине-
нию материал, причем составляется план ведения работы,
который последовательно и выполняется .(планомерная ра-
бота).
Для исследования сопоставления можно, как и
при исследовании комбинирующей деятельности, пользо-
ваться приемом решения арифметических задач, но только
на вычитание и деление (15:3; 45:5; 75:15; 105:3; 21—6;
72—27; 113—18 и т. д.). Можно пользоваться с этой целью
и известным методом Ebbinghaus’a, применимым, впро-
чем, только к грамотным; метод сводится к тому, что
больному предлагается для прочтения текст с недокончен-
ными или пропущенными словами с просьбой дополнить
или вставить недостающее 1). Употребителен и метод
1) Вот образцы употребляемых мною текстов:
I. Корова, лошадь и собака заспорили между собой, кого из них
хозяин больше лю...
— Конечно, меня, — говорит ло....: — я ему соху и бо....
таскаю, дрова из ле.. вожу; сам он на мне в город ез...: про-
пал бы он без меня совсем.
— Нет, хо.... любит больше меня, — говорит ко....: — я
всю его семью мо..... кормлю.
— Нет, меня, ворчит со....: — я его добро стерегу.
Подслушал хо.... этот спор и го......: — «перестаньте
спо.... по пустому: все вы мне нужны, и каждый из вас хорош
на своем месте».
II. Стал дед очен стар. Ноги у него не ..... глаза не .....,
уши не ......, зубов не было. И когда он ел, у него текло изо
... Сын и невестка перестали его за .... сажать и давали
ему ....... за печкой. Снесли ему раз обедать в чашке. Он
хотел ее подвинуть, да уронил на ..., она и .........
Стала тут ........ бранить ....... за то, что он им все
в доме портит и ч.... бьет.

Masselon’а, сводящийся к предложению составить фразу,
в которую вошли бы три данные слова (напр.: мука, вода,
хлеб; огонь, окно, мороз; терпение, веревка, фонарь). Эти
методы, однако, почти ничего не дают в смысле устано-
вления формальных нарушений.
Предлагаемый мною для исследования сопоставления
метод заключается в том, что исследуемому предлагается
серия из шести картинок, либо составляющих постепен-
ное нарастание какого-либо явления (ряд однородных
предметов возрастающей величины или нарастающего ко-
личества (рис. 7 и 8), либо представляющих последова-
тельные фазы какого-либо несложного события (рис. 4, 9,
10). Для этой цели я пользуюсь специально изготовлен-
ными по моим указаниям рисунками, образцы которых
изображены здесь; (конечно, порядковые номера на подлин-
ных картинках отсутствуют); для этой же цели можно ис-
пользовать некоторые серии Михеева и Orell Füssli. В про-
стейших сериях дело идет о простом нарастании числа
предметов или развертывании события; в сериях с просы-
Рис. 7.

панным зерном и с бутылкой отдельные элементы карти-
нок изменяются не параллельно, и при сопоставлении при-
ходится оценивать соотношения частных изменений двух
и более элементов. И здесь при исследовании обращается
внимание не столько на результат работы, сколько на ее
механизм, в общем почти не отличающийся в норме от
механизма комбинирования.
Способность критики исследуется при помощи карти-
нок, представляющих более или менее наглядно несооб-
разные сочетания элементов. Я пользуюсь для исследо-
вания двумя сериями наглядных несообразностей: на од-
ной из них несообразность ярко бросается в глаза, касаясь
крупных данных картинки (рис. 11—14); на другой — не со-
ответствующие действительности элементы не слишком
выдвинуты на первый план, и для отыскания их требуется
некоторая наблюдательность и сосредоточенность (рис. 15,
Рис. 8.

16). Картинки предъявляются исследуемому с вопросом,
соответствует ли действительности то, что изображено на
картине. Если исследуемый самостоятельно не оценит не-
сообразности и не укажет, как ее следовало бы исправить,
то несообразность указывается ему непосредственно, с во-
просом, почему такое сочетание несовместимо.
Для исследования способности последовательного со-
средоточивания внимания, т.-е. устойчивости внимания, я
пользуюсь, во-первых, приемом Kraepelin’a, заключаю-
щимся в том, что больному предлагается последовательно
вычитать устно какое-либо число от 100 или 200; смотря
по состоянию комбинаторной способности, я обыкновенно
предлагаю вычитать по 3, по 7, по 13 или по 17; при этом
отмечаются ошибки двоякого рода, имеющие неодинако-
вую семиотическую ценность: тогда как ошибки в едини-
цах говорят за расстройство комбинаторной деятельности,
ошибки в десятках скорее говорят за недостаточную устой-
чивость внимания.
Рис. 9.

Неустойчивость активного внимания, обнаруживаемая
этим приемом, может быть обусловлена как ослаблением
энергии внимания, так и другими моментами (ассоциатив-
ная отвлекаемость, расстройство памяти и т. д.); в виду
этого для определения самостоятельного ослабления энер-
Рис. 10.
Рис. 11.

энергии внимания я пользуюсь другим методом, позволяющим
до известной степени измерить степень ослабления или,
другими словами, силу, напряженность внимания. Этот
метод заключается в том, что больного подводят к та-
блице, помещенной на стене несколько выше уровня глаз
и недоступной для прикосновения (рис. 17); таблица эта
Рис. 12.
разделена на несколько полей, из коих в каждом изобра-
жены группы в известном порядке скученных разноцвет-
ных шариков (шариков, а не кружков), количество кото-
рых постепенно, но неравномерно возрастает; в первом
поле их изображено 5, во втором — 10, в третьем 16, в
четвертом — 23, в пятом — 35 и т. д. Размер таблицы — 1×
×1,5 аршина. Больному предлагается без прикосновения рук

сосчитать количество шариков в каждом из полей, начи-
ная с первого. Количественной оценкой способности дли-
тельного напряжения внимания может служить порядко-
вый номер последнего правильно сочтенного поля. Кроме
того, если больной считает вслух и издали водит пальцем
по направлению таблицы, возможно отметить, какую груп-
пировку избирает его внимание для счета изображенных
шариков: делит ли он их на ряды, или на группы, распре-
деляет ли по цветам или по величине. Характерно и на-
правление ошибок — в сторону увеличения или уменьшения
объектов, а также значительная или ничтожная относи-
Рис. 13.

тельная величина ошибки. Измерение времени работы и
здесь не дает сколько-нибудь ценных результатов.
Для исследования восприимчивости памяти (Merk-
fähigkeit) применяется следующий предложенный мною
метод. Испытуемому вручается рамка, в которую вста-
влено 9 наклеенных на картон фигур, представляющих со-
четания простых геометрических форм (рис. 18). Размер
Рис. 14.

рамки 5×5 вершков. Эта рамка оставляется в руках ис-
следуемого в течение 30 секунд с предложением „внима-
тельно рассмотреть очертания всех фигур и постараться
запомнить их настолько, чтобы потом суметь отыскать
их (узнать) среди других подобных (сходных, похожих,
аналогичных) фигур“. По миновании указанного срока,
рамка отнимается, и исследуемому немедленно предла-
гается таблица (рис. 19), на которой среди 25 фигур раз-
бросаны и 9 виденных им в рамке: на этой таблице иссле-
дуемый должен указать запечатлевшиеся у него в памяти
фигуры. Показания регистрируются по формуле S=n/9+f,
где S обозначает общее количество (сумму) показаний,
n — количество правильно указанных фигур и f — количе-
ство фигур, указанных неправильно, т.-е. отсутствовавших
в рамке. Эту формулу я называю коэффициентом
восприимчивости. В этой формуле представляет инте-
рес не столько сумма показаний, сколько качество пока-
заний, т.-е. с одной стороны отношение n/9, характеризу-
ющее способность запечатления, а с другой — отношение
n/f, т.-е. соотношение между истинным и ложным воспро-
изведением. Дальнейшая качественная характеристика про-
дуктов непосредственного воспроизведения дается оцен-
Рис. 15.

кой качественного отношения ложных показаний к воспри-
нятому материалу: ложно указанные фигуры могут быть
похожи на действительно виденные (как, напр., фиг. 4 и
21, 8 и 12, 6 и 15 на рис. 19), или могут быть и совер-
шенно не напоминающими ни одной из фигур, показан-
ных в рамке, напр., фиг. 3, 13, 19 на рис. 19, не предста-
вляющие сходства ни с одной из фигур рис. 18. При по-
вторных исследованиях в рамку могут быть вставляемы
любые иные комбинации фигур (напр. рис. 20 или 21).
Для исследования дальнейшей судьбы запечатленных
таким образом зрительных впечатлений (прочность вос-
приимчивости) следует производить узнавание не тотчас
вслед за показыванием рамки, а через известный проме-
жуток времени (1 час, 3 часа, 8 часов, сутки и т. д.); но
для каждого из этих отдельных определений необходимо
отдельное специальное демонстрирование рамки с особой
комбинацией фигур (конечно, не в один день). Если для
определения прочности восприимчивости пользоваться не
особой демонстрацией, а лишь повторным воспроизведе-
нием, т.-е. только новым опросом, производимым через
некоторое время после первоначального, то весьма веро-
ятно, что результат получится не чистый, т. к. впечатле-
ние от большой таблицы, виденной больным при первом
опросе, отразится на втором показании.
Коэффициент восприимчивости представляется величи-
ной, которая особенно заметно эволюционирует с дет-
ства до зрелого возраста, изменяясь не в смысле посте-
пенно прогрессирующего улучшения восприимчивости па-
Рис. 16.

мяти, а в смысле закономерно колеблющегося, по возра-
стам, поступательного движения. Поэтому и результат
индивидуального исследования, кроме его оценки по су-
ществу, допускает еще и сравнительную оценку в отно-
шении соответствующей возрастной группы; для облег-
чения этого сравнения может служить прилагаемая кривая,
составленная мною совместно с доктором Богдано-
Рис. 17.
Рис. 18.
Рис. 19.
Рис. 20.

вым на основании большого ряда исследований здоровых
и больных (рис. 22).
Для определения состояния способности механического
двигательно-речевого запоминания, исследование которого
имеет в некоторых случаях дифференциально-диагности-
Рис. 21.
I — сумма показаній (S)
II — правильныя показанія (n)
III — ложныя показанія (f)
— мальчики и взрослые,
— - - - дѣвочки.

ческое значение, всего удобнее пользоваться модифици-
рованным методом Ebbinghaus’a, состоящим в следую-
щем. Больного заставляют непрерывно повторять ряд из
10 бессмысленных слогов (напр.: кор, дес, ман, гаф, бун,
жис, люн, дак, чив, тол), до тех пор, пока он не будет в
состоянии его безошибочно повторить: количество повто-
рений, потребных для запоминания ряда, служит мерилом
механической восприимчивости. Через известный проме-
жуток времени (1 час, 9 часов, сутки) заученный ряд
оказывается забытым, но для его возобновления в памяти
требуется уже количество повторений меньшее, нежели
первоначальное; это „сбережение“, т.-е. отношение нового
количества повторений к первоначальному, служит мери-
лом прочности механической памяти.
При исследовании характера ассоциативных процессов в
их патологическом значении, обычные измерительные
определения быстроты ассоциаций не дают руководящих
указаний; быстрота ассоциирования на подсказанное слово,
повидимому, зависит не столько от конструкции и состо-
яния ассоциативных механизмов, сколько от моментов вне-
интеллектуального порядка: с одной стороны на нее ока-
зывает влияние моторное состояние исследуемого (воз-
бужденное или угнетеннное), с другой — индивидуальные
эмоциональные переживания, пробуждаемые подсказанным
словом (об этом будет речь в своем месте).
Обыкновенно клиническое исследование ассоциативных
процессов производится таким образом, что перед испы-
туемым произносится обычным голосом ряд отдельных
слов, причем ему предлагается вслед за каждым словом
произнести вслух или записать первое пришедшее ему в
голову слово. Время, протекшее между моментом произ-
несения слова-задачи и моментом произнесения слова-ре-
акции (т. н. время реакции), измеряется либо точными при-
борами (хроноскопом с включенными в цепь вспомога-
тельными аппаратами, как звуковые или губные ключи),
либо совершенно достаточными для клинических целей
секундными часами1). Полученные ассоциации группируются
по какой-либо из существующих клинических классифи-
каций Asclraffenburg, Zichen, Jung и т. д.). Все эти
классификации, построенные частью на логическом, частью
на психологическом принципе, мало пригодны для клини-
1) Секундными часами называются особые часы, циферблат кото-
рых показывает секунды и пятые доли последних. Стрелка, обходящая
весь циферблат в течение одной минуты, пускается в ход нажатием
на особую пружину и останавливается при вторичном нажатии, пока-
зывая время, протекшее между обоими нажатиями в пятых долях се-
кунды. Третьим нажатием пружины стрелка переводится в свое перво-
начальное положение (на нуль).

ческих целей, очевидно потому, что они оперируют с со-
держательным материалом и распределяют его по призна-
кам вне его лежащим. Для формальной характеристики
индивидуальных ассоциативных процессов большее значе-
ние имеет исследование непрерывного ассоциирования, т.-е.
свободного произнесения вслух (или написания) отдель-
ных слов, непосредственно приходящих на ум; и здесь
большая или меньшая быстрота нанизывания слов может
служить показателем не столько быстроты и легкости со-
вершения ассоциативных процессов, сколько большей или
меньшей степени возбуждения или угнетения, а также
большей или меньшей широты умственного кругозора,
объема знаний и умения ими пользоваться. Но свободное
ассоциирование дает материал, ценный в ином отношении:
следя за ходом мысли больного, мы можем охарактери-
зовать формальную сторону хода его ассоциаций, наблю-
дая направление ассоциаций, пункты и характер переходов
из одних ассоциационных кругов и цепей в другие и т. д.
Вместо продукций свободного ассоциирования можно под-
вергать такой же ассоциационной оценке свободный рас-
сказ больного, или — еще лучше — пересказ какого-либо не-
сложного рассказа1).
Характерные результаты для оценки формальной кон-
струкции ассоциативных процессов дает иногда прием свя-
занных непрерывных ассоциаций, который сводится к тому,
что исследуемому предлагается назвать ряд объектов
определенного порядка (белые, черные, красные предметы
и т. п.). При оценке получаемого ряда приходится обра-
щать внимание на преобладание внешних или внутренних
ассоциаций, обилие или скудность их, монотонность или
разнообразие, а также устойчивость, в смысле отсутствия
1) Жил был один крестьянин, не то чтоб
зажиточный, а хорошим домом,
человек работящий и честный.
Кроме жены, семья состояла
из трех дочек, да сына молодца.
В животе, в смерти Бог волен. Кажись,
крепок был наш Василий Антонов,
а вдруг взял и отдал Богу душу.
Новая изба, которую он
начал было строить, собираясь
женить своего Ваню, осталась
недоконченной, и долгов нашлось
на нем не мало: соседям — кому
пять, а кому так и десять рублей;
а одному городскому купцу,
у которого забирал товар,
всего без малого пятьсот рублей.
Этот же текст может служить для другой цели, указанной
ниже.

уклонения от заданной темы. Необходимо отмечать и ха-
рактер словесного выражения ассоциационной цепи. У
больных, обнаруживающих самостоятельное речевое воз-
буждение, уже простое показывание картинок при иссле-
довании восприятия и усвоения является реактивом для
исследования характера ассоциаций, так как каждая новая
картинка служит у них исходным пунктом для непрерыв-
ной цепи ассоциаций; наравне с зрительными стимулами
пригодны у этих больных слуховые стимулы в виде от-
дельных, подсказываемых с известными промежутками,
слов 1).
*) Для того, чтобы пользоваться этим приемом, полезно иметь всегда
наготове ряд слов, которые можно, не подыскивая, подсказывать; я
лично пользуюсь рядом, который из мнемотехнических соображений
расположен в виде четверостишия:
Стол—рука—бежит—варенье—
Тридцать девять—воскресенье-
Горе—круглый—свет—ручей-
Старый—выпить—казначей.

ИССЛЕДОВАНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ И ВОЛЕВОЙ
СФЕРЫ.
Формальная оценка эмоциональных и волевых проя-
влений сама по себе представляет гораздо меньше затруд-
нений, чем формальная оценка интеллектуальных процес-
сов; это роковым образом происходит от того, что, тогда
как сведения об интеллектуальных процессах и чисто ин-
теллектуальных переживаниях другого лица мы можем по-
лучить только через посредство его словесных продук-
ций, — эмоциональные и волевые переживания и акты
сами себя проявляют, непосредственно и объективно, в
определенных уловимых формах: эмоциональное состоя-
ние отражается на дыхании, на кровообращении (колеба-
ния сердечного ритма, вазомоторные расстройства), на
мимических выразительных и реактивных движениях;
волевые расстройства выражаются в характере простых и
сочетанных движений, в особенностях двигательной реак-
ции и т. п. И то и другое состояние выступает перед нами,
таким образом, в виде чистых формальных проявлений, о
содержании (мотивах) которых мы можем судить только
по своей догадке или объяснениям самого наблюдаемого
лица. Тогда как интеллектуальная сфера проявляет себя
индивидуальными содержательными комплексами, формаль-
ная конструкция которых должна быть уловлена путем
отвлечения или эксперимента, эмоциональная и волевая
сфера знаменуют себя перед глазами наблюдателя гото-
выми общими формами, для оценки которых в большин-
стве случаев достаточно констатировать их объективно,
т.-е. отрешившись от привнесения в них предположитель-
ных (или подсказанных больным) мотивов и намерений.
Поскольку эмоциональные и волевые особенности
являются постоянными (статическими), они улавливаются
путем простого клинического наблюдения (душевное угне-
тение, тревожное настроение, двигательное заторможение,
говорливость и т. п.). Поскольку они возникают лишь по
поводу внешних воздействий (реактивные особенности),
они в известной степени искусственно вызываются изо дня
в день теми неизбежными воздействиями, которые в оди-
наковых приемах применяются к больным всякого рода—

умывание, переодевание, подача еды и лекарств, пригла-
шения в ванну и на прогулку и т. д.; повторяемость одно-
родных реакций облегчает уловление их характерных мо-
ментов, а одинаковость воздействий до известной степени
приближает эти элементарные житейские воздействия к
экспериментальному принципу однородного раздражения;
повторяемость явлений допускает сравнение и качествен-
ную оценку эмоциональных и двигательных реакций, по-
лученных таким примитивно-экспериментальным путем при
заведомо однородном содержательном составе внешних
воздействий.
Для фиксирования повседневных наблюдений за внеш-
ними проявлениями эмоциональных и волевых комплексов
я рекомендую пользоваться графическими пометками на
особых схематических формулярах (см. стр. 78—79), где, на
ряду с графами, относящимися к соматике больного и лечеб-
ным назначениям, имеется ряд граф, регистрирующих и
психологически-ценные данные. Пометки делаются по-
мощью крестиков, проставляемых наблюдающим персо-
налом, и знаменуют констатирование наличности явления,
обозначенного в заголовке графы, в течение данного ка-
лендарного дня этого месячного формуляра. Так как дело
идет о простой констатирующей отметке явления (мало-
подвижность, плач, пение, нападение, разрушение и т. п.)
без какой-бы то ни было оценки интенсивности, длитель-
ности, а тем менее мотивировки или объяснения явления, то
регистрация может вестись и средним персоналом, нахо-
дящимся в постоянном близком общении с больным. Особый
порядок расположения граф ведет к тому, что на форму-
ляре вырисовывается своеобразная пятнистая фигура,
характеризующая взаимоотношение проявлений между
собой и применение этого взаимоотношения во времени.
Для глаза, привыкшего читать эти графики, они являются
характерным отражением совокупного формального эмо-
ционально-двигательного состояния больного и придают
наблюдению за общим течением болезни осязательную
форму, позволяющую не только следить за сменой со-
стояний, но и устанавливать некоторые хронологические
закономерности.
На исследовании физиологических особенностей, со-
провождающих патологические эмоциональные состояния,
я не стану останавливаться, с одной стороны, в виду того,
что измерение и регистрация дыхания (пнеймография),
пульса (сфигмография), кровяного давления (тонография),
кровенаполнения (плетисмография) требуют дорогой и
громоздкой лабораторной обстановки и неприменимы в
повседневной клинической практике, а с другой стороны,
в виду того, что до сих пор все подобного рода иссле-

дования не позволили констатировать чего-либо опреде-
ленного, ценного и применимого к нозологической харак-
теристике. Повидимому, это же относится покуда и к психо-
гальваническому рефлексу Veraguth’a, позволяющему
однако надеяться на некоторые возможности в будущем.
Более применимым к клинике приемом исследования
эмоционального состояния является ассоциационный метод
Jung’a. Не отличаясь в постановке и ходе исследования
от описанного выше ассоциационного эксперимента, он
существенно отличается от него способом группировки и
оценки получаемого материала, при котором устанавли-
вается эмоциональная нагрузка каждой ассоциации, обна-
руживаемая появлением так называемых комплексных
признаков.
В виду того, что психологические основы метода
Junga не являются столь очевидными, как прозрачная
техническая конструкция приемов исследования интеллекта,
на них необходимо остановиться несколько подробнее, тем
более, что они являются принципиально и методологически
важными, как первый практически удачный опыт отыскания
ключа для проникновения через интеллектуальную сферу
в эмоциональный мир здорового и больного человека.
Если отмечать время ассоциационных реакций, то ока-
зывается, что оно вариирует не случайно, а в зависимости
от персонального отношения испытуемого к смыслу под-
сказанного слова, в зависимости большей или меньшей
персональной заинтересованности испытуемого в том клубке
образов, мыслей и чувств, на который в ассоциативном
порядке наткнулось заданное слово. Чем персональнее,
чувствительнее, болезненее для субъекта этот клубок, этот
„комплекс“ разбуженных переживаний, тем большим ока-
зывается время ассоциации, возрастающее в 15 — 20 раз;
иной раз реакции может вовсе не получиться; таково экс-
периментально установленное положение, которое может
быть толкуемо очень различно, но которое должно быть
практически принято, как характеризующее основной ком-
плексный признак.
Для оценки времени ассоциативной реакции необхо-
димо иметь в виду, что среднее время безразличной ассо-
циации равняется 14/5 сек. (по секундным часам); для боль-
шей точности можно в каждом отдельном случае уста-
навливать среднее вероятное время
1) Среднее арифметическое не годится, как основа для сравнения,
т. к. благодаря наличию отдельных высоких цифр оно может ока-
заться слишком высоким. Среднее вероятное определяется путем рас-
положения всех полученных чисел в восходящем (или нисходящем по-
рядке), причем число, занимающее в ряду срединное положение и
называется средним вероятным.

Иной раз эмоциональное увеличение времени реакции
относится не только к критической реакции, но и к сле-
дующей за нею задаче; отнесение этого замедления к
первой или второй может быть установлено путем по-
верочного эксперимента, который сводится к повторению
основного эксперимента с предложением реагировать
теми же ответами, что и в первый раз (воспроизведение
ассоциативной реакции); неправильное воспроизведение или
невозможность воспроизвести ее также является комплекс-
ным признаком.
Для исследования рекомендуется пользоваться гото-
выми формулярами, на которых напечатан ряд из 100 или
200 слов и на которые заносятся как ответы больного,
так и время реакции; в моем формуляре (см. стр. 77)
имеется ряд пустых мест, заполняемых в каждом отдель-
ном случае такими словами, которые предположительно
способны задеть комплексы данного исследуемого лица.
Хотя ассоциативный эксперимент Jung’a вскрывает
содержательные интеллектуально-эмоциональные компле-
ксы, включение его в систему формальных реактивов
оправдывается двумя соображениями: с одной стороны, он
дает возможность установить не только такие эмоцио-
нальные занозы, о которых осведомлено сознание боль-
ного, но и такие, которые больным не сознаются или
не признаются; с другой стороны, сравнительная оценка
содержания вскрытых комплексов по их относительной
эмоциональной интенсивности (приблизительно пропорци-
ональной удлинению времени реакции и степени влияния
на посткритическую реакцию) может уяснить нам индиви-
дуальную формальную структуру эффективности иссле-
дуемого.
О попытках графической регистрации двигательных осо-
бенностей, встречающихся у душевно-больных можно по-
куда сказать то же, что было сказано о применении физиоло-
гических методов исследования к их эмоциональной жизни.
Гораздо больше дает пока в этом отношении простое
клиническое наблюдение в сочетании с некоторыми руч-
ными приемами. Если формальные двигательные расстрой-
ства выражены резко (гримасы, позы, негативизм, стере-
отипные движения и речи кататоников, заторможение цир-
кулярных, спотыкающаяся речь паралитиков, излишество
и разнузданность алкоголиков), то они могут быть отме-
чены и без специального исследования; кроме того, как
мы увидим ниже, они с достаточной яркостью дают себя
знать попутно при интеллектуальном исследовании. Только
у больных крайне вялых, малоподвижных, недоступных по
своей молчаливости для интеллектуального исследования
приходится направить особое исследование на то, чтобы

попытаться определить у больных наличность кататони-
ческого состояния мускулатуры (негативизм, автоматизм,
каталептоидное состояние) при помощи искусственного
придавания туловищу и конечностям вычурных и неудоб-
ных положений, ради отграничения его от flexibilitas cerea,
изредка наблюдаемой при истерии и при циркулярном
ступоре, и от. вялой неподвижности некоторых эпилепти-
ков. Некоторое дифференциально-диагностическое значе-
ние может иметь определение быстроты реакции — дви-
гательной и речевой, которое нуждается в специальном
исследовании.
Но и здесь, — как по отношению к измерению дли-
тельности различных психических процессов у душевно-
больных вообще, — я считаю совершенно неприменимыми
к повседневной больничной практике те точные приборы,
которые служат для этого рода измерений в психологи-
ческих лабораториях; общим заданием приемов хрономе-
трического исследования в клинике должна являться их
приноровленность к показаниям обыкновенных или, в
лучшем случае секундных, часов. В виду того, что каждый
отдельный акт двигательной реакции протекает в проме-
жутки времени слишком мелкие и ускользающие от ре-
гистрации карманного измерителя, я обхожу это обсто-
ятельство тем, что суммирую ряд непрерывных отдельных
актов в длительную цепь и измеряю общий период те-
чения совокупной цепи. Таким путем с одной стороны
вместо сотых долей секунды я получаю целые секунды,
поддающиеся измерению с точностью до 1/5 s, а с дру-
гой — уменьшаю влияние личного коэффициента иссле-
дователя, распределяющееся на ряд актов вместо того,
чтобы сказываться на каждом из них в отдельности.
Для измерения быстроты словесной реакции я
пользуюсь рядом из 20 привычно связанных слов (счет
от 1 до 20), причем секундные часы пускаются в ход в
момент начала произнесения первого слова и останавли-
ваются в момент окончания произнесения последнего
слова.
Руководящим критерием может служить выработанное
моим опытом положение, что для произнесения чисел от
1 до 20 в среднем требуется здоровому взрослому чело-
веку около 5 s.
Для исследования времени речевой реакции у грамот-
ных я иногда пользуюсь чтением текстов, подобранных
таким образом, что каждая строчка заключает в себе
определенное количество слогов (обыкновенно 10 или 11);
для прочтения такой строчки хорошо грамотному здоро-
вому человеку нужно от 5 до 6 sec. Образец такого
текста приведен в выноске на стр. 34.

При измерении времени двигательной реакции
я пользуюсь тем же принципом суммирования, причем
суммируется ряд прикосновений пальца к определенным
объектам; для этой цели служит мне таблица, на которой
имеются ряды разноцветных звездочек (рис. 22); к этой
таблице подводится исследуемый, которому предлагается,
по данному сигналу, возможно быстро пересчитать паль-
цем все звездочки определенного ряда; обыкновенно я
предлагаю считать не только прикосновением, но и про-
изнесением вслух, имея в виду, что быстрота движений
речевых и указательных не всегда совпадает и что, при
совместной работе обоих механизмов, более медленный
из них будет оказывать тормозящее влияние на более
быстрый, и в результате скажется минимальная быстрота.
Всех звездочек в ряду имеется двадцать, и на сосчитыва-
ние их здоровый взрослый употребляет в среднем около
5 sec. Эта же таблица может служить для исследования
реакции с выбором, если для сосчитывания будут пред-
лагаться звездочки одного цвета в рядах с разноцветными
звездочками; в норме это сосчитывание требует около
3 sec.
Исследование должно производиться в спокойной об-
становке (не в палате, а в кабинете), среди полной ти-
шины и, всего лучше, в отсутствие посторонних лиц.
Прежде чем приступить к исследованию, необходимо убе-
диться в том, что зрение больного удовлетворительно, а
в случае наличности близорукости или дальнозоркости
корригировать их соответствующими очками.
При исследовании отнюдь не следует помогать работе
больного наводящими советами или вопросами и не сле-
Рис. 22.

дует добиваться того, чтобы каждая задача непременно
была доведена до правильного конца: надлежит твердо
помнить, что для формальной оценки важен не результат
решения задачи, а способ, метод, путь, каким идет боль-
ной в своей работе.
Чтобы не утомлять больного, не следует продолжать
исследования слишком долго; необходимо прерывать его,
как только больной станет обнаруживать признаки уста-
лости или нетерпения.
Исследование должно вестись систематически, плано-
мерно; но нет необходимости придерживаться всегда строго
одного и того же порядка; полезно разнообразить ход
исследования, чередуя методы наглядные с отвлеченными,
требующие большого напряжения с более легкими, скуч-
ные (счет шариков, звездочек, чтение) с более интерес-
ными (показывание и складывание картинок).
В большинстве случаев больные охотно подвергаются
исследованию; даже молчащие больные нередко поддаются
исследованиям, не требующим словесных реакций (иссле-
дование восприимчивости, комбинирования). Часто боль-
ные, отказывающиеся от исследования сегодня, стано-
вятся доступны для него несколько дней спустя. Во вся-
ком случае настаивать не следует; нужно подождать удоб-
ного момента.
Если при исследовании ведется и протоколирование
результатов, то предпочтительнее следует поручать запись
словесных продукций больного третьему лицу, чтобы
исследователь не отвлекался от внимательного наблюде-
ния за всеми проявлениями реакции больного на поста-
вленную задачу.
При пользовании данными, изложенными ниже в спе-
циальной части, для сравнительно-диагностической оценки
материала, полученного при исследовании того или иного
больного, следует помнить, что наличность какого-либо
одного расстройства, а тем более такого, которое обна-
ружилось при одном только эксперименте, отнюдь не мо-
жет иметь решающего значения для диагностики: рас-
стройство может оказаться случайным, временным или
даже ошибочно отмеченным. Только совокупность данных,
полученных при исследовании, только удостоверенная и
проверенная комбинация особенностей, соответствующих
характерным расстройствам определенной нозологической
группы, позволяет причислить к ней и исследуемого па-
циента. Но, с другой стороны, и отсутствие одного из
характерных расстройств при наличности всех прочих психо-
логических стигматов, характеризующих группу, не должно
останавливать от диагностического заключения. Здесь, как
и при решении всех вообще диагностических вопросов в

клинике, критическая оценка всех данных, их естественное
сопоставление и планомерное комбинирование обеспечи-
вают правильное распознавание.
Приводимые в специальной части схематические обоб-
щения касаются случаев резко выраженных болезненных
состояний; примеры, приводимые там, являются яркими и
типическими иллюстрациями. Не следует ожидать, что в
каждом отдельном исследуемом случае все расстройства
будут выражены так же ярко и так же типично. В случаях
легких, в начальных стадиях болезни, в периоды ремиссий
и интермиссий, многие расстройства могут оказаться сгла-
женными и бледными; при таких обстоятельствах требу-
ется от исследователя значительно большая наблюда-
тельность, обращение внимания на каждую мелкую по-
дробность, обнаруживаемую исследованием, и повторные
исследования с более трудными задачами, построенными
аналогично предлагаемым здесь.

ЧАСТНАЯ СЕМИОТИКА.
На следующих страницах излагаются на примерах и
схематических формулах те формальные расстройства,
интеллектуальные и отчасти волевые, которые обычно по-
лучаются при исследовании больных, относящихся к раз-
личным нозологическим группам. Здесь представлены не
все нозологические группы, составляющие клинику ду-
шевных болезней, а только те, относительно которых я
имею возможность уже теперь сообщить вполне опре-
деленные данные. Сюда не вошла паранойя (в смысле
Kraepelin’a), при которой мне до сего времени не уда-
лось, при помощи моих методов, уловить наличность ка-
ких-либо формальных расстройств, для обнаружения ко-
торых, очевидно, необходимы другие методы, затрагива-
ющие другие незатронутые еще мною стороны интеллек-
туального функционирования. Не вошли сюда истерия и
другие психогенные расстройства, относительно которых
едва ли удастся установить специфические изменения ин-
теллектуальных форм. Наконец, не вошла сюда и так на-
зываемая острая затуманенность сознания (Amentia) — эта
сборная группа симптоматических состояний, встречаю-
щихся при самых разнообразных болезнях, как психиче-
ских, так и соматических. Укажу лишь, что общую для
всех аментивных состояний черту составляет расстройство
восприятия и усвоения в смысле асимболии. Частные фор-
мальные особенности, повидимому, отличаются различными
свойствами в зависимости от этиологических основ раз-
личных аментивных состояний; этот вопрос нуждается
еще в монографической разработке.
Раннее слабоумие.
Восприятие, усвоение, осмышление. Исследование восприятия
и усвоения при раннем слабоумии дает обыкновенно
такие же результаты, какие получаются у здоровых лиц;
больные узнают и правильно называют показываемые им
изображения знакомых предметов. Только в некоторых

состояниях раннего слабоумия ответы получаются свое-
образные; то больные называют не показываемое изобра-
жение, а соседнее, то называют не целый предмет, а ту
часть, на которую направлена указка (напр., при показы-
вании коровы — хвост или голову), то отзываются незна-
нием, прибавляя иногда к отрицательному ответу пояс-
нение, указывающее на то, что узнавание совершилось
правильно: напр., при показывании пивной кружки боль-
ная говорит: „не знаю, что это; я пива не пью“.
В подобных ответах сказывается, очевидно, не рас-
стройство восприятия, а проявление негативизма, которое
обнаруживается в этих случаях и при других исследова-
ниях, и которое должно быть учтено при оценке резуль-
татов.
При исследовании осмышления тот же негативизм ска-
зывается в отказе от работы, в рассматривании картин
в опрокинутом верхом книзу виде, в рассматривании
изнанки вместо лица и т. п. Но если отрешиться от таких
результатов, которые явно окрашены негативистическими
тенденциями, то обычный тип осмышления у больных с
dementia praecox независимо от стадия болезни и состоя-
ния больного, характеризуется следующими постоян-
ными особенностями. Больные отмечают и выделяют не
все детали представляющегося комплекса, а выхватывают
случайно некоторые из них, не сообразуясь с тем, явля-
ются ли они существенными или неважными, главными
или второстепенными, крупными или мелкими.
В некоторых случаях, преимущественно у больных с
медленным, но прогрессивным нарастанием психического
распада, не сопровождающимся резкими бредовыми или
галлюцинаторными явлениями, это сказывается в крайне
схематической передаче, из которой исключено все
конкректное. Вот пример пересказа больным картинок,
изображающих „Смерть пьяницы“ (рис. 3.)
„У казенки идет. Пьет он. Здесь свалился. Отрывают.
Везут его“.
Самый процесс осмышления во многих случаях оста-
навливается на первом стадии — перечня инвентаря, но ин-
вентарь, перечисляемый в описательном пересказе, ока-
зывается неполным и случайным; в этих случаях вывод о
смысле содержания отсутствует, связь между элементами
не устанавливается вовсе. Так, при взгляде на картину,
изображающую винный погреб (рис. 1) больная говорит:
„Вино здесь... Крант... Льют...“ Другая больная передала
содержание той же картины в таких выражениях: „насчет
бочек... насчет водопровода“. Один больной говорит: „Бу-
тылки, то и се, морковь; вообще в Москве видали, квас
виноградный, копченье“.

Тот же характер более рельефно обнаруживается при
передаче рассказа в картинах. Содержание ряда картин,
изображающих смерть пьяницы, одна больная передала так:
„Что ж? Лошадь... Не знаю я... Лошадь... И тут лошадь...
Что ж? Лошадь еще... Мужик“...
Другая больная содержание того же ряда картинок пе-
редала так:
„Водку пьет мужчина, тут хата какая-то в три окна,
крыльцо. Опохмеляется, водку пьет. Он в деревню хочет
ехать, водку пьет. Слетел мужчина. Месяц... Снег... Де-
душка снег хочет разгребать“...
Рассказ о мальчике, упавшем в колодезь, один боль-
ной передал следующим образом:
„Колодезь вообще, мальчишка, петух и три курицы,
вообще теленок. Несут корыто. Мальчишка спускается
вниз головой. Скотина, вообще... А здесь как на пароходе
веревки несут. Мы знаем, вообще, или на железной до-
роге. А то в деревне... Братенник есть, вообще, к сестре“...
Вот еще образец передачи той же серии картинок:
„Куры, овца, человек, собака. Тут же домашние обсто-
ятельства, кормит женщина коров, лезет мальчик на аркан,
собака лежит, куры. Тут одно и то же, только мальчик
упал с веревки. Опять девочка плачет, а старик работает.
Какой-то диван устраивает, что ли? Осматривают что-то,
мальчик что-то, а это — поднял обе руки кверху“.
В тех случаях, где дело не ограничивается описатель-
ным перечнем, но устанавливается и связь между отмечен-
ными элементами и усвоенными комплексами, можно раз-
личать две разновидности пересказа, между которыми,
разумеется, наблюдаются всевозможные переходные
формы.
Первая разновидность характеризуется тем, что главные
и второстепенные элементы переплетаются между собою
без порядка и руководящей нити, как случайно выхвачен-
ные из общего комплекса, причем в иных случаях пре-
обладание второстепенных деталей мешает правильности
вывода.
„1. Это воду достает женщина, и мальчик смотрит в
колодезь. А собака лежит вправо, а влево корова и ко-
рыто или теленок и куры с петухом. 2. А это мальчик
воду тянет. Собака лежит вправо. А женщина теленка поит.
Теленок с курами и колодезь. 3. Мальчик в колодезь
упал, — веревка оборвалась. Собака встала, а замок остался.
А. женщина испугалась, теленок глядит на нее, и куры с
петухом побежали врозь. 4. А здесь мальчика достают из
колодца. Собака глядит в колодезь. А мужик веревку не-
сет, а телка отворила ворота и пошла. 5. Здесь мальчика
хотят вешать. Собака глядит. Сперва женщина глядит, по-

том собака. А потом — мужик, и другой мужик, и корыто,
и столб. А тут хотят поднять кверху, т. е., вытаскивают?
Я не понимаю этого. А телушка ушла сено есть“.
При другой разновидности самый вывод не вытекает
не только из совокупного существа картинки, но не вы-
текает даже из сопоставления и оценки тех элементов,
которые были случайно выхвачены из комплекса самим
больным. Этот вывод всплывает помимо содержания ком-
плекса, рядом с ним, вне существенной или даже вне вся-
кой связи с ним, как видно хотя бы из следующих при-
меров. Разглядывая картину с изображением винного по-
греба, больной говорит:
„Бутылки. Бочки. Это бочки пива; это будет молоко“.
На вопрос, что же все это вместе изображает, больной
говорит: „Это все Япония“.
Другой больной, перечисливши ряд деталей в картине,
изображающей падение мальчика в колодезь, на вопрос,
в чем же тут дело, говорит: „Так вообще пять картинок“.
Еще один больной на тот же вопрос ответил: „Не знаю.
Мальчика спускали. Для чего его спускали? Я не могу
понять таких вещей“. Одна больная, спрошенная после
перечисления деталей о смысле той же картинки, заявила:
„Не могу ответить; это неприличное“.
Некоторые больные, правильно определивши прямой
смысл комплекса, не удовлетворяются этим и усматри-
вают в комплексе какое-то скрытое значение, которое они
либо отказываются сообщить, либо не могут уловить.
Характерны этом слысле слова одного больного, от-
носящиеся к серии „Смерть пьяницы“: „Это в виде того
показано, чтобы увековечить постановление неправильное,
что, дескать, там много в отношении народа, дескать, не
нужны эти дела.
Очевидно, что все эти разновидности осмышляющего
процесса у кататоников представляются по существу одно-
родными; все они указывают на наличность такого рас-
стройства, при котором, с одной стороны нарушена
способность сравнительной оценки и выбора
элементов, а с другой изменена способность
объединять эти элементы в правильно осве-
щенное целое. Стремление установить связь удовле-
творяется не столько объективным содержанием комплекса,
сколько субъективною тенденцией с собственным субъек-
тивным содержанием.
При исследовании осмышления по методу пересказа
прослушанных или прочитанных вслух рассказов высту-
пают те же особенности. Больные улавливают не столько
смысл рассказа, сколько те или иные случайные элементы
текста: они дословно передают отдельные выхваченные

фразы, часто не связывая их вовсе между собою, или до-
полняя такими данными, которых не только не имеется
в тексте, но которые никакого отношения к содержанию
текста не имеют. Иногда, вместо пересказа содержания,
больные высказывают какое-нибудь словно навеянное со-
держанием соображение, которое ни в какой связи с су-
ществом рассказа не стоит. Так один больной, выслу-
шавши рассказ о калачах (см. выноску на стр. 15), передал
его так:
„Купил мужик калач, купил второй калач, купил тре-
тий калач, купил четвертый калач. Экий дурак! Все ему
есть хочется“.
Другой больной по поводу рассказа произнес, не пере-
сказывая его: „Калачи ли, баранки ли — один дьявол.
Нешто с них сыт будешь!“ Третий больной высказался
так: „Что зря дураков кормить? Перевешать их, сукиных
детей!“
Соображение. Больные, страдающие ранним слабоумием,
комбинируют по синтетическому типу во время
приступа болезни, и в состоянии интермиссии. Этот тип
характеризуется тем, что больные приступают к склады-
ванию (синтезу) без предварительного анализа и даже без
предварительного обозрения материала. Метод, которым
при синтетической работе пользуются эти больные отли-
чается отсутствием плана; они попросту прикиды-
вают новый отрезок к предыдущему; в одних случаях,
отметивши непригодность взятого случайно отрезка, боль-
ные отбрасывают его, берут другой и перебирают таким
образом до тех пор, пока не дойдут до подходящего; в
других случаях, привязавшись к одному отрезку, больные
долго не расстаются с ним, пробуя прикладывать его то
к тому, то к другому краю, сообразуясь часто не с сущ-
ностью рисунка, а с его контурами или даже контурами
самого отрезка, часто имея в виду не столько содержание
сложенного рисунка, сколько форму получаемой картонной
фигуры, — словно складывают мозаику. Описывая этот бес-
порядочный метод работы больных с ранним слабоумием,
я имею в виду не те лишь случаи, в которых больные
проявляют негативистические тенденции или гебефрени-
ческую дурачливость, а также и те, в которых имеется
налицо полная готовность исполнить предложенное, и
серьезное желание разрешить задачу. Самая способ-
ность комбинирования при этом существенно
не страдает, и, идя своим собственным путем, боль-
ные большей частью, при помощи одних понуканий, до-
стигают правильных результатов; правда, они нередко бро-
сают задачу раньше конца и отказываются от дальнейшей
работы.

Интересно отметить, что часто больные складывают
картины наоборот, т. е. в опрокинутом виде.
Синтетический тип комбинаторной работы сказывается
при dementia praecox и в устном счете; задача 3×17 боль-
ными расчленяется на 17+17+17, и если она посильна для
уровня развития больного, то она разрешается правильно;
в иных случаях больные эти проделывают в уме письмен-
ное решение задачи, т.-е., решают мысленно задачу так,
как она решается письменно: иногда это решение сопро-
вождается писанием пальцем по воздуху или по столу.
При исследовании акта сопоставления по методу
размещения картинок по порядку, наблюдается тот же
беспорядочный метод работы; картинки раскладываются
сразу, как придется, и лишь после этого начинается их
перемещение и передвигание. В лучшем случае оно после
многократных нецелесообразных передвижений приводит
к последовательному правильному размещению, причем
большею частью картинки размещаются безразлично в
вертикальные или горизонтальные ряды, или в неопреде-
ленной формы группы. Нередко в картинках, представляю-
щих нарастающее количество предметов, серия распола-
гается не в прямом (нарастающем), а в обратном (убы-
вающем) порядке. Там, где дело касается более сложных
серий, больные располагают их в порядке и эволюции
какого-либо одного из данных элементов (напр., бутылки
в рис. 10) или, беспорядочно расположивши картинки кое-
как, даже не стараются привести их в правильный поря-
док. Некоторые больные раскладывают картинки таким
образом, что одни из них лежат правильно, другие — стоймя
(т. е. повернутыми под углом в 90°), третьи — опрокину-
тыми нижним краем кверху.
Исследование сопоставляющего процесса по методу
устного вычитания, дает при раннем слабоумии не всегда
ошибочные результаты; ошибки легче возникают при по-
следовательном вычитании (напр. 100—7—7—7 и т. д.)
или при вычитаниях, выходящих из пределов данного де-
сятка либо сотни (напр. 83—17 или 112—25); здесь ошибки
выражаются преимущественно в неправильностях в числе
десятков (или сотен), а не единиц; напр. 100—7—7... = 93;
86; 69; 62; 65; и т. д. или 83—17=76.
Исследование критической способности при
раннем слабоумии по методу оценки наглядных несооб-
разностей показывает, что, если картинка достаточно
осмыслена больным и противоречащие друг другу эле-
менты ее им восприняты, то и оценка совершается пра-
вильно. Но это случается не всегда; очень часто больные
не отмечают противоречивых особенностей даже в тех
картинках, где несообразности касаются крупных данных.

Один больной, рассматривая картинку, на которой
изображена сапожная лавка с вывеской „Торговля фрук-
тами“, не отметил в ней ничего особенного; когда же я обра-
тил его внимание на вывеску, он возразил: „Вывеску можно
всякую повесить“. Этот ответ может считаться типичным
для такого рода случаев: не отметивши несообразности,
больные кататоники упрямо отстаивают свою точку зре-
ния, обосновывая ее увертливыми отговорками, обнару-
живающими подчас значительную критическую изобрета-
тельность.
Память. Характер восприимчивости памяти при раннем
слабоумии обнаруживает особенности, отмеченные на та-
блице (рис. 21); общая сумма показаний обычно не дости-
гает 9, причем это уменьшение относится на счет умень-
шения количества правильных показаний; количество лож-
ных показаний колеблется в пределах, близких к норме,
и очертания ложно указанных фигур аналогичны тем, ко-
торые подлежали запоминанию. Количество фигур, перво-
начально показанных в рамке, нередко отмечается боль-
ными неправильно, причем заметна наклонность к его
преуменьшению.
Заучивание бессмысленных слогов большею частью
дается легко в смысле удержания в памяти звукового ком-
плекса; но значительно труднее заучивается порядок: и
при воспроизведении через некоторый срок отмечается
резкое несоответствие между прочностью запечатления
звуковых комплексов и их порядка: первое оказывается
много лучше второго.
Ассоциации. При исследовании по методу непрерывных
связанных ассоциаций при раннем слабоумии ряды произ-
носимых слов отличаются очень однообразным ха-
рактером; больные либо перечисляют предметы данного
порядка, находящиеся у них перед глазами (напр. „бумага
белая, потолок белый, докторский халат белый, зубы у
вас белые, вот свечка белая, мало ли что белого бывает,
жилет белый на вас, галстух, сорочка“), либо перечисляют
на заданную тему предметы какой-либо определенной
категории (напр., кумач красный, всякая материя бывает
красная, сукно, бархат, шерстяная материя, платки). Не-
редко у этих больных попадаются повторения в смежных
рядах одних и тех же предметов (напр. красное: сукно,
материя, платки, ситец, бархат, черное: сукно, бархат, драп,
кожа, меха, материи, одежда; белое: полотно, одежда,
платье, платки); случается, что больные в том же ряду
повторяют два и три раза одно и то же название, то кряду,
то раздельно: „Белый хлеб, снег белый, пол белый бывает,
снег белый, электричество белое, газ белый, полотно бе-
лое, снег белый, люди белые бывают, платки бывают бе-

лые“. Как видно из этих примеров, преобладающее место
занимают названия таких предметов, в которых темати-
ческий признак является случайным атрибу-
том; характерно, что во многих случаях тематический
атрибут в виде прилагательного очень часто сопрово-
ждает произносимое название предмета.
Приведенные сейчас данные касаются больных, не обна-
руживающих самостоятельного речевого возбуждения; у
этих последних ряды получаются значительно более слож-
ные. Их сложность выражается прежде всего в том, что
они быстро выходят из рамок заданной темы на путь сво-
бодного ассоциирования, неподдающегося эксперименталь-
ному упорядочению. Для формальной оценки этих само-
стоятельных продукций я пользуюсь, как я уже указывал,
примитивным приемом подсказывания больному в корот-
кие промежутки отдельных слов, причем регистрируется
изменение продукции под влиянием подсказанного и судьба,
претерпеваемая самими подсказанными словами в продук-
ции больного.
Отношение к подсказанным словам у кататоников с
речевым возбуждением бывает двоякое: в одних случаях
подсказанное слово проходит совершенно бесследно, боль-
ные как бы не замечают его и ничем не реагируют на
подсказывание; в других случаях они живо отклика-
ются на подсказанное слово, вплетая его в свою речь
в подлинном или. измененном виде, пользуясь не столько
образом, который навеян его содержанием или слуховою
формой, сколько звуковым комплексом его корен-
ных или характерных слогов; эти последние не влияют
на изменение направления речевого потока,
а вплетаются в него, как словесный материал; то они дают
повод к рифмованному отзвуку (Бог — „издох, а дьявол
помолился“, книга — на тебе, фига“), логически не связан-
ному с подсказанным словом, то повторяются в различ-
ных модификациях, не приуроченных ни к их собствен-
ному смыслу, ни к содержанию спонтанной речи; послед-
няя продолжает сохранять свойственный ей характер от-
сутствия логической связности при доста-
точно-сохраненной связности грамматиче-
ской формы.
Внимание. Счет цветных шариков обнаруживает у больных,
страдающих ранним слабоумием, ослабление способности
длительного сосредоточивания внимания, которое обнаружи-
вается в том, что ошибочные показания часто начинаются
уже с третьего поля, причем ошибки большею частью выра-
жаются в преуменьшении числа шариков; во время самой
счетной работы изредка удается отметить, что больные
неоднократно сбиваются со счета и начинают его сызнова.

То же явление обнаруживается и при последовательном
вычитании, где оно сказывается в ошибках в цифре де-
сятков.
Двигательная реакция не представляется измененной в
своем течении во времени; даже у больных, которые пред-
ставляются вялыми и медленными, время совершения ее
(если удается побудить больных к счету звездочек) не от-
личается от нормального. Это обстоятельство может иметь
некоторое значение для дифференциального отличия от
циркулярной или эпилептической подавленности, при ко-
торых общее замедление обычных движений отражается
и на замедлении времени сосчитывания звездочек.
Резюме. Характерно расстроены при раннем слабоумии
следующие процессы:
Осмышление: случайный подбор элементов без
различия главных и второстепенных; связь либо отсут-
ствует, либо устанавливается независимо от соотношения
данных.
Комбинирование: синтетический тип, непланомер-
ный метод.
Ассоциации: стереотипия, бессвязность, откликае-
мость, сохранение грамматической связи при нарушении
логической связи.
Прогрессивный паралич.
Восприятие, усвоение, осмышление. Восприятие при про-
грессивном параличе обычно не расстраивается вовсе, а
усвоение остается нерасстроенным очень долго; лишь в
поздних стадиях этой болезни способность усвоения
нарушается, то давая повод к неправильной оценке, то
вовсе препятствуя ее совершению. Характер этого нару-
шения ясен из следующих примеров: при виде работника,
колющего дрова, больные говорят: „человек нагнулся“;
при виде хищных животных больные смешивают их друг
с другом, называя тигра львом, льва медведем и т. п«
Другими словами, больные производят лишь общую оценку
представляющегося комплекса, не входя в частное рассмо-
трение специфических его особенностей и смешивая сход-
ные объекты на основании их сходных признаков. Пови-
димому то же расстройство усвоения проявляется и в
известном расстройстве чтения паралитиков, когда они
наугад произносят не те слова, которые находятся у них
перед глазами; это отмечается главным образом в длин
ных словах, из которых выхватывается несколько букв,
начальных или средних, и больные строят из них свое
часто бессмысленное слово.

Характер процесса осмышления при прогрессивном
параличе отличается от нормального скорее количественно,
чем качественно. По мере прогрессирования болезни, он
постепенно приближается к детскому типу осмышления,
и описательный элемент (составление инвентаря) посте-
пенно становится в нем преобладающим. В ранних стадиях
описательный элемент фигурирует лишь в пересказе первой
картинки серии, как видно из следующего примера:
„Крестьянка достает воду. Сынишка. Петух, куры, ко-
рыто. Вот — корова, а здесь — собака. Сынишка достает
воды. Веревка оборвалась, и он упал туда. Полезли до-
ставать его. Достали“.
Затем описательный элемент распространяется и на
следующие картинки, и описание заменяется пересказом
лишь к концу серии:
„Здесь колодезь, дом с замочком, дерево и женщина
в пестром платочке, в белом фартуке, в черной юбке;
мальчик — белое лицо, черная головка. Корыто, два дерева.
Курочки, собачка... Здесь мальчик тот же, и собачка та же,
и корыто то же. Барашек из корытца пьет водицу. Дерево
и замочек на избе. Ну, тут все то же. А нет, нет, не все.
Мальчик тут упал в колодезь, веревка оборвалась. Го-
споди! А тут мужик бежит веревку подвязать, женщина
плачет. Господи! А тут вытащили его, батюшки, слава те
Господи! И я то рада, Господи, а то-было заплакала тоже“.
В далеко зашедших случаях описание вовсе не перехо-
дит в пересказ; элементы вовсе не оцениваются, главные
от второстепенных не отделяются, и связь, между элемен-
тами не устанавливается вовсе.
„1. Птицы, теленок, лестница, петухи и куры, девочка,
мальчик, девочка, решетка, столб, теленок, куры. 2. Теле-
нок с хвостом, рыба, цыпленок. 3. Столб, женщина, ска-
мейка, корова, птицы. 4. Цепь, мальчик, корова, два чело-
века, три, четыре, четвертая баба. 5. Корова и лестница, —
и мужчины: три мужчины и женщины. Лес, трава“.
Такие же результаты получаются в более ранних ста-
диях, при попытке осмыслить более трудные серии картин.
Поэтому, предлагая больному один ряд картинок за дру-
гим, мы получаем возможность установить ту ступень, на
которой осмышление перестает у него осуществляться,
заменяясь простым описанием. У паралитиков не трудно
отметить постепенное падение силы осмышления, сказы-
вающееся в том, что в более трудных комплексах боль-
ные перестают разбираться раньше, чем в более легких.
Ослабление способности осмышление сказывается, та-
ким образом, в уменьшении силы его и еще в замед
лении его течения; но глубина его самостоя-
тельно не страдает обычно до той поры, пока не рас-

страивается способность усвоения; это последнее расстрой-
ство очевидным образом нарушает самую возможность
правильного осмышления, т. к. заставляет его оперировать
с недостаточно или ложно усвоенными элементами.
Пересказ прочитанных и прослушанных рассказов дает
в общем худшие результаты: позабываются многие детали,
прибавляются несуществующие подробности (ложные вос-
поминания); смысл улавливается с трудом.
Соображение. При прогрессивном параличе и
тип, и метод комбинаторной работы не пред-
ставляются измененными по существу: больные,
если они только в состоянии усвоить смысл задачи (что в
большинстве случаев легко удается) обыкновенно начи-
нают с рассмотрения отрезков, часто вслух высказывают,
какое изображение получится в результате складывания,
и уже затем приступают к работе. Но рядом с этим у них
отмечается прогрессирующее, по мере хода болезни,
ослабление самой способности комбиниро-
вания, которое сказывается либо в том, что им удается
сложить лишь более легкие из предлагаемых комбинаций,
либо в том, что они при более трудных комбинациях не
могут проанализировать задачи, или сбиваются с плано-
мерной работы и прикидывают отрезки друг к другу на-
удачу.
То же отмечается и при устном сложении и умножении:
больные обыкновенно правильно расчленяют задачу на
естественные составные части (напр. 3×17=3×10+3×7);
но конечный результат часто оказывается неверным, так
как выполнение намеченного плана не удается: напр. 3×17=
=45, т. к. в. решении больного 3×7 оказывается рав-
ным 15.
При исследовании сопоставления по методу раз-
мещения рядов картинок больные обыкновенно присту-
пают к решению задачи, разложивши перед собою все
картины; по рассмотрении их, они их пытаются разложить
по порядку в правильный горизонтальный ряд. Когда дело
идет о простых рядах (с нарастанием величины или коли-
чества предметов), то больные без труда справляются с
задачей, прикидывая каждую новую картинку к ряду,
прежде чем утвердить ее на месте. Но там, где дело ка-
сается более сложных сопоставлений, больные беспомощно
перекладывают картинки, заменяя их поочередно одну
другою, вопрошающе взглядывают на исследующего и в
конце концов отказываются от работы.
При устном вычитании ошибки очень обычны, но в
противоположность тому, что наблюдается при раннем
слабоумии, здесь преобладают ошибки в единицах (100—
—7—7...=93; 89; 83; 78; 71 и т. д.).

Упадок критики по отношению к наглядным несо-
образностям выражается в том, что больные легко под-
чиняются непосредственной очевидности,
принимая ее на веру: если так изображено, стало быть
так и бывает.
При виде кошки, сидящей в клетке, больная говорит:
„Ну что ж, посадили ее, она и сидит; как же ей уйти?“
При виде скрипача, держащего скрипку грифом кверху, на
вопрос, можно ли так играть, — больной отвечает: „Можно,
вот, видите, этот играет“. При виде девушки, несущей на
коромысле одно ведро, больная не находит в этом ничего
необычного и на замечание, что ведро может упасть,
успокоительно замечает: „Не бойся, не упадет; она под-
хватит“. При этом больные упорно отстаивают несообраз-
ную видимость, не поддаются убеждениям в ее нелепости
и легко приходят в гневное настроение при более настой-
чивых попытках их переубедить.
Память. При прогрессивном параличе количество пра-
вильно узнаваемых фигур оказывается пониженным, а не-
правильно указанных — повышенным по сравнению с нормой,
причем количество ложных показаний часто превышает
количество правильных (см. рис 21); среди неправильно
указанных фигур изобилуют фигуры, вовсе не похожие на
показанные (не аналогичные); общее количество воспроиз-
водимых фигур обычно превышает 9 (количество фигур,
показанных в рамке). Количество фигур в рамке опреде-
ляется преувеличенно (12, 16, 25) или вовсе не опреде-
ляется. При повторном исследовании (без новой демон-
страции рамки) сумма показаний часто возрастает, увели-
чиваясь на счет обилия ложных показаний.
Заучивание бессмысленных слогов удается с большим
трудом; заученное быстро позабывается, и при повторном
заучивании почти не получается сбережения работы; оно
дается так же трудно, как и первоначальное.
Ассоциации. Исследование ассоциаций при прогрессивном
параличе при помощи указанных выше методов не дает
существенных результатов. Ряды получаемых непрерывных
связанных ассоциаций мало отличаются от того, что на-
блюдается у здоровых; больные перечисляют обыкновенно
разнообразные предметы, заимствуя их то из окру-
жающей обстановки, то из воспоминаний, преимуще-
ственно выбирая такие, в которых тематический признак
является существенным, а не случайным (напр., при пере-
числении белых предметов говорят: бумага, мел, сахар,
снег, мука, облако); в далеко зашедших случаях подбор
предметов затрудняется: перечень становится короче, паузы
длиннее. Общий ход ассоциативных процессов ничего ха-
рактерного при исследовании не обнаруживает, за исключе-

исключением случаев с маниакальным состоянием, где он прибли-
жается к тому, что наблюдается у циркулярных маниаков
(см. ниже).
Внимание. Счет шариков показывает ослабление внима-
ния: ошибки появляются нередко уже во втором, а иногда
и в первом поле, и наклонны к преувеличению количества
шариков; в четвертом или пятом поле обыкновенно боль-
ные часто сбиваются и возобновляют счет.
Двигательная реакция ничего характерного не обнару-
живает.
Резюме. Характерно в формальном отношении расстроены
при прогрессивном параличе следующие процессы:
Сопоставление: беспомощная, беспорядочная ра-
бота.
Критика: подчинение очевидности.
Восприимчивость: количество r понижено, f повы-
шено; f не аналогично r; S больше 9.
Память механическая хуже ассоциативной.
Циркулярный психоз.
Формальные расстройства, свойственные циркулярному
психозу, одинаково обнаруживаются и в экспансивных, и
в депрессивных, и в смешанных состояниях; в чистых де-
прессивных состояниях они бывают выражены наименее
резко.
Восприятие, усвоение, осмышление. Восприятие у цирку-
лярных больных обычно не расстраивается; усвоение также,
вообще говоря, не представляет заметных расстройств;
лишь при очень интенсивных степенях отвлекаемости, обычно
характеризуемых клиническим обозначением спутанности,
возбужденной или угнетенной, оно оказывается характерно
расстроенным. Это расстройство сводится к тому, что
больные не ограничиваются общей оценкой представляю-
щегося частного комплекса, а стремятся к его индивиду-
альному осмышлению, путем оценки деталей, либо дей-
ствительно в нем заключающихся, либо своеобразно при-
внесенных творчеством самого больного; в этих состоя-
ниях больные стремятся не усвоить, а осмыслить объект
и проявляют при этом те характерные расстройства осмыш-
ления, которые свойственны их болезни. Об этом речь
впереди.
Характер осмышления при циркулярном психозе
близок к нормальному типу в том отношении, что и здесь
описательный стадий обыкновенно отсутствует (т.-е. про-
текает скрыто) и сравнительная оценка правильно отде-
ляет существенные детали от второстепенных; другими

словами, сила осмышления при циркулярном психозе
обычно не страдает. В состояниях легкой экзальтации и
депрессии, не нарушающих течения мыслей, и стадий
объединяющего вывода не отличается от нормального
типа, хотя здесь уже можно уловить наклонность боль-
ных отмечать, на ряду с наличными деталями, еще и под-
разумеваемые или привнесенные творческой работой са-
мого больного, окрашенной обычно в колорит преобла-
дающего настроения. Этот элемент присочинения гораздо
ярче выступает в случаях более интенсивного расстрой-
ства; характерною особенностью осмышления в этих слу-
чаях является то, что вывод делается раньше, чем
успевает закончиться усвоение и оценка всех
данных комплекса, и поэтому оказывается прежде-
временным, поспешным и поверхностным; больные не
столько продумывают, сколько предчувствуют или пред-
угадывают смысл; они не подходят к нему путем после-
довательной постепенности шаг за шагом, а устремляются
к нему преждевременно внезапным прыжком; недостаю-
щие для угаданного вывода данные (детали) не заим-
ствуются из представляющегося комплекса, а возникают
в представлении из области воспоминаний, фантазирова-
ния и побочных ассоциаций, в которые уклоняется мысль
больного по законам свойственной циркулярному психозу
отвлекаемости (о ней речь ниже). Так, один больной, в со-
стоянии очень незначительной экзальтации, взглянувши
быстро на картину Ярошенко „Хор“ (рис. 2), сказал: „Это
митинг“.
Любопытно отметить, что циркулярные больные, взявши
в руки полосу рассказа в картинах, часто начинают рас-
смотрение не с первой, а с последней картинки.
Бегло взглянувши на ряд картинок, изображающих
смерть пьяницы, один больной сказал: „Человек замерз“:
когда же его внимание было мною обращено на то, что
на первой картинке крестьянин пьет водку, он произнес:
„Виноват! Пьяный человек замерз“. Другой больной, про-
смотревши картинки, изображающие возвращение утерян-
ного топора (рис. 3), заявил: „Грабитель зарубил топором
богатого мужика“. Такое понимание было, очевидно, на-
веяно тою картинкой, где верховой размахивает топором
в воздухе, причем представление о богатстве мужика,
едущего в телеге, было, разумеется, извлечено не из дан-
ных картинки, где для такого соображения не имеется
никаких оснований, а из побочно возникших предположе-
ний о вероятности мотивов ложно угаданного убийства.
От другого больного, рассматривавшего иллюстрации
рассказа о верной собаке (рис. 23), я получил такой от-
вет: „Это известная сказка о медведе и двух приятелях“.

При расспросе выяснилось, что больной принял фигуру
падающего с дерева охотника за медведя; вторая кар-
тинка, где охотник лежит, а собака обнюхивает его, в
связи с медведем первой картины, напомнила больному
сцену из упомянутой сказки, в которой медведь обнюхал
притворившегося мертвым охотника, тогда как второй
охотник взобрался на дерево, чтобы укрыться от мед-
ведя. В представлении больного образ медведя, навеян-
ный первою картинкой, перенесся на собаку второй кар-
тинки, а рядом с этим такая концепция второй картинки
повела к толкованию первой в том смысле, что охотник
(первоначально принятый за медведя), взбирается на де-
рево (а не падает с него). Таким образом получился не-
правильный вывод, подсказанный побочно всплывшею
баснею, которая возникла в связи с поверхностной оцен-
кой части элементов первой и второй картинок и, в свою
Рис. 23.

очередь повела к новому толкованию первой картинки; то
обстоятельство, что это новое толкование уничтожало
первое и тем’ самым устраняло повод к возникновению
воспоминания о содержании басни, не остановило боль-
ного, не помешало ему принять поспешный вывод, по-
строенный на противоречивых основаниях.
В состояниях легкой экзальтации и депрессии поспеш-
ный вывод обыкновенно легко поддается коррекции, про-
изводимой либо самостоятельно, либо при посторонней
помощи; в состояниях резко выраженных интеллектуаль-
ных расстройств, клинически характеризуемых обозначе-
нием спутанности, коррекция либо не удается вовсе, либо
удается только на время: больные соглашаются с указа-
ниями на неправильность их вывода и принимают по-
правку, но, будучи предоставлены самим себе, снова воз-
вращаются к своему собственному толкованию, чтобы
опять отказаться от него под влиянием посторонних ука-
заний и убеждений.
Я уже указывал на то, что в подобных состояниях не-
редко расстраивается, аналогично осмышлению, и усвое-
ние. Пример этому мы видели в приведённом сейчас слу-
чае, где охотник был принят за медведя. И здесь сущность
расстройства сводится к поверхностной оценке одних де-
талей изображения, навеянной внешним сходством, догад-
кой и отвлекаемостью, и к упущению из виду других де-
талей, противоречащих этому.
Соображение. При циркулярном психозе тип комбини-
рования внешним образом отличается от нормального
в том отношении, что, независимо от состояния, больные
обычно приступают к работе сразу, без предварительного
рассмотрения всего материала: они берут один отрезок
за другим, прикладывают следующий к предыдущему или
откладывают его в сторону, как не подходящий. Таким
образом, с внешней стороны тип работы этих боль-
ных представляется синтетическим без предваритель-
ного анализа; однако, при внимательном наблюдении,
можно отметить, что и здесь анализ предшествует син-
тезу, но самый анализ совершается по знакомому уже
нам поспешному пути, благодаря чему больной, для про-
изводства анализа, не вдается в рассмотрение всех отрез-
ков, а угадывает смысл совокупного изображения уже
по виду одного-двух первых попавших ему на глаза от-
резков. Тем не менее с внешней стороны тип работы
циркулярных больных остается синтетическим, причем
отдельные отрезки пригоняются друг к другу плано-
мерно, сообразно существу помещенного на отрезках
рисунка. Иногда в маниакальных состояниях больные, ком-
бинирующие торопливо, ошибаются в шестом номере,

перепутывая соседние отрезки; но большею частью они
сами отмечают и исправляют свои ошибки. Вне приступов
болезни у этих больных обычно восстанавливается анали-
тический тип комбинирования.
Устный счет производится по нормальному аналитиче-
скому типу.
Сопоставление совершается быстро: взглянувши
на две случайно взятые картинки из серии, больные ви-
димо сразу улавливают основную мысль задачи и рассор-
тировывают картинки, вставляя каждую новую сразу на
ее правильное место среди других. Часто эта сортировка
производится больными не на столе, а в руках, как сор-
тируются сданные на руки карты при игре, и затем уже
подобранная в порядке серия раскладывается на столе в
горизонтальный ряд, а иногда и веерообразно.
Исследование с наглядными несообразностями никаких
расстройств у циркулярных больных не обнаруживает.
Память. Восприимчивость по отношению к геометриче-
ским формам часто дает нормальные результаты: иногда
(в смешанных состояниях) несколько понижается количе-
ство правильных и повышается количество ложных пока-
заний. Сумма показаний большею частью равна 9, и коли-
чество объектов в рамке определяется по воспоминанию
правильно.
Ассоциации. При исследовании по приему непрерывных
связанных рядов, больные в депрессивном состоянии дают
обычно нормальные результаты, т. е. произносят ряды
слов, в которых тематический признак является суще-
ственным атрибутом (напр., черное: уголь, сажа, смола,
вакса, чугун, земля, ночь); в экспансивных же состояниях
больные легко уклоняются от темы, либо включая
в свой ряд названия образов совершенно иного порядка,
навеянных смежностью или созвучием, либо вовсе пере-
ходя от заданного перечисления к продукциям другого
содержания. Вот, напр., ряд слов, произнесенных одною
экзальтированной больной на предложение назвать красные
предметы (это предложение было сделано непосредственно
после того, как больная считала звездочки и шары на
таблицах для исследования): „звезды, шары, баллоти-
ровка, цветы, маргаритка, земляника, ягоды, яблоки, гра-
нат, вино, платье, которое я разорвала“. В этом ряде
ярко выступают отклонения от заданной темы: образ
шаров вызвал представление о баллотировке, представле-
ние о цветах породило образ маргаритки. При предложе-
нии назвать черное, та же больная сказала: „стул, стол,
клеенка, уголь, кокс, торф“. Нередко у циркулярных боль-
ных появляются в рядах аллегорические образы, как чер-
ная совесть, черная сотня, белый царь, белый свет; сюда

же относится „черная ночь“ в приведенном выше при-
мере.
При свободном ассоциировании у больных, в особен-
ности в экспансивных состояниях (чистых и смешанных),
более или менее резко выступает отвлекаемость, как са-
мостоятельная, так и под влиянием подсказанного слова
или представленного зрительного образа; подсказанное
слово меняет направление мысли больного,
отвлекая его к новой цели, навеянной либо по смыслу,
либо по созвучию; основною чертой отвлекаемости
является изменение самой темы речевой продукции под
влиянием подсказанных извне или внутренних побочных
ассоциаций; на место первоначального целевого предста-
вления то и дело возникают новые, попутно вызываемые
уклонением ассоциационного процесса в боковые цепи. При
очень значительных степенях отвлекаемости, соединенных
с речевым возбуждением, темы сменяют друг друга так
быстро, что каждая из них, не успевая развиться и вы-
литься в грамматически правильную форму, выражается
незаконченным обрывком фразы, и вся словесная речь
превращается в ряд бессвязных отрывочных слов или не-
законченных предложений.
Внимание, исследуемое счетом нарисованных шариков,
оказывается способным к длительному сосредоточению
в депрессивных состояниях, где больные безошибочно со-
считывают количество шариков нередко до последнего
поля. В состояниях экспансивных неустойчивость внима-
ния очень колеблется у отдельных больных и в различ-
ные моменты, давая разноречивые результаты счета; боль-
шею частью первые три-четыре поля сосчитываются пра-
вильно даже довольно возбужденными больными; даль-
нейший счет им обыкновенно надоедает: они начинают
шалить или сердиться и отказываются от исследования.
Двигательная реакция бывает обыкновенно замедлена
в депрессивных состояниях, тогда как при экспансивных —
резкого ускорения ее, вопреки ожиданию, отметить не
удается.
Резюме. Характерно расстроенными в формальном от-
ношении следует считать следующие процессы:
Осмышление: поспешность вывода, основанного
не на последовательной работе, а на торопливом отгады-
вании.
Ассоциации: отвлекаемость — изменчивость темати-
ческого направления, неустойчивость целевого предста-
вления.
Комбирование: тип синтетический, метод плано-
мерный, характер поспешный.

Эпилепсия.
Восприятие, усвоение, осмышление. Наиболее яркое расстрой-
ство восприятия обнаруживают больные эпилептики в со-
стояниях послеприпадочного оглушения или сумеречного
эквивалента. Здесь расстройство восприятия носит ха-
рактер, присущий всяким состояниям затуманенного со-
знания (аментивные или делириозные состояния): в наи-
более тяжелой степени оно сводится к нарушению спо-
собности идентификации, т.-е. ослаблению или уничтоже-
нию способности узнавать предмет и его назначение
(асимболия); различные степени этого расстройства
выражаются в том, что тогда как в одних случаях асим-
болия представляется очень распространенной, почти уни-
версальной, охватывающей почти весь запас знаний боль-
ного, в других — она ограничивается только объектами,
менее обычными, менее знакомыми больному. По мере
прояснения сознания асимболические расстройства сгла-
живаются, причем способность узнавать реальные пред-
меты восстанавливается ранее способности узнавать ри-
сунки, а способность узнавать раскрашенные рисунки воз-
вращается раньше способности узнавать рисунки черные.
Но у эпилептиков, по мере сглаживания асимболического
синдрома, на место его выступает другое расстройство,
которое, собственно, не является нарушением восприни-
мающего процесса, а представляет амнестически-афазиче-
ский комплекс: это расстройство, которое мною названо
олигофазией, выражается в том, что больные, хотя и
узнают предмет и знают его назначение, но не сразу на-
ходят подходящее название для его обозначения, или
вовсе его не находят; они беспомощно глядят на предъ-
явленный объект, взглядывают просительно на окружаю-
щих, на лице их, в их жестах проявляется нетерпение;
они прибегают к описательным выражениям, приводят на-
значение предмета, сообщают, где его видели, где он на-
ходится, называют его, если могут, на иностранном языке,
произносят первое подвернувшееся на язык слово, часто
то именно, которое произносили незадолго пред этим по
другому поводу (напр., название показанного перед этим
предмета), прибегают к общим родовым или неопределен-
ным обозначениям (то, это, вот то самое) — и с радостью
подхватывают подсказанное название. Если подсказано
неправильное название, то больные не всегда сразу от-
вергают его, а иногда подхватывают и временно при-
сваивают, и, наоборот, не всегда они сразу соглашаются
принять подсказанное им надлежащее слово. В большин-
стве случаев можно и здесь отметить, что предметы более’
обыденные, более близкие больному называются с боль-

шею легкостью, чем те, с которыми реже приходится встре-
чаться.
Для образца я приведу протокол исследования одной
больной. В 101/4 ч. у больной был эпилептический судо-
рожный припадок, длившийся 10 мин. В 111/2 больная еще
ничего не узнает, на вопросы не отвечает, стонет. В 113/4 ч.
улыбается, на вопросы почти не отвечает; называет врача
доктором, надзирательницу — барыней, обращается с обыч-
ной просьбой: „отпустите, мне нужно“, но на вопросы,
куда нужно, улыбается и молчит. В 12 ч. дня показывается
ей куриное перо и спрашивается, что это? Больная смотрит,
трогает пальцами, поворачивает его к свету и говорит:
„белое... желтое... в руке“. Показанную юбку, простыню
называет верно. Указывается на стол: „что это“. Больная
с живостью: „а это?., это?., ка... ак... это... на-зывается?..“
задумывается и умолкает. Дается ей одеяло и спраши-
вается, как назвать. Больная: „а это?., это...“ смотрит,
перебирает руками и молчит. Вопрос повторяется. Боль-
ная: „это-то? как звать?“ — продолжает перебирать в руках,
одеяло и молчит. Скатерть назвала простынкой; башмаки,
чулки, стул назвала верно, но с некоторыми затрудне-
ниями и запинками. Указаны туфли; на вопрос, как их
звать, больная говорит: „эти... это... назвать-то...“, молчит.
Указывается на стене фонарь и спрашивается, что это.
Больная говорит: „этот... как его?.. Ах! — как его?“ Затем
показаны были рисунки. Из них больная назвала верно:
грабли, лошадь, собаку, петуха, чайник, чашку, ложку; но
многих рисунков она не назвала совсем или называла не-
соответствующим именем или описательно.
Указана лопата; больная говорит: „а это... это...“ По-
казана ягода, отв.: „это... как его?“ Показан цветок земля-
ники, отв.: „это... это... листок... нет... как его... да, цве-
ток“. Показан гусь, отв.: „не утка?“ Дрозд, отв.: „птица“;
показан заяц, больная долго думает и говорит: „не знаю“.
Показан майский жук, отв.: „не знаю, как назвать“. Боль-
ную спрашивают: это собака? Она отвечает: „нет“. Ей
говорят: это мотылек? Она отвечает: „ну, мотылек“. Ей
говорят, все указывая на жука: может быть это пчела?
Она говорит: „ну пчела“. Тогда ее спрашивают: не птичка ли
это? Она смотрит и говорит: „словно на птичку не похоже“.
Барана назвала коровой: коровы, кошки, гриба не называет.
Указана шляпа: больная с живостью: „а эта... как ее?.,
батюшки мои!“ — вздыхает, охает, думает и вдруг говорит:
„шляпа“; довольна, смеется.
На предложение указать, где нарисованы: гриб, кошка,
корова, ягода, жук, мотылек и т. д., больная показывала
правильно, только нередко с сомнением, произнося: „не
это ли будет?“.

В 121/2 ч. дня узнает показываемые предметы и кар-
тинки гораздо лучше и называет правильнее: называет по
именам знакомых ей врачей и надзирательниц.
Однако олигофазические явления присущи не одним
только сумеречным и послеприпадочным состояниям; в
этих состояниях они представляются лишь наиболее резко
выраженными. Появляясь в первоначальные периоды бо-
лезни только при появлении названных сейчас эпизодов,
олигофазия с течением болезни фиксируется, и в случаях
давнишней эпилепсии оказывается более или менее выра-
женною и во вне-припадочные периоды, как постоянный
симптом так называемого эпилептического слабоумия, сто-
ящий рядом с наклонностью употреблять уменьшительные
и ласкательные названия (коровка, топорик, ребено-
чек).
Усвоение у эпилептиков не представляет самосто-
ятельных расстройств: оно оказывается измененным по-
стольку, поскольку расстроено восприятие и поскольку
это последнее расстройство роковым образом нарушает
возможность усвоения.
При исследовании осмышления при помощи кар-
тинок прежде всего обращает на себя внимание обилие
описательного элемента: больной тщательно, подробно
описывает детали картинки, отмечая совершенно несуще-
ственные подробности и мало стараясь о сведении их в
одно целое. Вот как описывает один больной картину Са-
вицкого „Панихида“ (рис. 24):
„Кладбище. Тут крест деревянный, за решеткой, вон там
еще крест и еще третий, а вот и еще. Снег свежий лежит.
Священник служит и дьякон. Вот барин в шубе, в роде
военный, и воротник богатый на шубе. Барыня на него
навалилась. Девочка тоже стоит маленькая; не маленькая,
а в роде подросточек, за барыню ухватилась. Деревья тоже
в снегу, снег-то мягкий, свежий. И еще мальчик тут же,
ребеночек в шапочке, на снег глядит, мой батюшка. И
старушка Божья ручки сложила, молится. А это нищая,
должно быть, старушка, с палочкой“.
При исследовании с сериями картинок еще резче за-
метно это преобладание эмоционально окрашенного со-
зерцания, это отсутствие стремления проникнуть в смысл
представляющегося, установить соотношение между дан-
ными, правильно усвоенными и правильно оцененными.
Большею частью приходится наводить больных указанием
на то, что картинки связаны между собою по содержанию.
Но и при таком наведении созерцательное отношение не
покидает больных, и они продолжают свою миниатюрную
описательную работу, отмечая рядом и главное и второ-
степенное, уделяя тому и другому одинаковый интерес.

Вот пример пересказа серии картин, изображающих паде-
ние мальчика в колодезь.
„1. Это — картинка особая. Это, послушайте, колодезь.
И это — женщина опускает туда бадью, черпает воду, вот
собачка, курочка, а это — не знаю, телочка, должно быть,
да, телочка и мальчик. 2. А это вот — коровка, она в ко-
лоде чего-то кушает, а это вот — дама, она месит ей, как
я вот месила своим телкам и коровам. И вот она, дама
эта, держит корзину, видно, с травой пришла или с чем-
нибудь намесить. А она в корытце кушает, что-нибудь ей
намесила. А это корытце, наверное, для кур стоит, это —
кочеток, три курочки. А это — мальчик черненький, бадью
достал, то куда он, подлый, стал? — на самый край, долго
ли до беды? Эх-ма! Зачем этаких посылают матери? Это —
собачка, видите, сидит. 3. А это — амшанничек на избу-
шечке. А это — опять дама стоит с коровкой, так что-нибудь
уже у них вышло с коровкой: и она отвернулась, и коровка
отвернулась, на нее не глядит, и ведро валяется. А это
вот: что ль она опустилась в колодезь, или это — мужчина,
может быть, мальчик какой опрокинулся. 4. А здесь вот:
4 мужчины и 1 девочка, чего-то плачет, не знаю чего,
один вот держит веревку, и собачка у них. Они что то в
колодезь смотрят, да, вот в колодезь смотрят. 5. Ну, те-
лочка в поле ушла. 4 мужчины, только не пойму здесь
что-то: неужели двойня? нет, один, нет, вдвоем, и одна
дама, — руки так охватила и сюда к губе прижала. Из ко-
лодца они, не иначе, вынули, и она, стало-быть, ахнула:
ах, дескать, откуда является? А вот — видите, собачка. По
Рис. 24.

правую сторону — все собачки, 5 собачек, а по эту сто-
рону, — все коровы и куры, коровы и куры“.
Иногда общий смысл рассказанного в картинах усколь-
зает от больного, несмотря на видимое усилие его понять
содержание картинок: усилие это сказывается и в мимике
больного, и в жестах, которыми он словно старается
себе помочь; случается, что смысл внезапно, словно по
наитию, становится ясен больному, после долгого напря-
жения, что, видимо, вызывает у больного чувство удовле-
творения и облегчения.
В пересказе больного обращают на себя внимание и
обычные особенности эпилептической речи: олигафазиче-
ские затруднения, обилие уменьшительных и ласкательных
имен, повторение однородных оборотов речи.
Соображение. Комбинаторная способность эпилепти-
ков, поскольку она характеризуется методом складывания
разрезанных картинок, представляется неодинаковою в
различных состояниях. На высоте после-припадочного или
сумеречного оглушения больные, повидимому, совершенно
не понимают предлагаемой им задачи; они бесцельно пе-
ребирают и переворачивают отрезки картинок, расклады-
вают их беспорядочно по столу, часто не стремясь вовсе
создать из них что-либо целое, не заботясь не только о
содержании картинки, но даже о составлении какой-либо
контурной фигуры. По мере прояснения сознания, тип
складывания постепенно приближается к тому, который
является характерным для эпилептика, как такового, и
который может быть назван смешанным типом: он
представляется аналитическим в том отношении, что, пре-
жде чем приступить к складыванию, больные обыкновенно
обозревают предлагаемые им отрезки, стараясь предста-
вить себе конечный результат работы; но метод, по кото-
рому производится самое складывание, является непла-
номерным синтезом, сказывающимся в том, что боль-
ные примеривают отрезки один за другим, по мере того,
как они поочереди попадают им в руки, отбрасывая не-
подходящие и оставляя на месте удачно пригнанные. При
этой работе больные обыкновенно руководствуются не
столько содержанием совокупной картинки, сколько узо-
рами рисунка, его контурами и красками, по которым они
и пригоняют отрезки один к другому. Обыкновенно в
основу синтеза кладется какой-либо один отрезок, к кото-
рому затем пригоняются следующие, тщательно и акку-
ратно, без щелей и просветов, без изломов по линиям
рисунка, прилегающих к разрезу; приложенные отрезки
часто придерживаются пальцами, чтобы они не располза-
лись. Если комбинирование не ладится, больные с досад-
ливостью переделывают свою работу и удовлетворяются

только тогда, когда получается правильный результат.
Нередко удается отметить в синтетической работе два
момента, особенно выступающие в более трудных задачах,
где картинки состоят из большого числа отрезков: первые
два-три отрезка прилаживаются непланомерно, путем при-
меривания, а потом работа сразу принимает планомерный
характер, и остальные отрезки прикладываются уверенно
сразу в том порядке и положении, которые соответствуют
цели: как будто и здесь происходит какое-то внезапное
просветление или преодоление препятствия, мешавшего
правильному и продуктивному ходу работы. Очень часто
первые, более легкие задачи исполняются с большими за-
труднениями, нежели последующие, более трудные. В слу-
чаях давнишней эпилепсии обнаруживается, кроме того, и
общее ослабление комбинаторной способности, которое
сказывается в том, что более трудные задачи оказываются
вовсе неразрешимыми.
Те же особенности комбинирования сказываются и в
устном решении задач на умножение. Например, задача
умножения 17×3 решается по следующей схеме 17×3=
=10×3+7×3=30+7+7+7=51. Или 6×19=6×10+6×9=
=60+6+10—6; или 60+3×9+3×9; иногда встречается,
однако, и наиболее совершенное аналитическое решение
типа 6×20—6. На промежуточных этапах таких решений
встречаются, однако, сплошь и рядом ошибки в выполне-
нии намеченного плана: вычитаются и умножаются не те
числа, какие требуются ходом задачи, а другие, часто
обусловленные, очевидно, персевераторной наклонностью
(прилипание); напр., 6×19=60+6×10×10—10 или 17×3=
=30+7+7+7 = 30+14+14 и т. п.
Сопоставление эпилептиков при исследовании дает
результаты, аналогичные тем, которые получаются при
комбинировании; повидимому, оба эти акта совершаются
у эпилептиков при участии одних и тех же механиз-
мов.
Критическая способность эпилептиков не предста-
вляет формальных расстройств при условии правильного
усвоения и осмышления несообразной картинки; несооб-
разности, требующие для своей оценки наблюдательности,
определяются ими при этом условии так же легко, как и
очевидные нелепости.
Память. Восприимчивость эпилептиков в состоянии после-
припадочного оглушения или на высоте сумеречного со-
стояния дает при исследовании результаты, приближаю-
щиеся к нулю, т.-е. ни одна из предлагаемых для запоми-
нания фигур обычно не удерживается в памяти; но при
попытке воспроизведения больные иной раз указывают на
большой таблице все фигуры кряду, обходя в том или

ином порядке всю таблицу, что, конечно, должно быть
рассматриваемо, как автоматический акт, а не как дей-
ствительное показание. По мере прояснения сознания коэф-
фициент восприимчивости их постепенно приближается к
тому, который свойствен эпилепсии самой по себе и ко-
торый характеризуется некоторым понижением количества
правильных показаний без повышения ложных.
Ассоциации. Связанные непрерывные ассоциации эпилеп-
тиков однообразны и возникают медленно; тематический
признак является в них большею частью внешним атрибу-
том (черный стул, черный шкап, черная рама, черный стул)
и заимствуются либо из окружающей обстановки, либо из
какого-либо замкнутого круга однородных объектов (бе-
лая лошадка, белая коровка, белая собачка, белый бара-
шек, беленький теленочек, кошечка белая). Свободные ас-
социации эпилептиков (при предложении произносить лю-
бые слова или перечислять любые предметы) тотчас пере-
ходят в связанные, причем они связываются тематическим
признаком, навеянным первым произнесенным словом или
окружающей обстановкой, или каким-нибудь определен-
ным кругом воспоминаний или знаний, которые больной
принимается описывать или излагать.
При свободном рассказе, когда речь идет не о пере-
сказе прочитанного, а о каком-либо воспоминании, внеш-
нем событии и т. п., у эпилептиков отмечается наклон-
ность настолько тесно связывать содержание с формой,
что одни и те же факты, одни и те же суждения они
всегда передают в дословно одинаковых выражениях и
даже с одинаковыми паузами, интонациями и жестами.
Наблюдаемый в их самостоятельных словесных продук-
циях характер ассоциативных процессов отличается на-
клонностью к персеверации, как в смысле повторения од-
них и тех же слов, так и в смысле прилипания к одному
кругу событий или даже подробностей одного события,
передаваемого с обилием несущественных описательных
деталей, благодаря чему их повесствование, как принято
выражаться, топчется на месте. Эпилептик не поддается
отклонению от цели при помощи внешне отвлекающих
моментов (подсказывание слов, показывание предметов):
эпилептики неуклонно следуют в своей речи внутренним
руководящим факторам, не реагируя на представляемые
им помехи, не обращая внимания на перебивающие во-
просы, часто отмахиваясь от них, досадливо прося пого-
дить и не мешать. Уклоняясь в своей речи от прямого
пути, ведущего к цели, эпилептики не упускают этой цели
из виду; то топчась на месте, то увлекаясь подробностями,
объяснениями, поучениями, они все-таки остаются в кругу
представлений, охваченных первоначальным намерением и

приуроченных к главной цели, к которой они неизменно
стремятся, хотя и извилистыми и спутанными тропинками.
Тема их рассказа не меняется.
Внимание. При исследовании внимания по методу сосчи-
тывания шариков, эпилептики обнаруживают ослабление
способности сосредоточения тем более значительное, чем
ближе состояние больного к сумеречному или после-при-
падочному оглушению. Это ослабление сопровождается,
повидимому, и субъективным чувством немощности, кото-
рое выражается старанием помогать счету руками, кото-
рые обе тянутся к таблице и как бы стараются захватить
в горсть и отграничить отдельные группы шариков. И здесь
больные при неудаче громко досадуют на себя и сетуют
на свою неумелость и неспособность.
Двигательная реакция обыкновенно представляется не-
сколько замедленной.
Резюме. Характерно расстроенными в формальном
отношении оказываются при эпилепсии следующие про-
цессы.
Восприятие: асимболия, олигофазия.
Осмышление: преобладание созерцания.
Комбинирование: тип смешанный; метод не плано-
мерный, характер аккуратный.
Ассоциации: персеверация, наклонность ограничи-
ваться замкнутыми кругами представлений.
Алкоголизм.
Восприятие, усвоение, осмышление. Исследование воспри-
ятия и усвоения по методу показывания картинок откры-
вает у алкоголиков наклонность к иллюзорному воспри-
ятию, т. е. наклонность к привнесению в представляю-
щийся объект или комплекс некоторых несуществующих
в нем данных, извращающих его узнавание. Эта осо-
бенность бывает наиболее резко выражена в состояниях
острого алкогольного опьянения и так называемой белой
горячки, при которой она иногда бывает настолько значи-
тельна, что мешает правильно узнавать все окружающее
и приводит к нарушению ориентировки и к спутанности
и даже затуманенности сознания.
Интересно отметить, что, чем мельче показываемый
больному предмет и чем менее отчетлива вручаемая ему
картинка, тем больше она дает поводов к иллюзорному
узнаванию. Иллюзорные образы подсказываются не только
общими очертаниями предмета: они могут быть навеяны
и побочными ассоциациями (часто бредовыми), и наводя-
щими указаниями исследующего лица, и соседними картинками,

тинками, и всею окружающею обстановкой. Больные
склонны оживлять неодушевленные объекты и предста-
влять их подвижными, шевелящимися, меняющими формы,
цвета, очертания, а иногда и увеличивать их количе-
ство.
Однако, склонность к описанному иллюзорному узна-
анию свойственна не только опьянению или белой го-
рячке; хотя и в значительно меньшей степени, она имеется
налицо и у чистых хронических алкоголиков, и показы-
вание картинок, особенно мелких и не расцвеченных, без
труда позволяет обнаружить ее у них. К этому же раз-
ряду расстройств усвоения относится и характерное рас-
стройство чтения алкоголиков, которые часто ошибаются
в словах, не только длинных, как паралитики, но и в ко-
ротких, на место которых они произносят совершенно
неподходящие к смыслу, а часто и совершенно бессмыс-
ленные слова, руководствуясь не столько начертанием
слова, сколько его размерами.
При исследовании осмышления по методу показы-
вания картинок обращает на себя внимание недостаточное
отграничение главного от второстепенного, благодаря чему
несущественные подробности выдвигаются на первый план,
а наиболее существенное часто вовсе упускается из виду;
построенное на таких недостаточных данных заключение
о смысле оказывается логически правильным, но не исчер-
пывает всего смысла, а является частичным, неполным.
Вот пример пересказа картинок о потерянном топоре (рис. 3).
„Вот мужичек едет, обыкновенно, в лес. Через мост
переезжает. Мальчик едет, его родня, наверное. Вот он
слез с лошади... Топор, наверное, забыл... Кричит отцу ли,
дяде ли, кто он ему? Едет, догоняет его. Последнее — вот,
передает топор“. (Откуда топор он взял?) — „А... Вот —
потерял... виноват“.
Указание на неполноту вывода, как в приведенном при-
мере, заставляет больного исправить, дополнить заклю-
чение, что удается без труда. Нередко сами больные, по
мере рассматривания картинок, отмечают недостаточ-
ность для уловления смысла тех отдельных элементов,
которые они почерпнули из предыдущих картинок серии;
это заставляет их снова возвращаться к предыдущим кар-
тинкам и попутно пополнять инвентарь; это обстоятель-
ство придает их осмышляющей работе характерный для
нее оттенок бессистемности и небрежности, как видно,
например, из следующего протокола.
„1. Женщина воду достает, ребятенок в колодезь смо-
трит. 2. Мальчик достает воду из колодца. Женщина поит
корову... (переходит опять к первой картинке). Овечка
вышла на колодезь пить. Курицы овес клюют, петух си-

дит в середине... (опять обращается ко второй картинке)
дальше две курицы овес клюют, петух в середине. Дальше
женщина корову к колодцу пригнала, смотрит за коровой,
а корова пьет. 3. Дальше куры куда-то летят. Из колодца
тащит мужичек воду. 4. Дальше тоже из колодца воду
тащат, корову поят. 5. Мальчишка сел на колодезь, они
его в колодезь опускают, женщина держит, два мужчины,
наверное, ведро уронили... за ведром... (возвращается
снова к 4-й картинке). Два мужика держат дерево, должно
быть, кто упал в колодезь; женщина плачет, а 3-й мужик
опускает веревку... (переходит к 3-й картинке). Мальчик
полез в колодезь по воду и упал, овечка дожидается“.
Иногда отмечается наклонность привносить в пересказ
несуществующие подробности, большею частью, правдо-
подобные, не противоречащие общему смыслу картин.
Просматривая серию картин о мальчике, ушибленном па-
дающим деревом, больной говорит о крестьянине: „на-
верно пьян был“.
Осмышление прочитанного совершается правильно, но
иногда и здесь в пересказ привносятся сочиненные подроб-
ности. Рассказ о собаке и нищем одним больным был
передан так:
„Собака у ворот сидела, сытая, облизывалась, хвостом
помахивала, а нищий три дня не ел, еле на ногах дер-
жится, весь застыл. Собака залаяла: „Это я, говорит, не на
тебя лаю, а в роде как звонок подаю, чтобы тебя покормили“.
Соображение. Комбинирование алкоголиков сохра-
няет одинаковый характер, как во время белой горячки,
так и вне ее. Оно характеризуется отсутствием аналити-
ческой фазы, но синтетическая работа совершается
с достаточной планомерностью и руководствуется
содержанием картинки; наиболее характерною особен-
ностью ее является небрежность, которая сказывается в
том, что алкоголики, в противоположность эпилептикам,
прикладывают отрезки неаккуратно, кое-как, не заботясь
об общем контуре; некоторые отрезки прикладываются в
неправильном положении, а в шестой картинке моей кол-
лекции сплошь и рядом оказывается тот или иной отрезок
приложенный верхней частью вниз, или смежные отрезки
положенными один на место другого, или одному из от-
резков вовсе не оказывается места, и он объявляется лиш-
ним. Неправильные результаты не смущают больных;
они не только удовлетворяются ими, но при указании на
то, что рисунок сложен неверно, вступают в пререкания,
ссылаясь либо на то, что, вероятно, один отрезок зате-
рялся, либо на то, что картинка неправильно разрезана и т. п.
При устном счете отмечается наклонность к ошибкам,
аналогичным отмеченным у эпилептиков: план намечается

правильно, но нередко выполняется небрежно, с ошибками
в промежуточных звеньях, обусловленных забыванием
промежуточных результатов, или отступаниями от плана.
Сопоставление совершается у алкоголиков также
небрежно, и в более трудных задачах смежные отрезки
часто оказываются поставленными один на место другого;
так в серии „снежный болван“ (рис. 4) вторая и третья
картинка меняются местами, а в серии с бутылкой и рюм-
кой (рис. 9) больные часто руководствуются в своем со-
поставлении только степенью наполнения рюмки, оставляя
без внимания бутылку или наоборот, в результате чего
рисунки оказываются размещенными неправильно. Если
указать больным ошибку, они исправляют ее охотно, но
стараются оправдаться и доказать, что и тот порядок,
который избран ими, также представляется допустимым.
Критика наглядных несообразностей совершается пра-
вильно и сопровождается большею частью юмористиче-
скими замечаниями.
Память. Коэффициент восприимчивости алкоголиков
характеризуется некоторым понижением правильных по-
казаний и повышением количества ложных. При повтор-
ном исследовании (без новой демонстрации рамки) обна-
руживается ослабление прочности запоминания, выража-
ющееся в уменьшении суммы показаний; количество лож-
ных показаний при этом неуклонно увеличиваться.
Ассоциации. В течении ассоциаций у алкоголиков при
помощи применяемых мною методов исследования замет-
ного уклонения от нормального типа отметить не удается.
Заслуживает внимания лишь некоторая развязность речи,
грубый, часто циничный, юмор, который не покидает
больных и во время белой горячки.
Внимание. Сосчитывание шариков производится боль-
ными правильно в пределах пяти-шести полей; только при
остром опьянении и на высоте приступа белой горячки
больным часто не удается правильно сосчитать даже ша-
риков первого поля, число которых представляется уве-
личенным.
Двигательная реакция не представляется измененной во
времени.
Резюме. Характерно расстроенным в формальном отно-
шении оказываются при хроническом алкоголизме следу-
ющие процессы:
Восприятие и усвоение: иллюзионность.
Осмышление: частичность заключения.
Комбинирование и сопоставление: тип син-
тетический, метод планомерный, характер небрежный,
результат недоделанный.

Артериосклероз мозга.
Восприятие, усвоение, осмышление. При церебральном арте-
риосклерозе и старческом слабоумии (представляющем в
клиническом отношении усугубленное проявление первого)
характерною чертой расстроенного восприятия явля-
ется его неотчетливость, расплывчатость; до известной
степени это расстройство обусловливается, очевидно, ос-
лаблением зрения (пресбиопия) и может быть компенси-
ровано оптическою коррекцией (очками); но и при полной
коррекции сохраняется некоторая неотчетливость и неуве-
ренность узнавания, заставляющая больных отказываться
от узнавания со ссылкой на незнание, на свою неграмот-
ность, усталость и т. п.
При исследовании усвоения, помимо тех расстройств,
которые обусловлены неотчетливостью восприятия, отме-
чается стремление уклоняться при усвоении в сторону
знакомых обыденных представлений, возможно конкре-
тизировать представляющийся объект или комплекс, от-
нося его в круг привычной обстановки, воспоминаний и
собственных переживаний. При виде солдата больная го-
ворит: „Это мой Ваня на службе“; при виде изображения
доенья больная говорит: „Это я коровок доила“.
То же отмечается и при осмышлении. Рассматри-
вая картину, изображающую панихиду, больной сказал:
„Это у нас в Алексеевском, должно быть, покойника хо-
ронят“. Часто, однако, больные оказываются не в состо-
нии связать между собою отдельные элементы сложной
картинки и лишь беспорядочно перечисляют случайно
выхваченные детали.
При комбинирующем осмышлении обращает на себя
еще большее внимание это ослабление способности свя-
зывать между собою отдельные комплексы, особенно в
тех случаях, где требуется пополнить по смыслу пробел
между смежными картинками. Больные совершенно не
отграничивают главного от второстепенного и, обычно,
ограничиваются беспорядочным перечнем отдельных, не
всегда отчетливо усвоенных деталей. Вот как передал
один больной рассказ о мальчике, упавшем в колодезь:
„1. Девочка таскает. 2. Мальчик стоит, схватился за
веревку, а это — в роде сарая, замок, и это — кормит. 3. Упал,
в роде убитый, что ли. 4. Тоже дети тащат что-то, а эта —
подшиблась, ревет, плачет. 5. За волосы что ли? В середке
вот маленькая девочка, тоже вот какой-то человек, тоже
в роде нагибает или чего ломает что-то“.
Нередко отмечается у больных ухудшение осмышля-
ющей работы по мере перехода от первых к последним
картинкам серии: тогда как при прогрессивном параличе

нередко описательный элемент исчезает к концу серии, и
больные переходят к повествованию, — здесь, наоборот,
больные, иногда осмысливши более или менее правильно
одну-две первые картинки серии, в дальнейшем переходят
к неосмысленному описанию, или вовсе отказываются от
дальнейшей работы, говоря: „не пойму я что-то“ или „не
могу я“...
При исследовании осмышления по методу пересказа
прочитанного или прослушанного, результаты получаются
значительно лучшие, чем по методу объяснения картинок.
Больные большею частью правильно схватывают смысл
рассказа, передают без лишних подробностей его суть,
часто дополняя пересказ аналогичными случаями из своих
воспоминаний или непосредственно относя его к себе, к
своей личности, своему прошлому. Очевидно, понимание
готового смысла, Заключающегося в рассказе, легче дается
этим больным, чем извлечение смысла из нагроможда-
емых деталей и разрозненных комплексов картинной серии.
Пересказ прослушанного дается лучше, чем пересказ про-
читанного.
Соображение. Комбинирование артериосклеротиков
носит на себе черты общего ослабления этой способности,
степень которого в известной мере характеризуется по-
рядковым номером последней, доступной их разрешению,
задачи-картинки. Тип работы у них приобретает характер
чистого синтеза, метод работы остается планомер-
ным. Характерною особенностью этой планомерности
является расчленение задачи на две и более частей, из
которых каждая разрешается самостоятельно, а затем уже
сложенные в отдельности части разрезанной картинки сла-
гаются в окончательное целое; всего ярче это проявля-
ется, конечно, при сложении многоотрезочных картинок,
которые и комбинируются по частям. При этом нередко
выступает еще и та особенность, что больные быстро
устают при исследовании, и та задача, которой они к
концу исследования не могли разрешить, — после пере-
дышки или на следующий день разрешается без особого
затруднения.
Эта утомляемость сказывается особенно при устном
счете, где в сложных задачах, с большим количеством
промежуточных звеньев (умножение двухзначных чисел,
последовательное сложение и вычитание) больные часто
путаются, забывая то условие задачи, то промежуточные
результаты, то план решения; устный счет с именован-
ными числами (деньги) дается легче отвлеченного, и не-
редко больные при счете прибегают к помощи пальцев.
Сопоставление артериосклеротикам почти не уда-
ется; они без всякой системы перекладывают предложен-

ные им картинки, видимо, не усматривая в них никакого
уловимого порядка. Часто удается отметить наклонность
складывать картинки не в горизонтальные, а в вертикаль-
ные ряды, идея которых, быть может, навеяна вертикаль-
ным расположением серий картинок, предлагаемых при
исследовании осмышления, так как последние обычно
предлагаются наклеенными вертикально на полосы картона.
Такие же результаты получаются и при исследовании
сопоставления по методу устного вычитания и по методу
дополнения недописанных слов: при резко выраженном
болезненном состоянии, больные беспомощно останавли-
ваются перед предложенной задачей и отказываются ее
решить, или, читая текст с пропущенными слогами и сло-
вами, не останавливаются на пропусках, не стараются их
заполнить и спокойно продолжают чтение.
Критическая способность при артериосклерозе по-
степенно ослабляется, первоначально в смысле наблюда-
тельности, а затем и в смысле оценки. Это ослабление
носит характер подчинения очевидности: „Уж если так
нарисовано, стало быть, так и есть, так и правильно“ —
говорят больные; но, в противоположность паралитикам,
они не настаивают на своем утверждении и, под влиянием
убеждающих доводов, легко отказываются от своего пер-
воначального суждения.
Память. Восприимчивость артериосклеротиков характе-
ризуется значительным понижением правильных узнаваний
при незначительном повышении ложных, причем общее
количество показаний меньше 9. Коэффициент восприим-
чивости их в среднем равняется (3.4/9)r+2,2f. Ложные пока-
зания, в отличие от паралитических, относятся к фигурам,
сходным с действительно показанными. Важную в нозо-
логическом и диагностическом отношении особенность
восприимчивости артериосклеротиков составляет неравно-
мерное ослабление восприимчивости механической (дви-
гательной) и ассоциативной (слуховой или зрительной).
Тогда как воспроизведение пассивно воспринятого мате-
риала дает указанные выше результаты, воспроизведение
словесного материала (или бессмысленных слогов), за-
ученного путем повторения вслух в течение того же про-
межутка времени, дает результаты значительно лучшие и
значительно более прочные. При повторных исследо-
ваниях восприимчивости (без новой демонстрации рамки)
сумма показаний быстро падает до нуля, тогда как при
повторном заучивании сбережение работы обнаруживается
через значительные промежутки времени (сутки, двое)
даже в тех случаях, где коэффициент восприимчивости
близок к единице.

Внимание при счете шариков оказывается ослабленным
в большей или меньшей степени, в зависимости от интен-
сивности болезненных расстройств вообще: но и в ран-
них стадиях болезни больные обычно сбиваются уже на
четвертом поле и отказываются от дальнейшего счета.
Ассоциации у артериосклеротиков, и свободные и свя-
занные, довольно скудны, не разнообразны; связанные
ассоциации не уклоняются от тематического признака,
свободные вращаются в кругу обыденных представлений,
часто узко-индивидуальных и эгоистических (домашний
обиход, профессия, болезнь). Подобно эпилептикам, и у
них можно отметить наклонность произвольно ограничи-
вать круг свободных ассоциаций случайным тематическим
признаком и превращать их в связанные, т. е. в перечис-
ление предметов одного конкретного порядка: посуда,
мебель, животные и т. п.
Двигательная реакция обыкновенно оказывается замед-
ленной.
Резюме. Характерно расстроенными в формальном от-
ношении оказываются при мозговом артериосклерозе
следующие процессы:
Восприятие и усвоение: неотчетливое, субъ-
ективное:
Комбинирование: тип синтетический, метод плано-
мерный, наклонность к раздроблению, упрощению задачи.
Память: ассоциативная слабее механической.

ЗАДАЧА.
Время
реакции.
Реакция.
Репродук-
ция.
ЗАДАЧА.
Время
реакции.
Реакция.
Репродук-
ция.
Книга
Ждать
Большой
Дверь
Стол
Горячий
Часы
Шляпа
Бояться
Лгать
Друг
Двести
Золотой
Унижение
Учитель
Военный
Спешить
Семья
Красный
Резать
Клетка
Ствол
Суровый
Противно
Согласие
Песок
Окно
Губы
Удобный
Мать
Пить
Купаться
Волна
Перчатка
Невеста (жених)
Гордый
Пестрый
Забыть
Лес
Письмо
Путешествие
Полотенце
Гибкий
Лодка
Обвинять
Упрекать
Забота
Пол
Родной
Флейта
Цветок
Маленький
Молиться
Платье
Больно
Спать
Коса
Несчастный
Встретить
Небо
Отец
Корзина
Средство
Перо
Смеяться
Слабый
Старый
Чулок
Гладить
Вата
Стена
Конец
Глупый
Широкий
Дерево
Сестра
Выбирать
Ружье
Ребенок
Открытый
Гладкий
Ложка
Опека
Колоть
Ведро
Свадьба
Беречь
Труба
Сад
Отдать
Преступный
Снег
Кухня
Подушка
Дорогой
Двор
Мешать
Очки
Брат
Стена
Фамилия

Ведомость о состоянии
Поступил 192.....г.
с 1 по