Вопросы изучения и воспитания личности. — 1920, № 2

Об основных законах мира в связи с объективным рассмотре-
нием социальной жизни с точки зрения рефлексологии.
(К учению об едином мировом процессе).
Акад. В. Бехтерева.
Несмотря на огромные научные успехи последнего времени че-
ловечеству недостает одной основной науки, которая объединяла
бы своими обобщениями все явления познаваемого мира, включая
неорганическую и органическую природу, равно как и природу соци-
альных явлений. Препятствием этому служило не столько происшед-
шее с развитием знания разъединение научных дисциплин, сколько
невозможность подойти с одним и тем же методом исследования к
явлениям столь казалось бы различным, как явления неорганической
природы с одной стороны и органической природы с другой, как яв-
ления физического мира и несоизмеримые с ними явления т. наз.
психического мира. Эта невозможность подойти ко всем упомянутым
явлениям с одной и той же меркой по нашему мнению служила
главнейшим тормозом к установлению известного объединения наук,
вследствие чего законы, установляемые одной наукой, казались совер-
шенно неприложимыми к области другой науки и наоборот. Благодаря
этому всегда чувствовалась неустранимая рознь между науками, которая
являлась как бы основанием для дисгармонии миропонимания.
В позднейший период времени все биологические науки стали поль-
зоваться исключительно объективным методом исследования наравнее
с физическими науками. Исключение однако составляли гуманитарные
науки, имеющие предметом своего исследования т. наз. область чело-
веческого «духа». Но с того времени, как мне удалось применить к
изучению человеческой личности строго объективный метод иссле-
дования, давший возможность обосновать особую дисциплину под
именем рефлексологии, тот же самый метод может и должен быть
распространен и на все явления социального или надорганического

мира1), а с этим вместе должна стереться и грань между гуманитар-
ными и физико-биологическими науками.
Вследствие сказаннаго для меня стала выясняться общность всех
вообще наук как гуманитарных, так и физико-биологических, ибо в кон-
це концов все явления познаваемого мира могут быть изучаемы одним и
тем же строго объективным методом исследования, а это в свою оче-
редь дает возможность установить законы общие для всех вообще
явлений природы — неорганической, органической и надорганической. Из
этих общих законов и выявляется стройная картина общего миро-
вого процесса, в котором все вообще явления, к какой бы области они
ни относились, представляют определенные зависимости и подчинены
одним и тем же общим законам. Этим кладется начало объединению
всех наук, к какой бы области познания они ни относились.
Предлагаемые ниже обобщения, достигнутые вышеуказанным
путем, представляют собою лишь начало, которое, как мне кажется,
должно иметь своим последствием дальнейшую разработку того же
предмета. В наших исследованиях только намечен общий план одной
части той обобщающей дисциплины, которая должна объединять между
собою в одно стройное целое все наши знания о различных прояв-
лениях мирового процесса.
Такой обобщающей науки пока еще не существует. Это —
наука будущего, которую можно было бы назвать космономией.
Как она мне рисуется ныне, она должна представлять собою
общие данныя, касающиеся учения об энергии и о происхождении
вещества, основные данныя о строении мира и о развитии миро-
вого процесса и, наконец, как обобщение всех наук, изучающих от-
дельные явления, открываемые на земле и во вселенной, учение об
общемировых или универсальных законах. Так как учение об обще-
мировых законах, составляющее наиболее важный отдел этой науки,
до сих пор еще никем не выдвигалось в форме тех обобще-
ний, которые будут представлены ниже, то автор и ограничивается здесь
выяснением этого учения, представляемого лишь в самой сжатой форме.
Под названием общемировых или универсальных законов по на-
шему мнению следует понимать законы, имеющие всоебщее примене-
ние, начиная с наиболее простых явлений природы и кончая наиболее
сложными из них.
Как известно, явления природы издавна делились на два больших
порядка, из которых один представляет собою неорганический мир и
1) Коллективная рефлексология, как строго объективное знание о соби-
рательной личности, пополняющее этот пробел, мною уже сдана в печать и
скоро должна выйти в свет.

другой — мир органический. Но кроме биологических процессов органи-
ческого мира, включая и соотносительную (психическую — по субъектив-
ной терминологии) деятельность, мы встречаемся в жизни еще с
явлениями социального характера, которые по своим особенностям
должны быть выделяемы из порядка явлений собственно биологиче-
ских. Они образуют собою совершенно особый мир явлений, который мо-
жет быть назван миром надорганическим.
Общемировые законы и суть те, которые имеют отношение
К этим трем большим отделам природы, т. е. к миру неорганическому,
к миру органическому и к миру надорганическому.
Нашей задачей в последующем изложении является таким обра-
зом показать существование общемировых законов и проследить их
применение по возможности к самым разнообразным явлениям мира,
доводя анализ до наиболее сложных из них.
Эта задача, составляющая предмет настоящего исследования,
затрагивается автором не впервые. Еще в 1912 году, в речи под
заглавием «Об эволюции нервно-психической деятельности»1), произне-
сенной при открытии съезда деятелей по семейному воспитанию в
Петербурге, я выразил свои мысли в этом направлении следующим
образом:
«Указав на последовательность развития сложных явлений пси-
хической сферы из простых рефлекторных и подражательных реакций
и выяснив 2 основных закона: дифференциации и сочетательного
(избирательного) обобщения, господствующих в мире живых существ
и управляющих развитием всех их проявлений — биологических, психи-
ческих и даже социальных, я мог бы считать свою задачу исчерпан-
ной. Но организмы суть производные мертвой природы, ибо они чер-
пают свои пищевые вещества из окружающей их неодушевленной
природы. Отсюда понятно, что те же самые законы должны иметь
силу и по отношению к природе мертвой. И в самом деле, разве в
химических реакциях мы не видим разложения на элементы или диф-
ференцировки или анализа и с другой стороны разве мы не видим
образования из простых более сложных тел или сочетательного (из-
бирательного) обобщения или синтеза? Здесь мы имеем движение
вещества, ведущее с одной стороны к расчленению или дифференцировке
его частиц, а с другой к их единению или аггрегации (Spencer).
Даже движение небесных светил подчиняется тем же 2-м основным
законам. Развитие отдельных солнечных систем в мировом простран-
стве олицетворяет собою дифференцировку небесных светил; но в то
же время движение различных систем обнаруживает общую согласо-
1) Р. Врач №№ 14 и 15 1913 г.

ванность, след. подчинено закону сочетательного (избирательного)
обобщения. Все это приводит нас к выводу, что как ни своеобразны
проявления нервно-психической деятельности, как ни выделяются
они из круга биологических и физических явлений, тем не менее
законы, управляющие развитием этих явлений, общи как условиям
развития организмов вообще, так и условиям превращения мертвой
материи и развития вселенной».
Далее в докладе, сделанном на 3-ем Съезде по Экспериментальной
Педагогики 5 Января 1916 г.1), в примечании к тексту я говорю:
«мы не имеем здесь возможности ближе касаться того вопроса, что
живая материя и в том числе наша психическая деятельность разви-
вается и проявляется по тем же основным законам, которые обнару-
живаются и в отношении мертвой материи. Так закон дифференци-
ровки мы можем видеть в доказанной ныне общности происхождения
различных элементов и в процессе мироздания, закон избирательного
обобщения в сплавах, закон анализа и синтеза в разложении слож-
ных веществ на составные части и в химическом сродстве. Закон
относительности и равным образом другие законы, указанные нами
выше, также могут найти аналогию в законах, которым подчиняется
мертвая материя».
С тех пор собирание материала по коллективной рефлексологии
убедило меня в том, что надорганический или социальный мир под-
чиняется тем же законам, которые являются общими как для мерт-
вой, так и для живой материи, о чем я лишь упомянул в предыдущей
выдержке.
Таким образом предшествовавший научный опыт привел меня к
выводу, что, если откинуть целый ряд частных зависимостей в различ-
ных проявлениях природы, то окажется, что весь вообще мир подчи-
няется сравнительно небольшому числу законов, имеющих все-
общее значение. И вообще какой бы сложностью не отличались
явления органического и в особенности надорганического или социаль-
ного мира, все они подчиняются тем же незыблемым законам, кото-
рым подчинены и кажущиеся нам более простыми явления неоргани-
ческого мира.
Эта истина представлялась скрытой до тех пор, пока мы прила-
гали к явлениям, относящимся до животного мира вообще, в особен-
ности же до человеческой личности и до человеческого общества
в частности субъективную оценку, но с тех пор как нам удалось при-
ложить к тому и другому миру строго объективный метод исследования,
тотчас же стало очевидным, что сложный мир соотносительной дея-
1) Вестник Психологии 1916 г.

тельности человека и животных, а также и так называемая социаль-
ная жизнь подчиняются законам, общим с неорганическим миром.
Это и заставляет нас признать общность законов для всех вообще
явлений природы, не исключая и соотносительной деятельности как
отдельных индивидов, так и целых коллективов.
Настоящее исследование, таким образом, является развитием тех
выводов, которые были намечены мною еще несколько лет тому на-
зад после того, как все высшие проявления человеческой личности,
будучи подвергнуты строго объективному исследованию, стали раскры-
вать пред нами существование тех же самых основных законов, что
и в органических явлениях, а равно и в мертвой материи.
В числе основных законов мира мной не принят во внимание закон
причинности и не только потому, что детерминисты оспариваются инде-
терминистами, но главным образом потому, что естественно-научная
точка зрения, как это было указано еще О. Контом, может дать ответ на
вопрос «как», но она не дает ответа на вопрос «почему», ибо ею
раскрываются лишь взаимоотношения феноменов, с которыми при-
ходится иметь дело опытному исследователю. Наука т. о. устанавли-
вает лишь зависимые соотношения между явлениями, ничуть не
более.
Необходимо сделать еще одну оговорку. Целью настоящего иссле-
дования было лишь указать на существование таких законов, которые
являются общими для всего мира. Поэтому я не имел надобности
входить в детальное рассмотрение того или иного закона. В виду
этого некоторые законы, можно сказать, только намечены, но это
само собою разумеется не умаляет их общего значения для всего мира.
Наше изложение мы начнем с наиболее основного из всех зако-
нов мира — закона сохранения энергии.
Закон сохранения энергии.
Закон сохранения энергии является основным физическим зако-
ном. Он формулируется следующим образом: «Энергия не исчезает и
не образуется вновь; но энергия одного вида может перейти в экви-
валентное количество энергии другого вида»1).
Въ то время, как исстари признаваемый физикою принцип по-
стоянства сохранения материи, понимаемый в прежнем своем значении,
в настоящее время с открытием радиоактивных тел подвергнут осно-
вательному сомнению, ибо и материя оказалась скрытой энергией, Р.
1) См. Хвольсон. Курс физики т. I, стр. 117.

Майером и Гельмгольцем, как известно, был установлен в свое время
вышеуказанный закон сохранения энергии, являющийся и доныне ос-
новным физическим законом.
В известной лекции «о сохранении силы», произнесенной в Карлс-
руэ в 1862 году, Гельмгольц выразил этот закон между прочим в
следующих словах: «Когда теряется известное количество механиче-
ской работы, то можно доказать прямыми опытами, что при этом
приобретается соответственное количество тепла или вместо него хими-
ческой силы и, наоборот, если теряется тепло, то получается соот-
ветственное количество химической или механической силы; а когда
потере подпадает химическая сила, то в результате получается соот-
ветствующее количество тепла или работы. Во всех этих изменениях
различных неорганических сил природы, сила может, правда, исчезнуть
в одной форме, но при этом она тотчас же появляется в другом виде
и в совершенно соответственном количестве; таким образом мы на-
ходим, что сила не может ни увеличиваться, ни уменьшаться, а на-
против того остается в одном и том же количестве всегда и посто-
янно. Тот же самый закон приложим также и к процессам органи-
ческой природы по крайней мере постольку, поскольку это может
быть доказано фактами, известными нам в настоящее время. Отсюда
следует, что сумма силы, способной действовать во всей природе,
остается вечно и неизменно одной и той же. Все видоизменения, ко-
торые мы видим совершающимися в природе, состоят в том, что сила
меняет свою форму и место, но при этом количество ее остается
постоянно неизменным».
Как происходит превращение энергии между неорганической и
органической природой, было прекрасно представлено Р. Майером в его
работе — «органическое движение в его отношениях к обмену веществ»:
«Согласно человеческому понятию солнце представляет собою не-
истощимый источник физической силы. Поток этой силы, изливаю-
щийся также и на нашу землю, составляет ту постоянно напряжен-
ную пружину, которая поддерживает деятельность всего, что двигается
на земле. Поверхность земли в течение непродолжительного времени
покрылась бы ледяным мертвенным покровом, если бы то значитель-
ное количество силы, которое постоянно рассеваеется нашей землей
в мировом пространстве в форме волнообразного движения, не было
постоянно возвращаемо ей солнцем...
Растительное царство представляет собою резервуар, в котором
летучие лучи солнца фиксируются и собираются для того, чтобы их
можно было потом утилизировать.
«Растения поглощают определенную силу — свет и производят из
этого другую силу: химическую реакцию. Физическая сила, накоплен-

ная, путем деятельности растений, идет на пользу другому классу
живых существ, которые захватывают растения, как свою добычу, и
употребляют на свою личную пользу. Эти живые существа суть жи-
вотныя.
Живое животное постоянно берет из растительного царства го-
рючие питательные вещества для того, чтобы их соединить с кисло-
родом атмосферы. Параллельно с ходом этого потребления проявляется
характерный факт жизни животных, т. е. развивается механический
эффект, движение, поднимание тяжести.
Химическая сила, заключенная в поглощенной пище и в кисло-
роде, вдыхаемом из воздуха, служит источником двойного проявления
силы, то есть движения и теплоты, и сумма физической силы, прояв-
ляемой каким либо животным, бывает равна соответствующему и одно-
временному химическому процессу».
Однако закон в изложении Р. Майера и Гельмгольца имел в виду
так называемые физические энергии, причем вместе с исследованиями
Кюри над радием и радиактивностью тел вообще и материя оказа-
лась разложимой на энергию без остатка. Но при всем том так
называемый «духовный мир», благодаря интроспективному взгляду,
господствовавшему в психологии, оставался как бы в стороне от выше-
указанного закона, ибо явления физического мира и психического или
духовного мира признавались несоизмеримыми друг с другом. Однако
так дело представлялось до недавнего времени, когда и к явлениям
психического мира стали прилагать понятие энергии (Lasswitz, Краин-
ский, Грот, Бехтерев и др.). Но все же пока психический или духов-
ный мир рассматривался исключительно с субъективной стороны, по-
нятие психической или нервно-психической энергии мало вносило
света в эту область явлений, ибо сближение их с собственно физи-
ческими процессами все равно не достигалось. Лишь с применением
строго объективного метода исследования в отношении выше
указанных явлений без обращения к явлениям сознания и с
установлением взгляда на психическую деятельность человека и
животных, как на соотносительную деятельность, состоящую из сово-
купности высших или сочетательных рефлексов и с применением
моей теории о роли воспринимающих органов, как трансформаторов
внешних энергий2) явилась возможность и все процессы так наз.
нервно-психической или, объективно выражаясь, соотносительной дея-
тельности, как имеющие в основе движение нервного тока, рассма-
1) В. Бехтерев — «Объективная Психология», Спб. Он же. Общие основания
рефлексологии. Петроград.
2) В. Бехтерев — «Обозрение Психиатрии» 1896. Neurol Centr. 1896.

тривать, подобно всем другим процессам органической и неорганиче-
ской природы, проявлениями определенной формы энергии.
Руководясь этим, говорю я в своей работе о «бессмертии чело-
веческой личности»1) мы не только не видим основания противопо-
полагать друг другу физическую энергию, материю и дух, они не только
не представляются особыми сущностями, что признавалось за истину
еще недавно (даже Менделеевым), но мы должны в этом отношении дер-
жаться взгляда об единой основе всего сущего в виде мировой энергии,
служащей началом и всего материального, и всего духовного во вселен-
ной. Это учение, как объединяющее все мировые явления, мы объединяем
под именем эволюционного монизма, ибо в данном случае к монизму
мы приходим путем выяснения и анализа эволюционного процесса,
приводящого все вообще проявления познаваемого мира к единой ми-
ровой энергии, как началу всего сущего»2).
Мировая энергия проявляется в движении всего во вселенной,
ибо во всем познаваемом пространстве нет ничего без движения и
мы не знаем вообще ни одного явления в природе, ни одного про-
цесса, который не сопровождался бы движением.
«С движением связаны и энергия притяжения, лежащего в основе
законов тяготения небесных тел, и энергия химического сродства и
сцепления атомов и наконец энергия того подвижного соединения
молекул коллоидных веществ, которое, лежа в основе жизненных про-
цессов, обладает свойством раздражительности, являющейся праоб-
разом всех вообще ответных реакций или рефлексов живой материи,
входящей в состав организмов»3).
А если это так, то, принимая во внимание, что движения, обу-
словленные сокращением мышц у высших типов животныхъ, предста-
вляют собою лишь дальнейшее развитие сократительности той же прото-
плазмы, необходимо признать, что закон сохранения энергии прило-
жим ко всей вообще органической природе от нисших ее типов до
высших, причем в связи с утилизацией окружающих энергий каждый
организм может быть рассматриваем, как род аккумулятора или но-
сителя потенциальной энергии, которая при сокращениях мышц и
отделениях желез переходит почти непрерывно в механическую работу
1) В. Бехтерев. Бессмертие человеческой личности с научной точки зрения.
Вестник Знания 1918 и отд. изд.
2) В. Бехтерев. — Психика и Жизнь. Спб. Psyche und Leben. Wiesbaden. L’acti-
vite psychique et la vie. Paris. Мысли, изложенные мною в этом сочинении об эволю-
ционном монизме, а также мои взгляды, изложенные мною в прениях по тому
же предмету в научных обществах, особенно в «Р. Общ. норм. и патол. психо-
логии» нашли свое отражение и в новейшей философской литературе (См. по
этому поводу у К. Ф. Жакова в позднейших его работах).
3) В. Бехтерев. — Бессмертие чел. личности и пр. стр. 8 и 9.

в первом случае и в молекулярную работу во втором. Как известно,
имеется в настоящее время целый ряд работ, выясняющих соотношение
количества вводимых в организм пищевых веществ разного сорта с
количеством калорий тепла, вырабатываемых в теле, а также не менее
многочисленный ряд исследований относительно мышечных сокраще-
ний и производимой при этом механической работы с одной стороны
и происходящих в связи с этим тепловых изменений в работающей
мышце с другой, причем и там, и здесь мы имеем, как установлен-
ный факт, существование эквивалентных отношений.
В настоящее время высчитывается даже соотношение между при-
нятой пищей и производимой человеком механической работой, напр.,
на велосипеде. Для указанной цели человек помещается в замкнутое
пространство с постоянною t°. Производимая им механическая работа
передается при посредстве особого механизма динамо-машине. Учи-
тывая при этом количество потребляемой пищи и производимую че-
ловеком полезную работу, выяснено, что человек работой своих мышц
дает 21%, между тем как паровая машина дает в общем не свыше
13% полезной работы. Люди, обладающие большой физической силой,
могут развивать ее еще более, напр. до 36%. Этот факт объясняется
собственно двумя причинами: с одной стороны большим совершенст-
вом устройства человеческой машины, ибо здесь изнашивание машины
восполняется самой же машиной, с другой стороны тем, что централь-
ная нервная система, являясь своего рода аккумулятором, содержит
постоянно известный запас энергии, накопляемый к тому же не только
путем предшествующего приема питательного материала, но и путем
трансформации внешних энергий — света, звука, механической, тепловой
и др. — в энергию нервных центров или нервный ток.
Таким образом мы имеем основание сказать, что в экономии
организма взаимоотношение между энергией и работой происходит
на тех же основаниях, как и в неживой природе, т. е. в полном со-
гласовании с законом сохранения энергии и эквивалентности произ-
водимой ею работы.
Если дело идет о смерти организма, то опять-таки мы имеем
дело с разложением органических веществ, связанным с освобождением
энергии и затем это разложение органических веществ на ряду с
световой энергией солнца идет вновь на воссоздание живой материи
главным образом растительных организмов, связывающих энергию,
вследствие чего вместе с кругообращением вещества происходит и по-
стоянное превращение одной энергии в другую.
Для нас представляется существенно необходимым установить
затем, можно ли признать приложимым закон сохранения энергии и
к той деятельности, которую принято называть психической и кото-

рую я в интересах объективности называю соотносительной. Вопрос
этот представляется очевидно гораздо более сложным, нежели вопрос
о приложении закона сохранения энергии к органической природе,
однако и он поддается соответственному разрешению.
В той же работе «о бессмертии человеческой личности» я
подробно останавливаюсь на этом предмете. Здесь мы ограни-
чимся лишь сжатым изложением данных по этому вопросу. «Если
нервно-психическая деятельность, говорю я в вышеуказанной ра-
боте, должна быть сведена на энергию, то нужно признать, что за-
кон сохранения энергии, провозглашенный Майером, подкрепленный
затем Гельмгольцем и теперь являющийся общепризнанным, должен
получить свое полное применение и по отношению к нервно-психи-
ческой или соотносительной деятельности». «Этот закон по отноше-
нию к данному предмету может быть выражен так: ни одно челове-
ческое действие, ни один шаг, ни одна мысль, выраженная словами
или даже простым взглядом, жестом, вообще мимикой, не исчезают
бесследно. И это потому, что всякое вообще действие, слово или во-
обще тот или иной жест или мимическое движение неизбежно сопро-
вождаются для самого человека определенными органическими впеча-
тлениями, что в свою очередь должно отразиться и на его личности,
претворившись в новые формы деятельности в последующий период
времени. Но особые свойства нервно-психической деятельности обу-
словливают то, что этим «самовлиянием» дело не ограничивается. Дело
в том, что, если действие человека, его слово, мимическое движение
или жест производятся в присутствии других лиц, способных усвоить
все, что они видят и слышат, то ясно, что эти явления, будучи вос-
приняты другими, либо претворятся путем непосредственного подра-
жания, внушаемости и усвоения в те или другие формы их нервно-
психической деятельности, либо, встретив со стороны их противо-
действие, вызовут тем самым особую в них реакцию, словом так или
иначе отразятся на последующей деятельности в окружающем мире»
«Таким образом всякий человек обладает известным запасом
энергии, заимствованной от предков в силу рождения, и запасом энергии,
приобретенной им самим путем воспитания и жизненного опыта, а
потому действующие на него внешние влияния оказываются действи-
тельными в той мере, в какой мере они в состоянии побудить к актив-
ному проявлению или направить в известную сторону приобретенную
им ранее запасную энергию. В противном случае действие этих влия-
ний затормаживается, иначе говоря, подвергается временной задержке.
1) В. Бехтерев I. с. стр. 10.

Да и может ли быть иначе? Если нервно-психическая (соотно-
сительная) деятельность человека должна быть сведена к энергии, то
ясно, что эта энергия, проявляясь в речи, мимике, жестах, действиях
и поступках одних людей, путем воздействия этих внешних прояв-
лений на воспринимающие органы других лиц должна отражаться в
свою очередь на речи, жестах, мимике, действиях и поступках этих
последних, а это гарантирует социальную преемственность фактов и
событий в исторической жизни народов».
«Нервно-психическая деятельность, как выражение энергии, заим-
ствуемой человеком по праву рожденая от родителей и накопляемой
им в течение жизни, благодаря превращению в нервный ток внешних
энергий, действующих на воспринимающие (внешние и внутренние)
органы, вследствие тех внешних проявлений, которыми она характе-
ризуется, имеет все условия для распространения от одних лиц к
другим и для передачи из поколения в поколение»1).
Таким образом, в течение своей жизни энергия человека рас-
сеивается среди близких и неблизких ему лиц, причем эти последние
в свою очередь передают приобретенное ими другим, эти другие треть-
им и так далее, и затем все эти лица в свою очередь производят соот-
ветствующее влияние на каждую личность, оказавшую на них то или
иное влияние.
Нечего говорить, что личность нередко встречается с противопо-
ложными воздействиями других личностей, благодаря чему происхо-
дит ряд тормозов в распространении влияния, но торможение есть
лишь задержка и притом временная, а не истинное прекращение воз-
действия.
Отсюда ясно, что дело идет о кругообращении энергии между
людьми, характеризующемся постоянным между ними взаимодействием
и взаимовлиянием, которое не прекращается в течение всей жизни
каждого индивида и каждого общества и преемственно передается из
поколения в поколение, из века в век и во все времена.
Правда, вопрос об эквивалентных отношениях при этом не может
пока подвергаться учету в силу того, что каждый организм сам - по
себе, как мы говорили выше, является носителем запасной энергии,
своего рода аккумулятором, но нет никаких оснований допускать, что
в этом отношении для живой материи имелись бы какие либо особые
соотношения по сравнению с мертвой материей.
Уже из вышеизложенного ясно, как проявляется закон сохра-
нения энергии в надорганической среде. Однако, этим еще не все
исчерпано в данной области. Необходимо иметь в виду, что данныя
1) В. Бехтерев, I. с. стр. 11.

коллективной рефлексологии, которую я разрабатываю, показывают
нам, что коллектив, как целое, являясь социальной или собирательной
личностью, проявляет себя в общем так же, как и отдельная личность,
а потому и здесь не может существовать исключения для закона сохра-
нения энергии. Для иллюстрации возьмем боевой коллектив. Любое
войско, посколько оно является сплоченным коллективом, действует,
как отдельная личность, производя определенную работу, в которую
и переходит энергия этого коллектива. Его сила есть сила отдельных
единиц, в него входящих, и, как последние являются аккумуляторами
приобретенной извне (в результате сгорания вводимых в тело пищевых
веществ и в результате воздействия внешних влияний на воспринимаю-
щие органы) запасной энергии, постоянно растрачиваемой и вновь возоб-
новляемой, так и коллектив является сборным аккумулятором энергии
входящих в него единиц с тем лишь различием, что здесь присоеди-
няется еще и взаимовлияние входящих в него индивидов, о чем была речь
выше. Отсюда понятно, что его деятельность, как физическая работа,
должна быть оцениваема опять-таки по закону сохранения энергии и
перехода запасной энергии в работу. Само собой разумеется, что здесь
должны быть приняты во внимание количества входящих индивидов и
предварительное снаряжение и обучение войска, как приспособление
данного коллектива для определенной цели. Эта подготовка уподобляется
в точных науках изготовлению той или другой машины или прибора.
Людская машина помимо своих размеров и снабжения всем не-
обходимым должна проявлять в нужный момент сплоченность, испол-
нительность и согласованность в действиях отдельных ее частей, что
зависит как от подготовки, предварительных упражнений в соблюде-
нии дисциплины, доводимой до механизации в исполнительной функции
каждым отдельным членом коллектива с целью устранения излишнего
внутреннего трения. Этот предварительный опыт помимо механизации
массовых движений и дисциплины, как таковой, приводит еще к вос-
питанию и выработке коллективных сочетательных рефлексов при тех
или других возможных условиях военных действий. Когда таким обра-
зом произведен учет в размерах и характере созданной таким обра-
зом людской машины, когда в этой машине внутреннее трение дове-
дено до нормального минимума, а снабжение машины топливом, т. е.
провиантом, фуражем, орудиями и снарядами обеспечено, остается еще
учесть подготовку или опыт самого машиниста, как управляющего
данной людской машиной, а также больший или меньший запас имею-
щейся у него энергии, способной к освобождению. Когда вы все это
примите во внимание и учтете, тогда вы сможете вперед определить,
какую работу может выполнить данный коллектив, и, взвешивая воз-
можное сопротивление, которое данным коллективом должно быть пре-

одолено, можно вперед предрешать успех или неуспех, победу или
поражение. Опытный военноначальник в этом, конечно, не ошибется,
что и доказывает возможность правильного учета общей энергии того
или иного коллектива, а вместе с тем и эквивалент производимой им
полезной работы с точностью, хотя и значительно уступающей тому
учету, который может сделать любой механик или физик по отноше-
нию к какой либо сложной машине, но все же с точностью доста-
точной для определенной практической цели1).
То, что имеет силу по отношению к войсковому коллективу,
применимо в полной мере и ко всякому рабочему коллективу и при-
том безразлично, будет ли коллектив занят физическим трудом или
интеллигентным трудом. Мера последняго, как выполненной работы,
однако совершенно иная, по сравнению с физической работой, ибо
интеллигентный труд, давая часто ничтожный по внешним размерам
результат, например, решение за или против, требовал однако помимо
сделанной ранее подготовки в виде доклада со стороны кого либо из
членов коллектива, еще ознакомления целого коллектива со всем мате-
риалом и последующего обсуждения этого материала, выразившегося
интеллектуальной работой отдельных членов коллектива, часто оспа-
ривающих друг друга, что может быть сравниваемо с внутренним тре-
нием всякой физической системы.
Учет всего этого, конечно, сложен и труден, но он во всяком
случае возможен и тогда представится ясным, что для того, чтобы
получилось окончательное решение «да» или «нет» помимо предвари-
тельной большой интеллектуальной работы отдельного лица (доклад-
чика) коллектив в лице своих членов должен был также затратить
часть своей энергии, пока общий результат работы не вылился в
односложное «да» или «нет». Здесь общая обстановка работы упо-
добляется например тому случаю в механике, когда достигается
той или другой машиной одно лишь движение, например для отре-
зания дерева при пилке дров, но для того, чтобы это движение
осуществилось, необходимо было предварительно изготовить самую
машину с затратой человеческой энергии, затем машина
должна была быть подвезена к определенному месту рядом лиц,
установлена ими на позицию и приведена в действие опять-таки
1) Невозможность точного учета здесь зависит не от чего другого, как от
необычайной сложности всех условий, в числе которых особенно трудно под-
даются учету вдохновляющее влияние на управляемую массу самого руководителя
коллективом, общее настроение участников коллектива, зависящее опять-таки
от многих условий, степень дисциплины, предшествующая работа, выполненная
тем же коллективом, ослабившая в той или иной степени его силы, а также те
или иные привходящие влияния во время развития самого действия и т. п., и т. п.

путем затраты человеческой энергии. Ясно, что и здесь затрачивае-
мая энергия измеряется не тем окончательным движением пилящей
машины, отрезающей дерево, а всей предварительной работой и при-
том не отдельных только лиц, но и целых коллективов. Все это ко-
личество затрачиваемого в данном случае труда может быть так или
иначе учтено и явится показателем предварительно затраченной энер-
гии, известная часть которой пошла на пилку дерева.
Отсюда очевидно, что закон сохранения энергии имеет применение
и к надорганической или социальной среде, хотя, как упомянуто, мы
ныне и не в состоянии еще делать точных вычислений относительно
эквивалента производимой коллективом работы.
Закон всеобщаго тяготения.
В механике и физике закон тяготения сводится к взаимодей-
ствию всех частей существующей в мире материи, которое выра-
жается взаимным притяжением, причем по величине это притяжение про-
порционально произведению масс и обратно пропорционально квадрату
расстояния между ними. Если дело идет о свободных массах, то
присутствие одной массы вызывает в движении другой ускорение и
обратно, причем ускорение двух тел, возникающее под влиянием все-
мирного тяготения, обратно пропорционально их массам, иначе го-
воря, чем масса относительно больше, тем меньше ускорение, ко-
торому она подвергается под влиянием другой массы, и наоборот.
Следовательно большее тело оказывает соответственно большую
притягательную силу по сравнению с меньшим телом и обратно, но
вместе с тем эта сила притяжения ослабляется вместе с большим
расстоянием притягиваемого тела и притом ослабляется пропор-
ционально квадрату расстояния между телами.
Благодаря тому, что сила притяжения земли по отношению к
телам, находящимся на ней, несравнимо больше взаимного притяже-
ния между отдельными телами, последнее обычно не проявляется
б. или м. явным образом. Тем не менее исследования, произведенные
в этом отношении как Ньютоном, так и последующими учеными, не
оставляют сомнения в том, что тяготение представляет собою всеобщее
явление между телами природы.
Основная причина этого закона до сих пор остается невыяснен-
ной, что было констатировано уже и самим Ньютоном, который
обосновал и доказал этот закон, предполагавшийся впрочем уже и
раньше его исследований. Вот как сам Ньютон в письме к Ричарду
Бентлею (нач. коллегии св. Троицы в Кембридже 1713 г.) высказы-
вается по поводу закона тяготения:

«Нельзя себе представить, чтобы неодушевленная грубая материя
без посредства чего либо нематериального могла действовать на дру-
гую материю без взаимнаго прикосновения, как это должно было бы
быть, если бы тяготение в том смысле, как его употребляет Эпикур,
было бы существенным и прирожденным свойством материи. Думать
что тяготение могло бы быть внутренним, вложенным в материю су-
щественным свойством так, чтобы одно тело могло действовать на
другое на расстоянии через пустое пространство без посредства чего-
либо при помощи и чрез что действие одного тела могло бы быть
передано другому телу, кажется мне столь невероятным абсурдом
что я искренно думаю, что ни один человек, способный сознательно
мыслить в философских вопросах, никогда не дойдет до него. Тяго-
тение должно вызываться агентом, действующим постоянно согласно
известным законам, но вопрос о том — материален этот агент или
нет — я предоставляю на размышление моих читателей».
Ныне уже не представляется пространство пустым, будем ли мы
признавать теорию эфира или нет, и тем не менее закон тяготения в
своей основе еще не разъяснен наукой, причем одни объясняют его
разницей давления эфира между телами на одну и на другую сторону
тел, другие видят — что более вероятно — его причину в электромагнит-
ных явлениях, третьи — во влиянии энергии, окружающей каждое тело
в форме атмосферы или аурой, причем подобно быстрому течению
реки или действию инжектора тело с большей аурой захватывает
тело с меньшей аурой
Закон тяготения надо признавать общим законом для всей не-
органической природы. Правда, имеются по этому предмету те или
иные вопросы и даже сомнения. Но есть все же основание думать,
что они могут быть и будут устранены так или иначе.
Во всяком случае на основании позднейших данных есть полное
основание полагать, что каждая молекула и даже каждый атом могут
быть уподоблены планетной системе. Далее закон тяготения сказы-
вается в таких явлениях природы, как вихри, смерчи и т. п.
Спрашивается, проявляется ли этот закон в органической при-
роде и, если проявляется, то как? Прежде всего в отношении моле-
кулярных процессов клетки, как известно, ныне привлекается вихре-
вая теория, как наиболее правдоподобная. Но и независимо от вся
кой теории, клетка, как и одноклеточный организм должны рассма-
триваться, как подвижное равновесие частиц, взаимно связанных
друг с другом и тяготеющих одна к другой. Далее в жизни растений
и нисших животных мы встречаемся с явлениями положительного
1) Н. Ф. Гассовский. Всемирное тяготение и энергетические явления.

тропизма или таксиса, основанного на притяжении, как бы не
объяснять самый процесс тропизма или таксиса.
С другой стороны крайне односторонне представлять себе,
что органический мир живет и совершенствуется лишь взаимной
борьбой. На самом деле на ряду с борьбой мы имеем везде и всюду
явления сближения или тяготения. Собственно органическая эволю-
ция по Спенсеру состоит первоначально в образовании аггрегата.
И действительно самые простейшие многоклеточные организмы пред-
ставляют собою в сущности колонии или сообщества одноклеточных
организмов. Вот как напр. Г. Друммонд характеризует содружество
в нисших растительных организмах: «Два, три, четыре, восемь, десять
клеточек соединяются вместе и образуют небольшую пленку или
цилиндр или ленту — самые нисшие формы кооперативной расти-
тельной жизни, в которых каждая индивидуальная клеточка раз-
деляет с остальными ответственности и приобретения жизни. Колония
имеет успех, разростается, ее сотрудничество становится более тесным
и разнообразным. Возникает разделение труда на общих началах в
новых направлениях, организуются листья для питания и специальные
клеточки для воспроизведения. Все органы становятся более специали-
зированными и приходит время, когда из тайнобрачных растительный мир
распускается цветами. Цветок организован для сотрудничества. Тоже
листок, лепесток, тычинка, каждый необходим для другого и для
жизни вида, как целого»1).
Таким же точно образом возникновение колоний нисших живот-
ных говорит за участие закона тяготения на этой нисшей ступени
развития животного царства2).
Переходим к надорганическому миру.
Как бы мы не объясняли происхождение социальной жизни в
животном и растительном царствах, т. е. будем ли мы ее признавать
результатом борьбы и естественного отбора или же самостоятельным
явлением, обусловленным, как и борьба, определенными жизненными
потребностями, безразлично. Факт остается фактом и мы должны
признать, что взаимное тяготение имеет всеобщее распространение в
животном царстве и является одним из важнейших факторов эво-
люции.
Прежде всего здесь мы имеем в сущности общее для всего жи-
вого мира явление — это социальную жизнь. Существующая среди выс-
ших организмов семейная жизнь, представляющая собою тоже жизнь
небольшими обществами, является неизбежным условием продолжения
1) Г. Друммонд. Эволюция человека. Р. п. стр. 266.
2) См. Perrier. Животные колонии.

рода, но социальная жизнь есть гораздо более общее явление, нежели
семейная жизнь и, проявляясь на всех ступенях животной жизни
она основывается на взаимопомощи отдельных индивидов, что дает
им выигрыш в борьбе за существование и в процессе естественнаго
отбора. Но помимо этого нельзя не принять во внимание и непо-
средственного взаимного привлечения или притяжения сородичей
одного и того же вида. Дело в том, что индивиды одного и того же
вида имеют одинаковые способы выражения и одинаковую вообще
мимику, вследствие чего самым естественным путем осуществля-
ется взаимоотношение между существами одного и того же вида, а
это уже само по себе является важнейшим фактором, приводящим к
сближению индивидов, к их взаимному привлечению и сотрудничеству
Далее нетрудно видеть, что более крупные общества в живот-
ном царстве являются всегда своего рода притягательными центрами
для отдельных индивидов и для более малых обществ, вследствие чего
размеры обществ имеют склонность к увеличению, предел которого
однако стоит в связи с условиями добывания пищи и удовлетворения
других жизненных потребностей.
Если мы обратимся к человеку, то и здесь встречаемся с соци-
альной жизнью, основанной на взаимном тяготении людей друг к другу,
причем сильные характеры, как известно, легко группируют около
себя более слабые натуры. В среде цивилизованных народов, как имею-
щих лучшие способы общения между индивидами, жизнь обществами,
как мы знаем, достигает наибольшего развития, но и в мире чело-
века жизнь обществами всюду является результатом тех же са-
мых условий, что и у животных. Вряд ли можно сомневаться в том,
что в указанном отношении существенным фактором является
упомянутая выше взаимная полезность совместной жизни как в добы-
вании средств существования, так и в защите от врага.
Этот вопрос в свое время был достаточно освещен в литературе
и нет надобности нам останавливаться на нем подробно.
С другой стороны мы должны здесь принять во внимание еще
фактор подражания, которое сглаживает различие индивидуальных
особенностей, нрава, привычек и поведения и которое в то же время
облегчает жизненные условия благодаря тому, что все общеполезное,
создаваемое творчеством одного индивида, путем подражания быстро
распространяется по коллективу и при том без особой затраты сил
со стороны каждого индивида, что при изолированной жизни было бы
невозможно. Этот фактор очевидно оказывает большое влияние на
развитие социальной жизни, поддерживая взаимное тяготение между
сородичами одного и того же вида.

Во всяком случае помимо взаимной полезности в добывании
средств существования и защиты от врагов в человечестве, как
и в среде животных, мы имеем еще фактор взаимнаго тяготения
индивидов, заключающийся в подражании, о котором с таким талантом
трактует социолог Тард в своей книге «Законы подражания». Но в
чем спрашивается притягательная сила подражания — этот вопрос
все же остался у него невыясненным. Чтобы этот вопрос привести в
ясность для читателя, необходимо иметь в виду, что акты подражатель-
ного воспроизведения, осуществляются наподобие рефлекса, а само подра-
жание, будучи актом в большинстве случаев крайне полезным, есть уже
начало взаимного общения и взаимного сближения, которое, благодаря
сглаживанию при подражании индивидуальных отличий и особенностей,
находит для себя все более и более подходящие условия. Кроме того,
нельзя не принять во внимание, что большие общества при общем
сотрудничестве и разделении труда могут в большей мере удовлетво-
рять разнообразные потребности отдельных индивидов, а следовательно
и в этом нельзя не видеть нового фактора взаимного тяготения
между людьми. Мы знаем затем, какая в мире человека развивается
тяга в большие центры, представляющие собою огромные скопления
людей. Эта тяга обусловливается между прочим как социальными, так
и экономическими причинами.
Что касается отношения этой силы тяготения к расстоянию
то следует иметь в виду, что центры вообще привлекают к себе в
значительно большей мере жителей ближайших окрестностей, нежели
жителей более отдаленных местностей. Подтверждением этому мо-
жет служить например статистика лечебных заведений, должен-
ствующих обслуживать население определенной области. Эта статистика
показывает, что лечебное заведение, находящееся в том или другом
центре всегда привлекает значительно большее число больных из бли-
жайших местностей по сравнению с отдаленными и чем более мест-
ность удалена от центра, тем менее она поставляет больных для ле-
чебного заведения, находящегося в центре. При этом конечно в поня-
тие большого или меньшого отдаления от центра должны входить не
только топографическая отдаленность, но и большая или меньшая
связь той или другой местности с центром путями сообщения.
Мы можем поэтому иметь в виду, что здесь сила тяготения, пропор-
циональная произведению масс, должна стоять в обратном пропор-
циональном отношении квадратам расстояния, определяемаго относи-
тельным удобством путей сообщении.
В заключение заметим, что жизнь самого коллектива регули-
руется и поддерживается не только благодаря сотрудничеству, взаимопо-
мощи и разделению труда, но и взаимному тяготению сходственных

индивидов между собою. Таким образом возникают более сложные
объединенные коллективы или даже союзы коллективов, преследующие
одну общую цель и обменивающиеся взаимопомощью и услугами.
В конце концов и государство представляет собою ничто иное,
как скрепленную властью и управлением совокупность коллективов,
объединившихся большею частью также на почве взаимных интересов
и взаимно тяготеющих друг к другу.
Закон сотрудничества.
Из вышеизложенного ясно, что уже в мире небесных тел
нельзя не признать известное сотрудничество, ибо одна система под-
держивает другую, благодаря чему и устанавливается состояние по-
движного равновесия между постоянно двигающимися мировыми те-
лами подобно тому, как устанавливается равновесие внутри каждой
планетной системы и внутри каждой молекулы или атома, благодаря
согласованности движений входящих в них частей. Но сотрудничество
мы имеем всюду в неорганическом мире на нашей планете, где одни
породы поддерживают от разрушения другие и наоборот. Даже жильное
золото разве не обязано своим существованием кварцевой породе, ко-
торая его сохранила от первых периодов охлаждения нашей планеты
до наших дней. А сколько мы знаем химических соединений, кото-
рые в присутствии одних сохраняют свое бытие, а в отсутствии их
разлагаются. Даже между минеральным царством и жизнью растений
нельзя не видеть известного сотрудничества, ибо мы знаем, что напр.
чернозем, обязанный своим происхождением перегниванию раститель-
ных веществ, создает благоприятную почву для произрастания расти-
тельности, которая в свою очередь поддерживает и усиливает черно-
земное напластование.
Далее в растительном царстве мы имеем бесчисленные примеры
того, как растения, отеняющие своею листвою определенную часть
почвы, тем самым содействуют произрастанию молодой поросли. Опа-
дающая листва растения в свою очередь подготовляет путем загни-
вания почву для новой растительности. С другой стороны мы знаем, что
известная густота травы является защитой против высыхания почвы,
вследствие чего в произростании густой травы на лугах нельзя не ви-
деть известнаго сближения ради взаимопомощи. Взаимопомощь между
растениями проявляется, вообще говоря, в любом лесу, как и в любой
роще. Даже между растениями и животным царством имеются пора-
зительные примеры сотрудничества, ибо размножение известной части
растительного царства обязано переносу насекомыми пыльцы с одного

цветка на другой; отбросы же животных удобряют почву, подготовляя
ее для пышного расцвета растительного царства в виде лугов, на кото-
рых в свою очередь пасутся стада животных.
С другой стороны известно, что птицы являются одними из важ-
ных разносителей растительных семян по пространству земли, благо-
даря чему достигается значительное распространение некоторых ра-
стительных видов по земной поверхности.
Не менее яркие примеры сотрудничества встречаем мы и в мире
животных. Одним из таких примеров закона сотрудничества является
семья.
Г. Друммонд, останавливаясь на явлениях сближения и любви в
животном царстве, признает, что в каждом живом существе мы имеем
борьбу за жизнь собственную и борьбу за жизнь других. «Возьмите,
говорит он, самую крошечную клеточку протоплазмы, погрузите ее в
соответствующую среду и она немедленно будет исполнять два великих
акта, из которых слагается жизнь, которыми слагается вечное отли-
чие между живыми и мертвыми — питание и воспроизведение. Одно
время, преследуя борьбу за жизнь, она будет привлекать материю из-
вне и уподоблять ее самой себе, в другое время, преследуя борьбу за
жизнь других, она отложит часть этой материи, прибавит к ней но-
вую и наконец отдаст ее для образования другой жизни». Эта борьба
за жизнь других в сущности и обеспечивает продолжение рода...1).
Но сущность вопроса в данном случае не в борьбе за жизнь других
а в самом факте сближения и сотрудничества в органическом мире
и в этом отношении лучшим примером сотрудничества является вся-
кий вообще сложный организм, состоящий из множества клеточек,
взаимно сотрудничающих в интересах общего целого. Акт зачатия и
воспроизведения является также примером сотрудничества в животном
мире. Далее отложение большого количества потомства нисшими
животным опять-таки расчитано на их взаимное сотрудничество в
борьбе за существование, ибо несомненно, что, хотя огромная масса
родившихся особей погибает в ближайшее же время после рождения,
но уцелевшая часть во всяком случае обязана своим существованием
сотрудничеству2).
Помимо семьи сотрудничество мы имеем и в явлениях так назы-
ваемого симбиоза в живой природе, при котором сожительствуют,
помогая друг другу, два совершенно различных вида.
С другой стороны биология учит, что работа на общую пользу,
т. е. сотрудничество в животном царстве проявляется раньше образо-
1) Г. Друммонд. I. с. стр. 266.
2) Г. Друммонд. «Эволюция человека», стр. 251

вания семьи. Уже отряд насекомых дает примеры поразительного сотруд-
ничества в социальной жизни термитов, пчел и муравьев. Но в сущ-
ности социальная жизнь проникает весь животный, как и раститель-
ный мир, снизу до верху. Еще проф. Кесслер указывал на это в речи
«О законе взаимопомощи», читанной им на съезде русских естество-
испытателей в январе 1880 г. Он еще тогда высказал мысль, что по-
мимо борьбы в природе действует закон взаимопомощи, который для
обеспечения жизни и для эволюции вида имеет в общем даже больше
значения, нежели закон борьбы. С другой стороны мы имеем не мало
фактов, собранных биологами, относительно сотрудничеста в животном
царстве. Укажем на сочинение Эспинаса «Les colonies animates (Paris
1877), лекцию Лянессана «La lutte pour l’existance et l’association pour
la lutte. Avril 1881 и на Л. Бюхнера» Liebe und Liebes-Leben in de
Tierwelt 1885, наконец на сочинение П. Кропоткина «Взаимопомощь
как фактор эволюции» Спб. 1907 г.
Последний автор признал взаимопомощь важнейшим факто-
ром эволюции и прогресса. «Как скоро мы изучаем животных не
в лабораториях и музеях только, но и в лесу и в прериях, в сте-
пях и горах мы сразу замечаем, что, хотя итог войны и истребления
между различными классами животных громаден, в то же время суще-
ствует столько же или может быть даже более взаимной поддержки,
взаимной помощи и взаимной защиты между животными, принадле-
жащими к одному и тому же виду и по крайней мере к одному и
тому же обществу. Общежительность составляет такой же закон
природы, как и борьба».
Закон отталкивания.
Наряду с законом тяготения необходимо поставить закон
отталкивания. Уже в самой примитивной форме вещества мы не можем
не признать состояния отталкивания. Отталкивание мы допускаем
и в корпускулах, которые служат к образованию атомов, и в шарах
положительного электричества, которые принимает Томсон, говоря
об эволюции вещества. Отталкивание мы имеем и в физических явле-
ниях магнитных и электрических токов, и в парообразовании из
жидких и твердых тел, и в случаях отражения луча от гладкой
поверхности, и в целом ряде химических разложений.
Далее отталкивание мы имеем в явлениях отрицательного так-
сиса или тропизма растений и нисших образований животного типа.
Но и на высших ступенях жизни отталкивание, как род противо-
действия, мы встречаем везде и всюду. Так живое существо оборо-

няется или отталкивается от всякого вредного агента. Животное пря-
чется от ветра и холода в безветренные и более теплые места,
от жары оно прячется в тень, а сытое животное даже отворачивается
от пищи.
Если мы обратимся к надорганическому миру, то и здесь мы
будем иметь тот же закон отталкивания от всего, что не соответ-
ствует интересам коллектива. Таким образом люди разных
убеждений расходятся по разным партиям, классы разъединяются
друг от друга, вообще происходит самое разнообразное расслоение
общества в зависимости от профессий, воспитания и образования, от
условий жизни, экономических и других интересов.
Также и народы и племена разъединяются и отталкиваются один
от другого, благодаря разной культуре, разным политическим воззре-
ниям и разным экономическим интересам.
Закон борьбы.
В мире вещества дело идет о такой же борьбе за существо-
вание, как и в среде живой природы, ибо переживание того или
другого вещества в течении жизни нашей планеты зависит от доста-
точной его стойкости и соответствующих защитных средств, а также
от сохранности тех условий, при которых данная форма вещества
образовалась. Вместе с тем как внешние условия изменяются, часть
вещества погибает, распадаясь на более устойчивые соединения. При-
мером может служить радий с атомным весом в 224, который в оное
время в период уплотнения земной коры вероятнее всего имел для
себя подходящие условия, но в настоящее время с остыванием земли
при изменившихся условиях давления атом радия уже отличается не-
устойчивостью и подвергается распаду, освобождая потраченную на
него энергию.
Можно допустить не без основания, что среди известных нам
химических элементов отсутствует то или другое количество вымер-
ших форм. Мы знаем например, что на солнце, отпрыском которого
некогда явилась земля, мы имеем в изобилии тело, известное под на-
званием корония, и вовсе нет кислорода, тогда как на земной коре
мы встречаемся с изобилием кислорода и недостатком корония. По-
следний таким образом должен быть признан вымершим для земли, а
кислород еще ожидает своего времени на солнце.
Словом подобно вымиранию обществ и вымиранию видов расти-
тельного и животного царств происходит в результате борьбы мине-
рального царства с окружающими условиями и вымирание тех или
других химических образований, не обладающих достаточной стой-

костью, а след. и необходимыми защитными средствами от разложе-
ния или разрушения.
С некоторых пор закон борьбы сделался очень популярным в
науке, но все представляют себе борьбу между живыми существами,
тогда как на самом деле борьба и не менее ожесточенная происхо-
дит и между неорганическими веществами и притом везде и всюду:
так борьба происходит между отдельными мирами в космическом про-
странстве, причем одни из них разрушаются и гибнут, другие оста-
ются и выживают; точно также борьба происходит и между химиче-
скими веществами при образовании соединений с третьим телом, при-
чем в зависимости от условий химического сродства предпочтение
отдается одному соединению пред другим. В период образования зем-
ной коры огнестойкие породы выдерживали борьбу в большей мере
по сравнению со всеми другими; наконец, в осадочных породах пре-
имущество на сохранение и отложение отдается более тяжелым по-
родам по сравнению с другими. Отсюда различные напластования в
земной коре, как результат борьбы и естественного отбора между
минералами.
Но и в настоящих условиях жизни нашей планеты мы имеем
постоянную борьбу в минеральном царстве с выживанием тех мине-
ралов и соединений, которые могут признаваться наиболее стойкими
и след. наиболее приспособленными.
Явления борьбы между живыми существами за собственное суще-
ствование связаны с известным учением Дарвина. Закон борьбы в этой
области является настолько общеизвестным, что нет никакой надоб-
ности говорить о нем подробно. Для характеристики я воспользуюсь
здесь словами Г. Друммонда, который по этому поводу говорит:
«Конечным результатом явилась картина природы, написанная на пол-
ной тени, картина такая мрачная, что могла бы служить вызовом
Творцу, неразрешенная проблема для философии, постоянное оскорб-
ление для нравственной природы человека; мир был представлен нам,
как огромное поле битвы с нагроможденными трупами, их бесконеч-
ного страдания, бойня полная воплей и беспрерывной агонии».
Вообще мир надорганический находится в беспрерывной борьбе
друг с другом входящих в него коллективов. Разве мы не видим даже
среди нисших животных, напр., насекомых, как один коллектив вызывает
на бой другой коллектив и разве между людскими племенами и сооб-
ществами не происходит постоянной борьбы, а история первобытных
народов и история цивилизованных стран разве нам не показывают
беспрерывный ряд войн с тем различием, что среди диких племен
войны происходят беспрерывно, но в малых размерах, тогда как среди
цивилизованных народов войны происходят с перерывами, но лишь

потому, что они стали требовать огромной подготовки и снаряжения,
причем в перерывы между войнами колоссальные средства затрачи-
ваются на подготовку к войне.
Но если даже допустить то счастливое время, когда войны пре-
кратятся, разве не останутся конкуренция и соревнование между на-
родами, — конкуренция промышленная, индустриальная, торговая, тех-
ническая, наконец умственная в смысле развития наук и искусств.
Конкуренция же и соревнование представляют ту же борьбу, только
в смягченном виде, борьбу, которая проявляется в сущности беспре-
рывно между различными коллективами, преследующими одну и туже
цель.
Закон инерции.
Закон инерции, открытый еще Галилеем, был формулирован Нью-
тоном, как первый закон движения, следующим образом: «всякое тело,
сохраняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движе-
ния, пока действие сил не заставит его изменить своего состояния».
Мы не войдем в частности рассмотрения этого закона, в общем
известного всем и каждому. Достаточно упомянуть, что стремление
сохранить свое положение или состояние есть явление, наблюдаемое
везде и всюду в неорганическом мире. Между прочим мы его можем
подметить и в явлениях непроницаемости, и в явлениях упругости,
и в стремлении удерживать определенную форму, например, химиче-
ских молекул, кристаллов и т. п. и в стойкости различных химиче-
ских соединений и т. п.
Не только материя обладает косностью, но, как мы теперь знаем,
косностью отличается и энергия (например, электричество, теплота),
что выражается склонностью продолжать начатое движение в опре-
деленном направлении. Благодаря своей косности луч звезды, про-
ходящий вблизи солнца, подвергается отклонению от своего пути
вследствие притяжения солнца в общем приблизительно до 0,83" Как мы
знаем, излучение не только охлаждает тела, но и уносит из них
массу. Таким образом энергия не лишена массы, а если это так,
то вполне понятно, что энергия должна обладать и косностью.
Но спрашивается проявляется ли этот важный закон в органической
природе и, если проявляется, то каким образом? Можно определенно
сказать, что этот закон имеет силу и в органической природе.
То, что называется инстинктом самосохранения в животном цар-
стве и аналогичные явления, наблюдаемые у растений и сводящиеся к
сохранению своего анатомического строения и своих основных жиз-
ненных отправлений, служит уже проявлением закона инерции.

Мы знаем, что всякое растение имеет как бы определенную уста-
новку своих жизненных процессов по отношению к климату и даже
местности, в которой оно произрастает. Поэтому перенесение его в
другие условия уже не может происходить для него безболезненно,
вследствие чего растение, будучи неприспособленным к новым усло-
виям жизни, нередко погибает. Что это значит? это значит, что
жизнь растения сложилась так, что она не может безнаказанно и
без вреда для себя изменять свою жизненную установку и лишь пу-
тем так называемой акклиматизации может быть достигнуто приспо-
собление растения к новым жизненным условиям. Сходственные яв-
ления мы имеем и в животном царстве. Различные виды животных
лишь постепенно могут быть приучаемы к новому климату и к но-
вым условиям жизни. Здесь следовательно мы имеем те же явления
инерции жизненных процессов, с которыми мы встречаемся в отно-
шении растений. С другой стороны проявление наследственности, как
стремления к сохранению вида, разве это не есть проявление той же
инерции. Ведь есть признаки, отличающиеся согласно закону Менделя
поразительною устойчивостью в смысле их передачи в потомство роди-
телями. Мы знаем исторические примеры устойчивости в передаче по-
томству расовых признаков. Известно, между прочим, поразительно
устойчивая передача в потомство Габсбургами особенностей нижней губы.
А далее атавизм, как высшее проявление консервативной силы
наследственности, разве это опять-таки не проявление того же за-
кона инерции в органическом мире?
Переходя к соотносительной деятельности, мы находим не мало
примеров таких явлений, которые должны быть подведены под тот же
закон инерции. Возьмем поразительную шаблонность в проявлении
инстинктов у животных или сложившихся привычек в жизни живот-
ных и человека, затем известное всем стремление к сохранению своей
индивидуальности или особенностей личности, затем устойчивость
определенных потребностей, развившихся при тех или других условиях,
и далее так называемую установку двигательного аппарата на опре-
деленную силу, темп и скорость движений, наконец явления так на-
зываемых заученных движений, развивающихся автоматически, благо-
даря привычке, и персеверацию или повторность движений и определен-
ных слов и фраз, наблюдаемую как у здоровых лиц, так и у боль-
ных. Разве все это опять таки не проявления закона инерции в орга-
ническом мире.
Остановимся для примера на установке движения.
«Закон инерции, говорю я в основаниях рефлексологии, не есть
только теоретическое учение. Он проверяется и на практике в разных
случаях на сочетательных рефлексах. Так, если кто-нибудь будет толкать

кать с силою дверь, то, когда дверь внезапно откроется, он, вслед-
ствие закона инерции, должен упасть вперед. Если человек бежит, он
не может сразу остановиться. Если он бежит с неимоверной быстро-
той, то при внезапной остановке он падает вперед. Если человек на
бегу запинается за что-нибудь ногой, он непременно упадет. Если
человек с силою упирается во что-либо своей рукой, последняя при
внезапном устранении препятствия непременно просунется дальше.
Если человек стучит с быстротою пальцем по столу, он не может
остановиться в один миг по условленному знаку, а непременно про-
делает лишние движения. Если человек поднимает ногу или руку с
грузом, и этот груз внезапно оборвется, то нога или рука непременно
подскочит кверху. Если человек идет по ровному месту и незаметно
для него окажется на пути ямка, он непременно оступится. Если на-
обоорот при тех же условиях на пути окажется какое-либо возвы-
шение, человек об него запнется. То же самое случится, если чело-
век, поднимаясь на лестницу, встретит более выдающуюся по срав-
нению с другими ступень или большее пространство между двумя ка-
кими-либо ступенями. Наконец, если человек говорит речь, то он не
в состоянии внезапно остановиться. Все это суть простые и очевид-
ные примеры закона инерции в движениях»?
На законе инерции основаны и прочесс воспроизведения и все
наши навыки, как результат упражнения.
Дело в том, что всякий вообще сочетательный рефлекс, всякое
наше действие, раз развившееся, для своего возобновления требует
уже меньшей степени раздражения и меньших усилий, ибо образо-
вавшаяся реакция облегчает путь для прохождения нервного тока в
том же направлении. Благодаря этому новые импульсы идут с большей
легкостью по прежнему пути, нежели по другим. Что это значит?
Отчего это зависитъ? Принимая волнообразное движение нервного
тока, это можно себе представить таким образом, что движущиеся
частицы нервного тока под влиянием данного раздражения сдвинулись
с мест, пришли в движение в форме той или иной формы волны и про-
должают сохранять склонность к движению и впредь в том же на-
правлении и по прекращении самого эффекта действия, благодаря
чему новый толчок, новое раздражение и находят более облегченный
путь для прохождения новой волны тока.
Таким образом закон инерции объясняет нам то, что относится
к навыкам, достигаемым путем упражнения, и к таким явлениям по-
вторной реакции движений, которые известны под названием «круго-
вой реакции», особенно часто наблюдаемой у детей, и которые обна-
руживаются в речи в форме повторений, совершенно излишних и не-
нужных для самого содержания речи и т. п.

Переходя к надорганическому миру, нетрудно убедиться, что и
здесь закон инерции имеет свою полную силу, ибо этому закону под-
чиняются все вообще общественные движения.
Согласно этому закону различные общественные и государствен-
ные установления обычно надолго переживают самих себя, становясь
в конце концов никому ненужными анахронизмами, которые лишь
тормозят и задерживают рост общественного движения. Да и вообще
всякое общество, привыкшее к определенному общественному укладу,
нелегко отказывается от него. Возьмите профессиональные и клас-
совые традиции, условия этикета и т. п.
С другой стороны, благодаря тому же закону всякое обществен-
ное движение, которое возникло в той или иной среде, получает стре-
мление к дальнейшему распространению, увлекая собою все большее
и большее количество лиц, иногда наперекор целому ряду препятствий,
встречаемых на этом пути.
Если то или другое общественное движение приостанавливается,
то это зависит всегда или от внешних препятствий, или от внутрен-
них причин, которые можно сравнить с механическими препятствиями
и с внешним или внутренним трением в механике. Если затем обще-
ственное движение изменяет свое направление, то можно опять-таки
определенно сказать, что это зависит от тех или иных внешних или
внутренних причин. Можно поэтому сказать, что, если бы не было
внешних или внутренних препятствий, общественное движение, раз
проявившись, продолжало бы двигаться безпрерывно в одном и том
же направлении, т. е. мы имели бы прямое осуществление закона
инерции.
То, что относится к области стадности, и подражания, очевидно
также является проявлением закона инерции, а между тем подража-
ние и обезьянство разве не составляют постоянной особенности на-
шего общества, разве Тард не был прав, потратив так много труда
на выяснение законов подражания сообразно их значению в обще-
ственной жизни. Наконец к области общественной инерции относится
и рутина. «Общество не могло бы жить, говорит тот же автор на
одной из страниц своего труда (Законы подражания стр. 76), не могло
бы сделать шага вперед, измениться, не обладая сокровищем рутины,
обезьянства и совершенно бараньей стадности непрерывно возрастаю-
щих с каждым следующим поколением». В этом положении следует
признать только преувеличенным мнение насчет возрастания с каж-
дым следующим поколением, ибо мы не находим условий, вследствие
которых стадность должна непременно увеличиваться с каждым по-
колением. Мы склонны думать, что стадность была и есть более или
менее одинаковой как в старших, так и в младших поколениях, ибо

человечество одно и то же и в том, и в другом поколении с некото-
рыми лишь изменениями в смысле его прогресса или регресса, про-
исшедших за время смены поколений. Косность общества, небезызвест-
ная всем и каждому, разве опять-таки не представляет собою про-
явления всеобщего закона инерции?
Далее известно, что большинство людей, благодаря известной
привычке и невежеству, противится всякому даже разумному обще-
ственному нововведению, не говоря о том, что в некоторых случаях
имеется прямое нежелание или даже невозможность приспособиться
к новым условиям. Так при проведении первой железной дороги вла-
дельцы дилижансов и помещики вооружали людей для нападения на
строителей, уничтожая их работы. Даже священниками произносились
проповеди с осуждением постройки железных дорог. Известно также,
что большим протестом были встречены и первые машины и станки,
которые даже разбивались рабочими. Введение культуры картофеля и
обязательного оспопрививания вызывало целые бунты, а кому не-
известно сопротивление, которое оказывал простой народ различ-
ным санитарным мероприятиям против холеры и др. заразных болезней.
В конце концов всякое нововведение осуществляется только при
условии существования подготовленной почвы, иначе ему грозит гибель
и самое осуществление окажется фикцией. А сколько законов остается
мертвыми на бумаге только потому, что они не находят для себя
подготовленной почвы.
Значение авторитета в обществе даже после того, как он уже
выдохся, опять-таки представляет собою одно из проявлений закона
инерции.
С другой стороны, если происходит тот или иной сдвиг в обще-
ственной жизни, он обыкновенно заходит дальше того, чем надлежало
по ходу дела, а это приводит к обратной волне или реакции, благо-
даря чему мы имеем дело с явлениями, напоминающими явления ритма
в общественной жизни.
Далее то, что известно под названием общественной традиции
и общественных привычек, равным образом должно быть отнесено
к порядку общественной инерции. Власть, давно потерявшая всякий пре-
стиж в обществе и даже не имеющая уже никакой силы, еще дер-
жится то или другое время благодаря общественной традиции или
инерции, что все равно. Учреждения, давно отжившие, являющиеся
никому ненужным анахронизмом, тем не менее продолжают еще свое
существование то или другое время, благодаря традиции или укоре-
нившейся привычке.
Даже в экономической жизни закон инерции имеет огромное
значение. Так установленная цена на товар регулируется только ли

спросом и предложением? Кто будет отрицать то, что цена раз уста-
новленная, долго держится на определенном уровне и после того, когда
спрос на данный товар давно упал. Лишь постепенно осуществляется
изменение стоимости товара, которая и в форме новой цены опять-
таки отличается большей устойчивостью, нежели это обусловливается
спросом и предложением.
Тот же закон инерции должен быть принят во внимание и
в том случае, когда авторитет того или другого лица в глазах толпы
возвышается часто даже не в зависимости от обстоятельств, а исклю-
чительно вследствие раз данного к этому импульса. Это может быть
прослежено на любом военноначальнике, мало-мальски опытном, мало-
мальски заслужившем общее признание авторитетного лица. Посмо-
трите, как эта авторитетность в глазах толпы возрастает при малей-
шем поводе, пока какой-либо случай не покажет, что прежний бог
толпы в конце концов далеко не соответствует признаваемому за-
ним авторитету. Сколько в этом отношении история знает развен-
чанных кумиров.
Наконец то, что мы обозначаем названием социальной наслед-
ственности, относится также к явлениям инерции. Устойчивость та-
ких явлений, как религия, разве не служит новым доказательством
закона инерции в общественной жизни.
В виде иллюстрации устойчивости религии можно указать на
следующий пример. Во Франции давно разрешены гражданские браки,
совершаемые без всякого участия церкви, и не смотря на то, что среда
рабочих далеко не отличается религиозностью, браки и мерии далеко
не пользуются популярностью. Тоже мы имеем и в нашем обществе
после разрешения в период революции заключения браков путем записи
в комиссариате. А обычаи? всем известно, что они с упорством
удерживаются даже и тогда, когда они утрачивают всякий смысл, когда
воззрение, легшее в основу обычая, давно утратило всякое значение.
Возьмите, например, сжигание огней в Иванову ночь, гадание пред
Рождеством или Крещением. Все это суть остатки язычества, давно
вытесненного христианством, а между тем они сохраняются и доныне.
Далее не трудно найти в каждом языке выражения, которые уже
давно утратили первоначальный смысл и которые однако употребля-
ются решительно всеми в известных случаях. Нетрудно открыть много
особенностей и в литературе, и в искусстве, которые также давно
утратили свое значение, но которые продолжают жить и существо-
вать, как пережитки прошлого. Многие обрядности в религии и цере-
мониалы общественного характера являются такими же пережитками
старины, выполняемыми лишь по традиции, или что все равно, по
инерции.

В конце концов инерция, олицетворяющая в общественной жизни
рутину, традиции и социальную наследственность, является той кон-
сервативной силой, которая обезпечивает обществу его индивидуаль-
ные особенности и национальный их характер, сохраняя из рода в
род все исторические черты населения.
Но та же инерция поддерживает и всякую движущую силу, ибо
раз начавшееся движение не может остановиться сразу. Оно должно
развиваться по своим законам. Разве Великая Французская Революция
могла остановиться на своем пути, пока не иссякли все источники,
поддерживающие революцию. То же должно сказать про все вообще
революции и в том числе последние революции — русскую, германскую
и др. Само собой разумеется, что подавление революции, как и вся-
кого бунта, насильственным путем возможно и нередко случается, но
это будут уже меры насилия и следовательно внешнего торможения,
действующие наперекор инерции.
Закон противодействия равного действию.
Так называемый 3-й закон Ньютона гласит: «действие и противо-
действие всегда равно по величине и противоположно по направлению»1).
И этот важный закон является не только законом неорганиче-
ского мира, но в равной мере также органического и надорганиче-
ского мира.
В органическом мире этот закон подтверждается в условиях
взаимной борьбы, борьбы организьма с окружающей природой и окру-
жающими условиями. Если мы будем анализировать силу противодей-
ствия в этой борьбе, то не трудно придти к выводу, что она в общем
итоге окажется равной тому действию или той энергии, которая за-
трачивает организм в этой борьбе, преодолевая те или иные пре-
пятствия.
Если внедряется в организм болезнетворный агент, то и здесь
мы имеем дело с противодействием, которое развивается в организме
в зависимости от его активных сил, и это противодействие опять-таки
будет равно действию, производимому на организме болезнетворным
агентом.
Другой пример мы имеем в распространении заразных и иных
болезней в населении. Опять-таки когда действует тот или иной бо-
лезнетворный агент, он встречает по отношению к своему распро-
1) Хвольсон. Курс физики, том. 1, стр. 77.

странению известное противодействие, которое в общем итоге ока-
жется равным силе распространения заразы.
Но мы должны иметь в виду, что и надорганический мир под-
чиняется тому же самому принципу, когда один коллектив теснит
другой, этот последний оказывает соответствующее противодействие
первому коллективу до тех пор, пока не установится определенное
равновесие сил. при котором действие окажется равным противодей-
ствию. Когда усиливается в стране революционное движение, начи-
нает в соответственной степени давить правительственный пресс. Ко-
гда в период военных действий войска противника производят натиск
в определенном направлении, в этом же направлении усиливается в
соответственной степени и сопротивление войск другой стороны.
Когда на смену старого воззрения идет новое, рутинеры обы-
кновенно лезут из кожи, чтобы поддержать прежнюю точку зрения
и т. д.
Когда дело идет о борьбе между народами, мы имеем дело с
одной нападающей стороной и другой стороной, ей противодействую-
щей путем обороны активной или пассивной — все равно. При этом,
как и в предыдущих случаях, и здесь противодействие, оказываемое
нападающей стороне противной стороной, как и условиями окружаю-
щей природы, будет в общей своей совокупности равно действию
нападающей силы.
Если дело идет о борьбе партий, то одна более сильная партия
распространяет свое влияние, но в то же время оказываемое ей про-
тиводействие со стороны других партий и общества окажется рав-
ным силе ее влияния и значения, но будет противоположно по на-
правлению.
Если мы имеем давление со стороны власти на подчиненную
ему общественную среду, то это давление встретит сопротивление
в общем равное давлению, но противоположное по направлению.
В культурной жизни народов роль толчка, преодолевающего
косность масс, шествующих по пути рутины и подражания, играют
открытия и изобретения. Будучи олицетворением синтеза человече-
ского ума, эти изобретения и открытия пробивают брешь в челове-
ческой косности и преодолевают сопротивление тех изобретений и
открытий, которыми человечество жило до того времени. И опять
мы можем с полной определенностью сказать, что, когда новое изо-
бретение и новое открытие начнут проявлять свое действие в чело-
веческом обществе, то оказываемое ему противодействие со стороны
общественой рутины будет равным по силе действию нового изобре-
тения и открытия.

Закон подобия.
Динамика нам дает еще один важный закон, имеющий на прак-
тике огромное значение, — это закон подобия. Сущность этого за-
кона заключается в том, что, если две системы подобны друг другу,
включая и связи между ними, но различаются своими размерами и
массами содержащихся в них материальных точек, то они и движе-
ния их будут подобны друг другу, иначе говоря, сходственные точки
двух систем будут двигаться подобно друг другу при том условий,
если внешние силы второй системы будут параллельны и пропорцио-
нальны соответствующим силам первой системы1).
Если оконные стекла во время мороза дают рисунок распреде-
ления кристаллизации воды совершенно одинаковый с растительным
листом, если так называемое оловянное дерево, полученное электро-
литическим путем напоминает собой действительное дерево, если ра-
стительный цветок приобретает форму глаза высших животных, если
глаз моллюска и глаз млекопитающего, несмотря на различие в от-
ношении общей организации, имеют одинаковые по существу формы,
то разве мы не имеем здесь проявления того же закона подобия, о
котором нам говорит механика. Очевидно, что здесь, как и там, мы
имеем в различных по размерам и массам системах известное подо-
бие условий, благодаря чему получается и сходство самого процесса.
На законе подобия обосновывается между прочим повторяемость
явлений, уже давно обратившая на себя внимание авторов, причем
некоторые из них, как, например Тард, возводили ее даже в особый
закон. «Астрономия, говорит Тард, сделала еще больший шаг впе-
ред, когда различия в силе этих звездных тяготений, всеобщность
которых без всякого изъятия нисколько не исключает неравенства
в быстроте, расстоянии, эллиптичности и т. д., стушевались перед
законом, данным Ньютоном, который представил все периодичности
движения от самых мелких до самых грандиозных, от наиболее бы-
стрых до самых медленных, как беспрестанное повторение одного и
того же факта — притяжения пропорционального массам и обратно
пропорционального квадратам расстояния».
Основываясь на законе подобия, мы строим гипотезы, которые
нас руководят и в жизни, и в научных изысканиях. Разве, например,
металлурги не пользуются законом подобия в отыскании золотонос-
ных жил и других руд, а также и драгоценных минералов. На том,
же законе подобия основывается и гипотеза, переходящая в наше
1) В. Л. Кирпичев. Беседы о механике, Спб. 1907, стр. 112 и след.

убеждение, относительно того, что планеты, имеющие сходственные
условия с теми, которые имеются на земле, должны иметь на своей
поверхности жизнь в той или иной форме.
Этот закон подобия столь важный для механики и проявляю-
щийся всюду при соответствующих условиях в неорганическом мире,
мы опять-таки можем проследить как чрез мир органический, так и
чрез мир надорганический или социальный.
В мире органическом мы встречаемся с поразительным сход-
ством клеточных строений, сходством строения воспринимающих и
движущих органов и даже сходством некоторых органов у растений
и животных. Таковы, например, упоминаемые ранее глаз моллюска
и глаз высших животных, растительный глаз и глаз млекопитающих.
Далее мы имеем примеры, как среда приводит к тому, что млекопи-
тающие животныя становятся рыбообразными, например киты и ка-
щалоты, и, как в другом случае среда уподобляет млекопитающих
птицам (например нетопыри и летяга) и т. п. Все это суть те же
проявления закона подобия, ибо и здесь мы должны признать, что
действие одних и тех же или одинаковых сил на различные системы,
подобные друг другу, обусловливает соответственное подобие строе-
ния и функции. С той же точки зрения следует рассматривать сход-
ство в явлениях питания, газообмена и размножения различных орга-
низмов как животных, так и растительных.
Вообще можно сказать, что биология обосновалась, как наука,
с тех пор, когда было доказано, что всегда и всюду повторяемым
элементом как в растениях, так и у животных является клетка и что
процессы, связанные с жизнью клетки, характеризующиеся питанием,
обменом, ростом, функцией, размножением, являются в каждой клетке
повторяющимися до бесконечности.
Наконец если перейдем к надорганическому миру, то мы и здесь
имеем тот же закон подобия, ибо всюду, где действуют более или
менее одинаковые условия, мы имеем в проявлениях народных масс
поразительное сходство. Так, социальное развитие народов обыкно-
венно двигается по одному и тому же пути при сходственных усло-
виях. Столкновения народов обыкновенно возбуждают в значительной
части населения патриотизм, неудачная война обязательно приводит
к революции, религиозные искательства различных народов, не имев-
ших друг с другом никакого общения, приводят их к одной и той же
гипотезе божества и даже к сходству культа этого божества.
В других случаях поражает при таких же условиях сходство
укоренившихся обычаев и не менее поразительное сходство мифов,
принадлежащих народам старого и нового света и создавшихся еще
до открытия Америки. Точно так же охотнический быт народов при

условиях большей обеспеченности мирного жительства, неизбежно
сменяется оседлым земледельческим бытом. Мы имеем, кроме того,
нередко поразительное совпадение открытий в различных пунктах
земного шара только потому, что для обобщений в определенной
области и там, и здесь создались вполне подходящие и соответствен-
ные условия.
(Продолжение следует).

Изучение личности, как основа школьной и профессиональной
гигиены.
Вступление.
Изучение личности, как научная проблема, уже давно обращает
на себя внимание специалистов различных категорий.
Это вполне естественно, так как многие науки ставят своей
задачей установить законы взаимоотношений между личностью чело-
века и окружающим его миром.
Я не считаю возможным и нужным подробно разбирать, с какой
точки зрения изучение личности представляется интересным для ка-
ждой науки. Моя задача значительно уже. Она сводится к выяснению
того положения, каковое занимает изучение личности в разработке
общегигиенических вопросов.
Гигиена, в отличие от остальных медицинских наук, стремится
к уяснению влияния на человека окружающих условий и пытается уста-
новить общие законы, вызывающие различные явления и дающие воз-
можность предупредить появление неблагоприятных последствий. Этим,
собственно, характеризуется первоначальный период научно-экспе-
риментального развития гигиены, начало которому было положено в 60
годах 19 столетия Петтенкофером Он заложил научный фундамент
для целого ряда положений, многие из которых приобрели схематич-
ный характер, мало соответствующий жизненной обстановке, но
тем не менее и до сих пор не утратили научного значения. Одной
из причин недостаточной их обоснованности нужно признать то,
что они были разработаны вне личности человека. Этот недостаток
был в значительной степени исправлен другим крупным немецким ги-
гиенистом — Рубнером. В нем очень удачно сочетались 2 специалиста —
физиолог и гигиенист, что и привело к весьма значительным в на-
учном смысле результатам. Рубнер в своих исследованиях отводит
довольно видное место личности человека.
Работы Рубнера касались очень крупных вопросов, как то: вли-
яния t и влажности воздуха, влияния одежды и питания.

Только благодаря Рубнеру и его ученикам мы считаем твердо
установленным, что различное влияние одинаковых температуры
и влажности воздуха на человека зависит от личности, и степень
этого влияния может быть точно учтена лишь тогда, когда мы зна-
комы с состоянием личности.
То же самое приходится сказать и о влиянии одежды, каковое
стоит в тесной зависимости от свойств личности.
Еще более важно влияние личности в области питания. Рубнер
своими замечательными работами по калориметрии создал новую
эпоху в развитии этого вопроса, так как только с этого времени
стало возможным точно изучить все явления обмена веществ.
Интересно отметить исследование Лемана, который доказал, что
даже в отравляющем действии ядовитых газов играет большую роль
личность человека, так как у различных людей наблюдается различ-
ная чувствительность, способность к приспособлению к данному яду.
Если мы возьмем такой вопрос, как развитие заразных болезней,
который зависит от целого ряда внешних условий, то мы увидим,
что при выработке мер борьбы приходится не в малой степени счи-
таться с влиянием самой личности. В этом отношении представляют
особый интерес все работы по иммунатету, по выработке организмом
агглютининов, аггрессинов, преципитинов и др. инов, по анафилаксии
и т. д.
Уже одних приведенных мной примеров достаточно, чтобы по-
казать, что в изучении различных вопросов общей гигиены личность
человека выдвигается все более и более заметно.
Изучение личности в школьной и профессиональной гигиене
занимает особое место, и выяснению этого вопроса и посвящен мой
доклад, изложению которого я считал необходимым предпослать
настоящее вступление.
Хотя школьная и профессиональная гигиена развились почти
в самостоятельные отделы гигиены, тем не менее задачи их не пред-
ставляются чем либо обособленнными, а являются естественным
развитием задач общей гигиены.
Гигиена, в отличие от всех остальных медицинских наук, стре-
мится к выяснению и созданию таких условий существования чело-
века, при которых здоровье его не только не нарушается, но и укре-
пляется в большей или меньшей степени. При этом гигиена имеет
в виду те условия общего характера, которые могут оказывать вли-
яние на всех людей независимо от возраста, пола и образа жизни.
Впоследствии область изучения для гигиены постепенно расши-
рялась, так как обнаружилась необходимость обратить особое внима-

ние на те специальные условия, в которых протекает жизнь отдель-
ных групп населения. Отсюда и явились различные отделы общей
гигиены и между ними в первую очередь Школьная и Профессиональ-
ная, причем первая изучает условия, в которых протекает жизнь
учащихся, вторая имеет дело с условиями, окружающими жизнь ра-
бочего.
Школьная и Профессиональная гигиены при разнородности
объекта изучения имеют между собой общее, заключающееся в том,
что и та и другая изучают влияние труда, каковой отличается тем,
что при занятиях в школе преобладает умственный труд, а на фаб-
риках и заводах — физический труд.
Задачи Школьной и Профессиональной гигиены постепенно рас-
ширялись, и в настоящее время, когда является возможность осу-
ществить многое из того, что раньше казалось невыполнимым, пред-
ставляется необходимым пересмотреть эти задачи и осветить их
с точки зрения современной постановки обучения и работы.
Все содержание Школьной гигиены можно разбить на 3 отдела:
1) гигиена школьных зданий, 2) гигиена обучения и 3) гигиена уча-
щихся.
В гигиене школьных зданий рассматриваются общие вопросы
постройки зданий, вполне приспособленных для целей обучения.
Требования, предъявляемые гигиеной к жилым зданиям, при применении
к школьным зданиям, должны были подвергнуться соответствующим
изменениям, что оказалось возможным только после специального
изучения всех тех особенностей, каковые имеются в школьных зданиях.
Этот отдел ближе всего стоит к основным задачам общей ги-
гиены, и из всех отделов школьной гигиены он представляется наиболее
разработанным и сравнительно наименее сложным.
2-ой отдет школьной гигиены — гигиена обучения — значительно
шире по объему, богаче по содержанию и труднее по изучению.
В этом отделе интересы гигиены сталкиваются с интересами
педагогики. Казалось бы, что и гигиена и педагогика должны стре-
миться к одной общей цели, а именно выпускать из школы доста-
точно подготовленных к жизни и вполне развитых, как в физиче-
ском, так и в умственном отношениях, людей. К сожалению, в дей-
ствительности и до настоящего времени во взглядах на задачи школы
и способы их осуществления между гигиенистами и педагогами суще-
ствует огромная разница, которая на каждом шагу дает себя чув-
ствовать и оказывает сильно тормозящее влияние на все развитие
обучения детей.
Прежде всего необходимо отметить, что программы обучения
в школах во многих случаях составляются в зависимости от взгля-

лов на задачи общего образования, господствующие в данное время,
и к этим программам пригоняется весь ход образования. Само собой
понятно, что при этом очень мало считаются с требованиями школь-
ной гигиены, тем более, что последние не представляются вполне
изученными и обоснованными. Последние сводятся к тому, чтобы все
потребности правильного развития организма и способности нахо-
дили бы в школах наиболее полное применение и удовлетворение.
Отсюда мы видим, что прежде всего необходимо установить, что
следует понимать под правильным развитием организма, а затем вы-
делить все потребности организма и способности, требующие удовле-
творения.
Под правильным развитием организма понимают законченное
развитие его в физическом и умственном отношениях.
Учащиеся проводят часть времени в школе и часть времени
в семье, и их физическое и умственное развитие зависит не только от
условий обучения в школе, но и от условий жизни в семье. В виду
этого и выдвигается 3 отдел школьной гигиены — гигиена учащихся,
которая и занимается изучением влияния на организм, как условий
жизни дома, так и условий обучения в школах.
Второй и третий отделы школьной гигиены, дополняя друг друга,
отличаются между собою тем, что гигиена обучения изучает умствен-
ную работу, падающую на учащихся, а гигиена учащихся изучает те
состояния организма, при которых эта работа может оказать вред-
ное действие.
При обучении в школах нужно различать влияния общего
и частного характера (индивидуальные). Влияния общего характера
оказывают свое действие в большей или меньшей степени на всех
учащихся. Помимо этого к ним присоединяются у разных лиц в разной
форме и степени последствия, находящиеся в прямой зависимости
от степени развития физического и умственного данного лица и от
степени подготовки и усвоения той работы, которую приходится ему
выполнять в школе.
Учащиеся в школах должны выполнять работу по своим силам
и способностям. Здесь больше, чем где либо, нужно установить тот
максимум умственной работы, который может требоваться от уча-
щихся без вреда для здоровья. Это будет возможно только тогда,
когда мы будем точно знать, какую работу могут сделать совершенно
здоровые учащиеся, и эту работу мы назовем «физиологической».
Имеются ли в нашем распоряжении данныя, которые позволили
бы нам сделать такое заключение? Чтобы ответить на поставленный
вопрос, мы должны произвести точные исследования по учету
количества умственного труда и влияния его на организм. При

изучении влияния умственной работы мы должны научиться распо-
знавать тот период, когда эта работа начинает неблагоприятно
отражаться на общем состоянии организма. Наблюдения показывают,
что при одинаковой работе у разных лиц утомление наступает в разное
время, и это обстоятельство заставляет нас искать источники утомле-
ния не только в работе, но и в организме самих учащихся.
Отсюда мы видим, насколько необходимыми представляются во-
зможно полные исследования учащихся, так как только они дадут возмож-
ность правильно оценить учебную обстановку и учесть, с одной сто-
роны, действительный вред, оказываемый обучением, а с другой сто-
роны — выяснить, насколько учащиеся по своим способностям и по
своему здоровью соответствуют данной учебной обстановке. Как бы
мы ни смотрели на просвещение, как на задачу государственную
и проводимую самим государством в собственных интересах, или
как на дело личное, решаемое каждым человеком в той форме,
в какой он считает для себя наиболее удобным, в том и другом слу-
чае успех просвещения зависит от того, насколько данное лицо со-
ответствует окружающей учебной обстановке. Ни одна школа не
может довольствоваться одним фактом успешности прохождения курса
ее учениками. Она должна выяснить, достигают ли учащиеся наиболее
полного развития, как в физичеком, так и в умственном отноше-
ниях.
Помимо этого, в каждой школе наблюдается немалое число
учащихся, которые не могут справиться с принятой программой.
Среди последних чаще всего приходится наблюдать детей 2 ти-
пов: 1) вялые, слабые, плохо соображающие и с большим трудом
усваивающие; 2) бойкие, резвые, принимающие участие во всех шало-
стях, не могущие спокойно просидеть ни одного урока и неспособ-
ные к сосредоточенному умственному труду. Те и другие при обыч-
ных условиях школы нередко бывают вынуждены преждевременно
покинуть школу, и затем жизнь их в большинстве случаев склады-
вается весьма неблагоприятно.
Таким образом, мы имеем здесь двойную потерю — государ-
ственную, так как государство лишилось одной рабочей силы, которая
могла бы быть использована в наиболее продуктивной для него форме,
и индивидуально-семейную, так как семья теряет одного из своих
членов.
Обучение в школах может быть правильно поставлено только
тогда, когда программы обучения будут составляться соответственно
потребностям и способностям организма. Левенталь по характеру
преподавания делит предметы на 2 группы:

1. Предметы, которые усваиваются посредством подражания впе-
чатлениям, воспринимаемым органами чувств, и самое усвоение их
совершенствуется механически посредством постоянных упражнений.
Сюда относятся: изучение иностр. языка, чтение, письмо, эле-
ментарный счет, рисование, гимнастика.
2. Предметы, требующие с самого начала логической деятель-
ности.
Сюда относятся: естествоведение, физика, химия, география
и др.
Для усвоения предметов первой группы требуется развитие спо-
собности наблюдения и суждения, что достигается путем наглядного
обучения и частого упражнения органов чувств.
Предметы второй группы представляются для детей более
трудными и должны проходиться с известной последовательностью,
и при этом не следует упускать из виду, что требуемая для них
способность делать правильные умозаключения редко обнаружи-
вается ранее 14 лет. Так как развитие человека должно быть воз-
можно полным, то в нем нужно развивать самые разносторонние
способности, а этого возможно достигнуть только при хорошо со-
ставленной и вполне подходящей к различным степеням умственного
развития учащихся программе обучения. При составлении ее должны
приниматься во внимание требования педагогические и гигиенические.
До тех пор, пока эта работа не будет выполнена надлежащим обра-
зом, наши школы не избавятся от существующих в них весьма
крупных недочетов, приносящих огромный вред подростающему поко-
лению и приносящих огромный убыток государству.
Мы видим, что значительная часть недостатков, свойственных
существующим школам, зависит, с одной стороны, от того, что во
многих школах не считаются с требованиями Школьной Гигиены, с
другой стороны, от того, что Школьная Гигиена в лице школьных
врачей до настоящего времени не сумела завоевать прочного поло-
жения.
Наиболее правильный путь для полного и быстрого решения всех
наиболее важных вопросов обучения заключается в изучении личности
учащихся, что может быть достигнуто только подробным исследо-
ванием организма учащихся. Это исследование представляется очень
ценным при поступлении в школу, так как оно дает возможность
сразу установить, насколько данная школа по своему характеру и
программе подходит к умственному развитию и способностям ребенка,
и к какой группе следует его приписать»: мало-способных, средне-спо-
собных и очень способных. Но это же исследование, производимое
периодически — не менее 2 раз в год, является хорошим контролем

во 1) хода физического и умственного развития ребенка и 2) влияния
условий обучения на здоровье. Необходимость такого исследования
признается всеми и отмечаются различия, главным образом, в про-
грамме.
Прежде в этих исследованиях искали ответов на вопросы: нет
ли среди учащихся лиц, сильно уклоняющихся в физическом развитии
от нормальных, и насколько сильно влияние, оказываемое школой на
организм учащихся.
Вначале внимание школьных врачей было обращено на физиче-
скую сторону развития и при этом старались уяснить зависимость
между основными элементами и признаками физического состояния и
общим здоровьем, а равно и между тем или иным физическим разви-
тием и умственными способностями. Таким образом, определилось
2 течения.
1. Физическое, — сводившееся, главным образом, к определению
размеров тела и установлению физиологического состояния организма.
Эти исследования обычно производятся школьными врачами.
2. Психологическое. Изучение умственных способностей и пси-
хологии детей. Последние исследования нередко выполняются врачами —
психологами, специалистами-психологами и педагогами.
По Бургерштейну, программа исследования должна заключаться в
следующем: рост, вес, питание, телосложение, состояние позвоночника,
слух, а также особые недостатки и умственное состояние.
До сих пор было произведено очень много исследований, как в
Западной Европе и в Америке, так и у нас в России. Но все они
пока еще представляют собой мало обоснованный материал в силу
того, что способы исследований отличаются большими недостатками.
Помимо этого, отрицательной стороной произведенных исследований
нужно признать то, что они производятся над различными орга-
низмами и, исследования физического состояния на одних, а исследо-
вания умственного состояния на других, что не дает возможности
сделать соответствующие заключения относительно определенной
группы учащихся.
Характеристика организма каждого учащегося может быть
получена только при полном исследовании его.
Несомненно, что такие исследования требуют много времени,
но только таковые и представляют солидную ценность. Поэтому
вопросу о программе подобных исследований имеет огромное зна-
чение и ее надо составить так, чтобы она содержала все самые не-
обходимые пункты и ничего лишнего. В программе должно быть,
отведено видное место описанию всех признаков, характеризующих
рост учащихся. Период роста заслуживает самого глубокого вни-

мания, как с точки зрения правильного или неправильного хода
этого процесса, так и потому, что с периодом роста связан период
полового развития.
Половое развитие у мальчиков и еще более у девочек вызывает
нередко очень сильную перемену, как во внешности, так и в ха-
рактере, причем эта перемена прежде всего отражается на обучении.
Сколько на этой почве возникает недоразумении между препо-
давателями и учащимися, влекущих за собою нередко тяжелые,
иногда непоправимые последствия. Как важно во время подметить
наступление этого периода у учащихся и как необходимо окружить
их соответствующей обстановкой.
Далее необходимо при исследовании учащихся обратить вни-
мание на состояние органов чувств и на состояние нервной системы.
Наконец, следует установить уровень умственного развития и характер
умственных способностей. Только такая программа даст возможность
в каждом отдельном случае установить более или менее точно степень
физического и умственного развития ученика и связь между ними.
Как бы ни была мала такая программа, все же она потребует
для выполнения значительного труда и времени, и вполне естественно
возложить эту работу на школьных врачей.
В. В. Гориневский в своем сочинении «Руководство к обследо-
ванию физического развития учащихся» предлагает следующую про-
грамму для исследования учащихся: 1. Возраст. 2. Вес, 3. Рост. 4. Длина
туловища с головой, 5. Длина ног, 6. Окружность груди. 7. Прибыль
или убыль в размахе грудной клетки в течение года 8. Отношение
роста к окружности груди. 9. Ширина плеч. 10. Положение лопаток над
горизонтом. 11. Расстояние лопаток от позвоночника. 12. Изме-
нение кривизны позвоночника. 13. Жизненная емкость легких 14.
Жизненный показатель. 15. Кожа 16. Железы. 17. Мышцы. 18. Пи-
тание.
В этой программе содержится очень много признаков, характе-
ризующих физическое развитие, и не имеется ни одного пункта, ка-
сающегося состояния органов чувств и нервной системы, а равно и
умственного развития.
Между тем В. В. Гориневский подобными исследованиями уча-
щихся стремится решить следующие задачи: 1) определение норм
физического развития по возрасту и полу. 2) установление методов
для составления характеристики учащихся на основании данных о
развитии, 3) выработку лучших методов для проверки результатов
физических упражнений и 4) выработку методов для сопоставления
данных об успешности с данными по физическому развитию.
Вполне правильно говорит Burgerstein в своем Руководстве по

Школьной Гигиене: В последнее время на очередь поставлена задача
«с одной стороны, исследовать связь чрезвычайного различия умствен-
ной работо-способности с физическим состоянием, с другой стороны
проследить на опыте, как индивидуальные различия способностей по
отношению к отдельным видам умственной работы, так и временные
колебания индивидуальной работоспособности».
Эта задача для своего выполнения требует правильного пони-
мания общего развития организма и уяснения причин тех или иных
уклонений от нормы, для чего необходимо иметь возможность сопоста-
вить данные физического и умственного развития учащихся, что может
быть выполнено лишь в том случае, если программа исследования будет
захватывать обе стороны состояния организма.
С этой точки зрения представляет интерес программа, по ко-
торой в 1905 г. рекомендовалось вести исследования учащихся в сред-
них учебных наведениях, и программа, составленная в настоящем
году для исследований учащихся в детских садах.
Программа 1905 г. 1. Питание. 2. Вес. 3. Рост. 4. Окружность
груди. 5. Позвоночник. 6. Зрение. 7. Слух. 8. Речь. 9. Зубы. 10. Бо-
лезненное состояние. 11. Физические недостатки. 12. Успешность за-
нятий.
Программа 1919 г. для детских садов. Она распадается на
2 части: врачебное и психологическое исследования.
Карточка по врачебному исследованию называется санитарной
ведомостью и состоит из 14 вопросов анамнестического характера,
из следующих измерений: 1. Вес. 2. Рост. 3. Окружность груди
а) на уровне подмышек, б) сосков, в) мечевидного отростка.
4. Окружность живота — а) на уровне пупка и б) дуга между sp.
il. ant. sin. и пупком. Далее идут пункты для врачебного исследова-
ния, а именно: 1. Скелет. 2. Мышцы. 3. Питание. 4. Кожа. 5. Лимфат.
аппар. 6. Полость рта и зева. 7. Зубы. 8. Органы дыхания. 9. Органы
кровообращения. 10. Органы пищеварения. 11. Орган зрения. 12. Орган
слуха. 1.3. Орган обоняния. 14. Физические недостатки. 15. Состояние
рефлексов — а) чревного, б) сухожильного и в) глоточного. 16. Дермо-
графия. 17. Enuresis nocturna. 18. Болезнь чувствительности. 19. За-
метные признаки недост. психической сферы ребенка.
Карточка для психологического исследования распадается на
1) интелект. область, 2) эмоциональную область и 3) волевую область.
1 часть: 1. Понимание. 2. Память. 3. Внимание. 4. Связь пред-
ставлений и понятий. 5. Изобретательность, творчество, фантазия.
6. Соображение. 7. К чему проявляет наибольший интерес? 8. Что
преобладает — память, воображение, или рассудок?
2 часть. 1. Характер преобладающего настроения. 2. Как реаги-

рует на окружающие явления. 3. Склонен ли к сильным душевным
волнениям? 4. Проявление высших нравственных чувств. 5. Проявле-
ние эгоизма, лживости, скрытности, хвастливости.
3 часть. 1. Выказывает ли настойчивость в занятиях. 2. Наблю-
дается ли наклонность к послушанию? 3. Замечается ли способность
к волевой выдержке? 4. Легко ли поддается внушению. 5. Не про-
являет ли властолюбия, или легко подчиняется другим?
Эта программа является очень подробной, и было бы интересно
узнать, насколько она применялась в наших детских садах и какие
получались результаты.
Теперь я перейду к изложению хода развития Профессиональ-
ной Гигиены.
Подобно тому, как в школьной гигиене первым отделом, обра-
тившим на себя внимание, развился отдел гигиены школьных зданий,
так и в Профессиональной Гигиене прежде всего начали разраба-
тывать отдел гигиены фабрично-заводских зданий.
Но в Профессиональной Гигиене этот отдел понимается значи-
тельно шире, чем в школьной гигиене, так как различные виды
фабрично-заводского труда оказывают свое влияние не только
внутри, но и вне зданий, загрязняя окружающие воздух, воду и почву.
Здесь учитывается вредное влияние, оказываемое не только на самих
рабочих, но и на окружающее, соседнее с фабрикой или заводом
население.
Этот отдел представляется сравнительно довольно разработан-
ным, и он содержит данныя, оказывающие приблизительно одинаковое
влияние на всех рабочих независимо от пола и возраста.
До самого последнего времени Профессиональная гигиена огра-
ничивала всю свою работу изучением внешних условий. Но как бы
полно и тщательно мы их ни изучали, мы все же не будем в состо-
янии уяснить непосредственное влияние на организм рабочих самой
работы.
Подобно тому, как в школьной гигиене школьного врача начи-
нают интересовать все больше и больше вопросы по гигиене обучения,
так и в профессиональной гигиене фабричный врач должен изучать
гигиену труда. Этот вопрос сам по себе выдвинулся недавно и еще
до войны он стал предметом обсуждения и изучения, и только те-
перь начинает образовываться физиология труда. Здесь очень многое
представляется неизученным и требует специальных лабораторных
исследований.
Из вопросов наибольшаго внимания заслуживают следующие:
1) влияние работы в зависимости от характера — а) движение руками,
ногами, всем туловищем, стоячее положение, лежачее положение

и т. д. 2. Интенсивность работы (напряженность), 3. Продолжитель-
ность работы, 4. Продолжительность отдыха. 5. Навык к работе
6. Сложность и опасность машины.
Это наиболее характерные признаки физической работы, ока-
зывающие свое влияние, как в отдельности, так и в совокупности.
Здесь предстоит для фабричных врачей интересная и нелегкая ра-
бота. Но при изучении влияния, оказываемого различными сторонами
физического труда, мы должны учитывать особенности организма каж-
дого рабочего, так как в противном случае мы рискуем впасть в ошибку.
Если взять самый простой вопрос — продолжительность работы, —
то выяснение нормальной продолжительности заставит нас столкнуться
с рабочими, реагирующими различно на одну и ту же работу при
одинаковых внешних условиях. Прежде всего здесь, как и в школь-
ной гигиене, приходится считаться с физическим развитием рабочего.
Каждому понятно, что, чем сильнее рабочий, тем легче он справится
с работой и тем дольше он может работать. Имеются ли у нас ка-
кие либо мерила физической силы рабочих вообще и установлены ли
минимумы ее, необходимые для каждой работы? Мы знаем, что ника-
ких исследований физической силы у рабочих на фабриках не про-
изводится, а между тем такое исследование сразу показало бы, ка-
кие рабочие, как не пригодные для данной работы, должны оставить
ее и перейти на более легкую. Но помимо грубой физической силы
при многих работах предъявляются серьезные требования к органам
зрения, слуха, обоняния и осязания, и потому требуется знакомство
с состоянием их у рабочих. Далее, при более или менее сложной
физической работе, в особенности требующей сильного напряжения,
привлекается к участию и центральная нервная система. Уменье раз-
бираться во всех частях сложной машины, способность пользоваться
ей наиболее экономным способом в смысле физического труда и в
смысле безопасности требует значительного напряжения внимания,
сообразительности, памяти и большой выдержки. Такие качества
сами по себе указывают на известную интеллектуальность рабочего,
при отсутствии или низком уровне каковой страдает работа, а еще
больше сам рабочий. Мы видим, что в каждом отдельном случае не-
обходимо выяснить, соответствует ли физической силе и способно-
стям рабочего производимая им работа.
Могут некоторые заявить, что такие исследования представля-
ются излишними, так как каждый рабочий на опыте может убедиться,
насколько работа подходит к нему, и в случае необходимости заме-
нит ее другой.
Но сами рабочие понимают, что очень трудно менять свою про-
фессию, так как нередко человек посвящает себя с малых лет.

Далее, определить, насколько подходит та или иная работа,
далеко не всякий рабочий может, так как различные неудачи он пы-
тается объяснить случайными причинами. Между тем эти то неудачи
в работе, помимо того, что они часто влекут за собой несчастные
случаи во время самой работы, вызывают у рабочих побуждение
рассеяться, забыться и толкают его на злоупотребление табаком
и алкоголем, что еще в большей степени ухудшает их общее со-
стояние. Но от несоответствия рабочего и работы страдает не только
рабочий, но и сама работа, так как труд при таких условиях ста-
новится малопродуктивным и низкопробным. Какое бы положение не
занимал рабочий на фабрике и кому бы фабрика ни принадлежала;
государство всегда должно быть заинтересовано в том, чтобы силы
я уменье каждого рабочаго были бы использованы в наибольшей сте-
пени при наименьшем вреде для здоровья.
Поэтому необходимо создать условия правильного распределения
рабочих по различным профессиям сообразно их силам и способно-
стям, что возможно выполнить только в период обучения той или
иной профессии.
Все школы профессионального характера должны установить
минимум требований, каковые предъявляются ими к поступающим,
ученикам, для чего необходимо предварительное исследование их.
Физическая работа, если она протекает даже при самых благо-
приятных условиях, все же оказывает свое влияние на организм,
способствуя изнашиванию важнейших внутренних органов и сокра-
щению продолжительности жизни.
Учет этого влияния имеет огромное значение при экспертизе
рабочих, когда приходится оценивать степень понижения трудоспо-
собности. Практика показывает, что такие заключения требуют зна-
чительного опыта, и даже при этом бывают случаи, когда врачи со-
знают всю трудность своего положения и понимают, насколько при-
близительно, а иногда и прямо неверно их заключение. Между тем
выхода из этого положения нет, так как врач не имеет в своем рас-
поряжении тех данных, которые дали бы ему возможность более или
менее безошибочно решить этот вопрос.
Из приведенных примеров видно, что в интересах правильной
постановки труда на фабриках и заводах необходимо, с одной сто-
роны, изучение самого труда в смысле влияния различных элементов
его на организм, с другой стороны — исследование рабочих, т. е. изу-
чение степени соответствия их организмов по физическим и умствен-
ным силам производимой ими работе.
Здесь также необходима программа, которая заключала бы в

себе все самое необходимое, могущее служить материалом для со-
ставления заключения о рабочем.
Не вдаваясь в подробности, считаю нужным отметить, что в
этой программе должно быть отведено одинаковое место для данных,
характеризующих физиологическое состояние, как в физическом,
так и в умственном отношениях. Конечно, и здесь, как и в школь-
ной гигиене, придется коснуться методики исследований различных
способностей у рабочих, каковая представляется очень мало разра-
ботанной.
Вопросы по Школьной Гигиене непосредственно соприкасаются
с Отделом Воспитания, а вопросы по Профессиональной Гигиене с
Отделом Труда, учрежденными при Институте по изучению мозга и
психической деятельности. Деятельность обоих Отделов объединяется
Советом Института, на который и падает очень серьезная и ответ-
ственная задача руководить работой в обоих Отделах.
Несколько месяцев тому назад в Институте по изучению мозга
состоялся акт 10-летия существования Психо-Неврологического Ин-
ститута, как вполне организованного учреждения.
Во всех адресах и приветствиях в числе заслуг учредителя и
Президента Института академика В. М. Бехтерева выдвигалось то,
что главной задачей Психо-Неврологического Института намечалось
изучение личности.
В этом отношении Институту, несмотря на короткое время
своего существования, удалось не только направить изучение лично-
сти в своих лабораториях на строго научный путь, но и создать
вокруг себя целый ряд вспомогательных учреждений, где изучение
личности проводилось в жизнь и применялось в практических целях.
Изучение личности, выдвигаемое в настоящем докладе, является
не самодовлеющей целью, как это понимается в широком толкова-
нии многих специалистов (социологов, психологов, психиатров и др.),
а как одна из основ Школьной и Профессиональной Гигиены, имею-
щая служебный характер и указывающая тот путь, по которому над-
лежит идти Школьной и Профессиональной Гигиене в достижении
своих конечных целей.
Поэтому изучение личности с точки зрения гигиениста, как по
характеру, так и по программе, понимается не так, как его рассма-
тривают другие специалисты.
Гигиена, интересуясь учетом влияния окружающих условий на
организм человека, считает своим правом использовать весь готовый
научный материал, доставляемый другими науками, пользоваться
всеми методами исследования, приспособляя их для своих прямых

задач, и производить собственные исследования в необходимых, по ее
взглядам, направлении и программе.
Подобно тому, как Гигиена при решении многих других вопро-
сов пользуется данными других наук (это свойственно всем наукам
в виду общности задач и близости), так она поступает и в вопро-
сах Школьной и Профессиональной Гигиены.
При исследовании личности применяются две системы: 1) гене-
рализованная, при которой пытаются заполучить возможно большее
число наблюдений на различных лицах, и 2) индивидуальная, — при ко-
торой исследование охватывает возможно больше свойств данного
организма.
Обе системы имеют свои достоинства и недостатки и допол-
няют взаимно одна другую.
Изучение личности в области Школьной и Профессиональной
Гигиены требует для своего выполнения применения обеих систем
исследований, так как при такой постановке можно одновременно
выдвигать отдельные вопросы для генерализованной системы и про-
верять полученные результаты путем индивидуальной системы.
В каждом отдельном случае придется решать, какая система
исследований заслуживает предпочтение.
На основании вышеизложенного считаю возможным выставить
следующие положения:
1. В задачи Школьной и Профессиональной Гигиены входит
выяснение влияния труда (в первом случае в виде обучения, во вто-
ром случае в виде работы) на организм человека.
2. Эта задача требует для своего выполнения изучения лично-
сти учащихся и рабочих.
3. Изучение личности может производиться только путем ис-
следования ее.
4. Исследование должно быть направлено на изучение физиче-
ских и психических свойств организма.
5. Программа исследования должна содержать самые необходи-
мые пункты и давать возможность составить полное и определенное
представление о данном лице.
6. Нужно признать весьма желательным составление такой про-
граммы в ближайшем будущем.
В. Кашкадамов.

Проблемы функциональной психологии в постановке
А. Ф. Лазурского.
М. Я. Басова.
В лице А. Ф. Лазурского человечество потеряло выдающегося
представителя своего творческого разума. То, что дал этот человек
миру и что уже стало достоянием науки, составляет ценный вклад
в сокровищницу человеческого знания. Его достижения в науке о
личности, столь высоко оцененные таким авторитетным представи-
телем этой науки, как Эрнст Мейман1); его оригинальный метод
изучения личности, названный им «естественным экспериментом»,
метод, являющийся в настоящее время предметом общего внимания,
дебатируемый на всевозможных съездах и собраниях, так или иначе
касающихся вопросов изучения личности; наконец, самим им сделан-
ное применение и своих психологических идей и своего метода к пе-
дагогике2), — все это представляет из себя нечто такое, что было
взято творческой мыслью Лазурского из мира «непреходящих цен-
ностей». Однако, все эти достижения были лишь началом его науч-
ного творчества, лишь одним фундаментом, на котором была заду-
мана постройка, как нам кажется, величественной системы единого
научно-философского мировоззрения, намеченной им во всех своих
основных частях. Одним из краеугольных камней этого мировоззре-
1) См. Проф. Эрнст Мейман, Лекции по экспериментальной педагогике,
т. II, 3-е изд., Москва, 1917. Сопоставляя достижения Лазурского в науке o
личности с тем, что дал этой науке другой выдающийся представитель ее,
Штерн, Мейман говорит: «Несмотря на стремление Штерна дать исчерпывающе
полные методические указания для описания и характеристики личности, мне
кажется, что во многих отношениях на более правильном пути стоит Лазур-
ский, прежде всего потому, что он всегда помнит о главной задаче индиви-
дуальной психологии, заключающейся в определении характерных, преобла-
дающих черт личности, которые составляют ее сущность» (стр. 27). В другом
месте, по поводу книги Лазурского »Über das Studium der Individualität>, Мей-
ман говорит так; «Книга Лазурского имеет очень большое значение также
для всех дальнейших вопросов исследования индивидуальностей» (стр. 23—24).
2) См. Естественный эксперимент и его школьное применение, под ред.
проф. А. Ф. Лазурского, изд. Риккера, Петроград, 1918.

ния и крупным вкладом в науку является «Классификация лично-
стей», до сих пор лишь частично увидевшая свет1) и не совсем за-
конченная А. Ф. Но кроме этого труда, почти законченного самим Ла-
зурским, после него остались еще две тетради заметок, наполненные
такими мыслями и идеями, которые были выявлены в виде самых
общих положений и находились, собственно, in statu nascendi. Для
нас лично эта находка после смерти не была неожиданной, ибо, на-
ходясь в постоянном тесном общении с своим учителем, мы всегда
знали, что творческая работа его ума была всегда впереди того, что
им выявлено в законченном виде. Во все вопросы, занимавшие его,
А. Ф. всегда посвящал своих учеников и сотрудников, объединив-
шихся вокруг него тесным кругом, чутко прислушиваясь к их го-
лосу. Это дает нам право, в сознании всей ответственности перед
самим учителем и перед наукой, сделать попытку отдельные мысли
его привести в связное целое, по возможности не привнося ничего
от себя в это целое, кроме связи его частей, или, во всяком случае,
определенно отмечая свои дополнения. Мы отдаем себе ясный отчет
в том, что сам А. Ф. представил бы ход своих мыслей в более со-
вершенном виде; может быть, многое из того, что мы теперь ему
припишем, изменил-бы или дополнил; все неясности, все возможные
недоумения мы заранее относим к несовершенству своей работы и
к незаконченности ее у А. Ф. Но мы надеемся все же те зерна его
творческих идей, которые были выявлены им на страницах его заме-
ток более или менее определенно, представить правильно в их основ-
ных чертах.
А. Ф. Лазурский в повседневных беседах с нами много говорил
о том, что в конечном результате своей работы в области психоло-
гии он надеется перестроить эту науку на новых началах, создать
«новую психологию», в основу которой будет положена идея лич-
ности, как функционального единства нервно-психической организа-
ции. Задачу эту ему не суждено было до конца разрешить, но ма-
териал для решения ее он уже начал собирать и фиксировать в своих
заметках. По смерти А. Ф. его женой, Е. А. Лазурской, в наше рас-
поряжение были переданы эти заметки. Среди них и оказалась одна
тетрадь, посвященная вопросам новой, функциональной психологии.
На обложке этой тетради значится: «Психические функции и их
отношения. (Новая психология)». Очевидно, это название большого
труда, задуманного Лазурским. Содержание тетради составляют за-
1) См. Журнал Министерства Народного Просвещения, 1916 г., А. Лазур-
ский. Классификация личностей. В ближайшее время предполагается издание
этого труда отдельной книгой.

метки по различным частным вопросам одной общей проблемы, за-
писанные автором в разное время в течение 1916 г. Эти заметки,
естественно, не дают систематического развития основных положе-
ний и являются лишь случайными записями отдельных мыслей, воз-
никавших в разное время у автора в связи с одной и той же про-
блемой или группой проблем. Но то, что заметки, при всей своей
случайности, вытекают из одного и того же источника, дает право
предполагать, что между ними все же должна быть внутренняя связь.
И связь эта есть, несомненно. Наша задача — выявить эту связь и
ход мыслей Лазурского представить в цельном виде.
Чтобы понять работу творческой мысли А. Ф., нужно знать,
что во всех своих научных исканиях он был всегда верен эмпири-
ческой основе. Мало того, он всегда стремился к тому, чтобы раз-
личные проблемы науки о душевной жизни понять и осмыслить с
точки зрения глубоких биологических оснований, причем эволюцион-
ный принцип современной биологии всегда был его руководящим прин-
ципом. Вероятно, это обстоятельство, а также общее стремление к
построению цельной системы научно-философского мировоззрения,
является главной причиной того, что при изучении душевной жизни
он не ограничивается одним констатированием фактов нашего непо-
средственного сознания и уяснением их соотношений, а стремится
понять их генезис и весь путь нашего психического развития от его
начала до тех вершин, которые теперь занимает человек.
Сложное, организованное единство личности есть, по Лазурскому,
продукт длинного процесса развития. Откуда же, спрашивается, от
какого корня этот процесс развития начался и какими путями, чрез
какие этапы он следовал? Решение этого вопроса невозможно в рам-
ках психологии, но оно совершенно необходимо для цельной теории,
и Лазурский дает на него ответ, уже известный в истории науки:
«Первоосновой психической жизни», говорит он, «является чувство, —
не дифференцированные позднее виды отдельных чувств, а смутное,
но интенсивное общее настроение, тесно связанное с общей актив-
ностью и зародышами общих, недифференцированных ощущений (двоя-
кое значение термина Sensibilité)». Вот тот корень, от которого бе-
рет свое начало прекрасное растение — человеческая душа. Понятно,
что эта психическая первооснова должна была иметь свой физиоло-
гический коррелат: «вероятно», пишет Лазурский, «это — кровеснаб-
жение тканей, окисление их, энергия и правильность распада и вос-
становления и т. д.». Значит, это — общая основа жизнедеятельности
живого существа, присущая ему и на всех позднейших ступенях
развития, а потому естественно возникает вопрос: не входят ли эле-
менты чувства, как самые первичные психические элементы, в интел-

лектуальные и волевые процессы, позднее дифференцировавшиеся из
первоосновы? Такой вопрос Л. ставит и отвечает на него утверди-
тельно: «Да, они и есть всегда в них — в виде интереса, и чем инте-
рес сильнее, тем и процесс интенсивнее». Так правоверный эмпирик
вносит косвенное эмпирическое доказательство в положение, взятое
им за пределами опыта, и тем успокаивает свою научную совесть.
Чувственная первооснова, «как наиболее субъективная часть пси-
хики, является тем резервуаром, в котором сохраняется природный
запас психической энергии и из которого он преобразуется в от-
дельные чувства, в разновидности познания и воли». Благодаря взаи-
модействию, какое в жизненном процессе должно было установиться
между первоосновой психической жизни и внешней средой, действую-
щей на эту первооснову, как ее возбудитель, должен был начаться
процесс дифференциации первоначально недифференцированной основы,
и таким образом должны были возникнуть первичные психические
функции или способности, которые, в свою очередь, явились родона-
чальницами множества вторичных, третичных и т. д. функций-способ-
ностей, появившихся в единстве нервно-психической организации в
последующем процессе развития. Эволюционный принцип в этом пункте
философско-психологических воззрений Лазурского находит себе яр-
кое выражение. Личность есть организованное единство нервно-пси-
хических функций, но эти функции не равноценны генетически: они
располагаются в последовательный эволюционный ряд, каждый после-
дующий член которого развивается на основе предыдущего и суще-
ствует наряду с ним. Таким образом, возникает представление о пер-
вичных, вторичных, третичных и т. д. функциях или способностях.
Сам Лазурский указывает на то, что эта его теория близка к тео-
рии Beneke. Он говорит: «...моя теория способностей (эволюционная?),
в сущности, очень близка к теории Beneke, признающей способности
первичные, вторичные, третичные и т. д., — как реально существующие
на ряду друг с другом (только совпадают-ли его первичные способ-
ности с моими?)».
Эволюционируя от первоначальной недифференцированной осно-
вы, психические функции высших ступеней эволюционного ряда про-
должают существовать в душевной жизни личности на ряду с дру-
гими, более примитивными, причем это существование должно быть
мыслимо отнюдь не в виде какого-то подсознательного фактора, а
как подлинный факт нашего непосредственного сознания. «Первич-
ные способности вовсе не есть нечто подсознательное», пишет Л.
«Они представляют собой нечто смутное, неясное, трудно или вовсе
неподдающееся нашему анализу (в этом их тайна, результат их про-
исхождения из глубокой старины, — «торф»), — но они, как и более

дифференцированные способности, то и дело возникают в нашем со-
знании наряду с последними. — Именно образцом таких первичных
чувств, заключающих в себе implicite и познание и волю (pati-movere),
являются «эмоции» Петражицкого». «Принципиально все способности
доступны сознанию (путем все глубже проникающего психологически-
научного анализа); но фактически, в силу бесконечной глубины жиз-
ненных способностей, мы никогда не исчерпаем их до дна. Однако,
вследствие этого, мы можем рассматривать всю неразложимую для
нас основу, как совокупность механизмов, превратившихся в «торф».
«Итак, все наши важнейшие способности, включая самые первобытные
инстинкты, сливающиеся уже с первоосновой («чувством жизни)1),
бывают в нашем сознании. Отсюда крайне важное следствие: нераз-
ложимость не тождественна с бессознательностью2) (разница между
сознанием и познанием, — только, конечно, не в духе волюнтаризма)».
И, наконец, еще в одном месте по тому же вопросу Лазурский
пишет: «Итак, я окончательно становлюсь на ту точку зрения, что
не только все проявления, но и все способности, даже самые основ-
ные, доступны нашему сознанию; бессознательное же (несомненно
существующее) есть только «относительно-бессознательное» (по Гарт-
ману), т. е., находящееся в данный момент за порогом узкого поля
внимания. Если же мы не можем сознанием достаточно расчленить
наиболее древние психо-физические образования (рефлексы, инстинк-
ты), то только потому, что они превратились в «торф»; этим же
обусловливается и смутность (смешиваемая с недостаточной созна-
тельностью) наших наиболее основных, общих способностей (resp.
эндо-элементов)». «Когда говорят о значительной роли, которую
играют бессознательные элементы в процессе творчества, то здесь
имеют в виду не только накопившиеся за порогом сознания мате-
риалы, но также (что гораздо важнее) участие смутных, но индиви-
дуально крайне важных основных эндо-элементов (так что тут пра-
вильнее говорить о смутно сознаваемом)».
Понятию психической способности или функции противопола-
гается понятие ее возбудителя, вначале как фактора исключительно
внешней среды. Как и когда впервые возникло это противопостав-
ление, Лазурский считает «тайной», разгадывать которую предоста-
вляется метафизике. Генетическая психология имеет дело с этим
фактом противопоставления субъекта объекту, как с данной нам
основной предпосылкой, имеющей значение на всем пути душевного
развития от самого его начала. Значит, чувственной первооснове
1) Курсив Лаз.
2) Курсив Лаз.

психической жизни противопоставляется среда внешних возбудите-
лей, и только благодаря взаимодействию этих, двух моментов мог
начаться, с одной стороы, процесс дифференциации недифференциро-
ванной психической первоосновы, а с другой стороны, — только бла-
годаря этому мог возникнуть психический процесс. Сам Лазурский
говорит об этом так: «Однако, ни способности, ни возбудители ни-
когда не бывают в сознании (как и вообще в жизни??) изолированы
друг от друга, а всегда взаимно спаяны, так что каждая способность
с действующим на нее в данный момент1) возбудителем составляют
одно целое — психический процесс».
Взгляд на психический процесс, как на продукт взаимодействия
психических функций с соответствующими возбудителями, имеет, по-
видимому, фундаментальное значение для всей психологической тео-
рии Лазурского: отсюда у него берет начало учение об эндо- и экзо-
психике, которое затем ложится в основание его характерологии.
Первым естественным источником возбудителей психических
функций является внешняя среда, но с развитием психической жиз-
ни, очевидно, на известной ступени ее дифференциации и роста воз-
никают возбудители внутри самой психики данного живого существа,
т. е. внутренние возбудители. Эту мысль мы подмечаем в следующих
словах Л.: «Сознание ярче всего там, где в данный момент происхо-
дит приспособление каких-либо способностей к внешним (или вну-
тренним —самоанализ, действие на себя)2) возбудителям».
Итак, благодаря тому, что всякий психический процесс с гене-
теческой точки зрения есть двухсторонний акт, хотя и единый, цель-
ный в самом себе, нашим аналитическим сознанием мы можем вы-
делить в нем два рода элементов: субъективные или эндо-элементы и
объективные или экзо-элементы. «Наше непосредственное сознание»,
говорит Лазурский, «различает в этом целом (в психическом про-
цессе — М. Б.) эндо- и экзо-сторону (субъективную и объективную), —
что неправильно было истолковано волюнтаризмом, как противопо-
ложение воли и познания». «Отсюда вывод, что и неразложимая для
нас первооснова (также как и более примитивные первичные способ-
ности) заключает в себе и эндо- и экзо-элементы; только чем не-
давнее происхождение способности, тем яснее выступает в ней экзо-
сторона. Отсюда очень важное следствие: деление экзо-проявлений
на первичные (напр., представления о времени и пространстве, по-
нятие причинности, добра и зла и т. д.) и вторичные (наши с Фран-
1) Курсив Лазурского.
2) Курсив наш (М. Б.).

ком категории). Рубрики моей программы1) суть способности (а их
проявления — процессы), сформировавшиеся на первичных категориях
экзо-возбудителей; по отношению же к сложным социальным катего-
риям они играют роль эндо-элементов. Таким образом, эндо- и экзо-
суть понятия относительные, причем область «эндо-» (resp. способ-
ности) в процессе эволюции все более и более расширяется, претво-
ряя в себе все новые «экзо-». Мои вторичные способности (напр.,
разновидности воли — направ. на задержку, усиление, ускорение и т. д.),
как позже возникшие, необходимо носят еще на себе отпечаток
«экзо-», т. е. возбудителей; несомненно, такой же отпечаток есть
и на первичных способностях (напр., волевое усилие вообще?), только
для нас он незаметен: они уже превратились в «торф».
Однако, что представляют из себя эндо- и экзо-элементы пси-
хического процесса по самому существу этих понятий? Мы знаем
наверное из наших бесед с А. Ф., что смерть застала его в то
время, когда этим двум понятиям он еще не успел придать совер-
шенно законченную, отчеканенную форму. Путем сопоставления их
с аналогичными понятиями других психологов, напр., Штумпфа, Грин-
баума и др., он до последних дней стремился к их всестороннему
уяснению. Поэтому, желая сохранить особую осторожность в этом
пункте, мы ограничимся его собственными рассуждениями. «Деление
на эндо- и экзо-психику отнюдь не совпадает ни с делением на пси-
хическое и физическое (потому что и «экзо-» есть также психика,
а «эндо-» имеет всегда и свою физиологическую сторону), ни с деле-
нием на высшие и нисшие (или абстрактные и конкретные) способ-
ности. (А между тем я сам сближаю эндо- и экзо-психику с Stumpf'ов-
ским делением на функции и явления, а Гринбаум (и я сам в немец-
кой книге)2) сближает Stumpf’овское деление с моими высшими способ-
ностями и низшими, как их материалом. Как же так??). Повидимому,
экзо-категории надо понимать не только как отдельные объекты (resp.
«явления» Stumpf’a), но также и как их отношения (соответственно
возбудителям абстрактных и конкретных способностей), и в этом мое
различие с делением Stumpf’a. — Или же «явления» Stumpf’a надо по-
нимать в расширенном смысле?» «Заключение: повидимому, Stumpf....
деление ближе к эндо- и экзо-психике, чем к высшим и низшим спо-
собностям3)». Если этими словами выясняется, главным образом, от-
1) См. А. Лазурский. Программа исследования личности (приложение в
книге «Очерк науки о характерах») или А. Лазурский и С. Франк. Программа
исследования личности в ее отношении к среде (М. Б.).
2) См. A. Lasurski, Über das Studium der Individualität. Deutsch von
N. Gadd. Pädag. Monagraphien, herausg. von Meumann t. 14, Leipzig, 1912. (М. Б.).
3) См. Новые идеи в философии, вып. 4; Штумпф. Явления и психические
функции (М. Б.).

ношение экзо-элементов Лазурского к «явлениям» Stumpf’a, то, с дру-
гой стороны, на отношение между эндо-элементами и «функциями»
бросает свет следующая фраза: «Повидимому, всякие эндо-элементы
всякого вообще процесса активны (функции Stumpf’а). Эндо-элементы
волевой области наиболее активны потому, что здесь субъект прямо
изменяет среду; в умственных же процессах он изменяет (обрабаты-
вает) раздражения, получаемые извне; в чувствах же объекта почти
нет налицо (при сильных чувствах ощущение или представление
отходит на задний план), поэтому обработки почти нет, и психиче-
ская активность в чувстве нами почти не испытывается. Высшие
функции (мышление, сознательная воля, идейное чувство) только по-
тому более активны, что в них, в конденсированном виде, больше
«торфу».... Вообще, кажется, почти полное согласование c Stumpf’ов-
ским функцими; только я иду дальше: а) объясняю их возникновение
и их различия; б) объединяю их в организм».
Что органическая связь психических функций в единстве лич-
ности составляет основное положение теории Лазурского, можно
видеть и из следующих его слов: «Повидимому, одним из важнейших
принципов моей психологии будет тот, что психическая энергия мо-
жет перетекать не от какого угодно процесса к какому угодно, в за-
висимости от нашего произвола или надобности момента, resp. наме-
ченной цели (как утверждает волюнтаризм), а также не по пути слу-
чайно сложившихся групп представлений, resp. экзо-сочетаний (как
утверждает ассоциационизм), — а по закономерным, органическим от-
ношениям эндо-элементов» 1). Каковы эти закономерности, и в чем
выражается органическая связь отдельных психических функций
друг с другом, — конечно, осталось открытым; Лазурский дает лишь
общий принцип.
Итак, «эндо-» и «экзо-элементы» Лазурского до некоторой
степени аналогичны «функциям» и «явлениям» Stumpf’a, причем пер-
вая пара соответственных понятий дает «почти полное» тождество,
вторая же обнаруживает некоторое расхождение2).
Хотя, повидимому, эндо-психику следует рассматривать в учении
Лазурского, как основное ядро личности (resp. нервно-психической орга-
низации), понятию экзо-психики, весьма сложному по своему содержа-
1) Курсив наш (М. Б.).
2) Вопрос о сущности эндо- и экзо-элементов, о их взаимоотношениях,
а также об отношении взглядов Лазурского к таковым Штумпфа затронут в
статье проф. А. А. Крогиуса: «Ступени познания, проложенные в характеро-
логии А. Ф. Лазурским», (См. Вестник Психологии, вып. I, 1919 г.), но автор
не был осведомлен о печатаемых нами материалах и потому дает неточное
толкование взглядов Лазурского. (М. Б.).

нию, он тоже придает весьма важное значение. В основу всех ее образо-
ваний Лазурский кладет ассоциативный процесс, говоря Об этом в следую-
щих выражениях: «Что касается ассоциации, то механизм ее, составляю-
щий основу всех экзо-образований, является, несомненно, необходимой
составной частью личности (resp. нервно-психической организации). Но
так как экзо-элементы старого происхождения содержатся в эндо-
психике (сливаясь в глубине ее с эндо-элементами до полной нераз-
ложимости), то ясно, насколько важную роль играет ассоциативный
механизм в составе личности»... «Именно чрез посредство экзо-эле-
ментов, т. е., в конечном счете, ассоциативного механизма, проис-
ходит также и сознательное воздействие разных наших способностей
на наши же собственные внутренние переживания (которые ведь суть
не что иное, как сознательные проявления других способностей)».
Понятию ассоциации Лазурский противопоставляет понятие ап-
перцепции, причем первое относится ко второму, как часть к це-
лому: «В апперцепции надо различать эндо-генные и экзо-генные
(ассоциативные) элементы», пишет он. Более подробного анализа того
и другого понятия в их отношении к эндо- и экзо-психике Лазур-
ский не дает.
Из проблем общей психологии наибольшее внимание Лазурский
всегда уделял проблеме воли, сознавая все несовершенство разра-
ботки этого отдела психологической науки в настоящее время. Из-
учением волевых процессов была занята и руководимая им лабора-
тория экспериментальной психологии при Психо-Неврологическом
Институте. Естественно поэтому было бы думать, что и основания
своей «новой психологии», учение о психических функциях и их от-
ношениях, понятия эндо- и экзо-элементов, он будет пытаться пре-
жде всего применить в этой области. О своих исканиях в психологии
он сам говорит таким образом: «Мой путь:.... начав с теории спо-
собностей, я перешел к анализу личного фактора (resp. эндо-пси-
хики), затем к выделению волевого усилия, как особой способности,
и, наконец, к установлению (взамен одного волевого усилия, обра-
щающегося в разные стороны) разновидностей волевого усилия».
Таким образом, уже из этого видно, что, в противоположность гос-
подствующим в современной психологии взглядам на природу воле-
вых явлений, как производных, сводимых при анализе к иного рода
психическим элементам, Лазурский утверждает за волево-функцией
самостоятельное, непроизводное бытие. Впрочем, этот взгляд им вы-
явлен уже и в его законченных трудах1). Из тех же слов вытекает
и другое характерное для Лазурского положение. К развитию волево-
1) См. Проф. А. Ф. Лазурский, Психология общая и экспериментальная,
2-е испр. изд., Петроград, 1915, стр. 288—295.

функции он, как и всюду, применяет эволюционный принцип и на
этом основании думает, что в развившейся психике человека, наряду
с высоко дифференцированными волевыми проявлениями, должны быть
и более древние формы того же рода. На основании наблюдений и
экспериментальных исследований наиболее поздними продуктами ду-
шевного развития человека он считает такие волевые переживания,
как, напр., переживания, связанные с произвольной задержкой дви-
жений, с их усилением или ускорением и т. д. Отсюда и возникло
представление о разновидностях волевого усилия, первоначально быв-
шего единой и простой волевой основой. С убеждением в истине
этого общего представления о генетических отношениях в области
волевых процессов Лазурский остался до конца, но в частном во-
просе о том, что следует считать за основу позднейших волевых
образований, он претерпел некоторую эволюцию, сущность которой
уясняется его следующими словами: ...«Первичной, недифференциро-
ванной волевой способностью, составляющей первооснову дифферен-
цированных разновидностей воли (задержка, усиление, ускорение и
т. д.), является не сознательное волевое усилие или не какая-то аб-
страктная «воля вообще» (как я думал раньше), а то самое общее
волевое возбуждение, сильно окрашенное эмоциональным оттенком,
которое мы очень часто испытываем (оно же, между прочим, фигу-
рирует и в опытах Никитиной»1).
Таким образом, волевое усилие, как основная психическая функ-
ция, со всеми своими разновидностями является образованием сра-
внительно позднего времени2). В психологическом анализе проявле-
ний этого важнейшего элемента личности Лазурскому не суждено
было дойти до конца. На одной из последних страниц своих заме-
ток А. Ф. пишет: «(Важно для дальнейших работ, — самонаблюдение!)
Из сопоставления рассуждений Басова о привычном темпе, как
лишенном волевого усилия3), с моим определением разницы темпов,
как двух видов психической активности (см. мою статью)4), видно,
1) См. Е. С. Никитина П. Казимиров, К вопросу о различных видах
активности, Вестник Психологии 1914, т. XI, вып. 4—5. (М. Б.).
2) Ср. более подробное развитие этого положения в нашей статье «О
самобытности и сравнительном значении волевого элемента в душевной жизни
человека», Вестник Психологии, вып. 1—2 и след., 1917 г.
3) Нам неизвестно точно, какие наши «рассуждения» А. Ф. имеет в виду
в данном случае: обычные-ли повседневные разговоры, в которых мы с ним
совместно обсуждали всевозможные вопросы, или же те, которые сделаны нами
в наших работах: см. М. Басов и М. Надольская, «Об индивидуальных осо-
бенностях двигательно-волевых процессов», Вестник Психологии, вып. IV, 1913.
М. Басов, «О психическом темпе», Вестник Психологии, 1914. (М. Б.).
4) Очевидно, имеется в виду статья «К учению о психической активно-
сти«, напечатанная в «Вопросах философии и психологии» за 1916 г. (М. Б.).

что 1) аффективность, 2) некоординированность, 3) распространен-
ность возбуждения и 4) отсутствие преднамеренной направленности
(установки?) составляют условия, способствующие отсутствию воле-
вого усилия. Являются-ли противоположные качества элементами во-
левого усилия?»1). Вопрос так и остался открытым.
В заключение нам осталось лишь сказать, что все изло-
женные мысли, несмотря на их незаконченность и общность, Лазур-
ский тут же, сразу по их выявлении, пытается вплести в общий клу-
бок своего целостного мировоззрения. Его удивительно цельная, гар-
моничная личность, очевидно, не выносила отрывочности и бесси-
стемности. Свои заметки он заключает следующими словами: «Очень
важно и характерно для моей психологии и ее этических, социаль-
ных и др. выводов: человек есть не элементарное нечто, а целый
мирок; в нем есть свои (внутренние) возбудители, в нем есть взаим-
ная борьба между разными процессами (борьба за обладание психи-
ческой энергией — Липпс); это дает право перенести на этическую
оценку разных наших потребностей и взаимоотношений междучело-
веческое правило — «живи и жить давай другим»: только те потреб-
ности надо обуздывать, которые мешают развитию других (против
крайностей аскетизма)».
Тут, как и всюду, он был верен самому себе.
1) Вопрос: ...«являются-ли противоположные качества элементами воле-
вого усилия?» повидимому, неудачно формулирован: не элементами, а условиями
проявления волевого усилия и признаками этого проявления. (М. В.).

Об опытах над «мысленным» воздействием на поведение
животных.
Акад. В. Бехтерева.
Передача мыслей на расстоянии от человека к человеку, назы-
ваемая телепатией, берет начало от спиритов, которые после выяс-
нения вопроса о так наз. чтении мыслей при посредстве осязания,
открытом впервые Брауном, стали доказывать возможность передачи
мыслей при отсутствии соприкосновения двух лиц. С точки зрения
спиритов дело идет о существовании особой силы или «духа», благо-
даря которой человек может вступать в сношения через расстояние
и притом непосредственно, т. е. без участия своих воспринимающих
органов, с психическим миром другого человека и даже с духами
умерших людей.
Для людей науки гипотеза в таком виде не может быть признана
приемлемой, ибо прежде всего ни существование особой силы, ни су-
ществование духов умерших людей не было доказано, а самые опыты
не представлялись убедительными.
С точки зрения чистого знания гипотеза может быть приемле-
мой для выяснения доказательств лишь в той ея части, которая ка-
сается непосредственного или так наз. «мысленного» воздействия на
расстоянии одного лица на другое или вообще со стороны человека
по отношению к другому живому существу.
Но в таком виде эта гипотеза перестает быть спиритическою
и по существу, и в отношении своего происхождения, ибо она несом-
ненно существовала в умах людей вне связи с учением спиритов и
между прочим была картинно выявлена в некоторых из литератур-
ных произведений
1) Доклад сделанный в конференции Института по изучению мозга и
психической деятельности в ноябре 1919.
2) См. напр. известное стихотворение Лермонтова «Сон»; повесть Турге-
нева «Песнь торжествующей любви» и др.

По учению спиритов особой способностью воспринимать и пере-
давать мысли через расстояние обладают будто бы главным образом
исключительные по своим качествам люди, называемые медиумами.
Они могут входить в особое психическое состояние, известное под
названием транса, в котором они и проявляют вышеозначенную спо-
собность. Но эта «сила» не составляет исключительной принадлежно-
сти медиумов. Она дремлет и в других людях, ибо медиумы в состоя-
нии возбуждать эту способность в других людях и действовать на
эту способность усиливающим образом.
В этих суждениях нас могут интересовать однако не медиумы
с их сверхестественными явлениями в периоды транса, а сама гипо-
теза непосредственной передачи мысли от одного человека к другому
человеку или какому либо живому существу. Интригуя ученый мир
своими уверениями и пользуясь ненаучными приемами для доказатель-
ства своих заявлений, спириты возбудили так или иначе интерес и
со стороны научного мира к вопросу о непосредственной передаче
мыслей. Мы видим, что целый ряд ученых, включая математиков, фи-
зиков, физиологов, психологов, невропатологов и психиатров, между
которыми мы назовем Цельнера, Крукса, Фере, Грассе, Ш. Рише, П.
Жане, Фореля, Молля, Фогта, Флюрнуа, Бутлерова, Вагнера старшаго
и некот. друг., стал таким образом в число лиц, стремившихся выяс-
нить означенный вопрос с научной точки зрения
Исходным и в то же время центральным пунктом этих исследо-
ваний явились опыты с отгадыванием задуманных предметов или точ-
нее их местонахождения или с выполнешем того или другого заду-
маннаго действия, напр. взять какой либо тон на музыкальном инстру-
менте, сделать то или другое движение и т. п. При этом выяснилось,
что такое отгадывание, если и может быть осуществлено, то эта
способность обнаруживается обыкновенно в особом состоянии чело-
века, которое принято называть гипнотическим, ибо и так наз. транс
спиритов должен быть понимаем, как состояние гипнотическое или
гипноидное.
В чем же тут дело?
Есть основание полагать, что в обыкновенном, т. е. в бодр-
ственном состоянии человек беспрерывно проявляет процесс активного
сосредоточения, которое возбуждается под влиянием тех или других
внешних впечатлений, благодаря чему соотносительная деятельность
человека находится в постоянном напряжении, а это в значительной
1) Лица, интересующиеся данным предметом, могут найти много интересного
для себя в сочинении Th. Flournoy. Des indes à la planete Mars 1900.

степени мешает непосредственному воздействию одного человека на
другого.
При всем том такое непосредственное воздействие повидимому
не исключено и у человека, находящегося в бодрственном состоянии,
но проявляется лишь в исключительным случаях, как показывают
примеры воздействия первого впечатления или случаи так наз. ясно-
видения у некоторых лиц нервного темперамента, но все это требует
еще специальных исследований. Особенно ценно произвести всесторон-
нее и ситематическое исследование в этом направлении над теми
из нервных лиц, которые сами над собой замечают способность ясно-
видения.
Такие исследования уже и производились, напр., Ch. Richet,
P. Janet и др., у нас д-ром Ховриным, Жуком и др., но эти исследова-
ния пока не привели еще к вполне убедительным результатам. Поз-
днее же произведенные опыты д-ра Котика с отгадыванием мыслей
над Софьей Штаркер, как я показал в особой работе под загла-
вием: «Как производятся опыты т. наз. ясновидения на театральных
подмостках» (См. Р. Врач 1914) не заслуживают нашего внимания,
ибо есть полное основание полагать, что автор в этом случае сде-
лался жертвой мистификации.
Факты, которыми в настоящее время обладает наука, показы-
вают, что отгадывание мыслей или ясновидение основано на чрезвы-
чайно повышенной восприимчивости отдельных лиц, которые так или
иначе распознают задуманное другими. В этом смысле повышенная
вопсприимчивость, доказываемая для гипнотического состояния, по-
ясняет нам, почему отгадывание мыслей происходит обычно в со-
стоянии гипноза, хотя бы и неполного, а если дело идет о профес-
сиональных отгадчиках мысли, то замечено, что они себя вводят са-
мопроизвольно в состояние, которое можно назвать полугипнотиче-
ским или даже в состояние автогипноза, каковое мы имеем в виде
транса у медиумов.
Если люди, в бодрственном состоянии особенно восприимчивые
и могущие легко освободиться от состояния активного сосредоточения
по отношению к внешним впечатлениям, как это мы наблюдаем
напр. у лиц, легко внушаемых в бодрственном состоянии, способны
иногда к отгадыванию мыслей, то в этом случае способ этого отга-
дывания сводится будто бы к восприниманию неуловимых другими
двигательных импульсов, производимых невольно индуктором при на-
пряжении сосредоточения на определенном предмете, как допускают
многие авторы. Этими незамечаемыми двигательными импульсами ме-
жду прочим объясняются и известные опыты с столо- и блюдовер-
чением.

Имевшиеся ранее в круге моих наблюдений случаи, о чем я
упоминаю в моей книжке: Гипноз, внушение и психо-терапия, стр. 50,
говорят в пользу такого же объяснения. Но все же этот вопрос не-
льзя считать окончательно выясненным и не исключена возможность
в таких случаях непосредственной передачи нервной или мозговой
энергии от одного человека другому.
Но если опыты так наз. мысленного внушения у людей до сих
пор не привели к положительному решению вопроса, по крайней мере
в такой степени, чтобы в пользу последнего способа передачи были
приведены для непредубежденных людей вполне убедительные доказа-
тельства и к тому же имеющаяся литература по этому вопросу
полная разнообразных сведений, не смотря на их кажущуюся значитель-
ность, не дает возможности осуществить соответствующую проверку,
то спрашивается, не разрешима ли эта задача с помощью экспери-
мента на животных.
Возможность использования в этом отношении животных мне
представляется тем более осуществимой, что, как известно, они легко
поддаются гипнозу и мне самому неоднакратно приходилось гипно-
тизировать с легкостью ящериц, свинок, и кур на лекциях пред студен-
тами. Как известно, даже дикие звери простым упорным взглядом
могут быть в такой мере укрощаемы, что они, опуская взор, с опу-
щенным хвостом отходят от человека.
К тому же животные, напр. собаки, могут быть легко приучаемы
путем дрессировки к беспрекословному повиновению, а это условие
весьма благоприятно для постановки такого рода опытов.
Надо заметить, что некоторые изумительные или — точнее — за-
гадочные явления, описываемые за последнее время над животными,
напр. Краллевским лошадьми, и служившие предметом исследования
научных комиссий, хотя и не привели к согласным мнениям, уже
были истолковываемы с точки зрения мысленного внушения. Эту ги-
потезу между прочим высказал д-р Котик в предисловии к книге «Мыс-
лящие животные». Однако в своих воззрениях на этот предмет автор
опирается на свои прежние работы, где он выдвигает между прочим
гипотезу об N-лучах, с одной стороны, и опыты над передачей
мыслей, — с другой. Но N-лучи недоказаны и, как известно, фактиче-
ская сторона, подавшая повод к признанию N-лучей их защитниками,
подвергалась неоднократно сомнению. Между прочим в моей лабо-
ратории были произведены на этот счет опыты проф. М. П. Никити-
ным также с отрицательным результатом.
Что же касается опытов д-ра Котика, то, как упомянуто, в той части
их, которая относится к Софье Штаркер, автор сделался жертвой мисти-
фикации. Этого достаточно, чтобы исключить их из научного обихода.

Наконец, дело идет в этом случае о гипотезе, прилагаемой к
объяснению фактов, устанавливаемых, в опытах над Кралевскими ло-
шадьми, сам же д-р Котик таких опытов не производил и в проверке
их не участвовал, а между тем это обстоятельство имеет существен-
ное значение в отношении оценки самих опытов.
Вот почему по отношению к обснованию гипотезы д-ра Котика,
которую он подробно развивает в предисловии к книге „Мыслящие
животные“, возникает вполне естественный скептицизм. Тем не ме-
нее к этой гипотезе приходится отнестись совершенно безотноси-
тельно к каким-либо другим фактам и рассматривать ее с точки
зрения большей или меньшей обоснованности в отношении объясне-
ния загадочных явлений обнаруживаемых при опытах с Кралевскими
лошадьми. А между тем, как известно, по отношению к Кралевским
лошадям, точнее говоря к объяснению делаемых ими сложных мате-
матических вычислений, включая извлечение кубических и квадрат-
ных корней из больших цифр и самостоятельные высказывания, до-
казывающие логическое мышление животных, создавались разного
рода гипотезы. Из них главными если откинуть скептические взгляды
по отношению к самим фактам, устанавливаемым исследованиями,
являются следующие:
1) Наличность действительных способностей, как то и допускает
сам Краль, с которым не без оговорок соглашается Claparède.
2) Гипотеза непроизвольных знаков, которых придерживается
Пфунгст.
Телепатическая гипотеза о мысленном внушении, которую раз-
вивает д-р Котик.
Однако Claparède, наблюдавший сам опыты с Краллевскими ло-
шадьми, имел в виду эту последнюю гипотезу и тем не менее вы-
сказывается против нея, как и против теории непроизвольных зна-
ков, прежде всего вследствие того, что нам неизвестно существует
ли вообще телепатия. А затем по заявлению Claparède’a, до-
пустив даже передачу мысли, нужно было бы еще выяснить, что
именно передается -цифры или слова. Последнее предполагает ведь
наличность у лошади того именно разума, для устранения которого
прибегают к гипотезе телепатии. Или мы допустим, что передается
лишь приказание прекратить отстукивание ногой. Но каким образом
лошадь понимает это приказание»?1).
Д-р. Котик принял это возражение к сведению, но оспаривает
главным образом довод относительно неизвестности телепатии, тогда
как имеющиеся наблюдения по его мнению говорят самое большее
1) Против передачи мыслей в этом случае высказался также и проф.
v. Buttel Reepen.

о спорности или недоказанности передачи мыслей на расстоянии и
в свою очередь упрекает Claparède’a за „огромный скачек в неизве-
стное, отдавая предпочтение той гипотезе, которая противоречит
теории эволюции видов и наделяет лошадей способностью совершать
сложные умственные операции и объясняться путем знаков на чело-
веческом языке“1).
Надо однако заметить, что оба автора не признают заявлен-
ную каждым из них гипотезу за окончательную и очевидно высказы-
вают ее, в виде только возможности, ничуть не более. Так в заклю-
чение предлагаемой телепатической гипотезы д-р Котик говорит: „не
знаю, удовлетворятся ли нашим толкованием читатели, но когда нам
предстоит выбор между двумя гипотезами, одна из которых старает-
ся объяснить все факты передачей психомоторной энергии, существова-
ние которой и передача на расстоянии доказана во многих случаях, а
другая гипотеза наделяет лошадей почти человеческим разумом и
способностью логически мыслить, то уже одна необычайность второй
гипотезы, опрокидывающей все наши представления и противоре-
чащей всему нашему опыту и всем нашим научным наблюдениям
над животными, должна заставить нас отдать предпочтение первой
гипотезе, на стороне которой и большая простота, и, мне кажется,
большая обоснованность. Но во всяком случае я далек от того, что-
бы считать вопрос в этом смысле разъясненным; наоборот я вновь
повторяю все высказанные мною в начале соображения, непозволяю-
щие принципиально отрицать возможность разума и самостоятель-
ного мышления животных, и я готов буду всецело примкнуть к точке
зрения автора, если факты заставят меня это сделать“.
Другой автор не менее определенно, закончив изложение своей
гипотезы, заявляет: «но к чему продолжать эти рассуждения и без
того уже затянувшиеся, ясно, что все то, что нам известно о пси-
хологии животных, не позволяет допускать наличность настоящей
умственной деятельности у лошадей Кралля, но в то же время ничего
решительно не говорит против подобной возможности» и далее: «я
охотно признаю, что в данном случае сила доказательств не соот-
ветствует необычайности фактов. Эти доказательства до сих пор к
сожалению опираются лишь на субъективную оценку наблюдателя»
(там же, стр. 225).
С моей точки зрения, ни та, ни другая гипотеза неприменима
к Краллевским лошадям, ибо они не могут объяснить всех фактов, да
и по другими соображениям не могут быть признаны достаточно
обоснованными. Не нужно ни человеческого разума у лошадей, ни
1) Кралль. Мыслящие животные, ст. 216—217.

мысленного внушения, производимого нижним, а не верхним созна-
нием или подсознанием. Достаточно исходить из самих фактов и
рассматривать их так, как они даны. Само упражнение ведется но
методу, который мы применяем для других целей в нашей лабора-
тории в форме воспитания двигательных сочетательных рефлексов
у собак1). Разница лишь в том, что в наших опытах поднятие нога
у собаки вызывается электрическим раздражением, возбуждающим
обыкновенный оборонительный рефлекс.
У Краллевских лошадей дело идет о поднятии ноги, но самое
движение по характеру то же самое. Это то движение в нашых опытах
с собакой связывается с тем или другим внешним раздражением, а
в опытах над Краллевскими лошадьми с азбукой, с цифрами и опреде-
ленными формами цифровых соотношений. При достаточном упраж-
нении и вырабатывается, точнее — воспитывается сочетательный ре-
флекс на буквы, цифры и цифровые соотношения, будь эти последние
выражены в форме ариөметичского сложения, в форме корней или воз-
вышения в степень. Дело не в действии, а в той или иной форме
знака, с которым связывается определенное действие после доста-
точного упражнения.
С точки зрения рефлексологической дело идет о развитии соче-
тательного двигательного рефлекса на данные знаки и только. С точки
зрения субъективистов здесь может быть речь только о хорошем
развитии двигательной памяти у лошадей, у которых она действи-
тельно является прекрасной и по другим повседневным наблюде-
ниям. Между прочим в статье Claparede’a приводится указание de
Maday, состоящее в том, что лошади, совершавшие в одной уголь-
ной шахте 30 туров, после 30 тура (но никогда не раньше) сами
оставляли работу и направлялись в конюшню. По Maday здесь не
было счета в буквальном смысле, а происходил бессознательный
счет2) или — скажем словами рефлексологии — у лошадей воспитался
определенный сочетательный двигательный рефлекс, произошла, если
угодно, определенная двигательная установка. Если мы примем во
внимание, что ноги в жизни лошади, можно сказать, все, ибо они
обеспечивают ей в диком состоянии спасение путем бегства от вра-
гов и в тоже время являются главным органом нападения при посред-
стве удара копытом, то можно не удивляться тому, что воспитание
сочетательных двигательных рефлексов или двигательная установка
1) В. Бехтерев. Значение двигательной сферы и пр. Р. Врач 1912 г.
Не следует упускать из виду, что аналогические опыты тем, которые
известны относительно Краллевских лошадей, имеются и относительно собак
(См. Jcrks. The behavior of groger. Gentury magaz. Febr. 1908).
2) De Maday. Psychologie d. Pferdes, стр. 54. Цит. no Clapered’y l. с.

у лошади должна быть развита в совершенстве и вероятно даже
лучше, чем у человека. Дело в том, что человек превосходит лошадь
своим интеллектом, а не точностью двигательных рефлексов, ибо
интеллект предполагает способность самостоятельного оперирования
числами для получения определенных математических выводов, а не
самим даже счетом, который достигается в конце концов или по
крайней мере может быть достигнут механической выучкой. Став
на эту точку зрения, мы не будем становиться в тупик перед на-
блюдениями над Краллевскими лошадьми, но и не будем переоценивать
самые факты. Скажем просто: в опытах Кралля над лошадьми, так
поражавших сторонних наблюдателей, нет ни разума, ни телепатии
и в этом вся суть1).
Но мы далеко уклонились от главной темы нашего доклада.
Если мы заговорили о Краллевских лошадях, то с исключительной
целью осветить этот вопрос с точки зрения отношения его к
мысленному внушению, а так как весь ход разсуждений нас при-
водит к выводу, что в этом случае мы не имеем ничего, относяще-
гося к мысленному внушению, то этим самым мы исчерпали нашу
экскурсию в Краллевские конюшни.
Как бы то ни было, вопрос о непосредственном, бессловесном
или так наз. мысленном воздействии на животных заслуживает
особого внимания и я долгое время искал случая подвергнуть этот
вопрос выяснению с помощью соответствующих экспериментов.
Случай к этому мне представился несколько лет тому назад, неза-
долго до великой войны и вот по какому поводу.
Совершенно случайно после долгих лет совершенного индифе-
рентизма к цирковым представлениям, я посетил цирк Модерн на
Петроградской стороне. Оказалось, что наряду с другими предста-
влениями в этот вечер показывал публике своих дрессированных
животных В. Дуров. Между прочим им демонстрировалось неболь-
шое животное свиной породы, которое под взглядом Д. засыпало и
но его же внушению начинало жевать и продолжало жевать столько
времени, сколько ему внушалось. Далее была представлена большая
собака из породы Сен-Бернаров, которая считала до 9. Собака по
имени Лорд казалась очень спокойной и солидной по своему нраву.
1) Не следует забывать, что и само счисление, т. е. усвоение и совершен-
ное пользование методом счисления само по себе еще не говорит о способно-
стях или разуме, ибо известны замечательные счетчики, напр. Иноди, Флери
и др., которые, однако, ничем себя не проявили в качестве матиматиков. тогда
как Пуанкаре, знаменитый математик, как он сам заявляет, не способен про-
вести простое сложение без ошибки.

Обстановка демонстрации заключалась в следующем: Д. предлагает
кому нибудь из публики писать любые слагаемые с тем, чтобы цифра
их не превышала 9, ибо по его заявлению его Лорд не умеет пра-
вильно считать свыше 9. Два или три слагаемых пишутся кем либо
на бумаге или на грифельной доске, что показывается Д., который
при этом стоит к собаке спиной. После этого собака по внушению
Д. тотчас же начинает лаем отмечать сумму слагаемых. Опыты про-
изводились много раз и всегда имели полный успех: собака мерно,
точно и громко отлаивала сумму слагаемых. Не было сомнения, что
собака в пределах задания выполняла свою роль безупречно.
Случилось так, что Д. заметил мое присутствие в цирке и,
подойдя ко мне, заявил, что, будучи рад встретиться со мной, он
просит моего участия в совместной разработке его опытов в даль-
нейшем. Мы условились осуществить сеансы на моей квартире.
В условленный день Д. привел ко мне двух собак: того же Лорда
и другую маленькую собачку из породы фокс-терьеров — Пикки. Пока
я скажу об опытах с Лордом. Собака была усажена на диван, на
котором она спокойно оставалась в обыкновенной сидячей позе
собаки. Затем Д. предлагает показать собаке написанные на бумаге
те или другие цифры, так что бы их общая сумма не превышала 9.
Безразлично можно применить и вычитание лишь бы разность была
в пределах до 9. Цифры эти показываются Д. и тогда, немедленно
отвернувшись от собаки и стоя к ней спиной, дается собаке сигнал,
словами: «Ну, Лорд, считай» и Лорд начинает лаять столько раз,
сколько составляет сумма или разность двух чисел, будет ли это
5, 6, 7, 8 или 9. Опыты были повторены много раз и всегда с оди-
наковым успехом. Заметим, что само показывание цифр собаке тут
не причем, ибо Лорд считать и складывать цифры по письменным
знакам на самом деле не умеет, в чем легко было убедиться путем
проверочных опытов. Если же Лорд дает лаем в результате цифру,
составляющую сумму или разность двух цифр, то лишь потому, что
всегда за словами: «Ну, Лорд, считай», делается собаке сответству-
ющее мысленное внушение. Если же такового внушения не сделать,
то при одном показывании цифр опыты не могут быть удачными. И
действительно произведенные в этом отношении опыты привели к сле-
дующему: написанные в тайне и показанные собаке две однозначные
цифры с крестом между ними, хотя и вызывали у Лорда приступы
лая, но число лаев ни в одном случае из трех раз не совпадало с
суммой слагаемых. Моя попытка сопровождать написанные цифры
живым представлением самих написанных цифр также не дала соот-
ветствующих результатов, тогда как опыты произведенные с так наз.
мысленным внушением самого лая, были выполняемы собакой всегда

вполне правильно. Отсюда ясно, что только сосредоточение экспери-
ментатора на последовательном ряде лаев, начиная от первого до 9,
приводит к осуществлению правильного счета
Надо заметить, что с собаками удаются и другие опыты
«мысленного внушения». Сам Д. (Мои четвероногие и пернатые друзья)
описывает эти и другие опыты следующим образом:
«Предположим пред нами такая задача: внушить собаке, чтобы
она подошла к столу и принесла лежащую на нем книгу.
Я подзываю Лорда, он подходит; я беру его голову в свои руки,
как будто символически подчеркиваю ему, что он всецело в моей
власти, что он должен всецело подавить свою волю, что он должен
стать автоматом, быть только не рассуждающим исполнителем моей
воли. Для достижения этого я впиваюсь строгим взглядом в его
глаза, которые словно сростаются с моими. Воля собаки парали-
зована. Я собираю все силы своих нервов, сосредоточиваюсь до
полного забвения окружающего меня внешнего мира на одной мысли.
А мысль эта состоит в том, что я должен запечатлеть в своей
голове очертание интересующего меня предмета (в данном случае
стола и книги) до такой степени, что, когда я оторвусь взглядом от
данного предмета, он всетаки должен стоять передо мной, как
живой. Я это и делаю. В течение приблизительно полминуты я
буквально «пожираю» предмет глазами, запоминаю малейшие его
подробности, складки на скатерти, трещины в переплете книги, узор
скатерти и т. п. Довольно, запомнил!
Я властно поварачиваю к себе Лорда и смотрю ему в глаза,
вернее дальше глаз, куда-то внутрь, в глубь. Я фиксирую в мозгу
Лорда то, что сейчас зафиксировано в моем мозгу. Я мысленно
спокойно рисую ему часть пола, следующую к столу, затем ножки
стола, затем скатерть и наконец книгу. Собака уже начинает нервни-
чать, безпокоиться, старается высвободиться. Тогда я ей мысленно
даю приказание, мысленный толчек: «иди!» Лорд вырывается, как
автомат, подходит к столу и берет зубами книгу. Задание исполнено
Лорд чувствует себя облегченным, как будто с него свалилась
давившая его огромная тяжесть и постепенно успокаивается».
Ряд такого именно рода опытов был произведен в моей квартире
над небольшой собачкой Пикки мужского пола из породы фокстерье-
ров, очень бойкой и шустрой по натуре. Опыты были произведены в после-
обеденное время в присутствии нескольких членов моей семьи в том
числе двух врачей О. Бехтеревой—Никоновой и Е. Воробьевой. Всего
1) Невозможность собаке оперировать с большими числами повидимому
можно объяснить тем, что при многократном лае собака уже сбивается в счете
в силу развивающегося автоматизма в лае.

было произведено 6 опытов, из которых четыре первые опыта были
осуществлены Д. и два опыта произведены лично мною. Задание
первого опыта состояло в том, чтобы Пикки подбежала к обеденному
столу, который еще не был убран, и схватила зубами лежащую близь
его края одну определенную салфетку, ничем в остальном не выде-
лявшуюся из ряда других лежащих на том же столе салфеток. После
установления этого задания собака приглашается вскочить на стул,
стоящий около стены. Пикки немедленно исполняет приказание и
усаживается на сиденье обыкновенного венского стула. Тогда Д.,
стоя спиной к обеденному столу, придерживает голову собаки обеими
руками и сосредоточенно смотрит ей в глаза, думая о том, что она
должна сделать. Так дело продолжается с 1/2 минуты не более,
после чего морда собаки, уже начинающей беспокоиться, освобо-
ждается от рук и маленькая шустрая собака стремглав бросается к
обеденному столу схватывает условленную салфетку зубами и тор-
жествующе несет к экспериментатору.
Второй опыт по общему соглашению должен был состоять в
следующем; собака должна была снять зубами книгу с этажерки,
стоявшей у стены комнаты. Снова Пикки на стуле. Опять Д. придер-
живает своими ладонями ее мордочку, сосредоточивается на заду-
манном предмете не более 1/2 минуты. После этого Пикки срывается
с места, бежит прямо к этажерке, зубами берет задуманную книгу
и тащит по назначению.
Третий опыт по моему предложению должен был быть выпол-
ненным следующим образом. Собака должна вскочить на предро-
яльный круглый стул и ударить лапой в правую сторону клавиатуры
рояля. Снова прежняя процедура. Пикки на стуле, Д. сосредото-
ченно смотрит в ее глаза, некоторое время обхвативши ее мордочку
ладонями с обеих сторон. Проходит несколько секунд, в течении
которых Пикки остается неподвижным, но, будучи освобожден,
стремглав бросается к роялю, вскакивает на круглый стул и от
удара его лапы по правой стороне клавиатуры раздается громкий
трезвон нескольких дискантовых нот.
Четвертый опыт по моему предложению должен был состоять в
следующем. Собака должна была после известной процедуры вну-
шения вскочить на один из стульев, стоявший у стены комнаты позади
от собаки, и затем, поднявшись на стоящий рядом с ним круглый
столик, должна была вытянувшись в верх, поцарапать своей лапой боль-
шой портрет, висевший на стене над столиком. Казалось бы это
еще более сложное действие по сравнению с предыдущим нелегко
выполнимо для собаки. А между тем после обычной процедуры сосре-
доточения и смотрения в глаза в течении нескольких секунд Пикки

спрыгивает с своего стула, быстро подбегает к стулу, стоящему у
стены, затем с такой же быстротой вскакивает на круглый столик и,
поднявшись на задние лапы, достает правой передней конечностью
портрет, поцарапав его немножко своими когтями. Если принять
во внимание, что оба последние опыта были осуществлены по зада-
нию, известному только мне и Д. и никому больше, что я был все
время рядом с Д. и неотступно следил как за самим Д., так и за
собакой и не мог при этом заметить ничего, объясняющего выпол-
нение собакой задуманного задания, та нельзя было более сомне-
ваться, что собака способна при вышеуказанных условиях опыта
проделывать какие угодно сложные действия, доступные ея выпол-
нению.
Чтобы иметь полную уверенность в этом, я решил сам про-
делать аналогичный опыт, не говоря никому о том, что я задумаю.
Задание же мое состояло в том, чтобы собака вскочила на стоявший
сзади меня в расстоянии около 2 сажен неподалеку от рояля круглый
стул и осталась на нем сидеть. Как и в предыдущих опытах, при-
глашается собака подняться на стул, я же, сосредоточившись на форме
круглого стула, некоторое время смотрю собаке в глаза, после чего
она стремглав бросается от меня и много раз кружится вокруг
обеденного стола. Опыт я признал неудачным, но я вспомнил, что я
сосредоточился исключительно на форме круглого стула, опустив из
виду, что мое сосредоточение должно начинаться движением собаки к
круглому столу и затем вскакиванием собаки на самый стул. Ввиду
этого я решил повторить тот же опыт, не говоря никому его задания,
не сообщая никому о своей ошибке и поправив лишь себя в выше-
указанном смысле. Я снова приглашаю собаку сесть на стул, обхва-
тываю ее мордочку обеими ладонями, начинаю думать о том, что
собака должна подбежать к круглому стулу, находившемуся позади
меня в расстоянии около 11/4 сажени, и. вскочив на него, сесть.
Сосредоточившись так около 1/2—3/4 минуты, я отпускаю собаку и
не успел я оглянуться, как собака уже сидела на круглом стуле.
Задание, которое выполнила в этом случае Пикки, как упомянуто,
не было известно никому кроме меня самого, ибо я ни с кем по
этому поводу не советывался, и тем не менее Пикки разгадала мой
секрет без малейшего затруднения.
Этой серией опытов день был закончен. К сожалению это был,
последний день, когда мы могли осуществить совместные с Д. опыты,
ибо на другой день Д. уезжал из Петербурга, а предпологаемое нами
продолжение опытов по возвращении Д. в Петербург не осуществилось
ввиду того, что вскоре разразилась великая Европейская война и встреча
наша не могла состояться. Уже по окончании войны я посетил

Д. в Москве, где я вновь проделал несколько опытов над Пикки. Лорда
я уже не застал. Он погиб от случайной травмы, нанесенной им
самим себе случайно, после чего он долго болел и затем умер. Что
же касается Пикки, то он пользовался прежним здоровьем и был,
как прежде, очень бойкой и шустрой собачкой. Меня интересовало
конечно самому проделать над последней несколько опытов с «мыслен-
ными» внушениямм. Это и удалось осуществить в две различные мои
поездки в Москву. Во время первой поездки я мог лично осуще-
ствить пять опытов, произведенных тем же самым мето-
дом и состоявших в подобных же заданиях, какие брались для
первых опытов с Пикки. При этом каждый раз задание менялось
в том или ином отношении и было известно только мне самому.
Все пять опытов, из которых два произведены в присутствии Д., а дру-
гие три в его отсутствии, с заданием исполнения собакой задуман-
ных действий должны быть признаны удачными, ибо собака неуклонно
исполняла данное ей задание. Лишь в одном опыте собака была
близка к цели, но ее не достигла, что однако могло зависеть от
недостаточности моего предварительного сосредоточения на опре-
деленных действиях собаки. Все опыты, проделанные самим Д. в моем
присутствии, были также вполне удачными. Убедившись снова в дей-
ствительности такого рода опытов, я решил при первой возможности
во время следующей поездки в Москву снова проделать такого же
рода опыты, но с тем, чтобы вводить в них те или другие контроль-
ные условия для возможного выяснения механизма, с помощью ко-
торого достигается успешность в осуществлении задания при такого
рода опытах.
На этот раз опыты производились мною с Д. в присутствии
одного из моих сотрудников по Институту по изучению мозга и
психической деятельности Н. М. Щелованова. Первый опыт я
предоставил над Пикки сделать Д., дав ему от себя задание для
опыта. Задание состояло в том, чтобы собака вскочила на ди-
ван и достала лежавшую на мягкой спинке дивана кружевную сал-
фетку. Д. берет собаку на стул, охватывает ее морду своими руками,
пристально смотрит ей в глаза, все время думая сосредоточенно,
что она должна сделать. Все это продолжается, как всегда, около
1/2 минуты или несколько более, после чего собака, будучи отпущена,
быстро бросается к дивану, вскакивает на него в направлении к сал-
фетке, схватывает салфетку зубам, после чего ее оставляет. Испол-
нение опыта надо было признать удачным, но лишь невполне завер-
шенным. Другой опыт, произведенный Д., имел следующее мое задание:
собака должна была наброситься на стоявшее в правом углу комнаты
чучело небольшого волка. Опыт проделан обыкновенным порядком.

Собака была взята на стул, мордочка взята в обхват руками, затем
пристальный взор, направленный в ее глаза, продолжавшийся с 1/2
минуты, после чего собака, предоставленная самой себе, тотчас же
набрасывается на чучело с лаем и так яростно, что, казалось, она
разорвет его, вследствие чего пришлось даже собаку отнимать от
чучела. 3-й опыт принадлежал мне. Задание, лично мной придуманное
и никому не переданное, состояло в том, что собака должна была
подняться на стул и взять лежавший на его спинке платок. Те же
условия опыта в отношении методики внушения путем сосредото-
чения над действием, долженствовавшим последовать, и на самом
предмете при смотрении животному в глаза. После того, как я вы-
пустил голову собаки из своих рук, она тотчас же стремительно
бросилась к задуманному стулу, но, поднявшись на него, повернулась
к чучелу и, подбежав к нему, стала лаять и набрасываться на него с
прежнею яростью. Было ясно, что прежнее внушение относительно
чучела, как внушение эмоционального характера, оставило после
себя столь глубокий след, что он еще недостаточно ослабел ко вре-
мени следующего за ним внушения.
И действительно оказалось, что и следующие два опыта
с «мысленным» внушением привели к тому же результату, т. е. собака
вместо того, чтобы выполнять внушенное, направлялась к чучелу
и начинала на него лаять с остервенением.
Следующий опыт должен был делать Д. Задание состояло в том,
чтобы собака взяла лежавшую на окне сзади экспериментатора мокрую
тряпку и принесла ему. После сделанного обычным путем внушения
собака в точности исполнила задуманное. Следующий опыт был про-
изведен мною. Задание для внушения состояло в том, чтобы собака
вырвала из правой руки Щ., стоявшаго поодаль сзади, носовой платок.
Само задание было известно только мне одному. Внушение по обыч-
ному способу не более, как в течении 1/2 минуты. После сделанного
внушения собака мгновенно бросается к правой руке Щ. и вырывает
удерживаемый им платок.
Предположено было, что собака в первом опыте с внушением
броситься на чучело руководится выражением лица самого Д. в период
внушения. Поэтому решено было, чтобы этот опыт был повторен
таким образом, что при внушении Д. будет смеяться или по крайней
мере будет сделана гримаса смеха. Это и было осуществлено Д. Нахо-
дясь под беспрерывным нашим наблюдением, Д. несомненно во время
внушения сделал гримасу смеха и в то же время никакого шеве-
ления губ, как и ранее, не производилось. Несмотря на это, собака
тотчас же после сделанного внушения с прежнею яростью наброси-
лась на чучело с громким лаем. Было сделано предположение, что

собака при делаемых внушениях руководится движениями глаз вну-
шающего лица. Ввиду этого предложено было Д. повторить опыт
с вырыванием платка из правой руки Щ., но с тем, чтобы
внушение было произведено при завязанных глазах. С этим мы
перешли в другую комнату. Опыт был сделан таким образом, что
предварительно глаза Д. были завязаны наглухо платком. Собака
Пикки была им приглашена сесть на стул и затем началось обычным
путем сосредоточение на процессе действия, долженствующего со-
стоять в том, чтобы животное подбежало к Щ. и взяло платок
из его рук. Никакого шевеления губ при этом не производилось и
тем не менее внушение при завязанных глазах осуществилось, как
и в первый раз. Собака тотчас же вскочила со стула, подбежала
с быстротою молнии к Щ. и выхватила зубами платок из его рук.
К приведенным опытам я не делаю особых пояснений. Сами
по себе эти опыты настолько поразительны, что они заслуживают
внимания безотносительно к тем или иным комментариям.
Одно могу сказать, что после приведенных опытов мне не ка-
жется более удивительным зачаровывание взглядом диких зверей,
отступающих перед человеком, который легко мог сделаться их жер-
твой, как это бывало с христианскими мученниками в Римском Ко-
лизее и роковое стоическое подчинение своей участи мелких птиц,
являющихся жертвами алчности змеи в то время, когда они спокойно
могли от нея улететь,
Прежде всего необходимо указать на некоторую аналогию опы-
тов, произведенных с собакой Лордом, с теми опытами, которые
производились над лошадьми. Аналогия заключается в том, что у
Кралля лошади отбивали результат определенного арифметического
действия соответствующим количеством постукиваний копытами,
тогда как в опытам с Лордом дело шло о подсчете арифметического
же действия с помощью лая. Разница кроме этого способа обозна-
чения заключалась, однако, в том, что у Кралля дело шло не только
о простых арифметических действиях, но и об извлечении корней,
но нельзя не принять во внимание, что при недоступности для собаки
извлечения корней она оказалась бы в одинаковом положении, как
и при недоступности для нея счета, и потому, хотя опытов извлечения
корней с Лордом не ставились, но более чем очевидно, что, если бы
эти опыты были поставлены таким же точно образом, они несом-
ненно удавались бы, как они удавались и в опытах с лошадьми Кралля,
ибо самый результат задачи экспериментатору все равно был бы
известен, количество же отбиваний копытами лошадьми в конце
концов было сравнительно невелико, как невелико было и количество

«отлаиваний» Лордом. Пока мы ограничимся этими сопоставлениями и
не пойдем дальше в наших рассуждениях.
Что касается опытов, проделанных с собакой Пикки, то они
представляют совершенно иную постановку. Дело идет здесь о выпол-
нении животным определенных заданий в форме б, или м. сложных
действий, при чем ему делались соответственное «мысленное» внушение,
которое и выполнялись животным согласно заданию.
Разница ясна. Если в первом случае дело идет об опытах, в
которых может идти речь о математических способностях животного
(по отношению к Краллевским лошадям это объяснение и применя-
лось как самим Краллем, так и известным психологом Claparede’ом),
то во втором случае опыты могут относиться только к «мысленному»
внушению, если исключить гипотезу пользования теми или иными
знаками, которое опять таки исключалось соответствующими кон-
трольными опытами» как напр. завязывание глаз экспериментатору и
и др. Вот почему эти опыты показались мне с самого начала и
более интересными, как осуществляемые в новой обстановке, и более
ценными в научном отношении. Сколько мне известно, других таких
же опытов над животными не производилось. И, так как опыты «мы-
сленного» внушения над людьми в общем были мало плодотворны и
до сих пор дали, вообще говоря, невполне решительные результаты,
то естественно, что осуществление этих опытов на животных откры-
вает новые возможности в исследовании вопроса о мысленном вну-
шении чисто лабораторным путем.
Спрашивается, что следует сказать по поводу этих опытов, как
следует их понимать? Прежде всего я хотел бы установить, что
разговорами о заданиях собака не могла руководиться, ибо
не говоря о том, что все разговоры на эту тему происходили с осо-
быми предосторожностями, и вообще мы избегали всего того, что
дало бы возможность собаке руководиться в этом отношении какими
либо знаками или словесными указаниями, все опыты, произве-
денные лично мной, осуществлялись без всякого предварительного
разговора о том или другом задании опыта и без посвящения в
сущность задания ни Д., ни кого либо другого. Таковы напр. два
опыта, произведенные первоначально на моей квартире, и все опыты,
осуществленные мною же в Москве и даже в отсутствии самого Д.
за время двух моих поездок. Таким образом это объяснение отпа-
дает само собою.
После первой серии опытов мне представлялось возможным допу-
стить лишь одно объяснение, — это то, что собака Пикки отличается
поразительной способностью примечать. Так возможно было пред-
положить, что собака, приученная к опытам исполнения задуманнаго

действия после того, как в ее глаза всматривался в течении извест-
ного времени экспериментатор, думая о подходе собаки к предмету,
о форме самого предмета и т. д., он невольно соответственным обра-
зом смещал свои глазные оси, что и улавливалось собакой. Послед-
няя, будучи приучена ранее дрессировкой к исполнению и послуша-
нию, еще оставаясь под взором экспериментатора, начинает проявлять
некоторые признаки беспокойства, а освободившись, тотчас же при-
ступает к выполнению задания. Интересно при этом отметить, что
собака Пикки по исполнении внушения бросается стремглав со стула
и проявляет все признаки волнения в своих действиях, пока не вы-
полнит задания, после чего тотчас же успокаивается.
На самом деле вышеуказанные автоматические движения глаз
вполне допустимы, ибо напр. при опытах с сосредоточиванием на
определенном действии, связанном с известным интересом, как до-
казано у нас опытами, могло быть констатировано автоматиче-
ское смещение пальца руки в приборе Sommer’a в сторону пред-
ставляемого движения, хотя для самого лица это смещение
остается незамечаемым. Отсюда казалось бы, естественным признать
такое объяснение вполне удовлетворительным для вышеуказанных
опытов. Под это объяснение можно было бы пожалуй подвести и
проделанные у меня опыты с собакой Лордом. Что это собака простого
счета в смысле сложения показываемых цифровых знаков не знала,
это факт, который вытекал из сделанных мною проб в этом
отношении, не давших никаких положительных результатов. Но стоило
только сосредоточиться экспериментатору на умственном счете,
хотя бы обратясь к ней спиной, как собака начинает считать верно.
Можно предположить, что сосредоточение на умственном счете при-
водит к незамечаемым самим считающим лицом движениям головы,
которые без особого обращения внимания на этот предмет не заме-
чаются посторонними, тогда как дрессированная собака, готовая к
выполнению определенного ей знакомого задания, их легко могла бы
приметить.
При этом нельзя не принять во внимание особой чуткости и
наблюдательности собак вообще, быть может значительно более
выраженной, нежели у человека; известно напр., что домашние смы-
шленые собаки, никогда не учившиеся человеческой речи, начинают
в зависимости от разговора и тона угадывать даже малейшие на-
меки человека. Словом дело могло идти здесь о тех же явле-
ниях, которые известны при условиях опытов с так наз. отгады-
ванием мыслей при соприкосновении индуктора с отгадчиком. Раз-
ница лиш в том, что при последних опытах дело идет об улавлива-
нии движений с помощью осязания, тогда как при опытах с «мыслен-

ным» внушением дело сводилось бы к улавливанию движений с по-
мощью зрения.
Не отрицая допустимости такого объяснения, однако нельзя за-
бывать, что этим путем нельзя объяснить того обстоятельства, что
собака Лорд не могла считать более 9, а между тем, казалось бы-
вполне естественно, что, если бы собака в этом случае руководилась
едва улавливаемыми движениями головы, то она должна бы считать
точно таким же образом и далее 9, чего однако не происходило.
С другой стороны, приняв во внимание это объяснение, нельзя было бы
понять, каким образом собака Пикки, не имевшая возможности
пользоваться подобными знаками в форме незамечаемых самим экспе-
риментатором движений глаз в том опыте, который производился
с завязанными глазами экспериментатора, тем не менее выполняла
задание вполне удачно. Необходимо при этом исключить и предпо-
ложение о том, что в опыте с внушением наброситься на чучело собака
руководилась мимикой лица индуктора, ибо тот же опыт был повторен
спустя некоторое время таким образом, что Д. намеренно во время
внушения искажал свое лицо искусственной улыбкой, и не смотря
на это опыт оказался вполне удачным, ибо собака в точности
выполнила внушаемое задание.
То, что все мои опыты были произведены по заданию, извест-
ному только мне одному, некоторые же были произведены в отсут-
ствии Д. и др. сторонних лиц, должно быть в свою очередь учтено
скептиками соответственным образом.
Дальнейшие наблюдения над «мысленным» воздействием человека
на поведение животных1).
Вопрос о непосредственном воздействии человека на животных
имеет прямое отношение к тому еще в значительной степени темному
вопросу, который носит название телепатии. Поэтому в дополнение
к ранее сказанному мне представляется необходимым здесь привести
краткий перечень того, что нам известно более или менее положитель-
ного в отношении телепатии между людьми. Надо однако заметить,
что вопрос о телепатии разделяется на две части. Одна часть отно-
сится к так наз. спонтанной или самостоятельной телепатии, другая
составляет экспериментальную телепатию. Первая полна многочислен-
ных наблюдений частью проверенных, частью недостаточно проверен-
ных. Они собраны в разных сочинениях, из которых мы назовем
1) Доложено акад. В. Бехтеревым в Конференци Института по изучению
мозга и психической деятельности 2 февраля 1920 г. со включением материала,
положенного в основу доклада, сделанного в той же конференции 8 марта н. г.

книгу Фламмариона: «Из области непознаваемого», Погодина «Простая
речь о мудрых вещах» 1875, Булгаковского «Из области таинствен-
ного» В. В. Битнера «Верить или не верить», С. Dupret «Gedanken-
lesen“ (чтение мыслей), Е. Curey’я «Telepathie», Марилье «Прижиз-
ненные призраки и другие телепатические явления», Luis’a «Les emotions
et l’action à distance» и др.
Как ни интересны и поразительны некоторые из имеющихся в
этой области наблюдений, мы считаем необходимым остановиться
здесь лишь на перечне данных из области так наз. эксперименталь-
ной телепатии, ибо определенно можно сказать, что только эксперимент
может дать прочную базу для научного изучения телепатии. Вопрос
о мысленном внушении уже имеет свою 35-летнюю историю. Она на-
чинается с опытов американца Брауна, произведенных в 1874 г. с так
наз. отгадыванием мыслей путем приложения руки индуктора, или
агента к лбу отгадчика. С помощью этого приема Браун при завя-
занных глазах исполнял задуманное индуктором, напр. отыскивал ту
или другую вещь, передавал ее кому нужно и т. п.
Невропатолог Бирд дал объяснение этому явлению, которое по-
лучило широкое распространение и которое заключалось в том, что
дело в этом случае сводится к улавливанию незамечаемых самим
индуктором небольших мышечных толчков или движений, которыми
сопровождается напряженное сосредоточение мысли. Это объяснение
стояло в полном согласии с произведенными в 1833 году опытами Е.
Chevrul’я2), из которых видно, что мысль об определенном движении
вызывает соответствующие движения, которых человек может не
желать и которые он может не замечать. Позднее этот взгляд был
точкой отправления и для других авторов, напр. Араго, Фарадея и др.
Затем в 1887 г. в Англии начал привлекать внимание ученых из-
вестный Бишоп, опыты которого превосходили искусством даже. Брау-
новские. Назначенная для исследования отгадывания мыслей комиссия
в этом случае остановилась на том же объяснении, которое было
дано Бирдом. В 1884 г. Бишоп проделывал свои сеансы и в Петер-
бурге. Здесь профф. Сикорский1) и Тарханов2) дали опытам Бишопа
в сущности такое же объяснение, как и Бирд, причем проф. Тарханов
для подтверждения этого объяснения приспособил особые приборы
для записывания производимых индуктором невольных движений.
Этими исследованиями общество, взбудораженное упомянутыми опы-
тами Брауна и Бишопа, было так или иначе успокоено. Между тем
ученый мир в Англии, заинтересованный таинственными явлениями,
1) Chevrul см. Grasset «Occultisme».
2) П. Сикорский, О чтении мыслей. Врач 1884, № 52.

этим не ограничился и в 1882 году в Лондоне было образовано об-
щество для исследования психических явлений, имевшее целью собирать
и изучать факты, объясняемые передачей мыслей на расстоянии. В
1887 г. вышли труды этого общества, в которых авторы — Герней, Майерс
и Подмор — впервые ввели для передачи мыслей на расстоянии особое
название «телепатии», разделив ее на экспериментальную и самопро-
извольную или спонтанную. В первом случае дело идет о предна-
меренном мысленном внушении, во втором случае о таких явлениях,
когда люди узнают и видят то, что происходит вдали от них и не-
ожиданно для самих себя. Авторы собрали обширный материал по
отношению к явлениям собственно самопроизвольной или спонтанной
телепатии и. проанализоровав свой материал, пришли к положитель-
ному выводу относительно существования телепатических явлений.
Это дало толчек к тому, что мысль о возможности передачи
мыслей на расстоянии стала привлекать все большее и большее число
ученых. Между прочим заслуживают внимания опыты с мысленным
внушением Richet, в которых число удачных опытов оказалось в об-
щем значительно больше, чем можно было бы ожидать по теории ве-
роятностей. Так, резюмируя результаты своих исследований, автор
признает возможным наряду со многими другими влияниями допу-
стить и незаметное влияние мыслей других людей на наши собственные.
Как бы оно ничтожно не было в тех или других случаях, но все же
оно может изменять так или иначе ход наших идей.
Слабая сторона этих выводов заключается в том, что они опи-
раются на теорию вероятности. Да и сам Ch. Richet повидимому не
придавал им какого либо решающего значения, ибо в предисловии
к книге Охоровича, вышедшей позднее, он говорит, что он не приз-
нает мысленное внушение за окончательно доказанное. Все прежние
доказательства не приводят еще к решительному заключению, а
только к „колебанию“1). Приблизительно к тому же времени, когда
писались эти строки, относятся опыты P. Janef. а затем и Ch. Richet
с гипнотизированием на расстоянии истерички Leonie В. Из 25 опы-
тов удачных оказалось 19, а из 35 опытов Ch. Richet удачных было 16.
Далее Леман с Ганзеном в Дании произвели опыты над отгадыва-
нием задуманных слов на расстоянии, причем, исходя из предположе-
ния, что дело может идти в этом случае об отгадывании при по-
средстве передачи какой либо лучистой энергии, они расположили
свои опыты таким образом, что индуктор находился в фокусе одного
металлического зеркала, а перципиент в фокусе другого зеркала.
На основании этих опытов автор пришел к выводу, что таким путем
1) Ochorowitz. De la suggesion mentjale. 1887.

легко передаётся на значительное расстояние шепот задуманного
слова и что перцпиент, находящийся в фокусе другого зеркала, ула-
вливает этот шепот, будто бы доказывается последнее же тем, что
большинство ошибок оказывается таким, как будто человек не-
отчетливо расслышал речь задумавшего.
Интересны опыты, производившиеся во Франции над угадыва-
нием рисунков, большею частью геометрических фигур, и давшие в об-
щем положительные результаты. В этих опытах перципиент был
оставляем в комнате отдельно или его держали за руку при сосре-
доточении агента на рисунке, который должен быть угадан.
Janet и Richet, произведя ряд опытов над ясновидением одной девушки,
сделали по этому поводу доклад в Обществе физиологической психо-
логии в Париже в 1886—1888 годах. Позднее ряд наблюдений был
произведен у нас д-ром Ховриным1). В последнем случае дело шло
о девице 32 лет, которая страдала истерией и в то же время обла-
дала способностью читать письма в запечатанных конвертах. Эта
спосбность у ней проявлялась и в сомнамбулическом, и в обыкновен-
ном состоянии. На прочтение письма в сомнанбулическом состоянии
иногда нужно было не более одного сеанса, тогда как в бодрствен-
ном состоянии дело с чтением писем происходило много медленнее
и требовалось иногда не менее 10—15 сеансов по 1—2 часу, вслед-
ствие чего расшифровка письма иногда происходила в течени около
1 месяца. Больная собственно рассказывала содержание тех картин
зрительного характера, которые входили в содержание письма, самую
же способность читать содержание письма д-р Ховрин объяснял обо-
стрением различительной способности воспринимающих органов, как
зрения, так и осязания, иначе говоря, чтение в данном случае объ-
яснялось частью видением через бумагу, частью прощупыванием
через ту же бумагу. Однако проф. Анфимов подвергает сомнению са-
мый факт ясновидения у М., как и вообще самую возможность ясно-
видения2). Считаю нужным упомянуть, что этой истеричкой в свое
время заинтересовался принц А. П. Ольденбургский. Здесь в его
дворце над ней делались опыты с угадыванием цветов таким образом,
что цветные мотки были запаяны в одинаковые по размерам стекля-
ные трубочки. Последние по выбору давались ей в руки, она же, не
глядя на эти трубочки, должна была отгадывать какого цвета моток
содержался в трубочке. Произведенные таким образом опыты в моем
присутствии не давали особенно убедительных результатов.
1) А. И. Ховрин. Редкая форма гиперэстезии высших органов чувств. Во-
просы нервно-психической медицины. 1898. См. также протоколы Петерб. О-ва
экспер. психологии. Вопросы философии 1892 и 1893.

Надо заметить, что д-р Котик сближает явления ясновидения
в форме чтения писем с передачей мыслей на расстоянии,
полагая, что дело идет здесь о непосредственном запечатлении на
бумаге нервно-психической энергии, которая затем и воспринимается
перципиентом. С целью доказательства этого положения д-р Котик
производил специальные опыты над имевшейся под его наблюдением
истеричкой Лидией В., о чем речь будет ниже.
Следует далее иметь в виду, что способность воспринимать
чужие мысли далеко не у всех развита одинаково. Особенно впе-
чатлительные в этом отношении лица или так наз. «сенситивы» боль-
шею частью встречаются среди истеричных. В этом отношении между
прочим заслуживают внимания опыты д-ра Краинского, произведен-
ные им над тремя загипнотизированными кликушами в деревне. В
этих опытах дело шло о том, что кликуша производила те движения
и брала тот предмет, которые были задуманы экспериментатором.
Первоначально опыты делались так, что экспериментатор брал руку
кликуши в свою руку, а затем опыты производились без всякого
соприкосновения. Другая серия опытов сводилась к тому, что кликуша
в гипнотическом состоянии называла место и лиц, где находился
задуманный предмет. В третьей серии опытов кликуша называла
монету, поднесенную к закрытым глазам кликуши. С ослаблением
гипнотического состояния все эти явления ослабевали и исчезали.
Для объяснения своих опытов автор прибегает к теории индукции
на подобие того, как ток внутренней спирали индуцируется во внешней.
К глубокому сожалению д-р Краинский не дал нам протоколь-
ных записей своих опытов, а это совершенно лишает возможности
войти в обсуждение того, насколько при всех этих опытах были со-
блюдены условия, необходимые для устранения всяких сомнений отно-
сительно недостатка тех или иных предосторожностей при производ-
стве самих опытов.
В некоторых случаях впечатлительность перципиента достигает
такой степени, что можно вызывать по желанию род иллюзий и даже
галлюцинаций. В Annates des sciences psychiques (1892, стр. 258)
д-р А. I. между прочим передает, что ему удалось вызывать галлю-
цинацию у одного из его друзей V. Р. путем напряжения сосредото-
чения. Находясь однажды у него, он сосредоточился на мысли, что лампа
потухает, в результате чего его друг заправлял лампу, усиливая ее
свет. В другой раз, напрягая сосредоточение на то, что t в комнате
понижается, он заставил своего приятеля подбрасывать в камин дров.
1) Я. Анфимов. Врачебная газ. 1902. № 22.
2) Хр. Краинский. Порча, кликуши и бесноваты. Новгород 1900.

Далее следует упомянуть об исследованиях пр.-доц. Я. Жука,
производившего опыты над отгадыванием задуманных рисунков1).
Эти опыты осуществлялись следующим образом: индуктор всматрива-
ется сосредоточенно в какой либо рисунок, перципиент же, не вида-
вший этого рисунка, должен был воспроизводить его на листе белой
бумаги. Всего было сделано 16.9 опытов, причем более или менее
удачных рисунков признано было 86, т. е. 51%. Эти более или менее
удачные опыты давали конечно далеко неточные рисунки, но в общем
они производили такое впечатление, как будто рисующий плохо ви-
дел оригинал. Чтобы устранить предположение, что рисовавший мог
на мгновение как либо взглянуть на оригиналы, которые держало в руке
другое лицо, проделывались и контрольные опыты, состоявшие в том,
что перципиентом на более или менее значительном расстоянии пока-
зывались рисунки на мгновение и затем предлагалось зафиксировать
эти рисунки. В результате получалось, что созданные таким обра-
зом рисунки походили на те рисунки, которые получались в том
случае, когда рисунки перципиенту не предъявлялись. Таким обра-
зом в результатах опытов оказалось сходство с теми результа-
тами, которые были получены датским психологом Леманом. Но
у Лемана дело шло об отгадывании слов, а у Жука об отгады-
вании рисунков. Однако окончательные выводы у того и другого
автора неодинаковы. В то время как Леман признал, что на резуль-
таты опытов оказало влияние возможное слышание слов, невольно
произносимых шопотом, Я. Жук полагает, что дело шло в его опы-
тах о мысленном внушении.
Аналогичные опыты с воспроизведением задуманных рисунков
были произведены Schrenk-Norzing’ом. Из 25 его опытов оказалось
более или менее удачное воспроизведение в 13 случаях, причем в 2
из этих случаев индуктор и перципиент находились в разных ком-
натах.
Опыты Lombroso2) производились с отгадыванием задуманных
карт, чисел или слов лицами, отстоявшими на расстоянии 10 метров
с завязанными ушами и глазами, причем в зависимости от отгадыва-
вших лиц было получено более или менее удачное воспроизведение
в 44%.
Известны далее опыты д-ра Мелль над мистрис Sidgwick с отга-
дыванием писем. В одном ряде опытов, когда индуктор и перципиент
находились в одной и той же комнате, из 644 опытов более или
менее удачных оказалось 131, в другом ряде опытов, где индуктор
1) Я. Жук. Взаимная связь между организмами Мир Божий. 1902. 6.
2) Lombroso. Annales des sciences psychiques. 1904.

и перципиент находились в разных комнатах, из 228 опытов более
или менее удачных опытов оказалось всего 9.
Все вышеприведенные данныя заставляют придти к выводу
что опыты с передачей мысли лучше всего удаются с особенно
впечатлительными людьми. Имеются основания думать, что, если индук-
тор и перципиент заранее уговариваются относительно времени, когда
будут производиться опыты, то последние удаются лучше, нежели
в том случае, когда производятся опыты без предуведомления пер-
ципиента.
Что касается содержания мыслей, то некоторыми из авторов
отмечается, что лучше всего передаются мысли, связанные с настро-
ением, преобладающим в данное время у обоих лиц, а также зри-
тельные картины, тогда как мысли отвлеченные не передаются вовсе
или передаются с трудом.
В предшествовавшем докладе, говоря об опытах д-ра Котика,
мы не останавливались на них подробнее, а потому скажем о них
здесь несколько слов1). Автор проделывал ряд опытов над профес-
сиональной «отгадчицей мыслей» девушкой Софьей Штаркер и затем
другой ряд опытов над девушкой спириткой Лидией Б. с явлениями
раздвоения личности, характерными для медиумизма. Первый ряд
опытов, как я уже говорил, не имеет научного значения, ибо: 1) эти
опыты удавались только при внушении со стороны отца девушки,
занимавшегося мантевизмом, как профессией, 2) врачи, бывшие сви-
детелями этих опытов, не признают их безупречности, наконец 3) не-
которые из врачей, учавствовавших при этих опытах, дают им дру-
гое толкование. Так, напр., д-р Певницкий признал у перципиентки
яснослышание, что привело даже к тяжелому инцинденту на почве
этих разноречий.
Для меня эти опыты теряют всякую цену уже потому, что
я имел возможность в совершенно аналогичном случае убедиться, что
в такого рода опытах дело идет об особом ключе, с помощью ко-
торого происходит отгадывание мыслей, и при том ключе, который
применяется в этих опытах незаметно для окружающих лиц. Как
делаются эти опыты, требующие непременного условия, чтобы уча-
стники их были сами профессионалы, пользующиеся особым ключем,
мною подробно описано в особой работе в Р. Враче2), при чем при
моих исследованиях со стороны лица, производившего эти опыты в теат-
ре, было определенно заявлено, что отца Штаркер и его дочь Софью
Штаркер он лично и хорошо знал и заведомо ему известно, что
1) Н. Котик. Непосредственная передача мыслей. Москва. 1912.
2) В. Бехтерев. Как происходит т. наз. отгадывание мыслей на театраль-
ных подмостках. Р. Врач, 1914.

и Штаркеры, как и он сам с дочерью в своих опытах, пользова-
лись на театральной сцене также особым ключом. Последний вообще
нетрудно составить, еще легче выучить условные знаки в этом клю-
че и не менее легко применять последний при опытах. Достаточно
сказать, что когда секрет этих опытов — демонстраций открыт, то
каждый может воспроизвести их по условному ключу в любой обста-
новке после самой незначительной подготовки, в чем я убедился лично.
На основании всех этих данных я и признаю все опыты д-ра Ко-
тика с Софией Штаркер неприемлемыми для научных выводов, и они
вообще должны быть вычеркнуты из научного материала, как основан-
ные на простом заблуждении. Остается таким образом вопрос о дру-
гом ряде позднейших опытов д-ра Н. Котика над 18-летней девуш-
кой Лидией.
Девушка Лидия — образованная особа, занимавшаяся спири-
тическими опытами. Автор воспользовался ею для того, чтобы про-
делать обычные спиритические опыты с вопросами к воображаемому
«духу», на которые последний обыкновенно дает ответ, но в этих опы-
тах вопросы задавались не устно, а мысленно. Оказалось, что ответы
на несколько вопросов были поразительно совпадающими. В других слу-
чаях автор на обычных сеансах заставлял Лидию писать с помощью
спиритического алфавита то или другое задуманное слово. Опять
таки во многих случаях оказывалось поразительное отгадывание
слов, но встречались и ошибки, которые по автору представляли
ассоциации либо по смежности, либо по контрасту, либо по сходству
звуковому или зрительному. Далее и опыты с открытками дали ана-
логичные результаты. Иначе говоря, виды и пейзажи на открытках,
на которые смотрел Н. Котик в большинстве случаев описывались
Лидией с приблизительною точностью, причем в ответах нередко вы-
делялись указания на «характерные детали изображаемых на открытке
видов». Кроме того автор обращает внимание, что описания произ-
водили такое впечатление, будто бы сам медиум находится в той
обстановке природы, которую он автоматически описывает на осно-
вании полученных мысленных телеграмм, и во 2-х описание картин
сопровождается иногда рядом вызванных последними эмоций. Таким
образом автор признает доказанным путем этих медиумических опы-
тов, что могут передаваться не только задуманные слова, но и слож-
ные зрительные картины и даже эмоции.
Далее автор специальными опытами устанавливает, ссылаясь
и на опыты с С. Штаркер, что в случае непосредственного контакта,
а также и при связи индуктора с перципиентом металлическим провод-
ником передача мыслей облегчается и притом сама передача происходит
с большей быстротой. Автор допускает, что процесс передачи «пси-

хической энергии» и восприятия мыслей разыгрывается в нижнем со-
знании обоих лиц, но при некотором участии верхнего сознания
агента.
Из дальнейших выводов автора упомянем, что: а) «психическая
энергия» проходит через воздух, отчасти задерживаясь им, b) она
хорошо проводится человеческим телом и еще лучше медной прово-
локой, с) она может скопляться на поверхности или оконечностях
человеческого тела, покидая его довольно медленно, d) если соеди-
нить наше тело с металлическим проводником, то «психическая энер-
гия» устремляется по нем дальше и может таким образом перехо-
дити к другому лицу или в землю.
Наконец, д-м Котиком проделывались опыты с простым фикси-
рованием чистой бумаги, на которой запечатлевались мысли индук-
тора, напр., картины в открытках, причем Лидия прочитывала такие
«запечатлевшиеся на бумаге мысли индуктора», взяв в руки конверт
с этой пустой бумагой или вскрывши этот конверт, и даже прочи-
тывала их в том случае, если эта чистая бумага соединялась с пер-
ципиентом с помощью проволоки, проведенной от бумаги через двер-
ную скважину к Лидии, находившейся в другой комнате.
На основании такого рода опытов автор приходит к выводу,
что «психическая энергия», выделяющаяся из мозга одного лица в
момент мышления, может переходить в бумагу, сохраняться в ней,
переноситься по ней в другое место и, переходя вновь к другому
лицу, вызывает в мозгу последнего соответственные представления
(стр. 116). К этому выводу автор подходит с многозначительной ого-
воркой: «как это не кажется на первый взгляд диким, нелепым, неве-
роятным, невозможным и пр., не следует забывать, что вывод этот
повелительно диктуется непреложными фактами и отрицать этот вы-
вод — значит отрицать факты».
О других выводах д-ра Котика, относительно проявления и
свойств «психо-физической энергии», я говорить здесь не буду.
Замечу только, что в окончательном выводе автор признает,
что в передаче мыслей играют роль будтобы N-лучи в форме лучей
не Blondlot, a Charpentier, которые отличаются от лучей Blondlot по
их некоторым свойствам, и что есть основание признавать существо-
вание особой психо-физической эманации.
К сожалению, в литературе мы не находим подтверждения не
только N-лучей Blondlot, существование которых немецкими и англий-
скими авторами оспаривается, но и лучей Charpentier. По крайней
мере мне неизвестно исследований такого рода за последнее время,
а психо-физическая энергия, по крайней мере со стороны физической,
по данным самого автора, оказалась недоказанной.

Нет надобности говорить, что исследования д-ра Котика пред-
ставляются исключительными по своим результатам и выводам и зна-
чение их может быть поставлено в исключительную зависимость от
доверия к их обстановке, но при этом нельзя не принять во внимание,
что в опытах с С. Штаркер, автор был вовлечен в заблуждение про-
фессиональными мантевистами и это не смотря на то, что товарищи
врачи, участники и свидетели его опытов, утверждали по его же за-
явлению, что «здесь где-то должен скрываться обман»1). А между
тем в отношении выяснения указанных вопросов нельзя не присоеди-
ниться к мнению Grasset, который в одной из своих работ заявляет;
«научное доказательство мысленного внушения и передачи мысле-
еще не дано, но в то же время имеются опыты, напр. Lombroso
и Ch. Richet, указывающие на то, что вопрос не должен быть
оставлен и что он может быть разрешен в будущем, если в опыты
будет вложено много старания, если они будут производиться без
профессиональных отгадчиков и если прежде всего будут органи-
зованы самые простые опыты»2). И действительно, пока самый факт
мысленного внушения не признается установленным, необходимо
ограничиться самыми простыми опытами, но такими, которые могли
бы быть проверяемы другими лицами и в то же время могли бы быть
освобождены от всяких подозрений относительно вовлечения экспе-
риментатора в обман, как это неоднократно случалось при исследо-
вании истеричных и профессиональных деятелей по части ясновидения
и телепатии в роде мантевистов и спиритов.
Нельзя не признать, что в этом отношении животныя, как объ-
ект эксперимента, представляют безусловную гарантию.
Есть и еще особые преимущества в этом отношении опытов
над животными, это — непонимание ими человеческой речи. След. в
этом случае можно исключить невольное предположение, что в том
или другом случае перципиент пользуется улавливанием слабого шо-
пота, могущего обнаружиться при напряжении мысли. Помимо того
опыты на животных гораздо легче обставить соответствующими
условиями, исключающими возможность пользования какими либо
знаками и т. п.
В этом отношении опытам над животными, напр. над собакой,
в данной стадии развития вопроса, когда необходимо еще устанавли-
вать самый факт непосредственного воздействия, следует отдать безу-
словное преимущество пред опытами над людьми.
1) Д-р Н. Котик. Непосредственная передача мыслей, стр. 49.
2) Grasset, L’Occultisme. 1907. стр. 369.

Вот почему я придаю особое значение произведенному нами ряду
опытов над дрессированными собаками в разное время, — тем более,
что ныне эти опыты по моему предложению и плану были продол-
жены д-ми Кармановым и Перепелем, командированными с этой спе-
циальной целью в Москву для производства опытов над дрессиро-
ванной собакой «Пикки».
Данные, моих опытов, сообщенных в одном из прошлых засе-
даний конференции, я не имею надобности здесь повторять, но я имею
возможность сообщить протокольные записи опытов, произведенных
по моему предложению и плану только что упомянутыми врачами.
Протоколы опытов над непосредственным внушением животному,
произведенных врачами И. Кармановым и И. Перепелем.
19/1—20 г.
Условия опытов заключалось в следующем: перед всеми опытами
экспериментатор Д. ни в какое соприкосновение с собакой не входил
и ее не видел. Она вводилась в комнату лишь после установления
условий опыта.
I. Простой опыт с передачей перцепиенту желаемого, задан-
ного экспериментатору, действия, заключающегося в том, чтобы
собака вскочила на стул, затем на стол и взяла лежащую на нем
бумажку. Экспериментатор ранее к указанному предмету не прикасался.
Опыт начался в 2 ч. 35 м. Собака была возбуждена, дрожала.
После фиксации взглядом и соответствующих пассов, собака прыгает
на стул, затем на стол и берет указанную бумажку, хотя на столе
лежали рядом щетка и полотенце.
Непосредственно после фиксации экспериментатор отошел в
соответствующую в смысле исполнения задуманного действия сторону,
давая этим как бы дорогу собаке. Во время опыта экспериментатор
стоял спиной к столу.
II. Постановка следующего опыта: экспериментатору предоста-
вляется лишь фиксировать собаку взглядом, сделав предварительно
несколько пассов, но не держать ее голову руками.
Задумано: пробежать по комнате, вскочить на стул, затем на
буфет, взять среди лежащих там предметов определенную ложку и
подать ее экспериментатору.
Исполнено следующее: ассистент неподвижно фиксирует голову
собаки, экспериментатор фиксирует собаку взглядом. Опыт начат
В 3 ч. 5 м. Через 4 минуты (после начала опыта) собака прыгает на

стул, на буфет, после некоторого замешательства берет указанную
ложку и приносит ее экспериментатору.
Экспериментатор все время провожает собаку глазами вплоть
до исполнения задачи.
После опыта собака вновь изолируется от экспериментатора.
III. Постановка опыта: экспериментатор с завязанными глазами
фиксирует голову собаки. Задумано: вскочить на колени сидящему ря-
дом доктору и взять лежащую здесь перчатку. Исполнение: в 3 ч. 25 м.,
экспериментатор начинает фиксировать голову собаки. Через 2 м.
собака исполняет задуманное.
IV. Постановка опыта: лицо экспериментатора закрывается листом
бумаги с вырезанными в нем отверстиями для глаз. Задумано: собака
должна пробежать несколько шагов к чучелу морского льва и залаять
на него. Исполнено: опыт начат в 3 ч. 35 м. После 2 м. фиксации
собака с лаем бросается на лист бумаги, изображающий маску.
Вторичная попытка дала такой же результат.
При третьей попытке экспериментатор делает так сказать
показательное движение (может быть непроизвольное) в сторону
чучела и собака исполняет задуманное. Сущность опыта заключа-
лась в том, что экспериментатор старался вызвать у себя эмоцию
злобы и пытался передать это собаке.
После описанных опытов, экспериментатор почувствовал себя
усталым — пульс 108, неправильный, легко сдавливающийся, вследствие
чего он попросил перерыва.
Опыты возобновляются в 6 ч. 30 м. Пульс 96.
V. Постановка опыта: лицо экспериментатора заграждается от со-
баки деревянным экраном, голова собаки фиксируется руками экспери-
ментатора. Задумано: собака должна войти через дверь в другую ком-
нату, вскочить на колени сидящего там доктора и начать его цело-
вать. Первая попытка в течении 4-х минут закончилась неудачей,
повидимому потому, что стул, на котором стояла собака, упал. Вторая
попытка, продолжавшаяся 2 мин., также была неудачна, так как собака
исполнила не то, что было задумано к исполнению, а то, что было
предположено задумать раньше, но было отброшено по предложе-
нию Д., а именно, взять кусок хлеба из трубы, лежащей на столе.
После этого при 3-м опыте собака быстро выполнила задуманное.
VI. Постановка опыта: лицо экспериментатора заграждается от со-
баки металлическим экраном; голова собаки фиксируется руками. За-
дача — вскочить на стул, на стол и еще на стул, стоявший на столе и
схватить висящую над столом грушу. Первая попытка, продолжав-
шаяся 1 мин., закончилась неудачей. Вторая попытка закончилась
тем, что собака вскочила на стул, и затем на стол, долго бегала

в замешательстве, затем вскочила всетаки на стул и порывалась
схватить грушу. После этого долго бегала в замешательстве.
Третья попытка продолжавшаяся 10 мин. неоднократно преры-
ваемая и возобновляемая, к определенно-положительному резуль-
тату всетаки не привела. Собака прыгала на стул, на стол, вертелась
в замешательстве, вставала на задние лапы, тянулась куда то на
воздух, но схватить груши не могла. После этого экран был удален;
несмотря на это собака всетаки не могла исполнить задуманного,
долго бегала в сильном беспокойстве и только после того, как ей
груша была показана пальцем ассистента, она сразу схватила ее
и как бы почуствовала облегчение.
Опыт был произведен в 7 ч. 35 м.
VII. Такой-же опыт, но с парафиновым экраном в 10 час. вечера.
Задумано: вскочить на стул, на стол и взять бумажку. Троекратные
попытки, в течение 5 мин. сопровождающиеся пассами, закончились
положительным результатом.
VIII. Такой-же опыт, но без пассов и без прикосновения. Заду-
мано: взять со стула морковь.
Три минуты настойчивой фиксации через парафиновый экран
результата положительного не дали. После замены его металлическим
экраном через 2 мин. опыт увенчался успехом, причем эксперимен-
татор к собаке не прикасался, а привлекал ее внимание (во время
фиксации ея глаз) голосом, называя по имени.
Во время всех опытов присутствовавшие старались по мере
возможности не думать о заданном действии.
Приведу затем опыты, произведенные д-ром Флексор, позднее
командированной для этой цели по моему предложению в Москву.
Они были произведены в количестве 9, из коих в первом опыте
сам Д. был экспериментатором, д-р Флексор ассистировала; во вто-
ром — д-р Флексор была экспериментатором, Д. ассистировал. Осталь-
ные семь опытов поставлены самостоятельно д-ром Флексором в
отсутствии Д., который и не знал, что собираются внушить собаке;
ассистировала в этих семи опытах д-р Д. О. Эйнгорн. Все эти опыты
могут быть признаны удачными (результаты их приведены в печа-
таемой ниже работе П. Флексор) за исключением опыта 4, в котором
собака должна залаять на находящегося в клетке кролика. После
произведенного внушения в течении 7-ми минут собака волнуется,
бежит по комнате, пробегает мимо клетки, но задуманного не испол-
няет. Оказывается, что лаять на находящихся в клетках животных
ей всегда строго запрещалось. Экспериментатор передает задуманное
Д. и просит его закончит опыт и заменить себя. Д. продолжает вну-
шение; собака в течении 2 мин. исполняет задуманное, при чем лает

на кролика издали. Дальнейшие опыты показали, что ни деревянный
экран, закрывающий всю голову экспериментатора со всех сторон и
заслоняющий его глаза ни парафиновый экран в виде толсто за-
литых парафином больших консервов для глаз не воспрепятствовали
выполнению мысленного внушения.
В заключение мы приведем здесь лишь два следующих опыта над
собакой, произведенных д-ром Флексор при ассистенте д-ре Эйнгорн
(в отсутствии Д.):
Опыт 8. Собака должна вскочить на стул, на котором поме-
щается цирковое платье. Перед опытом экспериментатор перечиты-
вает про себя в своем намеченном плане задуманное для 9 опыта.
Условие опыта: экспериментатор удерживает собаку за голову,
между ней и им помещается парафинный экран в виде залитых тол-
стым слоем парафина круглых больших черных консервов. Собака
после внушения волнуется и по истечении 11/2 мин. исполняет не то,
что задумано для данного 8 опыта, а то что было ранее задумано
для 9 опыта; она должна была в 9 опыте стащить журнал с пись-
менного стола, что она и исполнила при 8 опыте.
Опыт 9. Задумано, как уже было указано выше, что она должна
стащить журнал с письменного стола. Условия опыта; голову собаки
держит ассистент, экспериментатор до нее не дотрагивается и отделен
от нее парафиновым экраном. Спустя 21/2 мин. она после волнений и
ряда ненужных нервных движений прикасается к цирковому платью,
которое вошло в состав задуманного в 8 опыте, но совершенно ни-
чего не исполняет задуманного в 9 опыте.
Дабы устранить предположение о руководстве собакой при
выполнении определенного задания какими либо невольными знаками
со стороны экспериментатора, я предложил вновь командированным
с этой целью в Москву д-ру Смоленскому-Иванову вместе с д-ром
Флексор произвести еще опыты над собакой Пикки при таких условиях,
чтобы не только не было при опыте владельца собаки, но чтобы собака
в комнату вводилась непосредственно перед опытом, чтобы сам экспери-
ментатор, сделав мысленное внушение, устранялся от собаки либо
путем ширмы, либо как иначе, а за выполнением задания собакой
следил бы ассистент, который задания экспериментатора не должен
знать. К сожалению собака в период, когда можно было осуществить
такого рода опыты, была больна и к тому же переживала период
полового возбуждения, вследствие чего опыты не могли быть вполне
удачными. Тем не менее из сделанных опытов здесь могут быть приве-
дены два следующих опыта в описании самого экспериментатора: «Д.
(владелец собаки) отсутствует. В комнате В я записываю задание: собака
должна взять зубами комок бумаги, лежащий под столом в комнате А.

Доктор Флексор, незнающая задания, впускает в комнату А собаку,
сажает ее на стул, фиксирует ее голову. Я стою на пороге двери, собака
передо мной в расстоянии около аршина. При первой попытке животного
вырваться из рук быстро отступаю назад в комнату В, захлопываю
при этом дверь. По рассказу д-ра Флексор Пикки, соскочив со
стула, подбегает к назначенному мною бумажному комку, лежащему
под столом тычет в него носом, затем бежит поочередно к двум
другим комкам, проделывая с ними то же самое». Другой опыт
состоял в следующем: «Внушаю я, собака должна побежать из ком-
наты А в комнату В и вскочить там на кресло... Собака бросается
в другую комнату, за ней следует д-р Флексор, не знающая задания,
и запирает за собакой дверь. По ее заявлению Пикки вскакивает
на соседний с назначенным мною креслом диван и царапает лапой
стену».
Несомненно, что в обоих случаях задание было выполнено, если
не с абсолютной точностью, то все же в основных своих пунктах и
прежде всего в направлении своего движения согласно с мысленным
заданием. При том же при личном выяснении условий этих опытов я
убедился, что конечная цель задания ни в том, ни в другом опыте —
комки бумаги в одном опыте и кресло и соседний с ним диван в дру-
гом опыте — не находились в поле зрения экспериментатора. Все бу-
мажные комки были сделаны экспериментатором приблизительно оди-
наковой величины и помещены в разных местах комнаты, причем,
хотя комок, к которому должна была направиться собака, ничем не
выделялся из других и был 3-м по порядку, но собака, вбежав в ком-
нату, прямо бросилась прежде всего к нему, не ища ничего по сторо-
нам. То же было и в опыте с диваном стоящим рядом с креслом.
В заключение следует добавить, что на собаке Пикки удаются
хорошо мысленные внушения таких движений как напр. облизывание,
а чихание она выполняет по одному словесному приказанию.
Все приведенные опыты, осуществленные по моему заданию,
как и опыты, проделанные мною самим над двумя дрессированными
собаками, из которых Пикки подвергалась опытам с положитель-
ными результатами уже со стороны многих экспериментаторов дают
возможность сделать следующие выводы.
1) Непосредственное воздействие Путем так наз. мысленного
внушения на поведение животных осуществляется крайне легко на
специально приученных к послушанию собаках.
1) Всех таких же бумажных комков, разбросанных в разных местах
было семь.

2) Оно осуществляется и при отсутствии всякого непосредствен-
ного контакта индуктора с перципиентом и при одновременном
разъединении их путем преграды, находящейся между взором индук-
тора и взором собаки, в виде завязывания глаз индуктора, уста-
новлении между ним и собакой деревянного или металлического
экрана, парафиновых корсервов и т. п. и даже тогда, когда экспе-
риментатор лишен возможности следить за выполнением собакой
мысленного внушения.
3) Отсюда, как и из опытов с надеванием на лицо индуктора
бумажной маски, несомненно следует, что на дрессированных соба-
ках непосредственное воздействие осуществляется без каких либо
знаков, которыми животное могло бы руководиться при такого рода
опытах.
4) Благодаря этому весь вопрос о непосредственном воздействии
в форме мысленного внушения ставится в условия лабораторного
физиологического эксперимента и может быть разработан всесто-
ронне в смысле выяснения условий как передачи, так и перципиро-
вания мысленного внушения.
5) Приведенные опыты не оставляют сомнения в том, что на
дрессированных собаках отлично удаются опыты с мысленным вну-
шением определенных действий и мимико-соматических (эмотивных)
реакций.
6) Мысленно внушенная мимико-соматическая реакция или эмо-
ция, оставляя длительный след в мозгу собаки, может затормазить
осуществление следуемого за ней внушения, взамен которого та же
реакция может возбуждаться без новых попыток к внушению данной
реакции.
7) Если однажды задуманное внушение заменяется другим вну-
шением, то эта замена может привести к тому, что, не смотря ни
на что, т. е. не смотря на попытку вызвать действие второго, т. е.
заменяющего внушения, осуществляется первоначально задуманное
внушение. То же происходит и при перестановке порядка двух вну-
шений. В последнем случае при новой попытке внушения вторично
выполнить первоначально задуманное действие осуществляется после-
дующее внушение.
8) Отсюда следует, что не только остается длительный след в
мозгу собаки от неразрешенного первоначального внушения, могу-
щий, как и в случае внушений мимико-соматических реакций, вызы-
вать оответствующее действие при следующем каком либо другом
внушении, тормозя в то же время осуществление нового внушения,
но и осуществление действия при новых попытках внушения может

следовать порядку задуманных внушений, хотя бы этому желали вос-
препятствовать новыми внушениями иного рода.
Вряд ли нужно говорить о желательности дальнейших опытов
в разнообразных направлениях над собаками, причем будет иметь
особое значение выяснение при этих дальнейших опытах не одних
только условий передачи мысленного внушения от индуктора к перци-
пиенту, но и всестороннее изучение условий тормажения и осуще-
ствления такого рода внушений, что должно представить особый как
теоритический, так и практический интерес.
Ввиду того, что приведенные опыты исключают предположение,
что животное при осуществлении внушения пользуется какими либо
незамечаемыми самим эксперементатором знаками при осуществле-
нии мысленного внушения, а два последние опыта ставят этот
вопрос вне сомнения, приходится допустить возможность пере-
дачи мысленного воздействия одного индивида на другого с помощью
какого либо вида лучистой энергии. Не говоря о том, что лучистая
энергия есть та энергия, которая и в других случаях создает условие
для передачи на расстояние влияний одного тела на другое, необхо-
димо иметь в виду, что при прохождении нервного тока в мозгу мы
встречаемся с электотрицательными отклонениями стрелки гальвано-
метра, что говорит нам за участие в отправлениях самой нервной
системы лучистой энергии 1).
Но если нервный ток сопровождается электротрицательным ко-
лебанием, то ясно, что при нем дело идет о разложении молекул и
атомов, вместе с которыми отрицательные ионы и электроны, как
заряженные отрицательным электричеством, освобождаются из связан-
ного состояния. Таким образом надо представить себе, что воспри-
имчивость наших органов при внешних воздействиях проявляется лишь
в том случае, когда внешний толчок того или иного рода приводит к
разложению нервные молекулы воспринимающего органа путем их иони-
зации, чем и начинается возбуждение соответствующего неврона. Про-
исшедшая разница в напряжении электрического потенциала, вслед-
ствие начавшагося разложения, за которым естественно следует фаза
восстановления, приводит последовательно таким же образом к раз-
ложению, а след. и к возбуждению следующих соприкасающихся не-
вронов. Таким образом возбуждение распространяется до мозговой
коры и через нее в виде обратной центробежной волны, идущей по
1) См. по этому предмету вышедшие из моей лаборатории диссертации:
д-ра Кауфмана «О двусторонней проводимости периферических нервов», д-ра
Тривуса: «Токи действия в мозговой коре» и д-ра Лэрнонова: «О слуховых
центрах мозговой коры».

отводным проводникам к перифери, т. е. к мышцам и железам с тем же
темпом колебаний1). В виду того, что различные воспринимающие
аппараты неодинакового строения, есть основание думать, что при
раздражении того или другого органа, хотя всюду мы имеем один и
тот же процесс разложения нервных молекул, самая волна этого раз-
ложения в смысле силы и темпа времени может быть неодинаковой,
причем развившаяся на периферии органа волна определенного харак-
тера естественно должна пробегать в таком же виде не только в
центро-стремительном, но также и в центробежном направлении до
самих мышц и желез, составляющих отводящий периферческий аппарат.
В основе того процесса, который мы называем мыслью, являю-
щейся в сущности заторможенным рефлексом, очевидно, лежит тот же
нервный ток, но лишь задержанный в самой мозговой коре. Благо-
даря этому напряжение энергии, обусловливающее нервный процесс,
достигает в коре наибольшей степени, обусловливая в то же время
распространение тока по ассоциационным связям.
По если в основе нервного процесса в коре лежит не что иное,
как лучистая энергия, то и в передаче непосредственного воздействия
одного индивида на другого должна участвовать та же энергия.
Вопрос о сущности самой энергии на основании вышеприведен-
ных данных не может быть решен с положительностью. В одной га-
зетной заметке по поводу наших исследований от 2 апреля 1920 г.
было сказано следующее: „Повидимому, скоро можно будет говорить,
что мысль, это особого вида энергия подобно волнам беспрово-
лочного радиотелеграфа, исходящая как бы от «станции отправле-
ния», от мозга одного человека и при благоприятных обстоятель-
ствах могущая непосредственно без помощи слов или знаков быть
воспринятой «станцией назначения» — мозгом другого человека и даже
не только человека, но и животного». Здесь, конечно, допущены упо-
добления, но не может быть сомнения в одном, что мысль человека,
как задержанный рефлекс, о чем я говорю в своей книге «Общие
основания рефлексологии», есть в сущности проявление энергии в
виде нервного тока, достигающей, вследствие своей задержки, выс-
шего напряжения.
С каким видом энергии мы здесь имеем дело? Этот вопрос, ко-
нечно, требовал бы детального выяснения, но, имея ввиду, что нерв-
ный ток сопровождается электроотрицательным колебанием или то-
ком действия и что этот ток действия сам по себе проявляет
колебания, вследствие сопровождающейся ионизацией фазы разложе-
1) См. мою теорию разрядов в Обозрении психиатрии за 1906 год и в
Neur Centr. за тот же г., а также в моем сочинении «Психика и жизнь». Спб.
Psyche und Leben, Wesbaden L’activite psychique et ia vie. Paris.

ния и след. за нею фазы восстановления нервного вещества, есть осно-
вание полагать, что здесь мы имеем дело с проявлением электромаг-
нитной энергии и более всего вероятно, с лучами Herz’a.
Ко времени печатания настоящей работы мной были осуществле-
ны уже и удачные опыты на людях с передачей мысли на расстоя-
ние, изложенные мной в докладе на конференции Института по изу-
чению Мозга и Психической Деятельности в июле 1920 г., но эти опыты
будут изложены мною в другой работе.

Опыты мысленного воздействия на животных 1)
А. Г. Иванов-Смоленский.
Та эпоха политических катастроф и социальных переворотов,
которую мы переживаем, вызывая необходимость выработки новых
приспособлений к резко меняющейся окружающей обстановке, необ-
ходимость образования новых реакций на изменение внешней среды,
неизбежным образом постепенно видоизменяет и все наше миросо-
зерцание, внедряя в него общую тенденцию к новоисканиям и ново-
стремлениям... Брожение из сферы политических и социальных, воз-
зрений, повидимому, мало по малу распространяется и на другие
области знания, будя и возбуждая человеческую мысль, побуждая
ее стремиться к новым берегам, срывать крепкие запоры и преодо-
левать традиционные препятствия на пути к неведомым и до сей
поры запретным странам... Стали серьезно говорить об установлении
сношений с планетами, появились теоретические работы на эту тему;
если верить сообщению радио-телеграфа, Парижская Академия Наук
назначила премию за изобретение соответствующей сигнализации
и получение ответа; заглянули в интимнейшее строение таинственного
атома; в одном из ученых обществ Петрограда заговорили о зна-
чении фантазии для научного творчества, фантазии, столь ревностно
гонимой до этих пор от науки, имевшей права гражданства лишь
в поэзии, изящной литературе и искусствах. Новые веяния коснулись
и вопроса о мысленном внушении, непосредственном психическом
влиянии друг на друга людей и животных. Попытки в этом направлении
производились неоднократно, но пока неизменное фиаско завершало
их... Человечество упорно стремилось к небу со времен Икара, тер-
пело жестокие и бесчисленные неудачи и все же, в конце концов,
овладело воздушной стихией... Не будем же робки и инертны, не
будем чрезмерно тормозяще скептичны, отбросим традиционную
1) Доклад в научной конференции Инст-а Мозга и Психич. деят. 8 марта
1920 года.

предвзятость и, избегая ослепляющего увлечения, заглянем в таин-
ственную глубь непонятных явлений, которая нам скажет быть
может «да», быть может «нет».
Один выдающийся русский ученый сказал, что научная мысль
не должна бояться смелых построений и даже совершенно невероят-
ных, на первый взгляд, гипотез: из многих предположений истинным
может оказаться как раз то, которое вначале казалось самым лож-
ным. Вопрос о мысленном внушении всегда вызывал и сейчас вызы-
вает у очень многих, если не сказать у большинства представителей
ученого мира, крайне скептическое отношение. Не следует, однако,
забывать, что противоположная точка зрения также имеет весьма
авторитетных защитников, первым из которых является академик
В. М. Бехтерев, еще в 1904 году признававший возможность мыс-
ленного внушения. Того же взгляда придерживается целый рядъ ино-
странных, уже цитированных прежними докладчиками авторов, а также
и некоторые современные русские психиатры и психологи — Краин-
ский, Поварнин, Лосский. Этот последний говорит: «с точки зрения
интуитивизма принципиально должна быть допущена возможность
восприятия чужой душевной жизни, без примеси восприятия чужой
физической жизни»1).
Во время прений по двум предшествовавшим докладам на тему
«о мысленном воздействии на животных» главным мотивом всех
возражений было стремление найти в данных опытах именно эту
«примесь». При этом указывалось на то, что нет никаких осно-
ваний предполагать наличность у собаки психических процессов,
идентичных и эквивалентных представлениям человеческого созна-
ния, вследствие чего является невозможной и соответственная индук-
ция нервного возбуждения. По этому поводу небезынтересно будет
привести следующие слова Bergson’a: «воспоминание об одном и
том же виденном зрелище, вероятно, вызывает одинаковые изме-
нения в мозгу собаки и в мозгу человека, если восприятие было
одинаково в обоих случаях; но воспоминание об этом будет совсем
иною вещью в сознании человека и собаки. У собаки воспоминание
подчинено восприятию; оно появляется только тогда, когда будет
вызвано аналогичным восприятием, воспроизводящим то же самое
зрелище, и оно проявится при этом (скорее в действиях, чем в
мышлении) как узнавание происходящего в данный момент восприятия, а
не как действительное возрождение самого воспоминания» (стр. 158)2).
Некоторые из опонентов были склонны видеть в данных опы-
1) Лосский. Восприятие чужой душевной жизни. Логос. т. I. в. 2. 1914 г.
2) Bergson. Творческая эволюция. Перевод Булгакова изд. II.

тах считывание собакой едва заметных, бессознательных идео-мо-
торных изменений в мимике, позах и всем поведении эксперимента-
тора, непроизвольно выражающих его поощрение или неодобрение
и руководящих и направляющих, таким образом, движения и дей-
ствия животного...
Во избежание этого, мои опыты, план которых был заранее
установлен в согласии с предложением В. М. Бехтерева, должны были быть
проделаны при соблюдении следующих условий: 1) отсутствие вла-
дельца собаки, 2) впускание собаки в комнату непосредственно перед
опытом, 3) отсутствие самого экспериментатора при выполнении собач-
кой назначенного ей задания, 4) незнание этого последнего ассистен-
том, фиксирующим голову собаки во время внушения...
К сожалению, эти условия не могли быть мною выполнены при.
большинстве экспериментов, и только в двух опытах мне удалось
соблюсти их. Дело в том, что владелец собаки (Дуров) самым энер-
гичным образом воспротивился подобным попыткам, заявив, что
всякие нововведения губительным образом отзываются на собаке,
будто-бы понижая ее внушаемость и, таким образом, лишая зара-
ботка ее владельца.
Было также указано на то, что собака крайне угнетена предшест-
вующими опытами (д-ра Флексор), что у нее понос, глисты, потеря аппе-
тита, заметное в последнее время похудение и что, помимо того, она
находится в периоде повышенного полового влечения. Хотя прежде я
собаки и не видал, но в первый день опыта она произвела на меня
впечатление несколько необычно вялого и сонного фокс-терриера.
Вообще же наружность и поведение животного ничем не отличалось
от обычных собак. Только во время опытов, именно в те моменты,
когда собаке производилось внушение и глаза ее фиксировались
глазами экспериментатора, обращало на себя внимание резкое повы-
шение мышечного тонуса, мускулы напрягались, рельефно выступая
под кожей, при чем это напряжение по временам переходило в
сильный tremor всего тела собаки.
Перефразируя Сеченова, можно было бы сказать, что ее чувство-
вания энергичнее, чем в норме, стремятся трансформироваться в
действия.
Перехожу теперь к описанию опытов.
1-й день опытов. В комнате находятся: Дуров, д-р Флексор и я.
1-й опыт. Собака перед опытом отсутствует. Задание даю я:
собака должна схватить зубами блок-нот, который я держу в руках.
Внушает Дуров. Исполнение следует немедленно.
2-й опыт. Внушаю я. Подбежать к лежащей на постели кошке.
Собака суетливо бегает по комнате. Задание не выполняет.

3-й опыт. Внушаю я. Вскочить на стол и взять в зубы трубку
настольного телефонного аппарата. Собака вскакивает на другой
стол и хватает зубами лежащую на нем мою шапку.
4-й опыт. То же задание. Внушает Дуров. Собака вскакивает
на назначенный стел, сперва хватает спичечную коробку, затем
исполняет задание, беря зубами телефонную трубку.
5-й опыт. Внушаю я. Взять в зубы лежащую на столе шапку
Собака некоторое время беспокойно суетится, затем кидается к
стоящим в углу валенкам и царапает их.
Итак, результаты первого дня таковы: из 5 опытов 2, где вну-
шает Дуров, удачны, 3, в которых внушаю я, неудачны.
Следует прибавить, что, в виду уже объясненной мною невоз-
можности провести эксперимент при надлежащих условиях, и оба
удачные опыты не могут быть признаны достаточно доказательными
и определенно говорящими в пользу непосредственного мысленного
внушения.
II-й день опытов. В различных местах комнаты, обозначим ее
для удобства буквою А — (на стульях, под столом, на других пред-
метах меблировки и просто на полу), мною разложены 7 совершенно
одинаковых комков смятой бумаги около 10 сентиметров в диаметре
каждый. В соседнюю комнату В — открыта двустворчатая дверь, перед
которой (в комнате А) поставлен стул, где сидит во время вну-
шения собака, при чем голова ее в течение всех нижеописываемых
опытов фиксируется помещающейся за спинкой стула д-ром Флексор,
которой задания, даваемые собаке, неизвестны. Как перед первым экспе-
риментом, так и в промежутках между остальными собака отсутствует.
1-й опыт. Задание мое — схватить зубами бумажный комок,
лежащий на чучеле морского льва. Внушает Дуров, стоящий на
пороге открытой двери, собака на стуле перед ним, чучело за спиной
собаки. По окончании внушения дверь сейчас же закрывается. Собака
соскакивает со стула, беспокойно мечется по комнате, бросаясь то
ко мне, то к д-ру Флексор. То же внушение при соблюдении тех же
условий повторяется. Животное быстро выполняет задание.
2-й опыт. Задание опять мое: собака должна побежать в
комнату В и схватить зубами одну из трех, лежащих на диване
подушек. Внушение происходит в комнате А при прежней обстановке.
Внушает Дуров. Собака кружится по комнате, по временам оста-
навливается, обводя глазами присутствующих. Внушение возобно-
вляется. Соскочив со стула, Пикки бросается в комнату В, я следую
за ним, закрыв за собою двери. Впрыгнув на диван, он исполняет
задание.
3-й опыт. Дуров отсутствует. В комнате В я записываю задание:

собака должна взять зубами комок бумаги, лежащий под столом в
комнате А. Д-р Флексор, не знающая задания, впускает в комнату
А собаку, сажает ее на стул, фиксирует ее голову. Я стою на пороге
двери, собака передо мной в расстоянии около аршина. При первой
попытке животного вырваться из рук, быстро отступаю назад в
комнату В, захлопывая при этом дверь. По рассказу д-ра Флексор,
Пикки, соскочив со стула, подбегает к назначенному мною бумажному
комку, лежащему под столом, тычет в него носом, затем бежит
поочередно к двум другим комкам, проделывая с ними то же самое
4-й опыт. Внушаю я. Собака должна побежать из комнаты А
в комнату В и вскочить там на кресло. Собака бросается в другую
комнату, за ней следует д-р Флексор, не знающая задания, и
запирает за собой дверь. По ее заявлению, Пикки вскакивает на
соседний с назначенным мною креслом диван и царапает лапой
стену.
5-й опыт. Внушает д-р Флексор. Я, не зная задания, фиксирую
голову собаки. По окончании внушения Пикки начинает усиленно
царапать мое пальто. Как выясняется, назначено было схватить
комок, лежащий в противном углу комнаты.
6-й опыт. Внушает Дуров. Задание мое: взять зубами щетку,
находящуюся на столе. Прежде чем за Дуровым захлопывается дверь,
собака выполняет назначенное.
7-й опыт. Внушает Дуров. Задание мое. Собака должна побе-
жать в комнату В и схватить со стула лежащую на нем бумажку.
Д-р Флексор, как обычно, не знающая задания, фиксирует голову
собаки. Внушение происходит в комнате А. Я ухожу в комнату В
Вбегающая сюда через некоторое время собака стремительно носится
по комнате, не исполнив заданное, убегает назад. Так повторяется
4 раза. На 5-й раз животное выполняет назначенное.
Последние три опыта имели целью внушение физиологических
состояний, но, к сожалению, также не могли быть произведены
мною самим.
8-й опыт. Внушается облизывание, что тотчас же и исполняется.
9-й опыт. Внушается чихание — выполнение следует немедленно.
10-й опыт. Заставить собаку зевнуть, не смотря на все ста-
рания Дурова, не удается.
Итак, втечение второго дня было проведено 10 экспериментов,
из них в 7 внушение производилось Дуровым, в 2-х мною и в 1
д-ром Флексор. Из семи первых внушений, хотя и не всегда сразу,
все же были выполнены все. Ввиду того, что при них не были соблю-
дены основные требования эксперимента, исключающие возможность
наведения и бессознательного руководства, я не буду останавливаться

на них подробно. Что касается двух опытов, в которых внушал я,
то здесь удалось соблюсти все желательные условия, т. е. Дуров
отсутствовал, собака впускалась в комнату непосредственно перед
опытом, при выполнении ею заданного я не присутствовал, находясь
в соседней комнате, за закрытыми дверями, и, наконец, фиксировавшая
голову собаки во время внушения и наблюдавшая ее при выполнении
назначенного ассистентка задания не знала. Полученные при такой
обстановке результаты надо признать относительно удачными. Если
в первом случае собака и коснулась поочередно трех комков бумаги,
вместо одного назначенного, то, во всяком случае, из семи лежавших
в комнате комков она прежде всего избрала задуманный. Во втором
опыте она совершенно правильно выбежала в другую комнату и
только вместо того, чтобы вскочить на кресло, впрыгнула на со-
седний с ним диван, поцарапав при этом стену.
Остается только пожалеть, что подобных опытов можно было
поставить только два и что таким образом не удалось исключить
возможность случайного совпадения.
Во всяком случае, для меня ясно, что для придания экспери-
ментам с мысленным внушением полной объективно-научной ценности
является совершенно необходимым перенести их в чисто лабора-
торную, строго продуманную и тщательно избранную обстановку, где
экспериментатору будет обеспечена возможность спокойного, вдумчи-
вого и внимательного наблюдения, а по отношению к собаке — будут
приняты все меры предосторожности в смысле невозможности считы-
вания ею бессознательных идео-моторных сигналов со стороны при-
сутствующих или руководствования обонянием, на что в свое время
особенно указывал Тарханов.
1. В. М. Бехтерев. Мысленное внушение. Обоз. Психиатрии 1904.
2. Он-же. О мысленном воздействии на животных. Доклад в Инстит.
Мозга 1920.
3. Bergson, Творческая эволюция, изд. II. Перевод Булгакова.
4. Краинский. Порча, кликуши и бесноватые. Новгород. 1900 г.
5. Лосский. Восприятие чужой душевной жизни. Логос 1914 т. I. в. 2.
6. Сеченов. Нервная физиология. С.П.Б. 1891 г.
7. Тарханов. Гипноз, внушение, чтение мыслей. 1903.
Литература:

Опыты так называемого мысленного внушения животным.
Д-ра П. Флексор.
Во все времена всегда высказывалось много различных сообра-
жений по поводу тех или иных психических процессов у животных.
В XVIII веке наметилось два противоположных течения; первое, во
главе которого стоял Реймарус, придерживалось отрицательного взгляда
относительно сложных психических способностей у животных;
Леруа, ставший во главе второго течения, утверждал на основании
целаго ряда опытов, что животныя, во всяком случае высшие по-
звоночные, обладают высшими психическими способностями. Прошло
столетие и эти два намеченные противоположные течения нашли
своих новых представителей: 1-ое в лице Ламарка, а 2-ое в лице
Дарвина. После многочисленных опытов Дарвин высказал даже пред-
положение о снах у своих экспериментальных собак.
В наше время представителями науки не мало уделяется вни-
мания вопросу о психической сфере животных; особенно в связи с
сложными и спорными вопросами о дрессировке и гипнозе животных.
Процесс дрессировки находит свое лучшее и правильное определение
у Вагнера, который смотрит на дрессировку животных, как на поу-
чение путем индивидуального опыта, который ставится волей чело-
века; более сложную дрессировку, в основу которой кладутся не пред-
меты, а знаки или слова, он объясняет ассоциациями по смежности
звука с действием.
Гораздо больше споров и разногласий вызвал вопрос о гипнозе
животных в связи с явлениями внушения и влияния человека на пси-
хическую сферу животного. Многочисленные опыты гипноза живот-
Пых представлены работами — Прейера, Фореля, Эбеля, Молля, Да-
нилевского, Ферворна и др.
По мнению Данилевского, гипноз животных есть результат вну-
шения экспериментатора; животныя смотрят на действия эксперимен-
татора, как на приказания, которым и подчиняются. К такому же
выводу из постановки своих опытов приходит и Левенфелъд, рассмат-

ривая гипноз у животных, как состояние, вызванное внушением, при-
казанием человека. Рыбаков указывает на то, что мы в жизни очень
часто сталкиваемся с явлениями гипноза у животных (и при укроще-
нии зверей, и при действии всадника на своего необузданного коня,
и укротителя змей). Эрнст Мангольд приводит большое количество
опытов гипноза у животных и указывает, между прочим, на то, что
лучше всего ему опыты гипноза удавались на привыкших к нему
дрессированных животных. Физиологом Ферворном был поставлен
целый ряд опытов с собаками, кошками, морскими свинками, кро-
ликами, летучей мышью и обезьяной.
Совершенно отдельно стоит взгляд на гипноз у животных у
нашего соотечественника — Каптерева. Последний находит, что гипноз
животных является результатом не внушения, а особого физиологи-
ческого состояния от непосредственного воздействия человека, как
живого существа; экспериментатор своим присутствием и прикосно-
вением создает у животного состояние гипноза. Успех зависит не
от психологического фактора (внушение, страх), а от личности
гипнотизера, под которой нужно понимать группу живых клеток,
которая может влиять на животное физикохимическим путем. В
подтверждение своей теории Каптерев приводит случай, когда вну-
шение человеку в состоянии гипноза не удалось только потому, что
внушающий был в двух шубах и ботиках, и следовательно была
слишком большая задержка для продуцирования выделяемой его
телом энергии в окружающую среду.
У Фореля мы находим взгляд на внушение, как вызывание
динамическим изменением в нервной системе убеждения, что измене-
ние это наступило, наступает, или должно наступить. По определе-
нию Академика Бехтерева, внушение сводится к непосредственному
прививанию тех или других психических состояний от одного лица
к другому, прививанию происходящему без участия воли (и внимания)
воспринимающего и нередко даже без ясного с его стороны сознания.
Если столько всевозможных толкований вызвали применяемые
ныне широко, как лечебный метод, вопросы гипноза и внушения, то в
гораздо большей степени всегда поднимал бурю протестов, недоверия
и разногласия затрагиваемый от времени до времени вопрос о так
называемом „мысленном внушении“. Нам известен в научной лите-
ратуре целый ряд опытов по вопросу о мысленном внушении, при-
чем наметились в этой области различные толкования этого сложного
психического процесса. Еще в 1875 г. американский ученый Бирд,
анализируя опыты отгадывания мыслей своего соотечественника Броуна,
назвал их мышечным чтением, а усиление восприимчивости, тонкость

ощущений при этом отгадчика он объясняет особым напряжением у
него осязательного и мышечного чувства, как в состоянии гипноза.
Шеврейль, Брайд, а затем и Карпентер сводят все явления мы-
сленного внушения к идеомоторной деятельности; впоследствии Штрикер
заменил понятие идеомоторной деятельности положением, по которому
всякое двигательное представление сопровождается невольным сокра-
щением соответственных мышц. Профессор Сикорский, стоя на такой
же точке зрения по этому вопросу, отмечает, что самая интересная,
существенная сторона здесь — это соотношение между актом внимания,
как состоянием психическим, и напряжением мышц, как состоянием
физиологическим. Бутлеров говорит о влиянии волевых импульсов
одного организма на другой без прямой передачи их словами или
знаками, допуская таким образом истечение влияния из одного орга-
низма и действия его на расстояние. У Вредена мы находим для
объяснения данного вопроса отождествление нервов и мозга с индук-
тивными приборами, а мышление с электрическим наведением. Пьер
Жане и Рише также производили опыты внушения на расстоянии,
причем у Рише из 35 было 16 удачных. Жук, который рассматривает
мысленное внушение, как индукцию психических процессов, поставил
для этой цели 169 опытов, из коих было 86 удачных.
Наконец, в статье „Мысленное внушение' Профессора Бехтерева
(Обозрение психиатрии 1904 г.) мы находим следующее чрезвычайно
важное указание. „Если подтвердится, что в случае такого рода мы
имеем дело с настоящим мысленным внушением, то объяснение самих
явлений с помощью передачи энергии от одного лица к другому на-
вязывается само собой“. Как бы то ни было, мы не должны упускать
из вида, что вопрос о мысленном внушении постепенно выходит из
области загадочного и неведомого, и самая возможность мысленного
внушения становится явлением ничуть непротиворечащим нашим
основным научным воззрениям“.
Профессор Бехтерев в предшествующих заседаниях конференции
Института по изучению Мозга и Психической Деятельности сообщил о
многих успешных опытах мысленного внушения животным, лично им по-
ставленных; особенно удачными были опыты с собакой Пикки. Три недели
назад мною, по предложению проф. В. М. Бехтерева, по поручению Инсти-
тута Мозга и Психической Деятельности, были поставлены в Москве у Ду-
рова опыты мысленного внушения с собакой Пикки. Собака породы фокс-
терьер, 8 л. от роду, несколько истощенная, живая, дрессирована
почти с первых дней, во всем привыкла подчиняться приказаниям и
пожеланиям.
Для того, чтобы собака могла быть спокойна и подготовлена
для восприятия моего внушения, я каждый раз, как впускали ее ко

мне в комнату, по совету Д., произносила привычное для нее — „иси,
алле“, указывая ей при этом на стул. По этим призывным сигналам
она быстро подбегала ко мне, вскакивала на стул, принимала всегда
почти неподвижное сидячее положение, причем все ее тело первые
моменты вздрагивало. Сам Д., за исключением первого опыта, который
он сам ставил, чтобы познакомить меня с собакой, и второго, кото-
рый я в его присутствии ставила, во все последующие опыты нахо-
дился в третьей от меня комнате. Собака находилась в другой ком-
нате и для каждого опыта вызывалась мною выше указанными сигналь-
ными словами: план всех опытов намечался мною дома и, следователь-
но, задуманные задания для каждого опыта были в общих чертах уже
намечены задолго до начала опытов. Во все время опытов мне асси-
стировала врач Эйнгорн, которая не знала о задуманном до исполне-
ния, и только после каждого проделанного опыта ей показывалось
задуманное, чтобы она могла сверить, насколько опыт точно испол-
нен. Было поставлено всего 9 опытов, из коих в первом опыте сам
Д. был экспериментатором, я ассистировала; во втором опыте я была
экспериментатором, а Д. ассистировал. Остальные 7 опытов поста-
влены мною самостоятельно и, как упомянуто, в отсутствии Д., кото-
рый абсолютно не был посвящен в дальнейшие планы опытов. Асси-
стировала в этих 7 опытах исключительно врач Эйнгорн. Фиксация
и внушение собаке до начала исполнения ею задуманного продол-
жалась от 3 до 4 минут.
Опыт 1-ый. 12 Января 1920 г. 9 час. 30 мин. вечера. Задумано,
чтоб собака взяла письмо со стула. Экспериментатор берет собаку
руками за голову и фиксирует ее взглядом. Задуманное исполняется
без колебания в течение 4 минут. Опыт 2-ой. Задумано, чтоб собака
взяла платок со спины чучела моржа и принесла его эксперимен-
татору. Условия постановки опыта те же. Задуманное исполняется
с небольшими колебаниями в течение 5 минут. Опыт 3-ый. Собака
должна вскочить на стул и лапой сбросить со стола катушку. Опыт
поставлен при прежних условиях. Задуманное исполняется без вся-
кого колебания в течение 5 минут.
Опыт 4ый. Задумано, чтоб собака набросилась с лаем на нахо-
дящегося в клетке кролика. Опыт поставлен при прежних условиях.
В течение 7 минут собака волнуется, бегает по комнате озлоблен-
ная с лаем, пробегает мимо клетки, но задуманное не исполняет.
Оказывается, что лаять на находящихся в клетке животных ей Д.
всегда строго запрещалось. Экспериментатор передает задуманное
Д. и просит его закончить опыт и заменить его — экспериментатора.
Д. продолжает внушение; собака, спустя две минуты, соскакивает со
стула, подбегает к клетке, возвращается обратно к Д. и только во

второй раз исполняет задуманное, бросившись с лаем на кролика, но
все же на расстоянии полуаршина от клетки. Опыт 5-ый. Собака
должна притащить сумку прислоненную к буфету. Условия опыта
те же. Собака выполняет задуманное без колебаний в течение 7 минут.
После этого Д. снова удаляется. Опыт 6-ой. 13 Января 1920 г. 9 часов
вечера. Собака должна принести перчатку с головы чучела морского
льва. Постановка опыта, как раньше. Собака исполняет задуманное
без колебаний в течение 3-х минут. Опыт 7-ой. Собака должна вско-
чить на стул и сбросить с него муфту. Условия постановки опыта
следующие: ассистент держит собаку за голову против головы эксперимен-
татора; экспериментатор совершенно не дотрагивается до собаки и
изолирован от нее деревянным экраном, который окружает его голову
с трех сторон. Через две с половиной минуты собака соскакивает
со стула и быстро без колебаний выполняет задуманное. Во второй
день опытов фиксация головы собаки и внушение экспериментатора
до начала исполнения собакой задуманного занимает всего от одной
до двух минут. Опыт 8-й. Задумано, чтобы собака вскочила на стул,
на котором помещается цирковое платье Д. Перед этим опытом экс-
периментатор, желая ознакомиться в своем намеченном плане с тем,
что надлежит в этом опыте собаке исполнить, по ошибке просматри-
вает раньше намеченное для девятого опыта, а затем и для 8-го.
В 9 опыте собака должна стащить журнал с письменного стола.
Условия 8 опыта: экспериментатор удерживает собаку за голову, но
не фиксирует ее взглядом; между ним и ею помещается парафино-
вый экран в виде залитых толстым слоем парафина круглых больших
черных консервов. По истечении l1/2 минут собака исполняет задуман-
ное, но не для 8-го опыта, а для 9-го. Опыт 9-ый. Как уже было
указано, задумано, чтобы собака стащила журнал с письменного стола.
Условия опыта: голову собаки держит ассистент, экспериментатор до
нее не дотрогивается и совершенно отделен от нее парафиновым
экраном. Спустя две с половиной минуты, собака после ряда ненуж-
ных, быстрых движений отчасти исполняет то, что задумано было
для 8 опыта, прикасаясь лапой к цирковому платью, но не вскакивая
на стул, а задуманное для 9-го опыта совершенно не исполняет.
Я очень жалею, что по многим причинам не удалось поставить боль-
шое число контрольных опытов и лучше поставить опыты с экранами
Если, как показывали прежние наблюдения, а также из наших опытов
с собакой, опыты так называемого „мысленного внушения“ возмож-
ны, тогда невольно напрашивается предположение, нельзя ли объяснить
это чрезвычайно интересное и кажущееся загадочным явление прямой
передачей нервной энергии от одного лица к другому. По вопросу
о мысленном внушении мы находим совершенно ясное и с перваго

взгляда вполне удовлетворяющее объяснение у Рише. Рише полагал
сугжестион манталь) только в меньшинстве случаев; он полагал, что
впечатления настолько слабые, что не доходят до сознания, достаточ-
но сильны, чтоб руководить автоматической деятельностью. Танри
говорит о передаче мысли путем внутреннего слова.
Должна сказать, что к вышеуказанным опытам я приступила с
большим скептицизмом; мне всегда представлялось по данному во-
просу, что передаются не мысли, а автоматические движения; мне
приходилось наблюдать опыты мысленного внушения и всегда казалось,
что отгадчик воспринимает бессознательное движение загадчика. Не-
давние опыты, поставленные с собакой в отсутствие ее дрессиров-
щика; затем опыты, где собака выполняла задуманное, совершенно
не видя моего лица, мою, может быть, бессознательную для меня мимику,
когда я к ней не дотрогивалась (ассистентка фиксировала ее голову
против моей), и она, следовательно, была совершенно от меня изолиро-
вана; наконец, случай с перепутанными по моей вине 8-м и 9-м опытами
и реакция на это собаки, — все это не умещается в рамки улавлива-
ния испытуемым бессознательных движений и мимики эксперимен-
татора; это объяснение не удовлетворяет, чувствуется что то большее,
пока, правда, еще неясное, но было бы очень желательно продолжить
опыты в данном направлении, чтоб пролить больше света на это
мало понятное и чрезвычайно интересное явление.
Вопрос мысленного внушения или, как его иначе называют,
отгадывания мыслей, сам по себе уже часто вызывает скептическое
и двусмысленное отношение. Объясняется это, кажется, тем, что
он часто находился в руках не людей науки, а фокусников и
всякого рода предсказывателей будущего, и эти их демонстрации
отгадывания мыслей с расчетом на дешевый эффект кидали всегда
тень недоверия и избыточного скептицизма на важный вопрос мы-
сленного внушения.
Хотя я не придаю особого значения своим впечатлениям в виду
возможной в данном случае игры воображения и субъективизма, но
все же не могу не поделиться некоторыми из них во время опытов.
Собаке два раза не удавалось выполнить задуманное, она подбегала
ко мне, хватала зубами за руку и за платье; я обычным призывом
помещала ее на стул, повторяла внушение, причем думала все время
не словами, а образами, ясно представляя себе путь, по которому
она должна пойти со всеми его деталями и действиями, которые ей
предстояли; через несколько минут собака вырывалась, соскакивала
со стула, довольно быстро выполняла задуманное и потом с громким
лаем носилась по комнате, пока я не выводила ее в другую комнату,
чтобы здесь в ее отсутствии приготовить все для следующего опыта.

Боюсь увлечься в сторону субъективных предположений и чув-
ствований, но, кроме главного, — объективных данных в виде исполне-
ния собакой задуманного при выполнении предосторожностей, исклю-
чающих возможность применять бессознательные движения эксперимен-
татора, — считаю нужным отметить также и личные впечатления от
собаки.
Все вышеуказанное ее поведение во время опытов дает право
предположить возможность мысленного внушения животным. Живот-
ное должно быть для этого дрессировано в том смысле, чтобы быть
подготовленным к восприятию внушения.

Болезни личности с точки зрения рефлексологии 1).
(К обоснованию патологической рефлексологии).
Акад. В. Бехтерева.
Рефлексология, как научная дисциплина, дает возможность,
какъ я показал в ранее опубликованных трудах, рассматривать и
изучать, придерживаясь строго объективного метода исследования,
самые сложные проявления соотносительной деятельности человека,
как и всех вообще животных. Она понимает эти проявления, как
высшие или сочетательные рефлексы, развивающиеся, как показы-
вает лабораторный опыт и посведневное наблюдение, на почве обык-
новенных рефлексов путем их воспроизведения, дальнейшей диффе-
ренцировки и избирательного обобщения.
Вместе с этим, как я указывал уже и в прежних работах,
самые сложные отправления человеческого организма, как действия
и поступки, находят себе гомолога в элементарных по форме прояв-
лениях двигательных реакций простейших организмов до движений
псевдоподий у амебы включительно2). Став на эту точку зрения, весь
объем рефлексологии можно разделить на два главных отдела: соб-
ственно рефлексология, занятая изучением высших рефлексов, при-
обретаемых организмом путем индивидуального опыта, и 2) био-реф-
лексология, предметом которой должно быть изучение всех вообще
прирожденных или наследственных рефлексов, которые теснейшим об-
разом связаны с жизненными процессами, происходящими в клетках
и тканях.
Последнее название — био-рефлексология — вытекает из следую-
щего: рассматривая процессы жизни, мы убеждаемся, что они со-
стоят в сущности из тех или иных биологических процессов в форме
простых рефлексов с характером механических, физических и хими-
ческих реакций.
Таким образом под общее понятие рефлекса могут быть под-
ведены в числе других и все тканевые реакции не исключая мор-
1) Доклад, сделанный автором в форме извлечения в заседании Москов-
ского общ. невропатологов и психиатров в 1918 г.
2) В. Бехтерев. Общие Основания рефлексологии. Петроград, 1918.

фогенетических. Если нервная или какая либо другая клетка со-
кращается под влиянием неблагоприятно действующей среды, со-
держащей отравляющие ее вещества, она представляет собою на-
стоящий оборонительный рефлекс, тогда как набухание клетки в
фазе покоя и насыщения питательными веществами окружающей
среды представляет собою наступательный рефлекс. Если мы имеем
дело с железистым органом, то фаза отделения, сопровождающаяся
наполнением сосудов железы и ея набуханием, будет соответствовать
наступательному рефлексу, тогда как фаза прекращения отделения
и сморщивания железы соответствует оборонительному рефлексу.
Также обстоит дело и с другими клеточными элементами, являю-
щимися везде и всюду активными элементами. Отсюда ясно, что рост
ткани, а след и гипертрофия ее стоят в связи с преобладанием на-
ступательных тканевых рефлексов, связанных с насыщением ткани
питательными веществами, тогда как прекращение роста и увядание
тканей с явлениями сморщивания и атрофии клеток стоят в связи
с преобладанием оборонительных рефлексов над наступательными.
Отсюда и вытекает, что морфогенез тканей находится в прямой
связи с клеточными рефлексами, которые, как мы видим, лежат в
основе обмена веществ и питательной функции организма.
В нисших организмах к таким морфогенетическим рефлексам
должны быть отнесены, само собой разумеется, и процессы почко-
вания, а ровно и процессы деления, наблюдаемые также и в кле-
точных элементах высших организмов.
Далее следует иметь в виду, что наступательные рефлексы
наряду с защитными везде и всюду имеют своею основною целью
сохранение и поддержание жизни организма, его развитие и совер-
шенствование. К этим рефлексам относятся отыскание, захватыва-
ние и прием пищи, равно как и все вообще процессы питания, а
также отыскание и оплодотворение самки с одной стороны и осу-
ществление зачатия ею и плодоношения с другой стороны. Когда
процессы жизни достигают удовлетворения или же остаются недо-
статочно удовлетворенными, то как то, так и другое состояние сопро-
вождается соответственной мимико-соматической реакцией, в первом
случае с положительным характером в форме бодрящей или стениче-
ской реакции, во втором же случае с характером отрицатель-
ным в форме угнетающей или астенической реакции. Наконец сле-
дует иметь в виду еще социальные рефлексы в форме подража-
ния и речи.
Смотря по характеру развития все вышеуказанные рефлексы
могут относиться к порядку простых рефлексов, иначе прирожден-
ных или наследственных, к которым должны быть отнесены также

рефлексы инстинктивные или наследственно-органические, и рефлек-
сов, приобретаемых путем индивидуального опыта.
Приняв во внимание давно установленное наукой положение,
что патологические процессы в сущности суть процессы того же
типа, как и физиологические, но лишь протекающие с нарушением
обычных условий, принимаемых за норму, мы должны рассматривать
и патологические процессы с точки зрения рефлексологической, вслед-
ствие чего мы можем говорить о патологической рефлексологии.
Последняя, понимаемая в широком масштабе, может обни-
мать собою различные отделы медицины, не исключая развития
новообразовательных процессов, ибо везде и всюду в патологии
дело идет о рефлексах же патологического характера. Но мы огра-
ничимся здесь лишь областью патологии болезней личности, симпто-
матологию которой в наиболее характерной своей части составляют
главным образом нарушения в области приобретенных или высших,
иначе сочетательных рефлексов, но это нарушение в своей основе
предполагает изменение главным образом в обмене и составе крови,
обусловливающее изменение основных химио-рефлексов.
Само собой разумеется, что понятие личности мы берем не в
субъективном его толковании, а в строго объективном. Мы понимаем
личность, как сложную и нераздельную совокупность высших реф-
лексов, обусловленных прошлым жизненным опытом, но в то же
время носящих на себе следы влияния путем наследственной передачи
видового опыта прошлых поколений.
Когда дело идет о болезнях личности, то, само собой разумеется,
что внешним их выражением являются те изменения, которым подверга-
ются эти высшие рефлексы или в целом, или в той или другой их части.
В патологических случаях возможно усиление или угнетение
(тормажение) наступательных и оборонительных рефлексов, причем
болезненное состояние обусловливается и поддерживается содержа-
нием в организме вредоносного начала, приводящего к развитию ре-
флексов, направленных к обезврежению этого начала, а вместе с тем
и к б. или м. полному подавлению всех других рефлексов, которые
могли бы содействовать усилению болезнетворного начала. В этом
смысле развитие болезни предполагает мобилизацию всех средств обо-
роны, которыми организм располагает.
В то же время болезненные состояния приводят к нарушению
таких рефлексов, как рефлексы сосредоточения, эмотивные или мимико-
соматические рефлексы, личные рефлексы и рефлексы социального
характера в форме подражания и речи.
При благоприятных индивидуальных и социальных условиях че-
ловеческая личность благоденствует, развивается и совершенствуется

при неблагоприятных условиях она вводит в действие аппарат за-
щиты в форме разнообразных оборонительных рефлексов, а при
недостаточности последних в целях отстранения воздействующих на
нее вредных агентов происходит нарушение ее отправлений и в том
числе нередко нарушение ее соотносительной деятельности.
Таким образом в случае, если вредное влияние преодолевает меха-
низм обороны, подавляя или расстраивая разнообразные функции орга-
низма, мы имеем болезненное состояние в форме патологического
процесса.
Это патологическое состояние характеризуется тем, что на
нормальные раздражения организм реагирует ненормальной, т. е. не-
соответственной по силе и характеру реакцией и, следовательно,
когда дело касается болезни личности, дело идет о таких болезненных
состояниях, при которых обнаруживаются в том или ином отношении
несоответственные реакции в области соотносительной деятельности,
устанавливающей определенное отношение организма к окружаю-
щим условиям. При этом, если организм долгое время не справляется
с болезнью, иначе говоря, нарушенное равновесие в организме не вос-
станавливается, личность деградирует и перерождается, обнаруживая
дисгармонию в различных проявлениях соотносительной деятельности
и утрату или нарушение установившихся путем индивидуального опыта
рефлексов, а иногда и утрату иди нарушение рефлексов видового ха-
ректера как инстинктивных или наследственно-органических, так и
еще более простых, т. е. наследственных и прирожденных.
Таким образом вся патология в рефлексологическом понимании
представляется нам в форме нарушения рефлексов, будут ли то кле-
точные или тканевые механо- или химио-рефлексы или же нервные
рефлексы, как обыкновенные, так и высшие, входящие в круг соот-
носительной деятельности, или и то, и другое вместе.
В предстоящем изложении мы ограничимся тем, что относится
собственно к болезням личности.
В ряде предшествовавших работ1) мною уже указывалось, что
1) См. В. Бехтерев: Объект. исследование нервно-псих. деят. Обозр. псих.
№ 9. 1907. Он-же. Объект. исследование душ. б. Обозр. Петр. №№ 10, 11 и 12.
1907. Он-же. Значение исслед. двиг. сферы и пр. Р. Врач, №№ 33, 35, 37, 1909 г.
В. Бехтерев и С. Д. Владычко, Материалы к методике исследования душевных
больных, Спб., 1910 и др. Последняя моя работа с обоснованием «патологиче-
ской рефлексологии» печатается в № 8 «Научной Медицины» 1920 г. Есть
авторы, которые признают важное значение объективного метода в психиатрии
и которые не могут отрешиться от субъективизма (см., напр., К. И. Позарнин,
Обозрение Псих., 1—12, 1917), но эта половинчатость взглядов доказывает
только, что эти авторы, как не работавшие по рефлексологии, не оценивают
в должной мере ни ее сущности, ни ее метода.

болезни личности должны исследоваться по строго объективному
методу, причем господствующий ныне субъективизм в этом отноше-
нии должен быть совершенно исключен из обихода патологии и
клиники болезней личности.
Самое обследование должно вестись путем последовательного
выяснения всех расстройств, которые могут быть обнаружены в от-
ношении мимико-соматических рефлексов, в отношении символиче-
ских и в частности речевых рефлексов, в отношении личных рефлек-
сов с характером поступков и действий, в отношении рефлексов
сосредоточения и в отношении наследственно-органических рефлексов
(инстинктов). За этим должно быть выяснено состояние обыкновен-
ных рефлексов, состояние соматических функций и органов и антро-
пологические особенности в сложении организма.
Наконец должны быть выяснены вопросы наследственности и затем
произведен анализ, касающийся условий предшествующей жизни и
начала и развития болезни.
Само собой разумеется, что обзор всех этих данных существен-
но выигрывает, если они представлены в наглядных таблицах.
Однако, всего этого мало. Дело в том, что нет основания огра-
ничиваться одним подсчетом изменений в тех или других рефлексах.
Совокупность всех высших рефлексов, составляет лишь внешнюю
сторону личности, т. е. ее внешние проявления и особенности. Но за
этими внешними проявлениями и особенностями личности скрывается
внутренний механизм, который также не должен быть оставляем без
внимания при исследовании лично-больных. Этот механизм состоит
из той внутренней работы, которая скрывается за внешними рефлек-
сами и которая отражается так или иначе на всех вообще внешних
рефлексах. В последних она проявляется чрезвычайно тонкими и слож-
ными комбинациями, которые могут быть предметом наблюдения и
эксперимента, но опять таки по строго объективному методу с исклю-
чением всего субъективного. Вышеуказанные комбинации в проявлениях
высших рефлексов человеческой личности могут быть подведены под
следующие главные рубрики:
Состояние и функции воспринимающих органов и органов движения.
Общий характер мимико-соматических реакций и их возбудимость.
Б. или м. степень подвижности.
Пространственная и предметная ориентировка.
Ориентировка в отношении времени и последовательности событий.
Ориентировка в отношении своей личности и болезненного
состояния или самооценка.
Наблюдательность и способность примечать.
Способность к сосредоточению.

Сочетательные процессы. Колединирование. Творчество.
Состояние репродуктивных рефлексов. Приобретение навыков.
Количественные определения в форме счета простого и сложного
Анализ или дифференцировка и синтез или обобщение.
Б, или м. согласованность различных проявлений личности.
Жалобы и бред. Заявления об иллюзиях, галлюцинациях и др.
состояниях.
Характер отношения к окружающему: агрессивность, негати-
визм, пассивность и т. п.
Способность к инициативе. Сметливость.
Выдержка, настойчивость и утомляемость.
Б. или м. степень внушаемости автоматизма и подражательности.
Исполнительность и послушание.
Эротизм и сексуальные проявления.
Отношение к пище.
Социальность и моральные стороны поведения.
Отношение к привычной чистоте и опрятности.
Характерные особенности поведения, речи, мимики и пр.
По вышеуказанным рубрикам, которые могут быть и умножаемы,
является возможность как путем наблюдения, так и эксперимента
выявить наиболее важные изменения внутренних сторон человеческой
личности в патологическом состоянии, благодаря чему мы получаем
б. или м. полную картину болезненных проявлений у лично — больных.
Заметим лишь, что эксперимент может быть у кровати больного,
лабораторный и естественный. Под первым мы понимаем тот экспе-
римент, который мы можем осуществить путем опроса или простых
заданий, не создавая для этого никакой искусственной обстановки
и не вводя ничего так сказать сверхобычного в обстановку самого
исследования. Под лабораторным экспериментом мы понимаем тот
эксперимент, который требует совершенно особой лабораторной об-
становки и специальных приборов. Под третьим мы понимаем поль-
зование подбором развлечений и занятий для выяснения разных сто-
рон больной личности. Этот важный метод, применявшийся мною
впервые у кроватки младенца1) и разработанный позднее одним из
моих учеников покойным А. Ф. Лазурским (см. его Ест. экспе-
римент) в настоящее время, по моему предложению, подвергается
всестороннему изучению на больных в заведываемом мною Патолого--
Рефлексологическом Институте, равно как и на детях дошкольного
возраста в Экспериментально-Педагогической лаборатории Института
по изучению мозга и психической деятельности.
1) См. работу д-ра В. Н. Бражае: Экс.-псих. исследование цветов. Впеча-
тление у детей. Труды Всерос. съезда эксп. педагогики. Спб. 1911.

Однако, какой бы эксперимент мы не применяли к лично-больным,
его результаты должны преследовать исключительно объективную ха-
рактеристику больной личности так же, как и проводимое в клинике
наблюдение.
Но субъективист прежде всего спросит, а как же быть с так
наз. переживаниями лично-больных, о которых они передают нам
в форме тех или иных заявлений. Действительно, нужно иметь в виду,
что человеческая личность от всякого живого существа отличается
поразительным развитием соотносительной деятельности, стоящим
в связи с социальной жизнью человека, благодаря которой собствен-
но и достигли наивысшего развития его социальные рефлексы, особен-
но речь; эти же рефлексы дают возможность человеку полнее, чем
какому либо другому живому существу, даже из самых ближайших
соседей человека в зоологической иерархии, передавать другим о
своих внутренних переживаниях.
Рефлексология, учитывая это обстоятельство, принимает во вни-
мание и эти проявления соотносительной деятельности, обозначаемые
общим термином самооценки, но опять таки относится к ним с строго
объективной точки зрения, рассматривая словесные заявления больных
как с формальной стороны, так и по существу их содержания в форме
тех или других заявлений, жалоб или бреда.
Таким образом и заявления о галлюцинациях и жалобы на
различного рода болезненные внутренние состояния рефлексологией
рассматриваются не с точки зрения изменений субъективного мира
больного, а с точки зрения заявлений и жалоб, как таковых, ибо эти
заявления н жалобы сами по себе являются проявлениями болезни
и служат к ее характеристике и именно тем, что они высказываются
больной личностью и прекращаются вместе с ее выздоровлением.
Что касается других сложных проявлений двигательного харак-
тера, то в этом отношении вряд ли кто стал бы отрицать, что они
могут и должны быть рассматриваемы с строго объективной точки
зрения, как высшие рефлексы или реакции подготовительного, насту-
пательного, оборонительного или подражательного характера. Являясь
прямым выражением болезни, эти двигательные проявления предста-
вляются одним из характерных признаков болезненного нарушения
соотносительной деятельности, благодаря чему разнообразные бо-
лезненные процессы личности сопутствуются соответствующими бо-
лезни ненормальными поступками и действиями1).
Так как и помимо высших рефлексов поведения, речи, сосредото-
1) В руссской литературе по этому предмету мы имеем между прочим
недурную, если отрешиться от свойственного автору субьективизма, работу
С. С. Хрулева: Характер преступных действий душевно больных СПБ.

чения, мимико-соматических и наследственно-органических рефлексов —
в ряде случаев подвергаются изменениям обыкновенные или наслед-
ственные и прирожденные рефлексы, то, очевидно, и они должны быть
предметом исследования у лично-больных.
Читатель однако в праве спросить; „пусть так, болезни лично-
сти должны исследоваться строго объективно, как все другие болезни
но рефлексологическое учение, кроме строго объективной постановки
дела в процессе исследования лично-больных вносит ли что либо
„специфическое“ в ту область знания, которую в замен так наз.
душевных болезней мы называем болезнями личности, а психиатрию
обозначаем именем патологической рефлексологии?“ Да, вносит и
уже теперь можно отметить ряд данных, которые могли быть выяс-
нены лишь благодаря той специальной методике, которая выработана
у нас для воспитания сочетательного двигательного рефлекса1).
Прежде всего оказалось возможным, благодаря этой специальной
методике исправлять и устранять неточности в показаниях иссле-
дуемых лиц по отношению к действию внешних раздражений и к
явлениям паралича, обнаруживая намеренную или ненамеренную си-
муляцию и агграгацию с их стороны2).
Далее, воспитывая тем же методом сочетательный двигательный
рефлекс на больных, находящихся в состоянии ступора или оцепе-
нелости, удалось показать, что они реагируют на внешнее прикосно-
вение таким же образом, как и здоровые лица, в чем иначе, применяя
внешнее раздражение обычным способом, убедиться нельзя3).
Вместе с тем и в объяснение разнообразных патологических
явлений при болезнях личности рефлексологический метод вносит
нечто новое. Так до настоящего времени наблюдаемый при paranoia
chronica т. н. первичный бред объяснялся, как бред самостоятельный,
возникающий под влиянием нарушения логики (Paralogik-немцев), На
самом же деле у больных этого рода поражает то, что во всех других
случаях логика таких больных проявляется обычным образом, а стра-
дает она в сущности только в пределах бреда. Это делает вышеука-
занное объяснение неприемлемым.
Если же стать на точку зрения рефлексологии, то мы легко
объясним появление первичного бреда. Больной подвергается при
1) См. В. Бехтерев. Значение исследования двигательной сферы и пр.
Р. Врач. 1912.
2) В. Бехтерев. Применение метода сочетательно-двигательного рефлекса
к исследованию притворства. Р. Врач № 14. 1912. О применении метода сочета-
тельных рефлексов к клинике нервных и душевных болезней. Обозрение Пси-
хиатрии. 1910.
3) Д-р. Грекер. Дисс. (из лабор. автора) С. П. Б.

каком-либо внешнем поводе эмоции тревоги или опасения, возникаю-
щей в виде повышенно-болезненной реакции по какому либо поводу
по отношению к кому либо из окружающих его лиц.
Этого уже достаточно, чтобы по закону сочетательных рефлек-
сов почти всякое внешнее проявление со стороны этого лица, в виде
ли жеста или замечания, возбуждало каждый раз ту же эмоцию или
мимико-соматический рефлекс и в результате у больного развивается
первичный бред преследования со стороны данного лица. Этот бред
стоит в явном противоречии с логикой потому, что развивается не
логическим путем, как допускают некоторые авторы, а путем упро-
чения его в виде сочетательных рефлексов эмотивного или мимико--
соматического характера.
То же самое мы наблюдаем и в том случае, когда мимико--
соматические рефлексы при болезненных состояниях как бы сами
по себе являются самостоятельным болезненным проявлением, как
это мы имеем в случаях маниако-меланхолического или маниако--
депрессивного психозов. Если в период глубокого угнетения больного
он подвергся какому либо незначительному воздействию, напр. про-
стому замечанию индифферентного характера или услышал от одного
из окружающих лиц какое либо случайное заявление, по содержанию
могущее быть истолкованным не совсем для него благоприятно, хотя
бы и не имевшее лично к нему никакого отношения, этого уже
достаточно, чтобы установился сочетательный рефлекс такого рода,
что данный человек каждый раз вызывает впредь со стороны больного
рефлекс страха, приводя к развитию бреда боязни и самоуничижения.
Когда у больных при маниакальном состоянии преобладают
мимико-соматические рефлексы положительного характера и одно-
временно с тем кто либо из окружающих даст больному какой либо
хотя бы самый незначительный повод для беседы — этого уже доста-
точно, чтобы по закону сочетательных рефлексов у больного раз-
вилось более или менее длительное влечение к данному лицу, возбуж-
дающее в нем особую навязчивую словоохотливость, хотя бы она и не
могла быть достаточно мотивирована внешними условиями.
При бессвязаности, наблюдаемой в остром безумии (amentia)
и при шизофрении, нередко слова высказываются без всякой вну-
тренней связи и без какого либо внешнего обоснования одно за
другим в форме простого набора фраз, слов или слогов, как речевой
поток без всякого содержания.
Эта так наз. вербигерация или автоматическое повторение бес-
содержательных слов и фраз, а также некоторые из двигательных
явлений при кататонии, т. наз. импульсивные действия лично-боль-
ных и др. явления не могут получить объяснения с точки зрения

субъективного анализа, тогда как с помощью механизма сочетатель-
ных рефлексов они получают вполне соответствующее объяснение.
Психологическая школа в лице Freud’a, Bleuler’a, Jung’a и др.
признает, что содержание галлюцинаций служит часто выражением
вытесненных в подсознательную сферу комплексов представлений.
Наша объективная школа, конечно, не может держаться таких толко-
ваний. Мы признаем, что галлюцинации являются отражением внешней
обстановки больного и воздействий на него в прошлом и настоящем.
Представляя собою форму живого воспроизведения прошлых воздей-
ствий, часто фантастически переработанных, они уподобляются в той
или иной мере по заявлению больных реальному воздействию внешних
раздражений. И вот что здесь заслуживает внимания:
В хроническом галлюцинозе мы нередко наблюдаем своеобраз-
ное явление, состоящее в том, что слуховые галлюцинации локали-
зируются по заявлению больных в той или другой части простран-
ства, напр., в определенном углу комнаты, над потолком, под полом
и т. п. и эти явления получают правильное объяснение с точки зре-
ния рефлексологии. В период галлюцинирования больной может услы-
шать шорох где нибудь в углу комнаты или услышать стук над по-
толком или под полом. Это в сущности индифферентное раздраже-
ние, сочетаясь с патологическими явлениями в форме галлюцинаций,
уже само по себе становится способным относить по закону соче-
тательных рефлексов появление галлюцинаций к тому именно месту,
откуда ранее слышался шорох. Привычные же галлюцинации, сочетаясь
с рефлексом сосредоточения, относятся больными в те части про-
странства, куда направляется их сосредоточение.
В других случаях мы имеем развитие по типу сочетательных
рефлексов слуховых галлюцинаций при каких либо болезненных раз-
дражениях внутри тела. Так напр. у больного с хроническим галлю-
цинозом имеются жалобы на боли в виде колотья в разных частях тела,
благодаря чему его слуховые галлюцинации сочетаются с колотьем.
Один из моих больных такого рода при появлении болей постоян-
но слышал объясняющий голос: «клизмуем1) ревматизм», «а что,
чувствуешь, свинья, как мы тебя угощаем?» и т. п. В отдельных
более редких случаях даже то или другое внешнее воздействие на-
столько прочно сочетается с галлюцинациями, что они могут быть
искусственно вызываемы при его посредстве, что, само собой ра-
зумеется, возможно лишь при особенно повышенной склонности к
развитию галлюцинаций. Эти случаи могут наблюдаться при хрони-
ческом галлюцинозе, что было отмечено И. П. Мержеевским и не-
1) Неологизм, связанный с назначением больному клизм.

однократно мною (напр. вызывание галлюцинаций при почесывании
руки и т. п.1).
Еще более странные явления мы наблюдаем в том случае,
когда больной локализирует слуховые галлюцинации, не сообразуясь
ни с какой логикой, внутри своего тела, когда он заявляет, что
слышит напр. голоса, исходящие из своей груди, из живота или даже
из какой либо иной части тела2). И эти явления, необъяснимые
иным способом, получают правильное освещение с точки зрения
рефлексологии и вот каким образом: в период галлюцинирования
больной подвергается какому либо болезненному или ненормальному
вообще раздражению в груди или подвергается раздражению от
движения кишек, сопровождаемому звуком ворчанья. С этими раз-
дражениями, неспособными сами по себе вызывать галлюцинации,
при болезненном расположении больного к этим последним связы-
вается и упрочивается сочетательный рефлекс в форме появления
галлюцинаций каждый раз при соответственном раздражении в той
или иной части тела, причем источник самих галлюцинаций отно-
сится к той части тела, из которой первоначально исходило раздра-
жение. В последствии уже одного сосредоточения на данной части
тела бывает достаточно для появления таких локализированных гал-
люцинаций. Мною проделывались и специальные опыты в этом на-
правлении над здоровыми лицами, у которых в состоянии глубокого
гипноза путем внушения я вызывал галлюцинации слуха. Оказалось,
что, если внушалось слышать голос знакомого лица и одновременно
с этим производился монотонный звук от колебаний молоточка элек-
трической машины с фарадическим током, то слуховые галлюцина-
ции без какого либо нового специального внушения относились к
тому месту, где звучал молоточек.
Если затем после того, как были вызваны галлюцинации слуха,
этим лицам внушалось, что они слышат шорох или стук в опреде-
ленном месте комнаты, этого было достаточно, чтобы и ранее вну-
шенные галлюцинации относились в ту же область пространства,
откуда загипнотизированные стали слышать шорох или стук. Если же
лицам внушалось прислушаться к своему животу, то и галлюцинации
относились к животу. Словом в этом случае можно было искус-
ственно вызывать такого же рода галлюцинаторные явления, которые мы
1) Описываемые И. П. Мержеевским (Вестник Психиатрии. XII) особенно-
сти алкогольных галлюцинаций также получают соответственное объяснение
с точки зрения сочет. рефлексов. Тем же путем может быть объяснена и вну-
шающая роль слуховых обменов (В. Бехтерев. Обозр. Псих. № 11. 1896).
2) В. Бехтерев. Обозрение Психиатрии. 1904 (О значении внимания в
отношении локализации и развития галлюцинаторных образов).

наблюдаем в патологическом состоянии при т. наз. галлюцинозе, и также
искусственно перемещать их в пространстве в зависимости от напра-
вления сосредоточения. Я много раз наблюдал, что, если во время слуховых
галлюцинаций начинается колокольный звон, галлюцинации сливаются
со звоном, при капании воды они слышатся с каждой каплей и т. п.
Аналогичные этому явления наблюдались мною и при внушении
зрительных галлюцинаций.
Так, если загипнотизированную женщину я заставлял открывать
глаза и затем зажигалась в стороне электрическая лампочка пооче-
редно то справа, то слева от нее, то вызванные в этом случае путем
внушения зрительные галлюцинации локализировались также всегда
в направлении источника света, т. е. то справа, то слева.
Если во всех этих случаях внешнее раздражение (дребезжание
электрического молотка, шорох, свет и пр.) мы признаем за основные
раздражения, то нетрудно признать в факте сливания слуховых и
зрительных галлюцинаций с этим внешним раздражением аналогию с
установлением связи сочетательного раздражения с основным электро-
кожным раздражением в лабораторных опытах с сочетательными
рефлексами. С той же точки зрения может объясняться и внушающая.
Далее известно, что при эпилепсии мы имеем иногда пора-
зительно стереотипные галлюцинации в периоде авры; в отдельных
случаях этого рода я мог выяснить, что подобного рода галлюци-
нации первоначально развивались под влиянием внешнего раздражения,
совпавшего с развитием эпилептического приступа или даже послу-
жившего поводом к его появлению.
Вот напр. больная старая эпилептичка, у которой в периоде
авры пред самым приступом эпилепсии каждый раз развиваются гал-
люцинации в форме престарелой, большой и страшной женщины.
Анамнестически можно было выяснить, что в детстве больная испы-
тала испуг от неожиданного прихода незнакомой старой высокой
женщины и этот испуг, повидимому, повлиял на развитие эпилепти-
ческих приступов. Имеются и другие подобного же рода наблюдения.
Приходится признать, что здесь образовался сочетательный рефлекс,
благодаря чему вместе с начальным развитием приступа эпилепсии
воспроизводится поразившее больных перед развитием первого приступа
впечатление подобно тому, как и в лаборатории при воспитании
сочетательного рефлекса у некоторых особо впечатлительных лиц
иногда вместе с появлением сочетательного рефлекса воспроизво-
дится дававшийся ранее электрический укол, послуживший перво-
начальной основой для развития сочетательного рефлекса.
Я имел под своим наблюдением больных, у которых пред раз-
витием приступа эпилепсии каждый раз воспроизводилось в форме

галлюцинации испытанное больными сновидение в предшествующую
ночь. И здесь, очевидно, в виде авры развивается у больных снопо-
добное состояние, которое и сопровождается каждый раз воспро-
изведением сонных грез. Иногда даже и появление самих приступов
наступает подобно сочет. рефлексам.
Близкие к этому явления мы имеем и в истерии. Как известно,
во время большого истерического припадка мы встречаемся нередко
с бредовыми заявлениями больных о видении лиц, которые вызвали
испуг или нанесли оскорбления больным или так или иначе возбудили
к себе ненависть. И вот припадок, развивающийся под влиянием
испуга или в связи с нанесенным оскорблением, приведший к разви-
тию ненависти, обычно сопровождается бредовыми заявлениями о ви-
дении лица, вызвавшего испуг, оскорбителя или объекта ненависти.
Всем известны выкликания при так наз. порче у кликуш, которые
относятся к такому же порядку явлений. И здесь бредовые заявления
могут быть уподоблены развитию и упрочению сочетательного рефлекса
Даже появление самого припадка наступает иногда в форме соче-
тательного рефлекса.
В самом деле всем известно, что истерический припадок, будучи
однажды вызван каким либо тяжелым оскорблением, впредь может
вызываться даже отдаленным намеком на бывшее оскорбление. Этот
отдаленный намек можно рассматривать, как индифферетный в обыч-
ных условиях раздражитель, но благодаря тому, что этот индиффе-
рентный раздражитель стоит в связи с нанесенным ранее раздраже-
нием в форме оскорбления, вызвавшим однажды истерический припа-
док, последний и впредь развивается по закону сочетательного рефлекса
при возникновении обычно даже индифферентного раздражителя, но со-
четавшегося с раздражением, вызвавшим первый истерический припадок.
Нечего говорить, что и другие проявления истерии и прочих
общих неврозов могут и должны получить свое объяснение с точки
зрения рефлексологии и изучаемых ею явлений тормажения и ожив-
ления сочетательных рефлексов и в этом отношении новейшие теории
общих неврозов Freud’a и Adler’a должны уступить место рефлексологи-
ческой теории. Я не буду здесь касаться тех взглядов, которые у меня
сложились на этот предмет, ибо мною подготовлен в этом отношении
особый труд, который будет своевременно опубликован. Теперь же
я хотел бы только указать, что и иностранная научная литература начи-
нает проникаться взглядами о значении рефлексологии по отношению
к патогенезу общих неврозов. Я имею в виду появившуюся после моих
работ, работу Eduard’a I. Kempf’a1). В ней автор подробно анализи-
1) Eduard I. Kempf. The Journ. of anormal psychology. April-May. 1917 XII.

рует случай анестезии, судороги, рвоты, ограничения поля зрения,
эритэмы и зуда, в котором наряду с вышеуказанными симптомами
обнаруживались приступы безудержной ненависти к определенным
лицам. Данные исследования показывают, что каждое функциональ-
ное расстройство в этом случае явилось результатом подавления нор-
мального аффекта на те или иные внешние раздражения. Эти послед-
ние по автору суть первичные resp. основные раздражители. Вследствие
случайного же сочетания их с другими, одновременно испытываемыми
индифферентными раздражителями, последние являются сочетатель-
ными раздражителями для данной аффективной реакции. Сравнивая
механизм общих неврозов с сочетательными рефлексами, мною изу-
ченным на человеке, автор находит, что общие неврозы должны быть
рассматриваемы, как сочетательные рефлексы, и ненормальность в них
обусловливается тем, что аффективная реакция получается в ответ
на такие раздражения, которые обычно являются индифферентными.
Подавленный аффект придает устойчивость и усиление сочетатель-
ному рефлексу, но это все исчезает с того времени, как только аф-
фектам дается возможность разряда в виде соответственной реакции.
По автору при подавлении нормальных аффектов (стыд, грусть, любовь)
можно каждого человека сделать больным.
Мы не войдем в дальнейшее рассмотрение вопроса об общих
неврозах, но заметим, что наши взгляды, основанные на долговре-
менном изучении неврозов, стоят в полном соответствии с вышеиз-
ложенными взглядами и неоднократно были высказываемы в научной
литературе еще ранее знакомства с работой Kempf’a.
В особой работе, которая мною уже подготовлена к печати, я
еще вернусь к этому вопросу в ближайшем будущем.
Freud для объяснения истерии прибегает к механизмам, которые
он обозначает своеобразными терминами в виде цензуры, вытеснения,
конверсии и детерминирования. В действительности эти механизмы
представляют собой ничто иное как тормажение, оживление или ра-
стормаживание, компенсацию и символизацию, рассматриваемые мною
в основаниях рефлексологии. Но автор ввел в эти термины субъек-
тивное содержание и придал им своеобразное значение, в чем и за-
ключается слабая сторона и запутанность его учения.
С моей точки зрения неразряженное своевременно эмоциональ-
ное состояние и остающееся заторможенным или «ущемленным» мно-
гие годы, не остается без всяких соотношений с новыми внешними
впечатлениями и переживаниями, как допускает Freud. Оно должно
при соответствующих случаях все же репродуцироваться и часто
даже неоднократно, что мы и наблюдаем обыкновенно. Будучи ре-
продуцируемо при том или другом случае, оно может быть вновь за-

тормаживаемо. Но в таком случае устанавливается целая цепь между
однажды развившимся и заторможенным эмоциональным состоянием и
последующими поводами, его репродуцировавшими.
Точно также навязчивый страх при психастении получает соот-
ветственное объяснение с точки зрения сочетательного рефлекса, как
это я уже имел случай доказывать в одной из предшествующих
работ, напечатанной в Обозрении психиатрии1). Дело идет в этих
случаях, как и при истерии, о больных в известной мере дегене-
ратах, а потому лиц крайне впечатлительных, эмотивных и следова-
тельно подверженных сильному развитию мимико-соматических реф-
лексов. Эта то повышенная реакция и может у таких лиц сочетаться
с каким либо индифферентным раздражителем, которого затем бывает
уже достаточно для вызывания той же самой реакции. Вот, напр.,
больной в детстве был сконфужен одним разговором и весь рас-
краснелся, не будучи ни в чем виновен. Здесь эмоция вызвана
только одним предположением, что его заподозрили в чем либо не-
хорошем. Одновременно с этим основным раздражителем действовал
ряд совершенно индифферентных раздражений, как напр. встреча с
мало знакомыми лицами, в присутствии которых была пережита ре-
акция смущения, сопровождающаяся покраснением лица, и этого до-
статочно, чтобы, вследствие упрочившегося сочетательного мимико--
соматического рефлекса, воспроизводилась та же самая реакция при
всякой встрече с какими бы то ни было новыми лицами. Это, ко-
нечно, противоречит логике, изумляет самого больного, он борется
всеми силами против возможности повторения этой реакции при со-
ответственных условиях и, несмотря на все, не может ее устранить.
Она развивается непременно каждый раз при встрече с незнакомыми
лицами по закону воспроизведения сочетательных рефлексов, приводя
больного в полное отчаяние.
В другом случае больная, отличавшаяся большой впечатлитель-
ностью и нервностью, подверглась нападению собаки, которая ее
даже не задела своими зубами. Все прошло благополучно, да и
самое нападение собаки происходит чуть ли не ежедневно, а потому
является в сущности индифферентным раздражителем для огромного
большинства лиц. Но вот кто то сказал, что собака была бешеная.
Больная при этом заявлении испытала страх и репродуцированное
вновь прошлое раздражение теперь в такой мере прочно сочетается
с состоянием страха, что последнее возникает каждый раз при вос-
произведении прошлого события по какому бы то ни было внешнему
поводу. Нечего говорить, что отныне при встрече со всякой вообще
1) См. В. Бехтерев. Обозр. Психиатрии за 1917 год.

собакой у больной появляется навязчивый страх, достигающий неи-
моверной степени. Аналогичным образом дело происходит и в других
случаях навязчивых фобий. Подобных примеров я мог бы привести
множество, но и приведенных достаточно для выяснения механизма
происхождения навязчивых состояний.
Описанные мною в Обозрении психиатрии и др. журналах раз-
нообразные навязчивые формы, кроме вышеуказанной боязни по-
краснения, как насильств. автомат, движения, болезн. ощущения «со-
ощущения», боязнь чужого взгляда, боязнь опоздать, боязнь пода-
виться, боязнь полового бессилия и coitus’a, навязчивые галлюцина-
ции, навязч. улыбка, навязч. рвота, навязч. потение рук, навязч. плач
и смех, навязч. отправления мочевого пузыря и кишечника, профес-
сиональные фобии и т. п.1), а равно и ранее известные формы, как
боязнь нечистоты, пространства и проч. в отношении своего меха-
низма становятся легко объяснимыми именно с точки зрения теории
сочетательных рефлексов, ибо во всех этих случаях дело идет о
прочном сочетании, при условиях повышенной впечатлительности,
мимико-соматического рефлекса в виде страха или боязни с тем или
другим внешним впечатлением или собственным действием.
Равным образом и все другие навязчивые состояния до аритмо-
мании включительно могут в должны быть объяснены с точки зрения
развития патологических сочетательных рефлексов.
Далее клептомания и патологическая навязчивая ложь, наблю-
даемые нередко у дегенератов, должны получить аналогичные объ-
яснения. Мамки и няньки нередко допускают ложь в интересах
ребенка, который вместе с этим переживает состояние удовлетво-
ренности и довольства. Также и скрытое похищение няньками у ро-
дителей для их детей тех или иных предметов детских вожделений,
заставляет детей переживать состояние удовлетворенности при до-
стижении соответствующей цели в виде получения чаще всего сладо-
стей или игрушек. Этого бывает достаточно, чтобы со временем у
дегенератов самый акт лжи или воровства в такой степени прочно
сочетался с состоянием удовлетворенности, что он переходит в
своего рода потребность, как всякий другой процесс, дающий по
самой своей природе удовлетворение организму.
Далее обширная область половых уклонений и извращений, как
я убедился на основании целого ряда наблюдений, развивается согласно
закону сочетательных рефлексов. Самое половое влечение, как я
показал в отдельной работе, развивается, как настоящий сочетатель-
1) См. В. Бехтерев. Невропатологические и Психиатрические наблюдения
и исследования. Спб., вып. 1 и 2, и Обозр. Псих. 1895—1899, 1900, 1901, 1902,
1905 и 1906.

мый эрекционный и мимико-соматический рефлекс.1). Но этот рефлекс
приобретает несоответственное направление в зависимости от тех
или иных воздействий особого рода, имевших место большей частью
в раннем возрасте2). Так при существовании дегенеративности, как
почвы, гомосексуализм, как я мог убедиться чаще всего обязан
спанью на одной кровати и взаимным ласкам, частью борьбе маль-
чиков друг с другом, взаимному раздражению половой сферы со
стороны лиц одного и того же пола и т. п. Мазохизм по моим на-
блюдениям обязан своим происхождением любовным ласкам, связанным
с невольным мучительством при любовном преследовании, как, напр.,
со столь распространенными между детьми щипками, и т. п. Наобо-
рот садизм является результатом полового акта, достигаемого пу-
тем насилия, или полового возбуждения, развивающегося во время
борьбы. Фетишизм происходит под влиянием испытанного полового
возбуждения при обладании тем или иным предметом, принадлежа-
щим любимой женщине или любимому мужчине и т. п. Во всех этих
случаях однажды испытанное половое возбуждение связывается с тем
или другим, обычно не возбуждающим полового возбуждения, раз-
дражением благодаря повышенной впечатлительности, являющейся ре-
зультатом дегенерации. Этого достаточно, чтобы но закону сочета-
тельных рефлексов половое влечение направилось не по нормальному
пути3). Привычные ненормальные состояния, как онанизм, курение, нар-
комания, алкоголизм и т. п., также получают правильное объяснение
с точки зрения развития потребности, как привычного сочетатель-
ного рефлекса.
Здесь я не имею возможности долее останавливаться на этом
предмете, которому была уже посвящена одна из моих работ, поме-
щенная несколько лет тому назад в «Обозрении Психиатрии»4) и
которым мы займемся еще в другое время. Не будем останавливаться
и на других симптомах лично-больных, развивающихся по типу со-
четательных рефлексов. Но здесь я хотел бы отметить, что и гип-
ноз, а равно внушение и психотерапия5) могут быть объяснены
вполне удовлетворительно теорией сочетательного рефлекса и его
тормажения6), между тем как иначе многие из явлений гипноза и
внушения остаются необъясненными или трудно объяснимыми.
1) В. Бехтерев. Р. Врач. 1915.
2) В. Бехтерев. Обозр. психиатрии 7, 8 и 9 1914—15 стр. 357.
3) Работа моя о половых извращениях вышла в свет в № 1 Журнала
Гн. И-та Мед. Знаний.
4) В. Бехтерев. Обозр. психиатрии № 67. 1913.
5) См. мои работы: Гипноз, внушение и психотерапия в Вестнике знания
1911 с. и отд. изд., а также: Роль внушения в общ. жизни. 3 изд. СПБ.
6) См. мою работу в Обозр. Психиатрии 1914—15 № 10, 11 и 12 стр. 555.

Вышеуказанным я ограничусь. По поводу почти каждого из
затронутых вопросов может быть написан целый трактат и я на-
деюсь в другие разы еще остановиться на том или другом из выше-
указанных вопросов. Пока же я считал необходимым сделать в этом
отношении лишь самые общие указания, чтобы показать, что уже
ныне теория сочетательных рефлексов приложима к целому ряду
патологических явлений и даже к психотерапии разнообразных бо-
лезненных расстройств. Более того, применение строго объективного
метода исследования в изучении различных форм болезней личности
дает возможность обосновать строго объективную научную дисци-
плину, которую мы и обозначаем именем «Патологической Рефлек-
сологии».
Перейдем теперь к патогенезу болезней личности.
Не так давно учение о больной личности, традиционно обозна-
чаемое психиатрией, искало разрешения своей основной задачи — выя-
снения патогенеза болезненных состояний личности — в патолого--
анатомических и в частности микроскопических изменениях мозговой
ткани. Большим поощрением в установлении этого взгляда оказывались
работы в области прогрессивного паралича, идиотизма, сифилиса мозга
и старческого слабоумия. Но, одновременно с тем выяснилось, что в
целом ряде других типических заболеваний личности не открывается
никаких существенных изменений в микроскопической картине моз-
говой коры или же находимые изменения не представляли в себе
ничего характерного для самого болезненного процесса Правда,
позднее наши сведения в указанном направлении были пополнены
исследованиями Nissl’я, Alzheimer’a, д-ра Мащенко (дисс. из моей
лаборатории) и др. Этими исследованиями были обнаружены изме-
нения коры в той форме болезненных поражений личности, кото-
рая характеризуется б. или м. глубоким слабоумием. На основа-
нии исследований над dem. praecox были сделаны даже попытки
наметить послойное соотношение клеточных элементов коры с вы-
полняемой ими функцией в общем процессе соотносительной дея-
тельности.
Так из исследований Alzheimer’а выяснилось, между прочим, что,
когда дело идет о слабоумии при dem. praecox, то атрофия наблюдается
1) По Jung’y из 100 лично-больных лишь 29 представляют органические
заболевания, а из 71 подверженных «функциональному» заболеванию 45 из 100
относятся к dementiя praec. В силу этого по автору действительные пути пси-
хиатрии не анатомические, а «психологические» (Jung. Der Inhait d. Psychosen,
Wien. 1908).

главным образом во 2-ом и 3-м слоях мозговой коры, тогда как
другие слои клеточных элементов представляются сохраненными.
Но, приняв во внимание эти исследования, существенно попол-
нившие наши патолого-анатомические исследования, в области бо-
лезней личности, нельзя упускать из виду, что атрофические процессы
при dementia ргаесох относятся собственно уже к последующему, а не
к первоначальному периоду болезни, вследствие чего Jung и нек. другие
авторы также и dementia ргаес. относят к т. наз. «функциональным»
психозам, число которых по Jung’y равняется около 1/4 общего числа
лично-больных.
Не следует забывать, что патолого-анатомические данныя, имею-
щиеся до настоящего времени, не дают нам возможности выяснить
самый патогенез болезненных процессов, лежащих в основе болезней
личности. Они далеко не дают исчерпывающих данных даже для объ-
яснения патогенеза тех форм болезней личности, где они были нахо-
димы. Ибо недостаточно еще указать те или иные патолого-анато-
мические изменения в болезнях личности; для установления их пато-
генеза необходимо еще выяснить причину и условия их возникновения
и развития. Но, установив этиологию болезней личности, никак не
удается подойти к выяснению их основы, не приняв во внимание
изменения в отношении обмена и био-химических процессов, значение
которых в патологии вообще стало выясняться целым рядом поздней-
ших исследований.
Ныне можно считать установленным, что процессы, лежащие
в основе личных болезней, находятся в условиях обмена и химизма
тканей, и за это говорит не только то, что те или другие яды, вво-
димые извне, обусловливают расстройства в сфере соотносительной
деятельности, но и то, что мы наблюдаем аналогичные расстройства
при самоотравлении из кишечника или других внутр. органов и при
различных общих инфекционных болезнях.
В настоящее время, как известно, мы имеем уже значительно
разработанное учение о функции желез внутренней секреции, и в то
же время накопляется все более и более фактических данных, которые
не оставляют сомнения в том, что центр тяжести патологических
изменений при болезнях личности ничуть не находится в самом мозгу,
а лежит в нарушенной деятельности органов внутренней секреции
и в токсемии крови, причем мозг при этом страдает вторичным обра-
зом. Подобно тому, как при экзогенном отравлении мозг испытывает
нарушение своих функций через притекающую к нему кровь с содер-
жанием в ней примеси яда, так и при эндогенном отравлении или
самоотравлении дело идет о притоке крови к мозгу с содержанием
токсинов эндогенного происхождения. Ясно, что изменения коры

в таком случае должны быть понимаемы, как явления вторичные,
первычными же должны быть признаваемы явления общей токсемии.
Став на эту точку зрения, большинство болезней личности мы будем
понимать не как болезни специально мозговые, а как болезни общего
характера, причем сущность их в громадном большинстве случаев
сводится к общей токсемии, связанной в одних случаях с нарушением
внутренней секреции, обусловленным теми или иными условиями, будут
ли то какие либо внутренние причины или же внешние воздействия,
поражающие органы внутренней секреции, или наконец инфекции,
поражающие внутренние органы с их секреторными отправлениями,
в других же случаях с условиями внешнего отравления.
Уже в предыдущих работах мы касались неоднократно поло-
жения вопроса внутренней секреции в связи с биологией и патологией
болезней личности Но здесь я хотел бы коснуться этого вопроса
с целью ближе подойти к самому патогенезу болезней личности.
Если мы примем во внимание, что современная патология болез-
ней личности рассматривает их, как болезни, в основе которых лежат
изменения обмена на почве главным образом нарушения функции желез
внутренней секреции, то ясно, что к этим болезням приводят такого
рода изменения в деятельности желез внутренней секреции, которые
по тем или другим условиям, напр. продолжительности действия болезне-
творного агента, его особенной силы, ослабленного почему либо
противодействия других железистых органов или их нервных аппаратов,
входящих в систему регуляции, не разрешаются путем соответствен-
ного уравновешивания со стороны систем, приводящих к восстано-
влению правильной функции нарушенных органов.
Дело идет здесь таким образом о химио-рефлексах защитного
характера, которые не приводят к восстановлению равновесия всей
системы органов, остающейся в течение того или другого времени
в неуравновешенном состоянии.
Итак болезни личности должны быть понимаемы, как болезни,
в основе которых лежат патологические химио-рефлексы, сводящиеся
к нарущенной функции желез внутренней секреции и обмена тканей
вообще, при недостаточности возбуждаемых болезнетворными аген-
тами защитных химио-рефлексов.
Био-химические исследования в Применении к лично-больным нача-
лись еще со второй половины истекшего столетия, причем в первое
1) См. В. Бехтерев. Основные задачи психиатрии, как объективной науки.
Р. Врач. № 6. 1912. Био-химические системы и их роль в развитии организмов.
Р. Врач. № 7 1913. Значение гормонизма и социального отбора в эволюции
организмов. Природа. Октябрь. 1916 г. В этих работах приведена литература
вопроса, не упоминаемая здесь.

время они сводились, главным образом, к качественному и количе-
ственному анализу составных частей мочи, указывавшему на нару-
шенное состояние обмена в организме лично-больных. Позднее раз-
вившееся учение о самоотравлении сильно расширило рамки био-хими-
ческих исследований в области болезней личности.
Вскоре было установлено, что как моча, так и сыворотка в раз-
личных формах болезней личности отличаются в той или иной мере
повышенной токсичностью.
Затем были открыты в болезнях личности и токсические веще-
ства, известные в то время под названием левкомаинов и ныне уже
б. или м. всесторонне изученные. Этими исследованиями удалось ожи-
вить и соответственным образом обновить старое учение о «кразах»
и выяснить ближе различные формы нарушений обмена, обознача-
вшихся названием подагры, диабета и др. Позднейшими исследованиями
было выяснено в связи с коллоидальным строением тканей и диспер-
сионной фазы эмульсий и эмульсоидов и ионизации дисперсионной
жидкости особо важное значение солевого обмена. Дело в том, что
размер частиц, заряд их и проч. зависят от состава и концентрации
ионов. Доказано напр., что соли кальция действуют, как раздражи-
тели или возбудители мышц, благодаря их уплотняющему влиянию
на коллоиды мышц, тогда как соли калия действуют как раз наобо-
рот, разрыхляя мышечные коллоиды. В согласии с этим в нашей лабо-
ратории было доказано укрепляющее влияние на мышечную силу
при миастении вспрыскиваний кальциевых и магниевых солей (д-р Мар-
келов. Обозр. Псих. 1912. № 5). Также и возбуждение нервной
ткани стоит в связи с преобладанием тех или других солей. Так
возбудимость нервной системы увеличивается при уменьшении каль-
циевых и увеличении натриевых солей, из которых первые между
прочим содействуют выделению воды из организма, тогда как вторые
ее задерживают. Эти данныя не лишены значения между прочим при
лечении эпилепсии и эпилептических психозов.
Особо важная роль в болезненныхъ состояниях личности должна
быть признана за газообменом крови, что было выяснено специальными
исследованиями, производившимися в моей лаборатории (Д-р Омороков,
Дисс. СПБ.). Эти исследования между прочим выяснили тот важный
факт, что газообмен представляется пониженным не только при
меланхолических состояниях, что и ожидалось, но и при маниакаль-
ных состояниях, хотя в последних и в несколько меньшей степени,
нежели в первых.
Далее в виду успехов современной био-химии явилась возмож-
ность не ограничиваться только указанием на увеличение или умень-
шение тех или иных продуктов обмена, напр. ацетона, пуриновых

оснований, оксимасляной кислоты, оксипротеинов, амино-кислот и т. п.,
но еще и выяснять другие стороны био-химизма в организме лично--
больных.
Так было выяснено при соответствующих исследованиях наряду
с нарушением желудочного и. слюнного отделения еще и нарушение
процессов пищеварения, как и нарушение обмена вообще.
Все эти данныя указывают на глубокие расстройства, связан-
ные с нарушением внутритканевых и внутриклеточных процессов у
лично-больных. Между прочим эти исследования дают важные ука-
зания на существование связи между болезнями личности, вырожде-
нием и явлениями, известными под общим наименованием невосприим-
чивости или иммунитета.
Особое значение имеют в жизни организма, как известно,
ферментативные процессы. Именно этим процессам организм обязан
не только усвоением питательных веществ, но и тому, что приводит
к регулированию внутритканевых и внутриклеточных жизненных про-
цессов и вместе с тем к защите от инфекций и интоксикаций. Био-
химия различает несколько групп ферментов независимо от тех
ферментов, которые содержатся в наружных секрециях. Так можно
различать ферменты, действующие на белковые тела, трипсины или
периптазы, действующие на жиры, липазы — на углеводы, затем ами-
назы, сахаразы и пр. Нам известны также окислительные ферменты.
Далее мы имеем как активаторы ферментов, так и антиферменты.
Исследования в этой области главным образом относятся к анти-
трипсину, к каталазе, аминазе и нуклеазе. Так выяснилось повы-
шение антитрипсических свойств сыворотки при прогрессивном пара-
личе, при раннем слабоумии, старческом слабоумии и при эпилепсии,
тогда как они почти неизменены при маниако-дегрессивном процессе.
Проф. Ющенко было исследовано развитие ферментативных
процессов у лично-больных — каталазы, филокаталазы, нуклеазы, анти-
трипсины и гематолизины. Автор нашел различные нарушения
ферментов в болезнях личности. Так у прогрессивных паралитиков
количество каталазы оказывается повышенным, а при раннем слабо-
умии пониженным, при параноидном слабоумии снова повышенным.
При маниако-депрессивном процессе количество каталазы или не-
изменено, или понижено, или повышено. Антитрипсин оказался повы-
шенным у паралитиков и у больных Базедовой болезнью. Кроме того
небольшое повышение было констатировано также у многих боль-
ных с ранним слабоумием. У падучных чаще всего наблюдалось пони-
жение. Гемолитические свойства сыворотки по отношению к красным
кровяным тельцам барана были найдены повышенными у паралити-
ков, больных ранним слабоумием, параноидным слабоумием и пара-

ноей. При периодических процессах и при органическом слабоумии
(dem. eaesione cerebri organ.) повышения обнаружено не было.
Тем же автором сделаны указания на изменения нуклеазы —
фермента, разлагающего нуклеиновую кислоту, входящую в состав
нуклеопротеидов, на изменения в отношении фосфорной кислоты и
пуриновых оснований, нуклеопротеиды же являются, как известно,
главной составной частью клеточного ядра.
Принимая во внимание влияние на каталитические и фермента-
тивные процессы препаратов иода, мышьяка, солей кальция, железа,
фосфора и др., становится ясным, что их терапевтическое значение
во многих нервных состояниях и в болезнях личности ныне осве-
щается именно с этой точки зрения.
Между прочим д-р Пескер (Р. Врач № 40—1912 г.) изучала
деятельность ферментов головного мозга. На основании ряда исследо-
ваний известно, что мозг, как и другие ткани, обладает фермента-
тивной способностью. Из энзимов автором исследовались каталаза,
амилаза, диастаза и антитрипаза. Всех исследованных случаев прогрес-
сивного паралича и органич. слабоумия было 20, и разделены они были
по причинам смерти на незаразные, остро-заразные и душевно-больные.
Последние разделены на остро-заразных и хронических. При смерти
от остро-заразных болезней как у обыкновенных, так и у душ. боль-
ных отмечается увеличение каталазы. Что касается липазы, то у
лично-больных цифры оказались почти вдвое выше, чем у других боль-
ных. Таким образом выяснилось, что при болезнях личности с органич.
поражением действие липолитического фермента ясно повышается.
Следует иметь в виду, что организм пользуется одними и теми же
средствами как для усвоения и питания тканей в нормальных усло-
виях жизни, так и для самозащиты в патологических состояниях.
Поэтому имеющиеся защитные средства организма общи с образованием
ферментов, антиферменты же и антитоксины по взгляду Эрлиха
образуют одну и ту же группу.
Хорошей иллюстрацией первого положения является реакция
Wassermann’a. Как известно, Bordet и Gengou установили, что смесь
антигена и отвечающего ему противотела захватывает и удерживает
комплемент, как это легко выяснить путем прибавления гемолити-
ческой системы, для которой обычно пользуются гемолитическим
амбоцептором инактивированной гемолитической сыворотки крови и
красных кровяных телец барана.
Реакция эта между прочим по исследованиям Bruck’a дает воз-
можность устанавливать относительную биологическую близость
организмов. Поэтому эта реакция может выразить постепенное удале-
ние по составу кровяной сыворотки от голландца, принятого за 1 сле-

дующими цифрами: араба 0,9, китайца 0,7, малайца — 0,5 и оранга 0.05.
В свою очередь можно идти дальше в этом направлении и устано-
вить по отношению к орангу других более низших обезъян, а затем
и других млекопитающих.
В этом же направлении возможны известные перспективы и по
отношению к изучению различных форм болезней личности. Но то, что
следует уже ныне считать установленным с помощью вышеуказанной
реакции — это связь прогрессивного паралича с сифилитической инфек-
цией, ибо ныне доказано между прочим и у нас исследованиями
проф. Л. И. Оморокова (см. Дисс. Спб.), а также д-ром Пескер,
(Р. Врач № 27—1911), что в прогрессивном параличе эта реакция,
столь характерная для сифилиса, обнаруживается почти в 100% и
притом как в крови, так и в черепно-спинной жидкости. А между
тем при сифилисе центральной нервной системы эта реакция обнару-
живается в крови, но ее обычно нет в черепноспинной жидкости.
Однако по этому последнему вопросу в литературе имеются еще
противоречивые и во всяком случае недостаточно согласованные
указания.
Попутно можно упомянуть о реакции Klausner’a на глобулины
сыворотки и спинно-мозговой жидкости, которая получает также
применение при распознавании органических процессов центральной
нервной системы (paral. progr., lues cerebri), а затем и о лецитиновой
реакции Porges’a и Meyer’а.
Упомянем далее о реакции Geissler’a с преципитинами, реакции
S. Haw’a с опсоническим показателем и реакции Much’a и Goltzmann’a
с ядом кобры, которая была проверена в моей лаборатории с усовер-
шенствованной методикой (проф. Л. И. Омороков).
В последнее время в литеретуре много занимались реакцией Абдер-
гальдена. Она основана на том принципе, что при введении в кровь
чуждого ей белкового вещества в ней путем химио-рефлекса вырабаты-
ваются защитные ферменты или противотела, что и доказывается
соответствующими исследованиями. Как инородные белки, действуют
также и поступающие в ток крови необычные для нормального ее
состава белки, хотя и содержащиеся в самом организме. Так при
беременности всасываются из chorion’a особые белки или продукты
их разложения, и этого достаточно, чтобы в сыворотке крови выра-
батывались защитные ферменты. То же наблюдается и при болез-
ненных процессах, как напр. при раке и т. п. Также и при болезнен-
ном состоянии того или другого органа и всасывании продуктов
распада белков в этом органе и вообще при диссекреции его про-
исходит путем химио-рефлекса же образование в крови соответствую-

щих противотел или ферментов. Их то и можно открывать особым
способом, предложенным Абдергальденом1).
Из исследований, произведенных по этому методу, мы остано-
вимся лишь на некоторых:
Д-р Пескер2) производила исследование над деятельностью фер-
ментов в крови лично-больных и определяла реакцию Abderhalden’a
у больных сифилисом, прогрессивным параличем и lues cerebri,
а также у больных с так наз. функциональными психозами.
Так как все жизненные процессы признаются результатом дея-
тельности ферментов, то ясен интерес этих исследований, которые
имели целью определить липазу, амилазу, диастазу, антитрипсин и
протеолитический фермент.
Таким образом выяснялась с одной стороны общая реакция
организма, с другой реакция на определенное специфическое белковое
вещество. Из всех ферментов оказалось значительное повышение
действия антитрипсина при par. progr. и lues cerebri, менее значи-
тельное, хотя и стойкое при dem. ргаес., изменчивое при epilepsia.
Другие же формы психозов дают нормальные отношения.
Имея в виду, что повышение деятельности антитрипсина в крови
говорит за усиленный распад белков в организме, автор старался
определить характер белка, подвергающегося распаду, пользуясь
реакцией Abderhalden’a и испытывая действие сывортки на мозг,
оварий щитовидную ж., надпочечник, яичко, печень и плаценту.
Результаты исследования привели к следующему: антитрипсин-
ный показатель повышается у всех тех больных, у которых про-
1) Для осуществления последнего должны быть особые гильзы, пригото-
вленные из растительного пергамента, не пропускающие белки и пропускающие
пептоны и аминокислоты. Самые органы должны быть взяты по возможности
свежими, д. б. хорошо отмыты от крови и очищены от аминокислот долговре-
менным кипячением.
Из взятой из вены крови в количестве 15—20 к. с. свеже приготовленная сы-
воротка, хорошо отцентрифугированная. вливается в гильзы в количестве 1,5 к. с.,
и в ту же гильзу вводится 0.5 к. с: соответствующего органа. Эти гильзы затем
вставляются в стаканчики с 20 к. с. дестиллированной воды. Поставленные в
термостат стаканчики остаются в нем 16—24 часа, затем вода вливается
в пробирки, в них прибавляют раствор индигрида и производят кипячение в
течение 1 мин. Результат определяется оптическим способом по сравнению
с контрольной пробиркой, содержащей такое же количество, т. е. 1,5 к. с.
сыворотки. Этим методом таким образом определяется дисфункция того или
другого органа и следовательно нарушение функций желез внутренней сек-
реций в патологическом состоянии, а следовательно и в болезнях личности.
2) Совр. псих. Окт. 1913. Zeitschr. f. d. ges. Neurologie u. Psych. Bd. XXII,
Hft. 1.

исходит усиленный распад белков и недостаточное их расщепление
в клетках органов и в тканях.
С помощью серо-диагностического метода Abderhalden’a удалось
выяснить, что местом распада белков является у женщин с dem. praec.
главн. обр. оварий и вторично головной мозг, при lues cerebri и par.
progr. происходит распад белков главн. обр. головного мозга.
Сыворотка больных с lues cerebri и par. progr. в большинстве
случаев дает положительную реакцію с печенью сифил. плода.
При т. наз. функциональных психозах имеется слабый аптитри-
псический показатель с отрицательной Abderhalden’овский реакцией.
Тот же автор исследовал у душевно-больных (Совр. псих. октябрь
1914) оптическим методом действіе сыворотки на пептон головного
мозга и с другой стороны действие сыворотки на коагулированный
белок мозга по методу анализа с определением содержания в диа-
лизатах азота аминокислот.
Диализат сыворотки больных с органическим поражением го-
ловного мозга, давший с коагулационным белком головного мозга
положительный результат (Abd +), содержит значительно больше амино-
азота нежели диализат контрольной сыворотки и сыворотки других
больных, давших отриц. результат (Abd. —). Вместе с тем в диа-
лизатах, давших с Ninhydrin’ом (красочн. реакция) положительную
реакцію, количество аминокислот представляется значительно уве-
личенным.
Stefan Rosental и Walter Hilffert (Z. f. d. ger. Neur. u. Psych.
22 VII. 1914) проделывали реакцию Абдергальдена по методу
діализа с некоторыми методологическими предосторожностями во
избежание ошибок и с применением контрольных опытов. Было
исследовано 160 случаев. Опыты делались с мозгом, щитовидной же-
лезой и половыми железами, а иногда с надпочечниками, тимусом и
поджелудочной железой.
В маниако-депрессивном процессе из 10 мужчин не оказалось
ни одной положительной реакции, сомнительных было 5. У такого же
числа маниако-депрессивных женщин не получилось ни одной вполне
отрицательной реакции. В 9 случаях истерии реакция была отри-
цательная, в том числе 5 сомнительных, которые авторы при своей
обстановке относят к отрицательным
Вопреки мнения Fauser’a, признающего при раннем слабоумии
существование положительной реакции на половые железы, авторы
держатся мнения Mayer’а, который при шизофрении находил в 23%
случаях отрицательную реакцию.
1) Недостаток этой методики заключается вообще в невозможности уста-
новить ясные границы.

Исследование эпилептической сыворотки и сыворотки парали-
тиков также не дало определенных результатов. В конце концов
авторы приходят к выводу, что метод диализа не дает возможности
делать заключение относительно диагноза. Предположение Fauser’а
о дисфункции половых желез при раннем слабоумии авторы не под-
тверждают. На мозг в этих случаях был даже чаще положительный
результат, нежели на тестикулы; наблюдения же относительно жен-
щин скорее согласуются с данными Fauser’a. При этом нужно иметь
в виду, что распад половых желез у мужчин и женщин представляет
несравнимые величины, — тем более, что у женщин должны быть при-
нимаемы во внимание влияние на яичники менструаций, климактерия
и расстройства функций других желез (напр. при Базедовой болезни).
При всех затруднениях авторы все же не придерживаются отрица-
тельного отношения к реакции Абдергальдена в психиатрии, как это
делает Plaut.
По поводу реакции Абдергальдена в последнее время состави-
лась целая литература, в которой между прочим после первона-
чальных увлечений установилось более критическое к ней отношение,
но мы не войдем здесь в подробности по этому интересному вопросу
за недостатком места.
Нам нет надобности касаться здесь способов определения окис-
лительных и синтетических процессов с помощью пробных реак-
цій — путем введения в организм окисляемых веществ (камфоры,
бензола, фенола и др.) или синтезируемых в организме веществ, как
бензойной кислоты, переходящей в гиппуровую кислоту благодаря
соединению первой с гликоголем, ибо недостаточность этих исследо-
ваний уже давно определилась. Но существенно отметить, что вопросы
иммунитета и связанные с ними исследования бактерицидных, опсо-
нических, гемолитических и других свойств сыворотки лично-боль-
ных не лишены практического значения, ибо они объясняют б. легкую
ранимость организма лично-больных по отношению к разного рода
инфекциям. К вопросу иммунизации относятся и исследования с пре-
ципитацией при иммунизации кроликов сывороткой больных эпилеп-
сией и ранним слабоумием, причем преципитация в первом случае
обнаруживается только при смешении сыворотки кролика с сыво-
роткой эпилептика, а во втором с сывороткой дементика. Однако
эти данныя нуждаются еще в проверке прежде, чем из них делать
окончательный вывод о содержании в крови вышеуказанных больных
белковых тел, не содержащихся в сыворотке здоровых людей.
Мы не войдем здесь также и в рассмотрение интересных по
существу вопросов анафилаксии, которым в моей лаборатории были
посвящены работы д-ра С. Д. Владычко (Обозр. псих. 1911 г.) и

д-ра А. С. Мануилова, а перейдем к рассмотрению самих процессов
внутренней секреции.
В настоящее время должно быть признано, что организм, как це-
лое, состоит из группы отдельных органов, выполняющих каждый свою
специальную функцию. Между этими органами устанавляется корре-
ляция в целях общего целого. Одна из корреляций устанавливается
при участии нервной системы, другая при участии химических влияний.
Соотношение при участии нервной системы выражается соответству-
ющими рефлекторными влияниями, нарушение которых отчасти было
предметом нашего рассмотрения в предшествующих работах1). Что же
касается химических соотношений между органами, то дело идет
здесь о выработке ими химических веществ или так наз. секретов,
ферментов и т. п., оказывающих влияние путем введения их в кро-
веносную и лимфатическую систему на секреторную деятельность
других органов, как и на жизнедеятельность всего организма
и в частности на деятельность нервной системы путем регулирования
тех или других функцій. Вслед за выяснением этих соотношений
многое из того, что еще недавно относилось насчет рефлекторной
деятельности нервной системы, ныне с полным основанием объясняется
химическими соотношениями. Так напр. нервно-рефлекторные влияния
в процессах женской половой сферы могут считаться уже отжив-
шими свой век, уступив место химическим взаимо-влияниям. Вообще
как физиология, так и общая патология в настоящее время перера-
батываются на основах все более и более разрабатываемого учения
о внутренней секреции желез и тканей. Как известно, поступающие
в кровь секреты желез и тканей, оказывающие влияние на другие
органы и являющиеся в роли активаторов, согласно предложению
Starling а получили название гормонов.
Эти гормоны по роду функции могут быть гипертензивные и
гипотензивные, т. е. повышающие и понижающие кровяное давление,
усиливающие и задерживающие рост, ассимиляторные и диссимиля-
торные. Попадая в круг кровеобращения и разносясь по всему телу,
эти гормоны действуют благодаря элективной их способности на те
или другие клеточные элементы, вызывая усиление или ослабление их
функции. Этим путем гормоны могут действовать и на клетки голов-
ного мозга.
С другой стороны они могут оказывать влияние на сердце и
сосудистую систему, вызывая изменение кровеобращения и питания
вообще и в частности этим косвенным путем также и мозга.
1) См. В. Бехтерев. Основы учения о функциях мозга, вып. 1—7. — Die
Functionen d. Gehirncentra. lent. Bd. I, II, III.

Природа гормонов еще не выяснена, это — либо вещества опреде-
ленной химической группы, либо каталитические ферменты, либо
левкомаины. Однако в настоящее время уже выделены некоторые из
них в чистом виде, как спермин, адреналин и гипофизин.
Следует иметь в виду, что согласно Biedl’ю необходимо разли-
чать две стадии внутренней секреции — положительную и отрицатель-
ную. Во время первой происходит образование гормонов, во время
второй происходит обезвреживание поступающих в кровь гормонов,
достигающих определенных органов, где именно они и обезврежи-
ваются путем соединения с вырабатываемыми в них продуктами и
затем, будучи уже обезвреженными, вновь вступают в кровяное ложе.
Надо заметить, что за последнее время была достигнута неко-
торая ясность в био-химической природе токсинов человеческой крови.
Так в недавней работе И. И. Остромысленский (исследование в области
токсинов и антитоксинов: Журн. Русск. Физико-химич. общ. т.
XLVII вып. 2 стр. 267) показал, что ни антитоксины, ни солеобраз-
ное соединение токсинов с антитоксинами не ядовиты, что их отли-
чает от алколоидов и кристаллических ядов. Все вообще физические,
химические и биологические свойства заставляют признать токсины,
как высокомолекулярные алколоиды. Как известно, первоначально
токсины принимались, как и энзимы, за белковые соединения, но во-
прос о принадлежности токсинов к белкам остается еще нерешен-
ным, хотя токсины сами по себе и стойкие соединения, но все же
в водной среде при продолжительном нагревании до 35—40° они утра-
чивают свои биологические свойства в смысле токсинов.
Реакцию же между токсинами и антитоксинами, дающими лишь
коллоидные растворы, можно рассматривать, «как нейтрализацию сла-
бой кислоты слабым же основанием».
Антитоксины в сущности являются одними и теми же белковыми
веществами в виде глобулинов, хотя по другим последние являются по-
стоянными спутниками антитоксинов, специфичность же антитоксинов
можно объяснить физическими свойствами глобулинов. Это надо по-
нимать таким образом, что каждый антитоксин абсорбирует соот-
ветствующий ему токсин, что и обусловливает развитие между ними
химической реакции.
По Остромысленскому «Превращение глобулина в любой анти-
токсин легко совершается под влиянием чисто физических воздей-
ствий в условиях, повидимому, исключающих химический процесс».
С другой стороны «один и тот же глобулин при действии одного и
того же агента может быть превращен в любой антитоксин».
Собственно нейтрализация токсина антитоксином протекает
в трех фазах: 1) абсорбция или, точнее, физическое сближение реаги-

рующих компонентов Tn An, неизбежное в гетерогенной среде, 2) хи-
мическая реакция с образованием своеобразного Tn An и 3) глубокое
химическое изменение продукта Tn An, которое определяется моле-
кулами окружающей среды или же протекает интрамолекулярно»
Так или иначе внутренняя реакция состоит в отдаче крови
отдельными органами (при обмене и дифференцировке их клеток) спе-
цифически действующих веществ, имеющих особое значение в нор-
мальных функциях организма и в то же время обезвреживающих
специфическим образом ядовитые продукты обмена.
В зависимости от изменений функции тех или других сецер-
нирующих органов мы можем говорить об их гиперфункции, гипо-
функции и дисфункции, что в конечном итоге сводится на усиленную,
уменьшенную и нарушенную реактивную деятельность этих клеток.
В нормальном состоянии организма отправления всех желез вну-
тренней секреции находятся как бы в равновесии друг с другом
благодаря тому, что функция каждого из органов встречает в организме
своего антагониста, благодаря чему и достигается взаимно-уравновеши-
вающее влияние. Аналогичные отношения представляют и кожные
покровы, ибо исследования Винтерница и Мееровского показали, что
кожные покровы выделяют адринолиноподобное вещество, сужи-
вающее сосуды и дающее реакцию Эрманна (расширение зрачка на
вырезанном лягушечьем глазе). Этот то кожный секрет и объясняет
нам явление загара под влиянием света, который, угнетая выделение
этого секрета, приводит к расширению кожных сосудов и усиленному
притоку крови с явлениями умеренного дерматита, а это дает в
результате отложение в клетках кожи красящего вещества тирозина,
являющегося продуктом распада белковых тел. Но отложение пигмента
в коже само по себе защищает организм от дальнейшего действия
света, в чем нельзя не видеть опять таки целесообразного защитного
рефлекса.
Здесь мы встречаемся с саморегулирующимся рефлекторным
механизмом, как и во всех других случаях, не исключая и обыкно-
венных двигательных рефлексов или вообще движений. В самом деле,
обращаясь к последним, необходимо признать, что вызванный раздра-
жением двигательный рефлекс, будет ли он обыкновенным или соче-
тательным — безразлично, возбуждает тормозящие влияния центров,
которые приводят к прекращению двигательного рефлекса, предупре-
ждая тем нервное утомление, т. е. проявляя и в этом случае за-
щитную реакцию.
Если мы обратимся к выяснению соотношений желез внутренней
секреции, то необходимо иметь в виду, что здесь дело идет опять
таки о сходственных взаимоотношениях с характером саморегули-

рующего механизма рефлекторного характера. Благодаря вышеуказан-
ному равновесию между сецернирующими органами усиленная функция
одного из аппаратов воздействует так или иначе на другие аппа-
раты, возбуждая соответствующий химио-рефлекс и побуждая их вы-
делять гормоны в избыточном количестве или, наоборот, угнетая их
деятельность.
Огромный ряд усилий был потрачен на то, чтобы выяснить
взаимодействие различных желез внутренней секреции.
В настоящее время можно признать установленным, что соб-
ственно прямая синергия деятельности этих желез наблюдается лишь
в парных органах, как почки, семенные железы, яичники и др.,
вследствие чего удаление одной из них приводит к гипертрофии и
усиленной продукции секрета со стороны другой. Эта синергия,
однако, наблюдается только в случаях выполнения двумя органами
тождественной функции, как и между тождественными клетками
одного и того же органа. Но и при этом оказываеся, что взаимное
соотношение функций этих органов по крайней мере для многих
случаев, как показывает произведенное у нас исследование, происхо-
дит не непосредственно, а через тот или другой посредствующий
орган (д-р Белов). Возьмем почки. Ослабление функции одной из них
приводит к усилению функции другой почки, и эта компенсация про-
исходит до тех пор, пока организм в достаточной мере не освобо-
дится от ненужных ему отработанных продуктов. Но допустим, что
патологический процесс привел к затруднению в отношении удаления
из организма вредных отработанных продуктов. Благодаря этому
скопление их, особенно ксантиновых оснований, тотчас же отра-
жается на деятельности сердца, работа которого повышается, вы-
зывая повышенное кровяное давление, что в свою очередь вызывает
усиленное мочеотделение. Сверх того повышается и осмотическое
давление крови, как результат расщепления белковых тел и ско-
пления в крови мочевины, а это в свою очередь содействует более
значительной деятельности оставшейся здоровой почечной ткани.
С другой стороны повышенная работа сердца приводит к боль-
шему кровенаполнению периферических сосудов, а это усиливает кож-
ную перспирацию, что в свою очередь облегчает деятельность почек.
Более, чем очевидно, что здесь дело идет о сложных рефлекторных
взаимоотношениях между различными органами.
Точно также и между семенными железами имеется взаимное
компенсаторное соотношение, но на ряду с последними имеется и
посредник в лице предстательной железы; благодаря этому пони-
жение функции семенной железы приводит к уменьшению функции
предстательной железы, а повышение функции первой приводит к

повышению функции второй, тогда как повышение функции предста-
тельной железы приводит к понижению функции семенной железы,
а понижение функции предстательной железы приводит к повы-
шению функции семенной железы1).
Это взаимоотношение дает возможность и восстановления нару-
шенного равновесия между функциями этих органов, ибо получается
своего рода круг взаимоотношений между этими органами, благодаря
чему становится возможной и саморегуляция при нарушении функции
одного из органов.
Руденгеру, Эйснеру и Фальту, а также работам Starling’a и
Бейлиса между прочим принадлежит установление сложных соотно-
шений между щитовидной железой, поджелудочной железой и хрома-
финовыми железами. По этим авторам надпочечники и щитовидная
железа находятся между собою в прямом взаимоотношении, при
котором как усиление функции одного или обоих органов, так и
ослабление их функции находятся в компенсаторном взаимоотношении
с третьим органом — поджелудочной железой. Благодаря этому усиление
деятельности надпочечников или щитовидной железы приводит к осла-
блению деятельности поджелудочной железы, ослабление же деятель-
ности той или другой железы вызывает усиление деятельности последней.
Наоборот, усиление деятельности поджелудочной железы приводит к
ослаблению деятельности и щитовидной железы, и надпочечников, а
ослабление деятельности поджелудочной железы приводит в свою оче-
редь к усилению деятельности и щитовидной железы, и надпочечников.
По Белову прямой координации между надпочечниками и щито-
видной железой не существует, и она была бы даже гибельна для
организма.
В определенном функциональном взаимоотношении между со-
бою находятся также мозговой придаток, щитовидная железа и под-
желудочная железа, из них мозговой придаток является органом,
усиливающим ассимиляционную деятельность, т. е. рост организма,
а поджелудочная железа имеет аналогичную функцию, усиливая усво-
ение белков, углеводов и жиров, и в то же время обладает протеоли-
тическим ферментом (трипсином), а также диастатическим и липали-
тическим.
Мы имеем здесь, казалось бы, простое взаимное компенсирование
синергического характера, ибо усиление питания приводит к усилению
1) Перекрестное взаимоотношение органов секреции при посредствующем
участии третьего органа доказано д-ром Беловым в особом труде, вышедшем
в период его занятий в заведуемом мною Институте по изучению мозга и
предназначенном к напечатанию.

роста и с другой стороны усиление роста сопровождается усиленной
деятельностью поджелудочной железы. Однако в действительности
дело и здесь не обходится без посредника — щитовидной железы,
причем усиление функции щитовидной железы усиливает деятельность
поджелудочной ж. и ослабляет деятельность мозгового придатка, а осла-
бление функции первой сопровождается ослаблением функции подже-
лудочной ж. и усилением функции придатка. С другой стороны усиление
функции поджелудочной ж. приводит к ослаблению функции щитовид-
ной и, наоборот, ослабление функции поджелудочной ж. приводит к уси-
лению деятельности щитоводной, а ослабление функции придатка при-
водит к ослаблению функции щитоводной ж. В свою очередь усиле-
ние функции придатка влечет за собою усиление деятельности щи-
товидной железы.
В тесном соотношении между собою находятся также щитовидная
и вилочковая железа с характером как бы синергии, т. е. взаимнопарал-
лельного действия. Удаление щитовидной железы приводит к атрофии
вилочковой железы и наоборот удаление вилочковой железы в ран-
немъ возрасте вызывает в ряде симптомов и атрофию щитовидной
железы. В действительности однако и здесь вышеуказанный эффект
объясняется путем соучастия посредников. Дело в том, что удаление
щитовидной железы приводит к гипертрофии мозгового придатка,
а удаление последнего приводит к атрофии щитовидной железы.
С другой стороны удаление мозгового придатка вызывает атрофию
семенных желез (distrophia adiposo-genitalis). кастрация же вызывает
гипертрофию мозгового придатка. В свою очередь семенные железы
стоят в связи с вилочковой железой, ибо удаление вилочковой железы
вызывает быстрое развитие семенных желез, а с другой стороны
удаление семенных желез приводит к гипертрофии вилочковой железы.
В результате получается довольно сложное взаимоотношение между
вилочковой и щитовидной железой при посредстве семенных желез
и придатка, — взаимноотношение сложно компенсаторного ха-
рактера.
В конце концов повидимому везде и всюду согласно д-ру Бе-
лову мы имеем дело не с простой связью в форме синергии и анта-
гонизма между железистыми аппратами, а соотношение сложно--
компенсаторное или паралелльно-перекрестное.
Благодаря этой сложной параллельно-перекрестной связи является
возможным и восстановление нарушенной функции одного из орга-
нов. Если один орган ослабевает или усиливается в своей функции —
это приводит к изменению функции другого органа в таком смысле,
что первый орган должен как бы побуждаться к восстановлению
своей обычной функции.

Повидимому даже вовсе не имеется простой взаимно-компенса-
торной связи как между парными железистыми органами, так и между
клетками одного и того же органа при развитии организма.
Само собой разумеется, что параллельно-перекрестная связь
может существовать между целым рядом органов. Таковы, напр.,
взаимоотношения между маткой и грудными железами, надпочечни-
ками, щитовидной железой и мозговым придатком.
Повышение деятельности матки и яичников, как известно, вы-
зывает повышение деятельности грудных желез, щитовидной железы,
надпочечников и мозгового придатка С другой стороны повышение
деятельности молочных желез приводит к инволюции матки и отсут-
ствию менструаций. Есть данныя, говорящие за то, что мозговой
придаток проявляет тормозящее влияние на половые органы и в
частности на матку. Надпочечники также угнетают деятельность
матки, сжимая ее сосуды. Наконец щитовидная железа, связанная кор-
релятивно с придатком и надпочечниками, при посредстве их воздей-
ствует на матку в том же смысле.
Вышеуказанное взаимоотношение между органами внутренней
секреции с рефлексологической точки зрения необходимо понимать
таким образом, что гиперфункция одного из секреторных органов,
вызванная теми или иными условиями и обусловленная усиленным
обменом и дифференциацией его клеток, благодаря выделяемому им
секрету, поступающему в кровь и обращающемуся в ней, производит
раздражающее или угнетающее действие на клетки посредствующего
органа, вследствие чего последний в свою очередь таким же путем
действует на другой стоящий с ним в био-химическом соотношении
секреторный орган, возбуждая или угнетая его клеточные элементы.
Так как возбуждение клетки сопровождается ее набуханием
а угнетение сокращением и сморщиванием, то ясно, что в этом про-
цессе био-химической взаимно-параллельной корреляции мы имеем в
сущности ряд взаимно связанных друг с другом путем отделения гормо-
нов химио-рефлексов тканевого или клеточного характера.
Само собой разумеется, что вместе с выяснением взаимоотно-
шения при посредстве отделяемого желез внутренней секреции регу-
ляторная роль нервной системы ничуть не исключается. Она остается,
лишь дополняется химической корреляцией. К тому же и отпра-
вления желез стоят в определенном соотношении с нервной системой.
1) У мужчин, наоборот, атрофия семенных желез приводит к гипертрофии
грудных желез. См. В. Бехтерев. Обозр. Псих. 1706, стр. 245. Особый интерес
в этом отношении представляют позднейшие исследования Steinaeka об обмо-
ложении (см. Arch. f. Entwieklungsmechanik d. Organismen Bd. 46, H. 1 и Bd. 48,
H. 4. 1920).

По этому поводу уже в своей прежней работе я заметил сле-
дующее: «прежде всего может быть отмечен антагонизм в действии
некоторых желез по отношению к центральной и сочувственной нерв-
ной системе. Известно, что надпочечники, щитовидная железа и мозго-
вой придаток возбуждают сочувственный нерв, тогда как поджелудоч-
ная и околощитовидная железы — возбудители центральной нервной
системы». «Что касается отношений желез к сочувственной нервной
системе, то необходимо иметь ввиду, что с одной стороны деятель-
ность желез подчинена сочувственным нервам, с другой — отделяемое
желез оказывает влияние на сочувственную систему, то угнетая, то
возбуждая ее; так напр. адреналин — продукт деятельности надпочеч-
ников — стимулирует сочувственный нерв, который в свою очередь
влияет соответственным образом на деятельность надпочечников,
благодаря чему получается взаимная регуляция деятельности желез
и сочувственного нерва»1). Если принять во внимание, что сочув-
ственный нерв умеряет деятельность надпочечников, то и здесь мы
убеждаемся во взаимном-перекрестном влиянии органов вн. секреции
при посредстве нервного аппарата. При этом необходимо иметь в виду
неодинаковое отношение различных желез к нервной системе. Так
секрет щитовидной железы возбуждает деятельность сочувственных
нервов, тогда как секрет околощитовидных желез наоборот угне-
тает деятельность того же нерва и с другой стороны возбуждает
центральную нервную систему, чем устанавливается в свою очередь
взаимоотношение между той и другой нервной системой при посред-
стве железистых аппаратов. Отсюда ясно, что возбуждение централь-
ной нервной системы приводит к возбуждению желез внутренней
секреции, в свою очередь возбуждающих своим отделением сочувствен-
ный нерв и угнетающих центральную нервную систему, и наоборот
возбуждение сочувственного нерва приводит к возбуждению желез
внутренней секреции, возбуждающих центральную нервную систему
и угнетающих сочувственный нерв. Таким образом и здесь дело
идет, как мы видим, о взаимно — перекрестном параллельном влиянии
органов при участии нервной системы, как посредника.
Во всех вышерассмотренных случаях дело идет о крайне слож-
ных соотношениях, в форме самой регуляции организма рефлектор-
ного характера частью био-химической, частью нервной природы,
при чем и та, и другая в свою очередь находятся в условиях такого
же взаимоотношения друг с другом.
Рассматриваемая корреляция подвергается в организме самым
1) В. Бехтерев. Основные задачи психиатрии, как объективной науки.
Р. Врач 1902 № 6.

разнообразным воздействиям как эндогенного, так и экзогенного
характера, — воздействиям, вызывающим как непосредственно рефле-
кторные явления в самих железах, так и вызываемые при посредстве
центральной и сочувственной нервной системы.
Установление принципа параллельно-перекрестной связи между
отправлениями железистых органов дает возможность и здесь уста-
новить схему защитного рефлекса при поражении того или другого
из этих железистых органов. В самом деле выведение из строя или
ослабление функции того или другого из железистых органов, обус-
ловленное теми или иными причинами, естественно должно приве-
сти к изменению функциально связанных с ним органов, а это
изменение в свою очередь будет воздействовать на первоначально
нарушенный орган в направлении восстановления его функции. Допу-
стим, что по какой-либо причине произошло ослабление функции
мозгового придатка. Это приводит к ослаблению функции семенных
желез, но ослабление функции семенных желез вызывает усиление
функции мозгового придатка, вследствие чего мы имеем здесь дело
с настоящим защитным или оборонительным химио-рефлексом.
Допустим затем, что какой либо агент ослабил функцию семенных
желез. Это приводит к увеличенной функции мозгового придатка, а
увеличенная функция мозгового придатка приводит к усилению функ-
ции семенных желез. Опять следовательно мы имеем дело с слож-
ным защитным химио-рефлексом. Допустим далее, что какой-либо
агент ослабил деятельность предстательной железы. Это приводит к
усилению деятельности семенных желез, а это усиление в свою оче-
редь приводит к усиленной деятельности семенных желез; следова-
тельно опять таки дело идет о сложном защитном рефлексе. То же
самое мы имеем и во всех других случаях с нарушением деятель-
ности железистых аппаратов.
Само собой разумеется, что в патологических случаях дело идет о
таком состоянии, при котором, вследствие особой глубины поражения,
выравнивание, если и происходит, то нескоро, а в большинстве слу-
чаев дело идет лишь о стремлении к выравниванию, которое оконча-
тельно достигается часто лишь при содействии тех или иных лечеб-
ных мероприятий или путем общего укрепления организма, при ко-
тором легче идет и восстановление нарушенного равновесия в отпра-
влениях железистых органов. В неизлечимых болезненных состоя-
ниях выравнивание и вовсе не достигается или, вследствие особенной
тяжести поражения и его неустранимости или же вследствие недоста-
точности восстановляющего равновесие аппарата, но во всяком случае
и здесь стремление к выравниванию имеется на лицо, но оно более или
менее совершенно подавляется другими неблагоприятными условиями.

Прежде всего к сложным защитным рефлексам организма сле-
дует отнести и реакцию организма на поступление вредных продук-
тов в желудочно-кишечный тракт, выражающуюся рвотой и поносом.
Введение вредных веществ в кровь через кишечник, легкия или при
исскуственных влияниях непосредственно в вену приведет опять к
реакциям, которые будут характеризоваться борьбой организма с
этими вредными веществами, причем последние в конце концов (не
при смертельной их дозе) будут выведены из организма. Так введение
адреналина вызывает повышение давления крови, вследствие сжатия
периферических сосудов, и одновременно усиление сердечной деятель-
ности, пока адреналин не будет выведен из организма.
Излишнее введение углекислоты в организм приведет к возбу-
ждению дыхательных центров, что вызовет усиление деятельности
дыхательных мышц; а это усиление дыхательных мышц способствует
выведению углекислоты и вторичному понижению деятельности дыха-
тельных центров. Кожное механическое раздражение, выдавливая кровь
из периферических сосудов, приводит к нарушению питания перифери-
ческих частей тела и действует раздражающим образом на местные
сосудистые центры, приводя к расширению мелких сосудов в форме
дермографизма и восстановлению нарушенного питания перифериче-
ских частей. В конце концов к защитным рефлексам патологического
характера необходимо отнести и все вообще воспалительные про-
цессы и фагоцитоз, и иммунитет, и реакции со стороны внутренней
секреции в разных инфекционных заболеваниях. Так или иначе ор-
ганизм, выведенный из своего равновесия, стремится сам своими силами
с помощью защитных рефлексов восстановить нарушенное равновесие.
Допустим, что мы имеем отравление опиом или морфием, сим-
птомы которого после незначительного возбуждения сводятся ко сну,
при котором нервно-мышечная деятельность угасает и ослабляется
даже простая рефлекторная деятельность. Исследования д-ра Бинца
показывают, где этот эффект стоит в связи с изменением нервных
клеток центральной нервной системы, протоплазма которых под влия-
нием непосредственного действия морфия заметно темнеет, края резко
контурируют, тогда как межклеточное вещество мутнеет1). Спра-
шивается — является ли снотворное действие морфия защитной реак-
ции для организма?
Несомненно и вот почему: еще исследования Бушара над выделе-
нием составных частей мочи во время сна и бодрствования, показали
что во время сна происходит выделение в большей мере веществ,
действующих подобно морфию, в том числе молочной кислоты,
1) Сходственные явление наблюдаются при действии хлороформа и эфира
в отличие от действия кофеина.

тогда как во время бодрствования выделяются в большей мере веще-
ства, действующие стрихнино-подобно на нервы и мышцы, как напр.
ксантиновые соединения. Отсюда ясно, что в нормальных условиях
жизни организм в течении дня, т. е. в бодрствующем состоянии, вы-
рабатывает больше веществ, действующих подобно морфию, напр.,
молочной кислоты, тогда как во време сна организм вырабатывает
больше веществ, действующих подобно стрихнину, напр. ксантиновых
оснований, т. е. своего рода противоядия морфию. Не входя в даль-
нейшие био-химические подробности заметим, что ксантиновые осно-
вания принадлежат к числу возбуждающих средств подобно кофе и
чаю, которые сами суть производныя ксантинов (теобромин, диме-
тил-ксантин, кофеин-триметилксантин), а молочная кислота, сго-
раемая в организме в углексислоту и воду, действует утомляющим
образом на нервно-мышечный аппарат.
Отсюда ясно, что сон при морфийном отравлении представляется
целесообразнной рефлекторной реакцией в том смысле, что тем
самым организм достигает большей выработки продуктов, действую-
щих, как противоядие морфию, в виде ксантиновых соединений и
уменьшает выработку продуктов, помогающих действию морфия, как
молочная кислота.
В известном ряде случаев мы имеем защитный рефлекс, сводящийся
к обезвреживанию введенного в организм токсического вещества, а
иногда производящий не только его обезврежение, но и выведение. К
таким рефлексам относится между прочим алкоголь, который, посту-
пив в организм, с одной стороны в нем сгорает и тем самым обезвре-
живается, с другой стороны выделяется из организма. Опьянение
от алкоголя характеризуется ускорением дыхания, румянцем на ще-
ках, особой подвижностью, усиленным жестикулированием и повы-
шенной возбудимостью. Если мы примем во внимание, что лучшим
способом избавления от алкоголя является его сгорание, выдыхание его
паров и выведение продуктов его сгорания ввиде воды и углекислоты,
то будет понятно, почему при опьянении в целях освобождения орга-
низма от введенного яда, происходит усиление дыхания и почему
вследствие усиленного сгорания введенного в организм продукта
происходит выделение избыточного количества воды через кожные
покровы, благодаря расширению кожных сосудов и движению, и че-
рез мочеотделение, причем усиленная испарина понижает темпера-
туру тела. В конце концов дело сводится к защитному рефлексу
организма, который направлен к освобождению от поступившего в
организм вредного продукта.
Защитный характер реакции организма на физические воздей-
ствия, как напр. на излишнее тепло, холод, свет и пр., б. или м.

общеизвестен и здесь поэтому нет надобности распространяться на
этот счет. Достаточно сказать, что и патологические проявления, как
напр. солнечная эритема и обмерзание, являются защитными рефлек-
сами организма.
Но само собой разумеется, что защитная реакция имеет свои
пределы и, когда степень внешняго воздействия становится чрезмерной,
тогда и защитная реакция становится бессильною или даже не может
вовсе развиваться, так как приспособление организма выработало за-
щиту в известных пределах, определяемых силами самого организма, то
этим и обусловливается в известных случаях его болезненное состояние.
Если придавать понятию рефлекса, то толкование, которое
придает ему рефлексология и которое ему действительно должно быть
придаваемо, как реакции на внешние и внутренние раздражения
организма, характеризующиеся измененным состоянием формы, поло-
жения и деятельности того или иного органа или ткани наряду с
изменениями клеточных элементов этого органа и их отделений, то мы
можем сказать, что всякая вообще болезнь является совокупностью
патологически измененных рефлексов, которые от их физиологиче-
ских проявлений отличаются помимо своей силы или степени еще тем,
что восстановление состояния, формы, положения и деятельности
органов и тканей вслед за данным внешним или внутренним толчком,
как болезнетворным агентом, по тем или другим причинам не осу-
ществляется в ближайший срок в полной мере, как это бывает в
нормальных условиях. Следовательно здесь нарушенное состояние —
будет ли то обусловливаться чрезмерным возбуждением или тормо-
жением функции — длится более долгое время. И в том, и в другом
случае мы имеем нарушение установившегося жизненным опытом со-
отношения организма с окружающими условиями и взаимного соот-
ношения внутренних процессов, которое и определяет, а вместе с тем
и характеризует болезненное состояние. В болезнях нервной системы
и в болезнях личности мы имеем дело с теми же условиями, как и
в других случаях.
При органических болезнях нервной системы мы имеем дело с
патологическими изменениями рефлексов в области морфогенеза ткани
(опухоли, перерождения, воспаления, сосудистые поражения в виде
кровоизлияний и закупорки с последующим размягчением и пр.). Ка-
кими бы причинами, внутренними или внешними, ни обусловливались
эти патологические изменения рефлексов, они в свою очередь приводят
к нарушению соотношения организма с окружающими условиями
путем изменения внешних реакций или рефлексов.
В других случаях мы имеем дело с таким нарушением рефлек-
торной деятельности нервной ткани, которое, хотя и не достигает

степени, приводящей к ясному нарушению морфогенеза нервной ткани,
но которое тем не менее отражается общим изменением ее функциони-
рования в смысле частичного или общего усиления ее возбудимости
или наоборот в смысле ее заторможенности, как это имеем место
при общих неврозах, а равно и в болезнях личности. В последнем
случае это изменение функционирования нервной ткани, характери-
зующееся тем или иным нарушением внешних и внутренних рефле-
ксов, как реакции нервной системы на внешние воздействия, естественно
приводит к нарушению установившегося при нормальных условиях
соотношения организма с окружающими условиями. Иначе говоря,
мы имеем здесь более или менее глубокое нарушение установившегося
путем воспитания и жизни соотношения личности с окружающей
средой. Будет ли это нарушение проявляться в речи, в поступках
или действиях, в способе себя держать и так или иначе реагировать
на окружающие условия, — безразлично, но оно всегда представляет
собою не что иное, как целую совокупность изменений внешних
рефлексов, являющихся неизбежным последствием тех патологических
изменений химио-рефлекторных процессов в области внутренней
секреции, о которых речь была выше и которые действуют отравляю-
щим образом на мозгъ.
Из вышеизложенного ясно, что болезни личности за малыми
исключениями суть болезни соматические, в основе которых лежат
нарушения рефлекторной координации желез и тканей внутренней
секреции, приводящие к такой токсэмии организма, которая наи-
более резким образом характеризуется нарушением высших сочета-
тельных рефлексов, образующих собою в общей своей совокупности
главную составную часть соотносительной деятельности организма.
Некоторые данные нам дают основание полагать, что и наследствен-
ное предрасположение, играющее роль в болезнях личности, в основе
своей имеет недостаточность желез внутренней секреции у родителей.
Таким образом, если сущность различных форм болезней лич-
ности сводится к общим болезненным процессам организма в форме
токсэмии большей частью эндогенного, реже экзогенного происхо-
ждения, то и в наименовании отдельных форм болезней личности мы
можем и должны отрешиться от субъективной терминологии, заменив
название психоза — процессом.
Таким образом в частной патологии и клинике болезней
личности мы можем говорить о маниако-депрессивном или в частности
маниако-мелахонмическом процессе, аментивном процессе, пара-
нойном процессе, наркоманическом процессе, шизофреническом про-
цессе, паралитическом процессе, люэтическом процессе и других.

Бактерийные яды и нервная система.
(Доклад в научной Конференции Института по изучению мозга и психической
деятельности).
Д-ра В. И. Недригайлова.
Открытие микробов при инфекционных болезнях создало целую
эпоху в развитии естественных и медицинских наук. Многие из них
перестроились и расширились на новых началах. Созданы были новые
отрасли знаний.
В особенности громадный и вполне понятный интерес со сто-
роны родственных наук вызвало учение об иммунитете.
К сожалению, наиболее точная наука — химия дала пока наи-
менее существенные результаты в деле изучения бактерийных ядов
и тех изменений, которые они вызывают в организме и, в частности,
в его крови.
Химик не может отличить простой лошадиной сыворотки от
дифтерийной; тетанического токсина от бульона, в котором микробы
столбняка выделили этот яд.
Для этой цели, как и вообще для изучения явлений иммунитета
в настоящее время, как известно, применяются так наз. биологические
реакции.
Мы можем определить натуру выделенного микроба, применяя
специфические агглютинирующие сыворотки и, наоборот, по крови
человека, перенесшего какую-либо инфекцию мы в состоянии путем
целого ряда биологических реакций — агглютинации, преципитации,
связывания комплемента и т. п. определить характер этого забо-
левания.
К числу биологических, реакций можно отнести и опыты на
животных: этим путем мы определяем натуру микробов и силу вы-
деляемых ими ядов; заражая животных, мы стараемся повторить кар-
тину болезни человека и подвергнуть ее всестороннему изучению; мы

проверяем на животных новые лечебные средства. Но, к сожалению,
эти опыты имеют ограниченное применение.
Целый ряд инфекций, свойственных человеку, не передается
животным.
Но даже и при удачном заражении у последних совершенно
нельзя изучить влияние инфекций на психическую сферу, как это
наблюдается у человека. А это изучение представляет глубокий
интерес и с теоретической и с практической точек зрения и, как
увидим дальше, может помочь нам разобраться в некоторых свой-
ствах ядов, выделяемых микробами в организме.
Поэтому для целого ряда вопросов, связанных с инфекциями,
остается пользоваться человеком, заболевшим тою или другою за-
разною болезнью. К услугам науки те опыты, которые природа про-
делывает над человеком.
К сожалению, организм человека слишком сложный объект для
наблюдения, дающий при инфекциях такой большой ряд реактивных
явлений со стороны всех органов и тканей, что в них не так-то
легко разобраться.
Одним из явлений, резко бросающимся в глаза при многих
инфекциях нужно считать реакцию со стороны нервной системы,
которая иногда обнаруживается уже в инкубационном периоде, когда
еще не наступили соматические изменения в заболевшем организме.
Участие в болезненном процессе при инфекциях нервной системы
было отмечено врачами уже в отдаленные времена. Слово тиф проис-
ходит от греческого τυφος что означает «потемнение сознания».
Меня в настоящем докладе из реактивных явлений, происходя-
щих в организме при инфекционном заболевании интересует именно
реакция со стороны нервной системы и интересует с практической
стороны в том смысле — нельзя ли воспользоваться этой реакцией
для изучения некоторых свойств патогенных микробов и, главным
образом, характера, выделяемого ими в организме яда.
С целью разобраться в этом вопросе я и сообщу свои соображения.
Потемнение сознания в различных его формах, так наз. инфек-
ционные делирии, — психозы, разумеется, есть в высокой степени
сложное явление, сложная реакция со стороны заболевшего организма.
В ней могут принимать участие:
1) Расстройство кровообращения, т. е. приливы, застои, ослаб-
ление сердечной деятельности.
2) Повышение температуры, сопровождаемое ускоренным обме-
ном веществ и накоплением продуктов распада тканей.
3) Действие ядовитых продуктов микроба, вызвавшего забо-
левание.

Разумеется, некоторое влияние на течение психических рас-
стройств при инфекциях может оказывать и состояние аппарата крово-
обращения. Быть может, ослабление сердечной деятельности, застои —
затрудняют приток кислорода и в некоторой степени мешают орга-
низму обезвреживать ядовитые продукты микробов, циркулирующие
в крови. Но это влияние во всяком случае незначительно.
Повышение температуры, разумеется, оказывает известное влия-
ние на нервную систему, но одним этим фактором нельзя объяснить
всей сложной и разнообразной картины расстройства психики.
Доказательство этого можно видеть в том, что при некоторых
страданиях, например, при туберкулезе длительные, истощающие
организм повышения температуры очень редко сопровождаются за-
метными изменениями в психике.
С другой стороны наблюдаются случаи, когда резкие психиче-
ские симптомы развиваются при почти безлихорадочном течении
болезни.
Это бывает при тяжелом сепсисе, тифе, оспе, иногда при скар-
латине.
Эти наблюдения подтверждают громадное и преимущественное
значение микробных ядов в реакции со стороны нервной системы.
К сожалению, в настоящее время еще мало изучены ядовитые
продукты микробов и не разработан вопрос о том, можно ли уста-
новить причинную зависимость явлений со стороны нервной системы
с характером того или другого микробного яда, по крайней мере,
так стоит вопрос для большинства инфекционных заболеваний.
По этому поводу известный психиатр Эмиль Крепелин говорит:
«Я уверен, мы можем ожидать, что при значительном количестве
наблюдений яснее будет проступать глубокая закономерность соот-
ношений характера токсического начала и болезненной картины. На
пути к этой цели едва сделаны теперь первые шаги». Вот в каком
еще зачаточном состоянии в настоящее время стоит вопрос о при-
чинной зависимости между микробными ядами и вызываемой ими
картиной реакции со стороны нервной системы.
И все-таки уже теперь можно подметить резкую разницу
в действии некоторых микробных ядов на нервную систему.
Для сравнения причинной зависимости между характером микроб-
ных ядов и вызываемыми ими изменениями в нервной системе и воз-
никающей вследствие этого клинической картиной болезни рассмо-
трим проявление реакции нервной системы при двух инфекциях —
именно при при брюшном тифе и дифтерии.
При брюшном тифе микробные яды резко действуют на психи-
ческую сферу. Одним из первых проявлений этого действия является

чувство недовольства, часто сопровождающееся известным возбужде-
нием, которое предшествует настоящей вспышке болезни. Тяжесть
в голове, усталость, раздражительность, внутреннее беспокойство,
подвижность, плохой сон, тревожные сновидения; в тяжелых случаях —
затемнение сознания; затем развивается так наз. начальный делирий,
характеризующийся резко выраженным бредом и обманом чувств,
маниакальным возбуждением. Итак самым характерным в брюшно-
тифозной инфекции является поражение психики.
Наоборот, при дифтерии сенсориум не затрагивается дифтерий-
ным ядом вовсе, или в самой незначительной степени; последнее
возможно объяснить осложнениями со стороны других микробов, напр.,
стрептококков. А между тем дифтерийный яд отличается чрезвычай-
ной силой, что доказано опытами на ряде животных. Несмотря на
отсутствие реакции со стороны психической сферы нервная система
поражается довольно резко. Buhl был первый, который обратил вни-
мание на изменение этой системы при дифтерии. Он находил рас-
пространенные геморрагии в мягкой мозговой оболочке и в корковом,
а отчасти и в белом веществе большого, продолговатого и спинного
мозга. Результатом этих изменений являются последовательные пара-
личи мягкого неба, аккомодации, параличи или парезы конечностей,
мышц туловища и шеи.
Отчего же зависит такая резкая разница в клинической картине
этих двух инфекций? Скорее всего ее нужно искать в свойствах ми-
кробов, вызывающих эти инфекции и в характере тех ядов, кото-
рые они образуют.
Дифтерийные микробы in vitro образуют истинные токсины так
наз. эктотоксины. Размножаясь в бульоне, они выделяют токсин из
своих тел в окружающую среду. Удается получить токсин, которого
0,001 к. с, убивает свинку в двое суток. Истинные токсины обладают
следующими свойствами: 1) при нагревании до 60° С они теряют свою
силу; 2) они способны у животных вызывать болезнь с явлениями
характерными для болезни у человека; 3) при иммунизации токсином
животных у них образуются специфические антитоксины, но при
этом не образуется агглютининов, приципитинов, амбоцепторов
и т. д.
Что касается микробов брюшного тифа, то они не дают экто-
токсинов. По крайней мере их не удалось до сих пор получить
in vitro. При размножении этих микробов в бульоне — образуются
эндотоксины — продукты распада их тел. Эндотоксины при 60° С не
разрушаются. Их фильтраты не дают при иммунизации животных
образования антитоксинов; образуется ряд реактивных тел, — агглю-
тинины, приципитины, амбоцепторы. При впрыскивании животным

даже больших доз эндотоксинов не получается картины болезни
свойственной человеку, как это мы видели при впрыскивании диф-
терийного токсина.
Итак резкая разница в поражении нервной системы при брюш-
ном тифе и дифтерии находится в строгой зависимости от свойств
ядов, образуемых возбудителями этих болезней.
Изучение с этой точки зрения другихъ инфекций и ядовитых
продуктов микробов, показало, что наблюдения сделанные относительно
дифтерии и брюшного тифа не есть простая случайность, что действи-
тельно существует строгая зависимость между характером микробов
и токсинов и характером поражения нервной системы.
Микробов, вызывающих инфекции, можно поделить на две группы,
к одной относятся образующие эндотоксины, а к другой — выделяю-
щие из своих тел истинные токсины-эктотоксины как продукты жизне-
деятельности.
Токсинные микробы дают инфекции часто с резким по-
ражением центральной нервной системы, но без поражения психики.
Эндотоксинные микробы вызывают инфекции, при ко-
торых поражается в той или другой степени психическая сфера.
К первой группе мы можем отнести лишь несколько инфекций —
столбняк, дифтерию, дизентерию, мясное отравление, азиатскую хо-
леру.
Ко второй группе относится большинство инфекционных забо-
леваний — оспа, сап, сыпной тиф, скарлатина, сочленовый ревматизм,
пневмония, септические заболевания, брюшной тиф, корь, бешенство
и др.
Выше мы уже описали картину поражения психической сферы
при брюшном тифе. При оспе, роже и скарлатине преобладают
быстро вспыхивающие, спутанные состояния возбуждения.
При сочленовном ревматизме — после легких предвестников, как
беспокойство, разговор во сне, болтливость или отупелость, разви-
ваются необыкновенно быстро бурные делириозные состояния возбуж-
дения, продолжающиеся до самой смерти или переходящие постепенно
в тяжелую оглушенность.
При септических заболеваниях очень часто развиваются мус-
сирующие делирии при сильно потемненном сознании.
В этих примерах мы уже видим некоторую клиническую раз-
ницу в воздействии эндотоксинов различных микробов на сенсориум.
Быть может при более детальном изучении удастся и более детали-
зировать реакцию со стороны нервной системы при всех этих инфек-
циях.

Интересно, что указанные выше токсинные микробы вызывают
наоборот, инфекции резко отличающиеся друг от друга по своей
клинической картине (напр. дифтерия и тетанус), а следовательно по
их действию на различные отделы нервной системы.
Таким образом по реакции со стороны нервной системы забо-
левшего организма мы можем судить о характере микроба и выде-
ляемого им яда.
Этими выводами, сделанными нами из анализа взаимоотношений
микробов и нервной системы, можно воспользоваться для решения
некоторых еще невыясненных вопросов в этологии некоторых инфек-
ций, в учении о свойствах бактерийных ядов и даже для предсказа-
ния свойств микробов, которые будут найдены при болезнях с не-
известной этиологией.
При инфекциях с поражением психики напр. при оспе, сыпном
тифе, кори, скарлатине — микробы, которые, будучи обнаружены, не
должны давать в питательных средах токсинов, а только эндотоксины.
До сих пор считается еще не окончательно решенным вопрос
о том, образует-ли холерный вибрион истинный токсин или эндотоксин.
Pfeiffr отрицает существование истинного холернаго токсина, тогда
как Мечников и Kraus, наоборот, полагают, что холерный вибрион
отравляет организм истинным тексином.
В виду того, что даже при резко выраженном холерном заболева-
нии sensorium не страдает, мы должны эту болезнь отнести к группе
таких токсических инфекций, как столбняк, дифтерия — и холерного виб-
риона считать токсическим микробом. Получение сильного и чистого
холерного токсина есть вопрос времени и наиболее подходящей пита-
тельной среды.
Таким образом мы видим, что клинические и бактериологические
параллели, проведенные нами при целом ряде инфекций дали нам
основание сделать некоторые научные выводы и воспользоваться ими
при решении некоторых невыясненных вопросов в клинике и бакте-
риологии.
Заканчивая доклад, я постараюсь на основании вышеизложен-
ного наметить проблемы будущих изысканий в этих обеих научных
областях.
Токсические инфекции — столбняк, дифтерия, холера, дизенте-
рия — довольно резко отличаются друг от друга как с клинической
точки зрения, так и с патологоанатомической в смысле поражения
тех или других частей нервной системы.
При некоторых из них изучены способы распространения ток-
синов в организме, влияние их на нервную субстанцию, способы вы-
деления из организма и т. д.

Совершенно иначе обстоит дело с т. н. эндотоксическими
инфекциями, при которых поражается sensorium.
Бактерийные эндотоксины сравнительно мало изучены. Также
мало разработана и клиническая картина инфекционных психозов,
их отличие друг от друга и зависимость от соответствующего эндо-
токсина.
Siemerling совершенно отрицает возможность установить эту
зависимость. По его мнению разнообразные инфекционные психозы
не могут быть отличимы друг от друга. Совершенно иначе смотрит
на этот вопрос Крепелин: «Я убежден, говорит он. что со временем
мы научимся распознавать не только характер инфекционных пси-
хозов вообще, но и характер их отдельных форм в том виде, как
развиваются они в течении различных инфекций».
По всей вероятности предположение Крепелина оправдается
хотя и не в столь близком будущем. В этом направлении работы
уже имеются. Между прочим Banhöffer еще в 1910 году, изучая
инфекционные психозы при различных заболеваниях, нашел, что не-
которые расстройства психики повторяются в целом ряде инфекций,
Быть может в дальнейших исследованиях в области изучения инфек-
ционных психозов будет выделено нечто общее в клинической кар-
тине и то, что их отличает друг от друга и сообщает каждому
заболеванию специфический характер, зависящий от отравления
различными бактерийными ядами различных составных частей нерв-
ной системы.
По этому поводу имеются интересные наблюдения д-ра В. К. Хо-
рошко (Реакция животного организма на введение нервной ткани. Дис-
сертация 1912 г.) о специальном, избирательном действии неврото-
ксинов на те или иные элементы внутри нервной ткани. Д-р В. К. Хо-
рошко говорит следующее: „мы имеем здесь в виду возможность по-
лучения, быть может, специальных невротоксинов для нервных воло-
кон и для нервных клеток. Результаты наших опытов позволяют
надеяться еще на большее: мы видели как бы избирательное токси-
ческое действие только по отношению к крупным или наоборот
мелким нервным клеткам, избирательное действие по отношению
к глиозным элементам. Это и позволяет нам поставить вопрос о
специальной специфичности невротоксинов внутри нервной ткани.
По всей вероятности и микробные эндотоксины при инфекциях
поражают различные элементы нервной ткани.
С этой точки зрения должны изучаться и бактерийные яды,
которые также имеют между собою много общего.
Быть может удастся найти: 1) общее ядовитое ядро для целого
ряда эндотоксинов, вызывающее при различных инфекциях одинаковое

поражение психики, и 2) специфические составные части эндотокси-
нов, отличающие их друг от друга и обусловливающие разницу в забо-
левании психики при различных инфекциях. Вот те проблемы, кото-
рые составят предметы будущих исследований бактериологов, хими-
ков, патолого-анатомов и клиницистов.
Из вышеизложенно можно сделать следующие выводы:
1) Инфекции у людей и в особенности влияние их на нервную
систему могут служить средством для изучения некоторых свойств
бактерийных ядов. 2) Микробы выделяющие истинные токсины не
взывают у человека нарушения психики. 3) Микробы, образующие
эндотоксины, наоборот, поражают психику.
Д-р В. И. Недригайлов.

Галлюцинации при травматическом психоневрозе.
Старшего Ассистента А. Г. Иванова-Смоленского.
Из Патолого-Рефлексологического Института (Проф. Акад. М. Бехтерев).
О галлюцинациях, как одном из проявлений травматическаго
психоневроза упоминает целый ряд исследователей этого заболевания.
Так Oppenheim, один из первых упоминая об этом симптоме, говорит:
„иногда дело доходит даже до резких приступов интенсивной тоски,
даже, что случается реже до бредовых состояний с галлюцинациями“.
Позднее о том-же пишет Kraepelin, указывая на наблюдающиеся при
травматическом неврозе „сумеречные состояния“ и острые возбужде-
ния с обманами чувств. Военные события последних лет дали громад-
ный клинический материал и создали целую литературу, посвященную
разработке вопросов, связанных с контузией и травматическим психо-
неврозом. В ряду этих последних вопрос о галлюцинациях при забо-
левании, о котором идет речь, затрагивался довольно мало и поверх-
ностно. В иностранной литературе наибольшие подробности в этом
отношении можно найти у Pregis’a. Встречаются однако отдельные за-
мечания и у других авторов (Roussy, Lermitte, Mairet et Pierron, Birnbaum,
Grasset, Charon, Milian etc). В русской медицинской прессе имеется
довольно обширный сырой материал по интересующему нас вопросу
в виде клинических описаний целого ряда случаев травматического
психоневроза, сопровождавшихся галлюцинациями, или. отдельных за-
мечаний цо этому поводу (Бехтерев, Гервер, Скляр, Розенштейн,
Аринштейн, Вырубов, Давиденков, Пуссеп, Казаченко-Триродов, Ста-
ниловский, Анфимов, Бондарев, Юрман и др.), но попыток теорети-
чески обработать имеющиеся данныя почти нет. Наиболее эксквизит-
ные и демонстративные случаи приводятся у Бехтерева, Гервера, Анфи-
мова и Скляра. В. М. Бехтерев в статье «Война и психозы» описы-
вает одного больного офицера, которому „погибший от его руки солдат
с распоротым животом представляется каждый раз, когда он после
обеда отдыхает на диване. Видение вообще отличается поразитель-

ной ясностью, так что он невольно содрогается от ужаса“. А. В. Гервер
наблюдал контуженного офицера с острыми зрительными и слуховыми
галлюцинациями, содержание коих составляли различные моменты боя:
больному слышались команды начальников, звуки то пушечных, то
ружейных выстрелов, крики и стоны раненых сослуживцев по полку;
в глазах его рисовались картины сражения: то он видел окопы, полные
раненых солдат, то ему представляются аттакующие колонны про-
тивника и т. д. К галлюцинациям больной относился довольно крити-
чески и считал их болезненными явлениями. Сон был тревожный,
с частыми кошмарами также боевого содержания. Больной В. Я. Анфи-
мова часто видел ужасный окровавленный бюст“ почти у него на глазах
разорванного на куски тяжелым снарядом хорошо ему знакомого и
привычного солдата. Бюст этот то выступает во мраке в виде ярко
освещенного стенного барельефа, то появляется в рамке киота, как
бы внезапно исчезнувшей иконы, то вдруг точно при отблеске фонаря
выплывает из глубины темной комнаты, куда сама собой перед боль-
ным распахивается дверь, однако и здесь имеется вполне критическое
отношение к страшному призраку. Скляр приводит 10 случаев, где
у контуженных наряду с другими нервно-психическими расстройствами
появились и галлюцинации. Одному каждый вечер при засыпании
представлялось, что обваливается земля, что „бухает бомбами“, ярко
воспроизводился момент контузии, причем он с криком вскакивал с
постели. Другому больному также при засыпании, „слышались вы-
стрелы и представлялись австрийцы, которые нападают и стреляют
в него. Бывали галлюцинации также и днем“. Наконец третий говорил,
что перед засыпанием часто слышатся выстрелы. Остальным больным
зачастую представляются летающие снаряды и слышится треск от их
разрыва, они видят войска которые наступают и отступают, слышат
команду, приказания, крики раненых и т. д.; кроме того у всех выше-
приведенных больных — устрашающие сновидения. На глазах одного из
них был убит двоюрдный брат, после контузии он часто галлюцина-
торно переживает всю тяжелую сцену, иногда перед засыпанием. За-
служивает внимания описываемый Скляром больной М. Г.: здесь эпилеп-
тиформные припадки и сумеречные состояния с грезоподобными гал-
люцинациями и приступами сильного возбуждения. В случае Юрмана
у больного, которому пришлось наблюдать целую массу трупов, раз-
вились зрительные галлюцинации, виделись трупы. Некоторые авторы
находят, что наклонность к иллюзиям и галлюцинациям“ должна
считаться весьма характерной для травматического психоневроза воен-
ного времени (Гервер, Розенштейн). Давиденков описывает случай
«истерической спутанности с галлюцинаторными переживаниями эпи-
зодов боя». Аналогичные случаи обманов чувств, воспроизводящие

эпизоды сражения приводит Roussy et Lhermitte, Milian, Birnbaum
и др.
Из наблюдавшихся мною случаев приведу следующие:
1. Больной И. 41 года, отставной солдат, крестьянин Петроград-
ской губернии, контужен в Карпатах тяжелым снярядом в 1914 году.
Роста среднего, правильного телосложения, мускулатура вяловатая,
почти дряблая, подкожн. жиров, слой слабо выражен. Лимфатич. узлы
в норме. А. radiales прощупывается. Реакция зрачков нормальна. Симптом
верхних век» Гервера. Конюктив. рефлекс понижен, глоточный со-
вершенно отсутствует. Гипалгезия кистей рук в виде перчаток и левой
половины туловища. Сухожильные и кожные рефлексы повышены.
Патологических рефлексов нет. Тоны сердца глуховаты. Со стороны
легких и органов брюшной полости уклонений от нормы нет. Следует
добавить, что имеется также значительное концетрическое съужение
поля зрения, как слева, так и справа. При поступлении жалобы на
крайнюю раздражительность и склонность к резкому аффекту гнева,
на чрезвычайно быструю утомляемость, тревожный сон с кошмарами,
головные боли, шум в ушах, слуховые галлюцинации и своеобразные
состояния автоматизма, когда больной внезапно бросая работу,
начинал бесцельно бродит по городу, совершенно потом забывая, где
и зачем он ходил. По словам жены: «пошляется, пошляется и опять
придет, а где был, — не помнит». До настоящей болезни, развившейся
после контузии, пользовался хорошим здоровием. Ничем не болел.
Венерические заболевания решительно отрицает. Отец и мать живы
и здоровы. Сам больной имеет троих здоровых детей. Непосредствен-
но после контузии в течение 3-х месяцев „был как сумасшедший“
и содержался в Бурашевской Психиатрической больнице. Историй
болезни к сожалению достать не удалось. Во время пребывания в
Психиатрическом Институте больной часто жалуется на устрашаю-
щие сновидения, от которых он в ужасе вскакивает с кровати. Обычно
он видит во сне наступление, при чем чаще всего в той обстановке
в которой он был контужен. Сновидения отличаются большой ярко-
стью. Но особенной выпуклости эти грезы достигают у него перед
засыпанием (гипнагогические галлюцинации). Нередко он спрашивает
в это время сестер, не слышат ли они орудийной канонады и пу-
леметной и ружейной стрельбы. Нередко и среди дня он вдруг заяв-
ляет, что где то стреляют, «не подходят ли к Петрограду немцы».
Однажды рассказал, что, засыпая, слышал, как около него австрийцы
говорили друг другу: «Давайте-ка убьем вот этого». Кроме того боль-
ной повышенно чувствителен, крайне обидчив и раздражителен, часто
жалуется на судьбу, боится не поправиться, плачет. Пробыв в Инсти-
туте около 1-х месяцев, больной выписывается, значительно улучшив

свое здоровье; галлюцинации и кошмарные сновидения исчезают,
физическое самочувствие значительно повышается, раздражительность
и плаксивость уступают место более спокойному и ровному настроению.
2. Больной Л. — 26 лет, унтер-офицер X полка, контужен в голову
на румынском фронте зимой 1917 г. после чего на несколько дней
потерял сознание. Высок, худощав, правильно сложен, мускулист
Лимфатические узлы и кровеносные сосуды нормальны. Кожные покровы
и слизистые оболочки розовые. Со стороны иннервации лица и зрач-
ков уклонений от нормы нет. Склеральный рефлекс и со слизист. обо-
лочки носа понижен, глоточный отсутствует. Яркий, продолжительный
и сменно-двухцветный дермографизм. Вообще заметна крайняя лябиль-
ность вазомоторов. Сухожильные рефлексы сильно повышены. Гипер-
стезия позвоночника, симптом Бехтерева — Манкопфа Тоны сердца
несколько хлопающие, пульс при осмотре частит. Со стороны легких
органов брюшной полости и мочеполовых патологических уклонений
не наблюдается. При поступлении больной горько рыдал, заявляя, что
он не желает в „сумасшедший дом“, что он не душевно-больной,
а только „припадочный“. Вообще бросается в глаза повышенная эмо-
тивность и легкая возбудимость. Больной из за пустяков волнуется,
раздражается, горько жалуется на судьбу, плачет. Кроме неясных
указаний на какие то острые инфекции в детском возрасте, более
точных сведений относительно перенесенных болезней получить не
удается. Венерические заболевания отрицаются. Наследственного отя-
гощения, повидимому, не имеется. Настоящее заболевание развилось
после контузии. Через каждые 1—2 дня у больного бывают судорож-
ные припадки иногда по несколько в сутки. Внезапно теряя созна-
ние, больной бьется в сильных клонических судорогах 10—30 минут.
При этом наблюдается резкое покраснение лица, хриплое дыхание,
учащение пульса и расширение зрачков, но с сохранением реакций.
Прикусов языка и ушибов при падении не бывает. Воспоминаний об
обстоятельствах припадка нет, амнезия полная. Несколько раз перед
припадками имели место галлюцинации. Так например, войдя вечером
в темную комнату больной вдруг с криком падает и у него начи-
нается припадок после которого он рассказывает, что был крайне
поражен и испуган, совершенно отчетливо увидав за окном двух бегу-
щих по направлению к нему с ружьями на перевес австрийцев. Путем тща-
тельного расспроса и внушения удалось установить, что виденная боль-
ным галлюцинаторная сцена является точным воспроизведением дей-
ствительно имевшого место случая. Незадолого перед контузией боль-
ной выйдя за окопы, чтобы набрать воды вблизи протекающей речки,
был напуган внезапно выскочившими из засады и погнавшимися за
ним двумя австрийцами. Этот факт, в свое время сопровождавшийся

развитием сильной эмоции, был совершенно позабыт больным и не-
ожиданно выплыл в виде галлюцинаторной картины. Как и у предыду-
щаго больного, здесь были жалобы на тревожный сон, прерываемый
сновидениями устрашающаго характера, воспроизводящими различные
эпизоды походно-боевой жизни. Следует отметить также резкое по-
вышенную внушаемость у данного больного, капризность и некоторую
аффектированность. После месячного пребывания в Институте боль-
ной, несмотря на советы продолжать лечение, уезжает на родину,
на Украину.
3. Больной К. 28 лет. рядовой N полка. В настоящее время
вовсе уволен от военной службы. Год тому назад, был дважды конту-
жен, последний раз во время наступления. Вслед за несколько-дневной
потерей сознания, после 2-ой контузии, у него появились судорожные
припадки. Больной среднего роста, правильного телосложения, костно--
мышечный скелет хорошо развит, подкожный жировой слой доста-
точно выражен, кожные покровы, видимые слизистые оболочки, лим-
фатические узлы и кровеносные сосуды в норме, конъюктив и гло-
точные рефлексы несколько понижены. Сухожильные рефлексы ожив-
ленны. Резкое сужение поля зрения с обеих сторон. Больной жалу-
ется на понижение памяти, особенно на недавние события, и на быст-
рую утомляемость. Считает с затруднением. Ориентируется хорошо,
признаков психической отсталости и понижения критической способ-
ности не обнаруживает. Спит беспокойно; плохо и мало «все снятся
трупы и кровь». Каждые 2—4 дня, а по временам ежедневно бывают
припадки, которые обычно с небольшими перерывами затягиваются
на 1—2 часа. Начинаясь резкими тоническими сокращениями всего
тела (opistotonus), через несколько минут они переходят в бурные
клонические судороги. Учащенный в начале пульс, на высоте припадка
резко слабеет, становясь почти нитевидным. Иногда наступают силь-
ные судорги дыхательных и глотательных мышц. Обычно припадки
приходятся на четверг и субботу, что замечено и самим больным.
Он объясняет это тем, что именно в эти дни он был контужен.
Каждые четверг и субботу ему ярко и настойчиво во всех деталях
вспоминаются все обстоятельства и обстановка контузии. Воспо-
минания эти появляются совершенно непроизвольно, сопровождаются
тягостными переживаниями и наконец разрешаются судорожным при-
падком. В остальное время больной плаксив, капризен, раздражи-
телен, мрачно настроен. И здесь каких либо указаний на наслед-
ственное отягощение получить не удается. Из перенесенных заболе-
ваний можно установить лишь несколько острых инфекций в детстве.
4. Больной Ш. — 35 лет. Ныне вовсе уволенный от военной службы
офицер одного из пехотных полков. В Феврале 1915 года во время

наступления контужен под Гродно разорвавшимся над головой бри-
зантным снарядом после чего в бессознательном состоянии продол-
жавшимся около часу взят в плен. Очнувшись, испытывал тошноту,
головную боль. В течение около 5 дней продолжался парапарез нижних
конечностей; впрочем все это вспоминает смутно, так как около
месяца находился в сумеречном состоянии и содержался в Психиатри-
ческом Заведении. До сих пор остается постоянно мрачное, угнетенно-
подавленное настроение. Раза 2 в неделю случаются припадки выра-
жающиеся кратковременной потерей сознания, иногда с автоматиче-
скими действиями. Часто головные боли, сердцебиения, заметное
ослабление памяти, чрезвычайно быстрая утомляемость, затруднен-
ное сосредоточивание внимания, общая слабость и разбитость, осо-
бенно по утрам. Тревожный, сопровождающийся кошмарами сон.
Из перенесенных болезней несколько лет тому назад брюшной тиф,
в детстве воспаление легких. Родители здоровы, но сестра «очень
нервная». Больной среднего роста, крепкаго телосложения, с хорошо
развитыми мышцами, но несколько дряблой и бледной кожей. Блед-
ность видимых слизистых оболочек. Со стороны лимфатической и
кровеносной систем ничего особенного. Tremor кистей рук И верхних
век. Фибриллярное подергивание мышц лица. Симптом Гервера (верх-
них век). Крайне яркий дермографизм. Симптом Бехтерева-Mankopfa,
резкое ускорение пульса, расширение зрачков при легких болевых
раздражениях. Заикание. Сильно повышенные сухожильные рефлексы.
Понижение глоточных. На туловище отдельные участки гиперестезии.
Заметно общее заторможение и слабость. Медленно воспринимает
и туго соображает. Иногда необычайно ярко видит перед собой кар-
тины наступления, совершенно переносясь в прошлое, приходит в
ажитацию, выкрикивает слова команды. Придя в себя, относится
к галлюцинациям вполне критически.
5. Больной З. — Бывший офицер, 31 года. Во время осады герман-
цами одной из расположенных в Польше крепостей, в 1914 году,
находясь на форту при разрыве тяжелого снаряда, был совершенно
засыпан землей и обломками разрушенных зданий. Отрытый товари-
щами, в течение l1/2 месяцев был без сознания, лишь изредка пере-
ходя в сумеречное состояние. Очнулся в полном параличе и с афа-
зией. Через 4 месяца паралич исчез, возвратился и дар речи, но
остались своеобразные припадки; когда у больного неожидано пара-
лизуются верхние и нижние конечности, что продолжается 10—30
минут и затем бесследно исчезает. Случается это 1—2 раза в месяц
и обычно по утрам, при пробуждении. Спит больной плохо: тревожат
кошмары, особенно часто видит артиллерийский обстрел и разруше-
ние форта. Иногда во время работы больной внезапно как бы засы-

пает с открытыми глазами, ничего не видя и не замечая кругом себя.
Лицо его принимает при этом выражение ужаса и страдания, на
глазах навертываются слезы, все тело как бы сжимается и напря-
гается. Через несколько минут он приходит в себя и рассказывает,
что необычайно ярко видел перед собой и переживал те впечатления,
которые врезались в его память непосредственно перед контузией:
разрывы снарядов, разрушение укреплений и близь расположенных
зданий, убитые, раненые, — всеобщее смятение и тягостно-тревожная
жуть. Кроме того он жалуется в последнее время (Февраль 1919 г.)
на головные боли, слабость, сердцебиение, на пониженную работо-
способность, крайне повышенную утомляемость, на раздражительность
и плаксивость, на затруднение в подборе слов («не те слова говорю, что
хочу и надо»), на забывание названий давнознакомых предметов
и вообще на плохую память. Говорит, что совсем плохо стал считать,
однако считает вполне удовлетворительно. Отмечается крайняя неу-
веренность в себе и своих силах, а также большая эмоциональная
подвижность. Больной среднего роста, несколько сутоловат, муску-
латура вяловатая, кожа и видимые слизистые оболочки бледны. Шей-
ные лимфатические узлы прощупываются. Тоны сердца глуховаты,
пульс учащен 110—114 в минуту. Границы сердца и легких в норме,
дыхание несколько жестко. Органы брюшной полости и мочеполо-
вые в порядке. Со стороны нервной системы: зрачки расширены,
хорошо реагируют, затрудненное открывание верхних век (Симптом
Гервера). Дрожание век и кистей рук. Яркий и долго держащийся
дермографизм. Гиперестезия в области обеих лопаток. Резкое повы-
шение коленных рефлексов. Понижение конъюктив и отсутствие гло-
точных рефлексов. Цианоз и потливость рук. Лицо больного сохра-
няет все время унылое, несколько испуганное выражение, на глазах
часто показываются слезы. Отец и мать умерли от болезни сердца.
Имеет двух здоровых детей. В детстве болел корью, скарлатиной,
позднее тифом, венерических заболеваний не было. Наследственного
обременения установить не удается. До военной службы был чинов-
ником одного из гражданских ведомств. Отмечает у себя резкую
перемену характера после контузии, крайне мрачно смотрит на
будущее.
6. Больной Е. — 32 лет. Бывший офицер одного из пехотных пол-
ков, до войны бухгалтер в казенном учреждении, контужен тяжелым
снарядом. Больной среднего роста, коренаст, немного сутоловат, мус-
кулатура дряблая, кожные покровы и видимые слизистые оболочки
бледны. Лимфатические узлы и кровеносные сосуды в норме. Зрачки
расширены, реагируют несколько вяло. Легкая ассиметрия лица (неболь-
шое понижение тонуса n. facialis sin.). Симптом верхних век и Захар-

ченко. Отсутствие глоточных и конъюктив рефлексов, симптом Юрмана
Симптом Бехтерева-Mankopfa. Яркий валикообразный дермографизм.
Мышечная вялость. Крайне живые брюшные рефлексы. Tremor верх-
них и нижних конечностей. Резкое заторможение психической дея-
тельности и двигательной реакци. Медленно соображение. Подавлен-
ное мрачное настроение, плаксивость. Ипохондрические идеи. Обыч-
ные жалобы на общую слабость, головокружение, головные боли, то
бессоницу, то кошмарные сновидения, раздражительность, быструю
утомляемость до почти полной неспособности к труду и т. д. Имеются
указания на тяжелую наследственность: в семье имеются алкоголик,
истерички, нервнобольные. Кроме инфекций детского возраста пере-
нес воспаление легких и тиф. венерические заболевания отрицает.
Реакция Wasserman’a отрицательна тоже и при повторном изследо-
вании крови. Больной страдает после контузии судорожными припад-
ками от 1—2-х месяцев, до нескольких в неделю: потеря сознания
полная реакция зрачков сохраняется, прикусов языка не бывает.
Чаще припадки случаются во сне, но бывают и днем. Кроме того
имеются упорныя галлюцинации, которые часто непосредственно пред-
шествуют припадку. Содержание их всегда одно и тоже. Больной
видит двух, собственноручно заколотых им во время аттаки, немцев.
Обычно в сумерки или ночью в углу комнаты или в ногах его постели
появляются совершенно отчетливо две человеческие фигуры и уко-
ризненно смотрят на него. Видение крайне ярко и выпукло, черты
лиц убитых неизгладимо врезались в память больного, он мучительно
не может забыть, что в пылу наступления не обратил внимания на
мольбы о пощаде обоих врагов и приколол их штыком. Воспомина-
ние об этом неизменно вызывает яркую эмоцию раскаяния. После
почти годового лечения, больной совершенно избавляется от припад-
ков и галлюцинаций, но окончательно все же не выздоравливает;
остается понижение работоспособности, головные боли, раздражитель-
ная слабость и ипохондричность. Однако состояние здоровья позво-
ляет ему вернуться к исполнению своих служебных обязанностей.
(Этот больной наблюдался мною в душевной клинике В.—М. Акад.).
7. Большой б. — Вольноопределяющийся старой армии, 21 года,
контужен в голову во время наступления около Двинска, пришел в
сознание спустя недели 3, уже находясь в плену. Вначале имелся резко
выраженный парапарез нижних конечностей, скоро однако бесследно
исчезнувший. Затем у больного развиваются судорожные припадки,
которые сперва случаются раза 2 в месяц, но в течении последних
2—3 месяцев значительно участились; то бывали раза 2 в неделю,
то временами повторялись по несколько дней подряд. Обычно каждому
припадку непосредственно предшествуют крайне яркие галлюцинации,

представляющие собой какой либо эпизод из пережитого больным
на войне. Особенно часто повторяются воспоминания, которые сам
больной описывает так: «мы только что спустились с гор (в Галиции)
и пошли по ровному черному полю жутко становилось: впереди
ничего не видно и не слышно, и от этой зловещей тишины робость
начинает закрадываться в душу. Мы идем цепью, каждый старается
ближе подойти к товарищу, но раздается команда и опять все рассы-
паются. Чувствуем, что где то близко неприятель, но где неизвестно
и эта неизвестность заставляет волноваться и напрягаться. Затем
всплывает аттака на мельницу... Впереди нас отделение нашего
взвода, не дождавшись сигнала бросилось в аттаку, но было встре-
чено ураганным огнем. Все за исключением одного были ранены или
убита, а этот один продолжал бежать вперед. Навстречу ему выбежали
из окопов несколько немцев, на ходу надевая штыки. Мы ясно
видели, что он погиб. Нам тяжело смотреть, мы бессознательно бро-
саемся вцеред, но попадаем под пулеметы и принуждены возвра-
титься. Я вижу как один ударяет его штыком в грудь, падая он
жалобно кричит и этот крик я никогда не забуду... Этот крик как
бы пробудил нас и оглядевшись мы с ужасом заметили павших сто-
нущих раненых, которые умоляли о помощи, но мы были парали-
зованы бешенным огнем... Установили пулеметы и только пригото-
вились, как я замечаю женщину, которая выбежала откуда то снизу
и бежит прямо к немецким окопам. Мы кричим ей, мы хотим бежать
за ней, но уже поздно она падает, однако этим не окончилось.
Два немца выбегают из окопов и добивают ее лежащую. Она изви-
вается под их ударами и так кричит от боли... У меня кровь в
жилах остановилась, в глазах стало темно»... Это только отдельные
эпизоды наиболее поразившие меня и это не все, ибо и некоторые
другие я иногда ясно и отчетливо вижу перед глазами. Эта же
запись составлена из тех обрывков, которые уцелели в моей
памяти». Припадки, предшествуемые галлюцинаторно-яркими воспо-
минаниями не всегда однако выражаются в этом случае судорогами
с потерей сознания, иногда больной приходит в состояние своео-
бразной галлюцинаторно-бредовой ажитации: куда то порывается
бежать, размахивает руками, принимает угрожающие позы и мимику,
выкрикивает слова команды, ободряет товарищей смело идти в бой
и т. д. При этом он совершенно недоступен чужой речи, как бы ни
видит и не слышит ничего из происходящего кругом, целиком пере-
несенный в обстановку прошедших событий. Выпав из настоящего,
он глубоко погружается в минувшее. Сумеречное состояние это
продолжается 10—20 минут; придя в себя больной ничего не помнит
о бывшем с ним припадке, но к болезненному поведению своему

относится вполне критически. Во время припадков, повидимому, перед
ним возникают сцены прошлой боевой жизни. Кроме всего вышео-
писанного здесь как и в предыдущих случаях наблюдаются частые
головные боли, угнетенное настроение, беспричинная тоскливость,
быстрая утомляемость, по временам сердцебиение и, наконец тре-
вожный сон, прерываемый ужасающими сновидениями, воспроизводя-
щими картины войны. На вид больной выше среднего роста, весьма
крепкого телосложения, хорошого питания, с сильной мускулатурой,
кожа, видимые слизистые оболочки, лимфатические узлы и крове-
носные сосуды уклонений от нормы не обнаруживают. Реакция
зрачков живая. Глоточный рефлекс отсутствует, коньюктив и скле-
ральный рефлекс понижен. Симптом верхних век имеется. Чрезвы-
чайно яркий, разлитой и продолжительный дермографизм. Левосто-
ронняя гемигипестезия, повышенные коленные рефлексы. Со стороны
внутренних органов, паталогических явлений не наблюдается. Поме-
щенный в Клинику больной находится там и до сих пор, причем
припадки стали случаться значительно реже.
Остановимся теперь поподробнее на характере и особенностях
галлюцинаций описанных в вышеприведенных случаях. Как мы видим
почти все они принадлежат к зрительным и слуховым, резко варьируя
при этом в своей сложности; то мы встречаем простые изолиро-
ванные одним органом чувств мнимовосприятия, как например, звуки
выстрелов, то (и это значительно чаще) галлюцинации достигают
высокой сложности, захватывая и зрение и слух, а иногда, и ося-
зание с мышечным чувством. Чувственный тон галлюцинации в боль-
шинстве изложенных случаев крайне интенсивен, что с одной стороны
зависит от характера их содержания, а с другой от яркости и
выпуклости входящих в них картин и отдельных образов. Нередко
больные весьма бурно реагируют на них, переживая глубокую и
сильную, иногда прямо потрясающую эмоцию ужаса, выражающуюся
как в определенных защитительных действиях и резко двигательном
возбуждении, так и в изменении дыхания, сердечного ритма, ярких
вазомоторных явлениях и т. д.
В более легких случаях галлюцинации сопровождаются тревогой
и общим угнетением. По терминологии Ziehen’a их следует отнести к
непосредственным галлюцинациям (invermittelte Halluzinationen), кото-
рые характеризуются тем, что «состоят преимущественно из лятентных,
частью полузабытых воспоминательдых образов». Что касается лока-
лизирования обманов чувств, то здесь нет большого однообразия: в
одних случаях они определенно проэцируются наружу, нося совер-
шенно объективную форму и достигая высокой степени чувственной
ясности, в других наоборот целиком остаются «внутри головы»,

приближаясь таким образом к псевдо-галлюцинациям, наконец в
третьих имеют смешанный субъективно-объективный характер. Итак,
одни и те же яркие воспоминания в одних случаях принимают характер
навязчивых представлений, в других приближаются к так называемым
«аутохтонным идеям» (Wernicke), в третьих дебютирует в форме
живых и пластичных галлюцинаций, нередко ведущих к развитию
резкой галлюцинаторно-бредовой ажитации (delire onirique). Переходы
здесь нерезки и принципиального различия между этими состо-
яниями нет. Повидимому, чем гуще эмоциональная окраска, тем
более объективный характер носят мнимовосприятия. Содержание
свое, как мы видели галлюцинации черпают исключительно из боевых
переживаний, причем воспроизводят обычно наиболее травматизиро-
вавшие психику больных моменты, особенно их поразившие события.
Нередко при этом галлюцинаторная сцена повторяет обстоятельства
ранения или контузии (на что указывает и Pregis. Бехтерев. Гервер
и др.) Bonhoeffer обращает внимание на то, что при травматическом
неврозе развиваются те симптомы, которые мы наблюдаем при вне-
запном испуге: неподвижность конечностей, потеря голоса, дрожание,
пот, сердцебиение, т. е. другими словами физиологическая картина
испуга, как бы фиксируемая травмой, запечетлевается больным.
Сухов отмечает, что в некоторых случаях «травма как бы припе-
чатывает больных в том положении в каком застала». Аналогичные
же случаи находим у Сегалова. Очевидно тоже надо сказать и про
психическое состояние в момент травмы: соответственная констел-
ляция сознания в виде необычайно рельефных и живых образов
воспоминания, достигающих по временам яркости галлюцинаций,
крепко спаивается в одно целое с другими болезненными симптомами
и образует характерное для больной психики явление. Таким образом
как в соматическом, так и в психическом отношении проявляется
особый биологический консерватизм, своеобразная тугоподвижность
(ригидность и (стереотипия) в широком смысле). Итак, как мы
видели выше, галлюцинации при травматическом неврозе находятся
в теснейшей связи с памятью больного, с ревродуктивной его спо-
собностью, резко избирательно относящейся к определенным эпи-
зодам прошлого. Говоря словами Krafft-Ebing’a, здесь мы встречаем
«чрезмерно сильное наростание коеффициента раздражения даваемого
воспоминательным образом». Характерна при этом сложность обманов
чувств, большая их яркость и чрезвычайная экспрессивность всего
поведения больного под их влиянием; он как бы выпадает на время
из действительной, реальной обстановки и целиком возвращается в
прошлое, глубоко переживая то или другое поразившее в свое время
его воображение событие. Взволнованная мимика, порывистые, тело-

движения или наоборот камнеподобная недвижность, отрывистая,
иногда в виде отдельных выкриков слов команды, предостережений
и т. д. речь, сменяющаяся молчаливым, но полным эмоций созер-
цанием — все это черты присущие галлюцинаторному припадку
(crise hallucinatoir) травматика — психоневротика. Целый ряд, главным
образом, французских авторов подчеркивает «грезоподобный» ха-
рактер этих мнимовосприятий (onirisme hallucinatoire) и близость их
к сомнабулизму (l’état fegond). Regis видит здесь выражение глубокого
влияния на психику эмоций, переживаемых во время сражения.
Mairet и Pierron отмечают при этом особенную устойчивость и
упорность ночных припадков (галлюцинации сомнабулизма) по сра-
внению с дневными. Roussy et Lhermitte тесно сближают delire onirfque
с истерическим сомнамбулизмом, указывая в то же время на то
обстоятельство, что для появления припадка иногда достаточно отда-
ленного выстрела или просто металлического шума. Давиденков также
указывает на то, что подобного рода болезненные проявления сродни
сомнамбулизму. При этом, надо сказать, что те «неожиданные состо-
яния транса» (Бехтерев) о которых только что шла речь, и которые
могли бы быть названы «военным сомнамбулизмом», нередко сопрово-
ждаются также иллюзиями, навязчивыми воспоминаниями и фобиями,
имеющими тесное отношение к боевым переживаниям, так например,
у последняго из приведенных мною больных, капание воды из крана воз-
буждало навязчивую ассоциацию — звук работающего пулемета; всякий
раз услыша внезапный крик, он долго потом не мог отделаться от не-
отвязного воспоминания поразившего его стона, заколотого на его
глазах солдата. Следует отметить, что в независимости от сложности
галлюцинаций при травматическом психоневрозе они почти без исклю-
чений во всех случаях доступны постфактум критической оценке
больного. Mendel считает характерным такого рода отношение к
обманам чувств для истериков, у которых наблюдается «возбу-
жденная форма галлюцинаторного бреда с неистовством».
Между описанными выше „галлюцинаторными кризами“ трав-
матиков и „истерическим галлюцинаторным бредом“ много общего.
Сюда же, повидимому, надо отнести и те „скоропреходящие дели-
риозные состояния со сложными обманами нескольких чувств“, кото-
рые описывает при истерии Kraepelin. Ясно чувствуется, что прин-
ципиального различия между всеми этими болезненными явлениями
нет, что все они по существу представляются вполне идентичными
Совершенно очевидно, что мы имеем здесь дело с фиксированными
идеями и в смысле Charcot и janet, с сомнабулическими и галлюцина-
торными их формами, В I-ом случае на лицо какое либо пережитое
больным событие „восстающее в памяти совершенно не кстати, без

всякого отношения к окружающим обстоятельствам“, в другом как
бы обрывок целого сновидения, целой упрочившейся идеи, большая
часть которой остается скрытой.
Внимательно приглядевшись к приведенным выше случаям, мы
найдем здесь все характерные черты, присущие „фиксированным
идеям“: 1) интенсивность, яркость и совершенство развития, 2) сте-
реотипность, почти полную тождественность припадков сомнамбулиз-
ма, 3) игнорирование окружающего во время них, сужение сознания,
„умственные пробелы“, полное забывание всего, что происходило с
больным в течение припадка. Переходя на язык Венской и Цюрих-
ской школы, мы должны признать во всех этих случаях существо-
вание глубокой диссоциации психической личности больного с обра-
зованием комплекса большой силы и напряжения. Эта „система эмо-
ционально-настроеннных представлений“ (по выражению Б. Гарта)
совершенно изолирована и автономна по отношению к комплексу
„я“, который или оттесняется ею по временам на задний план или
как бы пронизывается идущими от нее сигналами в виде галлюцина-
ций. „Ущемленный аффект есть нечто иное, как задержанный эмо-
циональный рефлекс“, говорит В. Бехтерев. С этой точки зрения
мы видим здесь плотно спаенную систему, интенсивно-окрашенных
и заторможенных эмоциональных рефлексов, отщепившуюся от сум-
мы личных рефлексов-физиологического субстрата комплекса „я“.
„Развитие галлюцинаций“ читаем мы у того же автора, у душевно-
больных очевидно также должно быть поставлено в связь с сущест-
вующими в известных случаях условиями торможения, обусловлен-
ного патологическими причинами“. Наличие такого рода причин,
повидимому, мы должны предлагать и у больных травматическим
психоневрозом, тем более, что целый ряд авторов отмечает при
этом заболевании, общую заторможенность. (Вырубов, Стани-
ловский, Розенштейн, Никитин, и др.). Почти во всех
приведенных нами выше случаях, наряду с галлюцинациями и они-
ризмами в бодрственном состоянии весьма характерным и постоянным
явлением были, так называемые, гипнагогические галлюцинации т. е.
мнимовосприятия, появляющиеся у больного в момент засыпания. Эти
последние служат как бы связующим звеном между обманами чувств
и другим, свойственным травматическому психоневрозу, симптомом-
кошмарными сновидениями. Профессор Сербский обращает вни-
мание на то, что галлюцинации в некоторых случаях легко перехо-
дят в гипнагогические или „заменяются очень живыми и яркими
сновидениями“.
Как раз подобного рода явление наблюдается и при данном
заболевании. Едва-ли можно найти галлюцинирующего психоневро-

тика, не имеющего в тоже время снов устрашающего содержания,
неизменно воспроизводящих те или другие тяжелые моменты походно--
боевой обстановки, в которой пришлось побывать больному. Часто
при этом сновидения отличаются громадной яркостью, частой повто-
ряемостью, поразительной стереотипностью и полной идентичностью
своего содержания с имеющимися у того-же больного обманами
чувств. Нередко они сопровйждаются снохождениями (le somnambu
lisme nocturne) принимающими обычно крайне упорный и туго под-
дающийся лечению характер (Mairet et Pierron, Regis). С дру-
гой стороны вслед за кощмаром, повидимому иногда может после-
довать приступ галлюцинаторно-бредовой ажитации, судорожный
припадок, кратковременый паралич и т. д. Типичность кошмарных
сновидений черпающих содержание из травматизировавших психику,
впечатлений для травматического психоневроза уже неоднократно
отмечалась целым рядом как русских, так и иностранных авторов.
(Oppenheim, Нога, Regis, Roussy et Lhermitte,
Бехтерев, Осипов, Гервер, Пуссеп, Даркшевич,
Казаченко,—Триродов, и др.) Здесь же мне хотелось бы лишь
подчеркнуть ту общность и принципиальную близость, которые
имеются между отдельными психопатологическими особенностями,
свойственными травматическому психоневрозу. Следует заметить,
что в то время как галлюцинации обычно сопровождаются кошмарными
сновидениями, эти последние в очень многих случаях могут суще-
ствовать и без них, соединяясь с навязчивыми воспоминаниями, фо-
биями, ипохондрическими идеями и т. д.
Как мнимовосприятия, так и устрашающие сновидения, обычно
находятся в теснейшей связи с различного рода, иногда довольно
своеобразными припадками, обнаруживающими у невротравматиков
довольно значительный полиморфизм. Чаще всего приходится иметь дело
с обыкновенными судорожными истерическими припадками, которые
иногда при этом смешиваются с эпилептическими, тем более, что и
эти последние встречаются при травматическом психоневрозе, а имен-
но в тех случаях, когда кроме функциональных изменений централь-
ной нервной системи имеются указания и на органические, например
при повреждении черепа, кровоизлиянии и т. д. Иногда вместо судо-
рожных припадков, могут разыгрываться как бы „истерические эк-
виваленты“ в виде вышеописанных сильных двигательных и эмоциональ-
ных возбуждений с резким сужением сознания, занятым каким либо
одним воспоминанием из прошлого боевого опыта («сумеречные со-
стояния»). На ряду с этими „галлюцинаторнобредовыми ажитациями“,
или вместо них, встречаются более или менее длительные состояния
автоматизма с блужданиями и совершенно бессознательными, иногда

большой не смотря на это сложности, действиями и поступками. Особен-
но характерен этот автоматизм для 1-го периода болезни для времени
непосредственно следующаго за контузией, а также и за эмоциональ-
ным шоком. Проф. Осиповым для этих состояний предложено назва-
ние контузионного автоматизма (Осипов, Бондарев). Milian называет
это явление „гипнозом битв“. В некоторых случаях наблюдаются крат-
ковременные потери сознания, напоминающия petit mal. Наконец можно
встретить оригинальные „летучие“ астазии обазии и мутизмы, для-
щиеся по несколько десятков минут или и того меньше. В приведен-
ных мною выше случаях мы имеем примеры всех этих болезненных
состояний. Нередко припадкам непосредственно аурообразно пред-
шествуют днем галлюцинации, а ночью кошмарные сновидения, причем
как бы на кульминационной точке эмоции ужаса, сопровождающей
те и другие, следует разряд в виде той или другой формы припадка.
Этим самым еще раз подчеркивается принципиальная близость выше-
описанных болезненных явлений: мнимовосприятий, кошмаров и при-
падков, причем как бы устанавливается своеобразная, объединенная
одной общей идеей, психоневропатическая симптомотриада. Очевидно,
что этот синдром является тройственным проявлением тяжелого
ущемленного аффекта, трехобразным выражением скрытого, подавлен-
ного комплекса высокого напряжения и большой потенциональной
силы. Из всех 3-х симптомов особенно тесно спаяны друг с другом
обманы чувств и кошмарные сновидения; первые повидимому совершен-
но не встречаются без вторых. Но эти последние свойственны тем
формам травматического психоневроза, которые текут без галлюци-
наций. Вообще, кошмары наблюдаются почти без исключения во всех
случаях этого заболевания. Что касается припадков то в тех случаях,
когда они не обусловлены явным органическими повреждениями и не
имеют эпилептоидного характера, их редко наблюдают без присут-
ствия в то же время и галлюцинаций, обычно же при них удается
констатировать и два другие звена описанного нами симптомо —
комплекса.
Итак, наши больные, подобно истеричкам Freud’а, „страдают
воспоминаниями“. Если при других формах травматического психо-
невроза эти воспоминания ведут к образованию навязчивых идей,
фобий, общей раздражительной слабости, тревожной мнительности и
т. п., то при рассматриваемой нами группе случаев, они выражаются
в том сложном симптомо комплексе о котором только что шла речь
Едва-ли при этом надо говорить, что мы имеем здесь дело с истерической
формой травматического психоневроза, „травматической истерией“' в
смысле Freud’a. В психической сфере больных хранится плотно спаен-
ная система образов воспоминания, чувствований и волевых элементов,

которая пользуясь выражением Bleuler’a „во всех отношениях соответ-
ствует сознательным состояниям, кроме лишь одного того, что в ней
отсутствует сознание“. Крайне слабо связанная, а иногда и совершен-
но оторванная от комплекса „я“, эта замкнутая система интенсивно
окрашенных эмоцией представлений, обладает большой самостоятель-
ностью и способна даже оттеснять на некоторое время комплекс
„я“ на второй план, становясь на его место и обусловливая настрое-
ние и поведение больного.
Причины этой изолированности и автономности, как мне кажется
надо искать в особенностях психотравматизирующего момента. По-
трясающие картины боя, наиболее поразившие воображение больных
мгновения острой смертельной опасности, сознание своей почти полной
беспомощности и обреченности ведут к развитию глубоких эмоций
ужаса и тоски; такого рода тягостные восприятия обусловливают
воспоминания, по силе аффективной окраски резко отличающиеся от
всего пережитого данным индивидуумом, как ранее так и позднее,
и резко контрастирующие с тем фоном, на который они падают, уходя
в бессознательную сферу больных. Совершенно экстраординарное
содержание этих патогенных восприятий заставляет их крайне слабо
вступать в ассоциативную связь с другими представлениями и непрочно
соединяться с общим ассоциативным потоком. В то же время, как
выясняет расспрос больных, для их психического состояния в моменты
психотравмы является характерным сужение сознания, главным об-
разом, за счет эндогенных элементов его, вызванное тем, что внима-
ние целиком поглощается развертывающейся перед глазами картиной.
Происходит как бы своеобразный апперцептивный и ассоциативный
стаз. Эта более или менее длительная остановка течения представлений
сопровождается резким понижением произвольного сосредоточения,
достигающего, повидимому, в некоторых случаях нуля и заменяющегося
чисто пассивным сосредоточением. Эта «инактивированность» вни-
мания сопряжена с развитием автоматических действий: субъект
двигается, как во сне, как будто загипнотизированный безпощад-
ными глазами ничем неотвратимой судьбы, смотрящими на него
из грозной действительности; с другой же стороны понижение актив-
ности сознания наряду с крайним сужением его ведет к ослаблению
чувства личности.
„Совершенное единство сознания и чувство личности друг друга
исключают“ говорит Ribot. Если, по несчастью, в психику субъекта про-
никает новое опасное впечатление в тот момент, когда он неспособен
противодействовать ему, читаем у Janet, оно примыкает к группе
анормальных психических явлений, развивается там и уже не изглажи-
вается: как ядовитое семя растет в той части сознания, на которую

сам субъекта не может оказывать влияния, действует подсознательно,
вносит расстройства в сознательную психику и вызывает все при-
ладки истерии или безумия“, а также и травматическою психоне-
вроза, позволим себе мы прибавить. Упомянутый выше своеобразный
„боевой автоматизм“, повидимому, находится в тесной связи с раз-
виваюищимся впоследствии у больных припадками „военного сомнам-
булизма“.
Итак анализ психического состояния субъекта в момент травма-
тизирующего переживания обнаруживает целый ряд причин, обусло-
вливающих то самостоятельное положение, которое занимает данная
констелляция сознания по отношению к комплексу „я“. Целый ряд
особенностей, сопровождающих то состояние психики, которое соответ-
ствует моменту эмоционной травмы, определенно отличает его от обыч-
ных ежедневных и будничных переживаний, что заставляет его резко
дисгармонировать со всем содержимым памяти и не ассимилироваться
с другими привычными восприятиями. Под влиянием совершенно нео-
бычных внешних раздражителей устанавливается ряд тесно спаянных
друг с другом и резко заторможенных сочетательно двигательных и эмо-
циональных рефлексов, как по качеству, так и по интенсивности
существенно отличаюащихся от личного комплекса рефлексов. По-
скольку всякий рефлекс является закономерным ответом на раз-
дражение внешней среды, постолько эти исключительные по силе
впечатления должны вызвать глубокую пертурбацию в сфере рефлектор-
ных отправлений организма и внести дезорганизацию в стройную
систему личных рефлексов. При этом, повидимому, большую роль в
патогенетическом отношении играет та пассивность с которой воспри-
нимаются вредоносные впечатления, то резкое понижение пси-
хической самозащиты, которое связано с инактивированностью про-
извольного сосредоточения остановкой течения ассоциаций и слу-
жением поля сознания. В виду этого астеническая эмоция тоски и ужаса
необычайно глубоко захватывает данного индивидуума, действуя на его
нервно-психическую сферу резко-затормаживающим образом: Нередко
происходящая при этом, или вскоре следующая за этим контузия со своей
стороны также оказывает тормозящее влияние на психику. (Выру-
бов, Станиловский, Анфимов, Добротворский, Липский, Иванов-Смо-
ленский). Таким путем создаются условия благоприятствующие с одной
стороны развитию галлюцинаций (о связи между галлюцинациями и про-
цессами торможения уже говорилось ранее) и стоящих в связи с ними
устрашающих сновидений, с другой же возникновение болезненных симп-
томов, вызванных закрытием аффекту нормального выхода, невозмож-
ностью отреагировать естественным образом на вредоносное действие
внешняго агента; другими словами, мы имеем на лицо все данные

для образования тяжелой «истерической конверсии» в форме, то
судорожных припадков, то «истерических автоматизмов», то экви-
валентов в виде галлюцинаторно-бредовых ажитаций» — сумеречных
состояний — с резким сужением сознания. При этом подавленный
«аффект, как таковой, говоря словами Blevler’а часто вовсе не пере-
носится, а переносится лишь представляемая им сумма энергии». По
Breuer’у, в тех случаях, «когда повышенное внутри церебральное
возбуждение не тратится ни на ассоциативную, ни на моторную
деятельность» в результате этой задержки можно ожидать «раз-
витие анормальных психических явлений и психо-моторных реакций»,
а так как «повышение внутри-церебрального тонуса», по только
что цитированному автору, равносильно переживанию сильных
эмоций и аффектов, то высказанное им положение вполне прило-
жимо и к нашим наблюдениям. Однако естественно возникает вопрос
почему вышеописанный симптомо-комплекс, психоневропатическая
симптомотриада, как мы его называем, не встречается у всех стра-
дающих травматическим психоневрозом, да и вообще развивается
лишь у некоторых, сравнительно немногих лиц из всех подвергаю-
щихся во время сражения действию целого ряда неблагоприятных
внешних фоктовров. Два главных этиологических и патогенетиче-
ских фактора психических расстройств при военных психоневрозах по
Roussy et Lhcrmitte, могут быть резюмиреваны в двух словах: эмоция
и сотрясение (l’emotion et la commotion). Если последнее, обусловливая
деструктивныя изменения центральной нервной системы, в виде-ли
крупных очагов размягчения, либо множественных капилллярных
кровоизлияний (Ravaut, Гиляровский) ведет к появлению в картине
болезни тех или других органических симптомов, то первая дина-
мическим путем приводит к целому ряду функциональных явлений.
Едвали не большинство авторов, останавливавшихся на этиологии
травматического психоневроза, считает, что все же на первом плане
здесь должно быть поставлено то, что французы называют «emo-
tion-choc». Контузия является как бы активирующим и осложняющим
моментом для того, что уже назрело в недрах психики и ждет
только случая, чтобы развернуться в яркую болезненную картину.
В некоторых случаях при этом оказывается, повидимому, совер-
шенно достаточно и одной психической травмы, одного исключитель-
ного по эмоциональной окраске переживания, чтобы на лицо были
все симптомы «травматического психоневронеза», Итак задавшись
подобно Schuster’y вопросом «происходят-ли травматические психо-
неврозы соматически или психически?», мы склоняемся к
последнему Roussy et Lhermitte при этом указывают на нижеследую-
щие факторы: 1) эмотивная конституция, 2) эмоциональная трамва

(emotion-choc), — случайная причина в виде контузии или ранения.
3) длительные, как бы кумулирующиеся, неблагоприятные влияния:
физическая и психическая усталость, длинные переходы, бессонные
ночи и дни, длительная обездвиженность в окопах. Все эти условия
понижают нервно-психическую сопротивляемость, благоприятствуют
активированию эмоционного шока. Нужно при этом добавить, что
обстоятельства, предшествующие острой психической трамве и как
бы диффузно и медленно подготовляющие благоприятную для нее
почву, в значительной мере определяют ту болезненную картину,
которая развивается после наступления emotion-choc. Повидимому,
здесь отчасти можно найти ответ, почему в одном случае мы полу-
чаем психастеническую форму травматического психоневроза, а в дру-
гом истерическую или неврастеническую, не говоря уже о громадном
значении наследственности. На важность подробного и тщательного
анализа впечатлений и переживаний больного в период, предшество-
вавший контузии или психотравме, указывает проф. К. И. Поварнин
и А. В. Гервер. Другие авторы также подчеркивают значение физи-
ческого истощения, угнетенного настроения, сильнейших душевных
напряжений, эмоции ужаса длительных состояний озабоченности и
тревоги“ и, вообще, „сильных и почти беспрерывных эмоций (Арин-
штейн, Лясс, Гаккебуш, Вырубов и др.). Однако все же самой глубо-
кой причиной, повидимому, следует признать ту „эмотивную консти-
туцию“, — о которой говорилось выше. Не нужно думать, что все те
больные, страдающие травматическим психоневрозом, у которых появ-
ляются истерические припадки и сомнамбулизм были и до попадания
в боевую обстановку истериками, нет — совершенно достаточно, если
они принадлежали к тому психологическому типу, который был выде-
лен Binet как эмоциональный и обладали тем типом памяти, которую
Ribot называет чувственным. У Krafft-Ebing’а. читаем: „встречаются
люди..., у которых чувственные воспоминательные образы воспроиз-
водятся чрезвычайно живо... подобные индивидуумы, одаренные выдаю-
щейся способностью воспроизведения чувственных представлений легче
подвергаются галлюцинациям, чем люди с бедной фантазией. Stoning
также считает одним из факторов, повышающих расположение к гал-
люцинациям, эмоцию. „Эмоция расщепляет психику, ослабляет синте-
тическую способность человека и делает его на время психически
слабым», говорит Janet. Аналогичные же указания находим и в новей-
шей русской психологии, именно у Лосского:“ «Эмоциональные натуры,
в особенности склонные к эмоциям печали, ненависти, гнева, должны
при равных условиях испытывать более тяжелые страдания и хуже
переносить болезни, чем люди, владеющие собой, не склонные к инстинк-
тивным реакциям». Принимая во внимание все то, что говорилось выше,

нельзя не согласиться с тем, что травматический психоневроз, как и
другие психо-неврозы, нередко „содержит комплекс, который отли-
чается от нормальных комплексов тем, что снабжен необычайно силь-
ным чувственным тоном. Комплекс при этом есть causa morbi“ (Jung).
Не лишне здесь заметить, что по исследованиям последнего вре-
мени у здоровых участников войны в отличие от страдающих травма-
тическим психоневрозом хотя „бытовые впечатления походной и
боевой жизни влияют на содержание ассоциаций, но эти последние
не носят при этом характера комплексов, окрашенных сильным чув-
ственным тоном (Бондарев).
Итак, кратко резюмируя все вышеизложенное, мы приходим к
следующим выводам: 1) Галлюцинации при травматическом психонев-
розе гл. обр. свойственны истерической его форме.
2) Как правило, они носят явно раминисцирующий характер,
будучи при этом крайне стереотипными и весьма мало варьируясь
при своих появлениях.
3) Обычно обманы чувств представляют собой чрезвычайно ярко
эмоционально окрашенные воспоминания наиболее травматизировав-
ших психику больного военных, боевых переживаний, то в форме
аутохтонных идей, то в виде настоящих галлюцинаций (часто фикси-
руется момент физической травмы).
4) Post factum, а иногда и во время них, мнимовосприятия вполне
доступны критической оценке больного.
5) Чаще всего галлюцинации имеют сложный характер, захваты-
вая не один, а одновременно несколько органов чувств и принимая
при этом нередко характер военного сомнамбулизма.
6) Вместе с наблюдающимися при них обычно кошмарными снови-
дениями идентичного содержания и истерическими припадками обра-
зуют характерную для данной болезненной формы симптомотриаду,
являющуюся выражением ущемленного аффекта, или другими словами,
задержанного эмоционального рефлексокомплекса большого потенци-
ального заряда.
7) Для развития этого синдрома, помимо острой физической или
психической травмы, как вызывающего момента, необходимо наличие
эмотивной конституции (эмоционального типа) и общее понижение
нервно-психической сопротивляемости вследствие физических невзгод
и моральных потрясений, связанных с условиями походно-боевой жизни.
В заключение приношу искреннюю благодарность глубокоува-
жаемому Владимиру Михаиловичу Бехтереву за предложенную тему
и помощь советами и указаниями.

Литература.
1. Анфимов. Неврол. Вестник т. XXIII вып. 3—4. 2. Аринштейн. Психиа-
трическая газета 1915 г. № 6. 3. Бехтерев. Обозрение психиатрии 1914 г.
4. Он-же. Общие основания рефлексологии Петроград. 1918. 5. Bleuler. Zeitschr f.
ann. Psych. II. 6. Он-же. Associon. Stud. 1913. 7. Breuer u. Freud. Studien uber
Hysterie. L. u. W. 1895. 8. Бондарев. Контузионный автоматизм. Психиатриче-
ская газета 1917 № 2. 9. Он-же. Научная медицина 1919 № 3. 10. Bonhoeffer.
Berlin. klin. Wochenschr. 1914 № 44. 11. Вырубов. Психиатрическая газета
1915 г. № 5 и „Психотерапия“ № 5—6. 12. Гаккебуш. Современная Психиатрия
1915 г. 13. Гарт. Психология помешательства. Москва Современ. проблемы 1914 г.
14. Гервер. Русский врач 1915 г. №№ 40—41. 15. Бехтерев. Обоз. псих. 1907
№ 6. 16. Grasset. Presse medical 1915 № 14. 17. Гиляровский. Современная
психиатрия 1916 г. №№ 7—8. 18. Horn. Neurol, centralb. 1917 № 3. 19. Давиденков.
Психиатрическая газета 1915 г. № 20. 20. Даркшевич. Травматический невроз
Петроград. 1916. 21. Janet. Neuroses. Paris 1910. 22. Он-же. Психический авто-
матизм, перев. С. П. Б. 1912. 23. Иванов-Смоленский. Научная медицина 1919 г.
№ 6. 24. Jung. Assoc Stud. 1913. 25. Добротворский. Психиатрическая газета
1917. № 9. 26. Казаченко-Триродов. Травматический психоневроз. 1916 27. Krafft-
Ebing. Психиатрия перевод. 1897. 28. Ktaepelin. Психиатрия т. I. Петроград
1910 29. Лясс. Неврологический Вестник 1918 г. №№ 1—4. 30. Липский. Психо-
неврологический Вестник. 1917 № 1. 31. Лосский. Основы психологии. СПБ.
1903. 32. Mairet et Pieron. Rev. Neurologique 1917 г. №№ 2—3. 33. Mendel. Курс
психиатрии, перев. СПБ. 1904. 34. Milian. Presse medical. 1915 г. № 37. 35. Oppen-
helm. Lebrbuch. d. Nervenkrau. 1913. 36. Осипов. Русский врач 1911 № 5. 37. Пис-
сеп. Травматический невроз. 1916. 38. Ravaut. Presse medical 1915 г. 39. Regit.
Presse medical 1915 г. № 23. 40. Ribot. Болезни личности. Петроград 1886 г.
41. Розенштейн. Современная психиатрия 1916 г. 42. Roussy etL hermitte. Les
psychonevrose de guerre Paris 1915. 43. Руднев. Неврологический Вестник XVIII.
44. Сегалов. Современная психиатрия 1915 г. 45. Сербский. Психиатрия Москва.
46. Скляр. Совр. психиатрия 1916 г. №№ 2—3. 47. Сухов. Неврологический
Вестник 1916 г. т. XXII №№ 3—4. 48. Störrinq. Психопатология, перев. Крогиуса
СПБ. 1903. 49. Станишевский. Травматические неврозы. Москва 1910 г. 50. Schu-
ster Neurol. Centralb. 1916 г. № 12. 51. Трошин. Современная психиатрия 1916 г.
№ 7—8. 52. Freud. О психоанализе, перев. 53. Юрман. Психиатрическая газета.
1915. 54. Ziehen. Психиатрия. 1890, перев. СПБ. 55. Birnbaum. Zeit. f. d. g. N u.
Psych. 1917. Bd. 14. H. 3. 56. Charou. Progrès medical 1915 № 35. 57. Поварнин.
Доклад в Обществе психиатров 1918 г.

К вопросу об афазии сифилитического и сыпно-тифозного
происхождения.
Автореферат Ассистентки Патолого-Рефлексологического Института
П. Флексор.
(Профессор И-та В. М. Бехтерев).
В докладе, прочитанном в Институте Мозга и Психической Дея-
тельности 21-го июня 1920 года, приведены случаи афазии с луэти-
ческой и сыпнотифозной этиологией и приблизительно одинакового
типа формами. Из всех рассмотренных явлений и симптомов некото-
рые одинаково присущи афазии с той и другой этиологией, иные же
характеризуют собой афазию только с определенной этиологией.
Общие симптомы: 1) как у луэтических, так и сыпнотифозных афа-
зиков мы сталкиваемся с общими явлениями некоторой ограниченно-
сти, инфантильности, придавленности и какой то чрезмерной вино-
ватой любезности (особенно это проявляется при сенсорной форме
афазии). Больной производит впечатление человека, винящего себя
в неспособности понять, что от него хотят и как ему нужно отве-
тить. 2) У всех афазиков вне зависимости от этиологии наблюдается
хорошо сохранившийся акт запоминания на ряду с резким дефектом
запоминания слов. Встречающееся, следовательно, здесь выпадение
исключительно двигательных или чувственных образов слов нисколько
не влияет на акт запоминания других образов.
Симптомы, характеризующие формы афазии с определенной эти-
ологией: 1) Луэтические афазики совершенно не замечают своих
дефектов речи, меж тем как больные с сыпнотифозной этиологией
свои ошибки замечают, стараются поправиться и при этом досадуют,
раздражаются, когда им это не удается; 2) У луэтических афазиков
счет (рефлекторная речь) несравненно хуже, чем у сыпнотифозных.
В ряде поставленных опытов на счет первые ни разу не досчитали до
двадцати, чтоб несколько раз не пропускать и не повторяться, меж
тем как вторые считали правильно и безошибочно при приблизитель-

но одинаковой форме заболевания. 3) У луэтиков с жаргонофазией
слова не представляют никакого сходства с правильным обозна-
чением; — это скопление однообразных случайных звуков, где изредка
попадаются одна, или две нужные гласные. У сыпнотифозных афази-
ков жаргонофазия представляет собой слова, где сплошь и рядом
сохранились неповрежденными целые части слов (чаще всего начало).
4) У наблюдаемых больных афазия после сыпного тифа имела несрав-
ненно более бурное начало, более тяжелые нальные явления, чем
афазия у луэтиков. Это, однако, не помешало тому, что в первом
случае обратное развитие болезни шло совершеннее, и востановление
речи наступало полное, тогда как во втором случае наблюдались
упорные и стойкие дефекты.
На основании изложенных симптомов, основанных на клиниче-
ских наблюдениях и подкрепленных целым рядом экспериментально--
психологических опытов, высказывается предположение, что при афа-
зии сыпнотифозного происхождения мы, вероятнее всего, имеем дело
с воспалительным инфильтратом в области центров Broca или Vernike.
Центр речи, пострадавший от луэтического поражения сосудов, пред-
ставляет собой поле более или менее стойкого разрушения мозговой
ткани в зависимости от величины сосуда. Что же касается сыпно-
тифозных афазиков, так, принимая в соображение то, что у них
поражение речевых центров почти всегда сочетается с поражением
соседних участков мозговой ткани и с целым рядом других очагов,
принимая в соображение характерное бурное начало, и наконец то,
что процесс легко и без остатка восстанавливается, — все это нам
потверждает, что в случаях афазии после сыпного тифа мы имеем
дело с воспалительным инфильтратом, захватывающим большую пло-
щадь распространения, протекающим с характерной для воспалитель-
ного процесса тяжестью и способным бесследно рассосаться, вызывая
тем полное восстановление функций.
Приведенные результаты экспериментально-психологических иссле-
дований также потверждают высказанное предположение. Результаты
опытов у сыпнотифозных афазиков крайне нестойки (на 10-м опыте
больной дает картину быстрого восстановления сравнительно с 1-м);
в каждом отдельном опыте обращает на себя внимание на ряду с ши-
рокой зоной психологических расстройств сравнительно недостаточная
прочность и глубина этих расстройств.

«О полигляндулярных расстройствах внутренней секреции и
влиянии их на нервно-психическую деятельность».
Автореферат. А. Т. Иванов-Смоленский.
Если раньше при изучении внутренней секреции, главным обра-
зом, подвергались исследованию функции отдельных желез, в связи
с чем получали объяснения такие болезненные формы, как morbus
Basedowi, Adissoni, микседема, тетания и т. д., то в последнее время
все более и более уделяют внимания тем заболеваниям и конститу-
ционным аномалиям, которые обусловливаются, повидимому, сложной
дискоординацией эндокринных желез или множественностью их пораже-
ний. Наряду с соматическими изменениями оказывается, что и в
основе многих нервных и психических заболеваний также лежат по-
лигляндулярные или дисгляндулярные нарушения внутренней секреции.
В то же время многие соматические расстройства конституции, источ-
ником своим имеющие «плюригляндулярные синдромы», сопровожда-
ются болезненными изменениями нервно-психической сферы. Так, на-
пример, в настоящее время к «полигляндулярной недостаточности»
относятся: акромегалия, dystrophia adiposo-génitalis, status thymico-
lymphaticus, диабет, гигантизм, нанизм, инфантилизм, евнухоидия и
т. д. Вместе с тем, при большинстве из этих заболеваний отмечается
и целый ряд ненормальностей со стороны центральной нервной си-
стемы, так, например, при акромегамии наблюдается вялость, апатия,
резкая сонливость (описаны случаи длительной спячки), быстрая уто-
мляемость, слабая память, иногда глубокая депрессия, в отдельных
случаях эпилептические припадки. При нанизме нередко имеются об-
щая умственная отсталость, задержка психического развития, debilitas
и idiotia (описание соответствующего случая). Особенно разнооб-
разны те изменения психической жизни, которыми сопровождается
евнухоидизм. Только в редких случаях психика не проявляет укло-
нений от нормы. Наиболее часто мы встречаем здесь imbeciilitas, de-
1) Доклад в научной конференции Института по изучению Мозга и Пси-
хической деятельности. 28 января 1920 г.

debilitas, эпилепсию и истерию. Весьма характерен психический инфан-
тилизм и некоторая «феминистичность» психики. Пониженная душев-
ная живость, недостаток целевых представлений, робость, застенчи-
вость, повышенная внушаемость, несамостоятельность. При этом не-
редко имеется двуличность и коварство. Понижение сосредоточения,
способности примечать, репродукции. Ассоциативный эксперимент об-
наруживает присутствие подавленных сексуальных комплексов. (При-
водится подробное описание соответственного случая). Литературные
указания по вопросу об изменениях душевной деятельности у евнухо-
идов и кастратов довольно многочисленны, но весьма пестры и раз-
норечивы. Это отчасти, повидимому, об'ясняется тем, что многие из
приведенных в литературе случаев описаны неспециалистами. Как
соматическая, так и психическая картина «плюригляндулярной недо-
статочности» крайне усложняется еще тем обстоятельством, что по-
мимо болезненных явлений, стоящих в связи с первично-пораженными
внутрисекреторными органами, имеется еще и целый ряд симптомов,
обусловленных вторичными нарушениями общего эндокринного равно-
весия. Отсюда понятны те затруднения, которые встречаются при
анализе множественных внутрисекреторных расстройств, лежащих,
повидимому, в основе многих нервно-психических заболеваний. Тем
не менее и здесь кое-что сделано. Так, при маниакально-депрессив-
ном психозе некоторые авторы указывают на полигляндулярные рас-
стройства внутренней секреции. При dementia praecox склонны видеть
комбинированное заболевание половых и щитовидной желез, в част-
ности при кататонии — выпадение функций щитовидной и паращито-
видных желез. Во многих случаях идиотизма усматривают результат
поражения щитовидной железы, половых желез, надпочечников. При
неврозах некоторые предполагают поражение hypophisis, epiphisis и
щитовидной железы; при психастении дисфункцию gl. thyrioidea и не-
достаточность половых желез, и т. д. Различие психических картин
при тех или других полигляндулярных синдромах, несомненно, стоит
в тесной зависимости от возраста, в котором поражаются эндокрин-
ные железы, от характера компексаторных и викариирующих влия-
ний со стороны других внутрисекреторных органов, а также от инди-
видуальных различий в унаследованных психологических конститу-
циях, свойственных заболевающим суб'ектам.

«К вопросу об этиологии эпилепсии».
Ааутореферат. А. Т. Иванов-Смоленский.
Вопрос о частоте передачи эпилептиками их заболеваний потом-
ству занимал многих исследователей, но полученные данныя чрезвы-
чайно разноречивы. В то время, как по одним авторам гомогенная
наследственность отмечается лишь в 4%—6% всех случаев, по дру-
гим она достигает 30%—37%. На 90 случаев эссенциальной эпилеп-
сии, бывших под наблюдением автора, гомогенная наследственность
приходилась в 21%. (Эти наблюдения ближе всего подходят к дан-
ным Wolfenstein’a — 20% и Lange 26%). При этом прямая передача
(от родителей) имела место в 18% всех случаев. Обращает на себя
внимание то обстоятельство, что 14% приходятся на мать. (Впервые
преобладающее значение матери в наследственной передаче эпилепсии
отмечено проф. Ковалевским, по Gowers’y имеется обратное преиму-
щество). При боковой передаче обычно преобладание также женской
линии. У большого количества обследованных больных был конста-
тирован алкоголизм родителей, главным образом, отца — 48% и ма-
тери 1%. И по этому вопросу в соответствующей литературе нет
однообразия данных: если одни авторы считают частоту алкоголизма
в наследственности эпилепсии около 14%—18%, то другие находят
ее равной 52%—60%. Начало заболевания в 35% случаях падало
на 10—20-летний возраст, в 24% до 10 лет, между 20—30 годами
также в 24%, между 30—40 в 12%, 40 и 50 годами — только 3%.
В 2% неопределенно. Непосредственной причиной первого припадка
многие больные считали «испуг» или «ушиб» (23%). Однако, каких-
либо деформаций черепа или указаний на травматичное поражение
мозга ни в одном случае не было. В некоторых случаях удавалось
установить, что «испуг» и «ушиб» являлись не причиной первого
припадка, а его последствием. В случаях поздней эпилепсии были на
лицо тяжелые эмоциональные травмы. Однако, как физическая травма,
так и эмоциальный шок, равно как и длительные истощающие и не-
благоприятные для организма внешние моменты, повидимому, в по-
давляющем большинстве случаев лишь активировали тяжелое наслед-
ственное отягощение, в котором крайне важную роль играют алко-
голизм и эпилепсия. Таким образом, предрасполагающей причиной
является наследственное обременение, производящими или внешними
причинами служили случайные физические травмы, соматические за-
болевания, истощение, наконец, эмоциональные моменты.