Ананьев Б. Г. Пространственное различение. — 1955

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОСНОВЫ ПРОСТРАНСТВЕННОГО РАЗЛИЧЕНИЯ
Каждая форма движущейся материи, воздействующая на органы
чувств, отражается в мозгу в виде ощущения, соответствующего этой
форме движения материи.
Различные формы движущейся материи (механическое движение
тел, молекулярные колебания в виде теплоты, электрического или
магнитного тока, химические разложение и соединение, организмы),
воздействуя на различные органы чувств, филогенетически приспо-
собленные к определенным формам движущейся материи, отражают-
ся в виде различных ощущений: кожных, зрительных, слуховых, обо-
нятельных, вкусовых и т. д. Понятие ощущений поэтому неразрывно
связано с понятием материи, которая вызывает ощущения и в них
отражается. По учению В. И. Ленина, «материя есть философская
категория для обозначения объективной реальности, которая дана
человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется,
отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них».1
В. И. Ленин сформулировал известное положение о том, что
«ощущение есть образ движущейся материи. Иначе, как через ощу-
щения, мы ни о каких формах вещества и ни о каких формах движе-
ния ничего узнать не можем; ощущения вызываются действием
движущейся материи на наши органы чувств».2
Многообразие явлений внешнего мира, воздействующих на орга-
ны чувств и мозг человека, определяет множество и разнообразие
ощущений — чувственных образов внешнего мира. Но известно, что
орган чувств является лишь частью более сложного нервного меха-
низма — анализатора, состоящего из органа чувств, чувствительных
(центростремительных) нервов и мозговых концов анализатора.
Источником деятельности всего анализатора в целом является пре-
вращение энергии внешнего мира в нервный процесс, возникающий
в органе чувств. Мозг человека — материальный орган сознания —
1 В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 117.
2 Там же, стр. 288.

связан с внешним миром через органы чувств. Поэтому ощущения,
производимые деятельностью органов чувств и анализатором в це-
лом, суть самые элементарные факты сознания, непосредственно
отражающие внешний мир в образах.
Видение, слышание, осязание, обоняние и другие чувственные
деятельности мозга производят бесчисленное множество ощущений,
являющихся источниками нашего познания внешнего мира. По клас-
сическому определению В. И. Ленина, «ощущение есть действитель-
но непосредственная связь сознания с внешним миром, есть превра-
щение энергии внешнего раздражения в факт сознания. Это превра-
щение каждый человек миллионы раз наблюдал и наблюдает дей-
ствительно на каждом шагу».1 Именно в форме ощущений совер-
шается переход от материи к сознанию, в непосредственно чувствен-
ное отражение материи человеком. Этот переход, как указывал
В. И. Ленин, происходит миллионы раз в жизни человека. В качестве
иллюстрации к данному положению В. И. Ленина можно привести
показательный расчет И. М. Сеченова. Беря максимальную величину
на каждую новую фазу восприятия продолжительностью в 5 се-
кунд, можно рассчитать, что за 12 часов в день человек испытывает
не менее 8000 отдельных зрительных ощущений. Приблизительно
столько же человек испытывает слуховых ощущений, особенно если
учесть роль слуха в речевом общении между людьми. Еще больше
испытывает человек ощущений, производящих дробный анализ дви-
жения тела (рабочих движений и действий, ходьбы, артикуляцион-
ных движений речедвигательного аппарата и т. д.). К этому нужно
добавить многие тысячи обонятельных, вкусовых ощущений, а так-
же ощущений, сигнализирующих человеку о состоянии внутренней
среды тела. Но человек бодрствует не 12 часов, а больше. К тому же,
в состоянии неглубокого сна имеет место заторможенная деятель-
ность органов чувств.
Таким образом, только суточное число ощущений определяется в
несколько десятков тысяч. Накопление этих огромных масс ощуще-
ний, их следов и бесконечных ассоциаций между ними составляет
чувственную основу мышления.
Ассоциации и переработка ощущений образуют более сложные
образы действительности — восприятия и представления. Вместе с
восприятиями ощущения составляют живое созерцание человеком
объективной действительности, чувственное знание о внешнем мире.
Но познание есть сложный противоречивый процесс, в котором диа-
лектически взаимосвязаны живое созерцание, абстрактное мышле-
ние и практика, как это раскрывается марксистско-ленинской теори-
ей познания.
Без ощущений, являющихся относительно верным снимком с
внешнего мира, не может нормально протекать и сама жизнедея-
тельность животных и человека. «Мог ли бы происходить... обмен
веществ, если бы ощущения данного организма не давали ему объ-
1 В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 39—40.

ективно правильного представления об этом внешнем мире?»1 Бла-
годаря ощущениям человек ориентируется в явлениях и предметах
внешнего мира, составляющих различные условия его существова-
ния. Без ощущений и помимо их не может возникнуть никакая самая
абстрактная мысль, никакое мысленное (обобщенное и опосредство-
ванное) отражение бытия. Однако ощущения еще не дают полного
знания о явлениях внешнего мира. Лишь в единстве с мышлением на
основе языка образуется подобное знание. Решающее значение
для всего процесса познания, начиная с ощущения, имеет практика.
Проверка правильности образов, отделение истинных образов от
ложных дается практикой. Положение о том, что в практической
деятельности мы употребляем вещи сообразно их действительным
свойствам, подробно обосновано классиками марксизма-ленинизма.
Проверка правильности, истинности образов не всегда возможна
на основе личного опыта человека, но всегда осуществима и осу-
ществляется общественной практикой людей, обусловливающих и
личный опыт отдельного человека.
В психологии имеются научные данные, показывающие веду-
щую роль деятельности человека в динамике его ощущений. Это по-
ложение имеет и свое физиологическое обоснование. Еще И. М. Се-
ченов, исходя из рефлекторной теории работы головного мозга, дока-
зал, что ощущение и движение составляют единое рефлекторное це-
лое. Внешние раздражители, воздействующие на глаз, ухо, кожу
и т. д., являются сигналами для движения, поскольку головной мозг
принял эти сигналы и превратил их в импульсы для нервно-мышеч-
ного аппарата. Совершаемые на основе этих внешних сигналов дви-
жения сами вызывают так называемые мышечно-суставные ощуще-
ния, которые сигнализируют мозгу о правильности или неправильно-
сти движений (по отношению к внешнему условию, породившему
данную деятельность).
Будучи неотделимыми от человека, ощущения развивались в ходе
исторического развития общественно-трудовой деятельности людей.
При этом на качественное преобразование анализаторов и ощуще-
ний человека решающее влияние оказало то обстоятельство, что тру-
довая деятельность все больше и больше расширяла границы позна-
ния человеком внешнего мира. Открывая все новые и новые свойства
и качества предметов внешнего мира, человек приобретал и новые
возможности его чувственного отражения. Поэтому отождествление
деятельности органов чувств животных и человека является ошибоч-
ным, несмотря на сходство в устройстве и функциях их органов
чувств. Ощущения людей зависят от жизненных условий их суще-
ствования, т. е. от изменения природы общественно-трудовой дея-
тельностью. Деятельность анализаторов человека определяется об-
щественным характером жизни человека, характером его общест-
венно-трудового отношения к природе. В результате исторического
развития человека качественно изменялись не только условия дея-
1 В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 33.

тельности анализаторов (их концевых приборов — органов чувств),
но и сама деятельность всех анализаторов человека.
Особенно важные изменения отмечаются в кинестетическом (дви-
гательном) анализаторе человека. На основе трудовой деятельности
развилось разделение функций между конечностями. Руки являются
не только продуктом, но и естественным органом труда. В трудовых
действиях и движениях рук человек испытывает тончайшие мышеч-
но-суставные ощущения, сигнализирующие о процессе работы. Пря-
мая походка при вертикальном положении тела стала у человека
важным источником ощущений. И. М. Сеченов считал ходьбу дроб-
ным анализатором пространства и времени.
Каждое ощущение, будучи продуктом деятельности анализатора
как чувствующей системы мозга, дробит, разлагает внешний мир на
мельчайшие отдельности (И. П. Павлов). Отдельное ощущение вы-
деляет определенное свойство данного внешнего предмета, воздей-
ствующего на данный орган чувств. Зрительное ощущение выделяет
в предмете и окружающей его среде оптические (световые) свойства:
освещенность, цвет.
Кожные ощущения отражают в предмете качество поверхности
(гладкость, шероховатость), его температуру. Сочетание кожных
ощущений с мышечно-суставными ощущениями позволяет распо-
знать плотность, упругость материального тела. Слуховые ощущения
отражают звуковые колебания, звуковые свойства тел, возникающие
при их взаимодействии, и т. д.
Следовательно, каждое ощущение отражает определенное свой-
ство отдельного предмета, т. е. единичное явление внешнего мира.
Однако было бы неправильно думать, что ощущение есть образ
лишь отдельных свойств предмета. Ощущение фиксирует общее
свойство различных предметов внешнего мира (например освещен-
ность и цвет различных по своей форме, плотности, звуковым свой-
ствам вещей). Можно сказать, что каждая определенная форма ощу-
щений (зрительная, слуховая и т. д.) отражает через единичное об-
щее свойство данной формы движения материи.
Экспериментально-психологические исследования показали, что
в первые мгновения зрительного ощущения человек осознает прежде
всего то, что на него действует в данный момент: не звук или за-
пах, а свет, т. е. самое общее в оптических раздражителях. Затем че-
ловек осознает интенсивность светового воздействия или цвет по-
верхности воздействующего на него тела.
При выработке условного рефлекса на световой раздражитель
(например красный цвет) вначале имеется общая реакция анализа-
тора на любой световой раздражитель (но не вообще на любое внеш-
нее воздействие), т. е. разлитое состояние процесса возбуждения.
Лишь в процессе дифференцировки (различного действия подкреп-
ляемых и неподкрепляемых раздражителей) реакция возникает не на
любой цветовой раздражитель, а именно на красный цвет.
Следовательно, в каждом отдельном ощущении отражаются и
общие свойства данной формы движения материи и особенные про-
явления этого свойства в единичном предмете внешнего мира. Одна-

ко сочетания общего и единичного в конкретном ощущении возника-
ют на базе единичного предмета, воздействующего на орган чувств
в данный момент.
Движущаяся материя, предметы и явления внешнего мира всегда
существуют в определенных условиях пространства и времени. По-
этому в ощущениях отражены свойства вещей не вне времени и про-
странства, а в конкретных пространственно-временных условиях. Так,
зрительный образ предмета отражает не только оптические свойства
вещи (свет, цвет), но и протяженность, величину, форму, положение
вещи в пространстве относительно других вещей и т. д. Слуховой
образ воспроизводит не только высоту, длительность, силу звука, но
и местоположение источника звука. В кожных ощущениях отраже-
ны не только фактура поверхности соприкасающегося с кожей пред-
мета, но и его протяженность. Следовательно, в ощущениях отра-
жаются и такие общие признаки вещей, как их — пространственные
признаки и отношения.
Известно также, что все анализаторы отражают и временные
условия существования отражаемых вещей и их взаимосвязи. Отсю-
да следует, что в чувствующей деятельности мозга заключены источ-
ники познания не только предметов и явлений внешнего мира, но и
пространства и времени как форм существования движущейся мате-
рии.
Общую материальную основу ощущений любого вида (зритель-
ных, слуховых, обонятельных и т. д.) составляет деятельность анали-
затора, т. е. чувствующей системы мозга. Каждое из ощущений есть
функция соответствующего анализатора (светового, звукового, за-
пахового и т. д.). Анализаторы представляют собой один из основных
нервных механизмов. Другим является механизм временных связей,
или условных рефлексов, от которых зависит уровень деятель-
ности анализатора, а следовательно, скорость и точность ощущений.
Механизм временных связей имеет особое значение в развитии
анализаторной деятельности, в повышении его чувствительности к
определенным материальным воздействиям.
Условнорефлекторная обусловленность работы анализаторов
наиболее ярко проявляется в различении, или различительной чув-
ствительности, анализаторов.
На анализатор действуют одновременно или последовательно
(друг за другом) несколько или множество раздражителей. Между
этими раздражителями имеется объективная связь по их материаль-
ной природе, пространственному положению, по времени действия
на рецептор. Данные раздражители еще в большей мере объективно
отличны друг от друга по качеству, интенсивности, пространственно-
временным признакам и отношениям.
Отражение различия между раздражителями одного рода носит
название процесса различения. В этом процессе отдельные (одновре-
менно или последовательно протекающие) ощущения связываются
друг с другом, становясь источником сложного мыслительного про-
цесса — сравнения. Процесс различения, так же как и процесс ощу-
щения, характеризуется определенными пороговыми величинами

(разностными порогами, или порогами различения). По этим порого-
вым для процесса различения величинам определяют различитель-
ную, или разностную, чувствительность человека.
Материальную основу процесса различения составляет различи-
тельная (дифференцировочная) деятельность коры головного мозга
человека. Одной из важнейших особенностей высшей нервной дея-
тельности является дифференцировка близких сигналов, воздей-
ствующих на один и тот же анализатор.
Специализация условного раздражителя, т. е. превращение его из
индифферентного в условный, связана именно с дифференцировкой
внешних раздражителей, действующих на один и тот же организм.
Опыты И. П. Павлова и его сотрудников показали, что тысячекрат-
ное повторение какого-либо сигнала, подкрепленное безусловным
раздражителем, не приводит к специализации условного раздражи-
теля. При таком положении животное продолжает отвечать слюно-
отделительной реакцией и на близкие сигналы. Так, например, если
условным раздражителем избран метроном, производящий 120 уда-
ров в минуту, то слюноотделительная реакция будет иметь место
и при 150 и при 70 ударах в минуту. Стоит, однако, дать однократ-
ную пробу одного из близких сигналов без подкрепления, а условный
раздражитель сопроводить подкреплением, как произойдет специали-
зация условного раздражителя. Слюноотделительная реакция будет
иметь место только при действии условного раздражителя и не будет
иметь места при действии близких сигналов.
Нельзя думать, что при обобщенном (генерализованном) рефлек-
се на близкие сигналы вовсе не находят себе места различения между
интенсивностью и качествами близких сигналов. Однако здесь
имеется лишь установление, или констатация, разницы, обусловлен-
ной различием в колебаниях процесса возбуждения. Внешним выра-
жением изменения возбудительного процесса будет ориентировочная
реакция на любую смену одного раздражителя другим. И. П. Пав-
лов отделял дифференцировку раздражителей от подобной констата-
ции, или установления разницы раздражителей. Он доказал, что вы-
работка дифференцировок основана на развитии внутреннего тор-
можения в отношении дифференцируемых раздражителей.
Подобная выработка возможна лишь посредством условнореф-
лекторной деятельности. Замыкание временной связи между данным
(специализированным) условным раздражителем и определенной
деятельностью обозначает не только анализ внешних раздражителей,
но и установление связи между ними путем их соединения (синтеза).
В основе процесса различения лежит единство аналитической и
синтетической работы коры больших полушарий головного мозга.
Исключительно большую роль в дифференцировке внешних раз-
дражителей человеком играет слово. Обозначение словом обобщен-
ного знания о предметах и отношениях внешнего мира способствует
развитию процесса различения. С увеличением словарного запаса и
овладением грамматическим строем родного языка ребенок учится
тонко различать близкие по своей природе и интенсивности внешние
раздражители. Обострение разностной чувствительности выражается

в развитии наблюдательности у ребенка, тесно связанной с формиро-
ванием второй сигнальной системы как основы речи и мышления.
В опытах по изучению процесса дифференцировки раздражите-
лей соответствующее слово не только заменяет дифференцируемый
раздражитель, но и организует весь процесс дифференцировки. Влия-
ние второй сигнальной системы на первую особенно сказывается на
развитии разностной чувствительности человека. Данные Л. А. Шварц
свидетельствуют о том, что с возрастом у детей сильно обостряется
разностная чувствительность (у старших детей более тонкая, чем
у младших), несмотря на менее значительные сдвиги чувствитель-
ности абсолютной. Развитие разностной чувствительности неразрыв-
но связано с совершенствованием культуры речи детей в процессе
их воспитания и обучения.
Тем более всепроникающе влияние второй сигнальной системы
и слова, как ее элемента, на разностную чувствительность человека
в процессе трудовой деятельности людей.
Минимальное различие между двумя раздражителями, которое
вызывает едва заметное различение ощущения, характеризует порог
различения, или разностный порог.
Необходимо определенное соотношение между интенсивностями
двух раздражителей для того, чтобы они отразились в ощущениях
в виде различения.
Физиолог Вебер нашел, что отношение добавочного раздражителя
к основному должно быть величиной постоянной. Так, например, для
различения прироста ощущения тяжести такая постоянная прибавка
интенсивности раздражителя равна 1/30 исходного веса.
В зрительных ощущениях постоянной величиной является 1/100
исходной величины интенсивности светового раздражителя, что и
составляет пороговую величину светоразличения.
Для слухового различения эта постоянная пороговая величина
равна 1/10 добавочного раздражителя к исходному (основному).
Критическая проверка данного положения показала, что оно пра-
вильно только по отношению к раздражителям средней величины.
При приближении к абсолютным порогам ощущений величина при-
бавки перестает быть величиной постоянной.
Физик и психолог Фехнер продолжил опыты Вебера и выразил
результаты их в математическом виде. Считая от порога абсолютной
чувствительности, Фехнер принял изменяющуюся интенсивность
ощущений за сумму (или интеграл) едва заметных увеличений. По-
следние он рассматривал в качестве бесконечно малых величин
(дифференциалов), которые были приняты им за единицу меры. Со-
поставляя минимальные величины разностей раздражителей с ощу-
щениями минимальных разностей, Фехнер получил два ряда величин
разностей раздражителей и различений.
Было сформулировано положение, что ощущения возрастают в
арифметической прогрессии, в то время как раздражения возрастают
в геометрической прогрессии. Иначе это положение формулируется
в следующем виде: ощущение возрастает пропорционально логариф-
му интенсивности раздражителя. Если, предположим, раздражители

образуют ряд определенных величин (например 10; 100; 1000;
10000), то интенсивность ощущений будет пропорциональна числам:
1; 2; 3; 4. Формула Фехнера имеет лишь приблизительное значе-
ние. Поэтому исследователи приняли только основной смысл этой
формулы, заключающийся в том, что ощущения возрастают не про-
порционально возрастающей силе раздражителей, а гораздо мед-
леннее.
Нашему крупному биофизику и физиологу акад. П. Н. Лазареву
принадлежит установление более точных и многосторонних зависи-
мостей между возрастанием интенсивности раздражений и ощуще-
ний. Проблема указанных соотношений получает свое разрешение
на основе физиологии высшей нервной деятельности. Отношение
между ростом интенсивности раздражителей и ощущений опреде-
ляется взаимодействием процессов возбуждения и торможения, осо-
бенно внутреннего торможения, при дифференцировке раздражи-
телей.
Повторение в упражнениях аналитической и различительной ра-
боты обеспечивает возможность обобщения и переноса образован-
ного навыка различения в другие условия. Установлено, что сенси-
билизация одного глаза (воспринимающего в данный момент) от-
ражается на состоянии другого глаза, закрытого в тот момент. Так,
например, условнорефлекторное повышение остроты зрения воспри-
нимающего правого глаза переносится и на левый глаз, для чего не
требуется никакой дополнительной тренировки (опыты Е. П. Миро-
шиной-Тонконогой в нашей лаборатории). Повышение кожной чув-
ствительности на одной из рук переносится на другую, непосред-
ственно не раздражавшуюся (опыты А. А. Рыковой в нашей лабора-
тории). Сенсибилизация одной правой половины носа вызывает по-
вышение сенсибилизации левой половины, которая в опыте была
изолирована от раздражения и т. д.
Подобные результаты объясняются тем, что сенсибилизация од-
ного из парных рецепторов (например одного из глаз и т. д.) в дей-
ствительности есть сенсибилизация анализатора в целом. Повышение
работоспособности мозгового конца единого анализатора из-
меняет функциональное состояние и другого одноименного рецепто-
ра, не подвергавшегося раздражению. Тем самым эффект упражне-
ния всегда удваивается, распространяясь с одного одноименного ре-
цептора на другой.
Повышение чувствительности к одному раздражителю может
переноситься на анализ и различение других раздражителей (в пре-
делах данного рецептора). Так, Л. А. Шварц показано, что сенсиби-
лизация глаза к одному цвету (например красному) повышает чув-
ствительность глаза к другому цвету (например желтому). В хрома-
тическом зрении эти явления разнообразны.
При сенсибилизации к запаху одного вещества отмечается неко-
торое повышение обонятельной чувствительности к запахам других
веществ (А. И. Бронштейн).
Сенсибилизация имеет место в деятельности любого анализатора,
особенно по отношению к тем свойствам материальных предме-

тов и явлений, которые связаны с предметом и средствами деятель-
ности данного человека.
В каждое мгновение жизни человека на него действует одновре-
менно и последовательно множество раздражителей различной мате-
риальной природы. На эти воздействия мозг человека отвечает мно-
жеством одноименных и разноименных ощущений, среди которых
имеет место то или иное взаимодействие благодаря замыканию вре-
менных связей между разными анализаторами. Типичный пример
взаимодействия одноименных ощущений представляют явления кон-
траста, или переноса сдвигов чувствительности с одного одноимен-
ного рецептора на другой.
Не меньшее значение для повышения чувствительности данного
рецептора имеет взаимодействие разноименных ощущений. Благода-
ря взаимодействию зрительных и мышечно-суставных ощущений
возможна совместная деятельность руки и глаза в трудовом акте
(так называемая зрительно-моторная координация). Взаимодействие
кинестетических и тактильных ощущений рук порождает осязание
как специфически человеческую форму восприятия. Взаимодействие
слуха и кинестезии речедвигательного аппарата составляет условие
речевого общения между людьми.
Необычайно глубокой является мысль Ф. Энгельса о том, что
«к нашему глазу присоединяются не только другие чувства, но и дея-
тельность нашего мышления».1 Присоединение мышления к зрению
(а также и к другим ощущениям человека) осуществляется речью
на основе общенародного языка, в результате чего зрение не только
приобретает осмысленный характер, но и становится более сенсиби-
лизированным.
Это положение относится и ко всем другим ощущениям человека.
Благодаря слову обобщаются многие ощущения и восприятия в об-
щих представлениях. Наличие обобщенных образов способствует
последующему различению новых раздражителей. Влияние представ-
лений на повышение чувствительности разных органов чувств
(вплоть до обонятельного или болевого) обнаружено многими со-
ветскими исследователями. Материальной основой подобного влия-
ния речи и мышления, а также общих представлений на уровень чув-
ствительности является влияние второй сигнальной системы на дея-
тельность первой. И. П. Павлов открыл, что именно вторая сигналь-
ная система обусловливает работу первой сигнальной системы, ре-
гулирует и направляет ее функции.
Отсюда следует, что культура мышления и речи важна не только
сама по себе, но и как важнейший фактор сенсибилизации органов
чувств человека. Овладение теоретическими знаниями способствует
«обострению», повышению различительной чувствительности челове-
ка. Этим объясняется тот первостепенной важности факт, что у де-
тей 7—15 лет разностная чувствительность возрастает во много раз
по сравнению с ростом абсолютной чувствительности. При сопостав-
лении с детьми 3—7 лет, т. е. дошкольниками, школьники обнаружи-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, М., 1935, стр. 493.

вают все возрастающую разностную чувствительность, особенно в
области зрения и слуха.
Указанный факт объясняется тем, что с образованием временных
связей двух сигнальных систем резко усиливается дифференцировка
сходных объектов окружающей действительности в процессе обуче-
ния. Анализаторы ребенка и подростка все время развиваются, со-
вершенствуются, изменяют свой способ деятельности в процессе вос-
питания и обучения, механизмом которых является система времен-
ных связей. Факт роста с возрастом разностной чувствительности
представляет особый интерес в связи с той ролью, которую выпол-
няет вторая сигнальная система в развитии первой.
Известно, что дети 7—15 лет сравнительно меньше, чем дошколь-
ники, накапливают свои знания за счет непосредственного ознаком-
ления с явлениями внешнего мира. Они систематически усваивают
связанные между собой знания как основы наук, т. е. как обобщен-
ные и опосредствованные знания. Во время обучения как передача
знаний, так и их усвоение осуществляется на основе языка в процессе
развития устной и письменной речи учащихся под руководством учи-
телей. Некоторые средства обучения и практическая деятельность
учащихся по ознакомлению с явлениями природы (на лабораторных
занятиях, экскурсиях и т. д.) неразрывно связаны с языком как об-
щим средством и условием обучения. Именно язык и обусловленная
им вторая сигнальная система стимулируют развитие разностной
чувствительности у школьников. Педагогический опыт подтверждает
положение павловской школы о том, что «замена» словом реальных
условных раздражителей ускоряет дифференцирование временных
связей, повышает уровень ориентировки в окружающей среде.
**
*
Ранее было указано, что каждое ощущение любой модальности,
качества и интенсивности, а также длительности характеризуется
определенным пространственным компонентом. О нем сейчас и будет
идти речь, так как именно с ним связана самая возможность про-
странственного различения.
Известно, что марксистско-ленинская философия рассматривает
пространство и время как основные формы существования движу-
щейся материи. Отсюда следует, что воздействие любой мельчайшей
отдельности движущейся материи всегда происходит в конкретных
условиях пространства и времени. Фактор времени хорошо изучен
в физиологии и психологии. В науке достигнут глубокий анализ вре-
менных условий адаптации органов чувств, изучена скорость раз-
личных чувственных реакций в микроинтервалах времени и т. д.
Менее изучена роль фактора пространства в динамике ощущений
и различения. Между тем факты психологии и физиологии явно сви-
детельствуют о важности указанного фактора. Среди них можно на-
звать поле зрения как условие всякого видения, угол зрения как дру-
гое важнейшее условие динамики зрительного образа, различение
таких пространственных признаков и отношений между вещами, как

форма, величина, три основных измерения, особенно глубина пред-
мета или взаимодействующих предметов видимого поля, перспекти-
ва и т. д. К фактам подобного рода относятся локализация звука
в пространстве, направление движущегося источника звука, локали-
зация источника запаха, прикосновения к коже и т. д. Можно ска-
зать, что любой воздействующий на анализатор раздражитель об-
ладает своей пространственной определенностью, занимает место
в пространстве, воздействует на рецептор с одного из направлений
пространства (сверху, снизу, слева, справа, спереди, сзади), обла-
дая той или иной площадью массы (в зависимости от которой на-
ходится площадь раздражения в рецепторе), величиной, формой
(т. е. единством строения и взаимодействием частей в данной струк-
туре тела). К этому следует добавить исключительное значение про-
странственных отношений между воспринимаемыми телами, а имен-
но положения одного тела относительно другого (снизу, сверху,
слева, справа и т. д.), соразмерности или несоразмерности взаимо-
действующих площадей, подобие или контраст взаимодействующих
форм и т. д.
При этом нужно учесть, что и сам ощущающий человек есть ма-
териальное тело, занимающее определенное место в пространстве
и обладающее известными пространственными признаками (величи-
ной, формой, тремя измерениями, направлениями движений в про-
странстве и т. д.). Взаимодействие человека со средой включает в се-
бя и самое тело человека с характерной для него системой простран-
ственных признаков. Это особенно ясно видно при пространственной
ориентировке, когда точка отсчета человеком находится в зависимо-
сти от той или иной стороны его тела, в большинстве случаев — от
правой половины тела.
Итак, можно сказать, что пространственный компонент есть об-
щая и обязательная черта всех ощущений любой модальности, каче-
ства, интенсивности, длительности.
В советской психологической науке проблема отражения про-
странства входит в состав учения о восприятии, которое по сложив-
шейся традиции слагается из четырех самостоятельных разделов:
1) восприятия предмета, 2) восприятия движения, 3) восприятия
времени и 4) восприятия пространства. Однако ясно, что восприятие
предмета, воздействующего на анализатор, невозможно без отраже-
ния его движения и пространственно-временных условий бытия. Тем
более следует это сказать в отношении восприятия движения, кото-
рое всегда есть отражение движущихся вещей и явлений. Восприя-
тие пространства и времени также немыслимо без отражения мате-
риального содержания данных пространственно-временных отноше-
ний и т. д.
По поводу традиционного отрыва восприятий предмета от вос-
приятия его движения А. А. Ухтомский справедливо замечал, что
психология вынуждена создавать фикцию такой обособленности, так
как она еще неспособна научно объяснить коренной факт отражения
предмета в его движении. В качестве доказательства А. А. Ухтом-
ский приводил игнорирование психологами оптико-вестибулярных

связей и зрительно-моторной координации, лежащей в основе каж-
дого отдельного акта видения.
Известно, что в теории восприятия пространства в зарубежной
психологии XIX в. сложились два направления, противоположность
которых усиленно подчеркивается буржуазными историографами
психологии (Борингом, Флюгелем и др.). Этими направлениями яв-
лялись и являются в современной буржуазной психологии так назы-
ваемые нативизм и генетизм. Позиции нативизма, заключающиеся
в утверждении прирожденности восприятия пространства, сформули-
рованы физиологом Герингом и психологами Штумпфом и Джем-
сом. Данное утверждение относилось непосредственно к аппарату
восприятия, т. е. к организации чувствующего прибора рецептора, в
котором имеет место пространственное разделение и распределение
внешних раздражений. При этом нативисты ссылались на действи-
тельно важный факт локализации чувственного впечатления, т. е.
на то, что каждое чувственное качество воспринимается где-то
в определенном месте сетчатки или кожи, в какой-то определенной
пространственности.
Однако в действительности речь шла не только о прирожденной
организации аппарата для восприятия пространства, но и о прирож-
денности самих «идей о пространстве». Априоризм явственно про-
ступал в данной, последовательно и откровенно идеалистической,
концепции.
Указанной концепции физиолог Гельмгольц и психологи Бэн,
Лотце, Вундт, Липпс и другие противопоставили свою концепцию
восприятия пространства, так называемый генетизм, согласно кото-
рой восприятие пространства, особенно восприятие глубины, есть ре-
зультат индивидуального опыта, а не прирожденной организации.
В этом индивидуальном опыте зрительные восприятия связываются
с осязательными и мышечно-суставными ощущениями, на основе
чего становится возможным восприятие пространства. Из приведен-
ною утверждения следовало, что в самой материальной организации
отдельного рецептора нет специальных приспособлений к простран-
ственным условиям и лишь взаимодействие отдельных сложившихся
аппаратов может создать возможность такого восприятия. Что ка-
сается отдельного ощущения, то генетисты начисто исключали про-
странственный компонент из его природы.
Однако противоположность между нативистами и генетистами
лишь кажущаяся. Оба направления обсуждали не столько вопрос
о механизмах восприятия пространства, сколько вопрос о природе
самого пространства. Нативисты и генетисты полагали, что простран-
ство есть субъективная категория, которая привносится сознанием
во внешний мир, организуя его, упорядочивая хаос внешних явлений.
Поэтому вопрос о механизмах восприятия пространства выступал не
как физиологический, а как философский. Как для нативистов, так и
для генетистов это был вопрос о путях конструирования субъектом
пространства, создания его душевным миром человека.
Спор о механизме восприятия пространства прежде всего развер-
тывался в философской, а не естественнонаучной плоскости, пред-

ставляя собой попытку найти наилучший метод доказательства поло-
жения субъективного идеализма о субъективности пространства,
о его «производстве» самостоятельной сущностью «души».
Философская противоположность между нативизмом и гене-
тизмом лишь кажущаяся. Она сводится к двум разновидностям
субъективного идеализма, по-разному маскировавшимся естество-
знанием.
Нативисты и генетисты были едины и в понимании механизма
восприятия пространства. Как те, так и другие исходили из положе-
ния о том, что рецептор и есть непосредственный и единственный
аппарат ощущений и восприятий.
Роль коры головного мозга и его рефлекторной деятельности в
восприятии пространства игнорировалась как нативизмом, так и ге-
нетизмом.
В чем же различие между этими направлениями? Только в расхо-
ждениях по самому частному вопросу — о прирожденности или при-
обретенности рецепторных механизмов восприятия пространства.
Современная советская психологическая наука исходит из марк-
систско-ленинского положения о пространстве и времени как основ-
ных формах существования материи. Пространство отражается, а не
конструируется мозговой деятельностью. В процессе отражения пред-
метов внешнего мира отражаются и пространственные условия
существования предмета, воздействующего на мозг. Известное
влияние на этот процесс оказывают пространственные признаки
и отношения самого человеческого тела, взаимодействующего с
внешней средой.
Материалистическое понимание природы пространства и его от-
ражения выдвигает перед естествознанием и психологией новые про-
блемы, в том числе и проблему пространственного различения и его
своеобразных механизмов. Как для объяснения механизмов ощуще-
ний и различения вообще, так и, тем более, для понимания механиз-
мов пространственного различения несостоятельной оказалась ре-
цепторная «теория» ощущений и восприятий. Особенности простран-
ственного различения (ощущения едва заметных разностей между
протяженностью, площадями, величинами, формами, направлениями
и пр.) могут быть поняты лишь на основе рефлекторной теории Се-
ченова — Павлова.
На основе рефлекторной теории впервые становится возможным
объяснение развития пространственного различения и его единства
с. теоретическими (геометрическими) знаниями о пространстве. Та-
кое объяснение заключено в общих законах взаимодействий первой
и второй сигнальных систем действительности.
Традиционная физиология органов чувств (и неразрывно связан-
ная с ней психология) уделяла исключительное внимание механиз-
мам пространственного различения. Как нативисты, так и генетисты
использовали экспериментальные факты пространственного различе-
ния для обоснования своих субъективно-идеалистических концепций.
Вполне понятно, что тем самым экспериментальные факты извраща-
лись в угоду идеалистической реакционной псевдотеории, а имен-

но — «знаковой» концепции сознания. «Знаковая» концепция неот-
делима от рецепторной теории, которую нативисты и генетисты про-
тивопоставляли рефлекторной, материалистической концепции И. М.
Сеченова, а затем И. П. Павлова.
В том, что к механизмам пространственного различения физио-
логи-идеалисты подходили с точки зрения рецепторной теории, мож-
но убедиться на примере анализа ими пространственного видения,
которое объяснялось лишь как соотношение монокулярных систем
(сетчаток обоих глаз) в бинокулярном зрении. А факты заслужива-
ют действительно того, чтобы им уделить особое внимание. Прежде
всего, бинокулярное зрение в количественном отношении совершен-
нее зрения монокулярного. Бинокулярное зрение шире и полнее поля
зрения каждого из глаз, а потому превосходит монокулярное поле
зрения во всех координатах (кнаружи, кнутри, кверху, книзу). Вме-
сте с тем бинокулярное поле зрения не есть простая сумма, слагае-
мая из величин каждого отдельного монокулярного поля зрения.
В некоторых направлениях (например, кнутри и кверху) оно выше
и точнее этих суммированных величин. Установлено далее, что абсо-
лютная и различительная чувствительность зрения (как светоощуще-
ние, так и цветоощущение) выше в 11/2—2 раза монокулярного зре-
ния. Превосходство бинокулярного зрения над монокулярным осо-
бенно обнаруживается при исследовании зрительных ощущений
под малым углом зрения (на больших расстояниях от воспринимае-
мых объектов). Данных фактов уже достаточно для того, чтобы убе-
диться в биологической необходимости развития бинокулярного зре-
ния вообще, особенно при возрастании сложности задач, стоящих пе-
ред воспринимающим внешний- мир человеком.
Однако следует отметить, что не эти факты имели решающее зна-
чение для отождествления проблемы бинокулярного зрения и зри-
тельно-пространственного различения, характерного для традицион-
ной физиологии органов чувств. Эти факты свидетельствуют лишь о
том, что бинокулярное зрение совершеннее монокулярного в количе-
ственном отношении, но не в качественном. Дело в том, что и одним
глазом человек различает все градации светлоты воспринимаемых
объектов, проявляет все свойственные ему способности к различению
светотеневых отношений. Это отмечается также и в области цветово-
го зрения. Монокулярно человек вполне способен различать цвето-
вые тона и степени насыщенности всех воздействующих на глаз лу-
чей, начиная от красного и кончая фиолетовым цветом. Наконец
под малым углом зрения нормально осуществляется монокулярно
как ахроматическое, так и хроматическое зрение. Отсюда ясно, что
бинокулярное зрение не является обязательным условием для нор-
мального проявления таких общих функций, как ахроматическое
или хроматическое зрение. Иначе обстоит дело со зрительным ощу-
щением глубины пространства, объемного характера воспринимае-
мого тела (его рельефа), отношения переднего и заднего планов в
воспринимаемом поле (перспективы). Многочисленные эксперимен-
тальные данные физиологической оптики свидетельствовали о том
что зрительное ощущение глубины пространства и объемности вос-

принимаемого тела возможно лишь бинокулярно. При монокулярном
зрении, как утверждалось многими исследователями, видение даль-
нега предмета является не объемным (трехмерным), а плоскостным
(двухмерным), а точное различение перспективных отношений моно-
кулярно вообще невозможно. На основании этого был сделан вывод
о том, что бинокулярное зрение есть основное условие пространствен-
ного различения, что проблема зрительно-пространственного разли-
чения вполне тождественна с проблемами бинокулярного зрения.
При этом обходилось молчанием исключение из установленного пра-
вила, а именно многочисленные случаи монокулярного ощущения
глубины и монокулярного определения перспективных отношений,
о чем будет сказано ниже.
Итак, главным фактом в теории пространственного видения счи-
тается бинокулярный характер ощущения глубины пространства.
Физиологическая оптика, являющаяся ведущей областью тради-
ционной физиологии органов чувств, объясняет данный факт, во-
первых, тем, что в самой оптической системе глаза строится изобра-
жение, обеспечивающее возникновение бинокулярного параллакса,
видимое пересечение в перспективе параллельных линий, при кото-
ром различаются передний и задний планы воспринимаемого поля,
черты рельефа поверхности воспринимаемого предмета и т. д.; во-
вторых, тем, что построение трехмерного изображения в оптической
системе глаза имеет своей основой пространственное соотношение
на самой сетчатке. При этом утверждается, что объемное различение
имеет место в тех случаях, когда параллельные пучки света раздра-
жают так называемые диспаратные точки сетчатки обоих глаз, т. е.
точки неполностью совпадающие по своему месту в каждой из сет-
чаток. Известная разность указанных раздражений (по местополо-
жению в сетчатке) есть условие объемного видения. Чрезмерная раз-
ность этих раздражений обусловливает «двоение» образа. Раздраже-
ние одинаковых по местоположению точек сетчатки (корреспонди-
рующих) производит единый, цельный, но плоскостный (а не объем-
ный) образ предмета. Сопоставление явлений «двоения» образа при
большом расхождении мест раздражения в обеих сетчатках с явле-
нием единого плоскостного образа при раздражении корреспонди-
рующих точек обеих сетчаток привело к убеждению, что умеренная
диспаратность и составляет механизм пространственного видения.
Этим ограничивается объяснение механизмов зрительно-простран-
ственного различения физиологической оптикой.
Подобное объяснение разделяется многими психологами.
Вполне аналогично обстоит дело в области теории слуха. За по-
следние десятилетия в физиологической акустике был обнаружен
ряд новых фактов слухопространственного различения. К ним отно-
сятся факты бинаурального превосходства слуховых ощущений в
различении высоты звуков, их силы, длительности и тембра, что ана-
логично явлению превосходства бинокулярного зрения над моноку-
лярным. Но особенно важным явилось то обстоятельство, что опре-
деление местоположения источника звука (его пространственная ло-
кализация), а тем более определение направления движущегося

источника звука преимущественно осуществляется бинаурально. Яв-
ление слухового различения глубины пространства дало основание
ряду исследователей отождествить пространственный слух с бина-
уральным слушанием. Как и в отношении теории зрения, в теории
слуха объяснение самого феномена пространственной ориентации по
местоположению и направлению движения источников звучания ог-
раничилось анализом взаимодействия периферических аппаратов.
Характерно, что в качестве механизма слухопространственного раз-
личения была признана разность раздражения обоих ушей в смысле
времени действия звуковых волн на каждый из рецепторов, особенно
разность фаз раздражений внутреннего уха и т. д.
Аналогично теории зрения и слуха обстоит дело в установлении и
объяснении фактов пространственного различения и в других разде-
лах физиологии органов чувств и психологии. В теории обоняния был
установлен факт возможности определения пространственного поло-
жения источника запаха, причем механизмом этого обонятельно--
пространственного различения стали считать одновременное, но не
совпадающее по интенсивности раздражение обонятельных рецепто-
ров обеих половин внутренней (особенно последних двух третей) по-
лости носа. Изоляция одной из половин снижает или полностью ис-
ключает точность пространственной локализации запаха.
Исследование пространственных порогов осязания при механи-
ческом раздражении кожи различных частей поверхности тела так-
же привело убеждению, что множественное раздражение самих
кожных рецепторов есть механизм пространственно-кожного разли-
чения и т. д.
Характерно, что при исследовании мышечно-суставных ощуще-
ний, например при рабочих движениях рук, особенно категорически
выдвигалось положение о том, что лишь в самих рецепторах заложен
механизм пространственно-двигательной ориентации, т. е. фактиче-
ской ориентировки в пространстве при движении частей тела, осо-
бенно рук.
Нельзя не упомянуть, что такие важные для пространственной
ориентировки ощущения, как ощущения равновесия тела и ускоре-
ния (статические ощущения), объяснялись и объясняются преиму-
щественно строением и функциями вестибулярного аппарата во вну-
треннем ухе. Что же касается центральных механизмов этих чув-
ственных компонентов пространственной ориентации, то их не искали
дальше мозжечка и его роли в регулировании движений и общего
положения тела в пространстве.
Какой же вывод можно сделать из этого краткого сравнительно-
го обзора тех разделов физиологии органов чувств и психологии,
в которых накоплены известные факты пространственного различе-
ния? Ясно, что приведенные факты действительно характеризуют
особенности пространственного различения, его большую сложность
по сравнению с остальными формами различения, тесную связь про-
странственного различения с работой парных рецепторов. Нетрудно
заметить, однако, что этот вывод есть лишь простая констатация
фактов и их связи с работой парных рецепторов.

Из нашего сравнительного обзора следует более важный вывод о
том, что объяснение фактам пространственного различения (незави-
симо от его модальности) давалось лишь в свете рецепторной теории,
лишь в пределах строения и функций соответствующих парных ре-
цепторов. Но рецепторная теория неотделима от субъективного физи-
ологического идеализма с его трактовкой ощущений как условных
знаков, символов или иероглифов. Поэтому можно утверждать, что
все указанные рецепторные концепции пространственного различе-
ния прямо или косвенно служат реакционным целям физиологиче-
ского идеализма, не объясняя, а извращая важные факты качествен-
ного своеобразия пространственного различения.
Преодоление рецепторных концепций пространственного различе-
ния составляет необходимое условие для построения материалисти-
ческой научной теории пространственного различения. Все эти ре-
цепторные теории бинокулярного зрения, бинаурального слуха и т. д.
сводятся к утверждению мысли об осуществлении пространственного
различения независимо от рефлекторной деятельности мозга. Между
тем установлено, что именно в рефлекторной деятельности головно-
го мозга осуществляется процесс отражения внешнего мира.
Все накопленные ранее факты пространственного различения,
равно как и вновь открываемые, должны быть объяснены на основе
рефлекторной теории Сеченова — Павлова — естественнонаучной ос-
новы марксистско-ленинской теории отражения.
В свете павловского учения об анализаторах факты физиологии
рецепторов получают свое подлинно научное объяснение. В их числе
находятся и вышеописанные факты парной работы рецептора, а так-
же факт умеренной диспаратности раздражений клеток этих симме-
трично расположенных одноименных рецепторов. Очевидно, что в
процессе взаимодействия организма со средой рецепторы первыми
непосредственно испытывают раздражения при воздействии внеш-
них раздражителей. Именно в них, рецепторах, эти раздражения пре-
вращаются в нервный процесс и прежде всего — в раздражительный
процесс (возбуждение). Факты физиологии рецепторов относительно
пространственного различения свидетельствуют лишь о том, что на
элементы рецепторов воздействуют не только физико-химические
свойства предметов, но и их пространственные признаки и отноше-
ния. Физико-химические свойства предметов характеризуются не
только качеством и интенсивностью, но и направлением их движения
при воздействии на рецепторы. При анализе раздражителей органов
чувств нельзя упускать из виду векторную определенность данных
раздражителей. С биологической эволюцией центральной нервной
системы и органов чувств, как подчеркивал И. П. Павлов, происходит
смена постоянных (безусловнорефлекторных) связей связями вре-
менными (условнорефлекторными).
Отдельные свойства отдельных вещей (в том числе цвета, запахи,
звуки и т. д.) становятся сигналами для пищевого обмена, действую-
щими на кору головною мозга на расстоянии. Развитие сигнализа-
ции связано с развитием сложных дистантных отношений между ор-
ганизмом и средой. Однако при этом, естественно, возрастает роль

векторного фактора воздействия раздражителей на кору головного
мозга и его рецепторы.
Еще со времени И. М. Сеченова известно, что особое значение
имеет площадь раздражения той или иной массой одиночных раз-
дражителей соответствующей области рецептора. С увеличением
площади раздражения возрастает сила раздражения, а следователь-
но., и число импульсов от раздражительного процесса, направляюще-
гося из рецептора по чувствующим нервам в головной мозг. Нако-
нец, не менее важно и то, как пространственно размещаются эти
раздражения в одноименных рецепторах (в корреспондирующих или
диспаратных точках и т. д.). Сама материальная конструкция рецеп-
тора, соотношение его элементов и частей носит пространственный
характер. Движение возникающего в рецепторах нервного процесса
также пространственно.
В рецепторе имеет место элементарный анализ пространства, а
именно — пространственных признаков раздражителей внешнего ми-
ра. Элементарный анализ пространства выполняет известную роль в
проекции образа объекта вновь в пространство внешнего мира, но эта
роль отнюдь не самостоятельная и не определяющая в простран-
ственном различении, так как последнее представляет собой продукт
высшего анализа и синтеза, осуществляемых корой больших полу-
шарий головного мозга. Проекция образа есть результат высшего
анализа и синтеза. Само функциональное состояние рецепторов (их
возбудимость и адаптация) определяется взаимодействием нервных
процессов в коре головного мозга. Данное положение еще более от-
носится к пространственно-различительной работе парных рецепто-
ров. Нетрудно убедиться в том, что связи рецепторов и мозговых
концов соответствующих анализаторов обеспечивают многообразное
и дифференцированное единство рецепторов и коры головного
мозга.
Из анатомии известно, что, например, от каждого глаза к коре
головного мозга идет огромная масса волокон зрительного нерва,
разделенная на три основных пучка. Так, от наружной (височной)
половины сетчатки пучок волокон направляется в одноименное по-
лушарие головного мозга, от внутренней (носовой) половины сет-
чатки каждого глаза пучок волокон направляется в противополож-
ное данному глазу полушарие, а от центральной (макулярной) обла-
сти сетчатки пучок волокон расщепляется, входя в оба полушария.
Исключительное место в структуре светового анализатора в це-
лом занимает так называемая хиазма, где и происходит этот частич-
ный перекрест зрительных путей. Частичный перекрест имеет место и
по ходу слуховых и обонятельных нервов от соответствующих одно-
именных рецепторов к мозговым концам данных анализаторов. Для
понимания целостности анализатора и его места в общей рефлектор-
ной дуге важно учесть связь каждого из одноименных рецепторов
с обоими полушариями.
Не составляют исключения и мышечно-суставные рецепторы у
человека (например рецепторы мышц и сухожилий рук). Правда,
нельзя не отметить, что до настоящего времени большинство иссле-

дователей придерживается мнения о связи каждой руки преимуще-
ственно с одним противоположным полушарием (в силу полного
перекреста путей). Это мнение основывается на положении о якобы
существующем коренном отличии так называемой двигательной об-
ласти коры головного мозга от всех остальных областей торы, вы-
полняющих функцию чувствующих, или воспринимающих, «центров».
И. П. Павлову принадлежит исчерпывающее доказательство того,
что так называемая двигательная область коры не составляет исклю-
чения из общей анализаторной природы больших полушарий, так как
и эта область оказалась в действительности областью двигательного
анализатора. В ней находится ядро мозгового конца двигательного
анализатора, связанного со всей системой мышечно-суставных ре-
цепторов и чувствующих нервов. По И. П. Павлову, ведущую роль в
анализаторе играет его мозговой конец, состоящий из системы ядер-
ных и рассеянных клеток данного анализатора. Мышечно-суставные
рецепторы рук связаны с обоими полушариями головного мозга, а
не только с одним из них (противоположным). Основания для тако-
го предположения дают факты комиссуральных связей между
обеими сторонами двигательного анализатора.
На основании ряда исследований мы предположили, что парности
одноименных рецепторов соответствует и парная работа больших по-
лушарий. Мозговой конец анализатора (светового, зрительного, обо-
нятельного и т. д.) состоит из ядерных и рассеянных элементов кле-
ток, симметрично расположенных относительно друг друга в обоих
полушариях. Исключение составляет лишь речедвигательная корко-
вая зона (так называемая область Брока), резко выраженная в ле-
вом полушарии. Однако можно думать, что по крайней мере рассеян-
ные элементы мозгового конца речедвигательного анализатора нахо-
дятся и в правом полушарии. Во всех остальных случаях отмечается
относительная симметричность в расположении «центров» по коре
обоих полушарий головного мозга. Природу мозговых концов ана-
лизатора и их ведущую роль в целостной деятельности анализаторов
можно понять только в свете павловского учения о высшей нервной
деятельности. На этой основе возможно объяснить ранее казавшие-
ся парадоксальными факты функциональной асимметрии в деятель-
ности симметрично расположенных (в обоих полушариях) частей
одного и того же мозгового конца анализатора. Мы имеем в виду
необъяснимое ранее явление ведущей стороны функционального не-
равенства в области зрения (ведущий глаз), слуха (ведущее ухо),
кинестезии (ведущая рука), обоняния и т. д., о чем речь будет ниже.
Основываясь на павловском учении о единстве механизмов анали-
затора и временных связей в целостной рефлекторной деятельности
мозга, можно объяснить поразительные факты перестройки взаимо-
отношений между одноименными рецепторами: обоими глазами, обо-
ими ушами и т. д., при изменении пространственных условий сущест-
вования организма. Мы связываем объяснение этих фактов с павлов-
ской трактовкой взаимодействия обоих полушарий головного мозга.
В 1923 г. И. П. Павлов опубликовал статью под характерным на-
званием — «Один из очередных вопросов физиологии больших полу-

шарий». Разъясняя, какой вопрос физиологии больших полушарий
он считает очередным, И. П. Павлов писал: «Один из очередных во-
просов теперь нарождающейся строго объективной физиологии боль-
ших полушарий есть вопрос относительно парности больших полу-
шарий. Что значит эта парность? Как понимать, как представлять
себе одновременную деятельность больших полушарий? Что рассчи-
тано в нем на замещаемость и что, какие выгоды и излишки дает
постоянная соединенная деятельность обоих полушарий? (Курсив
наш, — Б. А.)».1 Ясно, что И. П. Павлов сформулировал вопросы
огромной важности как для физиологии, так и для всего естествозна-
ния, психологии, медицины и педагогики. И. П. Павлов указал на то,
что науке известно о разделении деятельности между обоими полу-
шариями, но вместе с тем известно и то, что отсутствие после экстир-
пации одного из полушарий у животных почти или даже вполне воз-
мещается работой остающегося.2 Эти противоречивые данные о взаи-
моотношениях обоих полушарий головного мозга не позволяли есте-
ствознанию до И. П. Павлова дать научное объяснение единства
структуры и функций обоих полушарий, биологической роли разде-
ления и взаимодействия больших полушарий головного мозга.
Применение классического метода условных рефлексов в лабора-
ториях И. П. Павлова позволило объективно, детерминистически и с
исключительной точностью разрешить этот труднейший вопрос, исто-
рию которого И. П. Павлов вел в своих лабораториях от примеча-
тельных опытов Н. И. Красногорского, обобщенных в его докторской
диссертации (1911 г.).
Н. И. Красногорский впервые наблюдал, а затем и эксперимен-
тально проверил тот факт, что как условные положительные рефле-
ксы, так и торможение (отрицательные условные рефлексы), «выра-
ботанные на коже одной половины животного, точнейшим образом
воспроизводятся, повторяются, без малейшей предварительной вы-
работки, на симметричных местах другой половины тела животного».3
Чем объясняется воспроизведение на симметричных местах дру-
гой половины тела условных рефлексов, выработанных на данной
половине тела? Тем, что возбуждение иррадиировало с одного полу-
шария на другое, что вообще движение нервных процессов захваты-
вает оба полушария, хотя первоначально процесс может возникнуть
в одном полушарии, т. е. в одной симметричной половине мозгового
конца анализатора (в опытах Н. И. Красногорского — кожного и
двигательного анализаторов собаки).
«Выгода» совместной работы больших полушарий, как выражал-
ся И. П. Павлов, заключается прежде всего в том, что связь их дея-
тельности обеспечивает возможность переноса условных рефлексов,
причем без всякой дополнительной тренировки, с одной стороны тела
на другую. Мы далее покажем, что выделенный И. П. Павловым
факт имеет особое значение для психологии, ибо подобный перенос
1 И. П. Павлов. Соч., 2-е изд., т. III, кн. 2, изд. АН СССР, 1951, стр. 18.
2 См. там же.
3 Там же, стр. 19.

временных связей и составляет основной механизм переноса навыков
не только моторных, но и так называемых сенсорных (особенно на-
выков различения). Благодаря механизму переноса навыков выра-
ботанное действие как бы «удваивается», обобщается в виде целост-
ного действия всего организма, а не изолированного акта одной по-
ловины тела. Однако И. П. Павлов не ограничился тем, что данный
факт Н. И. Красногорского определил в качестве важного и типич-
ного явления парной работы больших полушарий. Он привел далее
опыты доктора Г. В. Анрепа, установившего факт так называемой
стационарной иррадиации условного раздражения и писал по этому
поводу: «Факт состоял в следующем. Если мы сделаем условного
раздражителя из кожно-механического раздражения определенного
пункта кожи на одном конце тела, то при первых пробах механиче-
ского раздражения других мест кожи также получается условный
эффект, тем более слабый, чем дальше лежит пробно-раздражаемый
пункт от пункта, на котором вырабатывался условный рефлекс.
И вот совершенно те же отношения точно воспроизводятся и на дру-
гой стороне».1 В этом факте доктора Г. В. Анрепа И. П. Павлов ви-
дел не только подтверждение, но и уточнение факта переноса услов-
ных рефлексов с одной стороны на другую (симметричную, первона-
чально условно раздражавшуюся).
Дальнейшая разработка поставленных И. П. Павловым вопросов
была преимущественно осуществлена К. М. Быковым в лаборатории
И. П. Павлова. Еще в 1923 г. об опытах К. М. Быкова И. П.
Павлов писал: «В настоящее время к этим фактам (Красногорского
и Анрепа, — Б. А.) сделал чрезвычайно интересное и даже, позво-
лительно сказать, удивительное прибавление д-р К. М. Быков. Ему
не удается до сих пор, несмотря на большую настойчивость, диффе-
ренцировать симметричные пункты кожи друг от друга. В то время,
как это давно и многократно было установлено в наших лаборатори-
ях, дифференцировка различных пунктов кожи на одной стороне
тела животного при механических и термических раздражениях их,
в виде положительных и отрицательных условных рефлексов, про-
исходила чрезвычайно легко, д-р Быков не мог достигнуть ни малей-
шей дифференцировки на симметричных местах кожи».2 И. П. Пав-
лов отметил, что условное раздражение на симметричном участке
кожи было повторено 100 раз (без сопровождения безусловным раз-
дражителем). Последующие опыты внесли некоторые изменения
в данное положение, но открытие К. М. Быкова имело для И. П. Пав-
лова особое значение, так как прямо доказывало, что легко отдиф-
ференцировываются друг от друга раздражения различных пунктов
кожи на одной половине тела, но необычайно трудно отдифференци-
ровываются симметричные участки кожи на другой половине тела.
Происходит это явление, видимо, потому, что симметричные участки
обеих половин тела имеют один и тот же механизм корковой регуля-
1 И. П. Павлов. Соч., т. III, кн. 2, стр. 19.
2 Там же.

ции, в то время как различные участки одной и той же половины
тела регулируются различными корковыми механизмами.
И. П. Павлов комментировал опыты К. М. Быкова следующими
словами: «Как понимать этот поистине загадочный результат? Ведь
мы отлично и на себе и на животных постоянно убеждаемся в факте,
как точно и легко дифференцируются симметричные пункты проти-
воположных половин тела. Мы думаем над этим пунктом, сделали
несколько предположений и проектируем некоторые дальнейшие опы-
ты, к которым только что приступаем. Очевидно, чрезвычайно цен-
ные и обильные результаты дадут опыты с условными рефлексами
на животных при уничтожении комиссуральных связей между полу-
шариями, опыты, которые у нас на очереди».1
В одном из своих исследований К. М. Быков (совместно с А. Д.
Сперанским) дал решение вопроса о роли комиссуральных связей
(путей сообщения) между обоими полушариями головного мозга.
Указанные исследователи перерезали так называемое мозолистое
тело, являющееся массивным пучком комиссур между обоими полу-
шариями. Оказалось, что после уничтожения комиссуральных свя-
зей перенос условных рефлексов с одной стороны тела на противо-
положную стал невозможен. Каждое из полушарий отвечало при
этом раздельной работой по установлению временных связей. Соба-
ке с перерезанным мозолистым телом нужно было двойное и раз-
дельное приспособление обеих половин тела к сигналам внешнего
мира.
Индивидуальный опыт, приобретаемый посредством работы од-
ного полушария, как бы не существовал для другого полушария.
Единый анализатор после уничтожения этих комиссуральных связей
как бы распался на два самостоятельных. Процессы возбуждения и
торможения, возникающие в одном полушарии, не могли при таких
условиях переходить на другое полушарие, так как были нарушены
нормальные условия движения (иррадиации и концентрации) нерв-
ных процессов. В то же время у такого оперированного животного
распространение возбуждения по различным пунктам одного и того
же полушария происходило как в обычных условиях. Вопрос о пар-
ной работе больших полушарий оказался существенной предпосыл-
кой для другого, более общего вопроса об условиях иррадиации и
концентрации нервных процессов. Важно отметить, что решение это-
го более общего вопроса неразрывно связано с более глубоким изу-
чением взаимной индукции нервных процессов в коре больших полу-
шарий головного мозга.
Поучительные опыты К. М. Быкова и А. Д. Сперанского2 с пере-
резкой комиссуральных путей представляют собой дальнейший шаг
в разрешении поставленного И. П. Павловым «очередного вопроса
физиологии больших полушарий головного мозга». Изучение К. М.
1 И. П. Павлов. Соч., т. III, кн. 2, стр. 20.
2 К. М. Быков и А. Д. Сперанский. Собака с перерезанным corpus
callosum. Труды физиол. лабор. И. П. Павлова, т. I, вып. 1, 1924.

Быковым1 условных рефлексов у собаки с перерезанным мозоли-
стым телом выявило роль парной работы больших полушарий имен-
но в дифференцировке пространственных сигналов. И. П. Павлов
считал очень ценным для характеристики работы звукового анали-
затора вопрос о необходимости содействия обоих полушарий ДЛЯ
дифференцировки места звука. Ответ на него и дали опыты К. М. Бы-
кова на собаке с перерезанным мозолистым телом. Общий итог этих
опытов изложен самим И. П. Павловым, который в «Лекциях о ра-
боте больших полушарий головного мозга» писал следующее: «Когда
животное оправлялось от операции, приступали к выработке пище-
вых условных рефлексов. Образование их не представляло никаких
особенностей и происходило так же скоро, как и у нормальных собак.
Между прочим, у собаки имелся рефлекс на звук свистка в 1500 ко-
лебаний в 1 сек. Свисток, помещенный в картонный футляр, укреп-
лялся на стене на уровне и в стороне левого уха в определенном
расстоянии от станка с собакой. Рефлекс появился на 8 разе при-
менения и при 70 применениях сделался максимальным и постоян-
ным. Затем тот же свисток помещался совершенно так же с правой
стороны собаки. В этом положении звук свистка не сопровождался
безусловным рефлексом. Применяя звук то слева, то справа, стара-
лись получить дифференцировку. Но ни малейшего намека на нее
не получилось, несмотря на 115 повторений звука справа. Нужно
было заключить, что для дифференцирования места звука необходи-
ма соединенная работа полушарий (курсив наш, — Б. А.)».2 Нам
особенно важно отметить, что И. П. Павлов прямо указал на значе-
ние приведенных данных для понимания механизмов пространствен-
ной локализации звука, т. е. слухо-пространственного различения.
В этих же исследованиях К. М. Быков3 выявил влияние разоб-
щенности между полушариями на выработку дифференцировки рас-
стояний сигналов. У собаки с перерезанным мозолистым телом ока-
залась невозможной выработка дифференцировки как на направле-
ние звука, так и на расстояние от предмета, воздействующего на
световой анализатор.
Можно предположить, что парная работа больших полушарий не
только составляет «выгоду» и «излишки» мозговой деятельности, но
и является жизненно необходимым условием для нормальной ориен-
тировки высших животных и человека в пространстве.
Мы высказали данное предположение в одной из работ,4 хотя еще
и не имели всесторонних физиологических доказательств в пользу
этой гипотезы. Дело в том, что в области физиологии высшей нерв-
1 См. К. М. Быков. К вопросу о парной работе больших полушарий. Архив
биол. наук, Юбил. том в честь И. П. Павлова, 1924.
2 И. П. Павлов. Лекции о работе больших полушарий головного мозга.
Соч., т. IV, стр. 160—161.
3 См. К. М. Быков. Условные рефлексы на собаках с перерезанным corpus
callosum. Труды Всесоюзн. съезда физиологов, М., 1927.
4 См. Б. Г. Ананьев. Проблема парной работы больших полушарий в уче-
нии И. П. Павлова и психология. Сб. «Учение И. П. Павлова и философские
вопросы психологии», изд. АН СССР, 1952.

ной деятельности нет систематических и специальных исследований
дифференцировки пространственных признаков сигналов или про-
странственных отношений между сигналами внешней среды. В фи-
зиологических лабораториях И. П. Павлова иногда применялись
плоскостные фигуры в качестве условных раздражителей в опытах
над собаками, но исследователей не интересовал вопрос об особен-
ностях дифференцировки пространственных признаков этих раздра-
жителей. Поэтому нам пришлось провести серии необходимых фи-
зиологических исследований процесса образования и дифференци-
ровки условных рефлексов на пространственные сигналы. Посред-
ством методики условно-сосудистых рефлексов подобная работа (на
людях) была проведена Р. А. Вороновой, а посредством методики
условно-двигательных рефлексов с речевым подкреплением (также
на людях) — В. А. Мараевым. Выполненные под нашим руковод-
ством исследования дифференцировки пространственных сигналов
дают возможность физиологически обосновать ранее высказанную
гипотезу, которую мы проверяем ныне различными физиологически-
ми и психолого-педагогическими средствами на целом ряде новых
наблюдений.
Правомерность общего подхода к поставленным вопросам об
особенностях дифференцировки пространственных сигналов можно
обосновать одним из важных открытий И. П. Павлова в области
условных рефлексов. Оно заключается в выявлении особого вида
условных рефлексов на отношения между внешними агентами, дей-
ствующими на мозг. Конкретно этот особый вид временных связей
был обнаружен в многочисленных опытах сотрудников И. П. Павло-
ва по изучению условных рефлексов на время как специальный раз-
дражитель.
В опытах над животными удалось установить, что кора головно-
го мозга тонко реагирует на изменения временных интервалов меж-
ду сигналом и подкреплением, на временную последовательность
между условными раздражителями — во внешнем стереотипе опы-
та и т. д.
По аналогии с указанными опытами и обнаруженными в них яв-
лениями дифференцировки условных рефлексов на время как спе-
циальный раздражитель мы и построили серию исследований по изу-
чению дифференцировки рефлексов на пространственные сигналы.
Эти исследования должны были выявить хотя бы некоторые основы
пространственного ощущения. В правомерности такого подхода нас
убеждал длительный опыт психологического изучения ассоциации
по смежности, одной из форм которой является ассоциация последо-
вательной, т. е. временной, связи между воспринимаемыми челове-
ком явлениями, а другой — ассоциация по соположению (т. е. про-
странственная) между воспринимаемыми явлениями.
Исходя из гипотезы о специальной роли парной работы больших
полушарий головного мозга, мы предприняли серию исследований
процесса переноса условных рефлексов, вырабатываемых у челове-
ка на одной стороне тела, на другую его сторону не только в целях
подтверждения установленного на животных факта такого переноса,

но и для выявления разницы в переносе с так называемой ведущей
(правой у большинства людей) на неведущую сторону тела и наобо-
рот.
При помощи методики условно-сосудистых рефлексов М. А. Гузе-
вой экспериментально выявлена не только асимметрия сосудистых
условных рефлексов обеих рук, но и различие переноса условных
рефлексов, выработанных на одной стороне тела, на другую в зави-
симости от сложившегося способа взаимодействия обоих полушарии
головного мозга. А. А. Рыковой обнаружена подобная же картина
избирательности переноса условнорефлекторного изменения кожной
чувствительности с одной руки на другую. Е. П. Мирошиной-Тонко-
ногой экспериментально показана избирательность переноса услов-
норефлекторного повышения остроты зрения с ведущего глаза на
неведущий и наоборот. Накопленные нами данные, излагаемые в по-
следующих главах, убеждают в том, что общую основу простран-
ственного различения составляет система условных рефлексов на
пространственные сигналы, тесно связанная с парной работой боль-
ших полушарий головного мозга человека. Функциональные асим-
метрии в динамике пространственного различения деятельности ана-
лизаторов человека мы рассматриваем как существенное проявление
парной работы больших полушарий.

ГЛАВА ВТОРАЯ
О ДИФФЕРЕНЦИРОВКЕ ПРОСТРАНСТВЕННЫХ СИГНАЛОВ
Виды пространственного различения могут классифицироваться
по различным признакам: по направлениям, протяженности, соотно-
шениям пространственных признаков формы предмета, простран-
ственной проекции предметов и их изображений и т. д. Мы не исклю-
чаем, а допускаем возможность такой классификации в дальнейшем.
Однако нам представляется необходимым рассмотреть виды про-
странственного различения по более общим признакам, а именно —
зависимости пространственного различения от конкретного способа
отражения мозгом человека основных форм движущейся материи.
Это тем более необходимо, что определенные анализаторные систе-
мы человеческого мозга являются филогенетически сложившимся
приспособлением к различным формам материи.
Пространственное различение возникает на основе различения
материальных предметов и явлений, их свойств и признаков (оптиче-
ских, акустических, механических и т. д.). Пространственное разли-
чение определяется различением материальной структуры внешних
воздействий, вследствие чего необходимо рассматривать виды про-
странственного различения прежде всего как виды деятельности ос-
новных анализаторов внешней среды. В процессе развития человека
происходит известное отвлечение пространственных признаков и от-
ношений между вещами от самих вещей, т. е. обобщение чувствен-
ных знаний о пространственных признаках и отношениях. Для ум-
ственного развития человека, обладающего обширным кругом общих
представлений о пространственных отношениях, характерно услож-
нение процесса обобщения этих признаков. В советской психологи-
ческой науке существуют весьма убедительные и серьезные научные
данные по указанному вопросу, особенно исследования Ф. Н. Шемя-
кина, а также А. Я. Колодной, посвященные топографическим пред-
ставлениям типа «карты-пути» и «карты-обозрения».
Имеются многие исследования в психологии и методиках обуче-
ния (особенно геометрии и географии), раскрывающие процесс фор-
мирования у детей элементарных понятий о пространстве. Чрезвы-
чайно показательны для исследования этого процесса данные об ов-

ладении детьми научными абстракциями в форме геометрических по-
нятий и аксиом.
Однако сложнейшие явления абстрагирования непосредственных
и опосредствованных знаний о них возможны лишь благодаря на-
коплению огромных масс временных связей с пространственными
сигналами в первой сигнальной системе человека. Учителя средних
школ и преподаватели высшей школы постоянно отмечают трудности
в работе со многими учащимися, для которых сложно овладение та-
кими абстракциями, а также навыками измерения и построения. Об-
ращает на себя внимание тот факт, что у этих учащихся слабо раз-
виты пространственные представления, составляющие базу для по-
нятий о пространстве.
Мы предполагаем, что одной из причин отставания развития
пространственных представлений является недостаточная культура
пространственного различения в деятельности основных анализато-
ров внешней среды, рассматриваемых в их взаимосвязи. Как и во
всех прочих, в данных случаях пространственного различения ана-
лизаторная деятельность может быть развита основным путем, а
именно — образованием и дифференцировкой ряда сложных услов-
ных рефлексов с определенного анализатора. Разумеется, необ-
ходимо вырабатывать такие временные связи именно с простран-
ственными сигналами, специализировать их на этих особенных
сигналах внешней среды, поскольку они приобретают в определен-
ных условиях значение для организма человека.
Так как нас интересуют элементарные формы отражения про-
странства, то особенно важными являются данные об исследовании
генезиса пространственного различения у детей. Постепенное форми-
рование всех анализаторных систем ребенка, начиная с первого года
жизни, характеризуется и постепенным развитием ориентировок ре-
бенка в пространстве окружающей среды. Особое значение в разви-
тии этих ориентировок имеет условнорефлекторная взаимосвязь
светового, звукового и других анализаторов с двигательным анали-
затором. Исследования показывают, что переход ребенка к самостоя-
тельной ходьбе и совершенствование предметных действий рук, так
же как формирование речи, составляет основу развития простран-
ственных ориентировок ребенка в окружающей среде. В опыте до-
школьного воспитания важное место занимает формирование эле-
ментарных знаний ребенка о пространственных признаках между
воспринимаемыми предметами. Однако эти знания не выделяются
из общего круга знаний о предметах окружающей среды. Задача
дифференцировки пространственных признаков известных детям
предметов ставится перед детьми впервые в процессе первоначаль-
ного обучения в школе. Эта задача является общей для разных
учебных предметов первоначального обучения: чтения, письма, рисо-
вания, ручного труда и т. д. Трудности решения этой задачи прояв-
ляются в специфических ошибках пространственного различения у
учащихся первого класса.
Изучая детей, начинающих обучаться чтению, письму, счету, ри-
сованию, гимнастическим упражнениям, навыкам коллективного по-

ведения в классе и т. д., мы обнаружили типичные ошибки простран-
ственного различения.
Нет сомнения в том, что с началом обучения качественно изменя-
ются жизненные условия для развития маленького ребенка. Несмо-
тря на то, что объектами в учебном материале являются в большин-
стве случаев известные детям предметы и явления внешнего ми-
ра, их освоение оказывается трудным в силу появления данных объ-
ектов в новых для ребенка пространственных, временных и количе-
ственных отношениях.
На эту общую сторону педагогического процесса по разным учеб-
ным предметам не обращается должного внимания.
У семилетних детей накоплен к началу обучения известный запас
конкретных представлений о предметах внешнего мира. Но у них
еще нет таких представлений о количественных, временных и про-
странственных отношениях между предметами. Между тем выработ-
ка условных рефлексов на отношения является более сложным про-
цессом, нежели выработка условных рефлексов на действие предме-
та и его признаки.
Дети знакомятся с отдельными пространственными и временны-
ми отношениями (например при прохождении мер длины и времени
по арифметике), но это знакомство без постоянного применения зна-
ний и навыков различения пространства и времени оказывается явно
недостаточным. Таким образом, учащиеся постигают количествен-
ные отношения в процессе обучения арифметике, но их практика в
количественном дроблении ограниченна и недостаточна.
Мы изучали все возможные случаи ошибок младших школьников
в чтении, письме, решении арифметических примеров и задач, в чте-
нии и построении рисунка, в построении и перестроении в гимнасти-
ческих упражнениях на уроках физподготовки, в слушании музыки
и хоровом пении, в выполнении правил поведения. Оказалось, во-
первых, что определенные ошибки делают как неуспевающие, так и
успевающие дети, разница лишь в концентрации, или сосредоточен-
ности, определенного числа ошибок и, во-вторых, что, кроме спе-
циальных для данного учебного предмета ошибок (например арифме-
тических или графических), имеются ошибки общего характера, в
которых проявляются трудности в овладении детьми отношениями в
любой области обучения.
Специальные ошибки в учении детей по отдельным предметам
связаны с общей неразвитостью у них прочных навыков количествен-
ного, временного и пространственного различения. Ошибки количе-
ственного различения имеются не только в работе детей по арифме-
тике, но и по всем остальным предметам (включая звуковой анализ
и синтез, гимнастические упражнения и т. д.). Как показала в своем
исследовании Л. А. Кладницкая, различения количественных и вре-
менных отношений тесно взаимосвязаны в процессе выработки
ритма на уроках пения и физической подготовки. Это положение
имеет значение и в образовании ритма в процессе формирования
навыков выразительного чтения, а до него — в дроблении слова
на слоги.

Недостаточная сформированность пространственного различения
проявляется в ряде типичных ошибок, по-разному проявляющихся
в различных видах учебной деятельности и поведении детей. Рас-
смотрим некоторые из них:
а) В поведении: пространственные ошибки при выполнении пра-
вил расположения учебного инвентаря на партах и приказа учителя,
связанного с определением направления движения ребенка (вперед,
назад, в сторону).
б) В чтении: суженный круг различимого пространства строчек,
что затрудняет переход к беглому чтению, пространственное нераз-
личение сходных по форме букв и т. д.
в) В письме: неумение соотнести букву к линиям тетради, т. е.
ориентироваться в пространстве места тетради, смешение верха и
низа сходных букв (например, m—щ, и—п), зеркальные ошибки
вследствие перевертывания буквенного знака в обратную сторону
и т. д. Поэтому в написании отдельных букв и целых слов дети до-
пускают ошибки типа смешения Е—З, С—Э, р—д и т. д.
г) В арифметике: зеркальное (написание цифр (9 вместо 5, 6 вме-
сто 9, 5 вместо 2 и т. д.), неумение расположить симметрично запись
примеров в тетради, глазомерные ошибки при измерении, несформи-
рованность сложных пространственных представлений, необходимых
для усвоения понятия метра и особенно сантиметра. Дети в первом
классе затрудняются в понимании того, что метром можно измерить
не только длину, но и ширину, не только горизонтальную, но и вер-
тикальную плоскость. Особо трудным является переход от метра к
сантиметру в силу недостаточной подготовленности детей к сочета-
нию измерения с вычислением и т. д.
д) В рисовании: глазомерные ошибки при наблюдении, неуме-
ние расположить рисунок на пространстве листа, трудность овладе-
ния пропорцией в рисунке.
е) В гимнастических упражнениях: неправильное направление
движения при перестроении и построении под команду (в правую
сторону вместо левой и наоборот), трудность переключения с одного
направления движения на другое и т. д.
ж) В пении: ошибки при усвоении пространственного расположе-
ния звуковысотного ряда (правой стороны — высоких октав, левой
стороны — низких октав) и т. д.
Можно думать, что текущая работа над отдельными знаниями и
навыками детей нередко заслоняет воспитание их физических и ум-
ственных способностей в процессе обучения. Причем недостаточно
учитывается необходимость в формировании заново целого ряда
этих способностей у детей 7—8 лет.
Какова, например, причина несформированности у детей про-
странственных представлений, следствием которой являются ошиб-
ки, пространственного различения в их работе по всем предметам?
Одной из главных причин этих однородных пространственных
ошибок является то, что у детей 7—8 лет еще не установилось полное
и устойчивое правшество, т. е. преобладание правой руки над левой.
Нужно указать, что в процессе индивидуального развития и воспи-

тания ребенка постепенно вырабатывается общий тип работы пар-
ных органов (ведущая рука, ведущий глаз, ведущее ухо). Соотноше-
ние правосторонних и левосторонних органов чувств и двигательных
приборов зависит от парной работы больших полушарий. Наши ис-
следования показывают, что у детей 7—8 лет неполностью склады-
вается необходимый для учебной деятельности и труда тип совмест-
ной работы обоих полушарий.
Сложный процесс формирования этого типа проявляется в про-
странственных ошибках по всем учебным предметам.
Другая главная причина состоит в том, что обилие вновь вводи-
мых учителем словесных обозначений пространственных признаков
не подкрепляется практикой измерения пространства с детьми. Сла-
бое внимание обращается на необходимость специальной тренировки
анализаторов на различении пространственных признаков и отно-
шений между учебными объектами.
Это положение можно иллюстрировать анализом процесса усвое-
ния ребенком букв. В таком комплексном раздражителе, каким яв-
ляется для ребенка буква, существенными компонентами выступают
пространственные признаки (форма, величина, направление и т. д.).
В процессе развития связного письма важное значение имеет сопо-
ставление пространственных признаков разных букв, т. е. различе-
ние пространственных отношений между ними. Эта задача довольно
сложна для начинающего школьника. Ему впервые приходится
учиться писать правой рукой, но при этом вести каждую строчку
с левой стороны на правую. При предметном счете на первых уроках
по арифметике дети ведут отсчет предметов с левой стороны на пра-
вую и т. д.
На уроках рисования к этим действиям добавляется глазомер-
ная оценка величин изображаемых предметов и их расположения в
пространстве. На уроках физического воспитания все гимнас-
тические упражнения (особенно элементарные построения и
перестроения) связаны с практической дифференцировкой ребен-
ком правой и левой сторон собственного тела и окружающего
пространства.
Трудности пространственного различения испытываются детьми
особенно в первое полугодие учебного года, по всем предметам, в
том числе в обучении письму. Некоторые буквы, сходные по форме,
не различаются ими по пространственному положению, поэтому де-
ти нередко путают ш—m, и—п, а также Д—В или Б.
Семилетние дети, конечно, уже хорошо различают верх и низ
знакомых им предметов ближайшего окружения. Однако при изуче-
нии букв, т. е. новых для них знаков, они не сразу дифференцируют
пространственные соотношения. Трудности данной дифференцировки
обнаруживаются не столько при письме под диктовку отдельных
букв, сколько целых слов. Дети допускают в силу этого ошибки
типа иала (пила), талаш (шалаш), кашок (каток) и др., а особенно
отождествления б и д. Так, например, в букварный период много
ошибок такого вида: ягобы (ягоды), содака (собака), Люба
(Люда), обев (обед), делка (белка), драт (брат) и т. д.

Но недифференцирование нижнего и верхнего положений опре-
деленного элемента буквы — явление все же редкое. Значительно
чаще встречаются случаи недифференцирования правого и левого
направлений сходных по форме письменных знаков. Нет возможно-
сти специально описывать все те признаки, которые надлежало ана-
лизировать ребенку и которые им смешивались. Данному явлению
предшествуют элементы зеркального письма у детей с неустойчи-
вым правшеством, которое вначале пишут
(вместо С),
вместо
Э),
(вместо Ю),
(вместо З). Эти дети смешивают З и Е, С и Э,
р « д, т. е. не различают направления сходных по форме, но раз-
личных по своему значению знаков.
При написании целых слов пространственные координаты верх —
низ и правое — левое взаимосвязаны, что составляет дополнительную
задачу для аналитико-синтетичеокой работы ребенка. Вследствие
трудности в решении этой задачи некоторые дети допускают такие
ошибки: Воря (Боря), Бера (Вера), уетвертом (четвертом), уижи
(чижи), кубшины (кувшины), комнатд (комнату), Шдра (Шура),
пдшка (пушка), норд (нору), Нюрд (Нюра), кдкла (кукла),
Людд (Люду), самдю (самую), ключд (ключу).
Эта же причина лежит в основе отождествления л и я: шкояа
(школа), яец (лещ), светяая (светлая), Аяша (Алеша) и т. д.
При пространственной смежности знаков д, о, а возможны сле-
дующие ошибки: вдду (воду), лошддь (лошадь) и т. д.
В букварный период встречаются ошибки типа отождествления
знаков х и ж, х и с: этахи (этажи), хар (жар), ехик (ежик), хож-
латка (хохлатка), крухка (кружка), нох (нос), леху (лесу) и т. п.
Подобные ошибки в III четверти сменяются другими — типа про-
странственной индукции сходных знаков, результатом которой яв-
ляется пропуск одного из них: уеник (ученик), цапя (цапля), Коя
(Коля), зври (звери), дедшка (дедушка), или подстановка одной
буквы взамен другой: светлал (светлая), содака (собака) и пр.; про-
странственная перестановка букв в слове, например зеври (звери),
и др.
Являются ли подобные пространственные ошибки специфически-
ми для письма в букварный период, т. е. для освоения письменных
знаков? Нет. Подобные ошибки отмечены нами при изучении перво-
начальных навыков чтения в букварный период, причем у тех же
самых детей, ошибки которых в процессе обучения письму изложе-
ны выше.
Анализ тетрадей по арифметике во второй четверти у тех же
самых детей, допускавших подобные ошибки в письме, показывает,
что эти дети неправильно решали примеры из-за отождествления
цифровых знаков. У 41 ученицы одного класса было обнаруже-
но за вторую четверть 109 подобных ошибок. Чаще всего смеши-
ваются 6 и 9, т. е. знаки, тождественные по форме, но различные по
пространственному направлению (сочетание нижнего и правого на-
равлений в знаке 6, верхнего и левого направлений в знаке 9). Ча-
стым является также отождествление цифр 4 и 7, 6 и 8, 9 и 2, а так-
же некоторых других (3 и 5, 9 и 3, 1 и 10).

Нет возможности приводить далее многие факты, свидетельствую-
щие о трудности пространственного различения для ребенка в про-
цессе обучения рисованию, метрическим мерам длины, построению
и перестроению во время гимнастических упражнений и т. д. Помимо
не сформировавшегося еще у семилетнего ребенка стереотипа со-
вместной работы обоих полушарий головного мозга, причиной мно-
гих ошибок пространственного различения являются недостатки об-
щей методики первоначального обучения, слабо учитывающей необ-
ходимость развития анализаторов ребенка путем выработки слож-
ных условных рефлексов на пространственные сигналы. В данной
связи принципиальный интерес представляет исследование нашей
сотрудницы Р. А. Вороновой, проверенное на детях младшего и сред-
него школьных возрастов методикой условно-сосудистых рефлексов.
В ее опытах безусловным раздражителем являлась вода в +4°, по-
дававшаяся через резиновую, а затем через широкую стеклянную
трубку, зафиксированную на тыльной стороне кисти левой руки
испытуемого. Стеклянная трубка соединена с резиновой, по которой
вода бесшумно выливается в резервуар.
Р. А. Воронова пользовалась водным плетизмографом, усовер-
шенствованным А. Т. Пшонником. Регистрация велась путем пневма-
тической записи на кимографе. Надо отметить, что всю физиологи-
ческую часть работы любезно консультировали профессора А. Т.
Пшонник и Ю. М. Уфлянд.
В отличие от обычного типа исследования условно-сосудистых
рефлексов, в качестве условных раздражителей были избраны про-
странственные признаки — различные местоположения световых си-
гналов.
Перед испытуемым автоматически включались (в различных
опытах) правый и левый, а затем верхний и нижний световые сигна-
лы, расположенные на экране. Условным раздражителем в первой
серии опытов было избрано верхнее положение светового сигнала,
а дифференцировочным раздражителем — нижнее положение свето-
вого сигнала. Во второй серии опытов условным раздражителем яв-
лялось правостороннее положение светового сигнала, подкрепляв-
шееся раздражением воздушной струей. В этой серии сохраня-
лась условная связь и дифференцировка на вертикальное положение
объектов.
Эти опыты выявили интересный факт: во всех случаях оказалось,
что дифференцировка пространственных сигналов вообще для детей
затруднительна. Для уточнения этого положения были проведены до-
полнительные опыты, в которых дифференцировка вырабатывалась
не на пространственные сигналы одного и того же качества (белый
свет), а на разные качества световых раздражителей (лампочки раз-
ных цветов) при одном и том же пространственном положении.
В опытах сразу же обнаружилось, что дети не испытывают особых
затруднений в такой дифференцировке. Отсюда можно было сделать
вывод о затруднительности дифференцировки именно в отношении
условных пространственных сигналов. Этот факт подтверждает уста-
новленное в новейших психологических исследованиях положение

о том, что пространственное различение есть более сложный про-
цесс, чем различение предметных качеств раздражителей.
В соответствующей серии опытов Р. А. Воронова вырабатывала
у детей условный рефлекс на синий или зеленый цвет (для разных
испытуемых), дифференцируя образовавшуюся временную связь
неподкрепляемым другим световым раздражителем (красный цвет).
Нулевая плетизмограмма, необходимая для начала таких опытов,
была получена в предварительных опытах (от 1 до 3). Безусловный
раздражитель (холодная вода +4°) давал с первого его примене-
ния безусловную реакцию сужения сосудов на холод. Образование
условного рефлекса происходило в следующем порядке: условный
раздражитель (синий или зеленый цвет для разных испытуемых) по-
дается первым и его действие продолжается в течение 15—20 сенунд,
затем присоединяется безусловный раздражитель, действующий в
течение 45—60 секунд. Дифференцируемый агент (красный цвет) по-
дается через некоторое время (1—2 секунды) после первого положи-
тельного сочетания и ничем не подкрепляется. Образование услов-
ного рефлекса наметилось для некоторых детей на втором сочетании
уже в первом опыте, а у всех шести испытуемых — во втором опыте,
достигая в среднем 4—6 мм понижений кривой на плетизмограмме.
Первое проявление дифференцировки также возникает довольно
быстро (в 1-м или 2-м опытах). Но сроки упрочения условной связи
и дифференцировки расходились у одного и того же ребенка, хотя
для некоторых детей эти сроки совпадали. Большое число опытов
(до 7—11) понадобилось только двум испытуемым по разным причи-
нам. Относительно большой срок для упрочения дифференцировки
объясняется тем, что дифференцировочное торможение представляет
большую трудность для нервной системы, чем образование положи-
тельной условной связи.
Замена условных раздражителей (положительного и отрицатель-
ного) словесными позволяла вырабатывать временные связи второй
сигнальной системы с опорой на первую. Второсигнальные связи
были образованы через 4—6 опытов для разных детей.
Приведенные данные приобретают интерес лишь при сопоставле-
нии с основной частью опытов Р. А. Вороновой, в которых вырабаты-
вались условные рефлексы на пространственные сигналы, различно
дифференцировались временные связи первой и второй сигнальных
систем. В первой серии опытов дифференцировались пространствен-
ные сигналы «верх», «низ», причем верхнее местоположение белого
цвета подкреплялось безусловным раздражителем (холодной водой
+4°), а нижнее не подкреплялось.
Уместно отметить, что первое проявление условного рефлекса на
качество условного раздражителя в вышеописанных опытах имело
место в 1—2-м опытах. Этого уже не было в опытах по дифференци-
ровке пространственных сигналов одного и того же качества (белого
цвета). Намечающийся условный рефлекс на сочетание верхний
свет + холод впервые появляется в 1—3-м опытах. Первое раздраже-
ние дифференцировочным раздражителем (нижнее положение свето-
вого раздражителя) не дает дифференцировочной реакции. При вто-

ром раздражении намечается дифференцировка, но упрочение диффе-
ренцировки пространственных сигналов отодвигается на 2—4-й опы-
ты. В отличие от положительной условной связи, прочность
дифференцировки была недостаточной, что влияло на процесс спе-
циализации условной связи. В отличие от укрепления условных реф-
лексов на качество раздражителей, где большинству испытуемых по-
требовалось 4—6 опытов, для укрепления условных рефлексов на
пространственные сигналы для одной половины испытуемых понадо-
билось не менее 7—9 опытов, а для другой — от 12 до 15 опытов.
Полученные результаты явственно указывают на значительно
большую трудность выработки специализированной условной связи
с пространственными сигналами по сравнению с обычными условны-
ми рефлексами на качество условного раздражителя. Соответственно
этому отодвигается и время опытов по изучению замены словесным
раздражителем непосредственных пространственных сигналов.
В следующей серии опытов Р. А. Воронова перешла к выработке
условных связей и дифференцировок другой пары пространственных
сигналов, а именно направлений в горизонтальной плоскости — пра-
востороннее и левостороннее положения сигналов. Безусловным раз-
дражителем в данных опытах было охлаждение области шеи и под-
бородка равномерно нагнетаемым воздухом из резинового баллона.
При этом учитывалась возможность сокращения срока действия без-
условного раздражителя до 7—4 секунд.
Для упрочения положительного условного рефлекса потребова-
лось от 2 до 12 опытов, в среднем также больше, чем на качествен-
ные раздражители, и меньше, чем на сигналы «вертикальной» оси.
Еще более сложными для детей оказались опыты с переходными
сигналами: верхний правый и нижний правый, верхний левый и ниж-
ний левый положения световых сигналов. В этих случаях величина
условных рефлексов уменьшалась, а длительность сроков упрочения
специальных условных связей возрастала.
Р. А. Воронова сравнила скорость образования условных реакций
у одних и тех же испытуемых на положительные пространственные
сигналы (в разных сериях), т. е. на верхнее и правое положения
условных раздражителей. Оказалось, что наименьшим числом соче-
таний для «правого» является 4, а для «верхнею» — 14, т. е. что в
самых легких случаях «правое»» усваивалось в десять раз скорее,
чем «верхнее».
Наибольшим числом сочетаний для «правого» являлось 24, а для
«верхнего» — 36, что также подтверждает большую трудность для
этих детей упрочения условных рефлексов на вертикальные простран-
ственные сигналы сравнительно с другими пространственными сигна-
лами в горизонтальной плоскости. Это же явление подтверждается
сравнительным анализом величины условного рефлекса по количе-
ственным данным обработанных плетизмограмм.
Итак, Р. А. Воронова установила, что: 1) любые пространствен-
ные сигналы — как горизонтальные, так и вертикальные — являются
более сложными, чем условные раздражители «качественного» ха-
рактера, 2) имеется неравномерность образования условных связей

с пространственными сигналами, поскольку для изучавшихся детей
дифференцировка сторон вертикального направления оказалась бо-
лее трудной, чем дифференцировка сторон горизонтального напра-
вления.
Первый вывод имеет общее значение. Он вполне совпадает с ра-
нее приведенными массовыми данными о большой частоте ошибок
пространственного различения у детей в процессе обучения разным
учебным предметам.
Второй вывод имеет более специальное значение и требует вы-
яснения причин, обусловливающих большую трудность ориентировки
в вертикальном направлении у детей.
Дело в том, что Р. А. Воронова изучала детей с поражениями
опорно-двигательного аппарата (болезнью Литтля, последствиями
полиомиэлита). У детей с явлениями паралича (или его послед-
ствием) опорно-двигательного аппарата периферического происхож-
дения затруднена практическая ориентация в широком пространстве
окружающего мира. Вместе с тем у них наблюдается вполне нормаль-
ная работа коры больших полушарий, играющая ведущую роль
в компенсации двигательных поражений. Все эти дети учатся в кли-
нических условиях, причем никаких отклонений от нормального про-
цесса и содержания обучения нет. Большая работа проводится по
развитию речи в процессе изучения русского языка и всех учебных
предметов. Физическое воспитание и элементы трудового обучения
закрепляют успехи оперативно-хирургического лечения болезней,
которыми страдают эти дети.
Мы предположили, что в связи с недостаточностью передвижения
детей и ограничением их практической ориентировки в пространстве
должны были иметь место особенности пространственного различе-
ния в различных анализаторах. Встал вопрос о том, в какой мере
эти особенности или недостатки компенсируются второй сигнальной
системой и отражаются ли они в ней.
Данный путь Р. А. Воронова избрала в качестве первой пробы
изучения проблемы взаимодействия первой и второй сигнальных си-
стем в пространственном различении вообще и получила весьма по-
учительные результаты.
Дифференцировка пространственных сигналов шла в двух на-
правлениях — горизонтальном и вертикальном. В большинстве слу-
чаев оказалось, что дифференцирование правой лампочки от левой
произошло приблизительно в 2 раза скорее, чем отдифференцирова-
ние верхней лампочки от нижней. Указанное явление свидетельство-
вало о том, что трудность дифференцирования «верха» от «низа»
связана с заболеванием детей. Вертикальное положение для этих
детей является очень трудным, а подчас и необычным. При напра-
влениях «правое» и «левое» ребенок не ограничен в движениях
в пространственной дифференцировке.
Характерно, что момент затрудненной дифференцировки сторон
вертикальной линии был обнаружен только объективным методом
условно-сосудистых рефлексов. Ни по обычной речи этих детей, ни
по педагогическим наблюдениям подобный дефект не замечался.

В последующих опытах Р. А. Воронова переводила выработанные
условные рефлексы на пространственные сигналы с первой сигналь-
ной системы на вторую. Условный (пространственный) сигнал заме-
нялся словесным раздражителем (с 36-го сочетания условного сигна-
ла с безусловным). Сосудосуживающая реакция на словесный раз-
дражитель, заменявший пространственный сигнал, была получена
быстро во всех случаях и без каких-либо затруднений. После дли-
тельного образования условных рефлексов и их дифференцировки
словесные раздражители вполне заменяли пространственные сигна-
лы в том случае, если они периодически подкреплялись сочетанием
условного сигнала и безусловного раздражителя.
Из вышеописанных опытов следовало, что в практике физического
воспитания и обучения учебным предметам нужно обратить особое
внимание на развитие пространственного различения по вертикаль-
ной линии. После таких опытов особенно необходимо было изучить,
в какой мере в живой речи детей обнаруживаются или, напротив,
маскируются трудности пространственного различения по вертикаль-
ной линии. С этой целью Р. А. Воронова применила другие психоло-
гические методы исследования.
Первый из них заключался в постановке перед ребенком задач
словесного описания картинок клетки и птицы, причем в 8 вариантах
картинок птица изображалась в разных пространственных положе-
ниях (в клетке, над клеткой, впереди клетки, на клетке, под клеткой,
за клеткой, у клетки с правой и левой стороны). Изучение свободной
речи детей в процессе описания картинок обнаружило следующее:
отношения правой и левой сторон дети обозначали правильно, опи-
раясь на сравнение с правой и левой сторонами собственного тела.
Пределом правильного обозначения правой и левой сторон изобра-
жения является предел собственного тела, за которым детям уже
трудно соотносить стороны и правильно их обозначить. Более про-
стые предлоги «в» и «на» всеми детьми назывались сразу и без оши-
бок. Иначе обстояло дело с употреблением предлогов «над», «под»,
«за», «перед», «между», оказавшихся для них более трудными. Эти
предлоги нередко заменялись другими или употреблялись неверно.
Для проверки была применена еще одна методика простран-
ственно ориентированных действий. Испытуемому предлагалось
перемещать пешку по определенным пространственным координатам
шахматной доски (вверх, вниз, направо, налево и т. д.). В данных
опытах вновь обнаружилась относительная легкость действий и обо-
значений правого и левого направлений, но затруднение в пределах
сочетанных направлений (вверх — налево или вниз — направо). Соче-
тания этих направлений оказывались, вероятно, трудными именно
из-за сигналов вертикальной линии, что связано с особенностями по-
ведения детей, страдающих поражением опорно-двигательного аппа-
рата.
Из исследований Р. А. Вороновой видно, что дифференцировка
пространственных отношений в первой сигнальной системе служит
опорой для работы второй сигнальной системы (в отношении опреде-
ленных частей речи и членов предложения). Совершенно очевидно

также, что система обучения и развитие второй сигнальной системы
постепенно компенсируют недостатки первой сигнальной системы и
корректируют ее деятельность, поднимая на новый уровень развития.
В исследовании В. А. Мараева, проведенном методикой условно--
двигательных рефлексов с речевым подкреплением в качестве услов-
ных раздражителей, применялись плоскостные изображения геоме-
трических фигур. В этом исследовании были выявлены зависимости
процесса дифференцировочного торможения от взаимодействия двух
сигнальных систем, что составляет предмет особого обсуждения.
Более общим результатом является подтверждение положения о зна-
чительной сложности выработки дифференцировки условных реф-
лексов на пространственные признаки и отношения.
Исследования сложных условных рефлексов на пространственные
сигналы дают основание обнаружить особую трудность дифференци-
ровки данных сигналов в работе различных анализаторов внешней
среды. Однако эта закономерность изменяется в зависимости от ха-
рактера отражения той или иной формы движущейся материи
ѣ определенных анализаторных системах. Поэтому необходимо рас-
смотреть особенности пространственного различения в деятельности
различных анализаторов человека.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЗРИТЕЛЬНО-ПРОСТРАНСТВЕННОЕ РАЗЛИЧЕНИЕ
Зрительные ощущения суть отражения света как особой формы
движущейся материи. В процессе эволюции животных организмов
чрезвычайно сказывается роль их приспособления к солнечной энер-
гии и свету. Суточные колебания света и тьмы повлияли на специа-
лизацию животных организмов как дневных или ночных, в зависи-
мости от чего находится характер их зрения (дневного, т. е. цвето-
вого, или сумеречного). Но еще большее значение в эволюции выс-
ших животных сыграло не прямое приспособление к свету, а ориен-
тация посредством свето- и цветоощущений в предметах окружающей
среды, причем важным условием ориентации в среде является осве-
щенность видимых предметов, отражение или поглощение ими све-
товых лучей.
В процессе эволюции мозга световые раздражители все больше
приобретали значение сигналов необходимых для организма веществ
и предметов внешнего мира.
Зрение представляет собой высшее приспособление к свету, оно
свидетельствует о том, что свет не только производит физико-хими-
ческие изменения в организме (как, например, фотохимическую
реакцию в растениях в виде образования хлорофилла), но и сам ста-
новится объектом анализа и субъективного отражения.
Исходным моментом данного анализа является действие свето-
вого потока на зрительный рецептор, особенно на палочковые и кол-
бочковые аппараты сетчатой оболочки глаза. В современной анато-
мии и физиологии зрительного рецептора как сложнейшего оптиче-
ского аппарата накоплены весьма важные данные о его структуре
и функциях,1 но для понимания механизмов пространственного виде-
ния важно иметь в виду связь оптического аппарата с мышечным
аппаратом глаз, впервые открытую И. М. Сеченовым. Особенно су-
щественно учесть пути передачи возбуждения из этих аппаратов в
мозг через зрительный нерв.
1 См. С. В. Кравков. Глаз и его работа. 4-е изд., М., 1950.

Передача возникающего в сетчатой оболочке возбуждения в го-
ловной мозг осуществляется зрительным нервом. Он состоит из
огромной массы от 400 000 до 800 000 нервных волокон, идущих от
сетчатки в мозг. Нервное волоконце связано с большой группой па-
лочек и колбочек (в среднем около 200). Число чувствительных кле-
ток, приходящихся на одно волокно, различное в разных местах сет-
чатки: оно возрастает от центральной части сетчатки к ее боковым
частям. Из этого можно заключить, что связь колбочковых аппаратов
с волокном является более расчлененной и дифференцированной, чем
связь палочек с нервным волокном (более групповая и нерасчле-
ненная). Этот факт свидетельствует также о том, что приспособле-
ние головного мозга человека к световым волнам различной длины
Рис. 1. Зрительные пути и подкорковые зрительные центры.
(По С. В. Кравкову).
и частоты колебаний имело решающее значение для развития свето-
вого анализатора человека. Нервные волокна образуют в зритель-
ном нерве три главных пучка, идущих от различных областей сет-
чатки: 1) от внешней (височной) половины, 2) от внутренней (носо-
вой) половины и 3) от центральной (макулярной) области. По ходу
зрительных нервов от обоих глаз волокна частично перекрещиваются
в так называемой хиазме (месте перекреста зрительных нервов).
На рис. 1 хиазма обозначена цифрой 2.
Точно установлено, что волокна, идущие от внутренней (носо-
вой) части сетчатки, направляются к полушарию головного мозга
противоположной стороны (например, от внутренней части правого
глаза волокна идут в левое полушарие и наоборот). Волокна же
внешней (височной) половины сетчатки идут в полушарие одноимен-
ной стороны (например, от внешней части левого глаза — в левое
же полушарие).

Предполагается, что волокна от центральной области сетчатки
идут в оба полушария, разделяясь на две части — перекрещиваю-
щиеся и неперекрещивающиеся. Частичным перекрестом волокон
зрительных нервов объясняются случаи так называемой гемианоп-
сии (слепоты на одну половину поля зрения), которая возникает при
мозговых заболеваниях.
Рассмотрение хода зрительных нервов и их частичного перекреста
в хиазме заставляет признать парность зрительных рецепторов, не-
посредственно связанную с парностью больших полушарий голов-
ного мозга. Световые раздражения от одного и того же предмета
возбуждают сетчатые оболочки обоих глаз. Процесс возбуждения
распространяется по зрительным нервам в оба полушария. В резуль-
тате совместной работы обоих полушарий человек видит не два раз-
дельных, а единое целостное изображение предмета, воспринимав-
шегося двумя глазами. Единство зрительного образа имеет исключи-
тельное значение для пространственного видения и обусловлено дея-
тельностью мозговых концов светового анализатора.
Надо отметить, что для возбуждения воспринимающих клеток ко-
ры большое значение имеет число одновременно возбужденных нерв-
ных волокон, а также частота импульсов, посылаемых волокнам
и в зрительные воспринимающие центры коры головного мозга.
С этим связана площадь возбуждаемой коры и интенсивность воз-
буждения соответствующих элементов мозгового конца светового
анализатора.
Зрительные нервы огибают «ножки» большого мозга и входят
в подкорковые зрительные центры, лежащие у основания больших
полушарий. Среди подкорковых зрительных центров наибольшее
значение имеет так называемое наружное коленчатое тело, где окан-
чиваются почти все волокна зрительного нерва. Передача возбужде-
ния в корковый центр происходит уже непосредственно из подкорко-
вых зрительных центров, особенно наружного коленчатого тела.
Зрительный бугор и четверохолмие выполняют функции передачи
раздражений к ядрам глазодвигательных нервов.
В наружном коленчатом теле имеется шесть слоев серого ве-
щества. В одних слоях оканчиваются перекрещивающиеся волокна
от сетчатки противоположного глаза, в других — неперекрещиваю-
щиеся волокна от сетчатки глаза той же стороны.
Из подкорковых центров в корковый зрительный центр идут осо-
бые нервные волокна, которые направляются в затылочные доли
коры больших полушарий головного мозга.
Корковый зрительный центр расположен именно в затылочных
зонах коры, причем ядро светового анализатора связано преимуще-
ственно с областью так называемой ареа стриата.
В данной области внутренний клеточный зернистый слой расще-
пляется на два слоя мощным пластом миэлиновых волокон.
Полагают, что в данных слоях отражаются изображения с сетча-
ток обоих глаз.
В слое больших звездчатых клеток в области ареа стриата каж-
дого полушария происходит слияние возбуждений, поступающих от

одноименных сторон сетчаток обоих глаз. Раздражение зритель-
ной области коры вызывает светоощущения и движение глазных
яблок. Каждому пункту зрительной области коры соответствует
определенный пункт сетчатки. Зрительная область коры является
как бы проекцией изображений, которые первично строятся всей
оптической системой глаза на сетчатой оболочке.
При полном поражении коркового конца анализатора человек
утрачивает способность ощущать свет. Но при сохранении свето-
ощущения и ориентации в направлениях световых лучей при некото-
рых отличных по степени и локализации поражениях больной теряет
способность воспринимать формы, пространственные признаки и от-
ношения предметов, а также не узнает или плохо узнает ранее ви-
денные предметы окружающей среды.
Неполная потеря зрения при тяжелом поражении (ранении, кон-
тузии, сосудистом заболевании мозга) была необъяснима в свете
обычных, узко анатомических представлений локализации коркового
зрительного центра лишь в определенной и ограниченной области.
Впервые вся нормальная и патологическая деятельность коры по
регуляции работы органов зрения нашла объяснение в учении И. П.
Павлова о мозговом конце анализатора, состоящего из ядра анали-
затора и его рассеянных элементов.
Методом условных рефлексов И. П. Павловым было обнаружено,
что временные связи на световые раздражения не могут возникать
в подкорковых зрительных центрах, через которые лишь проводится
возбуждение от сетчаток глаз. Условные рефлексы на световые раз-
дражители замыкаются только в коре головного мозга.
И. П. Павлов установил, что в затылочных долях имеется ядро
зрительного анализатора, делающее возможным самые сложные ком-
плексные зрительные раздражения.
После удаления затылочных долей у собак полностью разруша-
лось предметное зрение. Ни люди, ни другие животные, ни пища не
различались такими собаками. Собака без затылочных долей нахо-
дила пищу лишь по запаху или ориентировалась по привычным зву-
кам, сопровождающим подачу пищи. При этом у такой собаки в нор-
мальном состоянии оставались оптический и мышечный аппараты
глаз и зрительные нервы.
И. П. Павлов отмечал, что потеря предметного зрения в данных
случаях означает утрату высшего синтеза и анализа световых раз-
дражений, которые воспринимаются ядром зрительного анализатора.
Указанные опыты установили существование ядра зрительного ана-
лизатора в затылочных долях коры больших полушарий. Но зри-
тельный анализатор распространен гораздо шире, а «может быть, по
всей массе больших полушарий» (И. П. Павлов).
В сохранившейся передней половине коры головного мозга было
обнаружено наличие рассеянных элементов зрительного анализатора.
У собак без затылочных долей легко образовывались условные реф-
лексы на общее освещение комнаты, где проводились опыты, при
этом собаки различали довольно прочно изменения интенсивности
освещения. В освещенном пространстве собака обходила затененные

предметы и уходила в открытую дверь как в светлое место. Оказа-
лось далее, что такие собаки дифференцировали не только степень
освещенности (свет и тени), но и некоторые простые формы затем-
ненных и освещенных предметов (например отличали форму креста,
как условный сигнал пищевого подкорма, от формы круга, не под-
креплявшегося затем пищей). Однако у этих же собак не могли быть
выработаны условные рефлексы на отдельные предметы, являющие-
ся сложными комплексными раздражителями, для восприятия кото-
рых необходимы высшие синтез и анализ. В нормальном поведении
животное имеет дело с движущимися предметами на разных расстоя-
ниях и при различных условиях освещения. Большое значение имеет
различение объемности предметов, которая в опытах заменялась пло-
скостными двухмерными формами.
Возможность различения форм при поражении ядра зрительного
анализатора свидетельствует о важной роли рассеянных элементов
зрительного анализатора. Эти элементы осуществляют как анализ
изменений интенсивности света, так и простейшее дробление форм
внешних предметов.
Корковое нарушение зрительных функций зависит от тяжести
поражения коры больших полушарий головного мозга. Самое мини-
мальное нарушение мозгового конца зрительного анализатора вызы-
вает ограничение поля зрения. Значительно более тяжелое наруше-
ние выражается в неразличении предметов (отсутствие предметного
зрения). Максимальное нарушение работы зрительного анализатора
обнаруживается в полной потере различения интенсивности осве-
щения, т. е. потере светоощущения.
Полная потеря зрения — наиболее тяжелая форма нарушения,
имеет место при поражении рассеянных элементов анализатора по
всей коре головного мозга.
Открытие И. П. Павловым различия функций ядра и рассеянных
элементов зрительного анализатора имеет особое значение для пони-
мания механизмов зрения человека. У собак отсутствует или слабо
развито цветовое зрение. Можно думать, что цветовое зрение у че-
ловека составляет функцию ядра зрительного анализатора. Воз-
можно, что не все функции цветового зрения одинаково связаны с
ядром анализатора.
Преимущественный распад способности различать зеленый, го-
лубой, синий и фиолетовый цвета у больных с нарушением затылоч-
ных долей дает основание думать, что коротковолновые цвета требу-
ют большей работы высшего синтеза и анализа, чем длинноволно-
вые. На это указывает и факт более раннего образования реакции
ребенка на красный, оранжевый и желтый цвета сравнительно
с голубым, синим и фиолетовым. Возможно, что некоторые функции
цветового зрения связаны как с ядром, так и с рассеянными эле-
ментами анализатора.
Особенное значение для человека имеет пространственное виде-
ние, наиболее тесно связанное, как и предметное зрение, с ядром зри-
тельного анализатора. Однако отдельные элементы пространствен-
ною видения (например различение светотени ближних и дальних

предметов) осуществляются работой рассеянных элементов зритель-
ного анализатора и т. д. Взаимодействие ядра и рассеянных элемен-
тов мозгового конца зрительного анализатора, их единство есть
необходимое условие нормального человеческого зрения. Лишь по-
стольку, поскольку в мозговой конец зрительного анализатора дово-
дится возбуждение сетчатой оболочки и зрительного нерва, в созна-
нии человека возникает ощущение света, цвета и освещенного пред-
мета.
В мозговом конце анализатора многие тысячи отдельных возбуж-
дений, идущих в мозг от отдельных точек сетчатки и из отдельных
волокон зрительного нерва, не только соединяются в одно целое
(синтезируются), но и вновь анализируются, расчленяются, соотно-
сятся с накопленным индивидуальным опытом организма.
В основе зрительных ощущений лежит неразрывная связь между
двумя главными нервными механизмами — анализатором и времен-
ными связями. Посредством временных связей анализатор разви-
вается, совершенствуется. Благодаря временным связям (накапли-
ваемому индивидуальному опыту) мозговой конец зрительного ана-
лизатора регулирует работу глаз и состояние зрительных проводни-
ков, настраивает их на более высокий уровень отражения природы
света и цвета, всех предметов внешнего мира, воспринимаемых в
определенных условиях освещения.
Ранее было подчеркнуто, что даже самое минимальное наруше-
ние мозгового конца зрительного анализатора вызывает ограничение
поля зрения. Напротив, условием нормального зрения является
нормальное поле зрения, позволяющее обозревать освещенное про-
странство, в котором находятся те или иные предметы внешнего
мира.
В психологии, физиологии и врачебной практике полем зрения
называется пространство, которое может видеть неподвижный глаз,
т. е. фиксирующий в данный момент какой-либо предмет или точку.
Легко заметить, что при сосредоточении взора на каком-либо пред-
мете мы видим не только данный предмет, но и окружающее его про-
странство сверху, снизу, с боков. Но пространство поля зрения в дан-
ный момент, конечно, мало по сравнению с обозреваемым нами
пространством при перемещении взора, т. е. при движении
глазных яблок. Однако и при перемещении взора мы имеем сочета-
ние, или суммацию, ряда одновременных действующих полей зрения.
Можно даже сказать, что отдельное расчленение и устойчивое поле
зрения развивается из постоянной смены полей зрения, т. е. из сум-
мации многих полей зрения. В первые месяцы жизни ребенок не
способен фиксировать взор, у него еще нет и содружественных дви-
жений глаз. «Обозрение» пространства ребенком происходит по ти-
пу безусловного ориентировочного рефлекса путем поворота головы
на любое сильное внешнее раздражение. Вместе с развитием высшей
нервной деятельности образуется способность фиксации взора и ана-
лиза раздражителей, находящихся в поле зрения в данный момент.
Устойчивость взора является условием образования расчлененного
и устойчивого поля зрения, а вместе с тем условием внимания или

установки на предмет, в данный момент действующий на органы
чувств.
Для установления связи зрительного анализатора с каким-то
предметом необходимо, чтобы предмет попал в поле зрения челове-
ка, явился перед ним как известный объект сознания. Воспринимае-
мый предмет находится в определенном пространстве, он выделяет-
ся светотенью или цветом, формой или величиной из общей совокуп-
ности условий воспринимаемого в данный момент пространства. По-
этому в поле зрения даны и определенные условия для светлотного и
цветового контраста, для сравнения формы и величины предметов
и т. д. Иначе говоря, поле зрения есть первое и необходимое про-
странственное условие зрительного ощущения и восприятия, в кото-
ром неразрывно связаны оптические и пространственные признаки
и свойства воспринимаемых предметов. Поле зрения человека скла-
дывается из раздельных полей зрения каждого из глаз. Бинокуляр-
ное поле зрения (обоих глаз), как уже указывалось, совершеннее
монокулярного (одного глаза), поскольку каждое из полей зрения
отдельного глаза ограничено участком, прилегающим к соответ-
ствующей половине носа. В этом легко убедиться, закрыв один глаз
и устремив взор другого глаза вперед. Носовая перегородка будет
как бы обрезать соответствующую часть поля зрения: для левого
глаза — правую, для правого — левую. Бинокулярное поле зрение
ослабляет ограничивающее действие этой помехи.
Путем сравнительного исследования изменений поля зрения од-
ного и того же глаза в разных положениях объекта (движение его
кнаружи, т. е. в правую сторону для правого глаза, в левую для ле-
вого, кнутри, т. е. в противоположную сторону, кверху и книзу) мож-
но установить основные измерения поля зрения. В норме для объек-
тов белого цвета границы поля зрения характеризуются следующими
величинами: кнутри — 60°, кнаружи — 90°, книзу — 70°, кверху — 60°. Та-
ким образом, границы поля зрения неравномерны даже в отношении
движения самого простого объекта. Наибольшая величина характе-
ризует направление кнаружи, затем книзу, а направление кверху и
кнутри характеризуется наименьшей для этих условий величиной
(разница 30°). Поле зрения для движения цветных объектов сужает-
ся сравнительно с условиями восприятия белого цвета. Поле зрения
меньше для синего цвета, еще меньше для красного и наименьшее
для зеленого.
Еще более сужается поле зрения для предметного зрения, т. е.
момента появления в боковых частях поля зрения какого-либо умень-
шенного изображения предмета. Опыты с периметром подтвержда-
ют большую чувствительность боковых частей сетчатки к светотеням
и меньшую их чувствительность к цветам.
В своей основе поле зрения зависит от состояния коры головного
мозга, особенно мозгового конца зрительного анализатора. При орга-
нических заболеваниях больших полушарий головного мозга проис-
ходит то или иное нарушение поля зрения. К этим центральным, моз-
говым нарушениям поля зрения относятся концентрическое сужение
поля зрения (по всем направлениям), центральные скотомы (выпа-

дение отдельных участков внутри поля зрения), гемианопсия (выпа-
дение половины поля зрения) и т. д.
Нарушение поля зрения находится в зависимости от характера
поражения перекреста зрительных путей в хиазме. На рис. 2 показа-
на схема так называемой битемпоральной гемианопсии, возникающей
при нарушении внутренних частей перекреста зрительных путей. На
рис. 3 изображена схема так называемой биназальной гемианопсии,
имеющей место при разрушении наружных частей этого перекреста.
Рис. 2. Гемианопсия при разрушении
внутренних частей перекреста зри-
тельных нервов.
(По Сеппу, Цукеру и Шмидту).
Рис. 3. Гемианопсия при разрушении
наружных частей перекреста зритель-
ных нервов.
(По Сеппу, Цукеру и Шмидту).
Из сопоставления обеих схем видно, что характер ограничения полей
зрения как правого, так и левого глаза зависит от характера пораже-
ния частичного перекреста зрительных путей, соединяющих каждый
глаз с обоими полушариями. Поле зрения нарушается при пораже-
нии центральных образований зрительного аппарата, включая и кор-
ковую часть его.
Поэтому исследование поля зрения составляет необходимый при-
ем диагностики ряда мозговых заболеваний. Поле зрения нормаль-
ного человека изменяется с возрастом. Сравнительно с ребенком у
взрослого поле зрения расширяется во всех направлениях.
Корковая обусловленность поля зрения ясно сказывается с изме-
нением его при корковых поражениях. Это в частности обнаружи-
вается при сравнении детей нормальных и умственно недостаточных.
Сравнительно с нормальными детьми у детей с мозговой недостаточ-

ностью наблюдается концентрическое сужение поля зрения по всем
направлениям.
Развитие полей зрения у взрослого человека связано с характе-
ром деятельности. Постоянная работа по наблюдению способствует
расширению полей зрения.
Поля зрения обоих глаз у одного и того же человека неравны и
при нормальном состоянии мозга. Сравнивая показания монокуляр-
ных полей зрения обоих глаз, можно заметить, что величина (в гра-
дусах) не совпадает для обоих глаз в одних и тех же направлениях.
Исследования нашей лаборатории (Б. Г. Ананьев, В. И. Кауфман
и др.) показали, что один из глаз характеризуется большим объемом
поля зрения, т. е. является ведущим по этому признаку. Взаимодей-
ствие полей зрения обоих глаз опирается на ведущий в простран-
ственном различении глаз, корректирующий поле зрения другого
глаза (особенно в направлении взора кнутри и кверху).
Поле зрения составляет одно из общих условий протекания зри-
тельного ощущения и восприятия.
Другим пространственным условием зрительных ощущений и
восприятий является угол зрения.
Каждая отдельная точка освещенного предмета, воздействующая
на глаз, при определенных условиях возбудимости и адаптации
порождает ощущения. Но поверхность предмета состоит из множе-
ства точек, которым соответствует и множество зрительных ощуще-
ний от одного и того же предмета.
Как было отмечено еще И. М. Сеченовым, количество одновре-
менно возникающих ощущений определяется общей площадью раз-
дражений сетчатки глаз. Им было подчеркнуто, что площадь раздра-
жения глаза зависит, в свою очередь, от физических условий наблю-
дения. Этими условиями являются: 1) расстояние от наблюдателя до
наблюдаемого объекта и 2) величина объекта при данной дистанции
наблюдения.
Человек видит одни и те же предметы на разных расстояниях,
следовательно, уменьшающимся или увеличивающимся, так как ли-
бо он сам движется, либо движутся предметы относительно челове-
ка. Состояние полного покоя, неподвижности человека и восприни-
маемых им предметов является частным случаем. Угол зрения есть
отношение дистанции наблюдения к величине видимого предмета.
Чем больше величина предмета и меньше дистанция наблюдения,
тем больше угол зрения.
Зрительный анализатор человека чрезвычайно тонко и точно реа-
гирует на изменения светлоты, цветов и форм предметов с измене-
нием расстояний. Развитие транспорта, главным образом водного и
воздушного, предъявило особые требования в этом отношении, спо-
собствуя развитию пространственного видения.
Зрительные ощущения и восприятия под большим углом зрения
дают наиболее точно и быстро правильные образы вещей. Малый
угол зрения затрудняет работу зрительного анализатора, так как
уменьшается общая площадь возбуждения сетчатой оболочки. Зри-
тельные ощущения и восприятия под малым углом зрения требуют

большего времени для отражения действительного цвета, светлоты
и формы воспринимаемых вещей.
Лучи света, идущие от какого-нибудь тела к глазу, образуют
угол, упирающийся своей вершиной в зрачок. Угол зрения обуслов-
ливает видимую величину предмета, а следовательно, и площадь
возбуждения глаза.
От угла зрения зависит характер распознавания цвета и формы
вещей. Под малым углом зрения изменяется цветоощущение. А. И.
Зотовым показано, что под малым углом зрения оранжевый цвет
(на белом фоне) сильно краснеет, а зеленый — голубеет. Эти изме-
нения тем больше, чем меньше углы зрения, под которыми изменяет-
ся цвет.
При дальнейшем уменьшении угла зрения поверхности предметов
теряют свою цветность и ощущаются как ахроматические (светло-
или темносерые), в связи с чем, например, с самолета лес будет ка-
заться уже не зеленым, а серым (с большой высоты).
Угол зрения в известной мере определяет соотношение ахромати-
ческого и цветового зрения. Под большим углом зрения цветовое
зрение становится более точным и устойчивым. Еще большее зна-
чение имеет угол зрения для предметного зрения, различения частей
и свойств предмета.
При расстоянии в 2 м можно разглядеть морщинки на лице чело-
века, которых уже совершенно не видно, например, при расстоянии
10 м. На расстоянии 50—100 м не всегда можно узнать знако-
мого человека, а на расстоянии 1 км трудно определить его пол, воз-
раст, характер одежды. С расстояния 5 км человек вообще уже не
виден невооруженным глазом.
Следовательно, угол зрения является одним из общих объектив-
ных условий работы зрительного анализатора. Для того чтобы опре-
делить угол зрения, необходимо определить угловой поперечник
предмета, выражаемый в обычных для углов размерах: градусах, ми-
нутах и секундах.
Проведем мысленно из глаза наблюдателя две линии к двум кра-
ям поверхности наблюдаемого предмета. Составленный ими угол и
есть угловой поперечник, или размер воспринимаемого предмета.
Чем дальше предмет, тем меньше его угловой поперечник. Грани-
цей видения предмета является угловая величина не меньше 1´.
Угол зрения важен для определения светочувствительности к раз-
ным частям спектра световых лучей, особенно для определения по-
рогов пространственного видения.
Как светоразличение, так и цветоразличение зависит от поля и
угла зрения.
Известно, что наряду с оптическим смешением цветов имеется
пространственное смешение цветов, хорошо изученное наукой. Про-
странственным смешением цветов называется смешение цветов по
пространственной смежности и особенно по совместному действию
при уменьшающихся углах зрения (т. е. на известном расстоянии от
цветных объектов). Если смотреть издали на разноцветную поверх-
ность, то она кажется не пестрой, а одноцветной, окрашенной в ре-

зультирующий цвет смеси отдельных цветов. Объясняется это тем,
что при очень малой величине изображения двух соседних разно-
цветных пятен на сетчатке настолько близки, что в мозгу они слива-
ются и дают впечатление одного цвета. В текстильном производстве
пространственное смешение цветов получается в однотонной ткани
сплетением разноцветных нитей. В монументальной живописи по-
добное смешение цветов создает впечатление расстояния от одно-
цветности той или иной части изображения.
Б. М. Теплов и его сотрудники установили, что количественные
закономерности пространственного смешения цветов те же, что и за-
кономерности оптического смешения цветов. Оптическое простран-
ственное смешение цветов может быть определено монокулярно.
В нормальных случаях нет разницы между цветовым зрением обоих
глаз, если ими пользоваться при смотрении на цветную поверхность
раздельно и попеременно закрывая то один, то другой глаз. Иная
картина получается при бинокулярном зрении. В бинокулярном цве-
товом зрении неизбежно возникает борьба полей зрения. Это явление
имеет место и в ахроматическом бинокулярном зрении. Если на сет-
чатку одного глаза падает белый цвет, а другой глаз в это время
смотрит на черную поверхность, то у человека возникает ощущение
серого цвета, причем это ощущение все время колеблется между
ощущениями белого и черного полей, которые являются объектами
раздельного видения обоих глаз. В цветовом зрении такое явление
еще более усиливается. Если смотреть одним глазом на свет через
красный светофильтр, а другим — через зеленый, то получится ощу-
щение желтого цвета, колеблющегося между красным и зеленым (то
краснеющего, то зеленеющего желтого цвета).
В основе борьбы полей цветовою зрения лежит разность возбуж-
дений, приходящих в кору головного мозга от обоих зрительных ре-
цепторов. Эта разность определяется тем, что каждый из них раз-
дражается лучами различной длины волны. Столкновение обоих воз-
буждений в коре головного мозга порождает торможение, распро-
страняющееся то на одно, то на другое поле зрения, чем объясняется
подвижность бинокулярного цветового зрения, его колебание то в од-
ну, то в другую сторону бинокулярно смешиваемых цветов.
Следовательно, бинокулярный синтез цветов является результа-
том условнорефлекторной деятельности коры, поскольку торможе-
ние, возникающее при столкновении обоих возбуждений в одном све-
товом анализаторе, является внутренним, т. е. условным, торможе-
нием. Доказана условнорефлекторная природа и бинокулярного
анализа смешанных цветов.
Все явления смешения цветов, особенно бинокулярного смешения
цветов, свидетельствуют об исключительной роли взаимодействия
различных цветоощущений. В цветовом зрении своеобразно выступа-
ют основные формы взаимодействия ощущений — положительная
и отрицательная индукции.
Светлотный и цветовой контрасты обеспечивают резкость граней
(или контуров) воспринимаемых предметов внешнего мира. Это
чрезвычайно важно, так как контуры предмета суть «раздельные

грани двух реальностей» (И. М. Сеченов), отделяющие предмет от
граней фона и других предметов. Следовательно, светлотный и цве-
товой контрасты имеют важное значение для остроты зрения.
Под остротой зрения разумеется степень четкости различения гра-
ниц предметов. Острота зрения составляет один из главнейших при-
знаков предметного зрения. Она определяется тем минимальным про-
межутком между двумя точками, который порождает минимальное
ощущение граней или отделенности одной точки от другой. За еди-
ницу остроты зрения принимается величина промежутка в одну угло-
вую минуту (1´). У многих людей минимальный порог остроты зре-
ния ниже этой величины промежутка (не доходит до 20—10´´). В та-
ких случаях острота зрения является повышенной (сравнительно
со средними величинами).
Острота зрения у здоровых людей зависит прежде всего от угла
зрения, т. е. от пространственных условий видения. Поэтому остроту
зрения вычисляют на определенных постоянных расстояниях от на-
блюдателя до объектов, точно соблюдая угловой размер с промежут-
ком в 1´. С уменьшением угла зрения промежутки между точками
или гранями предметов исчезают, как бы сливаются друг с другом;
человек начинает воспринимать вместо двух раздельных точек одно
нерасчлененное пятно.
Острота зрения зависит и от определенных особенностей зритель-
ного рецептора (нормального глаза и отклонений от него; близору-
кости или дальнозоркости; аккомодации, величины зрачка и т. д.).
Для близорукого глаза порог остроты зрения будет значительно
большим, чем для нормального или дальнозоркого глаза. Наилуч-
шая острота зрения отмечается при величине зрачка диа-
метром в 3—4 мм. Наилучшая острота зрения обеспечивается также
центральной частью поля зрения и т. д. Все это необходимые, но не
решающие условия. Дело в том, что в основе остроты зрения лежит
различительная чувствительность не только глаза, но и всего свето-
вого анализатора в целом. Следовательно, в основе остроты зрения
находится корковая дифференцировка раздражителей, связанная с
работой ядра мозгового конца зрительного анализатора. Поэтому
ведущую роль в остроте зрения играет деятельность коры головного
мозга. Условнорефлекторный характер изменения остроты зрения
экспериментально доказан опытами С. В. Кравкова и М. А. Севрю-
гиной. В данных опытах звук метронома сочетается с увеличением
освещенности различаемых темных объектов на светлом фоне. После
ряда сочетаний один звук метронома без увеличения освещенности
вызывал повышение остроты зрения. Указанный факт был проверен
в нашей лаборатории Е. П. Мирошиной-Тонконогой, которая под-
твердила это наблюдение. В процессе опытов Е. П. Мирошина-Тон-
коногая нашла, что полученная таким образом более высокая остро-
та зрения переносится с одного глаза, где вырабатывался сенсорный
условный рефлекс, на другой глаз (без всякого предварительного
упражнения), причем перенос условнорефлекторного повышения
остроты зрения с одного глаза на другой скорее осуществляется
в случае переноса с ведущего глаза на неведущий, чем наоборот.

Повышение остроты зрения путем упражнений установлено давно
в русской офтальмологии. В последнее время повышение остроты
зрения путем упражнений доказано точными опытами Л. И. Селец-
кой. Об исключительной роли упражнений в развитии остроты зре-
ния свидетельствует также и метод лечения Л. И. Сергиевского и
А. А. Цвик, примененный по отношению к людям с резкими откло-
нениями от нормальной остроты зрения (у косящих людей и людей
с резким понижением остроты зрения). Они заклеивали на длитель-
ный срок лучше видящий глаз и тем самым снимали его тормозящее
действие на слабовидящий глаз, принуждая его к постоянной разли-
чительной работе. Если до такого лечения худший глаз обладал
крайне низкой остротой зрения (различением пальцев близко от
лица), то после месячного лечения острота зрения достигала нор-
мального уровня.
В реальных условиях наблюдения за предметами внешнего мира
человек одновременно ощущает множество воздействий точек одного
и того же освещенного тела и окружающего его пространства. На
основе этого комплексного воздействия внешнего тела между от-
дельными зрительными ощущениями возникает взаимодействие, про-
текающее по типу замыкания временных связей. Взаимодействие
одновременных зрительных ощущений зависит не только от явлений
светового или цветового контраста, но и от пространственных усло-
вий видения (соотношения величины объекта и фона, расстояний
между ними, расстояний от них до наблюдателя и т. д.). С рядом
пространственных особенностей зрения, отражающих пространствен-
ный характер движения, света и освещенных тел в окружающей сре-
де мы уже встречались раньше. К ним относятся поле зрения, угол.
зрения, острота зрения. Эти пространственные особенности зритель-
ных ощущений важны для понимания закономерностей изменения
светоощущений и цветоощущений, т. е. отражения природы самого
света.
Однако исключительное познавательное значение зрительных
ощущений заключается в том, что через дробление (анализ) и вос-
соединение (синтез) отражаемых оптических свойств предметов внеш-
него мира они дают нам знание о пространстве как об одной из ос-
новных форм существования материи и о каждом отдельном внеш-
нем теле и явлении.
Чувственные знания о пространстве — не прирожденные, так же
как и зрительные ощущения вообще. Зрительное отражение про-
странства вырабатывается постепенно в процессе индивидуального
развития, причем эта выработка носит условнорефлекторный харак-
тер. Между отдельными зрительными ощущениями — от различных
точек одного и того же предмета замыкается временная связь, вос-
производящая пространственное расположение данных точек на
поверхности воздействующего освещенного тела. Результатом
такой временной связи является поле зрения, т. е. объем видимого

в данный момент пространства, а также интенсивность ощущения,
зависящая от площади раздражения световым потоком сетчатой
оболочки глаза.
Однако глаз не является неподвижным органом. Напротив, это
наиболее подвижный орган из всех рецепторных органов человече-
ского тела. Движения глаза являются механизмом перемещения
взора, непрерывного изменения соотношения линий зрительных
осей, обусловливающих изображение предмета на сетчатке. Дви-
жения глаза разнообразны. Они состоят из движений глазного
яблока, имеющих важное значение для определения пространствен-
ных координат предмета, особенно путем перемещения линии взора
по горизонтали и вертикали (высоте и ширине объекта). Во внут-
ренней среде глазного яблока особую роль играют движения хру-
сталика, изменяющего кривизну своей поверхности при различных
пространственных условиях видения. Движения хрусталика в виде
аккомодации очень важны для определения удаления или прибли-
жения объекта при относительно устойчивой линии взора, фикси-
рующего пространственное положение объектов.
Глаза движутся независимо один от другого только у младенца.
Наблюдая за ребенком в первые недели его жизни, легко заметить от-
сутствие у него содружественных движений глаз. Совместная работа
глаз формируется в индивидуальном опыте ребенка и носит типич-
ный условнорефлекторный характер. Можно сказать, что с момента
образования содружественных движений глаз нормальное видение
всегда осуществляется бинокулярно. С момента образования содру-
жественных движений глаза взаимозависимы, а работа каждого из
них составляет часть бинокулярной системы.
Зависимость состояния одного глаза от работы другого мы отме-
чали ранее в ряде фактов ахроматического и хроматического зрения.
Об этом прямо свидетельствуют некоторые опыты в нашей лабора-
тории. Е. П. Мирошина-Тонконогая вырабатывала условнорефлек-
торное повышение остроты зрения на одном (открытом) глазе, при-
чем условным раздражителем являлся стук метронома (определен-
ной частоты). После выработки такого условнорефлекторного сдви-
га остроты зрения раздражаемого глаза проверялось состояние
остроты зрения другого глаза, ранее закрытого. Оказалось, что уже
без всякой тренировки условнорефлекторное повышение остроты
зрения было перенесено на другой глаз, непосредственно не раздра-
жавшийся. Опытами А. И. Зотова по изучению зрительных последо-
вательных образов было установлено, что длительное раздражение
одного глаза производит последовательный образ в обоих глазах, а
не в одном, непосредственно раздражавшемся, и т. д.
Можно предполагать, что содружественные движения мышц обо-
их глазных яблок являются целостной двигательной реакцией, кор-
ковый механизм которой возникает в результате замыкания времен-
ных связей между возбуждениями от сетчаток обоих глаз. Этим, ве-
роятно, объясняется более позднее формирование содружественных
движений глаз сравнительно с изолированной реакцией на свет каж-
дого отдельного глаза, как это отмечалось в отношении раннего ге-

незиса зрения у ребенка. Следовательно, в процессе воздействия на
зрительные рецепторы световых лучей и освещаемых ими внешних
предметов замыкаются временные связи не только между отдельны-
ми свето- и цветоощущениями, но и между группами этих ощущений,
с одной стороны, движениями глаз — с другой. Однако движения
глаз, как и движения вообще, неразрывно связаны с ощущениями
движений (мышечными ощущениями, или кинестезией). Такие ощу-
щения являются как бы мозговым анализом совершаемых глазом
движений. На основе этих ощущений мозг корректирует, исправляет
и уточняет регулирование движений, так как от чувствительных кле-
ток и волокон мышц посылаются импульсы вновь в кору головного
мозга.
Поэтому зрительное ощущение всегда есть известная ассоциация
(связь) деятельности оптического (преломляющих сред глаз и сет-
чатки) и двигательного (глазных мышц) аппаратов глаз. Эта связь
в конечном счете замыкается в коре головного мозга в результате
постепенного накопления индивидуального опыта. Сложность дан-
ного замыкания усугубляется тем фактом, что зрительный и глазо-
двигательный нервы раздельны. Они раздельно проводят в кору све-
товые и кинестетические возбуждения. Особенно следует подчерк-
нуть, что в кору такие возбуждения проводятся по парным нервам
(зрительным и глазодвигательным) в оба полушария головного моз-
га. Перекрест этих нервов ниже больших полушарий вызывается
тем, что каждое из полушарий головного мозга так или иначе обус-
ловливает деятельность обоих глаз, что было показано в отношении
полей зрения.
Совместная работа обоих глаз, обоих зрительных и глазодвига-
тельных нервов, а также обоих полушарий головного мозга свиде-
тельствует о том, что в основе зрительных ощущений лежит слож-
ный системный нервный механизм и что зрительный анализатор яв-
ляется двуединым, состоящим из пар неразрывно взаимосвязанных
одноименных рецепторов, нервов и мозговых концов анализатора.
Известно также, что ядра и рассеянные элементы зрительного ана-
лизатора относительно симметрично расположены в обоих полуша-
риях, регулируя деятельность обоих глаз.
Возникает вопрос, какую же биологическую роль играет двуеди-
ная, а не односторонняя (т. е. находящаяся лишь в одном полу-
шарии) локализация мозгового конца зрительного анализатора.
Исследования павловской школы показали, что при нарушениях
целости зрительного анализатора его работа возможна и в пределах
одного полушария головного мозга. При поражениях одного из по-
лушарий остается анализ интенсивности световых раздражителей
(т. е. светоощущение) и частично сохраняется поле зрения (с выпа-
дением лишь соответствующих частей полей зрения обоих глаз). При
наличии ядра зрительного анализатора в каждом отдельном полуша-
рии сохраняется и функция предметного зрения, т. е. отражения кон-
туров предмета, воздействующего на глаз. Иначе говоря, одна из ча-
стей зрительного анализатора может работать самостоятельно, ча-
стично возмещая функции нарушенного полушария.

Обратимся вновь к данным об изменениях, имеющих место при
рассечении путей между обоими полушариями. В единственном слу-
чае, описанном К. М. Быковым, мы имеем исключительную возмож-
ность для понимания механизмов пространственного зрения, а имен-
но тогда, когда ни одно из полушарий само по себе не нарушалось,
разрушалась лишь связь между ними. Оказалось, что в этом случае
у собаки (после операционного периода) сохранилась дифференци-
ровка силы световых раздражителей (светоощущение), дифферен-
цировка предметов (предметное зрение, по И. П. Павлову). После
уничтожения связи между обоими полушариями уже невозможен
был перенос условных рефлексов с одной стороны на другую, но каж-
дое отдельное полушарие относительно нормально продолжало вы-
полнять зрительные функции. Здесь имеет место патологический
случай раздельной и независимой деятельности двух зрительных
анализаторов. Но эта двойная и раздельная работа зрительных
анализаторов исключила возможность сложного пространственного
различения, так как у собаки с перерезанным мозолистым телом
оказалось невозможным выработать дифференцировку расстоянии.
Можно предполагать, что двуединство зрительного анализатора вы-
работалось в качестве специального и совершенного приспособле-
ния именно к пространственным условиям существования организ-
ма во внешней среде. В этом смысле оно является высшим корко-
вым приспособлением к имеющимся условиям жизни именно в свя-
зи с тем, что высшие животные организмы перемещаются по про-
странству в разных направлениях. Чем выше животный организм
по уровню своей нервной организации, тем более широким стано-
вится для него пространство окружающего мира. Расширение
диапазона ориентировки в пространстве окружающего мира пере-
страивает и дифференцировку пространственных признаков и отно-
шений между предметами внешнего мира.
Ранее было показано, что ряд пространственных особенностей
зрения (поле зрения, угол зрения, острота зрения) включен в любой
акт хроматического или ахроматического зрения. Однако все эти
пространственные особенности зрения имеют место как при одиноч-
ном, так и при совместном видении обоими глазами. При одиноч-
ном зрении, как уже отмечалось, изображение предмета обычно но-
сит плоскостный характер, т. е. имеет два измерения (в высоту и
ширину) и осуществляется при участии глазных мышц.
Что же вносит нового содружественное движение глаз, о котором
говорилось раньше? Как показывают исследования, содружествен-
ное движение глаз имеет большое значение для выделения глубины
пространства. Дело в том, что при фиксации обоими глазами извест-
ного объекта, находящегося вдали, позади других предметов, или
при анализе глубины пространства самого предмета большую роль
играет конвергенция, или сведение зрительных осей обоих глаз. Кон-
вергенция имеет место при приближении объекта, при удалении его
обнаруживается так называемая дивергенция, или разведение зри-
тельных осей. Явления конвергенции и дивергенции связаны с акко-
модацией. Известно, что последняя усиливается при фиксировании

близких предметов, но ослабляется при удалении предметов от наблю-
дателя или наблюдателя от предметов.
Несомненно, что содружественные движения глаз в форме кон-
вергенции и дивергенции зависят от коркового взаимодействия обеих
частей зрительного анализатора. Но это взаимодействие двух моз-
говых концов единого зрительного анализатора далеко не сводится
к организации и регуляции содружественных движений глаз.
Установлено, что конвергенция является незначительной не толь-
ко при расстоянии наблюдателя от объекта, приближающемся к
450 м, но и на более близком расстоянии. Еще более ограниченными
в дифференцировке расстояний оказываются аккомодационные уси-
лия, прекращающиеся при фиксации предметов на расстояниях, пре-
вышающих 2—3 м. Однако человек способен различать глубину
(рельефность) воспринимаемых предметов и занимаемого ими про-
странства на расстояниях до 1300—2600 м (в зависимости от трени-
рованности глубинного зрения).
По данным Л. Н. Гассовского и Н. А. Никольской, величина по-
рога глубинных ощущений является очень малой (в среднем 10—
12´´). Малая величина порога ощущений глубины никак не может
явиться объяснением изменения зрительных осей или аккомодации.
Эти изменения имеют значение лишь для дифференцировки глубины
фиксации предметов на небольших и средних расстояниях. Вместе
с тем, как подчеркивает А. А. Ухтомский, для человеческого зрения
поразительна его приспособленность именно к дальним расстояниям.
При рассматривании предмета в непосредственной близости от че-
ловеческого глаза дальномерность его обнаруживается с особенной
силой. Чем же она может быть объяснена, если именно для дальних
расстояний уже недействительными являются факторы конвергенции
и аккомодации? Традиционная физиология органов чувств,
сводившая зрение к рецепторной деятельности, пыталась объяс-
нить различение глубины аккомодацией, конвергенцией и одновре-
менным изображением одного предмета или пространственного
соотношения предметов, так называемой диспаратностью этих
изображений.
Из предшествующего видно, что факторы конвергенции и акко-
модации, принимающие участие в глубинных ощущениях, еще недо-
статочны для объяснения механизма данных ощущений. Рассмотрим,
в какой мере сама диспаратность изображения на обеих сетчатках
может служить исчерпывающим объяснением механизма простран-
ственного зрения, т. е. объемного трехмерного изображения.
Физиология зрения учит, что при фиксации обоими глазами даль-
них объектов (например звезд на небе) имеют место параллельно
направленные зрительные линии обоих глаз. Причем изображения
удаленных объектов фиксируются нами в одних и тех же местах
пространства, независимо от того, имеются ли эти изображения
только на левом глазу, только на правом или одновременно на обоих
глазах. Этот факт свидетельствует о наличии известного физиологи-
ческого соответствия между определенными симметрично располо-
женными точками сетчаток обоих глаз, носящими название коррес-

пондирующих точек. Их возбуждение как раздельное, так и особен-
но совместное создает ощущение одного объекта при действительном
действии одного объекта на оба глаза одновременно. Но совместное
возбуждение корреспондирующих точек, определяя ощущение одно-
го объекта (т. е. тождественность изображения двух сетчаток одно-
му объекту), дает лишь плоскостное изображение его.
Наибольшее значение в этом отношении имеют одновременные
изображения на центральных ямках обеих сетчаток. Корреспонди-
рующими точками являются и все симметрично расположенные ме-
ста сетчатки, расходящиеся в одном и том же направлении от цен-
тральных ямок сетчаток. Корреспондирующие точки обеих сетчаток
точно соответствуют симметрично расположенным точкам простран-
ства внешнего мира. Совокупность всех точек пространства, отра-
жающихся в виде связей возбуж-
дения корреспондирующих точек,
называется гороптером (рис. 4).
Точнее говоря, гороптер предста-
вляет собой «геометрическое место
точек, видимых одиночно в биноку-
лярных условиях, т. е. дающих изо-
бражение на соответственных точ-
ках сетчаток» (А. А. Ухтомский).
Любая конвергентная установка
обоих глаз образует некоторое гео-
метрическое место точек впереди
глаз, т. е. проекцию в определенном
внешнем пространстве.
Для разных положений глаз го-
роптер имеет различную форму.
Образование гороптера связано со
специальными оптическими рефлек-
сами, которыми, по А. А. Ухтом-
скому, являются: 1) установка глаз
на удержание предмета в поле наиболее ясного видения или реф-
лекторное подведение под входящий в глаз пучок света области
центральной ямки сетчатки, 2) установка глаз на удержание пред-
мета на корреспондирующих точках обеих сетчаток посредством
рефлекторных актов конвергенции и аккомодации по отношению
к фиксирующему объекту. Взаимосвязь этих рефлексов определяет
гороптер.
Образование одиночного изображения одного предмета на обеих
сетчатках наблюдается лишь при тождестве углов зрения обоих глаз,
благодаря одновременному возбуждению корреспондирующих точек
сетчаток.
Плоскостное изображение одиночного предмета при видении дву-
мя глазами возникает при равенстве углов зрения обоих глаз.
При известных условиях два одинаковых предмета будут ви-
деться как одиночный предмет, например при рассматривании двумя
глазами двух плоских геометрических фигур в стереоскопе.
Рис. 4. Гороптер.
(По А. А. Ухтомскому).

Периферический механизм плоскостного изображения одиночно-
го предмета в бинокулярном зрении или даже одиночного изображе-
ния двух отдельных тождественных предметов заключен в одновре-
менном возбуждении корреспондирующих точек сетчатки.
Плоскостное изображение предмета возникает, однако, не только
при бинокулярном зрении, но и при монокулярном. При бинокуляр-
ном зрении это изображение становится более точным и ярким, но
качественно не изменяется по сравнению с монокулярным зрением.
Тем не менее механизм образования бинокулярного, в том числе
плоскостного, изображения сложнее, ввиду возникающих оптических
рефлексов на раздражение корреспондирующих точек обеих сетча-
ток.
Все сказанное важно для понимания бинокулярного зрения, но
не объясняет нам механизма рельефного, объемного изображения
посредством ощущений глубины видимого пространства. Для пони-
мания именно этого механизма важно рассмотреть те случаи, когда
раздражаются несоответственные, или диспаратные, точки обеих
сетчаток.
С одновременным возбуждением диспаратных точек связаны как
«двоение», препятствующее целостности даже плоскостного изобра-
жения обоими глазами одного предмета, так и глубинность простран-
ственного различения, являющаяся самой сложной формой зритель-
ной ориентации в пространстве.
Рассмотрим условия двоения, или так называемой диссоциации,
бинокулярного зрения.
Расположим две спицы (или два карандаша) а и в на горизон-
тальной линии взора (от средней плоскости головы) с таким расче-
том, чтобы расстояние от спицы в до спицы а было 15—20 см. При
фиксации взором дальней спицы а мы будем видеть ближнюю спи-
цу в. Однако именно дальняя спица, не фиксирующая ближний объ-
ект, начнет двоиться, причем двоение будет носить колебательный,
или мерцательный, характер. При этом двойственное изображение
имеет перекрестный характер, а именно левое изображение видится
правым глазом, а правое — левым. В этом случае изображение от
ближней спицы в падает на диспаратные части сетчаток (в левом
глазу — влево, а в правом — вправо от центральной ямки сетчатки).
Такого рода двойственные изображения носят название разноимен-
ных.
Двойственные изображения при раздражении диспаратных точек
могут быть и одноименными. Они возникают в обратном случае,
когда фиксируется ближняя точка, а двоение будет наблюдаться в
отношении дальней точки.
Объясняется это тем, что раздражения, падающие на сетчатку
влево от центральной ямки, мы относим к предметам, находящимся
вправо от фиксируемой точки, и наоборот. Одновременное раздра-
жение диспаратных точек в определенных случаях препятствует об-
разованию плоскостного изображения одиночного предмета. «Двое-
ние», или двойственное изображение, имеет не только перифериче-
ский механизм в раздражении диспаратных точек обеих сетчаток.

Корковый механизм проявляется в борьбе полей зрения при биноку-
лярном зрении.
Если мы станем рассматривать плоские геометрические фигуры,
то даже при раздражении корреспондирующих точек обеих сетчаток
будет наблюдаться борьба полей зрения как попеременное тормо-
жение то одного, то другого образа. Борьба полей зрения будет уси-
ливаться с увеличением контрастности объединяемых в бинокуляр-
ном поле зрения фигур.
Если одна из наблюдаемых в стереоскопе фигур более контури-
рована, чем другая, то более контурированная тормозит впечатле-
ние от другой, менее контурированной. Если фоны для каждой на
наблюдаемых в стереоскопе фигур различны, то преобладает поле
зрения той стороны, где большая контрастность между светлотой
фона и фиксируемой фигурой и т. д.
Нетрудно заметить разницу между «двоением» одиночного пред-
мета, когда мы одновременно воспринимаем два предмета, удален-
ных друг от друга вглубь, и борьбой полей зрения при одновремен-
ном видении находящихся в одинаковой плоскости объектов. В пер-
вом случае человек фиксирует один объект, причем видит его пра-
вильно, т. е. как один объект, а раздваивается побочный объект в по-
ле зрения. Во втором случае (в стереоскопе) глаза фиксируют два
предмета, хотя бы и подобные, а слияние не происходит вовсе или
является временным состоянием, потому что кора головного мозга
рефлекторно препятствует неправильному отражению, каким стано-
вится одиночное изображение двух раздельных предметов. Работа
коры головного мозга проявляется в форме борьбы двух возбужде-
ний от правого и левого глаз. Столкновение обоих процессов возбуж-
дения порождает торможение в мозговом конце зрительного анали-
затора.
Как и всякое корковое торможение, торможение одного из полей
относительно подвижно. Контрастные условия усиливают процесс
взаимного торможения, а вместе с тем по закону положительной ин-
дукции торможение одной стороны зрительного анализатора усили-
вает очаг возбуждения на другой стороне зрительного анализатора.
Борьба полей зрения и явление двойственности изображения возни-
кает у нормального человека в определенных условиях, за предела-
ми которых они не имеют места. Однако такие же явления могут
возникнуть у нормального человека под влиянием алкоголя, отрав-
ления гашишем, мескалином и другими ядами. Действие этих ве-
ществ тормозит деятельность коры головного мозга и растормажи-
вает функции ниже лежащих отделов центральной нервной системы.
При общем торможении всей коры, в том числе и мозговых концов
зрительного анализатора, происходит диссоциация бинокулярного
зрения. Отсюда можно сделать вывод, что нормальное взаимодей-
ствие возбуждения и торможения в коре головного мозга есть необ-
ходимое условие целостности бинокулярного зрения, в том числе
и образования единого плоскостного изображения одного предмета.
Это положение подтверждается клиническими наблюдениями над
людьми с поражениями коры головного мозга (при органических за-

болеваниях головного мозга). После тяжелых контузий и коммоций
головного мозга часто, в тех случаях, когда раздражаются не диспа-
ратные, а корреспондирующие точки обеих сетчаток, отмечаются яв-
ления «двоения», с одной стороны, борьба полей зрения — с другой.
Из этого следует, что тем большую роль должна играть кора голов-
ного мозга в образовании целостного, но рельефного (а не плоскост-
ного) изображения.
В связи с рассмотрением вопроса об объемном изображении объ-
екта, возвратимся ко второму случаю раздражения диспаратных то-
чек обеих сетчаток. В первом случае, как мы уже знаем, имеют
место двойственные изображения (разно- и одноименные). Во вто-
ром мы обнаруживаем не только единый, целостный образ одиноч-
ного предмета, но к тому же еще и весьма совершенный, в котором
отражается как высота и ширина, так и глубина, рельефность и
объемность предмета.
В этом опыте происходит раздражение диспаратных точек, но не-
соответствие раздражаемых точек не чрезмерно, так как возникает
умеренная диспаратность изображения. Кроме того, здесь умеренное
несоответствие носит также односторонний характер, ибо в обоих
глазах раздражения падают только на левые или только на правые
половины обеих сетчаток.
Умеренная диспаратность раздражений обеих сетчаток сочетает-
ся с изменением конвергенции зрительных осей при переносе их с
переднего плана на задний (или наоборот) видимого предмета.
Представим, что перед нами куб, построенный из проволоки с таким
расчетом, чтобы можно было свободно обозревать и задний план
стереометрического тела. Пока мы фиксируем передний план, зад-
ний движется, при переносе конвергенции на задний план двоение
станет отмечаться в отношении переднего плана. «Двоение», возни-
кающее при переносе конвергенции с одного плана на другой, устра-
няется благодаря образующейся в этом процессе временной связи
между ощущениями разности расстояния. Ощущение глубины воз-
никает на основе замыкаемых временных связей между умеренным
диспаратным раздражением обеих сетчаток и повторяющимся све-
дением зрительных осей обоих глаз (на расстоянии до 450 м от на-
блюдателя до фиксируемого предмета). При фиксации дальних
объектов умеренная диспаратность раздражений сочетается уже не
с самими конвергентными установками глаз, ас их следами, сохра-
нившимися в условнорефлекторном механизме глубинного ощуще-
ния.
Ощущение глубины заключается в отражении разности расстоя-
ния между двумя объектами или между передним и задним планами
одного и того же объемного тела. Ощущение глубины видимого про-
странства представляет собой анализ переднего и заднего планов
объекта, т. е. отражение проекционных отношений видимого про-
странства. Будет ли предмет казаться ближе или дальше фиксируе-
мой точки (или плана объекта) зависит от знака так называемого
бинокулярного параллакса. Под бинокулярным параллаксом
разумеется кажущееся перспективное смещение рассматривае-

мого объекта, вызванное изменением точки бинокулярного наблю-
дения.
Величина угла бинокулярного параллакса определяет относи-
тельную удаленность объектов. Но этим размером не исчерпывают-
ся особенности бинокулярного параллакса. Другой его особенностью
является положение угла бинокулярного параллакса. При височном
положении угла имеет место соответствие меньшей удаленности,
при носовом положении — большей удаленности объектов.
Наименьший угол бинокулярного параллакса, образуемый раз-
ноудаленными точками, является порогом ощущений глубины, по
которому определяется абсолютная чувствительность к отражению
глубины пространства. Чем меньший угол бинокулярного параллакса
может быть ощущаем, тем выше уровень чувствительности глубин-
ного зрения.
Однако бинокулярный параллакс и определяемый им порог глу-
бинного зрения нельзя объяснить периферически механизмами дис-
паратности раздражения обеих сетчаток и конвергенцией. Больше
того, сами эти явления периферического порядка обусловлены кор-
ковой деятельностью, о чем свидетельствует, в частности, факт раз-
вития глубинного зрения. А. А. Дубинская экспериментально устано-
вила, что наибольшее увеличение глубинного зрения приходится на
время от 7 до 15 лет, т. е. на основные возрасты обучения в школе.
Совершенствование наблюдения в процессе обучения, овладение
основами геометрического знания, навыками изображения проекци-
онных отношений в рисовании и т. д. впервые активно развивают у
детей пространственное зрение. Еще И. М. Сеченовым было доказа-
но, что пространственное зрение — измерительное по своему харак-
теру. Зрительное ощущение глубины пространства неразрывно свя-
зано с оценкой расстояния между видимыми предметами, с количе-
ственным видением этих расстояний.
И. М. Сеченов писал: «...чтобы выучиться этой форме зрения,
человек ненамеренно, не сознавая того, что он делает, пускает в ход
те самые приемы, которые употребляет топограф или землемер, ког-
да снимает на план различно удаленные от него пункты местности».1
Вместо угломеров будут использоваться оба глаза, способные вра-
щаться от виска к носу и обратно. При этом любой человек, подобно
топографу, мерит углы между образующимися зрительными линия-
ми при конвергенции, но только не градусами, а мышечным чув-
ством, связанным с передвижением глаз. Точность этих чувственных
измерений будет приблизительной, но она неизменно возрастает в
процессе упражнения и достигает в конце концов высокого уровня.
Глубинное ощущение — основа глазомера, или глазомерной
съемки на план, воспринимаемого пространственного поля. Биноку-
лярный параллакс есть «в сущности прием геометрический, только
с употреблением менее точного глазомера, чем при съемке местности.
Кто верит в непреложность результатов геометрического построе-
ния, должен будет согласиться, что и в отношении только что разо-
1 И. М. Сеченов. Избр. филос. и психол. произв., М., 1947, стр. 336.

бранного вопроса глаз воспроизводит действительность приблизи-
тельно верно».1
Понятно поэтому, что глубинное зрение возникает позже осталь-
ных форм зрительных ощущений, на их основе, опираясь уже на сло-
жившиеся знания о предметах и их оптических свойствах. Решаю-
щую роль в этом развитии играют знания и навыки в области гео-
метрии, а еще ранее — изображение предмета в трех измерениях по-
средством рисования.
В силу измерительного характера глубинного зрения последнее
не останавливается в своем развитии пределом школьного возраста.
Сравнение данных глубинного зрения подростков и взрослых докто-
ром Б. Г. Коробко ясно говорит о дальнейшем совершенствовании
глубинного зрения.
Таблица 1
Сравнение остроты глубинного зрения у подростков и взрослых (в %)
(По Б. Г. Коробко)
Испытуемые
По вертикальным объектам
По горизонтальным объектам
для близи
для дали
для близи
для дали
Подростки
90,1
87,6
83,01
80,0
Взрослые
92,3
89,7
88,9
84,8
Из приведенной таблицы можно видеть, как происходит с возра-
стом дальнейшее уточнение функции глубинного зрения, причем в
большей степени растет глубинное зрение для относительной близи,
чем для значительной дали, а также несколько возрастает острота
глубинного зрения в отношении вертикальных объектов, в сравнении
с горизонтальными.
У взрослых острота глубинного зрения является наименее (срав-
нительно с детьми) постоянной величиной. У разных людей она раз-
лична, изменяясь в зависимости от рода трудовой деятельности и
объективных требований к глубинному зрению. Наибольшего разви-
тия глубинное зрение достигает у моряков, летчиков, артиллеристов,
т. е. людей, деятельность которых требует дальномерной точности.
При работе в гражданской авиации, в области точной механики и ав-
томатики, на автотранспорте, в сборочных операциях, текстильном
производстве и т. д. также высоко специализируется острота глубин-
ного зрения, превосходя те средние данные у взрослых, которые при-
водились в табл. 1.
Итак, нет сомнения в том, что глубинное зрение определяется
корковыми, центральными факторами и является поэтому воспитуе-
мым, формируемым качеством человеческого зрения.
1 И. М. Сеченов. Избр. филос. и психол. произв., М., 1947, стр. 338.

Необходимо рассмотреть специально те корковые механизмы, ко-
торые определяют развитие глубинного зрения.
Морфология коры головного мозга человека свидетельствует
о том, что анатомическим местом слияния возбуждений, поступаю-
щих в кору головного мозга от раздражений точек обеих сетчаток,
является четвертый слой коры затылочной области, далее распадаю-
щийся на два слоя (ІѴа, ІѴб), между которыми находится слой
ІѴв, так называемая геннариева полоса. Невроны этой полосы со-
ставляют связующее звено для неперекрещивающихся волокон зри-
тельного нерва (приходящих в слой ІѴа) и перекрещивающихся во-
локон (приходящих в слой IVc). В геннариевой полосе связываются
оба типа волокон, чем создается возможность корковой реакции
возбуждения как от корреспондирующих, так и от диспаратных то-
чек сетчатки.
Большое несоответствие сливаемых возбуждений (например во-
локон а и с) вызывает ощущение двух раздельных объектов, но уме-
ренное несоответствие (например волокон а и в) дает коре возмож-
ность судить об относительной удаленности переднего и заднего
планов частей предмета.
Указанные морфологические предпосылки говорят лишь о воз-
можности образования механизма глубинного зрения. Ответ на во-
прос о превращении этой возможности в действительность дает лишь
физиология высшей нервной деятельности. И. П. Павлов, высоко
оценивая факты, добытые в отношении глубинного, или стереоскопи-
ческого, зрения, имел основание утверждать, что объяснение Гельм-
гольцем этих фактов бессознательным умозаключением человека на
основе умеренной диспаратности изображений является ненаучным,
так как надо объяснить еще подобное бессознательное умозаклю-
чение.
И. П. Павлов впервые объяснил корковый механизм глубинного
зрения. Слияние возбуждения от диспаратных точек оказалось лишь
частью этого механизма.
Наиболее важно то, что от обоих глаз поступают (в силу диспа-
ратности раздражения) возбуждения неодинакового характера (по
частоте нервных импульсов, силе раздражений, скорости проведения
и т. д.). Поэтому в этом случае имеет место не простая суммация
возбуждений, а столкновение обоих возбуждений в затылочной об-
ласти больших полушарий головного мозга. В коре возникает опре-
деленная разность возбуждений обоих полушарий головного мозга,
а следовательно, и разное взаимоотношение между возбуждением
и торможением этих областей. Следствием является динамическое
равновесие между обоими процессами в зрительном анализаторе,
выражающееся в борьбе полей зрения, в непрерывных переходах
от двоения к глубинному ощущению и обратно и т. д.
Теперь понятно, что собака с рассеченным мозолистым телом не
дифференцирует расстояний, так как при этом разрушается меха-
низм передачи возбуждений и торможений из одного полушария в
другое, а следовательно, и не возникает необходимой для глубинно-

го зрения разности возбуждения и торможения одного из полей зре-
ния.
В отличие от господствующего направления в физиологической
оптике, объясняющего глубинное зрение лишь периферическими
причинами, А. А. Ухтомский считал факты глубинного зрения «ти-
пичными условно-рефлекторными реакциями». При этом в объясне-
нии природы ощущения и восприятия вообще А. А. Ухтомский осно-
вывался на рефлекторной теории Сеченова — Павлова.
И. М. Сеченов считал зрительное ощущение глубины «рефле-
ксом головного мозга», возникающим из многократно повторяю-
щейся связи между собственно зрительными показаниями глаза и
движениями глаз. В основе глубинного зрения лежит, по И. М. Се-
ченову, зрительно-моторная ассоциация. Для образования мозго-
вой ассоциации между реакциями оптического и моторного
характера есть более общее физиологическое условие, действующее
с раннего детства и специфическое только для человека. Этим усло-
вием является устанавливаемая прочная связь между ощущением
рукой контура и объема (переднего и заднего плана особенно) пред-
метов внешнего мира и перемещением вслед за движениями ощупы-
вающей руки движений самих глаз. С раннего детства замыкается
прочная связь между движениями рук и глаз, на основе которой ре-
бенок учится пространственно видеть. Затем уже и без движений
ощупывающих рук ребенок учится связывать зрительные ощущения
и движения самих глаз.
И. М. Сеченов предвосхитил открытие условнорефлекторного ме-
ханизма глубинного зрения. В дополнение к этой блестящей идее
И. М. Сеченова можно сказать, что помимо движений ощупывающей
руки исключительную роль в первоначальном формировании глу-
бинного зрения играет перемещение самих движущихся предметов
в поле зрения ребенка. Реакция на движущиеся предметы выражает-
ся в перемещении линии взора и способствует формированию спо-
собности к сведению зрительных осей обоих глаз (т. е. конверген-
ции).
В глубинном ощущении обнаруживается типичное проявление
замыкающихся временных связей между осязательными, зритель-
ными и моторными ощущениями. Следовательно, глубинное ощуще-
ние в своей основе имеет синтез ряда ощущений, обеспечивающий
возможность анализа расстояний, объемности и рельефности види-
мых тел.
Вот почему А. А. Ухтомский пишет: «...мы имеем в этих случаях
типичные условно-рефлекторные реакции, в которых дело начинает-
ся с увязки еще в раннем детском опыте осязательного ознакомле-
ния с фигурой, со зрительными образами той же фигуры в перспек-
тивах и проекциях; следующий подготовительный этап — сопостав-
ление монокулярных образов от фигуры с бинокулярными образами
от нее, при новообразовании все новых и новых увязок между опти-
ческими и проприоцептивными (мышечными, — Б. А.) рецепциями,
при конвергенциях зрительных осей, наконец, условно-рефлекторное
вызывание знакомых оптических образов, хотя бы и в плоском вос-

произведении, выработанных ранее конвергенционных исследований
с соответствующими проприоцепциями, доводящими до воспроизве-
дения по плоскому рисунку соответствующей стереометрически-те-
лесной реальности».1
Следовательно, длительный путь развития временных связей не-
обходим для того, чтобы от осязательно-зрительно-двигательного от-
ражения глубины пространства человек мог перейти к собственно
зрительному распознаванию расстояния между предметами в поле
зрения. Затем возможно на этой условнорефлекторной основе вос-
произведение третьего измерения даже при восприятии плоскостно-
го изображения в стереометрии или в особенности при восприятии
изображенной на картинах перспективы. Пространственное зрение,
имея в своей основе глубинные ощущения, ими не ограничивается.
Исключительную роль в пространственном зрении играет связь,
устанавливаемая между всеми тремя измерениями пространства
(высотой, шириной, глубиной), которая определяет пороги простран-
ственного видения. В психологии установлены следующие три ос-
новных порога пространственного видения: 1) видение на расстоя-
нии нерасчлененного пятна, контуры которого расплывчаты и слива-
ются с окружающим фоном (порог нерасчлененного видения),
2) расчлененное видение на расстоянии промежутка между двумя
объектами и вычленение контура предмета относительно окружаю-
щего фона (порог расчлененною видения), 3) узнавание предмета,
т. е. определение его качества, назначения, сходства и различия с
известными по опыту другими предметами.
В процессе наблюдения за видимыми предметами в пространстве
один порог сменяется другим. Таким образом, наблюдая, человек
все глубже и точнее познает предметы в их пространственных соот-
ношениях. Смена порогов пространственного видения в процессе на-
блюдения свидетельствует о переходе от ощущений к восприятиям
в едином процессе, о постепенном усложнении и уточнении процесса
чувственного отражения действительности. Для анализа зрительных
ощущений особенное значение имеют характер и скорость перехода
от нерасчлененного к расчлененному видению предметов. В преде-
лах данного перехода происходят многообразные и сложные изме-
нения зрительных образов. К ним относятся, как показала М. Д.
Александрова в нашей лаборатории, изменения соотношений между
пространственными координатами вычленяемого из окружающего
пространства предмета. Человек не сразу, не мгновенно видит пред-
мет или его изображение в целом, а постепенно образует этот це-
лостный образ видимого предмета. Вычленение верха и низа, правой
и левой сторон, отдельных частей происходит неравномерно.
В каждом случае человек заново устанавливает связи между дан-
ными сторонами и пространственными координатами предмета в его
отношении к фону и самому наблюдателю.
В динамике зрительных ощущений в процессе пространственного
зрения отражается координатная система предмета и его простран-
1 А. А. Ухтомский. Собр. соч., т. IV, Л., 1945, стр. 180.

ственных связей. Изменение зрительных ощущений в процессе пере-
хода от одного порога к другому зависит от угла зрения. С увеличе-
нием угла зрения ускоряется процесс адекватного (соответствующе-
го, правильного) отражения предмета.
Психология обязана И. М. Сеченову тем, что он впервые с мате-
риалистических позиций объяснил процесс пространственного виде-
ния. В отличие от идеалистов — физиологов и психологов, исходив-
ших из того, что пространство есть будто бы категория сознания,
которая привносится во внешний мир, организуя «хаос» явлений,
И. М. Сеченов доказал, что пространство не измышляется челове-
ческой головой, не конструируется сознанием, а объективно суще-
ствует, отражаясь в сознании параллельно зрением и осязанием.
Положение И. М. Сеченова согласуется с диалектико-материали-
стическим пониманием пространства как формы существования объ-
ективной реальности, т. е. материи.
И. М. Сеченов правильно считал, что отражение предметов нераз-
рывно связано с отражением их пространственных признаков и от-
ношений, а пространственные отношения не существуют вне мате-
риальных тел, которые относятся друг к другу в виде системы про-
странственных координат. Поэтому он утверждал, что любое вос-
приятие предмета как совокупности зрительных ощущений есть эле-
мент пространственного видения. Исходным моментом отражения
предмета является, по словам И. М. Сеченова, контур предмета, т. е.
отделенность по известным граням от окружающего фона. И. М. Се-
ченов называл контур «раздельной гранью двух реальностей», имея
в виду, что контур характеризует не только данный предмет, но и его
пространственное отношение к другим предметам. Форма предмета
(особенно, соразмерность или несоразмерность составляющих его
частей, симметричность или несимметричность их расположения),
величина предмета, положение в пространстве (по отношению к вер-
тикальной и горизонтальной плоскостям), соотношение в предмете
переднего и заднего планов, вообще всех трех измерений простран-
ства и т. д. неразрывно связаны с телесностью самого предмета (ка-
чеством поверхности, строением, формами вещества, весом, формой
движения и т. д.).
Из этого следует, что пространственное зрение есть отражение
не только пространственных отношений между предметами, но и
пространственных признаков самого предмета. В этом смысле един-
ство пространственного зрения со всеми формами зрительных ощу-
щений — необходимое условие правильного чувственного отражения
действительности.
Как было показано ранее, смена порогов пространственного ви-
дения выявляет постоянное приближение процесса отражения к дей-
ствительности. Эта смена, однако, тоже имеет свои объективные ус-
ловия, одним из которых является изменение угла зрения, влияюще-
го на динамику пространственного видения. Для того чтобы человек
мог иначе и лучше определить контуры предметов, расстояние меж-
ду ними и т. д., необходимо движение тел в пространстве. Это дви-
жение имеет место или в виде перемещения наблюдаемого объекта

(например удаление или приближение), или в виде перемещения
самого наблюдателя с целью выбора наиболее удобной позиции
наблюдения, или одновременного движения фиксируемого объекта
и наблюдателя.
С фактором движения тел в пространстве, в пространственном ви-
дении явственно выступает и фактор времени, так как прохождение
пути в пространстве осуществляется в единицах времени. Особенно
большое значение в пространственном видении летчиков, моряков и
других имеет, как подчеркивает доктор Б. Г. Коробко, именно фак-
тор времени, ввиду потребности срочно соотносить необходимое дей-
ствие (управление самолетом, кораблем, прицелом орудия и т. д.)
к установленному зрением пространственному положению объектов.
Важность подобной срочности условнорефлекторных реакций во
время ориентировки в пространстве подчеркивал А. А. Ухтомский.
Как можно заключить, в пространственном видении взаимно пе-
реплетаются плоскостное и объемное (глубинное) изображения
предметов и их пространственных соотношений. Благодаря сложив-
шимся механизмам плоскостных изображений становится возмож-
ным образование при определенных условиях (бинокулярном
параллаксе) объемного изображения. Знания, полученные путем
объемного изображения, переносятся далее (путем обобщения
временных связей) на плоскостное изображение тех же или сход-
ных предметов.
Нельзя не отметить особую важность направления простран-
ственного видения для плоскостных и объемных изображений. На-
правление определяется как местом его изображения на сетчатке
(в поле зрения), так и положениями тела, головы и глаз человека по
отношению к окружающим нас предметам внешнего мира.
Для человека характерно вертикальное положение тела (при
ходьбе, работе, стоя и сидя) по отношению к горизонтальной пло-
скости Земли. Это положение, созданное общественно-трудовой при-
родой человека, является исходным для определения направления,
в котором человек распознает окружающие предметы.
Характерно, что на пороге расчлененного видения человек преж-
де всего вычленяет в контуре верх фигуры, от которой дифференци-
рует вначале ее правую сторону, а затем основание. Но так проис-
ходит не только в образовании плоскостного изображения. В процес-
се образования рельефного, объемного изображения имеет большое
значение острота глубинного зрения для близи и дали по вертикали,
а не горизонтали. В связи с этим понятно, какую важную роль в про-
странственном видении играют кинестетические ощущения движе-
ний глаз, ощупывающих рук и всего тела (ощущение равновесия,
или положения тела, так называемое статическое ощущение). Роль
этих ощущений в пространственной ориентировке впервые была
установлена крупным русским ученым В. М. Бехтеревым. В даль-
нейшем А. А. Ухтомский показал, как образуются временные связи
между общим положением тела по отношению к горизонтальной
плоскости и установками самих глаз при фиксации объекта в про-
странстве.

В нашей лаборатории получены интересные данные, подтверж-
дающие положение об исходной роли вертикального положения для
определения направления в пространственной ориентации. Спе-
циальное наблюдение Н. И. Голубевой над развитием пространствен-
ной ориентации у ребенка на первом году жизни показало, что рез-
кое разделение функций между правой и левой руками связано с по-
степенным переходом ребенка от лежачего (горизонтального) поло-
жения к вертикальному (первоначально при положении сидя и стоя,
а затем при ходьбе). С этого момента ребенок начинает
быстро и точно ориентироваться в пространстве и владеть установ-
ками не только рук, но и глаз.
Еще более показательны ранее изложенные данные Р. А. Вороно-
вой, полученные методом условных рефлексов при изучении детей с
поражением опорно-двигательного аппарата. Напомним, что объек-
том изучения были дети 10—12 лет, до лечения лишенные способно-
сти свободно передвигаться из-за этих поражений, лежавшие про-
должительное время в постели и крайне ограниченные в практиче-
ском овладении окружающим пространством. У таких детей выраба-
тывался условно-сосудистый рефлекс, причем условным раздражи-
телем являлось пространственное положение сигнала. Оказалось,
что эти дети легче дифференцируют качество сигналов (например бе-
лый и красный цвет), чем пространственное положение сигнала од-
ного и того же цвета.
Дифференцировка пространственного положения сигналов дава-
лась им нелегко, очевидно, в силу ограничения практической ориен-
тации в пространстве. Для человека, развивающегося нормально,
практически овладевающего пространством в процессе ничем не
ограниченного передвижения, развитие идет от вертикального напра-
вления видения к горизонтальному. У детей с поражениями опорно-
двигательного аппарата и поэтому ограниченным практическим
опытом по овладению пространством развитие видения идет в об-
ратном направлении: от горизонтального к вертикальному. Итак, на
развитие пространственного зрения влияют не только обучение и
измерительная практика, не только взаимодействие зрения и дея-
тельности, но и пространственное положение самого человеческого
тела в окружающем его мире.
С. И. Вавилов образно назвал человеческий глаз «солнечным» в
том смысле, что он создан приспособлением организмов к жизнен-
ным для них солнечным лучам, что он является тончайшим анали-
затором световой энергии Солнца. Мы можем добавить, что анализ
функций пространственного зрения позволяет понять «земную» при-
роду зрения, исключительную приспособленность зрительного анали-
затора к пространственным условиям жизни на Земле.
Приспособление к пространственным условиям существования
сыграло особую роль в образовании двуединства зрительного анали-
затора, обусловливающего совместную, парную работу обоих глаз
и обеих пар зрительных и глазодвигательных нервов.
Совместная деятельность обоих глаз, так называемое бинокуляр-
ное зрение, повышает чувствительность ахроматического и хромати-

ческого зрения, расширяет поле зрения сравнительно с монокуляр-
ным, повышает остроту зрения и т. д. Особенно велика роль биноку-
лярного зрения, как мы видели, в стереоскопическом, или глубинном,
пространственном, зрении.
Все приведенные факты свидетельствуют о том, что биологиче-
ская необходимость привела к совершенствованию именно этой, би-
нокулярной, формы зрения, более точно и более срочно отражающей
оптические и пространственные свойства и отношения внешнего мира.
Возникает вопрос: в каком отношении к этому двуединству зри-
тельного анализатора находится монокулярное зрение? Не менее
важным является и другой вопрос: возможна ли самостоятельная
деятельность одного зрительного рецептора (у людей, потерявших
один глаз), особенно в глубинном пространственном зрении.
Данные вопросы подвергались в науке экспериментальным иссле-
дованиям. Было показано, что возможно глубинное ощущение и од-
ним глазом, хотя оно не является таким точным, как бинокулярное
зрение. Некоторыми доказывалось, напротив, что монокулярное ощу-
щение глубины невозможно. Расхождение в экспериментальных дан-
ных и выводах заставило нас специально выяснить, при каких ус-
ловиях монокулярные глубинные ощущения возможны, а при каких
они действительно невозможны. Опыты В. А. Мацановой в нашей
лаборатории показали, что ответ на этот вопрос связан с выяснени-
ем того, какой глаз является у данного человека ведущим, т. е. пре-
обладающим в совместной работе обоих глаз. Значит, теория абсо-
лютной бинокулярности глубинных ощущений неправильна не вооб-
ще, а лишь относительно ведущего глаза. Теория монокулярности
глубинных ощущений справедлива частично, лишь постольку, по-
скольку речь идет о ведущем глазе.
Работы проф. Г. А. Литинского заложили прочную основу для
исследования ведущего глаза и его роли в пространственном разли-
чении. Этот исследователь экспериментально установил, что имеется
закономерно проявляющееся функциональное неравенство глаз, при-
чем у большинства людей ведущим является правый глаз. Чрезвы-
чайно редко, по данным Г. А. Литинского, полное равенство обоих
глаз (функциональная симметрия монокулярного зрения).
Г. А. Литинский установил также, что преобладание одного глаза
над другим не обязательно связано с большей острогой зрения ве-
дущего глаза и объяснил факт более частого преобладания правого
глаза над левым тем, что зрение неразрывно связано с работой
рук, что зрительно-моторная координация правой руки со зрением
определяет ведущее значение правого глаза. Это особенно должно
быть подчеркнуто, потому что прицельная способность глаза неот-
делима от действия прицеливания (при стрельбе, глазомерной
съемке и т. д.).
Данные Г. А. Литинского были проверены нами. Все его выводы
подтвердились опытами по другой методике, за исключением выво-
да о зависимости ведущего глаза от ведущей руки. В большинстве
случаев такой непосредственной связи не было установлено; напро-
тив, имели место противоречивые сочетания ведущего правого глаза

с двигательным левшеством, левого глаза с двигательным правще-
ством. Но отдельные факты в других областях теории зрения, пока-
завшие пространственную динамику зрительных ощущений в зави-
симости от изменения угла зрения, натолкнули нас на мысль выяс-
нить, изменяется ли ведущий глаз у одного и того же человека при
различных углах зрения.
В опытах Е. М. Горячевой в нашей лаборатории было установ-
лено, что у одного и того же человека знак ведущего глаза при
прицеливании изменяется. На одних расстояниях расхождения меж-
ду обоими глазами то усиливаются, то ослабляются. В некоторых
случаях при уменьшении угла зрения правый глаз превращается из
неведущего в ведущий и наоборот (так же и для левого глаза).
В этом факте легко убедиться каждому на следующем простом
опыте. Попробуем фиксировать какую-либо точку на расстоянии
3—5 м. Для того чтобы установить границу фиксации взора,
будем держать между глазами (по средней линии носа) карандаш
или палец. Вначале будем фиксировать эту точку бинокулярно, а за-
тем монокулярно, попеременно смотря то правым глазом (при за-
крытом левом), то левым глазом (при закрытом правом). В боль-
шинстве случаев у людей при такой монокулярной фиксации обна-
ружится следующее: карандаш (или палец) будет в одном случае
точно накладываться на объект, в другом — отходить в сторону на
известное расстояние. В первом случае монокулярная фиксация сов-
падала с бинокулярной, во втором — отклонялась от нее. По совпа-
дению монокулярного показания с бинокулярным можно судить о
том, что данный глаз является ведущим.
Далее будет показано, что преобладание одного из глаз в про-
цессе бинокулярного зрительного восприятия является временным,
возникающим в силу коркового торможения другого глаза. Это пре-
обладание может стать устойчивым, если временная связь зритель-
ных ощущений закрепляется практическими действиями, становится
прочной. Так бывает со стрелком, который учится прицеливанию, за-
крыв левый глаз, а затем прицеливается двумя глазами, с натурали-
стами, работающими монокулярно правым глазом с окуляром микро-
скопа при закрытом другом глазе и т. д.
А. А. Ухтомский показал, что в данных случаях бинокулярного
прицеливания или монокулярной работы микроскописта при откры-
том втором глазе, на который падают другие световые раздражения,
все равно сохраняется функциональное неравенство обоих глаз, при-
чем возбуждение одного глаза сопровождается торможением друго-
го, но это не значит, что подобные световые раздражения другого,
неведущего, глаза не имеют значения. А. А. Ухтомский установил,
что в таких случаях слабое возбуждение заторможенного глаза (не-
ведущего в данной работе) усиливает основные возбуждения веду-
щего в данной деятельности глаза.
В центральной, корковой, обусловленности подвижного функцио-
нального неравенства глаз А. А. Ухтомский справедливо увидел под-
тверждение принципа доминанты в нервной деятельности. Учение о
доминанте позволяет понять изменяющийся характер взаимодей-

ствия между обоими глазами, условие временного превращения од-
ного из глаз в ведущий.
Физиологическая оптика считала механизм монокулярного зре-
ния значительно более простым и ясным, нежели механизм биноку-
лярного зрения. Такое ошибочное представление возникло в связи
с тем, что физиологическая оптика ранее ограничивалась изучением
оптических и мышечных функций глаза, не придавая особого значе-
ния нервным процессам в мозговом конце зрительного анализатора.
Между тем не только для бинокулярного, но и для монокулярного
зрения работа мозгового конца зрительного анализатора имеет опре-
деляющее значение.
Можно предположить, что взаимодействие обоих полушарий го-
ловного мозга определяет не только бинокулярное, но и монокуляр-
ное зрение. Именно поэтому возможна высокая замещаемость функ-
ций отсутствующего глаза у одноглазых деятельностью сохранного
глаза (в том числе и глубинных ощущений). В силу этого же для
развития и упражнения каждого из глаз имеет определяющее зна-
чение взаимодействие обоих полушарий, которое возрастает по мере
усложнения задач, стоящих перед зрением. В наибольшей степени
оно сказывается в труднейшей и сложнейшей для человека задаче
зрительного анализа пространственных признаков предметов и про-
странственных отношений между ними.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СЛУХОВОЕ ПРОСТРАНСТВЕННОЕ РАЗЛИЧЕНИЕ
Слуховые ощущения представляют собой отражение звуковых
волн различной частоты колебаний (высота звука), амплитуды ко-
лебаний (сила звука), формы звуковой волны (тембр звука). Все яв-
ления слуховых ощущений связаны с особенностями звуковых волн,
возникающих вследствие колебаний источника звука в упругой сре-
де. Колебания вызывают так называемое возмущение упругой сре-
ды, которое распространяется в зависимости от ее природы. Область
пространства, в которой происходит данный процесс, называется
звуковым полем. Звуковая волна зависит от однородности или неод-
нородности материальной массы тела и среды, т. е. от характера ее
молекулярного состава, а следовательно, от плотности и упругости
движущихся материальных масс.
Человек ощущает, т. е. адекватно отражает, частоту колебаний
волн от 16—20 до 20000—22000. Диапазон различения звуковых
волн значительно больше, чем световых. В этом обстоятельстве за-
ложена одна из причин исключительно сигнального значения звуков
для эволюции приспособления животных организмов к среде.
В поступательном движении воздушной звуковой волны отдель-
ные частицы воздуха совершают полные колебательные движения,
передающиеся от одной частицы звуковой волны к другой. Звуковые
волны распространяются (расширяются) сфероидально, поэтому
звук можно слышать со всех сторон (сверху, снизу, спереди, сзади,
справа и слева). Такая форма распространения звука делает его од-
ним из наиболее сильных внешних воздействий на животный орга-
низм. И. П. Павлов доказал, что звук принадлежит к числу сильней-
ших, хотя и кратковременно действующих безусловных раздражите-
лей, а именно раздражителей безусловного ориентировочного двига-
тельного рефлекса, вызывающего специфическую реакцию поворота
головы, перемещения тела и т. д.
Звуковые волны по мере движения в пространстве теряют в ин-
тенсивности, так как импульс, вызвавший звуковую волну, обладает
определенным запасом энергии, погашаемым сопротивлением среды,
в которой он действует. Чем меньше расстояние между источником

звука и органом слуха, тем с большей амплитудой колебаний воз-
душные частицы воздействуют на слуховой аппарат (тем сильнее
ощущение звука). Посредством слухового анализа продолжи-
тельности звуковых воздействий происходит дробление отдельных
фаз звука то нарастающего, то снижающегося по силе, то изменяю-
щею периоды или формы колебаний.
Отражаемые слухом качества звука становятся сигналами вре-
менных признаков и отношений воздействующих на сложный орга-
низм животного и человека звучащих тел и упругой среды распро-
странения звука. Звук не существует без тела — источника звука и
вибрации окружающей среды. Поэтому звук для животного организ-
ма и человека есть признак определенных предметов внешнего мирз
и конкретных свойств звукопроводной среды, т. е. является сигналом
того или иного явления предметной действительности.
Наконец, нельзя не отметить, что звучащее тело занимает опреде-
ленное место в материальном пространстве, а распространение зву-
ка в разных направлениях носит пространственный характер. Слу-
ховые ощущения производят также анализ пространственного поло-
жения источника звука и направления движения звуковой волны.
По ощущаемому звуку человек судит о его направлении и местопо-
ложении звучащего тела.
Подобно тому как свет, освещая предметы внешнего мира, пре-
вращает их в сигналы для жизнедеятельности животных и человека,
звук обнаруживает для организма на известных расстояниях от него
существование определенных предметов и явлений внешнего мира.
Этим предметным и временно-пространственным характером звука
и объясняется его биологическая роль. Первоначально она заклю-
чается в том, что звук вызывает безусловный ориентировочный реф-
лекс животного в виде закономерно повторяющегося движения — по-
ворота тела к источнику звука, как это отмечал И. П. Павлов.
Развитие слуха у человека определялось условнорефлекторны-
ми механизмами замыкания связей между звуковыми свойствами
вещей и явлений и основными функциями его жизнедеятельности
как общественного существа.
Человеческий слух характеризуется сравнительно большим диа-
пазоном различения частот колебаний звуковых волн. Слышимые
человеком звуки занимают фундаментальное место в звуковом спек-
тре.
Физиологическая акустика и морфология разносторонне изучили
функции и строение слухового рецептора в целом, объясняя и генезис
приспособления этого чувствующего аппарата к звуковым волнам.
Менее изучена роль слуховых нервов и мозгового конца звукового
анализатора в образовании всех слуховых функций, особенно про-
странственного слуха, что, вероятно, связано с парностью слуховых
рецепторов и больших полушарий. Известно, что слуховой рецеп-
тор — парный орган. Подобно зрительному рецептору мы имеем
симметрично расположенные два уха.
Слуховой, или слухостатический, нерв идет вместе с лицевым
нервом по внутреннему слуховому каналу височной кости, на дне

которой делится на нерв улитки (кохлеарный нерв) и нерв пред-
дверья. Первый из них представляет собой собственно слуховую
часть нерва, второй связан со статическими ощущениями (ощущения-
ми равновесия). Каждая из этих частей нерва имеет особые ядра,
расположенные в продолговатом мозгу. Нервные волокна, идущие
от обоих ушей, в области среднего мозга разделяются и идут как к
правому, так и к левому полушарию головного мозга. Таким обра-
зом, каждое ухо связано посредством перекреста и разветвления в
среднем мозгу с каждым из полушарий головного мозга. Тем самым
в определенной (височной) области обоих полушарий создаются со-
седние участки возбуждений, из которых одни возбуждаются пра-
вым ухом, другие — левым. В
случае поражения одного из
нервов или мозговых центров
другое ухо продолжает слы-
шать, так как сохранен другой
нерв и его окончания в обоих
полушариях (рис. 5).
Слуховой нерв содержит
около 3000 нервных волокон,
на которые приходится около
23500 нервных окончаний
в основной мембране. Таким
образом, передача нервного
возбуждения происходит от
групп нервных окончаний ос-
новной мембраны к отдельным
волокнам слухового нерва.
Каждое волокно состоит из
осевого цилиндра, окруженного
жировым веществом.
При передаче возбуждения
в слуховом нерве имеет место
электрический колебательный процесс, совпадающий с частотой
звука (но с несколько неустойчивой амплитудой). При частотах
ниже 1000 герц происходит возбуждение многих нервных волокон;
в результате возникает суммарный нервный импульс, имеющий
частоту воздействующего тона, но совершенно иной формы. Нерв-
ный импульс возникает одновременно с уменьшением давления в
улитке.
Отмечено также воспроизведение токами действия слухового
нерва амплитуды колебаний звуковой волны, но до известной вели-
чины силы раздражения, после чего в нерве возникают явления тор-
можения. Найдено, что предельная частота, выше которой токи дей-
ствия отдельных нервных волокон не могут одновременно следовать
за звуковой волной, равна частоте в 1000 герц. Для более высоких
частот звука характерно несовпадение числа колебаний токов дей-
ствия с числом колебаний звуковой волны, т. е. токи действия слу-
хового нерва становятся беспорядочными и неодновременными со
Рис. 5. Схема слуховых путей.
(По С. Н. Ржевкину).

звуковыми колебаниями. В пределах данной зоны и отмечается наи-
большая чувствительность человека к высоте тона, особенно в обла-
сти звуков речи.
В этой зоне (1000 герц) наблюдается и большая тонкость раз-
личения человеком интенсивности звука (около 400 степеней опре-
деления силы звука при 1000 колебаний в секунду). Все сказанное
свидетельствует о том, что слуховые нервы проводят возбуждение,
соответствующее природе звуковых колебаний, их частоте, силе и
длительности. Однако это возбуждение регулируется состоянием,
больших полушарий головного мозга, усиливающими одни возбуж-
дения и тормозящими другие в зависимости от биологической необ-
ходимости той или иной реакции.
Взаимодействие возбуждения и торможения в мозговых концах
слухового анализатора превращает неощущаемый звук в ощущае-
мый, т. е. осуществляет полностью и точно высший анализ и синтез
поступающей в мозг звуковой массы.
Точные исследования в лабораториях И. П. Павлова позволили
установить, что за исключением «общей звуковой функции (безус-
ловно-двигательного рефлекса на звук) весь остальной объем звуко-
вой функции должен быть отнесен на счет больших полушарий».1
Что касается общей звуковой функции, то у собаки она сохранялась
и после полного удаления больших полушарий. О наличии ее можно
было судить по специфическим двигательным реакциям (поднима-
ние ушей и поворот головы).
Таким образом, при сохранных слуховых рецепторах и нервах,
возбуждение от звуковой волны проводилось в нижележащие отде-
лы центральной нервной системы (вероятно, средний мозг), где воз-
никал очаг возбуждения безусловного ориентировочного рефлекса
на звук. Условные же рефлексы на звуки и дифференцировка их ока-
зывались при данном положении невозможными.
Иначе обстоит дело при частичном повреждении коры больших
полушарий, хотя бы оно и затрагивало непосредственно так назы-
ваемые слуховые центры. Именно в связи с этим И. П. Павлов при-
менил и к слуховому анализатору свою теорию ядра и рассеянных
элементов мозгового конца анализатора.
До И. П. Павлова «слуховыми центрами» считались лишь височ-
ные области коры головного мозга, куда непосредственно входят
слуховые нервы (на наружной поверхности височной области, глав-
ным образом в верхней височной извилине и в передней части попе-
речной). Предполагалось, что слуховая область коры, являющаяся
проекцией улитки, расчленена в своих функциях, а именно, что вну-
тренние поперечные извилины воспринимают высокие тоны, а на-
ружные — низкие. За пределами данной слуховой зоны коры голов-
ного мозга отрицалась возможность какого-либо мозгового анализа
звуковых раздражителей.
1 И. П. Павлов. Лекции о работе больших полушарий головного мозга.
Соч., т. IV, стр. 347.

Опыты И. П. Павлова и его сотрудников по изучению условных
рефлексов при нарушениях работы звукового анализатора полно-
стью преобразовали представления о мозговых механизмах слухо-
вых ощущений. Оказалось, что после разрущения височных областей
обоих полушарий у собак вначале полностью исчезали ранее выра-
ботанные условные рефлексы на звуки, а затем постепенно образо-
вывались новые (при разрушенных височных областях!).
Процесс постепенного восстановления реактивности коры голов-
ного мозга к звукам проходил две фазы: на первой фазе (спустя
12 дней после операции) звук действовал в качестве условного тор-
мозного раздражителя, а на второй образовывались положитель-
ные условные рефлексы на воздействующие звуки. При этом анализ
звуков (по сравнению с дооперационным периодом) очень понизил-
ся. Постепенное возвращение способности к анализу характеризова-
лось большой медленностью отделения тонов от шумов и ударов, но
самое дифференцирование тонов (по высоте) оставалось крайне не-
совершенным. Однако в опытах доктора Б. П. Бабкина прежняя
(дооперационная) дифференцировка тонов через постепенные этапы
вернулась спустя два месяца после операции.
Приведенные данные свидетельствуют о том, что известный ана-
лиз осуществляется и вне височных областей коры головного мозга,
т. е. рассеянными элементами этого анализатора в гораздо большем
районе полушарий, «может быть, даже во всей массе их» (И. П. Пав-
лов). Вместе с тем оказалось, что разрушение височных долей дела-
ет необратимым процесс образования временных связей условных
рефлексов на комплексные звуковые раздражители (например на
кличку собаки, аккорды различных интервалов). Отдельные тоны,
причем как высокие, так и низкие, входящие в комплексные звуко-
вые раздражители, могли входить в связь с пищевым безусловным
рефлексом после ряда повторений. Следовательно, при нарушениях
височных долей разрушается навсегда реактивность на отношение
частот колебаний, которое предполагает как высший анализ, так и
синтез поступающих в кору звуков. Подобный высший анализ и син-
тез звуковых раздражителей осуществляется лишь ядром слухового
анализатора. Так называемая «психическая глухота» возникает при
поражении ядра слухового анализатора, но возмещается в отноше-
нии элементарного анализа и дифференцировки посредством функ-
ций рассеянных элементов слухового анализатора.
При одностороннем поражении (одного из ядер) какого-либо
полушария наступает лишь понижение слуха, вследствие указанно-
го выше частичного перекреста слуховых нервов, при двустороннем
поражении височных областей обоих полушарий — полная глухота
на сложные комплексные звуковые раздражители, но с постепенным
восстановлением условных рефлексов на отдельные интенсивности
и тоны звуков (благодаря рассеянным элементам слухового анализа-
тора).
Напомним, что К. М. Быковым в лабораториях И. П. Павлова
было обнаружено одно важное нарушение слуха при полной сохран-
ности слуховых центров (височных областей). Им установлено, что

после рассечения мозолистого тела собаки исчезает не только диф-
ференцировка расстояния видимых предметов, но и определение ме-
стоположения источника звука.
Несомненно, что пространственная локализация звука имеет сво-
им механизмом парную работу больших полушарий, т. е. нормаль-
ное распространение возбуждения из одного полушария в другое,
а в связи с этим — возникновение необходимых для тонкой слухо-
вой дифференцировки предмета и его местонахождения функций
внутреннего торможения, а вместе с тем и взаимной индукции нерв-
ных процессов. Слуховой анализатор двуединый, т. е. осуществляет
высший анализ и синтез звуков как каждым полушарием в отдель-
ности (по отношению к обоим слуховым рецепторам), так и совме-
стно обоими полушариями. Если относительно самостоятельная ра-
бота полушария возможна при привычных условиях в отношении
силы, высоты и формы колебаний звуков, то она становится невоз-
можной при изменении условий, при возрастании трудностей разли-
чения, а особенно при дифференцировке местоположения источни-
ков звука. В данных условиях для решения этих задач жизненно не-
обходима активная совместная работа обоих полушарий головного
мозга.
Слуховой аппарат является не только анализатором звуковой
волны, но и анализатором времени. Новейшие научные данные пока-
зывают, что звуковой анализатор выполняет важную роль в про-
странственной ориентировке.
Интересно отметить, что пространственно-слуховое различение
стало предметом научного изучения позже всех остальных функций
слухового анализатора. Между тем пространственно-слуховое раз-
личение имеет исключительное жизненное значение. Само развитие
слуха стало необходимым в силу важности для организма сигналов,
действующих на расстоянии и предупреждающих организм об опас-
ности или наличии в окружающей среде невидимых в данный момент
предметов и веществ, нужных для пищевого обмена организма со
средой.
Невидимыми являются эти объекты не только ночью (для живот-
ных с хроматическим зрением), но и во многих условиях простран-
ства, обозрение которых невозможно или затруднительно и днем
(например в лесистых или гористых местностях). Поскольку звук
всегда есть то или иное акустическое свойство предмета и его сре-
ды, постольку он становится для высших позвоночных животных
важнейшим сигналом предмета.
С возникновением и развитием звукового языка как основного
средства общения между людьми звуки речи и слова становятся сиг-
налами сигналов для человека и также воспринимаются на расстоя-
нии.
Сложные животные организмы, обладающие высшей нервной
деятельностью, и человек ориентируются в пространстве внешнего
мира не только по местоположению, форме, величине и другим про-
странственным признакам и отношениям видимых предметов внеш-
ней среды, но и по местоположению невидимого предмета, являю-

щегося источником звука, и по направлению движения звуковой вол-
ны в определенной среде.
В формировании общих механизмов ориентировки ребенка в про-
странстве звук играет очень важную роль. Ориентировочный реф-
лекс на звук способствует расширению полей зрения, вызывает по-
вороты головы и корпуса тела в сторону звука, т. е. расширяет ви-
димое пространство для ребенка уже в первые месяцы жизни. Любо-
пытно, что первоначально ребенок пытается «увидеть» звук, т. е.,
реагируя на его местоположение и направление, он не сразу осозна-
ет его несводимость к видимому.
Если перед ребенком 6—7 месяцев постучать пальцем по пред-
мету, то он возьмет вначале руку взрослого, затем предмет и будет
их рассматривать, как бы желая увидеть самый звук, произведенный
их взаимодействием. После этого ребенок повторит данное дей-
ствие — постукивание несколько раз. Можно заметить, что
элементарное знание о звуке у ребенка возникает в процессе замы-
кания временной связи между движениями ручек и взаимодействи-
ем предметов, вызывающих звук. Все усложняющаяся совокупность
таких временных связей составляет основу тех ассоциаций, которые
образуются в мозгу между различными предметами и их звуковыми
свойствами. На основе этих ассоциаций возникает значительно более
сложная способность определять расстояния между человеком и
внешним предметом по звуку, местонахождение предмета по звуку,
направление движения звуков и т. д.
Новейшие исследования А. И. Бронштейна, Н. Ю. Алексеенко,
С. М. Блинкова и других показали несомненную связь, существую-
щую между слуховой ориентировкой в пространстве и движениями
человеческого тела (особенно поворота головы), а следовательно,
и соответствующими мышечно-суставными ощущениями. Поэтому
не является неожиданным то обстоятельство, что расстройства слу-
хо-пространственного различения (особенно определение направле-
ния звука) наиболее тяжелыми являются при поражениях височно-
теменно-затылочной области, а также нижнетеменной области коры
головного мозга (Н. Ю. Алексеенко, С. М. Блинков, Г. В. Гершу-
ни). Это значит, что в основе слухо-пространственного различения
лежит система связей между слухом, мышечно-суставными ощуще-
ниями и пространственным зрением. Ведущим в данной ассоциа-
тивной системе является, конечно, слух.
По мнению И. П. Павлова, в основе определения местоположе-
ния источника звука лежит парная работа больших полушарий.
Понятно, что такая парная работа является объединением, синтезом
звукоразличительной работы мозгового конца каждого из полуша-
рий. Иначе говоря, пространственно-слуховое различение есть наи-
более позднее (в индивидуальном развитии) и сложное образование
звукоразличительной деятельности головного мозга.
Что же составляет периферические механизмы слухо-простран-
ственного различения? Ответ на этот вопрос дает знакомство с пу-
тями обоих слуховых нервов, каждый из которых (начиная со сред-

него мозга) входит своими частями в оба полушария. Следователь-
но, каждый из мозговых концов слухового анализатора регулирует
деятельность обоих ушей в какой-то определенной функции каждого
из них.
До постановки проблемы слуховой ориентировки в пространстве
как самостоятельного вопроса факту парности слуховых рецепторов
не придавалось особого значения. Отмечалось лишь, что наличие у
человека двух приемников звука удваивает ощущение громкости,
повышает звуковысотную чувствительность в 11/2—2 раза по срав-
нению с монауральным слухом. Имелось в виду, следовательно, что
бинауральный слух лишь количественно отличается от монаураль-
ного слуха, превосходя последний.
Качественное своеобразие бинаурального слуха открылось лишь
в ходе специального изучения роли бинаурального слуха в ощуще-
нии направления звука. Оказалось, что именно в этом пространствен-
ном различении и заключено качественное своеобразие совместной
работы обоих слуховых рецепторов. Местоположение источника,
производящего звук, определяется человеком при следующих усло-
виях: 1) при одновременном слушании обоими ушами, т. е. при сопо-
ставлении показаний одного и другого уха одновременно; 2) когда
звук представляет собой шумы или сопровождается шумами, в то
время как для чистых тонов и гармоний направление звука опре-
деляется относительно хуже; 3) когда источник звука находится
вблизи от средней (медиальной) линии головы, т. е. между обоими
ушами; 4) когда направление определяется в горизонтальной пло-
скости (правое — левое), а не в вертикальной (верх — низ) или в
плоскости вперед — назад.
А. А. Ухтомский, перечисляя эти условия, подчеркивал, что ори-
ентировка в пространстве посредством слуха, как и посредством
прения, обостряется в особенности сопоставлением показателей во
времени и симметричных одноименных рецепторов (обоих ушей).
Изучение процесса распознавания направления звука обоими
ушами показало, что имеется определенная зависимость от времени
прихода звукового сигнала к одному и другому уху, а также от вы-
пуклостей лица как затеняющей ширмы. Чем больше разность меж-
ду временем прихода звука к каждому из ушей, тем больше возмож-
ность дифференцирования направления. Данное положение особен-
но относится к низким тонам с их малым числом частот и редкостью
колебаний (более значительными временными промежутками меж-
ду ними). Поэтому различение направления должно быть более
точным относительно низких тонов. Невысокие тоны (ниже 800 ко-
лебаний в секунду) дают отклонения в одну и ту же сторону (правую
или левую) до тех пор, пока не начинается симметричное двоение
источника звука вправо и влево. Оказалось, что и в области слуха,
подобно двойственным изображениям при резкой диспаратности
раздражения обоих глаз, имеется сходное же явление двоения одно-
го звука при слушании обоими ушами тонов, идущих но направле-
нию в сторону от средней линии головы.

При действии звуков более высоких тонов (800—1500 колебаний
в секунду) угол смещения локализуемого звука становится все более
значительным. Точность ориентировки относительно положения зву-
чащего тела возрастает с удалением последнего на большие рас-
стояния.
Можно сказать, что разность по времени и фазам возбуждения
между двумя сигнализациями в кору головного мозга от обоих ушей
и составляет основу дифференцировки направлений звука.
При бинауральном слухе имеют место не только определение на-
правления звука, но и сами слуховые образы изменяются, как бы
перемещаясь по определенной траектории. При небольших громко-
стях траектория слухового образа кажется горизонтальной. С увели-
чением громкости представляется, что траектория звука поднимается
и вместе с тем приближается к голове спереди. При больших гром-
костях траектория звуковою образа осознается почти вертикальной
и как бы проходит внутри головы. Иногда она располагается сзади
головы, особенно в случаях значительного расхождения разностей
проведения звука в обоих слуховых органах.
Как и в пространственном зрении, где лишь умеренная диспа-
ратность порождает необходимые для дифференцировки видимые
расстояния, в пространственном слухе также только умеренная раз-
ность показаний обоих ушей (разновременных фаз возбуждения)
способствует правильному отнесению слухового образа к местополо-
жению звука.
По обоим слуховым нервам происходит передача совпадающих
со звуковой частотой нервных импульсов, разность времени прихода
которых в кору и составляет основное условие слухового отражения
пространства.
Установлено, что бинауральный слух точнее при определении го-
ризонтального направления звука. Одной из причин этого обстоятель-
ства является несимметричная форма головы и форма ушных рако-
вин, фокусирующих звуки спереди и с боков. Однако названная при-
чина не есть решающая, несмотря на ее значение. Другая, более
важная причина состоит в том, что объективно более существенными
и частыми в жизни человека являются сигнальные действия звуков,
расположенных именно по горизонтальной плоскости параллельно
поверхности Земли. Значительная точность распознавания звуков по
горизонтальному направлению определяется также и тем, что по
этому же направлению на голове расположены симметрично оба уха.
Как показал А. И. Бронштейн, физиологическая середина между
обоими ушами по данной плоскости не совпадает с геометрической
серединой. Как и в бинокулярном зрении, в бинауральном слухе от-
мечается функциональное неравенство обоих слуховых рецепторов,
вследствие неравенства, обусловленного возникающим преоблада-
нием одного из очагов возбуждения (в одном полушарии) над дру-
гими (в другом полушарии).
Однако проблема «ведущего уха» в распознавании направлений
еще ждет научных исследований.

Интересны факты M. В. Неймарк, полученные в нашей лаборато-
рии именно по этому вопросу, показавшие, что по отношению к раз-
ным пространственным координатам «ведущим» ухом становится то
правое, то левое, что между слуховыми ощущениями обоих рецепто-
ров возникает «борьба полей слуха», завершающаяся победой одно-
го из них в зависимости от разницы нервных импульсов при данном
положении источника звука.
Представляет интерес специальное изучение соотношения точно-
сти определения направлений бинауральным слухом в опытах нашей
сотрудницы С. Е. Драпкиной. Согласно этим данным, наиболее точ-
ными являются бинауральные показания пра-
вого (96,8) и левого (89,6%) направлений.
Правое направление при любой длительно-
сти и громкости оказывается на первом
месте. Переднее направление звука также хо-
рошо дифференцируется (83% правильных
ответов), но с ним чаще всего смешиваются
заднее и верхнее направления (пространствен-
ные ошибки, или иллюзии, слуха).
Более чем вдвое, сравнительно с передним
и левым направлениями, снижается точность
дифференциации верхнего положения звука
(36,2%) и заднего его положения (34,6%).
Локализация этих направлений в наибольшей
степени зависит от длительности и громкости
звука (рис. 6).
Слуховое различение пространства высту-
пает также в ощущении изменений расстоя-
ний между слушающим человеком и движу-
щимся звуком. Так, по данным С. Е. Драп-
киной, точность показаний при удалении вна-
чале возрастает, а затем постепенно снижает-
ся. По сравнению с исходным расстоянием в 2 м точность опреде-
ления звука при дистанции в 3 м возрастает вдвое, а при дистан-
ции в 4 м снижается, но продолжает быть более высокой, чем
при исходной дистанции.
Как и в области пространственного зрения, не сводимого к остро-
те зрения, эти сложные функции пространственно-слухового разли-
чения направления и расстояния звука не сводятся к остроте слуха,
хотя последний играет известную роль в слуховом различении про-
странства.
Под остротой слуха понимается минимальный порог слышимости
при данной частоте звука. При помощи звуков камертона, часов,
шопотной речи или специальных электроакустических приборов
(аудиометров) определяется слышимость этих звуков на определен-
ных расстояниях (при постепенном приближении в случаях снижения
остроты слуха или частичной глухоты). Острота слуха испытывается
на каждое из ушей раздельно и на бинауральный слух. Нормальная
острота слуха имеет границы слуховой области от 16—20 до
Рис. 6. Локализация
звука при различных
направлениях.
(По С. Е. Драпкиной).

20000 герц. В этом смысле острота слуха определяется движением
абсолютных порогов ощущения высоты звука. Но в отличие от
обычного исследования звуковысотного слуха при постоянстве поло-
жений источника звука, в данном случае изучается состояние слухо-
вого аппарата при изменяющейся громкости звука одной и той же
частоты колебаний в зависимости от его приближения или удаления.
Таким образом, острота слуха есть целостное сочетание ощуще-
ний высоты и громкости звука при определенных изменениях рас-
стояния.
Поэтому о снижении слуха («потере слуха») можно судить по
тому, как изменяется на более удаленных расстояниях соотношение
чувствительности с высотой и силой звука.
Пространственная локализация звука, определение расстояний
по изменению громкости звука, острота слуха и т. д., видимо, еще не
исчерпывают всех возможностей слухового различения простран-
ственных отношений между предметами и явлениями внешнего ми-
ра. Однако уже и эти явления дают возможность рассматривать слу-
ховое пространственное различение в качестве одного из важных
средств отражения пространства.

ГЛАВА ПЯТАЯ
КОЖНО-ОСЯЗАТЕЛЬНОЕ (ТАКТИЛЬНОЕ)
ПРОСТРАНСТВЕННОЕ РАЗЛИЧЕНИЕ
За последнее столетие в физиологии и психологии возникла не-
обходимость, в связи с открытием разнородных фактов и закономер-
ностей в области осязания, расчленить это понятие. Осязательное
восприятие состоит из разнородных ощущений: кожно-осязательных,
температурных, болевых ощущений кожи и мышечно-суставных.
Следовательно, осязание в действительности есть ассоциация всех
этих однородных ощущений. Отождествлять осязание с кожной чув-
ствительностью (тактильной, температурной, болевой) нельзя, так
как исключительную роль в осязании имеет мышечное чувство
(И. М. Сеченов). Нельзя также отождествлять осязание с любым со-
четанием кожных и мышечно-суставных ощущений, ибо оно осущест-
вляется при нормальных условиях рукой, а не любой частью тела. Для
того чтобы понять природу осязания, необходимо рассмотреть каж-
дый из составляющих его видов чувствительности и способы их со-
четания в руке.
Несомненно, что особую роль в воспринимающей деятельности
руки играет взаимодействие ее кожно-механических (тактильных)
и мышечно-суставных ощущений.
В психологии найдены способы изучения изолированного проте-
кания тактильных и мышечно-суставных ощущений, показывающих
общее и различное в обоих видах чувствительности по отношению
к одному и тому же объекту — внешнему предмету. Поскольку при
известных условиях тактильные ощущения самостоятельно отра-
жают предмет подобно осязанию при ощупывании рукой, они мо-
гут быть названы пассивным осязанием (в отличие от активного ося-
зания при сочетании тактильных ощущений с мышечно-суставными
ощущениями руки, отражающего некоторые механические свойства
движущихся тел).
Материальные тела характеризуются основными механическими
свойствами предметов: твердостью, прочностью, пластичностью (раз-
личными степенями деформации), проницаемостью или непроницае-
мостью (скважностью), упругостью, качествами поверхности (глад-

костью, шероховатостью и т. д.), плотностью, и, следовательно, ве-
сом. Последний относится и к жидким телам, оказывающим механи-
ческое воздействие на организм своим давлением на поверхность
живого тела. Механическое изучение твердых тел и их движения по-
казывает неразрывную связь механических свойств вещей с формой
движения тел (статикой и кинематикой), временем, необходимым
для прохождения пути движения этих тел, пространством, в котором
находятся и движутся тела внешнего мира. Протяженность, величи-
на, форма, объемность твердых тел, т. е. пространственные призна-
ки, неразрывно связаны с механическими свойствами вещей. В свою
очередь материальная масса данного тела, а следовательно, ее про-
тяженность, объем и объемность, величина, форма, по которой тело
располагается в пространстве, и т. д., влияют на механическое дви-
жение и механические свойства вещей.
Твердые тела в воздушной и водной среде составляют важные
условия жизни животного организма.
А. Н. Леонтьев правильно отметил, что переход к наземному су-
ществованию животных необходимо создавал новые и сложные при-
способления поведения в силу особого значения воздействия на них
твердых тел. В условиях наземного существования у высших позво-
ночных млекопитающих должен был получить особое значение на-
ружный покров тела, т. е. кожа.
Соприкосновение наружною покрова с поверхностью предметов
внешнего мира, особенно твердых тел, возникает как при движении
внешнего тела, так и при движении живого тела, при сближении его
с внешним предметом. Условием соприкосновения в том и другом
случае является движение тел. Сигналы о механических свойствах
внешних тел организм получает не на расстоянии (подобно свето-
вым, звуковым, вибрационным, а также химическим), а при извест-
ном соприкосновении, контакте с внешним предметом. Соприкоснове-
ние при перемещении одного тела относительно другого вызывает
трение.
Чувствительность кожи к механическим раздражениям является,
следовательно, отражением механических свойств внешних предме-
тов, возникающих при механическом взаимодействии живого тела
с телами внешнего мира. Поэтому кожно-осязательные или двига-
тельные ощущения относятся к числу контактных видов чувствитель-
ности. Материальным механизмом кожно-осязательных ощущений
является сложный нервный механизм, выразительно обозначенный
И. П. Павловым как «кожно-механический анализатор».
Кожно-осязательные ощущения, являющиеся продуктом деятель-
ности этого анализатора, дают человеку разнообразнейшие чувствен-
ные знания о механических свойствах предмета, отражающихся в
виде тех или иных ощущений прикосновения и давления. Характерно,
что тактильные ощущения отражают и неразрывную связь механи-
ческих и пространственных свойств предмета. При воздействии меха-
нических свойств предмета на кожу отражается протяженность (об-
щая площадь), величина, а при известных условиях и форма мате-
риальной массы данного предмета. Поэтому тактильные ощущения

составляют один из важнейших источников восприятия человеком
пространства. Следует отметить, что тактильные ощущения сигнали-
зируют не только о пространственных признаках вещей, но и о раз-
дражаемой в данный момент части всего пространства наружного
покрова тела, т. е. сами пространственно локализуются, но в разной
степени, в зависимости от распределения в них кожно-механических
рецепторов.
На основании тактильных ощущений мы не только относим от-
ражаемые механические свойства к определенному предмету и его
пространству, но также связываем действие механических раздраже-
ний с определенной частью своего тела. Поэтому тактильные ощу-
щения составляют один из источников «самоощущения» человеком
собственного тела и его отдельных органов. При расстройствах кож-
ной чувствительности какой-либо части поверхности тела человек
перестает ощущать эту часть как свою собственную, она ему кажет-
ся чужой, посторонней. Следовательно, кожно-тактильные ощущения
участвуют в образовании так называемой схемы тела.
Все основные кожно-осязательные рецепторы распределены не-
равномерно по различным частям кожного покрова человека. Из это-
го следует, как будет видно дальше, что для разных частей кожи
имеется и различная абсолютная чувствительность к прикосновению
и давлению, т. е. что величина абсолютного порога для одних участ-
ков будет больше, для других меньше. Наибольшей чувствитель-
ностью, т. е. наименьшей величиной порога, обладают кончик языка,
кончики пальцев, а наименьшей чувствительностью, т. е. наибольшей
величиной порога, — толстые части подошвы.
Неравномерность распределения осязательных телец, или рецеп-
торов, можно обнаружить при сопоставлении количества возбудимых
тактильных точек на различных поверхностях тела. Установлено, что
на тыле кисти их 14, на ладонной стороне предплечья — 15, на коже
грудной клетки — 29, на лбу — 50, на кончике носа — 100, на мяко-
ти большого пальца —120 и т. д. Причем надо учесть, что на этих по-
следних преходится от 1 до 4 нервных волокон, по которым проводит-
ся механическое раздражение в центральную нервную систему.
Исключительная множественность и разнообразие тактильных рецеп-
торов определяют множественность и своеобразие проводников так-
тильных раздражений, которые идут от огромного числа кожных ре-
цепторов (насчитывающих около полумиллиона, т. е. в среднем до
25 точек прикосновения на 1 см2). Однако распределение этих рецеп-
торов, как указывалось, неравномерно. В то время как на 1 см2 кожи
голени приходится 9—10 точек, на 1 см2 кожи головы приходится
119 точек. Современная анатомия и физиология органов чувств обла-
дают основательными знаниями о весьма разнородных чувствитель-
ных нервных клетках в кожном покрове тела, составляющих перифе-
рические концы кожно-механического анализатора.
Механические раздражения превращаются в нервный процесс в
самих осязательных рецепторах, особое место среди которых у чело-
века занимают осязательные тельца (так называемые мейснеровы
тельца). Возникшее в них возбуждение передается по нервным во-

локнам, являющимся чувствительными проводниками, в центральную
нервную систему. Пути чувствительных проводников весьма разно-
образны. Общее в них то, что они входят в периферический нерв,
представляющий собой нервный ствол. В этом нервном стволе содер-
жатся как чувствующие, так и двигательные волокна. Перед входом
в спинной мозг чувствующие (афферентные) и двигательные (эффе-
рентные) нервы разделяются: все двигательные нервы составляют
переднюю пару, а чувствующие — заднюю пару корешков спинного
мозга.
Большинство нервов человеческою тела является смешанным,
а поэтому при их поражении расстройства чувствительности почти
всегда сочетаются с двигательными расстройствами. Однако в ряде
случаев, ввиду неодинаковой ранимости волокон, последние пора-
жаются избирательно (например дифтерийный токсин сильнее пора-
жает двигательные волокна, а вирус гриппа — чувствительные).
Передние (двигательные) корешки выходят из спинного мозга
и идут на периферию, составляя общий нервный ствол с чув-
ствующими волокнами. Путь от периферии к спинному мозгу
и обратно на периферию есть нервный путь спинномозговых двига-
тельных рефлексов, наиболее элементарных по своей организации.
Иначе складывается путь чувствующих, или чувствительных, нер-
вов, проводящих кожное раздражение. Эти нервы проходят через
задний спинномозговой узел и вступают в задний рог спинного мозга,
от клеток которого нервные волокна идут к зрительному бугру и
далее до коры головного мозга. Таким образом, чувствительные нер-
вы имеют как бы две переключательные станции: одну в спинномоз-
говом узле, другую в зрительном бугре.
При заболеваниях нервной системы явственно различается изме-
нение локализации чувствительных расстройств в зависимости от
места поражения чувствительного пути. Чувствительные волокна,
относящиеся к одному заднему корешку или к одному сегменту,
сцабжают на коже определенную сплошную область, называемую
корешковым поясом чувствительности. Поэтому врачу-невропа-
тологу легко отличить расстройство кожной чувствительности спин-
номозгового происхождения от расстройств тактильной чувствитель-
ности периферического происхождения.
О дальнейшем ходе чувствующих нервов, проводящих раздраже-
ние тактильных рецепторов, можно судить по расстройствам чув-
ствительности при поражениях зрительного бугра. При этом так-
тильная чувствительность нарушается уже только на одной полови-
не тела, а в силу таламо-кортикальных сложных отношений в связи
с особой ролью руки у человека кожная чувствительность руки стра-
дает больше кожной чувствительности ноги. При таком поражении
исчезает граница между тактильной и болевой чувствительностью.
Простое прикосновение вызывает боль.
Подобная болезненно-повышенная чувствительность носит назва-
ние гиперестезии (в отличие от потери чувствительности, так назы-
ваемой анестезии). Данный тип расстройства свидетельствует о том,
что круговая локализация кожных ощущений на уровне спинномоз-

говой станции чувствующих нервов сменилась односторонней лока-
лизацией этих ощущений на уровне зрительного бугра. Ответ на во-
прос, какова природа односторонней локализации (на полушарии
той же стороны, что сторона тела, или противоположной), дает лишь
знакомство с корковым концом кожно-механического анализатора.
Электрофизиологические исследования токов действия тактиль-
ных чувствующих нервов показали, что импульс, возникающий при
нанесении слабого механического раздражения (прикосновение) от-
личается большой частотой (до 200 м в секунду), проводимостью
(до 80 м в секунду) и быстрым наступлением адаптации к раздражи-
телю. Скорость проведения в кору импульсов тактильных раздраже-
ний превосходит проведение болевых импульсов примерно в восемь
раз.
Анатомические и клинические исследования установили, что кор-
ковые центры тактильной чувствительности расположены в области
задней центральной извилины, причем их распределение соответ-
ствует распределению двигательных участков в передней централь-
ной извилине. Верхние отделы задней извилины воспринимают им-
пульсы из нижних конечностей, отделы, расположенные ниже, — из
туловища и верхних конечностей, а отделы, находящиеся в самом ни-
зу, воспринимают импульсы из рецепторов лица. Каждое полушарие
получает эти импульсы преимущественно из рецепторов противопо-
ложной стороны тела, но по отношению, например, к туловищу также
и из рецепторов той же стороны тела. Поражение всей задней цент-
ральной извилины вызывает полную нечувствительность (анестезию)
или понижение чувствительности (гипостезию). Особенно поражают-
ся сложные формы активного осязания, т. е. восприятие формы и
назначения предметов.
Исследования И. П. Павлова и его школы подтвердили клини-
ко-анатомические данные о наличии «специального района» в коре
головного мозга, являющегося мозговым концом кожно-механиче-
ского анализатора. После удаления у собаки области, соответствую-
щей задней центральной извилине человека, с левой стороны ранее
выработанный условный кожно-механический рефлекс появился на
8-й день, но только на левой же стороне, а на правой (противопо-
ложной поражению) отсутствовал. На 10-й день он появился и на
правой стороне, но лишь на середине туловища. Отсутствие этих
рефлексов на всех остальных частях правой стороны продолжается
до 90-го дня, когда начинают восстанавливаться условные кожно-
механические рефлексы последовательно сверху вниз (позже всего на
конечностях правой стороны). Специальные опыты дали И. П. Пав-
лову основание предположить, что «не оказывалось прямых путей,
связывающих кожу половины тела с полушарием той же стороны».1
И. П. Павлов обратил внимание на тот факт, что несмотря на
удаление центра кожно-механического анализатора все же происхо-
дило восстановление этих рефлексов. Можно было предположить, что
1 И. П. Павлов. Соч., т. IV, стр. 365.

замещение функции совершалось за счет близлежащих частей коры
головного мозга. Однако добавочное разрушение данных долей
почти совсем не оказало действия на восстановленную деятельность
анализатора. «Следовательно, возмещение произошло за счет отда-
ленных элементов» (И. П. Павлов). И. П. Павлов установил, таким
образом, что и в мозговом конце кожно-механического анализатора
имеется ядро (т. е. описанный ранее корковый центр тактильной
чувствительности) и рассеянные элементы анализатора, распростра-
ненные по другим областям коры головного мозга. Кожно-механиче-
ский анализатор, подобно зрительному и слуховому, является дву-
единым. И. П. Павлов рядом опытов своих сотрудников (Н. И. Крас-
ногорского, К. М. Быкова и др.) доказал, что при нормальном состоя-
нии высшей нервной деятельности кожно-механический анализ
осуществляется посредством парной работы больших полушарий.
При рассечении мозолистого тела условные рефлексы на механиче-
ские раздражения становились совершенно независимыми друг от
друга (на обеих половинах тела). У нормальных животных, вследст-
вие парной работы больших полушарий, «условные кожно-механиче-
ские рефлексы, выработанные на разных местах кожи одной полови-
ны тела, удивительно точно воспроизводились сами собой сразу на
симметричных местах кожи на другой половине тела».1
Опыты А. А. Рыковой в нашей лаборатории, посвященные во-
просу о возможности подобного переноса у человека выработанных
условно-механических рефлексов с оДНОЙ стороны на другую, пол-
ностью подтверждают это положение. Оказалось, что после много-
кратной выработки условно-механического рефлекса на одной руке
(например правой) уже без всякой тренировки подобный условный
рефлекс получался и на другой (левой) руке.
Парная работа больших полушарий имеет особое значение для
деятельности кожно-механического анализатора в отношении разли-
чения пространственных признаков воспринимаемых вещей и сторон
(направления) при воздействии механических свойств предметов.
В целях изучения тактильных (кожно-механических) ощущений
обычно употребляется набор так называемых волосков Фрея. Диа-
метр каждого волоска измеряется с помощью микроскопа, а его да-
вление определяется на 1 мм2 кожи.
Таким образом, порог тактильной чувствительности измеряется
величиной диаметра волоска при его давлении на 1 мм2. Исходя из
ранее указанной неравномерности распределения кожно-механиче-
ских рецепторов, видим, что одного общего порога кожных ощущений
у человека нет. Напротив, у одного и того же человека в зависимости
от участка кожи величины порогов будут разнообразны, увеличи-
ваясь приблизительно в 125 раз с переходом от кончиков языка и
пальцев до плотных частей подошвы.
Установлены следующие пороги кожных ощущений для одного
и того же человека (выраженные в величинах соотношения 1 мг на
1 И. П. Павлов. Соч., т. IV, стр. 366.

1 мм2): для кончика языка — 2, кончика пальцев — 3, тыла пальцев —
5, ладонной поверхности предплечья — 8, тыла кисти — 12, икры
ног — 15, живота — 26, тыльной поверхности предплечья — 35, по-
ясницы — 48, плотных частей подошвы — 250.
Эти величины характерны лишь для ощущения прикосновения,
которое является минимальным ощущением давления. При увеличе-
нии интенсивности раздражителя (т. е. увеличении давления на
1 мм2 кожи) тактильные ощущения увеличиваются до верхнего пре-
дела, после которого на любой точке кожи они превращаются в боле-
вые ощущения.
Характерно, однако, что наиболее широкий диапазон изменений
абсолютной тактильной чувствительности установлен для кончиков
пальцев: нижний порог — 3 мм2, верхний — 300 мм.2 Иначе
говоря, оказывается, что кончики пальцев, наиболее чувствительные
к прикосновениям, относительно наименее чувствительны к боли,
вызываемой максимальным давлением того же механического
раздражителя.
Тактильная чувствительность сильнее всего развита на дисталь-
ных частях тела, т. е. на наиболее удаленных от центра тела двига-
тельных приборах (руках и особенно на пальцах рук, кончике языка,
кончиках пальцев ног). Биологический смысл возрастания тактиль-
ной чувствительности от средней линии тела к концам наиболее
подвижных «центральных» его частей заключается, повидимому, в
том, что именно данные части тела («центробежные», или двига-
тельные) осуществляют взаимодействие с механическими свой-
ствами внешних тел, выступающее в виде трения — специфически
механической формы взаимодействия тел.
Интересно отметить, что тактильная различительная чувствитель-
ность выступает в двух основных формах: временной и простран-
ственной, с которыми связано отражение механических свойств дви-
жущихся тел.
А. А. Ухтомский указывал на то, что «до начала теплового и боле-
вого ощущения успевают осуществляться рецепции осязательные,
тактильные; вслед за тем выступают в дело безболезненные темпера-
турные ощущения, потом боль; тактильная чувствительность пока-
зывает очень низкий порог возбудимости, очень малый период скры-
того возбуждения (латентный период), очень малый дифференциаль-
ный порог, т. е. раздельно распознает и различает чрезвычайно близ-
ко лежащие точки в пространстве и во временной последователь-
ности».1
Сравнительно с температурными и болевыми, т. е. другими кож-
ными ощущениями, тактильные ощущения возникают с чрезвычай-
ной быстротой, что свидетельствует о высокой возбудимости кожно-
механических рецепторов. Эта возбудимость тем выше, чем дисталь-
нее расположены данные рецептора. О высокой возбудимости можно
судить не только по времени реакции, но и по частоте нервных им-
пульсов, которые передаются от рецепторов в мозг.
1 А. А. Ухтомский. Соч., т. IV, стр. 59.

Частота токов действия чувствующего нерва уменьшается в про-
цессе адаптации, но она довольно велика в начальный момент раз-
дражения. Скорость тактильной реакции намного больше скорости
температурной, болевой, а также зрительной реакции и непосред-
ственно приближается по величине к слуховой реакции. Данный
факт говорит о том, что настройка кожно-механических рецепторов
на реакцию определяется корой головного мозга. Об этом же свиде-
тельствует и то обстоятельство, что минимальные прикосновения не
вызывают спинномозговых двигательных рефлексов, в частности
двигательного оборонительного рефлекса в виде удаления от раздра-
жителя, но зато вызывают сложные корковые условно-двигательные
рефлексы в виде произвольных движений, направленных на сближе-
ние с раздражителем и особенно на его ощупывание. Поэтому си-
гнальное значение тактильных раздражителей очень велико. С этим
же связан и малый дифференциальный порог тактильных ощуще-
ний, т. е. их временная различительная чувствительность. Под ука-
занной формой различительной тактильной чувствительности мы по-
нимаем тактильное различение во временной последовательности
тех или иных перемен давления.
Еще более важную роль играет пространственная различительная
чувствительность кожно-механического анализатора. Значение диф-
ференциального порога тактильных ощущений в пространстве для
разных участков тела заключается в том, что вообще разность си-
гналов с поверхности тела создает в коре головного мозга возмож-
ность отражения пространства.
Данное явление мы выявили по отношению к зрению (разность
диспаратных возбуждений обоих рецепторов) и слуху (разность фаз
возбуждения от импульсов обоих ушей). Разность одновременно
приходящих сигналов с кожи имеет исключительное значение для
определения пространственных признаков воздействующих механи-
ческих раздражителей (протяженность и величина, угол простран-
ственной формы и т. д.).
Значение тактильных ощущений для формирования знаний о про-
странстве соприкасающихся с телом внешних предметов было впер-
вые сформулировано И. М. Сеченовым.
Развивая эту мысль И. М. Сеченова, А. А. Ухтомский писал, что
«тактильную безболезненную рецепцию рассматривают как главное
средство для геометрического ознакомления с миром; известно, что
у людей с парализованным осязанием резко падает способность
к геометрическому мышлению, к воображению пространственных
форм».1
Необходимо подчеркнуть, что пространственная различительная
чувствительность кожно-механического анализатора резко отличает-
ся при действии одного и того же механического раздражителя на
разные участки кожи, о чем явно свидетельствуют факты сравни-
тельного изучения дифференциального пространственного порога
для разных участков кожи.
1 А. А. Ухтомский. Соч. т. IV, стр. 61.

Для исследования пространственного различения кожей двух
раздельных прикосновений, действующих одновременно, пользуются
специальным циркулем с двумя ножками (одной неподвижной, дру-
гой подвижной, перемещающейся по измерительной шкале). Расста-
вив ножки циркуля на определенную величину расстояния друг от
друга, прикасаются ими одновременно к коже человека, сидящего
с закрытыми глазами (или же отделенного экраном-ширмой). Ми-
нимальную величину ощущения разности двух раздражителей назы-
вают порогом остроты осязания или порогом пространственного
тактильного различения. Величина порога исчисляется в миллимет-
рах расстояния между двумя одновременно действующими прикос-
новениями ножек циркуля. Наивысшая острота осязания, или про-
странственного тактильного ощущения, характерна для кончиков
губ (1 мм) и кончиков пальцев (2,2 мм), наименьшая — для спины,
середины шеи, плеча и бедра (около 68 мм).
При сравнении порогов пространственного различения вновь об-
наруживается противоположность подвижных и дистальных частей
тела сравнительно с остальными. Очевидно, движения органов тела
имеют исключительное значение для развития пространственного
тактильного различения.
Существуют точные данные о дифференциальных порогах про-
странственного различения всех основных участков кожной поверх-
ности человеческого тела. Зная, что диапазон этих порогов распола-
гается между величинами от 1 до 68 мм, можно распределить данные
величины по трем зонам пространственно-тактильной чувствитель-
ности: высокой (20 мм), средней (от 21 до 40 мм), низкой (от 41 до
68 мм), что показано в табл. 2.
Из табл. 2 видно, что в зону высокой чувствительности входят не
только пальцы рук, но и пальцы ног; не только ладонная сторона
кисти, но и губы, а также щеки. В этой зоне совмещаются, таким
образом, разные по своему значению для действительного отражения
пространственных признаков внешних предметов участки пассивного
осязания.
Более однородной является зона низкой чувствительности, куда
входят малоподвижные, серединные по «расположению в теле,
закрытые одеждой части тела.
Но вполне естественно, что нас особенно интересует зона высокой
чувствительности, остроты пассивного осязания. На базе именно
этого уровня формируются более сложные формы осязательного вос-
приятия пространственных форм, играющие важную роль в позна-
нии человеком внешнего мира. Можно отметить, что при отсутствии
рук (их ампутации после ранения, заражения крови и т. д.) человек
действительно пользуется пальцами ног, кончиком языка и губами
для распознавания поверхностей предмета. Это становится необхо-
димым тогда, когда ампутация рук производится у слепого человека
(при множественном ранении или контузии). Значит, возможности
пространственного различения этими частями тела могут быть ис-
пользованы в тяжелых условиях ограничения пространственной
ориентации.

Таблица 2
Распределение разностных порогов по зонам пространственно-тактильной
чувствительности человека (по Сеппу, Цукеру и Шмидту)
Высокая зона
Средняя зона
Низкая зона
Кончик языка (1 мм)
Нижняя часть лба
(22,5 мм)
Крестец (40,4 мм)
Ладонная часть концевой
фаланги пальца руки
(2,2 мм)
Задняя часть пятки
(22,5 мм)
Ягодицы (40,5 мм)
Предплечье и голень
(40,5 мм)
Красная часть губ (4,5 мм)
Волосистая часть затыл-
ка (27,0 мм)
Тыл стопы близ пальцев
(40,5 мм)
Тыльная сторона I фалан-
Тыл кисти (31,5 мм)
ги пальца руки (6,7 мм)
Шея под подбородком
(33,7 мм)
Грудина (45,5 мм)
Ладонная сторона кисти
(6,7 мм)
Темя (33,7 мм)
Шея ниже затылка
(54,1 мм)
Подошвенная сторона кон-
цевой фаланги большого
пальца ноги (11,2 мм)
Колено (36,0 мм)
Поясница (54,1 мм)
Спина и середина шеи
(67,6 мм)
Тыльная сторона II фаланги
пальцев ноги (11,2 мм)
Плечо и бедро (67,7 мм)
Тыльная сторона правой
фаланги большого пальца
ноги (15,7 мм)
Какое же значение, однако, имеет подобная резкая обособлен-
ность границ пространственной чувствительности для общей работы
коры головного мозга человека? Оно заключается в том, что при
одновременном механическом воздействии различных частей одного
и того же предмета мы ощущаем его (в темноте или с закрытыми
глазами) как один предмет. Представления о той или иной кривизне
поверхности предмета создается благодаря разности сигналов от
различных ближних или дальних точек прикосновения. Но как для
пространственного зрения требуется умеренная диспаратность сигна-
лов, так и для пространственного пассивного осязания необходима
умеренная разность сигналов с точек прикосновения смежных зон
для того, чтобы предмет воспринимался не раздвоенным или мно-
жественным, а единым. Большая разность сигналов с кожи имеет
значение в другом отношении, а именно для синтеза ощущений, чув-
ственных знаний человека о целостности собственного тела.
Восприятие человеком собственного тела складывается из соче-
тания пространственно-тактильной чувствительности, мышечно-су-
ставных и органических ощущений. Это комплексное восприятие че-
ловеком собственного тела носит название «схемы тела». Психиче-
ские заболевания, в основе которых лежит то или иное расстройство
деятельности первой и второй сигнальных систем, нередко характе-
ризуются, при относительной сохранности абсолютной тактильной
чувствительности, распадом пространственно-осязательного разли-
чения.

Как показал Р. И. Меерович, такие больные жалуются на то, что
руки, ноги или голова настолько изменены, что больные начинают
ощущать их как посторонние, чужие. У психических больных
искажается представление о границах своего тела, а поэтому в мо-
мент подобного приступа они искаженно воспринимают и отделен-
ность внешних предметов от собственного тела. Несмотря на тесную
связь корковых расстройств кожной, мышечно-суставной и органи-
ческой (внутренностной) чувствительности, в таких случаях
можно выделить особую роль различительной тактильной чувстви-
тельности.
Известные расстройства схемы тела наблюдаются при функцио-
нальных заболеваниях (истерии) и часто сочетаются с потерей так-
тильной чувствительности. В основе подобных заболеваний, как по-
казал И. П. Павлов, лежит расстройство взаимоотношения между
деятельностью первой и второй сигнальных систем, причем первая
сигнальная система растормаживается и преобладает над деятель-
ностью второй.
Расстройство корковой деятельности, следовательно, приводит
к тому, что поражается взаимодействие возбуждения и внутреннего
торможения. Между тем, как показано в отношении пространствен-
ного зрения и слуха, лишь благодаря этому взаимодействию и диф-
ференцирующей роли внутреннего торможения разность сигналов от
парных рецепторов дает возможность правильно различать простран-
ственные признаки предметов, а в данном случае таким предметом
являются части тела самого человека.
О зависимости развития пространственного пассивного осязания
от развития дифференцирующей работы коры головного мозга свиде-
тельствует процесс формирования схемы тела у ребенка. Известно,
что в первые месяцы жизни ребенок играет со своими ножками и руч-
ками так же, как и с любым посторонним предметом. «Собственное
пространство» тела ощущается, повидимому, ребенком только у по-
лости рта. В процессе воспитания и развития ребенка это простран-
ство собственного тела постепенно расширяется, но не сразу приво-
дит к целостной «схеме тела».
По нашим данным, такое расширение зависит от формирования
произвольных движений ребенка, вначале ручек, затем ножек. До
начала самостоятельной ходьбы ребенок не может правильно от-
нести прикасающийся к его телу предмет к той части тела, на кото-
рую предмет воздействует. Исключением являются (к 8—10 месяцам
жизни) лишь прикосновения к кистям руки и к стопе ноги (наиболее
дистальным частям тела). Ребенок не может найти спрятанный
у него под рубашечкой у спины, затылка, поясницы, даже живота и
груди предмет. Он ищет его с ошибкой на 45—90° от действительного
положения.
Подобные ощущения ребенка образуют вначале «головоногую»
схему тела, которая много позже выражается в самых ранних дет-
ских изображениях, в рисунках «человеков».
Лишь постепенно у ребенка формируются правильные представ-
ления о пространстве собственного тела. В этом формировании важ-

ную роль играет развитие не только мышечно-суставной чувствитель-
ности, но и пространственного тактильного различения. Тем не менее
острота пассивного осязания имеет ограниченное значение для по-
знания пространственных признаков внешних предметов. Как в об-
ласти зрения, так и в области тактильной чувствительности нельзя
сводить пространственное различение лишь к остроте пассивного
осязания. Характерно, что сравнительное исследование остроты пас-
сивного осязания у зрячих и слепых показало, что разницы между
ними нет, а в отдельных случаях острота осязания зрячих превосхо-
дила таковую у слепых. Между тем ясно, что именно слепые при-
нуждены пользоваться осязанием для пространственного различе-
ния, достигая при этом высокой точности пространственного опреде-
ления предметов. Очевидно, что острота осязания характеризует
лишь одну сторону пространственного различения, а не весь его
сложный комплекс. Такой стороной является отражение расстояний
между двумя раздельными прикосновениями. Если по аналогии
со зрением (глазомером) выразить это в слове, то данная сторона
является как бы «кожемером» или «механомером». Подобная изме-
римость путем ощущений пространства внешних предметов и соб-
ственного тела очень важна для сознания. Однако она еще не опре-
деляет тактильного восприятия пространственных форм.
Между тем пространственно-различительные функции кожно-ме-
ханического анализатора имеют исключительное значение именно
для распознавания форм, величин, соотношения между частями пред-
мета и т. д.
Вместе с мышечно-суставными ощущениями пассивное осязание
образует активное осязание рукой, являющейся, вместе со зрением,
главным средством познания пространственных признаков и отно-
шения между предметами внешнего мира.
Однако для того чтобы понять сложные формы пространственно-
тактильного различения, необходимо выделить область руки. Впер-
вые Ф. Энгельс выдвинул положение о том, что осязание в точном
смысле этого слова отсутствует у животных, что даже у обезьян
имеются лишь зачатки осязания. Ф. Энгельс показал, что осязание
есть специфически человеческая особенность воспринимающей руки
человека, являющейся одновременно продуктом и естественным
органом труда.
Ошибка многих естествоиспытателей и психологов в прошлом
заключалась в том, что они подходили к анализу пространственно-
тактильного различения, игнорируя социальную обусловленность
развития мозга и органов чувств человека. При этом острота осяза-
ния в области кончика языка в 1 мм оказывалась имеющей большее
значение, нежели острота осязания в области кончиков пальцев.
Между тем советские психологические исследования, основанные
на марксистской теории Ф. Энгельса о трудовом происхождении ру-
ки и осязания, впервые объяснили тот парадоксальный факт, что
менее чувствительные по остроте осязания части рук оказываются
несравнимыми по точности пространственного различения органами
восприятия пространственных признаков предмета. Противополож-

ность между тактильным отражением формы предмета кожей ладон-
ной поверхности руки и, например, кожей внутренней стороны пред-
плечья ясно выступает при экспериментальном изучении.
Начнем с данных о тактильном отражении формы предмета ко-
жей внутренней стороны предплечья. Если наложить на обнажен-
ную (освобожденную от одежды) кожу в этом месте двухмерные,
т. е. плоскостные, формы, то сразу обнаружится
невозможность такого отражения, даже прибли-
зительно.
Л. А. Шифман в нашей лаборатории ясно
показал, что (за исключением круга) рецепторы
внутренней стороны предплечья тела не дают
правильного отражения предмета (рис. 7).
Напомним, что разностный порог простран-
ственного различения этой части кожи отно-
сится не к числу самых больших, а к числу
средних величин (т. е. к средней зоне чувстви-
тельности).
Для того чтобы измерить различие в тактиль-
ном восприятии формы кожей предплечья и ко-
жей ладонной поверхности руки, Л. А. Шифман
применил метод угольников, воспроизводящих
наиболее типичный элемент пространственной
формы физического тела — углы. Каждый уголь-
ник состоял из двух металлических пластинок,
сходящихся под определенным углом и состав-
ляющих единое целое. Углы, под которыми
сходились обе пластинки, измерялись в опреде-
ленных градусах (от 165 до 5). Оказалось, что
тактильное ощущение в области предплечья сво-
дится лишь к ощущениям прикосновения. В са-
мом лучшем случае (преимущественно при сра-
внении угольников от 90 до 80°) осознавалось
наличие угла или грани, а также прямолинейно-
сти фигур.
Тактильные ощущения в данной части кожи
не давали никакого знания не только о соотно-
шении трех основных признаков угла (прямо-
линейности, трех определяющих точках, открытой стороне), но
даже и о двух из них одновременно. Иная картина получается при
подобном же исследовании чувствительности кожи ладонной по-
верхности руки.
Л. А. Шифман экспериментально показал, что в этом случае
никогда не имеет места лишь простое ощущение прикосновения или
протяженности. Чем острее был угол, заключенный между гранями
угольника, тем правильнее распознавалась форма последнего. Наи-
более точные показания ладони руки начинались при раздражении
угольником в 115—90° и возрастали до раздражения угольником в
20°, после чего точность показаний вновь снижалась (рис. 8).
Рис. 7. Различение
плоскостных форм
кожей внутренней
стороны предпле-
чья.
(По Л. А. Шифману).

Тактильные ощущения ладони руки начинались с того уровня,
который был верхним возможным пределом ощущений кожи пред-
плечья. Это обстоятельство Л. А. Шифман сформулировал в поло-
жение о том, что высшая степень ясности кожных восприятий в об-
ласти внутренней стороны предплечья представляет собой вместе
с тем низшую степень ясности кожных восприятий ладони. Кожа ла-
дони улавливала не только два, но и все три определяющих призна-
ка прикасавшегося к ней объекта.
Следовательно, образы, возникающие на основе тактильных ощу-
щений ладони, характеризуются «элементарной целостностью»
(Л. А. Шифман). Устано-
вив эти факты, Л. А. Шиф-
ман был, однако, убежден,
что отражение более слож-
ной формы (треугольника,
многоугольника и т. д.)
пассивным осязанием не-
осуществимо, что оно воз-
можно лишь при активном
осязании, т. е. ощупыва-
нии (сочетающим пассив-
ное осязание с мышечно-
суставными ощущениями).
Ошибочность приведен-
ного мнения вскрыл свои-
ми интересными опытами
другой наш сотрудник —
Л. М. Веккер. Он пока-
зал, что пространственно-
тактильное различение за-
висит от того, находится
ли в движении раздражи-
тель — плоскостная фор-
ма — или рука, или то и
другое одновременно. Движение руки по покоящемуся предмету
представляет собой обычное ощупывание этого предмета, т. е. актив-
ное осязание, которому противопоставляется кожная чувствитель-
ность покоящейся руки при неподвижном предмете.
Л. М. Веккер построил методику исследования таким образом,
что по покоящейся руке перемещались, двигались поочередно пло-
скостные пространственные формы разных типов. Следовательно, им
изучалось пассивное осязание при переменном давлении разных та-
чек движущегося по коже предмета. В отличие от Л. А. Шифмана,
избравшего районом кожной чувствительности руки ее внутреннюю
поверхность, Л. М. Веккер выделил в качестве такого района ладон-
ную часть передней фаланги (кончика) указательного пальца. В про-
цессе активного осязания указательный палец играет ведущую роль
в обведении контура предмета рукой. В производственных операциях
Рис. 8. Тактильное различение внутренней
стороны предплечья.
(По Л. А. Шифману).

ручного труда (укладка папирос, сборка галош и т. д.) взаимодейст-
вие большого и указательного пальцев имеет особенно важное зна-
чение для различительной деятельности руки. В силу большей
упражняемости и специализации кончика указательного пальца, по-
следний является наиболее благоприятным объектом для исследова-
ния различения пространственных форм пассивным осязанием.
Опыты Л. М. Веккера показали, что правильное отражение фор-
мы предмета при отсутствии движения его по руке оказалось невоз-
можным. При обведении поверхности предмета (движение предме-
та) кончиком покоящегося указательного пальца руки возникает
правильное отражение деталей контуров, особенно углов и выпукло-
стей. Так, например, ромб различается как замкнутая геометриче-
ская фигура (при неподвижности руки и предмета он ощущался как
незамкнутый угол). С введением движений поверхности предмета
по покоящейся руке отмечается прирост правильных ответов на 21%.
Затем меняется характер движений предмета: он обводится не всей
своей поверхностью, а лишь контуром таким образом, что весь его
периметр последовательно всеми точками движется по ладони и
охватывается полностью один раз. Испытуемый предупреждается
о том, что предмет движется контуром и что движение кончается на
той же точке, с которой началось. При этом количество правильных
ответов возрастает еще на 35%. Вовлечение в процесс пассивного
осязания речи перестраивает его, повышает его точность под влияни-
ем второй сигнальной системы.
Еще более активизируется рассматриваемый процесс, когда дви-
жущийся предмет перемещается своими контурами по кончику по-
коящегося указательного пальца. Общее количество правильных от-
ветов в этом случае равно 93%, т. е. почти полностью приближается
к данным активного осязания.
Л. М. Веккер сделал вывод о том, что «движение является стерж-
невым регулирующим фактором в формировании образа. Именно
движение полностью реализует последовательный процесс взаимо-
действия руки и предмета. При этом образ отдельных частей пред-
мета формируется совершенно правильно, независимо от того, дви-
жется ли предмет относительно руки или, наоборот, рука относи-
тельно предмета. Но завершенное, целостное предметное отражение
вещи, отчленение ее от других вещей возможно лишь в процессе
активного оперирования».
Экспериментальные данные Л. М. Веккера подтверждают пред-
положение о том, что именно перемены давления в процессе трения
(а таким специфическим для активного и пассивного осязания взаи-
модействием руки и предмета является минимальное и последова-
тельное трение) служат основой тактильно-пространственного раз-
личения формы предмета.
Этот исследователь объяснил возможность отражения формы
пассивным осязанием тем, что рука, представляющая собой специ-
фический рецептор осязания человека, есть сложная координатная
система, в которой имеется своя точка отсчета (опоры), а также
ряд передатчиков импульсов движения.

Было изучено взаимодействие пальцев в процессе ощупывания.
Оказалось, что такой «точкой опоры», или начальной точкой отсче-
та, является большой палец, выполняющий роль своеобразной по-
движной ладони. Ведущим звеном в координатной системе выступа-
ет указательный палец, от которого идут передатчики импульса дви-
жения — средний и безымянный пальцы. Координатная система за-
мыкается мизинцем. Как показала киносьемка ощупывающих дви-
жений пальцев, она продолжает действовать и при включении ми-
зинца и безымянного, причем тогда роль замыкателя играет средний
палец. Целостный ощупывающий акт нарушается в том случае, если
исключается большой или указательный палец, т. е. опорный и раз-
личительный моменты координатной системы руки. Такая система
полностью обнаруживает себя при активном осязании, но проявляет-
ся частично и при пассивном осязании, когда ведущую простран-
ственно-различительную роль несет указательный палец, т. е. веду-
щее звено данной координатной системы.
Очевидно, что для возникновения образа пространственной фор-
мы на основе пассивного или активного осязания необходимо замы-
кание связей между сигналами, получаемыми корой головного мозга
от всех звеньев координатной системы. В этом смысле каждый акт
пространственно-тактильного различения является условнорефлек-
торным. Особенное значение имеет разность сигналов от смежных
звеньев координатной системы (большого, указательного и средне-
го пальцев и т. д.), но при значительной разности сигналов (напри-
мер большого пальца и мизинца) правильного различения про-
странственных признаков предмета не образуется. Следовательно,
для пространственно-тактильного различения имеет значение уме-
ренный контраст между сигналами от разных звеньев координатной
системы одной руки, т. е. определенный тип взаимодействия тактиль-
ных ощущений одной руки.
Пространственно-тактильное различение осуществляется не толь-
ко одной, но и двумя руками. Осязание обеими руками носит назва-
ние бимануального осязания. По своему характеру оно существенно
отличается от бинокулярного зрения или бинаурального слуха.
В обычных условиях оба глаза одновременно раздражаются светом,
оба уха — звуком. Механическое раздражение рук нередко бывает
раздельным, т. е. имеет место изолированное раздражение одной или
другой руки. Но самое существенное для бимануального осязания
(в отличие от бинокулярного зрения и бинаурального слуха) заклю-
чается в том, что одна рука является ведущей (обычно для большин-
ства людей — правая), а другая — опорной (левая) в большинстве
трудовых действий человека. Поэтому бимануальное осязание про-
текает в особых условиях резкого функционального двигательного
неравенства правой и левой рук. Наше исследование совместно с
А. Н. Давыдовой показало, что одновременное ощупывание двумя
руками одного предмета крайне затруднительно, так как одна рука
нормально выполняет опорную роль, другая — различительную.
Если же в условиях опыта ощупывающие движения обеих рук долж-
ны быть одновременными, то наименьшая точность в пространствен-

ном различении возникает там, где обе руки сходятся, а наиболь-
шая там, где они расходятся.
Дальнейшие опыты Б. Ф. Ломова и А. В. Идельсона в нашей
лаборатории показали, что одна рука тормозит другую в случаях
одновременного движения пальцев обеих рук, но это торможение по-
вышает точность распознавания одной из них. Выявилось, что для
правшей более точным рецептором является не правая, а левая
рука. Специальные опыты подтвердили большую точность левой ру-
ки у правшей в отношении осязания как активного, так и, особенно,
пассивного, т. е. пространственно-тактильного различения. Вероятно,
пассивное осязание больше развито в левой руке сравнительно с
правой. Но это не значит, что большая точность пространственно-
тактильной чувствительности левой руки определяет преобладание
правого полушария над левым.
Изучение А. В. Идельсоном биотоков коры головного мозга при
осязании показывает, что чем сложнее процесс одноручного или дву-
ручного осязания, тем большую роль играет взаимодействие больших
полушарий головного мозга.
Мы разделили формы тактильного различения на временную
(последовательную во времени различения механических раздражи-
телей) и пространственную (различение одновременно действующих
в разных точках кожи механических раздражителей). Необходимо,
однако, иметь в виду, что при временном тактильном различении
имеет значение пространственный фактор (площадь раздражения,
место раздражения на коже, сторона тела), в силу чего временный
разностный порог будет изменяться в зависимости от пространствен-
ных условий раздражения. При пространственно-тактильном разли-
чении большую роль играет фактор времени. Специальными опыта-
ми Л. М. Веккер показал, что при пассивном осязании распознава-
ние длины предмета связано с продолжительностью механического
раздражения. В опыте производилось движение ребра линейки по
пальцу испытуемого с разной скоростью. В одном случае скорость
была в два раза больше исходной, в другом — в полтора раза мень-
ше. Соответственно изменялась и разница в распознавании длины.
Точность этого распознавания имела место лишь при определенных
временных условиях, но изменялась в зависимости от структуры по-
верхности и упругости ощущаемых тел.
Когда механическое раздражение оказывает вредоносное дей-
ствие, тактильные ощущения уступают место болевым. Значение
этого факта трудно переоценить. Дело в том, что болевые ощущения
вызывают рефлекс на удаление от раздражителя, т. е. на прекраще-
ние его действия на кожу (оборонительно-двигательный рефлекс).
А. А. Ухтомский справедливо критиковал реакционного филосо-
фа-идеалиста А. И. Введенского за его утверждение, будто бы вся-
кий рефлекс принципиально направлен на удаление от раздражите-
лей, а следовательно, на прекращение его действий на организм.
Если бы это было так, — указывал А. А. Ухтомский, — не было бы
расширяющейся познавательной деятельности организма и не могло
бы развиваться и получать упражнение углубляющееся восприятие

среды. Благодаря тактильным ощущениям, напротив, развиваются
сложные корковые двигательные рефлексы на соприкосновение,
сближение с внешним предметом, т. е. активные формы взаимодей-
ствия организма с внешним миром. Двигательные реакции подобного
типа оказывают сильное обратное влияние на развитие тактильной
чувствительности. Замыкание прочных временных связей между
кожно-механическим и кинестетическим анализаторами определяет
развитие каждого из них, оказывая влияние на ассоциирование дан-
ных ощущений с ощущениями других модальностей, в том числе и в
области пространственного различения.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
КИНЕСТЕТИЧЕСКОЕ (МЫШЕЧНО-СУСТАВНОЕ)
ПРОСТРАНСТВЕННОЕ РАЗЛИЧЕНИЕ
Сознание человека формируется и развивается в деятельности.
Но сама деятельность человека определяется жизненными для него
условиями объективной действительности, которая отражается со-
знанием.
Зрительные, слуховые, вибрационные, кожные, обонятельные,
вкусовые и другие ощущения являются элементарными побуждения-
ми, вызывающими те или иные элементарные акты деятельности че-
ловека.
Следовательно, все ощущения в совокупности являются источни-
ками деятельности.
Заслугой великого русского ученого И. М. Сеченова было откры-
тие важнейшего факта, состоящего в том, что и само осуществление
действий порождает особенные ощущения, а именно мышечно-
суставные. Мозг человека получает сигналы не только от внешнего
мира, но и от исполнительных, рабочих двигательных органов отно-
сительно того, как совершается рефлекторное движение, соответству-
ет или нет оно действительной природе раздражений, вызвавших
это действие.
И. М. Сеченов рассматривал ощущения как продукты целостного
рефлекторного акта головного мозга, т. е. всех частей рефлекторной
дуги, а не только рецептора, чувствительных центростремительных
нервов и центров. Работающая мышца, непосредственно осущест-
вляющая практическое взаимодействие с внешним раздражителем,
сама является источником ощущений.
Однако лишь И. П. Павлов впервые научно объяснил механизм
коркового анализа движений самого организма, т. е. природу мы-
шечно-суставных ощущений.
Проблема мышечно-суставных ощущений имеет совершенно ис-
ключительное значение для психологии человека. Известно, что дви-
жения и действия человека, его деятельность в целом по своей при-
роде общественны. Трудовая деятельность людей обусловливает ка-

чественно своеобразный механизм мышечно-суставных ощущений
человека.
В своей классической работе «Роль труда в процессе очеловече-
ния обезьяны» Ф. Энгельс сформулировал положение о том, что
«труд создал самого человека»,1 что приобретение животными пред-
ками человека прямой (вертикальной) походки было первым реши-
тельным шагом «для перехода от обезьяны к человеку». Прямое
влияние руки, как продукта и органа труда, на развитие мозга и ор-
ганов чувств имело решающее значение в первоначальном совершен-
ствовании организма человека. На этой основе стало возможным
познание предметов внешнего мира, на которые человек воздейство-
вал орудиями труда. В процессе трудового воздействия на природу
возникла совместная деятельность людей, появился язык как сред-
ство общения.
Именно с этими специфически человеческими особенностями
строения и функций организма и связаны главные формы мышечно-
суставных ощущений человека. Именно с этими особенностями дви-
гательного аппарата человека связано коренное отличие двигатель-
ного анализатора человека от двигательного анализатора животных.
Ощущение положения тела в пространстве, его передвижения
по пространству окружающего мира, мышечно-суставные ощущения
рук в процессе трудовых действий, членораздельная речь являются
важнейшими источниками как сознания, так и самой деятельности.
Дальше будет показано, что реакции этих главных двигательных
аппаратов организма не только обусловлены самими ощущениями
зрения, слуха, осязания, вкуса и т. д., но в свою очередь также вы-
зывают своеобразные ощущения в результате дробного анализа ко-
рой головного мозга данных движений. Кора головного мозга регу-
лирует эти движения, настраивает их на определенный лад, органи-
зует, координирует и т. д. именно на основе сигналов, которые по-
ступают в нее от работающих мышц, связок и суставов.
Мышечно-суставные ощущения контролируют движения и дей-
ствия человека, по ним человек судит о работоспособности, утомле-
нии, точности, скорости движения. На основе мышечно-суставных
ощущений человек заключает о соответствии или несоответствии
своих движений вызвавшим их внешним причинам.
Однако значение мышечно-суставных ощущений не ограничивает-
ся этим и является общим для работы всех анализаторов человека.
И. М. Сеченов доказал, что именно с мышечно-суставными ощуще-
ниями связано так называемое объективирование ощущений. «Когда
на наш глаз падает свет от какого-нибудь предмета, мы ощущаем не
то ощущение, которое оно производит в сетчатке глаз, а внешнюю
причину ощущений — стоящий перед нами предмет... Вот это-то вы-
несение некоторых впечатлений наружу, в сторону от внешних источ-
ников и называется объективированием впечатлений... не подлежит
ни малейшему сомнению, что эволюция ее идет об руку с расчлене-
нием и координированием мышечного чувства».2
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 452.
2 И. М. Сеченов. Избр. филос. и психол. произв., стр. 433.

И. M. Сеченов поэтому утверждал, что «мышечные ощущения,
помещаясь на поворотах чувствования, т. е. в промежутках между
ощущениями иного рода, служат для них не только соединительны-
ми звеньями, но и определяют при объективировании ощущений
взаимные отношения от внешних субстратов в пространстве и во
времени».1
Однако мышечные ощущения неотделимы от мышцы и являются
результатом дробного анализа ее состояния. Рефлекторная деятель-
ность коры головного мозга своим конечным звеном имеет именно
работу мышц, исполнительного аппарата головного мозга.
Вот почему И. М. Сеченов в своем знаменитом произведении
«Рефлексы головного мозга» писал, что «все бесконечное разнообра-
зие внешних проявлений мозговой деятельности сводится оконча-
тельно к одному роду явлений — мышечному движению.., чтобы
помочь читателю поскорее помириться с этой мыслью, я ему напом-
ню рамку, созданную умом народа и в которую укладываются все
вообще проявления мозговой деятельности. Рамка эта — слово и
дело. Под делом народный ум разумеет, без сомнения, всякую
внешнюю механическую деятельность человека, которая возможна
лишь при посредстве мышц. А под словом вы... должны разуметь
известное сочетание звуков, которые произведены в гортани и поло-
сти рта при посредстве опять тех же мышечных движений».2
Выдвижение И. М. Сеченовым проблемы мышечных ощущений
в центр теории ощущений неразрывно связано с его материалистиче-
ской рефлекторной теорией. От И. М. Сеченова начинается научная
разработка этой проблемы, развитая в дальнейшем советскими уче-
ными. В мышцах содержатся нервные окончания двух родов: 1) цен-
тробежные, или двигательные, по которым от мозга спускаются в
мышцы нервные импульсы, и 2) центростремительные, или чувстви-
тельные, которые подают в мозг сигналы о совершаемом мышцами
движении. Эти чувствительные нервные окончания в мышцах и яв-
ляются рецепторами мышечных ощущений.
Считают, что от 1/3 до 1/2 всех волокон в нерве, соединяющем
спинной мозг с мышцей, являются чувствительными, или центро-
стремительными. Учитывая громадное число всех мышц человека,
можно представить себе множество мышечных рецепторов. Послед-
ние находятся не только в мышечной ткани, но и в сухожилиях,
капсулах мышц и сухожилий и т. д. В связи с этим рецепторы
всего двигательного аппарата носят название мышечно-суставных.
Они очень разнообразны по своему строению. В мышечной ткани
находятся окончания Руффини, в сухожилиях аппараты Гольджи,
в капсулах мышц и сухожилиях тельца Гольджи — Маццони и т. д.
Мышечно-суставные рецепторы разделяются на веретенообраз-
ные, сухожильные и соединительные. Веретенообразные окончания
встречаются среди поперечнополосатых мышц. Каждое такое «вере-
тено» имеет собственную оболочку, кровеносные и лимфатические
1 И. М. Сеченов. Избр. филос. и психол. произв., стр. 433—434.
2 Там же, стр. 71.

сосуды. Несколько нервных волокон разветвляются внутри этого «ве-
ретена», образуя сложные спирали, кольца и цветкообразные вет-
вления. Мышцы человека преимущественно характеризуются
именно этими цветкообразными ветвлениями.
Величина веретенообразных окончаний различна в различных
мышцах (от 0,05 до 13,0 мм). Наиболее многочисленны эти оконча-
ния в конечностях, особенно их крайних частях (пальцах рук и ног).
В мышцах находятся рецепторы другого строения (голые нервные
окончания, рассеянные между мышечными и сухожильными волок-
нами, болевые рецепторы в соединительнотканных образованиях).
В сухожилиях имеются специальные рецепторы — веретенообразные
образования (до 1,5 мм длиной), чаще всего расположенные у места
соединения мышцы и сухожилия. Мышечно-суставные рецепторы
возбуждаются при сокращении мышцы. Их раздражителем является
поэтому движение той или иной части тела.
Во время перемещения какой-либо части тела имеют место дви-
жения в суставе: перемещение суставных поверхностей одной отно-
сительно другой, изменение натяжения связок, сухожилий, пассивное
натяжение мышц. При движениях изменяется общий тонус, или на-
пряжение, мышц, являющееся состоянием неполного сокращения,
не сопровождающегося утомлением. Следовательно, изменение тону-
са тех или иных мышц и связанных с ними сухожилий является спе-
цифическим раздражителем мышечно-суставных ощущений. Раз-
дражение мышечно-суставных рецепторов тоническими изменениями
передаются по чувствующим (или афферентным) путям в спинной
мозг, а конечной станцией приема этих тонических импульсов слу-
жит кора головного мозга.
Мышечно-суставные рецепторы раздражаются тоническими изме-
нениями преимущественно механическим способом. Их работа ближе
всего стоит к работе кожно-механических рецепторов, с той разни-
цей, что раздражителями последних являются механические свой-
ства мышц и суставов (особенно упругие свойства мышечной ткани).
При тех или иных тонических изменениях происходит изменение
кожи. Следовательно, на общем состоянии кожно-механических ре-
цепторов отражается и общее состояние тонуса мышечного аппарата
данной части тела. Как этот факт, так и непосредственная близость
путей тактильных и мышечно-суставных чувствительных нервов сви-
детельствует об общности тактильных и мышечно-суставных рецеп-
торов по их источникам и природе.
До межпозвоночных узлов пути кожных и мышечно-суставных
чувствительных нервов идут вместе, не разделяясь. Волокна соб-
ственно мышечно-суставных чувствительных нервов берут начало в
клетках межпозвоночных узлов. Центральные волокна этих узлов на-
правляются к спинному мозгу в составе задних корешков. В месте
вхождения в спинной мозг эти волокна делятся на короткие нисходя-
щие и длинные восходящие ветви. Последние проходят весь спинной
мозг до продолговатого, где они образуют два пучка, от них идут
последовательно пути в средний мозг, зрительный бугор, а затем и в
определенную область коры головного мозга. Часть путей напра-

вляется в мозжечок, имеющий важное значение для автоматической
регуляции двигательных органов.
Проведение мышечно-суставных раздражений по этим путям ха-
рактеризуется определенными токами действия, которые могут от-
водиться специальными электрофизиологическими аппаратами. Токи
действия представляют собой колебания двухфазного и однофазного
характера, возникающие при растяжении мышцы. Между отдельны-
ми импульсами токов действия интервал в 0,03 . При увеличении
нагрузки на мышечное волокно значительно возрастает частота им-
пульсов. Длительная неизменная нагрузка волокна приводит к мед-
ленному уменьшению частоты колебаний. Поэтому считают, что мы-
шечно-суставные рецепторы адаптируются меньше, чем другие ре-
цепторы, ввиду постоянных перемен тонуса мышцы или связанных с
ней других групп мышц.
На токах действия, равно как и на всей работе рецепторов и про-
водящих путей, сказывается взаимодействие мышц, особенно их
взаимное торможение при работе так называемых мышц-антагони-
стов (например сгибателей и разгибателей). Возбуждение центров
сгибателей сопровождается торможением центров разгибателей и
наоборот, причем такая форма взаимодействия происходит при не-
посредственном участии импульсов от мышечно-суставных рефлек-
сов. Мышечно-суставные рецепторы и проводящие пути определяют
создание и поддержание мышечного тонуса, без которого немыслимы
никакие движения. Но чувствительные образования принимают непо-
средственное участие в выполнении и координировании всех двига-
тельных актов, с чем связаны специальные рефлексы: на растяжение
мышцы (миостатический рефлекс), сухожильные рефлексы (напри-
мер коленный рефлекс), ритмические рефлекторные движения и т. д.
Степень сложности и произвольности движений, возбуждаемых
работой мышечно-суставных рецепторов, зависит от того, какие
нервные центры регулируют данные движения. Произвольные дви-
жения, расчлененные и совершенные, являются результатом высше-
го анализа и синтеза движений, производимых мозговым корковым
концом двигательного анализатора.
Проблема корковой обусловленности мышечно-суставных ощуще-
ний была впервые поставлена и экспериментально разрешена И. П.
Павловым и его сотрудниками. До работ И. П. Павлова большинство
анатомов и физиологов полагало, что в коре головного мозга суще-
ствует особая двигательная (моторная) область в передней части
больших полушарий, которая регулирует все движения человека.
При этом утверждалось, что двигательная область регулирует са-
мые движения, но не имеет отношения к мышечно-суставным ощу-
щениям. Так, например, Бродман разделил кору головного мозга на
различные поля, в которых будто резко обособлена локализация
движений (в наружной и отчасти передней центральной извилине) и
локализация мышечно-суставных ощущений (в задней центральной
извилине, совместо с кожными ощущениями).
В качестве доказательства того, что область передней централь-
ной извилины является корковым центром движений, обычно ссыла-

лись на наступление паралича или пареза (ослабление силы и объе-
ма движений) при поражении этой области. Впрочем, В. М. Бехте-
рев1 уже в 1899 г. показал, что так называемая двигательная область
коры головного мозга имеет чувственные функции.
И. П. Павлов точными опытами доказал, что и двигательная
область больших полушарий есть чувствующая область, подобно
затылочной в отношении зрения, височной в отношении слуха.
В дальнейшем И. П. Павлов сформулировал общее положение,
согласно которому большие полушария представляют собой совокуп-
ность анализаторов не только для внешней среды, но и для анализа
внутренних явлений, как, например, двигательный анализатор.
По учению И. П. Павлова, двигательная область коры есть такой
же анализатор «скелетодвигательной энергии организма», как дру-
гие области ее суть анализаторы разных видов внешней энергии,
действующей на организм.
Однако нам уже известно, что механизм анализаторов неразрыв-
но связан с основным нервным механизмом временных связей.
Высший анализ и синтез движений частей тела осуществляется в
процессе образования и дифференцировки условно-двигательных
рефлексов. Поведение человека складывается именно из условно-
двигательных, а не из безусловно-двигательных рефлексов, суще-
ствующих «в чистом виде» только в первые месяцы жизни ребенка.
Все движения человека, начиная от походки и кончая артикуляцион-
ными движениями речедвигательного аппарата, являются индиви-
дуально приобретенными, воспитанными и выученными. После того
как выработались движения человека, последние становятся авто-
матизированными, но не являются автоматическими в смысле спин-
номозговой машинообразности прирожденных рефлексов. Одни ус-
ловно-двигательные рефлексы вырабатываются на основе других
(например, навык письма на основе навыка раздельного оперирова-
ния пальцами у ребенка в процессе игры или бытовых операций —
держания ложки и т. д.). Лишь в самой первичной стадии эти услов-
но-двигательные рефлексы вырабатываются на основе сочетания
безусловно-двигательных рефлексов (например, держания предмета
на базе сочетания различных внешних свойств предмета с двига-
тельным рефлексом самого ребенка и т. д.).
Выработка условно-двигательных рефлексов осуществляется пу-
тем сочетания любого внешнего раздражителя (светового, звукового
н др.) с двигательным рефлексом (ориентировочным, хватательным,
оборонительным и др.). Данное положение было доказано В. М.
Бехтеревым и его сотрудниками. Но факт образования таких слож-
нейших условно-двигательных систем еще не объясняет механизма
самого двигательного анализатора. Важно было обосновать также,
что может быть выработан условно-секреторный рефлекс на мышеч-
но-суставные сигналы. Важно было выяснить, как мышечно-сустав-
ные сигналы приходят в кору головного мозга, анализируются ею и
1 В. М. Бехтерев. О чувствующей функции так называемой двигательной
области мозговой коры у человека. «Неврологический вестник», т. 7, вып. 3, 1899.

входят во временную связь с любой другой реакцией организма. Су-
щественно было определить, что мышечно-суставные импульсы, как и
любые импульсы со стороны рецепторов зрения, слуха и т. д., ста-
новятся условными раздражителями.
В 1911 г. И. П. Павлов и Н. И. Красногорский впервые дали
экспериментальный ответ на эти вопросы. Они создавали условный
раздражитель из сгибания плюсно-фалангового сустава, подкрепляя
его пищевым раздражителем. Сгибание другого (голеностопного)
сустава не подкреплялось пищей. В проведенных опытах был получен
точный ответ на поставленный вопрос, так как условный слюнный
рефлекс вырабатывался на сгибание плюсно-фалангового сустава, а
на сгибание голеностопного сустава была получена дифференциров-
ка, т. е. тормозная реакция.
Этим было впервые доказано, что, во-первых, кора головного
мозга дифференцирует (производит высший анализ) мышечно-су-
ставные сигналы, и, во-вторых, анализируемые корой мышечно-су-
ставные сигналы могут входить в любую временную связь с любой
внешней реакцией (не только двигательной, но и секреторной). Ина-
че говоря, кора головного мозга анализирует бесконечные сигналы
от работающих мышц и сухожилий, т. е. от скелетно-двигательной
энергии организма.
Что же касается двигательного аппарата как такового, то он яв-
ляется лишь исполнительным прибором, откликающимся на «прика-
зы» коры головного мозга, причем различные импульсы из коры мо-
гут выполняться одним и тем же прибором (например в акте дыха-
ния, потребления пищи, кашля и т. д. участвует часть тех же мышц,
сухожилий и связок, которые входят в состав речедвигательного ап-
парата человека). И, наоборот, одни и те же действия могут
выполняться разными двигательными приборами (например че-
ловек может писать не только правой, но и левой рукой, а в случае
поражения рук — ногой или ртом и т. д.), одни и те же движения мо-
гут выполняться разными группами мышц и т. д.
Двигательный анализатор человека определяет сложность, по-
движность и пластичность двигательного аппарата, возможность его
постоянной перестройки и многостороннего использования.
Доказано, что мозговой конец двигательного анализатора, как и
любой анализатор, состоит из ядра и рассеянных элементов, распо-
ложенных далеко за пределами двигательной области. Этим объяс-
няется чрезвычайная пластичность, замещаемость пораженных функ-
ций другими, вырабатываемыми на основе условных рефлексов.
Возможность восстановления пораженных сложных действий чело-
века при поражении двигательной области больших полушарий бы-
ла доказана в годы Великой Отечественной войны в наших совет-
ских эвакогоспиталях. Опыты, проводимые в данной области, обна-
ружили, что двигательные параличи действительно являются пара-
личами анализатора движений. Восстановление анализа движения
приводило к тому или иному восстановлению утраченных движений.
Анатомия мозга и клиника мозговых заболеваний рассматривают
в качестве центра произвольных или сознательных движений

область передней центральной извилины, а также примыкающие к
ней зоны. В одном из полей этой области находятся гигантские пи-
рамидальные клетки, названные по имени открывшего их русского
анатома клетками Беца, от которых начинается так называемый
пирамидный путь. Дело в том, что от клеток Беца отходят аксоны
(осевоцилиндрические отростки, дающие начало нервному волокну),
которые, образуя пирамидные пучки, идут вниз и достигают спинного
мозга. На пути через продолговатый мозг они образуют перекрест,
т. е. от правого полушария направляются в левую половину тела,
от левого полушария — в правую. Перекрест пирамидных пучков
является границей между продолговатым и спинным мозгом. Одна-
ко этот перекрест неполный, а потому в спинном мозгу имеются
два пирамидных пучка — прямой и перекрестный. Волокна пира-
мидного пути, проходя вдоль спинного мозга, оканчиваются в его
передних рогах, передавая импульсы расположенным здесь клеткам,
а через их аксоны — мышцам.
Этот пирамидный путь от передней центральной извилины коры
головного мозга до спинного мозга, а через него — до мышц яв-
ляется путец двигательным или центробежным. Однако то обстоя-
тельство, что в нерве, соединяющем спинной мозг и мышцы, имеется
112—113 чувствительных волокон, а также то, что в целом дви-
гательная область понимается И. П. Павловым как область двига-
тельного анализатора, позволяет думать, что данный путь служит
путем проведений чувствительных импульсов в кору головного моз-
га. С этим, очевидно, связана чрезвычайная расчлененность корко-
вой регуляции движений отдельных частей тела человека. Подобная
расчлененность была бы невозможна без дробного анализа движе-
ний со стороны коры головного мозга человека. Указанное обстоя-
тельство необходимо подчеркнуть потому, что каждое элементарное
произвольное движение человека является индивидуально приобре-
тенной, условнорефлекторной по своему происхождению. В связи
с этим так называемый двигательный центр в коре головного мозга
формируется в течение жизни, а разделение функций в данной обла-
сти целиком является продуктом анализа и синтеза в работе коры
головного мозга. Это необходимо отметить также для того, чтобы
понять расчлененный, дифференцированный характер двигательной
области человека.
Характерно, что общее расположение специальных центров раз-
личных движений такое же, как и в области задней центральной
извилины (ядро кожно-механического анализатора и собственно
«мышечного чувства»). Выше всего расположен центр большого
пальца ноги, ниже следуют центры стопы, голени, бедра, живота,
груди, лопатки, плеча, предплечья, кисти руки, мизинца, безымянно-
го, среднего, указательного, большого пальцев руки, далее еще ни-
же — шеи, лба, верхней части лица, нижней части лица, языка, же-
вательных мышц, глотки и, наконец, гортани.
Интересно отметить, что наиболее дифференцированной является
корковая регуляция движений пальцев рук. Двигательная область
(моторная) тесно связана с самыми передними частями лобных до-

лей (премоторной областью), с которыми в свою очередь связана
регуляция речедвигательных функций в целом, а также сложных
действий мыслительных процессов.
Локализация двигательных расчлененных функций является от-
носительной, замещение функций в данной области весьма много-
образно, что свидетельствует о роли рассеянных элементов каждой
из этих частей двигательного анализатора человека. Как и любой
анализатор, двигательный анализатор двуединый. Двуединство дви-
гательного анализатора человека является особенно сложным, так
как функциональное неравенство двигательных аппаратов обеих
сторон тела человека исключительно велико.
Известно, что правшество и левшество составляют важнейший
факт двигательного развития человека. Функциональное разделение
правой и левой сторон имеется только у человека и связано с пря-
мохождением — вертикальным положением тела, с разделением
функций между обеими руками (из которых одна — правая — вы-
полняет основную работу — операцию, другая — левая — вспомога-
тельные). Функциональное неравенство некоторые ученые тракто-
вали неверно; учитывая перекрестный характер путей пирамидного
тракта, они полагали, что каждая из рук регулируется только одним
полушарием (правая рука — левым, левая рука — правым). В дей-
ствительности же перекрест этот является частичным, неполным, а
работа каждой руки является продуктом совместной деятельности
обоих полушарий. Запись биоэлектрических токов в двигательной
области правого и левого полушарий при произвольных движениях
правой и левой рук (А. В. Идельсоном в нашей лаборатории) пока-
зала, что при простых движениях правой руки появляются актив-
ные токи действия в левом полушарии, но с усложнением произ-
вольных движений токи действия появляются и в одноименном
(правом) полушарии.
Об этом же факте свидетельствуют многие случаи восстановления
движений правой руки при поражении двигательной области ее
центров в левом полушарии; замещение функций возможно потому,
что рассеянные элементы двигательного анализатора левой руки на-
ходятся и в левом полушарии, а правой руки — в правом полушарии.
То же самое следует сказать и про двигательный центр речи (так
называемый центр Брока), расположенный в задней трети лобной
извилины левого полушария. Этот центр представляет собой ядро
двигательного анализатора речевых движений, рассеянные элементы
которого находятся и в правом полушарии у правшей (у левшей
этот центр находится в правом полушарии).
Как и в остальных анализаторах, каждое полушарие работает
относительно самостоятельно, являясь специальным «центром» про-
тивоположной стороны двигательного аппарата тела. Но не менее,
а более важно то обстоятельство, что они работают совместно, коор-
динированно, причем парность работы зависит от ее необходимости,
диктуемой характером деятельности человека. Что совместная дея-
тельность рук (а следовательно, обоих полушарий) является общим
условием работоспособности каждой отдельной руки, показал еще

И. M. Сеченов. В 1902 г. им было установлено, что восстановление
работоспособности правой руки (после затраты большой мышечной
энергии) происходило не тогда, когда все тело человека отдыхало,
а когда во время перерыва работала левая рука. И. М. Сеченов под-
черкивал, что это положение относится к правшам, для которых ра-
бота левой руки оказалась условием восстановления работоспособ-
ности правой руки, и объяснил приведенный факт наличием «заря-
жения энергией нервных центров». Ясно, что мышечно-суставные
импульсы левой руки, возникавшие при ее работе, передавались в
центры правой руки, т. е. имела место иррадиация возбуждения в
обоих полушариях головного мозга.
Сопряженные токи действия неработающей в данный момент
руки или ее коркового центра являются заторможенными (сравни-
тельно с токами действия работающей руки).
Как и во всех остальных анализаторах, при взаимодействии обо-
их полушарий происходит взаимная индукция нервных процессов.
«Ведущая рука» есть результат отрицательной индукции, при кото-
рой возбуждение ядра двигательного анализатора левого полушария
вызывает торможение ядра правой части двигательного анализато-
ра, регулирующего работу левой руки. Но как и во всех анализато-
рах, ведущая сторона не является абсолютной и неизменной, приуро-
ченной только к одному из полушарий. Правша в действительности
в целом ряде операций (например при поднимании и удержании
тяжести, при держании предметов и т. д.), когда отрицательная ин-
дукция распространяется от правого полушария к левому, активно
действует левой рукой.
Необходимо далее отметить, что именно торможение одного из
полушарий составляет условие создания очага возбуждения в дру-
гом (т. е. положительной индукции). Поэтому работа одной сторо-
ны двигательного анализатора невозможна без взаимодействия с
противоположной стороной данного анализатора. При так называе-
мых гемиплегиях (односторонних двигательных поражениях по всей
данной стороне тела) имеется не только выпадение двигательных
функций пораженной стороны, но и резкое ограничение объема, ско-
рости и сложности движений сохранной стороны тела.
В случаях так называемой гемиплегии проявляется расстройство
различения направления движений, точной координации руки и
предмета, т. е. пространственных соотношений. Такие больные как
бы заново ориентируются в пространстве, причем проходят длитель-
ный путь восстановления сложных пространственных функций руки.
Можно полагать, что двуединство двигательного анализатора, вы-
ражающееся в парной работе обоих полушарий и взаимной индук-
ции возникающих в них процессов, имеет особое значение в анали-
зе пространственных компонентов самих движений человека и его
ориентации в пространстве внешнего мира. Иначе говоря, двигатель-
ный анализатор человека вполне подчиняется общему закону раз-
вития анализатора человека вообще.
Пространственными моментами различных мышечно-суставных

ощущений являются: 1) анализ расстояний, 2) анализ направлений.
Временными компонентами служат: 1) анализ длительности и
2) анализ скоростей движения.
При активном движении руки, оперирующей предметом и ору-
дием труда, возникают важнейшие свойства мышечно-суставных
ощущений. К числу их относятся: 1) отражение твердости и непро-
ницаемости внешнего предмета, с которым совершается то или иное
движение руки человека, 2) отражение упругости этого предмета,
3) отражение веса предмета, т. е. ощущение тяжести. Через оценку
мускульного усилия ощущения сигнализируют о механических свой-
ствах внешних тел, которыми активно оперирует человек в своей
деятельности. Данные ощущения возникают в процессе отражения
сопротивления внешних тел воздействию на них человека.
Таким образом, мышечно-суставные ощущения отражают не
только состояние внутренних элементов деятельности человека, но и
объективные свойства предметов и орудий этой деятельности, т. е.
являются формой отражения объективной деятельности.
Благодаря пространственным компонентам мышечно-суставных
ощущений последствия представляют собой, по выражению И. М.
Сеченова, дробный анализатор времени и пространства внешнего
мира.
Г. Х. Кекчеев установил, что ускорение или замедление движе-
ний, т. е. их длительность и скорость, отражаются на точности рас-
познавания пространственных признаков движения (их протяжен-
ности и направления). Медленно совершаемые движения дают наи-
большее число ошибок в распознавании не только длительности
движений (переоценка длительности), но и пространства. Замед-
ленные движения труднее для анализа их протяженности и направ-
ления. Однако при всяких скоростях пространственных ошибок мень-
ше, чем временных.
Если отвлечься от скорости движений и установить роль раз-
мера движений руки (их размаха) в точности распознавания про-
странственных и временных моментов движений, то окажется, по
Г. X. Кекчееву, что с увеличением размаха движений точность рас-
познавания их протяженности и направления возрастает, т. е. чувстви-
тельность в этом отношении повышается. Напротив, при увеличении
размаха движений точность распознавания временных моментов
движения (его длительности и скорости) понижается. Следователь-
но, в мышечно-суставных ощущениях мы имеем дробный и специ-
альный анализ пространственно-временных признаков, совершаемых
опредмеченных движений, т. е. оперирующих с теми или иными ве-
щами внешнего мира.
Пространственно-временная координация в движениях человека
осуществляется на основе сочетания кинестетического и зрительного
анализа. У зрячего человека эти движения совершаются под контро-
лем зрения в условиях прочной связи, так называемой зрительно-мо-
торной координации. Рука зрячего человека при действиях с закры-
тыми глазами больше связана в отношении радиуса действия, чем у

слепорожденною. На расстоянии от 15 до 35 см от средней точки
тела рука зрячего человека дает наиболее точные сигналы о месте,
направлении и размахе движений. За пределами этой зоны начина-
ются возрастающие трудности, особенно для расстояний больше
чем 40—50 см от тела. Чрезвычайно затруднительными для
анализа являются движения вперед и налево (для правой руки).
Данные Г. X. Кекчеева в нашей лаборатории подтвердила Г. П.
Позднова, показавшая, что существуют различия между правой и
левой руками у одного и того же человека.
Этот факт указывает на наличие зависимости анализа движений
от общих мышечно-суставных ощущений положения частей тела.
Еще более велика связь между мышечно-суставными ощущениями и
зрением. В начале обучения новым движениям у человека они совер-
шаются под контролем зрения, но с образованием двигательных
навыков контроль над движением переносится на мышечно-сустав-
ные ощущения, от точности которых зависит и точность привычных
движений. Поэтому воспитание мышечно-суставных ощущений рук
является общим и важнейшим условием повышения скорости и точ-
ности любых движений человека, т. е. условием повышения произ-
водительности его движений.
Из наблюдений за развитием ребенка в период 8 месяцев — 1 го-
да 2 месяцев жизни известно, какой сложный и трудный процесс пред-
ставляет собой становление, или формирование, ходьбы. Этому
предшествуют у ребенка переходы от лежачего положения к сидя-
чему (с формированием постоянного тонуса мышц головы, шеи, спи-
ны, рук), к стоянию при поддержке взрослого или опоры, ползанию,
затем некоординированной ходьбе (одновременно двумя ногами с
наклоном вперед, что влечет падение тела) и т. д. Несколько меся-
цев взрослые специально тренируют ребенка на акте самостоятель-
ной ходьбы, способствуя тем самым образованию необходимых для
этого акта корковых механизмов. Но и после того как ребенок стал
самостоятельно ходить, движения его долго еще бывают неустойчи-
выми, слабыми, некоординированными; в силу этого ребенок чрез-
вычайно утомляется в результате большой затраты мышечной энер-
гии.
Овладение актом ходьбы — сложнейший и длительный процесс
образования цельной системы деятельности опорно-двигательного
аппарата человека. С образованием данной системы изменяется все
поведение ребенка: резко усиливается раньше лишь намеченное
функциональное неравенство правой и левой рук, ускоренно раз-
вивается их предметная деятельность, складывается типичная для
человека зрительно-моторная координация, а само зрение расши-
ряется как по полю обозрения (поле зрения), так и по простран-
ственным направлениям. Благодаря практическому перемещению в
пространстве ребенок соприкасается со значительно большим кругом
вещей и их свойств, чем это было в неподвижном, лежачем положе-
нии младенца и т. д. Вместе с самостоятельной ходьбой ребенка
резкий толчок в развитии получают зрение и осязание. Начинает
развиваться слуховая ориентация в пространстве и т. д.

Под влиянием ходьбы ускоряется и процесс созревания речедви-
гательного аппарата, предпосылки которого заключены в постепен-
ном развитии голоса и артикуляции ребенка (в модуляции голоса,
плаче и криках, гудении и лепете). Очевидно, резкое увеличение им-
пульсов от движения всего тела при ходьбе является условием, спо-
собствующим образованию самой тонкой и дифференцированной си-
стемы речевых движений.
Можно считать, что ходьба — по определению И. М. Сеченова,
«дробный анализатор пространства и времени», — осуществляется
благодаря единству двигательного анализатора всего тела и меха-
низмов временных связей. Относительно последних известно, что все
составные элементы ходьбы являются движениями, выученными и
произвольными. Первоначально тренируется каждый элемент ходь-
бы, причем эта тренировка осуществляется благодаря расчленению
отдельного движения на все составные части. В процессе образова-
ния и упрочения двигательного навыка синтезируется, обобщается
комплекс раздельных движений. Так возникает, например, «одиноч-
ный шаг» — как результат сложившейся координации движений
обеих ног, т. е. синтеза этих движений. Но созданию такого синтеза
предшествовал высший корковый анализ раздельных движений го-
леностопного и тазобедренного суставов и всех других частей тела,
участвующих в ходьбе. «Одиночный шаг» представляет собой чув-
ственный измеритель пространства, по которому перемещается чело-
век с той или иной скоростью. Момент ускорения шага изменяет со-
отношение фаз движения обеих ног, разность между ними вызывает,
посредством мышечно-суставных ощущений, со стороны коры
головного мозга срочную реакцию, обеспечивающую равновесие
тела и сохранение центра тяжести, обусловливающего нормаль-
ное положение тела во время движения в пространстве. В этом
акте принимает участие все тело, причем координация движений
отдельных его частей является с начала и до конца условнорефлек-
торной.
Во время ходьбы имеют место взаимосвязанные вертикальные
перемещения головы, центра тяжести тела, плечевого и тазобедрен-
ного суставов. С этими изменениями в свою очередь связаны момен-
ты инерции вращающего момента переносной ноги относительно
тазобедренного и коленного суставов опорной ноги. Движения го-
леностопного сустава переносной (в данный момент) и опорной
(также в данный момент) ноги являются как бы результирующей
величиной относительно всей совокупности движений тела.
Обобщенный характер движения во время ходьбы определяет
то положение, что при ней не обнаруживается столь резкое посто-
янное функциональное неравенство между обеими конечностями,
которое существует между руками. Однако в процессе ходьбы имеет
место переменное функциональное неравенство в так называемом
«двойном шаге» — сочетании периодов опоры и переноса ноги. Для
опоры ноги при нормальной ходьбе требуется 0,37 секунды (на 1 м
пути), для переноса ноги — 0,20—0,22 секунды. Чередование для
каждой ноги периодов опоры и переноса устраняет постоянство

функционального неравенства, но создает в каждый отдельный мо-
мент разность сигналов от движущихся ног, из которых в отдельный
момент времени одна находится в статическом (опора), другая в ди-
намическом напряжении.
Ходьба сопровождается сопряженными движениями рук. Рука
какой-нибудь стороны перемещается в противоположную сторону
движения ноги той же стороны (например правая рука переме-
щается назад, когда правая нога перемещается вперед). Локтевой
угол больше развивается и меньше сгибается при обычной ходьбе
благодаря смене последовательных положений плеча и предплечья.
При спортивной ходьбе локтевой угол ближе к прямому. При нор-
мальной ходьбе угол коленного сустава не превышает 180°. Верти-
кальные перемещения плечевого и тазобедренного суставов происхо-
дят одновременно и в одном направлении.
Результатом всех этих изменений является образование углов
движущегося голеностопного сустава. Голеностопный угол имеет
наибольшую величину перед началом переноса ноги и наименьшую
величину — в конце одиночной опоры. Для обычной ходьбы макси-
мальное значение голеностопного сустава 128—132°, а минималь-
ное — 90—103°. Каждый акт ходьбы, таким образом, осуществляется
системой координированных во времени и пространстве движений
всех частей тела, определяющих соотношение динамического и ста-
тического напряжения в опорно-двигательном аппарате человека.
Основой такой координации является срочная системная реакция
коры на множество сигналов от всех частей двигательного аппарата.
Дифференцировка этих сигналов составляет основу различительной
чувствительности опорно-двигательного аппарата.
Об исключительной сенсибилизации этой формы чувствительно-
сти свидетельствуют факты высокого развития техники спортивной
и военной ходьбы, бега, футбольной игры, плавания, лыжных
переходов. Исследования А. Ц. Пуни культуры мышечно-сустав-
ных ощущений у лыжников показало рост этой чувствительности
у мастеров лыжного спорта в 11/2—2 раза по сравнению с обыч-
ными лыжниками. То же отмечалось и в отношении мастеров бега,
прыжков и т. д.
Коснемся еще некоторых специальных и дополнительных мате-
риалов к вопросу о кинестетическом ощущении тяжести тел. Иссле-
дования показали высокую упражняемость, следовательно сенсиби-
лизацию, ощущения тяжести и усилия, т. е. преодоление сопротивле-
ния внешнего тела при работе с ним, а также отражение его упругих
свойств. Такая сенсибилизация имеет место особенно при работах
со взвешиванием тел, определением их тяжести, упругих свойств,
размеров.
Опытный продавец точно рассчитывает при взвешивании заго-
товку продуктов, ошибаясь крайне незначительно; рабочие загото-
вительных цехов достигают большой экономии материалов не только
за счет глазомера, но и вследствие развитой различительной мы-
шечно-суставной чувствительности. Особенно характерно преодоле-
ние различий, которые возникают при ощущении тяжести путем одно-

временного взвешивания обеими руками. Без специальной тренировки
при этом обычно обнаруживается иллюзия или ошибка восприятия,
заключающаяся (особенно при действиях с открытыми глазами)
в том, что каждая из рук дает неодинаковые показания. Как устано-
вил П. Хачапуридзе в лаборатории Д. Н. Узнадзе, левая рука
у правшей нередко переоценивает действительную тяжесть ровной
фигуры. При тренировке эта иллюзия снимается, обе руки дают тож-
дественные или близкие показания. Различия мышечно-суставных
ощущений обеих рук особенно проявляются при активном осязании
или ощупывании двумя руками одновременно. Вначале от одного
предмета возникают два раздельных образа правой и левой сторон
соответственно работе рук. Лишь в результате тренировки образ
сливается в единый образ предмета, как это показано было нами
совместно с А. Н. Давыдовой. Подобное «двоение» образа возникает
не при разновременных, поочередных действиях рук, а лишь при
одновременных, что указывает на трудность выработки общего
ритма движения и одновременного равного возбуждения обеих рук.
При асинхронных движениях это явление снимается.
О ведущей роли мышечно-суставных ощущений в активном ося-
зании свидетельствует тот факт, что и при выключении тактильной
чувствительности вполне возможно точное распознавание формы и
упругости ощупываемых предметов.
А. В. Запорожец показал, что при закрытых глазах и посред-
ством «орудия» (палки, карандаша и т. д.), т. е. без участия кожной
чувствительности, человек может точно распознать величину, фор-
му, упругие свойства внешних предметов. Опыты А. В. Ярмоленко
и Н. Г. Панцырной в нашей лаборатории выявили, что в подобных
условиях обведение указкой предмета правой рукой дает точное
отражение контура, т. е. пространственных границ предмета. Тре-
буется особое приспособление со стороны левой руки для того, что-
бы у правшей оно дало аналогичные результаты.
Опыты в нашей лаборатории вообще свидетельствуют, что пра-
вая, ведущая рука у правшей характеризуется более высокой разли-
чительной чувствительностью в распознавании предметных и про-
странственно-временных свойств ощупываемых предметов. Но при
этом статическое напряжение левой руки или ее частичное динами-
ческое напряжение, как мы видим, усиливает различительную работу
правой руки.
Сенсибилизация остроты мышечно-суставных ощущений правой
руки была установлена А. Ц. Пуни при изучении различных видов
спортивной техники. Особенно это относится к фехтовальному спор-
ту. Его опыты дают точное представление о росте остроты данных
ощущений и прицельной способности правой руки. Им показано, что
острота мышечно-суставных ощущений повышается неравномерно.
После 31/2 месяцев занятий по фехтованию острота повысилась при
движениях в лучезапястном сочленении на 25%, а при движении
в локтевом суставе — на 40%. Количество точных попаданий в цель
возросло на 81,3%.

Эти данные представляют интерес особенно потому, что они яв-
ляются показателями повышения точности направления и локализа-
ции сложных движений, т. е. точности пространственной дифферен-
цировки в области двигательного анализатора. Общая совокупность
условных рефлексов с данного анализатора выполняет важную роль
в ориентировке человека в пространстве окружающего мира.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
РОЛЬ ОЩУЩЕНИЙ РАВНОВЕСИЯ
В ПРОСТРАНСТВЕННОМ РАЗЛИЧЕНИИ
Историческое, общественно-трудовое преобразование природы
человека поставило человеческий организм в новые отношения к
окружающему пространству внешнего мира. Прямохождение и вер-
тикальное положение тела по отношению к плоскости Земли, трудо-
вые действия рук, членораздельная речь и новые функции всех ана-
лизаторов — все это продукты общественно-трудового изменения
человеческого организма, развившиеся в процессе общественно-тру-
дового воздействия человека на внешний мир. В каждом акте такого
воздействия человеческое тело само испытывает множество раздра-
жений со стороны окружающего мира и изменяющейся внутренней
среды организма. В любом своем действии человек перемещается в
пространстве, причем сохраняет равновесие своего тела, а тем са-
мым и свое постоянное вертикальное положение. Это перемещение
происходит в разных формах: поступательной, вращательной, коле-
бательной и т. д. В мозг человека непрерывно поступают сигналы о
различных изменениях положения тела, и он обеспечивает восста-
новление равновесия тела при любой форме перемещения. Каждое
из целостных перемещений человеческого тела характеризуется раз-
личной скоростью, причем ускорение движения происходит с пере-
менными величинами времени.
Благодаря росту производства общество получает все новые
н новые средства передвижения и ускорения перемещения человека
в пространстве. Еще в глубокой древности люди использовали кон-
ную и иную животную тягу в качестве средства передвижения и
ускорения движения. Техника передвижения и ускорения прошла
сложный исторический путь от конной тяги до рельсового и безрель-
сового, водного и воздушного транспорта. Современная транспорт-
ная техника изменяет характер сигнализации о равновесии тела в
процессе движения. Человек теперь перемещается со все большими
ускорениями, причем эти ускорения он испытывает при относительно
неподвижном положении тела. Так, летчик или пассажир самолета,

шофер или пассажир автомобиля и т. д. испытывают не только из-
менение равновесия тела в узком смысле слова (например при вер-
тикальном перемещении кузова машины при подъеме в высоту или
при приземлении самолета), но и ускорение движения машины в
одной и той же плоскости горизонтального перемещения. Если в пер-
вом случае имеется также изменение общего тонуса мышц и интен-
сивная мышечно-суставная сигнализация, то во втором случае воз-
никают несводимые к мышечно-суставным ощущениям особые ощу-
щения ускорения. Этими ощущениями и являются ощущения стати-
ко-динамические, или ощущения общего положения тела в процессе
движения.
Можно сказать, что прогресс транспортной техники вызвал к
жизни особое развитие этих ощущений, тесно связанных с мышечно--
суставным чувством и зрительной ориентировкой в пространстве.
Как увидим далее, человек осознает равновесие тела постольку, по-
скольку оно нарушается, изменяется при изменении положения тела.
Человек ощущает ускорение постольку, поскольку оно не постоянно,
а переменно, т. е. ощущает перемену скоростей (с большой на ма-
лую и наоборот), причем важнейшую роль в этих ощущениях игра-
ют контрастные соотношения положений тела и ускорения. Так, че-
ловек испытывает статические ощущения при резкой смене горизон-
тального положения на вертикальное (например быстро вскакивая
с постели) или при резкой смене ускорения.
Постоянное положение тела и постоянная скорость человеком
обычно не ощущаются, поскольку мозговая регуляция этих состояний
осуществляется автоматически, безусловнорефлекторно, низшими
отделами центральной нервной системы. До коры головного мозга
сигналы о положении тела и ускорениях доходят в обобщенном ви-
де и в тех случаях, когда требуется срочная реакция организма чело-
века на изменения положения тела в соответствии с требованием его
деятельности.
Известно, что вестибулярный аппарат, являющийся перифериче-
ским органом восприятия этих ощущений, состоит из двух групп ре-
цепторов. Первая группа представлена множеством волосковых кле-
ток, выстилающих поверхность полукружных каналов во внутрен-
нем ухе. В каналах находится жидкость, так называемая эндолимфа,
которая перемещается при изменении положения человека в про-
странстве (при смене вертикального положения на горизонтальное,
при наклоне тела и т. д.). Перемещения эндолимфы раздражают во-
лосковые клетки полукружных каналов, причем считается, что это
раздражение носит не только механический характер, что ему свой-
ственны также определенные электрические явления (токи действия).
Вторая группа рецепторов связана с отолитами, или так называе-
мыми слуховыми камешками, расположенными в преддверии
внутреннего уха.
Деятельность обеих групп вестибулярных рецепторов взаимосвя-
зана. Предполагается, однако, что рецепторная функция полукруж-
ных каналов специально заключается в сигнализации ускорения
движений тела.

При соответствующих экспериментальных пробах возникают два
рода явлений с противоположными пространственными знаками:
1) нистагм, или непроизвольные судорожные дрожательные движе-
ния глазных яблок, направленные в сторону, противоположную
бывшему движению, и 2) рефлекторное наклонение головы и туло-
вища в ту же сторону, что и бывшее движение.
Вращение возбуждает оба вестибулярных аппарата (правого
и левого ушей), но больше возбуждается тот аппарат, который яв-
лялся противоположным стороне движения. Поэтому левосторон-
ний нистагм возникает при вращении вправо и обусловливается ле-
вым вестибулярным аппаратом. Правосторонний нистагм возникает
при вращении влево и обусловливается правым вестибулярным аппа-
ратом. По интенсивности и продолжительности нистагма при враще-
нии в ту и другую сторону судят о том, какая сторона поражена.
Рецепторная функция полукружных каналов выступает в виде
сигнализации общего движения тела и его ускорения. Общими при-
знаками этой функции являются нистагм и рефлекторные движения
головы, шеи, туловища и рук.
Рефлекторная функция отолитов, повидимому, заключается в
первичном анализе изменения положения тела по отношению к
плоскости опоры. С целью исследования рецепторных функций ото-
литов применяется подвижной стол, наклон которого может менять-
ся (по определенной измерительной шкале в градусах). На такой
стол помещают человека (в положении сидя, стоя, лежа и т. д.) и
изучают его реакции на внезапное перемещение плоскости опоры,
изменение положения тела. Как можно заметить, функция вестибу-
лярных рецепторов выступает особенно в таких условиях, когда са-
мо тело человека относительно неподвижно, но изменяется либо
направление плоскости внешней опоры человеческого тела, либо ско-
рость движения опоры. При кажущейся неподвижности человеческо-
го тела в условиях движущейся опоры имеет место движение эндо-
лимфы в полукружных каналах и движение отолитов. Установлено,
что это движение совершается апериодически. С обоих вестибуляр-
ных аппаратов в мозг поступают несколько нетождественные сигна-
лы об изменении равновесия. Разность сигналов является важным
условием образования статических ощущений. Хотя сами вестибу-
лярные рецепторы находятся во внутренней среде организма, сигна-
лизация их, возникающая при изменениях внутреннего уха под влия-
нием внешних раздражений, носит характер сигнализации о внеш-
них изменениях человеческого тела в окружающем его пространстве.
Поэтому, как впервые установил В. М. Бехтерев, вестибулярная
функция является составной частью ориентации человека в про-
странстве внешнего мира, играющей важную роль в анализаторной
работе коры головного мозга человека.
В глубине внутреннего слухового прохода находится особый
ганглий (скопление нервных клеток), состоящий из клеток перифе-
рического нерва, отолитов и полукружных каналов. Отсюда, из вну-
треннего слухового прохода волокна этого ганглия и слухового нер-
ва идут вместе, образуя восьмую пару черепномозговых нервов. При

входе в задний мозг они делятся на две ветви: вестибулярную и слу-
ховую. Вестибулярная ветвь расходится по трем направлениям,
оканчиваясь соответственно в каждом из них. Первое разветвление
имеет окончание внутри от так называемого веревчатого тела в слу-
ховой области больших полушарий головного мозга; второе — в
ядре Бехтерева, расположенном между дном четвертого мозгового
желудочка и задней мозжечковой ножкой; третье — в ядре Дейдетса,
лежащем ниже первых двух. Из ядра Дейдетса аксоны клеток на-
правляются в спинной мозг, оканчиваясь у периферического двига-
тельного нерва. От первых двух ветвей (в слуховом бугорке и ядре
Бехтерева) волокна вестибулярного нерва следуют через заднюю
мозжечковую ножку в так называемый червь мозжечка и к ядрам
глазодвигательного нерва, расположенным в среднем мозгу. Волокна
идут в восходящем и нисходящем порядке, связывая воедино кору
головного мозга и нижележащие его отделы. Эта связь обеспечива-
ет увязку вестибулярных рефлексов с рефлекторными движениями
глаз. Перекрест вестибулярных нервов совершается у зрительного
бугра, причем перекрест этот неполный. Здесь налицо двустороннее
представительство в каждом из полушарий головного мозга, что
имеет большое функциональное значение для образования такой об-
щей реакции организма, какой являются рефлексы равновесия.
Рефлексы равновесия, осуществляемые с помощью вестибуляр-
ной системы, противостоят действию земного притяжения на массу
тела. Они возвращают центр тяжести в такое положение, когда он
вновь становится на площадь опоры. «Рефлекс равновесия, осу-
ществляемый с помощью вестибулярной системы, восстанавливает
нарушенное равновесие. Дальнейшее развитие этого рефлекса по-
следовало в том же направлении, в каком развивалась и вся рефлек-
торная деятельность от исправления нарушенного к предупрежде-
нию нарушения».1
В превращении рефлекса на нарушение равновесия в рефлек-
торное сохранение равновесия большую роль сыграло развитие моз-
жечка, особенно его средней части (так называемого червя мозжеч-
ка). В нем связываются непосредственно импульсы, идущие от вести-
булярных и мышечно-суставных рецепторов, благодаря чему обеспе-
чивается ответное движение — перемещение центра тяжести на ту
же величину в прямо противоположном направлении. При пораже-
нии мозжечка эти связи и дополнительные мозжечковые движения
(так называемые синергии) утрачиваются, вследствие чего теряется
равновесие, наступает мозжечковая атаксия (расстройство согласо-
ванности в движениях различных групп мышц, выражающееся в бес-
порядочности, порывистости, непоследовательности движений). У та-
кого больного шатающаяся походка, постоянное нарушение равно-
весия каждый раз восстанавливается вестибулярным аппаратом и
сетевидной формацией заднего мозга. Из клиники известно, что в
постоянстве равновесия исключительную роль играет первичный
1 Е. К. Сепп, Б. М. Цукер, Б. В. Шмидт. Нервные болезни. М.,
1950, стр. 108.

синтез вестибулярных и мышечно-суставных сигналов мозжечком,
который передает большим полушариям головного мозга уже отно-
сительно обобщенные сигналы о положении тела и скорости его дви-
жения в пространстве.
Кора головного мозга регулирует вестибулярные функции услов-
норефлекторно. Это значит, что наиболее тонкие и сложные уста-
новки человеческого тела на постоянное сохранение равновесия,
а также сохранение постоянного положения тела в пространстве при
любых скоростях движения образуются в индивидуальной жизни,
вырабатываются, приобретаются опытом индивида.
Вестибулярные рефлексы сочетаются с любым внешним условным
раздражителем и возникают при действии не только безусловного
раздражителя (утрата равновесия, т. е. утрата опоры тела), но и ус-
ловных раздражителей, с которыми связана перемена положения
тела.
Замыкание временных связей между вестибулярными рефлекса-
ми и условными раздражителями чаще всего происходит в жизни
человека в отношении связей между вестибулярным аппаратом и
зрительной ориентацией в пространстве. Вследствие этого образует-
ся прочная так называемая оптико-вестибулярная связь, при кото-
рой сигналы со стороны зрительного анализатора вызывают предва-
ряющие изменения положения тела, условно-вестибулярные и мы-
шечно-суставные рефлексы. Межцентральные связи между различ-
ными анализаторами и мозговым концом вестибулярного анали-
затора в височных областях коры головного мозга обусловливают об-
щие установки тела по отношению к плоскости опоры и ускорению
движения тела и его опоры.
У зрячего человека зрительная ориентировка в пространстве яв-
ляется ведущей и поэтому у него данные установки, включающие
вестибулярный механизм, образуются по сигналам с глаз. «Глаза
посредством своих влияний на тонические центры управляют уста-
новками тела».1
Для развития условнорефлекторных установок тела имеют боль-
шое значение вестибулярно-слуховые связи в ориентировке человека
в пространстве.
Превращение вестибулярных сигналов из неощущаемых в ощу-
щаемые происходит не непрерывно во все время движения тела, а
лишь в известные моменты. Человек с закрытыми глазами при рав-
номерном движении ощущает это движение лишь в начале и конце,
т. е. ощущает переход от покоя к движению и от движения к покою.
При неравномерном движении человек испытывает значительно
больше статических ощущений, чем при равномерном движении. Но
и в случае неравномерного движения им ощущается не самая ско-
рость движения, а положительное или отрицательное ускорение,
а также изменение направления скорости движения, особенно при
подъеме и спуске.
1 А. А. Ухтомский. Соч., т. IV, стр. 171

Развитие наблюдательской позы человека, с максимальным со-
средоточением на зрительном и слуховом восприятии окружающего
пространства, имеет одним из условий различительную деятельность
коры головного мозга в отношении перемен положения тела в среде
и ускорения движения тела человека или подвижной шоры для его
тела, перемещающейся в пространстве с переменными скоростями.
Статико-динамические ощущения отражают изменения положе-
ния тела относительно неподвижной или перемещающейся опоры
(прежде всего горизонтальной плоскости Земли) и перемены уско-
рения движущегося человеческого тела в пространстве.
Равномерное прямолинейное движение не ощущается, хотя реф-
лекторная регуляция постоянства равновесия обеспечивает его со-
хранение. В тех случаях, когда перемещение тела вызывает измене-
ние скорости движения и действие центробежных сил на тело, воз-
никают и дифференцируются различные статические ощущения.
С развитием транспортной техники все более распространяются
пассивные перемещения тела за счет перемещения его движущейся
внешней опоры. Сигналы от этой формы перемещения тела приоб-
ретают особое значение в условиях ограничения зрительной ориен-
тировки в пространстве (например при полетах самолета,
особенно при так называемых слепых полетах в условиях тумана,
ночи или большой высоты). Статические ощущения, возникающие
при движении тела и переменах ускорения, отражают не только по-
ложение человеческого тела в пространстве, по которому и относи-
тельно которого совершаются движения, но и пространственные при-
знаки окружающей среды, по которой движется человек, а именно:
вертикальное или горизонтальное положение внешней опоры тела,
вертикальное или горизонтальное расположение предметов, оказы-
вающих влияние на положение этой опоры, различные внешние фак-
торы ускорения движения тела и т. д. Обычно (при открытых гла-
зах) статические ощущения выступают в неразрывной связи со зри-
тельной и мышечно-суставной ориентировкой в пространстве. Вслед
за В. М. Бехтеревым мы можем рассматривать статические ощуще-
ния не только как изменения состояния собственного тела, но и как
составную часть отражения человеком пространства внешнего мира.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ПРОСТРАНСТВЕННОЕ РАЗЛИЧЕНИЕ И ОБОНЯНИЕ
Запах не существует вне и помимо вещества. Пахучесть вещества
определяется его химическим строением (структурой) и летучестью
частиц вещества; пахучие вещества являются соединениями углерода
(углеводороды), содержащими водород, кислород, азот.
Хотя обонятельные ощущения могут быть вызваны как неоргани-
ческими, так и органическими веществами, представители этих паху-
чих органических веществ значительно многочисленнее, чем неорга-
нических.
Решающее значение для образования запаха имеет наличие в со-
ставе вещества особых атомных групп, так называемых осмофоров
(эфирная, метиловая, карбоксиловая и другие группы; влияние осмо-
форов в малых молекулах больше, чем в крупных), а также способ
связей этих атомных групп с ядром. Эти связи выражаются в хими-
ческих формулах «цепями» соединений.
Как уже указывалось, большое влияние на образование пахуче-
сти вещества оказывает химическая структура вещества. Именно в
зависимости от того, состоит ли оно из простых или сложных, вет-
вящихся цепей, пахучесть увеличивается или уменьшается. Вещест-
вам с ветвящимися цепями присущ более интенсивный запах. Длин-
ные цепи в спиртах, сложных эфирах, кислотах и т. д. обусловливают
их сильный запах, действующий на окончание не только обонятель-
ного, но и тройничного нерва. Увеличение длинных цепей в соедине-
ниях приводит к уменьшению запаха. Установлено правило, что при
удлинении цепи сила запаха первоначально увеличивается, а потом
уменьшается. Интенсивность запахов многих соединений нарастает
по мере увеличения цепи.
Проникновение пахучих веществ из поверхностного слоя воздух —
вода в клеточную структуру обонятельного рецептора происходит
через слой вода — липоиды. Установлено, что при проникновении па-
хучих веществ в обонятельные клетки значительно снижается по-
верхностное натяжение липоидов этих клеток.
Из всего рассмотренного следует, что возбуждению обонятельного
анализатора предшествует целый ряд сложных физико-химических

процессов в самом веществе, в той среде, в которой он распростра-
няется, наконец на поверхности обонятельных рецепторов.
Обоняние неразрывно связано с процессом дыхания, а следова-
тельно, и со многими важнейшими процессами обмена вещества
между организмом и окружающей его средой. Поэтому рецепторы
обоняния расположены во внутренних полостях носа, являющегося
одним из важнейших органов дыхания, т. е. верхнего отдела дыха-
тельных путей. Кроме дыхательной функции нос выполняет также
защитную функцию (увлажнение вдыхаемого воздуха, согревание,
освобождение его от пыли и обезвреживание). Нос является также
одним из резонаторов речевых звуков, произносимых человеком.
Наиболее непосредственно связаны с обонятельными функциями
носа его дыхательные и защитные функции, точнее говоря, именно
на основе дыхательной и защитной функций возникло и развилось
обоняние.
Подобно зрительным и слуховым рецепторам, обонятельные ре-
цепторы парные, состоящие из взаимосвязанных, симметрично рас-
положенных рецепторов.
Парность обонятельных рецепторов ясно выражается в самом
строении носовой полости и составляющих ее частей. Носовая по-
лость состоит из двух половин, каждая из которых разделена на
преддверие и три носовых хода: нижний, средний и верхний. Эти хо-
ды отделены друг от друга костными образованиями («раковина-
ми»). Нижний носовой ход образует пространство, лежащее между
дном полости носа и нижней раковиной, средний расположен между
нижней и средней раковинами, а верхний находится под средней
раковиной. Между перегородкой носа и средней раковиной имеется
просвет в 1 мм («обонятельная щель»). Полость носа сообщается
с окружающим воздухом через ноздри, а с полостью носоглотки
через два широких отверстия, называемых хоанами. Эти ходы сооб-
щения с внешней и внутренней средой делают всю носовую полость
родом трубки, являющейся верхней частью дыхательных путей.
Преддверие носа покрыто кожей, внутренние полости его выстла-
ны слизистым эпителием. Верхние отделы внутренней полости носа
выстланы особым обонятельным эпителием, находящимся в обла-
сти верхних носовых ходов.
В обонятельном эпителии различаются поддерживающие (ба-
зальные) и собственно обонятельные (чувствительные) клетки, кото-
рые являются нервными клетками, точнее, первым невроном обоня-
тельных путей.
В обонятельном рецепторе происходит превращение химических
раздражителей в нервный процесс. Это превращение начинается
с того момента, когда пахучие вещества входят в соприкосновение
с обонятельными клетками, проникая вместе со струей вдыхаемого
через нос воздуха в верхний носовой ход. При вдыхании главная
масса воздуха поднимается из ноздрей до крыши носа, проходит по
ней дугообразно, спускается в передний конец средней раковины и
загибается к перегородке вниз. Струя воздуха не проходит через
верхний носовой ход, и обонятельная щель лежит вне основного по-

тока вдыхаемого воздуха, который проникает в нее лишь путем диф-
фузии.
Подобно зрительному рецептору, в котором первостепенное зна-
чение имеет работа глазодвигательных мышц, в обонятельном рецеп-
торе важную роль играют мышцы носа, сокращение которых обеспе-
чивает возможность втягивания воздуха в обонятельную щель и верх-
ний носовой ход путем активного нюхания, или нюхательных движе-
ний. При этом совершается сужение отверстий носа, ускоряющее
и усиливающее протекание воздуха, образуются вихри воздушных
струй, изменяется их направление.
При обычном дыхании обонятельные ощущения гораздо слабее,
чем при активном нюхании. Но возникающие при дыхании обоня-
тельные раздражения вызывают через головной мозг движения
мышц носа, иначе говоря, являются сигналами нюхательных движе-
ний.
Реакция обонятельных клеток есть начало возбуждения, которое
проводится по обонятельным нервам в головной мозг. Обонятельное
ощущение составляет результат деятельности всего обонятельного
анализатора, а не только обонятельной полости носа.
Раздражения от чувствительных клеток, расположенных во внут-
ренней полости носа, передаются в большие полушария головного
мозга по двум парам чувствительных нервов. Ими являются 1-я па-
ра (обонятельный) и 5-я пара (тройничный) черепномозговых
нервов.
Пара обонятельных нервов (от обеих сторон верхнего носового
пути и верхней раковины) ведет свое начало от обонятельных воло-
кон в самой обонятельной полости носа. Эти волокна (до 20) прохо-
дят тонкими нитями через отверстия решетчатой кости. На нижней
поверхности лобных долей головного мозга из них образуются так
называемые обонятельные луковицы, в которых заканчиваются пер-
вые невроны обонятельных нервов. Волокна обонятельного нерва
расходятся в обонятельном тракте на три пучка и вступают в ве-
щество мозга. Обонятельные луковицы и обонятельные тракты обеих
сторон соединяются в передней комиссуре головного мозга.
Часть волокон с одной стороны больших полушарий переходит на
противоположное полушарие, образуя тонкий слой поперечных во-
локон. Если обонятельные луковицы являются первой инстанцией,
в которую поступают возбуждения от обонятельных рецепторов, то
так называемый свод, или обонятельный тракт, составляет вторую
инстанцию, от которой импульсы передаются в подкорковые центры
и кору головного мозга.
Обонятельные нервы проводят возбуждения, возникающие при
химических раздражениях обонятельных рецепторов (обеих сторон
верхнего носового пути и верхней раковины).
Однако чувствительность внутренней полости носа не исчерпы-
вается обонятельными ощущениями. В нижнем и среднем носовых
ходах и раковинах расположены чувствительные клетки, раздраже-
ние которых прикосновением, давлением и температурными раздра-
жителями вызывает множество разнородных ощущений (тактиль-

ных, болевых, температурных). Эти раздражения проводятся не по
обонятельному, а по тройничному нерву, часть окончания которого
находится преимущественно в переднем и среднем носовых ходах.
И. П. Павлов называл общий механизм обоняния работой «за-
пахового анализатора», или химического носового анализатора. Он
подчеркнул тем самым, что обоняние представляет собой мозговой
анализ химических воздействий внешней среды на организм.
Методом условных рефлексов у собак было установлено, что
мозговым концом запахового анализатора являются области так на-
зываемого «крючка извилины морского коня» и аммонова рога.
По сравнению с животными, в том числе и собаками, у которых
сильно развита обонятельная мозговая кора, у человека эта область
(особенно аммонов рог) занимает очень ограниченное место. Пола-
гают, что обонятельный свод у человека является остатками ранее
сильно развитой обонятельной коры у животных. Как у животных,
так и у человека обонятельные центры обеих сторон соединены си-
стемой волокон.
Можно предположить, что мозговой конец запахового анализа-
тора представляет собой весьма обширную разнородную территорию,
связанную с регуляцией многих жизненных функций.
Клинические наблюдения над мозговыми (центральными) рас-
стройствами обоняния у человека также могут быть истолкованы
с точки зрения связей ядерных и рассеянных клеток запахового ана-
лизатора человека. Понижение обоняния (гипосмия) или отсутствие
его (аносмия) отмечается не только при поражении обонятельных
центров, но и при опухолях лобных долей, особенно располагаю-
щихся близко к основанию этих центров. Следовательно, рассеянные
клетки мозгового конца запахового анализатора у человека находят-
ся и в лобных долях. Понижение обонятельной чувствительности от-
мечено также при проникающих ранениях височной области черепа.
По данным Д. С. Мозжухина, расстройства обоняния имелись
у всех черепномозговых раненых, независимо от локализации ране-
ния. Наибольшая частота этих расстройств приходилась на лобные и
височные области, но имелись расстройства обоняния и при пораже-
ниях теменной и затылочной областей. Еще более показательным
является резкое нарушение обоняния у контуженных. Понижение
обоняния входит составной частью в общий комплекс корковых рас-
стройств при воздушной контузии. Данное обстоятельство показа-
тельно в том отношении, что при воздушной контузии имеется трав-
ма головного мозга более или менее общего характера, не ограничи-
вающаяся локальным поражением какого-либо участка. При этом
интересно отметить, что химическое раздражение носа у контужен-
ных вызывало электрические потенциалы коры больших полушарий,
но больные не испытывали никаких обонятельных ощущений.
Все указанные факты свидетельствуют о том, что, во-первых,
обонятельные ощущения возможны лишь при нормальной деятель-
ности коры головного мозга (а при ее общем поражении исчезают)
и, во-вторых, что в той или иной степени они осуществляются не
только обонятельными центрами, но и другими областями коры, в

которых, вероятно, находятся рассеянные клетки обонятельного ана-
лизатора.
Важно отметить, что расстройства обоняния могут носить двусто-
ронний или односторонний характер. В случаях воздушной контузии
чаще имеет место двустороннее поражение обоняния, а это свиде-
тельствует о тесной связи обонятельных корковых механизмов обоих
полушарий головного мозга. Но наличие односторонних поражений
обоняния (потеря чувствительности одной половины носа) также
представляет собой важный факт. В данном случае подтверждается
положение о функциональном неравенстве в работе обонятельного
анализатора, обе части которого функционируют неравномерно.
**
*
Общими чертами обонятельных ощущений являются: 1) качество
обонятельного ощущения, отражающее индивидуальное своеобразие
химического соединения (или отдельного химического элемента),
выступающего в роли сигнала того или иного предмета; с качеством
обонятельного ощущения неразрывно связана его предметность, на
что обращено внимание при исследовании и классификации ощуще-
ний запахов, поэтому ощущения запаха всегда в той или иной мере
являются ощущениями предмета внешнего мира; 2) интенсивность,
или сила обонятельного ощущения, показывающая силу химического
раздражения, воздействующего на обонятельный рецептор; 3) дли-
тельность обонятельного ощущения, отражающая длительность хи-
мического раздражения; 4) пространственная определенность обоня-
тельного ощущения, выявляющая местоположение источника запаха,
а также направление движения летучих частиц вещества. Последнее
важно отметить потому, что обоняние и у человека является одним
из средств пространственной ориентировки в окружающей среде.
В научной литературе за последнее время возник вопрос о лока-
лизации ощущаемых запахов пахучих веществ в пространстве.
А. И. Бронштейном высказано предположение о том, что «веще-
ства с сильно добавочным болевым, тактильным или температурным
действием на слизистую оболочку носа вызывают локализованные
ощущения. Локализация чисто обонятельных веществ, не действую-
щих на окончание тройничного нерва, невозможна. Нюхая некото-
рые из них, не удается даже установить, попадают ли они в нос че-
рез правую или левую ноздрю».1 Этот вывод совпадает с данными
Скрамлика, который установил, что локализуемые раздражения про-
изводили сопряженные с обонянием ощущения, а чисто обонятель-
ные ощущения сигнализировали о пространственном положении раз-
дражения, т. е. о том, с какой стороны пахучее вещество возбуж-
дает обонятельный рецептор.
Несомненно, что комплексное раздражение ряда рецепторов носа
облегчает возможность пространственной локализации ощущаемых
запахов. Важно учесть, что и в области обоняния, так же как в об-
1 А. И. Бронштейн. Вкус и обоняние. Изд. АН СССР, М. — Л., 1950.
стр. 165—166.

ласти зрения, слуха и осязания, пространственная локализация
раздражителя зависит от ряда условий. Одним из них является
взаимодействие нервных процессов в обоих полушариях.
Такой сложный факт, как распознавание местоположения раз-
дражителя в пространстве окружающей организм среды, не может
быть результатом лишь тех процессов, которые возникают в рецеп-
торах. Сложное взаимодействие нервных процессов в мозговом кон-
це данного анализатора определяет и функциональное состояние ре-
цептора.
Одной из форм взаимодействия нервных процессов является их
положительная индукция, при которой торможение одних частей
коры головного мозга вызывает возбуждение других. Возникающий
очаг возбуждения определяет ведущее значение той стороны тела
или его части, которая регулируется данным корковым аппаратом.
С такими фактами ведущего значения одного из глаз в бинокуляр-
ном зрении («ведущий глаз»), одного из ушей в бинауральном слу-
хе («ведущее ухо»), одной из рук в бимануальном осязании («веду-
щая рука») мы уже встречались ранее. Имеется ли в области обоня-
ния подобного рода закономерность?
Показателем образования ведущей стороны того или иного ана-
лизатора является наличие функционального неравенства правой
и левой сторон данного рецептора. Для того чтобы утверждать не-
возможность локализации чисто обонятельных ощущений, необходи-
мо предварительно доказать, что в подобных случаях не имело ме-
ста функциональное неравенство сторон у исследованных людей.
Факты свидетельствуют о том, что в области обоняния нельзя не счи-
таться с явлением функционального неравенства или равенства в ра-
боте обеих сторон носа. Известны связи проводников от левой и
правой половин носа к обоим полушариям головного мозга. Большая
или меньшая точность работы одной из ноздрей может показывать
взаимодействие нервных процессов в обоих полушариях. В этой свя-
зи определенный интерес приобретают опыты с раздельным и совме-
стным раздражением рецепторов обеих половин носа.
Из разных отделов теории ощущений следует, что для простран-
ственной ориентировки вообще (в зрении, слухе, осязании, кинесте-
зии) необходима умеренная разность сигналов, возбуждающих раз-
личные части мозгового конца анализатора. Поэтому функциональ-
ная асимметрия обоняния может рассматриваться как необходимое
условие пространственно-обонятельного различения. Обонятельные
ощущения, возникающие при изолированном раздражении одной
ноздри, называются монориническими, при раздражении обеих нозд-
рей — дириническими. Установлено, что диринические ощущения ха-
рактеризуются большей точностью и скоростью, чем моноринические.
В ряде исследований обращалось внимание на то, что у многих лю-
дей обоняние неодинаково развито с обеих сторон: при наличии ров-
ного нормального состояния обеих сторон носа одна из них оказы-
вается более чувствительной к запахам. Однако исследователи не
ставили в связь явление функционального неравенства сторон обо-
нятельного анализатора и локализацию обонятельных ощущений.

Такая связь в действительности существует, подобно тому как она
имеется во всех остальных парных рецепторах.
В теории обоняния неравенство остроты обоняния обеих сторон
носа было отмечено рядом авторов. В крупном экспериментальном
исследовании С. Ф. Гамаюнов установил асимметрию порогов обо-
нятельной чувствительности обеих половин носа. Им эксперимен-
тально доказано, что у взрослых (сравнительно с детьми) острота
обоняния выше в левой половине носа. Левосторонняя асимметрия
остроты обоняния установлена им у 71% обследованных взрослых; у
13% отмечена правосторонняя асимметрия. Лишь в 16% случаев
была отмечена симметрия, полное равенство остроты обоняния обеих
половин носа.
Эти данные особенно интересны при сопоставлении их с резуль-
татами исследования двусторонней остроты обоняния у детей, по
которым все группы распределяются приблизительно равномерно, а
именно: левосторонняя асимметрия встречается у 35% детей, право-
сторонняя асимметрия — у 30%, а симметрия — у 35%.
С. Ф. Гамаюновым показано возрастание (вдвое) явлений асим-
метрии в обонянии у взрослых сравнительно с детьми. Наличие «ве-
дущей» (левой) стороны обонятельного рецептора объясняется этим
исследователем искривлением носовой перегородки. Это искривле-
ние, по его мнению, обусловливает то, что в разные половины носа
попадает неодинаковое количество воздуха с пахучими веществами,
вследствие чего образуется разница в их порогах обоняния. Искрив-
ление носовой перегородки с возрастом, по материалам ряда иссле-
дований, возрастает в огромной степени. В частности, по С. Ф. Га-
маюнову, у детей 5 лет прямая перегородка встречается в 90% слу-
чаев, а у взрослых людей 30—40 лет уже не встречается вовсе.
В теории обоняния явлению сравнительной частоты левосторон-
ней асимметрии было дано и другое толкование французскими иссле-
дователями Тулузом и Фашиде, связавшими большую точность ле-
востороннего обонятельного рецептора с преобладанием у человека
левого полушария головного мозга над правым. При этом они исхо-
дили из представления о том, что чувствительные волокна обоня-
тельного рецептора не перекрещиваются, вследствие чего под влия-
нием доминирования левого полушария левая половина носа пре-
восходит правую. Однако это предположение неправильно, так как
передняя комиссура мозга, а именно ее фронтальная часть, соединя-
ет между собой обонятельные луковицы и обонятельные тракты обе-
их сторон. Но вопрос о соотношении обеих сторон обонятельного
анализатора не может быть решен только средствами морфологии:
необходимо было выяснить характер функционального неравенства
в работе обеих сторон обонятельного анализатора человека. Эта за-
дача была поставлена нами перед И. В. Лейберг. В трех сериях опы-
тов она стремилась выявить тождественность или различие взаимо-
отношения обеих половин обонятельного анализатора при различ-
ных условиях химических раздражений рецептора.
В первой серии опытов изучались приемы принюхивания к запа-
хам (правой или левой ноздрей, или обеими половинами носа одно-

временно). Во время этих опытов испытуемому предлагалось нюхать
и определять сходство и различие запахов лишь для того, чтобы за-
фиксировать особенности самого действия принюхивания, аналогич-
ного двигательной реакции при фиксации взора или прислушивании.
Так как пороги обоняния здесь еще не определялись, то можно было
ограничиться обонятельными пробами, для чего служили 6 флаконов
с духами и их слабыми растворами. При минимальных концентраци-
ях действие принюхивания сказывалось резче.
Во второй и третьей сериях опытов исследовались абсолютные
пороги обоняния (обеих половин носа) методом раздражения рас-
творами различных концентраций: от минимальных к максимальным.
В качестве раздражителей были взяты различные концентрации
уксусной кислоты и амилового спирта, хорошо растворимого в воде.
Амиловый спирт действует только на обонятельный нерв, а уксус-
ная кислота, кроме тою, и на тройничный нерв.
Вторая серия опытов состояла из раздражений концентрациями
амилового спирта (от 0,000025 до 0,5%), третья — из цикла раздра-
жений концентрациями уксусной кислоты (от 0,0001 до 1%). Абсо-
лютные пороги обоняния определялись по каждой стороне носа от-
дельно. При сравнительном анализе избирательных действий при-
нюхивания оказалось, что симметричное пользование обеими сторо-
нами носа имело место в 52,4 % случаев, а асимметричное — в 47,6%.
Среди асимметриков большинство составляли правосторонние
(80%), меньшинство — левосторонние (20%), т. е. люди с преобла-
данием левой стороны обонятельного рецептора.
Такова картина взаимоотношения сторон обонятельного анализа-
тора при избирательных действиях с пробой.
Можно ли на основании полученных данных считать того или
иного испытуемого симметриком или асимметриком в обонятельной
чувствительности вообще? Достаточно сравнить эти данные с дан-
ными второй и третьей серии, чтобы убедиться в противоположном.
Исследованием абсолютных порогов обоняния при действии раз-
личных концентраций амилового спирта те же испытуемые распре-
делились уже иначе: хотя самую большую группу составили сим-
метрики (70,58%), но соотношение между типами асимметрии ста-
ло уже иным: 60% всех асимметрий составили правосторонние асим-
метрики, а 40% — левосторонние. Нетрудно заметить, что процент
левосторонних, асимметриков возрос вдвое сравнительно с данны-
ми первой серии.
Исследование абсолютных порогов обоняния при действии раз-
личных концентраций уксусной кислоты показывает вновь изменен-
ное соотношение групп среди тех же испытуемых.
В третьей серии опытов число симметриков незначительно снизи-
лось (62,5% испытуемых), а число асимметриков незначительно воз-
росло (37,5%) по сравнению с первой серией. Но зато резко изме-
нилось соотношение типов асимметрии в группе асимметриков:
процент левосторонних асимметриков возрос втрое, достигнув
66,6% случаев асимметрии.
И. В. Лейберг показала, что 50% испытуемых проявили себя

однозначно во всех опытах на абсолютные пороги обоняния. Эти
испытуемые оказались симметриками при разных химических раз-
дражениях. Другая половина испытуемых проявила себя много-
значно: то в качестве симметриков, то в качестве право- или лево-
сторонних асимметриков. Имелись случаи контрастного изменения
асимметрии (от левосторонней к правосторонней и наоборот). Таким
образом, у одного и того же человека ведущей являлась то правая,
то левая сторона обонятельного рецептора, в зависимости от смены
вида раздражителей, особенно при переходе от приспособления к
уксуснокислотным раздражителям к приспособлению к различным
концентрациям амилового спирта, действующего по-разному на
обонятельный и на тройничный нервы.
Ясно, что во многих случаях обнаруживается перестройка взаимо-
отношений сторон обонятельного анализатора с изменением внеш-
них условий его деятельности. Справедливо считать, что и в области
обонятельных ощущений проявляет себя индуктивный механизм
взаимодействия обоих полушарий головного мозга.
После всего сказанного можно предвидеть, как должны прояв-
ляться соотношения между явлениями асимметрии и симметрии
обоняния, с одной стороны, и особенностями состояния внутренней
полости обеих половин носа — с другой.
Среди испытуемых отоларингологом обнаружено 5 случаев на-
рушений в строении левой половины носа (искривление носовой пе-
регородки влево, шипы и гребни в левой половине носа и т. д.) и 6
случаев аналогичных нарушений в правой половине. Выявилась
многозначность взаимодействия сторон во всех этих случаях. При
нарушениях левой половины носа испытуемые проявляли себя как
симметрики в принюхивании, как левосторонние асимметрики при
дифференцировке концентраций уксусной кислоты и как правосто-
ронние асимметрики в отношении концентраций амилового спирта.
Сходная картина обнаружена И. В. Лейберг при правосторон-
них нарушениях, где имелось сходное многозначное и пластичное
соотношение сторон в обонятельном анализаторе.
Из экспериментальных данных И. В. Лейберг следует, что и хи-
мический анализатор ведет себя в разных внешних условиях раз-
лично, подобно остальным анализаторам.
Наличие функциональных асимметрий в процессе обонятельного
различения химической структуры вещества позволяет выявить роль
парной работы больших полушарий в работе запахового анализато-
ра как одной из основ пространственной ориентировки в окружаю-
щей среде. Известно, что обоняние у животных является важным
средством такой ориентировки. Повышение обонятельной чувстви-
тельности и ее роль в пространственной ориентировке отмечены в
качестве явлений компенсации при слепоглухонемоте (А. В. Веде-
нов, А. В. Ярмоленко). В отдельных условиях обоняние принимает
участие в пространственной ориентировке и у здоровых людей, когда
по запахам определяют местоположение предметов.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ АСИММЕТРИИ
В ПРОСТРАНСТВЕННОМ РАЗЛИЧЕНИИ
Ознакомление с морфологической структурой тех анализаторов,
которые принимают специальное участие в отражении пространства
внешнего мира, приводит к предположению, что имеется известная
биологическая зависимость парности рецепторов, афферентных пу-
тей и мозговых концов этих анализаторов от пространственных усло-
вий существования организма в окружающей среде. Правомерно
также предположить, что симметрия в строении и расположении
этих парных чувствующих аппаратов имеет существенное биологи-
ческое значение в данных условиях. Важнейший вопрос о том; в ка-
кой связи находится парность и симметрия в структуре и расположе-
нии названных аппаратов с парностью и симметрией расположения
больших полушарий головного мозга, еще недостаточно разработан
современной наукой.
Еще менее разработан вопрос о причинах резкой асимме-
трии в расположении высших корковых аппаратов в больших полу-
шариях головного мозга человека, а именно так называемых рече-
вых областей, преимущественно помещающихся в левом полушарии
(у большинства людей, являющихся правшами). Это не значит, что
в правом полушарии не представлены рассеянные элементы мозго-
вого конца речедвигательного анализатора человека. Однако факт
сосредоточения ядра мозгового конца речедвигательного анализато-
ра в одном (левом) полушарии является бесспорным. Что же ка-
сается так называемых сенсорных, или чувствующих, корковых об-
ластей, то подобной морфологической асимметрии там не отмечается.
Вопрос о соотношении асимметрии одних и симметрии других
корковых приборов человеческого мозга еще не разрабатывается
специально в современной науке. Между тем не может не привлечь
к себе внимания тот факт, что, несмотря на симметрию мозговых
концов основных анализаторов человека, постоянно наблюдается
функциональная асимметрия в их деятельности, т. е. неравенство
и изменение взаимодействия между обеими частями или двумя сто-
ронами каждого анализатора. Постановка И. П. Павловым вопроса

о парной работе больших полушарий в качестве очередного вопроса
физиологии больших полушарий справедливо переносит центр тя-
жести проблемы парности больших полушарий из морфологии в фи-
зиологию, перед которой поставлена новая задача: изучить парную
работу, или взаимодействие обеих полушарий головного мозга. По-
ставленная И. П. Павловым проблема современными физиологами
все же разрабатывается слабо.
Между тем в области высшей нервной деятельности имеются та-
кие явления анализаторной деятельности, которые отличают мозго-
вую работу человека от мозговой работы животных. К числу этих
явлений мы относим и функциональную асимметрию анализаторов
внешней среды. Напомним, что в лабораториях И. П. Павлова
Н. И. Красногорский установил факт переноса условных рефлексов
с одной стороны на другую. Но при изучении этого факта в высшей
нервной деятельности животных не было выявлено каких-либо осо-
бенностей переноса с правой стороны на левую и с левой на правую,
т. е. не была обнаружена функциональная асимметричность подоб-
ного переноса.
Мы не склонны думать, что отсутствие этого явления в опытах
Красногорского, Анрепа и других является недостатками методики
исследования, а предполагаем, что у собак, как и других животных,
этого явления вообще нет. Зародыши его можно заметить только
у обезьян, что связано с изменением соотношений между верхними
и нижними конечностями. Разделение трудовых функций между
обеими руками вносит принципиально новое в структуру и динами-
ку высшей нервной деятельности человека, порождая в том числе и
явления функциональной асимметрии во взаимодействии обоих полу-
шарий головного мозга. Данную гипотезу мы положили в основу
серии исследований фактов переноса условных рефлексов с одной
стороны тела на другую, рассматривая их в качестве показателей
взаимодействия между обоими полушариями головного мозга чело-
века.
По нашему заданию М. А. Гузева исследовала явление переноса
условно-сосудистых рефлексов. Плетизмографически записывались
безусловные и условные рефлексы с двух рук, хотя условные реф-
лексы вырабатывались только с какой-либо одной руки.
У всех испытуемых подкрепление условного раздражителя произ-
водилось на одной руке, но сосудистые реакции отмечались на обе-
их руках.
Во всех случаях без исключения имелся довольно быстрый пере-
нос условных рефлексов, выработавшихся с одной руки, на другую,
нераздражавшуюся руку. Затем с целью выявить особое значение
степени переноса, у некоторых испытуемых изучалась функциональ-
ная асимметрия в явлении переноса, выраженная в различных вели-
чинах и скоростях. Оказалось, что величина переноса условного
рефлекса с левой руки на правую была больше величины переноса
с правой руки на левую. Параллельно выработке дифференцировки
на раздражаемой руке наблюдалось уменьшение сосудистых реак-
ций на другой руке, т. е. перенос дифференцировки. Соотношение

времени реакций на правой и левой руках повторяет в известной
мере картину соотношения между величинами реакций разных рук.
Несколько ранее в нашей же лаборатории А. А. Рыковой были
проведены опыты по изучению условных кожных рефлексов челове-
ка для установления самого факта переноса условных кожных реф-
лексов с одной стороны на другую, а также для определения особен-
ностей этого переноса с правой руки на левую и с левой на правую,
т. е. для выяснения функциональной асимметрии.
Методика опытов А. А. Рыковой была следующей: в качестве без-
условного раздражителя, изменяющего чувствительность кожи (кон-
чика указательною пальца), был избран холодовый раздражитель
(0°), действие которого строго дозировалось во времени, а в каче-
стве условного раздражителя — звуковой раздражитель, а именно
стук метронома с частотой 200 ударов в 1 минуту. Дифференциро-
вочным раздражителем служил стук метронома с частотой 60 уда-
ров в 1 минуту. Изменение чувствительности кожи определялось
по изменениям реобазы, измеряемой с помощью хроноксиметра.
Испытуемые были разделены на две группы; в первой группе
опыты начинались с выработки условного рефлекса с ведущей руки,
а затем проверялся перенос образованного условного рефлекса (и
дифференцировки) на неведущую руку. В последующих опытах вы-
рабатывался условный рефлекс на неведущей руке и проверялся его
перенос на ведущую руку. Во второй группе первая серия опытов
заключалась в выработке условных рефлексов на неведущей руке и
проверке переноса на ведущую. Во второй серии подобная работа
велась в обратном порядке.
Данным исследованием руководили мы совместно с физиологом
проф. П. О. Макаровым, благодаря чему была обеспечена методи-
ческая сторона исследования. Можно выделить некоторые резуль-
таты опытов независимо от того, каков был их порядок и индиви-
дуально-типические особенности испытуемых.
Первым таким общим фактом (для всех испытуемых во всех
опытах) явилось то, что кожная чувствительность ведущей руки ока-
залась ниже (реобаза больше), чем чувствительность руки неведу-
щей (реобаза меньше).
Данное явление интересно само по себе. Дело в том, что ведущая
рука определялась по тому, какой рукой человек пишет, работает,
играет и т. д., иначе говоря, по стереотипу сложных действий. Но
доминирование одной руки над другой по действию, а следователь-
но по кинестезии соответствующей стороны тела, еще не обозначает
абсолютного доминирования данной руки во всех отношениях. На-
против, ведущая по кинестезии рука во всех случаях оказывалась
неведущей по кожно-механической и болевой чувствительности, а
неведущая по кинестезии, напротив, оказывалась ведущей по кож-
ной чувствительности. Данный факт был еще раньше обнаружен
в нашей лаборатории в опытах Б. Ф. Ломова и А. В. Идельсона, о
которых будет сказано особо. Понятие «ведущей руки» стало озна-
чать для нас еще более многообразное и противоречивое явление,
чем «ведущий глаз» или «ведущее ухо».

Вторым общим для разных испытуемых явлением было следую-
щее: при выработке условного рефлекса путем сочетаний условного
раздражителя (звук метронома) с безусловным холодовым раздра-
жителем реобаза уменьшалась, т. е. кожная чувствительность повы-
шалась с каждым таким сочетанием. Условнорефлекторное измене-
ние чувствительности выражалось, следовательно, в повышении чув-
ствительности, т. е. сенсибилизацией. Но характерно, что это явле-
ние было отмечено только при выработке условных кожных реф-
лексов с ведущей руки.
Напротив, при выработке условного рефлекса с неведущей руки
обнаружилось явление противоположное, а именно понижение ее
кожной чувствительности (по кинестетическим показателям). При
этом оказалось, что не имеет никакого значения, левая или правая
рука является ведущей. Аналогичная картина получена и ь отноше-
нии дифференцировок.
Третьим общим явлением в опытах А. А. Рыковой было то, что во
всех случаях, независимо от порядка и группы опытов, имел место
перенос условных кожных рефлексов с одной стороны тела (руки)
на другую без всяких дополнительных подкреплений и сочетаний.
Явление воспроизведения условных рефлексов, выработанных на
коже одной половиной тела, на другой, причем без всякой трениров-
ки («само собой», по выражению И. П. Павлова) подтверждает на
человеке закономерность, открытую в школе И. П. Павлова на жи-
вотных.
Но, как и надо было ожидать, у человека данное явление весьма
осложнено прогрессирующим разделением функций обеих полуша-
рий, а в связи с этим необходимой функциональной асимметрией.
Указанное осложнение в опытах А. А. Рыковой выступило в виде
разности процессов переноса кожных условных рефлексов с одной
стороны на другую. Кожные условные рефлексы на повышение чув-
ствительности переносились с ведущей руки на неведущую, а кож-
ные условные рефлексы на понижение чувствительности переноси-
лись с неведущей руки на ведущую. В итоге происходило как бы
уравновешивание процессов переноса с одной стороны на другую.
В результате асимметричности переноса образуется своеобразное
функциональное равновесие, или последовательная симметрия, в ос-
нове которой лежит последовательная смена фаз взаимной индук-
ции нервных процессов обоих полушарий голодного мозга.
В опытах А. А. Рыковой имел место один любопытный случай
с испытуемым М., который писал и работал правой рукой, но играл в
спортивные игры левой. Именно у него на протяжении всех опытов
менялись реакции то по типу повышения чувствительности, то по
типу понижения чувствительности. Одна и та же рука испытуемого
последовательно (во времени) характеризовалась то как ведущая,
то как неведущая.
В данном случае было заметно, что неустойчивая асимметрия ки-
нестезии рук влечет за собой и неустойчивую асимметрию кожной
чувствительности рук, причем в обратно пропорциональной зависи-
мости.

Для понимания дальнейшего важно учесть контрастные соотно-
шения кинестезии и кожной чувствительности в работе одной и той
же руки.
Итак, если подвести итоги данным А. А. Рыковой, то напраши-
вается два основных вывода. Первый заключается в установлении
явления переноса кожных условных рефлексов у человека с одной
стороны на другую, второй формулирует наличие своеобразных
функциональных асимметрий в процессе переноса. Оба вывода
важны не только для общей теории парной работы больших полу-
шарий, но и специально для. теории так называемых сенсорных, или
различительных, навыков. В психологической литературе описаны
многие факты переноса сенсорных и двигательных навыков с пра-
вой руки на левую, но до сих пор еще не было дано научного, объ-
ективного объяснения этому важному фактору упражнения. В на-
стоящее время, благодаря павловскому учению о законах высшей
нервной деятельности и о парной работе больших полушарий в
частности, важные факты переноса навыков получают свое объясне-
ние.
Остановимся на исследовании Е. Мирошиной-Тонконогой, посвя-
щенном изучению тех же явлений в области зрительных функций.
Е. П. Мирошина-Тонконогая имела следующие задачи: 1) вырабо-
тать монокулярно условные рефлексы, а именно: а) условнореф-
лекторное изменение остроты зрения и б) условнорефлекторное из-
менение оптической хронаксии; 2) проследить особенности выработ-
ки условных рефлексов в каждой из монокулярных систем и устано-
вить особенности переноса с одного глаза на другой, наличие связи
особенностей переноса с известной из других опытов функциональ-
ной асимметрией зрения данных испытуемых (ведущего по прицель-
ной способности глаза).
В основу методики выработки условнорефлекторного изменения,
остроты зрения Е. П. Мирошина-Тонконогая положила методику
М. А. Севрюгиной. Модификация Е. П. Мирошиной-Тонконогой за-
ключалась в том, что в отличие от М. А. Севрюгиной, вырабатывав-
шей условный рефлекс бинокулярно, она в своих опытах вырабаты-
вала его монокулярно, а затем монокулярно прослеживала явление
переноса. Методика исследования переноса представляла собой по-
вторение на человеке опытов павловской школы.
Эксперимент в общем проводился следующим образом: с рас-
стояния 5 м испытуемый смотрел через искусственный зрачок (диа-
метром в 3 мм) на большой экран, в центре которого имелись два
плавно раздвигающихся черных квадратика площадью в 1 см2 каж-
дый. Экран с квадратами освещался стоявшей перед ним лампой,
помещенной в специальный фонарь. Освещенность на экране изме-
нялась посредством затемнителей, поставленных перед освещающей
лампой. Затемнители уменьшали освещенность приблизительно в
9 раз.
До начала выработки условнорефлекторных реакций у испытуе-
мых в обычных условиях дневного освещения измерялась оптиче-
ская хронаксия с обоих глаз.

Перед испытуемым была поставлена задача — определить мини-
мальный видимый промежуток (одна угловая минута) между чер-
ными квадратами, которые медленно раздвигались экспериментато-
ром с помощью микрометрического винта, помещенного на оборотной
стороне экрана. Расстояние между квадратами регулировалось с
точностью до 0,5 мм.
Эксперименты проводились при двух уровнях освещенности на
экране: усиление освещения в 9 раз играло роль безусловного раз-
дражителя, улучшающего остроту зрения и изменяющего оптиче-
скую хронаксию в сторону уменьшения (укорочения времени). Ус-
ловным раздражителем служил стук метронома с частотой 120 уда-
ров в минуту. Дифференцировочным раздражителем являлся стук
метронома с частотой 60 ударов в минуту. В опытах обеспечивалась
предварительная адаптация глаза (20 ) к слабо освещенному экрану
(около 5 1х), после чего определялись шестикратно порог раздель-
ного видения и оптическая хронаксия. Затем включался метроном,
и через 2 минуты затемнители снимались, т. е. освещение усилива-
лось в 9 раз.
В условиях усиленного освещения и постукивания метронома
вновь производились замеры раздельного видения и оптической хро-
наксии.
После 6—7 дней, в течение которых осуществлялись такие под-
крепления, проверялась выработка условнорефлекторных измене-
ний остроты зрения и оптической хронаксии, а затем устанавлива-
лось наличие или отсутствие переноса этих изменений на другой
глаз, с которого условные рефлексы не вырабатывались (во время
опытов другой глаз закрывался повязкой). В одной серии опытов
указанный факт проверялся при переносе условных рефлексов с ве-
дущего глаза на неведущий, в других — с неведущего на ведущий.
Методика условнорефлекторного изменения оптической хро-
наксии была заимствована у проф. П. О. Макарова, обеспечивавшего
физиологическое руководство данными опытами. При этом были
учтены ценные результаты исследований условнорефлекторного из-
менения двигательной хронаксии в лаборатории Э. А. Асратяна
(опыты В. Д. Дмитриева).
В результате ряда серий опытов с раздельным изучением моно-
кулярной выработки условных рефлексов и особенностей их перено-
са с одной стороны светового анализатора на другой Е. П. Мироши-
на-Тонконогая добыла некоторое количество ценных фактов. Отме-
тим вначале то, что подтвердилось этими опытами из ранее уста-
новленных опытов. Сюда относится прежде всего факт условнореф-
лекторного изменения остроты зрения, описанный М. Севрюгиной,
который сам по себе имеет большое значение, так как острота зре-
ния считается элементарным и общим феноменом пространственного
видения. Данные М. Севрюгиной и Е. Мирошиной-Тонконогой гово-
рят о том, что этот феномен пространственного видения обуслов-
лен не периферической структурой зрительного рецептора, а функ-
циональным состоянием целостного светового анализатора, в кото-
ром ведущую роль играет его мозговой конец, непосредственно

обусловленный механизмом временных связей организма со средой,
в том числе и с пространственными сигналами.
По экспериментальным данным Е. Мирошиной-Тонконогой, вели-
чина условнорефлекторного повышения остроты зрения оказалась
очень значительной. У разных испытуемых условнорефлекторное по-
вышение остроты зрения достигало 18—30%.
Параллельно с условнорефлекторным изменением остроты зре-
ния отмечалось и условнорефлекторное изменение оптической хро-
наксии в сторону укорочения времени протекания процессов воз-
буждения в световом анализаторе. Условнорефлекторные изменения
оптической хронаксии в отдельных случаях достигали 26% исход-
ного уровня. В процессе выработки временных связей стук метроно-
ма превращался из нейтрального в условный раздражитель, вызы-
вавший затем уже сам по себе функциональные изменения светово-
го анализатора.
Этими опытами на человеке был подтвержден факт переноса
условных рефлексов с одной стороны на другую. Условнорефлек-
торное повышение остроты зрения наблюдалось у всех испытуемых
без исключения, причем без всякой дополнительной и специальной
тренировки.
Важно обратить внимание на то, что условнорефлекторное по-
вышение остроты зрения при переносе с одного глаза на другой ока-
залось приблизительно равным (по своей величине) условнореф-
лекторному повышению остроты зрения того глаза, с которого выра-
батывался условный рефлекс.
Менее выражен, но имеет место во всех случаях, условнореф-
лекторный перенос изменения оптической хронаксии с одного глаза
на другой (также без специальной дополнительной тренировки).
Таким образом, факт, первоначально установленный Н. И. Крас-
ногорским при изучении кожного и двигательного анализаторов со-
баки, вполне подтвердился опытами Е. Мирошиной-Тонконогой при
изучении условных рефлексов со светового анализатора человека.
Подтверждение этого факта по отношению к такой функции све-
тового анализатора, как феномен пространственного видения, дока-
зывает нам предположение о том, что парная работа зрительных
рецепторов в пространственном различении есть функция парной
работы больших полушарий.
Остается группа наиболее оригинальных фактов, касающихся
особенностей переноса рефлексов с одного глаза на другой. Так, нам
было заранее известно, что у разных испытуемых имелись устойчи-
вые функционально-зрительные асимметрии, определившиеся в спе-
циальных опытах. У одних ведущим по прицельной способности яв-
лялся правый глаз, у других — левый. Случаи полного равенства
(симметрии) исключались из опытов Е. П. Мирошиной-Тонконогой.
В связи с приведенными данными в ее опытах испытывался условно-
рефлекторный перенос с ведущего глаза не неведущий, а затем с не-
ведущего на ведущий.
Сравнение всех экспериментальных данных (по всем сериям опы-
тов у всех испытуемых) позволяет в этом отношении сделать основ-

ной вывод: перенос условнорефлекторных изменений остроты зре-
ния имел место во всех случаях, но протекал различно в обеих моно-
кулярных системах. Оказалось, что условнорефлекторное повыше-
ние остроты зрения больше на неведущем (по прицельной способно-
сти, т. е. локализации объекта в пространстве) глазе, чем на веду-
щем. Указанный факт имел место во всех случаях, независимо от
того, правый или левый глаз у данного испытуемого являлся веду-
щим.
При переносе выработанного условнорефлекторного изменения
остроты зрения обнаружилось во всех случаях, что величина пере-
носа больше при воспроизведении ведущим глазом условных реф-
лексов, выработанных на неведущем, чем при воспроизведении неве-
дущим глазом условных рефлексов с глаза ведущего.
О чем говорят эти два факта? Первый из них ясно свидетельству-
ет о том, что ведущий по прицельной способности глаз не есть еще
ведущий по остроте зрения, напротив, неведущий по прицельной
способности глаз оказывается ведущим по условнорефлекторному
повышению остроты зрения.
Опыты Е. П. Мирошиной-Тонконогой подтверждают установлен-
ный факт расхождения сторон функциональной асимметрии по
остроте зрения и прицельной способности. Вместе с тем данный
факт значит больше, чем подтверждение различного характера вза-
имодействия обоих монокулярных систем при различных видах про-
странственного видения. Очевидно, что условнорефлекторное повы-
шение остроты зрения неразрывно связано с относительной специа-
лизацией одной монокулярной системы на дифференцировке виде-
ния, т. е. на отдельном видении двух близко соприкасающихся объек-
тов. При монокулярной локализации одиночного объекта имеет зна-
чение точность определения его малой величины и положения в про-
странстве. Ясно, что эти два процесса пространственного видения
протекают при различных физических условиях, благодаря которым
и образуются различные временные (условнорефлекторные) связи.
Уже из приведенных данных можно убедиться в том, что абсолют-
ного для всех функций светового анализатора ведущего гла-
за у одного и того же человека не существует. Очевидно у одного
н тою же человека оба глаза являются попеременно ведущими: во
взаимодействии монокулярных систем преобладает то один, то дру-
гой глаз, в зависимости от особенностей дробного анализа простран-
ства (пространственного различения), который осуществляет кора
головного мозга как единая система.
Еще более интересными представляются данные об особенностях
переноса. Первоначально нам казалось, что эти данные противоре-
чат только что описанному факту. Если величина условнорефлектор-
ного повышения остроты зрения оказалась больше на неведущем,
чем на ведущем, глазе, то величина переноса условнорефлекторного
повышения остроты зрения, напротив, была больше при переносе
с неведущего глаза на ведущий. Нетрудно заметить, что процесс
переноса изменяет соотношение между обеими частями светового
анализатора. Очевидно, что перенос условных рефлексов с одного

полушария на другое предполагает в качестве условия иррадиацию
условного раздражения большей, чем при переносе с неведущего
глаза на ведущий. В последнем случае иррадиации условного раз-
дражения противостоит возникший в другом полушарии процесс
торможения. Можно думать, что изменение соотношения между дву-
мя сторонами светового анализатора в ходе процесса условных реф-
лексов выражает взаимную индукцию нервных процессов в обоих
полушариях.
Наконец, немаловажное значение представляют собой данные об
особенностях образования и переноса условнорефлекторного изме-
нения оптической хронаксии.
Опыты Е. П. Мирошиной-Тонконогой свидетельствуют о том, что
усровнорефлекторное изменение оптической хронаксии больше на
ведущем глазу, чем на неведущем. Имеются обратно пропорциональ-
ные отношения между условнорефлекторным изменением остроты
зрения и условнорефлекторным изменением оптической (неадекват-
ной) хронаксии. Подобные отношения повторились при переносе
условнорефлекторных изменений оптической хронаксии (при пере-
носе с ведущего глаза на неведущий величина укорочения периода
возбуждения больше, чем наоборот).
Таким образом, можно думать, что у одного и того же человека
ведущее значение приобретает то один глаз, то другой, в зависимо-
сти от внешних условий, определяющих характер парной работы
больших полушарий.
По прицельной способности, условнорефлекторному повышению
остроты зрения и оптической хронаксии, наконец, по специфике пере-
носа этих условнорефлекторных изменений один и тот же человек
характеризуется различными особенностями функциональной асим-
метрии. Из этого нетрудно сделать вывод о том, что при изменении
внешних условий перестраиваются отношения между обеими частя-
ми мозгового конца светового анализатора, а отсюда и обеими моно-
кулярными системами.
В основе этой перестройки лежит смена положительной индукции
нервных процессов отрицательной и наоборот, в зависимости от раз-
вития временных связей.
Эти опыты дали известный ответ на поставленные нами вопросы.
Они пролили свет на зависимость взаимодействия монокулярных си-
стем от парной работы больших полушарий. В частности, выявлена
роль взаимной индукции нервных процессов, определяющей пла-
стичный характер взаимодействия монокулярных систем в опреде-
ленных видах пространственного видения.
Из этих опытов следует, что условнорефлекторная перестройка
взаимоотношений монокулярных систем обусловливает преобладание
то одного, то другого глаза в качестве ведущего в данных конкрет-
ных условиях.
Продолжим обсуждение экспериментальных данных о многообра-
зии и пластичности явлений зрительно-пространственной асиммет-
рии.

В нашей лаборатории были специально изучены особенности
функциональной асимметрии обоих монокулярных полей зрения
(опыты В. И. Кауфмана, а также М. Г. Бруксон) и ощущений глуби-
ны (опыты В. А. Мацановой, а затем И. Г. Клейтман). Опыты
В. И. Кауфмана производились по обычной периметрической мето-
дике с целью определения объема и векторов поля зрения каждого
из глаз. При этом В. И. Кауфман исходил из нашей гипотезы о кор-
ковой обусловленности функциональных асимметрий зрения. Им
был предложен оригинальный метод статистической обработки коли-
чественных данных, обеспечивающий более точное обобщение и ана-
лиз экспериментальных данных. Опыты В. И. Кауфмана подтверди-
ли факт резкой асимметрии монокулярных полей (правого и левого
глаза), причем особенно в направлениях кнаружи и кнутри, т. е. по
горизонтальной линии поля зрения. Характерно, что асимметрия
обнаруживает себя в обеих половинах поля зрения, несмотря на то
что в наружных и внутренних половинах сетчатки идут различные
пучки волокон зрительного нерва. Очевидно, что деятельность обоих
полушарий формирует ведущее поле зрения.
Явление ведущего поля зрения было установлено В. И. Кауфма-
ном у большинства испытуемых — взрослых нормальных людей.
Как можно предполагать на основании этих опытов, образование
ведущего поля зрения также есть продукт соединенной деятельности
обоих полушарий, с которыми связан каждый глаз, частично пере-
крещивающийся с ними волокнами зрительного нерва.
Объясняя результаты опытов В. И. Кауфмана, мы пришли к вы-
воду, что ведущее поле зрения является результатом положительной
индукции нервных процессов в обоих полушариях головного мозга.
Как установил И. П. Павлов, положительная индукция характери-
зуется усилением возбуждения в одном из пунктов коры вследствие
торможения в другом или других участках коры.
С целью проверить типичность для нормальной работы коры об-
разования ведущего поля зрения, мы поручили М. Г. Бруксон про-
вести периметрическое исследование монокулярных полей зрения
у умственно недостаточных детей, учащихся вспомогательной школы,
а параллельно с ними у нормальных детей того же возраста (10—
12 лет). Из опытов Бруксон следует, что нормальные дети характе-
ризуются (более чем на 60%) той или иной формой функциональной
асимметрии полей зрения (ведущим правым или левым полем зре-
ния).
Полное равенство полей зрения у детей нормальных встречается
чаще, чем у взрослых. Из сопоставления фактов следует, что функ-
циональная асимметрия есть продукт развития временных связей
индивидуального опыта. Но еще более интересными являются дан-
ные М. Г. Бруксон при сопоставлении периметрических показателей
нормальных и умственно недостаточных детей. По сравнению с нор-
мальными у умственно недостаточных детей имеется концентриче-
ское сужение обоих полей зрения, причем в очень значительной сте-
пени. Еще более показательно то, что функциональная асимметрия,
довольно частая у нормальных детей, чрезвычайно редка среди детей

умственно недостаточных. Напротив, у последних отмечено равное
в обоих монокулярных полях зрения концентрическое сужение по
всем направлениям поля зрения, т. е. почти полное равенство моно-
кулярных полей (симметрия) на низком уровне развития. Следова-
тельно, как можно думать, функциональная асимметрия полей зрения
и феномен ведущего поля зрения суть показатели нормальной дея-
тельности обоих полушарий головного мозга.
Путем вариационно-статистической обработки количественных
данных о различных связях между ведущим глазом по остроте зре-
ния, прицельной способности и полю зрения В. И. Кауфман пришел
к заключению, что полной корреляции между ведущим по остроте
зрения глазом и ведущим глазом по полю зрения нет.
Преобладание одной из монокулярных систем у одного и того
же человека во многих случаях идет то за счет правого, то за счет
левого глаза. Данный вывод вполне согласуется с вышеизложенны-
ми опытами Е. П. Мирошиной-Тонконогой и в значительной степени
объясняется этими опытами.
Еще более важно то, что В. И. Кауфман не мог установить пол-
ной корреляции показателей ведущей стороны светового анализато-
ра в поле зрения, с одной стороны, и прицельной способности зре-
ния — с другой. Проделанная им работа убедила нас в ошибочности
нашего первоначального предположения о том, что ведущий глаз-
общий для прицельной способности и для взаимодействия полей зре-
ния. Стало окончательно ясно, что в зависимости от задачи и усло-
вий пространственного различения изменяется взаимодействие обеих
монокулярных систем в силу перестройки парной работы больших
полушарий.
Перейдем к анализу фактов функциональной асимметрии в об-
ласти такого решающего явления в пространственном видении, ка-
ким является ощущение глубины, третьего измерения пространства.
Самый факт такой асимметрии был впервые обнаружен в нашей
лаборатории В. А. Мацановой. На специальных опытах ею осущест-
влялось изучение монокулярного ощущения глубины (посредством
прибора Говарда-Долмана). Первоначально В. А. Мацановой прово-
дилась серия опытов подравнивания положения фигур бинокулярным
зрением, по отношению к величине которого далее определялось
право- и левостороннее монокулярное ощущение глубины. Всего
было исследовано 50 человек при дистанции наблюдения в 5 м.
Увеличение дистанции достигалось в опытах посредством бинокля.
За нормальный порог ощущений глубины была принята величина
в 21 мм.
Остановимся на наиболее важных фактах из этого исследования
В. А. Мацановой. Мы не касаемся здесь того, что ею обнаружены
разнообразные индивидуально-типические различия между испытуе-
мыми в отношении остроты глубинного глазомера. Нас в данном
случае интересует тот факт, что эти различия оказались не только
в бинокулярном, но и в монокулярном ощущении глубины.
Напомним, что в физиологической оптике ряд исследователей от-
рицает возможность монокулярного определения глубины воспри-

нимаемого пространства. Некоторые из них считают возможным
такое определение, но утверждают, что оно неточно и производится
человеком с большим усилием (например Г. А. Литинский). Однако
другие исследователи (например Ц. М. Иоффе) считают, что взаимо-
отношение между бинокулярным и монокулярным ощущениями глу-
бины изменяется в зависимости от изменения расстояния, дистанции
наблюдения. На близком расстоянии определение глубины простран-
ства осуществляется преимущественно бинокулярно, на далеком
(1000—1500 м) — монокулярно. С. В. Кравков, Б. М. Теплов, Б. Г.
Коробко и другие допускают возможность монокулярного ощущения
глубины.
Чем же объясняется такое противоречие во взглядах исследова-
телей, из которых одни вообще отрицают возможность монокуляр-
ного ощущения глубины, а другие вообще его признают.
Как показывают опыты В. А. Мацановой, это противоречие объ-
ясняется тем, что исследователи исходили только из различий между
бинокулярным и монокулярным зрением, не делая попытки диффе-
ренцировать само монокулярное зрение. В действительности же ока-
залось, что у испытуемых с полным равенством монокулярных систем
(симметрией) монокулярное определение глубины оказалось невоз-
можным (около 32% испытуемых). Наибольшая же группа испытуе-
мых (48%) характеризовалась резко выраженной асимметрией глу-
бинного глазомера, причем у таких лиц точный монокулярный глу-
бинный глазомер имел место только с одной стороны (или правым
или левым глазом), т. е. обнаруживался ведущий глаз в глубинном
глазомере. Офтальмологическое обследование испытуемых показало,
что нет явственной корреляции между остротой зрения и остротой
глубинного глазомера.
Итак, возможность монокулярного глубинного глазомера превра-
щается в действительность лишь там, где образуется функциональ-
ная асимметрия монокулярных систем. Носителем монокулярного
глазомера становится не любой глаз, а ведущий. Особенно интере-
сен тот факт, что среди испытуемых В. А. Мацановой выделилась
группа лиц (20%), которые обладали возможностью монокулярного
глубинного глазомера любым глазом. Характерно, что у этих людей
монокулярные оценки глубины (как правым, так и левым глазом)
точнее бинокулярных как на далеком, так и на ближнем расстоянии.
Данная группа, однако, отличается от тех испытуемых, у которых
наблюдалось полное равенство монокулярных систем, с которым
была связана невозможность монокулярного глазомера при большой
точности бинокулярного. Напротив, у этой весьма своеобразной
группы оказывается высокоразвитым как бинокулярное, так и обое-
стороннее монокулярное точное глубинное ощущение. Можно пред-
положить, что высокая чувствительность бинокулярного глазомера
и точность монокулярного глазомера обеих сторон светового анали-
затора взаимосвязаны. Напомним о том, что «симметрики» оказа-
лись неспособными к монокулярной оценке расстояния любым гла-
зом, а их бинокулярная глазомерная чувствительность характеризо-
валась средними пороговыми величинами. Поэтому, несмотря на не-

которое внешнее сходство между указанными группами, они каче-
ственно отличны друг от друга. Дело в том, что интересующая нас
группа характеризуется особой подвижностью во взаимоотношении
монокулярных систем, срочным характером переключения ведущей
роли с одного глаза на другой.
Кроме того, имеет место наиболее высокое развитие бинокуляр-
ного глазомера. Можно предполагать, что в подобных случаях пере-
ключение взаимной индукции нервных процессов определяет макси-
мальную пластичность обеих частей светового анализатора. Харак-
терно, что подобное переключение происходит не само собой, а при
существенных изменениях расстояния между обоими воспринимае-
мыми объектами. Иначе говоря, переключение индуктивных отноше-
ний между обеими монокулярными системами носит ясно выражен-
ный характер. Кора головного мозга в целом изменяет в каждый мо-
мент (соответственно меняющимся внешним условиям) соотношение
между обеими частями светового анализатора.
Позднее данные В. А. Мацановой были проверены И. Г. Клейт-
ман, которая и подтвердила основной факт связи монокулярного
глубинного глазомера с функциональной асимметрией. Однако
дальнейшее изучение вопроса (по той же методике) показало, что эти
связи еще более многообразны и пластичны, чем предполагали рань-
ше. Во-первых, оказалось, что рефлекторная зависимость глубин-
ного глазомера носит как бы зональный характер: один и тот же ис-
пытуемый проявляет разные особенности симметрии и асимметрии с
изменением положения объектов от ближнего к дальнему плану дви-
жения воспринимаемых объектов. Наибольшее затруднение отмеча-
лось у всех испытуемых в средней зоне, где не было резкого конт-
раста между пространственным соотношением объектов и общим
пространством аппарата. В этой зоне соотношение между обоими
монокулярными системами изменялось особенно резко, проявляясь
различно в определенных пространственных условиях.
Другой интересный факт, обнаруженный Клейтман, заключался
в том, что в явлении глубинного глазомера имело значение не только
соотношение правой и левой сторон светового анализатора, но и про-
странственное соотношение (сторон) самих объектов. До опытов
Клейтман мы полагали, что раздражителем глубинного ощущения
является только разность расстояния между двумя параллельно рас-
положенными объектами. Дистанция в 21 мм и есть такая мини-
мальная пороговая величина в данном эксперименте. Первоначально
предполагалось, что для светового анализатора совершенно безраз-
лично, какой из объектов (правый или левый) перемещается с целью
увеличения или уменьшения разности расстояния между обоими
объектами. Опыты И. Г. Клейтман доказали обратное. Оказалось,
что для монокулярного глубинного глазомера имеет значение век-
тор изменения этой разности.
Дифференцировка векторов изменения разности (в зависимости
от правого или левого направления этой разности) приводит к пе-
рестройке взаимоотношений между обеими монокулярными систе-
мами. В зависимости от направления изменяемой разности расстоя-

ний между двумя воспринимаемыми объектами то правый, то левый
глаз становится ведущим у одного и того же испытуемого.
Этот факт, обнаруженный в нашей лаборатории И. Г. Клейтман,
имеет исключительно важное значение для понимания индуктивных
отношений между обеими монокулярными системами в процессе про-
странственного видения. Причинность данного факта заключена в
условнорефлекторном характере пространственного видения, отра-
жающего малейшие изменения в пространственных условиях воздей-
ствия раздражителей на световой анализатор.
В свете вышесказанного станут понятными новые факты, добы-
тые экспериментально Е. М. Горячевой. Ее исследование было по-
священо изучению явления функциональной асимметрии в прицель-
ной способности зрения и состояло из двух частей. В первой части
своих опытов Е. М. Горячева проверяла по нашей методике выводы
нашего раннего исследования о ведущем по прицельной способности
глазе. Эти выводы были в основном подтверждены, но количествен-
ное распределение испытуемых по группам симметрии, право- и ле-
восторонней асимметрии несколько отличалось от наших данных.
Задача первой части, однако, имела и собственное значение. Оно
заключалось в установлении известной устойчивости ведущего глаза
три тождественных, неизменных пространственных условиях. Е. М.
Горячева подтвердила ранее установленное нами положение о том,
что при неподвижном постоянном положении испытуемого и фикси-
руемого объекта малой величины (на расстоянии 5 м) световой ана-
лизатор отвечает одной и той же стереотипной реакцией.
Подтвердив положение о стереотипности монокулярных соотно-
шений при неизменных пространственных условиях, Е. М. Горячева
перешла ко второй части своего исследования. Она модифицировала
нашу методику в том отношении, что фиксируемый объект устанав-
ливался ею на перемещающемся по рельсам приборе, причем точно
учитывалась величина перемещения, изменяющая расстояние от вос-
принимающего человека до воспринимаемого объекта.
Для увеличения расстояния испытуемый пользовался биноклем.
Иначе говоря, во второй части исследования Е. М. Горячева ограни-
чила свою задачу выяснением роли угла зрения в динамике моноку-
лярной локализации объекта.
С этой целью были исследованы 25 человек. Для уточнения ре-
зультатов через 11/2—2 месяца Е. М. Горячевой были проведены по-
вторные опыты, в которых угол зрения менялся от 0°3 до 0°11 20
По данным экспериментов, исследуемые разделялись на три группы.
К первой группе относились лица, у которых при увеличении угла
зрения наблюдалось и увеличение пороговых изменений. Во вторую
группу вошли лица, у которых отмечалось непостоянство пороговых
изменений. При монокулярных и бинокулярных показаниях послед-
няя группа была самой малочисленной. Офтальмологическое обсле-
дование этих испытуемых обнаружило у них явления резкого астиг-
матизма (миопического — два случая, смешанного и гиперметро-
пического по одному случаю). Нарушение постоянства изменений
объяснялось здесь известными дефектами зрительных рецепторов.

Рассмотрим данные о динамике пространственной локализации
объекта в каждой из групп. В первой группе у испытуемых биноку-
лярные показания совпадали с показаниями ведущего глаза (в 6
случаях правого глаза, в одном — левого). При этом сами биноку-
лярные показания не зависели от предшествующих монокулярных
показаний, т. е. бинокулярное зрение ничего не испытывало после
действий предшествующего зрительного монокулярного акта, не
тормозилось предшествующей реакцией неведущего глаза, что осо-
бенно важно подчеркнуть.
Зрительный аппарат, по данным офтальмологического обследо-
вания, характеризуется равносторонним функциональным нормаль-
ным состоянием, за исключением одного случая миопии. Пороговые
сдвиги у этой группы наблюдаются по зонам неравномерно относи-
тельно к величине угла зрения. Е. М. Горячева установила пять та-
ких зон: 1) при угле зрения 0°3 пороговые изменения колеблются
от 0 до 2,5 см; 2) при угле зрения 0°5 наблюдается прирост от 0,2
до 2 см, т. е. с увеличением угла зрения отмечается прирост точности
локализации; 3) при угле зрения 0°5 —0°7 удерживается прирост
от 0,2 до 2 см; 4) при угле зрения 0°7 —0°9 прирост изменяется,
характеризуясь величиной от 0,5 до 1,3 см; 5) при угле зрения
0°10 20 —0°11 показания приближаются к первоначальным данным,
свидетельствуя об известной лабильности порогов.
Во второй группе бинокулярные показания неустойчивы и носят
адаптационный характер, т. е. приспосабливаются к предшествую-
щим монокулярным показаниям, которые оказывают на бинокуляр-
ное зрение тормозящее действие. В этой группе пороговые изменения
также носят прерывный зональный характер, но в противоположную
первой группе сторону, а именно в сторону неравномерного уменьше-
ния этих изменений в связи с увеличением угла зрения.
Офтальмологическое обследование и в данных случаях свиде-
тельствует о равностороннем состоянии рецепторов, за исключением
одного случая миопии. Однако, по данным Е. М. Горячевой, здесь мы
имеем весьма подвижное соотношение между монокулярным и бино-
кулярным зрением, при котором бинокулярное зрение выражает
преобладание то одной, то другой мококулярной системы в зависи-
мости от изменения угла зрения, что сказывается в совпадении бино-
кулярной оценки с любой предшествующей монокулярной.
В указанных случаях возбуждение монокулярной системы носит
длительный иррадиированный характер, распространяющийся и на
другую систему, которая при этом тормозится. Смена данной моно-
кулярной реакции (например правого глаза) бинокулярной, а затем
бинокулярной — другой монокулярной реакцией (например левосто-
ронней) перестраивает характер бинокулярного зрения. Перестраи-
вается и само монокулярное зрение в процессе приспособления к из-
менениям пространственных условий видения. Этот факт ясно отме-
чается особенно в первой группе, где за кажущейся устойчивостью
функциональной асимметрии обнаруживаются прерывные пороговые
изменения монокулярной локализации объекта ведущим по прицель-
ной способности глазом.

Можно было обратить внимание на то, что соотношение величин
монокулярных показаний (в отношении к бинокулярному зрению)
изменяется с увеличением угла зрения. При малых углах зрения оно
сказывается наиболее резко. Расхождение монокулярных показаний
как бы сменяется их относительным сближением, а затем вновь рас-
хождением. Иначе говоря, один и тот же глаз является то более, то
менее ведущим, или, напротив, то более, то менее неведущим в бино-
кулярном зрении.
Очевидно, что мера монокулярного преобладания зависит от
внешних пространственных условий и является как бы условнореф-
лекторной реакцией на изменение соотношений между дистанцией
наблюдения и величиной объекта.
При дефектах глаза (астигматизме) данная закономерность вы-
ступает в парадоксальной форме: с изменением угла зрения ведущим
становится то один, то другой глаз. Кора головного мозга, как мы
говорили выше, явно преодолевает этот дефект, динамически пере-
страивая соотношение монокулярных систем в соответствии с требо-
ваниями среды.
Итак, ведущий глаз многообразно проявляется даже в одной об-
ласти пространственного видения, а именно в монокулярной и бино-
кулярной локализации объекта. Это многообразие определяется
условнорефлекторными изменениями работы светового анализатора
в зависимости от изменения пространственных условий.
Остановимся на опытах М. Г. Бруксон по изучению феномена ве-
дущего глаза у умственно недостаточных детей. Сравнительно
с нормальными детьми 10—12 лет, умственно недостаточные дети
того же возраста обнаружили редкость данного феномена. Преобла-
дающее число случаев было отнесено М. Бруксон к типу устойчивой
симметрии обеих монокулярных систем. Устойчивая симметрия ум-
ственно недостаточных детей влечет за собой неустойчивость бино-
кулярной локализации объекта, сопровождающуюся явлением
«двоения», обычно объясняемым резкой диспаратностью раздражае-
мых точек сетчаток обоих глаз. Однако, сопоставляя низкий уровень
корковой деятельности этих детей и подобный факт резкой диспа-
ратности изображения, можно предположить, что последняя опреде-
ляется слабым развитием внутреннего торможения, которое, как
установил А. Г. Иванов-Смоленский, связано с формированием у де-
тей второй сигнальной системы, затем перестраивающей временные
связи первой сигнальной системы.
Однако слабое развитие внутреннего, условнорефлекторного тор-
можения означает и слабость индукции нервных процессов. Особен-
но ясно, что подобный факт препятствует образованию положитель-
ной индукции, возникающей вследствие торможения, усиление кото-
рого вызывает возбуждение в других участках коры.
Подводя итоги всему вышеизложенному, можно предположить,
что в основе преобладания одной монокулярной системы над другой
(ведущего глаза) лежит именно положительная индукция нервных
процессов в коре головного мозга, определяющая функциональное
состояние светового анализатора в целом. Но индукция нервных про-

цессов не является постоянной, независимой от изменения внешних
условий, а, напротив, отражает динамику этих изменений.
Тот факт, что ведущим по той или иной функции пространствен-
ного видения (полю зрения, глубинному ощущению, остроте зрения,
локализации объекта в пространстве) является то один глаз, то дру-
гой, свидетельствует о смене положительной индукции отрицатель-
ной и наоборот. Все многообразие функциональной асимметрии
обнаруживает условнорефлекторную природу индуктивных отноше-
ний в парной работе больших полушарий.
На зависимость функциональной асимметрии от развития индиви-
дуального опыта указывает, например, установленный Г. А. Литин-
ским факт относительно позднего формирования у детей ведущего
глаза (не ранее 3—5 лет). У умственно недостаточных детей, как
показала М. Г. Бруксон, слабое развитие условнорефлекторной дея-
тельности определяет и относительную редкость среди них функ-
циональных асимметрий.
Остается сделать вывод об общей природе ведущего глаза как
показателя функциональной асимметрии зрения.
Цикл наших исследований по этому вопросу, здесь изложенный,
отвергает две существующие концепции механизма ведущего глаза.
Ряд офтальмологов (акад. М. И. Авербах, М. Ю. Зайончковский,
В. В. Склярович и др.) считает, что этим механизмом является свое-
образие мышечного прибора глаз, фактически близкого к состоянию
дефекта зрения. Так, например, М. И. Авербах полагал, что таким
механизмом является скрытое содружественное косоглазие, М. Ю.
Зайончковский и другие указывают на резкую разницу рефракции
правого и левого глаз.
Эта «периферическая концепция» противоречит всем добытым
в нашей лаборатории фактам. Функциональная зрительно-простран-
ственная асимметрия носит массовый характер. Отсутствие асиммет-
рии, напротив, встречается не более чем в четверти всех случаев
(по данным нашим, Е. М. Горячевой, В. А. Мацановой и других
исследователей).
Все наши испытуемые без исключения были обследованы офталь-
мологами, в частности доктором С. И. Маньковецким (поликлиника
для ученых при ЛГУ им. А. А. Жданова).
Из наших опытов исключались лица, страдающие теми или иными
дефектами зрения, или они выделялись в особую группу. Основная
масса испытуемых определялась офтальмологами в качестве лиц
с нормальным состоянием обоих глаз, с приблизительно тождествен-
ными двусторонними показателями рефракции, аккомодации, остро-
ты зрения и т. д. Несмотря на нормальную тождественность перифе-
рического прибора зрительных рецепторов у подавляющего большин-
ства подобных лиц обнаруживались те или иные формы функцио-
нальной оптико-пространственной асимметрии. Можно считать на
основании всех экспериментальных данных (и корреляции их с
офтальмологическими показаниями), что «периферическая» концеп-
ция ведущего глаза несостоятельна и противоречит действитель-
ности.

Г. А. Литинский, крупный специалист по данному вопросу, делает
попытку выйти за пределы такой «периферической» концепции. Он
считает, что функциональная асимметрия есть результат сочетания
как периферических факторов (особенностей органов зрения), так
и центральных (деятельности коры больших полушарий). Но им
практически не были предприняты исследования для определения
роли этих так называемых центральных факторов. Между тем,
«центральный фактор» может толковаться ошибочно как морфоло-
гическая основа врожденного левшества и правшества, с которыми
связано то или иное «генотипическое» предрасположение доминиро-
вания одного из полушарий.
Взаимоотношения обоих полушарий головного мозга не могут
быть выведены лишь из структуры мозга, без понимания законов
высшей нервной деятельности коры головного мозга. Не случайно
И. П. Павлов ставил и разрешал вопросы парной работы большие
полушарий в системе своего учения о законах высшей нервной дея-
тельности. Лишь в этой системе научно объясним и механизм функ-
циональной асимметрии в деятельности светового анализатора чело-
века. Все наши экспериментальные данные свидетельствуют о том,
что ведущий глаз есть не прирожденная функция одного полушария,
а динамический показатель взаимодействия обоих полушарий голов-
ного мозга. Эта соединенная деятельность больших полушарий не
является, в свою очередь, какой-то «особой» деятельностью, но имен-
но она и есть высшая нервная деятельность, законы которой были от-
крыты И. П. Павловым и его школой. В соединенной деятельности
особое значение приобретают законы взаимной индукции нервных
процессов.
Мы полагаем, что смена знаков «ведущего глаза» (с правого на
левый и наоборот), равно как и изменение меры ведущего в биноку-
лярном зрении глаза — один из показателей взаимной индукции воз-
буждения и торможения.
Относительная длительность и устойчивость определенного веду-
щего глаза в ряде наших случаев объясняются тем, что процессы
возбуждения и торможения были разделены пространственно в обоих
полушариях. В то же время мы не имели случаев абсолютной устой-
чивости ведущего глаза при изменении угла зрения или вида дея-
тельности светового анализатора в изменившихся условиях, что сви-
детельствует о смене фаз индукции (от положительной к отрица-
тельной и наоборот).
Явление положительной индукции легко заметить при моноку-
лярном зрении. Если закрыть, например, левый глаз и смотреть од-
ним правым глазом, то в соответствующих точках мозгового конца
светового анализатора (в обоих полушариях), связанных пучками
зрительного нерва с левым глазом, возникает и развивается тормоз-
ной процесс, усиливающий возбуждение других точек светового ана-
лизатора, связанных с правым глазом, непосредственно раздражаю-
щимся световыми агентами. Можно думать, что в силу положитель-
ной индукции обостряется чувствительность правого глаза (не толь-
ко остроты зрения, но и других функций пространственного виде-

ния). Естественно поэтому, что закрывание одного из глаз, приме-
няемое в практике прицеливания, микроскопирования, геодезиче-
ской съемки и т. д., происходит с той стороны, с которой не произво-
дится активное действие в целом, включающее зрительно-моторную
координацию. Этим объясняется не прирожденная, а индивидуаль-
но приобретенная, условнорефлекторная связь ведущей руки и ве-
дущего глаза.
Как же, однако, объяснить явление ведущего глаза при биноку-
лярном смотрении, при двух открытых глазах? Известно, что опыт-
ные стрелки уже не закрывают одного глаза при прицеливании,
а опытный биолог — при монокулярном микроскопировании объекта.
В последнем случае А. А. Ухтомский убедительно разъяснил, что
слабые побочные раздражения открытого левого глаза усиливают
возбуждения микроскопирующего правого глаза. Но в деятельности
опытного стрелка такого резкого обособления деятельности обоих
глаз не замечается. Значит ли это, что у него отсутствует функцио-
нальная асимметрия, характеризуемая определенной фазой взаим-
ной индукции?
Ответ на этот вопрос дали опыты А. С. Егорова. На их основа-
нии можно предположить, что с образованием специального опыта
(например стендовой стрельбы) совершенствуется пластичность
индуктивного механизма ведущего глаза, т. е. прогрессирует пере-
ключаемость сторон в процессе функциональной симметрии, возни-
кающей путем уравновешивания деятельности обоих полушарий,
К такому уровню люди приходят в результате длительного и эффек-
тивного упражнения, т. е. образования целой специальной системы
временных связей. При этом в начале обучения и самостоятельной
практики обычно имеет место закрывание одного из глаз, которое
становится само условным раздражителем для светового анализато-
ра, усиливающим возбуждение в другой его части.
Кроме того, в деятельности стрелка, как и во всякой другой дея-
тельности, образуется динамический стереотип, резко отличающий
опытного стрелка от новичка или человека, вовсе не практикующего-
ся в прицельной деятельности.
Сравнивая данные об отсутствии функциональной асимметрии
зрения на ранней стадии развития (у детей 3—5 лет) с последую-
щим формированием и усилением этого феномена у взрослых, а за-
тем, на самой высшей стадии — специальной деятельности простран-
ственного различения — «снятие» феномена ведущего глаза можно
считать лишь кажущимся, а развитие этого феномена стадиальным,
отражающим развитие высшей нервной деятельности человека в це-
лом. В связи с этим нельзя не отметить, что в специальной практи-
ческой деятельности человека ведущую роль играет вторая сигналь-
ная система и ее единство с первой сигнальной системой.
Достаточно указать на то, какое значение имеют команда и сло-
весная инструкция при обучении стрельбе, геодезической съемке
и т. д., а затем внутренняя речь самого стрелка при прицеливании
и стрельбе. Можно думать, что именно вторая сигнальная система
уравновешивает работу обеих частей светового анализатора, способ-

ствует переключению сторон в зависимости от изменения условий,
а затем выработке относительно равносторонней функциональной
работоспособности обеих монокулярных систем. В этом переклю-
чении немалую роль играет и открытие павловской школой законо-
мерности переноса условных рефлексов с одной стороны на другую.
В деятельности опытного стрелка, первоначально ориентировавше-
гося монокулярно, перенос с ведущего глаза на неведущий несом-
ненно способствовал выработке нового, более высокого уровня дея-
тельности всего светового анализатора в целом.
Рассматривая проблему функциональной асимметрии простран-
ственного различения с точки зрения павловской концепции парной
работы больших полушарий, мы пришли к выводу, что индуктивный
механизм функциональной асимметрии и симметрии есть общее яв-
ление для всех анализаторов человека, по крайней мере тех, кото-
рые выполняют определенную деятельность в ориентировке челове-
ка в пространстве. Из частного вопроса о механизме ведущего глаза
возник более общий вопрос о функциональной асимметрии и сим-
метрии в работе анализаторов вообще.
Мы сочли возможным использовать экспериментальное исследо-
вание различных по модальности видов пространственного различе-
ния в качестве одного из методов изучения парной работы больших
полушарий.
В этом плане принципиальное значение для нас имело изучение
пространственной ориентировки посредством звукового анализатора
человека. Дело заключается не только в том, что данный анализатор
играет исключительную роль в жизни человека, в процессе общения
посредством звукового языка, но и в том, что именно в отношении
звукового анализатора И. П. Павлов впервые сформулировал поло-
жение о значении соединенной работы больших полушарий в про-
странственной ориентировке.
Одновременно с опытами К. М. Быкова в лаборатории И. П. Пав-
лова Г. П. Зеленый и А. М. Руковятина в специальной работе выяс-
няли вопрос о том, односторонними или двусторонними являются свя-
зи слухового рецептора с корой больших полушарий. С этой целью
у подопытной собаки удалялась кора левого полушария, а
затем улитка в левом ухе. Изучение условных рефлексов со звуко-
вого анализатора у этой собаки показало, что у нее вырабатывались
как условно-пищевые, так и условно-оборонительные рефлексы на
звук, равно как и дифференцировка тонов. Существенного отличия
от нормальной собаки при выключении коры одного полушария не
было обнаружено. Однако этими авторами специально не определя-
лась связь и дифференцировка местоположения звука. Интерес опы-
тов Г. П. Зеленого и A. M. Руковятиной заключается лишь в том, что
они подтвердили факт связи каждого слухового рецептора как с од-
ноименным, так и с противоположным полушарием, известный из
морфологического описания ходов волокон слухового нерва от каж-
дого уха к каждому полушарию (их частичный перекрест). Частич-
ный перекрест слуховых нервов обеспечивает возможность компен-
сации односторонне нарушенной функции. Объяснить это явле-

ние можно лишь исходя из павловского понимания мозгового конца
анализаторов как сочетания массы ядерных и рассеянных клеток.
Из этого учения следует, что, во-первых, ядерные клетки звукового
анализатора имеются в височных областях обоих полушарий, поче-
му и сохраняется звукоразличение при выключении одного из полу-
шарий; во-вторых, что даже и после выключения височных областей
обоих полушарий звукоразличение отдельных тонов и шумов (а не
звукокомплексов) относительно сохраняется благодаря деятель-
ности рассеянных клеток звукового анализатора.
Дальнейшее исследование данного вопроса было проведено
П. Г. Снякиным в лаборатории известного ученика И. П. Павлова —
Л. В. Андреева. Это исследование было посвящено бинауральному
эффекту у собаки без одного полушария.
Обратимся к фактам П. Г. Снякина.
У собаки было удалено левое полушарие, после чего вырабаты-
вались условные рефлексы на звонок, свет, звук метронома (120
ударов в 1 секунду) и дифференцировка к звуку метронома часто-
той 60 ударов в 1 секунду. Для определения бинаурального эффек-
та был введен специальный раздражитель — тон частотой в
1000 герц, подававшийся от генератора к телефонной трубке. По-
средством особого приспособления этот раздражитель передвигался
справа налево и обратно, причем именно левое положение источ-
ника звука было дифференцировочным.
В таких же условиях испытывалась нормальная собака.
Сравнивая экспериментальные данные, П. Г. Снякин делает вы-
вод о том, что собака с нарушенным левым полушарием ничем не
отличается от нормальной собаки в отношении бинаурального
эффекта. Автор не делает более широких обобщений, но читатель
вправе подумать о том, что положение И. П. Павлова о решающей
роли соединенной работы больших полушарий в локализации звуков
этими фактами отрицается. Позже мы возвратимся к анализу основ-
ного вывода П. Г. Снякина.
Большой интерес представляют факты П. Г. Снякина об особен-
ностях двигательной реакции на звук у обеих собак.
Нормальная собака ориентируется в направлении звука подняти-
ем головы и вздергиванием ушей, а затем поворотом головы в сто-
рону звука. Однополушарная собака реагирует на направление звука
вращением головы по оси позвоночника или касательными движе-
ниями головой вправо и влево или вверх и вниз, а затем поворачи-
вается головой в сторону звука. Ориентировочно-двигательная реак-
ция имеет место лишь при изменении направления звука, но отсут-
ствует при действии постоянных по местоположению условных зву-
ковых раздражителей.
Данный факт интересен тем, что однополушарное животное до-
стигает пространственно-звукового различения особой ассоциацией
деятельности звукового и двигательного анализаторов. У однопо-
лушарного животного повороту головы к источнику звука (общий
с нормальной собакой момент двигательной реакции) предшествует
серия качественных движений вправо — влево или вниз — вверх. Эти

качательные движения представляют собой компенсаторные приспо-
собления, обеспечивающие точность собственно звуко-простран-
ственной дифференцировки.
Можно ли считать, однако, что опыты П. Г. Снякина «сняли» по-
ложение И. П. Павлова о пространственно-звуковой дифференциров-
ке как функции соединенной работы больших полушарий? Ни в ка-
кой мере. Нужно помнить, что в проблеме парной работы больших
полушарий И. П. Павлов усматривал два аспекта, несомненно свя-
занные друг с другом, но не тождественные. Один аспект заключал-
ся в вопросе, «что рассчитано в ней на замещаемость», а другой
в том, «какие выводы и излишки дает постоянная соединенная дея-
тельность обоих полушарий?».
Оба эти взаимосвязанных аспекта соответствуют фактам разде-
ления деятельности обоих полушарий, с одной стороны, и возмеще-
ния деятельности пораженного полушария работой остающегося по-
лушария — с другой. С фактами разделения деятельности и компен-
сацией связана соединенная деятельность больших полушарий.
Опыты П. Г. Снякина относятся лишь к одному из аспектов проб-
лемы, именно к компенсации функции при удалении одного из полу-
шарий. Добытые им факты свидетельствуют о том, что такая ком-
пенсация функций в звуко-пространственном различении осущест-
вляется за счет новых условнорефлекторных взаимодействий остав-
шихся частей звукового анализатора и сенсибилизированного двига-
тельного анализатора одного полушария. Однако этими опытами
вовсе не решается вопрос о том, какие выгоды и излишки дает соеди-
ненная деятельность больших полушарий в функции пространствен-
но-звукового различения в нормальном состоянии организма. Кроме
того, они не отвечают на вопрос о том, каков действительный меха-
низм «однополушарного» звуко-пространственного различения, так
как нет уверенности в том, что при поражении целостного аппарата
слухового различения у собаки не развивается вибрационная чув-
ствительность, т. е. что собака приспосабливается к изменению ме-
стоположения звука качественно иначе, чем в нормальном состоянии.
Периодические колебания движущейся звуковой волны, как из-
вестно, могут воздействовать не только на звуковой анализатор, но
и на чувствительные приборы кожи, мышц и сухожилий, следствием
возбуждения которых являются реакции не слуховые, а вибрацион-
ные. На участие вибрационных реакций двигательного (а возможно
и кожно-механического) анализатора в пространственной ориенти-
ровке однополушарной собаки указывают своеобразные явления
двигательной ориентации этого животного в опытах П. Г. Снякина.
Следует отметить, что за последние два десятилетия были опуб-
ликованы исследования бинаурального эффекта, в том числе и по-
ражений этого эффекта при локальных травмах головного мозга че-
ловека. Так, например, было отмечено, что расстройство бинаураль-
ного слуха обнаруживается при поражениях комплекса височно-
геменно-затылочной области как левого, так и правого полушария
(данные С. М. Блинкова и др.), что свидетельствует о сложном си-
стемном механизме бинаурального слуха. Однако эти данные, равно

как и данные других исследователей в области физиологической
акустики, не освещают вопроса о зависимости бинаурального слуха
ни от качества самого звука, локализуемого в пространстве (его
высоты, громкости, тембра), ни от конкретных особенностей прост-
ранства (расстояния, направления), в котором звук локализуется.
Далее надо отметить, что недостаточно изучены в литературе явле-
ния функциональной асимметрии в пространственно-слуховом раз-
личении.
В связи с интересующими нас проблемами были проведены опы-
ты, проливающие некоторый свет на данные явления. Так, еще до
войны в нашей лаборатории был поставлен цикл исследований бин-
аурального слуха С. Е. Драпкиной, которой впервые были полу-
чены дифференциальные данные об особенностях бинаурального
слуха. Так, в опытах С. Е. Драпкиной было установлено, что дли-
тельность звучания имеет значение лишь в сочетании с известной
громкостью звука. Высота звука имеет различное значение для его
локализации. Низкие звуки локализуются точнее, чем высокие.
Соотношение громкости и длительности звука становится комплекс-
ным раздражителем при изменении направления звукового воздей-
ствия. Подобное соотношение имеет особое значение для точной ло-
кализации верхних и задних по местоположению источников звука.
Эти направления звука, а также и положение его источника спереди,
дифференцируются человеком со значительно большим трудом, чем
правое и левое, т. е. по горизонтали положения самих слуховых ре-
цепторов.
Из опытов С. Е. Драпкиной следует, что: 1) вектор звуковых раз-
дражений, как и в отношении оптических раздражителей, является
специфическим раздражителем для слухо-пространственной ориенти-
ровки; 2) каждый из шести векторов (правое, левое, нижнее, заднее,
переднее направления звуков) оказывает различное действие на зву-
ковой анализатор человека, что зависит от сложившейся в опыте че-
ловека ассоциации слуха, вестибулярных и мышечно-суставных ощу-
щений.
Для определения особенностей слухо-пространственного различе-
ния, возможности его перестройки и новообразований особое значе-
ние имеют не направления правое — левое (преимущественно изучав-
шиеся другими исследователями), а направления верх — низ, сзади —
спереди.
Этот вывод мы учли в последующих исследованиях. При этом
нас особенно интересовал вопрос, как складываются взаимоотноше-
ния монауральных систем при изменении направлений.
Важно отметить, что уже исследование С. Е. Драпкиной дало
основание считать, что бинауральный эффект в отношении различ-
ных направлений звуков не может быть полностью сведен лишь к
разности времени и фаз звукового раздражения обоих ушей. Не мог-
ла быть признана удовлетворительной и гипотеза проф. Н. В. Бело-
голового, утверждавшего, что пространственно-слуховое различение
сводится к симметрии звуковых восприятий. Под такой симметрией
Н. В. Белоголовый разумеет равностороннюю остроту слуха.

Подобно M. И. Авербаху в офтальмологии (см. выше), Н. В. Бе-
логоловый считает асимметрию слуховой функции явлением патоло-
гическим, дефектным, нарушающим возможность точного распозна-
вания направления звука. В силу этого Н. В. Белоголовый принуж-
ден крайне расширить область подобной «патологии», так как, по
его данным, из трех человек один обязательно страдает понижением
слуха на одно ухо, а следовательно, у трети людей слуховая ориен-
тация нарушена.
Позиции офтальмолога М. И. Авербаха и отоларинголога Н. В.
Белоголового совпадают в вопросе о значении симметрии и асим-
метрии пространственного различения. Подобное совпадение не слу-
чайно: оно есть плод некритического усвоения многими офтальмо-
логами и отиатрами «рецепторной» теории ощущений и простран-
ственного различения, нарочито обособившей работу рецепторов от
деятельности анализаторов в их единстве с механизмом временных
связей.
Для выяснения рефлекторной природы слухо-пространственного
различения, явлений симметрии или асимметрии в нашей лаборато-
рии были поставлены опыты М. В. Неймарк.
Целью этих опытов было определение монауральной остроты слу-
ха двумя средствами: камертонной методикой и аудиометрическим
исследованием слуха. Специальная серия опытов М. В. Неймарк бы-
ла посвящена определению бинаурального и монаурального про-
странственного слуха.
В опытах по камертонному определению остроты слуха раздражи-
телем являлся удар тождественными камертонами (512 колебаний в
секунду) друг о друга за спиной испытуемого, после чего камер-
тоны разводились в стороны вправо и влево на расстояние 1,5 м, а
испытуемый должен был определить, с какой стороны звук громче.
Для аудиометрического исследования остроты слуха использо-
вался школьный аудиометр с диапазоном звуков 7 октав, при изме-
нении громкости от 0 до 130 дб.
Раздражителями в опытах были звуки с частотами 64, 128, 256 и
512 колебаний в секунду. Звук подавался через наушники отдель-
но к каждому уху. В целях уточнения показаний испытуемых в опы-
тах М. В. Неймарк применялся дополнительный прибор, состоящий
из картонного круга, перпендикулярно к основанию которого был
укреплен полукруг. В центре полукруга имелась стрелка, передви-
гающаяся на 180°. Как круг, так и полукруг были градуированы
с точностью до 5°. При определении направления звука испытуемый
ставил полукруг так, чтобы его диаметр совпадал с линией горизон-
тального направления звука. После этого действия он устанавливал
стрелку по вертикальному направлению к источнику звука.
Этот дополнительный прибор использовался при исследовании
пространственной ориентации. Опыты по исследованию слуховой
ориентации в пространстве производились посредством аудиометра
и пяти репродукторов, расположенных на расстояниях 2 м от го-
ловы испытуемого по направлению справа, слева, спереди, сзади,
сверху. Испытуемый находился в кресле Барани, приводимом в дви-

жение перед каждым по-новому локализованным звуком. Зрение
испытуемого во время опытов было изолировано. В этой серии опы-
тов раздельно исследовались бинауральный слух, правосторонний и
левосторонний монауральный слух каждого испытуемого. По дан-
ным отиатрического обследования, слух всех 14 испытуемых оказал-
ся нормальным.
Результаты опытов М. В. Неймарк по каждой серии заслужива-
ют специального анализа.
Камертонное исследование остроты слуха обнаружило, что пол-
ная симметрия, равенство остроты слуха, имелась лишь у 14%, а
асимметрия остроты слуха у 86% испытуемых. Левосторонних асим-
метриков оказалось 50%, а правосторонних — 36%.
Аудиометрическое исследование остроты слуха тех же испытуе-
мых выявило иную картину. В этих опытах соотношение изменяется.
Случаи симметрии возрастают (по сравнению с опытами по камер-
тонной методике) с 14% до 43%. Количество асимметрий снижается
в этих опытах с 86 (в камертонных опытах) до 57%, из них только
7% испытуемых оказываются правосторонними асимметриками, а
50% — левосторонними.
Характерно, что у половины испытуемых показания по обеим ме-
тодикам совпали (т. е. они оказались симметриками или асим-
метриками в обеих сериях опытов), у другой же половины испытуе-
мых соотношения монауральных систем оказались совершенно раз-
личными в различных условиях опытов.
По отношению к этой части испытуемых стало ясно, что даже
одна и та же функция — острота слуха — изменяется в зависимости
от своеобразных акустических условий опыта (различия в высоте,
тембре, громкости, длительности звуковых раздражителей и их соот-
ношений). Так, например, правосторонний асимметрик в дифферен-
цировке камертонных звуков становится симметриком в дифферен-
цировке звуков генератора аудиометрической установки и т. д.
Опыты М. В. Неймарк вполне аналогичны ранее приведенным
данным относительно вариативности работы светового анализатора
в различных условиях. Очевидно, всякий эксперимент по исследова-
нию, например, остроты зрения или слуха является одновременно
комплексом новых условий, с которыми устанавливается временная
связь. Иначе говоря, подобно остроте зрения, острота слуха выраба-
тывается и изменяется условнорефлекторно, чем и определяется
многообразная пластичность анализатора.
Особенно интересными представляются данные М. В. Неймарк
относительно взаимодействия монауральных систем в бинауральном
пространственном слухе.
Прежде всего М. В. Неймарк подтверждает тот факт, что в боко-
вых направлениях (левое, правое) звук локализуется легче и точ-
нее, чем в переднем, верхнем, а особенно нижнем и заднем направ-
лениях, она устанавливает неоднородность пространственной локали-
зации звуков боковой линии (справа и слева). Факт асимметрии
М. В. Неймарк констатирует прежде всего в неравной локализации
звуков справа и слева. В различении этих направлений всего 29%

испытуемых проявили симметрию, а 71% — асимметрию. Из указан-
ного количества 57%, т. е. больше половины всего числа, проявляют
себя в дифференцировке сторон боковой линии как правосторонние
асимметрики.
Итак, оказывается, что даже такая простая для человека кон-
трастность направлений, как переход от правой стороны к левой и
наоборот, является критической для определения функциональной
асимметрии пространственного различения.
Однако функциональная асимметрия проявляется еще определен-
нее в отклонениях от действительного направления (вверх, вниз,
назад, влево, вправо), т. е. эта асимметрическая установка как бы
иррадиирует на другие слухо-пространственные реакции.
Если сравнить данные по бинауральным, правосторонним и лево-
сторонним монауральным показаниям о локализации звуков по
всем пяти направлениям, то обнаруживается следующее: отклонения
(ошибки в локализации) при определении локализации сверху, спе-
реди, сзади и т. д. выражаются в сведении этих направлений либо
в правую, либо в левую сторону (например верхнее симметричное
положение объекта определяется как верхнее слева или верхнее
справа и т. д.). Из общего числа отклонений 60% — отклонения в
правую сторону, 40% — в левую. М. В. Неймарк показала, что частота
отклонений не совпадает с величиной этих отклонений в градусах.
Если вправо отклонения чаще, то влево они глубже. Сумма величин
отклонений вправо равна 46% всех отклонений, а влево — 54%.
На каждое отклонение влево приходится большее число градусов
(45° на левое направление при 34° на правое).
Как подчеркивает М. В. Неймарк, оказалось, что не всякое за-
глушение одного уха ведет к отклонению в сторону противополож-
ного уха, как это утверждал Н. В. Белоголовый. Результаты иссле-
дования М. В. Неймарк противоречат и выводу Н. В. Белоголового
об анормальности асимметрий в бинауральном слухе.
Результаты опытов М. В. Неймарк не только не позволяют кон-
статировать полную симметрию при правостороннем и левосторон-
нем заглушении, но свидетельствуют об обратном.
Из общего числа испытуемых (при бинауральном слушании, а
также при право- и левосторонних заглушениях) только 36% яв-
ляются симметриками, остальные 64% асимметрики, из них право-
сторонние асимметрики — 36%, а левосторонние — 28%.
Отклонения при монауральном слушании показывают явное
преобладание среди лиц с нормальным слухом асимметриков над
симметриками, правосторонних асимметриков над асимметриками
левосторонними.
Первоначально мы думали, что фактором асимметрии является
преобладание той или иной стороны самого звукового анализатора,
независимо от направления звука. Но затем оказалось, что фак-
тором асимметрии относительно независимо от стороны анализатора
служит именно само направление звука. Напомним аналогичный
факт области зрения. В опытах И. Г. Клейтман по изучению моно-
кулярных ощущений глубины оказалось, что имеет значение не толь-

ко то, каким глазом человек различает разность расстояний между
двумя параллельными объектами, но и то, какая фигура изменяет
свое положение (правая или левая). При этом обнаружилось, что
левая или правая сторона воспринимаемого поля различно диффе-
ренцируется каждой монокулярной системой. Сходный феномен об-
наруживается в опытах М. В. Неймарк с локализацией звука в про-
странстве.
При окончательной обработке данных она разделила всех испы-
туемых на три основные группы. К первой группе она отнесла таких
людей, у которых наблюдается, с одной стороны, асимметрия пра-
вого и левого уха, с другой — симметрия в локализации звуков
справа и слева, независимо от того, бинаурально или монаурально
локализовались звуки.
Вторую группу М. В. Неймарк составила из лиц, у которых точ-
ность монауральной локализации звука любого направления соот-
ветствует более точной локализации звука справа (или у левосто-
ронних асимметриков — слева) независимо от того, каким ухом
локализуется звук.
Во второй группе уже ясно видна разделенность, параллель-
ность, хотя и связанная, двух видов асимметрий. В двух случаях
из данной группы обнаружена противоположность знаков этих асим-
метрий, а именно звук справа локализуется более точно, несмотря
на то, что левое ухо локализует звуки лучше.
Наконец, в третьей группе М. В. Неймарк нашла полное соответ-
ствие между степенью точности локализации правым и левым ушами,
но несоответствие при локализации звука справа и слева. У этих
испытуемых «точность локализации зависит исключительно от на-
правления звука и совершенно не зависит от того, каким ухом испы-
туемый слушает. У всех этих испытуемых звук справа локализуется
несравненно точнее, нежели звук слева» (М. В. Неймарк).
Третья, последняя, группа особенно интересна тем, что в ней
проявляется наиболее обобщенная форма асимметрии, относительно
не зависящая от стороны анализатора и полностью зависящая от
стороны положения объекта.
Можно думать, что в пространственно-слуховом различении,
равно как и в зрительно-пространственном, вырабатывается своеоб-
разный динамический стереотип, отражающий установившееся со-
отношение между положением объекта (местоположением звука) и
стороной тела самого человека. Возможно, что такой стереотип фор-
мировался в условиях опыта, что необходимо проверить в дальней-
шем.
Характерно в общем то, что лица с так называемым нормальным
слухом вели себя по-разному в одинаковых условиях опыта (инди-
видуально-типические группы испытуемых по признакам симметрии
и асимметрии). Еще более важно то, что у одного и того же человека
изменялось взаимоотношение монауральных систем с изменением
пространственных условий звукового воздействия.
Слухо-пространственное различение раскрывает тем самым свою
условнорефлекторную природу. В основе изменяющегося соотноше-

ния монауральных систем, так же как и во взаимоотношении систем
монокулярных, лежит, повидимому, индукция нервных процессов
в коре головного мозга. Ведущим ухом в бинокулярном эффекте,
равно как и в точности монауральных показаний, является то пра-
вое, то левое ухо в зависимости оттого, где разыгрывается положи-
тельная индукция нервных процессов. Для образования индуктив-
ных отношений, являющихся механизмом пространственного разли-
чения, необходима соединенная деятельность обоих полушарий, во
всяком случае обеих половин мозгового конца звукового анализа-
тора. Именно подвижностью, лабильностью индуктивных отноше-
ний в коре головного мозга (в зависимости от общего характера
рефлекторной деятельности) и объясняется отсутствие «абсолют-
ной» симметрии и асимметрии в области слуха, равно как и зрения.
По данным М. В. Неймарк, только в 7% случаев имелось полное
совпадение симметрии остроты слуха и локализации звуков. Меж-
ду типами асимметрии остроты слуха и пространственной локали-
зации звуков никакого соответствия не обнаружено. Иначе говоря,
в 93% случаев сказалась необычайная пластичность простран-
ственного различения (поскольку и острота слуха есть изменение
слуха в зависимости от изменения расстояния), механизмом которо-
го является индукция процессов возбуждения и торможения в обоих
полушариях головного мозга.
Этот вывод следует и из другого исследования, проведенного в
нашей лаборатории Л. В. Климовой. Перед нею была поставлена
задача также исследовать взаимодействие монауральных систем
(по избирательной реакции на маскировку одного звука другим),
но с тем, чтобы далее соотнести проявившийся тип слуховой сим-
метрии или асимметрии с типом зрительной асимметрии или сим-
метрии у тех же испытуемых.
Остановимся вначале на данных относительно функциональной
асимметрии в области слуха, поскольку мы рассматриваем здесь
эту проблему.
Л. В. Климова определяла преобладание одной монауральной
системы над другой камертонной методикой, модифицированной по-
средством введения момента маскировки звуков (субъективно более
тихих более громкими). Возбуждая камертоны ударом друг о друга,
Л. В. Климова получала одновременно два звука одинаковой высоты
и громкости. Затем камертоны устанавливались с двух сторон от го-
ловы испытуемого на расстоянии 50 см. Испытуемый (с закрытыми
глазами) определял как положение, так и громкость звуков обоих
камертонов. Полное равенство высоты и громкости звуков обоих
камертонов (по 435 колебаний в 1 секунду) сохранялось во все время
опытов, но субъективная маскировка одним звуком (казавшимся
более громким) другого звука (казавшегося более тихим) сохраня-
лась только в случае слуховой асимметрии.
Этот экспериментальный прием оказался удачным для опре-
деления ведущего уха при взаимодействии одновременных слу-
ховых ощущений. Данные о подобной функциональной асиммет-
рии далее сопоставлялись с данными об остроте слуха по мето-

дике проф. В. И. Воячека (посредством шопотной речи), в которой
используется сочетание басовых или дискантовых звуков в словах,
произносимых шопотом или вполголоса на различных расстояниях.
Л. В. Климова экспериментально показала, что эффект маскиров-
ки проявился в подавляющем большинстве случаев, а значит и обна-
ружилась функциональная асимметрия во взаимодействии одновре-
менных слуховых ощущений (как правосторонняя, так и левосторон-
няя). Тем более интересно, что тип функциональной асимметрии в
эффекте бинауральной маскировки не совпал с типом обнаружив-
шейся асимметрии в остроте слуха. Напротив, оказалось, что коэф-
фициент корреляции (r) между этими типами асимметрии равен,
всего 0,27, а его средняя ошибка (mr) равна 0,23.
Здесь расхождение не только подтверждает общее обнаруженное
нами правило множественности и рефлекторной адекватности функ-
циональных асимметрий, но и некоторые их особенности. Они за-
ключаются в том, что острота слуха по методике проф. В. И. Воя-
чека (в отличие от камертонной и аудиометрической методик) есть
определение остроты речевого слуха, а не «физикального».
Острота речевого слуха человека совершенно специфическая,
так как она непосредственно связана с особенностями второй сиг-
нальной системы. Конечно, взаимодействие обоих полушарий высту-
пает в речевом слухе иначе, нежели при любой другой форме диф-
ференцировки звуков.
Итак, опыты Л. В. Климовой также подтверждают предположе-
ние о пластичности механизма пространственно-слухового различе-
ния.
Л. В. Климова произвела количественный анализ связей между
явлениями функциональной асимметрии слуха и зрения у одних
и тех же людей. Материалом для вычисления корреляции послужи-
ли экспериментальные данные вышеописанных опытов Л. В. Кли-
мовой, с одной стороны, и опытов В. А. Мацановой по асимметрии
зрительных ощущений глубины и зрительной способности зрения —
с другой.
Методами вариационной статистики ею был разработан обшир-
ный количественный и разнокачественный экспериментальный мате-
риал. Общий результат этой обработки весьма показателен и может
быть сведен к следующему выводу: полное совпадение сторонних
особенностей (типа асимметрии) в зрении и слухе могло быть конста-
тировано у 41%, а почти полное совпадение — у 22% испытуемых.
Итак, по данным Л. В. Климовой, общность зрительных и слухо-
вых асимметрий обнаруживается в 63% всех случаев. Эти
показатели приобретают особенный смысл при сопоставлении
их с количеством и типом расхождений зрения и слуха. Полное рас-
хождение качественных признаков в зрении и слухе обнаружено в
22%, почти полное расхождение в 4%, а частичное расхождение
в 11%, т. е. всего в 37% случаев. О чем свидетельствует данный
факт? Прежде всего о том, что функциональная асимметрия есть
явление более или менее общее для системной работы коры голов-
ного мозга данного человека, а не только узко специальное

для отдельного анализатора. Далее, этот факт свидетельствует
о том, что слуховая и зрительная пространственные ориентации име-
ют общие объекты, или комплексные раздражители, к которым от-
носятся связанность оптических и акустических свойств предметов
внешнего мира, тождественность ряда пространственных условий
(например расстояний, направлений видимого или звучащего пред-
мета и т. д.).
Связь между двумя анализаторами устанавливается условнореф-
лекторно. Зрительно-слуховая ассоциация имеет исключительное
значение в умственной деятельности человека, в том числе и в про-
странственном различении. Формы этих ассоциаций изменяются
с изменением пространственных условий жизни; они перестраивают-
ся в разных направлениях, что и обнаруживается в виде индиви-
дуально-типических особенностей интермодальных (в данном слу-
чае слухо-зрительных) связей.
Несмотря на относительную частоту подобных интермодальных
связей нельзя считать их устойчивыми и глубокими. Напротив, ва-
риационно-статистическая обработка данных свидетельствует о
том, что совпадение ведущих сторон зрения и слуха является весь-
ма относительным.
Нет ни одного случая, когда бы коэффициент корреляции превы-
шал 0,56. Как заключает Л. В. Климова, корреляция либо не пре-
вышает средней величины, либо совершенно незначительна и, вслед-
ствие этого, недостоверна, либо почти отсутствует. Взаимоотношения
между зрительными и слуховыми функциями (т. е. интермодальные
связи) еще более многообразны и подвижны, нежели внутренние
взаимоотношения функций зрения или слуха (интрамодальные
связи). Эти интрамодальные связи суть определенные результаты
высшего синтеза, осуществляемого корой головного мозга человека.
Нет оснований полагать, что интрамодальные связи являются функ-
циями одного ведущего, т. е. всегда и во всем преобладающего, по-
лушария головного мозга, ибо они в еще большей мере, чем связи
интрамодальные, выступают как функции индуктивных отношений
в парной работе обоих полушарий.
Явление функционального неравенства было обнаружено и в об-
ласти вибрационной чувствительности, а именно в исследовании
Д. А. Ставровой, перед которой стояла задача изучить пороги вибра-
ционных ощущений в начале и конце восприятия вибрационного
раздражителя, адаптацию к вибрационному раздражителю, взаимо-
действие двух сигнальных систем в вибрационной чувствительности,
вообще недостаточно развитой без специальной тренировки.
Для исследования вибрационных, ощущений ею был применен
вибратор конструкции Е. В. Андреевой-Галаниной с соответствую-
щими дополнительными установками (трансформатором и реоста-
том). Кончик пальца помещался на кнопке вибратора, поднимавше-
гося или опускавшегося в зависимости от положения тела испытуе-
мого. Пунктами приложения вибратора были первые фаланги всех
пальцев (с ладонной стороны) обеих рук, подушечка ладони у боль-
шого пальца, предплечье с тыльной стороны и т. д.

Как следует из опытов Д. А. Ставровой, абсолютные (нижние)
пороги вибрационных ощущений для разных точек руки (кисти и
предплечья) различные; средней же минимальной величиной ниж-
него порога вибрационного ощущения по всем точкам является ве-
личина в 4 × 10-5 см (10 делений реостата, рис. 9).
Рис. 9. Вибрационная чувствительность.
(По Д. А. Ставровой).
При длительном воздействии вибрационного раздражителя на-
блюдалась адаптация у 72,8% испытуемых.
В связи с общим интересом нашей лаборатории к проблеме
функциональной асимметрии в работе различных анализаторов
Д. А. Ставрова специально изучила особенности вибрационной чув-
ствительности симметричных точек правой и левой рук.
Рис. 10. Асимметрия вибрационного различения.
(По Д. А. Ставровой).
В результате кропотливого и длительного исследования Д. А.
Ставрова установила, что из 43 испытуемых ни у одного нет совпа-
дения вибрационной чувствительности на обеих руках. По сравнению
со зрением и слухом, где асимметрия наблюдалась наряду с сим-
метрией, в вибрационной чувствительности симметричность реакций
не наблюдалась вовсе (рис. 10).
Такой первый общий вывод из опытов Д. А. Ставровой. Чем же
можно объяснить подобный факт? Можно предположить, что вибра-
ционные раздражения для человека, впервые их испытывающего,
являются сложным новообразованием, предъявляющим особые тре-
бования к высшей нервной деятельности. При действии виброраз-

дражителей на одну руку усиленно возбуждается одно противопо-
ложное полушарие и тормозится другое. Усиленное торможение в
одних участках коры вызывает возбуждение в других и т. д. Иначе
говоря, при таком действии микровибрационных раздражителей, тре-
бующих тонкого и дробного анализа колебаний, происходит быстрая
смена фаз индукции возбуждения и торможения. Трудно ожидать
в этом случае стационарного возбуждения или торможения в одних
и тех же участках коры, в одном и том же полушарии. Отсюда и пол-
ное отсутствие симметрии в показаниях обеих рук и, напротив, аб-
солютное преобладание явлений функциональной асимметрии.
Но как уже известно из исследования других видов чувствитель-
ности, существуют два вида подвижных асимметрий — правосторон-
няя и левосторонняя. В каком же соотношении находятся оба эти
типа асимметрии в вибрационной чувствительности?
По данным Д. А. Ставровой, в большинстве случаев вибрацион-
ная чувствительность левой руки была выше чувствительности пра-
вой руки. Но этот общий вывод требует уточнения, так как оказы-
вается, что на ладонной стороне первой фаланги большого пальца,
на косточке III фаланги указательного пальца, на предплечье у тех
же левосторонних асимметриков чувствительность оказывается вы-
ше на правой стороне.
Если дифференцировать уровни чувствительности по всем раз-
дражаемым симметричным точкам тела испытуемых, то окажется,
что в одних точках вибрационный анализатор выступает асимме-
трично: то в преобладании показаний одной руки, то другой, в зави-
симости от места раздражения.
Однако место раздражения — особое соединение виброрецепто-
ров в различных частях костно-мышечной системы. Высший анализ
и синтез данных раздражений изменяется в связи с особенностью
раздражения нервных окончаний указанных частей. Этим объяс-
няется вариативность функциональной асимметрии вибрационной
чувствительности, что подтверждает общее положение об индуктив-
ном механизме функционально-сенсорных асимметрий.
К сказанному следует добавить, что в опытах Д. А. Ставровой
шел место однородный вибрационный раздражитель. В дальней-
шем следует изучить явление функциональной асимметрии при раз-
нородных виброраздражителях (не только при соприкосновении, но
И при действии вибрации на расстоянии). Нет сомнений в том, что
функциональная асимметрия в этом случае приобретает еще более
переменный, пластичный, подвижной характер. Однако и этих пред-
варительных данных достаточно для подтверждения нашей общей
гипотезы.
**
*
Парная работа больших полушарий особенно проявляется в со-
вместной и раздельной работе обеих рук человека. Указанное свое-
образие особенно ярко выступает при сравнении работы рук как
парных рецепторов с деятельностью других парных рецепторов (обо-
их глаз, обоих ушей, обеих половин носа). К этому нужно добавить,

что парные рецепторы рук также характеризуются важным участи-
ем в отражении пространственных признаков и отношений предме-
тов внешнего мира.
Прежде чем охарактеризовать особенные черты работы рук как
парных рецепторов, необходимо коснуться условий работы рецепто-
ров рук. Известно, что осязание отражает такие механические свой-
ства внешних тел, как их фактура, упругость, плотность. Назван-
ные механические свойства тел обнаруживаются лишь в механиче-
ской форме их движения, а именно в перемещении и трении как
наиболее элементарных формах взаимодействия материальных тел.
Эти явления свойственны и сложному высшему организму, в том
числе и организму человека. Нетрудно убедиться в том, что всякое
осязание, как чувственный процесс, имеет своим источникам мате-
риальное взаимодействие рецепторов и внешнего предмета, грубо
говоря, ту или иную форму трения. В кожно-механических и дви-
гательных рецепторах механическая энергия трения превращается
в нервный процесс. Различные компоненты трения рецептора и
внешнею предмета являются сигналами для соответствующей ра-
боты мозговых каналов анализаторов и замыкательных аппаратов
коры головною мозга.
В наших лабораториях более десяти лет систематически разра-
батывается проблема осязания и осязательного восприятия простран-
ства у зрячих и слепых людей. На основании многих эксперимен-
тальных исследований: Л. А. Шифмана, Ф. С. Розенфельд, А. В. Яр-
моленко, А. Н. Давыдовой, Л. М. Веккера, А. В. Идельсона и Б. Ф.
Ломова, а также наших собственных опытов мы можем кратко
сформулировать общие условия осязательного различения, в том
числе и различения пространственных признаков и отношений.
Явственно обнаружилось, что осязательное различение отражает
механические свойства тел только в процессе трения. Имеются раз-
личные формы материального взаимодействия тела и рецептора.
Одной из них является перемещение тела своей поверхностью отно-
сительно чувствующей поверхности рецептора, т. е. движение пред-
мета при неподвижном положении руки или другой чувствующей по-
верхности человека.
Движение предмета по покоящейся руке формирует относитель-
но адекватный образ предмета — его пространственно-временные
признаки. При подобной форме одностороннего перемещения пред-
мета относительно покоящейся руки протекает одна из форм осяза-
ния, а именно пассивное осязание.
Другая форма трения, другая форма материального взаимодей-
ствия рецептора и предмета выступает в активном осязании, харак-
теризующемся высокой точностью, адекватностью отражения пред-
мета, и возникает при трении движущейся руки относительно воспри-
нимаемого предмета. При этом, как показано Л. М. Веккером, рука
человека выступает в виде целостной координатной системы взаимо-
действия отдельных пальцев. Точкой отсчета в данной системе коор-
динат является большой палец, а наиболее подвижным и чувстви-
тельным компонентом — указательный палец. Взаимодействие этих

пальцев с остальными относительно ладони обеспечивает не только
перемещение предмета рукой, но и дробный анализ его поверхности
и граней, а также его плотности и упругости. Следовательно, при
активном осязании сигналы идут от каждого раздельного движения
отдельного пальца и от их совместной работы. Анализ и синтез раз-
дражений неразрывно связаны в процессе активного осязания.
Измерительные функции активного осязания порождены трудо-
вой деятельностью рук, поэтому кожно-механическое раздражение
рук неразрывно связано с кинестетическими их раздражениями как
сигналами совершаемых трудовых действий.
В связи с этим понятно, что активное осязание неразрывно свя-
зано с разделением и взаимодействием рук. Именно здесь заключен
особый пункт интересующей нас проблемы, так как в нем обнаружи-
ваются качественные отличия активного осязания от зрения.
Известно, что раздельные движения глазных яблок имеются лишь
у младенца в первые месяцы жизни. В процессе индивидуального
развития раздельные движения глаз сменяются содружественным
их движением, без которого невозможен самый элементарный акт
пространственного видения. Обособление движений обоих глаз воз-
никает лишь в патологическом состоянии. В активном же осязании,
напротив, содружественные движения рук являются помехой в том
случае, если имеется полная синергия мышц обеих рук, полная син-
хронность в их движениях. Подобная синергия движения обнаружи-
вается лишь в раннем детстве в хватательных и двигательных безус-
ловных рефлексах. В процессе индивидуального развития у ребенка,
напротив, воспитывается обособленная работа рук, причем ребенок
упражняется под руководством взрослых многие годы на выполне-
нии всех сложных движений самообслуживания, рисования, пись-
ма и т. д. правой рукой.
Разделение двигательных функций обеих рук общеизвестно. Оно
имеет своим следствием резкое обособление работы каждой из рук
друг от друга. Функциональную асимметрию рук даже и не нужно
открывать, она давно открыта практически и теоретически. Но встал
вопрос о том, когда и в связи с чем возникает подобная функцио-
нальная асимметрия рук? Известный ответ на него дает специаль-
ное исследование Н. И. Голубевой, проследившей и эксперимен-
тально изучившей развитие асимметрии рук у ребенка с первого ме-
сяца до года жизни. Ею установлено, что хватательные движения
младенца относительно симметричны. С формированием предмет-
ных действий и зрительно-моторной координации начинается обо-
собление рук, но оно рефлекторно зависит от стороны положения
раздражителя (игрушки, звука человеческого голоса, общающегося
с ребенком взрослого). В зависимости от этого положения у ребенка
преобладает в движении то правая, то левая рука, но каждая из них
гак или иначе сопровождается движениями другой руки. В силу
данного факта асимметрия рук еще крайне неустойчива и носит как
бы периодический характер с отклонениями то в сторону правой
руки, то в сторону левой. Даже специальное обучение ребенка пра-
восторонним движениям не изменяет этих сменяющихся периоди-

ческих явлений асимметрии до тех пор, пока ребенок не становится
в буквальном смысле на ноги. С ходьбой, прямохождением и вер-
тикальным положением асимметрия углубляется и специализи-
руется. Ребенок держится за опору, берет вещи и удерживает их,
ощупывает уже преимущественно правой рукой. Не только в исто-
рическом филогенезе человечества, но и в онтогенезе ребенка обна-
руживается взаимозависимость кинестезии рук и ощущения рав-
новесия, т. е. предметных действий рук и прямохождения, имею-
щего особое значение при дробном анализе пространства и времени
в практической ориентировке в пространстве внешнего мира.
Во время процесса обучения ребенка формам человеческого по-
ведения асимметрия рук прогрессивно углубляется, достигая свое-
го высшего уровня в актах письма и рисования.
В профессиональной трудовой деятельности эта асимметрия
вступает в свою новую фазу, когда складывается динамический
стереотип в работе двигательного анализатора.
Чем же можно объяснить исторически разделение обеих рук,
обусловливающих функциональную их асимметрию, в кинестезии и
осязании?
Разделение функций между обеими руками нельзя объяснить
иначе, как в свете объективных условий самого акта труда. В по-
следнем человек (субъект труда) имеет дело всегда с двумя объ-
ектами: 1) предметом труда и 2) орудием труда. До того как люди
создали специальные приспособления для удержания и фиксации
предмета труда в определенном положении, одна из рук и выступала
в виде подобного натурального приспособления. Ясно, что одна и та
же рука не могла без наличия технического приспособления одно-
временно оперировать как предметом, так и орудием труда.
Можно полагать, что разделение обеих рук порождено необходи-
мостью раздельного манипулирования двумя объектами: предметом
груда и орудием труда. Одна из рук специализировалась преиму-
щественно на манипуляциях предметом труда, другая — на мани-
пуляциях орудием труда. Предмет труда надо было удерживать в
определенном положении и перемещать постепенно с целью равно-
мерной его обработки орудием труда. Движения руки, манипулирую-
щей им, прогрессивно развивались во всех направлениях вместе
с развитием техники обработки материалов. Подобное предположе-
ние о разделении обеих рук мы можем проверить на интересных
данных советского археолога А. С. Семенова, который микроскопи-
чески изучил направления следов от ударов орудием труда на раз-
личных предметах труда раннего палеолита и произвел археологи-
ческую реконструкцию первобытного трудового действия. Эта рекон-
струкция свидетельствует о том, что ударные действия орудием тру-
да (равно как и последующие действия скобления, резания и т. д.)
произведены правой рукой. Левая рука должна была в данных усло-
виях играть роль естественной опоры для удержания и перемеще-
ния предмета.
Таковы исторические предпосылки разделения движения обеих
рук. С ними связаны многие последствия. Одним из них является то