Ананьев Б. Г. Избранные психологические труды. Т. 1. — 1980

ББК 88.8 А 11

Печатается по рекомендации Редакционно-издательского совета Академии педагогических наук СССР

Составитель книги В. П. Лисенкова

Авторы вводной статьи и предисловия:

А. А. Бодалев, Б. Ф. Ломов и Е. З. Фришман

Ананьев Б. Г.

А 11 Избранные психологические труды: В 2-х т. Т. I. — М.: Педагогика, 1980. — 232 с., ил. — (Труды д. чл. и чл.-кор. АПН СССР).

В подзаг.: АПН СССР.

Цена 1 р. 30 к.

В книгу включены труды выдающегося советского психолога, действительного члена Академии педагогических наук СССР, посвященные исследованию проблем человекознания, рассмотренных в системе современной науки. В ней теоретически и экспериментально обосновываются пути целостного изучения человека как феномена природы и общества, методы исследования личности и формы возможного воздействия на процессы становления всесторонне и гармонично развитой личности социалистического общества.

Книга предназначена для психологов, педагогов, философов и социологов.

ББК 88.8

60300—009

А————— 22—80.4303000000

005(01)—80

Борис Герасимович Ананьев — виднейший советский психолог

Оценить вклад ученого в развитие науки — дело чрезвычайно сложное. Особенно трудно это сделать, когда речь идет о такой широкой и многогранной области научного знания, как психология. Здесь недостаточно назвать сделанные этим ученым открытия, показать обилие полученного им эмпирического материала, глубину его теоретических обобщений, хотя и это существенно. Говоря о значении творческой деятельности Бориса Герасимовича Ананьева, в первую очередь необходимо подчеркнуть, что им был разработан принципиально новый методологический подход к исследованию психики, что позволило выделить новые разделы психологии, не существовавшие ранее как самостоятельные научные направления, обратив внимание на ту роль, которую он придавал психологии в системе наук о человеке.

Современной науке свойственно многообразие подходов к изучению человека. «Все возрастающее многообразие аспектов человекознания — специфическое явление современности, связанное со всем прогрессом научного познания и его приложения к различным областям общественной практики», — писал Б. Г. Ананьев

[1977, с. 5]. Говоря о трех основных особенностях развития научного знания о человеке на современном этапе, Б. Г. Ананьев подчеркивал, что проблема человека становится общей проблемой для всей науки в целом; для научного изучения человека характерна все возрастающая дифференциация, специализация отдельных дисциплин; и наконец, наблюдаются тенденции к объединению различных наук, аспектов и методов исследования человека в различные комплексные системы, к построению синтетических характеристик человеческого развития [там же, с. 6].

В одной из основных своих работ, посвященных проблемам человекознания [1977], Б. Г. Ананьев анализировал исторические пути и закономерности становления системы наук о человеке и положение психологии в этой системе. «В системе тех или иных связей, — писал он, — человек изучается наукой то как продукт биологической эволюции — вид Homo sapiens, то как субъект и объект исторического процесса — личность, то как естественный индивид с присущей ему генетической программой развития и определенным диапазоном изменчивости. Исключительно важное значение имеет исследование человека как основной производительной силы общества, субъекта труда и ведущего звена в системе «человек — машина», как субъекта познания, коммуникации и управления, как предмета воспитания и т. д. [там же, с. 5]. Благодаря такому подходу психология становится связанной с целым рядом смежных дисциплин, обеспечивая возможность системного изучения человека.

Развитие человека Б. Г. Ананьев рассматривал как единый процесс, детерминированный историческими условиями общественной жизни. Результатом взаимодействия биологического и социального в индивидуальном развитии человека является, по его мнению, формирование индивидуальности, суть которой составляет единство и взаимосвязь свойств человека как личности и субъекта деятельности, в структуре которых функционируют природные свойства человека как индивида. Принципиальным в системе человекознания Б. Г. Ананьев считал разведение таких понятий, как индивид, личность и субъект деятельности. В качестве первичных свойств человека как индивида выделялись возрастно-половые и индивидуально-типические свойства. К первым относятся возрастные свойства (стадии онтогенетической эволюции) и половой диморфизм; ко вторым — конституциональные особенности, нейродинамические свойства мозга и особенности функциональной геометрии больших полушарий. Взаимодействие этих классов свойств определяет динамику психофизиологических функций и структуру органических потребностей — вторичных свойств индивида. Высшая интеграция этих свойств представлена в темпераменте, с одной стороны, и в задатках — с другой. Основная форма развития этих свойств — онтогенетическая эволюция, осуществляющаяся по определенной филогенетической программе, но постоянно модифицирующаяся диапазонами возрастной и индивидуальной изменчивости.

Исходными характеристиками человека как личности являются ее статус в обществе, роли и ценностные ориентации. Эти личностные характеристики определяют особенности мотивации поведения — вторичные личностные свойства. Вершиной интеграции личностных свойств является характер. Свойства человека как личности находят свое развитие в жизненном пути человека в обществе, его социальной биографии.

Характеризуя человека как субъекта деятельности, Б. Г. Ананьев в первую очередь выделял его деятельность (как преобразование действительности) и сознание (как отражение объективной деятельности). Интеграцией субъектных свойств является творчество, а основными формами развития — история производительной деятельности в обществе. Целостность индивидуального развития человека обеспечивается становлением индивидуальности — высшего синтеза различных его свойств.

Несмотря на многообразие проблем, разрабатываемых Б. Г. Ананьевым на протяжении всей его жизни, проблему индивидуального развития человека с уверенностью можно назвать главной в творчестве ученого. Развиваемое им направление, названное онтопсихологией, впервые в Советском Союзе зародилось в Ленинградской школе психологов, руководимой Б. Г. Ананьевым. Онтопсихология — это синтетическая дисциплина, объединяющая возрастную и дифференциальную психологию, задачей которой является изучение целостного онтогенетического ряда и жизненного пути личности [1969, с. 46]. Такой подход, основанный на изучении всех возрастных стадий психического развития с их многоуровневой организацией и множественной детерминацией, явился принципиально новым как в отечественной, так и в мировой науке.

С методологической точки зрения эти исследования следует рассматривать как системные; психические явления в них анализируются в том множестве внешних и внутренних отношений, в которых они существуют как целостная система. Такой методологический подход предусматривает и специальные методы исследования объекта: метод возрастных («поперечных») срезов и метод лонгитюдинальных («продольных») исследований. В общих чертах метод возрастных срезов предусматривает работу с разными индивидами или популяциями одной и той же возрастной группы, что позволяет установить границы нормы в пределах отдельных функций, с тем чтобы в последующем иметь возможность сравнивать с ними характеристики отдельного субъекта. Особенность лонгитюдинального метода заключается в проведении экспериментов на одних и тех же испытуемых в процессе их эволюции. Этот метод, во-первых, дает возможность прогнозирования хода психического развития и, во-вторых, позволяет установить генетические связи между отдельными фазами развития. Онтопсихологическое исследование предполагает сопоставление данных, полученных обоими методами, с привлечением корреляционного и факторного анализа. «Наложение данных «продольного» и «поперечного» срезов на опреде-

ленные картины развития безусловно целесообразно, так как позволяет более точно соотнести оба параметра времени (длительность и временную последовательность смены фаз) в возрастных характеристиках развития человека», — писал Б. Г. Ананьев [1968, с. 129].

Индивидуальное развитие Б. Г. Ананьев рассматривал как внутренне противоречивый процесс, зависящий от действия множества факторов: наследственности, среды, воспитания, собственной практической деятельности и т. д. Сложность структуры и полифакторность развития объясняет неравномерность изменений и гетерохронность фаз развития человека на всех ее стадиях. «В онтогенезе человека возникают и преодолеваются многие противоречия между наследственностью и средой, различными регуляторами жизнедеятельности (гуморальными и нервными, кортикоретикулярными и кортикальными, первосигнальными и второсигнальными), различными системами, органами и тканями в целостной структуре организма. Одним из существенных проявлений внутренних противоречий онтогенетической эволюции следует считать неравномерность развития различных систем и их регуляторов» [там же, с. 103]. Неравномерность развития различных функциональных систем человека, имеющая в своей основе сложную взаимосвязь эволюционных и инволюционных процессов и определяемая конкретными социально-историческими условиями жизни, есть, по мнению Б. Г. Ананьева, тот механизм, который обеспечивает развитие как целостный процесс. Существенно, что этой закономерности подчиняются не только «низшие», но и «высшие» психические процессы 1.

Особенности гетерохронности Б. Г. Ананьев исследовал не только на примере развития свойств человека как индивида. Этот основной принцип он распространил и на изучение формирования личности. «Внутренняя противоречивость развития личности, проявляющаяся в неравномерности и гетерохронности смены ее общественных функций, ролей и состояний, — писал он, — является фактором, усиливающим противоречивость онтогенетической эволюции» [1968, с. 105]. Таким образом, изменчивость является основной характеристикой личностных свойств и проявляется она на протяжении всего жизненного цикла человека. Механизмом этой изменчивости, так же как в случае развития индивидных свойств, является гетерохронность развития. Эту мысль Б. Г. Ананьев неоднократно подчеркивал в своих работах. «Индивидуальная изменчивость свойств человека как личности, — писал он, — определяется взаимодействием основных компонентов статуса (экономического, правового, семейного, школьного и т. д.), сменой ролей и систем отношений в коллективах (макро- и микрогруппах), в общем социальном становлении человека. Соответственно характеру этого

Изучению развития человека как индивида, личности и субъекта деятельности были посвящены многие циклы экспериментальных исследований Б. Г. Ананьева и его сотрудников. Исследования проводились с позиций структурно-генетического подхода.

Авторы этих исследований рассматривали характеристики человека в их взаимосвязи и с учетом становления человека в разные возрастные периоды. Этими работами было положено начало формированию нового раздела возрастной психологии — акмеологии, науки о наиболее продуктивном, творческом периоде в жизни человека.

Замысел комплексного исследования взрослого человека был сформулирован Б. Г. Ананьевым еще в 1957 г. [1957а, 1957б], но осуществлено оно было в 1965 г. и состояло из двух циклов работ, построенных в соответствии с основными методами комплексного структурно-генетического исследования — методов «поперечных» и «продольных» срезов. Благодаря комплексному характеру исследования удалось показать взаимосвязи между сенсорными, интеллектуальными, мнемическими и другими показателями и особенностями нейродинамики и моторики. Математико-статистическая обработка этих данных позволила выявить связи, дающие возможность построения целостных характеристик микропериодов и макропериодов на всем диапазоне возрастной изменчивости от 18 до 35 лет. В результате этих исследований удалось показать, что природа психофизиологического развития в период зрелости разнородна и противоречива. В отличие от большинства исследователей, описывающих процесс развития человека в этом возрасте как непрерывное нарастание функциональной работоспособности и продуктивности без каких бы то ни было понижений и кризисов, Б. Г. Ананьев рассматривает разнородность и противоречивость психофизиологического развития в период зрелости, указывая на повышение функционального уровня различных механизмов деятельности, их стабилизацию и понижение, которое отнюдь не отождествляется с явлениями инволюции, происходящими в старости. Непрерывное прослеживание микровозрастных сдвигов в пределах этого возрастного диапазона показало неравномерность развития различных функций: повышение одних совмещается с моментами стабилизации или даже понижения других. Эта противоречивая структура развития характеризует как самые сложные образования (вербальный и невербальный интеллект, логические и мнемические функции), так и элементарные процессы (метаболизм) и индивидуальные, в частности нейродинамические показатели.

Исследования возрастной изменчивости всех характеристик организма и личности взрослого человека приобрели систематический характер с возникновением современной геронтологии — науки о процессах старения, старости и факторах долголетия. Многочисленные экспериментальные исследования в этой области проде-

монстрировали многомерность и разновременность явлений старения в разных системах организма и выявили микроинволюционные сдвиги, возникающие еще до наступления старости и распространяющиеся на сенсорные, мнемические, интеллектуальные и другие функции человека. Однако геронтологи пришли к выводу, что наряду с микроинволюционными процессами существуют процессы и факторы, противостоящие инволюции и обеспечивающие полноценное функционирование человеческого организма. Именно в период зрелости, характеризуемый сложными переплетениями противоречивых тенденций, закладываются основы долголетия.

Обобщая данные различных наук — психологии, физиологии, медицины, педагогики — о явлениях неравномерности общесоматического, полового и психического созревания и увядания во все периоды онтогенеза, Б. Г. Ананьев пришел к выводу о том, что неравномерность изменений и гетерохронность фаз развития различных систем характерны для всего онтогенеза и являются его общей закономерностью. Знание этих закономерностей позволяет активно управлять развитием: выявлять сензитивные периоды для формирования той или иной функции, исходя из этого строить процесс обучения, предотвращать раннее старение и т. д. Чрезвычайно важно, считал Б. Г. Ананьев, широкое практическое использование полученных научных фактов при решении задач обучения и воспитания.

Основной принцип — принцип комплексности психологического исследования человека как целостной системы — в наиболее полной форме был реализован Б. Г. Ананьевым при исследовании сенсорных и перцептивных процессов [1960, 1961]. Он считал, что во всех видах развития, какими бы они ни представлялись специализированными, проявляется единство развития человека как сложнейшего организма (индивида), личности, субъекта (познания, деятельности, общения), индивидуальности. Целостность человеческого развития составляет его специфическое качество.

Целостный подход к исследованию сенсорно-перцептивных процессов предусматривает, в первую очередь, выделение структурно-функциональных связей сенсорно-перцептивных процессов и индивидных и личностных характеристик человека. Многочисленные экспериментальные и теоретические исследования этой проблемы позволили Б. Г. Ананьеву сформулировать тезис о сенсорной организации человека как «единой системе анализаторов всех без исключения модальностей, включенной в общую структуру человеческого развития» [1977, с. 51]. Развивая этот тезис, Б. Г. Ананьев пояснял, что состав и структура чувственного отражения, образующие сенсорную организацию, зависят от образа жизни и деятельности человека. В соответствии с ним складывается определенное взаимодействие анализаторов, их соподчинение, относительное доминирование, а также общее направление развития. Более того, согласно данным современной науки, существуют не только частные виды чувствительности отдельных анализаторов, но и общий

для данного человека способ чувствительности, являющийся свойством сенсорной организации человека в целом и входящий в структуру темперамента — сензитивность. Сензитивность является общей, относительно устойчивой особенностью личности, которая проявляется в разных условиях, при действии самых различных по своей природе раздражителей и даже определяет способности человека к тем или иным видам деятельности.

Многочисленные экспериментальные данные, полученные Б. Г. Ананьевым и его сотрудниками, позволили показать сложную многоуровневую взаимосвязь сенсорно-перцептивных, индивидных и личностных характеристик человека, выявить закономерности возрастно-половых различий чувствительности, установить зависимости между сенсорными, интеллектуальными, мнемическими и другими процессами.

В рамках исследований сенсорно-перцептивных процессов зародилось еще одно самостоятельное научное направление, которое посвящено принципам регуляции психической деятельности. При исследовании восприятия пространства и пространственной ориентации Б. Г. Ананьев обратил особое внимание на роль парных рецепторов и механизм парной работы больших полушарий. На основании экспериментальных исследований ощущения и восприятия всех модальностей Б. Г. Ананьев показал, что симметрия строения и асимметричность функционирования есть специальное приспособление к отражению пространства и вместе с тем средство повышения надежности работы мозга и источник его резервов. Изучение явлений многократного «резервирования» функций, их дублирования, компенсации и других феноменов, характеризующих парную работу больших полушарий головного мозга, привело к выводу, что большие полушария головного мозга образуют билатеральную систему регулирования процессов жизнедеятельности и поведения. «Мы имеем теперь основания, — указывал Б. Г. Ананьев, — рассматривать билатеральные связи как высшее проявление общей (мультистабильной) системы регулирования и как особый механизм, который можно было бы назвать горизонтальным контуром регулирования, дополняющим основную, вертикальную иерархическую систему регулирования» [1968, с. 244].

Итак, наряду с иерархическим (вертикальным) контуром регулирования, основанным на субординационных отношениях его звеньев и обеспечивающим регуляцию процессов и свойств индивида в его онтогенетическом развитии, существует дополнительная (горизонтальная) система регулирования, построенная не по субординационному, а по координационному принципу и базирующаяся на парной работе больших полушарий.

К исследованию системы регулирования Б. Г. Ананьев подходит с генетических позиций; он рассматривает зависимость особенностей регулирования от общих законов онтогенетической эволюции. Система регулирования формируется в процессе общесоматического, полового и нервно-психического созревания, достигает наи-

высшего уровня развития в период зрелости и подвержена инволюции в старости, причем особая роль принадлежит в этом процессе именно горизонтальному контуру регулирования, который может при необходимых условиях (снижение энергетического уровня коры и подкорки в старости) выступать дополнительным генератором энергии и тем самым поддерживать целостное функционирование организма.

***

Мы очень коротко охарактеризовали основные направления научной деятельности Б. Г. Ананьева; безусловно, что этот обзор не может претендовать на полноту охвата всего многообразия тем и вопросов, разработкой которых занимался Б. Г. Ананьев в течение своей жизни. Хотелось бы в заключение еще раз подчеркнуть, что одной из основных заслуг Б. Г. Ананьева является «создание общей картины человека во всех его проявлениях». В одной из последних своих работ, говоря о психологии будущего, Б. Г. Ананьев писал: «В наши дни осуществляется историческая миссия психологии как интегратора всех сфер человекознания и основного средства построения общей его теории. Мы находимся еще в самом начале этого нового научного движения. Экстраполяция его тенденций позволяет с уверенностью представлять картину психологии будущего, интенсивного развития многих новых дисциплин теоретической и прикладной психологии... Каждое новое достижение психологического анализа способствует прогрессу психологического синтеза именно теперь, когда наша наука вступила на путь изучения своего рода больших систем, из которых образуется психологическая структура человека» [1977, с. 369].

Многогранность, глубина, емкость исследований талантливого советского психолога Б. Г. Ананьева, масштабность его идей, смелость его поисков послужат надежным фундаментом для творчества его учеников, последователей и всех тех, кто готов столь же страстно, убежденно и ответственно приближать то будущее психологии, о котором мечтал, которое творил Б. Г. Ананьев.

Предисловие

Бурное развитие психологической науки, которое мы наблюдаем в настоящее время, обусловлено многообразием теоретических и практических задач, поставленных перед нею, возрастанием роли человеческого фактора во всех сферах общественной жизни. Для развития современной психологии характерны дифференциация психологического знания, благодаря которой вычленяются специфические проявления психики человека и обнаруживается многокачественность ее проявлений, и интеграция различных областей психологии и смежных наук, направленная на раскрытие в массе специальных описаний, сложившихся в разных психологических дисциплинах и нередко противоречащих друг другу, того главного, общего и существенного в психических явлениях, что так или иначе проявляется при любом специальном подходе.

В решение психологической проблемы включаются различные области знания, и основной задачей исследователя является изучение природы, механизмов и закономерностей развития психики. Благодаря многообразию качеств основного объекта исследования — человека оказывается возможным изучать их в структуре разных

областей психологии с помощью присущих каждой из них методов. При этом в каждой из них раскрываются свои аспекты единой проблемы — проблемы человека, и лишь научное синтезирование знаний, полученных в разных областях, позволяет познать объект исследования.

Одним из родоначальников комплексного подхода к исследованию человека был Б. Г. Ананьев. Систематизируя науки о человеке, Б. Г. Ананьев пришел к выводу о необходимости всестороннего изучения человека средствами разных наук (биохимии, генетики, антропологии, физиологии, педагогики, психологии). Результатом такого комплексного системного подхода явилось построение и теоретическое обоснование нового психологического направления — синтетического человекознания. Этим проблемам посвящены основные работы Б. Г. Ананьева последних лет жизни.

Предлагаемая вниманию читателя книга состоит из двух разделов: «Человек как предмет познания» и «Вопросы возрастной и дифференциальной психологии». В первый раздел включены три главы из опубликованной в 1968 г. монографии «Человек как предмет познания». Глава «Становление системы человекознания» посвящена истории и философскому обоснованию возникновения системы наук о человеке, выделению в системе наук о человеке стержневых проблем, вокруг которых концентрируются междисциплинарные связи.

В главе «Онтогенез и жизненный путь человека» анализируются условия и движущие силы развития, становления и инволюции человека, обосновывается основной принцип смены фаз онтогенетического развития — принцип гетерохронности или неравномерности развития различных систем и их регуляторов, рассматриваются методы исследования.

Глава «Личность, субъект деятельности, индивидуальность» посвящена анализу категорий «индивид», «личность», «субъект деятельности» и «индивидуальность», их структуре и взаимосвязи.

Как видим, эти главы посвящены рассмотрению наиболее общих проблем человекознания. Именно поэтому было решено включить их в первую очередь в планируемое издание работ Б. Г. Ананьева.

Так как глава «Проблема человека в современной науке» (из той же монографии), носящая также общий характер, была в последние годы опубликована в сборнике произведений Б. Г. Ананьева «О проблемах современного человекознания» [М., Изд-во АН СССР, 1977], подготовленном Институтом психологии АН СССР, мы не сочли целесообразным включать ее в данную публикацию.

Второй раздел книги «Проблемы возрастной и дифференциальной психологии» открывается статьей «Сенсорно-перцептивные характеристики индивидуального развития человека», которая была опубликована ранее в журнале «Вопросы психологии» [1968, № 1]. В этой статье автор обосновывает необходимость комплексного исследования психических функций, дающего возможность показать

взаимосвязь эволюции, структуры и механизмов перцептивных процессов с личностными и индивидуально-типическими свойствами человека. Исследования в этой области позволяют выделить сенсорно-перцептивные характеристики возрастных, половых и индивидуально-типических особенностей человека, которые могут служить индикаторами его индивидуального развития.

Более подробно возрастные особенности психики человека рассмотрены в статье «К проблеме возраста в современной психологии», материал которой перепечатан из книги «Индивидуальное развитие человека и константность восприятия» [1968]. Здесь автор опровергает сложившуюся в науке точку зрения о возрастных особенностях как чисто биологических феноменах и противопоставляет ей представление о возрасте как сумме разнородных явлений роста, общесоматического, полового и нервно-психического созревания, зрелости, старения, конвергируемых со многими сложными явлениями общественно-экономического, культурного, идеологического и социально-психологического развития человека в конкретно-исторических условиях.

В статье «Структура развития психофизиологических функций взрослого человека» излагаются экспериментальные данные двух циклов исследований, проведенных Б. Г. Ананьевым и его сотрудниками в Ленинградском университете методами «поперечных» и «продольных» срезов. Принципиально важным для автора является тот факт, что исследование физиологических и психологических функций проводилось в период зрелости человека (возрастной диапазон от 18 до 35 лет). Анализ приведенных экспериментальных данных показывает разнородность и противоречивость динамики развития психофизиологических функций в этот период. Эта статья перепечатывается из сборника материалов научной конференции «Возрастная психология взрослых» [1971].

Завершает книгу статья «Билатеральное регулирование как один из механизмов интеграции», в которой автор обосновывает свою точку зрения о существовании двух контуров психической регуляции — иерархического (вертикального) и билатерального (горизонтального), обеспечивающих целостность психической организации человека. Материал данной статьи впервые был опубликован автором в журнале «Totus Homo» [1972, vol. 4, № 2].

Собранные в данной книге работы Б. Г. Ананьева представляют несомненный интерес для специалистов, исследующих проблему человека в широком смысле, и могут служить образцом комплексного интердисциплинарного исследования, позволяющего более полно представить человека в научной картине мира.

Нельзя, однако, не согласиться с тем, что некоторые идеи сформулированы Б. Г. Ананьевым лишь в самой общей форме и требуют дальнейшего развития. Есть в книге и положения, носящие дискуссионный характер. Вместе с тем следует признать, что данная книга вносит существенный вклад в разработку важнейшей для современной науки проблемы человека.

I. Становление
системы человекознания
1. Предварительные замечания
Начала научного изучения человека были за-
ложены в натурфилософии, естествознании и
медицине. Познание природы, окружающего че-
ловека материального мира и познание человека,
выделяющегося из природы и противостоящего
ей, но вместе с тем являющегося одним из са-
мых замечательных феноменов ее, всегда разви-
вались взаимосвязанно, хотя и весьма противо-
речиво. Антропоцентризм в такой же мере ха-
рактеризовал натурфилософию и прошлую исто-
рию естествознания, как и геоцентризм, но
сохранялся дольше, так как торжество гелео-
центрической системы мира, в которой существу-
ет человек, еще не повлекло за собой преодоле-
ния антропоцентризма в изучении жизни на
Земле.
Антропоморфизм и разнообразные его моди-
фикации в биологии изживались постепенно, по
мере накопления знаний о растительных и жи-
вотных организмах, с одной стороны, и уяснения
определенного места самого человека в природе,
с другой. Выделение человека как вида Homo
sapiens в отряде приматов Карлом Линнеем,
впервые определившим место человека в общей
систематике живой природы, было важным пово-

ротным пунктом в процессе преодоления антропоцентризма 6 на-
турфилософии и общей системе естествознания. Однако антропо-
морфизм в истолковании жизнедеятельности и поведения живот-
ных (и даже растений, как указывал К. А. Тимирязев) сохранялся
и после главнейшего поворота в развитии естествознания — возник-
новения эволюционной теории Ч. Дарвина. Все же именно эта
теория, генетически объяснив образование Homo sapiens в общем
процессе эволюции жизни посредством естественного отбора, объ-
единила различные естественные науки на изучении человека как
продукта и высшего звена эволюционного процесса. Хотя антропо-
логия в широком смысле слова ведет свое начало с глубокой древ-
ности, строго научный характер она приобрела на почве эволюци-
онной теории. Вместе с тем оказалось, что для объяснения антро-
погенеза этой теории, как и естествознания в целом, еще
недостаточно, поскольку происхождение человека как биологиче-
ского вида невозможно объяснить без научного понимания проис-
хождения общества с его производством материальной жизни лю-
дей. Именно такое объяснение было дано К. Марксом и Ф. Энгель-
сом; марксистская теория антропогенеза и социогенеза завершила
образование данной научной концепции.
Предыстория марксистской теории антропогенеза и социогене-
за связана, конечно, не с естествознанием, а с философией и исто-
рией, политической экономией и социологией. Следовательно, зна-
чение этих областей для становления антропологии — науки о че-
ловеке нельзя игнорировать, особенно если учитывать, что палео-
антропология, исследующая антропогенез, связана не только с па-
леонтологией, но и с археологией — одной из основных историче-
ских наук, палеолингвистикой, сравнительной этнологией и други-
ми общественными дисциплинами. Роль этих наук в более точном
определении своеобразного места человека как биологического
вида в системе живой природы весьма значительна. Поэтому есть
основание полагать, что постановка проблемы Homo sapiens в стро-
го научном плане есть результат развития многих областей есте-
ствознания, общественно-исторических наук и философии.
По мере развития научных знаний о человеке на основе позна-
ния законов природы и общества преодолевались антропоцентризм
и антропоморфизм, пережитки которых искусственно культивиру-
ются в современных условиях субъективно-идеалистическими кон-
цепциями. Кроме того, идет противоположный процесс — антропо-
логизации и гуманизации системы научного познания, превраще-
ния человека, как указывалось нами выше, в одну из главных проб-
лем современной науки. Этот процесс идет в значительной мере
стихийно и характеризуется образованием ряда отдельных круп-
ных очагов в общей структуре науки, в которые как бы стягива-
ются нити от многих наук в целях познания той или иной формы
бытия и сознания человека.
Одной из основных является проблема человека как биологиче-
ского вида Homo sapiens. На протяжении последнего столетия изу-

чение человека становится все более обширным и междисципли-
нарным. Развиваются научные дисциплины, изучающие человечест-
во; возникли научные направления, изучающие человека как ин-
дивида, как личность, как субъекта деятельности и индивидуаль-
ность. Таким образом, в современных условиях складывается систе-
ма человекознания, обеспечивающая целостное, комплексное изу-
чение человека.
2. Науки о Homo sapiens
Специальной наукой о человеке как особом биологическом виде
является антропология. По сравнению с прошлым столетием, ког-
да с антропологией связывали весь комплекс научных знаний о че-
ловеке, современная антропология значительно ограничила свой
предмет изучением проблем антропогенеза... и вариации физическо-
го типа человека во времени и в пространстве. Я. Я. Рогинский и
М. Г. Левин подчеркивают, что в советской науке принято строгое
разделение этнографии и археологии, являющихся отраслями
истории, и антропологии как области биологии [1963, с. 5].
«Антропология есть отрасль естествознания, которая изучает
происхождение и эволюцию физической организации человека и
его рас... Задача антропологии — проследить процесс перехода от
биологических закономерностей, которым подчинялось существова-
ние животного предка человека, к закономерностям социальным»
[там же, с. 6].
Я. Я. Рогинский и М. Г. Левин отмечают, впрочем, что такое
строгое ограничение не является общепринятым в других странах
(Англия, Франция, США и т. д.). Многие зарубежные ученые
включают в состав антропологии разделы этнологии, социального
и культурного развития человечества. В отношении человеческого
поведения, рассматриваемого некоторыми зарубежными учеными
как область антропологии, применяется термин «антропономия».
К. Бэр впервые применил его для обозначения особого раздела ант-
ропологии, «занимающегося сравнением человека с животными и
определения места человека в системе животного мира» [цит. по
М. Г. Левину, 1963, с. 18]. Антропономия следовала, по концеп-
ции К. Бэра, за антропографией (основами анатомии и физиологии
человека) и предшествовала антропоистории.
В структуру современной антропологии включаются три основ-
ных раздела: морфология человека (изучение индивидуальной из-
менчивости физического типа, возрастных стадий — от ранних ста-
дий зародышевого развития до старости включительно, полового
диморфизма, изменений физического развития человека под влия-
нием различных условий жизни и деятельности), учение об антро-
погенезе (об изменении природы ближайшего предка человека и

самого человека в течение четвертичного периода), состоящее из
приматоведения, эволюционной анатомии человека и палеоантропо-
логии (изучающей ископаемые формы человека), и расоведение.
Среди многих проблем каждого из этих разделов антропологии
выделяются некоторые, имеющие центральное значение для своей
области. Так, например, для морфологии человека — это проявле-
ния изменчивости физического типа у современного человека, точ-
нее, механизмы формообразования, которые изучаются морфоло-
гией, исследующей особенности отдельных органов и тканей, их
взаимную связь, и соматологией, исследующей структуру человече-
ского тела как целого — конституцию, или телосложение (работы
В. В. Бунака [1941], В. В. Гинзбурга [1963], В. Н. Шевкуненко
и А. М. Геселевича [1935], А. П. Быстрова [1957], М. Ф. Нестурха
[1958], М. С. Плисецкого [1956] и др.).
Анализ состояния каждого из подразделов морфологии челове-
ка показывает, что в современных условиях исследование физиче-
ской (анатомо-морфологической) структуры человеческого тела
или его отдельных органов невозможно без физиологического, био-
химического и биофизического изучения их динамики, функциони-
рования в тех или иных жизненных условиях. Поэтому известная
искусственность обособления структуры от динамики признается
многими антропологами, изучающими соматическую организацию
современного человека.
Физический тип как общую соматическую организацию челове-
ка изучают такие естественные науки, как анатомия и физиология
человека, биофизика и биохимия, на данные которых опирается
морфологическая часть антропологии.
Предыстория человека как биологического вида охватывает
период, измеряемый всем процессом биологической эволюции на
Земле. Поэтому последовательный эволюционный подход к анали-
зу биологических корней антропогенеза требует сравнительно-ана-
томических, сравнительно-физиологических и сравнительно-психо-
логических сопоставлений человека с многими другими животными
организмами, особенно позвоночными. Палентология, с одной сто-
роны, эмбриология, с другой, являются важнейшими средствами
построения филогенетической системы, в которой определенное ме-
сто занимают высшие позвоночные, а среди них млекопитающие,
один из отрядов которых составляют приматы. Поэтому в биоло-
гическом плане исследование эволюционных предпосылок антропо-
генеза захватывает большую группу естественных наук (общую
биологию, зоологию позвоночных, териологию, приматологию). Ан-
тропологию можно расположить за приматологией, но возможны и
другие решения: включение антропологии как специфической части
в приматологию в целях генетического анализа или, напротив,
включение приматоведения в антропологический цикл дисциплин
в целях сравнительного анализа. Эти сложные разнородные связи
определяются самой задачей антропологического исследования —
изучением человека как биологического вида Homo sapiens. Соот-

ношение между различными науками, относящимися к проблеме
филогении и антропогенеза, определяется объективными связями
в общем процессе филогении.
Природу человека невозможно понять вне общей и последова-
тельно развивающейся картины эволюции животного мира. В та-
кой же мере невозможно построить эту картину без человека, яв-
ляющегося высшим звеном и последней ступенью биологической
эволюции (см.: А. П. Быстрое [1957]).
Это положение приходится упоминать вследствие того, что еще
нередко встречаются попытки изолировать антропологию от общей
биологии, зоологии позвоночных и других биологических дисцип-
лин. Еще чаще приходится сталкиваться с тенденцией биологов
исключать антропологию и даже приматологию из системы наук
о животном царстве...
...Особое место среди общих биологических наук (биологии,
зоологии, териологии и приматологии), изучающих филогению, с
одной стороны, и дисциплин, изучающих определенные аспекты
развития (сравнительная анатомия и морфология, сравнительная
физиология и биохимия, сравнительная психология и др.), с дру-
гой, занимает общая генетика...
...Многосторонние связи приматологии с антропологией позво-
ляют полагать, что приматологические исследования в целом, рав-
но как сравнительные исследования структуры, функций и психи-
ческого развития приматов, имеют исключительное значение для
решения проблемы антропогенеза... «Специфические анатомо-фи-
зиологические особенности современного человека, являющегося
с точки зрения зоологии высокоразвитым гаплориновым питекоид-
ным узконосым двуногим приматом, могут быть глубоко познаны
прежде всего как следствия эволюции. Приматология знакомит нас
с обезьянами и полуобезьянами, позволяет правильнее понять ме-
сто человека среди млекопитающих, помогает разработке и усвое-
нию правильного материалистического взгляда на положение че-
ловека в мире живых существ, на место человека в природе»
[М. Ф. Нестурх, 1960, с. 3].
Современная приматология обладает достаточным знанием об
эволюции приматов и человека в рассмотренной связи с эволюцией
самой Земли. Что касается специального генеалогического вопроса
об отношениях человека к современным антропоидам, то в совре-
менной науке имеется несколько гипотез, которые Я. Дембовский
представил в виде четырех возможных генеалогических схем
[1963, с. 33].
Решение генеалогических проблем приматологии зависит и от
степени разработанности сравнительно-биологических дисциплин.
До настоящего времени наиболее разработанными из этих дис-
циплин (применительно к области приматологии) являются срав-
нительная анатомия и сравнительная психология, определившие
в своем развитии сравнительную физиологию и сравнительную
биохимию.

Сравнительная анатомия приматов в настоящее время разде-
ляется на общую сравнительную анатомию приматов, сравнитель-
ную анатомию центральной нервной системы приматов и сравни-
тельную анатомию отдельных органов и структур, особо важных
для становления физического типа человека, например руки, лица,
артикуляционно-голосового аппарата (см.: В. Н. Жеденов [1962],
Е. К. Сепп [1959], Л. П. Астанин [1962], В. К. Грегори [1934]).
Сравнительная физиология и особенно сравнительная биохимия
приматов находятся еще в первоначальной стадии развития. Что
касается сравнительной физиологии приматов, то благодаря
И. П. Павлову, проявившему большой интерес к некоторым гене-
тическим проблемам высшей нервной деятельности, наиболее
сформировавшимся ее отделом стала физиология высшей нервной
деятельности антропоидов. Среди многих исследований на эту тему
следует выделить работы Э. Г. Вацуро [1948], Д. Г. Воронина
[1953], [1957], Ф. П. Майорова [1953], [1955], Л. А. Фирсова
[1953], [1958] и др. Нужно, однако, отметить, что физиология выс-
шей нервной деятельности низших и высших обезьян еще не при-
обрела полностью характера сравнительно-генетической дисципли-
ны вследствие недостаточной изученности специфических законо-
мерностей высшей нервной деятельности человека. В значительно
большей степени такой дисциплиной стала сравнительная психоло-
гия, объединяющая зоопсихологию с общей психологией человека
в единой генетической системе, основы которой были заложены еще
Ч. Дарвином. Начало экспериментально-психологической примато-
логии положили исследования В. Келера [1930], Н. Н. Ладыгиной-
Котс [1921, 1923, 1929, 1958, 1959], Н. Ю. Войтониса [1949],
Г. З. Рогинского [1948], Н. А. Тих [1966, 1970] и др. Наиболее ин-
тересным обзором этих работ является труд польского зоопсихо-
лога Я- Дембовского [1963]. Несомненно, что в приматологиче-
ском аспекте проблемы антропогенеза сравнительная психология
занимает ведущее положение.
Мы задержались на рассмотрении состава научных дисциплин,
изучающих только одну проблему человека — проблему антропо-
генеза. Мы убедились в том, что даже частный аспект проблемы —
антропогенетика — рассматривается целым рядом биологических
дисциплин. К ним в самые последние годы присоединяется новая
медико-биологическая дисциплина — палеопатология. На основа-
нии анатомо-антропологического и рентгенографического изучения
ископаемых костей человека ученые пришли к выводу о наличии
патологических изменений в них в разные эпохи, начиная с раннего
палеолита. Эти изменения были классифицированы по нозологиче-
ским группам и сопоставлены с основными типами костной патоло-
гии современных людей.
Один из зачинателей и крупнейших специалистов в области па-
леопатологии Д. Г. Рохлин, обобщая свои многолетние исследова-
ния, писал, что «обнаруженные разнообразные патологические
изменения характеризуются теми же признаками, которые можно

проследить на мацерированных костях недавно умершего челове-
ка... Однако некоторые патологические изменения наблюдались
чаще, чем теперь, и были выражены резче. Это, в частности, отно-
сится к травматическим изменениям и дегенеративно-дистрофиче-
ским поражениям» [1965, с. 6]. Подобные сопоставления обогаща-
ют наши представления о нормальной жизнедеятельности наших
предков и об эволюции адаптационно-компенсаторных возможно-
стей человеческого организма.
Антропогенез может быть понят лишь во взаимосвязи биологи-
ческих и социально-исторических дисциплин, изучающих Homo
sapiens с точки зрения социогенеза, происхождения человечества.
К этим дисциплинам прежде всего относится археология. Именно
потому, что становление человека как Homo sapiens было обуслов-
лено употреблением и изготовлением орудий, материальным произ-
водством средств потребления и средств производства, о стадиях
становления человека можно судить по палеоантропологическим и
палеотехническим данным, с которыми имеет дело археология.
Путем изучения древнейшей обработки камня (оббивки, рету-
ши, расщепления, точечно-ударной обработки, шлифования, пиле-
ния, сверления и т. д.), определения функций каменных орудий
в эпоху палеолита в древней технике установлены закономерности
развития основных орудий каменного века. Современная археоло-
гия владеет весьма совершенными методами исследования, причем
большие заслуги в этом отношении принадлежат советским уче-
ным, особенно С. А. Семенову [1957]. На основании сопоставления
археологических и палеоантропологических данных можно более
полно представить эволюцию руки, которая, по Ф. Энгельсу, яв-
ляется одновременно естественным органом и продуктом труда:
«...рука стала свободной и могла теперь усваивать себе все новые
и новые сноровки, а приобретенная этим большая гибкость переда-
валась по наследству и возрастала от поколения к поколению.
Рука, таким образом, является не только органом труда, она
также и продукт его» [К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч., т. 20, с. 487—
488].
Значительно углубились наши знания о палеолитическом изоб-
разительном искусстве, происхождение которого на основе перво-
бытной техники и в связи с развитием языка позволяет многое по-
нять в генезисе сознания человека, его мозговых механизмов, осо-
бенно зрительно-моторной координации (см.: З. А. Абрамова
[1966]).
...Наряду с археологией наиболее близка к антропологии в изу-
чении антропогенеза палеолингвистика, исследующая происхожде-
ние языка, его звуковых средств и механизмов управления, по-
скольку самый феномен речи с его мозговыми субстратами относит-
ся к исторической природе человека. Несомненно, что этот фено-
мен, как и весь процесс коммуникации, имеет свои биологические
предпосылки, однако его общественно-исторический генезис яв-
ляется определяющим. Происхождение языка — один из централь-

ных моментов социогенеза, и соответственно происхождение
речи — один из центральных моментов антропогенеза...
...Удивительная эволюция одной из гемисфер человеческого го-
ловного мозга, именно высокоспециализированного левого полу-
шария, связана, как об этом свидетельствует эволюционная мор-
фология мозга, с регуляцией функций правой руки и речи, а также
с наиболее сложными интеграциями зрительно-слухового и кине-
стетического опыта человека.
Ф. Энгельс предвидел основные направления научного исследо-
вания обратного влияния труда и речи на природу самого человека,
преобразование его мозга и органов чувств. Феноменология этих
преобразований и влияний раскрывается все более полно благода-
ря новейшим открытиям ряда наук — от антропологии и невроло-
гии до палеолингвистики и исторической психологии. Однако до
настоящего времени не существует удовлетворительного объясне-
ния механизма этих преобразований.
Не исключено, впрочем, что естественный отбор мог первона-
чально регулировать процесс становления физического типа чело-
века. Однако специализация больших полушарий, их возрастаю-
щая асимметрия и огромность проекций в мозгу функций рук и ре-
чедвигательного аппарата вряд ли были возможны на самой ран-
ней стадии антропогенеза, когда имело место действие естествен-
ного отбора.
Как известно, в современной биологии отвергается возможность
наследования приобретенных признаков. Допускается, однако,
представление о мутациях самого генетического аппарата. Так, на-
пример, по мнению П. Шошара, «для изучения возможностей чело-
веческого мозга мы вынуждены изучать мозг человека, действую-
щего и мыслящего в условиях общества. Я говорю о человеческой
природе, чтобы отметить различие в мозге, мутацию, которая, на-
чиная с животного состояния, дала человеку мозг совершенней
мозга животного» [1964, с. 280]...
Среди общественных наук, участвующих в изучении законо-
мерностей процесса антропогенеза, следует выделить палеосоцио-
логию, главным предметом которой является изучение становле-
ния человеческого общества, а также историю первобытной куль-
туры, специальным отделом которой следует считать историю ста-
новления искусства, особенно изобразительного... Становление
зрительной системы человека, зрительно-моторной координации и
основных механизмов образного мышления так же нельзя понять
без становления графической моделирующей деятельности (на
базе труда), как невозможно понять становление логического
мышления без языка.
Из пограничных между естествознанием и общественными
науками дисциплин надо указать на историческую психологию с ее
проблемами происхождения сознания и мышления, произвольности
психологических процессов, личности и индивидуальности в единой
системе социогенеза — антропогенеза.

Весь комплекс этих дисциплин, концентрирующихся вокруг
проблемы антропогенеза, представлен и в другой основной пробле-
ме антропологии — расогенезе, к изучению которой присоединяет-
ся также сравнительная этнология.
Обратимся теперь к морфологии физического типа Homo sapi-
ens с его возрастной и индивидуальной изменчивостью. Этот ант-
ропологический раздел включает значительную группу медико
биологических пограничных наук. Прежде всего, как указывалось
ранее, в эту группу входят анатомия человека и отдельных его си-
стем и органов. Среди относящихся сюда наук выделяются невро-
логия (анатомия, морфология и гистология мозга), физиология
человека, включая физиологию высшей нервной деятельности, эн-
докринология, биохимия, биофизика и молекулярная биология,
нейрокибернетика, психофизиология, нейропсихология, общая пси-
хология человека.
В изучении общей соматической организации современного че-
ловека и законов его нормальной жизнедеятельности все более
фундаментальное положение занимает медицина, представляющая
собой обширную систему теоретических и прикладных дисциплин.
Для понимания структуры Homo sapiens, факторов нормальной
жизнедеятельности и патологии, связанной с определенными на-
рушениями, особое значение имеют общая патология, экология
человека и гигиена (общая, социальная, гигиена труда, психоги-
гиена и т. д.). Соответственно из специальных разделов анатомии
и морфологии, физиологии и биохимии, общей психологии человека
образуются разделы медицинских дисциплин: патологической ана-
томии, патофизиологии, патопсихофизиологии, дифференцирую-
щихся далее по нозологическим группам и клиническим характе-
ристикам (например, терапия и хирургия, педиатрия и гериатрия,
отолярингология и т. д.).
Современная медицина составляет фундаментальную часть си-
стемы наук о Homo sapiens. В своей совокупности медико-биологи-
ческие науки отражают грандиозный диапазон ресурсов и резер-
вов человеческого организма в условиях, соответствующих его при-
роде и интересам общества. Именно этот диапазон нормальной
жизнедеятельности и гигиенических условий, необходимых для ее
сохранения, все больше выдвигается в центр современной медици-
ны как науки о здоровье, гигиене и профилактике заболеваний, а
не только о болезнях и их лечении. Эта новая функция медицины
оказывает значительное влияние на общую теорию человека как
Homo sapiens. Разносторонняя и комплексная разработка проблем
здравоохранения приводит современную медицину к построению
общей картины структуры заболеваний современного человека и
факторов (социальных, биогенных и абиогенных), определяющих
ее изменение. (Примечательно, что допускается возможность изме-
нения не только структуры заболеваний человека в историческое
время, но и тканевого иммунитета. В связи с разработкой пробле-
мы по пересадке органов академик Б. В. Петровский указал на то,

что «в ходе эволюции человеческий организм приобрел наследст-
венный иммунитет не только к инфекциям, но и к другим различ-
ным инородным вторжениям». Между тем, по его словам, «вначале
этот иммунитет был слаб. И такие инфекции, как инфлуэнца, коси-
ли жизнь в Европе так же беспощадно, как чума. Тот же грипп сей-
час протекает совершенно иначе: за тысячелетия человеческий ор-
ганизм научился сопротивляться этой болезни».) [1968, с. 27].
Все это позволяет рассматривать медицину в современном ее
виде не только как прикладную (в широком смысле слова техниче-
скую, по выражению Б. М. Кедрова [1961]), но и как теоретиче-
скую науку о Homo sapiens, значение которой возрастает по мере
накопления массовых данных медицинской антропометрии, меди-
цинской географии, профессионально-трудовой гигиены, исследова-
ний в целях диспансеризации населения и т. д.
Разделяя общее мнение антропологов в более строгом отграни-
чении предмета антропологии от предмета других наук о человеке,
в том числе истории культуры, социологии и психологии изучением
Homo sapiens, мы не можем согласиться с тем, что современная ан-,
тропология включает в себя лишь три раздела, два из которых от-
носятся к доисторическому прошлому человечества (учения об
антропогенезе и расогенезе).
В современной советской антропологии и генетической психо-
логии человека понятия «органическое развитие человека» и
«эволюция» (в смысле видообразования) считаются идентичными.
После выделения человека из животного мира (антропогенез —
социогенез) и прекращения действия естественного отбора эволю-
ция человека прекратилась, сменившись качественно иными зако-
нами социального и психического развития человечества...
...Вполне логично, следуя такой точке зрения, утверждать, как
это делает П. Шошар, что «если бы у нас был сегодня маленький
кроманьонский ребенок, которого мы взяли бы с рождения, он был
бы в состоянии поступить в политехнический институт или быть
видным социологом» [1964, с. 284]. П. Шошар полагает, что воз-
никший благодаря мутациям «супермозг» человека создал общест-
во и продолжает быть основным органом прогресса. Он прямо
утверждает, что «человек» не сформировал свой мозг с помощью
социального, но социальное стало культурным, потому что человек
сразу же выделился из животных в силу превосходства своего
мозга» [там же, с. 274]. Следуя распространенным в наше время
нейропсихологическим концепциям, П. Шошар выделяет лобные"
доли человеческого супермозга в качестве специализированных ре-
гуляторов общественных отношений и предлагает создать новую
дисциплину — «нейросоциологию» [там же].
Отрицание П. Шошаром органического развития человека
в историческое время объясняется, как видим, мутационными
представлениями о происхождении человеческого супермозга и
«нейросоциологическими идеями, объясняющими исторический
процесс из сформировавшегося еще в животном состоянии супер-

мозга». Конечно, эти позиции диаметрально противоположны ме-
тодологическим позициям советской антропологии с ее теорией
общественно-трудового происхождения человека как биологиче-
ского вида.
Почему же стало возможным совпадение конечных выводов о
неизменности человеческой природы в историческое время? Чтобы
разобраться в этом, обратимся еще к некоторым литературным
данным. Вот что, например, пишет Д. Льюис: «Выживание наибо-
лее приспособленных по-прежнему играет существенную роль, но
самыми приспособленными оказываются теперь те, которые лучше
оснащены: отбор теперь действует на основе оснащенности челове-
ка орудиями, развития способов жизненной организации. Поэтому
чисто биологическая эволюция замирает, начинается социальная
история человека и общества... Темпы, которыми развивается чело-
век, равняются темпам, с которыми изобретаются новые орудия.
Тело и мозг остаются в общем теми же» [1963, с. 57]. Возрастание
темпов изменения человека Д. Льюис иллюстрирует следующей
схемой [там же]:
Нижний палеолит
106
лет
Верхний
104
»
Историческое время
102
»
Подобно М. Ф. Нестурху, утверждавшему, что начиная с кро-
маньонского человека человеческий организм «почти не изменил-
ся», Д. Льюис пишет, что тело и мозг остаются в общем теми же.
На каком основании строятся такие утверждения? А. П. Быстров
аргументирует это положение данными сравнения костной систе-
мы [1957]. Это вполне очевидная и солидная аргументация в поль-
зу тезиса о завершенности видообразования Homo sapiens. Однако
такая аргументация не имеет серьезного значения, так как эффек-
тивность работы мозга не может быть определена лишь по костным
габаритам черепа. Что значит для научного суждения о развитии
выражение: «в общем остаются теми же самыми» или. «почти не
изменились» те или иные явления?
...Рассматривая данные антропологии с точки зрения эволюции
мозга, И. И. Рампан пишет: «Сопоставляя соответственно головной
мозг высших обезьян, австралопитека, питекантропа, синантропа,
неандертальского человека и современного человека, мы можем от-
метить, что и на этом этапе развития, от обезьяны до современного
человека, величина головного мозга, размеры коры больших полу-
шарий все время нарастают. А это значит, что и на указанном эта-
пе развитие мозга происходило тем же эволюционным путем через
известное количественное прибавление нейронов мозга и соответ-
ствующие качественные изменения в его деятельности» [1960.
с. 132]. Положение о прибавлении нейронов мозга, сформулирован-
ное нейроморфологом, относится и к современному человеку.
И. И. Глезер и В. П. Зворыкин стремятся найти некоторую
среднюю линию между финалистскими концепциями прекращения

эволюции человеческого мозга й его начавшейся инволюции и кон-
цепциями ускорения этой эволюции под влиянием культуры и
урбанизации. Они приходят к выводу, что «на протяжении несколь-
ких сотен тысяч лет уже не наблюдается значительного увеличе-
ния объема мозга» [1960, с. 147].
Основываясь на данных антропологии, приведенных Я. Я. Ро-
гинским, они пишут, что «начиная с неандертальца, изменение угла
наклона лба продолжалось вне зависимости от дальнейшего уве-
личения массы мозга... Уже в те отдаленные времена мозг стаби-
лизировался по своей величине и даже превысил средний вес моз-
га современного человека... Следует отметить, что высокие цифры
объема мозга встречаются у современного человека сравнительно
редко, а крайние (2000 см3) вообще единичны. Средний же объем
около 1400 см3, т. е. почти такой же, как и у неандертальцев»
[там же].
При этом авторы, используя суждения антропологов, сделанные
на основании измерения черепа, не считаются с допущениями дру-
гих неврологов (И. И. Рампан — о природе нейронной массы,
Т. А. Меринг, И. А. Станкевич — о качественном преобразовании
структуры головного мозга) об эволюционных сдвигах мозга само-
го человека в историческое время. Имеются многие другие дан-
ные (с использованием филонтогенетических параллелей), которые
также свидетельствуют о допустимости таких сдвигов. В этом отно-
шении небезынтересны данные, приведенные американским физио-
логом Дж. Лилли (см. табл. 1) [1965, с. 150].
Данные о большом увеличении абсолютного веса мозга у совре-
менного ребенка следует рассматривать не только для характери-
стики онтогенеза человека, айв филогенетическом плане. И тогда
эволюционные сдвиги дальнейшего прогресса мозговых структур
представляются несомненными: И. А. Станкевич пишет по этому
поводу: «Исследование отдельных областей коры обнаружило
прогрессивное развитие различных отделов полушария, обособле-
ние новых извилин, формирование новых борозд» [1960, с. 109].
«Появление новых полей и подполей, — продолжает И. А. Стан-
кевич,— соответствует возникновению новых связей, проекцион-
ных, комиссуральных, ассоциационных» [там же]. Имеются осно-
вания, следовательно, выделять не только количественные, но и
структурные изменения в эволюции человеческого мозга. Эти из-
менения особенно важны для понимания механизмов управления
многочисленными системами органов-орудий, регуляции действий
(опосредованных техникой, культурой), коммуникаций человека
в его историческом развитии.
Исследование количественных и структурных изменений чело-
веческого мозга представляет серьезную задачу современной нау-
ки, к сожалению, подчас заслоняемую проблемами будущего Homo
sapiens или превращения его в новый вид. Подобные проблемы
правильно критикуются И. И. Глезером и В. П. Зворыкиным в уже
упоминавшейся работе. Они пишут, что «прогнозы, предрекающие

Таблица 1
Сравнительная таблица абсолютных весов мозга ребенка,
человекообразных обезьян и обезьянолюдей
Вес мозга
(в г)
Ребенок
в возрасте
Обезьяна
Обезьяночеловек
350
— ,
шимпанзе
австралопитек
450
1 месяц
горилла
»
550
3 месяца
>
650 ’
4 >
питекантроп
750
6 месяцев
»
900
12 >
синантроп (ис-
пользование
огня)
950
14 »
то же
близкое вырождение человечества в результате либо инволюции
мозга, либо его слишком быстрой эволюции, имеют очень мало на-
учных оснований. Скептицизм и пессимизм этих теорий по отноше-
нию к будущему человечества является отражением кризиса бур-
жуазной науки и философии» [1960, с. 150].
На вопрос о том, будет ли изменяться человек, эти авторы от-
вечают: «Да, будет. Однако эти эволюционные изменения не ведут
к гибели вида Homo sapiens, а, напротив, означают его прогресс.
Далее, эта эволюция касается главным образом социальных усло-
вий и закономерностей жизни человека, а биологические измене-
ния вида Homo sapiens будут иметь второстепенное значение»
[там же, с. 151]...
...Однако для видовой жизни Homo sapiens сдвиги в органиче-
ском развитии под влиянием исторического процесса имеют перво-
степенное значение. Эти сдвиги, вероятно, происходят не только
в сфере регуляции, но и в самих органах, тканях и биохимических
основах жизнедеятельности.
Систематическое изучение феноменов филогенетического (орга-
нического) развития Homo.sapiens в историческое время — важная
задача науки. Такому изучению всегда препятствовали реакцион-
ные расистские теории в биологии и антропологии, извращавшие
сущность расогенеза и сводившие к этой извращенной сущности
весь филогенез человека. Избыток концепций, гипотез и теорий
при столь малом количестве реальных знаний об исторической фи-
логении человека — явление все же временное. Несомненно, что
с созданием и накоплением свода знаний об этих важных феноме-

ции и созданной ею среды обитания на особенности развития че-
ловека.
По нашему мнению, существуют четыре главные проблемы в
изучении Homo sapiens. Это проблемы антропогенеза, расогенеза
и расоведения, исторической филогении и соматической организа-
ции (физического типа) современного человека. К каждой из этих
проблем относятся многие научные дисциплины и отдельные меж-
дисциплинарные связи... В целом можно представить классифика-
цию наук в следующем виде (рис. 1).
3. Науки о человечестве
Одной из капитальных проблем наук о человечестве — общест-
венной исторической жизни Homo sapiens—является проблема
социогенеза. Взаимосвязь социогенеза и антропогенеза, как мы
уже видели, определяет логику междисциплинарных связей в ре-
шении проблемы антропогенеза. То же можно сказать и в отноше-
нии проблемы социогенеза. По поводу этой взаимосвязи, ставшей
предметом научного исследования довольно поздно, Ю. И. Семенов
писал в 1966 г. следующее: «...Проблема социогенеза ставилась
лишь в работах специалистов по общественным наукам, в работах
историков и философов, причем ставилась крайне абстрактно,
в полном отрыве от вопросов антропогенеза. В работах же антропо-
логов ставилась лишь проблема антропогенеза, причем она рас-
сматривалась в отрыве от проблемы становления общества. От-
дельные попытки связать воедино социогенез и антропогенез были
чисто декларативными» [1966, с. 30—31]...
...В работе Ю. И. Семенова о социогенезе, рассмотренном в не-
разрывной связи с антропогенезом, дана довольно полная характе-
ристика дисциплин, материалы которых он использовал. «Совер-
шенно невозможно при решении этой проблемы, — пишет Ю.И.Се-
менов,— обойтись без учета данных таких биологических наук, как,
например, дарвинизм, генетика, общая зоология, антропология,
эволюционная морфология, физиология высшей нервной деятельно-
сти и физиология размножения, приматология, экология, зоопси-
хология, энтомология. Не менее необходимым является использо-
вание при решении этой проблемы данных и таких наук, как исто-
рия первобытного общества, археология, этнография, фольклори-
стика, политическая экономия, этика, психология, языковедение»
[там же, с. 7].
Подобно проблеме антропогенеза, пограничной для биологиче-
ских и социальных наук, проблема социогенеза является погранич-
ной для социальных и биологических наук. Таково объективное по-
ложение этих проблем, определяющее необычайно обширный диа-
пазон междисциплинарных связей при изучении единого процесса
происхождения человека.

Для определения структуры наук о человечестве обратимся
к наукам, которые имеют своим основным предметом изучение об-
щества. По определению Б. М. Кедрова, «общественные науки
представляют собой систему всех областей знания об обществе, за-
конах его возникновения и развития; о его структуре, отдельны*
элементах этой структуры и различных сторонах общественной
жизни; об общественном бытии, общественном сознании и их взаи-
модействии; о человеке, его формировании, деятельности, развитии,
положении; о человеческих общностях: классах, нациях, группах
и отношениях между ними; о материальной и духовной культуре*
[Философская энциклопедия, т. 3, с. 575].
Основываясь на таком определении, он предлагает рассматри-
вать классификацию общественных или гуманитарных наук как
наук исторических: «Человеческую историю можно рассматривать
в двух разрезах: 1) как развитие всего общества, во взаимозависи-
мости всех его сторон и элементов, и 2) как развитие какой-либо
одной или нескольких его структурных сторон, выделенных из
общей их взаимосвязи» [там же, с. 582].
В первом случае образуется историческая наука в узком смысле
слова, т. е. история развития отдельных эпох и формаций, ступе-
ней единого исторического процесса (древняя, средняя, новая и
новейшая истории) от первобытнородового общества до современ-
ности. К этим же историческим наукам относят археологию и эт-
нографию. Во втором случае образуются социальные науки. Пред-
лагаемая Б. М. Кедровым схема иллюстрирует порядок расположе-
ния отдельных дисциплин в структуре социальных наук:
Социальные науки
Политическая
экономия — наука
об экономическом
базисе
Науки о политической
и юридической надстрой-
ке—учение о государст-
ве и праве, о партии
Науки об идеологиче-
ской надстройке — об от-
дельных формах общест-
венного сознания, кото-
рые сюда входят
Надо заметить, что эта схема не выражает достаточно ясно по-
зиции автора в отношении социальных наук. Комментируя общий
состав этих наук, Б. М. Кедров пишет, что «простая совокупность
общественных наук не дает еще представления об обществе как це-
лостной системе. Поэтому наряду с науками, изучающими общест-
венные сферы, явления и процессы, существует наука, исследую-
щая развитие общества в целом. В качестве общего метода марк-
систских общественных наук и метода преобразования общества
выступает исторический материализм» [там же, с. 575].
Однако в общей схеме исторический материализм не указан,
равно как не упомянут термин «социология». Возможно, это свя-
зано с дискуссионностью вопроса о характере марксистской социо-
логии и ее отношении к историческому материализму как общей
теории и методологии всех наук об обществе и человеке.

По определению В. П. Рожина, критически рассмотревшего раз-
ные точки зрения, высказанные -в ходе этой дискуссии, историче-
ский материализм есть философская наука и вместе с тем социоло-
гия как конкретная наука о законах общественного развития и
всей совокупности его явлений [1962, с. 15].
По определению Г. В. Осипова, «марксистская социология —
это наука о закономерностях становления, развития и смены обще-
ственно-экономических формаций, закономерностях, формами про-
явления которых выступают различные конкретные социальные
(материальные и духовные) явления, процессы, факторы» [1966,
с. 42]. Исторический материализм как теория общественного раз-
вития и методология познания общественных явлений и процессов
представляет собой «теоретическую и методологическую основу
всех общественных наук» [там же, с. 44]. В связи с этим отмечает-
ся тенденция к ограничению предмета и задач социологии.
Против расширения границ социологии высказывается
Ф. В. Константинов. Цитату из его работы мы приводим полностью,
так. как он перечисляет науки, представляющие особый интерес
в данном разделе. «Всякое конкретное марксистское исследование
нередко называют конкретно-социологическим, — пишет автор. —
Но это может вести к превращению социологии в универсальную
науку наук, поглощающую и растворяющую в себе все другие об-
щественные науки: политическую экономию, экономику промыш-
ленности, экономику сельского хозяйства, экономику транспорта,
экономику труда, юридические, науки, этнографию, эстетику, даже
медицину» [1965, с. 26].
Ф. В. Константинов продолжает далее: «Социальные исследо-
вания проводятся в каждой общественной науке — политической
экономии, в экономике промышленности и в других конкретно-эко-
номических дисциплинах, а также в социальной психологии, в пра-
вовой науке, этнографии, истории и т. д.» [там же, с. 27]. Далее
Ф. В. Константинов пишет, что социология «изучает общественные
Отношения людей в их внутренней связи и взаимодействии, законо-
мерности развития этих отношений, причем как в условиях социа-
лизма, строительства коммунизма, так и, конечно, в капиталисти-
ческих странах» [там же, с. 27]. Автор предостерегает от подража-
ния американским социологам, чрезмерно расширительно толкую-
щим предмет социологии и заменяющим единую социологию мно-
жеством частных: социологией города, социологией деревни, социо-
логией человеческих отношений, социологией коммуникаций, социо-
логией семьи, социологией права, даже социологией спорта и фут-
бола [там же, с. 26—27].
Вероятно, целый комплекс наук должен изучать общественные
явления... В США это делает социология, включающая изучение
социальных институтов (политическая социология, социология пра-
ва, социология образования, социология религии, социология
семьи, социология искусства, социология науки, социология меди-
цины) , социальных групп и личности (личность в социальной струк-

туре, исследование согласия, малые группы и групповая деятель-
ность), социальной демографии и социальной структуры (социоло-
гия города, социология деревни, этносоциология, исследование со-
циальной дифференциации и стратификации), и прикладная социо-
логия (социология массовых коммуникаций, криминология, соци-
альная гигиена нервно-психических заболеваний и т. д.) [Социоло-
гия сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. М., 1965].
Надо сказать, что среди американских социологов имеются уче-
ные, например, Г. Беккер и А. Босков [1961], скептически оцени-
вающие чрезвычайную эмпиричность и распыленность исследова-
ний, утилитаризм и другие принципиальные недостатки буржуаз-
ной социологии. Особенно подчеркивается ими невозможность си-
лами одной социологии изучить все многообразие явлений общест-
венной жизни людей [1961].
Многообразие общественных явлений и структур как объектов
научного познания подчеркивается и в нашей социологической ли-
тературе. В этом отношении представляет интерес схема, предло-
женная А. В. Дроздовым [1966]. Он различает общественные от-
ношения материальные (взаимодействие общества и природы, эко-
номические отношения между людьми), идеологические (политиче-
ские, правовые, этические, эстетические, религиозные), духовные
(духовная сфера общественной жизни, идейные и эмоциональные
взаимодействия между людьми, процессы воспитания, образования,
пропаганды и т. д., теоретическая деятельность людей).
Системы общественных отношений различаются, согласно
А. В. Дроздову, по типам (коммунистические и частнособственни-
ческие) и социальным структурам. «Социальная структура, — пи-
шет он, — есть общая организация социальной жизни. Со стороны
видов связи между элементами она выступает как система обще-
ственных отношений. Со стороны элементов (носителей обществен-
ных отношений) она выступает системой исторических общностей
людей. По видам общественных отношений различаются следую-
щие частные структуры социальной жизни: экономическая, полити-
ческая, правовая и религиозная структуры. По общностям людей
различаются: классовая, национальная, профессиональная и се-
мейно-бытовая частные структуры общества» [там же, с. 123].
В этой сжатой характеристике, разумеется, трудно отметить все
градации и формы проявлений общественной жизни людей, но она
достаточно полно охватывает многие из них. И особенно важным
для научного исследования процесса становления человечества
является вопрос об общностях людей и их формах (см.: П. Н. Фе-
досеев, П. Г. Францов [1966]).
Особенно интересна для нас попытка Б. Ф. Поршнева иссле-
довать историю становления наиболее общей формы общности
людей — человечества. «...В самой сильной степени идея человече-
ства,— пишет Б. Ф. Поршнев, — присутствует в бытии науки —
всякого доказательства, всякого акта логики... Нет науки без при-
знания единой природы разума у всех народов и индивидов, сколь

угодно рознящихся по всем другим культурно-историческим при-
знакам... можно сказать, что не только существование человечест-
ва как целого служит отдаленной предпосылкой возможности су-
ществования науки, но и что существование науки с необходимо-
стью требует от человеческого ума понятия человечества» [1966,
с. 202]. Однако человечество как «сверх мы» трудно обозримо и
представимо, поскольку «вся история предстает не иначе, как сум-
ма историй — стран, народов, цивилизации» [там же, с. 202].
Завершая свой исторический обзор возникновения всемирно-
исторических связей между людьми как становления человечества,
Б. Ф. Поршнев замечает, что «человечество как целое первоначаль-
но выступает в виде мелкоячеистой сетки, нити которой, т. е. грани-
цы и контакты, несут преимущественно отрицательный заряд (что
не исключает, конечно, и некоторых форм диффузии и смешения).
Позже все более видную роль начинает играть открытое взаимо-
действие в масштабах большего или меньшего региона, но в конеч-
ном счете образующее оставшуюся неуловимой для современни-
ков цепную всеобщую взаимосвязь... В новое и новейшее время
связи в мировом масштабе несут положительный заряд, прорыва-
ют всяческую обособленность, изолированность, застойность, дела-
ют историю наглядно всемирной, но и поднимают всемирные про-
тиворечия до уровня всемирных антагонизмов» [там же, с. 204—
205].
Возникновение и развитие мировой социалистической системы
и строительство коммунизма в нашей стране имеют решающее зна-
чение для развития высшей формы общности людей. Б. Ф. Порш-
нев отмечает в этой связи, что «стремительность исторической ди-
намики предъявит коренные требования к психике: во-первых,
к сплоченности масс человечества в решении задач, во-вторых,
к подвижности в переходах от одних условий к другим» [там же,
с. 209].
Проблема высшей общности людей и прямых всемирных свя-
зей в современных условиях представляется весьма важной для
всех наук о человечестве. С разработкой этой проблемы связано
дальнейшее развитие не только социологии и социального прогно-
зирования (теории научного коммунизма), политических и эконо-
мических наук, социальной психологии и т. д., но и таких наук, ко-
торые традиционно не включаются в какую-либо связь с науками
об обществе и человеке...
...Обычно в эту систему включаются лишь конкретные экономи-
ки или социологии (промышленности, сельского хозяйства, транс-
порта и т. д.), изучающие конкретные формы общественных отно-
шений в процессе производства (производственных отношений).
Что касается наук, изучающих средства производства, предмет и
технику производственной деятельности людей, равно как и самого
человека в качестве основной производительной силы общества, то
их связывают лишь с естествознанием. Так, например, в рассмот-
ренной нами классификации Б. М. Кедрова технические науки

(в узком смысле слова) являются приложением математики, ме-
ханики, физики и химии. Но такое определение этих наук, по на-
шему мнению, все же недостаточно, так как технические и сель-
скохозяйственные науки являются в не меньшей степени обобще-
нием социального опыта человеческой практики и развития произ-
водительных сил общества. Что касается медицины, то ее своеоб-
разное положение в ряду естественных и общественных наук при-
знается многими. Вместе с педагогическими науками, антрополо-
гией и психологией медицинские науки составляют важную об-
ласть изучения человека как производительной силы общества.
В социологии эта проблема занимает все более важное место, что
убедительно показано В. Я. Ельмеевым [1964].
Надо полагать, что в систему наук о человечестве входят науки,
изучающие не только общественные отношения между людьми, но
и самих людей как производителей материальных и духовных цен-
ностей. Поэтому важнейшее место в этой системе должна занять
психология человека (общая, историческая и социальная). Изло-
жение современных концепций и теорий сознания, исторического
развития психики человека и ее прогресса мы находим в работе
А. Н. Леонтьева [1965].
Далее, логично полагать, что науками о человечестве должны
изучаться не только человек как производительная сила, но и вся
совокупность производительных сил общества, составляющая вме-
сте с производственными отношениями материальную основу об-
щественного развития человечества. Согласно нашему представле-
нию, технические и сельскохозяйственные науки имеют прикладное
значение по отношению к наукам физико-математическим и теоре-
тическое — по отношению к наукам о человечестве.
В систему наук о человечестве должны входить науки о произ-
водительных силах общества (включая физическую и экономиче-
скую географию), прикладные науки, науки о расселении и составе
человечества (историческая и политическая география, антрополо-
гия, этнография, демография), науки о производственных и дру-
гих общественных отношениях, о культуре, искусстве и самой нау-
ке как системе познания и производительных сил общества, науки
о различных формах общности и этапах исторического развития,
о современности и будущем человечества. Среди этих наук дл*г пер-
спективного планирования особое значение имеет демография (см.:
Р. Пресса [1966]; Проблемы демографической статистики [1966];
Д. И. Валентей [1963]).
Иначе говоря, система наук о человечестве не исчерпывается
кругом специальных общественных наук. Вопрос о предмете социо-
логии и ее отношении к другим наукам, с которого мы начали, яв-
ляется более частным вопросом рассматриваемой проблемы о си-
стеме наук о человечестве, включающей науки разных классов и
категорий, в том числе прикладные и естественные (например, фи-
зическую географию). Теоретическое и методологическое объеди-
нение всех этих наук становится возможным в наше время на основе

жается в вертикальном расположении проблем, начиная с пробле-
мы социогенеза, внизу. По горизонтали представлены сочетания
проблем, общие для всех исторических времен и специфически раз-
решаемые современностью. Вершину модели составляют проблемы
будущего человечества, его социального, технического, культурно-
го, нравственного и физического прогресса. Эти проблемы состав-
ляют предмет социального прогнозирования, или так называемой
футурологии, которой уделяется все большее внимание.
Само собой разумеется, что предлагаемая модель проблем и
междисциплинарных связей наук о человечестве является прибли-
зительной.
Из всех разделов современного человекознания наименее раз-
работанным и наиболее трудным является именно этот вопрос, ма-
териалом к решению которого может послужить предлагаемая
схема.
4. Научное исследование связей
«природа — человек»
и «человечество — природа»
Ранее мы рассматривали положение проблемы «природа — че-
ловек» в системе биологических наук, оценивая эту связь только
филогенетически. Современная наука достигла фундаментальных
успехов в познании законов биологической эволюции и филогене-
тических корней антропогенеза. Человек как продукт биологиче-
ской эволюции и ее высшая ступень всесторонне изучен естество-
знанием. Однако этот вид связи «природа — человек» еще не исчер-
пывает всего комплекса связей человека с природой, микрочасти-
цей которой он является. Поэтому естествознание имеет дело
с человеком не только в биологии, но и в иных, более общих нау-
ках о природе, в том числе в геологии и геохимии, геофизике и
многих других отделах физики, не считая биофизики и молекуляр-
ной биологии. Эти более общие связи человека с природой стали
предметом научного исследования сравнительно недавно, и среди
ученых, заслугой которых является постановка таких проблем, осо-
бо выделяются крупнейший геохимик современности В. И. Вернад-
ский и один из виднейших современных геологов и палеонтологов
П. Тейяр де Шарден.
В. И. Вернадский имел основание писать еще в 40-х гг., что
«до сих пор историки, вообще ученые гуманитарных наук, а в изве-
стной мере и биологии, сознательно не считаются с законами при-
роды биосферы — той земной оболочки, где может только сущест-
вовать жизнь. Стихийно человек от нее неотделим. И эта неразрыв-
ность только теперь начинает перед нами точно выясняться:
человек и человечество неразрывно связаны с биосферой... с опре-

деленной частью планеты, на которой они живут. Они геологически
закономерно связаны с ее материально-энергетической структу-
рой... Согласно новейшим представлениям, — продолжает
В. И. Вернадский, — биосфера — ...планетное явление космическо-
го характера» [1965, с. 324].
В своем биогеохимическом учении В. И. Вернадский выделил
две противоположные биогеохимические функции, находящиеся
в известной корреляции, которые тесно связаны с историей свобод-
ного кислорода — молекулы 62 — в биосфере. Эти функции — окис-
лительная и восстановительная — имеют место в организмах, а под
их влиянием — в биогенных породах, созданных живым веществом.
Биохимические функции в пределах живого вещества связаны с пи-
танием, дыханием и размножением организмов. Другие биохими-
ческие функции связаны с разрушением тела отмерших организ-
мов, переходом живого вещества в косную материю. Все эти реак-
ции детерминированы окружающей средой.
В. И. Вернадский пишет в этой связи следующее: «Эти явле-
ния могут быть представлены в атомной форме как закономерная
биогенная миграция определенных химических веществ (атомов)
из внешней среды в живое вещество и из живого вещества в окру-
жающую среду. Организм выбирает из нее нужные ему элементы
в виде соединений и атомы в виде изотопов» [там же, с. 265]. Это
биогенная миграция меняется на протяжении всего эволюционного
процесса и, по словам В. И. Вернадского, «отражается в окружаю-
щей среде только в газообразных -минералах: кислороде, азоте,
воде, углекислоте, метане, сероводороде и т. д. Они создают тро-
посферу и выявляются в газовых функциях» [там же]. По сформу-
лированному В. И. Вернадским биохимическому принципу, «био-
генная миграция атомов химических элементов в биосфере всегда
стремится к максимальному своему проявлению. Все живое веще-
ство планеты, взятое в целом, таким образом, является источником
действенной свободной энергии, может производить работу» [там
же, с. 267].
Исключительно велика роль в развитии биосферы биогеохими-
ческих функций, связанных с разрушением тела живых организ-
мов и химическим превращением живого вещества после его смер-
ти в неживую материю. В количественном отношении на протяже-
нии всего геологического времени «живое вещество составляет
ничтожную часть планеты... количество его исчисляется долями, не
превышающими десятых долей процента биосферы по весу, поряд-
ка, близкого к 0,25%» [там же, с. 325]. Но «если количество живо-
го вещества теряется перед косной и биокосной массами биосферы,
то биогенные породы (т. е. созданные живым веществом) состав-
ляют огромную часть ее массы и идут далеко за ее пределами»
[там же].
Вся совокупность биогеохимических функций и процессов, обра-
зующих биосферу, есть свидетельство, по выражению П. Тейяра де
Шардена, «экспансии жизни». Он подчеркнул прежде всего, что

«в основе всего процесса образования вокруг Земли оболочки био-
сферы лежит типично жизненный механизм самовоспроизведения»
[1965, с. 105].
В настоящее время благодаря успехам многих наук (физики
в целом и геофизики в особенности, геохимии, геологии и палеонто-
логии, физической географии и экологии, физиологии растений
и т. д.) изучены некоторые общие законы развития биогеносферы
Земли. Эти законы И. М. Забелин характеризует как: 1) непрерыв-
ное усложнение биогеносферы за счет возникновения новых ком-
понентов и их производных продуктов; 2) возрастание автономно-
сти биогеносферы и ее относительной обособленности от космоса
и других частей самой Земли; 3) постепенное становление биоге-
носферы как целостного природного образования благодаря акти-
визации многообразных взаимосвязей между всеми ее компонен-
тами; 4) возрастание роли солнечной радиации в жизни биогено-
сферы благодаря развитию растительного мира и улучшению об-
щих условий аккумулирования солнечной энергии [1963, с. 30].
Все эти характеристики биогеносферы, необходимые для пони-
мания всеобщей связи человека как организма с окружающим ми-
ром, выходят далеко за пределы так называемой географической
среды, которую имеют в виду историки и социологи. Человек как
компонент и продукт совокупного воздействия биогеносферы —
проблема естествознания, разрешаемая как в связи с системой
человекознания, так и безотносительно к ней в логике самого есте-
ствознания. При такой постановке проблемы «природа — человек»
на границе с общим естествознанием находятся лишь экология
человека и гигиена в широком смысле слова.
Итак, первой проблемой естествознания в изучении связей
«природа — человек» является проблема биогеносферы и человека
как компонента в ее динамической структуре. С этой проблемой
связана другая, относящаяся к воздействию природы, в том числе
и абиогенных факторов, на жизнедеятельность человека. Вместе
с тем изучение этих факторов, не всегда включаемых в географи-
ческую среду, имеет важное значение для совершенствования искус-
ственной среды обитания, в том числе создания систем микро-
климата и технической защиты от возможных вредных влияний
физико-химических факторов.
Немаловажное значение имеет исследование абиогенных факто-
ров для выяснения потребностей человеческого организма в опре-
деленных веществах (видах энергии) и биогенной миграции ато-
мов. Среди этих факторов следует прежде всего выделить свет и
цвет, общебиологическое и психофизиологическое воздействие ко-
торых на человека изучается комплексом наук, начиная с оптики
(классическим произведением в этой области является книга физи-
ка С. И. Вавилова [1938] и биофизика В. Байбера [1962]), кончая
гигиеной и технической эстетикой. Все большее внимание уделяет-
ся изучению воздействия на человеческий организм ультрафиолето-
вых и инфракрасных лучей, а также других видов излучения, осо-

бенно радиоактивного, составляющего предмет радиобиологии
(см.: Д. Э. Гродзенский [1963]). Изучается действие на человече-
ский организм звуковых колебаний, ультра- и инфразвуков, вибра-
ций различной интенсивности и частотной структуры. Особенное
внимание в связи с освоением Крайнего Севера и районов вечной
мерзлоты, Арктики и Антарктиды уделяется изучению воздействия
низких и сверхнизких температур на организм, биофизиологиче-
ских факторов, создаваемых техникой обеспечения микроклимата.
Эти проблемы приобрели специальное значение для медицины при
решении вопросов, связанных с процедурами лечения и адаптации
человека. Отражение этих вопросов можно найти в работе
Е. В. Майстраха [1964].
В последнее время возникла новая Дисциплина — биоклимато-
логия, или биометеорология. Достаточно подробное описание этой
новой дисциплины мы находим в работах Д. Ассмана [1965],
К. Бюттнера [1965] и Дж. Харрисона [1968]. Адаптация человека
к низким и высоким температурам, к резкой смене климатических
условий, к перестройке суточных циклов биологических ритмов,
влияние солнечной активности и других космических факторов —
все это новые проблемы естествознания и медицины, охватываю-
щие важную сторону связей «природа — человек».
Наиболее важной областью естествознания, граничащей с исто-
рией, социологией и системой человекознания, является проблема
ноосферы, составляющей одну из главных сторон связей «челове-
чество — природа».
В. И. Вернадский считал очень важными для истории геологии
открытия двух младших современников Ч. Дарвина — североаме-
риканских ученых Д. Дана (геолога, минералога и биолога) и
де Ле-Конта (геолога), установивших, что эволюция живого веще-
ства шла в определенном1 направлении.
Д. Дана указал, писал В. И. Вернадский, «что в ходе геологи-
ческого времени, говоря современным языком, то есть на протяже-
нии двух миллиардов лет по крайней мере, а, наверное, много боль-
ше, наблюдается (скачками) усовершенствование —рост — цент-
ральной нервной системы (мозга), начиная от ракообразных, на
которых эмпирически и установил свой принцип Дана, и от мол-
люсков (головоногих) и кончая человеком. Это явление и названо
им цефализацией. Де Ле-Конт обозначил данное явление «психо-
зойской эрой» [1965, с. 326].
Однако эти ученые специально еще не рассматривали роль че-
ловечества в эволюции биосферы и преобразовании земной массы.
Это было сделано А. П. Павловым, который выделил геологиче-
скую роль человека и понятие антропогенной эры [1965, с. 326], и
В. И. Вернадским в его лекциях в Сорбонне (1922—1923 гг.).
В. И. Вернадский позже писал, что «человечество, взятое в целом,
становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его
мыслью и трудом ставится вопрос о перестройке биосферы в инте-
ресах свободно мыслящего человечества как единого целого. Это

новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, при-
ближаемся, и есть «ноосфера» [1965, с. 328]. (Понятие «ноосфера»
было введено Ле-Руа совместно с П. Тейяром де Шарденом
в 1927 г. Они основывались на биогеохимической теории биосферы,
изложенной Вернадским в 1922—1923 гг. в Сорбонне. К понятию
антропогенной эры в геологии, предложенному А. П. Павловым,
приходят современные зарубежные геологи. На необходимость соз-
дания новой науки — антропогеологии — указывает современный
австрийский геолог Ф. Хейслер (см.: И. М. Забелин [1963, с. 53]).
По определению В. И. Вернадского, ноосфера есть новое гео-
логическое явление на нашей планете. В ней впервые человек ста-
новится крупнейшей геологической силой. Весьма выразительно
охарактеризовал это явление П. Тейяр де Шарден: «Признав и вы-
делив в истории эволюции новую эру ноогенеза, мы соответственно
вынуждены в величественном соединении земных оболочек выде-
лить пропорциональную данному процессу опору, т. е. еще одну
пленку... Столь же обширная, но... значительно более цельная, чем
все предшествующие покровы, она действительно новый покров,
«мыслящий пласт», который, зародившись в конце третичного пе-
риода, разворачивается с тех пор над миром растений и живот-
ных— вне биосферы и над ней» [1965, с. 181].
Исходя из теории ноосферы, П. Тейяр де Шарден обращает
внимание на диспропорцию, искажающую всю классификацию жи-
вого мира (и косвенно все строение физического мира), при кото-
рой человек фигурирует как отдельный вид Homo sapiens. Для
того чтобы предоставить человеку его настоящее место в природе,
недостаточно в рамках систематики открыть еще один отряд, еще
одну ветвь. «Несмотря на незначительность анатомического скач-
ка, с гоминизацией начинается новая эра. Земля «меняет кожу».
Более того, она обретает душу» [там же, с. 182]. Вот почему, свя-
зывая воедино ноосферу и историческое существование человечест-
ва, П. Тейяр де Шарден приходит к выводу, что «человек не ста-
тический центр мира», как он долго полагал, а ««ось и вершина
эволюции, что много прекраснее» [там же, с. 38].
Однако ноосферу как геологическое явление нельзя объяснить
лишь процессом эволюции и резким увеличением ее цефализации
на высших этапах филогенеза. Сам П. Тейяр де Шарден принуж-
ден был учитывать не только прогресс мысли, но и мощь практи-
ческого воздействия мыслящего человечества на окружающую при-
роду. Однако он рассматривал это воздействие лишь как приложе-
ние мысли и, естественно, был весьма далек от материалистическо-
го понимания мышления и самой человеческой практики.
Лишь диалектический и исторический материализм создали ос-
нову для подлинно научного понимания воздействия человечества
в ходе его исторического развития на природу окружающего мира.
Современная наука и практика гигантских преобразований приро-
ды показали справедливость марксистско-ленинского понимания
связей между человечеством и природой (см., например, Ф. С. Ху-

душин, [1966]). На этой основе изменилась и современная физи-
ческая география, которая в настоящее время учитывает воздей-
ствие хозяйственной жизни, техники и культуры на природные про-
цессы, на жизнь биогеносферы и стремится предвидеть последст-
вия их вмешательства в развитие природы.
По поводу этой новой задачи физической географии И. М. За-
белин замечает, что она имеет исключительное значение и может
быть успешно решена с помощью математики и кибернетики. Вме-
сте с тем он считает необходимым создание новой пограничной
дисциплины, объединяющей физическую географию и социально-
экономические науки, — натурсоциологии. «Прогноз обществен-
ных последствий предполагает, — пишет автор, — конечно, не толь-
ко предупреждение отрицательных последствий, но и учет, плани-
рование последствий положительных. При планировании на высо-
конаучной основе всего процесса взаимодействия природы и чело-
века в будущем несомненно удастся так наладить взаимосвязи
в системе «природа — автоматический процесс», что природа будет
получать от человека и соответственно возвращать ему почти иск-
лючительно положительные импульсы, способствующие общест-
венному прогрессу. Таким образом, прогноз общественных послед-
ствий и есть по сути дела управление взаимодействием человека
с природой, что и дает право именно так определять натурсоцио-
логию» [1963, с. 58].
Эта мысль И. М. Забелина представляется нам весьма плодо-
творной. На границах между естествознанием и общественно-исто-
рическими науками такая дисциплина действительно возникает
в наше время в процессе изучения и регулирования связей «челове-
чество— природа». В этих связях И. М. Забелин обнаруживает
важный психологический аспект, объединяющий, казалось бы,
столь далекие друг от друга дисциплины, как физическая геогра-
фия и историческая психология. По существу говоря, в плане на-
турсоциологии и политической экономии строятся далеко идущие
научные прогнозы перспективного планирования гигантских преоб-
разований природы в будущем.
Использование наук в целях общественного прогресса осуществ-
ляется путем открытия новых источников энергии (термоядерной
управляемой реакции, превращения солнечной энергии в электри-
ческую с КПД, несколько превышающим тот, который имеет место
в растениях и т. д.), создания колоссального количества материа-
лов для промышленности (особенно синтетических продуктов орга-
нического синтеза), автоматизации производственных процессов
с помощью кибернетики и радиоэлектроники, грандиозного увели-
чения продовольственных ресурсов (повышения урожайности и
эффективности животноводства), использования Мирового океана
для изыскания новых продовольственных ресурсов и т. д. (см. на-
пример, работу Н. Н. Семенова [1964, с. 316—333]).
На основе расчета потенциального роста потребностей челове-
чества в продовольственных ресурсах, демографических прогнозов

В конечном счете все гигантское совокупное приложение есте-
ствознания к этим связям в процессе социально-экономического
развития и технического прогресса составляет реальное содержа-
ние великой проблемы ноосферы.
В последнее десятилетие возникла как позитивная область есте-
ствознания, техники и общественных наук новая форма связи
«человечество — природа» — освоение космоса. С осуществлением
программ запуска искусственных спутников Земли и космических
кораблей с людьми, с началом новой космической эры жизни чело-
вечества, открытой советской наукой, техникой и героической пле-
ядой космонавтов, связана крупнейшая веха развития современ-
ной науки. Ноосфера и освоение космоса — две наиболее активные
формы отношения человечества к природе. Как и изучение ноосфе-
ры, теоретическое и практическое освоение космоса с самого нача-
ла носит комплексный характер, объединяющий многие группы
наук, начиная с астрономии, кончая социальной психологией (на-
учными основами комплектования экипажа космических кораб-
лей) и теорией международного права. Исследование мирового
пространства и инженерное решение проблем космических полетов
сочетаются с всесторонним изучением новых проблем биологии и
медицины, возникших при подготовке человека к этим полетам, и
исследованием их влияния на человека (см., например: Исследова-
ние мирового пространства [1959]; А. Штернфельд. От искусствен-
ных спутников к межпланетным полетам [1959]; см. также сб.:
Станции в космосе [I960]; Первые космические полеты человека.
Медико-биологические исследования [1962]; Проблемы космиче-
ской-биологии [1962]; Вопросы космической медицины [1962]; Че-
ловек в условиях высотного и космического полета [1960] и др.).
Огромная научная литература по различным аспектам и проб-
лемам освоения космоса отражает не только стремительные темпы
развития отдельных наук в исследовании мирового пространства и
человека в космических полетах, но и насущную необходимость
изучения междисциплинарных связей для научно-технического про-
гресса. Опыт научного развития за последние десятилетия вместе
с тем показал, что становление системы человекознания сопровож-
дается созданием новых фундаментальных областей общего естест-
вознания, граничащих с человекознанием и историей.
5. Науки о человеке как индивиде
и его онтогенезе
До сих пор мы рассматривали структуру научного познания
человека как вида (Homo sapiens) и как человечества в его исто-
рическом существовании. Фундаментальные основы современной
системы человекознания складываются именно в этих двух ги-
гантских констелляциях научных дисциплин, сосредоточенных во-

Темперамент
Этика
биохимия Дифференциальная
Генетика
Физиология в.н.д. психология Физиология в.н.д.
Соматология Неврология
Задатки
Генетика
Гигиена
Физиология
биохимия
Экономические науки
Этика
Дифференциальная
потребности психология
Общая психологии
Психофизиология
Физиология
Сексология
Биохимия Половой
Эндокрино-диморфизм-Социология
Биология
Генетика
Этика
Педагогика
Соматология
Сенсомо- Эстетика
торная - Общая психология
организация - Нервно-мышечная
- физиология
Физиология анали-
заторов
Физиология в.н.д
семьи и брака
Дифферент
психология
Особенности
телосложения
Дифф.
Нейродинами-
ческие
свойства
Особенности
телосложения
психология
Нейродинами-
ческие
свойства
Юридические науки
История поколения
Возрастная психология
Возрастная биохимия
Возрастная физиология
Недрология
Возраст
и
фазы жизни
Демография
Антропология
Приматология
Геронтология
Акмеология
Педагогика
Педиатрия
Морфология и физиология ребенка
Эмбриология человека
Онтогенез
человека
Генетика
Онтопсихофизиология
Биологическая теория онтогенеза.
Философия
Рис. 4. Схема основных проблем и наук о человеке как индивиде
и его онтогенезе
круг общих проблем человекознания. На границах с ними, как мы
видели, дифференцируются такие крупнейшие центры современ-
ного естествознания и науки в целом, как проблемы биогеносферы,
ноосферы и освоения космоса. Однако было бы серьезной ошибкой
полагать, что всех охарактеризованных междисциплинарных объ-
единений, специализирующихся на изучении проблем Homo sapiens
и человечества, достаточно для научного познания человека. Они
составляют лишь основу системы человекознания, включающей
еще ряд комплексов наук о человеке как индивиде и личности,
субъекте и индивидуальности. Рассмотрение всех этих комплексов,

хотя бы в самом кратчайшем виде, позволит нам понять современ-
ное осуществление принципа единства теории и практики примени-
тельно к познанию законов человеческого развития и управлению
ими в интересах общества и личности.
Поскольку мы имели раньше возможность в своих работах оха-
рактеризовать структуру человека как индивида и междисципли-
нарные связи в ее изучении [1966,а, б], достаточно ограничиться
схематическим изображением классификации наук в этой области
соответственно основным ее проблемам (рис. 4).
Феномены онтогенетической эволюции человека — возрастные
и половые, конституционные и нейродинамические свойства, взаи-
мосвязи между которыми определяют более сложные образования
индивида: структуру потребностей и сенсомоторную организацию.
Совокупность важнейших свойств индивида и их сложных образо-
ваний выступает в наиболее интегративной форме в виде темпера-
мента и задатков, составляющих природную основу личности.
Взаимосвязи этих свойств индивида разнообразны. Так, например,
темперамент не является свойством отдельного органа (его реак-
тивности), тем более отдельных клеток (в том числе и нейронов).
Этот феномен является интегральным производным всей струк-
туры индивида, эффектом совокупного действия его более общих
свойств. Упрощенное толкование этого сложного феномена индиви-
да в недавнем прошлом выражалось в отождествлении темпера-
мента с гуморально-эндокринной реактивностью организма и опре-
делении темперамента как функции телосложения (конституцио-
нального типа) и его гуморальной регуляции. Отсюда широко-
распространенные в 20—30-х гг. представления об однозначных
зависимостях темперамента от телосложения. Однако с каждым
новым успехом физиологического исследования типов нервной си-
стемы животных и человека обнаруживалась несостоятельность та-
кого взгляда, так как основные характеристики темперамента бли-
же всего коррелировали с основными параметрами типов нервной
системы. Теоретически значительно более обоснованными явились
представления о том, что именно нервная система — тот субстрат,
который непосредственно определяет психофизиологические ха-
рактеристики поведения.
Вместе с тем типические особенности нервной системы обособ-
лялись от общесоматических особенностей индивида и его эндо-
кринно-биохимических характеристик, от общего типа метаболиз-
ма и морфологических особенностей структуры организма в целом.
При идентификации темперамента с типом нервной системы ока-
зывалось, что эмоциональность, сензитивность и другие характе-
ристики темперамента непосредственно не связаны с организмом
как целым. Рассмотрение темперамента как однозначной функции
типа нервной системы является, таким образом, недостаточным.
Относительной оказалась и нейродинамическая обусловленность
темперамента, равно как раньше была обнаружена аналогичная
относительность конституциональной его обусловленности. Очевид-

но, темперамент обусловлен не только нейродинамической органи-
зацией головного мозга, но и структурно-динамическими особенно-
стями организма в целом.
То же можно сказать и о структуре органических потребностей,
связанных не только с безусловными рефлексами (пищевыми, по-
ловыми, защитными и т. д.), но и с более общими характеристика-
ми метаболизма всех систем, органов и тканей организма. Меха-
низм органических потребностей может быть прослежен в совре-
менных условиях не только до клеточного, но и до молекулярного
уровня включительно. Однако общая структура этих потребностей,
их взаимодействие и динамическая иерархия существуют лишь на
уровне организма в целом, определяя мотивацию поведения.
И структура органических потребностей, и темперамент могут,
следовательно, рассматриваться как природные свойства высокого
уровня (и по интеграции). Вместе с тем их можно определить как
вторичные свойства, истоками которых являются более общие при-
родные свойства, функционирующие на всех уровнях — от молеку-
лярного до организма в целом. Особый интерес к темпераменту
и структуре органических потребностей объясняется тем, что они
являются природными основаниями характера, эмоций, мотива-
ции поведения и т. д. Однако с признанием бесспорного факта вто-
ричности, производности этих природных свойств особую важность
приобретает вопрос о тех первичных свойствах или особенностях
человеческой природы, взаимодействия которых определяют темпе-
рамент и задатки, мотивацию элементарных действий и их тонус,
общее во всех первичных свойствах человека как индивида, за-
ключенное в их генетической обусловленности. Особый интерес
представляют исследования генотипической обусловленности пер-
вичных природных свойств человека, к которым относятся, как ука-
зывалось выше, общесоматические (конституциональные) и нейро-
динамические свойства человеческого организма. Примыкает
к конституционально-нейродинамическим свойствам и функцио-
нальная геометрия тела в виде симметрии или асимметрии струк-
турно-динамических характеристик организма и отдельных орга-
нов (особенно двигательных и сенсорных). Правшество, левшест-
во, амбидекстрия — явления одновременно конституциональные и
нейродинамические.
Эти три группы природных свойств (конституциональные, ней-
родинамические, билатеральные — особенности симметрии орга-
низма) образуют класс первичных свойств, которые можно назвать
индивидуально-типическими. Несомненна зависимость вторичных
свойств (темперамента, структуры органических потребностей
и т. д.) от этого класса первичных свойств, именно от совокупно-
сти индивидуально-типических свойств в целом, а не от отдельно
взятых (конституциональных или нейродинамических), Отметим
кстати, что каждое из входящих в этот класс первичных свойств
оказывается одним из источников образования различных вторич-
ных свойств. Это доказано в отношении типологических свойств

нервной системы, определяющих, с одной стороны, темперамент,
а с другой — задатки.
Внутренние зависимости между природными свойствами, разу-
меется, всегда опосредованы зависимостями индивида от условий
внешней среды (социальной, биологической, абиотической), но
особенно важно подчеркнуть, что эти внутренние зависимости оп-
ределены общей морфофизиологической организацией человека
как вида, причем безотносительно к расовым, возрастным, половым
и другим антропологическим особенностям. По отношению к этим
особенностям конституциональные, нейродинамические и билате-
ральные особенности организации тела имеют частные значения
индивидуально-типических вариантов единой природы человека
как биологического вида, сформировавшегося в процессе социаль-
но-исторического развития.
Но вид определяет индивид и его вторичные природные свойст-
ва не только этими индивидуально-типическими вариантами. Изве-
стно, что темперамент настолько изменяется в процессе индивиду-
ального развития, что в науке многократно возникали предположе-
ния о возрастной его обусловленности и даже о тождестве его
с психологической характеристикой возраста. Согласно таким
взглядам, темперамент есть состояние, а не константное свойство,
и человек имеет столько темпераментов, сколько возрастных фаз
он прошел. Это, конечно, сильнейшее преувеличение. В настоящее
время известно, что существуют константы поведения, сохраняю-
щиеся во всех возрастах и проявляющие себя с первых недель жиз-
ни до умирания. Однако возрастные изменения (в процессе роста
и созревания, зрелости, старения) захватывают не только темпе-
рамент, но и лежащие в его основе конституциональные, нейроди-
намические и функционально-геометрические свойства человека.
Эти возрастные изменения характеризуют строго определенную
фазность онтогенетического развития, обусловленную филогенети-
ческой эволюцией и историческим развитием человека.
6. Науки о личности и ее жизненном пути
В процессе воспитания как направленного воздействия общест-
ва на развитие человека формируется личность, сущностью кото-
рой, по классическому определению Маркса, является совокупность
общественных отношений. В новейшей научной литературе исклю-
чительное внимание уделяется исследованию процесса «социализа-
ции индивида», понимаемого как становление личности. Признание
общественной природы этого процесса и исторического характера
существования личности объединяет самые противоположные на-
правления психологии, социологии и философии. Однако в толко-
вании самого общества и взаимодействий социального и биологи-

хи; мотивация ее поведения и деятельности в зависимости от целей
и ценностей, образующих ее внутренний мир; мировоззрение и вся
совокупность отношений личности к окружающему миру (природе,
обществу, труду, другим людям, самому себе); характер и склон-
ности. (Здесь следует отметить работы таких исследователей, как
Ф. В. Константинов [1964], П. Н. Федосеев [1964], Г. П. Францев
[1965], Р. Миллер [1965], Б. Д. Парыгин [1965], В. Н. Мясищев
[1948], А. Г. Ковалев [1963], В. А. Крутецкий [1960], Д. Н. Узнад-
зе [1966] и ряд других.) В изучении личности принимает участие
разнородный комплекс дисциплин (философских, социологических,
правовых, психологических и других), отношения между которыми
соответствуют объективным связям между основными феноменами
человеческой личности (рис. 5).
Все эти состояния и структурные особенности человека как лич-
ности рассматриваются в развитии, в процессе жизненного пути,
на котором выделяются моменты старта и финиша основной дея-
тельности в обществе, этапы творческой эволюции личности, перио-
ды подъема и спада, главнейшие события личной жизни и деятель-
ности, тесно переплетенные с важнейшими событиями эпохи и об-
щественного развития страны.
Уже сопоставление дат жизненного пути (биографии) и возра-
стных фаз онтогенеза человека обнаруживает единство человека
как индивида и личности. То же обнаруживаем при сопоставлении
всех других характеристик индивида и личности. Специфическими
являются именно различия между ними и определяющая роль со-
циальных, исторически классовых детерминаций в развитии чело-
века как личности.
Естественно поэтому, что в изучении человека как личности
главную роль играют общественные науки и многочисленные отде-
лы психологии. Исключительно велико и значение философских
дисциплин, выступающих в этой области как специальные теории
определенных сфер жизни личности и ее социального развития. Все
эти дисциплины, изучающие социальную историю, сущность, струк-
туру и мотивацию личности, отвлекаются от ее природных основ,
что в пределах самой теории личности является необходимым и
оправданным задачами ее воспитания и развития. И именно это
обстоятельство позволяет полагать, что изучение личности, имею-
щее решающее значение при исследовании человека, все же со-
ставляет лишь часть всей системы человекознания.
7. Науки о человеке как субъекте
При современной дифференциации наук важное зачение имеет
точное определение предмета каждой из этих наук, хотя вместе
с тем все более очевидными становятся относительность границ,
разделяющих смежные науки, и взаимосвязь между изучаемыми

явлениями. Однако расширенное толкование некоторых понятий
обозначает нечто большее, чем признание относительности границ
и взаимосвязи явлений, так как оно приводит к общему смещению
перспективных линий научного познания. Ранее мы указывали, что
расширенное толкование личности приводит к отождествлению
с нею всего комплекса сложнейших явлений, связанных с понятием
«человек». Менее обобщенный характер имеет идентификация по-
нятий «личность — субъект». Конечно, личность есть объект и субъ-
ект исторического процесса, объект и субъект общественных отно-
шений, субъект и объект общения, наконец, что особенно важно,
субъект общественного поведения — носитель нравственного со-
знания.
Таким образом рассматривают человека исторические науки,
социология, экономические, политические и юридические науки,
этика и аксиология. Однако в этом аспекте человек не является
предметом гносеологического (или эпистемологического) исследо-
вания. Человек как субъект познания — не только личность, но и
индивид с его материальным механизмом рефлекторной деятельно-
сти мозга — субъекта сознания. Строго говоря, и человек как субъ-
ект труда, учения и других видов деятельности тоже не может
быть полностью понят лишь в системе общественных отношений,
при абстрагировании от природных основ и материального субстра-
та деятельности...
...Другое дело, что субъект — всегда личность и его деятель-
ность всегда осуществляется в определенной системе общественных
отношений. Однако сама деятельность (труд и т. д.) с ее предме-
том, орудием и операциональной техникой и субъект деятельности
с его сенсомоторным, речемыслительным и знаковым аппаратом не
сводятся к общественным отношениям, совокупность которых со-
ставляет сущность личности. Отграничение понятий «личность» и
«субъект труда» и необходимость различения своеобразных подхо-
дов к их исследованию были отмечены нами в прежних наших ра-
ботах [1966], [1967].
Структура человека как субъекта деятельности образуется из
определенных свойств индивида и личности, соответствующих пред-
мету и средствам деятельности (рис. 6). Безотносительно к ним
невозможно охарактеризовать какое-либо свойство человека как
субъекта. Сущность этой структуры составляет всемирно-историче-
ский опыт человечества, а отнюдь не только структура личности,
с которой она теснейшим образом связана.
Комплекс наук, изучающих в этих связях человека как субъек-
та, весьма сложен и разнороден. Он видоизменяется в зависимости
от объективных характеристик деятельности, которая является
предметом исследования. Человек как субъект познания составля-
ет предмет гносеологического (или эпистемологического) исследо-
вания... Диалектика чувственного и логического в процессе позна-
ния, структура этого процесса в целом, роль практики в процессе
познания — все это составляет капитальные проблемы теории по-
знания и диалектики.

сто... Это нашло свое отражение в целом ряде психологических
работ: С. Л. Рубинштейна [1957], Е. В. Шороховой [1961],
Б. Г. Ананьева [1961], Л. М. Веккера [1964], А. А. Бодалева
[1965], А. Валлона [1956], Ж. Пиаже и В. Инельдер [1963],
Л. С. Выготского [1960] и др.
Крупнейший и всевозрастающий по своему составу комплекс
наук представляет совокупность дисциплин, изучающих человека
как субъекта труда (психология труда и инженерная психология,
эргономика и т. д.). Это работы Б. Ф. Ломова [1966], В. Н. Пуш-
кина [1965], СЛ. Трегубова [1960] и др.
Разнообразные вопросы формирования человека как субъекта
познания и труда разрабатываются в педагогике (в дидактике про-
изводственного политехнического обучения, методиках обучения ос-
новам знаний и основам производства).
Взаимосвязи процессов коммуникации обладают такой особен-
ностью, вследствие которой выделение субъекта из объектно-субъ-
ективных отношений весьма затруднительно. Тем не менее возни-
кает проблема субъекта общения в лингвистике, психологии, этике.
Особые области исследования составляют функции субъекта
в таких видах деятельности, как игра, учение, спортивная деятель-
ность и т. д.
В связи с этим психология разрабатывает теорию деятельно-
сти, с которой связывается анализ субъекта. Современное понима-
ние способностей как потенциальных характеристик человека — го-
товности к деятельности — все теснее связывает исследование спо-
собностей не только с личностью в широком смысле слова, но и
специально со структурой субъекта определенной деятельности
(см. схему классификации основных проблем и наук о человеке как
субъекте деятельности (рис. 6). Именно здесь вновь соединяется
проблема субъекта с проблемой личности. В исследовании способ-
ностей теория субъекта связывается с теорией индивида, поскольку
способности имеют природную основу — задатки.
В обширную область научного изучения человека как субъекта
деятельности входит теория творчества и творческого мышления
(эвристика). Современная наука рассматривает творчество не
только как высшую, наиболее активную и продуктивную форму
деятельности человека, преобразующего действительность, но и
как сложную конвергенцию основных ее видов — труда, познания
и общения.

8. Взаимодействие медицинских,
педагогических и технических наук
в системе человекознания
Становление системы человекознания в современных условиях
связано прежде всего с объективной логикой развития науки в це-
лом, ее важнейших теоретических дисциплин. Однако практиче-
ская потребность в управлении ресурсами и резервами целостного
человека привела к сближению различных так называемых при-
кладных дисциплин, что также имело важное значение для станов-
ления системы человекознания. Все больше углубляется понима-
ние относительности границ между гигиеной и воспитанием, оздо-
ровительно-восстановительной практикой и формированием чело-
века, психотерапией и социально-педагогическими воздействиями.
Сближение оздоровительно-гигиенической и педагогической прак-
тики определяет современное понимание целостности развития, за-
висимости этого целостного развития не только от гомогенных
(например, физического развития от физического воспитания), но
и от гетерогенных связей (например, физического развития от ум-
ственного воспитания).
Необходимо остановиться на том особом вкладе в систему че-
ловекознания, который вносят эти науки благодаря своему специ-
фическому подходу к изучению человека, которого нет и не может
быть у чисто теоретических наук. Этот подход — диагностика со-
стояний, свойств и возможностей «единичного» человека, практиче-
ская работа с каждым отдельным человеком в целях его воспита-
ния и обучения, профилактики и лечения.
Опытный врач любой специальности достигает высокой эффек-
тивности лечения в значительной мере благодаря точности диагно-
за явлений и причин заболевания в связи с общим распознаванием
состояния и некоторых свойств больного как личности. Именно
эта связь специальной (клинической) диагностики с эмпирически
сложившейся психодиагностикой обеспечивает общий эффект ле-
чебного воздействия врача на больного.
Известно, что такой эффект многокомпонентен. В его состав на-
ряду с медикаментозно-фармакологическим, физиотерапевтиче-
ским, хирургическим и другими средствами воздействия обязатель-
но входит и психотерапевтическое. Конечно, имеются врачи, владе-
ющие современной диагностической техникой и достигающие
локального успеха в лечении при полном игнорировании личности
больного, психотерапии и психодиагностики. По мере технического
прогресса в медицине количество таких врачей, к сожалению, уве-
личивается. Этому способствуют также всевозрастающая специа-
лизация медицинского образования и слабость разработки в тео-
рии медицины синтетических проблем человекознания. Надо наде-
яться, что опасность распространения подобных недостатков будет

преодолена й «человеческий фактор» станет определяющим Ё Меди-
цине.
Следует помнить, что сочетание клинической диагностики с пси-
ходиагностикой, с умением разобраться в состоянии и свойствах
каждого отдельного человека — необходимое условие медицинской
практики...
...Мы имеем все основания рассматривать диагностический опыт
как один из источников знания о людях и конкретном единичном
человеке. Применение... знаний о человеке в конкретной ситуации
к отдельному реальному человеку есть знание об индивидуально-
сти человека. Применение знаний об организме, личности и психи-
ке человека к каждому отдельному «случаю» из медицинской
практики, конечно, может и не стать таким знанием; оно становит-
ся им тогда, когда единичное перестает быть «случаем», «экземп-
ляром» или «штукой» какого-то однородного ряда, а предстает как
таковое, т. е. как индивидуальное в собственном смысле слова.
Сложность такого превращения «случая» или «штуки» в индивиду-
альное как особую систему в медицинской практике связано со
спецификой диагностической и терапевтической процедуры. В кли-
нике имеются более благоприятные условия для такого превраще-
ния по сравнению с поликлинически-амбулаторными. Однако мно-
гое зависит не только от условий и частоты встреч врача с больным, •
но и от профессионального мастерства врача.
Сходные черты в подходе к человеку мы обнаруживаем в педа-
гогической деятельности. «Человек как предмет воспитания», по
классическому выражению К. Д. Ушинского, определяет цели, про-
грамму, методику и технику этой деятельности. Педагогический
опыт, несомненно, является одним из источников психологического
знания, если, конечно, обучение и воспитание основаны на изуче-
нии человека, формирующегося в процессе воспитания и обучения.
В этом процессе обычно имеют место три способа организации
учебно-воспитательной работы с учащимися: а) фронтальный (на
уроке, лекциях и других занятиях со всем коллективом учащихся
определенного контингента); б) групповой (в условиях разделения
этого коллектива на несколько групп для ведения практических и
семинарских занятий); в) индивидуальный (с каждым отдельным
учащимся). В жизни массовой школы далеко не всегда удается со-
единить эти способы организации. Скорее это удается делать в на-
чальных классах, в которых почти все предметы преподает один
и тот же учитель на протяжении трех-четырех лет обучения.
Опытный педагог достигает высокой эффективности обучения
и воспитания благодаря глубокому знанию своих учащихся, осо-
бенностей их общественного поведения, свойств личности и моти-
вов деятельности. Его знание в большей мере, чем диагностическое
знание врача, эмпирично вследствие недостаточности психологиче-
ской подготовки учителей. Тем не менее при оптимальном соотно-
шении фронтального, группового и индивидуального подхода
к учащимся опытный педагог соотносит общие и типологические

знания о детях с определенным кругом представлений о поведении
и внутреннем мире отдельного ребенка. Когда «единичное» — от-
дельный ребенок — перестает быть лишь носителем имени и фами-
лии, своего рода «экземпляром» или «штукой» в массе обучаемых,
он выступает как наиболее глубокий пласт предмета воспитания,
до которого дано проникнуть лишь подлинному воспитателю.
Индивидуальность — это и предмет воспитания, и его условие,
а тем более его продукт. Как в клиническом, так и в многолетнем
педагогическом опыте единичное в смысле индивидуальности есть
уникальное явление постольку, поскольку оно обладает собствен-
ным внутренним миром, самосознанием и саморегуляцией поведе-
ния, складывающимися и действующими как некое «я». Единичное
не становится индивидуальностью потому лишь, что оно отличается
от других в однородном ряду (по полу, возрасту, статусу и лично-
сти, мотивации и т. д.). Это отличие, как мы далее увидим, еще не
составляет феномена индивидуальности, связанного с образовани-
ем синтеза свойств как замкнутой саморегулирующейся системы.
Относительное обособление такой системы от других («я», от
«не я» соответственно), конечно, затрудняет проникновение внеш-
них воздействий к ядру личности и увеличивает строгость отбора
этих воздействий. Своеобразный психологический барьер, его изби-
рательная проницаемость в соответствии с «историей системы», т. е.
собственным развитием в определенных социальных, условиях, про-
тиворечивое сочетание внешних и внутренних установок (экстра-
версии и интраверсии, экстериоризации и интериоризации)—все
это характеризует единичного человека как индивидуальность.
Единичный, отдельный человек (каждый) именно потому уникален,
что он — индивидуальность. Опытный воспитатель многократно
приходит к подобному заключению, не удовлетворяясь простой кон-
статацией индивидуальных различий между детьми.
Негативное заключение в том, что единичное само по себе еще
не есть уникальный феномен, хотя и отличается внешне многими
параметрами от других, имеет немаловажное значение для поисков
позитивного решения об особенностях того или другого ребенка,
формирующихся в процессе воспитания индивидуальности. Конеч-
ный успех воспитания, как и лечения, осуществленный через каж-
дого, — гигиенический и педагогический эффект.
Для общества в целом педагогический эффект, как и медицин-
ский, проходит по «меридианам» индивидуальностей. Именно поэ-
тому педагогические и медицинские науки, обобщающие лучший
опыт воспитания и лечения (а не только применяющие достижения
теоретических наук о человеке), обладают существенным преиму-
ществом перед теоретическими науками, поскольку они объединя-
ют общее, особенное и единичное применительно к решению опре-
деленных жизненных задач.
Обобщение опыта в той или иной сфере общественной практики
включает в себя богатейшую феноменологию индивидуальностей в
конкретных условиях исторической эпохи, страны, класса, той или

иной, социальной группы и т. д. Подобная феноменология индиви-
дуальностей представлена и в некоторых теоретических науках,
особенно в психологических и юридических. (В медицинской лите-
ратуре она нередко фигурирует в виде казуистических описаний и
анализа диагностических ошибок, в педагогической литературе —
в виде монографических этюдов воспитания и т. д. В психологии
личности, дифференциальной психологии и т. д. широко распрост-
ранен психографический метод. В криминологии и смежных обла-
стях индивидуальные картины преступления и преступников обяза-
тельны.) Медицинский, педагогический, а отчасти и криминалисти-
ческий опыт благоприятствуют доступу к такой феноменологии.
Жизненный опыт в других областях практической работы с людьми
также является источником эмпирических знаний о человеке и
особенностях человеческих отношений.
Особенно надо подчеркнуть своеобразный вклад медицинского
и педагогического опыта в накопление эмпирических знаний о пу-
тях дифференциации практической работы с людьми, об индивиду-
альных особенностях человеческого развития и резервах этого раз-
вития, обнаруживаемых с помощью дифференцированных подхо-
дов. Медицинские и педагогические науки являются прикладными
(по отношению к биологии и общественным наукам) и вместе с тем
теоретическими, обобщающими практический опыт в наиболее гу-
манных видах деятельности общества.
Есть много пунктов соприкосновения медицинских и педагоги-
ческих наук, особенно связанных с взаимопереходами гигиены и
воспитания, восстановительной терапии и обучения. В структуре
медицинских наук эти пункты как бы фокусируются в медицинской
психологии, в педагогических науках — в педагогической психоло-
гии. Обе психологические дисциплины в настоящее время являют-
ся разветвленными и фундаментально разработанными областями
знаний о так называемых психосоматических переключениях, пси-
хотерапии, единстве воспитания и развития, гетерогенных связях
между ними, сходных с явлениями психосоматического переключе-
ния, и т. д. ,
С ускорением технического прогресса, колоссальным укрупне-
нием его масштабов в связи с социальными процессами и в техни-
ческих науках приобретают все большее значение «человеческие
факторы» производства. Среди этих факторов — особенности дея-
тельности человека как оператора в системе «человек — машина»,
взаимосоответствие характеристик машины и человека, проектиро-
вание высшей техники с учетом этих характеристик и возрастаю-
щих требований к комфортности условий труда человека в автома-
тизированном производстве. Значение этих факторов особо учиты-
вается при проектировании систем техники и средств отображения
(индикационных устройств в сложнейших системах дистанционно-
го управления машинами), определении технических требований
к оптимальной совместимости индивидов в групповой деятельности
и т. д.

Технические науки по мере их антропологизации и гуманизации
техники все более сближаются с медицинскими науками в комп-
лексе таких проблем, как жизнеобеспечение операторов в сложных
автоматических системах (например, в космических кораблях, ре-
активных самолетах и т. д.), автоматизация систем техники без-
опасности и гигиенических условий труда, оптимальное кодирова-
ние и т. д. Создаются крупные ассоциации технических и медицин-
ских наук — индустриальная медицина, космическая биология
и т. д.
С другой стороны, происходит сближение технических и педа-
гогических наук в проблемах тренажеров, рационализации методов
политехнического и производственно-технического обучения и пе-
реобучения, воспитания конструктивно-технических способностей
и т. д. Показателем этого сближения, как обычно, является созда-
ние психологических дисциплин на границах наук, развивающихся
во встречном направлении. В системе технических наук, как и
в системе самой психологии, возникла инженерная психология, вы-
шедшая далеко за пределы психологии труда с ее традиционными
проблемами профориентации и профотбора, рационализации дви-
жений и т. д.
Инженерная психология предъявила известные требования к
педагогической психологии, такие, как построение эффективных
режимов тренинга и процедур воспитания операторов, формирова-
ние психологической готовности к труду в новых условиях высоко-
автоматизированного производства и т. д.
На основе объединения технических и педагогических наук, ин-
женерной и педагогической психологии строится новая техниче-
ская или индустриальная педагогика. Еще большее значение имеет
применение современных технических средств в процессе воспита-
ния и обучения (обучающих машин, программированного обуче-
ния, телевидения, оптической и акустической техники). В нашей
стране развитие программированного обучения и внедрение в про-*
цесс обучения современных средств радиоэлектроники в основном
связаны с деятельностью А. И. Берга. Педагогическая техника и
технология становятся крупнейшим центром объединения педагоги-
ческих и технических наук.
Трудно переоценить значение расширения и все более продук-
тивного объединения медицинских, педагогических и технических
наук для становления системы человекознания. Это объединение
обеспечивает гуманизацию техники и высокую действенность со-
временных средств диагностики и лечения, воспитания и обучения,
с которыми связаны методы изучения людей. Вместе с тем нельзя
игнорировать тот факт, что это объединение не только носило, но
и продолжает носить стихийный характер. В нашей стране оно
более определенно в связи с перспективным планированием в мас-
штабе всего общества и единством мировоззрения ученых в любой
области науки. Однако мы не найдем в нашей научной литературе,
особенно философско-социологической, обсуждения проблем и пер-

спектив комплексного управлений взаимодействием основных тео-
ретических и прикладных наук о человеке. Исключение составляет
теория научного коммунизма, на основе которой возможно единое
целенаправленное развитие этих наук и комплексное проектирова-
ние фундаментальных преобразований в человеческом развитии.
Именно с позиций этой теории нужно было бы оценить социальные
и антропогенетические последствия тех научных открытий и тех-
нических изобретений, которые более или менее точно можно пред-
видеть в ближайшие десятилетия.
Одной из попыток в этом направлении был обмен мнениями,
организованный редакцией журнала «Проблемы мира и социализ-
ма» и Центром марксистских исследований в Руайомоне в мае
1961 г., где в своем вступительном слове А. Ложье справедливо
отметил, что «время, когда общество могло позволить себе, чтобы
индивидуальные открытия и изобретения стихийно вторгались
в жизнь человека, прошло бесповоротно. В нашу эпоху обществен-
ный прогресс все больше зависит не столько от научных открытий
самих по себе, сколько от их разумного, организованного примене-
ния на благо человечества» [1964, с. 26].
Такого взгляда придерживаются многие передовые мыслители
и ученые современности, обсуждая актуальные проблемы техниче-
ского прогресса в его отношении к социальному и культурному
развитию, этических аспектов технического прогресса...
Великая научная и техническая революция современности дает
основание для самых смелых прогнозов, охватывающих будущее
ноосферы Земли и освоение человеком космоса, открытие новых
гигантских энергетических источников, создание принципиально
новых материалов, изобретение высокоэффективных автоматизиро-
ванных систем в промышленности, сельском хозяйстве, на транс-
порте. Многие из предстоящих великих открытий и изобретений
будущего обсуждались на международной встрече в Руайомоне;
им посвящены специальные научные работы и, конечно, обширная
современная научно-фантастическая литература.
Многие из возможных открытий будут иметь весьма значитель-
ные социальные последствия, в том числе и опасные для самого су-
ществования человечества, если прогрессивные силы мира и социа-
лизма не сумеют поставить под свой контроль использование ре-
зультатов технических изобретений и научных открытий.
Особенно важно учесть это обстоятельство при оценке различ-
ных научных прогнозов относительно изменения самой человече-
ской природы с помощью прикладной генетики или кибернетики.
Наступающая эра биологии сулит колоссальное повышение общей
продуктивности биосферы, изобилие продовольствия для всего
человечества, уничтожение многих заболеваний, увеличение про-
должительности жизни человека. Вместе с тем эта эра таит в себе
неопределенность будущего самого человечества и человека, так
как социальные последствия некоторых возможных открытий могут
стать опасными в большей степени, чем полезными.

В своем очерке будущего науки П. Л. Капица, касаясь будуще-
го биологических наук, писал: «Положим, что ученым в конечном
счете удастся найти метод производства искусственных направ-
ленных мутаций, которые изменят вид человека. Тогда возникает
интересный и весьма дискуссионный вопрос — вопрос о создании
изменения вида у человека. Это открывает возможность менять и
структуру общества аналогично тому, как описано у Олдса Хаксли
в смелой фантастической утопии «Новый прекрасный мир» [1966,
с. 127]. Вряд ли можно разделить оценку перспектив евгенической
селекции, обрисованных О. Хаксли. Но нам хотелось бы особенно
подчеркнуть, пользуясь таким примером, что будущее биологиче-
ских наук действительно может оказать самое непосредственное
влияние на судьбы человечества.
В своем вступительном слове в Руайомоне А. Ложье сказал:
«Успехи биологической науки предвещают, что уже в недалеком
будущем, скажем, в течение нескольких поколений, родители смо-
гут заранее предопределить пол своих детей. Другая вполне
реальная перспектива — наделение живых существ, в том числе и
чело.века, желаемыми физическими и духовными качествами. Сей-
час трудно предвидеть возможные социальные последствия таких
открытий. Они могут взорвать традиционные семейные и другие
отношения и институты в обществе столь же эффективно, как ядер-
ная бомба угрожает сейчас испепелить наши города. Чтобы избе-
жать подобных социальных потрясений, человечество должно стать
сознательным творцом своего будущего» [1964, с. 26].
Первая из перспектив, отмеченных А. Ложье, очевидно, может
оказаться полезной лишь в связи с долгосрочными демографиче-
скими прогнозами и социальной организацией пропорциональных
соотношений полов в каждом поколении. Но уже в отношении этой
перспективы возникает вопрос о том, что несет с собой возраста-
ющая зависимость будущего человечества от настоящего состоя-
ния людей, их представлений и вкусов, включая моду, капризы ко-
торой коснутся и предопределения пола. Вопрос о праве предре-
шать судьбы будущего приобретает особую остроту в отношении
второй перспективы, о которой говорил А. Ложье.
Допустим, что генетика сделает осуществимым произвольное
регулирование не только пола, но и всех индивидуальных (физиче-
ских и психических) свойств человека. Тогда, несомненно, перед
всем естествознанием встанет проблема, с которой имели дело толь-
ко социальная теория и педагогика, — о ценности тех или иных
свойств, которыми хотят наделить родившегося человека.
В социальной теории и педагогике проблема формирования цен-
ных для общества и индивида свойств решалась и решается опре-
делением целей воспитания, соответственно которым строятся
программы и перспективные линии и методы процесса воспитания.
Но для всякой серьезной социально-педагогической теории слож-
ность этой проблемы заключается именно в том, что люди настоя-
щего времени в сегодняшней ситуации общественного развития

должны предопределить общее направление развития (физическо-
го, умственного, нравственного и т. д.) людей будущей эпохи.
Необходимо создать людей всесторонне развитых и с весьма
пластичной организацией, способных к активному творческому
преобразованию действительности. Напротив, жесткая программа
с однозначно заданным и ограниченным кругом свойств, характер-
ная для казенной педагогики и консервативных социальных тео-
рий, всегда таит в себе опасность тормоза общественного и куль-
турного прогресса.
Вполне возможно, что с успехами генетики естествознание
столкнется с подобной проблемой проектирования будущего чело-
века. Как оно будет решать эту проблему само, без помощи соци-
альной теории и педагогических наук? Какие свойства желательны
и нежелательны для будущего человечества и человека?
Надо полагать, что без определения общественных целей проб-
лема свойств человеческой природы не может быть даже правиль-
но поставлена. Это касается не только сложных нравственных
свойств личности, черт ее характера и интеллекта, но и самых эле-
ментарных, общих свойств нервной системы, например силы нерв-
ных процессов, которая долго считалась абсолютным преимущест-
вом по сравнению со слабостью нервных процессов.
Теперь известно, что слабый тип нервной системы, отличающий-
ся низкой степенью выносливости, характеризуется вместе с тем
значительно более высоким уровнем чувствительности, чем сильный
тип, т. е. такой сенсорной организацией, которая имеет важное по-
ложительное значение для многих видов деятельности. Сильный
тип с большей работоспособностью корковых клеток обладает
несравненно большей выносливостью по отношению к нагрузкам
и экстремальным условиям. Относительность каждого из этих
свойств и возможности их многообразных компенсаций в зависи-
мости от задач воспитания требуют глубокого комплексного анали-
за критериев оценки свойств человека с точки зрения медико-био-
логических и социально-педагогических наук, объединенных марк-
систско-ленинской теорией общественного прогресса.
Известно, однако, что современная буржуазная социология пы-
тается совместить отрицание понятия общественного прогресса
с социальным прогнозированием. Так, например, американская на-
учная организация «Рэнд корпорейшн», планирующая будущее на
100 лет вперед, представляет это будущее без социальных револю-
ций и преобразований, к тому же социальные последствия научных
открытий не оцениваются комплексно. По данным Р. Юнга, в этой
организации, финансируемой военно-воздушными силами США, ра-
ботают почти 300 ученых разных специальностей (математики, ин-
женеры, экономисты, социологи, психологи, логики и др.)- Однако
в перечне специальностей отсутствуют медики и дидакты, хотя
многие прогнозы касаются будущности здравоохранения, общест-
венного воспитания и образования (см.: Р. Юнг [1967]).

Между тем крупные научно-технические преобразования влекут
за собой многообразные социальные и психофизиологические изме-
нения не только в умственном, но также в нравственном и физиче-
ском развитии человека. Эти изменения не всегда носят глобаль-
ный положительный характер. Нередко с положительным эффек-
том совмещается отрицательный в какой-либо из сфер развития.
Для всестороннего учета эффектов внедряемых в практику новых
технических средств (массовых коммуникаций, образования и т.д.)
необходимо комплексное прогнозирование. В таком прогнозирова-
нии обязательно должны принимать участие представители основ-
ных областей прикладного человекознания.
В общей картине ожидаемых научных открытий американские
ученые из упоминавшейся организации «Рэнд корпорейшн» наме-
тили превращение обучения в приятное времяпрепровождение еще
до конца 70-х гг. нашего века. Оснований для такого прогноза
у них было достаточно: широкое применение в процессе обучения
новых технических средств массовой коммуникации (кино, радио,
телевидения, звукотехнических аппаратов), программированного
обучения и обучающих машин. Вполне возможно, что в 70-х гг. бу-
дет достигнуто всеобщее применение обучающих машин, созданы
автоматизированные библиотеки, общедоступные устройства для
скоростного автоматического перевода и т. д. Все это обеспечит,
по мнению американских ученых, превращение обучения из долгого
и трудного процесса умственной работы в приятное времяпрепро-
вождение.
Имеется в виду, далее, не только автоматизация средств обуче-
ния, но и разработка различных способов непосредственной пере-
дачи в мозг обучающихся обобщенной и обработанной информа-
ции, ввода и закрепления информации в памяти человека во время
естественного сна — так называемой гипнопедии и т. д. Заметим,
кстати, что опыт обучения иностранным языкам методом гипнопе-
дии проводится в ряде советских лабораторий (например,
Л. Д. Близниченко) и оказывается результативным при соблюде-
нии некоторых условий [1966]. Допускается также использование
более эффективных методов подкрепления и усиления мотивации
процесса лучения с помощью психотропных фармакологических ве-
ществ и т. д.
Надо признать, что теоретически вполне допустимо изобретение
множества подобных средств, благодаря которым станут возмож-
ными обучение грамоте чуть ли не с двухлетнего возраста и лик-
видация разрыва между сроками становления письменной и уст-
ной речи. Теоретически допустима возможность использования
в целях обучения биохимических и психофармакологических
средств, поскольку имеются экспериментальные данные о молеку-
лярных основах памяти. Все это, повторяем, возможно и как буд-
то бы обеспечивает прием человеком возрастающих масс информа-
ции, устраняя вместе с тем долгий и трудоемкий процесс усвоения
знаний.

Некоторые ученые полагают, что таким путем будет наиболее
полно использован гигантский потенциал человеческого мозга —
прием и переработка около миллиона миллиардов единиц инфор-
мации.
В общем, человек как потребитель информации, вырабатывае-
мой современным человечеством, может быть обучен сравнительно
быстро с помощью чудесных достижений радиоэлектроники и моле-
кулярной биологии. Однако все становится куда более сложным,
когда мы рассматриваем воспитательные проблемы обучения как
средства формирования человека в качестве субъекта познания,
производителя новой информации, способного созидать новые цен-
ности культуры и техники.
Определение меры полезности для развития человека того или
иного средства обучения возможно только при учете целостной
системы воспитания, взаимозависимостей между умственной, фи-
зической, нравственной и другими частями воспитания. Особенное
значение имеет взаимосогласование умственного и физического
развития в процессе воспитания. Следует предусматривать, вводя
те или иные средства умственного образования, не только их
прямые влияния на умственное развитие, но и косвенные — на фи-
зическое развитие.
Определение меры полезности вновь вводимого средства обуче-
ния неразрывно связано с более общим определением оптимально*
го сочетания различных средств воспитания в целях формирования
человека. Умственные способности, необходимые для усвоения зна-
ний,, формируются не только в процессе обучения, но и в общем
процессе психофизиологического развития, накопления индивиду-
ального опыта упражнения всех сенсомоторных систем. Вместе
с тем, как известно из современной психофизиологии и геронтоло-
гии, постоянная тренируемость интеллектуальных функций состав-
ляет главнейший фактор сохранения жизнестойкости и жизнеспо-
собности, общего долголетия человека. Умственный труд, обеспе-
ченный необходимым образованием и культурой учения, является
ведущей силой, противостоящей инволюционным процессам. Совре-
менная геронтология как медико-биологическая дисциплина пока-
зала, что физическое долголетие есть интегральный результат мно-
гих обстоятельств жизни, форм воспитания и видов деятельности
самого человека, но в этом интегральном эффекте для современ-
ного человека воспитанность интеллекта и способность к постоян-
ному интеллектуальному напряжению занимают центральное ме-
сто. Так, воспитание и обучение сливаются с гигиеной и профилак-
тикой преждевременного старения, а педагогические задачи
становятся неотделимыми от медицинских в широком смысле сло-
ва. Как видим, определение полезности того или иного фактора для
человеческого развития может быть лишь комплексным. В системе
человекознания подобные комплексные прогнозы станут вполне,
возможными. Взаимодействие медицинских, педагогических и тех-
нических наук будет способствовать осуществлению этих прогно-
зов на практике.

II. Онтогенез
и жизненный путь человека
1. Противоречия индивидуального
развития и его гетерохронность
Индивидуальное развитие человека, как и
всякого другого организма, есть онтогенез с за-
ложенной в нем филогенетической программой.
Нормальная продолжительность человеческой
жизни и последовательная смена стадий или фаз
индивидуального развития строго определены
этой программой и видовыми особенностями
Homo sapiens. Зачатие, рождение, созревание,
зрелость, старение, старость составляют основ-
ные моменты становления целостности человече-
ского организма. В онтогенезе человека возника-
ют и преодолеваются многие противоречия меж-
ду наследственностью и средой, различными
регуляторами жизнедеятельности (гуморальны-
ми и нервными, кортико-ретикулярными и корти-
кальными, первосигнальными и второсигнальны-
ми), разными системами, органами и тканями в
целостной структуре организма. Одним из суще-
ственных проявлений внутренних противоречий
онтогенетической эволюции следует считать не-
равномерность развития различных систем и их
регуляторов.
Естествознание, психология, медицина и педа-
гогика накопили огромный фонд знаний о нерав-
номерности и гетерохронности роста и дифферен-

цировки тканей, костной и мышечной систем, различных желез
внутренней секреции, основных отделов центральной нервной си-
стемы, анализаторных систем детей и подростков. В деталях
известны явления гетерохронности общесоматического, полового и
нервно-психического созревания. Сроки каждой из этих форм соз-
ревания расходятся весьма значительно, и вариативность их воз-
растает по мере приближения к зрелости.
Первоначально полагали, что неравномерность изменений и
гетерохронность фаз развития — явления, специфические только
для процессов роста и созревания. Однако опыт морфофизиологи-
ческого, биохимического и психофизиологического исследования
процессов старения показал, что гетерохронность инволюционных
процессов и неравномерность старения отдельных систем — капи-
тальные явления позднего онтогенеза человека, имеющие не мень-
шее значение для онтогенеза в целом, чем гетерохронность созре-
вания.
Становление целостности организма и стабилизация его на оп-
ределенном оптимальном для вида уровне в состоянии зрелости,
зависящие от общих эффектов созревания, сами определяют инво-
люционные процессы. Известно, что одним из важных факторов
долголетия является наследственность, обнаруживаемая у несколь-
ких поколений долгожителей, однояйцевых близнецов и т. д. Од-
нако этот фактор не единственный, и всегда его действие так или
иначе опосредуется изменчивостью функций различных органов в
зависимости от условий существования организма в среде оби-
тания, от характера воспитания и деятельности. Наибольшей
индивидуальной изменчивостью под влиянием этих факторов
обладают мозговые функции, особенно функции коры головного
мозга человека. Среди этих функций, в свою очередь, самыми ва-
риабельными являются вербальные функции больших полушарий
головного мозга, инволюция которых относится к числу наиболее
поздних. Общее развитие жизнедеятельности связано с такими ха-
рактеристиками использования, накопления и воспроизведения ре-
сурсов организма, которые определяют долголетие и общую про-
должительность жизни человека. Неравномерность процессов и
гетерохронность смены состояний индивида, выражающие внутрен-
ние противоречия развития, следовательно, содержат различные
возможности жизни — от преждевременного старения в одних слу-
чаях до долголетия в других.
Исследование этих возможностей составляет одну из главных
задач геронтологии как науки о старении, старости и долголетии
человека. Эта новая наука всесторонне изучает геронтогенез и об-
наруживает явления старения одних органов и функций в глубокой
старости, а некоторых не только в зрелом возрасте, но и в юности.
Далеко не всегда, как мы увидим несколько позже, можно объяс-
нить подобную гетерохронность инволюционных процессов генети-
ческими и вообще биологическими причинами. Поэтому геронто-
логия уделяет большое внимание исследованию образа жизни и

режима долгожителей, нравственных привычек (привязанностей й
вкусов), взаимоотношений в семье и в других общностях, трудово-
го опыта, профессий и т. д. Все это, конечно, выходит далеко за
пределы самого онтогенеза как реализации филогенетической про-
граммы в развитии индивида. Можно сказать, что геронтология,
хотя и является медико-биологической дисциплиной,, принуждена
изучать не только онтогенез, но и жизненный путь человека, пе-
чать которого накладывается на онтогенетические фазы, особенно
на фазы зрелости, старения и старости.
Жизненный путь человека — это история формирования и раз-
вития личности в определенном обществе, современника определен-
ной эпохи и сверстника определенного поколения. Вместе с тем
фазы жизненного пути датируются историческими событиями,
сменой способов воспитания, изменениями образа жизни и системы
отношений, суммой ценностей и жизненной программой — целями
и смыслом жизни, которыми данная личность владеет. Фазы жиз-
ненного пути накладываются на возрастные стадии онтогенеза,
причем в такой степени, что в настоящее время некоторые возраст-
ные стадии обозначаются именно как фазы жизненного пути, на-
пример преддошкольное, дошкольное и школьное детство. Практи-
чески ступени общественного воспитания, образования и обучения,
составляющие совокупность подготовительных фаз жизненного
пути, формирования личности стали определяющими характеристи-
ками периодов роста и созревания индивида.
В процессе общественного воспитания и образования, т. е. в
процессе формирования людей данного поколения, складываются
«типичные характеры эпохи», социально ценные свойства поведе-
ния и интеллекта, основы мировоззрения и готовность к труду.
Индивидуальная изменчивость всех этих свойств человека как лич-
ности определяется взаимодействием основных компонентов ста-
туса (экономического, правового, семейного, школьного и т. д.),
сменой ролей и систем отношений в коллективах (макро- и микро-
группах), в общем социальном становлении человека. Соответст-
венно характеру этого взаимодействия развитие отдельных свойств
происходит неравномерно в каждый отдельный момент — гетеро-
хронно. Внутренняя противоречивость развития личности, прояв-
ляющаяся в неравномерности и гетерохронности смены ее общест-
венных функций, ролей и состояний, является фактором, усиливаю-
щим внутреннюю противоречивость онтогенетической эволюции.
Особое значение имеет специфическое влияние социального
развития личности на интенсификацию вербальных, речемысли-
тельных процессов мозговой деятельности человека. Однако такое
влияние истории становления личности на онтогенетическую эво-
люцию индивида возникает только на определенной стадии онто-
генеза и постепенно возрастает по мере накопления жизненного
опыта и социальной активности личности. Это и понятно, поскольку
начало личности наступает намного позже, чем начало индивида.

Исходный момент онтогенеза — зигота и весь процесс эмбрио-
генеза с его двумя фазами (эмбриона и плода). Переход филоге-
нии в онтогению и есть начало индивида, предысторию которого
можно усматривать и в оогенезе, вообще в механизме наследст-
венности и сохранения видового генетического кода. Таким образом,
начало индивида не есть одномоментный акт его творения роди-
тельской парой; оно имеет более глубокие истоки в филогении и
наследственности, передающиеся через родительскую пару. Кроме
того, формирующийся индивид претерпевает ряд метаморфоз в
утробный период жизни. Следовательно, индивид «начинается»
задолго до рождения, и уже новорожденный имеет определенную
историю развития.
До настоящего времени естествознание не располагает точными
данными о том, какой сложности достигает функциональное разви-
тие органов (например, отделов центральной нервной системы),
морфогенез которых характеризуется высокой степенью готовности
к функционированию после рождения (в первые недели жизни).
Однако эмбриофизиология высших позвоночных животных дает
основание сделать предположение о возникновении на зародыше-
вой стадии некоторых сложных рефлекторных структур и наиболее
общих видов чувствительности (хеморецепции, терморецепции, ба-
рорецепции, возможно, и вибрационной чувствительности). Если
это предположение подтвердится, то распространенное в психофи-
зиологии мнение об апсихизме (неодушевленности) всего утробно-
го развития человеческого индивида потребует радикального пере-
смотра.
Установлено, что с первых недель жизни весьма интенсивно,
причем с нарастающей скоростью, образуется масса сенсомотор-
ных навыков и механизмов поведения, ориентации в окружающем
мире и общения с людьми. Однако все это происходит в определен-
ных условиях воспитания, оздоровительно-гигиенических забот о
родившемся человеке не только матери и отца, но и других близ-
ких к ним людей. Одним из показателей социального прогресса
является превращение таких забот из частного дела семьи в дело
всего общества.
Именно благодаря этому во многих странах понизилась детская
смертность (наиболее распространенная в раннем детстве) и, как
следствие, увеличилась средняя продолжительность жизни челове-
ка. Низкие индексы средней продолжительности жизни человека в
колониальных и полуколониальных странах и странах, недавно
сбросивших колониальное иго, являются следствием прежде всего
.высокой смертности детей в раннем возрасте и отсутствия благо-
приятных экономических и воспитательно-оздоровительных усло-
вий для их развития. С момента рождения человек зависит от со-
циальных условий существования, воспитания и оздоровления,
формируется как одушевленное существо, психическая эволюция
которого является не менее, а может быть, и более важным, чем
физическая, показателем нормальности онтогенетического разви-

тия и готовности к специфически человеческим механизмам поведе-
ния (прямохождению, артикуляции и моторной речи вообще,
социальным контактам, предметной деятельности в форме игры
и т. д.).
Однако обе эти характеристики — социальная обусловленность
развития и наличие сложного, индивидуально приобретенного нерв-
но-психического аппарата поведения — еще недостаточны для ут-
верждения, что новорожденный или младенец — личность, что на-
чало личности — это моменты рождения, гуления, лепета, появле-
ния первых избирательных реакций на человека и т. д. Нельзя счи-
тать более убедительным доказательством и тот факт, что типоло-
гические свойства нервной системы и темперамент, равно как и
задатки, считающиеся так называемой природной основой лично-
сти, проявляются в эти периоды достаточно явно. Все эти геноти-
пически обусловленные свойства человека как индивида первона-
чально существуют независимо от того, какая личность, с какими
наборами социальных характеристик будет ими обладать. Можно
считать установленным, что на основе самых различных типов
нервной системы может быть сформирован один и тот же тип
характера, равно как контрастные характерологические свойства
могут обнаружиться у людей с одним и тем же типом нервной си-
стемы. Лишь в ходе развития формирующегося человека эти свой-
ства включаются в общую структуру личности и ею опосредуются.
На первых порах формирования личности нейродинамические
свойства влияют на темпы и направление образования личностных
свойств человека. Однако сами личностные свойства связаны с со-
временным для данного общества и народа укладом жизни, с исто-
рией общественного развития, особенно с историей культурного, по-
литического и правового развития, определившей становление
современного образа жизни.
Человек, родившийся в определенном месте данной страны в
семье, занимающей определенное положение в обществе, родители
которого обладают тем или иным экономическим, политическим и
правовым статусом (соотношение прав и обязанностей), формиру-
ется в этих специально заданных условиях, определяющих исход-
ный, начальный момент его жизненного пути. Формирование ребен-
ка как личности происходит в зависимости не только от статуса
семьи, который он застает сложившимся, но и от освоения его ро-
дителями с момента рождения ребенка новых для них семейных
ролей. Духовная атмосфера семьи — относительное согласие или
напряженность во взаимоотношениях, близость родителей к ребен-
ку, общность стратегии и тактики воспитания — зависит в большей
степени от этих социальных функций и ролей родителей, чем от
статуса семьи, ее положения в обществе.
Формирование начальных свойств личности связано с образова-
нием постоянного комплекса социальных связей, регулируемых
нормами и правилами, освоением средств общения с их знаковым
аппаратом (прежде всего словарным составом и грамматическим

fctpoeM языка), предметной деятельности с ее социальной мотива-
цией, осознанием семейных и других ролей.
Подобно тому как начало индивида — долгий и многофазный
процесс эмбриогенеза, так и начало личности — долгий и много-
фазный процесс ранней социализации индивида, наиболее интен-
сивно протекающей на втором-третьем годах жизни человека.
В дальнейшем становление свойств личности протекает нерав-
номерно и гетерохронно, соответственно последовательности усвое-
ния ролей и смены позиций ребенка в обществе. Эта гетерохрон-
ность личностного формирования накладывается на гетерохрон-
ность созревания индивида и усиливает общий эффект разновре-
менности основных состояний человека.
Бесспорно, точки отсчета для начала онтогенеза и истории
личности разделены многими месяцами жизни и существенно раз-
личными факторами. «Личность» всегда моложе «индивида» в
одном и том же человеке; история личности, или жизненный путь
(биография), хотя и отмечается датой рождения, однако начинает-
ся много позже. Основными ранними ее вехами является поступле-
ние ребенка в детский сад и, что особенно важно, в школу, что
обусловливает более обширный круг социальных связей и включе-
ние в систему институций и общностей, свойственных современно-
сти, открывающих отдельному человеку доступ к истории челове-
чества и к программам его будущего.
Становление человека как личности связано с относительно вы-
соким уровнем нервно-психического развития, что является необ-
ходимым внутренним условием этого становления. Под влиянием
социальной среды и воспитания складывается определенный тип
отражения, ориентации в окружающей сфере и регуляции движе-
ния у ребенка, вырабатывается сознание, т. е. самое общее свойст-
во человека как субъекта познания.
Еще до самостоятельного передвижения и активной речи скла-
дываются необходимые для предметной деятельности сенсомотор-
ная структура и наиболее общие типы предметных действий рук.
Одновременно со свойствами субъекта познания формируются
свойства субъекта деятельности. На оба вида новых свойств (не-
посредственно детерминированных свойствами предметного мира,
объективными свойствами и предметной деятельностью) огромное
влияние оказывает комплекс социальных связей, из которого берет
начало личность.
Социальное формирование человека не ограничивается форми-
рованием личности — субъекта общественного поведения й ком-
муникаций. Социальное формирование человека — это вместе с
тем образование человека как субъекта познания и деятельности,
начиная с игры и учения, кончая трудом, если следовать известной
классификации видов человеческой деятельности. Переход от игры
к учению, смена различных видов учения, подготовка к труду в об-
ществе и т. д. — это одновременно стадии развития свойств субъек-
та познания и деятельности, изменения социальных позиций...

Различные характеристики формирующегося человека прояв-
ляются в несовпадениях моментов и направлений реализации
мотивов общественного поведения и познавательных интересов,
в относительном обособлении нравственных, эстетических и гности-
ческих ценностей, в различиях между тенденциями личности и ее
потенциями как субъекта познания и деятельности.
Не менее трудным, чем объективное определение «начала» ин-
дивида, личности, субъекта и гетерохронности всех этих состояний
формирования человека, является определение объективных кри-
териев зрелости человека. Не случайно именно эти трудности при-
вели в современной психологической литературе к замене понятия
«зрелость» понятием «взрослость» (в англо-американской литера-
туре зрелость обозначается как «Maturity», взрослость — как
«Adulthood») с тем, чтобы избежать многих осложнений, считаю-
щихся подчас неодолимыми.
Зрелость человека как индивида — соматическая и половая —
определяется биологическими критериями. Сравнительно с други-
ми приматами человек обладает лишь большим диапазоном инди-
видуальной изменчивости моментов завершения соматического и
полового созревания, наступления физической зрелости. Однако
если у всех животных, включая приматов, физическая зрелость
означает глобальную зрелость всего организма — его жизнедея-
тельности и механизмов поведения, то у человека нервно-психиче-
ское развитие не укладывается полностью в рамки физического
созревания и зрелости. Интеллектуальное развитие, неразрывно
связанное с образованием, имеет свои критерии умственной зрело-
сти, связанные с определенным объемом и уровнем знаний, свойст-
венных данной системе образования в данную историческую эпоху.
Как явление умственной зрелости, так и критерии ее определе-
ния — исторические. В еще большей мере таковыми являются мно-
гочисленные феномены гражданской зрелости, с наступлением
которой человек полностью становится юридически дееспособным
лицом, субъектом гражданских прав (например, избирательных),
политическим деятелем и т. д. Все эти феномены варьируют в зави-
симости от общественно-экономической формации, классовой
структуры общества, национальных особенностей и традиций
и т. д. и ни в коей мере не зависят от физического развития челове-
ка. В общественной жизни важное значение имеет определение
трудовой зрелости, т. е. полного объема трудоспособности, крите-
рии которой в большой мере связаны с учетом состояний физиче-
ского и умственного развития.
Следовательно, наступление зрелости человека как индивида
(физическая зрелость), личности (гражданская), субъекта позна-
ния (умственная зрелость) и труда (трудоспособность) во времени
не совпадает, и подобная гетерохронность зрелости сохраняется во
всех формациях. 1
Еще более выражена разновременность моментов, характери-
зующих финал человеческой жизни. Таким финалом для индивида

является смерть, с которой, разумеется, прекращается всякое мате-
риальное существование и всех других состояний человека как лич-
ности и субъекта деятельности. Однако историческая личность и
творческий деятель, оставившие потомкам выдающиеся матери-
альные и духовные ценности, т. е. активные субъекты познания и
труда, обретают социальное бессмертие, идеальная форма сущест-
вования которого оказывается реальной силой общественного раз-
вития.
Но нас в большей мере, чем бессмертие, интересует парадокс
завершения человеческой жизни. Парадокс этот заключается в том,
что во многих случаях те или другие формы человеческого сущест-
вования прекращаются еще при жизни человека как индивида, т. е.
их «умирание» наступает раньше, чем «физическое одряхление» от
старости. Такое состояние имеет место тогда, когда человек сам
развивается в направлении растущей социальной изоляции, посте-
пенно отказываясь от многих функций и ролей в обществе, исполь-
зуя свое право на социальное обеспечение. Постепенное освобож-
дение от обязанностей и связанных с ними функций приводит к
соразмерному сужению объема личностных свойств, к деформации
структуры личности.
Научные данные о долгожителях свидетельствуют о том, что
одной из их характеристик является живая связь с современностью,
а не социальная изоляция, сопротивление внешним и внутренним
условиям, благоприятствующим такой изоляции (почти полное
отсутствие сверстников в своей среде, резкое понижение зрения и
слуха и т. д.). В таких случаях сохранность личности обеспечивает-
ся до самой смерти человека, даже если она наступает после ста
лет жизни.
По сравнению с долгожителями с сохранившейся личностью
некоторые «начинающие» пенсионеры в 60—65 лет кажутся сразу
одряхлевшими, страдающими от образовавшихся вакуумов и чув-
ства социальной неполноценности. С этого возраста для них начи-
нается драматический период умирания личности. Явления депер-
сонализации такого рода приводят к функциональным нервным и
сердечно-сосудистым заболеваниям — в общем, к психогенным за-
болеваниям.
Следует отметить, что подобные явления, которые можно на-
звать деформацией личности, возникают обычно лишь в связи с
прекращением профессиональной трудовой деятельности в той или
иной области общественной жизни, производства и культуры. Ина-
че говоря, такая деформация — последствие коренного изменения
образа жизни и деятельности, статуса и ролей человека в общест-
ве, главнейшей из которых является участие в трудовой деятельно-
сти, созидание материальных и духовных ценностей. Внезапное
блокирование всех потенциалов трудоспособности и одаренности
человека с прекращением многолетнего труда не может не вызвать
глубоких перестроек в структуре человека как субъекта деятель-
ности, а поэтому и личности.

В последние десятилетия человеческой жизни гетерохронность
состояний личности и субъекта уменьшается, а их взаимозависи-
мость во времени усиливается. Но тем более возрастает дистанция
между ними и временными характеристиками человека как инди-
вида, т. е. возрастом, на поздней стадии онтогенеза. Та или иная
степень сохранности, деградации или полного одряхления является
функцией не только возраста, но и социально-трудовой активности,
т. е. продуктом не только онтогенетической эволюции, но и жиз-
ненного пути человека как личности и субъекта деятельности.
Эти формы существования и развития человека, изменяющиеся
в разные периоды человеческой жизни, характеризуются специфи-
ческими комплексами психофизиологических особенностей. Проти-
воречия между этими формами с их различными психофизиологи-
ческими характеристиками не могут отвлекать нас от единства че-
ловека во всей множественности его состояний и свойств. Это един-
ство представлено в исторической природе человека, взаимопро-
никновении социального и биологического, социальной детермина-
ции биофизиологических механизмов развития, слияния натурально-
го и культурного развития человека в его психической эволюции, в
развитии индивидуального сознания. Общим эффектом этого слия-
ния интеграции всех свойств человека как индивида, личности и
субъекта деятельности является индивидуальность с ее целостной
организацией и саморегуляцией. Самосознание и «я», характер и
талант человека с их неповторимостью — все это самые поздние
продукты его развития.
Образование индивидуальности и обусловленное ею единое на-
правление развития индивида, личности и субъекта в общей струк-
туре человека стабилизируют эту структуру и являются важными
факторами высокой жизнеспособности и долголетия.
2. Онтогенетическая эволюция
и продолжительность жизни человека
Фазное протекание целостного жизненного цикла, охватываю-
щего процесс индивидуального развития от рождения человека до
смерти, есть последовательная смена моментов становления, эво-
люции и инволюции индивида. Эта развертывающаяся цепь изме-
нений является одним из фундаментальных эффектов необратимо-
сти времени, действия «стрелы времени».
Общая продолжительность жизни как первая характеристика
возраста дополняется второй его характеристикой — необратимой
сменой фаз индивидуального развития, а затем третьей — длитель-
ностью каждой отдельной фазы.
Возрастные изменения в динамике жизненного цикла содержат
в себе оба параметра времени — длительность бытия и временную

А0СЛедова1ельносТь смены фаз. Ё современной возрастной психоло-
гии далеко не всегда учитывается эта взаимосвязь параметров вре-
мени. Широко распространенные в ней принципы конструирования
возрастных симптомокомплексов, относящихся к отдельному перио-
ду человеческой жизни, представляют собой абстрагирование от
целостного хода исторического развития с его «стрелой времени»
и своего рода консервацию в статистических показателях динами-
ки возрастных преобразований. Таким образом, т. е. путем извест-
ного обособления отдельной фазы жизни от реального хода смены
фаз в индивидуальном развитии, теоретически возможно отделить
один параметр времени от другого (длительность данного состоя-
ния или фазы от временной последовательности фаз жизни).
Однако человек не «монтируется» из отдельных возрастов как
своеобразных блоков развития с присущей каждому из них дли-
тельностью протекания. Внутри любого предшествующего периода
складываются ресурсы и резервы последующего развития, за каж-
дым из отдельных периодов жизни, говоря словами А. А. Ухтом-
ского, скрыта история системы. Благодаря воспитанию и другим
целенаправленным формам социального управления индивидуаль-
ным развитием обеспечивается перспективная ориентация этого
развития на последующие ходы развития, подготовленная, разуме-
ется, филогенетической программой онтогенетической эволюции
человека. Все последующие фазы развития преемственно связаны
с предшествующими, причем не только с ближайшей, смежной, но
и с весьма отдаленными, даже исходными, начиная с раннего
детства.
Речь идет, следовательно, о генетических связях в индивидуаль-
ном развитии, о противоречивых переходах между фазами этого
развития, носящих то плавный и постепенный, то скачкообразный
и конфликтный характер. Такой подход к индивидуальному разви-
тию как к единому целому и совокупности генетических связей
между разнопорядковыми фазами (роста и созревания, зрелости,
старения и старости) является новым не только для психологии,
но и для естествознания. Этот подход связан с новейшим понима-
нием организма как целого, как саморегулирующейся системы.
Коррелятивные зависимости между органами и функциями
организма составляют важную характеристику его целостности,
включая и временные параметры его существования (продолжи-
тельность жизни, последовательность смены отдельных состояний
и изменений, являющихся фазами индивидуального развития).
На различных стадиях онтогенеза коррелятивные связи сущест-
венно изменяются по типам и значению для индивидуального раз-
вития. И. И. Шмальгаузен описал три основных типа корреляций,
или взаимозависимостей, а именно: геномные, морфогенетические
и эргонтические. Геномные взаимозависимости определяются непо-
средственными факторами развития, т. е. генами, через биохимиче-
ские процессы, происходящие в клетках того же самого материала,
в котором реализуются изменения. Морфогенетические также на-

следственно запрограммированы, но осуществляются путем переда-
чи веществ или возбуждения от одной части организма к другой.
Лишь эргонтические корреляции зависят от функционирования
самих членов корреляционной пары, или цепи, влияющей на изме-
нение их строения и способа функционирования [1938].
Первые два типа корреляций специфичны для периодов роста и
созревания, последний тип — для дефинитивных функций сформи-
ровавшегося взрослого организма. Интересно отметить, что в каче-
стве модели такой корреляции И. И. Шмальгаузен рассматривает
положительную зависимость между развитием нервных центров и
периферических органов и указывает на то, что «этого рода корре-
ляции без труда устанавливаются не только в молодом, еще расту-
щем организме, но и во вполне зрелом» [1938, с. 22].
При любом типе корреляции изменяется весь организм, и это
изменение влияет на дальнейший ход онтогенеза в целом. В свою
очередь, по удачному выражению В. Г. Афанасьева, «сохранению
целостности способствуют только те коррелятивные связи, которые
соответствуют внешним условиям существования ... среда, таким
образом, выступает как важнейший определитель целесообразно-
сти коррелятивных связей организма» ([1964, с. 351]. См. также:
Э.Н. Мирзоян [1963]; Г. А. Югай [1962]; Ф. Гарнет [1962]).
Весьма интересный разбор проблемы целостности живых систем
в трудах И. И. Шмальгаузена принадлежит Р. А. Берг, которая
подчеркнула связь его концепции целостности организма и онтоге-
неза с более общими кибернетическими подходами к эволюцион-
ным проблемам. «Теория стабилизирующего отбора И. И. Шмаль-
гаузена, — пишет Р. А. Берг, — раскрыла способ возникновения и
эволюции генетических, эмбриологических, анатомических, физио-
логических механизмов обеспечения целостности, а вместе с тем
устойчивости организма... Организм целостен и потому устойчив.
Его целостность покоится на взаимных влияниях одних частей на
другие в процессе развития и в процессе функционирования»
[1966, с. 11].
В последние годы своей жизни И. И. Шмальгаузен работал над
проблемами управления и регулирования процессов в живых си-
стемах, т. е. над главнейшими биологическими проблемами кибер-
нетики. В общем виде итог исследования И. И. Шмальгаузена в
этой области хорошо сформулирован Р. А. Берг: «Сама система
регулирования онтогенеза усложняется и совершенствуется в про-
цессе эволюции. Регулируются не только уклонения от нормаль-
ного течения, но и само течение поддерживается в требуемом
состоянии за счет усложняющейся системы защитных механизмов.
В эволюции происходит раздвигание нижнего и верхнего порога
нормальной реактивности тканей и возрастание запаса реагирую-
щего материала... У высших беспозвоночных (насекомых) и у выс-
ших позвоночных (птиц и млекопитающих), высшего развития до-
стигает нервная регуляция» [1966, с. 16].

В связи с этим большой интерес представляют открытые из-
вестным советским зоологом В. А. Догелем закономерности олиго-
меризации гомологичных органов, являющейся показателем про-
грессирующего упрощения механизмов биологической регуляции.
По определению самого В. А. Догеля, олигомеризация «заключа-
ется в уменьшении числа таких органов (равнозначных, гомологич-
ных и гомодинамных. — Б. Л.), которое обычно сопровождается
строгим фиксированием их положения в теле, увеличением разме-
ров, а вместе с тем и эффективности остающихся в наличии орга-
нов» [1954, с. 338]. Как показал В. А. Догель, это явление приво-
дит «к упрощению выполнения определенной функции без сниже-
ния ее интенсивности. Происходит упрощение регулирования дейст-
вия соответственной системы органов и интенсификация их дейст-
вия» [1954, с. 338] (курсив наш. —Б. А.).
Существенно, что олигомеризация в процессе эволюции живот-
ных неравномерно распространяется на различные органы и систе-
мы организмов. В. А. Догель установил, что 70% случаев олигоме-
ризации приходятся на долю покровно-защитных, дыхательных и
сенсорных аппаратов, т. е. на эктосоматические органы и основные
каналы связи организма с внешней среди. Для понимания сути
регуляторных преобразований в процессе олигомеризации гомоло-
гичных органов особенно важно то обстоятельство, что некоторые
органы сохраняют свою гомологичность, но утрачивают гомодинам-
ность, становятся гетеродинамными.
«Гетеродинамные органы, сохраняя сходность происхожде-
ния,— писал В. А. Догель, — приобретают различные функции.
Вследствие своей значимости для эволюции свойство гетеродинам-
ности имеет... большее формативное и функциональное значение,
чем гомологичность» [1954, с. 337]. Способность органов к смене
функций является одним из важнейших условий дифференциации
структуры организма и повышения уровня интеграции во всех его
частях.
Нас заинтересовала теория олигомеризации гомологичных ор-
ганов в связи с тем, что, по нашему представлению, своеобразное
совмещение гомодинамных функций с гетеродинамными, возникаю-
щими на их основе, специфично для самого высшего отдела цент-
ральной нервной системы — больших полушарий головного мозга.
Такое совмещение и имеет место в раздельной и парной работе
обоих полушарий.
В связи с этими преобразованиями мозговых гомологичных ор-
ганов находится изменение способа работы и взаимодействия
сенсорных аппаратов, участвующих в механизме восприятия. Тако-
во, например, все более усложняющееся в онтогенетическом раз-
витии взаимодействие монокулярных систем в бинокулярном зре-
нии, моноуральных систем в биноуральном эффекте и т. д. Почти
все парные рецепторы и эффекторы гомологичны, но функциональ-
но являются не только гомодинамными, но и гетеродинамными.
Интересно, однако, отметить, что в процессе созревания мозговых

структур человека увеличивается различие в весе, общей величине
поверхности, макро- и микростроении отдельных долей и полей коры
обоих полушарий головного мозга, а также в системе кровоснаб-
жения каждого из них.
Симметричность и асимметричность функционирования сенсор-
но-перцептивных аппаратов являются их основными состояниями,
сменяющими друг друга в процессе онтогенетического развития
человека. Смена способа функционирования гомологичных сенсо-
моторных органов (с гомодинамного на гетеродинамный и наобо-
рот) в огромной мере зависит от характера деятельности и накоп-
ления жизненного опыта в процессе индивидуального развития.
Несомненно, что готовность гомологичных сенсомоторных органов
и их корковых регуляторов к изменению функций в процессе онто-
генеза филогенетически обусловлена и содержится в генотипиче-
ской программе развития человеческого организма и его мозга.
На рассмотренной модели можно видеть, что динамической
констелляции органов, участвующих в механизме прижизненных
приобретений, благоприятствует наследственный механизм, обес-
печивающий изменение функций всех органов поведения.
В ходе биологической эволюции достигается колоссальное рас-
ширение диапазона возможностей функционирования органов
поведения, в связи с чем способы их динамической констелляции
в процессе индивидуального развития человека становятся беско-
нечно многообразными. Несомненно, что в самой наследственной
организации человека и его мозга заключено значительно больше
возможностей развития и преобразуемости, чем считалось до не-
давнего времени. Достижения современной генетики, особенно
генетики поведения животных, общей генетики человека, а также
новейших кибернетических теорий управления и регулирования в
живых системах позволяют вплотную приблизиться к познанию
природы тех механизмов, которые составляют, по выражению
Л. С. Выготского, «натуральный ряд» индивидуально-психическо-
го развития человека.
Проблема «наследственность и среда» решается современной
наукой на высоком уровне также и применительно к человеку. По-
казано, например, что общие характеристики умственного разви-
тия человека (его уровня, структуры, межфункциональных связей,
соотношения психических функций с конкретным составом знаний,
накопления жизненного опыта) являются продуктом влияния как
среды и воспитания, так и наследственности, причем фактор на-
следственности всегда так или иначе опосредован конкретными
социальными условиями среды и воспитания. Первичные же спо-
собности или элементарные психические функции (чувствитель-
ность анализаторных систем,, ориентация в пространстве, времен-
ная организация движения в форме натурального ритма и так
называемого личного темпа, непосредственное запечатление
и т. д.), напротив, генотипически обусловлены. Поэтому генетики
предпочитают при анализе наследственных механизмов психиче-

ских свойств человека избегать пользоваться так называемыми
коэффициентами умственного развития, коррелировать экспери-
ментальные данные генетики человека и психологического иссле-
дования так называемых первичных способностей [К. Штерн, 1965,
с. 540], среди которых особенно выделяются различные парамет-
ры сенсомоторных функций.
Однако целостные системные образования психической деятель-
ности всегда являются продуктом взаимодействия многих факто-
ров индивидуального развития (наследственности, среды, воспита-
ния и собственной деятельности человека). Впрочем, как следует
из современной генетической психологии, полифакторное обуслов-
ливание — общее правило для всех сложных психических явлений.
Надо отметить, что и современная эволюционная генетика рас-
сматривает генотипическую организацию динамически, в процессе
взаимодействия организма с внешней средой. В связи с этим пред-
полагается новое толкование онтогенеза как «непрерывно изме-
няющейся реакции данного комплекса генетического материала на
данную внешнюю среду» [П. Эрлих и Р. Холм, 1966, с. 78]. Это
толкование считается более реалистичным в биологическом смыс-
ле, чем понимание онтогенеза как последовательной смены ста-
дий индивидуального развития, рассматриваемых «просто как
ступени, ведущие к конечной цели — взрослой форме» [там же].
Новое генетическое толкование онтогенеза весьма перспективно,
так как позволяет трактовать отдельные ступени, или стадии, онто-
генеза в качестве совокупных эффектов наследственности и среды,
а не простого воспроизведения наследственной программы разви-
тия. Подчеркивается и то важное обстоятельство, что в онтогенезе
имеется непрерывность ряда реакций генетического материала на
внешнюю среду, часто маскируемая дискретными состояниями в
форме более или менее стационарных характеристик стадий раз-
вития, прерывностью границ между ними.
В современной науке приобретает особое значение изучение
«целых онтогенезов» (И. И. Шмальгаузен), относящихся к разным
филогенетическим рядам. Подобные филогенетические исследова-
ния необходимы для построения сравнительной онтопсихологии,
особенно в целях сопоставления онтогенеза человека и животных.
Для всех животных, включая и антропоидов, подчеркивает
Н. А. Тих, содержанием индивидуального развития является вос-
произведение вида. В пределах своих границ — от рождения до
смерти — «индивид осуществляет более или менее важные функ-
ции, но главной из них для вида является функция воспроизведе-
ния себе подобных. Все остальные функции представляют собой
лишь средства или условия, обеспечивающие выполнение этой
функции» [1966, с. 17].
Отношение человеческого индивида к виду неразрывно связа-
но с отношением к обществу, опосредующим природные свойства
человека. «Хотя воспроизведение вида составляет важную сторону
существования индивида, накладывающую отпечаток на его по-

ведение и психику, — пишет Н. А. Тих, — однако основным содер-
жанием деятельности человека становится создание материальных
и духовных ценностей. Вместе с тем меняется и назначение различ-
ных возрастных периодов» [1966, с. 18]. Примечательно, что в
каждый из них у человека представлены и общие со всеми млеко-
питающими характеристики развития, и специфические, обуслов-
ленные социальным содержанием...
Детство животных характеризуется накоплением масс тела
или ростом, развитием отдельных органов и функций, осуществля-
ющих приспособительную деятельность индивида, половым созре-
ванием, причем последнее определяет переход к зрелости.
Детство человека содержит в себе все эти характеристики, но
тем не менее переход к зрелости не определяется лишь половым
созреванием. Говоря об индивидуальном развитии человека,
Н. А. Тих замечает, что «основным содержанием детского возраста
является, наряду с сохранением его биологического назначения,
подготовка не к репродуктивной деятельности, а к участию в об-
щественной жизни. Поэтому вместе с усложнением последней пе-
риод детскости удлиняется и часто выходит далеко за пределы по-
лового созревания» [1966, с. 18].
Зрелость — центральный момент в индивидуальном развитии.
Однако зрелость животного — всегда лишь половозрелость, вос-
произведение себе подобных исчерпывает биологическое назначе-
ние. Между тем «в условиях жизни общества индивид приобрета-
ет ту или иную значимость не в зависимости от его репродуктивной
деятельности (которая, конечно, необходима и важна), а в соот-
ветствии с той долей своего труда и творчества, которую он вносит
в историческое развитие человечества» [Н. А. Тих, 1966, с. 19].
Наиболее показателен контраст старения и старости у живот-
ных и человека. Известно, что в животном мире с прекращением
функции размножения индивид становится бесполезным для вида
и в этих условиях старость животного представляет «процесс по-
степенного умирания или жизни по инерции, в силу сохранивших-
ся инстинктов питания и самосохранения» [Н. А. Тих, 1966, с. 47].
Между тем после окончания репродуктивного периода «ценность
человека в старости часто не снижается, а возрастает в той мере, —
пишет Н. А. Тих, — в какой сохраняется и, может быть, возрастает
его участие в жизни общества» [1966, с. 19].
Сравнительные филонтогенетические исследования основных
этапов онтогенеза животных и человека показывают, как отлича-
ются относящиеся к ним индивиды. Коренным образом изменяют-
ся и отношения индивида к виду, онтогенеза и филогенеза в усло-
виях общественно-исторического развития людей. И тем не менее
человеческий онтогенез, детерминированный и опосредованный
социальной историей личности, подчиняется общим законам орга-
нической эволюции.
Среди законов взаимодействия вида и индивида, определяю-
щих онтогенез всех животных организмов, включая человека,

Н. А. Тих выделила законы рекапитуляции, филогенетической ак-
селерации, филогенетической изменчивости органов и функций,
адаптивной радиации, с одной стороны, развития индивидуальных
вариаций, с другой. Дело в том, что адаптивная радиация, с кото-
рой связано возникновение новых признаков и образование новых
видов, постепенно сменяется индивидуальной изменчивостью, у
человека практически безграничной. Эта изменчивость проявляет-
ся во всех системах и на всех уровнях человеческой жизнедеятель-
ности. В процессе эволюции нарастает и возрастная изменчивость,
диапазон которой у человека особенно грандиозен в периоды зре-
лости и старения. Разумеется, что самые значительные вариации
и явления изменчивости связаны с социальным формированием и
развитием личности.
В процессе биологической эволюции возрастает значение инди-
вида и влияние его на развитие вида, что проявляется, как под-
черкивает Н. А. Тих, во-первых, в нарастании длительности инди-
видуального существования, в течение которого накапливается
индивидуальный опыт, оказывающий влияние на дальнейшую
эволюцию, и, во-вторых, в нарастании вариативности (морфологи-
ческой, физиологической и психической) внутри вида. Поскольку
эти показатели эволюционных изменений онтогенеза существенны
и должны специально учитываться при анализе онтогенеза поведе-
ния, приведем некоторые данные из современных научных работ
по проблемам долголетия. Так, в известной монографии Дж. Бир-
рена о психологии старения приведены сравнительные характери-
стики длительности индивидуального существования 82 видов жи-
вотных (беспозвоночных и позвоночных, особенно высших позво-
ночных). Человек обладает, пожалуй, наибольшей длительностью
жизни (70—80 лет), если учесть максимумы долголетия, у отдель-
ных индивидов достигающие 110—120 и более лет. Сопоставление
по этим показателям человека с другими долголетними млекопи-
тающими животными (например, со слоном) ограничивается
существенными различиями в размерах тела, сроками эмбрио-
нального развития, периодом удвоения тела и др.
Правомерно сопоставление человека с другими антропоидами,
особенно шимпанзе. Длительность внутриутробного периода
(в днях) у человека — 280, у шимпанзе — 260. Между тем длитель-
ность постнатальной жизни у человека 70—80 лет, у шимпанзе
всего 15—20 лет. Еще более существенным показателем является
максимум долголетия, у человека измеряемый 110—120 годами и,
более, а у шимпанзе — несколько более чем 30 годами [Birren,
1964].
Известны различные истолкования биологических факторов,
определяющих сроки индивидуальной жизни (см.: А. В. Нагорный,
В. Н. Никитин, И. Н. Буланкин [1963]), но для нас в связи с фак-
торами поведения и его мозгового механизма особый интерес пред-
ставляет концепция советского биолога и кибернетика А. А. Ма-
линовского. Он рассчитал, пользуясь имеющимися в научной литературе

ратуре данными, связь сроков длительности индивидуального
существования с цефализацией и нашел, что эта связь выражается
в коэффициенте корреляции +0,76, т. е. является достаточно боль-
шой [1962, с. 48]. Была рассчитана корреляция также со скоростью
роста и размерами тела. Все эти вычисления показали, что дли-
тельность жизни ясно связана и с цефализацией, и со скоростью
роста, и с окончательными размерами тела.
Результаты этих вычислений представлены А. А. Малиновским
в схеме (см.: рис. 7) [1962, с. 48].
Путем корреляционных расчетов были установлены две проти-
воположные тенденции эволюции долголетия у млекопитающих:
«... основная — на укорочение сроков жизни и противоречащая ей
тенденция — на увеличение размеров тела и на развитие высшей
нервной деятельности, которая приводит к некоторому удлинению \
жизни...» [А. А. Малиновский, 1962, с. 48]. Особенно важно здесь,
пишет А. А. Малиновский, «развитие высшей нервной деятельно-
сти. Чем лучше она развита, тем в большей мере животное приспо-
собляется к среде, изменяя поведение, тем более ценен накоплен-
ный за долгую жизнь опыт животного...» [там же]. Говоря о
человеке, который благодаря общественному развитию вышел
из-под власти естественного отбора, он указал на то, что «у челове-
ка, по-видимому, далеко еще не реализованы те ресурсы продления
жизни, которые принципиально возможны при его биологической
организации. И действительно, мы видим огромную изменчивость
сроков жизни у человека, вплоть до 120 и более лет. Однако в при-
роде то, что доступно для отдельной особи, принципиально доступ-
но и для всего вида» [там же, с. 49].
Насколько можно судить, подобная изменчивость, необычайно
широкая по диапазону, преимущественно связана с другими явле-
ниями изменчивости, относящимися к области цефализации. Сле-
дует отметить, что изменчивость разных отделов центральной
нервной системы ни в коем случае не может быть однозначно
Рис. 7. Соотношение продолжительности жизни с коэффициентом цефализации,
скорости роста и окончательным размером тела

определена. Так, например, изменчивость относительного веса
спинного мозга у млекопитающих находится в пределах 8,1—
12,9%. Между тем изменчивость относительного веса головного
мозга оказывается более значительной, причем с большим диапа-
зоном колебаний (от 15—20 до 42%) [А. В. Яблоков, 1966, с. 65].
Очевидно, изменчивость как показатель индивидуальной ва-
риативности популяции и вида в наибольшей степени характери-
зует головной мозг с его рефлекторной деятельностью. Об этом
свидетельствуют многие данные, в том числе данные А. А. Юргу-
тиса о вариабельности веса головного мозга человека в двух воз-
растных группах мужчин (17—40 и 41—100 лет). В первой группе
коэффициент вариации был равен 7,58, во второй — 9,3 [1957].
Разница между максимальным и минимальным весом головного
мозга у мужчин 17—40 лет достигала 656 г, у женщин этой же
группы — 480 г, а в более старшей возрастной группе у мужчин —
630 г, у женщин — 480 г.
Еще более существенны явления изменчивости различных кор-
ковых структур головного мозга человека. Изменчивость величин
каждого отдельного полушария, особенно левого, относится к
общей макроструктуре, бороздам и извилинам, полям и мозговым
сосудам. «...Индивидуальной изменчивости, — замечает С. М. Блин-
ков, — подвержены не только соотношения между формациями
переднего и заднего отдела коры полушария, но также весьма
изменчивы у разных людей соотношения между областями, а
в пределах областей — соотношения между величиной полей»
[С. М. Блинков, И. И. Глезер, 1964, с. 237].
Изменчивость величин головного мозга у всех животных, вклю-
чая антропоидов, не может быть сравниваема с грандиозным диа-
пазоном изменчивости этих величин у человека. Однако общая
закономерность — возрастание изменчивости различных парамет-
ров организма по мере возрастания цефализации и увеличения
роли индивидуального опыта в приспособительной деятельности —
характерна для всех животных, включая приматов. Отсюда — осо-
бое значение изменчивости поведения как момента микроэволю-
ции, о чем пишет А. В. Яблоков: «...изучение изменчивости поведе-
ния вплотную приближает исследователя к тем первым шагам
микроэволюции, которые являются первичной реакцией всякой
популяции высших животных на изменения в условиях существова-
ния» [1966, с. 65].
Изменчивость отдельных параметров имеет значение и для
характеристики вариативности организма человека как целого,
определяемой совокупным влиянием всех общественно-экономиче-
ских и природных условий жизни. В этой связи особый интерес
представляет вопрос о нормальной продолжительности жизни как
новой демографической категории, поскольку демография пользу-
ется обычно категорией средней продолжительности жизни.
Советский ученый Б. Ц. Урланис, обосновывая эту новую демогра-
фическую категорию, пишет, что можно принять в качестве нор-

мальной продолжительность человеческой жизни в 90 лет (что
соответствует статистическим данным и выводам медико-биологи-
ческой науки). В настоящее время имеется «возможность опреде-
лить среднее количество недожитых лет, — пишет Б. Ц. Урланис, —
понимая под этим разность между нормальной длиной жизни
и средней продолжительностью жизни. Эта величина показывает,
сколько у людей в среднем отнимается лет жизни из-за преждевре-
менной смерти. Таким образом, для полноты нашего представления
о длине человеческой жизни ее надо измерять с двух концов: от
фактического начала жизни и от потенциального конца жизни»
[1965, с. 151].
Сравнение средней продолжительности жизни с нормальной
продолжительностью дало возможность Б. Ц. Урланису построить
таблицу (табл. 2).
Таблица 2
Средняя и нормальная продолжительность
жизни человека
Период
времени
Средняя про-
должитель-
ность жизни
Непрожитые
годы
Нормальная
продолжи-
тельность
жизни
1913
33
57
90
1926-1927
44
46
90
1954—1955
64
26
90
1955—1956
67
23
90
1962—1963
70
20
90
По выражению автора, в нашей стране за последние сорок лет
«жизнь и смерть поменялись местами» [1965, с. 153]. Эта характе-
ристика результирует гигантские достижения социалистического
общества в не меньшей степени, чем показатели роста производи-
тельности труда или валовой продукции промышленности. Тем бо-
лее удивительно, что до недавнего времени общественно-историче-
скому анализу временных (возрастных) параметров человеческой
жизни в их общественном значении уделялось крайне мало внима-
ния в нашей социологической и экономической литературе.
Между тем возраст и соотношение возрастных контингентов в
структуре народонаселения представляют собой важные демогра-
фические константы, на что мы указывали в предшествующих
работах (см.: Б. Г. Ананьев [1957, 1965, 1966]). Тем более ценным
является признание Б. Ц. Урланиса в его «Этюде о возрасте»,
что, «несмотря на важность категории возраста с демографической,
экономической и социологической точек зрения, ей уделяется очень
мало внимания» [1966]. Собственные его исследования составля-

ют исключение из этого положения, которое в последнее время
стало изменяться к лучшему.
Специалисты по современной социальной психологии, включа-
ющей не только анализ малых групп, но и исследования социаль-
ной эволюции личности, смены ее ролей и изменения статуса,
также стали уделять большее внимание социальной функции воз-
растных параметров личности и коммуникаций (см.: J. Stootzel
[1962], М. Milder [1963]).
Возраст человека, как и человек в целом, есть взаимопроникно-
вение природы и истории, биологического и социального, конвер-
генция которых выражается в отдельной фазе человеческой жизни
и в генетических связях между фазами. Поэтому возрастные изме-
нения тех или иных свойств человека являются одновременно
онтогенетическими и биографическими; по этим изменениям можно
судить не только об отдельных психосоматических и социально-
психологических сдвигах, но и об их динамических соотношениях.
В этом смысле фактор возраста, о котором говорится во многих
исследованиях, является суммацией разнородных влияний роста,
общесоматического, полового и нервно-психического созревания и
других явлений органического развития, конвергируемого в усло-
виях воспитания с культурным развитием как освоением общест-
венного опыта, исторически сложившихся знаний и правил дея-
тельности.
3. Возрастные («поперечные») срезы
и лонгитюдинальный метод изучения
онтогенетической эволюции человека
Современная наука изучает человека многими методами с при-
менением сигнализационной, регистрационной и вычислительной
техники. Так, например, лишь в одной психологической науке при-
меняются многочисленные обсервационные, экспериментальные,
праксиметрические, диагностические и математические методы.
Однако для изучения особенностей индивидуального развития
нужна специальная организация комплекса этих методов путем
сочетания метода так называемых возрастных поперечных срезов
(Cross-Sectional) с методом «длинника» (Longitudinal).
Обсуждение методологических проблем изучения психического
развития человека стало предметом специального симпозиума на
XVIII Международном психологическом конгрессе, организован-
ного известным французским ученым Рене Заззо, который, в об-
щем, охарактеризовал состояние проблем и трудности их решения
[Труды XVIII Международного психологического конгресса,
вып. 29, 1966]. Примечательно, что Р. Заззо в своем докладе о мно-
гообразии, действительной ценности и недостатках метода про-

дольных срезов пришел к выводу о необходимости сочетать оба
метода в изучении индивидуально-психического развития ребенка.
Р. Заззо считает, что метод продольных срезов возник в связи с
критикой серьезных недостатков метода поперечных срезов в
20-е гг. нашего столетия, когда в центр всей психологии встала про-
блема генезиса психики и личности человека в реальном ходе его
развития. На наш взгляд, причины возникновения лонгитюдиналь-
ного метода лежат гораздо глубже, они связаны с объективной
логикой самой теории психической эволюции личности. Но сопо-
ставления «продольного» метода с «поперечным» неизбежны, и
Р. Заззо прав, показывая их столкновения в последние десяти-
летия.
Несмотря на крайнее многообразие вариантов продольного
(лонгитюдинального) метода, он может быть охарактеризован об-
щими чертами. Главнейшая из них, как подчеркивает Р. Заззо,
заключается в проведении исследований на одних и тех же испы-
туемых или группах в ходе их онтогенетического развития, т. е.. в
регулярном, многократном и систематическом изучении этих
испытуемых или групп в процессе их эволюции.
Метод поперечных срезов, напротив, всегда имеет дело с раз-
ными индивидами или популяциями одной и той же возрастной
группы. Р. Заззо отмечает весьма существенный позитивный мо-
мент исследований методом поперечных срезов: установление гра-
ниц нормы в пределах отдельных функций в целях последующего
сравнения с ними характеристик отдельного ребенка. Мы можем
сказать, что таким путем в психологии, как и в медицине, строится
диагностика определенных состояний развития, в том числе и
уровня умственного развития.
При диагностике лонгитюдинальный метод обязательно соче-
тается с методом поперечных срезов (на массовом материале). Он
является важным средством уточнения диагностики. Самостоя-
тельная ценность лонгитюдинального метода заключена, как отме-
чает Р. Заззо, в возможностях решения двух проблем: 1) пробле-
мы предсказаний дальнейшего хода психической эволюции, науч-
ного обоснования психологического прогноза и 2) проблемы уста-
новления генетических связей между фазами психического разви-
тия. С помощью этого метода более точно (причем в реальном
ходе развития личности) определяется вес каждого из факторов,
влияющих на различные стороны такого развития, а также на из-
менение взаимодействия факторов и самих сторон психического
развития.
Корреляционный и факторный анализы становятся математи-
ческим орудием генетического исследования в крупных масштабах,
подчас охватывающих несколько десятилетий человеческой жизни.
Лонгитюдинальный метод, как полагают его сторонники, включая
Р. Заззо и многих участников организованного им симпозиума, уст-
раняет такой серьезный недостаток «поперечного среза», как урав-
нение всех индивидов данного возраста и данной популяции, кото-

рые на самом деле не могут оказываться в одной и той же точке
онтогенетической эволюции, так как совершают свое развитие с
разной скоростью и различным путем. Но дело, конечно, не толь-
ко в недостатках или преимуществах метода, а в объективном про-
тиворечии возрастных (и половых) свойств онтогенетической эво-
люции с индивидуально-типическими, которое определяет различие
в темпах и способах эволюции у разных индивидов в одни и те же
возрастные отрезки времени [там же].
Вариативность и многозначность одних и тех же возрастных
характеристик определяются не только влиянием на них различных
внешних факторов (социальных, биогенных, абиогенных), изуче-
нием которых заняты специалисты, пользующиеся лонгитюдиналь-
ным методом. Не в меньшей степени возрастная изменчивость и ее
диапазоны в различные периоды жизни человека обусловлены
внутренними свойствами его развития как индивида и личности,
субъекта практической и теоретической деятельности в обществе.
Исследования взаимосвязей между возрастными и другими
свойствами индивидуального развития, несомненно, будут осу-
ществляться в дальнейшем и обнаружат зависимость возрастной
изменчивости от внутренних закономерностей развития. Генетиче-
ские связи между фазами жизненного цикла являются выражени-
ем этих закономерностей. Поэтому, несмотря на ограниченность
использования лонгитюдинального метода, следует ожидать важ-
ных открытий при применении его в общем комплексе объектив-
ных, особенно активных («формирующих»), методов исследования.
Р. Заззо, упомянув кратко о своих лонгитюдинальных исследо-
ваниях во вступительном слове на симпозиуме, сослался на неко-
торых американских ученых (Кемпбелла, Кагана, Харриса и др.),
которые применили этот метод для изучения развития в разные
периоды роста и созревания (от младенчества до юности). Еще
шире использовали этот метод другие американские ученые —
Л. Шоемфельд и В. Овенс. В своих исследованиях они охватили
еще больший диапазон — юность и несколько фаз зрелости, что
имеет принципиальное методологическое значение для построения
целостной теории индивидуально-психологического развития.
Интересны сопоставления данных, полученных на одних и тех
же людях с помощью лонгитюдинального метода и метода попереч-
ных (возрастных) срезов. Л. Шоемфельд и В. Овенс произвели
такое сопоставление сдвигов в интеллектуальном развитии за
период с 1919 по 1961 г. (в 1961 г. их испытуемым исполнилось
60 лет), а затем сравнили методом поперечного среза полученные
характеристики с характеристиками большой группы юношей, ко-
торым в 1961 г. исполнилось 18 лет, т. е. столько же, сколько испы-
туемым первого контингента было в 1919 г. По всем принятым в
методике испытаний характеристикам (вербальной, числовой,
смысловой, логической и общей характеристике интеллекта) дан-
ные, полученные «долготным» и «поперечным» методами, в общем
совпали, но «долготный» метод оказался несколько более чувстви-

тельным в определении возможностей развития [Труды
XVIII Международного психологического конгресса, вып. 29. М.,
1966].
Наиболее интересные выводы были получены ими по каждой из
характеристик в отношении возрастных изменений у одних и тех
же людей на протяжении 42 лет их жизни, о чем мы скажем даль-
ше. Это совместное исследование связано с предшествующими ис-
следованиями В. Овенс [1953].
В последнее время предпринимались попытки применения в ге-
ронтологии лонгитюдинального метода,, ранее сложившегося в дет-
ской психологии (см.: Z. F. Jarvik, L. Erlenmeyer-Kimling [1966],
D. В. Bromley [1966]).
Обсуждение психологических проблем приобрело более пози-
тивный характер благодаря расширению диапазона изучаемых
возрастных особенностей и сопоставлению их с помощью обоих ме-
тодов исследования. Наиболее трудным, но вместе с тем и интерес-
ным является вопрос о существовании связи между стартом и
финишем жизненного пути человека. Зависит ли в какой-либо мере
тип старения (преждевременного, нормального, «отставленного» в
более глубокие фазы старости) от типа юности и молодости, начала
самостоятельной жизни и еще более раннего периода формирова-
ния личности в детстве? Эти новые проблемы относятся к общей
структуре развития и находятся в центре внимания современной
возрастной психологии, как отмечает Н. Бейли [1963].
Многочисленные исследования, проводимые посредством лонги-
тюдинального метода, посвящены возрастным изменениям комп-
лексного характера, что позволяет находить корреляцию между от-
дельными сторонами развития и более точно определять вес от-
дельных факторов индивидуально-психического развития. Среди
этих исследований выделяются работы западно-германского уче-
ного X. Томае и его сотрудников, которые выявили преимуществен-
ное влияние социально-экономических (экономического статуса
личности), а затем и других социальных факторов (правового,
культурного и т. д.) на возрастную изменчивость и индивидуаль-
ное своеобразие жизненного пути (см.: Н. Thomae, R. Uhr [1966],
Н. Thomae [1965, p. 87].
Несомненно, что фактическое содержание всех этих исследова-
ний представляет научную ценность, хотя интерпретация содержа-
ния во многих отношениях представляется спорной. Важно отме-
тить, что постановка и решение проблем генетических связей и
вариабельности индивидуального развития являются в настоящее
время предметом конкретных исследований, охватывающих почти
\ весь целостный жизненный цикл человека. Что касается практиче-
ских приложений, то они все более расширяются, не ограничиваясь
лишь областью образования и системой общественного воспитания.
В областях здравоохранения и социального обеспечения, организа-
ции труда и обслуживания используются данные возрастной психо-
логии.

В отечественной психологии систематические генетико-психоло-
гические исследования начаты В. М. Бехтеревым и его сотрудника-
ми, особенно Н. М. Щеловановым. В основанной В. М. Бехтеревым
и Н. М. Щеловановым клинике-лаборатории раннего детства впер-
вые был разработан и применен комплексный метод длительного
изучения одних и тех же детей, охватывающего весь период ранне-
го детства. Этим фактически было положено начало методу, нося-
щему в настоящее время название лонгитюдинального. Обоснова-
ние и первые попытки его применения были изложены в 1928 г.
В. М. Бехтеревым и Н. М. Щеловановым в совместной работе
[1928]. Этот же метод «длинника» применялся и применяется в
советской детской и педагогической психологии разными исследо-
вателями (Б. Г. Ананьев, А. И. Сорокина (ред.). Проблемы обуче-
ния и воспитания в начальной школе [I960]; Л. В. Занков (ред.).
Новая система начального обучения [1966]; Д. Б. Эльконин;
В. В. Давыдов (ред.). Возрастные возможности усвоения знаний
[1966]).
В современных условиях лонгитюдинальный метод, используе-
мый в возрастной психологии, целесообразно соединить с психо-
графическим методом, применяемым в дифференциальной психоло-
гии. Один из зачинателей дифференциальной психологии, В. Штерн
считал синтетический характер психографии специфичным для
изучения индивидуально-психических различий между людьми
[W. Stern, 1911]. Однако психографическое описание личности
составлялось преимущественно на основании данных наблюдения
и эксперимента в определенный момент жизни. Характеристика
жизненного пути личности и анализ продуктов ее деятельности не
считались обязательными для монографического изучения лично-
сти. Типичным примером подобного изучения является медикопси-
хологическая монография Е. Тулуза об Эмиле Золя, основанная на
экспериментальных данных, но весьма далекая от анализа творче-
ской деятельности великого французского писателя. Современная
психология владеет методами такого анализа процесса и продуктов
деятельности (праксиметрическими), которые должны использо-
ваться в психографических и лонгитюдинальных исследованиях
[Е. Toulouse, 1896].
Надо иметь, однако, в виду, что самостоятельное значение лон-
гитюдинальный метод прибретает лишь при специальном изучении
генетических связей между фазами жизни — как ближними, так и
более отдаленными одна от другой. Поэтому на коротких отрезках
(например, период начального обучения — 4 или 3 года) его цен-
ность незначительна. По отношению к отдельному отрезку време-
ни (возрастному статусу) этот метод может быть применен сов-
местно с методом поперечных возрастных срезов, но в том и другом
случае требуется его дополнение корреляционным факторным ана-
лизом: а) комплекса явлений, образующих этот статус, и б) фак-
торов, их определяющих. Однако в таком плане, насколько нам
известно, данные методы не применялись в психологических иссле-

дованиях именно потому, что в науке не придавалось основного
значения собственно генетическим принципам.
Наконец, что особенно важно, лонгитюдинальный метод позво-
ляет определить диапазон возрастной изменчивости и индивиду-
альной вариабельности фаз жизненного цикла, что составляет ос-
нову дифференцированного управления процессом развития.
Между всеми компонентами воспитания и развития существуют
взаимосвязи прямые и обратные, положительные и отрицательные,
непосредственные и опосредованные. Судить о различных влияниях
этих связей на небольшом отрезке времени почти невозможно, так
как, кроме непосредственных эффектов, проявляющихся вслед за
данным воздействием, существуют отсроченные и более обобщен-
ные эффекты. Особенно важны наиболее отдаленные влияния, рас-
пространяющиеся в самую глубину структуры личности и ее жиз-
ненного цикла. Для определения таких опосредованных и отдален-
ных влияний, действующих в длинном ряду генетических связей
между фазами развития, лонгитюдинальный метод должен быть
признан основным.
«Наложение» данных «продольного» и «поперечного» срезов на
определенные картины развития безусловно целесообразно, так
как позволяет более точно соотнести оба параметра времени (дли-
тельность и временную последовательность смены фаз) в возраст-
ных характеристиках развития человека.
4. Возрастная периодизация
жизненного цикла человека
Для понимания жизненного цикла человека необходимы опре-
деление последовательной смены состояний развития, однонаправ-
ленности и необратимости времени жизни, т. е. топологическая
характеристика этого времени. Вместе с тем следует учитывать
длительность существования индивида, определяемую общей про-
должительностью жизни всех индивидов данного вида,—метриче-
скую характеристику жизненного цикла и его отдельных моментов.
Обе эти характеристики представлены, например, в схеме возраст-
ной периодизации, принятой на одном из международных симпо-
зиумов. В этой схеме период развития (слева) количественно опре-
деляется продолжительностью его существования, измеряемой
первоначально днями, затем годами и десятилетиями (справа):
Новорожденные . . . e s „ ,
1—10 дней
Грудной ребенок
10 дней — 1 год
Раннее детство .......
1—2 года
Первый период детства .
3—7 лет
Второй » » .
8—12 » для мальчиков
8—11 » девочек

Подростковый возраст .
13—16 » мальчиков
12—15 » девочек
Юношеский » .
17—21 » мужчин
16—20 » женщин
Средний возраст:
первый период
22—35 » мужчин
21—35 » женщин
второй »
36—60 » мужчин
36—55 » женщин
Пожилые люди .
61—75 » мужчин
55—75 » женщин
Старческий возраст
74—90 » обоих полов
Долгожители Л .
Старше 90 лет ГГ. Грим.
1967, с. 137].
В антропологии и психофизиологии, педиатрии и геронтологии
чаще используются более специальные классификации периодов
роста и созревания, с одной стороны, и инволюционных периодов,
с другой.
В этих более частных классификациях возрастов главное вни-
мание уделяется объективным признакам начала и завершения
каждого возрастного периода, длительность которого может зна-
чительно варьировать у разных индивидов. В педиатрии, например,
широко используется следующая периодизация развития: 1) вну-
триутробный период; 2) период новорожденности: 3) период,
вскармливания грудью; 4) период молочных зубов; 5) период от-
рочества; 6) период полового созревания.
В антропологии выделяют три основных периода развития
взрослого человека, включая инволюционный: 1) возмужалый
возраст (Adolescentia Virilitas), охватывающий период от 20 до
40 лет у женщин и от 25 до 45 лет у мужчин; 2) зрелость (Matu-
ritas) —до 55 лет; 3) старость (Senium), характеризующуюся не-
прерывно нарастающей инволюцией и завершающуюся естествен-
ной физиологической смертью. Однако антропологическая периоди-
зация развития взрослого человека не является общепринятой в
геронтологии и психофизиологии [В. В. Гинзбург, 1963].
В современной геронтологии используется периодизация
Дж. Биррена — одного из исследователей процессов старения чело-
века. В предложенной им классификации возрастов указывается
продолжительность каждого из периодов на основании различных
научных данных [1964]:
Юность
12—17 лет
Ранняя зрелость . .
17—25 »
Зрелость
25—50 »
Поздняя зрелость ...
50—75 »
Старость , .
75 »

Интересна вместе с тем попытка Дж. Биррена определить про-
должительность каждой фазы, учитывая их разнородность и за-
кономерность возрастающей продолжительности более поздних
фаз (сравнительно с более ранними). (Периоды зрелости — 25—
50 лет и поздней зрелости — 50—75 лет, по периодизации Дж. Бир-
рена, многократно превышают длительность всех предшествующих
периодов.) Эта закономерность не является чисто биологической,
так как не имеет соответствий в онтогенезе других приматов, но
также не может трактоваться и как чисто социальная особенность
накопления индивидуального опыта в процессе онтогенетической
эволюции. Особенно следует учитывать при определении продол-
жительности пубертатного периода закономерность ускорения об-
щесоматического и полового созревания, а при определении про-
должительности некоторых периодов зрелости, напротив, — замед-
ления процессов старения в современных исторических условиях.
В этих условиях возрастает вариативность индивидов в периоды
созревания, зрелости и старения, а поэтому возрастная норма дол-
жна определяться в пределах расширяющегося диапазона колеба-
ний основных величин.
Более совершенной, чем классификация Дж. Биррена, представ-
ляется классификация Д. Б. Бромлей [1966]. Человеческую жизнь
она рассматривает как совокупность пяти циклов: утробного (ста-
дии беременности), детства, юности, взрослости и старения. Каж-
дый из этих циклов состоит из ряда стадий, характеризуемых воз-
растными датами (с учетом изменчивости) и общими чертами раз-
вития (при игнорировании индивидуальных различий).
Первый цикл состоит из четырех стадий: 1) зиготы (оплодотво-
ренного яйца); 2) эмбриона (ранней стадии биологического разви-
тия); 3) плода (поздней стадии биологического развития); 4) мо-
мента рождения (смены жизни во внутренней среде материнского
организма на жизнь во внешней среде). С этого момента развитие
определяется по возрастным датам (от рождения) и характеризу-
ется сменой способов ориентации, поведения и коммуникации во
внешней среде.
-Второй цикл — детство — состоит из трех стадий, охватывающих
11—13 лет жизни. Первая из них — младенчество (от рождения до
18 месяцев жизни) — характеризуется многими важными чертами
развития. Именно в этот период ребенок приобретает основные на-
выки движения, восприятия и манипулирования, у него образуется
сенсомоторная схема, регулирующая поведение. Весьма интенсивно
развивается несловесное общение, с помощью которого осуществля-
ется начальная социализация индивида. Полная зависимость
ребенка от взрослых, особенно от матери, имеет особое значение
для начальной социализации, образования потребностей в общении
и привязанностей, накопления опыта коммуникации, необходимого
для дальнейшего развития.
Вторая стадия детства (от 18 месяцев до 5 лет) —дошкольное
детство — характеризуется развитием перцептивных, мнемических

и элементарных мыслительных процессов (предоперационных
представлений), сложных манипуляций и действий с вещами, на-
коплением опыта поведения в различных жизненных ситуациях.
Эта стадия отличается интенсивным развитием речи, формировани-
ем словесных связей в процессе общения. Однако наряду с ними
применяются и более ранние, несловесные средства общения
(экспрессивные формы поведения: мимика, жестикуляция, поза,
интонация). Постепенно упрочиваются семейные и другие социаль-
ные отношения в ближайшей среде.
Поскольку в Англии школьное обучение начинается с пятилет-
него возраста, Д. Б. Бромлей указывает границы следующей ста-,
дии детства — раннего школьного детства — от 5 до 11 или 13 лет.
Эта стадия, по ее определению, характеризуется ассимиляцией
культуры через образование, развитием символического начала в
мышлении и поведении, усвоением конкретных операций группиро-
вания и т. д. Во многих отношениях эта стадия имеет решающее зна-
чение для социализации индивида, поскольку она осуществляется
уже не только эмпирически, посредством накопления опыта поведе-
ния в общественной среде, но и рационально, путем освоения мора-
ли и регулирования связей на этих основах.
Цикл юности состоит из двух стадий: 1) полового созревания —
старшего школьного детства (ранняя юность), длящегося от 11—
13 до 15 лет (в английских условиях), и 2) поздней юности (15—
21 год). Надо отметить, что, начиная с этого цикла, Д. Б. Бромлей
характеризует развитие определенными сдвигами личности, ее
статуса, ролей, позиций в обществе и именно этот подход отличает
ее классификацию от других, например от классификации
Дж. Биррена. Вместе с тем она пытается отметить наиболее важ-
ные психофизиологические изменения индивида в различные перио-
ды жизни.
Первая стадия юности отличается интенсивным развитием вто-
ричных половых признаков и производительных функций, сомати-
ческим развитием и нервно-психическим созреванием. В этот
период складывается система формальных операций и логических
структур, повышающих уровень умственной активности. В англий-
ских условиях к концу этой стадии завершается основное образо-
вание. Весьма значительные изменения происходят в социальном
развитии: начинает действовать система ограниченной правовой
ответственности, осваиваются основные роли и позиции. Поведение
ориентировано на взрослые нормы поведения, и притязания на
взрослость отличают многие мотивы поведения в этом возрасте.
Вторая стадия юности — завершение главной фазы биологиче-
ского развития, дальнейшее образование и профессиональная под-
готовка, освоение некоторых профессиональных ролей, начало
самостоятельной трудовой и экономической жизни. Решающее зна-
чение имеет переход от зависимости (экономической, правовой,
нравственной) к независимости от родителей. Именно этим перехо-
дом, остро переживаемым отдельными юношами и девушками,

объясняется, по мнению Бромлей, тот факт социальной статистики
(буржуазных стран), что как раз в эти годы имеет место «пик»
антисоциального поведения.
Цикл взрослости (Д. Б. Бромлей предпочитает термин «взрос-
лость» термину «зрелость», употребляемому многими другими
авторами, например Бирреном) состоит из четырех стадий: 1) ран-
ней взрослости (21—25 лет); 2) средней взрослости (25—40 лет);
3) поздней взрослости (40—55 лет); 4) предпенсионного возраста
(55—65 лет), являющегося переходным к циклу старости.
Ранняя взрослость — это овладение ролью взрослого человека,
правовая зрелость, избирательные права, экономическая ответст-
венность — в общем, полное включение во все виды социальной ак-
тивности своей страны. На этой стадии складывается собственная
семья и строится собственный образ жизни: вступление в брак,
рождение первого ребенка, установление круга знакомств, связан-
ных с общей работой. На работе осваиваются профессиональные
роли, продолжается профессиональная подготовка и начинается
совершенствование мастерства. Для атлетических достижений эта
стадия развития является годами «пик», или оптимума, хотя во
многих видах спорта эти достижения возможны, по данным
Д. Б. Бромлей, и позже (до 35 лет). (Разумеется, вся хронологиче-
ская характеристика стадий Д. Б. Бромлей связана с особенностя-
ми экономической, правовой и т. д. жизни современной Англии и
других капиталистических стран.)
Среднюю взрослость Д. Б. Бромлей характеризует как годы
«пик», или оптимума, для интеллектуальных достижений, как пери-
од консолидации социальных и профессиональных ролей по роду
службы, накопление сравнительно постоянных материальных
средств и социальных связей, лидерство в различных видах дея-
тельности и старшинство по возрасту среди многих сотрудников и
знакомых, небольшое снижение некоторых физических и умствен-
ных функций, проявляющееся при максимальной деятельности.
Поздняя зрелость имеет своими главными чертами продолже-
ние установления специальных (по роду занятий) и социальных
ролей с доминированием некоторых из них и ослаблением других,
уход детей из семьи и изменение в связи с этим образа жизни
(возвращение некоторых женщин к служебной роли), менопауза,
дальнейший упадок физических и умственных функций. По мно-
гим экспериментальным данным, средняя точка этой стадии разви-
тия находится между 45—50 годами.
Предпенсионный возраст характеризуется более очевидным
упадком физических и умственных функций, дальнейшим ослаб-
лением-сексуальных функций и интересов. Вместе с тем это «пик»
для наиболее общих социальных достижений — положения в об-
ществе, власти и авторитета, частичной освобожденности от заня-
тий и отбора наиболее интересных для личности общественных дел.
В не меньшей мере существенно, как подчеркивает Д. Б. Бромлей,
изменение всей мотивации в связи с подготовкой к предстоящему

пенсионному образу жизни, ожиданием старости или сопротивле-
нием ее наступлению.
Цикл старения состоит из трех стадий: 1) «удаления от дел»
(«отставки», по выражению автора, 65—70 лет); 2) старости (70 и
более лет) и 3) последней стадии — дряхлости, болезненной старо-
сти и смерти (максимум — около ПО лет в условиях Англии и За-
падной Европы).
Первая из этих стадий характеризуется повышением впечат-
лительности (восприимчивости) к нарушениям жизненного стерео-
типа и «психическим беспорядкам» в ближайшем окружении; уве-
личивающейся потребностью в коммуникации, обострением чувства
родства и привязанностей к близким людям; освобождением от
служебной роли и общественных дел или продолжением некоторого
рода деятельности с целью поддержания авторитета и власти;
адаптацией к новым условиям жизни без постоянных и напряжен-
ных занятий; ухудшением физического и умственного состояния.
Для многих мужчин эта стадия оказывается последней, так как
в Англии и Уэльсе (по данным последней переписи) средняя про-
должительность жизни мужчин — 68 лет, в то время как средняя
продолжительность жизни женщин превышает ее на 6 лет
(74 года).
Старость характеризуется Д. Б. Бромлей весьма лаконично:
полная незанятость в обществе, отсутствие каких-либо ролей, кро-
ме семейных, растущая социальная изоляция, постепенное сокра-
щение круга близких людей, особенно из среды сверстников, физи-
ческая и умственная недостаточность.
Последняя стадия одряхление, болезненная старость — харак-
теризуется нарастанием явлений синильности в поведении и психи-
ческой сфере, окончательным нарушением биологических функций,
хроническими болезненными состояниями, смертью. Для этой ста-
дии Д. Б. Бромлей уже не нашла каких-либо социальных характе-
ристик и определений состояния личности, субъекта и внутреннего
мира престарелого человека, переживания им прожитой жизни и
ожидания смерти. Между тем старость и дряхлость — сложнейшие
социально-психологические проблемы, которые еще не изучаются
геронтологией, хотя гериатры из среды психиатров и невропато-
логов много делают для лечения пресинильных психозов и синиль-
ных состояний. Увеличение не только средней, но и нормальной
продолжительности человеческой жизни с научно-техническим про-
грессом и социальным развитием, а в связи с этим относительное
постарение населения делают насущно необходимыми правильную
постановку и решение названных проблем.
Сопоставляя классификацию Д. Б. Бромлей с многими другими,
следует признать ее наиболее пригодной для целей периодизации
жизненного цикла и исследования взаимосвязей возраста и пово-
ротных моментов жизненного пути.
Классификация возрастов по психофизиологическим характери-
стикам развития включает, таким образом, следующую цепь фаз-

ных преобразований жизненного цикла человека: младенчество,
раннее детство, детство, отрочество, юность, молодость, средний
возраст, пожилой, старый, престарелый (дряхлость). (Выделение
отрочества и молодости как особых периодов, разделенных перио-
дом юности, диктуется наличием новых для развития психофизио-
логических характеристик.) Самые моменты преобразований (гене-
тические переходы) могут выделяться как дискретные величины,
имеющие то или иное значение для всего жизненного цикла («кри-
тические» точки развития). Наиболее сложное дело — определение
продолжительности каждого из этих явлений развития (фаз и дис-
кретных моментов), поскольку следует учитывать: а) гетерохрон-
ность функциональных и личностных изменений; б) возрастную к
индивидуальную изменчивость в изменяющихся исторических усло-
виях.
В современной антропологии, психологии и геронтологии, как
и в демографии, принят способ сопоставления сдвигов в разные
возрастные периоды по десятилетиям или пятилетиям, считая со
второй половины исчисляемых лет жизни (например, 17,7—22,6).
Статистическая обработка экспериментальных биографических и
демографических данных, производимая таким способом, хотя и
выгодна с точки зрения математической сопоставимости, однако
значительно препятствует поискам действительных нижних и верх-
них границ каждой из фаз, определению наибольшей концентрации
специфических особенностей того или иного возраста в определен-
ные моменты времени.
Следует учесть также, что достижения генетической психологии
(например, в исследованиях А. Валлона и Ж. Пиаже), с одной
стороны, и сравнительно-биологических исследований в психологии,
с другой, позволяют характеризовать развитие личности по опре-
деленным «пикам», или оптимальным моментам, в тот или иной
возрастной период. Поэтому требуется такое сочетание более дроб-
ного поперечного возрастного среза (год за годом) с более диффе-
ренцированным продольным срезом развития, которое даст воз-
можность уловить «пики» (оптимумы) каждой из фаз, ее нижние
и верхние границы, дискретные состояния переходов от одной фазы
к другой. В организованном нами большом коллективном исследо-
вании предусмотрена именно такая программа, и первоначальные
результаты ее осуществления оказываются обнадеживающими.
Психофизиологическая и социально-психологическая характе-
ристики индивидуального развития в определенных фазах и пере-
ходах должны занять существенное место в комплексных возраст-
ных синдромах. В свою очередь, анализ возрастных изменений
психофизиологических функций человека необходим для понима-
ния общих закономерностей индивидуального развития человека,
его одаренности и характера.

5. Онтогенетическая эволюция
психофизиологических функций человека
Становление человека как личности и субъекта деятельности в
конкретных социально-исторических условиях носит фазный харак-
тер; оно развертывается по определенным циклам и стадиям жиз-
ненного развития человека как индивида. Особое значение в этом
отношении имеет онтогенетическая эволюция психофизиологиче-
ских функций человеческого мозга — материального субстрата соз-
нания. Любая из этих функций имеет свою историю развития в
онтогенетической эволюции мозга. Это не значит, однако, что весь
ход и содержание психической деятельности человека обусловли-
ваются такой эволюцией. Современная психология различает к
психической деятельности разнородные явления: функции, процес-
сы, состояния, свойства личности. Центральное значение для отра-
жения объективной действительности, ориентации в ней и регуля-
ции действий имеют психические процессы (восприятие, память,
мышление, эмоции и т. д.), носящие вероятностный характер и за-
висящие от многих факторов, одним из которых является возраст.
Любой психический процесс формируется как определенная
констелляция психофизиологических функций (сенсорных, мнеми-
ческих, вербальных, тонических и т. д.), действий с разнообразны-
ми операциями (перцептивных, мнемических, логических и т. д.) ~и
мотивации (потребностей, установок, интересов и ценностных ори-
ентации). Из вышеперечисленных компонентов любого психическо-
го процесса действия и операции непосредственно вовсе не связаны
с онтогенетической эволюцией, мотивация связана с ней лишь в
самых общих и исходных своих формах (органические потребности
и установки) и только психологические функции являются собст-
венно онтогенетическими феноменами. Подобное различение психо-
логических феноменов показано на модели перцептивного про-
странства, компонентами которого являются пространственно-раз-
личительные функции [Б. Г. Ананьев, Е. Ф. Рыбалко, 1964]. Экспе-
риментальные исследования, выполненные в нашей лаборатории
Е. Ф. Рыбалко, показали, что фактор возраста имеет разное значе-
ние для этих компонентов (табл. 3) [1964, с. 244].
Поле зрения, обусловленное структурой проводящих путей и
корковыми проекциями, в наибольшей степени зависит от процес-
сов созревания и старения, как, впрочем, и от общего состояния
нормы и патологии мозга взрослого человека. Не случайно топиче-
ская диагностика очаговых нарушений мозговой деятельности всег-
да включается в периметрию. В результате многолетних исследова-
ний в нашей лаборатории собран значительный материал для ха-
рактеристики онтогенетической эволюции поля зрения. Рис. 8 ил-
люстрирует результаты сопоставления средних величин схематизи-
рованного поля зрения, полученных Е. Ф. Рыбалко на детях, с ана-

логичными данными, полученными М. Д. Александровой на взрос-
лых.
Возрастные изменения поля зрения типичны для онтогенетиче-
ской эволюции психофизиологических функций. В связи с накоп-
лением опыта ведения наблюдения и воспитанием мышления фор-
мируется перцептивное поле со своей пространственной и смы-
словой организацией оптических сигналов. Непосредственно с пер-
цептивным полем (и лишь через него с полем зрения) связаны
объем внимания, столь важный для умственной деятельности, и
объем оперативной памяти, зависящий от логических операций и
задачи деятельности. Приблизительно по такому же типу зависи-
мости строятся и другие психические процессы, связанные с ходом
онтогенетической эволюции посредством функциональных механиз-
мов.
Таблица 3
Зависимость зрительных функций детей и подростков
за период от 4 до 15 лет от возрастного и других
факторов (в % от общего компонента факторов)
Факты
Поле зрения
Острота
зрения
Глазомер
Возраст
70
25
25
Другие
30
75
75
Прежде всего отметим, что закономерность возрастной эволю-
ции психических реакций является общей как для речевых (рече-
мыслительных), так и для сенсомоторных реакций. Эта закономер-
ность обнаруживается при сравнительно-возрастном сопоставлении
данных об изменении времени реакции (BP) различных видов (не-
произвольных и произвольных, двигательных и речевых, простых
реакций и реакций выбора на различные сигналы и т. д.). Благода-
ря обобщению этих данных в исследованиях Е. И. Бойко мы име-
ем возможность представить картину возрастных изменений време-
ни реакций в целом (рис. 9). (Рисунок заимствован из работы
Е. И. Бойко «Время реакции человека» [1964, с. 301].)
Комментируя эту общую картину, Е. И. Бойко пишет по поводу
факта замедленного BP у детей по сравнению со взрослыми следу-
ющее: «Казалось бы, он находится в противоречии с общеизвест-
ной живостью и подвижностью детского возраста. Тем не менее об-
щая закономерность состоит в постепенном и неуклонном укороче-
нии BP, начиная с 37г лет и кончая студенческим возрастом, а за-
тем (после 40 лет) сменяется еще более постепенным его удлине-
нием по мере процесса старения организма. Всему этому предшест-
вует наиболее длительный скрытый период непроизвольных двига-

тельных реакций у новорожденных и младенцев на тактильные,
болевые и температурные раздражения» [1964, с. 301].
Такова общая картина постепенного укорочения BP (начиная с
31/2 лет), оптимум которого относится к юности и молодости (сту-
денческим годам). Эта общая картина проявляется в любых сопос-
тавляемых смежных возрастах как в отношении сенсомоторных,
так и речевых реакций.
Весьма показательны возрастные сопоставления этих видов ре-
акций.
Раздельные реакции на звук и свет в двух вариантах (с преду-
преждением и без предупреждения) были получены Б. Филипом.
Приводим сводку этих данных по возрастным группам (табл. 4).
(Заимствована из работы Е. И. Бойко [1961, с. 163].)
По дополнительным подсчетам Е. И. Бойко, BP на свет и звук
укорачивается с 9 до 16 лет почти на одну и ту же величину (36—
37 мс), аналогичная тенденция прослеживается для BP с преду-
предительным сигналом и без него.
... Подобная картина была, ранее (еще в 1927 г.) получена
А. Р. Лурия и его сотрудниками при изучении BP на различные
словесные сигналы (в ассоциативном эксперименте). По их дан-
ным, BP у подростков 16 лет вдвое короче, чем у детей 8 лет. Если
BP восьмилетних детей в среднем равнялось 2,7 с, то BP подрост-
ков характеризовалось величиной всего 1,2 с.
Рис. 8. Сравнительная
характеристика полей
зрения ребенка, взрос-
лого и старого чело-
века

В соответствии с современными трактовками информационной
природы сигналов были установлены соотношения информацион-
ных и возрастных факторов, определяющих время реакций. При
таком важном уточнении оказалось, что BP есть функция инфор-
мации стимула и возраста. Вместе с тем общая картина возрастных
изменений BP подтвердилась при этом уточнении.
В литературе описаны значительные вариаций BP, связанные с
информационной природой стимула, социальным развитием и об-
разованием, отношением к задаче, тренированностью испытуемых
и т. д. Однако эти вариации всегда находятся в определенных, уже
известных нам возрастных диапазонах BP. По этим диапазонам
можно выделить известный оптимум временных характеристик
сенсомоторных и речемыслительных реакций, который совпадает с
периодом юности и молодости («студенческим возрастом»). Ни по
одному виду реакции такой оптимум не располагается в каком-либо
из детских возрастов. В детских возрастах не обнаружен такой
оптимум даже по отношению к самым элементарным сенсомотор-
ным реакциям, что свидетельствует о незавершенных в этих возраст-
ных фазах процессах сенсомоторного развития.
Сопоставим описанные выше выводы из психологических ис-
следований с выводами, полученными П. П. Лазаревым и его со-
трудниками.
На протяжении многих лет они изучали чувствительность
различных модальностей (периферического зрения, слуха, ки-
нестезии) у людей разных возрастов. На основании ряда серий
подобных исследований П. П. Лазарев пришел к выводу, что чувст-
вительность «для периферического зрения, для слуха, для центров
движения и, вероятно, для других центров зависит от возраста»
[1945, с. 98]. На рис. 10 изображена кривая возрастных изменений
средних значений этих видов чувствительности (обозначается как
Ео), из хода которой видно, как постепенно возрастает уровень чув-
Рис: 9. Изменение вре-
мени реакции в связи
с возрастом по дан-
ным различных иссле-
дователей

I I I I I
20 40 60- 80 100
Возраст в годах
ствительности, достигая максимума к 20 годам жизни [П. П. Лаза-
рев, 1945, с. 99].
Пороговые значения, полученные для двадцатилетнего возра-
ста, как полагал П. П. Лазарев, могут быть использованы в каче-
стве эталона сенсорного оптимума, по сличению с которым можно
определить возраст любого человека. «Определение возраста,—
замечает П. П. Лазарев по поводу такого способа, — делается
с точностью около 3—5 лет» [1945, с. 100]. Он особенно подчерки-
вает то обстоятельство, что эталоном для разных видов чувстви-
тельности избирается один и тот же двадцатилетний возраст:
«...оптимальная чувствительность к внешним воздействиям на
глаз при периферическом зрении наблюдается около 20 лет. В этом
же возрасте имеется максимальная слуховая чувствительность
(Лазарев, Беликов). Около этого возраста имеется и максимальная
чувствительность двигательных центров. В возрасте около 20 лет
восприимчивость указанных выше центров является повышенной...»
[1945, с. 100]. С некоторыми дополнениями эти выводы были под-
тверждены последующими экспериментальными работами.
Различительная чувствительность глаза по отношению к ярко-
сти ахроматических объектов возрастает весьма значительно, на-
пример, в возрасте 16 лет она в 2,5 раза больше, чем у шестилетних
детей. По данным Л. А. Шварц [1948], различительная цветочувст-
вительность заметно повышается с возрастом. По сравнению с пер-
воклассниками у учащихся третьего класса она возрастает в сред-
нем на 45%, а у учащихся пятых классов— на 160%. Вместе с тем
Л. А. Шварц установила, что абсолютная цветочувствительность
постепенно снижается в эти годы. Аналогичные явления были об-
наружены в лаборатории С. В. Кравкова в отношении возрастных
изменений электрической чувствительности глаза. Результаты мно-
гих исследований возрастной эволюции различительной чувстви-
тельности глаза были обобщены С. В. Кравковым (рис. 11) [1950,
с. 231].
Сравнительно с данными П. П. Лазарева, сенсорный оптимум,
как видим, здесь передвинут еще выше — к 25 годам жизни.
Следует отметить также, что гетерохронность созревания и раз-
вития различных функций даже одного и того же анализатора
Рис. ,10. Обобщенная кривая возрастной
изменчивости слуховой, зрительной, пе-
риферической и кинестетической чувст-
вительности (по П. П. Лазареву)

осложняет картину. Мы не имеем возможности останавливаться на
этом важном вопросе, укажем только, что он специально освещен
в нашей работе, написанной совместно с Е. Ф. Рыбалко [1964].
С помощью корреляционного анализа экспериментальных данных
о развитии зрительно-пространственных функций у детей от 4 до
16 лет (сравнительно со взрослыми) Е. Ф. Рыбалко обнаружила
некоторые закономерности их онтогенетического взаимодействия, в
том числе явления периодического понижения остроты зрения при
расширении границ монокулярных полей зрения в отдельные перио-
ды развития. Гетерохронность развития может быть следствием
подобных коррелятивных изменений.
Гетерохронность функций в другой модальности (кинестезии)
можно показать на экспериментальных данных К. X. Кечкеева
(табл. 5) [1946, с. 147].
Анализируя данные табл. 5, К. X Кекчеев отмечал, что «с воз-
растом относительная чувствительность «статической» проприоре-
цепции... постепенно повышается, и это повышение протекает без
перерывов или резких рывков. Наибольший рост чувствительности
приходится на период от 8 до 10 лет; позднее чувствительность
увеличивается медленнее, давая как бы «плато» [там же].
Рассмотрим более подробно эти интересные данные. Кинестети-
ческая оценка длины обнаруживает не только периоды повышения
(в 10, 13, 15, 16 и 18 лет), но и периоды снижения (в 9, 12, 14 и
17 лет). Аналогичная картина неравномерности развития обнару-
живается в эволюции кинестетической оценки толщины. Снижение
уровня кинестезии обоих видов совпадает только в одном случае
(в 17 лет). Из одиннадцати возрастных групп совпадение явлений
повышения чувствительности обоих видов наблюдается только у
шести. Указанное К. X. Кекчеевым «плато» имеет место лишь в ки-
нестетической оценке усилий (оценка веса грузов). В период от 14
до 17 лет уровень почти стабилизируется, затем в тот же, что и в
двух других видах проприорецепции, период (в 17 лет) снижается,
потом вновь значительно повышается (в 18 лет). Имеются основа-
ния полагать, что дальнейшая эволюция кинестезии определяется
Рис. 11. Изменение
различительной чувст-
вительности глаза в
зависимости от воз-
раста (по С. В. Крав-
кову)

совокупным действием фактора возраста и практической деятель-
ности.
Весьма интересные и важные для возрастной психофизиологии
данные об онтогенетической эволюции слуховой чувствительности
и ее различных видов получены Н. В. Тимофеевым и его сотрудни-
ками, изучавшими онтогенетическую эволюцию порогов слышимо-
сти (тонов и речи) у людей в возрасте от 4 до 80 лет. Они обнару-
жили гетерохронность в развитии видов остроты слуха и нерав-
номерность эволюции каждого из них.
Н. В. Тимофеев и К. П. Покрывалова установили, что пороги
слышимости закономерно изменяются с возрастом и поэтому нет
показателей, равно годных для всех людей с нормальным слухом
[1950].
Для всех изученных в сравнительно-возрастном плане видов
чувствительности характерно постепенное понижение порогов ощу-
щений, т. е. повышение чувствительности (особенно различитель-
ной) далеко за пределами периодов роста и созревания.
Каждый из видов чувствительности может иметь несколько
«пиков», точек подъема, так как процесс развития носит неравно-
мерный характер и гетерохронность функциональной эволюции
сопровождается не только положительной, но и отрицательной кор-
реляцией сенсорных функций. Один из этих «пиков», сопровождаю-
щихся конвергенцией ряда сенсорных функций, располагается в
зоне ранней зрелости (18—25 лет), а другой может иметь место и
позже — в период общей стабилизации функций.
Примечательно, что кривая онтогенетической эволюции чувстви-
тельности (ее постепенного повышения к 18—25 годам, а затем
стабилизации в 25—50 лет) легко соотносится с кривой возрастных
изменений времени реакции. Генетическая общность этих явлений
заключается, возможно, в том, что в процессе индивидуального раз-
вития аналитическая деятельность больших полушарий головного
мозга прогрессирует, ни в какой мере не прекращаясь и не сверты-
ваясь по мере формирования сложных систем его синтетической
деятельности. Больше того, именно синтетическая деятельность
обеспечивает как бы расширенное воспроизводство потоков инфор-
мации, ее упорядочение, отбор и организацию постоянного взаимо-
действия всех каналов связи с окружающей средой. Можно предпо-
ложить, что такая взаимосвязь сама является фактором, противо-
стоящим тотальной инволюции элементарных психофизиологиче-
ских функций в процессе старения.
Не только психофизиологическая, но и соматическая инволю-
ция, как это доказано современной геронтологией, носит гетеро-
хронный характер, неравномерно охватывая различные функции,
даже в самые поздние периоды человеческой жизни. Больше того,
даже один и тот же вид чувствительности (например, вибрацион-
ной) представлен с разной интенсивностью на различных участках
или органах тела, т. е. чувствительность топографически разнород-
на в связи с различным жизненным значением органов. В этом от-

ношении интересна сводка Т. Ховелла, обобщающая полученное
им экспериментальные данные (табл. 6). (Заимствована из книги
J. Е. Birren, 1964, р. 104).
Т. Ховелл обнаружил определенную закономерность на «ор-
ганном» уровне старения одной и той же сенсорной функции: поз-
же всех органов человеческого тела стареют руки (кисти и локти),
вибрационная чувствительность которых почти не снижается с 65
до 91 года, за исключением незначительного снижения ее между
80—84 годами. Обращает на себя внимание и постоянное соответ-
ствие уровней вибрационной чувствительности обеих рук. Дж. Бир-
рен считает, что возрастное снижение вибрационной чувствитель-
ности костной системы составляет одну из общих закономерностей
процесса старения.
Интересно отметить, что по всем другим парным органам (кро-
ме рук) встречаются асимметричные показания и имеют место слу-
чаи не только понижения, но и повышения чувствительности одной
из сторон тела. Аналогичные явления совмещения инволюционно-
эволюционных сдвигов характерны и для пассивного осязания.
О гетерохронности органных сдвигов тактильной чувствительности
В. Н. Никитин, основываясь на данных И. Б. Штерна, пишет следу-
ющее: «Оказалось, что пороговые значения пунктов давления явля-
ются наименьшими у подростков и увеличиваются с возрастом.
Так, для глобеллы (промежутка между надбровными дугами) ми-
нимально воспринимаемое давление у подростков 11 лет равно
8 мг, у взрослых (20 лет) —22 мг и у стариков (61—75 лет) —
23 мг... В ряде областей кожи тактильная рецепция у стариков
мало отличается или совсем не отличается от нормы взрослых.
Сюда относятся области груди, бедра и плеча. Парадоксальным
образом тактильная чувствительность рецепторов кожи живота
выше, чем в зрелом возрасте» [А. В. Нагорный, В. Н. Никитин,
И. Н. Буланкин, 1963, с. 445—446].
Не менее показательны экспериментальные данные Смита о
влиянии возраста на изменение цветочувствительности человека
(рис. 12) (см.: А. В. Нагорный, В. Н. Никитин, И. Н. Буланкин
[1963, с. 436]). За исключением общего оптимума, наблюдающе-
гося приблизительно в тридцатилетнем возрасте, т. е. довольно
поздно (сравнительно с общей светочувствительностью и остротой
зрения), все эти частные виды чувствительности к различным дли-
нам волн изменяются по-разному. Чувствительность к желтому
цвету после 50 лет вообще не снижается, к зеленому — снижается
не очень сильно. Обращает на себя внимание значительное и неук-
лонное (после 30 лет) снижение крайних длинноволновых и корот-
коволновых сенсорных реакций (на красный и синий цвета), с чем,
вероятно, связаны и другие изменения контрастной чувствительно-
сти и взаимодействия цветоощущений.
В отношении слуховой чувствительности более или менее твер-
до установлено, что возрастное понижение, причем возрастающее
в определенной степени, относится к слуховым реакциям на высо-

кочастотные звуки. Такое снижение уровня чувствительности к зву-
кам высоких частот обнаруживается с 30 лет.
В качестве эталона приняты пороги слышимости двадцатилет-
них людей. По отношению к ним возрастные потери чувствитель-
ности (в дБ) возрастают, по данным ряда авторов (Моргана, де ля
Роске, Банга и др.), в следующем порядке: для 30 лет — на 10 дБ;
для 40 лет — на 20 дБ; для 50 лет — на 30 дБ.
О возрастных изменениях слуховой чувствительности человека
дает представление кривая (рис. 13), построенная на основе экспе-
риментальных данных А. А. Андреевым [см.: там же, с. 439]. Эта
закономерность не распространяется на восприятие звуков средних
частот, в области которых располагаются фонематические, речевые
звуки всех языков мира. Лишь в поздней старости ослабление слу-
ховой дифференцировки захватывает и эту область, но низкоча-
стотные звуки сохраняют свое сигнальное значение.
В не меньшей мере, чем речевой слух, противостоит ранней
инволюции музыкальный слух. В свое время В. И. Кауфман в на-
шей лаборатории показал, что звуковысотное различение разви-
вается с накоплением опыта музыкально-исполнительской дея-
тельности и поэтому у взрослых музыкантов выше, чем у детей,
начинающих учиться музыке (даже весьма одаренных). То же
можно сказать и об уровне различения громкости высокоопытными
специалистами, распознающими состояние объекта по изменению
громкости сигналов (терапевты, авто- и авиамеханики).
Рис. 12. Влияние возраста на цветовую чувствительность глаза (по
Смиту)

Сходные явления в области зрительно-пространственных функ-
ций описаны М. Д. Александровой [1965]. Под ее руководством
был проведен ряд сравнительно-возрастных исследований, в том
числе и остроты зрения у молодых (19—28 лет) и старых людей
однородных и разнородных профессий. Отмечено, например, что
бинокулярная острота зрения у молодых шоферов равнялась 1,3, а
у шоферов пенсионного возраста — 1,1. Имеются аналогичные слу-
чаи высокой сохранности глазомерной функции, цветоразличения
и т. д. Надо учесть, что у водителей транспортных машин простран-
ственно-различительные функции являются главными компонента-
ми трудоспособности и поэтому высоко сенсибилизируются в про-
цессе их трудовой деятельности. М. Д. Александровой обнаружена
такая же зависимость и по отношению к другим профессиям,
включающим измерительные и пространственно-ориентационные
операции.
А. И. Устинова, изучавшая чувствительность 185 командиров и
вторых пилотов самолетов по многим параметрам (цветоощуще-
ние, ночное зрение, глубинный глазомер и т. д.), пишет: «Клинико-
физиологические исследования зрительного анализатора у пилотов
в возрасте 25—54 лет показали достаточную устойчивость функ-
ционального состояния коркового отдела зрительного анализато-
ра» [1966, с. 151]. Из всего комплекса сенсорных функций ею
было обнаружено постепенное снижение с возрастом лишь остроты
зрения из-за аномалий рефракции и ослабления аккомодации в
старших возрастах. Это частичное снижение не сказывается на
уровне трудоспособности пилотов.
Следовательно, эволюционно-инволюционные отношения в так-
тильно-вибраторных функциях руки в сущности похожи на эти же
соотношения в речеслуховой функции и в зрительной пространств
Рис. 13. Возрастные изменения слуховой чувствительности человека
(по А. А. Андрееву)

венно-ориентационной системе. Все эти сенсорные системы включе-
ны в постоянную практическую деятельность и служат средством
связи в процессе общения и повседневного регулирования актов
поведения. Получается, что любая сенсорная функция проявляет
свой действительный потенциал лишь в том случае, если находится
систематически в состоянии полезного для нее оптимального (а не
только посильного) напряжения. Это именно то основное условие,
которое обеспечивает сенсибилизацию функций в процессе труда
(подробнее об этом см.: Б. Г. Ананьев [1955]).
Общая причина описываемых эволюционно-инволюционных яв-
лений заключается в том, что они включены в трудовую деятель-
ность с ее инструментально-техническим оснащением и в процессы
коммуникаций, обеспеченные звуковым аппаратом. Поэтому сен-
сорные функции работают в режимах, обусловленных этими систе-
мами перцептивных действий, и упорядочиваются соответственно
логике этих действий. Нельзя не отметить и того, что сенсорные
функции в таком положении имеют как бы удвоенную, усиленную
(по сравнению с другими сенсомоторными функциями) мотивацию
на обоих ее уровнях: установки и объективации. В таких условиях
(оптимальной нагрузки, сенсибилизации, усиленной мотивации,
операционных преобразований функции) происходит эволюция
функций, достигающая новых, более высоких уровней развития и в
зрелые годы. Одновременно с этим другие сенсорные функции, да-
же тех же модальностей, не имеющие таких условий развития,
инволюционируют, причем преждевременно, в относительно моло-
дые годы человеческой жизни.
Возрастные особенности взрослого человека (от юности до ста-
рости) тем и характерны, что сложное взаимопереплетение эволю-
ционных и инволюционных процессов определяется доминировани-
ем то одних, то других из них в зависимости от конкретных соци-
ально-исторических условий жизни человека и состояния его собст-
венной деятельности (трудовой, коммуникативной, гностической).
Это положение, как можно думать, относится не только к сенсорно-
перцептивным процессам. В равной мере оно относится и к так на-
зываемым высшим психическим функциям человеческого интел-
лекта.
Примечательно, что в теории интеллекта, в общем, тоже
констатированы большинством исследователей относительно ран-
ние сроки появления оптимумов функционального развития и по-
степенное снижение с возрастом функциональной работоспособно-
сти мышления, памяти и произвольного внимания. В обзорах
С. Пако [I960] и К. Ховланда [1963] приведены мнения и аргу-
менты многих авторов, полагающих, что оптимум развития интел-
лектуальных функций располагается между 18—20 годами. Если
принять, по Фульдсу и Равену, логическую способность двадцати-
летнего человека за эталон, то в 30 лет она будет равна 96, в
40 лет — 87, в 50 лет — 80, в 60 лет — 75 от эталона. С. Па*о пола-
гает, что, в общем, оптимум интеллектуальных функций достигает-

ся в юности — ранней молодости, а интенсивность их инволюции
зависит от двух факторов. Внутренним фактором является одарен-
ность. У более одаренных интеллектуальный прогресс длительный,
и инволюция нарастает позже, чем у менее одаренных. Внешним
фактором, зависящим от социально-экономических и культурных
условий, является образование, которое, по его мнению, противо-
стоит старению, затормаживает инволюционный процесс.
Л. Шоемфельдт и В. Овенс [L. Schoemfeldt, W. A. Owens, 1953]
показали посредством совмещения лонгитюдинального метода и
метода возрастных срезов, что вербально-логические функции,
достигающие первого оптимума в ранней молодости, могут возра-
стать в зрелые годы до 50 лет и снижаются лишь к 60 годам. При
определении общей интеллектуальной активности методом возраст-
ных срезов они получили картину стационарного состояния интел-
лекта, с 18 до 60 лет находящегося почти на одном и том же уров-
не. По более тонкому, лонгитюдинальному методу, учитывающему
индивидуальные модификации и генетические связи, выявилось рез-
кое возрастание индексов от 18 до 50 лет, после чего наблюдалось
постепенное и незначительное снижение индексов. Этими авторами
отмечено наличие явно выраженных прогрессивных сдвигов эво-
люции, а не инволюции общих характеристик интеллекта взрослых
людей. Необходимо принять во внимание, однако, постоянную тре-
нируемость интеллектуальных функций у лиц умственного труда,
с которыми они имели дело.
Наиболее представительные возрастные характеристики взрос-
лых людей получены Д. Векслером, по которому интеллектуальное
развитие в форме эволюции охватывает значительный период с 19
до 30 лет [1944]. Пики некоторых функций, например лексических,
достигают максимума в 40 лет (10,5 баллов по сравнению с 17 го-
дами, когда эта функция оценивается в 8,4 балла). Другие функции
снижаются после 30 лет; такое снижение характерно для интел-
лектуальных функций, связанных скорее не с речью, а с моторикой.
При суммарном сопоставлении данных юношеского (18—19 лет) и
молодого (25—34) возрастов более высокие показатели интеллек-
туальных функций обнаруживаются в молодом возрасте, что рас-
ходится с мнением большинства авторов о юношеском оптимуме
функционального развития интеллекта. Однако такое расхождение
поучительно: оно вновь ставит нас, на этот раз в области интеллек-
та, перед фактором гетерохронности функционального развития в
зависимости от различных условий. По отношению к интеллекту-
альным функциям такими условиями являются речевая, или «мо-
торная», практическая форма умственной деятельности, образова-
ние и обученность, сформированность умственных операций, пере-
нос опыта, мотивация и т. д.
Наиболее обстоятельно изучена зависимость интеллектуальных
функций от словесного и моторного научения. Показано, что мо-
торное научение, весьма успешное в детстве и в ранние периоды
зрелости, оказывается малоэффективным в поздние периоды. Сло-

весное научение, напротив, приобретает более эффективный харак-
тер в более поздние периоды зрелости, что, вполне очевидно, свя-
зано с возрастающей мощью второй сигнальной системы.
Особенно важна качественная сторона вербального научения
преобразования самой структуры речи — лексической и граммати-
ческой, специально изучавшиеся Е. Харке [1966]. Сопоставление в
этом исследовании учащихся двенадцати-, восемнадцати- и тридца-
тилетнего возраста дало возможность выявить прогресс структуры
речи у взрослых сравнительно с подростками и детьми. Одно из
проявлений этого процесса — переход от простого предложения к
сложно-распространенному предложению с двумя, тремя и четырь-
мя членами, с чем Е. Харке связывает возросшие возможности рече-
мыслительной деятельности человека в зрелом возрасте.
В ряде своих сравнительно-возрастных исследований Б. А. Гре-
ков сопоставлял молодых людей (25—33 года) со старыми (свыше
70 лет), в том числе по весьма важному показателю — подвижно-
сти и пластичности (образованию и переделке) речевого стереоти-
па [1964 [. По его данным, у молодых такой стереотип образуется
самопроизвольно в 43% случаев, у стариков же — только в 8%.
У них значительно чаще стереотип образовывался некоторое время
спустя (в 48% случаев), что у молодых встречалось лишь в 28,5%
случаев. Переделка речевых стереотипов не встречала каких-либо
затруднений в группе молодых, в то время как для стариков пере-
делка словесных реакций как на положительные, так и на тормоз-
ные сигналы была затруднительной.
В общем, сравнительно с подростковым и со старческим возра-
стом люди в молодой и средней фазе зрелости обнаруживают на-
иболее высокие реакции переключения и перестройки ранее усво-
енных словесных связей.
Имеются многие другие факты, свидетельствующие о гетеро-
хронности эволюции и инволюции интеллектуальных функций, по-
добной гетерохронности сенсорно-перцептивных сдвигов. Вследст-
вие этого представление о «пике», или оптимуме, в какой-либо один
период для всех функций оказывается искусственным. Новейшие
экспериментально-психологические исследования, напротив, сви-
детельствуют о множественности таких оптимумов для разных
функций, компенсирующих понижение каких-либо других функций
временного (ситуационного) или постоянного (инволюционного)
характера. Подобный ход развития относится к онтогенетической
эволюции человека в целом, как об этом можно судить по схеме
онтогенетических изменений некоторых характеристик человече-
ского организма, составленной Д. Б. Бромлей (рис. 14). Принци-
пиально сходная структура развития обнаруживается и в психофи-
зиологической эволюции от 20 до 80 лет, охарактеризованной
Д. Б. Бромлей на основании массовых обследований психодиагно-
стическим методом Векслера — Беллвью. Этим методом определял-
ся уровень развития вербальных и невербальных функций
(рис. 15). На рисунке по оси ординат расположены данные измере-
но

ний по шкале Векслера — Беллвью (от 10,5 до 150,5 с медианой
80,5).
Особенно примечателен противоположный ход развития некото-
рых вербальных (информированность, определение слов) и невер-
бальных функций (кодирование цифр геометрическими фигурами,
практический интеллект).
Уже в 30—35 лет отмечается постепенная стабилизация, а за-
тем снижение уровня развития невербальных функций, которые
становятся резко выраженными к 40 годам жизни. Между тем
вербальные функции именно с этого периода прогрессируют наибо-
лее интенсивно, достигая самого высокого уровня после 40—45 лет.
Несомненно, что речемыслительные, второсигнальные функции
противостоят общему процессу старения и сами претерпевают ин-
волюционные сдвиги значительно позже всех других психофизиоло-
гических функций. Эти важнейшие приобретения исторической при-
роды человека становятся решающим фактором онтогенетической
эволюции- человека.
Не менее важным фактором этой эволюции является сенсиби-
лизация функций в процессе практической (трудовой) деятельно-
сти человека. Совокупное действие названных факторов определя-
ет двухфазный характер развития одних и тех же психофизиоло-
гических функций человека. Первой из них является общий, фрон-
тальный прогресс функций в ходе созревания и ранних эволюцион-
ных изменений зрелости (в юности, молодости и начале среднего
Рис. 14. Онтогенетические изменения не-
которых характеристик организма чело-
века (по Д. Б. Бромлей)
Рис. 15. Отногенетические изменения
вербальных и невербальных функ-
ций (по Д. Б. Бромлей)

возраста). В этой зоне обычно и располагается пик той или иной
функции в самом общем (еще не специализированном) состоянии.
Второй фазой эволюции тех же функций является их специализа-
ция применительно к определенным объектам, операциям деятель-
ности и более или менее значительным по масштабам сферам жиз-
ни. Эта вторая фаза наступает только на наиболее высоком уровне
функциональных достижений в первой фазе и «накладывается» на
нее. Пик функционального развития достигается в более поздние
периоды зрелости, причем не исключено, что оптимум специализи-
рованных функций может совпадать с начавшейся инволюцией
общих свойств этих функций.
Такое противоречивое совмещение известно не только в области
сенсорно-перцептивных процессов, но и в области памяти, когда
всевозрастающий объем и совершенствование профессиональной
памяти совмещаются с общим снижением мнемической функции.
В еще большей мере это явление характерно для развития рече-
мыслительных функций и процессов, составляющих механизм, а
вместе с тем и основной продукт теоретической деятельности, или
интеллектуальный регулятор практической деятельности.
Двухфазный ход развития психофизиологической эволюции че-
ловека — одно из проявлений единства человека как индивида и
личности, субъекта деятельности. Длительность второй фазы опре-
деляется степенью активности человека как субъекта и личности,
продуктивностью его труда и общественной значительностью его
вклада в общий фонд материальных и духовных ценностей обще-
ства.
Вариабельность каждой из фаз, особенно второй (ее нижнего и
верхнего порога), определяется, однако, не ходом онтогенетической
эволюции индивида, а его жизненным путем в конкретных услови-
ях исторической эпохи.
6. Жизненный путь человека —
история личности и субъекта деятельности
Историческое время, как и все общественное развитие, одним
из параметров которого оно является, есть фактор первостепенного
значения для индивидуального развития человека. Все события
этого развития (биографические даты) всегда располагаются от-
носительно к системе измерения исторического времени.
События в жизни отдельного народа и всего человечества (поли-
тические, экономические, культурные, технические преобразования
и социальные конфликты, обусловленные классовой борьбой, на-
учные открытия и т. д.) определяют даты исторического времени и
конкретные системы его отсчета.
Объективное, социально-экономическое различие между собы-
тиями в ходе исторического развития определяет различия между

поколениями людей, живущих в одной и той же общественной сре-
де, но проходивших одну и ту же возрастную фазу в изменяющих-
ся обстоятельствах общественного развития. Возрастная измен-
чивость индивидов одного и того же хронологического и биологиче-
ского возраста, но относящихся к разным поколениям, обусловле-
на, конечно, социально-историческими, а не только биологическими
(генотипическими) причинами. Об этом убедительно свидетельству-
ют данные современной науки об акселерации и связанных с нею
общих изменениях жизненного цикла человека. Профессор А. Зель-
цлер пишет: «В результате исследований по вопросу об изменении
времени начала возрастной аккомодации у мужчин и женщин по
сравнению с показателями, которые Donder опубликовал в 1866 г.,
обнаруженная разница в 5 лет между результатами 1962—1963 гг.
и данными за 1866 г. указывает на то, что возрастные изменения,
которые в то время были характерны для 30-летних, теперь счита-
ются типичными лишь для 35-летнего возраста, а изменения, на-
блюдавшиеся в 1866 г. у 40-летних, сейчас обнаруживаются лишь
у 45-летних и т. д.» [А. Зельцлер, 1968, с. 199—200].
Имеется много фактов, свидетельствующих о зависимости кон-
кретных психических состояний и процессов индивида от историче-
ского времени.
Историческое время как таковое, конечно, издавна изучается
общественными науками. Но глубокое проникновение историческо-
го времени во внутренний механизм индивидуально-психического
развития было обнаружено лишь новейшей психологией.
Это послужило основанием для постановки вопроса о более ши-
роких генетических связях в индивидуально-психическом развитии,
не ограничивающихся онтогенетическими характеристиками. Пси-
хологическое изменение структуры личности, ее характера и талан-
та уже немыслимо вне категории исторического времени, являюще-
гося параметром общественного развития и одной из характеристик
исторической эпохи, современницами которой являются данная
конкретная популяция и принадлежащая к ней личность. В мас-
штабах исторического времени в соответствии с уровнем цивилиза-
ции и исторически сложившимся способом деятельности складыва-
ется структура субъекта познания и различных видов деятельно-
сти, обусловленная современным состоянием производства, науки
и искусства. Поэтому исторически конкретны характеристики ра-
ционального и эмпирического в познании, логические, вербальные,
мнемические и другие компоненты познавательной деятельности
человека.
Историческая психология еще лишь формируется как особая
дисциплина. Но уже стали известны некоторые важные факты. Так,
например, установлено, что системы произвольной памяти и тече-
ние воспоминаний зависят от расположения их относительно «оси»
исторического времени.
Субъективная картина жизненного пути в самосознании челове-
ка всегда строится соответственно индивидуальному и социальному

развитию, соизмеряемому в биографо-исторических датах. Наблю-
дения за изменениями моды в разных сферах жизни обнаружили
быструю смену перцептивных установок людей в зависимости от
хода исторического времени. Оказалось, что восприятие человека и
социальных групп человеком (социальная перцепция) всегда соот-
несены с особенностями исторической эпохи и жизни народа, они
могут быть измерены и с помощью системы исторического времени.
Такое измерение распространяется на всю сферу индивидуального
сознания. «Историзм» человеческого сознания распространяется
фактически на все вещи и предметы, созданные людьми в процессе
общественного производства и образующие искусственную среду
обитания, расположившуюся в естественной среде обитания (при-
роде) .
С историческим подходом к личности, ее психической деятель-
ности связаны ведущиеся психологами онтогенетические поиски пу-
тей построения теории личности «во времени» в противовес чисто
структурным ее определениям, абстрагированным от реального
временного протекания ее жизненного цикла. Таких поисков было
много, причем почти все они были начаты в 20—30-х гг. нашего
столетия. Отметим наиболее интересные из них, хотя в методологи-
ческом отношении они представляются современному исследова-
телю крайне несовершенными.
Особо следует выделить выдающийся труд видного ученого и
клинициста Пьера Жане, сделавшего первую попытку обозреть
психологическую эволюцию личности в реальном временном про-
текании, соотнести возрастные фазы и биографические ступени
жизненного пути, связать биологическое, психологическое и истори-
ческое время в единой системе координат эволюции личности. Та-
кой постановкой вопроса П. Жане положил начало генетической
теории личности, хотя и не смог (в связи с состоянием науки того
времени и противоречиями собственной методологической позиции)
решить поставленную проблему [1930]. Труд П. Жане имел и важ-
ное методологическое значение для разработки специальных прин-
ципов исследования психологической эволюции личности (психо-
графического, лонгитюдинального и др.).
Другую концепцию психологической эволюции личности пред-
ложила Ш. Бюлер, чей труд о человеческой жизни как психологи-
ческой проблеме считается основополагающим при изучении жиз-
ненного цикла и генетических связей между его фазами [1933].
Ш. Бюлер наметила три аспекта такого изучения. Первым из них,
по ее мнению, является биолого-биографический аспект — исследо-
вание объективных условий жизни, основных событий окружающей
среды и поведения человека в этой среде. Второй аспект связан с
изучением истории переживаний, становления и изменения ценно-
стей, эволюции внутреннего мира человека. Третий аспект касается
продуктов деятельности, истории творчества индивида в разных
случаях жизни — в общем, уровня и масштаба объективации соз-
нания.

Ш. Бюлер принадлежит одна из первых попыток исследовать
различные типы жизненных циклов и роль отдельных факторов,
фаз и структурно-динамических особенностей личности в образова-
нии этих типов. Вопреки ее идеалистической концепции собранный
ею эмпирический материал оказался весьма важным сводом сведе-
ний о целостности и генетических связях жизненного пути чело-
века.
В 30-е гг. начался процесс становления основ новой советской
психологии. Один из ее выдающихся представителей С. Л. Рубин-
штейн посвящает проблеме жизненного пути личности специальные
главы своих общетеоретических трудов [1935], [1946]. Генетиче-
ское исследование взаимосвязей между деятельностью человека и
его сознанием было намечено в этих трудах в связи с основными
проблемами психологии личности. С. Л. Рубинштейн в общей фор-
ме исследовал действие как «клеточку» сознания и деятельности в
их единстве и обосновал принцип структурного анализа человека
как субъекта. Применение принципа развития к этому структурно-
му анализу привело к разработке генетической классификации ос-
новных видов деятельности человека как важнейших ступеней его
развития. В более общем плане, безотносительно к проблемам жиз-
ненного пути человека, исторической подход к сознанию и деятель-
ности человека разработан Л. С. Выготским [1960] и А. Н. Леонть-
евым [1965].
Заслуживают особого упоминания сравнительно-биографиче-
ские исследования, выявляющие пики творческого развития, в том
числе время первичного проявления таланта, возрастные распре-
деления периодов подъема и упадка продуктивности таланта (см.,
например: Н. Я. Пэрна [1925]; Н. С. Lehman [1953]; W. Szewszuk
[1962]. Отметим, кстати, что В. Шевчук исходит из классификации
фаз жизни по доминирующей деятельности — игра, учение, труд).
Сравнительно-статистический анализ биографических дат и со-
бытий позволяет обнаружить сложное переплетение биологическо-
го и исторического времени в хронологическом возрасте человека.
В определенных ситуациях развития хронологический возраст
функционирует как один из социальных регуляторов. Примечатель-
ны в этом отношении явления «входа» (включения) в «обществен-
ную деятельность» и «выхода» (выключения) человека из «общест-
венной деятельности», описанные психологом В. Шевчуком на ос-
новании обработки им известных данных Ф. Гизе (табл. 7)
[1962, с. 94].
Отвергая распространенные в литературе биологические и субъ-
ективистские концепции жизненных циклов человека, В. Шевчук
указывает, что возрастные характеристики биографических дат
определяются не биологическими уровнями и психологическими
структурами, а конкретно-историческими условиями общественной
жизни. Это, конечно, верно, так как слишком позднее включение не-
которых групп людей в общественную деятельность и еще более
раннее выключение из нее демонстрируют специфические особенно-

Таблица 7
Возраст включения в общественную деятельность
и выключения из нее
Включе-
ние (в %)
Возраст
(в годах)
Выключе-
ние (в %)
Включение
(в %)
Возраст
(в годах)
Выключение
(в %)
2,5
15
—
—
50
6,5
19,5
20
—
—
55
13,5
45,4
25
—
—
60
16,8
18,3
30
—
—
05
24,1
6,2
35
—
—
70
17,4
2,2
40
2,8
—
75
7,7
3,0
45
8,1
—
80
1,8
сти жизни человека в капиталистическом обществе. Однако невоз-
можно игнорировать тот фундаментальный факт, что и в этом
обществе, как и во всяком другом, включение связано преимущест-
венно с переходом от созревания к зрелости, а выключение — с на-
ступлением (преждевременным или своевременным) старости или
интенсификацией процессов старения.
Приведенные данные характеризуют исторические сдвиги воз-
растной изменчивости, но вместе с тем и\более общие социально-
биологические преобразования, расширяющие диапазон возраст-
ных возможностей человека в те же самые промежутки жизненного
цикла, которые оценивались у предшествующих поколений. Но как
бы ни варьировали сроки включения человека в общественную
жизнь в качестве самостоятельного деятеля, сам факт начала дея-
тельности имеет фундаментальное значение для Жизненного пути
человека. Все предшествующее развитие (от рождения до зрело-
сти) совпадает с последовательной сменой ступеней воспитания,
образования и обучения формирующегося человека. Все эти ступе-
ни, преемственно взаимосвязанные и перспективно ориентирован-
ные на подготовку человека к самостоятельной жизни в обществе,
составляют все же лишь подготовительную фазу жизненного пути
человека. В генетическом отношении эта фаза исключительно важ-
на не только потому, что воспитание есть основная форма направ-
ленного воздействия общества на растущего человека, социального
управления процессом его формирования как личности. В не мень-
шей мере важно и то, что в процессе социального формирования
личности человек формируется как субъект общественного поведе-
ния и познания, складывается его готовность к труду.
Постепенный переход от воспитания к самовоспитанию, от объе-
кта воспитания к положению субъекта воспитания проявляется во

многих феноменах умственной и моральной активности человека.
Общим эффектом этого процесса является жизненный план, с кото-
рым юноша или-девушка вступает в самостоятельную жизнь.
Выбор профессии, ценностная ориентация на ту или иную сферу
общественной жизни, идеалы и цели, которые в самом общем виде
определяют общественное поведение и отношения на пороге само-
стоятельной деятельности, — все это отдельные моменты, характе-
ризующие начало самостоятельной жизни в обществе. Прежде все-
го оно есть старт самостоятельной профессиональной деятельности.
По данным В. Шевчука, отношение точки старта к различным пе-
риодам отрочества, юности и зрелости таково: в период 11 —
20 лет — 12,5%; 21—30 лет — 66%; 31—40 лет — 17,4% и т. д.
[1962, с. 101]. В общем, старт творческой деятельности совпадает
с самым значительным по мощности периодом самостоятельного
включения в общественную жизнь.
Однако общие и средние данные о начале профессиональной
деятельности значительно изменяются при рассмотрении точек
старта в различных видах деятельности. В самые ранние годы эти
точки располагаются в такой последовательности: балет, музыка,
поэзия. Наиболее поздние, даже за пределами третьего десятиле-
тия, — наука, философия, политика.
Но дело не только во времени старта, в хронологии начала в
творческой деятельности. По мнению Д. Освальда, начало научной
деятельности определяет многое в замыслах и стратегии такой дея-
тельности в более поздние годы. О высокой продуктивности
начального периода научного творчеству свидетельствуют обрабо-
танные Г. Леманом биографические данные о важных трудах и от-
крытиях молодых ученых, особенно в области математики и химии.
Путем сопоставления подобных данных за несколько веков он при-
шел к выводу, что творческая активность начинающих ученых воз-
растает, «энергия старта», в общем, прогрессирует [1946], [1949],
[1954, pp. 321, 325]. Все это, конечно, связано с общим прогрессом
науки и методов профессиональной подготовки в разных видах
деятельности, повышающих уровень и ускоряющих темпы форми-
рования субъекта труда. Подобная тенденция проявляется доста-
точно определенно особенно в нашей стране.
Еще больший интерес исследователей привлек другой момент
жизненного пути личности — кульминационный момент наивысших
достижений в избранной деятельности. Это момент наибольшей
продуктивности творчества и наибольшей значимости созданных
человеком ценностей.
Существует определенная зависимость кульминации от общего
времени и объема деятельности с момента старта. Так, например,
кульминационные моменты в хореографической деятельности рас-
полагаются между 20—25 годами, в музыкальной и поэтической —
между 30—35 годами (по данным В. Шевчука и др.), в то время
как в научной, философской и политической области кульминация
достигается значительно позже, между 40—55 годами.

В обширных статистико-психологических исследованиях Г. Ле-
мана в качестве кульминационных моментов научного творчества
указываются периоды в 35—40 и 40—45 лет. Однако в зависимости
от структуры и методов той или иной науки кульминационные да-
ты («пики») значительно варьируют. Более ранние (до 30 лет)
достижения высшей продуктивности отмечаются у химиков, затем
(до 30—34 лет) — у математиков и физиков, инженеров в области
электроники. Более поздние (35—39 лет) кульминации достиже-
ний отмечены у астрономов, геологов, патологов [1953]. В среднем
кульминация для многих специалистов наступает около 37 лет.
Стремление выразить в хронологических датах онтогенетиче-
ской эволюции человека вехи жизненного пути оправдано, конечно,
тем, что возраст человека всегда есть конвергенция биологическо-
го, исторического и психологического времени. Однако условность
средних величин кульминации не требует особых доказательств.
Дело в том, что снижение продуктивности ученого, художника, пи-
сателя, инженера может быть временным. После периода снижения
или творческого упадка чаще всего наступает новый подъем, новая
кульминация, которую по зрелости достижений трудно сопоставить
с предшествующими, если даже они были в количественном отно
шении более продуктивными (см. об этом в книге Н. Я. Пэрне
[1925]). Многими исследователями признается существование вто-
рой кульминации в более поздние годы, но в оценке ее длительно-
сти и эффективности имеются серьезные расхождения. Все эти
вопросы требуют исследования на современном и достаточно об-
ширном материале. Разумеется, предметом изучения должны быть
не только область,науки и искусства, но и все виды общественного
производства и культуры.
Несомненно, однако, что существует определенная зависимость
кульминации продуктивности от старта, а старта деятельности — от
истории воспитания личности. В такой же мере можно предпола-
гать наличие связи между финишем и кульминацией. Имеется до-
вольно много людей, продолжающих свою творческую деятельность
и после 60—70 лет, причем в последнее десятилетие их количество
даже несколько увеличивается. Бесспорно, что это связано как с
фактом одаренности, так и с наличием более благоприятных усло-
вий для творческой деятельности в наше время. Несомненно также,
что верхний период одаренности невозможно установить с такой
же степенью определенности, как конец трудоспособности (которая
поддается нормированию по пенсионному законодательству.). Не
менее очевидно и то, что финиш деятельности не есть лишь функ-
ция старения как стадии онтогенетической эволюции. Говоря о
финише деятельности, мы имеем в виду завершение процесса раз-
вития субъекта деятельности и познания, что зависит не только от
старения, но и от всей совокупности отношений, позиций и усло-
вий жизни личности в обществе.
Мы не можем считать все потенциалы личности и субъекта
«исчерпанными» в процессе старения индивида; против этого гово-

рят факты, которые мы рассматривали раньше. Поэтому в бли-
жайшем будущем человечество, надо полагать, найдет более рацио-
нальные способы использования этих потенциалов в такие моменты
жизненного пути, которые в наибольшей степени характеризуются
накоплением жизненного опыта.
Жизнь человека как история личности в конкретную историче-
скую эпоху и как история развития его деятельности в обществе
складывается из многих систем общественных отношений в опреде-
ленных обстоятельствах, из многих поступков и действий самого
человека, превращающихся в новые обстоятельства жизни.
Несомненно, что человек в значительной степени становится
таким, каким его делает жизнь в определенных обстоятельствах, в
формировании которых он сам участвует. Человек, однако, не явля-
ется пассивным продуктом общественной среды или жертвой игры
генетических сил. Создание и изменение обстоятельств современной
жизни собственным поведением и трудом, образование собственной
среды развития посредством общественных связей (товарищества,
дружбы, любви, брака и семьи, включения в разнообразные малые
и большие группы — коллективы) — все это проявления социаль-
ной активности человека в его собственной жизни.
Фазный характер развития социальной активности проявляет-
ся в смене состояний основной (творческой, профессиональной)
деятельности и может быть более или менее точно определен хро-
нологически-биографическим методом. Каждая из этих фаз: подго-
товительная, старт, кульминация («пик»), финиш — характеризует
структурное изменение субъекта деятельности.
Значительно сложнее обстоит дело с определением аналогич-
ных фаз в истории развития человека как личности. Несомненно
лишь, что подготовительные фазы развития личности и субъекта
деятельности совпадают. Однако определить основные моменты
становления, стабилизации и финиша в развитии личности можно
лишь путем сопоставления сдвигов по многим параметрам социаль-
ного развития человека: гражданскому состоянию, экономическому
положению, семейному статусу, совмещению, консолидации или
разобщению социальных функций (ролей, характера ценностей
и их переоценки в определенных исторических обстоятельствах),
смене среды развития и коммуникаций, конфликтным ситуациям и
решению жизненных проблем, осуществленное или неосуществ-
ленное жизненного плана, успеху или неуспеху — триумфу или
поражению в борьбе. Определение фаз развития личности по комп-
лексу подобных параметров — одна из важных задач научной тео-
рии личности в социологии и психологии.
История личности и субъекта деятельности развертывается в
реальном пространстве и времени онтогенеза и в известной мере
ими определяется (как это видно, например, в отношении возра-
ста). В еще большей мере важно учитывать и обратное влияние
социального развития на изменение человеческой природы и жиз-
ненного пути человека, на его онтогенетическую эволюцию.

7. Влияние жизненного пути человека
на его онтогенетическую эволюцию
Новая генетическая психология исходит, как писал Л. С. Вы-
готский, из понимания психического развития как диалектического
единства двух принципиально различных рядов и основную задачу
исследования видит в адекватном изучении каждой возрастной сту-
пени [1960, с. 51]. Одним из этих рядов, по его определению, явля-
ется натуральный ряд развития, другим — культурное или соци-
альное развитие. Особенно важно изучение законов «сплетения»
обоих рядов развития на каждой возрастной ступени, поскольку
феноменальная картина эволюции, свидетельствующая о таком
сплетении, описана достаточно выразительно.
Мы обратимся к двум фрагментам картины развития, которая
позволяет предполагать, что в силу действия различных факторов
происходит как конвергенция, так и дивергенция обоих рядов раз-
вития ребенка. Об одном из подобных явлений писал Л. С. Выгот-
ский вслед за Де-Фризом и Монтессори. Речь идет о так называе-
мых сензитивных периодах как о периодах повышенной восприим-
чивости ребенка к внешним воздействиям, особенно к воздействиям
в процессе обучения и воспитания, т. е. социального формирования
интеллекта и личности.
В настоящее время мы имеем возможность более точно опреде-
лить природу сензитивных периодов, которые представляют собой
типичное проявление конвергенции натурального и культурного
развития ребенка. Мы можем такие состояния повышенной воспри-
имчивости ребенка к социально-культурным (педагогическим) воз-
действиям охарактеризовать через комплексные признаки коррели-
руемых функций, сенсибилизированных к определенному моменту
обучения (воспитания). Эта сенсибилизированность функций
является эффектом взаимосвязи «созревания» функций и научения
сложным системам действия. Такая взаимосвязь обеспечивает бо-
лее высокий уровень функционирования мозга (см. подробнее об
этом в наших работах [1960], [1965], [1966а]), [19666]),
Подобные оптимумы развития ребенка нельзя непосредственно
вывести из процесса созревания (натуральный ряд) и нельзя объ-
яснить лишь мастерством педагогического воздействия и культур-
ным накоплением ребенка (социальный ряд развития). Они отно-
сятся именно к тем сплетениям органического и социального рядов
в целостном психическом развитии ребенка, о которых писал
Л. С. Выготский. Но в этом сплетении отчетливо проявляется веду-
щая роль социального развития, детерминированного направлен-
ным воздействием общества на индивида (воспитание). Многосто-
ронни проявления социальной детерминации индивидуального раз-
вития экономическими, политическими и другими факторами. Об-
щим эффектом воздействия этих факторов является феномен аксе-

лерации физического развития детей и подростков в современных
условиях (обзор современного состояния этой проблемы дан в ра-
ботах: Т. В. Карсаевская [1965], А. Зельцер [1968]).
Данные сравнительно-антропометрических исследований мно-
гих ученых в СССР, Болгарии, ГДР, Польше, Чехословакии, США,
Японии, Великобритании, Скандинавских странах свидетельствуют
0 значительных сдвигах в структуре физического развития детей
и подростков. Эти сдвиги объясняются тем, что благодаря ускоряю-
щемуся росту материальных и духовных средств цивилизации уве-
личивается количество факторов (социальных, биотических и абио-
тических), воздействующих на разные механизмы развития подра-
стающего поколения.
Обобщение многих данных антропологии и медицины Т. В. Кар-
саевской позволяет выделить наиболее важные проявления акселе-
рации физического развития. Так, например, вес детей в возрасте
1 года стал больше, чем в предшествующие десятилетия; удвоение
веса в настоящее время отмечается в возрасте 4—5 месяцев вместо
6 месяцев по прежним педиатрическим стандартам. Физическое
развитие ребенка в наше время опережает развитие ребенка в
1880 г. на 18 месяцев. Ребенок 57г лет имеет сейчас приблизитель-
но такой же вес и рост, как семилетний в 1880 г. Отмечаются более
ранние сроки прорезывания молочных и остальных зубов, окостене-
ния скелета и ускорение моментов окончания роста, а также парал-
лелизм в акселерации общего роста, веса, охвата груди, формы
головы и т. д.
Акселерация общесоматического развития детей детерминирует-
ся многими факторами, но среди них решающее значение имеют
изменившаяся структура питания, улучшение гигиенических усло-
вий и профилактических средств, учет конституционально-генетиче-
ских компонентов развития в оздоровительной практике. В связи
с действием этих факторов отмечается акселерация умственного
развития, поскольку оно связано с интенсификацией корковых
функций как регуляторов физического созревания.
Акселерация общесоматического развития влияет на изменение
темпов и характера полового созревания, которое, в свою очередь,
влияет на общесоматическую эволюцию в периоды отрочества и
юности. Однако крупные сдвиги в темпах полового созревания
трудно объяснить лишь’ этими прямыми связями с общесоматиче-
ским созреванием и преимущественным действием ранее упомяну-
тых факторов. Этого недостаточно для объяснения значительно бо-
лее раннего начала первых менструаций и более раннего перекре-
ста роста и веса мальчиков и девочек, т. е. общего ускорения поло-
вого диморфизма в развитии. Имеются основания предположить,
что к числу факторов акселерации полового созревания могут быть
отнесены такие социально-культурные особенности развития, как
ускорение темпов умственного развития детей в современных усло-
виях, всевозрастающая их умственная и практическая активность,
включение в различные системы массовых коммуникаций и т. д.

Акселерация процессов роста и созревания, бесспорно, является
показателем все более мощного сплетения органического и со-
циального в индивидуальном развитии человека, одним из проявле-
ний конвергенции этих «принципиально различных», по выраже-
нию Л. С. Выготского, рядов индивидуального развития человека.
По существу говоря, в акселерации, помимо других форм взаимо-
связи биологического и социального, проявляется взаимосвязь он-
тогенетического развития и жизненного пути человека уже в на-
чальные стадии человеческой жизни.
На темпы роста и созревания оказывают влияние образ жизни
формирующегося человека, способы деятельности — игровой,
спортивной, учебной, трудовой и общественное поведение, гигиени-
ческие условия режима жизни, питания, сна и бодрствования, тесно
связанные со статусом личности, наличие или отсутствие стрессо-
ров, главнейшими из которых являются конфликтные ситуации
и т. д. Все эти факторы имеют значение не только сами по себе как
моменты становления личности — субъекта, но и как силы, воз-
действующие на органическое развитие человека в определенные
моменты его онтогенеза. В качестве детерминантов этого развития
они играют роль стимуляторов (способствующих процессам роста
и созревания) или, наоборот, стрессоров и депрессоров (задержи-
вающих, даже извращающих эти процессы), а в ряде случаев — ка-
тализаторов (ускоряющих действие других факторов, в том числе
и физико-химических, на эти процессы).
Современная наука обнаружила, пользуясь демографическими
данными и материалами антрополого-медицинской статистики за
последнее столетие, не только феномены акселерации процессов
роста и созревания. (Примечательна оценка этих феноменов:
«...эпохальный сдвиг в отношении как более раннего созревания,
так и увеличения размеров тела — одно из самых значительных
явлений в современной биологии человека, которое, несомненно,
должно иметь серьезные медицинские, педагогические и социологи-
ческие последствия» [Дж. Харрисон и др., 1968, с. 294].) Не менее
удивительным феноменом, относящимся к области социальной де-
терминации органического развития человека, является замедле-
ние процессов старения. Этот феномен, как можно предполагать,
не обусловлен генетически-мутационными изменениями человече-
ской природы, а является прижизненным приобретением современ-
ного человека в процессе его индивидуального развития. Влияние
жизненного пути человека и меры его активности на ход онтогене-
тической эволюции в период старения неизмеримо больше, чем
в ранние годы. Именно с активностью человека связано действие
гигиенических факторов, способствующих стабилизации жизнен-
ных функций на высоком уровне в зрелые годы жизни. Ускорение
созревания и замедление старения имеют общим эффектом рас-
ширение диапазона зрелостных изменений, увеличение времени
протекания наиболее активных и продуктивных фаз человеческой
жизни.

III. Личность,
субъект деятельности,
индивидуальность
1. Социальные ситуации развития
личности и ее статус
Личность — общественный индивид, объект
и субъект исторического процесса. Поэтому в ха-
рактеристиках личности наиболее полно раскры-
вается общественная сущность человека, опреде-
ляющая все явления человеческого развития,
включая природные особенности. Об этой сущно-
сти К. Маркс писал: «Но сущность человека не
есть абстракт, присущий отдельному индивиду.
В своей действительности она есть совокупность
всех общественных отношений» [К. Маркс, Ф. Эн-
гельс. Соч., т. 3, с. 3]. Историко-материалистиче-
ское понимание сущности человека и обществен-
ного развития составило основу научного изуче-
ния законов развития всех свойств человека,
среди которых личность занимает ведущее поло-
жение. (Возможно, что этим обстоятельством
объясняется идентификация более общего поня-
тия «человек» с более частным понятием «лич-
ность», распространенная в современной фило-
софской и психологической литературе.)
Формирование и развитие личности определе-
но совокупностью условий социального существо-
вания в данную историческую эпоху. Личность —
объект многих экономических, политических, пра-
вовых, моральных и других воздействий на чело-

века общества в данный момент его исторического развития, сле-
довательно, на данной стадии развития данной общественно-эконо-
мической формации, в определенной стране с ее национальным и
классовым составом.
Лишь охарактеризовав основные силы, воздействующие на
формирование личности, включая социальное направление образо-
вания и общественного воспитания, т. е. определив человека как
объект общественного развития, мы можем понять внутренние ус-
ловия его становления как субъекта общественного развития.
В этом смысле личность всегда конкретно-исторична, она — про-
дукт своей эпохи и жизни страны, современник и участник событий,
составляющих вехи истории общества и ее жизненного пути.
Подобно тому как не существует внесоциальной личности, так
нет и внеисторической личности, не относящейся к определенной
эпохе, формации, классу и его определенному слою, национально-
сти и т. д. Именно в этом, социально-историческом смысле, отно-
сящемся к ее сущности, личность всегда конкретна. В кратком
словаре терминов, заключающем второй том «Социологии в СССР»
[1966], правильно отмечается: «Личность представляет собой кон-
кретное выражение сущности человека, т. е. определенным образом
реализованную интеграцию в данном индивиде социально значи-
мых черт, относящихся к сущности данного общества» [с. 492]. Од-
нако в это определение включены далее деятельность и способно-
сти, что несколько расширяет интерпретацию личности в принятом
смысле слова. Категория личности как конкретного социального
существа противопоставляется категории индивида, которая яв-
ляется, по мнению авторов, «абстрактной, поскольку здесь всегда
происходит отвлечение от реальной специфики жизни и деятельно-
сти реального человека» [там же, с. 490]. Ф. В. Константинов пи-
шет в связи с этим, что «личность, человек, если его не отнести
к тому или иному исторически существующему обществу, к той
или иной социальной группе, классу, — это наихудшая и самая
тощая абстракция» [1965, с. 14]. Поэтому изучение личности неиз-
бежно становится историческим исследованием не только процесса
ее воспитания и становления в определенных социальных условиях,
но и эпохи, страны, общественного строя, современников, соратни-
ков, сотрудников или, напротив, противников — в общем, соучаст-
ников дел, времени и событий, в которые была вовлечена личность.
Биографическое исследование личности, ее жизненного пути и
творчества есть род исторического исследования в любой области
знания — искусствознания, истории науки и техники, психологии...
Периодизация жизненного пути и основные вехи деятельности
в биографических исследованиях определяются в хронологических
рамках эпохи и фазы ее развития в данной стране. Иначе и невоз-
можно построить цельную биографическую картину жизни чело-
века, в которой история является не только фоном и канвой для
узоров биографии, но и основным партнером в жизненной драме
человека. Как соучастник исторических событий и член общностей,

являющихся субъектами социальных процессов, личность характе-
ризуется определенной глубиной осознания и переживания истори-
ческого процесса, «чувством истории», как можно было бы на-
звать такое переживание.
Историческое, социологическое и социально-психологическое
исследование личности составляет в настоящее время единый и
основной путь ее изучения, определяющий собственно психологиче-
ское исследование...
Это означает, между прочим, что в эмпирических исследованиях
современных психологов, несмотря на наличие многих теоретиче-
ских расхождений, достигнут определенный уровень объективного
понимания личности в системе социальных связей и отношений,
начиная от связей в малых группах и коллективах и кончая целы-
ми культурами, обществами, эпохами. Если оценивать общее поло-
жение теории личности в зарубежной социологии, социальной
психологии и психологии, то необходимо признать, что субъекти-
вистские представления (психоаналитические и т. п.) все меньше
используются в качестве рабочих принципов в конкретных исследо-
ваниях личности. Идея социальных взаимозависимостей как осно-
вы динамической структуры личности приобрела общее значение
для различных направлений социологического и психологического
исследования личности. Однако в самом понимании этих взаимоза-
висимостей, конечно, имеются коренные различия, так как многие
буржуазные ученые руководствуются абстрактно-социологически-
ми и индивидуалистическими концепциями личности.
В советской социологии имеются различные толкования соот-
несенности понятий «личность — человек». Нам особенно близка
точка зрения В. П. Тугаринова, который пишет следующее: «Поня-
тие «личность» указывает на свойство человека, а человек есть
носитель этого свойства... Свойство быть личностью присуще чело-
веку не как биологическому существу, а как социальному сущест-
ву, т. е. общественно-историческому человеку как совокупности об-
щественных отношений» [1965, с. 42—43].
В ряде своих работ по социологии личности И. С. Кон подчер-
кивает ведущее значение понятия «личность» среди других призна-
ков понятия «человек». Так, например, он указывает, что «понятие
личности обозначает целостного человека в единстве его индиви-
дуальных способностей и выполняемых им социальных функций
(ролей)... Личность социальна, поскольку все ее роли и ее самосо-
знание— продукт общественного развития» [Философская энцик-
лопедия, т. 3, с. 196].
Несомненно, что подлинно научное исследование личности мо-
жет быть построено лишь на основе исторического материализма
и понимания исторически-классовой сущности ее развития. Приме-
чательно, что объективный ход эмпирических исследований стату-
са личности приводит ученых к определению зависимостей лично-
сти от ее социально-экономического положения в обществе и поли-
тической организации государства, но это определение носит эмпи-

рический характер, нередко противоречащий основным теоретиче-
ским положениям.
В современной науке накоплен значительный материал, харак-
теризующий социальные ситуации развития личности в условиях
капиталистической и социалистической формаций, предвоенных
лет, в годы второй мировой войны — в ситуациях побед и пораже-
ния фашизма, движения Сопротивления, возникновения мировой
системы социализма, распада колониальных империй и т. д. В бу-
дущем этот материал, вероятно, будет использован для сравни-
тельно-исторического анализа и определения веса того или иного
фактора (экономического, политического и т. д.) в социальных си-
туациях развития личности XX в.
В зависимости от социально-экономической формации (социа-
листической или капиталистической) в современных условиях
складывается определенный целостный образ жизни — комплекс
взаимодействующих обстоятельств (экономических, политических,
правовых, идеологических, социально-психологических и т. д.).
В этот комплекс входят явления производства материальной жизни
общества и сферы потребления, социальные институции, средства
массовой коммуникации и сами люди, объединенные в различные
общности. Взаимодействие человека с этими обстоятельствами
жизни составляет ту или иную социальную ситуацию развития лич-
ности.
Создание собственной среды, благоприятной для развития, тре-
бует многих лет напряженной деятельности человека во многих
социальных ситуациях (экономических, правовых, идеологических,
социально-психологических). Типология подобных ситуаций еще не
разработана, но оснований для постановки такого вопроса доста-
точно, особенно для исследования влияния политических или со-
циально-психологических ситуаций на развитие личности. Статус
и позиция личности представляются более изменчивыми и подвиж-
ными в связи с изменениями различных социальных ситуаций раз-
вития личности.
Для полной характеристики такой ситуации необходимы и де-
мографические данные, которые используются (хотя и недостаточ-
но) для исследования некоторых моментов общественного развития
(см.: К. Дэвис [1965]; Б. Ц. Урланис [1965], [1966]; Т. С. Батали-
на [1966]; Проблемы демографической статистики [1966]. Особо
следует выделить «Курс демографии» под ред. А. Я. Боярского
[1967], в котором рассмотрены демографические закономерности,
в том числе взаимосвязь демографических явлений, современные
демографические ситуации и другие проблемы, важные для соци-
ологии и социальной психологии), но редко привлекаются к харак-
теристике социальной ситуации развития личности. Эти материалы
не используются даже тогда, когда они были бы непосредственно
полезны для характеристики условий общественного развития че-
ловека.

Вероятно, таким случаем является воображаемая ситуация
А. Пьерона, построенная с целью показать значение преемственной
связи поколений в духовном развитии человечества и человека.
Воображаемую трагическую ситуацию А. Пьерона удачно исполь-
зовал А. Н. Леонтьев для иллюстрации своих идей о процессе пси-
хического развития ребенка через посредство присвоения общест-
венного опыта. («Если бы нашу планету постигла катастрофа, в ре-
зультате которой остались бы в живых только маленькие дети,
а все взрослое население погибло, то хотя человеческий род и не
прекратился бы, однако история человечества неизбежно была бы
прервана. Сокровища культуры продолжали бы физически суще-
ствовать, но их некому было бы раскрыть для новых поколений.
Машины бездействовали бы, книги оставались бы непрочитанными,
художественные произведения утратили бы свою эстетическую
функцию... движение истории невозможно без активной передачи
новым поколениям достижений человеческой культуры, без воспи-
тания» [А. Н. Леонтьев, 1965, с. 409—410]). К счастью для чело-
вечества, такая ситуация вымышлена. Однако для исторического
развития существенно соотношение поколений, та или иная пропор-
циональная соразмерность их в социально-экономическом и куль-
турном развитии данного общества, в структуре народонаселения.
Историческая и социологическая проблема поколений является
вместе с тем демографической проблемой возрастных групп и ко-
горт в структуре народонаселения. (Советский демограф Б. Ц. Ур-
ланис так образно описывает соотношение поколений: «Все населе-
ние страны с этой точки зрения можно рассматривать как «слое-
ный пирог». В каждом случае слоем будет поколение родившихся
в определенном году. Среди этих слоев самый низкий — новорож-
денные и «сосунки». За ними идут «ползунки» и «прыгунки». По-
том— первоклассники, старшеклассники, а затем уже рабочие и
колхозники, которые своим трудом на полях и заводах кормят се-
бя, всех детей и старших. В верхних ярусах этих слоев находятся
пенсионеры, уже отработавшие свой век». [Этюд о возрасте. — Не-
деля, 1966, № 40, с. 8]). Исследование этих проблем позволяет
углубить представление о социальной ситуации развития личности
в определенный момент исторического времени. Дело в том, что
структура народонаселения выражает качественное и количествен-
ное отношения между поколениями и соответственно вероятност-
ный характер социальных связей личности с собственным поколе-
нием и другими — младшими и старшими. (В примечании к цити-
руемой выше статье Б. Ц. Урланис пишет: «Понятие «поколение»
имеет еще и другой смысл. Под поколением понимается часто ин-
тервал времени между возрастом родителей и их детей. С этой точ-
ки зрения говорят о длине поколений и измеряют ее в виде опре-
деленного числа лет».)
Личность, как мы хорошо знаем, не только продукт истории,
но и участник ее живого движения, объект и субъект современно-
сти. Быть может, наиболее чувствительный индикатор социальных

связей личности —ее связь с современностью, с главными социаль-
ными движениями своего времени. Но эта связь тесно смыкается
с более частным видом социальных связей, с людьми своего клас-
са, общественного слоя, профессии и т. д., являющимися сверстни-
ками, с которыми данная личность вместе формировалась в одно и
то же историческое время, была свидетелем и участником событий,
о которых младшие будут знать лишь из преданий, литературы и
т. д. Формирование общности поколения зависит от системы обще-
ственного воспитания. Принадлежность к определенному поколе-
нию всегда является важной характеристикой конкретной личности.
Не менее важным является и способ взаимодействия поколений
в данном обществе или его системе воспитания. Конфликт между
поколениями в буржуазном обществе, единство поколений в социа-
листическом обществе, несмотря на наличие различных мотиваций
и ценностных ориентации, весьма существенны для характеристики
социальных ситуаций развития личности. В нашей системе воспи-
тания, как неоднократно подчеркивал А. С. Макаренко, принци-
пиальное значение имеет межвозрастная структура школьного кол-
лектива. Вообще в структуре любого коллектива должно быть
определенное соответствие молодых и старых работников для сое-
динения высоких потенций развития и жизненного опыта. Для
проектирования таких социальных пропорций в определенных мак-
ро- и микрогруппах общества необходимо знание демографических
сдвигов в развитии структуры народонаселения.
В результате войн образуются «ямы» в демографических пира-
мидах, поскольку высокая смертность молодых мужчин резко на-
рушает соотношение возрастов и ограничивает воспроизводство на-
селения. Но кроме таких катастрофически образовавшихся демо-
графических «ям» существует тенденция постарения населения, от-
мечаемая демографами многих экономически развитых стран за
последнее десятилетие. Об этом свидетельствуют, например, срав-
нительно-демографические данные Франции (табл. 8) [Р. Пресса,
1966, с. 271].
Таблица 8
Распределение населения Франции
на три крупные возрастные группы с 1775 по 1959 г. (в %)
Возраст
(в полных годах)
1775 г.
1851 г.
1901 г.
1946 г.
1959 г.
0—19
42,8
38,5
34,3
29,5
31,8
20-59
49,9
51,3
52,7
54,5"
51,6
60 и старше
7,3
10,2
13,0
16,0
16,6
Итого
100,0
100,0
100,0
100,0
100,0

Сравнительно с 1775 г. к 1959 г. образовалась устойчивая тен-
денция постарения народонаселения и уменьшения общей массы
младшей из возрастных групп.
Историческая демография поучительна в сопоставлении сдви-
гов возрастной структуры населения в различные эпохи обществен-
ного развития одной и той же страны. Не менее показательны для
характеристики одной и той же эпохи и культурного развития раз-
личных стран данные сравнительной демографии...
В этом отношении весьма интересны статистические данные по
переписям 1945—1954 гг., проводившимся для определения грамот-
ности в ряде капиталистических стран. (Таблицы из «Demographic
Yearbook» приведены в приложении к книге Д. И. Валентей
[1963].) Из этих данных легко усмотреть, что тенденции постарения
в странах Западной Европы противостоит противоположная тен-
денция омолаживания населения за счет высокой рождаемости и
вместе с тем высокой смертности людей старших возрастов в раз-
вивающихся странах. Так, например, если в Бельгии детей до деся-
ти летнего возраста насчитывалось всего 13,3% от общего населе-
ния, то в Бразилии, Таиланде, Коста-Рике — 30,0%. (В новейшем
«Демографическом ежегоднике ООН» сообщается, «что в развива-
ющихся странах 41 процент жителей приходится на возрастную
группу до 15 лет, тогда как в развитых странах к этой возрастной
группе принадлежит лишь 28 процентов населения» («За рубе-
жом», 1968, № 3, с. 4). К старшей возрастной группе (45 лет и
выше), напротив, в Бельгии относится 36,3% населения, в Брази-
лии— 17,7%, в Таиланде— 14%, в Коста-Рике— 13%. Это значит,
что если в Бельгии на 1 ребенка приходится почти 3 пожилых и
старых человека, то в Коста-Рике, например, на 1 пожилого или
старого человека приходится более 2 детей. Условия передачи
опыта и воспитания в этих случаях противоположны. Взаимодейст-
вие поколений и передача опыта оказываются весьма различными
в разных странах в зависимости от уровня общественно-экономиче-
ского и культурного развития.
Как видим, вместо воображаемой ситуации А. Пьерона можно
представить реальные демографические ситуации, в которых нару-
шается соразмерность возрастных групп и существенно изменяется
масса каждого из поколений.
Статистический анализ рождаемости, смертности, естественного
прироста и средней продолжительности жизни довольно точно
диагностирует достигнутый данным обществом уровень благососто-
яния и влияние его на развитие личности. Существующая в демо-
графии традиция определения возрастных контингентов как воз-
растной структуры народонаселения имеет важное значение для
определения состояния человеческих ресурсов и ресурсов страны.
В СССР, несмотря на большие потери людских ресурсов во
время второй мировой войны, соотношение между численностью
населения в детском, трудоспособном и пожилом возрастах иное,
нежели, например, в Англии и США,

В. Г. Подъячих приводит сравнительные данные переписей, из
которых видно, что людей до 16 лет в СССР 30,4%, в США —
28,3%, а в Англии — 25,1%; людей же в возрасте 65 лет и старше
в Англии 10,9%, в США —8,1%, в СССР —6,2%. По переписи
1959 г., в СССР почти 3Д всего населения составляют лица, ро-
дившиеся после Великой Октябрьской социалистической револю-
ции. Вместе с тем показатели долголетия становятся все более
внушительными. По переписи 1959 г. и последующим контрольным
обследованиям, было установлено, что в СССР проживает
21 708 человек в возрасте 100 лет и старше, в том числе 17 272 чело-
века— в сельских местностях и 4436 человек — в городах. Однако,
по демографическим прогнозам, в ближайшие десятилетия в на-
шей стране ожидается увеличение численности пожилых возраст-
ных групп, как это видно из нижеприводимой табл. 9 [М. С. Бед-
ный, 1966, с. 261].
В этих расчетах обращает на себя внимание ожидаемое измене-
ние в соотношении численности мужчин и женщин в разных возра-
стных группах, что должно сказаться на условиях последующего
развития брака и семьи, общественного и семейного воспитания,
обеспечения рабочей силой различных профессий и т. д. Очевидно,
что демографический прогноз имеет существенное значение для
социального планирования и проектирования личности, посколь-
ку социально-демографическая ситуация ее развития определяет
статус личности.
С момента рождения человек формируется в определенной
общественной среде и в зависимости от статуса или положения
родителей в этой среде, их экономических, политических и право-
вых позиций, рода занятий, образования и т. д. Если имеет место
резкое нарушение, особенно снижение уровня материальной и куль-
турной жизни семьи, то оно непосредственно сказывается на усло-
виях формирования личности. Статус семьи может быть более или
менее устойчивым. В таком случае создается жизненный стереотип
того или иного уровня, который упрочивает механизмы поведения
и стабилизирует наиболее общие и важные для последующей эво-
люции черты личности.
С началом самостоятельной общественно-трудовой деятельно-
сти строится собственный статус человека, преемственно связанный
со статусом семьи, из которой он вышел. Под влиянием обстоя-
тельств жизни и исторического времени собственный статус может
все более отдаляться от старого статуса и преодолевать старый
уклад жизни, сохраняя, однако, наиболее ценные традиции.
Сочетание черт относительной устойчивости и преобразований
в связи с развитием всего общества характерно для статуса. Поло-
жение личности в обществе определяется системой ее прав и обя-
занностей, их соотношением, реальным обеспечением прав личности
со стороны данного общества и реальным осуществлением обязан-
ностей по отношению к обществу со стороны личности. По определе-
нию Р. Линтона, статусы личности представляют собой центры

Таблица 9
Ожидаемый возрастной состав населения (в %)
1959 г.
Через
10 лет
Через 20 лет
Возраст
перепись
а*
б*»
а*
(в годах)
м.
ж.
м.
ж.
.м.
ж.
м.
ж.
м.
ж.
0-14
22,4
18,8
23,2
19,2
23,1
18,9
18,9
15,8
18,6
15,3
15-59
71,5
71,3
67,2
65,4
66,7
65,5
68,9
63,8
67,7
63,3
60 +
Итого
6,1
100
9,9
100
9,6
100
15,4
100
10,2
100
15,6
100
12,2
100
20,4
100
13,7
100
21,4
100
а* — при неизменной повозрастной смертности, б** — при ее снижении.
сосредоточения прав и обязанностей, некоторую идеальную схему
положения личности в обществе.
С. Н. Тимашев пишет, что «статус есть позиция в определенной
схеме; это просто собрание прав и~обязанностей» [1961, с. 505].
Рассматривая определения статуса как собрания прав и обязанно-
стей (Т. Сабин), позиции личности в социальной структуре, кото-
рая может быть отнесена к высшему или низшему рангу (Т. Пар-
сонс, Р. Парк), Е. С. Кузьмин замечает, что «основное содержание
этого понятия носит сугубо социальный характер и связано с долж-
ностью, с правами и обязанностями личности» [1967, с. 121].
Наиболее важной для американской буржуазной социологии
оказалась такая характеристика статуса, как его устойчивость,
являющаяся переменной положения человека в обществе (сравни-
тельно с другими людьми того же самого общества). Постепенное
становление прочности статуса обозначается как кристаллизация
статуса по критериям, типичным для «американского образа жиз-
ни»: род занятий, величина дохода, уровень образования и этниче-
ская принадлежность. По каждому из них может сложиться соот-
ветствующий частичный статус. Из соотношения этих статусов
выводят общий профиль статуса, причем величина дохода и этни-
ческая принадлежность имеют определяющее значение для поло-
жения личности в современном американском буржуазном общест-
ве. В качестве привходящей переменной используется фактор осо-
знания человеком собственного статуса и степени его устойчивости.
Л. Брум пишет по этому поводу следующее: <<Лица, проявляющие
некий обусловленный профиль неустойчивости статусов и в извест-
ной степени сознающие эту неустойчивость, обнаружат строго
определенные установки или виды поведения. Хотя и напрашивает-
ся предположение, что устойчивость и неустойчивость сказывают-
ся на поведении, следует, однако, признать, что многие люди ведут

замкнутую в четырех стенах жизнь, не имеют представления о не-
устойчивости собственных статусов и никак не реагируют на нее»
[1965, с. 480].
Статус личности как бы «задан» сложившейся системой общест-
венных отношений, социальных образований, объективно определя-
ющих «место» личности в социальной структуре. Понятие статуса
личности может быть дополнено понятием позиции личности, ха-
рактеризующим субъективную, деятельную сторону положения
личности в этой структуре. И. С. Кон, объединяющий эти понятия,
пишет следующее: «Социальное положение (позиция) индивида —
его место в определенной конкретной социальной структуре. В силу
сложности общественных отношений каждый индивид занимает
множество позиций (учитель — профессиональная позиция, отец —
семейная, партгрупорг — общественно-политическая), различаю-
щихся по своему значению, определенности и другим признакам»
[1967, с. 23].
Многообразные позиции личности, сочетающие объективные и
субъективные ее характеристики, строятся на основе ее статуса, но
могут его преобразовать или, напротив, закрепить в зависимости
от эффектов деятельности.
Статус личности объективен и осознается ею частично или
целостно, инадекватно или адекватно, пассивно или активно (чело-
век или приспосабливается к нему, сопротивляясь и борясь со
сложившимся положением, или, напротив, защищает его и свои
права). Однако как в осознании статуса, так и в самом объектив-
ном существовании статуса личности буржуазные социологи не
хотят видеть производных от классовой сущности американского
общества феноменов. В качестве основных принципов дифферен-
циации этого общества взамен классов, якобы не существующих
в нем, предлагаются: а) общественные слои (страты), весьма под-
вижные и вариабельные в зависимости от продвижения личности
и групп по социальной лестнице; б) уровень доходов. Примечатель-
но, что наиболее устойчивым признаком слоя оказывается, если
верить такой дифференциации, признак этнический.
Существование подвижных общественных слоев вполне возмож-
но в нашу эпоху, полную динамизма, однако эти слои представля-
ют дифференциацию класса в классовом обществе и определяются
в конечном счете не этническими, а экономическими факторами,
с которыми связаны политические, правовые, идеологические, со-
циально-психологические характеристики общества и личности.
Научное исследование статуса личности должно включать
изучение ее реального экономического положения (имущественную
характеристику, общий заработок семьи, обеспеченность жильем,
реальный бюджет в соотношении со структурой потребления), по-
литически-правового положения как определенного баланса прав
и обязанностей гражданина (права и обязанности личности состав-
ляют ядро статуса, изучаемое юридическими науками, значение
которых для теории личности все еще недооценивается). Определе-

ние оптимального соотношения между правами личности и ее
обязанностями в социалистическом обществе составляет важную
задачу всех общественных наук, включая юридические с их тео-
рией правового статуса советского гражданина. По определению
М. С. Строговича, «правовой статус гражданина — это его право-
вое положение в социалистическом государстве и обществе. Субъ-
ективные права гражданина — это составная часть его правового
статуса, другой частью этого статуса являются правовые обязан-
ности советского гражданина» [1966, с. 176]), члена организации
макро- и микроколлективов, трудовой профессиональной характе-
ристики (положения человека в системе квалификаций, специально-
стей, объема труда и трудоспособности человека), образовательно-
го статуса, положения семьи данного человека и положения лич-
ности в своей семье. Национальные, религиозные и другие особен-
ности человека должны учитываться в связи с общей структурой
данного общества (однородного или неоднородного в националь-
ном отношении), наличием или отсутствием господствующей рели-
гии, наличием или отсутствием прав личности на атеизм и т. д.
Исследование статуса личности имеет важное значение для
определения ее социальных функций — ролей, которые рассматри-
ваются вообще как динамический аспект статуса, реализация свя-
зей, заданных позициями личности в обществе. В не меньшей сте-
пени статус личности, сходный со статусами одних и противопо-
ложный статусам других людей в микросреде и более крупных
общественных образованиях, имеет значение для формирования
осознания и переживания человеком общности с другими людьми,
генезиса коллективных начал поведения и чувства «Мы», иденти-
фицируемого с определениями этой общности как «Мое — наше».
Вместе с тем, как было показано Б. В. Поршневым [1965], такие
состояния общности исторически были связаны с обособлением
данной общности и противопоставлением ее всему остальному’
(«мы — они»).
Именно общности, а не отдельные личности являются субъекта-
ми общественных отношений. А. В. Дроздов имеет основание ут-
верждать, что «социально-исторические общности являются субъ-
ектами общественных отношений» [1966, с. 115]. Он пишет, что
«возникновение и существование социальных общностей определя-
ющим образом влияет и на отношения между отдельными людьми,
увеличивает объем (число) их связей, обогащает содержание че-
ловека как системы (совокупности) общественных отношений.
Человек и его связи оказываются более многогранными, он стано-
вится фокусом отношений различного уровня, общности и качест-
ва» [там же, с. 117].
Научная разработка этой важной проблемы теории личности
лишь начинается, причем ее исследование, конечно, возможно
только комплексным путем, поскольку статус личности, по сущест-
ву говоря, не только положение личности в обществе, но и основа
ее образа жизни, совокупности тех обстоятельств жизни и событий,

которые детерминируют ее деятельность4 и преобразуются в про-
цессе этой деятельности.
Осознание статуса, как и осознание бытия вообще, невозможно
вне и без деятельности человека, без практического отношения его
к бытию, тем более что многие компоненты статуса не заданы об-
щественной средой, а производятся в самом процессе человеческой
деятельности. Однако деятельность в целом и в отдельном своем
акте (действии) осуществляется в соответствии с ролью человека
в данной системе отношений, опосредующих действительность,
с процедурами поведения, предписываемыми этой ролью, — обще-
ственной функцией человека в данной ситуации. (Для социологи-
ческой и социально-психологической разработки этой проблемы
весьма полезны некоторые понятия из области общей теории права
и государства. Мы имеем в виду понятия «субъективное право»,
«правомочие» как один из элементов правоотношений, «правоот-
ношение», «норма права» и т. д. Отождествление их или, напротив,
взаимообособление ошибочно. Д. А. Керимов так определяет их
соотношение: «Правомочия... есть реализация, осуществление
субъективного права в действиях лица, вступившего в конкретное
правоотношение» [1956, с. 26]. М. С. Строгович также указывает,
что «правоотношения являются формой, способом, при помощи ко-
торых осуществляются субъективные права (и выполняются пра-
вовые обязанности)... Эти права осуществляются и обязанности
выполняются в особых отношениях людей, предусмотренных нор-
мами права, т. е. в правоотношениях» [1966, с. 177]. Для общей
теории социального поведения весьма существенно понимание
своеобразного совмещения прав и обязанностей в конкретных пра-
воотношениях. «Субъективное право приобретает смысл лишь
в том случае, — замечает Д. А. Керимов, — если норма права, его
устанавливающая, одновременно корреспондирует юридической
обязанности другого лица» [1956, с. 26]. Подобная взаимозависи-
мость может считаться общей моделью общественного поведения
и взаимоответственных отношений между людьми с их определен-
ными социальными статусами. Разумность, ответственность, свобо-
да, личное достоинство, действенный вклад в развитие общества —
таковы основные признаки самой личности, справедливо выделяе-
мые В. П. Тугариновым. В его определении ответственность перед
обществом, определенные права и свободы, т. е. характеристики
статуса, неотделимы от разумной деятельности человека в обще-
стве.)
Профессионально-трудовая деятельность всегда осуществляет-
ся совместно с тем или иным общественным поведением, которое
оказывает определенное регулирующее влияние на развитие этой
деятельности.

2. Общественные функции — роли
и ценностные ориентации личности
Изучение личности начинается с определения ее статуса, при
этом сама личность рассматривается как совокупный эффект соци-
альных ситуаций развития, как объект воздействия различных
социальных структур и исторических процессов. Однако уже при
изучении статуса личности обнаруживается, что по мере ее форми-
рования и развития возрастает мера ее активности в сохранении
или преобразовании собственного статуса в зависимости от соци-
альной общности, к которой она принадлежит. Деятельная, субъек-
тивная сторона статуса выступает в виде позиции личности, кото-
рую она занимает в условиях определенного статуса.
На эту особенность сочетания в человеческой личности свойств
объекта и субъекта обращено внимание как в социологии (см.:
И. С. Кон [1967]), так и в психологии (см.: Б. Г. Ананьев [1967]).
Позиция личности как субъекта общественного поведения и мно-
гообразных социальных деятельностей представляет сложную си-
стему отношений личности (к обществу в целом и общностям, к ко-
торым она принадлежит, к труду, людям, самой себе), установок
и мотивов, которыми она руководствуется в своей деятельности,
целей и ценностей, на которые направлена эта деятельность. Вся
эта сложная система субъектных свойств реализуется в опреде-
ленном комплексе общественных функций — ролей, выполняемых
человеком в заданных социальных ситуациях развития.
В современной советской социологии подчеркивается много-
значность понятия «личность» и значение в нем определения субъек-
та деятельности. Так, например, И. С. Кон пишет: «С одной сторо-
ны, оно обозначает конкретного индивида (лицо) как субъекта
деятельности, в единстве его индивидуальных свойств (единичное)
и его социальных ролей (общее). С другой стороны, личность по-
нимается как социальное свойство индивида, как совокупность
интегрированных в нем социально значимых черт, образовавшихся
в процессе прямого и косвенного взаимодействия данного лица
с другими людьми и делающих его, в свою очередь, субъектом тру-
да, познания и общения [1967, с. 7].
В связи с многозначностью понятия «личность» возникла необ-
ходимость отграничить и ограничить область психологии личности,
поскольку изучение общественных отношений, составляющих ее
сущность, входит в непосредственные задачи марксистской социоло-
гии. Расхождения между исследователями весьма значительны,
так как для одних ученых область психологии личности ограничи-
вается изучением индивидуально-типических ее особенностей (см.:
К. Н. Корнилов [1957]), а для других — включает всю совокуп-
ность психических свойств человека в их связи с психическими со-
стояниями и процессами [Б. М. Теплов, 1957], совокупность субъ-

ективных отношений человека к объективной действительности й
самому себе [В. Н. Мясищев, 1960], основные социально-психоло-
гические характеристики личности [В. И. Селиванов, 1960].
Несмотря на существенные расхождения в подходе к проблеме,
у советских психологов имеются и общие позиции в этой области,
связанные с характеристиками активности субъекта. Вот что, на-
пример, писал Д. Н. Узнадзе: «Наша наука призвана поставить
вопрос о психологическом анализе и изучении закономерностей
человеческой деятельности, поскольку она представляет собой
предпосылку психической жизни, вырастающей и развивающейся
на ее базе. При этом понимании психической активности человека,
согласно которому она включает в себя активность субъекта как
целого, предполагается, что психология должна приступить к своей
работе, исследуя в первую очередь субъекта, личность как целое,
но не отдельные акты его психической деятельности» [1961, с. 167].
Д. Н. Узнадзе подчеркивает, что эта деятельность есть лишь «даль-
нейшая спецификация» личностного целого.
Сходные положения развивал С. Л. Рубинштейн, особенно вы-
делявший значение личностного целого как совокупности внутрен-
них закономерностей, через которые преломляются все внешние
воздействия на человека. Он писал: «Введение в психологию поня-
тия личности означает, прежде всего, что в объяснении психических
явлений исходят из реального бытия человека как материального
существа в его взаимоотношениях с материальным миром. Все
психические явления в их взаимосвязях принадлежат конкретному,
живому, действующему человеку; все они являются зависимыми и
производными от природного и общественного бытия человека и
закономерностей, его определяющих» [1957, с. 30].
Примечательна позиция известного исследователя в области
психологии личности В. Н. Мясищева. По его мнению, «современ-
ная советская, иначе научная, психология, опираясь на марксист-
ско-ленинское учение, сформулировала свои принципиальные и
методические позиции. Однако она страдает еще недоразвитием,
и существенным пробелом ее является то, что психика рассматри-
вается преимущественно как процессы, но носитель их — лич-
ность— изучается недостаточно. Деятельность исследуется в отры-
ве от деятеля. Объект — процессы психической деятельности —
изучается без субъекта — личности» [1960, с. 7]. Далее В. Н. Мя-
сищев так формулирует свою позицию: «Психология безличных
процессов должна быть заменена психологией деятельности лично-
сти, или личности в деятельности [там же, с. 11].
Нас в данном случае не интересует вопрос о соотношении
в структуре психологической науки учений о психических процес-
сах и психических свойствах личности. Достаточно ограничиться
указанием на то, что "различия в толковании обоих учений не пре-
пятствуют совпадению взглядов на личностную целостность как
«носителя» (по выражению К. К. Платонова, «Личность — это че-
ловек как носитель создания» [1965, с. 21]) психических процессов

й субъекта деятельности, изменяющих условия существования че-
ловека. Более расширительно эта мысль сформулирована А. В. Ве-
деновым: «Закономерности психической жизни человека обуслов-
лены закономерностями развития его личности» [1956, с. 20]. Сле-
довательно, психологическая наука в целом имеет своим
предметом познания человеческую личность.
По мнению А. Г. Ковалева, существует особый отдел — «пси-
хология личности», который «имеет своим предметом духовный
мир живой человеческой личности, в которой проявляется единст-
во общего, особенного и единичного» [1963, с. 15].
Существуют, как видим, известные различия в толковании по-
нятия «психология личности» в психологическом исследовании
личности как субъекта деятельности. Однако при любом толкова-
нии признается, что, говоря словами А. В. Петровского, «психиче-
ский склад личности является производным от деятельности чело-
века и детерминирован прежде всего развитием общественных
условий его жизни» [Философская экциклопедия, т. 3, с. 201]. Не
менее существенно то, что сам человек как член тех или иных общ-
ностей участвует в развитии этих условий, выполняя определенный
комплекс общественных функций.
Личность как общественный индивид всегда выполняет опреде-
ленную совокупность общественных функций. Каждая из них осу-
ществляется путем своеобразного общественного поведения, стро-
ится в виде известных систем поведения и обусловливающих их
мотиваций. Эти системы поведения, мотивы и общественные функ-
ции личности в целом детерминированы нормами морали, права и
другими явлениями общественного развития. Они ориентированы на
определенные эталоны общественного поведения, соответствующие
классовому сознанию или господствующей идеологии. Любая дея-
тельность человека осуществляется в системе объектно-субъектных
отношений, т. е. социальных связей и взаимосвязей, которые обра-
зуют человека как общественное существо — личность, субъекта и
объекта исторического процесса.
Деятельность (труд, общение и познание; игра и учение, спорт
и самодеятельность разных видов) осуществляется лишь в системе
этих связей и взаимозависимостей. Поэтому субъект деятельно-
сти— личность — и характеризуется теми или иными правами и
обязанностями, которые общество ей присваивает, функциями и
ролью, которую она играет в малой группе, коллективе и обществе
в целом.
Однако в классовом обществе (рабовладельческом, феодаль-
ном, капиталистическом) эксплуатация человека человеком, при-
нудительное присвоение продуктов труда господствующим классом
приводили и приводят к обезличиванию трудящихся, производя-
щих материальные ценности, общественное богатство. Это обезли-
чивание трудящегося человека осуществлялось и осуществляется
путем резкого нарушения нормального баланса прав и обязанно-
стей (лишения или ограничения прав), а в современном капитали-

стическом обществе — путем создания фиктивных прав без реаль-
ных гарантий их осуществления. Даже тогда, когда капитализм
принужден был признать права трудящихся как рабочих и служа-
щих (т. е. профсоюзные объединения и коллективную защиту эко-
номических прав), он оставил под запретом или резко ограничил
права трудящихся на образование и приобщение их к науке и
искусству. Сотни миллионов малограмотных в современном «сво-
бодном обществе» — таков показатель прав трудящегося человека
в области познания, типичный для капиталистического общества.
В еще большей степени расходится круг обязанностей (чрез-
вычайно широкий) с кругом прав трудящегося человека в области
общения. Паллиативную роль в капиталистическом обществе иг-
рают средства современных массовых коммуникаций, так как они
выполняют функции идеологических стимуляторов, но не удовлет-
воряют и не могут удовлетворять потребности человека в общении
с людьми в человеческих связях.
По мере гигантского роста городов и массовых коммуникаций
в этих условиях возрастает одиночество человека, усиливается кон-
фликт между человеком как субъектом общения и обезличен-
ностью его в сфере общения современного капиталистического об-
щества. Сравнительное изучение различных современных средств
массовой коммуникации (печати, радио, телевидения) в условиях
буржуазной цивилизации показывает их относительно малую эф-
фективность по ряду причин, в том числе вследствие растущего
конфликта между личностью и стандартизацией, обезличиванием
образа ее жизни в обществе [W. Schramm (edit.), 1960].
Интересно отметить, что конформизм не только не устраняет
одиночества, но, напротив, его усиливает. Оба эти явления одина-
кового происхождения и свидетельствуют о патологии общения.
Ранг личности, ее масштаб и роль в классовом обществе опре-
деляются множеством факторов, нередко не имеющих никакого от-
ношения к продуктивности основных видов деятельности. К этим
факторам относятся наследование имущественных прав, сослов-
ные, классовые, расовые и национальные привилегии, создаваемый
этими привилегиями престиж, репутация и популярность. Все это
конституирует личность, но не определяется свойствами человека
как субъекта труда и познания. Более или менее крупные ранги
личности, престиж и репутация в этих условиях связаны не с про-
изводством материальных и духовных ценностей общества, не с со-
зиданием общественных благ, а с их эксплуатацией, накоплением.
Буржуазные общественные отношения (правовые, нравствен-
ные, не говоря уже об экономических) способствуют тому, что
человек как личность относительно обособляется от свойств субъ-
екта, в том числе и его продуктивности. Личность расширяется
или, напротив, сужается в своих границах, ранг и масштаб изме-
няются безотносительно к продуктивности труда и структуре твор-
ческой деятельности. Крупной личностью может оказаться невежда
и гангстер, паразитический тип и тунеядец; ранг личности пара-

доксально эмансипируется от ее деятельности в обществе и для об-
щества. Ранг личности фактически сводится к мере обладания, ко-
торую достаточно откровенно определил В. Джеймс [1910] —один
из теоретиков американского прагматизма и предтеча современ-
ных бихевиористских концепций.
Известно, что В. Джеймс различал личность в широком и уз-
ком смысле. Личность в узком смысле слова есть человек как
«я сам», его собственная организация и внутренний мир. Однако
«я сам» существует реально в более широком мире, создаваемом
благодаря моим приобретениям в обществе: капиталу и наличным
деньгам, вещам обихода, недвижимости, экипажам, библиотеке,
связям, семье и т. д. Эти мои приобретения расширяют личность
безгранично, а потеря денег, вещей или связей сужает ее до край-
ности, вплоть до социальной гибели личности, деградации «я».
Фактически В. Джеймс признал, что сущностью личности в капи-
талистическом обществе является частная собственность, на что
впервые было указано К- Марксом и Ф. Энгельсом в «Манифесте
Коммунистической партии».
Личность в широком смысле слова есть определенная структу-
ра обладания собственностью, как традиционно утверждают бур-
жуазные мыслители. Допускается, однако, расширение границ по-
нятия личности путем «присвоения» ею не только материальных, но
и духовных ценностей, не только вещей, но и связей, ассимиляции
не только ближайшей сферы, но и духовных накоплений человече-
ской истории. Эта идея близка к пониманию психического развития
как процесса деятельности, но, конечно, вульгарно трактуемого как
предпринимательство и потребительство благ.
Позиции личности в обществе, построенном в виде сложной
иерархической системы социальных отношений, привилегий (сослов-
ных, классовых, расовых, национальных, профессиональных и
т. д.), определяют престиж, репутацию и популярность личности
независимо от ее личных свойств и вклада в общественное разви-
тие. Активность личности в буржуазном обществе может высту-
пать и в форме использования этих привилегий как средств воздей-
ствия на других людей и присвоения продуктов их деятельности
силой привилегий. В такой позиции свойства субъекта не имеют
какого-либо значения для личности буржуа, присваивающего пу-
тем отчуждения не только продукты деятельности других людей,
но и их потенциалы, т. е. способности и таланты.
Лишь с ликвидацией капиталистических отношений, эксплуата-
ции человека человеком личность в полной мере становится субъ-
ектом деятельности и ее истинная ценность начинает измеряться
творческим вкладом в общественное развитие. Легко заметить, что
совпадение личности с субъектом определяется экстериоризацией,
социальной отдачей личности. Экстериоризации, конечно, предше-
ствует длительная история развития личности путем интериориза-
ции, однако в соотношении между этими двумя линиями развития
явно возрастает перевес экстериоризации над интериоризацией.

Потребление культурных ценностей находится в определенной за-
висимости от производства самим1 человеком какого-то минимума
этих ценностей.
В единой структуре человека характеристика субъекта деятель-
ности в обществе так или иначе взаимосвязана с характеристика-
ми человека как личности, т. е. члена определенного общества,
класса, сословия, профессиональной группы и т. д. Однако в этой
взаимосвязи имеются ограничения в результате действия двух рас-
смотренных выше факторов, вследствие чего возможно относитель-
ное «отделение» личности от свойств субъекта, т. е. расщепление
структуры человека.
В социалистическом обществе нет объективно существующих
социальных условий для такого расщепления структуры человека.
С ликвидацией частной собственности на средства производства
были устранены и основные привилегии классового общества. Од-
нако пережитки частнособственнической психологии еще оставля-
ют возможность дивергентного развития личности и субъекта.
Совпадение личности и субъекта относительно даже при мак-
симальном сближении их свойств, так как субъект характеризует-
ся совокупностью деятельностей и мерой их продуктивности, а лич-
ность— совокупностью общественных отношений (экономических,
политических, правовых, нравственных и т. д.), определяющих по-
ложение человека в обществе, в структуре определенной общест-
венно-экономической формации.
Поэтому личность прежде всего — современница определенной
эпохи, и это определение личности конституирует множество ее
социально-психологических свойств. В этой, современной ей, эпохе
личность занимает определенное место в классовой структуре об-
щества. Принадлежность личности к определенному классу состав-
ляет другое основное ее определение, с которым непосредственно
связано положение личности в обществе. Отсюда также следуют
экономическое состояние и род деятельности, политическое состоя-
ние и род деятельности человека как члена организаций, правовое
сознание и структура прав и обязанностей личности, нравственное
поведение и сознание (структура духовных ценностей). К этому
следует добавить, что человек всегда определяется и характеристи-
ками его поведения как сверстника определенного поколения, се-
мейной структурой и положением его в этой структуре (как отца
или матери, сына или дочери и т. д.).
Весьма существенной характеристикой человека как личности
является его национальная принадлежность, а в условиях расовой
дискриминации капиталистического общества — и принадлежность
к определенной расе (привилегированной или угнетенной), хотя
сама раса не является социальным образованием, и т. д.
Все вышеперечисленные характеристики личности есть, действи-
тельно, характеристики общественных отношений и функций, ими
определяемых. Для этих характеристик не всегда существенны
свойства человека как субъекта и почти не имеют значения природ-

ные свойства человека как индивида. Вернее, можно сказать, что
любые из них могут быть включены в любые из социальных связей.
Субъект, таким образом, всегда личность, а личность — субъект,
но субъект не только личность, а личность не только субъект,
так как, помимо различия самих характеристик деятельности и от-
ношений, существуют еще различия в принадлежности этих харак-
теристик к более общим структурам. Дело в том, что личность как
общественный индивид не есть отдельная (саморегулирующаяся)
система, не есть единичный элемент общества, из совокупности ко-
торых строится и с помощью которых функционирует общество.
Такой структурной единицей, «элементом» общества является не
отдельный человеческий индивид с его отношениями к обществу,
а группа, взаимоответственные связи которой внутри нее и между
другими группами, с обществом в целом создают коллектив.
Каждая группа (малая или большая) имеет структуру и инсти-
туции, определяющие функции и роль каждого ее члена, который
является так или иначе ее представителем и функционером по
отношению к другим группам и обществу в целом. И. С. Кон так
характеризует отношение личности к группе: «Принадлежность ин-
дивида к группе выражается в определенных функциях (ролях),
в которых фиксируются его обязанности и права по отношению
к группе. Ролей, как и групп, к которым принадлежит индивид,
много: муж, отец, рабочий и т. п. ... Определение объективной
структуры личности как совокупности всех ее ролей подчеркивает
зависимость личности от других индивидов и социального целого»
[1964, с. 196].
Однако понятие социальной роли, столь распространенное
в современной социологии и социальной психологии, должно быть
включено в более широкую систему социологических понятий
(социальное положение, позиция, структура общности, сферы об-
щественной деятельности, классы и социальные группы, обществен-
ные институты и т. д.). В такой системе, рассмотренной И. С. Коном,
социальная роль может быть определена более полно. «Под
ролью, — пишет И. С. х Кон, — понимается функция, нормативно
одобренный образ поведения, ожидаемый от каждого, занимающе-
го данную позицию... Эти ожидания, определяющие общие конту-
ры социальной роли, не зависят от сознания и поведения конкрет-
ного индивида; они даются ему как нечто внешнее, более или ме-
нее обязательное; их субъектом является не индивид, а общество
или какая-то конкретная социальная группа» [1967, с. 23]. Именно
поэтому ролевое поведение личности можно понять лишь в связи
с более общими социальными структурами, к которым относится
данная социальная группа.
Комплекс социальных групп (например, семья — детский сад
для маленького ребенка; семья — производственный коллектив —
общественная огранизация и т. д. для взрослого человека) состав-
ляет микросреду, через которую личность взаимодействует с более
крупными социальными образованиями и обществом в целом.

Ё свою очередь, эта социальная микросреда воздействует на лич-
ность через комплекс социальных групп, в которые личность входит
в качестве члена их формальных и неформальных структур
[Е. С. Кузьмин, 1967].
Сложная цепь взаимосвязей между макросредой, микросредой
и личностью, согласно исследованиям Е. С. Кузьмина и его сотруд-
ников, составляет важную характеристику социального развития
личности. Эта сложная цепь взаимосвязей является своего рода
механизмом социального развития человека в современном ему ми-
ре и вместе с тем создания собственной среды, относительно по-
стоянного образа жизни. Естественно поэтому, что социологическое
и социально-психологическое исследование личности обнаруживает
значительную подвижность и относительность ее границ, то расши-
ряющихся до самых общих социальных структур, то сужающихся
др какой-либо одной малой группы.
В еще большей степени подвижны и противоречивы характери-
стики’личности в различных социальных группах, членом которых
она является, так как ее деятельность зависит от людей, с которы-
ми она взаимодействует (партнеров), авторитета и репутации
лидера формальной или неформальной структуры группы, отноше-
ния к лидеру и группе и т. д.). Поскольку в каждой из социальных
систем и групп имеются собственные предписания, санкции и под-
крепления (виды материальной и моральной стимуляции), то они
предъявляют стереотипные требования к личности независимо от
ее индивидуально-типических особенностей. Эти требования в виде
«ролевого ожидания» определяют поведение человека в данной со-
циальной системе в форме выполнения заданных социальных функ-
ций (ролей).
Если не видеть за всей этой картиной собственной, внутренней
структуры личности, то возникает соблазн представить личность
лишь как комплекс социальных процессов, своего рода набор соци-
альных ролей, которые рассматриваются как динамический аспект
статуса личности. («Роль представляет динамический аспект стату-
са; когда индивидуум осуществляет права и обязанности, он выпол-
няет роль» [Г. Беккер и А.Босков, 1961, с. 505]. С точки зрения
Линтона, «основная личность» в основном бессознательна [там же,
с. 624]. Как видим, такая концепция игнорирует в личности ее
субъектные свойства и активный характер социальных связей чело-
века.) Именно такое представление защищают Д. Симпсон и
Д. М. Ингер, которые пишут: «На наш взгляд, личность лучше
всего рассматривать не как совокупность определенных черт, не
как статичную систему, а как процесс. Личность, представляемая в
виде процесса, может быть познана только путем изучения поведе-
ния, являющегося результатом взаимодействия индивида с ситуа-
цией» [1965, с. 419]. С их точки зрения, личность есть только то,
что она делает, и поэтому она может быть определена в серии
варьируемых действий в зависимости «от референтной группы, с
которой индивид отождествляет себя в указанный момент; от санк-

ций и вознаграждений, обусловленных конкретной обстановкой; от
ролей, которые отводятся индивиду; и от диапазона тенденций,
привносимых индивидом в ситуацию» [там же, с. 422].
Такое отождествление личности с референтной группой и набо-
ром социальных ролей широко распространено в современной бур-
жуазной социологии и социальной психологии. Полная взаимоза-
меняемость людей при исполнении социальных ролей и сходстве
ситуаций рассматривается как следствие социального функциони-
рования личности. Единственное, с чем готовы считаться Д. Симп-
сон и Д. М. Ингер в сфере личных факторов, — это диапазон
тенденций индивидов, т. е. мотивация их поведения в группе. Для
управления этим фактором существуют, считают они, сравнитель-
но-элементарные регуляторы в виде вознаграждения или взыска-
ния, с помощью которых можно обеспечить эффективное исполне-
ние социальных ролей.
Подбор людей и комплектование малых групп определяются
с этой точки зрения лишь задачами объединения, распределения
известного числа участников по социальным ролям и управления
ими с помощью административно-экономических стимуляторов.
Следует отметить, однако, что подобная концепция разделяется
далеко не всеми современными зарубежными социологами. При-
мечательна в этом отношении позиция А. Инкельса. Имея в виду
эту объективистскую концепцию, А. Инкельс пишет следующее:
«Нисколько не сомневаясь в исключительной важности объектив-
ных факторов, определяющих ролевое поведение, я хочу тем не
менее указать на то, что подбор лиц на те или иные роли и качест-
во их выполнения в значительной степени находятся в зависимости
от личных качеств тех индивидов, от которых зависит возможность
того или иного человека изменить выполняемую им в определенное
время роль и которые оказывают значительное воздействие на ка-
чество выполнения им этой роли» [1965, с. 288].
Для реализации программы подбора кадров и управления тре-
буется изучение людей и учет не только их тенденций (установок,
отношений, интересов и т. д.), но и сложного комплекса индивиду-
ально-типических особенностей.
Применение в социальной психологии экспериментальных мето-
дов исследования взаимодействия людей в малых группах (напри-
мер, взаимодействия операторов в системах дистанционного управ-
ления машинами) оказалось весьма продуктивным. Особенно цен-
ными являются данные, полученные Ф. Д. Горбовым и его сотруд-
никами при решении некоторых задач авиационной и космической
психологии. Срабатываемость и эффективность работы малых
групп зависят от психофизиологической совместимости участников
групп (партнеров), наличия паритетных тактик, общности устано-
вок и интересов, отсутствия эгоцентрических устремлений и т. д.
[Ф. Д. Горбов, 1963; Ф. Д. Горбов и Ф. П. Космолинский, 1967].
В исследованиях Е. С. Кузьмина и его сотрудников получены
важные характеристики психологической эффективности работы

малых групп [Е. С. Кузьмин, 1967]. Имеются данные, свидетельст-
вующие о преобразованиях личных качеств при смене ролей и по-
ложения в группах. Вместе с тем в нашей лаборатории дифферен-
циальной психологии и антропологии ЛГУ получены предваритель-.
ные данные об особом значении психофизиологических характери-
стик (скорости различных реакций, психомоторных особенностей,
сенсорно-перцептивных и мнемических функций) для обеспечения
оптимальной совместимости индивидов в групповой работе.
Все это позволяет думать, что ролевое поведение личности и ее
отношение к группе следует рассматривать в нескольких аспектах,
не ограничиваясь социологическим описанием этих явлений. Как
правильно замечает Е. С. Кузьмин, «роль может оцениваться в со-
циальной, социально-психологической и психологической системах.
Роль в социальном плане — это скорее объективный результат и
общественная значимость деятельности субъекта, личности. Роль в
психологическом плане — это соответствие качеств индивида вы-
полняемой роли. Роль в социально-психологическом смысле — это
глубина понимания, принятие и ответственность в исполнении роли,
это соотношение различных ролей, их конфликтность, это соотно-
шение индивидуальной роли с групповыми нормами и ценностями
и т. п. Все ценностные ориентации, нормы существенно зависят от
динамики ролей и наоборот» [там же, с. 122—123].
Сочетание этих трех планов проблемы социальных ролей лич-
ности — необходимое условие ее теоретического и практического
решения. В психологическом плане можно выделить для специаль-
ного учета потенциалы индивидуально-психического развития
(одаренность, специальные способности, работоспособность, тру-
доспособность) и структурные свойства личности, в том числе ее
темперамент. Среди исследований структурных свойств в их значе-
нии для групповой деятельности и коммуникации надо отметить
работы В. С. Мерлина [1964], [1967] и его сотрудников, особенно
Е. А. Климова [1958] и А. И. Ильиной [1967]. Для группового по-
ведения и осуществления в его структуре той или иной социальной
роли специфическое значение имеют черты общительности, моди-
фицируемые, согласно данным А. И. Ильиной, в зависимости от
подвижного или инертного типа. Так, медленность установления
контакта в групповой деятельности в такой же мере характерна
для нейродинамической инертности, как быстрота образования кон-
такта и переключаемое связей — для нейродинамической под-
вижности. Однако в процессе совместной деятельности происходит
известное сближение индивидуальных свойств.
Помимо специальных характеристик, относящихся лишь к одно-
му из планов проблемы социальных функций — ролей личности,
имеется общий центр, в котором находятся исследования социоло-
гов, социальных психологов и психологов. Этим общим центром
являются ценностная ориентация групп и личности, общность целей
деятельности, жизненная направленность или мотивация пове-
дения людей. Для психологии этот центр духовного развития

личности выступает как целостная совокупность, или система,
сознательных отношений личности к обществу, группе, труду, самой
Себе [В. Н. Мясищев, 1960], взаимопроникновение смысла и значе-
ний [А. Н. Леонтьев, 1965], динамика установки [Д. Н. Узнадзе,
1966; А. С. Прангишвили, 1967], нравственные позиции и мотивы
поведения формируемой личности [Л. И. Божович, 1960 и др.].
Все эти различные характеристики личности составляют суще-
ственные моменты ее внутреннего мира и общественного поведе-
ния, направленного на освоение, переживание и воспроизводство
ценностей жизни и культуры. Поэтому психологическое исследова-
ние мотивации поведения личности невозможно без социолого-фи-
лософского (аксиологического) и социально-психологического изу-
чения самих ценностей [В. П. Тугаринов, 1960]. (Критика совре-
менной буржуазной аксиологии дана в кн.: М. И. Антонович,
[1967].) Дело в том, что, как правильно замечает В. П. Тугаринов,
«отдельный человек может пользоваться лишь теми ценностями,
которые имеются в его обществе. Поэтому ценности жизни отдель-
ного человека в основе своей суть ценности окружающей его обще-
ственной жизни. Эти ценности условно делятся на ценности матери-
альные, социально-политические и духовные» [1965, с. 151].
К материальным ценностям относятся техника и материальные
блага — пища, одежда, жилище, сфера вещей, обеспечивающих
известный уровень комфорта. Вопросам материального благосо-
стояния и удовлетворения материальных потребностей людей уде-
ляется большое внимание в социалистическом обществе. Однако
лишь в совокупности с общественно-политическими и духовными
ценностями материальные ценности выполняют функцию стимуля-
тора индивидуально-психического развития. К общественно-поли-
тическим ценностям В. П. Тугаринов относит свободу, братство,
равенство, справедливость; к духовным — образование, науку,
искусство. В процессе становления нового человека в условиях
развитого социалистического общества приобретают решающее
значение такие конкретные ценности, как Родина, труд и общение
с людьми и природой, являющиеся своего рода синтетическими
ценностями для наших людей. Направленность личности на те или
иные ценности составляет ее ценностные ориентации.
Наиболее полно изучены ценностные ориентации, связанные с
трудовой деятельностью людей в нашем обществе. Особый интерес
представляет исследование Л. С. Бляхмана, А. Г. Здравомыслова и
О. И. Шкаратана [1965], сопоставивших данные опроса 10 720 ра-
бочих, полученных на 25 предприятиях Ленинграда, с результата-
ми анализа статистических материалов этих предприятий. Они
установили, что в ориентации молодежи в возрасте до 25 лет осо-
бенно большую роль играют перспективы роста. Для рабочих в
возрасте 21—30 лет, когда складывается семья, особенно важным
является улучшение жилищно-бытовых условий. Главное место в
ориентации рабочих старше 40 лет занимают условия труда и отды-
ха. Лишь в самой старшей группе (50 лет и выше) ведущую роль

Таблица 10
Распределение выборочной совокупности по относительно устойчивым
ценностным ориентациям (по совмещенным характеристикам
поведения и высказанного желания) (h=2665)
Тип ориентации
Кол-во
В % к общему
Тип ориентации
лиц*
числу опрошенных
Ориентация на семью
1100
41,6
Ориентация на образование
627
23,3
Ориентация на общественную ра-
боту
329
12,3
Ориентация на работу на произ-
водстве
207
7,7
Ориентация на приработок
161
6,0
Остальные
970
36,3
* Один человек может ориентироваться на несколько видов дея-
тельности, поэтому сумма по данной колонке больше числа опрошен-
ных.
играет ориентация на заработок, что авторы объясняют расчетами,
связанными в основном с исчислением пенсии.
Своеобразная возрастная модификация мотивов трудовой дея-
тельности подтверждается специальным исследованием, проведен-
ным под руководством В. А. Ядова. Результаты этого исследования
представлены в табл. 10 (см.: Человек и его работа [1967, с. 249]).
Интересные данные были получены В. А. Ядовым и его сотруд-
никами при сопоставлении ценностных ориентации молодых рабо-
чих со старшими. Установлено, что для рабочих старшего возраста
более высокое мотивационное значение имеют такие характеристи-
ки, как санитарно-гигиенические условия (0,48 против 0,39 у моло-
дежи), состояние техники безопасности (0,38 и 0,20), оборудования
(0,36 и 0,16). Для молодежи более значимы отношения с админи-
страцией (0,37 против 0,11 у старших групп). Эти различия свя-
заны непосредственно с физиологическим (условия труда) и соци-
альным аспектами (молодежь более зависит от администрации,
нежели ветераны, интересы которых администрация учитывает в
большей мере).
С применением математических методов в конкретно-социологи-
ческих исследованиях удается обнаружить сложные корреляцион-
ные зависимости между различными факторами ценностных ориен-
тации. В. А. Ядовым и его сотрудниками построены графы связей,
в которых показана различная мера связей, соединяющих возраст
и общий стаж работы, с одной стороны (0,713), с образованием, с

другой стороны (0,945). Кроме того, возраст связывается с содер-
жанием труда (0,226), с удовлетворенностью работой (0,167), удо-
влетворенностью специальностью (0,718).
Исключительно важное значение для характеристики ценност-
ных ориентации советской рабочей молодежи имеет стремление к
знанию, ориентация на получение образования и самообразование
(см. сб.: Социальные исследования [1965]; Личность и труд
[1965]; Очерки развита? личности нового рабочего [1966]; Труд и
развитие личности [1965]; Человек и общество, вып. 1 [1966]; Че-
ловек и общество, вып. 2 [1967]). Ориентация на духовные ценно-
сти науки и искусства приобретает все более массовый характер
по мере общего подъема материального и культурного благосостоя-
ния в социалистическом обществе. Переход на пятидневную рабо-
чую неделю и связанное с этим увеличение свободного времени
способствуют дальнейшему развитию духовных потребностей
советских людей и всестороннему удовлетворению этих потреб-
ностей.
В непосредственной связи с развитием духовных потребностей
взрослого населения нашей страны и возрастанием роли ориента-
ции на духовные ценности в общем комплексе ценностных ориен-
тации находится формирование духовных потребностей подростков
и детей. Как показано Ю. В. Шаровым и его сотрудниками, в со-
временной системе коммунистического воспитания именно форми-
рование трудовых потребностей (познавательных, профессиональ-
но-трудовых, нравственных и эстетических) определяет процесс
становления личности, уровень ее социальной, интеллектуальной и
нравственной зрелости (см. сб.: Формирование духовных потреб-
ностей школьников [1966]).
Несомненно, что все это характеризует социально-психологиче-
ские сдвиги в развитии социалистического общества. Но не менее
важно то, что «ценностные ориентации личности — сфера субъек-
тивного, область индивидуального сознания людей», как пишут’
В. А. Ядов и А. Г. Здравомыслов [Человек и его работа, 19&7,
с. 256]. Выявление роли этих ценностных ориентации в производ-
ственной деятельности, в общей совокупности факторов производи-
тельности труда свидетельствует об «относительной самостоятель-
ности развития индивидуального (и общественного) сознания, его
активном влиянии на реальное поведение людей в производствен-
ных условиях» [там же]. (В главе IV той же работы А. Г. Здраво-
мыслов, А. С. Шаев и В. А. Ядов разносторонне обосновывают это
положение.)

3. Структура личности
Рассмотрение статуса, социальных функций и ролей, целей дея-
тельности и ценностных ориентации личности позволяет понять как
зависимость ее от конкретных социальных структур, так и актив-
ность самой личности в общем процессе функционирования тех или
иных социальных (например, производственных) образований.
Современная психология все более глубоко проникает в связь,
существующую между интериндивидуальной структурой того соци-
ального целого, к которому принадлежит личность, и интраиндиви-
дуальной структурой самой личности.
Многообразие связей личности с обществом в целом, с различ-
ными социальными группами и институциями определяет интраин-
дивидуальную структуру личности, организацию личностных
свойств и ее внутренний мир. В свою очередь, сформировавшиеся и
ставшие устойчивыми образованиями комплексы личностных
свойств регулируют объем и меру активности социальных контак-
тов личности, оказывают влияние на образование собственной сре-
ды развития. Ограничение или тем более разрыв социальных свя-
зей личности нарушают нормальный ход человеческой жизни и
могут быть одной из причин возникновения неврозов и психоневро-
зов [Д. Б. Фурст, 1957]. Распад самих социальных объединений
(интериндивидуальных структур) влечет ломку интраиндивидуаль-
ной структуры личности, возникновение острых внутренних кризи-
сов, дезорганизующих индивидуальное поведение, вернее, совокуп-
ность индивидуальных поведений участников таких распадающих-
ся объединений.
В этом отношении примечателен генезис паники, являющейся
реакцией личности на разложение социального объединения, и рас-
пад данной социальной структуры. А. С. Прангишвили показал
связь межличностных и внутриличностных преобразований в этом
процессе распада объединений, в которых ослабевают единство
действий и организованность массового поведения. Разрыв каналов
коммуникации, за которым следуют распад системы кооперирован-,
ных действий, дезинформация, смена социальных установок и т. д.
в состоянии массовой паники, сочетается с переживанием ужаса,
дезориентацией, потерей самоконтроля и другими явлениями пани-
ческого состояния отдельной личности [1967].
Определенные связи между интер- и интраиндивидуальными
структурами обнаруживаются во многих других состояниях пси-
хофизического напряжения личности (стресса, тревоги, ригидности
или наклонности к персеверации, фрустрации и т. д.). Эти состоя-
ния не носят массового характера (подобно паническим) и чаще
всего являются целостным изменением отдельной личности при
острых жизненных конфликтах (с другими людьми, социальными
предписаниями, институциями и т. д.), лишениях и потерях (обще-

ственных благ, престижа, репутации, социальных связей и т. д.).
Состояния стресса, фрустрации и другие явления острых аф-
фективных реакций у людей существенно отличаются от сходных
состояний у животных, хотя и имеют в своей основе общие нейро-
гуморальные механизмы. Состояние фрустрации у человека явля-
ется сложной целостной реакцией на барьеры, блокирующие дея-
тельность. Сами барьеры в большинстве случаев являются факта-
ми дискоординации социальных связей личности, ломки социаль-
ного статуса и препятствий к исполнению социальных ролей, соци-
альных и нравственных утрат и т. п.
Аффективное напряжение и активное противодействие барье-
рам социально детерминированы. Первоначально состояние фруст-
рации однозначно определялось как проявление агрессивного типа
реакции. Н. Д. Левитов правильно отметил ошибочность такого
отождествления и истолкования всякой агрессии как фрустрации.
Однако проявление агрессивного типа реакции при фрустрации он
считает весьма частым. «Состояние агрессии, — пишет Левитов, —
может быть внешне ярко выражено, например в драчливости, гру-
бости, «задиристости», а может быть более «затаенным», имея фор-
му скрытого недоброжелательства и озлобленности» [1967, с. 124].
Общее учение о психических состояниях человека изложено им в
книге «О психических состояниях человека» [1964].
Как и другие аффективные состояния, фрустрация возникает в
острых критических ситуациях. Однако динамика состояния опре-
деляется в значительной мере структурой самой личности. Фруст-
рация может развиваться как агрессивное состояние у несдержан-
ного, грубого или экспансивного человека. У человека неуверенного
в себе, сензитивного и более интравертированного фрустрация
может развиваться по типу депрессии.
Не менее важно учитывать интериндивидуальные связи челове-
ка, находящегося в предфрустрационном, фрустрационном или по-
слефрустрационном состояниях. Выносливость по отношению к
фрустраторам, отсутствие тяжелых и длительных страданий при их
действии — в общем, толерантность — зависят не только от силы
нервных процессов индивида, но и от наличия поддержки, мораль-
ной помощи, соучастия и сочувствия других людей, солидарности
группы. Чувство защищенности в коллективе, как справедливо счи-
тал А. С. Макаренко, повышает выносливость человека к тяжелым
испытаниям и сохраняет жизнеспособность в самых критических
обстоятельствах. Анализ поведения человека в подобных экстре-
мальных условиях позволяет глубже понять эффект взаимодейст-
вия объективных и субъективных факторов в динамике его поведе-
ния [К. Д. Шафранская, 1967].
К субъективным факторам относится и структура личности,
оказывающая влияние на состояния личности, динамику ее пове-
дения, процессы деятельности и все виды общения. Структура
личности постепенно складывается в процессе ее социального раз-
вития и является, следовательно, продуктом этого развития, эффек-

том всего жизненного пути человека. Как и всякая структура,
интраиндивидуальная структура есть целостное образование и оп-
ределенная организация свойств. Функционирование такого обра-
зования возможно лишь посредством взаимодействия различных
свойств, являющихся компонентами структуры личности. Исследо-
вание компонентов, относящихся к разным уровням и сторонам
развития личности, при структурном изучении этого развития обя-
зательно сочетается с исследованием различных видов взаимосвя-
зей между самими компонентами. (В нашей лаборатории диффе-
ренциальной психологии и антропологии ЛГУ такое исследование
осуществляется И. М. Палеем. Среди множества корреляционных,
факторных и других связей, обнаруживаемых посредством матема-
тической обработки, экспериментальных данных, им выделяются
различные виды зависимостей (генетических, функциональных,
каузальных и т. д.), имеющих значение для образования и струк-
туры личности.)
Известно, что далеко не все психофизиологические функции,
психические процессы и состояния входят в структуру личности.
Из множества социальных ролей, установок, ценностных ориента-
ции лишь некоторые входят в структуру личности. Вместе с тем
в эту структуру могут войти свойства индивида, многократно опо-
средованные социальными свойствами личности, но сами относя-
щиеся к биофизиологическим характеристикам организма (напри-
мер, подвижность или инертность нервной системы, тип метаболиз-
ма и т. д.). Структура личности включает, следовательно, структуру
индивида в виде наиболее общих и актуальных для жизнедеятель-
ности и поведения комплексов органических свойств. Эту связь
нельзя, конечно, понимать упрощенно как прямую корреляционную
зависимость структуры личности от соматической конституции (ха-
рактерными для такого понимания являлись работы: Э. Кречмер
[1930], П. Матес [1927], М. Б. Топорова [1929], А. Е. Петрова
[1927] и др.), от типа нервной системы и т. д.
Новейшие исследования показывают наличие весьма сложных
корреляционных плеяд, объединяющих разные социальные, соци-
ально-психологические и психофизиологические характеристики че-
ловека. Факторный анализ позволяет выявить вес, относительное
значение групп или комплексов разнородных характеристик, в ко-
торые входят некоторые из нейродинамических свойств (сила,
динамичность, подвижность нервных процессов) и конституцио-
нально-биохимические особенности организма (обмена веществ,
энергетического баланса, морфологической структуры тела).
В коллективном комплексном исследовании лаборатории диф-
ференциальной психологии и антропологии Ленинградского уни-
верситета (в исследовании принимали участие Г. И. Акинщикова,
Л. Н. Гольбина, М. Д. Дворяшина, Т. П. Кистер, И. М. Палей,
Н. А. Розе, Н. Н. Обозов, К. Д. Шафранская, аспиранты, лаборан-
ты и студенты факультета психологии ЛГУ) были получены серий
корреляционных плеяд, включающих связи характерологических

черт (интравертированности или экстравертированности), интел-
лекта (вербального и невербального), различных психомоторных,
вегетативных, биохимических функций. Экспериментальные данные
были получены не только в обычных условиях, но и в ситуациях
интеллектуального напряжения (экзаменов). Путем сопоставления
функциональных проб в состояниях, предшествующих экзамену
(ожидание) и непосредственно следующих за ним (переживание
успеха или неуспеха, умственного утомления и т. д.), были уста-
новлены психофизиологические сдвиги, характеризующие цену ин-
теллектуального напряжения у разных людей в связи со структур-
ными особенностями их личности.
С помощью корреляционного и факторного анализа был обна-
ружен ряд комплексов, состоящих из разнородных показателей.
Эти комплексы входят, как мы имеем основания полагать, в струк-
туру личности. Наиболее значимый — первый фактор (длина век-
тора— 12.3%)—интеллектуальный, включающий ряд положи-
тельных корреляций с общим показателем умственного развития
(0.81), вербального интеллекта (0.57), невербального (0.72), вни-
мания (0.62), общей успешности учения (0.40).
Следует заметить, кстати, что в теории личности часто недооце-
нивалось значение интеллекта в структуре личности. В психолого-
педагогической литературе нередко встречаются мнения об опас-
ности односторонней интеллектуализации личности. С другой
стороны, в теории интеллекта слабо учитываются социальные и
психологические характеристики личности, опосредующие ее интел-
лектуальные функции. Это взаимообособление личности и интел-
лекта представляется нам противоречащим реальному развитию
человека, при котором социальные функции, общественное поведе-
ние и мотивации всегда связаны с процессом отражения человеком
окружающего мира, особенно с познанием общества, других людей и
самого себя. Поэтому интеллектуальный фактор оказывается
столь важным для структуры личности согласно полученным в на-
шей лаборатории данным.
Обобщая и комментируя результаты математической обработ-
ки этих данных, М. Д. Дворяшина обратила особое внимание на
тот примечательный факт, что в интеллектуальный фактор входит
отрицательная корреляция с основным обменом (—0.46). Следова-
тельно, более высокий и интеллектуальный уровень характеризу-
ется не только более высокими уровнями внимания и успешности
выполнения (продуктивности) умственной работы, но и меньшими,
чем в других случаях, энергетическими затратами организма в про-
цессе умственной деятельности.
В свою очередь, этот показатель основного обмена находится в
центре корреляционной плеяды, объединяющей ряд вегетативных и
биохимических реакций, специфичных для данного человека. Та*
ким образом, через этот метаболический центр интеллектуальные
функции связываются со многими другими состояниями организма,
образующими общий фон интеллектуального напряжения. Этот фон

характеризуется также возрастанием роли правого полушария в
регулировании психовегетативных и сенсомоторных функций.
Из разнородных корреляционных плеяд с разнородным соста-
вом психологических и физиолого-биохимических показателей
строятся и другие факторы с меньшим весом. Так, например, в
фактор интраверсия — экстраверсия (весом в 8.8%) вошли как
психологические показатели экстраверсии или интраверсии, так и
метаболические характеристики, с которыми психологические пока-
затели связаны более, чем с некоторыми другими психологическими
параметрами (например, с так называемым нейротизмом, по
Г. Айзенку). Фактор нейротизма, выделившийся в качестве само-
стоятельного, включает не только характеристику степени эмоцио-
нальной уравновешенности или неуравновешенности, но и ряд ве-
гетативных эффектов (психогальванической реактивности, потоот-
деления и т. д.), а также такие показатели интеллекта, как уровень
внимания, с которым имеется положительная корреляция.
В любом из факторов, определяющих структуру личности, об-
наруживаются корреляционные плеяды, сложноветвящиеся цепи
связей между отношениями и свойствами личности, интеллектуаль-
ными и другими психическими функциями, соматическими и нейро-
динамическими особенностями человека (см. наши статьи: Струк-
тура индивидуального развития как проблема современной педаго-
гической антропологии. — Советская педагогика, 1968, №1; Сенсор-
но-перцептивные характеристики индивидуального развития чело-
века.— Вопросы психологии, 1968, № 1). Иначе говоря, целостный
человек как социальное и психофизическое единство выступает в
любом из параметров, характеризующих структуру личности. Од-
нако определяющим й ведущим началом в этой структуре являются
социальные качества, сформированные на базе статуса и комплек-
са социальных функций человека, характеристики основной его
деятельности в обществе (труда, учения и др.). Сопоставление диф-
ференциально-психологических и социально-психологических дан-
ных об одних и тех же людях показало наличие зависимостей меж-
ду статусом в малой группе и коллективе, характером и интел-
лектом.
В совместно проведенном коллективом комплексном исследова-
нии лаборатории дифференциальной психологии и антропологии
ЛГУ и сектора психологии Научно-исследовательского института
вечерних и сменных школ АПН СССР (в исследовании принимали
участие В. Н. Андреева, Л. А. Баранова, Л. М. Грановская,
М. Д. Дворяшина, Н. Г. Зырянова, И. М. Палей, Я. И. Петров,
Н. А. Розе, В. И. Сергеева, Е. И. Степанова, Л. Н. Фоменко) были
обнаружены многие серии корреляционных плеяд, объединенных
тремя основными факторами умственного развития в различных
условиях обучения. К этим факторам относятся образный (сенсор-
но-перцептивный), вербально-логический и аттенционный (фактор
внимания и произвольной регуляции интеллектуальных функций).
Примечательно, что наиболее устойчивые (как положительное, так

и отрицательные) корреляции нейродинамических характеристик
входят в каждый из этих факторов, особенно в аттенционный.
Мы имеем, следовательно, весьма серьезные основания пола-
гать, что определенный комплекс коррелируемых свойств индивида
(возрастно-половых, нейродинамических, конституционально-био-
химических) входит в структуру личности.
В современной советской и зарубежной науке идеи сложных
динамических структур, объединяющих социальные и психофизио-
логические особенности человека, приобретают все большее значе-
ние. В этом направлении строятся различные новейшие интерпре-
тации связей внешней и внутренней направленности личности (ее
экстра- и интравертированности), впервые описанные К. Юнгом
(см.: С. Jung [1917]); имеется русский перевод последней части
книги К. Юнга «Психологические типы» [1927] с различными
энергетическими и нейрофизиологическими характеристиками че-
ловека, полученными Г. Айзенком (см.: Н. Eysenck [1959]) и др.
На основании изучения корреляции поведения и мозговой активно-
сти Р. Хит построил таблицу (табл. 11) [Высшая нервная деятель-
ность, 1968, с. 267].
В этой схеме Хита имеются указания на довольно прямолиней-
ные связи между сложными психологическими, нейрофизиологиче-
скими и биохимическими явлениями, в действительности включае-
мые, как мы убедились, в сложноразветвленные корреляционные
плеяды. Тем не менее показательна попытка подойти к пониманию
целостности поведения с помощью корреляционных сопоставлений.
Эти корреляции канадский ученый X. Леман дополняет указанием
на необходимость анализа качественных характеристик социаль-
ного и индивидуального развития личности [там же, с. 281].
А. Г. Ковалев и В. Н. Мясищев выделяют в качестве основных
структурных особенностей личности соотношения социальных и
индивидуальных тенденций в синтезе свойств личности [1963,
с. 28].
В своей известной концепции В. Н. Мясищев единство личности
характеризует направленностью, уровнем развития, структурой
личности и динамикой темперамента, связывая именно со струк-
турными особенностями личности меру и своеобразие ее целостно-
сти [19606].
Иначе объясняет возникновение структур психической жизни
личности А. Г. Ковалев. Он полагает, что «развитие идет от разроз-
ненных свойств к сложным интегральным образованиям или струк-
турам: направленность, способности, характер. Синтез структур
характеризует целостный духовный облик человека» [1963, с. 38].
Следует особо отметить, что А. Г. Ковалев относит к числу
сложных структур и темперамент, который он называет «структу-
рой природных свойств». К последним он относит нейродинамиче-
ские свойства мозга. К сложным структурам им также относятся
направленность (система потребностей, интересов и идеалов), спо-
собности (система интеллектуальных, волевых и эмоциональных

Свойств). Структуры представляют собой высший уровень регуля-
ции деятельности и поведения в соответствии с требованиями си-
туации и предмета труда. В синтезе эти структуры составляют
своеобразный духовный облик или характер человека. Многообра-
зие структур влияет на характер внутренних противоречий. Вну-
тренними А. Г. Ковалев называет противоречия, которые возника-
ют вследствие неравномерного развития отдельных сторон лично-
сти. Это противоречия между притязаниями личности и ее объек-
тивными возможностями, между чувственным и логическим в про-
цессе отражения, а также между разумом и чувством; несоответст-
вие природных данных приобретенным свойствам личности и т. д.
Известна концепция динамической структуры личности, пред-
ложенная К. К. Платоновым. Эта структура образуется в процессе
взаимодействия четырех сторон (или групп качеств), а именно:
1) биологически обусловленных особенностей личности; 2) особен-
ностей ее отдельных психических процессов; 3) уровня ее подготов-
ленности (опыта личности); 4) социально обусловленных качеств
личности.-
Остановимся на первой группе качеств, поскольку К. К. Плато-
нов прямо говорит об их биологической обусловленности. К этим
качествам он относит темперамент, тип нервной системы, физиче-
ские недостатки, болезненные отклонения и задатки. О них сказа-
но специально: «К биологической стороне личности относятся и ее
задатки. Нигде так отчетливо не видна вся сложность сочетания
биологической стороны личности с другими ее сторонами, как в
развитии задатков, т. е. наследственно обусловленных свойств лич-
ности. Примером этого может быть роль музыкального слуха, на-
следственного и приобретенного, в эстетическом развитии лично-
сти» [1963, с. 11]. Более полное изложение этих взглядов дано ав-
тором в первой главе книги «Личность и труд» [1965].
Такова, по К. К. Платонову, характеристика естественного, при-
родного («биологического») в динамической структуре личности.
Автор подчеркивает, что личность изменяется как в процессе исто-
рии человечества, так и в процессе индивидуального развития. Че-
ловек родится биологическим существом, а личностью становится
в процессе онтогенеза, путем усвоения общественно-исторического
опыта человечества.
Все четыре основные стороны личности (биологически обуслов-
ленные особенности, особенности отдельных психических процес-
сов, уровень подготовленности или опыт личности, социально обу-
словленные качества личности) тесно взаимодействуют друг с дру-
гом. Доминирующее влияние, однако, всегда остается за социаль-
ной стороной личности — ее мировоззрением и направленностью,
потребностями и интересами, идеалами и стремлениями, мораль-
ными и эстетическими качествами. Несомненно, верна мысль
К. К. Платонова о том, что далеко не все стороны одновременно
взаимосвязаны друг с другом, но наиболее общей связью является
взаимодействие социальных свойств с другими.

В последние десятилетия проведены серьезные исследования по
отдельным проблемам психологии личности, итоги которых подве-
дены в обобщающих работах Б. М. Теплова, В. А. Крутецкого,
Н. С. Лейтеса, П. Р. Чамата, В. Н. Мясищева, А. С. Прангишвили,
Р. Г. Натадзе (см.: Психологическая наука в СССР, т. II [1960]
и др.). Многие ценные исследования, вошедшие в эти обзоры,
касаются возрастных и индивидуально-типических связей лишь
частично. Специальные обзоры итогов анализа детской психологии
были сделаны в работах Л. И. Божович и Д. Б. Эльконина [там
же]. Особый интерес представляет цикл исследований «Возрастные
и индивидуальные особенности младших школьников», проведен-
ных под руководством Д. Б. Эльконина и Т. В. Драгуновой [1967],
однако охватывают они лишь начальные периоды формирования
личности.
Существенно отметить, что достигнуты первые результаты в
установлении корреляций между отдельными параметрами психи-
ческих функций в связи с возрастными и индивидуальными особен-
ностями (А. А. Смирнов с сотрудниками) при комплексном изуче-
нии нейродинамических свойств человека (Б. М. Теплов, В. Д. Не-
былицын с сотрудниками), структуры человека в целом (см.: Воз-
растные и индивидуальные различия памяти/Под ред. А. А. Смир-
нова [1967]; Типологические особенности высшей нервной деятель-
ности человека, вып. V/Под ред. Б. М. Теплова [1967]. См. также
работы И. М. Палея, Н. А. Розе, Г. И. Акинщиковой и других на-
ших сотрудников в сб. «Человек и общество» [1966], [1967]).
Статус и социальные функции — роли, мотивация поведения и
ценностные ориентации, структура и динамика отношений — все это
характеристики личности, определяющие ее мировоззрение, жиз-
ненную направленность, общественное поведение, основные тенден-
ции развития. Совокупность таких свойств и составляет характер
как систему свойств личности, ее субъективных отношений к об-
ществу, другим людям, деятельности, самой себе, постоянно реали-
зующихся в общественном поведении, закрепленных в образе
жизни. Переход отношений в черты характера — одна из основных
закономерностей характерообразования. Впервые эта закономер-
ность была обнаружена А. Ф. Лазурским, для которого отношения
личности и генезис характерообразования оказались категориями
одного порядка. В его программе исследований, проведенных с
целью классификации личностей, были выделены 15 групп отноше-
ний личности к различным явлениям природы, общества, ценно-
стям, к себе, ко всему, что составляет объекты этих отношений.
В эти 15 групп входят отношения к вещам, природе и животным,
отдельным людям (равным, высшим и низшим по общественному
положению), социальной группе (общественное и корпоративное
сознание), противоположному полу (чувственная и романтическая
любовь), семье, государству, труду, материальному обеспечению,
.собственности, праву и нормам поведения, нравственности, миро-
воззрению и религии, науке и искусству, к самому себе (к своей

физической и психической жизни, к своей личности) [А. Ф. Лазур-
ский, 1923]. Личность в этом смысле есть субъект отношений.
Вслед за А. Ф. Лазурским В. Н. Мясищев и его ученики разви-
вают эту концепцию взаимосвязи и многообразия отношений, об-
разующих личность. Структурной интеграцией отношений, соглас-
но этой концепции, является характер личности.
Крупнейшим вкладом в теорию личности и характерологию
является педагогическое учение А. С. Макаренко. Основанное на
марксистско-ленинском понимании процесса становления человека
и целей коммунистического воспитания, это учение необычайно
глубоко показало формирование личности как члена микро- и мак-
рогруппы (коллектива), через которые личность входит в более
широкие системы общественных связей и взаимозависимостей — в
общество, общенародную жизнь и мир человечества. В процессе
социального формирования человека складывается его нравствен-
ный опыт, постоянно практикуемый в общественном поведении, а
вместе с ним — комплекс ценностей и собственных свойств чело-
века.
А. Ф. Лазурский полагал, что личности различаются по преоб-
ладанию в них внешних и внутренних источников развития («экзо-
психики» и «эндопсихики») Впоследствии К. Юнг предложил из-
вестную классификацию экстра- и интравертированных личностей.
Е. Блейлер, Э. Кречмер, А. Адлер и др. использовали различные
принципы социально-внешней и индивидуально-внутренней ориен-
тации личности в качестве критериев ее определения. Однако соци-
альный генезис характерологических свойств, включая и эгоцентри-
ческие, аутистические и антисоциальные черты личности, оставался
закрытой книгой до тех пор, пока исследование процесса формиро-
вания отношений личности не было совмещено с изучением взаимо-
отношений между людьми (начиная с раннего детства) в той или
иной структуре социальной группы. Именно в этом плане педагоги-
ческий опыт и учение А. С. Макаренко были своего рода психоло-
гическим открытием, поскольку раскрывался социогенез характера,
прослеживался переход внешних коллективных взаимосвязей во
внутренние отношения человека к окружающему миру.
Человек становится субъектом отношений по мере того, как он
развивается во множестве жизненных ситуаций в качестве объекта
отношений со стороны других людей — взрослых и сверстников,
коллектива и руководителей людей, находящихся в различных
социальных позициях и играющих разные роли в истории его раз-
вития.
Переход взаимоотношений, преобразование интериндивидуаль-
ных связей, функционирующих в определенных обстоятельствах
жизни, в интраиндивидуальные связи является обязательным ус-
ловием образования структуры личности и ее характера. Таков
основной вывод из цикла исследований, проведенных нами совмест-
но с группой сотрудников в секторе психологии Института по изу-
чению мозга им. В. М. Бехтерева. (В этих характерологических

исследованиях, проведенных в 1932—1936 гг., принимали участие
Л. Ю. Богомаз, А. Н. Давыдова, Н. Н. Прудников, Л. А. Шифман.
Результаты исследования остались неопубликованными; во время
"блокады Ленинграда рукописи погибли. Из работ этого цикла бы-
ла опубликована только наша монография «Психология педагоги-
ческой оценки» [1935], а также наша брошюра «Воспитание харак-
тера школьника» [1941)].
На основании индивидуально-монографических и социально-
психологических исследований мы пришли к выводу о том, что
существует определенная объективная последовательность в про-
цессе характерообразования. Раньше всего, непосредственно в жиз-
ни социальной группы из взаимоотношений между ее членами воз-
никают отношения личности к другим людям (эти отношения фик-
сируются в виде определенных позиций, рангов популярности,
репутации, престижа, авторитета и т. д.); закрепляясь в практике
общественного поведения, они превращаются в наиболее общие и
первичные черты характера, которые были названы нами комму-
никативными (эти свойства включают способы общения и общи-
тельности, привязанности и вкусы). Эти черты характера, в свою
очередь, становятся внутренним основанием для образования дру-
гих характерологических свойств (интеллектуальных, волевых,
эмоционально-мотивационных), возникающих в процессе развития
тех или иных видов деятельности, разнообразных отношений к жиз-
ненным обстоятельствам и событиям.
Длительные (лонгитюдинальные) наблюдения за одними и те-
ми же детьми позволили проследить развитие этих отношений,
многократно проявляющихся в жизненных ситуациях, их превра-
щение во внутренние свойства личности, если они подкреплялись
всей системой воспитания и опытом поведения самих детей.
Наиболее поздним (по сравнению с другими свойствами) явля-
ется образование отношений формирующегося человека к самому
себе. Во всех видах деятельности и поведения эти отношения следу-
ют за отношениями к ситуации, предмету и средствам деятельно-
сти, другим людям. Лишь пройдя через многие объекты отношений,
сознание становится само объектом самосознания. Требуется на-
копление опыта множества подобных осознаний себя субъектом по-
ведения и реализации их в поведении для того, чтобы отношения к
себе превратились в свойства характера, которые мы называем
рефлексивными. Однако именно эти свойства, хотя они и являются
наиболее поздними и зависимыми от всех остальных, завершают
становление структуры характера и обеспечивают его целостность.
Они наиболее интимно связаны с целями жизни и деятельности,
ценностными ориентациями, установками, выполняя функцию са-
морегулирования и контроля развития (результаты наших коллек-
тивных исследований по характерологии были изложены в брошю-
ре «Воспитание характера школьника», опубликованной незадолго
до начала Великой Отечественной войны), способствуя образова-
нию и стабилизации единства личности.

Прошло более четверти века с тех пор, как’были начаты нами
характерологические исследования личности, и, как нам кажется,
развитие характерологии, в общем, подтверждает наши представ-
ления о процессе характерообразования (см., например: В. А. Кру-
тецкий [1960]). Особенно показательны в этом отношении новей-
шие данные о роли коммуникаций в динамике структурных особен-
ностей личности, о регулятивном значении восприятия и понимания
человека человеком для процесса общения и самопознания.
Восприятие человека человеком, как показал А. А. Бодалев,
составляет психологический аспект процесса коммуникации и ин-
формационно-регулирующий механизм общественного поведения
[1965]. Нам особенно хотелось бы подчеркнуть характерологиче-
ский смысл этих исследований. Экспериментальные данные
А. А. Бодалева и его сотрудников показывают, что с накоплением и
обобщением опыта общения повышается уровень социальной пер-
цепции и саморегуляции поведения. В сфере восприятия проявля-
ется общая закономерность характерообразования — формирова-
ние рефлексивных свойств личности на основе коммуникативных.
На любом уровне и при любой сложности поведения личности
существует взаимозависимость между: а) информацией о людях и
межличностных отношениях; б) коммуникацией и саморегуляцией
поступков человека в процессе общения; в) преобразованиями вну-
треннего мира самой личности. Поведение человека выступает не
только как сложный комплекс видов его социальных деятельно-
стей, с помощью которых опредмечивается окружающая его приро-
да, но и как общение, практическое взаимодействие с людьми в
различных социальных структурах.
Вопрос о том, является ли поведение человека более общим по-
нятием, чем деятельность (труд, учение, игра и т. д.), или, напро-
тив, деятельность есть родовая характеристика человека, по отно-
шению к которой поведение — частный вид, должен, как нам пред-
ставляется, решаться конкретно, в зависимости от плоскости рас-
смотрения человека. В данном случае, когда нас интересуют имен-
но личность и ее структура, можно считать поведение человека в
обществе родовой характеристикой, по отношению к которой все
виды деятельности (например, профессионально-трудовая) имеют
частное значение. Нам представляется весьма полезным с этой точ-
ки зрения понимание личности как субъекта поведения, посредст-
вом которого реализуется потребность в определенных объектах и
в определенных ситуациях. Такое понимание личности было пред-
ложено Д. Н. Узнадзе (см. его классификацию форм поведения,
приведенную в табл. 12) [1966, с. 356].
Экстерогенные и интрогенные формы поведения не являются
аналогами и далеко не полностью взаимозамещают друг друга.
Исследование их взаимосвязи было лишь намечено Д. Н. Узнадзе,
поставившим проблемы форм человеческого поведения в контекст
своего учения об установке и объективации. Для дальнейшего раз-
вития учения Д. Н. Узнадзе характерно углубление знаний о моти-

вационной и регулятивной функциях установки. Ученик Д. Н. Уз-
надзе И. Т. Бжалава показал, что в общей системе саморегуляции
установка — поведение — личность являются звеньями единой цепи
[1966]. На основе теории установки, раскрывающей, в частности,
природу фиксации внутренних свойств, В. Г. Норакидзе исследо-
вал важные стороны процесса характерообразования [1966].
Разумеется, что внутренний план и программы поведения лич-
ности в обществе не исчерпываются установками и другими форма-
ми мотивации. Исследование социального статуса и социальных
ролей личности, т. е. ее объективных характеристик, позволило вы-
явить активное участие самой личности в изменении статуса и
•социальных функций. Сложный и долговременный характер актив-
ности субъекта является показателем наличия не только приспо-
собленных к отдельным ситуациям тактик поведения, но и страте-
гии достижения посредством этих тактик далеких целей, общих
идей и принципов мировоззрения. Именно стратегическая организа-
ция поведения включает интеллект и волю в структуру личности,
соединяя их с потребностями, интересами, всей мотивацией поведе-
ния личности.
В реальном процессе поведения взаимодействуют все «блоки»
коррелируемых функций (от сенсомоторных и вербально-логиче-
ских до нейрогуморальных и метаболических). При любом типе
корреляции в той или иной степени изменяется человек в целом,
как личность и как индивид (организм). Однако сохранению це-
лостности организма и личности способствуют объективные условия
существования человека в данной социальной и природной среде.
Все большее значение для такого исследования связей в интра-
индивидуальной структуре приобретают методы корреляционного,
факторного, дискриминантного анализа. Нельзя, однако, недооце-
нивать важность теоретических конструкций и различных идеали-
зированных схем построения таких структур.
И. М. Палей сопоставил различные принципы построения струк-
тур в зарубежной психологии личности, особенно иерархической и
автономной структур. В первой из них, согласно Г. Айзенку, суще-
ствует многоуровневая организация свойств, при которой свойства
субординированы: более частные детерминированы более общими.
Например, субъективизм, возбудимость, ригидность и т. д. пред-
ставляют более частные формы выражения интравертированности.
И. М. Палей видит в этой иерархической конструкции основной
смысл соподчинения свойств по степени обобщенности черт лич-
ности.
Р. Кэттел выделил ряд факторов, по отношению к которым су-
ществуют соподчиненные явления личности. Однако по отношению
друг к другу сами факторы независимы, автономны в общей
структуре личности, в которой они своеобразно рядоположены.
Поэтому между такими факторами, как шизотимия — циклотимия,
подозрительность — доверчивость, совестливость — приспосабли-
ваемое и т. д., не существует необходимых взаимосвязей, хотя

Таблица 12
Формы поведения
Экстерогенные
Интрогенные
Потребление
Эстетическое наслажде-
ние
Обслуживание
Художественное творче-
ство
Уход
Игра
Труд
Спорт
Любознательность
Развлечение
Занятие
возможны различные случайные совмещения их эффектов в пове-
дении. Преодоление противоречий между интеграцией и дифферен-
циацией свойств в структуре личности, степенью их обобщенности
и конкретности оказывается непосильной задачей для современной
зарубежной психологии личности.
Мы думаем, однако, что структура личности строится не по од-
ному, а по двум принципам одновременно: 1) субординационному,
или иерархическому, при котором более сложные и более общие
социальные свойства личности подчиняют себе более элементарные
и частные социальные и психофизиологические свойства; 2) коор-
динационному, при котором взаимодействие осуществляется на
паритетных началах, допускающих ряд степеней свободы для кор-
релируемых свойств, т. е. относительную автономию каждого из
них. Рассмотренные выше явления интеллектуального напряжения
развиваются именно по координационному типу, подобно системе
ценностных ориентации, социальных установок, форм поведения,
представленной в структуре личности сложным комплексом
свойств.
4. Структура субъекта деятельности
Мы указывали ранее, что субъект деятельности, производящий
материальные или духовные ценности, отличен от субъекта пове-
дения в общем смысле этого слова. Определение субъекта деятель-
ности вне исторически сложившейся формы предметной деятельно-
сти невозможно, так как субъект — предмет деятельности —
средства деятельности составляют единое целое. Основной пред-

метной деятельностью человека является труд, на базе развития
которого возникли все другие формы ее, включая игру и учение.
Труд как производство материальной жизни общества имеет
универсальное значение, поскольку посредством этой деятельности
создаются: а) искусственная среда обитания, т. е. совокупность
жизненно необходимых для человека условий; б) производство
средств потребления, обеспечивающих воспроизводство жизни;
в) производство средств производства, обеспечивающих техниче-
ский и общественный прогресс; г) производство самого человека
как субъекта труда и всех остальных его деятельностей в обществе.
Структура труда как основа деятельности складывается из взаимо-
действия человека как субъекта труда с предметом труда посред-
ством орудия, которое является наиболее подвижной, изменяющей-
ся (совершенствующейся) и активной структурной частью этой
деятельности.
Современная психофизиология и комплекс технических наук
позволяют рассматривать единую систему «человек— машина» как
сложившуюся структуру, включающую множество более частных
систем, каждая из которых есть единая связка «орган (афферент-
ный, замыкательный, эфферентный) —орудие». Благодаря исполь-
зованию орудия, как известно, производится изменение в объекте,
т. е. в обрабатываемых природных материалах. Не менее важно и
то, что продукт труда есть овеществление и осуществление (эксте-
риоризация) сущностных сил человека. В системе «орган — ору-
дие» человек приобрел мощное средство опредмечивания природы
внешнего мира и собственной природы. Все орудия (инструменты,
станки, технические устройства и т. д.) могут рассматриваться не
только по отношению к объекту и вносимым в него изменениям, но
и по отношению к субъекту и его природной организации.
Сформировавшиеся в процессе общественно-исторического раз-
вития многие системы «орган — орудие» представляют собой ха-
рактеристики не только технического прогресса, но и психической
эволюции самого человека (см.: Б. Ф. Ломов [1966]; К. Штейнбух
[1967]), особенно усиления, ускорения и преобразования психофи-
зиологических функций человека. Эти системы являются усилите-
лями (мышечной силы, осязательного различения, разрешающей
силы глаза и т. д.), ускорителями и преобразователями (не только
видов энергии, например механической в тепловую, световой в зву-
ковую, но и соответствующих им сенсорных функций).
Диапазон трудовых ресурсов и резервов человека безграничен,
поскольку он определяется социально-техническим прогрессом, с
каждым новым шагом которого усиливаются, ускоряются и много-
образно преобразуются нервно-психические потенциалы человека.
По отношению ко всему «спектру» человеческих возможностей
орудия труда выступают в качестве ультра- и инфрапотенциалов.
Однако без них нельзя составить представление о всем спектре
человеческих возможностей и всевозрастающем их осуществлении
в процессе общественно-исторического развития.

При этом, разумеется, имеется в виду, что не только орудия
труда как вещи, технические предметы для обработки материалов
природы выступают в подобной психофизиологической функции, но
и вся совокупность исторически сложившихся и проверенных об-
щественной практикой трудовых операций с этими орудиями вы-
ступает в качестве движущей силы психического развития челове-
ка. Между программой деятельности и процессом ее осуществления,
мысленным построением (проектированием) будущего продукта
деятельности и изготовленным произведением ее существует стро-
гая взаимосвязь, определяющая не только весь цикл трудовой дея-
тельности, но и строй структуры человека как субъекта труда.
Человек является, однако, не только субъектом труда, с помо-
щью которого преобразуется природа внешней среды и его собст-
венная природа. Он в не меньшей мере является и объектом труда,
поскольку коллективный труд людей (родителей и членов семьи,
воспитателей и учителей, коллектива и руководителей его деятель-
ности) обеспечивает возможность его формирования и развития
как субъекта труда. Управление людьми является одним из наибо-
лее сложных и важных видов труда, сочетающих его субъектно-
объектные свойства, непосредственно связанные с коммуника-
цией.
Специализация и выделение особых средств коммуникации, их
относительная эмансипация по мере исторического развития от
самого процесса производства материальной жизни связаны с вну-
тренними законами развития языка, его словарного состава и
грамматического строя, исходным механизмом которых является
исторически сложившаяся знаковая система.
Если в процессе труда механизмом взаимодействия между чело-
веком и объектом труда является орудие труда, то в процессе об-
щения таким механизмом взаимодействия между людьми является
знак, вернее, знаковая система.
Но язык, хотя и есть главнейшее средство коммуникации, не
является единственным. Он всегда взаимодействует с неязыковыми
средствами общения, в том числе с экспрессивными реакциями
поведения (мимико-соматическими, интонационными и жестику -
лярно-тоническими и т. д.), семантикой поведения, т. е. смыслом и
значением поступков людей в определенных обстоятельствах, про-
цессом совместной деятельности в сложных трудовых актах.
Неязыковыми средствами общения являются и знаки, не отно-
сящиеся к так называемым естественным языковым знаковым си-
стемам. Среди неязыковых знаков коммуникативное значение
имеют многообразные сигналы и символы, с помощью которых осу-
ществляются различные процедуры общественного поведения и
организация взаимоответственных отношений между людьми, в том
числе нравственных, правовых и др. Для регулирования процедур
коллективных действий в целях их взаимосогласования применяют-
ся правила сигнализации (вроде, например, правил уличного дви-
жения). Для регулирования и организации настройки коллективно-

го поведения применяется та или иная символизация традиций,
обычаев, иерархии отношений, прав и обязанностей членов групп,
общей функции групп и т. п. [Л. О. Резников, 1964].
Знаки имеют своим содержанием исторически сложившиеся
значения, т. е. знание о явлениях и законах природы и общества,
обобщенный практический опыт в виде определенных правил, сте-
реотипов, шаблонов и эталонов поведения. В силу этого по своему
содержанию знаковые системы воспроизводят основные итоги тру-
да и правила управления трудовым процессом, с одной стороны,
накопление знаний и опыта мыслительной деятельности, с другой.
Коммуникативная и логико-гносеологическая стороны языка,
представленные в сообщении и сигнализации, не всегда берутся в
единстве не только в языкознании, но и в психофизиологии (и в
психопатологии) речи. Чаще всего страдает от одностороннего под-
хода коммуникативная сторона речи, что связано, вероятно, с не-
достаточной разработанностью наиболее глубоких социально-пси-
хологических аспектов проблем массовых, групповых и индивиду-
альных коммуникаций. Сложнейшие взаимопереплетения субъек-
тивно-объективных позиций речи определяют, как показала совре-
менная психология, не только устную и письменную речь, но и речь
внутреннюю, для которой характерно сочетание редуцированных
форм внутренних диалогов и монологов. Благодаря этому сочета-
нию объективно-субъективных позиций внутренняя речь является
механизмом не только логического мышления, но и нравственного
сознания с его переживаниями совести. Во внутренней речи, таким
образом, наиболее глубоко сказываются эффекты общения
(Б. Г. Ананьев [1946]; Б. Ф. Баев [1967]; А. Н. Соколов [I960]).
Следует выделить в качестве особой формы деятельности позна-
ние, изучаемое теорией познания (гносеологией), логикой и психо-
логией, науковедением и искусствознанием.
В настоящее время разрабатываются новые проблемы социоло-
гии познания, связанные с социальными функциями и формами по-
знания, семантикой научного языка и семиотикой как науками о
знаковых системах, их функциях в процессе познания. Познание
имеет своими средствами не только знаки естественного языка (об-
щенародного, исторически сложившегося), но и знаки искусствен-
ных языков гностического (например, математического) и практи-
ческого (например, графического) назначения.
Соотношение знаков и орудий имеет особое значение в процес-
се научного познания с его методами эксперимента, наблюдения и
измерения, практического применения и проверки результатов
исследования на практике. Каждый из этих методов .имеет методо-
логическую (общетеоретическую), методическую (построение си-
стемы операций исследования, процедуры добывания и обработки
научных данных) и техническую (связанную с аппаратом исследо-
вания, включая сигнализацию, фиксацию, регистрационную и вы-
числительную аппаратуру) стороны.

В настоящее время производство научной аппаратуры и другой
гностической техники составляет одну из самых передовых обла-
стей промышленности. Поэтому ни в коем случае нельзя представ-
лять научный прогресс лишь как прогресс знаковых систем в позна-
нии. Этот прогресс все больше сочетается с прогрессом научной
техники, экспериментальных и измерительно-вычислительных
средств познания. А сама познавательная деятельность с ее логи-
кой и методологией неотделима от методических операций и техни-
ки исследования.
Познание как деятельность осуществляется не только в сфере
науки, но и в сфере искусства. И здесь остается в силе соединение
знаковых систем (например, нотописи, графических действий в
сольфеджио, гармонии, контрапункте, музыке, поэзии, стилистике,
литературе и т. д.) с определенной техникой (музыкальными инст-
рументами, орудиями ваяния, графическими средствами и т. д.).
Познание как научная или художественная деятельность, посред-
ством которой отражаются и моделируются существенные явления
и законы бытия, развивается исторически как социальная деятель-
ность бесчисленного ряда поколений многих народов различных
эпох. Эта преемственность и общность правил, процедур и средств
деятельности составляют общие ее характеристики, изменяющие-
ся в особенных формах в соответствии с классовой сущностью той
или иной идеологии. Вместе с тем, подобно труду и общению,
познание есть конкретная деятельность конкретного человека в оп-
ределенных условиях его жизни. В качестве объекта познания че-
ловек выступает перед психологическим познанием, существующим
в трех основных формах: практического знания (например, во вра-
чебной деятельности или в педагогической оценке), художествен-
ного познания и моделирования характеров (например, в литерату-
ре, драматургии, сценическом искусстве), научного познания людей
(научно-психологического исследования).
Сознание есть общий эффект конвергенции труда, общения и
познания.
Все это дает нам право считать, что человек — субъект прежде
всего основных социальных деятельностей— труда, общения, по-
знания, посредством которых осуществляется как интериоризация
внешних действий, так и экстериоризация внутренней жизни лич-
ности. Баланс интериоризации — экстериоризации определяет
структуру человека как субъекта определенных деятельностей.
Интериоризация как переход внешних действий во внутренние,
образование внутреннего плана деятельности осуществляется не
только посредством учения, но и всеми способами накопления жиз-
ненного и трудового опыта. По мере развития умения и умелости
в определенной области деятельности постепенно повышается уро-
вень регуляции движений и действий благодаря интериоризации,
которая связана с процессом усвоения знаний и непосредственно с
накоплением опыта (основу этого процесса составляют общетрудо-
вые умения [Е. А. Милерян, 1968]). Соединение знаний р опытов

относится к важнейшим условиям формирования человека как
субъекта деятельности, постоянного совершенствования его мастер-
ства в определенной сфере деятельности.
Экстериоризация как переход внутренних действий и операций
во внешние не есть лишь объективация и опредмечивание, но есть
воплощение замыслов, реализация планов и программ построения
новых объектов — в общем, созидание. Именно в этом плане диа-
лектический материализм интерпретирует процесс превращения
идеального в реальное. В своем конспекте «Науки логики» Гегеля
В. И. Ленин особо отметил, что «мысль о превращении идеального
в реальное глубока... Но и в личной жизни человека видно, что тут
много правды. Против вульгарного материализма. NB. Различие
идеального от материального тоже не безусловно...» [Поли. собр.
соч., т. 29, с. 104].
Экстериоризация генетически зависит от развития интериориза-
ции, начинающегося с первых моментов усвоения знаний и элемен-
тов общественного опыта. На определенных уровнях интеллекту-
ального и практического развития экстериоризация сама начинает
влиять на процессы усвоения, выступая в качестве фильтра усваи-
ваемых знаний и действий, необходимых для творчества. Вместе с
тем и на самых высоких уровнях творчества экстериоризация по-
стоянно подкрепляется интериоризацией. Образование субъекта
деятельности не завершается до тех пор, пока эта деятельность
осуществляется; это своего рода перманентный процесс, относя-
щийся к любому возрасту человека как деятеля. Образование но-
вых объектов — материальных и духовных ценностей, созидаемых
человеком для общества, — имеет более позднее начало в индиви-
дуальном развитии человека (старт творческой деятельности), но
вместе с тем не лимитируется возрастом. Финиш творческой дея-
тельности может наступить только со смертью человека.
Биографические исследования ученых, писателей, художников,
общественных деятелей, конструкторов и других творческих людей
дали основание поставить вопрос о несовпадении критических мо-
ментов (старта и финиша) развития общей, профессиональной
трудоспособности и специальных способностей. Нормативный ха-
рактер имеет лишь установление нижних (старт) и верхних (фи-
ниш) порогов трудовой деятельности.
Моменты завершения трудовой деятельности нормируются пен-
сионными правилами, которые не означают принудительного пре-
кращения трудовой деятельности, но дают право трудящемуся
завершить свою трудовую биографию. Тем не менее старому чело-
веку практически не удается без ущерба для состояния здоровья
справиться с общими производственными нормами рабочего дня.
Инволюционные процессы сказываются на работоспособности, по-
степенно ограничивая ее объем и интенсивность, что приводит к
постепенному снижению профессиональной трудоспособности (см.
следующие работы о трудоспособности: А. С. Борзунов и др.
[1963]; С. Л. Трегубов [I960]; Б. Г. Ананьев [1966]. —О соотно-

шении общей трудоспособности и работоспособности имеются дан-
ные в работах: Г. Гримм [1965]; В. О. Милявская [1932]). Однако
общая трудоспособность человека имеет более широкий диапазон
развития. В виде известной готовности к производительной дея-
тельности она складывается еще до начала профессионально-тру-
довой деятельности, а затем развивается вместе с профессиональ-
ной трудоспособностью как потенциалом основной деятельности в
сфере производства, обслуживания и т. д.
Существует несомненная связь между более или менее ранним
прекращением труда и преждевременным старением, поскольку
труд и другие виды деятельности играют решающую роль в сохра-
нении и восстановлении психофизических сил человека. Позднее
завершение деятельности является, как показала современная
геронтология, одним из главных факторов «удлинения жизни»,
долголетия. Здесь имеется в виду, однако, не только профессио-
нальный труд, но вся совокупность трудовых (включая самообслу-
живание) и общественно полезных работ, выполняемых человеком
и способствующих воспроизведению его потенциалов. Длительное
сохранение общей трудоспособности является главным показате-
лем жизнеспособности долголетних людей именно потому, что в
деятельности человека основные ресурсы и резервы не только реа-
лизуются, но и воспроизводятся.
Изучение человека как субъекта труда не может ограничиться
характеристиками подготовленности, опытности, мастерства, произ-
водительности и качества выполняемой в данный момент работы.
Не менее важно определить возможности дальнейшего развития
трудовой деятельности человека, внутренние силы личности, значи-
мые для повышения производительности труда в условиях совер-
шенствования самого производства. Эти потенциалы и резервы че-
ловека в сфере труда и выступают в форме трудоспособности (об-
щей и профессиональной). Более специальным выражением этих
потенциалов в сфере творческого труда являются специальные
способности (конструктивно-технические, организаторские, педаго-
гические, художественные, научные и т. д.) (см.: А. Г. Ковалев и
В. Н. Мясищев [I960]; Конференция по проблеме способностей
[1962]; Склонности и способности/Под ред. Мясищева [1962];
Вопросы профессиональной пригодности оперативного персонала
энергосистем/Под ред. Б. М. Теплова и К. М. Гуревича), [1966];
Психологический отбор летчиков/Под ред. Е. А. Милеряна [1966];
Л. И. Уманский [1967]; Н. В. Кузьмина [1961].— Дифференциа-
ция педагогических способностей (конструктивных, организатор-
ских, коммуникативных) показана Н. В. Кузьминой [1967]. Раз-
личные стили творчества описаны в книге Н. В. Крогиуса [1957]).
Многие из специальных способностей являются более долговеч-
ными, чем профессиональная трудоспособность (например, кон-
структивно-технические, художественные и научные), а те, в кото-
рых доминируют психомоторные функции (спортивные, хореогра-
фические и т. д.), совпадают с профессиональной трудоспособно-

стью и работоспособностью двигательных систем. Ещё больше свя-
заны специальные способности с общей одаренностью как основ-
ной потенциальной характеристикой человека — субъекта позна-
ния. Понятия трудоспособности, способностей, одаренности, а так-
же жизнеспособности человека относятся к разным классам потен-
циалов человеческого развития.
Несмотря на крайне недостаточные знания о том, существует
ли какая-нибудь иерархия в системе этих понятий, есть ли какая-
либо субординация и координация возможностей, все же никто не
сомневается в реальности тех свойств человека, которые носят на-
звание потенциальных и виртуальных. Несомненно, что органом
этих потенциальных свойств является мозг, продуцирующий всю
«актуальную» деятельность человека. Поэтому не только допусти-
мы, но и необходимы аналогии между линиями развития трудоспо-
собности и одаренности, трудоспособности и жизнеспособности.
Эти аналогии помогут в будущем построить некоторую общую мо-
дель резервов и ресурсов личности, которые проявляют себя в
самых различных направлениях в зависимости от реального про-
цесса взаимодействия человека с жизненными условиями внешнего
мира и от структуры личности самого человека.
Генетическая общность между всеми видами человеческих ре-
сурсов и резервов (дублирование и другие виды множественного
резервирования функций рассмотрены нами в связи с билатераль-
ным регулированием процессов поведения и жизнедеятельности)
устанавливается в различных направлениях.
Первым из них является найденная С. Пако корреляционная
связь между одаренностью и жизнеспособностью (в показателях
активного долголетия) [1960]. Вторым направлением, связанным
с массовой психодиагностикой, является определение зависимостей
между общей одаренностью (или так называемым общим факто-
ром Спирмена) и специальными умственными способностями,
между вербальными и невербальными способностями, разными
видами интеллекта и т. д. [L. S. Hearnshaw, 1965]. Третьим на-
правлением следует считать исследование связей между успешно-
стью учения и умственной одаренностью, которую можно опреде-
лить в виде показателей обучаемости (см.: Б. Г. Ананьев [1960],
[1962]).
Имеются основания предположить, что трудоспособность
можно’ определять через характеристики обучаемости и одаренно-
сти, а не только прямыми испытаниями функций, адаптированных
к профессиональным видам труда. Предстоят еще поиски связей
между общей трудоспособностью и специальными способностями,
с одной стороны, и общей жизнеспособностью, с другой.
Особый интерес в этом контексте представляют проблемы вза-
имодействия специальных способностей в общей структуре таланта
(интересный опыт анализа взаимодействия изобразительных и
литературных способностей в структуре художественного таланта
осуществлен В. Л. Дранковым), взаимосвязи способностей и харак-

тера в этой структуре (эти проблемы были поставлены нами еще
в 1945 г. [Б. Г. Ананьев, 1945], а затем в 1956 г. на совещании по
психологии личности [Б. Г. Ананьев, 1956]), социальной функции
таланта [Me Clelland, A. Baldvin, V. Bronfenbrenner, 1958], психо-
логических характеристик творческого процесса в связи с социаль-
ной и индивидуальной природой творчества [Б. С. Мейлах, 1962].
Особенно важным представляется комплексное исследование
субъекта определенной массовой деятельности в отношении различ-
ных потенциалов и тенденций развития личности. Таких исследова-
ний, проливающих свет на взаимоотношения между трудоспособ-
ностью, специальными способностями, общей активностью и инте-
ресами личности, ее характерологическими свойствами, еще очень
мало. Изучение сложной совокупности актуальных и потенциаль-
ных характеристик человека как субъекта деятельности — важней-
шая задача всех наук о человеке.
5. Подступы к проблеме
человеческой индивидуальности
В нашей работе сделана проба различения свойств человека как
индивида, личности и субъекта деятельности, составляющих еди-
ную историческую природу человека. Понимание социальной детер-
минации всех этих свойств и единства их материальных механиз-
мов позволяет объяснить генезис психических функций, процессов,
состояний, тенденций и потенциалов человека, исследовать его
внутренний мир объективными средствами современной науки.
Каждая из этих групп человеческих свойств является системой,
открытой внешнему миру (общественной жизни, созданной людьми
в их общественном развитии, искусственной среде обитания, геогра-
фической среде и биогеносфере в целом, Вселенной). В постоянном
и активном взаимодействии человека с миром — природой и об-
ществом — осуществляется его индивидуальное развитие. Обмен
веществ, энергии, информации и даже самих человеческих свойств
в этом процессе взаимодействия имеет универсальный характер
для бытия и сознания человека. Именно на этом постулате основа-
но научное убеждение в объективной познаваемости субъективных
явлений и в эффективной возможности управления процессом че-
ловеческого развития (в этом отношении особенно значителен
вклад С. Л. Рубинштейна в теорию познания человека [С. Л. Ру-
бинштейн, 1957; 1966]). Благодаря открытости системы «чело-
век— мир» человек есть, как утверждала еще античная филосо-
фия, микрокосм, отражающий и представляющий в себе макро-
косм — общество, природу, мир в целом.
П. Тейяр де Шарден имел основания «предсказать, что если мы
идем к человеческой эре науки, то эта эра будет в высшей степени

эрой науки о человеке — познающий человек заметит наконец, что
человек как «предмет познания» — это ключ ко всей науке о при-
роде» [1965, с. 275]. Нельзя не поражаться удивительной мудро-
сти предвидения де Шардена, который писал далее: «...человек как
предмет познания имеет для науки уникальное значение по двум
причинам: 1) он представляет собой, индивидуально и социально,
наиболее синтетическое строение, в котором нам доступна ткань
универсума, и 2) соответственно в настоящее время мы находим
здесь наиболее подвижную точку этой ткани, находящейся в ходе
преобразований. В силу этих причин расшифровать человека —
значит в сущности попытаться узнать, как образовался мир и как
должен продолжать образовываться. Наука о человеке — теорети-
ческая и практическая наука о гоминизации» [там же, с. 277].
Действительно, современной наукой сделано очень много в по-
знании происхождения и функционирования человека как открытой
системы, взаимодействующей с миром и им детерминированной.
. В центре такой открытой системы находится комплекс свойств лич-
ности с ее бесчисленным рядом социальных связей и свойств
субъекта деятельности, преобразующего действительность.
Для того чтобы подойти к проблеме индивидуальности с точки
зрения целого (на молярном уровне), нужно представить человека
не только как открытую систему, но и как систему «закрытую»,
замкнутую вследствие внутренней взаимосвязанности ее свойств
(личности, индивида, субъекта). Конечно, такой подход к человече-
ской индивидуальности не является исключением, так как, по
справедливому замечанию В. М. Бехтерева, «мир строится в форме
замкнутых систем, представляя собой особые индивидуальности.
Каждая индивидуальность может быть различной сложности, но
она представляет всегда определенную гармонию частей и облада-
ет своей формой и своей относительной устойчивостью системы...
Гармония частей есть основа индивидуальности...» [1926, с. 350].
Подход с этой стороны к явлениям человеческой индивидуаль-
ности нам представляется весьма перспективным. Именно в этих
явлениях как бы замыкается внутренний контур регулирования
всех свойств человека как индивида, личности с ее множеством про-
тиворечивых ролей и субъекта различных деятельностей. В такой
относительно замкнутой системе, «встроенной» в открытую систему
взаимодействия с миром, образуется определенное взаимосоответ-
ствие тенденций и потенций человека, самосознание и «я» — ядро
человеческой личности.
Благодаря противоречивому сочетанию в человеке свойств от-
крытой и закрытой систем его сознание является одновременно
субъективным отражением объективной деятельности и внутрен-
ним миром личности. В этом относительно обособленном от окру-
жающего внутреннем мире складываются комплексы ценностей
(жизненных планов и перспектив, глубоко личностных пережива-
ний), определенные организации образов («портретов», «пейза-
жей», «сюжетов») и концептов, притязаний и самооценки.

Но внутренний мир, конечно, если это не «мирок» обывателя, не
есть укромное вместилище для потерянной в мире индивидуально-
сти, как это полагает экзистенциализм. Внутренний мир человека
работает, и мера напряженности его работы (переработки опыта,
выработки собственных позиций и убеждений, пути самоопреде-
ления и т. д.) является показателем духовного богатства индиви-
дуальности. Эффекты его работы путем экстериоризации проявля-
ются в поведении и деятельности как продукты творчества, произ-
водящего ценности для общества. Через сложные переходы по раз-
личным видам связей из закрытой системы в открытую человек
вносит свой собственный вклад в материальную и духовную куль-
туру своего общества и человечества. Возможно, что с этими проти-
воречивыми переходами связаны явления бессознательной жизни,
экстатические состояния творческого напряжения, уровни созна-
тельной регуляции (см.: М. А. Мазманян, [1962], [1963]).
В этом контексте уместно употребить слово «неповторимый»,
так как именно в продуктах творческой деятельности, изменяющей
окружающую действительность, выражается неповторимый вклад
личности в общественное развитие. Еще Гегель в своей «Феномено-
логии духа» заметил противоречие между натуральной индивиду-
альностью с комплексом «неповторимых» природных заданных
свойств и «индивидуальностью, которая видит себя реальной в себе
самой и для себя самой», т. е. обладающей самосознанием, «я».
Но эта истинная индивидуальность, по выражению Гегеля, «вкла-
дывает свою сущность в произведение» [1959, с. 170] посредством
деятельности.
Думается, что именно в явлениях экстериоризации внутреннего
мира человека, его объективации в процессах практической дея-
тельности можно найти возможности объективного исследования
человеческой индивидуальности. Если личность — «вершина» всей
структуры человеческих свойств, то индивидуальность — это «глу-
бина» личности и субъекта деятельности. Измерение этой внутрен-
ней глубины возможно лишь объективными методами современной
науки, в системе человекознания, которой посвящено наше иссле-
дование. Мы думаем, что одним из важных индикаторов человече-
ской индивидуальности является активность созидающей, творче-
ской деятельности человека, воплощение, реализация в ней всех
великих возможностей исторической природы человека.
В связи с нашим толкованием надо рассмотреть распространен-
ные в литературе характеристики индивидуальности. С. Л. Рубин-
штейн ввел в психологию различение индивидуальных и личност-
ных свойств личности. «...Свойства личности никак не сводятся к
ее индивидуальным особенностям, — писал С. Л. Рубинштейн в
1957 г. — Они включают и общее, и особенное, и единичное. Лич-
ность тем значительнее, чем больше в индивидуальном преломле-
нии в ней представлено всеобщее. Индивидуальные свойства лично-
сти — это не одно и то же, что личностные свойства индивида, т. е,
свойства, характеризующие его как личность» [1957, с. 32].

В этом разграничении индивидуальных и личностных свойств
С. Л. Рубинштейн сделал лишь самую начальную попытку разли-
чить понятия «индивид», «личность», «индивидуальность», которые
соответствуют главным характеристикам человека. Но это различе-
ние носит линейный характер, оно не отражает еще сложнейших
обратных связей от одной из характеристик к любой другой.
Вот как С. Л. Рубинштейн описывал соотношение индивидуаль-
ности и личности: «Человек есть индивидуальность в силу наличия
у него особенных, единичных, неповторимых свойств; человек есть
личность в силу того, что он сознательно определяет свое отноше-
ние к окружающему. Человек есть личность, поскольку у него свое
лицо. Человек есть в максимальной мере личность, когда в ней ми-
нимум нейтральности, безразличия, равнодушия, максимум «пар-
тийности» по отношению ко всему общественно значимому. Поэто-
му для человека как личности такое фундаментальное значение
имеет сознание не только как знание, но и как отношение. Без соз-
нания, без способности сознательно занять определенную позицию
нет личности» [там же, с. 34]. Вместе с тем С. Л. Рубинштейн ого-
варивается, что в данное определение должны входить также и
неосознанные тенденции личности, вообще все то, что составляет
ядро личности, ее «я».
Таким образом, в личностные свойства входят направленность,
тенденции, черты характера и способности личности, поскольку они
являются обобщенными результатами деятельности и ее потенциа-
лами.
Осталось неуточненным определение индивидуальных свойств,
к которым относятся не только «неповторимые» явления индивиду-
альности, но, как ясно из подтекста этой работы, природные свой-
ства индивида, которым С. Л. Рубинштейн всегда придавал боль-
шое значение. Таким образом, индивидуальное фигурирует и в соб-
ственном смысле как психологическая неповторимость отдельного,
единичного человека, взятого в целом, во всех его свойствах и отно-
шениях, и в естественнонаучном толковании человека как индиви-
да с комплексом определенных природных свойств. Подобное
сближение, а в некоторых случаях и отождествление оправдано
тем, что индивидуальность всегда есть индивид с комплексом при-
родных свойств, хотя, конечно, не всякий индивид является инди-
видуальностью. На наш взгляд, как было показано ранее, для этого
индивиду нужно стать личностью. Сложные субординационные,
«иерархические» связи здесь можно представить так: индивид—>
личность—> индивидуальность. С. Л. Рубинштейн ясно сознавал
невозможность понимания личности как совокупности внутренних
условий, через которые действует социальная детерминация, без
достаточного учета комплекса ее природных свойств. Другое дело,
что этот комплекс им обозначался то как индивид, то как индиви-
дуальность. Важнее здесь отметить то, что личность, по мысли
С. Л. Рубинштейна, обязательно включает в себя и преобразует
индивидуальные, а с нашей точки зрения — индивидные свойства.

Сходная точка зрения на соотношение индивидуального и инди-
видуальности в сжатом виде изложена А. В. Петровским. «Челове-
ка как личность, — пишет А. В. Петровский, — характеризует си-
стема отношений, обусловленных его жизнью в обществе. В про-
цессе отражения объективного мира активно действующая лич-
ность выступает как целое, в котором познание объективного осу-
ществляется в единстве с его переживанием» [Философская энци-
клопедия, т. 3, с. 202]. А. В. Петровским употребляется понятие
«психический склад личности», который является, по словам авто-
ра, «производным от деятельности человека и детерминирован
прежде всего развитием общественных условий его жизни» [там
же]. Слово «индивидуальность» используется как идентичное непо-
вторимости в следующем описании психических свойств личности:
«К психическим свойствам личности относятся характер, темпера-
мент, способности человека, совокупность преобладающих чувств
и мотивов его деятельности, а также особенности протекания пси-
хических процессов. Это неповторимое в своей индивидуальности
сочетание свойств у каждого конкретного человека образует устой-
чивое единство, которое можно рассматривать как относительное
постоянство психического облика или склада личности» [там же,
с. 201].
В литературе встречается толкование индивидуального лишь
как единичного. Так, например-, А. Г. Ковалев пишет: «Как всякая
наука, так и психология восходит от единичного к общему. Психо-
лог исследует многочисленный класс индивидуальностей, выясняя
существенное и отвлекаясь от частного, случайного, второстепенно-
го в духовном облике каждого; обобщая данные, он устанавливает
закономерное, т. е. всегда общее или особенное... Индивидуальное
бесконечно разнообразно. Несущественное в индивидуальном науч-
ного значения не представляет, от него отвлекаются, хотя в практи-
ке работы должно постоянно учитываться как вариант типического
или отклонения от типического» [1963, с. 16, 19].
В. П. Тугаринов включает индивидуальность в число основных
признаков личности наряду с разумностью, ответственностью, сво-
бодой, личным достоинством. При этом индивидуальное, хотя и
интерпретируется как неповторимое, присущее только данной лич-
ности, рассматривается как вариант общезначимого. Самое суще-
ственное в индивидуальности, по мнению В. П. Тугаринова, — ее
направленность. «...Индивидуальность становится общественной
ценностью, — пишет автор, — лишь тогда, когда ее проявления на-
правлены на служение обществу и общественному прогрессу»
[1965, с. 72].
И. С. Кон также отмечает, что «будучи социальной, личность в
то же время индивидуальна, неповторима, так как данная структу-
ра и сочетание ролей и такое именно их осознание характерны
лишь для этого человека и ни для кого другого... Одни и те же
объективные условия в сочетании с разной индивидуальностью
дают разный тип личности» [Философская энциклопедия, т. 3,

с. 196]. В связи с этим он определяет различие социологического
и психологического аспектов в изучении личности, подразумевая
приуроченность последнего к анализу индивидуальных ее пара-
метров.
Примечательно, что В. А. Ядов отделяет индивидуальное от со-
циально-типичного в личности и рассматривает лишь последнее в
качестве предмета социологического исследования. В. А. Ядов пи-
шет: «Предмет марксистской социологии — общественные отноше-
ния, лежащие в основе межличностного или группового взаимодей-
ствия. Поэтому мы полагаем, что индивиды интересуют социолога
не как личности в точном смысле слова (индивидуальная неповто-
римость), но как представители некоторых социальных типов»
[1967, с. 21].
Вопрос о личности и индивидуальности человека приобрел осо-
бое значение в связи с марксистской критикой неотомистского их
понимания, персонализма и экзистенциализма. В этом плане инте-
ресна монография Р. Миллера (ГДР), в которой рассмотрены
аспекты этих философско-социологических проблем. Он правильно
выделяет положение о том, что «все богатство человеческой приро-
ды основано по существу на множественности и разнообразии спо-
собов выражения общего в индивидуальном» [1965, с. 162], и спе-
циально анализирует сложные целостные характеристики самой
индивидуальности.
Но как психологии, так и социологии не удается определить
индивидуальное лишь в качестве неповторимости единичного фено-
мена — человеческого существования. В естествознании накопилось
много фактов, доказывающих существование такого феномена не
только на молярном, но и на молекулярном уровне.
Неповторимость феноменов обнаружена, как известно, в рисунке
узоров кожного покрова (на чем основаны пробы отпечатков паль-
цев и опознавание по ним человека), в тембре голоса, связанного
с конституциональными особенностями человека, в треморе разных
двигательных систем, включая двигательный аппарат глаза. Но-
вым для науки является открытие неповторимости частот биоэлек-
трических ритмов головного мозга и возможность опознания чело-
века по электроэнцефалограмме (см. об этом главу «Признаки
личности» в книге электрофизиолога Г. Уолтера «Живой мозг»
[1966]). Однако самое любопытное заключается в почти полной
автономности каждого из этих феноменов. Бесконечен ряд таких
«неповторимостей». Вместе с тем обнаружить значимые корреля-
ции между ними у одного и того же человека крайне трудно, как
об этом свидетельствуют коллективные исследования наших со-
трудников: Г. И. Акинщиковой, И. М. Палей, П. Л. Зазулиной,
Е. А. Ивановой, С. Н. Левиевой, В. П. Лисенковой [Человек и об-
щество, 1966].
Создается впечатление, что у взрослого человека как бы умно-
жается число степеней свободы каждого из компонентов сложной
системы поведения и жизнедеятельности. Известно, что между

множественными проявлениями индивидуальной изменчивости
анатомической структуры не всегда отмечается какая-либо корре-
ляция (положительная или отрицательная). Но, по мнению
Р. Уильямса [1960], существует определенная связь между анато-
мической изменчивостью и изменчивостью химического состава
(крови, слюны, желудочного сока, молока, костной ткани, кожи,
волос и т. д.) ферментных систем, инкреторной деятельностью и
типами экскреции.
Определенные взаимосвязи анатомической и биохимической из-
менчивости обусловливают особенности основного обмена, темпов
роста, регуляции температуры тела, чувствительности к боли и
хеморецепцию разных видов, а также индивидуальное своеобразие
основных потребностей (в пище, кислороде, половых и т. д.).
Наиболее важная мысль Р. Уильямса, обращенная против идеи
стандартного человека и абстрактного понимания нормы в медици-
не, — мысль о том, что «медицина должна признать индивидуаль-
ность на биохимическом и физиологическом уровне» [1960, с. 244],
не ограничиваясь признанием человеческой индивидуальности в
социальном и психологическом отношениях.
Нельзя, конечно, согласиться с подобной рядоположенностью
категории «индивидуальность» в отношении эритроцитов, фермен-
тов, мозговых структур, синдромов заболеваний, характера и со-
циального развития человека. Но думается, что смысл утвержде-
ния Р. Уильямса о наличии индивидуальности на биохимическом
и физиологическом уровне заключен в другом. Учитывая огромное
число фактов из разных областей биохимической изменчивости, он
по существу усомнился в том, что индивидуальное своеобразие есть
только свойство организма как целого. Разве не говорят факты об
исключительной вариативности всех реакций и процессов, взятых
порознь и в разных условиях, и о том, что индивидуальное своеоб-
разие есть также свойство любой части этого целого? Новое в этой
мысли заключается, как нам кажется, в допущении, что индивиду-
альное своеобразие части (функции, ткани, процесса и т. д.)
в какой-то степени независимо от целого, а в какой-то степени да-
же детерминирует организм как целое.
Так это или не так, должны показать длительные и системати-
ческие исследования. Но несомненно, что одной из причин кризиса
теории конституции независимо от предлагаемых принципов клас-
сификации было абстрактное толкование целостности организма,
при котором целое рассматривалось как совокупность соотнесен-
ных морфофизиологических характеристик, совершенно автоном-
ная по отношению к каждой из этих характеристик. Даже допуще-
ние о доминировании в конституциональном типе какой-либо
характеристики (например, мускульной в мускулярном типе, дыха-
тельной в респираторном типе и др., по классификации Сиго) все
равно согласовывалось с основной идеей о структурной независи-
мости индивида как целого от бесчисленного множества индивиду-
альной изменчивости «элементов», из которых образуется это

целое. Сходной идеей руководствуются и в тех случаях, когда в
диагностике конституции или нейродинамических типов стремятся
к определению «чистых» типов или когда, напротив, факты «сме-
шанности» типических черт приводят исследователей к отрицанию
фактов существования подобных «чистых» типов. Более глубокий
анализ показывает, что дело здесь вовсе не в том, сводится ли
индивидуальность к типу или, напротив, не сводится, поскольку
типологическая модель всегда есть в той или иной мере абстраги-
рование от многих свойств индивида. Диалектика целого и частей
выступает и в этой области во всем своем значении.
Не только целостная система, но и основные ее компоненты ин-
дивидуализируются в процессе их взаимодействия. Мы старались
показать, что в ходе онтогенетического развития и жизненного пути
человека происходит прогрессирующая индивидуализация организ-
ма и личности человека, охватывающая все уровни этого развития
(как молярные, так и молекулярные).
Следует учитывать, что реальный индивид противоречив и его
многочисленные свойства разнонаправленны. Разнонаправлен-
ность и многоплановость индивидуальной изменчивости тканей,
органов, химического состава, ферментов и т. д. определяются вну-
тренними законами и физико-химической природой каждого из
этих компонентов соматического типа человека. Поэтому и онто-
генетические изменения, по возрастным периодам, а также специ-
фические проявления полового диморфизма можно определять не
только при изучении индивида в целом, но и по индивидуальной из-
менчивости его частей.
В еще большей мере многообразие противоречивых связей и
свойств представлено в социальном развитии личности и психоло-
гической структуре человека. Единство человеческой индивидуаль-
Рис. 16. Общая струк-
тура человека и взаи-
мосвязи развития его
свойств

ности и противоречивость ее множественных состояний составляют
две стороны одной и той же закономерности ее развития.
Единичный человек как индивидуальность может быть понят
лишь как единство и взаимосвязь его свойств как личности и субъ-
екта деятельности, в структуре которых функционируют природные
свойства человека как индивида. Иначе говоря, индивидуальность
человека можно понять лишь при условии полного набора харак-
теристик человека. Следовательно, человек как вид (Homo sapiens)
и как человечество (общество в его историческом существовании)
составляет основание для любого определения состояний каждого
отдельного, единичного человека, являющегося индивидом, лично-
стью и индивидуальностью.
Схематически можно было бы выразить общую организацию
характеристик человека и способов развития его свойств так, как
показано на рис. 16.
Мы видим, следовательно, что теория" человеческой индивиду-
альности может быть построена только в системе синтетического
человекознания.
Формирование системы человекознания в наше время стало воз-
можным лишь благодаря успехам многих теоретических и при-
кладных наук, их взаимодействию в различных областях познания,
особенно на почве психологии. В этом смысле синтетическое чело-
векознание — наиболее общий результат современного научного
развития. Однако в самом ближайшем будущем, как можно ду-
мать, ассоциация наук, образующих систему человекознания, ста-
нет важным фактором прогресса научного познания и обществен-
ного развития.

Сенсорно-перцептивные
характеристики индивидуального
развития человека
Прогресс экспериментальной техники и мате-
матического аппарата, разнообразие научных
подходов в исследованиях, всевозрастающее на-
копление объективных научных данных позволя-
ют нам совершить важный шаг вперед с целью
объединения следующих фундаментальных, но
еще обособленных друг от друга разделов общей
психологии: а) учения о психическом развитии,
б) учения о психических процессах и в) психоло-
гии личности. Чрезвычайно важно рассмотреть
на одном и том же психическом феномене эволю-
цию, структуру и механизм процесса, например,
перцептивного, свойство личности и индивиду-
альности. Именно такую попытку мы сейчас
предпринимаем, используя различные феномены
и их корреляционные сложноветвящиеся цепи на
разных стадиях человеческой жизни от рождения
до глубокой старости и в различные периоды
взрослости (или зрелости), в связи с различными
видами труда и коммуникаций, у людей с разны-
ми типами нервной системы, общесоматической
конституции, особенностями биохимических дан-
ных, с различной характеристикой и биографией.
Благодаря такому радикальному расширению и
комплексированию многих специальных исследо-

ваний можно представить полезность, например, tie только генети-
ческого подхода к восприятию, но и изучения сенсорно-перцептив-
ных изменений как общих индикаторов индивидуального развития
человека.
Выдающийся советский биофизик и психофизиолог П. П. Лаза-
рев, ссылаясь на свои опыты, утверждал, что благодаря установле-
нию норм и оптимумов развития сенсорных функций возможно
с большой точностью определить на уровне сенсорной функции
(например, абсолютной чувствительности глаза) возраст неизвест-
ного человека, скрытого от экспериментатора экраном. Тогда это
утверждение звучало фантастично. Теперь по очень многим пара-
метрам и модальностям можно определить не только биологиче-
ский возраст, т. е. состояние развития, но и основные типологиче-
ские свойства нервной системы, свойства темперамента...
Эти факты говорят о том, что сенсорно-перцептивные явления,
будучи отражением объективной действительности и регуляторами
действий, вместе с тем относятся, видимо, к коренным феноменам
жизнедеятельности, связанным с глубокими слоями целостной
структуры человеческого развития и личности.
Широкораспространенное представление о том, что сенсорно-
перцептивные процессы относятся к низшим психическим функци-
ям и, составляя как бы периферию субъекта, не входят в его ос-
новную структуру и индифферентны к личности, надо признать без-
надежно устаревшим. Точно так же не соответствует современному
состоянию науки отделение процессов отражения и регуляции дей-
ствий от метаболизма и общих процессов жизнедеятельности. Мож-
но, конечно, понять гносеологические причины такого научного за-
блуждения. Дело в том, что основными моделями сенсорно-перцеп-
тивных процессов всегда избирались и избираются зрение и слух,
области так называемых физических чувств, в меньшей мере —
осязание и другие так называемые механические чувства и почти
никогда — вкус, обоняние, интероцептивные, так называемые хими-
ческие чувства, непосредственно включенные в метаболические
процессы. Человеку в целом, однако, соответствует лишь сенсорно-
перцептивная организация как единая система анализаторов всех
без исключения модальностей. Предложенное мною в 1960 г. поня-
тие сенсорной организации человека не получило общего призна-
ния, но я не сомневаюсь, что оно относится к полезным орудиям
синтетического исследования сенсорно-перцептивных процессов.
Серьезным препятствием к такому синтетическому исследованию
было и то, что при изучении ощущений и восприятий недостаточно
определялись их общесоматические, вегетативные и биохимические
корреляты и эквиваленты. Однако жизнь, развивающаяся техника
с ее возросшими требованиями к человеку как оператору принуди-
ли это сделать, и в этой области было открыто много нового.
Одним из новых явлений, связанных с преобразованием в про-
цессе исторического развития труда, надо считать сильно изменя-
ющуюся структуру общей трудоспособности человека. Для нее

в большинстве видов труда характерно высокое психофизическое
напряжение, складывающееся из сенсорно-перцептивного напряже-
ния в процессе слежения, сличения сигналов и т. д. Однако ба-
зальным компонентом высокого психофизического напряжения
в современных условиях является сенсомоторное напряжение ско-
ростных и точностных параметров действий с объектами и средст-
вами труда. Перегрузка зрительных и слуховых органов, избыточ-
ность и мощь их функционирования привели к поискам других
каналов информации в общей сенсорной организации человека
(особенно тактильно-вибраторных и обонятельных).
Не менее интересным феноменом, описанным в современной
мировой научной литературе, является сенсорный голод, возника-
ющий, в противоположность сенсорно-перцептивному напряжению,
в условиях искусственной изоляции человека и прекращения пото-
ков информации. Это состояние, наряду с пищевым и половым де-
фицитом, имеет типичные черты аффективной напряженности как
проявления потребности органов в функционировании и обмене
информацией, а не только обмен энергией и веществом. Эмоцио-
нальные и психовегетативные эффекты сенсорно-перцептивных
процессов не менее отчетливо проявляются при действии стрессо-
ров, в экстремальных условиях человеческой деятельности. Нако-
нец, много интересных фактов получено в связи с решением проб-
лем технической и прикладной эстетики вообще, обнаружившим
эмоциональное действие и гигиеническое значение среды и вещей,
организованных в соответствии с нормами и эталонами сенсорно-
перцептивного развития современного человека. Не будет преуве-
личением сказать, что до недавнего времени наука больше знала
о причинах, порождающих нервно-психические нарушения, болезни
мозга как субстрата психики, чем об оптимальных условиях нерв-
но-психического здоровья. Ныне положение меняется, и недалеко
то время, когда вся психология в целом станет теорией нервно-пси-
хического здоровья, психогигиеной в высоком смысле этого слова.
К таким оптимальным условиям нервно-психического здоровья
в числе других нужно отнести полимодальную сенсорную органи-
зацию человека и наиболее полное использование обществом по-
тенциалов человеческого развития, начиная с потенциалов сенсор-
ной работы мозга.
До недавнего времени наука сосредоточивала свои усилия на
изучении мозга как высокоэффективной работающей системы пре-
имущественно в двигательных и речевых функциях. Что касается
сенсорно-перцептивных функций мозга, то они долгое время рас-
сматривались как условия и компоненты двигательных и речевых
функций, как соучастники их работы.
Представления о сенсорно-перцептивной работе мозга склады-
ваются лишь в современной науке. Благодаря новым кибернетиче-
ским и теоретико-информационным концепциям углубилось знание
о мозговой работе как информационной деятельности, осуществля-
емой всей многообразной совокупностью сенсорно-перцептивных

аппаратов. Именно в этой деятельности заключена наиболее об-
щая работа мозга как гигантского анализатора внешней и внутрен-
ней среды организма. Имеется много фактов, подтверждающих бо-
лее общий характер сенсорно-перцептивной работы сравнительно
с двигательной и речевой. Одним из них является то, что в сенсор-
но-перцептивной работе человеческого мозга нет такого фиксиро-
ванного «правшества» или «левшества», в общем — стереотипной
латерализации, которая специфична для двигательных и речевых
функций. Конечно, все меньше и меньше сторонников остается
у традиционных неврологических схем однополушарной регуляции
речевых и двигательных функций аппаратами левой гемисферы.
Постепенно рушатся представления о «немоте» правого полушария
у правшей и наличии лишь контролатеральных связей двигатель-
ных аппаратов с полушариями головного мозга. Научные представ-
ления о доминирующем полушарии становятся все более гибкими
и динамическими, учитывающими сложность взаимной индукции
нервных процессов в обоих полушариях головного мозга. Тем не
менее остается в силе положение о том, что для мозговых механиз-
мов речи и психомоторных функций человека характерна резко
выраженная латерализация, фиксированная (наследственно приоб-
ретенная) асимметрия. Она сильно ограничивает диапазон их дей-
ствий и возможности компенсации функций. Не исключено, что
подобные ограничения есть следствие далеко зашедшей специали-
зации речевых и двигательных функций человеческого мозга. Од-
нако нет никаких оснований для утверждений вроде известных
взглядов Норберта Винера, что подобная специализация характер-
на для человеческого мозга в целом.
Более четверти века наши лаборатории изучают сенсорные
функции почти во всех модальностях в связи с парной работой
больших полушарий головного мозга человека. Было показано, что
функциональная геометрия сенсорно-перцептивных аппаратов че-
ловека сочетает многие виды симметрии и асимметрии даже
в пределах одной модальности, тем более — в интермодальных си-
стемах (перцептивных). Билатеральная динамика и переключения
в сенсорной работе обоих полушарий головного мозга не имеют
каких-либо пределов, сходных с ограничениями двигательных и ре-
чевых латерализации. Различные формы переработки информации
в мнемической и логической работе человеческого мозга генетиче-
ски всегда связаны с общей организацией потоков самой информа-
ции в сенсорных системах, а не только с речевыми и двигательными
функциями, как это нередко полагают... на мнемическо-логические
функции распространяются те принципы билатеральной организа-
ции, которые специфичны для сенсорной работы мозга.
Современные научные исследования, в том числе и наши, свиде-
тельствуют о высокой коррелируемости различных сенсорных функ-
ций, о сопряженности многих сенсорных систем, в общем — о цело-
стности сенсорного развития человека. Существуют не только вре-
менные, но и постоянные межанализаторные связи, обусловленные

филогенетическими приспособлениями комплексов анализаторов
к основным формам вещества, энергии, информации. Структура,
таких связей у человека исторически преобразована, и сенсорная
организация относится к наиболее важным проявлениям его исто-
рической природы. В этой целостной системе образуются межфунк-
циональные сенсорные структуры и сложноразветвленные сенсор-
ные цепи. Генетическим началом этих цепей являются тактильные
функции, а их всеобщим эффектом — зрительное восприятие. К та-
ким цепям относятся: 1) тактильно-вибрационно- слуховые, 2) так-
тильно-кинестетические, 3) тактильно-температурно-болевые,
4) тактильно-вкусовые-обонятельные-интерцептивные.
Все эти цепи представляют собой потоки разнообразной инфор-
мации о внешней и внутренней среде, которые как бы сходятся
в зрительных, кинестетических и гравитационных узлах единой сен-
сорной организации человека. В процессе исторического развития
и — на его основе — онтогенетической эволюции внутри этой орга-
низации образуются межанализаторные интермодальные сенсор-
ные системы с высокими уровнями интеграции, переходящие в пер-
цептивные системы.
Одной из них является речеслуховая система, включающая соб-
ственно слуховые, вибрационные, гравитационные, кинестетические,
тактильные и другие сигналы, кодируемые соответственно языко-
вым единицам. С речеслуховой системой связана вербализация все-
го чувственного опыта человека.
Другой сенсорной системой, интегрирующей сигналы любой мо-
дальности (от тактильной до интероцептивной) является зритель-
ная система. Универсальность ее в интегрировании и переинтегри-
ровании любых по модальности сигналов поразительна. В любом
акте зрительного восприятия можно обнаружить сложнейший по-
лимодальный механизм.
Еще П. П. Блонским было высказано предположение, что зри-
тельные образы всегда представляют собой слияние собственно
зрительных сигналов со зрительно-преобразованными сигналами
других модальностей. Современная психофизиология вполне под-
тверждает такое предположение. Действительно, зрительная систе-
ма всегда работает как интегратор и преобразователь сигналов
всех модальностей.
Сопоставление данных генетической психологии ребенка и об-
щей психологии показывает существенные преобразования поло-
жения зрительных функций среди других сенсорных функций. До-
минирование зрительных функций связано с перестройкой взаимо-
отношений между другими сенсорными, точнее — сенсомоторными
функциями и должно рассматриваться как продукт их совместно-
го развития. В раннем детстве неравномерность становления ана-
лизаторных систем имеет одной из своих основных черт опережаю-
щее развитие механических и химических рецепций (сравнительно
со зрительной рецепцией), однако уже к концу первого года жизни
происходит их выравнивание. В последующем ходе онтогенеза зри-

тельная система становится доминирующей на перцептивном уров-
не благодаря свойствам интеграции и преобразования сенсорных
функций, переводу сигналов любой модальности на предметно-про-
странственные схемы...
Специальным выражением зрительно-перцептивной работы яв-
ляется наблюдение. Наши исследования позволяют выделить три
основные формы развития наблюдения как деятельности этой си-
стемы: а) наблюдение — управление объектами и операциями
с ними, б) наблюдение — изображение плоскостное и объемное,
в) наблюдение — чтение, составляющее общий механизм знаковых
операций. Единство гностических и коммуникативных функций
зрительной системы представлено в социальной перцепции, воспри-
ятии человека человеком. Зрительная система как преобразователь
и интегратор всего чувственного опыта человека выступает не
только на перцептивном уровне, но и на уровне представлений.
Высокую устойчивость эта система проявляет и в глубокой старо-
сти, когда имеет место инволюция самих зрительных функций...
Для теории индивидуально-психического развития человека
важное значение имеет открытие оптимумов абсолютной и разност-
ной чувствительности многих модальностей в периоды поздней юно-
сти и ранней взрослости, т. е. после завершения основных процес-
сов роста и созревания, которыми генетическая психология обычно
ограничивала сенсорное развитие человека. Такое ограничение
надо признать ошибочным, тем более что хронометрические иссле-
дования времени реакции показывают, что максимальное сокраще-
ние латентного периода всех видов психических реакций, начиная
с простых сенсомоторных, имеет место именно в периоды поздней
юности — ранней взрослости.
Изучение эволюции зрительной системы, речевого слуха и кине-
стезии показывает, что в определенных условиях жизни и дея-
тельности человека оптимумы этих функций и других модально-
стей, сенсибилизированных и находящихся под постоянной нагруз-
кой, перемещаются в более поздние периоды жизни. При этом они
стабилизируются на высоком уровне и противостоят инволюцион-
ным процессам.
Сенсорно-перцептивные характеристики возрастных, половых и
индивидуально-типических особенностей человека необходимы для
определения потенциалов развития — трудоспособности, одаренно-
сти и специальных способностей.
Новейшие исследования в этой области представляются весьма
перспективными для познания сензитивности как свойства лично-
сти и сензитивных периодов развития человека, составляющих об-
щую проблему как для учения о психических процессах, так и для
учения о психических свойствах личности. Мы вплотную подошли
к этой перспективной проблеме всей психологии человека в связи
с новыми знаниями о сенсорно-перцептивных процессах как инди-
каторах (и даже стабилизаторах) индивидуального развития че-
ловека.

К проблеме возраста
в современной психологии
Возрастные характеристики индивидуального
развития человека есть характеристики времен-
ные. Как и всюду, в индивидуальной жизни вре-
мя определяется материальными процессами,
структурой и динамикой развивающейся матери-
альной системы, одной из форм существования
которой является время. Неотделимость време-
ни, как и пространства, от движущейся материи
имеет капитальное значение и для понимания
так называемого биологического времени функ-
ционирования отдельных органов и их констел-
ляций, онтогенетической и филогенетической эво-
люции целостных систем. Возраст чаще всего
определяется как длительность существования
того или иного тела, материальной системы, вида,
реакций и т. д. Так, например, Я. Ф. Аскин пишет,
что «понятие возраста синонимично длительно-
сти» [1966, с. 88] и, следовательно, относится
к количественным характеристикам биологиче-
ского времени. Эта метрическая характеристика
биологического времени выражает существен-
ные свойства не только онтогенетического разви-
тия, но и филогенетического ряда, к которому от-
носится данный онтогенез.
Возраст отдельного организма можно рас-

сматривать как одну из интегральных его характеристик, измеряе-
мых масштабом средней продолжительности жизни всех индивидов
данного вида. Среди млекопитающих Homo sapiens занимает одно
из самых первых мест по продолжительности жизни, а среди при-
матов— первое место. По отношению к наиболее высоким из них
по уровню развития, например, шимпанзе, продолжительность жиз-
ни человека превышает в 3,5—4 раза величину как средней, так и
максимальной продолжительности их жизни. Это явление объяс-
няется увеличением коэффициента цефализации в человеческом
развитии (сравнительно с другими приматами) под влиянием тру-
да, языка и других социально-исторических факторов.
Это влияние усиливается по мере исторического развития, и
увеличение средней продолжительности жизни индивида вполне
правомерно рассматривается как один из показателей социального
прогресса и совершенствования Homo sapiens. Тем не менее нельзя
считать, что сущность возраста сводится лишь к длительности су-
ществования индивида, определяемой по отношению к средней
продолжительности жизни вида Homo sapiens. Метрическое свой-
ство времени далеко не исчерпывает эту сущность. Возраст не
сводится только к сумме прожитых лет, к общему времени жизни
индивида, к определенному моменту его существования.
Другим свойством, не менее важным, чем метрическое, является
качественная характеристика времени, его топологическое свойст-
во— однонаправленность, одномерность, необратимость («стрела
времени»). Именно это свойство представлено в процессе станов-
ления, его фазности, временной упорядоченности и последователь-
ности состояния. Возраст есть определенность того или иного со-
стояния, фаза или период становления, метрически определяемых
по отношению к общему видовому эталону продолжительности
жизни.
Следовательно, возраст индивида соединяет метрическое и то-
пологическое свойства времени: длительность существования (ис-
числяемого с момента рождения) и определенность фазы станов-
ления— периода развития индивида.
Авторы современных классификаций (периодизаций) фаз жиз-
ненного развития человека стремятся, хотя и не всегда с достаточ-
ным успехом, сочетать обе временные характеристики в единой
классификационной схеме. Примечательно, что расхождение между
учеными в понимании основных фаз жизни (процесса становления)
приводит к метрическим расхождениям в оценке продолжительно-
сти жизненных промежутков. Однако в любой из современных
классификаций возрастов содержатся оба параметра времени —
метрическое и топологическое, охватывающих весь жизненный
цикл человека. Рассмотрим некоторые из этих классификаций. Од-
ной из наиболее распространенных является классификация, ис-
пользуемая Дж. Бирреном, специально учитывающая продолжи-
тельность каждого из отрезков (промежутков) жизненного цикла
человека (табл. 13).

Таблица 13
Продолжительность фаз жизненных
промежутков (Биррен, 1964)
Фаза
Годы
Младенчество
2
Предшкольный возраст
2-5
Детство
5—12
Юность
12—17
Ранняя зрелость
17—25
Зрелость
20—50
Поздняя зрелость
50—75
Старость
75—...
Эта классификация фаз как возрастов не всегда выдерживает-
ся, так как выделение дошкольного периода (по социально-педаго-
гическому признаку) нарушает такой принцип и тесно связано со
ступенями общественного воспитания, принятых в англо-американ-
ских странах. Сомнительно слияние в один период отрочества и
юности, вследствие чего юность фактически отождествляется с под-
ростковым (пубертатным) периодом. Условность и произвольность4
такой (и других подобных) конструкций возрастов объясняется
состоянием генетических исследований (в психологии человека).
Интересна вместе с тем попытка определить продолжитель-
ность каждой фазы, учитывая их разнородность и закономерность
возрастающей продолжительности более поздних фаз (сравнитель-
но с более ранними). Эта закономерность не является чисто биоло-
гической, так как не имеет соответствий в онтогенезе других при-
матов, но также и не может трактоваться как чисто социальная
особенность накопления индивидуального опыта в процессе онтоге-
нетической эволюции. Сплав органического и культурного в индиви-
дуальном развитии человека динамически проявляет себя в обоих
параметрах времени человеческой жизни: по мере преобразования
фаз жизни, периодов становления изменяется их продолжитель-
ность в современных исторических условиях. Действительно, следу-
ет учитывать при определении продолжительности пубертатного
периода закономерность ускорения общесоматического и полового
созревания, а при определении продолжительности некоторых пе-
риодов зрелости, напротив, замедления процессов старения в совре-
менных исторических условиях."
Классификация Дж. Биррена, однако, не является единственной
пробой сочетания обоих параметров времени в возрастной класси-

фикации. Другой, причем более фундаментальной, пробой являет-
ся классификация Д. Бромлей, предложенная в 1966 г. [Bromley,
1966]. В ее классификации собственно возрастом называется дли-
тельность той или иной стадии жизни, которых она насчитывает 16.
В свою очередь стадии являются основными моментами общих цик-
лов человеческой жизни, к которым она относит эмбриогенез (пе-
риод беременности), детство, юность, взрослость, старение, ста-
рость. Метрически оцениваются не эти общие циклы, а составляю-
щие их стадии, каждая из которых подробно характеризуется ею
на основании экспериментальной психофизиологии и социальной
психологии. Стадии и циклы являются качественным описанием
процессов становления, которым соответствуют диапазоны колеба-
ний длительности этих состояний развития. Поэтому, несмотря на
терминологическое ограничение в возрастных характеристиках, мы
имеем основание рассматривать классификацию Д. Бромлей как
новую возрастную периодизацию.
Первым циклом, охватывающим четыре стадии первоначально-
го развития индивида, является внутриутробный период с его сме-
ной последовательных состояний (зигота->эмбрион->зародыш->-
—>рождение). Длительность этого цикла измеряется по продолжи-
тельности периода беременности и существования индивида в мате-
ринской среде.
Все последующие стадии измеряются по продолжительности от
момента рождения.
Второй цикл (детство) охватывает три стадии: младенчество
(от рождения до 18 месяцев), предшкольное детство (от 19 меся-
цев до 5 лет), раннее школьное детство (от 5 до И —13 лет). Каж-
дой из этих стадий Д. Бромлей дает определенную социальную и
психофизиологическую характеристику, усложняющуюся по мере
становления личности.
Четвертый цикл, наиболее полно охарактеризованный на основе
новейших исследований, — взрослость. Он состоит из трех основ-
ных стадий: ранней взрослости (21—25 лет), средней взрослости
(25—40 лет), поздней взрослости (40—55 лет). Средняя точка это-
го цикла развития находится, по Д. Бромлей, между 45—50 года-
ми. Она выделяет в качестве особой переходной стадии предпен-
сионный возраст (55—65 лет в условиях современной Великобри-
тании).
Пятый, последний цикл — старение включает три стадии: от-
ставки, или удаления от дел (65 лет и более), старый возраст
(70 лет и позже) и окончательный — болезни и смерти (максимум
в условиях Великобритании—ПО лет при средней продолжитель-
ности жизни в этой стране, по данным 1965 г., мужчин — 68 лет,
женщин — 74 года).
Классификация Д. Бромлей интересна потому, что она делит
периоды жизни на циклы и стадии, измеряемые различной продол-
жительностью в зависимости от жизненного содержания этих мо-
ментов становления. Она сделала серьезную пробу сравнительно-

возрастной характеристики развития интеллекта, эмоционально-во-
левой сферы, мотивации и социальной динамики личности, остав-
ляя в стороне морфологические сдвиги и возрастную динамику тру-
доспособности. Эта сторона развития, напротив, была выделена
Г. Гриммом [1967] в качестве специфической основы для периоди-
зации развития взрослого человека. Г. Гримм справедливо отмеча-
ет, что разделение человеческой жизни на те или иные отдельные
отрезки вряд ли можно осуществить, исходя из одного какого-либо
принципа, так как в каждом из периодов выдвигается другой, не-
который новый (по сравнению с предшествующим) принцип раз-
вития (вид питания, моторики, половое созревание, продуктивная
деятельность и т. д.). Периоды внутриутробного развития опреде-
ляются Г. Гриммом по метрико-антропометрическим критериям
для всех моментов роста и созревания. Затем он особо выделяет
период достижения оптимальной трудоспособности — трудоспособ-
ный возраст, как он называет взрослость. После наступления пер-
вых признаков обратного физического развития и снижения рабо-
тоспособности отмечается своего рода ранний этап геронтогенеза.
Старческий возраст Г. Гримм определяет как преодоление процес-
сов разрушения со значительным снижением работоспособности.
Затем наступает снижение деятельности органов ниже уровня, не-
обходимого для поддержания жизни, — физиологическая смерть.
Весьма примечательно, что классификация Г. Гримма строится
чисто качественно, без метрических определений продолжительно-
сти каждой из фаз, хотя им указываются верхние пороги или грани-
цы главнейших из них. По мнению Г. Гримма, «числовые выраже-
ния для определения временных границ периодов... возможны
только для первых периодов» [1967, с. 12]. Чем более поздним яв-
ляется период роста и созревания, тем менее определенными ста-
новятся величины, характеризующие его начало (нижний порог) и
окончание (верхний порог), т. е. переход к следующей ступени.
Что касается взрослости или зрелости, определяемых им как пери-
од трудоспособности, то автор замечает следующее: «Длитель-
ность периода трудоспособности резко колеблется в зависимости от
индивидуальных качеств и величины нагрузки. Что касается функ-
ции воспроизводства, то у женщин начиная с 35-летнего возраста
происходит заметное снижение плодовитости. Климактерий у жен-
щин с постепенным прекращением менструаций представляет го-
раздо более отчетливую пограничную зону и наступает около
48 лет. У мужчин эта граница выражена менее отчетливо. Такой
спорный показатель, как «перелом в работоспособности, может, во
всяком случае, не выступать на передний план, так как он в гораз-
до большей мере зависит от неблагоприятных условий работы, и
в условиях высокоразвитого производства, отвечающего требова-
ниям гигиены труда, он вряд ли проявляется в виде «перелома».
Естественно, что с возрастом у мужчин все в большей степени про-
являются симптомы физического регресса, которые в конечном
счете могут привести к инвалидности. Однако возрастные границы

работоспособности могут колебаться от 50 до 80 с лишним лет»
[там же, с. 12].
Г. Гримму, как видим, не удалось исключить длительность фаз
из общего описания процесса становления. Взаимосвязь обоих па-
раметров времени входит, следовательно, в любое определение
возрастных характеристик. Однако поставленный Г. Гриммом воп-
рос о нарастающем усилении возрастной и индивидуальной измен-
чивости в периоды зрелости и старения заслуживает особого
внимания. Дело в том, что индивидуальное развитие человека не
сводится лишь к онтогенетической эволюции, реализующей опреде-
ленные филогенетические программы. Индивидуальное развитие
одновременно выступает и как социально обусловленный жизнен-
ный путь человека, как история становления личности в конкретном
обществе, на определенном этапе его исторического развития.
Жизненный путь человека, начинающийся с процесса формиро-
вания личности в семье и различных звеньях общественного вос-
питания, имеет своим основным содержанием развитие деятельно-
сти человека в обществе. Начало деятельности (старт), ее разви-
тие по мере накопления жизненного и трудового опыта и достиже-
ние наибольшей продуктивности в производстве материальных и
духовных ценностей (пик, или оптимум деятельности), наконец,
прекращение деятельности (финиш) — все это основные моменты
развития человека как личности и субъекта деятельности.
Структура жизненного пути и его временные характеристики оп-
ределяются общественно-классовым статусом личности, ее функ-
циями и ролями в определенном обществе, в конкретной общест-
венно-исторической формации. Поэтому как структура жизненного
пути, так и основные его моменты (старт, оптимумы, финиш) изме-
няются в ходе исторического развития от поколения к поколению.
Одни и те же онтогенетические свойства, в том числе и возра-
стные, функционируют с разными скоростями в зависимости от
поколения, к которому принадлежит данный индивид. В обществен-
ном развитии человека важное значение имеет время жизни поко-
ления в определенную эпоху, модифицирующее те или иные возра-
стные особенности. Это обстоятельство прежде всего сказывается
в умственном отношении, поскольку объем информации удваивает-
ся в нашем столетии с каждым десятилетием. Поэтому в одни и
те же промежутки времени интеллектуальное содержание, в том
числе и объем знаний и система интеллектуальных операций, суще-
ственно изменяются с общим прогрессом образованности и культу-
ры. Однако влияние общественно-исторического развития на тем-
пы индивидуального развития не ограничивается лишь приростом
емкости интеллекта, но распространяется на весь процесс этого
развития. Имеются данные об увеличении почти с каждым поколе-
нием не только средней, но и нормальной продолжительности жиз-
ни человека. Установлено, что в нашем столетии (сравнительно
с XIX в.) изменяются темпы и сроки как завершения созревания,
так и начала старения. Установлено явление ускорения, или аксе-

лерации, общесоматического и нервно-психического созреваний,
а вместе с тем более позднего наступления климактерического пе-
риода и общее замедление процессов старения. В связи с этим из-
меняется длительность тех или иных возрастных стадий, увеличи-
вается общая продолжительность юности и взрослости. Следова-
тельно, как и в отношении длительности, так и в отношении момен-
тов становления, т. е. обоих параметров времени индивидуального
развития, проявляется влияние исторического времени на это
развитие.
Возраст человека следует рассматривать как функцию биологи-
ческого и исторического времени. Как человек в целом, так и его
временные характеристики, в том числе и возраст, есть взаимопро-
никновение природы и истории, биологического и социального. По-
этому возрастные изменения тех или иных свойств человека явля-
ются одновременно онтогенетическими и биографическими. Следует
считать односторонними и устаревшими представления о возраст-
ных особенностях человека как чисто биологических феноменах.
Фактор возраста, который рассматривается в психологических ис-
следованиях, является в действительности суммацией разнородных
явлений роста, общесоматического, полового и нервно-психическо-
го созревания, зрелости или старения, конвергируемых со многими
сложными явлениями общественно-экономического, культурного,
идеологического и социально-психологического развития человека
в конкретных исторических условиях. Таким предстает фактор воз-
раста и в интересующей нас области. Возрастные изменения сен-
сорно-перцептивных процессов, рассматриваемых ниже, могут быть
правильно поняты лишь в свете диалектической взаимосвязи орга-
нического и социального в психическом развитии человека.
Известным основанием для постановки этого вопроса явились
значительные поиски в истории психологии и социальной психоло-
гии. С разработкой их проблем в психологию вошла категория
исторического времени, являющегося параметром общественного
развития и одной из характеристик исторической эпохи, современ-
ником которой является данная конкретная популяция и исследуе-
мая личность.
События в жизни отдельного народа и всего человечества (по-
литические, экономические, культурные; технические преобразова-
ния и социальные конфликты, обусловленные классовой борьбой;
научные открытия и т. д.) определяют даты исторического времени
и определенные системы его отсчета.
Историческое время, как и все общественное развитие, одним
из параметров которого оно является, оказалось фактором перво-
степенного значения для индивидуального развития человека. Все
события этого развития (биографические даты) всегда располага-
ются относительно к системе измерения исторического времени
(исторические даты). Объективные социально-экономические раз-
личия между событиями в ходе исторического развития определяют
различия между поколениями людей, живущих в одной и той же

общественной среде, но проходивших и проходящих одну и ту же
возрастную фазу в изменяющихся обстоятельствах общественного
развития. Возрастная изменчивость индивидов одного и того же
хронологического и биологического возрастов, но относящихся
к разным поколениям, обусловлена, конечно, социально-историче-
скими, а не биологическими (генотипическими) причинами [Birren,
1964, с. 29]. (В качестве примера можно сослаться (в извлечениях)
на статистические данные ряда американских авторов об измене-
нии среднего возраста мужчин и женщин, впервые вступающих
в брак (время их первого брака), приведенные Дж. Бирреном. Он
отмечает постепенное снижение («омолаживание») величин, более
резко выраженное у мужчин. В 1890 г. средний возраст для женщин
равнялся 22.0 годам, а для мужчин — 26.1 годам. В 1949 г. для
женщин этот возраст был равен 21.5, а для мужчин — 24.3. Зато
уже в 1959 г. средний мужской возраст оказался равным 22.3 го-
дам, между тем как средний женский возраст снизился незначи-
тельно— до 20.2 года. Не менее интересны данные о среднем воз-
расте обследованных супругов, когда был заключен брак первого
(старшего) из их детей. В 1890 г. потенциальной бабушкой женщи-
на становилась (в среднем) в 55.3 года, а в 1959 г. — в 47.1 года.
Соответственно и мужчины становились потенциальными дедами:
в 1890 г. — в 59.4 года, а в 1959 г. — в 49.2 года, т. е. на 10 лет
раньше.)
В психологии было найдено много фактов, свидетельствующих
о зависимости конкретных психических состояний и процессов ин-
дивида от исторического времени. Установлено, например, что си-
стемы произвольной памяти в течение воспоминаний зависят от
расположения их относительно «оси» исторического времени.
В социальной психологии имеются многие данные о быстрой
смене перцептивных установок людей в зависимости от хода исто-
рического времени. Восприятие человека и социальных групп чело-
веком (социальная перцепция) всегда соотнесены с особенностями
исторической эпохи и жизни народа: они могут быть измеряемы и
с помощью системы исторического времени. Такое измерение рас-
пространяется на всю сферу эстетического восприятия; историзм
человеческого восприятия распространяется фактически на все ве-
щи и предметы, созданные людьми в процессе общественного про-
изводства и образующие искусственную среду обитания, располо-
жившуюся в естественной среде обитания (природе).
Историческое время, как таковое, конечно, издавна изучается
в общественных науках. Но глубокое проникновение историческо-
го времени во внутренний механизм индивидуально-психического
развития стало предметом исследования лишь новейшей психоло-
гии, и оно послужило определенным основанием для постановки
вопроса о генетических связях в этом развитии.

*
Возрастные изменения в процессе индивидуально-психического
развития изучаются многими методами (наблюдения, естественно-
го и формирующего эксперимента, психографическими, психодиаг-
ностическими и др.). Специфически возрастным не является какой-
нибудь отдельный метод. Возрастная психология потребовала спе-
циальных комплексов методик обработки и интеграции данных,
а затем и сочетания этих комплексов для генетических целей.
Речь идет о сочетании метода так называемых возрастных по-
перечных срезов (Cross-Sectional Study) с методом «длинника»
(Longitudinal Study) (более подробно по этому вопросу см. с. 84—
88).
...В 1951—1959 гг. под нашим общим руководством в Ленин-
градском научно-исследовательском институте педагогики прово-
дились три цикла исследований с использованием этих методов.
Один из них начинался с изучения детей в старшей группе детского
сада и завершался с окончанием ими начальной школы (см.:
Ананьев и Сорокина [1955]; Ананьев [1958]; [I960]; Сорокина и
Голенкина [I960]).
В последующие годы лонгитюдинальный метод был использо-
ван в других, весьма важных для теории начального обучения и
детской психологии циклах исследований. Один из них, ориенти-
рованный на достижение высоких результатов в общем развитии
детей, преимущественно с помощью новых методов начального
обучения, выполнен под руководством Л. В. Занкова (см.: Новая
система начального обучения [1966]).
Другой цикл исследований, выполненных под руководством
Д. Б. Эльконина (см. сб.: Возрастные возможности усвоения зна-
ний [1966]), решал проблему взаимосвязи обучения и развития,
достижения высоких результатов интеллектуального развития де-
тей преимущественно с помощью введения нового содержания
в программу начального обучения.
Между обеими новыми системами начального обучения, постро-
енными на разных психолого-педагогических принципах, происхо-
дит в настоящее время поучительная во многих отношениях дискус-
сия, которую мы не имеем возможности здесь рассматривать. От-
метим лишь, что как в наших предшествующих, так и в этих обоих
циклах исследования лонгитюдинальный метод имел вспомогатель-
ное значение. Такое положение этого метода в психолого-дидакти-
ческих исследованиях хорошо объяснил Д. Б. Эльконин с позиций
«активного формирования процессов развития».
На упоминавшемся выше симпозиуме Д. Б. Эльконин так фор-
мулировал эту позицию: «Методы длительного систематического
прослеживания этого процесса, срезовые исследования отдельных
параметров развития являются лишь вспомогательными приемами,
которые, будучи использованы сами по себе, вне процесса актив-
ного формирования, не могут раскрыть подлинных источников и

закономерностей психического развития» (Труды XVIII Междуна-
родного психологического конгресса, вып. 29, 1966, с. 61]. При этом
он ссылается на данные Я. А. Пономарева, который, изучая внут-
ренний план действия (ВПД), обнаружил к концу начального обу-
чения в контрольных классах лишь 39% детей, достигших высокого
интеллектуального уровня; причем этим же методом было установ-
лено постепенное затухание кривой интеллектуального роста уча-
щихся этих классов. Между тем в экспериментальных классах по-
казатель ВПД обнаружил прогрессивное возрастание и более
высокий уровень интеллектуальных возможностей детей: в начале
обучения этот показатель равнялся 0,2%, к концу I класса—19%,
II — 37%, III — 59% и IV класса — 75%. Таким образом, принцип
активного влияния на процессы развития посредством использова-
ния нового содержания в экспериментальном обучении оказался
плодотворным для исследования возрастных возможностей усвое-
ния детьми знаний и более тонкого определения интеллектуально-
го потенциала детей.
Возрастная возможность есть вместе с тем возможность самого
обучения раздвигать границы развития в каждый отдельный мо-^
мецт времени. Поэтому в возрастной возможности такого рода
содержится не только характеристика статуса того или иного воз-
растного синдрома, но и тенденция развития, перехода ребенка на
более высокую ступень, т. е. генетических связей развития. Однако
и в таком смысле возрастная возможность неразрывно связана с
возрастными границами, так как она обозначает передвижение
(благодаря обучению) с верхнего порога предшествующего возра-
ста на нижний порог последующего возраста (микро- или макро-
возрастной ступени). Такие передвижения всегда есть преобразо-
вание реально существующих возрастных лимитов; это преобразо-
вание носит исторический характер и обусловлено социальной при-
родой обучения и развития.
При таком совмещении противоречивых понятий возрастных
возможностей и лимита удастся, как мы думаем, найти путь к по-
ниманию единого сплава органического и культурного развития
как психологического содержания возрастных характеристик ре-
бенка.
Возвратимся, однако, к лонгитюдинальному методу, который,
несмотря на существенные различия между упоминавшимися тре-
мя циклами исследований, использовался в них лишь в качестве
вспомогательного метода. Это, как мы видели на примере аргу-
ментации Д. Б. Эльконина, имело положительный смысл и привело
к важным заключениям о сущности психического развития детей
в процессе начального обучения.
Позволим теперь обратиться к отрицательным следствиям та-
кого ограничения гносеологических функций этого метода, которое
было допущено и нами в предшествующих исследованиях. Напом-
ним, что лонгитюдинальный метод специально рассчитан на изуче-
ние генетических связей между фазами жизни как ближних, так и

более отдаленных. Поэтому на коротких отрезках (например, пе-
риод начального обучения) его ценность незначительна. По отно-
шению к отдельному отрезку времени (возрастному статусу) этот
период может быть совместим с методом поперечных возрастных
срезов, но и в том и в другом случае требуется применение корре-
ляционного и факторного анализа: а) комплекса явлений, образу-
ющих этот статус, и б) факторов, их определяющих. В этом строгом
смысле слова, насколько нам известно, данные методы не приме-
нялись в рассматриваемых исследованиях именно потому, что
в них не придавалось основного значения собственно генетическим
методам детской психологии.
Наконец, что особенно важно, лонгитюдинальный метод позво-
ляет определять диапазон возрастной изменчивости и индивидуаль-
ной вариабельности фаз жизненного цикла, что составляет основу
дифференцированного управления процессом развития. Эта измен-
чивость и вариабельность многопланова, так как существует гете-
рохронность созревания (или старения) отдельных функций и
свойств личности. Поэтому и действия одного и того же фактора
обучения многозначны: от высокополезного действия на одни функ-
ции до полного отсутствия эффекта в других, а в ряде случаев —
отрицательное влияние на какую-либо из коррелирующих функций.
Любое совершенствование обучения в современных условиях
предполагает оптимальное сочетание фронтальных (общеклас-
сных), групповых и индивидуальных работ, а следовательно, и диф-
ференцированный учет вариантов развития детей, особенно разли-
чия в темпах гетерохронного созревания функций и эффективности
в этих условиях различных компонентов обучения.
В общей системе управления (посредством воспитания и обуче-
ния) развитием детей учитываются однородные связи между соот-
ветствующими (гомологичными) частями воспитания и сторонами
развития детей.
Эти связи можно представить в виде схемы.
Однако такие гомогенные связи нельзя искусственно обособ-
лять от гетерогенных, перекрестных связей между разнородными
компонентами воспитания и развития [Б. Г. Ананьев, 1966а].
Если объединить оба рода взаимосвязей (гомогенных и гетеро-

генных), то усложнение всей картины может быть представлено
в виде следующей схемы.
Между всеми компонентами воспитания и развития существу-
ют взаимосвязи прямые и обратные, положительные и отрицатель-
ные, непосредственные и опосредованные. Судить о различных
влияниях этих связей на небольшом отрезке времени почти невоз-
можно, так как кроме непосредственных эффектов, проявляющих-
ся вслед за данным воздействием, существуют отсроченные и более
обобщенные эффекты. Особенно важны наиболее отдаленные влия-
ния, распространяющиеся в самую глубину структуры личности и
ее жизненного цикла. Для определения таких опосредованных и
отдаленных влияний, действующих в длинном ряду генетических
связей между фазами развития, лонгитюдинальный метод должен
быть признан основным. Этот метод может иметь значение и для
определения сравнительной ценности разных систем обучения, по-
скольку эта ценность выражается не только и не столько непосред-
ственным эффектом в данный момент, но и наибольшей долговеч-
ностью эффектов, их полезностью для развития и здоровья чело-
века.
Для целей возрастной психологии наложение данных продоль-
ного и поперечного срезов на определенные картины развития без-
условно целесообразно, так как позволит более точно соотнести
оба параметра времени (длительность и временную последовав
тельность смены фаз) в возрастных характеристиках развития че-
ловека.
* *
*
Недостаточная разработанность теории и процедур генетиче-
ских методов в возрастной психологии является одной из основных
причин, объясняющих разноречивость принципов возрастной перио-
дизации в психологии, антропологии, медицине, педагогике; демо-.
график ит. д.
До настоящего времен отсутствует не только международная
система единиц, характеризующих даты жизненного цикла челове-
ка, но и в пределах отдельной науки — классификация возрастов.

В педиатрии, детской психологии и возрастной физиологии суще-
ствуют десятки таких классификаций, которые в конечном счете
упорядочиваются практическими требованиями государственной
организации образования подрастающих поколений. Поэтому об-
щепринятой для этих наук оказывается педагогическая классифи-
кация по ступеням общественного воспитания: ясельные, или пред-
дошкольные, дошкольные и школьные возрасты (младший, средний
и старший). Однако нет оснований считать такую классификацию
научной, основанной на объективной характеристике статуса и
динамики основных периодов роста и созревания человека в кон-
кретно-исторических условиях.
Стремление преодолеть опасность чисто биологического опреде-
ления возраста и генетических связей, а вместе с тем и формально-
го определения возрастного состояния по ступеням образователь-
но-воспитательного дела привело к возникновению в психологии
классификации возрастов по доминированию одного из видов дея-
тельности самого человека (игра, учение, труд). Однако при таком
подходе нижние и верхние границы возрастов, типы переходов
между ними, генетические связи и т. д. вовсе не измеряются
в каких-либо параметрах времени. К тому же отграничение
периодов формирования личности от всего ее жизненного пути при-
водит к тому, что основная часть этого пути (зрелость, старение и
старость) не расчленяется во времени на четкие возрастные пе-
риоды.
Классификация возрастов по психофизиологическим характери-
стикам развития включает, на наш взгляд, следующую цепь фаз-
ных преобразований жизненного цикла человека: младенчество,
раннее детство, детство, отрочество, юность, молодость, средний
возраст, пожилой, старый, престарелый (дряхлость). Самые мо-
менты преобразований (генетические переходы) могут выделяться
как дискретные величины, имеющие то или иное значение для всего
жизненного цикла (критические точки развития).
Наиболее сложным делом является определение продолжитель-
ности каждого из этих периодов развития (фаз и дискретных мо-
ментов), поскольку следует учитывать: а) гетерохронность функ-
циональных и личностных изменений, б) возрастную и индивиду-
альную изменчивость в изменяющихся исторических условиях.
В современной антропологии, психологии и геронтологии, как
и в демографии, принят способ сопоставления сдвигов в разные
возрастные периоды по десятилетиям или пятилетиям, считая со
второй половины исчисляемых лет жизни (например, 17.7—22.6).
Статистическая обработка экспериментальных биографических и
демографических данных, производимая таким способом, хотя и
имеет выгоды математической сопоставимости, однако значительно
препятствует поискам действительных нижних и верхних границ
каждой из фаз, определения наибольшей концентрации специфиче-
ских особенностей того или иного возраста в определенные момен-
ты времени. Следует учесть, что достижения генетической психоло-

гии (например, в исследовании А. Валлона и Ж. Пиаже), с одной
стороны, и сравнительно-биографических исследований в психоло-
гии— с другой, позволяют характеризовать развитие личности по
определенным пикам или оптимальным моментам в тот или иной
возрастной период.
Поэтому требуется такое сочетание более дробного поперечно-
го возрастного среза (год за годом) с более дифференцированным
продольным срезом развития, которое даст возможность уловить
пики (оптимумы) каждой из фаз, ее нижние и верхние границы,
дискретные состояния переходов от одной фазы к другой.
В организованном нами большом коллективном исследовании
предусмотрена именно такая программа, и первоначальные ре-
зультаты ее осуществления оказываются обнадеживающими.
Сенсорно-перцептивные характеристики индивидуального раз-
вития в определенных фазах и переходах займут существенное ме-
сто в комплексных возрастных синдромах. В свою очередь, анализ
возрастных изменений сенсорно-перцептивных процессов человека
необходим для понимания общих закономерностей этих процессов
как феноменов индивидуального развития человека.

Структура развития
психофизиологических функций
взрослого человека
Одна из наиболее важных задач современ-
ной психологии — построение общей теории инди-
видуально-психического развития человека. Из-
вестно, что до настоящего времени сложились
лишь теории, одна из которых (генетическая
психология) определяет закономерности психи-
ческого развития ребенка и подростка, другая
(психогеронтология) характеризует психофизио-
логические синдромы старения и старости. Таким
образом, «в центре» психологического познания
развития человека оказались ранний и поздний
отногенез, а «на периферии» именно те фазы че-
ловеческой жизни, которые являются наиболее
продуктивными, творческими и социально актив-
ными. Возможно, такова объективная логика он-
тогенетических исследований. Дело в том, что
для определения нижнего порога зрелости необ-
ходимы знания как о генезисе тех психофизиоло-
гических структур, сформированность которых
обеспечивает оптимальные режимы их функцио-
нирования, так и о возрастных синдромах отро-
чества и юности. В такой же мере для определе-
ния верхнего периода зрелости необходимы зна-
ния о процессах и эффектах старения, завершаю-
щихся определенными синдромами старости.

Благодаря почти вековому накоплению этих знаний обнаруже-
ны примечательные онтогенетические сдвиги: ускорение процессов
созревания (общесоматического, полового, нервно-психического) и
замедление процессов старения, особенно в сфере интеллекта и лич-
ности современного человека. Основным следствием этих онтогене-
тических преобразований является расширение возрастного диапа-
зона зрелости, ее потенциалов трудоспособности, интеллектуально-
го и личностного развития. Все это свидетельствует о том, что еди-
ная научная теория индивидуально-психического развития не мо-
жет быть построена без специальной разработки ее фундаменталь-
ного раздела — возрастной психологии зрелости или взрослости.
Впервые эта задача была поставлена в 1928 г. Н. А. Рыбниковым,
предложившим назвать этот раздел возрастной психологии «ак-
меологией». С 20-х гг. нашего столетия интенсивно развиваются
прикладные аспекты психологии взрослых, особенно связанные
с их обучаемостью (Э. Торндайк, Э. Бриджмен, И. Тилтон, Э. Вудъ-
ярд), а затем в различных областях индустриальной психологии и
психологии спорта.
В 50—60-х гг. обобщены некоторые итоги сравнения экспери-
ментальных данных о различных возрастных периодах зрелости
(В. Шевчук, Д. Б. Бромлей, Н. Бейли и др.).
Накопление за последние десятилетия сравнительных характе-
ристик разных периодов жизни взрослых людей, с помощью кото-
рых отграничивались эти периоды от отрочества и ранней юности,
с одной стороны, старости — с другой, позволило расчленить зре-
лость на определенные макропериоды: раннюю взрослость, средний
возраст, пожилой возраст и ряд переходных состояний между ними.
В современной антропологии и психологии имеются различные
классификации, совпадающие лишь в одном — признании качест-
венного своеобразия возрастных изменений зрелости или взросло-
сти. Что касается определения основных периодов зрелости, то они
совпадают не только в метрических, но и в топологических харак-
теристиках. Так, например, некоторые авторы начало зрелости на-
зывают юностью: по В. В. Гинзбургу, этот период у мужчин охва-
тывает время от 16—18 до 22—24 лет, у женщин — от 15—16 до
18—20 лет; по В. В. Бунаку, ранняя юность отграничена 17—20 го-
дами, а поздняя юность охватывает период 20—25 лет, который
Д. Б. Бромлей называет периодом ранней взрослости — с 21 года
по 25 лет; Д. Биррен объединяет юность и раннюю взрослость
в общий период с 17 до 25 лет.
Еще большей неопределенностью отличаются характеристики
и временные границы среднего возраста или средней взрослости:
от 20—35 лет (Д. Векслер), 25—40 лет (Д. Б. Бромлей), 25—50
(Д. Биррен), 36—60 лет (по международной классификации воз-
растов). Некоторые употребляют в отличие от понятия «взрослый»
понятие «зрелый» применительно к возрасту 40—55 лет (В. В. Бу-
нак, В. В. Гинзбург и др.), разделяя тем самым средний возраст на
разнокачественные периоды.

Экспериментальных оснований большинство из этих схем не
имеют. К тому же остается открытым вопрос о том, существуют ли
критические моменты и переходные состояния, разделяющие ран-
нюю и среднюю взрослость, каков вообще характер психофизиоло-
гического развития в эти периоды: полностью ли стабилизирован
функциональный уровень всех психофизиологических структур, ка-
ковы самые ранние проявления инволюции и псевдоинволюции
в виде временных снижений функций, каковы оптимумы для одних
функций? И т. д.
Невозможность получить ответы на эти вопросы до настоящего
времени объясняется главным образом тем, что в эксперименталь-
ных исследованиях применялось сопоставление данных о макропе-
риодах путем группирования испытуемых в большие возрастные
группы, охватывающие для среднего возраста многие годы жизни
(например, по Д. Б. Бромлей, от 25 до 40 лет), во всяком случае —
не менее 10 или 5 лет.
Метод возрастных («поперечных») срезов крайне редко коррек-
тировался лонгитюдинальным, с помощью которого непрерывно
прослеживается ход индивидуального развития. Еще более серьез-
ным недостатком является слишком глобальный характер характе-
ристик, не учитывающий противоречивость развития в каждом из
его периодов. Все эти недостатки были учтены нами при организа-
ции коллективного комплексного исследования, начатого в 1965 г.
Это исследование осуществлялось параллельно с двумя циклами
работ. Первый из них (сектора психологии НИИ общего образова-
ния взрослых АПН СССР и лаборатории дифференциальной пси-
хологии ИКСИ) развертывался, последовательно охватывая воз-
растные контингента год за годом — от 18 до 35 лет.
Благодаря комплексному характеру исследования специально
изучались основные интеллектуальные функции, общая структура
интеллекта в их взаимосвязи с более общими характеристиками
(нейродинамическими, психомоторными). С помощью корреляци-
онного и факторного анализа определялись связи между этими
функциями и характеристиками, дающие основание для построения
возрастных синдромов микропериодов на всем диапазоне возраст-
ной изменчивости от 18 до 35 лет включительно. За 1965—1970 гг.
в индивидуальных экспериментах приняли участие 1800 человек,
из которых свыше 400 прошли углубленное дифференциально-пси-
хологическое исследование.
Второй цикл наших исследований, осуществлявшихся по проб-
леме комплексного исследования личности лабораторией диффе-
ренциальной психологии и антропологии ЛГУ, строился по лонги-
тюдинальным принципам. На протяжении пяти лет их обучения
в университете изучались одни и те же студенты дневного отделе-
ния по программе, включавшей исследование их интеллектуально-
го развития, общую реактивность и нейродинамику, психомоторику
и перцептивные процессы, мотивацию и характер. Конечные ре-
зультаты лонгитюдинального исследования выражались в психо-

графиях. По этому циклу исследования было изучено свыше
350 человек.
Итоги этих исследований существенно облегчают решение воп-
роса о природе и закономерностях развития психофизиологических
функций взрослого человека.
Генетическая психология, будучи преимущественно возрастной
психологией ребенка и подростка, сосредоточила внимание на про-
цессах нервно-психического созревания, усвоения индивидом об-
щественного опыта, формировании личности, которые определяют
как наиболее общие модели психического развития человека.
С этих позиций зрелость (взрослость) есть лишь завершение про-
цессов развития и реализации уже сформированных механизмов,
свойств и структур поведения, заложенных в детстве. Поэтому зре-
лость рассматривается как стационарное состояние, характеризуе-
мое более или менее полной стабилизацией функций и свойств сло-
жившейся личности, образовавшегося интеллекта, определившейся
ценностной ориентации.
Итак, первая из возможных характеристик психофизиологиче-
ской природы зрелости, определяемой генетической психологией, —
стабилизация функциональных уровней основных деятельностей и
образование неопределенно долгого стационарного состояния.
Геронтология, в отличие от генетической психологии, не рас-
сматривает зрелость в качестве «статики жизни». Напротив, она
представляется как серия сложных процессов, нарушающих ста-
ционарные состояния.
Особое место среди этих процессов занимают инволюционные
процессы. Геронтогенез, как показано современной геронтологией,
располагается на разных уровнях и в разные периоды жизни
взрослого человека.
Следовательно, вторая из возможных характеристик психофи-
зиологической природы зрелости, определяемая геронтологией,—
постепенное, не фронтальное, а гетерохронное развертывание ин-
волюционных процессов.
Имеются основания полагать, что стационарное состояние
с комплексом стабилизированных функций и инволюционные про-
цессы не составляют полностью структуру развития психофизиоло-
гических функций взрослого человека. Главнейшие из этих основа-
ний содержатся в прикладной психологии (педагогической, произ-
водственной, военной, спортивной и т. д.), доказывающих наличие
процессов становления, структурно-динамических преобразований
поступательного, конструктивного характера. И в самой геронтоло-
гии констатировано действие каких-то психофизиологических фак-
торов, противостоящих инволюционным процессам. Эти факторы
оцениваются как своеобразные процессы восстановления нарушае-
мых геронтогенезом функциональных уровней, и мы можем назвать
эти процессы реституционными, если рассматривать новообразова-
ния развития в этом возрасте в их отношении к инволюционным
процессам.

Таблица 14
Соотношение моментов развития
в различные микропериоды зрелости
Микропериоды
(в годах)
Повышение функ-
ционального
уровня (в %)
Стабилиза-
ция (в %)
Понижение функ-
ционального
уровня (в %)
18—22
46,8
20,6
32,6
23—27
44,0
19,8
36,2
29—32
46,2
15,8
38,0
33-35
11,2
33,3
55,5
Есть, следовательно, третья из возможных характеристик пси-
хофизиологического развития взрослого человека — противостоя-
ние инволюционным процессам в виде реституционных и конструк-
тивных процессов развития.
Мы предположили, что природа психофизиологического разви-
тия зрелости разнородна и противоречива. Она представляет, как
можно думать, сложную структуру различных процессов: повыше-
ния функционального уровня различных механизмов деятельности,
стабилизации этих уровней и их понижения. Требовалось выяснить
и то, в какой степени допустимо идентифицировать моменты пони-
жения функциональных уровней с явлениями инволюции функций.
Решение этого важного и трудного вопроса возможно, конечно,
лишь в связи с исследованием возрастной динамики психофизиоло-
гических функций путем последовательного сопоставления всех мо-
ментов повышения, стабилизации и понижения функций разных си-
стем, как элементарных, так и сложных, включая интеллект в це-
лом или тип личности.
В итоге наших многолетних комплексных исследований мы
имели возможность сопоставить (в метрических величинах возра-
ста — годах жизни) эти моменты, взаимодействие которых образу-
ет структуру развития психофизиологических функций взрослого
человека (при возрастном диапазоне от 18 до 35 лет). Нами были
выделены (по данным всех наших сотрудников) эти моменты по
всем кривым возрастной динамики функций и рассчитана частота
каждого из моментов в общей структуре развития.
Таким образом, были выделены годы жизни, на которые прихо-
дились моменты повышения, стабилизации и понижения функцио-
нального уровня. Именно в этих критических точках фокусируются
наиболее существенные изменения многих функций, образующие
тот или иной микропериод зрелости.
Обратимся к этим сопоставлениям, материалы для которых
приведены в сообщениях наших сотрудников. Сопоставляемые ха-
рактеристики процессов в их временном (метрическом) выражении
приведены в табл. 14.

Отметим, что в этой структуре наименьшая частота моментов
относится к стабилизации уровней. Собственно стационарные со-
стояния встречаются только в 14,2% от общего числа. Причем дли-
тельность этих состояний измеряется 2—3 годами, лишь в одном из
случаев — 4 годами.
Наибольшая частота моментов относится к положительным
сдвигам (повышения функционального уровня); на долю этих кон-
структивных процессов приходится 46,6% от общего числа момен-
тов. Обращает на себя внимание и значительность отрицательных
сдвигов (моментов понижения), достигающих 39,2%. Однако мы
уже можем утверждать, что ряд подобных отрицательных сдвигов
предшествуют оптимумам и являются, таким образом, скрытым пе-
риодом перестройки функций, подготовляющим ее подъем.
Это противоречивое совмещение разнородных процессов и об-
разует сложную структуру развития психофизиологических функ-
ций взрослого человека. Интересно отметить, что данная структура
видоизменяется в различные периоды.
Наибольшая концентрация конструктивных сдвигов характерна
для раннего (18—22 г.) и среднего возраста (23—32 г.), а отрица-
тельных сдвигов — для двух периодов, отличных друг от друга
(23—27; 33—35 лет). Стабилизация в наибольшей мере характер-
на для 33—35 лет, являющихся предельными для изучавшихся
нами возрастных контингентов. Разумеется, что это условное деле-
ние (по пятилетиям) отнюдь не является возрастной периодиза-
цией, для которой еще должна быть создана основа.
Примечательно, что эта противоречивая структура развития
характеризует как самые сложные образования (например, общий,
вербальный и невербальный интеллект, логические и мнемические
функции), так и самые элементарные процессы (например, тепло-
образование или метаболизм) и свойства индивида (нейродинами-
ческие характеристики). Так, наибольшие величины положитель-
ных сдвигов отмечены были в насыщении крови кислородом, общем
интеллекте, динамичности торможения, вербальном интеллекте
и т. д., а наименьшие — в невербальном интеллекте, с одной сторо-
ны, динамичности возбуждения и теплообразования — с другой.
Можно предполагать, что эти конструктивные сдвиги связаны
с прогрессом механизмов, способствующих сенсибилизации.
Не менее интересны качественные характеристики отрицатель-
ных сдвигов.
Наибольшие величины сдвигов были отмечены в области невер-
бального интеллекта, памяти, динамичности возбуждения, психомо-
торике, а наименьшие — с одной стороны — в мышлении, насыще-
нии крови кислородом — с другой.
Что касается моментов стабилизации, то наибольшие величины
относятся к области вербального интеллекта и внимания — с одной
стороны, теплообразования — с другой.
Несомненно, что отмечаемые структурные особенности психофизиологического

биологического развитии взрослых людей имеют общий характер
и характеризуют его многоуровневую природу.
Структурность общей природы развития в периоды зрелости
проявляется в сложных противоречивых зависимостях одних функ-
ций от других, их соотносительности и скоррелированности измене-
ний, описанных в ряде сообщений наших сотрудников.
Наиболее очевидны эти зависимости между логическими и мне-
мическими функциями в их развитии, что объясняется, вероятно, их
принадлежностью к одному классу интеллектуальных процессов —
переработки -информации.
В интеллектуальном развитии взрослых людей моменты повы-
шения мнемических функций предшествуют моментам повышения
уровня развития логических функций. Больше того, в ряде микро-
периодов моменты повышения одной из функций сочетаются с мо-
ментами понижения уровня развития другой. Весьма примечатель-
ны противоречивые связи между вниманием и интеллектуальными
функциями.
В наших исследованиях установлено, что с возрастом увеличи-
вается как число корреляционных межфункциональных связей, так
и теснота их. Стабилизация корреляционных плеяд отмечается
лишь после 30 лет. Одновременно меняется характер связей, и не-
редко положительные корреляции сменяются отрицательными. От-
мечается вместе с тем прогрессирующее ограничение автономности
каждой из функций и всевозрастающее структурирование интел-
лекта и личности, все более эффективное развитие их целостности.
Существенное значение для понимания жизненной роли этого про-
цесса целостности интеллекта и личности имеют интеллектуально-
метаболическое и интеллектуально-нейродинамические констелля-
ции, являющиеся индикаторами общей структуры психофизиоло-
гического развития взрослого человека.

Билатеральное регулирование
как один из механизмов интеграции
Одним из механизмов интегративной дея-
тельности является билатеральное регулирова-
ние. Многоуровневый характер интеграции раз-
личных свойств человека, вероятно, обусловлен
многообразием механизмов интегративной (Ch.
Sherrington) или синтетической, системной дея-
тельности больших полушарий головного мозга
(И. П. Павлов). Физиологической школой
И. П. Павлова были всесторонне изучены такие
механизмы этой деятельности, как условные реф-
лексы и временные связи, первая и вторая сиг-
нальные системы, динамические стереотипы
и т. д. В последние десятилетия были разработа-
ны учения о функциональных системах
(П. К. Анохин, А. Р. Лурия и др.), об общей ар-
хитектуре интегративной деятельности мозга
(I. Konorski) и т. д.
Представление об интегративной деятельно-
сти значительно расширилось благодаря изуче-
нию глубоких структур мозга, кортико-ретику-
лярных связей, успехам электрофизиологии и
нейропсихологии. Можно сказать без преувели-
чения, что фронтальное движение всех психонев-
рологических наук к познанию мозговых меха-
низмов, обеспечивающих целостность индивида,

характерно для современности. Весьма важную роль в этом движе-
нии играет кибернетика и ее теории саморегулирующихся систем,
информационные модели и математическое описание общей конст-
рукции мозга. Эшби принадлежит, в частности, кибернетическая
интерпретация конструкции головного мозга как иерархического,
субординационного контура регулирования информационных пото-
ков с циклами обратных связей. Этот контур является основным, но
У. Р. Эшби [1962] допустил существование дополнительного конту-
ра для высших уровней регуляции поведения, не определив, впро-
чем, конкретного набора механизмов, обеспечивающих функциони-
рование этого дополнительного контура регулирования. Однако в
качестве некоторой модели этого контура, он рассмотрел взаимо-
действие рук в сложном действии (например, игры в тенис), кото-
рое, по его мнению, осуществляется при некоторой самостоятельно-
сти больших полушарий головного мозга относительно других отде-
лов центральной нервной системы.
На основании наших многолетних исследований мы пришли
к выводу, что этим дополнительным контуром регулирования сле-
дует считать совместную работу обеих гемисфер головного мозга,
взаимную индукцию в них основных нервных процессов, назван-
ную И. П. Павловым парной работой больших полушарий.
Мы пришли к изучению закономерностей этой работы от психо-
физиологии сенсорных систем, сопоставляя их бинарные функции
(бинокулярное зрение, бинауральный слух и т. д.). Почти за чет-
верть века в наших лабораториях были изучены общие принципы
бинарного функционирования различных сенсорных систем, в том
числе взаимодействия сенсорных полей, их латерализации и обра-
зования доминантности одного из парных органов.
«Правшество», «левшество», амбидекстрия были обнаружены
вслед за давно описанными явлениями психомоторной сферы во
всех сенсорных системах. Общность сенсорных и психомоторных
феноменов функциональных асимметрий дала основание нам уже
в 1952 г. усмотреть их центральную природу в парной работе обеих
гемисфер. Такое предположение было проверено электроэнцефало-
графическими и электромиографическими опытами, подтвердив-
шими факт кортикальной природы бинарного функционирования.
Затем мы распространили этот подход на исследование сосудистых
и секреторных парных органов, с деятельностью которых связано
регулирование энергетических потоков. Сопоставление различных
рядов (сенсорного, моторного, сосудистого, секреторного) и выяв-
ление условий, определяющих латерализацию в каждом из этих
парных рядов, дало нам основание считать, что в каждый отдель-
ный момент нервной деятельности обе гемисферы являются доми-
нантными; одна из них (чаще всего левая у человека) доминирует
в регулировании информационных потоков, другая (чаще всего
правая у человека) доминирует в регулировании энергетических
потоков. Именно этот способ регулирования информационных,
энергетических потоков мы назвали «билатеральным регулирова-

нием». Более полно нами описано взаимодействие иерархического
(вертикального) и билатерального (горизонтального) контуров
регулирования в книге «Человек как предмет познания» [1968].
Рассмотрим некоторые данные, характеризующие билатераль-
ное регулирование как один из механизмов интегративной деятель-
ности мозга.
В нашей лаборатории проведен ряд исследований образования
и дифференцировки условно-сосудистых рефлексов с обеих рук
(см.: Р. А. Воронова [1956]; М. Д. Гузева [1956]). В опытах
М. Д. Гузевой [1956] показано, что имеется переход от симметрич-
ных реакций сосудов рук к асимметричным... вновь к симметричной
реакции более высокого (обобщенного) уровня.
В опытах В. П. Лисенковой обнаружены различия в условно-со-
судистых реакциях обеих рук по глубине отклонения (в мм), по
времени реакции (общему BP) и величине латентного периода
(в с). Ниже приводятся извлечения из этого исследования. В про-
цессе формирования условных рефлексов на временные раздражи-
тели и дифференцировки этих раздражителей у большинства испы-
туемых наблюдалась ярко выраженная количественная асиммет-
рия, когда реакция на действие условного раздражителя на одной
руке была сильнее выражена, чем на другой, как в первой, так и
во второй, и в третьей сериях эксперимента (см. табл. 15, 16).
Таблица 15
Средние данные глубины отклонения, продолжительности реакции
и величины латентного периода,
полученные в первой и второй сериях опытов
Первая серия
Вторая серия
Особенности сосудистых реакций
правая
рука
левая
рука
правая
рука
левая
рука
Глубина отклонения (средняя
арифметическая, в мм)
12,6
14,3
10,4
12,4
Величина латентного периода
(средняя арифметическая, в с)
5,6
7,0
4,3
6,0
Время всей реакции (средняя
арифметическая, в с)
25,3
23,5
26,8
26,0
В. П. Лисенкова пришла к выводу, что не только в пространст-
венной дифференцировке, но и в отражении времени человеком обя-
зательна парная работа больших полушарий головного мозга.
Н. А. Розе [1970] показала, что энергетические затраты увели-
чиваются на дифференцировку напряжения левой, практически
нетренируемой руки. Имеет значение и возраст, как это видно из
табл. 17.

Таблица 16
Данные экспериментов первой и третьей серии опытов
Данные при переносе
Данные, при переносе
Особенности условных
условного рефлекса
условного рефлекса
сосудистых реакций
с правой руки
с левой руки
на левую
на правую
Величина условного рефлекса
(средняя арифметическая, в мм)
14,3
13,0
Величина латентного периода
(средняя арифметическая, в с)
7,0
8,0
Время всей реакции (средняя
арифметическая, в с)
23,5
27,5
Подвижность степени психомоторной асимметрии с возрастом
увеличивается, причем после нагрузок происходит сглаживание
психомоторных напряжений обеих рук за счет все большего во-
влечения правой гемисферы (соответственно контрлатеральной про-
екции левой руки) в общий контур регулирования психомоторных
функций.
Динамические преобразования в структуре взаимодействия рук
весьма показательны. Если в условиях вестибулярных нагрузок
степень асимметрии уменьшается, то в условиях комплексных пси-
хофизических нагрузок и интеллектуальной деятельности степень
асимметрии, напротив, увеличивается (за счет уменьшения тремора
правой руки и увеличения тремора левой).
Таблица 17
Коэффициент асимметрии (в %) до и после нагрузки
Группа
До нагрузки
После нагрузки
18-—19 лет (нагрузка на кресле
Барани)
—6
-3
30—35 лет (нагрузка на кресле
Барани)
40
15
30—35 лет (специальная нагрузка
на КДТ)
40
1
16—17 лет (специальная нагрузка
на КДТ)
66
26
Мы остановились на билатеральном регулировании психомотор-
ных и сосудистых реакций обеих рук именно потому, что взаимо-
действие рук рассматривается в общей теории биологического регу-

лирования как модель дополнительного контура этого регулирова-
ния. Но мы располагаем также тщательными исследованиями взаи-
модействия монокулярных систем в бинокулярном восприятии
формы и величины, выявляющих их роль в образовании перцептив-
ных констант и перцептивных полей зрения, а также бинмануаль-
ной гаптики.
Интеграция сигналов и построение сложных изображений раз-
ных модальностей обеспечивается, наряду с другими механизмами
синтетической деятельности головного мозга, взаимодействием обе-
их гемисфер и образованием системы подвижного уравновешива-
ния регуляторных функций каждой из них.
В познании сложных психофизиологических систем с разнород-
ной структурой, образующихся путем интеграции, наиболее эффек-
тивны интердисциплинарные исследования, актуальность которых
возрастает по мере превращения проблемы человека в общую проб-
лему всей современной науки.
В изучение человека вовлечены науки о природе, точные и тех-
нические науки, все без исключения гуманитарные науки. На почве
изучения человека объединились естествознание и история, меди-
цина и педагогика, техника и экономика, математика и психоло-
гия. По нашим подсчетам, в систему наук о человеке входит более
270 научных дисциплин, объединенных в шесть основных разрядов
(науки о Homo sapiens как биологическом виде; науки о человече-
стве и исторических общностях; науки о взаимодействии человека
и окружающей природной среды, включая ноосферу и освоение кос-
моса; науки о человеке как индивиде и его онтогенезе; науки о лич-
ности и ее жизненном пути в обществе; науки о человеке как субъ-
екте практической и теоретической деятельности). Вся эта гран-
диозная система наук все более сосредоточивается на разносторон-
нем изучении главнейших фундаментальных проблем человека и
его развития. Именно эти проблемы становятся центрами интер-
дисциплинарных связей, как показано в ряде наших работ
[Б. Г. Ананьев, 1957; 1962; 1965; 1967].
Интердисциплинарным связям в изучении человека посвятил
свою известную вечернюю лекцию на XVIII Международном психо-
логическом конгрессе Ж. Пиаже — «Психология, ее интердисцип-
линарные связи и место в системе наук» [1966].
В трудах XVIII Международного психологического конгресса,
в материалах специального симпозиума американских ученых,
«Interdisciplinary relationships in the social Sciences» дан обзор ин-
тердисциплинарных связей и поставлены проблемы их проектиро-
вания и управления наукой. В этом плане Д. Т. Кэмпбелл (Donald
Т. Campbell) предложил схему построения интердисциплинарных
связей, названную им «Fisch-Scale Model of Onnisciense» за сход-
ство с чешуйчатой структурой, обеспечивающей наибольшее сопри-
косновение смежных компонентов.
Ряд интердисциплинарных подходов был осуществлен в публи-
кациях Vita Humana. Нам представляется особенно важным ряд

Литература

Маркс К. Капитал, т. I. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 23.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — Соч., 2-е изд., т. 3.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг; Диалектика природы. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т. 20.

Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. — Полн. собр. соч., т. 18.

Ленин В. И. Философские тетради. — Полн. собр. соч., т. 29.

Ленин В. И. Государство и революция. — Полн. собр. соч., т. 33.

Абрамова З. А. Изображение человека в палеолитическом искусстве Евразии. М., 1966.

Автоматы: Сб. Пер. с англ. / Под ред. К. Э. Шэннона, Дж. Маккерти. М., 1956.

Акинщикова Г. И. Исследование связей морфологического типа и физиологических особенностей человека. — В кн.: Человек и общество / Под ред. Б. Г. Ананьева. Л., 1966, вып. 1.

Акинщикова Г. И. Телосложение и реактивность организма. Л., 1969.

Александрова М. Д. Очерки психофизиологии старения. Л., 1965.

Ананьев Б. Г. Социогенетическая теория развития поведения человека. — В кн.: Рефлексология и смежные направления. Л., 1930.

Ананьев Б. Г. Психология педагогической оценки. — В кн.: Труды ин-та им. В. М. Бехтерева / Под ред. А. А. Таланкина. Л., 1935, т. IV.

Ананьев Б. Г. Воспитание характера школьника. Л., 1941.

Ананьев Б. Г. Очерки психологии. Л., 1945.

Ананьев Б. Г. К теории внутренней речи в психологии. — В кн.: Психология речи. Учен. записки Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена, 1946, т. 53.

Ананьев Б. Г. Труд как важнейшее условие развития чувствительности. — Вопросы психологии, 1955, № 1.

Ананьев Б. Г. Взаимосвязи способностей и характера. — В кн.: Материалы совещания по психологии личности. М., 1956.

Ананьев Б. Г. О системе возрастной психологии. — Вопросы психологии, 1957а, № 5.

Ананьев Б. Г. Человек как общая проблема современной науки. — Вестник ЛГУ, 1957б, № 11.

Ананьев Б. Г. Задачи и система учебно-воспитательной работы в первом классе начальной школы. — В кн.: Первоначальное обучение и воспитание. М., 1958.

Ананьев Б. Г. Развитие детей в процессе начального обучения и воспитания. — В кн.: Проблемы обучения и воспитания в начальной школе. М., 1960а.

Ананьев Б. Г. Психология чувственного познания. М., 1960б.

Ананьев Б. Г. Теория ощущений. Л., 1961.

Ананьев Б. Г. Формирование одаренности. — В кн.: Склонности и способности. Л., 1962а.

Ананьев Б. Г. Комплексное изучение человека как очередная задача современной науки. — Вестник ЛГУ, 1962б, № 23.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет воспитания. Перспективы педагогической антропологии. — Советская педагогика, 1965, № 1.

Ананьев Б. Г. Важная проблема современной педагогической антропологии (Онтогенетические свойства человека и их взаимосвязь). — Советская педагогика, 1966а, № 1.

Ананьев Б. Г. Структура личности и трудоспособность. — В кн.: Вопросы современной психоневрологии. Л., 1966б, т. XXXVIII.

Ананьев Б. Г. Некоторые вопросы изучения человека. — В кн.: Человек и общество / Под ред. Б. Г. Ананьева. Л., 1966в, вып. 1.

Ананьев Б. Г. Психологическая структура человека как субъекта. — В кн.: Человек и общество / Под ред. Б. Г. Ананьева. Л., 1967, вып. 2.

Ананьев Б. Г. Сенсорно-перцептивные характеристики индивидуального развития человека. — Вопросы психологии, 1968а, № 1.

Ананьев Б. Г. Структура индивидуального развития как проблема современной педагогической антропологии. — Советская педагогика, 1968б, № 1.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет познания. Л., 1968в.

Ананьев Б. Г. К онтопсихологии человека. — В кн.: Теоретическая и прикладная психология в Ленинградском университете. Л., 1969.

Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. М., 1977.

Ананьев Б. Г., Палей И. М. О психологической структуре личности. — В кн.: Проблемы личности / Под ред. В. М. Банщикова и др. М., 1969.

Ананьев Б. Г., Рыбалко Е. Ф. Особенности восприятия пространства у детей. М., 1964.

Ананьев Б. Г., Сорокина А. И. Подготовительный период в первом классе и формирование готовности детей к обучению. М., 1955.

Анохин П. К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М., 1968.

Антонович М. И. Американская буржуазная аксиология на службе империализма. Минск, 1967.

Аскин Я. Ф. Проблема времени. Ее философское истолкование. М., 1966.

Асмус В. Ф. Проблемы интуиции в философии и математике. М., 1963.

Ассман Д. Чувствительность человека к погоде. М., 1965.

Астанин Л. П. Пропорции кисти приматов. — Вопросы антропологии, 1962, № 10.

Афанасьев В. Г. Проблема целостности в философии и биологии. М., 1964.

Баев Б. Ф. Психология внутренней речи. Автореф. докт. дис. Л., 1967.

Баталина Т. С. Роль демографической статистики в изучении населения. — В кн.: Человек и общество / Под ред. Б. Г. Ананьева. Л., 1966, вып. 1.

Бедный М. С. О расчетах будущей численности населения с учетом предполагаемой смертности. — В сб.: Проблемы демографической статистики. М., 1966.

Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменчивости. М., 1961.

Берг Р. А. Проблема целостности живых систем в трудах И. И. Шмальгаузена. — В кн.: Проблемы кибернетики / Под ред. А. А. Ляпунова. М., 1966, вып. 16.

Беркли Э. Символическая логика и разумные машины. М., 1966.

Берльер Ф. Старение и старость. М., 1962.

Бехтерев В. М. Общие основы рефлексологии человека. М. — Л., 1926.

Бехтерев В. М., Щелованов Н. М. К обоснованию генетической рефлексологии. — В кн.: Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы. М. — Л., 1928, т. I.

Бжалава И. Т. Психология установки и кибернетика. М., 1966.

Биологическая основа следов памяти / Под ред. К. Прибрама. — В кн.: XVIII Международный психологический конгресс. М., 1966, симпозиум 20.

Биометрология. — Труды II Международного биоклиматического конгресса в Лондоне. М., 1965.

Близниченко Л. Д. Ввод и закрепление информации в памяти человека во время естественного сна. Киев, 1966.

Блинков С. М., Глезер И. И. Мозг человека в цифрах и таблицах. М., 1964.

Блонский П. П. Развитие мышления школьника. М., 1935а.

Блонский П. П. Память и мышление. М. — Л., 1935б.

Блонский П. П. Избранные педагогические сочинения. М., 1961.

Бляхман Л. С., Здравомыслов А. Т., Шкаратан О. И. Проблемы управления движением рабочей силы. — В кн.: Труд и развитие личности / Под ред. А. Т. Здравомыслова, В. А. Ядова. Л., 1965.

Бобнева М. И. Техническая психология. М., 1965.

Бодалев А. А. Восприятие человека человеком. Л., 1965.

Божович Л. И. Изучение личности школьника и проблемы воспитания.— В кн.: Психологическая наука в СССР. М., 1960, т. II.

Бойко Е. И. Возрастные изменения времени реакции у детей и у взрослых. — В кн.: Пограничные проблемы психологии и физиологии. М., 1961.

Бойко Е. И. Время реакции человека. М., 1964.

Борзунов А. С. и др. О теоретических основах врачебно-трудовой экспертизы. М., 1963.

Брум Л. Социальная дифференциация и стратификация. — В кн.: Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1965.

Бунак В. В. Мерология, соматология. — В кн.: Антропология. М., 1941.

Быстров А. П. Прошлое, настоящее и будущее человека. М., 1957.

Бютнер К. Стороны биоклиматологической классификации, относящиеся к людям. — В кн.: Труды II международного биоклиматического конгресса в Лондоне (Лондон, 1960) / Под ред. >С. Тромпа, 1965.

Вавилов С. И. Глаз и солнце. О свете, солнце и зрении. М. — Л., 1938.

Валлентей Д. И. Реакционные теории народонаселения периода общего кризиса капитализма. М., 1963.

Валлон А. От мысли к действию. М., 1956.

Вацуро Э. Г. Исследование высшей нервной деятельности антропоида (шимпанзе). М., 1948.

Вебер М. Приматы. М. — Л., 1936.

Веденов А. В. Личность как предмет психологической науки. — Вопросы психологии, 1956, № 1.

Веккер Л. М. Восприятие и основы его моделирования. Л., 1964.

Вернадский В. И. Химическое строение биосферы Земли и ее окружение. М., 1965.

Вернадский В. И. Биосфера. М., 1967.

Возрастная психология взрослых. Л., 1971, вып. 1.

Возрастные возможности усвоения знаний / Под ред. Д. Б. Эльконина, В. В. Давыдова. М., 1966.

Возрастные и индивидуальные особенности младших подростков / Под ред. Д. Б. Эльконина, Т. В. Драгуновой. М., 1967.

Возрастные и индивидуальные различия памяти / Под ред. А. А. Смирнова. М., 1967.

Войтонис Н. Ю. Предыстория интеллекта. М. — Л., 1949.

Вопросы геронтологии и гериатрии / Под ред. Н. Горева и др. М., 1962.

Вопросы космической медицины: Сб. статей зарубеж. авторов. Пер. с англ. и франц. / Под ред. В. И. Яздовского. М., 1962.

Вопросы марксистской социологии: Труды социол. семинара / Под ред. В. П. Рожина. Л., 1962.

Вопросы профессиональной пригодности оперативного персонала энергосистем / Под ред. Б. М. Теплова, К. М. Гуревича. М., 1966.

Вопросы психологии личности: Сборник статей / Под ред. Е. И. Игнатьева. М., 1960.

Вопросы теории познания: Сборник статей / Под ред. А. А. Корчагина и В. В. Орлова. Пермь, 1961.

Воронин Л. Г. Некоторые итоги изучения высшей нервной деятельности низших обезьян. — Журнал высшей нервной деятельности им. И. П. Павлова, 1952, т. II, вып. 1.

Воронин Л. Г. Лекции по сравнительной физиологии высшей нервной деятельности. М., 1957а.

Воронин Л. Г. Сравнительная физиология высшей нервной деятельности. М., 1957б.

Воронова Р. А. Опыт изучения различения пространственных отношений у детей, имеющих поражения опорно-двигательного аппарата. — Известия АПН РСФСР, 1956, вып. 86.

Винер Н. Кибернетика. М., 1958.

Выготский Л. С. Мышление и речь. М., 1934.

Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., 1960.

Высшая нервная деятельность: Труды конференции, посвященной И. П. Павлову, в США. М., 1963.

Гегель. Феноменология духа. Собрание сочинений. М., 1959, т. IV.

Гернет Ф. Целостность организма и иммунитет. М., 1962.

Герцберг М. О. Очерки по проблеме сознания в психопатологии. М., 1961.

Гинзбург В. В. Элементы антропологии для медиков. М. — Л., 1963.

Глезер И. И., Зворыкин В. П. Критический обзор некоторых теорий эволюции мозга. М., 1960.

Горбов Ф. Д., Новиков М. А. Вопросы интегративной оценки групповой деятельности. — В кн.: Тезисы докладов на II съезде общества психологов. М., 1963, вып. 3.

Горбов Ф. Д., Космолинский Ф. П. От психологии авиационной до психологии космической. — Вопросы психологии, 1967, № 6.

Грегори В. К. Эволюция лица от рыбы до человека. М., 1934.

Греков Б. А. Образование и переделка речевого стереотипа у лиц старше 70 лет. — В кн.: Процессы естественного и патологического старения. М., 1964.

Гримм Г. Основы конституциональной биологии и антропометрии. М., 1967.

Гродзенский Д. Э. Радиобиология. М., 1963.

Гузева М. Д. Особенности дифференцировки пространства у детей на уроках ручного труда. — Известия АПН РСФСР, 1956, вып. 86.

Гузева М. Д. Функциональная асимметрия в динамике условно-сосудистых рефлексов у человека. — В сб.: Проблемы общей и индустриальной психологии / Под ред. Б. Г. Ананьева и Б. Ф. Ломова. Л., 1963.

Давыдовский И. В. Геронтология. М., 1966.

Данилова Я. И. Эволюция руки в связи с вопросами антропогенеза. Киев, 1965.

Де Шарден П. Т. Феномен человека. М., 1965.

Дембовский Я. Психология обезьян. М., 1963.

Джемс В. Психология. СПб., 1910.

Джордж Р. Мозг как вычислительная машина. М., 1963.

Догель В. А. Олигомеризация гомологичных органов как один из главных путей эволюции животных. Л., 1954.

Дроздов А. В. Человек и общественные отношения. Л., 1966.

Дэвис К. Социология демографического поведения. — В кн.: Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. / Под ред. Г. В. Осипова, М., 1965.

Ельмеев В. Я. Коммунизм и развитие человека как производительной силы общества. М., 1964.

Жеденов В. Н. Сравнительная анатомия приматов. М., 1962.

Забелин И. М. Физическая география и наука будущего. М., 1963.

Здравомыслов А. Т., Шаев А. С., Ядов В. А. Влияние некоторых типологических особенностей личности рабочего на отношение к труду. — В кн.: Человек и его работа / Под ред. А. Т. Здравомыслова. М., 1967.

Зейгарник Б. В. Патология мышления. М., 1962.

Зельцер А. Причины и формы проявления ускоренного роста детей. Пер. с нем. М., 1968.

Изучение развития и поведения детей. Пер. с англ. / Под ред. Л. Липситта и Ч. Снайкера. М., 1966.

Изучение хода психического развития ребенка / Под ред. А. Заззо. — В кн.: XVIII Международный психологический конгресс. М., 1966, симпозиум 29.

Ильенков Э. Идеальное. — В кн.: Философская энциклопедия. М., 1962, т. 2.

Ильина А. И. Общительность и темперамент школьников. Пермь, 1961.

Ильина А. И. О динамических особенностях общительности. — Вопросы психологии, 1967, № 5.

Инженерная психология / Под ред. Д. Ю. Пановой, В. П. Зинченко. М., 1964.

Инкельс А. Личность и социальная структура. — В кн.: Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1965.

Исраэлян Л. Г. Анатомо-физиологические даты детского возраста. М., 1959.

Исследование мирового пространства. Пер. с англ. / Под ред. Д. Р. Бейтса. М., 1959.

Исследование мышления в советской психологии / Под ред. Е. В. Шороховой. М., 1966.

Кальсин Ф. Ф. Основные вопросы теории познания. Горький, 1957.

Капица П. Л. Будущее науки. — В кн.: Наука о науке / Под ред. В. Н. Столетова. М., 1966.

Карсаевская Т. В. К вопросу о факторах, влияющих на физическое развитие человека. — В кн.: Философские ученые записки кафедр общественных наук Ленинграда. Л., 1965, вып. IV.

Кедров Б. М. Классификация наук. М., 1961, т. 1.

Кедров Б. М. Классификация наук. Науки о человеке и обществе. — В кн.: Философская энциклопедия. М., 1964, т. 3.

Кекчеев К. Х. Интерорецепция и проприорецепция и их значение для клиники. М., 1946.

Келер В. Исследование интеллекта человекообразных обезьян. М., 1930.

Керимов Д. А. Обеспечение законности в СССР. М., 1956.

Клаус Г. Кибернетика и философия. М., 1963.

Климов Е. А. Индивидуальные особенности в трудовой деятельности ткачих-многостаночниц в связи с диагностическими испытаниями подвижности нервных процессов. — В кн.: Ученые записки Пермского пед. ин-та, 1958, вып. 23.

Ковалев А. Г. Психология личности. Л., 1963.

Ковалев А. Г., Мясищев В. Н. Психические особенности личности. Л., 1957, 1960, т. I, II.

Ковалев А. Г., Мясищев В. Н. Психология личности и социальная практика. — Вопросы психологии, 1963, № 6.

Колб У. Д. Изменение значения понятия ценности в современной социологической теории. — В кн.: Современная социологическая теория. М., 1961.

Кон И. С. Личность в философии и социологии. — В кн.: Философская энциклопедия. М., 1964, т. 3.

Кон И. С. Социология личности. М., 1967.

Константинов Ф. В. Человек и общество. — В кн.: Человек и эпоха / Под ред. П. Н. Федосеева. М., 1964.

Константинов Ф. В. Социологические исследования. Исторический материализм в действии. — В кн.: Социальные исследования / Под ред. Н. В. Новикова. М., 1965.

Конференция по проблеме способностей / Под ред. В. Н. Мясищева. Л., 1962.

Корнилов К. Н. Принципы изучения психологии личности советского человека. — Вопросы психологии, 1957, № 5.

Кравков С. В. Глаз и его работа. М., 1950.

Кречмер Э. Медицинская психология. М., 1927.

Кречмер Э. Строение тела и характер. М., 1930.

Крогиус Н. В. Человек в шахматах. Саратов, 1957.

Крутецкий В. А. Проблема характера в советской психологии. — В кн.: Психологическая наука в СССР. М., 1960, т. II.

Крэм Д. Программированное обучение и обучение машины. М., 1965.

Кузьмин Е. С. Основы социальной психологии. Л., 1967.

Кузьмина Н. В. Формирование педагогических способностей. Л., 1961.

Кузьмина Н. В. Очерки психологии труда учителя. Л., 1967.

Курс демографии / Под ред. А. Я. Боярского. М., 1967.

Ладыгина-Котс Н. Н. Отчет о деятельности зоопсихологической лаборатории при Дарвинском музее. М., 1921.

Ладыгина-Котс Н. Н. Исследование познавательных особенностей шимпанзе. М., 1923.

Ладыгина-Котс Н. Н. Приспособительные моторные навыки макаки. М., 1929.

Ладыгина-Котс Н. Н. Дитя шимпанзе и дитя человека. М., 1935.

Ладыгина-Котс Н. Н. Развитие психики в процессе эволюции организмов; М., 1958.

Ладыгина-Котс Н. Н. Конструктивная и орудийная деятельность высших обезьян (шимпанзе). М., 1959.

Лазарев П. П. Ионная теория возбуждения. — В кн.: Современные проблемы естествознания. М. — Пг., 1923, кн. 7.

Лазарев П. П. Современные проблемы биофизики. М. — Л., 1945.

Лазурский А. Ф. Классификация личностей. Пг., 1923.

Левин М. Г. Очерки по истории антропологии в России / Под ред. Я. Я. Рогинского. М., 1960.

Левитов Н. Д. О психических состояниях человека. М., 1964.

Левитов Н. Д. Фрустрация — один из видов психических состояний. — Вопросы психологии, 1967, № 6.

Лейтес Н. С. Индивидуальные различия в способностях. — В кн.: Психологическая наука в СССР, т. II. М., 1960.

Леонтьев Н. Д. Проблема развития психики. М., 1965.

Лилли Дж. Человек и дельфин / Под ред. С. Б. Клейненберга. М., 1965.

Личность и труд / Под ред. К. К. Платонова. М., 1965.

Ложье А. Вступительное слово на международном обмене мнениями. — В кн.: Какое будущее ожидает человечество / Под ред. А. М. Румянцева. Прага, 1964.

Ломов Б. Ф. Человек и техника. М., 1966.

Луков Г. Д., Платонов К. К. Психология. М., 1964.

Льюис Д. Социализм и личность. М., 1963.

Люблинская А. А. Очерки психологического развития ребенка. М., 1959.

Мазманян М. А. К вопросу о месте бессознательного в системе психологических понятий. — В кн.: III Закавказская психолог. конференция. Баку, 1962.

Мазманян М. А. О бессознательном в психике. — В кн.: Философские проблемы физиологии ВНД и психологии. М., 1963.

Майоров Ф. П. Условные следовые рефлексы у обезьян резуса и лапундера. — Архив биологических наук, 1953, т. 33, вып. 5—6.

Майоров Ф. П. Материалы по сравнительному изучению высших и низших обезьян. — Физиологический журнал им. И. М. Сеченова, 1955, т. XIX, вып. 4.

Майстрах Е. В. Гипотермия и анабиоз. М., 1964.

Малиновский А. А. Некоторые биологические предпосылки долголетия у млекопитающих и человека. — В кн.: Проблемы долголетия. М., 1962.

Марилаун Ф. К. Растения и человек. Спб., 1902.

Матес П. Конституциональные типы женщин. Киев, 1927.

Мегребян А. А. О природе индивидуального сознания. Ереван, 1959.

Медико-биологические исследования в невесомости / Под ред. В. В. Парина и И. И. Касьяна. М., 1968.

Мейлах Б. С. Художественное мышление А. С. Пушкина. М., 1962.

Мерлин В. С. Очерк теории темперамента. М., 1964.

Мерлин В. С. Связь социально-типичного и индивидуального в личности.— Вопросы психологии, 1967, № 4.

Методика изучения типологических особенностей высшей нервной деятельности животных. М., 1964.

Милерян Е. А. Психология формирования общетрудовых умений: Автореф. докт. дис. Л., 1968.

Миллер Р. Личность и общество. М., 1965.

Милявская В. О. Экспериментальные данные к вопросу о работоспособности в связи с типическими особенностями поведения. — Вопросы изучения и воспитания личности, 1932, № 4.

Минарт М. Свет и цвет в природе. Пер. с англ. М., 1958.

Мирзоян Э. Н. Индивидуальное развитие и эволюция. М., 1963.

Митин М. Б. Человек как объект философских исследований. — В кн.: Человек и эпоха / Под ред. П. Н. Федосеева и др. М., 1964.

Морено Д. Л. Социометрия. М., 1958.

Мышление и речь / Под ред. Н. И. Жинкина, Ф. Н. Шемякина. М., 1963.

Мясищев В. Н. Проблемы личности и советская психология. — В кн.: Материалы университетской психологической конференции. Л., 1948.

Мясищев В. Н. Основные проблемы и современное состояние психологии отношений человека. — В кн.: Психологическая наука в СССР, М., 1960а, т. II.

Мясищев В. Н. Личность и неврозы. Л., 1960б.

Нагорный А. В., Никитин В. Н., Буланкин И. Н. Проблема старения и долголетия. М., 1963.

Натадзе Р. Г. Экспериментальные основы теории установки Д. Н. Узнадзе. — В кн.: Психологическая наука в СССР. М., 1960, т. II.

Небылицын В. Д. Основные свойства нервной системы человека. М., 1966.

Невесомость. Физические явления и биологические эффекты. Ред.-сост. Э. Бенедикт. Пер. с англ. М., 1964.

Нестурх М. Ф. Происхождение человека. М., 1958.

Нестурх М. Ф. Приматология и антропогенез (обезьяны, полуобезьяны и происхождение человека). М., 1958.

Нестурх М. Ф. Происхождение человека. М., 1970.

Новая система начального обучения. Сборник / Под ред. Л. В. Занкова. М., 1966.

Новиков П. С. Элементы математической логики. М., 1959.

Норакидзе В. Г. Характер и фиксированные установки. Тбилиси, 1966.

Ольшанский В. Б. Личность и социальные ценности. — В кн.: Социология в СССР / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1960, т. I.

Орлов В. В. Особенности чувственного познания. Пермь, 1962.

Осипов Г. В. Основные черты и особенности марксистской социологии. — В сб.: Социология в СССР / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1966, т. II.

Основы врачебно-трудовой экспертизы / Под ред. А. Ф. Третьякова. М., 1966.

Очерки по физиологии плода и новорожденного / Под ред. В. И. Бодяжиной. М., 1966.

Павлов И. П. Физиологическое учение о типах нервной системы, темпераментах: Один из очередных вопросов физиологии больших полушарий. — Полн. собр. соч., т. III, кн. 2. М., 1951.

Павлов Т. Теория отражения. М., 1949.

Пако С. Строение психологических особенностей человека. — В кн.: Основы геронтологии / Под ред. А. Бинэ. М., 1960.

Пархон К. И. Возрастная биология. Бухарест, 1960.

Парыгин Б. Д. Социальная психология как наука. Л., 1965.

Пейпер А. Особенности деятельности мозга ребенка. М., 1962.

Первые космические полеты человека. Медико-биологическое исследование / Под ред. Н. М. Сисакяна и В. И. Яздовского. М., 1962.

Петрова А. Е. Психологическая классификация личностей. М., 1927.

Петровский А. В. Личность в психологии. — В кн.: Философская энциклопедия, т. 3. М., 1964.

Петровский Б. В. Проблема пересадки. — Известия, 1968, 12 января.

Пиаже Ж., Инельдер В. Генезис элементарных логических структур. М., 1963.

Платонов К. К. Некоторые теоретические проблемы изучения личности. — В кн.: О чертах нового рабочего. М., 1963.

Платонов К. К. К теории личности. — В кн.: Личность и труд / Под ред. К. К. Платонова. М., 1965.

Плисецкий М. С. Человек и его расы. М., 1956.

Полетаев И. А. Сигнал. М., 1958.

Пономарев Я. А. Психология творческого мышления. М., 1960.

Поршнев Б. Ф. История и социальная психология. М., 1965.

Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

Прангишвили А. С. Общепсихологическая теория установки. — В кн.: Психологическая наука в СССР, т. II. М., 1960.

Прангишвили А. С. Социальная психология паники в свете понятия установки. — В кн.: Исследования по психологии установки. Тбилиси, 1967.

Пресса Р. Народонаселение и его изучение. М., 1966.

Проблемы инженерной психологии / Под ред. Б. Ф. Ломова. Л., 1964—65, вып. I—IV.

Проблемы космической биологии, т. I—II. Сборники / Под ред. Н. М. Сисакяна и В. И. Яздовского. М., 1962.

Проблемы общественной психологии / Под ред. В. Н. Колбановского и Б. Ф. Поршнева. М., 1965.

Проблемы психологии личности и психологии труда / Под ред. В. С. Мерлина. Пермь, 1960.

Процесс мышления и закономерности анализа, синтеза и обобщения / Под ред. С. Л. Рубинштейна. М., 1960.

Психологические проблемы человека в космосе. — В кн.: Международный психологический конгресс. М., 1966, вып. 28.

Психологический отбор летчиков / Под ред. Е. А. Милеряна. Киев, 1966.

Психология детей дошкольного возраста / Под ред. А. В. Запорожца и Д. Б. Эльконина. М., 1964.

Психология личности и деятельности дошкольника / Под ред. А. В. Запорожца и Д. Б. Эльконина. М., 1965.

Психология мышления / Под ред. А. М. Матюшкина. М., 1965.

Пуни А. Ц. Очерки психологии спорта. Л., 1959.

Пушкин В. Н. Оперативное мышление в больших системах. М., 1965.

Пэрна Н. Я. Ритм в жизни и творчестве. Л., 1925.

Пэттен Б. М. Эмбриология человека. М., 1959.

Равен Х. Онтогенез. М., 1964.

Развитие мозга ребенка / Под ред. С. А. Саркисова. М., 1965.

Рампан И. И. Развитие нервной системы в свете современных данных о размножении нервных клеток. — В кн.: Некоторые теоретические вопросы строения и деятельности мозга. М., 1960.

Регуляция вегетативных анимальных функций в онтогенезе. М., 1966.

Резников Л. О. Гносеологические вопросы семиотики / Под ред. В. Н. Мясищева. Л., 1964.

Рогинский Г. З. Навыки и зачатки интеллектуальных действий у антропоидов. Л., 1948.

Рогинский Я. Я., Левин М. Г. Антропология. 2-е изд. М., 1963.

Рожин В. П. О предмете марксистской социологии. — В кн.: Вопросы марксистской социологии. Л., 1962.

Розе Н. А. Психомоторика взрослого человека. Л., 1970.

Рохлин Д. Г. Болезни древних людей. М., 1965.

Рубинштейн С. Л. Основы психологии. М., 1935.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. М., 1946.

Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М., 1957.

Рубинштейн С. Л. Очередные задачи психологического исследования мышления. — В кн.: Исследования мышления в советской психологии / Под ред. Е. В. Шороховой. М., 1966.

Самарин Ю. А. Очерки психологии ума. М., 1962.

Селиванов В. И. О конкретности изучения личности советского человека. В кн.: Вопросы психологии личности / Под ред. Е. И. Игнатьева. М., 1960.

Семенов Н. Н. Наука и общественный прогресс. — В кн.: Какое будущее ожидает человечество. Прага, 1964.

Семенов С. А. Первобытная техника. М., 1957.

Семенов Ю. И. Как возникло человечество. М., 1966.

Сепп Е. К. История развития нервной системы позвоночных. 2-е изд. М., 1959.

Симпсон Д., Ингер Д. М. Социология расовых и этнических отношений. — В кн.: Социология сегодня. Проблемы и перспективы. Пер. с англ. / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1965.

Система «человек — автомат». М., 1965.

Соколов А. Н. Внутренняя речь и мышление. М., 1962.

Сорокина А. И., Голенкина К. Т. Воспитание и развитие детей в процессе начального обучения. М., 1960.

Станкевич И. А. Вопросы эволюции коры большого мозга и ошибочная их трактовка некоторыми зарубежными авторами. — В кн.: Некоторые теоретические вопросы строения и деятельности мозга. М., 1960.

Станции в космосе. М., 1960.

Строгович М. С. Основные вопросы советской социалистической законности. М., 1966.

Тейяр де Шарден П. Феномен человека: Пер. с франц. М., 1965.

Теория информации и ее приложения. М., 1959.

Теплов Б. М. Типологические свойства нервной системы и их психологические проявления. — Вопросы психологии, 1957, № 5.

Теплов Б. М. Исследования свойств нервной системы как путь к изучению индивидуально-психологических различий. — В кн.: Психологическая наука в СССР, т. II. М., 1960.

Теплов Б. М. Проблемы индивидуальных различий. М., 1961.

Тимашев С. Н. Развитие социологии права и ее сфера. — В кн.: Г. Беккер, А. Босков. Современная социологическая теория. М., 1961.

Тимирязев К. А. Жизнь растений. М., 1962.

Тимофеев Н. В., Покрывалов К. П. Возрастные изменения порогов слышимости. — В кн.: Проблемы физиологической акустики, т. II. М., 1950.

Типологические особенности высшей нервной деятельности человека, т. I—V / Под ред. Б. М. Теплова. М., 1957—67.

Тих Н. А. Ранний отногенез поведения приматов. Сравнит.-психолог. исследование. Л., 1966.

Тих Н. А. Предыстория общества. Сравнит.-психолог. исследование. Л., 1970.

Томсон Д. Предвидимое будущее. М., 1963.

Топорова М. Б. Конституциональная характерология детства и юношества. Л., 1929.

Трегубов С. Л. Методика и практика судебно-медицинской экспертизы трудоспособности. М., 1960.

Тугаринов В. П. О ценностях жизни и культуры. Л., 1960.

Тугаринов В. П. Личность и общество. М., 1965.

Узнадзе Д. Н. Экспериментальные основы психологии установки. Тбилиси, 1961.

Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966.

Уильямс Р. И. Биохимическая индивидуальность. М., 1960.

Уманский Л. И. Организаторские способности и их развитие. Курск, 1967.

Уолтер Г. Живой мозг. М., 1966.

Урланис Б. Ц. Увеличение продолжительности жизни в СССР. — В кн.: Социальные исследования. М., 1965.

Урланис Б. Ц. Продолжительность жизни женщин и мужчин. — В кн.: Социология в СССР / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1966а, т. II.

Урланис Б. Ц. Этюд о возрасте. — Неделя, 1966б, 25 сентября — 1 октября.

Устинова А. И. Зрительные функции возраста пилотов. — В кн.: Пятое совещание по физиологической оптике. Тезисы докл. М., 1966.

Федосеев П. Н. Гуманизм в современном мире. — В кн.: Человек и эпоха Под ред. П. Н. Федосеева и др. М., 1964.

Федосеев П. Н., Францов П. Г. Социология и история. — В кн.: Социология в СССР, т. I / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1966.

Философские вопросы высшей нервной деятельности и психологии. Материалы совещания. М., 1963.

Философские вопросы кибернетики / Под ред. В. А. Ильина. М., 1964.

Фирсов Л. А. Условное торможение у приматов. — В кн.: Труды ин-та физиологии им. И. П. Павлова, т. 2. Л., 1953.

Фирсов Л. А. Условные следовые рефлексы у шимпанзе. — В кн.: 18-е совещание по вопросам В. Н. Д. М. — Л., 1958.

Францов Г. П. Социалистический коллективизм и формирование личности. — В кн.: Социальные исследования. М., 1965.

Фурст Д. Б. Невротик, его среда и внутренний мир. М., 1957.

Харрисон Дж. и др. Биология человека. М., 1968.

Ховланд К. Научение и сохранение заученного у человека. — В кн.: Экспериментальная психология, т. II / Под ред. С. Стивенса. М., 1963.

Худушин Ф. С. Человек и природа. М., 1966.

Чамата П. Р. Вопросы самосознания личности в советской психологии. — В кн.: Психологическая наука в СССР. М., 1960. т. II.

Человек в условиях высотного и космического полета. Сб. переводов из иностр. период. лит. Пер. с нем. и англ. / Под ред. В. И. Иванова. М., 1960.

Шаров Ю. В. Воспитание духовных потребностей — основа всестороннего гармонического развития личности. — В кн.: Формирование духовных потребностей школьников. Новосибирск, 1966.

Шафранская К. Д. К изучению человека в экстремальных условиях (поведение в аварийной ситуации и переживание боли у ожоговых больных). — В кн.: Человек и общество. Л., 1967, вып. 2.

Шварц Л. А. Развитие цветоощущения у детей школьного возраста. — В кн.: Бюллетень экспериментальной биологии и медицины. М., 1948, т. XXV, вып. 3.

Шевкунено В. Н., Геселевич А. М. Типовая анатомия человека. М. — Л., 1935.

Шеррингтон И. Интегративная деятельность нервной системы. Л., 1969.

Шмальгаузен И. И. Организм как целое в философии и биологии. М. — Л., 1938.

Шомбер де Лов П. А. Рост потребностей и эволюция человечества. — В сб.: Какое будущее ожидает человечество / Под ред. А. М. Румянцева. Прага, 1964.

Шорохова Е. В. Проблемы сознания в философии и естествознании. М., 1961.

Шошар П. Биологические факторы прогресса. Человеческий мозг — орган прогресса. — В сб.: Какое будущее ожидает человечество / Под ред. А. М. Румянцева. Прага, 1964.

Штейнбух К. Автомат и человек. М., 1967.

Штерн К. Основы генетики человека. М., 1965.

Штернфельд А. От искусственных спутников к межпланетным полетам. М., 1959.

Эльконин Д. Б. Детская психология. М., 1960а.

Эльконин Д. Б. Некоторые итоги изучения психического развития детей дошкольного возраста. — В кн.: Психологическая наука в СССР. М., 1960б, т. II.

Эльконин Д. Б. К вопросу о методологии и методике изучения психического развития детей. — В кн.: XVIII Международный психологический конгресс. М., 1966, симпозиум 29.

Эрлих П., Холм Р. Процесс эволюции. М., 1966.

Эшби У. Р. Конструкция мозга. М., 1962.

Югай Г. А. Проблема целостности организма. М., 1962.

Юнг К. Психологические типы. М., 1927.

Юнг Р. Электронный оракул. — Иностранная литература, 1967, № 1.

Юргутис А. А. Вариации веса и развития головного мозга у человека: Автореф. канд. дис. М., 1957.

Яблоков А. В. Изменчивость млекопитающих. М., 1966.

Ядов В. А. Методологические проблемы конкретного социологического исследования: Автореф. докт. дис. Л., 1967.

Allport G. W. Personality. Psychological interpretation. N. Y., 1937.

Bayley N. The life span as a frame of reference in psychological researches. — Vita humana, Basel-N. Y., 1963, № 3.

Birren J. E. The psychology of ageing. New Jersy, 1964.

Bromley D. B. The psychology of human ageing. L., 1966.

Bühler Ch. Der menschliches Problem. Leipzig, 1933.

Eysenck H. The scientific stydy of personality, L., 1959.

Eysenck H. The scientific study of personality. N. Y., 1950.

Harke E. The Psychologysche und Pädagogische Probleme der erwachsenen Bildung. Berlin, 1966.

Hearnshaw L. S. A short history of British psychology, 1840—1940. L., 1965.

Janet P. L’evolution psychologique de la personnalité. Paris, 1930.

Jarvik L. F., Erlenmeyer-Kimling L. Mental changes and ageing: a design of longitudinal studies. — Труды XVIII Международного психологического конгресса. М., 1966, вып. 29.

Jung C. Psychological types. L., 1917.

Kardiner A. The individual and his sociaty. N. Y., 1939.

Konorsky J. Conditioned reflexes and neuron organization. Cambridge, 1948.

Lehman H. C. Early achievements and total output. — J. of applied psychol. 1946, vol. 30.

Lehman H. C. Young thinkers achievements. — J. of genetic psychol., 1949, vol. 74.

Lehman H. C. Age and achievement. New Jersy, 1953.

Lehman H. C. Man’s creative production rate at different ages and different countries. — Scientific monthly, 1954, vol. 78.

Lewin K. Dynamic theory of personality. N. Y., 1935.

McClelland, Baldvin A., Bronfenbrenner U. Talent and society. L. 1958.

Milder M. Group structure, motivation and group performance. Hague, 1963.

Miller N. E. Graphic communication and the crisis in education. Audio-Visual communication review. Wachington, 1957.

Owens W. A. Age and mental abilities: a longitudinal study. — Genetic psychol. monogr., 1953.

Schoempeldt L., Owens W. A. Age and intellectual change: a crossection view of longitudinal data. — Труды XVIII Международного психологического конгресса. М., 1966, вып. 29.

Schramm W. (ed.) Mass communication. Urbana, 1960.

Sherif M. Social interaction. Process and products. Chicago, 1967.

Sherrington Ch. Man and his nature. Cambridge, 1953.

Stern W. Die Differentielle Psychology. Berlin, 1911.

Stern W. Person und Sache. Menschliche Persönlichkeit, Berlin, 1923, Bd. 11.

Szewczuk W. Psychologia czlowiecka doroslego. Warszawa, 1962.

Stootzel J. La psychologie sociale. Paris, 1962.

Thomae H. Socialization Variables and personality development. Fining from a longitudinal study. — Human development, 1965, № 8.

Thomae H., Uhr R. Variation variabl in personality development. — Труды XVIII Международного психологического конгресса. М., 1966, вып. 29.

Toulouse E. T. Enguete medicopsychologique. Paris, 1896.

Wechsler D. The measurement of adult intelligence. Baltimore, 1944.

Zazzo R. Diversite realite fiction de la methode longitudinale. — Труды XVIII Международного психологического конгресса. М., 1966, вып. 29.

Предметный указатель

Акмеология 9, 201

Акселерация 113, 121, 122

Активность

— личности 136, 137, 140, 149, 161

— практическая 122

— социальная 67, 119, 123

— творческая 117

Антропогенез 19, 22, 23, 31

Антропология 27, 201

Асимметрия 11, 208—210

Билатериальное регулирование 207, 208, 210

Возраст человека

— вступление в брак 193

— демографическая константа 83

— доминирующая деятельность 198

— классификация 90

— кульминация творчества 118

— переплетение биологического и социального 192

— понятие 186, 187

— продолжительность жизни 73

— фактор развития 84, 85

Воспитание 49, 55, 56, 117

— проблемы 62, 64

— связь с развитием 117, 197, 198

— система 64

— условия 84

Время реакции 97, 209

— возрастные изменения 96, 97, 100, 185

Гемисферы мозга 208, 210

Генетические связи

— вариабельность онтогенеза 87

— индивидуального и исторического времени 113

— лонгитюдинальный метод 84, 109, 195

— тенденции развития 195

— типы жизненных циклов 115

Геронтология 64, 66, 87

Гетерохронность 66

— интеллектуального развития 110

— психофизиологических функций 102, 110

— развития 66, 80, 102, 203

— созревания 66, 196

— становления личности 67

Гоминизация 171

Группа

— малая 84

— и толерантность личности 150

— признаки 142

— связь с коллективом 153, 158

— социальная 142, 143

— структура 143

Деятельность 54, 115, 170

— виды 54, 93, 139

— — информационная 182

— — наблюдение 185

— — предметная 70

— — трудовая 112, 131, 135, 147

— групповая 58

— личности 135, 137

— мотивы 147

— периоды 115—119

— познавательная 165, 166

— продукты 88, 115

— продуктивность 117, 118

— сенсорных систем 108, 183, 208

Жизненный путь человека 67, 115, 123 (см. также Онтогенез)

— биографический метод 119, 167

— влияние социальных факторов 87

— возрастные стадии 67, 123

— жизненные обстоятельства 119

— жизнеспособность 64, 168

— индивидуализации 123, 177

— историзм восприятия и памяти 192, 193

— кульминационные, оптимальные моменты 95, 118, 199

— личность 114, 120, 126

— начало личности 67

— общественный прогресс 191

— общественное явление 67

— продолжительность жизни 82, 192

— и самосознание 114

— структура 191

Жизненный цикл человека

— возрастная периодизация 87, 89, 90, 91, 94

— генетические переходы 95, 198

— историческое развитие 114, 116

— классификация циклов 89, 198

— — по Бромлей Д. 91—94, 189

— — по Гримму Г. 190, 191

— фазы жизни 65, 88, 187

— — детство 67, 79, 87, 89, 91

— — созревание и зрелость 66, 70, 71, 79, 90, 200, 201, 206

— — старение и старость 66, 72, 87, 103, 108, 111, 119, 123, 201

— — юность 66, 87, 90, 91, 92, 100, 185

Зрелость

— периоды 110, 200, 201, 206

— понятие 71, 72, 203

— центральный момент онтогенеза 79

Инволюция 66, 111, 203

— интеллекта 110

— психических функций и процессов 103, 105, 109, 202

— факторы противодействия 123

Индивид (см. также Человек) 124, 142, 151, 155

— акселерация 113, 121, 122

— зрелость 71

— мозговые механизмы целостности 207

— онтогенетическая эволюция 67, 73, 123

— позиции 133

— природные свойства 173, 177

— роль социальных условий 68

— социализация 49, 70, 92

— функции 79

Индивидуальность

— взаимодействие со средой 171—172

— индивид — личность — индивидуальность 173—174

— интеграция биологического и социального 73, 177

— неповторимость 57, 172—174

— роль воспитания 56, 57

— сущность 56, 172, 174

— феномены 56, 172, 175, 178

— характеристики 57, 173

— целостность 171, 176, 177

Индивидуально-типические свойства 48

— возрастная динамика 122

— возрастно-половые особенности 86

— вторичные 48

— первичные 48

— сенсорно-перцептивные характеристики 185

— в структуре личности 136

Интегральная деятельность мозга 207, 209

Интеллект

— и личность 152

— оптимумы 109, 110

— структура 152, 153, 161, 202, 205

— теория 109

— тренируемость 110

— функции 109, 110

— эволюция 109, 110, 195, 201

Констеляция 96, 206

Корреляционные плеяды 151, 152, 206

Личность (см. также Субъект деятельности)

— деформация 72

— изучение 49, 51, 134

— индивид 49, 70, 71, 136—138, 173

— общество 124, 128, 133, 139, 143, 149

— позиции 127, 133, 136, 141, 145, 161

— понятие 49—51, 69, 124, 136, 143, 156, 160, 171

— принципы построения 151

— природная основа 47, 69, 155, 178

— проектирование 131

— развитие 170

— — включение в систему общностей 70

— — дивергенция личности и субъекта 141

— — связь с историческими событиями 51, 67, 114

— — и социально-психологическая ситуация 127

— ранги 139, 140, 161

— свойства 145, 151, 153, 155, 156, 172—175

— современность 128

— структура 136, 143, 149, 151, 153

— тенденции и потенции 71, 119, 144, 168, 170

— теории 126, 134, 158

— формирование 67, 69, 124, 146, 158

— целостность 137, 161

— эволюция 84, 96, 115

— — внутреннего мира 115, 172

— — интериоризация 140, 171

Массовые коммуникации 63, 139, 149, 160

Моменты деятельности

— «взрослость», зрелость 91

— связь «старта» с

— — кульминацией 118

— фазы жизни 190, 198

— финал 71, 72

Мотивация 138

— поведения 48, 145, 157

— психических процессов 96, 108

— формы 96

Мутация 24, 26, 61

Нейродинамические свойства 69, 153, 155, 157, 177

Нервно-психическое здоровье 182

Образ жизни 66, 93, 122, 127, 132

Обучение 63—64

Общение 91, 139, 160, 164

Онтогенез (см. также Жизненный путь и Развитие) 65, 78, 201

— вариабельность 87, 89, 196

— возрастные симптокомплексы 74, 195, 198, 202

— долголетие 64, 66, 72, 74, 80, 83, 131, 168

— корреляционные связи (геномные, морфологические, эргономические) 74, 78, 206

— методы изучения 84, 86, 87—89, 109, 194, 195, 197

— психофизиологические изменения 92, 111, 203, 204

— сенсорно-перцептивных функций 77, 78, 108, 185

— — влияние «стрелы времени» 73, 74

— — даты жизненного пути 51

— — переходы и «пики» фаз 95

— — соотношение двух фаз 112

специфика детства человека 79

— феномены 47, 200

Организация 178

— генотипическая 78

— билатеральная 48

— морфо-физиологическая 19, 49

— нейродинамическая 48, 155, 205

— психофизиологическая 151

— сенсомоторная 47, 208

— сенсорная 62, 101, 108, 181, 182, 184

— сенсорно-перцептивная 181

— соматическая 20, 24, 151, 176

— физический тип человека 19, 24, 31, 62, 155

Отношения 135

— взаимозависимость 126

— группы по Лазурскому А. Д. 157

— их классификация 34

— межличностные 160

— общественные 33, 34, 124, 126, 133, 134, 139

— общественные связи 119

— к себе 159

— сознание как отношение 173

Паника 149

Педагогический опыт 56, 58

Педагогический эффект 57

Перцептивные действия 182

Поведение 47, 146, 154, 155

— групповое 145

— и деятельность 160, 207

— коллективное 134, 149

— константы 49

— микроэволюция 82

— мотивы 71, 144, 146

— нравственное 141

— общественная модель 135

— общественное 135, 136, 152

— переход к независимости от родителей 92

— регуляция 164, 165, 169

— формы 160

— целостность 155

Потребности 148, 160

— в информации 182

— общения 91, 139

— органические 48, 176

— связь с эмоциями 48

Прагматизм 140

Приматология 20

Психические процессы (см. также Деятельность) 96, 180

— и личность 137, 151, 156

— сенсибилизация 108, 112, 121

— сенсорный голод 182

— сенсорный оптимум 100, 101, 102

— в структуре индивида 153, 181, 185

— чувствительность 101—103, 105, 106, 185

Психические состояния

— психическое напряжение 149

— интеллектуальное напряжение 152—153

— синильность 94

— сенсорная изоляция как напряжение 182

— характеристики личности 136, 151

— экстатические 172

Психография 58, 88, 202

Психодиагностика 55, 169

Психологический барьер 57

Развитие (см. также Онтогенез) 26, 64, 65—67, 79, 120, 155, 196

— акселерация 121, 122

— интеллектуальное, умственное 71, 78, 194, 206

— конвергенция — дивергенция 120, 122

— обучение 120, 121, 196, 197

— потенциалы 145, 168, 185

— регуляция 159

— сенсибилизация функций 112, 121, 205

— сенсомоторное 64, 100

— сенсорное 96, 103, 108, 182, 183, 184

— социальное 80, 113, 120, 170

— структуры 121, 200, 203, 204

— факторы 78, 121, 123

— физическое 63, 64, 71, 121

— целостность 55, 73, 74, 121

— эффекты 63, 121, 187, 204

Речь

— внутренняя 165

— и знаковые системы 164

— мозговые механизмы 183

— освоение 64, 92, 110

— происхождение 24

— феномен человека 23

Роли личности

— и групповое поведение 145

— динамический аспект статуса 133

— понятие 142, 145

— профессиональные 92

— разобщение социальных функций 120

— ролевое ожидание 143

— в формировании личности 67, 161

— характеристики личности 136, 139, 157, 160

Рука (орган, продукт труда) 23

Ситуация

— воображаемая 128, 130

— демографическая 127, 130

— конфликтная 120, 122

— социальная 127, 136, 158

Совместимость 58, 144, 145

Сознание 70, 114, 115, 141, 148, 159, 170, 171

Созревание 92, 201

Социальное прогнозирование 35, 38, 43, 60, 62

Социогенез 24, 31, 38, 158

Социология 35

— личности 126, 141

— отрасли 33

— предмет 33, 132

Способности 155, 185

— генетическая обусловленность 77, 78

— одаренность 119, 123, 169

— специальные 168, 169

— талант 115, 170

— творческая активность 117

— трудоспособность 168, 181

— кульминация деятельности 118

Старение

— связь со «стартом» 87

— сенсорных систем 105

— и потенциалы субъекта 119

— факторы замедления 109, 123

Старость 72, 90, 93, 94, 200

Статус личности

— динамика 70, 87, 143

— компоненты 67

— понятие 50, 132, 133, 135, 136

— практическая деятельность 135

— в семье 131

— и социальная ситуация 127

— характеристика личности 157, 161

Стимуляторы

— развития 146

— управления 144

Субъект деятельности (см. также Личность)

— науки о субъекте деятельности 53, 141, 142

— орудия труда 52, 163

— основные моменты в деятельности 191

— понятие 52, 70, 115, 120, 136, 137, 138, 170

— стадии развития 70

— трудоспособность 167, 168, 190

— условия формирования 70, 96, 167

— формирование субъекта познания 54, 64, 114

Темперамент 47—49, 69, 155, 156, 181

— интегральная производная индивида 47

— онтогенетические изменения 84

— органические потребности, природная основа 48

— и тип нервной системы 47, 156, 181

Филогенез (см. также Развитие) 29, 79

— взаимодействие вида и индивида 78, 79, 80

— длительность жизни 80, 81, 186

— мозга

— — изменчивость 80, 81, 82

Фрустрация 149, 150

Характер 66, 67, 69, 156—159, 161

Ценности 71, 146, 174

— виды 71, 146, 174

— деятельности 136, 171

— и жизненная программа личности 67

— создание 79, 139, 172

Ценностные ориентации 129, 136, 145—148, 157, 159, 162

Человек (см. также Индивид, Личность, Человечество) 124, 168, 169

— абиогенные факторы 40, 86

— биогеносфера 40, 43, 46, 170

— биологический вид 17, 18—20

— личность 126, 153—160

— науки о человеке 17—64

— ноосфера 41, 42, 60

— проектирование 62

— производительная сила 35

— самосознание 114

— социальное формирование 70

Человекознание 40, 41, 45, 46, 55, 59,
172, 178

Человечество 31, 32, 34—38, 41, 42, 60, 128

— воздействие на природу 42, 60

— геологическая сила 41, 42

— индивидуальность 172

— история 113, 115

— народонаселение 128, 129, 130

— науки о человечестве 31—37

— — психология 36

— — система 32, 36, 37

— — стержневые проблемы 37

— освоение космоса 45, 46

— становление 34

— перспективы развития 61, 62

Чувствительность 103, 107

— вибрационная 105

— возникновение 68

— гетерохронность 102, 103

— зрительная 100, 101

— кинестетическая 100, 101

— проприоцепция 102, 103

— различительная 102

— слуховая 100, 101, 103, 106

— тактильная 105

Эволюция мозга 24—28

— индивидуальная изменчивость 81, 82

— количественные и структурные изменения 27, 28

— онтогенез 96

— функции 66, 96

— цефализация 41, 81, 187

Эволюция человека (см. также Онтогенез и Развитие) 26, 27, 47, 73, 123

— вариативность вида 80

— видообразование 24, 25, 26

— методы изучения 84—88, 194

— олигомеризация органов 76

— — совмещение гомодинамных и гетеродинамных функций 76

— отбор 24

— психические функции и процессы 96, 97, 108, 109, 112, 163, 185

— расширение функционирования органов поведения 77

— социальная 26, 84

— тенденции 81

— теории 25—27

— финиш деятельности 72, 119

Экстериоризация 57, 140, 166, 172

Экстраверсия — интроверсия 57, 152, 155

— внутренняя направленность личности 155

— связь с другими психическими параметрами 151, 153, 155

— формы проявления 161, 162

Эмбриогенез 68, 70

Homo sapiens 6, 7, 21, 23, 25—31, 42, 45, 65, 178, 187

Содержание

Б. Г. Ананьев — виднейший советский психолог. 5

ПРЕДИСЛОВИЕ. 13

ЧЕЛОВЕК КАК ПРЕДМЕТ ПОЗНАНИЯ. 16

I. Становление системы человекознания. 17

1. Предварительные замечания. —

2. Науки о Homo sapiens. 19

3. Науки о человечестве. 31

4. Научное исследование связей «природа — человек» и «человечество — природа». 38

5. Науки о человеке как индивиде и его онтогенезе. 45

6. Науки о личности и ее жизненном пути. 49

7. Науки о человеке как субъекте. 51

8. Взаимодействие медицинских, педагогических и технических наук в системе человекознания. 55

II. Онтогенез и жизненный путь человека. 65

1. Противоречия индивидуального развития и его гетерохронность. —

2. Онтогенетическая эволюция и продолжительность жизни человека. 73

4. Возрастные («поперечные») срезы и лонгитюдинальный метод изучения онтогенетической эволюции человека. 84

4. Возрастная периодизация жизненного цикла человека. 89

5. Онтогенетическая эволюция психофизиологических функций человека. 96

6. Жизненный путь человека — история личности и субъекта деятельности. 112

7. Влияние жизненного пути человека на его онтогенетическую эволюцию. 120

III. Личность, субъект деятельности, индивидуальность. 124

1. Социальные ситуации развития личности и ее статус. —

2. Общественные функции — роли и ценностные ориентации личности. 136

3. Структура личности. 149

4. Структура субъекта деятельности. 162

5. Подступы к проблеме человеческой индивидуальности. 170

ПРОБЛЕМЫ ВОЗРАСТНОЙ И ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ. 179

Сенсорно-перцептивные характеристики индивидуального развития человека. 180

К проблеме возраста в современной психологии. 186

Структура развития психофизиологических функций взрослого человека. 200

Билатеральное регулирование как один из механизмов интеграции. 207

Литература. 213

Предметный указатель. 224