Ананьев Б. Г. и др. Индивидуальное развитие человека и константность восприятия. — 1968

ПРЕДИСЛОВИЕ

В современной психологии большое значение придается исследованию зависимостей основных психофизиологических характеристик человека от его индивидуального развития в конкретных общественно-исторических и природных условиях жизни.

Одной из таких характеристик является совокупность сенсорно-перцептивных процессов и их свойств, к которым относится константность восприятия, относительная инвариантность образа объекта в изменяющихся условиях наблюдения. Зависимость сенсорно-перцептивных процессов и их свойств от индивидуального развития человека, преобразование механизмов этих процессов и возрастание познавательного потенциала восприятия с большой полнотой изучены в ранние периоды человеческой жизни. Прослежено становление таких свойств восприятия, как целостность, структурность, селективность, и других, среди которых константность восприятия является наиболее интегративным продуктом индивидуального развития и накопления жизненного опыта человека. Первоначально отдельные перцептивные константы (величины, формы и т. д.) формируются на протяжении ряда периодов роста и созревания; корреляция между перцептивными константами становится возможной еще позднее, и не случайно, что основные закономерности перцептивных констант изучаются преимущественно на взрослых людях.

Сравнительно-возрастные сопоставления подобных явлений показывают, что не только сенсорно-перцептивная характеристика в целом, но и константность как компонент этой характеристики зависит от процесса индивидуального развития и преобразуется в соответствии с особенностями его отдельных периодов. В этом смысле восприятие является одним из продуктов индивидуального развития, характеризующих его достижения, противоречия и возможности, в том числе и потенциалы обучаемости. Для такого вывода вполне достаточно сопоставления отдельных периодов индивидуального развития, особенно детства и зрелости человека. Однако для более основательных суждений о жизненном значении, мере активности и длительности существования перцептивных констант необходимо сопоставление всех пе-

риодов индивидуального развития, начиная с раннего детства и кончая глубокой старостью.

Один из первых опытов такого рода был осуществлен в нашей лаборатории М. Д. Дворяшиной, результаты экспериментально-психологического исследования которой вошли в данную монографию. В целях специального анализа генезиса константности восприятия в раннем онтогенезе человека (сравнительно со всеми другими периодами онтогенеза) было проведено исследование Н. А. Кудрявцевой, итоги которого составили одну из глав монографии. Более полное сопоставление основных периодов созревания, зрелости, старения и старости, бесспорно, укрепляет убеждение в том, что существует строгая зависимость сенсорноперцептивной характеристики человека от его индивидуального развития и, следовательно, восприятие со всеми его свойствами, включая константность, есть продукт этого развития. Но еще важнее то обстоятельство, что сопоставление более отдаленных (детство — старость) и более близких (детство — отрочество; пожилой и старческий возрасты) периодов индивидуального развития человека в этой перцептивной характеристике позволяет выявить роль восприятия и инвариантности образа в индивидуальном развитии. Мы имеем экспериментальные основания предполагать, что восприятие есть не только продукт или общий эффект индивидуального развития, но и фактор этого развития, до известной меры противостоящий инволюционным процессам в старости. Константность восприятия в периоды старения и старости является показателем сохранности психофизиологических функций и умственной активности, как можно допустить, именно благодаря тому, что она становится на определенном уровне их развития своеобразным стабилизатором сенсорно-перцептивных функций человека. Основная задача нашей монографии — исследование константности восприятия как продукта и вместе с тем фактора индивидуального развития человека. Такое исследование примыкает к тем исследованиям зависимостей психофизиологических характеристик человека от его индивидуального развития, которые стали возможны лишь в последние десятилетия благодаря успехам различных отделов генетической психологии.

Начала генетической психологии связаны с эволюционной теорией Дарвина и выдвижением в центр естествознания проблемы онтогенеза в его зависимости от филогенеза. Под влиянием этой теории складывался генетический подход к исследованию психических явлений и поведения. Особое значение для такого подхода имела рефлекторная теория Сеченова и осуществленный им самим опыт анализа происхождения сложных форм индивидуального развития. Поэтому именно раннее детство стало первым и главнейшим объектом изучения законов индивидуального развития. Уже в первое десятилетие XX в. стали фундаментально и

систематически исследоваться процессы зарождения и формирования нервно-психических функций в лабораториях В. М. Бехтерева (Н. М. Щелованов и сотрудники) и И. П. Павлова (Н. И. Красногорский и сотрудники). Затем стали исследоваться общие для всех приматов и специфические для раннего онтогенеза поведения закономерности развития. Благодаря трудам Н. Н. Ладыгиной-Котс, В. и Л. Келлогов, Н. А. Тих и других мы располагаем необходимым сводом знания в этой области. Психофизиология раннего детства стала самостоятельной важнейшей отраслью генетической психологии. Параллельно с ней стали складываться другие ее отрасли, образовавшие психологию дошкольного и школьного детства. Генетический подход стал распространяться, охватывая другие периоды созревания и формирования личности: отрочество и раннюю юность.

Для различения этого более общего предмета генетического исследования и специальных разделов детской психологии его называют возрастной психологией, хотя за пределами этой дисциплины остаются все периоды зрелости, старения и старости. Несомненно, однако, что исследования психофизиологической эволюции в периоды роста, созревания и формирования человека как личности составили фундамент генетической психологии. Благодаря трудам В. Прейера, А. Бине, В. Штерна, К. и Ш. Бюлеров, П. П. Блонского, Л. С. Выготского, А. Валлона, Ж. Пиаже, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, А. В. Запорожца, А. А. Люблинской, Д. Б. Эльконина, Р. Заззо и многих других мы обладаем весьма серьезными знаниями о законах индивидуально-психического развития человека до порога его зрелости.

Долгое время полагалось, впрочем, что психическое развитие и происходит лишь до этого порога; сама зрелость трактовалась как финал такого развития, своего рода «психическая окаменелость», по словам Э. Клапареда. Поэтому генетический метод в психологии долго не переходил эту границу и психофизиологические особенности различных фаз зрелости стали изучаться позже всего. Конечно, все общие законы психической деятельности человека изучались на взрослых людях; полученные таким образом экспериментальные данные приобретали значение норм развитого сознания, стандартов и эталонов состояний психофизиологических функций. Однако до самого недавнего времени психофизиологическая эволюция человека в различные фазы зрелости не составляла специальную научную проблему. Напротив, генетический метод в психофизиологии как бы повернул вновь к проблеме происхождения самых элементарных форм поведения индивида, «спускаясь» в самые глубины онтогенеза, т. е. в эмбриогенез.

Затем генетический подход к психофизиологическим характеристикам человека круто поворачивает «вверх» по онтогенетической лестнице и распространяется в области геронтологии —

науки о долголетии, старении и старости. В последние десятилетия сложилась как отдельная дисциплина психофизиология старения и старости. Исследования в этой области (Н. А. Рыбников, Дж. Биррен, В. Майльс, С. Пако, Р. Боннардель, М. К. Петрова, К. Пархон, Ф. Бурльер, Д. Бромлей, И. Т. Бжалава, М. Д. Александрова, Б. А. Греков и др.) имеют очень важное значение для понимания не только поздних периодов онтогенеза, но и индивидуального развитая в целом. Дело в том, что именно в психогеронтологии приобрела особое значение проблема соотношения прогресса и регресса в индивидуальном развитии, противоречий между эволюционными и инволюционными явлениями.

Для изучения источников и самых ранних явлений старения (геронтогенеза) исследователи были принуждены выйти за пределы старческого и пожилого возрастов, углубиться в разные фазы зрелости. В ряде случаев микрофеномены старения прослеживались подчас параллельно с процессами интенсивного созревания психофизиологических функций. Так, генетический метод, примененный в геронтологии, приводил к специальному изучению фаз психофизиологической эволюции взрослого человека и способствовал выделению этой проблемы в специальную отрасль генетической психологии. Решающим фактором такого выделения являлась практическая актуальность вопросов образования и самообразования, квалификации и переквалификации взрослых, необходимость в интересах общества определить потенциалы их обучаемости. Начиная с работ Э. Торндайка психофизиологические исследования взрослых (К. Вейсс, Т. Рач, В. Овенс, Д. Векслер, Г. Ховланд, В. Шевчук, Е. Харке и др.) прокладывают пути к познанию законов общего и специального развития человека в периоды расцвета его жизни и деятельности. Психология взрослых как специальная область генетической психологии человека замыкает всю цепь периодов индивидуального развития (от рождения до глубокой старости), и становится возможным построение системы возрастной психологии (Ананьев, 1957). Однако, учитывая более ограниченное употребление этого термина только применительно к периодам детства, отрочества и юности, целесообразно обозначить всю генетическую психологию индивидуального развития человека как онтопсихологию человека1. Благодаря успехам теории психического развития и последовательному распространению генетического метода на все периоды индивидуального развития человека теперь становится возможным проследить психофизиологическую эволюцию человека на протяжении целостного процес-

Для онтопсихологии естественный масштаб измерения — человеческая жизнь в целом. По отношению к этому масштабу каждый отдельный период или возрастная фаза являются лишь моментами становления и преобразования определенных характеристик человека. Онтопсихологическое исследование константности восприятия открывает некоторые новые возможности исследования сенсорно-перцептивной характеристики, имеющей особое значение во всех видах человеческой деятельности.

***

Предлагаемая вниманию читателей монография преемственно связана с циклом предшествующих исследований и в значительной мере является его завершением.

Около тридцати лет назад были начаты экспериментальные исследования различных видов чувствительности (зрения, слуха, обоняния, вкуса, сенестезии, тактильной и болевой чувствительности, кинестезии), восприятия и представлений. Нас интересовали сенсорная организация человека и основные уровни чувственного познания в связи с определением ресурсов и резервов человеческого развития, более полного их использования в процессе воспитания. («Психологические исследования», 1939; Ананьев, 1940; «Исследования по проблеме чувствительности», 1940.)

В последующем исследования приобретали все более специализированный характер, сосредоточиваясь на изучении закономерностей сенсорно-перцептивных процессов в различных структурах человеческой деятельности, на различных этапах психического развития ребенка, в связи с практическими задачами воспитания и образования, дифференциальной диагностики, организации труда и т. д. Вместе с тем, благодаря накоплениям экспериментального материала, стало возможным создание обобщающих работ в этой области (Ананьев, Веккер, Ломов, Ярмоленко, 1959; Ананьев, 1960, 1961).

Мои собственные исследования сосредоточились далее в области теории восприятия пространства, его механизмов и онтогенетической эволюции (Ананьев, 1955; Ананьев и Рыбалко, 1964; «Восприятие пространства и времени», 1966).

Но многие другие аспекты теории восприятия были разработаны моими учениками и сотрудниками, создавшими самостоятельные новые направления в инженерной (Ломов, 1966), информационной (Веккер, 1964) и социальной (Бодалев, 1965) психологии восприятия.

В данной монографии не излагаются какие-либо из материалов, ранее опубликованных и вошедших в научные труды наших

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ВОСПРИЯТИЕ КАК ФЕНОМЕН
ИНДИВИДУАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ
ЧЕЛОВЕКА
1.
В современной психологии и смежных с ней нейрофизиологии,
биофизике и кибернетике проблема восприятия вновь приобре-
ла актуальное значение. Сравнительно с недавним прошлым нау-
ки (в 20—30-х годах XX в.), когда эта проблема стала систе-
матически изучаться в экспериментальной психологии *, благо-
даря все возрастающему множеству экспериментальных иссле-
дований и математических описаний перцептивных процессов,
учение о .восприятии стало одним из центральных в общей струк-
туре современной психологии2.
Новейшим направлением является исследование информаци-
онных, сигнально-кодовых, вероятностных характеристик вос-
приятия, изоморфного объекту. С помощью таких исследований
значительно более точно измеряются гностические связи и за-
висимости восприятия от тех или иных параметров восприни-
маемых объектов, в том числе и движущихся с различными ско-
ростями в изменяющихся пространственных условиях. Новейшие
экспериментально-психологические исследования позволяют в де-
талях рассматривать механизм построения чувственного образа
как психического изображения объекта и поля. Сопоставление
перцептивных процессов с другими, более общими информацион-
ными процессами дает возможность обнаружить их общность и
специфические черты сигнальной природы образа, определить
своеобразие принципов кодирования и декодирования в дина-
1 Начала такого изучения были заложены еще в конце прошлого века,
и особая заслуга в этом принадлежит русскому ученому Николаю Ланге, «За-
кон перцепции» которого опубликован в его книге «Психололические исследо-
вания» (Одесса, 1893).
2 Об этом свидетельствует, например, программа XVIII Международного
психологического конгресса (Москва, 1966), в которую было включено более
200 научных работ по теории восприятия и ее приложениям. Работало шесть
специализированных симпозиумов: 1. Теория информации и восприятие;
2. Обнаружение и опознание сигналов; 3. Сенсорные процессы на нейронном
и поведенческом уровне; 4. Восприятие пространства и времени; 5. Модели
восприятия речи; 6. Восприятие и действие. В этих симпозиумах участвовали
ученые многих стран и различных специальностей.

мике перцептивных процессов человека (Веккер, 1964; Akishi-
ge, 1965).
Это направление экспериментально-психологических иссле-
дований вплотную подводит к пониманию восприятия как слож-
нейшей информационной структуры («Теория информации и
восприятие», 1966), более или менее адекватно отражающей в це-
лостных образах объективную действительность. Благодаря это-
му мы все более глубоко проникаем в важнейший род связей,
которые можно условно назвать «перцепция-объект» (П—О).
Однако, как ни существенны достижения, связанные с этим
направлением изучения восприятия, они все еще недостаточны
для понимания жизненного значения и активного характера пер-
цептивных процессов человека, В этом отношении особенно важ-
ны другие направления экспериментальных исследований, изу-
чающие связи и зависимости восприятия человека от его прак-
тической деятельности в отображаемом им посредством вос-
приятия и мышления объективном мире, его установок и моти-
вации поведения, возрастных и индивидуально-типических
особенностей. Все эти связи и зависимости можно обозначить как
род связей «перцепция-субъект» (П—С).
Новейшие исследования позволяют весьма разносторонне
определять интимные взаимозависимости между восприятием и
деятельностью человека. Можно считать доказанным, что вос-
приятие как целостный образ, изоморфный той или иной сово-
купности параметров объекта, формируется в процессе деятель-
ности, объективируется, корректируется и проверяется (по
степени адекватности) в ходе практической деятельности («Вос-
приятие и действие», 1966; Зинченко, 1966). В этом смысле пер-
цептивные процессы являются эффектами действий человека
(трудовых, коммуникативных, гностических, игровых и т. д.).
Однако эта зависимость образа от действия составляет лишь
одну сторону взаимосвязей между ними. Другую составляют за-
висимости самих действий от перцептивных процессов как це-
лостных способов отражения объективной действительности. До-
пущение Сеченова о том, что чувственный образ является регу-
лятором действия, превратилось в экспериментально доказан-
ную теорию психической регуляции действий посредством
перцептивных процессов.
Противоречивое совмещение в этих процессах функций эф-
фекта и регулятора действия обнаружено не только на ранних
ступенях индивидуально-психического развития человека, но на
всех ступенях и во всех видах перцепции (восприятия предме-
тов, их свойств и взаимодействий в различных структурах поля; •
восприятия пространства; восприятия времени; восприятия дви-
жения; сукцессивных и симультанных процессов; зрительных,
слуховых, осязательных и т. д.). Сочетание функций эффекта
и регулятора действий многообразно проявляется в макро- и

микродвижениях, с помощью которых активно обследуется вос-
принимаемый объект «-осуществляется построение чувственного
образа этого объекта. Сочетание афферентно-эфферентных ме-
ханизмов в работе воспринимающих систем, являющихся, та-
ким образом, системами с обратной связью, определяет дина-
мику и эффективность перцептивных процессов.
Видение, слышание и слушание, осязание и ощупывание —
в общем все виды чувственных деятельностей в процессе позна-
ния человеком окружающей его действительности представляют
собой, как показывают современные исследования, сложнейшие
системы своеобразных действий, в которых организовано и упо-
рядочено множество макро- и микродвижений, участвующих
в обследовании объектов. Эти системы получили название пер-
цептивных действий, формирующихся в процессе научения че-
ловека и накопления его индивидуального опыта. Благодаря вос-
питанию и научению человек вместе с тем усваивает исторически
сложившиеся и совершенствующиеся в общественном развитии
правила наблюдения. Научение и организация трудовых, учеб-
ных и других действий обеспечивают усвоение отдельным ин-
дивидом оптимальных режимов и способов функционирования
перцептивных действий. Все это позволяет более глубоко понять
жизненное значение и активный характер человеческого вос-
приятия как важнейшего вида чувственных знаний человека об
окружающем мире, сложнейшую и своеобразную систему ин-
формации, детерминированную законами объективной действи-
тельности. Естественно поэтому, что с точки зрения марксист-
ско-ленинской теории отражения и ее положения о роли прак-
тики в процессе познания оба рассмотренных направления экс-
периментально-психологических исследований восприятия не
исключают, а дополняют друг друга (Ананьев, 1960; «Восприя-
тие пространства и времени», 1966).
Объединение обоих направлений (П—О и П—С) происходит
также на почве исследования нейрофизиологических механиз-
мов восприятия, поскольку такое исследование обнаруживает
целостную рефлекторную природу этих механизмов, их обуслов-
ленность физико-химическими свойствами объектов и единство
сенсомоторных элементов, упорядоченное множество которых
образует функциональный, межанализаторный или полимодаль-
ный состав перцептивных процессов.
Примечательно, что теоретическое объединение различных
подходов к изучению восприятия человека особенно интенсивно
происходит в последние годы под влиянием приложения теории
восприятия к различным видам практики, а также сближения
различных видов практики между собой (например, технико-ин-
женерной и педагогической). Впервые экспериментально-психо-
логические исследования восприятия связываются с решением
важнейших задач технического прогресса, особенно с такими, как

построение оптимальных режимов работы оператора в системах
«человек-машина», совершенствование приборов наблюдения и
органов управления в этих системах, проектирование кибернети-
ческих устройств, моделирующих перцептивные процессы в че-
ловеческом мозгу («перцептронов»), и др. Вместе с тем, в целях
повышения производительности труда операторов в различных
системах с дистанционным управлением машинами и механиз-
мами, важное значение приобрела проблема специальной трени-
рованности наблюдательских функций и высокие скорости (сроч-
ность) дозировочных реакций. Для решения этой проблемы по-
требовалось соединение инженерно-психологического знания
с психолого-педагогическим и специальное изучение закономер-
ностей научения человека сложным перцептивным действиям.
Исследования взаимозависимостей между восприятием и дей-
ствием, о которых было сказано выше, оказались особенно важ-
ными для практического осуществления оптимизации процессов
наблюдения (в том числе и слежения за перемещением движу-
щихся объектов) в производственно-техническом, научном и дру-
гих видах труда. Естественно поэтому, что современные научные
представления об индивидуально приобретенной (услоанорефлек-
торной) природе восприятия и обусловленности ее процессом на-
учения перцептивным действиям вновь привели к генетическим
принципам, впервые сформулированным И. М. Сеченовым 1.
В центре внимания специалистов оказались закономерности
формирования восприятия в процессах воспитания и обучения,
особенно ясно раскрывающиеся в развитии ребенка. Сопостав-
ление особенностей психического развития ребенка и взрослого
показывает различие между процессом формирования и состоя-
нием сформированности восприятия. Специальные дополнения
позволяют, впрочем, понять, что в каждом новом для взрослого
человека виде деятельности (профессионально-трудовой, спор-
тивной, художественной и т. д.) заново формируется соответ-
ствующая именно этой деятельности система перцептивных дей-
ствий и, следовательно, понятие формирования приложимо к лю-
бому возрасту, в котором происходит научение человека дей-
ствиям. Однако существуют возрастные особенности каждого из
периодов созревания, зрелости и старения, которые видоизме-
няют процессы научения и формирования перцептивных действий.
В современной психологии (общей, детской, педагогической,
индустриальной и т. д.) накоплено много важных научных дан-
ных об особенностях восприятия человека в различные перио-
ды его жизни и в различных видах деятельности (Ананьев и Ры-
балко, 1964; Александрова, 1964 и др.). Эти данные, помимо спе-
1 И. М. Сеченов .писал: «Научная психология по всему своему содержанию
не может быть ничем иным, как рядом учений о происхождении психических
деятельностей» (1947, стр. 256).

циального, имеют и общетеоретическое значение в том смысле,
что показывают неотделимость перцептивных процессов от ре-
ального хода жизни и деятельности человека как сложнейшего
организма и общественного индивида, личности.
Связи «перцепция-субъект» обнаруживаются, следователь-
но, не только при изучении взаимосвязей между восприятием и
действием, но и при исследовании ряда других внутренних де-
терминант перцептивных процессов, к которым относятся и зако-
номерности индивидуально-психического развития человека. По-
степенное становление структуры и механизмов восприятия
в младенческом, преддошкольном, дошкольном и младшем
школьном возрастах прослежено с большой точностью. Благода-
ря этому выявлены особенности научения детей разнообразным
перцептивным действиям и решающая роль воспитания в фор-
мировании перцептивных процессов. Важно отметить, что обна-
руженные исследованиями возрастные изменения этих процес-
сов охватывают как сигнально-информационные характеристики
восприятия, его возрастающие в ходе индивидуального развития
гностические возможности, так и систему перцептивных дей-
ствий-операций, посредством которых эти возможности реали-
зуются. Иначе говоря, возрастные изменения характеризуют как
связи «перцепция-объект», так и связи «перцепция-субъект»
в строго определенной соразмерности.
Однако возрастные особенности человека в большой степени
варьируют (по темпам развития, нижним и верхним порогам
каждого периода, полноте возрастных синдромов) в зависимо-
сти от индивидуально-типических особенностей человека, в том
числе нейродинамических характеристик.
Еще на заре экспериментально-психологического изучения
восприятия у детей А. Бине обнаружил индивидуальные разли-
чия в детском восприятии, которые были им охарактеризованы
как типы восприятия, а в последующем многими другими ис-
следователями как .индивидуально-типические модификации вос-
приятия, уровни наблюдения и т. д. До настоящего времени не
утихают споры относительно того, чем обусловлены такие ин-
дивидуально-типические различия в процессах восприятия и
в какой степени они являются функцией воспитания.
Однако новейшие открытия в других областях психологии
в большей мере, чем специальные исследования восприятия
у детей, позволяют выяснить некоторые, ранее остававшиеся
неизвестными внутренние условия для образования таких инди-
видуально-типических особенностей восприятия. В области
психофизиологии личности при исследовании основных свойств
нервной системы человека установлено существование так назы-
ваемых парциальных типов нервной системы человека, опреде-
ляющих уровень чувствительности и предел выносливости, по-
стоянство соотношения между нижними и верхними порогами

анализаторной деятельности (Теплов, 1961; Небылицын, 1966).
Эти парциальные типы относятся к воспринимающей, чувствую-
щей деятельности мозга, но определяются- общей структурой
основных свойств нервной системы (силой процессов возбужде-
ния и торможения, динамичностью, подвижностью и т. д.). Ней-
рофизиологический подход к индивидуально-психическим осо-
бенностям человека показал, что к числу внутренних детерминант
перцептивных процессов, несомненно, относится природная орга-
низация человека.
В психологии установки-за последние десятилетия убедитель-
но доказано, что восприятие, как и другие психические процессы,
всегда в определенной степени опосредовано динамикой измене-
ний личности, определяемых соотношениями между ее потребно-
стями и ситуацией, в которой они реализуются. Эти соотноше-
ния, выступающие в форме целостных модификаций личности —
ее установок, влияют не только на направленность и избиратель-
ность восприятия, но и на общую его структуру, объем и коли-
чество информации. В установке проявляется механизм само-
регуляции психической деятельности человека и его жизнедея-
тельности в целом (Узнадзе, 1961; Бжалава, 1965, 1966; «Экспе-
риментальное исследование установки», 1966).
На селективность восприятия влияют многие виды внутрен-
них побуждений, выступающих в качестве подкрепления перцеп-
тивных процессов, регуляторов отбора впечатлений и инициато-
ров выбора объекта наблюдения. В современной психологии
имеются многие экспериментальные данные об обусловливании
перцептивных процессов динамикой потребностей и процесса их
удовлетворения определенными способами в окружающей среде.
Весьма тщательно изучаются влияния познавательных (научных,
художественных, учебных) и практических (профессионально-
трудовых, особенно в области производства) интересов на уро-
вень развития и степень напряженности перцептивных процессов.
По мере изучения связей «перцепция-субъект» все больше уяс-
няется важнейшая роль социальных отношений в развитии пер-
цептивных свойств личности. Об этом свидетельствует опыт
воспитания наблюдательности и формирования в совместной
деятельности людей общих перцептивных стереотипов (образов-
эталонов).
При изучении структуры малых групп и изменения поведе-
ния личности в зависимости от положения в группе обнаружено,
что явление конформизма распространяется и на перцептивные
процессы. Вообще в социальной психологии накоплено .много ин-
тересных фактов о различных явлениях так называемой социаль-
ной перцепции (особенно о конкретно-социальных особенностях
восприятия человека человеком) и взаимодействии актов людей
в различных формах коммуникации (Бодалев, 1965; Ittelson,
Cantril, 1954; Mulder, 1963). К такому же кругу социальной де-

терминации перцептивных процессов относятся изучаемые в по-
следние годы факты подкрепления перцептивных процессов и
регулирование их определенными воздействиями (наградами и
наказаниями, поощрениями и взысканиями, согласием и отрица-
нием показаний наблюдения, ситуациями успеха и неуспеха дей-
ствий, интересом других к наблюдению или, напротив, индиф-
ферентностью окружающих). Все эти данные свидетельствуют
о многообразии социальной детерминации восприятия человека,
особенно мотивационных регуляторов перцептивных процессов
личности.
В своем кратком обзоре проблемы мы начали с системы свя-
зей «перцепция-объект» (вернее, «объект-перцепция»), посколь-
ку они характеризуют возникновение психического образа в про-
цессе взаимодействия объекта и субъекта, а поэтому определяют
другую систему связей — «перцепция-субъект». При более спе-
циальном рассмотрении эта система связей более точно обозна-
чается как «субъект-перцепция», причем перцептивные характе-
ристики субъекта, естественно, тесно взаимодействуют с други-
ми ее характеристиками (особенностями природной организа-
ции, установками, мотивацией, структурой деятельности и ком-
муникации) .
В этом смысле все перцептивные процессы (от восприятия
предметов, пространства и времени до восприятия изображе-
ний) являются продуктами индивидуального развития человека.
В них проявляются особенности направления и уровня этого
развития, что позволяет рассматривать те или иные характери-
стики перцептивных процессов как индикаторы индивидуально-
психического развития человека. Поэтому вполне оправдано
включение различных экспресс-методов определения перцептив-
ных характеристик в систему психодиагностики, в том числе
диагностики состояния трудоспособности, одаренности и интел-
лекта человека.
2.
Подход к исследованию восприятия как к феномену инди-
видуального развития человека заставляет нас кратко охаракте-
ризовать это развитие. В современной психологии проблема
индивидуального развития является центральной. Ее решение
связано с познанием законов возникновения и развития психики
животных в процессе биологической эволюции, с одной стороны,
происхождения и развития сознания (общественного и индиви-
дуального) в историческом развитии общества — с другой
(Леонтьев, 1965). Эта зависимость изучения проблемы индиви-
дуального психического развития человека от других генетиче-
ских, исторических проблем психологии имеет первостепенное
значение. Дело в том, что уже в самом раннем развитии пси-

хики ребенка представлены (но не повторены), по выражению
Л. С. Выготского, оба основных типа психического развития:
биологического, или натурального, и социального, или культур-
ного, которые, как он писал: «мы в изолированном виде находим
в филогенезе». В онтогенезе оба процесса имеют свои аналогии
(не параллели). Л. С. Выготский (1960) подчеркивал слитность,
неотделимость этих типов развития в психическом развитии ре-
бенка. Об этом он писал как об основном, центральном положе-
нии генетической психологии: «Оба процесса, представленные
в раздельном виде в филогенезе и связанные отношением пре-
емственности и последовательности, представлены в слитом виде
и образуют реально единый процесс в онтогенезе. В этом
мы склонны видеть величайшее, и самое основное своеобразие
психического развития человеческого ребенка» (там же,
стр. 47).
Мы считаем нужным специально рассмотреть это важное по-
ложение Л. С. Выготского, но перед этим сделать два замечания
тер минологичесиого характера.
1. Л. С. Выготский, как и многие другие специалисты в обла-
сти генетической психологии, применял некоторые биологические
понятия в расширительном толковании. Так, например, говоря
о филогенезе человека, он объединял понятие становления че-
ловека как своеобразного биологического вида Homo sapiens
с понятием исторического процесса становления общества и че-
ловечества, хотя, разумеется, понимал принципиальное разли-
чие между ними. В целях более точного применения в генетиче-
ской психологии основных понятий не следует расширять смысл
понятия филогенеза, относящегося к органическому развитию
человека и биологической эволюции, продуктом и высшим эта-
пом которой является филогенез человека, опосредствованный
историческим развитием общества (социогенезом). Тем более
'следует подобное строгое ограничение отнести к понятию «онто-
генез человека», которое означает развитие отдельной человече-
ской особи как естественного индивида (индивидуума) и пред-
ставляет собой определенную реализацию филогенетических про-
грамм. Включать в это естественнонаучное понятие значительно
более широкие характеристики общественного и культурного
развития человека как личности не следует, если учитывать обу-
словленность всякого онтогенеза, в том числе и человеческого,
общими законами филогенетического развития. Это различение,
конечно, имеет место в рассматриваемых положениях Л. С. Вы-
готского, но оно несколько осложнено расширительным толко-
ванием этих терминов.
2. Л. С. Выготский рассматривает взаимосвязь натурального,
органического и культурного, социального в индивидуально-пси-
хическом развитии человека, имея в виду лишь психическое раз-
витие ребенка. Однако это положение действительно для всего

процесса индивидуального развития в масштабе человеческой
жизни в целом, от рождения до смерти человека.
Идея единого сплава натурального и культурного развития
считалась Л. С. Выготским (1960) центральной для понимания
взаимосвязи природы и истории в человеческом индивиде. Куль-
турное развитие ребенка, формирование его высших психических
функций и свойств личности приобретает поэтому, как он писал,
«совершенно своеобразный и ни с чем не сравнимый характер,
поскольку оно совершается одновременно и слитно с органиче-
ским созреванием, поскольку носителем его является растущий,
изменяющийся, созревающий организм ребенка» (там же,
стр. 47). В этой же плоскости Л. С. Выготский рассматривал
«системы активности», которые определяются развитием есте-
ственных (в филогенезе) или искусственных органов — орудий
(в истории человечества). Лишь в психическом развитии ре-
бенка «система активности... определяется тем и другим одно-
временно» (там же, стр. 50—51), а поэтому, на что обращал
особое внимание Л. С. Выготский, «развивается не только упо-
требление орудий, но и система движений и восприятий, мозг
и руки, весь организм ребенка» (там же, стр. 50). Новая гене-
тическая психология исходит, как писал Л. С. Выготский, из по-
нимания детского развития как диалектического единства двух
принципиально различных рядов, поэтому основную задачу ис-
следования он видит в адекватном исследовании одного и дру-
гого ряда и в изучении законов их сплетения на каждой воз-
растной ступени (там же, стр. 51). Эта глубокая мысль имеет
актуальное значение и для современной науки. Особенно важно
изучение законов сплетения обоих рядов развития на каждой
возрастной ступени, поскольку феноменальная картина разви-
тия, свидетельствующая о таком сплетении, описана достаточно
выразительно.
Мы обратимся к двум фрагментам такой картины, которая
позволяет предполагать, что в силу действия различных фак-
торов происходит как конвергенция, так и дивергенция обоих
рядов развития ребенка. Об одном из подобных явлений писал
Л. С. Выготский вслед за Г. де Фризом и М. Монтеесори, поль-
зовавшимися биологическими терминами для его обозначения.
Речь идет о так называемых сензитивных периодах как о перио-
дах повышенной восприимчивости ребенка к внешним воздей-
ствиям, особенно к воздействиям процесса обучения и воспита-
ния, т. е. социального формирования интеллекта и личности
ребенка.
В настоящее время мы имеем возможность более точно опре-
делить природу сензитивных периодов, которые являются ти-
пичным проявлением конвергенции натурального и культурного
развития ребенка. Мы имеем возможность такие состояния по-
вышенной восприимчивости ребенка к социально-культурным

(педагогическим) воздействиям определить как временные ком-
плексные характеристики коррелируемых функций, сенсибилизи-
рованных к определенному моменту обучения (воспитания). Эта
сенсибилизированность функций является эффектом совместного
действия созревания функций и относительной сформированно-
сти сложных действий (опосредствованных «орудиями» и зна-
ками), обеспечивающих более высокий уровень функционирова-
ния мозга (Ананьев, 1960, 1965, 1966 а, 1966 6).
Подобные оптимумы развития ребенка нельзя непосредствен-
но вывести из процесса созревания (натурального ряда) и объ-
яснить лишь мастерством педагогического воздействия и куль-
турными накоплениями ребенка (социального ряда развития).
Они относятся именно к тем сплетениям органического и со-
циального рядов в целостном психическом развитии ребенка,
о котором писал Л. С. Выготский.
В качестве другого проявления закона сплетения этих рядов
можно указать феномен акселерации физического развития де-
тей и подростков в современных условиях (Карсаевская,
1965, 1966).
Исследования многих ученых в СССР, Болгарии, ГДР, Поль-
ше, Чехословакии, США, Японии, Великобритании, Скандинав-
ских странах и других показывают на сравнительно-антропомет-
рическом материале за многие десятилетия значительные сдвиги
в структуре физического развития детей и подростков. Эти сдви-
ги свидетельствуют о том, что ускоряющийся рост материальных
и духовных средств цивилизации, хотя и весьма неравномерно
в условиях современного капитализма, направляет общую сово-
купность факторов (социальных, биотических и абиотических)
на более интенсивное воздействие в отношении разных меха-
низмов развития подрастающего поколения.
Обобщение многих данных антропологии и медицины нашей
сотрудницей Т. В. Карсаевской позволяет выделить наиболее
важные проявления акселерации физического развития. Так,
например, вес детей в возрасте 1 года стал больше, чем в пред-
шествующие десятилетия; удвоение веса в настоящее время от-
мечается в 4—5 месяцев «вместо 6 месяцев по прежним педиатри-
ческим стандартам. Современная тенденция веса и роста харак-
теризуется ускорением по сравнению с 1880 г. на 18 месяцев.
Средний 572-летний ребенок нашего времени имеет сейчас при-
близительно такой же вес и рост, как 7-летний в 1880 г. Отме-
чаются более ранние сроки прорезывания молочных и постоян-
ных зубов, окостенения скелета и ускорения моментов оконча-
ния роста, а также параллелизм в акселерации общего роста,
веса, обхвата груди, формы головы и т. д.
Акселерация общесоматического развития детей детермини-
руется многими факторами, но среди них решающее значение
имеют изменившаяся структура питания, улучшение гигиениче-

ских условий и профилактических средств, учет конституцио-
нально-генетических компонентов развития в оздоровительной
практике.
Акселерация общесоматического развития влияет на измене-
ние темпов и характера полового созревания. Однако крупные
сдвиги в темпах полового созревания трудно объяснить лишь
этими прямыми связями с общесоматическим созреванием и
преимущественным действием ранее упомянутых факторов. В са-
мом деле, их недостаточно для объяснения значительно более
раннего начала первых менструаций и более раннего перекрест-
ка роста и веса мальчиков и девочек, т. е. общего ускорения по-
лового диморфизма в развитии.
Имеются основания предположить, что к числу факторов ак-
селерации полового созревания могут быть отнесены такие со-
циально-культурные особенности развития, как ускорение тем-
пов умственного развития детей в современных условиях, все
возрастающая их умственная и практическая активность, вклю-
чение в различные системы массовых коммуникаций и т. д.
Акселерация физического развития детей и подростков, бес-
спорно, является показателем все более мощного сплетения ор-
ганического и социального в индивидуальном развитии чело-
века, одним из проявлений конвергенции этих «принципиально-
различных», по выражению Л. С. Выготского, рядов индиви-
дуального развития человека.
Эти явления конвергенции органического и социального ря-
дов индивидуального развития специфичны для человека, наряду
с многими другими особенностями индивидуально-психического
развития ребенка. Благодаря замечательным результатам
сравнительно-онтогенетических исследований (супругов В. и
Л. Келлог в 1933 г., Н. Н. Ладыгиной-Котс в 1935 г.) мы имеем
достаточно полную картину общности и различий раннего онто-
генеза поведения высших обезьян и человека. Новейшее иссле-
дование Н. А. Тих является дальнейшим развитием сравнитель-
но-психологической теории онтогенеза поведения и содержит
в себе, кроме весьма важных оригинальных данных сопоставле-
ния сенсомоторного развития в раннем онтогенезе различных
приматов, новый подход к их раннему онтогенезу (Тих, 1966).
Этот подход связан с более общим пониманием целостности он-
тогенеза, генетических связей между всеми его фазами, а по-
этому позволяет определить своеобразие раннего онтогенеза в си-
стеме «целых онтогенезов» (Шмальгаузен), относящихся
к разным филогенетическим рядам.
Для всех животных, включая и антропоидов, подчеркивает
Н. А. Тих, содержанием жизненного пути индивида является
воспроизведение вида. В пределах своих границ, от рождения
до смерти, «индивид осуществляет более или менее важные функ-
ции, но главной из них для вида является функция воспроизвел

дения себе подобных. Все остальные функции представляют
собой лишь средства или условия, обеспечивающие выполнение
этой функции» (Тих, 1966, стр. 17).
Что касается человеческого индивида, то отношение его
к виду неразрывно связано с отношением к обществу, опосред-
ствующим и природные свойства человека. «Хотя воспроизведе-
ние вида составляет важную сторону существования индивида,
накладывающую отпечаток на его поведение и психику, однако
основным содержанием деятельности человека становится со-
здание материальных и духовных ценностей. Вместе с тем ме-
няется и назначение различных возрастных периодов» (там же,
стр. 18). Примечательно, что в каждом из них у человека пред-
ставлены общие со всеми млекопитающими характеристики раз-
вития и специфические, обусловленные социальным содержанием
и назначением .индивидуальной жизни человека.
Детство животных характеризуется накоплением массы тела
или роста, развитием отдельных органов и функций, осуществ-
ляющих приспособительную деятельность индивида, половым со-
зреванием, причем последнее определяет переход к зрелости.
Детство человека содержит в себе все эти характеристики, но тем
не менее переход к зрелости не определяется лишь половым
созреванием. Говоря об индивидуальном развитии челове-
ка, Н. А. Тих замечает, что «основным содержанием детского
возраста является, наряду с сохранением его биологического
назначения, подготовка не к репродуктивной деятельности, а
к участию в общественно-трудовой жизни. Поэтому вместе
с усложнением последней период детскости удлиняется и часто
выходит далеко за пределы полового созревания» (т а м
ж е, стр. 18).
Зрелость — центральный момент в индивидуальном разви-
тии. Однако зрелость животного всегда лишь половозрелость;
воспроизведение себе подобных исчерпывает его биологическое
назначение. Между тем «в условиях жизни общества индивид
приобретает ту или иную значимость не в зависимости от его
репродуктивной деятельности (которая, конечно, необходима и
важна), а в соответствии с той долей своего труда и творчества,
которую он вносит в историческое развитие человечества»
(там же, стр. 19).
Наиболее примечателен контраст старения и старости у жи-
вотных и человека. Известно, что в животном мире с прекраще-
нием функции размножения, индивид становится бесполезным
для вида и в этих условиях старость животного представляет
«процесс постепенного умирания или жизни по инерции, в силу
сохранившихся инстинктов питания и самосохранения» (та м же,
стр. 17). Между тем после окончания репродуктивного периода
«ценность человека в старости часто не снижается, а возрастает
в той мере. — пишет Н. А. Тих. — в какой сохраняется и, может

быть, возрастает его участие в жизни общества» (там же,
стр. 19).
Краткое сопоставление одних и тех же основных этапов он-
тогенеза животных и человека показывает, как отличаются за-
коны их индивидуального развития. Коренным образом изме-
няются отношения онтогенеза и филогенеза в условиях обще-
ственно-исторического развития людей. И тем не менее чело-
веческий онтогенез, детерминированный и опосредованный со-
циальной историей личности, подчиняется общим законам орга-
нической эволюции. Среди законов взаимодействия вида и ин-
дивида, определяющих онтогенез всех животных организмов,
включая человека, Н. А. Тих выделила законы рекапитуляции,
филогенетической акселерации, филогенетической изменчивости
органов и функций, адаптивной радиации, с одной стороны, раз-
вития индивидуальных вариаций — с другой.
Дело в том, что адаптивная радиация, с которой связано
возникновение новых признаков и образование новых видов,
постепенно сменяется индивидуальной изменчивостью, у чело-
века практически безграничной. Комбинация лишь одних при-
родных свойств человека (пол, конституция, тип нервной си-
стемы, врожденные задатки и т. д.) дает, как подчеркивает
Н. А. Тих, около 600 вариаций.
В процессе эволюции нарастает и возрастная изменчивость,
диапазон которой у человека особенно грандиозен в периоды
зрелости и старения.
В современном естествознании имеются важные факты, сви-
детельствующие об особом развитии у человека изменчивости
различных признаков головного мозга — материального суб-
страта психической деятельности. Возрастная и индивидуаль-
ная изменчивость мозговых структур человека обнаружена
в весьма значительных диапазонах. Особо отмечается вариа-
бельность борозд и извилин, а также артериальных сосудов в ле-
вом полушарии головного мозга, являющегося доминантным
для большинства людей (Пинес, 1934). Весьма вариабельны со-
отношения между различными формациями коры головного моз-
,га. В связи с этим С. М. Блинков пишет: «Индивидуальной из-
менчивости подвержены не только соотношения между форма-
циями переднего и заднего отдела коры полушария, но также
весьма изменчивы у разных людей соотношения между обла-
стями, а в пределах областей — соотношения между величиной
полей» (Блинков и Глезер, 1964, стр. 237).
При переходе от состояний роста и созревания к зрелости
и в различные периоды зрелости явления индивидуальной из-
менчивости нарастают. С накоплением индивидуального при-
жизненного опыта и формированием сложных функциональных
систем временных связей усиливается индивидуализация всех
механизмов поведения.

Новейшие данные показывают, что индивидуализация меха-
низмов поведения в процессе онтогенетической эволюции чело-
века связана со многими структурно-динамическими сдвигами,
в том числе с индивидуально-возрастной вариативностью общей
массы и организации больших полушарий. Так, например, по
данным А. А. Юргутиса, с возрастом увеличивается показатель
вариабельности веса головного мозга человека. Этот показа-
тель— коэффициент вариации — для младшей группы мужчин
(от 17 до 40 лет) выражается в величине 7,58%» а для старшей
группы (41—100 лет) —в величине 9,3% (Юргутис, 1957). Уве-
личение коэффициента вариации с возрастом свидетельствует
о наличии целостных изменений человеческого организма на
протяжении всего жизненного цикла. В эти целостные измене-
ния явления мозговой вариабельности входят важным регуля-
тивным компонентом. Естественно, что возникает вопрос о тех
коррелятивных зависимостях между различными системами ор-
ганизма, которые обеспечивают такие целостные изменения и
после наступления зрелости.
Известно, что становление целостности организма, единства
и взаимосвязи всех его органов и систем в процессе взаимодей-
ствия с окружающей средой является одной из наиболее важ-
ных характеристик онтогенеза. Эта целостность вполне измери-
ма посредством определения корреляционных зависимостей меж-
ду определенными системами в тот или иной период жизни.
Главнейшими типами корреляционных взаимозависимостей яв-
ляются геномные, морфогенетические и эргонтические, связан-
ные с различными периодами становления целостности орга-
низма (Шмальгаузен, 1938).4 Геномные и морфогенетические
корреляции наследственно запрограммированы и осуществля-
ются биохимическими механизмами в периоды роста и созрева-
ния. Особо выделяется третий тип коррелятивных взаимозави-
симостей — эргонтический, складывающийся в процессе самого
индивидуального развития, в результате сопряженного функцио-
нирования корреляционной пары или цепи из таких пар, взаим-
но влияющих на изменение строения и способа функциониро-
вания.
В качестве наиболее типичной модели эргонтического типа
корреляции И. И. Шмальгаузен рассматривает положительную
зависимость между развитием нервных центров и перифериче-
ских органов, подчеркивая, что «этого рода корреляции без
труда устанавливаются не только в молодом, еще растущем
организме, но и во вполне зрелом» (там же, стр. 22).
Можно предположить, что усиливающиеся в зрелом состоя-
нии явления структурно-динамической изменчивости больших
полушарий головного мозга связаны именно с эргонтическим
типом корреляционных взаимозависимостей между афферент-
ными, замыкательными и эфферентными аппаратами поведе-

ния. Рассмотрение целостности организма как процесса станов-
ления корреляционных взаимозависимостей между основными
органами и системами, их функциями позволяет определять
типы корреляции по фазам развития и фазы развития по этим
типам. Становление подобных .межорганных и межсистемных
корреляций, охватывающих все механизмы жизнедеятельности
и поведения, происходит в определенных условиях окружающей
среды и в результате взаимодействия организма с этими усло-
виями. Однако сами корреляционные межорганные взаимоза-
висимости составляют комплекс внутренних условий, через ко-
торые преломляются воздействия внешних причин.
Вслед за современным естествознанием и новейшая психо-
физиология рассматривает онтогенез поведения как преобра-
зование структуры психического развития, целостной организа-
ции процессов отражения, ориентации и регулирования поведе-
ния. В этой психофизиологической структуре, т. е. в целостной
природе человеческого развития, не существует изолированных
способностей, функций или даже отдельных реакций на от-
дельные внешние раздражения. Известно, что эффект той или
иной отдельной реакции даже на изолированный одиночный
стимул определяется системным механизмом поведения и за-
висит от комплекса внутренних условий, в том числе от обобщен-
ного жизненного опыта, мотивации и т. д. Поэтому в процессе
воспитания и обучения то или иное изменение, вносимое ими
в развитие ребенка или подростка, распространяется вглубь,
проникает в одни сферы, вызывает сопряженное изменение
в других, в том числе и сопротивление некоторых систем этому
воздействию и т. д. В итоге любая ответная реакция всегда вы-
ражает изменение целого, даже если оно наступает не немед-
ленно, а много позже момента воздействия. Отдаленные эф-
фекты воспитания относятся, кстати, к самым сильным и глу-
боким его влияниям на психофизиологическое развитие че-
ловека.
В процессе индивидуального развития, благодаря корреля-
ционным объединениям разных органов и функциональных си-
стем, происходит своего рода передача, переброс преобразо-
ваний от одних функций к другим, сопряженные изменения мно-
гих видов. Именно такой корреляционный порядок исключает
возможность чисто локального изменения одних психофизиоло-
гических функций под внешним воздействием без тех или иных
сопутствующих сдвигов в других психофизиологических функ-
циях. Внешняя среда, отражаемая посредством этих функций,
выступает как важнейший определитель целесообразности кор-
релятивных связей в структуре самого развития.
Проблема человеческой эволюции, человеческого развития,
конечно, не соизмерима по своей сложности с любой из биоло-
гических проблем.

Человеческое развитие обусловлено взаимодействием многих
факторов: наследственности, среды (социальной, биогенной,
абиогенной), воспитания (вернее, ряда его видов как направ-
ленного воздействия общества на формирование личности), соб-
ственной практической деятельности человека. Эти факторы дей-
ствуют не порознь, а совместно, влияя на сложную структуру
развития, т. е. на цепь корреляций между многими нейропси-
хическими функциями, процессами, состояниями, свойствами
личности. Управление «процессами развития в целях коммуни-
стического воспитания реально осуществляется посредством ре-
гулирования этих связей, т. е. посредством управления корре-
лятивными зависимостями между определенными психофизио-
логическими функциями и свойствами личности.
В качестве одного из примеров психофизиологических кор-
реляций можно привести изменения в структуре зрительного про-
странственного различения у детей и подростков. Наша, сотруд-
ница Е. Ф. Рыбалко обнаружила известные тенденции к уси-
лению или ослаблению связей между отдельными функциями
(полем зрения, остротой зрения, линейным глазомером) в этой
структуре. Самая слабая степень корреляции наблюдается у де-
тей 7—8 лет в начале школьного обучения, которое, видимо,'
способствует консолидации этих функций. После нескольких лет
обучения в возрасте 10—11 лет у детей обнаруживаются сильно
выраженные корреляционные связи между полем зрения и гла-
зомером, а также между остротой зрения и полем зрения, ко-
торые затем ослабляются.
Наиболее интересным феноменом является смена положи-
тельных корреляций отрицательными. Так, если у детей расши-
рение объема поля зрения соответствует повышению остроты
зрения, то в последующие годы, особенно в 13—14 лет, расши-
рение ноля зрения сопровождается временным понижением
остроты зрения. Примечательны возрастные изменения коэффи-
циентов корреляций: между остротой зрения и полем зрения
в 8 лет они равны 0,23, в 10—11 лет — 0,53, а в 13 лет—-0,23.
В других величинах, при сохранении той же тенденции, высту-
пают коэффициенты корреляции между остротой зрения и гла-
зомером: в 8 лет они равны 0,07, в 10—11 лет —0,05,
а в 13 лет — 0,68. Как показано в нашей лаборатории В. И. Сер-
геевой, смена положительных корреляций отрицательными меж-
ду этими зрительно-пространственными функциями происходит
у девочек раньше, чем у мальчиков, в период полового созре-
вания.
Приведенный пример структурного анализа функций про-
странственного видения показывает динамику корреляционных
взаимозависимостей одной и той же функции от других функ-
ций данной (зрительной) модальности. Но эти корреляционные
пары являются лишь компонентами сложных цепей или плеяд

психофизиологических корреляций, составляющих внутренние
условия работы любой отдельной психофизиологической
функции.
Эти плеяды, разумеется, усложняются по мере перехода к ре-"]
чемыслительным процессам, играющим ведущую роль в ум-
ственной деятельности человека. На основании ряда текущих
экспериментальных исследований нашей лаборатории на мате-
риале разных возрастных групп (от раннего детства до глубо-
кой старости) можно предположить, что существуют многооб-
разные положительные и отрицательные корреляционные зави-
симости между полем зрения, его объемом и структурой, пер-
цептивным полем и организацией образа, объемом внимания и
информационной емкостью оперативной или кратковременной
памяти. Каждый из этих компонентов корреляционных плеяд
зависит от других ее компонентов наряду с непосредственной
зависимостью от внешнего стимула.
Корреляционные плеяды носят как внутри-, так и межфунк-
циональный характер, охватывая сенсорно-перцептивные, мне-
мические и речемыслительные функции.
С помощью сложной системы математической обработки
Л. Н. Грановской экспериментальных данных, полученных кол-
лективным исследованием лаборатории дифференциальной пси-
хологии и антропологии Ленинградского университета и сектора
психологии Института вечерних (сменных) и заочных средних
школ АПН СССР (под нашим общим руководством), обнару-
живаются некоторые общие тенденции развития корреляцион-
ных плеяд. Статистически достоверные корреляционные плеяды
получены Я. И. Петровым при изучении структуры зрительной
памяти и В. Н. Андреевой — при изучении структуры слуховой
памяти. Они обнаружили, что далеко не все из изученных мне-
мических функций коррелируют друг с другом, но, однако, все
без исключения коррелируют с объемом памяти на слова, из-
меняющимся в зависимости от зрительного или слухового спо-
соба запоминания.
Сходное явление было обнаружено Л. Н. Фоменко при иссле-
довании внимания. В центре корреляционного комплекса (свя-
зи между переключением, концентрацией, помехоустойчивостью,
объемом внимания и т. д.) находится объем перцептивного вни-
мания. Можно предположить, что общая емкость или объем
работы функции в единицу времени является важным пока-
зателем умственного потенциала человека. Об этом же говорят
предварительные данные, полученные Е. И. Степановой о корре-
ляционных связях между различными характеристиками мыш-
ления. Объем отбираемых в мыслительных процессах понятий,,
емкость семантичного поля, объем активного словарного соста-
ва речи обычно положительно коррелируют с продуктивностью,
системностью и произвольностью этих процессов.

Теснейшая связь объемных характеристик разных интеллек-
туальных функций со всеми другими их характеристиками не
означает, конечно, что сущность этих функций сводится лишь
к информационной емкости или пропускной способности моз-
гового аппарата. Эта коррелятивная значимость является
не в меньшей мере свидетельством зависимости, хотя и не в рав-
ной степени, объемной характеристики функции от всех других.
Следовательно, таким важным для общей структуры умствен-
ной деятельности качеством можно управлять косвенно, изме-
няя любую другую функцию в процессе обучения, но при этом
обязательно учитывая возможность сопутствующего изменения
ряда других .параметров тех или иных функций.
В ходе нашего коллективного исследования структуры ум-
ственного развития взрослых людей (с 18 по 35 лет, т. е. в пе-
риод образования взрослых) мы обнаруживаем сложно ветвя-
щиеся цепи психофизиологических корреляций между сенсорно-
перцептивными, мнемическими, вербально-логическими, психо-
моторными и даже психовегетативными (эмоциональными)
функциями. Эти цепи и плеяды психофизиологических корреля-
ций находятся в состоянии постоянного развития и преобразо-
вания, усиливающегося или ослабляющегося, ускоряющегося
или замедляющегося под влиянием самой умственной деятель-
ности в процессе обучения. И именно в этом процессе можно
регулировать, изменяя какую-либо одну из корреляционных
плеяд, всю структуру умственной деятельности человека.
Весьма важно для понимания нервно-психического здоровья
то обстоятельство, что сложные интеллектуальные структуры
всегда связаны корреляционными путями с психомоторными и
психовегетативными функциями. Такие связи, с одной стороны,
определяют степень аффективного напряжения при умственной
работе, а с другой — способствуют упорядочению психомотор-
ных и психовегетативных, особенно сердечно-сосудистых, реак-
ций, что особенно важно для нормального хода процессов жизне-
деятельности.
3.
Мы рассмотрели некоторые вопросы, относящиеся к совре-
менному пониманию «натурального ряда» индивидуального раз-
вития человека, памятуя, конечно, о сплетении «натурального»
и «культурного» рядов в этом развитии.
Ведущее значение в единой исторической природе человека
имеет, как это следует из общественной сущности человека, со-
циальное формирование и развитие личности, которое Л. С. Вы-
готский называл культурным рядом онтогенеза человека.
Современным выражением идей Л. С. Выготского о ведущем
значении культурного развития высших психических функций

является положение А. Н. Леонтьева о главном процессе пси-
хического развития ребенка. Резюмируя основной итог иссле-
дований в области теории этого развития, А. Н. Леонтьев (1965)
пишет: «Главным процессом, который характеризует .психиче-
ское развитие ребенка, является специфический процесс усвое-
ния, или присвоения, им достижений развития предшествующих
поколений людей, которые в отличие от достижений филогене-
тического развития животных не фиксируются морфологически
и не передаются путем наследственности» (стр. 535).
Важно отметить, что А. Н. Леонтьев, исследуя различные
явления психической деятельности человека в связи с этим
«главным процессом», показал специфичность его механизма,
заключающуюся в формировании функциональных мозговых си-
стем как своеобразных органов поведения, идею о которых вы-
сказал А. А. Ухтомский, обосновывая принцип доминанты.
Весьма примечательна постановка вопроса в этой связи. «По-
ложение о том, — пишет А. Н. Леонтьев, — что психические спо-
собности и функции, сформировавшиеся в процессе обществен-
но-исторического развития, воспроизводятся отдельными людь-
ми не в порядке действия биологической наследственности,
а в порядке прижизненных приобретений, ставит нас перед очень
сложным вопросом об анатомо-физиологической основе этих
способностей и функций» (там же, стр. 536).
Этот сложный вопрос решается с помощью концеп-
ции физиологических или функциональных органов поведе-
ния (А. А. Ухтомский), какими являются, по определению
А. Н. Леонтьева, функциональные мозговые системы. Эти вре-
менные организации или констелляции органов и функций, объ-
единенные общей задачей и структурой деятельности, обеспе-
чивают наиболее пластичный механизм прижизненных приобре-
тений. Следует, однако, учитывать, что эти динамические кон-
стелляции органов определяются коррелятивными отношениями
между органами и системами, которые филогенетически сложи-
лись и онтогенетически реализуются в программе развития.
Механизм прижизненных приобретений («функциональные
мозговые системы»), с помощью которого осуществляется фор-
мирование у ребенка высших психических функций, находится
в неразрывной связи с наследственными механизмами роста и
созревания (натурального ряда). Напомним важную мысль
Л. С. Выготского о том, что овладение ребенком культурой и
формирование его высших психических функций происходят в пе-
риод сложных и интенсивных процессов органического разви-
тия, причем относительно соразмерно ходу роста и созревания
тех же органов и функций, динамические констелляции кото-
рых образуют механизм формирования всех так называемых
прижизненных приобретений. Думается, что взаимопереплете-
ние обоих видов механизмов развития необходимо соответствует

тому единому сплаву натурального и культурного развития, ко-
торое составляет своеобразие индивидуального развития
человека.
Формирование человека как субъекта основных видов дея-
тельности является вместе с тем интеграцией всех природных
и социальных свойств человека (т. е. как индивида и как лич-
ности). Именно в субъекте труда, общения и познания реально
и осуществляется взаимопереплетение натурального и куль-
турного рядов индивидуального развития. Труд как производ-
ство материальной жизни общества имеет универсальное зна-
чение, поскольку посредством этой деятельности созидается ис-
кусственная среда обитания, т. е. совокупность жизненно необ-
ходимых для человека условий, производство средств потребле-
ния, обеспечивающих воспроизводство жизни, производство
средств производства, обеспечивающих технический и обществен-
ный прогресс, наконец, производство самого человека как субъ-
екта труда и всех остальных деятельностей человека в обществе.
Структура труда как основной деятельности складывается
из взаимодействия человека как субъекта труда с предметом
труда посредством орудия, которое.и является наиболее под-
вижной изменяющейся (совершенствующейся) и активной струк-
турной частью этой деятельности. Л. С. Выготский определял
основную функцию орудия как изменение объекта и противо-
поставлял тем самым орудие знаку, функция которого — изме-
нение субъекта, воздействие на самого человека и его внутрен-
нюю структуру. В концепции Л. С. Выготского такая трактовка
связана с тем, что собственно социальный, исторический ха-
рактер приписывался им только так называемым высшим пси-
хическим функциям, формирующимся путем интериоризации
внешней деятельности человека со знаками. На самом деле не
только словесно-логические, но и образные, и лежащие в их
основе сенсомоторные функции человека являются продуктом
социально-исторического развития, и в их генезисе решающее
значение имеет труд с его подвижным и действенным механиз-
мом — орудием труда.
Современная психофизиология и комплекс технических наук
позволяют рассматривать единую систему «человек — машина»
как сложившуюся структуру, включающую множество более
частных систем, каждая из которых есть единая связка, «орган-
орудие» (афферентный, замыкательный, эфферентный). . Что
благодаря орудию (энергетическому, технологическому и т. д.)
происходит изменение в объекте, т. е. обрабатываемых мате-
риалах, это общеизвестно, равно как известно, что целостным
эффектом процесса труда является продукт труда, овеществле-
ние формы и осуществление (экстериоризация) сущностных сил
человека. Теперь к этому можно добавить, что в системе «орган-
орудие» человек приобрел мощное средство прогрессивного раз-

вития своего потенциала. Все орудия (инструменты, станки, ма-
шины, технические устройства и т. д.) могут рассматриваться
не только по отношению к объекту и вносимым в него измене-
ниям, но и по отношению к субъекту и его природной организа-
ции (Ананьев, 1961).
Уже при исследовании системы «орган-орудие» (рука — ме-
ханическое орудие, глаз — оптическая техника, слух — акустиче-
ская техника и др.) обнаруживается, что субъект труда неот-
делим от самого процесса труда в его общественно-историче-
ской определенности, неотделим и от собственной природной
организации. Изучение субъекта труда возможно лишь путем
изучения его структуры в сложнейших системах связей и зави-
симостей, объединяющих историю и природу. Это объединение
выступает прежде всего в форме социально-исторической преоб-
разованной природы, т. е. опосредованных историей изменений
организации и функций человека.
Именно в социальном развитии осуществляются природные
возможности человека, сформировавшиеся в филогенетическом
и историческом процессах. Если с этой точки зрения подойти
к технике, орудиям труда в самом общем смысле этого слова,
то обнаружится, что сформировавшиеся в .процессе общественно-
исторического развития органы-орудия представляют собой не
только характеристики технического прогресса, но и характери-
стики эволюции человека. Поэтому можно сказать, что диапа-
зон трудовых ресурсов и резервов человека безграничен, по-
скольку он определяется социально-техническим прогрессом,
с. каждым новым шагом которого усиливаются, ускоряются и
многообразно преобразуются возможности человека. При этом,
разумеется, не только орудия труда в качестве вещей, техниче-
ских предметов для обработки материалов природы выступают
в подобной психофизиологической функции, но вся совокупность
исторически сложившихся и закрепленных общественной прак-
тикой трудовых операций с этими орудиями выступает в каче-
стве движущей силы развития человека.
Известно, что эволюция труда, выразившаяся в прогресси-
рующем возрастании многоактности и полиоперационности тру-
довых процессов, могла осуществляться только как эволюция
коллективной деятельности людей. С другой стороны, коммуни-
кации между людьми генетически связаны с коллективным про-
изводством, с распределением между людьми многих действий
и операций труда. Трудовой генезис коммуникации людей и об-
щественное функционирование трудовых операций и действий—
две стороны единого исторического процесса. Однако специали-
зация и выделение средств коммуникации, их относительная
эмансипация по мере исторического развития от производства
материальной жизни — важный факт, связанный с внутренними
законами развития языка, его словарного состава и граммати-

ческого строя, исходным механизмом которых является истори-
чески сложившаяся знаковая система.
Если в процессе труда механизмом взаимодействия между
человеком и объектом труда является орудие труда, то в про-
цессе общения таким механизмом взаимодействия между людь-
ми является знак, вернее, знаковая система. Учение Л. С. Выгот-
ского о психологических функциях знака имеет исключительное
значение именно в отношении эффектов коммуникации. Он пра-
вильно подчеркивал, что знак вносит изменение в поведение дру-
гих людей и самого себя, выступая в качестве средства управ-
ления и регулятора человеческих взаимоотношений.
Язык является главнейшим, но не единственным средством
коммуникации, всегда взаимодействуя с неязыковыми средства-
ми общения, в том числе с экспрессивными реакциями поведе-
ния (мимико-соматическими, интонационными и жестикулярно-
тоническими и т. д.), семантикой поведения, т. е. смыслом и
значением поступков людей в определенных обстоятельствах,
процессом совместной деятельности в сложных трудовых актах.
Неязыковыми средствами общения являются и знаки, не от-
носящиеся к так называемым естественным языковым знаковым
системам. Среди неязыковых знаков коммуникативное значение
имеют многообразные сигналы и символы, с помощью которых
осуществляются различные процедуры общественного поведе-
ния и организация взаимоответственных отношений между
людьми, в том числе нравственных, правовых и др. Для регу-
лирования коллективных действий в целях их согласования при-
меняются правила сигнализации (вроде, например, правил улич-
ного движения). Для регулирования коллективного поведения
применяется та или иная символизация традиций, обычаев,
иерархия отношений, прав и обязанностей членов групп, общей
функции групп и т. д.
Однако как языковые знаковые системы, так и неязыковые
всегда исторически конкретно соотнесены с определенным жиз-
ненным содержанием общественного бытия людей. Знаки имеют
своим содержанием исторически сложившиеся значения, т. е.
знание о явлениях и законах природы и общества, обобщенный
практический опыт в виде определенных правил, стереотипов,
шаблонов и эталонов действий. Как в процессе труда, так и
в процессах общения человек всегда является и субъектом,
и объектом, а поэтому перцептивные изменения всегда так или
иначе характеризуют эти состояния человека. Восприятие речи
и различных знаков (сигналов, символов и т. д.) имеет важное
значение в процессе психической регуляции действий.
Подобно общению, познание имеет своим средством знаки,
но, в отличие от общения, знаки естественного языка (общена-
родного, исторически сложившегося) функционируют совместно
со знаками искусственных языков гностического (например, ма-

тематический) и практического (например, графические) назна-
чения. В современных условиях массовые коммуникации широ-
ко используют «орудия», технику связи для передачи информа-
ции и социальных контактов (телефонная, телеграфная, радио-
телевизионная связь). Но техника в данном случае обслуживает
и усиливает знаковые системы, посредством которых осу-
ществляются коммуникативные функции, а не сами эти функции.
Иначе складываются соотношения знаков и орудий в про-
цессе научного познания, с которым совершенствуются как ло-
гические, так и сенсорные функции человека. Наиболее полной
его моделью является естествознание с его методами экспери-
мента, наблюдения и измерения, практического применения и
проверки результатов исследования в жизни. Каждый из этих
методов имеет методологическую (общетеоретическую), методи-
ческую (построение системы операций исследования, процедуры
добывания и обработки научных данных) и техническую, свя-
занную с аппаратом исследования, включая сигнализационную,
фиксационную, регистрационную и вычислительную аппаратуру.
Современные специальные теории познания в области физики,,
биологии и других наук признают, что возрастающее значение
абстракций и идеализации в научных исследованиях сочетается
с прогрессом наглядных схем и чувственных образов в процессе
научного исследования (особенно в процессах наблюдения и
эксперимента). Человек как субъект прежде всего основных со-
циальных деятельностей— труда, общения, познания — пользует-
ся многообразным аппаратом сенсомоторных и речемыслитель-
ных функций, обеспечивающих чувственно-образное и логическое
отражение действительности и ее преобразование.
Восприятие как интегральный образ и регулятор,действий
(трудовых, коммуникативных, гностических, игровых, учебных
и т. д.) составляет обязательный и активный компонент каждой
из социальных деятельностей человека. Вместе с тем именно
в процессе этих деятельностей формируется система операций,
.обеспечивающих адекватность, селективность и другие свойства
восприятия. Бесспорно, что благодаря разнообразию практиче-
ских отношений человека к действительности (через деятель-
ность) восприятие участвует в удовлетворении человеческих по-
требностей и само становится фактором их развития.
4.
Восприятие как процесс формирования и функционирования'
чувственного образа действительности есть сложное сочетание
весьма различных образований — функциональных, операцион-
ных и мотивационных.
К функциональным образованиям относятся сенсорные функ-
ции различных модальностей (зрительные, слуховые, тактиль-

ные и т. д.), мнемические, психомоторные и тонические, рече-
двигательные и т. д.
Функциональные механизмы восприятия всегда полимодаль-
ны и системны; они постепенно и последовательно складывают-
ся в процессе накопления и обобщения индивидуального опыта.
Естественно, что поэтому они определяются научением и спо-
собами воспитания функций. Вместе с тем потенциалы и уров-
ни достижения в тренировке этих функций определяются при-
родными свойствами человека, особенно возрастными и нейро-
динамическими.
Достаточно сослаться на общеизвестную зависимость эволю-
ции остроты зрения и слуха, сенсорных полей, глазомера и вос-
приятия глубины от созревания.
Отмечается зависимость темпов и последовательности фор-
мирования восприятия величины, формы, цвета от возрастных
особенностей развития ребенка в первые годы жизни. Весьма
примечательно, что в определенные возрастные периоды роста
и созревания корреляции между этими функциями то усили-
ваются, то ослабляются, изменяют свой знак (из положитель-
ных становятся отрицательными) и т. д.
Не менее интересны непосредственные зависимости эволю-
ции и инволюции сенсомоторных, мнемических и других функ-
ций от процесса старения. Так, например, отмечается опреде-
ленная последовательность в ограничении и снижении слуховой
чувствительности, начиная с высоких частот, с постепенным пе-
реходом к средним, и лишь в самые поздние годы — к низким.
Имеются данные о возрастных изменениях самой структуры сен-
сорных полей (особенно поля зрения) в процессе старения. Есть
основания полагать, что в этом процессе особенно изменяются
мнемические функции, причем эти изменения все более углуб-
ляют различия между оперативной и долговременной памятью.
Психомоторные функции на всех уровнях, включая микродви-
жения, изменяются в процессах созревания, зрелостных пре-
образованиях, старения.
В общем возрастные изменения функционального состава
восприятия свидетельствуют о действии биологических законо-
мерностей (онтогенеза) и прямом влиянии природных свойств
человека на эту сторону перцептивных процессов. Об этом сви-
детельствует также влияние типологических свойств нервной си-
стемы на уровень чувствительности анализаторных систем, пре-
дел их выносливости, скорость и точность психомоторных реак-
ций, глубину и прочность следов памяти, т. е. состояние мне-
мических функций и т. д.
Генотипическая обусловленность онтогенетических свойств
человека, последовательно развивающихся во времени, в ходе
развития, составляет основу функциональных механизмов пер-
цептивных процессов. Но, как уже отмечалось, эта основа реаль-

но существует лишь во взаимосвязи с накоплением индивидуаль-
ного опыта посредством образования, дифференцировки и гене-
рализации условных связей, в которых и осуществляется тре-
нировка функций. Эту сторону перцептивных процессов состав-
ляют сложные системы перцептивных действий, которые можно
назвать операционными механизмами перцептивных процессов.
К ним относятся измерительные, соизмерительные, построитель-
ные, корригирующе-контрольные, тонически-регуляторные и дру-
гие действия, формирующиеся в процессе практического опери-
рования с вещами и явлениями — специальными объектами на-
блюдения. Совмещение афферентно-эфферентных аппаратов и
усиление обратных связей составляют одну из основных харак-
теристик операционных механизмов восприятия, складывающих-
ся в процессе накопления индивидуального опыта путем науче-
ния и усвоения индивидом общественного опыта.
Каждая из систем перцептивных действий формируется и
функционирует определенным порядком, алгоритм которого мо-
жет быть установлен путем пооперационного анализа. Общее
для всех известных перцептивных действий состоит в том, что
они являются продуктами индивидуального развития и жизнен-
ного опыта, формируясь в тех или иных рамках научения. По-
этому они, эти перцептивные действия, не заданы самой орга-
низацией анализаторов. Напротив, путем построения оптималь-
ных режимов деятельности наблюдения'и отбора наиболее эф-
фективных перцептивных действий можно значительно раздви-
нуть границы чувственного познания. Поскольку перцептивные
действия осуществляются с помощью различных технических и
культурных средств (выступающих как орудия и знаки, своего
рода усилители функций), постольку эти опосредствованные
функции специфичны для операционных механизмов восприятия.
Однако овладение этими средствами требует не только времени,
но и определенного уровня функционального развития, когда
.становится возможным оперирование орудиями и знаками. Это,
как правило, становится возможным с формированием у ребен-
ка первичных механизмов устной речи, манипулятивных опера-
ций с вещами и овладением стереотипом вертикального положе-
ния. Именно на второй-третий год жизни приходится исходный
период формирования перцептивных действий; но наиболее важ-
ный период относится к более позднему времени дошкольного
детства.
Однако те или иные проявления первоначального синкретиз-
ма восприятия дают о себе знать до начала систематического
научения правилам наблюдения. Несовпадение во времени на-
чальных моментов развития функциональных и операционных
механизмов восприятия подтверждается многими эксперимен-
тальными данными. Функциональные механизмы в своем перво-
начальном, очень раннем возникновении (в первые недели со-

знательной жизни) реализуют филогенетическую программу и
складываются задолго до возникновения операционных меха-
низмов, составляя их внутреннее основание. На этом основании
в процессе научения, воспитания и накопления опыта поведе-
ния строится все более усложняющаяся система перцептивных
действий, т. е. операционные механизмы восприятия. С их обра-
зованием вступают в новую фазу развития и функциональные
механизмы, так как возможности их прогрессивно возрастают
и повышается уровень их системности.
В некоторые периоды индивидуального развития, к которым,
как можно полагать, относятся школьные возрасты, юность и
зрелость человека, между операционными и функциональными
механизмами устанавливается известная соразмерность разви-
тия, относительное взаимосоответствие.
Принципиально важным для теории восприятия является ис-
следование тех изменений, которыми характеризуются перцеп-
тивное развитие в процессе старения. С одной стороны, уже об-
наружены многие факты инволюции сенсомоторных и других
функций, хотя эта инволюция гетерохронна и характеризуется
более ранними сроками для одних, более поздними для других.
Подобные факты давали основание ожидать, что соответствен-
но этой инволюции сенсорных, моторных, мнемических и дру-
гих функций должна была бы происходить и инволюция перцеп-
тивных процессов. Однако имеются многие другие данные, сви-
детельствующие о том, что подобной инволюции противостоят
какие-то мощные силы индивидуального развития, скрытые и
в самих перцептивных процессах.
В сфере профессионально-трудового опыта, в том числе науч-
ного, технического и художественного, имеются многие факты
высокой продуктивности и точности наблюдения, несмотря на
известное ограничение сенсомоторных функций и замедление
скорости реакций. За пределами профессионально-трудового
опыта у этих же стареющих, пожилых и престарелых людей лег-
ко заметить симптомы инволюции функций. Такое расхождение
фактов объясняется тем, что в этих возрастах вновь нарастает
и усиливается объективное противоречие между функциональ-
ными и операционными механизмами восприятия. Гетерохрон-
ной инволюции функциональных механизмов противостоит ста-
билизированная система перцептивных действий, непосредствен-
но зависящая от деятельности и ее культурно-технических
средств, а не от возраста и других природных свойств субъекта.
Если человек в пожилом и старческом возрасте продолжает и
совершенствует свою деятельность, включающую те или иные
операции наблюдения, то явления инволюции перекрываются и
компенсируются явлениями операционного прогресса.
Структура перцептивных процессов внутренне противоречива
и именно с этим основным противоречием между функциональ-

ными и операционными механизмами восприятия связаны дви-
жущие силы развития. К этому основному противоречию пер-
цептивного развития присоединяется другое, связанное со всем
ходом жизнедеятельности человека и его взаимодействия с окру-
жающим миром. Речь идет о мотивационной стороне перцеп-
тивных процессов, определяющей их направленность, селектив-
ность и напряженность. Потребность в видении, слышании и
других видах чувственной деятельности и возникновение сен-
сорного голода при невозможности удовлетворения таких по-
требностей, установки на выделение определенных свойств
объекта в ситуации, гностические интересы и т. д. оказывают ре-
гулирующее влияние как на функциональные, так и на опера-
ционные механизмы. Эти влияния еще недостаточно изучены,
но уже известно, что эффекты их различны в отношении обоих
видов механизмов. Общее заключается лишь в том, что под-
крепление и обусловливание мотивацией обеспечивает необхо-
димый тонус каждого из них.
Предложенный здесь способ анализа перцептивных процес-
сов как совокупности и взаимодействия трех составляющих об-
разований (функциональных, операционных и мотивационных),
на наш взгляд, совершенно необходим при рассмотрении свя-
зей этих процессов и индивидуального развития, в ходе которого
противоречиво изменяется их структура. Эти изменения строго
детерминированы закономерностями онтогенеза и социальной
историей личности, ее практической деятельности и могут счи-
таться важными симптомами индивидуального развития
человека.
Восприятие обычно определяется как целостный образ, от-
ражающий единство структуры и свойств объекта. К этому опре-
делению следовало бы добавить, что этот образ выражает вме-
сте с тем целостность субъекта и взаимосвязь в нем различных
свойств. При таком подходе целостный или интегральный образ
может рассматриваться как своеобразный функциональный ор-
ган поведения, влияющий на организацию многих состояний
жизнедеятельности в определенных ситуациях развития. Такой
подход к восприятию как интегральному образу— функциональ-
ному органу, поведению — регулятору состояний жизнедеятель-
ности впервые был намечен выдающимся советским физиологом
А. А. Ухтомским в его учении о доминанте. Он считал важней-
шим психологическим эффектом доминанты интегральный об-
раз как образователь сложнейших афферентных синтезов из
огромной массы текущей информации. Особенно интересно и то,
что динамика доминанты является не менее важным механиз-
мом «переинтегрирования» старого опыта, что существенно для
понимания непрерывности процесса познания. В связи с этим
находится одно из основных определений доминанты: «Всякий
раз, как имеется налицо симптомокомплекс доминанты, имеет-

ся и предопределенный ею вектор поведения. И ее естественно
назвать «органом поведения», хотя она и подвижна, как вихре-
вое движение Декарта» (Ухтомский, 1950, стр. 300).
Напомним, что А. А. Ухтомский видел в динамическом симп-
томо-комплексе доминанты целостность изменений организма,
охватывающих все мозговые и соматические аппараты. Об этом
он писал следующее: «По всем данным, доминанта в полном раз-
гаре есть комплекс определенных симптомов во всем организ-
ме— и в мышцах, и в секреторной работе, и в сосудистой дея-
тельности. Поэтому она представляется скорее как опреде-
ленная констелляция центров с повышенной
возбудимостью в разнообразных этажах голов-
ного и спинного мозга, а также в автономной
системе» (там же, стр. 171). Другим определением доми-
нанты является характеристика ее как принципа оптимального
активного действия. Ухтомский писал в этой связи, что, «о д-
нажды начавши усиленно работать, нервная
система на высоте своего действия вовлекает
в сферу работы организма все новые и новые
порции энергии со стороны. Как далеко здесь от «наи-
меньшего действия»! (там же, стр. 306).
Объединение в доминанте ряда разнородных свойств (кон-
стелляции нервных центров, регулятора состояний жизнедея-
тельности, функционального органа поведения, интегрального
образа) является проявлением принципа оптимального действия
центральной нервной системы, который А. А. Ухтомский проти-
вопоставлял часто критикуемому им принципу «наименьшего
действия», или экономии сил организма. Восприятие как ин-
тегральный образ, функционирующий по принципу оптималь-
ного действия, ни в какой мере не является эпифеноменом по-
ведения. Напротив, именно этот принцип и объединение функ-
ций интегрального образа с регуляцией состояний жизнедея-
тельности требует подхода к восприятию как к активному ком-
поненту поведения, важному феномену индивидуального раз-
вития человека.
Перцептивные процессы с их сложной, противоречивой струк-
турой являются не только продуктом индивидуального разви-
тия, но и одним из его факторов. Обратное влияние перцептив-
ных процессов на индивидуальное развитие в целом обнару-
живается при исследовании каждого из составляющих образо-
ваний. Известно, что дефекты сенсорного развития (при пери-
ферической слепоте, глухоте и слепоглухоте), резко ограничи-
вающие функциональные возможности, не только препятствуют
образованию сложных перцептивных систем, но и задерживают
нормальный ход онтогенетического развития.
Нарушения психомоторики и кинестезии при периферических
двигательных параличах у ребенка приводят к аналогичным ре-

зультатам. Лишь благодаря социальному, научному и педагоги-
ческому прогрессу были найдены компенсации этих дефектов*
к которым относится образование в процессе воспитания новых
функциональных систем и активных действий, перцептивных опе-
раций, нормализующих общий ход .поведения и жизнедеятель-
ности таких детей. При различных мозговых очаговых пораже-
ниях, нарушающих функциональные механизмы восприятия, про-
исходит не только расстройство поведения из-за явления агно-
зии, апраксии, афазии, дезориентации, но и относительное на-
рушение жизнедеятельности в целом. Напротив, специальные ме-
тоды восстановления нарушенных функций (восстановительной
терапии) или их естественная реституция влияют не только на
их нормализацию, но и на общее состояние здоровья.
Восприятие, как и составляющие его основу ощущения, есть
непосредственно чувственное отражение человеком внешнего
мира и регулятор взаимодействия человека с предметами и яв-
лениями окружающей среды. Поэтому сенсомоторные и перцеп-
тивные процессы составляют основу психического развития че-
ловека и важную сторону человеческой жизнедеятельности в це-
лом. Функциональные механизмы восприятия являются одним
из факторов, обеспечивающих нормальный ход взаимодействия
организма со средой и благосостояние, здоровье индивида.
Операционные механизмы восприятия, с которыми связаны
наиболее активные и обобщенные компоненты перцептивных
процессов, обеспечивают не только реализацию их функциональ-
ных потенциалов, но и необходимые приспособления, противо-
стоящие их ослаблению, нарушению или инволюции. В этом
смысле операционные механизмы выступают как фактор стаби-
лизации функций, что особенно важно для сохранения уровня
жизнедеятельности и долголетия.
Что касается мотивации восприятия, то она является фак-
тором индивидуального развития в четырех направлениях: орга-
ническом, гностическом, этическом и эстетическом.
Органическое направление связано с обслуживанием основ-
ных безусловных рефлексов на сохранение постоянства веще-
ства и внутренней среды, оборонительно-защитных, размноже-
ния и родительских функций, рефлексов на экологические сти-
мулы и т. д. Это направление мотивации общо для животных и
человека, а остальные специфичны только для человека.
Благодаря историческому развитию познания (в единстве
его чувственной и логической сторон) потребность в знании и
методах, с помощью которых оно образуется, является одной из
основных духовных потребностей индивида. От элементарных
ориентировочно-исследовательских реакций до сложнейших ви-
дов любознательности и познавательных интересов эта гности-
ческая мотивация влияет на различные уровни жизни человека
и его перцептивные свойства. Этическая мотивация выражает

потребность человека в людях и социальных связях; она воз-
никает и развивается в процессе общения, отражая нравствен-
ные условия жизни индивида. Эстетическая мотивация, вероят-
но, строится на основе взаимодействия гностических и этических
мотивов и представляет собой наиболее сложный вид восприя-
тия как наслаждения эстетическими свойствами объективной
действительности. Существует известная последовательность
формирования и развертывания этой разнородной цепи мотивов
(от органических до эстетических). Фактором индивидуального
развития является, конечно, не одиночный мотив, а эта цепь мо-
тивации, являющейся важным образованием в перцептивном раз-
витии человека.
Само собой разумеется, что расчленение единой структуры
перцептивного процесса на функциональные и операционные ме-
ханизмы с различными направлениями мотивации относительно
и условно.
Такое расчленение имеет смысл именно для выяснения взаи-
мосвязей между перцептивными процессами и индивидуальным
развитием. Мы показали целесообразность постановки этой проб-
лемы восприятия как продукта и вместе с тем фактора индиви-
дуального развития.
На этой общей основе возможно детализировать проблему,
выделив в перцептивных процессах интегральные свойства, раз-
носторонне изучаемые современной психологией. К этим свой-
ствам, как известно, относятся предметность, целостность и струк-
турность, категориальность, селективность и другие, среди кото-
рых особое внимание ученых привлекла константность вос-
приятия.
Примечательно, что на изучении этого свойства сосредоточи-
лись оба подхода к исследованию восприятия, о которых шла
речь раньше. Теоретико-информационный подход, имеющий осо-
бое значение для выяснения связей «перцепция-объект», трак-
тует константность восприятия как основное проявление закона
сохранения информации (Akishige, 1965). Противоположный,
«личностный» подход, интересующийся связями «перцепция-субъ-
ект», трактует константность восприятия как проявление законо-
мерностей установки (Натадзе, 1960, 1961, 1963; Бжалава,
1965, 1966). Самый факт схождения столь разных подходов в та-
ком пункте теории восприятия знаменателен и свидетельствует
о том, что константность является, очевидно, таким интегральным
свойством восприятия, которое в равной мере фиксирует связи
«перцепция-объект» и «перцепция-субъект». Это действительно
так, как будет показано в последующем на страницах этой книги.
Вместе с тем выделение среди всех свойств восприятия имен-
но константности в нашем исследовании имеет и дополнительное
основание в общей постановке проблемы взаимосвязи между пер-
цептивными процессами и индивидуальным развитием. Это до-

полнительное основание позволило нам предположить, что кон-
стантность восприятия является весьма тонким индикатором ин-
дивидуального развития, охватывающим все стороны перцептив-
ных процессов (функциональную, операционную и мотивацион-
ную). Исследование онтогенетических изменений перцептивных
констант показывает, что их возникновение в определенный, до-
вольно поздний период развития маленького ребенка само
симптоматично для этого развития, так как самые первичные
ступени перцептивной эволюции ребенка аконстантны.
Возможно, что первичная аконстантность восприятия и посте-
пенное возрастание уровня инвариантности образа относятся
к специфически человеческим особенностям индивидуального раз-
вития, поскольку в раннем онтогенезе животных перцептивные
константы обнаруживаются как врожденные формы поведения.
После возникновения некоторых перцептивных констант (на-
пример, константы величины) развиваются, по мере накопления
жизненного опыта, многие другие перцептивные константы, меж-
ду которыми складываются многообразные коррелятивные отно-
шения. В более поздние годы жизни человека и в процессе ста-
рения перцептивные константы ведут себя весьма своеобразно,
в случаях сохранения активных форм деятельности длительно
сохраняют образы-эталоны, путем сличения с которыми происхо-
дят процессы опознания. Пока не найдено никаких симптомов
инволюции перцептивных констант, которые давали бы основа-
ние предположить, что в поздние годы человеческого развития
восприятие вновь становится аконстантным. Нет, для такого пред-
положения отсутствуют какие-либо основания. Но столь любо-
пытное поведение перцептивных констант, довольно поздно фор-
мирующихся и неопределенно долго функционирующих даже тог-
да, когда гетерохронно инволюционируют механизмы восприятия,
заслуживает особого изучения. Мы думаем, что в поведении пер-
цептивных констант проявляется наиболее важная их характе-
ристика как своеобразных стабилизаторов в процессе индиви-
дуального развития человека.

ГЛАВА ВТОРАЯ
К ПРОБЛЕМЕ ВОЗРАСТА
В СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ
1.
Возрастные характеристики индивидуального развития человека
есть характеристики зременные. Как и всюду, в индивидуальной
жизни время определяется материальными процессами, структу-
рой и динамикой развивающейся материальной системы, одной
из форм существования которой является время. Неотделимость
времени, как и пространства, от движущейся материи имеет ка-
питальное значение и для понимания так называемого биоло-
гического времени функционирования отдельных органов и их
констелляций, онтогенетической и филогенетической эволюции
целостных систем. Возраст чаще всего определяется как длитель-
ность существования того или иного тела, материальной системы,
вида, реакций и т. д. Так, например, А. Ф. Аскин (1966) пишет,
что «понятие возраста синонимично длительности» (стр. 88) и,
следовательно, относится к количественным характеристикам
биологического времени. Эта метрическая характеристика био-
логического времени выражает существенные свойства не только
онтогенетического развития, но и филогенетического ряда, к ко-
торому относится данный онтогенез.
Возраст отдельного организма можно рассматривать как одну
из наиболее интегральных его характеристик, измеряемых мас-
штабом средней продолжительности жизни всех индивидов дан-
ного вида. Среди млекопитающих Homo sapiens занимает одно
из самых первых мест по продолжительности жизни, а среди при-
матов— первое место. По отношению к наиболее высоким из
них по уровню развития, например шимпанзе, продолжительность
жизни человека превышает в 3~ 4 раза величину как средней,
так и максимальной продолжительности их жизни. Это явление
объясняется увеличением коэффициента цефализации в челове-
ческом развитии (сравнительно с другими приматами) под
влиянием труда, языка и других социально-исторических фак-
торов.
Это влияние усиливается по мере исторического развития, и
увеличение средней продолжительности жизни индивида вполне
правомерно рассматривается как один из показателей социаль-
ного прогресса и совершенствования Homo sapiens. Тем не ме-

нее нельзя считать, что сущность возраста сводится лишь к дли-
тельности существования индивида, определяемой по отношению
к средней продолжительности жизни вида Homo sapiens. Метри-
ческое свойство времени далеко не исчерпывает эту сущность.
Возраст не сводится только к сумме прожитых лет, к общему вре-
мени жизни индивида «к определенному моменту его суще-
ствования.
Другим свойством, не менее важным, чем метрическое, яв-
ляется качественная характеристика времени, его топологическое
свойство — однонаправленность, одномерность, необратимость
(«стрела времени»). Именно это свойство представлено в про-
цессе становления, его фазности, временной упорядоченности и
последовательности состояния. Возраст есть определенность того
или иного состояния, фаза или период становления, метрически
определяемых по отношению к общему видовому эталону про-
должительности жизни.
Следовательно, возраст индивида соединяет метрическое и
топологическое свойства времени: длительность существования
(исчисляемого с момента рождения) и определенность фазы ста-
новления — периода развития индивида.
Современные классификации (периодизации) фаз жизненно-
го развития человека стремятся, хотя и не всегда с достаточным
успехом, сочетать обе временные характеристики в единой клас-
сификационной схеме. Примечательно, что расхождение между
учеными в понимании основных фаз жизни (процесса становле-
ния) приводит к метрическим расхождениям в оценке продолжи-
тельности жизненных промежутков. Однако в любой из совре-
менных классификаций возрастов содержатся оба параметра
времени — метрическое и топологическое, охватывающих весь
жизненный цикл человека. Рассмотрим некоторые из этих клас-
сификаций. Одной из наиболее распространенных является
классификация, используемая Дж. Бирреном, специально учи-
тывающая продолжительность каждого из отрезков (промежут-
ков) жизненного цикла человека (табл. 1).
Эта классификация фаз как возрастов не всегда выдержи-
вается, так как выделение дошкольного периода (по социально-
педагогическому признаку) нарушает такой принцип и тесно свя-
зано со ступенями общественного воспитания, принятых
в англо-американских странах. Сомнительно слияние в один пе-
риод отрочества и юности, вследствие чего юность фактически
отождествляется с подростковым (пубертатным) периодом. Ус-
ловность и произвольность такой (и других подобных) конструк-
ции возрастов объясняется, конечно, состоянием генетических
исследований (в психологии человека).
Интересна вместе с тем попытка определить продолжитель-
ность каждой фазы, учитывая их разнородность и закономерность
возрастающей продолжительности более поздних фаз (сравни-

Таблица 1
Продолжительность фаз жизненных
промежутков
(Биррен, 1964)
Фаза
Годы
Младенчество
2
Предшкольный
2 — 5
- -г "
Детство
5-12
Юность
1 12-17
Ранняя зрелость
17 — 25
3пелость
25-50
Поздняя зрелость
50 — 75
Старость
75 — ...
тельно с более ранними). Эта закономерность не является чисто
биологической, так как не имеет соответствий в онтогенезе дру-
гих приматов, но также и не может трактоваться как чисто со-
циальная особенность накопления индивидуального опыта в про-
цессе онтогенетической эволюции. Сплав органического и куль-
турного в индивидуальном развитии человека динамически про-
являет себя в обоих параметрах времени человеческой жизни:
по мере преобразования фаз жизни, периодов становления изме-
няется их продолжительность в современных исторических усло-
виях. Действительно, следует учитывать при определении про-
должительности пубертатного периода закономерность ускорения
общесоматического и полового созревания, а при определении
продолжительности некоторых периодов зрелости, напротив,—
замедления процессов старения в современных исторических
условиях.
Классификация Дж. Биррена, однако, не является единствен-
ной пробой сочетания обоих параметров времени в возрастной
классификации. Другой, причем более фундаментальной, пробой
является классификация Д. Бромлей, предложенная в 1966 г.
(Bromley, 1966). В ее классификации собственно возрастом на-
зывается длительность той или иной стадии жизни, которых она
насчитывает 16. В свою очередь стадии являются основными мо-
ментами общих циклов человеческой жизни, к которым она от-
носит эмбриогенез (период беременности), детство, юность, взрос-
лость, старение, старость. Метрически оцениваются не эти общие
циклы, а составляющие их стадии, каждая из которых подробно
характеризуется ею на основании экспериментальной психофи-
зиологии и социальной психологии. Стадии и циклы являются ка-
чественным описанием процессов становления, которым соответ-
ствуют диапазоны колебаний длительности этих состояний раз-

вития. Поэтому, несмотря на терминологическое ограничение
в возрастных характеристиках, мы имеем основание рассматри-
вать классификацию Д. Бромлей как новую возрастную перио-
дизацию.
Первым циклом, охватывающим четыре стадии первоначаль-
ного развития индивида, является внутриутробный период с его
сменой последовательных состояний (зиготта - эмбрион - заро-
дыш- рождение). Длительность этого цикла измеряется по про-
должительности периода беременности и существования индиви-
да в материнской среде.
Все последующие стадии измеряются по продолжительности
от момента рождения.
Второй цикл (детство) охватывает три стадии: младенчество
(от рождения до 18 месяцев), преддошкольное детство (от 19 ме-
сяцев до 5 лет), раннее школьное детство (от 5 до 11—13 лет).
Каждой из этих стадий Д. Бромлей дает определенную социаль-
ную и психофизиологическую характеристику, усложняющуюся
по мере становления личности.
Третий цикл (юность) включает две стадии: половое созре-
вание— старшее школьное детство, или ранняя юность (от
11—-13 лет до 15 лет), позднюю юность (15—21 год).
Четвертый цикл, наиболее полно охарактеризованный на ос-
нове новейших исследований, — взрослость. Он состоит из трех
основных стадий: ранней взрослости (21—25 лет), средней взрос-
лости (25—40 лет), поздней взрослости (40—55 лет). Средняя
точка этого цикла развития находится, по Д. Бромлей, между
45—50 годами. Она выделяет в качестве особой переходной ста-
дии предпенсионный возраст (55—65 лет в условиях современной
Великобритании).
Пятый, последний цикл — старение включает три стадии: от-
ставки, или удаления от дел (65 лет и более), старый возраст
(70 лет и позже) и окончательный — болезни и смерти (максимум
в условиях Великобритании — 110 лет при средней продолжитель-
ности жизни в этой стране, по данным 1965 г., мужчин — 68 лет,
женщин — 74 года).
Классификация Д. Бромлей весьма интересна в отношении
разделения периодов жизни на циклы и стадии, измеряемые раз-
личной продолжительностью в зависимости от жизненного со-
держания этих моментов становления. Она сделала весьма
серьезную пробу сравнительно-возрастной характеристики раз-
вития интеллекта, эмоционально-волевой сферы, мотивации и
социальной динамики личности, оставляя в стороне морфологи-
ческие сдвиги и возрастную динамику трудоспособности. Эта
сторона развития, напротив, была выделена Г. Гриммом (1967)
в качестве специфической основы для периодизации развития
взрослого человека. Но Г. Гримм справедливо отмечает, что
разделение человеческой жизни на те или иные отдельные от-

резки вряд ли можно осуществить исходя из одного какого-либо
принципа, так как в каждом из периодов выдвигается другой,
некоторый новый (по сравнению с предшествующими) принцип
развития (вид питания, моторики, половое созревание, продук-
тивная деятельность и т. д.). Периоды внутриутробного разви-
тия определяются Г. Гриммом по метрико-антропометрическим
критериям для всех моментов роста и созревания. Затем он осо-
бо выделяет период достижения оптимальной трудоспособности—
трудоспособный возраст, как он называет взрослость. После на-
ступления первых признаков обратного физического развития и
снижения работоспособности отмечается своего рода ранний
этап геронтогенеза. Старческий возраст Г. Гримм определяет как
преодолевание процессов разрушения со значительным сниже-
нием работоспособности. Затем наступает снижение деятельно-
сти органов ниже уровня, необходимого для поддержания жиз-
ни, — физиологическая смерть.
Весьма примечательно, что классификация Г. Гримма строит-
ся чисто качественно, без метрических определений продолжи-
тельности «каждой из фаз, хотя им указываются верхние пороги
или границы главнейших из них. По мнению Г. Гримма (1967),
«числовые выражения для определения временных границ пе-
риодов... возможно только для первых периодов» (стр. 12). Чем
более поздним является период роста и созревания, тем менее
определенными становятся величины, характеризующие его на-
чало (нижний порог) и окончание (верхний порог), т. е. переход
к следующей ступени. Что касается взрослости или зрелости,
определяемых им как период трудоспособности, то автор заме-
чает следующее: «Длительность периода трудоспособности рез-
ко колеблется в зависимости от индивидуальных качеств и ве-
личины нагрузки. Что касается функции воспроизводства, то
у женщин, начиная с 35-летнего возраста, происходит заметное
снижение плодовитости. Климактерий у женщин с постепенным
прекращением менструаций представляет гораздо более отчет-
ливую пограничную зону и наступает около 48 лет. У мужчин
эта граница выражена менее отчетливо. Такой спорный показа-
тель, как «перелом в работоспособности», может, во всяком слу-
чае, не выступать на передний план, так как он в гораздо боль-
шей мере зависит от неблагоприятных условий работы, и в ус-
ловиях высокоразвитого производства, отвечающего требованиям
гигиены труда, он вряд ли проявляется в виде «перелома». Есте-
ственно, что с возрастом у мужчин все в большей степени про-
являются симптомы физического регресса, которые в конечном
счете могут привести к инвалидности. Однако возрастные гра-
ницы работоспособности могут колебаться от 50 до 80 с лишним
лет» (там же, стр. 12).
И в классификации Г. Гримма, как видим, не удалось исклю-
чить длительность фаз из общего описания процесса становления.

Взаимосвязь обоих параметров времени входит, следовательно,
в любое определение возрастных характеристик. Однако постав-
ленный Г. Гриммом вопрос о нарастающем усилении возрастной
и индивидуальной изменчивости в периоды зрелости и старения
заслуживает особого внимания. Дело в том, что индивидуаль-
ное развитие человека не сводится лишь к онтогенетической
эволюции, реализующей определенные филогенетические про-
граммы. Индивидуальное развитие одновременно выступает
и как социально обусловленный жизненный путь человека, как
история становления личности в конкретном обществе, на опре-
деленном этапе его исторического развития.
Жизненный путь человека, начинающийся с процесса форми-
рования личности в семье и различных звеньях общественного
воспитания, имеет своим основным содержанием развитие дея-
тельности человека в обществе. Начало деятельности (старт), ее
развитие по мере накопления жизненного и трудового опыта
и достижение наибольшей продуктивности в производстве мате-
риальных и духовных ценностей (пик, или оптимум деятельно-
сти), наконец, прекращение деятельности (финиш) —все это ос-
новные моменты развития человека как личности и субъекта дея-
тельности.
Структура жизненного пути и его временные характеристики
определяются общественно-классовым статусом личности, ее
функциями и ролями в определенном обществе, в конкретной об-
щественно-исторической формации. Поэтому как структура жиз-
ненного пути, так и основные его моменты (старт, оптимумы,
финиш) изменяются в ходе исторического развития от поколения
к поколению.
Одни и те же онтогенетические свойства, в том числе и воз-
растные, функционируют с разными скоростями в зависимости
от поколения, к которому принадлежит данный индивид. В об-
щественном развитии человека важное значение имеет время
жизни поколения в определенную эпоху, модифицирующее те
или иные возрастные особенности. Это обстоятельство прежде
всего сказывается в умственном отношении, поскольку объем ин-
формации удваивается в нашем столетии с каждым десятиле-
тием. Поэтому в одни и те же промежутки времени интеллек-
туальное содержание, в том числе и объем знаний и система
интеллектуальных операций, существенно изменяется с общим
прогрессом образованности и культуры. Однако влияние общест-
венно-исторического развития на темпы индивидуального раз-
вития не ограничивается лишь приростом емкости интеллекта, но
распространяется на весь процесс этого развития. Имеются дан-
ные об увеличении почти с каждым поколением не только средней,
но и нормальной продолжительности жизни человека. Установ-
лено, что в нашем столетии (сравнительно с XIX в.) изменяют-
ся темпы и сроки как завершения созревания, так и начала ста-

рения. Установлено явление ускорения, или акселерации, обще-
соматического и нервно-психического созревания, а вместе с тем
более позднего наступления климактерического периода и общее
замедление процессов старения. В связи с этим изменяется дли-
тельность тех или иных возрастных стадий, увеличивается общая
продолжительность юности и взрослости. Следовательно, как в
отношении длительности, так и в отношении моментов станов-
ления, т. е. обоих параметров времени индивидуального раз-
вития, проявляется влияние исторического времени на это
развитие.
Возраст человека следует рассматривать как функцию био-
логического и исторического времени. Как человек в целом, так
и его временные характеристики, в том числе и возраст, есть
взаимопроникновение природы и истории, биологического и со-
циального. Поэтому возрастные изменения тех или иных свойств
человека являются одновременно онтогенетическими и биогра-
фическими. Следует считать односторонними и устаревшими
представления о возрастных особенностях человека как чисто
биологических феноменах. Фактор возраста, который рассмат-
ривается в психологических исследованиях, является в действи-
тельности суммацией разнородных явлений роста, общесомати-
ческого, полового и нервно-психического созревания, зрелости
или старения, конвергируемых со многими сложными явления-
ми общественно-экономического, культурного, идеологического и
социально-психологического развития человека в конкретных ис-
торических условиях. Таким предстает фактор возраста и в ин-
тересующей нас области. Возрастные изменения сенсорно-пер-
цептивных процессов, рассматриваемых ниже, могут быть пра-
вильно поняты лишь в свете диалектической взаимосвязи орга-
нического и социального в психическом развитии человека.
Известным основанием для постановки этого вопроса явились
значительные поиски в исторической и социальной психологии.
С разработкой их проблем в психологию вошла категория ис-
торического времени, являющегося параметром общественного
развития и одной из характеристик исторической эпохи, совре-
менником которой является данная конкретная популяция и
исследуемая личность.
События в жизни отдельного народа и всего человечества
(политические, экономические, «культурные; технические преоб-
разования и социальные конфликты, обусловленные классовой
борьбой, научные открытия и т. д.) определяют даты историче-
ского времени и определенные системы его отсчета.
Историческое время, как и все общественное развитие, одним
из параметров которого оно является, оказалось фактором
первостепенного значения для индивидуального развития чело-
века. Все события этого развития (биографические даты) всегда
располагаются относительно к системе измерения исторического

времени (исторические даты). Объективные социально-экономи-
ческие различия между событиями в ходе исторического раз-
вития определяют различия между поколениями людей, живу-
щих в одной и той же общественной среде, но проходивших и
проходящих одну и ту же возрастную фазу в изменяющихся об-
стоятельствах общественного развития. Возрастная изменчи-
вость индивидов одного и того же хронологического и биологи-
ческого возрастов, но относящихся к разным поколениям обу-
словлена, конечно, социально-историческими, а не биологиче-
скими (генотипическими) причинами (Birren, 1964, стр. 19) К
В психологии было найдено много фактов, свидетельствую-
щих о зависимости конкретных психических состояний и про-
цессов индивида от исторического времени. Установлено, на-
пример, что системы произвольной памяти и течение воспоми-
наний зависят от расположения их относительно «оси» истори-
ческого времени.
В социальной психологии имеются многие данные о быстрой
смене перцептивных установок людей в зависимости от хода
исторического времени. Восприятие человека и социальных групп
человеком (социальная перцепция) всегда соотнесены с осо-
бенностями исторической эпохи и жизни народа: они могут
быть измеряемы и с помощью системы исторического времени.
Такое измерение распространяется на всю сферу эстетического
восприятия; историзм человеческого восприятия распространяет-
ся фактически на все вещи и предметы, созданные людьми в про-
цессе общественного производства и образующие искусственную
среду обитания, расположившуюся в естественной среде оби-
тания (природе).
Историческое время, как таковое, конечно, издавна изучает-
ся в общественных науках. Но глубокое проникновение исто-
рического времени во внутренний механизм индивидуально-
психического развития обнаружено лишъ новейшей психологией,
и оно послужило определенным основанием для постановки во-
проса о генетических связях в этом развитии.
1 В качестве примера можно сослаться (в извлечениях) на статистические
данные ряда американских авторов об изменении среднего возраста мужчин
и женщин, впервые вступивших в брак (время их первого брака), приведенные
Дж. Бирреном. Он отмечает постепенное снижение («омолаживание») величин
более резкое у мужчин. В 1890 г. средний возраст для женщин равнялся
22,0 годам, а для мужчин —26,1 годам. В 1949 г. для женщин этот возраст
был равен 21,5, а для мужчин—24,3. Зато уже в 1959 г. средний мужской
возраст оказался равным 22,3 годам, между тем как средний женский возраст
снизился незначительно—до 20,2 года.
Не менее интересны данные о среднем возрасте обследованных супругов,
когда был заключен брак первого (старшего) из их детей. В 1890 г. по-
тенциальной бабушкой женщина становилась (в среднем) в 55,3 года,
а в 1959 г.— в 47,1 года. Соответственно и мужчины становились потенциаль-
ными дедами: в 1890 г.— в 59,4 года, а в 1959 г.— в 49,2 года, т. е. на 10 лет
раньше.

Возрастные изменения в процессе индивидуально-психиче-
ского развития изучаются многими методами (наблюдения, ес-
тественного и формирующего эксперимента, психографическими,
психодиагностическими и др.). Специфически возрастным не яв-
ляется-какой-нибудь отдельный метод собирания фактов. Однако
организация различных методов для целей возрастной психоло-
гии потребовала специализации комплексов методик обработки
и интеграции данных, а затем и сочетания этих комплексов для
генетических целей.
Речь идет о сочетании метода так называемых возрастных,
поперечных срезов (Cross-sectional Study) с методом «длинни-
ка» (Longitudinal Study). Обсуждение этих методологических
проблем изучения хода психического развития человека стало
предметом специального симпозиума на XVIII Международном
психологическом конгрессе, организованного известным француз-
ским ученым Р. Заззо («Изучение хода психического развития
ребенка», 1966), который в общем охарактеризовал состояние
проблем и трудности их решения.
Примечательно, что Р. Заззо в своем докладе о многообра-
зии, действительной ценности и недостатках метода продоль-
ных срезов пришел к выводу о необходимости сочетать оба ме-
тода в изучении индивидуально-психического развития ребенка.
Р. Заззо считает, что теория метода продольных срезов воз-
никает в связи с критикой серьезных недостатков метода попе-
речных срезов в 20-е годы нашего столетия, когда в центре всей
психологии была проблема генезиса психики и личности чело-
века в реальном ходе их развития. На наш взгляд, причины воз-
никновения лонгитюдинального принципа лежат гораздо глуб-
же, они находятся в объективной логике самой теории психи-
ческой эволюции личности. Но сопоставление продольного ме-
тода с поперечным неизбежно, и Р. Заззо прав, показывая их
столкновение в последние десятилетия.
Несмотря на крайнее многообразие вариантов продольного
(лонгитюдинального) метода, он может быть охарактеризован
общими чертами. Главнейшие т них, как подчеркивает Р. Заз-
зо, заключаются в проведении исследований на одних и тех же
испытуемых (взрослых или детях) или группах в ходе их онто-
генетического развития, т. е. регулярно, многократно и система-
тически.
Метод поперечных срезов, напротив, всегда имеет дело с раз-
ными индивидами или популяциями одной и той же хронологи-
ческой возрастной группы. Р. Заззо отмечает весьма существен-
ный позитивный момент таких исследований методом попереч-
ных срезов: установление границ нормы в пределах отдельных
функций в целях последующего сравнения с ними характеристик

отдельного ребенка с другими детьми той же популяции и того же
возраста.
Мы можем сказать, что таким путем в психологии, как и
в медицине, строится диагностика определенных состояний раз-
вития, в том числе и уровня умственного развития.
Лонгитюдинальный метод в диагностическом отношении обя-
зательно сочетается с методом поперечных срезов, проводимым
на массовом материале. Причем он является важным средством
уточнения диагностики. Самостоятельная ценность лонгитюди-
нального метода заключена, как отмечено Р. Заззо, в возмож-
ностях решения двух проблем: 1) предсказаний дальнейшего
хода психической эволюции, научного обоснования психологиче-
ского прогноза и 2) установления генетических связей между
фазами психического развития. С помощью этого метода более
точно, причем в реальном ходе развития личности, определяет-
ся вес каждого из факторов, влияющих на различные стороны
этого развития, а также изменения взаимодействия факторов и
самих сторон психического развития.
Корреляционный и факторный анализы становятся в этих
условиях математическим орудием генетического исследования
в крупных масштабах, подчас охватывающих несколько десяти-
летий человеческой жизни. Лонгитюдинальный метод, как пола-
гают его сторонники, включая Р. Заззо и многих участников ор-
ганизованного им симпозиума, устраняет такой серьезный недо-
статок метода поперечного среза, как уравнение всех индивидов
данного возраста и данной популяции, которые на самом деле
не могут оказываться в одной и той же точке онтогенетической
эволюции, так как совершают свое развитие с разной скоростью
и .различным путем.
Примечательно, однако, что Р. Заззо не формулирует здесь
особой проблемы, мимо которой, к сожалению, проходят сто-
ронники обоих методов, а именно проблемы взаимодействия воз-
растных (и половых) свойств онтогенетической эволюции с ин-
дивидуально-типическими. Это взаимодействие определяет раз-
личие в темпах и способах эволюции у различных индивидов
одного и того же возраста.
Вариативность и многозначность одних и тех же возрастных
характеристик определяются не только влиянием на них различ-
ных внешних факторов (социальных, биогенных, абиогенных),
изучением которых заняты специалисты, пользующиеся лонгитю-
динальным методом. Не в меньшей степени возрастная изменчи-
вость в различные периоды жизни человека обусловлена внут-
ренними свойствами его развития ((половым диморфизмом, кон-
ституциональными и нейродинамическими особенностями, сенсо-
моторной организацией, мотивацией поведения, накоплением
жизненного опыта и уровнем интеллектуального развития, био-
графической картиной жизни и т. д.). Такие исследования взаи-

мосвязей между возрастными и другими свойствами индиви-
дуального развития, несомненно, будут осуществляться в-даль-
нейшем и обнаружат зависимость возрастной изменчивости от
внутренних закономерностей развития. Генетические связи меж-
ду фазами жизненного цикла являются выражением этих зако-
номерностей. Поэтому следует, несмотря на ограниченность и
разноречивость в практике применения лонгитюдинального ме-
тода, ожидать важных открытий в этом отношении с его по-
мощью, но, разумеется, лишь в общем комплексе объективных,
особенно активных («формирующих») методов исследования.
Р. Заззо, упомянув кратко о своих лонгитюдинальных иссле-
дованиях, во вступительном слове на симпозиуме сослался на
опыт такого исследования некоторых американских ученых (Кем-
белл, Кагана, Харриса и др.), которые применили этот метод
для изучения развития ,в разные периоды роста и созревания (от
младенчества до юности). Он не упомянул в своем докладе об
использовании этого метода американскими учеными Л. Шоен-
фельдом и В. Овенсом (Schoenfeldt, Owens, 1966; Owens, 1953)
в еще большем диапазоне, захватывающем юность и несколько
фаз зрелости, что имеет принципиальное методологическое зна-
чение для построения целостной теории индивидуально-психоло-
гического развития. К тому же интересны проведенные теми же
учеными сопоставления данных, полученных на одних и тех же
людях с помощью лонгитюдинального метода и метода попереч-
ных (возрастных) срезов. Они произвели такие сопоставления
сдвигов в Интеллектуальном развитии (посредством обоих ме-
тодов) на протяжении с 1919 по 1961 г., когда их испытуемым
исполнилось 60 лет, а затем произвели сравнение методом попе-
речного среза с группой юношей, которым в 1961 г. было 18,
т. е. столько же, сколько было их первым испытуемым в 1919 г.
По всем четырем принятым в методике испытаний характе-
ристикам (вербальной, числовой, смысловой, логической) и об-
щей характеристике интеллекта данные, полученные «продоль-
ным» и «поперечным» методами, в общем совпали, но «долгот-
ный» метод оказался несколько более чувствительным в опреде-
лении возможностей развития.
Наиболее интересные данные были получены по каждой из
характеристик в отношении возрастных изменений одних и тех же
людей на .протяжении 42 лет их жизни.
Специальный вопрос о сравнении обоими методами особенно-
стей двух периодов ускоренных физиологических, интеллектуаль-
ных, эмоциональных и социальных изменений (роста и созрева-
ния, с одной стороны, инволюционных изменений в старости —
с другой) разработан Л. Ярвик и Л. Эрланмейер-Кимлинг, ко-
торые пришли к выводу о необходимости использования в герон-
тологии лонгитюдинального метода, ранее сложившегося в дет-
ской психологии (Jarvik, ErlenmevernKimliner, 1966).

Обсуждение психогенетических проблем приобрело более по-
зитивный характер благодаря расширению диапазона изучаемых
возрастных особенностей и сопоставлению их с помощью обоих
методов исследования. Наиболее трудным, но вместе с тем и ин-
тересным является вопрос о существовании связи между стар-
том и финишем жизненного пути человека. Зависит ли в какой-
либо степени тип старения (преждевременного, нормального,
«отставленного» в более глубокие фазы старости) от типа юно-
сти и молодости, начала самостоятельной жизни и еще более
раннего периода формирования личности в детстве? Эти во-
просы об отдаленных генетических связях, хотя и не обсужда-
лись на симпозиуме, находятся в центре внимания современной
возрастной психологии, как это правильно отмечает Н. Бейли
(Bayley, 1963).
Многочисленные работы, проводимые посредством лонгитю-
динального метода, посвящены возрастным изменениям значи-
тельного числа функций и различным факторам жизни, что поз-
воляет находить корреляцию между отдельными сторонами раз-
вития и более точно определять вес отдельных факторов инди-
видуально-психического развития.
Среди этих работ выделяются исследования западногерман-
ского ученого X. Томае и его сотрудников (Thomae, 1965;
Thomae, Uhr, 1966). Этими исследованиями выявлены преиму-
щественные влияния социально-экономических факторов (эконо-
мического статуса личности), а затем других социальных фак-
торов (правового, культурного и т. д.) на возрастную изменчи-
вость и индивидуальное своеобразие жизненного пути. Несо-
мненно, что фактическое содержание всех этих исследований
представляет научную ценность, хотя интерпретация этого со-
держания во многих отношениях представляется спорной.
Важно отметить, что постановка и решение проблем генети-
ческих связей и вариабельности индивидуального развития яв-
ляются в настоящее время предметом конкретных исследований,
охватывающих почти весь целостный жизненный цикл человека.
Что касается практических приложений, то они все более рас-
ширяются, не ограничиваясь образованием и системой обще-
ственного воспитания. В области здравоохранения и социального
обеспечения, организации труда и обслуживания используются
многие из данных возрастной психологии.
В отечественной психологии систематическое генетико-психо-
логическое исследование начато В. М. Бехтеревым и его сотруд-
никами, особенно Н. М. Щеловановым. В основанной В. М. Бех-
теревым и Н. М. Щеловановым клинике-лаборатории раннего
детства впервые был разработан и применен комплексный ме-
тод длительного изучения одних и тех же детей, охватывающий
весь период раннего детства. Это было фактически началом ме-
тода, носящего в настоящее время название лонгитюдинального.

Обоснование и первые пробы его применения были изложены
в 1928 г. В. М. Бехтеревым и Н. М. Щелованавым в совместной
работе (Бехтерев и Щелованов, 1928). Этот же метод «длинни-
ка» применялся и применяется в советской детской и педагогиче-
ской психологии разными исследователями.
В 1951—1959 гг. под нашим общим руководством в Ленин-
градском научно-исследовательском институте педагогики прово-
дились три цикла таких исследований. Один из них начинался с
изучения детей в старшей группе детского сада и завершался
с окончанием ими начальной школы (Ананьев и Сорокина, 1955,
1958, 1960; Сорокина и Голенкина, 1960).
В последующие годы лонгитюдинальный метод был исполь-
зован в других, весьма важных для теории начального обучения
и детской психологии циклах исследований. Один из них, ориен-
тированный на достижение высоких результатов в общем раз-
витии детей, преимущественно с помощью новых методов на-
чального обучения, выполнен под руководством Л. В. Занко-
ва (1966).
Другой цикл исследований, выполненных под руководством
Д. Б. Эльконина (Эльконин и Давыдов, 1966), решал проблему
взаимосвязи обучения и развития, достижения высоких резуль-
татов интеллектуального развития детей преимущественно с по-
мощью нового содержания начального обучения.
Между обеими новыми системами начального обучения, по-
строенными на разных психолого-педагогических принципах,
происходит в настоящее время поучительная во многих отноше-
ниях дискуссия, которую мы не имеем возможности здесь рас-
сматривать. Отметим лишь, что как в наших предшествующих,
так и в этих обоих циклах исследования лонгитюдинальный ме-
тод имел вспомогательное значение. Такое положение этого ме-
тода в психолого-дидактичеоких исследованиях хорошо объяс-
нил Д. Б. Эльконин с позиций «активного формирования про-
цессов развития».
На упоминавшемся выше симпозиуме Д. Б. Эльконин так
формулировал эту позицию: «Методы длительного систематиче-
ского прослеживания этого процесса, срезовые исследования
отдельных параметров развития являются лишь вспомогатель-
ными приемами, которые, будучи использованы сами по себе, вне
процесса активного формирования, не могут раскрыть подлин-
ных источников и закономерностей психического развития»
(Эльконин, 1966, стр. 61). При этом он ссылается на данные
Я. А. Пономарева, который, изучая внутренний план действия
(ВПД), обнаружил к концу начального обучения в контрольных
классах лишь 39% детей, достигших высокого интеллектуаль-
ного уровня; причем этим же методом было установлено посте-
пенное затухание кривой интеллектуального роста учащихся
этих классов. Между тем в экспериментальных классах показа-

тель ВПД обнаружил прогрессивное возрастание и более вы-
сокий уровень интеллектуальных (возможностей детей: в начале
обучения этот показатель равнялся 0,2%, к концу I класса—19%,
II—37%, III—£9% и IV класса —75%. Таким образом, принцип
активного влияния на процессы развития посредством нового
содержания экспериментального обучения оказался плодотвор-
ным для исследования возрастных возможностей усвоения деть-
ми знаний и более тонкого определения интеллектуального потен-
циала детей.
Возрастная возможность есть вместе с тем возможность са-
мого обучения раздвигать границы развития в каждый отдель-
ный момент времени. Поэтому в возрастной возможности та-
кого рода содержится не только характеристика статуса того
или иного возрастного синдрома, но и тенденции развития,-пе-
рехода ребенка на более высокую ступень, т. е. генетических свя-
зей развития. Однако и в таком смысле возрастная возмож-
ность неразрывно связана с возрастными границами, так как она
обозначает передвижение (благодаря обучению) с верхнего по-
рога предшествующего возраста на нижний порог последующего
возраста (микро- или макровозрастной ступени). Такие пере-
движения всегда есть преобразование реально существующих
возрастных лимитов, и оно, это преобразование, носит истори-
ческий характер и обусловлено социальной природой обучения
и развития.
При таком совмещении противоречивых понятий возрастных
возможностей и лимита удастся, как мы думаем, найти путь к по-
ниманию единого сплава органического и культурного разви-
тия как содержания возрастных характеристик ребенка.
Возвратимся, однако, к лонгитюдинальному методу, который,
несмотря на существенные различия между упоминавшимися
тремя циклами исследований, использовался в них лишь в ка-
честве вспомогательного метода. Это, как мы видели на при-
мере аргументации Д. Б. Эльконина, имело положительный
смысл и привело к важным заключениям о сущности психиче-
ского развития детей в процессе начального обучения.
Позволим теперь обратиться к отрицательным следствиям
такого ограничения гносеологических функций этого метода, ко-
торое было допущено и нами в предшествующих исследованиях.
Напомним, что лонгитюдинальный метод специально рассчитан
на изучение генетических связей между фазами жизни, как
ближних, так и более отдаленных. Поэтому на коротких отрез-
ках (например, период .начального обучения) его ценность незна-
чительна. По отношению к отдельному отрезку времени (воз-
растному статусу) этот метод может быть совместим с методом
поперечных возрастных срезов, но и в том и в другом случае
требуется корреляционный и факторный анализ: а) комплекса
явлений, образующих этот статус, и б) факторов, их опреде-

ляющих. В этом строгом смысле слова, насколько нам известно,
данные методы не применялись в рассматриваемых исследова-
ниях именно потому, что не придавалось основного значения соб-
ственно генетическим методам детской психологии.
Наконец, что особенно важно, лонгитюдинальный метод поз-
воляет определять диапазон возрастной изменчивости и инди-
видуальной вариабельности фаз жизненного цикла, что состав-
ляет основу дифференцированного управления процессом раз-
вития. Эта изменчивость и вариабельность многопланова, так как
существует гетерохронность созревания (или старения) отдель-
ных функций и свойств личности. Поэтому и действия одного и
того же фактора обучения многозначны: от высоко полезного
действия на одни функции до полного отсутствия эффекта в дру-
гих, а в ряде случаев — отрицательное влияние на какую-либо из
коррелирующих функций.
Любое совершенствование обучения в современных условиях
предполагает оптимальное сочетание фронтальных (общекласс-
ных), групповых и индивидуальных работ, а следовательно, и
дифференцированный учет вариантов развития детей, особенно
различия в темпах гетерохронного созревания функций и эффек-
тивности в этих условиях различных компонентов обучения.
В общей системе управления (посредством воспитания и обу-
чения) развитием детей учитываются однородные связи между
соответствующими (гомологичными) частями воспитания и сто-
ронами развития детей.
Схематически эти связи можно представить в следую-
щем виде:
и т. д.
Однако такие гомогенные связи нельзя искусственно обособ-
лять от гетерогенных, перекрестных связей между разнородными
компонентами воспитания и развития (Ананьев, 1966 а).

Если объединить оба рода взаимосвязей (гомогенных и гете-
рогенных), то схематически усложнение всей картины может
быть представлено в следующем виде:
Между всеми компонентами воспитания и развития суще-
ствуют взаимосвязи прямые и обратные, положительные и от-
рицательные, непосредственные и опосредствованные. Судить
о различных влияниях этих связей на небольшом отрезке вре-
мени почти невозможно, так как, кроме непосредственных эф-
фектов, проявляющихся вслед за данным воздействием, суще-
ствуют отсроченные и более обобщенные эффекты. Особенно
важны наиболее отдаленные влияния, распространяющиеся в са-
мую глубину структуры личности и ее жизненного цикла. Для
определения таких опосредствованных и отдаленных влияний,
действующих в длинном ряду генетических связей между фаза-
ми развития, лонгитюдинальный метод должен (быть признан
основным. Этот метод может иметь значение и для определения
сравнительной ценности разных систем обучения, поскольку эта
ценность выражается не только и не столько непосредственным
эффектом в данный момент, но и наибольшей долговечностью
эффектов, их полезностью для развития и здоровья человека.
Для целей возрастной психологии наложение данных про-
дольного и поперечного срезов на определенные картины раз-
вития безусловно целесообразно, так как позволит более точно
соотнести оба параметра времени (длительность и временную
последовательность смены фаз) в возрастных характеристиках
развития человека.

Недостаточная разработанность теории и процедур генети-
ческих методов в возрастной психологии является одной из ос-
новных причин, объясняющих разноречивость цринципов воз-
растной периодизации в психологии, антропологии, медицине,
педагогике, демографии и т. д.
До настоящего времени отсутствует не только международ-
ная система единиц, характеризующих даты жизненного цикла
человека, но и в пределах отдельной науки — классификация
возрастов. В педиатрии, детской психологии и возрастной физио-
логии существуют десятки таких (классификаций, которые в ко-
нечном счете упорядочиваются практическими требованиями го-
сударственной организации образования подрастающих поколе-
ний. Поэтому общепринятой для этих наук оказывается педаго-
гическая классификация по ступеням общественного воспитания:
ясельные, или преддошкольные, дошкольные и школьные воз-
расты (младший, средний и старший). Однако нет оснований
считать такую классификацию научной, основанной на объек-
тивной характеристике статуса и динамики основных периодов
роста и созревания человека в конкретно-исторических условиях.
Стремление преодолеть опасность чисто (биологического опре-
деления возраста и генетических связей, а вместе с тем и фор-
мального определения возрастного состояния по ступеням обра-
зовательно-воспитательного дела привело в психологии к клас-
сификации возрастов по доминированию одного из видов дея-
тельности самого человека (игры, учение, труд). Однако при
таком подходе нижние и верхние границы возрастов, типы пере-
ходов между ними, генетические связи и т. д. вовсе не измеряют-
ся в каких-либо параметрах времени. К тому же отграничение
периодов формирования личности от всего ее жизненного пути
приводит к тому, что основная часть этого пути (зрелость, ста-
рение и старость) не расчленяется на соизмерения во времени,
возрастные периоды.
Классификация возрастов по психофизиологическим характе-
ристикам развития включает, на наш взгляд, следующую цепь
фазных преобразований жизненного цикла человека: младенче-
ство, раннее детство, детство, отрочество, юность, молодость,
средний возраст, пожилой, старый, престарелый (дряхлость).
Самые моменты преобразований (генетические переходы) могут
выделяться как дискретные величины, имеющие то или иное
значение для всего жизненного цикла (критические точки раз-
вития).
Наиболее сложным делом является определение продолжи-
тельности каждого из этих явлений развития (фаз и дискретных
моментов), поскольку следует учитывать: а) гетерохронность
функциональных и личностных изменений, б) возрастную и ин-

дивидуальную изменчивость в изменяющихся исторических
условиях.
В современной антропологии, психологии и геронтологии, как
и в демографии, принят способ сопоставления сдвигов в разные
возрастные периоды по десятилетиям или пятилетиям, считая
со второй половины исчисляемых лет жизни (например,
17,7—22,6). Статистическая обработка экспериментальных био-
графических и демографических данных, производимая таким
способом, хотя и имеет выгоды математической сопоставимости,
однако значительно препятствует поискам действительных ниж-
них и верхних границ каждой из фаз, определения наибольшей
концентрации специфических особенностей того или иного воз-
раста в определенные моменты времени. Следует учесть также,
что достижения генетической психологии (например, в иссле-
дованиях А. Валлона и Ж- Пиаже), с одной стороны, и сравни-
тельно-биографических исследований в психологии — с другой,
позволяют характеризовать развитие личности по определенным
пикам или оптимальным моментам в тот или иной возрастной
период.
Поэтому требуется такое сочетание более дробного попереч-
ного возрастного среза (год за годом) с более дифференциро-
ванным продольным срезом развития, которое даст возможность
уловить пики (оптимум) каждой из фаз, ее нижние и верхние
границы, дискретные состояния переходов от одной фазы
к другой.
В организованном нами большом коллективном исследова-
нии предусмотрена именно такая программа, и первоначальные
результаты ее осуществления оказываются обнадеживающими.
Сенсорно-перцептивные характеристики индивидуального
развития в определенных фазах и переходах займут существен-
ное место в комплексных возрастных синдромах. В свою оче-
редь анализ возрастных изменений сенсорно-перцептивных про-
цессов человека необходим для понимания общих закономерно-
стей этих процессов как феноменов индивидуального развития
человека.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВОЗРАСТНЫЕ ИЗМЕНЕНИЯ
СЕНСОРНО-ПЕРЦЕПТИВНЫХ
ПРОЦЕССОВ ЧЕЛОВЕКА
1.
Прежде всего целесообразно обозреть общий ход возрастных
изменений чувствительности анализаторных систем человека,
•функцией которых являются сенсорные процессы (Нагорный,
Никитин, Буланкин, 1963, гл. XV). Эта общая характеристика
сенсорной эволюции индивида даст возможность дифференциро-
ванно подойти к анализу отдельных периодов этой эволюции и
на строгих научных основаниях оценить их значение для пер-
цептивного прогресса (или, напротив, инволюции) человека.
В детской психологии до недавнего времени существовали
представления о сенсорном превосходстве ребенка над взрослым,
о высоком развитии в самые ранние годы сенсорных процессов
и постепенном затухании их развития по мере формирования
сложных форм мышления.
Факты постепенного усложнения процессов восприятия (пер-
цептивных) объяснялись именно тем, что обобщающе-абстраги-
рующие функции мышления и обозначающие функции речи
строят чувственный образ преимущественно из материалов про-
шлого опыта. Чем старше ребенок, тем больше в его перцепции
апперцепции; соответственно уменьшается вес якобы завершив-
ших свое развитие ощущений, т. е. непосредственного отраже-
ния предметов и явлений в чувственных образах. Это представ-
ление о возрастной смене чувственного познания логическим и
раннем завершении процессов развития ощущений, чувствитель-
ности отдельных анализаторных систем было подвергнуто нами
критическому рассмотрению в предшествующих работах
(Ананьев, 1955, 1960а, 1961).
Нижеприводимые экспериментальные данные об общей кар-
тине возрастных изменений чувствительности показывают дей-
ствительный ход развития и научную несостоятельность пред-
ставлений о резких генетических расхождениях чувственного и
логического в психическом развитии человека.
Прежде всего отметим, что закономерность возрастной эво-
люции психических реакций является общей как для речевых
(речемыслительных), так и для сенсомоторных реакций. Эта за-
кономерность обнаруживается при сравнительно-возрастном со-

паставлении данных об изменении времени реакций (BP) раз-
личных видав (непроизвольных и произвольных, двигательных
и речевых, простых и реакций выбора, на различные сигналы
и т. д.) (рис. 1). Благодаря обобщению этих данных в ценных
исследованиях Е. И. Бойко (1961, 1964) мы имеем возможность
представить картину в целом.
Комментируя эту общую картину, Е. И. Бойко (1964) пишет
по поводу факта замедленного BP у детей по сравнению со
взрослыми следующее: «Казалось бы, он находится в противо-
речии с общеизвестной живостью и подвижностью детского воз-
раста. Тем не менее общая закономерность состоит в постепен-
ном и неуклонном укорочении BP, начиная с 3-^ лет и кончая
студенческим возрастом, а затем (после 40 лет) сменяется еще
более постепенным его удлинением по мере процесса старения
организма. Всему этому предшествует наиболее длительный
скрытый период непроизвольных двигательных реакций у ново-
рожденных и младенцев в ответ на тактильные, болевые и тем-
пературные раздражения» (стр. 301).
Такова общая картина постепенного укорочения BP (начи-
ная с 3— лет), оптимум которого относится к юности и моло-
дости (студенческие годы). Эта общая картина проявляется
Рис. 1. Изменение времени реакции в связи с возрастом (по Бойко)

в любых сопоставляемых смежных возрастах как в отношении
сенсомоторных, так и речевых реакций.
Приведем некоторые из таких возрастных сопоставлений по
этим видам реакций.
Раздельные реакции на звук и свет в двух вариантах (с пред-
упреждением и без предупреждений) были получены Филипом.
Приводим сводку этих данных по возрастным группам (табл. 2).
Таблица 2
Среднее время реакций, мсек (Бойко, 1961)
Раздражители
Раздражители
Возраст, годы
Звук с
предуп-
режде-
нием
Звук без
предуп-
реждения
Разность
Свет с
предуп-
режде-
нием
Свет без
предуп-
реждения
Разность
9
176,76
219,10
42,34
194,24
251,34
57,10
10
175,64
208,32
32,68
185,08
233,08
48,00
11
174,30
205,18
30,48
191,62
238,10
46,48
12
171,28
199,32
28,01
184,68
229,50
44,82
13
161,96
188,80
26,84
178,02
220,94
42,92
14
154,76
181,80
27,04
169,22
211,44
42,22
15
144,54
165,18
20,64
158,20
191,36
33,16
16
139,52
172,96
33,44
158,10
305,04
46,94
Разность меж-
ду BP в 9 и
16 лет
37,24
46,14
—
36,14
46,30
—
По дополнительным подсчетам Е. И. Бойко, BP на свет и
звук укорачивается с 9 по 16 лет почти на одну и ту же величину
(36—37 мсек), аналогичная тенденция прослеживается в BP
с предупредительным сигналом и без него.
В исследовании Ф. Гуденаф была охвачена большая группа
детей от 372 лет до IP/2 и студенты колледжа. BP определялось
по другой методике (комбинированного зрительно-слухового
сигнала).
В извлечениях могут быть представлены в общем сходные
с уже описанной тенденцией явления укорочения BP (табл. 3).
Аналогичная картина была ранее получена (еще в 1927 г.)
А. Р. Лурия (1928) и его сотрудниками при изучении BP детей
на различные словесные сигналы (в ассоциативном эксперимен-
те). По их данным, подростки в 16 лет имеют BP вдвое короче,
чем дети 8 лет. Бели BP восьмилетних детей в среднем равня-
лось 2,7 сек, то BP подростков характеризовалось величиной
всего в 1,2 сек.
В соответствии с современными трактовками информацион-
ной природы сигнала были определены соотношения информа-

Таблица 3
BP на комбинированный зрительно-слуховой
сигнал, мсек (Бойко, 1964)
Возраст
Мальчики
Девочки
1
3— года
580
622
2
1
8— лет
230
262
2
Студенты коллед-
жа
мужчины
174
женщины
176
ционных и возрастных факторов, определяющих время реакций.
При таком важном уточнении оказалось, что BP есть функция
информации стимула и возраста. Вместе с тем общая картина
возрастных изменений BP подтверждалась и при уточнении.
В этом отношении показательны кривые Суци и других, состав-
ленные для .младшей (17—38 лет) и .старшей (60—70 лет) групп
испытуемых.
Аналогичная картина замедления BP к старости обнаружи-
вается в кривой Д. Биррена и Д. Ботвинника (рис. 2).
Таким образом, очевидно, что в процессе роста и созревания
BP постепенно укорачивается, т. е. скорость психических реак-
ций всех видов возрастает, а в процессе старения BP постепен-
но замедляется, хотя вовсе не в порядке обратного развития,
так как и в глубокой старости не обнаружено величин, 'свой-
ственных BP младенца. Вместе с тем существуют значительные
варианты, связанные с информационной природой стимула, со-
циальным развитием и образованием, отношением к задаче, тре-
нированностью испытуемых и т. д. Однако эти варианты всегда
находятся в определенных, уже известных нам возрастных диа-
пазонах BP.
По этим диапазонам можно выделить известный оптимум
временных характеристик сенсомоторных и речемыслительных
реакций, который совпадает с периодом юности и молодости
(студенческим возрастом). Мы уже имели возможность видеть,
что ни по одному виду реакций такой оптимум не располагается
в каком-либо из детских возрастов. В детских возрастах не об-
наружен такой оптимум даже по отношению к самым элемен-
тарным сенсомоторным реакциям, что свидетельствует о незавер-
шенных в этих возрастных фазах процессах сенсомоторного
развития.
Сопоставим эти важные выводы из психологических иссле-
дований с выводами биофизических исследований П. П. Лаза-

рева и его «сотрудников. На протяжении многих лет они изу-
чали чувствительность различных модальностей (перифериче-
ского зрения, слуха, кинестезии) у людей разных возрастов.
На основании ряда серий подобных исследований П. П. Лаза-
рев (1945) пришел к выводу, что чувствительность «для перифе-
рического зрения, для слуха, для центров движения и, вероятно,
для других центров зависит от возраста» (стр. 98).
На нижеприводимой кривой (рис. 3) изображены возраст-
ные изменения — средние значения этих видов чувствительности
(обозначаются как Е0). Видно, как постепенно возрастает уро-
вень чувствительности, достигая максимума к 20 годам жизни
(там же,стр. 99).
Рис. 2. Время дифференцировочной реакции у лиц
разного возраста (по Биррену и Ботвиннику).
Светлые кружки — данные 43 испытуемых в воз-
расте 61—91 года; черные кружки—данные
30 (испытуемых в возрасте 19—36 лет. На абсцис-
се—разница в длине дифференцируемых линий
и соответствующее количество информации

Пороговые значения, полученные для 20-летнего возраста, как
полагал П. П. Лазарев, могут быть использованы в качестве
эталона сенсорного оптимума, по сличению с которым возмож-
но определить возраст любого человека. «Определение возра-
ста, — замечает П. П. Лазарев по поводу такого способа,—де-
лается с точностью около 3—5 лет» (там же, стр. 100). Он
особенно подчеркивал то обстоятельство, что эталоном для раз-
ных видов чувствительности избирается один и тот же 20-летний
возраст: «...оптимальная чувствительность к внешним воздей-
ствиям на глаз при периферическом зрении наблюдается о-коло
двадцати лет. В этом же возрасте имеется максимальная слу-
ховая чувствительность» (там же, стр. 100). Около этого воз-
раста имеется и максимальная чувствительность двигательных
центров. В возрасте около 20 лет восприимчивость указанных
выше центров является повышенной... Эти выводы были под-
тверждены последующими экспериментальными работами.
Различительная чувствительность глаза по отношению к яр-
кости ахроматических объектов возрастает весьма значительно,,
например в возрасте 16 лет она в 2,5 раза больше, чем у 6-летних
детей.
По данным Л. А. Шварц, различительная цветочувствитель-
ность значительно повышается с возрастом. По сравнению
с первоклассниками у учащихся III класса она 'возрастает в сред-
нем на 45%, а у учащихся V класса—на 160% (Шварц, 1948).
Аналогичные явления были обнаружены в лаборатории
С. В. Кравкова в отношении возрастных изменений электриче-
ской чувствительности глаза. Результаты многих исследований
возрастной эволюции различительной чувствительности глаза
Рис. 3. Возрастные изменения сенсорной чувствитель-
ности (по Лазареву)

в пороговых величинах были обобщены С. В. Кравковым (1950,
стр. 231) и представлены IB следующем виде (рис. 4).
Сравнительно с данными П. П. Лазарева оптимум здесь пе-
редвинут еще выше, к 25 годам жизни. Следует учесть также,
что гетерохронность созревания и развития различных функций
даже одного и того же анализатора существенно осложняет
картину.
Мы не имеем возможности специально останавливаться на
этом важном вопросе, поскольку он ранее уже освещен в на-
шей работе совместно с Е. Ф. Рыбалко (1964). С помощью кор-
реляционного анализа экспериментальных данных о развитии
зрительно-пространственных функций у детей от 4 до 16 лет
(сравнительно со взрослыми) Е. Ф. Рыбалко обнаружила неко-
торые «закономерности их онтогенетического взаимодействия,
в том числе явления периодического понижения остроты зре-
ния при расширении границ монокулярных полей зрения в от-
дельные периоды развития.
Однако такие корреляционные способы обработки сравни-
тельно редко применяются в возрастной психофизиологии, а по-
этому совпадение или расхождение функциональных оптимумов
в различных областях еще нуждается в специальных интер-
претациях.
Гетерохронность функций в другой модальности можно по-
казать на экспериментальных данных К. X. Кекчеева (табл. 4).
Анализируя эти данные, К. X. Кекчеев (194ti) писал, что
«с возрастом относительная чувствительность «статической» про-
приорецепции ... постепенно повышается и это повышение про-
текает без перерывов или резких рывков. Наибольший рост чув-
ствительности приходится на период от 8 до 10 лет; позднее
Рис. 4. Изменение различительной чувствительности глаза
в зависимости от возраста (по Кравкову)

чувствительность увеличивается мед-
леннее, давая как бы «плато» (там
Же, стр. 148).
Рассмотрим, однако, более под-
робно эти интересные данные. Кине-
стетическая оценка длины обнару-
живает не только периоды повыше-
ния (в 10, 13—14, 16 и 18 лет), но
и периоды снижения (в 9, 12, 14
и 17 лет).
Аналогичная картина неравно-
мерности развития обнаруживается
в эволюции кинестетической оценки
толщины. Снижение уровня кинесте-
зии обоих видов совпадает только
в одном случае (в 17 лет). Совпа-
дение явлений повышения чувстви-
тельности обоих видов встречается
только в 6 из 11 возрастных групп.
Указанное К. X. Кекчеевым «плато»
в возрастной эволюции кинестезии
имеет место фактически только в
кинестетической оценке усилий (ве-
са грузов). В период с 14 по 17 лет
уровень почти стабилизируется, за-
тем в тот же, что и в двух других
видах проприорецепции, период
(17 лет) снижается, а затем вновь
значительно повышается в 18 лет.
Имеются основания полагать, что
дальнейшая эволюция кинестезии
определяется совокупным действием
возраста и практической деятельно-
сти.
Весьма интересные и важные для
возрастной психофизиологии дан-
ные об онтогенетической эволюции
слуховой чувствительности и ее раз-
личных видов получены Н. В. Тимо-
феевым и его сотрудниками, изучав-
шими онтогенетическую эволюцию
порогов слышимости (тонов и речи)
в диапазоне от 4 до 80 лет. Они об-
наружили гетерохронность в разви-
тии различных видов остроты слуха
и неравномерность в эволюции каж-
дого из них.

Н. В. Тимофеев и К. П. Покрывалова (1950) устал овили, что
пороги слышимости закономерно изменяются с возрастом и по-
этому нет показателей, равно годных для всех людей .с нор-
мальным слухом.
Для всех изученных в сравнительно-возрастном плане видов
чувствительности характерно постепенное понижение порогов
ощущений, т. е. повышение чувствительности и у взрослых людей.
Каждый из видов чувствительности может иметь несколько
пиков, точек подъема, так как процесс развития носит неравно-
мерный характер, и гетерохронность функциональной эволюции
сопровождается не только положительной, но и отрицательной
корреляцией сенсорных функций. Однако один из этих «пиков»,
сопровождающихся .конвергенцией ряда сенсорных функций,
располагается в зоне ранней зрелости (18—25 лет).
Таким образом, конкретные характеристики онтогенетиче-
ской эволюции зрения, кинестезии, слуха, хотя и весьма моди-
фицируют общий ход онтогенетической эволюции чувствитель-
ности, все же подтверждают общую ее закономерность, сфор-
мулированную П. П. Лазаревым. Примечательно, что кривая
онтогенетической эволюции чувствительности — ее постепенного
повышения к 18—25 годам, а затем стабилизации в 25—30 лет —
легко соотносится с кривой возрастных изменений времени
реакций.
Генетическая общность этих явлений заключается, возможно,
в том, что в процессе индивидуального развития аналитическая
деятельность больших полушарий головного мозга прогресси-
рует, ни в какой мере не прекращаясь и не свертываясь с фор-
мированием сложных систем его синтетической деятельности.
Больше того, именно синтетическая деятельность расширяет диа-
пазон различительной деятельности анализаторов и тем самым
обеспечивает как бы расширенное воспроизводство потоков сен-
сорной информации, упорядочение, отбор и организация которой
составляет основу процесса восприятия.
Этот процесс — синтетико-аналитический и осуществляется
благодаря взаимосвязям и взаимопереходам аналитических и
синтетических форм нервно-психической деятельности мозга.
2.
Исследование перцептивных процессов различных видов (вос-
приятия предмета или его изображения, пространства и време-
ни, движущихся объектов и т. д.) всегда ориентировано на опре-
деленную модальность восприятия в зависимости от анализа-
торной системы (зрительной, слуховой и т. д.). В специальных
случаях применяются комплексные или комбинированные объ-
единения анализаторных систем на решении общей перцептивной
задачи (зрительно-слуховой, зрительно-кинестетической, зритель-

но-слухо-вестибулярной и т. д.). При исследовании феноменов
переноса сенсорных навыков, установки в восприятии, генерали-
зации временных связей применяются различные методы транс-
позиции перцептивных компонентов из одной модальности в дру-
гую (например, из зрительной в осязательную, из осязательной
в слуховую и т. д.). Во всех случаях, как общих, так и специаль-
ных, исходной моделью и принципиальной схемой перцептивного
процесса является зрительный образ.
Примечательно, что сходное положение имеется и в теории
представлений. В качестве наиболее распространенных форм
отмечаются зрительные представления, причем не только в со-
стоянии бодрствования, но и в просоночных состояниях, и во
сне( сновидения). Экспериментально установлено, что при воз-
действии внешних сигналов на спящего человека большинство
из них, если они не пробуждают человека, вызывают реакции
в виде сновидного преобразования сигнала (тактильного, темпе-
ратурного, обонятельного, вкусового и т. д.).
Зрительный характер представлений в состоянии общей по-
ниженной возбудимости мозга и сохранение в качестве «сторо-
жевого пункта» не зрительной, а слуховой зоны — явление уди-
вительное, до настоящего времени еще не разъясненное. Но
не менее удивительно и то, что в состоянии бодрствования имеет
место подобное же преобразование неоптических сигналов в зри-
тельные образы. На это явление обратил специальное внимание
П. П. Блонский (1927, 1935), разработавший одну из наиболее
интересных концепций образной памяти. П. П. Блонский первый
высказал предположение, что в норме, вероятно, не существует
никакого другого синтеза разнородных впечатлений, кроме зри-
тельного.
Целесообразно рассмотреть в свете такой интерпретации про-
веденные им экспериментальные данные В. Рогерса. В своих
опытах В. Рогерс пользовался разными раздражителями, воз-
буждавшими те или иные органы (уши, глаза, палец руки), и
наблюдал, какие именно ощущения возникают в момент воз-
действия у его испытуемых. Таким путем он установил, что, по-
мимо непосредственного действия на данный орган, обязатель-
но еще возникает добавочный эффект, заключающийся в появ-
лении ассоциированных с теми или иными сигналами образами
представлений.
Результаты этих опытов представлены в таблице 5 (приве-
дено по Блонскому, 1927).
Общая масса психических реакций на раздражение того или
иного органа распределяется между ощущениями и представ-
лениями неравномерно. Однако обращает на себя внимание раз-
ное поведение органов. Зрительный орган в наибольшей степени
характеризуется сочетанием ощущений и представлений соб-
ственной модальности, между тем как тактильный и слуховой

Таблица 5
Возбуждаемый
орган
Соответ-
ствующие
ощущения
Образы-представления
зритель-
ные
слуховые
осязатель-
ные
двигатель-
ные
Палец . .
6i%
27%
12%
Уши . . .
48%
31%
20%
1,0н
—
Глаза . .
47%
40%
1%
1,0°/о
11%
•
характеризуются сочетанием разномодальных ощущений и пред-
ставлений, причем наибольшая частота связана со зрительны-
ми образами.
Более специальный анализ самих представлений, ассоциа-
тивно сопряженных со слуховыми и тактильными ощущениями,
позволил классифицировать образы-представления и распреде-
лить наблюдавшиеся случаи по трем видам образов: 1) отзвуки
или репродуктивные возбуждения (Р), 2) интерпретации (И) и
3) детализации (Д). Результаты распределения оказались лю-
бопытными (табл. 6, приведено по Блонскому, 1927).
Таблица б
Слуховые
Осязательные
Зрительные
Возбужден-
ный орган
Р
и
д
Р
И
д
Р
и
д
Уши . . .
12%
3%
6%
16%
15%
Палец . .
—
—
—
3%
\%
8%
8%
19%
Оказалось, что образ-отзвук «всегда той же модальности, что
и основное раздражение, т. е. является репродукцией однород-
ного опыта. Слуховых образов такого типа много больше, чем
осязательных, но в общем таких элементарных представлений
возникало мало сравнительно с образами типов интердретации
или детализации, которые носили уже не осязательный или слу-
ховой характер, а зрительный. Вторичные или сопряженные зри-
тельные представления выполняют, как мы думаем, службу свя-
зи, объединяющую любые новые сигналы и впечатления о них
с бесконечными ассоциативными массами жизненного опыта1.
Эта служба связи сохраняется и в общем заторможенном со-
|В таком же плане могут истолковываться явления синестезии, большин-
ство из которых характеризуется переключением сигналов на зрительный ка-
нал связи (слухо-зрительные и тактильно-зрительные синестезии).

стоянии мозга, проявляясь в специфическом виде сновидной дея-
тельности человека. Для того чтобы она возникла и стабилизи-
ровалась, требуется накопление ассоциативных масс интермо-
дального характера, т. е. межанализаторных связей, эффекты
которых переводятся на общий алфавит зрительных образов.
Подобный способ зрительного кодирования и перекодирова-
ния ассоциированных сигналов онтогенетически формируется
сравнительно поздно, по нашим наблюдениям IB период с 2—3 до
5—6 лет жизни. Именно поэтому, несмотря на то что в -младен-
ческом возрасте и в первые годы жизни сон занимает наиболь-
шее время, сновидная деятельность незначительна и носит, ве-
роятно, более проприоцептивный характер (сны — «падения» и
«взлеты»). Впрочем, было бы правильнее сказать, что именно
вследствие незначительного времени бодрствования и относи-
тельной разобщенности анализаторных систем маленький ребе-
нок не характеризуется сновидной деятельностью.
Обратим, однако, внимание на период, когда у ребенка эта
деятельность складывается. Это период овладения языком, наи-
более интенсивного формирования словарного состава и грам-
матического строя ело речи, с которым связаны глубокие пре-
образования его психологической структуры и формирования
мышления. Устная речь —основная форма коммуникаций, пред-
ставляющая собой сочетание слушания (пассивная речь) и го-
ворения (активная речь). Казалось бы, что до первоначального
обучения ребенка грамоте, т. е. чтению и письму с буквенным
аппаратом и зрительно-моторной координацией, речь ребенка но-
сит чисто слуховой и артикуляционный характер, лишенный ка-
кого-либо зрительного соучастия. В действительности же зри-
тельная апперцепция и здесь имеет важнейшее значение, так как
усвоение ребенком словарного состава языка происходит путем
ассоциирования слухового образа слова со зрительным образом
обозначаемого этим словом предмета. Предметная отнесенность
слова для ребенка — первая реальность речи — есть вместе с тем
зрительное включение в ассоциативные массы обозначенных сло-
вом образов вещей.
В развитии речи ребенка также обнаруживаем перевод слу-
ховых лексических представлений на алфавит зрительных обра-
зов. Это процесс необратимый, и поэтому у поздно ослепших
людей продолжает действовать такой перевод, несмотря на то
что выключение зрительного рецептора полностью лишило этих
людей непосредственных источников информации об оптических
сигналах. Автоматизм такого перевода на алфавит зрительных
образов или зрительного кодирования тормозит включение ак-
тивного осязания в той его развитой форме, которая характерна
для поздно ослепших.
Но и слепорожденные, для которых характерно высокое раз-
витие активного осязания и перевод на тактильно-кинестетиче-

ский алфавит всех образов, также испытывают ряд ограничений
вследствие того, что словарный состав общенародного языка, ко-
торым они пользуются, в очень многих своих элементах (осо-
бенно существительных) носит печать зрительного опыта чело-
вечества.
Мы обратили внимание на то, что в психическом развитии
человека, как и в духовном развитии человечества, теснейшим
образом связаны обе эти тенденции: перевод всех образов лю-
бой модальности на зрительные схемы (тенденция визуализации
чувственного опыта) и развитие обозначающей (сигнификатив-
ной) функции речи посредством абстрагирующей и обобщающей
работы мысли.
Вследствие этого развития речи, опосредующего и регули-
рующего общий ход психической деятельности, происходит вер-
бализация всего жизненного опыта.
На основании ряда исследований мы пришли к выводу, что
визуализация и вербализация в их взаимосвязях определяют
механизм и динамику представлений человека (Ананьев, 1951).
Одним из таких исследований было наше клинико-психологиче-
ское изучение расстройств сновидной деятельности при афазиях
(Ананьев, 1948). Подобные расстройства известны при случаях
зрительных агнозий, что вполне понятно, учитывая очаговые
поражения зрительных центров. Обнаруженный нами феномен
при афазиях с их очаговыми поражениям/и речевых центров
свидетельствовал а том, что расстройство сновидной деятельно-
сти возникает при поражении каждого звена визуально-словес-
ной цепи, при нарушении взаимосвязи между системами зри-
тельной интеграции опыта и сигнификативно-регуляторной орга-
низации речи.
В мозговой паталогии проявился тот же закон, что и в ран-
нем онтогенезе поведения. Интимная связь зрительной интегра-
ции и мощного развития сигнификации в развитии человека не-
сомненна.
Однако до настоящего времени эта связь недостаточно учи-
тывалась в историко-культурных исследованиях (например,
в анализе происхождения изобразительного искусства доистори-
ческого человечества, в исследовании раннего онтогенеза изо-
бразительной деятельности ребенка).
Несомненно огромное влияние речи на перцептивный про-
гресс ребенка. Но не менее значительно влияние этого прогресса
в форме зрительной интеграции опыта на становление и разви-
тие детской речи, чему уделено очень мало внимания.
Итак, мы имеем основания констатировать, что зрительная
система является для человека доминантной не только потому,
что она является самым 'мощным источником информации
о внешнем мире, обладает наибольшей дальномерностью и сте-
реоскопичностью сенсорных функций. В качестве таковой она

встречает сильную конкуренцию со стороны слуховой системы,
которая благодаря звуковому характеру языка и бинауральным
функциям мало уступает зрительной. Кроме того, все остальные
рецепции в общей массе, особенно кожные рецепции (тактиль-
ные, температурные, болевые) и кинестезия составляют не
менее мощный источник системной сенсорной работы мозга
человека.
Новейшие .исследования, связанные с проблемами трениров-
ки человека к космическим полетам, обнаружили явление сен-
сорного (голода в условиях зрительной изоляции и исключитель-
ную важность для поддержания общего рабочего тонуса мозга
сенсорных сигналов разных модальностей. Кроме того, из уче-
ния о доминанте известно, что тот или иной сенсорный нервный
центр становится доминантным лишь на известный отрезок вре-
мени, пока действует совокупность биологических факторов, оп-
ределяющая доминантное положение одного очага и субдоминант-
ное других. Доминантность зрительной системы не может в общем
объясняться только ее собственным информационным материа-
лом и превосходством оптических сигналов. Мы полагаем, что
доминантность зрительной системы определяется также тем, что
она играет роль внутреннего канала связи между всеми анали-
заторными системами (подобно кинестетическому анализатору)
и является органом—преобразователем сигналов. Такое не-
обычное для анализаторных систем мозга свойство у человека
зрительная система приобретает благодаря сочетанию четырех
факторов:
\) целостного предметного характера образа, т. е. отражения
структурного единства воспринимаемых вещей, относимых к оп-
ределенному пространству окружающей среды;
2) предметного действия, посредством которого человек опе-
рирует этими вещами и изменяет их, практически преобразуя
их структуру и свойства (а восприятие в свою очередь является
регулятором действия);
3) сигнификации воспринимаемых вещей, благодаря чему
обобщается, абстрагируется и сохраняется в качестве констант
перцептивное знание;
4) пространственной организации симультанного образа.
Таковы, на наш взгляд, основания для объяснения порази-
тельного феномена доминантности зрительной системы, обла-
дающей способностью превращать незримое в зримое, визуали-
зировать любые чувственные сигналы (кинестетические, вкусовые
обонятельные, вестибулярные, внутриорганические).
Зрительная система работает на трех уровнях: сенсорном
(ощущения), перцептивном (восприятия), апперцептивном
(представления). Такое совмещение имеется и в слуховой си-
стеме, которая, однако, работает на последнем уровне (аппер-
цептивном) в специализированных формах речевых или музы-

кальных представлений, не обладая к толпу же способностью
преобразования сигнала.
Что касается активного осязания, то оно является не одно-
модальной, а комплексной системой, объединяющей тактильные,
болевые, температурные и кинестетические ощущения, произво-
димые четырьмя разными анализаторами (Ананьев, Веккер, Ло-
мов, Ярмоленко, 1959).
Итак, уникальность, благодаря социальному развитию чело-
века, зрительной системы имеет первостепенное значение, так
как визуальная репрезентация является одним из важных меха-
низмов интеллектуальной деятельности и повседневного поведе-
ния человека.
Один из парадоксов психического развития ребенка заклю-
чается в том, что доминантной становится система, которая у но-
ворожденного человека в наименьшей степени жизненно
значима.
А. Пейпер обратил внимание на то, что, несмотря на изучен-
ность всех органов чувств новорожденного в современной науч-
ной литературе, «в отношении последовательного ряда, в кото-
ром располагаются органы чувств по своему значению для но-
ворожденных, не существует единого мнения» (Пейпер, 1962,
стр.86).
О расхождениях по этому важному вопросу свидетельствует
составленная им таблица (табл. 7).
Таблица 7
Распределение органов чувств по значимости (Пейпер, 1962)
У новорожденных
У новорож-
денных
У взрос-
лых
по Канестрини
по Штерну
по К. Бюлеру
по Ремплейну
по Пейперу
Вкус
Осязание
Зрение
Осязание
Кожная
Зрение
чувстви-
тель-
ность
Слух—зре-
Слух —
Осязание—
Вкус —
Вкус
Слух
ние
обоняние
слух
обоняние
Осязание—
Зрение —
Вкус —
Зрение —
Слух
Вкус —
обоняние
слух
обоняние
слух
обоняние
обоняние
Только К. Бюлер чисто теоретически, без экспериментальных
оснований, поставил зрение рядом с осязанием в качестве перво-
го по значению для новорожденного органа чувств.
На самом деле зрительный орган функционирует в ряду
других, нисколько не выделяясь в этот период, осуществляя
элементарные защитные и ориентировочно-установочные реак-

ции. В первыймесяц жизни вырабатываются, по данным
Н. И. Касаткина, положительные условные рефлексы лишь с обо-
нятельного, вестибулярного и слухового рецепторов. Первый по-
ложительный условный /рефлекс с зрительного анализатора был
получен лишь на втором-месяце жизни (Касаткин, 1948).
По новейшим данным А. М. Фонарева (1966), «в первые две
недели жизни неподвижный световой раздражитель зрительно-
двигательных реакций не вызывает. В этот период движение
глаз возникает только в том случае, когда отраженный от дви-
жущегося объекта луч света, перемещаясь по сетчатке, пере-
секает строго ограниченную рецепторную зону» (стр. 82) в пре-
делах 5° по вертикальному и 10° по горизонтальному меридиа-
нам, Однако сложные механизмы согласованных движений обо-
их глаз формируются к двум месяцам жизни. На пятом месяце
движения глаз возникают и при положении сигнала под углом
в 30° к зрительной оси.
По нашим наблюдениям, глазодвигательные реакции ребен-
ка на движущийся видимый объект приобретают более актив-
ный и упорядоченный характер в том случае, если объект дви-
жется прерывно и является звучащим, вызывающим слуховую
ориентировочную реакцию. «Начиная с третьего месяца, — отме-
чалось нами, — ...особую роль в развитии зрительного восприя-
тия пространства начинает играть звук и слуховая ориентировоч-
ная реакция» (Ананьев, 1960а, стр. 235).
За несколько месяцев развития, с 2 до 5—6 месяцев жизни,
зрительная система с помощью слуховых ориентировочных ре-
акций, тактильных и кинестетических, вкусовых, вестибулярных
и других ощущений настолько обгоняет в своем процессе осталь-
ные анализаторные деятельности, что становится в первый ряд
чувственных деятельностей ребенка.
Специально изучавшая развитие перцептивной деятельности
у младенцев первого полугодия жизни М. И. Лисина (1966) пи-
шет следующее: «...наши данные подтверждают вывод большин-
ства работающих с детьми первого полугодия жизни авторов
о преимущественной роли у них зрительного анализа». Большое
значение для этого анализа у детей в период от 2,5 до 6,5 меся-
цев имели движения рук как инструмента для захватывания,
упражнения и манипулирования предметами, однако собственно
анализаторные функции рук еще развиты слабо. Большее зна-
чение имело обследование игрушек ртом. «При этом движения
губ, языка, десен не носили пищевого характера, а играли роль
своеобразных перцептивных актов» (там же, стр. 76). В воз-
расте от 3,5 до 4,5 месяцев происходят сложные качественные
изменения в поведении детей, так как в этот период формируют-
ся простейшие манипулятивно-осязательные действия с предме-
тами, с помощью которых обеспечивается сохранение их в поле
зрения ребенка. При этом, согласно данным Р. Я. Лехтман-

Абрамович, звук как потенциальное качество зрительно воспри-
нимаемой /вещи, воспроизводится ударными движениями рук са-
мого ребенка и составляет важный сигнальный компонент обра-
зующейся зрительно-моторной координации.
В период 2,5—4,5 месяцев благодаря сочетанию оптико-аку-
стических свойств предмета с механическими, ощущаемыми так-
тильно и кинестетически, ребенок открывает впервые такие каче-
ства вещей, как непроницаемость, твердость, тяжесть, фактуру по-
верхности в различных градациях. Последующий ход зритель-
ного перцептивною развития определяется прогрессом предмет-
ных действий ребенка и образованием единой зрительно-мотор-
но-вестибулярной системы поведения (Лехтман-Абрамович и
Фрадкина, 1949). Поэтому нет оснований на этой стадии раз-
вития рассматривать формирующуюся зрительную перцепцию
как «чисто» зрительное обследование объекта и построения его
образа посредством движений глаз и организации лишь сетча-
точных элементов.
Необходимо характеризовать становление зрительной пер-
цепции в связи с основными этапами развития деятельности ре-
бенка, формирования его как общественного индивида в про-
цессе воспитания. Такой подход позволил А. В. Запорожцу на
материале большой группы экспериментальных исследований
определить основные стадии развития восприятия как этапы
формирования перцептивных действий.
В отношении первых месяцев жизни установлено, что ориен-
тировочные движения, в том числе и ориентировочные движе-
ния глаз, «выполняют лишь ориентировочно-установочную функ-
цию (устанавливают рецептор н£ восприятие определенного
рода сигналов), но не функцию ориентировочно-исследователь-
скую (не производят обследование и не моделируют его
свойств)» (Запорожец, 1966, стр. 37).
Ссылаясь на эксперименты Л. В. Венгера, Р. Фантца и дру-
гих, он заключил, что в этот период «еще не происходит фор-
мирование константных, предметных перцептивных образов»
(там же, стр. 37).
Такое формирование соотнесено с этапами развития деятель-
ности ребенка. На первом этапе перцептивный процесс строится
посредством внешних, материальных действий ребенка с пред-
метом (собственно предметных, практических действий с ве-
щами). Поэтому «на начальных этапах сенсорного обучения
сами действия, которые требуется выполнить, предлагаемые ре-
бенку сенсорные эталоны, а также создаваемые им модели вос-
принимаемого предмета выступают в своей внешней материаль-
ной форме» (там же, стр. 41). На втором этапе происходит
вычленение собственно перцептивных действий (в форме осяза-
тельного и зрительного обследования объектов). Перестроив-
шиеся под влиянием практической деятельности сенсорные про-

цессы «сами (превращаются в (своеобразные, перцептивные дей-
ствия, которые осуществляются с помощью движений рецептор-
ных аппаратов — предвосхищают последующие практические
действия» (там же, стр. 42). Особенности этого этапа и
образования системы перцептивных действий были всесторонне
изучены в лаборатории А. В. Запорожца.
В. П. Зинченко весьма интересно сопоставил в ранней онто-
генетической эволюции развития перцептивных действий руки
(осязательно-двигательных) и глаза (зрительно-двигательных).
В. П. Зинченко (1966а) пришел на основании этого изучения,
в числе прочих заключений, к двум важным выводам: 1) раз-
ные способы ознакомления и выбора у детей формируются не
одновременно и 2) с возрастом наблюдается сближение эф-
фективности разных способов ознакомления и выбора. Это озна-
чает, что по отношению к одной задаче или классу задач фор-
мируется взаимозаменяемость различных способов преобразова-
ния информации.
Особенно важен для перцептивного развития ребенка третий
этап, описанный А. В. Запорожцем. На этом этапе перцептивные
действия, по его словам, свертываются; время их протекания
сокращается, их эффекторные звенья оттормаживаются. Од-
нако за этой внешней характеристикой видения скрываются глу-
бокие внутренние преобразования: «...на данном этапе внешнее
действие превращается в действие идеальное, в движение вни-
мания по полю восприятия» (там же, стр. 43).
Исследования изображений, стабилизированных относитель-
но сетчатки (в опытах В. П. Зинченко, Н. Ю. Вергилиса,
М. П. Машковой) в этом отношении оказались весьма важными.
Стабилизация стимула относительно сетчатки в этих опытах
характеризовалась изменчивостью и искажением образов. Од-
нако «зрительная система на основании выработанных кри-
териев адекватности и на основании способности к манипуля-
ции образами нормализует искаженный стимул, сопоставляя
его с записанными в памяти эталонами» (Зинченко, 1966а,
стр. 59).
Особенно важным для рассматриваемой нами в этой книге
проблемы константности восприятия является вывод о том, что
способность зрительной системы по-разному видеть один и тот же
предмет, является необходимой основой для формирования кон-
стантности восприятия.
Для генетической теории восприятия эти данные весьма важ-
ны. Благодаря этим данным выяснена капитальная роль дея-
тельности в становлении восприятия и значение в его комплекс-
ной структуре перцептивных действий, являющихся своего рода
операционными механизмами. Эти механизмы социально-исто-
рические но своей природе, так как ребенок в процессе его вос-
питания усваивает исторически сложившиеся способы обследо-

вания вещей (выслушивания, рассматривания, ощупывания
и т. д.) и общественно выработанные системы сенсорных этало-
нов (общепринятая звуковысотная шкала музыкальных звуков,
«решетка фонем» родного языка или же система геометрических
форм) (Запорожец, 1963, стр. 35).
Мы не имеем возможности специально рассмотреть экспери-
ментальные данные, касающиеся становления восприятия ребен-
ка в дошкольном возрасте под влиянием воспитания и собствен-
ной практической деятельности, но в этом и нет необходимости,
так как они обобщены в новейших работах.
Не менее важное влияние на процесс формирования восприя-
тия ребенка (кроме практической деятельности и освоения об-
щественно сложившихся сенсорных эталонов) оказывает про-
цесс оречевления, вербализации чувственного опыта ребенка,
наиболее интенсивный, как было ранее указано, в эти же онто-
генетические периоды.
В нашей психологической литературе наиболее обстоятель-
ные исследования выполнены Г. Л. Розенгарт-Пупко в отноше-
нии раннего детства (1948) и А. А. Люблинской—дошкольного
периода (1954, 1959). Исключительно важную роль общения и
речи в развитии познавательной, в том числе и перцептивной,
деятельности показал Д. Б. Эльконин (1960).
Некоторые специальные характеристики речевых и перцеп-
тивных связей получены в физиологическом исследовании
Б. Ф. Сергеева (1964), который показал, что у детей ясельного
возраста образуется прямая связь предмета со словом, а
у школьников — опосредованная через другие известные слова
(в определенной лексической и грамматической системе).
В психическом развитии детей младшего школьного возра-
ста оба фактора (деятельности и речи) конвергируют, создавая
единую базу перцептивного прогресса -детей в процессе началь-
ного обучения. Наши исследования показали, что научение де-
тей правилам и операциям основных учебных деятельностей
(наблюдение, слушание, измерение, изображение, построение
и т. д.) всегда соразмерно введению в словарный состав речи
детей терминов, обозначающих различные свойства и отношения
вещей, чувственно воспринимаемых или представляемых ими
(Ананьев, 19606; Титова, 1964; Галкина, 1960).
Благодаря этой взаимосвязанности операций и обозначениям
выявляемых операциями предметных свойств достигается зна-
чительный прогресс в перцептивном развитии.
На этой основе восприятие ребенка становится важным сред-
ством (особенно при соблюдении' принципа наглядности обуче-
ния) усвоения знаний и развития мышления в процессе этого
усвоения.
Обобщение многих советских экспериментальных исследова-
ний по этому вопросу дано в ценной работе Э. А. Фарапоновой

об особенностях ощущений и восприятий у младших школьни-
ков («Психология младшего школьника», 1960).
В общей системе знаний и развития детей этого возраста
особое значение имеет изобразительная деятельность, изучен-
ная Е. И. Игнатьевым (1959), и измерительная деятельность,
изученная О. И. Галкиной (I960). Особенно показательны сдви-
ги в перцептивном развитии детей (от первых месяцев ЖИЗНИ
до подросткового возраста и юности) в таких видах восприя-
тия, которые связаны с дифференцировкой отношений (про-
странственных и временных).
Онтогенетическая эволюция восприятия пространства была
подробно описана нами совместно с Е. А. Рыбалко на основании
многолетних исследований (Ананьев и Рыбалко, 1964). Онтоге-
нетическая эволюция восприятия времени охарактеризована
Д. Г. Элькиным в его известной монографии (1962).
Выполненная в нашей лаборатории экспериментальная ра-
бота Л. Д. Ефимовой, изучавшей представления детей младшего
школьного возраста о глубине исторического времени, обнару-
жила ряд явлений перестройки перцептивного времени в этот
период под влиянием нового режима и ритма жизни в школе,
с одной стороны, первоначально усваиваемых исторических зна-
ний— с другой (Ефимова, 1954).
Весьма выразительно определил суть всех преобразований
в перцептивном развитии С. Л. Рубинштейн. «Развитие высших
форм восприятия, — писал он, — приводит его к превращению
в направленную, сознательно регулируемую операцию; по мере
того как восприятие становится сознательным и целенаправлен-
ным актом, оно превращается в наблюдение». «Возникновение
наблюдения означает по существу первое выделение из практи-
ческой деятельности—деятельности «теоретической», познава-
тельной» (Рубинштейн, 1946, стр. 279).
3.
Развитие восприятия в онтогенезе человека изучено более
или менее обстоятельно лишь в отношении самых ранних фаз.
Поэтому в психологии о возрастных особенностях восприятия
долгое время судили лишь по контрастным характеристикам зре-
лого (сформированного и завершившего свое развитие) восприя-
тия взрослого человека и формирующегося, находящегося в про-
цессе непрерывного становления восприятия ребенка в преддо-
школьном и дошкольном возрастах. Тем самым перцептивная
характеристика взрослого человека принималась за константу,
не испытывающую каких-либо преобразований до какого-то не-
определенного пункта старости.
Одни исследователи утверждали, что специфичность самой
ранней формы восприятия в ее синкретизме, глобальной целост-

ности и отсутствии анализа объекта, а другие, напротив, счи-
тали, что распространение среди маленьких детей феномена пе-
речисления объектов или их частей и свойств свидетельствует
о преобладании аналитических функций и отсутствии синтеза
впечатлений.
С. Л. Рубинштейн (1939), -критически рассмотревший обе кон-
цепции, показал, используя опыт своей сотрудницы Т. Г. Овсе-
нян, что эти противоречия объясняются искусственным обособ-
лением восприятия ребенка от процесса интенсивного формиро-
вания его мышления в процессе воспитания. Но если рассматри-
вать реальное единство восприятия и мышления в структуре на-
блюдения, то обе характеристики относятся к способам интер-
претации впечатлений, смена которых составляет определенные
стадии наблюдения. Это важное положение не объясняет, одна-
ко, многие факты более раннего формирования перцептивной ве-
личины сравнительно с перцептивной формой, восприятия цвета
сравнительно с восприятием формы, восприятия пространства
сравнительно с восприятием времени и т. д.
Другие явления перцептивного развития могут быть лишь
частично объяснены эволюцией интерпретационных, речемысли-
тельных характеристик восприятия. К таким явлениям относит-
ся более позднее возникновение способности к восприятию изо-
бражений предметов сравнительно с восприятием самих пред-
метов; восприятию знака сравнительно с восприятием плоскост-
ного изображения объекта и т. д. Дело в том, что, помимо аб-
страгирования и логического обобщения этих перцептивных ком-
понентов и связного словесного описания их в повествовании,
для последовательного развития этих форм восприятия требует-
ся более высокий уровень различительной деятельности и пер-
цептивного синтеза (особенно в форме зрительной интеграции
разнородного чувственного опыта). К тому же мышление и речь
как факторы перцептивного прогресса воздействуют на него не
извне, а изнутри, в процессе непосредственного взаимодействия
субъекта с объектами внешнего мира.
Развитие самого мышления с известным течением зритель-
ных или осязательно-двигательных образов, ассоциативно со-
единенных в ряды и цепи, И. М. Сеченов (1947) называл пред-
метным мышлением. Эта начальная форма мышления есть
вместе с тем .связывание в сложно организованную перцептив-
ную систему различных образов и сенсорных состояний. Впервые
в экспериментальной психологии такого рода явление у взрос-
лого человека удалось обнаружить Н. Н. Ланге.
Всякое восприятие, согласно его данным, есть многофазный
процесс, причем каждая предыдущая фаза представляет пси-
хическое состояние более неопределенное (начиная с осознания
«нечто» в поле зрения, т. е. обнаружения сигнала), а каждая
последующая более дифференцированное. Поэтому каждая

предыдущая фаза восприятия есть субъект для последующей,
являющейся предикатом, т. е. определением предшествующей.
Н. Н. Ланге открыл закон перцепции, согласно которому про-
цесс восприятия строится как наглядное суждение об объекте;
поэтому в процессе восприятия выражается общая черта суж-
дений— предшествования субъекта предикату и развитие субъ-
екта посредством предиката. Помимо экспериментальных дока-
зательств, Н. Н. Ланге ссылался также на данные из истории
языка, согласно которым безличные формы предложения первич-
ны. По его мнению, эти формы соответствуют первичным сту-
пеням перцепции, т. е. неопределенности состояния субъектов
наглядного, суждений, осознаваемых затем лишь путем преди-
кативных определений. Это обращение Н. Н. Ланге (1893) к ис-
тории языка не случайно, так как, по его убеждению, «индиви-
дуальная психологическая личность, со всем богатством ее мыс-
лей, чувств и желаний, наименее обязана личному творчеству
индивидуума и наиболее той общественной жизни, которая по-
родила язык и в нем отразилась» (стр. 62).
Еще в* опытах Н. Н. Ланге обнаружилось, что восприятие
не только интерпретируется мышлением, но само осуществляет-
ся как наглядное, особенно зрительное суждение, тесно свя-
занное со структурой предложения в развитии языка.
Более полное понимание оубъектно-предикативного строя
зрительного суждения удалось достигнуть много лет спустя,
благодаря значительным достижениям как в теории восприятия,
так и в теории мышления и речи.
Систематическое исследование восприятия предмета и рисун-
ка привело Н. Н. Волкова (1950) к выводу о том, что «зритель-
ное суждение образует важнейшее ядро активного зрительного
восприятия. В последовательности зрительных суждений пассив-
ное, чисто сенсорное отражение — зрительный образ — д о п о л*
няется выборочным активным отражением для
сравнения, для изображения, для любого пе-
реноса на другие предметы восприятия» (стр. 377).
Благодаря этому, как экспериментально показано Н. Н. Волко-
вым, восприятие проекционных (перспективных) отношений со-
вмещается с восприятием объемной формы предмета и светлот-
ных отношений, зависящих от освещенности объекта. В общем
восприятие как динамика образа или цепь его преобразований
неразрывно связано с многоактным развертыванием зрительных
суждений в единой структуре наблюдения.
Для генетического понимания этой структуры весьма важное
значение имели исследования Л. С. Выготского.
В своей теории внутренней речи, ее происхождения из внеш-
ней путем интериоризации и редуцирования ее субъектных ком-
понентов он установил весьма важное для эволюции наблюде-
ний положение о предикативности внутренней речи и ее плани-

рующей функции в деятельности. Зрительные суждения и много-
актность наблюдения, вероятно, интимно связаны с прогрессом
внутренней речи, ее редуцированным синтаксисом и пре-
обладанием предикативных определений (Выготский, 1934,
стр. 210-^211).
Новые подходы к теории восприятия возникли в последние
десятилетия в связи с применением основных понятий теории
информации и ее математических методов, обычно относимых,
впрочем, только к развитому, зрелому восприятию взрослого че-
ловека как оператора в системе «человек — машина».
В этой теории определение сигнала и его отдельного состоя-
ния (символа) сочетается с определением алфавита как совокуп-
ности таких состояний.
Б. Ф. Ломов (1966) пишет, что, «пожалуй, наиболее трудный
вопрос для психологических исследований — это вопрос о том,
как определить алфавит в каждом конкретном случае.
Предположим, что человек воспринимает некоторый незна-
комый предмет. Чтобы вычислить, сколько информации он по-
лучил, надо знать, какова длина алфавита, т. е. надо знать общее
число всех существующих предметов и вероятность встречи чело-
века с каждым из них» (стр. 174). В связи с этим исследователям
приходится прибегать к различным ограничениям, в том числе
и к сведению всех свойств восприятия к категориальности.
Б. Ф. Ломов,-(1966) замечает но поводу такого ограничения:
«Во-первых, хотя восприятие, во всяком случае развитое, и
включает момент отнесения объекта к категории, оно не исчер-
пывается этим моментом. Более того, категориальность является
не основной, а производной чертой, возникающей лишь на
сравнительно высоких ступенях развития. Во-иторых, сенсорное
обобщение, характерное для восприятия, далеко не всегда осу-
ществляется на основе тех же признаков, что и логическое»
(стр. 175). Б. Ф. Ломов рассматривает и некоторые другие мо-
менты и заключает, что такой способ количественного анализа
может быть применен не для определения восприятия, а лишь
для информационных характеристик категориального узнавания.
Следует обратить внимание на важность положения об отличе-
нии сенсорного обобщения от логического. В отношении (вос-
приятия цвета (сенсорных синтезов) и словесных обозначений
(классификации названий цвета) это экспериментально показа-
но Ф. Н. Шемякиным (1963) и 3. М. Истоминой (1963).
Различие процессов восприятия как формирования эталона
и опознания как сличения этого эталона с различными объек-
тами и их состояниями несомненно. Хотя опознание, конечно,
возможно только на основе сформированного восприятия, а вос-
приятие развивается благодаря практике опознания.
Подход к восприятию с позиций анализа механизмов опо-
знания открывает поэтому некоторые новые стороны в процессе

наблюдения, в котором сливаются собственно перцептивные и
апперцептивные процессы. В этом отношении интересны иссле-
дования В. Д. Глезера и его сотрудников.
Благодаря специально разработанной методике В. Д. Глезер
(1966) обнаружил, что время опознания сложного рисунка опре-
деляется «не элементами изображения, а сложными признаками,
разделяющими один образ от другого в данном алфавите»
(стр. 120). Процесс опознания образов происходит путем разво-
рачивания (сложных признаков. Лишь после того как о первом
образе получено достаточно информации, зрительная система
переходит к опознанию другого образа. Подобное оперирование
образами и различными их алфавитами дало основание
В. Д. Глезеру говорить о «словаре зрительных .образов»: «Сло-
варь зрительных образов определяется как набор зрительных об-
разов, которыми оперирует зрительная система в данной ситуа-
ции. Если наблюдатель не знает, что ему будет предъявлено, он
оперирует всем набором образов, который СЛОЖИЛСЯ у него в про-
цессе индивидуального развития. Но он может перейти к огра-
ниченному набору, если поставить зрительную систему в соот-
ветствующие условия» (там же, стр. 134—135).
Об этом свидетельствуют приводимые ниже данные (табл. 8).
Таблица 8
Пропускная способность зрительной системы нескольких
наблюдателей, определенная разными методами (Глезер, 1966)
Пропускная способность (дв. ед. сек)
при неогра-
после тренировки на ограниченный алфавит
Испытуемые
из n изображений
ниченном
алфавите
зрительных
по скорости
образов
по времени правильного опознания
получения
информации
Я. В.
115
37(n= 10), 29(n=4), 32(n=3)
40
О. Е.
88
46(n = 10), 43(n=5), 35(n=3)
49
К. Г.
83
51(n=10), 42(n=5), 32(n=3)
75
Ч. С.
165
83(n = 10), 54(n=4)
110
С. В.
57
42(n=10), 30(n = 4)
45
Г. Н.
89
47(n = 10), 33(n = 5)
48
Б. П.
103
33(n = 4)
С. С.
67
30(n = 4)
И. в.
101
Среднее...
96
61
В. Д. Глезер резюмирует: «Мы видим много только потому,
•что видим последовательно. Здесь прямая аналогия с речью.

В речи человек пользуется конечным набором слов, словарный
фонд сравнительно невелик. Более того, это, по-видимому, не
просто аналогия. ...Пропускная способность зрительной систе-
мы равна пропускной способности речи. Вход и выход мозга
'согласованы» (там же, стр. 136—137).
Оставляя в стороне это странное положение автора о равен-
стве пропускной способности зрительной системы и аналогичной
способности речи \ следует признать продуктивной подобную
аналогию развитой зрительной системы взрослого человека
с речью по их организации. Продолжая такую аналогию, можно
было бы говорить не только о словаре зрительных образов, но
и о своеобразном синтаксисе наблюдения, обусловленном вну-
тренней речью и многоактностью визуально-вербальных компо-
нентов наблюдения. Однако и словарь зрительных образов, и
синтаксис наблюдения не являются чисто натуральными про-
цессами, если употребить терминологию Л. С. Выготского. Они
'не являются и чисто культурными, поскольку подчиняются об-
щим законам построения изображения на сетчатке и в зритель-
ных центрах головного мозга. Мы имеем в этих «случаях про-
явление сплава натуральных и культурных процессов, благодаря
которым наблюдение как социально обусловленная деятельность
•человека преобразует и упорядочивает сенсорные функции не
только посредством речи и мышления, но и системой перцептив-
ных действий.
Исторически наблюдение возникло в процессе труда как си-
стематизированное, наглядное суждение о видимых связях
между орудием труда и изменениях, производимых с его по-
мощью в предмете труда.
Развитие трудовой деятельности как многоактной и полиопе-
рационной производительной деятельности хорошо иллюстри-
руется, например, сопоставлением количества действий при об-
бивке гальки австралопитеком (1 операция в 5 действий),
изготовлении ручного зубила шелльского периода питекантропом
(1 операция в 32 действия), изготовлении остроконечника чело-
веком среднего палеолита (4 операции в 102 действия), изготов-
лении кремневого ножа с роговой рукояткой человеком позднего
палеолита (И операций в 205 действий) и т. д.
В процессе труда развитие мышления неразрывно связано
с прогрессивным возрастанием наглядных операций, сопряжен-
ных с усложнением рабочих движений обеих рук и зрительно-
моторной координации (Семенов, 1957).
В ходе исторического развития техники и культуры наблю-
дение эволюционировало в нескольких направлениях, каждое
1 Это положение вовсе не учитывает явлений сенсорных синтезов, состав-
ляющих общую основу перцепции человека и животных, не обладающих
речью.

из которых связано с различием объектов .и операционных
систем.
Главнейшим из этих направлений является развитие перцеп-
тивно-апперцептивного аппарата трудовой деятельности. В со-
временных условиях этот аппарат выступает как основная ха-
рактеристика деятельности оператора в системе «человек — ма-
шина» (Ломов, 1966; «Обнаружение и опознание сигналов»,
1966; «Инженерная психология», 1964).
Наиболее сложным и специфическим для современного со-
стояния наблюдательской деятельности оператора является сле-
жение в различных его разновидностях (преследующее и ком-
пенсаторное, одномерное и двухмерное зрительное слежение, зри-
тельно-слуховое бисенсорное слежение и т. д.). Слежение не
ограничивается реакциями наблюдения, оно включает и так назы-
ваемые реакции предвидения путем экстраполяции данных на-
блюдений и срочные дозировочные двигательные реакции при
дистанционном управлении механизмами (Адаме, 1964).
Из этих трех компонентов слежения (наблюдения, предвиде-
ния, управления при помощи движения) ведущим является на-
блюдение. Однако следует обратить особое внимание на то
обстоятельство, что в современных производственных условиях
наблюдение осуществляется не столько непосредственно за из-
менением технологического процесса по признакам изменяемых
им вещей (сырья, инструментов и т. д.), сколько по показаниям
индикационных устройств и их сигнальных средств. Контрольно-
измерительная аппаратура и органы дистанционного управления
с их шкалами показаний обусловливают построение наблюдения
как своего рода чтение технических сигналов. Не случайно в оби-
ход вошли термины «читаемость шкал», «чтение приборов» и т. д.
Разумеется, такие наблюдения-чтения могут строиться лишь
на основе специального научения и технического образования,
•с Обязательной помощью усвоенного кода зрительных сигналов
•и принципов их декодирования в процессе управления.
Интересно отметить, что реакции наблюдения в виде про-
цедур чтения распространяются с буквенной и числовой (циф-
ры) форм на любую другую форму знаковой индикации (гео-
метрические фигуры, символы, цветовые обозначения и т. д.).
Реакции наблюдения составляют важнейший момент тру-
довой деятельности не только оператора в системе «человек —
машина», но и человека-регулятора в больших системах. Опе-
ративное мышление дежурного на энергосистемах или диспет-
чера на крупных железнодорожных станциях, как показал
В. Н. Пушкин (1965), всегда включает наглядные операции в ви-
де реакций наблюдения и диагностических суждений о состоя-
нии большой системы.
Широкое использование телевидения на производстве и
транспорте для целей наблюдения и регулирования производ-

ственных процессов, хотя и не устраняет реакций наблюдения
по знаковым индикациям, но все же значительно увеличивает
натуральное наблюдение по совокупности «сигналов.
Исключительно велика роль наблюдения в процессе позна-
ния. Известно, что в естествознании наблюдение являлось основ-
ным методом, на базе которого строились другие, в том числе
и экспериментальный, методы. В новейшем естествознании наблю-
дение усовершенствовалось с помощью различных средств фик-
сации (фотокиносъемка с последующей покадровой обработкой,
видеомагнитофонная запись с последующим частотным анали-
зом) и регистрации (электрической, пневматической и т. д.). По-
этому в современных условиях естествоиспытатель является не
только наблюдателем-натуралистом, но и наблюдателем-опера-
тором, который судит о течении опыта по сигналам индикацион-
ных устройств.
Познавательные функции наблюдения определяются его ме-
стом в системе экспериментальных и теоретических средств,
техникой фиксации и регистрации, сочетанием натуральной
(предметной) и опосредствованной (знаковой) форм. Важное
значение имеют объекты наблюдения (тела, явления и процессы
неживой природы; растительные и животные организмы, их со-
общества; люди и их общественные отношения, различные про-
цессы общественной жизни; человек, его поведение и наруж-
ный облик).
Объектом определяется программа наблюдения и специфич-
ность ее реализации с помощью общих средств наблюдения как
в науке, так и в искусстве.
Пейзажисты и портретисты существенно отличаются самой
организацией наблюдения, а не только техникой изображения.
В изобразительном искусстве (рисунок — скульптура — живо-
пись) воспроизводится с известной типизацией, моделируется
с известной идеализацией, воплощается в художественном про-
изведении действительность, наблюдавшаяся художником. На-
блюдение-изображение составляет целостную систему, в которой
построение изображения на основе наблюдения обусловливает
правила чтения изображения. Наблюдение в процессе изучения
и «съемки» натуры постепенно превращается в серию последо-
вательных сопоставлений изображения с натурой, а затем со-
средоточивается на самом изображении.
Особое место в жизни людей занимают, конечно, сами люди,
и поэтому изображение человека с самого начала возникнове-
ния первобытного искусства поразительно дифференцировано по
сюжету, технике и манере исполнения (Абрамова, 1966). По тех-
нике исполнения эти изображения в виде произведений малых
форм, скульптуры, барельефа, -гравюры, росписи на стенах пе-
щер, каменных плитках, обломках костей фиксировали образы
человека. Среди палеолитических изображений человека наибо-

лее частыми и дифференцированными были женские изображе-
ния. Это явление связано, как предполагают, с социальной цен-
ностью женщины для рода как хранительницы очага и непре-
рывности самого рода.
Не менее интересно и то, что среди палеолитических изобра-
жений найдены человеческие фигуры неясного тола, своего рода
обобщенный образ человека, как бы абстрагированный от поло-
вых особенностей; и по манере исполнения реалистические изо-
бражения часто дополнялись условными.
Мы не можем считать воплощенные человеческие образы
идентичными образами людей реальных. Различие «между обра-
зом и прообразом всегда возникает за счет техники и манеры
исполнения, фантазии и концепции художника. И тем не менее
даже дли условного изображения, а тем более реалистического
остается обязательным правило взаимозависимости наблюдения
и изображения, действующее и на самых ранних стадиях ^раз-
вития изобразительного искусства.
Поэтому в известных границах допустимо судить по изобра-
жению о том, как художник воспринимал натуру (прообраз)
в процессе наблюдения. Не случайно внимание ученых привлек
ранний этап детского изобразительного творчества, главнейшей
темой «которого является человек, в исполнении самых малень-
ких детей — «головоногий человек». Теперь нам известно, что та-
кое изображение объясняется не только несовершенством гра-
фических движений ребенка, но и генетическим своеобразием
его сознания и самосознания.
Выделение человека как объекта наблюдения и изображе-
ния— (явление социального развития ребенка и формирования
особого вида чувственного опыта—социальной перцепции. Об-
разы человека, строящиеся благодаря такой перцепции, регули-
руют процесс общения и разнообразные виды совместной
деятельности. Этот социальный смысл восприятия человека че-
ловеком специально выделен А. А. Бодалевым (1965) в его экс-
периментально-психологическом исследовании.
Интересно отметить, что среди изученных им 600 произведе-
ний юных художников (от 4 до 14 лет) были работы разного
содержания (пейзажи природы и индустрии, животные, люди
действующие и позирующие, иллюстрации к сказкам, натюрмор-
ты). Однако человек, независимо от этих видов изобразительной
деятельности, воспроизведен в 68% всех работ.
Соотношение между изображаемым с человеком и без чело-
века несколько изменяется с возрастом, но все же отмечается
относительное постоянство приоритета первого из видов изобра-
жения, как это видно из приводимой ниже таблицы (табл. 9).
С этими данными А. А. Бодалев сопоставил полученные им
возрастные характеристики образов человека, полученные экс-
периментальным тотем с помощью так называемых словесных

Таблица 9
Процент работ у художников (Бодалев, 1965)
Возраст, годы
Вид изображения
4-5
6-7
8-9
10-11
12-13
14-15
16-17
С человеком . .
53
70
63
64
78
68
67
Без человека . .
47
30
37
36
22
32
33
портретов. Оказалось, что с возрастом (от 7—8 лет до
•21—'26 лет) неуклонно падает включение в словесный портрет
описания элементов, образующих оформление внешности
(iK 21—26 годам сравнительно с 7—8 годами падает в 14,9 раза).
Это значит, что временные, ситуативные и подчас случайные
признаки внешнего обли-
ка (наружности) человека
уступают свое сигнальное
значение другим, более
существенным для про-
цессов общения и позна-
ния.
Действительно, отме-
чается возрастание в 3,6
раза числа элементов, ха-
рактеризующих экспрес-
сивные черты поведения
человека, и в 2,2 раза чис-
ла признаков, характери-
зующих физический об-
лик, конституционные и
другие особенности тела.
Графически эти изме-
нения представлены А. А.
Бодалевым (рис. 5).
Тенденции социальной
перцепции в изобрази-
тельной деятельности и
словесном описании чело-
веческого образа совпа-
дают, что характеризует
некоторые общие законо-
мерности эволюции наб-
людения, объектом кото-
рого является человек.
Рис. 5. Изменения в восприятии 'внешнего
облика человека в зависимости от возраста
испытуемых.
/ — восприятие физического облика; 2 — восприя-
тие экспрессии; 3 — восприятие оформления внеш-
ности (по Бодалеву)

Система «наблюдение — изображение» не ограничивается, ко-
нечно, этим объектом. Независимо от объекта реализм изобра-
жения определяется соотношением наблюдения и адекватных
«приемов изображения. На процесс восприятия предмета и про-
странственных отношений (например, горизонтали и вертикали)
переносится накопленный опыт изобразительной деятельности.
Обратное, причем сенсибилизирующее влияние изобразительной
деятельности на процесс восприятия хорошо иллюстрируется со-
поставлением средних ошибок при оценке отклонения (стрелки
прибора) от вертикали к горизонтали двух групп: рисующих и
нерисующих, которые одинаково не встречались с подобным за-
данием в прошлом.
Рис. 6. Средние ошибок в оценке отклонения
стрелки прибора от вертикали к горизонтали для
двух групп, рисующих и нерисующих (по Ки-
реенко)
Результаты этих опытов В. И. Киреенко (1959) выразил
в рисунке 6.
Как в системе «наблюдение — управление» (работа операто-
ра), так и в системе «наблюдение — изображение» собственно
перцептивные операции наблюдения рационализируются и пере-
страиваются в процессе деятельности (управления или изобра-
зительной), а образующие эти перцептивные операции сенсор-
ные функции сенсибилизируются.
Это же положение полностью относится к системе «наблю-
дение— письменность» (письмо и чтение). Исторически эта си-

стема возникла в культурном развитии человека первоначально
как система «наблюдение —идеографическая письменность» и
строилась по принципам, во многом сходным с системой «.наблю-
дение— изображение», особенно в условных схематизациях об-
раза. В последующем ходе культурно-исторического развития
письменность дифференцировалась преимущественно как алфа-
бетическая.
По характеристике Д. Дирингера (,1963), «главным достиже-
нием в создании алфавита было не изображение знака, а вве-
дение чисто алфавитной системы, в которой каждый звук обо-
значался одним-единственным знаком» (стр. 259). С этим вели-
чайшим культурным «изобретением связано образование нового
сложнейшего функционального механизма — комплекса зритель-
но-слухо-кинестетических связей; слышимое и произносимое
в структуре звукового языка слово стало видимым. Звуки фо-
нем, зафиксированные в графемах, приобрели свойство кон-
стантности.
Но не в меньшей степени, чем визуализация, благодаря пись-
менности речи имела значение вербализация зрительного вос-
приятия. Дело не только во второсигнальном регулировании
зрительных образов, в (построении систем словаря этих образов
и синтаксиса наблюдения. Дело в том также, что объектом вос-
приятия стала система знаков, а различение свойств каждого
отдельного знака стало осуществимо только относительно к си-
стеме в целом.
Поэтому письмо и чтение развивались как строго регулируе-
мые определенными правилами операции со знаками в опреде-
ленной системе, причем начальная точка отсчета и направление
письма определили начальную точку отсчета и направление про-
цесса чтения.
Вопрос о причинах выбора и фиксации того или иного на-
правления письма еще нельзя считать решенным, хотя имеются
основания предположить влияние фактуры поверхности (орудий
письменности, положение пишущего человека и других факто-
ров). Среди направлений и точек отсчета в доалфабетических
видах письменности специалисты отметили письмо отрава нале-
во и слева направо, бустрофедон (последовательный переход от
строки к строке по горизонтали—оправа налево, а затем слева
направо, и наоборот), письмо от центра по секторам окружно-
сти, по вертикали сверху вниз и снизу .вверх—в общем беско-
нечное разнообразие направлений построения строки, столбика
(столбца), общей пространственной структуры письменного
текста.
С изобретением и совершенствованием системы алфабетиче-
ской письменности положение существенно изменилось, хотя и
не сразу, а постепенно, на протяжении длительного времени.
Это отмечает Д. Дирингер (1963): «Как и семитские алфавитные

письменности, древнейшее греческое письмо имело направление
оправа налево...; в дальнейшем оно сменилось бустрофедоном...
Оба указанных способа письма сочетались иногда с вертикаль-
ным направлением — снизу вверх. Сохранилось, однако, несколь-
ко ранних надписей, написанных слева направо... После 500 года
дон. э. встречается уже только одно направление; слева направо
и сверху вниз» (стр. 525).
Стереотипизация направлений письма как основной графи-
ческой деятельности в системе письменности определила поря-
док чтения, построение и развертку зрительной системы, опери-
рование графемами, .впрочем и не только графемами. Этот по-
рядок у народов, пользующихся алфабетической системой на гре-
ческой или латинской основе, определил не только развертку
системы операции чтения, но и аналогичную систему построения
'изображений и чтения рисунка слева направо, хотя соотноше-
ние вертикали — горизонтали определяется специфическими за-
кономерностями самого рисунка. У народов, пользующихся дру-
гими алфабетическими системами (древнееврейский, арабский),
"вся система ориентации противоположная, причем справа на-
лево развертывается не только письмо и чтение, но, по-видимо-
му, порядок счета, чтение и построение рисунка.
В других неалфабетических системах письменности (китай-
ский, японский) операции письма, чтения и построения рисунка
определяются вертикальным расположением знаковых рядов.
В системе «наблюдение—(письменность» складывается, сле-
довательно, такая культурная организация натуральных про-
цессов зрительного восприятия, которая жестко детерминирует
порядок операций с графемами, числами, изображениями
1л любыми другими оптическими сигналами.
Такое предположение мы сформулировали на основании дли-
тельного исследования взаимосвязей между чтением, письмом,
рисованием, ручным трудом, физическими упражнениями у де-
тей в процессе первоначального обучения. Мы обнаружили, что
JBO всех этих предметах первоначального обучения дети 7—8 лет
допускают однородные ошибки пространственного и количест-
венного анализов, особенно в определении положения знака, ко-
личества его элементов и направления — начальной точки отсче-
та в системе построения графических, предметных и гимнасти-
ческих движений (Ананьев, 1954).
Во II четверти первого года обучения эти ошибки составили
29,5% от общего числа ошибок детей в их письменной речи.
Лишь приблизительно с III четверти первого года обучения
ошибки пространственного и количественного анализов графем
сменяются собственно звуковыми ошибками, которые затем
устраняются основными приемами воспитания культуры уст-
ной и письменной речи.
Этот процесс отражен нами в рисунке 7.

В дальнейшем мы обнаружили, что явления стереотипизации
и стабилизации порядка действий, связанные с определенной
национальной культурой и способом обучения, распространяют-
ся на всю систему пространственной ориентации человека, вклю-
чая измерение, изображение, построение, .моделирование и
оценку собственного положения в пространстве (Ананьев и Ры-
балко, 1964).
Новейшие экспериментальные исследования в области ин-
женерной психофизиологии, как можно думать, подтверждают
наше предположение и позволяют распространить его на всю
область чтения знаковой индикации, независимо от того, яв-
ляются ли эти знаки геометрическими фигурами, буквами, циф-
рами и т. д.
Одно из таких подтверждений мы видим в интересных опы-
тах М. Г. Козырьковой (1966), предложившей новую методику
определения динамической остроты зрения (при перемещении
•объектов с большими угловыми скоростями). Она резюмировала
Рис. 7. Изменения относительного числа ошибок
со II mo IV четверть учебного года в I классе.
Л — звуковые ошибки: Б — количественные ошибки;
В — пространственные ошибки.

выводы из своих экспериментов весьма определенно: «Просле-
живающие движения глаз слева направо оценивались наблюда-
телями как более удобные, чем движения в обратном направ-
лении. Возможно, это связано с тем, что при чтении происхо-
дила определенная тренировка в последовательном перемеще-
нии глаз слева направо» (стр. 74).
Почти одновременно, в том же 1966 году, публикуется рабо-
та двух японских психологов — Мураи и Комаки, которые экспе-
риментально установили, что у японских операторов процесс
протекает иначе, и также поставили это в связь с особенностя-
ми японской письменности (Murai,
Komaki, 1966, стр. 135, 136).
Все это укрепляет наше понима-
ние социально-культурной обуслов-
ленности так называемых натураль-
ных систем отсчета в любых видах
человеческого восприятия.
Несомненно, что особое значение
для всей эволюции наблюдения, свя-
занного с любыми видами деятель-
ности, имело развитие системы «на-
блюдение — письменность». В этой
системе более, чем в других, выра-
жен операционный порядок наблю-
дения, вообще весь цикл разверты-
Рис. 8. Сонет Шекспира и запись движений
глаза в процессе чтения.
А — запись на неподвижную светочувствительную бу-
магу; Б — запись на движущуюся ленту фотокимо-
графа (по Ярбусу)

вания совокупности операций, организующих множество макро-
и микродвижений (глаз, рук, корпуса тела, общего положения
тела и т. д.). Спор о том, важны или нет движения глаз в по-
строении зрительных образов, теряет смысл при анализе процес-
са чтения, письма или зрительного обзора индикационного
устройства, а также чтения рисунка, если мы подходим к зри-
тельному образу как компоненту целостной системы наблюдения.
От характера этой системы зависят направление, масса и струк-
тура движений глаз, как это можно показать на двух примерах
из многолетних исследований А. Л. Ярбуса, наиболее глубоко
проследившего их динамику и механизм.
Приводим запись движения глаз при чтении сонета Шекс-
пира (рис. 8).
Увы, мой стих не блещет новизной,
Разнообразьем перемен нежданных.
Не поискать ли мне тропы иной,
Приемов новых, сочетаний странных?
Я повторяю прежнее опять,
В одежде старой появляюсь снова.
И кажется, по имени назвать
Меня в стихах любое может слово.
'Все это оттого, что вновь и вновь
'Решаю я одну свою задачу:
Я о тебе пишу, моя любовь,
И то же сердце, те же силы трачу.
'Все то же солнце ходит надо мной,
Но и оно не блещет новизной!
Сопоставим это с записью движений глаз при свободном би-
нокулярном рассматривании фотографии скульптурного порт-
рета египетской царицы Нефертити в течение двух минут
(рис. 9).
Все это свидетельствует о многоактной смене перцептивных
компонентов наблюдения посредством многосерийных глазодви-
гательных позиций.
Изучение Э. Тейлором эволюции беглости чтения на боль-
шом материале (5000 учащихся начальной и средней школы,
колледжа) показало, что эта эволюция может быть точно «из-
мерена» такими характеристиками движений глаз, как фикса-
ция, ее длительность и возвращение (для повторного чтения),
с которыми можно соотносить средний объем узнавания и сред-
нюю скорость понимания (число слов в минуту). Так, от I клас-
са начальной школы до колледжа фиксация на 100 слов сокра-
щается в 3,2 раза, а средняя длительность фиксации уменьшает-

ся с 0,33 сек (в I классе)
до 0,23 сек (в колледже).
Возрастает объем узнава-
ния в момент фиксации
с 0,42 (в I классе) до 1,33
(в колледже). Особенно
показательным является
увеличение в 4,5 раза
средней скорости понима-
ния (числа слов в секун-
ду)
Ускорение речемысли-
тельных процессов при
чтении связано с редуци-
рованием движений глаз
и образованием обобщен-
ных зрительно-моторных
установок. Тем не менее
остается постоянным по-
ложение о временной ор-
ганизации смены таких
установок в процессе на-
блюдения, совершенство-
вание которого сопро-
вождается возрастанием
апперцептивной регуля-
ции перцептивно-сенсор-
ных потоков.
Еще до начала систе-
матического обучения ре-
бенка он научается опре-
деленным правилам и
процедурам наблюдения (рассматривания предметов и изобра-
жений, ощупывания и т. д.). Однако лишь в школе наблюдение
вместе со слушанием становится универсальной формой учения,
благодаря тому что оно (наблюдение) включается в многие си-
стемы: «наблюдение — измерение», «наблюдение — чтение», «на-
блюдение — изобразительная деятельность», «наблюдение — мо-
делирование и трудовые операции», «наблюдение — построение
и перестроение гимнастических движений» и т. д. (Ананьев,
1958), Воспитание наблюдательности как свойства личности
и интеллекта оказывается поэтому одной из общих задач школь-
ного обучения (Ананьев, 1940).
Решение этой задачи на протяжении многих лет обучения
и всеми его средствами обеспечивает сформированность к нача-
Рис. 9. Запись движений глаза при свобод-
ном (рассматривании фотографии скульптур-
ного портрета египетской царицы Нефертити
двумя глазами в течение двух минут (по
Ярбусу)
1 Данные приводятся по книге А. Л. Ярбуса (1965, стр. 149).

лу самостоятельной деятельности (трудовой, познавательной,
общественно-политической) человека в обществе системы опе-
раций наблюдения — операционных механизмов восприятия.
Эти механизмы складываются много позже функциональных
механизмов восприятия, образующихся из взаимодействия сен-
сомоторных функций с мнемическими, речевыми и другими.
Можно поэтому сказать, что «возраст» операционных и функ-
циональных механизмов не совпадает: операционные механизмы
относительно «моложе» функциональных и «стареют» позже,
причем в зависимости от сочетания двух факторов: 1) интенси-
фикации общего процесса старения организма и 2) ослабления
трудовой и познавательной активности, особенно после прекра-
щения основной профессионально-трудовой деятельности.
Именно это генетическое различие операционных и функцио-
нальных механизмов восприятия, маскируемое более мощными
проявлениями их взаимосвязи в реальных процессах наблюде-
ния, ставит исследователей проблемы старения перцептивных
способностей человека в трудное положение. С одной стороны,
бесспорно, хотя и гетерохронное, но все более резко выражаю-
щееся ослабление сенсорно-перцептивных функций. С другой
стороны, также бесспорно, что старые люди более существенно
отличаются друг от друга, чем молодые, в отношении наблю-
дательности и способностей оперировать огромными массами
зрительных образов, превосходящими, конечно, апперцептивный
фонд молодых людей.
Различие между активным долголетием с продолжением об-
щественно-трудовой деятельности и интенсивным старением лю-
дей, полностью освободившихся от этой деятельности и ушедших
на покой, как известно, во всех нормальных случаях (кроме па-
талогических форм старения) не в пользу последних.
С возрастом повышается точность диагностических оценок
в работе опытного врача, педагога, руководителя трудовых
коллективов, диспетчера и т. д. и глубина зрительных суждений,
несмотря на постепенное ослабление зрительных функций. Бла-
годаря операционным механизмам восприятия структуре на-
блюдения возникает сила, противодействующая старению пер-
цептивных способностей.
Биографический анализ жизни и деятельности многих вы-
дающихся людей подтверждает это предположение. Великие
натуралисты были людьми не только долголетними, но и со-
хранившими поразительную ясность видения изучавшихся ими
явлений природы, несмотря на отмечавшееся ими самими ослаб-
ление некоторых функций (сенсорных или мнемичеоких).
Ч. Дарвин и И. П. Павлов — типичные представители этого
класса деятелей. В изобразительном искусстве подобных при-
меров множество. Быть может, наиболее показательны в этом
отношении наши современники — живописец М. Сарьян и

скульптор С. Коненков. В художественной прозе непревзойден-
ной вершиной остается Л. Толстой, реализм которого непрерыв-
но связан с его гигантской сферой наблюдения и необозримым
«.словарем зрительных образов».
И в этих и в более обыденных случаях активного долголетия
относительная сохранность перцептивных процессов объясняет-
ся, .кроме противостоящих старению операционных механизмов,
высоким уровнем мотивации, интересами к окружающей дейст-
вительности, потребностями в знаниях, общении с людьми и со-
зидании ценностей. Именно эти внутренние побуждения обеспе-
чивают необходимое для тех или иных перцептивных операций
психофизиологическое напряжение.
Уместно напомнить, что оптимальные возможности любой
функции, в том числе и сенсорной, определяются лишь под на-
грузкой. Однако эти нагрузки, необходимые и полезные для
функционирования сенсорных органов, в старости не должны
быть извне навязанными, заданными условиями. Именно в позд-
ние периоды человеческой жизни, гораздо более, чем в ранние,
функциональная работоспособность сенсорных и двигательных
органов зависит от силы внутренних побуждений.
К мотивации относятся различные формы установки, влия-
ние которых на динамику сенсомоторных процессов и восприя-
тие изучено в школе Д. Н. Узнадзе. Эти процессы и перцептив-
ные акты обусловлены не прямым воздействием внешних сиг-
налов на рецепторы, а сложным взаимодействием целостного
организма с его потребностями и внешней среды с ее меняю-
щимися ситуациями. Установки как отношения потребности к
ситуации влияют на образование и молярных структур в виде
целостных форм поведения и молекулярных частных феноменов
психического развития, в том числе и восприятия (Узнадзе,
1963). Влияние установок на течение восприятия является од-
ним из факторов сенсибилизации сенсорно-перцептивных функ-
ций, повышающих уровень их активности и работоспособности
в определенных условиях потребностей.
Однако нет возможности объяснить мотивацию наблюдения
как особой познавательной деятельности со сложной системой
перцептивных действий, ограничиваясь установкой, которую сам
Д. Н. Узнадзе считал первым, низшим уровнем психической жиз-
ни, импульсивной и быстротечной, характеризуемой непрерывно
сменяющимися моментами психическими состояниями. Вторым,
высшим, специфически человеческим он считал уровень объек-
тивации, благодаря социальной природе человека и созиданию
им ценностей жизни и культуры (Узнадзе, 1961). Этот уровень
целенаправленной сознательной жизни противостоит как слу-
чайным внешним воздействиям, так и потоку внутренних им-
пульсов. Именно на этом уровне возникают логическое мышле-
ние и язык, произвольное внимание и воля.

Можно полагать, что и наблюдение как организация перцеп-
тивных процессов в процессе деятельности, направленной на
познание внешнего мира, относится также к уровню объекти-
вации. Поэтому продуктивность, как и активность, целенаправ-
ленность, избирательность и другие свойства наблюдения, с воз-
растом не снижаются, а повышаются, причем в очень широком
диапазоне зрелости, включая, по Биррену, «позднюю зрелость»,
пожилой или даже старческий возраст.
Определять перцептивный потенциал взрослых людей необ-
ходимо не по отдельным параметрам отдельного перцептивного
акта, а по состоянию и возможностям определенных систем
наблюдения, включенных в жизненно важную для него форму
общественно-трудовой деятельности.
Однако специализация сенсорно-перцептивных функций в
процессе деятельности эффективна именно тогда, когда общие
свойства этих же функций стабилизированы.
Из предшествующего изложения следует, что стабилизация
функций на высоком уровне определяется образованием слож-
ных операциональных систем и усиленной мотивацией. В каче-
стве таких систем выступают различные виды наблюдения, ор-
ганизованные комплексы перцептивных действий и установок,
с помощью которых происходит преобразование сигналов, пере-
вод сигналов любой модальности на зрительный алфавит, ис-
пользование его как общего механизма восприятия.
Мы предполагаем, что в этом процессе становления устой-
чивых рабочих перцептивных систем важнейшая роль принад-
лежит перцептивным константам и их корреляциям, с которыми
связана целостность сенсорно-перцептивного опыта человека.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ-
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПЕРЦЕПТИВНОЙ
КОНСТАНТНОСТИ И ПЕРЦЕПТИВНЫХ
КОНСТАНТ
1.
Константность, являющаяся одним из основных свойств восприя-
тия, обеспечивает человеку познание окружающего его мира в
относительно устойчивых, постоянных признаках, благодаря че-
му предметы внешнего мира, их свойства, характеристики и
отношения становятся для него инвариантными, несмотря на
значительные вариации в изменениях непосредственного раздра-
жителя.
Константность восприятия обусловлена практическим взаи-
модействием живого существа с окружающей его «средой и фор-
мируется, несомненно, в течение всего филогенетического раз-
вития органического мира. Энергия раздражения, получаемая
органами чувств, ни на один миг не перестает изменяться от
одного мгновения к следующему мгновению, в зависимости от
внешних и внутренних условий. У живого существа в течение его
индивидуальной жизни вырабатывается способность восприни-
мать стойкие, действительные свойства объекта, с которыми он
устанавливает практические взаимоотношения, а не кажущиеся,
«видимые», качества, меняющиеся в зависимости от качества
и количества энергии раздражителя, т. е. от характера и силы
освещения, расстояния до предмета и ракурса, в котором он
воспринимается. Функция перцептивной константности — про-
дуцировать устойчивый, стабильный и константный мир вместо
постоянно изменяющихся сенсорных впечатлений. В известной
мере именно благодаря константности восприятия внешний мир,
мы сами и все живые организмы оказываются в нашем созна-
нии разделенными и различимыми друг от друга.
Но каким образом происходит такое константное восприятие
чувственных характеристик предмета (его действительного раз-
мера и формы, собственного цвета, его положения и т. д. в пер-
цептивном пространстве) при постоянно изменяющихся субъ-
ективных условиях перцепции, когда чисто сенсорное отражение
этих свойств должно меняться по законам физиологической оп-
тики соответственно изменению изображения воспринимаемого
объекта на сетчатке. Короче говоря, каков механизм перцеп-
тивной константности? Этот вопрос в различной форме ставился

учеными с очень давних .времен, но психофизиологическое ис-
следование феномена константности восприятия началось толь-
ко со второй половины XIX столетия (Вудвортс, 1950). Особенно
широко развернулось экспериментальное исследование пер-
цептивной константности в современной науке (Натадзе, 1961),
когда появилась возможность разностороннего изучения дина-
мики трансформаций зрительных сигналов в физиологическом
аппарате (центральном и периферическом) чувствующей систе-
мы, учитывая их взаимодействие с индивидуальным психофи-
зиологическим опытом (закрепившиеся стереотипы, способы
генерализации и дифференциации, установки) и психическим
складом личности (мотивационная и операционная структуры).
В результате появились крупные систематические исследования
феномена перцептивной константности (Волков, 1950; Натадзе,
1963; «Исследования по психологии восприятия», 1948; Postman
a. Tolman, 1959; Akishige, 1961, 1965).
Однако и они не дали полного представления о психологи-
ческом механизме этого явления (Натадзе, 1961). О том, что
факты перцептивной константности величины и формы «пока
недостаточно понятны», говорит Ч. X. Грэхем (1963), поскольку
эксперименты на константность восприятия «были скорее демон-
стрирующими, чем аналитическими», а в таких случаях «теоре-
тические взгляды часто опережают экспериментальные данные,
что ведет к созданию теоретических представлений, слабых в
операциональных характеристиках и определениях» (стр. 455).
Заключая рассмотрение этой проблемы, Ч. X. Грэхем подчерки-
вает: «Несмотря на эти трудности, проблемы различения вели-
чины и формы важны и должны быть изучены» (там же, 455).
Эти оценки состояния проблемы перцептивной константности
в психологии перекликаются с оценкой, данной Н. Н. Волковым
почти 20 лет тому назад, который отнес эту проблему к весьма
немногим в психологии, имеющим многочисленные, но мало
совпадающие между собой теоретические объяснения. И при
этом, подчеркивает Н. Н. Волков, обнаруживается почти полное
совпадение основных определений самого феномена перцептив-
ной константности, даваемых авторами столь расходящихся
между собой гипотез (Волков, 1948). Действительно, и по сей
день, когда дело касается природы этого феномена, его меха-
низмов, каждое новое большое исследование выдвигает новую
гипотезу сущности перцептивной константности, полностью или
частично отвергая предшествующие.
Подчеркивая необходимость научно обоснованного и доказа-
тельного решения проблемы перцептивной константности, раз-
ные исследователи акцентируют внимание на разных сторонах
проблемы.
Одни отмечают, что константность имеет принципиальное
значение в общем учении о восприятии (Рубинштейн, 1946;

Allport, 1955). Именно в этой особенности восприятия раскры-
ваются более всего психические свойства живого существа, по-
скольку одни психофизиологические закономерности недоста-
точны для объяснения данного феномена.
«Данное свойство служит блестящим примером активной
природы восприятия, показывающим, что физические особенно-
сти и оптические закономерности слишком мало говорят о самом
процессе восприятия у живого организма. Это означает, что для
объяснения феномена перцептивной константности недостаточ-
но только психофизиологических механизмов, лежащих в основе
восприятия» (Leibowitz, 1965, стр. 9).
Для других феномен перцептивной константности тесно свя-
зан с такими личностными характеристиками, как отношения,
направленность, установки, поскольку то и другое они опреде-
ляют такими факторами, организующими наше восприятие, ко-
торые опираются на прошлый опыт воспринимающего субъекта
(Бжалава, 1966; Натадзе, 1963; Brunswik, 1956).
Третьи рассматривают изучение факторов и диапазонов кон-
стантности как первоочередное и обязательное условие успеш-
ного моделирования перцептивных актов, так как построение
лучших механических моделей самоорганизующихся систем —
перцептронов — возможно лишь при условии проникновения в
суть этого биологического процесса, обеспечивающего приспо-
собление живых систем к существованию в постоянно изменяю-
щейся среде окружения (Веккер, 1964; Розенблатт, 1965 и др.).
А это в свою очередь четко вычленяет существенно важный этап
в длительном процессе биологической эволюции, поскольку, по
мнению X. Лейбовица (1965), «знание механизма перцептивной
константности важно и для нашего понимания живых организ-
мов, потому что ее наличие непосредственно отделяет мир жи-
вотных от других биологических систем» (стр. 9).
Решение проблемы константности восприятия имеет и чисто
утилитарное значение. Специалисты в области психологии тру-
да, связанные с профессиональным отбором, нуждаются в стро-
гом определении потенциальных возможностей зрительно-кине-
стетической сферы человека, а это невозможно без предвари-
тельной диагностики перцептивной константности и т. д.
Отсюда становится понятным тот большой интерес, который
проявлялся и проявляется к проблеме константности восприятия
не только со стороны психологов, физиологов, биологов, но так-
же и философов, математиков, биофизиков, специалистов в обла-
сти авиационной и космической психологии.
Прежде всего мы последовательно проанализируем имею-
щиеся гипотезы механизма перцептивной константности, на ос-
новании чего сделаем попытку сформулировать собственную
гипотезу и предложить новые задачи, необходимые, с нашей
точки зрения, для решения этой проблемы.

Дискуссия, начавшаяся почти столетие назад между Г. Гельм-
гольцем (1891, 1910—1911) и Е. Герингом (Hering, 1942)—ав-
торами в известной мере противоположных теорий о природе
константности восприятия, продолжается их последователями
и в значительной степени отражается на современном состоянии
проблемы К
Для Г. Гельмгольца и его последователей (Brunswik, 1947,
Thouless, 1931 а, б) константность восприятия является в извест-
ном смысле высшим, сложным, а не чисто периферическим яв-
лением, где преобразование первичной перцепции объясняется
факторами интеллектуальной природы, как бы они ни формули-
ровались: «бессознательные умозаключения», «предметная ин-
тенция», «суждения глаз», «медиаторы», «эмпирические знания»
и т. д. Атомистическое понимание ощущения приводит Г. Гельм-
гольца к отрыву восприятия от ощущения вообще и в вопросе
о константности восприятия в частности. Восприятие образуют
трансформированные аконстантные ощущения. Процесс транс-
формации управляется суждениями и умозаключениями вос-
принимающего субъекта, вырабатываемыми в течение его про-
шлой жизни. Но фактически акт константного восприятия не
выявляет наличия такого умозаключения, а в непосредственном
эмпирическом опыте подобные явления не имеют места. По-
скольку восприятие носит явно непосредственный характер,
Г. Гельмгольц называет эти умозаключения и суждения бессоз-
нательными.
Ощущения, на которых строятся восприятия, не осознаются:
константное, т. е. правильное отражение свойств предмета, дает-
ся лишь в восприятии. Последнее возможно благодаря индиви-
дуальному опыту субъекта, который заключается, по мнению
Г. Гельмгольца, в выработке соответствующего масштаба, что
позволяет оценивать свойства предметов как нечто неизменное,
несмотря на изменяющиеся условия перцепции.
К теориям интеллектуалистического характера Р. Г. Натадзе
(1961) относит теории чисто феноменологические — теории пер-
цептивной константности Е. Брунсвика (1947, 1956) и Р. Тоулес-
са (1931).
Крупный американский психолог Е. Брунсвик (Postman а.
Tolman, 1959) — систематик, теоретик и экспериментатор, созда-
тель большой школы вероятностного функционализма — оста-
вил после себя функционалистскую теорию восприятия и созна-
1 Р. Г. Натадзе (1961), анализируя проблему, «называет теории, возглав-
ляемые Г. Гельмгольцем, «интеллектуалистическими», а теории, возглавляемые
Е. Герингом, — «периферическими». Этой же терминологии будем придержи-
ваться и мы.

ния, которая имеет своих сторонников и последователей в США,
Англии, Германии, Франции, Японии. В самом начале своего
теоретического развития Е. Брунсвик находился под влиянием
М. Шлика (1925) и Венского кружка логических позитивистов.
Это влияние выразилось в его утверждении, что психология
должна развиваться как операционалистская дисциплина. Позд-
нее Е. Брунсвик четко отделяет свою собственную позицию от
теоретических установок гештальтпсихологии и молярного бихе-
виоризма.
Центральной темой психологии Е. Брунсвика является про-
блема «достижений», или «дистантного фокусирования». Систе-
матическое изложение вероятностного функционализма включа-
ет: 1) параллельный анализ перцептивного и поведенческого
достижения внутри концептуального контура, 2) оценку резуль-
татов деятельности организма при его приспособлении к окру-
жающей среде, что почти невозможно прогнозировать, и 3) по-
стоянный акцент на «замещающем функционировании», т. е.
взаимопроникновении перцептивного и поведенческого резуль-
татов с помощью многочисленных и взаимозаменяемых про-
цессов.
Принцип вероятностного функционализма легко представить,
если расположить его составные положения по контуру линзо-
вой модели. На передний план выдвигаются три отдельных функ-
циональных отношения между: 1) дистантным изменением и
проксимальным воздействием, 2) проксимальным воздействием
и перцептивным ответом и 3) дистантным изменением и перцеп-
тивным ответом.
Е. Брунсвик считал, что исследование этих взаимосвязей по-
служит выяснению причинных взаимоотношений окружающей
среды и вероятностной природы (т. е. возможных механизмов)
закономерностей психических явлений.
Е. Брунсвик дает также линзовую модель перцептивных до-
стижений применительно к частному случаю перцептивной кон-
стантности. Он предполагал, что перцептивная константность
обеспечивает нервной системе различение дистантных свойств
окружающей среды и эквивалентность широко изменяющихся
эталонов проксимальных сигналов, которые служат посредни-
ками в восприятии удаленных предметов.
Экспериментальные исследования константности, проведен-
ные Е. Брунсвиком и его сотрудниками (Eissler, 1933; Holaday,
1933; KHmpfinger, 1933; Postman a. Tolman, 1959), преследовали
в основном четыре цели: 1) определение константности при нор-
мальных условиях, 2) выяснение влияния отношения (интенции)
на константность (рис. 10), 3) доказательство наличия общей
константности при восприятии дистантных объектов и 4) иссле-
дование влияния генетического и познавательного фактора в
развитии перцептивной константности (рис. 11).

Исследовались не только зрительные константы (величины,
формы, цвета), но также и слуховые (константа громкости),
и тактильно-кинестетические (плотности, объема и поверхности).
Е. Брунсвик утверждал, что перцептивная система характери-
зуется определенной степенью «глупости» по сравнению с про-
цессами мышления. «Глупость» — цена за скорость реакции, а
скорость часто наиболее существенна при приспособлении к
неожиданным опасностям и изменениям в окружающей среде.
В повышении точности реакции решающую роль Е. Брунсвик
отводит «интенции», влияние которой он исследовал экспери-
ментально.
Механизму медиации в перцептивной константности Е. Брун-
свик не придавал решающего значения, за что он подвергся
критике со стороны своих последователей (Feigl, 1955; Krech,
1955), которые создали и разработали понятие реально не
существующего, не физического «промежуточного предмета» (ме-
диатора). Интенцией Е. Брунсвик называл внутреннюю установ-
ку (в экспериментальной ситуации — это инструкция) на пред-
метность (наивно реалистический взгляд, по определению Брун-
свика), когда восприятие константно, или на сенсорное
впечатление (при аналитическом отношении, по терминологии
Е. Брунсвика), когда восприятие аконстантно.
В некоторых случаях Е. Брунсвик пытается отмежеваться
от интеллектуалистического толкования константности и тогда
говорит об автоматическом учитывании ситуации в восприятии,
например автоматическое учитывание удаленности предмета
создает «счастливую возможность» для константного восприятия
его величины. О механизме этого автоматического учитывания
автор даже не ставит вопроса. Вообще следует отметить, что ме-
ханизмы психических явлений его не интересуют, поскольку
Е. Брунсвик стоит на крайне феноменологических позициях и
считает, что закономерности психических процессов можно рас-
крыть и понять весьма приблизительно, и в общем наши знания
носят чрезвычайно относительный характер.
Последователи и сторонники Брунсвика (Postman et al., 1956)
продолжали развивать его теоретические положения и выдви-
нули большое число гипотез о процессе превращения ощущений
в перцепты. При этом назывались такие дополнительные про-
цессы, как вывод (заключение), или понимание, или подсчет,
или категоризация, или ассимиляция, или стабилизация и т. д.
Данные ощущений описывались как намек, ключ, знак, инди-
катор, критерий, сообщение, информация и т. д. Те и другие
процессы сочетаются различными способами. Некоторые иссле-
дователи придавали большое значение памяти и образам памя-
ти, другие — условиям, или ответным тенденциям, или моторной
направленности, а третьи недооценивали значение процесса
узнавания и приводили аргументы в защиту спонтанных про-

цессов 1. Такова теория Е. Брунсвика и его последователей.
Что касается так называемой теории компромисса, или, как
ее иначе определяют, теории феноменальной регрессии Р. Тоу-
лесса (1931 а, б), то она заключается в следующем. Согласно
Р. Тоулессу, константность восприятия проявляется в том, что
налицо компромисс между сенсорными и периферическими де-
терминантами, выражающийся в тенденции к сближению между
этими двумя крайностями. Но, как правило, все же это отноше-
ние не достигает нуля (т. е. полное отсутствие константности)
или единицы (т. е. совершенная константность). При этом сте-
пень компромисса у разных людей различна, она характеризуется
изменчивостью, зависящей от того или иного качества подопыт-
ных субъектов. Р. Тоулессу же принадлежит логарифмирован-
ный индекс перцептивной константности, который в настоящее
время широко применяется в психологических исследованиях
константности восприятия.
Рассмотрим теперь группу периферических теорий, возглав-
ляемых Е. Герингом (1942). Е. Геринг пытался вскрыть основу
константности восприятия путем выявления периферических
факторов восприятия — компонентов рецепторных процессов.
Для Е. Геринга и его последователей (Gibson, 1957, Ogle, 1946)
оптическое вооружение является основой получения визуального
образа, и вся необходимая информация для восприятия объекта
включена в него. И потому для объяснения перцептивной кон-
стантности нет никакой необходимости обращаться к каким-ли-
бо интеллектуальным процессам. «Наши глаза обладают такой
чувствительностью сами по себе. Изменение модели и структуры
оптического вооружения устанавливает наилучшие пути отно-
сительно объекта, и при условии адекватного освещения эти
пути более чем достаточны для восприятия физического мира»
(Gibson, 1957; цит. по Akishige, 1961, стр. 5).
В другой работе Дж. Гибсон (1959) заостряет свое отрица-
тельное отношение к интеллектуалистическим теориям: «Если
мы отрицаем наличие сколько-нибудь фиксированного располо-
жения сенсорных механизмов как сенсорной основы восприятия,
то все формулировки обогащения, дополнения, интерпретации,
категоризации или организации этого сенсорного материала
становятся неуместными, и какая-либо их причастность пол-
ностью отрицается» (стр.486).
Несмотря на столь решительные попытки со стороны при-
верженцев периферических концепций отмежеваться от интел-
1 Эта же тенденция прозвучала в работе Н. Н. Волкова (1950, стр. 382—
383), и, думается, прав И. Т. Бжалава (1965, стр. 153), считающий, что точка
зрения Н. Н. Волкова еще более углубляет недостатки такого типа гипотез,
поскольку последний приписывает глазу способность мыслить, и на этом пути
ищет мост, объединяющий сенсорное с логическим.

лектуалистических толкований перцепции, и в частности ее кон-
стантности, тем не менее они противоположны не до конца. Так,
в тех и других отводится значительная роль фактору индивиду-
ального опыта, но если для Г. Гельмгольца и его последовате-
лей он является основным и решающим 1, то для Е. Геринга,
например, константные свойства восприятия развиваются в он-
тогенезе, опираясь на такие врожденные, периферические яв-
ления физиологического порядка, как зрачковый рефлекс, адап-
тация к свету и явления одновременного контраста. Для
Дж. Гибсона «восприятие является функцией раздражения» и
«означает общую функцию достижения контакта с окружающей
средой. Эта функция, подобно другим, развивается и со зре-
лостью, и с обучением. Распространенное мнение, что физиоло-
гические и сенсорные механизмы являются врожденными, а пси-
хологические и перцептивные процессы — приобретенными, со-
вершенно не отвечает фактам. Эта вера, освещенная веками,
здесь категорически опровергается» (там же, стр. 485—486).
И завершает он свое рассуждение следующим положением:
«Перцептуальное познание следует рассматривать как деятель-
ность, достигающую и улучшающую контакт со средой и при
этом открывающую новые свойства мира через выделение новых
переменных в потоке раздражителей. Отметим, что приобретение
новых видов чувствительности и их созревание идут рука об
руку, и оба процесса начинаются со младенчества» (там же,
стр. 486).
Так как Дж. Гибсон не говорит о конкретном аппарате пер-
цептивной константности, формулируя лишь общие положения
«о биофизике перцепции» и выдвигая «обобщенную гипотезу
психофизического соответствия биофизике раздражения», то до-
казать недостаточность его концепции, естественно, оказывается
значительно труднее, чем недостаточность периферической тео-
рии Е. Геринга, основные положения которой были опровергну-
ты или уточнены в более позднее время благодаря более тонким
и направленным экспериментальным исследованиям. Но в общем
аргументация сторонников периферических теорий настолько
основательна и убедительна, особенно в своей фактической, экс-
1 В недавно вышедшей книге X. Лейбовица (Leibowitz, 1965) прямо утвер-
ждается, что «оптические и физические свойства раздражения говорят нам
слишком мало о процессе восприятия в живом организме, показывая тот важ-
ный факт, что для перцептивной константности недостаточно только тех меха-
низмов, которые лежат в основе рецепции» (стр 92). Что же это за факторы,
которые, по его мнению, детерминируют константность восприятия? X. Лей-
бовиц считает, что их два: 1) фон, окружение воспринимаемого объекта;
2) индивидуальный перцептивный опыт, определяющий активную природу
восприятия, функционирование которого носит характер интеллектуальной
деятельности.

периментальной части, что многие исследователи психологии
пространственного восприятия считают, что только теория Е. Ге-
ринга и некоторые ее видоизменения могут в какой-то мере удов-
летворить современные научные требования. В качестве при-
мера можно привести так называемую теорию стереоскопиче-
ского зрения американского математика и биофизика К. Огля
(Ogle, 1959), исследователя бинокулярного стереоскопического
эффекта. Автор этой теории связывает визуальные процессы
живого организма только с физико-физиологическими и нейро-
анатомическими фактами, правда, при этом он оговаривается,
что такое объяснение, видимо, зависит от стадии развития и на-
копления психологических знаний. Свои доказательства К. Огль
строит полностью на явлении диспаратности не только биноку-
лярного зрения, но и монокулярных зон ретины. Рассматривая
области применения своей теоретической системы, К. Огль по-
лагает, что «она, вероятно, должна иметь большое значение для
решения основной проблемы видимых размеров визуальных
объектов и в проблеме константности восприятия величины в
ситуациях, где бинокулярное зрение играет доминирующую
роль» (стр. 391) К
За последние годы появляется все больше исследований пер-
цептивного пространства, которые проведены математиками.
Как правило, эти исследователи не особенно интересуются за-
кономерностями протекания тех или иных психических процес-
сов. Поэтому они берут в качестве отправных положений имею-
щиеся знания физико-физиологического и нейроанатомического
строения периферического конца анализатора и пытаются про-
вести аналогию между закономерностями тех или иных матема-
тических трансформаций и результатами того или иного психи-
ческого процесса, рассматривая его как некоторую более или
менее однозначную связь «стимул-реакция». Поэтому многие из
этих теорий можно отнести к периферическим, например теорию
бинокулярного восприятия пространства Р. Люнебурга—А. Блан-
ка, (Luneburg, 1947, 1950; Blank, 1959; Campbell, 1952), поль-
зующуюся значительным вниманием со стороны многих психо-
логов.
Итак, можно сделать общий вывод: несмотря на некоторые
разноречия, и интеллектуалистические теории, и теории пери-
ферические признают влияние апперцепции на константность
восприятия, правда, в различной форме и на разные ее компо-
ненты.
1 Будучи математикам, К. Огль рассматривает проблему создания новой
метрической системы визуального пространства и утверждает, что решение
этой проблемы только из чисто математических и геометрических конструкций
будет иметь существенные недостатки: следует обязательно учесть особен-
ности восприятия пространства и его основных характеристик человеком.

3.
В противоположность этим теориям гештальтпсихология1
считает константность имманентным свойством восприятия, при
этом перцептивная константность определяется структурой поля
восприятия. Возникнув как реакция на ассоцианизм, гештальт-
психология в течение длительного времени совершенно исклю-
чала все данные об элементарных ощущениях, пытаясь выделить
перцептивный опыт, как таковой. В противовес ассоцианистам,
которые считали, что опыт и поведение являются суммой нейт-
ральных и постоянных единиц — теория так называемой мозаи-
ки, или пучка, — они предложили считать эти единицы (стиму-
лы, ответы, чувства, идеи и т. д.) полностью зависящими от
окружающих условий, структуры перцептивного поля, в котором
они проявляются. Нужно сказать, что в вопросе о константности
восприятия и ее природе представители гештальтпсихологии да-
ют расходящееся в деталях толкование этого явления.
В. Келер (Köhler, 1929), положивший начало эксперимен-
тальному изучению перцептивной константности на низших сту-
пенях фило- и онтогенеза, показавший наличие константности
восприятия величины у трехлетнего ребенка, у шимпанзе и даже
у кур, считал, что эти данные свидетельствуют в пользу изна-
чальности константности восприятия.
Как известно, одним из центральных положений о целостно-
сти (гештальт) явлений психики является соображение о значе-
нии расположения. Определенные формы могут изменить все
свои части и тем не менее сохранить характерную форму в це-
лом: сходство между этими двумя формами более заметно, чем
их различие. Но что же это за сходство, спрашивает В. Келер,
когда в двух раздражителях все различно? Видимо, предполага-
ет он, что-то остается одним и тем же, что определяет взаимо-
связи и что присуще более целому, чем частям. Когда мы делаем
квадрат из четырех линий, квадратность есть свойство, относя-
щееся к целому, но не имеет никакого смысла по отношению
к частям; так же как химические свойства какой-нибудь моле-
кулы не имеют никакого отношения к любой из ее составных
частей (элементов). Свойства целого создаются сущностью од-
новременных специфических взаимосвязей. Таковы факты, де-
лает он вывод, требующие молярного (целостного) взгляда на
явления (Köhler a. Wallach, 1944).
Если приложить эту точку зрения к конкретным свойствам
зрительного восприятия, то константность восприятия величины
1 В данной работе мы ограничиваемся изложением лишь самых основных
идей основоположников гештальтпсихологии применительно к феномену пер-
цептивной константности. Более детальное изложение теоретических основ
гештальтпсихологии и их критический анализ читатель найдет в работах
Н. Н. Волкова (1950), Р. Г. Натадзе (1961), С. Л. Рубинштейна (1946).

заключается в тенденции получать представления одинаковой
величины, хотя ретинальные изображения этих предметов по ве-
личине различны. Эта тенденция, по мнению В. Келера, является
результатом анализа, «сущность которого состоит в том, что
восприятие расстояния, на котором находится предмет от вос-
принимающего субъекта, определяет одновременно и видимую
величину предмета. Константность цвета, формы, скорости и
других свойств зрительного знания предполагает равное значе-
ние систематических взаимосвязей между любой частью поля
зрения и всеми остальными» (Kohler a. Emery, 1947). Для В. Ке-
лера константное восприятие (величины, формы, цвета и пр.)
по своей природе не отличается от любой оптической иллюзии,
обусловленной целостной структурой воспринимаемого зритель-
ного поля. Во-первых, предметы никогда не выглядят просто
такими, «как они есть на самом деле», утверждает В. Келер.
Предметы, которые не являются совершенно круглыми, могут
выглядеть идеально круглыми, констелляции точек или звездо-
чек могут выглядеть подобно линии или замкнутой фигуре. Двух-
мерные изображения некоторых видов будут выглядеть трех-
мерными, углы и линии могут искажаться множеством различ-
ных геометрических обманов — хорошо известных оптических
иллюзий. Во-вторых, продолжает Келер, они необязательно вы-
глядят такими, «какими, мы знаем, они должны быть». Упоря-
доченные связи между частью и целым или между частью и
частью формируются у разных людей не различными путями,
как функция случайного опыта, но являются результатом спе-
цифического повторения (или тренировки), имеющего более чем
ограниченное влияние на восприятие в целом комплексе перцеп-
тивного поля. Действительно влиятельные факторы, по мнению
Келера, это такие аспекты раздражителя, как конфигурация,
близость, сходство, общее направление, симметрия и другие
объективные характеристики, подобные этим 1.
Многочисленные исследования В. Келера не сведены в сколь-
ко-нибудь последовательную и единую систему (хотя им и была
издана книга под общим названием «Гештальтпсихология»,
1929), поэтому, несмотря на его более чем 40-летнюю научную
деятельность, этого крупного ученого-экспериментатора с разно-
1 Именно эти соображения привели В. Келера к тому, что при изучении
психических явлений он попытался воспользоваться позитивными результа-
тами, достигнутыми в некоторых разделах точных наук того времени. Имея
глубокие познания в физике, В. Келер часто использовал понятия этой науки
в своих психологических построениях. Физические и химические явления, ма-
тематические отношения и способы представления этих явлений, общая кон-
цепция организма как физической системы — все эти идеи непрерывно разви-
вались В. Келером, в основном способом аналогии, по всегда с применением
таких аналогий, которые, по мнению многих ученых (Prentice, 1959), были
чрезвычайно плодотворными, хотя не всегда они оказывались в конечном итоге
истинными.

сторонними интересами не считают основным теоретиком геш-
тальтпсихологии. Методологические и теоретические проблемы
гештальтпсихологии периода ее становления (конец 20-х и
30-е годы) наиболее основательно и последовательно представ-
лены в книге К. Коффки «Основы гештальтпсихологии»
(Koffka, 1935).
Анализ общей формы, по мысли автора, является простейшим
и первичным процессом, происходящим на уровне сенсорной
рецепции и не зависящим сколько-нибудь существенно от науче-
ния или опыта. Эта теория рассматривает рецептивный процесс
как конфигурационный, при этом полностью отрицается наличие
мозаичной стадии, вместо которой предлагается понятие дина-
мического поля, все части которого взаимодействуют друг с дру-
гом с момента периферического раздражения. Итак, в этой тео-
рии формирующий процесс совпадает с рецептивным процессом.
Что касается конкретно феномена перцептивной константно-
сти, то К. Коффка предлагает гипотезу инварианты, получив-
шую чрезвычайно широкое распространение в исследованиях
константности восприятия. Действие стимула изображения, пред-
полагает К. Коффка, имеет, по крайней мере, два аспекта, или
компонента, для формы предмета: это форма и ориентировка.
К утверждению тесной взаимосвязанности этих двух компонен-
тов он приходит путем следующих рассуждений: если два прок-
симальных раздражителя слегка различны (чуть-чуть выше по-
рога различения), то по законам физиологической оптики они
не могут произвести совершенно одинакового воздействия. Но
если все же этот эффект оказывается равным, то, видимо, он
равен в каком-то одном отношении и непременно должен раз-
личаться в другом. Так, например, два эллипса кажутся одина-
ковой формы, а на самом деле они показаны в различной ориен-
тации. Это означает, что определенная комбинация формы и
ориентировки является инвариантной для данного изображения.
Для величины вторым аспектом будет расстояние. К. Коффка
подчеркивает, что такое инвариантное сочетание возможно
лишь для максимально близких по своей природе раздражи-
телей, предъявляемых при определенных условиях.
Если при данных условиях величина ретинального изобра-
жения представлена через ф, радиация объекта через i, а форма
ретинального изображения через г, то гипотеза инварианты
К. Коффки может быть выражена следующей простой форму-
лой: для величины: S/ = константа, или φ=K S/; для формы;
d d
Sh/θ= константа, или r = K Sh/θ; для яркости: W • В = константа,
или i=K•W•B,
где 5 — видимая величина;
d — видимое расстояние;

Sh — видимая форма;
в — видимый наклон;
W— видимая белизна;
В — видимая яркость.
Таким образом, К. Коффка пытался представить объединен-
ное объяснение для всех явлений константности — констант по-
ложения, величины, формы, яркости и т. д.
Нетрудно заметить, что сведение константности восприятия
к закономерностям структурной целостности восприятия пред-
ставляет собой фактически лишь описание той закономерности
«учитывания объективной ситуации» в восприятии, которая от-
мечается всеми исследователями этого явления и многократно
доказана, особенно в ряде работ Е. Боринга (Boring, 1940, 1942,
1952), а не объяснение этого явления. В конечном итоге гешталь-
тисты указывают главным образом на широко известный и экс-
периментально установленный факт: восприятие константно,
когда оно, так сказать, ситуационно, когда данное свойство
предмета (цвет, величина, форма) воспринимается в соответст-
вующей ситуации; но весь вопрос заключается в том, как про-
исходит это учитывание объективной ситуации, или, как иногда
говорят, каковы ч закономерности трансформаций явлений физи-
ческого мира в мир перцептивный.
Попытка описания основных закономерностей этих трансфор-
маций принадлежит японской школе психологов-гештальтистов,
которую возглавляет И. Акишиге (Akishige, 1961, 1965). В ре-
зультате многолетнего экспериментального изучения структуры
перцептивного пространства японские ученые научно обоснован-
но доказали возможность установления единого генерального
уравнения перцептивной трансформации \ применимого ко всем
без исключения перцептивным константам, составляющим струк-
туру перцептивного пространства. В качестве закона, который
управляет трансформациями в подобных случаях, И. Акишиге
предлагает закон сохранения перцептивной информации, основ-
ным выразителем которого является перцептивная констант-
ность.
Доказывая существование такого закона, И. Акишиге (Aki-
shige, 1966) прибегает к математической теории перцептивной
константности, определяющей общую структуру воспринимае-
мого пространства 2. Исследования перцептивной константности,
J Р=#.Га, где R — физическая величина, Р — ее психологическая транс-
формация, а — константа.
2 Еще в 30-е годы появились работы, где перцептивная константность
описывалась с помощью математической теории групп. Такова, например, кни-
га Е. Казирера (1938). Е. Казиреру, однако, не удалось показать, как эти
функциональные отношения можно выразить через трансформации и какова
характеристика инвариант, так как все его доказательство построено на тео-
ретической модели.

основанные на математическом понятии группы, имеют чисто
теоретический смысл и сводятся к принципу идентичной транс-
формации при полной константности, и соответственно все за-
кономерности преобразований перцептивной трансформации по-
нимаются с помощью математической теории групп.
В результате экспериментальных исследований И. Акишиге
и его сотрудники (Akishige, 1961, 1965) приходят к выводу, что
константы величины, формы, цвета, глубины, скорости и т. д.
выражаются в линейных функциях, состоящих из соответствен-
ных параметров, и что содержание трансформаций этих функ-
ций составляет группы. Также было выяснено, что наклон каж-
дой линейной функции (а) и индекс константности (Z) являют-
ся линейными инвариантами каждой константы. Если констант-
ность полная, воспринимаемая величина, форма, яркость и т. д.,
т. е. перцепты, метрические инварианты. Частные закономерно-
сти феномена перцептивной константности пока не изучены шко-
лой И. Акишиге, поскольку исследователи считают, что до сих
пор еще не выделено достаточного количества операций и эле-
ментов, составляющих группу, которые соответствовали бы уже
обнаруженным видам перцептивных инвариант. В исследованиях
обнаружено около 60 основных функций, представляющих раз-
личные перцептивные константы. Оказалось, что 53 из них со-
стоят из двух переменных, имеют структуру линейной трансфор-
мационной группы и могут быть полностью выражены основной
формулой трансформации. Остальные функции являются функ-
циями со многими переменными и соответственно могут быть
выражены формулой со многими переменными.
Уравнения с двумя переменными, у которых функциональные
показатели неизменны, включаются в генеральную формулу
трансформации со многими переменными. Когда функция, пред-
ставляющая перцептивную константу, состоит из двух перемен-
ных, она составляет Абелеву группу и генерирует инварианты.
Когда функция состоит из многих переменных, формируется ги-
перплоскость, и таким путем получается инварианта. Такое по-
лучение инварианты, по мнению И. Акишиге, и есть сущность,
с одной стороны, и характеристика перцептивной константно-
сти — с другой.
В стройной системе логических построений японского психо-
лога чрезвычайно интересно и убедительно выглядит предло-
женная им теория перцептивного пространства и закон сохра-
нения перцептивной информации 1. Перцептивное пространство
конструируется на координатной системе, где наше тело —
1 Теоретико-информационный подход к исследованию переработки и со
хранения зрительной информации в высших отделах зрительной системы осу-
ществляется в работах лаборатории В. Д. Глезера. В. Д. Глезер и его сотруд-
ники оперируют понятием инвариантности зрительного образа к различным
преобразованиям изображения на входе. Тем не менее исследования этой

центр, причем этот центр является центром не только общепри-
нятых координат, таких, как перпендикулярность, горизонталь-
ность и глубинность, но и координат, разделяющих их, так ска-
зать, по качеству, а именно наше тело отделяет верхний сектор
от нижнего, правый от левого, все то, что находится впереди,
от того, что находится сзади. Видимая величина, форма, расстоя-
ние, направление и т. д. перцептивных объектов определяются
контуром сведений о перцептивном пространстве. Кроме того,
качество этих координат и контур сведений не есть нечто неиз-
менное, но, напротив, имеет различную значимость (ценность)
в зависимости от разнообразия задач, поставленных перед че-
ловеком, т. е. их функциональная, или поведенческая, ценность
дается в их связи к живому организму, который восприни-
мает их.
Перцептивные явления, включающие перцептивное простран-
ство соответственно можно представить из n-комлонентов, и ин-
формация об определенном компоненте явления определяется
информацией другого компонента об этом же явлении и о дру-
гих явлениях и, значит, обусловлена параметрами, показываю-
щими степень перцептивной константности без какого-либо на-
рушения сохранившейся информации о перцептивном простран-
стве. В результате делается вывод о том, что перцептивное
пространство нашей повседневной жизни «есть информационно-
консервированное пространство» и что перцептивная констант-
ность определяется законом сохранения перцептивной информа-
ции: перцептивное пространство конституирует информационно-
консервированное пространство и перцептивная константность
определяется непосредственно информационно-консервирующей
функцией. Когда получаем достаточно соответствующей инфор-
мации, константность увеличивается до полной; когда не полу-
чаем никакой информации, константность отсутствует. Между
этими двумя крайностями степень константности постепенно из-
меняется.
Как и все сторонники гештальтпсихологии, И. Акишиге
считает, что перцептивная константность является основной и-
врожденной познавательной функцией, которой обладают все
живые организмы, поскольку экспериментально показано, что не
только обезьяны, такие, как шимпанзе, но также и птицы, и ры-
бы, и даже такие беспозвоночные, как пчелы, обладают констант-
ностью восприятия.
Действительно, этот аргумент выглядит весьма веским. Од-
нако постоянно следует иметь в виду, что имеется немало пове-
денческих стереотипов, которые у животных являются врожден-
лаборатории касаются лишь процесса опознания зрительных образов и имеют
самое косвенное отношение к проблеме перцептивной константности (Глезер,
1966; сб. «Пятое совещание по физиологической оптике», 1966).

ными, а человеку приходится им обучаться в процессе онтоге-
нетического развития, тем более, что несколькими строками ниже
И. Акишиге говорит, что перцептивная константность «проявляет-
ся на очень ранней стадии развития организма», однако не
уточняет, когда именно наступает эта стадия. Во всяком случае,
для человека эта стадия не совпадает с первыми днями постна-
тальной жизни. Значит, может быть, до наступления этой ста-
дии восприятие младенца аконстантно?
Своего положения о врожденности перцептивной констант-
ности у человека И. Акишиге не подкрепляет какими-либо фак-
тическими данными, а между тем имеется немало исследований
первых недель постнатальной жизни младенца, особенно совет-
ских психологов, которые свидетельствуют о том, что первые
стадии перцептивного развития маленького ребенка аконстант-
ны 1. Как естествоиспытатель, И. Акишиге должен был бы за-
метить это явное противоречие, но поскольку японская школа
гештальтистов в своих методологических, философских обосно-
ваниях представляет современное неокантианство (Akishige,
1961), то для них каждая инварианта восприятия фактически
является некоей монограммой, посредничающей, упорядочиваю-
щей схемой, вложенной в живой организм до его появления на
свет, по отношению к которой и ориентируется частный, специ-
альный чувственный опыт. Эти монограммы, схемы как бы рас-
крываются, развертываются в процессе индивидуальной жизни
человека, что является процессом, прямо противоположным
процессу формирования и развития в диалектико-материалисти-
ческом понимании. Таким образом, гештальтпсихология превра-
щает внешний объективный мир в нечто производное от перцеп-
тивной константности; предметность объективного мира оказы-
вается феноменальным качеством, порожденным чувствитель-
ностью субъекта.
1 Последовательно анализируя онтогенез перцепции, А. В. Запорожец
в докладе на XVIII Международном психологическом конгрессе (1966) упо-
минает о результатах исследований Л. А. Венгера и Р. Фантца, где показы-
вается, что «уже в первые месяцы жизни младенца достигается довольно тон-
кое «ориентировочное» различение старых и новых объектов (отличающихся
друг от друга величиной, цветом, формой и т. д.), но еще не происходит фор-
мирования константных предметных перцептивных образов, которые необхо-
димы для управления сложными и изменчивыми формами поведения»
(стр. 37—38). И только в 2—3 года «в области восприятия формы постепенно
начинает выделяться общая конфигурация контура, которая, во-первых, отгра-
ничивает один предмет от другого, а во-вторых, определяет некоторые воз-
можности пространственного их взаимодействия» (стр. 39), тогда как имеются
исследования (Ф. Розенблатт, 1965), показывающие, что восприятие контура
предмета (фигуры—фона) является врожденным у животных. По данным ис-
следований лаборатории А. В. Запорожца, еще позднее у детей появляется
представление об объемах (после 3 лет), тогда как, по данным Д. Гибсона
и Р. Уок (Gibson a. Wolk), у многих млекопитающих от рождения высоко
развито чувство глубинности пространства (эксперименты проводились на
молодых и новорожденных животных).

Совершенно обособленное место среди всех вышеперечислен-
ных теорий занимает гипотеза «восприятийных схем» Ж. Пиаже
(1950, 1952) 1. Много и плодотворно занимаясь проблемами ге-
незиса различных личностных структур, Ж. Пиаже специально
выделяет проблему развития восприятия у ребенка. Восприятие
предметов оформляется в процессе непрерывного практического
взаимодействия между субъектом и предметом. Конктетный ме-
ханизм константности восприятия величины и формы объектов
он пытается вскрыть путем глубокого анализа всех особенностей
активного взаимодействия субъекта с окружающим миром (про-
цессы адаптации и ассимиляции, по терминологии Ж. Пиаже).
Согласно Ж. Пиаже, уже в младенческом возрасте наблю-
дается довольно высокая константность восприятия величины
и расстояния, но относится это только к ближнему пространству.
Удаленное пространство с находящимися в нем предметами оце-
нивается долгое время неверно.
Непрерывные кинестетические и визуальные манипуляции
с объектами обеспечивают младенцу все более полный ряд пос-
ледовательных восприятий, когда предмет воспринимается им с
разных сторон и полимодально. В результате, по мнению Ж. Пи-
аже, постепенно осуществляется все более полная адаптация
субъекта к ситуации благодаря вмешательству компенсаторных
регуляций. Эта адаптация подразумевает в конечном итоге
равновесие двух моментов: с одной стороны, субъект ассимили-
рует объекты, включая их в схемы своих действий, с другой сто-
роны, наблюдается аккомодация, когда происходит обратное
влияние объекта на субъект, меняющее схему его действий, его
поведение; таков механизм приспособления схем действий субъ-
екта к объекту.
О способах взаимодействия аконстантной чистой рецепции и
константной схемы восприятия, оформляющих восприятие объ-
ектов и явлений внешнего мира, сам Ж. Пиаже не говорит, но
у него есть утверждение (особенно отчетливо развиваемое в его
обобщающей теоретической работе, 1952) о том, что, по его
мнению, актуальное восприятие является процессом обозначе-
ния, наполнения конкретным содержанием сенсомоторных схем.
Таким образом, Ж. Пиаже невольно придает константности вос-
приятия интеллектуалистический характер, что вносит известное
противоречие в его общую концепцию. Но сам принцип понима-
ния константности, процесса ее формирования и развития, не-
1 Подробнее анализ основных положений гипотезы Ж. Пиаже о механиз-
ме перцептивной константности изложен в статье Р. Г. Натадзе (1961), где
анализируются основные работы по данной проблеме крупнейшего француз-
ского психолога.

сомненно, правилен и имеет важное значение для создания окон-
чательной теории перцептивной константности.
Рассматривая гипотезу восприятийных схем Ж. Пиаже, со-
ветский психолог Р. Г. Натадзе (1961) приходит к выводу1, что
психологическое содержание этого константного образования
совпадает с понятием фиксированной установки (Узнадзе, 1963).
Фиксированная установка в понимании Р. Г. Натадзе отли-
чается от понятия интенциональной установки, употребляемого
в школе Е. Брунсвика и у гештальтпсихологов; последние ис-
пользуют это понятие для выражения направленности восприя-
тия субъекта, в то время как Р. Г. Натадзе рассматривает его
как средство объяснения механизма перцептивной констант-
ности.
В грузинской школе психологов экспериментально доказано,
что «установка, и в частности фиксированная установка, являет-
ся фактором, организующим соответственно ситуации наше вос-
приятие, опираясь на прошлый опыт субъекта, в котором про-
исходит фиксация соответствующей установки» (Натадзе, 1963).
Поскольку эта мобилизованность личности в определенном на-
правлении обусловливается данной объективной ситуацией не
только при осознании ее, но и без такого осознания, в этом слу-
чае снимается интеллектуалистический момент, который был
вынужден допустить Ж. Пиаже. Этот процесс И. Т. Бжалава
(1965) описывает следующим образом: «Воздействие объекта
вызывает в индивиде целостно-личностный эффект, известный
нам под названием установки. Следовательно, повторное воз-
действие того же объекта должно вести к актуализации соответ-
ствующей установки, которая является для индивида внутренней
опорой осуществления акта узнавания» (стр. 148).
Вероятнее всего, что именно установки в понимании Д. Н. Уз-
надзе, Р. Г. Натадзе и И. Т. Бжалавы (восприятийные схемы,
по терминологии Ж. Пиаже) образуют некий «костяк» перцеп-
тивного опыта живого организма, играющего роль своеобразно-
го стабилизатора в процессе его индивидуального развития.
1 Надо признать, что важность проблемы перцептивной константности
еще недостаточно осознана советскими психологами и физиологами, что кон-
статировалось еще в 1948 г. П. А. Шеваревым. С тех пор положение измени-
лось очень немного. Тогда как зарубежная наука насчитывает сотни работ
по проблеме перцептивной константности, в советской (психологической и фи-
зиологической литературе они буквально единичны; .при этом ни в одной из
этих работ основные вопросы проблемы константности восприятия не постав-
лены с должной остротой и ясностью, хотя очень интересными были иссле-
дования А. А. Смирнова и М. Н. Волокитиной в 1935 г., Э. С. Бейн, Н. Н. Вол-
кова и П. А. Шеварева в 1948 г., Н. Н. Волкова в 1950 г. и в 60-е годы иссле-
дования грузинских психологов Р. Г. Натадзе и И. Т. Бжалава, предложив-
ших очень интересную и плодотворную гипотезу механизма константности
восприятия.

Результаты исследований различных физиологических
свойств биологических систем с помощью построения их мате-
матических и механических моделей (кибернетических уст-
ройств) привлекают многообещающими перспективами изучения
процессов самоорганизации и управления в живых организмах
(«Самоорганизующиеся системы», 1964). Кибернетика создала
систему научных понятий, адекватно отображающих процесс
приема информации, ее кодирования, хранения, декодирования,
переработки по определенным алгоритмам, перекодирования
осведомительной информации в командную и использование
последней для регулирования функций исполнительных органов
системы управления, т. е. создана общая теория информации и
управления, которая может быть использована эффективно для
исследования самых различных видов и форм информацион-
ных процессов.
^ Непосредственная приложимость понятий теории информа-
ции к изучению сенсорных процессов следует из того очевидного
положения, что функции органов чувств по самому своему су-
ществу представляют собой процесс приема информации о воз-
действующем на них объекте-раздражителе. И возникающий уже
в рецепторе нервный процесс и формирующийся на его основе
психический процесс восприятия представляют собой формы ин-
формационных процессов. Как подчеркивает Л. М. Веккер
(1964), «чтобы моделируемый процесс обладал всеми теми свой-
ственными психическим актам показателями надежности, поме-
хоустойчивости и т. д., ради достижения которых этот путь мо-
делирования собственно и предпринимается, необходимо учесть
и воспроизвести в соответствующей функциональной схеме ме-
ханизм всех специфических особенностей структуры чувствен-
ного образа как психического процесса» (стр. 9).
Однако, несмотря на всю плодотворность применения мате-
матических методов, они оказываются недостаточными для опи-
сания основных психофизиологических явлений, относящихся к
поведению организма. Поэтому чрезвычайный интерес пред-
ставляет опыт создания математического психофизиологического
языка, который предпринят И. М. Гельфандом, В. С. Гурфинке-
лем и М. Л. Цетлиным (1962), хотя об эффективности его пока
судить рано. Пока же моделирование нейронных событий и соот-
ношений между ними, как считают сами авторы подобных ки-
бернетических устройств (Маккаллок и Питтс, например), со-
вершенно не отражает качественных особенностей психофизио-
логических процессов. Хотя представители точных и прикладных
наук видят возможность использования выработанных живыми
системами на протяжении миллиардов лет эволюции и естест-
венного отбора принципов управления, самоорганизации, адап-

тации, восприятия и обучения при создании сложных искусст-
венных машин, однако же авторы перцептронов подчеркивают
это неоднократно, эта сторона для них не является самоцелью,
поскольку познавательные задачи, решаемые этими устройства-
ми, находятся на самом элементарном уровне. Тем не менее
результативность изучения способом аналогий отдельных свойств
психофизиологических процессов с помощью применения веро-
ятностных принципов построения мозгоподобных устройств
просто неисчерпаемо высока.
Имеющиеся модели самоорганизующихся систем для обучен-
ного восприятия (Розенблатт, 1965) уже обладают 'некоторыми
соответствующими средствами для обобщения с некоторых част-
ных стимулов на новце возбудители, ранее не встречавшиеся.
В машине происходит нечто вроде генерализации (по термино-
логии психофизиологических наук); машина дифференцирует
объекты по определенному принципу, 'например сочетанию фи-
гур, не реагируя при этом на их собственную форму и тополо-
гию (опыты Хебба, Рочестера, Кларка, Ферли, Розенблатта,
Тейлора, Аттли).
Итак, оказалось, что при моделировании сенсорных процес-
сов наибольшую значимость имеют такие свойства восприятия,
как его целостность, структурность, константность. Не случайно
американские и канадские ученые при конструировании само-
организующихся систем (Эшби, 1962; «Самоорганизующиеся
системы», 1964) опираются на важнейшие достижения экспери-
ментально-психологических исследований гештальтпсихологии.
На .практике при конструировании очень важно, подчеркивают
эти авторы неоднократно, различать обобщения, которые полу-
чаются в результате простого игнорирования различий, и обоб-
щения, получающиеся в результате предположения о наличии
скрытых свойств, обусловливающих отнесение образца к данно-
му классу (например, изменение изображения объекта при «рас-
сматривании» его с различных углов зрения или с различных
расстояний).
Обобщение можно характеризовать и иначе, в терминах по-
добия. Выработку соответствующих обобщений можно считать
равнозначной установлению критерия подобия. В простейшем
случае можно мыслить себе некоторое пространство стимулов,
имеющих интервал в качестве меры подобия. Классификация
стимулов тогда производилась бы на основе их. подобия, причем
необходимо, чтобы она дополнялась специальным процессом,
который фильтровал бы их случайные флуктуации около стати-
стического равновесия.
Эти проблемы особенно интересовали Ф. Розенблатта
(1965) —автора обширного труда, где дается строгая матема-
тическая теория построения и функционирования искусственных
нервных сетей. Ф. Розенблатт вводит понятие меры подобия ис-

ходного и преобразованного объекта, для вычисления которой
применяет теорию групп преобразований, в частности груп-
пы Ли.
Правила группирования основаны на частоте повторения, на
смежности в пространстве, на последовательности во времени
и на наличии некоторых ключевых решающих свойств, обеспечи-
вающих ассоциацию с преобразованием. Возможна также связь
с обозначением словесным символом. Иногда сигнал бывает
настолько сильным, что имеет место захватывание каким-либо
классом свойств, не относящихся к данному классу. В результа-
те получается восприятие, не совсем точно соответствующее
действительному сенсорному сигналу. Как пишет Л. М. Веккер
(1964), «вопрос сводится к тому, существуют ли такие классы
преобразований, по отношению к которым какие-либо черты
или свойства пространственно-временной упорядоченности мно-
жеств оставались бы инвариантными» (стр. 51).
Ф. Розенблатт (1964) пытался выделить несколько классов
подобных преобразований, однако оказалось, что это ни в какой
мере не сопоставимо с тем набором уже изученных физических,
физиологических и перцептивных трансформаций, которые обе-
спечивают константность восприятия. Константный образ вос-
приятия принадлежит к той категории изображений, которая
сохраняет инвариантными метрические свойства воспринимае-
мого объекта, т. е. воспроизводит всю полноту его пространст-
венных свойств. Основные закономерности формирования кон-
стантного образа восприятия у человека, исследование по
отдельным перцептивным константам — необходимый этап уточ-
нения моделирования восприятия и не только для более глубо-
кого проникновения в сам процесс восприятия, но также и для
создания самоорганизующихся систем и перцептронов с целевым
назначением.
В результате вышепроделанного сопоставления многочислен-
ных теорий перцептивной константности можно вывести общее
заключение о том, что исследователи, использующие теоретико-
информационный подход (Акишиге, Брунсвик и другие предста-
вители гештальтпсихологии, а также психофизиологи Гельмгольц
и Геринг), оказываются перед коллизией, выход из которой ви-
дят в необходимости допущения участия интеллектуальных про-
цессов, явных или скрытых. Правда, гештальтпсихологи говорят
об этом вскользь, так как считают константность восприятия
врожденным свойством живого организма. Но оба этих допу-
щения являются, в сущности, тупиковыми выходами из проблем-
ной ситуации, они равносильны отказу от разрешения самой
проблемы. Для нас неоспоримо, что создавшаяся ситуация —
результат полного отказа этих авторов от изучения связей «пер-
цепция-субъект», поскольку для них не существует какого-либо
влияния особенностей воспринимающего субъекта на сам про-

цесс восприятия, хотя при анализе эмпирических данных они
упоминают о статистически значимых индивидуальных разли-
чиях.
С другой стороны, Ж. Пиаже и Р. Г. Натадзе тонко анализи-
руют личностные особенности воспринимающего субъекта, фор-
мирование, развитие и организацию сенсорных процессов, вы-
деляя постепенное становление перцептивной константности в
ходе онтогенетического развития, но при этом исследователи
почти полностью теряют из поля зрения свойства, особенности
и закономерности воспринимаемого объективного мира, будто
структура перцептивного пространства ни в какой мере не мо-
жет помочь проникновению исследовательского глаза в приро-
ду перцептивной константности.
Эти соображения приводят нас к убеждению, что при ис-
следовании столь сложного психического явления, как феномен
перцептивной константности, необходимо применение того и
другого подхода, и личностного и теоретико-информационного,
тщательное изучение как связей «перцепция-объект», так и свя-
зей «перцепция-субъект». А с другой стороны, также совершен-
но необходимо одновременное изучение и анализ изменения и
развития процесса отражения пространства в течение всего он-
тогенетического развития сенсомоторной организации человека.
Точное определение феномена перцептивной константности
как определенного свойства восприятия до сих пор в научной
литературе отсутствует, ибо такого рода дефиниция требует до-
статочно основательного знания природы явления, т. е. в первую
очередь его психофизиологического механизма. Если же гово-
рить об описательных дефинициях, то каждый автор дает свою,
хотя в общем они сводятся к следующему. Когда физически
равные объекты, которые из-за разницы в расстоянии, наклоне
или освещенности дают различные зрительные сигналы и все
же, несмотря на это различие, воспринимаются равными, то в
этом проявляется свойство перцепции — константность. Более
расширительное определение, относящееся к различным сенсор-
ным модальностям, дает И. Акишиге (1966): «...общая характе-
ристика для всего феномена перцептивной константности за-
ключается в том, что наше восприятие неодинаково зависит от
качества и интенсивности энергии раздражителя, которую полу-
чают наши органы чувств» (стр. 42).
В нашем исследовании мы придерживаемся такого же по-
нимания феномена перцептивной константности и оперируем
этим понятием как процессуальным свойством восприятия. В со-
ветской литературе общепризнано, что основанием перцептив-
ной константности является интерсенсорная природа восприятия,
т. е. то обстоятельство, что единая целостная личность воспри-
нимает предмет путем использования комплекса ощущений раз-
ных модальностей (например, величина ретинального изображе-
но

ния корригируется степенью конвергенции и аккомодации глаз,
уровнем мышечного напряжения, тактильно-кинестетическими
ощущениями и т. п.). Несомненно, без взаимного контроля ощу-
щений разных модальностей не может быть и речи о выработке
константности восприятия. В экспериментальной ситуации от-
дельные сенсорные модальности, участвующие в перцептивном
акте, выделяются и изучаются отдельно. Наиболее изучены к
настоящему времени зрительные константы — величины, формы,
освещенности (яркости и белизны), цвета; несколько менее изу-
чены зрительные константы видимой скорости (константа дви-
жения), расстояния и положения. Изучение перцептивных кон-
стант других модальностей — слуха, осязания и др. — только
начинается.
Итак, перцептивные константы отражают степень инвариант-
ности отдельных пространственных характеристик объекта;
в последнее время считается все более доказанным, что струк-
тура перцептивных постоянных полностью аналогична структуре
математической группы линейных трансформаций (Акишиге,
Пиаже).
Чрезвычайная редуцированность и искусственность структу-
ры перцептивного пространства в экспериментальных ситуаци-
ях, при которых исследуются перцептивные константы, вызы-
вают справедливую критику со стороны ряда советских психо-
логов (Волков, 1950). Но необходимо учесть, что любой лабо-
раторный эксперимент протекает в достаточно искусственных
условиях, а если еще добавить большую сложность и значи-
мость данного психического явления, становится совершенно
очевидным, что начинать его исследование необходимо с наибо-
лее простых, однозначных ситуаций, где легче осуществлять
контроль. Только при таких условиях можно с достаточным ос-
нованием выявить факторы, влияющие на константность вос-
приятия в целом и на конкретные перцептивные константы в от-
дельности. Думается, заслуживает серьезной критики совсем
другое обстоятельство.
Имеющиеся в психологической литературе исследования по
перцептивной константности, как правило, посвящены какой-ни-
будь частной, дробной проблеме. При этом никак не учитываются
другие особенности перцепции (даже внутри константности вос-
приятия) того или иного испытуемого. Лишь в нескольких ис-
следованиях авторы пытаются получить корреляции между не-
которыми перцептивными константами (Ishii, 1961), но, к со-
жалению, при этом иногда используются экспериментальные
данные, полученные на разных испытуемых. Систематического
же сопоставления отдельных перцептивных констант или же
перцептивной константности в целом с какой-либо особенностью
индивидуального развития испытуемых, прямо или косвенно
влияющей на сенсорные процессы (например, профессиональ-

ные особенности личности), до сих пор в психологической лите-
ратуре не имеется. Между тем весьма вероятно, что подобное
сопоставление может оказаться успешным подходом к более
глубокому пониманию природы перцептивной константности.
6.
Переходим к краткому обзору имеющихся исследований пер-
цептивных констант 1.
Наиболее полное и всестороннее исследование отдельных
перцептивных констант проведено в Институте психологии при
университете острова Кюсю (Япония) под руководством
проф. И. Акишиге. Итоги почти двадцатилетних исследований
опубликованы в двух коллективных монографиях под редакцией
И. Акишиге (Akishige, 1961, 1965) по проблемам структуры
перцептивного пространства. Исследования японских психологов
имеют ряд достоинств по сравнению с исследованиями других
авторов. Тщательно проанализировав все работы, имеющиеся
по исследуемой проблеме, И. Акишиге и его сотрудники прежде
всего проверяют их основные экспериментальные выводы, по
возможности в идентичных условиях, затем строят свой экспе-
римент, руководствуясь основными теоретическими положения-
ми, разрабатываемыми И. Акишиге.
Так, в первой серии исследований (1961) этот авторский кол-
лектив подтверждает гипотезу И. Акишиге о том, что законо-
мерности трансформаций различных перцептивных констант
можно объяснить, пользуясь концепцией группы, применяемой
в математике. Во втором цикле экспериментальных исследова-
ний (1965) внимание авторов концентрируется на доказательст-
ве наличия закона сохранения перцептивной информации, выра-
зителем которого, по мысли И. Акишиге, является перцептивная
константность.
Константа яркости. Константе яркости в первом сбор-
нике работ японских авторов (Akishige, 1961) посвящено две
статьи (Т. Ohmura, 1961; Н. Ohmura, 1961), рассматривающие
проблему константности восприятия света (яркости, освещенно-
сти и белизны) с различных сторон. Проанализировав выводы,
полученные из экспериментальных данных по константе яркости
Д. Кацем (Katz, 1930), В. Бурцлавом (Burzlaff, 1939) и др.,
Т. Омура (Ohmura, 1961) исследовал влияние условий освеще-
ния пространства вообще и зависимость константы от серийности
раздражителя, т. е. значение замены одиночного раздражителя
на серию раздражителей. X. Омура (Ohmura, 1961) исследовал
константу яркости с точки зрения анизотропии пространства и
теории трансформации И. Акишиге (Akishige, 1961). В резуль-
1 Мы не касаемся здесь исследований констант формы и величины, по
скольку они будут рассмотрены нами ниже .в соответствующих главах.

тате этого совместного исследования получены следующие ос-
новные выводы.
Константа яркости выше, когда стандартный раздражитель
находится в темноте, а сравниваемый — при ярком освещении;
при противоположных условиях константа яркости ниже. Экспе-
риментально доказано изменение константы яркости в зависи-
мости от положения возбужденных точек на ретине: в наиболь-
шей степени в латеральном (сбоку) положении, несколько мень-
ше — в верхней части, еще меньше — в нижней части, и всего
меньше изменяется константа яркости, если рецепция осуществ-
ляется центральной частью ретины. Значит, делают вывод авто-
ры, в связи с константой яркости существует анизотропия ре-
тины. Отчетливо проявилась обратная зависимость между сте-
пенью отражаемости объекта и константой яркости, причем эта
закономерность совершенно не зависит от зонности ретины. Бы-
ли подтверждены предположения И. Хзиа (Hsia, 1942) и X. Лей-
бовица (Leibowitz, 1955, 1956) о наличии линейной функции
между видимой яркостью и интенсивностью освещения стан-
дартного объекта (его альбедо).
В сборнике работ японских психологов 1965 г. Т. Омура
(Ohmura, 1965) излагает результаты исследования соотношения
константы белизны и константы освещенности. Оказалось, что
спорная константа освещенности все же существует; испытуе-
мые, показавшие более высокую константу белизны, обладают
более низкой константой освещенности, при этом какого-либо
влияния индивидуальных различий замечено не было. В этой
работе автор вводит два новых понятия: понятие консервации
перцептивного уровня освещенности и понятие уподобления
(или констатирования) белизны-освещенности. Оба эти поня-
тия — результат рассмотрения данной перцептивной константы
с точки зрения закона сохранения перцептивной информации
И. Акишиге (Akishige, 1966).
Константа видимой скорости. Хотя константа
видимой скорости связана с именем X. фон Эренфельса и
М. Вертгеймера (Вудвортс, 1950), которые замеченный ими эф-
фект кажущегося передвижения светящихся точек и линий при
их мерцании возвели в фундамент, на котором позднее была
построена гештальттеория, тем не менее японский исследователь
константности видимой скорости Я. Мута (Muta, 1961) считает,
что первым экспериментально исследовал константу скорости
И. Браун (Brown, 1931). Я. Мута в своем исследовании выясняет
взаимосвязь между видимой скоростью и дистанцией наблюде-
ния. В его экспериментальной установке расстояния до стандарт-
ного объекта равны 2, 5, 10 и 13 м, до сравниваемого — 2 м.
Константа скорости указывается отношением оцененной скоро-
сти (через сравниваемый объект) к действительной скорости
стандартного объекта. Когда дистанции наблюдения и отноше-

ния нанесены на систему координат, то наблюдается линейная
функция. Когда отношение движущихся объектов равно 1 :1
(условие I), то константа наивысшая, что проявляется в отчет-
ливой прямолинейности функциональной зависимости. При ус-
ловии II (отношение скоростей движущихся объектов равно 2 : К)
и при условии III (отношение скоростей равно 4: 1) константа
видимой скорости падает, и функциональная зависимость остает-
ся приблизительно прямолинейной, но отклонения эмпирических
данных от теоретических увеличиваются.
Перцептивная ригидная1 трансформация
движущихся объектов в двухмерном простран-
стве. К константе скорости имеет довольно близкое отношение
исследование И. Тошима (Toshima, 1965). Но, прежде чем пе-
рейти к конкретному анализу этого интереснейшего исследова-
ния, следует отметить его принципиальное значение для общей
теории перцептивного пространства, поскольку впервые в рас-
смотрение структуры визуального поля включается временной
параметр, т. е. перцептивное пространство представляется четы-
рехмерным.
Изучая перцептивную ригидную трансформацию движущих-
ся объектов, автор проверяет воздействие инверсионной транс-
формации (проекция движущегося объекта, вращающегося
вокруг горизонтальной оси), разделив ее на пространственную
(sTi) и временную (77\) 2. В последней он выделил физическую
инверсионную трансформацию и психологическую инверсионную
трансформацию (физическая — это ситуация раздражения, где
tTt существует в физических параметрах, что организует процесс
восприятия не обязательно на сознательном уровне; психологи-
ческая — это ситуация, где tTl существует в перцептивном про-
странстве).
1 Последовательная перспективная трансформация двухмерного эталона
вызывается вообще проекцией трехмерного движущегося объекта, что при
восприятии дает ригидное движение в глубину. Этот феномен называется ки-
нетическим глубинным эффектом (КГЭ), последний получается еще и при по-
следовательных экспозициях сравнительно сходных фигур. И хотя в обоих
случаях не существует никакого дистального объекта, тем не менее это тот
же КГЭ. Можно сказать, не имеет значения, являются ли изменения прокси-
мального эталона раздражителя последовательными или непрерывными, вклю-
чается ли движение ригидного дистального объекта или нет, в любом случае
оказывается, что изменения эталона феноменально определяют восприятие ри-
гидного движения, если имеются для того необходимые условия. Эта феноме-
нальная трансформация называется перцептивной последовательной ригидной
трансформацией. Эта трансформация есть такая перцептивная трансформация,
которая в основном сохраняет инвариантным объективный аспект предмета
и определяет его соотносительный аспект к изменениям, т. е. сохраняет иден-
тичность объекта, а это тесно примыкает к константам величины и формы
статичного объекта.
2 Ti—инверсионная трансформация; s — пространственная (space);
t — временная (time); р — психологическая (psychological).

Основные выводы этого исследования:
1. При изучении воздействия временной инверсионной тран-
сформации на видимый наклон и видимую форму движущегося
объекта оказалось, что в обоих случаях константы имеют тен-
денцию к увеличению при условии tT+i, но влияние это было
довольно слабым.
2. При изучении воздействия пространственной инверсион-
ной трансформации на степень 'впечатления глубинного враще-
ния и ригидности выяснилось, что tT+i увеличивает оба впечат-
ления.
3. При изучении воздействия психологической инверсионной
трансформации на чувствительность к трехмерному видимому
движению и на восприятие видимой величины в этих условиях
обнаружено, (что pT+i заметно повышает чувствительность и вы-
зывает сильную (переоценку обоих параметров. Эта переоценка
относится автором к феномену константности, а не к иллюзиям.
Также оказалось, что физическая инверсионная трансформа-
ция косвенно может влиять на восприятие радиального (т. е.
углового) движения, но эти неявные воздействия могут быть
вызваны только психологической инверсионной трансформа-
цией.
4. Оценивая вышеприведенные конкретные результаты, ав-
тор приходит !К заключению, что информация раздражителя,
содержащая инверсионную трансформацию, вызывает усиление
константности восприятия объективных и соотносительных ас-
пектов перцептивного объекта, что происходит при любой ригид-
ной трансформации. В некоторых случаях эта тенденция про-
ступает особенно отчетливо. В видимом движении, которое едва
ли можно толковать только как кинетическое «зрение, это влия-
ние становится неявным. Можно предположить, что инверсион-
ная трансформация становится действенной .лишь тогда, когда
встречаются необходимые для этого условия.
5. Рассмотрев разнообразные трансформации, автор доказы-
вает, что они по своей структуре относятся к изоморфным груп-
пам, которые содержатся в основном трансформационном урав-
нении И. Акишиге (Akishige, 1961, 1965). Однако при иссле-
довании кинетического глубинного феномена на первый план
выдвигается проблема динамического соответствия между изме-
нениями в физическом и визуальном пространстве. В результате
выясняется, что, кроме метрической инварианты, существует
еще и другой 'вид инвариант, который автором «назван соотноси-
тельной инвариантой. Благодаря этой соотносительной инвари-
анте был установлен фактор «а», (который рассматривается
И. Тошима как посредничающая связь между Р (перцепт) и R
(действительный объект).
Константа положения. В психофизиологической ли-
тературе установлено, что, даже если физическое расстояние от

испытуемого до объекта сохраняется неизменным, все же изме-
нения (в его «направлении (т. е. радиальные направления до (вос-
принимаемого объекта) изменяют физиологическое расстояние
до объекта. Несмотря на это, однако, величина видимого рас-
стояния 'весьма незначительно отличается от его объективной
величины.
Итак, (в единый феномен включаются направление и расстоя-
ние, и этот феномен рассматривается К. Шигеока (Shigeoka,
1965) как константа положения. Свое исследование он начинает
с экспериментальной ситуации, когда одна из составляющих,
а именно расстояние, неизменна. Как известно, точки в про-
странстве, субъективно равноотстоящие от испытуемого, фор-
мируют торус гороптера 1. Поэтому автор строит серию экспе-
риментов, где изучает особенности торусов гороптера в различ-
ных плоскостях (медианной и (горизонтальной, при наклонении
последней на 15, 30 и 45°), при фиксированном взоре и без фик-
сации его (т. е. при свободном движении глаз).
Суммируя результаты, можно сказать, что абсолютная вели-
чина отклонения от физического торуса гороптера возрастает
с расширением дивергенции от медианной (плоскости, причем при
положении светящихся точек на 15° влево от плоскости медианы
большинство испытуемых (при п испытуемых = 8) оценили эти
радиальные расстояния внутри торуса гороптера (т. е. укоро-
тили расстояния), а под углом в 30° и 45° большинством испы-
туемых они были расположены вне этого круга (т. е. расстояние
удлинили). Что касается гороптера на горизонтальной плоскости
и на наклонных плоскостях, то отклонение от гороптера было
наиболее слабым при угле наклона в 15°, оно усиливается для
горизонтальной плоскости и наиболее отчетливо для углов на-
клонения под 30° и 45°.
Затем К. Шигеока проводит эксперимент, позволяющий вы-
яснить взаимосвязь между торусом гороптера и его субъектив-
ным контуром в зависимости от условий ограничения движения
глаз, изменений положения объекта воаприятия (светящаяся
точка в темноте), и, наконец, повторяет эти же эксперименты
в условиях освещенной комнаты.
Выяснилось, что условия воаприятия (Fix— фиксированный
взор и Mov—свободное движение глаз) оказывают существен-
ное влияние (/?<0,01), также значимы различия между правым
и левым полями (F= 10,72; /?<0,01). Однако угол наклонения
плоскости оказался незначимым (F=l,42; /?>0,10). Интересно,
1 Впервые термин «гороптер» ввел в литературу, по утверждению
Г. Гельмгольца, Агвилониус в своей книге «Opticorum libri sex» (Akishige, 1965,
стр. 189). Позднее под гороптером понимали круг Вьеза—Мюллера. Лишь
после Е. Геринга (1864) и Г. Гельмгольца (1864) стали говорить о горизон-
тальных и долготных гороптерах, точечных и линейных. Еще позднее пробле-
му гороптера стали постоянно связывать с проблемами бинокулярного зрения.

что при условии Fix эмпирические данные подходят ближе к кон-
туру теоретического гороптера, чем /при условии Mov.
Наиболее значительный результат этого эксперимента — это
то, что три обоих условиях восприятия имеются существенные
различия 1между правым и левым направлениями. Если расстоя-
ние от глаз до точки раздражителя, находящегося прямо впе-
реди на .круге гороптера, обозначим D, расстояние до него же по
радиусам каждой стороны DQ, каждое оцененное расстояние по
данному направлению d, тогда получаем отношение Z)0/£) = cos0;
для каждого направления (в) — постоянная величина, d/D есть
в данном эксперименте отношение оцененной величины расстоя-
ния к величине расстояния до Ss (воспринимаемого раздражи-
теля). Тогда получаем общую функцию: d/D = acos@ + b. Отсюда,
если а=1, 6 = 0, значит, равные расстояния и субъективно рав-
ны, и субъективная копия гороптера совпадает с теоретическим
гороптером, и тогда константа расстояния равна 0, а если а = 0,
6 = 1, тогда субъективно равные расстояния образуют полу-
окружность с радиусом, равным D (до Ss), что выявляет пол-
ную константность расстояния.
Аналогичный эксперимент был проведен автором в условиях
искусственного освещения, когда имеется значительно большее
число признаков для определения направлений. Эксперимент
разбит на две серии: 1) испытуемый видит только сам раздра-
житель, все остальное заслонено от него экраном; 2) испытуе-
мый видит целиком установку, на которой подаются раздражи-
тели (длинные тонкие белые полоски размером 16X0,9 см2), и
комнату, где размещается лаборатория. При проведении экспе-
римента голова испытуемого фиксируется на подбороднике.
Оценки даются при условиях Fix и Mov.
В результате данного эксперимента оказалось, что степень
отклонения субъективного контура от теоретического торуса го-
роптера выше в неограниченном поле зрения, чем в ограничен-
ном. Для всех испытуемых имеются значимые различия между
сторонами направлений (на уровне 1%-ной надежности), т. е.
чем дальше от медианной плоскости, тем отклонения значитель-
нее. Различий между условиями восприятия (т. е. Fix и Mov)
не найдено, отсюда следует, что результаты оценок расстояний
в освещенной комнате одинаковы, независимо от того, фикси-
руется взгляду испытуемого или нет.
В следующей части своего исследования К. Шигеока снимает
основное ограничение эксперимента — неподвижное положение
наблюдателя при всех трансформациях внешнего мира. Дело
в том, что константа положения означает стабильность зритель-
ного мира при всех наших перемещениях. Поэтому дальнейший
шаг, (который предпринимает автор, — это тщательный анализ
взаимосвязей между информацией, получаемой испытуемым от
всех перемещений ретинального изображения, и сигналами от

проприоцепторов глазных мышц. Эта часть исследования носит
теоретический характер, когда исследователь создает .абстракт-
ную модель константы (положения, отвечающую требованиям
экспериментальной феноменологии, и анализирует закономер-
ности трансформаций в зависимости от задаваемых переменных
с помощью математической теории множеств. В результате
К. Шигеока получает вывод, что существует функциональное
отношение между количеством перемещений изображения на
ретине и количеством проприоцептивных ощущений глаза, что
в свою очередь дает возможность теоретически предположить
для этих двух факторов их возможные взаимокомпенсаторные
качества.
Эта взаимная компенсация и не позволяет проявиться полной
константе положения.
В результате своего многосерийного исследования К. Шигео-
ка делает убедительный вывод: дли повышения константы поло-
жения необходимо хорошо артикулированное (т. е. расчленен-
ное) визуальное поле, обеспечивающее получение достаточной
информации из окружающей среды.
Константа громкости. Константы слухового восприя-
тия исследовались несколько «меньше, и до сих пор обнаружен-
ные виды перцептивных инвариант слухового перцептивного про-
странства выделены недостаточно четко, да и количество их со-
вершенно недостаточно для сколько-нибудь полной характери-
стики слухового восприятия.
Среди исследований константы громкости наиболее замет-
ное место занимают исследования К. Мерманна (Mohrmann,
1931), С. Ойяма (Ojima, 1953), Д. Робинсона и Р. Дадсона
(Robinson a. Dadson, 1957). Совсем недавно появилось иссле-
дование П. Кольмана (Coleman, 1963), аде изучалось влияние
различных физических признаков на слуховое восприятие рас-
стояния, в результате чего был сделан вывод о том, что гром-
кость звука рассматривается испытуемым как ключ к правиль-
ной оценке воспринимаемого акустического расстояния.
Но наиболее важные сведения как по константе громкости,
так и по константе локализации звукового направления дают
экспериментальные исследования японского психолога С. Шиге-
нага (Shigenaga, 1965), сотрудника И. Акишиге. Анализируя
имеющиеся исследования по константе громкости, он отмечает
как существенный недостаток то, что авторы совершенно не об-
ращают внимания на структуру слухового пространства и, воз-
можно, именно поэтому они получали различные результаты
в сходных опытах. Исходя из этого соображения, С. Шигенага
ставит своей первоначальной целью выяснить соотношение
структуры перцептивного пространства с константой громкости,
применив три различных по своей структуре слуховых простран-
ства.

В результате действительно оказалось, что в константе гром-
кости различие (пространственных структур .играет чрезвычайно
важную роль: 1) .в (пространстве со слабой реверберацией кон-
станта (громкости растет IB порядке: музыка — речь, в то время
как в пространстве с сильной реверберацией порядок обратный;
2) при конструировании идеального слухового (пространства
нельзя игнорировать участия зрительного представления в кон-
станте громкости; 3) в пространстве со слабой реверберацией
обнаружилось, что константа громкости ниже в некоторых (со-
вершенно определенных) направлениях.
Во второй серии экспериментов С. Шигенага подробно выяс-
няет, как изменяется константа громкости в этих перцептивных
пространствах с различной структурой, когда испытуемому
дается 12 видов различных раздражителей, причем местополо-
жение предъявляемого звукового раздражителя изменяется как
по расстоянию (от 0 до 60 м от испытуемого), так и по направ-
лению (медианная плоскость и отклонения до 90° вправо и
влево).
Как следовало ожидать, константа громкости уменьшается
по мере увеличения расстояния до раздражителя, но по-разному
в разных экспериментальных пространствах для разных раздра-
жителей, расстояний и направлений:
1. Константа громкости обнаруживается даже в условиях от-
крытого пространства, где реверберация поверхности крайне
слаба (величина Z' = 76,9).
2. Константа громкости для музыки (Z' = 81,9) оказалась
выше, чем для речи (Z' = 80,2), что соответствует данным, полу-
ченным Дж. Фъендтом (Fiendt, 1953), и противоположно данным
К. Мерманна (Mohrmann, 1931).
3. Величина константы громкости для чистых тонов умень-
шается с расстоянием, но для разных частот по-разному, и если
рассматривать взаимосвязь между частотой чистых тонов и ме-
стом предъявления как функцию расстояния от испытуемого,
то обнаруживается четыре диапазона: а) расстояние от 0 до
20 м\ величина константы громкости значительно падает от 5 до
20 м, особенно для частот 100 и 10 000 гц, но для 200, 400, 700,
1500 и 3000 гц показатели сравнительно стабильны, причем со-
храняется довольно высокая константа; для раздражителей дру-
гих частот (4000, 6000 и 8000 гц) величина Z' с расстоянием за-
метно уменьшается; б) расстояние от 20 до 40 м; в этом диапа-
зоне константы всех звуковых раздражителей в высшей степени
стабильны; в) расстояние от 40 до 50 м\ удаление звукового раз-
дражителя от 40 к 50 м вызывает весьма заметное понижение
константы громкости, за исключением раздражителей с часто-
той в 3000, 200, 1000 и 100 гц; г) расстояние от 50 до 60 м\ в по-
следнем диапазоне все звуковые раздражители снова показы-
вают стабильную константу.

Специально следует отметить, что из 10 «видов раздражителей
чистых тонов самая низкая константа во всех диапазонах для
звука с частотой в 100 гц1.
Полученные результаты автор рекомендует иметь в виду при
конструировании лекционных помещений, размеры которых и
местоположение трибуны для оратора тесно взаимосвязаны.
Константа звукового направления. Проблема
субъективных возможностей локализации звукового направле-
ния интересовала психофизиологов еще в прошлом столетии
(Preyer, 1887; Bloch, 1893; Pierce, 1901). В 30-е годы эта про-
блема привлекла внимание психологов (Holt-Hansen, 1931; Trim-
ble, 1934; Stevens, Newmann, 1936), однако результаты исследо-
ваний были довольно разноречивы. Японские психологи И. Аки-
шиге (Akishige, 1932) и С. Шигенага (Shigenaga, 1961) обра-
тили внимание, что в исследованиях, как правило, даже не упо-
минается о структуре слухового пространства, и предположили,
что расхождение эмпирических данных, быть может, объяс-
няется влиянием структур перцептивного поля.
В первой серии экспериментальных исследований С. Шиге-
нага (Shigenaga, 1961) выясняет зависимость константы лока-
лизации звукового направления и анизотропии локализации
звука от структуры перцептивного пространства, применив для
этой цели три различных по своей структуре слуховых простран-
ства. Действительно, в результате экспериментального исследо-
вания оказалось, что и в константности воаприятия и анизотро-
пии локализации звукового направления чрезвычайно важную
роль играет различие пространственных структур. Основные вы-
воды: 1) константа локализации звукового направления, как
правило, выше в пространстве с сильной реверберацией по срав-
нению с константой в пространстве со слабой реверберацией;
2) в пространстве со слабой реверберацией константы сни-
жаются особенно стремительно в некоторых экспериментально
определяемых направлениях; 3) в пространстве со слабой ревер-
берацией звуковые раздражители локализуются в более узкие,
более сближенные констелляции, чем они есть на самом деле;
этот факт говорит о серьезном влиянии реверберации на вос-
приятие глубины; 4) безотносительно к структурному качеству
пространства и условиям наблюдения всегда есть испытуемые
(хотя их немного), которые воспринимают неподвижный источ-
ник звука движущимся, перемещающимся.
1 Все данные .приводятся для экспериментальной ситуации, где стандарт-
ный раздражитель (Ss) фиксируется на расстоянии 3 л от испытуемо-
го, а сравниваемый передвигается от 0 до 60 м (так называемое устройство
N—N). При обратном соотношении — фиксируется сравниваемый раздра-
житель (5с), а стандартный — перемещается (устройство N—F), общая тен-
денция сохраняется, но все показатели константы громкости несколько повы-
шаются.

Во второй серии экспериментов С. Шигенага (Shigenaga,
1965) уточняет влияние пространственных структур на данную
константу, для чего вводит в экспериментальную ситуацию не
один, а несколько раздражителей с различными качественными
характеристиками и выясняет, как влияет .само направление
звука на точность его локализации. Большое число полученных
конкретных данных можно свести к следующим, наиболее об-
щим выводам: 1) по мере увеличения времени реверберации и
приближения его ко времени реверберации в повседневной жиз-
ни (0,91 сек) константа локализации звукового направления
становится выше, особенно этот эффект заметен для звукового
раздражителя в 650 гц, предъявляемого под углом в 90°, а на
расстоянии от 20 до 50 м испытуемым осознается анизотропия
перцептивного пространства; 2) локализация звукового направ-
ления наиболее точна при предъявлении звукового раздражи-
теля на медианной плоскости (под углом в 0°) и под углом в 45°
справа и слева; 3) реверсивность правого и левого направлений,
наблюдаемая во всех экспериментально сконструированных
пространствах, усиливается по мере ослабления реверберации,
особенно четко наблюдается на расстоянии 20—50 м от испы-
туемого.
Константа акустического расстояния. Имеется
очень небольшое число исследований об оценке воспринимае-
мого на слух расстояния. А. Пирс (Pierce, 1901) обнаружил, что
звук, имеющий больше обертонов и богаче по тембру укорачи-
вает перцептивное расстояние. В ряде исследований, в которых
применялся стук молотка в качестве звукового раздражителя
(Starch, a. Crawford, 1909; Werner, 1922; Hornbostel, 1930), по-
казано, что локализация звукового раздражителя точна, когда
он находится близко; по мере увеличения абсолютного расстоя-
ния до раздражителя точность оценки перцептивного акустиче-
ского расстояния снижается.
Изучая эту слуховую константу, С. Шигенага выясняет взаи-
мосвязи между структурой перцептивного пространства и вос-
приятием акустического расстояния. В качестве звукового
раздражителя взята человеческая речь. Основные результаты:
1) в пространстве с краткой реверберацией перцептивное аку-
стическое расстояние очень близко к физическому, если оно не
превышает 1 м\ по мере увеличения этого расстояния оно ка-
жется испытуемому значительно короче, чем на самом деле; эта
же тенденция сохраняется и в условиях открытого пространства;
2) в пространстве с длительной реверберацией, близкой к усло-
виям повседневной жизни, перцептивное расстояние кажется
больше, если оно невелико; при увеличении дистанции предъ-
явления оно кажется испытуемому близким к действительному.
Обобщая результаты экспериментального изучения слуховых
констант, С. Шигенага отмечает, что все три константы дают

более высокие показатели, если дополняются зрительным на-
блюдением. На этом основании он делает вывод о наличии тес-
ной связи между восприятием акустического расстояния, кон-
стантой громкости и визуальными признаками.
Перцептивные константы других сенсорных модальностей
почти совсем не исследовались. Имеющиеся сведения об осяза-
тельно-кинестетических константах веса и плотности («Экспери-
ментальные исследования по психологии установки», 1963;
Huang, 1945), объема и поверхности (Funatsu a. Jkubo, 1956)
связывают их скорее с иллюзиями, чем с феноменом перцептив-
ной константности.
На основании имеющихся достижений в разных областях
науки, прямо или косвенно проливающих свет на природу пер-
цептивной константности, мы попытались наметить собственные
цели этого исследования с учетом имеющихся подходов научного
исследования константности, с одной стороны, а с другой сто-
роны, сформулировать новые задачи, которые важны для реше-
ния этой проблемы.
Думается, будет довольно показательным результат
исследования перцептивной константности, где одновременно
совмещены оба подхода — теоретико-информационный (школа
Акишиге, до нее — гештальтпсихологи) и личностный (Пиаже,
Натадзе).
Первый .выразился © нашем исследовании ,в том, что тща-
тельно изучалось .влияние структуры перцептивного простран-
ства на константность восприятия, второй—в том, что мы изу-
чали константность в генетическом плане, связывая ее с инди-
видуальным развитием человека, с его личностным опытом, как
психофизиологическим, так и психическим и социальным.
Но индивидуальное развитие, генезис личности нельзя рас-
сматривать лишь как генезис социального существа. Каждый
наш подопытный — это существо и биологическое, и социальное,
и, разумеется, темп развития этих сторон индивида может не
совпадать между собой у одного и того же человека, и естест-
венно, то и другое имеет гетерохронный характер развития
у разных испытуемых. Поэтому в нашем исследовании тщатель-
но учитывались, а при анализе выделялись все эти стороны онто-
генеза человека. Учитывался не только паспортный возраст
человека, но и степень развития, стабилизации и сохранности
(соответственно в детстве, зрелости и старости) перифериче-
ского аппарата зрительной системы (для чего учитывались дан-
ные офтальмологии и состояние остроты зрения каждого глаза).
Была сделана попытка проникнуть в механизмы деятельности
центрального конца зрительного анализатора. В качестве инди-
катора, позволяющего судить о механизмах центрального зве-
на зрительной системы, был применен принцип парной работы
больших полушарий головного мозга, который, по предположе-

нию Б. Г. Ананьева (1960а, 1964), является механизмом прост-
ранственного различения, что выражается в функциональной
асимметрии, в данном случае зрительной системы.
Мы считаем существенным недостатком многочисленных
исследований перцептивной константности в зависимости от
объема перцептивного поля (т. е. восприятие бинокулярное и
1монокулярное) то обстоятельство, что авторы в такой экспери-
ментальной ситуации изучали только информационную сторо-
ну процесса перцепции и поэтому, разумеется, никак не учиты-
вали, каким именно «глазом осуществляется монокулярное вос-
приятие (правым или левым, ведущим или неведущим по какой-
либо зрительной 'функции). Для нас же такое ограничение усло-
вий перцепции (переход от бинокулярного к монокулярному)
означает .одновременно и редуцирование визуального поля,
и центральный психофизиологический механизм константности
(что при анализе, разумеется, разделялось), а это последнее не-
посредственно связано с индивидуальным развитием испытуе-
мого, не только сенсорным, но также и интеллектуальным и со-
циальным (в первую очередь профессиональным). *
Именно по этим основным параметрам и подразделялись
наши испытуемые внутри возрастных групп.

ГЛАВА ПЯТАЯ
ГЕНЕЗИС ПЕРЦЕПТИВНЫХ КОНСТАНТ
У ДЕТЕЙ ДОШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА
(3-7 ЛЕТ)
В настоящей главе излагаются имеющиеся в научной литературе
фактические данные о (константности восприятия у детей начи-
ная с младенческого возраста и до 7 лет, а также результаты
нашего исследования константности восприятия формы у детей
в возрасте от 3 до 7 лет.
Ход эволюции константности в самом раннем периоде онто-
генеза изучен недостаточно. Причиной этого, как отмечает це-
лый ряд исследователей, являются методические трудности (про-
ведения экспериментов на константность восприятия. Первые
опыты с маленькими детьми были поставлены Э. Франк (Frank,
1926), применившей в несколько модифицированном виде мето-
дику В. Келера. Данные, полученные Э. Франк, относятся к са-
мому раннему возрасту и представляют очень большую цен-
ность. В опытах участвовали 30 детей в возрасте от 11 месяцев
до 7 лет. Детей обучали выбирать больший из двух ящиков.
В критических опытах сравниваемые ящики устанавливались
так, чтобы площадь ретинального изображения большего ящика
была меньше площади ретинального изображения меньшего.
У всех испытуемых восприятие оказалось константным.
Э. Франк делает вывод о высоком уровне ее у детей изученных
ею возрастов. Именно на результаты этого исследования ссы-
лаются многие авторы, говоря о существовании константности
восприятия у грудных детей (Грэхем, 1963; Коффка, 1934; На-
тадзе, 1961).
Таблица 10 содержит эмпирические данные Э. Франк, а так-
же вычисленные нами приблизительные значения коэффициен-
тов константности величины. Для этой цели мы использовали
логарифмический индекс Р. Тоулесса, введя умножение на 100.
Данные обрабатывались по формуле:
n_ lOO(lgP-lgS) .
\gW-\gS
где R — коэффициент константности;
Р — отношение воспринимаемых величин объектов;
S — » ретинальных » » ;
W— » реальных » »

(Истинные значения индексов то этим эмпирическим показате-
лям должны быть выше. Наши индексы сообщают степень кон-
стантности для того случая, если бы дети считали сравниваемые
объекты равными.)
Таблица 10
Константность восприятия величины у детей
(выборочные данные из исследования Э. Франк, 1926)
м
испытуе-
мого
Возраст
h
А.
6
А
м
R
1
11 мес.
6
4
100
25
2
0
70
6
4
150
25
1
0
77
2
15 ,
7
5
100
25
2
0
76
7
5
150
25
2
0
81
4
17 „
7
5
300
100
5
0
69
7
5
700
100
3
0
83
5
2 года
7
5
200
50
2
0
76
7
5
300
50
4
0
81
12
4 „
8
5
1 000
150
2
1
75
7
5
1700
300
2
0
81
17
5 лет
8
6
200
100
1
0
60
7
6
1800
200
2
1
92
29
6 ,
8
5
1600
100
1
0
83
8
5
2 400
100
1
0
85
30
7 .
6
5
800
200
1
0
84
6
5
1 100
200
1
0
89
6
5
1400
300
1
0
88
D1 — величина боковой грани большего ящика — куба в см;
D2— » » > меньшего » — » » »;
l1 — расстояние от испытуемого до большего ящика в см;
l2— » » » меньшего » > » ;
Аδ —количество выборов объективно большего ящика;
Am— » » » меньшего » ;
R —индексы константности величины.
Действительно, зрительное восприятие у детей (см. табл. 10)
и в возрасте 11 месяцев, и в 6—7 лет строится в какой-то степени
вопреки закону угла зрения. К сожалению, методика исследова-
ния, демонстрирующая, но незамеряющая константность, не
дала возможности проследить становление константности и при-
вела автора к неправильному, как это будет показано ниже,
выводу.
Определить точные количественные характеристики констант-
ности восприятия у маленьких детей и обнаружить ее возрастную
изменчивость удалось Ф. Бейрлю (Beyrl, 1926) в опытах по кон-
стантности величины, Э. Брунсвику (Brunswik, 1929) в опытах
по константности цвета, С. Климпфингер (KHmpfinger, 1933)
Eg]

в опытах по константности формы. В этих pa-ботах изучалась
изменчивость константности на большом диапазоне возрастов.
Мы рассматриваем только часть экспериментального материала,
касающегося младшего возраста.
В опытах Ф. Бейрля участвовали 55 детей в возрасте от 2 до
7 лет; Э. Брунсвик исследовал 56 детей в возрасте от 3 до 7 лет;
С. Климпфингер— 95 детей такого же возраста. Во всех иссле-
дованиях была применена принципиально общая методика.
Испытуемые должны были сравнивать два одновременно предъ-
являемых объекта и вслух выражать свое суждение по поводу
их величины (в опытах Бейрля), цвета (в опытах Брунсвика)
и формы (в опытах Климпфингер).
Ф. Бейрль использовал в качестве тест-объектов ящики-кубы
(I серия) и диски (II серия). Стандартный объект (куб
7x7X7 см или диск с диаметром 10 см) находился на расстоя-
нии 1 м от испытуемого. Сравниваемые объекты (кубы с длиной
ребра от 4 до 12 см или диски с длиной диаметра от 9 до 23 см)
были удалены от испытуемого на 2, 3, 4, 5, 7, 9 и 11 м.
Испытуемые в опытах Э. Брунсвика сравнивали по цвету се-
рые квадраты размером 25x25 см. Стандартный серый квадрат
находился на расстоянии 1,5 л* от испытуемого, сравниваемые —
на расстоянии 6,5 м.
С. Климпфингер применила методику Г. Эйслера (Eissler,
1933). Стандартный объект—эллипс (горизонтальная ось 30 см,
вертикальная — 20 см) был повернут вокруг вертикальной оси
на 38°30' по отношению к фронтально-параллельной плоскости.
Девятнадцать сравниваемых объектов (эллипсов) имели верти-
кальную ось постоянной длины (20 см), а горизонтальные оси —
разной длины: от 24 до 30,4 см. Тест-объекты помещались на
расстоянии 5 ж от испытуемого, горизонтальная ось сравнивае-
мого объекта находилась на уровне его глаз, а горизонтальная
ось стандартного раздражителя ниже на 50 см.
Результаты всех трех исследований представлены в табли-
це 11. (Для сравнения приводятся показатели константности де-
сятилетних детей. Индексы константности величины вычислены
нами по формуле Р. Тоулесса.) На рисунке 12 изображены кри-
вые развития константности, полученные на основе индексов. Во
всех случаях .мы видим аналогичную картину возрастной измен-
чивости константности восприятия. Это дает нам возможность
говорить о некоторых общих закономерностях константности
зрительного восприятия.
Первая закономерность — увеличение константности с воз-
растом . Константность зрения у 2—3-летних детей не совер-
шенна по сравнению с в общем сформированной константностью
10-летних детей: константность величины составляет 83%, цве-
та — 66 %, формы — 25 % соответствующих констант детей
10 лет. Но уже 7-летние дети показывают довольно высокий уро-

вень константности: константность величины составляет уже
98,8%, цвета — 82%, формы — 59% соответствующих констант
детей 10 лет.
В развитии констант восприятия обнаружен период (5-лет-
ний возраст), характеризующийся общим спадом констант-
ности.
Ребенок в раннем возрасте с различной степенью адекват-
ности отражает величину, цвет и форму объектов зрительного
мира. По абсолютным показателям и по темпу развития кон-
станта величины превосходит .константы цвета и фор-мы.
Таблица 11
Константность восприятия у детей
Возраст в годах
Коэффициент констант-
ности (/?)
2
3
4
5
6
7
10
Величина (по Бейрлю) .
78,9
89,0
89,6
88,4
90,6
93,8
94,9
Цвет (по Брунсвику)
43,5
47,9
42,0
48,7
53,8
65,6
Форма (по Климпфин-
гер)
13,4
21,0
18,0
25,2
30,8
51,8
Рис. 12. Кривые возрастной изменчивости константности
восприятия у детей

О состоянии константности восприятия у детей моложе 2 лет
можно судить по данным Г. В. Калягиной1. Исследуя констант-
ность величины у своего ребенка 1 года 4 месяцев, она приме-
нила методику, в общем сходную с методикой Э. Франк, но ввела
существенное добавление. Ее ребенок определял не только раз-
личие, но и равенство величин двух одновременно предъявляе-
мых объектов, что позволило замерить константность. В основе
методики лежал двигательный условный рефлекс с пищевым
подкреплением. Сравниваемые объекты — ящики кубической
формы: два с длиной ребра 20 см и один с длиной ребра 25 см.
Пищевое подкрепление клали в больший ящик. Ребенок выбирал
больший из двух разных по величине объектов и не подходил
ни к одному в случае равенства их величин.
В первой части предварительных опытов тест-объекты нахо-
дились на одинаковом расстоянии от испытуемого: дистанция
составляла сначала 6 м, затем — 8 м, между объектами — 2,5 м.
Во второй части объекты устанавливались на разном расстоянии
от испытуемого: один—на расстоянии 8 му другой — сначала на
расстоянии 9,5, затем — на расстоянии 10,5 м, дистанция меж-
ду объектами была 2,5 м.
В результате 138 предварительных проб ребенок в основном
безошибочно реагировал на предъявляемые объекты.
В критических опытах .меньший объект устанавливался на
расстоянии 8 м от испытуемого, а больший — на расстоянии 12,2;
12,7; 13,2 и 14 м. При таком положении объектов площадь изо-
Рис. 15. Ребенок получает пищевое подкрепление
1 Исследование проведено в 1966 г. на кафедре психологии ЛГУ под руко-
водством Н. А. Тих. Имеется рукопись работы.

бражения большего объекта на ретине была соответственно
в 1,22; 1, 27; 1,32; 1,4 раза .меньше площади меньшего объекта.
Но ребенок продолжал выбирать больший ящик. Когда же
больший ящик удаляли на 14,7 м (площадь его изображения на
ретине становилась в 1,47 раз меньше площади меньшего), ребе-
нок оценивал его как равный меньшему.
Было сделано 28 контрольных замеров и выведен (по фор-
муле Р. Тоулесса) индекс константности величины, он равен 68.
Мы сопоставили этот показатель с коэффициентами, полу-
ченными Ф. Бейрлем в несколько сходных условиях (табл. 12),
и нашли, что константность величины у ребенка в 1 год 4 меся-
ца гораздо ниже, чем у старших детей: она составляет 80%
константности 2-летних детей и 70% константности 7-летних.
Таблица 12
Константность величины у детей (Бейрль, 1926)
Возраст
в годах
2
3
4
5
6
7
Эквиваленты стандарту
(в см)
7,916
7,72
7,442
7,472
7.390
7,195
Индексы константности
величины
82
86
91
90
93
96
Примечание. В таблице даны эмпирические значения стандарта
и индексы, .полученные Ф. Бейрлем во II серии исследования, когда стандарт-
ный куб (7X7X7), находящийся на расстоянии 1 м от испытуемого, сравни-
вался с кубами, удаленными на 2 м. При таком положении объектов площадь
ретинального изображения большего была меньше площади меньшего объ-
екта в 1,7 раза.
Итак, подтверждается тезис о постепенном развитии кон-
стантности зрения с возрастом.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ НАШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ
В рассмотренных выше работах изучалась только одна сто-
рона константности восприятия — количественная характеристи-
ка в зависимости от возраста. Константность замерялась при
бинокулярном видении.
Мы поставили перед собой задачу исследовать ранневозраст-
ные особенности константности восприятия, учитывая структуру
зрительной системы. Вопрос, который нас интересовал, заклю-
чался в том, как взаимодействуют монокулярный и бинокуляр-

ный механизмы в (константности восприятия, какую роль играет
монокулярный механизм в бинокулярном восприятии простран-
ства. Особый интерес для нас представляет выяснение того, су-
ществует ли в раннем возрасте неравенство «между монокуляр-
ными системами зрении в отношении константности восприятия.
А если это неравенство имеется, то каковы его роль и характер
в разные периоды жизни детей.
Экспериментальная установка, процедура
опыта, состав испытуемых. Нами исследовалась кон-
стантность формы. Была замерена константность формы у 21 ре-
бенка в возрасте от 3 до 7 лет (табл. 13). Все дети — воспитан-
ники детского дома № 6 Ленинграда.
Основу методики составлял двигательный условный рефлекс
с пищевым подкреплением на два одновременно предъявляемых
раздражителя К
Таблица 13
Возрастно-половой состав и количество испытуемых
Возрастная группа
Возрастной интервал
(годы)
Количество
мальчики
испытуемых
девочки
Всего
/
3-4
1
3
4
11
4-5
3
3
6
III
5-6
3
2
5
IV
6-7
3
3
6
Опыты проводились на специальной установке, аналогичной
той, которую применяет Н. В. Праедникова (1966) в опытах по
опознанию сигналов. Щит, обтянутый серым материалом
(120X120 см), имеет два смотровых окошка (15x25 см). Они
расположены на расстоянии 15 см друг от друга, на высоте
83 см от пола. Дистанция между щитом и испытуемым, который
сидит перед ним на стульчике, 162 см. К щиту на стороне, про-
тивоположной наблюдателю, на высоте 80 см от пола прикреп-
лена полка длиной 80 см и шириной 50 см, обтянутая черным
материалом. На ней находились стойки с тест-объектами. От зад-
1 В 1961—1964 гг. изучение перцептивной константности у детей 7 лет
было (предпринято М. Д. Дворяшиной (Дворяшина, 1964, 1965). В результате
обнаружилось, что примененные классические методики являются недостаточ-
но адекватными для детей 7 лет. В связи с этим мы использовали условно-
рефлекторную методику как более адекватную.
Результаты изучения константности восприятия детей 7 лет с помощью
классических методов представлены М. Д. Дворяшиной в шестой главе. Со-
поставление результатов, полученных разными методами, позволяет глубже
разобраться в константности (восприятия детей 7-летнего возраста.

него края полки вверх отходит щит высотой 40 см, шириной
80 см, обтянутый черным .материалом. Он создает фон. Две стой-
ки с тест-объектами помещались напротив окошек на расстоя-
нии 38 см от щита, так что от тест-объектов до испытуемого (была
дистанция в 200 см. В качестве тест-объектов применялись пря-
моугольники белого цвета (подробно об их размерах будет ска-
зано ниже). Смотровые окошки могли закрываться свободно
висящими задвижками серого цвета. В качестве пищевого под-
крепления использовался изюм. Его клали перед большим по
величине тест-объектом.
Для наших экспериментов была выработана следующая про-
цедура. Испытуемому предъявлялись одновременно два тест-
объекта (рис. 13, 14). Он их видел через смотровые окошки. Тест-
объекты показывались в течение 3—7 сек, после чего наблюда-
тельские окошки закрывались. Положительным стимулом
являлись два разных по величине тест-объекта, отрицательным—
два равных. В ответ на появление положительного стимула
(после того как будут закрыты смотровые окошки) испы-
туемый вставал и подходил к окошку, через которое показывали
больший из двух объектов, слегка приподнимал рукой задвиж-
ку, закрывавшую это окошко, брал пищевое подкрепление
(рис. 15) и возвращался на место. После показа двух равных по
величине тест-объектов испытуемый оставался на месте.
В течение одного эксперимента стимулы предъявлялись
15—20 раз. Опыт в среднем длился 15—25 мин.
Исследование начиналось с выработки навыка выбора боль-
шего из двух объектов. Для сравнения предъявлялись два пря-
моугольника, имеющих одинаковую ширину, но разную высоту—
5 см и 12 см. Навык считался сформированным, если ребенок
ошибался не более одного раза при десятикратном предъявле-
нии стимула. Затем опыт усложнялся введением отрицательного
стимула (два прямоугольника 5x10 см и два 12x10 см). Если
ребенок ошибался не более одного раза при двадцатикратном
предъявлении стимулов, навык считался выработанным.
После этих предварительных опытов мы переходили к опре-
делению порога различения величины у каждого испытуемого,
что было необходимо для составления индивидуальных наборов
сравниваемых раздражителей для контрольных опытов. После-
довательно от опыта к опыту уменьшалась разность между ве-
личиной тест-объектов положительного стимула до критической
разности для каждого испытуемого. Одновременно широко
варьировалась величина объектов, составлявших отрицательный
стимул. Например, в первом опыте по определению порога раз-
личения величины предъявлялись стимулы (высота прямоуголь-
ников): 6—12; 6—11; 11—11; 5—10; 5—9; 7—11; 6—6; 9—9;
11—8; 10—10; 9—12; 9—5; 11—8; 11—11. Детям, показавшим
самый низкий порог различения, в последнем опыте предъявля-

лись стимулы: 9,75—10; 9,75—10; 8—8,25; 10—10; 10,25—10,25;
10—10; 8—8; 6,5—6,25; 11 — 10,75; 10—10; 9—9; 10—10; 10,25—10;
9,75—10; 11—10,75.
В наших опытах по определению /константности формы,
в отличие от опытов С. Климпфингер, мы попользовали горизон-
тальное вращение основного тест-объекта. Стандартный раздра-
житель-квадрат (10х 10 см) белого цвета —предъявлялся в двух
положениях: наклоненным по отношению к фронтально-парал-
лельной плоскости назад на угол 18°12' (cos угла равен 0,95) и
наклоненным на угол 49°28' (cos угла равен 0,65). Сравнивае-
мые раздражители — прямоугольники белого цвета, имеющие
постоянную ширину (10 см) и изменяющуюся высоту от 3 до
12 см (промежуток 0,25 см), — находились во фронтально-па-
раллельной плоскости. Дли испытуемых, показывающих порог
различения 1 см, использовался набор сравниваемых прямо-
угольников с промежутком 0,5 см; для испытуемых с порогами
различения 0,5 и 0,(25 см — наборы с промежутком 0,25 см.
Константность формы замерялась для двух положений стан-
дартного объекта: при cos угла наклона 0,95 и 0,65.
Сначала измерялась константность формы при монокулярном
зрении. У одной половины испытуемых сначала определялась
константа правого глаза, потом левого; у другой половины —
наоборот. Затем замерялась константа бинокулярного зрения.
Критические пробы на константность восприятия формы ста-
вились следующим образом. Испытуемому предъявлялся при-
вычный для него ряд стимулов, как в опытах по определению
порога различения, но среди них — критический стимул: накло-
ненный определенным образом стандартный тест-объект и один
из сравниваемых тест-объектов (рис. 14). Любая реакция на
этот стимул подкреплялась. Мы придерживались принципа: про-
верять адекватность реакции на контрольный стимул путем мно-
гократного его предъявления на фоне самых разнообразных
сочетаний неконтрольных стимулов. Стандартный объект давал-
ся для сравнения сначала с крайними по величине объектами
в наборе сравниваемых, затем и со средними по величине.
Если испытуемый проявлял устойчивую отрицательную реак-
цию (не менее 6 раз) на предъявление стандартного раздражи-
теля и одного из сравниваемых (или одной и той же группы
сравниваемых) тест-объектов, мы считали, что величина этого
сравниваемого тест-объекта (или средняя арифметическая вели-
чина группы тест-объектов) эквивалентна величине стандарта
для данного испытуемого.
Для каждого испытуемого .мы получали 36 показателей. Об-
щее число показателей в 6 проведенных нами сериях равня-
лось 756.
Обработка эмпирических данных проводилась по формуле
Брунсвика — Тоулесса (Thouless, 1931 а, в).

Результаты опытов. Все наши испытуемые с удоволь-
ствием участвовали в экспериментах, были сосредоточены, хо-
рошо переводили взгляд с одного объекта на другой, сравнивая
их по величине. Старшие дети были внимательны в течение 25—
30 мин, младшие быстрее утомлялись, и опыты с ними продол-
жались не более 16 мин. Мы наблюдали яркие эмоциональные
реакции детей на стимулы. (При предъявлении положительного
стимула дети улыбались, нетерпеливо ерзали на стуле, ожидая,
когда закроются задвижки; в случае предъявления отрицатель-
ного стимула — опускали голову, недовольно хмурились, отвора-
чивались. Все дети огорчались, если, сделав неправильный вы-
бор, не получали подкрепления; после этого они нерешительно
реагировали на следующий стимул.
В ходе проведения контрольных проб мы опрашивали стар-
ших детей: «Как стоят бумажки: прямо или нет?» Они обычно
отвечали: «Одна упала, другая стоит прямо» — или: «Одна бу-
мажка кривая, другая нет». Несколько детей из 2, 3 и 4-й воз-
растных групп, рассматривая тест-объекты, говорили тихо:
«Равные» — или: «Эта больше» — или: «Эта чуть больше». Одна
из испытуемых (3 г. 4 мес), увидев одинаковые объекты, под-
нимала вверх обе руки, а увидев разные, показывала паль-
цем, куда надо идти. Всем детям нравилось смотреть одним
глазом.
Анализ полученных данных мы начнем с рассматривания
связи между величиной константности восприятия формы и на-
клоном стандартного объекта по отношению к фронтально-па-
раллельной плоскости.
Для этого мы используем значения эмпирических эквивален-
тов стандарту как показателей константности формы.
Сравнение значений величин, тождественных стандарту, при
его наклоне на 18°12' с таковыми при наклоне на 49°28/ (от-
дельно для бинокулярного и монокулярного видения) обнару-
жило закономерное снижение способности адекватного восприя-
тия формы объекта по мере отклонения его от вертикали.
В монокулярных системах это падение происходит особенно
Таблица 14
Во сколько раз снижается точность восприятия формы у испытуемых
разных возрастных групп при отклонении объекта от вертикали
Восприятие
Возрастной интервал, годы
3-4
4-5
5-6
6-7
Бинокулярное ....
1,3
1,1
1,2
1,1
Монокулярное ....
1,5
1,2
1,3
1,3

резко. Как видно из таблицы 14, снижение константности на-
блюдается в общем равномерно IBO всех возрастных группах, но
всегда больше при монокулярном видении.
Статистические показатели значимости различий между кон-
стантами форм при изменении угла наклона объекта следующие:
для бинокулярного зрения t = 3,72, p<0,05; для монокулярного
зрения t = 8,54, p<0,001.
Остановимся на особенностях константности при бинокуляр-
ном и монокулярном восприятии. С момента открытия явления
константности зрения известен факт преобладания константности
бинокулярного зрения. Наши опыты подтверждают это, но,
кроме того, показывают, что преимущество бинокулярного зре-
ния не абсолютно при некоторых условиях .восприятия. При угле
наклона объекта на 18°12' только у 12 наших испытуемых обна-
ружена более высокая степень константности при бинокулярном
видении, а у остальных 9 испытуемых мы установили следующее:
у 6 — полное совпадение бино- и монокулярной константности,
у 3 — совпадение бинокулярной константности с константностью
одного глаза и преобладание над константностью другого. Ра-
венство между бино- и монокулярными системами наблюдается
у испытуемых всех возрастов, но более характерно оно для .млад-
шего возраста (см. табл. 15 и 16).
Абсолютное преобладание бинокулярной константности мы
обнаружили при увеличении угла наклона воспринимаемого
объекта от вертикали (при угле 49°28/). У двух испытуемых
(О. Ф. и Л. Б.) в этом случае наблюдается совпадение показа-
теля степени константности бинокулярного зрения с показателем
константности правого глаза.
Статистическая проверка значимости различий между бино-
кулярным и монокулярным зрением (методом сравнения сово-
купностей с попарно связанными вариантами) дала такие пока-
затели критерия Стьюдента: для угла наклона объекта на 18°12'
t = 5, р<0,05; для угла наклона 49°28' t = 24,2, p<0,001.
Асимметрия монокулярных систем, оказывается, тоже зависит
от положения в пространстве воспринимаемого объекта. Преоб-
ладание случаев неравенства между константностью правого и
левого глаза наблюдается при большом отклонении объекта от
вертикали, в то время как преобладание симметрии — при не-
большом отклонении объекта. Так, при угле наклона 18°12'
у 3 детей обнаружена асимметрия (у 2 — правосторонняя, у 1 —
левосторонняя), а при восприятии этого объекта наклоненным
на 49°28' уже у 12 детей проявляется асимметрии, причем пре-
обладает левосторонняя (8 случаев).
Мы продолжим анализ особенностей константности при би-
нокулярном и монокулярном видении, а также случаев асиммет-
рии при рассмотрении возрастных различий константности вос-
приятия.

Константность формы у детей (эмпирические эквиваленты стандарту)
Положение стандарта (cos угла наклона стандарта)
№
Испыту-
емые
Возраст
0,95
0,65
Б
Мп
Мл
Б
Мп
Мл
1
О. Ф.
Зг.
1 мес.
9,75
9,50
9,50
7,50
6,00
7,50
2
Л. Б.
3,
4 ,
9,50
9,50
9,31
7,50
6,00
6,00
3
А. Ш.
3 ,
5 „
9,75
9,50
9,75
6,25
6,12
6,12
4
Л. Н.
4 ,
9,75
9,75
9,75
8,50
7,50
7,5>
5
М. Л.
4 г.
1 мес.
9,88
9,88
9,88
8,88
8,00
8,50
6
Л. С.
4 ,
2 ,
9,75
9,50
9,50
7,50
7,25
7,25
7
М. К.
4 ,
4 ,
10,00
9,50
9,50
9,25
7,50
8,25
8
С. В.
4 ,
8 .
10,00
10,00
10,00
8,50
7,00
7,00
9
В. А.
4,
9 .
9,75
9,50
9,25
8,00
6,50
7,25
10
Л. И.
4,
Ю .
9,62
9,62
9,62
9,50
9,25
9,12
11
С. С.
5л.
9,62
9,62
9,62
7,50
7,25
7,00
12
Л. М.
5 ,
7 мес.
9,50
9,25
9,25
7,50
6,75
6,75
13
н. ж.
5 .
8 .
10,00
10,00
10,00
7,50
6,25
6,50
14
ш. г.
5,
ю ,
9,88
9,75
9,75
9,12
6,82
7,00
15
А. Б.
5 ,
П »
9,88
9,75
9,75
9,25
9,00
9,25
16
В. Н.
6 л.
1 мес.
10,00
9,75
9,75
9,50
7,75
7,50
17
И. А.
6 ,
8 ,
9,88
9,88
9,88
9,75
7,12
7,25
18
С. К.
6 .
9 .
9,88
9,88
9,88
9,38
7,38
7,25
19
И. И.
6 .
ю ,
10,25
10,00
10,00
8,38
7,25
7,25
20
И. В.
6 .
П ,
9,88
9.75
9,75
9,25
8,50
8,50
21
С. Л.
6 ,
11 .
10,00
9,75
9,75
9,38
8,50
8,50
Примечание. Б — бинокулярное показание; Мп — монокулярно-
правое показание; Мл — молекулярно-левое показа-
ние.

Константность формы у детей (индексы константности)
Положение стандарта (cos угла наклона от вертикали)
№
Испы-
Возраст
0,95
0,65
туемые
Б
Мп
Мл
Б
Мп
Мл
1
О. Ф.
3 г. 1 мес
0,50
0
0
0,28
—0,14
0,28
2
Л. Б.
3, 1 ,
0
0
-0,38
0,28
-0,14
-0,14
3
А. Ш.
3, 5 .
0,50
0
0,50
-0,07
-0,11
-0,П
4
Л. Н.
4 „
0,50
0,50
0,50
0,57
0,28
0,28
5
М. Л.
4 г. 1 мес.
0,75
0,75
0,75
0,67
0,42
0,56
6
Л. С.
4, 2 ,
0,50
0
0
0,28
0,21
0,21
7
М. К.
4, 4 ,
1,00
0
0
0,78-
—- 0,-28
0,49
8
С. В.
4, 8 .
1,00
1,00
1,00
0,57
0,14
0,14
9
В. А.
4„ 9 „
0,50
0
-0,50
0,42
0
0,21
10
Л. И.
4,10 ,
0,25
0,25
0,25
0,80
0,78
0,74
11
С. С.
5 л.
0,25
0,25
0,25
0,28
0,21
0,14
12
Л. М.
5 я 7 мес.
0
-0,5
-0,5
0,28
0,07
0,07
13
Н. Ж.
5, 8 ,
1,00
1,00
1,00
0,28
-0,07
0
14
ш. Г.
5, 10 .
0,75
0,50
0,50
0,74
0,10
0,14
15
А. Б.
5. П ,
0,75
0,50
0,50
0,78
0,71
0,78
6
В. Н.
6 л. 1 мес.
1,00
0,50
0,50
0,81
0,35
0,28
7
И. А.
6, 8 ,
0,75
0,75
0,75
0,91
0,18
0,21
8
С. К.
6, 9 ,
0,75
0,50
0,5Э
0,80
0,25
0,21
9
И. И.
6 , 10 ,
1,50
1,00
1,0Э
0,53
0,21
0,21
!0
И. В.
6,11 ж
0,75
0,50
0,50
0,78
0,57
0,57
1
СЛ.
6 „ 11 „
1,00
0,50
0,50
0,79
0,57
0,57
Примечание. Обозначения те же, что в таблице 15.

Полученные нами .результаты дают возможность охарактери-
зовать возрастную изменчивость (константности восприятия
формы и проследить процесс ее становления.
Константность формы, судя по данным С. Климпфингер,
складывается позже других констант зрения. Действительно,
у 3-летних наших испытуемых константность формы находится
в самой начальной стадии формирования, ее количественные по-
казатели очень низки. Среднее значение коэффициента констант-
ности для группы 3-летних детей равно 0,16, что в 2,5 раза ниже
среднего значения для всего изучаемого возрастного интервала
(табл. 17). В течение следующих нескольких лет константность
активно развивается. Ее средний показатель для труппы 7-лет-
них детей уже равен 0,68, т. е. возрастает в 4 раза.
По результатам наших опытов мы выделяем три периода
в развитии константности (рис. 16).
Первый период — возникновение и первоначальное становле-
ние константности. В этой стадии находится константность 3 на-
ших самых младших испытуемых (3 г. 1 мес, 3 г. 4 мес,
3 г» 5 мес).
Второй период — дальнейшее формирование константности.
Он отличается неустойчивостью константности, волнообразным
Рис. 16. Константа формы как функция возраста

характером ее изменчивости, моментами уменьшения но сравне-
нию с уровнем, достигнутым «более младшими детьми, и резкими
увеличениями константности. К этому периоду мы относим со-
стояние (константности большой группы наших испытуемых
(10 человек) в возрасте от 4 лет до 5 лет 8 месяцев.
И, наконец, отличительной чертой третьего периода является
относительно высокий уровень и стабильность константности
формы. Такое качество .константности проявилось у 8 испытуе-
мых в возрасте от 5 лет 8 месяцев до 6 лет 11 месяцев.
Рассмотрим более детально особенности каждого периода
развития константности.
Для первого периода характерно преобладание случаев акон-
стантного восприятия. Из 18 показателей константности этого
периода (см. табл. 16) 12 отражают отсутствие константности,
причем преобладающей является отрицательное1, а не нулевое
ее значение. У испытуемого Л. Б. восприятие двумя глазами и
правым глазом при первой экспозиции (cos 0,95) объекта про-
исходит точно но закону угла зрения, а левым—по способу
отрицательной константности. При второй экспозиции объекта
(cos 0,65) константность обнаруживается, но ее показатель
(0,28) очень низок. Монокулярная константность .в этом случае
полностью отсутствует. У испытуемого А. Ш. — абсолютное от-
сутствие константности при восприятии объекта, наклоненного
на 49°28/, а при наклоне объекта на 18°12' — аконстантность пра-
вого глаза.
Своеобразны взаимоотношения константности бино- и моно-
кулярного зрения в раннем периоде ее формирования. Только
в 2 случаях из 6 мы видим явное преобладание бинокулярной
константности над монокулярной (у О. Ф. при первой экспозиции
объекта и у Л. Б. при второй). В остальных 4 случаях более
сложные отношения. Так, имеется 2 случая полной аконстант-
ности и бино- и монокулярного восприятия (у Л. Б. при первой
экопозиции и у А. Ш. при .второй).
Казалось бы, можно говорить об одинаковом несовершенстве
бино- и .монокулярного зрения. Но это неверно. Хотя способность
к адекватному отражению формы отсутствует в обеих системах
зрения, мы видим различия между бино- и монокулярными си-
стемами в уровнях приближения к отражению действительной
формы объекта. Бинокулярное зрение в обоих случаях акон-
стантного восприятия дает в этом смысле более высокие показа-
тели (см. табл. 15). Надо заметить, что при этом бинокулярная
константность у одного испытуемого (у Л. Б.) совпадает с кон-
стантностью правого глаза, а у другого (А. Ш.) выше обоих мо-
нокулярных констант. В 2 оставшихся случаях бинокулярная
1 Видимая форма еще более сжата, чем можно было ожидать при строго
проекционном отражении объекта.

константность равняется константности левого глаза (у О. Б.
и А. Ш.).
Итак, между бинокулярной и монокулярной константностью
установлено два типа отношений: а) полное преимущество бино-
кулярной константности; б) преобладание бинокулярной кон-
стантности над константностью одного глаза и совпадение с кон-
стантностью другого. У каждого нашего испытуемого имеется
оба типа отношений. Из этого следует, что на ранних ступенях
формирования константности, отличающихся относительным ра-
венством бино- и (монокулярного зрения, уже складывается то
взаимодействие монокулярных систем, которое при дальнейшем
развитии, как известно, дает .стойкое преимущество по сравне-
нию с их разобщенной деятельностью.
Наши данные позволяют предположить, что в самых первых
проявлениях константности формы равенство между бино- и мо-
нокулярным восприятием (будет абсолютно.
Интересно отметить, что константность бинокулярного зрения
первого периода соответствует монокулярной константности
третьего периода. Для первого периода характерны такие зна-
чения бинокулярной константности: 0,5 при угле наклона объекта
на 18°12' и 0,28 при угле 49р28'. А для третьего периода развития
константности самым типичным показателем монокулярной кон-
стантности (12 случаев из 16) при угле наклона 18р12' является
0,5, а среднее значение монокулярного индекса при угле 49°28'
равно 0,36. То есть в первом случае мы видим совпадение пока-
зателей, а во втором — некоторое сходство.
Начало второго периода в развитии константности характе-
ризуется резким ее повышением (первый этап). Увеличивается
константность и бинокулярного и монокулярного зрения. Этот
подъем константности мы выделяем на основе данных двух
испытуемых (Л. Н. и М. Л.). У двух следующих по возрасту
испытуемых (Л. С. и М. К.) имеется высокая бинокулярная кон-
стантность, а монокулярная равна нулю (для первого положения
объекта). Значит, в ходе непрерывного развития константности
с возрастом, которое наблюдалось до сих пор, произошел неко-
торый спад. Но снижение константности не полное. Показатели
константности у этих испытуемых при второй экспозиции объекта
довольно высоки, что говорит о продолжении развития. Это под-
тверждают экспериментальные данные следующего испытуемого,
проявившего высокую константность при всех положениях
объекта.
Затем следует второй этап, отличающийся общим низким
уровнем константности и отдельными высокими значениями ее.
Как уже .говорилось раньше, ряд исследователей, изучавших
развитие константности в онтогенезе, отвечают ее падение у де-
тей в возрасте 5 лет. У наших 5-летних испытуемых наблюдается
то же самое. Падение константности начинается в конце 5-.ro года

жизни и заканчивается к концу 6-го года. У трех испытуемых
этого периода (А. В., С. С, Л. М.) произошло снижение кон-
стантности при всех условиях восприятия до уровня начальной
фазы ее формирования. У двух других мы обнаружили уменьше-
ние константности только при восприятии объекта в каком-то
одном положении: у Л. И.—три первой экспозиции объекта,
у Н. Ж. —при второй, в то время как видение объекта в других
экспозициях у них происходило с самой высокой степенью кон-
стантности, какую мы только могли «замерить у наших испы-
туемых.
Кроме резких колебаний абсолютных величин константности,
для второго перида свойственна неустойчивость преобладания
бинокулярной константности. У 6 испытуемых этого периода при
восприятии объекта в его первой экспозиции бинокулярная кон-
стантность равна монокулярной. А при увеличении угла наклона
воспринимаемого объекта от вертикали все 10 испытуемых по-
казали преимущество бинокулярного зрения.
Какова природа столь высокой вариативности индивидуаль-
ных показателей (коэффициент вариации равен 54%) и неустой-
чивости отношений между бинокулярной и монокулярной кон-
стантностью? Действительно ли низкие величины константности
многих испытуемых этого периода являются результатом паде-
ния константности с какого-то более высокого уровня или, наобо-
рот, они отражают начало ее развития? Думается, что правиль-
ным будет последнее предположение.
По-видимому, период становления константности охватывает
несколько лет. Большой разброс индивидуальных показателей
свидетельствует о различном темпе формирования перцептив-
ной константности у детей. Так, испытуемые М. Л. (4 г. 1 мес.)
и С. В. (4 г. 8 мес.) могут быть отнесены по показателям их
константности к третьему периоду, а испытуемые В. А. (4 г.
9 мес) и Л. М. (5 л. ? мес.) — к первому периоду.
Окончательно этот вопрос будет решен в результате система-
тического исследования константности у одних и тех же детей
на протяжении нескольких лет.
Главным отличием следующего периода развития констант-
ности является устойчивость показателей. Как видно из таб-
лицы 16, индексы константности этого периода отражают высо-
кую степень ее развития, но такие же значения индексов мы
встречаем и у отдельных испытуемых второго периода; разли-
чие заключается в том, что константность в третьем периоде по-
стоянно высока у всех испытуемых, и вариативность индиви-
дуальных показателей небольшая (коэффициент вариации ра-
вен 10,7%).
В третьем периоде мы обнаруживаем устойчивое преимуще-
ство бинокулярного зрения. В отличие от первых двух периодов
оно уже проявляется почти у всех (за одним исключением) при

небольшом отклонении объекта от вертикали и у всех при уве-
личении угла наклона.
Общий уровень развития константности у детей 6—7 лет не-
высок по сравнению с детьми более старшего возраста.
М. Д. Дворяшина, исследуя константность формы у детей
подросткового возраста в аналогичных условиях восприятия, по-
лучила среднее значение коэффициента константности восприя-
тия 1,00, а у наших самых старших испытуемых оно равно 0,68.
Значит, константность восприятия у детей 6—7 лет находится
еще в процессе становления.
Для проверки влияния возраста на степень константности
был применен дисперсионный анализ по схеме В. Ю. Урбаха
(1964). Выполнив расчеты как показано в таблице 18, мы полу-
чили /7=6, что превышает граничное значение 5,18 для /?<0,01.
Значит, наши показатели свидетельствуют с вероятностью более
99% о развитии константности с возрастом.
Таб.лица 18
Статистический анализ влияния возраста на величину
константности восприятия формы
Номер
возраст-
Индексы константности
испытуемых
v3
Ха
х а
ной группы
1
2
3
4
5
6
па
1
15
-7
14
44
66
4356
4
1089
2
65
20
42
64
10
41
242
58564
6
9761
3
23
10
53
46
67
199
39601
5
7920
4
64
77
66
74
61
66
408
166464
6
27744
Сумма:
915
21
46514
Примечание. Для упрощения расчетов мы увеличили масштаб
показателей константности в 100 раз.
Нам удалось установить еще одну очень важную особенность
перцептивной константности: между количественными показате-
лями общего уровня развития константности и структурой отно-
шений внутри зрительной системы (эффектом работы каждой

Индексы бино-
кулярной кон-
стантности
Частота
при асим-
метрии
при сим-
метрии
0,07
1
0,28
3
3
0,42
1
0,53
1
0,57
2
0,67
1
0,74
1
0,78
2
1
0,79
1
0,80
2
0,81
1
0,91
1
Сумма
12
9
монокулярной системы и эф-
фектом их взаимодействия)
имеется тесная связь. Анализ
проявлений константности об-
наружил относительность пре-
обладания бинокулярной кон-
стантности в первом и во вто-
ром периодах ее развития и аб-
солютное преобладание в тре-
тьем. Это значит, что взаимо-
действие монокулярных систем
складывается постепенно в
процессе индивидуального раз-
вития ребенка; в первые годы
жизни у детей оно не продук-
тивно, т. е. не дает явного пре-
имущества по сравнению с дея-
тельностью одной монокуляр-
ной системы; в дальнейшем
происходит совершенствование
этого взаимодействия, что про-
является в полном превос-
ходстве бинокулярного зре-
ния.
Кроме того, оказалось, что в формировании константности
определенную роль играет асимметричное функционирование
монокулярных систем. Неравенство между величиной констант-
ности правого и левого глаза обнаруживается у детей всех воз-
растных групп. У трехлетних детей оно выступает в виде совпа-
дения показателя константности одного глаза с показателем
константности бинокулярного зрения. Но такой тип асимметрии
характерен только для периода первоначального становления
константности. У детей более старшего возраста бинокулярная
константность всегда выше константности «ведущего» глаза.
Необходимо подчеркнуть, что асимметрия у наших испытуемых
проявилась главным образом в сложных условиях восприятия,
когда проекционное отражение формы объекта на сетчатке было
сильно искажено.
Какое значение имеет асимметрия монокулярных систем для
уровня константности бинокулярного зрения? Чтобы ответить на
этот вопрос, мы рассмотрели связь между величиной констант-
ности при бинокулярном зрении и типом отношений между моно-
кулярными системами (по индексам константности для угла
наклона объекта на 49°28'). Из таблицы 19 мы видим, что самые
низкие значения бинокулярной константности (—0,07; 0,28; 0,42)
встречаются в одинаковой мере и при симметрии, и при асим-
метрии, средние (0,53; 0,57) — при симметрии, а самые высокие
Степень выраженности бинокуляр-
ной константности в связи
с симметрией и асимметрией
монокулярных систем

(0,67—0,91)—почти исключительно при асимметрии. Значит,
асимметрия монокулярных систем является важным условием
развития перцептивной константности.
Обобщая полученные данные, можно сделать некоторые вы-
воды относительно мозговых механизмов перцептивной констант-
ности и их становления в раннем онтогенезе человека.
Тот факт, что наиболее адекватное отражение формы объек-
та независимо от ее трансформаций на сетчатке достигается при
бинокулярном восприятии, свидетельствует о значительной роли
парной работы больших полушарий головного мозга в создании
метрической инвариантности психического изображения.
Существенное значение для первоначального возникновения
и особенно для последующего формирования константности име-
ет асимметрия монокулярных систем зрительного анализатора,
которую следует рассматривать в качестве одного из эффектов
парной работы больших полушарий головного мозга. Согласно
Б. Г. Ананьеву (1963), бинарные эффекты (особенно в биноку-
лярном зрении) и литерализация функций (асимметрия и не-
устойчивая симметрия) обеспечивают дальномерность и стерео-
скопичность перцептивных процессов, срочность и слаженность
сенсомоторных координации. Все эти характеристики связаны
с накоплением индивидуального опыта и научением.
В процессе индивидуального развития ребенка образуется
и совершенствуется взаимодействие монокулярных систем. Уро-
вень развития регуляционной деятельности больших полушарий
головного мозга, осуществляющей это взаимодействие, отра-
жается в величине перцептивной константности.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ
ПЕРЦЕПТИВНЫХ КОНСТАНТ
В ДЕТСКОМ И ПОДРОСТКОВОМ
ВОЗРАСТЕ
Как уже говорилось в предыдущей главе, имеется очень огра-
ниченное число исследований, касающихся проблемы генетиче-
ских изменений константности восприятия. Но и эти исследова-
ния, как правило, ставят своей целью замерить ту или иную
перцептивную константу (величины, формы, цвета) у детей то-
го или иного возраста (Beyrl, 1926; Leibowitz, 1965, и др.) и
сопоставить их уровень с уровнем перцептивной константы
взрослых. И только в одной работе — в исследовании С. Климп-
фингер (KHmpfinger, 1933), сотрудницы Е. Брунсвика — рассмат-
ривается довольно широкий диапазон онтогенетических измене-
ний константности восприятия формы объекта.
Она замерила константу формы при бинокулярном восприя-
тии у 313 человек в возрасте от 3 до 70 лет, причем более под-
робно исследовался процесс становления этого свойства вос-
приятия (рис. 17). Если испытуемые дошкольного и школьного
возрастов подразделялись на возрастные группы с классовым
промежутком в 1 год, то взрослые были объединены в неоправ-
данно широкие возрастные группы: группа Е1 — испытуемые в
возрасте 19—30 лет; группа Е2 — испытуемые в возрасте 31—
70 лет. Всей динамики онтогенетических изменений исследова-
ние С. Климпфингер не давало, но столь значительное, особенно
зрелого возраста и при старении, исследование возрастных из-
менений константы формы, безусловно, представляет большой
интерес. Прямого сопоставления с ее данными нам сделать не
удалось, поскольку она применяла индекс Брунсвика R, а мы при
расчетах пользовались индексом Тоулесса; однако тенденция
возрастных изменений в ее исследовании представлена весьма
четко (рис. 17). ^
X. Лейбовиц ставил своей задачей выяснить влияние перцеп-
тивного опыта на константу величины, поэтому в качестве ис-
пытуемых детской группы были взяты дети в основном 8-летнего
возраста, потому что, по данным физиологии, различительная
способность глаза детей этого возраста одинакова со взрослы-
ми. В результате экспериментального исследования оказалось,
что дети меньше подчиняются закону перцептивной константно-

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ НАШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ
КОНСТАНТНОСТИ ВОСПРИЯТИЯ У ДЕТЕЙ 7 ЛЕТ
Экспериментальная установка, процедура
опыта, методы обработки данных1. Для исследова-
ния константности восприятия необходимо получить замеры пер-
цептивных констант величины и формы при одних и тех же ус-
ловиях, лучше всего на одной и той же установке, как это было,
например, в исследовании А. А. Смирнова (1935). С этой целью
была несколько модифицирована экспериментальная
установка, применявшаяся Т. Окада (Okada, 1961) при ис-
следовании константы формы.
Стандартный объект (Shs ) — белый квадрат молочного цел-
лулоида размером 10X10 см2, отклоняющийся от фронтально-
параллельной плоскости назад, образует с ней углы, cos которых
равен: 0,95; 0,80; 0,65 и 0,50. Сравниваемые объекты (Shc) де-
лятся на два вида: 1) для замеров формы и величины объекта
(CF); это прямоугольники молочного целлулоида белого цвета,
имеющие постоянную ширину (10 см) и изменяющуюся высоту
(от 10,5 до 4,25 см, дифференцирующая изменчивость равна
0,25 см); 2) для замеров степени наклоненности объекта (СТ);
это совершенно одинаковые квадраты, подобные стандартному
объекту, отклоняющиеся назад от фронтально-параллельной
плоскости на углы, cos которых равен от 1,00 до 0,35 с диффе-
ренцировкой в cos 0,05.
Сравниваемые объекты CF разбиты на 6 серий по 6 элемен-
тов в каждой:
При постоянной ширине прямоугольников высота (в см)
Серия
А
10,5 — 9,25
В
9,5 — 8,25
С
8,5 — 7,25
д
7,5 — 6,25
Е
6,5 — 5,25
F
5,5 — 4,25
Сравниваемые объекты СТ разбиты на 3 серии, в каждой так-
же по 6 элементов.
Объекты отклонены от фронтально-параллельной плоскости
на углы, cos которых равен
Серия
А
1—0.75
В
0.8 — 0.55
С
0,6 — 0,35
1 Данная методика исследования применялась нами в работе с испытуе-
мыми всех изучавшихся возрастных групп (дети, подростки, зрелый возраст,
старики). Поэтому в последующих главах мы почти не будем касаться мето-
дических вопросов, остановимся только на составе испытуемых.

Во всех сериях элементы расположены в порядке увеличения
углов, если считать слева направо.
Стандартный объект (Shs ) находится в ящике матового чер-
ного цвета, что создает ему окружающее гомогенное простран-
ство. Он виден испытуемому через наблюдательское окно (раз-
мером 10X10 см2), за которым стандарт находится на расстоя-
нии 20 см. Стандартный объект (Shs ) находится на централь-
ной ('носовой) линии в медианной плоскости, приблизительно
на уровне глаз испытуемого.
Сравниваемые объекты CF и СТ по сериям располагаются
соответственно на верхней и нижней полочках, находящихся
вправо от центральной линии. Фон сравниваемых объектов, как
и у стандартного, матовый черный, средней насыщенности, что
создает оптимальные условия для гомогенности окружающего
пространства и снимает утомление зрительного рецептора, обык-
новенно наблюдающееся при резко выраженном контурном
контрасте.
Стандарт и сравниваемые объекты освещаются рассеянным
светом так, что их поверхности кажутся одинаковой яркости при
одинаковом угле наклона. Расстояние до стандарта (Shs ) по
линии зрения равно 200 см. Пространственное расстояние от
линии уровня глаз испытуемого до CF и СТ 40 см. Центральная
точка для Shs, CF и СТ является общей вершиной прямых уг-
лов (рис. 19).
Описанная часть установки достаточна для так называемого
константного способа оценки формы, величины предмета и угла
его отклонения. Но поскольку в исследованиях перцептивной
константности все чаще применяют несколько способов измере-
ния перцептивных характеристик (Kuroda, 1965), то и в нашем
исследовании был введен второй, так называемый регулировоч-
ный способ оценки формы, величины и отклонения объекта: ве-
личина видимой боковой грани объекта отмечается испытуемым
по линейке специальным визиром, а угол отклонения Shs — при
Рис. 19. Пространственное расположение элементов установки (боко-
вой разрез)

помощи белой деревянной стрелки (1 см шириной и 20 см дли-
ной), которая прикреплена к панели из черного эбонита. Эта
часть установки находится слева от испытуемого и несколько
впереди, так чтобы испытуемому было легко воспроизвести на-
клон стрелкой, вращая ее пальцем. Ось вращения стрелки фик-
сируется на уровне глаз испытуемого. На обратной стороне эбо-
нитовой панели прикреплен транспортир, благодаря которому
экспериментатор отмечает точный угол наклона стрелки.
При выборе сенсорных модальностей для определения пер-
цептивной константности имелся в виду тот важнейший факт,
который отмечался еще И. М. Сеченовым: осязание есть парал-
лельный зрению вид чувственного отражения. В данном случае
нельзя говорить о чисто осязательной оценке величины предмета
и его наклона, скорее здесь дается зрительно-кинестетическая
оценка. Но заканчивается эксперимент (см. описание процеду-
ры эксперимента) замером константы величины по представле-
нию с помощью двигательно-'кинестетической оценки, где, без
сомнения, важнейшую роль играет осязательный компонент.
Введение этого способа оценки пространственных характеристик
объекта снимает в известной степени, как представляется, один
из существеннейших недостатков экспериментальных исследо-
ваний константности восприятия, который отмечается некоторы-
ми советскими учеными (Волков, 1950). Речь идет о некотором
налете субъективности в имеющихся методиках исследования
перцептивных констант, где редко применяются объективные
методы регистрации константности восприятия, и большинство
исследований основываются на словесных, субъективных оценках
испытуемых.
Перейдем к описанию экспериментальной процеду-
р ы. В эксперименте мы пытались более тонко дифференциро-
вать условия зрительного восприятия по сравнению с тем, как
это делалось в других исследованиях перцептивной константно-
сти. Предлагались следующие условия зрения: 1) бинокулярное;
2) монокулярное без ограничения поля зрения: а) правый глаз,
левый глаз; б) ведущий по остроте зрения глаз, неведущий по
остроте зрения глаз; 3) монокулярное при ограничении поля
зрения трубкой (длиной 12 см и с внутренним диаметром 3 см):
а) правый глаз, левый глаз; б) ведущий по остроте зрения глаз,
неведущий по остроте зрения глаз.
Порядок предъявления сравниваемых объектов был следую-
щим: в начале давалась серия А элементов установки CF и се-
рия А элементов установки СТ, таким образом получали серию
АА. Далее предъявлялись серии ВВ, затем СС, ДС, ЕС и FC.
Эксперимент заканчивался на той серии, где испытуемый среди
CF не находил тождественных стандарту объектов, но не рань-
ше, чем предъявлялась серия ДС. Поэтому средние данные для
каждого испытуемого выводились из различного числа оценок

от 4 до 6. Подобное положение часто встречается и у других ис-
следователей перцептивной константности.
Порядок предъявлений стандартного объекта: в каждой се-
рии стандарт имеет четыре различных положения, которые да-
ются наугад, поскольку в пробных экспериментах было уста-
новлено, что в серии, где стандарт постепенно отклоняется от
фронтально-параллельной плоскости (т. е. экспозиции даются в
следующем порядке: cos 0,95; 0,80; 0,66 и 0,50) или, наоборот,
стандарт постепенно приподнимается над горизонтальной пло-
скостью (т. е. экспозиции даются в порядке: cos 0,50; 0,65; 0,80
и 0,95), то у испытуемых очень быстро вырабатывается уста-
новка на направление трансформаций стандартного объекта,
и иногда действие экстраполяции настолько сильно (даже у
взрослых), что неожиданное изменение положения стандарта
воспринимается все равно как ожидаемое К
Порядок проведения опытов: в каждой серии эксперимента
при каждом положении стандарта первоначально проводится
сравнение Shs с элементами, составляющими CF; испытуемый
указывает форму, которая воспринимается им как равная стан-
дарту, затем указывается наклон в СТ, который воспринимается
им как тождественный наклону Shs. Далее испытуемый оцени-
вает наклон стандарта при помощи деревянной стрелки и дает
абсолютную оценку углу наклона (в градусах). Затем оценивает
в сантиметрах (тоже «абсолютная оценка») длину боковой
грани и откладывает ее по линейке визиром. Сразу вслед за
этими операциями испытуемого просят воспроизвести эту ли-
нейную величину с закрытыми глазами (по представлению).
Построенный таким образом эксперимент дает возможность
исследовать значение моторного фактора в константе величины
и значение фактора зрительного контроля при отмеривании ли-
нейной величины. Получается, что в одной экспериментальной
ситуации исследуется одновременно константность восприятия
формы и величины воспринимаемого объекта в зависимости от
его положения в перцептивном пространстве, а также и сама
константа положения.
Участвовавшие в экспериментах испытуемые были разбиты
на пять возрастных групп, внутри которых произведены града-
1 В пробной серии экспериментов участвовали аспиранты Ленинградского
государственного университета гуманитарных факультетов (10 человек). По-
ловине испытуемых стандарт предъявлялся постепенно отклоняющимся от
вертикали, другой половине — постепенно приподнимающимся от горизонта-
ли. Если в середине серии для первой группы испытуемых неожиданно при-
поднять объект, а для второй группы, наоборот, склонить его к горизонтали
(т. е. дать критическую экспозицию), то испытуемые, как правило, продолжа-
ли оценивать его в прежней направленности трансформаций. Подобный факт
отмечали в своих исследованиях Р. Г. Натадзе (1961) и Т. Окада (1961),
именно поэтому большая часть исследователей перцептивной константности
пользуется методом неупорядоченного предъявления стандарта.

ции в зависимости от профессиональных особенностей, иногда
выделялись подгруппы с более узким возрастным диапазоном
(например, испытуемые одного года рождения и т. п.), при этом
каждый случай оговаривается отдельно.
Для анализа экспериментальных данных в ис-
следованиях по перцептивной константности обычно применяет-
ся значительный математический аппарат.
1. Первая линия математического анализа связана с приме-
нением математической теории групп, поскольку она имеет дав-
нюю историю применения к сопоставлению формальных зако-
номерностей перцептивных трансформаций и трансформаций
Абелевых групп. Этот описательный метод проникновения в при-
роду данного явления уже дал свои положительные результаты
и был взят нами на вооружение. Все расчеты по размерам пред-
мета велись исходя из отношения Shc/Shs (т. е. оцененной вы-
соты к действительной ширине).
Прежде всего мы проверяли утверждения некоторых авто-
ров (Akishige, 1961), доказывающих, что перцептивные констан-
ты — это вид перцептивных постоянных со структурой матема-
тической группы, приближающейся к линейным трансформаци-
ям Абелевой группы типа: у' = ах+b, где за х берется cos угла
отклонения предмета от фронтально-параллельной плоскости,
а за у — отношение Shc/Shs; у — это эмпирическое отношение
Shc/Shs, т. е. оценки, данной испытуемым, к действительной фор-
ме (величине) объекта; у' — это теоретическое отношение дан-
ных величин, если исследуемый процесс подчиняется закономер-
ностям трансформаций Абелевых групп. Затем рассматривается
диапазон отклонений у'—у и диапазоны значений а и b в зави-
симости от возраста, условий зрительного восприятия и профес-
сиональных особенностей (по соответствующим подгруппам).
Применение этой формулы идет в том порядке, какой принят в
исследованиях подобного рода (Akishige): рассматривается сте-
пень прямолинейности взаимосвязи воспринимаемой формы (ве-
личины) и действительного (физического) угла наклона пред-
мета; затем проверяется степень прямолинейности взаимосвязи
перцептивной формы (величины) и перцептивного угла наклона
объекта. Во всех расчетах взят cos угла отклонения предмета
от фронтально-параллельной плоскости, как теоретическое, так
и эмпирическое значение наклонов предмета.
2. Вторая часть математической обработки материала цели-
ком связана с применением индекса «феноменальной регрессии»
Брунсвика—Тоулесса. Американский психолог Е. Брунсвик
(Brunswik, 1929) предложил формулу, указывающую степень
зависимости между трансформациями объектов в физическом
мире, трансформациями их изображений на ретине и, наконец,
перцептивными трансформациями:

RC = (P-S)!(R-S),
где Rc — коэффициент константности;
Р — перцептивная форма (величина, скорость, яркость,
громкость и т. д.);
R —физическая форма (величина, скорость и т. д.);
S — форма (величина и т. д.) проекции предмета, соот-
ветствующая его изображению на ретине.
Р. Тоулесс (Thouless, 1931 а, в) усовершенствовал этот ин-
декс применением логарифмирования и назвал его «индексом
феноменальной регрессии»:
Z = (log Sc - log SP)/(log 5,- log SP),
где Z=RC индекса Брунсвика, Sc =P, SS=R, Sp =S. И хотя эти
формулы имеют немало недостатков, за что их справедливо кри-
тикуют, особенно за наличие знаменателя, однако они дают на-
столько хорошо сравнимые величины, что широко распростра-
нены в психологической литературе по проблеме константности
восприятия. Индексы перцептивных констант в данном иссле-
довании рассматриваются в зависимости от возрастных и про-
фессиональных особенностей испытуемых, условий зрения, влия-
ния моторного фактора и зрительного контроля при отмерива-
нии метрических характеристик объекта.
3. Третья часть математической обработки эксперименталь-
ного материала сводится к выяснению корреляционных отноше-
ний между перцептивными константами одного вида и разных
видов (т. е. между разными перцептивными константами и внут-
ри одной константы для зрительного восприятия), а также меж-
ду степенью точности оценки метрической характеристики пред-
мета (формы, величины) и его пространственного расположения
(угла отклонения от фронтально-параллельной плоскости). Кор-
реляции вычислялись по формуле ранговой корреляции:
Q=1- 6∑d2 .
n(n2—1)
4. Последняя часть математического анализа эксперимен-
тального материала связана с выяснением значимости различ-
ных факторов, для чего применяется однофакторный анализ и
критерий достоверности различий Стьюдента (критерий t). На-
хождение достоверности влияния факторов и их сочетаний про-
изводится путем определения отношений между факторными
Fx =σ х2/σ x2
девиатами и случайной девиатой Fx = и сопоставления
полученных показателей достоверности со стандартными отно-
шениями девиат, находимыми по таблице.
Отдельно рассматривалась значимость влияния следующих
факторов: степень наклона предмета на точность оценки вели-

чины (формы) предмета и на точность оценки самого наклона
(при всех условиях зрительного восприятия); изменение (полное
или частичное) структуры перцептивного поля (при смене се-
рий); объем перцептивного поля (постепенное ограничение поля
зрения: бинокулярное, монокулярное и монокулярное через труб-
ку); фактор функциональной асимметрии монокулярных систем;
индивидуальные различия (также дифференцированно в зави-
симости от условий зрения); и, наконец, общее влияние возраст-
ных и профессиональных различий. Как правило, применялся
критерий Fx как более надежный, но в некоторых случаях / (кри-
терий значимости различий Стьюдента; в тексте каждый раз
при этом указывается причина).
* *
*
В опытах участвовали 6 воспитанников дошкольного детско-
го дома, возраст почти одинаков (7 лет — 7 лет 3 мес. *). Дети
хорошо развитые, общительные, подвижные; 3 мальчика и 3 де-
вочки.
Поведение детей 7-летнего возраста во время эксперимента
отличается от поведения наших испытуемых всех возрастных
групп. Как правило, дети дошкольного возраста в эксперимен-
тальной ситуации действуют весьма уверенно, оценки дают ка-
тегорично и незамедлительно. Любая попытка поколебать уве-
ренность испытуемого в правильности даваемой им оценки со-
вершенно безуспешна. Например, если ребенка 7 лет спросить
сразу же вслед за какой-либо конкретной оценкой: «А может,
вот этот (показать указкой сравниваемый объект, который на-
ходится рядом с выбранным самим ребенком объектом) равен
тому (показать на стандартный объект)?»: или же слегка пере-
двинуть стрелку или визир на линейке (для разных способов
оценок формы, величины и наклона предмета), ребенок все рав-
но настаивает на своей первоначальной оценке.
То же самое в поведении детей во время эксперимента от-
мечают также С. Климпфингер (1933) и Н. Кудрявцева (см.
гл. V).
В какой-то мере сходная картина поведения испытуемых во
время экспериментальной процедуры (а именно категоричность
суждений) наблюдалась нами еще в группе стариков, причем
чаще у дряхлеющих стариков. Во всех же остальных возраст-
ных группах испытуемые долго колеблются, прежде чем дать
1 Опыты проводились в июле—августе 1962 г., поэтому мы называем своих
испытуемых дошкольниками, хотя им уже исполнилось 7 лет и в сентябре они
пошли в I класс. До начала экспериментов с ними было «проведено два обу-
чающих занятия для лучшего понимания тождественности объектов по вели-
чине, форме и положению/

оценку, сравнивают, прикидывают, высчитывают и даже проеци-
руют 1 (последнее характерно для испытуемых с техническим
образованием, особенно для математиков и физиков).
Константа формы
Первое впечатление от полученных нами экспериментальных
данных (табл. 20): у детей 7 лет сформирована высокая степень
константности восприятия формы предмета, настолько незначи-
тельно изменяется оценка формы объекта при отклонении его
из вертикального положения. Максимальная ошибка меньше 0,09,
в то время как в группе взрослых она равна 0,17, а по данным
Т. Окада (1961) еще больше — 0,33.
Если попытаться рассмотреть взаимосвязь точности оценки
формы предмета детьми и его действительного положения в про-
странстве (т. е. его физического угла наклона), то она оказы-
вается значительно более прямолинейной при всех условиях зри-
тельного восприятия (отклонения не достигают даже ±0,02),
чем в группе взрослых (рис. 20, Л).
Рис. 20. А—константность восприятия формы предмета в зависи-
мости от его положения в пространстве у детей; Б — взаимосвязь
константности восприятия формы и наклона (предмета у детей.
/ (сплошная линия)— бинокулярное зрение; 2 (крупный штрих)— монокулярное
зрение, глаз, ведущий по остроте; 3 (мелкий штрих)— зрение через трубку,
глаз, ведущий по остроте
1 В инструкции испытуемым говорилось, чтобы они оценивали форму, ве-
личину и положение объекта, как им видится.

Казалось бы, на основании этих данных можно сделать пред-
положение, что и в данном возрасте угол наклона прямой, по-
лученной методом наименьших квадратов из эмпирических дат,
может служить показателем константности восприятия формы.
Но дальнейший математический анализ показывает, что фактор
наклона предмета для детей в действительности просто не иг-
рает роли: при любых условиях зрительного восприятия
р > 0,05 (Fx = от 0,29 до 1,81).
Индивидуальные различия в константности восприятия фор-
мы у детей проявляются в зависимости от условий перцепции:
при восприятии правым глазом без ограничения монокулярного
поля зрения трубкой индивидуальные различия незначимы:
F =3,6, /?>0,10; при остальных условиях зрительного восприя-
тия различия в оценках формы между испытуемыми существен-
ны, но на разном уровне достоверности. Для бинокулярного
зрения и для ведущего по остроте зрения глаза без ограничения
поля зрения индивидуальные различия значимы на 5%-ном
уровне надежности (соответственно Fx = 7,l и 15,9), в осталь-
ных случаях Fx = от 39,6 до 83,1; р<0,01 и р<0,001.
Чем объясняются столь глубокие различия между данными
разных испытуемых? Едва ли можно было бы предполагать, что
дифференцировка в перцептивной константности к 7-летнему
возрасту окажется настолько существенной. И действительно,
при более внимательном рассмотрении эмпирических данных
оказалось, что константность восприятия формы у детей нахо-
дится на очень низком уровне: только двое испытуемых видят
объект изменяющимся при его отклонении от фронтально-парал-
лельной плоскости, причем диапазон изменчивости видимой фор-
мы весьма значителен (от 10,25 до 6,75). Двое других постоянно
указывают на форму № 1, равную 10,5 см, независимо от серии
эксперимента, и, наконец, двое испытуемых вообще не находят
среди сравниваемых форм (Shc) тождественных стандарту
(Shs) при любом его положении в пространстве. Отсюда стано-
вится понятным, почему при статистическом анализе получены
столь значительные интериндивидуальные различим. Вышеука-
занное обстоятельство объясняет и факт необыкновенно высо-
ких средних показателей этой группы испытуемых, что явно не
отражает истинного положения.
На основании имеющихся данных (табл. 20) можно также
утверждать, что в 7-летнем возрасте не проявляется сколько-ни-
будь устойчивой функциональной асимметрии монокулярных
систем.
Степень наклона предмета 7-летние дети оценивают менее
точно, чем форму, если судить по средним данным (см. табл. 20);
эта оценка почти не зависит от условий перцепции. При любом
положении стандарта его угол отклонения от фронтально-парал-

Условия зрения
Положение
Монокулярное
Через трубку
стандарта
Биноку-
лярное
правый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
правый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
0,95
0,80
0,65
0,50
99
(70)
95
(67)
9*
.(64)
95
(50)
98
(71)
98
(67)
94
(67)
91
(57)
100
(74)
98
(76)
97
(69)
96
(52)
100
(70)
100
(68)
95
(65)
92
(66)
97
(75)
98
(74)
96
(71)
95
(67)
98
(79)
96
(77)
98
(71)
100
(69)
96
(77)
97
(75)
94
(73)
95
(68)
98
(76)
96
(76)
99
(71)
101
(70)
98
(80)
97
(78)
94
(73)
94
(67)
Примечание. В этой и следующих таблицах константность
восприятия наклона дана в скобках.
лельной плоскости кажется испытуемым 'Находящимся между
второй и третьей экспозициями стандарта, т. е. испытуемые стре-
мятся слегка наклонить к горизонтали незначительное отклоне-
ние предмета от линии зрения и, наоборот, слегка приподнять,
если он значительно склонен к горизонтальной плоскости. Ви-
димо, из всех исходных плоскостей, от которых чаще всего ве-
дется отсчет для оценки положения предмета в пространстве
(Okada, 1965), в 7-летнем возрасте наиболее устойчивое пред-
ставление имеется для горизонтальной плоскости, что совпадает
с выводами ряда советских исследователей (Запорожец, 1966)
о более раннем формировании у детей ориентировки в горизон-
тальной плоскости.
Индивидуальные различия при восприятии наклона предмета
оказались статистически незначимы (/?>0,10). Кроме того, об-
наружилось, что изменение структуры перцептивного простран-
ства не влияет на точность оценки наклоненное• стандарта
(р>0,05).
Взаимосвязь между перцептивной формой и перцептивным
наклоном существенно отличается от соотношения между види-
мой формой и физическим наклоном (рис. 20,Л). Отклонения от
прямой линии, полученной методом наименьших квадратов, при
оценке формы и наклона через сравниваемые объекты, настоль-
ко значительны, что о применении формулы прямолинейной
зависимости не приходится говорить (отклонения эмпирических
данных от теоретических достигают ±0,14) (рис. 20, Б).
Итак, с достаточным основанием можно сделать вывод, что
константность восприятия формы объекта в условиях лабора-
Константность восприятия формы (Shc/Shs × 100) и наклона
(cosShc X 100) у детей (средние данные)

торного эксперимента у детей 7 лет еще только начинает фор-
мироваться; точность оценки положения предмета в пространст-
ве к этому возрасту несколько выше константности восприятия
формы, а вернее, восприятие наклона оказалось у семилетних
детей более дифференцированным и расчлененным по сравне-
нию с восприятием формы объекта. Конечно, в естественных
условиях дифференцировка формы и отклонения объекта у де-
тей достаточно сформирована, о чем свидетельствуют данные
исследований школы Е. Брунсвика (Brunswik, 1947; Postman а.
Tolman, 1959); но чтобы судить о степени развития данной функ-
ции у человека, необходимо исследовать ее в определенных,
«очищенных», лабораторных условиях.
Именно такое изучение функционального состояния зритель-
ной системы позволило нам выявить чрезвычайно интересную
особенность перцептивной константности у 7-летних детей. При
константном способе определения (константности восприятие
формы у дошкольников зависит более всего от взаимного рас-
положения элементов структуры перцептивного пространства.
Крайние элементы структуры всего воспринимаемого простран-
ства наиболее часто кажутся тождественными стандартному
объекту. В верхней части перцептивного пространства, где на-
ходились сравниваемые формы, чаще всего (48,7%) указыва-
лась Shc : 1 (т. е. крайняя верхняя слева); в нижней части пер-
цептивного пространства, где находились сравниваемые объек-
ты для наклона, чаще всего (51,3%) указывалась Sh :6 (т. е.
крайняя нижняя справа). Средние элементы (№ 6 для формы
и № 1 для наклона), если рассматривать перцептивное про-
странство в целом, выбираются испытуемыми очень редко. Мож-
но предположить, что для некоторых испытуемых значительную
роль играет первая оценка в каждой серии, особенно при моно-
кулярном восприятии, причем это в большей степени относится
к оценке формы, нежели наклона. Подобная тенденция наблю-
дается и при оценке размеров стандарта (т. е. в константности
восприятия величины объекта), где зависимость от первой оцен-
ки проявляется в сохранении соответствующей тенденции к не-
дооценке или переоценке; в том случае,\ когда первая оценка
близка к действительной (что чаще происходит в серии А)у
незначительные отклонения возможны в обе стороны. Значит,
местонахождение элемента в общей структуре перцептивного
пространства оказывает наиболее существенное влияние на про-
странственное восприятие детей К
Возможно, имеется некоторая зависимость точности восприя-
тия формы от размеров элементов целостной структуры. По се-
риям отчетливо наблюдается, как по мере уменьшения элементов
1 Подобная закономерность отмечается и Дж. Вулвиллом (1966).

перцептивной структуры уточняется ее восприятие, особенно
при монокулярном зрении. Чем мельче элементы CF, тем они
как .бы меньше мешают точности восприятия наклонов СТ (ана-
логично особенностям перцептивной константности при ограни-
чении монокулярного поля зрения трубкой).
Закон феноменальной регрессии, как отмечали многие ис-
следователи, проявляется лишь в определенном диапазоне от-
клонений предмета от вертикальной плоскости (от 10—20 до
60°), за пределами которого действуют совершенно иные зако-
номерности, тюка еще недостаточно выясненные. Подобная тен-
денция имеется и у детей, только здесь диапазон действия этого
закона уже. У некоторых испытуемых восприятие формы пред-
мета, отклоненного от вертикали на cos 0,65, начинает претер-
певать совершенно иные трансформации, нежели при меньшем
отклонении; вместо дальнейшего видимого укорочения боковой
грани стандарта происходит резкое ее удлинение. Подобная тен-
денция проявляется также у некоторых испытуемых пожилого
и старческого возрастов.
Индексы константы формы, подсчитанные по формуле Брун-
свика—Тоулесса, у детей оказались неоправданно высокими по
тем же причинам, которые указывались выше, поэтому мы их
не рассматриваем, считая, что они искажают подлинную кар-
тину особенностей перцептивной константности у детей.
Константа величины
Константность восприятия величины у детей определялась
только одним способом: «по линейке» при зрительном контроле.
Угол наклона предмета при этом определялся при помощи
«стрелки». Дети 7-летнего возраста не могли давать абсолютную
оценку величины предмета и угла его отклонения от вертикали,
так как они еще незнакомы с метрической системой. Зритель-
ный контроль при отмеривании величины предмета на линейке
снять не удалось, поскольку при закрытых глазах дети не могли
произвести этой операции.
Если судить по средним данным (табл. 21), то константность
восприятия величины у детей ниже константности восприятия
формы, поскольку максимальная ошибка достигает 0,22; но нам
представляется, что данные свидетельствуют о большей диффе-
ренцированное• для детей пространственных размеров объек-
та. Действительно, в данном случае явно усиливается тенден-
ция, соответствующая закону феноменальной регрессии, но от-
носится это только к монокулярному восприятию без ограниче-
ния его трубкой, а при таком ограничении эта тенденция ослаб-
ляется снова.
Оценка наклоненности предмета при помощи «стрелки» зна-
чительно точнее у детей по сравнению с оценкой константным

Константность восприятия величины (Sc2ISs X 100) и наклона
(cosSc2x 100) у детей (средние данные)
Условия зрения
Положение
Монокулярное
Через трубку
стандарта
Биноку-
лярное
правый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
правый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
0,95
94
9
99
91
98
97
95
100
93
(90)
(96)
(92)
(92)
(90)
(91)
(91)
(91)
(92)
0,80
93
86
98
88
96
95
93
97
91
(81)
(77)
(82)
(81)
(78)
(78)
(77)
(78)
(78)
0,65
95
81
92
83
90
101
93
100
94
(67)
(64)
(70)
(61)
(68)
(63)
(65)
(62)
(66)
0,50
90
79
84
78
85
96
91
95
93
(50)
(57)
(52)
(57)
(52)
(46)
(55)
(48)
(55)
способом, особенно точна оценка при бинокулярном зрении. При
монокулярном зрении, как при ограничении поля зрения труб-
кой, так и без такого ограничения, сохраняется прежняя тен-
денция, проявившаяся при анализе константности восприятия
формы.
Влияние степени наклоненное• предмета на точность оцен-
ки самого наклона в данном случае статистически значимо при
всех условиях зрительного восприятия на 5%-ном уровне на-
дежности (Fx = от 7,8 до 14,1). Индивидуальные различия в оцен-
ке наклона предмета с участием двигательного фактора доста-
точно выразительны, особенно они значительны при монокуляр-
ном зрении без ограничения поля зрения трубкой (Fx=от 28,0
до 81,9; p<0,01 p<0,001).
Особенности взаимосвязи видимой величины предмета, оце-
ненного при помощи «линейки», и видимого наклона предмета,
оцененного при помощи «стрелки», приближаются к тем особен-
ностям, которые выявлены для этого соотношения у взрослых
.(см. гл. VIII). Отклонения эмпирических данных от теоретиче-
ских, полученных методом наименьших квадратов, не превы-
шают при всех условиях зрительного восприятия ±0,02, а при
бинокулярном восприятии отклонений почти нет, так что склон
прямой линии, полученной по формуле прямолинейной зависи-
мости, может служить показателем константности восприятия
величины у детей (рис. 21, А и Б).
Индексы константы величины более правильно отражают
состояние и особенности данной функции у 7-летних детей.
Наблюдается большой диапазон вариаций индексов как средних
для всей группы, так и их крайних выражений.

Итак, эксперименты выявили серьезное различие в уровнях
развития перцептивных констант у детей 7-летнего возраста.
Константность восприятия величины предмета у детей значи-
тельно более сформирована по сравнению с константностью вос-
приятия формы предмета. Вероятно, это различие отмечает внут-
ренние трудности перцептивных достижений. На основании ана-
лиза результатов исследований школы Е. Брунсвика психологи
Калифорнийского университета Л. Постман и Э. Тольман дела-
ют вывод, что возрастные различия в абсолютных уровнях nep-t
цептивных констант объясняются тем, что константа величины
зависит от крупных сигналов глубины; константы формы и цве-
та — от более тонких видов проксимальных медиаторов (Post-
man a. Tolman, 1959). Исходя из иных теоретических положений,
мы иначе интерпретируем факты разновременности развития
констант формы и величины. Константа величины связана с от-
ражением более общих свойств пространства — его протяжен-
ности— и с дроблением этой протяженности. А измерительная
функция глаза формируется в дробном анализе именно протя-
женности пространства. Константа формы связана с отражением
направления в пространстве, что определенно зависит от обра-
зования устойчивой схемы собственного тела, точки отсчета и
вообще всей системы отсчета в пространственной ориентации
(Ананьев, 1960; Шемякин, 1959), что, несомненно, коррелирует
с двигательным опытом, овладением пространством, предмет-
ными действиями и, наконец, чтением и письмом. Именно по-
этому становление константы формы наблюдается в более позд-
нем возрасте.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
КОНСТАНТНОСТИ ВОСПРИЯТИЯ У ПОДРОСТКОВ
(10 И 14-16 ЛЕТ)*
Структурные изменения перцептивной константности в под-
ростковом возрасте, который является переходным состоянием
от детства к зрелости, должны быть весьма значительны и, веро-
ятно, неравномерны. Поэтому их изучение даст возможность
лучшего определения значимости разных факторов для данной
функции — это с одной стороны, а с другой — приблизит к более
правильному и глубокому пониманию механизма перцептивной
константности.
В опытах участвовали 6 воспитанников школы-интерната,
учащиеся VIII класса общеобразовательной школы (14—
15 лет), 2 учащихся авиационного техникума (15 лет) и 1 ученик
II класса общеобразовательной школы (для контрольных экспе-
риментов, 10 лет). Все испытуемые — мальчики.

Константа формы
Взаимосвязь константы формы предмета
и физического угла его наклона
Константность восприятия формы у подростков 1 достигает
наиболее высокой степени развития, полностью совпадая с кон-
стантностью восприятия формы • взрослыми: максимальная
ошибка в обеих возрастных группах равна 0,17 (табл. 22).
Таблица 22
Константность восприятия формы (Shc/Shs X 100) и наклона
(cos Shc X 100) у подростков (средние данные)
Условия зрения
Положение
Монокулярное
Через трубку
стандарта
Биноку-
лярное
правый
левый
веду-
неве-
правый
левый
веду-
неве-
щий
дущий
щий
дущий
0,95
101
100
101
100
99
100
102
102
100
(94)
(94)
(96)
(94)
(93)
(94)
(95)
(95)
(94)
0,80
99
97
98
97
97
96
97
96
96
(77)
(77)
(76)
(76)
(75)
(74)
(72)
(73)
(73)
0,65
94
91
92
92
91
88
91
89
90
(62)
(61)
(58)
(58)
(60)
(59)
(60)
(59)
(60)
0,50
89
84
86
83
86
83
85
86
83
(54)
(51)
(50)
(51)
(53)
(51)
(51)
(51)
(51)
Факторный анализ экспериментального материала этой груп-
пы испытуемых мы проводили только по тем данным, где исполь-
зуются средние величины всей группы (прямолинейность взаимо-
связи оценки формы предмета и его действительного положения
в пространстве, влияние объема перцептивного поля, степень
асимметрии монокулярных систем и, конечно, степень значимо-
сти различий между данными всей группы подростков и выде-
ленной подгруппы подростков-однолеток 14—15 лет).
Прямолинейность взаимосвязи между перцептивной формой
и действительным углом наклона предмета вне сомнения как
для всей группы в целом, так и для 14—15-летних подростков;
отклонения эмпирических средних данных от теоретических и
в том и в другом случае не превышает ±0,02, а при некоторых
условиях (бинокулярное зрение, монокулярное — глаз ведущий)
эти отклонения уменьшаются до минимума (±0,01). Склон пря-
мых линий почти одинаков (рис. 22, А).
1 Часть экспериментального материала получена студенткой психологи-
ческого отдаления ЛГУ Н. Чумаковой.

Рассмотрим, как влияет на перцептивную форму изменение
структуры перцептивного пространства в подростковом возрасте.
Если в более позднем возрасте человек довольно свободно от-
деляет предмет от фона, то у подростков наблюдается при неко-
торых условиях зрительного восприятия заметное влияние струк-
туры перцептивного поля на константность восприятия формы
объекта. При бинокулярном восприятии фактор полного или
частичного изменения структуры перцептивного поля значим на
2
5%-ном уровне (между сериями АА и ВВ: η2x= 86%, Fx = 7,80;
между сериями СС и ДС: η2x = 88%, Fx = 9,98; р < 0,05).
При монокулярном зрении неведущим глазом изменение перцеп-
тивного поля оказывает влияние, а ведущий глаз уже обладает
достаточной самостоятельностью и силой, чтобы отделить пред-
мет от фона и оценить его отдельно. Для правого, неведущего
глаза: между АА и ВВ — η2x = 77 %; Fх = 4,40; р < 0,10;
между СС и ДС— η2x == 87 %; Fx = 9,30; р < 0,05.
Для левого, ведущего глаза при полном или частичном измене-
Рис. 22. А — константность восприятия формы предмета в зависимости от
его положения в пространстве у подростков; Б—взаимосвязь констант-
ности восприятия формы и наклона у подростков.
Обозначения те же, что на рис. 20

нии структуры перцептивного поля p>0,10 (соответственно
2
ηx =74 и 36%, Fx = 4,0 и 0,75). Значит, полное изменение
структуры для ведущего глаза имеет довольно значительное ве-
совое выражение — 74%, хотя и статистически незначимое, а ча-
стичное изменение поля зрения вообще не оказывает никакого
влияния на константность восприятия формы этим глазом. Эта
же тенденция сохраняется полностью и при ограничении моно-
кулярного поля зрения трубкой (для правого, неведущего глаза:
между АА и ВВ — ηx =77%; Fx=4,50; p<0,10; между CC и
ДС — η2x = 90%; Fx= 12,85; p<0,05. Для левого, ведущего гла-
за—между АА и ВВ: η2x =78%; Fx=4,70; p<0,10; между CC
и ДС: η2x =35%; Fx = 0,9; р>0,10).
Влияние объема перцептивного поля значимо при всех усло-
виях, но на разных уровнях надежности. Более существенные
различия между бинокулярным и монокулярным зрением про-
являются, если взять данные неведущего по остроте зрения гла-
2
за: η2x] =95%; Fx = 24,8; р<0,01; во всех остальных случаях (для
правого, левого и ведущего по остроте зрения глаза) значимость
различий несколько уменьшается: Fx = 7,36, 14,5 и 9,70, p<0,05,
хотя весовое выражение влияния фактора различий между ни-
2
ми довольно значительное: η2x =85, 91 и 89%. Дальнейшее огра-
де
ничение поля зрения оказывает еще более глубокое влияние на
перцептивную форму подростков, значимость этого фактора
постоянно достоверна на 1%-ном уровне (для правого, левого,
неведущего по остроте зрения глаза соответственно: η2x =95,
96 и 97%; Fx = 26,5, 41,0 и 36,52; p<0,01), а на ведущий глаз
ограничение поля зрения действует еще сильнее: p =99%;
p=216,0; p<0,001.
Асимметрия монокулярных систем подростков достоверна
при любом объеме поля зрения, но с уменьшением перцептивно-
го поля значимость ее увеличивается. Между данными правого
и левого глаза, ведущего и неведущего по остроте зрения глаза
при монокулярном восприятии различия значимы на уровне
p<0,01 (соответственно η2x =97 и 96%, Fx =41,0 и 16,8); при
х
зрении через трубку значимость различий увеличивается до
p< 0,001 (η2x=97 и 99%, Fx = 56,6 и 11,00).

При анализе отдельных факторов выявляется, что принципи-
альной разницы между данными всей группы подростков и дан-
ными 14—15-летних подростков нет, более того, во многих слу-
чаях тенденции были аналогичны. Казалось бы, все это дает ос-
нование ожидать статистически незначимых различий между
средними данными выделенных групп. Но, вопреки этому ожи-
данию, различия между ними оказались хотя и малозаметными
при простом сравнении, но статистически значимыми. Для вы-
числения критерия значимости различий t были взяты данные
обеих подгрупп при всех условиях зрительного восприятия, по-
лучилось 36 дат, t = 7,17, р<0,001. По отдельным условиям вос-
приятия вычислять трудно, поскольку получились слишком ма-
лые вариационные ряды (по 4 пары дат), поэтому более диф-
ференцированного анализа, учитывающего различия между под-
группами в зависимости от условий восприятия, мы не провели.
Точность восприятия наклона предмета
и степень отклонения его
от фронтально-параллельной плоскости
Как общую тенденцию следует отметить весьма точное узна-
вание крайних углов наклона стандарта, т. е. небольшого откло-
нения предметов от вертикали и горизонтали; видимо, эти пло-
скости хорошо усвоены испытуемыми и служат для них как бы
точками отсчета, и при небольшом отклонении от них угол
наклона объекта оценивается очень точно. Совершенно иная
тенденция наблюдается при оценке средних углов наклона пред-
мета, они заметно недооцениваются, особенно угол, cos которого
равен 0,80, т. е. испытуемым кажется при этом угле наклона
предмет более отклоненным от вертикали, чем это есть на са-
мом деле. И только в последней экспозиции (cos 0,50) предмет
слегка приподнимается, но очень немного; наблюдается хотя и
легкая, но все же обратная тенденция.
При сужении поля зрения обе тенденции только усиливаются
в том же направлении.
Забегая вперед, отметим, что в группе взрослых наблюда-
лась систематическая недооценка всех углов наклона, и особен-
но глубокая недооценка угла, cos которого равен 0,80. Значит,
некоторые слабые тенденции, проявляющиеся уже у подростков,
у взрослых переходят в закономерности восприятия.
Теперь обратимся к рассмотрению степени воздействия различ-
ных факторов на восприятие наклона предметов у подростков.
Прежде всего, фактор ограничения поля зрения. У подрост-
ков он постоянно значим, но надежность его несколько различна
при разных условиях зрительного восприятия. Данные биноку-
лярного зрения отличаются от данных правого и ведущего глаза
на 1%-ном уровне достоверности (соответственно η2x =97% и

95%; Fx =43,13 и 26,64; p<0,01), а от левого и неведущего глаза
на 0,1%, т. е. различия углубляются, что, на наш взгляд, вполне
2
естественно (соответственно η2x =99% и 98%, Fx = 103 и 129,7).
Ограничение поля зрения трубкой также заметно влияет на точ-
ность оценки угла наклона предмета (для правого и ведущего
2
глаза: η =98%; Fx = 177 и 73,1; p<0,001; для левого и неведу-
х
щего глаза: η2x =94% и 95%; Fx = 29,93 и 49,7; p<0,01).
Итак, можно сделать вывод, что точность восприятия накло-
на предмета при бинокулярном зрении не изменяется при сред-
них положениях объекта, а небольшие отклонения от вертикаль-
но-горизонтальных осей оцениваются иначе, чем эти средние от-
клонения (различия статистически значимые). При монокуляр-
ном восприятии (почти независимо от деления, любой глаз) лю-
бое изменение положения стандарта в пространстве влияет на
точность оценки этого угла наклона. При дальнейшем ограниче-
нии перцептивного поля (при зрении через трубку) снова воз-
вращается тенденция бинокулярного зрения. Конечно, эти ре-
зультаты подтверждают выводы качественного анализа.
Если рассмотреть, имеются ли значимые различия в точности
оценки угла наклона предмета у подростков разного возраста,
то оказывается, что при всех условиях зрительного восприятия
имеются статистически значимые различия в оценке наклона
предмета между данными всей группы школьников (10,14—
15 лет) и данными выделенной подгруппы подростков (14—
15 лет), постоянно p<0,001.
Отчетливо проявляется функциональная асимметрия моноку-
лярных систем при любом делении и объеме поля зрения. При
монокулярном восприятии разница между данными правого и
2
левого глаза: η =94%; Fx=37,4; p<0,01; ведущего и неведу-
2
щего по остроте зрения глаза: η =98% ; Fx=67,3; р<0,001.
При ограничении монокулярного поля зрения трубкой различия
между правым и левым глазом достоверны на 1%-ном уровне,
так же как и между ведущим и неведущим (соответственно
Fx=38,7 и 40,0; η2x =93% и 94%; р<0,01).
Взаимосвязь константы формы предмета
и перцептивного угла его наклона
Применяя метод наименьших квадратов, рассматриваем
функциональную взаимосвязь между воспринимаемой формой
объекта и перцептивным углом отклонения предмета от линии
взора по средним данным для группы подростков. При всех ус-

ловиях зрительного восприятия отклонения эмпирических дан-
ных от теоретических на прямой линии не превышают ±0,03, так
что можно считать, что в данном возрасте угол наклона прямой,
полученной из эмпирических данных методом наименьших квад-
ратов, служит показателем константности восприятия формы у
подростков (рис. 22, Б).
Для графической демонстрации взяты лишь бинокулярное
зрение и показания правого глаза без ограничения поля зрения
и при ограничении перцептивного поля трубкой (рис. 22, Б),
поскольку в своей тенденции остальные условия повторяют друг
друга. На этом графике отчетливо видно благодаря крупному
масштабу, что у подростков падает константность восприятия
формы и точность восприятия наклона по мере ограничения пер-
цептивного поля.
Действительно, при статистической проверке значимости фак-
тора ограничения поля зрения оказалось, что различия между
бинокулярным и монокулярным зрением надежны на высоком
2
уровне достоверности (для правого глаза: ηx =95%; Fx =26,1;
р<0,01; для левого глаза и неведущего по остроте зрения:
2
ηx=87% и 90%; Fx = 9,3 и 11,1; p<0,05; для ведущего глаза
р<0,001); различия между монокулярным зрением без ограни-
чения поля зрения трубкой и при таком ограничении еще более
значимы (для правого глаза значимость на 5%-ном уровне до-
стоверности, для левого, ведущего и неведущего глаза, на уровне
p<0,001). В зрелом возрасте и при старении эти различия по-
степенно уменьшаются, но это стирание различий дифференци-
рованное, зависящее от возрастных и профессиональных особен-
ностей, что особенно проявляется при функциональном дряхле-
нии организма.
Между монокулярными системами у подростков различия
значимы на 1%-ном уровне, при ограничении монокулярного
поля зрения эта дифференцировка увеличивается, особенно меж-
ду ведущим и неведущим глазом (p<0,001). Значит, в этом воз-
расте проявляется отчетливая функциональная асимметрия
зрительной системы.
Если судить по таблице 22, то впечатление такое, будто от-
клонение предмета от вертикали не оказывает существенного
влияния на перцептивную форму у подростков, поскольку кон-
стантность восприятия формы объекта подростков достигает
очень высокого уровня. Но при статистической обработке мате-
риала выяснилось, что фактор наклона предмета является для
подростков одним из наиболее значимых, влияние которого уси-
ливается при ограничении перцептивного поля.
При бинокулярном восприятии и монокулярном восприятии
без ограничения поля зрения трубкой отклонение стандарта из

первой экспозиции (cos 0,95) во вторую (cos 0,80) оказывается
значимым на 5%-ном уровне, а все последующие перемещения
стандарта в пространстве влияют на перцептивную форму,
безусловно, заметнее (р<0,001). При условии дальнейшего огра-
ничения перцептивного поля любое отклонение объекта от фрон-
тально-параллельной плоскости существенно влияет на констан-
ту формы у подростков (p<0,001), т. е. вне всякого сомнения
ограничение перцептивного поля ухудшает константность вос-
приятия формы предмета в подростковом возрасте, что уже от-
мечалось выше, но при анализе другой стороны процесса вос-
приятия (в точности оценки угла наклона объекта).
Для сравнения интересно отметить, что в более позднем воз-
расте (у взрослых II подгруппы, пожилых и стариков) фактор
наклона действует более избирательно на перцептивную форму:
на некоторые группы испытуемых совершенно не действует не-
большое (или, наоборот, сильное) отклонение предмета от вер-
тикали, в чем проявляется заметное влияние профессиональных
навыков и, конечно, возраста (т. е. в целом апперцепции).
И, наконец, необходимо отметить, что различия между ин-
дивидуальными данными в группе подростков при всех условиях
зрительного восприятия статистически значимы и они углубляют-
ся по мере ограничения поля зрения, достигая при восприятии
ведущим глазом через трубку уровня надежности, равного
p<0,001.
Индексы константы формы. Степень константности,
выраженная через индекс Zf, высокая для данной возрастной
группы, если ее расположить в ряду других групп (рис. 51).
Точность восприятия формы у подростков, как уже отмеча-
лось выше, уменьшается по мере ограничения поля зрения, и
это соответственно выражается в индексах: для бинокулярного
зрения Zf =0,94, для монокулярного зрения при восприятии
правым глазом Zf =0,85, левым —Zf =0,89; для монокулярного
зрения с ограничением перцептивного поля (зрение через труб-
ку) при восприятии правым глазом Zf =0,83, левым глазом —
Zf =0,87.
По средним данным, у подростков отчетливо выраженная ле-
восторонняя асимметрия, однако эта разница индексов моноку-
лярных систем получается за счет неустойчивой функциональной
асимметрии отдельных испытуемых.
Если же зрительную систему разделить на монокулярные си-
стемы в зависимости от ведущего и неведущего по остроте зрения
глаза, то у подростков наблюдается (по средним данным) пол-
ная симметрия: индексы монокулярного зрения равны 0,87,
а зрения через трубку — 0,85. Этот факт говорит о более позд-
нем формировании асимметрии константы формы (а может
быть, и вообще константности восприятия) по сравнению с фор-

Вариативность оценок в группе подростков несколько боль-
ше, чем у взрослых, но меньше, чем во всех Остальных возраст-
ных группах (рис. 23, А, Б), причем между выделенными под-
группами подростков почти нет разницы (диапазон вариаций
ZF соответственно 2,28 Z и 2,23 Z, диапазон крайних вариаций
для обеих групп равен 3,38 Z). В отличие от остальных возраст-
ных групп нижняя граница индексов не выходит за пределы,
предусматриваемые законом феноменальной регрессии, средние
индексы положительны ( + 0,17 и +0,24), правда, крайние все
же отрицательны ( — 0,52).
Константа величины
Метод абсолютных оценок
Взаимосвязь оценки линейной величины
предмета и его перцептивного наклона. При ис-
пользовании метода абсолютных оценок у подростков1 наблю-
дается значительное падение константы величины по мере от-
клонения объекта от фронтально-параллельной плоскости, не-
сравнимое с уменьшением
константы формы. С дру-
гой стороны, наклон пред-
мета постоянно переоце-
нивается, предмет кажет-
ся более приподнятым
над горизонтальной плос-
костью, чем это есть на
самом деле (табл. 23).
Такая же тенденция в
оценке наклоненности
предмета была обнаруже-
на Т. Окада (Okada,
1961) в его исследовании
константы формы при
оценке наклона предмета
константным способом.
Между этими двумя
компонентами констант-
ности восприятия величи-
ны предмета обнаружена
прямолинейная взаимо-
связь только при восприя-
тии объекта правым гла-
зом через трубку (макси-
мальное отклонение от
Рис. 24. Взаимосвязь константности вос-
приятия величины и наклона предмета (аб-
солютная оценка) у подростков.
Обозначения те же, что на рис. 20.
1 В этой серии экспериментов испытуемый № 1 (10 лет) не участвовал,
потому что он почти незнаком с метрической системой.

Константность восприятия величины объекта (ScJSs X 100) и его
положения в пространстве (cos Sct X 100) у подростков
(метод абсолютной оценки)
Условия зрения
Положение
Монокулярное
Через трубку
стандарта
Биноку-
лярное
правый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
правый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
0,95
106
107
107
107
107
100
104
105
107
(98)
(98)
(99)
(98)
(98)
(99)
(99)
(99)
(99)
0,80
89
88
88
87
88
89
89
90
89
(87)
(93)
(89)
(91)
(93)
(91)
(94)
(93)
(92)
0,65
73
73
71
72
72
73
72
72
73
(79)
(79)
(78)
(76)
(80)
(79)
(79)
(80)
0,50
61
61
58
59
60
58
58
58
58
(64)
(68)
(62)
(66)
(66)
(64)
(65)
(65)
(65)
прямой линии равно ±0,02). Данные бинокулярного зрения и
левого глаза при обоих условиях (т. е. при искусственном огра-
ничении монокулярного поля зрения трубкой и без такого огра-
ничения) дают приблизительно прямолинейную связь (отклоне-
ния около ±0,03). Во всех остальных случаях о прямолинейности
отношений говорить не приходится, особенно если деление про-
изведено на ведущий и неведущий по остроте зрения глаз, когда
отклонения эмпирических данных от теоретических наиболее
значительны (достигают ±0,09) (рис.24).
В этой серии экспериментов, как нам представляется, долж-
на была наиболее полно проявлять свое влияние апперцепция,
поскольку известно, что с возрастом ее влияние усиливается,
о чем можно заключить, основываясь на факте некоторой неза-
висимости воспринимаемой величины от условий непосредствен-
ной перцепции. Однако у подростков эта тенденция совершенно
не проявилась. Сказалось отсутствие метрических навыков; во
всяком случае, они не сформировались настолько, чтобы перейти
в сферу логических операций.
Оказалось, что константа величины у подростков при данной
методике полностью зависит от условий восприятия, любое огра-
ничение поля зрения .весьма существенно влияет на точность
оценки .величины предмета, т. е. наиболее существен сам процесс
восприятия. Различия между бинокулярным и монокулярным
зрением при делении последнего на (правый—левый .глаз значимы
2
на 1%-ном уровне (соответственно ц =97% и 94%; /^=48,8
и 28,27; р<0,01),при делении на ведущий—неведущий по остро-
те зрения глаз различия углубляются (соответственно

η2x =99%; Fx=95,0; р<0,001). Ограничение монокулярного
поля восприятия трубкой (три любом делении) действует весьма
выразительно (различия значимы на уровне p<0,001).
Асимметрия монокулярных систем в данной серии проявилась
очень заметно; между правым и левым глазом различия значи-
мы на 1%-ном уровне, между ведущим и неведущим по остроте
зрения глазом различия углубляются, значимость их возрастает
до уровня достоверности р<0,001. Эти различия не зависят от
объема перцептивного поля, ограничение его трубкой дает такие
же результаты.
Уже «три качественном анализе было ясно, что степень откло-
нения «предмета от фронтально-параллельной плоскости оказы-
вает большое влияние на перцептивную величину у подростков.
Действительно, различия между оценками величины предмета
при каждом следующем перемещении объекта в пространстве
статистически значимы на самом большом уровне надежности
(р<0,001) при всех условиях зрительного восприятия.
Насколько сформировались индивидуальные различия в этом
возрасте, вернее, насколько они сказываются на процессе вос-
приятия? Индивидуальные различия в перцептивных достиже-
ниях подростков весьма ощутимы, (поскольку при всех условиях
восприятия они оказались значимыми, .но на разных уровнях до-
стоверности. Наибольшая дифференциация между оценками
испытуемых имеется при бинокулярном зрении (η2x =99%;
Fx=60,7; p<0,001); при монокулярном зрении ведущий и левый
глаз дают значимость различий на 1%-ном уровне (соответст-
венно η2x = 94% и 96%; Fx=25,5 и 28,0; р<0,01), а неведущий
2
и правый глаз — на 5%-ном уровне (соответственно ηx =86%
и 87%; Fx =10,0 и 9,04; р<0,05); при ограничении монокуляр-
ного поля зрения трубкой значимость различий уменьшается,
исключение составляет правый глаз (η2 =95%; Fx=24,95;
p<0,01), для левого и ведущего глаза значимость надежна на
2
10%-ном уровне (соответственно η =75% и 80%; Fx=4,5 и
5,4; р<0,10), а неведущий глаз сохраняет надежность на 5%-ном
уровне (η2x =91%; Fx = 14,4; p<0,05). Как видим, у подрост-
ков уже сформировалось достаточно четкое индивидуальное
своеобразие в восприятии и оценке линейной величины предмета.
Индексы константы величины. Константа вели-
чины, выраженная через индекс Zs1 у подростков значительно

ниже константы формы (соответственно Zsi = 0,68 и Z/r = 0,88).
Если сравнить ее с константой величины других возрастных
групп (рис. 55), то оказывается, что в данном возрастном пери-
оде точность метрической оценки величины предмета настолько
высока, что в дальнейшем она больше не увеличивается, сохра-
няясь приблизительно на этом же уровне (испытуемые от 20 до
34 лет имеют средний для группы индекс Zsi = 0,67).
Однако здесь следует иметь в виду, что на данный способ
определения константы величины не действуют такие ограничи-
тели, которые являются .непременными составными частями
остальных экспериментальных процедур; только этим можно
объяснить необыкновенно широкий диапазон индивидуальных
вариаций Zsu который характерен для всех возрастных групп
в этой серии экспериментов, вследствие чего труднее .выявить
возрастные особенности.
Монокулярное восприятие дает несколько более высокие ин-
дексы, чем бинокулярное, при этом довольно отчетливо выра-
жена правосторонняя асимметрия, совпадающая с асимметрией
по остроте зрения.
Метод оценки величины предмета по линейке
при участии зрительного контроля
Изучение двигательного фактора в перцептивной констант-
ности находится в самой начальной стадии (Ishii, 1961). Несом-
ненно, кинестезия должна оказывать существенное влияние на
зрительную оценку величины предмета, которая связана с отра-
жением протяженности пространства. Формирование измери-
тельной функции глаза находится в тесном взаимодействии
с двигательным опытом человека (Ананьев, 1959, 1960 а). И хотя
примененная методика не дает возможности совершенно отде-
лить этот фактор, весовое значение его проявляется достаточно
четко. Именно эта серия показывает все значение апперцепции
в явлении константности восприятия, убедительно опровергая
утверждение Е. Брунсвика (Brunswik, 1947) и его последовате-
лей (Postman a. Tolman, 1959) о законченности формирования
перцептивной константности в подростковом возрасте.
Взаимосвязь оценки линейной величины
предмета и его перцептивного наклона, оценен-
ного с помощью стрелки. При данно.м способе измере-
ния перцептивной константности у подростков наблюдается
отчетливо выраженная тенденция ее существенного уменьшения
по мере отклонения объекта от фронтально-параллельной пло-
скости (табл. 24). Это падение менее стремительно по сравнению
с предыдущей серией экспериментов, так как более точно оце-
нивается первая экспозиция стандарта (при cos 0,95), а нижняя
граница (при cos 0,50) находится на том же уровне.

В точности оценки наклона предмета сохраняется та же тен-
денция систематического приподнимания предмета над горизон-
тальной плоскостью (см. табл. 24).
Таблица 24
Точность оценки величины предмета по линейке
(Sc2jSs х 100) и угла наклона, оцененного при помощи стрелки
(cos Sc2 X 100), у подростков
Положение
стандарта
Условия зрения
Биноку-
лярное
Монокулярное
правый
левый
ведущий
неведущий
0,95
98
99
99
99
99
(97)
(97)
(95)
(97)
(97)
0,80
88
88
88
88
88
(87)
(88)
(88)
(88)
(88)
0,65
82
81
79
80
80
(80)
(79)
(78)
(79)
(79)
0,50
70
68
69
69
69
(65)
(66)
(64)
(66)
(64)
Между оценкой величины предмета по линейке и оценкой
угла наклона при помощи стрелки существует прямолинейная
взаимосвязь при всех условиях зрительного восприятия. Исклю-
чение составляют результаты оценок при зрении левым глазом.
При бинокулярном зрении и монокулярном восприятии правым
и ведущим по остроте зрения глазом связь почти полностью
прямолинейная (отклонения эмпирических данных от теорети-
ческих на прямой линии не достигают ±0,01, у неведущего глаза
увеличиваются до ±0,02, что вполне допустимо); но у левого
глаза отклонения превышают ±0,03, что только с большим при-
ближением можно принять за прямолинейность.
Оценка перцептивной величины (при данной методике) ока-
зывается почти одинаковой и при бинокулярном и при моноку-
лярном зрении (рис. 25). Падение прямой линии приблизительно
одинаково при всех условиях зрения и при любом делении моно-
кулярных систем. Однако .при статистической проверке оказа-
лось, что фактор объема воспринимаемого пространства для
подростков вполне значим, различия достоверны (/?<0,01) (раз-
личия между бинокулярным зрением и восприятием «правым,
левым, ведущим и неведущим глазом соответственно равны:
Y)2 =96, 96, 93 и 93%; Fx =32,5; 28,3; 18,53 и 18,53; /?<0,01).
Значимость различий между монокулярными системами еще
больше (р<0,001).
Между выделенными группами подростков при статистиче-
ской проверке результатов оценок величины предмета с уча-

стием двигательной сфе-
ры оказались весьма на-
дежные различия (t =
= 12,09; м = 20; p<0,001);
то же самое оказалось и
для оценки угла наклона
объекта (t = 5,714; n=20;
р<0,001). Значит, фор-
мирование моторных оце-
нок величины предмета
(вообще метрических ха-
рактеристик) в подрост-
ковом возрасте происхо-
дит особенно стремитель-
но, каждый год имеет
большое значение.
Индивидуальные раз-
личия проявляются у под-
ростков достаточно устой-
чиво. При бинокулярном
зрении и восприятии пра-
вым, левым и ведущим по
остроте зрения глазом
различия между оценка-
ми разных испытуемых
значимы на 5% -ном уров-
не (соответственно η2x =
= 91, 88, 85 и 85%; Fx=
= 13,3; 9,4; 7,6; 7,7), а
данные неведущего глаза
дают еще более значи-
мые интериндивидуаль-
2
ные различия в оценке величины объекта: ηx =96%; Fx=29,9;
p<0,01.
Статистическая проверка значимости моторного фактора
в подростковом возрасте показала, что в оценке линейной вели-
чины предмета «по линейке» при участии двигательной сферы
человека имеются значимые различия по сравнению с абсолют-
ной оценкой величины: t = 2,30; n = 20; p<0,05; но в оценке на-
клона предмета моторный фактор оказался для подростков не-
значимым: t=1,26; n = 20; р>0,10.
Индексы константы величины (Zs2). По средним
данным, у подростков наблюдается почти полная симметрия мо-
нокулярных систем с некоторой тенденцией в сторону правосто-
Рис. 25. Взаимосвязь зрительно-кинестети-
ческих констант величины (линейка) и по-
ложения у подростков при зрительном кон-
троле.
1 (сплошная линия) — зрение бинокулярное;
2 (крупный штрих)— зрение монокулярное, глаз,
ведущий по остроте

тверждается еще и тем, что по индивидуальным данным влияние
фактора ограничения перцептивного поля, впрочем, как и асим-
метрия монокулярных систем, выражено значительно отчет-
ливее.
Вариативность индексов константы величины в этой серии
у подростков несколько снижается «по сравнению с группой до-
школьников, .но во всех остальных возрастных группах диапазон
вариаций индексов значительно уже; это относится как к сред-
ним вариациям (рис. 26, А), так и к крайним (рис. 26, Б); рас-
ширение границ происходит за счет обеих — и верхней и нижней.
Метод оценки величины предмета по линейке
при снятии зрительного контроля
Снятие зрительного контроля при отмеривании линейной ве-
личины предмета дает возможность рассмотреть, какое влияние
оказывает визуальный фактор на сенсомоторную константу ве-
личины. Этот момент экспериментальной процедуры позволяет
более глубоко проникнуть
в механизм константности
восприятия, формирова-
ние которого в онтогенезе
носит интермодальный
характер.
Взаимосвязь с е н-
сомоторной оценки
линейной величины
предмета и его пер-
цептивного накло-
на, оцененного в аб-
солютных единицах
и с помощью стрел-
к и. Кинестетическая кон-
стантность восприятия ве-
личины объекта у подро-
стков несколько менее за-
висит от наклона предме-
та, когда зрительный кон-
троль снимается (табл.
25). Прямая, получен-
ная методом наименьших
квадратов из средних эм-
пирических данных, для
бинокулярного зрения не-
сколько более полога, чем
для монокулярного (при
любом делении), что оз-
Рис. 27. Взаимосвязь зрительно-кинестети-
ческих констант величины (линейка) и по-
ложения (стрелка) у подростков без зри-
тельного контроля.
Обозначения те же, что на рис. 25

начает большую независимость перцептивной величины предмета
от трансформаций его в пространстве, т. е. его более высокую
перцептивную константность.
Рассмотрим взаимосвязь этих оценок с оценками наклона
предмета в абсолютных единицах и при помощи стрелки,
последнее рассмотрим отдельно для обеих групп подростков.
Между оценкой наклона предмета первым способом (абсолют-
ная оценка) и перцептивной величиной, определенной с помощью
осязания по представлению, у подростков 14—15 лет имеется
прямолинейная связь при всех условиях зрительного восприя-
тия (максимальные отклонения для бинокулярного зре-
ния ±0,01, для монокулярного при любом делении — не более
±0,02).
Эта же тенденция сохраняется для данной группы при опре-
делении угла наклона вторым способом, с помощью «.стрелки».
Функциональную .взаимосвязь второго типа можно отдельно
рассмотреть для всей группы школьников (10—14 лет), и оказы-
вается, что прямолинейная связь имеется при .оценке обоих ком-
понентов бинокулярно и монокулярно правым, левым и веду-
щим по остроте зрения глазом (рис. 27), а данные неведущего
глаза совершенно не укладываются в формулу у' = ах + b (от-
клонения достигают ±0,23).
На точность оценки величины объекта данным способом
влияет объем перцептивного поля у подростков. Более глубокие
различия наблюдаются между бинокулярным зрением и пока-
заниями неведущего по остроте зрения и правого глаза
(η2x =93%; Fx = 17,1; р<0,01 ) , а ведущий по остроте зрения
и левый глаз дают более сходные оценки с бинокулярными оцен-
2
ками (соответственно: =91% и 90%; Fx =13,03 и 12,7;
р<0,05), но все равно различия статистически значимы. Разли-
чия между монокулярными системами и при этом способе опре-
деления перцептивной величины у подростков проявляются
очень заметно (между правым — левым и ведущим — неведу-
2
щим соответственно: п =99% и 95%; F =88,7 и 22,17;
X
р<0,001 ир<0,01).
Как видим, у подростков очень большое влияние в данной се-
рии оказывают зрительные оценки, сенсорная сторона; двига-
тельные оценки, как менее сформированные, полностью подчи-
няются им. С возрастом эта зависимость несколько ослабляется,
а испытуемые, имеющие упроченные навыки измерительной
деятельности, проявят инвертированную взаимосвязь: домини-
рующую роль у них играет моторная сфера. Снятие зрительного
контроля оказывается значимым в обеих подгруппах подрост-
ков: для 14—15-летних подростков он значим на 2%-ном уровне

Сенсомоторная константность восприятия величины
(Sc3/Ss × 100) объекта у подростков
Положение
стандарта
Условия зрения
Биноку-
лярное
Монокулярное
правый
левый
ведущий
неведущий
0,95
93
96
95
96
96
0,80
85
88
88
89
88
0,65
79
80
79
79
80
0,50
71
69
68
68
69
(/ = 2,75, п = 20), а для группы 10—15-летних школьников его
значимость еще больше (/ = 3,10 /1 = 20; /?<0,01).
Следует еще рассмотреть, насколько проявляются в данной
серии индивидуальные различия. В результате статистической
проверки экспериментальных данных оказалось, что в подрост-
ковом возрасте имеются индивидуальные различия, но они до-
вольно заметно зависят от условий зрительного восприятия. Так-
при бинокулярном зрении интериндивидуальные различия зна-
чимы на 1%-ном уровне ( η2x =92%; Fx = 16,6; p = 0,01); при
монокулярном восприятии значимость их уменьшается, но диф-
ференцированно: данные ведущего по остроте зрения глаза
дают значимость различий на 5%-ном уровне, правого и неве-
дущего глаза — на 10%-ном уровне, а при восприятии левым
глазом индивидуальные различия статистически незначимы (со-
ответственно: η2x =88, 77, 82 и 71%; Fx = 10,0; 4,5; 5,8 и 3,30).
Индексы константы величины (Zs3). В целом
для группы подростков константность восприятия падает при
снятии зрительного контроля, формирование ее находится еще
в самом начале, с возрастом и при наличии соответствующих
навыков измерительной деятельности она постепенно становится
более устойчивой и независимой. Интересно заметить, что раз-
ница между бинокулярным и монокулярным зрением продол-
жает увеличиваться с преимуществом монокулярного зрения.
Эта тенденция была отмечена в предыдущей экспериментальной
процедуре, когда оценка величины предмета «по линейке» про-
исходила под непосредственным визуальным контролем. Но
в этой серии экспериментов проявляется четко выраженная
правосторонняя асимметрия, совпадающая с асимметрией по

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
КОНСТАНТА ФОРМЫ У ВЗРОСЛЫХ
Восприятие формы — логически основной аспект гештальтпсихо-
логии. Большинство исследований представителей и .сторонников
гештальтпсихологии связано с изучением константы формы. Ре-
зультаты многих исследований настолько глубоко вскрыли мно-
жество особенностей константности восприятия формы, что нет
никакой возможности осветить их все. Остановимся лишь на наи-
более существенных выводах этих исследований К
1.
В экспериментальных исследованиях Р. Тоулесса, К. Эйслера,
М. Шихан, В. Лихте, В. Хирохата (см. Okada, 1961) индекс Брун-
свика—Тоулесса уменьшается с увеличением угла отклонения
воспринимаемого объекта от фронтально-параллельной пло-
скости. К. Эйслер (Eissler, 1933) полагал, что вариации констан-
ты формы зависят от усилия испытуемого устранить расхождение
между реальной и видимой формой, которое возрастало с увели-
чением отклонения предмета от фронтали, и некоторое увеличе-
ние константы есть результат «.сверхкомпенсации» испытуемого.
К. Коффка понимал уменьшение константы формы при увели-
чении угла отклонения от фронтальной плоскости следующим
образом: «Напряжение внутри поля (зрения) из-за ненормаль-
ной ориентации объекта может сделать его видимую форму
более или менее сходной с его реальной формой, но оно оказы-
вается совершенно непохожим на то напряжение, которое дол-
жно возрастать с углом так же быстро, как и сила, требуемая
для достижения полной константы, а поэтому константа должна
уменьшаться с углом, как это происходит на самом деле»
(Koffka, 1935). В. Лихте (Lichte, 1952) считал, что расхождение
между рецепторным раздражителем и реальной природой объек-
та делает показатели больше, регрессия доходит до реальной
формы объекта, которая в условиях его эксперимента прибли-
1 При анализе литературных данных использовался материал обзора
психологической литературы по константе формы Т. Ока да (Okada, 1961,
1965).

жается к пределу (т. е. налицо увеличение константы формы),
что определяется, по его мнению, особенностями самого организ-
ма. Однако из данных, полученных В. Муром (Moore, 1938), не
вытекает какой-либо зависимости степени константности воспри-
нимаемой формы от угла наклона объекта. Т. Макино (Makino,
1959) нашел, что когда пространственное расстояние между
стандартным (Shs) и сравниваемым (Shc) раздражителями
равно 100 см, то степень константности /уменьшается с увеличе-
нием степени наклона; когда это расстояние равно 70 см, то
какой-либо закономерности в изменениях заметить невозможно;
когда оно 50—30 см, степень константности увеличивается с уг-
лом наклона (расстояние от испытуемого до раздражителей
в этом эксперименте было постоянным и равнялось 400 см).
Т. Макино объяснял эти результаты с помощью гипотезы
К. Коффки, которая заключалась в том, что «парное сравнение
двух объектов, особенно когда они тесно связаны друг с дру-
гом, может легко продуцировать такую связь между ними
в психологическом плане, будто они влияют друг на друга».
Значит, можно утверждать, что стандарт, чья ориентация
вряд ли может быть стабилизирована при этил условиях (стан-
дартный объект давался в неправильной ориентации, а сравни-
ваемые объекты находились на фронтально-параллельной пло-
скости), стремится к «якорю» в плоскости сравниваемых объек-
тов, данной в сравнительно устойчивой ориентации.
Можно сделать также вывод о том, что, чем короче простран-
ственная дистанция между Shs и Shc, тем больше воздействие
плоскости последнего на первый. Увеличение степени наклона
требует большей силы, чтобы удержать Shs на плоскости Shc.
Естественно, когда степень наклона мала, удерживание стандар-
та на плоскости Shc будет соответственно легче.
Короче говоря, /константность уменьшается с укорочением
пространственного расстояния между Shs и Shc, и это уменьше-
ние константности, наблюдаемое у испытуемых, должно быть
в соответствии с укорочением расстояния между двумя объек-
тами.
Эксперименты И. Кубо (Kubo, 1936) тю взаимодействию двух
объектов дают основания говорить, что степень константности
выше при отсутствии Shc, чем в его присутствии. Это противо-
речие частично снимается исследованиями С. Муто (Muto,
1954), где применялся прямоугольник, способный расширяться
и сжиматься так, что превращался в квадрат (при условии когда
взаимодействие между Shs и Shc налицо, вне всякого сомне-
ния). Было найдено, что тенденция константы формы к умень-
шению с увеличением степени наклона воспринимаемого пред-
мета наблюдается только тогда, когда Shs вращается вокруг
горизонтальной оси; когда же вращение происходит вокруг вер-
тикальной оси, то тенденция изменений обратная.

С другой стороны, в опыте Б. Ставрианос (Stavrianos, 1945)
показано, что тенденция константы формы к уменьшению с уве-
личением степени наклоненности объекта дополнительно под-
крепляется средними данными, полученными для всех испытуе-
мых при всех изменениях угла наклона объекта. Однако при
некоторых редуцированных условиях как «в направленности, так
и в диапазоне вариаций константы могут оказать большое влия-
ние индивидуальные различия. Особенно это четко проявляется
при незначительных углах наклона стандарта, когда получаются
.крайние значения индексов (например, для 15° от горизонталь-
ной плоскости индекс равен 3,25—3,00, 2,75 и т. д.). Некоторые
расхождения в экспериментальных фактах, полученных разными
авторами, Б. Ставрианос приписывала исключительно индиви-
дуальным различиям.
Можно думать, что это предположение подкрепляется в ряде
недавно, опубликованных сообщений (Okada, 1965), проанали-
зированных в обзоре В. Эпстейна и других (Epstein, Park,
Cagey, 1961), где замер констант производился при помощи за-
рисовывания испытуемыми перцептивных форм. Результаты
этих исследований настолько разноречивы, что трудно говорить
о сколько-нибудь последовательной тенденции взаимоотношений
формы и наклона объекта. Почти все исследователи пытались
графически изобразить полученные результаты, откладывая по
оси абсцисс углы наклона стандарта, а по оси ординат — отно-
шение видимой формы к действительной, и в результате полу-
чали почти линейные отношения (исключение составляли ре-
зультаты, полученные для очень небольших углов наклона — 20°
и меньше), а Т. Окада (1961), применив математическую теорию
групп, вывел для своих экспериментальных данных функцию:
Sh = a cosθ + b.
В вышеупомянутом исследовании С. Муто (Muto, 1954) было
найдено, что зависимость .константности восприятия формы от
наклона прямо противоположна при горизонтальной и верти-
кальной осях отклонения предмета. Именно этим обстоятель-
ством объясняют В. Лихте (Lichte, 1952) и И. Хзиа (Hsia, 1943)
встречающиеся расхождения в результатах экспериментов на
константу формы. Однако на самом деле разные авторы по-раз-
ному связывают константу формы с наклонами предмета по го-
ризонтали и вертикали: если для одних константа падает при
наклоне предмета к горизонтальной плоскости и увеличивается
при отклонении предмета по вертикальной плоскости (Okada,
1961), то для других эта зависимость обратная (Makino, 1950).
В исследовании Т. Окада (1961) эта проблема проверяется
экспериментально. В результате не обнаружено сколько-нибудь
заметной разницы в степени константности для различных углов
наклона при разных осях наклона.

Р. Тоулесс провел несколько экспериментов по константе
формы при условиях, когда показатели глубины были умень-
шены или вообще исключены. Однако в его опытах не было по-
лучено данных по восприятию испытуемыми наклона, поэтому
неясна степень воздействия этих условий на четкость восприятия
наклона. Его данные только подтвердили общее положение, что
условия, уменьшающие точность восприятия наклона, подобным
же образом действуют й на уменьшение константности восприя-
тия формы.
В экспериментах К. Эйслера (Eissler, 1933) при условиях,
уменьшающих основные критерии глубины, которые, как он по-
лагал, должны действовать в обычном пространстве (т. е. дис-
кретность на ретине, конвергенция, показатели перспективы,
тень и т. д.), обнаружено, что ограничение этих показателей глу-
бины ограничивает и константность восприятия формы. Если
подобное ограничение уменьшает точность восприятия наклона
так же, как и восприятия формы, то это можно было бы считать
косвенным доказательством наличия функциональной связи
между видимой формой и видимым наклоном объекта. Однако
К. Эйслер дал несколько экспериментальных доказательств,
отрицающих наличие подобной связи. Эти доказательства осно-
вываются на интроспективных отчетах, даваемых испытуемыми
после каждой серии экспозиций (тест на видимое отклонение
данного объекта от фронтально-параллельной плоскости). Не
случайно в этих экспериментах не было получено .количествен-
ных данных, и, кроме того, общие выводы К. Эйслера основыва-
лись всего лишь на нескольких случаях, когда отсутствовала
связь между видимой формой и видимым наклоном. Два подоб-
ных случая отсутствия этой взаимосвязи приводятся С. Климп-
фингер (KHmpfinger, 1933).
Таким образом, на основе своих опытов К. Эйслер и
С. Климпфингер говорят, что показатели наклона играют важ-
ную роль при восприятии формы, но функционально эффектив-
ные данные глубины не обязательно осознаются, как таковые,
и правильность понимания наклона не имеет определенного от-
ношения к константности восприятия формы.
Поскольку гипотеза К. Коффки утверждала прямо противо-
положное, то ее правильность решил экспериментально прове-
рить И. Кубо (Kubo, 1936), взяв в качестве стандартного объек-
та предметы различной степени конкретности: а) картонный
диск; в) более толстый диск; с) деревянный объект в форме
лотка.
В результате оказалось, что наиболее тесно связана точность
оценки формы и наклона для условия «с», соответственно умень-
шаясь к «а».

Специальной проверке гипотезы К. Коффки посвятила свое
исследование и Б. Ставриянос (Stavrianos, 1945), использовав
несколько методов и меняя условия эксперимента. Надо ска-
зать, что она получила данные, противоречащие этой гипотезе,
хотя у некоторых испытуемых и обнаружилась некоторого рода
взаимосвязь между видимой формой и видимым наклоном.
На основании разностороннего экспериментального исследо-
вания И. Бек и Дж. Гибсон (Beck a. Gibson, 1955) делают вывод:
«Нельзя утверждать, что проекция на ретине от данной формы
целиком зависит от уникальной связи видимой формы с видимым
наклоном, но правильнее будет считать, что тенденция к подоб-
ной связи существует». Т. Макино же утверждает (Makino,
1950), что «видимая форма имеет более чем незаметную связь
с видимым наклоном». С другой стороны, на основании так на-
зываемой «теории гороптера» и анатомии извилин головного
мозга А. Линкс (Links, 1952) утверждал, что при условии бино-
кулярного зрения перцептивный мир должен быть представлен
в коре головного мозга, а следовательно, должно быть и одно-
временное восприятие и формы и наклона, а значит, оно должно
быть одинаковым и по степени адекватности; при этом перцеп-
ция наклона и глубины должна определяться величиной и плот-
ностью элементов на ретине. И. Лангдон (Langdon, 1953) про-
вел серию экспериментов, в результате чего пришел к выводу,
что гипотеза К. Коффки об инварианте «формы — наклона» во-
обще неприемлема. М. Хаттори (Hattori, 1957) поставил экспе-
рименты по связи перцептивного наклона и константы формы при
следующих условиях восприятия: 1) монокулярное зрение, ника-
ких указателей на наклон стандарта (Shs); 2) монокулярное
зрение, испытуемый информируется, что Shs — наклоненный
квадрат (показывается процесс наклона); 3) бинокулярное зре-
ние, показывается процесс наклона стандарта.
В результате этого исследования оказалось, что при усло-
вии 1 не обнаружено вообще никакой константности. При усло-
вии 3 отмечается более высокая степень константности, чем при
условии 2; при этом наблюдается общая тенденция уменьшения
степени константности по мере увеличения наклона стандарта
(Shs). Из этих данных М. Хаттори делает вывод, что а) перцеп-
тивная форма определяется показателем наклона, если изобра-
жения на ретине константны; б) степень константности изме-
няется со степенью наклона объекта.
Сходное исследование перцептивной константности провел
совсем недавно А. Ландауер (Landauer, 1964), где эксперимен-
тально изучалось воздействие трех условий зрительного вос-
приятия (бинокулярное, монокулярное и монокулярное при
ограничении), четырех видов инструкций и четырех углов на-
клона объекта на константу формы. В качестве стандартного
объекта применялся эллипс с большей вертикальной осью

(в 8 дюймов) и меньшей горизонтальной (в 7 дюймов). Эллипс
предъявлялся внутри картонной коробки на верхушке стержня,
благодаря вращению которого регулировался наклон Shs.
Основные выводы А. Ландауер сформулировал следующим
образом: «Оценки воспринимаемой формы имеют тенденцию
следовать ожидаемому углу зрения при отсутствии прямой ин-
струкции и в редуцированных условиях восприятия, особенно
для крайних углов. При улучшенных условиях зрения и умерен-
ных отклонениях они следуют за ожидаемой реальной формой»
(цит. по Akishige, 1965, стр. 161—162).
Нельзя не упомянуть в данном обзоре интересных экспери-
ментов Дж. и Э. Гибсонов (Gibson a. Gibson, 1955): четкая фор-
ма «проецировалась на полупрозрачный экран с того же места,
что и источник света; получающиеся картины испытуемый на-
блюдал с того же расстояния, но с противоположной стороны
экрана. Каждой экспериментальной труппе демонстрировались
4 различных предмета при 5 полувращениях (15, 30, 45, 60 и 70°)
при периоде в 2 сек. Четыре разных предмета показывались ис-
пытуемым в контрольной группе под углом наклона в 60°. Эти
предметы различались по степени геометричности форм и по
строению.
Оказалось, что если правильность (т. е. ее геометричность)
еще как-то, хотя и незначительно влияет на вариабельность
оценок, то строение не оказывает никакого влияния. Объекты
неправильной формы узнавались менее точно, как и степень их
отклонения, в то время как форма объектов правильной геомет-
рической формы узнавалась лишь слегка точнее, а углы их от-
клонения оценивались необычайно точно.
Степень линейности взаимосвязи перцептивной формы и пер-
цептивного наклона в зависимости от геометричности стандарт-
ного объекта исследуется в серии экспериментов Т. Окада
(Okada, 1965), который выделяет эту проблему специально.
Дело в том, что И. Бек и Дж. Гибсон (Beck a. Gibson, 1955) вы-
сказали предположение, что гипотеза инварианты К. Коффки
лучше подтверждается в тех экспериментах, где применяются
в качестве исследуемых объектов прямоугольники или четырех-
угольники, а не треугольники. У одних авторов эта мысль дей-
ствительно подтвердилась, у других — нет. В предшествующем
исследовании Т. Окада (Г961) надеялся получить эксперимен-
тальное доказательство наличия неизменной взаимосвязи между
перцептивной формой воспринимаемого квадрата и его перцеп-
тивным наклоном, если, как он говорил, «применить соответст-
вующие методы измерения и анализа». Однако это ожидание
Т. Окада оправдалось далеко не полностью. Он получил на-
столько значимые индивидуальные различия, что прибег к ана-
лизу индивидуальных данных, которые в целом единой тенден-
ции не дали. Теперь он решил посмотреть, каковы будут резуль-

таты, если применить такие объекты, искажения стимулятивной
формы которых не похожи ни на диск, ни на квадрат и при этом
отсутствуют какие-либо признаки для восприятия наклона.
В качестве такого объекта можно взять, например, треугольник,
а еще лучше какой-либо сектор круга, имеющий форму веера.
Эксперимент дополнялся субъективным отчетом испытуемого
о том, какой кажется ему воспринимаемая форма. В экспери-
менте применялись сектора с углами расхождения в 30, 60, 90
и 120° при отклонении их от фронтальной плоскости вокруг гори-
зонтальной оси в 30,45 и 60°.
Следует подчеркнуть, что в предварительных опытах
у Т. Окада обнаружилось, что когда испытуемому давалась ин-
струкция заметить и угол наклона, и форму объекта, то у него
всегда создавалось впечатление угла; когда же ему давалась
инструкция наблюдать только за трансформациями формы
объекта, то бывали случаи, что он не замечал угла вращения,
чаще это происходило при незначительных углах отклонения
(15° и 30°) от фронтально-параллельной плоскости. Значит,
в данном случае гипотеза инварианты формы наклона
К. Коффки оказалась недействительной, но здесь необходимо
учесть то обстоятельство, что инструкции, получаемые испытуе-
мыми в этих двух экспериментальных процедурах, существенно
различались. Отсюда Т. Окада справедливо делает вывод о не-
обходимости дальнейшего изучения данной проблемы, предва-
рительно создав адекватную инструкцию для замера наклона.
3.
В исследованиях Р. Тоулесса (Thouless, 1931 а, б) утвержда-
лось, что константа формы для квадрата и эллипса выше, чем
для диска. К. Эйслер (Eissler, 1933) в своих экспериментах по-
лучил вывод, что константа формы выше для четырехугольни-
ков, чем для дисков. И. Кубо (Kubo, 1936) получил более высо-
кую константу формы для более конкретных предметов.
Б. Ставриянос (Stavrianos, 1945) использовала в качестве объек-
тов три треугольника с основаниями в 20, 15 и 10 см и нашла,
что, чем больше основание у стандартного объекта, тем меньше
степень переоценки высоты; что оценка угла наклона более ши-
рокого треугольника в общем более точна, чем более острого
треугольника.
Согласно сообщению Ф. Килпатрика и В. Иттельсона (Kilpat-
rick a. Ittelson, 1961), при монокулярном восприятии испытуе-
мым трапециевидного окна, сделанного в тонкой металлической
пластинке, которая вращается вокруг вертикальной оси, оно
воспринимается почти прямоугольным и его острый конец, более
близкий к испытуемому, воспринимается как более отдаленный,
и наоборот.

А. Эймс, применяя несколько металлических трапециевидных
форм, каждая из которых отличалась от другой формой или
степенью опредмеченности, исследовал влияние «предположе-
ния о предметности» (соотнесение испытуемым предъявляемого
объекта с каким-либо конкретным предметом окружающего ми-
ра) на перцептивную константу. Выяснилось, что, чем больше
объект опредмечен, тем глубже его влияние на восприятие, но
если эта опредмеченность крайне мала, то и в таком случае она
все же оказывает какое-то влияние. И при этом чем больше по
величине трапециевидная форма, тем отчетливее это влияние.
Т. Окада (1965) рассматривал, как влияет стимулятивная
форма на перцептивную форму и перцептивный наклон, когда
в качестве стандартного объекта взята веерная форма (сектора
круга). Он получил следующие выводы:
1. При условии неизменности стимулятивной формы, когда
наклон объекта постепенно возрастает, физическую форму
объекта приходится значительно изменять (предъявляют все
более высокие объекты), и, значит, появляются дополнитель-
ные признаки, способствующие более адекватному восприятию
формы, особенно при бинокулярном восприятии; однако какого-
либо влияния при этом на перцептивный наклон не было заме-
чено.
2. Если физическая форма постоянна, то перцептивный на-
клон при монокулярном восприятии просто меньше, чем при
бинокулярном, а общая тенденция в обоих случаях одинакова.
На основании этого Т. Окада утверждает, что изменения физи-
ческого наклона, вызывающие изменения стимулятивной фор-
мы, могут влиять на перцептивный наклон и что, наоборот, при
постоянной стимулятивной форме такого воздействия не бывает.
3. При наименьшем угле наклона объекта перцептивный на-
клон внешне как будто больше, чем при остальных условиях
наклона. Тем не менее тенденции увеличения перцептивного на-
клона с увеличением действительного угла наклона объекта
автор не обнаруживает. Следовательно, о каких-либо законо-
мерностях в данном случае говорить преждевременно.
Подводя итог, можно сказать, что необходимо дальнейшее
дифференцированное изучение влияния качественных различий
физической и стимулятивной форм объекта на константу формы.
4.
Т. Окада (1965) впервые поставил отдельно проблему кон-
станты наклона и специально остановился на качественной сто-
роне экспериментальной процедуры. Он поставил целью просле-
дить, влияют ли качественные и предметные признаки восприни-
маемого объекта (градиент текстуры по Дж. Гибсону) на вос-

приятие его наклона. В результате обнаружено, что когда
имеются текстурированные плоскости на боковых стенах уста-
новки или применяется текстурированный объект, то константа
формы имеет тенденцию становиться более высокой. Эту же тен-
денцию можно наблюдать, правда в меньшей степени, если ис-
пользуется текстурированный фон. Текстурированный потолок
и пол оказывают некоторое влияние на увеличение константы
формы, если объект вращается вокруг горизонтальной оси. Кон-
станта наклона находится в несколько иной зависимости от сте-
пени текстурированности объекта. Она увеличивается, если тек-
стурированы пол, потолок и боковые стены, но если текстура
имеется в самом объекте или в том фоне, на котором предъяв-
ляется объект, то она не оказывает заметного влияния на кон-
станту наклона.
При исследовании константы формы предметом обсуждения
обычно становится расхождение между физической формой
объекта и его стимулятивной формой. В этих исследованиях,
как правило, применяются такие методики, которые позволяют
экспериментально создавать это расхождение, что возможно
при наклонении объекта на определенный угол от фронтально-
параллельной плоскости или от линии взора. Такие же устойчи-
вые исходные плоскости необходимы и при исследовании кон-
станты наклона. В повседневной жизни мы редко осознаем
фронтально-параллельную плоскость или плоскость линии взора
при восприятии наклона предмета; для человека обычно важнее
отклонения объекта от него самого. При поисках исходных пло-
скостей для видимого наклона предпочтительно, чтобы она была
более устойчивой при ее использовании, еще лучше, если ею
пользуются в повседневной жизни. Правда, задача облегчается
тем, что в экспериментальной ситуации исследования физиче-
ского и перцептивного наклона должна существовать более тес-
ная и отчетливая взаимосвязь между исходными плоскостями
физического и видимого углов.
В исследовании Т. Окада экспериментально найдено три вида
исходных плоскостей: 1) плоскости, целиком параллельные
фронтали тела испытуемого (когда испытуемый сидит в прямой
позиции), 2) медианная плоскость и плоскости, параллельные ей
(когда голова испытуемого находится в нормальном положе-
нии), и 3) плоскости, параллельные горизонтальной.
В результате экспериментального изучения Т. Окада выяс-
нил, что если объект предъявляется на этих главных плоскостях,
то у испытуемых отсутствует впечатление наклоненности объек-
та независимо от ориентации головы, т. е. при нормальном осве-
щении испытуемые обычно судят о наклоне объекта от потолка,
пола, боковых стен и т. п., а в темноте они, как правило, ста-
раются оценить, отклонен объект или нет от предполагаемой пе-
редней стены (т. е. первая исходная плоскость), от предполагае-

мых боковых стен (т. е. вторая исходная плоскость), от предпо-
лагаемых пола и потолка (т. е. третья исходная плоскость). При
искажениях стимулятивной формы такого же рода, обычно кон-
станта наклона значительно выше, если объект предъявляется
на одной из главных плоскостей, чем если он предъявляется на-
клоняющимся прямо впереди от испытуемого.
Дополнительно Т. Окада выясняет влияние осей наклона на
константу наклона. Она оказалась выше при отклонениях по
горизонтальной оси. Различия между перцептивными наклона-
ми, полученными по этим осям, значимы (F=14,5, р<0,05).
В следующем эксперименте, где участвовали 12 человек,
Т. Окада показывает наличие линейной функции между физи-
ческим углом наклона (в) и логарифмом видимого угла (θ).
Таким образом, исследуя константу наклона, Т. Окада в основ-
ном изучает ее по тем же линиям, что стали традиционными
в исследованиях константы формы.
Большинство исследователей применяли в установках накло-
ненный стандарт с фронтально-параллельными Shc, хотя иногда
применялось и устройство с обратным расположением.
В -школе И. Акишиге специально изучалось воздействие на
перцептивные константы взаимного расположения стандартного
раздражителя и сравниваемых объектов (был выявлен так на-
зываемый «эффект Акишиге»; подробнее об этом феномене
рассказывается ниже).
Систематическое исследование Т. Окада (1961) этой пробле-
мы позволило ему сделать вывод, что наклоненный раздражи-
тель недооценивается в высоту, -когда он .применяется в качестве
Shc, но не в качестве стандарта. Константа формы выше, когда
применяется наклоненный стандарт с фронтально-параллель-
ными Shc, чем наоборот.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ НАШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ
(ГРУППА ВЗРОСЛЫХ - 20 - 34 г.)
Группа взрослых, участвующая в основных экспериментах,
довольно неоднородна по своему профессиональному составу,
причем большой возрастной диапазон этих испытуемых (от 20
до 34 лет) позволил нам выделить для более тонкого и диффе-
ренцированного анализа две подгруппы: I — молодежную (20—
27 лет), 6 человек (2 мужчин и 4 женщины); II — оптимальной
возрастной зрелости (28—34 года), 4 женщины.
Кроме того, мы разделили всех испытуемых и по другому
основанию — по степени их связанности с точной измерительной
деятельностью: А—испытуемые данной подгруппы обладают
некоторыми навыками измерительной работы по роду своей
профессиональной деятельности (5 человек — 2 мужчин и 3 жен-
щины); В — по роду своей работы испытуемые не имеют и не

имели в прошлом никакого отношения к измерительной деятель-
ности (5 женщин).
Это деление довольно условное, так как профессия, возмож-
но, еще не наложила большого отпечатка на личность в этом
возрасте, но, вероятно, на некоторые функции она могла по-
влиять более заметно. Вначале проанализируем данные, полу-
ченные для всей группы взрослых, а затем (рассмотрим особен-
ности выделенных подгрупп.
Взаимосвязь константы формы предмета и
физического угла е.г о наклона.
Таблица 26
Константность восприятия формы (ShcIShs) и наклона (cos Shc)
у взрослых (средние данные)
1
Условия зрения
Положение
стандарта
Бино-
куляр-
ное
Монокулярное Через трубку
пра- „ веду- неве- пра- „ веду- неве-
вый левый щий дущий вый левый щий дущий
0,95
1,0
1,00 1,00 1,00 1,00 1,01 1,00 1,00 1,00
(0,91)
(0,93) (0,93) (0,93) (0,93) (0,94) (0,94) (0,94) (0,94)
0.80
0,99
0 98 0,97 0.98 0.97 0.98 0.98 0.98 0.98
(0,75)
(0,77) (0,77) (0,77) (0,77) (0,79) (0,78) (0,78) (0,79)
0.65
0.97
Э,95 0,92 0,94 0.92 0.92 0.92 0.92 0.92
(0,63,
(0,62) (0,64) (0,63) (0,64) (0,64) (0,64) (0,63) (0,65)
0,50
1 0,91
0,86 0,86 0,87 0,86 0,84 0,84 0,83 0,85
(0,48)
(0,46) (0,48) (0,47) (0,48) (0,47) (0,46) (0,46) (0,47)
Из таблицы 26 видно, что константность восприятия формы
у взрослых очень высокая. По мере отклонения предмета из
фронтально-параллельной плоскости константа формы падает
очень немного, особенно это отчетливо видно при сравнении этих
данных с данными других возрастных групп (рис. 51).
Не менее ясно, что константа формы отчетливо зависит от
условий зрительного восприятия: наиболее высокая при биноку-
лярном, она уменьшается при монокулярном зрении, и оказы-
вается наименьшей при зрении через трубку. Статистический
анализ показывает надежную значимость фактора ограничения
перцептивного поля. Наименее значимы различия между данны-
ми бинокулярного зрения и ведущего по остроте зрения глаза
^(η2x =88%;F = 10,2; p<0,05), при сравнении бинокулярного
зрения с неведущим по остроте зрения и левым глазом эти раз-
личия увеличиваются до p = 0,01 ( η 2x=94%; Fx = 15,8) ; наи-

более велика разница между показаниями бинокулярного зрения
и правого глаза (η2x =98%; Fx = 56,0; р — 0,001) .
Эти результаты подтверждают нашу гипотезу механизма
перцептивной константности: различительная способность веду-
щего глаза наиболее близка к бинокулярному зрению. Ограни-
чение монокулярного восприятия трубкой приблизительно оди-
наково действует на правый, ведущий и неведущий глаз:
p<0,01 (соответственно Fx =35,5; 35,6 и 32,0; г\2 =96%), т. е.
влияние весьма существенное, однако на левый глаз ограниче-
ние поля зрения действует еще значительнее p<0,001). Воз-
можно, это говорит о какой-то неустойчивости, большей пла-
стичности левого глаза.
Сравнение эмпирических данных константы формы правого
и левого глаза, ведущего и неведущего, не дает заметных раз-
личий. Однако эта малозаметная на первый взгляд разница
оказалась статистически значимой: асимметрия монокулярных
систем достоверна на уровне р<0,001 (как при делении на пра-
вый— левый глаз, так и при делении на ведущий — неведущий
глаз). При ограничении монокулярного поля зрения трубкой вы-
сокая значимость различий сохраняется для ведущего — неве-
дущего глаза η2x =99%; Fx =208,00; р<0,001 , а между пра-
вым и левым глазом разница несколько уменьшается, но
остается статистически надежной: η =96%; Fx=34,7;
р<0,01).
Любая степень отклонения предмета от вертикали оказывает
заметное влияние на константу формы, но степень значимости
этого влияния различная при разных условиях зрительного вос-
приятия: по мере ограничения поля зрения влияние этого фак-
тора усиливается. Первые и последние экспозиции (cos 0,95 и
cos 0,50) стандарта заметно сильнее влияют на константу фор-
мы, чем средние перемещения исследуемого предмета (cos 0,80
и cos 0,65); как правило, различия в оценках стандарта при его
отклонениях от фронтально-параллельной плоскости, равных
cos 0,80 и cos 0,65, менее значимые.
Анализ влияния изменения структуры перцептивного поля
на константу показал, что частичное изменение оказывает ста-
тистически значимое влияние при восприятии объекта неведу-
щим глазом через трубку, во всех же остальных случаях разли-
чия статистически незначимы, т. е. разница между этими двумя
вариационными рядами имеется, она заметна при поверхност-
ном просмотре эмпирических данных, но влияет, видимо, не этот
(организованный) фактор, а какие-то иные факторы, которые
не учитываются при данном анализе.

Полное изменение структуры поля зрения оказывает все бо-
лее существенное влияние по мере ограничения ноля зрения,
хотя статистическая значимость продолжает оставаться недо-
2
статочно достоверной: для бинокулярного зрения η x =61%,
Fx = 1,5; для монокулярного зрения— правого, ведущего глаза
2
и левого, неведущего, — соответственно ц =72% и 70%,
Fx = 3,40 и 3,06. Эта же тенденция сохраняется при зрении через
трубку. И хотя во всех случаях р>0,10, все же весовое значение
данного фактора довольно высокое, что говорит о некотором его
значении.
Индивидуальные различия в константности восприятия фор-
мы у взрослых имеются при всех условиях зрения, но только при
условии деления монокулярных систем на ведущий — неведу-
щий по остроте зрения глаз. Если же проанализировать данные
монокулярных систем с делением на правый — левый глаз, то
эти различия оказываются статистически незначимыми. При би-
нокулярном восприятии индивидуальные различия значимы на
уровне p<0,001 (η2x =99%, Fx=64,8)
, при монокулярном зре-
нии эти различия несколько уменьшаются: для ведущего глаза
они значимы на 1%-ном уровне (г\ 2 =95%, F^=24,9J, для не-
ведущего— на 5%-ном уровне ^2 =88%, 7^=9.83) » ПРИ 3Ре"
нии через трубку происходит их дальнейшее уменьшение: для
ведущего глаза /?<0,05 ^т]2 =86%, 7^ = 8,0^, для неведущего
глаза /?<0,10 ^2 =76%, Fx = 4,06 J .
Результаты этой части анализа экспериментальных данных,
несомненно, дают весьма веское доказательство необходимости
именно такой методики дифференцирования монокулярных си-
стем, которая применена в нашем исследовании, ибо показы-
вают качественное различие выводов при делении на правый —
левый глаз и на ведущий — неведущий глаз.
Зависимость константы формы от степени наклона предмета
для данной возрастной группы прямолинейная: отклонения эм-
пирических данных от теоретических не превышают ±0,02 (при
всех условиях .зрительного восприятия), а при монокулярном
зрении ведущий, неведущий и левый глаз, данные которого сов-
падают с данными неведущего глаза, дают минимальные откло-
нения, не превышающие ±0,01 (рис. 29).
Поскольку статистически подтверждено, что в константе
формы у взрослых имеются значительные индивидуальные раз-
личия, естественно, назревает необходимость рассмотрения

экспериментальных данных по
выделенным нами подгруппам.
Здесь следует .специально от-
метить одно обстоятельство,
которое нужно иметь постоян-
но в виду, когда в анализе экс-
периментальных данных опе-
рировать приходится средними
или усредненными данными, а
именно в таких случаях может
произойти нивелировка инди-
видуальных особенностей, по-
теря индивидуального своеоб-
разия обследуемых лиц. Имен-
но это соображение требует
постоянной дополнительной
проверки полученных выводов
по подгруппам, где можно вы-
делить влияние факторов, воз-
действующих на формирование
личности. Действительно, ре-
зультаты анализа данных по
подгруппам уточняют и не-
сколько дифференцируют вы-
воды, сделанные для группы
в целом.
При бинокулярном зрении все закономерности, обнаружен-
ные по средним данным, сохраняются, и хотя подгруппы / и А
несколько заметнее подчиняются закону феноменальной регрес-
сии, однако разница между подгруппами / и //, а также между
подгруппами А и В статистически незначима (/?>0,10; соответ-
ственно Fx =3,125 и 3,67, но весовое значение этих факторов
довольно высокое: (η2x =70% и 75%]. Значит, развитие этой
функции в данном возрасте столь высокое, да и профессиональ-
ные различия не такие глубокие, чтобы оказать серьезное влия-
ние на константу формы при бинокулярном восприятии.
При монокулярном зрении различия между подгруппами
увеличиваются и становятся статистически значимыми для пра-
вого, ведущего и неведущего глаза на 5%-ном уровне надеж-
ности, а для левого — на 1%-ном уровне (соответственно
7^ = 8,25 и 11,8; 5,7 и 6,3; 11,2 и 4,8; 5,0 и 6,20); весовое значение
этих различий, как правило, выше 80%.
Отсюда можно предположить, что ограничение поля зрения
по-разному влияет на константность восприятия выделенных
подгрупп, или же, возможно, качественное влияние одинаковое,
а степень этого влияния различна на разные подгруппы. Это
Рис. 29. Зависимость константности
восприятия формы предмета от угла
его наклона у зрелых взрослых:
/ — бинокулярное зрение; 2 — монокуляр-
ное зрение, глаз, ведущий по остроте;
3 — зрение через трубку, глаз, ведущий
по остроте

предположение подтвердилось при рассмотрении функциональ-
ной взаимосвязи между константой формы и углом отклонения
предмета от фронтально-параллельной плоскости. Если данные
подгрупп А и В полностью совпадают с результатами, получен-
ными для всей группы (т. е. фактор профессиональных различий
не оказал пока существенного -влияния) и отклонения для лю-
бого глаза в этих подгруппах не превышают ±0,02, то деление
на подгруппы I и II дает некоторую дифференцировку <в степени
прямолинейности функции в этих подгруппах. Для подгруппы /
отклонения эмпирических данных от теоретических при делении
на ведущий — неведущий глаз уменьшаются до ±0,01, т. е. от-
клонения минимальны, почти полностью совпадают с теоретиче-
скими точками трансформации. Для подгруппы // эти отклоне-
ния, наоборот, увеличиваются до ±0,03 для левого и неведущего
глаза, т. е. отношение становится приблизительно прямолиней-
ным, поскольку эти отклонения считаются допустимыми
(рис. 30, А, Б, В).
Экспериментальные данные подгруппы // совпадают с теми
выводами, которые получены в исследовании Т. Окада (1961);
последние совершенно не совпадают с нашими результатами по
средним данным для всей группы.
При ограничении монокулярного зрения трубкой возрастные
различия углубляются (становятся статистически значимыми
на 1%-ном уровне), а профессиональные продолжают оставать-
ся на прежнем 5%-ном уровне достоверности. Вывод Т. Окада
(1961) о полной неприменимости формулы прямолинейной зави-
симости (у' = ах+Ь) при условии ограничения монокулярного
поля зрения совпадает с нашим, если мы возьмем при исследо-
вании правый глаз. Здесь действительно отклонения увеличи-
ваются до ±0,04, что уже нельзя считать укладывающимся
в данную формулу.
При делении монокулярных систем на ведущий — неведущий
глаз получаем иные результаты. Для ведущего глаза взаимо-
связь полностью прямолинейна, отклонения не превышают
±0,02 (во всех подгруппах); для неведущего глаза эта формула
применима только в подгруппах II и А (максимальные отклоне-
ния равны ±0,02), в подгруппах / и В прямолинейной зависи-
мости уже не наблюдается, отклонения эмпирических данных
от теоретических увеличиваются до ±0,04.
Итак, можно сделать общий вывод, что функциональные осо-
бенности зрительного анализатора в данном возрасте прояв-
ляются лишь при редуцированных условиях восприятия.
Точность восприятия наклона предмета и сте-
пень отклонения его от фронтально-парал-
лельной плоскости. Первоначально рассмотрим средние
данные оценок угла отклонения стандарта от фронтально-па-
раллельной плоскости для всей группы (табл. 26; числа, указан-

ные в скобках, получены путем усреднения 4—6 оценок каждого
испытуемого и затем выведена средняя дата для всех 10 испы-
туемых) .
Как общую тенденцию следует отметить систематическую,
хотя и небольшую недооценку всех углов, т. е. предмет кажется
испытуемым при любом условии зрительного восприятия не-
сколько более наклоненным к (горизонтальной плоскости, чем
это есть на самом деле. Эта тенденция совершенно не совпадает
с выводами Т. Окада (1961), испытуемые которого показали си-
стематическую переоценку углов (т. е. объект им казался менее
отклоненным от вертикали, чем это было на самом деле), кото-
рая усиливалась еще более при сужении поля зрения.
По нашим данным, фактор объема перцептивного поля ока-
зывается одним из наиболее значимых факторов, влияющих на
точность восприятия наклона объекта. Некоторое сужение пер-
цептивного поля — от бинокулярного к монокулярному (отдель-
но сравниваем бинокулярное с правым, левым, ведущим и неве-
дущим глазом) —дает оценки, разница между которыми зна-
чима на уровне 0,1% (т. е. постоянно р<0,001). Ограничение
монокулярного поля зрения также существенно влияет на точ-
ность восприятия угла наклона предмета: значимость различий
между монокулярным зрением и зрением через трубку сохра-
няется на уровне р<0,001.
При восприятии наклона предмета отчетливо проявляется
функциональная асимметрия монокулярных систем как при де-
лении на правый — левый глаз, так и на ведущий—неведущий.
Значимость различий между оценками монокулярного восприя-
тия как без ограничения поля зрения трубкой, так и при ограни-
чении между правым и левым глазом, а также между ведущим и
неведущим глазом надежна на уровне р< 0,001. Степень откло-
нения предмета от фронтально-параллельной плоскости слабо
влияет на точность восприятия самого наклона объекта: точ-
ность оценки угла наклона предмета приблизительно одинакова
при любом его отклонении от вертикали. Кроме отдельных
исключений из этого наблюдения \ можно отметить некоторую
проявившуюся тенденцию довольно последовательных различий
в оценке наклона предмета в двух последних экспозициях стан-
дарта, когда последний очень сильно наклоняется к горизон-
тальной плоскости, причем различия усиливаются по мере огра-
ничения перцептивного поля. При зрении через трубку для
любого глаза различия статистически значимы, при монокуляр-
ном восприятии они значимы только для правого и ведущего
1 При оценке угла наклона, cos которого равен 0,80, для бинокулярного
зрения и для неведущего глаза при зрении через трубку и при оценке угла
наклона, cos которого равен 0,65, получены средние данные, различия между
которыми статистически значимы на 10%-ном уровне: t—2fl и 1,95.

глаза, при бинокулярном они по-прежнему не оказывают влия-
ния на точность оценки угла наклона предмета.
В оценке угла наклона предмета -профессиональные и воз-
растные особенности (различия между подгруппами А и В, / и
//) проявляются значительно заметнее.
При бинокулярном зрении различия в оценках наклона
объекта, полученных для подгруппы / и //, значимы на 1%-ном
уровне ^/\ = 42,0 и -ц = 97%j , для подгрупп А и В зна-
чимы на уровне 0,1% (?х = 63,73 и ^ = 98% j , хотя о ка-
ком-либо преимуществе одной из подгрупп нельзя говорить.
При монокулярном зрении различия между подгруппами со-
храняются на уровне /?<0,001, но только по данным левого глаза
можно говорить о некотором более или менее систематическом
преимуществе подгруппы //, где оценки угла наклона несколько
более точны, чем в остальных подгруппах. При ограничении мо-
нокулярного поля зрения различия между подгруппами сохра-
няются на прежнем уровне (р<0,001), но здесь уже можно
•с большей уверенностью говорить о преимуществе подгруппы //,
особенно для левого и ведущего глаза.
Итак, внутри группы взрослых обнаружены весьма сущест-
венные различия по подгруппам; отсюда можно предположить
дальнейшую и более глубокую индивидуальную дифференциа-
цию между данными .разных испытуемых. Действительно, стати-
стическая проверка полученных данных показала, что при всех
условиях зрительного восприятия индивидуальные различия
в оценке угла наклона объекта значимы на очень высоком уровне
достоверности: при бинокулярном зрении и монокулярном (как
с ограничением поля зрения трубкой, так и без ограничения его)
с делением на ведущий — неведущий глаз различия значимы на
1%-ном уровне; а при делении монокулярных систем на пра-
вый— левый глаз значимость различий усиливается до уровня
р<0,001 (соответственно: т|2 =95, 94, 95, 97%; /^ = 29,44:
26,2; 23,0; 40,3; /7 < 0,01;
т]2 =98, 99, 99 и 97%; Fx =109,4; 178,3; 158,8 и 56,1; £<0,001).
В результате всестороннего анализа экспериментальных дан-
ных по восприятию формы предмета и его наклона можно сде-
лать вывод, что некоторые факторы одинаково воздействуют на
точность восприятия формы объекта и его наклона. Сюда отно-
сятся в первую очередь фактор объема перцептивного поля, за-
тем функциональные особенности монокулярных систем и, на-
конец, в какой-то мере возрастные и профессиональные особен-
ности. Другие факторы, например степень отклонения предмета
от фронтально-параллельной плоскости, по-разному влияют на

точность оценки формы предмета и угла его наклона: константа
формы падает по мере наклонения предмета к горизонтальной
плоскости, а в оценках наклона предмета какой-либо единой
тенденции в зависимости от степени его наклона не наблюдается.
Последнее утверждение косвенным образом перекликается с вы-
водами Т. Окада (1966), полученными им при изучении кон-
станты наклона, когда оказалось, что фронтально-параллельная
плоскость непригодна в качестве исходной плоскости для точки
отсчета. Для испытуемого эта плоскость не является достаточно
устойчивой плоскостью при оценке наклона объекта.
Взаимосвязь константы формы предмета и
перцептивного угла его наклона. В исследовании
Т. Окада (Okada, 1961) показано, что существует падение кон-
стантности восприятия формы и наклона предмета <в порядке
А, В и С (А — бинокулярное зрение, В — монокулярное, С — мо-
нокулярное с ограничением поля зрения трубкой), причем
прямолинейная связь между формой и углом наклона имеется
только при бинокулярном зрении, а при остальных условиях
зрительного восприятия формула у*r = ax + b не применима
(рис. 31).
А каковы результаты нашего эксперимента? Вначале рас-
смотрим средние данные для всей группы (рис. 32), а затем
обратимся к подгруппам (рис. 33, А, Б, В).
Прежде всего, формула прямолинейной зависимости по на-
шим данным применима при всех условиях зрительного восприя-
тия: отклонения эмпирических данных от теоретических, как
правило, не превышают ±0,02. Единственным исключением яв-
ляются данные ведущего «глаза, где отклонения достигают
±0,04, что уже нельзя считать укладывающимся в формулу
прямолинейной зависимости. А данные левого и неведущего гла-
за (без ограничения поля зрения) почти полностью прямолиней-
ны, имеются лишь но два отклонения по ±0,01. При разных
условиях зрительного восприятия склон прямых линий разли-
чается очень слабо, стремительность падения прямых линий
в зависимости от угла наклона стандарта почти одинакова,
только прямая линия бинокулярного восприятия выделяется за-
метно замедленным темпом падения: константность восприятия
формы бинокулярного зрения значительно выше монокулярного.
При монокулярном зрении стремительность падения прямой
линии усиливается в следующем порядке: правый глаз, левый,
неведущий — и наибольшее падение прямой линии наблюдается
у ведущего глаза. Ограничение монокулярного поля зрения уси-
ливает падение прямой линии в следующем порядке: неведущий
глаз, ведущий и левый — у всех одинаковое падение, а наиболь-
шее падение наблюдается для данных правого глаза.
Как видим, условия зрительного восприятия (бинокулярное,
монокулярное и монокулярное зрение с ограничением) оказы-

вают весьма существенное влияние на /константу формы и точ-
ность восприятия наклона предмета (различия статистически
значимы): сочетание этих двух компонентов <в результате также
дает довольно ощутимые различия К
Рассмотрим степень прямолинейности «взаимосвязи этих
компонентов «по соответствующим подгруппам. При бинокуляр-
ном зрении нет принципиальных различий средних данных
и данных по подгруппам — в том и другом случае отклонения
эмпирических данных от теоретических не превышают ±0,02,
только данные подгруппы // несколько выделяются тем, что
в этой подгруппе взаимосвязь более прямолинейна, отклонения
уменьшаются до ±0,01.
Дифференцированное рассмотрение данных .монокулярного
зрения уточняет наше представление о возможностях каждого
глаза, здесь проявляются принципиальные различия при деле-
нии групп взрослых на подгруппы. Если по средним данным пра-
вый и левый глаз имеют прямолинейную связь, а при делении
на ведущий — неведущий .глаз отклонения от прямой линии пре-
вышают допустимые, то разделение испытуемых по подгруппам
дает прямо противоположное соотношение, что представляется
более адекватным (табл. 27). При делении на правый — левый
глаз данные левого глаза почти во всех подгруппах не уклады-
ваются в формулу прямолинейной зависимости, а при делении
монокулярных систем на ведущий — неведущий во всех под-
группах наблюдается прямолинейная зависимость.
При зрении через трубку принципиальных различий не на-
блюдается; здесь тенденция, выявленная для средних данных,
полностью сохраняется и для всех подгрупп.
Индексы константы формы. Степень константности
восприятия формы, выраженная через индекс ZF,B данной воз-
растной группе достигает наивысшего уровня по сравнению со
всеми остальными возрастными группами (рис. 51), индекс ра-
вен 91. Если же рассмотреть данные соответствующих подгрупп,
то оказывается, что константа формы выше в подгруппах II и В
(в обеих по ZF =94), а в подгруппах / и А индекс несколько
ниже (соответственно равен 88 и 87). Значит, можно предполо-
жить, что возраст влияет на константность довольно сильно, так
что это влияние сказывается даже в течение небольшого пе-
риода. Профессиональные же особенности в данном возрасте
пока влияют не столь существенно, поскольку возрастные
влияния перекрывают их (табл. 28).
По средним данным у взрослых наблюдается отчетливая
асимметрия при монокулярном зрении—правосторонняя и сов-
1 В более -позднем возрасте эти различия постепенно стираются и проис-
ходит некоторая нивелировка этого общего эффекта, что будет показано ниже.

Максимальные отклонения у'— у (отклонения от теоретической
прямой) у взрослых (по подгруппам)
Условия зрения
Подруппы
Монокулярное
Через трубку
Бино-
куляр-
ное
пра-
вый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
пра-
вый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
/
0,02
0,02
0,02
0,02
0,03
0,02
0,03
0,02
0,02
II
0,01
0,02
0,05
0,02
0,02
0,03
0,02
0,03
0,03
л
0,02
0,02
0,03
0,02
0,03
0,03
0,02
0,03
0,02
в
0,02
0,02
0,04
0,01
0,02
0,02
0,02
0,02
0,01
Средние
0,02
0,02
0,01
0,04
0,01
0,02
0,02
0,02
0,02
падающая с асимметрией по остроте зрения. При ограничении
монокулярного зрения происходит © некотором роде нивелиров-
ка и стремление к симметрии, особенно при делении монокуляр-
ных систем на правый — левый глаз; при делении на ведущий —
неведущий наблюдается слабая асимметрия, не совпадающая
с асимметрией по остроте зрения.
Эта же тенденция полностью повторяется и по всем под-
группам, только более отчетливо в подгруппах / и А и несколько
слабее в подгруппах // и В. Интересно, что все показатели под-
групп // и В значительно выше показателей подгрупп / и Л, т. е.
снова возрастное влияние сильнее профессионального, тем более
что особенности профессии в данной группе испытуемых доволь-
но относительны, да и -влияние их в данном возрасте могло не
закрепиться в данной функциональной деятельности человека.
Большинство исследователей (Okada) считает, что константа
формы падает в следующем порядке в зависимости от условий
зрительного восприятия: а) бинокулярное, в) монокулярное
и с) монокулярное при ограничении поля зрения. Наше исследо-
вание полностью подтверждает этот вывод как по средним дан-
ным для всей группы испытуемых, так и по всем подгруппам.
Небольшим исключением является левый глаз, который во всех
подгруппах, как и в целом для группы, дает одинаковые индексы
как при ограничении поля зрения, так и без такого ограничения,
но эти показатели значительно меньше индексов бинокулярного
зрения.
Этот вывод относится только к данной возрастной группе,
его ни в коем случае нельзя переносить на все возрастные пе-
риоды человеческой жизни, ибо другие возрастные группы дают
несколько иные результаты, наблюдаются некоторые инверсии,
о чем будет рассказано ниже.

Таблица 28
Индексы константы формы (ZF) у взрослых (по подгруппам)
Условия зрения
Под-
Монокулярное
Через трубку
м
группы
Бино-
куляр-
ное
пра-
вый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
пра-
вый
левый
веду-
щий
неве-
дущий
I
95
88
86
89
84
86
86
84
87
88
II
98
96
93
96
93
92
93
92
93
94
А
95
88
84
89
84
84
84
83
85
87
в
98
94
93
95
92
93
94
93
95
94
Средние
96
91
89
92
88
88
89
88
90
91
Жесткость оценок стандартного объекта независимо от
структуры перцептивного поля и условий зрительного восприя-
тия у группы взрослых достигает наивысшего уровня по сравне-
нию с другими возрастными группами (рис. 23, А, Б) как по
среднему диапазону вариаций, так и по крайним вариациям.
Если же рассмотреть эти данные по выделенным подгруппам,
то оказывается, что наибольшей жесткостью оценок, т. е. наи-
меньшей их вариативностью характеризуется лишь одна под-
группа II, где диапазон как средних, так и крайних вариаций
наиболее узок. Видимо, возраст продолжает оказывать наиболее
существенное влияние на константу формы. Все же остальные
подгруппы (/, А и В) повторяют в основном тенденцию средних
данных для всей группы взрослых.
Итак, основные данные по группе взрослых дают нам пред-
ставление о контуре нормы данной функции в ее зрелом состоя-
нии, что позволяет в дальнейшем более полно применить в на-
шем исследовании генетический принцип изучения процесса
изменения перцептивной константности в онтогенезе человека.
Примечание. Индексы получены по формуле Брунсвика — Тоу-
лесса.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
КОНСТАНТА ВЕЛИЧИНЫ У ВЗРОСЛЫХ
Константа величины, несомненно, является одной из наиболее
изученных констант перцепции. В известной мере можно сказать,
что изучение феномена перцептивной константности началось
с исследования закономерностей восприятия величины предмета
с .разного расстояния *.
На особенностях восприятия величины предмета строили
свои теории перцептивной константности Г. Гельмгольц (Helm-
holtz, 1911) и Е. Геринг (Hering, 1920, 1942). Описывая феномен
перцептивной константности, И. М. Сеченов (1947) оперировал
фактами константности восприятия величины.
В многочисленных исследованиях восприятия величины в ка-
честве объектов исследования применялись не только трехмер-
ные объекты, находящиеся в трехмерном физическом простран-
стве, но также и плоскостные изображения на экранах кино
и телевизора, статических фотографиях и чертежах. Однако
исследователей интересовало в основном только описание основ-
ных тенденций и закономерностей взаимосвязи между перцеп-
тивной величиной и перцептивным расстоянием (действительных
или изображенных на фотографиях), отмечалась некоторая тен-
денция замедленного уменьшения воспринимаемой величины
предмета по сравнению с ожидаемой 'величиной объекта соглас-
но законам перспективы и проекции, но .при этом не изучался
психофизиологический механизм этого явления.
В советской литературе имеется фундаментальное исследова-
ние константности восприятия величины и формы объекта в за-
висимости от профессиональных особенностей Н. Н. Волкова
(1950), где автор высказывает некоторые общие мысли о психо-
физиологической основе перцептивной константности: «С уда-
лением объекта происходит уменьшение изображения на сет-
чатке, но на этом обрывается действие законов физиологиче-
ской оптики. Дальше при построении образа следуют сложные
1 При анализе литературных данных использовался материал обзора пси-
хологической литературы по константе величины Т. Курода (Kuroda, 1961).

законы функционирования высокоорганизованной материи»
(стр. 176). Константное восприятие величины объекта Р. Г. На-
тадзе (1960) объясняет образованием и функционированием
фиксированной установки.
Формальные закономерности перцептивной константы вели-
чины в зарубежной литературе описаны весьма тщательно.
<2 этой /целью было разработано несколько видов индексов, вы-
ражающих степень константности воспринимаемой величины
(Kuroda, 1961 и др.).
Рассмотрим последовательно основные проблемы, на кото-
рых концентрируется внимание авторов при исследовании кон-
стантности восприятия величины объекта.
1.
Интимная связь между воспринимаемой величиной и вос-
принимаемым расстоянием долгое время считалась спорной.
Одни авторы, начиная с Мартиуса (Martius, 1889), предлагали
различные формулы для обозначения их функциональной взаи-
мосвязи (Akishige, 1961). Степень сложности этих формул была
самой различной. Другие авторы (Thurstone, 1944) отрицали
наличие какой-либо взаимосвязанности между величиной вос-
принимаемого объекта и видимым расстоянием до этого объекта.
Во всестороннем и тщательном исследовании константы ве-
личины японского психолога Т. Курода (Kuroda, 1961, 1965)
рассматривается теоретическая связь между всеми имеющими-
ся в литературе индексами и их зависимость от эксперименталь-
ных методик, применяемых разными авторами, от инструкции,
которая направляет восприятие испытуемого на действительную
величину предмета или на его перспективную (т. е. проектив-
ную) величину. В результате такого анализа Т. Курода выводит
«генеральную функцию», выражающую отношение восприни-
маемой величины объекта и видимого расстояния до него с уче-
том всех вышеуказанных условий.
При рассмотрении применяющихся методик исследования
Т. Курода отмечает важность соотносительного расположения
стандартного и сравниваемого раздражителей и предлагает раз-
личать расположение —N, где стандартный раздражитель бли-
же сравниваемого, и расположение N—F, где, наоборот, срав-
ниваемый раздражитель ближе стандартного. Оказалось, что
если некоторые определенные экспериментальные условия ис-
ключены для соответствующих положений, то константность
(индекс Z) в N—F всегда будет выше, чем (Zf) в расположении
N—N. Этот факт был назван И. Акишиге эффектом N—F (Aki-
shige, 1961), причем отмечалось, что данный эффект наблюдает-
ся даже в том случае, когда необходимые для этого условия
соблюдаются не совсем точно.

По экспериментальным данным В. Смита (Smith, 1953), нет
существенных различий в константе величины при условии рас-
положения сравниваемого раздражителя дальше стандартного
и при обратном расположении. К. Ишии (Ishii, 1961) проверяет
данные В. Смита и приходит к выводу, что последний неправ:
эффект N—F существует. Е. Чалмерс (Chalmers, 1952) также
исследовал воздействие подобных условий, но эксперимент про-
водил в затемненной комнате; восприятие — бинокулярное и мо-
нокулярное. Т. Курода (Kuroda, 1961) проверил его эксперимент.
Выводы обоих исследователей совпали: эффект отчетливо про-
является при бинокулярном зрении и полностью отсутствует при
монокулярном. Этот же эксперимент Т. Курода повторил в ус-
ловиях нормальной освещенности пространства, ясной видимо-
сти и в полной темноте. Оказалось, что при ограничении поля
зрения (от бинокулярного к монокулярному) эффект N—F от-
сутствует.
2.
Во многих работах было показано, что воспринимаемая ве-
личина есть одновременно указание и на воспринимаемое рас-
стояние; более того, различия первого рода есть и различия
последнего в гомогенном пространстве.
В. Иттельсон (Ittelson, 1951), Ф. Килпатрик и В. Иттельсон
(Kilpatrick a. Ittelson, 1953) подробно исследовали это явление,
а Т. Курода (Kuroda, 1961) и С. Икеда (Ikeda, 1960) подтвер-
дили их выводы. К. Коффка (Koffka, 1935) установил, что если
изображение на ретине константно, то существует инвариантная
связь между перцептивной величиной и расстоянием. X. Шлоз-
берг (Schlosberg, 1950) устанавливает между изображением на
ретине (а), перцептивной величиной (А) и перцептивным рас-
стоянием (Д) следующую взаимосвязь: а=Л/Д — и с этой точки
зрения объясняет многие эксперименты, в том числе опыты
А. Эймса (Ames et al., 1932), А. Жилинская (Gilinsky, 1951)
предлагает другое «генеральное отношение» между этими тремя
величинами, что проверяет К. Кюм (Ките, 1958) при экспери-
ментальных условиях несколько затемненного и совершенно не-
освещенного просматриваемого пространства, в результате чего
устанавливает, что это отношение совершенно неприменимо,
когда просматриваемое пространство неясное, тусклое. X. Крю-
бер (Gruber, 1954) отрицает действенность формулы А. Жилин-
ской и настаивает на обратной связи величины и расстояния.
А. Жилинская (Gilinsky, 1955), анализируя данные X. Крюбера,
находит некоторые неточности, и снова настаивает на правиль-
ности и надежности собственного «генерального уравнения».
С. Оба (Oba, 1959) устанавливает, что спор между А. Жилин-
ской и X. Крюбером тесно связан с положением испытуемого

в их экспериментах. Т. Курода (Kuroda, 1961) не считает нуж-
ным продолжать дискуссию о «месте испытуемого», рассматри-
вая ее как второстепенную и подчиненную проблему, на первый
план выдвигая значение структуры перцептивного пространства
и индивидуальные особенности испытуемых.
Различными исследователями (Holway a. Boring, 1941; Hola-
day, 1933; Kume, 1958) было выяснено, что феноменальная ве-
личина объекта детерминируется тем пространством, в котором
находится объект. А. Эймс (Ames et al., 1932) доказывал это
в различных экспериментальных ситуациях.
Т. Курода (Kuroda, 1961) исследовал действие структуры про-
странства на константу величины, сконструировав для этой цели
три искусственных пространства (фон для стандарта в них раз-
личен, в двух из них проведены дополнительные цветные линии,
которые, естественно, усиливали склон и затрудняли определе-
ние величины объекта). В опыте участвовало 20 человек, кото-
рые были разбиты на 4 группы в зависимости от того, как они
представляли себе соотносительные размеры предъявляемых
пространств. В результате эксперимента оказалось, что воспри-
нимаемая величина объекта не зависит сколько-нибудь заметно
от порядка восприятия пространств, а структура перцептивного
пространства более всего влияет на тех испытуемых, у кого об-
наружена высокая степень константности восприятия величины
(тип р); на испытуемых, имеющих наиболее низкую степень кон-
стантности величины, структура перцептивного поля вообще не
оказывает какого-либо влияния (тип у); испытуемые со средней
степенью константности восприятия величины (тип а) испыты-
вают некоторое влияние структуры воспринимаемого простран-
ства. Оказалось также, что выделенные типы связаны с инди-
видуальными особенностями, что подтвердилось и в исследова-
ниях Р. Тоулесса (Thouless, 1931а, б), Р. Люнебурга (Luneburg,
1947, 1950), А. Жилинской (Gilinsky, 1951, 1955), И. Сингера
(Singer, 1952), С. Оба (Oba, 1959).
Т. Курода (Kuroda, 1961) провел дополнительный экспери-
мент по этой же методике, но только в условиях полной темноты
и нашел, что обнаруженная тенденция повторяется. Автор объ-
ясняет этот факт тем, что голос экспериментатора незаметно
влияет на локализацию объекта, и это влияние на воспринимае-
мую величину шло в том направлении, которое предписывалось
формулой А. Жилинской.
3.
Традиционным измерением видимой величины при исследо-
вании феномена константности является метод сравнения двух
раздражителей. Однако в последнее время начали применять и
другие способы замеров перцептивной величины: метод транс-

позиции, метод значимой оценки, метод постоянных суммарных
итогов и др. В результате оказалось, что функциональное отно-
шение между видимой величиной и видимым расстоянием имеет-
ся при любом способе измерения, а следовательно, достаточно
надежно. Но отношения между данными, полученными тради-
ционным методом, и данными, полученными этими новыми ме-
тодами, пока еще не совсем ясны.
Еще в 1961 г. Т. Курода обратил внимание на то, что прин-
ципиальных различий не наблюдается, если вместо так назы-
ваемого константного способа определения воспринимаемой ве-
личины (т. е. когда имеются сравниваемые объекты) применить
метод абсолютной оценки (оценка дается в метрических едини-
цах), чем подтвердил экспериментальные наблюдения
Н. Дженкина и Р. Хаймена (Jenkin a. Hyman, 1959), В. Карл-
сона (Carlson, 1960) и Т. Макино (Makino, 1959). Позднее Т. Ку-
рода (Kuroda, 1965) специально изучил взаимосвязи между пер-
цептивной величиной, полученной различными методами: мето-
дом приспособления (регулировки), методом транспозиции,
методом значимой оценки, методом едва заметных дифференци-
ровок и методом последовательных категорий. Эксперименталь-
ное поле — открытое пространство на крыше дома. Раздражи-
тели предъявлялись на расстояниях от 3 до 21,5 м. Поверхность
крыши до раздражителя для испытуемого была невидимой. Ока-
залось, что экспериментальные результаты, полученные различ-
ными методами при однаковых условиях, могут быть выражены
функцией одного типа, некоторые параметры которой разли-
чаются.
Аналогичная проблема была поставлена Т. Курода относи-
тельно измерения перцептивного расстояния. Он решил выяс-
нить функциональные отношения между данными, полученными
различными методами замеров видимого расстояния: 1) раздра-
жители предъявляются на самой поверхности: а) метод дробле-
ния, б) метод равных видимых интервалов, в) метод значимой
оценки А; 2) раздражители, показывающие расстояние, предъ-
являются на уровне глаз испытуемого: г) метод значимой оцен-
ки 5, д) метод транспозиции и е) метод одиночного раздражи-
теля. Результаты, полученные всеми этими методами, были сход-
ными. Т. Курода нашел, что к ним ко всем применимы функции
одного и того же типа. Попутно он отметил, что более трудными
для самих испытуемых оказались те методы, где в оценке необ-
ходим вербальный отчет.
Т. Курода (Kuroda, 1965) проанализировал большое количе-
ство имеющихся данных о константе величины и расстояния и
установил функциональные отношения между: 1) видимой вели-
чиной (или расстоянием) и физическим расстоянием; 2) видимой
величиной и видимым расстоянием; 3) видимой величиной, ви-
димым расстоянием и углом зрения и т. д. Затем эти полученные

функции были проверены в специальных условиях на открытом
воздухе (на крыше дома) методом значимых оценок и сопостав-
лены с экспериментальным материалом, полученным другими
авторами. В результате получились 143 показательные функции,
которые дают возможность любому исследователю этой пробле-
мы сопоставить результаты собственных изысканий с данными,
полученными другими авторами при различных эксперименталь-
ных процедурах, различных способах измерения перцептивной
величины и перцептивного расстояния. Это особенно ценно на
данном этапе изучения феномена перцептивной константности,
когда накоплен большой и разнообразный фактический мате-
риал, чрезвычайно трудно сопоставимый. Такое теоретико-экс-
периментальное исследование, думается, является одной из пер-
воочередных задач, стоящих перед исследователями других
перцептивных констант (формы, освещенности, положения
и т. д.).
Свое исследование Т. Курода (Kuroda, 1965) закончил вы-
явлением общих факторов, участвующих при восприятии вели-
чины и расстояния. Еще в предыдущем исследовании (Kuroda,
1961) им было выяснено, что условия, улучшающие восприятие
расстояния, также улучшают и константу величины, а именно
то и другое зависит от объема поля зрения.
4.
Проблема переменных, или признаков, которые усиливают
восприятие и величины, и расстояния, имеет два аспекта: 1) по-
степенное изменение каждой переменной, 2) увеличение или
уменьшение количества переменных в поле зрения. Первый ас-
пект рассматривался многими авторами, в том числе и Т. Куро-
да (Kuroda, 1961), довольно подробно; что касается второго
аспекта, то такие признаки, как протяженность поверхности,
градиент текстуры, бинокулярность, расширение поля зрения,
без сомнения, оказывают значительное влияние на константы
величины и расстояния.
В гомогенном пространстве уровень константы величины поч-
ти полностью соответствует уровню константы расстояния толь-
ко при определенной процедуре эксперимента, когда изображе-
ние стандартного объекта на ретине по величине константно,
при других экспериментальных процедурах такого соответствия
не обнаруживается.
Установлено наличие очень тесной связи между видимой ве-
личиной, видимым расстоянием и углом зрения, но в разных
экспериментальных процедурах эта связь различна, а в общем
нельзя говорить о какой-либо определенной тенденции. Однако
по мере артикуляции пространства в экспериментальной комна-
Ш1

те от гомогенного к нормальному переменные, которые увеличи-
вают константу величины (а именно протяженность поверхности,
градиент текстуры, бинокулярные признаки и т. д.), увеличива-
ют также и константу расстояния во всех экспериментальных
процедурах.
Коэффициенты вариаций видимой величины и видимого рас-
стояния уменьшаются по мере увеличения пространственных при-
знаков.
Все эти выводы подтверждают наличие общих факторов,
влияющих на константы величины и расстояния. Существует
тесная взаимосвязь между субъективной трудностью оценки и
коэффициентом вариаций оценок.
В современной жизни человеку все чаще приходится стал-
киваться с восприятием плоскостных изображений — это объек-
ты, изображенные на фотографиях, на экранах кино и телеви-
зора, сюда же относятся и геометрические фигуры и чертежи.
Естественно предположить, что перцепция этих двухмерных
объектов отличается от закономерностей восприятия трехмер-
ных предметов в обычных условиях. Поскольку эти виды дея-
тельности приобретают все больший удельный вес в жизни
современного человека, то изучением их своеобразия в на-
стоящее время занимаются все более интенсивно (Б. Ф. Ло-
мов, 1963).
Особенности восприятия величины предметов* изображенных
на «плоскостных картинах», рассматриваются в исследовании
Г. Сонода (Sonoda, 1961, 1965). В результате специально постав-
ленных экспериментов Г. Сонода приходит к выводу, что види-
мая величина объекта в плоскостной картине определяется не
углом зрения, а видимым расстоянием, как и в реальном про-
странстве, и она почти равна действительной величине изобра-
женного предмета. Между видимой величиной и видимым рас-
стоянием имеется линейная функция, как и в трехмерном
пространстве. Однако имеется и существенное различие между
восприятием реальных объектов и их плоскостных изображений.
Перцептивная величина плоскостных изображений всегда выше
константы (метрической), т. е. наблюдается систематическая
сверхконстантность (как правило, К= 1,5 — 2,0).
Изучая влияние градиента освещенности на перцептивную
величину, Г. Сонода (Sonoda, 1965) находит, что независимо от
условий перцептивная величина зависит не от градиента осве-
щенности, а от линейной перспективы и текстуры этой перспек-
тивы. На константу величины плоскостных изображений влияет
соотносительная величина между размерами самого раздражи-
теля и размерами той картины (контура для чертежа, экрана
кино и телевизора и т. п.), внутри которой он воспринимается.
Г. Сонода изучал влияние этого фактора в условиях затемнен-
ной комнаты, когда испытуемому предъявлялись светящиеся

раздражители. Влияние соотносительной высоты оказалось не-
значительным, что же касается видимой глубины, то ее вели-
чина выражается в виде линейной функции, обратно пропорцио-
нальной транспозиционному отношению первых двух величин
(т. е. величины раздражителя и величины контура картины).
Эта тенденция наблюдается при предъявлении всех плоскост-
ных картин, кроме проективных изображений (чертежи контура
трехмерного объекта), где различие в соотносительной высоте
объектов наиболее действенно.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ НАШЕГО ИССЛЕДОВАНИЯ
(ГРУППА ВЗРОСЛЫХ - 20 - 34 г.)
Имеющиеся исследования константы величины, по мнению
многих исследователей (Волков, 1950), страдают существенны-
ми недостатками исключительно из-за искусственности методик
и экспериментальных процедур. Поэтому часть исследователей
стала использовать так называемые двухмерные способы опре-
деления константности восприятия величины, когда, помимо
традиционного константного способа замеров перцептивной кон-
станты, обращались или к способу абсолютной оценки, когда
величина воспринимаемого объекта и расстояние до него опре-
делялись испытуемым в метрических единицах (сантиметрах,
метрах, дюймах), или же к регулировочному способу, когда ис-
пытуемый тем или иным образом определял величину объекта,
подравнивая ее с помощью другого объекта — сжимающегося
или расширяющегося квадрата (прямоугольника, эллипса и т. п.)
в одних случаях (Gibson, Gibson, 1957) , отмеривая видимую
.величину объекта по линейке, бумаге и т. п. — в других случаях
(Kuroda, 1961).
Несомненно, в результате такого изучения углубляется наше
лредставление о константности восприятия величины объекта.
Юно дает возможность сопоставить степень функциональной вза-
имосвязанности и удельный вес разных сенсорных модальностей,
а также выяснить влияние апперцепции на константность вос-
приятия.
В нашем исследовании применяются все эти способы заме-
ров перцептивной константы величины и введен еще один —
-оценка величины предмета при помощи кинестетически осяза-
тельного чувства без участия зрительного контроля. Такая
методика позволяла выделить значение фактора зрительного
контроля и сопоставить точность оценки величины с участием
моторного фактора со степенью сформированности метрических
представлений.
Как в советской литературе (Смирнов, 1935), так и в зару-
бежной (Thouless, 1931а; lshii, 1961, 1965) имеются исследова-

ния, авторы которых определяли константность восприятия ве-
личины предмета при различных его поворотах к линии взора,
иногда при различных дистанциях до объекта, иногда на одном
и том же расстоянии. Последнее возможно при условии полной
гомогенности пространства, окружающего стандартный объект.
В таком случае при отклонении объекта от фронтально-парал-
лельной плоскости, несмотря на то что предмет остается на од-
нон и том же месте, величина его воспринимается различной.
Метод абсолютных оценок
Взаимосвязь между оценкой линейной вели-
чины предмета и его перцептивным наклоном.
Вначале изложим результаты анализа перцептивной величины
объекта, а затем — точности оценки угла отклонения предмета
от вертикали.
При данном способе оценки величины объекта совершенно
очевидно значительное уменьшение константы величины по мере
отклонения предмета от фронтально-параллельной плоскости,
причем это уменьшение, несомненно, более сильное, чем падение
константы формы в аналогичной ситуации (табл. 29). Не менее
очевидно также и неуклонное уменьшение константы величины
по мере ограничения перцептивного поля, хотя нельзя сказать,
чтобы различия были резкие, однако же тенденция падения
константы с ограничением поля зрения неуклонная и приблизи-
тельно равномерная при всех положениях стандарта.
Наблюдается приблизительная симметрия монокулярных си-
стем при любом делении. На основании эмпирических данных
можно с большим приближением говорить о некоторой тенден-
ции к асимметрии правосторонней и не совпадающей с асиммет-
рией по остроте зрения; несколько отчетливее эта же тенденция
проявляется при ограничении поля зрения трубкой.
Эти данные нас насторожили, поскольку противоречили неко-
торым нашим предположениям. Статистическая проверка пока-
зала, насколько ненадежен чисто качественный анализ эмпири-
ческих данных. Различия между монокулярными системами при
любом делении оказались очень глубокими и статистически
достоверными на уровне 0,1%, особенно это относится к раз-
личиям между ведущим и неведущим по остроте зрения
глазом:
η2x =96, 99, 99 и 99%; Fx=52,13; 182,0; 112,6 и 124,8
порядок следующий: монокулярное зрение: правый—левый и «ве-
дущий—неведущий; зрение через трубку: правый—левый и ве-
дущий— неведущий; р<0,001.

Предварительный качественный анализ влияния фактора
ограничения перцептивного поля подтвердился при статистиче-
ской проверке экспериментальных данных. Любое ограничение
поля зрения оказалось значимым на 1%-ном уровне надежности.
Различия между бинокулярным и монокулярным восприяти-
ем (последнее подразделяется на правый, левый, ведущий и не-
ведущий по остроте зрения глаз) весьма существенны:
η2x = 94, 97, 93 и 92%; Fx=20,1; 38,67; 18,5 и 16,6; p<0,01.
Влияние ограничения монокулярного поля зрения трубкой
выражается следующим образом для правого, левого, ведущего
и неведущего глаза: η2x = 96, 92, 97 и 95%; Fx = 27,0; 16,6;
48,8 и 22,3; р<0,01.
При качественном анализе мы уже отмечали несомненное
влияние наклона предмета на константу величины; об этом мож-
но судить даже на основании средних арифметических для груп-
пы в целом. Для проверки этого утверждения данные были
подвергнуты статистической обработке, и оказалось, что разни-
ца между оценками величины предмета при угле наклона в
cos 0,95 и cos 0,80 значима на 1%-ном уровне (t = 3,29); между
cos 0,80 и cos 0,65 — на 5%-ном уровне (t=2,52), между cos 0,65
и cos 0,50 —на 1%-ном уровне (t = 3,20, для всех n=11), т. е.
влияние наклона статистически достоверно.
Поскольку ограничение поля зрения ухудшает константность
восприятие величины, то вполне правомерно предположить, что
при монокулярном зрении и зрении через трубку влияние на-
клона еще надежнее и критерий t будет увеличиваться. Действи-
тельно, при ограничении поля зрения различия между каждыми
соседними положениями стандарта углубились и стали значи-
мыми на уровне p<0,001 (единственное исключение — моноку-
лярное зрение, глаз неведущий: между cos 0,80 и cos 0,65 /=4,00,
0,002(при n=11), т. е. p<0,001.
Относительно индивидуальных различий в данном случае
можно лишь сказать, что они постоянно статистически значимы,
уровень достоверности не ниже 5%-ного, но о какой-либо зако-
номерности углубления различий в зависимости от объема пер-
цептивного поля говорить нельзя. При бинокулярном зрении,
монокулярном для левого, ведущего и неведущего, при зрении
через трубку для левого и неведущего p<0,05 (соответственно:
Fx=14,0; 7,7; 12,5; 14,8; 7,1 и 12,5; η2x =91, 86, 90, 92, 84 и 90%).
Ведущий глаз по остроте зрения при ограничении поля зрения
трубкой дает индивидуальные различия на 1%-ном уровне
(η2x =95%; Fx =25,1; /?<0,0lY, правый глаз при любом поле

зрения дает различия на уровне /?<0,001 / г\ = 98%, •/7jr =
= 66,5 и 100,3) .
Теперь изложим результаты анализа особенностей восприя-
тия угла наклона в группе взрослых.
В оценке угла отклонения предмета от вертикали проявляет-
ся тенденция, отмеченная Т. Окада (1961): явное стремление ис-
пытуемых приподнять объект над горизонталью, т. е. им кажется
предмет менее отклоненным от вертикали, чем это есть на самом
деле, причем малые углы отклонения как от вертикали (cos 0,95),
так и от горизонтали (cos 0,50) оцениваются более правильно,
их переоценка менее существенна, в то время как переоценка
средних углов (cos 0,80 и cos 0,65) достигает от cos 0,08 до
cos 0,13.
Это наблюдение совпадает с другим утверждением Т. Окада
(1965): испытуемые пользуются в качестве исходной плоскости
для оценки угла наклона объекта горизонтальной плоскостью
(пол) и вертикальной (боковые стены), в то время как фрон-
тальная параллель для них не является достаточно устойчивой
плоскостью. Поэтому становится понятным, почему крайние экс-
позиции оцениваются точнее средних.
Статистическая проверка влияния положения предмета в
пространстве (его наклон) на точность оценки самого наклона
должна основываться не на эмпирических данных, а на полу-
ченных отношениях абсолютной оценки наклона предмета, вы-
раженного через cos угла, образуемого предметом с вертикаль-
ной плоскостью, к действительному положению предмета в
пространстве, выраженному также через cos угла, образуемого
им с фронтально-параллельной плоскостью. Поскольку испытуе-
мые систематически переоценивают угол наклона предмета, то
данное отношение почти постоянно больше 1.
Статистическая проверка показала, что, действительно, раз-
личия в точности оценки угла наклона предмета при cos 0,95
и cos 0,80 существенны (/=5,63, р<0,001), так же как и при
cos 0,65 и cos 0,50 (/=2,24, /?<0,05). Итак, подтверждается, что
точность оценки малых углов отклонения от вертикальной и го-
ризонтальной плоскостей существенно отличается от степени
точности оценки средних углов; точность оценки последних на-
много меньше и между собой различается слабо, что подтверж-
дается и статистическим анализом (/=1,75, р = 0,10).
Различия между бинокулярным и монокулярным (отдельно
правый, левый, ведущий и неведущий глаз) постоянно статисти-
чески значимы на 1%-ном уровне (соответственно/^=35,75,
2
30,3, 43,5 и 50,1; весовое значение фактора ограничения: ч =;
=96, 95, 97 и 98%).

Ограничение монокулярного поля зрения трубкой правого и
ведущего глаза влияет на точность оценки угла наклона пред-
(
9
η =96%, Fx = 30,1
и 37,8 ) , а левого и неведущего глаза — на уровне p<0,001
(η =99%, Fх = 161,6 и 538,7) .
Итак, хотя эмпирические данные, казалось бы, довольно
слабо зависят от уменьшения поля зрения (табл. 29), однако
статистически эти различия оказались значимыми, а следова-
тельно, можно сделать на основании этого анализа заключение
о серьезном влиянии ограничения поля зрения на точность оцен-
ки угла наклона предмета.
Таблица 29
Константность восприятия величины (ScJSs X 100) и наклона
(cos Sct X 100) у взрослых (метод абсолютной оценки)
Условия зрения
Положе-
Монокулярное
Через трубку
ние стан-
Биноку-
дарта
лярное
пра-
веду-
неве-
пра-
веду-
неве-
вый
левый
щий
дущий
вый
левый
щий
дущий
0,95
104
102
102
102
102
103
103
104
103
(96)
(98)
(98)
(98)
(98)
(99)
(98)
(98)
(98)
0,80
94
90
92
91
91
90
89
89
91
(87)
(90)
(90)
(91)
(89)
(93)
(91)
(90)
(91)
0,65
85
83
82
83
82
79
80
79
80
(73)
(73)
(78)
(74)
(77)
(78)
(79)
(78)
(79)
0,50
75
68
69
68
68
60
62
60
63
(52)
(51)
(53)
(51)
(53)
(52)
(51)
(52)
(51)
Сопоставив этот вывод с результатами анализа влияния
ограничения поля зрения на константу величины, можно снова
подтвердить имеющееся в литературе положение о том, что ус-
ловия, влияющие на точность определения размеров предмета,
приблизительно одинаковым образом влияют и на точность
оценки положения предмета в пространстве.
Аналогичная картина наблюдается ив соотношении моноку-
лярных систем: эмпирические данные позволяют говорить лишь
о некоторой тенденции к асимметрии правосторонней и совпа-
дающей с асимметрией по остроте зрения, но при ограничении
трубкой перцептивного поля глаза эта тенденция ослабевает.
Однако статистический анализ экспериментальных данных по-
казал, что эти слегка наметившиеся при качественном анализе
тенденции оказались настолько статистически значимыми (осо-

бенно по своему весовому влиянию), что можно говорить о не-
которых закономерностях. При монокулярном зрении значимость
различий между правым—левым глазом и ведущим—неведущим
2
глазом достоверна на уровне р<0,001 (ηx =99%, Fx = 162,66 и
203,25). При ограничении монокулярного поля зрения трубкой
2
значимость различий уменьшается: ηx =95% и 96%; Fx =29,5
и 35,79; р<0,01. Но все равно различия настолько велики, что
закономерен вывод о большей степени асимметрии при любом
делении монокулярных систем.
Поскольку до сих пор считается сомнительным влияние на-
клона предмета на точность восприятия его величины, то рас-
смотрим отдельно взаимосвязь между оценкой величины пред-
мета и оценкой его отклонения от фронтально-параллельной
плоскости. Прямолинейная связь между этими компонентами
константности восприятия обнаружена только для монокуляр-
ного зрения при делении на ведущий—неведущий глаз (макси-
мальные отклонения эмпирических данных от теоретических до-
стигают ±0,02, что вполне допустимо); при делении на правый—
левый глаз эта взаимосвязь приблизительно прямолинейна, от-
клонения не превышают ±0,03, что также еще можно допустить.
При бинокулярном восприятии отклонения увеличиваются до
±0,04, что уже недопустимо, и, следовательно, эмпирические
данные бинокулярного восприятия не укладываются в формулу
прямолинейной зависимости.
Точно такие же результаты получены и при условии ограни-
чения монокулярного поля зрения трубкой с делением на пра-
вый—левый глаз (максимальные отклонения равны ±0,04);
а при делении на ведущий—неведущий глаз уже совсем нельзя
говорить о каком-либо применении этой формулы, так как от-
клонения эмпирических данных от теоретических достигают
±0,05.
Можно предположить, что эти средние данные для всей груп-
пы выражают лишь некоторую тенденцию, но никак не являются
точной характеристикой константы величины у взрослых, по-
скольку данная группа испытуемых довольно разнородна, и до-
полнительный анализ по соответствующим подгруппам, несом-
ненно, уточнит наше представление о константности восприятия
величины у взрослых. Тем более что как в константе величины,
так и в точности оценки угла наклона взрослыми выявлены су-
щественные индивидуальные различия при всех условиях зри-
тельного восприятия; правда, надежность их неодинакова в раз-
ных условиях. При бинокулярном зрении, при монокулярном
для левого, ведущего глаза, через трубку для правого, ведущего
и неведущего глаза значимость различий достоверна на 1%-ном
уровне (соответственно Fx=53,9; 31,3; 30,8; 16,06; 37,0 и 36,5;

η2x =97, 96, 95, 92, 97 и 97%; p<0,01). Для правого глаза
при ограничении монокулярного поля зрения индивидуальные
2
различия достоверны на 5%-ном уровне (Fx =9,74; ηx =88%;
p<0,05). При остальных условиях зрительного восприятия (мо-
нокулярное зрение неведущим глазом и зрение через трубку
левым глазом) индивидуальные различия достоверны на
2
10%-ном уровне (соответственно Fx = 5,27 и 5,50; ηx =80% и
81%; p<0,10).
Рассмотрение данных по подгруппам требует дифференциро-
ванного анализа с учетом условий зрительного восприятия и
функционального деления зрительной системы.
При условии бинокулярного восприятия в одних подгруппах
(II и В) выше константность восприятия величины предмета
(хотя это выделение весьма условное, поскольку в этих подгруп
пах наблюдаются значительные переоценки); в других — выше
точность оценки угла наклона предмета (подгруппы / и Л).
В этих последних подгруппах сильнее проявляется закон фено-
менальной регрессии Тоулесса, ибо здесь падение прямой линии
намного круче, зависимость (константы величины от угла наклона
объекта более отчетливая. Во всех других отношениях подгруп-
па А дала наилучшие результаты.
Что касается взаимосвязи оценки величины предмета и его
наклона, то в подгруппах II и В эту взаимосвязь можно считать
приблизительно прямолинейной (отклонения не превышают
±0,03). Но в подгруппах I и А формула прямолинейной зависи-
мости не применима совершенно (максимальные отклонения
достигают ±0,04), т. е. именно эти подгруппы выражают законо-
мерность, полученную по средним данным для всей группы
взрослых (рис. 34).
Насколько значимы различия между выделенными подгруп-
пами? Оказалось, что различия между подгруппами I и II,
а также между Л и В в оценках величины объекта статистически
незначимы Fx=3,20 и 4,31, p<0,05, хотя весовое значение выде-
2
ленных признаков довольно высокое: ηx =76% и 77%). Разли-
чия же в оценках угла наклона объекта статистически достовер-
ны: η2x =97% и 99%; Fx=45,0 и 126; р<0,01 ир<0,001).
По мере редуцирования условий восприятия качественные
различия между подгруппами усиливаются. Для правого глаза
прямолинейная связь имеется в подгруппе I (максимальные от-
клонения ле превышают ±0,02), приблизительно прямолинейная
связь в подгруппе А (отклонения достигают ±0,03); в подгруп-
пах II и В эмпирические данные не укладываются в формулу

прямолинейной зависимости,
так как отклонения достигают
±0,07 и ±0,05 соответственно.
Существенные различия ме-
жду этими подгруппами под-
тверждаются факторным ана-
лизом. Различия в константе
величины между подгруппами
I, II и Л, В значимы на 10%-ном
уровне (η2x =83% и 80%;
Fx = 5,91 и 5,00; p<0,10) Раз-
личия в точности оценки угла
наклона предмета между эти-
ми же подгруппами значимы
2
на уровне p<0,001 (ηx =99%
и 94%; Fx = 117,12 и 21,8;
р<0,001 и p<0,01 ) .
По средним данным, как
уже отмечалось, у левого гла-
за наблюдалась приблизитель-
но прямолинейная связь меж-
ду константой величины и
оценкой наклона предмета, от-
клонения не превышали ±0,03.
Анализ по подгруппам уточ-
няет этот вывод. Различия ме-
жду I, II и А, В статистически
значимы как по константе ве-
личины (соответственно η2x =
= 88% и 77%; Fx=9,825 и 4,53;
p<0,05 и p<0,10), так и по
точности оценки угла наклона
2
объекта (соответственно ηx =99% и 98%; Fх =96,4 и 47,5;
р<0,001). Действительно, эти различия отчетливо проявляются
и при анализе взаимосвязи между этими двумя компонентами по
соответствующим подгруппам. В подгруппе А взаимосвязь пол-
ностью прямолинейная, отклонений эмпирических данных от
теоретических совершенно не наблюдается, совпадение полное.
В подгруппе I отклонения не превышают ±0,02, так что связь
можно считать прямолинейной. В подгруппах // и В отклоне-
ния достигают ±0,04 и ±0,05, что уже недопустимо, и, следо-
Рис. 34. Взаимосвязь константности
восприятия величины и наклона
предмета (абсолютная оценка) у зре-
лых взрослых. Зрение бинокулярное..
М — средние данные; I — первая подгруп-
па; II — вторая подгруппа; А — подгруп-
па А; В — подгруппа В

вательно, формула у'=ах+b в этих подгруппах не приме-
нима.
Интересные факты выявляются при анализе эксперименталь
ных данных с иным делением монокулярных систем: с делением
на ведущий и неведущий по остроте зрения глаз.
Различия между подгруппами для ведущего глаза оказались
весьма существенными: по перцептивной величине значимость
2
их надежна на 5—10%-ном уровне (между I и II: ηx =85%;
Fx = 7,8; p<0,05; между А и В: ηx =80%; Fx =5,13; р<0,10);
по точности оценки наклона предмета надежность различий уве-
2
личивается: между подгруппами А и В: ηx =95%; Fx = 26,02;
2
p<0,01; между подгруппами I и II: ηx =99%; Fx =152,2;
p<0,001. Как видно из этого анализа, на ведущий по остроте
зрения глаз больше, чем на другие, влияет как возраст, так
и профессиональные особенности при восприятии размеров пред-
мета, находящегося под разными углами поворота к линии
взора.
Взаимосвязь константы величины и точности оценок наклона
предмета для подгрупп I и А полностью прямолинейная, макси-
мальные отклонения не превышают ±0,02; для подгруппы II —
приблизительно прямолинейная, максимальные отклонения око-
ло ±0,03, что еще можно допускать, но в подгруппе В отклоне-
ния эмпирических данных от теоретических достигают ±0,05,
что уже совершенно недопустимо.
Различия между подгруппами для неведущего глаза значимы
по перцептивной величине на 5%-ном уровне =80% и 83%;
Fx=5,76 и 6,80; p<0,10 и p<0,05), по точности восприятия
наклона предмета — на 0,1 %-ном уровне =99% и 97%;
Fx=77,1 и 43,01; p<0,001 и р<0,01). Эти различия проявляются
и при попытке применения формулы прямолинейной зависи-
мости; проявляется тенденция, совершенно аналогичная тенден-
ции ведущего глаза: минимальные отклонения в подгруппе А
(не превышают ±0,01), несколько увеличиваются отклонения
в подгруппе I (максимальное отклонение равно ±0,02), в под-
группе II отклонения достигают критического предела (слегка
превышают ±0,03), но еще можно говорить, что во всех этих
подгруппах формула у' = ах+b применима. В подгруппе В от-
клонения эмпирических данных от теоретических превышают до-
пустимые пределы (максимальное отклонение равно ±0,05),
в данном случае прямолинейной зависимости нет.

Обобщив полученные результаты, находим, что, во-первых,
профессиональные особенности оказывают .большее влияние на
перцептивную величину, чем на перцептивную форму, и, во-вто-
рых, деление монокулярного восприятия на ведущий — неведу-
щий глаз уточняет представление о функциональном состоянии
зрительной системы. При ограничении монокулярного поля зре-
ния трубкой влияние профессиональных особенностей сказы-
вается наиболее отчетливо: только в подгруппе А для левого,
ведущего и неведущего глаза обнаружена прямолинейная связь
между воспринимаемой величиной и воспринимаемым углом от-
клонения предмета (максимальные отклонения для этой под-
группы не превышают ±0,02). Но даже в этой подгруппе данные
правого глаза не укладываются в формулу прямолинейной зави-
симости, здесь отклонения достигают ±0,04. Во всех остальных
подгруппах разница у'—у настолько велика (от 0,05 до 0,07) t
что о применимости данной формулы говорить не приходится
(рис. 35, А, Б).
Различия в оценках перцептивной величины между подгруп-
пами А и В усиливаются, становятся значимыми на 1%-ном
2
уровне (для левого и ведущего глаза: η =95% и 93%;
Fx=39,02 и 22,2; p<0,01), но для правого и неведущего глаза
различия значимы на 5%-ном уровне (соответственно Fx = 10,5
и 8,0; η2x =89% и 87%; p<0,05 ).
Различия между подгруппами I и II несколько менее глубоки;
для правого и ведущего глаза они значимы на 5%-ном уровне
(соответственно η =91% и 89%; Fx =13,61 и 10,9; p<0,05) ,
а для левого и неведущего глаза .различия оказались незначи-
мы статистически (η =80% и 76%; Fx = 5,6 и 4,2; p>0,05) .
На точность оценки угла наклона предмета возрастные и про-
фессиональные особенности влияют значительно сильнее при ре-
дуцированных условиях восприятия, различия между подгруппа-
ми I и II, .как и между А и В, постоянно значимы статистически
на уровне р<0,001 (соответственно для правого, левого, веду-
щего и неведущего глаза: η =99%, Fх = от 79,8 до 837,3) .
Наши выводы, сделанные на основании анализа данных моно-
кулярного восприятия, подтверждаются, причем более основа-
тельно и дифференцированно экспериментальными данными
подгрупп при условии искусственного ограничения монокуляр-
ного поля зрения трубкой, когда условия перцепции особенно
затруднены и приобретают большее влияние индивидуальные
особенности испытуемых.

Индексы константы величины. Константа величи-
ны, выраженная через индексы Брунсвика—Тоулесса, у взрослых
значительно ниже константы формы, средний индекс для всей
группы взрослых равен Zsi=0,67, в то время как Zp =0,91.
Конечно, здесь в первую очередь оказалась принципиальная
разница в методах оценки этой пространственной характеристики
объекта, большая возможность вариаций в оценках, в то время
как способ оценки формы объекта был константным, как он часто
именуется в психологической литературе, т. е. ограничен предъ-
являемым набором сравниваемых объектов, что, несомненно,
снижает вариабельность оценок испытуемого.
Сразу же следует отметить, что индекс константы величины,
определяемой методом абсолютной оценки, почти не повышается
у взрослых по сравнению с группой подростков, но у пожилых
он резко увеличивается (Z«i =1,01), а затем происходит не менее
резкое его падение у стариков (рис. 54).
При этом способе оценок чрезвычайно 'возрастают индивиду-
альные вариации, что особенно сказалось на данных эксперимен-
тов подгрупп I и А, поскольку именно в этих подгруппах оказа-
лось по два испытуемых, имеющих постоянные отрицательные
индексы; последним обстоятельством объясняется и тот факт,
почему средние показатели этих подгрупп такие низкие
(табл. 30).
Таблица 30
Индексы константы величины (ZSL X 100) у взрослых
(метод абсолютной оценки)
Условия
зрения
Монокулярное
Через трубку
Подгруппы
Бинокуляр-
ное
правый
левый
ведущий
несведу-
щий
правый
левый
ведущий
несвуду-
щий
Средние
Средние
80
63
66
64
65
64
62
61
65
67
I
45
24
30
25
28
30
26
27
32
31
II
132
122
120
122
120
112
116
112
116
120
А
48
23
27
20
30
30
27
27
30
31
В
112
104
97
107
100
97
98
96
99
103
По средним данным получается, что у взрослых наилучшее
восприятие величины предмета при бинокулярном зрении
(Zsi=0,80); по мере ограничения поля зрения константа вели-
чины у них уменьшается, правда, различия между бинокулярным
и монокулярным зрением значительно больше, чем между моно-
кулярным без ограничения поля зрения и при таком ограниче-
нии; в последнем случае разница весьма незначительная
(табл. 30).

ных различиях зрительной системы. В подгруппах II и В асим-
метрия выражена слабее, особенно при условии ограничения
монокулярного поля зрения трубкой; в последнем случае проис-
ходит инверсия: при монокулярном зрении асимметрия право-
сторонняя и совпадающая с асимметрией по остроте зрения, при
зрении через трубку — левосторонняя и не совпадающая с асим-
метрией по остроте зрения.
Средние данные по подгруппам на этот <раз особенно не пока-
зательны. Рассмотрение индивидуальных показателей опровер-
гает тенденцию средних данных: индексы испытуемых подгруп-
пы А значительно ближе к 100 (т. е. к полной константности),
в то время «как индексы испытуемых подгруппы В из-за система-
тических переоценок чрезмерно высоки, поэтому даже отрица-
тельные индексы одного из испытуемых не смогли вывести сред-
ние данные этой подгруппы из пределов сверхконстантности.
Жесткость оценок стандартного объекта независимо от струк-
туры перцептивного поля и условий зрительного восприятия
у взрослых усиливается по сравнению с подростками, но у по-
жилых и стариков 'вариативность возрастает по сравнению
с ними весьма незначительно (рис. 36, А, Б). Если рассмотреть
группу взрослых по подгруппам, то очевидно, что средние ва-
риации по подгруппам различаются весьма незначительно; мож-
но выделить подгруппу //, .где диапазон вариаций сравнительно
уже, но крайние вариации этой группы довольно резко выде-
ляются: здесь вариативность заметно меньше по сравнению
с другими подгруппами.
Метод оценки величины объекта по линейке
при участии зрительного контроля
Взаимосвязь между оценкой линейной вели-
чины предмета и его перцептивным наклоном,
оцененным с помощью стрелки. Константность вос-
приятия величины у взрослых, оцениваемая с помощью отмери-
вания перцептивной величины объекта по линейке (табл. 31),
несколько ниже константности восприятия формы (табл. 26),
так как по мере отклонения предмета от фронтально-параллель-
ной плоскости константа величины у взрослых падает значи-
тельно стремительнее по сравнению с -константой формы. При
сравнении с другими возрастными группами у взрослых констан-
та величины достигает наиболее высокого уровня (рис. 58), при-
чем это выделение более заметно, чем, например, для константы
формы (рис. 51).
Константа величины, судя по средним данным, довольно за-
метно уменьшается с отклонением предмета из вертикального
положения: максимальная ошибка равна 0,30, в то время как
для константы формы она равна 0,17, а для константы величины,

определенной методом абсолютной оценки, — 0,44. Эти соотно-
шения, выраженные через индекс Z, уже приводились в преды-
дущем параграфе.
Константа величины отчетливо зависит от условий зритель-
ного восприятия: при монокулярном зрении она заметно ниже
константы бинокулярного зрения. Эти различия оказались ста-
тистически вполне достоверными: ограничение поля зрения от
бинокулярного до монокулярного постоянно значимо на 1%-ном
уровне. Если взять отдельно правый, левый глаз, ведущий и не-
ведущий по остроте зрения, то Fx = 42,55; 28,16; 15,60 и 31,60;
η =97, 95,92 и 96%;р<0,01.
Таблица 31
Константность восприятия величины (Sс2с/Ss×100)
и наклона (cos Sc2×100) у взрослых (линейка и стрелка)
Условия зрения
Положение
стандарта
Бинокулярное
Монокулярное
правый
левый
ведущий
неведущий
0,95
104
103
104
104
102
(94)
(96)
(97)
(96)
(97)
0,80
95
94
95
95
94
(85)
(89)
(89)
(89)
(88)
0,65
89
86
88
86
87
(73)
(73)
(78)
(74)
(77)
0,50
81
73 .
76
74
75
(49)
(49)
(52)
(49)
(52)
Внутри монокулярного зрения заметна некоторая тенденция
к левосторонней асимметрии, которая не совпадает с асиммет-
рией по остроте зрения. Однако эта степень асимметрии стати-
стически оказалась вполне достоверной, и значит, она психоло-
гически существенна. Надежность различий между правым —
левым глазом и ведущим — неведущим глазом соответственно
следующая: Fx =59,46 и 31,55; η =98% и 96%; р<0,001 и
p<0,01.
Рассмотрим, сказываются ли эти различия и на степени при-
менимости формулы прямолинейной зависимости.
Для бинокулярного зрения и для левого глаза взаимосвязь
перцептивной величины объекта и оценки угла его наклона ока-
залась приблизительно прямолинейной, отклонения достигают
±0,03, в то время как отклонения для .правого, ведущего и неве-

масть их весьма сомнительна: Fx =4,0 и 3,78; р>0,10. Но так как
в точности оценки углов наклона по-прежнему различия между
подгруппами постоянно значимы на очень высоком уровне досто-
верности (между / и //: ^ =96%; Fx =28,7; /?<0,01; между
о
А и В: η =99%; Fx =159,9; p<0,001), то с достаточным осно-
ванием можно утверждать, что сочетание обоих компонентов
обусловит разные результаты в подгруппах.
При анализе средних данных группы в -целом получилось, что
при бинокулярном восприятии отклонения эмпирических данных
от теоретических достигают ±0,03. Дифференцированное рас-
смотрение по подгруппам (рис. 37, А, Б) уточняет этот вывод
и в какой-то мере проливает свет на те слагаемые, из которых
состоит это отклонение. В подгруппах I и II отклонения по-преж-
нему равны ±0,03; но в подгруппе Л, где испытуемые по роду
своей профессиональной деятельности как-то сталкиваются
с измерительными действиями, отклонения равны ±0,02; и, что
совершенно закономерно на наш взгляд, в подгруппе В отклоне-
ния эмпирических данных от теоретических увеличиваются, до
±0,04. Итак, прямолинейная связь наблюдается только в под-
группе А и приблизительно прямолинейная в подгруппах / и //.
При монокулярном зрении различия между подгруппами для
правого глаза по перцептивной величине сохраняются достаточ-
но заметные (весовое значение η =70% и 80%) , однако ста-
тистическая значимость их недостаточно надежна (Fx=3,00
и 5,19; р>0,10 и р<0,10). Точность оценки углов наклона по-
прежнему остается различной в разных подгруппах:
η =95% и 91%; Fx=27,7 и 13,64; p<0,01 и р<0,05.
В подгруппах I и А имеется прямолинейная связь между пер-
цептивной величиной и точностью восприятия отклонения объек-
та (y'—y< ±0,02); в подгруппах II и В прямолинейная связь
отсутствует, отклонения достигают ±0,04.
Различия данных левого глаза между соответствующими
подгруппами по перцептивной величине сохраняются на преж-
нем уровне —72% и 76%), статистическая значимость их
недостаточно достоверна: Fx=3,40 и 4,20, p<0,10. По точности
оценки углов наклона подгруппы существенно различаются
=96% и 97%; Fx=26,1 и 40,7; p<0,01.
По средним данным всей возрастной группы для левого глаза
имеется приблизительно прямолинейная связь между перцептив-
ной величиной и оценкой угла наклона объекта (у'—у= ±0,03).
По подгруппам наблюдается следующая степень прямолиней-
но

ности: в подгруппе А отклонений почти нет, они не достигают
±0,01, в подгруппе II отклонения слегка увеличиваются
(±0,02); в этих подгруппах данное соотношение можно рассмат-
ривать как прямолинейное. В подгруппе В отклонения достигают
±0,04, а в подгруппе I отклонения максимальны (±0,06); здесь
о прямолинейности говорить не приходится.
Пожалуй, наиболее значимые различия в перцептивной вели-
чине между подгруппами проявились для ведущего глаза,
а в точности оценки углов происходит обратное движение: раз-
личия продолжают оставаться значимыми, но достоверность их
уменьшается. Между подгруппами I и II различия «как по пер-
цептивной величине, так и в точности оценки наклона значимы
на 1%-ном уровне (η 2x=93% и 96%; Fx =16,1 и 30,7; p<0,01) ;
между подгруппами А и В значимость этих же различий не-
2
сколько меньшая: η =80% и 92%; Fx =5,4 и 14,5; р<0,10
и p<0,05.
Эти существенные различия проявляются и при анализе
взаимосвязи перцептивной величины и перцептивного угла на-
клона объекта. Только в подгруппе А имеется прямолинейная
связь между этими двумя компонентами (отклонения не превы-
шают ±0,02); в подгруппе I связь приблизительно прямолиней-
ная, отклонения достигают ±0,03; в остальных подгруппах —
II и В — отклонения превышают допустимые пределы, достигая
0,04 и 0,05, таким образом, в этих подгруппах формула
у' = ах + b не применима.
Данные неведущего по остроте зрения глаза несколько отли-
чаются от всех остальных. По перцептивной величине различия
между подгруппами оказались статистически незначимыми, хотя
весовое значение организованных факторов довольно высокое:
2
η =76% и 75%; Fx=4,3 и 4,0; p>0,10. Различия в оценке угла
наклона предмета статистически надежны на 1%-ном уровне:
η =96 и 97%; Fx=39,7 и 52,43; p<0,01.
Эти особенности проявились и при рассмотрении характера
взаимосвязи между оценкой величины предмета и его положе-
ния в пространстве. Для подгрупп I, II и А эта связь прямоли-
нейная, отклонения около ±0,01, иногда чуть выше. Особенно
прямолинейна связь в подгруппах I и А. Данные подгруппы В
совершенно не укладываются в формулу прямолинейной зависи-
мости, отклонения в этой группе испытуемых достигают значи-
тельной величины (у'—y=±0,06).
Из приведенного материала совершенно очевидно, что пер-
цептивная величина претерпевает значительные изменения в за-
висимости от степени наклоненности стандартного объекта:

наблюдается явное .падение константности восприятия величины
предмета по мере отклонения его от фронтально-параллельной
плоскости. Статистическая проверка экспериментальных данных
дает высокую степень надежности различий между каждым со-
седним отклонением между cos 0,95 и cos 0,80, а также между
cos 0,65 и cos 0,50 на уровне 0,1 % (соответственно t=5,94 и 4,91),
а между cos 0,80 и cos 0,65 на уровне 1% (t=3,75, р<0,01)1.
Приблизительно такова же зависимость точности оценок угла
наклона предмета от степени его наклоненности: при разных
углах отклонения предмета от вертикали различна степень точ-
ности оценки самого наклона. Различия между оценками поло-
жения предмета, находящегося под углом, cos которого равен
0,95 и 0,80, достоверны на уровне р<0,001 (t=7,4); под углом,
cos которого равен 0,80 и 0,66, — на уровне 1% (t=3,89) и под
углом, cos которого равен 0,65 и 0,50, — на 5%-ном уровне
(t = 2,50) К
Итак, можно сделать вывод, что групповые различия глубже
и значительнее между данными перцептивного угла наклона, чем
между данными перцептивной величины. Эту же тенденцию со-
храняют и индивидуальные различия.
Индивидуальные различия в перцептивной величине на одном
уровне при бинокулярном зрении и при восприятии величины
2
предмета ведущим по остроте зрения глазом: η =77% и 76%;
Fx=4,46 и 4,22; p<0,10; для правого и левого глаза различия
2
значимы на 5%-ном уровнесоответственно η =85% и 83%,
Fx=7,6 и 6,6 ); при восприятии неведущим глазом различия зна-
2
чимы на 1 %-ном уровне η =96%, Fx =30,3).
При восприятии углов индивидуальные различия значимы на
более высоком уровне достоверности. Для бинокулярного зрения
2
и ведущего глаза: η =99%; Fх =66,5 и 407,0; p<0,001; для
2
правого, левого и неведущего глаза: η =96, 95 и 92%;
Fx=32,46; 26,2 и 15,13; p<0,01.
Если сравнить данные по константе величины, полученные
методом абсолютной оценки и по линейке (табл. 29 и 31), то ока-
зывается, что перцептивная «величина несколько различна при
этих двух способах ее определения. Но насколько существенны
1 Для примера (Проанализированы данные только бинокулярного зрения;
так как при монокулярном зрении константность восприятия ухудшается, ло-
гично .предположить, что в таком случае надежность различий будет повы-
шаться.

эти различия? Ответить на поставленный вопрос поможет стати-
стический анализ экспериментальных данных. Что касается вос-
приятия размеров предмета при различных поворотах его к ли-
нии взора, то включение двигательной сферы, оказывает весьма
существенное влияние на точность оценки величины объекта.
Только при бинокулярном восприятии и при восприятии неведу-
щим глазом значимость различий достоверна на 1%-ном уровне
η =96% и 92%, Fx =30,25 и 17) ; при остальных условиях
зрительного восприятия значимость различий повышается до
уровня p<0,001 (результаты для правого, левого и ведущего
глаза: η2 =99%, =91,25; 234,0 и 61,7).
Влияние моторного фактора на точность оценки углов накло-
на предмета еще более достоверно: при всех условиях зрения
p<0,001. Вообще влияние моторного фактора на константу ве-
личины у взрослых людей настолько статистически значимо при
всех условиях, что, в отличие от других возрастных групп, здесь
нет никакой необходимости в дополнительном анализе значи-
мости этого фактора по подгруппам. Оно несомненно, тем более
что ранее было выяснено, что различия между подгруппами не
всегда значимы.
Индексы константы величины. Оценка величины
предмета по линейке дает несколько более высокий индекс для
группы взрослых (Zs2 = 0,88), чем способ абсолютной оценки
(Zs1 = 0,67). Такое же соотношение наблюдается и в некоторых
других возрастных группах (например, в группе пожилых). При
данном способе оценки величины предмета у взрослых наблю-
дается явное превосходство бинокулярного зрения над моноку-
лярным, даже если взять ведущий но остроте зрения глаз, ин-
декс которого наибольший (табл. 32).
Таблица 32
Индексы константы величины (ZS2×100) у взрослых
Условия зрения
Подгруппы
Сред-
ние
I
II
А
B
Бинокулярное
62
144
60
130
95
Глаз правый
47
136
52
114
83
Глаз левый
51
138
47
124
86
Глаз ведущий
56
136
54
121
88
Глаз неведущий
43
138
45
116
80
Средние . . .
54
139
53
123
88

Константа величины, определенная с участием моторного
звена, у взрослых несколько ниже константы формы, определен-
ной константным способом (ZF=0,91), что наблюдается в неко-
торых других возрастных группах (например, у пожилых). По
сравнению со всеми остальными возрастными группами
(рис. 58) у взрослых наиболее высокий индекс константы вели-
чины, определенной таким методом, что представляется вполне
естественным, поскольку при данном способе определения кон-
станты величины участвует наибольшее число сенсорных мо-
дальностей.
Мы уже упоминали о том, что средние данные для всей груп-
пы дают явное преимущество бинокулярному зрению. При моно-
кулярном зрении уменьшение индексов константы величины
происходит в следующем порядке: ведущий по остроте зрения
глаз, левый, правый и неведущий.
Тенденция средних данных полностью повторяется в под-
группе I, приблизительно такая же тенденция, только с инвер-
сией правый — левый глаз, имеется в подгруппе А. В обеих этих
подгруппах экспериментальные данные полностью укладываются
в закон феноменальной регрессии, в то время как в подгруппах
II и В наблюдаются постоянные переоценки, что приводит
к представлению о сверхконстантности в этих подгруппах.
Внутри двух последних подгрупп можно отметить меньшую точ-
ность оценки величины при бинокулярном восприятии по срав-
нению с монокулярным, внутри которого в подгруппе II наблю-
дается почти полная симметрия при любом делении, а в подгруп-
пе В — довольно заметная правосторонняя асимметрия, не сов-
падающая с асимметрией по остроте зрения.
Вариативность оценок и при данном способе в данной воз-
растной группе наименьшая по сравнению с другими возраст-
ными группами испытуемых (рис. 26, А, Б). Диапазон средних
вариаций по подгруппам различается незначительно, особенно он
близок для I и А, с одной стороны, и для II и В — с другой. Это
же разделение по подгруппам наблюдается и в структуре самого
диапазона: если верхняя граница в подгруппах II и В несколько
выше, то и нижняя граница в этих же подгруппах выше, и хотя
индекс сохраняется отрицательный, он все же выше, чем в под-
группах I и А. К этому следует добавить, что в подгруппах I и А
вариативность оценок колеблется равномерно в обе стороны от
допустимых границ, в то время как в подгруппах II и В имеются
весьма значительные переоценки.
Границы крайних вариаций дают нам представление о воз-
можных случайных отклонениях в оценке величины у взрослых,
и вот здесь-то как раз подтверждается еще раз наше утвержде-
ние, что в этой возрастной группе и в данном возрасте вообще
профессиональные влияния перекрываются возрастными — наи-
большая жесткость оценок наблюдается в подгруппе II.

Итак, даже на таком небольшом возрастном периоде можно
выявить увеличение константности восприятия величины
объекта.
Метод оценки величины объекта по линейке
при снятии зрительного контроля
Взаимосвязь между сенсомоторной оценкой
линейной величины предмета и его перцептив-
ным наклоном, оцененным в абсолютных едини-
цах и с помощью стрелки. Простой анализ эксперимен-
тальных данных (табл. 33) дает некоторое представление о том,
Таблица 33
Кинестетическая оценка перцептивной величины объекта
(Sc3/ Ss×100)
Условия зрения
Положение
стандарта
Бинокулярное
Монокулярное
правый
левый
ведущий
неведущий
0.95
99
99
99
98
99
0,80
90
92
91
91
92
0,65
85
83
85
84
84
0,50
76
70
74
71
72
как -влияют условия зрительного восприятия на точность кине-
стетической оценки величины объекта. Точность оценки послед-
них экспозиций стандарта падает при монокулярном зрении
больше, чем при -бинокулярном. Действительно, различия между
бинокулярным и монокулярным зрением постоянно статисти-
чески значимы. Если монокулярное зрение разделить на правый,
левый, ведущий и неведущий .глаз, то степень достоверности и к
2
различий с бинокулярным восприятием следующая: η =97,
99, 98 и 99%; Fx=44,3; 150,5; 89,3 и 22,53; p<0,01 и p<0,001, т. е.
различия несомненные.
Асимметрия монокулярных систем сохраняется на прежнем
высоком уровне достоверности (для правого — левого:
η =99%; Fx=269; p<0,001; для ведущего — неведущего:
η2 =95%; Fx = 23,0; р<0,01).
При рассмотрении особенностей взаимосвязи между кинесте-
тической оценкой -величины предмета и различными способами
оценки угла его отклонения от фронтально-параллельной пло-

скости вначале обратимся к способу абсолютной оценки угла
наклона предмета. Для -бинокулярного зрения и для правого
глаза взаимосвязь этих двух компонентов перцептивной кон-
стантности приблизительно прямолинейна, отклонения эмпири-
ческих данных от теоретических не превышают ±0,08; для левого
и ведущего глаза отклонения уменьшаются до ±0,02 и для неве-
дущего по остроте зрения глаза—до ±0,01, т. е. в двух послед-
них случаях связь прямолинейная (рис. 38, А).
Приблизительно такая же картина и при соотношении кине-
стетической оценки величины предмета и оценки угла его откло-
нения при помощи стрелки; для бинокулярного зрения и для
левого глаза связь почти прямолинейная, отклонения достигают
±0,03, во всех остальных случаях отклонения от прямой линии
уменьшаются до ±0,02 (рис. 38, Б), т. е. закономерности транс-
формаций Абелевых групп в математике совершенно аналогичны
закономерностям трансформаций данного акта перцепции.
Таким образом, оказалось, что между этими двумя способами
оценки отклонения объекта от линии зрения -кардинальных раз-
личий нет, и для определения перцептивной константы величины
в кинестезии можно применять оба метода.
Рис. 38. Взаимосвязь константности восприятия величины (сенсомоторная
оценка) и наклона предмета у зрелых взрослых.
А — оценка наклона предмета методом абсолютной оценки; Б — оценка наклона
предмета с помощью стрелки
1 — зрение бинокулярное; 2 — зрение монокулярное, глаз, ведущий по остроте;
В — зрение через трубку, глаз, ведущий по остроте.

Степень наклоненное• объекта, несомненно, оказывает
большое влияние на точность оценки его величины. Но насколько
значимы эти различия при разных условиях зрительного вос-
приятия?
Статистический анализ показал, что любое изменение поло-
жения объекта в пространстве существенно влияет на кинесте-
тическую константу величины при всех условиях восприятия.
Индивидуальные различия значимы при всех условиях, за
исключением показаний правого глаза, где Fx=2fi3\ TJ =60%;
p>0,10. При бинокулярном зрении и монокулярном зрении ле-
вым глазом индивидуальные различия значимы на 5%-ном уров-
не (соответственно η2 =89% и 91%; Fx=9,0 и 13,43; p<0,05 ).
При делении монокулярных систем на ведущий и неведущий по
остроте зрения глаз индивидуальные различия испытуемых
углубляются, их статистическая значимость достоверна на уров-
не /?<0,001 (ч?х =99% и 98%; Fx =450 и 54,1 J .
Следует обратить внимание на тот факт, что на правый глаз
индивидуальные различия не имеют влияния, вернее, показания
правого глаза разных испытуемых настолько близки между со-
бой, что различия оказались статистически незначимы. В то же
время при всех других делениях зрительной системы индивиду-
альные различия весьма существенны. Не является ли это пока-
зателем того, что в данной группе все испытуемые по роду своей
деятельности тесно связаны с постоянным и большим по объему
чтением и письмом, так что в функциональной деятельности на
более высоком уровне оказался правый глаз, хотя по остроте
зрения в этой группе ведущим глазом чаще бывает левый. Если
судить по индексам и по эмпирическим данным, то явно большое
значение зрительного контроля, снятие которого вызывает зна-
чительное снижение «константности восприятия величины
объекта.
И на самом деле, статистическая проверка этого утверждения
показывает постоянную и надежную значимость фактора зри-
тельного контроля. Для правого и ведущего глаза различия
достоверны на 1%-ном уровне (η2 =96% и 93%; Fx =29,2
и 18,9 ) , для бинокулярного зрения, левого и неведущего глаза —
на уровне p<0,001 (η2 =99, 99 и 98%; Fx = 207, 172 и 66,25) .
Осталось рассмотреть все особенности кинестетической вели-
чины предмета по тем подгруппам, которые были выделены по
возрастному и профессиональному признаку. Различия между
подгруппами имеются; в подгруппах I и А константность, несом-

ненно, меньшая .по сравнению с подгруппами II и В, однако эти
различия оказались статистически недостоверными η =61%
и 70%; Fx =2,10 и 3,14; p>0,10 ); отсюда мы имеем право сде-
лать вывод, что степень прямолинейности взаимосвязи соответ-
ствующих компонентов по подгруппам будет такой же, «как по
группе в целом.
При ограничении перцептивного поля различия между под-
группами несколько увеличиваются, но достоверность их остает-
ся почти во всех случаях статистически недостаточно надежной.
Только для правого и ведущего глаза имеются довольно значи-
мые различия между соответствующими подгруппами.
По вышеуказанным соображениям для правого .глаза сделан
дополнительный анализ, чтобы проверить степень прямолиней-
ности взаимосвязи двух компонентов по всем подгруппам и при
обоих способах оценки угла наклона объекта. Прежде всего сле-
дует отметить, что принципиальных различий между обоими спо-
собами оценок угла наклона нет, сохраняются одинаковые тен-
денции основных закономерностей, обнаружено лишь для под-
группы В довольно существенное различие. Между подгруппами,
действительно, проявляется существенная разница «в степени
применимости формулы прямолинейной зависимости. В под-
группах I и А имеется прямолинейная взаимосвязь перцептивной
величины, определенной при помощи кинестетического чувства,
и точности оценки наклона предмета, определенного в абсолют-
ных единицах и с помощью стрелки; отклонения в обоих случаях
и в обеих подгруппах не превышают ±0,02. В подгруппе В на-
блюдается приблизительно прямолинейная связь, если оценка
наклона сделана в абсолютных единицах (отклонения равны
±0,03); при оценке же наклона с помощью стрелки прямолиней-
ность взаимосвязи окончательно нарушается — отклонения до-
стигают ±0,04. В подгруппе II в обоих случаях наблюдается
одинаковая картина — формула прямолинейной зависимости
совершенно неприменима, так как отклонения достигают ±0,05,
что уже недопустимо.
Исходя из этого анализа, можно сделать предположение, что
приблизительно такая же закономерность имеется и для веду-
щего глаза, в то время как все остальные деления зрительной
системы не дают столь ощутимых различий по подгруппам.
Все-таки, представляется, такая дифференцировка зрительной
системы не случайна и связана с функциональным значением
правого глаза в жизни грамотного европейского человека, осо-
бенно человека интеллектуального труда.
Индексы константы величины (Zs3). В целом для
группы взрослых кинестетическая константа величины, опреде-

ленная данным способом, резко падает до 0,56 (рис. 60), но все
же по сравнению со всеми остальными возрастными группами
взрослые обладают наивысшей точностью определения величины
предмета с помощью кинестетического чувства при снятии зри-
тельного контроля.
Таблица 34
Индексы кинестетической константы величины у взрослых по
подгруппам (Zs3X100)
Подгруппы
Условия зрительного восприятия
Средние
Биноку-
лярное
Монокулярное
правый
левый
ведущий
неведущий
I
16
19
16
21
14
17
и
114
108
112
108
112
111
А
28
17
10
13
13
18
в
82
92
99
98^
93
91
Средние
55
54
54
56
53
55
Значительная разница в результатах последних двух методик
позволяет достаточно четко выделить значение зрительного фак-
тора в явлении константности восприятия (табл. 32, 34).
В кинестетической константе величины различия между би-
нокулярным и монокулярным зрением, совершенно естественно,
заметно уменьшаются: все-таки основная измерительная функ-
ция в данной серии переходит к кинестезии, поэтому и условия
зрительного восприятия, хотя и играют известную роль, как
входной канал, через который испытуемый получает необходи-
мую информацию, однако решающее значение, видимо, теперь
принадлежит кинестезии.
Несколько «более заметные различия имеются в подгруппах А
и В, в то время как в подгруппах / и //, аналогично тенденции по
средним данным, различия между бинокулярным и монокуляр-
ным зрением очень невелики, если судить по полученным индек-
сам. В подгруппе А преимущество имеет бинокулярное зрение,
индекс которого заметно выше индексов монокулярного зрения,
в подгруппе В — обратное соотношение. Внутри монокулярного
зрения проявляется не совсем последовательная правосторонняя
асимметрия, совпадающая с асимметрией по остроте зрения.
Индивидуальное разнообразие данных при этой методике за-
меров продолжает оставаться громадным, но здесь следует отме-
тить одно очень интересное обстоятельство. При снятии зритель-
ного контроля проявляется систематическая тенденция недоме-
ривать по сравнению с оценками при зрительном контроле.

В результате получилось, что большинство испытуемых, обла-
давших сверхконстантностью, стали давать более правильные
оценки (за исключением одной испытуемой, которая усилила пе-
реоценки при данном способе отмеривания величины), а испы-
туемые, имеющие отрицательные индексы, т. е. недооцениваю-
щие размеры предмета, усилили эти недооценки (недомер по
сравнению с оценкой .при зрительном контроле), в результате
чего получены такие невысокие индексы для взрослых.
При данном способе оценки величины предмета у взрослых,
как и в других возрастных группах, наблюдается наиболее ши-
рокий диапазон вариации оценок. Но при сравнении с другими
возрастными периодами здесь проявляется все же наибольшая
жесткость оценок объекта (рис. 28). Границы средних вариа-
ций по подгруппам слегка .различаются: в подгруппах / и А обе
границы довольно равномерно удалены от диапазона, допусти-
мого законом феноменальной регрессии; в подгруппе // верхняя
граница удаляется, зато нижняя .граница довольно заметно под-
нимается; в подгруппу В с удалением верхней .границы не проис-
ходит такого заметного повышения нижней границы, в резуль-
тате оказывается, что именно в подгруппе В наблюдается
наиболее широкий диапазон вариаций индексов, который сни-
жается в следующем порядке: подгруппа 7, затем подгруппа //,
и наименее широкий диапазон вариаций индексов в подгруппе А.
Эта же тенденция повторяется при рассмотрении крайних вариа-
ций индексов, встретившихся в этой серии исследования
(рис. 28,5).
Обобщая данные этой главы, можно сделать вывод: при всех
способах измерения константы величины более высокие показа-
тели постоянно дают испытуемые подгруппы Л. Значит, профес-
сиональные особенности влияют на перцептивную константность
довольно однонаправленно и положительно, тогда как возраст-
ное влияние, видимо, разнонаправленно, какие-то свойства пер-
цепции улучшаются с возрастом внутри периода возрастной зре-
лости, другие ухудшаются в течение этого времени.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ИЗМЕНЕНИЕ ПЕРЦЕПТИВНЫХ
КОНСТАНТ В ПРОЦЕССЕ СТАРЕНИЯ
ОСОБЕННОСТИ КОНСТАНТНОСТИ ВОСПРИЯТИЯ
В ПОЖИЛОМ ВОЗРАСТЕ (50-60 ЛЕТ)
Пожилой возраст — это переходное состояние от зрелости
к старости. Представляется, что именно в переходный период
можно наиболее полно выявить переструктурирование элемен-
тов, составляющих психическую функцию. С этой точки зрения
пожилой и подростковый возрасты представляют особый инте-
рес, и сопоставление их особенностей может оказаться весьма
плодотворным для понимания механизма функции. В пожилом
возрасте наибольшее влияние приобретают профессиональные
особенности, поэтому вся группа испытуемых (8 человек) под-
разделяется на две подгруппы: А— испытуемые, имеющие опыт
измерительных -работ (5 человек), и В — испытуемые не имею-
щие такового (3 человека) К
Константа формы
Взаимосвязь константы формы предмета
и физического угла его наклона. Средние данные
для всей группы пожилых, приведенные в таблице 35, отчетливо
показывают, что константность восприятия формы в начале про-
цесса старения (т. е. в пожилом возрасте) продолжает оста-
ваться на очень высоком уровне, незначительно уменьшаясь
с усилением отклонения предмета из вертикального положения.
Максимальная ошибка, по средним данным, для группы пожилых
такая же, как и для группы взрослых, и равна 0,17.
На рисунках 39 и 40 отчетливо показаны факторы, влияющие
на константность восприятия формы, — это степень отклонения
предмета от вертикали и объем перцептивного поля. Прямые ли-
нии, полученные методом наименьших квадратов, в этом воз-
расте, без всякого сомнения, могут служить показателем пер-
цептивной константы формы. Отклонения эмпирических данных
от прямой линии чрезвычайно незначительны (не достигают
±0,03). Причем при условии ограничения поля зрения трубкой
1 Часть экспериментов с этой возрастной группой проведена студенткой
ЛГУ Н. Чумаковой.

левый глаз вообще не дает
отклонений, а ведущий по
остроте зрения глаз при этом
же условии и бинокулярное
зрение дают минимальные
отклонения (до ±0,01).
График показывает, что
имеется падение константы
с увеличением наклона пред-
мета к горизонтали при всех
условиях зрительного вос-
приятия, но наименьшее па-
дение наблюдается при би-
нокулярном зрении; увели-
чение падения перцептивной
формы идет в следующем
порядке: монокулярное зре-
ние левым и неведущим гла-
зом, зрение через трубку
правым, левым, ведущим и
неведущим глазом и, нако-
нец, монокулярное восприя-
тие правым и ведущим по
остроте зрения глазом
(рис. 40).
Наибольшую зависимость константности восприятия формы
объекта от угла его наклона проявил ведущий по остроте зрения
глаз. С другой стороны, у большинства испытуемых ведущим по
остроте зрения оказался левый глаз, и во время эксперимента,
как правило, испытуемые жаловались, что .правым глазом мм
смотреть труднее. Экспериментальные данные показывают, что
левый глаз наименее зависит от положения предмета в про-
странстве (т. е. от угла .наклона). Значит, этот глаз обладает
в достаточно высокой степени способностью отделять форму
предмета от его соотношения с линией взора, т. е. обладает более
высокой перцептивной константностью. Статистический анализ
подтверждает этот вывод: при всех условиях зрительного вос-
приятия фактор наклона незначим, а весовое значение его ока-
залось наибольшим у ведущего глаза (η2 =59%), и, действи-
тельно, ведущий по остроте зрения глаз больше других подчи-
няется закону феноменальной регрессии.
В данной возрастной группе мы наблюдаем своеобразную
картину индивидуальных различий в константности восприятия
формы объекта. При бинокулярном восприятии индивидуальные
различия незначимы (Fx = 18,6 и 1,5; р>0,10). При монокуляр-
ном восприятии разница между данными правого, левого и веду-
Рис. 39. Константность восприятия
формы предмета в зависимости от
его положения в пространстве у по-
жилых. Зрение бинокулярное
Обозначения те же, что на рис. 34

щего глаза у разных испытуемых статистически незначима (со-
ответственно Fx = l,2; 1,7 и 1,5; р>0,10). Интериндивидуальные
различия неведущего глаза оказались значимыми на высоком
уровне достоверности (η2 =98%; Fx = 65,4; р<0,001 ) .
Дальнейшее ограничение поля зрения уточняет проявившую-
ся тенденцию. Здесь значимыми оказываются интериндивидуаль-
ные различия ведущего и неведущего глаза (соответственно
Fx=7,40 и 15,0; р<0,05). Деление на правый и левый глаз зна-
чимых различий не дает. Причина этого явления, по-видимому,
заключается в следующем: точность оценки формы в данной
группе испытуемых вообще весьма высока, но если ведущий
глаз и бинокулярное зрение у всех испытуемых более или менее
одинаково точно оценивают форму предмета, то оценки неведу-
щего глаза довольно разнообразны у разных испытуемых. Види-
мо, на неведущий глаз могли оказать «влияние два обстоятель-
ства: 1) отсутствие профессиональной тренировки измеритель-
ной функции этого глаза и 2) начавшийся процесс старения
в первую очередь сказался на неведущем глазе. Последующий
анализ позволит проверить оба эти предположения.
Эксперимент позволяет проследить, как влияет изменение
структуры перцептивного поля на перцептивную форму. Оказа-
лось, что в пожилом возрасте человек свободно отделяет пред-
мет от фона. Частичное или полное изменение структуры пер-
цептивного пространства не оказывает сколько-нибудь заметного
Рис. 40. Константность восприятия формы предмета в зависимости от
его положения в пространстве у пожилых.
А — зрение монокулярное, глаз, ведущий по остроте; Б — зрение через трубку,
глаз, ведущий по остроте.
Обозначения те же, что на рис. 34

Константность восприятия формы (Shc/Shs×100) и наклона
(cos Shc×100) у пожилых
Условия зрения
Положение
Монокулярное
Через трубку
стандарта
Биноку-
лярное
правый
левый
веду-
щий
неведу-
щий
правый
левый
веду-
щий
неведу-
щий
0,95
98
98
98
98
98
98
98
98
98
(88)
(88)
(89)
(89)
(88)
(88)
(92)
(88)
(90)
0,80
97
96
96
95
96
94
94
95
92
(72)
(75)
(70)
(73)
(74)
(74)
(72)
(74)
(72)
0,65
92
86
91
85
91
87
90
90
86
(63)
(64)
(62)
(62)
(64)
(62)
(61)
(64)
(61)
0,50
89
84
88
83
88
87
85
87
85
(54)
(55)
(56)
(55)
(56)
(56)
(53)
(54)
(54)
влияния на перцептивную форму (между сериями АА и ВВ, СС
и DC соответственно: Fx = 0,20 и 1,15; р>0,10).
Наибольшую значимость имеет для этого возраста фактор
ограничения поля зрения. Так, различия между бинокулярным
и монокулярным зрением (правым, левым, ведущим и неведу-
щим глазом) значимы на 1%-ном уровне. Ограничение моноку-
лярного поля зрения трубкой также существенно влияет на 'кон-
стантность, значимость его достоверна на уровне p<0,01.
В пожилом возрасте проявилась ярко выраженная функцио-
нальная асимметрия зрительной системы; различия между
правым и левым глазом значимы на 1%-ном уровне, а между
ведущим и неведущим по остроте зрения глазом — на уровне
р<0,001. Перцептивная константа формы обеих монокулярных
систем особенно различна при ограничении поля зрения трубкой;
как между правым — левым, так и между ведущим — неведу-
щим глазом различия значимы на уровне p<0,001. Следова-
тельно, можно сделать вывод, что: 1) высокая константа формы,
возможно, в этом возрасте является результатом усилившейся
асимметрии зрительной системы; 2) диагностическое значение
может иметь в этом возрасте фактор ограничения перцептивного
поля и степень асимметрии монокулярных систем; последний по-
казатель можно получить при сравнении индексов ZF , подсчи-
танных для каждой монокулярной системы в отдельности.
Для уточнения представления о начале процесса старения
данной функции рассмотрим ее особенности по выделенным под-
группам. Прежде всего отметим, что только при бинокулярном

зрении различия между подгруппами А и В статистически не-
достаточно значимы (*=2,71, /?<0,10), во всех остальных слу-
чаях различия более достоверны (на 5%-ном и 10%-ном уров-
нях).
Эти различия, естественно, проявились при анализе взаимо-
связи константности восприятия формы объекта со степенью его
отклонения от линии зрения. Для подгруппы А при всех условиях
зрительного восприятия наблюдается прямолинейность этой
взаимосвязи, отклонения эмпирических данных от теоретических
на прямой линии, как правило, не превышают ±0,02, а в некото-
рых случаях (при монокулярном зрении левым и неведущим
глазом, при зрении через трубку этими же глазами) отклонения
уменьшаются до ±0,01; и лишь в двух случаях — при моноку-
лярном восприятии правым и ведущим по остроте зрения гла-
зом— эти отклонения увеличиваются до ±0,03. В общем можно
утверждать, что для подгруппы А формула прямолинейной зави-
симости этих двух 'компонентов применима при всех условиях
зрительного восприятия.
Для подгруппы В прямолинейность взаимосвязи при некото-
рых условиях перцепции нарушается. Данные бинокулярного
восприятия и ведущего глаза при монокулярном зрении (макси-
мальные отклонения соответственно ±0,04 и ±0,05) совершенно
не укладываются в формулу у' = ах + Ь. Однако во всех других
случаях наблюдается прямолинейная связь, а для данных левого
и неведущего по остроте зрения глаза как при монокулярном
зрении, так и при зрении через трубку отклонения минимальные:
y''-y= ±0,01.
Снова подтверждаются наши предположения об особой роли
левого глаза в общей синтетической й функциональной деятель-
ности зрительной системы.
Точность восприятия наклона предмета и сте-
пень отклонения его от фронтально-параллель-
ной плоскости. Как общую тенденцию следует отметить
систематическую недооценку больших углов (табл. 35), т. е.
небольшое отклонение предмета от фронтальной параллели
испытуемым кажется более глубоким, они «приземляют» его
к горизонтальной плоскости, а небольшие углы, напротив, пере-
оцениваются, т. е. предмет слегка приподнимается над горизон-
тальной плоскостью по сравнению с его реальным наклоном.
Средние углы наклона объекта оцениваются несколько точнее
(имеется в виду в основном положение стандарта при угле, cos
которого равен 0,65).
Как видим, особенности восприятия наклона предмета у по-
жилых прямо противоположны основным тенденциям, отмечен-
ным у подростков. Это говорит, несомненно, о большом влиянии
упрочившейся пространственной ориентации в пожилом воз-
расте, когда люди не столь упорно придерживаются наиболее

устойчивых плоскостей—.горизонтальной и вертикальной — в ка-
честве исходных, как это наблюдалось у подростков.
Переходным «мостиком» для понимания особенностей пер-
цепции пожилых служат экспериментальные данные группы
взрослых. Тенденция, отмеченная у пожилых, получает дальней-
шее усиление в старческом возрасте. Значит, эти изменения не
являются случайными.
Фактор объема перцептивного поля оказывается одним из
наиболее значимых факторов, влияющих на точность восприятия
наклона предмета в пожилом возрасте. Некоторое сужение пер-
цептивного поля от бинокулярного к монокулярному (отдельно
сравниваем с правым глазом, левым, ведущим и неведущим по
остроте зрения) дает оценки, разница между которыми значима
на уровне р<0,01; при дальнейшем ограничении поля зрения
значимость различий еще усиливается. На этом же уровне сохра-
няется значимость различий между монокулярным восприятием
и восприятием через трубку.
Как и при восприятии формы, при восприятии угла наклона
предмета в пожилом возрасте проявляются существенные разли-
чия между обеими монокулярными системами, особенно без
ограничения поля зрения трубкой (/?<0,001); при ограничении
поля зрения трубкой значимость различий снижается до 1%-ного
уровня.
Насколько значима в пожилом возрасте степень отклонения
предмета от фронтально-параллельной плоскости для точности
узнавания самого наклона? Примененный критерий различий
Стъюдента дает при всех условиях зрительного 'восприятия
p>0,10. Это значит, что хотя качественный анализ дает основа-
ние для вывода о,б уменьшении точности восприятия наклона
предмета в следующем порядке: 0,65; 0,50; 0,80 и 0,95, однако эти
различия статистически незначимы.
Точность восприятия наклона предмета очень существенно
зависит от профессиональных особенностей пожилого человека:
различия между подгруппами А и В при всех условиях зритель-
ного восприятия значимы на 1%-ном уровне надежности, причем
более точное восприятие наблюдается в подгруппе А.
Итак, внутри группы пожилых имеются существенные разли-
чия по подгруппам, отсюда можно предположить дальнейшую
дифференцировку индивидуальных различий между испытуемы-
ми, но отнюдь не снижение этих (различий. Действительно, ста-
тистическая проверка показала, что при всех условиях зритель-
ного восприятия индивидуальные различия значимы на очень
высоком уровне (как правило, р<0,001) и, несомненно, надежны.
Взаимосвязь константы формы предмета и
перцептивного угла его наклона. Взаимосвязь
между воспринимаемой формой объекта и его воспринимаемым
отклонением от вертикали несколько сложнее, чем соотношение

этих компонентов с действительным положением объекта в про-
странстве. По средним данным, группы пожилых, взаимосвязь
между перцептивной формой и видимым наклоном при всех
условиях зрительного восприятия прямолинейная, и только при
бинокулярном зрении и восприятии ведущим глазом отклонения
слегка увеличиваются (до ±0,03), но связь остается приблизи-
тельно прямолинейной. Склон прямых линий при различных
условиях восприятия различается очень слабо (рис. 41), но мож-
но отметить некоторое усиление стремительности склона линии,
а следовательно, и большее падение константности восприятия
в следующем порядке: 1) бинокулярное зрение; 2) монокулярное
зрение, глаз левый и неведущий; 3) ведущий глаз через трубку;
4) правый и левый глаз через трубку; 5) неведущий глаз через
трубку и 6) монокулярное зрение ведущего и правого глаза.
В этом перечислении для нас представляет наибольший
интерес распределение первого и последнего мест. В результате
примененного анализа наших экспериментальных данных можно
говорить о подтверждении на данном частном примере теории
Б. Г. Ананьева о распределении энергетических и информацион-
ных функций в деятельности головного мозга между полушария-
ми — правым и левым. Именно этим можно объяснить, почему
Рис. 41. Взаимосвязь константности восприятия формы и наклона предмета
у пожилых.
А — зрение бинокулярное; Б — зрение монокулярное, глаз правый.
Обозначения те же, что на рис. 34

с возрастом левый и неведущий по остроте зрения глаз показы-
вает.более высокий уровень функциональной деятельности.
В предшествующем изложении 'было выяснено, что условия
зрительного восприятия (бинокулярное, монокулярное и через
трубку) оказывают существенное влияние на перцептивную
форму и точность восприятия наклона пожилыми людьми (раз-
личия постоянно статистически значимые), однако сочетание
этих компонентов в результате не дает столь ощутимых различий
(рис. 41, А, Б). Можно предположить, что происходит какая-то
нивелировка влияния объема перцептивного поля на констант-
ность восприятия у пожилых, причем проявляется не снижение
бинокулярного восприятия до монокулярного и т. д., а, напротив,
точность монокулярного (особенно левого глаза) возрастает до
уровня точности бинокулярного зрения. Более отчетливо эта за-
кономерность выступает в подгруппе Л, где отклонения у'—у не
превышают ±0,02. С другой стороны, в подгруппе В в ряде -слу-
чаев (при бинокулярном зрении, восприятии правым .глазом)
отклонения эмпирических данных от теоретических слегка пре-
вышают допустимые пределы (больше- ±0,03). Отсюда, есте-
ственно, можно сделать вывод о некоторых своеобразных функ-
циональных изменениях зрительного перцепта в пожилом воз-
расте.
Индексы константы формы. Степень константности
восприятия формы, выраженная через индекс ZF, несколько сни-
жается в пожилом возрасте 1 по сравнению с периодом возраст-
ной зрелости. Интересно, что уменьшение константы формы,
характерное в целом для группы, менее стремительно для под-
группы А по сравнению с подгруппой В. В старческом возрасте,
как будет показано позднее, профессиональные особенности ока-
зывают еще более заметное влияние на перцептивную константу
формы, чем в зрелом. Все приведенные индексы являются сред-
ними величинами, полученными из индексов Zp, показывающих
степень константности формы для каждой группы и подгруппы
в зависимости от условий зрительного восприятия (рис. 51).
1 При рассмотрении показаний группы пожилых пришлось исключить
экспериментальные данные испытуемой № 7, так как они резко отличаются от
индексов остальных семи испытуемых, у которых данные подчиняются зако-
ну феноменальной регрессии (0недооценивала форму предмета настолько, что недооценка выходила за преде-
лы так называемой проективной, или физиологической, формы, определяемой
закономерностями физиологической оптики, а именно законом угла зрения.
В результате все индексы оказались отрицательными даже при усреднении.
Если расчет для -всей группы вести с учетом данных испытуемой № 7, то по-
лучим чрезмерно низкие показатели, даже более низкие, чем в группе ста-
риков, что, конечно, искажает подлинную картину перцептивной константности
в процессе жизни человека.

Если рассматривать константу формы как функцию условий
зрительного восприятия по соответствующим подгруппам, то вы-
является интересная закономерность. Как неоднократно указы-
валось, большинство исследователей (Okada, 1961) считают, что
константа формы падает в следующем порядке в зависимости от
условий зрительного восприятия: 1) -бинокулярное, 2) моноку-
лярное, 3) монокулярное при ограничении поля зрения. Однако
в этих исследованиях не учитывалось, какой именно глаз изу-
чается— правый, левый, ведущий или неведущий по какой-либо
функции (например, по остроте зрения), или, возможному раз-
ных -испытуемых при монокулярном восприятии изучались разно-
именные глаза.
Выполнение требований, необходимых с нашей точки зрения,
приводит к некоторой дифференцировке константы формы «в за-
висимости от условий зрения. Вышеуказанная тенденция падения
константы формы по мере ограничения перцептивного поля в на-
шем исследовании наблюдается в подгруппе А и по средним дан-
ным для всей группы пожилых при условии исключения из них
данных испытуемой № 7. Происходит некоторая инверсия в по-
рядке падения константы формы в подгруппе В и по средним
данным для всей группы пожилых без исключения данных ис-
пытуемой № 7. Наблюдается перестановка; порядок падения
константы формы следующий: 1) бинокулярное восприятие,
2) монокулярное при ограничении поля зрения, 3) монокулярное
восприятие без ограничения поля зрения.
Подобная перестановка уже наблюдалась однажды — в груп-
пе дошкольников, где ограничение монокулярного поля зрения
увеличивало константу формы. Можно предполагать, что в груп-
пах пожилых наблюдается обратный процесс — процесс инволю-
ции данной функции: видимо, в эти группы глубже проник раз-
рушающий процесс старения.
Следующий факт снова подтверждает теорию Б. Г. Ананьева
о регулирующей роли больших полушарий головного мозга
в пространственной ориентации человека, которой мы руковод-
ствуемся при объяснении механизма перцептивной констант-
ности. Именно в подгруппе В и по средним данным для всей
группы пожилых отчетливо проявляется асимметрия глаз, осо-
бенно без ограничения монокулярного поля зрения, асимметрия
правосторонняя и совпадающая с асимметрией по остроте зре-
ния. Но показатели в этих же группах, особенно в подгруппе В,
очень заметно снижаются. Таким образом, получена правосто-
ронняя асимметрия, в то время как мы неоднократно отмечали
более высокое развитие данной функции у левого глаза. Также
отмечалось, что асимметрия перцептивной константности чаще
не совпадает, чем совпадает, с асимметрией остроты зрения.
Инверсия в группе пожилых, вероятно, связана с тем, что энер-
гетические ресурсы ведущего глаза у испытуемых как бы израс-

ходовались и «константность восприятия этого глаза упала ниже
«критической», т. е. ниже, чем константа неведущего глаза, ко-
торый сохранил прежний уровень, но теперь стал ведущим по
перцептивной константности.
Эти предположения .подтверждают данные подгруппы А и
средние данные (при исключении данных исп. № 7), где наблю-
дается тенденция к ослаблению асимметрии, а в некоторых слу-
чаях имеется полная симметрия монокулярных систем, но все
это на очень высоком уровне. Видимо, в этой подгруппе процесс
падения перцептивной константности только начался, ведущий
глаз постепенно теряет свое -ведущее положение в данной функ-
ции, но, так как .перцептивная константность у этих испытуемых
в связи с профессиональными навыками была развита до весьма
значительного уровня, этот уровень до сих пор сохранился.
Вариативность оценок стандартного объекта независимо от
структуры перцептивного поля и условий зрительного восприя-
тия в группе пожилых уменьшается по сравнению с другими воз-
растными группами (детей, подростков, стариков), но увеличи-
вается по сравнению с группой возрастной зрелости
(рис. 23, А, Б). Наше представление о механизме старения этой
зрительной функции уточнится, если о вариативности оценок
формы в пожилом возрасте судить не по средним данным, а рас-
сматривать их по соответствующим подгруппам (рис. 51).
Оказывается, что константность восприятия наибольшая
•в подгруппе Л, несколько меньшая по средним данным при
исключении показаний испытуемой № 7, еще меньше вместе
с данными этой испытуемой и наименьшая в подгруппе В. Диа-
пазон крайних оценок по подгруппам сохраняет ту же тенден-
цию, естественно, становясь во много раз шире. Этот факт гово-
рит о том, что ослабление функции не происходит (или оно не
столь стремительно) при наличии устойчивых навыков измери-
тельной деятельности, связанных с профессиональными особен-
ностями.
Константа величины
Метод абсолютных оценок
Взаимосвязь оценки линейной величины
предмета и его перцептивного угла мак до на.
Прямолинейная связь обнаружена для правого глаза при огра-
ничении поля зрения трубкой (максимальные отклонения эмпи-
рических данных от теоретических не достигают ±0,01); моно-
кулярное восприятие правым и левым глазом дает почти прямо-
линейную связь (отклонения достигают ±0,03), а также
бинокулярное зрение (рис. 42, А, Б) дает приблизительно прямо-
линейную связь (отклонения слегка превышают ±0,03), что с не-
которой натяжкой допускается. При остальных условиях восприя-

тия невозможно говорить о прямолинейности этой взаимосвязи
(разница между у'—у достигает ±0,14); позднее, в старческом
возрасте, эти отклонения увеличиваются еще больше (до ±0,28),
хотя при некоторых перцептивных условиях (бинокулярное вос-
приятие и восприятие монокулярное без ограничения — ведущим
и неведущим по остроте зрения глазом) прямолинейность все же
наблюдается.
Эти различия между экспериментальными данными при раз-
ных условиях зрительного восприятия подтверждаются статисти-
ческой проверкой: фактор ограничения поля зрения постоянно
значим на уровне 1—5%, что вполне надежно. Различия между
бинокулярным зрением и восприятием правого глаза без огра-
ничения поля зрения значимы на уровне p<0,05, Fх =10,51; раз-
личия с левым и ведущим глазом несколько более значительны:
Fx=28,1 и 26,0, Fx<0,01; наиболее значимы различия бинокуляр-
ного зрения с показаниями неведущего по остроте зрения глаза,
поле зрения которого также неограниченно: Fx =520,0, р<0,001;
ограничение монокулярного поля зрения правого, левого и не-
ведущего глаза трубкой оказывает довольно заметное влияние,
различия между ними значимы на 5%-ном уровне достоверно-
Рис. 42. Взаимосвязь константности восприятия величины предмета
и наклона предмета у пожилых (метод абсолютной оценки).
А — средние данные для всей группы: 1 — бинокулярное зрение; 2 — зрение моноку-
лярное, глаз, ведущий по остроте; 3 — зрение через трубку, глаз, ведущий по остроте;
Б — данные для подгрупп А и В зрение монокулярное, глаз, ведущий по остроте.

сти, соответственно = 14,4, 9,8 и 10,2; а такое же ограничение
ведущего глаза влияет несколько глубже: F х = 16,2, р>0,01.
Значит, наибольшее влияние оказывает ограничение поля зре-
ния на ведущий по остроте зрения глаз, а наибольшие различия
наблюдаются между бинокулярным и монокулярным зрением
неведущего глаза. Последнее явление можно довольно просто
объяснить меньшим развитием данной функции неведущего гла-
за, что вполне логично. А по поводу первого наблюдения можно
высказать предположение: при недоразвитости функции (т. е.
константности восприятия) как у детей дошкольного возраста,
так и у стариков при дряхлении ограничение поля зрения ока-
зывает положительное влияние на константность восприятия;
в зрелом же возрасте этот фактор оказывает совершенно проти-
воположное действие, что связано с тем, что в развитом состоя-
нии константность перцепции выше благодаря дополнительным
указателям величины и формы, которые находятся в поле зрения;
у детей и стариков, наоборот, дополнительные элементы только
утомляют глаз, обременяя его дополнительной различительной
работой, отчего перцептивная константность падает. Отсюда
можно утверждать, что ведущий глаз дольше других сохраняет
тенденцию, присущую зрелому возрасту.
Дифференцировка между монокулярными системами совер-
шенно отчетливая, но разница между ведущим и неведущим по
остроте зрения глазом больше, чем между правым и левым. Со-
ответственно значимость различий между ведущим и неведущим
по остроте зрения глазом без ограничения монокулярного поля
зрения достоверна на уровне p<0,01 (Fx = 30,0), а при ограниче-
нии поля зрения трубкой различия увеличиваются: Fx = 798,6,
р<0,001. Различия между правым и левым глазом при любом
поле зрения значимы на 5%-ном уровне надежности (соответ-
ственно Fx= 15,6 и 15,2).
Степень наклоненности объекта влияет на оценку его вели-
чины. Как показала статистическая обработка материала, это
влияние все более существенно по мере того, как усиливается
ограничение поля зрения, что, несомненно, является одним из
признаков старения функции. Проявилась также некоторая тен-
денция меньшего различения небольших отклонений как от вер-
тикали, так и от горизонтали. Здесь следует вспомнить, что имен-
но такая же закономерность наблюдается, но значительно отчет-
ливее в группе зрелых взрослых. Значит, в пожилом возрасте
происходит ослабление этой тенденции, но ослабление находится
в самом начале. Это соображение дает основание ожидать, что
рассмотрение экспериментальных данных по выделенным под-
группам может внести некоторое уточнение в наше гипотетиче-
ское предположение.
Различия между выделенными подгруппами оказались пря-
мо очевидными. В подгруппе А при бинокулярном и монокуляр-

ном восприятии (при любом делении) взаимосвязь обоих ком-
понентов константы полностью прямолинейная (отклонения не
превышают ±0,01), при ограничении монокулярного поля зре-
ния трубкой отклонения резко увеличиваются (до ±0,18 для
неведущего по остроте зрения глаза), однако показания левого
глаза сохраняют приблизительную прямолинейность (отклоне-
ния не превышают ±0,03).
В этой подгруппе основные закономерности влияния ограни-
чения поля зрения сохраняют то же направление, что и в группе
возрастной зрелости.
В подгруппе Вив группе в целом (если исключить данные
испытуемой № 7) прямолинейная связь этих компонентов отсут-
ствует при всех условиях зрительного восприятия, отклонения
эмпирических данных от теоретических на прямой линии, полу-
ченной методом наименьших квадратов, колеблются в диапазо-
не от 0,04 до 0,44. Следовательно, можно сделать вывод, что,
несмотря на одинаковый хронологический возраст испытуемых
выделенных подгрупп, функциональное состояние их зрительного
анализатора оказывается неодинаковым.
Значимые различия между подгруппами уже были показаны.
Теперь следует посмотреть, насколько значительны индивиду-
альные различия в оценке величины предмета в пожилом воз-
расте, хотя логично предположить, что эти различия достаточно
велики. Пожалуй, для этой цели следует обратиться к индиви-
дуальным различиям внутри какой-либо из подгрупп, хотя ка-
чественный анализ уже выявил значительное разнообразие оце-
нок. Возьмем данные испытуемых подгруппы А, как более мно-
гочисленной.
Наибольшая дифференцировка между оценками испытуе-
мых имеется при наибольшем ограничении перцептивного поля,
и по мере увеличения объема восприятия степень различия
уменьшается. Правда, это относится только к монокулярному
восприятию при делении на ведущий—неведущий по остроте
зрения глаз, при делении же на правый—левый значимость раз-
личий надежна лишь на 10%-ном уровне( как без ограничения
поля зрения трубкой, так и при его ограничении). При биноку-
лярном зрении, монокулярном зрении ведущим и неведущим
глазом различия значимы на 5%-ном уровне надежности
(η=84, 84, 81%; Fx = 6,30, 6,83 и 6,6 ) ;при монокулярном
зрении левым глазом, а также при зрении через трубку правым
2
глазом различия менее достоверны: η =78% и 83%; F =4,60
X
и 5,10; p<0,10; при монокулярном зрении правым глазом
2
η =93%; Fx = 17,0; p<0,01; во всех остальных случаях раз-
личия значимы на уровне p<0,001.

Индексы константы величины (Zs1). Константа ве-
личины, выраженная через индекс Zs1, у пожилых (в целом
для группы) значительно выше константы формы (Zs1 = l,01,
ZF=0,84). Если сравнить ее с другими возрастными группами,
то оказывается, что в пожилом возрасте происходит резкое уве-
личение точности метрической оценки величины предмета. Но
при использовании метода абсолютных оценок настолько воз-
растают индивидуальные вариации, что трудно судить о констан-
те величины по средним данным. Этот метод по-прежнему дает
переоценки и недооценки, последнее особенно часто встречается
у испытуемых подгруппы В.
По средним данным, получается, что у пожилых наблюдается
лучшее восприятие величины предмета при условии наибольшего
ограничения перцептивного поля, и по мере уменьшения этого
ограничения константа величины постепенно падает.
Между монокулярными системами нет устойчивого соотно-
шения: нельзя говорить о преобладании правого или левого
глаза при всех условиях зрительного восприятия. Совсем иное
положение при делении монокулярных системна ведущий и не-
ведущий по остроте зрения глаз, где проявляются постоянные
совпадения функциональной асимметрии с асимметрией по
остроте зрения. Но внутри каждого условия соотношение моно-
кулярных систем сохраняется для всех групп одинаковое: при
монокулярном зрении проявляется левосторонняя асимметрия,
при зрении через трубку (исключая средние данные всей груп-
пы) — также левосторонняя.
Для объяснения этих экспериментальных результатов наибо-
лее правдоподобным было бы предположение, что при данной
методике измерения перцептивной константы величины и дан-
ном возрасте значительно увеличивается весовое значение ап-
перцепции в акте оценки величины объекта. По средним данным,
ведущий по остроте зрения глаз у пожилых обладает более вы-
сокой константой величины при любом объеме перцептивного
поля. Однако рассмотрение по подгруппам вносит некоторое
уточнение в это положение. Преобладание ведущего по остроте
зрения глаза сохраняется только в подгруппе В при монокуляр-
ном восприятии без ограничения поля зрения, а в подгруппе А
при всех условиях зрительного восприятия функциональная
асимметрия перцептивной константности не совпадает с асим-
метрией по остроте зрения.
Жесткость оценок стандартного объекта независимо от струк-
туры перцептивного поля и условий зрительного восприятия в
группе пожилых сохраняется почти на одном уровне с группой
зрелых взрослых и стариков, но несколько усиливается по срав-
нению с детьми и подростками.
Для лучшего представления о механизме старения этой функ-
ции человека рассмотрим вариативность оценок величины пред-

мета по выделенным подгруппам в зависимости от профессио-
нальных особенностей и при условии исключения данных испы-
туемой № 7 (рис. 36, А, Б).
Константность восприятия, если ее понимать как постоянст-
во оценок пространственной характеристики предмета, наиболь-
шая среди пожилых в подгруппе А, несколько уменьшается при
исключении данных испытуемой № 7. Наиболее широк диапа-
зон вариативности в подгруппе В. В этой последовательности
проявляется значение навыков измерительной деятельности, при
наличии которых происходит меньшее ослабление функции; ре-
грессивное влияние процесса старения на ней почти не сказа-
лось.
Метод оценки величины предмета по линейке
при участии зрительного контроля
Взаимосвязь оценки линейной величины пред-
мета и его перцептивного наклона, оцененного
с помощью стрелки. В данной серии экспериментов пока-
зателем константности величины при ее восприятии можно счи-
тать склон прямой линии, полученной методом наименьших квад-
ратов, поскольку отклонения от нее по средним данным для всей
группы пожилых вполне допустимы y'—у = 0,00—0,03) как при
бинокулярном зрении, так и при монокулярном (расчет прове-
ден как для правого—левого глаза, так и для ведущего—неведу-
щего глаза).
На рисунке 43, А, Б отчетливо показано, что константа вели-
чины бинокулярного восприятия значительно устойчивее: склон
Рис. 43. Взаимосвязь константности восприятия величины и наклона
(линейка и стрелка) у пожилых.
А — зрение бинокулярное; Б — зрение монокулярное, глаз, ведущий по остроте.
М — среднее; А и В — подгруппы

прямой линии, показывающей стабильность оценки величины
предмета в зависимости от его положения в пространстве, не
такой крутой, как склон прямых линий, полученных при моно-
кулярном зрении. И хотя это различие на первый взгляд не
кажется особенно принципиальным, однако статистическая про-
верка показала, что фактор ограничения поля зрения при дан-
ной экспериментальной процедуре значим на достаточно досто-
верном уровне (отличие от бинокулярного зрения показаний
правого, ведущего и неведущего по остроте зрения глаза на
1%-ном уровне: Fx = 46,0, 16,7 и 18,3; η2x =98, 92 и 93%; р<0,01;
2
а для левого глаза —на 5%-ном уровне надежности: η =89%,
Fx= 11,5).
Благодаря крупному масштабу на рисунке 43, Б заметно,
что кривые, построенные по данным монокулярного восприятия,
идут почти параллельно друг другу и имеют более стремитель-
ный склон, а кривая бинокулярного зрения образует с ними до-
статочно заметный острый угол (рис. 43, А). Но резкого отличия
монокулярного зрения от бинокулярного, отмечаемого некото-
рыми исследователями, в эксперименте не обнаружено.
Дифференцировка между монокулярными системами при де-
лении на правый—левый глаз значима на 1%-ном уровне, а при
делении на ведущий—неведущий по остроте зрения глаз значи-
мость различий увеличивается до p<0,001 (соответственно
η2x =94% и 99%, Fx = 19,25 и 189,0).
При рассмотрении экспериментальных данных по выделен-
ным подгруппам выясняется, что подгруппа А имеет при всех
условиях перцепции прямолинейное соотношение этих двух ком-
понентов константности (отклонения не превышают ±0,02).
Подгруппа В сохраняет прямолинейность взаимосвязи перцеп-
тивной величины и точности оценки угла отклонения предмета
от вертикали только при монокулярном зрении (отклонения до-
стигают ±0,02), а при бинокулярном восприятии отклонения
эмпирических данных от теоретических на прямой линии дости-
гают ±0,05, так что формула у' = ах + b не применима.
Для подгруппы В характерна систематическая сверхкон-
стантность, в то время как данные подгруппы А полностью под-
чиняются закону феноменальной регрессии. При статистической
проверке различия между этими подгруппами оказались доста-
точно глубокими: t= 17,7; n= 12; p<0,001.
Степень наклоненное предмета, несомненно, влияет на точ-
ность оценки величины предмета, но влияние это дифференциро-
ванное в зависимости от условий перцепции. Так, например, при
бинокулярном зрении имеет значение только начало отклонения
объекта от фронтально-параллельной плоскости (между cos 0,95

и cos 0,80; / = 3,74, /?<0,01), сильное наклонение к горизонталь-
ной плоскости уже оказывается незначительным (р>0,10).
Индивидуальные различия при бинокулярном восприятии
оказались незначимыми η=65%; Fx=2,5; p>0,10 ), но моно-
кулярное восприятие сохраняет индивидуальную дифференци-
ровку, особенно по данным ведущего по остроте зрения глаза:
η2 = 87%; Fx=9,49; p<0,05.
Статистическая проверка значимости моторного фактора
показала, что двигательная система в пожилом возрасте посте-
пенно начинает утрачивать метрическую точность, но этот про-
цесс находится на самом начальном этапе. Включение двига-
тельной сферы в исследование константности величины оказа-
лось очень важным при бинокулярном восприятии и при
восприятии левым и ведущим по остроте зрения глазом (соот-
ветственно η2 =96, 97 и 95%; Fx =27,6, 42,33 и 25,8; p<0,01),
X
влияние этого фактора при восприятии неведущим по остроте
зрения глазом уже несколько меньше: η =87%; Fx =9,0;
p<0,05, а при восприятии правым глазом влияние становится
недостаточно достоверным: Fx=5,5, p<0,10, но все же довольно
заметно: η =80%. В старческом возрасте этот фактор оста-
нется значимым только при бинокулярном восприятии. Конечно,
влияние этого фактора следует проследить по подгруппам: воз-
можно, динамика влияния проявится точнее.
Действительно, для подгруппы А двигательный фактор ока-
зывается постоянно значимым на 5%-ном уровне, а для ведуще-
го глаза значимость увеличивается до 1%-ного уровня (соответ-
ственно: η2 =89, 92, 87, 89 и 97%; F =11,0; 14,6; 9,16; 10,7 и 37,7;
х
p<0,05 и р<0,01).
В подгруппе В иная тенденция: при бинокулярном зрении
η; =94%; Fx=21,9; p<0,01; для правого и ведущего глаза это
2
влияние несколько меньше (соответственно η =78% и 74%;
х
Fx = 4,60 и 4,00; p<0,10), и наконец, на левый и неведущий по
остроте зрения глаз этот фактор не оказывает никакого влияния
соответственно η =36 %и 54%; Fx=0,70 и 1,60; p>0,10) .
Как видим из этого анализа, навык измерительной деятель-
ности оказывает серьезное влияние на точность оценки величины
в пожилом возрасте; этот навык сохраняет точность метрических
оценок моторной системы организма в начале процесса старе-

ния. Отсутствие подобного навыка сказалось, в том, что раньше
начался процесс нарушения точности метрических оценок про-
странственных характеристик предмета в двигательной сфере
человека.
Индексы константы величины (Zs2). Анализируе-
мый способ оценки величины предмета дает несколько более вы-
сокий индекс для группы пожилых по сравнению с методом
абсолютной оценки (они соответственно равны 0,79 и 0,62), при-
чем монокулярное восприятие имеет индекс выше по сравнению
с бинокулярным.
Константа величины, определенная при участии моторного
звена, несколько выше константы формы для пожилых, опреде-
ленной через сравниваемые объекты; однако если константу
формы вычислять без данных испытуемой № 7, которая вносит
диссонанс в экспериментальный материал по константности вос-
приятия формы пожилыми, то оказывается, что константа формы
выше константы величины у пожилых (Z^_7 =0,84).
По сравнению с другими возрастными группами у пожилых
происходит некоторое снижение константы величины после ее
увеличения до группы зрелых взрослых; это снижение углуб-
ляется в старческом возрасте.
Необходимо сравнить показатели константы величины в по-
жилом возрасте по выделенным подгруппам. И хотя монокуляр-
ное зрение точнее бинокулярного по всем подгруппам, но отчет-
ливого преобладания правого или левого глаза не наблюдается.
Различия между подгруппами Л и В и на этот раз очень суще-
ственные, поскольку данные подгруппы А подчиняются закону
феноменальной регрессии, а в подгруппе В индексы выходят за
пределы этого закона из-за систематических переоценок, в ре-
зультате чего наблюдается сверхконстантность.
По средним данным, у пожилых наблюдается правосторонняя
асимметрия константы величины (Zs2), причем разница между
ведущим и неведущим глазом достаточно заметна (можно до-
полнительно указать, что коэффициент корреляции между ними
равен 0,88).
Во всех подгруппах проявилась функциональная асимметрия,
не совпадающая с асимметрией по остроте зрения. Эту тенден-
цию, быть может, можно объяснить следующим образом: по-
скольку большинство испытуемых-в группе пожилых имеет лево-
стороннюю асимметрию по перцептивной константности, а по
роду своей работы у испытуемых подгруппы А основная нагруз-
ка измерительной деятельности пришлась на правый глаз, то
в результате эксперимента он дал более высокие индексы.
Вариативность оценок величины стандартного объекта неза-
висимо от структуры перцептивного поля и условий зрительного
восприятия по возрастным срезам при данном способе определе-

ния константы величины (рис. 26) сохраняет ту же тенденцию,
что и вариативность абсолютных оценок величины предмета
(рис. 36): от детей до зрелых взрослых нарастает жесткость
оценок, а начиная с .группы пожилых она снижается; вариатив-
ность индексов увеличивается, а в старческом возрасте она
углубляется, причем это относится не только к средним вариа-
циям для групп, но также и к крайним встретившимся оценкам.
Средние вариации по группам, несомненно, представляют
больший интерес, поскольку они д£ют четко выраженную тен-
денцию различий по подгруппам верхних и нижних границ ва-
риаций. Диапазон средних вариаций различается по подгруппам
незначительно, но слагается он качественно различными путями.
Если в подгруппе А границы приблизительно одинаково раздви-
гаются в обе стороны от возможного диапазона вариаций (0,00—
1,00), то в подгруппе В величина диапазона вариаций опреде-
ляется исключительно верхней границей, недооценок в этой под-
группе не наблюдается.
По крайним вариациям оказалось, что именно в подгруппе А
вариативность намного больше, чем в подгруппе В, и это про-
изошло из-за незначительных недооценок, встретившихся в под-
группе А. Вероятно, здесь снова сказались профессиональные
навыки испытуемых, которым по роду своей деятельности (ин-
женеры-проектировщики строительного института) приходилось
часто иметь дело с проективной величиной, и, они, возможно,
в наших опытах давали вместо перцептивной величины замеры
проективной величины.
Метод оценки величины предмета по линейке
при снятии зрительного контроля
Взаимосвязь сенсомоторной оценки линейной
величины предмета и его перцептивного накло-
на, оцененного в абсолютных единицах и с по-
мощью стрелки. Хотя для большей точности снова при-
шлось обратиться к обоим способам определения отклонения
объекта от фронтально-параллельной плоскости, однако оказа-
лось, что они не имеют принципиальных различий между собой,
по своей тенденции повторяя друг друга, что наблюдалось уже
в других возрастных группах. В обоих случаях отклонения от
прямой линии, полученной методом наименьших квадратов, не-
сколько больше, чем в приведенных примерах предыдущего
параграфа. Можно считать что при бинокулярном восприятии и
при восприятии ведущим по остроте зрения глазом эта взаимо-
связь достаточно прямолинейна (отклонения эмпирических дан-
ных от теоретических не превышают ±0,03), во всех остальных
случаях формула у' = ах+Ь не применима (отклонения достига-
ют ±0,14 (рис. 44, А, Б).

Ограничение поля зрения оказывает существенное влияние
на перцептивную величину. Наибольшие различия обнаружены
между бинокулярным зрением и неведущим глазом (р<0,001),
глубина различий с правым глазом несколько уменьшается
η =92%; Fx — 16,6; р = 0,01) , с ведущим по остроте зрения
глазом различия еще меньше (η =89%; Fx= 10,3; p<0,05);
и, наконец, различия с левым глазом оказались статистически
2
недостоверны: η =56%; Fx = 1,74; р>0,10.
Последнее обстоятельство можно понять, если вспомнить, что
мы неоднократно указывали на большую остроту зрения и точ-
ность восприятия левым глазом у пожилых. Эта особенность,
видимо, сохраняется и в данной серии экспериментов.
Различия между монокулярными системами очень высоки,
особенно при делении на ведущий—неведущий глаз (между
правым и левым глазом и ведущим и неведущим соответственно:
η2 =97% и 99%; Fx=34,25 и 135,0; р<0,01 и р<0,001).
Степень наклоненности предмета влияет на точность оценки
его величины, но при разных условиях это влияние выражается
по-разному. Самое интересное то, что именно при рассмотрении
этого фактора выявляются некоторые трансформации данной
зрительной функции, отчетливо показывающие начало старения.
Рис. 44. Взаимосвязь константности восприятия величины и наклона
у пожилых.
А — абсолютная оценка наклона; Б — оценка наклона с помощью стрелки
1 — бинокулярное зрение; 2 — монокулярное зрение, глаз, ведущий по остроте.

Особенности влияния положения предмета в пространстве на
константу величины при бинокулярном зрении напоминают осо-
бенности перцептивной константности подростков: средние на-
клоны предмета не различаются в своем влиянии на константу
величины, но большие и малые отклонения предмета от фрон-
тально-параллельной плоскости оказывают существенное влия-
ние на перцептивную величину у пожилых. При данном условии
восприятия пожилые как бы возвращаются к уровню ориенти-
ровки в пространстве подростков, опираясь в основном на более
устойчивые плоскости как на исходные для отсчета — вертикаль
и горизонталь.
При ограничении перцептивного поля все более отчетливо
проявляются признаки, характерные для старческого возраста.
Слабое и среднее отклонение предмета от вертикали влияет на
перцептивную величину <в пожилом возрасте, но значительный
наклон к горизонтальной плоскости замечается только до опре-
деленного предела, за которым дальнейший наклон становится
незаметным и незначимым. Эта тенденция характерна для ле-
вого, ведущего, и особенно отчетлива у неведущего глаза.
Индивидуальные различия значимы только при бинокуляр-
ном зрении и при восприятии правым глазом η = 71 % и 86%;
Fx=3,22 и 8,25; p<0,10 и p<0,05). При восприятии левым, ве-
дущим и неведущим глазом индивидуальные различия статисти-
чески незначимы (р>0,10).
То, что имеются достаточно заметные различия между испы-
туемыми при восприятии объекта тем и другим глазом, это по-
нятно и логически объяснимо. Значительную разницу тенденций
при монокулярном восприятии, думается, можно объяснить с по-
мощью теории билатерального регулирования Б. Г. Ананьева,
поскольку данный факт только подтверждает и углубляет те со-
ображения, которые были им выдвинуты.
Снятие зрительного контроля в пожилом возрасте оказывает
серьезное влияние на точность оценки величины объекта; сте-
пень этого влияния зависит от условий перцепции. Наиболее
2
значим этот фактор для ведущего глаза: η =94%; Fx = 20,14;
р<0,01; для неведущего, левого глаза и бинокулярного зрения
влияние зрительного контроля несколько меньше, его статисти-
ческая значимость на 5%-ном уровне (соответственно η =86,
83 и 87%; Fx=S,2; 6,9 и 9,14); на правый глаз его влияние еще
2
слабее: η =78%; Fx =4,60; р<0,10. Проявившаяся тенденция,
как будет показано ниже, углубится в старческом возрасте.

Индексы константы величины (Zs3). Для всей
группы пожилых константа величины, определенная с помощью
кинестезии без непосредственного зрительного контроля, заметно
снижается по сравнению с константой величины, определяемой
при участии визуального контроля. Значительная разница меж-
ду результатами этих двух экспериментальных методик позво-
ляет достаточно четко выделить значение зрительного фактора
в явлении перцептивной константности.
Интересно отметить, что разница между бинокулярным и мо-
нокулярным зрением продолжает увеличиваться в пользу моно-
кулярного восприятия. Эта тенденция была отмечена в преды-
дущей экспериментальной процедуре, когда оценка величины
предмета на линейке происходила под непосредственным визу-
альным контролем. Когда же оценка величины предмета про-
изводится по представлению, да еще с закрытыми глазами,
с опорой только на мышечное чувство протяженности, точность
оценки падает.
Индивидуальное разнообразие продолжает сохраняться и при
данной методике определения константы величины, но теперь
всех испытуемых можно разбить на две новые подгруппы: а —
сохраняют довольно высокую константу величины и при снятии
зрительного контроля (она была у этих испытуемых высокой
и при зрительном контроле, причем довольно близко и точно
соотносилась с абсолютной оценкой величины предмета); б —
углубляют недооценку величины объекта, которая имелась у них
при определении величины предмета под зрительным контролем
и при абсолютной оценке.
Асимметрия монокулярных систем имеется у всех без исклю-
чения испытуемых, что проявилось и в средних данных для груп-
пы пожилых. Асимметрия правосторонняя и не совпадает с асим-
метрией по остроте зрения.
Вариативность индивидуальных показателей при данном спо-
собе определения константы величины у пожилых наиболее ши-
рокая (границы средних вариаций Zs3 от +4,12 до —2,31, диа-
пазон равен 6,37; границы крайних вариаций Zs3 от +11,84 до
— 10,6, диапазон равен 22,44). В ряду других возрастных групп
эта вариативность выглядит как переходная стадия от большей
жесткости оценок зрелых взрослых к старикам (рис. 28, А, Б).
ОСОБЕННОСТИ ПЕРЦЕПТИВНОЙ КОНСТАНТНОСТИ
В СТАРЧЕСКОМ ВОЗРАСТЕ (70-78 ЛЕТ)
В опытах участвовали 7 испытуемых: 4 женщины и 3 муж-
чин, последние в прошлом обладали прочным навыком изме-
рительной деятельности (стаж работы токарями от 5 до 20 лет).
При проведении экспериментов невольно бросилось в глаза,
что некоторые особенности поведения стариков, присущие почти

всем испытуемым данной группы, напоминают поведение детей
в экспериментальной ситуации. Испытуемые этих обеих возраст-
ных групп участвуют в эксперименте с удовольствием и любо-
пытством (чего никак нельзя сказать об испытуемых других воз-
растных групп). И хотя у стариков наблюдается иногда легкое
сомнение в правильности даваемой оценки, >все же они, как пра-
вило, оценивают и форму и величину предмета, как и его поло-
жение в пространстве, довольно определенно и весьма катего-
рично, в чем снова приближаются к группе детей.
Константа формы
Взаимосвязь константы формы объекта и фи-
зического угла его наклона. Средние данные для всей
группы стариков, приведенные в таблице 36, показывают, что
константность восприятия формы в старческом возрасте при
определении ее так называемым константным способом сохра-
няется в чрезвычайно высокой степени, незначительно умень-
шаясь с усилением отклонения предмета из вертикального поло-
жения. Максимальная ошибка для этой группы испытуемых рав-
на 0,12, в то время как константа формы в период возрастной
зрелости подчиняется закону феноменальной регрессии значи-
тельно заметнее: по нашим данным, отклонения достигают 0,17,
а по данным Т. Окада (1961), — 0,33. Если судить по средним
данным (табл. 36), то окажется, что в старческом возрасте про-
исходит дальнейшее увеличение константности восприятия фор-
мы по сравнению с пожилыми людьми (табл. 35). Этот факт,
казалось бы, является следующим кирпичиком в здании доказа-
тельств громадного влияния апперцепции, особенностей индиви-
дуального опыта на уровень перцептивной константности. Одна-
ко действительно доказательным фактором это обстоятельство
становится лишь при рассмотрении экспериментальных данных
по выделенным подгруппам, в зависимости от прошлого про-
фессионального опыта. В подгруппе А (испытуемые, имеющие в
прошлом стаж работы, связанной с измерительными действия-
ми) наблюдается наивысшая константность, отклонения усред-
ненной оценки испытуемого от действительного размера предме-
та уменьшаются до 0,06, а в подгруппе В (испытуемые, не имею-
щие в прошлом опыта таких работ) эти отклонения достигают
0,28. Конечно, эти средние эмпирические данные не характери-
зуют всех особенностей перцептивной константности в старческом
возрасте, они свидетельствуют лишь о некотором общем резуль-
тате эксперимента.
Простое сравнение средних эмпирических данных (табл. 36)
дает основание говорить о существенном влиянии объема пер-
цептивного поля на константность восприятия формы объекта
у стариков. При бинокулярном зрении у стариков наивысшая

Константность восприятия формы (Shc/Shs×100) и наклона предмета
(cos Shc×100) у стариков
Условия зрения
Положение
Монокулярное
Через трубку
стандарта
Биноку-
лярное
правый
левый
веду-
щий
неведу-
щий
правый
левый
веду-
щий
неведу-
щий
0,95
99
99
100
99
99
99
99
100
98
(84)
(88)
(87)
(88)
(86)
(89)
(86)
(89)
(87)
0,80
96
95
96
96
96
93
94
96
95
(74)
(72)
(72)
(72)
(70)
(70)
(72)
(73)
(69)
0,65
96
92
93
93
92
93
90
94
90
(64)
(63)
(63)
(66)
(60)
(64)
(60)
(62)
(62)
0,50
94
88
88
88
88
88
89
88
89
(57)
(56)
(54)
(56)
(54)
(55)
(52)
(56)
(64)
константность; данные монокулярного зрения заметно ниже дан-
ных бинокулярного восприятия. Ограничение монокулярного по-
ля зрения трубкой еще более ухудшает перцептивную констант-
ность при любом делении монокулярных систем (исключение
составляют данные ведущего по остроте зрения глаза, которые
выше при зрении через трубку, чем при монокулярном зрении).
Средние данные дают основание предполагать довольно за-
метную левостороннюю асимметрию, совпадающую с асиммет-
рией по остроте зрения.
Математический анализ полученных экспериментальных дан-
ных выявляет некоторые весьма интересные закономерности
перцептивной константности в старческом возрасте.
Как и у пожилых, у стариков (по средним данным) сохра-
няется полная прямолинейность взаимосвязи эмпирических дан-
ных перцептивной формы объекта и его действительного откло-
нения от фронтально-параллельной плоскости (рис. 45). Прямые
линии получены методом наименьших квадратов. При всех ус-
ловиях зрительного восприятия отклонения эмпирических дан-
ных от теоретических на прямой настолько незначительны (как
правило, не превышают +0,01), что, без всякого сомнения, и
в данном возрасте угол наклона прямой, полученной методом
наименьших квадратов, может служить показателем степени
константности восприятия формы.
Фактор наклона в этом возрасте снова теряет значимость
при восприятии формы объекта, как и у 7-летних детей (Fx=
= 3,15; 1,60 и 0,50; p>0,10), но не полностью; этот фактор сохра-

няет свою значимость при
восприятии ведущим по ост-
роте зрения глазом, особен-
но это четко проявляется
-при ограничении поля зре-
ния трубкой (соответствен-
но Fx=7,00 и 18,0 p<0,05 и
p<0,01). Возможно, что при
старении функции для луч-
шей различительной дея-
тельности ее необходимо
создать наиболее оптималь-
ные условия. К ним в дан-
ном случае относятся: а) от-
ключение от процесса вос-
приятия с худшей остротой
зрения; б) уменьшение еди-
новременного объема пер-
цептивного поля, так как че-
рез трубку перцептивное по-
ле обозревается последова-
тельно, как бы помогая ана-
лизатору сконцентрировать
свое внимание на неболь-
шом количестве объектов,
избавляя его от дополни-
тельной различительной ра-
боты (рис. 46, А, Б, В).
К доказательству этих поло-
жений мы вернемся несколь-
ко ниже.
Что касается интериндивидуальных различий в зависимости от
условий зрительного восприятия, то здесь происходит нивели-
ровка как раз при восприятии ведущим по остроте зрения гла-
зом (Fx=0,67 и 0,31, р>0,10). При восприятии неведущим гла-
зом, а особенно при бинокулярном зрении, обнаруживаются
значимые различия между оценками разных испытуемых (соот-
ветственно Fх= 10,0; 6,80 и 36,4, p<0,05 и p<0,01).
Наше предположение о влиянии объема перцептивного поля
на константность восприятия формы предмета у стариков под-
тверждается статистической проверкой. Оказалось, что значи-
мость различий между бинокулярным и монокулярным зрением
надежна на 5%-ном уровне достоверности при любом делении
монокулярных систем (Fх =6,60 и 9,70, p<0,05). Фактор даль-
нейшего ограничения поля зрения (зрение через трубку) ока-
зывается наиболее значимым (Fx =168; η =99%; p<0,001 ) .
Рис. 45. Константность восприятия
формы предмета в зависимости от его
положения в пространстве у стариков.
1 — зрение бинокулярное; 2 — зрение моно
кулярное, глаз, ведущий по остроте; 3 —
зрение через трубку, глаз, ведущий по
остроте.

Наличие асимметрии монокулярных систем также подтверж-
дается при статистической обработке материала. При моноку-
лярном восприятии значимость различий между данными пра-
вого и левого глаза, так же как и ведущего—неведущего глаза,
надежна на 1%-ном уровне. Эти же различия при ограничении
монокулярного поля зрения трубкой значимы на 5%-ном уровне
достоверности.
Точность восприятия наклона предмета и
степень отклонения его от фронтально-парал-
лельной плоскости. Как общую тенденцию следует преж-
де всего отметить (табл. 36) систематическую недооценку боль-
ших углов, т. е. предмет кажется испытуемым более наклонен-
ным к горизонтальной плоскости, чем это есть на самом деле;
с другой стороны, небольшие углы переоцениваются, т. е. пред-
мет слегка приподнимается по сравнению с его реальным на-
клоном. Эта тенденция отмечалась уже у пожилых, там она была
выражена несколько слабее (табл. 35).
Точность восприятия наклона предмета значительно выше в
подгруппе А, особенно при условии монокулярного восприятия,
хотя монокулярное восприятие точнее и в подгруппе В, по срав-
нению с восприятием при других условиях зрения. Значимость
различий между обеими подгруппами при всех условиях зритель-
ного восприятия достоверна на 5%-ном уровне; эти различия
более значимы при монокулярном зрении по сравнению с бино-
кулярным, исключение составляют оценки наклоненности объек-
та при восприятии неведущим по остроте зрения глазом (где
Fx=6,20 и 2,50 для монокулярного зрения без ограничения и
с ограничением поля зрения трубкой, в обоих случаях p>0,05).
Насколько значима для стариков степень отклонения предме-
та от фронтально-параллельной плоскости для точности узнава-
ния этого наклона? Оказалось, что этот фактор действует диф-
ференцированно в зависимости от условий зрительного восприя-
тия. При бинокулярном и монокулярном зрении он статистически
незначим (соответственно Fx = 3,30; 1,20 и 1,80, p>0,10), но при
более сильном ограничении поля зрения этот фактор начинает
заметно влиять на восприятие (Fx = 6,90, 72,7, p<0,05 и
p<0,001). Подобная тенденция наблюдалась и при анализе зна-
чимости фактора наклона предмета для точности восприятия
формы объекта.
Индивидуальные различия значимы только при восприятии
ведущим по остроте зрения глазом и при бинокулярном восприя-
тии (соответственно на уровне 1% и 5%); при всех остальных
условиях зрительного восприятия индивидуальные различия не-
заметны.
Объем перцептивного поля продолжает оставаться одним из
наиболее значимых факторов и при восприятии наклона пред-
мета у стариков. Некоторое сужение поля зрения — от биноку-

лярного к монокулярному (отдельно сравниваем бинокулярное
с правым, левым, ведущим и неведущим по остроте зрения гла-
зом) — дает оценки, разница между которыми надежна на уров-
не р<0,001; при дальнейшем ограничении поля зрения значи-
мость различий усиливается. Различия между монокулярным
восприятием и зрением через трубку (для каждого глаза отдель-
но) значимы на уровне 1%. Но самое интересное, что нам дал
математический анализ, — это то, что и в данном возрасте у че-
ловека проявляются существенные различия между монокуляр-
ными системами при любых условиях зрительного восприятия
и при любом делении зрительной системы (для правого и левого,
а также для ведущего и неведущего по остроте зрения глаза
они надежны на 1 %-ном уровне).
Таким образом, наше исследование подтверждает имеющееся
в психологической литературе мнение, что одни и те же условия
одинаково воздействуют на константность восприятия формы и
точность оценки отклонения предмета от фронтально-параллель-
ной плоскости, однако в этой общей закономерности наблю-
даются некоторые нюансы и отклонения, свойственные каждому
возрастному периоду жизни человека.
Взаимосвязь константы формы предмета и
перцептивного угла его н а к л о н а. При анализе более
сложной взаимосвязи между видимой формой объекта и его
воспринимаемым отклонением от вертикали выявились чрезвы-
чайно существенные особенности перцептивной константности
у стариков. Как и у пожилых, средние данные группы стариков
маскируют существенные закономерности константности вос-
приятия формы предмета в старческом возрасте.
По средним данным только при бинокулярном 'восприятии
соотношение перцептивной константности формы и точности
оценки наклона не совсем укладывается в формулу прямоли-
нейной зависимости (максимальные отклонения эмпирических
данных от теоретических на прямой линии превышают ±0,03);
однако отклонения значительно уменьшаются при монокулярном
восприятии, в том числе и при ограничении монокулярного поля
зрения трубкой, но при условии деления монокулярных систем
на ведущий и неведущий по остроте зрения глаз (рис. 46, Л,
Б, В). И совсем иная картина, если деление произведено на пра-
вый—левый глаз: отклонения от прямой линии весьма значи-
тельны (у'—у достигает в отдельных случаях ±0,14). Конечно,
в этом случае о прямолинейности взаимосвязи соответствующих
компонентов константности говорить не приходится.
Следует обратить внимание на характер взаимосвязи види-
мой формы и видимого наклона предмета у стариков в зависи-
мости от прошлого профессионального опыта (по выделенным
подгруппам). Для рассмотрения возьмем данные 'ведущего по
остроте зрения глаза. По всем подгруппам при всех условиях

зрения теперь наблюдается полностью прямолинейная взаимо-
связь перцептивной формы и воспринимаемого наклона. Так что
положение прямой, полученной методом наименьших квадра-
тов, целиком характеризует перцептивную константность каж-
дой подгруппы. Склон прямой линии, полученной по данным
подгруппы В, значительно круче угла падения прямой линии
подгруппы А, и расположена она на (графике соответственно ни-
же (рис. 46, Б. В).
Объем монокулярного поля зрения не оказывает заметного
влияния на результат эксперимента, однако отклонения эмпири-
ческих данных от теоретических на прямой при условии ограни-
чения монокулярного поля зрения трубкой несколько больше,
чем без такого ограничения. Графики свидетельствуют о значи-
тельно более высоком уровне константности восприятия формы
у испытуемых подгруппы А по сравнению с испытуемыми под-
группы В.
Данные бинокулярного восприятия особенно показательны в
старческом возрасте. В подгруппе А вообще не наблюдается ка-
кого-либо изменения в оценках формы объекта при перемеще-
ниях его в пространстве (прямая линия параллельна оси абс-
цисс), т. е. имеем случай наивысшей, хотя и не совсем полной,
константности. В подгруппе В, наоборот, наблюдается сущест-
венная зависимость константности восприятия формы объекта
от его поворота к линии зрения. Отсюда становится понятным,
почему средние данные для всей группы стариков плохо укла-
дываются в формулу прямолинейной зависимости.
Итак, особенности константности восприятия формы, отме-
ченные в пожилом возрасте, зависимость данной зрительной
функции от прошлого профессионального опыта еще более от-
четливо проявляются в старческом возрасте, где наличие или
отсутствие навыков измерительной работы дают крайние уровни
перцептивной константы формы.
Индексы константы формы. Степень перцептивной
константности, выраженная через индекс ZF, ДОВОЛЬНО высокая
для данной возрастной группы, если расположить ее в ряду дру-
гих возрастных групп (рис. 51). Правда, индекс константности
в группе стариков ниже индексов всех остальных групп, но стоит
эту группу испытуемых распределить по подгруппам в зависи-
мости от прошлого профессионального опыта, и картина сразу
меняется. Подгруппа А, имевшая в прошлом закрепленные на-
выки измерительной работы, обладает самым высоким индексом
константы формы {ZF =0,98), в то время как подгруппа В, не
имевшая подобного опыта, обладает самым низким индексом
константы формы (ZF =0,63).
Вышеуказанные индексы являются средними величинами,
полученными из индексов ZF, показывающих уровень констан-

ты формы для каждой подгруппы в зависимости от условий
зрительного восприятия. Если рассматривать константу формы
как функцию условий зрительного восприятия, то оказывается,
что монокулярное восприятие точнее бинокулярного, если испы-
туемому по роду своей работы приходилось систематически при-
бегать к прицеливанию или к какой-либо другой точной изме-
рительной деятельности (подгруппа Л), но, с другой стороны, эта
тренированность зрительного восприятия сказалась на обоих
глазах, поскольку разница между индексами правого и левого
глаза, а также и ведущего и неведущего глаза (здесь исключе-
ние составляют данные зрения через трубку) весьма невелика.
В подгруппе В, где испытуемые не имели измерительных на-
выков, константы правого и левого глаза почти одинаковы, но
константы ведущего и неведущего по остроте зрения глаза
разнятся довольно отчетливо.
Вариативность оценок формы объекта в старческом возрасте
увеличивается по сравнению с пожилым, однако не достигает
вариативности оценок у детей (рис. 23, А, В). Если границы ва-
риаций в подгруппе А слегка раздвигаются по сравнению с груп-
пами испытуемых от 20 до 60 лет, то ъ подгруппе В опять ска-
залось отсутствие навыков точного восприятия метрических
характеристик объекта.
Этот факт говорит об ослаблении константности восприятия
формы по мере старения человека. Но ослабления функции не
происходит, если человек имеет достаточно устойчивый навык
измерительных работ, что связано с усилением константы
формы.
Константа величины
Метод абсолютных оценок
Метод определения перцептивной константности с помощью
метрической (т. е. в сантиметрах) оценки перцептивной величи-
ны предмета и абсолютной (т. е. в градусах) оценки 'видимого
угла наклона предмета для некоторых испытуемых группы ста-
риков оказался настолько затруднительным, что трое из них
(подгруппа В) совершенно не участвовали в этой серии экспе-
римента. А из оставшихся четырех только один смог оценивать
угол отклонения объекта от вертикали в градусах, остальные
ограничились оценкой (в сантиметрах) видимой величины пред-
мета.
Некоторое ограничение экспериментального материала вы-
нуждает сузить объем аналитического исследования особенно-
стей перцепции в старческом возрасте, определяемых с помощью
метода абсолютных оценок.
Взаимосвязь оценки линейной величины
предмета и его перцептивного н а к л о н а. Поскольку

мы всюду пользуемся средними величинами, полученными из эм-
пирических дат, а не самими эмпирическими данными, то пред-
ставляется вполне правомерным использование средних величин
экспериментальных данных этой серии для основных способов
математического анализа, которые применялись для других воз-
растных групп, хотя количество усредняемых данных значитель-
но уменьшилось.
Функциональную взаимосвязь между перцептивной величи-
ной предмета и его воспринимаемым углом отклонения от фрон-
тально-параллельной плоскости можно рассматривать в целом
для всей группы стариков и также отдельно для подгруппы А.
Применение формулы прямолинейной зависимости показы-
вает, что только при бинокулярном восприятии между оценкой
величины предмета и оценкой степени его наклоненности су-
ществует функция типа у' = ах + b (отклонения эмпирических
данных от прямой линии не превышают ±0,03). При всех осталь-
ных условиях зрительного восприятия прямолинейная взаимо-
Рис. 47. Взаимосвязь константности восприятия величины предмета
й его положения в пространстве (абсолютная оценка) у стариков.
А — средние данные; Б — данные по подгруппе А.
Остальные обозначения те же, что на рис. 45

связь отсутствует (разница у'—у достигает ±0,28). Вышеука-
занные выводы относятся как в целом ко 'всей группе стариков,
так и к подгруппе А (рис. 47, А, Б).
При данных экспериментальных условиях ограничение поля
зрения не оказывает сколько-нибудь значимого влияния на оцен-
ку величины предмета (РЕ постоянно выше 5%-ного уровня,
исключение составляет только восприятие левым глазом, где
различия между монокулярным зрением и зрением через трубку
оказались значимыми: Fx = 32,25, р<0,01). Совсем иное дело —
дифференцировка между монокулярными системами, которая
при всех условиях зрительного восприятия значима на уровне
1%. Следовательно, асимметрия зрительной системы сохраняет-
ся на достаточно надежном уровне и в старческом возрасте.
В этой части эксперимента фактор навыка измерительной
деятельности уже не оказывает никакого влияния на точность
оценки величины предмета (различия между подгруппами А и В
при всех условиях статистически незначимы, p>0,05).
Степень наклоненности предмета также перестает влиять на
точность оценки его величины (Fx =2,10, р>0,10).
Помимо всего прочего, стираются индивидуальные различия
в оценке величины, вернее, они имеются, но статистически значи-
мость их чрезвычайно мала (0,10>p0,05).
На основании изложенного в этой части работы можно сде-
лать некоторые гипотетические предположения. Так как все из-
вестные нам факторы (условия зрительного восприятия, индиви-
дуальные различия, величина ретинального изображения, про-,
фессиональные особенности и т. д.), обычно оказывающие
влияние на константность восприятия, теряют свою значимость
в старческом возрасте, видимо, начинает действовать какой-то
новый фактор, который до сих пор не проявлял своего влияния
или просто не учитывался в исследовании, а быть может, его
просто не было до данного возрастного периода. Скорее всего
это фактор неврогенного характера, и связан он не только с
дряхлением физиологических функций организма, и в частности
зрительной системы, как периферической, так и центральной, но
также с уровнем сохранности более 'высоких психических функ-
ций и состояний человека, которые характеризуют его как це-
лостную личность. Следовательно, можно сделать заключение
о какой-то «изработанности» нервной системы и ее функций
в старческом возрасте. Этот вывод подтверждается в следую-
щем разделе, где рассматриваются индексы константы вели-
чины.
Индексы константы величины (ZS1 ). Константа
величины, выраженная через индекс ZS1 у стариков значитель-
но ниже константы формы (соответственно 0,78 и 0,48). Если
сравнить ее с константой других возрастных групп (рис. 54),

то оказывается, что в старческом возрасте происходит снижение
точности метрической оценки величины предмета; особенно это
относится к подгруппе В, не имевшей в прошлом опыта измери-
тельных действий, где недооценка величины объекта выходит
за пределы «закона угла зрения», что в результате дает отрица-
тельные индексы. Отчетливо выступает лучшее восприятие ле-
вым глазом, особенно в подгруппе А, даже бинокулярное вос-
приятие менее точно.
Итак, с помощью индексов перцептивной константы величины
выясняется более существенная разница между выделенными
подгруппами, чего не смог дать статистический анализ эмпири-
ческих данных. Отмеченная в предыдущем разделе асимметрия
зрительной системы подтверждается при выражении эмпириче-
ских данных через индексы Брунсвика—Тоулесса. Асимметрия
левосторонняя и не совпадает с асимметрией по остроте зрения.
Вариативность индексов константы величины у стариков поч-
ти не увеличивается (рис. 36, А, Б) по сравнению с испытуемыми
пожилого возраста (соответствующие диапазоны вариаций: у по-
жилых — 5,49, у стариков — 5,37).
Метод оценки величины предмета по линейке
при участии зрительного контроля
Данная серия экспериментальной процедуры представляет,
на наш взгляд, весьма существенный момент в исследовании,
так как дает фактический материал о взаимодействии разных
сенсорных модальностей в определенной функциональной дея-
тельности человека при его старении.
Взаимосвязь оценки линейной величины пред-
мета и его перцептивного наклона, оцененного
с помощью стрелки. Как и в константе формы, показате-
лем константности восприятия величины объекта можно считать
склон прямой линии, полученной методом наименьших квадра-
тов, поскольку отклонения эмпирических данных от теоретиче-
ских на прямой не превышают ±0,03, что вполне допустимо
(рис. 48, А, Б). Взаимосвязь между линейной величиной пред-
мета, оцениваемой испытуемым по линейке, и cos угла откло-
нения предмета от фронтально-параллельной плоскости, оценен-
ным испытуемым при помощи стрелки (здесь в обоих случаях
включается двигательный фактор), с большой точностью укла-
дывается в формулу у' = ах+b, причем прямолинейность, как
показывают экспериментальные данные, не зависит от условий
зрительного восприятия (т. е. она сохраняется как при биноку-
лярном восприятии, так и при монокулярном).
Статистическая обработка материала показала, что, действи-
тельно, фактор ограничения поля зрения при данной экспери-
ментальной процедуре незначим (/?>0,10). Но продолжает иметь

большое значение то обстоятельство, каким именно глазом смот-
рит испытуемый: правым или левым, ведущим или неведущим
по остроте зрения; дифференцировка между монокулярными си-
стемами постоянно значима на уровне р<0,001.
Фактор навыка измерительных действий (данные подгрупп А
и В) не оказывает статистически значимого влияния ни на точ-
ность восприятия величины объекта, ни на точность восприятия
его отклонения от вертикали (в обоих случаях р>0,05).
В старческом возрасте степень наклоненности предмета не
влияет на точность оценки его величины и отклонения от фрон-
тально-параллельной плоскости; при оценке того и другого ин-
дивидуальные различия незначимы статистически.
Статистическая проверка значимости моторного фактора по-
казала, что при старении двигательная система постепенно те-
ряет, если можно так выразиться, «чувство метрической харак-
теристики тел». При бинокулярном зрении этот фактор значим
на довольно высоком процентном уровне (Fx =27,7, p<0,01),
Рис. 48. Взаимосвязь константности восприятия величины (линейка)
и наклона (стрелка) предмета у стариков.
А — зрение бинокулярное; Б — зрение монокулярное, глаз, ведущий по остроте.
Обозначения те же, что на рис. 46

но при монокулярном восприятии он оказывается незначимым
в любом случае.
Это стирание различий, возможно, частично объясняется еще
и тем, что отмеривание производилось постоянно одной и той же
рукой. Влияние последнего обстоятельства, быть может, усили-
вается с возрастом, так как в других возрастных группах оно
не имело заметного значения.
Индексы константы величины (ZS9 ). Этот способ
определения перцептивной константы дает значительно более
высокие индексы, чем способ абсолютной оценки (соответствен-
но ZSt =0,48, ZS1 =0,72). Особенно значительная сверхконстант-
ность при данном способе измерения наблюдается при моноку-
лярном зрении, а данные одного из испытуемых (исп. № 6) по-
казывают чрезвычайную сверхконстантность. Для получения
средних данных мы исключили из расчетов все ZSi > 150, как
это делают и другие исследователи. В результате получен сред-
ний индекс для группы стариков: Zs, =0,72, что несколько ниже
константы формы у стариков, определенной константным спо-
собом (ZF =0,78), но значительно выше константы величины,
определенной способом абсолютной оценки (ZSx =0,48).
Если сравнить группу стариков с другими возрастными груп-
пами, то оказывается, что в старческом возрасте происходит
дальнейшее снижение кинестетической константы величины по
сравнению с пожилыми, но она остается на более высоком уров-
не, чем у детей и подростков (рис. 58).
Выводы, полученные в предшествующем параграфе, под-
тверждаются индексной системой: различия между подгруппа-
ми, весьма незначительные при монокулярном зрении, довольно
выразительны при бинокулярном. Асимметрия зрительной си-
стемы по данной функции правосторонняя и совпадает с асим-
метрией по остроте зрения (рис. 59, А, Б).
Вариативность оценок видимой величины объекта как край-
них, так и средних сохраняется почти на том же уровне, что и
у пожилых, диапазон несколько увеличился, а верхняя и нижняя
границы вариаций поднялись (рис. 26, А, Б). По диапазонам ва-
риативности подгруппы почти не различаются, но в подгруппе В
наблюдаются более глубокие недооценки (отсюда и отрицатель-
ные индексы). Так что можно сказать, что в подгруппе А не-
сколько большая жесткость в оценках величины объекта, неже-
ли в подгруппе В, но все же этот вывод довольно условный.
Метод оценки величины предмета по линейке
при снятии зрительного контроля
В данной серии экспериментов не смогли участвовать двое
испытуемых из группы стариков: после некоторых попыток вы-
яснилось, что это задание для них непосильно. При закрытых

глазах они теряют пространственную ориентировку, делают не-
сколько хаотичных попыток запомнить точку отсчета на линейке,
но быстро теряют ее. Как правило, показывают значительную
недооценку, и стоит только подключить зрительный контроль,
они отказываются от первоначальной оценки. Испытуемые быст-
ро уставали, и, в конце концов, отказались от участия в опыте.
Таким образом, в эксперименте участвовали 5 испытуемых —
3 из подгруппы Л и 2 из подгруппы В.
Взаимосвязь сенсомоторной оценки линейной
величины предмета и его перцептивного накло-
на, оцененного в абсолютных единицах и с по-
мощью стрелки. Оказалось, что во всех случаях отклоне-
ния эмпирических данных от прямой линии значительно превы-
шают допустимые пределы (у'— y>±0,03). Исключение состав-
ляют данные левого и ведущего по остроте зрения глаза, если
рассматривать их соотношение с оценками перцептивного угла
Рис. 49. Взаимосвязь константности восприятия вели-
чины (линейка без зрительного контроля)
и наклона предмета (стрелка) у стариков.
А — зрение бинокулярное; Б — зрение монокулярное, глаз,
ведущий по остроте
Обозначения те же, что на рис. 46.

наклона предмета, определенного при помощи стрелки (рис. 49,
Л, Б; 50, Л, Б).
Данные подгрупп при всех условиях зрительного восприятия
совершенно не укладываются в формулу у' = ах + Ь. Статистиче-
ская обработка материала показала, что ограничение поля зре-
ния не имеет значения только для ведущего по остроте зрения
глаза (Fx = 3,10, р>0,10), во всех остальных случаях различия
были достоверны на 5%-ном уровне.
Функциональная асимметрия подтверждается статистикой:
различия между показаниями монокулярных систем (правого и
левого, а также ведущего и неведущего по остроте зрения) со-
храняются на высоком уровне значимости (p<0,001).
Как и при методе абсолютной оценки, степень наклоненности
объекта не влияет на точность оценки его величины, но индиви-
дуальные различия достоверны на 1%-ном уровне надежности.
Влияние зрительного контроля на константу величины в стар-
ческом возрасте оказалось незначимым (Fx = 1,40, p>0,10); осо-
бенно это будет заметно при анализе экспериментальных дан-
ных, выраженных через индекс ZS3 Видимо, это объясняется
тем, что в данной серии экспериментов смогли участвовать толь-
ко те испытуемые, у кого зрительно-моторная координация
сохранилась на достаточно высоком уровне, и стойкость мотор-
ного компонента в этой системе оказалась на уровне «окостене-
Рис. 50. Взаимосвязь константности восприятия вели-
чины (линейка, без зрительного контроля) и наклона
(абсолютная оценка) у стариков.
А — зрение бинокулярное; Б — зрение монокулярное, глаз,
ведущий по остроте. М — средние данные; А — данные под-
группы А

лости». Те же испытуемые, которое отказались от участия в этой
серии, возможно, находятся на стадии полного или почти полно-
го разрушения системы зрительно-моторной координации.
Индексы константы величины (ZSa В целом в
группе стариков константность кинестетической оценки величи-
ны объекта падает при снятии зрительного контроля (ZSb =
= 0,64), но происходит это за счет чрезвычайно низких показа-
телей подгруппы В (ZS3 =0,15). Подгруппа А, где испытуемые
имели опыт измерительных действий, дает необыкновенно высо-
кий индекс (Z53 =0,97). Следовательно, профессиональные осо-
бенности оказывают влияние не только на развитие данной
функции, но также и на ее сохранность при старении организма.
Характерно, что в подгруппе А не имеет значения, каким имен-
но глазом — правым или левым, ведущим или неведущим, смот-
рит испытуемый: разницы в индексах почти нет. Значит, кон-
станта величины в данной серии обязана исключительно мотор-
ному фактору, так как в эксперименте участвует одна рука.
Это предположение подтверждает статистический анализ
экспериментальных данных, проведенный в предыдущем пара-
графе, где были отмечены значимые различия между монокуляр-
ными системами, которые выявились в отчетливой правосторон-
ней асимметрии, совпадающей с асимметрией по остроте зрения.
Но это по средним индексам для всей группы стариков, а по
отдельным подгруппам эта тенденция повторяется в значительно
ослабленном виде, в подгруппе А приближаясь к полной сим-
метрии.
Вариативность индивидуальных показателей при данном спо-
собе определения константы величины наиболее широкая, но
крайние границы вариаций у стариков сужаются по сравнению
с группой пожилых. Это несомненно происходит за счет выбыв-
ших из эксперимента испытуемых подгруппы В, которые в пред-
шествующих сериях обладали наибольшей вариабельностью в
оценках размеров объекта при изменении его положения в пер-
цептивном пространстве.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
КОРРЕЛЯЦИИ МЕЖДУ
ПЕРЦЕПТИВНЫМИ КОНСТАНТАМИ
И ИХ ИЗМЕНЕНИЯ В ИНДИВИДУАЛЬНОМ
РАЗВИТИИ ЧЕЛОВЕКА
Имеется немало исследований по различным перцептивным кон-
стантам, но очень немногие из них пытаются установить корре-
ляции между разными константами и как-то соотнести их с об-
щим явлением константности восприятия 1. Кроме того, резуль-
таты этих немногих исследований не совсем сходятся между со-
бой, а их авторы дают при этом почти противоположные истол-
кования. В то время как Р. Тоулесс (Thouless, 1931) нашел зна-
чительные корреляции между константами величины, формы и
светлоты и настаивал на том, что они действуют как групповой
фактор, в исследованиях М. Шихан (Sheehan, 1938) полностью
отрицается это. Позднее Л. Терстон снова говорит об отрица-
тельной корреляции между константами величины и формы.
Со сравнительного изучения результатов Р. Тоулесса и
М. Шихан начинает свое исследование корреляций перцептивных
констант японский психолог К. Ишии, который в течение не-
скольких лет продолжает поиск общего фактора в феномене пер-
цептивной константности (Ishii, 1961, 1965).
В опытах по константе величины (S), формы (F) и яркости
(В) Р. Тоулесс нашел значительные индивидуальные различия
в оценках видимой величины (Р) сравниваемого раздражителя
(Sc )> когда испытуемые приравнивают его стандарту. Величина
Р следует закону феноменальной регрессии: Р оказывается где-
то между действительной величиной R объекта-стандарта и его
физиологической величиной (S). При помощи величины Р мож-
но подсчитать индексы константности величины, формы и яр-
кости (Zs, ZF И ZB). Затем по формуле Пирсона (произведение
моментов) подсчитываются корреляции (rsF, rss и rFB)
Добавлены корреляции с интеллектуальным тестом (I). Все
корреляции между S, F и В положительны, но значима только
fsF, а гSB и TFB незначимы; все корреляции с интеллекту-
альным тестом отрицательны, из них значима только TSFI
1 При анализе имеющейся психологической литературы по данной про-
блеме был использован обзор исследований, рассматриваемых в работе
К. Ишии (Ishii, 1961).

Следуя двухфакторной теории Ч. Спирмена (Spearman, 1927),
Р. Тоулесс утверждал, что S и F объединяются групповым факто-
ром (феноменальная регрессия, PR—по Спирмену), независи-
мым от фактора G интеллекта.
М. Шихан пыталась выяснить, является ли последователь-
ным влияние индивидуальных различий на разные перцептив-
ные константы, т. е. если испытуемый показывает более высо-
кую (или низкую) константу в одной области, то покажет ли
он также и более высокую (или низкую) константу другой сфе-
ры. Она провела четыре различных эксперимента на величину
(S\, S2, S3, S4), три на форму (F\, F2 и F3) и два на светлоту
(Wx и W2), выбрав для этой цели 25 студенток университета в
качестве испытуемых (1938).
Как и у Р. Тоулесса, индексы константности Zs, ZF и Zw
подсчитываются путем применения феноменальных эквивален-
тов, полученных в этих тестах. Далее подсчитывается ранговая
корреляция по Спирмену psF, Psw и prw- Примечательно,
что все корреляции положительны, среди них есть весьма незна-
чительные, но последние относятся исключительно к корреля-
циям между разными константами. Исключая константу светло-
ты, корреляции между индексами одной константы весьма вы-
сокие и значимые, причем следует отметить, что внутри констан-
ты величины коэффициент корреляции выше, чем внутри кон-
станты формы. Что касается корреляций внутри одной констан-
ты, то, чем более подобны условия, при которых получен индекс,
тем выше-коэффициент.
Кроме этой общей направленности, М. Шихан изучала ва-
риации 9 индексов константности каждого испытуемого. Транс-
формируя индексы в стандартные ряды, она изучала их на каж-
дом испытуемом; только один из 12 дал одинаковую величину
во всех 9 рядах, у остальных наблюдались отклонения в обе
стороны. Большинство испытуемых имели тенденцию отмечать
больше, чем средняя, в какой-либо одной константе, и меньше
средней — в какой-либо другой константе.
Если в S, F и W действует групповой фактор PR, как утверж-
дал Р. Тоулесс, то должно иметь место определенное соотноше-
ние между Zs, ZF, ZW. В экспериментах М. Шихан (Sheehan,
1938) это соотношение проявилось довольно определенно, тем
не менее она отрицает наличие группового фактора и в качестве
определяющих феномен константности приводила различные
внутренние и внешние факторы.
К. Ишии (Ishii, 1961) объясняет это расхождение выводов
двух исследователей тенденциозностью спорящих: если Р. Тоу-
лесс (Thouless, 1931 а, б) обращал основное внимание на корре-
лятивность (общность) перцептивных констант, то М. Шихан
(Sheehan, 1938) придавала большое значение индивидуальным
различиям в константах.

Тщательно проанализировав данные М. Шихан при помощи
факторного анализа (центроидным методом), К. Ишии выделил
5 центроидных факторов и через 6 ортогональных вращений
смог получить 5 общих факторов с простой структурой. И если
встать на точку зрения мультифакторной теории (Thurstone,
1944), то оказываются объяснимыми одновременно и груп-
повой фактор (PR), подчеркнутый Р. Тоулессом, и непоследо-
вательность между константами одного испытуемого, подчерк-
нутая М. Шихан. Помимо этого, измерение перцептивных кон:
стант проводилось Р. Тоулессом и М. Шихан при совершен-
но различных условиях, что, несомненно, сказалось и на вы-
водах.
Итак, встает вопрос об изучении различных перцептивных
констант, измеренных одновременно и при одинаковых усло-
виях, что и было предметом исследования К. Ишии.
Для получения корреляций констант величины и формы
К. Ишии применил метод двухмерных замеров двумя способа-
ми— регулировочным и константным, получая одновременно
замеры константы величины и константы формы. Методы мате-
матического анализа экспериментального материала те же, что
применялись Р. Тоулессом и М. Шихан, но с дополнительным
применением мультифакторного анализа Л. Терстона.
При регулировочном методе определения перцептивных кон-
стант получены следующие тенденции: 1) проявляется закон фе-
номенальной регрессии и для константы величины, и для кон-
станты формы (R>P>S, или R>P>F), т. е. в обоих случаях
0виях (например, когда угол вращения равен 20°) результат экс-
перимента не согласуется с законом феноменальной регрессии,
Zs и ZF получают необычное выражение (Z>100 или Z<0);
3) индексы констант весьма значительно зависят от индивиду-
альных особенностей испытуемых (наиболее выразительно при
самых редуцированных условиях), что соответствует результа-
там Р. Тоулесса и М. Шихан; 4) для константы величины значи-
мым оказывается фактор дистанции наблюдения, угол вращения
не имеет значения для этой константы; в константе формы за-
висимость совершенно обратная, здесь значим фактор отклоне-
ния объекта от линии зрения, но не расстояние; 5) между соот-
ветствующими Zs и ZF получено общее отношение Zs >ZF\
корреляция между ними положительная, хотя и небольшая и
статистически незначимая. Средний коэффициент корреляции
подсчитывается, исключая крайние случаи, такие, как Z>150
или Z< —150, и равен rsF =0,29.
Результаты константного способа измерения перцептивных
констант величины и формы в общем повторяют основные тен-
денции, выявленные при анализе данных регулировочного ме-
тода. Однако некоторые выводы из анализа экспериментальных

данных константного метода отличаются от данных регулиро-
вочного.
На константу формы при константном методе влияет не толь-
ко отклонение объекта от фронтально-параллельной плоскости,
но также и дистанция наблюдения; на константу величины по-
прежнему оказывает влияние только расстояние до объекта.
Между соответствующими Zs и ZF основная взаимосвязь:
Zs >ZF) однако при некоторых особенно неблагоприятных ус-
ловиях восприятия соотношение обратное. Корреляции между
константами различных видов (rSF ) вообще ниже, чем внутри
одной константы (rSs и г FF), причем г SF еще больше умень-
шается по мере увеличения различий в условиях получения этих
констант. Это соответствует выводам М. Шихан.
Анализ матрицы корреляций, по мнению К. Ишии, выявляет
три общих фактора между константами величины и формы. Фак-
тор А автор связывает с дистанцией восприятия, фактор В —
с углом отклонения, и фактор С, предполагает К. Ишии, может
оказаться значимым фактором для обеих констант.
Коэффициент корреляции между константами величины и
формы, полученными регулировочным методом, как правило,
незначителен, за редким исключением. Если крайние сверхкон-
станты и отрицательные константы исключить, то средний коэф-
фициент г SF =0,29, что едва ли может считаться значимым.
Коэффициент корреляции константного метода, как правило,
высок и значим, за редким исключением; средняя его величина
rSF =0,72.
Хотя корреляции между константами, полученными при оди-
наковых условиях для одних и тех же объектов, таким образом,
оказываются явно зависящими от метода измерения, однако
К. Ишии считает, что метод измерения влияет на индекс перцеп-
тивной константы, но не на корреляции между этими индек-
сами.
С последним утверждением К. Ишии, думается, следует
согласиться, даже несмотря на то что экспериментальные дан-
ные самого К. Ишии не подтверждают этого положения.
Далее К. Ишии продолжил свое исследование в очень инте-
ресном направлении, но, к сожалению, опирался на эксперимен-
тальный материал, который не позволял сделать теоретические
выводы. Он нашел интеркорреляции между данными своих ис-
следований константы величины и константы формы и данны-
ми экспериментов его сотрудников по институту: Т. Курода
(Kuroda, 1961). по константе величины движущегося объекта,
экспериментов Цуцуми (1961) по перцептивной форме вращаю-
щегося объекта, экспериментов Я. Мута (Muta, 1961) по кон-
станте видимой скорости, экспериментов С. Шигенага (Shigena-
ga, 1961) по константе громкости и экспериментов. К. Икубо
(Ikubo, 1961) по перцептивной константе веса. Были выбраны

по две константы из каждого опыта и изучена 91 интеркорре-
ляция.
К сожалению, все эти эксперименты были проведены незави-
симо один от другого, причем только некоторые испытуемые уча-
ствовали во всех опытах. Поэтому и число испытуемых для под-
счета корреляций было различным (от 1 до 12), а поскольку
значимость корреляций зависит от числа дат, то иногда более
низкие коэффициенты оказывались более значимыми, чем более
высокие. В общем из 91 корреляции только 13 оказались стати-
стически значимыми.
В результате проведенного исследования К. Ишии обнару-
живает следующие тенденции: 1) между константами одного ви-
да корреляция высокая (например, rs1 s2 =0,98, r, F1F2 =0,73);
2) между сходными константами корреляция также высокая
(например, rS2 F1 =0,63, rS1 F2 =0,95); 3) между совершенно
различными константами сколько-нибудь значительные корреля-
ции вряд ли имеются (например, rswF1 =0,19, rvi w1 =0,08).
Для различных перцептивных констант человека вообще су-
ществует закон феноменальной регрессии, заключает К. Ишии.
Этот факт позволяет понять более высокие интеркорреляции,
однако практически это объяснение ограничивается довольно уз-
ким кругом явлений. В целом ряде явлений константности, ока-
зывается невозможным допущение группового фактора PR, на
чем так настаивал Р. Тоулесс (Thouless, 1931 а, б), поэтому
К. Ишии предполагает, что для явлений константности должен
существовать более чем один общий фактор. Что же касается
причины весьма высокой корреляции между константами вели-
чины и формы, то она объясняется, гипотетически предполагает
К. Ишии, наличием личностных констант σ и K1, взятых из тео-
рии Р. Люнебурга (Luneburg, 1947) о бинокулярном визуальном
пространстве. И в этом же исследовании К. Ишии показывает
теоретически, что обе константы (Zs и Z F) могут быть выве-
дены из основных уравнений теории Р. Люнебурга, а значит,
могут быть и описаны константами о и K.
Экспериментальная проверка этого предположения излагает-
ся в новой работе К. Ишии (Ishii, 1965), где он на эксперимен-
тальном материале выясняет соотношения между константами
формы и величины, с одной стороны, и константами σ и К —
с другой, при условии их одинакового замера на одних и тех же
испытуемых. Прежде всего автор выясняет, какой знак имеет
константа К, т. е. каким по форме кажется человеку его перцеп-
тивное пространство. Оказалось, что кривизна визуального про-
странства у разных испытуемых различна. У одних, причем их
1 σ — положительная константа, обозначающая точность восприятия глу-
бины; К — кривизна бинокулярного визуального пространства, величина ее от
-1 до +1.

меньше, визуальное пространство является гиперболическим
(K<0), у других оно имеет эллиптическую форму (К>0).
Этот эксперимент был проведен повторно через 5 месяцев на
тех же испытуемых, и оказалось, что у большей части испытуе-
мых представление о перцептивном пространстве при всех усло-
виях экспериментальной процедуры довольно устойчиво.
Следующий важный результат, полученный в исследовании
Д. Ишии: константы а и К относятся к групповому фактору меж-
ду константами величины и формы, подтверждая тем самым
предположение И. Акишиге о наличии в феномене константно-
сти фрагментарных групповых факторов помимо общего факто-
ра. Константа К имеет важное значение и для константы вели-
чины, и для константы формы. Более того, доказано, что кон-
стантность восприятия, и особенно константа величины, стано-
вится выше по мере того, как величина К изменяется от +1 к
— 1. Это подтверждается тем, что получены довольно устойчивые
результаты, даже если измерения делаются в разное время или
разными методами, но на одних и тех же испытуемых. Однако
это происходит только тогда, когда эксперименты проводятся
при сравнительно гомогенных условиях, а именно в темной ком-
нате. Чтобы рассматривать константу К подлинно личностной,
необходимо доказать ее значительную стабильность, в известной
степени независимость от внешних, постоянно изменяющихся
условий, и в первую очередь от условий освещенности, прибли-
жающихся к условиям повседневной жизни. Не менее важно
доказать ее устойчивость при изменениях местоположения ис-
пытуемого по отношению к раздражителям. Именно эти пробле-
мы К. Ишии рассматривает как предмет своих будущих иссле-
дований, результатом чего должно явиться более глубокое и
правильное представление о наиболее общих факторах явления
перцептивной константности.
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ДАННЫЕ НАШЕГО
ИССЛЕДОВАНИЯ
Корреляции между перцептивными константами
Наши коэффициенты корреляций как внутри константы ве-
личины, так и между константами величины и формы несколько
ниже коэффициентов, полученных К. Ишии (1961) для этих же
перцептивных констант. Этот факт вполне закономерен, посколь-
ку в экспериментальную процедуру наших опытов были вклю-
чены дополнительные условия, которые углубили индивидуаль-
ные различия, что естественно вызвало понижение коэффициен-
та. Но если исключить вышеуказанные серии экспериментов, то
картина меняется. Для сравнения мы можем взять эксперимен-
тальные данные К. Ишии, которые он получил регулировочным

методом, и прокоррелировать с теми данными, которые он полу-
чил константным методом при определении константы величины,
поскольку он не дает корреляций внутри константы величины,
замеренной регулировочным методом.
Регулировочный метод К. Ишии аналогичен нашему методу
определения константности восприятия величины предмета по
линейке при участии зрительного контроля. В наших экспери-
ментах не был применен константный метод определения кон-
станты величины, но метод абсолютной оценки в какой-то мере
может считаться аналогичным ему.
В нашем эксперименте между этими двумя способами опре-
деления константы величины имеется довольно высокая корре-
ляция: Qs1 s2 53 =0,75, что статистически значимо на 1%-ном
уровне (при n = 10), у К. Ишии между вышеуказанными спосо-
бами определения константы величины проявилась чрезвычай-
но низкая отрицательная корреляция: Qs1s2 =—0,20, стати-
стически незначимая (n=11). Подобным образом можно
сравнить коэффициент корреляции, по данным К. Ишии, кон-
стантного способа определения константы формы и регулиро-
вочного способа определения константы величины, который ра-
вен -0,34.
По данным нашего эксперимента, аналогичный коэффициент
корреляции между индексом константы формы, определенным
константным способом, и индексом константы величины, опре-
деленным по линейке, также незначителен, но все же поло-
жительный QFS2 =0,24. Первое же сопоставление данных
К. Ишии и наших данных полностью опровергает его утвержде-
ние, будто корреляции перцептивных констант не зависят от
способа определения самой перцептивной константы. По его
данным, коэффициент корреляции внутри константы величины
колеблется от 0,99 до 0,96, а внутри константы формы — от 0,92
до 0,81, т. е. обнаружены очень значительные и статистиче-
ски значимые корреляции. Коэффициент корреляции между
константами величины и формы, определенных константным
методом, несколько снижается по сравнению с коэффициентом
корреляций внутри одной константы, но все равно остается
на высоком и статистически значимом уровне: QSF= от 0,90
до 0,63.
Стоило сопоставить эти же моменты перцепции человека, но
определение констант произвести иными способами, и коэффи-
циент корреляции не только резко падает, но и становился отри-
цательным (Qss = —0,20; QSF- = —0,34).
Полученные коэффициенты корреляций в нашем эксперимен-
те значительно выше: внутри константы величины коэффициен-
ты корреляций следующие: Qs1s2 =0,75; Qs2s3 =0,65 и
Qs1s3 =0,60, средний коэффициент для всей группы взрослых
равен 0,67.

Коэффициент корреляции между двумя перцептивными кон-
стантами значительно ниже: QFS1 =0,26, QFS2 =0,24 и
QFS3 = —0,04; средняя для всей группы: QFS =0,15.
Расхождения между нашими данными и результатами, полу-
ченными К. Ишии, объясняются, вероятнее всего, двумя обстоя-
тельствами.
Во-первых, экспериментальная процедура наших, опытов пре-
дусматривала систематическое и целенаправленное подключение
новых измерительных факторов чувствующей системы человека.
Психологически это означает, что испытуемый в эксперименте
имеет больше возможностей проявить себя как интегрирован-
ную личность. Результаты эксперимента показывают особенно-
сти психической деятельности человека, а не только феноменаль-
ное проявление конечного результата этой деятельности, как в
эксперименте К. Ишии и вообще во всех экспериментальных
исследованиях гештальтпсихологов.
Вторая причина чисто технического порядка; можно предпо-
лагать, что она усилила влияние первой причины. Поскольку в
нашем распоряжении не было всех экспериментальных данных
по всем испытуемым японского исследователя, нам пришлось
вычислять коэффициенты ранговой корреляции по средним дан-
ным (сам автор не дает этих корреляций), в то время как рас-
четы на собственном материале мы вели для каждого испытуе-
мого, а затем брали в качестве коэффициента корреляции для
всей группы испытуемых среднюю арифметическую индивиду-
альных коэффициентов, что, несомненно, является более точным
(хотя и более трудоемким). Несколько различная техника рас-
чета могла повлиять (но могла и не сказаться сколько-нибудь
заметно) на конечные результаты статистического анализа. Ко-
нечно, последнее обстоятельство следует иметь в виду, но при-
давать ему чрезмерно большое значение нельзя, так как прин-
ципиального значения оно не имеет.
Средние данные нашего эксперимента (табл. 37) вполне по-
казательны, если говорить в целом о группе взрослых.
Коэффициент корреляции заметно увеличивается с уменьше-
нием различий в условиях получения перцептивных констант.
Этот общий вывод полностью совпадает с результатами экспе-
риментов М. Шихан (1938) и К. Ишии (1961).
Чрезвычайно любопытную дифференцировку в выводы вно-
сит рассмотрение корреляций перцептивных констант по под-
группам. Внутри константы величины во всех подгруппах наблю-
дается довольно широкий разброс коэффициентов, что, несом-
ненно, говорит о некоторой устойчивости уровней константности
восприятия в разных модальностях у испытуемых, и только под-
группа А выделяется заметной устойчивостью коэффициентов
между всеми константами величины. Можно предположить, что
профессиональная деятельность, связанная с образованием не-

которых навыков измерительной работы, сказалась на общем
уровне измерительных способностей человека.
Корреляции между перцептивными константами величины и
формы как в среднем для группы взрослых, так и почти по
всем подгруппам весьма низкие, статистически незначимые и, бо-
лее того, в некоторых случаях отрицательные. Однако и здесь
имеется исключение: в подгруппе // эти коэффициенты высокие
и статистически значимые (табл. 37), видимо, возрастные осо-
бенности здесь сказываются сильнее всего. Этот пока гипотети-
ческий вывод позднее подтвердится на материале других воз-
растных групп.
Таблица 37
Коэффициенты корреляций перцептивных констант у взрослых
Под-
Константы
группы
sts3
"ss
| MFS
Сред-
ние
0,75*
0,65**
0,60**
0,67**
0,26
0,24
-0,04
0,15
/
0,66**
0,76*
0,61**
0,68**
-0,11
0,32
0,03
0,08
//
0,89*
0,50'*
0,58**
0,66**
0,82*
0,71**
0,34
0,73**
А
0,57**
0,58**
0,54**
0,56**
0,15
0,26
-0,11
0,10
В
0,92*
0,74*
0,66**
0,77*
0,37
0,23
0,04
0,19
Примечание. Коэффициенты корреляций, отмеченные знаком *,
значимы статистически на 1%-ном уровне достоверности, отмеченные
знаком **, значимы на 5%-ном уровне; /1 = 10.
Особый интерес для нас представляет рассмотрение степени
симметричности и асимметричности монокулярных систем по по-
лученным индексам перцептивных констант. При сравнении
данных различных возрастных групп (рис. 64) выявляется
тенденция увеличения асимметрии с возрастом; коэффициент
корреляции уменьшается к группе пожилых, затем происходит
постепенное стремление к симметрии, но уровень ее не дости-
гает уровня симметричности монокулярных систем подростков.
Ясное представление о степени функционального развития
монокулярных систем в зависимости от возрастных и профес-
сиональных особенностей дает таблица 38. Прежде всего, асим-
метрия уменьшается при ограничении монокулярного поля зре-
ния. Действительно, мы уже неоднократно наблюдали, как при
редуцировании условий восприятия нивелируются индивидуаль-
ные особенности перцепции. Однако с возрастом влияние огра-
ничения поля зрения уменьшается. В подгруппе II наблюдается
при всех условиях устойчивая степень асимметричности моно-

Условия зрения
Подгруппы
Сред-
ние
/ | // | А | В
Монокулярное
Через трубку
0,74
0,95
0,91
0,92
0,75
0,94
0,86
0,94
0,81
0,94
Средние |
0,80
0,90
0,81
0,88
0,84
Примечания. 1. Все корреляции значимы на 1%-ном
уровне. 2. п = 10. 3. Последняя строчка в таблице означает
степень асимметрии между ведущей и неведущей монокуляр-
ными системами по остроте зрения.
кулярных систем. При монокулярном зрении без ограничения
перцептивного поля углубление асимметрии в подгруппах / и А
выходит за пределы нормы.
Рассмотрение экспериментальных данных по подгруппам да-
ет право сделать два утверждения:
1. Юношеский возраст обладает своеобразными особенностя-
ми, связанными, видимо, с физиологическим становлением орга-
низма; в результате наблюдается резкое падение перцептивной
константности, неравномерное по монокулярным системам.
2. Профессиональные особенности, даже при небольшой ква-
лификации, оказывают заметное влияние на усиление асиммет-
рии монокулярных систем; тем самым, видимо, создаются луч-
шие условия для перцепции, в том числе и для такого важного
свойства восприятия, как его константность.
* *
Мы рассмотрели уровни сформированное• перцептивных
констант в разные возрастные периоды человеческой жизни. Для
получения картины самого процесса формирования перцептив-
ных констант необходимо, отталкиваясь от поперечных срезов,
характеризующих восприятие людей разного возраста, перейти
к изучению продольных изменений перцепции человека. С этой
целью сначала рассмотрим перцептивные константы как функ-
цию возраста, а затем проследим степень взаимосвязанности
различных перцептивных констант (их корреляции) в течение
индивидуального развития человека, что даст представление об
изменениях структуры константности восприятия в целом от дет-
ства до глубокой старости.
Корреляция индексов перцептивных констант монокулярных
систем (группа взрослых)

Перцептивные константы как функция возраста
В результате аналитического изучения эмпирических и ин-
дексных данных по возрастным группам (см. VI—IX гл.) были
обнаружены некоторые особенности константности восприятия
формы и величины предмета и его положения в пространстве,
присущие определенному возрасту человека. При этом прояви-
лась некоторая тенденция изменений перцептивной константно-
сти при переходе от одного возрастного периода к другому. Для
выявления общей линии изменчивости перцептивной констант-
ности с увеличением возраста испытуемых рассмотрим не только
изменения в уровнях перцептивных констант в течение жизни
человека и тенденцию этих изменений, но также и степень
глубины различий между возрастными периодами. Первая
линия анализа связана с рассмотрением полученной шкалы
индексов констант формы и величины, вторая — с результатами
статистической обработки средних величин эмпирических дан-
ных.
Коцстанта формы
Средние индексы, полученные для каждой возрастной груп-
пы, показывают отчетливую зависимость константы формы от
возрастных и профессиональных особенностей человека (рис. 51).
Индексы увеличиваются от группы детей к группе зрелых взрос-
лых. Некоторое снижение наблюдается в группе пожилых, ко-
Рис. 51. Константа формы как функция возраста (данные по
подгруппам)

которое затем усиливается в старческом возрасте. Однако сниже-
ния не происходит, если испытуемый имеет (или имел в про-
шлом) прочные навыки измерительной деятельности, связанные
с основной профессией (подгруппы А у взрослых, пожилых и
стариков). Отмеченная тенденция функциональной зависимости
константы формы от возраста проявляется при всех условиях
зрительного восприятия (рис. 52, А, Б).
Имеет смысл отметить несколько частных особенностей, вы-
ступающих при рассмотрении индексов монокулярного восприя-
тия. Прежде всего, проявляется интересная тенденция постепен-
ного перехода количественного перевеса от левого глаза к пра-
вому по мере увеличения возраста испытуемых до группы
стариков, где снова наблюдается лучшая константность у левого
глаза (рис. 52, Б). При редуцированных условиях восприятия
(зрение через трубку) эта тенденция усиливается; теперь во
всех возрастных группах индексы левого глаза показывают более
высокую константность, чем индексы правого глаза (рис. 53, Б).
Можно предположить существование врожденного преимущест-
ва левого глаза, которое переходит в правостороннюю асиммет-
рию с увеличением практики письма и, возможно, измерительной
деятельности. В тексте неоднократно отмечалось, что у малогра-
мотных испытуемых, как правило, наблюдается левосторонняя
функциональная асимметрия. Функциональное левшество про-
являлось также у многих испытуемых при редуцированных ус-
ловиях зрительного восприятия.
Что касается функционального состояния зрительной систе-
мы по остроте зрения, то при монокулярном восприятии асиммет-
рия по константе формы совпадает с асимметрией по остроте
зрения (рис. 52, А). При этом у стариков и детей ведущий и не-
ведущий по остроте зрения глаз имеет совершенно одинаковые
индексы константы формы. Нужно добавить, что в этих воз-
растных группах различия между остротой зрения обоих глаз
также значительно слабее по сравнению с остальными группа-
ми, хотя полного совпадения асимметрии по остроте зрения и
по перцептивной константности у испытуемых нет, что подчер-
кивалось неоднократно.
Различие в специализации глаз по этим двум функциям под-
тверждается при рассмотрении индексов монокулярного зрения
при ограничении перцептивного поля трубкой (рис. 53, А).
В группе зрелых взрослых функциональная асимметрия не со-
впадает с асимметрией по остроте зрения; во всех остальных
группах разделение зрительной системы по этим двум функци-
ям одинаковое. И это понятно, так как, несомненно, различи-
тельные возможности человека в значительной мере зависят от
его остроты зрения, хотя константа формы ни в коей мере не
сводится нами к более элементарной зрительной функции —
остроте зрения.

. Вариативность индексов по возрастным группам (рис. 23,
А, Б) дает четкую картину зависимости жесткости оценок от
возрастной категории. Наибольшая вариативность оценок —
у детей; в подростковом возрасте она несколько снижается; наи-
меньший разброс оценок у зрелых взрослых, который несколько
увеличивается в пожилом и старческом возрасте. Крайние откло-
нения оценок, наблюдавшиеся в каждой возрастной группе,
в общем повторяют тенденцию средних отклонений, хотя грани-
цы крайних вариаций более выразительны.
Следовательно, константность восприятия формы объекта,
как некоторое постоянство оценок, несмотря на изменение поло-
жения этого объекта в пространстве, отчетливо зависит от воз-
растных и профессиональных особенностей человека.
А теперь рассмотрим, насколько существенны эти различия
между возрастными группами в зависимости от а) условий зри-
тельного восприятия, б) степени поворота объекта (его наклона)
к линии зрения. Поскольку данные по константе формы группы
детей 7-летнего возраста вызывают сомнение (см. гл. VI), то
мы очень кратко остановимся на результатах анализа измене-
ний константы формы от детского к подростковому возрасту.
Представляется, что в период роста и созревания организма
(от 7 до 15 лет) должны происходить значительные изменения
в зрительном восприятии. Наша методика выявила некоторые
качественные особенности отражения детьми пространства, но
количественные данные, к сожалению, недостаточно адекватно
характеризуют эти особенности. И хотя эти данные обработаны
статистически, однако ссылаться на них нет смысла. Оказалось,
что при всех условиях зрительного восприятия различия между
данными 7-летних детей и подростков как по восприятию формы,
так и по восприятию наклона предмета статистически незначимы
(η2х =от 72 до 21%; Fx = от 3,57 до 0,40; p>0,ю); исключение
составляют данные правого глаза без ограничения монокуляр-
ного поля зрения, где имеется статистически надежная разница
η =80%; Fx=6,75; р<0,05) . Возможно, что функциональное
развитие правого глаза начинается раньше, и его показания
более правильно отражают уровень константности восприятия
детей. Это предположение, конечно, нуждается в дальнейшем
обосновании.
Если же рассмотреть точность оценки формы и наклона пред-
мета детьми и подростками не в зависимости от условий вос-
приятия, а в зависимости от отклонения объекта от фронтально-
параллельной плоскости, то различия явные и статистически
достоверные при угле наклона стандарта, cos которых равен 0,95,
0,65 и 0,50 (соответственно: t = 4,04 и 16,4; 4,32 и 7,80; 8,20 и 4,20;
n=9; р<0,01 и р<0,001). Исключение составляют оценки фор-

мы и наклона объекта при cos 0,80, где различия в перцепции
детей и подростков оказались статистически незначимыми
(/ = 0,33 и 0,74; л =9; /»0,10).
Между оставшимися возрастными группами обнаружены су-
щественные различия как в оценках формы объекта, так и в
оценках его наклона, правда, не совпадающие между собой.
В оценке формы объекта более глубоки различия между под-
ростками и взрослыми ^ =93—99%; Т7* =20,0—89,0; /?<0,01
и /?>0,001); между взрослыми и пожилыми различия менее глу-
боки ^ =78—92%; /^ = 8,55—15,7; p<0,05J; приблизительно
на этом же уровне различия между пожилыми и стариками
=70—90%; /^=4,09—14,3; /?<0,10 и /?<0,05). Что же
касается оценки наклона объекта, то существенные различия
обнаружены только между группами пожилых и стариков ^2 =
= 83—97%; /^=6,64—51,0; р<0,05 и /?<0,0lj. Между подрост-
ками и взрослыми, взрослыми и пожилыми различия в оценках
наклона объекта оказались статистически незначимыми при всех
условиях зрительного восприятия Ы = 17—60 %; Fx = 0,03— 1,90;
р>0,10) .
В экспериментах отмечалось, что положение объекта в про-
странстве отражается субъектом довольно точно; формиро-
вание этой особенности пространственного восприятия начи-
нается рано, и, видимо, стабильный период продолжается долго,
и только в старческом возрасте восприятие наклона объекта за-
метно ухудшается. Это предположение уточняется и дифферен-
цируется при рассмотрении точности восприятия формы и на-
клона предмета при каждом отдельном положении (экспозиции)
стандартного объекта. Различия между подростками и взрос-
лыми в константности восприятия формы, оказывается, объяс-
няются различиями в точности восприятия стандарта при двух
средних положениях, когда cos угла равен 0,80 и 0,65 (/ = 2,61 и
4,72; я = 9; р<0,05 и 0,002); в оценках двух других экспозиций
различия статистически незначимы (/=1,14 и 1,19; п=9; /?>0,10).
Отмеченная тенденция несколько ослабляется при рассмот-
рении данных группы взрослых и пожилых. Только при оценке
формы объекта при последней экспозиции стандарта (cos 0,50)
не наблюдается различий между взрослыми и пожилыми (/=0,50,
р>0,10); при всех остальных положениях объекта различия
в оценках этих двух возрастных групп статистически значимы
(/=19,0, 5,26 и 4,20; я=9; /?<0,001 и /?<0,01). При переходе
ЕЯ

к старческому возрасту наблюдаются различия в оценках фор-
мы объекта по сравнению с оценками пожилых людей при всех
экспозициях стандарта (t = 5,47, 4,60 и 3,71; n=9, р<0,001 и
p<0,01); исключение составляют оценки формы объекта при
положении стандарта, когда он образует с плоскостью угол,
cos которого равен 0,80 (t = 1,10, p>0,10).
Константа величины
Метод абсолютных оценок. Наблюдается слабая
тенденция уменьшения средних индексов с возрастом испытуе-
мых (рис. 54). Можно предположить, что к подростковому воз-
расту уже сформирована способность сравнительно точно оце-
нивать величины предмета в сантиметрах и что эта способность
слегка ухудшается по мере старения человека. Однако представ-
ляется, что более правильным было бы рассматривать возраст-
ные показатели с учетом профессиональных особенностей ис-
пытуемых (подгруппы А и В). Если в подгруппе В при переходе
к пожилому и старческому возрасту происходит уменьшение
точности оценки величины объекта вплоть до того, что перцеп-
тивная величина у стариков оказывается меньше проекционной
(отрицательные индексы), то в подгруппе А происходит посте-
пенное и неуклонное повышение индексов от группы зрелых
взрослых к группе пожилых.
Эта же тенденция полностью повторяется при различных ус-
ловиях зрительного восприятия (рис. 55—57). Различия между
показаниями правого и левого глаза при этом способе опреде-
ления константы величины заметно уменьшаются, причем нель-
зя сказать о сколько-нибудь устойчивом преимуществе того или
иного глаза (рис. 56, Б и 57, Б).
Что касается соотношения с асимметрией зрительной систе-
мы по остроте зрения, то наблюдается явное несовпадение диф-
ференциации зрительной системы по этим двум функциям
(рис. 57, A и 58 A). Наименьшая вариативность оценок и при
этом способе определения перцептивной константности по-преж-
нему наблюдается в группе зрелых взрослых (рис. 36, А, Б).
По одним индексам трудно судить о глубине различий между
выделенными возрастными периодами. Статистический анализ
эмпирических данных свидетельствует о серьезных и сущест-
венных различиях в точности оценки величины объекта между
подростками и взрослыми, а также между показаниями взрос-
лых и пожилых (соответственно η2x =83—99%; Fx=6,60—676,0;
р<0,05—0,001) . В обоих случаях имеются существенные разли-
чия при всех положениях стандарта (t=2,94—13,07; n = 9;
p<0,05—0,001).

Дальнейшее старение организма, видимо, не оказало сущест-
венного влияния на данную функцию η =57-78%; Fx = 1,90—
5,00; p>0,10), и только при наиболее редуцированных условиях
зрения (восприятие через трубку) обнаруживаются статисти-
чески значимые различия (η2x =84%; Fx=7,77; p<0,05). Ока-
залось, что заметно различается точность оценки величины пред-
мета пожилыми и стариками в первых двух экспозициях объек-
та, когда он образует угол наклона с фронтально-параллельной
плоскостью, cos которого равен 0,95 и 0,80 (t = 6,80 и 6,60;
п = 9; p<0,001). При дальнейшем наклонении объекта к гори-
зонтали (cos 0,65 и 0,50) точность оценки величины предмета
в обеих возрастных группах приблизительно одинакова (t = 0,85
и 0,50; п = 9; p>0,10).
Точность восприятия самого наклона предмета совершенно
отчетливо зависит от возраста человека и степени упроченности
навыков измерительных действий. Именно последним обстоя-
тельством, нам кажется, объясняются значительные различия
в оценках угла наклона предмета между взрослыми и пожилыми
(испытуемые последней группы — инженеры КБ). Различия
между остальными группами, вероятнее всего, объясняются на-
коплением общего опыта зрительно-различительных навыков
(t=1,89—11,70; n = 9; р<0,10—0,001).
Метод оценки величины предмета по линей-
ке при участии зрительного контроля. Средние
индексы константы величины, определяемые при участии двига-
тельной системы человека (способ оценки по линейке), повто-
Рис. 58. Константа величины как функция возраста (линейка).
Приводятся средние данные и данные бинокулярного зрения

ряют тенденцию, отмеченную для константы формы и для кон-
станты величины при способе абсолютной оценки (рис. 58).
Константа величины достигает высшего развития в периоде воз-
растной зрелости (20—34 года), после чего наблюдается умень-
шение индексов в пожилом (50—60 лет) и старческом (70—
78 лет) возрасте. Индексы константы величины 7-летних детей
и подростков (14—15 лет) оказались наименьшими. Эта тенден-
ция повторяется при всех условиях зрительного восприятия
(рис. 59, А, Б).
Асимметрия зрительной системы, если судить по индексам
константы величины, слабо выражена; у детей, подростков и
взрослых — левосторонняя, у пожилых и стариков — переходит
в правостороннюю; во всех возрастных группах, за исключением
группы 7-летних детей, совпадает с асимметрией по остроте зре-
ния. Вариативность оценок в группах взрослых, пожилых и ста-
риков меньшая, чем у детей дошкольного и школьного возраста,
диапазон вариаций индексов значительно шире (рис. 26, А, Б).
Наличие существенных различий в константности восприятия
величины предмета у людей разного возраста подтверждается
статистической проверкой эмпирических данных. Различия меж-
ду эмпирическими данными точности оценки величины объекта
детей и подростков статистически достоверны на 1%-ном уровне
(/ = 3,016); подростков и зрелых взрослых — на уровне р<0,001
(/=15,1, п = 20); у зрелых взрослых и пожилых различия стати-
стически незначимы (/=1,16; я = 20; /?>0,10). При дальнейшем
старении человека снова наблюдаются более глубокие разли-
чия: / = 7,68; /1 = 20; /?<0,001 (между группами пожилых и ста-
риков).
Что касается точности оценки наклона предмета (т. е. его
пространственного положения) при помощи стрелки, то за-
метных различий при старении не наблюдается (между взрос-
лыми и пожилыми, пожилыми и стариками соответственно:
/ = 0,65 и 0,60; п = 20; /?>0,10). Процесс развития точности оцен-
ки положения объекта в пространстве аналогичен процессу
развития зрительно-кинестетической константы величины: раз-
личия между эмпирическими данными детей и подростков, под-
ростков и зрелых взрослых статистически надежны на уровне
/?<0,001 (соответственно / = 7,953 и 9,9045, п = 20). Следователь-
но, можно сделать вывод о более длительном периоде сохран-
ности двигательно-кинестетической сферы человека по сравне-
нию со зрительной.
Метод оценки величины предмета по линей-
ке без участия зрительного контроля. Способ изме-
рения константы величины путем отмеривания размеров предме-
та «по линейке» при снятии зрительного контроля усиливает
значение двигательно-кинестетического фактора в психическом
процессе перцептивной константности, так как величина объекта

воспроизводится только по представлению при помощи кинесте-
тического чувства и осязания. Оказалось, что эта методика вы-
явления константности восприятия величины дает по всем воз-
растным группам наиболее низкие индексы по сравнению с дру-
гими методиками.
Основная тенденция зависимости константы величины от воз-
раста испытуемых й при данном способе замеров сохраняется
(рис. 60). Наиболее высокий уровень кинестетической констан-
ты величины наблюдается в группе зрелых взрослых. При ста-
рении индексы уменьшаются, немного не достигая индексов кон-
станты величины испытуемых школьного возраста. Отмечен-
ная тенденция зависимости константности от возраста повто-
ряется при всех условиях зрительного восприятия. Индек-
сы бинокулярного восприятия во всех возрастных группах,
кроме группы зрелых взрослых, ниже индексов монокулярного
зрения. Этот факт дает основание предположить, что ограниче-
ние перцептивного поля улучшает условия перцепции при недо-
развитости функции или ее старении. Факты подобного рода
встречались нам неоднократно, и на них указывалось в каждом
частном случае. Различия между эмпирическими данными раз-
ных возрастных групп оказались статистически значимыми
(между зрелыми взрослыми и пожилыми, между пожилыми и
стариками соответственно: /=2,269 и 2,356; п = 20; р<0,05), но
наиболее глубоки различия при формировании константы вели-
чины между подростками и зрелыми взрослыми (/=11,75; п = 20;
/ХОДИ) (рис. 61, А, Б).
Рис. 60. Константа величины как функция возраста (линейка,
без зрительного контроля).
Обозначения те же, что на (рис. 58

В результате аналитического исследования эксперименталь-
ных данных по двум перцептивным константам — формы и ве-
личины — в течение значительного периода жизни человека (от
7 до 78 лет) можно сделать ряд обобщающих выводов.
Несмотря на значительное различие способов получения пер-
цептивных констант, выявилась их одинаковая функциональная
зависимость от возраста (рис. 51, 54, 58, 60). Следовательно, в
течение жизни человека образуется какой-то генеральный сте-
реотип, симптомокомплекс, который характеризует процесс
восприятия. Он проявляется в отдельных перцептивных констан-
Рис. 61. Константа величины как функция возраста (линейка,
без зрительного контроля). Зрение монокулярное.
Обозначения те же, что на рис. 59

тах и, несомненно, отражается на их уровне. Уровень перцептив-
ных констант зависит в первую очередь от возраста и затем от
профессиональных особенностей человека, причем последнее
перекрывает влияние первого при переходе к старческому (от
70 лет и старше) возрасту. Вне всякого сомнения в период ста-
рения (50—80 лет) по сравнению с периодом созревания (напри-
мер, с подростковым возрастом) происходит ухудшение разли-
чительной способности человека, однако влияние опыта, стерео-
типов, установок и в целом апперцепции настолько значительно,
что даже индексы средних данных группы стариков, не говоря
уже об индексах подгрупп А пожилых и стариков, оказались за-
метно выше индексов группы подростков. Как и в исследованиях
других авторов (Ishii, 1961; Akishige, 1961), в наших экспери-
ментах константный способ измерения перцептивных констант
дает более высокие индексы по сравнению с регулировочными
способами (отмеривания по линейке при зрительном контроле
и без него).
Точность восприятия положения объектов в перцептивном
пространстве формируется значительно раньше в жизни чело-
века и сохраняется дольше по сравнению с точностью восприя-
тия пространственных характеристик самого объекта — его фор-
мы и величины.
Возрастные характеристики корреляции
перцептивных констант
Корреляции внутри константы величины
Исследование перцептивной константности в онтогенезе вы-
явило совершенно определенную зависимость уровней конкрет-
ных перцептивных констант (например, величины и формы), от
возраста и профессии испытуемых. Обнаруженные изменения в
уровнях перцептивных констант в течение жизни человека дают
возможность предположить некоторые закономерности, т. е. по-
стоянство этих изменений в течение онтогенетического развития
человека. И здесь более вероятно, что диапазон нормы этих из-
менений по возрастным периодам более узок для более взаимо-
влияющих перцептивных констант, и нам представляется, что
этот диапазон должен приблизительно сохраняться на одном
и том же уровне в течение всего жизненного цикла человека.
Диапазон нормы изменений взаимозависимых перцептивных
констант можно представить в виде некоего симптомокомплекса,
который, конечно, должен быть устойчивее и консервативнее в
течение жизни человека, чем отдельное проявление этих кон-
стант.
Если наши предположения справедливы, то, во-первых, уро-
вень коррелированности констант величины зависит от возраста

и, во-вторых, диапазон коэффициентов корреляций перцептив-
ных констант (в данном случае трех) не изменяется сколько-
нибудь значительно в онтогенезе человека. Результаты анализа
экспериментальных данных полностью подтверждают эти пред-
ложения (рис. 62). Уровень корреляционной взаимосвязи кине-
стетических констант величины (S2 — при зрительном контроле,
S3 — без зрительного контроля) с константой, измеренной с по-
мощью метода абсолютной оценки (Si), повышается с 0,61 у под-
ростков до 0,83 у пожилых, а затем (у стариков) наблюдается
резкое уменьшение коэффициентов корреляции.
Что касается взаимосвязи кинестетических констант (S2 и S3)
между собой, то здесь профессиональные навыки перекрывают
влияние возрастных особенностей, так что коэффициент корре-
ляции у пожилых (0,79) и стариков (0,75) выше, чем у зрелых
взрослых (0,65) и подростков (0,70). Второе предположение
подтверждается особенно отчетливо. Размах уровней коэффи-
циентов корреляций трех констант величины сохраняется почти
одинаковым в течение всего взрослого состояния человека (0,15—
у зрелых взрослых, 0,16 — у стариков), несколько уменьшаясь
у пожилых (0,08), но это, как нам представляется, за счет про-
фессиональных особенностей испытуемых.
Корреляции между перцептивными
константами величины и формы
Корреляции между перцептивными константами формы и
величины вообще ниже, чем корреляция внутри одной констан-
ты (рис. 63), причем они еще более уменьшаются по мере уве-
личения различий в условиях получения этих констант. В самом
общем виде этот вывод соответствует результатам исследований
М. Шихан (М. Sheehan, 1938) и К. Ишии (К. Ishii, 1961), однако
рассмотрение экспериментальных данных по возрастным груп-
пам показывает, что сами коэффициенты корреляций и их соот-
ношение находятся в функциональной зависимости от возраста
испытуемых (рис. 64).
Столь незначительные и статистически незначимые корреля-
ции (рис. 64 и 63) между различными перцептивными констан-
тами объясняются прежде всего большой разницей в способах
получения этих констант, что совершенно аналогично результа-
там исследования К. Ишии. Только для константы величины
(Si), полученной методом абсолютной оценки, имеется положи-
тельная корреляция с константой формы (F) во всех возрастных
группах (рис. 63); причем именно между этими константами
коэффициент корреляции более высок во всех возрастных груп-
пах по сравнению с коэффициентами корреляций других кон-
стант (FS2 и FS3). Средние коэффициенты корреляций констан-
ты формы с двумя другими константами величины (S2 и S3) по

всем возрастным группам значительно ниже и иногда отрица-
тельные.
Следует отметить, что средние величины нивелируют неко-
торые особенности корреляционных отношений между констан-
тами величины и формы по индивидуальным эмпирическим дан-
ным. Индивидуальные коэффициенты, как правило, выше и часто
статистически значимы, но у одной части испытуемых эти коэф-
фициенты положительные, а у другой — отрицательные, и такое
распределение наблюдается во всех возрастных группах. Веро-
ятно, данный факт каким-то образом связан с индивидуально-
типическими особенностями испытуемых.
Функциональная асимметрия зрительной
системы
Проблема пространственного различения, являющаяся в те-
чение многих лет одной из центральных проблем в исследованиях
Б. Г. Ананьева и его сотрудников, связывается с явлением функ-
циональной асимметрии в работе различных анализаторов.
Установлено, что асимметрия возникает в индивидуальном раз-
витии, т. е. зависит от накопления индивидуального опыта. По-
этому особый интерес для нас представляет рассмотрение степе-
ни симметричности и асимметричности монокулярных систем по
полученным индексам перцептивных констант. Прежде всего»
во всех возрастных группах наблюдается функциональная асим-
метрия перцептивной константности, которая несколько ослаб-
Рис. 64. Уровень корреляций по возрастным группам:
/ — между монокулярными системами; 2 — внутри константы величины;
3 — между константами величины и формы

ляется при ограничении монокулярного поля зрения. Средние
коэффициенты по возрастным группам слабо различаются. Очень
приблизительно можно говорить об усилении степени асиммет-
рии от группы подростков к группе стариков (рис. 64).
Индивидуальные коэффициенты не вносят дополнительной
ясности в полученные выводы; там наблюдается значительный
разброс показателей, которые пока трудно рассматривать в ка-
кой-либо зависимости от учитываемых нами в эксперименте фак-
торов — возраста и профессии. По-видимому, здесь возможно
разделение испытуемых по типам пространственно-различитель-
ной перцепции, в частности по типам перцептивной константно-
сти, выражающихся в различных способах соотношения перцеп-
тивных констант. Но это — предмет специального исследования,
который требует в первую очередь массового обследования.
ВЫВОДЫ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ
И ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ
ФЕНОМЕНА ПЕРЦЕПТИВНОЙ КОНСТАНТНОСТИ
Применение генетического принципа в исследовании природы
перцептивной константности позволило выявить ряд существен-
ных моментов механизма перцептивной константности, которые
заставляют по-новому рассматривать сущность этого явления.
Наиболее обоснованные к настоящему времени гипотезы ме-
ханизма перцептивной константности сводятся к объяснению
этого явления а) оптико-физиологическими закономерностями
зрения (Blank, 1959; Campbel, 1952; Hering, 1920, 1942; Lune-
burg, 1947); б) фактами осознанности, предметности восприятия,
т. е. теми или иными мыслительными процессами, каким-то
образом участвующими в акте восприятия (Рубинштейн, 1946;
«Зрительные восприятия», 1964; Гельмгольц, 1868, 1910—1911;
Пиаже, 1952); в) образованием определенных стереотипов, уста-
новок в течение жизни человека, направленных на предметное
Рис. 65. Уровень перцептивной интеграции личности по возрастным
группам (уровень всех 9 корреляций по всем показателям
в онтогенезе).

(Натадзе, 1963; Рубинштейн, 1946), «истинное» (Brunswick,
1947; Thouless, 1931 а, б) восприятие; г) считают его имманент-
ным, врожденным свойством восприятия (Akishige a, ath., 1961,
1965; Koffka, 1935), определяемым структурой перцептивного
поля.
Представляется, что все эти гипотезы имеют право на су-
ществование, объясняя ту или иную сторону феномена констант-
ности восприятия. Действительно, имеют существеннейшее зна-
чение закономерности трансформаций в физиологическом аппа-
рате (центральном и периферическом) чувствующей системы,
которые своеобразно переплетаются с индивидуальным психо-
физиологическим опытом (закрепившиеся стереотипы, установ-
ки, способы генерализации и дифференциации и т. п.) и психи-
ческим опытом (формирующиеся психические свойства лично-
сти). Установление основных закономерностей взаимодействия
этих факторов в течение жизни человека с учетом индивидуаль-
ных вариаций — вот путь исследования такого сложного, и в то
же время целостного явления, как феномен перцептивной кон-
стантности.
Данное исследование является первой попыткой осуществить
подобную работу. Выводы, полученные из аналитического изу-
чения экспериментальных данных, конечно, не являются оконча-
тельными, но о некоторых общих тенденциях изменений кон-
стантности восприятия в зависимости от возрастных и профес-
сиональных особенностей человека можно говорить с достаточ-
ной определенностью.
Частных выводов по каждой возрастной группе и внутри них
по соответствующим подгруппам мы касаться не будем, так как
их довольно много и они дробны, не всегда проясняют общие
тенденции. К тому же эти частные выводы достаточно подробно
сделаны в предшествующих главах. Поэтому мы остановимся
на самых общих выводах, с тем чтобы проследить основные
закономерности перцептивной константности, связанные с инди-
видуальным развитием испытуемых.
По своей сущности процесс перцепции пространственных ха-
рактеристик объектов внешнего мира у 7-летних детей качест-
венно отличается от такого процесса у испытуемых остальных
возрастных групп, что свидетельствует о неврогенном характере
механизма константности. Именно после семи лет наступают
резкие изменения в развитии центральной нервной системы,
коры головного мозга больших полушарий и их функций.
У детей раньше формируется более точное отражение об-
щих свойств пространства — его протяженности и дробление
этой протяженности. Это выражается в том, что константа ве-
личины у детей значительно выше константы формы, которая
связана с отражением направления в пространстве. Из всех учи-
тываемых в эксперименте факторов для детей наиболее значим

фактор локальности элементов структуры перцептивного про-
странства.
Грубо говоря, все последующие возрастные группы имеют
как бы одну качественную характеристику, различаясь по коли-
чественным уровням.
Результаты первого аналитического метода: применение
формулы прямолинейной зависимости типа у' = ах + Ь. Законо-
мерности трансформаций Абелевых групп, оказалось, соответст-
вуют закономерностям трансформаций перцептивных констант,
в данном случае констант величины и формы. Отклонения эм-
пирических данных от теоретических на прямой линии различны
в разных возрастных группах, но, несмотря на постоянную вы-
сокую статистическую значимость фактора индивидуальных
различий (F^ все же имеют достаточно выраженную возраст-
ную характеристику: по мере созревания и развития все боль-
ше проявляется прямолинейность, при старении отклонения
увеличиваются. При этом следует отметить, что наблюдается
значительное влияние на константность профессиональных осо-
бенностей испытуемых; для уточнения направленности этого
влияния требуется, без сомнения, более тщательное и всесторон-
нее исследование вариаций перцептивной константности у людей
различных профессий.
Ограничение перцептивного поля зрения уменьшает степень
применимости формулы прямолинейной зависимости, но не в та-
кой мере, как утверждают некоторые авторы (Kuroda, 1961, 1965;
Okada, 1961, 1965). Здесь снова на константность оказывают
влияние возрастные и профессиональные особенности испытуе-
мых, а также асимметрия зрительной системы.
Результаты второго аналитического метода: применение ин-
декса Брунсвика—Тоулесса.
Наблюдается постепенное увеличение индексов как константы
формы, так и константы величины от группы детей и подростков
к группе зрелых взрослых, с которых начинается снова падение
индексов, но оно задерживается, если испытуемый имеет или
имел достаточно прочный навык измерительных действий, на-
блюдается даже дальнейшее их увеличение.
Вторая характеристика перцептивной константности, полу-
ченная с помощью этого метода, — степень вариативности оце-
нок в различные возрастные периоды.
Оказалось, что наибольшая вариативность индексов и (кон-
станты формы и всех трех констант величины) наблюдается в
группе детей дошкольного возраста; в группе школьников она
несколько снижается; наименьший разброс оценок обнаружи-
вается в зрелом возрасте. Почти такой же уровень сохраняется
у пожилых и стариков, если отделить группы более сохранив-
шихся по функциям; и лишь при дряхлении диапазон оценок
увеличивается снова.

Третья часть анализа материала связана с факторным ана-
лизом, с выяснением значимости влияния различных факторов
на перцептивную константность.
Оказалось, что степень наклона предмета начинает влиять на
точность оценки величины и формы предмета, как и на точность
оценки самого наклона, только с подросткового возраста; у детей
этот фактор статистически незначим. Значит, дети дошкольного
возраста еще плохо ориентируются в направлениях в простран-
стве, так как слабо различают положение тест-объекта по от-
ношению к фронтально-параллельной плоскости.
Фактор изменения структуры перцептивного поля, полного
или частичного, также начинает действовать на константность
восприятия только с подросткого возраста, где влияние его очень
значительно. Однако в зрелом возрасте влияние его уменьшается
(весовое значение этого фактора заметно понижается), а при
некоторых обстоятельствах он становится незначимым. Этот
факт говорит о том, что при особо благоприятных условиях
(восприятие бинокулярное и монокулярное ведущим по остроте
зрения глазом) восприятие взрослых может в известной степени
не зависеть от фона, на котором воспринимается объект. Он го-
ворит также об усилении разграничительной способности глаза
при зрелом состоянии данной функции. Это свойство восприятия
при старении ослабляется, а у дряхлеющих стариков возвра-
щается к уровню подростков.
Наша методика дает возможность в какой-то мере выявить
значимость разных сенсорных модальностей в перцептивной кон-
стантности —факт, представляющий несомненный интерес, на
что указывали в своих работах С. Л. Рубинштейн (1946) и
Ж. Пиаже (1952). Нам удалось установить, что точность метри-
ческих оценок в двигательно-кинестетической сфере формирует-
ся несколько позднее константности зрительного восприятия, и
кинестетическая константность восприятия несколько ниже зри-
тельной, а стоит снять зрительный контроль, и она уменьшается
еще значительнее. С другой стороны, получены факты, указы-
вающие на более длительный период сохранности двигательно-
кинестетической сферы человека по сравнению со зрительной.
Объем перцептивного поля существенно влияет на констант-
ность в течение всей жизни человека, но направленность этого
влияния в различные возрастные периоды различна. Встреча-
лись факты, когда монокулярное зрение было более точным, чем
бинокулярное, более того, оно уточнялось еще больше при огра-
ничении монокулярного поля зрения трубкой. Нам представ-
ляется, что эти случаи различны по своему механизму. Во-пер-
вых, подобные факты встречаются у детей дошкольного возраста
и у пожилых и стариков при старении данной функции. Здесь
оценки уточняются за счет того, что глаз освобождается от до-
полнительной работы по разграничению элементов структуры

перцептивного пространства. У некоторых взрослых и пожилых
и даже у стариков, имеющих прочные навыки измерительных
действий, точность восприятия вообще резко повышается, а огра-
ничение поля зрения, видимо, дополнительно создает более оп-
тимальные условия работы анализатора.
Эти выводы совершенно расходятся с установившимся по-
ложением, что уменьшение элементов структуры в поле восприя-
тия настолько уменьшает проявление перцептивной константно-
сти, что иногда процесс восприятия начинает подчиняться толь-
ко оптико-физиологическим законам, и в первую очередь «закону
угла зрения». Вероятнее всего, кажущаяся противоположность
этих двух утверждений объясняется различием в условиях экс-
периментальной процедуры. Наше положение справедливо при
наличии определенного минимума элементов в структуре пер-
цептивного пространства, превышение которого делает право-
мерным общепринятое положение.
И наконец, установлена функциональная асимметрия по пер-
цептивной константности, которая формируется позднее асим-
метрии по остроте зрения, и они не всегда совпадают, хотя
можно было бы ожидать их совпадения. Влияние функциональ-
ной асимметрии на уровень перцептивной константности нерав-
номерно для различных периодов. Возможно, что фазные изме-
нения билатеральных связей носят более общий характер,
включая смену состояний асимметрии и симметрии, поскольку,
по Б. Г. Ананьеву, они составляют основные характеристики би-
латеральных корковых связей.
Мы обнаружили, что уровень самих перцептивных констант,
как и уровень их коррелированности, является функцией воз-
раста, но эта функциональная зависимость становится еще бо-
лее четкой, если оба результата прокоррелировать с выражен-
ностью функциональной асимметрии возрастных групп (рис. 65).
Полученные нами выводы представляются настолько обна-
деживающими, что можно предполагать решение этой давней
и сложной проблемы, применив генетический метод исследова-
ния. Однако такой метод следует применять с учетом общих за-
кономерностей онтогенеза сенсорно-перцептивных процессов,
поскольку константность восприятия является лишь одним из
свойств, хотя и наиболее интегративным. Перцептивные констан-
ты сами являются продуктом онтогенетического развития этих
процессов и вместе с тем регуляторами их динамики, оказываю-
щими существенное влияние на стабилизацию функций. Корре-
лируемость перцептивных констант, как и явление их несовме-
стимости, должна быть сопоставлена с более общими характе-
ристиками сенсорно-перцептивной эволюции человека; из такого
сопоставления уяснится генетическое и жизненное значение кор-
реляций между константами для перцептивного прогресса че-
ловека.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Константность восприятия, как и все другие его параметры, фор-
мируется и развивается в онтогенетической эволюции человека.
Интеграция чувственного опыта — взаимодействие функцио-
нальных, операциональных и мотивационных механизмов вос-
приятия в связи с речемыслительной деятельностью, образова-
ние сложных систем наблюдения — определяет константность
восприятия и проявляется в ней наиболее полно.
Определенная зависимость процесса ее становления от основ-
ных фаз человеческой жизни позволяет рассматривать перцеп-
тивную константность как функцию возраста. Эта функция не-
разрывно связана с общими закономерностями онтогенетической
эволюции сенсорно-перцептивных процессов человека, рассмот-
ренных в первых главах нашей книги.
В экспериментальных главах этой монографии показана
определенная последовательность в становлении перцептивных
констант величины и формы, в изменениях их индексов и харак-
теристик, которые могут использоваться как индикаторы психи-
ческого развития в целях его диагностики.
Не менее важным результатом экспериментальных исследо-
ваний, представленных в последних главах монографии, являет-
ся установление факта коррелируемости перцептивных констант
и ее возрастных изменений. Этот факт позволяет определить
подход к изучению относительного постоянства, устойчивости
весьма изменяющейся структуры зрительной системы в целом,
являющейся более поздним продуктом индивидуального разви-
тия, чем отдельные перцептивные константы, формирующиеся с
раннего детства.
Исследование коррелируемых перцептивных констант, их
сложных системных образований еще только начинается. Однако
такое исследование обещает много интересного не только для
возрастной, но и для дифференциальной психологии. Имеются
предварительные данные для суждения о том, что степень кор-
релируемости и характер связей между перцептивными констан-
тами имеют значение для определения некоторых черт личности
человека как субъекта. Включение такого корреляционного под-
хода в исследования константности открывает новые возмож-
ности для его использования в системе психодиагностики.
В настоящее время мы проводим комплексные психофизио-
логические исследования взрослых людей (от 18 до 35 лет) с
целью определения потенциалов обучаемости человека в зрелые
годы. В этом комплексе, как показывают предварительные ма-
териалы, корреляционные определения констант оказываются
важными характеристиками перцептивного прогресса.

ЛИТЕРАТУРА

Абрамова З. А. Изображение человека в палеолитическом искусстве Евразии. М. — Л., «Наука», 1966.

Адамс Д. Поведение человека-оператора в процессе слежения. Сб. «Инженерная психология». М., «Прогресс», 1964.

Александрова М. Д. Очерки по психофизиологии старения. Изд-во ЛГУ, 1964.

Ананьев Б. Г. Воспитание наблюдательности школьников. Л., 1940.

Ананьев Б. Г. О расстройствах сновидной деятельности при афазиях. Сб. «Проблемы психологии». Изд-во ЛГУ, 1948.

Ананьев Б. Г. Некоторые вопросы теории восприятия. «Ученые записки ЛГУ», т. 119, 1949.

Ананьев Б. Г. Проблема «представления в советской психологической науке. «Философские записки», т. V. М., Изд-во АН СССР, 1951.

Ананьев Б. Г. Развитие механизмов пространственного различения. Сб. «Вопросы детской и общей психологии». М., Изд-во АПН РСФСР, 1954.

Ананьев Б. Г. Пространственное различение. Изд-во ЛГУ, 1955.

Ананьев Б. Г. и Сорокина А. И. Подготовительный период в первом классе и формирование готовности детей к обучению. М., Изд-во АПН РСФСР, 1955.

Ананьев Б. Г. О системе возрастной психологии. «Вопросы психологии», 1957, № 5.

Ананьев Б. Г. Задачи и система учебно-воспитательной работы в первом классе школы. Сб. «Первоначальное обучение и воспитание». М., Изд-во АПН РСФСР, 1958.

Ананьев Б. Г., Веккер Л. М., Ломов Б. Ф., Ярмоленко А. В. Осязание в процессах познания и труда. М., Изд-во АПН РСФСР, 1959.

Ананьев Б. Г. Психология чувственного познания. М., Изд-во АПН РСФСР, 1960а.

Ананьев Б. Г. Развитие детей в процессе начального обучения и воспитания. Сб. «Проблемы обучения и воспитания в начальной школе». М., Учпедгиз, 1960б.

Ананьев Б. Г. Теория ощущений. Изд-во ЛГУ, 1961.

Ананьев Б. Г. Билатеральное регулирование как механизм поведения. «Вопросы психологии», 1963, № 5.

Ананьев Б. Г., Ломов Б. Ф. Проблемы общей и инженерной психологии. Изд-во ЛГУ, 1964.

Ананьев Б. Г. и Рыбалко Е. Ф. Особенности восприятия пространства у детей. М., «Просвещение», 1964.

Ананьев Б. Г. Человек как предмет воспитания (Перспективы педагогической антропологии). «Советская педагогика», 1965, № 1.

Ананьев Б. Г. Важная проблема современной педагогической антропологии. (Онтогенетические свойства человека и их взаимосвязь.) «Советская педагогика», 1966а, № 1.

Ананьев Б. Г. Проблемы педагогической антропологии. «Советская педагогика», 1966б, № 5.

Бейн Э. С. К вопросу о константности воспринимаемой величины. Сб. «Исследования по психологии восприятия». М. — Л., Изд-во АПН РСФСР, 1948.

Бехтерев В. М. и Щелованов Н. М. К обоснованию генетической рефлексологии. Сб. «Новое в рефлексологии и физиологии нервной системы», т. 1. М. — Л., ГИЗ, 1928.

Бжалава И. Т. Восприятие и установка. Тбилиси, «Меужиероба», 1965.

Бжалава И. Т. Психология установки и кибернетика. М., «Наука», 1966.

Блинков С. М. и Глезер И. И. Мозг человека в цифрах и таблицах. Л., «Медицина», 1964.

Блонский П. П. Психологические очерки. М. — Л., ГИЗ, 1927.

Блонский П. П. Память и мышление. М., ГИЗ, 1935.

Бодалев А. А. Восприятие человека человеком. Изд-во ЛГУ, 1965.

Бойко Е. И. Возрастные изменения временных реакций у детей и у взрослых. Сб. «Пограничные проблемы психологии и физиологии». М., Изд-во АПН РСФСР, 1961.

Бойко Е. И. Время реакции человека. М., «Медицина», 1964.

Веккер Л. М. Восприятие и основы его моделирования. Изд-во ЛГУ, 1964.

«Возрастные возможности усвоения знаний». Под ред. Д. Б. Эльконина и В. В. Давыдова. М., «Просвещение», 1966.

Волков Н. Н. О константности восприятия величины и формы. Сб. «Исследования по психологии восприятия». М. — Л., 1948.

Волков Н. Н. Восприятие предмета и рисунка. М., Изд-во АПН РСФСР, 1950.

«Восприятие и действие». «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. А. В. Запорожца, вып. 30. М., 1966 б.

«Восприятие пространства и времени». «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. Б. Г. Ананьева, вып. 19. М., 1966 в.

Вудвортс Р. Экспериментальная психология. М., 1950.

Вулвилл Дж. Ф. Развитие «сверхконстантности» в пространственном восприятии. Сб. «Изучение развития и поведения детей». М., «Просвещение», 1966.

Выготский Л. С. Мышление и речь. М., Соцэкгиз, 1934.

Выготский Л. С. Развитие высших психических функций. М., Изд-во АПН РСФСР, 1960.

Галкина О. И. Обучение измерению и развитие детей в процессе начального обучения. Сб. «Воспитание и развитие детей в процессе начального обучения». М., Изд-во АПН РСФСР, 1960.

Галкина О. И. Начальное обучение и формирование у детей нравственных представлений. Сб. «От простого к сложному». М. — Л., «Наука», 1964.

Гельфанд И. М., Гурфинкель В. С. Цетлин М. Л. О тактиках управления сложными системами в связи с физиологией. Сб. «Биологические аспекты кибернетики». М., Изд-во АН СССР, 1962.

Гельмгольц Г. Сочинения, № 4. Научное и философское исследование зрения. Спб., 1897.

Глезер В. Д. Механизмы опознания зрительных образов. М., «Наука», 1966.

Грэхем Ч. Х. Зрительное восприятие. Сб. «Экспериментальная психология», т. II. М., Изд. иностр. лит., 1963.

Гримм Г. Основы конституциональной биологии и антропометрии. М., «Медицина», 1967.

Дворяшина М. Д. О структуре воспринимаемого пространства. «Вопросы психологии», 1963, № 3.

Дворяшина М. Д. О константности восприятия у детей. «Вопросы психологии», 1964 а, № 5.

Дворяшина М. Д. Некоторые закономерности константности восприятия у детей. Сб. «Тезисы Украинской республиканской психологической конференции» (15—18 декабря 1964 г.), Киев, 1964 б.

Дворяшина М. Д. Онтогенетические изменения перцептивной константности человека. Автореферат канд. дисс. Л., 1965 а.

Дворяшина М. Д. Некоторые закономерности восприятия в старческом возрасте (константа формы). Сб. «Вопросы философии и психологии», вып. 1, Изд-во ЛГУ, 1965 б.

Дворяшина М. Д. Некоторые закономерности константности восприятия у подростков. Сб. «Проблемы общей, социальной и инженерной психологии». Изд-во ЛГУ, 1966 а.

Дворяшина М. Д. Перцептивная константность и возраст человека. «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. Б. Г. Ананьева , вып. 19. М., 1966 б.

Дворяшина М. Д. Уровень асимметрии зрительных констант как показатель индивидуально-возрастных особенностей человека. Сб. «Тезисы докладов конференции по психологии» (20—23 сентября 1967 г.). Л., 1967.

Дирингер Д. Алфавит. М., Изд. иностр. лит., 1963.

Ефимова Л. Д. Развитие представлений о глубине исторического времени у детей младшего школьного возраста. Автореферат канд. дисс. Л., 1954.

Запорожец А. В. Некоторые психологические вопросы сенсорного воспитания в раннем и дошкольном детстве. Сб. «Сенсорное воспитание дошкольников». М., Изд-во АПН РСФСР, 1963.

Запорожец А. В. Развитие восприятия и деятельность. «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. А. В. Запорожца, вып. 30. М., 1966.

Зинченко В. П. Восприятие и действие. Автореферат докт. дисс. М., 1966 а.

Зинченко В. П. Восприятие как действие. «Труды XVIII Международного психологичеокого конгресса». Под ред. А. В. Запорожца, вып. 30. М., 1966 б.

«Зрительные восприятия». Под ред. П. А. Шеварева, вып. 1. М., «Просвещение», 1964.

Игнатьев Е. И. Психология изобразительной деятельности детей. М., Изд-во АПН РСФСР, 1959.

«Изучение хода психического развития ребенка». «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. Р. Заззо, вып. 29. М., 1966.

«Инженерная психология». Под ред. Д. Ю. Панова и В. П. Зинченко. М., «Прогресс», 1964.

«Исследования по психологии восприятия». Под ред. С. Л. Рубинштейна. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1948.

«Исследования по проблеме чувствительности». «Труды Института по изучению мозга имени В. М. Бехтерева», т. XIII. Л., 1940.

Истомина З. М. Формирование дифференцировочных реакций на чувственные признаки у детей раннего возраста. Сб. «Мышление и речь». М., Изд-во АПН РСФСР, 1963.

Карсаевская Т. В. К вопросу о факторах, влияющих на физическое развитие человека. Сб. «Философские ученые записки кафедр общественных наук Ленинграда», вып. IV. Изд-во ЛГУ, 1965.

Карсаевская Т. В. О соотношении социального и биологического в индивидуальном развитии человека. Сб. «Человек и общество», № 4. Изд-во ЛГУ, 1966.

Касаткин Н. И. Ранние условные рефлексы в онтогенезе человека. М., 1948.

Кекчеев К. Х. Интерорецепция и проприорецепция и их значение для клиники. М., Медгиз, 1946.

Киреенко В. И. Психология способности к изобразительной деятельности. М., Изд-во АПН РСФСР, 1959.

Козырькова М. Г. Изучение динамической остроты зрения. Сб. «Пятое совещание по физиологической оптике». М. — Л., 1966.

Коффка К. Основы психологического развития. 1934.

Кравков С. В. Глаз и его работа, изд. 4. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1950.

Лазарев П. Л. Современные проблемы биофизики. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1945.

Ланге Н. Н. Психологические исследования. Одесса, 1893.

Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М., «Мысль», 1965.

Лехтман-Абрамович Р. Я. и Фрадкина Ф. И. Этапы развития игры и действий с предметами в раннем детстве. Л., Медгиз, 1949.

Лисина М. И. Развитие перцептивной деятельности у младенцев первого полугодия жизни. «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. А. В. Запорожца, вып. 30. М., 1966.

Ломов Б. Ф. Человек и техника. Изд-во ЛГУ, 1963.

Ломов Б. Ф. Человек и техника, изд. 2. М., «Мысль», 1966.

Люблинская А. А. Роль речи в развитии зрительного восприятия у детей. Сб. «Вопросы детской и общей психологии». М., Изд-во АПН РСФСР, 1954.

Люблинская А. А. Очерки психического развития ребенка. М., Изд-во АПН РСФСР, 1959.

Нагорный А. В., Никитин В. Н., Буланкин И. Н. Проблема старения и долголетия. М., Медгиз, 1963.

Натадзе Р. Г. Об одном факторе константности восприятия величины. «Вопросы психологии», 1960, № 3.

Натадзе Р. Г. К проблеме константности восприятия. «Вопросы психологии», 1961, № 4.

Натадзе Р. Г. Константность восприятия и фиксированная установка. Сб. «Экспериментальные исследования по психологии установки», т. II. Тбилиси, Изд-во АН Груз. ССР, 1963.

Небылицын В. Д. Основные свойства нервной системы человека. М., «Просвещение», 1966.

«Новая система начального обучения». Под ред. Л. В. Занкова. М., «Просвещение», 1966.

«Обнаружение и опознание сигналов». «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. Б. Ф. Ломова, вып. 16. М., 1966.

Пархон К. И. Возрастная биология. Бухарест, Изд. иностр. лит., 1959.

Пейпер А. Особенности деятельности мозга ребенка. Пер. с нем. М., Медгиз, 1962.

«Первоначальное обучение и воспитание детей». Под ред. Б. Г. Ананьева и А. И. Сорокиной. М., Изд-во АПН РСФСР, 1958.

Пиаже Ж. и Инельдер Б. Генезис элементарных логических структур. М., Изд. иностр. лит., 1963.

Праздникова Н. В. Исследование инвариантности опознания зрительных изображений. Сб. «Проблемы физиологической оптики», 1966.

«Проблемы борозд и извилин в морфологии мозга». «Труды сектора морфологии». Под ред. Л. Я. Пинес, вып. II. Л., 1934.

«Проблемы восприятия пространства и времени». Под ред. Б. Г. Ананьева и Б. Ф. Ломова, Изд-во ЛГУ, 1961.

«Проблемы обучения и воспитания в начальной школе». Под ред. Б. Г. Ананьева и А. И. Сорокиной . М., Учпедгиз, 1960.

«Проблемы инженерной психологии». Под ред. Б. Ф. Ломова. Л., 1966.

«Психологические исследования». «Труды Института по изучению мозга имени В. М. Бехтерева». Под ред. Б. Г. Ананьева, т. IX. Л., 1939.

«Психология младшего школьника». Под ред. Е. И. Игнатьева. М., Изд-во АПН РСФСР, 1960.

«Психология рисунка и живописи». Под ред. Е. И. Игнатьева. М., Изд-во АПН РСФСР, 1954.

Пушкин В. Н. Оперативное мышление в больших системах. М., «Энергия», 1965.

«Пятое совещание по физиологической оптике». М. — Л., 1966.

«Развитие познавательных процессов». Под ред. Д. Б. Эльконина. М., «Просвещение», 1964.

«Речь и интеллект в развитии ребенка». Под ред. А. Р. Лурия. М., 1928.

Розенблатт Ф. Обобщение восприятий по группам преобразования. Сб. «Самоорганизующиеся системы». Под ред. М. К. Иовитса и С. Камерона. М., «Мир», 1964.

Розенблатт Ф. Принципы нейродинамики. Перцептроны и теория механизмов мозга. М., «Мир», 1965.

Розенгарт-Пупко Г. Л. Речь и развитие восприятия в раннем детстве. М., Изд-во АН СССР, 1948.

Рубинштейн С. Л. К вопросу о стадиях наблюдения. «Ученые записки Ленингр. педагогического института им. А. И. Герцена», т. XVIII, 1939.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии, изд. 2. М., Учпедгиз, 1946.

«Самоорганизующиеся системы». Под ред. М. К. Иовитса и С. Камерона. М., «Мир», 1964.

Семенов С. Л. Первобытная техника. М., Изд-во АН СССР, 1957.

«Сенсорное воспитание дошкольников». Под ред. А. В. Запорожца. М., Изд-во АПН РСФСР, 1963.

Сергеев Б. Ф. О временных связях между раздражителями первой и второй сигнальных систем у детей. Сб. «От простого к сложному». М. — Л., «Наука», 1964.

Сеченов И. М. Избранные философские и психологические произведения. М., Госполитиздат, 1947.

Смирнов А. А. Зависимость константности воспринимаемой величины объектов от угла поворота их к линии взора наблюдателя при разных дистанциях наблюдения. Сб. «Зрительные ощущения и восприятия». М. — Л., Соцэкгиз, 1935.

Смирнов А. А. и Волокитина М. Н. Зависимость константности воспринимаемой величины предметов от их взаимного удаления при разных дистанциях наблюдения. Сб. «Зрительные ощущения и восприятия». М. — Л., Соцэкгиз, 1935.

Соколов Е. Н. Вероятностная модель восприятия. «Вопросы психологии», 1960, № 2.

Соколов Е. Н. Проблема константности восприятия в свете учения И. П. Павлова. «Советская педагогика», 1953, № 4.

Сорокун П. А. Восприятие величины предмета младшими школьниками. «Ученые записки ЛГУ», т. 12, 1955.

Сорокина А. И. и Голенкина К. Т. Воспитание и развитие детей в процессе начального обучения. М., Изд-во АПН РСФСР, 1960.

«Теория информации и восприятие». «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. П. Фресса, вып. 17. М., 1966.

Теплов Б. М. Пространственные пороги зрения. Сб. «Зрительные ощущения и восприятия». М. — Л., Соцэкгиз, 1935.

Теплов Б. М. Проблемы индивидуальных различий. М., Изд-во АПН РСФСР, 1961.

Тимофеев Н. В. и Покрывалова К. П. Возрастные изменения порогов слышимости. «Проблемы физиологической акустики», т. II. М., Изд-во АН СССР, 1950.

Титова Н. Ф. Культура речи и развитие учащихся. Сб. «От простого к сложному». М. — Л., «Наука», 1964.

Тих Н. А. Ранний онтогенез поведения приматов. Изд-во ЛГУ, 1966.

Узнадзе Д. Н. Экспериментальные основы психологии установки, Тбилиси, Изд-во АН Груз. ССР, 1961.

Узнадзе Д. Н. Формы поведения человека. Сб. «Экспериментальные исследования по психологии установки», т. II. Тбилиси, Изд-во АН Груз. ССР. 1963.

Урбах В. Ю. Биометрические методы. М., 1964.

Ухтомский А. А. Собрание сочинений, т. 1. Изд-во ЛГУ, 1950.

Фонарев А. М. Развитие зрительно-моторных реакций у детей. «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. А. В. Запорожца, вып. 30. М., 1966.

Фэрли Б. Г. Самоорганизующиеся модели для обученного восприятия. Сб. «Самоорганизующиеся системы». М., «Мир», 1964.

Шварц Л. А. Развитие цветоощущения у детей школьного возраста. «Бюллетень экспериментальной биологии и медицины», т. XXV, вып. 3, 1948.

Шемякин Ф. Н. Ориентация в пространстве. Сб. «Психологическая наука в СССР», т. I. М., Изд-во АПН РСФСР, 1959.

Шемякин Ф. Н. Некоторые проблемы современной психологии мышления и речи. Сб. «Мышление и речь». М., Изд-во АПН РСФСР, 1963.

Шмальгаузен И. И. Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1938.

«Экспериментальные исследования по психологии установки». Под ред. А. С. Прангишвили и З. И. Ходжава . Тбилиси, 1963.

«Экспериментальное исследование установки». «Труды XVIII Международного психологического конгресса». Под ред. А. С. Прангишвили, вып. 14. М., 1966.

«Экспериментальная психология». Под ред. С. С. Стивенса. М., Изд. иностр. лит., 1963.

Элькин Д. Г. Восприятие времени. М., Изд-во АПН РСФСР, 1962.

Эльконин Д. Б. Детская психология. М., Учпедгиз, 1960.

Эльконин Д. Б. К вопросу о методологии и методике изучения психического развития детей. «Труды XVIII Международного психологического конгресса», вып. 29. М., 1966.

Эшби Р. У. Конструкция мозга (происхождение адаптивного поведения). М., Изд. иностр. лит., 1962.

Юргутис А. А. Вариации веса и размера головного мозга у человека. Автореферат дисс М., 1957.

Ярбус А. Л. Роль движений глаз в процессе зрения. М. — Л., «Наука», 1965.

Ames A. Visual perception and the rotating trapezoidal window. «Psychological monographs», vol. 65, 1951, No. 7.

Akishige Y. The constancy phenomenon and the role of the auricles in the perception of the direction of sound. «Japanese journal of psychology», 1932, No. 7, pp. 235—242.

Akishige Y. (ed.) Experimental researches on the structure of the perceptual space. «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», Fukuoka, Japan, 1961, No. 7, 1965, No. 9.

Akishige Y. Perceptual space and the law of conservation of perceptual information. In: «XVIII International Congress of Psychology. Symposium 19. Perception of space and time», Moscow, 1966, pp. 42—49.

Allport F. Theories of perception and the concept of structure. New York, 1955.

Ames A., Gliddon G. H., Ogle K. N. Size and shape of ocular images. I. Methods of determination and physiological significance. «Archives of ophthalmology», 1932, No. 7, pp. 576—597.

Beck I., Gibson J. J. The relation of apparent shape to apparent slant in the perception of objects. «Journal of experimental psychology», vol. 50, 1955, pp. 125—133.

Bayley N. The life span as a frame of reference in psychological research «Vita humana», 1963, No. 6, pp. 125—139.

Beyrl F. Über die Größenauffassung bei Kindern. «Zeitschrift für Psychologie», 1926, Bd. 100, S. 344—371.

Birren J. E. The psychology of ageing. New Jersey, 1964.

Blank A. A. Luneburg’s theory binocular perception of space. In: Koch S. (ed.) «Psychology: a study of a science. Study I. Conceptual and systematic», vol. I. «Sensory, perceptual and physiological formulations», New York — Toronto — London, 1959.

Bloch E. Das binaurale Hören. Wisbaden, 1893.

Boring E. G. Size constancy and Emmert's law. «American journal of psychology», vol. 53, 1940, pp. 293—325.

Boring E. G. Sensation and perception in the history of experimental psychology. New York, 1942.

Boring E. G. Visual perception as invariance. «Psychological review», vol. 59, 1952, pp. 141—148.

Bromley D. B. The psychology of human ageing. London, 1966.

Brown I. E. The visual perception of velocity. «Psychologische Forschung», 1931, Bd. 14, 199—233.

Brown I. E. The thresholds for visual movement. «Psychologische Forschung», 1931, Bd. 14, 249—268.

Bruner J. S., Goodman С. С. Value and need as organizing factors in perception. «Journal of abnormal and social psychology», vol. 42, 1947, pp. 33—34.

Brunswick E. Zur Entwicklung der Albedowahrnehmung. «Zeitschrift für Psychologie», 1929, Bd. 109, S. 40—115.

Brunswick E. Systematic and representative design of psychological experiments. «University of California, syllabus series», 1947, No. 304.

Brunswick E. Perception and the representative design of psychological experiments. Berkeley, California University Press, 1956.

Burzlaff W. Methodologische Beiträge zum Problem der Farbenkonstanz «Zeitschrift für Psychologie», 1939, Bd. 119.

Campbel G. S. Experimental researches on variation constant — phenomena. California, 1952.

Carlson V. R. Overestimation in size-constancy judgements. «American journal of psychology», vol. 73, 1960, pp. 199—213.

Cassirer E. The concept of group and the theory of perception. «Philosophy and phenomenological research», 1944, No. 5, pp. 1—36.

Chalmers E. L. Monocular and binocular cues in the perception of size and distance. «American journal of psychology», vol. 65, 1952, pp. 415—423.

Coleman P. D. An analysis of cues to the auditory depth perception in the free space. «Psychological bulletin», vol. 60, 1963, pp. 303—315.

Eissler С. Die Gestaltkonstanz der Schdinge bei Variation der Objekte und ihrer Einwirkungsweise auf den Wahrnehmenden. «Archiv für die Gesamte Psychologie», 1933, Bd. 88, S. 487—550.

Epstein W., Park I., Casey A. A current status of the size-distance hypothesis. «Psychological bulletin», vol. 58, 1961, pp. 491—514.

Epstein W., Park I. Shape constancy. Functional relationships and theoretical formulation. «Psychological bulletin», vol. 60, 1963, pp. 265—288.

Feigl H. Functionalism, psychological theory and the uniting sciences: some discussion remarks. «Psychological review», vol. 62, 1955, pp. 232—235.

Fiendt J. Loudness invariance in sound perception. «Acta psychologica Fennica», 1953, No. 1, pp. 9—20.

Frank H. Untersuchungen über Größenkonstanz bei Kindern. «Psychologische Forschung», 1928, Nr. 7, S. 137—145.

Funatsu T., Ikubo K. Experimental studies on the comparison — on the weight — constancy. «Proceedings of the 20th Convention of JPA», 1956, p. 53.

Gelb A. Die Farbenkonstanz der Schdinge. Handbuch der normalen und pathologischen Physiologie. Berlin, 1929.

Gibson J. J. The perception of visual space. Boston, 1951.

Gibson J. J., Gibson E. G. Continuous perspective transformation and the perception of rigid motion. «Journal of experimental psychology», 1957, No. 4, pp. 120—138.

Gibson J. J. Perception as a function of stimulation. In: Koch S. (ed.) «Psychology: a study of a science. Study I. Conceptual and systematic», vol. I. «Sensory, perceptual and physiological formulations», New York, 1959.

Gibson J. J. , Walk R. D. The visual cliffs. «Scientific American», vol. 202, p. 67.

Gilinsky A. S. Perceived size and distance in visual space. «Psychological review», vol. 58, 1951, pp. 460—482.

Gilinsky A. S. The relation of perceived size to perceived distance: an analysis of Gruber’s data. «American journal of psychology», vol. 68, 1955, pp. 476—480.

Graham C. H. Visual space and perception. «Federal proceedings of American Society of Experimental Biology and Medicine», 1943, No. 2, pp. 115—122.

Gramer Th. Über die Beziehung des Zwischenmediusus zu den Transformations und Kontrasterscheinungen. «Zeitschrift für Sinnesphysiologie», 1922, Bd. 54.

Gruber H. E. The relation of perceived size to perceived distance. «American journal of psychology», vol. 67, 1954, pp. 411—426.

Hattori M. Experimental studies on shape constancy. «Proceedings of the 21st Convention of JPA», 1957.

Hebb D. O. The organization of behaviour. London, 1949.

Helmholtz H. V. Uber die Tatsachen, die der Geometrie zugrunde liegen. Die Nachrichten von der Königl. «Gesellschaft der Wissenschaften zu Göttingen», Bd. 9, 1868, Nr. 3.

Helmholtz H. V. Physiologische Optik. 1, 2, 3. Bd. 3. Aufl. 1910—1911.

Hering E. Grundzüge der Lehre vom Lichtsinn. Berlin, 1920.

Hering E. Spatial sense and movements of the eye. Baltimore, 1942.

Hirohata W. Experimental studies on the constancy of shape. «Researches of the faculty of education of Hirosima University», 1955, pp. 113—127.

Holaday B. Die größen Konstanz der Schdinge bei Variationen der inneren und äußeren Wahrnehmungsbedingungen. «Archiv für die Gesamte Psychologie», 1933, Bd. 88, S. 419—486.

Holt-Hansen K. Studien über Schallokaliisation. «Zeitschrift für Psychologie», 1931, vol. 120, S. 209—216.

Holway A. H., Boring E. G. Determinants of apparent visual size with distance variant. «American journal of psychology», vol. 54, 1941, pp. 21—37.

Hornbostel E. M. Das räumliches Hören. Bethes Handbuch der Physiologie, Berlin, 1930.

Hsia Y. Whiteness constancy as a function of difference in illumination. «Archives de psychologie», 1943, p. 284.

Huang J. The size-weight illusion and the «weight-density illusion». «Journal of general of psychology», vol. 33, 1945, pp. 65—84.

Iensch E. R. Über die Grundfragen der Farbenpsychologie. Leipzig, 1929.

Ikeda S. The apparent distance in darkness. The relation of apparent distance to stimulus size. «Japanese journal of psychology», vol. 30, 1960, pp. 339—349.

Ikubo K. Psychological studies on the weight constancy. Unpublished, 1955.

Ishii К. Studies on the correlations between various perceptual constancies. In: Akishige Y. (ed.) «Experimental researches on the structure of the perceptual space». «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7; 1965, No. 9.

Ittelson W. H. The constancies in perceptual theories. «Psychological review», vol. 58, 1951, pp. 285—294.

Ittelson W. H., Cantril H. Perception. A transactional approach. New York, 1954.

Jarvik L. F. , Erlenmeyer—Kimling L. Mental changes as ageing design of longitudinal studies. «Materials of XVIII International Congress of Psychology», Moscow, 1966, No. 29.

Jenkin N., Hyman R. Attitude and distance-estimation as variable in size-watching. «American journal of psychology», vol. 72, 1959, pp. 68—76.

Katz D. Der Aufbau der Farbwelt. Leipzig, 1930.

Kilpatrick F. P., Ittelson W. H. The size-distance invariance hypothesis. «Psychological review», vol. 60, 1953, pp. 293—331.

Kilpatrick F. P., Ittelson W. H.{/@ Three demonstrations involving the visual perception of movement. «Journal of experimental psychology», 1951, vol. 42, pp. 394—402.

Klimpfinger S. Die Entwicklung der Gestaltkonstanz vom Kind zum Erwachsenen. «Archiv für die Gesamte Psychologie», 1933, Bd. 88, S. 599—628.

Klimpfinger S. Über den Einfluß von internationaler Einstellung und Übung auf die Gestaltkonstanz. «Archiv für die Gesamte Psychologie», 1933, Bd. 88, 551—598.

Koch S. (ed.) Psychology: a study of a science. Study I. Conceptual and systematic, vol. I. Sensory, perceptual and physiological formulations. New York — Toronto — London, 1959.

Koffka K. Principles of gestalt psychology. New York, 1935.

Köhler W. Gestalt psychology. New York, 1929.

Köhler W., Wallach H. Figurai after-effects. «Proceedings of the American Philosophical Society», vol. 88, 1944, pp. 269—357.

Köhler W., Emery D. A. Figurai after-effects in the third dimension of visual space. «American journal of psychology», vol. 60, 1947, pp. 159—201.

Krech D. Discussion: theory and reductionism. «Philosophical review», vol. 62, 1955, pp. 229—231.

Kubo Y. Experimental studies of so-called form constancy. «Japanese journal of psychology», 1936, No. II, pp. 365—378.

Kume K. Some consideration of factors determining size constancy. «The Japanese scientific review of literature, philosophy and history», 1958, No. 7, pp. 116—123.

Kuroda T. Experimental studies on size constancy. In: Akishige Y. (ed.) «Experimental researches on the structure of the perceptual space». «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7; 1965, No. 9.

Landauer A. A. The effect of viewing conditions and instructions on shape judgements. «British journal of psychology», vol. 55, 1964, pp. 49—57.

Langdon I. Further studies in the perception of a changing shape. «Quarterly journal of experimental psychology», 1953, No. 5, pp. 89—107.

Leibowitz H. W., Meyers N. A. , Chinetti. The role of simultaneous contrast in brightness constancy. «Journal of experimental psychology», vol. 50, 1955, pp. 15—18.

Leibowitz H. W. Relation between the Brunswick and Thouless ratious and functional relations in experimental investigations of perceived shape, size and brightness. «Perceptual and motor skills», 1956, No. 6, pp. 65—68.

Leibowitz H. W. Visual perception. New York, 1965.

Lichte W. H. Shape constancy: dependency upon angle of rotation: individual differences. «Journal of experimental psychology», vol. 43, 1952, pp. 49—57.

Links A. Physiology of the eye, vol. 2. Vision. New York, 1952.

Luneburg R. K. Mathematical analysis of binocular vision. Princeton, 1947.

Luneburg R. K. The metric of binocular space. «Journal of the Optical Society of America», vol. 40, 1950, pp. 627—642.

Makino T. The method of investigating the constancy of space. «Japanese journal of psychology», vol. 20, 1950, pp. 1—13.

Makino T. Studies on perceptual judgements (2). The effect of stimulus series and perceptual constancy. «Journal of the Literature Association of Osaka City University», 1959, No. 10, pp. 435—459.

Martius G. Über die scheinbare Größe der Gegenstände und ihre Beziehung zur Größe der Netzhautbilder. «Philosophische Studien», 1889, Nr. 5, S. 601—617.

Möhrmann K. Lautheitkonstanz in Entfernungswechsel. «Zeitschrift für Psychologie», 1931, Bd. 145, S. 145—199.

Moore W. E. Experiments on the constancy of shape. «British journal of psychology», vol. 29, 1938, pp. 104—116.

Mulder M. Group structure motivation and group performance. Paris, 1963.

Murai Ch., Komaki I. Arrangement of dials and check reading of dials groups. In: «Materials of XVIII International Congress of Psychology», Moscow, 1966. Symposium 19, «Perception space and time», pp. 135—136.

Muta Y. An experimental study on constancy of apparent speed. In: Akishige Y. (ed.) «Experimental researches on the structure of the perceptual space». «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», Fukuoka, Japan, 1961, No. 7.

Muto S. A study on the constancy shape. «Annual of the philosophical literature of Kyushu University», 1954, pp. 240—256.

Oba S. Size constancy judgement and thinking moment. «Psychologia», 1959, No. 2, p. 67.

Ogle K. N. Theory of the space-eikonometer. «Journal of the Optical Society of America», vol. 36, 1946, pp. 20—32.

Ogle K. N. Theory stereoscopic vision. New York, 1959.

Ojima S. On the constancy of loudness in auditory space. Japan, 1935.

Okada T. Experimental studies on shape constancy. In: Akishige Y. (ed.) «Experimental researches on the structure of the perceptual space». «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7; 1965, No. 9.

Ohmura H. Experimental studies on brightness constancy — considered from the point of anisotropic and transformation. In: Akishige Y. (ed.) «Experimental researches on the structure of the perceptual space». «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7.

Ohmura T. Experimental studies on brightness constancy — problems concerning the effect of the conditions of illumination of space and those of serial stimuli. In: Akishige Y. (ed.) «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7.

Ohmura T. Whiteness constancy and illumination constancy. In: Akishige Y. (ed.) «Experimental researches on the structure of the perceptual space». «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1965, No. 9.

Ojima T. On the constancy of loudness invariance in sound perception. «Acta psychologica», 1953, No. 1, pp. 9—20.

Owens S. Age and mental abilities: a longitudinal study. «Genetic psychology monographs», vol. 48, 1953, pp. 3—54.

Piaget J. Introduction à l’épistémologie génétique. Vol. I, Paris, 1950.

Piaget J. La psychologie de l’intelligence. Paris, 1952.

Pierce A. H. Studies in auditory and visual space perception. New York, 1901.

Postman L., Toiman E. G. Brunswick’s probabilistic functionalism. In: Koch S. (ed.) «Psychology: a study of a science. Study I. Conceptual and systematic», vol. I, New York — Toronto — London, 1959.

Prentice W. G. H. The systematic psychology of W. Köhler. In: Koch S. (ed.) «Psychology: a study of science. Study I. Conceptual and systematic», vol. I, New York, 1959.

Preyer W. Die Wahrnehmung der Schallrichtung mittelst der Bogengänge. «Archiv für die Gesamte Psychologie», 1887.

Robinson D. V., Dadson R. S. Threshold of hearing and equal loudness relations for pure tones and the loudness functions. «Journal of the Acoustic Society of America», vol. 29, 1957.

Schlick M. Allgemeine Erkenntnislehre. Berlin, 1925.

Schoenfeldt L., Owens W. A. Age and intellectual change: a cross sectional view of longitudinal data. In: «Materials of XVIII International Congress of Psychology». Moscow, 1966. Symposium 29.

Schlosberg H. A note on depth perception, size constancy and related topics. «Psychological review», vol. 57, 1950, pp. 314—317.

Sheehan M. R. A study of individual consistency in phenomenal constancy. «Archives de psychologie», vol. 222, 1938.

Shigenaga S. The constancy of loudness. In: Akishige Y. (ed.) «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7; 1965, No. 9.

Shigeoka K. Experimental studies on position constancy. In: Akishige Y. (ed.) «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1965, No. 9, pp. 189—228.

Singer I. L. Personal and environmental determinants of perception in a size constancy. «Journal of experimental psychology», vol. 42, 1952, pp. 394—403.

Smith K. U., Smith W. M. Perception and motion. Philadelphia — London, 1962.

Smith W. H. A methodological study of size-distance perception. «Journal of psychology», 1953, vol. 35, pp. 143—153.

Sonoda G. Perceptual constancies observed in plane pictures. «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1961, No. 7, pp. 199—229.

Spearman Ch. E. The abilities of man. London, 1927.

Starch D., Crawford A. L. The perception of the distance of sound. «Psychological review», vol. 16, 1909, pp. 427—430.

Stavrianos B. K. The relation of shape perception to explicit judgements of inclination. «Archives de psychologie», 1945, No. 296.

Stevens S. S., Newman E. B. The localization of actual source of sound. «American journal of psychology», vol. 48, 1936, pp. 297—306.

Tanaka K. Developmental studies on size constancy. Unpublished, 1967.

Thomae H. Objective socialization variables and personality development. Finding from a longitudinal study. «Human development», 1965, No. 8, pp. 87—116.

Thomae H., Uhr R. Variations in personality capacity in adult age. In: «Materials of XVIII International Congress of Psychology», Moscow, 1966. Symposium 29.

Thouless R. H. Phenomenal regression to the real object. I. «British journal of psychology», vol. 21, 1931 a, pp. 339—359. II. Ibid., vol. 22, 1931 b, pp. 1—30.

Thurstone L. L. A factorial study of perception. Chicago, 1944.

Toshima Y. Perceptual rigid transformation of moving object in the two-dimensional space. «Bulletin of the faculty of literature of Kyushu University», 1965, No. 9.

Trimble D. C. Localization of sound in the anterior — posterior and vertical dimensions of «auditory» space. «British journal of psychology», vol. 24, 1934, pp. 320—334.

Wertheimer M. Experimentalle Studien über das Sehen von Bewegung. «Zeitschrift für Psychologie», 1912, Bd. 61, S. 161—265.

Wertheimer M. Untersuchungen zur Lehre von der Gestalt. «Psychologische Forschung», 1923, Nr. 4, S. 301—350.

Zazzo R. Diversité, réalité et fiction de la Méthode longitudinale. In: «Materials of XVIII International Congress of Psychology», Moscow, 1966, Symposium 29.

В книге рассматривается одно из направлений развития сенсорных функций человека — развитие константности восприятия. Авторы выясняют, как
формируется эта особенность перцепции, какие изменения она претерпевает
в течение жизни человека. На основе экспериментальных данных авторы
высказывают ряд теоретических положений, касающихся факторов развития,
возрастной периодизации и т. д.

Книга предназначена для научных работников в области психологии, физиологии, медицины.

1—5—7 15

78—68

Борис Герасимович Ананьев, Мария Дмитриевна Дворяшина,
Надежда Анатольевна Кудрявцева

ИНДИВИДУАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ ЧЕЛОВЕКА
И КОНСТАНТНОСТЬ ВОСПРИЯТИЯ

Редактор А. Ф. Говоркова. Переплет И. А. Тарасова. Художественный редактор
А. И. Овчинников. Технический редактор В. Ф. Коскина. Корректоры В. Г. Соловьева
и Л. П. Михеева. Сдано в набор 15/XI 1967 г. Подписано к печати 10/IV 1968 г.
60×90¹/₁₆. Бумага тип. № 2. Печ. л. 21,0. Уч.-изд. л. 21,52. Тираж 7000 экз.
(Пл. 1968 г. № 78.) А 03884. Издательство «Просвещение» Комитета по печати при
Совете Министров РСФСР. Москва, 3-й проезд Марьиной рощи, 41. Типография № 1
Управления по печати Исполкома Моссовета. Москва, ул. Макаренко, 5/16. Заказ № 993.

Цена без переплета 1 р. 23 к., переплет 18 к.

Ананьев Б. Г. и др. Индивидуальное развитие человека и константность восприятия. — 1968

ПРЕДИСЛОВИЕ

ЛИТЕРАТУРА

ОГЛАВЛЕНИЕ